«Королевская стража»

Талова Татьяна Королевская стража

Глава 1. Бард и чернокнижники

Сегодня в Атчинецк пришел бард, а потому каждый посчитал своим долгом хотя бы заглянуть в «Хозяйского кота» и краем глаза посмотреть на лютниста и певца. Заглянуть просто так не получилось ни у кого, а потому трактир был битком набит посетителями.

Бард пел и пил, постепенно отдавая предпочтение второму. Была уже песня про дорогу, про шута, про красотку и про кошек. Была длинная баллада про несчастную любовь знатной дамы и безвестного рыцаря, потом не менее длинная «Песнь о герое Фенреке и гибели Ноэринг», после которой зашмыгали носом не только девчонки-подавальщицы, но и низенький трактирщик, похожий на сверчка. Потом бард залихватски подмигнул неизвестно кому и под простенький наигрыш поведал об очередной истории любви, — на этот раз сапожника Урде и благородной девицы Файлен, — только уже в весьма и весьма фривольных выражениях. Там все закончилось вполне мило и весело, и вдобавок герои песенки умудрились оставить в дураках старую злобную дуэнью прелестной девицы. А потом он пел еще и еще, заставляя людей то смущаться, то грустить, то хохотать. И дальше — совсем уж непонятная песня про колдовство, оставившая какой-то неприятный осадок, который, впрочем, быстро исчез, как только менестрель, отложив лютню, допил одну кружку пива, поблагодарил за другую, высказал свою признательность хозяину трактира, пошутил и посмеялся вместе со всеми.

Угрюмого вида мужик, сухощавый и длинноносый, сидящий в самом темном углу зала, откинулся на спинку стула и закусил губу. По лбу катились капельки пота. Его собеседница, невысокая и бледная, наоборот выпрямилась, сложив руки на коленях.

— Так не бывает… — прошептала она побелевшими губами. — Это… это… я не верила, что так… можно!

— Ты как всегда непростительно открыта… — мужчина едва шевелил губами, но женщина его прекрасно слышала. — Здесь слишком много людей.

— Перестань, Эдвин, — она отмахнулась и нервно пригладила каштановые волосы. — Никто нас не заметил. Мне просто понравилась песня.

— Обычная песня, чуть более странная, чем все остальные, но слова… банальность, Юсс, тебе ли не знать.

— Я не о том, и ты это понимаешь, — женщина побарабанила пальцами по столу. — Слова — вода, а вот голос — он может заморозить или превратить в пар. Эдвин… Этот бард знал, о чем поет!

— Не сомневаюсь, — названный Эдвином усмехнулся. — С таким-то голосом и внешностью, он не мог не знать в подробностях, какова бывает любовь девицы… будь эта девица хоть трижды «благородная»…

Юсс рассерженно засопела. Сердитость придавала девушке определенное очарование, но злить ее сильнее Эдвин рисковал редко.

— Иногда ты невыносим! Неужели ты не… Эдвин, посмотри на меня, иначе я усомнюсь в твоей любви к женскому полу!

Юсс обернулась, проследив направление взгляда Эдвина. Бард как раз вставал со стула.

— Ты куда это, бард?

— Сейчас, — невнятно отозвался певун и, широко улыбаясь, раскланялся на пороге трактира. Изящно раскланялся, несмотря на все кружки выпитого пива. Помимо монет, брошенных в чехол лютни, посетители высказывали свою признательность и бесплатным угощением — и здесь лютнист вновь не подвел, выпив все предложенное.

Бард вышел, споткнувшись об порог. Засмеялся вместе со всеми над собственной неуклюжестью (видно, растерял-таки проворность, показушно кланяясь), встряхнул светлыми волосами и громко хлопнул дверью.

— Да, — непонятно к чему сказал Эдвин. — Я решил сделать именно то, о чем ты не договорила. Юсс, ты знаешь, где…

— Знаю.

Эдвин стал осторожно продвигаться к выходу. Юсс удовлетворенно хмыкнула и принялась неспешно допивать вино.

Бард отошел недалеко — он стоял во дворе, одной рукой упираясь в стену «Хозяйского кота». Другая была прижата к губам.

— Лучше не сдерживайся, — посоветовал Эдвин. — Пиво здесь так себе, а в таких количествах просто невыносимо.

Подождав, пока желудок парня успокоится, Эдвин задумчиво поглядел на барда и улыбнулся:

— Красиво поёшь.

— Благодарю, добрый господин, — редко когда люди, привыкшие к похвале, так искренне ей радуются. — Я еще много сегодня спою…

— Не думаю, — Эдвин покачал головой. — Ты ведь знал, о чем пел в последней песне, не так ли?

— Д-да, — начавший что-то подозревать бард сначала отступил на шаг, но потом опомнился и уверенно ответил:

— Я пел о колдовстве и магах, о чем же еще. Это было ясно еще из названия.

— Опасная тема… ведь в горах не поют об оползнях, верно? Боятся…

— Верно, — менестрель не боялся, и это радовало. — Но в Даремле не казнят волшебников.

— Нет. Но ты можешь привлечь к себе лишнее внимание…

— Чье?

— Мое, например.

— Кто бы ты ни был, — щенок гордо вздернул подбородок. — Свои угрозы можешь оставить при себе.

— Ну, раз так… — Эдвин схватил шагнувшего барда за локоть и со всей силы ударил по лицу.

— Откуда ты знаешь то, что знать не должен? — быстро проговорил он. — Песня про магию. Про черную магию! Откуда она у тебя? Кого из колдунов ты знаешь? Что ты видел?

— Я не скажу, — прошипел бард, не пытаясь вырваться. — Значит, ты и есть этот чернокнижник, о котором говорят все вокруг?

Эдвин не ответил, усмехнулся.

— И кого ты скрываешь? Или что? Ты видел… ритуалы?

— Смею вам повторить, если с первого раза вы не расслышали, что я вам ничего не скажу, — светским тоном ответил бард. — И вы можете сломать лютню об мою голову, но я не…

— Маги не ломают лютни, — устало проговорил Эдвин. — Есть более действенные способы заставить тебя все рассказать…

Порталы всегда отнимали очень много сил, но страх, плеснувшийся в глазах менестреля, когда вокруг него и мага поднялся черный вихрь заклинания, того стоил. Эдвин рассмеялся тихо и зло.

Убежище Эдвина и Юсс находилось прямо под носом у жителей Атчинецка, взволнованных внезапными болезнями как людей, так и скота. Потрясающе старый и еще живой дом, пропитанный памятью бывших владельцев, ныне же совсем заброшенный.

— Даже не пытался вырваться?! — появившаяся в убежище Юсс едва не захлопала в ладоши. — Ты понимаешь, что это значит?

— Он трус? — предположил Эдвин, только чтобы поддержать ее игру.

— Нет! Трусливые всегда вырываются и просят о пощаде! — Юсс принялась ходить по комнате. — Он знал, что это бесполезно! Он и вправду знает… Он от кого-то узнал о чернокнижниках, а не просто выдумал ту песню…

— Красивую песню, — пробормотал Эдвин, косясь на лежащего в углу комнаты барда. Тот, несомненно, уже пришел в себя, но упорно прикидывался оглушенным. — Как ты думаешь, он согласится нам все рассказать в обмен на собственный язык?

Тело в углу вздрогнуло.

— Кого он защищает?.. — Юсс, как всегда, была слишком увлечена собственными размышлениями. — Интересно, тот чародей — сильный? Можно объединить силы, как мы когда-то, а можно…

— Второе предпочтительней… Ты знаешь, Юсс, ни один чернокнижник не будет верен сразу двум собратьям, а расставаться с тобой мне бы не хотелось…

Здесь Эдвин не соврал: Юсс, кроме немалого магического дарования, обладала живым умом и великолепным чутьем на других магов. К тому же, они оба оказались отступниками — Юсс в прошлом входила в ровные ряды белых магов, Эдвин и вовсе был целителем. Со времени их первой встречи прошло четыре года и три захваченных мага. Один — довольно слабый колдун, зато двое других… Сначала удивительной силы цнэрг-полукровка, в первую меву боя едва не размазавший Юсс по пустырю, а затем, через год поиска и слежки, потомственная белая ведьма, молодая и невероятно одаренная… Помнится, умирая, она кричала, что за нее обязательно отомстят, и кого-то звала. Но никто не мстил — какая неудача, право слово…

Юсс хихикнула и обвила руками шею Эдвина. Что ж, они действительно крепко привязались друг к другу.

— А ты помнишь, помнишь того цнэрга, да, Эдвин? Я тогда, уже подыхая, загадала, что если ты мне поможешь, если прогонишь смерть и поделишься полученной силой, то мы…

— Мы всегда будем вместе. Да, Юсс, так и есть.

И в это время пошевелился пленник.

— Интересное место вы выбрали для пристанища… — держался он спокойно, с некоторым даже интересом оглядывая помещение. — Это тот старый дом, который, как мне сказали, с призраками?

— С ужасными призраками, жутко завывающими по ночам, — радостно пропела Юсс, отрываясь от Эдвина. Она бухнулась на колени перед бардом, повторяя его позу.

— Страшно?

— Да, — не моргнув глазом, ответил бард. Две цепи шли от кольца в полу и сковывали руки.

— Какой честный! — восхитилась Юсс, качая головой. — И как же тебя зовут?

— Кайса, — бард широко улыбнулся, как тогда, во дворе, услышав похвалу Эдвина. И все-таки странный он, этот менестрель… но зато понятно, почему кто-то из магов решил с ним связаться — те, кто немного не в себе, всегда привлекают внимание определенных сил.

— И все? — поразилась Юсс. — Твой голос… Слова — вода, но голос может как заморозить, так и превратить в пар… — мечтательно повторила колдунья понравившуюся фразу. — Такой голос — и просто «Кайса»? И никаких там «Воспевающих Свет», «Одиноких Путников», «Звенящих Голосов» и «Служителей Песни»?

— Кайса Элле-Мир, — немного опешил парень и добавил:

— Квэрх. Но я подумаю… Над «Воспевающим Свет».

— С такими песнями на «Свет» ты не потянешь, — заметил Эдвин. — Поверь, у меня есть опыт и в той, и другой… гм… области.

Подняв глаза на второго мага, пленник как-то разом помрачнел, отдвинулся к стене и опустил глаза. Юсс заинтересованно склонила голову на бок.

— Ты, никак, погрустнел, Кайса Элле-Мир Квэрх?

— А я и не знал, что вас двое…

— А это что-то меняет? — почти участливо спросила Юсс.

— Нет… — с этим тихим ответом внутри пленника разжалась какая-то пружина — он рванул вперед, вытягивая руки. Эдвин едва не рассмеялся. Цепи были слишком короткие, он даже с пола бы не поднялся, не то что смог бы достать Юсс.

Но не рассмеялся маг совсем не по этой причине. Пленник свернул Юсс шею.

Цепи висели на руках — одна с лопнувшим звеном, другая с выдранным из досок кольцом. А Юсс, безнадежно мертвая, лежала на полу. Эдвин вскинул руки в защитном жесте.

— Тварь! — Юсс… Мертвая Юсс…

И внезапно — внезапно, но уже поздно, — Эдвин понял, что не зря сегодня он вспомнил трех убитых волшебников. Та колдунья — она обещала месть и месть страшную… Заклятье, слабое, сформированное наспех, разлетелось на черепки кинутым об стену глиняным горшком. Кого же она звала тогда?..

— Кин… — прохрипел Эдвин в лужу собственной крови. — Киндарель… Ты соврал…

Бард поднялся, отошел от умирающего Эдвина и уткнулся лбом в стену. Его голос был удивленным и немного обиженным.

— Я был честен, маг. Меня зовут Кайса…

Потом он наклонился над уже затихшим колдуном и стал методично, один за другим выворачивать карманы его одежды, не обращая внимания на кровь. Какой-то хлам, по крайней мере, на первый взгляд… Снял три кольца с пальцев, с шеи — два медальона, обмотанные вокруг запястья четки и тонкий браслет. Подошел к телу женщины. На той украшений было больше. Что из собранного имело какую-то магическую значимость, Кайса определить не мог, потому в небольшую поясную сумку запихал все, включая «хлам». Найденное у колдунов оружие, два маленьких ножа Юсс и кинжал Эдвина, пришлось завернуть в собственную куртку.

И, больше не взглянув на мертвых чародеев, менестрель покинул заброшенный дом.

Бард явился обратно в трактир спустя два ойта, улыбающийся, но с разбитым носом. Перепил, вышел нужду справить, заодно воздухом подышать, прогуляться… Ну и прогулялся — забрался неизвестно куда с пьяных глаз, упал где-то, нос разбил — кровищи-то сколько набежало на рубаху!.. Чудной… Нос ему вправили местные (ругался страшно менестрель, но вытерпел), потом в руки кружку с пивом дали, потом лютню поднесли. Ну и по новой покатились песни — до самого утра…

Правду говорят, что барды несут с собой удачу. Коровы дохнуть перестали, дети, которые болели, мигом на поправку пошли, непогоды сильные, что через день случались, и те словно бы притихли с появлением Кайсы. Даже призраки больше не пугали ночами жителей Атчинецка своими воплями.

— Никак, успокоились души, — кивали головами горожане. — Вот еще чуток подождем — и отстроим домище как надо…

Уходил Кайса довольный и всеми любимый. Как, впрочем, и всегда.

Глава 2. Книги, кольца и мёд

А говоря по секрету, на дороге Кайса Элле-Мир Квэрх чувствовал себя гораздо лучше, нежели в старинной столице Даремла, Кадме. Вообще, города он любил, в том числе большие и шумные, — там всегда был десяток-другой таверн, посетители которых охотно делились с ним монеткой в благодарность за хорошую песню. Хотя деревни, надо сказать, где вокруг певца, бывало, собирались все жители, Кайса любил гораздо больше.

В столице же ему нравилось только одно место. Вернее, два, но о втором никто знать не должен. Первым были его комнаты на постоялом дворе «Медный клюв», не самом хорошем и не самом плохом, где он жил уже пятый год, все не решаясь выкупить комнаты полностью, но исправно выплачивая плату на два месяца вперед, несмотря на то что мог за эти два месяца не появиться там ни разу.

А второе… Встречи короля Даремла, Его Величества Батина Второго и тайного разведчика, офицера для особых поручений Кайсы Элле-Мир Квэрха обычно проходили в дворцовой библиотеке. Жители города знали, что известный бард вхож в королевский замок, а придворные полагали, что поет во дворце он непростительно редко. Считая, что жил в «Медном клюве» Кайса больше четырех лет, время от времени бывая во дворце, пел он там в общей сложности четыре раза — на празднованиях дня королевского рождения. То, что он разведчик, некоторые предполагали, в то, что он офицер, не поверил бы никто — так что жилось Кайсе в Кадме спокойно, до такой степени спокойно, что, проболтавшись без дел с неделю и отлежав все бока, Кайса снова уходил. Куда — то, обычно, решалось на очередной встрече.

— Ортор! — слово на одном из старых-старых языков, ныне использующихся лишь в заклинаниях, сначала казалось жутко непривычным, но за пять лет Кайса как-то притерпелся. Ортором его называл только король и только наедине.

Сказать, что король и разведчик были друзьями… Нет, пожалуй, так сказать было нельзя. Король называл Кайсу Ортором, шутил, делился размышлениями, да и приказы его больше напоминали просьбы. Уверенные и четкие, но — просьбы. И тем не менее, дружбы тут не было. Кайса мог огрызаться, наедине с королем мог пропустить обязательное «Ваше Величество», мог не преклонять пред государем колени, обходясь простым поклоном, но границы видел прекрасно. С одной стороны стоял король, умный и дальновидный, правящий страной уже сорок девять лет и проживший в два раза больше. Кайса не сомневался, что Батин Второй продержится на троне до самой смерти и оставит после себя достойных наследников. Батин Второй вместе с троном унаследовал от отца магический дар и затмил Батина Первого. А он, Кайса, был слугой, но служить таким личностям, как даремлский король, было лестно.

Батин Второй всегда был рад его видеть — это было лестно вдвойне. Причина, конечно же, крылась в том, что Кайса редко появлялся с плохими новостями, ну так и что с того?

— Я тебя ждал, Ортор.

Королевскую библиотеку убирали десять слуг каждые пять дней. За пять дней Его Величество как раз успевал превратить величественное зрелище бессчетного количества рядов книг в милый глазу кавардак. Кайса любил бывать здесь именно в день перед большой уборкой, как сейчас, потому что сам тот факт, что толстенный и невероятно занудный фолиант «Теория построения малых и больших порталов», преложенный кусочками бересты, кожаными закладками и даже сухими цветами из ваз, мог лежать на полу возле кресла, с поставленной на него чашкой эффе, его прямо-таки умилял. Однако же, при этом Кайса не мог вспомнить ни случая, чтобы эффе проливался, листы рвались, а книги терялись. Батин Второй всегда мог сказать, какой книги в его библиотеке на данный момент нет и почему.

Сейчас же Его Величество сидел в кресле за одним из столиков и выглядел весьма довольным. По две стороны от кресла и на столешнице высились книжные завалы. Справа был самый большой — туда Батин Второй складывал просмотренные книги.

Кайса поднял с пола «Исчезнувшие цивилизации» и поклонился с книгой в руках.

— Рад видеть Ваше Величество в хорошем настроении.

— Я тоже рад, — король посмотрел на название тома и кивком указал вправо. Кайса понятливо отложил книгу.

— Садись и подожди немного, я сейчас… Будешь вино или эффе? Наливай сам, я занят…

Вынув перо из-за уха, Его Величество поискал глазами чернильницу, нашел — и стал быстро-быстро переписывать что-то из разложенной на коленях книги на кусок пергамента.

Кайса немного удивился, найдя на столе кроме книг бутылку красного вина и небольшой кувшинчик. Эффе, горячий, настоянный на коре особой породы дуба, напиток со всевозможными добавками из сухих ягод и трав, был одной из небольших привязанностей Батина Второго, которую очень быстро перенял его слуга. Элле-Мир с удовольствием отпил из маленькой чашки. Король на миг отвлекся от своего занятия и проследил за движениями барда.

— С малиной? — Кайса склонил голову на бок.

— Глупо было думать, что ты не заметишь, — Батин вернулся к перу и книге, а Кайса от нечего делать принялся разглядывать корешки томов. Прямо перед его глазами лежали «Легенды Севера» и «Природа радуги». Первую Кайса уже читал, а второй заинтересовался.

— Можно? — поинтересовался он, кивая на книгу, когда Его Величество закрыл чернильницу и вернуло перо обратно за ухо. Большие желтовато-зеленые глаза, резкий излом бровей, черные волосы — все это делало Его Величество похожим на птицу. Горбатый нос-клюв добавлял сходства.

— Я приготовил тебе другую, — удивился король. — «Предания кочевников Вольных степей», ты же спрашивал…

— Можно обе?

— Конечно, — король широко улыбнулся. Безумно нравилось Кайсе в этом правителе то, что несмотря на магию, знания, богатства, политику и жизненный опыт Батин Второй умел искренне радоваться мелочам — вроде эффе или интереса к его книгам. Знал это, пожалуй, только Кайса, но людей, наведывающихся в королевскую библиотеку в открытые для народа дни (в первые два дня после уборки, если быть точным), Его Величество запоминал надолго, а память короля — приятная и полезная вещь, надо сказать. Бард положил книги себе на колени, чтобы не забыть, и вытащил из сумки, лежащей на широком подлокотнике кресла, сверток с драгоценностями и колдовским барахлом.

— Вытаскивай все, чего смотришь… — велел Его Величество. — Трудно было?

— Нет, но их оказалось двое. И я разбил себе нос…

— Ну не пятеро же… — когда магов будет пять, Батин Второй порадуется, что не десять — это человеческое качество Кайсе тоже нравилось. — Та-а-ак, интересно… Готов?

Кайса регулярно получал жалованье, но, кроме того, была еще одна плата, весьма необычная, на которой Его Величество всегда настаивал, а Кайса не спорил, принимая из рук короля фиал с зельем на один глоток. Батин относился к своеобразному ритуалу с неподдельным восхищением, вот и сейчас довольно улыбнулся, когда разведчик и офицер проглотил безвкусную жидкость.

— Ну, покупай свою удачу…

«Покупай! Ты заплатил, найдя эту книгу», — сказал Его Величество почти пять лет назад, нетерпеливо глядя на застывшего слугу, исполнившего первый королевский приказ. Тогда перед Кайсой лежало четыре кольца, только что снятых с государевой руки. А Элле-Мир, которого только что назвали, кроме всего прочего, Ортором, непонимающе глядел на украшения. Потом понял. Рука будто сама потянулась к тяжелому перстню с печаткой в виде львиной головы. Так он впервые купил свою удачу, пригодившуюся в тот же вечер. Тогда Кайса от переизбытка впечатлений жутко напился, городская стража едва не вышвырнула его вон из города, но вовремя приметила на руке парня дорогое кольцо. Увидев выгравированное сбоку имя короля, стражи поостереглись так сурово обходиться с пьяницей. Повезло.

Выпитое зелье помогало не обладающему магическими способностями разведчику совсем чуть-чуть заглянуть в будущее. Понять и запомнить что-то было невозможно — только инстинктивно выбиралась какая-нибудь вещица, которая в будущем обязательно пригождалась. За четыре года у Кайсы скопилось достаточно и неиспользованных вещей, которые он на всякий случай таскал с собой. Купленная удача, так это называлось.

Вот и на этот раз Кайса протянул руку и на миг задержал ее над предметами, некогда принадлежавшими Эдвину и Юсс. И снова странное ощущение, что тело не подчинено разуму, — и вот в ладони кольцо. Кайса встряхнул головой, прогоняя остатки наваждения, и внимательнее его рассмотрел. Скорее всего, женское, тонкое, но с большим овальным камнем светлого цвета. Наверное, раньше его носила Юсс.

— Белое золото и опал, — приглядевшись, сказал Его Величество. — Но ты меня потряс, знаешь ли… Из всей этой груды магической дребедени выбрать кольцо, не имеющее никаких скрытых заклинаний!

— Я везучий, — скривился Кайса, пряча кольцо в кошелек на поясе. — Не из-за колдовства, а просто так. Вообще удивляюсь, как меня до сих пор телегой не придавило.

— Тебя придавишь, как же, — добродушно усмехнулся король. — Ну, ступай.

Кайса убрал одну книгу в сумку, другую прижал локтем, чтобы начать читать на ходу, поднялся и вопросительно посмотрел на Его Величество.

— Возвращайся, как отдохнешь, ничего срочного сейчас нет… Хотя подожди. Как насчет того, чтобы прийти на прием думельзских послов через два дня и спеть для гостей и двора?

— Как прикажет Ваше Величество, — пожал плечами менестрель.

— Это весьма важный для Нас прием… — задумчиво поведал король.

— Хорошо, — Кайса поклонился.

Батин Второй улыбнулся.

— Тогда за тобой прибудет карета… Кайса, почему ты не купишь коня?

— Они боятся меня, Ваше Величество, — вздохнул разведчик.

— Я ведь специально провел сложнейший ритуал, чтобы лишить одну из лошадей страха перед оборотнями… А ты ее прирезал!

— Ваше Величество, она едва не откусила конюху руку!

Возразить было нечего.

— Да я сам ее боялся, — добавил Кайса, передернув плечами. — Лошадь с зубами — это жуткое извращение над природой, Ваше Величество!

— Это — не вполне удачный опыт, — поправил король и философски добавил:

— А природа когда-нибудь покарает нас всех. И все же ты зря тогда…

— Я еще не сошел с ума, чтобы ездить на монстре, — нахмурился бард. — Но могу преотлично дойти ногами.

— Нет, тогда карета, — Батин Второй фыркнул не хуже упомянутых лошадей. — Не хватало еще, чтоб ко мне на прием приходили барды в пыльных сапогах… Хотя, конечно, во время «Белой дороги» с порванным рукавом и в грязных сапогах ты смотришься очень гармонично…

— Я не буду петь «Белую дорогу», — сообщил Кайса светским тоном. — Я спою сначала что-нибудь печальное, потом забавное, а потом что-нибудь жизнеутверждающее, вроде «Безумного мятежника»… А потом… а потом какую-нибудь героическую балладу о честности и верности. Ваши послы проникнутся настроением и не станут хитрить с договорами.

— Боюсь, спеть так проникновенно не под силу даже тебе, — усмехнулся Батин Второй, откидываясь в кресле. — Ах, такой голос, Ортор, такие пальцы… Твоими бы руками — пассы творить, а в голову — заклинаний побольше…

— Тогда бы мне не было цены, — не смутившись, откликнулся бард. К тому же, он считал магов поголовно чокнутыми — но при короле-колдуне сказать это было бы, по меньшей мере, невежливо.

— И при таком голосе, — продолжил чародей, — такая ипостась. Нет, воистину, жить стоит, пока есть, чему удивляться.

— Тот жуткий конь, Ваше Величество, тоже был созданием удивительным. Только долго не прожил, — справедливо отметил Кайса.

— Иди уж… Ортор. Мне еще вон сколько всего просмотреть нужно до вечера.

Кайса поклонился еще раз и быстро пошел к выходу. Уже в дверях его нагнало немного мечтательное замечание короля:

— А шурин Тоннту, кстати говоря, собрал недавно отличнейший весенний мед…

Бард улыбнулся широко-широко и отсалютировал «Преданиями кочевников».

«Медный клюв» был, как уже упоминалось, не самым роскошным постоялым двором Кадме, но зато у его владельца Тоннту был шурин, владевший пасекой в селе неподалеку. И мед, всегда имевшийся в «Медном клюве», стал для Кайсы, пожалуй, решающим аргументом в выборе жилья пять лет тому назад. Что поделать — Ортор… Медведь.

Отступление 1

— Как зовут тебя, красавица?

Он выпрыгнул прямо перед ней из-за дерева, совершенно неожиданно, и рассмеялся ее испугу. А голос был звонкий и ласковый, как ручей.

— Риннолк, — а она отвечала хрипло и тихо. Просто у нее была дурацкая особенность — всю зиму, пока окружающие кашляли и кутались в платки, она чувствовала себя прекрасно, а вот весной, ближе к лету, заболевала со всеми вытекающими обстоятельствами.

— Вре-е-ешь, — разочарованно протянул он и покачал головой. Черные волосы были совсем мокрые, а черная одежда — сухая.

— Ты тоже, — никто здравомыслящий и трезвый не назвал бы ее красавицей. — Да и кто же открывает нечисти свое настоящее имя? — наверное, если б не проклятая простуда, она говорила бы как обычно — уверенно, чуть насмешливо и очень спокойно. — Но здесь нет обмана. Меня все знают только под этим именем почти три года.

Два года и тринадцать месяцев, если быть точной. И еще пять дней.

— Да и к чему тебе мое имя?

— А зачем тебе так настойчиво меня звать? — он склонил голову на бок, улыбаясь. Блеснули глаза — казалось, будто он вот-вот заплачет, столько в них скопилось воды.

— Я хотела тебя попросить.

Было видно, что ему надоел этот разговор, да и долго стоять на одном месте он не мог. Он сделал пару шагов вперед, назад, повернулся вокруг собственной оси, изящно, словно танцуя, и галантно предложил ей руку.

— Прогуляемся?

Глаза полны слез, а улыбка нежная и невероятно милая. Скольким она стоила жизни?

— Не дождешься.

Он фыркнул, встряхнул головой и нахмурился.

— Так зачем ты здесь?! Ты стояла у пруда до позднего вечера, чтобы похвастаться осведомленностью?

— Почему же ты показался только сейчас?

— Хотел напугать, — признался он, мечтательно закатывая светло-голубые глаза.

— Удалось.

— Так зачем?..

Назвавшаяся Риннолк помолчала немного, развязала тесемки на сумке, пошарила в ней рукой и достала уздечку. Из горла нечисти вырвался какой-то странный хрип, он дернулся, но не посмел прикоснуться к уздечке и вырвать из рук.

— Заколдовала-а, — прошипел он.

— Да, — не было времени объяснять, что заколдовала не она, да и незачем это. — Очень сильно заколдовала. Могу сейчас подойти и напялить ее на тебя. Ты даже не двинешься с места. Можешь принять второй свой облик… Хотя как тебе будет удобнее.

Издевалась, как умела. С недавних пор это доставляло ей удовольствие. Вовремя себя одернула — нельзя довести до действительно серьезной ссоры. Насмешку нечисть еще простит, он и сам любил подшучивать над незнающими людьми…

— Я отдам ее тебе. Честно. Навсегда, — Риннолк улыбнулась. — Мне ни к чему.

— Ты ждала столько лишь ради моей благодарности? — хищно сузил глаза, усмехнулся.

— Именно, — Риннолк убрала уздечку обратно в сумку, присела прямо на траву. — Выслушай меня. Я не хочу тебя вынуждать. Уздечка — это так, чтоб ты был серьезнее.

— Что тебе нужно? — вздохнул с облегчением, он опустился на колени, снова склонил голову на бок. Радует, что не попытался скрыться — значит, заинтересован.

— Один человек.

— Он… важен?

— Невероятно, — Риннолк усмехнулась криво и зло. — Ты даже не представляешь, насколько. Поднимется столько шума…

— Шума? — заинтересованно подался вперед, в глазах зажегся лукавый огонек.

— И все испугаются… — задумчиво пробормотала Риннолк. — Невероятно испугаются… Человек в обмен на уздечку.

— Ты забываешь одно — я прикован к этому месту. Ты подведешь его к пруду?

— Я… — Риннолк обхватила колени руками и прикрыла глаза. — Я подумаю об этом. Главное — ты согласен?

Он вскочил на ноги, топнул ногой и рассмеялся. Риннолк победно улыбнулась.

Глава 3. Королевский прием

В «Медном клюве» барда любили. Тоннту нравилась ответственность и честность — еще ни разу Кайса не задержал оплату. «Комнаты простаивают», — жаловался Тоннту иногда, если знал, что путешественник уходит надолго, и Кайса спокойно протягивал еще несколько монет. К тому же, в «Медном клюве» он часто пел, а это тоже приносило прибыль хозяину двора. Что еще немаловажно, Кайса всегда покупал у Тоннту мед, и тот уже дважды скидывал обычную цену только для него — правда, оба раза после пары-тройки кружек эля и проникновенных песен, но это не суть важно. В общем, на такого постояльца Тоннту нарадоваться не мог, чего уж говорить о двух его дочерях, то и дело заглядывающихся на менестреля, и всегда радушной жене.

— С другими постояльцами не ссорится, — бывало, нахваливала молодого человека хозяйка Керра, болтая с подругами. — Особо не шумит, поесть никогда не откажется — тоже денежка, между прочим…

А уж когда за бардом приехала карета с королевскими гербами, тогда Тоннту с Керрой окончательно убедились в исключительности «Медного клюва», который выбрал не абы кто, а Элле-Мир, за которым даже кареты присылают. Кони глупые, правда, они фыркали и тревожно вскидывали головы, а Кайса… Кайса в срочном порядке чистил сапоги.

И вот Элле-Мир собственной персоной, в чистых сапогах, новых штанах, отглаженной рубашке и прекрасном зеленом камзоле, похожий скорее на ухоженного кота, чем на медведя, — в пятый раз за пять лет жизни в столице явился в главные залы дворца Его Величества. Не сказать, чтобы Кайса рвался в этот дворец на этот дурацкий прием, но ожидание хорошего угощения и лютня в руках настраивали на благостный лад.

Кайса выпрыгнул из кареты, миновал стражников, пробежал вверх по лестнице и в коридоре столкнулся с высоким худощавым мужчиной лет тридцати. Придворный композитор, маэстро Миррел, вынырнул из темной ниши так внезапно, как будто специально тренировался пугать верных королевский слуг. Выходило пока плохо — Кайса только застыл на полушаге и удивленно поднял брови.

— У меня к тебе важное задание, — с каменным выражением лица выдал Миррел.

— Кого надо убить? — радостно осклабился оборотень.

В нише что-то сдавленно пискнуло, Кайса заинтересованно подался вперед, чтобы заглянуть и все рассмотреть, но Миррел проворно подхватил приятеля под локоть и почти оттащил в обратную сторону со словами:

— Послов, но сейчас мы не о том. И вообще, куда ты оглядываешься?

Кайса хмыкнул. Миррел обладал незаурядной внешностью, что раз за разом привлекало к нему женщин, и потрясающей способностью говорить откровенный бред и важнейшие вещи с одинаково каменным выражением лица, что нравилось в нем лично Элле-Миру.

— Я надеюсь, ты все-таки ведешь меня, куда нужно, а то другой дороги в Синий зал я не знаю, — вяло заметил Кайса. — Послы так ужасны?

— Это Думельз, — фыркнул Миррел так, как будто это все объясняло. — Не лучше и не хуже любого другого мелкого государства, некогда разбитого Его Величеством Батином Первым и до сих пор мечтающего поквитаться, если не в открытом бою, то интригами…

Кайса неопределенно пожал плечами. Несмотря на службу, в придворных интригах он не разбирался, а о политике имел представления самые обывательские. Все как один твердили, что начинаются золотые времена для Даремла, Батин Второй сто раз давал понять, что войны не допустит… Открытых войн не предвещалось, но всех тайных политических игр, по утверждению Миррела, никто не отменял. А Миррел, кстати говоря, всегда поражал Кайсу своей осведомленностью в политических делах. Вообще, бард никогда не отрицал возможность того, что Миррел является скрытым советником короля или, например, тем же послом, но для особенно важных и тайных встреч… Ведь уезжал же он периодически куда-то «по делам».

Композитор ухмыльнулся и подмигнул Кайсе, будто прочитав его мысли. Разведчик усмехнулся в ответ. В конце концов, пока Миррел придворный композитор, а Кайса всего лишь бард, пользующийся милостью Его Величества, им обоим будет спокойней спать. Королевские тайны раскрыть может лишь король.

— Ты знаешь, я, пожалуй, вернусь к… хм, своим делам… — задумчиво пробормотал Миррел, оставляя приятеля перед большой дверью черного дерева. У двери стояли два стражника и старик в вычурном камзоле и парике. Как там называется его должность, бард понятия не имел.

— Как, ты разве не присутствуешь? — Кайса завистливо вздохнул

— Нет, я свое дело сделал. Слышишь музыку?..

Композитор напоследок сочувственно посмотрел на менестреля и легкой походкой направился по своим «делам».

Кайса перехватил лютню поудобнее, как будто собираясь с размаху разбить ее об голову первого попавшегося посла, и кивнул старику:

— Кайса Элле-Мир Квэрх.

Старик сверился со списком в руках. Кайса пригладил волосы и вошел в распахнутые двери.

Строго говоря, основная часть приема — обед, обсуждение проблем, договоры и все прочее — уже закончилась. Предстояла приятная музыка, знакомства, танцы, вино и развлечения. Наверняка этим вечером послы побывают и в королевской библиотеке (по такому случаю прибранной дополнительно), и в зверинце Его Величества, и, наверное, даже в лабораториях. А потом будет ужин и фейерверки, иллюзии и что еще там придумает Его Величество. Королевские приемы всегда потрясали. Особенно думельзсцев, в чьей стране колдовство было запрещено.

А петь Кайсе пришлось. Как и обещал. Пел, исподволь наблюдая за двумя думельзскими послами. Пел… Иногда бывало так, что Кайса забывался, растворялся в песне и почти не чувствовал пальцев, да и голос, казалось, доносился непонятно откуда, сквозь вставшую перед глазами пелену, в которой смешивались улыбки, взгляды, лица… или попросту плыла перед глазами комната, если бард пел один, лишь для себя. Так бывало, волшебный момент. Не сейчас. Вот почему Кайса редко пел во дворце — здесь нельзя было отвлечься, забыться, не думать, а только чувствовать.

А вот выполнять приказ — запросто. Нужно, чтобы думельзкие послы прониклись высокими чувствами, Ваше Величество? Да запросто!.. Чего уж там. А в «Медном Клюве» Ортор соберет всех и споет так… так…

Вежливые улыбки послов, кивки и восторженные ахи постепенно сменялись задумчивостью, серьезностью и, наконец, одухотворенностью.

«Смог», — стукнулась в сознание чужая мысль. Короткая-короткая оценка Его Величества. Теперь закончить, в последний раз тронуть струны, прикрыть глаза и опустить голову. Потом поднять, таинственно и мечтательно улыбнуться…

«Не переигрывай».

«Ваше Величество, вы часто пели перед публикой?» — стало весело, как всегда, когда что-то удавалось, хотелось смеяться, хохотать, дышать свежим ночным воздухом и пить вино.

«Нет, я часто слушал. Будь немного спокойнее, Ортор. Только выиграешь».

«Хорошо…»

Кайса выглядел рассеянным и, словно бы, немного заспанным. Как же звать этих послов?.. Ульвейг Сташшер-Шехен и Демраг Ктрайдентхавт… Вот весело будет Его Величеству разговаривать — а ведь дело непременно дойдет до тех разговоров, когда уже неприлично будет обходиться формальным «господин посол»… Нет, все-таки из Миррела был бы посол гораздо лучше…

«Ортор, для тебя каждое выступление во дворце, как каторга, в самом деле. Даже не слушаешь, что там тебе говорят… Напился бы, что ли…»

«Как прикажете, Ваше Величество…»

«Не здесь, Ортор…»

Теперь нужно улыбаться, о чем-то говорить, рассказывать, шутить… Давай, офицер для особых поручений, это еще одно задание. Всего-то. На один вечер притвориться, что тебе очень и очень интересно и весело…

Первый бокал вина Кайса выпил залпом и почти ничего не почувствовал. Второй — тоже. Простите, Ваше Величество, при всем уважении, но на трезвую голову здесь притворяться немыслимо. И после третьего бокала уже получилось шутить, смеяться, как-то отвечать на заигрыванья дам…

Одна запомнилась. Дочь посла, Вирхен Сташшер-Шехен… Совсем еще юная, едва ли шестнадцать сравнялось, красивая… Уж на что бард не был обделен девичьим вниманием, да и женскую красоту полагал критерием весьма и весьма размытым, но здесь подобрать иного слова не мог. Невероятно красивая. Таких хочется носить на руках, таким чаще всего пишут песни… И зачем этот дурак, посол, привез ее в столицу? Своего, думельзского «высшего света» не хватило? Или все-таки какой-то дипломатический ход? Доверие, там, таким образом высказал или что-то еще…

Вирхен была мила, Элле-Мир тоже — настолько, насколько мог… Конечно, пообщаться нормально было невозможно, но хоть что-то приятное за вечер…

«А между прочим, — Его Величества поблизости явно не было, но это никогда тому не мешало все замечать и вклиниваться в разговоры, — послы остановились как раз неподалеку от твоего любимого «Медного клюва». Буквально напротив него».

Разведчик едва не подавился. «Захлебнулся», — вставил свою поправку Его Величество.

«Но зачем?! У вас не хватило комнат?»

«Не дури, Ортор. Их отговорки были настолько замысловатые и непонятные, что стало ясно — они не верят, что в моем замке их не будут подслушивать».

«А их бы не стали подслушивать?»

«Это великая тайна. Государственная».

Ясно. Послы увешаны амулетами, не позволяющими подслушать разговор, но в этом дворце, насквозь пропитанном заклятьями лично Его Величества, они явно бесполезны. А вот за пару кварталов от него — вполне помогают.

Вирхен увела немолодая дуэнья в серой шали, заговорив что-то о позднем времени и о том, что девушка мешает молодому человеку, и «молодой человек» заскучал. Вот стоило появляться здесь милой девушке и даже не посмотреть ни на зверинец, ни на фейерверки.

«Мне нравится, когда тебя называют человеком…»

«Вам тоже тоскливо, Ваше Величество?..»

Кайса как раз размышлял на тему небезызвестных Урде и Файлен и усиленно пытался понять, почему же знатные и богатые девицы так легко поддаются на уловки каких-то там сапожников, как Его Величество решил, что сегодня с барда достаточно, и отдал приказ уходить. Мысленный, разумеется. И Элле-Мир как можно более незаметно удалился.

Выход из дворца нашел не без труда, надо признать.

Странный получился прием — сам с собой разговаривал Кайса. Раньше такой тяжести не чувствовалось. Было немного неприятно — пожалуй. Хотелось напиться и выспаться — несомненно. Набить кому-то мор… В общем, тоже да. Вызвать на дуэль — это не дает такого удовлетворения…

Так, хватит. А то и вправду…

Бард остановился, огляделся по сторонам — никого не было в темном переулочке, — и сам наградил себя парой пощечин. Твои ли это мысли, менестрель?! С каких это пор? Неужели так пагубно действуют на тебя эти приемы? Да и король… Его Величество… Еще и Вирхен…

Кайса добрался до постоялого двора. Посмотрел в ту сторону, где покачивалась вывеска «Золотого гуся». Зайти туда и спеть что-нибудь? Там прекрасная дочь посла, наверняка еще не спит и наверняка услышит… Ах, да зачем, в самом деле, только капризных и таких влюбчивых по юности девчонок из Думельза тебе не хватает для полного счастья!

Желания играть и петь у Кайсы больше не было. Хотелось взбежать по лестнице, хлопнуть дверью комнаты, пару раз ударить кулаком в стену, рухнуть на кровать и еще долго сдавленно ругаться на ноющую боль в костяшках пальцев… Так он, собственно, и поступил.

Глава 4. Эквиска из Эйм-Онка

Снилась Вирхен. Что неудивительно, учитывая то, что мысли о девушке были единственными более или менее приятными мыслями Кайсы в тот вечер.

Она сидела на мостках у реки и болтала ногами в воде. Одетая в простую белую рубаху до колен, она выглядела даже лучше, чем разряженная в тяжелое пышное платье с кружевами. Это место — мостки у озера с темной холодной водой, светлый песок, зеленая трава и множество сосен вокруг, — Кайса считал своим. Так бывает, что во сне раз за разом видишь одно и то же место. На памяти барда, он уже и купался в этом озере, и плавал на плоту, и валялся на прибрежном песке, и кидался камнями, и даже тонул. Сейчас он подошел к мосткам, чувствуя, как приятно покалывает голые ступни жесткая трава, и немного удивленно посмотрел на Вирхен. Интересно, и что же она делает здесь, на его месте? А та смеялась… какой же у нее смех… Звонкий? Нет, звенящий…

Лютни не было под рукой, но пальцы в кольцах. Обычные кольца бард не носил… Куда же ему столько удачи? — пришла внезапная мысль.

Смех вдруг оборвался.

— Немедленно ко мне! — громким, не терпящим возражений голосом, сказала Вирхен.

И только Кайса успел подумать, насколько все-таки погаными бывают сны, как приказ повторился.

— Ваше Величество?! — Кайса спросонья выкрикнул, вместо того чтобы просто подумать.

«Немедленно!»

Ничего не понимая, Кайса принялся искать рубаху и штаны и искал, пока не понял, что накануне заснул одетым. На ходу перевязывая волосы первым попавшимся шнурком, бард вылетел на улицу и буквально помчался на королевский зов. В библиотеку.

— Да, Ваш…

— Проходи и садись.

Медленно увеличивалось пятно солнечного света на полу. Первые лучи были робкими и какими-то неубедительными. Кайса с трудом подавил зевок. Книги в редкостном порядке, король меряет шагами зал… Что случилось?

— Так, Ортор… — Батин Второй подошел к второму креслу, но не сел, а оперся на подлокотник коленом. — Ты знаешь, что в столице совершено похищение?

— Нет, — честно ответил на поставленный вопрос бард, оставив любые посторонние замечания при себе на время королевского недовольства.

— Да нет, ты продолжай, говори, что думаешь, — хмыкнул Его Величество.

— Ну… Надо быть сумасшедшим, чтобы рискнуть совершить такое серьезное преступление в столице…

— У меня под носом, — за него закончил король. — Надо быть сумасшедшим. Или глупцом. Или, возможно, очень сильным магом, но такого я бы заметил.

— Или все вместе.

— Или так.

Его Величество замолчал. Кайса выждал немного и осторожно заметил:

— Мне бы не помешало знать, кто похищен. И… а вы уверены… ну, то есть, человек точно похищен? Не потерялся, например…

Его Величество удивленно приподнял бровь.

— Ты знаешь, а такое простое объяснение не приходило мне в голову…

Кайса едва не раскрыл рот, вовремя себя одернул. Еще ничего страшного не случилось…

— Дочки послов, знаешь ли, редко пропадают без причин…

Вот теперь можно.

— Вирхен? Сташшер-Шехен?

— О, ты даже ее родовое имя запомнил, — хмыкнул Его Величество. Кайса не нашел, что ответить.

— Ортор, — вздохнул король. — Это, конечно, твои личные дела, но я был уверен, что ты пойдешь играть в «Золотого гуся». Потому и сказал, где остановились послы, и отпустил раньше. А ты вдруг…

— А почему я должен был туда идти? — недовольно отозвался Кайса.

— Я предположил, — со всей серьезностью, внимательно глядя на разведчика, произнес король.

— Прошу прощенья, Ваше Величество…

— А ты не пошел, — кивнув, продолжил Батин Второй. — Таверну я сам опутал сетью заклинаний. Только защитных — другие бы засекли амулеты этих послов.

— И они… не сработали?

— Не говори глупостей! — рявкнул Его Величество. — Все заклинания в норме. А это значит, что Вирхен вышла сама. Добровольно. Какого, спрашивается, квирра она куда-то собралась?! Да еще одна, тайно! Дуэнья только плачет и кается, стражников господин посол обещал повесить, я чувствую себя идиотом!

— Я все выясню, — Кайса решительно поднялся, а Батин Второй, наоборот, наконец-то сел. — Я ее найду. Не беспокойтесь, Ваше Величество.

— Да уж, — король шумно выдохнул и помассировал лоб длинными узловатыми пальцами. — Ты — найдешь. Обязательно найдешь. Иди. Стой! Вот ее лента, пригодится.

Кайса взял ленту и не пошел — помчался. Король устало вздохнул.

Сначала — к «Золотому гусю». В комнату зайти просто так не получится, но и не надо. Бард обошел «Золотого гуся» вдоль стен несколько раз, пока, наконец, не смог определить запах Вирхен. Лента в этом плане здорово помогла. Дальше — по следу. Помни, ты — медведь. Ортор. И плевать, что в комнате на кресле лежит твоя лютня, а где-то есть озеро с черной холодной водой и деревянными мостками, посеревшими от времени. Слуга короля и медведь. Сказали — искать. И ты найдешь. Потому что это — приказ. И потому что она так тебе понравилась.

Но кому она могла понадобиться? Конечно, это было бы замечательно, если бы Вирхен просто заблудилась в ближнем леске, но… Прав Его Величество, дочки послов так просто не пропадают. А благоденствие Даремла слишком многим не нравится.

Кайса вышел за город быстрым шагом, не оборачиваясь на приветствия жителей и вообще ни на что не отвлекаясь. След вел к этому самому лесу.

Эйм-Онк… Рассадник нечисти рядом со столицей! Его Величество не мог, да и не хотел выкуривать всех существ живого леса. В конце концов, он был старее столицы в несколько раз, а во время военных действий служил неплохой преградой перед неприятелями. К тому же, Эйм-Онк вполне спокойно сосуществовал с мирными жителями Даремла. Вешай на шею оберег, повяжи тесемку с двумя красными нитками на руку, поклонись лесу, как дойдешь до первых деревьев, — и иди себе, можешь грибы собирать, можешь с девушкой своей встретиться, можешь просто погулять… А увидишь кого страшного или просто странного — не говори, не смотри даже, просто повернись и иди, куда тебе надо. Со временем привыкнешь, на пне старом оставишь кринку молока или кусок пирога — найдешь, быть может, стебелек разрыв-травы на незнакомой полянке. Собьешь ногой муравейник, забудешь поклониться старым деревьям, изрежешь кору ножиком — станешь кружить по лесу, не находя троп, змея заползет в сумку… Был ли Эйм-Онк страшен? Пожалуй, да — как может быть страшна и безжалостна справедливость.

Но, зачем, зачем, ему понадобилась девчонка, которая о нем и знать не знала?!

— Эйм-Онк, — Кайса остановился, сжимая в руке черную ленту. — Эйм-Онк, позволь искать… Оборотню позволь. Медведю позволь.

Кайса сделал шаг вперед и не почувствовал предостережения. Он глубоко вздохнул, оглянулся, положил ленту на землю.

…Быстро, не успеваешь даже вскрикнуть, дыхание перехватывает, в груди комок — и огромная тяжесть падает на плечи, глаза слепнут, чтобы через мгновенье открыться вновь. И все поменялось. И ты — тоже.

Большой взрослый медведь переступает с лапы на лапу, очень осторожно берет зубами ленту и идет в лес. А через плечо у него перекинут ремень обычной холщовой сумки.

Так будет легче. Запах ленты стал четче в пару раз. Теперь ошибиться было просто невозможно — и Кайса просто шел. В Эйм-Онке, как и в самом обычном лесу, живут медведи, волки, лоси… Оборотни случаются — это Кайса определил, сделав несколько шагов.

След вел к озеру. К небольшой лесному озерцу, которых в Эйм-Онке было всего два. Второе находилось куда как дальше и славилось довольно-таки злобным водным духом, которого жители деревень окрест столицы приноровились задабривать домашними настойками.

— Дух духом, — смеялся Тоннту, рассказывая постояльцу очередную байку, — а пьет похлеще менестреля, в стужу в замок забредшего…

— И тоже поет? — интересовался Кайса, как раз допивая медовый эффе из глиняной кружки. Тоннту, осознав, что высказался при барде не вполне вежливо, на миг смущался, но так же весело отвечал:

— Ага, еще как! Весь Эйм-Онк наш шумит.

— М-да, мне далеко до такого, — притворно вздыхал Кайса, неизменно нарываясь на похвалу.

Эйм-Онк и вправду шумел, а по озеру ходили волны — даром, что ветра не было и в помине. Но это — только когда пел водяной, и совсем в другой стороне леса. Здесь же — ничего странного, исключая только запах Вирхен, обрывающийся у воды. Превращаться в человека Кайса пока не стал — отошел подальше, перекинулся, вернулся обратно. Бросил сумку, зачем-то вытащил свой ремень, сделал петлю и одел его в таком виде на плечо.

Побродил по берегу, спрятав ленту в карман. Кроме яркого запаха человека имелись и вполне обычные лошадиные следы, и бард готов был поклясться, что копыта у этой лошади поставлены задом наперед. Не то чтобы он мог это определить по отпечаткам, нет, но представить, что чей-то конь вдоволь побегал по берегу у озера, а потом делся неизвестно куда, было еще сложнее.

Как заставить эквиску выйти из озера, да еще и утром, Кайса понятия не имел. И потому решил прибегнуть к весьма незамысловатому способу. Бард подошел к озеру и для начала наклонился и внимательно поглядел на воду.

— Какой ужас, — с чувством произнес Кайса. — И кто ж умудрился так озеро загадить?! А вроде бы — лес такой замечательный, да и люди приучились его уважать, а нет же — здесь как будто все сточные воды Кадме собрались!

Леший радеет за свой лес, болотница следит за своими топями, а водяной Эйм-Онка с удовольствием придушит любого за свое озеро. Живущая здесь эквиска вряд ли позволит пренебрежительно относится к своему жилищу, и уж тем более ругать его.

— Нет, это просто невообразимо! — Кайса удрученно покачал головой, зачерпнув ладонями чистейшую холодную воду. — Вот в другом озере водяной себе такого не позволяет — так все запустить!

Эйм-Онк посмеивался над приемом барда — этот смех слышался в ветре и шелесте листьев. «Не выдавай меня, — радостно подумал Кайса. — Не выдавай — гляди, что дальше будет!» Бард отряхнул руки и брезгливо вытер их о край рубашки. Потом принюхался и совсем уж печально добавил:

— И воняет вдобавок…

Кайса сделал шаг назад, увидев, как вода в середине озера вспенилась. Разведчик победно ухмыльнулся, превращаясь в медведя.

Чудесный конь, сказка и сон, волшебство в облике изящного длинногривого красавца! Точеные ноги, лоснящаяся черная шкура, грозно раздувающиеся ноздри… Прыжок из воды как полет… Кайса зацепил чудо когтями, получив по спине копытом. Встал на задние лапы, зарычав. Конь в ответ злобно заржал, прижав уши. И снова — броситься друг на друга. Один быстрее, другой — мощнее. Успеть превратиться вновь в человека и намертво вцепиться в конскую гриву… Эквиска даже обрадовалась, попытавшись рвануть в сторону озера. С человеком это бы прошло — с Кайсой она едва не лишилась клока гривы. И может, эквиска пожертвовала бы этим клоком, поняв, что зря поддалась вспышке гнева, но Кайса успел скинуть с плеча ременную петлю и набросить ее на мокрую лошадиную шею.

— Ну, побежишь теперь? — прошипел бард, мысленно готовясь в случае чего снова превращаться в медведя.

Эквиска замерла, а потом стала меняться. Кайса на пару мгновений застыл — крайне редко выдавалась ему возможность посмотреть со стороны на то, что сам проделывал, не задумываясь. Отчаянно блеснули голубые глаза на уже человеческом лице, парень сбросил теперь свободно болтающуюся петлю и метнулся к родному озеру, но Кайса не стал бы офицером для особых поручений, если б от него было так легко сбежать. Схватил сзади, за плечи, железной хваткой, повалил на землю, надавил коленом на спину, не давая подняться, перехватил руки.

— Даже не вздумай меняться, — пригрозил он. — А то я тоже превращусь, все кости переломаю!

Плененная эквиска что-то промычала. Бард удивленно изогнул бровь и догадался перевернуть нечисть на спину. Теперь колено упиралось в грудь.

— Ну, как ты? — поинтересовался бард, возвращаясь к своему обычному, вполне миролюбивому состоянию.

— Бывало и лучше, — фыркнул он.

— Звать-то как?

— Лэйшт…

— Ага. А я тебе свое имя не скажу. Но это нам не помешает, верно? — Кайса улыбнулся как мог дружелюбно. Наверное, это было странно, учитывая, что он по-прежнему крепко держал руки Лэйшта. Тот, впрочем, не выглядел особо опечаленным, поняв, что убивать его вроде не собираются.

— Ты оборотень. А два оборотня как-нибудь договорятся между собой.

— Правильно, — кивнул бард. — Итак, мне нужна девушка. Очень красивая девушка, которую ты наверняка недавно видел…

— Ну, допустим, не очень, и не красивая, но смотря на чей вкус…

— Много ты понимаешь! Ее следы обрываются как раз у этого озера…

— А… эта девушка? Да, красивая…

— Подожди, — Кайса помотал головой. — А про кого ты говорил сначала?

— А скажи сначала ты, — казалось, Лэйшт уже даже не испытывает неудобства из-за своего положения, — кто эта девчонка? Ну, которую я утащил на дно и которая красивая?

— Которую ты — что?! — Элле-Мир, побелев лицом, с такой силой сдавил запястья Лэйшта, что тот зашипел от боли.

— Она на дне! Еще жива! Они… жертвы, они не сразу умирают, их дух, он держится…

Кайса в ярости наклонился к лицу эквиски и тихо проговорил:

— Немедленно… Чтоб она была здесь!

— Так не пойдет, — Лэйшт корчился от боли, но ничего не мог поделать. — Я обещал ее забрать в обмен на уздечку. Я выполнил договор…

— Я — выкуплю ее.

— Ты пойдешь со мной вместо нее? — в голубых глазах мелькнул интерес.

— Нет, — Кайса на миг задумался. — Я отдам тебе твоего «нанимателя».

Бард медленно разжал руки. Лэйшт прикрыл глаза.

— Отдашь мне ту, что вздумала диктовать мне свою волю?.. Это будет интересно… Да я и так уже наделал в городе много шума, да?

Кайса мрачно кивнул. Лицо Лэйшта озарилось почти детской радостью и он согласился:

— Пойдет… Я принесу тебе эту девчонку.

Разведчик немного помедлил и позволил черной лошади вновь скрыться в воде. Сидел, не шевелясь, бездумно глядя в одну точку и думая, что делать, если Лэйшт не сдержит слово или Вирхен будет уже мертва… Но — обошлось. Девушка на руках эквиски была мертвенно белая и холодная, но сердце еще билось. Ее осторожно положили на песок, и Кайса повернулся к нечисти.

— Ты можешь описать мне свою нанимательницу?

— Она — может, — Лэйшт кивнул на Вирхен. — Этот ребенок пришел за ней как по нити… Она не сказала, зачем ей смерть именно этого человека… И зачем ей идти таким сложным путем, я тоже не знаю.

— То есть, по-твоему, она смогла бы и сама убить ее?

— Она выглядела как человек, уже сталкивающийся со смертью, — Глэйштн пожал плечами. — От себя скажу, что она была… сумасшедшей. Бешеной и очень злой. Может, причина в этом.

Кайса поджал губы.

— Я приведу ее тебе.

Справедливость леса…

— Я буду рад ее видеть! — Лэйшт встряхнул мокрыми волосами, окатив Кайсу брызгами, и широко улыбнулся. — Я буду очень рад…

Затылком Кайса чувствовал взгляд нечисти, а нести Вирхен было совсем легко. Сердце билось часто-часто, Кайса запоздало понял, что еще немного — и он бы опоздал. На краю леса попросил прощенья у Эйм-Онка — за то, что ругал одно из его озер. «Но ведь шутка удалась?..» И, кажется, Эйм-Онк с ним согласился.

Девушка открыла глаза, когда уже виднелись ворота Кадме. Кайса замедлил шаг, но на ноги ее не поставил. Слаба, еще слаба.

— Я… умерла?

— Почти, — кивнул бард. — Почти, девочка. Госпожа Сташшер-Шехен.

— Вирхен, — поправила девушка, касаясь рукой лба. — Я так понимаю, это вы меня спасли?

— Еще нет, — Кайса все-таки остановился. Вирхен шаталась, но стояла, вцепившись в его рукав. — Я спасу вас, когда узнаю, кто привел вас к озеру. И… выполню одно обещание.

— Да, конечно… — нет, какой же надо быть тварью, чтоб поднять руку на такое совершенство! Девушка, даже в таком плачевном состоянии, быстро поняла, что нужно знать разведчику, и сейчас отчаянно пыталась все вспомнить.

— Давайте я отведу вас в «Золотого гуся», вы ведь там остановились, верно? И мы скажем, что вы… просто заблудились?

— Хорошо, — кивнула девушка. — Отцу незачем слишком волноваться, я что-нибудь придумаю, он поверит… А насчет того, кто привел… Господин! — Вирхен удивленно посмотрела на Кайсу. — Но ведь это вы и привели меня к озеру!

Бард споткнулся. На ровном месте. Вирхен покраснела до корней волос, но стала упрямо объяснять:

— Ну… то есть, не вы, а… Я… Я сидела в «Золотом гусе», внизу, пила эффе… Я в окно вас увидела! Вы стояли там, как будто думали, в какую сторону идти…

— Я хотел пойти в «Золотого гуся», спеть, но передумал, — некстати ляпнул Кайса и мысленно себя обругал.

— Я тоже так решила, — доверительно сообщила Вирхен. Просто чудо, а не девушка!

— Но вы… передумали. И тогда… — казалось, покраснеть сильнее невозможно, но Вирхен это удалось. Она беспомощно взглянула на барда, блеснули слезы.

— Вас… выманили моим именем?! — пораженно прошептал Кайса, а Вирхен уткнулась лбом в его рубашку и подозрительно шмыгнула носом.

— Кто?!

— Девушка, — прошептала Вирхен. — Она сидела неподалеку и… заметила мой взгляд, наверное. И поймала потом на лестнице, и сказала, что вы… свидание… Она сказала, что знает место… А я дура!

— Нет, — покачал головой бард. Не дура, а молода и влюблена, но об этом нельзя пока говорить. Идиот, и что бы тебе ни пойти в тот вечер в «Золотого гуся» и не спеть перед этим наивным нежным существом?!

— Я найду эту… женщину. Найду, Вирхен, — когда в последний раз он так горячо говорил? — Твоему отцу и впрямь все это знать необязательно, по крайней мере, сейчас. Ну, успокойся, пойдем…

Глава 5. День погонь

Риннолк проснулась от головной боли.

— Наверняка клопов травили дрянью какой-то и не проветрили, — прошипела она, раскачиваясь на кровати и сжимая голову ладонями.

Вдобавок хотелось пить и есть. Риннолк полнялась, на миг задумалась, стоит ли собрать вещи сейчас или вернуться после завтрака в «Оловянную ложку». Выбрала она такую дыру, которую и постоялым двором назвать было сложно, и если ночевать здесь было вполне возможно, то вот заставить себя глотать жуткое варево, которое тут называли едой, Риннолк, привыкшая, казалось бы, ко всякому, никак не могла. Потому вчера завтракала за квартал отсюда, в «Медном клюве», а заснула и вовсе голодной.

Вообще, стоило ли здесь задерживаться на целый день? Библиотека… Как будто она узнала что-то новое… Да и вообще, столица, по убеждению Риннолк, была тем городом, где люди попросту теряют время.

Вдобавок раскалывалась голова. Риннолк оделась и решила, что «Оловянная ложка» это, решительно, совсем не то место, куда хотелось бы вернуться. Потому она бросила на стойку перед хозяином заведения положенные медяки, отказалась от завтрака и пошла выводить из такой же убогой конюшни своего Репея. Приземистый, толстоногий конек совсем не подходил для быстрого бега, но в долгих, выматывающих походах это неприхотливое животное было незаменимо.

— Ты-то хоть кормленый? — устало спросила Риннолк Репея. Где-то на грани сознания, героем из сна мелькнул совсем другой конь — тонконогий, изящный, с черной, гладкой, лоснящейся шкурой и блестящими голубыми глазами. Сказка, а не конь, только вот к чему он снился? Чтоб Риннолк позавидовала?.. Не так уж падка она была на красоту, другое дело, если бы конь был так же вынослив, как Репей, а вдобавок, бегал бы быстрее ветра… Да уж, не хватало ей еще размечтаться, хватит! Дела есть.

— Но сначала — завтрак!

Репей всхрапнул — как показалось, согласно. «Золотой гусь» считался весьма богатым заведением, но бывают такие моменты, когда хочется роскоши. К тому же, хозяин заведения был столь любезен, будто уже встречался с Риннолк ранее. Девушка, не поморщившись, заплатила требуемые деньги и с удовольствием съела рыбный салат и горячие оладьи со сметаной. Выпив чашку эффе с мятой, она даже несколько повеселела и забыла о головной боли. Посвистывая, вышла обратно на улицу, вновь вывела Репея, теперь уже точно накормленного, и привычно взлетела в седло. Благо, взлетать было невысоко.

По улице шла девчонка в мокром платье и парень, то и дело нервно оглядывающийся по сторонам. Странная парочка… А лицо у парня какое-то знакомое. Риннолк удалось вспомнить — это тот самый бард, краса и гордость Кадме! Совсем недавно она видела его в «Медном клюве», а именно вчера, за завтраком. Хозяйка тогда столько о нем рассказала, так расхвалила! Жаль, наверное, было бы уезжать, так и не послушав дивных песен, но только не для Риннолк… Поэтому девушка равнодушно скользнула взглядом по двум фигурам и тронула поводья.

— Н-но, Репей…

Девчонка вскинула голову, услышав ее голос, подняла дрожащую руку и выдохнула:

— Это — она!

«Ну да, — раздраженно подумала Риннолк. — Я — это я». Парень отреагировал совершенно иначе. Он в одно мгновенье подскочил к Репею, схватил коня за гриву.

— Сумасшедший! — вскрикнула Риннолк. Что-то щелкнуло в ее сознании, все помыслы странного барда пронеслись перед мысленным взором. «Убьет!» — подумала Риннолк, а рука уже выхватила из ножен на поясе кинжал. На тыльной стороне ладони барда остался красный след, испуганно взвизгнул Репей, Риннолк ударила по все еще держащейся за гриву руке рукоятью, и Репей бросился вперед. Невероятно шустро для своей породы. Риннолк направляла — в сторону тех ворот, где почти никогда нет стражи… И каково же было удивление девушки, когда, оглянувшись, она поняла, что даже за воротами ее преследуют. И — что еще более удивительно — догоняют.

А Репей, верный добрый конь, совсем не приспособленный к таким скачкам, он уже устал…

— Сто-о-ой!

Риннолк решительно спрыгнула на землю, на пыльную дорогу. Она не преступница, чтобы убегать. И не дура, чтобы убегать от какого-то сумасшедшего. Только вот… уже убегала, уже что-то внутри тоненько заскулило при виде серого от злости лица барда.

Бард. Он застыл в шаге от нее, прожигая взглядом. С руки на землю капала кровь. Должно быть, полагал, что она будет бежать до последнего? А вот и нет! Выехали из города — и хорошо. А теперь поговорим. Риннолк спокойно опустила руку на рукоять кинжала. Оружие — оно уже хранило на себе его кровь и запах. Жаль, нет времени сейчас достать шпагу… Чтобы показать серьезность намерений.

— И как же тебя зовут? — прошелестел бард.

— А какое тебе дело? — равнодушно отозвалась Риннолк. — Хватит и того, что я знаю твое имя… Кайса Элле-Мир. Дивный бард. И что тебе нужно от меня?

Кайса оскалился. Наемница удивленно приподняла брови.

— Чем я успела тебе досадить?

— Тварь! — тихо выдохнул бард, не находя больше никаких слов и бросаясь вперед.

Риннолк выхватила кинжал, взмахнула… Лезвие прошло по толстой медвежьей шкуре, по бурому меху.

И мгновения замешательства хватило, чтобы от удара огромной лапы все в глазах Риннолк погрузилось во тьму.

Кайса, уже человеком, опустился рядом с ней на колени. И это она? Ведь Вирхен не могла ошибиться… Что ж, ждет ее озеро Эйм-Онка. Справедливость леса!.. Но зачем?

Ее конь, такой же невзрачный, как она сама, отличался редким спокойствием. Он не заржал испуганно, только отошел от оборотня на пару шагов.

— Ну… — прошептал Кайса. — Ну, иди сюда, не бойся… Ну! За хозяйкой пойдешь?

Лошадь всхрапнула и дернула мордой. Согласился, что ли?.. Ладно, Лэйшт подождет, сначала — к королю. Нужно ведь разобраться — кто, зачем, почему… Кайса, сдерживая внезапную брезгливость, поднял тело и, поддавшись внезапному порыву, кивнул коню — идем, мол. А тот и побрел.

По числу внезапных и странных появлений в городе Кайса сегодня превзошел себя — сначала явился с промокшей насквозь, бледной девочкой, теперь — неся на руках девушку без сознания. А сзади неспешно шагал конь, с притороченными к седлу сумками и шпагой в ножнах.

«Бегом ко мне, Ортор!»

«Ваше Величество, на меня и так смотрят косо…»

«Не на тебя, а на твою тень… Все, теперь не смотрят».

Все-таки хорошо, когда король — искуснейший из чародеев… Кайса, запыхавшийся, ввалился в библиотеку, едва не задев головой девушки дверной косяк, проклиная безумный-безумный день.

— Это и есть виновница… хм, всего произошедшего? И сильно ты ее ударил?

— Да, — буркнул Кайса, укладывая тело прямо на пол. Сам без сил упал рядом. Король подумал, подвинул пуф и присел на него.

— Послы успокоены, Вирхен оказалась на редкость умной девицей, наврала так, что папенька ей поверил, но не я же, в самом деле… Да ты сиди, — Его Величество махнул рукой на собравшегося подняться барда, — если удобно. Можешь даже прилечь рядом с этой… Сейчас очухается — и в тюрьму ее… А ты пока рассказывай.

— Ваше Величество, — Кайса поднялся, целеустремленно дошагал до знакомого стола, нашел под ним бутылку вина, и вернулся обратно. — Ее нельзя в тюрьму… Ваше Величество, можно я…

— Хоть бы не из горла лакал, — скучно заметил Его Величество. — Пей, пей…

— Спасибо, — Кайса вытер губы ладонью и принялся рассказывать.

— Ах, во-о-от оно как, — по окончанию доклада король задумчиво подпер кулаком щеку. — Ну, раз обещал, то нужно отдавать… Про нее послы ничего не знают, и ладно, а Вирхен сам будешь все объяснять.

— Ну а куда я денусь, — признался Кайса. — Придется…

— Да ты не особо грустишь, как я замечу.

— А чего грустить? — фыркнул Кайса. — Интересно только — зачем это было нужно? Что-то затевается против Даремла, Ваше Величество?

Батин Второй прикрыл глаза, прошептал что-то невнятное, повел рукой над телом девушки — та все еще не приходила в себя, — замер на пару мгновений.

