«Обещание»

Романовская Ольга Обещание

Вместо пролога

Мир даже в самом начале был изменчивым. Ей нравилось его менять. По маленькой капле, в зависимости от настроения. Сначала можно было создать только море, потом, подумав, украсить его россыпью островов, с блестящими лентами рек, пестрым узором из лугов и лесов. Но жить в окружении неодушевленных существ было скучно, и она радовалась, что мир не создан мертворожденным.

Когда-то давным-давно, когда ещё не существовало ни стран, ни народов, когда реки не потеряли ещё серебряных голосов, на вершине самой высокой скалы стояла женщина и с улыбкой наблюдала за тем, как по небу проплывают кудряшки облаков. Она мысленно очерчивала контуры ещё не родившихся гор, переносилась взглядом через безбрежные просторы морей и океанов. Она видела и знала всё: всё, что было, всё, что есть, всё, что будет; она была моложе и старше всего, что расстилалось у нее перед глазами. Ветер был её крыльями, облака — её постелью, птицы — её глазами, реки — её голосом.

В руках у неё была книга, большая книга в тиснёном кожаном переплёте. Стоило женщине лишь подумать — она бесшумно раскрывалась, и невидимое перо выводило на страницах слова на ныне забытом языке. Их было десятки тысяч — этих слов, их было много — этих книг, но на самом деле всё было едино. Ровно девятьсот девяносто девять тысяч строк — и книга — толще всех будущих книг, но лёгкая, будто пёрышко из лебединого крыла.

«Придёт день, — выводило невидимое перо, — и всё в очередной раз поменяется, ибо нет ничего более изменчивого, чем мир. Горы дрогнут и поглотят его первоначальный облик. На обломках возникнет новый мир, он будет жить и множится, пока в свете новой зари не родится новая звезда. Не жди от неё постоянства, не жди мудрости — не в этом счастье. Оно — в чистом сердце, в умении видеть и верить».

Женщина задумалась:

— Стоит ли писать дальше? У того, кто возьмет в руки эту книгу, достанет мудрости понять то, о чем она умалчивает. Пожалуй, я приготовлю им сюрприз, — улыбнулась она. — Живое существо из плоти и крови, такое незаметное на фоне жизни, но такое яркое, что они его запомнят. Девушка будет смертна, но не похожа на других. Если захочет, она найдёт силу, большую, чем смерть, но такую же хрупкую, как стекло.

— Что случится, госпожа? Кто эта девушка, госпожа? Зачем она родится, госпожа? — зазвенели тысячи голосов.

— Спросите у времени, — покачала головой она.

— У какого времени?

— Того, что течет.

— Но почему именно она?

— А почему бы нет? Так было решено, и так будет.

Женщина рассмеялась и отпустила свою книгу: ей не хотелось больше писать сегодня. Она стояла и улыбалась, а потом легкой поступью сошла вниз, в долину, потому что пришло время весны.

Следы этой женщины затерялись в веках; беспощадное время сохранило лишь её имя и её книгу. Звали ее Виармата, и мир был обязан ей безмятежными днями своего детства.

Она любила этот мир, а он любил ее. Но постоянство никогда не было его свойством, и она покинула его, бросила на произвол судьбы, оставив других заботиться о процветании того, что было предсказано.

У Виарматы была сестра, моложе её всего лишь на один блик лунного света. И сама она была будто бы соткана из света, и имя её переводилось со всех языков одинаково — Светлая. Светлая населила мир, предсказанный сестрой, она холила и лелеяла его, убаюкивая под солнечным покрывалом.

Шло время, мир разрастался, медленно наполнялся голосами живых существ. И вот наконец в одну из пустынных долин на севере пришли люди. Это была не обычная долина — по ней текли поющие реки.

Первыми их услышали дети — мальчик и девочка.

— Смотри, река поет! — удивились они и, очарованные, заслушавшись, присели на берегу, забыв, зачем их послали.

— Тише! — сказали дети пришедшим за ними взрослым. — Река поет.

И они сидели вместе и восхищались.

Люди слушали долго, внимательно, хотя и не понимали слов. А удивленная река никак не могла разобраться, кто они и зачем нарушили ее первобытный покой.

Долину, по которой текла река, и всё, что было за нею вплоть до Норрингских гор, назвали Лиэной — «Страной поющих рек». Вскоре над этими землями гордо взметнулась синева с белой розой — горы, луга и леса перестали принадлежать сами себе.

Люди построили города, объединили их в королевство, плугом и мечом написали его историю.

Годы сменяли друг друга, время ни на миг не останавливало беличьего колеса. Река, заключенная в оковы мостов, с каждым днем пела все тише, пока и вовсе не умолкла. Крестьяне вздохнули с облегчением: они жаловались, что ее песни отвлекают от работы. А торговцы тяжело вздохнули: им больше ничего было показывать за деньги чужестранцам. Вздохнули — и забыли, найдя другой товар для продажи.

«Пускай остальные вершат историю, мы придем, когда нам будет нужно», — любили говаривать лиэнцы. Былой мятежный ветер перемен, дух странствий и отваги постепенно стихал, пока, убаюканный последним из великих королей династии прародителей, не угас вовсе.

Часть 1

Глава I

Застыв на мгновенье на самом краю водостока, блестящая капля упала на землю. Сначала одна, потом, вторая, третья… Недавно прошел дождь, и, омытая им, ночь казалась еще ярче, еще черничнее, обретя особый влажный блеск.

Было уже поздно, на небе зажигались звезды — россыпь бриллиантов на бархатном покрывале.

Тихо. Временами пройдет ночная стража, высветит фонарем кусочек мостовой и скроется из виду. Кого и что она охраняет, вряд ли враг, будучи в здравом уме, решится напасть на город. Нет, вовсе не потому, что он хорошо укреплен, просто там давно нечего брать.

Месяц высветил флагшток с синим полотнищем с розой. Королевский дворец Лиэрны — столицы почти одноименной с ним страны. Сколько же ему лет, этому дворцу? Судя по следам многочисленных перестроек, немало; его первоначальных облик затерялся в глубине веков, как и время расцвета Лиэны. Что она теперь? Обычное заштатное государство, привлекательное только обширными сельскохозяйственными угодьями и залежами ценных пород камня, ещё не до конца разведанными местными жителями в угоду эстетическим пристрастиям аристократии.

— Интересно, а сколько звезд на небе? — шепотом спросила девушка. Она стояла на балконе, подперев голову рукой. Едва заметное движение воздуха шевелило короткие волоски надо лбом.

Звезд на небе действительно было много — после дождя часто бывают такие ясные ночи.

— Ой, смотри! — Девушка ухватила стоявшего рядом с ней юношу за руку. — Смотри, Маркус, звезда упала!

— Так загадай желание и пошли спать. — Глаза у Маркуса слипались, он в который раз потер их тыльной стороной ладони.

— Не будь занудой, здесь так хорошо! Будто есть только ты и небо, и ты тонешь в этом небе…

— Смотри, не утони завтра на истории!

Юноша задумчиво уставился на желтое пятно фонаря внизу. Вот прошел часовой. Караулы встретились, перебросились парой фраз, разошлись.

— Стелла, пошли спать, а? Я тебе серьезно говорю: уже поздно.

— Ты иди, а мне и здесь хорошо. Я дождусь, когда упадет вон та звезда. Моя звезда. Если она упадет, мое желание исполнится.

— А что ты загадала?

— Догадайся! Желание — оно на то и желание, чтобы не рассказывать о нем каждому встречному. Даже тебе.

Она замерла и, не мигая, несколько минут смотрела на «свою звезду».

— Маркус, может, завтра сбежим куда-нибудь? А то так скучно. Давай поедем загород, развлечемся…

— А как же занятия?

— А мы после занятий. Поедем, а? Лето на дворе — а мы чахнем в четырех стенах. Скоро пропахнем нафталином.

Не дождавшись ответа, девушка бросила прощальный взгляд на «свою звезду» и скрылась за колышущимся газом портьеры, тенью скользнув в таинственный полумрак свечей. Ненадолго задержалась перед дверью кабинета сестры — из-под нее выбивалась тонкая полоска света. Опять Старла работает допоздна, совсем не бережет себя!

Потом наступило утро, и день, наполненный привычными хлопотами. Сидя за партой, Стелла с покорностью узницы зубрила правила, дремала под монотонные рассказы о походах какого-то короля, который потом снился ей во сне, лениво выводила цифры на аспидной доске. Она с нетерпением ждала вечера, когда после чая можно было переодеться и сбежать из дворца, с облегчением оставив позади стопки посеребренных пылью фолиантов.

Но на этот раз ей не пришлось ждать вечера: счастливый случай свел ее в коридоре с Маркусом. Слово за слово — и вот они уже не во дворце, а в одном из столичных предместий.

Смело, на полном скаку, девушка перелетела через ограду фермерского поля. Придержала коня, она обернулась, поджидая спутника, замешкавшегося перед препятствием.

— Ну, чего ты копаешься? — крикнула Стелла и, поправив волосы цвета прозрачного янтаря, помчалась дальше.

Да, это была та самая девушка с балкона, родившаяся в королевском дворце, но, увы, так и не ставшей канонической принцессой. Она происходила из некогда знаменитого, а ныне угасающего рода Акмелуров; в те дни на троне сидела, возможно, последняя его представительница — ее старшая сестра Старла.

Привив дочери вкус к свободе, покойный Караг Акмелур волей-неволей способствовал тому, что после его смерти она в конец распоясалась. Проживи ее мать на пару лет дольше, быть может, Стелла выросла более уравновешенной и ответственной, но не судьба.

Когда она была младше, внешние приличия пытались соблюсти: принцессу всюду сопровождали слуги и придворные дамы, но принцесса с завидным упорством сбегала и от слуг, и от фрейлин, пока в один прекрасный день не заявила, что обойдется без их услуг. Характером она пошла в отца, поэтому умела настоять на своем.

В свои шестнадцать Стелла уже не казалась нескладным подростком, обещая в будущем расцвести еще больше. Девушка была само движение, то плавное и томное, то порывистое и мимолетное, как и отражения ее мыслей, скользившие по поверхности серо-зеленых глаз.

— Остановись! Куда ты несешься? — Ее спутник предпринял очередную безуспешную попытку воззвать к ее разуму.

— Какой ты зануда, Маркус! — рассмеялась Стелла. — Ты, что, боишься, что я упаду? К твоему сведению, я в седле родилась.

«Родилась» она произнесла по слогам.

Маркус промолчал, хотя и подумал, что она родилась совсем в другом месте. Они дружили с детства. Будучи всего на год старше принцессы, Маркус оказался в Лиэне десять лет назад, когда его отец, король Страны гор, государства куда менее цивилизованного и обеспеченного, чем Лиэна даже в ее нынешние годы, отправил сына на обучение в Лиэрну. С года на год образование принца должно было закончиться, что автоматически влекло за собой возвращение на родину, но ни отец, ни лиэнская королева пока не настаивали на его отъезде.

— Маркус, если ты и дальше будешь плестись, как дохлая муха, ты меня никогда не догонишь!

— Это мы ещё посмотрим! К твоему сведению, я тоже неплохо держусь в седле.

— Вот именно, неплохо. И не более того. Маркус, это такое удовольствие, лететь, как ветер, нет, быстрее ветра! А всё вокруг мелькает, и мне кажется, что я лечу!

— Осторожнее, а то сломаешь себе что-нибудь!

— Не сломаю.

Девушка придержала коня, принц нагнал её, и они повернули к городу.

Остановившись у ограды первого дома, Стелла, запрокинув голову, несколько минут смотрела на бесконечное голубеющее небо. О чём она думала, пожалуй, знала только Алура; мысли обычно не задерживались в её голове. А Маркус вспомнил родину. Он так давно не видел отца, что боялся забыть, как он выглядит.

— Как ты думаешь, отец пришлет за мной в этом году? — Нарушив молчание, принц задал мучавший его в последние месяцы вопрос.

— Нет. — Принцесса вернулась с небес на землю. — Сестра бы сказала.

— А в следующем? — не унимался Маркус.

— Так, это еще что такое? Я тебе надоела? Тебе тут плохо?

— Нет, просто я хочу увидеть отца, дядю, кузенов…

— Если хочешь, съезди к ним ненадолго, да хоть будущим летом. И меня возьми с собой.

— А тебя-то зачем?

— За компанию.

Миновав предместья и вытянувшуюся по струнке городскую стражу, друзья углубились в лабиринт извилистых улочек. Улочек города, до самого последнего камушка знакомого им с детства. Казалось, где бы они ни были, стоило закрыть глаза — и непременно увидишь лавки с выставленными наружу бочками с рыбой, красно-коричневые черепичные крыши, башенные часы над дворцом Совета и, конечно же, главную (и практически единственную) достопримечательность Лиэрны — храм Амандина. Тот самый, мимо которого они сейчас проезжали.

Вокруг храма был разбит сад, в зелени которого затерялся домик жрицы. В детстве друзья не раз тайком играли здесь. Оба были непоседливыми детьми, поэтому то, что другим казалось священным, для них было не более чем красивым местом, где можно и поиграть, и отдохнуть в теньке.

Снисходительно посматривая на почтительно расступавшихся перед ними горожан, Стелла скользила глазами по пестрым вывескам, заглядывала в темные недра трактиров — мест, где ей категорически запрещали бывать.

— Маркус, а какой на вкус эль?

— Горький.

— Слушай, — заговорчески улыбнулась она, — может, ты как-нибудь принесешь мне его попробовать.

— Чтобы мне потом влетело от твоей сестры? Нет уж, уволь!

— Тогда я сама попробую. Прямо сейчас.

Она спешилась у первого попавшего трактира, потянулась к коновязи. Прохожие с нескрываемым интересом следили за ней, перешептываясь, обсуждая, что же понадобилось Ее высочеству.

— Стелла, ты серьезно?

— Да хватит тебе, Маркус, я не маленькая! Я хочу и попробую.

Интерьер трактира был ей непривычен, как и собравшаяся в нем публика, но принцесса, мужественно стараясь не замечать недостатков питейного заведения, смело направилась к стойке. Опередив ее, принц освободил для подруги местечко и заказал у оторопевшего хозяина кружку самого лучшего эля. Девушка сделала несколько глотков и отодвинула кружку.

— Ты был прав, он горький, но вовсе не такой крепкий. А тебе он нравится?

Маркус промолчал и допил ее эль.

Въезжая в ворота королевской резиденции, Стелла знала, что сестра гуляет по саду. Она досконально изучила её распорядок дня и, просто взглянув на часы, могла сказать, где сейчас Старла и чем она занята.

Королева была старше ее на четыре года; такая же тонкая, с золотистыми, слегка вьющимися от природы волосами, она, увы, не могла похвастаться отменным здоровьем сестры.

Спокойная и рассудительная, Старла официально правила Лиэной всего два года, но эти два года тяжело дались ей. Подданные её любили, но, увы, больше похвастаться было нечем. Страна превратилась в лоскутное одеяло, где власть королевы на практике не простиралась дальше истоков Уэрлины.

Девушка перехватила не предназначенный для посторонних взгляд — опять тревога. Значит, сестру всё ещё беспокоило недавнее появление Маргулая — волшебника, настойчиво предлагавшего ей руку и сердце. Вернее, ни то, ни другое, уж во всяком случае, не сердце — сердца у него просто не было.

Он неожиданно появился в их жизни два года назад, даже чуть раньше, приехал накануне коронации, чтобы, как он выразился, нанести «визит вежливости». Принцессе он с первого раза не понравился: худощавый, с колючими водянистыми глазами, которые боги наполнили злобой на всех живущих.

Поздравив будущую королеву с взвалившимся на ее плечи наследством, Маргулай тут же предложил снять с нее эту ношу.

— Я не люблю ходить вокруг да около, — сказал он. — Вам это королевство не под силу, отдайте его мне. Корона предназначена для мужских плеч.

Таким незамысловатым образом Маргулай предложил Старле выйти за него замуж; она нашла в себе мужество отказать ему. Он усмехнулся и сказал, что она обязательно передумает.

— Я даю Вам месяц на раздумье. Вам придется выйти за меня.

Королева проигнорировала его слова — а потом начали умирать люди.

— Каждую неделю Вашего промедления я буду убивать по человеку, — написал Маргулай. — Если Вы протянете год, то на следующий люди начнут умирать каждый день в течение полугода, затем я просто начну убивать ежедневно на одного человека больше.

Старла не знала, что ей делать, но была уверена, что выйти за него — значило погубить страну. Колдун не скрывал того, что намерен править единолично и в угоду только своим собственным интересам; Лиэна должна была стать дойной коровой для его богов — Шелока и Марис, прочие боги должны были быть забыты, а храмы их — разрушены.

Маргулай сдержал слово: то из одной, то из другой области начали приходить тревожные сообщения о неожиданных смертях. Они множились, грозя превратиться в лавину. Люди в отчаянье молились Мериаду, но то ли бог был глух, то ли просто не желал вмешиваться в столь незначительное дело, лиэнцы продолжали умирать. Верховный совет требовал, чтобы королева уступила и вышла замуж «ради блага страны», но в этом вопросе Старла проявила твердость.

Через год смерти прекратились, наступило затишье, а после Лиэрны достигли неутешительные вести: север страны перешел под контроль Маргулая и фактически вышел из-под юрисдикции лиэнской короны. Власти предприняли ряд попыток взять ситуацию под контроль, послали в мятежные земли карательный отряд, который сгинул в Лесах черных сваргов. Второй отряд, посланный по следам первого, был в пух и прах разбит новообразованной армией колдуна. Культ Марис, насаждаемый Маргулаем, постепенно расползался все дальше и дальше, стремительно приближаясь к Мандинам.

Лиэнский трон шатался и в любую минуту грозил упасть.

Заметив друзей, королева привычно взяла себя в руки, надев маску спокойствия.

— Как Вам не стыдно — сбежать с уроков! Сеньор Лежер все мне рассказал.

— Мы просто гуляли. Надеюсь, это не запрещено?

— Значит, по-твоему, прогуливать занятия — это в порядке вещей?

— Старла, это было право! Оно ещё хуже, чем история. Моя голова лопнула бы, если бы я осталась.

— Это не оправдание. Мало того, что сбежала сама, так еще подговорила Маркуса.

— Никого я не подговаривала, я просто предложила.

— Стелла, Стелла, что творится в твоей голове? — вздохнула Старла. — Неужели ты не понимаешь, что так нельзя, надо взрослеть.

— Прости, я такая, как есть. — Она присела рядом с сестрой, прижалась щекой к её плечу.

— Она ещё совсем ребёнок! — с любовью подумала Старла и поборола в себе желание ответить лаской на ласку.

— И где же ты гуляла?

— Так, за городом.

— Опять! Стелла, когда-нибудь это плохо кончится! Сколько раз я тебе говорила…

— Знаю-знаю, меня ограбят, похитят и убьют. Старла, прекрати, ничего со мной не случится!

— И что вы там делали?

— Ничего особенного.

— Опять дурачилась? — покачала головой королева. Ей так хотелось, чтобы сестра выросла вдумчивой и серьезной, составила кому-то хорошую партию, а до замужества хоть немного помогала ей в государственных делах, но человек предполагает, а бог располагает.

— Нет. Почему ты думаешь, что я только и умею, что дурачиться? — обиженно буркнула Стелла. — Ты мечтаешь запереть меня в четырех стенах и засадить за гору книжек, чтобы я стала такая, как ты.

— Какая?

— Ну… умная.

— А ты не хочешь быть умной?

— Пока еще не решила.

— Вы действительно четыре часа просто катались на лошадях? — Вопрос был адресован принцу.

— Не совсем, Ваше величество. Мы еще немного прогулялись по городу, — подмигнув подруге, ответил Маркус.

— И что хорошего в городе?

— Ничего. Старла, пойдем обедать, я так проголодалась!

— Стелла, сколько раз я тебе говорила: никогда не показывай на людях, что ты голодна.

— Что я голодна, что я устала, хочу спать… Когда я умру, то тоже должна буду притворяться, что жива?

— Не утрируй!

Стелла пожала плечами и, улыбнувшись, затерялась в лабиринте садовых дорожек. Королева бессильно развела руками и, подобрав подол платья, последовала за ней.

Одарив улыбкой стражу и перекинувшись парой слов с капитаном королевской охраны, Стелла, приняв серьёзный вид, прошла мимо склонившегося в поклоне учителя, сделав вид, что не заметила его.

Переоделась к ужину, принцесса поспешила в столовую, уверенная, что остальные уже там. В коридоре она нечаянно налетела на высокого сухого человека.

— А, это ты. — Он обернулся, и Стелла узнала Маргулая. Хорошее настроение мгновенно улетучилось. — Как всегда невоспитанна.

— Я нечаянно. — Она остановилась, пристально глядя ему в глаза. Они были одни в этом маленьком коридорчике в личных королевских покоях. — Что Вы здесь делаете?

— Мне нужна твоя сестра.

— Зачем? Чтобы мучить её?

— Где она? — словно не расслышав её вопроса, переспросил он.

— Какая разница!

Маргулай был ей неприятен, даже противен.

— Ты грубишь мне, — нахмурился колдун. — Разве тебя не учили, что маленьким девочкам нужно уважительно относиться к старшим?

— Только к тем, кого следует уважать!

— Дрянная девчонка! Но подожди, я займусь твоим воспитанием.

— Да Старла скорее умрет, чем выйдет за Вас замуж! — раскрасневшись, выпалила Стелла.

— Ничего, выйдет, как миленькая! — усмехнулся он. — Ей некуда деваться. Ну, а если станет упрямиться, то просто исчезнет, как досадное недоразумение.

— Я… я Вас ненавижу!

— Мне всё равно. Поверь, мне абсолютно всё равно, что ты чувствуешь. Ты никто, ты ничего не значишь. Когда я стану королем, пожалуй, сошлю тебя подальше от столицы. Или выдам замуж за какого-нибудь восточного князька. А твоего дружка отправлю домой, в Джосию, — мне не нужны нахлебники.

— Вы никогда не станете королем! Я сделаю все, чтобы не допустить этого!

— И что, например? Что ты можешь, пигалица? Твои слова — пустые угрозы. Решено, в том же месяце, когда я вступлю на престол, я выдам тебя замуж и лишу наследства: ты его не заслужила.

— Вы не имеете никакого права распоряжаться наследством отца! Это деньги Старлы!

— Да замолчи ты! — отмахнулся от неё Маргулай. — От твоего визга у меня звенит в ушах. Так где твоя сестра?

Вместо ответа Стелла замахнулась, чтобы дать ему пощечину. Колдун перехватил её руку и оттолкнул к стене.

— Ты как назойливая муха. Надоела!

Потирая запястье и ушибленное плечо, принцесса кричала, что ненавидит его, что не позволит мучить сестру, а он лишь смеялся в ответ. Когда на её крики сбежались слуги, колдун исчез.

Принцесса предпочла не рассказывать Старле о встрече с Маргулаем, — зачем её тревожить? — но тем же вечером посвятила в случившееся Маркуса.

— И что ты думаешь делать?

— Не знаю. Наверное, нужно просить защиты у богов. Если бы ты только знал, как я его ненавижу!

— Догадываюсь! И кому же ты будешь молиться?

— Всем сразу, — пожала плечами девушка. — Должен же кто-нибудь помочь?

— А нам хорошо: у нас всего одна богиня, и у меня никогда не возникнет проблем с тем, к кому обратиться за помощью в трудную минуту.

— И к кому же ты обратишься?

— Как и любой другой житель Страны гор — Никаре.

— И кто же эта таинственная Никара?

— Величайшая из богинь. Большая белая кобылица.

— Как я сразу не догадалась! Вы коневоды, никого, кроме лошадей, боготворить не можете.

— Не смейся! — обиделся принц. — Каждый волен поклоняться тому, кому хочет. Мой народ мудр и, наверное, умеет отличать истинных богов от ложных.

— Да вы с гор недавно слезли, кого вы там можете отличить?

— Неужели? Когда вы по лесам ползали, мы уже разводили скот.

— Раз уж вы такие умные, зачем прислали к нам наследного принца? Тебя бы и дома прекрасно всему обучили.

— Я пока не наследный принц.

— А кто же? Ты же старший сын короля, или Нардин уже не король?

— Король.

— Тогда я ничего не понимаю. У вас все так запутанно…

— Да не так уж. Просто после кончины отца королём, возможно, станет мой дядя.

— А у тебя есть дядя? — удивилась девушка.

— Конечно, и не один. А ты не знала?

— Нет, — честно призналась Стелла. Чужая генеалогия не входила в сферу ее интересов.

* * *

— Ненавижу, ненавижу эти книжки! — Принцесса в сердцах захлопнула толстый том.

— Ну зачем мне всё это? — посетовала она, покосившись на беспристрастного Барду.

— Ученье — свет, а неученье — тьма, Ваше высочество.

— Что-то я не вижу ореола вокруг Вашей головы, — кисло пошутила Стелла. — Вы проглотили столько книг, что давно должны светиться изнутри.

— Итак, — как ни в чём ни бывало, продолжал Барду, — в одна тысяча восемьсот девяносто третьем году король…

— Ко всем подземным демонам этого короля! — Она откинулась на спинку стула. — Мне плевать на то, что произошло в одна тысяча каком-то году.

— Ваше высочество!

— Что Ваше высочество? Ну, выиграл он эту битву возле Гейвеса — и что из этого? Угробил четыре тысячи человек и присоединил к Сиальдару очередной кусок земли — очень интересно! Экберг давно умер; кости его сгнили, а Гейвеса много лет не принадлежит Сиальдару.

— Я никак не пойму, Ваше высочество, почему Вы не желаете учиться? — сокрушался бедный учитель. — У Вас отличная память, Вы прекрасно запоминаете то, о чём я Вам рассказываю, но решительно не хотите учиться. Почему же?

— Это же так скучно! Вы можете идти, Барду.

— Но, Ваше высочество…

— Я сказала, что Вы можете идти, — с лёгким раздражением в голосе повторила принцесса. — Урок окончен!

Она встала и решительно направилась к двери.

Любопытство — несомненно, один из двигателей прогресса. В данном конкретном случае оно привело Стеллу к дверям кабинета сестры. Приложив ухо к замочной скважине, она прислушалась: кажется, Старла говорила с одним из своих советников о Маргулае.

— Я действительно не знаю, что мне делать, — усталым голосом говорила королева. — Его требования невыполнимы, но этот ультиматум…

— Может, попросить помощи? — робко предложил её собеседник. Кто же это? Сэр Саймон Эгли? Или же Фарнаф? Нет, у Фарнафа другой голос, и предлагать помощь со стороны третьих лиц он не будет.

— У кого? В решении этого вопроса мы можем рассчитывать только на себя.

— Может, следует принять его предложение? Подумайте об этом, Ваше величество. Так будет лучше для страны.

— Сомневаюсь. Лиэне нужен король, крепкий хозяин, ратующий за благо своих подданных, а не сумасшедший колдун.

Недослушав разговор, смысл которого и так был предельно ясен, Стелла поднялась на один лестничный пролёт и свернула в мрачную сводчатую галерею.

Ступая на цыпочках, принцесса миновала ряд запертых дверей и остановилась перед очередным лестничным пролётом. Затаив дыхание, она выглянула — никого. Быстро, почти бегом миновав опасное открытое пространство, Стелла с разбегу чуть не налетела на массивную дверь с низкой притолокой. С неописуемым возбуждением ребёнка, совершающего никем не замеченную шалость, она вытащила из кармана ключ. Дверь тихо скрипнула и впустила её в комнату, освещённую небольшим забранным решеткой окном. Решительно скинув на пол выцветший от старости ковер, Стелла нащупала висячий замок окованного железом сундука. Для него у неё тоже был ключ.

Блеснуло лезвие меча. Девушка осторожно вытащила его и внимательно осмотрела. Меч отца… Она осторожно дотронулась до рукояти, крепко сжала её и попробовала замахнуться: меч описал в воздухе короткую кривую дугу. Конечно, теперь уже лучше, но он по-прежнему тяжел для нее, не сравнить с легким ученическим мечом.

Непонятные отношения с оружием начались пару лет назад.

Был ранний вечер, немного терпкий и душный. Косые лучи золотили мраморную лестницу. С опаской, почти крадучись, к ней подошла девочка и присела на нагретые солнцем ступени. Лестница вела из основного помещения храма в заднюю часть сада.

Стелла ждала Дейру, жрицу храма, вернее, надеялась на то, что та зайдёт сюда перед богослужением.

Упрямо шмыгнув носом, принцесса утёрла слезинку.

— Дрянной мальчишка, олух, дурак! — От закипавшей внутри обиды у неё сами собой сжимались кулачки. — Я тебе покажу!

Рядом с ней были рассыпаны цветы — лиловые, сиреневые, синие… Ещё час назад она с любовью собирала их, а теперь они были безжалостно брошены на произвол судьбы.

Что обидного он ей сказал? Да, собственно, ничего особенного, но при некоторых обстоятельствах этого «ничего» вполне достаточно. Просто без обиняков заявил, что раз она девчонка, то должна заниматься своими, девчоночьими, делами, а не лезть в его, серьезные, мужские.

— Почему, почему они не разрешает мне делать то же, что и он? — Принцесса немного успокоилась и собрала цветы. — Что из того, что я девочка? Он просто завидует, завидует тому, что в этот раз похвалили меня, а не его.

Несправедливо. Жизнь вообще несправедлива. Ей не разрешают делать то, что хочется, всячески ограничивают её свободу, а тут ещё Маркус…

— Ты Стелла? — В этом неизвестно откуда взявшемся голосе звучал интерес.

Откуда он, этот голос? Она огляделась по сторонам — никого. Немного страшно, но уходить не хочется. Да и зачем уходить — это просто голос.

— Кто Вы? Я Вас не вижу.

— А зачем тебе меня видеть? Это что-то изменит?

— Нет, не думаю.

— Прекрасно. Так Стелла — это ты?

— Допустим.

— Да, вежливому обращению со старшими тебя не учили. Впредь, пожалуйста, отвечай, как положено. К твоему сведению, я с такими, как ты, обычно не разговариваю.

— Ну и не надо! — мысленно подумала девочка.

Голос ненадолго замолчал; принцесса подумала, что его обладатель решил не связываться с такой невоспитанной девочкой, но она ошиблась.

— Ладно, ты еще ребенок, тебе простительно. Как я посмотрю, в твоей жизни опять не все так гладко, как хотелось бы.

— Да, — буркнула она.

— Если честно, тебе грех жаловаться. Мои наблюдения подтверждают, что читать тебе нотации бессмысленно, поэтому перейду ближе к делу. Ты знаешь Маргулая?

— Еще бы, — насупилась Стелла. — Это тот мерзкий тип, который хочет отобрать у Старлы трон.

— Грабеж — это его профессия. Значит, еще и трон… — Голос задумался. — Сразу видно, кто его учил. Так тебе он не нравится?

— Я хочу, чтобы он навсегда оставил нас в покое.

— А если бы он умер, ты бы обрадовалась?

— Разумеется, — не задумываясь, ответила она.

— Даже если бы тебе пришлось помочь ему умереть?

Стелла пожала плечами.

— Но ведь это сопряжено с некоторой опасностью… Вдруг он нашлет на тебя драконов?

— Я не боюсь всяких там драконов. Я часто бывала с отцом на охоте, — с гордостью сказала принцесса, — и как-то даже убила лису. Случайно.

— Случайно? — Голос усмехнулся. — Смотря, с какой стороны к этому подойти. Случайность — чисто человеческое изобретение, наивное и глупое.

В руках у Стеллы вдруг оказался лук. Она в недоумении повертела его в руках и, осмотревшись, увидела рядом с собой, на ступеньках стрелу.

— Ты, наверное, не попадёшь в ту резную птицу? — с издёвкой спросил голос. — Она ведь слишком далеко и высоко, верно?

Её самолюбие было задето. Вместо ответа принцесса натянула тетиву. Стрела воткнулась в голову птицы — части декоративного оформления водостока.

— Молодец! — В воздухе раздались скупые хлопки аплодисментов.

Стелла обиженно скривила губы. Ну, если это похвала…

— А теперь более серьезное испытание. Лови!

Прямо в лицо ей полетело что-то блестящее. Ни секунды не раздумывая, она поймала странный восьмигранный предмет. Девушка не успела рассмотреть что это — он буквально просочилась в воздух сквозь её пальцы.

А теперь, два года спустя, она могла похвастаться кое-чем ещё, кроме стрельбы. Таинственный незнакомец из прошлого недаром проверял её реакцию.

Решив скоротать время перед вечерней тренировкой (вообще-то они не делились на вечерние и утренние и целиком зависели от свободного времени ученицы и графика дежурств учителя), Стелла вышла в сад. Она надеялась, что Барду не придёт мысль искать её там, а если и придёт, можно будет сказать, что она всё это время занималась… как же это называется? Ну, скажем, ботаникой.

Девушка издалека заметила Старлу. Она была не одна, а с министром двора. Наверное, опять обсуждали, как сократить расходы, хотя, видят боги, они и так дошли до критического минимума. Старла денег вообще не тратила, предпочитая носить перешитые старые платья — неслыханная вещь для королевы, традиционно обязанной дарить вышедшие из моды наряды придворным дамам.

Принцесса хотела ретироваться, чтобы ненароком не стать участницей этого тягостного разговора и не ввязаться в другой, не менее неприятный, но потом передумала. К счастью, в саду есть параллельные дорожки, поэтому при желании любопытство легко удовлетворить.

И тут за кустарником Стелла увидела его — сгорбившегося человека в простой холщовой рубахе.

Сначала девушка не придала этому особого значения — наверное, кто-то из помощников садовника. Но, приглядевшись, она заметила, что в руках у него вовсе не секач или лопата, а уголь и лист бумаги, на котором он что-то торопливо записывал, попятам следуя за королевой.

Когда Старла осталась одна, человек убрал уголь и бумагу и прибавил шагу.

— Эй, кто Вы и что Вы тут делаете? — окликнула его Стелла.

Шпион вздрогнул и обернулся. В глазах на мгновенье пробежал страх, но он быстро успокоился — перед ним всего лишь девчонка.

— Кыш отсюда! Ты меня не видела, — шикнул он.

— То есть как это не видела? Все я прекрасно видела, видела, как Вы шпионили за королевой…

— Да тише ты! — Он метнулся к ней и зажал рукой рот.

Стелла вырвалась, больно укусив его за руку, и со всех ног бросилась за стражей. Вдруг он задумал что-то плохое, вдруг Маргулай поручил ему убить Старлу?

Стража прочесала сад, но никого не нашла.

Королева об этом происшествии не узнала. Как и не узнала о том, что некоторое время спустя ее сестра внимательно следила за движениями лиэнского офицера в одном из глухих уголков королевского сада, стараясь по всем правилам, как он объяснял, отбивать удары. Она бы этого не одобрила, а посему расстраивать ее не следовало.

На следующий день королеву всё же расстроили, но Стелла не имела к этому ни малейшего отношения. Они все вместе сидели за чаем, когда к ним без стука вошел один из министров и, склонившись над Старлой, что-то возбужденно прошептал ей на ухо. По реакции сестры принцесса поняла, что новость не была приятной.

— Что случилось? — Стелла отодвинула чашку.

— Ничего, — пожав губы, прошептала королева. Ее пальцы нервно подрагивали.

— Старла, ты меня не обманешь. Говори, при Маркусе можно.

— Корона, — выдохнула Старла. — Лиэнская корона пропала.

— Как пропала? Куда попала?

— Не знаю. Но это еще не самое худшее: Маргулай короновался.

— Нашей короной? — ужаснулась принцесса.

— Надеюсь, что нет.

— Успокойся. — Девушка встала и обняла ее за плечи. — Даже если он провозгласил себя лиэнским королем, он был и останется самозванцем, никто не признает его.

Королева кивнула и, извинившись, вышла. Стелла поспешила вслед за ней. Так вместе, одинаковым быстрым шагом, с одинаковым выражением тревоги на лице, они дошли до комнаты, где хранились королевские регалии.

Короны не было, вместо нее на бархатной подушечке зияла пустота.

Девушки стояли и беспомощно смотрели на место, где некогда лежала главная королевская регалия.

Старла обернулась к потупившему взгляд начальнику королевской охраны, стоявшему за ее спиной, и задала всего один вопрос:

— Как?

Он молчал, нервно покусывая губы.

— Кто тогда дежурил?

Офицер посторонился, приказав одному из своих подчиненных выйти вперед. Бедняга ожидал, что на его голову обрушится двойной поток брани, и, вытянувшись по струнке, мечтал только об одном: провалиться сквозь землю. Но чуда не произошло, он стоял, где стоял, и в десятый раз клятвенно заверял начальство, что никуда не отлучался с поста и никого не впускал.

— Он не лжет, — усмехнулся голос за их спиной. — Я не счел нужным его беспокоить и сам взял то, что мне нужно.

Как по команде, все они обернулись и увидели Маргулая; в руках у него была корона.

— Я бы ее примерил, но, жалко, трона нет, а без трона это уже не то, верно, Старла? — Ухмыляясь, колдун упивался выражением лиц своих зрителей. — Так как там у нас с троном?

— Верните корону, она Вам не принадлежит. — Королева шагнула к нему и протянула руку.

— Вы отдаете мне руку? Наконец-то! Признаться, я уже устал ждать.

Он положил корону обратно на подушечку и, прежде чем Старла успела ее отдернуть, взял ее за руку.

— Так когда же свадьба? Мне не терпится переехать сюда. Обойдемся без пышной церемонии, похвастаться женой я еще успею, а пока нужно скорее все оформить. Что встали? — Маргулай поднял глаза на толпившихся в дверях людей. — Вон отсюда, когда будет нужно, я позову вас.

— Я не выйду за Вас. — Королева вырвала руку и гордо вскинула голову. В ней тоже текла кровь Карага Акмелура, и под хрупкой оболочкой скрывался прочный железный стержень. — Взять его! — Она обернулась к страже и указала на колдуна.

— Ты еще пожалеешь, дура. — Маргулай переменился в лице и дал ей пощечину. Старла не вскрикнула, не пошатнулась, даже не прижала ладонь к горящей щеке, она лишь одарила обидчика холодным презрительным взглядом.

Стелла, все это время сдерживавшая закипавшие внутри эмоции, не выдержала и бросилась на колдуна.

— Убери руки от моей сестры, убери свои поганые руки от короны отца! — Она вцепилась ему в лицо, прежде, чем он отшвырнул ее, оставив на щеках пару глубоких отметин от ногтей.

— Утихни, звереныш! — прошипел колдун и потянулся за короной. — Я ее забираю, а вы двое ищите себе новый дом в канаве. Я вас даже на кухню не возьму.

— Отдай сейчас же! — Принцесса не сводила с него горящих ненавистью глаз. — Это корона отца, она не будет принадлежать никому, кроме Старлы.

— Ты мне надоела, заткнись! Решено: я продам тебя бродячим артистам, будешь у них вместо дикой кошки. Корона моя, маленькая дрянь, и скоро все в этой стране тоже будет принадлежать мне, а твоя сестра на коленях будет молить меня разрешить ей остаться здесь жить. Гнилому роду Акмелуров пришел конец, теперь у Лиэны будет достойный правитель и истинные боги.

Это был мимолетный порыв, девушка не контролировала себя, а просто, подавшись бурлящей в крови ярости, выхватила у стоявшего ближе всего к ней офицера меч и метнулась к колдуну. Слишком тяжелый для нее, меч не нанес Маргулаю серьезного вреда, даже не достиг цели, но заставил колдуна исчезнуть. К сожалению, вместе с короной.

— Я все равно тебя убью, слышишь, именем отца, обещаю, что убью! — задыхаясь, крикнула пустоте Стелла и выронила меч.

Глава II

Если человек упрям, это неизлечимая болезнь. Если упрямого человека зовут Стелла, то неизлечимо болен тот, кто пытается отговорить её. Очевидно, Старла этого не знала.

— Что за дурацкая выходка? — Раскрасневшаяся королева с облегчением опустилась в кресло. Она искренне радовалась, что никто, кроме сестры, сейчас не видит её, хотя смутно догадывалась, что у стен есть не только уши.

Стелла стояла перед ней, плотно сжав губы. Она не пожелала удостоить её ответом.

— Надеюсь, ты сказала это, не подумав, — смягчилась Старла.

— А ты как думаешь? Мне надоело повторять тебе, что со мной всё в порядке, что я не перегрелась на солнце, не упала с лошади, не ударилась головой о стену, пол, дверь — или что там еще тебе взбредет в голову? Я убью его — и это не каприз.

— Стелла, одумайся! — Сестра умоляюще посмотрела на неё. — Ты еще совсем ребёнок…

— Интересно, ты и в тридцать будешь считать меня маленькой девочкой?

— Но это правда. Тебе только шестнадцать.

— Уже шестнадцать, — поправила её Стелла.

— Ты даже не совершеннолетняя…

— Ты тоже стала королевой до совершеннолетия.

— Нет, не стала. Ты же знаешь, что я лишь ставила подпись под документами, которые подавал мне Совет.

— Значит, если мне не восемнадцать, я не человек?

— Я этого не говорила. Хорошо, закроем эту тему, — вздохнула королева. — Надеюсь, ты согласишься, что война — мужское занятие.

— Соглашусь. Что дальше?

— А то, что ты останешься дома. Чтобы убить Маргулая, нужен опытный воин, мужчина, с детства неразлучный с мечом, а ты никогда в жизни оружия в руках не держала…

— Откуда ты знаешь?

Старла опешила, но всё же нашла в себе силы продолжить:

— Если тебе так хочется что-нибудь сделать, попробуй организовать сбор средств для армии. Мы снарядим армию и с помощью богов…

— И когда же это будет? Через год? Через два? Через десять? Нет, лучше я поеду сейчас.

— Стелла, я прикажу тебя запереть.

— Я всё равно убегу.

— Но почему? — в отчаянье спросила королева.

— У него же корона отца!

— Я помню, — вздохнула Старла. — Мы ее вернем, обещаю. Сейчас в тебе говорят эмоции, но скоро ты успокоишься и поймешь…

— Старла, я дала слово.

— Это было сказано в запальчивости, подобные обещания ничего не значат.

— С каких это пор слово Акмелуров ничего не значит? Задета наша честь, и, раз никто из наших кузенов не хочет отомстить, это сделаю я.

— Если хочешь, я поговорю с Фарнафом…

— Он не поедет. Старла, они все сгрудились около троны и не желают пальцем пошевелить, чтобы защитить тебя!

— Ты не права, не говори о том, чего не знаешь.

— Зато я вижу. Повторяю, я поеду. Никто никогда не сможет обвинить меня в том, что я не сдержала обещания.

— Стелла, кто ты, а кто Маргулай?

— Мне все равно. Отец учил нас быть смелыми, честными и вести бескомпромиссную борьбу со злом. Для него честь семьи — это не пустое слово. Маргулай оскорбил нас, он покусился на то, что принадлежит нам по праву, он причиняет боль невинным людям, мучает и изводит тебя — и ты думаешь, я буду терпеть? Отец бы не стал, и я не буду, я поступлю так, как поступил бы он.

— Да, ты очень на него похожа, даже не знаю, хорошо это или плохо.

— Знаешь, я до этого не связывала с Маргулаем, но теперь понимаю, что пару лет назад голос не случайно велел мне достать меч отца.

— Чей голос? — забеспокоилась Старла.

— Не знаю.

— Мой тебе совет: забудь о нем! Разве ты не понимаешь, что боги смеются над тобой?

— И пусть, я делаю это не из-за них, а из-за тебя. Я не желаю, чтобы это гнусное существо пило твою кровь, издевалось над тобой и поносило отца. Старла, я смогу его убить, я не испугаюсь, поверь! Почему ты не позволяешь мне этого сделать?