— Нет. Ее никто не нанимал… В памяти ничего подобного нет. Она просто очень-очень разозлилась… Позавидовала.

— Чему?

— Глупый ты все-таки, — вздохнул король. — И кого я только на службу взял…

— Оборотня, — хмыкнул Кайса. — Так чему?

— Чужой красоте и молодости, — Его Величество брезгливо дернулся. — Нет, ну вроде бы сейчас — нормальная девушка, а в память недавнюю поглядишь — столько грязи, злобы… Любви она позавидовала. Что кто-то любит, а она…

Батин Второй фыркнул и добавил с отвращением:

— А еще в библиотеку мою заходила…

«Кто-то любит, — рассеянно подумал Кайса, не зная, радоваться или напиваться. — Вот тебе р-раз!»

— И из-за такой ерунды, — продолжал король, — пойти к эквиске! На артефакт расщедриться! Нет, неси ее немедленно отсюда, Ортор! Заклятье я пока держу…

Кайса нехотя поднялся, взваливая тело на плечо. Приказ есть приказ…

— А с конем ее что делать?

Репей бежал за бардом, как собака, не обгоняя и словно бы наслаждаясь прогулкой.

— Пусть на моих конюшнях пока постоит… Иди, иди! И — да, Оротор, ты вновь меня не подвел. Удача за мной…

Кайса кивнул и во второй за сегодня раз направился к Эйм-Онку.

— Я долг вернуть пришел, — прошептал он и ступил в лес. Наверное, со стороны его можно было бы принять за какого-нибудь безумного убийцу или насильника, тащившего свою жертву в глухую чащу, чтобы…

— Вот еще не хватало, — оборвал поток собственных мыслей Кайса. — Оставлю на берегу — и наконец-то все это закончится… безумный день…

Сквозь шум в голове Риннолк услышала последние слова барда и попыталась что-то произнести — что-то вроде «Скотина, куда ты, забери тебя леший, меня тащишь?!» Но получилось только глухое мычание. Риннолк с трудом разлепила глаза и поняла, что ее тащат на плече, и носом она упирается в льняную рубашку. И спину. Очевидно, того самого сумасшедшего. Та-а-ак. Надо было что-то делать, но голова разваливалась на части, в глазах снова темнело, а руки и ноги Риннолк не слушались. Вот ее положили куда-то, кажется, на песок…

— Лэйшт!

Риннолк тщетно попыталась подняться, как ее рывком поставили на ноги. Холодная рука коснулась лба, на мгновение забирая боль. Прямо перед собой Риннолк увидела смутно знакомое лицо — на губах легкая улыбка… Почему у него так блестят глаза — будто сейчас он заплачет? И почему одежда, в которую она вцепилась, чтобы не упасть, совсем сухая, хотя по лицу с волос стекает вода?

— Я привел ее, Лэйшт…

— Я вижу! — восторженно отозвался Лэйшт, бережно поддерживая Риннолк за плечи. — О, я вижу, это и вправду она… — он улыбнулся и внезапно нежно провел рукой по лбу, щеке, губам застывшей, медленно понимающей, к кому привел ее тот безумец, Риннолк.

— Ну и что, много пользы принесла тебе твоя уздечка?

Уздечка? Ах да, сестрина уздечка, одна из оставшихся после нее вещей и одна из того немногого, что взяла с собой Риннолк…

— Я не…

— Ты, конечно же, «не», — передразнил Лэйшт, крепко сжимая ее в объятьях. — Все вы «не»…

Риннолк попыталась вырваться — не вышло. И тогда она сделала то, чего не делала уже почти три года. Риннолк закричала.

Кайса смотрел в сторону, но крик слышал. И взгляд Лэйшта, взгляд нечисти, заполучившей добычу, он успел заметить. Было не по себе, но Вирхен, верно, тоже кричала, когда эквиска уносила ее в воду…

Идти было тяжело. Эйм-Онку что-то не нравилось, но барда он выпустил. А бард, честно говоря, мечтал спеть и напиться. От избытка чувств. Странно, даже о Вирхен думать не хотелось. Не в того девчонка влюбилась, это ясно, и будет очень хорошо, когда она уедет в свой Думельз и обязательно встретит там такого же замечательного, как и она сама, умного, доброго, смелого и знатного паренька. А то как-то странно: дворянка с кучей достоинств и добродетелей и… он, Элле-Мир. Сгодится разве что для баллады… Конечно же, про медвежью ипостась и тайную службу петь не стоит, но вот про бродягу, этакого вечного странника и девицу вроде канонической Файлен…

Да, точно, он споет что-нибудь проникновенное и красивое сегодня! Первая любовь быстротечна, но стоит того, чтобы оставить Вирхен только светлые воспоминания…

Итак, в отличном настроении бард направился в свой любимый «Медный клюв», намереваясь поесть, отдохнуть, переодеться и уйти в «Золотого гуся».

Прямо у дверей он заметил груду глиняных черепков и еще какой-то мусор.

— Чего сломали? — мимоходом поинтересовался Кайса у Тоннту, закрывая за собой дверь. Больше никого на первом этаже не было.

— Да жена утром будто взбесилась, — отозвался хозяин. — Половину тарелок побила… Обедать будете? У нас курица сегодня…

— Конечно, буду, — Кайса присел за стол и, заметив, что хозяину не терпится с кем-то поделиться наболевшим, изобразил вежливый интерес.

— Половину тарелок побила! — уже более воодушевленно повторил Тоннту. — Вот вы, господин Элле-Мир, здесь давно живете, вот скажите — хоть раз видали, чтоб моя Керра ругалась да кричала? Да на глазах у всех?

— Нет, — честно признался Кайса. Это и впрямь было странным — Керра отличалась редкостным добродушием, а выяснять отношения при постояльцах и вовсе никогда бы себе не позволила.

— Да и тарелки… Бережливей моей женушки ж не найти… — бурчал Тоннту. — А тут будто квирр в нее вселился, право слово! Я даже амулетиков сегодня прикупил…

— Скажешь тоже, — усмехнулся Кайса. — Тебя послушать, так и все, что угодно, на квирров свалить можно. На амулеты еще тратился… Слабые квирры сами по себе, слабые.

— А вот и не всегда, смею поспорить, — покачал головой хозяин постоялого двора. — Бывают и сильные, те подействовать могут, и даже захватить, если человек слаб или болен, к примеру.

— А Керра болеет?

— В том то и дело, приболела немного… Вот квирр и взялся за нее!

— Да ерунда…

— А вы сами ничего не чувствовали вчера? — спросил Тоннту. — Я вот поспрашивал народ — у всех вечерком настроение премерзкое было… А хотя вы ж на приеме тогда пели, вам чего сердиться-то…

Принесли тарелку с курицей, хлеб и квас, а Кайса задумался. Есть это, конечно, не мешало, но… Что-то было не так. Он как раз сердился в тот вечер. Беспричинно и на все. Кайса порылся в карманах, уверенный, что найдет именно то, что требуется в данные момент. Нашел мелкие сине-желтые бусы, полученные после какого-то из заданий.

— Тоннту! — Кайса решительно поднялся. — Позови свою жену, будь добр! Я ей… Или нет, это ты держи — подари ей, что ли, пусть порадуется… Глядишь и подобреет.

— Это вы славно придумали, — хмыкнул Тоннту. — А я всегда говорил, что голова у вас мгновенно соображает…

— Это амулет, — добавил Кайса. — Лучше тех, что обычно продают.

Керра появилась на ласковое «Жену-у-ушка!», бледная, с всклоченными волосами.

— А смотри, что у меня для тебя есть! — Тоннту быстро, наверное, боясь новой ссоры, подскочил к жене и вручил ей бусы.

Та взяла, удивленно посмотрела… Вскрикнула, бросила бусы на пол, закрыла лицо руками. Оттолкнула мужа и заплакала. Тоннту непонимающе оглянулся на барда, а тот уже, опрокинув стул, метнулся к Керре. Перехватил запястья, сжал с силой и прошипел в искаженное лицо:

— Так ты все-таки здесь, зар-р-раза?! А ну выходи, хуже будет!

— Медведь! — взвизгнула Керра не своим голосом и попыталась достать до Кайсы зубами.

— Пошел прочь! — звенящим голосом приказал Кайса. — Я сильнее раз в десять, от тебя ж ничего не останется!

Керра вскрикнула снова и потеряла сознание. Побелевший Тоннту успел подхватить жену и осторожно усадил ее прямо на пол, к стене.

— И вправду квирр, — прошептал Кайса. — Ты был прав…

— А вы сделали, что надо…

Тоннту не успел поблагодарить барда — тот, неугомонный, кинулся прочь из «Медного клюва». Хозяин покачал головой и стал приводить в чувство жену. Керра дышала с трудом и бормотала что-то про медведей. Ну, да что в бреду не привидится…

А Кайса снова бежал. К Эйм-Онку. В третий раз.

Идиот!

Почувствовал же, почувствовал вчера непонятную злость! И не придал значения! То-то та девушка ничего не понимала — не врала она и не издевалась, а и вправду ничего не понимала! И король… «Нет, ну вроде бы сейчас — нормальная девушка, а в память недавнюю поглядишь — столько грязи, злобы…» Болела она, может, или просто уставшая с долгого пути была, и без защитного амулета вдобавок… И квирр… сильный… Ему ж и вправду — чем больше пакость сделать, тем и радостней! А если уж к этому еще и других людей привлечь… А потом, как все сделал, дальше пошел… Гаденыш! А ты, Кайса, не тайный офицер, а идиот!

— Эйм-Онк, Эйм-Онк… — что там дальше говорить, Кайса никак не мог придумать, но лес пропустил. И умей он принимать человеческий облик, Кайса был в этом уверен, Эйм-Онк с удовольствием дал бы пинка бегущему оборотню.

— Лэйшт!!! — заорал Кайса, толком не отдышавшись от бега. — Лэйшт, ты мне нужен!

Не дождавшись ответа, Кайса, не вполне соображая, что делает, пошел прямо в озеро.

— Топиться, да? — Лэйшт вынырнул из воды, недовольный и язвительный.

— Нет, я ошибся! Ты должен вернуть эту девушку! — Кайса вцепился в Лэйшта уже знакомой тому мертвой хваткой, готовый тут же перекинуться в медведя.

— С чего это? — вздохнула нечисть, не пытаясь даже освободиться.

— Потому что это был квирр! — Кайса понимал, что практически загубил абсолютно невиновного человека, и от этого понимания становилось жутко, что бы там ни говорили об оборотнях. — Послушай, я бы привел тебе этого духа, но тебя же они не интересуют… Да ты хоть слушаешь меня?

— Ты обманул меня? — нахмурился Лэйшт.

— Нет! Это квирр обманул! И тебя, и меня! Знаешь, по-хорошему верни человека на землю, иначе я тебя где угодно достану, вот увид…

— Увижу я, — буркнул Лэйшт. — Лес уже увидел! Раз пустил и обманщиком не посчитал… Руки убери и выйди из озера, очень тебя прошу!

Кайсу трясло. Это жидание показалось едва ли не более долгим, чем предыдущее.

— Какого кв… лешего? Я же совсем недавно ее принес, почему она, как… как мертвая уже?!

Лэйшт удивленно посмотрел на девушку на своих руках и передал ее Кайсе.

— Да живая она… А ты помнишь, в каком виде ее сюда притащил? Возись теперь!

Бард вздохнул, успокаиваясь, а Лэйшт, махнув на прощание рукой, пошагал обратно в свое озеро, бормоча на ходу что-то о мерзких оборотнях, которым даже лес помогает.

— Спасибо, эквиска…

Нечисть отозвалась коротко и нецензурно.

И вот в третий раз Кайса вернулся в город. Совершенно вымотанный.

Король принял его второй раз и выслушал молча, потом покачал головой.

— Иногда и низшие духи могут обмануть всех… Но бедняжка была, видно, совсем измучена, раз удалось так легко довести ее до преступления…

— Что с ней теперь будет?

— Отлежится во дворце, лекарь ее посмотрит, — пожал плечами Его Величество. — Нормально все будет. Но ты, Ортор… извинись уж перед ней потом…

— Конечно…

— И удача, да… Держи, — король вновь бросил своему офицеру хорошо знакомый фиал и задумчиво снял с шеи медальон, стянул с пальцев пару колец, достал из кармана маленькую бронзовую статуэтку.

— Я не…

— Ты успел ее спасти, — прервал его король и добавил:

— Ты еще до ужина спас двух девушек сразу, не каждому герою удавалось! — и усмехнулся так, что сразу стало ясно, что безумный, дурацкий день уже закончился и можно спокойно идти петь, пить и спать. Но сначала — купить удачу.

Зелье — проглотить, статуэтка — в карман. Удача не покинула тебя, Ортор…

Глава 6. Новое знакомство

Риннолк стояла на заднем дворе, возле королевских конюшен, откуда совсем недавно вывели ее Репея, уже взнузданного, с притороченными к седлу дорожными сумками и шпагой в ножнах. Риннолк стояла и смотрела на небо, сжимая в руках остальные свои вещи — колет и смотанный шарф, в которых сейчас было слишком жарко, пояс с кинжалом, шляпу и поясную сумку-кошель. Стояла так и смотрела вверх. От горячего яркого солнца болели и слезились глаза, но пусть лучше болят и слезятся, чем снова над ее головой сомкнется темная вода, куда ни один луч не проникает.

Ладно, хватит… Пора идти. Риннолк опустила голову. Перед глазами плыли желтые пятна…

Кайса, подошедший недавно, стоял в десяти шагах от нее и наблюдал. Наблюдал за наемницей, а думал о Вирхен.

Прощание с ней вышло странным и спутанным, как и все их недолгое знакомство. Чистый-чистый взгляд, дрожащие губы, лучи солнца в светлых волосах — об этом можно было бы спеть, только все слова, приходившие на ум, казались нелепыми и бездушными. Объяснил, рассказал, даже о чем-то пошутил… и все. Не повезло девочке со спасителем. Хоть бы руку ее, что ли, поцеловал — так, кажется, принято.

Ты редкий дурак, Элле-Мир, даже для спасенной тобой девушки нужных слов не нашел — так чего уж говорить о той, кого ты едва не угробил?!

Пока Риннолк смотрела на небо, она была похожа на статую. Потом — на голема. Или на куклу. Скованность, четкость и угловатость в движениях, пустой взгляд… Был пустым, пока она не протерла глаза и не разглядела барда. Губы сжались в тонкую линию, правая рука подозрительно дернулась, шаг сделался чеканным.

Конечно, она уже знала, как обстояло дело. Понимать, что твой разум был полностью подчинен злобному духу, это отвратительно… Риннолк думала, что стало причиной? Неужели сыграла свою роль эта постоянно приходящая поздней весной простуда? Или виновата сестра? Да… еще уздечка… Было до боли, до одури жаль магической вещицы и памяти, которую она хранила.

И принес же… этот чудный весенний ветер, если уж выражаться поэтично… дивного барда!

— Извини.

Риннолк понимала. Все понимала, но ничего поделать с собой не могла. Она едва не убила человека. Юную дочку посла, как ей сказали. Риннолк не помнила свою невольную жертву, но наверняка та девушка — чудесное и совершенное создание. Таким всегда не везет. Риннолк это понимала, она вообще всегда все могла понять. Но… мечтательная, будто бы пьяная улыбка нечисти, шумное дыхание, стук собственного сердца… Крепко держащие руки, уносящие куда-то вниз — так, что не видно совсем ничего, сердце разрывается, а на шее затягивают удавку…

— Прости меня, — громче и настойчивей повторил бард. — Я ошибся. Серьезно ошибся.

Риннолк, все это время словно бы во сне запихивающая шарф в сумку и гладящая немного встревоженного Репея по шее, очнулась.

— Конечно. Конечно, я прощаю.

Не соврала, только заставить себя произнести слова более дружелюбно не получилось. Хотя нечего здесь прощать, по сути. Ты, родившись в Шермеле, вздрагиваешь от воспоминаний о гаснущем в глазах солнце, да? А каково было той девчонке, которая еще и жизни толком не видела?

— Тебе невозможно поверить, — не удержался, фыркнул бард.

Риннолк застыла спиной к нему, затягивая пояс с ножнами, и внезапно поняла, чего испугалась в тот момент больше всего — она не успеет. Не успеет узнать, найти и… Не успеет, в общем. Странно, но от этого понимания стало легче. Риннолк усмехнулась криво и жестко, как это делала всегда, и спокойно ответила, поворачиваясь к Кайсе лицом:

— А мне — плевать на то…

— А мне нет, — не отвязался Кайса. — Я сделал глупость и…

— Что с той девчонкой? — перебила его Риннолк, намеренно напоминая о бедняжке.

«В том-то и дело, — подумал Кайса, постепенно начиная выходить из себя, — что она при всем пережитом выглядела поживее тебя!» А Риннолк снова отвернулась — ответ был ей не нужен. Этой привычкой — задавать вопросы и не слушать ответы на них, отворачиваться и уходить без предупреждения, — девушка раздражала почти всех. А сестра усмехалась и качала головой, хотя с ней так редко хотелось отвернуться, обхватить голову руками и зажмуриться или закричать от злости.

Кайса был чуток. И чуткость не исчезла с приходом раздражения — наоборот, подхлестнула к действиям. Рука легла на плечо вздрогнувшей девушки — осторожно, мягко, успокаивающе…

— Хор-рош-шо, — прошипела Риннолк, вдруг глотнув ртом воздух. Этот его жест — почти такой же, каким она недавно успокаивала Репея, возмутил ее несказанно. К тому же, Риннолк сама была упертая до невозможности, и, как это часто бывает, терпеть не могла данное качество в других людях.

— Надо, чтоб я тебе простила? — Риннолк, с потрясающе привычными ощущениями, одним взмахом вытащила шпагу из ножен. — Прощу с легкостью, — фраза, услышанная как-то от одного акконора с ужасно черным чувством юмора, пришлась кстати, — твое ухо мне вполне подойдет…

Такой резкий переход вызвал у барда нервный смешок. Острие шпаги мелькнуло у самого носа, а девушка была на диво серьезна и левой рукой поудобнее перехватывала кинжал.

— А я думал, в Шермеле больше в ходу копья, — кинжал у Кайсы тоже был, даже два, но использовал он их крайне редко, все больше обходясь или душевными разговорами, или ударом медвежьей лапы. Часто одно перетекало в другое, но не у самого королевского дворца же, в самом деле… На них и так уже смотрят конюхи. Издалека и с опаской.

— А зачем тебе мое ухо? — следующую атаку он отбил, попытался напасть сам — неудачно. Его спокойный, дружелюбный тон раздражал Риннолк еще больше. Кайса это понимал, и ничего не менял. Наоборот, не спеша возобновлять бой, склонил голову на бок.

— Может, с тремя ушами я пойму, наконец, за что так любят твои песни, — Риннолк врала. Ни одной песни его она не слышала, и еще несколько дней назад совсем не отказалась бы послушать.

— Сердца нет, так уши не помогут, — проникновенным голосом заверил Кайса чуть злее, чем хотел. Все-таки, может, своего сердца у нее и нет, но в чужое попала с точностью. Сблокировать удар, быстро отступить, чтоб не попасться снова, все-таки шпага раза в полтора длиннее… Нет, так он сам никогда до нее не дотянется.

— Почему ж в медведя не перекинешься? — фыркнула девушка между делом. — В прошлый раз спасло!

И Кайса, уж насколько был занят, едва не открыл рот от удивления. Его Величество даже не потрудился стереть пару воспоминаний этой… этой Риннолк? Даже не позаботился о годами хранимой тайне своего верного слуги?!

— Нет, я не буду с тобой драться, — Кайса демонстративно засунул кинжал обратно в ножны на поясе. Другой клинок, который висел за спиной, он так и не вытащил.

Риннолк на миг опешила, потом пожала плечами и метнулась к барду. Отскочить он не успел. Хорошо, что хоть не зажмурил глаза по детской привычке — наемница остановилась вовремя, кончик клинка чуть заметно дрожал — у самой переносицы разведчика. Отвлекало это здорово. Так и хотелось свести глаза на острие. М-да, хорошее впечатление произвел бы тайный офицер Его Величества…

— А я думала, — медленно проговорила Риннолк, — ты будешь обязан меня убить. Ведь я могу многим открыть твою тайну.

— Так и то, что это большая тайна, ты тоже знаешь? — осведомился Элле-Мир весьма учтиво. — Ну так ты никому ее не откроешь, будь уверена.

— Почему? — и все-таки шпага нервировала…

— Кроме меня это знает король, — объяснил Кайса. — Он сам, наверняка, рассказал тебе об этом и попросил никому не говорить, так?

Девушка не ответила, и Кайса счел это согласием.

— Глупо, не находишь, доверять такие тайны сомнительным наемникам?

Риннолк опять не ответила. Но и шпагу не убрала. А заставить себя отступить назад или вбок разведчик не мог. Вроде как связь наладилась, такая хрупкая, что даже шаг ее переломит.

— А дело в том, — таким тоном, каким рассказывают детям сказки, продолжил Кайса, — что Его Величество никогда не совершает глупых поступков…

— И что это значит? — рука дрогнула, Риннолк помедлила и опустила шпагу.

— То, — Кайса победно улыбнулся, — что Его Величеству от тебя еще что-то нужно. И будь готова вскоре опять вернуться во дворец.

Риннолк почему-то упорно не смотрела ему в глаза.

— Вряд ли, — наконец произнесла она. — Я уезжаю сейчас же.

Кайса немного поразмыслил, глядя, как Риннолк забирается в седло, и все-таки негромко окликнул ее, когда та уже успела тронуть поводья.

— Знаешь, я бы не советовал…

Оглянулась, в темных глазах, цвет которых так трудно разобрать, мелькнул гнев, губы сжались в полоску, побелели скулы — все это, даже после такой недолгой встречи, было знакомо. Кайса мысленно поразился — до чего же этот человек был… резким. Предсказуемым, но непонятным. Бард покачал головой.

— Просто потому, что за выполнение своего приказа Его Величество всегда платит очень хорошо.

— Деньги мне не нужны.

— А при чем здесь деньги? — Кайса подошел ближе — конь вел себя спокойно, наверное, потому что был с хозяйкой. — Есть более ценные вещи… или услуги.

Риннолк беспомощно опустила руки — и Кайса умел находить скрытые душевные струны. Бард как никак.

— Если мне нужно что-то узнать… — прошептала наемница скорее для себя, но Кайса все-таки ответил и даже рискнул коснуться лошадиной холки ладонью. Репей всхрапнул и настороженно дернул ухом, но этим и обошлось.

— Он чародей все-таки. Имеет смысл попробовать — волшебники много всего знают, — сказал Кайса и вопросительно поглядел на Риннолк снизу вверх.

— Останешься — подскажу, где можно дешевле снять комнату.

Наемница усмехнулась, но как-то грустно, и спрыгнула с коня.

— Остаемся, — сказала она Репею и развела руками. — Но в «Оловянную ложку» я не вернусь.

А Кайса, немного удивленный, гладил по гриве низенького и лохматого рыжего конька. Впервые от него не шарахалась лошадь, это было ново, и потому до барда не сразу дошли слова Риннолк.

— «Оловянная ложка»? Ну и дыру ты выбрала, кстати говоря. «Медный клюв» здесь самое нормальное заведение… Да и хозяева мои друзья, я попрошу — тебе цену скинут немного.

— И заодно я буду под чутким надзором слуги Его Величества? — хмыкнула Риннолк.

— Все мы слуги короля, — не смутившись, ответил Кайса и не выдержал, спросил:

— А можно я его поведу?

— Репея? — подняла брови наемница. — Ну, веди…

Брели со двора медленно, рассеянно переговариваясь, под удивленными взглядами конюхов, так и не рискнувших вмешаться в разбирательства барда, пользующегося особой милостью Его Величества, и тихой девушки, прогостившей в королевском дворце несколько дней. А Кайса был практически счастлив, впервые наслаждаясь доверием умного, верного животного…

— Просто чудо, а не конь…

— Согласна, — Риннолк улыбнулась — оказывается, умела. И вообще она потихоньку оживала, впрочем, оставаясь все такой же закрытой и каменной. К таким людям почти никогда и никого не тянет — ты можешь распахнуть им навстречу объятья, а они вздрогнут и выхватят клинок из ножен и, быть может, лишь самую чуточку удивятся.

Пока дошли до «Медного клюва», познакомились, как подобает нормальным людям — Кайса Элле-Мир и Риннолк из Шермеля. Наверняка, родовое имя у нее имелось, но не хочет говорить — и не надо.

— Я заметил, ты не очень удивилась, узнав, что я оборотень, — сказал Кайса тихонько.

— Такие, как ты, не так уж редко встречаются, — пожала плечами Риннолк. — В Шермеле был один… волк. Мы даже на Пограничье вместе ходили, дозорами.

— Здорово, — искренне восхитился Кайса. Он за свою жизнь не раз улавливал оборотней по запаху, обычно, когда заходил в Эйм-Онк, но не общался ни с одним — а это было бы интересно.

— Не знаю, почему, чем ближе к столице, тем сильнее их пугаются… — Риннолк задумчиво потерла переносицу. — Верген был вполне… вменяем. Хотя, наверное, всякие бывают…

— А почему ты сейчас не в Шермеле?

— А это мое дело, — спокойно сказала, совсем беззлобно. Не огрызается, не закрывается еще глуше, и хорошо, а вопросами и вправду лучше не донимать. По крайней мере, пока ответы не так значимы.

«Ваше Величество, — попытался связаться Кайса на тот случай, если Его Величество все-таки следил за своим слугой, — зачем же вам, на самом деле, эта наемница?..»

Но король, конечно же, не следил. У него и без того хватало дел — как раз из тех дел, которые в ближайшем будущем станет вполне возможно перекинуть на плечи всяческих своих верных слуг.

— Ты давно служишь королю? — спросила Риннолк внезапно.

— Всю свою сознательную жизнь, — Кайса ухмыльнулся в ответ. — Ведь, - ведь я родился в Даремле!

— Ты понял, что я не о том, — спокойно отозвалась Риннолк. — Я тоже родилась здесь, но служила кому попало… — поняв, что сказала немного не то, девушка поморщилась. — То есть, тому, кто платил. Почти год…

— А до того?

— На Пограничье, — Риннолк гордо вскинула подбородок.

Шермель находился на границе Даремла и Шейм-Оннэ, и вполне объяснимо то, что там, как и еще во многих городах Пограничья, довольно быстро образовались воинские школы. И, отслужив на Пограничье положенные после обучения четыре года ради покоя Шермеля, ученики могли остаться на службе или уйти на вольные пути.

— Ну, раз так, — Кайса пожал плечами, — то последние пять лет мне платит король.

Вообще, странное у них получалось общение — каждому было сложно скрывать свое любопытство. Кайса думал, перебирал в уме подходящие случаю песни, но на ум ничего толкового не шло. Мотивы, по которым Его Величество не стал ничего таить от простой наемницы, тоже были непонятны. Поэтому — поэтому оставалось просто жить и ждать, что там предложит Его Величество… Как там он говорил, пока не началась кутерьма с похищением, а мысли Кайсы не шли дальше одного предстоящего скучного вечера и нескольких дней отдыха? Чтоб отдыхал, пока ничего серьезного нет?

Кайса посмотрел на небо. День обещал быть жарким.

— Нам обязательно нужно будет потренироваться, как думаешь?

Глава 7. Точки соприкосновения

Сложность была в том, что бард привык говорить с людьми, подбирать слова — а Риннолк вообще отличалась редкой неразговорчивостью. И если тренировка прошла на отлично, то беседы выходили до отвращения кособокими, резкими и серыми, а найти общий язык все-таки хотелось. Да и, в этом Кайса был уверен, королевский интерес относительно персоны Риннолк, обязательно затронет и его самого.

Девушка испытывала схожие чувства, да и вообще, по ее мнению, тайного офицера и оборотня-медведя даже по отдельности не помешало бы иметь в хороших знакомых. К тому же, Риннолк никогда не отличалась тем высокомерием, которое виделось всем при первой встрече с шермельской наемницей. Да и Репею оборотень, похоже, нравился.

А потому оба не знали, о чем говорить, но очень хотели найти какую-нибудь простую тему, сгодившуюся бы для легкой болтовни. Пока что этой общей темой был интерес к бою. Кайса, как уже упоминалось, дрался не очень хорошо — просто по той причине, что ему это обычно не требовалось, — но со временем все чаще приходил к мысли, что пора как-то улучшать собственные боевые навыки. Единственным другом барда в Кадме был Миррел, который здесь ничем помочь не мог — композитор с завидным постоянством умудрялся побеждать в дуэлях, вызовы на которые получал самое меньшее раз в месяц, но на первой же тренировке показал себя до ужаса неуклюжим. «И кто из нас медведь?» — мрачно подумал тогда Кайса и больше к приятелю с такими делами не подходил, а Миррел вздыхал и оправдывался: «Понимаешь, дружище, я ж когда на дуэли, честь дамы защищаю — такой душевный подъем, огонь! А с тобой что мне защищать? Ерунда одна…» Кайса с удовольствием представил себе выражение лица Миррела, увидевшего даму Риннолк из Шермеля, фехтующую с Элле-Миром. Представил — и едва не пропустил удар. Поделом.

Бились за «Медным клювом», на небольшой площадке между постоялым двором и конюшней. До этого фехтовать здесь Кайсе удавалось в общей сложности дважды — когда в «Медном клюве» останавливались подобные Риннолк наемники и соглашались потренировать немного барда, «чтоб на дорогах-то не зашибли». И оба раза за боем внимательно следила старушка, жившая на первом этаже «Медного клюва». Вероятно, ведьмой за глаза ее называли неспроста, временами она могла развязать ссору, сторонились бабки все остальные постояльцы, выселить же вечную ворчунью Тоннту хотел, но не мог — уже лет двадцать как пара комнат на первом этаже поступила в ее полное распоряжение.

По окончании тренировки, поддавшись внезапному порыву, Кайса с кривой ухмылкой раскланялся перед почтенной женщиной, и сегодня не изменившей своим привычкам. Риннолк покосилась в сторону окна и внезапно, наверное, даже для себя самой повторила изящный поклон. «Подружимся», — подумал бард, глядя в потеплевшие темные глаза, а вслух сказал:

— В честь знакомства угощаю завтраком, ты не против?

— Нет, но ты вполне искупил свою вину, — Риннолк взглянула на окна и добавила:

— А старуха-то сбежала…

— Ну и леший с ней. А причем здесь вина? — разведчик хмыкнул и хитро прищурился. — Ты уже вполне отыгралась, по-моему. Я же сказал — в честь знакомства.

— Здорово, — воодушевилась наемница. — Я голодная как вся волчья стая и Пастырь в придачу…

Завтрак — это было бы действительно хорошо, а то из дворца Риннолк вылетела, так и не подумав в последний раз воспользоваться монаршим гостеприимством. Еще ей хотелось бы послушать все-таки знаменитого в столице барда… раз уж нет больше желания на него напасть.

— Ну и к тому же я еще не оставил надежды найти с тобой общий язык, а с человеком легче говорить, когда он сыт… — тот факт, что Риннолк знала его тайну, неожиданно толкал Кайсу к откровенности.

— А еще лучше — пьян, — сдерживая смешок, откликнулась наемница. — Но это ждет до вечера.

— Ждет, — легко согласился Элле-Мир. Очень захотелось поинтересоваться, любит ли она мед, но бард решил, что этот глупый вопрос тоже еще ждет. Тоже до вечера, а лучше — до следующего месяца.

Пожалуй, было бы глупо думать, что новая постоялица, да еще приведенная Кайсой, не вызовет никакого шума. Возможно, даже прошел бы какой-нибудь слух, незначительный и недолговечный, но вот того, что их с порога будут встречать, не ожидал ни бард, ни, тем более, девушка.

А встреча была весьма своеобразной: сначала раздался приглушенный, исполненный злобы, невнятный вопль, а потом старушка, до прихода Кайсы и Риннолк что-то объяснявшая Тоннту, махнула сухонькой ручкой в их сторону.

— Это она кричала? — наемница с интересом оглядела старушку и поклонилась. Та не обратила на поклон никакого внимания, яростно сверкнув на удивление молодыми черными глазами в сторону барда.

— Видимо, — отозвался Кайса.

— Да, — мрачно буркнул Тоннту. — Госпожа Кэнтарка Ишкен на вас пожаловалась. Кого вы там, господин Элле-Мир, убиваете?

— Где? — серьезно спросил Кайса.

— У конюшен! — старуха шагнула к барду и ткнула в его грудь пальцем.

— А, — Кайса покаянно склонил голову, — понимаю… родственники…

Тоннту удивленно нахмурился, Риннолк подняла брови, старуха и вовсе не нашла, что ответить.

— Двое или трое… примите мои искренние соболезнования и извинения, — Кайса вздохнул.

— Что… ты сделал? — выдохнула Кэнтарка Ишкен.

— Убил, — признался Кайса. — Родственников. Очевидно, ваших, раз вы так остро на это отреагировали…

— Но я имела в виду ее, — уже совсем ничего не понимая, Кэнтарка кивнула на наемницу.

— Зомби? — заинтересованно взглянул на Риннолк Тоннту. — О, так вы ж у нас обедали, верно?

— Да, было очень вкусно, — улыбнулась девушка. — У вас восхитительно готовят.

— А все жена да дочки… — зарделся Тоннту.

Кэнтарка привлекла к себе внимание громким покашливанием.

— Ах да, господин Элле-Мир, — Тоннту устало потер глаза. — Что там случилось, хватит паясни… расскажите нам, будьте добры.

— Сегодня я имел неосторожность прихлопнуть целых двух мух, — сообщил Кайса. — Или даже трех, как я уже говорил…

— Хватит! — взвизгнула ведьма. — Какого лешего ты…

— А разве они вам не родня? — безмятежно улыбнулся бард. — Не опасны, но назойливы и несносны иногда до одури… И постоянно собираются на окнах.

Кэнтарка шумно втянула носом воздух и разразилась потоком проклятий. Все — хозяин двора, Риннолк, Элле-Мир и еще пара спустившихся завтракать постояльцев, — выслушали ее со спокойным интересом, а по окончанию брани бард радостно оскалился:

— Так значит, я ошибся? Ну, тогда забираю свои извинения. Хорошего дня!

— Я тебе это припомню, — нехорошо блеснув глазами на прощанье, старуха с великолепной для своего возраста прытью убежала из зала.

— Весело тут у вас, — вынесла вердикт Риннолк, как не в чем ни бывало усаживаясь за стол. — Уважаемый, — обратилась она к Тоннту, — там в вашей конюшне — мой конь, рыжий такой и невысокий, я могу быть уверена, что о нем позаботятся как должно?

— Конечно-конечно, — закивал Тоннту. — Смею узнать, вы у нас остановитесь или подкрепиться заглянули?

— Остановлюсь, — Риннолк откинулась на спинку стула и улыбнулась. — Мне сказали, у вас замечательное заведение, господин…

— Тоннту Унен, можно просто Тоннту, так привычнее. На какой срок, сколько комнат? Пока четыре есть свободных… Посмотрите?

— Посмотрю. На какой срок… — наемница задумалась на пару мгновений. — Всего на день, я думаю… Хотя нет, пусть будет три дня.

— И пусть будет немного ниже цена, — шепнул хозяину Кайса. — Человек странствующий, она еще не раз в столицу заглянет — будет знать, куда идти.

Тоннту вздохнул и покачал головой.

— Кому другому, господин Элле-Мир, отказал бы! Но вы ж тогда… А, кстати, не знаете, с чего это Керра про медведей тогда твердила?

— А… Так откуда мне знать, что там после вселения квирра-то привидится? — Кайса еле вспомнил, о чем это говорит хозяин двора.

— Странно как-то, — почесал затылок Тоннту. Может, он и спросил бы еще что-то в том же ключе, но Риннолк сообразительно встряла в разговор:

— Посмотрим комнаты? Мне одна нужна.

— Пойдемте, пойдемте, госпожа… — Тоннту перевел взгляд на девушку и засуетился, ища в карманах нужные ключи.

— Риннолк. Из Шермеля.

— Ого, аж с Пограничья к нам, ну и дела… — хозяин с каким-то новым интересом покосился на Кайсу. — Ну, на втором этаже есть пара комнат и на третьем…

— Договоришься насчет завтрака? — оглянулась Риннолк, уходя за Тоннту.

— Конечно.

— Господин Элле-Мир, про завтрак на кухне скаж… А, ну вы и так все знаете…

В саму кухню Кайса, разумеется, заходить не стал — специально для постояльцев Тоннту сделал в стене, отделяющей кухню от главного зала, что-то вроде большого окна с прилавком, чтобы никому не приходилось дожидаться хозяина, если он куда-нибудь отойдет, ну и чтобы приятные запахи беспрепятственно проникали в зал. Керра при виде барда смущенно улыбнулась и приветливо махнула рукой. Кайса мысленно порадовался, что женщина сама не верит в то, что ей привиделось в тот момент, когда квирр покидал ее тело. А привиделась ей, очевидно, вторая сущность Кайсы…

— День добрый, господин Элле-Мир, — женщина невольно поправила на шее бусы. Те самые, сине-желтые. — Ох, и многим же я вам теперь обязана…

— Да что за ерунда, — отмахнулся бард. — По правде говоря, Тоннту и сам бы справился — он же амулеты не зря купил. Просто у меня как раз под рукой оказался один подобный.

— Скромник, — усмехнулась Керра и едва удержалась, чтобы не взъерошить барду волосы. К таким вот молодым, уверенным и беззаботным она была почти по-матерински заботлива и тепла, даром, что парень в свои двадцать два-двадцать пять исходил полстраны и приглашался в королевский дворец. — А у нас сегодня капуста, и каша, и пироги с рыбой, и суп еще…

— А у меня для вас новый постоялец, с Тоннту комнаты смотрит, — похвастался Кайса, прерывая перечисления хозяйки.

— Еще десятерых приведешь — возьмем в долю, — усмехнулась Керра. — В общем, зная тебя и чтоб порадовать нового постояльца, несу пироги! Аппетит-то хоть у приведенного нормальный?

— Здесь будьте спокойны, — заверил Кайса, высыпая монеты из кошелька, чтобы расплатиться заранее.

И не обманул. Керра даже подмигнула барду, унося пустые тарелки, — мол, почаще б таких милых девушек приводил. Риннолк и вправду была мила, улыбчива и почти беззаботна, легко завоевав симпатию Тоннту и Керры. От глаз барда между тем не укрылось, что хоть ела она по-военному быстро, но ножом и вилкой пользовалась легко и привычно, а маленькую чашку с эффе держала за ручку аккуратно, двумя пальцами, изящным движением поднося ко рту. Наверняка благородного происхождения — возможно, самый младший ребенок, ничего не наследующий. Такие, не имеющие ничего, в общем-то, кроме своего имени, нередко подавались на Пограничье. Самые гордые отказывались от всякой связи с родными, называясь другим именем. Риннолк… Кайса задумался. Где-то он явно читал что-то такое… В «Природе радуги»? Там в самом начале упоминались мифы, связанные с этим явлением, — что-то про ведьм, колдующих в лесах, и маленьких человечков в шляпах с перьями сороки. И еще там был интересный персонаж под именем Кинлэ тиа Риннолкас — Терновниковый Король, к которому периодически обращались герои легенд.

— «Терновник»… Забавное прозвище, — Кайса отпил успевшего остыть, но все равно вкусного эффе и внимательно взглянул на девушку.

— Имя, — не моргнув глазом, ответила та. — И вправду забавное.

«Если и врет, то очень умело, — недовольно подумал Кайса. — Хотя мне действительно ни к чему ее имя…»

Интересный человек попался ему на пути все-таки. Такой, что при всех положительных моментах знакомства, легко решится его с этого самого пути столкнуть. Кайса неожиданно почувствовал себя персонажем старой сказки, героем из тех, которые идут на сговор с нечистью, чтобы добиться чего-то важного. Только чего ему нужно будет добиваться и при чем здесь наемница, Кайса еще не знал. Но уже было интересно — а это завораживало.

Постепенно они разговорились. И в процессе болтовни ни о чем выяснилось, как всегда, достаточно много, чтобы сделать определенные выводы. На этот раз выводы заключались в том, что будь оба еще немного более упрямые и менее миролюбивые, то из них вышли бы замечательные во всех отношениях враги. Не смертные, не кровные, но вполне серьезные и опасные, из тех, что не балуются взаимными шпильками и дуэлями «до первой крови», а бьют сразу, незатейливо и наверняка — в ухо или челюсть, в принципе не желая разговаривать ни о чем. Непонимания брали свое начало в образе жизни наемницы и тайного офицера и заканчивались в совершенно пустяковых спорах, например, о погоде.

— Риннолк, а ты любишь мед? — вопрос все-таки вырвался, Кайса мысленно обозвал себя идиотом, но все-таки заинтересованно поглядел на девушку.

— Да, — пожала та плечами.

«Ну, хоть в чем-то у нас вкусы совпадают», — удовлетворенно подумал бард.

— Кайса… — наемница немного помолчала. — Ты… Споешь сегодня?

Элле-Мир повеселел еще больше и кивнул. Тренировки тренировками, и приказы приказами, а свою лютню он пока ни на что не готов променять.

Глава 8. Приказ

Утром Риннолк оторвали от важного дела.

Проснулась она, к слову, в прекрасном расположении духа, что было ей крайне несвойственно. Повлияли спокойная обстановка недавнего вечера, приятная музыка и голос, очевидно, — наемница накануне заснула за столом, под какую-то очень долгую балладу. Хорошо, что бард не заметил — сидела Риннолк в самом дальнем и темном углу, за спинами слушателей, а по окончанию выступления, когда и музыка, и голос исчезли, дав место привычному людскому гомону, мигом проснулась — чтобы уйти и досмотреть сны уже в нормальной постели.

Комната, ею снятая, была просторной и светлой, с сундуком для вещей, полками на стене, столом, парой стульев и кроватью. Особенно, как это ни удивительно, Риннолк обрадовалась зеркалу, и после долгого разглядывания собственного отражения пришла к выводу, что надо бы подстричься. Потому что недлинные в общем-то, всего до плеч, волосы, тем не менее, доставляли наемнице дополнительные хлопоты, каждое утро превращаясь в воронье гнездо, распутывать которое, как всегда, не было никакого желания. И вот, намочив волосы и попросив у Керры ножницы, шермельская наемница успела расстаться почти что с половиной шевелюры и как раз собиралась подравнять челку, как в дверь постучали.

На пороге стоял бард. Риннолк про себя отметила, что, если бы не видела его разозленным, он произвел бы впечатление человека, просто не способного не улыбаться. Пусть не было открытой веселости, но ее тень присутствовала постоянно, даже во время боя. Такие противники удивляют и слегка раздражают человека спокойного, а неуравновешенного доводят до слепой ярости одним лишь своим поведением. Кайса как будто в любой момент был готов рассмеяться. Наемница прекрасно знала, каким грозным оружием может быть смех, и сама совершенно не умела им пользоваться. Риннолк покачала головой. Кайса удивленно поднял бровь, окинув взглядом ножницы в опущенной руке, мокрые волосы, изрядно укоротившиеся со вчерашнего вечера, и задумчиво поджатые губы девушки.

— В чем дело? — опомнилась Риннолк, впуская Элле-Мира в комнату.

— Пора на встречу к королю. Готова? — бард был спокоен и немного рассеян, как будто не выспался.

— Вполне, — Риннолк поспешно смела в совок остриженные волосы и высыпала в ведерко для мусора, стоящее в углу комнаты. Сестра посоветовала бы их сжечь, припомнив с десяток случаев наведения порчи по пряди волос — посоветовала бы просто так, не потому что чувствовала чью-то угрозу, а просто из-за постоянного желания уберечь.

— А как вы с ним связываетесь? — спросила Риннолк, чтобы отвлечься от мыслей о сестре.

— С кем? — Кайса с трудом подавил зевок. — А, понял, не говори… Мысленно.

Для наглядности бард постучал себя по голове. Что удивляло, Кайса мало походил на медведя. Риннолк вспомнила Вергена, оборотня-волка, своего боевого товарища, — невысокий, поджарый, ловкий… Риннолк никогда не видела его лицо чисто выбритым, всегда была темная щетина, а на руках росли густые и жесткие волосы. Да и в глазах у него, бывало, поблескивало что-то такое необъяснимо дикое, от чего даже знающий Вергена человек начинал чувствовать себя в опасности рядом с ним. А этот… Не видела бы своими глазами, не поверила бы.

— В библиотеку идем, — шепнул Кайса и, уже спускаясь на первый этаж, мигом преобразился из рассеянного заспанного паренька с хмурым взглядом в обходительного и прямо-таки излучающего благодать всеобщего любимца.

Наемница недовольно поморщилась. К чему так играть? Есть ты, а есть те, кто принимают тебя таким, какой ты на самом деле, или нет. А в крайних случаях — найдется шпага.

Размышляя так, девушка чуть не пожалела о том, что шпагу как раз не взяла, но вовремя себя одернула — на встречу с Его Величеством идешь, а не квирр знает куда…

— Тренировка сегодня будет? — бодро поинтересовалась Риннолк, когда они с Кайсой уже шагали по улице, сторонясь грохочущих телег торговцев. Для карет было еще рановато, а вот на местном базаре купцы занимали свои места, спешили развезти свой товар зеленщики, молочники, пекари.

— Мне бы хотелось, — честно ответил Кайса. — Но смотря что скажет Его Величество. Возможно, у нас просто не будет времени на тренировку.

— «У нас»? — хмыкнула Риннолк.

— Если бы дело не относилось к нам обоим, он бы пригласил кого-то одного, верно? — немного раздраженно отозвался бард.

Кайса сам не понимал, почему это девушка то заинтересовывает его как сильная и скрытная личность, то раздражает практически без причин. Хотя сейчас, — это Кайса признавал, но с большим трудом, — причина таки была. Элле-Мир все же заметил, что девушка весь предыдущий вечер спокойно проспала. К своим песням Кайса относился трепетно и, чего уж там, привык к всеобщему вниманию — только в те моменты, пока в руках лютня, конечно. В остальное время он был разведчиком, тайным офицером, простым путешественником, не привлекающей особого внимания личностью с разными именами, но когда начинал петь, все замирали — и такая реакция была вполне оправданна в большинстве случаев, надо сказать. Наемница же заснула! Таких слушателей Кайса еще не встречал, а потому, как бы он себя не убеждал, что девушка сильно устала за день, обиделся самым банальным образом. Следующий вопрос Риннолк «И часто бывало такое, что приходилось срываться с места в один миг?» бард мелочно оставил без ответа, но мысленно упрекнуть себя в недостойном поведении не успел, потому что они как раз подошли к небольшой дворцовой пристройке — собственно, библиотеке. Предупрежденная о приходе двух человек, стража пустила их без вопросов.

Его Величество выглядел весьма приветливо. Кайса припомнил свою первую встречу. Вернее, вторую, потому что первая прошла в довольно необычных условиях, и тогда Кайса понятия не имел, с кем имеет честь разговаривать. Во время памятной беседы и получения первого в своей жизни приказа бард, — тогда еще просто бард, — успел передумать многое. В том числе, задаться вопросом — а возможно ли процветающее государство при короле-безумце? Нет, Батин Второй в кейды волнения не бегал по библиотеке, не скрежетал зубами, не рвал попавшиеся под руку бумаги, не сжимал пальцами виски и даже не ругался. Но на Кайсу он производил впечатление сумасшедшего человека. Тихого, напряженного, опасного — и абсолютно невменяемого. Лицо превращалось в каменную маску, жесты становились отточенными до невозможности, слова — острыми и холодными, а взгляд невидящим… Кайса запнулся о стопку книг на полу и едва не упал, внезапно поняв, кого ему напоминает Риннолк своим поведением. Его Величество усмехнулся, Риннолк тоже. Удержавшись от злобного фырканья, бард поклонился. Батин Второй кивнул и указал глазами на девушку. Наемница упала на одно колено и застыла, склонив голову. Правая рука на поясе — как раз там, где должен быть эфес шпаги, если бы она ее взяла.

«Вот что значит воинская школа, учись!»

«С этого же дня, Ваше Величество».

«Ты с кем-то поругался до прихода ко мне?»

«Нет, Ваше Величество. Но девушку мне уже жаль. Долго вы собираетесь держать ее на коленях?»

— Поднимись, Риннолк. Это твое настоящее имя, кстати говоря?

Кайса ухмыльнулся, с интересом взглянув на нее. Рискнет солгать королю или признается, что немного раньше соврала верному королевскому слуге?..

— Нет, Ваше Величество, — быстро и невозмутимо, даже не дернув бровью, отозвалась наемница. — Но свое имя я предпочла бы скрыть.

— Как пожелаешь, — кивнул Его Величество. — Ну что ж, садитесь.

Кайса привычно рухнул, положив сумку на широкий подлокотник, Риннолк же сидела в большом кресле, как будто проглотив жердь. Кайса невольно начинал думать — а вдруг он так же себя вел во время первой встречи с Его Величеством в библиотеке? Неужели так же одновременно настороженно и восхищенно смотрел на короля?

«Нет, ты всегда был разгильдяем», — Батин Второй умудрялся благосклонно смотреть на наемницу и посылать желчные мысли барду одновременно.

— Ваше Величество, позвольте вопрос? — неуверенно проговорила Риннолк и, дождавшись монаршего разрешения, сказала:

— Откуда вы узнали, что я все же останусь в столице?

— Я же маг, — улыбнулся Батин Второй. — И, люди говорят, не самый слабый. Если бы ты решила уйти, я бы нашел способ тебя остановить. Просто говорить сразу после болезни о делах… Это как-то невежливо. К тому же, надо было дать вам время познакомиться, — Его Величество потянулся к кувшину и чашкам на столике. Чашек было три, а от эффе пахло черникой и мятой. — Угощайтесь, пока есть возможность, в Думельзе эффе пьют редко и заваривают неправильно.

Кайса промолчал, спокойно ожидая пояснений, Риннолк же удивленно вскинула бровь и только открыла рот, чтобы переспросить, как Его Величество продолжил:

— Риннолк… Если уж ты скрываешь свое имя, — насмешливая ухмылка явно предназначалась Кайсе, — то буду звать тебя так. Риннолк, я уверен, ты понимаешь, что, как слуга королевства и воин Пограничья, должна выполнять приказы своего короля.

— Почту за честь, — пробормотала ничего не понимающая Риннолк.

— А как наемнице, я предлагаю тебе плату за выполненный приказ. Деньги, или что-нибудь другое — в рамках разумного, конечно. Об этом договоримся позже. А пока что я требую простого ответа — будешь ли ты служить своему королю?

Риннолк отрывисто кивнула.

— Отлично. Я не сомневаюсь в преданности шермельцев, — Батин Второй кивнул и откинулся на спинку кресла. — Теперь ты, самый удачливый человек столицы, — тон голоса у Его Величества разительно поменялся, куда-то делся пафос и значительность. Бард не смог сдержать усмешки.

— Ты сумел всех очень впечатлить на последнем королевском приеме, да и после него отличился перед послом, — король развел руками, дождался недоуменного взгляда Кайсы и с наслаждением закончил:

— Так что тебе теперь и мучаться.

— В чем дело, Ваше Величество? — вежливо улыбнулся Кайса.

— В дочери посла. В случае с тем квирром я склонен полагать, что жертва… — король усмехнулся, кинув взгляд в сторону помрачневшей Риннолк. — Обе жертвы… Обе жертвы выбирались случайно. Все-таки нечисти, как правило, нет дела до политики, а сильного колдуна в столице я бы заметил. Но испуганному отцу это ведь не объяснишь, верно? Господин Сташшер-Шехен уверен, что его дочь кому-то сильно мешает, а потому, в качестве дружеской помощи, с послами и отрядом стражи я отправил дополнительно восьмерых лучших воинов и капитана Келендая из своей личной гвардии. Однако едва миновав границу владения Кадме — это случилось вчера, кстати говоря, — моих людей отослали. Разумеется, с капитаном у меня поддерживалась мысленная связь… В письме, которое господин посол просил доставить лично мне и которое капитан Келендай вскрыл по моему же приказу, говорится, что… — Батин Второй наморщил лоб и четко произнес:

— Что господин посол благодарен за предоставленную охрану, но по общему решению с дочерью желал бы видеть другое лицо среди своей стражи. А теперь догадайся, Ортор, кого же господин посол имел в виду.

— Но я ваш человек лишь тайно, Ваше Величество, — заметил Кайса осторожно.

— И ты останешься тайным офицером, — кивнул Его Величество. — И бардом. И человеком, который сумел вывести из полного нечисти леса дочь посла, и показался ее отцу наиболее подходящей кандидатурой для стражника. Хотя мне кажется, решение всецело принадлежит Вирхен…

Кайса закусил губу, потом опомнился и кивнул.

— Так значит, я должен отправиться в Думельз и поступить на службу господину Сташшер-Шехен?

— Да, — король улыбнулся. — Но — на службу временную, это раз. Сроки мы выясним позже… И два — не ты, а ты и Риннолк. Почему? — предупреждая сразу два недоуменных вопроса, Его Величество неопределенно махнул рукой. — Потому что два человека внушительнее одного, потому что так мы подчеркнем свою заинтересованность в просьбе посла и независимость от его воли одновременно и потому что Риннолк больше тебя сведуща в различных церемониях, на которых необходимо будет присутствовать личной страже персоны из окружения Великого Герцога Думельзского. В общем, — Его Величество вздохнул и с неподдельным сожалением посмотрел на Кайсу и Риннолк, — как бы вы не пытались не связываться с политикой и придворной жизнью, вы в нее все-таки вляп… попали, господа. Приказ ясен?

— Когда выдвигаемся, Ваше Величество? — в один голос отозвались бард и наемница.

— Завтра или послезавтра, — ответил король. — И сделаете крюк — через городок Зарег, приходят письма о какой-то поселившейся там дряни. По тому, как мастерски она скрывается от моих поисковых заклинании, я сделал вывод, что это снова кто-то из чернокнижников.

— Так мы не торопимся? — Кайса случайно смахнул с подлокотника сумку и перегнулся ее достать.

— Нет, — пожал плечами Его Величество. — Ведь официально мне еще даже не доставлено письмо. Успеете сработаться и научиться доверять друг другу.

— Служба Его Величеству — вот лучшая причина для взаимного доверия, — хмыкнул Кайса. Риннолк блеснула глазами в его сторону — в громкой фразе ей явно слышалась насмешка над ее собственным поведением в присутствии монарха. И не зря слышалась, признаться честно.

— Я рад, — уныло заверил Его Величество. — А теперь запомните: в Думельзе вы — стража Вирхен Сташшер-Шехен. Но — стража, посланная королем союзного королевства. Вы преданы госпоже Сташшер-Шехен, но — по приказу правителя своей страны. А потому ведите себя соответственно. Удачного пути, Ортор. Легкой дороги, Риннолк.

Глава 9. Игра

Наемница прекрасно помнила свою учебу, вылазки в Шейм-Оннэ, дозоры и пару походов, в которых довелось поучаствовать. И за все время в Шермеле она поняла, что можно уметь прекрасно драться, отлично стрелять, быстро бегать и бесшумно красться, но если ты впервые видишь своего напарника, то ни о каких действительно важных совместных делах и речи быть не может. Конечно, один шермельский наемник загодя доверял другому, но перед походом давался хотя бы день на подготовку, во время которого воины успевали, помимо всего прочего, присмотреться друг к другу и немного пообщаться, если нигде до того не пересекались.

И потому сейчас Риннолк, бредя по улице обратно в «Медный клюв», напряженно размышляла: с Кайсой они общались как раз день, но до того он пытался ее убить. Говорит ли попытка убийства о более близком знакомстве? И засчитывается ли спасение?..

— Тренируемся? — прервал ее внутренние вопрошания Кайса. Оказывается, уже дошли до постоялого двора. — Соберемся вечером, выйдем утром — полно времени…

— А та бабка нас не проклянет? — поинтересовалась Риннолк, вяло кивнув.

— А если и да? — пожал плечами бард. Вроде бы пошутил, но Риннолк едва сдержала дрожь. Любое упоминание проклятий вызывало у девушки желание коротко и резко ударить упомянувшего в челюсть — чтоб больше ничего сказать не успел. И прекрасно то, что Риннолк была достаточно разумна и вежлива, чтоб не поддаваться подобным порывам.

— Сейчас, только оружие возьму…

Поднявшись в комнату, Риннолк задумчиво погладила потертые ножны. Шпага и кинжал — те немногие вещи, что остались от шермельской службы… Шпага, кинжал, отличительный знак на рукаве колета — два скрещенных копья на синем поле — и памятная гравировка на застежке у горла. Казенный, выкупленный на последние деньги конь Репей… Риннолк не уставала напоминать себе каждый раз, что помимо этого, у нее осталось что-то гораздо более ценное — верные товарищи и опыт. Так что девушка мысленно отмахнулась от печалей, подошла к зеркалу, поправляя воротник рубашки, и усмехнулась, гордо вскинув голову: шермельский солдат всегда собран, быстр и готов к неприятностям. Приказ есть — приказ будет выполнен.

А потом позволительно и о своих личных делах побеспокоиться.

Бард сидел внизу, за столом, положив два длинных прямых кинжала на стул рядом, и смотрел в стену. В «Медном клюве» людей почти не было, хозяин занят тем, что выметает из-под стола скопившийся мусор и совсем не смотрит в его сторону, а значит, цеплять на себя доброжелательную маску вовсе не обязательно, и потому лицо Кайсы выражало спокойную усталость и даже, наверное, какую-то грусть. Риннолк нахмурилась — не хватало еще, чтоб хандра захватила их обоих. Наемница перепрыгнула последние три ступени и хлопнула ладонью по столу перед встрепенувшимся Кайсой.

— Такой чудесный день, а драки еще нет, — шермельские поговорки и присказки, которых Риннолк в свое время нахваталась в большом количестве, никогда не бывали лишними. — Собирай свои кости… и идем раздражать старух!

Кайса встал молча, но улыбнулся так, что обладай и так достаточно мнительная Риннолк чуть менее крепкими нервами, она бы решила, что все то время, пока Элле-Мир сидел здесь, он в красках расписывал способы ее убийства.

Признаться, умей наемница читать мысли, она бы насторожилась по-настоящему. Кайса как раз пытался найти способ разговорить девушку, и при этом не оставить ей возможности избежать ответа. Конечно, бард не стал бы офицером для тайных поручений, если бы не смог все-таки найти этот способ. Да, он был с какой-то стороны опасен, но до дрожи интересен. Кайса не обольщался насчет кристальной честности Риннолк — она относилась к тем людям, которые даже при необходимости сказать неприятную и нежелательную для них правду, сумеют сказать ее так, что неясностей и оговорок станет еще больше. Разгадывать загадки у барда не было времени, — как никак, служба на носу! — а потому приходилось идти на риск. Вставая из-за стола, Элле-Мир быстро прикинул, сколько у него есть времени, чтобы осуществить все свои коварные планы: до Зарега пешком он ходил дней за пять, не меньше, пара дней там, потом до границы с Думельзом, до столицы герцогства… недели две точно, если не месяц. Пока можно не торопиться…

— Кэнтарка Ишкен, несмотря на обиду, не изменила своих привычек, — засмеялся Кайса, кивая на недовольную старуху в окне.

Риннолк усмехнулась и вдруг подошла к стене конюшни, воткнула свой кинжал в доску и развернулась, заведя пустую левую руку за спину.

— У нас неравные шансы, — туманно объяснила наемница. — Нападай.

Кайса пожал плечами, быстро скользнул в сторону и ударил. Благо, контролировать свои удары и силу оба бойца умели достаточно хорошо, чтобы останавливать клинок вовремя. А что касается сложных боевых ситуаций… Риннолк их не допускала.

— Быстрее, — коротко бросила она, без труда ставя очередной блок. — Много скачешь… Неплохо, конечно, но учись блокировать…

Чего скрывать, Кайса был, — назовем вещи своими именами, — самовлюбленным придурком время от времени. Но — только в том, что касалось его песен. В остальном же здравый смысл и терпимость преобладали, поэтому даже выражайся Риннолк по типу незабвенных шермельских сержантов («Куда попрыгал, козел ты хромоногий?!» и «В сортире так корячиться будешь, олух!»), Кайса в крайнем случае удивился бы. Ведь Риннолк действительно пыталась научить его драться лучше.

— К чему это? — фыркнула Риннолк, неожиданно шагнув вперед и умудрившись перехватить запястье барда левой рукой. — Все эти твои выверты полезны, если ты сам в них не теряешься.

Так как шпага сейчас находилась в опасной близости от шеи оборотня, слова прозвучали особенно убедительно. Кайса едва заметно улыбнулся, и Риннолк почувствовала легкий-легкий укол чуть пониже лопаток. Не пытаясь освободить запястье, Элле-Мир просто воспользовался тем, что две руки у наемницы уже заняты, и пустил в ход второй кинжал, до поры прятанный за спиной.

— В лучшем случае — два трупа вместо одного, — хмыкнула Риннолк.

— Зато не так обидно помирать, — философски заметил Кайса.

— Интересно… — Риннолк задумчиво пошевелила правой рукой, отодвинув лезвие не больше чем на палец. — Но вчера ты дрался гораздо лучше, что случилось?

— Ты знаешь… — Кайса мельком подумал, не убрать ли уже кинжал от спины наемницы, но быстро отказался от подобной идеи: так, как ни странно, ему было проще разговаривать с Риннолк — она не могла отвернуться или отвести взгляд, по крайней мере. — Ты знаешь, наверное у меня просто не хватает причин с тобой драться.

— То есть как? — нахмурилась девушка. — Ты же хотел научиться…

— И я тебе очень благодарен за помощь, — заверил Кайса. — Но я прекрасно обхожусь словами в случае мелких недоразумении, а в случае крупных мне, честно признаться, плевать на оружие. И на мое, и на чужое.

Кайса улыбнулся как мог ядовито. Риннолк могла бы пожать плечами и сказать, что тогда легче будет прекратить тренировки. Но… не зря она почуяла какой-то вызов.

— Что ты предлагаешь? — девушка чуть вздернула подбородок. Кайса про себя отметил, что эта ее кривая ухмылка удивительно преображает лицо наемницы, превращая спокойную маску в гримасу злобы и легкого, тщательно скрытого презрения.

— Ответы, — Кайса помедлил и убрал кинжал. — Твой проигрыш — мой вопрос. И твой честный ответ.

— Зачем? — Риннолк убирать оружие не спешила, но запястье отпустила.

— Подумай, какой замечательный получится метод учебы, — протянул Кайса, мигом теряя серьезность.

— Договор должен быть обоюдным, так?

Кайса, понимая, о чем она говорит, осторожно кивнул. Риннолк опустила шпагу и насмешливо улыбнулась.

— А тебе самому не надоест отвечать на мои вопросы? — девушка поразмыслила и добавила, покривив душой:

— К тому же, твои ответы мне будут неинтересны.

— Когда-нибудь они станут тебе интересны, — не смутившись, сказал Кайса. Риннолк скептически хмыкнула, и бард произнес как можно более беззаботно:

— Я тоже могу чему-нибудь тебя научить.

— Чему?

«Улыбаться не так мерзко», — неприязненно подумал бард, но ограничился лишь неопределенным взмахом руки.

— Я уже умею охотиться на зверей, — буркнула девушка.

— Это было особенно заметно, когда ты потеряла сознание, — напомнил Кайса и добавил более миролюбиво:

— Можешь придумать что-нибудь сама.

— Я придумаю, — пообещала Риннолк. — Я обязательно придумаю. А пока… Защищайся!

Разумеется, Кайсе ни разу не удалось одержать верх, но он радовался, а Риннолк обзывала себя последними словами. В мыслях, конечно.

По окончанию тренировки, памятуя о трудностях пути и обычной для дороги невозможности хорошо вымыться зачастую по паре недель, Риннолк заплатила за приготовление ванны. Все время, пока Тоннту, вместе со здешним вышибалой и конюшим, за неимением других слуг мужского пола в «Медном Клюве», заносили в комнату деревянную бадью и таскали горячую воду с кухни, Риннолк не могла найти себе места. Вот нужно ли было обращать внимание на такую провокацию и соглашаться на ненужную игру?! «Стратегический маневр», как с умным видом говорил сержант Декке. Честно говоря, в стратегии Риннолк смыслила мало, но то, что на уловку Кайсы она попалась непозволительно легко, понимала без посторонней помощи.

— А почему? — спросила она сама себя, когда, заперев дверь на щеколду, стащила одежду и ступила в воду. Девушка уселась на дно и провела пальцем по колену. Несколько коротких шрамов были памятью об особенно неудачном падении — со второго этажа, на покрытую щебенкой дорожку.

— А потому, Риннолк, — теплая вода и тихие слова успокаивали, и Риннолк никогда не думала, что разговоры с самой собой — признак сумасшествия, — что ты устала. Серьезно устала. И хочется немного подурачиться. Только не надо ничего забывать…

Девушка с удовольствием откинулась в достаточно большой и удобной бадье и улыбнулась в потолок. И в тот момент никто не назвал бы ее улыбку мерзкой.

Кайса тоже озадачил хозяина «Медного Клюва» тасканием горячей воды, а вдобавок «безмерно огорчил» обещанием своего очередного ухода.

— Бродяжка ты какой-то, — высказалась однажды Керра, печально вздыхая. Но добрая хозяйка постоялого двора никогда не призывала барда остепениться, и Элле-Мир серьезно подозревал, что в годы своей молодости Керра, скорее всего на пару с Тоннту, сама участвовала в парочке-другой приключений.

— Ну, до ваших-то сказок нашим историям далековато, — смеялась Керра на все расспросы Кайсы.

— Приключения не приключения, а на пару баечек-то наберется, — загадочно ответствовал Тоннту.

Кайса качал головой и не оставлял попыток разговорить чету Унен, но хозяева «Медного Клюва» хранили свои маленькие тайны. И глядя на них, бард постоянно думал о том, что каждый человек заключает в себе целый мир, в котором бродят просто шеренги историй и вереницы песен.

Бард невольно улыбнулся — забавный, однако, способ разгадывания тайн он сегодня выбрал…

На то, чтобы собраться, времени ушло мало. Необходимые в походе вещи вроде огнива, топорика и небольшого котелка всегда лежали на одной из полок, крупу и хлеб можно купить утром у Тоннту, воды набрать в колодце у «Медного Клюва», запасная одежда в сундуке, а сапоги чистить, благо, не нужно. Всякую мелочь «на удачу» Кайса попросту сгреб в мешочек. Сначала хотел выбрать лишь пару вещиц, но вовремя вспомнил про свой сон и решил, что удача лишней не бывает. Неприятностей королевская плата еще не приносила, а сон… когда рядом Эйм-Онк, твой король — могущественный колдун, а ты сам оборотень, невольно начинаешь обращать внимание на сны.

Сон, конечно же, повлек за собой воспоминание о Вирхен. Наверное, такими раньше были феи… Кайса даже потряс головой, ловя себя на непривычных сравнениях. Странно, раньше он если и выражался как восторженный юнец, то только в песнях — от лица героя какой-нибудь баллады. Такие герои обычно либо восторгались неземной красотой прекрасной дамы где-то в сторонке, строча бесконечные послания предмету своих грез, либо падали к ее ногам, красиво и возвышенно признаваясь в любви… Умирали обычно в конце песни. Тоже красиво и возвышенно. Но, — вся нечисть Эйм-Онка! — Вирхен была как раз такой девушкой, перед которой падают на колени. Которой целуют руки и за которую умирают.

Кайса обозвал себя дураком. Не помогло — он обзывал себя дураком слишком часто, особенно в последнее время.

Нужно было петь сегодня. Он всегда так делал в последний вечер перед уходом, если было время. Еще бард надеялся отвлечься — и, разумеется, надеялся напрасно. Потому что если уж вода не помогла смыть с себя ненужные воспоминания, то из песен и вовсе на ум шла только одна. И нехорошая какая-то, тревожная… Такие поют в последнюю ночь Хороводов, когда нечисть спокойно разгуливает даже по улицам больших городов. Впрочем, Кайсе она нравилась. Ему всегда нравилось то, что он пел. И собравшимся в зале посетителям «Медного Клюва», кажется, тоже…

Я обязательно приду, Травы промолчат. Я обязательно приду — Шаги не прозвучат. Я встану под твое окно под скуленье псов. Ты зажжешь свечу и спросишь «Ты из снов?» Да, из снов, из них, И глаза мои белы, А вечер слишком тих. Вечер слишком темен, И ссохлась еловая ветвь над светлым твоим окном. Дай на тебя посмотреть, Но слышишь — никогда, Никогда не впускай меня в дом…

Риннолк уже слышала эту песню, в Шермеле, случайно. Отстояв положенные ойты ночного караула и доложившись офицеру, Риннолк не хотела отправляться спать. Немного поразмыслив, она решила пойти проведать старого Нильвгана. Нильвган занимал в ту ночь будку ночного сторожа — второго человека после офицера, ответственного за караул и стражу Шермеля в темное время суток. Половине солдат седой Нильвган, всю жизнь прослуживший в пехоте, был как родной дядька, и Риннолк не была исключением. В ту ночь он Нильвган сидел у двери сторожки, на небольшой скамеечке, неспешно набивая табаком длинную глиняную трубку. По привычке бесшумно подходя к сторожке, Риннолк и услышала этот тихий напев. Тогда голос был глухой и хрипловатый, да и песня казалась другой, слышать ее сейчас от одного из лучших бардов Даремла Риннолк было страшно непривычно.

Она смотрела на барда — молодого и прямо-таки светящегося изнутри, - и вспоминала старика, всегда спокойного, с чуть насмешливой улыбкой и глазами, глубоко-глубоко в которых, пряталась тоска

Дай запомнить тебя такой. Странникам, магам, нечисти И влюбленным — не обрести покой… Не улыбайся сегодня, не говори, Забейся в угол, плачь, молись! Лучше бойся меня — я стерплю. Я терпел всю жизнь. Да, я из снов, пожалуй, Да, я из снов, из них И глаза мои белы, А вечер слишком тих. Вечер слишком темен, И ссохлась еловая ветвь над светлым твоим окном. Дай на тебя посмотреть, Но слышишь — никогда, Никогда не впускай меня в дом…

У Нильвгана были дети, внуки и могила жены, куда он приходил каждый месяц. Что там было, в его прошлом, Риннолк не знала, а Нильвган не говорил. Может, ничего не было, а может — слишком много…

А что пел Кайса дальше, Риннолк не слышала — ее опять клонило в сон. посмотрел на Кайсу и Риннолк, — как бы вы не пытались не связываться с политикой, вы в нее все-таки вляп… дождался недоуме

Отступление 2

По неширокой дороге брела кобыла. Обычная белая кобыла, только без головы. А что здесь такого?.. Отозвалась на свист черной, едва различимой в ночи фигуры, подбежала почти бесшумно.

— В путь пора, — прошептал человек, чье лицо было скрыто широкими полями шляпы и темным шарфом. — Нам пора в путь.

И вновь умелые руки запрягли безголовую лошадь в крытую повозку, скрипнули колеса, склонил голову возница, едва управляя белой тварью.

Луна скрылась за тучами — а значит, путь открыт и безопасен…

Глава 10. Тракт на Тиннэ

Начало путешествия Кайсе безоговорочно не нравилось.

Несмотря на общую доброжелательность барда по отношению ко всем живущим в мире существам, у Кайсы было очень мало знакомых людей, к мнению которых он действительно прислушивался. Должно быть, в силу какого-то природного обаяния каждый его знакомый мысленно причислял себя именно к таким людям — и ошибался, как правило. Риннолк же ни о чем таком даже не задумывалась, но если бард внушал большинству людей необъяснимую симпатию к своей персоне и желание угостить странника кружечкой пива, то в присутствии шермельской наемницы хотелось вытянуться по струнке и щелкнуть каблуками, перед этим гладко причесавшись и как следует вычистив от пыли камзол. Поймав себя на том, что он невольно одергивает рукава и поправляет воротник, едва только увидев эту девушку, Кайса внутренне взбунтовался. Надо же, пять лет на королевской службе без солдатской дисциплины обходился — и все было прекрасно! А тут вдруг присутствия одной бывшей пограничницы стало достаточно для того, чтобы в простом путешествии (хоть и по приказу Его Величества) чувствовать себя как в военном походе!

Стены Кадме остались уже далеко позади, тайный офицер и наемница шли по широкому торговому тракту. Мимо то и дело громыхали телеги крестьян, пару раз встретились ярко размалеванные фургончики бродячих театров, проезжали повозки торговцев. Пеших путешественников тоже хватало — дорога была известная. Репей нес дорожные сумки: конечно, он смог бы довольно долго везти двух всадников, но общим умом было решено не нагружать коня без особой надобности.

— Люблю я такие тракты, — сообщил Кайса девушке. — Люди в дороге скучают, потому подвозят часто и поболтать всегда готовы…

По мнению Риннолк, Элле-Мир и без того иногда бывал слишком болтлив, но заострять на этом внимание наемница не стала. К тому же, поговорить можно было и о более интересных вещах.

— Кайса… Можно спросить?

Бард удивленно вскинул бровь, девушка сочла это согласием.

— Ты вчера пел песню… Откуда она? До тебя я слышала ее только раз.

— Ты все-таки дослушала ее, прежде чем заснуть? — поинтересовался Элле-Мир с напускной небрежностью.

Риннолк смутилась, и смутилась восхитительно — залившись краской до кончиков ушей.

— Тебе ужасно идет быть человеком, а не големом, — лицо барда расплылось в широкой улыбке.

— Не смейся, — поморщилась Риннолк, прижимая ладони к щекам. Этот жест, сам по себе, был каким-то слишком детским, подкупающим, никак не подходящим Риннолк — и, тем не менее, показался для нее таким естественным, что Кайса на миг растерялся. К счастью, как раз в этот момент Репей решил поупрямиться и застыл, склонившись к паре пыльных стебельков у обочины дороги, Риннолк отвлеклась на коня и не заметила изумления барда.

Элле-Мир благодарно взглянул на Репея и про себя решил, что это животное гораздо умнее, чем хочет казаться.

— Я и не думал, — запоздало откликнулся Кайса. Репей довольно всхрапнул и, так и не дотянувшись до вожделенных стебельков, спокойно продолжил путь, еще больше укрепив Кайсу в его догадках. — А вот кстати, ты говорила — уже довольно долго по дорогам ходишь?

— Достаточно, — настороженно ответила Риннолк. — А что не так?

— Все так, — пожал плечами Кайса. — Просто я вдруг подумал, что румянец на загорелой коже был бы не так заметен. А ты бы непременно загорела, путешествуя от найма до найма. Нынешняя весна очень сухая и солнечная.

Девушка нахмурилась, явно не привыкшая к тому, чтобы ее слова подвергали сомнению. Впрочем, она и врала только последние три года.

— Если помнишь, я болела, — с тихой язвительностью заметила Риннолк.

— Целых четыре дня! — ахнул бард. — К тому же, я давно подозревал, что легче всего смутить бывалых шермельских вояк.

— Ты обвиняешь меня во лжи?! — Риннолк застыла, флегматичный Репей сделал шаг и легонько ткнулся храпом мордой в ее затылок.

— А разве у меня нет для этого причин? — безмятежно поинтересовался Кайса.

— Насчет этого, — Риннолк рванула собственный рукав так, что он едва не затрещал по швам, — никогда не врут.

— А насчет имени — можно?

«Можно!» — едва не рявкнула Риннолк, но вовремя сдержалась, протянула задумчиво:

— Ты даже королю не веришь, получается?

— Верю, — помолчав, ответил Кайса. — Я еще не говорил, что ты врешь. Ты — не договариваешь. Просто это иногда может быть опаснее и лжи, и правды.

— Не сейчас, — твердо произнесла Риннолк. — И, в конце концов, ты знаешь способ узнать правду. Ты сам придумал эту дурацкую игру…

— Дурацкую? — неожиданно засмеялся Кайса. — Выходит, ты уже сожалеешь о том, что на нее согласилась?

И вновь Риннолк повела себя не так, как ожидал бард. Чуть заметно улыбнувшись, наемница склонила голову:

— Сожалею, — призналась она. — Очень сожалею, если тебе интересно. И все-таки, расскажешь про песню?

Внезапная мягкость подкупала. Кайса вздохнул и пожал плечами:

— А что тут рассказывать? Иногда мертвецам не лежится в могилах, и они приходят под окна к живым. Ночами, конечно же. И упаси тебя твой терновниковый покровитель, — бард усмехнулся, — от того, чтобы открывать им двери, или говорить с ними. Обычно так быв…

— Я знаю эти легенды, — перебила Риннолк. — Мне совсем не это было интересно. Кайса, ты ее сам придумал или подсказал кто-то?

— Сам. Услышав легенды, которые ты уже знаешь.

— Да не обижайся! — хмыкнула Риннолк, среагировав на слегка похолодевший голос, и примирительно добавила:

— Замечательная песня… Но глаза у них не белые. Они вообще ничем от человека не отличаются, даже если умерли давно.

— Знаю, — откликнулся Кайса. — И еловые ветви — не самый лучший оберег. Но песня по легендам точь-в-точь, а не как в настоящей жиз…

Риннолк удивленно вздернула бровь, а Кайса осекся. Правду о белых гостях обычно могли рассказать лишь те, кто их видел.

— Встречала? — жестко бросил Кайса. Вместо кивка Риннолк споткнулась на ровном месте и нервно дернула плечом.

— Да уж, — без тени прежнего добродушия, горько и зло прошипел бард. — Нашли мы еще одну… хм, тему для общения!

Ибо пропали к квиррам отношения тех двух людей, у которых нити разговоров вьются вокруг боя и смерти… Элле-Мир вздохнул в который уже раз и хотел сказать что-нибудь другое, мягкое и спокойное, чтобы сгладить неприятный момент, но ничего придумать не успел: за спиной раздался невнятный оклик, Риннолк оглянулась и, мигом изменившись в лице, резко дернула повод Репея. Конь возмущенно мотнул головой, но послушался. Ехавшая позади телега натужно заскрипела, останавливаясь, паренек-возница привстал и облегченно вздохнул.

— Звиняйте, дорогие! — звонко выкрикнул он. — На лошадь вдруг что-то нашло, ка-а-ак вперед прыгнет… Думал — наеду на вас, обошлось… Стоять, зараза!

Кайса честно попытался представить хилую кобылку с жиденьким хвостом прыгающей. Вместе с телегой, да. Не смог. А вот в пареньке-вознице было что-то не то. Какой-то он странный, смотрит, что ль, подозрительно…

— Чую, не в лошади дело, — мрачно буркнула Риннолк, примирительно гладя Репея по шее.

Кайса, отличавшийся в тот день необычайной внимательностью и сообразительностью, наконец понял, что его насторожило в вознице — паренек был косым.

— А в чем? — беспечно пожал тот плечами. — Блошка, она такая у меня — у-у, бешеная!

Наемница только открыла рот ответить, как разведчик решил встрять в разговор:

— Уважаемый, — бодро и радостно обратился он к пареньку. — Вы б подвезли нас тогда, что ли. В честь нашего счастливого спасения и доброго знакомства!

— Да залезайте, — паренек махнул рукой. — Конька привяжите там, чтоб сзади шел — и залезайте… Что мне, сложно, что ль? Блошка, знакомься.

Невзрачная Блошка вдруг резво закивала головой, переступая с ноги на ногу.

— Умница, Блошка, поклониться забыла!

Когда черненькая селянская лошадка повторила трюк с поклоном, достойным хорошо выдрессированного жеребца из королевских конюшен, Кайса перестал удивляться — только представился громче, чтоб лошадь тоже услышала.

— А и то верно, — между тем продолжал говорить косоглазый, ничуть не заботясь, слушают его или нет. — До ночи ж пешим не дойти до Тиннэ. Вы ведь в Тиннэ направляетесь? Или сворачивать с тракта собрались?

— Нет, если можно, мы с вами до конца, — ответила подобревшая Риннолк, устраиваясь в телеге.

— Какой разговор… Пошла, Блошка! Еду-то пустой… А звать меня — Тильви.

— Приятно, — улыбнулась девушка. — Риннолк. И как поторговали?

— Ой, хорошо! — засмеялся парень. Посмотрел на дорогу и вдруг совсем оставил поводья, сказав наставительное: «Блошка, иди смирно, гости с нами». Уселся сам, спиной к дороге, и на немой вопрос наемницы только усмехнулся:

— Да я всегда так. Кобылка у меня умная, сегодня только что-то взбесилась.

— А, ну и как там, в Тиннэ? — справившись с удивлением, поинтересовалась Риннолк.

— Да что с ним будет, с этим Тиннэ, — Тильви почесал кончик длинного, кривого носа. — Стоит, «оплот торговли»… Бандюганов развелось, правда.

— Серьезно? — встрепенулся Кайса. — А стража местная куда смотрит?

«Прямо как старая полковая лошадь, — подумалось Риннолк. — Рвется на звук трубы…»

— Девкам под подолы, — хохотнул Тильви и тут же смутился:

— Риннолк, вы уж за грубость не посчитайте. Сам понимаю, что из Шермеля… А по-честному, так страже тиннские разбойники не по зубам. И то сказать, не грабят, не воюют, так — тоже торговцы. Рынок теневой, черный — процветает! Контрабанадную… Конртаб…

— Контрабандную.

— Вот, — кивнул Тильви. — Вот такую торговлю развели… Даже хорошо, — подумав, признался он. — Легче.

— Государству убыток, — задумчиво протянула Риннолк, искоса поглядывая на Кайсу. — Налоги не платят…

Кайса едва заметно пожал плечами. Налоги — не его дело, тем более, если король ничего по этому поводу не сказал, а таким вот простым ребятам как Тильви — «легче».

— Мы платим — и хватит с него, — фыркнул Тильви. — А тех — пускай поймают… А мы посмотрим. А это у вас в чехле лютня?

— Она, — кивнул Кайса.

— Ха! — Тильви хлопнул себя по колену. — Стало быть, не зря подумал — имя какое-то знакомое… «Спящий Зимой» прозвище, да?

Бард кивнул, Риннолк с трудом подавила смех. Отличное прозвище оборотню-медведю, ничего не скажешь.

— Вот и хорошо, вот и славно, — пробормотал Тильви. — Барда везу, надо ж… А правду говорят, хорошая песня и гостей белых выпроводить может?

— Правда, — не моргнув глазом, ответил Элле-Мир. — А что, к порогу являются?

— Не-е-ет, — как-то неубедительно ответил Тильви, а потом подумал и вздохнул:

— По дорогам ездят…

— По дорогам? Привидение, что ли?

— Да кто ж знает — то ли из могил повылазили, то ли духи бесплотные, — передернулся Тильви. — Никто ж близко не подходил, не рассматривал… Да только вы уж сделайте милость, спойте что-нибудь этакое вечерочком… Там и таверна хорошая, недалеко от городских ворот, «Еловая ветка» называется…

Кайса в ответ только улыбнулся.

Глава 11. Тиннэ и достопримечательности

В Тиннэ въехали поздно, едва успев до закрытия ворот, Тильви оставил путников перед дверями той самой таверны и обещался вернуться позже, чтобы послушать барда.

— И друзей приведу, — посулил он напоследок.

Поблагодарив молодого купца, Элле-Мир и Риннолк на миг застыли, разглядывая первое место на своем общем пути. А посмотреть было на что…

Художник, рисовавший вывеску «Еловой ветки», был жутким весельчаком: над дверью красовалось изображение самого настоящего мертвяка. Кайса определил это по бледной зверской роже, белым одеяниям и зажатой в руке скрюченной ветке с остатками иголок и тихой восторженной бранью воздал хвалу неизвестному мастеру. Риннолк моментом не прониклась и предположила, что вывеску сняли с дверей городских бань, а ветку пририсовали позже.

— А что, — пожала плечами наемница, — простыня вон намотана, на лице — счастье неописуемое, а кадушку с вениками замазали, наверное.

— Имей совесть, Риннолк, — вздохнул бард.

— Я ж не осуждаю, хорошо придумали, без лишних затрат, — отозвалась девушка, снимая сумки с конской спины и передавая их разведчику. — Договорись там насчет всего, я пока Репея в конюшню отведу.

«А все-таки, она была права», — отметил Кайса, когда первым, что он увидел в таверне, стал большой веник, на бечевке свисающий с потолочной балки. Еловый. От нечисти, значит… Бард заулыбался, представив себе мертвяка, путающегося в саване на бегу, и гонящих его еловыми вениками ликующих горожан.

К озирающемуся с широкой улыбкой Элле-Миру разом подскочил высокий молодой парень с обычными вопросами:

— Комнату берете? Ужин нести?

— Комнаты две, на ночь, ужинаем здесь, — скороговоркой выпалил бард.

— Давайте сумки, отнесу, — кивнул парень. — Садитесь пока, насчет ужина сейчас подойдут…

— А это вы хозяин? — уже вдогонку поинтересовался Кайса.

— Не-а, мамка хозяйствует, — ответил парень, взбегая по лестнице. Народу в таверне было очень мало, а потому быстрота всего происходящего завораживала: вот девчонка лет двенадцати, что-то непрерывно тараторя, буквально за руку отвела барда к столику, другая девчонка, немного постарше, поставила пару свечей, уже знакомый парень чуть ли не кувырком скатился с лестницы, и, наконец, появилась хозяйка заведения.

— Вечер светлый, господин… — дородная немолодая женщина, приветливо улыбаясь, направилась прямо к Кайсе.

— Да какой я вам господин, добрая хозяйка! — бард поднялся и быстро поклонился. Хозяйка ему понравилась сразу: она удивительно гармонично вписывалась в нарисованную им совсем недавно картину погони за мертвяком.

— Известное дело, какой, — усмехнулась хозяйка. — Бард, раз лютню с собой носишь.

— Значит, отговорка вроде «да это просто так, подержать дали» не пройдет… — с притворной грустью вздохнул Кайса.

— Да какой же хозяин менестреля без песен отпустит? — величественно махнула рукой женщина. — Имя мое — Нилльнэ Ивейн. Все теткой Ив зовут, или Ивой. А ты кто таков будешь?

— Кайса, — склонил голову разведчик. — Спящий Зимой — так люди прозвали.

— И за что же так? — сощурилась Нилльнэ.

— Природа пошутила — зимой я старик стариком, — лукаво улыбаясь, ответил Кайса. Он-то уж прекрасно знал, что лучший способ обмана — сказать лишь половину правды. — Никуда не хожу. Грею кости у камина, пью эффе и вяжу носки из овечьей шерсти. И нипочем не оторваться от любимого кресла — можете ли себе такое представить? — Кайса удрученно покачал головой, но тут же взбодрился. — Зато летом, милая хозяйка, я весь ваш! Хоть на лютне, хоть на флейте сыграю, спою, спляшу и на руках пройдусь!

— Никак врешь ты, бродяга, — с улыбкой погрозила пальцем тетка Ив.

— Вру! — легко согласился Кайса. — Носки я вязать страсть как не люблю, а вот эффе пью всегда.

— Эффе я тебе бесплатно приготовлю, языкастый, — хозяйка тщательно расправила складки опрятного светло-голубого передника. — А вином посетители поить станут, если песни понравятся.

— А говорят, тут у вас белые гости бродят по дорогам, — словно невзначай заметил Элле-Мир, одновременно махая рукой только что вошедшей Риннолк. С потрясающей невозмутимостью наемница оттерла плечом подскочившего с вопросами паренька и прошагала к столу.

— Многое говорят… — медленно проговорила Нилльнэ, не обратив на девушку никакого внимания. — Да только кто ж знает — правда ли, нет? Проверить задумал?

— Я задумал — спеть, — с достоинством ответил Кайса. — Так, чтоб никакая нечисть к вашему славному заведению не подошла, милая хозяйка.

Нилльнэ одобрительно хмыкнула, уперев руки в бока, и повернулась к безмятежной Риннолк — та учтиво поклонилась и представилась. Нилльнэ взглянула на девушку со странной смесью недоверия, восхищения и жалости. Такой взгляд был знаком наемнице. Оружие и нашивки на рукавах недвусмысленно указывали на ее род деятельности. Почтенные и уважаемые женщины, вырастившие не одного ребенка, просто не могли взять в толк, что молодая девушка добровольно гробит жизнь в каких-то там походах и зарабатывает, охраняя караваны торговцев. Сначала Риннолк не понимала — почему? Ведь ее семья, — и отец, и мать, — так гордились дочками, легко поступившими в академии Пограничья! Риннолк злилась и удивлялась, пока не поняла: что на Пограничье считалось почетным и уважаемым, здесь вызывало легкую оторопь. Самые добрые — жалели и давали советы, самые злые — неодобрительно качали головами и обсуждали за спиной, и еще неизвестно, что было хуже для еще не привыкшей к большому миру, едва оставившей службу, Риннолк. Хорошо хоть, что хватало уважения не демонстрировать свою неприязнь открыто, да и привыкнуть можно ко всему.

«Держись с достоинством, всегда с достоинством! — говорил сержант Декке, величественно и умело разливая крепкое шермельское белое в шесть кружек. Очередная вылазка пришлась аккурат на вьюжный, белый до слепоты день, а потому вечером, вернувшись в город, пятеро «везунчиков» со своим сержантом обосновались в ближайшей таверне, отогреваясь, растирая замерзшие руки и ступни, глотая горячую еду и осушая один кувшин вина за другим. — Чтоб даже когда в вонючей канаве будешь тонуть — все видели, что тонет шермелец! Вам же лучше — как увидят, так все сбегутся вытаскивать… Уважают нас, ценят. Не подвести такую веру людскую вы уже сумеете, так учитесь сами себя воспринимать, как должно шермельскому защитнику… Ну, все по кружке схватили — и в глотку, чтоб хрип еще на подходе из горла выбить!»

Да, частенько она вспоминала его слова…

— Да вы садитесь, — наконец справилась с собой Нилльнэ. — Вместе путешествуете?

— Старые знакомые, встретились вот на тракте, — мельком глянув на спутницу, произнес Кайса. — Идти веселей…

— Оно верно, — кивнула тетка Ив. — Ох, чего ж это я, не в свое дело лезу… На кухне как раз мясо тушится: кейду-другую подождете?

— Конечно.

Риннолк с наслаждением потянулась и кивнула в спину уходящей женщине.

— Как зовут-то хозяйку?

— Ива, — улыбнулся Кайса. — Вообще, Ивейн, но все зовут Ивой. Твоя родственница в каком-то смысле.

Наемница невольно улыбнулась. Меньше всего крепкая, широкоплечая, полная Нилльнэ напоминала Ивовую деву — еще одного духа из даремлских сказок.

— Ну, не все же так точно угадывают с прозвищем, как в твоем случае, — миролюбиво усмехнулся бард.

— Как там… — девушка потерла лоб, припоминая. — «И тонкие, как прутья ивы, у девы руки. И гибок стан, как ивы ветви. Прозрачными ладонями чертя узоры на воде…

— …она клонится над водой и плачет… плачет по тебе», — закончил Кайса. — Саттели Даремлский, верно?

— Не-а, — покачала головой Риннолк. — Саттели это долго приписывали, пока восьмую песню не нашли… Оказалось, Ниэлл Фуартенх это принадлежало, даремлской королеве на то время…

— Старые стихи.

— Ага, очень.

— Я все больше поражаюсь потрясающему образованию шермельских солдат, — не удержался от фырканья Кайса.

— Может, хватит? — нахмурилась Риннолк. — Или по твоему разумению простой воин только шпагой махать умеет?

— Ни в коем случае. Келендай, например, капитан личной королевской гвардии, знает два древних наречия и может по памяти нарисовать схемы столичных акведуков.

— Сам строил, что ли? — девушка решила перевести разговор на личность капитана.

— Нет, просто учителя в детстве заставили вызубрить, — бард склонил голову набок. — Дворянское образование, ты ведь знаешь, оно такое — много ненужного приходится знать.

— Я — не знаю, — твердо ответила Риннолк. — Понятия не имею. А насчет Саттели — он всем известен. Да и история эта с восьмой песней — тоже много шума вызвала.

— Врешь, — едва ли не ласково улыбнулся Кайса. Все-таки разговаривать с Риннолк — почти то же самое, что драться. Но тут у него было гораздо больше преимуществ. — Врешь, причем наглейше.

— А за обвинение во лжи можно и вызов на дуэль заработать, — хладнокровно заметила наемница. — В Даремле не запрещено.

— В Думельзе тоже. Подождем до окончания похода?

— В Думельзе — хлопотно. Тело потом везти через границу, чтоб похоронить в родном государстве, на каждом посту объясняться, взятки давать…

— Денег я тебе оставлю.

— Договорились тогда. Но учти — едва пересеку границу, прикопаю под первым же кустом. И чтоб без писем прощальных — никому ничего не передам.

— Ну, я твой труп до родного Пограничья тоже тащить не буду в случае чего, так что все по-честному.

— Разумно. Приятно иметь с тобой дело, вынуждена признать.

— Э-э-э… Ужин! — сдавленно оповестила путников подавальщица. Судя по судорожно-быстрым движениям — тарелки едва ли не полетели на стол, — она услышала достаточно, чтобы в голове сложилось замечательное впечатление о чужаках.

На несколько кейд чудесная беседа прервалась — еда была в тот момент не в пример важнее.

— Немного нервные они здесь чего-то, — мельком заметила Риннолк.

Кайса пожал плечами. В таверну как раз зашел очередной посетитель, и ритуал встречи повторился — сначала паренек, потом две девчонки, потом хозяйка. Создавалась видимость какого-то порядка, сплоченности, слишком серьезной и отыгранной даже для давнего семейного предприятия. Кайса никак не мог понять, что же это ему напоминает, а потому мысленно махнул рукой и сосредоточился на горячем ужине.

— А что насчет призраков? — поинтересовался он, когда голод был утолен.

— Тебе лучше знать. Ты же у нас дивный бард. Или вранье все это, про магию песенную?

— Да нет, — Кайса устало прикрыл глаза ладонью. — Просто обычно после… хм, чудесных песен, стоит побродить вокруг с ножом. Чтоб магия крепче взялась, так сказать.

— И часто ты так бродил? — с выражением неизмеримой скорби на лице вопросила Риннолк.

— Часто, — не покривил душой Элле-Мир. — Что погрустнела? Разочаровалась в искусстве?

— Нет, в менестрелях… Сколько же их, бедных, нечисть загубила из-за такого дурацкого суеверия!

— Порядочно. Если хочешь знать, — Кайса многозначительно приподнял бровь, но какой-либо реакции Риннолк так и не дождался и потому продолжил будничным тоном:

— Здесь важно сделать так, чтобы кто-то или что-то тобой заинтересовалось. Тогда само найдет.

— Например? — нахмурилась девушка.

Кайса охотно рассказал о последней своей встрече с чернокнижниками.

— Да-а, — Риннолк зевнула в рукав, — петь ты умеешь.

— Снова будешь дрыхнуть…

— Слишком устала, — наемница не стала ничего отрицать.

— А как же ловить призраков? — лукаво улыбнулся разведчик. — Или еще в Шейм-Оннэ надоели?

— Надоели, — призналась девушка. — И ладно бы в Шейм-Оннэ — в одной только нашей казарме двое жили.

— Да пойдем! — развеселился Кайса. — Такая ночка намечается — загляденье! Луна за тучами, ветер холодный, темнотища!

Словами бард не ограничился, на самом деле вознамерившись растормошить вялую спутницу и заодно проверить город на предмет призраков, а потому вскочил и бросился к двери, потянув Риннолк за собой.

— Это у вас, оборотней, ночью жажда деятельности просыпается, — тихо прошипела та. — А всех нормальных людей тянет поспать!

— Мы ненадолго, — отмахнулся бард, но задуманному не суждено было случится: едва не хлопнув Кайсу по носу, распахнулась дверь и в нее влетел радостный Тильви. Прямо за ним в таверну повалило еще человек десять.

— Ну, менестрель, как говорится, вина плеснем — ты главное пой! — с ходу заявил знакомец.

Риннолк мстительно усмехнулась, возвращаясь за стол. Искренне плюнув на так и не случившуюся прогулку, Кайса, обняв лютню, устроился на столе в центре зала и вопросительно взглянул на собравшихся. Первая просьба была довольно осторожной — «нам бы повеселей чего-нибудь». Кайса коротко кивнул и тронул пальцами струны. Риннолк отчаянно боролась со сном и позорно проигрывала. И, дабы не портить репутацию самого замечательного барда Даремла, тихо-тихо поинтересовалась у хозяйки расположением своей комнаты и незаметно покинула зал. Проверив щеколду, с наслаждением сменила дорожную одежду на ночную рубашку и растянулась в теплой кровати. Снизу доносился голос Элле-Мира и бодрая мелодия, но сну это не мешало ни чуть-чуть.

Так прекрасно спала она не очень долго — собственное имя резануло по ушам спустя несколько ойтов, а по мнению девушки — спустя пару кейд.

— Риннолк! — теперь к имени добавился стук в дверь.

— Какого квирра? — протирая глаза и ругаясь, наемница сползла с кровати и приоткрыла дверь.

— Призраки, — сообщил Кайса.

— А я здесь причем?

— Мне сказали, что в такие безлунные ночи всегда появляется призрачная повозка.

— И что? — девушка отчаянно попыталась уловить ход мыслей придурковатого барда.

— То есть, тебе неинтересно? — на лице Элле-Мира нарисовалось искреннее и немного обиженное удивление.

— Интересно, — Риннолк наконец посторонилась, впуская разведчика в комнату. Неумолимо тянуло к кровати. За годы службы девушка приучилась вскакивать в любой ойт ночи, но сейчас, не видя никаких проблем, заставляющих хватать шпагу и нестись в общий зал, она испытывала непреодолимое желание снова закрыться одеялом и сонно отбрыкиваться на все попытки достать ее оттуда. Пока что наемница ограничилась тем, что села в постели, поджав ноги и завернувшись в одеяло от проникающей в комнату ночной прохлады.

— Объясни нормально, — сказала Риннолк. — С чего вдруг мы должны бежать к этим самым призракам?

— Потому что обещали Тильви, — безмятежно отозвался бард, поглядывая в окно.

— Нет, — мотнула головой девушка. — Обещал ты, и обещал спеть, а не любоваться на белых гостей темными ночами.

— То есть мы не поможем бедным горожанам? — хмыкнул Кайса.

— А с какой стати должны? — изумилась Риннолк. — К тому же, они не выглядят замученными.

Насколько наемница могла судить, проехав в одиночку значительную часть королевства, обычные призраки, конечно, не являлись хорошими соседями, но и бояться их явно не стоило. Да, жутко, да, неприятно, но страх — это единственное оружие умерших. И еще, пожалуй, оружием будет память похоронивших — ведь так трудно не потянуться к двери, когда на пороге стоит тот родной и близкий, в чью смерть столь отчаянно не хотелось верить…

— Нам денег заплатят, если разгадаем местную загадку, — признался разведчик.

— Отвернись, — немедленно скомандовала девушка, начав собираться. — И чего улыбка такая довольная?

— Я в тебе не разочаровался, — поведал Кайса. — Не люблю работать с типами, страдающими лишним геройствованием.

Риннолк неопределенно пожала плечами: она впервые услышала, что циничный наемничий интерес к любому делу является достоинством. Быстро, в лучших традициях казармы, одевшись и прихватив шпагу, девушка двинулась за Элле-Миром.

Ива важно кивнула, увидев их сбегающими по лестнице, и даже махнула рукой — удачи, мол.

— Дорогу мне Тильви нарисовал, — объяснял Кайса, сверяясь с наскоро накарябанным планом и уверенно шагая по пустой ночной улице. — Сам не пошел, боится.

— Может, нам тоже следует немного побояться? — флегматично предположила Риннолк, на ходу застегивая верхние крючки колета и жалея о том, что не догадалась взять шарф — до теплых летних ночей было еще далеко.

Кайса ничего не ответил, ограничившись очень красноречивым и выразительным хмыканьем, и свернул влево.

— Трущобы какие-то, — поморщилась девушка. — Призрак появляется здесь?

— Нет, за городом, — беспечно откликнулся бард.

— И какого…

— Мы ищем выход наружу, ночью из города не выпускают, — сообщил Элле-Мир. — Здесь где-то кусок стены был разрушен и не отстроен заново.

— Да уж, крепкая линия обороны… Защитники Шермеля изошли слюной от зависти, — сонную и замерзающую, Риннолк раз через раз пробивало на сарказм, который иногда удивлял и ее саму.

— А чего им бояться? — пожал плечами Кайса. — Как я понял, об этом ходе мало кто знает, а зашита… Близость столицы здесь лучшая защита.

Миновав окраинные дома и пустырь, искомую дыру искали не так уж долго. Тильви не скупился на описания, «кусты вот такенные с цветами ого-го» обнаружились легко, прикрытый ими ход — тоже. Пришлось ползти на четвереньках. С каждым мигом все больше раздражаясь, поднявшаяся на ноги уже вне города и отряхнувшаяся Риннолк горела желанием найти этого клятого призрака и придушить. И плевать, что невозможно, надо — сделаем. Ибо нечего шляться по дороге, выманивая авантюристов вроде Кайсы и наемников вроде нее самой за городскую стену. Ведь потопали же!

— Дальше… — бард посмотрел на рисунок, повертел его так и эдак, очевидно, запутавшись, где верх, а где низ плана. Наемница, нахохлившись, как воробей (если подобное сравнение вообще ей подходило), наблюдала за манипуляциями разведчика и хранила молчание. — Туда! — разобравшись, наконец, бард махнул рукой. — Дойдем до леса, там с пару кейд идти, не больше — и как раз на дорогу выйдем, по которой привидение и ездит… О, да ты, наверно, замерзла совсем, — Кайса стянул с себя плащ и протянул девушке. — Держи, я вообще летом редко мерзну.

Летом?! Какое же тут лето, когда скоро начнется месяц Кошек, а значит, более непредсказуемой погода будет только осенью? Подумав, Риннолк приняла плащ — все лучше, чем простывать опять, шмыгая носом и кашляя в рукав.

— А как ездит? На коне? В старинном доспехе? — поинтересовалась она, когда первые деревья остались за спиной. Вместе с теплом постепенно приходила умиротворенность.

— Не, — мотнул головой Кайса. — В телеге, так Тильви сказал.

— А он его видел?

— Должно быть.

Сложной задачей стало подыскать место для засады. Как назло, по обочинам, насколько хватало взгляда, не виднелось никаких оврагов и холмиков, даже лес еще за десять шагов до дороги сменялся одинокими молодыми деревцами — ну просто ровный стол, идеальный для телег и карет и отвратный для грабителей. Решено было остаться под прикрытием деревьев, а в случае чего подбегать, не таясь. Все равно, судя по рассказам, призрак не отличался быстротой передвижения.

— Едет медленно, колеса не скрипят, возница — мертвец, — рассказывал Кайса, когда удалось нормально устроиться между двумя старыми ясенями. — Ничего, в общем-то, больше не делает — проедет и все.

— Поиск?

— Чего? — не понял бард.

— Поиск, — Риннолк задумчиво уставилась куда-то вправо и вверх. — Привидения редко появляются просто так. Возможно, он что-то ищет на этой дороге. Или вот… ну как это называется… круговое проклятье?

— Кольцевое, — кивнул Кайса. — Возможно.

Колдун проклинает человека, обрекает его после смерти повторять то или иное действие, «замыкая кольцо», например, из куска веревки. Действие заклинания прерывают, разрушая «кольцо». Иногда это делает человек, иногда — время. Особо злобные колдуны куют настоящие стальные кольца — толщиной с руку. И прячут высоко в горах. По мнению Кайсы, нужно быть законченным идиотом, чтоб так тщательно хранить свою обиду.

— Тогда толку здесь сидеть? — вздохнула девушка. — Надо бегать по городу, расспрашивать и выяснять, жил ли в городе маг, и кто с этим магом ругался… И кто часто ездил по этой дороге.

— По дороге каждый день ездят десятки торговцев, — пожал плечами Кайса. — Мага-то придется искать, это да. Если, конечно, это действительно кольцевое проклятье. А сидим мы здесь, потому что надо выяснить, есть ли призрак вообще.

— Тильви и остальным ты не веришь?

— Верю. Но хочу убедиться и посмотреть своими глазами.

— Ну а в магии ты хоть что-нибудь смыслишь?

— Нет, — улыбнулся Кайса. — Совершенно не смыслю. Ты?

— Бездарь, — кивнула Риннолк.

— Это ничего, я много раз охотился на магов — и до сих пор жив, — утешил бард.

— А они?

— Это неважно. Главное, что для снятия проклятий не обязательно иметь магические силы… А в крайнем случае, волшебника можно нанять. Насколько я заметил, они с огромной радостью помогают убивать своих собратьев…

— Передача силы, — поморщилась Риннолк. — Ради нее и помогают. При косвенном участии в убийстве колдун получает малую часть способностей убитого. При прямом — гораздо больше… Быть оборотнем безопаснее, право слово.

— Это да, — согласился Кайса. — Я даже понимаю государства, где колдовство запрещено…

Разговор постепенно угас. Риннолк даже слегка задремала, когда бард ровным голосом произнес одно слово:

— Едет.

Риннолк встала и подняла с земли плащ, на котором они сидели. Неспешно отряхнула, наблюдая за беловатым свечением, двигающимся по дороге.

— Скоро приблизится, подойдем ближе.

Трепета перед таинственными силами девушка не чувствовала, глаза же Кайсы и вовсе горели каким-то болезненным интересом.

Не телега, а старый фургон ехал действительно очень тихо, возница низко опускал голову, белая лошадь шагала спокойно, покачивались и светились замогильно-синим фонари, подвешенные по краям повозки. Возница почти сливался с окружающей его ночью, а у лошади не было головы. Сияние сопровождало фургон и освещало несчастное животное. Риннолк не удержалась и протерла глаза: головы действительно не было.

— Не верю, — упрямо буркнул Кайса непонятно кому и решительно зашагал к дороге.

— С ума сойти, я впервые такое вижу! — призналась Риннолк, ступая следом.

Горло сдавило внезапно — послышался только хруст за спиной. Ничего предпринять девушка не успела, чернота застила глаза. Где-то сдавленно охнул Кайса, а на задворках сознания мелькнула мысль о том, что не стоило, пожалуй, недооценивать древние силы, поднимающие из могил мертвецов…

Глава 12. Два дна

Ресницы слипались, не давая раскрыть глаза, голод давно уже отошел на второй план, осталась лишь жажда. Распухший язык царапал потрескавшиеся губы и нёбо. Стягивающие руки веревки успели распухнуть от крови и высохнуть, сдавив запястья еще сильнее, вплетенные заклятья жгли кожу, напоминая о том, что он еще может что-то чувствовать. А впереди была огромная, темная неизвестность. От которой, впрочем, не стоило ждать ничего хорошего. Он и не ждал. Больше не ждал.

Кайса распахнул глаза и перекатился с живота на спину. Отвратительно. Прошлое уже давно не стучалось в его сознание. Память — скверная вещь. Из тех вещей, которые невозможно выкинуть, потерять, забыть или отдать кому-нибудь другому хотя бы на время. Кайса сел, с наслаждением отмечая, что он в порядке, если не считать головной боли.

Бард мысленно воспроизвел недавние события. Стоило бы обозвать себя последними словами, но проблем хватало и без самобичевания. Причем кандалы на руках (кандалы, не веревки!) были последними вещами в списке неприятностей. В конце концов, стоит обернуться медведем, и оборотничья сила избавит от цепей. Ведь ни одного заклинания здесь нет… Кайса облегченно вздохнул. Остаются только вопросы: стоит ли раньше времени раскрывать свой секрет и кому, к квиррам, его раскрывать?

Глаза постепенно привыкали к темноте, от головной боли удавалось отвлекаться. Шевельнулась Риннолк — ее местоположение Ортор определил по запаху.

— Э-элле-Мир?

— Здесь. Цел. Как ты? — отозвался Кайса.

— Паршиво. Руки в кандалах… Ты видел нападавших?

— Нет. По голове дубинкой какой-то получил, — Элле-Мир по непонятной даже ему причине не стал добавлять, что одного удара, даже по голове, не хватило. — Ты?

— Не-а. Удавка… Мы идиоты! Даже не догадались посмотреть наверх…

— Мы ждали призраков, а не засаду на деревьях, — пожал плечами Элле-Мир. — Все равно, сейчас без толку себя ругать.

— Прав, — вздохнула Риннолк. — Видишь хоть что-нибудь?

— Уже да, — Кайса подобрался к девушке. — Не пугайся, это я. Похоже, здесь какой-то подвал — вон на потолке люк.

Больше сказать было нечего. Как-то мерзко и холодно становилось от того, что профессиональный воин и королевский разведчик попались в западню почти что в первый же день путешествия.

— Ерунда, и не в таких передрягах бывали, — сказал Кайса сам себе.

Риннолк согласно кивнула и потерла лоб в раздумьях.

— Нас не убили, — констатировала она. — И это радует.

— Несомненно, — хмыкнул Кайса. Риннолк подтянула ноги к подбородку.

— Значит, им что-то от нас нужно.

— Кому?

— Темным силам, — фыркнула наемница. — Ты как, готов драться в случае чего?

Элле-Мир неопределенно пожал плечами и поднялся. До потолка осталось не больше ладони расстояния. Разведчик прошелся туда-сюда, сам не зная, для чего. Бесцельная ходьба иногда очень помогает собраться с мыслями.

— Драться? — наконец переспросил он. — А ты уверена, что придется?

В понимании Риннолк существовало несколько вариантов выхода из ситуации, но без драки виделся только один — их застрелят из арбалета, не дав сделать даже шага.

— А, ну да, — кивнула она, вспомнив, с кем свела ее жизнь, — ты хочешь побеседовать с людьми, напавшими на нас ночью, не пойми с чего… Несомненно, у них были причины бить тебя по голове в качестве приветствия. Можешь им даже спеть.

Кайса скорчил злобную рожу и пожалел, что Риннолк все равно не сможет ее разглядеть. Нашел люк и попробовал приподнять крышку.

— Наглухо, — озадаченно пробормотал Кайса.

— Это понятно, что с той стороны замок…

— Понятно, — согласился бард. — Только ты еще помнишь, что я оборотень?

— То есть?

— То есть там что-то тяжелое сверху. Для верности. Или, — Кайсу передернуло, — магия эта паршивая. Против кого только не выдумывают заклинаний эти чародеи, чтоб их… А потом еще удивляются, почему у них столько врагов.

— Они знают, что ты оборотень или настолько высокого о нас мнения? — Риннолк недоуменно приподняла бровь. — Очевидно, все же первое… Признавайся, сколько у тебя врагов?

— Мало, — не задумываясь, откликнулся Кайса. — А таких, чтобы знали про мой… хм, про мою способность, вообще нет.

— Уверен?

Кайса мысленно выругался. Вот пристала с этой уверенностью! Первое существо, которое он убил, был заяц — и тогда он далеко не сразу смог заставить себя разделать тушу и приготовить себе ужин. После первого убитого им человека Кайсу колотило несколько ойтов, и все убеждения, что убитый был мерзавцем, абсолютно не действовали. Ключевым стало слово «был». Он был кем-то. И как-то жил. А тут — уверен ли он, что все враги, знающие о его втором облике, мертвы… Разумеется, он помнит каждого, кого убил — вплоть до того, последнего, хрипящего в лужу крови чужое имя.

Каким-то немыслимым чутьем уловив, насколько Кайса разозлился и о чем он подумал, Риннолк примирительно выставила вперед руки в кандалах.

— Я только хотела спросить, не могут ли оставшиеся враги узнать о тебе.

— Не могут, — отрезал Кайса, хотя возможности были.

— Хорошо. Остается ждать, что скажут нам наши… м-м… похитители.

— Похоже на то, — бард сощурил глаза. — Почему ты улыбаешься?

— Ерунда, детство вспомнила, — Риннолк усмехнулась и немного неуклюже поднялась. — Мы с сестрой постоянно запирали друг друга в подвалах и спасали по очереди… А самостоятельно выбираться не научились.

Кайса не нашел, что сказать. Иногда Риннолк ставила его в тупик — только что говорить об их печальном, скажем так, положении, и тут же перескочить на воспоминания о детстве. Риннолк задумалась на мгновенье, протянула руку и постучала в люк. Громко и требовательно.

Честно говоря, бард не ожидал, что кто-то отзовется, а тут не просто отозвались, а чем-то заскрипели, очевидно, тут же начав убирать с крышки люка груз.

— Видимо, даже стучать шермельские наемники умеют по-особенному внушительно, — философски заметил Кайса.

Люк открылся. Риннолк вдруг отступила подальше от светлого пятна, состроив непонятную гримасу. Похититель опустил фонарь ниже и сам наклонился, стоя на четвереньках.

— Ну чего, очухался? — спросил он сиплым голосом. — А баба где?

Бард мигом понял, что от него требуется. Он непонимающе развел руками, убедительно состроив из себя идиота. Иногда Кайсе казалось, что роли простодушных и недалеких оболтусов даются ему лучше всего — и это неспроста.

Разбойник склонился чуть ниже, и, мысленно ругнувшись, Кайса подпрыгнул и схватил его за шиворот, дергая вниз. Тут же подскочила Риннолк, ударив мужика по руке, которой он вцепился в край люка. От боли в отбитых пальцах тот разжал хватку и свалился на барда. Вышло все как-то очень быстро, напряженно и тихо. Подняться на ноги он не смог — белая как полотно наемница прижала его спину коленом и четким движением накинула на шею цепь собственных кандалов. Даже ругнуться разбойник не успел — слова обернулись хрипом. Конечно, у нее не хватило бы сил задушить его, но нагнать страху вполне получилось. Молниеносная смена положения — из хозяина в пленника — это всегда дарит несколько мгновений бестолкового шока.

А в люк с интересом смотрела еще пара человек, не наклоняясь, впрочем, слишком низко.

Риннолк подняла голову.

— Договоримся? — поинтересовался Кайса осторожно.

— Нет, — пожал плечами один из разбойников. — Я тебя убью, скотина ты последняя. И где ты умудряешься находить таких же безумных друзей?!

— Безумных? Друзей? — ничего не понимая, пробормотал бард.

— Таких же? — настороженно отозвалась Риннолк.

— Выползай, дурья твоя башка. Хватай лестницу…

— Вы знакомы? — наемница чувствовала, что голова раскалывается от непонимания происходящего. Он! Он, это преданный королевский офицер и все такое, якшается с разбойниками?!

— Оставь этого…

Риннолк сочла за благо сделать, как просил бард. Мужик поднялся на ноги, что-то неприязненно буркнув, и кивнул на лестницу:

— Ну, чего ждешь? Подтолкнуть может?

— Рот закрой, — железным тоном приказала Риннолк, хватаясь за перекладину. Разбойник и не подумал молчать. Только вот его слов девушка будто не слышала. Кайса догадался, что словесному ответу Риннолк предпочтет удар в челюсть, и мысленно похвалил наемницу за самообладание.

— Не сказать, чтобы рад вас видеть, — признался главарь и махнул рукой:

— Все вон, кроме моих дорогих, хм… пленников.

Посторонние, коих при внимательном взгляде набралось аж пятеро, удалились, лениво почесываясь и переругиваясь между собой. Помещение представляло собой бревенчатый домик без печи, с полом, покрытым соломой, и заколоченными окнами. Занимая почти половину комнаты, высились нагроможденные друг на друга сундуки и ящики, вдоль стен стояло несколько бочек, на одну из которых и уселся разбойник.

Не дожидаясь приглашения, Кайса присел на один из сундуков, Риннолк заняла позицию (иначе и не скажешь) на единственном стуле, так, чтобы видеть дверь и собеседников.

— Мы знакомы? — наконец осторожно поинтересовался Кайса.

— Немного, — оскалился разбойник. — Вспоминай, Элле-Мир, вспоминай… Добавь мне мысленно бороду и вес раза в полтора умножь.

Брови оборотня медленно, но уверенно поползли на лоб.

— Узнал? — поинтересовался главарь. — Ну а теперь с девушкой знакомь.

— Энро, — почти что возмущенно выдохнул бард и с долей насмешки добавил: — Крошка Штаффи!

Риннолк мысленно прикинула габариты «крошки», увеличенные в полтора раза, и восхищенно ахнула. Такому бревно в руки — и никакой таран к квиррам не нужен!

— Не завидуй, белобрысый, — беззлобно откликнулся разбойник. — Я все равно выбиваю дверь с пол-удара.

— А это Риннолк, моя хорошая знакомая.

— Ага, так и поверил. Нанялись на что-то или король опять… э-э… воду мутит?

— Слушайте, объясните по порядку, а? — взмолилась девушка. — Откуда вы двое знакомы?

Бард поморщился и нехотя признал:

— В каком-то роде мы вместе работаем. На Его Величество.

Энро степенно кивнул, заложив ладонь за широкий пояс. Наемница выругалась тихо и очень задумчиво, вспомнив почти забытые обороты. Разбойник понимающе хмыкнул.

— Самый сумасшедший человек Даремла сидит на троне, — пробормотал Кайса, вздохнув. — Что уж тут поделать?..

— Служить ему, — хмыкнул Штаффи. — Однажды я решил, что так будет разумнее…

— У тебя не было выхода.

— Он у меня был, Кайса, он у меня был, — покачал головой контрабандист Его Величества. — Вот примерно как у тебя сейчас: улыбнуться и попросить ключ или греметь кандалами.

— Я же могу разорвать цепь.

— Не надо, они мне еще пригодятся, — брошенный ключ попал точно в лоб.

«Кошмар, — подумала Риннолк. — О секретных способностях офицера Его Величества знает и главарь разбойничьей шайки».

— Зачем вообще эти цепи дурацкие, — ворчала девушка, в свою очередь освобождаясь от кандалов. — Движениям почти не мешают…

— Зато выглядят внушительно, — пожал плечами разбойник, — да и нет у меня других.

Услышав насмешливое хмыканье сразу с двух сторон, Энро мрачно пообещал раздобыть нормальные кандалы к следующей встрече.

— Да, самое главное, — уже дружелюбно произнес Кайса, когда оковы бухнулись на пол. — Ты же не умеешь колдовать, так? Или некромантия — это какая-то особая сторона магии?

— Чего-о? — Энро спрыгнул с бочки и поправил простую темную рубаху. — Пойдемте отсюда лучше, там мои должны уже похлебку варить, а ты тут мертвяков вспоминаешь.

— Нет, погоди, — упрямо мотнул головой бард. — Народ по ночам кто пугает?

— Никто! — гаркнул Энро, разозлившись. Пинком распахнул дверь, едва не срывая ее с петель. — Кайса, я с утра ничего не жравши! Думаешь, стану тебе сейчас все объяснять?!

— Извини, — покладисто отозвался бард. — Не подумал. Но ты объяснишь… позже.

У костра был только один из банды Энро, да и тот убежал, подчистив свою тарелку. Как поняла Риннолк, здесь, в глубине леса находилось убежище контрабандистов и склад товара. Правда, Энро утверждал, что с контрабандой он давно завязал…

— В сущности, я прекратил свою преступную деятельность в тот момент, когда оказался в темнице, — поведал Штаффи, протягивая Риннолк миску с горячим супом. — За что спасибо Элле-Миру.

— Приказ есть приказ, — безмятежно отозвался Кайса.

— Ты можешь мне не верить, но я действительно не сотворил ничего беззаконного за последние два года. Этот дом — всего лишь перевалочный пункт моей, — защищаемой несколькими указами, заметь! — торговли.

— Что за торговля? — поинтересовалась девушка, благодарно кивнув.

— Да самая обычная, в Думельз и Аркану вожу сыры, шерсть, мед, воск… Оттуда — вино, оружие, масла разные…

— Книги для королевской библиотеки, — подсказал бард. — Штаффи, я бы во все это поверил, если бы не жители Тиннэ, жалующиеся на «белых гостей» и столь замечательный прием.

— Я с тобой не дрался той ночью, а жаль, — заметил Энро, потянувшись к котелку. — Я ехал вместе с товаром. Та лошадь и повозка наша, это так. Оцени задумку, хороша?

— Я ее не понимаю, — после недолгого молчания признался Кайса. — И тебя не понимаю.

— И вообще тебя по голове сильно ударили, — сочувственно покивала Риннолк, желая сразу выяснить все непонятные моменты. — Повозка ваша, лошадь безголовая — тоже, так? А засада — на тот случай, если кто-то решит поближе подойти?

— До вас таких случаев не было, к слову.

— Так где вы, квирр бы вас побрал, нашли это чудовищное животное?!

— А я думал, ты обо всем уже догадалась, — хмыкнул бывший контрабандист. — Выглядишь смышленее, чем мой старый знакомый Элле-Мир. Лошадь — это трюк. Черная лошадь мажется белой краской вся, кроме шеи и головы, к повозке крепится несколько маленьких фонарей, обмотанных, к примеру, синим газом… Ночь потемнее — и готово! Неземное сияние, жуткая кобыла — и перевозка без единой проблемы…

— Зачем весь этот спектакль, законопослушный ты наш? — вздохнул Кайса.

— А вот это уже вопрос интересный и по делу, — оживился Энро. — Тиннские контрабандисты держат все главные пути до столицы. Раз я с ними уже встречался. Отбились, но убытков — не счесть. Другие договариваются, и даже выгодно вроде, но мне-то на кой квирр это надо, если напрямую со столицей торгую? Ну и вообще, поговорив с Его Величеством, как-то проникся я неприязнью к преступникам…

— Ври не так явно, — улыбнулся бард. — Тебе просто невыгодно договариваться с местной шайкой.

— Пусть так. На чем еще я мог сыграть, чтоб спокойно руководить перевозками товаров по тому тракту? — Энро улыбнулся с видом человека, который твердо уверен в своей гениальности. — Конечно, на суевериях деревенщин!

Кайса устало прикрыл глаза. Столько открытий. Сумасшедший день. И совершенно бесполезный, а ведь им еще идти. А начиналось-то все как — загляденье! Сидели себе, разговаривали вполне душевно… А потом кобыла эта крашеная — и понеслось…

— Потерянный день, — проговорил Кайса, глядя на свою спутницу. — Только переночевали в подвале вместо нормальной комнаты.

Хозяйка, наверное, волнуется — послала постояльцев призраков усмирять, а постояльцы и сгинули. Что-то барду не нравилось, но он не мог понять, что. Что-то, связанное с «Еловой веткой». Взгляды, может, какие-то жесты, интонация…

— Чего задумался? — тихонько спросила Риннолк.

— У меня догадка. Одна. А так как в своих невероятных умственных способностях я не сомневаюсь, — Кайса потер лоб и усмехнулся, — то я ее проверю.

…Спустя пару ойтов, когда Элле-Мир и Риннолк вернулись в «Еловую ветку» и честно признались, что сделать с привидением ничего не смогли, Кайса подошел к Иве и тихо-тихо поинтересовался, давно ли она занялась преступной деятельностью.

Хозяйка таверны нервно сглотнула и прошипела:

— Понятия не имею, о чем ты. И еще один такой вопрос…

— Я уже ухожу, хозяйка, — Нилльнэ сделала шаг назад, собираясь уйти, но Риннолк подступила сзади, коснувшись пальцами ее плеча. — А вам советую… задуматься. Всерьез вас уважаю, Ивейн, но таверна — это гораздо более удачное семейное дело, нежели контрабанда.

Ушли путники в молчании, ни слова не произнесла и обычно радушная хозяйка. Покинув Тиннэ, Кайса и Риннолк отошли подальше от городских стен и ненадолго остановились, глядя на ворота.

— Думаешь, все же кто-то догонит?

— Скорее всего, — пожал плечами бард.

— А вдруг ты ошибся?

— Все может быть. В любом случае, мы вряд ли встретимся еще с Ивой. Выбирать ее таверну для ночлега я больше не намерен, да и вообще не очень люблю Тиннэ.

— Кайса, почему? — вздохнула Риннолк, когда у ворот показалась одна из дочерей Нилльнэ.

— Что «почему»?

— Почему ты прав?

Кайса не нашел, что ответить.

— Матушка просила передать, — отдышавшись после бега, произнесла девушка, — благодарность нашу, от всей семьи, ух… Спасибо, что городовому не сказали… Только объясните, как сами узнали-то?

— Песенная магия, — серьезно ответил Кайса и невольно потянулся к поясной сумке. Наугад вытянув тонкий медный браслетик, протянул его девчонке. Та приняла подарок с удивлением.

— Попробовали бы со столицей договориться, что ли, там второе кольцо стен строить собираются, наверняка какие-то поставки лишними не будут…

Девушка неуверенно пожала плечами и попрощалась.

— Нормальные контрабандисты обязаны устроить засаду этой же ночью, — пробурчала Риннолк, когда девушка отошла на приличное расстояние.

— Поэтому мы свернем с главной дороги, сделаем крюк и уже к вечеру будем в другом городе.

— Как ты все-таки догадался?

— Я же сказал — волшебство.

— Кайса!

— Риннолк. Я не знаю, что сказать. Просто подозрение. И немного удачи. Внимательность! — Кайса хмыкнул. — Ты видела, как в «Еловой ветке» встречают новых посетителей? Всегда одинаково, быстро, прямо-таки завораживающе — точь-в-точь как мальчишка на базаре заговаривает зубы почтенному господину, пока его дружок ворует у того кошель.

Наемница недоверчиво покачала головой, взглянула себе под ноги и усмехнулась:

— Вижу я, какой ты внимательный! Вон, кольцо уронил, пока в сумке копался…

— И вправду, — недовольно пробормотал Кайса, поднимая колечко — то, что он получил не так давно, ранее принадлежавшее чернокнижнице по имени Юсс.

Риннолк изменилась в лице, перехватывая его руку.

— Что ты делаешь?

— Ничего, — девушка отпустила его запястье и шагнула назад. — Показалось.

«Так я и поверил», — хмыкнул про себя Кайса, понимая, что допытываться чего-либо у Риннолк против ее воли бесполезно.

— Когда там мы сможем вновь потренироваться? — преувеличенно бодро спросил разведчик. — У меня накопилось достаточно вопросов…

Отступление 3

Вода в котле застыла маслом, недвижной пленкой, тускло поблескивающей в лунном свете. Тонкий серебряный серп резал темноту комнаты и отражался в зеркале на стене. В воде же, этой отвратительно неправильной воде, все смешивалось в один стально-серый цвет.

— Нужно быть осторожнее, — голос звучал глухо, с трудом преодолевая огромное расстояние от Иргейт-Хаттак до Кадме. От Думельза до Даремла.

— Если кто-то узнает, что Великий Герцог занимается колдовством…

Его Величество Батин Второй склонился ниже над котлом и улыбнулся, хотя собеседник не мог видеть его улыбки, а по лбу самого короля струился пот и руки, вцепившиеся в посеребренные края, немели от напряжения.

— Колдуешь не ты, а я.

— Все равно. Ты сделал, как я просил?

— Да.

— Когда?

— Стража прибудет примерно в начале месяца Двух Роз.

— Почему так долго?

— Потому что, — Его Величество глубоко вздохнул, собирая последние силы, — это мои люди, Хальтен. И мое королевство. И я должен быть уверен, что они не будут пешкой в твоих внутригосударственных играх. Сам понимаешь, следить за ними все время я не могу.

Молчание по ту сторону водной глади держалось не менее полукейды.

— Я не соврал тебе ни разу, — наконец ответил Хальтен Седьмой, Великий Герцог Думельза. — И если бы не…

— Если бы не что? — перебил король. Этикет — вещь невероятно полезная, но не в тот момент, когда сила произнесенных заклинаний бьется кровью в висках, а ноги подкашиваются от усталости. — Я не верю, что никто из твоих людей не смог найти виновника проклятий. Вирхен, конечно, значимая фигура в этой игре, но…

— Я понял! — отрезал Хальтен. — Не злись, ты говорил, сильные эмоции плохо влияют на творимое волшебство.

Батин Второй закрыл глаза, успокаиваясь. Еще немного — и он сойдет с ума точно и бесповоротно. И тогда у Орторовых шуток насчет безумного даремлского правителя будет неоспоримое подтверждение.

— Я… узнаю. Узнаю все, что касается твоего дела… своими путями. И если обнаружу обман — я успею отозвать своих людей, пока они не перешли границу твоих владений.

— Хорошо, — а что еще ему оставалось, кроме как согласиться?

— Сколько их будет?

— Двое.

— Двое?!

— Да, двое.

Предвещая следующий вопрос, Батин Второй произнес, отрывая ладони от краев котла:

— Потому что такова моя монаршая воля. Прощай, Хальтен…

Ответное прощание донеслось неясным звуком. Его Величество отшатнулся от котла и с трудом сделал пару шагов до кресла. Можно было бы рухнуть прямо на пол, вытирая пот со лба рукавом, но жесткие дворцовые правила поведения въелись в жизнь почти что намертво, и соответственное воспитание брало свое даже здесь, в комнатах, отведенных исключительно для проведения колдовских обрядов. Расслабиться получалось только во время сна да, быть может, общаясь с семьей и некоторыми подданными. Наедине с самим собой — никогда. Не потому ли, что себя Батин Второй считал наиболее опасным, а потому не внушающим доверия человеком из всех, ему знакомых?..

Глава 13. Предчувствия

Погода испортилась днем, когда Кайса и Риннолк с Репеем прошагали слишком большое расстояние, чтобы возвращаться в деревню, служившую их последним пристанищем, а до ближайшего города, Зарега, было около суток пути.

Мелкий дождь расценили как досадную неприятность и продолжали путь, пока вдалеке не сверкнула молния. Спустя кейду гроза уже рассыпала громы, а ливень встал стеной. Пока сворачивали с дороги в лес, сооружали навес и пытались развести костер, вымокли до нитки. Один Репей вроде чувствовал себя нормально — рыжая коняга, казалось, была привычна ко всему на свете.

Жизнь более-менее наладилась, когда, поочередно отворачиваясь, путникам удалось переодеться в сухую одежду. Дождь бил по спешно натянутому между деревьями пологу, уже не такой частый и злобный. Благо, и у Кайсы, и у Риннолк была полезная привычка таскать в сумке сухую бересту и щепки на крайний случай — без тепла они не остались. Сидя у пугливого огонька, который и костром-то назвать было сложно, едва не обжигаясь язычками пламени, Риннолк постепенно переставала стучать зубами от холода и внутренне, уже в который раз, поражалась барду. Вернее, всем оборотням — в лице Кайсы, за неимением никого другого. Да, она была знакома с оборотнем-волком Вергеном, но не так близко. То есть, она и с разведчиком была знакома не то чтобы хорошо, но все же больше, чем с Вергеном. Как никак уже пятый день бок о бок…

— А всем оборотням плевать на погоду? — наконец не выдержала Риннолк, опасливо поглядывая вверх, как будто ожидая, что полог сейчас порвется, и она вновь окажется насквозь мокрой.

— Наоборот, — удивленно отозвался бард, выставляя за край полога походный котелок. — Не знаю, правда, как у других, но про медведей я не врал. Зимой меня на улицу выгнать можно разве что за дровами. В сон постоянно клонит, а заснуть вроде как и не получается до самой ночи… — Кайса почесал кончик носа. — Но, что не может не радовать, такое происходит лишь в холодное время.

Девушка недоуменно поджала губы. Ну и как тут объяснить, что холодно может быть не только зимой, но и под дождем, и под пронизывающим ветром, и даже в густой тени?

— А если зимой враг какой-нибудь найдет?

Бард вздохнул. Вот ведь… ограниченная какая-то, чуть что — сразу враги, ложь, опасности.

— А ты представляешь себе разбуженного медведя?

Риннолк неопределенно пожала плечами, понимая, что задала глупый вопрос, и поспешила заняться едой — в котелок как раз набралось достаточно дождевой воды. Кайса понаблюдал за ней с полмевы и принялся помогать.

— А что с конем? — поинтересовался он, поглядывая на Репея, топчущегося неподалеку.

— С ним ничего, главное накормить… Браги в овес плесну, чтоб не заболел.

— Так вот зачем ты с собой эту флягу таскаешь!

— Думал, сама пью? — фыркнула девушка. — Надо веток набрать, — она с сомнением покосилась на костерок. — Чтоб прогрелись. А то даже вода закипеть не успеет.

— Сиди, — кивнул Кайса, заматываясь в теплый, но еще мокрый, а потому противный и тяжелый, плащ. Подумал — и скинул его, жалея, что рано переоделся в сухую одежду. — Торбу с овсом дай и сиди, у тебя ж губы почти синие от холода.

Не став спорить, Риннолк подала мешок и флягу с брагой для Репея, благодарно кивнула и принялась выбирать подходящие сушеные травы и специи из холщового мешка, чтоб приправить крупу.

— Вкусно, — высказался Кайса много позже, когда огонь осмелел, а от уложенных вокруг него подсыхающих веток поднимался сероватый дым.

— Недоварилась еще, — буркнула наемница. — Откуда привычка в еще не готовое ложкой лезть?

— Жрать хочу, — просто сказал Кайса. — И это еще одна оборотничья особенность, к слову. Есть за двоих. Или за троих.

Дождь вроде как почти стих, так что решено было поесть и идти дальше до самой ночи, но вдруг снова разыгрался, едва кашу разложили по мискам. Бард покачал головой.

— Где готовить научилась? — спросил он, просто чтобы как-то начать разговор, раз уж по всему выходило, что сидеть им здесь еще долго.

— Да чего тут готовить. Крупу бросил, помешал… Травам Нильвган учил, это наш, из самых старых, — Риннолк проглотила кашу, обжигая нёбо. — Что на лекарство сгодится, в основном… Ну и как-то так получилось, что какую еду чем приправлять следует, тоже узнали. И как за породой ухаживать — тоже старик научил…

Кайса внезапно понял, что не расспросил девушку о породе коня. Говоря по правде, про себя бард легко окрестил породу Репея «коровьей», выяснилось — «сторожевая». Так-то. Даже кони на Пограничье были сторожевые. Про них Риннолк рассказывала охотнее, чем про себя. Непугливые и неприхотливые животные были мечтой, по мнению Кайсы. А то, что при галопе устают слишком быстро, так то не очень и нужно обычному путнику. Репей, с подвешенной к шее и уже пустой торбой, умудрился лечь под старой разлапистой елью. Кайса мимоходом отметил, что еще никогда не видел, как спят лошади, но почему-то всегда думал, что стоя… Впрочем, зная Репея, а вернее, получив представления о породе сторожевых коней, бард не слишком удивился бы, узнав, что именно эти кони спят по-всякому.

— За живучесть и распространенную рыжую масть их еще иногда зовут тараканами… — коварно протянула Риннолк, когда разведчик высказал мысль, что с удовольствием прошелся бы даже до Шермеля ради такой лошадки, что не боялась бы оборотня. — Бардам положено либо пешком, либо на красивых таких коняжках, чтоб ноги тонкие и грива до земли… и как это? В лучах солнца золотом отливала, вот.

Элле-Мир задумался на пару мгновений, откуда у Риннолк такие странные представления о бардах, а потом махнул рукой:

— Да какая разница! В песне даже таракана можно сравнить с… ну, скажем, с теми же лучами. А что? Вот например: «рыжими тараканами бежали по земле последние лучи осеннего заката».

Наемница фыркнула, удержавшись от замечания по поводу сказительных способностей Кайсы, но бард и не думал униматься.

— Или вот так: «о прекрасные девы, с кудрями рыжими, как тараканья спинка…». Или еще, для описания возлюбленного, скажем… «в горячих карих глазах его временами, как испуганные маленькие тараканы, проскальзывали золотые искорки». Наверное, в песню не вставить, но для рассказа самое то!

Вдоволь поизгалявшись над поэтическим слогом, путники пришли к выводу, что современное словесное искусство многое теряет, зациклившись на стандартных цветах меди, золота и языков пламени.

Проверять, что быстрее — закончится дождь или путников сморит сон, с каждой кейдой все больше не хотелось. Само собой получилось, что устраивались на ночлег под тем же пологом. Непогода убаюкивала замечательно.

— Чего ежишься? — вяло поинтересовался бард, укладываясь спать на тонком походном одеяльце. Промокнет, но до того Элле-Мир успеет заснуть. Вместо подушки, как обычно, сгодилась сумка.

— Холодно, квирр…

— Холодно? Все еще? — поразился бард.

— Да, — огрызнулась наемница, плотнее кутаясь в плащ. — Я ж не оборотень…

— Не в оборотнях дело, — миролюбиво откликнулся Элле-Мир и перебросил ей свой скомканный плащ. Дождался смущенной благодарности и задумчиво пробормотал:

— Холодно бывает не только за порогом.

Отвечая на непонимающий взгляд Риннолк, добавил:

— Изнутри холод идет.

Сказал — и повернулся на другой бок, отчасти потому что не хотел слышать вопросов, отчасти для того, чтобы девушке было легче осмыслить уже произнесенное.