— Потому что я люблю тебя, потому что знаю, что эта безумная затея погубит тебя. Стелла, всеми богами заклинаю, останься дома! Обещаю, мы что-нибудь придумаем.

Стелла больше не рвалась в Добис, но, вопреки желанию сестры, не выкинула из головы данное обещание. Каждый раз засыпая, она желала Маргулаю смерти и с особым упорством совершенствовала посредственное владение с мечом, надеясь при новой встрече с колдуном не ударить лицом в грязь.

Принцесса стала задумчивее, внимательнее на уроках истории и естествознания, донимая учителя вопросами о ядовитых растениях. После занятий она приходила в фехтовальный класс и внимательно следила за тренировочными боями Маркуса, а после его ухода с мрачным упорством раз за разом вонзала нож в учебный манекен. Каждый раз метила в сердце. Сначала просто вонзала, а потом метала с небольшого расстояния. Если нож не всегда попадал в «десятку», то стрела всегда вонзалась туда, куда хотела.

Когда-то они с отцом на спор бросали дротики, теперь девушка была благодарна давней детской забаве.

Иногда во время приступов меланхолии принцесса приходила в храм и подолгу молча стояла у статуи Амандина, моля его раз и навсегда избавить сестру от Маргулая.

В тот день она тоже по привычке пришла в храм, выбрав время, когда в нем не будет просителей: Стелла не любила молиться на публике. Тяжелые двустворчатые двери были приоткрыты, и девушка бесшумно вошла внутрь. Как обычно она направилась к статуе и приготовилась обременить бога очередной порцией просьб, когда услышала приглушенные голоса, доносившиеся с галереи. В храме была хорошая акустика, и слова гулко отражались под его сводами. Повинуясь давней детской привычке всегда быть в курсе событий, Стелла крадучись подошла к галерее; теперь она отчетливо различала голос Дейры, но имя ее собеседников по-прежнему оставались загадкой.

— Тише, — увещевал остальных спокойный голос, несомненно, умудренного сединами человека. — Такое иногда встречается. Дейра сделала все, что было в ее силах.

— Ну зачем, зачем было хранить это здесь? — вопрошал второй голос, женский.

— Это было всего на несколько дней, я не думал…

— Мерзкий червяк, с удовольствием раздавлю его! — А в обладателе этого голоса, как и в Стелле, бурлили эмоции.

— Тише, — вмешалась женщина, — ты не у себя дома.

— Прекрасно, теперь ты будешь затыкать мне рот? Сами проворонили — и пытаетесь сделать меня виноватым? Да, это не мой дом, из моего дома это бы не украли.

Холерик замолк, дальше беседовали только первые двое; это был диалог, прерываемый редкими ответами Дейры. Говорили о Маргулае, о некой вещи, которую он украл из храма, и неком секрете, который можно было открыть с помощью этой вещи. Из слов беседующих выходило, что это был уже не первый секрет, который стал известен колдуну, что их очень беспокоило.

— Это должен вернуть человек, — подвел итог беседы спокойный голос. — Дейра, у тебя есть кто-нибудь на примете?

Стелла не расслышала ответ, потому что медленно пятилась к дверям. Последней фразой «хозяин дома» окончательно раскрыл свое инкогнито, и девушка спешила скорее уйти, чтобы не быть уличенной в совании носа в чужие дела.

На следующий день к ней зашла жрица и, плотно притворив за собой дверь, спросила:

— Насколько сильно ты ненавидишь Маргулая?

— Настолько, что, не раздумывая, убила бы.

— Ты действительно этого хочешь? Только подумай, не отвечай сразу.

— В своих снах я вижу его только мертвым. Я мечтаю, чтобы он умер, я все готова за это отдать.

— Значит, если бы ты могла, ты бы поехала в Добис?

— Либо поехала, либо подстерегла его здесь. А почему Вы спрашиваете, Дейра?

— Потому, что кое-кто хочет, чтобы ты забрала кое-что в Добисе, забрала и уничтожила. Не только ты мечтаешь видеть колдуна мертвым. Это только предложение, — поспешила добавить она, — ты можешь отказаться…

— Я согласна.

— Стелла, я даю тебе три дня. Это должно быть добровольное решение. Подумай хорошенько, ведь ты должна будешь…

— Мне не нужны три дня. Я поеду. Какая разница, где я убью его: там или здесь, я все равно собиралась это сделать.

— Откуда такая решимость?

— Дейра, — девушка внимательно посмотрела на нее, — а как поступили бы Вы, если у Вас пытались отнять самое дорогое, неужели молчали и ждали? Он думает, что мы легкая добыча, что женщина не способна принять вызов и отомстить, что я всего лишь звереныш. Но он просчитался, Дейра, для меня его смерть — дело чести. Он посягнул на мою сестру.

— Тогда попроси Старлу зайти ко мне.

Королева проговорила со жрицей больше часа и вернулась в расстроенных чувствах. Проходя мимо сестры, она со вздохом сказала: «Поступай, как хочешь, но мне кажется, что Дейра ошиблась».

Но если Старла на словах отказалась от борьбы, это вовсе не означало, что она сдалась. В ход были пущены «партизанские отряды». К мнению друзей иногда прислушиваются больше, чем к мнению родных. Если так — почему бы этим ни воспользоваться?

Первую и, как оказалось, единственную попытку водворить порядок в голове подруги принц предпринял после занятий.

Принцесса сидела на ступеньках лестницы садового павильона с книгой в руках. Но она не читала, а пребывала в пограничном состоянии между сном и явью.

Стоит ли ехать? Может, это действительно глупость, блажь, подростковое упрямство? Да и как она сможет исполнить задуманное? Что она может: отравить, задушить, застрелить его, заколоть ножом?

Девушка рисковала погибнуть, вероятность этого была велика, гораздо выше, чем ее шансы убить Маргулая. Но она дала слово и не откажется от него. Нужно раз и навсегда избавить сестру от унижения, и если ради этого придется заплатить высокую цену, принцесса ее заплатит.

Стелла воспринимала поездку в Добис как свой долг перед страной, долг принцессы и долг сестры, поэтому доводы Маркуса не возымели на нее действия — зародившаяся уверенность в единственно возможном выходе из сложившейся ситуации создала непробиваемую броню вокруг её сознания. Зато принц смог выяснить подробности давнего июньского вечера, с которого все и началось.

— Мне было около четырнадцати. Мы тогда поссорились. Ты же знаешь, — улыбнулась она, — в таких случаях я всегда прибегала к Дейре. Я чуть не плакала от обиды, когда появился голос, спросил о Маргулае, а я в ответ наговорила всякой чепухи.

— И какое отношение это имеет к твоему решению поехать в Добис?

— Самое непосредственное. Это именно то, что я должна сделать. То, что еще тогда хотел от меня голос.

— Почему ты так уверена?

— Потому, что Дейра сказала, что от меня этого хотят, хотят, чтобы я что-то забрала в Добисе. Понимаешь, когда я опять увидела Маргулая, то поняла, что убью его Потому, что когда моя бедная сестра, бледная, как полотно, стояла перед ним, в очередной раз мысленно прося защиты у богов, я дала себе слово, что больше так не будет.

— Значит, ты серьёзно…

— Еду туда? Да. — Стелла встала. — По-твоему, я должна сидеть тут и смотреть, мы превращаемся в рабов Маргулая?

— Стелла, о чем ты?

— О том, что эта зараза с севера медленно, но верно выжимает из сестры все соки, то, что мы всё больше похожи на безропотных овец, чем на людей!

— Кто тебе это сказал?

— У меня есть глаза и уши — этого вполне достаточно.

Она замолчала, бросила взгляд на раскрытую книгу.

— Если ты едешь в Добис, я поеду с тобой.

— Как хочешь, — пожала плечами девушка.

— Кстати, — Маркус хлопнул себя рукой по лбу, — чуть не забыл! Сегодня Бригерт собирается поставить премилую вещь. Ты пойдёшь?

— А что дают?

Принц с облегчением вздохнул. Теперь она снова была теоретически предсказуемой. Почему теоретически? Потому, что абсолютно предсказуемой Стелла никогда не была.

— «Красную розу». Я видел, как они репетируют и, смею заверить, комедия будет, что надо. Мне кажется, следует поддержать новое творение Бригерта, которого совсем затравил граф Орас.

— Это он тебя послал?

— Нет, но он намекнул…

— Тогда пойди и в свою очередь намекни ему, что сегодня вечером граф Орас будет кусать локти.

Принцесса сдержала слово, спустя каких-то три часа представ перед придворными во всем блеске и великолепии.

В театре пахло лампадным маслом, кожей и духами. Дамы, сверкая извлеченными из шкатулок фамильными драгоценностями, жалуясь на духоту, обмахивались веерами. Кавалеры разделились на две неравные группы: те, кто помоложе, вертелись возле картинно скучающих барышень, а прочие, обременённые сединами и должностями, собирались по двое — по трое и спорили о политике.

По фойе прокатился взволнованный шёпот, и, словно по команде, придворные выстроились в две шеренги, образовав узкий проход посредине. Под аккомпанемент любопытных взглядов по нему степенно прошли к своей ложе августейшие особы.

Стелла, необыкновенно серьёзная, сверкая бриллиантами, удачно оттенявшими ее высокую прическу, шла чуть позади сестры. На руках у неё были длинные белые перчатки, на запястье покачивался веер в футляре из слоновой кости. Заметив в толпе придворных фигуру графа Ораса, она остановилась.

— Ваше высочество, — низко поклонился граф, почувствовав на себе её взгляд.

Принцесса холодно протянула ему руку для поцелуя.

— Смею ли я надеяться увидеть Вас на охоте, которую устраиваю в своём загородном имении?

Стелла пожала плечами и отвернулась. Словно немного подумав, она обернулась и, улыбнувшись, ответила:

— Боюсь, Ваша охота будет неудачной. Во всяком случае, сегодняшнего зверя Вы упустили.

— Ну, что, теперь твой Бригерт доволен? — уже в ложе тихо спросила у принца Стелла. — Во всяком случае, у Ораса был крайне потешный вид. Передай Бригерту, что взамен на свою услугу я требую от него хорошей комедии, а не этой нелепицы. Согласись, сюжет так себе.

На следующее утро ровно в десять Старла вошла в спальню сестры и решительно отдёрнула шторы. Принцесса заворочалась, но не проснулась.

Королева присела на край кровати:

— Просыпайся, соня!

Стелла неохотно открыла глаза.

— Что случилось? — сонно пробормотала она.

— Тебя ждут в храме.

— Зачем?

— Ко мне заходила жрица и сказала, что тебя хотят видеть.

— Но ещё так рано…

— Рано? Уже десять часов! Соня, вставай! — Старла энергично затрясла её за плечи.

— Ну, сестрёнка, сходи за меня, — канючила Стелла.

— У меня и без тебя забот хватает. Сейчас же вставай!

— Уже встаю, — пробурчала девушка.

На сборы и приведение себя в порядок у Стеллы и ее служанок ушло не менее часа, после чего она соблаговолила появиться там, где ее ждали.

— Наконец-то! — Жрица встретила ее у ступеней лестницы. — Я уже и не знала, как объяснить… Нельзя заставлять их ждать!

— Кого? — Стелла с трудом справлялась с зевотой.

Жрица не ответила и увлекла её в храм. В нем было темно и одуряюще пахло благовоньями.

Дейра приказала служителям плотно затворить двери и уйти. Велев принцессе встать перед статуей Амандина, она поднялась на галерею.

Стелла недоуменно огляделась: она была одна посредине этого огромного, погрузившегося в темноту, зала.

— Так это она? — нерешительно спросил чей-то голос. Он раздался из-под сводов зала, казалось, с потолка.

— Она, — утвердительно ответил другой. — Конечно, не слишком, но…

— Совсем девочка! — тяжело вздохнул первый голос. — Стоит ли рисковать? Мне кажется, мы ошиблись.

— Все сразу? Нет, это она, я десять раз проверил по Книге. Честно говоря, в первый раз я был удивлен и обескуражен не меньше Вас, а уж Вы-то знаете, что меня мало что может удивить.

— Это верно. Ты точно все проверил?

— Я когда-нибудь ошибался? — фыркнул второй голос. — В моем деле важна точность и беспристрастность. Это она, не сомневайтесь. Очень бойкая девица!

— Но ведь там нужна вовсе не бойкость… Нам бы молодого человека…

— Лично я предпочел бы кого-нибудь умнее и опытнее, чем Ваши молодые люди: в них столько гонора.

— Вечно ты видишь во всех гонор, — осуждающе заметил первый голос.

— Я его не вижу, я его чувствую. Ладно, оставим это. Ну, и как она Вам?

— Дитя: и внешне, и по сути. Но ты говоришь, что она его ненавидит…

— Еще как! Да она своей ненавистью и Вам все уши прожужжала. Согласен, толку от нее мало, но выбора-то нет.

— Но ведь это девочка, она не сможет…

— Не я же делал это предсказание! Все вопросы к ней, той, которая это написала. А так все сходится. Хотите поговорить с этой?

«С этой»! Принцессу передёрнуло.

— Зачем? Если ты уверен, то целиком поручаю ее твоим заботам. Только, прошу, будь с ней ласковее, не требуй от неё слишком многого — она ведь ребенок.

— Я не ребенок, — сжав губы, процедила Стелла.

— Что? — разом переспросили оба голоса. — Ты, там, внизу, что-то сказала?

— Я сказала, что я не ребенок! И что невежливо говорить обо мне так, будто меня здесь нет, — смело ответила принцесса.

— Ну и характер! — вздохнул первый голос. — Ты с ней осторожнее, не надо ломать девочку…

— Этой девочке следует знать, что можно, а чего нельзя говорить в храме. — В голосе второго собеседника промелькнуло раздражение.

— Ничего дурного я не сказала. И, вообще, зачем я здесь? Кто бы вы ни были, по-моему, я вам совсем не нужна. С таким же успехом вы могли бы поговорить без меня. Ума ни приложу, зачем Дейра меня позвала? Чтобы я выслушивала пререкания двух ее друзей? Нет, господа, спорьте без меня. — Стелла решительно направилась к выходу.

— Я бы советовал тебе тщательнее выбирать выражения. Стой, где стоишь, тебя никто не отпускал!

— А меня никто и не приглашал! — огрызнулась в ответ Стелла. Она заметила, как перепуганная жрица спешит к ней с галереи. Девушка ожидала, что вслед за ней выйдут и те двое, но вместо этого под сводами храма разнеслось раскатистое:

— Прикуси язык! Ты бесправная смертная тварь, ты вольна только слушать и молчать.

— Извините, я не знала, кто вы, — опешила принцесса. Но лишь на миг, потому что уже через мгновение с ее языка слетело: — Если вы не против, я предпочла бы молчать в другом месте, чтобы не смущать вас своим жалким присутствием.

Не обращая внимания на эмоциональные жесты жрицы, она взялась за массивную ручку двери.

— Зачем ее жалеть? Ей самое место в Добисе. Слышишь ты, невоспитанная смертная?

Дверь никак не поддавалась, а жрица в ужасе шептала, что теперь она прогневала богов и отныне ей не видать их покровительства.

Но потом, видимо, боги смягчились: вечером Дейра сообщила, что небесное благословление получено.

— Ваше высочество, нам нужно поговорить.

— Да, конечно.

Стелла отложила в сторону книгу и обернула к ней освещенное мягким живым светом лицо.

— Твое сегодняшнее поведение в храме…

— Было недопустимым? Прости, я не смогла сдержаться. Безусловно, если бы я знала, что это небожители, то сумела бы промолчать.

— Они были в бешенстве.

— Догадываюсь. Что я должна сделать, чтобы искупить вину? Подарить что-то храму? Боюсь, у меня совсем нет денег, так что я согласна на епитимью.

— Меня саму это удивило, но они ничего не хотят. Они тебя простили.

— Простили? Как великодушно с их стороны! Значит, я с чистой совестью смогу и дальше ходить в храм?

— Безусловно. Стелла, я вижу, как беспокоится твоя сестра, и не могу не…

— Дейра, и ты туда же! Ты же сама сказала мне, что боги хотят, чтобы я поехала в Добис и убила этого мерзкого колдуна. Зачем же ты, глашатая их воли, пытаешься меня отговорить?

— Просто я подумала, что господин был прав, и ты слишком молода, слишком неопытна, слишком несдержанна…

— Не многовато ли «слишком»? — усмехнулась девушка. — Дейра, я похожа на отца?

— Безусловно.

— Тогда не трать напрасно время. Спасибо за то, что сказала, что они не сердятся.

— Я должна Вам кое-что рассказать. О свитке.

— О каком свитке?

— Эта та вещь, которая им нужна. Он хранился в храме, ума ни приложу, как Маргулай смог его украсть! Кроме меня никто не знает, где он был спрятан.

— А что в нем было, зачем он Маргулаю?

— В нем время.

— Как это, время?

— Тайна, в которую посвящены лишь немногие боги, то, что они навеки хотели бы скрыть. С помощью этого свитка можно исказить реальность, перепутать прошлое с настоящим, наш мир — с другими мирами. Окажись он в нехороших руках — и орды темных сил хлынут сюда из глубин того, о чем тебе не следует знать.

— Но если свиток у Маргулая, то мы уже опоздали.

— Нет, — покачала головой Дейра, — в нем не хватает одной строчки, самой последней строчки, самой важной, с заклинанием. Пока ее нет, в руках Маргулая лишь информация, но нет ключа к ней.

— Тогда почему боги так беспокоятся, что свиток попал в чужие руки? Что плохого в том, что Маргулай будет что-то знать, но не сможет этим воспользоваться?

— Знание — тоже зло. А последнюю строка может найтись.

— Как же?

— Марис. Вместе с ней Маргулай может гораздо больше. Теперь, когда ты знаешь, насколько серьезно твое поручение, скажи мне еще раз: ты согласна?

— Я не меняю своих решений.

Несмотря на неизбежность расставания с сестрой, Старла втайне надеялась, что что-то помешает Стелле, она одумается и останется дома. Но шли дни, а уверенность принцессы в правильности принятого решения не только не уменьшалась, но, наоборот, крепла. «Виной всему её упрямство и богатая фантазия», — вздыхала королева. Её мучили дурные предчувствия, но она боялась говорить о них сестре. И не только ей, даже Дейре: Старла искренне верила, что иногда слова сбываются, материализуя потаенные страхи. И она мужественно держала свои переживания в себе.

Где-то дня через три после последнего разговора со жрицей Старла сказала, что теперь Стелле нужно усиленно заниматься.

— Заниматься? — удивилась она.

— Будешь вместе с Маркусом брать уроки владения мечом. — В её голосе читалось искреннее желание, чтобы сестра никогда не держала его в руках.

— Хорошо, завтра же поговорю с его учителем, скажу, что ты разрешила. Честно говоря, я сама об этом думала.

— Может, все же не стоит? — с надеждой спросила королева. — С тех пор, как ты сказала мне о своем решении, у меня сердце не на месте. Даже не знаю, что со мной будет, если ты, не приведи боги, не вернешься.

— Я вернусь, потому что ты будешь меня ждать. А если и нет… — Она замолчала. — По крайней мере, я буду уверена, что сделала все, чтобы защитить тебя.

— Стелла, я не хочу потерять тебя!

— Скажи, будь я юношей, ты отнеслась к этому иначе?

— Нет! — не сдержалась Старла; в ее глазах заблестели слезы.

Принцесса терпеливо ждала, пока она успокоиться. Сестру можно понять, но ведь и ее тоже. Виновата ли она, что у отца не было сына, который, несомненно, не спустил бы обидчику сестры? Так почему бы ей не занять его место, почему она должна подчиняться сложившимся стереотипам?

— Может, все-таки армия? — Королева промокнула глаза. — Не просто отряд, как в прошлый раз, а настоящая армия.

— И как ты себе это представляешь? Тебе ли не знать, что у нас нет денег даже на двухнедельный поход. Да и какая разница: отряд или армия — он колдун, ему ничего не стоит расправиться и с тем, и с другим.

— Тогда что можешь сделать ты? Маленькая девочка и бездушное чудовище. — Старла налила из графина воды и смочила виски.

— Может, позвать кого-нибудь? — Рука Стеллы потянулась к шнурку для вызова слуг. — Тебе нужно прилечь, ты устала…

— Ничего не нужно, это пройдет. Не стоит никого беспокоить ради моей минутной слабости, — улыбнулась королева. — Видишь, мне уже лучше.

— Это все из-за него. Он изводит тебя. Ты спрашивала, что могу я одна против него… Надеюсь, что-то могу. Во всяком случае, он будет знать, что за мою сестру есть кому заступиться.

— Умоляю, прояви благоразумие!

— Можно ли назвать благоразумием попытку отгородиться бумажной ширмой от огня? Видеть стремительно надвигающуюся опасность — и делать вид, что не замечаешь её. Ну как мне тебе объяснить, что это не спонтанное решение? Ты в десятый раз пытаешься меня отговорить, в десятый раз не слушаешь моих аргументов. Старла, я взрослая, я знаю, что делаю и в состоянии отвечать за свои поступки. Если ты не хочешь, чтобы я убила его там, я убью его, когда он снова заявится к тебе. Но зачем же рисковать и лишний раз пускать врага в дом?

— Хорошо, я больше не буду тебя отговаривать. Видно, я чего-то не понимаю в этом мире, — пробормотала Старла.

Несмотря на наличие базовых знаний, занятия по владению оружия давались ей нелегко. Ни Маркус, ни тем более суровый Бьедер не давали ей поблажек.

— Не думайте, что все должно получиться с первого раза, даже с десятого не получится, так что не расслабляйтесь, а тренируйтесь, — повторял её наставник. — Чтобы быть с оружием на «ты», нужно много работать, а не сидеть сложа руки.

И она терпеливо, сжав губы, работала, снося колкие замечания принца по поводу своей техники и неповоротливости. Это было тяжело, после занятий ныло все тело, Стелла чувствовала себя никчемной и беспомощной, но не сдавалась. Она брала у Бьедера дополнительные уроки, ставя в тупик учителя своей целеустремленностью и настойчивостью. Та самая девушка, которая утром жаловалась на усталость, после обеда, когда Маркус занимался верховой ездой, тренировалась до изнеможения. По вечерам принцесса брала выкованный для нее облегченный меч, забиралась в самые дальние уголки сада, где отрабатывала приемы на подвешенной за веревку кукле.

Постепенно руки ее окрепли, пальцы перестали судорожно цепляться за рукоять. Хотя оружие было по-прежнему тяжело для неё, оно перестало быть чужим. Кисть сгибалась свободно, хотя ещё не так, как хотелось бы.

Бьедер скупо хвалил её и советовал усердно работать над техникой.

— То, чего Вы достигли — поразительно, но рано почивать на лаврах. Любой мало-мальски обученный воин справится с Вами, — тут же вносил он ложку дёгтя в бочку мёда.

Перемены почувствовал и Маркус — теперь выбить у неё меч было не так-то просто. Но до совершенства ей, разумеется, было далеко — год упорных тренировок под присмотром опытного учителя — небольшой срок, зато у Стеллы не было недостатка в практике.

Как-то, уже следующей весной, Маркус позволил себе отпустить пару шуточек в её адрес. Стелла смолчала, но не забыла этого и, когда представился удобный случай, решила отомстить.

Она знала, что принц любит гулять перед сном, и решила подстеречь его во время одной из таких вечерних прогулок. Выяснив, что возвращается он всегда одной и той же дорогой, Стелла незаметно улизнула из дворца и осталась поджидать его неподалеку от первых домов предместья. Было немного страшно, — она никогда не гуляла по ночам одна — зато её согревало предвкушение маленькой мести.

Маркус появился со стороны реки; по её расчетам, он непременно должен был проехать мимо нее.

Ничего не подозревающий принц наслаждался ароматами наступающей ночи, когда что-то тёмное выпрыгнуло из-за дерева и сделало резкий быстрый выпад. Принц испугался, резко натянул поводья, еле удержавшись в седле. Раздался тихий женский смех; еще минута — и он увидел Стеллу.

— Доброй ночи, сеньор грубиян.

— Зачем ты это сделала?

— А зачем ты обозвал меня сегодня кулем с мукой. Смотри, Маркус, как бы ты не поплатился за это на завтрашней тренировке. Бьедер обучил меня одному приему, уверена, ты очень удивишься, когда я положу тебя на лопатки.

— Это мы еще посмотрим, кто кого. Ладно, нам пора, уже поздно. Старла будет беспокоиться.

— Вечно она обо всем беспокоится! — вздохнула принцесса, воскресив в памяти вечерний ритуал отхода ко сну. «Спокойной ночи, Ваше высочество. Приятных снов, Ваше высочество», — и прочая белиберда, сопровождаемая поклонами и расшаркиваниями. Целый час сидеть, как на иголках.

Королева, несмотря на прохладный ветерок с реки, ждала их на террасе. Она волновалась, прислушиваясь к бою башенных часов. На столике стоял недопитый чай.

Королева… Этот титул совсем не вязался с её хрупкой внешностью, и куда меньше подходил щуплой девушке, в одночасье превратившейся из подростка в правительницу страны. Она сидела в глухом траурном платье, ещё больше подчёркивавшим ее бледность и худобу, а королевский законник бесстрастно зачитывал завещание покойного монарха.

Власть переходит Верховному совету? — Хорошо. Они будут править от её имени до достижения ею совершеннолетия? — Пусть так. Покорность, спокойствие и строгое следование букве долга. И ни слезинки, хотя, видят боги, как ей тогда хотелось плакать! Но титул лишил её права на личное горе.

Два с половиной года она терпеливо подписывала нужные бумаги, молчаливо присутствовала на церемониях вручения верительных грамот и набиралась опыта. Когда ей исполнилось восемнадцать, Старла расформировала опекунский совет и занялась проверкой государственных финансов. Итоги были неутешительны — в наследство ей досталось много земли, пышный двор и пустая казна. Справедливый суд над «разорителями королевства» дел не поправил, и юной королеве с первых же дней правления пришлось учиться экономить.

— Вернулась? Ты же обещала никуда не уезжать по вечерам без Маркуса.

— Прости, не смогла удержаться.

— Что мне с ней делать? — Старла вопросительно посмотрела на Маркуса.

Принц улыбнулся и покровительствующим тоном ответил:

— Не беспокойтесь, я за ней присмотрю.

— Присмотришь где? — насупилась Стелла.

— По дороге в Добис. Тебе же лучше будет, если мы поедем вместе.

— Спасибо, я как-нибудь сама. Не хочу выслушивать твои нравоучения.

— Я обещаю вести себя тихо-тихо.

— И не изображать из себя взрослого? Тогда хорошо, поехали. Вдвоем действительно веселей.

— Берегите себя, дорогие мои! — Голос королевы дрогнул, Ближе вас у меня никого нет, и если…

Старла отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слёзы.

В субботу с узким кругом приближенных выехали в загородную охотничью резиденцию. Официально королева хотела отдохнуть от городской суеты, а неофициально — проводить в дорогу младшую сестру. Они долго думали, как обставить ее отъезд, и наконец решили представить дело так, будто принцесса решила нанести частный визит одному из двоюродных кузенов, жившему милях в двадцати от охотничьего домика.

Во время прощания Стелла натянуто улыбалась, а королева старалась скрыть волнение и страх под маской спокойствия. Неимоверных усилий воли стоило ей не выдать себя, не расплакаться здесь, на глазах у своих подданных.

Дождавшись удобной минуты, Старла вложила в руку принца свиток с картой Лиэны, кошелёк и два амулета и поцеловала сестру.

— Будьте осторожны и не злоупотребляйте чужим терпением. Передавайте мои наилучшие пожелания кузену Югеру и его супруге. — И шепотом добавила: — Да уберегут вас боги от Шелока!

Королева с замиранием сердца наблюдала за тем, как они исчезают вдали. Пока под охраной, но это лишь до границ владений Югера. Потом они будут совсем одни посреди этого враждебного мира.

Фигурки все уменьшались и уменьшались. Быстро, слишком быстро, быстрее, чем ей хотелось бы. Может быть, она их никогда больше не увидит, но об этом не нужно думать. Пока веришь, пока надеешься, они будут живы.

И Старла осталась ждать и верить.

Глава III

— Ну, и куда мы едем? Добис-то там! — Она указала на север.

— Пока в Чериндеш, — улыбнулся Маркус.

— А зачем нам в Чериендеш, нам надо в Добис. Дай сюда карту! Так и есть, ты опять все перепутал. Поворачивай к лесам Мена!

— И не подумаю. Мы поедем так, как я сказал.

— Это что еще за новости? Маркус, может, не будем петлять, как зайцы? Быстрее всего попасть в Добис можно через Мандины — значит, нам туда. Или всегда идти в обход и есть один из тактических приемов, которым тебя учили?

— За всякое дело нужно приниматься с умом.

— И что же говорит твой разум?

— То, что прямой путь опасен. Если нас ждут, то именно в Мандинах. Знаешь, очень удобно: и на могилу тратиться не придется, все в лучшем виде оформит Мериад в Джисбарле, — пошутил он.

— Хорошо, мне не больно-таки и хотелось, — согласилась принцесса. — Хотя я бы с удовольствием заглянула в Санину, погуляла по побережью…

— Так вот для чего ты всё это затеяла!

— Ну, одно другому не мешает.

— Ты ещё вдоволь покормишь чаек, причем без риска неожиданно обнаружить себя на том свете.

— Да, — погрустнела Стелла, — вскоре нам придется уповать только на Милалорда.

— Удача нам не помешает.

— Так мы теперь в Чериндеш?

— Для начала переберемся на тот берег.

Принцесса огляделась по сторонам: дорога резко уходила вправо, выводя к большому тракту. По её расчетам где-то там должен был быть Старый мост, помнивший невесть сколько её предков.

— Ну, вперед!

— Куда вперед? Там река.

— Как раз то, что нам нужно.

— И как же мы переберемся на тот берег, сеньор умник? Вплавь?

— Перестань ныть.

— Кто ноет? Я ною?

Маркус нарочито внимательно огляделся по сторонам и ответил:

— Я никого больше не вижу.

— Ну знаешь! — К счастью, не всегда эмоции можно выразить словами.

Уэрлина неспешно несла свои воды посреди низменных лугов, которые ежегодно затопляла по весне. На своём веку она повидала многое; если бы боги вернули ей голос, она поведала бы и о Долине голубых озёр, и о Мериаде, некогда с восхищением наблюдавшего за Тарис, разбрасывавшей из рукава звёзды. Но голосом ее не наделили, быть может, пожалев путешественников.

Уэрлина была рекой жизни для жителей долины, распростёршейся от моря Уэлике на западе и Черпен на востоке. В нижнем течении, неподалёку от устья, её воды намыли остров Арльз, где любили отдыхать жители Дерги. Принцесса с улыбкой вспомнила о том, как когда-то, ещё при жизни отца, она посетила этот город и помолилась в храме Анжелины… Это было так давно — по меркам её жизни.

Кому, если не ей, знать всю подлинную историю лиэнского государства? Она была, когда ещё не было поселений, когда берега её ещё не были скованы мостами, когда солнце казалось ярче, а жизнь — прекраснее. Река текла, когда будущие лиэнцы боролись между собой за право примерить корону, текла, когда строились города, когда они богатели, разрушались и возводились заново.

Уэрлина с одинаковым безразличием взирала и на благоденствие, и на крах страны, наивно желавшей процветания без надёжной охраны собственного оружия. Всё это не заслуживало её внимания.

Возле поросшего травой берегового откоса приютилась деревушка, образовавшаяся вокруг старой таверны. Деревней её можно было назвать с большой натяжкой — три низеньких домика и длинный скотный сарай; всё выше перечисленное, очевидно, принадлежало хозяину таверны.

— Привал! — с облегчением сказал принц.

— Мы, что, здесь будем есть? — Стелла скептически осмотрелась и поморщилась. — Тут, пожалуй, и клопы водятся.

Таверна ей не нравилась. Почему? Ну, она была не так шикарна, как столичные гостиницы, построена не по проекту известного архитектора, да и штукатурка на стенах кое-где обвалилась. В прочем, у привыкшей к роскоши и удобствам девушки нашлась бы ещё дюжина возражений против отдыха в простой, ничем не примечательной таверне. Да посудите сами, нельзя ведь соединять такие несовместимые вещи, как простая таверна и принцесса! Вот если бы в ней, к примеру, останавливался какой-нибудь король в изгнании… Тогда бы её гордость не пострадала.

— А чем тебя не устраивает это заведение? Тут есть еда.

— Весомый аргумент, — хмыкнула принцесса.

— Бывают дни, когда он перевешивает все остальные. Постой пока здесь, а я загляну туда и проверю, достойно ли это место лиэнской принцессы.

Маркус легко соскочил на землю и быстрым шагом направился к крытому навесу перед дверью.

— Эй, стой! — окликнула его девушка. — Я пойду с тобой.

Пришлось загнать гордость и брезгливость в дальний угол сознания.

В таверне было сильно накурено, пахло тушёными овощами и пригоревшим молоком, но всё же было терпимо. Стелла замерла на пороге: всё её утончённое существо протестовало против того, чтобы присоединиться к этому обществу, явно не имевшему понятия не только о придворном этикете, но и культуре вообще. Правда, смотря, в некоторых странах еда вилкой и ложкой может считаться верхом культурности.

Принц спокойно, без всякого отвращения, подошёл к свободному столу у окна и поманил подругу.

— Ты хочешь, чтобы я туда села? — брезгливо спросила девушка.

— Да. Не будешь же ты есть стоя!

С этим не поспоришь — пришлось сесть.

Стелла ела неохотно, когда как принц наворачивал за обе щеки. Нет, есть ей хотелось, но вот содержимое тарелки, да и сама тарелка… В общем, желудок вступил в отчаянное противоборство с рассудком. Но первый быстро взял вверх над вторым: к доводам ума прислушиваются не всегда, но попробуйте хоть раз не внять голосу желудка! Человек способен победить даже непобедимых соперников, — и проиграть собственному голоду.

Стелла с наслаждением обсасывала куриную косточку и внимательно наблюдала за посетителями таверны. Весьма непритязательный контингент — какой-то оборванец в углу, прилично, но чрезвычайно неопрятно одетый человек через стол от неё; рядом с ним ещё двое… Все курят, безбожно курят; кажется, дым скоро пойдёт у них из ушей.

Она отвернулась. Ей, лиэнской принцессе, находиться в обществе этих… хм… людей? Позор! В прочем, потерпеть пару минут можно, тем более, что ждать на улице, пока Маркус поест, ещё хуже, чем ублажать курицей свой желудок. Кстати, курица не дурна.

Человек, охарактеризованный ей, как «прилично, но чрезвычайно неопрятно одетый», встал из-за стола и решительно направился к девушке.

— Сеньора! — Он сделал вид, будто снимает перед ней шляпу.

Стелла даже не взглянула на него.

— Сеньора! — настойчиво повторил он, щелчком пальцев попытавшись привлечь её внимание.

— Пойдите прочь! — сквозь зубы процедила девушка.

— Ох, извините, я сразу и не признал, что Вы знатная дама! — В голосе у него было что-то развязное и наглое.

— Ещё бы! — буркнула Стелла. — Я лиэнская принцесса.

— Принцесса! — расхохотался незнакомец, нарочито поправив воротник рубашки. — Принцессы сидят во дворцах, а не торчат в захудалых тавернах. Где же Ваши придворные дамы, Ваше высочество?

— Отстали по дороге, — огрызнулась девушка.

— Какой язычок! — Он причмокнул, будто от предвкушаемого удовольствия. — А глазки-то! Так и блещут, так и блещут!

— Смотри, не обожгись, остряк!

— Уитни, — подал голос один из его спутников, — а вдруг она и впрямь важная дама? Горожанки не умеют так чопорно сердиться.

— Да это ещё и лучше, Бритт, я всю жизнь мечтал познакомиться с важной дамой. А эта прям тепличный цветочек!

Не щепетильный в вопросах поведения Уитни, на собственном опыте решил проверить, бархатистая ли у принцессы кожа, такая же она приятная на ощупь, какой кажется, но натолкнулся на неожиданный отпор в виде ножа, изящным движением руки приставленного к его горлу. Как оказалось впоследствии, сие простое движение в большинстве случаев гораздо эффективнее многих слов.

Рука Уитни замерла; глаза удивлённо округлились. Он был напуган и ошарашен поведением «тепличного цветочка».

— Если ты, скотина, посмеешь отпустить в мой адрес хотя бы одно замечание или даже просто посмотреть на меня, не то, что бы подойти ближе, у здешнего повара будет из чего приготовить ужин. Ведь здесь, как я вижу, готовят исключительно курятину, — усмехнулась Стелла и резким ударом в грудь оттолкнула от себя оторопевшего лиэнца.

— Я и не знал, что ты так можешь, уже собирался вступиться — а ты и сама справилась, — Маркус сдержанно поаплодировал ей. — Неплохо для начинающей.

— Спасибо! — скривилась принцесса.

Они заночевали на одном из постоялых дворов на большом тракте. Из окна была видна Уэрлина. Хотя здесь она не была ещё так широка, как у залива Чорни, линия противоположного берега смутно проглядывали сквозь лёгкий молочный туман над водой. Немного южнее этого места в реку вливалась Лиэна, а чуть севернее — тихая меланхоличная Блюр.

Утром, позавтракав и расплатившись, снова двинулись в путь.

Справа темнели крыши заброшенной деревушки и остатки старого, давно не используемого деревянного моста.

— Как красиво! — Принц полной грудью втянул в себя воздух. — Знаешь, меня так и тянет переехать реку вброд, а не тащиться к Старому мосту.

— Вперёд, сумасшедший! Я тебя из воды вылавливать не буду. — Девушка была не в настроении. — Учти, это не твои горные речки, где даже ребенку воды по колено.

— Да, что ты в самом деле, Стелла, я же пошутил.

— А если серьёзно?

— Если серьёзно, я хочу проверить, насколько крепок этот мостик.

— Ты имеешь в виду эту развалюху? — Принцесса, указав на странное сооружение, переброшенное через реку. — Я и шагу по нему не сделаю.

— Вовсе нет! Ты просто боишься.

— Хорошо, это твои ноги, если хочешь, сломай хоть обе, мне не жалко.

Стелла насупилась и шумно втянула воздух. Спокойствие, только спокойствие… Да какое, к чёрту, спокойствие, если этот наглый коневод так ухмыляется!?

— Ладно, жди здесь, трусишка, я быстро вернусь.

Мост был без перил, местами доски сгнили, и сквозь дыры зияла серо-голубая вода. Теперь принц сожалел, что на спор ввязался в эту авантюру. Стелла была права, это самая настоящая развалюха. Одно из неосторожных движений стоило ему незапланированного купания. К счастью, он ничего себе не сломал и благополучно доплыл до берега.

— И как, мостик оказался крепким? — ехидно спросила принцесса.

— Каким там крепким — одна труха!

— А я ведь тебе говорила, но, как же, я трусиха! Ну, теперь-то мы к Старому мосту?

— Куда же еще, только подожди, пока я немного обсохну.

Стелла хихикнула:

— Тебе помочь развести костёр?

— Как-нибудь сам справлюсь, — огрызнулся принц.

— Между прочим, ты сам виноват. Ладно, обсыхай, приводи себя в порядок, а я пока немного прогуляюсь.

Пустив лошадь рысью, девушка отдалась эфирной стихии, снисходительно позволяя воздушным потокам резвиться с её одеждой и прической.

Берег петлял, словно змея, стремящаяся укрыться от человека в густой траве. Следуя его изгибам и временами с интересом посматривая на противоположный берег, Стелла вглядывалась за очередной поворот, стремясь угадать, когда же появятся горбатые своды Старого моста. По тому, как резко изменилась окружающая местность, она поняла, что ждать осталось недолго.

Поросшие разнотравьем луга сменили выгоны, перетекшие в практически лишенные растительности участки, отмеченные следами человеческой жизнедеятельности.

Уступами спускались к воде рыбацкие сети; блеяли сгрудившиеся в кучу овцы в загоне. Узкой полоской тянулся обнесенный плетнем огород.

Сама того не желая, принцесса оказалась на задворках деревушки, приютившейся при съезде с моста. Она помнила ее: как-то вместе с отцом они останавливались на одном из постоялых дворов, кишмя кишевших разного рода путешественниками, в основном купцами. Разумеется, тогда их на постоялом дворе не было; вся деревня на несколько часов принадлежала ей и её венценосному отцу. Да и на постоялом дворе было не в пример чище, чем обычно — безусловно, стараниями распорядителя королевского двора.

Стояло лето, окна были открыты, и они пили чай со льдом, пока им меняли лошадей.

Очаровательное детское воспоминание, жаль, не удалось снова проникнуться атмосферой этого места. Хотя в этом шуме и гвалте вряд ли ожили бы былая тишина, прохлада и позвякивание шпор солдат во дворе. В одну реку не войдешь дважды.

Через узкий проулок между домами Стелла выбралась на дорогу. Гордо продемонстрировав удостоверение личности стражникам, охранявшим переправу, она въехала на мост. Вот уж что точно никогда не изменится, так это он! Кажется, что его отполированные временем и водой устои будут стоять вечно.

Стелла спешилась и, ведя лошадь в поводу, подошла к парапету. Порывшись в кошельке, принцесса бросила в воду мелкую монетку — чтобы вернуться — и некоторое время молча смотрела на степенные, никуда не торопящиеся воды реки.

Маркус все же дурак: стоило рисковать жизнью, если рядом есть такой мост!

* * *

Чериндеш был большим городом, выросшим посреди пестрого, практически безлесного ландшафта; благодаря естественному повышению рельефа, он незначительно возвышался над долиной.

Средоточием жизни города был храм богини Изабеллы — великой жены Амандина, к которой не раз взывала королева.

Принцесса решила задержаться в Чериндеше — принц полагал для того, чтобы получить совет у жрицы.

Она была прекрасна, эта жрица богини мудрости и счастья: длинные чёрные волосы, такие же глаза… Пожалуй, в неё можно было влюбиться. И всё же принц чувствовал что-то странное, неприятное, исходившее от этой женщины. Нет, она была мила, ни одного грубого слова, сама любезность — но всё-таки что-то не то. А Стелла ничего странного не замечала, напротив, жрица ей понравилась, причём настолько, что девушка решила у нее остановиться.

— Разумеется, Ваше высочество, разве я могу отказать Вам? — Её ресницы райскими птицами взлетели к бровям.

В нескольких светильниках теплился огонь, отбрасывая блики на статую Изабеллы, оживляя тени в пустом храме. Нет, не пустого: на полу жреческой, на тёплых звериных шкурах, сидели две женщины. Стелла молчала, а жрица рассказывала о людях, приходивших в храм. Её голос усыплял; хотелось положить голову на приятный на ощупь мех и заснуть.

Жрица запела о мудрости госпожи и красоте её дочерей.

Стелле начинало казаться, что фигуры на стенах оживают, сходят на пол, идут к ней, садятся ближе к огню. «Засыпаю», — подумала принцесса. Мягкая шкура притягивала к себе, как магнит.

Заметив, что гостья дремлет, жрица заботливо предложила ей лечь прямо здесь, в жреческой.

— Вы так устали — стоит ли утруждать себя и идти куда-то по ночному саду?

— Но так нельзя, это же дом богини.

— Уверена, Изабелла не обидится, если Вы проведете под ее крышей всего одну ночь.

— Но меня ждет Маркус…

— Он уже спит, Ваше высочество, не стоит его будить.

— Спит где?

— Не знаю, Ваше высочество, он куда-то ушел. Полагаю, Ваш друг снял комнату в гостинице.

— Право, это нехорошо…

— У Вас слипаются глаза, я принесу Вам подушку.

— Откуда здесь взяться подушке? — удивилась девушка.

— Иногда жрицам приходится ночевать в храме, — улыбнулась ее собеседница.