А потому бард не видел, как сильно побелело лицо Риннолк, а на закушенной губе выступила капелька крови. Девушка отвернулась в противоположную сторону, с головой закрываясь серым плащом поверх собственного синего, и подула на озябшие пальцы.

Болеть весной — к этому привыкла и Риннолк, и все ее знакомые в Шермеле. Ничего не могло выбить проклятую простуду — ни тренировки, ни закаливание, ни целебные настои. Дней пять-десять, и проходило само, и девушка снова была здорова и крепка весь год.

Только сейчас вот дело не в простуде. Болезнь осталась в Кадме.

Так вот какого же квирра проклятый бард сумел с ходу заметить то, что и во сне-то не всякому явится?!..

Риннолк не любила сны. Никогда не старалась их запомнить. Самые мерзкие и так оставались в памяти вязкой нагретой смолой — стоит только задеть их, тут же встанут перед глазами, затягивая в густую темноту того… того, чего никогда не было и никогда не будет.

Чаще же сны были пустыми или бредовыми — как сегодня.

— Ли-и… — просипела во сне Риннолк. Кайса вздрогнул, перевернулся, приподнялся на локте и внимательно посмотрел на девушку через разделяющее их тихое пламя костра. Слушать, что бормочет человек во сне, это то же, что и подслушивать тайный разговор. Кайса поморщился, сражаясь с совестью, но не затыкать же уши. Совесть, впрочем, говорила, что как раз таки заткнуть.

— Ли-и! — с еще большим трудом проговорила Риннолк. — Лиотто…

Ногти правой руки впились в левую. «Так вот почему у нее руки так исцарапаны» — отстраненно заметил Кайса. Трагичный излом бровей, кажущихся угольно-черными на бледном до синевы, повернутом к небу лице, отблески пламени как лихорадочный румянец, искусанные губы… Раньше такого за ней не водилось.

— Кто это? — не выдержал Кайса.

— Лиотто, — безнадежно, даже как-то жалобно прошептала Риннолк.

«Я только услышу, кто это — и тут же разбужу, — обещал себе разведчик. — И больше никогда…»

— Кто это?..

Девушка напряглась, судорожно втягивая носом воздух, и замерла. А через миг, чуть приоткрыв глаза, буркнула с ненавистью:

— А ты сволочь, Элле-Мир.

Кайса искренне хотел оправдаться, но сверху упал отшвырнутый плащ, в обычно светлой голове что-то перекосилось, бард небрежно укрылся и молча закрыл глаза.

* * *

Молчать всю дорогу оказалось труднее, чем всю ночь. Риннолк привыкала заново, в душе понимая нелепость своей обиды, а Кайса просто уперто молчал, замещая отсутствие слов огромным потоком мыслей.

Обида грозила перерасти в откровенно идиотическую ситуацию у городских ворот. Догадавшись, что на вопросы стражи отвечать-таки придется слаженно и четко, путники сначала заговорили одновременно, потом одновременно замолчали, но под подозрительным взглядом невысокого цнэрга с внушительным топором кое-как объяснили, зачем пожаловали в Зарег.

— Брат с сестрой, говорите? — хмыкнул цнэрг недоверчиво. Собственно, на цели приезда ему было глубоко плевать, будь за парнем и девушкой, скажем, телега купца или что поинтереснее, он бы только кивнул да взял положенную монетку.

— Троюродные, — поспешно поправился Кайса. — Вот, решили вместе попутешествовать, родню общую навестить, а то нехорошо как-то, не виделись квирры знают сколько лет…

Цнэрг кивнул с явным одобрением — его народ всегда ценил родственные связи выше всего на свете, и сам он искренне не понимал, как можно не знать даже имени своей, скажем, троюродной прапрабабки по материнской линии деда своей жены. Ну а не навестить старуху хотя бы раз в год и вовсе было немыслимо! Она ж скучает по родненьким-то своим, по всем, как по одному…

— Проходите, по медяшке с каждого, за конягу две.

— Что нового-то в городе? — мимоходом поинтересовался Кайса, памятуя о предупреждении Его Величества и ожидая чего-нибудь в духе «да паршиво последнее время».

— Да змей у нас, — стражник почесал затылок и махнул рукой куда-то вправо. — А так хорошо все…

— Змей?! — сдавленно ахнула Риннолк, отойдя на пару шагов.

— Змей… — озадаченно повторил Кайса. — Да не беспокойся так, могло быть хуже…

— Например? — звенящим голосом отозвалась наемница, наплевав на взаимное молчание. За службу на Пограничье она видела змея лишь один раз. Огромных гадов перебили почти всех еще за прошлую эпоху, сейчас их существовало едва ли полсотни по всему миру. Близ Пограничья жил один Северный. Змей поднялся в воздух лишь раз за все годы, что Риннолк прожила в Шермеле. Поднялся — чтобы замереть на миг неясным силуэтом и рухнуть вниз, куда-то в глубь Шейм-Оннэ.

Змей был стар и умирал. Когда отряд Шермеля с помощью двух магов нашел место его падения, Змей сумел лишь поднять голову и приоткрыть пасть, показав белые клыки. Полоса шерсти на его спине посерела и походила на седину. Ветерок играючи выхватывал целые клоки и швырял в лица людей. Волосы липли к пальцам как паутина. Чешуя, похожая на черненое серебро, торчала, словно у кедровой шишки, из которой белка вытащила все орехи. Светло-серые глаза с точками зрачков смотрели по-прежнему злобно.

Никто не решился подойти и добить чудовище. Отошли дальше и встали лагерем, чувствуя себя падальщиками. Чешуя возле коротких кривых лап Змея и на его голове, а так же клыки, стоили дорого и входили в множество колдовских ритуалов…

— Ты когда-нибудь видел Змеев, Кайса?

Тот, старый, в ширину был где-то с небольшой дом, а уж в длину…

— Нет, — честно ответил бард. — Я про них читал. Да что с тобой?

— Что со мной?! Меня удивляет, почему… — Репей, которого последнее время вела девушка, то и дело тянулся к Элле-Миру, и разведчик наконец мягко отобрал у Риннолк поводья. Та, похоже, не заметила.

— …почему стражник так спокойно об этом говорит?! И ты тоже!

— Риннолк, это Змей, — не понял беспокойства бард. — Существо, конечно, редкое и опасное, но не настолько, чтоб кричать об этом на всю улицу…

— То есть? — вскинулась Риннолк. — Нильвган рассказывал, сколько разрушений может принести один Змей! В некоторых городах даже собирали ополчение, чтобы его убить!

— Да ну, никогда такого не слышал…

Наемница, совершенно запутавшись, побрела вслед за Кайсой и Репеем. Может, здесь научились находить какой-то общий язык с крылатыми бестиями, или, скажем, как-то их задобривать.

* * *

Когда пришел чужак, лил дождь — Йелсу это помнил совершенно точно. Дождь лил два дня почти без перерыва. И чужак пришел глубоким вечером, почти ночью. В такое время и такую погоду — по крайней мере, Йелсу был в этом уверен, — в мирные городки наведываются только опасные преступники и убийцы, причем, уверенные в своей безнаказанности и силе. И веет от них яростью, и кажется, они могут поджигать взглядом. И странный гость, по кому, верно, тюрьма плачет, пришел почти что ночью, в лютую непогоду, но кроме этого придраться было не к чему. Постоялец как постоялец, живет наверху, платит исправно, по городу ходит…

А сейчас пришел бард. Пришел, как и полагается честным людям, солнечным днем, даром, что еще вчера лило, как из ведра. Едва ли не с порога попросил обед (в своей обиде путники проигнорировали не только друг друга, но и завтрак), оглушительно чихнул в скомканный платок и расчехлил лютню — чтоб народ увидел и не спешил расходиться, и заглянул вечером. Следом вошла высокая девушка, судя по коротким волосам, выправке, одежде и оружию, наемница. «Развелось, — подумалось хозяину. — И что за счастье для девки?» Была в Зареге одна девчонка, в тринадцать без родителей осталась, убегла квирры знают куда, потом вернулась, лет через десять, при оружии, а взгляд такой, что в дрожь бросает, и ухмылка ледяная…

Йелсу спохватился, сам подошел к столу, который облюбовали менестрель с… подругой, что ль?.. принес квас, хлеб, тарелки с домашним сыром, квашеной капустой и солеными грибами, крикнув на кухню, чтоб разогревали суп. Ничего не пожалел, вот как! Тем более что вечерочком, судя по всему, в родимую «Зорюшку» пожалует много народу — если бард остановится.

— Спасибо, — поблагодарили в один голос путники, а парень поспешил договориться насчет двух комнат.

— Мы на ночь пока что, а потом поглядим, как получится…

— Комнаты есть свободные, звать меня Йелсу. А ваши имена как будут, гости? — спросил Йелсу, прикидывая, не мог ли он видеть барда раньше.

— Риннолк из Шермеля, — отчеканила девушка. Ну как есть — пограничница бывшая…

— Кайса, — ответил менестрель. — Элле-Мир.

— Спящий Зимой? — припомнил трактирщик. — Слыха-а-ал…

— Надеюсь, хорошее, — забавный парень, старается на собеседника смотреть, а все в тарелку упирается. Да и сам он умен, Йелсу! Еду поставил, и вздумал болтать!

— Там еще расстегайчики на кухне оставались, — неуверенно пробормотал Йелсу. — Ты ешь, а то на голодный желудок поется плохо.

Вот в этом они с менестрелем были совершенно солидарны. И даже с хмурой девкой.

А тот, появившийся почти месяц назад, сидел в другом конце зала и украдкой посматривал на новопришедших.

Риннолк старалась не озираться, но ничего не получалось. В конце концов она встала, чтобы снять надоевший колет. На самом деле тот можно было легко стащить, не поднимаясь с места, но девушке было нужно передвинуть стул.

— К чему такие ухищрения? — негромко поинтересовался Кайса, разливая по кружкам квас.

— Просто люблю сидеть спиной к стене, чтобы видеть весь зал.

— Ну да, — покладисто согласился бард. — Конечно, как я сам об этом не подумал…

— На самом деле, это так. Но здесь еще… — Риннолк понизила голос. — Тревога, в общем. Муторно как-то.

Кайса с сомнением посмотрел на свою спутницу. Как-то странно было слышать от нее о непонятных предчувствиях.

— Когда нас готовилась сцапать банда Энро, ты что-то не страдала приступами ясновидения.

— Во-первых, я не предсказываю, а во-вторых, тогда нам, по сути, не грозила опасность.

— А сейчас грозит?

— Я не знаю! — разозлилась Риннолк. — Вообще считай, что я ничего не говорила.

— Хорошо-хорошо, — сам бард никакой опасности не чувствовал, но вот то, что обычно сдержанная и холодная девушка сейчас едва ли не локти грызет от беспокойства, начинало настораживать. — Примем к сведению, но не более, договорились?

— Да… — наемница потерла лоб и поморщилась:

— Я ведь не схожу с ума?

Вопрос требовал долгих раздумий и взвешивания всех факторов «за» и «против», поэтому Кайса несколько замедлился с ответом. Подскочившая служанка, радостно улыбаясь, поставила перед гостями миски с супом и, едва отвернувшись и сделав шаг, рухнула на пол. Доски скрипнули, стол чуть подпрыгнул, суп плеснул за края тарелок.

— Ильгеда, растяпа! — рыкнул хозяин таверны, подбегая с тряпкой в руке.

— Ничего страшного, — пробормотала Риннолк.

— Да ведь не в первый раз, добрая госпожа, — фыркнул мужичок, поднимая тарелки и протирая стол.

— И я вам не в первый раз говорю — хлипкий пол слишком, тут не то что падать, ходить страшно! — отозвалась служанка не очень почтительно. — Того и гляди, развалится «Зорюшка»…

— Я тебе дам «развалится», ты ж первой на помойке окажешься!

Подавальщица украдкой показала хозяину язык и убежала на кухню. Йелсу, извинившись, поплелся за ней.

— Мы сходим с ума вместе, — немного помолчав, сообщил Кайса торжественно.

Риннолк отчетливо скрипнула зубами.

— Что не так?

— Предчувствие, — бард покрутил головой.

— То есть я тут сидеть спокойно не могу, — медленно и тихо проговорила наемница, — а ты вдруг видишь что-то эдакое, мне абсолютно непонятное, и в один момент решаешь, что да, таки что-то подозрительное происходит?..

— Ну, почти так… Риннолк, давай есть, у нас еще дело.

— И Змей, — совсем помрачнела девушка.

— И Змей, — бард склонил голову набок, словно что-то прикидывая в уме или вспоминая, но быстро опомнился и потянулся к хлебу.

Глава 14. Зарег и змеи

— Ри, — тихонько позвал Кайса, присаживаясь за стол и осторожно зачехляя лютню.

Риннолк вздрогнула и открыла глаза.

— Какие сны? — поинтересовался бард.

Выступление прошло на удивление волшебно. Лица хмурых посетителей разглаживались, появлялись улыбки, стал слышен смех… Кайса забылся, стараясь сыграть как можно чище, а спеть как можно душевнее. Придумывал строчки и тут же складывал в песни, и сразу играл, и чувствовал себя счастливым оттого, что его хвалили и просили спеть еще…

— Так что тебе снилось? — снова спросил Элле-Мир. — Хотя давай угадаю… Что-то невероятно замечательное, иначе бы ты не улыбалась во сне.

Приятные сны приходили к Риннолк настолько редко, что их она, как правило, помнила. Хотя бы смутно, в общих чертах.

— Это было что-то такое радужное, полевое, с запахом свободы и веселья, так?

Вместо ответа наемница прикрыла глаза рукой. Если этот бард может копаться в чужих снах, то лучше и легче будет его придушить.

— Откуда. Ты. Это. Знаешь, — проговорила девушка, с трудом пытаясь сохранить спокойствие.

Кайса довольно усмехнулся:

— Да не беспокойся. Я уверен, что у всех здесь именно такое настроение было. Это сейчас все разойдутся по домам, лягут спать — и будут наблюдать привычные кошмары. Так что тебе, в общем, повезло.

— Я не понимаю, — раздраженно отозвалась Риннолк. — Ты что, такого высокого мнения о своих песнях? Или о чем ты вообще говоришь?

— О Змее, конечно!

Девушка поразмыслила немного и прямо спросила:

— Ты пьян? В смысле, очень сильно пьян, так?

— А похоже? — неуверенно поинтересовался Кайса. — По-моему, что-то с тобой не так. Мне казалось, ты раньше догадалась, что Змей близко…

Увидев совершенно ничего не понимающее лицо Риннолк, бард все-таки решил объяснить:

— Ну, все же просто! Ты несколько лет с нечистью практически бок о бок жила, да еще и в страже служила — вот как пришла сюда, так и встревожилась вроде без причины.

— При чем здесь нечисть?! — вскинулась Риннолк. — Змей — чудовище. Большое, клыкастое и вонючее.

— Ну, это ты загнула, — бард поморщился. — И вообще, невежливо как-то.

Риннолк со вздохом уронила голову на руки. «Чего это с ней? — думал Кайса. — Как на разных языках говорим…»

— Ри!

— Не называй меня так, — буркнула девушка, не поднимая головы.

— Скажи, как выглядит Змей?

— Тот, которого я видела, — Риннолк выпрямилась и заинтересованно взглянула на барда, — был уже старый. Чешуя такая серая, все еще с блеском, облезающая. По спине белая шерсть, клыки внушительные, глаза почти бесцветные. Молодые Змеи, говорят, очень красивые, но я не видела.

— Ага, — выслушав, глубокомысленно изрек Кайса. — Змей, значит. А название такое как… этот… дрэкке… кракен?

— Они в море, — неуверенно пробормотала Риннолк.

— Вот, их знаешь, а эти… кракен-дракен… О, дракон! Драконы! Знаешь о них?

— Слово знакомое… Может, слышала от кого-то, не помню.

— Я, как видишь, тоже не сразу вспомнил, — хмыкнул Элле-Мир. — В общем, все мы знаем, что их давно уже в стране не водится. Так, сохранилось несколько в Старых Лесах и где-то близ побережья. И зовутся эти чудища, про одного из которых ты рассказала, драконами.

— Зовутся они Змеями, — фыркнула Риннолк. — Потому что змея — она и есть змея, пусть и огромная… — девушка побарабанила пальцами по столу и с трудом сдержала улыбку. — То есть мы говорили о разных вещах?

Элле-Мир кивнул. Слово «дракон» забыли вместе с исчезновением существ. Немудрено однако, что на Пограничье тварей стали называть проще. В конце концов, Риннолк права, на змей они были похожи.

Наемнице же пришла в голову другая мысль.

— А кого тогда здесь принято называть Змеем? — нахмурилась она.

— Это сложно объяснить… — к тому же объяснять бард не любил. Рассказывать, сочинять, болтать любил, а объяснять терпеть не мог. — Ты с магами была знакома?

— Знаю парочку, — осторожно ответила девушка.

— Слышала от них, может… Колдунов обычно учат, верно?

Риннолк кивнула.

— А Змеи… ну, здесь мы их так зовем, не знаю, как вы… В общем, они маги, которых ничему научить невозможно. Вокруг них может происходить все, что угодно, понимаешь? И сами они ничего сделать не способны, а остальные могут разве что защититься от них. Скопление чистой, неконтролируемой силы.

— То есть? — ахнула Риннолк. — То есть достаточно желания или…

— Да нет! — отмахнулся Кайса. — Насколько я знаю, это одни из самых несчастных существ! Такие печальные песни о них были, на современный перевести почти невозможно, разве что…

— Не отвлекайся!

— Да. Много силы — и невозможность ею управлять. От чего это зависит… Честно говоря, плохо себе представляю, скорее всего, от чувств. Даже от ощущений.

— Расскажи на примере, — попросила Риннолк, подпирая голову руками…

— Ну скажем, удивился такой человек — а крышу соседнего дома снесло внезапным ураганом. Просто так. Насторожился — ударила молния. С чистого неба. Разозлился — вообще берегись… — Кайса почесал кончик носа. — Им нужно постоянно себя сдерживать, буквально становиться камнем…

— А почему Змей-то?!

— Да потому что любое его состояние влияет на всех окружающих! Если без явного ущерба, то на уровне мыслей, ощущений, тревоги, или страха, или… не знаю. В общем, это зовется «кольцами змея», потому живым в них остаться очень сложно.

— Судя по тому, что город еще цел и все живы, он не выдал своего присутствия, — заметила Риннолк. — Сдерживается отлично…

— Не совсем… Ты же почувствовала. А я вспомнил — когда подавальщица упала на ровном месте… Помнишь, что хозяин говорил?

— Что не в первый раз…

— Ага, и люди все какие-то хмурые были, — Кайса повертел головой и откинулся на стуле — так рассматривать оставшихся посетителей было гораздо удобнее. — Но, справедливости ради, надо сказать, что и хорошее они могут вызвать. Ты ведь видела чудесный сон?

— Неповторимо чудесный, — призналась Риннолк.

— Я полагаю, что Змею понравились мои песни, — довольно улыбнулся Кайса. — Просто… не знаю, наверное, это мировой закон — что-то хорошее всегда происходит реже. Как думаешь, кто здесь Змей?

— Понятия не имею. Вдруг, ты ошибаешься? — Риннолк отчаянно хотелось, чтоб так и было. — Мало ли что тут происходит… Может, просто таверна на нехорошем месте стоит, вот и дурно всем?

— Мне бы даже в голову не пришло, что это правда, насчет Змея, — подумав, признался Кайса. — Даром, что оборотничий нюх. Ну, тревога, ну, девушка на ровном месте упала… Змеи от людей подальше держатся, а люди, соответственно, бегут от Змеев, едва догадавшись об их присутствии. И я вот думаю… Раз все относительно спокойны, то… о Змее, похоже, никто не знает. Кроме нас.

Риннолк прищурилась и взволнованно выдохнула:

— Стражник знает!

Путники переглянулись. Как-то даже странно, что тот, благодаря кому они вообще услышали о Змее, совершенно вылетел из головы. А раз, кажется, во всем городе о присутствии Змея знал лишь один обычный страж, то…

С мест вскочили одновременно.

— Он его убьет! — уверенно заявила Риннолк, подразумевая то, что скрывающему свое присутствие Змею явно ни к чему терпеть чересчур догадливого стражника.

— Откуда он узнал?! — в недоумении воскликнул Кайса, уверенный, что если уж ему в голову не пришла бы мысль о Змее, то стражнику и подавно.

— Нельзя это допустить!

— Подожди, я хоть лютню наверх занесу! — прошипел Кайса, прежде чем Риннолк хлопнула дверью и выбежала на улицу.

На улице пыл немного прошел. Главным образом потому, что на пороге Кайса споткнулся и пребольно ударился локтем о ступень. Риннолк замерла с каменным выражением лица.

— Это снова Змей?

— Понятия не имею, — раздраженно отозвался Кайса. — Что делать, Ри? Мы… в его «кольцах».

— А? — Риннолк выглядела рассеянной как никогда. Причина была проста — Риннолк слишком редко чувствовала себя настолько беспомощной. Она не знала, что делать, куда и зачем идти. За стражником? А как бы так сдвинуться с места, чтобы исчезло ощущение того, что за тобой следят?..

Как-то само собой вышло, что они встали спина к спине, оглядываясь по сторонам, готовясь к нападению. Чувство тревоги становилось все более отчетливым.

Риннолк прекрасно помнила, как теряла воздух, уходя под воду, и сейчас со страхом поняла, что горло будто сдавливает невидимой удавкой.

— Бежим! — отчаянно попросила Риннолк. — Куда угодно!

«Странно для нее, — отстраненно подумал Элле-Мир, — так паниковать…»

— Эй, ребята!

Тревогу сняло за миг, и наемнице показалось, что она разом глотнула слишком много свежего воздуха или в одуряющую жару выпила кружку ледяной воды.

— Ребята-а! — к ним быстрой и бодрой походкой приближался… страж!

— Чего как истуканы, а? А я тут только дежурить закончил, собирался до утра еще в таверне посидеть, сказали — гульба идет…

— М-мы… — чужим голосом пробормотала Риннолк. — М-мы же тебя как раз искали!

— Да ну? — усмехнулся стражник. — Чего-то странно вы себя ведете…

— Разговор есть, давай в таверну, — без предисловий сказал бард.

Цнэрг пожал плечами, удивляясь такому повороту, послушно прошел вперед. Затылком он ощущал два внимательных взгляда.

— Петь-то будете, уважаемый?

— И сыграю, и спляшу, — поморщился Кайса и кивнул на стул. — Садись.

Сзади подскочила Риннолк.

— Это выглядит так, как будто мы собираемся его допрашивать, — сдержанно заметила она, успев полностью взять себя в руки. Голос больше не дрожал, и Кайсе это понравилось.

— Верно, — отозвался он. — У тебя уже есть опыт?

— Начни с имени, — фыркнула наемница.

— Ройоль, — стражник решил не дожидаться вопроса. — Вы по поводу Змея, да? Ловить решили или прогнать? По чьему приказу?

— Мы на идиотов похожи, со Змеем связываться? — прежде чем успел обдумать свои слова, выпалил бард. «А у нас есть выбор?» — говорил взгляд Риннолк.

— А что я еще подумать должен? — немного смутился цнэрг. — Путешествуете, с оружием, врете у ворот, ведете себя странно… Кто знает, что вам в голову взбрело? — он помолчал и вдруг быстро, с жадным любопытством спросил:

— Быстро почувствовали, что он тут? Видно, хорошо сдерживается, зараза… Никто не знает, кто он!

— Не так, Ройоль, — покачал головой Кайса. — Никто не знает, что он вообще есть. И мы бы, сказать честно, не догадались.

— Ты, случаем, не маг? — поинтересовалась Риннолк. — Или кто-то другой рассказал, что в городе Змей?

Ройоль, похоже, серьезно задумался. Потом осторожно признался:

— В родне маги были… Нечисть всяческую я всегда хорошо чувствовал, колдовство, если рядом творилось, тоже…

— Ясно.

Что еще можно спросить, Кайса не представлял. Вроде бы все и вправду ясно. Есть город и есть Змей, который серьезного ущерба никому не нанес. Еще есть цнэрг, который знает, что в городе это удивительное существо, и этот цнэрг тоже цел и невредим. Вроде все хорошо. Охотиться за Змеем — на это не пошел бы и сам Батин Второй. Но раз король послал их в Зарег, упомянув о чем-то подозрительном… Все-таки существует какая-то загадка?

Кайса задумчиво посмотрел на Риннолк. Ей снились чудесные сны, а остальным?..

Бард осмотрелся, не нашел никого спящего поблизости и, коротко вздохнув, решительно вскочил на ноги и побежал на второй этаж, к комнатам, кинув Риннолк, чтоб оставалась на месте. Наверху быстро прикинул, кого лучше будить — мужчину, женщину, или пару. Выбрал все-таки женщину, понадеявшись на мягкость и снисходительность, и требовательно постучал в дверь. Что сказать, он так и не придумал.

— Простите… вы не скажете, что вам только что снилось?

— Что?

Кайса терпеливо повторил, чувствуя себя глупее некуда.

— Вы для этого меня разбудили?!

— Нет, для того чтобы посмотреть на вас в нижней рубашке, — выпалил Элле-Мир первое, что пришло на ум. В конце концов, посмотреть действительно было на что, и названная причина звучала убедительнее реальной. — Я приметил вас еще вечером.

— Интересно знать, для чего? — холодно поинтересовалась женщина, спокойно, но со всей силы, награждая барда пощечиной. — Нахал…

— Понятно, — Кайса грустно посмотрел на захлопнувшуюся дверь и решился на еще одну попытку. — На самом деле это хозяин интересовался насчет снов! — он снова постучал в дверь. Шагов женщины слышно не было, скорее всего, она еще стояла у двери. — Просто тут в коридоре недавно травили… э-э… клопов и мышей. И многие постояльцы жаловались на кошмары и головную боль. Вот я и спрашиваю… — дверь вновь скрипнула, дама выглядела слегка раздраженной, но не более. Кайса сбился, врать в лицо было немного труднее.

— Вот я и интересуюсь, как вы…

— Но зачем будить, скажите на милость?

Кайса попытался состроить самую глупую и виноватую гримасу, на которую был способен. Получилось, как всегда.

— Ладно, идио… Иди отсюда. Скажи хозяину, чтоб выбирал другую отраву, у меня полночи болела голова. А я еще думала, это из-за местного вина…

Бард благодарно кивнул, развернулся и сбежал вниз.

— Ну что? — в один голос спросили Ройоль и Риннолк.

— Развенчивать собственные догадки, особенно когда они подпитывают твою гордость, это так… печально, — с тоской в голосе проговорил Кайса. — Но, похоже, я был не прав. И ты, Ройоль, и ты, Ри…

Он пересказал им разговор с постоялицей и стал ждать ответа.

— А вдруг… она соврала? — неожиданно предположил стражник.

— Она вся была в поту, с темными кругами под глазами, и слишком злая… Сомневаюсь, что ей снилось что-то хорошее.

— Если б это был действительно кошмар, пугающий до озноба, то она бы обрадовалась, что ты его прервал, — заметила Риннолк. — И, — девушка прищурилась с лукавым смешком, — тогда ты был бы уже у нее в кровати. Это самый действенный способ прийти в себя! А ее поведение… Я бы предположила, что ночью ее мучила какая-нибудь изматывающая тягомотина без сюжета и смысла. Не оставляющая воспоминания и сил.

— Так вот какие сны тебе снятся обычно…

— Ты…

— Ребята! — привлек к себе внимание Ройоль и, надо сказать, привлек весьма вовремя. — Мне лично все равно, что снилось той бабе. Главное, ты скажи — действительно думаешь, что я ошибся, и никакого Змея тут нет?

— Думаю, да. А вот колдун — это вполне вероятно.

«И это объясняет, почему Его Величество все-таки послал нас сюда, — домыслил Кайса для себя. — Не со Змеем же воевать, в самом деле».

— Чернокнижник? — Риннолк задумчиво отбивала пальцами по столу сложный, смутно знакомый Кайсе ритм. Взгляд барда помимо воли приковался к бледной руке. Только сейчас он заметил, что вокруг запястья наемницы обмотан кожаный шнур с небольшим овальным медальоном. Сама подвеска была заткнута за шнур, чтобы не мешать руке и не ударяться о предметы. Зачем ей это украшение и почему на руке, а не на шее, как это бывает обычно? И что внутри? Прядь волос отца или матери? Любимого человека?

— Откуда мне знать? — запоздало отозвался Кайса.

— Там во дворе я явно чувствовала что-то очень враждебное, — категорично заявила Риннолк, продолжая барабанить пальцами по столу. — Пока еще я не решила, почему его… хм, взор обратился именно на нас, но могу предположить, что из-за твоих песен. Помнишь, ты сам рассказывал… — она поморщилась, припоминая. — Чтобы обнаружить что-то, нужно привлечь к себе внимание этого «чего-то», так? Ты часто поешь ту жутковатую песню про черную магию?

Кайса немного удивился, узнав, насколько хорошо его спутница запомнила рассказ о его последней охоте на чернокнижников.

— Сегодня пел, — признался он. — Она почти всегда действует…

— Я полагаю, он был здесь, — сделала вывод наемница. — А возможно, и сейчас находится.

Ройоль мгновенно стал озираться. Кажется, он был порядочно удивлен таким быстрым развитием событий.

— Ройоль… — Кайса тоже огляделся. — Еще достаточно народу. Я вроде бы обещал сыграть? Сыграю. А пока я буду этим занят, следите за гостями. Оба. Хорошо?

— Сомневаюсь, что… — начала Риннолк, но цнэрг прервал ее, тронув за плечо. Четкая дробь сбилась, и Кайса вдруг вспомнил мелодию.

— А я думаю, что все получится, — сказал Ройоль. — Раз этот маг уже проявил себя один раз, то и второй раз проявит.

— Анретский парный танец! — коротко кивнув цнэргу, разведчик скрестил руки на груди и взглянул на девушку. — Я помню его только по королевским приемам!

— Поздравляю, — с каменным лицом отозвалась наемница. — И что?

— Откуда ты его знаешь?

— Из Анрета! Я там была! — Риннолк сжала кулаки. — Меня уже бесит твоя подозрительность, бард!

— Не знаю, что между вами, — пробормотал цнэрг, вновь хватая Риннолк за плечо. — Но уймитесь, сейчас не до того.

— Еще раз вцепишься в мое плечо, прибью, — буркнула наемница, успокаиваясь.

Ройоль только вздохнул, однако, в его взгляде ясно угадывалось некоторое восхищение. Кайса усмехнулся про себя. А забавно будет, если цнэрг вздумает поухаживать за его суровой спутницей. А что, общих тем у стражника с наемницей будет явно побольше, а Ри иногда улыбается так, что кажется почти красавицей…

Когда Кайса привычно забрался на свободный стол, расчехлил лютню и подождал, пока слушатели, одобрительно кивая, подвинутся ближе, Ройоль уже вручал своей новой знакомой кружку эля, что-то оживленно рассказывая.

— Спеть, что ли, о любви? — с едва заметной язвительностью, громко спросил бард.

Что бы там ни происходило между цнэргом и Ри, а свою задачу они выполнили прекрасно. В том плане, что их мнение совпало с мнением и самого барда.

— Я за парня, что прямо за мной, в дальнем углу, — тихо поведал бард, вернувшись за стол. — Не знаю как насчет магии, но выглядит он подозрительно.

— И ведет себя тоже, — улыбаясь, согласилась наемница. — Хотя я пока ничего потустороннего не чувствую.

— А я чувствую, — просто сказал Ройоль, подводя итог «голосованию». — Если кто в этой таверне и маг, то это он.

— Хорошо, — кивнул бард. — Тогда я пошел.

— Куда? — вскинулась Риннолк, но Кайса ее уже не слушал.

— Песенная магия, — за него сказал Ройоль. — Сейчас посмотрим, подействует ли в третий раз… Надо выманить этого колдуна из таверны.

— Вот скотина, — беззлобно фыркнула наемница. — Мог бы и сам объяснить.

— Он привык действовать один, — пожал плечами стражник и добавил с легкой улыбкой:

— Как и ты.

Риннолк о чем-то задумалась, прихлебывая эль, а потом сощурилась и протянула с довольной улыбкой, наблюдая за тем, как бард с благодарностью принимает из чьих-то рук кружку:

— Действительно… — Риннолк перевела взгляд на главного подозреваемого. Тот, словно почувствовав что-то, взглянул в ее сторону.

— Что ты задумала? — шепотом спросил Ройоль.

— Нам ведь надо вывести его в какое-нибудь пустое тихое место, так? — девушка спрашивала стражника, но смотрела на незнакомца. И улыбалась тоже ему. — Чтобы никого случайно не задеть здесь, да?

— Да, — осторожно ответил цнэрг.

— Значит, это я и задумала, — Риннолк медленно повернула голову к Ройолю и приподняла бровь. — Как я смотрюсь?

Она сняла колет, небрежно кинула его на соседний стул, пригладила волосы и вопросительно посмотрела на стража.

— Волосы лучше взлохматить.

Риннолк послушалась и к тому ослабила шнуровку на рубашке. Удачно так ослабила — взгляд помимо воли скользил от оголенной шеи и ключиц ниже.

— Ты… — не поверил Ройоль.

— Да, — Риннолк еще раз улыбнулась незнакомцу, а потом решительно встала, сделав непонятный небрежный жест рукой. — И посмотрим, что сделают магия, а что…

Она не договорила, подхватив свою кружку и оставив немного растерявшегося собеседника в одиночестве. Ройоль задумчиво подпер голову рукой. Такого поворота он не ждал.

Риннолк, чуть хмелея от вина и собственной выходки, мягким шагом направилась к мужчине. Внутренне хмыкнула — ну надо же, все как положено, злодейская небритая физиономия, одинокий кувшин с вином и самый темный угол.

— Можно к вам? — задорно улыбнувшись, спросила она, встряхнув короткими волосами. Наверное, сам того не замечая, незнакомец улыбнулся в ответ.

Мужчина огляделся в поисках стула. Один из компании, сидящей за соседним столом, как раз встал, потянувшись к блюду с печеной картошкой.

— Можно, — глубокий бархатный голос контрастировал с его внешним видом.

Незадачливый посетитель хлопнулся на пол, компания дружно заржала, Риннолк сдержанно усмехнулась.

— Эй ты…

— Выйдем? — прямо спросил мужчина, посмотрев на пострадавшего сверху вниз и словно невзначай положив ладонь на рукоять охотничьего ножа на поясе.

Девушка бросила тревожный взгляд в сторону менестреля. Если этот тип покинет таверну еще до того, как Кайса перестанет болтать с людом и начнет петь… Но с угрюмым незнакомцем предпочли не связываться. Риннолк чуть виновато пожала плечами.

— И как же тебя зовут? — задумчиво поинтересовался «подозреваемый», переводя на нее взгляд.

— Риннолк… Можно Ри.

— Колкое имя и запоминающееся. Как и ты.

— А твое имя?

— Касман, — на миг он церемонно склонил голову, потом поискал кого-то взглядом. — Эй, хозяин!

Йелсу подошел, с явным неодобрением глядя на Риннолк.

— Еще вина и…

— У меня эль, — подсказала девушка.

— …и эля. Приятный вечер, приятное место, — Касман вновь повернулся к ней, — приятная девушка… Знакомство состоялось.

— За знакомство! — отозвалась наемница. — А скажи, зачем тебе нож здесь? — спросила она, облизнув внезапно пересохшие губы.

— А зачем тебе кинжал за поясом?

— Всегда про него забываю, — беззаботно рассмеялась девушка, откинув назад голову. Взгляд Касмана невольно приковался к белой шее.

— Пограничье, верно? — спросил он, стряхивая оцепенение.

— Верно, неужели и ты?

— Дхэрм, — кивнул Касман и улыбнулся, вспоминая прошлое.

— Не может быть! — искренне восхитилась Риннолк, забыв на мгновение, с кем говорит и с какой целью. — Почему же я не вижу нашивки с серебряными серпами Дхэрма?

— Давно все это было, — махнул рукой Касман. — Много всего случилось, и нашивки хранятся дома в шкатулке.

— Показывать внукам и хвастаться былыми подвигами?

— Ну, до внуков еще далеко, — усмехнулся воин. — До детей, впрочем, тоже… А ты здесь каким ветром?

Риннолк рассказывала осторожно, представив все как обычное путешествие в поисках работы, Касман отвечал тем же, но определенный успех имелся — выпивка исчезла и спустя какое-то время Риннолк вдруг оборвала очередную байку на полуслове и хихикнула в кулак.

— Что случилось? — Касман придвинул стул и наклонился к ней, уже не невольно, а вполне осознанно рассматривая шею и все, что можно было рассмотреть благодаря распушенной шнуровке ворота. Девушка не отстранялась и все не могла остановить тихий смех, а Касман чувствовал себя упырем — до того хотелось коснуться губами молочно-белой кожи.

— Похоже, — наконец отсмеялась Риннолк. — Похоже, мы одни до сих пор болтаем, когда вроде как надо слушать этого… дивного барда.

— Похоже, — согласился мужчина. — Раз мы его все равно не слушаем, так может, стоит уйти совсем?..

Девушка лукаво сощурила темные глаза и прошлась по Касману слегка оценивающим взглядом. Они похожи — своим прошлым, памятью о Пограничье… А ей, как и ему, просто нужно хорошо отдохнуть. Не к тому ли велось все с самого начала?

— Чуть позже, — мягко ответила Риннолк, придвигаясь еще ближе. — Будем вежливы…

Касман был совсем не против того, чтобы побыть вежливым, обнимая девушку, появившуюся так внезапно и так вовремя. Ее запах и влажные губы, выпитое вино, музыка, ее руки и плечи, полумрак — все смешивалось в голове и превращалось в легкий дурман.

— Тебе понравилась последняя песня? — поинтересовалась Риннолк, когда бард отложил лютню.

— Мне понравилось все, — признался Касман. — Только из песен я не запомнил ни слова…

— Я тоже, — Риннолк снова рассмеялась, ответила на поцелуй и отстранилась, заговорщически подмигнув. — Мне надо на свежий воздух! К тому же, вдруг он снова запоет, и снова уходить станет невежливо?

Она вскочила и потянула его к двери. Он охотно послушался — эта таверна успела надоесть Касману за последние дни.

— Мерзнешь? — выдохнул он во дворе, прижимая девушку к стене и чувствуя через тонкую рубашку ее дрожь.

Дверь хлопнула — таверну решили покинуть не только они. Вместе с несколькими одобрительно зашумевшими пьянчугами во двор вывалился и бледный менестрель.

— Не здесь, — скривилась Риннолк. — Много людей… Идем!

Они обошли таверну и свернули в какой-то пустой закуток между домами, заваленный старыми ящиками, бочками и разным бытовым хламом. Касман думал, что комната подошла бы больше, но желание женщины — это главное, что поделать.

Риннолк снова улыбнулась, томно вздохнула и… с силой толкнула Касмана в грудь. Тот непонимающе нахмурился и обернулся, проследив за взглядом девушки.

— Ну что, это он? — светловолосый бард взглянул на стоящего рядом хмурого цнэрга в кольчуге.

— Он, — уверенно произнес тот. — Колдун!

Касман пошатнулся. Этого еще не хватало!

— Какой, к квиррам, колдун? — злобно спросил он. Бард открыл рот, чтобы ответить, но стражник опередил его, бросаясь к Касману и взмахивая коротким мечом.

Заклинание вырвалось прежде, чем Касман успел придумать что-то другое. Цнэрг, к удивлению колдуна, не отлетел к стене, а лишь выронил меч. А вот барда приложило хорошо — проехался на спине едва ли не до другого дома.

Риннолк стояла, спокойная, с кинжалом в руке. Не самое лучшее оружие… Не самый лучший вечер… Руку удалось перехватить на втором ударе, посылая в сторону парня в кольчуге еще одну магическую волну, хрустнула кость, девушка невольно вскрикнула…

— Змея! — прошипел Касман в разом изменившееся лицо.

Прошипел — и бросился бежать. Он, конечно, лучший в своем деле, но против троих сразу не выстоит. Да и события быстро повернулись в неожиданную сторону, а Касман не умел принимать сложные решения молниеносно. Слежка, хорошо продуманные действия, выверенные слова — это было больше по нему.

— Мы знаем, кто ты! — крикнул кто-то вслед. Наверное, приходящий в себя бард… «С каждым мигом все паршивей!» — подумал Касман. Он бежал. Никто не догонит. За ворота, в лес, там даже при огромном желании никто не сможет его найти… Он бежал, проклиная весь этот вечер и темноглазую девку с сообщниками. Кто их нанял, интересно знать?!

Уже в лесу, под защитой живых деревьев, Касман позволил себе перейти на шаг, а потом и остановиться, прислоняясь спиной к высокому ясеню, отдышаться окончательно.

— Змея, — прошептал он уже почти равнодушно. — Проклятая змея…

Глава 15. Лабиринты и дороги

— Его зовут Касман, и он от нас сбежал. Легко и непринужденно. Мы опять ничего не добились, так? — хмурая, дрожащая Риннолк прислонилась к стене, с трудом терпя боль в вывихнутом запястье.

— Давай, — бард подошел к ней, — я умею вправлять кости.

— Я тоже.

— Дай руку!

— Б-благодарю… — в глазах появились слезы, но крик Риннолк все же сдержала вскрик. — Наверное, надо было за ним погнаться…

Кайса махнул рукой:

— Пустое. Все отличились.

— Я думаю, он не должен вернуться, — задумчиво произнес Ройоль. — Мы теперь точно знаем, что колдовать он умеет, а раз сбежал так быстро — значит, и грешки имеются… Нашим расскажу все — обратно в город не пройдет.

— А ты уверен, что он уже не в городе?

— Вроде да.

— Быстрый, — Кайса покачал головой и вдруг улыбнулся. — Тогда будем считать, что мы молодцы.

— Ну да, — горько усмехнулась Риннолк. — Если так не считать, то получается — мы с тобой, Кайса, редкие неудачники. Сначала тот…

Бард сделал страшные глаза, и Риннолк осеклась, вспомнив, что рядом находится стражник.

— Странные вы, я уже говорил? — спросил цнэрг. — Ладно, идем…

— Ри… — позвал Кайса, когда все трое медленно побрели обратно в таверну. — Мне бы все-таки хотелось узнать, зачем ты это сделала?

— Твои песни все равно бы на него не подействовали, — наемница пожала плечами. — Он даже слов не разобрал.

— Я бы тоже не разобрал, — хмыкнул Ройоль.

— Для кого, интересно, старалась? — вздохнула наемница, проигнорировав ухмылки. — Без меня до сих пор там сидели бы!.. Рой, ты с нами обратно, что ли?

— Вообще-то, — тут же засуетился стражник, — уже и домой бы пора… Ну, бывайте… оба.

— Давай, удачи, — махнула рукой девушка.

Бард просто кивнул.

— Дело не в том, — сказал он тихо, когда цнэрг отошел на порядочное расстояние, — что ты делаешь, а в том, что мы работаем вдвоем. И в свой план меня стоило бы посвятить.

— Да? — сощурилась Риннолк, сложив руки на груди. — То-то о твоем плане мне рассказывал Ройоль.

— Я думал, ты и так поняла!

— Да дело даже не в том, — наемница прерывисто вздохнула и исподлобья взглянула на разведчика. — Кайса… откуда у тебя эта дурацкая привычка ничего не объяснять? Я не ты и не знаю, что творится у тебя в голове!

Бард в растерянности потер лоб.

— Как сказал все тот же Рой, — подвела итог Риннолк. — И ты, и я привыкли работать в одиночку, так что…

— Понял. Я перестаю решать один, ты перестаешь действовать одна, так?

Кайса помолчал и добавил:

— Хотя будь я один, я бы его точно поймал.

— Я тоже, — надменно фыркнула Риннолк. — Причем очень тихо и не покидая постоялого двора.

— Вынужден согласиться, — засмеялся бард. — Не думал, что ты способна на… такое.

— Не знаю, что ты подразумеваешь под словом «такое», но пока что принимаю это за похвалу…

И все же Кайса хотел казаться веселее, чем было на самом деле. Побег чернокнижника стал самым большим провалом за всю историю службы Элле-Мира. Радовало, пожалуй, только то, что пять лет назад барду случалось попадать и в более серьезные передряги. Причем, с завидной частотой, но… Что-то не давало покоя. Странным каким-то был этот Касман для опытного мага. Риннолк об этом не подумала, а вот Элле-Миру пришло в голову: раз чернокнижник все время был в таверне, то наверняка понял, что Риннолк и бард, распевающий подозрительно знакомые песни, пришли вместе. К тому же, то, что ощутили оба путника, когда выбежали за цнэргом, явно было магической атакой, подделанной под «кольца Змея» и сорванной появлением Ройоля. То есть, Касман знал, на кого нападает. Так как он мог позволить себе столь безрассудно увлечься девушкой, которую сам же вроде как зачислил в противники? Решил, что бард со спутницей ничего не успели понять, и раз так, стоит наплевать на возможное столкновение и просто на всякий случай подождать их ухода? Или… или все же Риннолк настолько обаятельна?

Утро наступило быстро, забытое за ночными волнениями. Кайса, махнув рукой на всевозможные догадки, уснул как раз с первыми лучами, решив, что Риннолк вряд ли проснется спустя лишь ойт, и лучше им обоим хорошо выспаться.

Хотя наемница вполне обошлась бы и без сна. Вернее, без такого сна…

Первый лабиринт был придуман магом. В легенде говорилось, что старый колдун отводил своих учеников, по одному каждый год, в созданный им лабиринт. Говорил: «Выберешься — станешь настоящим магом». И окрыленные ученики шли… Не знали, наивные, что выхода из лабиринта не существует, а ключ от входа учитель носит на шее и никогда не снимает. Медленная смерть мага дает его собрату по ремеслу больше сил, чем быстрая, что поделать — колдовство…

Нынешние чернокнижники находили другие способы убийства, а сами избегали лабиринтов, отчего так — Риннолк не знала. Неужели им всем, как и ей, в детстве рассказывали эту страшную сказку?..

Тем не менее, как бы она не вела себя во сне, страшно было все равно. В детстве она защищала сестру непонятно от чего, та боялась ужасных лабиринтов больше, даром, что старшая. Потом, подростками, когда подобные сны появлялись реже, уже сестра водила ее за руку по серым дорожкам, смеялась, что-то рассказывала, пряталась… Риннолк тоже смеялась, но то и дело оборачивалась, оглядывалась, хваталась сначала за нож, потом, когда доверили, за шпагу… И все же это было удивительно — с детства один сон на двоих. Сейчас он, верно, тоже был один на двоих, иначе откуда это марево тумана, в котором так часто являются Белые гости? Сон вернулся впервые после смерти сестры, и вот Риннолк в нем. Одна.

Разбудил хозяин таверны, постучав и сообщив под дверью, что путникам пора или освобождать комнаты, или платить еще за день. Риннолк чуть не расцеловала старика и чуть не расцеловала Кайсу. Первый выдернул ее из отвратительного сна, а второй, пока Ри выводила из конюшни Репея и прилаживала к седлу сумки, рассеянно пропел какую-то несуразную, разухабистую песенку из тех, что придумываются сами собой после пары бутылок браги в хорошей компании. Это было именно то, что нужно, чтобы окончательно вернуться из высокой сферы сновидений в привычный мир.

— Что-то ты бледнее, чем обычно, — заметил Кайса мимоходом.

— Все прекрасно, — невнятно отозвалась Риннолк, скрывая улыбку.

— Как скажешь…

Идти было легко. Каждый в своих мыслях, не слишком радостных и не очень печальных. Так, обычные планы на будущее, а именно: что же будет с ними в Думельзе?

День за днем под ногами дорога. Шли. Тренировки не прекратились, как и их игра, и Кайсе повезло один раз — вопрос был за ним. Он решил приберечь его для подобающего разговора, и тот разговор вскоре случился.

— Забавно, — отметила однажды Риннолк. — Уже четвертый день все спокойно. Ни Белых гостей на безголовых лошадях, ни чернокнижников…

— Не к добру? — предположил Кайса.

— Да нет, у меня почти все путешествия так проходили, — пожала плечами наемница. — Это с тобой что-то привыкла ко всяческим… столкновениям.

— У меня тоже они редковато бывали… Честно. Вот конец пути — это да, там обычно что-то случалось. А дорога… это романтично лишь поначалу. Сначала интересен сам путь, потом, когда вдоволь всего насмотришься, манит место… А до него еще топать и топать.

— Это верно…

— Что ты тут ищешь? Ведь это было ясно, что в столицу ты приехала не просто так, не из любопытства.

— «Тут» — это где? — уточнила Риннолк.

— На дорогах.

— Я ищу одного человека. Настоящего его имени я не знаю, не знаю даже, как он выглядит.

— Это его медальон ты носишь на руке?

— Это уже второй вопрос, бард.

Риннолк могла бы продумать ответ лучше, могла бы ответить так, чтобы вопросов только добавилось. Решила, что их и так достаточно — и для нее, и, уж тем более, для него. И потом, ей — удивительно! — было просто лень что-то просчитывать и предугадывать именно тогда, в тот теплый солнечный день, находясь на дороге из Даремла в Думельз. И даже более того. Спустя пару мев Риннолк со вздохом сняла шнурок с руки и протянула разведчику.

— Гляди, если так интересно.

Несколько шагов Кайса сделал, не понимая смысл слов. Потом — не отказываться же! — принял медальон. Как он и думал, там оказалась прядь волос. Прямых и темных.

— Близкий человек?.. Я понимаю, это уже третий вопрос, но раз ты…

— Ничего страшного. Самый близкий, — Риннолк усмехнулась, но как-то горько. — После сестры. Но ищу я не его. Это так, память…

Кайса понял, что с сестрой случилось что-то плохое, и постарался увести разговор в сторону темноволосого «близкого». Хоть и неудачно.

— Извини, что вспоминаю, но… это его имя — Лиотто?

— Сестры, — она покачала головой. — Имя редкое даже для Шермеля.

— Извини еще раз.

— Все нормально. Это было давно.

Элле-Мир понял, что у него талант напоминать этой девушке о бедах. «Это» — смерть. А «давно», судя по лицу, значит «года два-три назад». Но замечательно хотя бы то, что Риннолк говорила о себе…

— А знаешь, что я тебе скажу, — тоном бывалого сказочника начал Кайса. — Откровенность за откровенность, Ри, сама понимаешь…

Риннолк поняла только то, что ее пытаются отвлечь от мрачной темы, и с наигранным интересом посмотрела на барда.

— Вот знаешь, мне всегда было интересно — как видят землю птицы или, например, те же Змеи-драконы? Понимаю, глупо, но просто представь… Что бы ты видела оттуда? Например, больше суши или моря? Или, скажем, все сливалось бы с лесом, или вдруг оказалось бы, что городов на земле — на самом деле такое множество, что просто удивляешься — и как это люди до сих пор в стены случайно не врезаются?.. Не знаешь? А вот я думаю, что все — лес, горы, поля, даже моря и озера — все было бы в дорогах. В разных… И если смотреть так, то краев, входов, выходов нигде нет. Мы все как будто…

— В лабиринте.

— Да!

— Кайса, — проникновенно сказала Риннолк, — я тебя ненавижу. У тебя какой-то дурацкий дар! Попадать в неприятности и напоминать о них!

— Опять не то сказал? — догадался Элле-Мир.

— То, — вздохнула Риннолк и похлопала Кайсу по плечу. — Просто… бывает, в общем.

— Ты непонятно выражаешься…

— Давай помолчим.

Не раз и не два Кайса пытался подвести Риннолк к еще одному подобному разговору — не получалось. Бард разочаровывался в искусстве дипломатии в целом и своих способностях в частности и сам понять не мог — зачем ему знать о своей спутнице что-то явно его не касающееся. Риннолк говорила, что его природное любопытство когда-нибудь приведет к беде. Кайса в ответ удивлялся — неужто шермельские наемники еще и даром предвидения наделены?..

Можно сказать, что они успели если не сдружиться, то хотя бы сработаться, привыкнуть друг к другу. Когда в ответ на просьбу принести кувшин с эффе трактирщики стали округлять глаза, а указатели стало совершенно невозможно правильно прочитать с первого раза, путники поняли, что граница государств миновалась незаметно, и до столицы герцогства осталось дня четыре пути.

— Можно и за денек дойти, — поделился вечером знакомый паренек. С Литкаем гости из Даремла познакомились на дороге к Вейгтег-Киргои. Парнишка был учеником лекаря и возвращался к костоправу из родной деревни после праздников. Рассказывал о городе он охотно, с искренним восторгом. Литкай настолько приглянулся обоим путешественникам, что те решили позвать его вечером к себе, узнать побольше о думельзских порядках, ну и просто хорошо провести время. Вейгтег-Киргои стал первым большим городом за последние восемь дней, и путники хотели отдохнуть. Кайса признался, что даже петь ему не хочется, и вот, вместо шумного зала очередного постоялого двора все трое сидели наверху, в комнате Элле-Мира.

Литкай заявился рано, разведчик и Риннолк только успели смыть дорожную грязь и пыль, но в целом выглядели бодрыми и радостными. Новая земля, город, порядки и уже один хороший знакомый — все это настраивало на благостный лад.

— Так как там можно путь сократить? — поинтересовался разведчик, уже не в первый раз разливая по кружкам легкое думельзское пиво. Привыкший к даремлскому элю, Кайса не ощущал никакого эффекта, а вот паренек немного захмелел.

— Как? — Литкай залихватски подмигнул. — Да всего-то ничего, только через Вейгскую пустошь срезать, здесь недалеко…

— Ну и отлично, будем в столице совсем скоро, — Риннолк выбрала из вазы зеленое яблоко и откинулась на спинку стула.

Литкай молчал целую кейду, медленно пережевывая и непонимающе глядя на путников.

— Это шутка была? — догадалась Риннолк. — Местная, да?

— Я думал, о Вейгской пустоши даже в Даремле знают… — разочарованно протянул Литкай.

— Давай, порадуй рассказом, — предложил бард. — Не все ж мне байки травить…

Все оказалось просто. На месте нынешней Вейгской пустоши ранее находилась деревенька, а в деревеньке, как водится, жил колдун. То есть, это Риннолк с Кайсой к присутствию колдуна отнеслись равнодушно, а вот Литкай расписывал мерзостного мага со всеми подробностями. И девок он насиловал, и детишек похищал, и кровь их пил, и черви с мышами да гадюками у него в услужении были…

— А правда, что в Даремле колдовство разрешено? — тихо спросил он, на миг отвлекшись от рассказа.

— Такое, как ты здесь описываешь — строжайше запрещено, — заверил его Кайса. — А остальное — да, бывает… Так что там с ним случилось, с колдуном?

— Сдох, — просто ответил Литкай. — Уволок он к себе однажды девку какую-то, а та возьми и задуши его. Вышла наутро из его дома, с головой в руках…

— А почему пустошь-то теперь на месте деревни? — не поняла ничего Риннолк.

— А в то время как раз колдовство-то и запретили, — поведал Литкай. — Приехал отряд — раз колдун здесь жил, то место проклято, вот и погнали всех из домов, а место выжгли. И с тех пор там даже трава не растет.

— Почему? — еще больше запуталась Риннолк. — С отрядом этим дурным, квирры с ним, а вот трава-то с чего перестала расти?

— Проклятое место? — предположил Кайса.

— Оно самое. Только смеркаться начинает, выползают на землю чудища разные, пока на ту землю не ступишь — не увидишь.

— Дурацкая история, — вынесла вердикт Риннолк. — Какая-то бессвязная. И что, никто туда не ходил?

— Ходили и не раз, — пожал плечами Литкай. — И герцогские люди и так, просто… Многие седыми возвращались, кто-то с ума сходил. А уж какие ужасы все про эту пустошь рассказывали…

— Ты бывал? — внезапно спросил Кайса.

— И не хочется, честно говоря.

— Вот и я не был, — рассеянно продолжил бард. Риннолк вопросительно изогнула бровь. Разведчик самодовольно усмехнулся.

— Так вы хотите… — Литкай осекся и покачал головой. — Зря я вам это рассказал.

— Ну почему зря? — улыбнулся Элле-Мир. — Ри права, байка какая-то неправдоподобная… как будто была история, а ее взяли и разбили на фрагменты. Что-то потеряли, что-то переделали…

— Ну, — с грустью сказал паренек, — вы-то, может, и пройдете нормально…

— Пройдем, — махнул рукой бард. — А то, что место проклятое, так не впервой.

Чернокнижники не были бы и вполовину так опасны, занимайся они просто черной магией. Главная беда состояла в том, что черный маг самим фактом своего существования притягивал к себе всевозможных злых духов, болезни и различные беды. Естественно, своего «хозяина» темные силы не беспокоили, отыгрываясь на окружающих его людях. Впрочем, такая особенность обычно и помогала выследить чернокнижников, другое дело, сколько вреда они и их невольное окружение успевали принести до появления борцов с нечистью или конкурентов-магов.

Так что про себя Кайса уже решил, что самое страшное, ожидающее его на пустоши — землянка черного мага и, собственно, сам черный маг, прячущийся от бдительных ищеек Великого Герцога. Мастера иллюзий среди магов встречаются редковато, но с одним Элле-Миру довелось столкнуться… А чудовища? Да что чудовища! Может, Риннолк и вспомнит парочку походов в Шейм-Оннэ и увиденных там существ, а он, Кайса, твердо знал, что с нечистью договориться бывает легче, чем с человеком. Тем более, магом. Нечисть, она как-то… проще, что ли. Ее легче понять. Оккупировать территорию ей ни к чему. Сидеть на пустоши, питаясь чужим страхом, вместо того чтобы попробовать покинуть герцогство — это больше в духе трусоватого мага, нежели темных сил.

Риннолк же о местном чуде думала мало — история бредовая, ну а что еще взять с государства, где магия под строжайшим запретом? Страшно не будет. В ее личной копилке страхов жило только два воспоминания: гибель сестры и безумный, мечтательный взгляд голубых глаз эквиски за мгновение до того, как утащить жертву под воду… Да и то, последнее событие подействовало на нее так сильно во многом потому, что она тогда едва-едва очнулась и с трудом соображала. Риннолк покосилась на барда, мысленно обозвав себя дурой. И квирр же дернул сказать ему про сестру! Расслабилась и понадеялась, что разведчик станет менее подозрительным… а вот и зря. Элле-Мир за ней следил и наверняка уже сложил в голове прекрасную картину, в которой нашлось место и прошлому Риннолк, и настоящему, и будущему. Да еще эти его истории про лабиринты…

— А Литкай ведь пойдет за нами, — задумчиво произнесла Риннолк, когда от яблока остался огрызок, а паренек побежал на кухню за еще одним кувшином пива.

— С чего ты взяла? — удивился бард. В конце концов, это была его способность — читать в душах, глазах… иногда на лбах, ну и прочее.

— Таких, как он, в Шермеле по весне — не счесть, — хмыкнула наемница. — Приходят учиться из округи и у всех на лице желание творить подвиги… только повода нет. Знаю, сама такой пришла.

— Так мы, значит, теперь повод? — усмехнулся Кайса. — Не скрою, приятно… — он посмотрел девушке прямо в глаза. — А вот про «сама такой пришла» мне не ври, ладно?

Последняя фраза была произнесена совершенно иным тоном — жестким, ядовитым. Риннолк развела руками — мол, что хочешь, то и думай.

— Наша игра в силе?

— Почему нет? — договаривала Риннолк, уже вскочив со стула и перехватив его за спинку.

Кинжал выпал из ладони, Кайса, охнув, схватился за ушибленную руку, Литкай застыл в дверях.

— Проходи, все нормально, — Риннолк поставила стул на место и улыбнулась, поднимая с пола кинжал. — Был бы метательный, может, и получилось бы. И, наверное, не стоило меня предупреждать этим вопросом об игре…

— Учту, — вздохнул Кайса. — Но не издевайся, милая, я дерусь уже лучше, разве нет?

— С таким-то потрясающим учителем — плевое дело, — фыркнула Ри, пропустив издевательское «милая» мимо ушей, и вдруг с ужасом уставилась на барда. — О нет! Кажется, я подцепила от тебя эту тягу к самолюбованию!

— Она тебе на пользу, — признался Элле-Мир. — Реже выглядишь пришибленной.

— Сомнительный комплимент… — Риннолк многозначительно поиграла его же кинжалом, не спеша возвращать оружие. — Литкай, ну что ты стоишь?

— А кстати, — заметил Кайса, — мы уже в Думельзе, не пора ли вспомнить про дуэль?

— Подучу тебя еще немного, — смерив его изучающим взглядом, решила Риннолк. — А то с таким драться даже стыдно… Литкай, да садись, не смотри на нас так!

— Вот ведь… — паренек поставил новый кувшин и сел, задумчиво подперев щеку кулаком. К чему относились эти слова, никто так и не понял. У Литкая закрывались глаза, а голова неумолимо клонилась к столу. Чуть позже он извинился и прилег на кровать, чтобы «проспаться чуток, а то вернусь пьяным — учитель заругает», и Кайса с Риннолк продолжили ужин и болтовню без него.

Без веселого мальчишки разговор пошел труднее, а спустя ойт и вовсе сошел на нет. Наемница догрызла второе яблоко и ушла в свою комнату, Кайса поначалу хотел разбудить Литкая, но потом махнул рукой и улегся рядом.

Паренек проснулся ночью и, судя по звуку упавшего на пол тела, сильно удивился, увидев рядом с своим лицом босые ноги. Кайса сонно попрощался с уже захлопнувшейся дверью, кое-как стащил рубаху и штаны, залез под одеяло и, блаженно растянувшись на чистой простыни, заснул во второй раз.

Будила Риннолк, уже собранная и бодрая.

— У тебя дверь открыта настежь, — сказала она громко. — Глянь, не стащили ли чего-нибудь.

— И тебе доброе утро, — Элле-Мир приподнялся на локтях, обводя мутным взором комнату. — Вроде все на месте.

Риннолк смотрела на стол с ясно читающимся вопросом в глазах «А что бы из остатков ужина стащить на завтрак?». Выбрала снова яблоко — ранние, кисловатые, но крупные и красивые, они продавались в городе чуть ли не на каждом углу уже в середине весны. В Даремле редко кому удавалось вырастить капризную думельзскую яблоню, а потому и свежие яблоки там появлялись в лучшем случае в середине лета.

— Кинь и мне тоже, — попросил Кайса. — И вообще, тебя не смущает, что я не одет, а дверь по-прежнему открыта?

— Видом одеяла меня трудно смутить, — пожала плечами девушка, бросила яблоко, снова взглянула на стол и разочарованно поморщилась. — Жду внизу, собирайся.

Дверь все же прикрыла, но сразу же за ней в комнату шмыгнула хихикающая девчонка-служанка с кувшином воды и полотенцем. Кайса, быстро уничтожая яблоко, оделся, умылся, подобрал с пола сумку и так и не понадобившуюся лютню и, на ходу расчесывая пальцами волосы, спустился по лестнице.

— А почему ты не спрашиваешь, где Литкай? — поинтересовался он, присаживаясь за стол рядом с наемницей.

— А он заглянул ко мне ночью, — несколько двусмысленно произнесла Риннолк.

— Да ну?

— О да-а, — Риннолк восторженно закатила глаза, но состроить из себя мечтательную дамочку у нее явно не получилось. — Ко мне и еще к двум постояльцам в нашем крыле… Я довела его до лестницы.

Риннолк все больше оживала, удивляя барда резкими перепадами настроения. Скоро Кайса понял, что наемнице противопоказан покой, слишком быстро отдых сменялся холодностью статуи и этими ее воспоминаниями о сестре и, вероятно, о том самом «близком», чья прядь хранилась у нее в медальоне. Сколько там бед хранилось в ее памяти… разведчику временами, может, и хотелось сказать что-то ободряющее, но, не зная слишком многого, он рисковал лишний раз повернуть в старой ране нож и вновь напороться на железного голема вместо человека.

Литкая ждать не пришлось. Риннолк как раз седлала Репея, как паренек объявился, запыхавшийся, с заплечным мешком, слегка смущенный и очень довольный.

— Вы… это…

— Можно, — величественно кивнула Риннолк, кусая губы. Бард, передавая ей сумки, скорчил зверскую рожу, и девушка все-таки рассмеялась.

— Надо было мне спорить, что ты решишь топать с нами, — объяснила она Литкаю.

Тот пожал плечами:

— А я поспорил, между прочим. Сказал, что вернусь с пустошей живой, в своем уме и даже не поседев.

— С кем спорил?

— С учителем своим. Собственно, он только поэтому меня и отпустил… Проиграю — буду работать на него бесплатно полгода, — Литкай печально вздохнул.

— О, так у нас теперь есть такая замечательная причина гулять по этой вашей пустоши! — развеселился бард. — Показывай, как добраться до этого страшного места…

Риннолк погладила Репея по гриве, угощая того прихваченным с завтрака куском хлеба. Сказал бы ей кто, насколько она гармонично смотрится рядом со своим верным рыжим конем, низким, лохматым, толстоногим, с умильной мордой и блестящими темными глазами, Риннолк не поверила бы. Потому Кайса и промолчал, усмехнувшись про себя.

Литкай откровенно пытался подлизываться, стараясь рассказать о Думельзе все, что знает, включая слухи и сплетни, но выглядело это настолько наивно, что даже раздражения не вызывало. Видно было, что паренек не привык тянуться за кем-то хвостом или прибиваться к чужом делу, но раз уж такой случай подвернулся…

— А еще говорят, что Вейгская пустошь даже страшнее лабиринта, — болтал Литкай. — Ну, того, первого самого, слышали, наверное? Еще легенда была…

— Слышали, — сдержанно ответила Риннолк.

— Во-о-от. Хотя лабиринта того, конечно, нигде нет…

— Что за лабиринт? — нахмурился Кайса. — Я не знаю этой легенды…

«Еще бы, — подумала Риннолк. — Ее и на Пограничье редко вспоминают…» Видимо, в Думельзе эти предания помнили лучше, потому что Литкай оживился еще больше и принялся рассказывать страшилку, которую Риннолк знала едва ли не наизусть.

Глава 16. Пустошь

Все же здравый смысл у наемницы проснулся, хоть и тогда, когда городские стены остались за спиной. Учитывая то, что прошлые их приключения на пути к Думельзу заканчивались скорее неудачно, нежели прекрасно, идти через Вейгскую пустошь было слегка глупо. За себя или барда Риннолк не боялась. Он оборотень, и с нечистью и чернокнижниками сталкивался не раз, она сама — неплохо дерется и вполне представляет, что можно ждать от магов, а вот Литкай…

— Отговаривать — дело гиблое, — шепотом рассуждала она, когда паренек побежал за Репеем. — Но может, ты с ним все-таки поговоришь?

Репей ждал, пока паренек подойдет, щипал траву, потом отбегал снова. Кайса, заметивший, в отличие от Литкая, что девушка шепнула что-то коню на ухо, сама хлопнула его по крупу и отпустила повод, непонимающе развел руками.

— Ты не можешь отрицать, что для мальчишки, будь он хоть трижды смел, поход в Вейгскую пустошь будет опасен.

— Говоря честно, я не думаю, что там что-то действительно ужасное. Будь оно опасным, никто бы не возвращался.

— Я тоже так считаю, но… Кайса, мы безголовой лошади тоже не испугались, а там помнишь, как все обернулось?

Риннолк была права, для двух королевских людей они попадали впросак непростительно часто, но из чистого любопытства бард поинтересовался, почему она сама не хочет поговорить с Литкаем.

— У тебя язык лучше подвешен! — с этим утверждением спорить было сложно.

— Ладно, попробую отговорить…

— Хотя бы предупреди, дай понять, что это опасно, — Риннолк повернулась в сторону Литкая и коня, продолжавшего играть с незадачливым ловцом, и звучно крикнула:

— Репей! Ко мне!

Мева или меньше — и вот уже конь здесь. Точно хорошо выдрессированный пес! Литкай старался казаться невозмутимым, но обиженное сопение его выдавало. Риннолк посмотрела на него виновато, как могла. Мол, забыла, что конь мой умнее многих будет, не держи зла.

— Я на идиота похож, да? — вздохнул Литкай с некоторой злостью, которой от него никак не ожидали. — Могли бы просто попросить отойти и поговорить спокойно, если так надо. И пользы от меня больше, чем вы думаете. Нет, правда, — он поскреб затылок, что несколько ослабило эффект признания. — Я ж лекарь. Нужен я вам буду в пустоши, почти наверняка. И потом, это ж я вас туда толкнул, когда рассказывать начал…

Кайса молчал. Уже придуманные им доводы, красиво построенные фразы улетучились в момент. Сами виноваты, что вовремя не отвязались от мальчишки, дали поверить в несомненную удачу, что им сопутствует. Риннолк едва слышно вздохнула и с просьбой в глазах посмотрела на разведчика.