Стелла с максимально возможными удобствами устроилась на ложе из звериных шкур и тут же погрузилась в мир снов.

— Спит, как младенец, — улыбнулась жрица, погасила масляный светильник и спустилась вниз.

Тёмноволосая служительница Изабеллы по очереди погасила светильники, бросив высокомерный взгляд на статую богини. Вернувшись в жреческую, она подошла к спящей: Стелла безмятежно улыбалась во сне.

Жрица подняла с полу прямоугольный чёрный ящичек, открыла его и достала жезл янтарного дерева. Проведя по нему пальцем, она пробормотала несколько слов, и он превратился в точно такой же, но абсолютно черный. Вместо наконечника с изображением совы появилась волчья голова с разверзнутой пастью.

Женщина расплела тугие косы и надела вынутый из ящичка амулет. Огонь всполохами играл на босых ногах, волосах, густых причудливо изогнутых бровях.

— Что ж, пора начинать! — Она взмахнула жезлом и очертила в воздухе круг.

Огонь в жертвеннике задрожал и вспыхнул синим пламенем.

Казалось, храм наполнился сонмом потусторонних существ, тихо переговаривавших на своём уродливом языке.

Пламя вдруг стало нестерпимо ярким, таким, что осветились все потаенные уголки храма, в том числе кончики женских сандалий рядом с галереей.

— Муж мой, дай мне силу! — прошептала жрица и простерла руки к потолку.

Стены задрожали и издали приглушённый стон.

Принцесса ничего этого не видела и не слышала: она спала спокойным крепким сном, спала, как спит человек, которого не мучают ни сердце, ни разум, ни совесть.

Маркуса в храм не пустили, в дом жрицы тоже не пригласили, поэтому, не желая упускать подругу из виду, более-менее удобно устроился в одной из беседок. Из дорожной сумки и пары плащей получилась неплохая постель.

Ему не спалось, и принц волей-неволей вернулся к обстоятельствам, приведшим его к нынешнему убогому ночлегу, а именно, странному поведению жрицы. «Ты чужестранец», — сказала она и закрыла перед ним двери. Другие жрицы никогда не возражали против того, чтобы он скоротал вечерок в их обществе. Хотя, может быть, это и правильно. В конце концов, храм Изабеллы — это не просто храм. Он утешил себя тем, что в каждом доме свои порядки.

Сон не приходил; принц считал звёзды, думал о том, когда снова увидит любимую гору Анариджи с её зелёными склонами и блестящими шапками снегов и отчий дом в Джосии, где он так давно не был.

А жрица все кружилась в своем бешеном танце, временами останавливаясь и хлопая в ладоши.

Запыхавшись, она обернулась и презрительно посмотрела на маленькую статуэтку Изабеллы рядом с жертвенником.

— Ты мне не помешаешь, — по-змеиному прошептала она и, рассмеявшись, набросила на статуэтку покрывало.

— Черная ночь, тьма, расстилающаяся над миром, разомкнись, не спящий страж, подними свое ухо, услышь мои слова! Неутомимый охотник, поднимись сюда, одним прыжком преодолей расстояние, длиною в жизнь. Пусть боятся, пусть слышат твое дыхание, ибо час настал, и работа должна быть исполнена. Взываю к тебе, пёс мой Даур, приди сюда за душой Стеллы Акмелур, пусть ей не в тягость войти в твоё царствие. Да не будет она лишена твоей милости, и не задержится здесь долее положенного, — речитативом повторяла жрица. — Прими душу её, возьми душу её, приведи её прямо к Дрегону! Не прояви к ней своего милосердия!

Она вытащила из мешка заранее приготовленного ягнёнка, спящего так же сладко, как и Стелла, и вынула из-за пояса нож. Положив жертву на алтарь, жрица одним движением перерезала ей горло. Алая кровь брызнула на руки, потекла по камням, загораясь чёрным пламенем.

— Неутомимый зоркий охотник, я взываю к тебе! — в исступлении продолжала жрица. — Расскажи господину, что эта женщина, — она указала на принцессу, — причина многого зла, причинённого Тарис. Скажи ему, что душа этой женщины чернее сажи, что, будучи при первом своем рождении колдуньей, она опоила Тарис дурманным зельем, а потом, опасаясь небесного гнева, укрылась в Атмире, дабы потом войти в это тело. Скажи, что она замышляет новое зло, что она хочет открыть то, чего нельзя открывать. Пусть покарает её недремлющее око твоего господина! Позови Мериада, священный пёс! Я не обманываю тебя, я знаю, где Тарис, я вижу Тарис, слышу, кого она зовет. Я знаю, кого она любила и будет любить, кого она ждала и будет ждать. Я знаю все, и правда глаголет моими устами.

Огонь вспыхнул и поглотил ягненка. Жрица довольно улыбнулась, обернулась против своей оси и превратилась в Тарис — чистое юное создание, любимое всей Лиэной.

Совладав с круговоротом мыслей в природе, Маркус задремал. Проснулся он за полночь, почувствовав, как онемела левая рука. Открыв глаза, принц тут же пожалел об этом: перед ним возникла морда огромного чёрного пса. «Даур?» — пронеслось у него в голове.

— Ты видел здесь прекрасную Тарис, смертный? — спросил Даур, пристально глядя принцу в глаза. Маркус хотел ответить, но слова замерли у него на языке, когда перед ним выросла ещё одна фигура: всадник на страшном существе, представлявшем нечто среднее между лошадью и драконом. Тут и болтун стал бы молчаливее рыбы.

— Так ты видел здесь Тарис?

— Нет, — пролепетал принц. Язык никак не желал повиноваться рассудку, в прочем, и рассудок всё больше приходил к выводу, что лучше молчать.

— Кто же там, в храме?

— Жрица Изабеллы и принцесса Стелла.

— Это Марис, мог бы сам догадаться, — подал голос всадник. — Тарис не пришла бы в чужой храм.

Он обернулся к Маркусу, и его окатило волной холода, страшного замогильного холода. Принц не мог пошевелиться, будто загипнотизированная змеей мышь; в ватном теле едва билось сердце.

Всадник отвернулся, и Маркус обрел былую чувствительность. Теперь он трясся не от холода, а от страха: принц понял, что вслед за Дауром пришел его хозяин. Меньше всего на свете ему хотелось встретиться лицом к лицу со смертью, а тем более ночью, когда шансы человека заметно уменьшаются.

— Твоя подруга в опасности, — торопливо заговорил четвероногий спутник повелителя теней. — Беги в храм, спасай её! Я призову к тебе помощь Изабеллы.

Даур завыл; под аккомпанемент этого унылого протяжного звука Маркус со всех ног бросился к храму. Он боялся оглядываться, боялся смотреть по сторонам, потому что все еще чувствовал присутствие смерти, как у него за спиной натянулась ниточка его жизни.

Напряженно вслушиваясь в стук собственного сердца (если стучит, значит еще живой), Маркус по-прежнему ощущал пугающий могильный холод. Наконец он исчез, и принц облегченно вздохнул. Пот проступил у него на висках. Не хотелось бы ему снова встретиться лицом к лицу с Мериадом!

Двери храма были закрыты. Он толкнул их плечом — не поддались.

— Стелла, ты там? — закричал принц, отчаянно барабаня по крепкому мореному дереву. — Отзовись! Они хотят тебя убить!

Маркус метнулся вдоль здания, ища глазами хоть какую-то лазейку. Приоткрытое окно! Он подтянулся на руках и, толкнув тяжелый ставень, протиснулся в образовавшуюся щель, оказавшись в душном, пропахшем благовоньями пространстве храма.

— Опали ей волосы священным огнём, — прошептал женский голос, наверное, голос самой хозяйки святилища.

Как примерный прихожанин, Маркус, соскочив на пол, снял обувь: по неписанному правилу все входящие в храм должны были разуться. Это отняло у него не больше минуты, зато дало приятное ощущение того, что его нельзя упрекнуть в нарушении традиций или проявлении неуважения к лиэнским богам.

Принцессы в зале не оказалось, и принц поднялся сначала на галерею, а потом в нерешительности замер на пороге запретного мира.

— Не бойся, входи, я разрешаю тебе, — ободрил его все тот же женский голос.

И он решился, переступил порог святилища.

Приглядевшись, принц заметил Тарис, склонившуюся над Стеллой. Что-то в ней было не так. Конечно, — у неё же не было знаменитой накидки! А ведь небожительница с ней не расставалась.

Почувствовав его взгляд, Тарис обернулась — у нее были горящие безумные глаза. И тут Маркус все понял.

— Да это же богиня обмана! — пронеслось у него в голове.

Не раздумывая, он вытащил меч.

— Безмозглый смертный, неужели ты думаешь, что можешь убить меня этим? — Богиня рассмеялась и закружилась на одном месте. Сильный ветер едва не выдул Маркуса из святилища. Он прикрыл глаза, пытаясь защитить их от поднятой из жертвенника золы, а когда снова открыл, увидел Марис в её подлинном обличии. Смуглая кожа с татуировкой в виде змеи на правой ноге, бело-сиреневые волосы, клоками падающие на спину, яркое платье цвета пожара…

— Что, беспокоишься о ней? — хихикнула она. — Ничего, скоро вас обоим будет хорошо, скоро вы оба окажитесь там, где таким, как вы, и место. Даур уже пришел, скоро появится Мериад.

— Он уже здесь.

— Что ж, прекрасно! Можешь прямо сейчас начинать молиться за спасение своей души.

— Он Вам не поверит!

— Да что ты! — расхохоталась Марис. — Даже не надейся, что успеешь сказать хоть слово. Все, что ты почувствуешь, — это то, как остановится твое сердце.

— Он не придет сюда, он знает, что здесь Вы.

— Ты все равно её не спасёшь. — Я убью её.

— Посмотрим! — упрямо возразил Маркус.

Марис протянула руку за ножом, ухмыляясь, провела пальцем по острому лезвию и бросила многозначительный взгляд на принцессу.

Искать вырванный ветром меч было некогда, и принцу пришлось воспользоваться единственным доступным ему оружием — головней из жертвенника.

Супруга Шелока занесла нож над Стеллой, но Маркус опередил её, взмахнув горящей веткой перед лицом богини. Марис отшатнулась и отступила, выкрикивая проклятия.

— Стелла, просыпайся! — Принц энергично тряхнул подругу за плечи. — Да просыпайся же!

— Я разбужу её, — раздался спокойный голос Изабеллы. Богиня сошла вниз откуда-то сверху (с потолка?) в ореоле солнечного света. Напуганная ее сиянием, Марис отступила в привычный полумрак.

Изабелла коснулась пальцами век спящей. Стелла вздрогнула, пару раз, словно задыхаясь, сглотнула воздух и открыла глаза. Открыла и сразу закрыла, испугавшись лучезарного божественного соседства.

Богиня ласково провела рукой по её волосам и обернулась к Марис.

— За то, что ты осквернила мой храм, — от грозного голоса богини задрожали стены, — я повелеваю тебе исчезнуть. Отныне я беру девушку и юношу под свое покровительство.

Ещё раз осенив храм блеском своего величия, Изабелла исчезла. Боги любят красивые слова и запоминающиеся эффекты, но грязную работу за них всегда делают другие.

Марис презрительно рассмеялась ей вслед и метнулась к потерявшему бдительность принцу. Ей помешала принцесса: она выхватила из рук Маркуса горящую ветку и хлестнула ей богиню обмана. С громким воем Марис растворилась в сумраке ночи; вместе с ней исчез и таинственный чёрный ящичек.

— Спасибо, ты спасла мне жизнь! — В знак благодарности Маркус сжал ей руку.

— Не стоит, ты же тоже спас меня. — Она чуть заметно зарделась от смущения.

Шатаясь, из темноты вышла женщина, как две капли воды похожая на жрицу, чей облик приняла богиня обмана.

— Кто вы? — Друзья инстинктивно встали спина к спине, держа оружие наготове.

— Жрица этого храма. — Женщина провела рукой по лбу и, вдруг обессилив, чуть не рухнула на пол.

— А та, другая? — Они вовремя подхватили ее под руки и помогли сесть.

— Не знаю. Вечером она пришла в храм, назвалась странницей, попросилась на ночлег. Я впустила её. Она вела себя учтиво и произвела на меня благоприятное впечатление. А потом… Я и сама не знаю, что было потом, до того, как я очнулась. Наверное, эта женщина подсыпала что-то мне в чай. А кто вы?

— Люди, которых эта женщина пыталась убить.

— Убийство в храме? — ужаснулась жрица. — Какое святотатство!

Оглядевшись, она нахмурилась.

— Здесь кто-то занимался черной магией. Как же я сразу не догадалась! Я не достойна быть жрицей Госпожи мудрости.

Жрица опустила голову и закрыла лицо руками.

— В этом нет Вашей вины, у богини обмана много обличий, — попыталась утешить её Стелла и сделала знак Маркусу — мол, принеси ей воды.

Остаток ночи они втроем провели в святилище под божественной охраной. Жрица зажгла благовонья, прочитала несколько молитв.

Уже в предрассветных сумерках, немного успокоившись, они заснули.

А в высших сферах не спали. В отличие от смертных, сон не был для них жизненной необходимостью, да и небесные сутки заметно отличались от земных.

— Неслыханно! — Плотно сжав губы, Изабелла, не в силах сидеть, расхаживала по комнате без потолка. Мягкий солнечный свет лился на ее точеные пальцы, судорожно сжимавшие изображение совы. — Она посмела осквернить мой земной дом! Это оскорбление, и я не намерена оставлять его безнаказанным.

— По твоим словам, она хотела совершить убийство? — уточнила Алура. Она примостилась у ног отца и, нахмурив лоб, что-то записывала в свою книжечку.

— Ритуальное убийство. Там все было пропитано черной магией! Друзья, — богиня обратилась к собравшимся вокруг нее собратьям, — пора поставить эту выскочку на место. Она метит на место Амандина, открыто смеется над нами, выказывает свое презрение… Я давно говорила, что Марис продала душу Злу.

— Ты преувеличиваешь, — устало протянул ее муж. — Не спорю, она ведет себя вызывающе, но лишь потому, что мы в свое время обделили ее вниманием.

— Марис — и вдруг бедная овечка? — Властитель душ стоял в стороне от других.

— Если от Изабеллы сегодня веет жаром, то от тебя — холодом, — заметил беспечный Теарин. Он откровенно скучал, слушал в пол уха, раздумывая, какого еще поэта вдохновить на оду любви.

— Тебя здесь никто не держит, — Мериад окинул его «фирменным» взглядом. Юный красавец потупился, пробормотал что-то нечленораздельное, а потом и вовсе покинул помещение.

— Изабелла, тебе не кажется, что это следует обсудить в узком кругу. Как я посмотрю, тут многие слишком лояльны к этой размалеванной твари.

— Значит, для тебя я размалеванная тварь?

Боги притихли и, словно по команде, обернулись к ухмыляющейся, сознающей, что у нее есть козырной туз в рукаве, Марис.

— Как, у тебя хватило совести придти сюда? — прошипела Изабелла, остановившись напротив самодовольной нарушительницы спокойствия.

— И не только придти. Ты позволишь мне сесть?

Проигнорировав ледяное молчание, звенящим эхом накрывшее комнату, Марис прошла к трону Амандина и, не колеблясь, заняла свободное место. Среди богов прокатился негодующий шепот — это было место Изабеллы. Медленно, но верно вокруг нее начал сжиматься круг негодующих.

— Марис, ты поступаешь неразумно. — Ее поступок вывел из состояния привычного медитативного спокойствия даже Амандина.

— Прости, я заняла кресло твоей супруги? Но так ты будешь лучше меня слышать.

— Стоит ли тебя слушать? Выметайся отсюда, пока у меня не лопнуло терпение.

Взгляд Смерти пронзил ее до костей. Марис съежилась, сползла на пол, но смогла выпрямиться, с достоинством выдержав тяжелейшее испытание.

— Теряешь квалификацию! — усмехнулась она и оправила одежду. — Но прибереги свои дешевые фокусы на потом — будешь зарабатывать ими на жизнь, когда я перепишу под себя вашу никчемную реальность. Мне не хватает всего одной строчки.

— Ты недостаточно умна, чтобы дописать ее. — Изабелла подошла к ней и, придержав подол платья, чтобы он не коснулся богини обмана, заняла свое законное место.

— Не беспокойся, дорогая Изабелла, у меня еще есть время. Маргулай думает день и ночь. Надеюсь, ты не станешь утверждать, что он обделен твоим даром? Что, нечего сказать? Мне льстит твое молчание, значит, я старалась не зря. А я ведь пришла, чтобы предложить вам сделку, но, видимо, вы предпочитаете влачить гордое унылое существование на задворках мира.

— Значит, ты торговаться с нами пришла?

Резкий удар отбросил Марис на середину комнаты. Потирая разбитую губу, она с ненавистью посмотрела на своего обидчика:

— Что, нервы сдают? А хватка-то у тебя ослабела, стареешь. Вот и сегодня поверил, примчался, как собачонка, по первому зову нашей мнимой королевы звезд.

Она рассмеялась и, обведя взглядом собравшихся, добавила:

— До встречи в новой реальности! Уж мы тогда повеселимся, я вам все припомню.

— Смейся, смейся, гадина, посмотрим, кто из нас будет смеяться последним. — Мериад проигнорировал ее укол и, подойдя к бледной от негодования Изабелле, что-то шепнул ей.

— Что, надеешься на свою рыжую соплячку? Да она собственной шкуры не спасет, не то, что ваши. До боли жалкое существо! Маргулай расправиться с ней в два счета.

То же звенящее ледяное молчание ознаменовало ее уход.

На следующий день косвенные виновники перепалки в небесных чертогах покинули Чериндеш.

— Может, вернемся? — не удержавшись, просил принц.

— С чего бы? — удивилась его спутница.

— Просто если тебя недолюбливает Марис, наши шансы добраться до Добиса становятся чисто гипотетическими.

— Во-первых, они и до этого были абсолютно такими же, а, во-вторых, Марис не единственная лиэнская богиня, кто-нибудь за нас заступится.

— Чем же ты ей так насолила?

— Видимо, перешла дорогу ее любимчику Маргулаю.

— С чего ты взяла, что он ее любимчик?

— Он же сам говорил, что хочет навязать нам культ Марис — она, наверняка, любит тех, кто так ревностно ей служит. Да и черная магия — это по ее части.

Глава IV

Дорога бежала по холмистой возвышенности, поросшей редким кустарником. Изредка попадались деревушки, населённые, казалось, не людьми, а лениво жующими жвачку козами и овцами; в такие раз в год заезжают только сборщики налогов. Типичное захолустье.

Стелла скучала; до Деринга было далеко, до Ворди тоже. Конечно, городишки так себе — но всё какое-то развлечение. Сейчас она бы обрадовалась и встречному патрулю, посмеялась бы над их реакцией на ее документы, согласилась бы проехать в их компании милю-другую, а, может, и не милю, а до ближайшего крупного населенного пункта. Забавно, сначала тебя принимают за подозрительную личность, а потом отдают честь.

— Мы кого-нибудь встретим или нет? — в который раз донимала друга принцесса. — Мне так и не удалось выяснить, научилась ли чему-нибудь у твоего угрюмого учителя.

— Типун тебе на язык! Пусть уж нам и дальше встречаются только купцы и крестьяне.

— Да ладно, я пошутила. Я тоже предпочитаю мирных поселян. Просто скучно…

— На том свете было бы веселее? Скажи мне спасибо за то, что все еще на этом.

— Не тебе, а богине, — возразила девушка.

— К твоему сведению, тогда в Чериндеше было ещё одно божество.

— Слышали бы тебя боги! — закатила глаза девушка. — Еще одно! И кого же ты видел?

— Погоди, тебе сейчас не смешно будет. Я ведь про тот свет не просто так заговорил.

— Да не тяни ты! Кого ты видел?

— Бога умерших.

— Мериада? — чуть слышно прошептала Стелла, невольно натянув поводья. — Ты ничего не напутал, Маркус?

— Нет, я точно его видел.

— Но зачем… Он ведь редко является людям; это дурной знак.

— Его вызвала Марис, приняв обличие жрицы храма.

— Но…. Почему? Ей ведь надо было убить меня, а не напугать.

— Очевидно, она считала, что проще всего отправить тебя в царство мёртвых посредством личного знакомства со Смертью. Он бы устроил тебе смерть после смерти, передав душу прямо в лапы Дрегона.

— Неплохой каламбур, — кисло улыбнулась девушка.

— Это я сейчас шучу, а тогда даже думать не мог. Конечно, когда я увидел Марис, то же на миг сердце замерло, но это совсем не то.

— Я убью ее добисскую собаку, — плотно сжав губы, пробормотала Стелла. — Найду и убью. Я не боюсь его рыжей хозяйки.

Она говорила серьезно, и эта серьёзность, это осмысленное произнесение слова «убью» никак не вязалось с её внешностью. Девушка, молодая, красивая, только вступающая в жизнь — и с ледяным спокойствием думает об убийстве. В ней не было и тени сомнения в том, что она правильно поняла смысл своего предназначения.

Смелые слова не прошли для принцессы даром. Небо, до этого чистое, заволокло облаками. Низко нависшие над землей тучи не сулили ничего хорошего, так как даже внешне не походили на милые барашки, которые так любят дети.

— Неужели Маргулай? — подумала Стелла. От былой храбрости не осталось и следа; в голове пульсировал один единственный вопрос: «Что делать?». Ответа на него пока не было.

Зато боги ответили на вопрос: «Что происходит?». Как они это сделали? Да очень просто. Из облаков вынырнул ослепительный Миралорд и завис в воздухе прямо перед Стеллой.

Такого поворота событий они не ожидали. Если бы из этих облаков вдруг возник Маргулай, это больше бы вязалось с ходом событий, но Миралорд?

— Берегитесь! — прогремел в окружающей тишине голос Миралорда. — Вас ищут демоны Шелока.

Коротко и ясно, и, главное, никакой пользы.

Миралорд растаял, растворился в воздухе на глазах изумлённых друзей. Честно говоря, их нечасто баловали вниманием высших сил, пусть даже занимавших в негласной небесной иерархии самое незавидное положение. Они были приятно польщены… и удивлены.

— Нас ищут демоны? Что ж, теперь мы это знаем и можем во всеоружии… — Маркус хотел подбодрить подругу, обратить все в шутку, но не успел: всё вокруг закружилось, засвистело…

Ничего не видно, одна темнота вокруг. И рваные свистящие порывы ветра… Везде ветер, страшный ветер, врезающийся в уши, лицо, тело, душу…

— Может, попытаться прорваться? — Принц, как мог, старался перекричать рёв ветра.

— Тебе бы только шутить!

— Я не шучу.

— И что ты предлагаешь?

— Попытаться пробраться в «глаз» урагана.

Лошади с трудом продвигались вперёд; злобный ветер сдувал их куда-то к Уэрлине. Они боролись с ним около часа, а, может, и больше, пока не услышали плеск воды.

Сопротивление враждебной стихии окончилась неожиданным купанием: друзья и оглянуться не успели, как оказались в реке.

Буря утихла.

— Спаслись! — с облегчением выдохнул принц, выбираясь из воды. — И чуть не захлебнулись. Я боялся, что все кончится гораздо хуже.

— Примерно так? — Стелла указала на стаю грузных крылатых птиц.

— Кто это? — спросил Маркус, судорожно отжимая промокшую одежду. Его взгляд был прикован не к птицам, а тому, что притаилось за ними.

— Иренды и Снейк. — На всякий случай она убедилась, что их никто не подстегает с тыла.

— Снейк? — Похоже, подруга была осведомлена куда лучше него: странно, при условии стремления Стеллы к учёбе.

— Вон она, с тремя хвостами. Я читала о ней в одной книжке. Маркус, ты погляди, сколько их! Тех, кто сзади, я вообще не знаю.

На берегу друзей поджидала пестрая компания во главе с легендарной Снейк. Кроме нее, тут были иренды — крупные птицы, отдаленно напоминавшие орлов, и парочка мелких демонов.

— Нам с ними не справиться, — покачала головой Стелла.

— Если повернешься к ним спиной, точно погибнешь. Так что хватит хныкать! Я тебе сразу сказал: надо было сидеть дома.

При виде оружия демоны трусливо отступили; Снейк осталась одна. Но это была ещё не победа. Чудовище с остервенением бросилась на принцессу, но промахнулось. Совсем чуть-чуть. Стелла увернулась и перекатилась по земле. Принц отвлек внимание Снейк на себя, отчаянно жестикулируя подруге, чтобы та уходила. Но она и не думала уходить. Подкравшись к чудовищу со спины, принцесса отсекла один из его хвостов. Снейк испустила душераздирающий то ли визг, то ли стон и буквально провалилась под землю. Едва не угодив вслед за ней, принцесса, обернулась к Маркусу: у его ног валялась парочка мертвых птиц; остальные иренды с криками кружили над головой, но не нападали. Потом они и вовсе предпочли скрыться за горизонтом.

— Я и не знал, что девчонки такое могут! — восхищённо заметил принц.

— Ты ещё многого обо мне не знаешь, — усмехнулась девушка.

Иренды разлетелись; небо снова сияло голубизной. Пейзаж обрел былую умиротворенность с темными точками пасущихся коров и домов по обеим сторонам дороги.

Выше по течению, как ни в чем ни бывало, ловили рыбу ребятишки. Громко смеясь, они шлепали босыми ногами по воде, вытаскивая сети на берег. Наверное, они даже не заметили, что здесь что-то произошло и, конечно, не видели ирендов. Такова уж особенность демонических существ — являться только тем, кому они должны являться, и не тревожить понапрасну чужой покой. До поры — до времени.

— С боевым крещением! — Принц присел на землю.

— Угу, — буркнула Стелла, сев рядом. Ноги отказывались исполнять свои прямые обязанности: держать тело в вертикальном положении.

Утомленные, испуганные кони бродили по прохладной воде. Их мучила жажда, так что река пришлась как раз кстати.

Лайнес, лошадь принцессы, заржала и повела ушами.

Стелла подняла голову и увидела Амбро, игравшего с каким-то камешком.

— Это же любимый пёс Амандина! — промелькнуло у неё в голове.

Пес Амандина подходил всё ближе, теперь его видел и Маркус. В прочем, его реакция мало чем отличалась от поведения Стеллы. Разлившаяся по телу усталость наливала свинцом не только мышцы, но и разум.

— Как ты думаешь, что ему нужно? — Принц устало покосился на Амбро.

— Понятия не имею. Точно не мы. Наверное, его привлекли иренды или просто надоело гулять по небесным чертогам. Какая разница, Маркус, сиди, где сидишь. Это не бог, это собака бога. Конечно, я его уважаю и все такое, но вставать в его присутствии не обязана.

Маркус кивнул и прикрыл глаза. Собаки богов, лошади богов, птицы богов — у каждого настоящий зверинец, всех не упомнишь, да и стоит ли? Стелла права, по сути общение с ними нужно свести всего к одной формуле: не трогай их — и будет тебе счастье. — Он уже ушел? — лениво спросил принц.

— Нет, еще бродит. Маркус, у меня предложение: давай посидим немного и отыщем какую-нибудь деревушку: жутко хочется есть.

— Ты же терпеть не можешь деревенскую еду, — усмехнулся юноша.

— Я — да, а моему желудку нравится. Давай еще пять минут — и подъем?

Принцесса лукавила: через пять минут она бы не встала, да и через десять тоже. Вслед за Маркусом девушка прикрыла глаза и позволила мыслям ленивым нестройным потоком извиваться в полудреме своей головы.

— Хм, отличная парочка, — сквозь пелену усталости донесся до них звонкий женский голос. — И кто же из них тот счастливчик, на которого указала книга?

— Отец говорил, это девушка, — ответил второй голос, более низкий и мелодичный.

— Вот эта? — усмехнулась обладательница высокого тембра. — Да она похожа на растекшееся по земле тесто. Юноша выглядит более крепким, но он не лиэнец. Значит, все-таки девушка?

— Внешность иногда бывает обманчивой, — возразила ее собеседница. — Она полна решимости, и внутри нее действительно что-то есть, что-то отличное от других людей. Чувствуешь?

— Да, что-то мимолетное. Мериад говорит, что он никак не может проследить нить ее судьбы: она рано обрывается, но не заканчивается смертью. Может, ты увидишь?

— Нет, я тоже не могу понять, что с ней случится. Странно, обычно мне не составляет труда рассказать повесть человеческой жизни, но здесь я бессильна.

Заинтересовавшись личностью спорщиц, Стелла приоткрыла один глаз и уже через мгновенье, позабыв о сне, еде и усталости, энергично трясла Маркуса.

Через минуту оба с подобострастным благоговением стоя взирали на дочерей Амандина, обсуждавших какое-то древнее предсказание.

Посчитав, что ей, как смертной, не престало в упор разглядывать богов, принцесса перевела взгляд на ее коня — золотисто-серебряного Голдсилка с отливающими бриллиантами копытами. Посмотришь на него — и поверишь, что божественные создания совершенны. Во всяком случае, животные.

Первой на них обратила внимание Натали. Окинув Стеллу оценивающим взглядом, она, прищурившись, изрекла:

— Кто знает, может, ты действительно победишь Маргулая и вернёшься домой со славой. Ты мне нравишься, я буду тебе помогать.

— Знаешь, — обратилась она к сестре, — она милая храбрая девушка с открытым сердцем, но я не вижу в ней ничего такого… Хотя, кажется, во взгляде есть что-то. Что ж, в Добисе мы проверим, правильно ли мы истолковали слова Виарматы.

— Скажи мне, неужели ты не боишься? — Алура спешилась и подошла ближе; теплота ее улыбки обволокла их сердца, превратила их мысли в открытую книгу, осветив самые потаенные уголки сознания. — Понимаю, — кивнула она, — ты очень любишь Старлу. Ты еще такая молодая, неопытная, а поэтому бесстрашная…

Богиня подошла вплотную к ней и коснулась пальцами ее лба. Ее губы что-то беззвучно шептали, сестра в ответ то удивленно выгибала дугой брови, то хмурилась, то одобрительно кивала головой.

— Жаль, что мне не придется опекать тебя, но, если потребуется, всегда обращайся, — улыбнулась Алура. — У меня есть для тебя подарок, не мой, но все же. Зеркало Анжелины. Думаю, оно тебе пригодится. Держи!

Она протянула ей скромное дорожное зеркало в костяной раме.

Наконец богини исчезли. Стелла облегчённо вздохнула и опустилась на траву.

— Они приходили на меня смотреть, — объяснила она Маркусу. — Наверное, я им не понравилась, ты же слышал, они ожидали увидеть совсем другого. Богам тоже не нравиться выбор Дейры. Ну и ладно! Пусть найдут себе правильного исполнителя воли богов, а я спокойно сделаю то, что задумала. Никто не будет мешать, указывать… — Девушка зевнула.

— Может, они бы тебе помогли, вот Натали, к примеру, обещала.

— Надеюсь, я бы не отказалась от ее покровительства.

— Скажи, а я так сильно не похож на лиэнца?

— Я пристрастна, меня лучше не спрашивать, — рассмеялась Стелла. — Да ты не переживай, они богини, они все про всех знают.

— А о какой книге они говорили?

— Понятия не имею, — пожала плечами принцесса. — Мое предложение на счет деревушки все еще в силе.

Амбро по-прежнему играл с камнем, не обратив внимания ни на появление, ни на исчезновение богинь. Для него они были давними знакомыми, а вовсе не существами высшего порядка. Его нехитрое занятие были прерваны появлением Даура, взволновавшим успокоившихся, было, друзей.

— Даур — это не к добру, — шепнул Маркус.

— Если начать молиться прямо сейчас, как ты думаешь, поможет? — еще тише ответила ему Стелла. Она не решалась встать и, замерев, не сводила немигающего взгляда с Провожатого теней, мысленно заклиная судьбу, чтобы он пришел не за ними.

— Отдай этим смертным камень. — Даур был суров и немногословен.

Амбро поднял голову; во взгляде его читалось: «Как бы не так! Я не настолько глуп, чтобы подчиняться тебе».

— Зачем? Кому он нужен? — Пёс накрыл лапами свою добычу.

— Хозяин велел отдать его, — продолжал настаивать Даур.

— Твой хозяин? — усмехнулся Амбро. — Я его здесь не вижу. Да и кто он, чтобы мне приказывать?

— Уж не хочешь ли ты, чтобы я позвал сюда Амандина?! — Шерсть на его загривке вздыбилась.

— А почему бы и нет? — не испугался Амбро. — Ну, что ты сделаешь, вцепишься мне в горло? Ты всегда мне завидовал, потому что я живу лучше тебя, в тепле и ласке, а не мотаюсь по свету в поисках неприкаянных душ, даже не надеясь на скупую похвалу хозяина.

— Не забывай, Амбро, я могу придти и за твоей душой, — ощетинился Даур, припав к земле. — И хозяин с радостью подвесит тебя в гостиной за твой длинный язык.

— Он не посмеет, — усмехнулся пес. — Я не подзаборная шавка.

Даур глухо заворчал и приготовился к прыжку; налившиеся железом мускулы проступили сквозь вздыбившуюся шерсть. Амбро спасло появление Люцера.

— Великий Амандин велел передать тебе, — в своей любимой торжественной манере возвестил он немного присмиревшему псу, — чтобы ты отдал камень девушке и немедленно возвращайся обратно.

Конь Амандина исчез, и к Амбро вернулась прежняя самоуверенность. Если разобраться, Люцер — всего лишь старший товарищ, как и он, всего лишь один из божественных питомцев.

— Я никому его не отдам, — заявил упрямый пёс. — Он мой, у меня и останется. Так и передай своему хозяину.

— Может, ты мне сам это скажешь? — насмешливо поинтересовался голос Мериада.

Значит, комедия кончилась. Да, так оно и есть — вон он стоит и пристально смотрит на Амбро, а у того лапы трясутся. Честно говоря, у принца тоже подрагивали колени. Чрезвычайно неприятное ощущение!

Даур подбежал к хозяину, встал на задние лапы и что-то нашептал ему на ухо. Скорее всего, пожаловался на несговорчивого Амбро. Бог мёртвых кивнул, и пёс вернулся на прежнее место, свысока посматривая на своего присмиревшего товарища.

Мериад перевёл взгляд на Стеллу, и на её долю перепала не меньшая часть тех ощущений, что в своё время пришлось испытать Маркусу. Чувствуешь себя мошкой и боишься, что тебя прихлопнут.

И тут у нее перехватило дыхание; казалось, на миг перестало биться сердце.

Взгляд Смерти ни с чем нельзя перепутать, каждая клеточка вашего тела будет трепетать от страха, вас парализует этот исходящий от него холод, в мгновение ока доберется до вашего сердца, угнездится в мозгу, завяжется петлей вокруг горла. Все ваши страхи выползут наружу, напомнят о себе в полный голос, звонким эхом наполнят ваши уши. Немигающий, лишенный всякого выражения, затягивающий пустотой, взгляд Смерти пугает всех, у кого есть душа, даже у бессмертных время от времени пробегает по спине холодок, когда Мериад смотрит на них такими глазами. К счастью, это всего лишь одна ипостась его глаз, но и в спокойном, будничном состоянии они обжигают смертных холодом.

Взгляд Смерти потух, отпустив бившуюся в конвульсиях душу принцессы.

— Подойди ко мне, — приказал бог.

Стелла не смела ослушаться, у неё даже не возникло мысли прекословить.

Всё вокруг потемнело, солнечный свет поблек, и принцесса оказалась в сумеречном подземном царстве. Она удивилась, увидев здесь такие же луга, как на земле. Вот и верь после этого людям, которые утверждают, что там пустота и кромешная тьма! А тут совсем неплохо, только холодновато. Интересно, а чем здесь топят и топят ли вообще?

Из-за ближайшего холма показался Плорициндомарт. Девушка вздрогнула, хотела закричать, позвать на помощь, но слова замерли в горле. Тут и от страха умереть недолго.

— Прочь! — прогремел голос Мериада. — Прочь к своей пещере! У меня для тебя ничего нет.

Он поднял с земли (условно назовём так поверхность, на которой стоят) камень и бесцеремонно бросил в дракона. Тот взвизгнул, как побитая собака, и, виновато виляя хвостом, уполз обратно.

У принцессы отлегло от сердца. По крайней мере её привели сюда не для того, чтобы приготовить на обед дракону.

— Он питается душами, а не живыми людьми. — Заметив её испуг, Мериад почёл своим долгом несколько ободрить её, но в своеобразной форме. — И теми, на которых укажу я. Следуй за Дауром, он приведёт тебя к пещере.

К пещере? Какой пещере? Зачем ей туда идти? Стелла осторожно посмотрела на бога, но спросить об этом не решилась.

— Даур, Амбро отдал тебе камень? — Он словно не замечал её присутствия. Да, собственно, кто она такая, чтобы её замечать?

— Нет, но он здесь.

Принцесса обернулась и убедилась, что не её одну силой перенесли в этот мир.

Оказавшись в царстве мёртвых, Амбро заметно присмирел.

— Если не хочешь навеки быть заключённым в пещере Дрегона, отдай мне камень. — Мериад испробовал на псе Амандина один из своих грозных взглядов.

Ему не пришлось повторять дважды: Амбро с радостью расстался с камнем, за что тут же был отпущен на землю. Бог просто взмахнул рукой, и он исчез. Стелле стало как-то не по себе, когда пропал этот последний лучик солнца в сумеречном царстве смерти.

Наступило долгое молчание, во время которого Мериад внимательно осмотрел девушку с ног до головы.

— Ты несколько изменилась с тех пор, как я видел тебя в последний раз, — наконец сказал он. — И пока ведешь себя не в пример лучше, чем тогда, в храме. Перестань трястись, я не намерен отбирать твою душу.

Голова девушки отчаянно работала, пытаясь осмыслить его слова. Если ей не изменяет память, она уже слышала этот голос. Но где и когда? «Да в тот самый вечер, а потом еще дважды в храме Амандина, когда ты ему нагрубила», — подсказали воспоминания.

— Прекрасно, наконец-то ты это осознала, — усмехнулся Мериад, очевидно, прочитав её мысли. — Ладно, на первый раз прощаю, спишу на твой возраст. Подними голову.

Она покорно подняла, непроизвольно закрыв глаза.

— Боишься смерти? Я же сказал: мне не нужна твоя душа, так что перестань молиться. Вот так. И что мы имеем? Симпатичная девушка, подходящая под описание. Надеюсь, из тебя выйдет что-то путное, я этим займусь. Помнится, Дейра что-то говорила тебе о том, что мы от тебя хотим… Да, правильно, уничтожить одну вещь. Свиток, перевязанный алой лентой. Не вздумай его разворачивать, а сразу брось в огонь. Оставшийся пепел собери и развей по ветру. А теперь протяни руку.

Принцесса подчинилась. На её ладонь лёг тот самый камень, с которым недавно играл Амбро. Несмотря на то, что бог только что держал его в руках, он был холодным, каким и полагалось быть всем загробным предметам. Но человеческое тепло действовало на него благотворно: в её ладони камень начал теплеть.

— Сам по себе сейчас он мало стоит, ему нужно вернуть былую силу. — Бог чуть заметно улыбнулся (чтобы подбодрить?) и на мгновенье слегка коснулся её руки.

Стелла отшатнулась, вызвав на его лице улыбку.

— Чтобы он стал твоим талисманом, — продолжил Мериад, — нужно, чтобы Дрегон опалил его своим дыханием. Пламя очистит камень от зла, которое успело пристать к нему за эти столетия. Надеюсь, Дрегон не поскупится для тебя на одну из цепочек из своих сокровищ.

— Могу ли я спросить? — робко пролепетала девушка.

— А ты ещё и говорить умеешь? — рассмеялся бог. — Что ж, спрашивай.

— Почему я? Почему Вы хотите, чтобы я убила колдуна?

— Положим, я от тебя этого не требую, мы говорили только о бумаге… Так, — нахмурился он, — Дейра распустила язык? Советую тебе забыть, то, что ты слышала. А что до Маргулая… Ты хочешь его убить? Убивай, буду рад увидеть его в моих владениях. Этот выскочка должен умереть — так почему не с твоей помощью? Марис может считать это очередным взносом в счет уплаты своего долга, — чуть слышно добавил он.

Подтолкнув её в спину, Мериад свернул к холму, за которым не так давно скрылся Плорициндомарт. Стелла не горела желанием идти туда, но ее никто не спрашивал. Очевидно, шла она не так быстро, как ему хотелось бы, во всяком случае она удостоилась парочки ехидных замечаний, вроде:

— Дохлая муха ползает быстрее. Может, ты начнешь наконец шевелить ногами? Между прочим, я трачу на тебя свое драгоценное время.

И принцесса старалась идти быстрее, несмотря на то, что страх отчаянно сковывал её движения. Весь разум ее был пронизан нитями страха.

— Какие же вы, смертные, трусливые! — презрительно процедил сквозь зубы бог. — Как только можно иметь с вами дело? Крайне ненадежный материал.

За этим холмом оказалась еще целая гряда холмов, поросших высокой иссохшей травой. Почва была каменистая, Мериад шагал быстро, не оглядываясь, так что принцессе приходилось прилагать немало усилий, чтобы не отстать от него.

Потом дорога снова пошла под гору, шагать стало легче. Но идти уже не хотелось: впереди зловеще маячила пещера Дрегона. До неё было ещё далеко, нужно было пересечь небольшую долину, но волны ужаса, исходившие из нее, словно языки пламени, облизывали близлежащие холмы. Казалось, в этой пещере притаилась сама чернота и пустота.

Чей-то душераздирающий стон пронзил полумрак и растаял в воздухе. Стелла замерла и прижала руки к лицу. Мурашки пробежали по телу при одной мысли, даже смутной догадке о том, что там произошло.

— Еще одна душа, ничего выдающегося, — безразлично прокомментировал Мериад.

Заметив смертельную бедность своей подопечной, он констатировал:

— Пожалуй, ты больше и шагу не сделаешь. До чего хлипкий народец! Ладно, стой здесь, я схожу сам.

Вдоволь проникнувшись атмосферой царства мертвых, Стелла наконец получила из рук Мериада талисман на золотой цепочке. Ей по-прежнему казалось, что она не сможет вернуться к ясному солнцу. Но бог её отпустил.

— Для первого знакомства хватит, а то я боюсь, как бы ты раньше времени не предстала перед Дауром. Мне не хочется возиться с твоей душой и искать тебе замену, так что ступай, а то тошно уже от того страха, который ты излучаешь.

На прощание он заставил принцессу посмотреть на себя. Встреча со взглядом его испытующих агатовых глаз кинжалом пронзило холодом ее тело.

— Запомни: если переметнёшься на сторону Шелока, Даур об этом узнает. А если узнает он, узнаю я. Надеюсь, ты понимаешь, что тебя ждет? — были последние слова, которые услышала девушка в царстве мёртвых.

Метод кнута и пряника был применён сполна.

По возвращении на землю, в мир яркого солнца, Стелла, немного придя в себя и убедившись, что никто не налагал на нее обета молчания, не преминула рассказать принцу о своих приключениях по ту сторону дозволенного.

Поверив в то, что Камень богов им поможет, друзья повеселели. Но не успели они обсудить все подробности получения этого подарка, как им нанесли последний визит. Даже два последних визита.

— Веселитесь, чувствуете себя в безопасности? Не рановато ли? — Марис эффектно отложила свое появление до конца представления. Она стояла посреди водного потока и не скупилась на презрительные усмешки.

— Ничего, — дав понять, что всё ещё не кончилось, а только начинается, заключила богиня, — скоро вы поймете, во что влезли, земные самодовольные червячки. Вы получили камешек, но посмотрим, сумеете ли вы добраться до Добиса.

Марис по частям растворилась в воздухе, последним исчез ее искривленный усмешкой рот.

— Не верьте ей, — сказал неизвестно откуда появившейся белый пёс. — Ложь и пустое притворство — её второе имя.

Он исчез так же стремительно, как появился, будто галлюцинация, мираж, созданный воспаленным воображением. Друзья так и не поняли, был ли он на самом деле, или был просто игрой света, тени и ветра.

Странно, но как только исчезли все боги, на дороге появились люди. С ними стало веселее, вернее, привычнее. Мир снова обрел прежние контуры, вещи обрели прежний смысл, взбудораженные мысли постепенно вернулись в прежнее русло.

Человек слаб, в нём гнездятся десятки пороков. Удобно устроившись, словно в гнездышке, они дремлют до поры, до времени в самых отдалённых уголках сознания, о которых он сам даже не подозревать. Но стоит прозвенеть маленькому звоночку — и они расправляют крылья, пробуждаются ото сна.

Пороки, крошечные и огромные, страшные и безобидные, есть в каждом, но кое-кто всё же умудряется вовремя подрезать их не в меру оперившиеся крышки.

Таверна была маленькая, но именно поэтому уютная. По обеим сторонам двора росли яблони; отяжелевшие от плодов ветви клонились к незамысловатому плетню, щекотали листьями сушившиеся на жердях глиняные кружки и кувшины.

Таверна стояла чуть в стороне от дороги, на изгибе медлительной, затянутой ряской речушки, протекавшей по окраине деревни. Судя по всему, деревня была богатая — во всяком случае, по берегу бродили тучные коровы.

Друзья сытно пообедали и теперь коротали сонные послеобеденные часы за созерцанием возни мух на стекле. Стелла как раз раздумывала над тем, не стоит ли заночевать здесь, когда в общий зал вошёл человек в сером дорожном плаще. Он остановился у порога и тщательно смахнул пыль с одежды.

— Там моя лошадь, — сухо бросил он хозяину. — Я хочу, чтобы о ней позаботились.

Подождав, пока хозяин выйдет во двор, приезжий подошёл к стойке и налил себе терпкого пива. Хозяйка не обращала на него внимания и продолжала методично вытирать посуду. Незнакомец вынул из кошелька две золотых монеты и бросил на стойку.

— Обед, и получше!

Похоже, он был не разговорчив. Что ж, бывает, но не всякий человек будет начисто обгладывать кости, выедая из них даже костный мозг. Ни в этом дурного ничего нет.

— Путешествуете? — поев, человек обернулся к Стелле.

— Да. А Вы?

— В некотором роде тоже, — рассмеялся он.

Пальцы его что-то теребили под столом; несмотря на все усилия, принцесса никак не могла разглядеть, что именно.

— Не правда ли, игральные карты чем-то похожи на жизнь? — внезапно спросил он.

— Пожалуй, — немного подумав, ответила девушка. — Жизнь — тоже игра.

Маркус в недоумении посмотрел на неё.

— Тут всё просто, не так ли? — Незнакомец по-прежнему разговаривал только с принцессой. — Есть игроки, есть азарт, есть карты… Люди — это короли, дамы, десятки, большинство, правда, простые шестёрки.

Он вынул из-под стола колоду карт и принялся тасовать её; Стелла с непонятным ей самой вниманием наблюдала за умелыми движениями его пальцев. Незнакомец вытащил из колоды бубновую даму и, полюбовавшись ей, положил карту на стол.

— Все люди очень похожи на карты, — задумчиво продолжил он и неожиданно резко, со скрытым злорадством, добавил: — Только всякая карта может быть бита.

Быстрым движением руки он накрыл бубновую даму пиковым тузом.

— Не желаете ли сыграть со мной? — Незнакомец впервые обратился к принцу.

— Во что сыграть?

— В карты. Премилая игра, не правда ли? — рассмеялся приезжий.

— Отчего же не сыграть. — Принц встал и, игнорируя молчаливые протесты подруги, подсел к незнакомцу. — Играть будем на деньги?

Незнакомец кивнул и протянул ему колоду.

Что-то в его поведении, в его словах не нравилось Стелле, не нравилось в том, как он время от времени стряхивал с себя пылинки, как брал себе карты, как клал их на стол… Он позволил Маркусу пару раз выиграть, — с улыбкой, со странной улыбкой человека, который что-то знает — а потом методично начал увеличивать горку мелочи на своей половине стола.

— Маркус, нам пора. — Принцесса попыталась разорвать порочный круг, в котором оказался её друг.

— Подожди, мы ещё успеем! — отмахнулся от неё принц.

Игра полностью захватила его, и чем больше он проигрывал, тем больше зрело в нём желание отыграться. Ещё одна партия — и удача снова улыбнётся ему.

— Не кажется ли Вам, что мы изрядно опустошили свои карманы? — после очередной партии спросил незнакомец. Он снова перетасовал карты, но не спешил сдавать их. — Деньги — пустяшная ставка; играть на деньги скучно, не так ли?

— А что Вы предлагаете?

— Я предлагаю играть на желания. Проигравший выполняет любое желание победителя.

— Не сомневайтесь, — улыбнулся он, — я могу исполнить любое Ваше желание. Надеюсь, Вы отплатите мне тем же.

— Всё, хватит! — Стелла схватила Маркуса за руку и буквально выволокла из-за стола. — Мы уезжаем и немедленно.

Несмотря на его возмущение и громкие протесты, принцесса расплатилась по счёту и не успокоилась до тех пор, пока уютная таверна не скрылась за поворотом дороги.

Глава V

Деринг умел произвести впечатление, сразу видно, что ему покровительствует бог богатства. Во всяком случае, он разительно отличался от прочих провинциальных городов, тонувших в мареве сонливости и пыли. Ровные чистые улицы, опрятные домики, тенистые и, главное, в нём было так тепло и уютно.

Разве можно было не влюбиться в эти мягкие изгибы улочек, в эти гостеприимно раскрытые для посетителей лавочек, в лица прохожих, их которых ни один не оставил бы без ответа ваше приветствие?

От тонувших в зелени предместий, так резко контрастировавших с лаконичностью окружающей природы, город разливался во все стороны широкими потоками, которым чужда была какая-либо симметрия. Сверху он напоминал причудливой формы лужу, оставшуюся после сильного ливня.

Чем ближе к центру — тем плотнее застроены улицы, тем больше народу на них. Но эта толкотня не доставит вам беспокойства — вы окунётесь в неё с головой и, закрыв глаза, предоставите ласковому течению улиц нести вас. Куда? Это уже ваше дело, всё зависит от рода ваших занятий. Если вы праздный путешественник, то довольно странно будет встретить вас на тёмном складе какого-нибудь магазинчика, а деловой человек вряд ли прельститься руинами старого города, бережно сохраняемыми жителями уже… В прочем, это не важно. Возраст — вовсе не показатель, ни для человека, ни для города. Одному и пяти лет хватит для того, чего другой добился за полвека.

— Жаль, что здесь нет реки! — сокрушалась Стелла, осматривая город. — Если бы тут протекала река, Деринг был бы прекраснейшим городом Лиэны.

Она покривила душой. Совсем чуть-чуть. Город ей понравился, но наивные представления о том, что лучше родной Лиэрны города быть не может, мешали ей признать неоспоримую истину. Истину на данный момент.

Как уже отмечалось, Лиэна не блещет достопримечательностями. За исключением Лиэрны (как-никак, столица!) и Дерги, путешественники из других стран почти нигде не бывают; ими незаслуженно обойдён вниманием Ари. Деринг же на фоне однотипных городов смотрится неплохо. Даже очень неплохо. Старый город представляет интерес для тех, кто интересуется историей и археологией. Им будет приятно побродить среди руин и представить, что когда-то и здесь кипела жизнь, а не копошились ребятишки. Да и в жилых кварталах не все дома ощутили на себе последствия противоречивых веяний моды.

Но принцесса была очарована городом и с лёгкостью забыла о столице; ей вдруг открылось, что она без ума от путешествий. И даже от этой дорожной пыли, которой, наверное, пропиталась вся ее одежда.

Они намеревались немного отдохнуть, собраться с мыслями, как выразилась Стелла, и подыскивали место для ночлега. Конечно, в таком городе, как Деринг, было полно гостиниц, и логичнее всего было остановиться в одной и них. Но поведение принцессы редко отличалось логичностью.

Если не гостиница, тогда что же? На память Стелле пришла только Нилла. В детстве они некогда играли вместе. Давние, полу стертые памятью времена… Зеркальный, до блеска натёртый пол, суровые лица в золочёных рамах — и две девочки в забавных рюшах и бантах. Оставшись на минутку без присмотра, они, понятия не имеющие о титулах, этикете и придворных условностях, весело возятся с куклами на полу. Это было так давно — и так недавно.

Интересно, какая теперь Нилла? Уж точно не девочка с голубыми бантами, а молодая барышня. Может, уже невеста… Или даже супруга.

Принцесса с улыбкой вспомнила то время, когда она вместе с отцом поехала в Санину, где и познакомилась с этой зеленоглазой девочкой. Маленькая Стелла очень обиделась, когда Нилла вернулась в Деринг. Теперь, спустя много лет, она с радостью подумала о том, что в этом городе у неё есть кто-то знакомый.

Стелла пустила лошадь шагом. Она чувствовала на себе удивлённые, иногда осуждающие взгляды прохожих и непроизвольно передёргивала плечами, когда кто-нибудь задерживал на ней взгляд слишком долго.

Принцесса, несомненно, могла рассчитывать на всеобщее восхищение, если бы не одна маленькая деталь — она ехала на лошади по-мужски, и, разумеется, ее амазонка была короче, чем принято; из-под нее кокетливо выглядывала полоска заправленных в сапоги брюк. Но что поделаешь: седельные сумки не допускают таких вольностей, как длинные юбки и дамская посадка.

— Почему они так на меня смотрят? — не выдержав, спросила Стелла.

— Не каждый день увидишь на улице вооруженную женщину, сидящую на лошади по-мужски, — усмехнулся Маркус. — Скажи спасибо, что нас еще не один патруль не остановил.

— А стража?

— Стража — это святое дело.

Девушка промолчала и предпочла свернуть в тихий проулок.

— Теперь поищем Ниллу. Если ничего не случилось, она до сих пор живёт у родителей.

— А что могло случиться?

— Глупый вопрос со стороны молодого человека, — хмыкнула девушка. — К примеру, могла выйти замуж. Да мало ли причин, по которым они могли переехать! Давай не будем гадать, а просто поищем.

— Простите, — обратилась она к проходившему мимо дерингцу, — не подскажите, где находится дом графа Пиолет?

— С радостью, сеньора! Доедете до здания городского суда, выходящего боковым фасадом на этот переулок, и сверните направо по Тенистой аллее. Когда увидите дом под красной черепичной крышей с резным карнизом, смело поверните на улицу Эстраб. Дом почтеннейшего графа Пиолет будет по ней шестым по правую руку.

— Благодарю, любезнейший. — Стелла сунула ему в руку мелкую монету.

Дом графа Пиолет оказался банальнее, чем они ожидали. Не было ни затейливого сада перед высоким подъездом, ни лепнины на фасаде. Даже изящного оформленного дверного портала. Обыкновенный особняк, выкрашенный красной охрой. Сквозь плотно задёрнутые гардины одного из окон первого этажа падали на мостовую мягкие блики света, причудливо переплетавшиеся с яркими всполохами закатного солнца.

Принцесса спешилась, поднялась на крыльцо и несколько раз постучала в дверь специальным молоточком. Ей открыл полноватый слуга в сюртуке странного грязного цвета — то ли желтого, то ли зеленого.

— Прошу прощения, но хозяев нет дома, — с натянутой вежливой улыбкой сказал он. Видимо, не признал в ней знатную даму.

— И их дочери тоже? — Стелле не хотелось уходить отсюда, от этой приятной полоски света, пробивавшейся из-за полуотворённой двери.

— Которой, сеньора?

Этот вопрос озадачил девушку. Разве у них не одна дочь?

— Меня интересует юная графиня Нилла.

— Она давно здесь не живёт, сеньора, — удивлённо ответил слуга.

— Вышла замуж? — Пришла её очередь изумляться.

— Нет, сеньора. Она стала жрицей.

— Опять жрица! — невольно вырвалось у Стеллы. — И где же она живёт?

— Да храм-то Вы и сами найдёте! — фамильярно усмехнулся слуга и самым что ни на есть хамским образом закрыл перед собеседницей дверь, постаравшись подсластить своё деяние словами: — Доброй ночи, сеньора!

— Я такому даже полы мыть не доверила, — буркнула девушка и устало забралась в седло.

Храм Джарфана путники отыскали быстро: его громада ясно выделялась на фоне прочих строений в сгущающихся сумерках. Правда, ворота оказались закрыты.

— Какой милый город! — съязвила Стелла. — Гостеприимнее я не видела!

— Можно подумать, что в храме Амандина ворот не запирают! Давай лучше постучим.

И они постучали. Сначала тихо, потом громче, чуть ли не барабаня по крепким доскам. На соседних улицах до хрипоты заливались лаем собаки, однако за воротами по-прежнему было тихо. Наконец на стук вышел сторож.

— Кто там?

Многообещающее начало ночи!

— Принц Страны гор и его спутница.

— Чего Вам? — похоже, высокий титул на него не подействовал.

— Нам хотелось переговорить со жрицей.

Судя по всему, легче выломать ворота, чем дождаться, когда их откроют. Но решительные меры не понадобились: в сад их всё-таки пустили.

Атмосфера способствовала здоровому сну, что тут же подтвердила Стелла, несколько раз сладко зевнув.

— Обождите здесь.

Сторож ушел, а друзья остались ждать, отчаянно борясь со сном всеми возможными способами.

Зашелестела трава, и к полусонным путникам вышла высокая молодая женщина.

— Это вы спрашивали меня?

— Да, мы, — встрепенулась принцесса. — Нилла, Вы меня не узнали?

— Нет, простите, но я Вас не помню.

— Как же, Нилла, а я Вас хорошо помню.

Жрица подошла ближе, подняла выше масляную лампу и вгляделась в лицо девушки. Стелла внимательно наблюдала за ней и по изменившемуся выражению лица собеседницы поняла, что здесь её ещё помнят.

— Неужели это вы, Ваше высочество?! — всплеснула руками Нилла и сделала неуклюжий реверанс.

— Конечно, я. Можно нам остаться на ночь?

— Конечно! Почту за честь.

— Позаботьтесь обо всём, — обратилась к сторожу жрица. — Я хочу, чтобы мои гости ни в чём не нуждались, — и добавила, обращаясь к уставшим путешественникам: — Прошу за мной.

Домик жрицы располагался по правую руку от храма и резко контрастировал с ночным сумраком, выделяясь, словно белый парус посреди морской глади.

Они вошли в холл. Его освещала только одна свеча, стоявшая на изящном треногом столике, но жрица отлично ориентировалась даже в темноте.

Через небольшую гостиную они прошли в жилые помещения. Щедрая хозяйка отвела гостям по отдельной комнате. Та, что досталась Стелле, выходила окнами на юг и сообщалась с крытой террасой посредством стеклянной двери, занавешенной плотной гардиной с увесистыми малиновыми кистями.

Пожелав хозяйке доброй ночи, принцесса разулась и, утопая в мягком пушистом ковре, подошла к кровати. Она несколько минут в раздумье посидела на постели, свесив ноги на пол, а потом задула свечу.

Её разбудили чьи-то голоса в саду. Встав на цыпочки, Стелла сладко потянулась и вышла на террасу. Было ещё рано — рано по её меркам — где-то часов шесть. Решив, что Маркус ещё спит, девушка решила его не беспокоить и, одевшись, вышла в сад.

Изящно перекинув через плечо шаль, она смело шагнула в высокую траву. Ещё мокрая от утренней росы, она ласково хлестала по её юбке, босым ногам и домашним сандалиям. Запах утренней свежести дарил обманчивое спокойствие и странное ощущение пьянящей истомы.

Принцесса присела на скамью и, немного подумав, забралась на неё с ногами. Так, полулёжа, она с умиротворением наблюдала за игрой птичек.

Идиллическую картину природы нарушило появление Ниллы. Стелла не смогла скрыть досады, недовольная гримаса на миг преобразила её лицо. В прочем, она быстро исчезла. Лицо её приняло серьёзное выражение, но позы принцесса не изменила.

— Доброе утро, Ваше высочество.

Стелла слегка кивнула в ответ.

— Я бы ни за что не осмелилась побеспокоить Вас, но…

Опять есть какое-то «но»! Мерзкое словечко! Стелла со вздохом спустила ноги на землю и пристально уставилась на жрицу. Раз уж начала, то продолжай.

— Дело в том, что сегодня в нашем городе торжество, и нас почтенный губернатор думает, что Вы могли бы произнести по этому случаю небольшую речь. — Нилла волновалась, нервно сжимая в руках платок.

— Что за торжество? — устало спросила Стелла.

— Открытие новой городской ратуши.

— А откуда губернатор узнал, что я здесь? — прищурившись, поинтересовалась принцесса.

Жрица покраснела и смущённо прошептала:

— В каждом доме есть уши.

Как бы Стелле не хотелось отказаться, ей пришлось согласиться. Придется ещё раз сыграть роль принцессы — бесплатного протокольного дополнения официальных мероприятий.

Сад больше не казался таким притягательным, да и утренние посетители уже потянулись в храм, так что, плотнее завернувшись в шаль, принцесса побрела назад к дому.

На террасе Маркус заканчивал собственный комплекс утренней зарядки. Наверное, он не боялся показаться смешным. Коротко пожелав ему доброго утра, девушка прошла к себе и утонула в мягкой перине.

Ровно в десять она была готова расточать царственные улыбки.

Архитектура здания новой ратуши претендовало на изящество, которым, впрочем, не отличалась. Большие окна в полукруглых нишах, обилие скульптуры. В прочем, кое-что принцессе в нём понравилось — часы.

Покровительственно улыбаясь толпе, Стелла поднялась на специально построенный по случаю торжества помост. Томно эффектно взмахнув ресницами, она подала губернатору руку для поцелуя. Боги, как всё это скучно! Церемониал, торжественные речи, тайком зевающие чиновники и престарелые дворяне, старающиеся вздремнуть на солнышке…

Умение, улыбаясь, говорить не то, что думаешь, похоже, исстари было в крови королей. Стелла была принцессой, поэтому без труда с совершенно серьёзным видом на ходу сочиняла всякую чепуху про будущее благоденствие Деринга, неподкупность властей и великолепие здания новой ратуши — словом, произносила самую обычную торжественную речь. В мимике и жестах не было ничего лишнего, только то, что положено по этикету.

Наконец она закончила и с облегчением опустилась на предупредительно придвинутое ей кресло. Вот и всё. Теперь выступит губернатор, а после будет праздничный обед. Лишь бы он не был таким же скучным, как эти претенциозные речи!

Внезапно позади неё послышалось тихое поскрёбывание. Принцесса обернулась, но ничего не увидела. Однако странный звук заинтересовал её, и Стелла начала камень за камнем осматривать стену ратуши. Звук повторился, на этот раз где-то наверху. Принцесса запрокинула голову и заметила, что одна из статуй на крыше подозрительно наклонилась.

— Господа, я хотела бы ещё раз осмотреть здание изнутри. — Инстинкт самосохранения подсказал ей, что лучше немедленно уйти отсюда.

Верхушка дерингского общества недоумённо посмотрела на Стеллу, но всё же последовало за ней. И в этот самый миг аллегорическая статуя богатства рухнула с крыши, упав туда, где за секунду до этого сидела принцесса.

Стелла вздрогнула. Случайность? Не похоже. Она была напугана, но внешне и бровью не повела — показывать страх в таких случаях просто не допустимо.

Губернатор, разумеется, начал извиняться, исподтишка бросая гневные взгляды на архитектора, который и без того готов был провалиться сквозь землю. Тот, в свою очередь, мысленно, на чем свет стоит, ругал строителей. Одному виделось понижение в должности, другому — тюрьма. Но обошлось: принцесса не отдала никак распоряжений.

Инцидент замяли, раньше времени подав обед. Правда, не в здании ратуши (вдруг обнаружатся еще какие-то опасные для жизни недоделки?), а в доме губернатора. Обедом Стелла осталась довольна, позднее, правда, заметив, что была бы удовлетворенна ещё больше, если за столом звучало меньше тостов и велеречивых речей.

Досадный случай с упавшей скульптурой своеобразным образом подействовал на девушку: она рано легла спать, таким образом, избавив себя от необходимости осмыслить случившееся. Если это действительно важно, то полезнее будет подумать об этом завтра, когда это дурацкое платье перестанет душить её! В нём она чувствовала себя устрицей в раковине. Безусловно, светские беседы и корсет отрицательным образом влияют на умственные способности.

Освобождённая от шпилек, сеток и заколок голова «облегчённо вздохнула» и в блаженстве опустилась на подушку. Сон — лучший способ отгородиться от действительности часов на десять. Но получилось только на семь. Может, виноваты птицы, которые завели утренние трели прямо напротив её окна?

Вдоволь понежившись в постели, Стелла встала. Выпив чашечку чая, девушка заглянула в комнату принца: он ещё спал, закрываясь рукой от солнца, бьющего в глаза сквозь неплотно задёрнутые портьеры. Принцесса улыбнулась и тихо притворила за собой дверь. «Спящие такие забавные!» — подумалось ей. Раньше Стелла не замечала таких мелочей.

Она вышла в сад. Свежий ветер подул ей в лицо, принеся с собой лёгкий запах дыма. Стелла бесцельно бродила по садовым дорожкам, раздумывая над тем, чем ей сегодня заняться. Рядом с кустами пионов трудился храмовый садовник, надеявшийся на то, что Джарфан окажет великую милость его детям, принеся в дом богатство — даже служение богам не бывает бескорыстным.

Жрица сидела на ступенях храма и тихо разговаривала сама с собой. Заметив Стеллу, она встала и подошла к ней.

— К сожалению, я вынуждена ненадолго Вас покинуть. Если Вам что-нибудь понадобится, обращайтесь к одному из моих помощников.

Принцесса кивнула.

Нилла прошла мимо Стеллы, шелестя складками белого платья с золотым шитьём. Оно очень нравилось принцессе, она втайне мечтала сшить себе такое же и похвастаться им на ближайшем дворцовом празднике. Уж ей-то белый цвет идёт гораздо больше, чем жрице!

Завтрак исправил недоразумение раннего пробуждения — принцесса снова начала зевать.

Когда она проснулась во второй раз, солнце было уже в зените.

— Ну и соня же я! Теперь Маркус целый день будет дразнить меня совой.

Ни в доме, ни в саду принца не оказалось. От садовника Стелла узнала, что тот с каким-то человеком ушёл около часа назад; кто этот человек, он не знал.

Маркус проснулся около девяти, позавтракал и решил в одиночку прогуляться по городу. У самой решётки принц встретил человека, которого они вчера расспрашивали о Нилле. Он подобострастно опустил глаза и отвесил Маркусу придворный поклон.

— Ваше высочество, мне показалось, что вам понравился наш город…

— Откуда Вы знаете, кто я? — Он судорожно пытался припомнить всех, кто был осведомлен о его происхождении. Список был не так уж велик, в отличие от Стеллы, принц предпочитал не щеголять своим титулом.

— Происхождение человека накладывает особый отпечаток на его внешность, слова и поступки, — уклончиво ответил собеседник. — Так понравился ли Вам наш скромный город, Ваше высочество?

— Да, очень.

— В таком случае я мог бы помочь Вам осмотреть его. Это будет такая честь для меня, такая честь…

— Я охотно соглашусь.

— С чего бы Вы пожелали начать? Может, со старины? Заветы прошлого так важны для судеб будущего.

— Вы о развалинах старого Деринга? Я что-то слышал о них, но не думал…

— О, это презабавное зрелище! Местные жители были настолько любознательны и трудолюбивы, что собрали там ценную коллекцию древних вещей. Хранится она в доме у одного моего давнего знакомого. Кажется, там есть кое-что, относящееся к Стране гор.

— Что ж, давайте взглянем на это.

Когда они выходили из храмового сада, их и видел садовник.

Стелла полагала, что принц вернется к обеду, но обеденное время минула, а он так и не появлялся. Не вернулась и Нилла.

Устав ждать и пресытившись созерцанием сада, принцесса решила отправиться на поиски. В конце концов, здесь не много мест, которые могли прельстить молодого человека. Не так уж много, чтобы не обойти их до захода солнца.

Деринг кипел жизнью; по улицам туда-сюда сновали люди, груженные фруктами повозки. Крикливые торговки наперебой предлагали свои товары.

Город прочно укрепился в качестве перевалочного пункта между восточными и южными странами, сколотив изрядное состояние на посреднических услугах.

Но так было не всегда. Когда-то, всего сто лет назад, процветали совсем другие города. В те времена Деринг не казался таким притягательным для торговли, основные товаропотоки обходили его стороной. Он был всего лишь маленьким губернским городком, а королём торговли считался Сизен на побережье залива Сирфес, первенствовавший не только в прежней Лиэне, по богатству и значению превосходившей Лиэну нынешнюю, но и на равных соперничавший с портами Сиальдара.

Процветал и Ленс на берегу озера Фаэр; он вел активную торговлю с севером.

Но с тех пор, как Добис избрал своим домом Маргулай, многое изменилось.

Ленс исчез с карты совсем быстро: купцы не хотели везти товары вниз по Фен и Сафе. Сизен простоял на пятнадцать лет дольше, постепенно отдавая бразды правления другим портам. Его судьбу окончательно решили чёрные сварги, нахлынувшие в те края с истоков Дикса. Возможно, в этом деле не обошлось без помощи Маргулая.

Самим своим существованием Деринг шел наперекор плачевному финансовому положению страны. Принцесса восхищалась аккуратными домами, садами, где аппетитные фрукты свисали прямо на улицы, — но никто их не срывал! Девушка втайне мечтала, чтобы все города Лиэны были похожи на Деринг.

Стелла быстро поняла, что найти Маркуса в этом море людей почти невозможно, поэтому решила расспросить о нем кого-нибудь из местных. Свой выбор принцесса остановила на веснушчатой кареглазой девчонке, аппетитно жевавшей сочное румяное яблоко. Эта святая простота даже понятия не имела, кто стоит перед ней.

— Он зашёл к Мерку. — Дерингка указала на противоположную сторону улицы.

Мерком оказался седовласый старичок с маленькими глазками, выглядывавшими из-под густых бровей. Он тоже понятия не имел о её происхождении, очевидно, по причине преклонного возраста и замкнутого образа жизни. В прочем, обычные люди не обязаны были её знать: они ведь никогда ее не видели. Лиэрнцы — это особый случай, они были в курсе дел всего высшего света.

Мерк внимательно выслушал её, но ничем помочь не смог. Он решительно ничего не знал о том, где может быть Маркус, хотя и не отрицал, что принц побывал в его доме вместе с каким-то человеком. Лица его он почему-то не запомнил, хотя был уверен, что этот человек ему знаком.

— Это, наверное, кто-то из Лейков, — предположил Мерк. — Поищите Вашего друга на Янтарной улице. Отсчитайте пятый дом по левую руку и спросите Долли Лейк.

Стелла поблагодарила услужливого старичка, но искать Янтарную улицу не стала. Вместо этого она решила вернуться в храм. Шумный город утомил ее, да и поиски принца в этом пчелином улье были равносильны попытке отыскать иголку в стоге сена. Если он не вернется до темноты, нужно будет бить тревогу и снарядить кого-нибудь на поиски.

Устало опустившись на садовую скамью, Стелла увидела в конце песчаной дорожки жрицу. Поздновато она вернулась!

— Вы выглядите усталой и встревоженной. Что-то случилось?

— Да Маркус куда-то подевался. Я с ног сбилась, пытаясь его найти. Ушел ещё утром и до сих пор не вернулся. Вы его не видели?

— Видела, Ваше высочество. Мне кажется, он сошёлся не с теми людьми.

— Почему Вы так решили?

— Я видела того человека, Ваше высочество. — Нилла беспокойно огляделась по сторонам. — Он здесь раньше не жил.

— И что из этого?

— Боюсь, я не смогу объяснить Вам, но он дурной человек. Когда Его высочество вернётся, поговорите с ним.

— Поговорить? Но о чём?

Жрица ещё раз огляделась, на этот раз внимательнее, и перешла на шёпот.

— Этот человек которого старый Мерк принял за Лейка, вовсе не тот, за кого себя выдаёт. Более того, я не удивлюсь, если узнаю, что это сам Маргулай.

Стелла с ужасом посмотрела на Ниллу: в ее глазах сквозило беспокойство, не похоже, чтобы она лгала ей.

Ну и дела! Похоже, колдун решил сделать ход конём.

— Я должна его предупредить.

— Предупредите, но не думаю, что Вы сможете его найти.

— Я его найду, даже если придётся перевернуть с ног на голову весь Деринг, — решительно заявила она.

Нилла кивнула; по её губам скользнула улыбка.

— Будьте осторожны и проявите благоразумие, — напутствовала её жрица и, заметив группку просителей у дверей храма, направилась к ним. Это означало, что принцесса должна сама найти и спасти Маркуса.

Девушка шла быстрым решительным шагом, внимательно вглядываясь в лица прохожих. Она во что бы то ни стало должна найти Янтарную улицу и поговорить с Долли Лейк: тогда она точно будет знать, ошиблась ли Нилла. Разумеется, Стелле хотелось, чтобы она ошиблась, но мысленно она уже приготовилась к худшему. Встреча со Снейк в самом начале пути убедила её в том, что никто не собирается ждать, пока она окажется в Добисе. Ее попытаются убить гораздо раньше, ее, а, заодно, и Маркуса. Все же, не стоило его сюда втягивать, да и советы сестры казались теперь мудрыми и взвешенными. Следовало остаться с ней, а не бросаться сломя голову прямо в пасть льва.

Сама того не ожидая, Стелла столкнулась с принцем на перекрестке. В толчее, среди повозок, напряженно вглядываясь в вывески, она не заметила его, он сам подошёл к ней.

— Я искал тебя, Стелла. — Маркус тронул ее за плечо и оглянулся, будто ища кого-то. — Я хотел сказать, что остаюсь. Деринг мне нравится, я поживу здесь немного. А, может, даже куплю дом.

Стелла застыла с открытым ртом: где это видано, чтобы принц променял дворец на лачугу? А ведь он души не чаял в Джосии — и теперь вдруг Деринг?

— Но почему? — выдавила она из себя, отведя друга к стене какого-то дома. Тут он, по крайней мере, не сбежит от неё.

— Я познакомился с одним человеком… — Маркус говорил быстро, отрывисто, в совершенно не свойственной ему манере. — Он обещал найти для меня место под лавку на главной улице.

— Ты будешь торговать?! — От удивления глаза её необыкновенно расширились, стали круглыми, как у рыбы. — Но ты принц!

— Сам я торговать не буду, этим займутся помощники.

— Какие помощники? — Мозг её лихорадочно работал, пытаясь связать воедино разрозненные крупицы информации. С кем это он связался? — Я всегда знала, что ним нужен глаз да глаз, — подумала она.

— Ну, — замялся принц, — во-первых, тот человек, с которым я познакомился сегодня. Он и один бы торговал, но ему нужно уважаемое знатное лицо, иначе с ним не хотят иметь дела.

— Значит, он будет торговать, а ты — получать проценты?

— Верно.

— А нельзя получать проценты в Лиэрне или Джосии? Какая разница, от тебя ведь потребуется всего лишь поставить подпись или разрешить пользоваться твоим именем.

— Нет, — покачал головой Маркус, — я должен жить здесь, это важно.

— Странно… А откуда он везёт свои товары?

— С севера. Он упоминал какие-то города, но я не помню… Ленс, кажется, да, он говорил что-то о Ленсе.

Стелла сразу всё поняла. Чтобы сообразить, что друг попал в беду, достаточно было упоминания этого города. Корчит из себя взрослого — а не знает элементарных вещей!

— Знаешь, кто твой успешный торговец? Маргулай или даже сам Шелок! Как ты сразу не понял?! Выгодное дело, видите ли, ему предложили! Ты, что, с мертвецами из Ленса торговать собрался?

— Я тебе не верю.

— Не веришь? Тогда смотри!

Девушка свернула за угол, волоча за собой упирающегося принца. Как она и предполагала, там его поджидал будущий компаньон. Стал бы Маркус так косить глазами, если бы его там не было!

Возможно, у Стеллы ничего не вышло, если бы не Нилла. Стелла ошиблась, решив, что жрица решила не вмешиваться в дела принца. Зная, что принцесса вновь отправилась на поиски, она, стараясь не привлекать внимания, последовала за ней и появилась на сцене в самый нужный момент.

Нилла незаметно подошла к мнимому торговцу и крикнула, взмахнув жреческим жезлом:

— Открой своё истинное лицо!

Очертания незнакомца расплылись в чёрном дыму, но принцесса успела заметить, что лицо у него было неприятным. В прочем, неприятное — это не то слово. Оно было отвратительным и злобным… как у Шелока. А, может, это и был Шелок?

— Ума ни приложу, зачем ему это нужно? — Алура отложила зеркало в сторону и обернулась к Джарфану. — Допустим, он бы уговорил этого юношу — и в чем смысл?

— Думаю, они просто хотели, чтобы она повернула обратно.

— А смысл, смысл, Джарфан? Она смертная, зачем столько сложностей?

— Дорогая моя, я понятия не имею! Спроси у матери. Все, что от меня требовалось, я сделал, а уж разбираться в мотивах поступков семейки Марис — увольте!

— Знаешь, меня это начинает раздражать.

— Что именно? — Он отложил в сторону перо и поднял на нее голову. — Ты в последнее время чрезвычайно раздражительна.

— Тебе хорошо говорить! Я привыкла все знать.

— Так навести Маргулая и спроси его.

— Чтобы я — и заговорила с этой дрянью? — Богиня поморщилась. — Меня от одного его вида тошнит. Где только Шелок его выкопал?

— На земле, полагаю.

— Скорее, под землей.

— Тогда тебе к Мериаду.

— Знаешь, а ты прав! — улыбнулась Алура. — Если чего-то не знаю я, то знает он. Расспрошу о его подопечной.

— По-моему, проще заглянуть в Книгу.

— Книгу? Ты шутишь! У меня сегодня чудесная прическа, я не хочу, чтобы ее испортило этим жутким загробным ветром, — рассмеялась она, подразумевая под ветром отношение Мериада ко всем, кто пытался без его разрешения взять в руки Книгу судеб.

— Дело, конечно, твое, но он сегодня не в настроении.

— А когда он был в настроении, Джарфан? Бедная Стелла, как она до сих пор не пошла на корм Плорициндомарту?

— Видимо, нашла подход к угрюмому волку. — Джарфан снова углубился в написание писем. — Амандин с умом подошел к выбору наставника.

— Так ты считаешь… — Богиня не договорила, перебирая в уме все возможные варианты.

— Да ты посмотри на нее — один в один. А уж с его отношением к Марис… Когда она появилась в последний раз, я боялся, что снова повториться то, что много сотен лет назад.

— Ты о смерти Ринды?

Джарфан кивнул.

— Не приведи Ильгресса! Он так тогда ощерился на отца, я боялась, что он и его убьет. Будто с ума сошел, мы боялись к нему подойти…Да, ты прав, он не забыл, я бы на его месте точно не забыла.

— Ты, кажется, собиралась уходить?

— Уже ушла! А за жрицу тебе спасибо: без твоей помощи те двое ни за что бы не догадались, кто перед ними.

— Да не за что. Меня тоже беспокоит судьба свитка.

Алура застала Мериада в сумрачном настроении. Нахмурившись, он пролистывал учетную книгу душ и делал какие-то пометки. Перо с нажимом царапало пергамент, того и гляди, казалось, готовое проткнуть его насквозь.

— Опять пришла мешать тем, кто работает? — не оборачиваясь, спросил бог. Сидевший у его ног Даур слабо вильнул хвостом в знак приветствия и многозначительно покосился на хозяина: мол, с ним лучше не связываться.

— Как тут у тебя сумрачно!

— Не нравится — уходи, я никого в гости не звал. Ну? — Книга с шумом захлопнулась.

— Я хотела кое-что прояснить на счет той девочки, которую ты послал в Добис.

— Я никого не посылал, мне ее навязали. — Он толкнул ногой Даура, и тот покорно поплелся к двери: разговоры богов не для его ушей.

— Сегодня появился Шелок. — Алура проигнорировала его враждебный тон. Раз выслал пса — значит, согласен поговорить.

— Где, на земле? Я знаю. Вытащил на свет свои кости. Еще не сдох, ископаемое животное!

— Ты удивительно добр сегодня!

— Можно подумать, ты его любишь, — хмыкнул Мериад. — Так что с этой девочкой?

Он прикрыл глаза, замер на мгновение:

— Живая. Здоровая. О чем-то эмоционально спорит со своим горцем. Так в чем проблема? Тебя раздражает ее эмоциональность? Это легко решается.

— Да нет же! Просто я никак не могу понять, почему Маргулай ее не убил.

— Не принимает всерьез — вот и не убил.

— Но тогда зачем Шелоку было возиться с мальчиком.

— Потому что он умнее своей… женушки. Нам повезло, что эта дряхлая развалина умеет только пугать детей, а то плакал бы свиток Амандина! Старый дурак, нужно было его не там прятать!

— Эй, полегче, Амандин — мой отец.

— Да помню я. Все, что я думаю по поводу вашей безалаберности, я ему уже высказал и повторять тебе не буду.

— Ее судьба так и не проявилась?

— Нет, и не проявиться.

— Почему ты так уверен? Может быть, ты не там смотрел?

— Так ты еще и учить меня вздумала? — нахмурился бог. Алура явственно почувствовал, как медленно стынет воздух в комнате, и попятилась к двери. — Если я говорю, что уверен, значит, я знаю. Если ты такая умная, попробуй сама! Что, не выходит? Чего ж так, ты у нас умная, все умеешь лучше других.

— Перестань! Я просто хотела проверить — ну не похожа она на избранную, обыкновенная смертная девочка.

— В десятый раз повторяю: все вопросы к Виармате, я всего лишь подтверждаю, что не вижу истории ее души.

— Мериад, скажи мне, а нельзя ли кому-нибудь из нас вернуть этот свиток? Так ведь гораздо проще и надежнее.

— Нельзя, иначе бы Марис давно прибрала его к рукам. А так ей пришлось прибегнуть к помощи Маргулая. Ей нужен смертный, только смертный, за исключением Ильгрессы и Амандина, разумеется, может его касаться. Магией свиток тоже не вернуть, так что ситуация у нас безвыходная. Еще есть вопросы, или ты разрешишь мне вернуться к работе?

Алура покачала головой. Так вот для чего им нужна эта девочка, так вот почему так ругались между собой старшие боги. Кто бы мог подумать, что давнее заклинание Ильгрессы выйдет им боком?

Только смертный может касаться свитка — Марис не могла этого не знать и терпеливо выжидала подходящего момента, пока Амандин не одряхлеет, а у нее самой не появится умный, наделенный колдовскими способностями слуга. Удар был нанесен, и время работало против них.

Глава VI

Изрезанные спиралями тропинок, холмы окружили дорогу, словно войска неприятеля осажденную крепость. Ни ручейка, ни речушки. Кое-где попадались болотца с мутной коричневатой застоявшейся жидкостью, но назвать ее водой язык не поворачивался. От такой, с позволения сказать, водички в лучшем случае болел живот, а в худшем вас могли со всеми полагающимися почестями похоронить на ближайшем кладбище — под каким-нибудь бугорком за ближайшим поворотом или, если посчастливится, на деревенском погосте.

В свете недавних событий путешественники решили свернуть с большого тракта на одну из боковых дорог. Места, конечно, стали пустыннее, заодно душу грела слабая надежда, что здесь их на время оставят в покое. Да и в отношении преступности так тоже было спокойнее: где большие караваны, там большие деньги, а где большие деньги, там полным-полно разбойников.

После нескольких часов подпрыгивания вверх-вниз по холмам дорога побежала по более-менее сносной равнине, облюбованной для своих владений очередным феодалом. Хотя не только этот барон, но и его ближайшие предки не жили здесь, а их родовое гнездо заросло бурьяном, крестьяне, живущие на этих землях, исправно платили установленную подать.

Возле некого подобия изгороди — череды острых кольев, воткнутых в землю и соединённых истёршейся верёвкой, — играли дети: мальчик и девочка. Они весело возились в пыли, награждая друг друга шуточными тумаками.

Стелла остановилась и с улыбкой наблюдала за их вознёй.

Когда дети кувыркались на земле, они казались обычными детьми, но стоило девочке, более ловкой и вёрткой, подняться на ноги, как принцесса увидела, насколько она худа. Высокая, кажущаяся ещё выше от неестественной при её здоровье худобы, с синяками под глазами, в разодранном и кое-как зашитом платьишке, едва прикрывавшим её покрытые ссадинами коленки, девочка производила не лучшее впечатление. И всё же она была весела и подвижна.

Почувствовав на себе пристальный взгляд незнакомого человека, девочка торопливо отдёрнула платье и прижалась к изгороди, да так, что сдерживавшие её верёвки чуть не порвались. Она была напугана.

Её брат обернулся к предполагаемым обидчикам; на лице его была написана решимость во что бы то ни стало защитить сестру. Он поднял сжатые в кулачки руки (парню было лет десять, не больше; девочка была чуть старше), и принцесса заметила уродливый зигзагообразный шрам, тянувшийся от запястья вниз по руке.

Мальчик хмуро смотрел на них, но молчал. Взгляд его был слишком серьёзен для десятилетнего паренька.

— Откуда это у тебя? — Стелла указала на шрам на руке.

Парень упорно молчал, крепко сжав губы.

— Не бойся меня, — принцесса попыталась ласково погладить его по голове, но мальчик увернулся. Он явно не доверял ей.

— Как тебя зовут? — Стелла не пала духом и решила поговорить с девочкой — как-никак, девочки обычно разговорчивее мальчиков.

Расчёт её оправдался: девочка ответила.

— Герда, — тихо прошептала она.

— Хочешь я дам тебе монетку?

— А за что? Деньги просто так не предлагают.

Странный жизненный опыт для ребенка. Девушка опешила от её вопроса и не сразу нашлась, что ответить.

— За то, что ты и твой брат (ведь это твой брат, не так ли?) немного поговорите со мной.

— Просто поговорим? — недоверчиво переспросила девочка.

— Да. Поверь, я вовсе не желаю тебя обидеть.

Принцесса достала из кошелька две медных монетки и протянула Герде. Та по-прежнему недоверчиво смотрела на неё, но всё же протянула исхудалую ручку за деньгами. Её костлявые пальчики жадно сжали монеты.

— А теперь, Герда, скажи мне, как зовут твоего брата?

— Асмус.

Герда осмелела и сделала шаг от спасительной ограды.

— Откуда у него этот уродливый шрам на руке?

— Это всё сеньор Раже. — Губы её сжались в тонкую ниточку, в глазах блеснула злоба.

Стелла слышала, как при упоминании этого имени заскрежетал зубами мальчик. Они оба ненавидели этого человека. Но за что?

— А кто этот сеньор Раже?

— Управляющий.

— Он бил мою маму, — подал голос Асмус.

От нахлынувших воспоминаний лицо его стало жёстким, а руки снова сжались в кулаки.

— А где сейчас твоя мама? — Принцесса предпочла сменить тему.

— Пошла продавать овец.

От пытливого взгляда Стеллы не скрылось то, что на глазах Герды навернулись слёзы. Судя по всему, их незамысловатое семейное хозяйство и заключалось в этих пресловутых овцах.

Разжалобившись, принцесса подарила девочке еще несколько монет.

— Маркус, — девушка отвела друга в сторону, — тебе не кажется, что во всём этом следует разобраться?