— Ты уверен? — без надежды на отрицательный ответ спросил бард.

Литкай радостно кивнул.

— Там опасно.

Еще кивок.

— Очень опасно.

Еще кивок.

— Напросился, — махнул рукой Элле-Мир. — Веди коня, если что — то на него и в город.

Надо же, кивнул снова. Мальчишка мальчишкой, а уже врет…

Сначала шли рядом, потом, когда широкий тракт сменился узенькой тропкой, друг за другом. Риннолк то и дело оглядывалась на Литкая и Репея.

— Волнуешься? — бодро спросил парень. — Ничего, коняжка спокойная — значит, никакой опасности…

— Я на тебя смотрю, — заявила Риннолк, слегка смутившись и невольно поднося руку к щеке. — Этот конь может быть спокойным даже в царстве квирров, а вот ты нервничаешь так, что скоро дым из ушей повалит.

Литкай не нашел, что ответить. Он и сам понимал, что лишь пытается быть храбрым, а также видел, что причиной смелости его спутников является скорее простое незнание, нежели уверенность в собственных силах. Но полгода работать за еду — это было слишком… И поэтому Литкай принялся мечтать о том, что случится, когда он первый из всех вернется с пустоши невредимым. Впрочем, это не помешало ему вовремя вспомнить, что как не иди, а ночевать придется в проклятом месте, и потому не мешает запастись хворостом и дровами по дороге.

Бард же вообще не думал. Его охватила апатия, свойственная перед концом дороги. Плевать, куда, плевать, что там будет, лишь бы уже дойти. И таинственная пустошь казалась не более чем последней преградой. Чуть оживился он, только когда до этой пустоши они все же добрались.

Начиналась она резко, как будто кто поставил невидимый забор и запретил деревьям расти по ту сторону. Трава тоже не росла, как и говорил Литкай. Просто сухая светлая земля — любому бы стало не по себе.

— Магия, — сквозь зубы процедила Риннолк, спокойно, впрочем, шагнув за условную границу.

— Черная? — уточнил Кайса, который сам пока не мог определиться с ощущениями.

— Никакая, — ответила наемница. — Это и настораживает.

— Хвороста хватит на всю ночь, — уверенно заявил Литкай. — Нечисть же боится огня?

— Некоторая…

«Почти никакая», — хотел добавить Кайса, но вовремя одумался. Если зажечь пять небольших костров, окружив место ночлега, то, вполне возможно, никто и не сунется. Как никак круг всегда используют для защиты. Его решение поддержали. Как сказал Литкай, ни одному храбрецу, побывавшему в гиблом месте, не удавалось избежать ночевки. По любым прикидкам бывшая деревня никак не могла занимать столь обширную местность, однако — занимала. Определить, ходят ли они кругами, не представлялось возможным — впереди и позади всегда виднеется лес, ориентиров решительно нет, вокруг одинаковая сухая земля.

— Мы идем, а лес не приближается, — злилась Риннолк. — Ненавижу магию!

— Все слишком банально, — вздыхал Кайса. — Темным силам ближе ночь, вот они и ждут ее. И нас держат.

— Ты серьезно? Помнишь ли, нам уже встречались «темные силы»…

— У тебя есть другие догадки?

— А… вы можете определить, откуда они берутся? — подал голос Литкай.

— Могли бы — их бы уже там не было! — злобно откликнулась Риннолк.

Литкай замолчал, горестно обдумывая положение дел и потихоньку понимая, что он, мягко говоря, связался с не самыми удалыми героями.

Вечер не принес ничего хорошего. Едва-едва начало смеркаться, откуда-то полез туман. Риннолк, идущая чуть впереди остальных, остановилась и задумчиво потерла лоб.

— Мне кажется, или он, в отличие от леса, уверенно двигается к нам?

— Я бы сказал, слишком уверенно для погодного явления… Разводи костры.

Получилось шесть небольших костров. Кайса как раз успел разжечь последний, когда щупальце колдовского марева мазнуло по руке.

— О, нас окружили, — ровно заметила Риннолк. — Как быстро.

— Что-то напоминает?

— Превосходно созданную иллюзию.

С мастерами миражей Риннолк сталкивалась, и Кайса тоже — не вспомнить это ощущение, когда реальность кажется прозрачной, ненастоящей и одновременно нерушимой, было сложно. «Хотя бы знаем, кто это», — подумал бард.

— Литкай, слышишь меня? — окликнул он застывшего мальчишку. — Сейчас много чего будет происходить, ты, главное, в круге держись. Все, что увидишь — неправда, — Литкай решил проблему, крепко зажмурившись.

— Не поможет, — вздохнул Кайса. — Мастера миражей действуют на разум, а не на глаза. Вытаскивают страхи наружу.

Литкай не ответил, уставившись куда-то за границу света костров. Волосы его стремительно белели. Риннолк ругнулась сквозь зубы.

— Давайте-ка за руки возьмемся. Авось запутается…

Кайса не понял, о чем она. Он привык к столкновениям один на один, тогда как Ри, пусть сейчас и путешествовала одна, все же чаще работала в команде.

— Надо встать спиной друг к другу и соприкоснуться головами, — быстро сказала она.

Три — отличное число, идеальное для этого защитного приема, да и ростом все они примерно равны. Пальцы Литкая клещами вцепились в ладонь наемницы, он чуть заметно дрожал. «Мальчик самый слабый, вот за него и принялись, — с жалостью подумала Риннолк. — Ничего, сейчас будет легче».

— Руки сцеплены, три лица сливаются в одно, три разума защищают друг друга, тело не соответствует мыслям, все путается, — Риннолк волновалась, а потому говорила, говорила торопливо и нервно.

— Успокойся, — шепнул Кайса, спокойно смотря в небо и крепко сжимая руку своей спутницы.

— Ты встречался раньше с ними?

— Да. Удавалось оглушить до того, как они применят силу.

— Не поворачивай голову.

Надо было ждать, и Риннолк послушно ждала, потенциально готовая к любому кошмару. Но перед глазами внезапно предстала совершенно идиллическая картина: светлый лиственный лес, через ветви пробиваются яркие солнечные лучи, едва заметная тропа ведет между замшелых пней к порогу маленького бревенчатого дома. Наемница моргнула, хотела поднести к глазам ладони, но вовремя опомнилась. Дом не исчез, скрипнула дверь, блеснули короткие золотистые волосы — две девчушки выбежали на крыльцо. «Сестры», — решила Риннолк. Одна прыгнула через ступени, кувыркнулась и превратилась в медвежонка. Потрясла лобастой головой и нетерпеливо переступила с лапы на лапу. Вторая медлила, боязливо оглядываясь по сторонам. За ее спиной уже появилась третья девочка — тоже светловолосая, старшая из всех, на вид ей было лет тринадцать.

— Ну, давай, — мягко и весело сказала она. — Тебе уже пора.

Девочка кивнула, крепко зажмурилась — и с крыльца сошел еще один звереныш. Это видение почему-то вызвало у Риннолк такое чувство умиления, которого она не испытывала, наверное, за всю жизнь. Из глаз покатились слезы, а потом она счастливо рассмеялась чужим смехом.

— Кайса! — повернув голову, старшая подпрыгнула на месте и бросилась к Риннолк.

Оба медвежонка, толкаясь, последовали за ней. И тут… Риннолк не поняла, откуда появились люди. Серьезные и немного напуганные, в незнакомой ей форме, их было много, они вскидывали арбалеты… Повинуясь порыву, она кинулась к девчонкам, как чей-то голос прозвучал у самого уха.

— Стой рядом! Этого — нет!

Риннолк пришла в себя и, холодея от ужаса, наблюдала, как арбалетные болты один за другим пробивают толстую шкуру, слушала глухой рев умирающих медвежат. Старшая девочка упала первой, с железом, торчащим из горла. Ее голубые глаза казались стеклянными и очень яркими, как у куклы. Где-то вдалеке появился еще один медведь, взрослый, он несся к дому грузными, неуклюжими прыжками, но иллюзия уже прожигалась темнотой, как бумага пламенем. А сквозь другие звуки пробивался спокойный ласковый напев.

— Ну что же ты, девочка, ведь так хорошо держалась поначалу… — произнес кто-то сиплым голосом.

Девушка вздрогнула и медленно разжала пальцы. Похоже, это только она до сих пор цеплялась за чужие руки. Мрак за стеной неровного огня нехотя отползал от высокой фигуры в сером. Риннолк с полмевы не могла понять, что же не в порядке с пришельцем, потом осознала, что у него нет головы. Огромных трудов стоило не воскликнуть «Опять?!»

— Закончилось, — произнесла голова и откашлялась, чужак поднял ее с земли и перехватил подмышку.

— Кто это? — шепотом пробормотал Литкай, стирая со лба пот. Вроде бы он даже не испугался. Или, может, дальше бояться было некуда — с седыми волосами паренек выглядел лет на пять старше.

— Мастер? — неуверенно отозвалась наемница.

— Ну да, ну да, — сварливо отозвалась голова. Свободная рука уперлась в бок, нога пару раз притопнула. — Можете и мастером звать.

Существо спокойно шагнуло к ближайшему костру, прошло мимо и остановилось в шаге от путников.

— Это вы хорошо придумали, мне даже напрягаться не пришлось… На Пограничье научились, э?

— А вы кто? — осторожно поинтересовался Кайса, выступая вперед и загораживая плечом Литкая.

— Колдун! — ахнул мальчишка, не обратив внимания на маневр барда. — Ну тот, которому голову отрубили!

Лишней тактичностью ученик лекаря явно не страдал.

— А имя в истории не сохранилось? — с надеждой спросил колдун.

Литкай помотал головой.

— А жаль… В имени ж такая сила… Помнил бы — давно бы тварь эту приструнил… и сам бы успокоился.

— Тварь? — поняв, наконец, что бояться старика не стоит, Риннолк с интересом посмотрела на него. — Так это разве не вы миражами… балуетесь?

— Нет, всяких идиотов защищаю. Обрываю иллюзию, пока сдохнуть там не успели. Удачно, заметь, — рука погладила седые волосы, голова невесело усмехнулась.

— Спасибо, — внезапно сказал Литкай. — А почему другие о вас не говорили?

— А убегали все. Наверное, после кошмаров настоящий труп и говорящая голова — это слишком, — тело пожало плечами. — Так не думаешь, э? Лошадка ваша, вот, тоже ускакала, а вы, я вижу, привычные…

— Так кто во всем этом виноват? — нетерпеливо спросила Риннолк и огляделась, гадая, куда мог убежать Репей. Звучно свистнула — недалеко раздалось ржание.

— И найдет теперь? — с живым интересом спросила голова.

— Должен, — отозвалась девушка и свистнула еще раз. — Туман исчезает потихоньку — найдет… Так… Так кто виноват?

— А оборотень ваш уже все понял, — кивнул старик вместо ответа. — Вон как нахмурился…

Кайса сделал лицо проще и вздохнул:

— Это та девка вас так, — он выразительно провел рукой по горлу. — В сказке говорилось, что задушила…

— И голову вынесла, — брякнул Литкай.

— Задушила! — ахнул старик. — Да ты ее руки видел? Тростиночки, а не руки! — он помолчал и поморщился:

— Отрубила. Моим же топором. Магесса… молодая, сильная… дура.

— Силу хотела забрать? — догадалась Риннолк.

— Ага, — будничным тоном отозвалась голова. — А тогда ж как раз приказ вышел, запрет на любое колдовство и все прочее… Ее ж первую и схватили, только голову показать и успела, — колдун задумчиво закусил губу, протянув руку к костру. — Сто лет у огня не грелся… Только тогда, когда — ха! — всю деревню пожгли… Ни я умирать не хотел, ни она, понятное дело. Злились друг на друга, вот, до сих пор воюем. Увязли здесь, как мухи в меде. Ей, призраку, власть нужна, страх, чтобы силы брать, ну а мне…

Голова замолчала, неопределенно поморщившись.

— А вам? — тихо спросила Риннолк.

— А мне рядом хотелось быть, не смотря на то что… А, былое, — колдун загородил голову рукавом, отчетливо скрипнули зубы. — Взялся ей мешать, чтоб не зря существование мое длилось. Думал, хоть путников спасать буду, вдруг и зачтется где-нибудь, когда-нибудь…

Репей вернулся и стоял за плечом хозяйки, занималась заря, прогоняя остатки тумана, и вдруг стало ясно, что с Вейгской пустоши можно заметить шпили столицы Думельза, только на них никто не смотрел.

Колдун исчезал, как был, высокой фигурой с головой подмышкой и рукой, протянутой к затухающему костру.

— Ну что, путь свободен, — гаркнула на прощанье голова.

Поход вышел не столь опасным, каким мог бы быть, но гораздо более печальным. Литкай, со свойственной ему горячностью, мысленно поклялся всем рассказать правду об этой истории, пусть даже его примут за сумасшедшего.

— Он бы мог уйти, я думаю, — задумчиво произнес Кайса, когда маг исчез полностью.

— Он же не помнит свое имя…

— Сила имени ему нужна, чтобы и ее с собой увести.

Риннолк повернулась к Репею, подозрительно шмыгнув носом. Спать, к удивлению, не хотелось. Ночь просто выпала из жизни, оставив только воспоминания. И кстати, о них…

— Я видел замечательный кошмар, — Кайса скрестил руки на груди и уставился на Литкая с самым многозначительным видом. Точнее, он видел целых два кошмара, но о втором следует говорить только с Ри.

— Мой? — охрипшим голосом спросил мальчишка.

— Ну да, знаешь, я очень рад, что все так перепуталось и мне посчастливилось увидеть Великого Герцога Думельзского еще до прибытия в Иргейт-Хаттак.

— То есть как? — сощурилась Риннолк.

— Наш маленький… лекарь, — Кайса отвесил покрасневшему пареньку крепкий подзатыльник. — Уже на службе у Его Светлости. Отличился в юном возрасте, ничего не скажешь!

— М-да, шпион, значит? — хмыкнула наемница. Если она и удивилась, то виду не показала. — И что именно доносить собираешься?

— Правду, — пожал плечами Литкай. — Смелые, удачливые не в меру… хоро-о-ошие.

— О, ну если так, — Риннолк не удержалась и добавила еще подзатыльник. — Смотри, какой скрытный… А чего ж тебе твой господин в кошмарах является?

— И голову отрубает, — мстительно добавил бард. — Собственным мечом.

— Даже так?

— Ну, это не самое страшное, — смущенно произнес Литкай и попытался рассмотреть собственную короткую челку. — Я все-таки поседел?

— Ага, теперь, бедняжка, полгода за еду батрачить будешь, да?

— Здесь я тоже наврал, — не заметил сарказма парень. — Вы не думайте, наш Герцог не настолько кровожадный, просто это я такой…

— Впечатлительный, — буркнула Риннолк. — Что первым-то увидел? Как Великий Герцог сам убивается, наверное?

— Не-е, — вздохнул Литкай. — Чудище, которым мамка в детстве пугала… А потом все, темнота…

Против воли Риннолк рассмеялась, бард тоже улыбнулся и вдруг сказал, искоса глянув на девушку:

— И еще я письмо видел. И все.

Письмо, ровный почерк… У отца всегда он был четким, аккуратным, о чем бы он ни писал. Хоть даже и о смерти родной дочери. Только чернильная клякса в начале строчки его выдавала. В то утро Риннолк была на сторожевом посту — в маленком домике на самой границе Шейм-Оннэ. Вся служба заключалась в том, чтобы следить за лесом, ходить по закрепленной за ней территории, не позволяя нечисти выбраться из обжитых мест во владения людей. Ночью ее сменяли отряды из Шермеля — в темное время суток граница требовала большего внимания. Вечером Ри отдала все необходимые распоряжения, отослала команду из восьми шермельцев в дозор, а сама завалилась спать, не обратив внимания на то, что пришедшие солдаты старались не смотреть ей в глаза. Позже она узнала, что в Шермеле на то время уже всем было известно, что Лиотто, одна из лучших волшебниц города, мертва. А отец попросил передать ей письмо исключительно утром — ночью могла случиться любая неприятность, а его дочь наверняка будет не в себе какое-то время и, чего доброго, не сможет отразить нападение. Впрочем, в тот раз очередная лесная тварь решила выбраться из леса при свете солнца. Риннолк прогнала ее без особых проблем, что там письмо… Раз — капля, вторая, третья, буквы расплывались пятнами, лист дрожал в руках… И все. Риннолк вернулась с границы спокойной, как всегда.

— Правда, страшно, Ри, — произнес Кайса позже, тихо, чтобы не слышал шедший в пяти шагах позади Литкай. — Но это ведь было. Уже было. Понимаю, утешение плохое, но повторение всего этого невозможно.

Риннолк посмотрела ему в глаза. Как же так объяснить, что она все понимает, но заставить себя выкинуть из головы то письмо и то утро никак не может?

— Наверное, это прекрасно, — подумав, ответила она. — Что я боюсь только прошлого. А ты… знаешь, я видела… медвежат.

— Да, — просто сказал бард. — Я очень за них боюсь.

Девушка порадовалась, что ее видение было не настоящим воспоминанием разведчика, а только страхом. Внезапно она поняла, что только сейчас перестала дрожать.

— Дети? — с улыбкой спросила она.

— Сестры, — гордо ответил Кайса. — Вообще их у меня пять, две старшие и три младшие.

Риннолк ахнула.

— Да, — продолжил бард. — Послушай, ты хочешь что-то спросить? Я задолжал тебе порядочно ответов.

— Где они?

— Старшие живут в городах, за них я не беспокоюсь, а вот младшие с матерью сейчас далеко отсюда…

Наемница не стала ничего уточнять, а зря. Элле-Мир ответил бы и даже отвел ее в юный живой лес, наверное. Ри не пугают никакие байки об оборотнях, человек она добрый, а мать и сестры уже много лет не видели людей. Король предлагал переселиться семейству Элле-Мир поближе к столице — хотя бы в Эйм-Онк, те отказались. Не хотелось покидать насиженное место, да и путь страшил. Йорула, самая старшая, скоро заберет к себе тринадцатилетнюю Вейкуту, а Руита и Мейт через несколько зим отправятся, скорее всего, к Тирхайл, близнецов разлучать нельзя. А мать останется, она сразу сказала, что никогда не покинет свой дом.

Бард мог бы много чего еще рассказать, но Иргейт-Хаттак был совсем близко, и Ри, как обычно, ушла в себя, бездумно шагая по дороге.

Глава 17. Иргейт-Хаттак и прочие бытовые мелочи

Едва путники миновали главные городские ворота, Литкай, отчаянно краснея, поведал, что он не должен был раскрываться так рано, и отпросился «по делам».

— А знаешь, — сказала Риннолк, когда окрыленный обещанием «не выдавать и очень натурально удивиться при случае» мальчишка уже убежал, — он ведь совсем не плох в своем деле, раз нам даже в голову не пришло заподозрить его в шпионстве.

— Из него вышел бы отличный актер, так нет же, в государственные дела подался, — притворно поворчал Кайса. — Признаться, меня больше интересует Его Светлость Хальтен Седьмой. Если он хотя бы вполовину такой, каким предстал в кошмарах Литкая…

— Паренек слишком впечатлителен, — пожала плечами наемница. — В любом случае, с сержантом Декке ему не сравниться, я уверена…

— Он будет тебе благодарен за сравнение с Великим Герцогом, — усмехнулся бард.

— А напишу-ка я в Шермель отсюда, — весело отозвалась Риннолк. — Что-то совсем забыла про своих… Заодно и сержанта порадую. А ты, кстати, не собираешься как-нибудь связаться с Его Величеством?

— Он сам меня найдет, если потребуется. Ри, ты понимаешь, что нам вскоре предстоит ежедневная, однообразная и утомительная работа? — Кайса начинал смотреть на новый город с неодобрением. — И это вместо того увлекательного пути, который мы прошагали! Причем, мы явились гораздо раньше, чем планировалось…

— Предлагаешь напиться? Инкогнито и до непотребного состояния? — в лоб спросила наемница.

— Отдавая дань совместному путешествию, — с готовностью кивнул разведчик. — К тому же, я давно не пел.

— А смысл в этом есть. Один хороший день вполне можно себе позволить…

Тем не менее, пить с утра — обычай не самый лучший. Для начала будущие охранники нашли постоялый двор подальше от центральной столичной площади, сняли пару комнат, в который раз пожалели об отсутствии эффе и решили пройтись по городу.

Совпадений в этом путешествии хватило бы на пару судеб. Конечно, врожденная везучесть не позволила бы барду с наемницей спокойно погулять по столице Думельза, но чтоб не дать даже отойти от таверны… Риннолк только спустилась с крыльца, как вдруг застыла истуканом, посмотрев на неспешно шагающего по улице мужчину. Разведчик отметил, что судя по форменному короткому плащу, то был человек из стражи. Наверное, после ночного караула идет куда-то по личным делам… Утро уже оживляло город, но свидетелем встречи оказался только Кайса, да женщина в доме напротив, поливавшая цветы на балконе.

Мужчина в свою очередь тоже остановился, удивленно вскинув бровь.

Сомнений у Кайсы не осталось — они явно были знакомы. И видимо, знакомство было не очень приятным, так как оба, промешкав мгновенье-другое, выхватили из ножен шпаги. Элле-Мир удивленно нахмурился, потянувшись за кинжалом: не самое замечательное начало дня в новом городе. Риннолк оглянулась на него, покачала головой и произнесла тем резким, холодным тоном, который Кайса уже успел забыть:

— Это не твое дело.

— Мое, если ты собираешься драться с городской стражей, — огрызнулся разведчик.

— И вправду не твое, — вмешался стражник, с наслаждением скидывая плащ и серый колет прямо на землю.

— Кайса, пожалуйста, — твердо сказала Риннолк и послала стражнику коварную улыбку, каких бард у нее еще не замечал.

Элле-Мир хмыкнул и, не убирая, впрочем, кинжала, шагнул в сторону. Если что, всегда сможет вмешаться… Риннолк манерно поклонилась и шагнула вперед, приветственно взмахивая шпагой. Ее противник повторил движения. В конце не слишком широкой улицы показалась карета.

— Там едут, — флегматично заметил бард. Никто не удостоил его вниманием — даже женщина с лейкой в руках, застывшая на балконе в окружении цветочных горшков. Балкон находился как раз над местом дуэли, и Кайса на месте женщины не любопытствовал бы, а давно уже скинул бы лейку кому-нибудь на голову — чтоб смотрели по сторонам, олухи.

— Эй!

Карета замедлила ход, возница натянул поводья, останавливая коней и ругаясь, а Риннолк и стражник начали бой. Хотя Кайса и был зол, он не смог сдержать возгласа восхищения. Нет, он знал, что Риннолк сражается замечательно, но… Бард никогда не видел ее боя с другим противником. Силы были примерно равны, а между тем, ни следа раздражения, ни особого напряжения в движениях девушки не просматривалось. В отличие от тренировок с самим бардом. Исчезла каменность, резкость, холодность — она не билась, она, как бы банально это не звучало для уха менестреля, танцевала. Глаза прикрыты, на губах легкая, едва уловимая улыбка. Что случилось? Кайса оторвал взгляд от Риннолк, перевел на ее противника — тот выглядел довольным, как если бы сейчас, например, сидел с кружкой горячего вина в уютном кресле, а не дрался на улице под ругань возницы.

— Да заткнись ты! — рявкнул, не выдержав, Кайса кучеру, а лейка сверху все-таки полетела — и совсем чуть-чуть промазала мимо его головы. Извозчик замолчал, злобно пыхтя, бард благодарно глянул вверх — на женщину с цветами, — и вернулся к наблюдению за поединком.

Какое там вмешаться — они вполне гармонично смотрелись вдвоем, нападая, блокируя, кружа, переглядываясь…

Вот тогда, когда кончик шпаги мелькнул у самого плеча едва уклонившейся Риннолк, бард понял — стражник и наемница были друзьями, давними друзьями. И если он думал, что его собственная дружба с Риннолк едва-едва зародилась, то он ошибался. Что там говорить, даже до сотой доли того чувства, которое только что открылось перед бардом, их отношения не дотягивали. Не восхищаться ими и их боем в тот момент было невозможно.

А сражение прекратилось так же внезапно, как началось. Оба синхронно отступили назад, кивнули друг другу, вложили шпаги в ножны и… шагнув вперед, крепко-крепко обнялись, улыбаясь уже открыто, широко, искренне. Риннолк приподнялась на цыпочках, прижимаясь лбом к плечу стражника, а тот быстро-быстро поцеловал ее в макушку и что-то тихо произнес.

И Кайса ясно понял, чего хочет, чего на самом деле хочет, до одури и до безумства. Хочет стать ее другом. Настоящим другом. А потому он, чтобы не мешать двум товарищам ненужным вниманием, перевел взгляд на женщину на балконе, та улыбнулась и подмигнула ему:

— Пограничье на встрече, что тут сказать… Эй ты, я за лейкой сейчас спущусь!

Кайса вспомнил про карету, подбежал, заставляя коней беспокойно вскидывать морды, к вознице и миролюбиво поинтересовался, не давая ему раскрыть рот и убирая кинжал в ножны:

— Обойдемся без взаимных оскорблений, уважаемый?

Возница не успел ничего сказать — из окошка кареты высунулась голова в белом кудрявом парике, а затем дверца открылась и показался весь человек. Лицо было странно знакомым, а улыбка рождала смутное желание убежать поскорее. Желание себя оправдало — Кайса узнал одного из думельзских послов. А дальше… Вирхен выскочила из кареты, сияя огромными глазами и едва сдерживаясь, чтоб не броситься барду на шею.

А бард молчал. Такого поворота он не ожидал.

— Я словно предчувствовал, что мы встретимся с вами еще раньше срока, — тонко улыбнулся господин посол.

«Так и думал, что веселого вечера не получится», — подумал Кайса, вымучивая ответную улыбку.

В дверях дома застыла та женщина с балкона, отчаянно решающая, стоит ли ей забирать свою любимую лейку сейчас или подождать, пока господа уберутся. Хлопанье двери вывело Кайсу из внезапной апатии.

— Господин Сташшер-Шехен… — Кайса поспешно поклонился. — Госпожа… Как видите, мы уже прибыли.

Риннолк с приятелем одинаково склонили головы.

— Мне говорили, что вас будет двое, — добродушно улыбнулся Ульвейг. — Однако не предупредили о привычке так быстро заводить знакомства среди солдат городского гарнизона…

— Это лишь…

— Знаю, моя дорогая, — Риннолк слегка перекосило от подобного обращения. — У нас часто бывают даремлские пограничники, — стражник картинно отдал честь. — Некоторые остаются в качестве наемной стражи… Так что подобные представления не такая уж и редкость. Итак… — мужчина нахмурился. — Полагаю, вы как раз направлялись к моему дому?

— Конечно, — соврал Кайса. — Пора обсудить дело?

— Несомненно. Только именно с этого дня мы с дочерью вынуждены покинуть собственный дом. Временно мы будем жить во дворце. А следовательно, и вы. Дорогая, прощайтесь со своим другом, нам нужно о многом поговорить до аудиенции.

«Все занятнее и занятнее», — решил про себя разведчик.

— Прошу в мою карету.

Вирхен, так и не проронившая ни слова, впорхнула в карету первой, Ульвейг пропустил вперед почему-то покрасневшую Риннолк, последним уселся бард.

— Итак, — вновь сказал Ульвейг, качнув париком. Белая пудра посыпалась на плечи. Сидящая рядом Риннолк с трудом сдержала чихание. — Теперь можно поговорить без лишних свидетелей.

Господин Сташшер-Шехен раскрыл причину своего отъезда во дворец, и она была непосредственно связана с прибытием стражи для Вирхен. Он сам, Ульвейг, кроме всего прочего, был преданным советником короля и достаточно близким его другом. С недавних пор он решил всюду таскать с собой дочь, ему не давали покоя подозрительные события — как оказалось, квирр в Даремле оказался лишь последней каплей. За последние полгода на Вирхен было совершено несколько покушений — в основном, неведомые враги пытались ее отравить, а пару раз и застрелить. Конечно, отец беспокоился — он понятия не имел, кому могла помешать его дочь. Сама Вирхен пожимала плечами и качала головой, реагируя на его недоуменные возгласы. Кайсе это показалось слишком неубедительным — не может быть, чтобы у нее тоже не было никаких предположений насчет своих врагов. У красивых, богатых и простодушных всегда есть недоброжелатели…

— Вы уже вернули мне ее однажды, — тихо сказал Ульвейг под конец. — Я понимаю, что ваше присутствие здесь — лишь жест доброй воли со стороны Его Величества Батина Второго, но… мне бы хотелось, чтобы эти покушения прекратились. Самое меньшее.

Ульвейг повернулся к наемнице и вопросительно приподнял бровь.

— Вы можете не просить, а приказывать, — не зная, как реагировать, отозвалась Риннолк. — Мы здесь по решению Его Величества и полностью в вашем распоряжении.

Господин Сташшер-Шехен мягко улыбнулся, кивая.

— Это приятно, но я лишь хотел узнать ваше имя.

— Риннолк из Шермеля. Простите мою невежливость.

Она явно чувствовала себя лучше Кайсы. Тот буквально не знал, куда себя деть. Мало того, что карета, которые он на дух не переносит, так еще и едет к герцогскому дворцу… И Вирхен. Она рядом… Смотреть ей в глаза бард не решался, а ведь придется, и не раз — надо узнавать, кто может желать ей смерти.

— Надо думать, что сегодня мы увидим Его Светлость? — спросила меж тем Риннолк.

— Скорее всего. Вам придется бывать на королевских приемах…

— Неужели и там может что-то произойти? — не выдержал Элле-Мир.

— Это пожелание Великого Герцога, — слегка нахмурился Ульвейг, но тут же расцвел. — Ах да, господин Элле-Мир, вы поразили всех на том приеме в Кадме, я смею надеяться, что вы еще порадуете нас своими песнями?

— Да, — встрепенулась Вирхен. — Нам бы очень хотелось послушать!

— Конечно, — ответил Кайса и понял, что день и вечер испорчены окончательно и бесповоротно.

Его Светлость Хальтен Седьмой принял своего верного, как выяснилось, советника довольно быстро и, что самое важное, без лишних свидетелей. Господин Сташшер-Шехен с дочерью и стража — всем довелось увидеть, как Великий Герцог нервно расхаживает по тронному залу и делает догадки относительно покушений на Вирхен, что-то отчаянно скрывая. О последнем Кайса догадался самостоятельно — сказывался опыт общения с различными людьми.

Великий Герцог совершенно не производил впечатления того жуткого персонажа, каким предстал в кошмаре Литкая. Вел он себя достаточно просто для правителя, но при этом разнился с Батином Вторым как день и ночь. Более жесткий и резкий, холодный — неудивительно, что Ри смотрела на него с каким-то тихим восхищенным интересом.

— Боюсь, все сложнее, чем нам кажется, — Хальтен бросил эту фразу будто бы мимоходом, но внимание барда она привлекла больше всего остального.

— Что ж, уважаемые гости, — с коротким вздохом сказал Великий Герцог напоследок. — Рад был видеть вас и, если у вас еще есть какие-то вопросы, вы можете их задать. Думаю, следующую подобную встречу будет сложно устроить.

— Мы в курсе дела, Ваша Светлость, — ответил Кайса. — Это главное.

Великий Герцог коротко кивнул и добавил:

— Ульвейг… Расскажете нашим временным подданным, кому можно верить…

Сташшер-Шехен поклонился со всем почтением, стража тоже, Вирхен присела в реверансе.

Кайса подумал, что за свою недлинную жизнь ему посчастливилось служить двум монархам сразу, не предавая никого. Это было огромной удачей.

А Риннолк уже целиком сосредоточилась на предстоящем расследовании.

— Нужно бы узнать, кто уже занимался этим делом и что узнал, — сказала она, когда новоиспеченные подданные герцогства Думельз возвращались на постоялый двор за Репеем и вещами, снова в карете, но уже одни. — Хочется побыстрее со всем разобраться…

— Так рвешься обратно в Даремл?

— Меня пугает перспектива жить во дворце и постоянно присутствовать на различных приемах. Тебе повезло, что ты не знаешь всех этих церемоний…

— А ты откуда знаешь? Даремл, Думельз… что там еще? Анрет? Ри, ты иногда забываешь, что умеешь так складно врать.

— Не раздражай меня раньше времени, ладно? — попросила Риннолк. — И так настроение что-то падает.

Кайса пожал плечами и помолчал немного.

— Ну а как тебе Его Светлость? — поинтересовался он уже вполне миролюбиво.

— Свои тайны… — задумчиво протянула девушка. — Это понятно, в общем-то… Еще он очень нервничает. Надо бы узнать о нем побольше… И о Вирхен, конечно, но тут я полагаюсь на тебя.

— С чего вдруг?

— Предлагаешь мне с ней поговорить? — Риннолк не стала напоминать, как девчушка смотрела на барда, и Кайса был ей за это благодарен. — Только вспомни — я ее чуть не убила. Пусть и невольно.

— Хорошо… Тогда ты берешь на себя господина Ульвейга. И расспрашиваешь о Великом Герцоге.

— Это будет честно, — согласилась Риннолк.

Хозяева постоялого двора с недоумением и страхом смотрели на карету с герцогскими гербами — две стилизованные волчьи морды скалились с дверцы. Эти волки успели надоесть уже после пары ойтов пребывания во дворце. Стражникам дали времени ровно до вечера, чтобы привести себя в порядок, выделив комнаты рядом с покоями Вирхен. Почти все крыло занимали комнаты придворных дам и дев, Ри и Кайса и так чувствовали, что за ними следят через дверные щели — так тут еще и гербы Думельза со всех сторон, сияют золотистыми глазами. На каждом подсвечнике, на каждой шторе, в любом узоре…

Немного порадовала Риннолк, мрачно заметившая, что с таким расположением комнат — справа от Вирхен поселился бард, слева она сама, — при малейшей опасности или подозрительных звуках ответственная стража должна непременно сталкиваться лбами в дверях спальни дочери Ульвейга.

Дальше было хуже. Элле-Мир помылся, переоделся, и вот когда он зашнуровывал правый сапог, его взгляд упал на предмет мебели, который он сначала принял за пуф. Оказалось, просто маленький табурет с водруженной на него пухлой стопкой чего-то яркого и пышного.

Спустя меву, в недошнурованном правом сапоге и совершенно расхлябанном левом, Кайса уже стоял у двери Риннолк.

— Эй, к тебе можно? — мысленно наплевав на всех подсматривающих, если таковые имелись, Кайса постучал.

— Д-да, — раздалось сдавленное согласие.

— Посмотри, — стараясь быть спокойным, Кайса вошел и… застыл.

Риннолк сидела на краю деревянной ванны с остывающей водой, босая, в штанах и не заправленной рубашке, и задумчиво разглядывала что-то длинное, воздушное, больше всего напоминающее рваные летние шторы.

— Похоже, это юбка, — вынесла вердикт девушка в ответ на немой вопрос барда. — Определенно, юбка.

— А ты не носишь? — брякнул Элле-Мир.

— Конечно, ношу, — с достоинством ответила Ри. — Я прикидываю, куда можно спрятать шпагу. А у тебя что?

— Вот! — Кайса кинул на кровать то одеяние, что обнаружил у себя. — Сначала думал прийти поискать сочувствия, — признался он. — Сейчас, в принципе, могу предложить поменяться. Разницы почти не будет. У нас так одеваются шуты.

— Даремлские шуты часто высмеивают думельзскую моду… — заметила Риннолк, отложив штору и уставившись на шелковые паруса, которые вроде бы являлись штанами.

— Слушай, а вроде бы господин Сташшер-Шехен выглядел вполне прилично? И сейчас, и тогда, в Кадме. Ну, по сравнению с этим…

— Сегодня он был в «дорожном костюме», еще извинился передо мной за столь недостойный вид…

— А как же…

— А Великие Герцоги всегда одевают положенные мантии… Может, попросить форму здешних стражников?

Кайса пожал плечами и наугад открыл дверцу шкафа. Закрыл. Открыл снова.

— Нижние юбки, — в голосе Риннолк послышалось явное опасение.

— Зато есть, где спрятать шпагу, — философски отозвался Кайса. — А вот это я знаю! — почти радостно воскликнул он, указывая на корсет. — В Кадме как-то гостил Арканский король со свитой, и там у всех дам…

Судя по глазам Риннолк, в Шермеле подобные вещи были не в ходу.

— В общем, я знаю, как это развязывать и снимать… — продолжил бард. — Трудновато, но могу помочь и одеть…

— Я знаю, что это, — сказала девушка тоном «еще слово — и сама на тебя надену». — Ты представил, как в этом драться в случае чего?.. Во всем… этом!

— Нет, — честно ответил Кайса. Ему несколько полегчало. — Наверное, очень неудобно.

— Кайса, ты здесь бард, — решительно сказала Риннолк. — Иди, намекни служанкам или к кому там можно обратиться…

— Чтоб пришли тебе помочь?

— Чтоб принесли что-то попроще! И забери эти свои… мешки!

Благо, служанку удалось найти почти сразу же. Еще больше повезло в том, что получилось никого не встретить за то короткое время, пока Кайса ее искал. Ну, разве что стражников, но эти больше походили на статуи. Служанка понимающе покивала и обещала что-нибудь придумать. Одобрение ее бард заслужил, подарив золотую цепочку «на удачу». Обрадованная служанка предложила пойти вместе в гардеробные комнаты и найти что-то подходящее, но Кайса, представив, сколько пересудов может вызвать его появление, заверил, что целиком доверяется вкусу такой очаровательной девушки. И не прогадал — ей удалось достать даремлскую одежду, вполне подходящую для монаршего приема.

Да и вернулся он вовремя — Риннолк, похоже, как раз собиралась постирать колет в воде, оставшейся после купания…

Когда эпопея с одеждой закончилась, осталось совсем немного времени до ужина, на котором Вирхен, а следовательно, и ее стража, должна была присутствовать. Как это будет выглядеть, Кайса не представлял. Стоять за стулом? Подавать салфетку? Бард искренне надеялся, что достаточно будет сопроводить девушку до дверей. Вроде бы речь шла только о королевских приемах…

Разобрав немногочисленные вещи, бард вновь зашел за Риннолк.

— Ну и что теперь? — хмуро спросила наемница. — Нам забирать Вирхен и вести? Как преступницу в тюрьму, да?

Черная ткань платья оттеняла белизну кожи так, что Кайса вполне мог бы принять ее за аристократку, если бы не обрезанные волосы, отсутствие украшений и старый пояс со шпагой и кинжалом.

— Не знаю, — раздраженно отозвался разведчик. — Я тут бард, ты говорила, а вот ты — знаток церемоний.

— Ах да, — поморщилась девушка. — Смотри. Для начала — постучать.

Двери открыла знакомая еще с Кадме сухопарая дуэнья.

— Значит, вы и есть стража? — спросила она вместо приветствия. — Ваше лицо кажется мне знакомым…

— Быть такого не может, — уверенно соврала Риннолк.

— Ну что ж… Вам надлежит сопровождать нас… — дама качнула седой головой. — Мое имя Инквиль, можете звать меня так…

Риннолк открыла рот, чтобы представиться, ее прервали небрежным жестом.

— Мне ни к чему знать имена стражников.

— Тогда можем мы узнать, в чем заключается наша служба в этот вечер? Стоит ли нам присутствовать на ужине? — несколько прохладно поинтересовалась Ри.

— Ни в коем случае! — ахнула Инквиль. — Господин Сташшер-Шехен предупредил меня только о приемах, а первый бал будет лишь через пять дней! От вас требуется только сопроводить нас… Мы будем скоро, а вы ждите здесь.

— Как будто есть выбор, — сказала Риннолк захлопнувшейся двери и повернулась к Кайсе. — Я думала, будет хуже. Во дворце Вирхен всегда под защитой этой… дамы. Я вручу ей свой кинжал, и мы вообще можем не беспокоиться.

— Я иногда не понимаю, шутишь ты или нет, — покачал головой бард. — Но общий смысл до меня дошел. Пять относительно спокойных дней, чтобы начать… хм, расследование?

— Видимо, — Риннолк пожала плечами. — Ну… Иргейт-Хаттак поприветствовал нас очень даже живенько…

С этим нельзя было не согласиться.

— По-моему, все ясно, — продолжила наемница. — Мы здесь не для того, чтобы таскаться за Вирхен хвостом, а для устранения угрозы. Меня только интересует, почему мы, а не слуги Хальтена?

Вопрос был сложным. Бард почувствовал себя пешкой, причем в игре настолько опасной, что Великий Герцог решил поберечь своих людей. А вот Батин Второй своих — спокойно отдал.

Глава 18. Разговор на кровати

Риннолк пыталась вытянуть из господина Сташшер-Шехен хоть какие-нибудь полезные сведения. В конце концов, он сам предложил ей ужин наедине. По мнению наемницы, это значило, что советник хочет сообщить ей что-то важное относительно своей дочери. По глубокому убеждению Кайсы, это значило совсем другое, но переубеждать Риннолк он не стал, обошелся парой советов.

Так вот. Она — пыталась. Она надела положенное по этикету платье. И даже с корсетом — по совету барда. Старалась быть милой — уже по собственному умозаключению.

И вело все это в совершенно противоположную сторону. Красиво обставленная комната предназначалась, очевидно, совершенно не для деловых встреч, на что недвусмысленно намекала огромная кровать за расшитой шторой. Поначалу это не смутило Риннолк — в конце концов, может быть, данная комната является самым безопасным местом во дворце. Или, скажем, где-то здесь тайник с важными документами.

Уже через половину ойта наемница погрустнела, размышляя, как бы полегче отвязаться от нежданного поклонника. Но спокойствия не хватило надолго. Когда рука Ульвейга дотянулась до ее ладони, Риннолк не выдержала.

— А вас не интересует безопасность вашей дочери? — спросила она, на всякий случай сделав большой глоток вина. Вдруг придется запустить в господина советника кубком, а напиток жаль.

— Безопасность? — советник отдернул руку. — Сейчас она в полной безопасности, смею вас уверить!

— Мы не про меня говорим, а про вас!

Ульвейг растерялся, но только на миг.

— Так давайте сменим тему, — мурлыкнул советник, и Риннолк буквально перекосило от всего происходящего.

Господин Сташшер-Шехен поднялся из-за стола и быстро шагнул к Риннолк. Не давая ей опомниться, положил руку на плечо (пальцы впились до боли, и это отнюдь не в пылу страсти) и наклонился, отчаянно прошептав: «Подыграйте мне!»

Риннолк неуверенно хихикнула. Уже второй раз ей приходиться притворяться… но это к лучшему.

— Да что вы говорите, господин советник…

— Именно, моя дорогая, — все с теми же кошачьими нотами в голосе отозвался тот, и наемница совершенно не противилась, когда Ульвейг увлек ее к кровати.

Советник дернул за золотистый витой шнур, и балдахин из нескольких слоев бархата тяжело опустился, создавая интимный мрак.

— Простите, мне самому претит эта игра, — тихо-тихо сказал Ульвейг. — Зато теперь нас никто не слышит.

Риннолк с сомнением покосилась на балдахин, пытаясь поудобнее усесться на перине, чтобы многочисленные юбки нигде не задирались.

— А что, в замке больше нет безопасных комнат? — едва слышно поинтересовалась она.

— Только герцогский кабинет, — пожал плечами советник. — Итак, я правильно понял, что вы надеялись на откровенный разговор? Что может быть откровеннее, оцените.

Девушка невольно улыбнулась. Советник уже не казался слащавым болваном, как в первую встречу.

— Дело серьезное, — ответно улыбнулся господин Сташшер-Шехен. — Я просто не знал, как иначе вам об этом сообщить… У вас уже есть какие-нибудь догадки относительно моей дочери?

— В том-то и дело, что нет, — призналась Риннолк. — Но ведь мы не первые занимаемся этим делом?

— Не первые. Но, к сожалению, от того человека, что взялся за него раньше, до сих пор никаких вестей…

Ульвейг рассказал, что разведчик, один из доверенных людей Великого Герцога, занимался этой проблемой довольно давно, и в своих поисках продвинулся далеко — так далеко, что покинул герцогство, разыскивая недоброжелателей Вирхен. И пропал. «Весело», — нервно отозвалась Риннолк. Советник рассказал обо всех покушениях в подробностях. К удивлению наемницы, преобладали не яды, а какие-то… недоразумения, слишком нелепые, чтобы быть случайными. Например, отвалившийся кусок штукатурки, зашибивший едва ли не до смерти няньку Вирхен. Сама девушка стояла на шаг впереди. Ни с чего взбесившаяся лошадь. Болезни — от них слегли двое охранников в имении Шехен, именно те, что сторожили покои Вирхен. Кто-то словно бы промахивался раз за разом.

— Занятно… — вздохнула Риннолк. — Хм… я могу надеяться на встречу с герцогским разведчиком, если он явится?

— Безусловно, — с готовностью кивнул Ульвейг. — Боюсь… я думаю, вам следует наведаться в библиотеку… Некоторые вещи я не могу рассказать даже здесь.

— Даже так? — сощурилась наемница. — Что ж… Хорошо. И какие книги лучше посмотреть?

— Хроники правления. За последние несколько лет.

— Учту.

Ульвейг вздохнул.

— Я надеюсь на вас, Риннолк, — серьезно сказал он. — Этот бард… он, конечно, смел и, видимо, удачлив и силен, но… Шермель есть Шермель.

Девушке стало слегка обидно за товарища, но она понимающе усмехнулась.

— Вы недооцениваете его.

— Хотелось бы верить, что это так. На его присутствии настояла дочь.

— Вирхен показалась мне умной девушкой, — солгала Риннолк. Никакой ей Вирхен показалась, она и не говорила почти в присутствии стражницы. — К тому же, — храбро предположила она, — возможно у нее есть догадки, о которых вы не знаете.

— Возможно, — поморщился Ульвейг. — Она скрытная… Ну что ж, — он решительно взглянул на Риннолк. — Я сказал вам все, что знал сам. А теперь, не составите ли мне компанию на прогулке?

— Играть так играть, — согласилась Риннолк. — К тому же, на свежем воздухе легче думать…

— Да и в библиотеке будет спокойнее поздно вечером, — добавил Ульвейг. — Я вас проведу туда потом.

— Благодарю.

Сад рядом с дворцом Герцога разительно отличался от даремлского. Там был настоящий кусок Эйм-Онка, со старыми деревьями и выкопанным прудом, заросшим тиной, а здесь — розовые кусты, клумбы, аккуратные дорожки, статуи, тоненькие думельзские яблони и груши. К удивлению, Риннолк все очень понравилось, хотя мысленно она уже и была в библиотеке. До дрожи хотелось спросить Ульвейга снова о делах, но тот, словно предчувствуя слежку, раз за разом уводил разговор подальше от опасной темы. Позже он действительно отвел Риннолк к библиотеке, раскланялся и, рассыпаясь в любезностях и намеках, удалился.

Сдержанно улыбаясь, девушка поведала книжному смотрителю о своем огромном интересе к истории герцогства и на ойт углубилась в ее изучение. В Думельзе одинаково распространены были два языка, думельзский и даремлский — отголоски прошлых войн и последствия нынешних торговых связей, — но книги традиционно писались на родном. Вариант хроник на даремлском в библиотеке был, правда, только за последние сто лет. Смотрителя огорчило, что девушка не ознакомится с историей Думельза во всей ее полноте, а наемница только порадовалась. То, что надо. Говорила на думельзском Риннолк вполне прилично, но вот переводить с ходу хроники, да еще и написанные в старом стиле, с совершенно неясными оборотами… С обезоруживающей улыбкой Риннолк расписалась в собственном бессилии перед великим языком герцогства.

— Так давайте я вам переведу! — с искренним восторгом отозвался смотритель.

— Что вы, — несколько опешила девушка. — Не хочу вас утруждать…

«Наверное, ему скучно», — решила она, глядя на слегка погрустневшего смотрителя. Усевшись с книгой, Риннолк узнала много полезного, но ни чуть-чуть не продвинулась в расследовании. На всякий случай она принялась выписывать фигурирующие в хрониках имена и основные моменты в истории правления. Вскоре стало дурно от многочисленных зубодробительных названий, дат и титулов. «Без повторной беседы все же не обойтись», — мысленно вздохнула девушка, возвращая книгу и прощаясь со смотрителем.

Самым интересным моментом показалось то, что положение нынешнего Великого Герцога с точки зрения закона было весьма шатким. По крови Хальтен не принадлежал к правящей династии Эхствайгенов. Граф, даже не из самых богатых, взявший в жены младшую дочь правителя. Хроники Думельза отличались некоторой поэтичностью, не свойственной обычным анналам, и из них выходило, что брак заключился по большой любви. Эрика Эхствайген власть не наследовала, и поначалу Риннолк была склонна поверить в великое чувство, однако потом природная мнительность уверенно взяла верх: старшая сестра Эрики, Тархэс, погибла за два дня до коронации и совмещенной с ней собственной свадьбы. Во время обычной конной прогулки лошадь Тархэс внезапно пустилась в галоп и сбросила молодую женщину. По праву крови и думельзским законам, корона Герцогини досталась Эрике, соправителем стал Хальтен. Уже одно это навевало неприятные мысли.

Но и на этом беды Эхствайгенов не закончились: шестнадцать лет назад Герцогиня умерла родами. Ребенка тоже не удалось спасти. Вроде бы Хальтен после этого согласился передать корону дяде своей жены, тот даже приехал в столицу — и слег с лихорадкой. Впрочем, у нынешнего Герцога быстро нашлись сторонники — правителем он был хорошим, и даже имя его как нельзя лучше вписывалось в семейное древо. Можно было бы найти дальних родственников, но лучше уже известный народу человек, доказавший свою преданность государству и народу. Так Хальтен стал Седьмым и Великим Герцогом Думельза.

Все это заставило наемницу крепко задуматься. Батин Второй вряд ли отправил бы двух своих людей на помощь женоубийце, а своему королю Риннолк верила безоговорочно, и пока только это спасало Герцога в ее глазах. В остальном же… Слишком много совпадений. Да, разница между смертью Тархэс и Эрики велика, но еще есть дядя… Уже от дверей Риннолк вернулась обратно — искать мемуары. При дворе всегда найдется парочка-другая деятелей, записывающих свои воспоминания и надеющихся, что они станут кому-нибудь интересны.

Смотритель посоветовал ей дневники придворного композитора, мастера Квайдра — тот и сейчас жил здесь, уже старый, спившийся, потерявший слух, он пользовался почетом в счет былых заслуг.

А в молодости мастер был, видимо, парнем веселым. Писал он просто, хоть и на думельзском — знаний Риннолк вполне хватило, чтобы второй раз отказаться от помощи смотрителя и переводить самостоятельно. Временами она даже посмеивалась над особенно забавными моментами и описаниями. Так вот, по словам Квайдра, дядя Эрики и Тархэс был моложе своего брата на десять лет, и к пятидесяти годам, когда несчастья выкосили герцогскую семью, сохранил завидное для его возраста здоровье. И вот приехал же в Иргейт-Хаттак… ах-ах, наверное, столичный воздух виноват… Риннолк не смогла сдержать скептичной ухмылки.

Потом вздохнула. Все интересней и интересней. Уж не это ли имел в виду Ульвейг? И чего он тогда добивается? На что намекает?.. Идет против собственного правителя? Советник не был похож на предателя, но Риннолк вовремя напомнила себе, что верить здесь никому нельзя.

И самое главное… С какого бока сюда притянуть Вирхен?! Все эти покушения… Риннолк прокопалась в книгах еще ойт, но никакой связи между семьей Сташшер-Шехен и герцогской династией не нашла.

Допустим, Вирхен желают убить недоброжелатели Герцога, дабы еще больше очернить его имя. Первая красавица… Можно слепить душераздирающую историю при желании, а ушей здесь хватит. Но Ульвейг… если он все же участвует в каком-то заговоре, то разве стал бы жертвовать дочерью?! Бред. Нашли бы кого-нибудь другого.

Ну и если… предположить, что виноват Хальтен. Тогда реакция Ульвейга понятна. И совершенно не ясны мотивы Герцога. Тоже какая-то чушь.

Риннолк закусила губу. Ей упорно казалось, что ответ рядом, на поверхности, и, чтобы его найти, абсолютно не нужно зарываться в хроники правления. В задумчивости она вернула книгу на место и покинула библиотеку. Благо, как пройти до своей комнаты, девушка помнила. Было уже поздно, большинство людей находилось внизу, рядом с Герцогом. Доносилась музыка.

«Ну что за толпа… — устало подумала она, когда свернула в нужный коридор. — Опять мышь?» В прошлую ночь Риннолк спрыгнула с постели от дикого визга и кинулась к комнате Вирхен. В длинной ночной рубашке и со шпагой. Рядом нарисовался Кайса в не менее примечательном виде. А уж молоденькие фрейлины и степенные дуэньи, выбежавшие на крик… Стражники успели налюбоваться. А оказалось — юная маркиза встретилась с грызуном.

Сейчас виновник обозначился быстро. Бард стоял в окружении трех служанок и стражника и что-то объяснял. Подошедшая Риннолк вопросительно приподняла бровь.

— Вот! — Кайса мгновенно схватил ее за руку. — Ри, подтверди, а? Ты же помнишь, что я сам подарил той служанке цепочку?

— Конечно, сама видела! — не видела, не помнила и не знала, но раз так надо…

— Да вы не думайте, господин Элле-Мир, мы вас во лжи не обвиняем, — несколько неуверенно протянула женщина в чепце. Две другие служанки косились на нее со страхом. — Просто и выгораживать эту дуреху не надо… Мы-то понимаем, вам все равно, да только ж откуда…

— Я сказал! — рявкнул Кайса, не выдержав. — И сказал понятно! Девчонка ни в чем не виновата!

— Уважаемая, хватит, — прервала готовую еще что-то сказать женщину Риннолк. — Пора уйти.

Флегматичный стражник, застывший рядом и выглядевший очень усталым, не удержался и кивнул. Похоже, спор был долгим.

— Уйти-то она ушла, — отчаянным шепотом произнесла одна из служанок, когда старшая удалилась, недовольно бурча себе под нос. — Да только и Цилла пропала, добрый господин…

— Пропала? — вздохнул Кайса.

— За воровство наказание строгое, — поведала служанка. Ее подруга только испуганно смотрела то на барда, то на Риннолк. — Вот она и спряталась где-то.

— Слушай, — бард повернул голову к стражнику. — Слушай, как тебя? Помоги искать, или я в этих коридорах тоже пропаду! А вы идите, а то хозяйка ваша строгая…

— Потеряться здесь несложно, — поморщился стражник.

— А я думала, охрана тут не разговаривает, — с усмешкой заметила Риннолк.

— Так вы ж тоже… охраняете. Вчера очень даже браво выскочили среди ночи! — хмыкнул мужчина.

Девушка сочла за благо промолчать.

С помощью Хлерда служанка отыскалась быстро: бедняжка забралась в одну из каморок для швабр и метел. Как оказалось, сначала она побежала к «доброму господину», но того не оказалось в комнате. «Удалось поговорить с Вирхен», — шепнул Кайса. Когда же бард вернулся, его остановили у самой двери, и очень вовремя появилась наемница.

Уверив Циллу в том, что никакое наказание ей не грозит, Хлерд, Кайса и Риннолк сопроводили ее до флигеля прислуги и с рук на руки сдали подругам.

— Похоже, симпатию челяди мы заслужили, — сказал бард, когда Хлерд оставил своих новых знакомых.

— Думаешь, нам это пригодится?

— Это никогда не помешает…

До комнат дошли в молчании. Вирхен была с дуэньей и в окружении придворных, страже появляться рядом нежелательно, а говорить о делах в коридоре Ри и Кайса опасались.

— Давай ко мне, — предложил бард. — Делиться новостями.

— Боюсь, наш разговор услышат, — поморщилась Риннолк. — Может, попробовать записать все на бумаге?

— А листы потом съесть, — почти серьезно отозвался Элле-Мир, отпирая дверь. Взглянул — и застыл.

— Что такое?

— Посмотри, — разведчик потер нос с многозначительным видом. Учуял чужие запахи, поняла Риннолк, входя в комнату.

А там царил… будь у Кайсы больше вещей, получился бы бардак, а так — небольшой беспорядок. Вывернутая дорожная сумка, сдвинутый с кровати матрас, распахнутые дверцы шкафа… Да Кайса его вообще не открывал, опасаясь новых «парусов».

— Двое мужчин, — прошептал разведчик на ухо Риннолк.

— Здешние, — сказала та, поглядев из окна вниз. — Трава и кусты даже не примяты, да и трудно сюда пробраться незаметно.

В ее комнату тоже наведались.

— Интриги начинаются, — хмуро прошептала Риннолк, оглядывая вываленные на пол вещи. — Эта цепочка была одна из тех твоих побрякушек «на удачу», да? — спросила она с видимым спокойствием. Наверное, не стоило говорить, но привыкнуть к этому было пока сложно, да и фраза мало что значила для незнающего человека.

— Именно. И мне кажется, это единственное, что могли у меня искать.

— Хм… заметили, что ты постоянно с этим кошелем и решили — что-то важное? — Риннолк все же перешла на шепот.

— Не знаю.

Хотя… Не все было так просто. Только вот Риннолк об этом знать необязательно. Забыла, что вещи, подобные цепочке, случайно не действуют — и хорошо, ей спокойнее. Цепочка должна была принести удачу — и заставила барда и наемницу разминуться с неведомыми врагами. Опасна ли была эта встреча для Кайсы? Вряд ли. В конце концов, никто не знает о его втором облике и настоящей силе. Значит, либо королевский разведчик и тайный офицер совершенно разучился оценивать противника, либо… волшебная вещичка защитила от опасности в первую очередь наемницу.

— Моя удача… — задумчиво прошептал Кайса, несколько оценивающе взглянув на Риннолк.

— Чего? — не расслышала девушка.

— Моя удача, — громче сказал бард. — Если о ней и узнали, это не страшно. Эти вещи помогают лишь мне.

Глава 19. Письма, время и тайны дома Эхствайгенов

Кайса сочинял письмо. Долгое, обстоятельное и душевное. Потому что как иначе прикажете общаться в наверняка прослушиваемой комнате? Бард с трудом удержался от желания вывести в конце «С наилучшими пожеланиями, от двадцать второго дня месяца Кошек». В письме Риннолк, однако, такая приписка существовала — оборванная на середине. Кайса посмеялся, но по мере прочтения беззаботность пропала.

Сам он узнал не так много. Ему удалось остаться с девушкой наедине под предлогом прогулки по саду. Дама Инквиль с укором глядела на свою воспитанницу, и, как Элле-Мир узнал позже, инициатива встречи принадлежала именно Вирхен. Правда, девушка мало думала о проблемах, хоть и с готовностью отвечала на все вопросы. Девушка подозревала, — она призналась в этом несколько смущенно, — что угрожают скорее не ей, а ее отцу.

— Я единственный ребенок, мать умерла, — сказала она. — А отец — важная фигура, близкий человек Хальтена Седьмого… настолько близкий, насколько это возможно для Великого Герцога.

Вирхен вспомнила про ту темную историю, подробности которой раскопала Риннолк. Ульвейг был первым, кто встал на защиту Хальтена и поддержал его правление.

— В паршивом положении Его Светлость, — едва слышно произнес Кайса, прочитав «письмо» наемницы. Говорить громче он опасался, Риннолк непонимающе нахмурилась — пришлось повторить на ухо. — Права на престол столь призрачны, что… Если через Вирхен пытаются угрожать ее отцу, а через него — самому Герцогу…

— Да кому она нужна, я одного не понимаю! Не легче ли сразу охотиться на Ульвейга? — Риннолк раздражало постоянно говорить шепотом, она осмотрелась и с интересом покосилась на кровать. Балдахин был не таким надежным, всего из одного слоя бархата, но все же…

— Идея хороша, — оценил Кайса, сожалея, что сам не додумался.

— Ты написал, что подобные… хм, неудачи с ней происходят давно, — продолжила Риннолк, устраиваясь поудобнее. — Уже несколько лет.

— В принципе, об этом же говорил король… Что тот случай с квирром — стал последней каплей.

Общими раздумьями, Ри и Кайса пришли к выводу, что нелепые опасные случайности, преследующие Вирхен — результат магии. Очень осторожной, что немудрено в герцогстве, где любое колдовство запрещено.

— Все понимаю, но так долго промахиваться… — задумчиво произнесла Риннолк. — Не легче ли было убить привычным методом? Нож там, наемные убийцы…

Барда слегка покоробило то, что наемница так цинично рассуждает о смерти малознакомого ей человека, но против воли он продолжил в том же духе:

— Как, интересно? К ней же не подобраться: либо в окружении придворных, либо рядом стражники и Инквиль… Единственная дочь, которой слишком часто не везет, — естественно, что Ульвейг трясется за нее.

— Наоборот, ей очень везет, — хмыкнула Риннолк. — Почти как тебе.

— Ты знаешь, я за нее рад.

Наемница еще раз пробежалась взглядом по листу.

— Так если мы правы, врагов надо искать при дворе, а корни проблемы — в политике, — сказала она. — И это страшно, — девушка с раздражением отбросила листок. — Ни капли я в ней не разбираюсь! Как подбираться, к кому? У тебя есть какая-нибудь песня на эту тему?

Бард неопределенно пожал плечами. На ум ничего не приходило.

— А что там насчет разведчика, от которого нет вестей? — припомнил Элле-Мир.

— О, — еще больше помрачнела Риннолк, — все еще хуже. Он убрался аж за пределы Думельза. А значит…

— Значит враги все-таки не здесь, а действуют издалека.

— Одно другого не исключает, — девушка покачала головой. — И я все равно не вижу смысла устранять Вирхен!

Кайса не ответил.

— Догадка? — мгновенно отреагировала наемница. — Выкладывай.

— Эрика умерла родами, — произнес бард. — Вместе с ребенком. А если нет?

Риннолк понадобилось полмевы, чтобы понять, куда клонит разведчик.

— Ребенок жив? — она все-таки понизила голос до едва различимого шепота. — Вирхен?..

— Вероятно. Вирхен не говорила об этом, но тогда… все складывается.

Наемница прикрыла глаза. Действительно! Единственная законная наследница престола! Врагам Герцога это совершенно ни к чему, если задумана смена власти. Тогда вполне нормально смотрятся и странные смерти других Эхствайгенов — мятежники очищали дорогу к власти. И, верно, не ожидали, что у Хальтена найдется большое количество сторонников. А отец, подозревая кого-то, решил спрятать дочь самым лучшим способом — отдав на воспитание в другую семью. Он фактически старался принять удар на себя, ожидая, пока ребенок не станет самостоятельным. Однако же, о выжившей наследнице стало известно — и вот Вирхен под ударом…

— Тогда она не может не знать об этом, — выдохнула Риннолк. — Сам посуди — она должна понимать, чего опасаться и чего ожидать. Почему же не сказала тебе?

— Опасно говорить такое вслух, — Кайса отчаянно пытался припомнить, старалась ли девушка как-нибудь намекнуть о своем положении. — Ведь Ульвейг тоже не открыл тебе правды — лишь подтолкнул к нужным книгам.

— Надо узнать наверняка, — наемница несколько успокоилась. — Это на тебе.

— Завтра праздник. И мы должны будем присутствовать рядом с Вирхен. Я постараюсь увести ее, — с готовностью кивнул бард.

— Уверена, у тебя получится, — Риннолк улыбнулась, а Кайса слегка повеселел. Не то чтобы у него было плохое настроение, общаться с Вирхен было приятно, но как-то… муторно. Бард ясно понимал, чего от него ждет молодая девушка, но делать какие-то шаги навстречу не хотел и не мог. То ли в Даремле действительно все было иначе, то ли первое впечатление окончательно выветрилось из сознания Кайсы за долгий путь — так или иначе, а, с мысленной руганью на себя же, он упорно держал разговор в рамках проблемы.

— Надо же! — вздохнул Кайса, с притворным восторгом разглядывая Риннолк. — Ведь когда я тащил тебя в уплату эквиске, то даже подумать не мог, что рано или поздно мы окажемся в одной постели!

— Судьба у меня такая — по постелям с сомнительными типами… — хмуро отозвалась девушка. — Сегодня — так и вовсе целый день… И вот что, неужели трудно было предупредить?

— О чем? — не понял Кайса.

— Ты ведь наверняка не думал, что Ульвейг станет говорить о делах?

— Не думал, — признался бард. — Но ты думала. А разубеждать… мне не хотелось объяснять. И… я ведь оказался не прав.

— Только это тебя и спасает, — с искренностью ответила Риннолк, подтянув ноги к подбородку. — Остался один вопрос. Что ждать нам от тех, кто сегодня перевернул эти комнаты?

Равнодушное отношение к тайным врагам было у Риннолк в крови. Раз не хватает смелости вступить в бой открыто, значит, не уверен в своих силах. А если так, то ты уже почти победил. Поэтому дворцовые интриги ее не пугали. Проблема была только в том, что здесь королевские люди отвечали не за свое существование, а за жизнь Вирхен.

Кайса почесал переносицу и пожал плечами. Сумка с магической и не очень дребеденью всегда была при нем, на поясе. Неужели они надеялись, что именно сегодня он ее забудет?..

— Сомневаюсь, что они приходили за этим…

— Подожди, но ты же…

— Я сказал, что это — единственное, что можно у меня искать. Но не говорил, что они могут заявиться сюда ради того, о чем толком и понятия не имеют.

— А вдруг имеют?

Разведчик уставился куда-то вбок, медленно покачав головой.

— Возможно… Нас считают шпионами? И ищут доказательства? Или просто хотят запугать. Как стражу Вирхен.

Риннолк скептически хмыкнула. Идея нагнать страху, конечно, хороша, но совершенно бесполезна. В конце концов, они уже пережили и свои собственные страхи, и страхи друг друга — не так давно, на Вейгской пустоши. Противники-люди перед пережитым как-то блекли. Видимо, бард подумал о том же, а потому понимающе усмехнулся. Да уж, влипали знатно, если вдуматься. Но все как-то хватало удачи выбраться, даже не слишком запачкавшись…

— Удача! — вспомнила Риннолк. — Эта цепочка тебя… защитила, так?

Кайса осторожно кивнул.

— Паршиво, — задумалась наемница. — Выходит, они действительно опасны для тебя. Могли если не убить, то сильно покалечить… Будь осторожнее.

Риннолк слезла с кровати и принялась приводить в порядок изрядно помятую юбку, бард с полмевы смотрел на ее спину, но потом справился с удивлением. Даже голос звучал спокойно:

— Ри, скорее они убили бы тебя. Или ты действительно считаешь это невозможным?

— Почему невозможным? — спокойно откликнулась девушка. — Одному меня убить даже удалось. Только он был оборотнем и тайным офицером в одном лице, а я болела. До завтра, бард.

«Ничего ты не понимаешь, — подумал разведчик с внезапным раздражением. — Просто совершенно ничего».

— Спокойной ночи, Ри.

Девушка не успела сделать и шага, как в дверь постучали.

— Спрячься, — шепотом скомандовал Кайса, рванув ее за рукав. — Вдруг это снова…

Он не договорил. Соскочив с кровати и поправив балдахин, подбежал к двери. Риннолк удержалась от возражений, с ненавистью уставившись на темно-красные складки ткани. Вот уж лучшее в мире укрытие, ничего не скажешь.

Дверь скрипнула, раздался молодой женский голос.

— Мы нашли для вас еще одежду, добрый господин…

Бард что-то ответил, Риннолк взохнула.

— Мы так с ума сойдем, Кайса, — заметила она, когда разведчик с кислой миной поднял балдахин.

— Может быть, — согласился он. — Но это лучше, чем сдохнуть.

В своей комнате Риннолк первым делом переоделась, свободно вдохнув впервые за много ойтов. Интересный выдался вечер. Радовало, что наконец-то появились сведения, действовать наугад — это вполне в духе барда, но ему везет. А Риннолк надо надеяться только на себя.