— Ну, если ты так считаешь… — В его голосе не слышалось особого энтузиазма.

— Да, считаю. Если бьют женщин и ранят детей — это серьёзный повод принять меры.

— Если хочешь, напиши их сеньору.

— Маркус, он ограничится отпиской и ничего не сделает. Посмотри на их лица: тебе их не жалко? Если бы при тебе били ребенка, неужели ты не вступился бы?

— Конечно, да.

— Тогда пошли.

И она взяла дело в свои руки, попросив Герду показать им их дом. Девочка согласилась не сразу, но все же согласилась.

Известное выражение «шаром покати» как нельзя лучше характеризовало внутренний вид дома Герды и Асмуса. Снаружи он выглядел не лучше — заброшенная, разваливающаяся ферма, крытая старой соломой, с кучей подпорок и лишь одной толком побелённой стеной. Рядом с домом был опустевший загон для овец, где одиноко кричала старая облезлая коза. Когда-то на ферме было два сарая и большой коровник, но теперь от них почти ничего не осталось.

Пол в доме был земляной; вдоль стен были разбросаны соломенные тюфяки. Угли в очаге — единственном содержавшемся в порядке месте дома — чуть тлели угли; первое, что сделала Герда, войдя внутрь, — проверила, не потухли ли они.

Девочка засуетилась в поисках стула и всё-таки отыскала таковой в соседней комнате, но Стелла, поблагодарив её за заботу, отказалась сесть. Она в третий раз за последний час достала кошелёк и, немного поколебавшись, вынула золотой лиэн.

— Это тебе, милая, — девушка вложила монету в дрожащую ладошку Герды.

Большей радости на лице ребёнка ей ещё не доводилось видеть. Девочка просияла и чуть не прыгала от радости. В порыве благодарности она прильнула губами к руке благодетельницы и зашептала:

— Как Вы великодушны, сеньора!

Стелла осторожно отняла руку от ее губ и погладила девочку по светлой головке.

— А теперь, — голос у неё стал жёстче, — ведите меня к этому сеньору Раже.

— Нет, нет, только не к нему! — в ужасе замахала руками Герда и тихо прошептала: — Я его боюсь.

— Не бойся, он тебе ничего не сделает.

Таинственный злодей, управляющий барона, жил возле ветшающего с каждым годом господского дома в недавно заново покрашенном двухэтажном доме с конюшней, жирел за счёт дополнительных поборов и увеличивавшейся по его усмотрению платы за землю, не прочь был сладко поспать (желательно не один), сытно поесть и проехать с утра милю — другую.

Принцесса вошла в это вместилище благосостояния без стука, с помощью Маркуса решительно убрав со своего пути преграду в виде слуги. Хлопая дверьми, она, наконец, обнаружила хозяина дома в столовой. Принцесса была полна решимости испортить ему пищеварение.

— Это Вы сеньор Раже? — бросила с порога Стелла.

— Кто это ещё? — недовольно пробурчал управляющий. — Я же говорил, чтобы не смели… Канцен, я велел никого не пускать!

Канцен был его слугой. Тем самым слугой, который попытался убедить их, что нельзя входить без доклада. На ругань господина он отвечал лишь тяжкими вздохами и робкими бессвязными фразами: «Но ведь они… Она же…».

Наконец Раже снизошёл до того, чтобы встать из-за стола, и подошёл к нежданным гостям.

— Ну, что Вам угодно? — В тоне его не было ни тени уважения.

— Мне угодно знать, по какому праву Вы дурно обращаетесь с женщинами и детьми, почему люди у Вас чуть ли не мрут от голода прямо на дороге. — Лицо её раскраснелось от гнева, грудь тяжело вздымалась. — По какому праву…

— А Вам-то какое дело? — грубо оборвал её управляющий. — Не хватало ещё, чтобы какая-то девчонка указывала мне, что мне делать! Шли бы Вы, девушка, обратно домой. Канцен, проводи!

— Нет, я не уйду! — Стелла решительно подошла к столу, отодвинула стул и села.

— А я говорю, уйдёте! — лицо Раже перекосилось от злобы.

Он решительно шагнул к ней, но, наткнувшись на её взгляд, в нерешительности остановился.

— Вы, вообще, откуда взялись? Я всю округу знаю… Дочка какого-то арендатора?

— Маркус, — нарочито надменно сказала принцесса, — объясни ему, что все люди некоролевского происхождения в моём присутствии не имеют права сидеть, а так же, проявляя уважение к моей особе, должны вставать на колени и целовать мне руку.

— Этого ещё не хватало! — вспылил управляющий. — Чтобы я встал на колени перед какой-то девчонкой!

— Ничего, встанешь. Ещё о пощаде просить будешь, — прошипела девушка.

— Вон отсюда! — Лицо Раже стало пунцовым. Он протянул руку, чтобы ухватить дерзкую посетительницу за плечо, но Маркус решительно предотвратил оскорбление королевской особы.

Неторопливым движением Стелла достала аккуратно свёрнутую бумагу с гербовой печатью и протянула Раже. Тот быстро пробежал её глазами и побледнел. На лице его в строгой последовательности сменились удивление, страх и подобострастие.

Он бухнулся на колени и попытался поцеловать ей руку, но принцесса брезгливо отдёрнула её.

— Чтобы завтра же на двадцать миль в округе не было ни одного голодного, а сегодня… — она задумалась, — сегодня я желаю написать письмо Вашему господину. Как его зовут?

— Барон Эрон Дорджет, Ваше высочество, — пролепетал Раже. Он уже видел Дамоклов меч, нависший над его головой.

— Прекрасно. Бумагу, перо и чернила!

Тут же, на том самом обеденном столе, за которым всего четверть часа назад беззаботно обедал не чистый на руку управляющий, на него была написана лаконичная жалоба и предписания о наказании — так, ничего серьёзного, всего лишь энное количество ударов плетью (разумеется, публично) и крупный денежный штраф в пользу государства. О том, что Раже должен быть лишён места, Стелла даже не упомянула — это само собой разумеется.

Её подпись в конце бумаги поставила точку в её участии в этом деле.

— Ловко ты с ним! — когда они вышли, наотрез отказавшись от трапезы и крова, похвалил подругу Маркус.

— Да пустяки, — покраснела девушка. — Он так меня разозлил… Видят боги, Маркус, если бы он продолжал в том же духе, я бы велела его повесить.

— Даже так?

— Именно так. И папа бы меня одобрил.

— А Старла нет, она сказала бы, что надо было проявить благоразумие.

— И я его проявила. Ладно, забыли!

Покинув владения барона Дорджета, дорога побежала по дну оврага. Некогда здесь протекала река, но теперь от неё осталось только высохшее извилистое русло, по которому пролегла одна из дорог в Оду.

Внимание Маркуса привлекли странные холмы, похожие на могильные курганы; у него на родине такие делали из камней, засыпая их сверху землёй или забрасывая ветками.

— Что это? — спросил он.

— Не знаю. Если хочешь, давай спросим у кого-нибудь.

Эти возвышенности её не интересовали, но раз Маркусу так хочется… Им всё равно нужно заехать в деревню: провизия на исходе. Кроме того, ужасно хочется вздремнуть после обеда в постели, а ещё лучше на сеновале — от травы так приятно пахнет…

Они попытались подняться по крутой тропинке, но это оказалось труднее, чем казалось вначале, так что пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы.

Принцесса не ошиблась, предположив, что неподалёку есть деревушка; это послужило изрядным утешением после утомительного подъёма.

В деревне было всего пять домов. На вид все чистые, хотя не слишком аккуратные. Но это неважно, главное, чтобы в них кто-то жил и у этого кого-то было молоко — Стелле почему-то очень хотелось молока, хотя раньше она не испытывала особой любви к этому продукту.

На скамейке возле крыльца сидела старая лиэнка и мотала пряжу.

— Простите, — вежливо обратился к ней принц, — Вы не могли бы объяснить происхождение этих холмов. Тех, что по ту сторону.

— Это могилы наших прадедов — всех тех, кто погиб здесь, — не отрываясь от работы, ответила лиэнка. — Старые могилы, очень старые.

— А почему они погибли? — Стелла присела на корточки возле рассказчицы, предчувствуя, что повествование будет долгим.

Но ответ был лаконичным:

— Кто от жажды, кто от воды, кто от голода, а некоторые от войны.

Ей не хотелось говорить об этом, а эти люди безжалостно, по незнанию бередила прошлое, далёкое прошлое. Начинаешь снова жалеть о том, чего не вернешь, воскрешаешь старую боль, которая и не думала умирать, а просто, свернувшись клубком, заснула в сердце.

Эти люди, о которых ее спрашивали, не были ей чужими. Эта земля схоронила многих из ее рода и, когда придет время, заберет и ее.

— Но как же они могли погибнуть от воды или войны, если нет ни реки, ни войны?

— Вы не местные, поэтому не знаете. — Только сейчас лиэнка отложила в сторону пряжу.

— Что ж, — вздохнула она, — я Вам объясню. Только не взыщите, я не бог-весть какая рассказчица. Давным-давно здесь протекала полноводная бурная Ода. Каждый год она забирала себе новую жертву, разливаясь по соседним лугам. Но люди любили её, боготворили её, так как река давала им жизнь. А война… — Она на мгновенье задумалась и снова начала мотать пряжу. — На том берегу жили грайды. Они пришли из-за гор и хотели завоевать нашу землю, но наши предки храбро сражались за каждую песчинку, за каждый камушек. Да и как же иначе, ведь они защищали свою родину! Все грайды погибли, но и у нас почти никого не осталось, одни старики да малые дети. Мы собственными руками хоронили своих родных. В тот день, когда погиб последний грайд, Ода высохла. Мы умирали от жажды и голода: река была нашей жизнью.

Лиэнка с тоской посмотрела на высохшее русло, будто, она помнила те дни, когда там, внизу, плескались воды Оды.

— А когда это было? — Стелла лихорадочно пыталась вспомнить, где и что она уже слышала о грайдах. Кажется, это одно из кочевых племен.

— Задолго до Вашего рождения. Да и моего тоже, — вздохнула лиэнка. — Мне эту историю рассказала бабушка, а та, в свою очередь, узнала о ней от своей матери.

Она немного помолчала, а потом, расчувствовавшись, решила поведать им о тех людях, на могилы которых, будучи еще девочкой, носила цветы.

— Каждый раз, когда меня спрашивают об этом, я вспоминаю Арирда и Гиэру. Она была одной из грайдов, он — старшим сыном лиэнского старосты. Впервые он увидел её, когда она спустилась к реке, чтобы набрать воды.

«Это наша вода», — сдвинув брови, сказал Арирд. Он был на одном берегу, она на другом.

Гиэра подняла голову, выпрямилась и посмотрела на него. Взгляд этот был кроток, строг, мягок и решителен одновременно и покорил его. А она все стояла и смотрела на него своими темными волоокими глазами. И с тех пор он жил от рассвета до рассвета и торопил ночь, потому что она приходила к реке за водой в час, когда свет побеждает тьму. Он жил этими рассветами, а потом и она тоже стала жить ими.

Как же они любили друг друга, так сейчас любить не умеют. Сколько слов они сказали друг другу, до того, как их глаза стали единым целым? Едва ли десяток. Они просто молчали, а ветер разносил их дыхание от одного берега к другому. Они передавали тепло своих рук через бурный речной поток, посылали записки вместе с игривыми птичками. Любовь соединила их прочной нитью, сильная настолько, что они решили пожениться против воли родителей. А знаете ли вы, что тогда было выйти замуж или жениться без родительского благословения? Это означало быть проклятым, в одночасье стать изгоем.

Они встречались по ночам. Арирд ждал Гиэру на берегу Оды; она приходила на условленное место около полуночи, испуганная как кобыла единорога. В ту ночь река бушевала; шёл дождь, но они не могли не видеть друг друга, им мало было незримого образа, следовавшего за ними, куда бы они ни пошли. Он отвязал спрятанную в зарослях лодку и поплыл наперекор волнам; Гиэра с замиранием сердца ждала его. Это было последние тайное свидание — на следующий день они условились бежать.

Они сидели рядом на мокрых камнях, когда услышали крики. Им пришлось проститься; она поспешила к себе домой, он — к себе, на другой берег.

Гиэра решила проводить взглядом любимого и задержалась на вершине крутого берега.

Арирд с трудом справлялся с бурным потоком; его лодку бросало из стороны в сторону, но был он умелым кормчим и всё же сумел пристать к берегу.

Она уже не ждала несчастья, но беда всегда приходит, когда ее не ждешь.

Арирд поднимался по скользким камням («Сейчас сухо, — с улыбкой заметила рассказчица, — а я вижу, что вам это нелегко далось, а тогда лил дождь»), но поскользнулся и скатился к реке… Он был уже мёртв, когда вода поглотила его.

Бедняжка Гиэра, думала ли она о себе, когда, закричав, кубарем скатилась вниз, думала ли она о своих синяках и ссадинах, о своих родных, поспешивших на ее крик, когда бросилась в воду? Девушка попыталась переплыть Оду, но разве она могла справиться с разбушевавшейся рекой!

Их похоронили напротив друг друга: даже смерть не смогла соединить их. Обе могилы теперь почти сравнялись с землёй.

Стелла молчала, отчаянно борясь с желанием посмотреть на эти могилы. Усталость взяла вверх над романтическим настроением, и она решила отложить осмотр местных достопримечательностей.

— Вы едете в Оду? — Лиэнка сложила пряжу в плетеную корзину.

Принцесса кивнула, этим простым движением головы обеспечив себе еду и кров.

Вечером она все же сходила на могилу Арирда и, сидя на земле, в багряном закатном свете, окрашивавшем кровью могильные курганы, задумчиво смотрела на могилу Гиэры. Интересно, оживают ли по ночам души усопших? Может, в полночный час они сидят рядышком на каком-нибудь камне или, взявшись за руки, гуляют по руслу высохшей, некогда разлучавшей их Оды.

Утром, по мере возможности наполнив их мешки и желудки провизией, крестьянка пожелала им доброго пути.

Солнце медленно скользило по небосклону; они неспешно ехали по бывшему руслу Оды.

— Мы едем в Оду? — Принцесса остановила Лайнес и, чтобы размять ноги, спрыгнула на землю.

— Сейчас сверимся с картой. — Маркус достал из сумки любезно вручённый королевой свиток. — Всё верно. Мы едем в Оду, а затем, видимо, через пустыню Шор.

— Через пустыню? — Стелла чуть не подавилась куском хлеба. — Ну-ка, дай сюда карту!

Мельком взглянув на карту, принцесса покачала головой:

— Ты сумасшедший — заставил меня сделать такой крюк! Положим, через Мандины ехать нельзя; пусть так, но почему бы ни поехать через Риеду или Барклени, а затем завернуть в Нериш?

— Конечно, это пришлось бы по душе твоей лошади. Но, подумай, что лучше: болото Арду или пустыня Шор?

— Болото. Там, по крайней мере, воды хватает.

— А как же трясины и болотные чудища?

— Прекрати, Маркус, что ты вечно пугаешь меня всякой дрянью! Там же не везде болото, оно просто так называется.

— Стелла, впереди Черпены, нам нужно искать подходящий перевал, а оттуда, куда хочешь ты, нам к Нериш не выбраться.

— А если сразу в Барклени?

— Если ты хочешь в Барклени, придется сделать крюк, свернуть к Волфу и попросить местных показать нам одну из троп.

— Но там же есть перевалы, они же как-то общаются с теми, кто живет по ту сторону Черпен.

— Мандин — да, Черпен — нет. Стелла, возле Барклени встречаются две горные системы, с опытным проводником, но без лошадей, вероятно, можно перебраться через хребет, но в одиночку — ни за что.

— А через Мандины нам нельзя?

— Если уж тебе так хотелось ехать через Мандины, нужно было сразу повернуть на север, сейчас мы только потеряем время.

— Но ведь это ты тогда меня отговорил!

— И правильно сделал. Я хочу сохранить тебя живой и здоровой. Заодно, на страну свою посмотришь.

— Это, что, было задание Старлы? — прищурилась девушка.

— Нет. Она только просила, чтобы ты побывала в Чериндеше, но это не помогло. Стелла, перестань прекословить, я помню эту дорогу. Правда, мы ехали весной, было не так жарко, но и сейчас не июль месяц. Зато потом нам не придется прыгать по горам, словно архарам. По Шор сотни людей каждый год ездят — и ничего.

— Хорошо, мы поедем через пустыню, но если со мной что-нибудь случится, то отвечать будешь ты.

— Согласен.

Стелла умолкла, за обе щёки уплетая провизию, но, конечно, не надолго. Молчать долго она просто не умела.

— Маркус, — принцесса покончила с первой частью трапезы, — а почему мы не поплыли морем? Сели бы на корабль в Санине и плыли по морю Уэлике. Тишина; только волны бьются о борт….

— И где же найти капитана, который согласится пристать там? И потом, куда бы мы попали? В лес Руэль, в Леса чёрных сваргов или прямо к истокам Фен? Ну, уж нет!

— Что это ты так неодобрительно отзываешься о местах, с которыми хотел торговать? — уколола его подруга. — Ведь Сизен на берегу Сирфеса, и чёрных сваргов там полно. А Ленс? Он же построен на берегу озера Фаэр.

— Неужели эти города там? — искренне удивился Маркус. — Тогда я понимаю, почему тот человек из Деринга показался тебе подозрительным.

— Вообще-то, этих городов больше нет, остались одни развалины. Говорят, там ещё осталось кое-какие вещи.

— И там никто не живёт?

— Никто, только летучие мыши да змеи. Не расстраивайся, на севере много городов, и в них живут люди.

— Чем же они занимаются?

— Тем же, что и остальные: торгуют, обрабатывают землю. Только маловероятно, что тебе там обрадуются — гостеприимство у них не в почёте.

— Что-то мне расхотелось туда ехать, — прошептал принц, надеясь, что подруга не услышит. Но она услышала.

Вдоволь построив рожицы, девушка решительно заявила:

— Нет, принц, Вы поедите. — И лукаво добавила: — Подумайте, что о вас скажут на родине, если Вы останетесь.

Она засмеялась, взметнув огнём волос.

— Если ты решила, что я испугался, — принц поднялся на ноги, — то ты ошиблась. Принц Страны гор никогда не отступает.

— Ишь, расхрабрился! Тогда именно ты и займешься Маргулаем, а я постою рядом.

— Мне показалось или ты боишься этого колдуна?

— Заруби себе на носу, что я никогда ничего не боялась.

— Ладно-ладно, мы скоро проверим, кто из нас трусит. А ты уверена, что Маргулай сейчас в Добисе, а не в лесу Шармен.

— А что ему делать в лесу?

— Отдыхать в своем дворце. Я не ловил мух на уроках.

— Конечно, потому что они дохли от скуки.

Старое русло Оды кончилось, и друзья увидели крыши домов Оду. Этот маленький городок вырос посреди мало пригодных для земледелия земель и пустыни (на самом деле — сильно выветренной пустоши); несколько десятков улиц, маленькие домишки под красными крышами — и, совершенно неизвестно откуда появившийся посреди этого селения, храм Фериарда с огромными солнечными часами перед главным фасадом.

— Опять в храм? — спросила Стелла, всем своим видом показывая, что ей этого не хочется.

— Как хочешь, — пожал плечами Маркус. — Но нормальные люди предпочитают гостиницы.

— Интересно, — подбоченилась девушка, — кого ты считаешь нормальными людьми?

— Ну, — замялся он, — это те, кто руководствуются здравым смыслом.

— Тогда, принц, руководимый здравым смыслом, поворачивайте назад.

— Это ещё почему?

— Да потому, что поездка в Добис и здравый смысл — понятия несовместимые.

— Твоя взяла, — сдался Маркус, — делай, что хочешь!

— Тогда я пойду к губернатору и потребую оказать мне подобающие титулу почести.

— А как же гостиница?

— Ты же видишь: Оду — маленький городок, и в нём, наверняка, такая же плохая гостиница, как гостеприимство в Добисе.

— Всё же, почему бы не пойти в храм?

Очевидно, общение с лиэнскими чиновниками наводило на принца большую скуку, чем удушливый запах благовоний храма. В прочем, справедливости ради, он не особо жаловал ни то, ни другое.

— Надоело! — плаксиво поджала губки принцесса. — Надоели эти жрицы, пения, сады, боги! Я хочу отдохнуть, а сделать это посреди этого гама просто невозможно. Еще явится кто-нибудь из небожителей и начнет читать мне нотации. Всё, решено — мы едем к губернатору, и пусть только он попробует отказать мне!

Дом губернатора Оду стоял напротив храма на центральной площади — очередная банальность для провинциального городка. Окажись вы в любом лиэнском городе, даже с закрытыми глазами отыщите главные «достопримечательности». Создавалось впечатление, что некогда был разработан план идеального города, очевидно, Лиэрны, а после под копирку строили по нему другие города. Но даже копировать эти третьесортные строители умели плохо.

Стелла придала лицу выражение, подобающее королевской особе и громко постучала в парадную дверь. Открыл ей заспанный паренёк с всклокоченными волосами. Как ни странно, он узнал её — захлопал глазами и бухнулся на колени с радостным криком: «Ваше высочество!». Воодушевлённая этим принцесса тут же отчитала слугу за нерасторопность.

В главном доме города друзья пообедали так же сытно и вкусно, как во дворце Лиэрны; кони их были накормлены отборнейшим овсом.

Губернатор был мил и обходителен; ему было уже за сорок. Невысокий, но не тучный, с заострённым подбородком, в своё время, очевидно, он нравился женщинам, но его провинциальное обаяние испарялось с каждым годом. Обаяние исчезало, а привычки остались.

Губернатор во всём старался угодить именитым гостям. Узнав о том, что они собираются пересечь пустыню Шор, он покачал головой и с видом знатока сказал:

— Боюсь, вам не обойтись без проводника.

— И где нам его найти? — Стелла не по-королевски покачивала ногами под столом. У неё была такая привычка — пренебрегать этикетом перед теми, кто этого не заслуживал. «Зачем тратить на них время и силы, — рассуждала она, — если они и без этого ставят меня на недосягаемый пьедестал?».

— Я обо всем позабочусь, Ваше высочество. Я знаю одного надежного человека.

— Ну, и кто он?

Маркус был в ужасе: во время этого разговора он внимательно наблюдал за подругой и не заметил в её поведении почти ничего, подобающего королевской особе — вот и сейчас она говорила и жевала одновременно.

— Это помощник жрицы.

— Беззастенчиво пялится на мою шею! — мысленно подметила девушка и перестала раскачивать ногами. — Стареющий ловелас! Чего доброго, ещё ухаживать начнёт…

— Опять что-то связанное с храмом…. Говорите с ним сами.

— Но…

— Я сказала: сами, это ваша обязанность, — резко оборвала его принцесса и положила приборы на тарелку. — А теперь мы желаем отдохнуть.

Губернатор покорно встал, поклонился Стелле, воспринявшей это как должное, и ушёл, плотно притворив за собой дверь.

— Дурак! — прошептала девушка. Принц так и не понял, за что она так непочтительно отозвалась о своём подданном.

Вечер прошёл буднично и монотонно. Стелла, наслаждаясь комфортом, в привычном для взгляда придворном платье (как у истинной женщины, у нее обязательно имелось такое, уже пригодившееся в Деринге) ела мороженное и слушала хвалебные оды высшего света Оду.

День завершился скромным концертом, устроенным силами местных дам в честь высокой гостьи. Слушая их дребезжащее пение под аккомпанемент не менее посредственной игры на клавесине, Стелла снисходительно улыбалась, временами, склонившись к уху Маркуса, отпуская колкие замечания по поводу присутствующих.

А потом наступило утро.

Солнце медленно выплывало из-за Черпен. Далекие горы, терявшиеся в туманной дымке на горизонте, окрасились в розовые тона, десятки, а, может, сотни тончайших оттенков. Белые шапки Фори и Хурджин искрились в новорожденных лучах бессмертного светила.

Стелла проснулась в хорошем настроении и отправилась проведать Лайнес. Она знала, что Маркус уже побывал у Лерда и, стало быть, не сможет обвинить её в излишней заботе о лошади.

Во дворе принцесса увидела человека, прикорнувшего возле одного из сараев. Издали он показался ей неуклюжим подростком. Заметив её, он вскочил — и оказался не подростком, а нормальным взрослым мужчиной. Вероятно, Стеллу ввели в заблуждение его сложение и особенности утреннего освещения.

— Кто ты? — Девушка внимательно рассматривала незнакомца, размышляя над родом его занятий.

— Я помощник жрицы храма Фериарда.

Значит, это и есть тот самый обещанный провожатый. Какая предупредительность!

— Мне сказали, что Вам нужен проводник…

— И ты с радостью откликнулся, да?

— Жрица сказала, что я должен поехать, и я не мог…

— Хватит, я поняла! — оборвала его принцесса. — Как тебя зовут?

— Ирад.

— И ты действительно так хорошо знаешь пустыню, как о тебе говорят.

— Я не знаю, что говорят, Ваше высочество, но я провел там половину своей жизни.

— Это хорошо. Если не секрет, чем ты там занимался?

— Разными вещами, — уклончиво ответил он.

— Надеюсь, не противозаконными? — прищурилась принцесса.

— Разумеется, нет, Ваше высочество.

— Вот что, Ирад, завтра, часов в десять, я жду тебя на этом же месте. И только попробуй опоздать!

Стелла попыталась придать лицу недовольное, даже гневное выражение, но оно получилось смешным, таким, что даже Ирад улыбнулся.

Глава VII

Она и сама не знала, почему решила задержаться в этом городе, но что-то ее задержало. Видимых причин оставаться не было, но принцесса не уехала на следующее утро.

Пресытившись тошнотворной исполнительностью губернатора (может, он боялся потерять должность?), девушка решилась прогуляться за городом.

Окрестности Оду не оправдали ожиданий: пыльные, практически лишённые растительности, они не устраивали даже пятнистых коров, с достойным восхищения терпением поглощавшим подобие травы под ногами.

Приставив к глазам козырек ладони, Стелла увидела большой табун, сгрудившийся возле поилок за низенькой покосившейся оградой. Для чего была эта ограда — неизвестно, она никого ни от чего не защищала и ровным счётом ничего не огораживала. Просто два ряда необтёсанных веток.

Принцесса подъехала ближе и со скуки начала рассматривать лошадей. Это были западно-лиэнские лошади, преимущественно гнедой масти. Обыкновенные кони, таких закупают для армии. Девушка огляделась по сторонам в поисках табунщика — ни малейшего намёка на его присутствие; зато со стороны соседней фермы слышались звуки музыки. Вроде бы ничего необычного: какой-то пастух играет на свирели — но это была не свирель! С фермы отчётливо доносились бесхитростные переливы лютни.

Стелла тронула поводья и поехала на звуки музыки. Они привели её к заднему двору фермы.

Прислонившись спиной к стене сарая, стояла девушка; русые пряди падали на плечи из-под кокетливо повязанной косынки. Не отрывая взгляда, она с восхищением и любовью смотрела на молодого человека в потёртой коричневой бархатной куртке. Он сидел на перевёрнутом ведре и, прикрыв глаза, играл на лютне. Его пальцы, словно крылья бабочки, порхали по трепетавшим, словно от сладостного волнения, струнам.

Принцесса сразу поняла, что увидела и услышала запретное — молодой музыкант играл только для русоволосой девушки, которая, в свою очередь, дарила нежный задумчивый взгляд только ему. Стелла поспешила ретироваться, но предательски зашуршавшие под копытами камушки выдали её. Музыка оборвалась, оборвалась резко, будто человек на полуслове.

— Простите, я не хотела, — смущённо прошептала принцесса, поймав их испуганный взгляд. Ей было неловко, она отдала бы всё на свете, чтобы поскорее уехать отсюда.

Музыкант с тоской проводил глазами хлопнувшую калиткой девушку, встал и побрёл прочь. Он словно не замечал присутствия постороннего человека. Сгорая от любопытства и желая объяснить, что она не хотела им мешать, принцесса последовала за ним.

Музыкант перелез через позабавившую Стеллу ограду, пошарил рукой по земле и поднял футляр. Осторожно, с любовью он убрал свой инструмент, засунул кофр под мышку и побрёл к лошадям. Значит, это он присматривал за ними и, наверное, прививал любовь к музыке. Погонщик в бархатной куртке… Это попахивало очередной историей о разорившемся благородном роде. Отсюда и его увлечение музыкой.

— Алеф, где тебя носит?! — рявкнул краснолицый человек, подошедший к музыканту со стороны города.

От его крика лошади разбежались в разные стороны.

— Опять лоботрясничаешь! Всё со своей тренделкой возишься? — Он попытался вырвать футляр из рук музыканта, но, разумеется, безуспешно.

— Вы ничего не понимаете в музыке! — вздохнул Алеф, крепко прижав к груди свою лютню. Так мать прижимает к груди ребенка.

— Зато я понимаю в лошадях. Я нанял тебя не для того, чтобы ты целый день пиликал и чесал лясы с прохожими, а для того, чтобы ты следил за моими лошадьми. Я ведь тебе за это плачу, не так ли?

Хозяин бросил ехидный взгляд на работника. Тому нечего было ему возразить.

Заметив принцессу, владелец табуна спросил, не нужно ли ей чего-нибудь. Она покачала головой и вежливо поблагодарила за беспокойство.

Тем же вечером Стелла снова увидела лютниста. Принцесса неторопливо прогуливалась по одной из улиц, когда её взгляд внезапно наткнулся на ту самую девушку, которую она встретила днём. Она была не одна, с матерью. У обеих в руках были прикрытые белым полотном корзины.

Мать остановилась возле обшарпанного дома с самодельным балконом, забрала из рук дочери корзину и постучала. Открывать ей не спешили, поэтому она успела дать дочке пару полезных наставлений, вроде: «Стой здесь и никуда не уходи!» или «Будь благоразумна, Элиза, и не засматривайся на парней. Не для того я тебя растила, чтобы ты сбежала с каким-нибудь прощелыгой с дырой в кармане». Элиза покорно кивала, но, как только за матерью захлопнулась дверь, со всех ног бросилась за угол. Там её поджидал Алеф.

Они не позволили себе ничего, кроме пожатия рук и пары ласковых слов.

— Элиза! — донёсся из-за угла недовольный голос матери. — Где тебя носит, дрянная девчонка?

Девушка вздрогнула и испуганно обернулась. Юноша крепко сжал ее пальцы, накрыл своей ладонью ее ладонь.

— Ничего, ничего, солнышко, скоро мы будем вместе, — пытался успокоить её Алеф.

— Ах, нет! Мама никогда не позволит… Ей… ей так нужны деньги.

— Иди сюда сейчас же, Элиза! — Голос матери стал громче. Она была рядом, оставалось только повернуть за угол.

Рука Элизы выскользнула из рук Алефа, оставив в его ладони лишь крошечную речную раковину, нанизанную на простую холщовую нитку.

Выражение лица Алефа, с которым он смотрел то на опустевшую без Элизы улицу, то на свою лютню, с которой он, очевидно, никогда не расставался, то на подарок своей возлюбленной, тронуло Стеллу. Она подошла к нему и решилась заговорить, причём начала с самого главного, без ненужных предисловий.

— Вам нужны деньги?

Он вздрогнул и непонимающе посмотрел на неё.

— Не в моих правилах так бесцеремонно вмешиваться в чужую жизнь, но… Вы ведь любите ту девушку и не можете на ней жениться из-за денег.

— Откуда Вы знаете? — Алеф напрягся, как струна.

— Слышала. Абсолютно случайно, — поспешила добавить Стелла.

Музыкант прошёл немного по улице, остановился перед открытой дверью трактира, достал из футляра инструмент и приготовился играть.

— Если я бедный музыкант, то это не даёт Вам права унижать меня, — гордо заметил он, обернувшись к озадаченной принцессе. — Мне не нужны подачки.

Алеф провёл рукой по струнам, взял по отдельности несколько аккордов и, закрыв глаза, заиграл. Мелодии, лившиеся из-под его пальцев, были то светло-печальными, то мажорно-задумчивыми, сыгранными без фальши, но никто, решительно никто из прохожих не положил в его шляпу ни монетки. Стелла простояла рядом добрых полчаса — шляпа музыканта по-прежнему была пуста.

На улице промелькнула светлая головка Элизы; мать тащила её за руку и громко, не стыдясь прохожих, отчитывала. Девушка была красна, как мак. Она, как могла, старалась замедлить шаги матери и, не отрываясь, смотрела на Алефа. Принцессе показалось, что в её глазах блеснули слезинки.

Когда Элиза скрылась из виду, песни лютни стали печальнее. Алеф играл с каменным, бесстрастным лицом, все его эмоции, все переживания были вложены в плачущие дребезжащие звуки струн.

Не выдержав, Стелла отвязала кошелёк и, ни секунды не раздумывая, бросила его в шляпу музыканта. Там было не так уж много, но всё же вполне достаточно для того, чтобы сбежать вместе с любимой девушкой из душного пыльного города. В другом месте талант Алефа обязательно оценят. Или, по крайней мере, у него будет шанс найти себе более подходящую работу.

После ужина принцесса рассказала о своём поступке Маркусу; тот посчитал его легкомысленным.

— Ты выбросила деньги на ветер, — заметил он. — Осчастливить всех невозможно.

— Зато можно осчастливить хотя бы одного, — возразила девушка. — Для этого нужно так уж много. Или ты считаешь, что деньги дороже простого человеческого счастья?

— Нет, но тех денег им всё равно не хватит.

— Знаю. Но их хватит для того, чтобы бежать в другой город. Поверь, для них это не мало. Я просто помогла им сделать первый шаг.

— И в другом городе они обязательно будут жить долго и счастливо?

— Понятия не имею, мне это не важно.

— А что тебе важно?

— Важно то, что я пыталась помочь. Любовь, как известно, не заглядывает в содержимое кошельков.

— Ладно, убедила, но я на твоем месте присвоил бы ему какой-нибудь титул.

— Он бы отказался, Маркус, он гордый, — покачала головой принцесса.

— А от денег, значит, он не отказался?

— Отказался. Просто во второй раз это выглядело не как подачка, а как плата за его игру.

На следующий день, счастливо избегнув организации званого обеда в их честь, друзья вместе бродили по городу, без охраны и вполне с утилитарной целью. Накануне вечером, пересмотрев свой нехитрый гардероб, Стелла пришла к выводу, что там не хватает элементарных, но жизненно необходимых вещей, вроде рубашек. Так как поездка виделась ей уже в другом, реалистичном свете, она решила существенно изменить содержимое седельных сумок, отослав кое-что из вещей в Лиэрну. Место шелка, атласа и бархата должны были занять шерсть и лен, призванные обеспечить тепло и удобство в любую погоду.

Это утро они как раз посвятили приобретению новых вещей.

После обеда решено было совершить совместную поездку загород.

Милях в пяти от Оду находился постоянный лагерь одного из отрядов лиэнской армии. Численность его составляла не более трёх десятков человек. Для чего они дежурили здесь — неизвестно, скорее всего, потому что Оду изначально возник, как гарнизонный город. А, может, солдаты мучились здесь потому, что никто не удосужился отменить отданный когда-то приказ.

Принц склонился над колодцем и под строгим присмотром часового набирал воду. Стелла стояла рядом, наблюдая за тем, как солдаты маршируют перед офицером. Вперёд до старого засохшего дерева, поворот и сто двадцать пять шагов до глиняной стены. Само по себе скучное занятие, но вот лица у солдат забавные. Она бросила косой взгляд на Ирада, чистившего лошадей, и, эффектным движением руки заправив за уши выбившие волосы, подошла к капитану, наблюдавшему за учениями подчинённых под тенью козырька над входом в казарму.

— Ваше высочество, — он поспешил снять перед ней шляпу.

— Мне нужно переговорить с Вами. Здесь есть тихое прохладное местечко?

— Боюсь, тихо здесь никогда не бывает! — усмехнулся капитан, и, словно подтверждая его слова, капрал рявкнул на одного из солдат: «Да не плетись, как дохлая крыса! Шире шаг!».

— Ну, так как? — нетерпеливо переспросила девушка.

Офицер молчаливо провёл её в длинное тёмное здание, вместе с ней поднялся на второй этаж и отворил ключом одну из дверей в безликом, выкрашенном зелёной краской коридоре. Комната была под стать коридору — такая же безликая и казённая.

— Интересно, куда он меня привёл? — подумала Стелла, садясь на любезно придвинутый стул. — На караульную не похоже. Может, это его собственная? А, какая разница!

— Капитан, мне нужна Ваша помощь, — повинуясь неосознанному, подсознательному инстинкту, принцесса предпочла скрыть улыбку.

— Я Вас внимательно слушаю, Ваше высочество.

Капитан встал напротив неё и весь обратился в слух.

— Да Вы садитесь, в ногах правды нет. — Она доброжелательно разрешила ему нарушить устав, указав на второй стул. Дождавшись, пока он сядет, девушка продолжила: — Итак, мне нужна Ваша помощь. Точнее, не помощь, а практический совет. Вы давно здесь служите?

— Десять лет, Ваше высочество.

— И, наверняка, знаете эти места, как свои пять пальцев?

— Полагаю, что так, Ваше высочество.

— Видите ли, мне необходимо пересечь пустыню с минимальными последствиями для здоровья.

— Что ж, тогда, по возможности, Вам нужно избегать послеполуденных переходов. Двигаться лучше рано утром и вечером. Чтобы предохранить себя от солнечных ударов, избегайте долгого нахождения на солнце.

— Каким же образом?

— Мы в подобных случаях обматываем голову светлыми платками, смачиваем лицо и волосы водой и пережидаем полуденный зной в палатках. Вам так же необходимо позаботиться о том, чтобы у Вас было довольно питьевой воды.

— Тогда я поручаю Вам позаботиться обо всём необходимом.

— Будет исполнено, Ваше высочество.

— Вот еще что, — девушка на мгновенье замялась, — моему другу необходимо что-то вроде нагрудника.

— Думаю, у нас что-нибудь найдётся.

— А для меня? — с надеждой спросила принцесса.

Офицер задумался, потёр ладонью лоб.

— С этим сложнее, Ваше высочество. Боюсь, мне вряд ли удастся что-то подобрать для Вас, — покачал головой он.

— А если поискать? — продолжала настаивать Стелла.

— Женщины у нас не служат, хотя… Думаю, если Вы соблаговолите подождать до завтра, я попытаюсь удовлетворить Ваше пожелание.

— Так-то лучше! — улыбнулась принцесса.

Она привыкла получать всё, что хотела, — получила и на этот раз.

Когда она покидала Оду, среди её вещей покоился новенький кожаный нагрудник с железными пластинами. Девушка была уверена, что он ей пригодится.

* * *

Редкие пожелтевшие травинки, бескрайние песчано-земляные холмы. И неказистые колючки, не имеющие ничего общего с растительностью.

Дорога петляла между бугров из песчано-земляной пыли; если ее заносило ветром, то ее заново протаптывали купеческие караваны. Только они да те несчастные, что жили в Ари и каждый месяц или два ездили к родственникам в Оду, терпеливо мирились со знойным дыханием пустоши. Для подобных поездок нужно запастись выносливым мулом.

Было жарко, так жарко, что земля раскалилась, словно угли в костре — и это несмотря на то, что лето клонилось к закату. Лошади, понурив головы, с трудом передвигали ноги; путники чувствовали себя не лучше, только Ирад, казалось, с лёгкостью переносил капризы природы.

— Всё, я больше не могу! — хныкала Стелла. — Ещё немного — и я поджарюсь, как кролик на вертеле. У меня уже красные круги перед глазами.

— Стелла, перестань, мне тоже плохо. — Маркус пока держался, но подумывал о том, чтобы повернуть обратно.

— То, что тебе тоже плохо, мне не поможет. Далеко ещё до Ари? — Девушка поправила обмотанный вокруг головы платок.

— Далеко, — коротко ответил Ирад.

Ответ Стеллу не обнадёжил. Она с тоской посмотрела на зыбкую линию горизонта, неизвестно зачем, пересчитала бугры и прошептала:

— Нам бы так пригодилась Беарис, но она не снизойдет до нас.

— Может, ты все же попробуешь, у тебя же дружеские связи с богами, — попытался пошутить принц.

— К сожалению, односторонние, — вздохнула девушка. — Знаешь, мне кажется, что у меня тепловой удар.

— Промокни лоб мокрой тряпкой, — посоветовал Маркус.

— Если не пойдёт дождь, мы все отправимся к Мериаду.

— Ты пессимистка.

— Можно подумать, ты оптимист!

Она сползла на землю, порылась в седельной сумке и достала флягу с водой.

— Хочешь две капли? — Девушка протянула баклагу принцу.

— Нет, спасибо.

— А я, пожалуй, выпью.

Стелла открыла флягу, запрокинула голову и осторожно влила в рот несколько капель. Ей хотелось сделать целый, настоящий глоток, но она благоразумно предпочла убрать баклагу, смакуя языком живительную влагу.

Принцесса с надеждой посмотрела на небо — и, о, чудо, пошёл дождь. Такой желанный дождь — и такой нереальный в пустыне. Потом Ирад объяснил, что в это время года здесь время от времени идут проливные дожди.

После ливня немного похолодало.

Лошади недружно чавкали копытами, но уже гораздо веселее, чем прежде. Вокруг резвились единороги, играя, покачивавали витыми рогами; у Стеллы рябило в глазах от разноцветной шерсти.

Единороги, казалось, плыли по песчано-земляным волнам, радуясь прошедшему дождю. Внезапно они насторожились и дружно посмотрели на северо-восток. Через пару мгновений табун понёсся прочь, исчезая в тучах мокрого песка.

Поднялась буря; всё вокруг поплыло, закружилось в бешеном танце. Трудно было дышать: мокрый песок забивался в рот и нос; казалось, он был везде, защититься от него было невозможно. Стелле пришлось смириться с тем, что песок и земля облепили каждую клеточку её тела, и все свои старания обратила на то, чтобы защитить от них глаза.

Ветер крепчал. Мимо с молниеносной быстротой пронеслась ветка, чуть не задев голову Ирада.

— Что же это такое? Что за напасть? — хныкала принцесса.

— Ничего особенного, Ваше высочество, обычная буря, — ответил Ирад.

Буря. Она сама видит, что это ураган, сказал бы лучше, когда он кончится.

— Здесь никогда не бывал Вербис, а Беарис ненавидит этот край, — пронеслось у неё в голове. — Или и меня заодно.

Ветер усиливался, помощи ждать было неоткуда. Состояние принцессы было близко к истерике. Может, своими воплями она пыталась отпугнуть Костлявую? Если так, её усилия были бесполезны — свист воздушных потоков заглушил бы и более громкие крики.

— О, боги, помогите! Мы умрём в этой пустыне и не доедем до Ари, не увидим быструю Нериш и водопады Дикса. А я так хочу всё это увидеть! Я не хочу умирать, это неправильно, несправедливо!

Маркуса тоже волновала мысль о смерти посреди пустыни, но, в отличие от Стеллы, он предпочитал держать проявления своих чувств при себе.

Никто их не найдёт, никто не похоронит…

— Это Маргулай! — вдруг осенило принца. — Он где-то рядом и управляет бурей. Нужно его найти.

— Вот ты и попробуй! — отрезала принцесса, всеми силами пытаясь сохранить равновесие. — Ищи, если хочешь, черную кошку в темной комнате. С воздухом воевать бесполезно, мы всё равно умрём.

— Я знаю, что нужно делать, — вмешался Ирад. — Нужно попасть в центр бури.

— Счастливо пути! — пробурчал принц; от минутного оптимизма не осталось и следа.

Проводник дал шпоры лошади; бедное животное с трудом сделало несколько шагов, но вынуждено было отступить, покорившись силе ветра.

— Сьерра манерна! — крикнул Ирад.

И случилось чудо: среди песчаной бури образовался коридор, где не было ветра. Проводник въехал в него, спешился, сделал несколько шагов и остановился. Маркус последовал за ним; спокойствие проводника магнетически действовало на него.

Ветер дико завыл, засвистел, словно разбойник с большой дороги.

Стелла закрыла глаза, ей было страшно, очень-очень страшно, как ребёнку, впервые оказавшемуся одному в доме во время ночной грозы. Перед её мысленным взором явилась Алура во всём своём великолепии. «Ты будешь жить», — сказала она и исчезла. Принцесса открыла глаза. Но тут же снова закрыла: проклятый песок норовил лишить её зрения.

Её посетило новое видение. Она почувствовала чьё-то дыхание возле своей руки. Это был Даур.

— Неужели пришло время умирать? — ужаснулась Стелла. Произнести это вслух она боялась.

— Нет, — ответил священный пёс. — Мне велено передать, что вы доедете до Ари. Ваши страницы в Книге судеб еще не перелистаны.

— Но тогда как… — Девушка решилась открыть рот, но задать вопрос было уже некому: Даур исчез, будто его и не было, будто он и его слова были порождением страха и свиста ветра.

Буря утихла, о ней напоминали лишь волны взбудораженного песка, поднятого на поверхность мощным воздушным потоком.

Постепенно песок уступал место колючему кустарнику и бурой траве. Приближались Черпены.

— Дорога выведет вас к горам. Она прямая, заплутать невозможно, — напутствовал их Ирад. — Пустыни Мор и Черпен я не знаю, поэтому ничем не могу быть вам полезен. Счастливого пути, Ваше высочество!

Они не успели даже толком попрощаться: проводник поспешил скрыться за ближайшей грядой бугров.

— Я так и думала, что он бросит нас посреди дороги, — усмехнулась Стелла. — Нечего сказать, хорошие подданные! А он вообще странный тип. Неплохо было бы покопаться в его прошлом, ведь он, насколько я поняла, знаком с магией. Как ты думаешь, Маркус?

Маркус промолчал: он устал и ему было не до ее разглагольствований на отвлеченные темы.

— Почему именно меня выбрали боги? — бросив поводья, размышляла девушка. — Неужели никто не сможет справиться с Маргулаем кроме меня? Для этого, к примеру, подошёл Маркус.

— Он иностранец, — возразило подсознание.

— Зато он юноша, убийцам колдунов положено быть юношами.

— Тебе же сказали, что им нужна девушка. Что ты канючишь, ты сама вызвалась.

— Да, это я сама, — согласилась она. — Я сама навязалась. Хотела показать удаль, храбрость, доказать, что ничем не хуже книжных героев. Решила, что со всем прекрасно справлюсь, почему-то окажусь лучше других. Все другие дураки, а я умная… Помахала пару лет мечом с учителем и решила, что справиться с любым взрослым мужчиной. Ну не идиотка ли? В одиночку — против колдуна. Старла права, тебе нужна нянька, Стелла Акмелур. У тебя опилки вместо мозгов.

Принцесса взяла в руки талисман, висевший у неё на шее. Что это — издевка богов? Циничная насмешка над глупой смертной. Им не жалко послать ее хоть в самое пекло, люди — это расходный материал, они их просто не замечают. Убьют ее — найдут другую, не убьют — она решит их крохотную проблему. А талисман — это пустышка, обычный камешек, который дали только для того, чтобы она уверовала, что будто кто-то из них собирается ей помочь. Девушке захотелось сорвать цепочку, бросить на песок и закопать — всё равно от амулета никакого толка.

— К чему этот камушек? — подумалось ей. — Даже если он настоящий, божественные талисманы приносят только несчастья!

Стелла была в ярости: все они, эти великие и могущественные боги, обещали ей помощь, а теперь, когда она чуть не погибла, её только ободрили, сообщили, что они останутся живы. Живы! Благодаря кому? Ираду, проводнику из захудалого городишки!

— Боги, возьмите назад свой амулет, мне он не нужен!

Принцесса сорвала с шеи цепочку и бросила на песок. Затоптать, затоптать его, втоптать глубоко-глубоко в землю, эту мёртвую землю, чтобы навсегда забыть о нём! Прямо сейчас, не медля, пока кто-нибудь из бессмертных циничных философов снова не запудрил ей мозги.

Она подняла Лайнес на дыбы; лошадь изо всех сил ударила копытами по талисману. Странно, но с ним ничего не случилось. Ни единой трещинки, ни единой царапинки.

— Это еще что за новости? Белены объелась? Вот, значит, как ты ценишь подарки… Какое неуважение к дарителю! К твоему сведению, с волшебными камнями так не поступают, это тебе не какая-нибудь безделушка! — раздался недовольный голос за её спиной.

Принцесса обернулась, но никого не увидела.

— Подними и надень сейчас же, — продолжал голос.

Стелла не послушалась; ей надоели приказы, которые она не желала исполнять. Они и пальцем ради неё не пошевелили, значит, она им ничем не обязана.

— Стелла Акмелур, я не люблю повторять дважды! Ты будешь носить его независимого от того, хочешь ты этого или нет. Этого хочу я — и для тебя этого достаточно.

Талисман медленно оторвался от земли и поплыл по воздуху. Принцесса почувствовала, как золотая цепочка коснулась её шеи; щелкнула застёжка.

Стелла снова осмотрелась, но никого не заметила.

Она решила закончить разговор, толком не начав его, уйти от ответа самым древним известным ей способом. Принцесса стегнула лошадь, надеясь, что за каким-нибудь жидким кустом сумеет закопать талисман, но надеждам ее не суждено было сбыться: кто-то или что-то не давало Лайнес сдвинуться с места.

— И кем ты себя возомнила, решила, что ты умнее меня, маленькая смертная? Вздумала обмануть бога? Я вижу тебя насквозь, вижу даже то, о чем ты еще не успела подумать.

Девушка вздрогнула, когда в воздухе перед ней возник чёрный ворон. Стелла искоса посмотрела на Маркуса: принц дремал, обхватив руками шею коня. Ей предстояло выдержать этот разговор один на один.

Странное чувство леденило сердце: сомнений не осталось, перед ней Мериад. Лучше бы это был не он, лучше бы она ошиблась!

— Вижу, ты узнала меня. — В его голосе слышалась насмешка. — Не прошло и года! Ну-ка молчать! Прикуси свой не в меру длинный язык. Честно говоря, не часто встречаешься с такой дерзостью. Или ты думаешь, что тебе все сойдёт с рук?

— Простите меня, я вовсе не желала… — выдавила из себя девушка, но дальше слова не шли, скованные оцепенением страха.

Ей с раннего детства твердили, что ни в коем случае нельзя обидеть Изабеллу и Мериада. Оскорбишь жену Амандина — не будет жизни на этом свете, обидишь бога умерших — попадёшь к Дрегону. Перспектива страшных мук до и после смерти её не прельщала, а ведь всё к этому и шло.

— Ты хотела выбросить талисман, потому что думала, что он бесполезен? — Ворон опустился ей на плечо. — Ты ошиблась, как ошибаются все обделенные умом смертные, не видящие дальше своего носа, и вскоре в этом убедишься.

Плечо онемело, мороз разбегался от него вниз по руке. Стелла боялась пошевелиться, боялась дышать.

— Носи его и не снимай, — строго продолжил бог. — И без глупостей! Он ещё поможет тебе в Добисе. А теперь поклянись, что ты не выбросишь его за блажащим поворотом!

Ворон слетел с её плеча, ударился о землю и принял человеческое обличие. Бог был рассержен, принцесса поняла это по тому, как почернела под ним трава. Бедная ящерка, оказавшая на свою беду в опасной близости от его ног, завалилась на спину и судорожно задергала лапками. Девушка поймала себя на мысли о том, что скоро и она вот так же будет корчиться на земле.

Взгляд Смерти, она снова ощутила его, пусть мимолетный, но он прошел по ее лицу, оставив на нем след из побелевшей кожи.

Стелле не хотелось давать клятву, поэтому, пойдя на риск, она решила разыграть грозного повелителя мёртвых, в прочем, не надеясь на успех. Девушка тихо вскрикнула, будто могильный холод и страх подействовали на нее сильнее, чем следует, и эффектно упала на шею Лайнес, беспомощно свесив руки.

Принцесса пролежала в мнимом обмороке довольно долго, пока не поднялся прохладный ветерок. Когда Стелла открыла глаза, Мериада уже не было.

— Повезло! — пронеслось у неё в голове.

Старое проверенное средство вновь выручило в трудную минуту.

Она посмотрела на Маркуса: он проснулся и с недоумением осматривался вокруг.

— Что случилось?

— Ничего. — Стелле не хотелось рассказывать о том, что произошло.

Черпены предстали перед ними в вечерней дымке. Принцесса никогда не видела гор, и они показались ей великолепными и величественными. Серые камни, пронзающие небеса, белесые шапки гор, зелёные, бурые, болотные, будто бархатные, полоски леса…

Дорога приняла более-менее ясные очертания — сказывалась близость человеческого жилья. То здесь, то там мелькали живые изгороди, над которыми вился дым от жилых построек. Блеяли овцы, неторопливо пережёвывали жвачку флегматичные коровы.

Когда подъём стал круче, а воздух — разреженнее, количество поселений заметно уменьшилось. Последним обитаемым островком перед Ари был трактир «Белый лебедь», где через два дня друзья заночевали и недурно перекусили жареными цыплятами и тушеным картофелем.

Дальше поднимались по специальным дорогам, проложенным жителями Ари. Иногда приходилось спешиться, чтобы облегчить путь лошадям.

Казалось, горы — сплошная стена от земли до неба, а подъём — бесконечен. Но вот их ощетинившийся к небу хребет остался позади, показались узкие полоски полей, возделываемые жителями местных деревень.

Ари со всех сторон окружали камни; горожане старались укрепить его неприступными стенами, часть построек, в том числе, ограда были высечены прямо в скалах.

Город славился мастерством своих скульпторов и резчиков по камню; дома украшали затейливые орнаменты из изображений зверей, птиц, иногда и людей.

Уже стемнело; друзья устали и хотели только одного — выспаться.

Внутрь попали безо всяких проблем: ворота в это время года не запирались, так как через город днём и ночью проезжали купцы из Мари в Нериш.

Ари спал; в окнах домов не теплилось ни единого огонька.

Впереди, в створе широкой улицы с многочисленными лавочками в нижних этажах домов темнел храм Беарис — произведение искусства местных мастеров, их непревзойденный шедевр. Его осмотр единогласно молчаливо было решено оставить назавтра.

Усталые путники постучались в дверь ближайшей гостиницы, чью вывеску — какую-то птицу — освящало колеблющееся пламя свечи, укрепленной на специальном держателе с козырьком. Стены гостиницы покрывал странный орнамент из букв; дверь обрамлял небольшой портик, на фронтоне которого был барельеф с изображением пары девушек с кувшинами.

Им открыла женщина; её лицо смутно освещала свеча. Не задавая лишних вопросов, она приготовила им комнаты.

Глава VIII

Всякий, кто хоть раз побывал в Ари, обязательно заглядывал в квартал Аль Джедар, где местные умельцы продавали свои изделия. Конечно, можно было купить то же самое и в многочисленных лавках, но мало кто хотел платить за какую-нибудь безделушку втридорога.

Прячась от дождя и солнца под низкими полосатыми навесами, торговцы неторопливо раскладывали на прилавках свой товар. Тут можно было приобрести всё, что когда-либо производилось из камня: фигурки, амулеты, мелкие поделки, как нужные, так и абсолютно бесполезные; рядом продавались вещи из дорогостоящих пород дерева. Мастера придавали древесине форму ложек, кувшинов, амфор и знаменитых арийских орнаментов, украшавших мебель и утварь богатых лиэнцев.

Разумеется, кроме камня и дерева в Аль Джедаре торговали благовониями, ароматными палочками, ламповым маслом и тканями, в основном привозными, но попадалась и высококачественная шерстяная материя. Отдельно лежали тончайшие паутинки кружевом, кроме Аль Джедара, продававшиеся только в Деринге и столичных лавках.

Словом, Аль Джедар был раем для тех, кто привык жить на широкую ногу, и, разумеется, женщин — уж женщинам тут было на что потратить свои и чужие деньги!

Наскоро позавтракав, Стелла отправилась за покупками. Кошелек не слишком отяжелял пояс, но девушка надеялась с удовольствием для себя потратить «лишние» деньги. Она медленно шла по улицам, с любопытством посматривала по сторонам.

Улица, на которой находилась их гостиница — «Певчая птичка» — была оживлённой. По преимуществу она была застроена различными кабачками, тавернами и гостиницами, перемежавшимися с яркими вывесками магазинов. Торговали здесь только дорогим товаром: пряностями, благовоньями, изделиями из драгоценных металлов, тончайшими тканями. Принцесса зашла в несколько магазинчиков и в одном из них приценилась к отрезу дымчатого шёлка. Цена и качество её устроили, поэтому, немного поторговавшись, она купила его, сделав свой скромный вклад в увеличение дыры в государственном бюджете.

Улица вывела ее на площадь. Возле питьевого фонтана играли дети; мимо белой каменной ограды чинно прогуливались парочки. Уступив дорогу человеку на взмыленной лошади, Стелла подошла к одному из прохожих и спросила, как попасть в Аль Джедар. Оказалось, что он рядом, всего в паре сотен шагов от площади.

Войдя под своды колоритных улиц Аль Джедара, с нависающими над мостовой вторыми этажами домов (некоторые из них даже поддерживали специальные столбы), принцесса с головой окунулась в мир местной торговли. Это было бледное подобие восточных рынков, бледное подобие, показавшееся Стелле роскошным.

На длинных, покрытых пёстрыми покрывалами столах лежали и стояли матовые и блестящие статуэтки, красовались дутыми боками кувшины и амфоры, притягательно мерцали на чёрном бархате перстни, бусы, браслеты, подвески. Эти драгоценности предназначались людям попроще, хотя даже здесь, изрядно покопавшись, можно было найти что-нибудь стоящее. Эксклюзивные вещи продавались, разумеется, под крышей и с надлежащей охраной.

Тут же можно было купить и мебель — как из более дешёвых пород дерева, частенько выставлявшаяся на улицу, так и из более ценной древесины. Здесь были и стулья с высокими лировидными спинками, и массивные богато инкрустированные кресла, и простенькие табуреты, и расписные скамеечки для ног. В дождливые, холодные и чрезмерно жаркие дни мебель убиралась в приятную прохладу лавок.

Ещё дальше, под специальными навесами расположились продавцы восточных товаров — пушистых ковров, эфирных масел и странных ароматных трав, использовавшихся, вероятно, в медицинских или колдовских целях.

Принцесса медленно шла вдоль прилавков, внимательно осматриваясь и временами прицениваясь к товарам. Её удивляло отношение к торговле: продавцы, скрестив ноги, сидели на толстых циновках и либо равнодушно следили за передвижениями потенциальных покупателей, либо раскуривали длинные тонкие трубки; чем они их набивали — неизвестно, но уж точно не табаком!

К каждому столу была прикреплена табличка с именем и адресом либо хозяина товара, либо мастера, который эти вещи изготовил.

Словом, базар в Аль Джедаре был уменьшенной копией восточных базаров, а его продавцы — младшими братьями флегматичных торговцев Востока, которые руководствовались принципом: «Чем меньше хвалишь товар, тем скорее его продашь». На их родине этот принцип работал безупречно — восточные жители считали расхваленный товар не стоящим внимания, дешёвой подделкой, но вот в Лиэне следовало бы расшевелить не торопящихся расставаться с деньгами покупателей.

Всё дальше удаляясь от гостиницы и центра города, принцесса неторопливо шла между рядами аккуратно разложенных и расставленных диковинок. Она хотела найти оправу для амулета, который вынуждена была носить на шее. Тот, кто решил сделать из этого камушка подвеску, явно рассчитывал не на тонкую женскую шею, и Стелла с радостью избавилась бы от этой ноши.

Но, как обычно, она не смогла ограничиться скромным списком покупок, приобретя кучу ненужных вещей. К примеру, не удержавшись, девушка купила себе гребень с ручкой в виде полураспустившихся бутонов роз, соединённых затейливым переплетением листьев.

После приобретения очередной безделушки она хотела перейти на другую сторону, когда её взгляд случайно упал на соседний стол. Там стояла статуэтка Мериада с неизменным Дауром у ног. Дорогая вещь: эбонитовый камень, сандаловое и атласное дерево. «Не меньше пятидесяти золотых лиэнов», — подумала Стелла, но всё-таки посмотрела на табличку с адресом мастера — она надеялась, что сможет купить в мастерской что-нибудь более дешевое. Честно говоря, статуэтка заинтересовала не её, а её совесть — всё-таки она нехорошо вела себя в пустыне, надо было как-то задобрить бога. Хотя бы покупкой его статуэтки, разумеется, сомнительно походившей на оригинал. В прочем, было бы странно, если бы мастер сумел передать сходство с тем, кого предпочитали не видеть. Да и смерть — это вам, к примеру, не персонификация женственности или удачи в делах, чтобы с завидной регулярностью являться кому попало.

Дом «мастера загробных статуэток» располагался на узкой улочке, в нескольких шагах от квартала Аль Джедар. Принцессе здесь не понравилось — слишком мрачно, почти совсем нет зелени. Сам дом был не лучше, под стать всему кварталу, — угрюмое серое здание с загадочной вывеской: «Резчик». Нет, эта профессия отнюдь не была редкой или таинственной, просто принцесса раньше не встречала ни одного резчика, поэтому ей безумно захотелось зайти.

Девушка обошла вокруг дома и убедилась в том, что мастер был профессионалом — под карнизом тянулся фриз с барельефами, изображавших диковинных животных и птиц; правда, в Ари дома часто украшали подобным образом.

Стелла постучалась. Ей открыла девочка лет десяти, пухленькая, с необычайно голубыми глазами. Казалось, небо спустилось с вершин Черпен, чтобы наполнить синевой эти глаза; сама Тарис позавидовала бы таким глазам — а уж она считалась одной из красивейших богинь. Не навредило бы ей это, ведь боги злопамятны!

— Что вам угодно, Ваше высочество? — Девочка неуклюже поклонилась. Но никакого страха перед ней она не испытывала, это было всего лишь проявлением вежливости.

— Откуда ты знаешь, что я принцесса? — опешила девушка.

— Портреты царственных сестёр висят у нас в гостиной. Только в жизни Вы намного красивее, — смутившись, добавила девочка. — Вы совсем не такая, какой обычно изображают принцесс.

— Да уж! Похожа на излишне любящую свою покровительницу баркленку. — про себя хмыкнула принцесса. Но мысленная ирония так и осталась мысленной.

— Спасибо, — Стелла улыбнулась и погладила девочку по голове — та буквально засияла от счастья.

— Можно войти?

— Да, конечно. — Девочка посторонилась, пропуская принцессу в тёмную прихожую.

Стелла осмотрелась — да, небогато! — и прошла в комнату, служившую гостиной. Девочка поспешила пододвинуть ей самый лучший стул и в ожидании приказаний встала посредине комнаты.

— Меня заинтересовала одна статуэтка на базаре, и я пришла узнать, не смогу ли я купить что-то подобное, только не из камня. — Принцесса предпочла не мучить маленькую хозяйку долгим молчанием.

— Я сейчас позову дедушку. Я быстро, Ваше высочество!

Оставшись одна, девушка смогла удовлетворить своё любопытство. Её быстрый взгляд обежал комнату и остановился на женской фигуре, выполненной из слегка подкрашенного, с белыми прожилками дерева. Умелой рукой мастера женщина была словно выхвачена из танца: руки её застыли над головой в плавных изгибах, вспорхнувшая юбка резко очерчивала форму бедер и, словно парус, развивалась за спиной от невидимого ветра.

Когда вошёл мастер, принцесса всё ещё стояла перед этой фигуркой.

— Это одна из лучших моих работ, Ваше высочество, — заметил резчик.

Он был уже стар, седина припорошила снегом его бороду и волосы, а пройденный жизненный путь согнул его, заставив ходить, опираясь на палку. Но палка эта была необычной. Во-первых, она была из сандалового дерева, а, во-вторых, у неё был набалдашник в виде головы коня. В нём чувствовалась рука мастера — каждая чёрточка была тщательно проработана, всё, вплоть до мельчайших складочек вокруг глаз.

— Кто изображён у Вас на трости? — не удержавшись, спросила Стелла.

— Это Америс, волшебный конь. Он для меня что-то вроде талисмана.

Заметив, что хозяин не собирается садиться, принцесса поспешила усадить его на стул, на котором до этого сидела сама. Он пробовал возражать, но она решительно заявила, что не намерена держать на ногах старшего по возрасту.

— Я ведь понимаю, что Вам трудно стоять, садитесь!

— Что вам угодно, Ваше высочество? — спросил старик, медленно, тяжело, опустившись на стул.

— Я видела в квартале Аль Джедар Вашу статуэтку и решила прибегнуть к Вашему мастерству для решения своей небольшой проблемы. Дело в том, что у меня есть один камень, драгоценный камень. Он тоже, как и изображение на набалдашнике Вашей трости, что-то вроде оберега. Камень очень тяжёлый, поэтому мне неудобно носить на цепочке. Я предпочла бы хранить его статуэтке или в чем-то подобном, в специальном углублении. Словом, мне нужна новая оправа для камня. Вот он, — Стелла показала мастеру талисман.

Он протянул руку и осторожно положил камень на морщинистую ладонь. Внимательно осмотрев его, резчик пробормотал:

— Редкая вещица! Камень мне незнаком, такого нет и на Востоке. Будьте осторожны, Ваше высочество, его могут украсть!

— Не беспокойтесь, я хорошо за ним присматриваю, — улыбнулась принцесса. — Ну, так что Вы можете мне предложить.

— Есть у меня одна вещица: пёс Даур, разверзший пасть. Думаю, он Вам подойдёт.

— Покажите.

— Ашла! — крикнул мастер. — Принеси мне чёрный ящичек из мастерской. Он лежит на столе, так что ты не ошибёшься.

Через пару минут внучка принесла нужную вещь, пододвинула к деду небольшой столик и переложила на него свою ношу.

— Спасибо, дорогая. Можешь идти.

Старик осторожно открыл ящик и протянул гостье предмет, о котором говорил. Она лишь мельком посмотрела на него — её внимание было поглощено другой вещью, лежавшей в ящике поверх различных статуэток, гребней и браслетов.

— Что это?

— Амулет с зубами Снейк. Два её клыка сумел вырвать один герой много лет назад. Возьмите на счастье.

Он достал талисман и с легким поклоном протянул ей. Она повертела его в руках и убрала, надеясь, что новый амулет удвоит ее удачу.

Новая оправа для камня принцессе понравился, и она без сожалений отдала за неё двадцать золотых лиэнов — памятуя о её происхождении, мастер уступил почти половину. Получив деньги, он бесплатно укрепил камень в пасти деревянного Даура.

Поплутав по закоулкам Ари, Стелла с трудом выбралась из лабиринта запруженных людьми и лавками улиц и снова вышла на ту самую площадь с фонтаном, с которой начала своё путешествие. Тут она увидела Маркуса: он сидел на скамейке и вертел в руках деревянную подвеску в форме коня.

— Уж больно похоже на Никару, — виновато улыбнулся он.

Стелла понимающе кивнула и, мысленно назвав себя транжирой, зареклась покупать всякие безделушки. Тем не менее, принцесса с удовольствием показала свои приобретения. По большей части Маркус одобрил их, но кое в чем их взгляды, разумеется, разошлись. Больше всего ему понравился амулет с зубами Снейк.

Как когда-то принцу из Деринга, так теперь Стелле не хотелось уезжать из Ари. Объясняя своё поведение необходимостью отдыха перед сложным отрезком пути, она целыми днями пропадала в городе.

Как-то девушка забрела в квартал, примыкавший к задней части храмового сада. Здесь было чисто, а улицы вымощены крупным булыжником. Всему этому нашлось простое объяснение — по этому кварталу проходила дорога в Мари. Пахло съестным — вокруг было полным-полно трактирчиков; людей тоже было много, как пеших, так и конных.

Стелла предпочитала передвигаться вдоль стен домов, опасаясь нечаянно попасть под копыта мулов, перевозивших в торговые кварталы товары с Востока, или стать жертвой какого-нибудь всадника-лихача.

Перекусив в небольшом трактирчике, принцесса повернула обратно к гостинице. В многоликой пёстрой толпе её внимание привлекла фигура женщины, разговаривавшей с всадником. Лица её девушка не видела, зато хорошо разглядела её одежду, не типичную для Лиэны. На женщине было не достаточно длинное для аристократки, чуть выше щиколоток, и не подходящее по цвету для простолюдинки, белое, платье, подпоясанное широким алым поясом с серебряными кистями. На голову и плечи было накинуто полупрозрачное светлое покрывало, умело задрапированное вокруг шеи и левой руки — правая была свободна, и женщина активно ей жестикулировала.

Стелла привыкла повиноваться импульсам, поэтому решительно перешла на другую сторону улицы, чтобы оказаться ближе к женщине в белом. Она как раз закончила разговаривать с всадником и теперь шла в направлении, противоположном тому, куда изначально намеревалась идти принцесса. Стелла обогнала ее, а потом пропустила вперед, успев заметить, что на руках незнакомки поблёскивали золотые браслеты, а с шеи на складки покрывала спускался простой кожаный шнурок, на котором покачивалась подвеска в форме восьмиконечной звезды.

Почувствовав, что за ней следят, женщина остановилась и, не оборачиваясь, бросила через плечо:

— Идёмте за мной.

Всё это было странно, даже больше, чем странно, но Стелла пошла за ней. Шли они недолго, до трактира под названием «Указующий перст». Женщина в белом зашла в него и направилась к одному из свободных столиков, тех маленьких столиков, что стояли у перегородки, отделявшей основной зал от других помещений. Сев, она осторожно спустила покрывало с головы на плечи и обернулась к принцессе:

— Думаю, Вы не откажитесь от чашечки сехме?

Девушка нерешительно кивнула, даже не подозревая, что такое это «сехме». Очевидно, какой-то напиток. Незнакомка хлопнула в ладоши и сделала заказ:

— Две чашечки сехме и тарелку чего-нибудь лёгкого, на Ваш вкус.

— Чем могу быть Вам полезна? — обратилась женщина к Стелле.

— Честно говоря, не знаю, — смутилась принцесса. — Меня заинтересовала Ваша внешность…

— Вы не первая, — улыбнулась незнакомка.

Подавальщица принесла заказ — две маленькие чашки какого-то коричневатого напитка и тарелку мелко порубленных жареных овощей.

— Мне кажется, я здесь лишняя, — попыталась уйти принцесса, но женщина удержала её.

— Вы ещё не выпили свою чашечку сехме, — улыбнулась она.

Стелла покорно села обратно и отхлебнула из своей чашки — напиток был терпким, с лёгким привкусом горечи. Насколько смогла понять девушка, это была смесь зеленого чая с какой-то травяной настойкой.

Они сидели молча: женщина ела, а принцесса не решалась заговорить с ней. Глупо, всё же, получилось!

Внезапно посетители трактира — люди в странных одеждах, наверное, жители Востока — оживились: в зал вошла женщина. Смуглая шатенка, с резко отчерченной линией губ. Взгляд её карих глаз своей твёрдостью напоминал кремень. Одета она была в зелёную рубашку из плотной ткани, длинный, подпоясанный двуцветным плетёным поясом кожаный жилет и тёмные штаны из плотной ткани. На ногах — красно-коричневые сапоги с узкими раструбами. Незнакомка была вооружена: ко второму, более прочному, поясу были прикреплены ножны с коротким слегка искривленным мечом и охотничьим ножом.

Первым делом она оглядела, по очереди остановив взгляд на каждом из посетителей, и лишь затем направилась к стойке.

— Давно ты у нас не появлялась, Миранда, — заметил трактирщик, освобождая ей место за одним из столов.

— Да, почти год прошёл. — Женщина смахнула ладонью крошки. — Надолго я здесь не задержусь.

— Что закажешь? Сехме?

— Ты же знаешь, Альфид, — улыбнулась она, — что я не пью ничего, кроме эля. Надеюсь, он у тебя свежий?

— Обижаешь, Миранда! Только вчера сварен, ещё остыть не успел. А уж пахнет как… Пальчики оближешь!

— Неси сюда кувшин и садись рядом: мне нужно потолковать с тобой.

— Так ведь посетители, Миранда… — нерешительно попытался отказаться он.

— А на что тебе те две девушки, что болтают у стойки? Ты ведь им платишь — так пусть отрабатывают.

Когда трактирщик отошёл на минутку, чтобы дать указания подчинённым, к Миранде, шатаясь, подошёл человек, судя по одежде, солдат-наёмник. Жилистыми руками он облокотился о стол и обдал женщину перегаром.

— Вижу, даже цыпаньки нынче стали носить мечи и пить эль. А я, вот, привык, что мечи носят мужчины — так что придётся тебе отдать мне свой ножичек.

— И не подумаю. Иди, проспись!

— Видали вы! Ну, так я тебя отшлёпаю.

— Попробуй, петушок!

Миранда встала, неторопливо задвинула за собой скамейку и достала меч.

— Только не здесь, Миранда, только не здесь! — взволнованно запричитал трактирщик.

— Да не бойся ты за свои тарелки, Альфид! — раздражённо буркнула Миранда, выйдя на середину зала, где притихшая публика освободила место для поединка. — Кстати, поторопи своих с обедом.

Наёмник с усмешкой последовал за ней и, изловчившись, шлёпнул рукой по мягкому месту, за что тут же получил болезненный удар под дых. Не на шутку разозлившись, он поклялся, что отправит мерзавку прямо в руки к Асшперу — какому-то злобному существу из восточной мифологии.

Вопреки ожиданиям, поединок длился недолго. Миранда даже не снизошла до того, чтобы по-настоящему пустить в дело меч — она предпочитала действовать кулаками и ногами, лишь изредка отражая клинком удары разъярённого противника. Для него всё кончилось позором — очередным ударом Миранда уложила его на лопатки и приставила к горлу клинок.

— Допрыгался, пупсик? — усмехнулась она, постав ногу ему на грудь.

Посетители трактира дружно зааплодировали. Раскланявшись, Миранда неторопливо вернулась на своё место. Восхищённая Стелла подошла к ней и попросила дать несколько уроков.

— А Вам зачем? — подозрительно прищурилась Миранда.

— Очень нужно для одного дела, — уклончиво ответила принцесса.

— И чем же я могу быть полезна Вашему делу? — Она залпом осушила кружку с элем.

— Вашими уроками и советами. Если, конечно, у Вас есть время.

— Ладно, время найдется. Если уж моя компания Вам подходит, почему бы не помочь?

Из «Указующего перста» они направились к постоялому двору, где остановилась Миранда. Он произвел на принцессу неблагоприятное впечатление, но Миранду это место вполне устраивало: дешево, спокойно, и никто не беспокоит ненужными вопросами.

Местом для занятий Миранда избрала длинный общий коридор. Им никто не мешал: здешние постояльцы не были домоседами.

Ей в целом понравился стиль владения мечом своей временной ученицы, но она отметила ряд серьёзных недостатков в технике.

— Во-первых, расслабь руку, — советовала Миранда. — Пусть твой меч станет её продолжением. Во-вторых, не вкладывай в удар столько силы — толку от этого никакого, зато жутко изматывает. В-третьих, постарайся предугадать движения противника и не наноси многочисленных, а поэтому бесполезных ударов. Доводи свои действия до автоматизма, но не забывай, что любой бой — это не просто махание руками, поэтому прежде, чем что-то сделать, хорошенько подумай головой. Тебе нужно перехитрить противника, ударить на мгновение раньше, чем он, догадаться, где его уязвимое место, и попытаться скрыть от него свое. Помни обо всём этом — и у тебя все получится.

* * *

— Ты не можешь уехать из Ари, не увидев храма Беарис! — настаивала Стелла. — Ну, что тебе стоит туда зайти?

— В Джосии есть огромная статуя Никары; все, проходя мимо, кланяются ей. И нет никаких храмов. По-моему, так гораздо практичнее.

— Тебе бы только искать во всём пользу! Пойми, ты должен…

— Стелла, отстань! Тебе хочется — ты и иди.

— С каких это пор ты стал так относиться к храмам?

— Да я никогда их и не любил. Я искренне уважаю всех ваших богов, но читать им молитвы не умею. Они у меня получаются простыми и, наверняка, им не нравятся.

— Ты просто постоишь рядом, я все сделаю сама.

— Стелла, будь осторожна. Вспомни: посещение храма в Чериндеше чуть не окончилось прогулкой в загробный мир.

— И из-за такой мелочи ты откажешься попросить у Беарис тёплых ветров?

— А мне они зачем? Это же ты попадёшь на небо с вершины Анариджи. Вот встанешь там, расправишь крылья и полетишь.

— Это еще с какой стати? — хмыкнула принцесса.

— На моём языке «Стелла» означает птица.

— А в переводе со старо-лиэнского — это звезда, утренняя звезда, — задумчиво пробормотала девушка.

— А как будет вечерняя звезда?

— Разумеется, Старла. Так что насчет храма?

— Ладно, если ты хочешь…

Храм богини ветров сам был чем-то похож на ветер, даже камень волнами взбегал вверх по колоннам. И всюду цветы, живые и каменные — дары людей богине весны.

Маркус пересчитал колонны — их оказалось ровно тридцать три, и все разные.

Принцесса что-то шептала возле статуи богини, видимо, просила хорошей погоды для всей Лиэны; принц ждал её у входа.

Сладкий аромат благовоний пьянил, от него кружилась голова.

«Наконец-то!» — вздохнул Маркус, когда Стелла вышла. Она загадочно посмотрела на него и ответила: «Для меня там время текло незаметно».

Из Ари путники выехали после полудня, пополнив запасы провианта и пресной воды. Впереди была пустыня Мор, пусть не такая обширная, как Шор, но зато более жаркая. Всякий путешественник, попавший туда, должен был опасаться зыбучих песков, поэтому пустыню и назвали «Мор» — от старо-лиэнского «Мер» — смерть.

Благополучно спустившись с гор, путешественники пересекли зыбкие границы пустыни. Снова плыло перед глазами жёлтое марево; очертания предметов периодически расплывались от беспощадного даже осенью солнца.

Теперь, конечно, они были опытнее и взяли больше воды, но с непривычки по-прежнему изнывали от жары. Им казалось, что солнца было так много, а воды — так мало.

Стелла пребывала в некой полудрёме, то просыпаясь, то вновь засыпая. Она знала, что спать нельзя, но ничего не могла с собой поделать. Кончилось это тем, что принцесса очнулась на песке; рядом с ней, склонив морду, стояла Лайнес. Неподалёку остановился Лерд; на его шее дремал Маркус.

Стелла поднялась на ноги, сделала несколько шагов по горячей земле. Нужно разбудить Маркуса, иначе путешествие закончиться для него самым плачевным образом.

Но разбудить его она не успела: её внимание привлекла какая-то вещь, блеснувшая посреди озерца песка. Она наклонилась, чтобы поднять её, но не дотянулась: вещь почему-то очутилась дальше, чем ей изначально казалось. Волей-неволей девушке пришлось подойти ближе. Теперь Стелла ясно разглядела, что это кольцо.

До него оставался только шаг, и принцесса сделала этот шаг…

Коварный песок уходил у неё из-под ног. Стелле стало страшно, по-настоящему страшно: она попала в зыбучие пески, коварную и неумолимую ловушку природы. Девушка кричала, звала на помощь, но язык будто прилип к нёбу, и вместо вопля изо рта доносился мышиный писк. Принцесса отчаянно боролась, цеплялась пальцами за зыбкую землю, но она не давала опоры, насмехаясь над ней, уходила сквозь пальцы. Чем больше она барахталась, тем сильнее сжимали ее тиски песка, тем глубже она уходила под землю. Там, снаружи, она обжигала кожу, а там, в глубине, убаюкивала прохладой и вечным оцепенением.

Когда до сознания принца донеслись приглушенные крики подруги, он уже ничем не мог ей помочь: её отчаянно цепляющуюся за воздух руку почти поглотила песчаная воронка.

Через пару мгновений всё было кончено. Гладь песчаного озерца успокоилась, вновь погрузилась в дрему, чтобы усыпить бдительность своей новой будущей жертвы.

Первое, что увидела Стелла после смерти, была темнота, страшный мрак безлунной ночи. Так темно и сыро могло быть только в царстве мёртвых. Ей было холодно, очень-очень холодно.

Дрожа, она озиралась по сторонам, искала, но не находила, за что можно было бы зацепиться взглядом.

Тело ее вдруг стало таким легким, а цвет кожи в этом призрачном освещении отливал серебром с мягкими искорками аметиста.

Сиреневый луч пронзил вечный сумрак, и из темноты вышел Даур.

— Ты в царстве Мериада. — Его торжественный бесстрастный голос гулко разносился по бескрайней живой (принцесса могла бы поклясться, что та дышала и периодически изменяла форму) темноте. — Теперь я решу твою судьбу.

— Значит, я умерла? — Ей не верилось в это.

Как, уже? Так рано… и так бесславно. Но об этом твердили и ее воспоминания, и эта легкость, и ощущение проходящего сквозь нее воздуха, и от этого её скулы сводило от ужаса. Вновь перед глазами проплыл песок, смыкающийся у неё над головой, захотелось заплакать, даже зарыдать, закричать в полный голос.

— Ты не грешила, я не знаю за тобой серьёзных грехов, — продолжал пёс. — Поэтому я не поведу тебя к Плорициндомарту, ты попадёшь в Лену — сад мёртвых.

Принцесса покорно шла вслед за своим провожатым вдоль берега реки, по которой проплывали лодки с душами. Они были, будто плотные сгустки воздуха, прозрачные призрачные тени с неясными абрисами, печальные и покорные. Какой и она вскоре будет. Если уже ею не является — кто знает, может, сами души не замечают эту призрачность, или после смерти люди постепенно теряют свою телесность? Думают, что такие же, как были — а сами в это время превращаются в прозрачную субстанцию.

Неприятно, наверное, когда твоя рука вдруг проходит через окружающие предметы… Да, в прочем, не все ли равно?

Темноту пронзил глухой стон: видимо, очередную погрязшую в грехах душу опалил своим дыханием Дрегон. Была душа — и нет души. Что ж, по крайней мере, ей это не грозит, хотя, все же, сомнительное утешение.

Почуяв новую добычу, из-за поворота выполз Плорициндомарт. Теперь он вел себя по-другому, не так, как в их первую встречу. Чудовище плотоядно облизывалось; принцесса будто слышала его ехидный шепот: «Вот и ты попалась, иди сюда, мой обед, все равно никуда не сбежишь».

— Прочь! — пролаял Даур. — Я веду эту душу не тебе.

— Как это душу? — недоумённо подумала Стелла. — Неужели моё тело осталось в тех песках?

Её разум отказывался принять существующее положение вещей.

Она думала, что будут какие-то формальности, вроде Книги мертвых, суда с молчаливыми судьями, чтения приговора, но формальностей не было. Нигде не записав ее имя, ее немногословный провожатый вел ее к месту нового пристанища. Долгого беспросветного пристанища.

Путь в Лену проходил мимо дворца Мериада — торжественного мрачного здания, никак не дававшего постороннему зрителю угадать свои истинные размеры, но одним своим видом придавливающего его к земле. Оно будто следовало за тобой, нависало над головой причудливой тенью, надвигалось неожиданно вынырнувшим из темноты выступом. Дворец напомнил принцессе дома в Ари: его украшали затейливые барельефы. Безусловно, их выполнили резчики из горного города. Работали уже после смерти — благо во времени они не были ограничены; у них была целая вечность и мрачный беспристрастный заказчик. Заказчик, которого невозможно было обмануть и разжалобить, крепко державший в своих руках тонкие нити их будущего и прошлого.

Внезапно провожатый девушки припал к земле: пёс увидел своего хозяина. Мериад шёл им навстречу, неся в руках миниатюрный жезл с головой Даура — тот самый, который Стелла купила в Ари.

— Привел? Быстрее, чем я думал. Сколько уже таких попалось в ловушку?

— Она тысяча пятьдесят шестая, — с готовностью ответил Даур.

— Тысяча человек — и все продолжают наступать на те же грабли. Вас чему-то можно научить? Ну, что молчишь? Страшно?

Девушка съежилась под его взглядом.

— Страшно, конечно, все чувствуют одно и то же. Только попадают сюда по-разному, — усмехнулся он. — Это принадлежит тебе. Даже после смерти. Возьми!

Принцесса протянула за жезлом дрожащую руку. Он был холодный, мертвенно-холодный, «как и руки смерти», — подумалось ей.

Бог отпустил Даура и жестом показал, куда следует встать девушке. Она беспрекословно послушалась, предчувствуя, что за этим что-то последует. Хотя бы та формальность, которая окончательно примирит ее с новой формой существования.

— Добро пожаловать в мои владения! Вижу, тебе они не очень нравятся, — усмехнулся он, — но здесь не принято выбирать. Люди выбирают только там, на земле. И как тебе смерть?

Девушка промолчала.

— Пара неприятных минут и пустота. Согласись, твоя смерть была из легких. Разве что наглоталась песка, но песок — это, к примеру, не жидкий свинец. Тут нашлось бы немало тех, кто во всех подробностях объяснил тебе, что это такое, но не судьба! Конечно, ты можешь расспросить палачей, но это совсем не то, чувства жертвы — это нечто особенное… Ты, наверное, понимаешь, что я обычно душами не занимаюсь, только в особых случаях. А твой случай как раз особенный. Ты умерла, но время умирать тебе ещё не пришло, так что обойдешь без рассказов. Ты не попадёшь в Лену: в моё царство редко входят живые.

— Но здесь только моя душа, — возразила Стелла.

— Ты еще перебивать меня вздумала! — нахмурился Мериад. — Я могу и передумать, и тебе это не понравиться. Душа или не душа — решать мне, а не тебе, жительница мира, где светит солнце! Ты в другом мире, мире теней; ты сама тень, тень той, что звали Стеллой, и только я имею право приказывать здесь.

Принцесса бросила на него взгляд из-под длинных ресниц, но промолчала. Глаза бога мёртвых сверкнули.

— Ты что-то хотела сказать, смертная? — грозно спросил он.

— Да, — не побоялась ответить Стелла. — Великий Мериад, Вы сказали мне, что я мертва, но, между тем, добавили, что в Вашем царстве нет живых. Вы противоречите сами себе. Как же я могу быть одновременно жива и мертва?

— Я никогда не ошибаюсь, не ошибся и в этот раз. Ты оживёшь, неблагодарная, хотя мне не следовало бы оказывать тебе такую честь. Будем надеяться, что ты окажешься ее достойна. Для тебя же будет лучше, если ты оправдаешь мои ожидания.

Мериад поднял руку; что-то сверкнуло в вышине, и в его руках оказался жезл с темным камнем.

— Подойди, — приказал он.

Принцесса покорно приблизилась, ожидая, что будет дальше.

Бог коснулся жезлом лба девушки, затем положил руку на её левое плечо.

— Смотри мне в глаза, смотри, не моргая и не отрывая взгляда. Хорошо. А теперь дотронься до самого кончика камня в моём жезле.

Стелла сделала так, как ей приказали. Перед глазами промелькнула белая молния, всё вдруг снова потемнело… Принцесса закрыла глаза, а когда открыла, увидела склонившегося над ней перепуганного Маркуса.

— Стелла, ты жива?! — У него не хватало слов, чтобы выразить свою радость. — Тебя же поглотили зыбучие пески!

— Вроде, жива, — она ущипнула себя, чтобы проверить. — Жива, благодаря счастливому случаю.