Девушка подошла к зеркалу, разматывая шнурок медальона. Как так вышло, что со смерти сестры она упорно считает себя одиночкой? Редко вспоминает о товарищах, а ведь между тем она не одна даже здесь, в чужой стране — есть вездесущий Кайса, в последнее время не в меру осторожный и заботливый, есть Литкай, королевской страже, скажем так, слегка задолжавший, есть бывший соратник Варди, который в случае чего всегда поможет…

Так уж вышло — всегда двое, а теперь одна. Уже почти три года. Два и четырнадцать месяцев? А сколько дней? Риннолк перестала считать и злилась на себя за это.

— Сколько у меня времени? — прошептала девушка, прижавшись лбом к холодному зеркалу. — Сколько у меня времени?

Странно, что ни разу до этого дня ее не посетила мысль о глупости согласия на эту службу. Риннолк была уверена, что король отпустил бы ее, объясни девушка ему всю ситуацию. Однако же…

— Риннолк, идиотка! — медальон брякнулся на пол.

Неужели сильнейший маг не понял, что с ней творится, раз даже бард замечает странное поведение своей спутницы и холод?! Так значит… значит, ей придется узнать что-то здесь. Король умнее их обоих. И явно знает больше, чем сказал!

Риннолк наклонила голову, готовясь пристально всмотреться в свое отражение… и не поняла, с чего вдруг очнулась уже на полу. В глаза как будто швырнули песком, лоб был влажным и скользким от холодного пота, руки тряслись, опереться на них оказалось задачей сложной. Девушка приподняла голову и заметила чужие сапоги, женские, изящные, из светлой замши. Подол серого платья и край плаща… Наемница поднялась на ноги, царапая пальцами стену, и взглянула на пришелицу.

Сестра не навещала ее давно. Даже в том сне с лабиринтом Риннолк была одна. А вот сейчас, надо же, явилась. Прямые рыжие волосы как обычно забраны в низкий хвост, одежда чистая и аккуратная, руки безвольно опущены, темно-зеленые, как у всех в их семье, глаза смотрят с тоской.

— Твои сны заняты чем-то другим, — сказала она, грустно покачав головой. — Я не могу прийти.

— И не надо, — ответила наемница. — Я все помню.

— Сомневаюсь… — отозвалась сестра, не делая попытки приблизиться. — Здесь столько всего, что может тебя отвлечь.

— Как ты смеешь так говорить! — выдохнула Риннолк. — Я же… всегда…

— Вот, — ровно произнесла Лиотто. — Раньше ты никогда так не говорила.

— Уходи. Лиотто, уходи.

— Я беспокоюсь за тебя, Ри.

Младшая сестра снова подошла к зеркалу, зная, что старшей за спиной уже нет. Риннолк очень надеялась, что эта служба в Думельзе приблизит ее к выполнению собственной цели. Потому что острые льдинки, спрятанные в глубине зрачков, из отражения говорили ей, что времени почти не осталось.

Отступление 4

— Ваша Светлость, — Охотник поклонился со всем почтением. Пожалуй, он упал бы на колени — от усталости.

— Садись, — Великий Герцог кивнул на кресло. Сам расположился напротив, за столом. — Как успехи?

— Успехов нет.

Сейчас. Мева ожидания. Либо гнев, либо…

— Подробнее.

Хальтен Седьмой, похоже, находился в хорошем расположении духа. Впрочем, он редко злился открыто — это только Охотник, привыкший воспринимать все глубже, чем кажется на первый взгляд, замечал монаршую ярость.

Охотник вздохнул и стал рассказывать. Как крался за «зверем», как нашел его в чужом городе. Как не мог определить его личность, а потому ждал, долго ждал какой-нибудь ошибки, чего угодно — чтобы найти и схватить преступника. И как все провалилось в один дурацкий вечер. Охотник проклинал собственную доверчивость и глупость. Однако что-то заинтересовало Герцога больше, чем его непосредственная неудача.

— Кто, говоришь, тебе помешал?

Охотник послушно повторил часть истории.

— Понятно… — задумчиво протянул Великий Герцог. — Думаю, у тебя будет шанс… сквитаться, если пожелаешь.

Слуга вскинул голову. Он что, шутит?.. Он умеет?

Глава 20. Монарший прием

Думельзский бал до зубовного скрежета напоминал памятный даремлский прием. С той только разницей, что Кайсу попросили спеть лишь дважды. И тот все время следил за Вирхен. Великий Герцог с ни разу не поменявшейся за вечер улыбкой восседал на троне и благосклонно взирал на дворцовую свору, несколько раз осчастливив пару дам танцем. Время от времени бард замечал тревожный взгляд Риннолк, но так получалось, что они все время находились довольно далеко друг от друга. Вирхен явно чувствовала себя скверно — девушка то бледнела, то краснела, понимая, что за ней постоянно наблюдают не только ее приглашенные стражники, но и пронюхавшие все придворные кумушки. «Ах-ах-ах, интересно, кому же насолила наша невинная овечка и почему о ней так пекутся, что даже позвали иноземцев? И кто, кстати говоря, эти самые чужаки?..» Разведчик все это понимал, и от этого улыбка становилась скорее ядовитой, чем приветливой. Впрочем, заметить это мог только хорошо знающий барда человек. Например, Риннолк.

Той приходилось еще хуже. Местные кавалеры сочли охранницу диковинкой, и если от приглашений на танец девушка отказывалась, ссылаясь на службу, то поддерживать беседы приходилось из вежливости. Ну а как Риннолк разговаривает, когда занята, а собеседник ей неприятен, Кайса знал — и мысленно пожелал терпения и наемнице, и кавалерам.

Союзник на этом приеме обнаружился несколько неожиданно. В тот момент, когда очередной то ли маркиз, то ли граф направился к Вирхен с ясно читающимся намерением пригласить ее на танец, Ульвейг оторвался от разговора с некой дамой в алом платье и подскочил к дочери.

— Душа моя, у тебя усталый вид! — встревожено заговорил он.

— Мне немного душно, — призналась девушка, касаясь узкой ладонью горла. — Наверное, стоит выйти…

— Конечно-конечно, дорогая, — с готовностью кивнул отец. — Пойдем.

Незадачливый ухажер был вынужден переключиться на другую девицу, Кайса кивнул наемнице и последовал за Сташшер-Шехенами. Риннолк догнала его быстро, лишь один раз случайно наступив на чей-то подол. Вроде бы, никто не заметил.

Восточная часть дворца утопала в зелени, ну а бальный зал специально планировался так, чтобы с террасы открывался прекрасный вид, вызывающий желание спуститься вниз по белым ступенями и прогуляться между изящных деревцев. Чуть поодаль, хихикая, дамы играли с кавалерами в прятки меж ровных кустов, высаженных лабиринтом. Ульвейг специально отстал, придержав Риннолк за локоть.

— Я так понимаю, — негромко сказал он. — У вас четкое разделение обязанностей — вы расспрашиваете меня, а ваш товарищ — мою дочь?

— Верно, — не стала отрицать Риннолк. Кайсу с Вирхен было видно, но уже не слышно. Они свернули с дорожки, остановившись возле аккуратного маленького фонтана, о чем-то говоря. Бард оглянулся, как показалось Риннолк, с растерянностью. «Бери себя в руки, — с раздражением подумала она. — Ты не первый, кто сталкивается с ненужной, в общем-то, влюбленностью».

— И как, действенно? — не отрывая взгляда от дочери, спросил Ульвейг. — О многом ли удалось узнать?

— О многом. Правда… — Риннолк старательно подбирала слова. — Правда, я не вполне понимаю, как мы должны искать виновников, не разбираясь в придворных. Мы ведь не можем допрашивать каждого.

— Придворные — это мое дело, — кивнул Ульвейг. — На вас колдун, насылающий проклятья на мою дочь.

Риннолк пожала плечами. Это было понятно. Но вот когда их с Кайсой комнаты самым банальным образом обыскали, закралось подозрение, что Ульвейг не слишком хорошо справляется с «его делом». Непосредственно с магией наемница здесь еще не столкнулась, а вот того, что заговорщики легко проникают в чужие покои, стоило опасаться уже сейчас.

— Это правда? — помедлив, спросила Риннолк. В конце концов, Кайса спросит Вирхен, но и ей никто не мешает удостовериться в догадке.

— Что?

— Что Вирхен…

Договорить она не успела. Какое-то шевеление в кустах, почти неразличимое, мелькнувшее лицо… Зрение сработало еще до того, как подключился разум, а следом среагировало тело. Риннолк бросилась прямо по клумбе, выхватив кинжал. Что увидел бард — тайного противника или сорвавшуюся с места наемницу, — Риннолк так и не поняла, но сделал он самое простое и нужное в тот момент — рванул Вирхен к себе и развернулся, закрывая девушку собственной спиной.

— Что вы делаете… — мгновенно покраснев, испуганно и смущенно прошептала та, не поднимая взгляда и потому не замечая, как перекосилось лицо разведчика.

Риннолк мелькнула рядом, проломившись сквозь кусты.

— Что вы делаете? — рявкнул подбежавший Ульвейг. Кайса разжал объятья, понимая, что от боли сводит зубы. Посмотреть на его спину никто не догадался. С руганью появилась Риннолк, на щеке алела царапина.

— Где он? — с трудом выговорил Кайса.

— Сбежал! Там ваш… лабиринт! — наемница вроде бы слегка успокоилась, но посмотрела на товарища и снова выругалась. Дротик вошел ровно между лопатками. С учетом роста Вирхен, предназначался он для шеи.

Наконец-то осознавшие все Ульвейг с дочерью выглядели потрясенными и ничего стоящего сказать не могли. Риннолк, бледная едва ли не до синевы, встревожено вгляделась в лицо барда.

— Ульвейг! — девушка подлезла под руку товарища, принимая часть веса на себя. Было очень похоже, что Кайса сейчас упадет. — Ульвейг, немедленно зовите стражу! Никого отсюда не выпускать!

На тропинке, слева от фонтана, как раз появилась какая-то парочка. Узрев живописную композицию, господин явно собрался увести вскрикнувшую даму подальше. Риннолк посмотрела на него, тяжело вздохнула и вытащила шпагу. Медленно и осторожно, чтобы не задеть разведчика, но от того не менее эффектно.

— Сядьте у фонтана и не двигайтесь до прихода стражи, — произнесла она.

Советник уже бежал к дворцу, незнакомый господин хотел возмутиться, но неожиданно встряла Вирхен.

— Делайте, как она говорит! — крикнула она голосом, полным отчаянья. — Для вашего же блага!

— Спокойно, — прошептал Кайса. — На меня яды слабо действуют.

— Ты тоже садись, — не терпящим возражений тоном отозвалась Риннолк. — Похоже, враги пошли на крайние меры?

«Не здесь», — одними губами прошептал Кайса, кивнув на нежданных свидетелей. Вирхен, казалось, его не услышала.

— Вы меня спасли, — бормотала она, обхватив себя руками за плечи. — Уже второй раз…

— Не бойтесь, — тихо сказала Риннолк. — Мы найдем виновников.

— Я верю… Но я боюсь… за вас.

— Не стоит, — наемница позволила себе усмехнуться. — Надеюсь, ваш отец догадается привести еще и лекаря.

Догадался. След от дротика на спине барда осмотрели там же, у фонтана, лекарь определил отраву и дал выпить противоядие, удивляясь живучести даремлского охранника.

— Привычка, — объяснила мигом сориентировавшаяся Риннолк. — Если яды принимать в малых дозах много лет, то постепенно они перестают приносить слишком большой вред.

— Это сколько ж вы ядов перепробовали, господин Элле-Мир? — с недоверием поинтересовался лекарь.

— Достаточно, — скривился бард.

Стража тоже действовала быстро, но большой пользы это не принесло. Задержали с три десятка гуляющих придворных и нашли пустую трубку и пару, видимо, запасных дротиков. Это значило, что действовал не наемный убийца, и только. Кто из присутствовавших в саду господ являлся врагом, оставалось неясным, впрочем, Ульвейг пообещал, что допросят каждого. Кайса, Ри да и Вирхен отнеслись к этому заявлению с одинаковым скептицизмом.

— Впрочем, круг подозреваемых у вас намного сузился, — сказала Риннолк. — Так, господин Сташшер-Шехен?

Советник в ответ только вздохнул. «А наша догадка, очевидно, подтвердилась», — поведал Кайса, когда Вирхен в окружении стражников, среди которых был и знакомый Риннолк, постоянно оглядываясь, покинула сад. Поняв, что больше пользы от них никакой, разведчик и наемница выслушали сбивчивую благодарность Ульвейга и отправились по комнатам.

Благодаря свою вторую сущность, подарившую изрядно повышенную живучесть, Кайса заснул. Однако же, покушение стало не единственной неожиданностью этой ночи.

Строго говоря, мысленно разведчик был готов ко многому — появлению еще одного убийцы, мага или даже Вирхен, но вот представить, что его «гостем» станет Великий Герцог было трудно.

— Все в порядке, — голос был знакомым, но все равно первым, к чему потянулся Кайса спросонья, был кинжал. Хорошо, оружие в руке, теперь можно и говорить. Глаза быстро привыкли к темноте.

— Тайный ход? — поинтересовался Кайса, наплевав на этикет. Заявиться среди ночи — это более невежливо, в конце концов.

— В шкафу, — не зажигая свеч, Великий Герцог прошел к окну и принялся изучать узор на шторах. — Если бы ты чаще открывал его, то, может, и заметил бы.

— В комнате Риннолк тоже есть такой? — быстро одеваясь, спросил разведчик.

— Да, — ответил Хальтен Седьмой. — И, предвосхищая твой следующий вопрос, — нет, никто, кроме меня, об этих ходах не знает. Ваши недоброжелатели, скорее всего, воспользовались дверью.

Великий Герцог выглядел спокойным и усталым.

— Я пришел вас порадовать. Только нужно позвать девушку — повторять дважды одно и то же я не люблю.

— Да, — кивнул бард. — Я сейчас…

— Не стоит ходить ночью по коридорам, — покачал головой Хальтен. — За мной.

На пару мгновений Кайса задумался, но то, что Великому Герцогу доверял Батин Второй, перевесило опасения. Хальтен подошел к шкафу, отодвинул в сторону наряды, пошарил рукой в верхнем правом углу, что-то тихо щелкнуло, и Великий Герцог отодвинул в сторону заднюю панель шкафа.

Пробираться приходилось исключительно на ощупь. Великий Герцог, видимо, привык, а вот Кайса с трудом удержался от желания ухватиться за край герцогской мантии. Использовать особу королевских кровей в качестве поводыря — это было бы слишком.

— Как ты считаешь, — Хальтен, видимо, тоже на эту ночь забыл о правилах хорошего тона, — мы не слишком ее испугаем?

— Кого, Риннолк? — удивился бард. — В самом худшем случае она просто зарежет нас быстрее, чем узнает.

— Иди-ка вперед, — не без язвительности отозвался Великий Герцог. — Мне, знаешь ли, еще страной править.

Хальтен вновь отодвинул панель и прижался к стене. Кайса усмехнулся и шагнул в шкаф, мгновенно запутавшись в висевшей там одежде. Наконец он толкнул дверцы и оказался в комнате. Риннолк, к удивлению, не проснулась от шума. Обычно сон у нее был очень чуткий.

Кайса прошел к кровати и осторожно коснулся руки, выглядывающей из-под одеяла и покрывала, наброшенного поверх него. У Элле-Мира перехватило дыхание: рука была просто ледяной.

— Какого ж квирра?! — теперь вдохнуть не получилось уже по другой причине — кулак резко поднявшейся Риннолк угодил как раз под ребра.

— Ты как мертвец! — сдавленно поприветствовал ее менестрель. — Я испугался!

— Я тоже, — хмуро ответила девушка. — Больно?

— Ни капли, — скривился Кайса. — Только второго не бей. Ему еще править.

Хальтен усмехнулся, и только тогда Риннолк его заметила. Право же, стоило подставиться под удар, чтобы увидеть все оттенки удивления, мелькнувшие на ее лице.

— Прощу прощенья, — сказал он, отворачиваясь. Кайса последовал его примеру. — Я был вынужден нанести этот тайный и неудобный для вас визит.

Когда Риннолк, ничего не понимая, оделась, Хальтен уселся в кресло и улыбнулся. Кайса присел на краешек кровати, рядом с наемницей.

— Пожалуй, теперь я понимаю, почему Батин так о вас заботится, — произнес Великий Герцог. — И я, и Ульвейг чрезвычайно вам благодарны. Вы ведь уже догадались, что Вирхен — моя дочь?

Риннолк вспомнила о возможном прослушивании комнаты, но Великий Герцог, видно, отличался редкой проницательностью.

— Даже если и слышат, уже нет смысла скрывать этот факт, — он пожал плечами. — Противники династии уже знают… и перешли к слишком наглым действиям. Раньше обходилось таинственными совпадениями… Впрочем, поймите правильно, скорее всего, ими был нанят маг, а это для Думельза повод уже достаточный для долгого заключения.

— Ульвейг сказал, что поимка этого мага — наша задача, — осторожно проговорила Риннолк.

— А вот я и подошел к хорошей новости, — ровно отозвался Хальтен. — Не далее как вчера ночью прибыл мой разведчик, о котором советник уже рассказывал нашей даме, — учтивый кивок в сторону наемницы. — Я окажусь прав, если предположу, что вам будет о чем поговорить?.. Отлично. Думаю, вы втроем справитесь с делом значительно быстрее. Если понадобится, можете покинуть столицу.

— А как же Вирхен? — в один голос удивились стражники.

Хальтен нахмурился.

— Она больна. И не выйдет из комнаты еще три дня. До дня ее шестнадцатилетия.

— Время представить Вирхен двору? — догадался Кайса.

— Именно, — вздохнул Хальтен. — Я и так выжидал слишком долго. Продолжать делать вид, что все в порядке и к Вирхен я не имею никакого отношения, сейчас уже ни к чему. И как только эта тайна раскроется всем без исключения, никто не вправе будет оспаривать мою власть. И наследство Вирхен.

Риннолк подумала о том, что это очень сложно — терпеть недоверие и вести скрытую борьбу долгие годы. И все ради того, чтобы у дочери было нормальное, безопасное, свободное от покушений детство. Хальтен улыбался спокойно, даже слишком спокойно, и наемница подозревала, что еще за ойт до встречи он рвал на себе волосы.

— Я обеспечу ее другой охраной на эти три дня, — добавил Великий Герцог. — А вы займетесь поиском… Батин рассказывал мне, что у его… хм, барда… богатый опыт общения с колдунами. Ну а пока… Отдыхайте. Кайса, вы уйдете сейчас?

— Да, — поднялся разведчик. — Без вас я не найду дороги обратно.

Глава 21. Охотники Великого Герцога

Никогда еще тайные переговоры не проходили настолько спокойно. Хальтену даже самому полегчало так, будто это ему сообщили приятную весть. О да, Великий Герцог был очень доволен. Разведчик Батина Второго полностью оправдал свою репутацию. Офицер, настоящий тайный офицер — докопался до всего самостоятельно… То есть, не вполне. Хальтен вовремя себя одернул. Справедливости ради стоит отметить, что без наемницы секрет раскрылся бы не столь быстро. А уж чья заслуга выше в спасении Вирхен… Хальтен, которому подошла бы должность верховного судьи, не мог этого определить. Риннолк заметила и первой среагировала, а бард принял единственно верное решение. Вот уж действительно, идеальная команда. К ним бы еще третьего, желательно мага, но сойдет и хороший стрелок… И тогда бы дворцовая крыса ни за что не скрылась!

Хальтен спокойно прикидывал, как поступил бы волшебник, окажись он в саду этим вечером. Официальный запрет на колдовство в герцогской семье нарушался неоднократно. Государство, где разрешена магия… править таким способен только король-колдун. Как в том же Даремле или Кэрмике. А вот опыт Ниерры показал, что рано или поздно маги захотят присвоить себе власть. Раз силы есть, то почему бы и нет? Сколько мирных жителей при этом погибнет, чародеев вряд ли побеспокоит.

Думельз в лице Эхствайгенов решил избежать участи искалеченной Ниерры, а следовательно — запрет и жесткие наказания за нарушение… Поддержка народа была вполне предсказуема: эта охота за чужой силой и постоянные магические стычки больше всего вреда приносили именно люду непросвещенному.

Однако совсем избавиться от магии было сложно. Ведь чтобы ловить нарушителей, нужно их знать, верно? Так образовалась команда Охотников. Шпионы, следопыты, воины и ловчие, личная гвардия Великого Герцога. О том, что каждый из них был натаскан самое меньшее на сотворение нескольких боевых заклинаний, знал только Герцог и ближний круг его подданных. Самые разные личности могли встретиться кому угодно, где угодно и в какой угодно ситуации, и только Герцог и ответственный Охотник знали, случайна ли была встреча.

— С известных пор вы вошли в ближний круг, — сказал Великий Герцог перед тем как попрощаться с бардом.

— Уже мечтаю познакомиться с вашим таинственным Охотником, — без особого энтузиазма отозвался Кайса. Скорее всего, дело было в том, что разведчику отчаянно хотелось спать. Да и боевыми заклинаниями его не удивишь.

Великий Герцог оставил Элле-Мира отдыхать, даже не подозревая, в каком смятении находится тайный офицер. И касались его переживания никак не интриг дома Эхствайгенов…

Бард всегда старался мыслить просто, не волноваться без крайней на то необходимости и не слишком далеко смотреть в будущее, поэтому Вирхен в его мыслях быстро отошла на второй план. Покушение не удалось — и отлично. А вот то, что творилось с Риннолк, с каждым днем беспокоило все больше. Поначалу скрытность и неясные собственные цели, которые девушка ни за что не хотела раскрывать, были отнесены Кайсой к последствию утраты сестры, но этот холод… Ри мерзнет даже в летнюю ночь, под двумя одеялами! Похоже на действие заклинания, но никакого колдовства рядом с девушкой бард не ощущал. И все более злился, потому что узнать о ее проблеме можно было только одним способом. А в драке он до сих пор ей уступает.

Поразмыслив немного, Кайса прикинул примерный план действий, несколько успокоился и все-таки заснул, стараясь думать исключительно о предстоящей встрече с Охотником.

Занимательный вечер и не менее интересная ночь дали о себе знать — сон был тревожным и окончился задолго до того, как пришел Ульвейг с целью проводить стражу к представителю тайной службы Герцога.

Риннолк, видимо, никакими сомнениями ночью не терзалась и многоходовых игр не строила, оттого выглядела бодрой и заинтересованной. Бард кивнул вместо приветствия и последовал за советником, быстро подхватившим девушку под локоток и рассыпавшимся в любезностях. «Хорошо играет», — мысленно отметил Кайса, поборов внезапное раздражение. Ни к чему. Если Хальтен и открыл все карты, это не значит, что его советник должен забыть о своей роли, так что пусть и дальше пускает пыль в глаза придворным, у него это прекрасно получается.

Кайса не заметил, как дворцовые коридоры и стены, украшенные гобеленами, сменились узкими ходами и голым камнем, а уже через кейду-другую стража очутилась возле простенькой двери.

— Обратно они вас отведут, — сказал господин Сташшер-Шехен.

— Они? — в один голос удивились даремлские гости.

В ответ Ульвейг пожал плечами и поспешно ретировался, так ничего и не сказав, и Кайсе пришлось просто открыть дверь.

Окна в комнате отсутствовали, освещалось помещение свечами, а все убранство состояло из шкафа, большого письменного стола, карты на стене, пары кресел и нескольких стульев. Всего Охотников было трое, и двое из них расположились вполне комфортно: один закинул ноги на стол и держал в руках потрепанную книжицу, а рядом с другим, прямо на полу, стояла полупустая бутылка вина. Его кресло было развернуто спинкой к двери, и бард видел только темную макушку и расслабленную руку на подлокотнике.

Третий же из присутствующих скорее пытался подражать своим невозмутимым товарищам. Несмотря на удобное положение, руки его почти впивались в обивку кресла, а бокал с вином он, видимо, успел вылить на себя — на рукаве простой белой рубахи розовело пятно.

— Ты?! — Риннолк даже не попыталась скрыть удивление, а Литкай закатал мокрый рукав, умудрившись покраснеть от смущения и засиять от гордости одновременно.

Несмотря на седые волосы, зачесанные за уши, он выглядел еще моложе, чем показалось при первой встрече. Самое большое, лет на шестнадцать. Когда же он успел так отличиться, что стал думельзским Охотником?..

— Дверь закройте, там ключ торчит, — попросил паренек с нарочитой небрежностью в голосе.

Тот, который сидел с книгой, дочитал страницу и поднял взгляд на прибывших, словно чего-то ожидая.

— А меня уже, значит, успели забыть? — немного ворчливо поинтересовался он, приподнимая рыжую бровь. Он казался старше, с лица будто стерли простодушное выражение, а самое главное — глаза перестали косить.

— Куда кобылу дел, а? — Кайса первым справился с удивлением. — Без нее и не узнать!

— Надо было сюда привести? — засмеялся Тильви, убирая ноги со стола. — Герцог бы не одобрил! Риннолк, а тебе идет платье…

Наемница кивнула скорее механически, в некотором оцепенении смотря на спинку кресла, в котором сидел третий Охотник. Тильви перехватил ее взгляд и улыбнулся широко-широко. Девушка отвернулась, дрожащими пальцами поворачивая ключ в замке, хотя куда естественней было бы уйти отсюда подальше. С учетом того, что даже Тильви оказался шпионом Герцога, она бы не удивилась, увидев здесь, скажем, еще и Ройоля. Но тот был светловолос, а значит, вполне возможно, что… да еще и рыжий «купец» так паскудно улыбается…

— Приветствую, — Охотник встал, Кайса какое-то время растерянно смотрел на него, а потом заржал. Самым наглым образом.

— М-да, неприятно тогда все вышло, — как можно более приветливо произнесла наемница.

— Чего уж тут неприятного, — явно наслаждаясь ее смущением, медленно произнес Касман. — Пару дней провести в лесу, потом тайком пробраться в город и таверну и гнать до самого Думельза со стражей на хвосте…

— Извини, — отсмеявшись, Кайса решил отвлечь его внимание от напарницы. — Но ты сам виноват. Было приказано разобраться с магом в Зареге, вот мы и… Так выходит, ты не шпион, как эти двое?

— Вершина сообразительности, — сдержанно отозвался Касман. — Я даже понятия о вас не имел.

— Касман — большая шишка в наших кругах, — хмыкнул Тильви. — И это именно он занимался делом Вирхен. А мы с малым так, поздороваться зашли.

— Так может, свалите? — предложил Касман.

— А толку? Мы и так в курсе всего, — не смутился рыжий. — А ты ведь даже сесть девушке не предложишь, даром что…

Под злобным взглядом Риннолк он не стал договаривать.

— Так, хватит, — решил Кайса. Встреча вышла, конечно, забавной, но если начнется выяснение отношений в этаком сдержанно-холодном тоне, как раз в духе Ри и, видимо, этого Охотника, то до реальных дел никто так и не дойдет.

— Зарег в прошлом, служим мы сейчас одному и тому же человеку и проблема у нас одна.

Литкай, хранивший молчание все это время, многозначительно посмотрел на Охотника. Они словно бы договорились о чем-то без слов — мужчина опустился обратно в кресло и махнул рукой.

— Садитесь, — жизнерадостный Литкай немедленно вскочил на ноги. — Ри, а ты всегда ходишь со шпагой?

— Риннолк, мальчишка, — поправила девушка, усаживаясь в освободившееся кресло. — В Шермеле я чаще ходила с копьем.

Повернув голову, Касман задумчиво и пристально рассматривал ее.

— Слушай, давай ты выскажешь мне все претензии сейчас, и мы действительно перейдем к делу, — предложила уже полностью пришедшая в себя девушка.

Разведчик, чувствуя себя лишним, подтащил поближе стул, заодно сдернув с места Тильви. Раз уж приперся, пусть участвует в обсуждении.

— Тебе действительно идет платье, — спокойно улыбнулся Охотник, не глядя ни на барда, ни на возмутившегося Тильви.

— Это славно, — так же спокойно отозвалась Риннолк. Мир был налажен.

Касман, в общем-то, не злился. В конце концов, уже много времени прошло с того дня, когда он прижимался спиной к древесному стволу и проклинал даремлский город. Из колеи выбила последняя фраза, которую он тогда услышал от барда. «Мы знаем, кто ты!» — прозвучало вслед. Чего только Касман не передумал, узнав, что именно этот бард нынче на службе у Герцога. Первым делом, конечно, предупредил Хальтена, но тот уже пришел к выводу, что его человека с кем-то спутали. А вот теперь выяснилось, с кем. По всей видимости, с тем же, на кого охотился он сам.

— Мне очень долго не удавалось взять след, — произнес Касман. — Сами понимаете, колдую я отвратно, а маскировка была на высоте. Мне удалось засечь его после того, самого нелепого покушения — с куском штукатурки, обвалившимся на пол в шаге от Вирхен. Пострадала тогда ее старая нянька…

— Магический след? — деловито поинтересовалась Риннолк.

— Не совсем, — поморщился Охотник. — За все… расследование… я не заметил ни одного заклинания! Ни разу, представляете?

— Это значит, что колдун очень силен, — осторожно заметил Кайса. — Хорошо скрывается.

Касман промолчал. Он — Охотник, от него не должен скрыться ни один маг, даже самый могущественный.

— Да и в тот раз, — продолжил он, — ни на какую магию я не наткнулся. Враг выдал себя сам и очень, на мой взгляд, глупо, — мужчина достал из кармана небольшой мешочек и вытащил оттуда крупную бусину из ярко-красного стекла. — Вот ее окружал неслабый магический фон.

— Я даже не поверил поначалу, что враг после стольких трудов может потерять какую-то побрякушку, — признался Касман.

— Проникнуть в дом Сташшер-Шехенов, сотворить заклинание, скрыться незамеченным… и оставить такую зацепку! И вправду немыслимо, — недоверчиво пробормотал Кайса.

— Однако благодаря ей я взял след, — пожал плечами мужчина. — И не прогадал.

— И он привел тебя в Зарег? — Риннолк словила хмурый взгляд барда и вопросительно изогнула бровь, но он промолчал.

— И там я познакомился с вами.

— Приятное вышло знакомство, — Тильви усмехнулся, но как-то невесело, без огонька.

Девушка повернулась и, подперев кулаком подбородок, внимательно взглянула на Кайсу. Тот чуть заметно дернул плечом. В глаза друг другу они смотрели довольно долго, и Риннолк была уверена, что мысли у них одинаковые.

— После нашей встречи я вернулся, — продолжал Касман. — Но никого в городе…

— Ты выслеживал его, когда мы пришли, так? — перебил разведчик, даже не повернув головы в его сторону.

— Так, — кивнул Охотник.

«Змей?» — одними губами спросила девушка. Не Змей, конечно, а тот, которого приняли за Змея поначалу. И тот, с кем перепутали Касмана. Чернокнижник, одним своим присутствием навлекающий на окружающих его людей неприятности. Маг, способный проникнуть в разум и сымитировать «кольца Змея».

— Они что, мысленно общаются? — тихо спросил Тильви.

— Вроде не умеют, — растерянно пробормотал Литкай.

— Раз Охотник выслеживал мага… — бард все больше бледнел, не замечая ничего, кроме серьезного лица наемницы. С ума сойти, похоже, они и вправду думают абсолютно одинаково.

— Стоит вспомнить, кто натолкнул нас на самого Охотника, — произнесла Риннолк.

— И кто мог всегда быть рядом…

«И кто всегда появлялся очень вовремя», — это девушка уже не сказала, только подумала.

А вот имя, вырвавшееся у обоих стражников, было одним и тем же: Ройоль.

Разум закипал от множества вопросов. Какого квирра маг побежал в Даремл? Неужели и вправду испугался? При всем уважении Кайса не мог представить, что Охотники — такая серьезная угроза для волшебника, безнаказанно совершившего несколько покушений. Еще было обидно, ведь цнэрг, проклятый колдун, сумел одурачить и королевского разведчика, и шермельскую наемницу. Риннолк закусила губу, ожидая, что предложит бард.

Догадки были — одна печальней другой. По паршивости лидировала такая: маг преследует другую цель. Плевать и на Вирхен, и на тайны дома Эхствайгенов. Магические нападения могут быть и не связаны с отравленной иглой. Проблемы, вполне возможно, две. Яд — оружие заговорщиков, а волшебник… волшебник ищет что-то в Даремле? «Нет, бред, — сказал сам себе Кайса. — Неприятности у Вирхен начались еще до приезда в королевство».

— Через три дня Вирхен будет представлена двору, — прошептала Риннолк. — Даже через два, если не считать сегодняшний. И, по сути, окажется в безопасности. Следующее покушение, уже на особу герцогских кровей, повлечет за собой открытое расследование, и у Великого Герцога появится замечательная возможность избавиться от всех неугодных лиц сразу. Противники власти уйдут в тень.

Элле-Мир молчал.

— А наше дело — волшебник, — добавила наемница. — Помнишь?

Если вернуться и пройти путем бежавшего чародея… хотя в городе он не был похож на испуганного беглеца… Оборотничье чутье и магия Касмана помогут найти его снова. Пока что это представлялось единственным выходом. Так они хоть что-то смогут узнать и понять.

— Это что же, — медленно проговорил бард, — нам теперь возвращаться в Зарег?..

Глава 22. Оборотень во дворце

Память любого барда хранит множество песен, сказок и баек, оборотничий нюх — штука полезная, особенно для разведчика, а тайная служба королю рано или поздно повлечет за собой привычку запоминать едва ли не каждого человека, встретившегося тебе на пути. Так, например, Кайса, не слишком напрягаясь, смог бы отыскать во дворце Риннолк, или Вирхен, или Ульвейга, даже несмотря на множество других запахов. В городе пришлось бы постараться, но тоже невелика проблема.

Алую бусину он крутил в пальцах долго, стараясь разделить запахи, окутывающие ее. Даже самый старый можно было выцепить, узнать все, вплоть до того, чем пахли руки стеклодува.

Перспектива возвращения никак не радовала, а потому разведчик старался, очень надеясь, что удастся засечь волшебника, не покинув Иргейт-Хаттак. Вдруг он все же здесь? Вернувшись в комнату, Элле-Мир собрал свои малочисленные вещи и принялся… вспоминать. Вспоминать, делить и осмыслять. Со стороны это выглядело совсем не так серьезно: Кайса будто бы задумался, прикрыв глаза и бездумно катая в ладони стекляшку.

Никто ведь не знает, что даремлский стражник — оборотень, магией не пользуются… по крайней мере, явно. К тому же здесь Ройоль все равно любого думельзсца переплюнет. А раз способности Элле-Мира остались в тайне, то ни одна живая душа в обители Эхствайгенов не подозревает, что преступника можно найти по запаху. В том числе, и сам преступник. Значит, нужно сыграть на этом!..

Риннолк чувствовала себя дурой, что было вполне предсказуемо. «Смотреть на нее все страшней и страшней», — в который раз за этот день подумал бард. Тут же одернул сам себя: «Не отвлекайся! А то мы с этим магом до зимы будем возиться…»

Кайса встал и запер дверь. Дело пойдет быстрее, если превратиться. Опасно, да. Ведь, самое меньшее, пара посторонних человек уже проникала в эту комнату, да и еще у кого-нибудь во дворце наверняка имеются ключи на разные «непредвиденные случаи». Кайса поразмыслил немного, надо ли звать Риннолк. Наверное, все же не стоит. Искать ее — это лишняя трата времени, да и превращение вряд ли приятно выглядит со стороны, и Кайсу пока устраивало, что девушка не считает оборотней чудовищами.

Тоска — это было первым, что Ортор почувствовал. Она явилась даже раньше, чем обостренное восприятие. А потом… Будь Кайса котом, он бы, скорее всего, прижал уши и зашипел — от обилия звуков и запахов, его окружающих. Все это казалось таким чужим, ненужным и мерзким, что хотелось вернуться обратно в человеческий мир. Кайса слишком долго не превращался, а здесь — чужая страна и, что важнее, чужая земля. Природа — она над всем, это так, но… Деревья здесь другие, и травы, и воздух наполнен чужими запахами, а уж люди и места совершенно непривычны.

Но прийти в себя было необходимо. А потому Кайса ждал кейду или две, успокаиваясь, а после этого наклонил голову к маленькой красной бусине, лежащей на полу.

И нюх не подвел, а память подсказала.

У Кайсы закружилась голова от чересчур быстрого обратного превращения. Призвав себя к спокойствию, разведчик посмотрел в потолок, глубоко вздохнул и ровно произнес:

— Он здесь был. Ну и что с того?

Вероятно, не придется снова топать в Зарег, и только. Это прекрасно. Он здесь был. И в комнате Риннолк, видимо, тоже. И… Нет! У Кайсы редко болела голова — в основном, только после удара чем-нибудь тяжелым. Сейчас же она гудела, как улей. «В чем дело?» — спросил себя бард. Ри как-то обмолвилась, что разговоры с самой собой помогают ей привести мысли в порядок. Элле-Мир пока просто чувствовал себя идиотом.

— Нет, — пробормотал он. — Нет. В наших комнатах хозяйничали другие люди, я ведь прекрасно помню их запах, а маг…

Никакого чародейства, просто маг был близко, но не здесь. И запах — тоже близко. Тоже — не здесь.

— А значит… где? — странно, но разговор и вправду помог. Кайсе стало значительно легче, по крайней мере, голова просветлела.

Бард метнулся к двери. Не хватало еще, чтобы Ройоль по дворцу ходил, как по собственному дому! Но он уже здесь — нюх Кайсу еще ни разу не подводил! «Ладно, колдун, — с мрачным злорадством подумал бард. — Посмотрим, далеко ли ты из дворца убежишь…»

Кайса внезапно поймал себя на мысли, что он, вероятно, с очень серьезным выражением лица стоит в коридоре, старательно принюхиваясь. Два стражника честно пытались скрыть интерес, но получалось плохо. Это и понятно: если бы Кайсе приходилось ежедневно стоять на одном месте по нескольку ойтов, он бы повесился.

— А, Хлерд! — бард узнал одного из охранников. — Чего не здороваешься?

— Хотел, — не растерялся мужчина. — Да только вы, кажись, сейчас заняты.

Второй стражник посмотрел на него со смесью неодобрения и легкой зависти, но в разговор вступать не собирался, вместо этого гордо устремив взгляд в стену над головой товарища.

— Да что-то… с кухни, что ли, тянет? — ничего другого Кайса сочинить не успел. — Запах какой-то странный…

— До кухни отсюда топать и топать, — усмехнулся Хлерд.

— Ну что я, придумал это, что ли…

Нелепый разговор Кайса поддерживал, мало заботясь о словах и прекрасно понимая, что выглядит идиотом. На самом деле он по-прежнему принюхивался… и, не отдавая себе отчета в действиях, уже потянулся к двери. Не в свою комнату.

— Сливы цветут… — неуверенно предположил Хлерд. — Вот вам и пахнет, а?

— Наверное… — Кайса в замешательстве смотрел на дверь. — Наверное, так. Прекрасно.

Ничего не понимающий стражник чуть нахмурился — стоило ли даремлскому гостю заговаривать, имя вспоминать, если на разговор-то времени и нет? Да и вообще сегодня он какой-то на голову ушибленный — за ручку дверную ухватился, а дверь все не открывает…

Кайса собрался с духом и постучал. Спустя несколько ударов сердца показалась Инквиль, прямая, как шпага, и такая же блестяще-серая со своей сединой и стальным взглядом. Значит, пока все нормально. Чтобы окончательно утвердиться в догадке, устроить последнюю проверку собственному нюху, хватило и пары мгновений.

— Уходите, — сказал бард в ответ на невысказанный вопрос дуэньи. — Вместе с Вирхен. Немедленно.

— Что произошло? — голос Инквиль оставался спокоен. Железная дама. За ее спиной уже маячила девушка — вот у кого на лице сразу нарисовались и тревога, и радость, и готовность идти хоть к квиррам в царство.

— Он был здесь, — одними губами произнес разведчик.

Проклятье! Ройоль смог пробраться в комнату Вирхен, а значит, цель все-таки она и стоит ждать нового покушения! И тогда… Тогда вообще ничего не ясно, только Вирхен надо покинуть это место. Девушка среагировала быстро, кивнув дуэнье:

— Нам необходимо навестить отца, Инквиль…

Где эта хваленая стража, которую обещал Хальтен? Только эти двое?! Кайса с неприязнью глянул на Хлерда с товарищем. Наверняка не пускали никого постороннего, но Ройоль все равно как-то прошел!

— Я провожу вас, — спохватился Кайса. Все равно нужно звать Касмана — чтобы отследил магию. Да и Риннолк неплохо бы найти. Была бы в комнате, давно выглянула бы на шум… вроде она хотела навестить своего друга из Шермеля, прежде чем покинуть столицу.

Вирхен не выглядела напуганной, что и неудивительно — после стольких-то покушений. Инквиль бард и вовсе мысленно уже причислил если не к Охотникам, то к особам, входящим в «ближний круг» Хальтена Седьмого. А что? Выдержка, крепкие нервы, невозмутимость и исполнительность — наверняка человек герцога, а не просто придворная дама.

Ульвейг нашелся относительно быстро, в библиотеке, в компании серьезных пожилых господ. Наследница прекрасно разыграла приступ внезапной дочерней привязанности, настояв на немедленном разговоре с «отцом». Собеседники Ульвейга прониклись игрой и втайне смахнули скупую слезу умиления. Советник поспешил отвести всех, вместе с дуэньей, в просторный кабинет, каких во дворце было предусмотрено великое множество.

Сдав Вирхен буквально с рук на руки, разведчик, не вдаваясь в подробности, рассказал про обнаруженный след.

«Я не хочу паники», — это было первое, что сказал господин Сташшер-Шехен, выслушав барда.

— Ее не будет, — твердо произнесла Вирхен, сжимая маленькие кулачки. — Простите меня, господин Элле-Мир… Кайса… но никто, понимаете, никто не заходил в мою комнату! Это просто невозможно! Я сижу в четырех стенах, как… как отшельница! — кожа Вирхен пошла красными пятнами, лоб прочертила едва заметная морщина. — К тому же, со мной всегда рядом Инквиль.

— Вы не правы, — ровным голосом вмешалась старая дама. — Один раз мне пришлось вас оставить.

Кайса приподнял брови.

— Госпожа не выносит запах лилий, а служанка поставила утром целый букет, — извиняющимся тоном объяснила Инквиль. — Мне пришлось отнести его обратно.

Однако удивление вызвало не столько то, что дуэнья оставила свою подопечную, сколько смелость Инквиль. И она ни капли не смутилась, услышав о маге.

— Я счел нужным поставить даму Окхинг в известность обо всем происходящем, — поспешно сказал Ульвейг.

— Это так, — сдержанно кивнула дама. — И, насколько я понимаю, в вашем деле важна точность. Так вот, госпожа, вы не правы дважды. Один раз я оставила вас, и один раз мы вместе покинули комнату.

Вирхен вспыхнула и затравленно взглянула на Ульвейга.

— Не бойтесь, госпожа, — тихо произнес господин Сташшер-Шехен. — Наш бард уже догадался о том, что вы — наследница дома Эхствайгенов. Полагаю, отец решил вновь с вами переговорить?

Девушка нервно сглотнула, с тревогой вглядываясь в лицо Кайсы. «Проклятье, девочка, позволено ли мне тебя обидеть? — с печалью подумал бард. — Можно ли сказать, что пропало даже восхищение, осталась работа, которую я хочу выполнить как можно скорее и убраться, наконец, в родной Даремл?»

— И это можно понять, — добавила Инквиль себе под нос. — Для семейных встреч остались только ночи.

— Вы многое себе позволяете, — недовольно заметил Ульвейг. Дама в ответ грозно свела брови.

— Прошу прощенья, — а голос был просто ледяной. — Я лишь беспокоюсь за госпожу. Через два дня ее праздник, а значит, до него враги будут особенно решительны.

— Я за Касманом, — решил Кайса, опасаясь стать свидетелем вежливой ссоры. — Вместе мы быстрее отыщем этого колдуна… Инквиль, будьте рядом с Вирхен и оставайтесь такой же внимательной. Пока не знаю как, но это наверняка нам пригодится.

Дама мрачно покачала головой, но ничего не сказала.

— Пойдемте, — вздохнул Ульвейг. — Расположитесь пока в моих комнатах…

— Кайса! — Вирхен подбежала, когда разведчик был уже у двери. — Кайса, вы уже все знаете про меня… А я… не понимаю! — серьезное лицо, отчаянный взгляд…

— Чего не понимаете? — нахмурился Кайса.

— Объясните, почему вы решили, что у меня в комнате был кто-то другой?

— Не могу, — мотнул головой бард. — Может быть, скажу позже. После вашего представления ко двору в качестве наследницы.

— Нет, ответьте, — Вирхен схватила его за рукав и заглянула в глаза — снизу вверх, с такой мольбой и надеждой, что бард растерялся. — Скажите! Вы… — она затаила дыхание. — Вы — маг? Не как Охотники моего отца, а настоящий, правда?

Элле-Мир покачал головой.

— Здесь запрещено колдовство. У меня другая тайна.

Дальше действовал он словно в лихорадке, не отдавая себе отчета в поступках. Словно подгоняло что-то. Бард отыскал Риннолк, повинуясь оборотничьему чутью. Как он и предполагал, девушка пользовалась свободным вечером, чтобы поболтать с бывшим сослуживцем. Кайса был на взводе, и его настрой быстро передался наемнице. Ее друг, Варди, вызвался помочь, даже не дослушав, в чем дело.

— Хорош же я буду, если Риннолк оставлю, — хмыкнул он. — Я так понял, крыса во дворце какая-то? Ну так обойдусь я без подробностей, здесь действовать надо. Под моим командованием тридцать человек…

«Полезное знакомство», — мысленно оценил бард, глядя на серьезную и напряженную, но все же очень довольную Риннолк.

— Где выйдет, своих поставлю, а остальных предупрежу — так пойдет?

— Только без паники, — предупредил Кайса и решительно добавил:

— Если что, ссылайся на советника… и Его Светлость!

— Даже так!

— Даже так, — вздохнула Риннолк. Вот ей пришлось все рассказать, и разведчик рассказал, пока искали Касмана. Тот обнаружился довольно быстро, в одной из тайных комнат, предназначенных исключительно для Охотников Его Светлости.

— Потом, — предвосхищая вопрос, сказал Элле-Мир. — Потом расскажу, как нашел то, что, в принципе, находить не следовало. У меня есть дело поважнее.

А вот далее ждало небольшое разочарование. Касман не видел никакой магии.

— Такое уже было, помнишь? — осторожно произнесла Ри. Она в этой компании чувствовала себя совершенно бесполезной. Один в магии немного, но все же разбирается, другой по запаху что хочешь найдет, а она… только если шпагой махать.

— Это подтверждает, что колдун один и тот же? — скрипнул зубами Охотник.

— Или то, что я зря потратил время, — вздохнул Кайса, прикрыв глаза. — Нужно было сразу искать, одному…

Понадеялся, что Касман поймет, какого «покушения» ждать и предотвратит магический удар, и зря.

— Одному — опасно, — мрачно и тихо сказала Риннолк. — Правильно, что всех собрал… Да и Вирхен увести было важнее.

— Может и так, — не стал спорить бард.

— Если он здесь, — выдохнул Охотник, — то почему бежал тогда в Даремл?

— Путал следы, я полагаю, — пожала плечами девушка. — Освобождал дорогу сообщникам… Тем, которые против нынешнего Герцога. Яды и отравленные иглы — все же не магическое оружие, а вполне обычное.

— Согласен, — прикинул Кайса. — В любом случае, у нас будет возможность узнать наверняка, когда мы его поймаем.

— Тогда ищи ты… как умеешь, — проговорил Касман, сузив глаза. — Ты ведь…

— Да.

— Нам бы такой пригодился, — Охотник не смог сдержать усмешки.

Кайса неопределенно пожал плечами. Он уже знал, куда идти.

…Все было легко. Слишком легко и нелепо. Опасный и сильный маг — прямо во дворце, под носом у стражи, Охотников и самого Великого Герцога. Получивший работу конюха на королевских конюшнях. «Немудрено, — злобно думал Кайса. — При его умении влиять на разум людей и знаниях здешних Охотников… прямо скажем, паршивых знаниях». Все-таки люди Герцога ориентировались только на слежку и редкие боевые заклятья — этого хватит, чтобы найти не слишком искусного волшебника, но подобные Ройолю наверняка успешно скрывались в Думельзе годами. Маскировка чар цнэрга была выше всяческих похвал и только на одно не рассчитывалась — на появление оборотня.

Кайса и Риннолк узнали зарегского «стража» с десяти шагов и даже не подходили ближе, предоставив дело людям Варди и уже знакомым Охотникам.

Так или иначе, но для колдовства нужна ясная голова и чаще всего — свободные руки. Поэтому сильный удар по башке почти наверняка поможет в схватке с волшебником, а веревка пригодится, чтобы оградить себя от дальнейших действий мага. Литкай вызвался идти первым. Странно, но возразить ему решили только наемница и даремлский разведчик.

— Не в первый же раз, — отмахнулся мальчишка, не обратив на них внимания.

Правду говорят, что кудесники часто становятся жертвами своей же могущественности. Кайса знал много баек о том, как чародеи, постоянно опасаясь своих коллег-противников, сходили с ума. Но гораздо больше историй говорило о магах, которые, уверившись в собственной силе, забывали о вещах, известных любому обычному человеку, и умирали слишком глупо.

Ройоль явно не ожидал, что его тайну раскроют, а потому тоже попался быстро. Литкай явился в конюшню якобы поболтать со знакомым конюхом, между делом познакомился с «новеньким», а когда тот отвернулся, ударил его в затылок рукоятью кинжала. Хорошо ударил — сознание маг потерял.

Дальше — еще проще. Что-что, а опыт связывания колдунов у думельзских стражников был немалый…

— Слишком просто, — потрясенно шептал Кайса, наблюдая, как уносят Ройоля. — Это слишком просто…

— Не может быть, — Риннолк осознавала произошедшее еще медленней. — То есть… Мы можем возвращаться?

— Два дня, — покачал головой Кайса. — Завтра, послезавтра… И еще — день шестнадцатилетия Вирхен. И тогда — можем.

Но врожденная предусмотрительность все же мешала Риннолк радоваться.

— А если… ты ошибся? И Ройоль — не виноват?

— Ри! — разведчик повернулся к девушке и едва удержался, чтобы успокаивающе не обнять ее за плечи. — После происшествия в Зареге и слов Касмана, после объявления Ройоля именно здесь, во дворце, после того, как я, почти что ищейка Его Величества, вышел на след… Ты все еще думаешь, что я мог ошибиться?..

— Я просто не могу в это поверить… — покачала головой Риннолк. В подступивших сумерках ее кожа была почти серой.

— Люди Герцога узнают, кто его нанял, — твердо сказал Элле-Мир. — Но это уже не наше дело. Мы и так извалялись в этих интригах и заговорах… Через два… три дня… мы просто уйдем домой. А до этого еще погуляем на празднике.

Девушка усмехнулась. Что скажет Великий Герцог? Всего-то день прошел с его приказа найти жуткого мага!

А Его Светлость был немногословен, но очень рад. Он встретился со стражей спустя буквально ойт с пленения цнэрга, на этот раз открыто, при всех объявив об удачной поимке «еще одного преступника». Отличный ход — заговорщики узнали о собственном провале и наверняка уяснили, что следует уже затихнуть, раз даже такого сильного колдуна удалось выследить. Кроме того, и страху Хальтен этой новостью нагнал немалого — вероятно, Ройоль выдаст любого из своих нанимателей, а бежать из столицы сейчас — значит расписаться в собственной вине.

— А вы, — тихо сказал Хальтен, когда Кайса и Риннолк подошли ближе к правителю и склонились в поклонах, — прекрасно справились с работой. Отдыхайте и готовьтесь к отправлению домой. Я напишу письмо Его Величеству Батину Второму…

Благодарность Его Светлости выразилась, кроме того, в изысканном ужине, который принес слуга в комнату барда вечером. Поздно, но спать после всего пережитого не хотелось, наоборот, Кайса с удовольствием отправился бы в город на всю ночь — играть, пить и целовать красивых девушек. Вместо этого он позвал Риннолк. У наемницы в голове бродили такие же мысли, за исключением только «девушек»… и, конечно, вместо «играть» подошло бы «танцевать». В общем, ночь обещала быть если не прекрасной, то хотя бы мирной.

И потом, у Кайсы все же оставался один вопрос, очень важный. И он хотел узнать ответ на него еще до отбытия в Даремл.

Глава 23. Согласие на помощь

«Ну разве возможно нам стать настоящими друзьями? — думал Кайса. — Дурацкие разговоры, когда хочешь произнести добрые слова — а не получается, просто не выходит; молчание без причин, такое глубокое и вязкое, как будто оно что-то значит, а что — не знаешь; улыбки и усмешки, когда паршиво, поджатые губы и нахмуренные брови — когда все прекрасно».

Вино — терпкое, пряное, сладковатое… Сложно говорить. То есть, сначала было легко — на взводе, диком душевном подъеме, возбужденным охранникам болталось очень даже беззаботно. А вот потом, когда пыл понемногу охладился… Все опять стало как прежде. Как будто не было ни долгого пути, ни совместных «подвигов», ни общих неудач.

— Расскажи что-нибудь, — попросила наемница, не в силах терпеть молчание. Копаться в собственных воспоминаниях она не желала. — Что угодно, любую байку! Можешь наврать — я сделаю вид, что поверю…

— Если я совру — ты этого не заметишь, — пообещал Кайса и улыбнулся. — Задай вопрос.

Девушка обвела взглядом комнату. Волчьи морды скалились с лепнины на потолке, штор и даже канделябров. Волки окружали ее, и так уж вышло, что самый настоящий оборотень сидел прямо напротив. Впрочем, он-то меньше всего походил на зверя, а к волкам и вовсе отношения не имел.

— Какое дело было у тебя последним? До прибытия посольства?

— Не слишком интересное, — пожал плечами разведчик. — А вот в Эйм-Туире, что за нашим лесом…

— Рассказывай, — улыбнулась девушка. Она как раз этого и ожидала — что бард пустится в воспоминания и займет время до сна. Хотя сна могло и вовсе не быть — с таким-то рассказчиком.

Риннолк слушала, но полностью отвлечься от собственных мыслей не получалось. Просто обычно ее голову занимали личные проблемы, а вот теперь — бард. Девушка не знала, какое слово больше применимо к их встрече — «повезло» или «угораздило». Уже в который раз она приходила к выводу, что становиться врагом Кайсы опасно. Несмотря на всю его миролюбивость и жизнерадостность.

— Что скажешь? — девушка не заметила, что бард молчит уже с полкейды. — Или мой голос даже без музыки тебя усыпляет?

Можно было бы отшутиться, но отчаянно хотелось высказаться. Элле-Мир смотрел, как борьба с самой собой ясно пропечаталась на лице его напарницы.

— Ты знаешь… — Риннолк вдруг подалась к нему, в глазах отразился огонек свечи. — Я думала, ты играешь… А ты такой есть. И ты с легкостью вызываешь симпатию у всех, кого встречаешь…

— Не у всех, — спокойно возразил Кайса, не отводя взгляда.

— Почти, — Риннолк мотнула головой и задумчиво провела пальцем по краю кубка. — Трудно поверить, что такие люди все-таки существуют…

— Какие? — наверное, не нужно было спрашивать, но мнение этой наемницы стало для Кайсы важным.

— Не знаю, — покачала головой Риннолк. — Несколько дней назад я бы сказала, что ты из тех людей, которым больше всего подходит пустое, слишком размытое слово «хороший». Но это не так. Иногда я начинаю тебя ненавидеть, — призналась девушка.

«Взаимно», — чуть не отозвался бард.

— Потому что не понимаю, как так можно. Как можно быть в ужасном настроении и так радостно улыбаться. Как можно убить человека, — пусть даже мерзавца и чернокнижника, — а потом прийти в таверну, расцеловать подавальщицу и петь… Это ложь, такая чистая ложь! — Риннолк потерла переносицу, закрыла глаза на пару мгновений и продолжила:

— Я так думаю… Но ведь постоянно притворяться невозможно. Значит — ты и есть такой? Потому что ты — оборотень? Два обличья, два характера, два сердца?

— Не знаю, Ри, — разведчик пожал плечами и слабо улыбнулся. — Не знаю, я никогда об этом не думал. Просто жил, как мне легче. Я бы мог выбрать боль, отчаянье, тоску — причины бы нашел, хоть в своем происхождении, хоть в прошлом. Но… — Кайса вздохнул. — Откровенность за откровенность, Риннолк. Жить в холоде и обмане слишком паршиво, и я убедился в этом лишний раз, глядя на тебя.

Наемница откинулась на спинку стула, внимательный взгляд стал жестче. Во рту у барда пересохло.

— Я тоже не понимаю тебя, Риннолк, — Кайса отпил вина, хотя в голове уже и так слегка шумело. — Я думаю, ты много пережила, и, конечно, не мне судить, но… Зачем? Я тоже могу спросить — зачем придумывать себе сложности? Ведь и так тяжело. Такое чувство, что ты камень… — Кайса прищурился, словно что-то припоминая, а на самом деле не желая смотреть ей в глаза. — Один знающий человек сделал глиняную куклу, а затем обжег ее в горячей печи… А потом оживил. А потом — сам взял и умер, — Кайса развел руками, усмехнувшись и случайно плеснув вином себе на руку. — А голем его — остался.

— К чему ты это? — хмыкнула Риннолк.

— К кому, Ри, к кому, — хотелось спать, пора заканчивать этот разговор. Завершение беседы, в отличие от всего остального, Кайса успел придумать и продумать. — Хотелось бы мне знать, кто тебя сделал големом.

— А неужели не приходило в голову, — с тихим, холодным раздражением отозвалась Риннолк, — что создателем могла быть я сама?

— Тогда ты страшный человек, — Кайса вздохнул и внезапно жестко произнес:

— Скажи мне — всегда такой была? «Терновником»? Ведь не имя это… Тебя не удивляет, что в оборотне больше человеческого, чем в тебе?

— Сколько вопросов, — фыркнула девушка, кривя губы. Это ее выражение лица — презрение пополам с жестокостью, — всегда не нравилось Кайсе, а сейчас просто взбесило. — А ведь последний свой вопрос ты использовал много дней назад!

Кайса молчал слишком долго, смотря в сторону, а Риннолк не шевелилась. Наконец бард перевел на нее стеклянный взгляд и выдохнул:

— Ненавижу твою ухмылку!..

И в тот же миг он резко подался к наемнице, выбрасывая вперед руку с ножом. Стол покачнулся, кубки и кувшин опрокинулись, по скатерти растеклись красные винные пятна, ваза устояла, только яблоко покатилось и упало Риннолк на колени. Девушка судорожно сжала его в руке, но больше ничем не показала своего испуга.

— Нож в рукаве, — прошипела она. — Что ж, ловко! Делаешь успехи. Еще чуть-чуть — и потянешь на наемного убийцу!

— Раз ты оценила — ответь, — ровным голосом произнес Кайса. Рука не дрожала, кончик ножа касался горла Риннолк. Только по лбу тек пот, а губы пересохли. Да еще этот шум в голове…

— Волнуешься? — с удовольствием протянула девушка и подбросила яблоко. Поймала, улыбнулась… Нет, оскалилась. — Каково это — застать врасплох? А, Кайса?

— Заткнись, — устало произнес бард.

— Разве ты боишься моих слов? — осведомилась наемница. — У тебя же есть нож!

Кайса с жаркой, удушающей яростью думал о том, что глупо стоять с вытянутой рукой, ожидая, когда Риннолк все-таки решит быть честной. Думал о том, что стоит подойти, одной рукой вцепиться ей в волосы, а другой приставить к горлу лезвие — чтоб уж точно прочувствовала, что проиграла.

— Уже появляется желание меня убить? — Риннолк приподняла бровь. Кайса шагнул к девушке, темнея от злости, но заставить себя протянуть руку и коснуться каштановых прядей так и не смог.

— Чтоб ты сдохла, Ри! — дрожащим голосом, в котором смешалась ненависть и презрение, проговорил Кайса. — Дело не в том, что я могу тебя убить, а в том, что сейчас, в данный момент, ты — в проигрыше. А условий нашей с тобой игры никто не отменял. Поэтому — ответь!

— У тебя пот, — приглядевшись, заметила Риннолк. — Хорошо, прежде чем ты упадешь в обморок… Что ты спрашивал? Всегда ли я была «Терновником»? Нет, не всегда. Это прозвище мне дали в Шермеле, ты и сам мог догадаться.

— Какое твое настоящее имя?

Риннолк помолчала, потом медленно поднялась, не пытаясь избавиться от ножа у горла, и чуть приподняла голову, так что лезвие оставило красноватый след. «Еще не кровь», — подумал Кайса, тяжело дыша. Что с ним, он и сам не понимал, только голова шла кругом, пальцы леденели, а ноги наливались свинцом.

— Один вопрос — один ответ. Не нравится — убивай, — спокойно произнесла Риннолк. Он не мог выдержать ее взгляда — тяжелого, внимательного, злого. Прекрасно понимала, что бард не сможет ее убить, вновь обманывала и в то же время гадала с каким-то больным интересом — а вдруг? Вдруг сможет, не вытерпит и, обезумев от гнева, полоснет по горлу отточенной сталью? Ведь не такой и страшный секрет ее имя, чтобы скрывать, но… он сможет? И что тогда?..

— Ри, — выдохнул Кайса чуть ли не с мольбой. Его повело вперед и вбок, в последний миг Риннолк испугалась и отшатнулась, опрокинув стул, лезвие едва задело кожу, но на шее — там даже с маленькой царапины будет достаточно крови…

Девушка, донельзя удивившись, коснулась горла и поднесла к глазам окровавленные пальцы. Увидев это, Кайса отбросил нож и в отчаянии прижал к глазам ладони. Голова раскалывалась, в темноте вспыхивали красные кольца, шершавый язык не поворачивался во рту, а разум затапливал ужас оттого, что он чуть не убил свою… спутницу, напарницу, невыносимую, лживую и равнодушную… но, видимо, близкую.

— Ри…

Сквозь наплывающую темноту — расширенные в ужасе глаза и такое знакомое выражение темной, предельно собранной решимости…

Размахнувшись, Риннолк ударила Кайсу по лицу ладонью. Бард чудом устоял на ногах, взгляд не смог удержаться на одном месте, а удивление внезапно оказалось слишком большим чувством, чтобы его мог охватить больной разум.

— Кайса! — крикнула девушка внезапно осипшим голосом. — Смотри на меня и не смей закрывать глаза!

Закрыть глаза — зря она об этом упомянула. Немедленно захотелось лечь и уснуть. Можно и не ложиться, впрочем, достаточно будет сомкнуть тяжелые веки и…

— Скотина!

— Я? — как-то отстраненно поинтересовался Кайса, будто бы подчиняясь скрытому механизму ответа, а не собственной обиде.

— Тот, кто хотел нас отравить! — Риннолк по-прежнему держала его за шиворот и пытливо заглядывала в лицо. Она догадывалась — только это спасает барда от того, чтобы упасть и забыться. По шее у нее текла кровь, ярко-красная, бард не мог оторвать от нее взгляда. — Кайса, Кайса… Понимаешь меня?

— Кажется… — медленно-медленно начинало доходить, что подобное состояние — ненормально.

— Слушай, ты двигайся как-нибудь… Не спать!

— Не увлекайся, — прошипел бард, морщась от очередной пощечины и одновременно понимая, что сам не может придумать ничего более действенного. Вместо того чтобы искать выход из ситуации, Кайса равнодушно отмечал ненужные моменты: тонкую струйку дыма, поднимающуюся от потухшей свечи; красное пятно, похожее на сложившую крылья птицу; стершуюся позолоту зеркальной оправы; старую, с отколовшимися кусками, лепнину на потолке…

— Нельзя спать, — казалось, вспышка отчаянья прошла, Риннолк вновь смотрела твердо. — Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул бард. — Что за яд?

— Понятия не имею, но раз валишься с ног — значит, действует во сне.

Вывод напрашивался сам собой, уже пару раз озвученный, — спать нельзя. Но как, если с ног просто валит?!

— Попрыгай, — предложила Риннолк, беспомощно оглядывая комнату, словно что-то здесь могло помочь напарнику. — Или спляши. Бодрись, в общем!

— Да…

Удар затылком об пол, как ни странно, вернул четкость мысли на пару мгновений.

— Лучше говори, — прошептал Кайса, поднимаясь и прислоняясь спиной к ножке кровати с наибольшим возможным неудобством. — Тишина — это страшнее, чем бездействие.

На слова, на звук, на голос Кайса реагировал лучше, но Риннолк, верно, не представляла, что можно долго говорить.

— А на тебя яд почему не действует? — подсказал бард.

— Потому что меня… в отличие от некоторых не в меру живучих оборотней… действительно приучали к ядам. С детства, — Риннолк поморщилась. — К самым распространенным, по крайней мере.

— Везет…

— Тебе тоже, — хмыкнула девушка. — Раз еще жив. Так! — она решительно взглянула на разведчика. — Есть вещь, которая помогает почти при любых отравлениях. Давай-ка знаешь что… Два пальца в рот.

Почти универсальное противоядие, Риннолк права. Кайса встал с ее помощью, но до окна добрался сам. После нескольких мучительных попыток бард почувствовал горечь недавно выпитого ядовитого вина. Розы под окном точно завянут…

— Можно было взять, скажем, вазу, — неуверенно заметила наемница. — А, плевать! Знаешь, наш сержант часто говорил, что хорошее вино — это лучший друг настоящего пограничника! Потому что одинаково вкусное на входе и на выходе…

— Спасибо, поддержала, — отозвался Кайса, отрываясь от подоконника. Риннолк тем временем разрывала на полосы простынь с бардовой кровати и плотно перематывала шею. Царапина ерундовая — а сколько крови… На первом бинте сразу же расплылась красная полоска, неровная и тонкая, но с пятым слоем кровь, похоже, остановилась.

— Слушай, я понятия не имею, где можно сейчас найти лекаря, — лихорадочно размышляла наемница, — но вот Литкай… он же не врал, что умеет лечить? Может, что и подска…

— Ри, не суетись, заматывай свою шею, — попросил Кайса. Спать все равно хотелось, но сейчас хотя бы не кружилась голова.

Риннолк боялась, и бард это знал, как и то, что отравить его действительно сложно. Он просто понимал, что ничего страшного не произойдет. Опять чьи-то зловещие планы накрылись из-за банального незнания. Хорошо быть оборотнем… Только, пожалуй, лучше действительно не спать — на всякий случай.

— Станет хуже — скажу, — произнес Элле-Мир. — И вот тогда побежишь за лекарем.

Девушка неуверенно пожала плечами, разведчик опустился на пол, прислонившись спиной к стене, так, чтобы доставить себе как можно больше неудобства. Риннолк вряд ли продержится всю ночь, мешая ему заснуть, так что придется время от времени ходить… Чтобы отвлечься от мыслей о сне, Кайса сосредоточился на более важных вопросах. Кто же решил избавиться от них? Заговорщики? За каким квирром, если они уже в шаге от плахи? «Тоже мне, последняя месть, — подумал Кайса. — Лучше только посмертное проклятье призрака…»

— Кстати, — уже вслух сказал он, поднимая взгляд на Риннолк. — Чего ты стоишь? Садись… Обсудим.

— Что? — девушка изобразила полную готовность участвовать в разговоре. В конце концов, похоже, это единственное, чем она могла помочь разведчику.

— Кого, — поправил Кайса. — Я выиграл только что… Разве ты будешь спорить с больным человеком?

Риннолк устроилась на постели, напротив Кайсы. Потом подумала и сползла на пол, повторив его позу, только опираясь не на стену, а на ножку кровати. Кайса благодарно кивнул. Какое-то время он разглядывал наемницу, а потом тихо спросил:

— Кто это сделал? Расскажи мне.

Наемница попыталась изобразить удивление, но, благо, не отвернулась и не ушла из комнаты вообще. Все-таки беспокоилась о здоровье Элле-Мира.

— Твоя сестра, — проговорил Кайса. — Это она?.. Она сделала тебя големом, нацеленным лишь на выполнение ее воли?

— Когда ты догадался? — почти не разжимая губ, произнесла Риннолк.

— Недавно. Знаешь, я хотел узнать все от тебя, — бард устало потер слипающиеся глаза. — Пусть даже и в нашей игре. Твоя честность означала бы, что ты согласишься принять мою помощь. А так… придется помогать без спроса.

Риннолк хотелось уткнуться носом в колени и завыть. Еще месяц назад она бы гордо отвергла любую помощь, вздумай ее кто-то предложить, а сейчас больше всего желала, чтобы кто-нибудь, сильнее и умнее, вовремя подставил плечо.