— Какому случаю?

— Доброй воле богов. Я была у Мериада, он пожелал возвратить мне жизнь. Теперь я перед ним в неоплатном долгу.

На следующий день пустыня осталась позади, и перед ними распростерлись земли в пойме Нериш. Несмотря на соседство с полноводной рекой, места эти были пустынными. Нераспаханные целинные земли тянулись на многие часы езды, оживляясь крышами домов только у самой реки. Изредка попадались кочевья пастухов, но зачастую приходилось ночевать под открытым небом.

Но именно здесь они увидели Америса.

Это случилось во время второго завтрака. Солнце уже высоко поднялось над землёй, тени медленно укорачивались, когда перед путниками возникло чудесное видение: прямо на них нёсся, почти не касаясь земли, волшебный конь. Голубой, с искрящимися крыльями, с гривой, в которой смешалось золото и серебро.

— Америс! — восторженно прошептала Стелла, прикрыв глаза рукой.

Ей показалось, что конь ответил ей громким ржанием. Рассекая копытами воздух, он скрылся из виду.

— На удачу, — подумала она.

Глава IX

Дождь зарядил со вчерашнего вечера и, судя по всему, не собирался заканчиваться. Стелла сидела за столом в убогом деревенском трактире и с тоской смотрела на то, как капли стекают вниз по стеклу. Они заехали сюда вчера, промокшие до нитки. Заехали, чтобы переночевать, но был уже полдень, а из-за проклятого дождя они по-прежнему безвылазно сидели в общей зале, радуясь жарко растопленному очагу. Кто знает, когда прекратится этот дождь?

— Тоска! — прошептала девушка.

Кроме них в трактире почти никого не было, человека три, не больше. Все — крестьяне из соседних деревушек, не побоявшиеся придти сюда в такой ливень. Их грубые башмаки были в грязи: ничего удивительного, дороги раскисли от льющихся с небес потоков воды.

Маркус сидел рядом и упорно молчаливо затачивал лезвие ножа. То ли скука его вообще не посещала, то ли он всегда умело с ней боролся.

После раннего обеда (еда — единственный способ развлечься в данных обстоятельствах) дождь неожиданно стих, а потом и вовсе сошёл на нет.

Стоило с неба упасть последней капле, как Стелла, на ходу застёгивая пряжку плаща, бросилась к Маркусу и радостно затрясла его за плечи.

— Что с тобой? — удивлённо спросил принц.

— Дождь перестал!

— Интересно, ты так же радуешься, когда день сменяет ночь?

— Да ну тебя! — махнула на него рукой принцесса. — Дело вовсе не в том, что дождь кончился, а в том, что мы наконец можем уехать из этого жуткого трактира.

День, начавшийся дождем, закончился ссорой, ссорой, как и многие другие ссоры, начавшейся с пустяка.

Они проезжали через какую-то деревушку, разделенную пополам мутной речкой — одним из многочисленных притоков Нериш. Принцесса остановилась на деревянном мосту и долго смотрела на воду, на то, как она медленно уносила вниз по течению палую листву. Мутная вода навела её на мысли о далёкой Уэрлине и каким-то непостижимым образом трансформировалась в гордость тем, что в Лиэне протекает такая «великая река». К сожалению, девушка плохо знала географию и, честно говоря, и понятия не имела о том, что по сравнению с некоторыми другими реками Уэрлина будет смотреться в куда менее выигрышном свете.

Маркус с лёгкой усмешкой наблюдал за тем, как преобразилось лицо подруги. Чем она гордиться, он, конечно, не знал; у него сложилось ложное впечатление, что предметом восхищения стала мутная деревенская речушка. Стелла поймала его взгляд, и он ей не понравился. К сожалению, у неё тоже сложились ошибочные представления о причине этой улыбки. Девушка не приняла к сведению, что Маркус не умел читать мысли, поэтому даже теоретически не мог предположить, что она думает об Уэрлине.

Так или иначе, завязался разговор о реках и озёрах, ставший фатальным из-за банального невежества одного из собеседников и неуступчивости второго.

Стелла понимала, что в Стране гор есть горы; порывшись в далёких закоулках памяти, принцесса вспомнила бы названия нескольких пиков, вроде Анариджи или Герер, но то, что там были реки, большие реки, хотя бы такие, как Сафе, она не могла поверить. Это казалось ей нечестным и ущемило права Лиэны — она же не могла похвастаться высокими горными кряжами, поэтому должна была лучше соседки в чём-нибудь другом. Если не горы, то пусть будут реки или, на худой конец, озёра.

— А по мне, Нериш, река как река, ничего особенного. Есть намного крупнее, — ответил принц на произнесенные вскользь хвалебные отзывы Стеллы.

— Ты, конечно, говоришь об Уэрлине?

— И об Уэрлине в частности.

— В частности? — удивленно подняла брови принцесса.

— К примеру, у нас есть одна река, не такая длинная, как Уэрлина, но не уступающая ей в полноводности.

— И что за «чудо» течёт там, у вас в горах?

— Вадекс.

— Вадекс — и вдруг как Уэрлина?

— Ну да. Она намного шире Нериш.

— Конечно, для тебя всё, что не может перепрыгнуть лошадь, кажется большим.

— Послушай, неужели ты плохо слушала Рамира, когда он говорил…

— Хватит через слово повторять, что мне следовало целые дни напролёт корпеть за книжками, как в своё время Старла! Ты посмотри на неё — бледная, как смерть, почти насквозь светится. Я не хочу быть такой, слышишь!

— Ты упряма, как осел.

— А ты баран. Вечно меня получаешь, будто я дура.

— Прости, конечно, но иногда ты ведешь себя именно так.

— Именно так — это как?

— Будто в твоей голове пусто.

— То есть я, по-твоему, дура? — нахмурилась она.

— Сейчас да.

— Значит, так, да?! — взорвалась Стелла, не заботясь о том, что их кто-то может услышать. — И что ты еще обо мне думаешь? Давай сразу, начистоту!

— Тихо, Стелла, успокойся, не веди себя, как маленькая капризная девочка.

— Дура, малявка — что еще?

— Ну, — замялся он, — еще ты упрямая, безответственная…

— Ага, ты такой идеальный, да?

— Ну, не то, что бы… Я, по крайней мере, не ловлю на уроках ворон.

— А толку-то? Тебе ничего другого и не остается.

— Стелла, я не понимаю…

— Я принцесса до последней капли крови, после совершеннолетия мое слово будет цениться на вес золота, а за твое не дадут и медяка, принц без королевства! Поэтому учись, пока можешь, потом будешь по чужим королевским дворам побираться.

— Стелла, ты переходишь все границы!

— Я — да, а ты — нет? Назвать меня безмозглой малявкой — это в порядке вещей, а высказаться на счет твоего общественного положения — это уже ни в какие ворота? Ты хотя бы знаешь, что творится в Джосии? Может, твой дядя уже захватил трон, а племянничек-то ни о чем не догадывается. Конечно, он ничего не знает, потому что он олух, олух, каких ещё поискать надо!

— Хватит, Стелла! Если ты будешь продолжать в том же духе, мы поссоримся.

— А кто всё это начал? Я, что ли? — не унималась принцесса.

— Хорошо, я беру обратно свои слова о твоих качествах. Только успокойся!

— Если это были извинения, то они приняты.

— И все-таки в географии ты не сильна. Вадекс — очень большая река.

— Хватит кичиться своими знаниями! — Она честно попыталась предотвратить дальнейшее развитие событий, но против своей природы не пойдешь.

— Ты опять?

— Что пять? Прекрати разговаривать со мной таким тоном, будто ты мой учитель!

— Ну, кое в чем я тебе дам фору. Вы, лиэнцы, иногда слишком задираете нос. Пусть мы ездим к вам учиться, но это вовсе ничего не значит.

— Ты опять о своей древней государственности, о том, что у нас голое поле было, когда вы своего короля короновали? Тогда, скажи мне, почему же у вас все так плохо, раз вы такие умные?

— Можно подумать, у вас все хорошо.

— Мы своими наследными принцами не разбрасываемся.

— Просто отец счел, что я должен получить разностороннее образование, познакомиться с соседями…

— А зачем с ними знакомится, если они такие дураки? Великая цивилизация коневодов во главе с богиней-лошадью! Тоже, небось, живет на великой полноводной реке — ведь они у вас, как на подбор! Тысячу лет поклонятся какой-то кобыле…

— Если ты ещё раз посмеешь оскорбить нашу богиню… — Принц непроизвольно сжал кулаки.

— И что ты сделаешь?

— Ты так кичишься своими богами, уникальностью своей страны — а Лиэна погрязла в долгах и скоро лопнет на частя. В нашей казне лежат деньги, а не дохлые мыши.

Принцесса нахмурилась.

— Если на тебя нападёт чудовище, не надейся, что я тебя спасу.

— А я в твоей помощи не нуждаюсь!

Прошла ночь; наступило утро. Они по-прежнему были в ссоре; один не хотел слушать другого. Когда принцесса просила принести сухих веток для костра, Маркус притворялся глухим и продолжал чистить Лерда, будто она была пустым местом; когда же он пытался убедить её принести воды из ручья, Стелла нарочито отворачивалась и напевала какую-то глупую песенку.

Ближе к вечеру они всё же заговорили.

— Я с тобой не поеду, — сообщила принцесса. — Я возвращаюсь обратно. Может, заеду в Нериш.

— А как же долг перед королевством?

— Какой долг? Я никому ничего конкретного не обещала. Сначала я хотела ехать, а потом передумала.

— Но ты принцесса!

— Именно принцесса, а не штатный защитник всех и вся. Кстати, ты тоже принц, в тебе полным-полно благородства, а уж верности долгу навалом, так что можешь спокойно ехать в Добис убивать колдуна. А мне всё это надоело.

— Ты поедешь.

— Только туда, куда захочу.

— Сидела бы в Лиэрне и строила глазки своим кавалерам! — буркнул Маркус.

— Кавалерам? Каким это еще кавалерам?!

— Не знаю. Я не вмешиваюсь в твою личную жизнь.

— Вижу я, как ты не вмешиваешься! Заруби у себя на носу, у меня нет и не будет никаких «кавалеров» да и друзей тоже. Если они будут такие же, как ты, ни с кем и дружить не стоит. Всего хорошего!

Стелла слышала, как Маркус требовал, чтобы она осталась, но старательно делала вид, что не слышит его.

Проведя целый день в седле и сотни раз прокрутив в голове утренний разговор, принцесса все чаще подумывала о том, что вела себя не лучшим образом, что, однако, в ее глазах не умаляло вины Маркуса. Она ещё издали заметила дым большой деревни и теперь мечтала только об одном — хорошо поесть и выспаться.

Немало поколесив по дорогам и полям, Лайнес трусила мелкой рысцой вдоль однообразных рядов колючего кустарника, высаженного вдоль дороги для того, чтобы овцы не забрели на территорию соседа.

Вечерело. Длинные тени ложились на землю. То здесь, то там слышалось однообразное блеянье овец. Временами чуткий нос улавливал запах дыма. Очевидно, за рядами кустарника и овечьими выпасами были фермы, но, как она ни старалась, девушка никак не могла разглядеть хоть одну за естественной преградой из старых, разросшихся деревьев.

На въезде в деревню Стеллу догнала всадница на коренастой гнедой лошади. Она хотела, было, проехать мимо, но, бросив косой взгляд на принцессу, натянула поводья и пустила лошадь мелкой рысцой.

— А где же Ваш спутник? — удивлённо спросила всадница, оглядываясь по сторонам. — Здесь мирная дорога, с ним ничего не могло случиться.

Стелла обернулась и внимательно посмотрела на всадницу. Миранда?

Не спеша отвечать на неприятный ей вопрос, принцесса ещё раз осмотрела всадницу и её лошадь.

Как она успела уже раньше заметить, одежда Миранды была неброской и практичной, такой же, как и сбруя ее кобылы. Обыкновенная кожаная уздечка без всяких изысков — ну, разве что, удила не из железа, а из какого-то серебристого металла.

Стеллу несколько удивила конфигурация седла с высокой задней лукой.

Лошадь — ничего особенного, гнедая, с двумя белыми отметинами на морде. Не местная, значительно шире в груди, чем лиэнские лошади.

— Так где же Ваш друг? — повторила свой вопрос Миранда.

— Мы поссорились, — нехотя ответила принцесса.

— Что ж, — философски заметила собеседница, — так тоже бывает.

Они вместе въехали на постоялый двор, привязали лошадей к одной и той же коновязи, сели за один стол. Стелла была благодарна судьбе за то, что встретила Миранду, меньше всего в эту минуту ей хотелось остаться одной.

За ужином завязался разговор. Говорила в основном Миранда, а принцесса слушала её, раскрыв рот. Да это и неудивительно — разговор шёл о Востоке, о его жителях и, в частности, о самой рассказчице.

— Как Вы оказались здесь? — спросила Стелла, выслушав очередную порцию информации о странах, лежащих где-то там, за заливом Бесик.

— Возвращалась из Ари, решила кое-кого проведать в Барклени — вот и пришлось сделать крюк. Тут у вас так тихо, что просто диву даёшься! Пожалуй, караванщикам можно и без охраны ездить.

— Не сказала бы, — усмехнулась девушка.

— Да кто тут у вас балует? Так, мальчишки… У нас бы мне за это время раз десять пришлось доказывать, что я не просто так ношу меч.

— У Вас были дела в Ари? — осторожно поинтересовалась принцесса.

— Да, денежные. Один торговец должен был заплатить мне за то, что я и мои ребята без проблем провели его караван до Лиэны.

— Ваши ребята?

— Да. У меня есть свой отряд, человек пятьдесят в нём, наверное, наберётся. Славные ребята! Несколько моих людей поджидают меня в Мари — возить деньги в одиночку небезопасно.

— А откуда Вы родом?

— Из Во. Я командую местным ополчением. Жаль, город небольшой, толковых ребят мало! Если б мне повезло, и я родилась в Дайде, то давно была капитаном. Там есть армия, надо сказать, неплохая армия, да и платят хорошо. А так… — Она махнула рукой. — Сами посудите, на что может рассчитывать отряд в пятьдесят человек? Городу кормить нас не на что, вот и приходится перебиваться случайными заработками. Никто лучше нас не умеет обеспечивать безопасность торговых караванов, — с гордостью сказала Миранда.

— А как у вас относятся к тому, что женщины воюют?

— Абсолютно нормально. Война — это тоже работа, а если у тебя есть к ней призвание, так почему ни сделать её своей профессией? Что, лучше было бы, если жена колотила мужа? Пусть лучше бьет врагов. Но то, что ты прирождённый воин, ещё надо доказать, как мужчинам, так и женщинам. Я, вот, с шести лет с мечом не расстаюсь. Сначала отец, конечно, лупил нещадно, отговорить пытался, а потом махнул рукой. Мне повезло: меня обучал настоящий солдат — отставной сержант из армии Дайды. Ну и синяков да шишек он мне наставил, зато теперь мне не приходится трястись от страха, поздно возвращаясь домой, — пошутила она.

— На следующий год я хочу поехать в Дайду, — мечтательно закончила Миранда. — Надеюсь, Афраим Штерк ещё не забыл, как я и мои ребята вытащили его роту из пекла, и замолвит за меня словечко.

— А не могли бы Вы немного позаниматься со мной, Миранда?

— Как там, в Ари? А толку-то, за два дня многому не научишь! — усмехнулась она.

— А Вы попробуйте, — настаивала Стелла.

— Вы первый год держите в руках оружие?

— Да как Вам сказать, — замялась девушка. — По-настоящему? Даже не знаю. Систематически меня учили год, а до этого я еще два брала разовые уроки. Правда, это относится только к мечу.

— Тренируетесь много?

Принцесса удивлённо подняла на неё глаза.

— Так, понятно, — протянула Миранда. — Запомните, чтобы достичь чего-то, нужно упорно тренироваться. Каждую свободную минуту, особенно вам, новичкам, пока самые элементарные правила боя не вошли вам в привычку, пока Вы не научитесь делать все быстро. Но и потом почивать на лаврах не стоит, — нашла нужным добавить она. — Так что вот Вам мой совет: больше тренировок, меньше посторонних мыслей. А теперь пора на боковую: хороший сон — одна из важных составляющих успешного война.

На следующий день Стелле представился случай на практике продемонстрировать свои нехитрые умения.

Девушки решили вместе доехать до развилки неподалёку от озера Уори.

Над дорогой стелился туман, клочковатый, но не слишком густой. Они разговаривали, когда Миранда вдруг натянула поводья.

— Что случилось?

— Ветка. Рядом хрустнула ветка. Тут кто-то есть.

Миранда оказалась права: не прошло и пары минут, как дорогу им преградили всадники в масках. Их было трое, и их намерения были далеки от дружеских.

Почувствовав, что Стелла волнуется, Миранда ободрительно похлопала её по плечу.

— Их всего трое, значит вполне нам по силам, — сказала она. — По голове они нас, конечно, не погладят, зато и мы пройдёмся им против шерсти. Так что вот Вам ещё одно правило: если противников двое — паниковать рано, трое — есть повод задуматься, четверо — пора искать пути к отступлению. Но при любых обстоятельствах сохраняйте спокойствие и ясную голову.

В то время как Миранда, будто играючи, как казалось со стороны принцессе, управлялась сразу с двумя противниками, она с трудом боролась всего с одним.

— Ну и вёрткий тип! — думала девушка, безуспешно стараясь нащупать слабину этого щуплого, но ловкого парня.

Он её изрядно вымотал, но именно неудачи, вернее, боязнь поражения всегда придавала ей силы. Девушка и сама не знала как, но она вдруг изловчилась и наугад ткнула мечом противника. Он сразу обмяк, захрипел и повалился на шею лошади. Почувствовав, как что-то тёплое стекает по её шкуре, животное захрапело, поднялась на дыбы и попыталась сбросить страшную ношу. Лошадь сорвалась в галоп и скрылась в тумане, волоча по земле труп своего хозяина, от которого не в силах была избавиться.

При виде крови на мече, Стеллу затрясло. Если бы она не сидела в седле, то обязательно сползла на землю. К горлу подступила тошнота, она лишь усилием воли сдерживала себя. Девушка побледнела. Пальцы разжались, и меч выпал из её рук.

— Эй, осторожней с оружием! — крикнула Миранда. — Вам повезло: клинок не повредился. А мог бы треснуть или даже расколоться. От меча зависит Ваша жизнь, поэтому следите за ним и не забывайте точить. Держите!

Она подняла и протянула принцессе меч — та в ужасе отшатнулась от него.

— Ничего, ничего, не переживайте, так со всеми бывает. — Миранда поняла причину её состояния и по-дружески обняла за подрагивающие плечи. — Со мной тоже так было, когда я убила своего первого… Мы тогда защищали родной Во от посягательств Эффа. Выпейте воды, посидите немного на земле — и всё пройдёт. Те, кто носят меч, должны привыкнуть к тому, что он периодически окрашивается в красный цвет.

Стелла кивнула и, подавив очередное рвотное движение, приняла из рук Миранды меч. Её будто выворачивало изнутри.

— Неужели так всегда будет? — с ужасом подумала она.

Почувствовав, что словами Стеллу не успокоить, Миранда достала из седельной сумки фляжку и дала принцессе немного отхлебнуть из неё. Чуть охмелев, Стелла забыла о том, что сделала, а когда вспомнила, оно уже не вызывало у неё чувства отвращения. В конце концов, зачем она всё это затеяла? Для того, чтобы убить Маргулая. А убить его без крови не получиться.

Распрощавшись с Мирандой и для успокоения нервов выпив по ее совету кружечку крепкого эля в ближайшей харчевне, Стелла продолжила путь в одиночестве.

* * *

Озеро Уори было так велико, как Мони и, тем более, Фаэр. Когда-то многочисленными речушками оно соединялось с Нериш, но потом, после того, как река слегка изменила русло, водные артерии пересохли и постепенно заросли травой.

— Да, всё-таки я сглупила с Маркусом, — подумала Стелла. — Бросила его одного.

— Ну, и поделом ему! — тут же возразила она сама себе. — Не нужно было меня оскорблять.

Но на сердце кошки скребли; совесть не давала наслаждаться красотой природы и близостью долгожданного отдыха после серьёзного нервного потрясения.

Она спешилась и уставилась на воду. Перед глазами проплывали бессвязные образы: бледное лицо сестры, смеющаяся Марис, чуть печальная Нилла… Стелла поняла, что засыпает. Не в силах дойти до ближайшего жилья, она расстелила на траве плащ, подложила под голову дорожную сумку, ещё раз взглянула на Лайнес — лошадь щипала траву — и легла. Глаза тут же закрылись, и принцесса погрузилась в мир Жарджинды.

Солнце уже почти скрылось в водах Уори, ярким багровым пятном догорая на небе. Золотистая полоска света протянулась над горизонтом; с каждой минутой она становилась всё бледнее и бледнее. Небо налилось необыкновенной глубокой чернильной синевой, такой, какая, наверное, бывает только в час наступления ночи. Вскоре Фериард окончательно передал небеса в руки Тарис, которая разбросала по своей тёмной накидке яркие звёзды.

Проснувшись, Стелла сладко потянулась, обвела глазами берег и вздрогнула: лошади нигде не было. Принцесса обошла весь берег, заглянула в обе деревушки, но так и не нашла её. Зато возле её изголовья лежала записка в одно слово: «Феармар»..

Девушка села на траву и обхватила голову руками. Что же она будет делать без лошади, как попадёт домой? Куда теперь идти? Только сейчас она вспомнила, что карта осталась у Маркуса, а идти без неё пешком — просто безумие. И почему всё это случилось именно с ней?

Оставалось только одно: встать, перекусить в соседней деревне, попытаться найти лошадь, а после, если не повезёт, идти на запад, пока не покажется Нериш. Уж там-то ей точно дадут лошадь! Если узнают. А если не узнают, нужно спуститься вниз по течению до Белого моста. Но для этого нужны силы и провизия, а у Стеллы не было в достатке ни того, ни другого.

По дороге в деревню ей встретилась сгорбленная старушка. Она с трудом передвигала ноги, опираясь на самодельную клюку.

— Бабушка, скажите, Вы не видели стреноженной лошади?

Лиэнка обернулась и рассмеялась. Язвительно рассмеялась.

— Простите, но я не понимаю, что смешного в моем вопросе, — насупилась девушка.

Старушка промолчала, объяснив своё странное поведение не словом, а делом. Она выпрямилась, отбросила ставшую ненужной клюку и превратилась в женщину с длинными огненно-рыжими волосами.

— Опять я обманула кого-то из смертных! — самодовольно улыбнулась она и добавила, заметив, что Стелла не узнала её, — Я Жарджинда, всегда помни обо мне, дорогая.

Богиня снова рассмеялась и достала из-за пояса гребень. Она щёлкнула пальцами — и он поднялся в воздух; ветер подхватил его и принялся расчёсывать её волосы. Скромно и со вкусом, вполне достаточно, чтобы произвести неизгладимое впечатление на любого смертного или смертную.

— То, в чем ты нуждаешься, у меня, — заявила Жарджинда. — Если хочешь вновь увидеть их, сыграй со мной.

— То, в чем я нуждаюсь? — ничего не понимая, переспросила Стелла.

— Твой друг и ваши лошади. Сыграй со мной.

— Сыграть? — удивилась принцесса.

— Да, сыграть. Игру выберет ветер — ему я доверяю больше, чем тебе, а ты — больше, чем мне. Если проиграешь, твой спутник навсегда останется моим пленниками. Ну, согласна?

— Согласна, — вздохнула девушка, чувствуя, что попала в пренеприятную историю. Стоило ли соглашаться, и можно было бы не согласиться и изменить ставки или хотя бы условия игры? Играть на живого человека… Для них он, наверное, всего лишь вещь; жизнь человека, его душа — привычная ставка.

Богиня хлопнула в ладоши — в её руках оказались несколько карточек.

— Положи на ладонь и подбрось. Та, что упадёт первой, ближе всего к тебе, и будет той игрой, в которую мы сыграем. Бросай!

Стелла покорно приняла из рук Жарджинды карточки и подбросила их. К её ногам упала крохотная бумажка, которую принцесса подняла и отдала богине.

— Лямир, — прочитала та. — Лабиринт чудовищ. Начнёшь прямо сейчас.

Стелла оказалась в сумрачном саду, странном саду, где вместо цветов рос колючий кустарник. Перед ней раскинулся лабиринт с множеством поворотов и тупиков.

— Ну и как играть в эту игру? — недоумённо оглядываясь по сторонам, подумала принцесса.

Богиня могла и обмануть, пообещав освободить Маркуса, если девушка выйдет победительницей из этой игры, тем более, она и не говорила, что игра будет по правилам. А по каким правилам? Как играть в этот «Лямир», не зная правил? А играть было нужно.

Лабиринт чудовищ вскоре оправдал своё название: за первым же поворотом Стеллу поджидало странное существо размером с собаку. Оно встало на задние лапы и оскалило зубы. Чудовище одновременно напоминало волка, человека и осла.

Принцесса судорожно сжала рукоять меча. Слава богам: он был на месте! Она медленно, осторожно вытащила его и, изловчившись, нанесла короткий колющий удар. Страшное существо осталось навечно висеть на колючем кусте.

— Ну, и как тебе? Пока забавно. — Жарджинда удобно устроилась на ложе, скользя глазами по изображению на полу. Напротив нее, поджав под себя ноги, сидела Марис. — Но все же не стоило пускать туда всех этих тварей…

— Знаю-знаю, ты предпочитаешь ловушки.

— Я не убиваю людей, — покачала головой рыжеволосая богиня и потянулась за гроздью винограда. — Не спорю, я люблю всякие фокусы, головоломки, но без крови.

— Да не переживай ты так, это обыкновенная дрянная девчонка. Смертные, они такие нелепые, не находишь? — улыбнулась Марис.

— Нахожу. Торкается во все углы, как слепой котенок. Нет, чтобы встать, подумать… Послушай, ты ведь все это потом отсюда уберешь?

— Разумеется! Я всего лишь хочу проучить эту самонадеянную дурочку, а потом, обещаю, приведу твой Лямир в прежний безупречный вид. Спасибо, дорогая, ты оказала мне неоценимую услугу!

— Прямо уж, неоценимую! — пожала плечами Жарджинда. — Смертные — моя слабость, я тоже люблю повеселиться.

Обе богини с интересом устремили взгляд на пол.

Принцесса долго плутала по дорожкам сада-лабиринта, почти на каждом шагу встречая и убивая чудовищ. Они становились всё страшнее и больше, временами Стелле казалось, что она никогда не дойдёт до конца. Наконец она присела под кроной какого-то плодового дерева; ей хотелось есть, но сорвать что-либо с дерева она не решалась — вдруг в Лямире все плоды отравлены?

— Если я встречу ещё какое-то существо в этом ужасном саду, то непременно отправлюсь на прогулку в Лену, — размышляла Стелла. — Руки болят, пальцы немеют — меч я уже не подыму. Что ж, прощайте, друзья, если вы у меня еще остались!

Из-за соседнего куста выползло ещё одно создание из мира страхов.

— Только этого мне не хватало! — прошептала девушка, с трудом поднявшись на ноги. Случайно её рука задела зубы Снейк. — Лишь бы они помогли! — подумалось ей.

Стелла шла обреченно смотрела на то, как полузмея-получеловек с множеством когтистых рук подползала всё ближе. Сил бороться с ней не было.

— Вот и пришёл мой черёд вновь оказаться в гостях у Мериада, только теперь навсегда! — грустно пошутила принцесса. — А зубы-то у нее настоящие! Поди, острые… Ничего, чтобы перекусить мне горло их вполне хватит. Этот Лямир, наверняка, принадлежит Шелоку.

Чудовище зашипело и потянуло одну из лап к Стелле. Принцесса почувствовала противный запах, а вместе с ним и отвращение к этому мерзкому существу.

Она изо всех сил размахнулась и ударила по когтистой лапе; чудовище завыло и отшатнулось. На земле осталась отрубленная конечность.

— Я, Митха, отомщу тебе! — прошипело чудище.

Митха, по-змеиному стелясь по земле, поползла к девушке; у той от страха вспотели ладони. Некоторое время чудовище, не нападая, кружилось вокруг неё, а потом неожиданно исчезло из виду.

— Спорю на любое желание, что девчонка отсюда не выйдет, — потирая руки, сказала Марис. Она с довольной улыбкой подалась вперед. — Митха — прелесть!

— У нас с тобой разные представления о прекрасном: по мне, это омерзительная тварь.

— Но ведь в этом-то и заключено ее очарование! Она ее прикончит, зуб даю!

— Посмотрим. — Жарджинда лениво опустошила бокал. — Но зубы, на твоем месте, я бы приберегла для более важного случая.

— Ты думаешь, она справится? — удивилась богиня обмана.

— Понятия не имею. Просто я не спорю по таким пустякам. Ты мне лучше скажи, зачем тебе понадобилось поднимать такой переполох?

— Ты о той бумажке? Но ведь я предлагала им сделку.

— Ты вела себя вызывающе, они этого не любят.

— Вызывающе? По-твоему, требовать восстановления справедливости — это дерзко?

— Да ладно тебе, кто тебя притеснял? Веди себя тише — и все будет хорошо.

— Они меня все ненавидят, Жарджинда, только ты разговариваешь со мной по-человечески.

— По-человечески? — хихикнула рыжеволосая богиня. — Скорее уж по-божески. Просто мы с тобой похожи, меня ведь Амандин тоже не особо жалует, а Алуру я просто раздражаю. Ну серьезные они, не любят что-то менять — стоит ли на них обижаться? Отдай ты им эту вещицу, ничего хорошего из этого все равно не выйдет. Поиграла — и хватит.

— А я не играю, Жарджинда. Мне все это надоело, и Амандин тоже надоел. Давно пора сменить этого старика.

— Не рассчитывай на меня. — Жарджинда плотно сжала губы. — Пошалить — это одно, а предательство — совсем другое. Знала бы, не соглашалась.

— Разве я предлагаю тебе что-то противозаконное? Я всего лишь попросила у тебя на часочек Лямир. Не переживай и просто наслаждайся зрелищем.

Что-то зашипело у принцессы за спиной. Она обернулась и увидела Митху. Огромные клыки нацелились на её горло. Размахнуться мечом Стелла не могла, оставалось только одно: понадеяться на помощь богов и верить в то, что им не безразличная тонкая ниточка её жизни.

Принцесса вытащила из-за пазухи талисман. Митха вцепилась ей в руку, разорвав рукав. От резко пронзившей ее боли девушка выронила Камень богов.

Чудовище брало вверх, а Стелла с каждой минутой слабела. Из последних сил, изловчившись, принцесса несколько раз всадила в Митху кинжал, перекатилась на другой бок и, нащупав на земле талисман, изо всех сил ударила им чудовище по голове.

— Умри, умри же! — шептала она, словно молитву.

Чудовище испустило страшный стон и затихло. Навсегда.

— Неужели оно мертво, неужели талисман помог? — Стелла не верила своим глазам. Была ли в этом заслуга Камня богов, или она просто проломила этой твари череп? Как бы то ни было, все закончилось. Во всяком случае, пока.

Убедившись в том, что ей больше ничто не угрожает, принцесса, утирая кровь, устало побрела прочь. Она шла и шла, напряженно ожидая нового нападения, пока не вышла к открытым настежь воротам. Надежда выбраться из Лямира придала ей сил. Она сделала ещё один шаг и…

Поплыл туман; сад медленно таял в нём.

На минуту перед глазами промелькнуло смеющееся лицо Жарджинды.

— А ты молодец, дошла до конца! Признаться, я не ожидала. Немногим так везёт, — сказала богиня и растворилась в тумане.

Когда туман рассеялся, Стелла снова стояла на берегу Уори.

И здесь же, на берегу, были лошади… и Маркус! При виде него девушка заплакала от радости.

Она хотела побежать, но не могла. Слезы продолжали стекать по ее щекам, уголки губ дергались то ли в попытке что-то сказать, то ли от сдерживаемых рыданий.

— Стелла, Стелла, с тобой все в порядке? — Маркус подбежал к ней, подхватил под руки. — У тебя кровь…

— Живой, ты живой, Маркус! Боги, как я боялась… Прости, прости меня! — шептала принцесса. — Я не хотела… Я не думала, что говорю, просто несла чушь, беспросветную чепуху… Конечно, ты мой друг, самый лучший друг. А все эти реки, кочевники, короли… Наша дружба важнее подобных мелочей.

— Я тоже виноват, — пробормотал принц. — Я тоже повел себя, как последний кретин. У меня ведь есть голова на плечах, я должен был понять, что твои слова — всего лишь эмоции. А я сам… Спасибо, что спасла меня.

— Я очень старалась, — устало улыбнулась девушка. — Ради нас обоих.

Глава X

— Ужасный город, хуже Оду! — недовольно бурчала Стелла. — На меня смотрели, как на преступницу!

— Зато документы предъявить не предложили, — ответил Маркус, осматривая каменный мост. — А, в прочем, ты права, мне тут тоже не нравится — того и гляди, упекут в тюрьму или просто пристрелят.

Ренг и у него не вызвал положительных эмоций. Он просто не мог их вызвать. Нет, с дорогами в нём всё в порядке, вроде бы чисто; в предместьях — дюжина кабачков с хорошим элем, но с городом явно было что-то не так, настолько не так, что его обходили стороной купеческие караваны, возившие товары из Страны гор — серебряные изделия, тонкую мягкую шерсть, оружие. Логично было бы проложить дорогу через Ренг, да оно так раньше и было, но теперь всю её северную часть поглотил лес. А в самом городе мостовые содержались в исправном состоянии.

Городская планировка была запутана настолько, что казалось, будто его проектировал пьяный архитектор. Атмосфера Ренга угнетала. Повсюду были серые угрюмые дома с чугунными воротами и огромными ставнями. На улицах, за исключением пеших стражей порядка, почти нет людей; те редкие прохожие, которые им встречались, что-то недовольно бурчали себе под нос в ответ на приветствия.

Ради интереса Маркус заглянул в один из кабачков. В горле у него пересохло, поэтому он решил заказать себе эля. Принцесса ждала его на улице и очень удивилась, когда спустя пару минут он буквально вылетел оттуда.

— Что случилось?

— Знаешь, у хозяина такая мина… Словом, мне бы эль в горло не полез.

— Но поесть всё равно придётся. Ну, так как?

— Поищем гостиницу или что-то в этом роде. Желательно подальше от центра: мне показалось, что в предместьях люди добрее и куда приветливее.

— Никогда бы подумала, что в Лиэне есть такие медвежьи углы. Да, вот ещё… Знаешь, мне кажется, что в этом городе не помешало бы держаться на стороже — мало ли что…

— Именно поэтому я предложил найти гостиницу в другом месте. Нет ли поблизости какой-нибудь деревушки?

— Должна быть, но я не уверена, что какой-то фермер не подстрелит нас при попытке попроситься на ночлег. Давай начнем с постоялых дворов.

— Можно подумать, там мы будем в безопасности!

— Если на то пошло, мы нигде не можем чувствовать себя в безопасности. Родная страна оказалась больше похожа на вражеский лагерь, чем на уютный дом, а моё происхождение вообще никого не волнует. Ладно, не раскисай и поехали, если не хочешь заночевать на мостовой.

Кабачков в Ренге оказалось гораздо больше, чем гостиниц, и не все они пустовали. Странные угрюмые субъекты парочками или по трое попивали в них эль, закусывая жареными цыплятами или копчёным мясом. Их отношение к чужакам было пассивно-недоброжелательным, что еще больше укрепило друзей в желании не обращаться за помощью к властям.

Наконец в конце тупика они нашли искомое — гостиницу. Но стоило ли там останавливаться? Пустая коновязь и поросшая травой крыша свидетельствовали о том, что сие заведение не пользовалось популярностью.

— Как ты думаешь, а потолок в ней ещё не обвалился?

— Кто его знает? — пожал плечами Маркус.

Он принюхался.

— Даже дымом не пахнет, а ведь уже время обеда.

— Скорее ужина, — с улыбкой поправила его принцесса.

— Какая разница, главное, что плиту на кухне и не думали топить. Всё, что они смогут нам сейчас предложить, если вообще что-нибудь предложат, — это незамысловатые закуски и, быть может, холодное мясо.

— Всё это я с таким же успехом могу съесть прямо сейчас.

— Тогда нет смысла здесь останавливаться.

— Согласна. Поехали за город. Попытаем удачи с фермерами.

У соседнего перекрестка торговала цветами пожилая женщина. Редкие прохожие нарочито обходили её стороной, бросали косые неодобрительные взгляды. Это не могло укрыться от внимательного взгляда Стеллы и вызвало в ней смутную симпатию к этой женщине. Она решила спросить её, нет ли в городе приличного дома для постоя. Заодно ей хотелось узнать, существует ли объективное объяснение враждебного поведения жителей. Судя по квартальным рапортам, в Ренге было всё спокойно, процветал товарообмен с близлежащими городами, а на самом деле… Рапорты, мягко говоря, не соответствовали действительности.

— Здравствуйте.

Обычное приветствие было теперь критерием оценки дружелюбия. Ответит или не ответит?

— Здравствуйте.

Ответила. Значит с ней можно иметь дело.

— У вас такой странный город… Почему здесь так тихо? Словно все умерли.

— Вы приезжая?

— Да. Из Лиэрны.

Почему-то её это нисколько не удивило. Женщина только улыбнулась.

— Тогда понятно. Вы там, в столице, конечно, ничего не знаете. Здесь все боятся сваргов.

— Чёрных сваргов? — удивилась принцесса.

— Их самых. Они каждый месяц подходят к городу и убивают всех, кого встречают.

— Но есть ведь охотники… Почему бы просто не перестрелять их? Можно устроить облаву, расчистить окрестности от леса… Я, конечно, дилетант в этом деле, но думаю, что при умелом руководстве эту проблему можно решить максимум за год.

— Безусловно. Но сварги — это не волки. Они гораздо хитрее и сильнее волков. И у них есть могущественный покровитель. Он любит своих собак.

Женщина встала и начала собирать товар. Встретившись с недоумённым взглядом принцессы, она пояснила:

— Что толку сидеть здесь? Мои цветы никому не нужны.

Она перекинула корзину через плечо и медленно зашагала прочь.

— Постойте! Мы не договорили…

— Да? Слушаю Вас. — Женщина остановилась посреди улицы, поставив свою ношу на мостовую.

— Вы говорили, что у сваргов есть покровитель… Случайно не Шелок?

— Нет, — покачала головой цветочница. — Сварги ему не подчиняются. Разве вы не знаете, что это твари подземного мира, порождения страны мёртвых?

Точно! Как же она сразу не догадалась? Джисбарле ведь построен посреди Лесов чёрных сваргов — и процветает. Нечего сказать, милые собачки Мериада!

— Но тогда почему они на вас нападают? Чем вы так прогневали Мериада?

— Ничем, смею надеяться. Если бы мы прогневали его, он наслал на нас не сваргов. Я однажды видела, как это бывает — расплата обычно мгновенна. Был у нас один парень… Не дай Вам, боги, когда-нибудь увидеть, какое у него было перед смертью лицо! Он умер на площади, чтобы мы все видели… А сварги — это дело рук Марис. Она подкупила их, обещав хорошую добычу. — Для простой торговки цветами она была слишком хорошо осведомлена. — С тех пор прошло уже пять лет. Тогда же, вместе с ними, пришли лавиты.

— Кто это?

— Земные помощники Аннона, вернее, лжепомощники. Они повсюду, берегитесь!

— А сами Вы не боитесь вот так, прямо на улице, говорить о них?

— Конечно, боюсь. Здесь все бояться. Но должен же кто-то нарушать законы лавитов. Они и так не дают нам жить. Граджет, верховный жрец и служитель Аннона, запрещает смеяться и веселиться, петь и танцевать. Он говорит, что этим мы открываем ворота города Шелоку и чёрным сваргам.

— Граджет — верховный жрец?! Но законы запрещают…

— Граджет хитёр. Формально он не нарушал законов. В храме служит Наамбра, его дочь. Она ещё хуже отца!

— А почему Вы не боитесь улыбаться?

— Меня считают сумасшедшей, — усмехнулась женщина. — Кроме того, я под защитой богов. Меня нельзя убить: я когда-то служила Ароре и Аннону.

— Вы были жрицей? — удивилась Стелла.

А так ведь и не скажешь… Правда, в молодости она, скорее всего, была красива. Она должна была быть красивой, чтобы служить богам. Была жрицей — а теперь продаёт цветы… Бывшее занятие объясняло её осведомлённость.

— Да, была, — улыбнулась женщина. — В молодости меня избрали первой красавицей Ренга, торжественно увенчали венком из белых роз и публично наградили. А потом меня выбрали для служения богу. Пятнадцать лет, целых пятнадцать лет я посвятила храму, а потом решила передать жреческий жезл другой, молодой и прекрасной, но никто не захотел принять его из моих рук. А через два года пришли они, — вздохнула она. — Я пыталась спасти родной город, но проиграла Граджету. За ним стоял кто-то более могущественный, чем я, скромная смертная, он был сильнее. Я буквально чувствовала, как в нем пульсирует тёмная сила.

— А другие? Неужели они не захотели помочь Вам? — Стелле стало стыдно за малодушие своих сограждан. — И боги, почему Вы не обратились за помощью к богам? Вы же не были простой смертной, что бы Вы ни говорили, Вы могли смело обратиться к ним, и справедливый Аннон не мог не помочь Вам уничтожить зло.

— Боги слепы, а люди трусливы, — грустно улыбнулась женщина. — Аннон молчал, когда я взывала к нему за помощью, я была одна и проиграла. За то, что я не пожелала повиноваться ему, Граджет состарил меня, украл остатки красоты, превратил в старуху. Он знал, как отомстить женщине! Но ему этого было мало. Боясь, что я смогу поднять против него мятеж, Граджет объявил меня сумасшедшей. А моё место в храме заняла его дочь.

— Её выбрали жрицей?

— Никто её не выбирал, — усмехнулась бывшая жрица. — Нас всех просто поставили перед фактом. А богам… богам было всё равно.

— Извините, что прерываю вас, но не подскажите ли, где мы могли бы переночевать?

— У меня. Вы можете переночевать у меня. Я всегда рада гостям, чего, увы, не скажешь о других.

— Как ваше имя?

— Амира.

Домик Амиры стоял на выезде из города, там, где каменная мостовая уступала место простой грунтовой дороге. Дома здесь выглядели не такими неприступными, как в центральных кварталах. Мезонины, если они имелись, были деревянными, а фасады домов — оштукатурены и покрашены извёсткой. То здесь, то там в просветах дощатых заборов мелькала зелень — чаще всего хилые яблони или старые, покрытые мхом облепиховые деревья, модные пару десятилетий назад.

С противоположной стороны дороги тянулась высокая каменная стена. В нескольких местах кладка от старости обвалилась, открыв вид на невозделываемое поле.

Сам дом был небольшой, но уютный. Перед ним был разбит скромный цветник; за домом росли три грушевых дерева. Он был вопиющим отступлением от идеальных маленьких крепостей Ренга. Эти жилища так подходили городу, где запрещена радость.

Накормив и напоив гостей чаем, попотчевав их свежеиспечённых булочками, Амира вдруг засуетилась. Несмотря на то, что солнце только что село, она настоятельно советовала им идти спать.

— Что случилось? — Стелла поймала её за руку в коридоре. — Я же вижу, что что-то происходит.

— Нет-нет, всё в порядке! — Голос Амиры показался ей подозрительным.

— Амира, Вы можете полностью доверять мне. Всё останется между нами, я не скажу даже Маркусу.

Хозяйка некоторое время колебалась, потом огляделась по сторонам и завела гостью в чулан. Она погасила свечу и плотно притворила за собой дверь.