Определенные подозрения у Кайсы появились еще тогда, когда Риннолк обмолвилась о внешности Белых гостей, а укрепились — когда он коснулся ледяной руки. Проклятье призрака не снимет даже самый сильный маг… Можно лишь выполнить то, что успел пообещать покойнику.

— Я не могу, — прошептала Риннолк.

Кайса вскинулся. Он ожидал услышать что-то вроде «ты не можешь», «ты не посмеешь», а тут…

— Она взяла с тебя слово, да? — горящими глазами Кайса уставился на Риннолк. — Что только ты, ты одна должна… Мстить? Уничтожить того, кто стал причиной ее гибели?

Девушка молчала.

Глупо. Глупо. Лиотто пришла в сторожку на границе Шейм-Оннэ, такая, какой покинула дом. Какой Риннолк ее запомнила. Какой она осталась до сих пор. И Риннолк открыла дверь… Ведь знала — нельзя! И хотела только посмотреть, взглянуть, ведь последняя встреча была так давно! Сестра улыбнулась печально, протянула руки…

Если заговорить с Белым гостем, он может потребовать что-либо с собеседника. И пока ты не выполнишь обещание в точности, призрак будет пить твои силы, долго… пока не потеряет терпение. И вот тогда — смерть.

— Не бойся! — в какой-то горячке, полубреду, Кайса перебрался к наемнице, обнял, на миг прижался губами к холодному лбу, попытался согреть ее ладони в своих. — Ты ведь ничего не рассказала, ровным счетом ничего! Я сам догадался, призраку этого не понять… они же глупые и упертые, эти призраки… Так что я не буду тебе помогать — просто стану искать убийцу твоей сестры. Сам. Просто потому что я так хочу… Не говори.

Благодарность застряла в горле. Потому что благодарность — это уже согласие с помощью.

— Ждем до утра, — пробормотала Риннолк, незаметно, — как ей казалось, — смахивая слезы. — Я знаю, как тебя занять. Помнишь, о чем мы договаривались?

В тот момент Кайса не помнил ничего, кроме событий последнего вечера, но кивнул.

— Раз я учу тебя драться, ты тоже должен меня чему-то научить…

Взгляд Риннолк указывал на стоящую в углу комнаты лютню. Кайса не поверил своим глазам и ушам.

Глава 24. Во сне и наяву

Почему бард может хорошо драться, а самое большое, на что способен наемник, так это прогорланить в таверне пару похабных куплетов? Это явно придумали завистники, не умеющие сражаться тяжелым двуручником! Или побитые барды.

Кайса попадал в обе возможные группы, причем в первой находился постоянно, а во второй — время от времени. Но это не помешало ему начать бороться за правду.

Глупость, что рука воина не способна извлекать из лютни чудесные звуки, — способна, если только в бою не отрубили!..

Но, судя по всему, Риннолк являлась не воином, а бревном. Пальцы у нее были, что называется, деревянные, а расслабить кисть и вовсе оказалось почти непосильной задачей. Кайса никак не мог взять в толк — почему? Смущается чего-то? Вроде нет — бард уже привык определять степень ее робости по красноте. Не доверяет? Здесь… здесь все возможно, как никак, не так давно Кайса был готов приставить нож к ее горлу.

Девушка сдалась на третьем ойте занятия, а бард, наоборот, только сильнее загорелся идеей научить наемницу играть. Вымучив из инструмента самую простую мелодию — песенку «На облачках» обычно распевали играющие детишки, — Риннолк махнула рукой и со словами «Все, это шедевр!» отодвинула лютню, а заодно и барда.

Сидели по-прежнему на полу — как оказалось, они выбрали самый удобный угол во всей комнате. Говорили много, бессвязно, путано и откровенно — как всегда разговаривают люди, борющиеся со сном. С нервными смешками пообещали все забыть наутро… Но, конечно, не забыли, а сделали вид.

Как это часто бывает, ночь поделилась на время, когда просто страшно хочется прилечь, и на промежутки странного, усталого бодрствования, когда понимаешь — явно что-то с тобой ненормально, но спать вроде и не хочется. Первую атаку дремоты Элле-Мир и Риннолк благополучно перетерпели, а вторая как раз пришлась на раннее-раннее утро. По крайней мере, для девушки.

— Хорошая была идея, — Кайса зевнул, но, скорее, просто поддерживая сонную наемницу. — С лютней.

Давал о себе знать банальный здравый смысл и привычка — смотрите, господа, уже солнце встает, не пора ли спать?..

— Весь день будем чувствовать себя недобитыми мухами… — вздохнула Риннолк.

— Завтра — выходной, — улыбнулся бард.

— А как же поиски отравителей? — девушка вспомнила о них впервые за ночь.

— Квирры с ними, — серьезно обдумав вопрос, ответил Кайса. — Отсыпаться будем, из комнат не выйдем, они и решат, что того… получилось.

— А потом появимся в тронном зале и глянем, кто больше всех удивится? — усмехнулась девушка.

— Читаешь мои мысли! Ри…

— А?

— Ложись спать, на тебя смотреть страшно. Почти утро…

Наемница помотала головой — мол, вот еще, я тут вообще-то взялась следить за твоим здоровьем.

— А я лягу, — решил бард. Кое-как перебрался на кровать, вытянул ноги. Риннолк какое-то время хмуро взирала на него с пола, потом поднялась, неуверенно присела рядом.

— Раз с тобой все в порядке, я пойду?

Элле-Мир помолчал, глядя в потолок, потом кинул взгляд на перебинтованную шею Риннолк, поинтересовался тихо:

— Больно?

— Нет, — пожала плечами девушка. — Царапина, завтра-послезавтра совсем затянется… Так я пойду?

— Риннолк, давай без глупостей, — даже из своего положения разведчику удалось поглядеть с таким укором, что девушка почти застыдилась. — Ты не думала, что в комнате тебя может ждать подарок понадежнее яда? Если наши… недоброжелатели решили, скажем так, повысить шансы на успех?

— Так я и…

— Никуда ты не «так»! — возмутился Кайса. — Успокойся и спи, а днем, полные сил, все проверим.

Герои старых баллад, вынужденные делить ложе с юными девами, — чаще всего недавно спасенными и еще невинными, — клали между ней и собой острый-острый меч. На кровать в комнате думельзского гостя можно было уложить, кроме героя и девы, довольно упитанного охранника в полном доспехе прошлого века, но такого под рукой не оказалось, так что Кайса и Ри просто сошлись на взаимном доверии.

Риннолк знала, что препираться с бардом бессмысленно, она устала и очень сильно хотела спать, а также понимала, что Кайса уже чувствует себя ответственным за нее. «Не люблю работать с типами, страдающими лишним геройствованием»… Ну да, обычно одного такого героя в команде вполне хватает. Ведь вызвался же помогать!

И все же Риннолк была ему очень благодарна.

— Проклятье… — задумчиво протянула она, с преувеличенным вниманием разглядывая потолок.

Кайса с интересом уставился на нее, повернув голову. Девушка заливалась румянцем — а значит, сейчас скажет что-то такое… Бард не знал, какое. Но наверняка такое, что больше не вытянешь из нее в другом состоянии.

— Это здорово — знать, что у тебя появился новый друг, — поделилась Риннолк.

Разведчик усмехнулся. Что тут ответить? «Ты только сейчас это поняла, тугодумная моя?!» к обстановке явно не подойдет.

— Послушай, — Риннолк повернулась на бок и серьезно посмотрела на барда. — Ты, наверное, подумал, что я совсем камень и дружить не способна? Понимаю, я и вправ…

— Э-э, Ри! — бард поспешил вмешаться в начинающееся самобичевание. А то, что планируется именно оно, Кайса был уверен — много таких… хм, «копателей собственных душ» повидал. Хорошо, что у Риннолк это лишь помутнение разума, мгновенный приступ.

— Я много всякой чуши наговорил, — улыбнулся Кайса. — От души, да, но — чуши. Я все понял, правда. И счастлив. Протяни руки.

Наемница послушалась.

— Так я и думал, — вздохнул разведчик. Ее руки были по-прежнему холодны. До того девушка неосознанно прятала их в складках юбки. Бард накрыл ее ладони своими, сказал просто «Спи» и первым закрыл глаза.

И Риннолк заснула. Почти мгновенно.

И сестра не пришла к ней во сне.

А вот Кайса не спал. Услышав ровное дыхание рядом и терпеливо выждав еще пару кейд, он осторожно отпустил руки девушки. На шнурке под рубашкой еще с прошлой ночи висело кольцо из белого золота. Кайса и сам не до конца понимал, что хочет увидеть. Он просто помнил, как странно взглянула на него Риннолк тогда, давно, еще на дороге от Тиннэ. А если учесть, что вещи «на удачу» не выпадают из карманов просто так…

Надо было раньше взяться за кольцо, но бард тогда еще не знал о встрече Риннолк с призраком сестры и данном обещании и, к тому же, решил, что девушка просто перепутала это украшение с каким-то другим.

Возможно и так, но… взгляд Элле-Мира упал на шнур, обмотанный вокруг белого запястья, на медальон. На вид вроде тоже белое золото, но бард мог и спутать…

Гравировка! Почти не дыша, Кайса вытянул шею, приглядываясь к подвеске — так и есть, тонкая вязь по краю…

Элле-Мир поднес кольцо к глазам. На внешней стороне ничего не было, а вот на внутренней… Он едва удержался, чтобы не вскочить на ноги — Риннолк бы наверняка проснулась.

На внутренней стороне ободка был не узор, а, скорее всего, имя. Без лупы разглядеть крайне трудно. Кайса напряг зрение, прочитал, потом закрыл глаза, мизинцем провел по гравировке… «Не показалось», — стукнулась в сознание пугающая мысль.

Кайсу прошиб холодный пот.

Разведчик лежал, не шевелясь, сжимая в кулаке кольцо с гравировкой… очевидно, памятной гравировкой — именем, «редким даже для Шермеля».

Он взглянул на девушку, стараясь успокоиться. Догадка уже пришла к нему, ясная, как летний день, и страшная, как встреча с призраком.

Погибшая сестра. Кольцо, снятое с мертвой ведьмы.

«Нет, — сказал себе Элле-Мир. — Это невозможно. Ту колдунью звали Юсс, и она была чернокнижницей. К тому же, Риннолк все-таки не узнала кольцо!» Последнее никак не стыковалось с привязанностью наемницы к старшей сестре. Кайса снова взглянул на кольцо — и проклял все на свете, потому что сразу же заметил немного погнутые «лапки», держащие опал. Что стоило поменять камень? Что стоило взять новое имя… если уж свернула на тропы магии черных ритуалов?

Впрочем… Нет, точно, это невозможно! Ри ищет убийцу сестры всяко больше года, а Кайса встретился с Юсс буквально за месяц-два до появления наемницы в столице!

И все же разведчик не мог, не имел права успокоиться на этом. Помимо воли всплывали истории о том, что Белые гости, как правило, отличаются нетерпеливостью и редко какой человек, проклятый ими, живет больше пары месяцев. К тому же, смерть — в устах Ри это могло звучать и не в прямом смысле… Что для шермельцев, прирожденных защитников, чернокнижие? Нарушение всех устоев, всего самого святого, впитанного с молоком матери! Смерть три-четыре года назад — это могло означать уход Лиотто, новую стезю, избранную ею…

Для чего там искала ее младшая сестра? Образумить или… убить? Кайса не знал шермельских порядков.

И вот Лиотто умирает и Белым гостем приходит к Риннолк… Элле-Мир, наверное, и сам на ее месте пообещал бы близкому человеку все, что угодно. А уж если бы, вдобавок, испытывал чувство вины за возложенную на него миссию…

Правда, насколько понимал Кайса из случайных фраз своей спутницы и ее кошмара, который, благодаря духам Вейгской пустоши, достался барду, Риннолк получила известие о гибели сестры, будучи в Шермеле. С Пограничья до столицы ехать довольно долго… Но кто отменял шермельских магов и порталы?

Кайса искал выход и не находил. Страстно желал ошибиться, но любая неточность в построенном плане легко оправдывалась. Лиотто «умирает» для семьи, а потом — для всех остальных, уже как чернокнижница Юсс. И так выбитая из колеи предательством сестры, Риннолк получает письмо… Является призрак. Дальше… Порталы, Кадме… надежда что-то узнать о Белых гостях, возможно, ведь в столице самая богатая библиотека… Болезнь и квирр… Королевский приказ — и возможность снятия проклятья… «Глупость, даже Его Величество не способен снять его! — бард выдохнул. — Но разве я бы не стал надеяться на любую возможность?..» И разве не на короля надеялась Риннолк, соглашаясь на этот поход?

«Знать бы мне в точности, что было с тобой до нашей встречи в столице», — разведчик просил, почти молил высшие силы об ошибке и все крепче сжимал в кулаке кольцо.

— Нет, — прошептал Кайса, глядя на свою спящую напарницу. Смотрел, вспоминал Юсс — ее бледную кожу и такие же, как у наемницы, каштановые волосы. Прядь в медальоне… Самый близкий человек после сестры? Может, отец или мать? У Эдвина тоже были каштановые волосы… В голову лез разный бред, вспоминалось все когда-либо полученное через обряд барахло.

Проклятое кольцо, почему же именно его он выбрал?!

«Повезло?! — с отчаяньем, переходящим в злобу, думал бард. — Моя удача?! Выбирать…»

Выбирать. Смерть Риннолк от проклятья призрака или смерть убийцы. А кто у нас, выходит, убийца?.. Здорово, бард, правда? Сюжетец прямо как из «Легенд Севера»! Сочиняй песню, потом времени не останется…

Бард все же заснул. Истерзанное сознание потребовало отдыха, и все беспокойные мысли перебрались в сон.

Пили слезы сосен с их зеленых лап. Кланялись дороге, не смотря назад.

Свой собственный голос Элле-Мир узнал не сразу. Вроде бы рта не открывает, а песня в ушах. «Ладно, — подумал бард. — Во сне чего не бывает. Надеюсь, это мне чудится, и сплю я все-таки молча». Кайса огляделся, оказавшись в знакомом месте. Сосны, жесткая, колючая трава и посеревшие мостки у озера, чья вода холодна даже на вид… Как же давно он не был здесь!

Бродят в белой дымке тени и огни, Марево болота встало на пути. Моя ладонь твою всегда найдет. Держись, мой друг, идем вперед…

«Ага, и песня как раз к месту, — бард мысленно вздохнул. — И что же теперь делать с обретенной подругой?» Разведчик невольно взглянул на свои руки — снова в кольцах, и каждое с большим опалом.

Опал — камень обмана.

Мы солнечные диски Вращали колесом. И, упав в траву лесную, мечтали обо всем.

Кайса пригляделся — опал стал прозрачным и сменил цвет. Теперь маленькие изящные «лапки» сжимали янтарь. И отчего-то бард был уверен — вот янтарю здесь как раз самое место!

И встают полночным часом лютым, диким, На пути на нашем призрачные лики. Моя ладонь твою всегда найдет. Держись, мой друг, идем вперед…

Стягивая с пальцев ненавистные украшения, Кайса швырял их в воду по одному. Песня не заговор, конечно, но тоже подойдет… Песенная магия, чтоб ее…

Ловили эхо звезд, ночью у холмов плясали И рассказами своими пугали, чаровали. Мосты подожжены под нашими ногами, Пляшут саламандры и слепят огнями. Моя ладонь твою всегда найдет. Держись, мой друг, идем вперед…

То ли пальцев стало больше, то ли кольца действительно не кончались. Кайса обернулся на раздавшийся за спиной шум, спрятав руки за спиной.

— Ри?!

Она стояла у сосен, с некоторым недоумением глядя на озеро и барда, босая, с растрепанными волосами. Рукав черного платья разодран на плече, на щеке алеет царапина, шея перебинтована… Риннолк была слишком настоящей для сна.

— Только тебя здесь не хватало! — не выдержал бард.

Девушка не смутилась. Она прошла мимо настороженного разведчика — тот быстро развернулся, по-прежнему пряча руки, — присела на мостках и коснулась рукой воды.

— Здесь, я надеюсь, нет никакой нечисти?

— Не знаю, — ответил Кайса. — Когда как.

— Значит, это место тебе знакомо? — Риннолк повернула голову и сощурилась. — И что ты прячешь?

— Это не важно! — трудно быть уверенным, когда нет возможности скрестить руки на груди или упереть в бока. — Как ты сюда… Откуда ты?

— Я сплю, это очевидно, — наемница вернулась к созерцанию воды. — И ты тоже. Не самое худшее видение, надо признать.

Кайса смотрел на ее спину и все пытался стянуть с пальца чужое кольцо, последнее. Остальные исчезли непонятно куда, а это словно приросло. Он скреб ногтями кожу, стараясь протолкнуть кольцо, пробовал стянуть его зубами — все без толку.

Туман ли, пламя, Духов сонм Пройдем, мой друг, Пройдем вдвоем…

— Вот! — девушка быстро поднялась и махнула рукой в сторону леса. — Я еще там услышала, в лаб… в лесу! Это ведь твой голос?

— Мой, — Элле-Мир, морщась от боли, пытался хотя бы провернуть кольцо, не получалось — сидело как влитое.

— Я на него сюда пришла, — призналась Риннолк, с все возрастающим недоумением наблюдая за бардом. — Ты уже выводил меня из иллюзий, на Вейгской пустоши, ты…

Кайса уже готов был отрубить себе палец вместе с кольцом. Только, похоже, сначала Риннолк оторвет ему руку.

— Что это? Кольцо?..

Разделяло их шагов десять, и половину из них Риннолк уже сделала.

— Благо, хоть одно хорошее дело я совершил, — сказал Кайса, глядя прямо в темные глаза. Он так и не смог разобрать их цвет. — Вывел тебя из леса…

Девушка, не слушая, схватила его за руку, как почти месяц назад, на дороге от Тиннэ. Кайса не сопротивлялся, с болью глядя, как меняется лицо Риннолк.

В глазах отражались сосны за спиной барда, а его самого уже не существовало здесь. Здесь озеро было спокойно, а девушка напротив разбивалась вдребезги, разлеталась каменной крошкой, сильно бьющей по вискам. А там…

А там кто-то кричал и молотил руками по двери.

Кайса был счастлив проснуться! Жалость и досада блеснули где-то глубоко внутри, но бард не дал себе возможности думать, метнувшись к двери, — и остановился резко, прижавшись к ней лбом.

— Что случилось? — вскочившая на ноги Риннолк безуспешно старалась поднять воротник так, чтобы он прикрывал перебинтованную шею.

— Ри, что ты видела?

Девушка не стала ничего уточнять — все прекрасно поняла. Также поняла, что ее сон важен, и разведчик не откроет дверь, пока не услышит о нем. Снаружи ударили так, что, казалось, по всей комнате прошли волны.

— Лес… — лихорадочно вспоминала она. — Лес как лабиринт… Ты пел, я шла на голос, потом… озеро помню, воду, тебя…

— И?

— И все! Я что-то сказала, подошла… кажется, взяла тебя за руку — и этот стук! Не сразу опомнилась…

Сдержав вздох облегчения, Кайса кивнул, поворачивая ключ, и рывком распахнул дверь.

За ней оказалась смутно знакомая пепельноволосая девушка.

— Вы медленнее черепах! — рявкнула она командирским голосом, не давая времени на вопросы.

— Нас почти отравили! — в один голос гаркнула стража.

Брови девушки взлетели едва ли не на лоб. Впрочем, она мигом взяла себя в руки, очевидно, рассудив, что раз все живы, то и повода для беспокойства нет.

— В чем дело? — бросила Риннолк, уже застегивая пояс с ножнами.

Девушка взглянула на барда железными серыми глазами и выдохнула:

— Ее нет!

Глава 25. Две беды и одна Охотница

Серые глаза, серые волосы, ничем не примечательное лицо, невысокий рост и среднее телосложение — прекрасная внешность как для вора, так и для сыскаря. С волосами ей так и вовсе повезло — не пришлось перекрашивать. Этот цвет, которые поэтично звался «пепельным», а цинично «мышастым», молодому лицу добавлял невзрачности, а старому — прожитых лет.

Каждый вечер Инквиль чувствовала себя скорее мертвой, чем живой — ее магические способности оставляли желать лучшего, а маска-иллюзия, старившая ее лет на тридцать, отбирала много сил. Просыпалась Инквиль всегда на несколько ойтов раньше своей «воспитанницы» и не только для того, чтобы приготовить девушке наряд и поставить свежие цветы в вазу. Выдыхавшееся за ночь заклинание необходимо было подновлять каждое утро. И Инквиль Окхинг не была бы собой, если бы хоть кто-нибудь начал подозревать немолодую дуэнью Вирхен в тайной игре.

Инквиль с радостью думала о будущем, о том, что уже через день состоится празднование шестнадцатилетия наследницы, после которого она сможет снять надоевшую «маску» и… Ну, к примеру, заняться личной жизнью. «Самая невзрачная, а потому больше всего для тайной стражи подойдет», — сообща решили Охотники. В их среде такие слова почитались едва ли не комплиментом. «Ха! — подумала Инквиль. — Да когда я ресницы и брови черню, половина товарищей как на святую фреску смотрит!» А вслух сказала:

— Лучше всех иллюзии создаю, уж признались бы!

Герцог (в лице советника) выбор своих Охотников одобрил легко, и только тогда Инквиль узнала правду о наследнице Эхствайгенов. И едва не потеряла сознание от оказанной ей чести.

Девушка, конечно, подозревала, что служба может затянуться надолго, и вот… Месяц-то отдыха Великий Герцог ей пожалует за год однообразной, изнурительной, скучной работы?

Инквиль проснулась с этими мыслями, проснулась рано… по меркам благородной госпожи Сташшер-Шехен. Девушка довольно зажмурилась, позволяя себе на миг задержаться в сладких мечтах — вот примет она заслуженные благодарности за отличную работу, на месяц забудет все заклинания… подкрасит брови, оденет любимое бордовое платье вместо надоевших серых тряпок дуэньи… а лучше, новое купит, шелковое, белое… И — танцевать! Ночью, на площади, с бродячими музыкантами, как пять лет назад! А то на королевские балы насмотрелась вдоволь и все стену подпирала, следя за Вирхен. Надоело!..

Комната юной наследницы и ее неизменной весь последний год тайной телохранительницы была довольно просторной, явно перестроенной из двух. Теперь роль стены выполняла большая ширма, через которую все было прекрасно слышно и даже немного видно — на всякий случай.

Девушка-дуэнья выскользнула из-под одеяла, хотела сразу подойти к зеркалу, чтобы поправить заклинание, но… что-то было не так. Инквиль привыкла, вставая с кровати, отмечать взглядом Вирхен — через щели между панелями ширмы было видно, что девушка еще спит. А теперь…

Сдерживаясь, Инквиль осторожно заглянула за перегородку — мало ли, Вирхен впервые встала раньше ее…

Она бы, наверное, вскрикнула, будь чуть более неуравновешенной. А так — только сжала зубы и с невероятной скоростью влезла в платье. Плевать на морок, время дорого, но и в сорочке бегать по дворцу ни в коем случае нельзя.

Почти сорвав дверь с петель, Инквиль бешено взглянула на стражников, задремавших стоя и потому встрепенувшихся из-за раздавшегося шума, и, не дожидаясь недоуменных возгласов, замолотила в соседнюю дверь кулаками.

— Ни слова, олухи! — крикнула она охранникам. — Немедленно зовите господина Сташшер-Шехен или, клянусь, моим приказом вы окажетесь на виселице!

Действительно, олухи! Они кинулись исполнять веление благодаря одному лишь командирскому тону! Хотя об этом Инквиль уже не думала — она снова стучала, жалея, что высшие силы обделили ее богатырским телосложением. Впрочем, выбить дверь плечом она все же попыталась.

Ругаясь сквозь зубы, она молилась, чтобы с даремлскими стражниками все было в порядке… И чтоб открывали быстрей!

— Вы медленнее черепах!

— Нас почти отравили!

«Значит, все-таки не совсем в порядке», — отметила про себя Инквиль.

— В чем дело?

Молодцы, никаких лишних вопросов, и у девушки уже шпага на боку! А вот ответ…

— Ее нет!

Элле-Мир, очевидно, сразу же понял, о ком речь, хоть и выглядел уставшим. Он мгновенно оттеснил Инквиль с прохода и бросился в комнату Вирхен.

— Что чувствуешь? — Риннолк вмиг оказалась рядом с ним и, похоже, в присутствии Инквиль они уже не нуждались.

— Еще вечером госпожа была здесь, я видела, как она спит, — уже спокойнее проговорила Инквиль, силясь понять, чем занимается парень. Он подошел, ничего не трогая, к разобранной постели Вирхен и… Неужели он принюхивается? Инквиль озадаченно наморщила лоб — такой способ поиска был для нее в новинку.

— Так вы…

— Да, я — Инквиль! Дуэнья госпожи!

— И Охотница Его Светлости, — слова, негромко произнесенные за спиной, заставили вздрогнуть всех.

Господин Сташшер-Шехен явно бежал, по лбу его катился пот, парика не было, и влажные редкие волосы облепили лоб. На комнату и стражников он смотрел абсолютно безжизненно. Пустым был и его голос.

— И вы, — еще тише проговорил Ульвейг, — не сберегли мою дочь…

«Да бросьте вы этот балаган!» — хотела рявкнуть Инквиль, но вовремя смекнула, что рядом стражники, при которых нельзя раскрывать тайну.

— Я найду ее! — вместо этого горячо воскликнула девушка.

— Мы, — глухим голосом поправил Элле-Мир. — Мы найдем.

— Так что ты… — Риннолк всмотрелась в лицо товарища. Тот покачал головой и сказал:

— Ничего нет. Ни единого следа…

«Ни единого запаха», — Инквиль прочитала по губам. Что это значит?!

Ульвейг прошел в комнату медленно, огляделся — и сел на кровать. Ноги его не держали. Он старался сохранять спокойствие такой долгий срок, а теперь — не получалось.

Потому что самое мерзкое всегда происходит тогда, когда неудач уже не ждешь…

— Ройоль! — лихорадочно соображала Риннолк. — Где он? Вы допросили его?

— Понятия не имею!

— Тогда к нему! — решила бывшая пограничница.

Здраво. Если колдун участвовал в заговоре, а не шел на поводу у каких-либо собственных суждений, то про сообщников может рассказать много интересного. Инквиль без вопросов развернулась, и вскоре уже даремлские стражники и Охотница Его Светлости неслись по пустым пока что коридорам.

Конечно, Ройоля держали не во дворце, хоть здесь, по словам Инквиль, имелись и темницы, и пыточные. Все же сильный маг был слишком опасен, а потому определен в подземелье городской тюрьмы, под усиленную охрану.

Но из дома Эхствайгенов так просто уйти не удалось — стража остановила их уже во внешнем дворе, на полдороги к конюшням. Радости это не принесло, но хотя бы они немного поднялись в глазах Охотницы. Если Риннолк и Кайсу здесь знали, то Инквиль в настоящем обличье видели впервые. Подозрений добавили и рассказы стражников из коридора о непонятной девке, выпрыгнувшей из комнаты благородной госпожи и с ходу начавшей приказывать.

Ульвейг, по всей видимости, был не в состоянии решать какие-то вопросы сейчас, на Охотников Инквиль не имела права ссылаться, а воспоминание о Хальтене, скорее всего, оказалось бы бесполезным. И поэтому, пока Кайса пытался убедить всех, что Инквиль на самом деле — лицо известное и уважаемое, Риннолк решительно потребовала привести офицера Варди Ноорвена.

Появившийся офицер долго смотрел на Риннолк — Кайса убедился, что настоящие друзья действительно могут обходиться без слов, — а потом объявил, что за действия «этих троих» он отвечает лично.

— Придурки, вы куда собрались? — прошипел Варди, когда их оставили возле конюшен. Шермелец стал помогать седлать лошадей.

— В тюрьму, — честно призналась Риннолк.

Варди с сомнением поглядел на троицу и больше не задавал вопросов, только заметил немного рассеянно:

— Я слышал о подземных ходах, соединяющих дворец и тюрьму… Но чужакам здесь не рассказывают подробностей.

— Своим тоже. Больше байки слушай! — хмыкнул Инквиль, которая с каждой кейдой отходила от трезвого расчета воина и приближалась к банальной бабской истерике.

— Ну же, залезайте!

Ее конь первым сорвался в галоп.

— Спасибо, с меня ужин, — пообещала наемница напоследок и тоже тронула поводья.

Кайса, которого боялись все кони, кроме Репея, толком ездить верхом не умел, да вдобавок сам Репей не отличался особо быстрым бегом, так что путь до тюрьмы бард запомнил прекрасно, со всеми колдобинами и ямами, и прибыл последним, ориентируясь на стоящую столбом пыль.

Стража, уже подготовленная внезапным явлением двух девиц, впустила его как раз тогда, когда Кайса обозвал себя дураком — ведь их, пришедших без кого-то более влиятельного и известного, обязательно должны остановить!

Впрочем, причина странного поведения тюремщиков нашлась довольно быстро — Касман схватил Кайсу за рукав и потащил по коридору, едва тот переступил порог каменного здания, мрачного даже с виду.

— Я думал, ты никогда не объявишься! — выдохнул он.

— Значит, он сбежал? — мертвым голосом спросил Кайса.

Касман довел его до какой-то лестницы, сунул в руки факел и знаком приказал идти следом.

— Да, — ответил он, когда позади осталась уже пара десятков ступеней. Как же тяжело ему было признать свою ошибку!

— Но ты должен это увидеть…

Сырые стены, большая часть факелов потушена… Подземелье выглядело так, как и любое другое подземелье, используемое для заключения преступников.

Впрочем, камера здесь была всего одна, довольно большая, и Инквиль с Риннолк уже стояли там.

— Он был без сознания, — рассказывал Касман, нервно расхаживая туда-сюда по камере. — Связанные руки и пальцы, кляп во рту… Он был прикован!

Кандалы лежали на полу. Не разбитые, не расплавленные и не выдранные из пола и стен с кусками камня, а просто отворенные. Очевидно, ключом или отмычкой.

— В таком состоянии никто не способен колдовать! — Касман скрипнул зубами. — Мы не впервые ловим волшебников!

— Наверное, вы редко сталкивались с сильными чернокнижниками, — Кайса присел на корточки и задумчиво уставился на цепи. Он и сам не был уверен, что кто-то мог от них избавиться. — А что со стражей?

— Это самое мерзкое, — вздохнул Охотник. — Они спали. Уверяю, никто из них не пил, и даже последнее их дежурство приходилось позапрошлый день!

— Верю, — откликнулся Элле-Мир.

— Странно… — подала голос Риннолк. — Зная твои, Кайса, рассказы о чернокнижниках… Я бы допустила, что на них… скажем, внезапно напали крысы. Или произошло бы небольшое землетрясение…

— С чего это вдруг? — не поняла Инквиль.

— Чернокнижники одним своим присутствием привлекают беды, — объяснил Кайса. — Случайные, нелепые, они, конечно, обрушиваются не на виновников, а на окружение… Правда, для этого колдуну надо быть хотя бы в сознании.

— Ну а… — Риннолк осеклась, но бард и так ее понял.

— Я ничего не… понимаю.

— След есть, — совсем уж безжизненным голосом произнес Касман. — Но я… Я вижу его, но не могу его отследить.

— М-да, маг бы здесь не помешал…

Тишина давила на них с полмевы. Инквиль готова была рвать на себе волосы. Хотя лучше, конечно, на этом Ройоле.

— Как? — прошептала она. — Как можно было миновать пару десятков охранников?

— Остальные не спали, — заметил Касман, вскидывая голову. — Но ничего подозрительного не видели и не слышали.

— Еще веселей, — мрачно отозвался Кайса.

Инквиль чувствовала, что медленно сходит с ума. Признаться, ее больше волновал не побег Ройоля, а исчезновение Вирхен. Она отказывалась думать о том, что ее подопечная, вполне вероятно, в руках колдуна. И мысли… какие-то смутные догадки всплывали в памяти одна за другой, но Инквиль только сейчас как следует взялась за них.

— Байки, — проговорила она. — Касман, ты слышал про подземный ход, связывающий дворец и тюрьму?

— Все про него слышали. Что ты…

— Это бы объяснило, почему заклинание подействовало не на всех стражников. Ему не было пользы заколдовывать охрану наверху.

— И так он пробрался бы во дворец, — Касман сверкнул глазами, понемногу возвращая себе уверенность.

— Вы цепляетесь за слухи, — поморщилась Риннолк. — Но у нас нет другого варианта. Касман, ты можешь как-нибудь…

— Найти пустоты за стеной? Да, пожалуй… Наверняка здесь использовалось одно из скрывающих заклятий, и если знать, что искать… Мне нужно время!

— Время, — вздохнула Инквиль. — Его у нас хватает! Сегодня и завтра, и даже полдня послезавтра — как раз до празднования!

— Не язви, — попросил Касман, который уже полностью взял себя в руки и был готов к любым действиям.

— Я даже уйду, — злобно фыркнула Инквиль.

Касман посмотрел ей вслед и перевел взгляд на барда с наемницей.

— Это на нее не похоже, — проговорил он спокойно. — О чем-то догадывается, но пока боится говорить. И сейчас как раз собирается пойти проверить все свои умозаключения, — Охотник понял, что стража в упор не понимает его намеков, и сказал прямо:

— Она молода и легко попадает в неприятности. Шли бы вы с ней. Я доложу, как только узнаю что-нибудь важное.

— И «не важное» тоже, — кивнул Кайса. — Идем, Ри.

Возможно, он сегодня соображал слишком медленно из-за того, что у него самого имелась внутренняя проблема. Умом бард понимал, что Вирхен и Ройоль сейчас не в пример важнее, но отвлечься от посторонних мыслей никак не мог.

А следовало бы. «Целых две беды! — постоянно одергивал себя бард. — Целых два исчезновения! Правда подождет — чтобы вытащить Вирхен, тебе нужно жить».

Слыша удары собственного сердца, Инквиль меж тем уже забиралась на лошадь. И обратный путь до дворца занял всего ничего, как показалось. Инквиль вынырнула из омута собственных мыслей и завернула коня — ссылаться на Варди Ноорвена было бы, по крайней мере, невежливо, заново объясняться со стражей не хотелось, а для более или менее толкового заклинания нужно хоть немного времени. Жаль, под рукой не было зеркала, пришлось надеяться на память, ощупывая лицо и придавая тому нужный вид.

Инквиль Окхинг, дуэнью госпожи, в ней узнали. Не сразу, правда, но девушка списала это на лохматые волосы и отсутствие непременной шали, делающей ее похожей на большую моль. Вернувшись в покои, Охотница глянула в зеркало и от неожиданности запнулась на ровном месте — то ли от перенапряжения, то ли из-за небрежности Инквиль умудрилась состарить свой милый облик значительно сильнее, чем раньше! На месте стражников она не то что удивилась — испугалась бы…

Заперев дверь, Инквиль вздохнула и не без труда отыскала чернильницу. Стояла она здесь скорее для красоты, отчего-то считалось, что в комнате благородной госпожи письменный прибор — вещь не очень-то нужная. Лихо смахнув с аккуратного столика половину флаконов и баночек с притираниями, Инквиль уселась, собралась с мыслями и принялась записывать все то, что она сегодня узнала. Еще на второй строчке ее отвлекли явившиеся вслед за Охотницей Кайса и Риннолк. Не открывая дверь, Инквиль в относительно вежливых выражениях заверила охранников, что никуда не вляпается, по крайней мере, до вечера, а если соберется, то их обязательно предупредит. Кажется, такой ответ стражу удовлетворил.

Итак, Инквиль в очередной раз обмакнула перо в чернильницу, занесла над бумагой… и поняла, что больше ничего в голову не приходит. «Теперь, — вспомнила она. — Перечитать и принять единственно верное решение».

Перечитывать пришлось трижды и только для того, чтобы Инквиль окончательно успокоилась. «Все плохое уже случилось, а моральное уничтожение оставим на потом!» — решила девушка.

Проверенный способ дал весьма неожиданные результаты. Инквиль перечитала собственные записи в четвертый раз, потом в пятый — вычеркивая ненужные пункты. На шестом девушка ударилась головой об столешницу от избытка чувств, обругала себя последними словами, встала, потирая ушибленный лоб, и, распахнув дверцы шкафа, решительно выгребла из него всю одежду.

За кейду или две Инквиль успешно превратила прибранную комнату в логово разбойников — одежда раскидана повсюду, сваленные в кучу матрасы и подушки возвышаются баррикадами, ящики вытащены и перевернуты, их содержимое разбросано по полу. Девушка старалась не думать, что ей предстоит, если ее догадка не оправдается.

Впрочем, еще неизвестно, что будет, если она все же окажется права…

Для учебы нужны книги — это Инквиль помнила с детства. Для занятий магией — тем более. Подозревать госпожу Сташшер-Шехен в колдовстве было верхом неразумности, но… Инквиль еще раз взглянула на свои заметки и взялась за небольшой сундук, в котором Вирхен хранила всякую милую сердцу дребедень. Все вещи из него уже были осмотрены и откинуты, как не несущие в себе ничего подозрительного.

А вот дна в сундуке было два. Трясущимися, непослушными руками Инквиль достала пару потрепанных книг и стопку листов пергамента, исписанных аккуратным мелким почерком.

— Я гений, — решила Инквиль, прижимая к себе найденное. — А теперь решить бы, как это все связать между собой.

Чувствуя, что на большее ее мозгов сегодня точно не хватит, Инквиль встала и неуверенным шагом направилась к двери.

Глава 26. Первые ответы

Кайса пытался переосмыслить все произошедшее — и у него ничего не получалось. Сказать, чтобы Инквиль смела половину вопросов — да, пожалуй. Но и прибавилось не меньше. Точнее, меньше, но важнее. И главным из них стал «Что же делать?!»

Охотница зашла без стука, напряженная, с горящими глазами, и молча бухнула на прямо на пол две книги. Все равно здесь не было стола.

Первым высказался бард, и его слова никак не подошли бы для песни. Языка, на котором были написаны книги, он не знал, но их внешний вид прямо-таки вопил о принадлежности к «темному искусству»: черные, с тусклой позолотой, переплеты, застежки в виде птичьих когтей, странные символы… Некоторые были знакомы исключительно по тем случаям, когда Кайсе приходилось охотиться на чернокнижников. Почти все из них обычно таскали с собой либо такие же тома, либо личные записи — и вот там от всех этих неясных значков рябило в глазах.

Риннолк, мгновенно оказавшись на полу рядом с книгами, взяла одну и, раскрыв наугад, зашевелила губами. Потом опомнилась и с выражением прочитала несколько фраз. Не дождалась никакого ответа и перевела:

— «И да обернется воздух зловонным дыханием Его, и да наполнятся реки ядовитой слюной Его, и да исчезнет пламя живое, но родится мертвое и заполнит уста Его, и будет шаг его подобен удару небесного молота по измученной земле. Мертвое родится из живого, а слезы оставшихся будут столь жгучи, что растворят в себе и камни, и железо».

Оглядев лица товарищей, Риннолк вернулась к книге и пояснила:

— Это призыв… Кровавого демона четырнадцатого круга сверкающей бездны… Все с большой буквы написано — интересно, почему?

— Название такое, — пожала плечами Инквиль.

— Наверное, действительно страшный демон, — покивал Кайса, разглядывая страницу через плечо девушки. — С уважением надо было произносить.

— Здесь еще речи на четыре страницы, — Риннолк хмыкнула. — Я понимаю, почему никого еще в наш мир не призвали — терпения не хватает такой бред нести.

— Думаю, не в этом дело, — покачал головой бард. — Вот здесь, смотри, мелко так — это цифры?

— Ага… Человеческих жертв — двадцать два человека, — с округлившимися глазами перевела Риннолк. — Из них обязательно трое детей не старше пяти лет… Хотя бы одна женщина с черными волосами…

Наемница выругалась и захлопнула книгу.

— Кайса, разве это возможно?.. Ты… сталкивался?

— С таким — нет, — покачал головой бард. — Но однажды на моих глазах чуть не убили паренька… Тоже кого-то призывали…

Риннолк невидящими глазами уставилась на металлические застежки, долбя по ним ногтем. «Не представляла, что и твоя сестра была способна на такой ритуал?» — с жалостью подумал Кайса.

— Вы понимаете, что Вирхен серьезно этим… увлекалась? — Инквиль включилась в разговор весьма вовремя, помахав перед носами стражников уже слегка помятыми листами.

— И что, демон утащил ее в эту… сверкающую бездну? — без особого энтузиазма предположила Риннолк.

— Тогда бы все Охотники уже на ушах стояли! — фыркнула Инквиль. — От одного ритуала призыва следы держатся неделями!

— Уже легче, — прикинул Кайса. — Это ее записи?

— Да, — Инквиль вздохнула. — И я ни слова из них не понимаю!

— Катора, — приглядевшись, сказала Риннолк. — Мертвый язык. Многие маги писать предпочитают на нем.

— А ты-то откуда знаешь? — нахмурилась Охотница.

Бард не поинтересовался только по одной причине — если с сестрой-колдуньей Риннолк была очень близка, то вполне возможно, могла узнать про язык от нее. Но наемница его удивила.

— Учить нужно было, в детстве. Вообще-то, добрая половина трактатов на нем написана…

— А книга на каком? — спросил Элле-Мир.

— А это еще легче, — пожала плечами Риннолк. — «Пение змей», колдуны его специально придумали во времена гонений, лет эдак пятьсот назад. Он не очень сложный по сути, почти все правила стянуты из даремлского, половина слов — из кэрмиканы, еще… Этому меня сестра… — Риннолк запнулась. — Сестра научила…

«Был прав наполовину, — подумал бард. — Следующий шаг — ошибиться. До чего ж не вовремя…»

— Я переведу, — с готовностью сказала девушка. — Катору я хорошо помню.

Следующие ойты выдались нервными и напряженными. Пока Риннолк, сев у окна, вспоминала вдолбленные в голову когда-то давно правила мертвого языка и с горем пополам переписывала заметки, Кайса с Инквиль строили догадки. Сначала молча, потом вслух…

Со стороны барда, у которого в памяти свежи были воспоминания о редкой для чернокнижников привязанности Юсс и Эдвина, поступило смелое предположение о том, что Ройоль являлся любовником Вирхен.

— Тогда понятно, почему он так глупо подставился, забыв в ее комнате бусину. Некоторые штаны умудряются забывать… Тем более что встреча, насколько я понимаю, была последней, Ройоль ведь тогда сбежал аж в другую страну, — пожал плечами Кайса, немного смутившись под скептичным взглядом Инквиль. — А ты не замечала их встреч, потому что…

— Потому что на первых страницах сплошь описания скрывающих заклинаний, — подсказала Риннолк, отвлекаясь. — Видимо, она действительно очень сильна, так?.. Но я тоже не верю в твою правоту, — девушка закусила губу и в сомнениях покачала головой. — Она же в тебя влюблена, Кайса. Это сразу видно.

— Я ничего не вижу, — соврал бард, чувствуя себя еще более неуютно.

— Потому что дурак, — откликнулась Риннолк, кусая кончик пера. — Да ты ее лицо помнишь там, в саду, когда в тебя дротик попал?

— А ты ее глаза видела, когда она спросила, не маг ли я? — фыркнул Кайса. — Слышала, каким голосом она это «маг» сказала?

— Меня тогда рядом не было…

— Так вот, если б хоть один из тех господ, что приглашают ее на танцы, услышал свое имя, произнесенное тем тоном…

— Дротик! — внезапно прервала его Инквиль. — Он сюда не вписывается…

Охотница объяснила, что определенные подозрения у нее появились после того, как Элле-Мир упомянул о творящихся рядом с чернокнижниками ужасах. Инквиль вспомнила все случаи, свидетельницей которых была сама, и рассказы других очевидцев. По всему получалось — вокруг Вирхен творится что-то странное и страшное, только вот то, что причиной могла быть сама юная наследница, никому в голову не приходило. Как же так, воплощенное чудо, совершенное существо — и чернокнижие?!.. Однако Инквиль одним махом сломала все представления о прекрасных созданиях, чем и гордилась в глубине души.

— Если магических покушений не было, — одна эта мысль принесла несказанное облегчение, — то откуда взялись дротики, яд и погром в ваших комнатах?

— Одно другого не исключало даже в лучшие времена, — нахмурился разведчик. — Ведь противников власти никто не сбрасывает со счетов. Просто теперь все решилось с этим гадским колдовством и большей частью покушений, которые совсем не покушения…

— А я все равно не верю, что Ройоль ее… хм, возлюбленный, — уперлась Инквиль. — У нее только и разговоров было, что о тебе!

Кейду бард и Охотница вяло препирались, потом перешли к более важным вопросам. Например, куда все же подевались и Вирхен, и Ройоль.

— Скажешь, сбежали вместе, в духе старых баллад? — поинтересовалась Охотница.

Кайса подумал и кивнул.

— Сплошная романтика! — фыркнула Инквиль.

— Вы здесь погрязли в своих интригах! — с видом мученика отозвался бард. — А такие сюжеты — вечны! И, помни, девочке шестнадцать… Самое время. Опальный маг, опасные книжки… И я не удивлюсь, если Касман скоро вернется с вестями, лишь подтверждающими мои догадки.

Инквиль прикинула: Вирхен достаточно способна, чтобы освободить колдуна из тюрьмы, особенно при наличии хода, о котором наследница вполне могла знать от отца. Но все равно это не укладывалось в голове расчетливой девушки, а потому она махнула рукой:

— Ну да, променять корону на вечные бега…

— А вы думали о Хальтене? — Риннолк потерла уставшие глаза. — Каково ему будет узнать о пристрастиях дочурки?..

Кайса вздохнул. Он искренне надеялся, что наследнице удастся вправить мозги, хотя опыт общения с чернокнижниками говорил, что дело это безнадежное.

— А там ничего не говорится о Ройоле? — решил спросить он.

— Пока что нет, — Риннолк в отчаянии уставилась на листы. — Переводить оказалось труднее, чем я думала… И здесь в основном теория маскировки чар…

Промучившись еще с ойт и с переводом и со спорами, Кайсе и Инквиль удалось заставить Риннолк поесть — наемница уже походила на упыря и только волосы на себе не рвала от попыток осилить сложный текст. Сам бард с Охотницей о еде забыли.

С Инквиль уже давно сползло наспех слепленное заклинание, и чувствовала она себя на редкость отвратительно. Вскоре она перебралась на кровать и сама не заметила, как заснула.

Кайса, за неимением собеседника, продолжил размышлять молча. Ни к чему более удачному, чем первая догадка, не пришел.

А Касман действительно явился. Вошел через шкаф. Радостный и взволнованный одновременно.

— Здесь действительно ход, — вместо приветствия сказал он. — И соединяет не только тюрьму и дворец, но и большинство комнат между собой!

— Ну а покои Вирхен? — спросил Кайса быстро. — Они тоже соединены?

— Конечно, — кивнул Охотник. — Я был в ее комнате, что за жуткий погром там?..

Его соратница проснулась, резко сев на кровати.

— Ну как?

— Я прав, — коротко ответил Кайса.

— Так, — сказал Касман под слаженный вздох наемницы и Инквиль, — а теперь объясни мне, в чем.

Бард объяснил с охотой. Такое положение дел ему вполне нравилось. Нет колдунов — нет дела, вопрос с магией решен, а значит, вполне можно убираться из Думельза. Свое дело они выполнили, виновников нашли… почти всех. С дворцовыми интригами Хальтен и сам сможет разобраться, в конце концов, не впервой.

Да, Кайса решил, что делать — уходить. Уходить и решать личные проблемы, а не государственные.

Но Касман по въедливости и упрямству превосходил Инквиль.

— А почему тогда Ройоль бежал так далеко?

— А почему бы нет? Думаешь, Вирхен не рассказала ему об Охотниках Его Светлости? И о том, чего от них можно ждать? — резонно заметил Кайса. — Радуйся, такую славу заработали… По крайней мере, в глазах наследницы.

— Касман, только не говори, что тебе нравится эта идея, — встряла Инквиль.

Охотник серьезно задумался. Видимо, что-то в словах барда его задело. На книги из комнаты Вирхен он смотрел так, как смотрят на клубок змей или, скорее, на ведро сороконожек.

— Звучит вполне разумно, — медленно признал Касман. — Многое объясняет…

— И что тогда сказать Его Светлости? — Элле-Мир заметно повеселел, заручившись поддержкой Охотника. — Вряд ли он захочет начинать охоту на собственную дочь…

— Я могу с ним встретиться… Только ночью, сами понимаете… И спросить.

— Да ничего ты у него не спросишь! — гусем зашипела Инквиль, вскочив с кровати. Подумала и добавила:

— Сейчас. У нас еще текст не расшифро… не переведен! А вдруг там что-то настолько важное, что все ваши догадки…

— Вполне возможно, — грустно откликнулась Риннолк. — И мне бы немного тишины, хорошо?

— О, прости, — Касман немедленно обернулся к девушке. — С какого языка перевод?

— Катора…

— Так это совсем просто! — удивился Охотник. Он согнал Кайсу со стула и подсел к девушке. — Давай, много еще осталось?..

Как оказалось, Касман знал катору гораздо лучше Риннолк, да вдобавок наемницу почти не раздражало, когда он обращался к ней «Ри». Может, потому что она сама когда-то так назвалась…

А Элле-Мир и Инквиль в полной мере прочувствовали собственное невежество в сравнении с бывшими пограничниками.

— Там что, всех учат мертвым языкам? — тихо поинтересовалась Охотница.

Охотник и Ри о чем-то тихо переговаривались, то и дело склоняясь к листам и едва ли не сталкиваясь лбами. Бард пожалел, что не знает катору — сейчас было бы, чем заняться.

— Видимо, — вздохнул бард. — Подадимся в Шермель или Дхэрм по завершению всего этого? Устранять безграмотность, так сказать?

— Не, к квиррам, — без всякого выражения отозвалась Инквиль. — Когда все закончится, я буду танцевать.

Кайса подумал о том, что он, наверное, тоже спляшет. От радости. Если Хальтен их отпустит. По идее, должен… Представив, что придется искать Вирхен, да еще в компании Охотников, Кайса чуть не взвыл.

Неожиданно он вспомнил, что при первой встрече принял Риннолк за убийцу. Похоже, она все-таки ею станет, если бард не найдет другого выхода… «Или нет, — холодно рассуждал разведчик. — Лучше уж я сам…» На словах выходило просто, но если представить… до чего ж страшно… И мерзко как-то, ведь Кайса, если вдуматься, ни в чем не был виноват. Приказ исполнял, да и по сути… много всего натворили Юсс и Эдвин, только Риннолк об этом знать нельзя.

Но кстати о приказах… Кайса задумался. Неплохо было бы узнать, как связываются Батин Второй и Великий Герцог. Не с помощью голубиной почты ведь — слишком долго… Явно Хальтен тогда сказал «я напишу письмо» просто по привычке, да и нельзя правителю Думельза признаваться, что колдовством он тоже иногда пользуется.

Очень вовремя Кайса вспомнил, что король наверняка догадался об опасном состоянии Риннолк — и все равно отправил ее с разведчиком. Он знал!.. Наверняка знал! Даже Касман способен по вещам определить, кому они принадлежали, так чего уж говорить о лучшем чародее Даремла!

Кайса закусил губу. И неужели Его Величество не мог предупредить обо всем своего верного слугу?!

Что-то внутри барда оборвалось. Жалобно тренькнуло и затихло. Король казался ему существом, стоящим на несколько ступеней выше всех прочих людей, а тут… Главное — выполнить приказ, а для этого нужен надежный разведчик и опытный воин? Отлично, имеются оба! А что там с ними дальше будет, пусть хоть поубивают друг друга — только не уронив честь государства!..

Властители одинаковы. И правы, когда заботятся сначала обо всех, а потом об отдельных личностях. Просто Его Величество… Казалось, он мог успеть все.

Имеет ли смысл теперь спрашивать у него совета?..

«Ничего, бард, — Кайса попытался взбодриться. — Разберешься сам». Мысль не радовала.

Глава 27. Шанс на спасение

Наступление вечера ознаменовалось неудачей. Перевод не дал ничего, кроме крайней злобности Охотников. Методы маскировки своих чар Вирхен расписывала со вкусом и иронией, которой позавидовали бы столичные памфлетисты.

Кайса не зря почувствовал знакомый запах в ее комнате недавно — Ройоль действительно был там, когда Инквиль убирала вазу с лилиями. Этот момент Вирхен упомянула как «недостаточную подготовку отцовских ищеек».

— Я уходила буквально на кейду или две! — отчаянно прошептала Охотница.

— При наличии тайного хода, магии и нежной юношеской любви даже столь малого времени бывает достаточно для встречи, — философски заметил бард.

Заметка о Ройоле стала последней в записях наследницы, так что Кайса мало волновался о сохранности собственной тайны, о которой Вирхен, наверняка, уже имела представление: ведь если сейчас он не слышит запахи двух чернокнижников, это значит, маскировка значительно поменялась. Скорее всего, с учетом наличия во дворце оборотня.

— Меня больше волнует, — Касман протер уставшие глаза, — что она прекрасно знала все о тебе, Инквиль. Вот, здесь… «Они действительно думают, что я не разгляжу в этой серой моли Охотницу…»

— Я ничем не могла себя выдать! — решительно заявила «моль».

— Не собираюсь это проверять, — ответствовал Касман таким тоном, будто бы уже проверил и остался недоволен.

— Касман, — Инквиль устало вздохнула, безошибочно угадав настроение товарища. — Вот скажи — ты мог себе представить, что Вирхен мало того, что колдует, но и может меня заподозрить? Вирхен, то милое существо, которое плачет над ранеными синичками, — и подробное описание жертвоприношений из ее книг, а?..

Охотник предпочел не отвечать.

— И больше ничего интересного? — поинтересовался Кайса.

— Она была довольно осторожна с тем, что следует записывать… — Риннолк досадливо поморщилась. — Кроме упоминаний Инквиль, Охотников и той, последней встречи с Ройолем — ничего.

— Тем не менее этих дневников вполне хватит, чтобы упрятать наследницу в темницу на всю жизнь, — заметил Касман. — Или… чтобы согнать с трона Его Светлость.

Инквиль внимательно на него посмотрела, а бард посоветовал:

— Лучше спрячь. Или уничтожь. Если тебя устраивает нынешняя власть.

Похоже, Охотника оскорбили эти слова, но сказать он ничего не успел, потому как Риннолк вдруг хлопнула себя по лбу и выругалась.

— Комнаты ведь могут прослушиваться!

Все замолчали на меву, а потом Касман махнул рукой.

— Если кто выскажет безумную идею о Вирхен и черной магии, то сразу же себя выдаст. А никаких доказательств у него не будет. Так что пусть…

Однако Риннолк напомнила этим, что дворцовых заговорщиков никто не отменял. Если с колдовством стража более или менее разобралась, то вопрос с дротиком и ядом висел в воздухе. По словам Касмана, Хальтен взял всех, кто подозревался в покушении, под охрану, но толку с этого пока не было — слишком много людей, капризных и слишком влиятельных, чтоб их можно было допрашивать со всем пристрастием. Возможно, Кайсе стоило их всех просто перенюхать?.. Бард невесело усмехнулся, подумав о такой перспективе. Да и дротик наверняка уже куда-то выкинули…

«Хальтен говорил, что о ходах знает только он, — размышлял оборотень. — А оказалось, что и Вирхен… и теперь Ройоль…» Хотя здесь можно было найти объяснение — ну кто же станет подозревать собственную дочь?

Элле-Мир перевел взгляд на подругу — Риннолк задумчиво смотрела на книги. «Сейчас что-нибудь предположит», — решил бард.

— Учеба магии невозможна без учителей, — произнесла она наконец. — Кто-то знал об этом…

— Насколько я помню, — Касман покачал головой, — учителя вовсе не обязательны.

— Для твоих фокусов, может, и нет, но я повидала колдунов больше твоего, поверь! — Риннолк была раздражена, а значит, беспокоилась сильнее, чем могло показаться. — И я не сажала их в тюрьму, а видела в действии и с некоторыми даже поддерживаю отношения. И я говорю, что для такой сильной магии нужен кто-то, кто научил бы ее хоть основным понятиям и приемам. А также рассказал бы, что такое чернокнижие и где взять книги по нему.

— Ройоль? — предположила Инквиль.

— Возможно, — наемница пожала плечами. — Но спрашивать мы можем все равно только Ульвейга. Кстати, интересно, как он…

— Интересно так интересно, — вздохнул Касман, поднимаясь со стула. — Найду, приведу… Инквиль, со мной.

Охотница удивилась, но спорить не стала. Риннолк в еще большей задумчивости посмотрела на захлопнувшуюся дверь и пробормотала:

— И все-таки он умный…

— Ты о чем? — не понял разведчик.

Наемница криво ухмыльнулась и вытащила из-за пазухи сложенный лист.

— Он заметил, как я это спрятала. И, полагаю, решил, что мне надо о чем-то поговорить именно с тобой.

«Даже не представляешь, какие у нас вскоре будут темы для бесед», — мрачно подумал бард, но приблизился и взглянул на непонятный текст.

— Здесь Вирхен пишет о тебе, — пояснила Риннолк. — Немного… и даже без сарказма.

— Вашу с Инквиль теорию о влюбленности я уже слышал. По-моему, ясно, что вы не правы.

— Не будь таким самодовольным, — хмыкнула девушка, смерив его внимательным взглядом. — Я не о том. Хотя… Нет, все же не о том. Она догадалась о тебе.

— А вот здесь — молчать! — скомандовал Кайса. — На всякий случай.

Хальтену, может, и не стоит беспокоиться о раскрывшихся тайнах дома Эхствайгенов, а оборотню шкура всегда дорога. Перебравшись на кровать, под полог — видимо, лучшую защиту от шпионов в думельзском дворце, — Риннолк продолжила шепотом:

— Правда, она решила, что твоя ипостась — это кто-то из кошачьих. Вот здесь замечательный момент: «Эта грациозность в каждом движении воистину завораживает, а светлые волосы сияют на солнце подобно львиной гриве…»

— Ужасный оборот, и она никогда не видела львов, — решил Кайса. — Но выходит, она узнала обо мне раньше, чем я вытащил ее из комнаты?

— Да, а точнее, после того покушения в саду… Вот: «Эта шермельская девка»… ну, здесь много про меня… «слишком неубедительно врет»… И дальше про то, что ядом очень трудно убить настоящего оборотня… Потом про тебя. Долго, много, красиво и со знанием дела. А потом описание тех заклинаний, которые подойдут для скрытия запахов.

— Но… — Кайса потер лоб. — Тогда она должна была скрыть их раньше!

— Она думала, — Риннолк пожала плечами. — Не забывай, колдовать здесь все равно опасно… Думаю, она пробовала… И подобрала нужное заклятье слишком поздно — Ройоля ты уже нашел.

— Зато сейчас оно очень пригодилось, — вздохнул Кайса. — Что там еще?

— Проверка, — девушка невесело усмехнулась. — «Оборотня орхет не убьет, зато наверняка избавлюсь от…» И тут снова про меня.

— Это уже про последнюю ночь? — догадался Кайса. Казалось, с нее прошел месяц, не меньше. — И за что она тебя так не любит?

— Ревнует, — Риннолк сказала быстрее, чем подумала. — Мы ж почти всегда вместе были, сидели друг у друга до ночи… Это мы знаем, что у нас — важные переговоры и обсуждение проблем, а в глазах девчонки… Не перебивай, а? Я согласна с твоей догадкой, но и ты послушай… «Я до сих пор вспоминаю его руки на своих плечах и его глаза»…

— Глаза на плечах? — ужаснулся Кайса. — Я такого не делал!

— Не паясничай! — прикрикнула Риннолк. — Вот, в конце: «Нужно что-то с этим делать, иначе мои заметки превратятся в сентиментальные письма. Жаль, что здесь действительно не с кем поговорить, остается только записывать…» Еще раз ухмыльнешься — я тебя…

— Хорошо, и что ты этим хочешь сказать? — примирительно спросил бард, оставив шутки до лучших времен. — Девочка в меня влюблена, но тайно встречается с Ройолем довольно долгое время, его же вытаскивает из тюрьмы и с ним же бежит. По-моему, одно должно исключать другое.

— Кайса, у тебя правда есть пять сестер? — внезапно спросила Риннолк, глядя на барда примерно с тем выражением лица, с которым лекарь смотрит на сотого за день больного. — Мне что-то не верится. Вот у меня была сестра — и благодаря ей я поняла, что девушка вполне нормально может существовать с двумя влюбленностями. А то и с тремя.

Бард осмыслил услышанное.

— Если ты не судишь не лично по себе, то у меня нет оснований в это верить, — наконец выдал он. — А мы с сестрами довольно долго жили в лесу, так, к слову… Ладно, доказывай.

Ход его мыслей иногда вводил Риннолк в легкий ступор.

— Расскажу тебе сказку, бард, — решила девушка. — Играть на лютне ведь уже научилась… Так вот, — она почесала лоб и кивнула чему-то непонятному. — Жила на свете девочка, красивая и умная, причем здесь, заметь, важны оба качества. И как-то судьба свела ее с магом. Молодым, сильным и довольно привлекательным, да… Девочка на тот момент колдовать чуть-чуть умела, но так как была умна, понимала, что в полной мере талант не развить в государстве, где магия под строжайшим запретом. А тут — обнаружила мага, сама, да еще такого, как наш герой! Конечно, выдавать его не стала, наоборот, говорит — научи меня… Чернокнижие? Да какая, к квиррам, разница, зато будет сила и знания! Даже интересно — как человеческая жизнь покупает власть над демонами? — Кайса с тихим восторгом ждал, когда Риннолк начнет в лицах разыгрывать представление. — Ну, дальше все понятно… Оба — молоды, хороши собой, да и общее дело сближает. А еще есть это свойственное многим волшебникам высокомерие по отношению к остальным людям…

— Любовь, я понял, — подсказал бард. — Тебе, наверное, трудно произнести это слово.

— Верно понял, — кивнула Риннолк, не обратив внимания на последнюю фразу. — Девушка влюбилась. Взаимно. И длилось это тайное счастье, предположим, пару лет. А потом появился ты… То есть нет, появился герой без коня и доспехов, зато вполне удачно спасший нашу девушку от смерти. Ты, быть может, забыл, как мы встретились? — Риннолк резко сменила тон. — Подумай, что должно случиться с умной, осторожной, сильной колдуньей, чтобы она поплелась за незнакомой наемницей ночью в лес, наплевав на возможные опасности, только услышав твое имя? Одно из двух — либо накануне она ударилась головой, либо влюбилась по уши!

Кайса молчал. События, с которых все началось, давно были им забыты.

— Ты права, — признался разведчик. — Но почему тогда она сейчас с Ройолем и к чему ты вообще начала этот разговор?

— Почему с Ройолем… Не знаю, может, остатки былых чувств, она разрывается между такими разными мужчинами, на одной чаше весов лежит благодарность и долгая привязанность, а на другой — новое светлое чувство, никак не связанное с опасностями и магией… — Риннолк помолчала и добавила:

— Вообще, это ты сейчас должен рассуждать подобным образом.

— Ну, извини, — хмыкнул бард. — Было интересно послушать… Хорошо, Ри, если Вирхен вытащила Ройоля исключительно из чувства благодарности за… прекрасное времяпровождение…

— То есть шанс ее спасти, — серьезно произнесла наемница и, прежде чем Кайса успел возразить, горячо зашептала:

— Есть! Если маги становятся чернокнижниками, то и обратная дорога должна быть! Это ведь не ритуал, а просто выбор, личный человеческий выбор! И если Вирхен выберет тебя, то… свернет с дороги…

Элле-Мир слушал, стараясь не смотреть девушке в глаза. Что там выбрала Лиотто? Или кого? Чернокнижника Эдвина, может? Эдвина, а не сестру и семью… Или у Риннолк просто не получилось ее вернуть.

— Она пока еще не сделала ничего непоправимого! — продолжала Риннолк. — Нам нужно, понимаешь, нужно ее найти! Вернее, тебе нужно, но я помогу.

— Тебе самой нужна помощь, Ри! — не выдержал Кайса.

Девушка осеклась на полуслове, нахмурилась и решительно тряхнула головой.

— Я не знаю, как помочь себе, но знаю — как спасти Вирхен! И ты знаешь.

— С чего ты взяла, что я хочу этого? — Кайса твердо взглянул ей в глаза. — Я сталкивался с чернокнижниками не раз, и никогда мне даже в голову не приходило узнать, что привело их к ритуалам. Что заставило сделать подобный выбор, если тебе так понятнее. Я не спрашивал о причинах, не спрашивал о прошлом — просто убивал.

Это было враньем. В начале своей службы разведчик искренне надеялся вернуть магов-отступников к нормальной жизни, только результатов это не принесло ровным счетом никаких. Зачем он лжет, Кайса и сам до конца не понимал. Наверное, хотел услышать ответ. Риннолк молчала довольно долго, потом произнесла пустым голосом:

— Еще не поздно попробовать.

Кайсе до ужаса захотелось обнять девушку, поцеловать в лоб и объяснить мягко и доходчиво, как объясняют ребенку, что чернокнижники все — больные маньяки, которые других людей воспринимают исключительно как источник силы. Сказать, что какой бы прекрасной ни была ее сестра, в том городе, Атчинецке, она, на пару с возлюбленным, тянула жизненные соки из обычных жителей, которые все простодушно списывали на неудачный год и многочисленную нечисть. Добавить честно, что встань Лиотто сейчас перед ним, он бы, конечно, дал Риннолк шанс поговорить с сестрой, но при малейшей же угрозе, точно так же, как в Атчинецке, свернул бы чернокнижнице шею. Произнести все это — и вспомнить о проклятье. И просто подождать, что станет делать его напарница.

Но это было бы слишком жестоко по отношению к ней.

К тому же, вернулись Охотники.

— Где они? — раздался недовольный голос Инквиль.

— Здесь, — отозвалась Риннолк, отдергивая полог. — Присоединяйтесь.

Ульвейг выглядел все таким же потерянным. Он был без парика и камзола, с подозрительно красными глазами, но странным образом казался моложе своего возраста. На кровать он сел, сгорбившись, и устало взглянул на стражу. Паршивую такую стражу, упустившую его дочь, пусть и неродную.

— Мы коротко объяснили ему суть дела, — пояснила Инквиль.

— Позвольте, Окхинг, я буду говорить сам, — под помертвевшим взглядом Охотница совсем сникла.

Касман, устроившийся на краю ложа, хранил молчание.

— Вирхен, — имя далось Ульвейгу с трудом, — училась всему, что стоит знать наследнице герцогства. Магии… магии — в том числе.

Советник нервно дернул плечом.

— Самым простым вещам, вы же понимаете. Когда дар есть, глупо совсем его забрасывать… Какие-то основные заклинания всегда могут пригодиться. Да, есть запрет, но, по сути, он распространяется лишь на сильное колдовство, основание магических школ и академий… Все это — ради отсутствия в государстве реальной силы, способной опрокинуть власть.

— Мы понимаем, — мягко сказала Риннолк. — Так же мы понимаем, что вы не знали ничего о запретных книгах. Нам нужно знать, кто был учителем…

— Старик, — Ульвейг с благодарностью посмотрел на девушку. — Я нанял его… Сначала он учил Вирхен языкам, потом… Понимаете, он сам пришел ко мне и признался, что заметил у нее определенные способностями. И я, и Его Светлость обрадовались, а подобная честность подкупала — ведь господин Каимо рисковал, и рисковал очень сильно. Он встречался с Охотниками, и те подтвердили, что как чародей он слаб и не представляет никакой опасности…

— Мы думаем, он и не представлял, — подсказала Риннолк. — Просто… Может, иногда он приходил не один?

Ульвейг вздохнул и рассказал, что господин Каимо, цнэрг, перебравшийся в Думельз из Даремла во многом из-за боязни стать мишенью для более сильных колдунов, жил в его доме. Только однажды к нему наведался родственник — дальний, но у цнэргов свои семейные традиции. Ульвейг, уважавший старика, разрешил его родичу пару дней пожить в доме Сташшер-Шехенов.

— Я почти не видел его, — признался Ульвейг. — Один или два раза столкнулся, даже лица не запомнил… Да и имя…

Впрочем, всем и так было понятно, что за парень гостил когда-то у советника дома. Наемница закусила губу, с жалостью глядя на Ульвейга, потом кинула быстрый взгляд на Кайсу. Тот догадался, о чем она думает.

— Скажите, — тихо и твердо произнес бард. — Что случилось с господином Каимо потом, когда Ройоль убрался?

— Да ничего, — советник едва заметно пожал плечами. — С месяц еще жил у нас, потом заболел… Осень, простуда, а он уже старый был… Вирхен неделю в себя прийти не могла…

«Не сомневаюсь! — со злостью подумал разведчик. — Такой опыт!»

— Это ничего не значит, — тихо проговорила Риннолк. Смотрела она вниз, но обращалась к Элле-Миру. — Осень, простуда и старость.

— И чернокнижие! — прошипел Кайса. — А также первая любовь! Прекрасно вписывается даже в твою сказку!

Советник побледнел еще больше, глаза его закатились, а тело стало медленно сползать на пол. Касман и Инквиль бросились приводить советника в чувство, а стражники Вирхен еще с меву смотрел друг другу в глаза.

Кайса чувствовал, что наломал дров — не стоило при Ульвейге давать понять, что Вирхен наверняка приложила руку к смерти господина Каимо. Сколько ей лет было тогда? Четырнадцать-пятнадцать? Может, меньше? Скорее всего… Если «неудачи» преследуют Вирхен два-три года, то…

— Она же ребенок! — отчаянно прошептала Риннолк, помогая укладывать советника на кровать. — Я, наверное, могу понять…

Кайса вот не мог. Как ни старался.

— …дети при дворе… они могут быть вздорными и капризными, но все равно взрослеют быстрее многих… Но такое!..

— Маги… — начал бард.

— Я знаю, какие они, Кайса! В Шермеле своя магическая школа!..

— Успокойся, Ри, — Касман на всякий случай проверил у советника пульс, легонько потряс того за плечо. — Принесите воды, кто-нибудь.

Наемница замолчала. Инквиль вытащила цветы из ближайшей вазы и брызнула на Ульвейга водой со стеблей. Мужчина только прерывисто вдохнул.

— Касман… — тихо произнес разведчик. — Мы последим за господином Сташшер-Шехен. Договорись с Его Светлостью. И лучше будет, если мы встретимся не ночью, а вечером… наверное, сейчас.

— Постараюсь.

— Мне нужно пойти с тобой, — внезапно попросила Риннолк. — Я поговорю с ним сама.

— Ты честно скажешь, что его дочь — чудовище, которое заслуживает смерти? — резко спросил бард.

— Заткнись уже! — прошипела девушка.

— И вправду, уведи ее, Касман, — пробормотал Элле-Мир, с сомнением оглядывая Ульвейга. Бард бывал свидетелем того, как в обморок падают дамы, а вот видеть, как теряет сознание взрослый мужчина, приходилось впервые.

Охотник молча взял Риннолк за руку, и вместе они покинули комнату.

— А вот теперь я могу сказать, — вздохнул Кайса. — Инквиль, полмевы — и беги за лекарем. Нельзя, чтобы тебя заметила Ри, она и так слишком нервная.

— В чем дело? — побледнела Охотница.

— Думаю, на Ульвейга сейчас действует яд.

Инквиль непонимающе нахмурилась.

— Я слышу запах гнили, — признался бард, провел пальцами по лбу советника и поднес их к носу.

— Здоровый человек так не пахнет. И не спрашивай меня ни о чем, беги за лекарем!

Говорил он уже с дверью. И к лучшему. Элле-Мир зажмурил глаза, открыл, встряхнул головой. Этого не ожидал даже он. Снова яды… Дротик, вино, теперь… что-то неизвестное. И, помня обстоятельность девушки, бард серьезно ожидал, что Ульвейг перестанет дышать через кейду-другую. Не зная, что ему делать, разведчик просто держал руку на пульсе советника и думал.

Дротик, вино… Дротик. В саду Ульвейг и Риннолк стояли не очень далеко от Кайсы и Вирхен и, что важнее, ровно по тому же самому направлению… Стреляли в Вирхен, промазали, попали в отца — до чего трагично…

Бард выжил — потому что оборотень. Ульвейгу же надеяться можно было только на лекаря.

Глава 28. Отец и дочь

Путь Риннолк не запомнила. Кажется, они спускались вниз. Кажется, отодвигали в сторону гобелен, чтобы открыть потайную дверь. Кажется, даже взламывали какой-то кабинет. И потом — ходы. Много поворотов…

Кайса ее не понял. Он вообще не способен поверить, что Вирхен еще можно спасти. Возможно… Возможно, в гибели господина Каимо она не виновата. Глупая девочка, на которую было очень легко повлиять так, чтобы выросла расчетливая ведьма!

Риннолк старалась заставить себя верить в это. И еще… надеялась, что Хальтен хоть как-нибудь прояснит ситуацию. Как именно — наемница не представляла, но на правителей ведь нужно надеяться, так?..

— Долго еще?

— Рад, что ты вернулась, — Касман внимательно осмотрел пол под ногами.

— Мы в подземелье?

— Свернем вправо, дойдем до пыточных, — кивнул Охотник. Выходит, они действительно имеются прямо здесь, под дворцом… Только вот… какое «вправо»? Масляные лампы в чугунных скобах на стенах давали мало света, но хватало, чтоб понять — коридор, очень узкий, вполне вероятно, скрытый, был прямым, будто стрела.

Впрочем, у Касмана были свои указатели — он отсчитал четыре широких шага и повернулся влево, носом к стене, вытащил кинжал и с силой стукнул рукоятью по одному из камней, примерно на уровне своей груди.

Ничего не произошло.

— Стена должна отъехать в сторону? — поинтересовалась наемница. Она была знакома с некоторыми скрытыми механизмами, когда тайный коридор обнаруживался за самостоятельно отодвигающимся, скажем, шкафом, но чтоб кусок каменной кладки…

— В какую сторону? — не понял Касман. — Здесь все глухо, — он снова стукнул рукояткой, но уже по другому месту.

Он выбрал еще четыре камня, Риннолк запомнила их расположение на всякий случай. А потом Касман глубоко вздохнул и протянул руку — та погрузилась прямо в стену. Один удар — мог быть случайностью, но несколько — уже сигнал. Или ключ.

— Быстро, скоро снова закроется! — скомандовал Охотник, шагая вперед, и Риннолк последовала за ним.

За стеной оказалась небольшая комната, без окон, но с дверью. Буквально закуток, предназначенный исключительно для Охотников Великого Герцога.

— Куда ведет эта дверь? — напряженно спросила Риннолк.

— Прямо в личный кабинет Его Светлости, — Касман прямо-таки лучился самодовольством. Это было на него страшно непохоже.

— А дверь не заперта? — насторожилась девушка. — Или снова будешь колдовать?

Охотник помахал в воздухе обычным ключом.

— Просто так? — не поверила Риннолк, мягко отобрав ключ и сделав вид, что решила его рассмотреть. — Просто ввалимся в кабинет Хальтена?

— Думаю, у него сейчас нет посетителей… Ри! В конце концов, с тобой Охотник!

— Подожди, — попросила девушка, хватая Касмана за рукав.

— Предчувствие?..

— Мне надо знать пути отступления, — призналась наемница. — Мало ли… Как отсюда можно убраться?

— Можно через ту дверь, а можно так, как вошли, — раздраженно ответил Касман.

Риннолк кивнула и постучала по стене, как только что делал Охотник с другой стороны. Рука точно так же проходила сквозь кладку. Сколько есть времени, прежде чем камень снова станет камнем? Девушка мысленно досчитала до пяти.

— Убедилась? — насмешливо фыркнул Касман.

— Да, — тихо ответила девушка, разворачиваясь и хватая его за шиворот. От неожиданности он не успел освободиться, а Риннолк просто толкнула его в «фокус» боком. В стену. Перехватила не исчезнувшую в кладке руку, а свободной ладонью зажала рот. Выроненный ключ ударился об пол.

— Успела! — непроизвольно выдохнула она в перекошенное лицо.

И прежде чем он закричал так, что никакая ладонь уже не перекроет звук, Риннолк стукнула его затылком об стену. Твердую, нормальную стену — какой ей и надо быть.

Она зажмурила глаза по старой, детской привычке. Свершенному только что было лишь одно объяснение. И если оно не подойдет, то Риннолк грозит, самое меньшее, пожизненное заключение.

«Это не Касман», — твердо сказала себе девушка. Ни в одной из воинских школ Пограничья не учили мертвые языки, это раз. Настоящий Касман не стал бы молчать, увидев, как Риннолк прячет лист, это два. Выучка не позволила бы ему скрыть что-либо от своего господина. Не важно, кто она и кто Кайса, не важно, что сам Касман родом из Даремла, раз служит Великому Герцогу — должен был заподозрить, ведь здесь даремлские гости, в первую очередь, чужаки. Еще, в любых условиях, Охотник не позволил бы называть повелителя просто по имени, это три. Самое меньшее, Касман бы в лице поменялся, а этот даже бровью не повел!

И последнее… Что-то в его поведении в последние ойты не вязалось с тем Охотником, которого видела Риннолк. Может, невнятные шутки или нетерпеливость, сквозящая в голосе, — наемница не знала точно, но Кайса научил ее быть внимательной к мелочам.

Риннолк встряхнула головой и открыла глаза. Облегченно вздохнула… кажется, кроме внимательности бард одолжил ей и каплю своей удачливости. Рука цнэрга безвольно повисла, на лицо падали светлые волосы. Да, маги умеют держать иллюзии во сне, но будучи без сознания — увы… Или?.. Девушка нащупала на шее Ройоля пульс — благо, колдун остался жив. Как — то ее не интересовало, в действиях заклинаний она разбиралась плохо, но судя по его крику, остаться в стене очень больно. Что бы там себе не думал Элле-Мир о шермельцах-наемниках, а ей совсем не хотелось марать руки в крови, пусть даже чернокнижника. Тем более, если смерть у него будет такая жуткая… Да к тому же, здесь другое государство, со своими порядками, и местные стражи лучше знают, что делать с преступниками.

Так наемница размышляла, освобождаясь от пояса и перекручивая его в жгут. Получился вполне сносный кляп на тот случай, если маг очнется. Шпагу, похоже, в ближайшее время лучше держать наготове. Связать пальцы так, чтобы колдун не смог ими пошевелить, было нечем. Можно было их переломать, но девушке такое в голову не пришло — с помощью шпаги она с наибольшей аккуратностью сделала надрез на подоле и оторвала длинную полосу ткани, укоротив платье на ладонь.

Еще раз придирчиво осмотрев дело своих рук, Риннолк подобрала ключ, шагнула к двери и прислушалась. Ни один звук не доносился.

Девушка еще раз глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Кабинет там Его Светлости или нет, ожидать теплого приема не стоит. Иначе не вел бы ее туда Ройоль, чуть ли не дрожа от нетерпения.

Появилась мысль не бежать наугад со шпагой наперевес, а вернуться к барду и все рассказать. Или… если Кайса уже куда-нибудь влип, что немудрено с такими находчивыми врагами, найти Варди. Помощь десятка-другого солдат им бы определенно не помешала. Кому в думельзском дворце еще можно доверять? Ульвейг сейчас вряд ли способен на решительные действия, Инквиль…

Риннолк почувствовала, как по лбу стекает выступивший пот. Если уж лучший Охотник попался в лапы колдуна, то сделать что-нибудь с его соратницей не представляло труда…

Девушка мысленно приказала себе успокоиться и оторвала ладонь от дверной ручки. Да, запах местные чернокнижники скрывать научились, подделывать, видимо, тоже, но Инквиль почти всегда была рядом, а вот Касман просто в нужный момент буквально вылез из шкафа. Смущало слово «почти», ведь у магов был достаточно времени, когда Инквиль и стража слегка разминулись по дороге во дворец… Но Риннолк убедила себя не беспокоиться за оставшегося с Охотницей разведчика.

«А Касман сейчас наверняка где-нибудь на полпути от тюрьмы до дворца, под землей… живой. Скорее всего, без сознания, но живой, — подумала Риннолк. — И раз наш цнэрг здесь, то и Вирхен, вероятно, поблизости… Точно, она не может скрываться под маской Инквиль! Не стала бы она сама себя выдавать!» — полегчало, но совсем немного. Наемница уже не знала, где здесь правда и какие мотивы могут двигать всеми персонажами этой дворцовой игры.

— Решено, — тихо пробормотала она себе под нос. — Возвращаюсь, как пришла… И выкладываю все, что есть.

И, спустя миг, она обреченно прошептала:

— Дура…

Она озаботилась тем, чтобы получить ключ, связала противника — и совсем забыла, что нужные камни в стене теперь перекрыты телом цнэрга. А значит, выход один — дверь.

Идти напролом мешал трезвый расчет, но что еще делать?..

Риннолк сунула ключ в замок, поудобнее перехватила шпагу и левой рукой осторожно потянула дверь на себя — благо, ключ повернулся легко, а на совесть смазанные петли не скрипнули. Разом забыв, как надо дышать, девушка заглянула… и ничего не увидела.

Вернее, увидела, практически уткнувшись носом в ткань, — изнаночный след от узора, знакомые волчьи морды на лиловом фоне. Конечно, потайная дверь на то и потайная, чтобы быть задрапированной со стороны кабинета.

Похоже, что наемница нашла неплохое укрытие: ткань широкими складками спускалась до самого пола, исключая конфуз с кончиками сапог, торчащими из-под шторы, а через саму занавесь, в тех местах, где ее не покрывали вышитые волки, вполне можно было разглядеть происходящее в кабинете.

«Тронный зал!» — в некотором оцепенении осознала Риннолк. Видимо, скрытая дверь находилась сбоку от «парадного» входа, потому что наемница прекрасно видела резное черное кресло на возвышении, к которому вело несколько ступеней, герб Думельза на стене за ним и копье с воинским стягом там же.

Внезапно Риннолк поняла, что уже ночь. Когда они говорили с Ульвейгом, солнце как раз заходило, а теперь — через лиловую ткань зал смотрелся темно-фиолетовым.

Освещения не было, и людей тоже, что не могло не радовать. Наемница быстро сориентировалась. Можно выйти через парадную дверь, но тогда придется объясняться с охраной, а девушке был нужен сразу герцог, в крайнем случае, Охотники или Кайса. И можно скрываться за этой же шторой, только перебравшись на подоконник — и прыгнуть оттуда в случае чего, добавив суматохи и выиграв для себя лишнее время в бою.

Риннолк подумала еще о том, что можно подождать Его Светлость, не таясь, все равно разговор предстоит серьезный. Однако она не вздрогнула и не показалась, когда в зал прошел Великий Герцог. Девушка не верила Великому Герцогу. Человек, затеявший такой театр с собственной наследницей, способен и на другие неожиданные ходы. А теперь пришла пора и его чем-нибудь удивить…

Но пока удивлял Хальтен. Появился он точно не из главного входа, вероятно, тайная дверь не была здесь единственной… и появился не один. Риннолк до боли закусила губу, узнав Вирхен.

— Почему ты не хочешь меня слушать? — с отчаяньем в голосе спросила дочь.

Хальтен сделал несколько шагов, оказавшись примерно в центре зала, а девушка застыла на расстоянии вытянутой руки от него. Не глядя на Вирхен, Его Светлость отступил еще дальше. Они оба стояли вполоборота к Риннолк.

— Потому что ты безумна, — тихо проговорил герцог. — И глупа. И не понимаешь, что…

— Это ты не понимаешь! — наследница взвизгнула, и впрямь заставив Риннолк усомниться в ее здравом уме.

— В любом случае, твоя власть не может длиться вечно!..

Хальтен словно бы стал выше ростом, а голос зазвучал уверенно и звонко:

— Дочь! Ты угрожаешь мне?!

Вирхен молчала очень долго, а заговорила сдержанно и жестко.

— Нет, отец, — сказала она. — Я не угрожаю, но могу, поверь мне.

— Я уже слышал о твоем колдовстве, что еще? — бросил герцог. — Ты убьешь меня?.. Не сможешь, потому что я твой отец! Успокойся, Вирхен, твой сообщник в тюрьме, а ты не в том положении, чтобы диктовать условия.

«Как в тюрьме?» — поразилась Риннолк, и, кажется, Вирхен разделяла ее недоумение.

— Да ну? — почти весело спросила она. — Видишь ли, дорогой отец, у тебя имеются действительно прекрасно вышколенные слуги, — раздался тихий смех. — Настолько самостоятельные, что взялись искать сбежавшего мага, не доложив тебе. Верно, ты всегда занят, а они бы успели… Они всегда так поступали, да? И всегда получалось?.. Только здесь проблема в том, что я — не просто их новая цель, — Вирхен нетерпеливо притопнула ногой. — Я маг, скрывавший свое колдовство прямо у них под носом, у меня есть сообщник, сумевший пустить по ложному следу лучшего твоего Охотника, увести его в другую страну и почти убить его там руками твоих собственных союзников!

Риннолк больше не удивлялась. Запретила себе удивляться.

— Они привыкли к легкости, — с презрением протянула Вирхен. — Ройоль объявился чуть ли не на том же месте, где был найден, а стражники лишь порадовались и заковали его обратно в цепи!

«Касман, — подумала девушка, уже полностью придя в себя. — Под заклятьем, но хоть живой».

С той мыслью, что местная фея оказалась довольно-таки хладнокровной ведьмой, Риннолк свыклась, теперь просто стояла и слушала ее разговор с отцом. Она поражалась спокойствию и самообладанию Хальтена — не каждый день узнаешь, что твоя дочь занимается чернокнижием и, более того, планирует вернуть колдовство в государство. А судя по речам Вирхен выходило именно так: она получит трон, Ройоль — часть ее власти, а все маги — право творить заклинания. Великий Герцог же был убежден в невозможности такого существования и все вспоминал Ниерру, чьи города война между магами сравняла с землей. Риннолк так и тянуло вставить, что есть еще небольшая проблема — чернокнижники. Первые из них встанут у власти — хорошо будет правление, Ваша Светлость? И что вы вообще намерены делать с дочерью-преступницей?..

Герцог держал руки за спиной, и Риннолк невольно обратила на это внимание. Длинные рукава положенной мантии, странный для повелителя жест…

Вирхен не могла видеть, что достал из рукава ее отец, да и наемница, скорее, догадалась о ноже.

Внутри у Риннолк все похолодело. «Не сможешь, потому что я твой отец!».. А Хальтен, оказывается, вполне мог… Да какой бы Вирхен не была! Она — его дочь! Да, на пути властителя могут встать его же родственники, его же дети, но… Разве убийство — это выход?..

Хальтен, говоря что-то очень тихо и очень спокойно, приближался к Вирхен. Наемница опасалась убивать Ройоля, хотя он — чернокнижник и заговорщик, а здесь отец готов прикончить дочь! Когда есть Охотники, есть суд, есть стража, есть, в конце концов, она, Риннолк из Шермеля! Наемница не верила. Так опекать дочь, прятать много лет — и нож под ребра? Хальтен — не отец… «Несомненно, все это пойдет на пользу государства, — с внезапным ожесточением подумала девушка. — Только вот сегодня вы не одни, герцог».

— Прощай, — безо всякого выражения произнес Великий Герцог. Движение — в тот же миг! — быстро, рука — тверда… Понимая, что это глупо и слишком, слишком наивно для нее, Риннолк с треском разорвала ткань шпагой, отвлекая Хальтена на какой-то ничтожно короткий отрезок времени, а вернее, давая лишнее мгновение его дочери.

Она заметила, что нож скользнул по боку Вирхен, хотела шагнуть в прорезь, но рухнула на пол, перелетев через нее, — такой силы был толчок сзади. Риннолк успела перекатиться, избегая удара ногой, но разглядеть ничего не смогла — темнота и боль хлынули со всех сторон.

«Нет! — подумала Риннолк, не видя ничего. Каждое движение отзывалась болезненным ударом крови в голове. — Как мог он выбраться?!» Наемница хотела подняться, но вышло только встать на колени. Шпагой она отмахнулась наугад, не желая не подпустить к себе магов и в то же время осознавая, как крупно она влипла. Но, кажется, кого-то задела…

— И вот так, — раздался насмешливый голос Ройоля, — она убила Великого Герцога.

Риннолк рухнула лицом в пол, теряя сознание от скрутившей тело боли.

Глава 29. Невезение

— Инквиль! Ты мне нужна! — возглас раздался как раз в тот момент, когда Охотнца совершенно отчаялась искать лекаря. Литкай догнал ее на лестнице.

— Ты мне нужнее! — быстро сориентировалась девушка. Парню до настоящего лекаря далеко, но с ядами он знаком. Она выпалила что-то про Ульвейга — сама бы, наверное, себя не поняла, но Литкай только скрипнул зубами и легонько хлопнул ее по щеке.

— Приди в себя! — а власти в голосе хватило бы и на пару Великих Герцогов, даром, что Инквиль была и старше, и опытней. — Где он?

— Пойдем, — кивнула Инквиль и почти успела спуститься со ступеней.

— Да стой ты! — рукав затрещал, Охотница злобно уставилась на товарища. — Я спросил — где он? У тебя будет другое дело!

— В комнате, рядом с покоями Вирхен, там еще бард… Ты будешь стоять?

— Я был в тюрьме.

— Поздравляю!

— Там Касман! — выдохнул Литкай. — А вот теперь, когда ты меня слышишь, — бегом во двор, его уже должны привезти.

— Привезти? — ничего не поняла Инквиль.

— Очевидно, заклятье, но ты разберешься на месте, — приказал Литкай. — И расколдуешь.

Он не вправе был приказывать, но Инквиль сегодня об этом не думала.

— Иди к Ульвейгу, — в ответ приказала она. — И чтоб он был здоров к моему возвращению.

Оба обошлись без повторов, только вот у Охотницы не получилось покинуть дворец без проблем — только с бдительными стражниками на хвосте. Благо, с Литкаем в тюрьме был и Тильви, который объяснил присутствие подозрительной девицы. По словам Охотника, какое-то время в заключении находился Ройоль, его нашли в коридоре, бессознательным, и радостно вернули в темницу. О случившемся доложили Тильви и Литкаю, и те, мгновенно заподозрив слишком удачное стечение обстоятельств, кинулись проверять. Как оказалось, вовремя.

— Но вот проблема, — шептал Тильви. — Он поменял облик практически на наших глазах, даже не придя в сознание, но что случилось дальше…

Касмана сгрузили с телеги прямо на землю возле конюшен, его ноги не двигались абсолютно, будто окаменели, и правая рука тоже. Инквиль потрогала ее — холодная и очень твердая. Шея, голова и левая рука были нормальными, а на груди даже прощупывалась некая граница между недвижной плотью и живой.

Сам тот факт, что другой облик сполз с Касмана, говорил о том, что маг где-то серьезно напортачил. Но почему так странно?..

— Ты ведь умеешь менять свое лицо, — напомнил Тильви. — Должна знать, что здесь не так…

— Я считываю маску с себя же, только с того образа, какой у меня будет в старости, — поморщилась Инквиль. — Для того, что сделал Ройоль, нужны двое — толковый маг в сознании и его жертва, обязательно живая, чтобы было, с кого постоянно питаться силой…

— Черная магия, — скрипнул зубами рыжий. — Раз заклинание больше не действует, значит, Ройоль сейчас без сознания?

— И в очень паршивой положении, — кивнула девушка и медленно добавила:

— Предполагаю, что это связь… связь между магом и жертвой. Касман перенимает это, — она вновь коснулась окаменелой руки, — от Ройоля. Если мы снимем заклинание, то и Ройоль освободиться от… от того, что с ним случилось.

Тильви втянул ноздрями воздух, внимательно глядя на Инквиль. Вокруг было с десяток стражников, но в колдовстве что-то смыслили лишь они двое.

— А если… — слова давались Охотнику с трудом. — Если мы… подождем… Найдем Ройоля, пока он не способен к действиям, и…

Инквиль подняла на него взгляд, и он поразился тому, сколько в ее глазах было страха.

— Я не знаю, что это, Тильви, — напряженно проговорила она. — Но он едва дышит. Я боюсь ждать и не хочу терять товарища.

Охотник размышлял только миг или два. Касмана он знал много лет, и рисковать его жизнью никак не мог. Да и у остальных больше шансов выжить, если все Охотники будут в сборе.

— Знаешь, как снять?

— Представляю. Только помоги мне.

— Как?

Инквиль молча протянула руку. Своих сил может и не хватить.

— Отойдите! — приказала она стражникам. — А лучше отвернитесь.

Не то чтобы они мешали, просто их взгляды немного напрягали. А в и без того тяжелой ситуации — страшно бесили.

С меву Охотница смотрела прямо перед собой, стоя на коленях рядом с Касманом, вцепившись в ладонь Тильви. Собиралась с духом, успокаивалась, вспоминала…

— Раз, два, три, — тихо произнесла она исключительно для себя, потом положила раскрытую свободную ладонь на грудь Касмана, примерно на то место, где проходила «граница».

Тильви молчал, чувствуя, как покалывает пальцы. Может, это из-за того, что хватка Инквиль была очень крепкой, а может из-за колдовства. Он смыслил в магии, пожалуй, меньше всех остальных Охотников, но доверять товарищам научился давно. Пусть Инквиль колдует, он ей верит.

Девушка нахмурилась, будто вглядываясь вдаль, но не видя ничего, под ее пальцами медленно плавились невидимые оковы. Разрушать заклинания легче, чем создавать, недаром здесь есть способы, доступные и обычным людям. А с Касманом… это не проклятье и даже не влияние мага, а что-то совсем другое, мертвое и бездушное, только память, пожалуй, у него имеется. Стихия? Какой-то материал, искореженный колдовством?..

Касман ахнул от боли, когда Инквиль покончила с магией. Перекатился на бок, поджав колени, и стало слышно, как заскрежетали его зубы.

— Ты как? — Тильви чувствовал себя, как огретый пыльным мешком по голове. Даже дышал он, казалось, с трудом.

— Ноги, — коротко ответил Касман, не поворачиваясь. — И рука, правая… Болят и плохо слушаются, — он медленно распрямил ноги. — Что со мной было?

— Инквиль тебя вытащила, — невпопад сказал Тильви.

— Да, — глухо отозвалась Охотница, поднимаясь на ноги. — Вы! Вместе со стражниками начинайте обыскивать дворец. Наплюйте не любые возражения — где-то там чернокнижник, а возможно, и двое. Позовите этого… Варди Ноорвена, он более или менее в курсе дела, точно не станет задавать вопросов.

— А ты? — Касман попытался встать, не вышло.

— А я к Ульвейгу и Кайсе, — в ее голосе звучала какая-то обреченность. — С новостями.

Охотница нервно усмехнулась.

— Он меня убьет…

С этими словами она развернулась и побежала. Касман попробовал встать еще раз, и Тильви догадался ему помочь.

Инквиль не чувствовала ног, а когда промчалась во дворец, через один из черных ходов, минуя коридоры, лестницы и не обращая внимания на встреченных по пути людей, распахнула дверь в комнату Кайсы… поняла, что все придуманные на бегу слова вылетели из головы.

Вместо барда она обратилась к Литкаю:

— Ты рассказал?

— Было не до того, — хмуро отозвался паренек, перематывая запястье Ульвейга какой-то тряпкой. На ковре рядом с кроватью темнело пятно крови.

«Проклятье, он же не знает всего!» — подумала Охотница и перевела взгляд на напряженного Кайсу. Выдохнула:

— То был Ройоль!

— Кто? Где? — Элле-Мир не понял ничего, но всполошился мгновенно. Сначала умирающий Ульвейг и полное бессилие, потом напряженный как перетянутая струна Литкай и четкие команды, которые Кайса выполнял, даже не задумываясь, затем короткий миг облегчения, и вот теперь — Инквиль. Которая явно узнала нечто страшное.

— Ройоль обманул Касмана, выследил, принял его облик, — тарабанила Инквиль, — его нашли, принесли… Он был как каменный, но со своим лицом, а это значит, что…

— Риннолк ушла с магом, — мертвым голосом произнес бард.

— А я сняла с него заклинание, — отчаянно, но, тем не менее, уверенно сказала Охотница. — Не знаю, как это случилось, но Ройоль тоже не двигался в тот момент, а я… Я освободила их обоих!

Бард, сжав кулаки, сделал несколько быстрых шагов — не к Инквиль, а наоборот, развернувшись, от нее. Это испугало еще больше.

— Кайса! Касман мог умереть, я не могла этого допустить!

— Да, — сквозь зубы прошипел разведчик. — А Риннолк сильная, она выберется!..

— Заткнитесь, — твердо и громко приказал Литкай. — Ульвейг должен прийти в себя, Инквиль, ты соберешь стражу и начнешь…

— Молчи, щенок, — Инквиль огрызнулась только из-за звенящих нервов. — Я уже отдала все нужные приказы. Ручаюсь, дворец уже оцеплен. Ночью легче всего обыскать комнаты, все будет…

— Ничего не будет, — покачал головой Кайса. — Совершенно ничего.

Он рванул к двери, хотел взять что-нибудь из вещей Риннолк и найти ту по запаху, но вовремя вспомнил, с кем имеет дело — запутают, и он потеряет время.

— Куда? — тихо спросил он. — Куда они могли пойти?

«В ловушку», — мрачно подумала Инквиль, но промолчала. Ничего не сказал и Литкай.

— Отлично, — мотнул головой разведчик, — тогда иду к Герцогу!

— Она может быть рядом с ним, — едва разлепивший веки Ульвейг попытался приподнять голову, но Литкай заставил его лечь обратно. — Вирхен…

— Вирхен! — скривился Кайса, подходя к кровати. Теперь, когда Ульвейг пришел в себя, барду стало абсолютно на него наплевать. — Да вы хотя бы представляли, что будет, когда брали на воспитание наследницу?! Когда задумывали весь этот фарс?

Представлял ли он сам, когда появился в Думельзе? Или даже — когда впервые увидел златовласую красавицу? Литкай угрюмо смотрел на барда исподлобья, но не останавливал. Разведчик вздохнул и с яростью в голосе произнес:

— Я придушить вас готов, господин советник. И вас, и вашего дорогого Герцога!

Ульвейг выслушал это, сохраняя на лице страдальческую мину. Возможно, ему было плохо после отравления, но скорее всего, советник просто опасался быть побитым. Переведя взгляд на Литкая, он прошептал:

— Он точно убьет меня, когда узнает все.

Молчание повисло на полмевы. Самым спокойным оставался мальчишка.

— Так мы знаем еще не все? — прошептал Кайса. — И что же осталось неразгаданным?

— Все, — выдохнул Ульвейг, закрывая глаза. — Все… Грандиозная мистификация… Великий Герцог заставил всех поверить в существование наследницы, в Вирхен.

Ульвейг помнил тот день, когда умерла родами Эрика Эхствайген, помнил напряженную обстановку во дворце. Стоило бы показать ребенка, но — нет. Убитый горем, разом постаревший лет на пять Хальтен, он все же оставался правителем. «Его убьют, Ульвейг… Его убьют, как последнего претендента на престол». Господин Сташшер-Шехен тогда сам все решил — он знал и тех, кто против Хальтена, и тех, кто его поддержит. Еще нескольких влиятельных господ можно было купить… «Остаетесь вы, Ваша Светлость…» А ребенок будет расти втайне от всех, но — рано или поздно секрет обнаружится. Они всегда обнаруживаются в самое неподходящее время.

И вот… Ульвейг думал — все началось, когда с Вирхен стали происходить непонятные вещи, а оказалось, что она сама была их причиной. Да и весь заговор, скорее, задумывался именно дочерью.

— Она действительно моя дочь, — произнес Ульвейг. — Моя родная дочь, с двенадцати лет считающая меня лишь большим другом отца и автором всей этой идеи…

Все поверили! Абсолютно все! Прибытие стражи из Даремла, несколько вовремя пущенных в ход слухов, необычайное беспокойство со стороны Великого Герцога… Ульвейг действительно не знал, что все может повернуться… так. Он готовился раскрыть дочери тайну за день до представления настоящего наследника, скрываемого за ее спиной, готовился к ее злости и обиде, но даже не предполагал, что она дойдет до убийства.

— Да, она считала меня чужим, но ведь жила все время рядом, называла отцом, верила… Я сам на это пошел, — твердо сказал Ульвейг, предвосхищая вопросы. — Я сам предложил, ведь Вирхен родилась буквально за пару дней до наследника. Это был шанс, знак, дар…

— Много вы получили с этого дара? — потерянно спросил Кайса.

— Шестнадцать лет процветания всего Думельза, — тихо ответил Ульвейг. — Хальтен — лучший хозяин, что когда-либо был у этой страны. Я знал, что мне предстоит испытать, все знал… Кроме, — он вновь закрыл глаза, — заговора собственной дочери. Все мои друзья, которые поддержали правление Хальтена когда-то — мертвы или стары. Без них и без меня он не выстоит против всего двора. Его обвинят в убийстве собственной жены, приплетут все, что смогут вспомнить, а остальное придумают… А раз я был на грани смерти — то Вирхен все это на руку. Ее цель — власть… Она считает Хальтена отцом и… еще пару ойтов назад я бы сказал, что она не станет его убивать. Но теперь — я не знаю.

Кайса чувствовал себя одураченным, но будь дело только в этом — он бы еще считал себя счастливчиком. Риннолк непонятно где, не знающая ничего, только со своими странными идеалами и старой шпагой и, самое меньшее, один чернокнижник находится рядом с ней!

— Где может быть Герцог? — быстро спросил Кайса. — Куда мог пойти Ройоль? Быстро, мне нужны ответы, предположения, что угодно!

Стражники обыскивают… Начнут с потайных мест, так что ему стоит идти… прямо в тронный зал?

Кайса сунул руку в кошель на поясе. «Подскажи, — думал он. — Удача, или что там всегда рядом со мной… Подскажи!» Вытянул… Грубовато сделанная подвеска, выполненная в форме волчьей морды.

— Я в тронный зал, — решил разведчик.

— Возьми с собой людей! — в один голос откликнулись Инквиль с Литкаем.

— Встречу по пути — возьму, — кивнул бард. — А это, — он быстро высыпал содержимое кошеля на кровать и Ульвейга, — вам.

Посмотрел, на миг задержал руку, но понял, что главная вещь — кольцо с опалом, — уже при нем.

— Ты сиди здесь, — решительно сказала Инквиль Литкаю, когда дверь захлопнулась. — А я…

— Я Охотник! — злобно отозвался парень. — И моя обязанность…

— Не оставляйте меня, я не хочу умирать, — попросил Ульвейг.

— Вот твоя полудохлая обязанность, мальчишка! — рявкнула Инквиль. — Я на поиски!

Литкаю оставалось только ругаться сквозь зубы, с ненавистью глядя на советника.

Кайса не соврал — он действительно потащил за собой всех встреченных по дороге стражников. Он не герой, и не одиночка, да и жизнь сегодня на кону не столько его, сколько другого человека — которому он, впрочем, и так сильно задолжал.

В тронный зал он влетел первым, настолько быстро, что стражники едва не получили по лбам тяжелыми дверями. Двери захлопнулись, а охрана осталась там. В один миг окинув взглядом зал и оценив обстановку, Кайса резко дернул двери на себя, с той стороны уже пытались их выбить. Очевидно, живой силы не хватало. Что немудрено — целых два мага в этой комнате совершенно не желают быть найденными. Да и знали они, кого ждать — сила оборотня тоже не принесла результата.

Бард развернулся. Ройоль улыбался, зажимая ладонью рану на бедре — через пальцы капала кровь. Вирхен неподвижно стояла, в некоторой задумчивости глядя на Хальтена. Тот лежал на полу, лицом вверх, и не подавал никаких признаков жизни, а чуть дальше от него — Риннолк. Внезапно, взглянув на скорчившееся тело, на белое лицо и сломанную шпагу рядом с застывшей в судороге рукой, Элле-Мир тихо, нервно рассмеялся. Это что же, теперь ему и вправду нечего терять, кроме своей собственной головы?..

— Не повезло, — прошептал он. — Не повезло…

Глава 30. Польза внезапности

Скорость весьма полезна в тех случаях, когда тебя не ждут, тогда она даже называется молниеносностью и часто приносит относительно легкую победу. Это барду уже не грозило.

Кайса стоял, прижавшись спиной к дверям, которые в обычном своем состоянии давно бы слетели с петель. Сейчас же — держались. Кайса тоже держался. Потому как первым желанием было голыми руками придушить магов. Разведчик не поддался этому порыву и остался жив. Пока что.

— Они живы? — по-прежнему широко ухмыляясь, спросил разведчик.

— Разумеется, нет, — спокойно ответил Ройоль. Вирхен не шелохнулась. Она вообще только один раз взглянула на барда, вернее, куда-то сквозь него.

— И как вы собираетесь это объяснить… например, страже, которая скоро сюда вломится?

— Во-первых, не скоро…

— И да, Вирхен, — перебил Кайса. — Скажи мне, это и вправду нормально для чернокнижницы — убить собственного отца?

Девушка вздрогнула, как будто ей влепили пощечину, и повернулась к Элле-Миру. Ройоль напряженно следил за ней. Рана на его бедре перестала кровоточить — наверняка, успел как-то заколдовать. С трудом разлепив губы, Вирхен произнесла только:

— Это не я…

Ее глаза, казалось, сияли сквозь упавшие на глаза локоны. А в следующий миг девушка рассмеялась сухо и жестко. Ройоль загадочно улыбался. Потом едва заметно кивнул в сторону Риннолк.

— Не верю, — покачал головой Кайса. Ри, готовая спасать даже виновницу всех бед, не могла убить герцога — в этом бард был уверен.

— Моя вина, — глухо пробормотала Вирхен. — Она ничего не видела… А отец лишь хотел ей помочь.

Она отвернулась от тела Хальтена, и Кайса заметил, что платье на ее боку порвано, и ткань пропиталась кровью. Впрочем, она, как и Ройоль, похоже, не испытывала от раны больших неудобств.

В кулаке у Кайсы было зажато кольцо, и оно словно нагрелось. Проклятый призраком обещает духу свою жизнь, и тот обязательно приведет человека к смерти, если не выполнить условия «договора». «Как можно умереть дважды, Ри?» — подумал разведчик, надевая кольцо на мизинец, чтобы не уронить.

— То ли он тянет время, — со вздохом произнесла Вирхен, подходя к цнэргу, — то ли мы медлим.

Идея тянуть время как можно дольше Кайсе определенно нравилась, вот только лучше бы за это время придумать что-то более действенное…

— Проблема в том, — отозвался он, радуясь, что дверь не дает инстинктивно отступить назад, — что на меня, как на оборотня, мало что действует из ваших…

— Фокусов, — подсказал Ройоль. — Для людей, так часто попадающих в неприятности, вы с редким презрением относитесь к магии.

— Да сколько я уже таких магов, как ты, видал, — вздохнул Кайса. — Всегда одно и то же — очень умны и сильны, пока башку не сверну… Правда, ты еще и играл хорошо — наверное, действительно когда-то в страже служил…

Бард медленно вытащил из ножен кинжал.

— Доставай и второй, — посоветовал Ройоль заботливо. Разведчик криво ухмыльнулся.

— Может, тогда решим все честным поединком? — предложил он без особой надежды. Даже в честном поединке у него было маловато шансов победить. — Один на один, и можешь выбрать оружие… Дуэль!

— Легко, — развел руками цнэрг. — Я колдую, ты пытаешься протянуть пару мев, идет?

Отлично. Элле-Мир старался мыслить беспечально. У королевского разведчика целых два кинжала, а у врага престола всего лишь жалкий многолетний опыт владения боевой магией. Бард бросил тоскливый взгляд на стену за троном — на тяжелое копье со стягом. Он не любил подобное оружие, да и с кинжалами прилично освоился сравнительно недавно, но сейчас пригодилось бы что-то явно помощнее его «ножиков».

— А ты, Вирхен? — спросил бард, отступая, наконец, от двери. — Будешь просто смотреть?

Ройоль скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что ему не стоит ничего опасаться.

— На что ты надеешься, Кайса? — поморщилась девушка.

— Хочу красиво умереть, — разведчик искренне надеялся, что ему не померещилось, и Риннолк действительно пошевелилась. Вдвоем все было бы проще…

Да действительно, на что он надеется, на кинжалы?..

— Да, Ри, — громко сказал Кайса. — Благодаря тебе я, конечно, стал драться значительно лучше, но против колдунов… Вспомнить, что ли, как я твою сестру убил?

Удивилась и Вирхен, и Ройоль, оба повернулись к безжизненной наемнице, но немного поздновато — только Кайса заметил, как дернулась ее рука. «Умница. Умница, вспомни, разозлись. Разозлись так, чтобы вернуться», — Кайса разжал руки, кинжалы упали, а следом и сам бард опустился на пол. На все четыре лапы. Ни рычания, ни угрожающего топтания на месте — парой тяжелых, коротких прыжков Кайса достиг Ройоля… Тот замешкался лишь на пару мгновений, которых, конечно, не хватило — Элле-Мир затряс башкой, тщетно пытаясь освободиться от боли, сдавившей голову. Вирхен, прижав руку к груди, отступила на несколько шагов, пристально глядя на противников.

Ну уж нет, милая, так тебе прекрасно видно оба тела…

Кайса все же зарычал и ударил — не столько надеясь на результат, сколько желая заставить Ройоля отпрянуть. Хоть немного испугать! Подействовало — маг отшатнулся, вскидывая руку в простом жесте. Поднятая ладонь как символ защиты… Сколько раз Кайса уже видел этот жест!

Вирхен подбежала к цнэргу, вставая за его плечом. Помогает?..

— Ты смотри, — задумчиво пробормотал маг. — Ему больно, но он все равно идет.

— А что ему еще делать? — впервые за все время Вирхен казалась довольной. — А я все же думала, ипостась будет другой…

Юсс и Эдвин, Вирхен и Ройоль… Тех связывала любовь, этих — властолюбие. Кайса все-таки ошибся — здесь никто не будет друг за друга мстить и сходить с ума из-за гибели напарника.

Ри перевернулась и приподнялась на дрожащих руках, мутным взором обвела комнату, увидела перед собой спины Ройоля и Вирхен, медведя, медленно наступающего на колдунов… Громко сказано — наступающего… Он просто шел вперед, а маги смотрели с тихим любопытством, присущим, наверное, каждому из их братии, гадая — сколько протянет?.. Да и когтистые лапы разъезжались на паркете, так что и «наступление» выглядело не слишком угрожающим.

А еще — еще он рычал, чтобы они не могли различить шорох за спинами.

Ее глаза распахнулись широко, а рука нашарила обломок шпаги, Ройоль все же немного повернул голову, прислушиваясь, — и тогда Кайса рванул вперед из последних сил. Терпеть боль он умел, а колдовская защита… Да неужели он ради удара нападает? Иногда просто нужно время.

Ройоль убрался с линии, а вот Вирхен не успела. Кайса почти проскользнул вперед, врезаясь башкой в живот девушки, та упала и резво откатилась в сторону. Оборотень все-таки задел ее лапой, но не так сильно, как хотелось бы. Куда там делось преклонение перед неземной красотой и юношеский восторг?..

Медвежью тушу подбросило в воздух и отшвырнуло в сторону — к трону, Ройоль шипел что-то сквозь зубы, второе заклинание заставило Кайсу с силой удариться мордой в пол. Человеческий облик к нему вернулся против воли, и это было гораздо более болезненно, чем обычно, но этому разведчик даже немного обрадовался. Элле-Мир с трудом отполз за трон, Ройоль приближался широким твердым шагом, Вирхен напряженно вглядывалась в потолок и что-то беззвучно шептала, прижав ладонь к пораненному плечу, а Риннолк… а ее уже не было на месте. Пожалуй, верно, — она бы не сумела как следует драться, едва-едва придя в себя, но это настолько не вязалось с обычной ее смелостью… Да и куда она делась? Все это мелькнуло у барда в голове, пока он снимал со стены копье.

Стяг оказался прибит гвоздями, чтобы смотрелся красивее, но в за два рывка ткань поддалась. Удары в дверь не прекращались, и странным образом совпадали с гулко стучащим сердцем и бьющейся в висках кровью.

— Предлагаешь мне самому на него наколоться? — поинтересовался Ройоль, немного обескураженный действиями барда.

Кайса приглашающее кивнул. Во рту у него скопилась кровь, зуб разведчик выплюнул, когда еще поднимался на ноги, нос болел, вообще все лицо ощущалось как один сплошной синяк, а чтобы не упасть с тяжелым копьем в руках пришлось опереться спиной на стену.

И куда все-таки сбежала Ри?!

— Рой! — кривясь от боли, Вирхен села на полу. — Куда исчезла девка?

Кайса усмехнулся с таким видом, как будто ему было что-то известно. Цнэрг склонил голову набок, сделал быстрое круговое движение запястьем — и древко копья вырвалось из рук барда и быстро ударило его в челюсть, второй удар пришелся по затылку. Хорошо действовали маги — с вещами заклинания всегда работают, а вот на оборотня-то неизвестно, что может подействовать, а что нет. Проклятое копье встало на острие, ощутимо кольнув между лопаток, но не пригвоздило барда к полу — оно держалось в воздухе. Раздирая одежду и кожу, Кайса попытался отползти в сторону и почувствовал, что копье спустилось ниже — возможно, буквально на ноготь, но этого хватило, чтоб в глазах потемнело от боли. Копье теперь упиралось прямо в плечо и не давало двинуться совсем.

Вирхен все прижимала ладонь к плечу, зашептывая рану, Ройоль, почти не глядя на девушку, стремительно прошагал мимо нее, его голос совпал с шелестом вытаскиваемого из ножен меча.

— Смотри…

Кайса посмотрел: из-под расшитой шторы предательски торчали носки сапог.

«Не может быть, — мысли разом обрели четкость и ясность. — Ри ведь никогда не была глупой».

— До чего же это… — Ройоль не договорил, с размаху всаживая меч в крепкую кожу.

И тогда Риннолк, обливавшаяся холодным потом на подоконнике, крепко вцепилась в штору и прыгнула на мага, всем весом потянув ткань за собой. Не зря ведь она сразу приметила хорошее место для укрытия, да и единственной ее надеждой в бою могла стать только внезапность! Засунутый за пояс обломок шпаги уколол бедро, колдун не удержался на ногах и упустил меч, на одном дыхании Риннолк выхватила свое искалеченное оружие, упираясь коленями в грудь противника, полоснула через ткань, по шее лезвием. И, неуверенная, что этого хватит, от души заехала рукоятью в висок мага.

Раздался короткий вопль. Риннолк вскинула голову. Ройоль умер или потерял сознание, а значит — Риннолк молодец, а все его заклинания рухнули в один момент. Копье тоже рухнуло — набок, разодрав недавний укол наконечником.

Но бежать смотреть, что там с напарником, когда рядом находится второй враждебно настроенный колдун — это, несомненно, верх чувствительности, но и глупости тоже.

Вирхен уже поднялась на ноги и подошла к вставшей Риннолк. Раненого плеча наследница, похоже, теперь не замечала.

— Убила, — отстраненно произнесла она. — Вроде бы убила, надо же… пожалуй, и к лучшему. Не стала бы я терпеть рядом убийцу отца…

С мрачной насмешкой она покосилась на уставшую, вымотанную наемницу.

До чего же отвратно быть противником мага! До чего жутко понимать, что стоящий напротив — сильнее в сотню раз, и дело не в том, что ты когда-то пренебрег парой тренировок! Наоборот, ты можешь быть лучшим в бою, но явится сильный колдун, встанет напротив и выразительно приподнимет бровь — мол, что, драться с вот этим вот? С этим тупоголовым воякой, у кого руки только и годятся, чтоб за меч хвататься? Ха, да что магам меч! И плевать, что ты великий рыцарь и этим мечом себе жизнь спасал и, что гораздо важнее, другим! Под темным взглядом сталь водою на землю стечет. До чего же мерзко все это осознавать…

— Ну что, — голосок был веселым и звонким, — будешь сражаться?

Риннолк вымученно улыбнулась, мигом перебрав в голове все свои опыты встреч с магами, и, не размениваясь на благородные жесты и манерные дуэльные приветствия, коротко ударила девушку в нос. И тут же — в ухо.

Она не рыцарь, и хвала небу. У рыцаря бы рука не поднялась на такую красоту, а она мерзкая наемница и до одури уставшая женщина, в конце концов. Пусть ведьма поколдует, не слыша собственного голоса… И дальше — уже традиционный удар рукоятью в висок.

Риннолк шумно выдохнула, а дверь в тронный зал распахнулась, впуская решительно настроенных стражников со статуей. Дева с виноградной гроздью, искусно выточенная из ценной породы дерева, раньше красовалась в коридоре, теперь же служила тараном.

Опустив руки, Риннолк стояла посреди тронного зала. Их было пятеро — она и еще четверо людей, не подающих признаков жизни. Стражников — самое меньшее, два десятка, и всех интересовал один из лежавших на полу, а лично Риннолк — совсем другой.

Но подбежать к Кайсе ей не дали.

— Что здесь произошло? — железная рука сдавила плечо. Девушка прекрасно понимала всю сложность своего положения, но доказывать что-то, спорить, объяснять… Тогда она была не способна на это.

— Касман, Инквиль Окхинг, Варди Ноорвен, Тильви, Литкай… Ульвейг Сташшер-Шехен, я полагаю, — перечислила она. — Это те люди, которые могут за меня поручиться. А теперь позвольте мне пройти.

— Пока вы не…

— Да магия здесь произошла! — раздалось знакомое рявканье. Уже через мгновение разъяренная Инквиль умудрилась легко сбросить руку доблестного стража с плеча другого стража, тоже доблестного, но вдобавок и отличившегося. — Или ты думаешь, это она лично двери держала, пока они друг друга убивали?!

— Его Светлость…

Риннолк перевела взгляд на Хальтена. Над ним склонились не только охранники, но и Касман, выглядевший вполне здоровым, и Тильви. Литкай, чья кожа по цвету почти слилась с волосами, стоял чуть поодаль, и его лицо не выражало ровным счетом ничего. Только, — показалось или нет? — по щекам текли слезы.

— Его убил Ройоль, — произнесла Риннолк, по неясной для себя причине обращаясь в первую очередь именно к пареньку. — Так сказала Вирхен… Это не я, — выдохнула девушка. — Это не я… Да пропустите же!

Ее не останавливали больше. Подбежав к барду, на которого вообще никто не обратил внимания после такой тяжелой новости, Риннолк бухнулась на колени, убрала в сторону копье и со второй попытки перевернула Кайсу на бок дрожащими руками, зажимая след от копья обрывком стяга.

Из сломанного носа натекло достаточно крови, но испугала Риннолк тонкая алая струйка, сочившаяся из уголка губ.

— Даже не думай подыхать! — прошипела она, нащупывая свободной рукой пульс. — Тебе еще… отвечать!

Кайса неуклюже перевернулся обратно на живот, не открывая глаз, выплюнул кровь.

— Вот, так лучше, — от нового вдоха у Риннолк закружилась голова.

— Зуб, — пробормотал Кайса. — Уже второй.

— Железные вставишь, — успокоила наемница и добавила гораздо тише: — Вот теперь-то… кажется, все действительно закончилось.

Кайса промолчал. Он-то понимал, то остался еще один вопрос.

— Как думаешь, мне можно встать?

— Пожалуй, — оценила Риннолк. На оборотнях вообще все заживало довольно быстро, и кровь из укола уже перестала идти. — Если очень надо… Хотя лучше лежи так.

— Нет уж, тогда помогай…

На ногах Кайса стоял вполне уверенно, что не могло не радовать, а вот малейшее движение рукой отдавалось болью в плече, и, тем не менее, бард стащил с мизинца кольцо. Решать, так уж разом все… Что делать, он решит потом — Риннолк не сможет его убить, но знать правду должна. А он что-нибудь придумает… Об этом не хотелось думать, и становилось страшно и заранее больно, но, самое меньшее, один выход у него есть — на самый крайний случай, если он не найдет другого способа обойти проклятье… Но до его смерти нужно рассказать все Ри — призраки уперты, замкнуты в кольцо обещания, как и проклятые ими, и договор между наемницей и ее мертвой сестрой не будет выполнен, пока Ри сама это не поймет и не услышит. Не зная о вине Кайсы, даже после его смерти она будет бесплодно искать убийц…

— Ри… — бард собрался с духом. Девушка внимательно смотрела на его руку — здоровую, ту, в которой было зажато кольцо. Кайса молча раскрыл ладонь.

Девушка только подняла на своего товарища взгляд, полный недоумения и стремительно нарастающей тревоги. Разведчик решительно протянул ей кольцо, но сказать ничего не успел — его перебили. Инквиль не умела говорить тихо, когда волновалась. И про вежливость тоже забывала.

— Идиоты! — в коротком вопле смешалась радость и раздражение. — Я же сказала, он живой!

Инквиль радостно вскочила на ноги, доверяя Его Светлость рукам стражи и подоспевшего лекаря.

— Живой? — выдохнул Литкай.

— Конечно, щенок! — зажмурилась от удовольствия девушка. — Правы Кайса и Ри — ни-че-го мы не знаем о чернокнижниках! — он повернулась к лекарю так быстро, что волосы хлестнули мальчишку по лицу. — Так, Его Светлость очень слаб, из него почти успели вытянуть все жизненные силы… Поправьте меня кто-нибудь, если я не права! — последняя фраза относилась явно к даремлским стражам. Кайса вновь сжал в кулаке кольцо и кивнул. Чернокнижники редко убивают быстро, а силы Вирхен и Ройолю явно были нужны. — Если так, — удовлетворенно продолжила командовать Инквиль, — то выздоравливать он будет… не знаю, медленно или быстро, но…

— Да это и не важно, — тихим спокойным голосом Касман умудрился заставить всех обратить внимание на себя. — Главное — наш герцог жив, — он взглянул на лекаря. — Вы знаете, что нужно делать.

Кто-то принес носилки, на которые переложили Его Светлость. Ройоля и Вирхен связали прямо здесь и унесли, как тюки, взвалив на плечи. Инквиль перестала сиять, только гордо улыбалась. Охотники, кроме сопровождавшего стражу Тильви, остались в тронном зале, словно понимая, что Кайсе и Ри необходимо немедленно о чем-то поговорить, но не желая оставлять их вдвоем.

Солнце осторожно трогало первыми, еще холодными лучами, пол в тронном зале, на ночь превратившимся в поле битвы.

— Сейчас здесь появится много людей, — наконец произнес Касман, подходя к разведчику и наемнице. — Слуги, чтобы убирать здесь все, любопытствующие придворные… Поговорите в другом месте, хорошо?

— Да, и объясни мне, Ри, — вдруг подала голос Инквиль. — Почему Его Светлость не очнулся до сих пор, а ты, появившись здесь раньше, все еще на ногах?

— Подозреваешь меня? — устало спросила Риннолк. Охотница замотала головой.

— Госпожа Окхинг, — тихо и уныло произнес Литкай, со вздохом складывая руки на груди, — оставьте наших гостей в покое. Я лично расспрошу их обо всем и передам Его Светлости.

Касман предательски улыбнулся, а Инквиль вспыхнула.

— Не слишком ли много ты на себя берешь? — недовольно поинтересовалась она. — И почему ты оставил господина советника?

— Потому что не смог остаться в стороне, — усмехнулся парень. — Беру на себя немного — всего лишь все обязанности его Светлости на время, необходимое для его полного выздоровления. Именем самого Хальтена Седьмого и покойной Эрики Эхствайген… Так вас устроит?

Инквиль побелела лицом и не решилась ничего сказать, понимая, кого она уже несколько раз за эту ночь успела назвать щенком.

— Ну да, — ответил Кайса на удивленный взгляд Риннолк — она одна еще считала Вирхен наследницей. — Ульвейг раскрыл нам суть этого грандиозного обмана — заставить всех верить в существование наследника, но указать при этом на совершенно другого человека.

Наемница тихо ругнулась, испытывая огромное желание сесть прямо на пол. Скрывать ребенка в чужой семье — довольно находчиво, но скрывать его рядом с собой, выучить наравне с остальными Охотниками, верной герцогской гвардией, спокойно доверять важные дела… Литкай криво ухмылялся, немного виновато глядя на девушку.

— Так вот откуда те ваши странные переглядывания, — припомнила Риннолк. — Касман, ты тоже знал?.. Ну ты и…

— Был приказ молчать, — объяснил Охотник. — До последнего. А теперь давайте все же уйдем… Вам обоим нужен лекарь, я думаю.

— Нет, — мотнул головой Кайса. — Сначала лекарь, потом разговор, потом еще что-нибудь… Оставьте нас на одну кейду, не больше. Это очень важно.

— Давайте… Принесем благую весть о выжившем наследнике, — хмыкнул Литкай. — И приведем Ульвейга, чтоб доказал…

— И что это значит? — настороженно спросила Риннолк, когда Касман и присмиревшая Инквиль закрыли двери.

— Кольцо твоей сестры, — просто сказал Кайса. — Там, на ободке с внутренней стороны, есть гравировка.

Он ждал. Ждал, когда Риннолк быстро схватила украшение и поднесла к глазам, стараясь прочитать мелкую-мелкую надпись.

— Но… Откуда это? — она глотнула ртом воздух, будто стала задыхаться. — И почему… Лиотто ведь ненавидела опалы…

— Ничего не стоило поменять камень, — проговорил бард. — А откуда… Ри, я снял это кольцо с трупа.

Рука с кольцом сжалась в кулак так резко и с такой силой, что, казалось, послышался хруст. Девушка подняла на Кайсу стеклянный взгляд. Он только сейчас, в некотором оцепенении, отметил, что глаза у нее зеленые, очень темные.

— Я должен был…

Да зачем он это говорит? Неужели Риннолк сама не поймет?!

— Что должен? — эхом откликнулась девушка.

— Убить их, — собственный голос, казалось, доносился издалека — как в том сне, с озером. — Чернокнижников…

С глубоким вдохом девушка шагнула вперед и крепко обняла разведчика, а на выдохе не смогла сдержать слез. Ничего не понимая, терпя боль в плече, Кайса опасался даже шевельнуться, не то что обнять Ри в ответ.

— Ты сказал — чернокнижников, — прошептала Риннолк ему в плечо. — Их было двое, так?.. Ты… тогда… Когда я лежала без сил, что ты тогда произнес?

— Что я убил твою сестру, — медленно произнес бард.

— Дурак, — всхлипнула Риннолк, отрываясь от него. — Несчастный идиот.

Отступление 5, вместо эпилога

Каждый второй придворный мечтал расспросить Кайсу и Ри о произошедшем в замке, но королевская стража героически молчала, оставив двору сухой отчет и простор для фантазии. Они вообще старались никому лишний раз не показываться на глаза, разве что Ри иногда пропадала с шермельским приятелем, или Кайса и Ри — с Охотниками.

Даремлские гости вообще собирались покинуть приветливый Думельз едва ли не на следующий день после представления Литкая ко двору. Хальтен был слаб, но подтвердить права сына смог, раскрывая собственный заговор. Остановил же уход стражи не он, а наследник — Литкай вовремя напомнил об еще одном незавершенном деле. По сути, они легко могли бы оставить его, как есть, но сошлись во мнении, что этим подадут парню плохой пример, и на четыре дня засели в библиотеке.

Вот на кого было страшно смотреть, так это на Ульвейга. Его дочь посадили в тюрьму для магов, и здесь он ничего, просто-напросто ничего не мог сделать. Что случилось с Вирхен, когда она узнала о герцогском заговоре и своей роли в нем! Она планировала устроить своеобразный переворот — вполне законно прийти к власти, но при этом вернуть магию, и, более того, притащить с собой чернокнижника в качестве советника… в награду за помощь, так сказать… А оказалось, что никаких прав на престол она и не имела.

Разведчик и наемница отказались присутствовать при сообщении Вирхен этой новости, но, по словам сопровождавшей Его Светлость Инквиль, девушка тронулась умом. Довольно жуткий итог для так и не придуманной песни о прекрасной юной деве.

И вот, когда Кайса и Риннолк, наконец, нашли, что искали, можно было отправляться домой.

Покидали дворец, на удивление многим, не рано утром, а вечером и, миновав городские ворота, свернули с дороги, огибающей Вейгскую пустошь.

Место сожженной деревни не внушало страха — Кайса и Риннолк развели костер и уселись рядом, дожидаясь ночи. Только Репей, быстрехонько съевший припасенный для него овес, опасался покидать хозяйку, а потому уныло бродил шагах в десяти от путников.

— Киндарель, — в который раз повторил бард. — И все-таки тебе страшно не идет это имя.

— Так меня давно называет только отец, — пожала плечами Риннолк. — И сестра звала… и то не всегда. Все остальные предпочитают прозвище. В том числе и я.

Девушка в последние дни все меньше напоминала себя, какой ее привык видеть Кайса. Призрак сестры оставил ее, насчет ограниченности Белых гостей Элле-Мир был прав — дух успокоился только тогда, когда Риннолк узнала о смерти Эдвина и Юсс, а не в день их действительной смерти.

Риннолк сняла медальон, который по-прежнему носила на руке, и повертела его в руках.

— Надо же… Медальон и это кольцо она всегда носила, но вот тогда про медальон забыла… Потом в письме говорила — ничего страшного, я скоро вернусь…

Это было еще одной странностью — девушка стала рассказывать о себе, легко и спокойно отвечать на вопросы. «Я как будто знакомлюсь с тобой заново, — посмеивался бард. — Надеюсь, снова драться нам не придется?..»

Сейчас ему уже и самому не верилось, что когда-то он считал Лиотто сменившей имя чернокнижницей. Риннолк тогда, услышав полностью его версию, даже возмутилась — мол, да как такое вообще в голову прийти могло? Чтоб ее сестра, шермельская ведьма — и вот так взять и предать все идеалы Пограничья?..

— Кольца, конечно, не оказалось, когда…

Элле-Мир поспешил сменить тему.

— Так я правильно понял — в медальоне прядь волос вашего отца? Или матери?

Риннолк в недоумении уставилась на разведчика.

— Ты что, так и не понял?! — ахнула она. — Ты?.. Ничего себе, — она подтянула колени к подбородку и принялась раскачивать медальон, как маятник, откровенно любуясь замешательством Кайсы. — Разведчик, тайный офицер… Оборотень, в конце концов! Хоть бы понюхал его, что ли…

— Он был у меня в руках всего раз, — заметил разведчик. — И я посчитал, что обнюхивание будет выглядеть несколько невежливо.

Риннолк хмыкнула и перекинула медальон через костер. Кайса поймал его, поднес к носу… Помолчал.

— Ри, — вздохнул он, с укором глядя на девушку. — «Самый близкий» после сестры, да?

— Вот-вот, — рассмеялась та. — Я бы, может, тоже завела себе такую штуку, но хранить пряди магов… Мало ли что, по волосам можно и проклясть — я опасалась за сестру. А она как-то зачаровывала свой, чуть ли не каждый день, чтоб мне через прядь ничего не сделали… Говорила — «заодно тренируюсь в исполнении заклинания»…

Риннолк была счастлива. Кайса смотрел на нее с меву или две, заставив покраснеть, потом усмехнулся и искренне признался:

— Я сейчас так за тебя рад.

— Я тоже, — серьезно сказала наемница, прижимая к щеке ладонь, и поинтересовалась:

— Что будешь делать, как вернешься?

— То же, что и раньше, — хмыкнул разведчик. — Хотя, может, навещу мать и сестер… А ты?

— К отцу, — не задумываясь, ответила Риннолк. — В Шермеле всегда найдутся дела.

Оба понимали, что осталось последнее совместное дело — а потом Кайса двинется в столицу, а Риннолк в Шермель. От короля девушке уже ничего не требовалось, и она справедливо полагала, что Его Величество простит ей отсутствие и спокойно примет доклад одного Кайсы. Еще утром они решили, что удобнее всего будет разойтись сразу после Вейгтег-Киргои, от которого в разные стороны расходятся два торговых тракта. Так оба достигнут нужных городов быстрее всего. Утром же они договорились написать друг другу письма по прибытию — никто не собирался просто так прекращать общение. Слишком уж долго и трудно они шли к дружбе.

Наступившее молчание опасно затянулось, и оба путника даже обрадовались, когда знакомый, на диво самостоятельный туман стал подкрадываться к костру. Кайса подождал, пока марево не подберется ближе и тихо, почти ласково произнес:

— Здравствуй, Эндха…

И тут же, на звук имени, на испуганный вскрик, последовавший за ним, явился старик с отрубленной головой, взглянул на барда сверху вниз.

— Как? — гаркнула голова. — Как ты ее назвал?

— Эндха, — повторил Кайса и широко улыбнулся. — Всего четыре дня в дворцовой библиотеке и…

— А мое? Мое имя? — с надеждой спросил мертвый колдун.

— Огерн, — произнесла Риннолк просто.

Маг рассмеялся искренне, радостно, на глазах выступили слезы, а темный туман дрожал, поднимаясь выше и выше, пока не заволок небо, похожий на тучи, и не исчез совсем.

— Теперь мои желания не значат ничего, — проговорил Огерн, удобнее перехватывая собственную голову. — Но я хочу, чтоб вы были счастливы.

— Мы и так…

Огерн не дал барду договорить, махнув свободной рукой.

— Для совершенно счастливых вы слишком грустно улыбаетесь, — поморщился он, закрывая глаза и растворяясь в воздухе. Его прощание было уже почти неразличимо.

Конец

Цнэрги — одна из народностей Даремла, не имеющая определенной территории, но свято хранящая свои традиции. Во многих городах Даремла имеются их общины. Отличить цнэргов можно по особой многослойной одежде в традиционных узорах и светлым волосам, которые и у мужчин, и у женщин принято отращивать хотя бы до плеч.

Система такова: в ойте двадцать две кейды, в кейде двадцать две мевы. Одна мева — примерно двенадцать земных секунд. Соответственно, кейда примерно равна 4, 4 земным минутам, ойт — примерно 97 земных минут. В сутках 16 ойтов.

В описываемом мире шестнадцать месяцев в году, по двадцать два дня в каждом. Названия даны по созвездиям, царящим в определенное время года на небосклоне. Так, зимние месяцы — Башни, Костров, Охотника, Волчьей Стаи; весенние — Белого гостя, Чаши, Кошек, Двух Роз; летние: Белки, Хороводов, Шута, Ножей; осенние: Лисицы, Врагов, Короны, Старца. В году два основных праздника, — середины зимы и середины лета, — отмечаемых в конце месяца Костров и в конце месяца Хороводов соответственно.

Квирры — злые духи, имеющие пакостную привычку вселяться в человека. Сами по себе не очень сильны, обычный амулет легко от них защищает, да и к человеку с сильной волей они не полезут. Обычно их жертвами становятся люди слабые или болеющие.

Эквиска — водный дух, то же, что и келпи. Является то в виде человека, то черной лошади, стоит ее коснуться — уносит под воду.

Акконоры — еще одна народность Даремла. Многие остались в истории как опасные наемные убийцы или искуснейшие из лекарей, остальные — в анекдотах, как существа с довольно-таки своеобразными шутками.

Помимо Терновникового Короля в даремлских сказках существуют и другие ключевые мифические персонажи, такие как Ивовая дева, или Грабовый старичок. Терновник, Ива и Граб до сих пор являются священными деревьями.

Граница владения — к самым крупным городам приписываются определенные земли, за которые несет ответственность Наместник, докладывающийся лично королю.

Оглавление

Глава 1. Бард и чернокнижники

Глава 2. Книги, кольца и мёд

Отступление 1

Глава 3. Королевский прием

Глава 4. Эквиска из Эйм-Онка

Глава 5. День погонь

Глава 6. Новое знакомство

Глава 7. Точки соприкосновения

Глава 8. Приказ

Глава 9. Игра

Отступление 2

Глава 10. Тракт на Тиннэ

Глава 11. Тиннэ и достопримечательности

Глава 12. Два дна

Отступление 3

Глава 13. Предчувствия

Глава 14. Зарег и змеи

Глава 15. Лабиринты и дороги

Глава 16. Пустошь

Глава 17. Иргейт-Хаттак и прочие бытовые мелочи

Глава 18. Разговор на кровати

Глава 19. Письма, время и тайны дома Эхствайгенов

Отступление 4

Глава 20. Монарший прием

Глава 21. Охотники Великого Герцога

Глава 22. Оборотень во дворце

Глава 23. Согласие на помощь

Глава 24. Во сне и наяву

Глава 25. Две беды и одна Охотница

Глава 26. Первые ответы

Глава 27. Шанс на спасение

Глава 28. Отец и дочь

Глава 29. Невезение

Глава 30. Польза внезапности

Отступление 5, вместо эпилога

Реклама на сайте