— К чему все эти предосторожности? — спросила Стелла, когда Амира повернула ключ в замке.

— Так нужно, — почти касаясь губами её уха, зашептала хозяйка. — Дело в том, что сегодня ночью мы собираемся навестить Бэлу.

— А кто эта Бэла? — тоже шёпотом поинтересовалась принцесса.

— Моя соседка. Милая добрая женщина. У неё был свой кабачок на выезде из города, неподалёку отсюда. Туда заглядывали те немногие, что не хотели мириться с лавитами, да и путники, если таковые вообще заезжали в Ренг, предпочитали пить эль у неё. Бэла была смешливой, иногда даже танцевала со своими посетителями — вот её и схватили.

— А куда смотрит губернатор? Как он мог допустить такое? — в негодовании спросила девушка.

— Губернатор? — грустно усмехнулась Амира. — Беднягу графа Кэшара убили ещё пять лет назад, убили подло, ударом в спину.

— Но как же рапорты? Кто же их подписывает?

— Граджет. Он умеет подделывать подписи.

— А налоги?

— По документам они платятся регулярно. В реальности же в казну не поступает ни монетки.

— Это не может так продолжаться! Местные жители должны…

— Они сделают всё, что угодно Граджету, и видят всё не своими, а его глазами. Несчастные фанатики! По его приказу перебили всех чиновников, спастись удалось немногим, в сущности, никому. Поэтому вам там, в Лиэрне, кажется, что здесь всё в порядке — рассказать правду о Ренге просто некому.

— А как же Вы?

— Здесь не пишут писем. Выезд жителей из города без письменного разрешения запрещён.

Ну и город! Нужно будет во всём этом разобраться.

— Пойдёте с нами? Я не настаиваю, просто мне показалось, что это задело Вас за живое.

— Пойду куда?

— К Бэле. Мы решили принести ей немного еды: в тюрьме плохо кормят.

Это было безрассудно, необдуманно, нелепо, опасно (список эпитетов можно было продолжать), но Стелла согласилась. Рассказы о проделках лавитов пробудили в ней острую, подсознательную ненависть к ним. Поход в тюрьму воспринимался ей как протест против насилия.

Чувства, вызванные смертью разбойника, рассеялись, да и Стелла была убеждена, что убийство лавита — это совсем другое, вовсе и не убийство, а справедливое возмездие.

Амира посоветовала одеться неброско и обязательно задрапироваться в плащ с капюшоном. Принцесса робко заметила, что у неё нет такого плаща. Хозяйка уверила её, что с этим проблем не будет.

— Можно взять с собой Маркуса? — тихо спросила Стелла.

— Пожалуй. Ваш друг не похож на болтливого человека.

— Да и оружием он владеет лучше, чем я.

— У Вас есть оружие?

— Да. Думаю, два меча не будут лишними.

— Тогда можно попытаться освободить Бэлу, — вздохнула Амира и громко добавила: — А теперь пора ложиться спать.

Принцесса удивлённо посмотрела на неё.

— Всё в порядке, — шёпотом успокоила её хозяйка. — Пусть чужие уши решат, что мы добропорядочные граждане. Будьте готовы к половине двенадцатого. Плащи будут лежать у изголовий кроватей. Да, не забудьте погасить свет, желательно, до десяти — так мы сможем избежать лишних подозрений. Не забывайте, повсюду полно соглядатаев.

Стелла кивнула и, когда Амира отперла дверь, бесшумно проскользнула в коридор. Наконец-то первое серьёзное дело!

В половине двенадцатого вдоль каменной стены вдоль дороги заскользили тени. Они молча шли по пустынным улицам, стараясь слиться со стенами домов, избегая редких освящённых прямоугольников на мостовых. Все, кто пошли с Амирой, жили в одном квартале с ней. Большинство — женщины, но было и несколько мужчин.

Тюрьма, расположенная на другой стороне города, с одной стороны была защищена рекой, а с другой — рядом однотипных невысоких зданий, служивших ранее казармами. Местные жители были экономны, поэтому предпочли не строить специального здания для тюрьмы — зачем, ведь и сажать туда было некого. Тюрьму разместили в полуподвальном помещении продовольственного склада, сэкономив, таким образом, и на часовых. Чтобы попасть в тюрьму, нужно было попасть внутрь склада и спуститься по специальным ступенькам.

Ренгский продовольственный склад служил одновременно квартирой интенданту, поэтому состоял из двух частей. Первая была построена несколько наискось реке и представляла двухэтажный сарай сложной конфигурации с рядом крохотных комнатушек под кровлей. Сарай был деревянным и снаружи был обмазан глиной. Посредством покосившегося деревянного перехода он сообщался со второй частью продовольственных складов — комнатами интенданта. Эта часть была узкой, но трёхэтажной (на первом этаже был устроен трактир для солдат), полукаменной, с высокой черепичной крышей.

Тюрьма была устроена под сараем, но Амиру в первую очередь интересовал не он, а второе здание с трактиром.

Они сидели в густых зарослях кустарника и, затаив дыхание, следили за передвижениями часовых — от казарм до продуктового склада и обратно.

— Нам нужно во что бы то ни стало попасть в трактир, — сказала Амира.

— За солдат мы вряд ли сойдём, — усмехнулась Стелла. — Кстати, откуда здесь солдаты? Это одна из рот лиэнской армии?

— Нет, — шёпотом ответила бывшая жрица, призвав остальных к тишине. — Регулярная армия ушла отсюда восемь лет назад. Теперь в казармах наёмники.

— Много?

— Не очень. Человек сорок, не больше.

— И они сейчас спят в казармах, все, за исключением этих троих?

— Двоих, — поправил её Маркус.

— Нет, троих. Один стоит вон там, рядом с сараем и, кажется, попивает эль. Если так, то через часок он заснёт. Одним меньше.

— Ну и что нам делать?

— Дай-ка подумать. Нам не нужно, чтобы все эти ребята из казарм разом набросились на нас, так? Поэтому пытаться убить часовых — бессмысленно.

— Может, все же прикинемся солдатами? — предложил принц. — Мы скажем, что хотим выпить, и…

— Боюсь огорчить тебя, но ты не похож на солдата. И они знают всех своих в лицо.

Ночь была прохладная, и от неподвижного сидения у принцессы слегка постукивали зубы. Да и не только у неё — молоденький Жозеф начал коченеть от холодного влажного воздуха.

— Склад всё ещё используется по назначению? — вдруг спросила девушка. В ее голове пульсировала новорожденная бесшабашная идея, отчаянно требуя от хозяйки воплощения в жизнь.

— Да. — Амира с недоумением посмотрела на неё.

— А у кого они закупают продовольствие?

— Они не покупают, им его привозят в счёт уплаты налогов.

— Кто привозит?

— Фермеры. А разве это имеет значение?

— Имеет. — Идея окончательно сформировалась. Она знала, что делать. — Думаю, я знаю, как нам проникнуть внутрь. Амира, мне нужен фургон, груженный бочками или чем-то ещё, похожим на продовольственную дань.

— Я знаю, где его раздобыть! — Жозеф обрадовался, что его скромная персона может быть полезной. — У моего дяди есть такой. Более того, он полон всякой всячины — дядя собирался везти это завтра на рынок. Подождите немного — и я пригоню его сюда.

— А что скажет твой дядя, не найдя утром фургона? — с укором спросила Амира.

— Он подумает, что его украли воры. Так мне идти?

— Иди. Только быстро!

Жозеф просиял и, прижимаясь к земле, пополз прочь. Оказавшись на безопасном расстоянии, он не выдержал и побежал.

— Теперь я объясню, что задумала, — обратилась к остальным Стелла. — Прежде всего, я хочу извиниться за то, что взяла на себя роль Амиры…

— Ничего, — улыбнулась Амира, — так даже лучше. Физически я уже стара для приключений.

— Ну, так вот, — продолжала принцесса, — мой друг Маркус прикинется фермером и сядет на козлы, в своём плаще он вполне сойдёт за него. Ну, а я… Думаю, я тоже за кого-нибудь сойду. Мы без проблем минуем часовых и окажемся возле склада. Пока они будут возиться с продуктами (думаю, будить интенданта они не решатся), мы войдём в трактир — якобы выпить эля. А там… Там уж будет видно.

— Рискованно и ненадёжно, — покачал головой Маркус. — Нам нужен план, а не импровизация. Детально проработанный план.

— Извини, другого нет, — пожала плечами девушка. — Да, он не совершенен, но стоит попробовать.

Жозеф скоро вернулся, стараясь как можно тише вести за собой упряжку мулов. Не говоря ни слова, принцесса скользнула на козлы и поманила за собой Маркуса.

— Залезайте в фургон, думаю, там всем найдётся место, — шепнула остальным принцесса. — Вам нужно нейтрализовать часовых, когда они полезут в фургон за бочками. Надеюсь, у вас есть с собой что-то тяжелое? — Участники ночного приключения уверено кивнули. — Замечательно! Покончив с часовыми, мы спрячем в фургоне Бэлу. Часовых лучше не убивать, а просто сильно оглушить, чтобы, в случае чего, они сошли за пьяных.

Первый опыт Стеллы как стратега можно было признать удачным. Рискованная затея, вопреки ожиданиям, не провалилась, но и не удалась в полной мере.

Заспанные часовые почему-то поверили в историю о заплутавшем по дороге фургоне и, ругаясь, согласились поставить его в сарай.

— Пусть постоит до утра. Интендант проснётся и разберётся, что с этим делать. А вы посидите внизу, рядом с дежурным.

Ситуация начала выходить из-под контроля — у дежурного, наверняка, есть лампа, а при свете лампы они будут совсем не похожи на фермеров. Положение спас Маркус.

— Вот что, приятель, — он фамильярно похлопал часового по плечу, — я так продрог, что не смогу сделать и шагу без кружечки эля. Нет ли здесь местечка, где можно было бы выпить?

— Вон там, — указал нужное направление наёмник. — Разбудите хозяйку, и она нальёт вам эля. Ступайте. Только быстро!

Еле сдерживая радость, друзья нарочито медленно пошли к кабачку. Сердце в груди у каждого бешено колотилось, но любая нервозность могла вызвать подозрения.

В кабачке не было ни души. Не создавая излишнего шума, чтобы ненароком не разбудить прикорнувшую за стойкой хозяйку, они юркнули налево, в тёмную кладовку, сообщавшуюся, как они узнали от ренгцев, с деревянным переходом. Удача сопутствовала им — хотя обе двери были заперты, ключи от них по халатности были оставлены в замках.

Пробираясь между рядами мешков, Стелла несколько раз споткнулась и чуть не упала. Взять свечу она не решилась, поэтому вынуждена была блуждать в потемках. Наконец стало светлее, и они оказались в сарае. Время образовало в его стенах щели, сквозь которые пробивалась луна, да и ворота были приоткрыты — так что надобность в дополнительном источнике света временно отпала.

Что-то хрустнуло. Принцесса вздрогнула и непроизвольно схватилась за оружие. Но тревога оказалась ложной — это переминались с ноги на ногу мулы из их фургона.

— Всё в порядке?

— Да, — ответил Жозеф и осторожно вылез наружу. — Мы уложили обоих. Лежат вон там, за мешками.

— А третий?

— Спит. Теперь его и пушкой не разбудишь.

Предусмотрительный юноша достал из кармана куртки огарок свечи и чиркнул огнивом. Пряча огонёк за щитком из ладони, он повёл группу за собой, к заранее запримеченным ступенькам у противоположной стены.

Тюрьма была сырой и тёмной. В ней было всего двенадцать камер — коморок, не больше пяти шагов по диагонали. В одной из них, третей по счёту, по сведениям Амиры и держали Бэлу.

— Так, тут замок, — разочарованно протянул Маркус, осветив дверь в камеру.

Можно, конечно, попытаться сбить его: замок старый, металл поеден ржавчиной — быстро поддастся. Но шума будет много, а шум — их главный враг. Тут нужно подумать… Помощь неожиданно пришла в виде Жозефа.

— А у меня есть ключи! — Парень протянул ей связку.

— Где ты их взял?

— Там. Висели на гвоздике у входа. Они удивительно беспечны!

Да уж, беспечны — это не то слово! Оставить ключи и запереть дверь на защёлку, которая легко открывается шпилькой. Но это уже их дело.

Замок открыл принц, Стелла и не предполагала, что из него получится такой хороший взломщик. Дверь дрогнула. Больше всего они боялись, что она заскрипит, но она почему-то не заскрипела. Может, петли недавно смазывали? Если так, то у тюремщиков проблемы с рассудком — только человек с больной головой мог смазать петли и не обратить внимания на старый ржавый замок. Если, конечно, не приготовили им ловушку. Но ловушка это или нет, они узнают только, когда войдут.

Из открытой двери пахнуло запахом прокисшего сена. Запах был настолько сильным, что принцесса непроизвольно зажала нос рукой. И как можно держать здесь людей?

Бэла сидела на узкой деревянной койке. Она спала сидя, прислонив голову к сырой стене, спала, сгорбившись, согнув ноги в коленях. Поза была неудобной, но, очевидно, спать по-другому не представлялось возможным — койка была рассчитана на ребенка, а не на взрослого человека. Голоса разбудили её. Вздрогнув, она выпрямилась, старательно протирая глаза и щурясь от тусклого света свечного огарка.

Бэла оказалась невысокой полноватой блондинкой лет тридцати. Тюремное заключение не лучшим образом отразилось на ней, но женщина даже за решёткой осталась верна своему веселому нраву: поняв, что её пришли освобождать, а не допрашивать, она широко улыбнулась.

Взяв её под руки, Жозеф и Фрон вывели пленницу из «крысиной норы». Усадив её на край фургона, они наскоро покормили её.

Договорились, что Бэла должна покинуть город той же ночью. В Барклени жили родственники её матери, решено было, что она поедет к ним.

Мулов распрягли. Одного из них отдали Бэле, другого — Фрону: он вызвался проводить её до Барклени.

Во дворе было тихо. Смена часовых ещё не подошла, поэтому они без проблем выбрались в город.

Наступило утро. Несмотря на ночные приключения, друзья поднялись рано и в сопровождении Амиры решили прогуляться по городу, заодно пополнив запасы продовольствия: сегодня в Ренге был базарный день.

Странно, но в город жил обычной жизнью, будто наёмники и не думали поднимать тревогу. Это спокойствие притупляло чувство самосохранения.

Вдоволь насмотревшись на угрюмые улицы Ренга, они вышли на главную площадь, посредине которой стоял серый храм, гигантскими колоннами уходивший в небо. У него не было ни сада, ни ограды, как у других святилищ богов.

Вокруг храма толпились люди, словно ожидая чего-то.

Друзья остановились, с интересом наблюдая за тем, как вокруг медленно собирается толпа. Вскоре люди заполнили всю площадь.

Зазвучала музыка. Двери храма торжественно отворились, и оттуда вышла женщина в серо-лиловых одеждах; лицо скрывала кружевная накидка.

— Все собрались? — спросила она у одного из стражников, стоявших по обе стороны лестницы, от дверей до каменных коней у её основания.

— Все, — ответил стражник.

— Надеюсь, ни у кого нет цветов? — продолжала жрица.

— Мы проверили: нет.

— Наамбра боится цветов, — шепнула принцессе Амира. — От них у нее появляются красные пятна на теле.

Снова заиграла музыка, и Наамбра начала медленно спускаться вниз, к высокому помосту, сопровождаемая людьми в серых одеждах.

— Тот, что впереди, с лиловой полосой на рукаве, и есть Граджет, — подсказала бывшая жрица.

Наамбра поднялась на помост и отдала накидку одному из стражников. Она была молода и по-своему красива: статная фигура, темные глаза, длинные чёрные волосы, змеями кос ниспадавшие на спину, благородный орлиный нос. Голову ее украшала диадема с бесчисленным количеством изумрудов. Обычно жрицы не носили драгоценностей, во всяком случае, таких, приличествовавших особам королевской крови, что наводило на определенные мысли.

Наамбра приняла из рук отца жреческий жезл и несколько раз взмахнула им в воздухе.

— Вы пришли ко мне за помощью? Что ж, я, Наамбра, спасу вас от чёрных сваргов, если вы будете беспрекословно подчиняться мне. — Голос её звучал в полной тишине. — Согласны?

Толпа одобрительно загудела.

Наамбра самодовольно улыбнулась.

— О боги, — продолжала она, — я взываю к вам! Дайте мне силу!

Жрица начала раскачиваться в такт неслышной мелодии, вовлекая в свой танец всех присутствующих.

— Помоги мне, мой бог! — казалось, изо всех сил кричала она.

— Аннон, Аннон! — бесновалась толпа.

— Мой бог, накажи за зло наших врагов, — нараспев повторяла Наамбра, — отгони от нас сваргов, потопчи их своими копытами. Да погибнут враги наши, да исчезнут они, да поглотит их земля, да сожжёт их сила твоего гнева! Алжира да, сага вир веси. Самура джа, мерри дервиш, Гариджен; дер софрем, дер фас. Ниджедер немас. Софитам, схваритар. Велен джи, Нарджедар! Велен, велен, да будет так!

— Велен, велен, да будет так! — бездумно повторяли люди.

— Она же колдунья! — с ужасом прошептала Стелла. — Она… она заставляет их подчиняться своей воле, беспрекословно подчиняться.

Наамбра подняла руки и в последний раз прокричала:

— Велен!

Раздался громкий волчий вой. Кто-то в толпе закричал: «Сварги, чёрные сварги вернулись! Спасайтесь!». Народ в панике покидал площадь; мужчины на ходу доставали оружие, женщины прятали детей. Наамбра и её помощники остались на своих местах.

По улицам торжественным маршем шли чёрные сварги — огромные, угольного цвета волки. Их были сотни, целое море чёрных спин.

Взоры ренгцев с мольбой обратились к Наамбре:

— Спаси, спаси нас!

Жрица что-то прошептала и простерла руку над сваргами:

— Уходите в леса, возвращайтесь в свои норы, твари зла! Именем бога Аннона, покиньте город!

Сварги послушно, но неохотно побрели прочь. Народ ликовал.

— Но они вернутся, — продолжала Наамбра, — если мы не принесём богам жертву.

— Кого, кого? — бушевала толпа.

— Двух чужаков. — Жрица резко обернулась к Стелле и Маркусу.

— Это колдунья. Она же нас не знает… — прошептала принцесса.

— В жертву, в жертву их! — закричала толпа, окружая друзей.

— Я лиэнская принцесса, сестра королевы Старлы, — громко, чтобы все слышали, объявила Стелла.

— Она лжёт, она ведьма! — завопила Наамбра. — Разве вы не видите, какого цвета её волосы? Она служит Шелоку, а её друг тоже колдун. Вы должны верить мне, а не ей, ведь я ваша жрица. Схватить их!

Десятки рук потянулись к путешественникам; десятки голосов заглушили возражения принцессы.

— Придётся драться, — хмуро пробормотал Маркус. — У тебя на редкость добродушные подданные.

Чья-то рука потянула девушку за рукав. Стелла обернулась и увидела Амиру. Она протянула ей лук и колчан со стрелами.

— Это лук и стрелы Аннона. Я хранила их много лет, а теперь вручаю вам. Убейте Граджета и Наамбру, отомстите за невинно осуждённых, спасите город от злых чар!

Кольцо людей сжималось всё плотнее. Нужно было действовать, причем немедленно, пока разъяренная толпа не разорвала их на куски.

Стелла вскинула лук. Люди вздрогнули, остановились, заметив гримасу ужаса, исказившую лицо жрицы.

— Держите, держите их! — истерично кричала Наамбра, отступая к храму.

— Нет, ты не уйдёшь! — прошептала принцесса, отпустив тетиву.

Стрела вонзилась в грудь Граджета, прикрывавшего дочь. Он упал, скатился вниз по лестнице. Над толпой пронёсся крик ужаса. Наамбра дико завизжала и бросилась к заветным дверям. Подгоняемые страхом, за ней в беспорядке спешили служители.

Вторая стрела попала в одного из помощников жрицы.

Двери храма захлопнулись. Обезумевшие люди набросились на убийц, но тут же отпрянули, разбежались по домам. Стелла обернулась и поняла, что их так напугало: к ним стремительно приближалась воронка новорожденного урагана. Коснувшись мостовой, он разметал по площади доски помоста, завертелся юлой и затих, выпустив из своих объятий Маргулая.

— Ты убила моего лучшего слугу, моего лучшего лавита, но, знай, Наамбра найдёт тебя и отомстит за отца. Ты едешь в Добис, чтобы убить меня? Брось эту затею, тебе не победить меня! Но если вы всё же достигнете цели, я приготовлю вам отменный прием. Подумай хорошенько перед тем, как продолжить путь.

— Ты думал, я испугаюсь? Что бы ты ни говорил, что бы ты ни делал, я всё равно убью тебя! — задыхаясь от ярости, крикнула Стелла. — Ни Старла, ни корона отца никогда не будут принадлежать тебе!

Маргулай рассмеялся, вихрем пронёсся над землёй и исчез за горизонтом.

— Исчез! — с сожалением прошептала принцесса. Можно подумать, она собиралась сразиться с ним прямо сейчас.

— Зато теперь мы знаем, что Наамбра служит Маргулаю, — заметил Маркус. Уж он-то вздохнул с облегчением.

Пристраивая лук, Стелла обнаружила мешок с провизией, аккуратно привязанный позади седла. Принцесса улыбнулась и помянула добрым словом Амиру.

Часть 2

Глава I

Змеи упругих веток сплелись над узкой полоской дороги, терявшейся в густой желтеющей без света траве.

Леса чёрных сваргов были темны и пустынны; угрюмые ряды деревьев тянулись до Дикса. Потерять дорогу и заблудиться здесь было так же просто, как открыть утром глаза.

Давным-давно, когда хозяева этих мест, дикие сварги, жили только вокруг Глубокого болота, лиэнцы проложили через лесные дебри множество дорог, прорубили широкие просеки, попытавшись хоть как-то приспособить к жизни девственную природу. Среди лесов появились скромные поселения, причем, не только вблизи городов. Предпринимались многочисленные, в большинстве своем удачные, попытки ведения сельского хозяйства на отвоеванных у природы участках. Но с тех пор, как чёрные хищники совершили набег на западные территории, дороги заросли, на месте былых трактирчиков и одиноких ферм вырос лес.

Эти места обладали особым духом, жили по собственным, порой пугающим законам. Солнце в них было редким гостем и, соответственно, не баловало местную растительность, зато опасных хищников было в избытке, даже в переизбытке.

И здесь же, посреди древних лесов находился «Последний приют мертвецов» — храм Мериада в Джисбарле.

Ехали вчетвером: неподалёку от Ренга друзья догнали фургончик лудильщика, вместе с семилетней дочкой направлявшегося по делам в Арги. Немного поколебавшись, Стелла решила, что лучше будет поехать вместе с ними. Во-первых, так намного спокойнее: если им встретятся сварги, вчетвером будет легче обороняться. Во-вторых, общество Маркуса уже порядком наскучило, безумно хотелось поговорить с кем-то ещё. А, в-третьих… в-третьих, дорога в Добис и дорога в Арги до определенного места совпадали, так что до развилки можно было спокойно ехать вместе.

Казалось, в фургончике Эшата хранился запас еды, по крайней мере, недели на две, хотя дорога до Арги занимала не больше недели. В прочем, продукты даром не пропадали, полностью замещая отсутствие трактиров.

Вся компания расположилась в фургончике: несмотря на тряску, тут было куда уютнее, чем в сёдлах. Они сидели здесь от рассвета до заката, беседуя о том, о сём, от нечего делать поглощая в огромных количествах солёную сёмгу, вяленое мясо, ржаные хлебцы, румяные яблоки, печёную картошку и запивая всё это то водой, то разбавленным сидром.

Эшат оказался хорошим собеседником и благодарным слушателем. Он много рассказывал им о маленькой ферме у истоков Ренга, где он родился и жил вплоть до женитьбы. Потом, по семейным обстоятельствам и ввиду изменения рода занятий, он вынужден был переехать в Арги. В Ренге он по-прежнему бывал по делам, хотя в последнее время старался заезжать туда как можно реже.

— Дурное место стало, а люди такие прижимистые, что иногда просто зло берёт! — сетовал Эшат. Он даже не догадывался о социальном статусе своих спутников, поэтому часто изливал в беседах душу.

— Да, — с готовностью подтвердила принцесса, — есть города и лучше. Мы там недавно были…

— Не стоило и заезжать туда. Там живут одни безумцы, фанатики, отвергшие настоящих богов.

— А как обстоят дела в Арги?

— В каком смысле? — не понял Эшат.

— В смысле фанатизма.

— О, об этой заразе у нас и не слышали! Городок у нас тихий, люди заняты делом и не носятся по площадям, выкрикивая всякую бессмыслицу.

— Далеко ещё до развилки? — поинтересовался Маркус.

— Смотря, до какой, — улыбнулся Эшат. — На этой дороге целых три развилки.

— Я имел в виду Вашу.

— Денёк остался, не больше. А сами вы куда едете?

Этот вопрос был задан впервые и вызвал некоторое замешательство.

— В Монтере, к тётке, — Стелла ответила первое, что пришло ей в голову. Правда в данном случае была неуместна.

— Тогда вам ещё далеко ехать! — присвистнул Эшат. — Да и дорога, между нами, дрянь. Всё больше и больше будет загибать вправо, к Глубокому болоту. За ней давно никто не ухаживает, поэтому даже не знаю, доедете ли вы.

— А можно как-нибудь попасть к озеру Фаэр, желательно быстрее?

— Зачем Вам? — как-то странно прищурился Эшат. Кажется, у него появились смутные подозрения.

— Да так… — замялся Маркус. — Много слышал об этом озере, решил посмотреть. Там ведь кто-то живёт?

— Живут, отчего же не жить! — Эшат успокоился; вернулся его прежний доброжелательный тон. — Там и пара трактиров есть, только эль в них разбавленный. На первой развилке свернёте направо, на второй — налево. Потом спросите в Джисбарле — всё равно придётся через него ехать. Дороги здесь такие…

Сидевшая на козлах Элла потянула отца за рукав.

— Ну, что там ещё? — недовольно буркнул Эшат. Он начинал засыпать и меньше всего хотел сейчас столкнуться лицом к лицу с какой-нибудь проблемой.

— Там девочка, папа. Она плачет.

— Какая девочка? — Эшат помог дочке забраться внутрь фургона, а сам занял её место.

— Ну и малышка! — присвистнул он, разглядывая прикорнувшую на обочине девочку-подростка. — Да через пару лет её и замуж выдавать можно!

При звуке его голоса девочка вздрогнула и перестала плакать. Большие испуганные глаза впились в лицо Эшата, всё её хрупкое тельце напряглось, словно готовясь к прыжку.

— Гляньте, да она к дереву привязана! — Эшат указал на толстую верёвку, грубо врезавшуюся в ногу девочки чуть пониже колена. — Откуда она здесь? У нас ведь нет работорговли…

Все трое слезли на землю и принялись рассматривать пленницу. Она вела себя, как пугливый зверёк, беззвучно плакала, закрыв лицо руками. Чумазая, костлявая, в дешевой одежде, плохо защищавшей от холода, девочка действительно походила на рабыню. Но каким ветром ее занесло в Лиэну, в такую глухомань?

Ветер, забросивший сюда испуганную юную жертву, не заставил себя ждать.

— Папа, там! — раздался испуганный голос Эллы.

Стелла обернулась быстрее всех и быстрее всех увидела отряд всадников, во весь опор скакавших к ним со стороны Ренга.

— Чует моё сердце, они так погоняют лошадей не для того, чтобы пожелать нам счастливого пути, — уже на ходу бросила принцесса Маркусу.

— Да, серьёзные товарищи!

Друзья поспешно отвязали лошадей от фургона, почти запихнули внутрь опешившего Эшата, поручив управлять повозкой более сообразительной Элле.

Девочка изо всех сил стегнула мулов, и фургон резко сорвался с места. Все же слишком медленно, для того чтобы уйти от погони.

Стелла и Маркус скакали чуть впереди фургона. Подстраиваясь под движения лошади, принцесса пыталась развернуться, так, чтобы, если потребуется, воспользоваться луком. Её ужасно трясло, держаться было не за что, теперь она в полной мере могла оценить удобство конструкции седла Миранды.

— Тут тропинка! — крикнул Маркус. — Думаю, она идёт параллельно дороге. Если так, то нам лучше свернуть, чтобы дать дорогу фургону.

На полном скаку они врезались в переплетение веток кустарника и, перестроившись по одному, понеслись по тропинке.

— Ну, что там?

— Плохи наши дела: у них свежие быстрые лошади. — Принцесса придержала коня и осторожно отвела в сторону закрывавшие обзор ветки. — Они близко, но нас, похоже, не видят. Пока не видят. Мы тут столько шума поднимаем, — усмехнулась она, — что и глухой услышит.

— А если серьёзно?

— Если серьёзно, то я боюсь за Эшата и его дочурку. Фургон еле тащится, а мулы уже выбиваются из сил. Им бы выбросить оттуда все бочки…

— Эшат не выбросить. Сколько их там, этих охотников?

— Точно не знаю. Отсюда мне видно около дюжины, но, может, их и больше.

— Думаю, ты не станешь возражать, что принимать бой — бессмысленно. Пора спасать наших друзей.

— Как спасать? Разве что избавиться от фургона.

— Подожди, там, кажется, поляна. Остановимся и распряжем мулов.

Тропинка не сразу выходила на открытое пространство, делая небольшой крюк по его периметру. Саму поляну окружали заросли колючего кустарника. Принц хотел вылететь на неё на полном скаку, но принцесса вовремя дёрнула его за рукав.

Недоумевая, он вопросительно посмотрел на неё. Вместо ответа Стелла указала на поляну. При въезде на неё замер фургон Эшата, в нескольких местах пронзённый стрелами. Возле него толпились какие-то люди. Ни Эшата, ни его дочки нигде не было видно.

Один из преследователей разрезал ножом материю, которой был обтянут фургон, и вытащил бочонок с элем.

— Эй, Мартс, залезь-ка внутрь и посмотри, что там ещё есть, — скомандовал он.

Худощавый парень, напоминавший щепку, быстро спрыгнул с лошади и залез в фургон.

— Тут полно еды, капитан, хватит на то, чтобы хорошо поужинать всей компанией! — весело крикнул он, потрясая начатым бочонком эля.

— А драгоценностей там нет? — нахмурился командир.

— Только кошелёк на поясе у этого типа.

— Жалко! — разочарованно протянул капитан, принимая из рук своего подчинённого поводья коня. — И пряностей нет?

— Нет, капитан. Хотя, сейчас посмотрю. Мне ноги мертвеца мешают.

— Да выкинь ты его вон, Мартс, нечего церемониться!

Ткань, обтягивающая каркас фургона, приподнялась, и на землю полетело тело Эшата. Из его спины торчали две стрелы с синим оперением. Маркус чуть слышно выругался, а Стелла зажала рот рукой, чтобы не закричать. Это было ужасно, ужасно и бессмысленно. Что им мог сделать Эшат, у него ведь даже оружия не было — не называть же оружием обыкновенный фермерский нож! А они взяли и убили его. С телом же поступили так, будто это был мешок с мукой. Хотя, с мешками с мукой они обходились куда бережнее.

Больше всего принцесса боялась, что они так же выволокут за ноги тело Эллы, но её худшим подозрениям не суждено было сбыться. Немного разъяснил ситуацию разговор капитана со своими подчинёнными.

— Эй, кажись, их было больше, — сказал он, ткнув сапогом тело Эшата.

— Вы правы, капитан, — отозвался дюжий парень с повязкой на руке. — Я видел двух всадников, которые при первой же возможности нырнули в лес.

— Ну и где они? — насупился капитан.

— Кто ж их знает? Если они не дураки, то уже далеко отсюда. Улепётывали, как зайцы!

Стелла невольно улыбнулась. Вот они, она их видит, а они её нет. Более того, они даже не догадываются, что те, кого они ищут, рядом. Этим нужно воспользоваться. Но с умом.

— Ладно, ушли — так ушли! — махнул рукой капитан. — Если они местные, то искать их в этих дебрях бессмысленно. Расставьте ребят на дороге — может, птички попадутся в силок. Надеюсь, больше никого не было?

— Кто-то правил мулами, капитан, когда мы подстрелили возницу. Кажется, девчонка.

— Девчонка? — прищёлкнул языком капитан. — Девчонка — это хорошо, её можно выгодно продать. Найдите её и приведите сюда. Варт, возьми человек пять — и за работу! Девил, твои ребята займутся патрулированием дороги. Остальные разбивают лагерь.

Солдаты спешились и рассыпались по поляне. Откуда-то появился обоз — две телеги, груженные всяким скарбом. Сопровождавшие их солдаты развернули телеги поперёк дороги и быстро соорудили походный лагерь.

Оставаться здесь дальше было безумием, бесполезным безумием. Караульные обязательно прочешут все вокруг, нужно было уходить.

Через пару минут друзья решились выглянуть на дорогу. На разведку отправился принц. Вернулся он быстро и на пальцах показал — пятеро.

Пришлось ехать дальше, рискуя наткнуться на розыскной отряд или испортить колючками шкуру лошадей. О своих царапинах не думали — лишь бы лошади остались целы, лишь бы не выдали. Но животные вели себя на редкость смирно.

В очередной раз выглянув на дорогу, Стелла увидела Эллу: бледная девочка притаилась за стволом дерева, буквально вжалась в него. Когда принцесса коснулась её плеча, Элла вздрогнула, но не проронила ни звука. Заглянув в ее глаза, Стелла поняла, что ей не надо говорить про отца, она и так всё знала.

Принцесса привела Эллу к лошадям и предложила ей немного хлеба. Девочка отказалась и с опаской посмотрела в сторону дороги.

— Ну же, поешь немного! — настаивала Стелла.

Элла равнодушно откусила кусочек и начала жевать.

— И что нам с ней делать? — спросил Маркус.

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Думаю, нужно отвезти её к родным. Девочка очень устала, и ей нужно…

Она не договорила и пригнулась, прикрыв Эллу. Там, где секунду назад была её голова, просвистела стрела. Подпихнув испуганную девочку к принцу, Стелла схватила лук и быстро натянула тетиву.

— Ну, что стоите? — крикнула она. — Прячьтесь! Или вам хочется оказаться на месте куропаток?

Вторая стрела вонзилась в луку седла Лайнес. Со страху лошадь шарахнулась в сторону. Ее хозяйка чуть не лишилась средства передвижения, но вовремя успела предотвратить фатальные последствия животного испуга.

Притаившись за деревом, принцесса поискала глазами стрелка и пустила стрелу — в яблочко. Выждав и убедившись, что в засаде не притаился ещё какой-нибудь недоброжелатель, она повесила лук на луку седла и бросила через плечо Маркусу:

— Спрячь где-нибудь труп и посади Эллу на лошадь. Надеюсь, она не убежала.

Им повезло: они успешно обошли расставленные на дороге дозоры.

На первом перекрёстке они повстречали группу торговцев, ехавших в Арги. Убедившись, что они честные и порядочные люди, друзья доверили им заботу об Элле.

* * *

— Ну, как? — Марис склонилась над свитком, испестренным мелким убористым почерком. Так вот каков он, почерк Виарматы? Или это писала ее сестра? Нет, вряд ли, это, Ильгресса предпочитала созидать, а Виармата — снабжать ее указаниями. Написание книг — это по ее части.

Как же хотелось взять в руки эту драгоценность, прикоснуться пальцами к выпуклостям на оборотной стороне листа, но богиня знала, чем это грозит — слепотой. Только двое из Бессмертных были посвящены в тайну, только под их прикосновением оживал трепещущий зигзаг под последним, не оконченным предложением. Для остальных свиток оставался запретным плодом, обжигавшим пальцы, разрисовывавшим тело узором кровоточащих незаживающих язв. А смертные спокойно могли взять его в руки, развернуть и даже прочить — но ничего не понять. Есть язык людей — и есть язык богов. Казалось бы, защита была совершенной, но Марис удалось отыскать в ней брешь.

— Все то же, — вздохнул Маргулай, отодвигая в сторону свечу. — Я перебрал сотню вариантов — не подходит. Нам не хватает одного слова.

— Всего одного слова? — Сердце ее радостно забилось. Вот оно, близок час ее триумфа!

— Если бы это было так просто! — пробормотал колдун. — Часть текста на старо-лиэнском, другая — на стралльском, а последнее предложение — и вовсе бессмысленный набор букв.

— Шифр, — нахмурилась Марис. — Ты пробовал переставлять слоги?

— Пробовал. Получилось восстановить только три слова.

Нда, работа застопорилась. Казалось — вот она, власть, а тут этот проклятый свиток опять отдаляет ее от желанной цели.

— Тебе что-нибудь нужно?

Маргулай покачал головой.

— А что там с этой пигалицей?

— Настырная девица! Сейчас плутает по лесам.

— Надо же! Неужели сумела выбраться из Ренга? Ну ничего, она получит то, чего добивается. А ты, — она ободрительно улыбнулась своему протеже, — попробуй смешать оба языка — вдруг что получится? Я очень на тебя надеюсь.

— Сделаю все, что в моих силах, госпожа. — Он встал, преклонил перед ней колени и поцеловал протянутую руку.

— Я верю в тебя. — Богиня опустила вторую руку на его голову. — Тебя ждет почет и слава.

— И лиэнский трон?

— Разумеется. Все, что пожелаешь, если сумеешь разгадать это последнее слово. А о девчонке не беспокойся, она не доберется до Добиса.

Марис исчезла, оставив после себя запах сладких духов.

«Выскочка», мимолетом упомянутая в разговоре, переночевала в небольшом охотничьем поселке и свернула на дорогу в Джисбарле. Унылый пейзаж из багульника и калины с редкими вкраплениями из одиноких домиков, собиравшихся в группки на более-менее ровных участках, вновь сменился лесом.

Было тихо, но обоих не покидало тягостное ощущение, что за ними следят.

И тут за кустарником возникли желто-зеленые огоньки. Холодные немигающие глаза не двигались, но мгновенно реагировали на любое движение.

— Сварги, — прошептал Маркус.

— Ты уверен? — дрожащим голосом переспросила Стелла. Лес со всех сторон… С какой стороны они нападут? — Может, просто волки?

— Ты сама знаешь, что это сварги. Какие ещё хищники тут промышляют? А если и волки, тебя это больше обрадует?

— Нет. — Она скользнула глазами по лесу. У них, притаившихся там, есть преимущество, свобода для маневра, а у людей — только тиски полоски дороги. — Как ты думаешь, они нападут?

— Не знаю. Ты в каких отношениях с их хозяином?

— В никаких, даже если буду кричать — не услышит. Маркус, боги в такие мелкие дела не вмешиваются, они даже на Ренг не обратили внимания — а тут всего лишь два человека, со всех сторон окруженные сваргами.

— Значит, молиться не будешь?

— А толку? Их господину на меня плевать, а с Марис мы в таких отношениях, что лучше и не вспоминать. Шутки шутками, но мы, что, так и будем стоять, и смотреть, как они подходят всё ближе?

— Опять приступ смелости? — усмехнулся принц. — Надолго ли?

— Помолчи, если не хочешь остаться в одиночестве. Отличный обед для сваргов!

— У них действительно будет обед, но из четырёх блюд, если мы сейчас же не дадим деру.

— То есть сбежим?

— А ты тугодумка! Ну, решайся, мы все равно не справимся с ними. Даже если он пока один, скоро здесь будет вся стая.

Сварг завыл, собирая товарищей. Чёрные тени начали медленно собираться, сбиваясь в группы, окружать парализованных страхом жертв.

Друзья пустили лошадей в карьер; одновременно с ними, будто они это предвидели, метнулись сварги. Они были повсюду, огромные, голодные, лязгающие зубами, привыкшие охотиться стаей.

Один из сваргов выскочив на дорогу прямо перед Лайнес. Лошадь захрапела и отчаянно взбрыкнула копытами в воздухе. Уклонившись от смертоносных ударов, сварг нанес свой. Как заправский убийца, он метил жертве в горло, но причинить вред не успел: ударом кинжала Стелла прервала его полёт.

Заунывным воем проводив к Мериаду своего собрата, хищники ринулись в атаку. Сразу трое преградили им дорогу, остальные рассредоточились справа, слева, за спиной…

С трудом вырвавшись из кольца смерти, но не питая иллюзий по поводу соотношения сил, путешественники погоняли лошадей, бешеным галопом несясь через бурелом. Они слышали шумное дыхание хищников, чувствовали их постоянное присутствие за спиной.

Кони вынесли их к оврагу, раскисшему от сильных дождей. Внизу, по самому дну, тёк мутный ручей. Стелла разжала онемевшие пальцы и огляделась. Сваргов не было, во всяком случае, она не видела. Видимо, они отстали.

Но, спасаясь от хищников, они потеряли дорогу.

— Заблудились, — констатировал Маркус.

— Прощай, Добис, прощай Лиэрна! — чуть не плача, прошептала принцесса.

— Так, не раскисай, мы выберемся.

— Когда и куда? Мы умрем с голоду, или нас съедят сварги. Выследят и съедят.

— А так бы они нас не выследили?

Девушка не ответила и затянула старинную лиэнскую песню:

Прощай, край родимый, Прощайте, родные мои! Знайте: навеки я сгинул Среди чужой стороны. Я никогда не услышу Песню весенней реки, Я никогда не увижу Детей своих и жены. Прощайте, друзья! Схороните меня В родной стороне На высоком холме, Чтобы птицы могли Свить гнёзда свои Над моей головой. Прощай, край мой родной….

— Хватит выть! К счастью, до смерти нам ещё далеко.

— До голодной близко. Что мы будем есть? И куда мы попали?

— Где мы, я не знаю, а еда…. Подстрелим кого-нибудь.

— Кого?

— Да того же сварга.

— Что ж, — пожал плечами Маркус, — если не нравится сварг, пойди и поищи какие-нибудь ягоды.

— Ягоды… Я так проголодалась, что съела бы и иренда!

— Мне кажется, я видел их стаю, — пошутил принц.

— Где? — оживилась Стелла.

— Там, где на нас напали сварги.

Блеск в её глазах мгновенно потух.

— Мы точно умрём голодной смертью, — заключила она.

Погода ухудшилась, полил дождь. Почва поползла из-под ног, увлекая путешественников в овраг. Они с трудом выбрались на твёрдое место, ища укрытия под сводами леса.

Дождь усилился, превратился в стену воды; густо сплетённые ветки уже не защищали от небесного потопа. Друзья отвязали лошадей и осторожно перебрались на ту сторону оврага.

Они уже отчаялись найти какое-нибудь убежище, когда наткнулись на землянку. Промокшие и продрогшие до костей, друзья обрадовались и такому приюту.

Стелла осталась снаружи, устраивая лошадей, а Маркус первым проник внутрь жилища. Это была землянка с небольшим оконцем. Посредине единственной комнаты хозяин устроил очаг, а на стенах развесил разнообразные ножи. Стол и стулья заменяли камни, неизвестно как попавшие в эти края.

В очаге теплился огонь, возле которого друзья решили обогреться и обсохнуть. Только теперь они заметили, что с ног до головы перепачкались грязью.

— Интересно, кто хозяин этого жилища? — спросила Стелла, очищая одежду от комьев земли. — Кто отважился поселиться в такой глуши?

— Не знаю. Может, отшельник?

Принцесса рассмеялась — мысль показалась ей нелепой. Она осмотрелась и выдвинула свою версию:

— Он охотник, иначе зачем столько оружия?

— А отшельнику ножи не нужны?

— Но не столько же!

Они дремали, когда снаружи послышалась какая-то возня. Приоткрыв один глаз, Стелла заметила трепещущийся огонёк, наверное, пламя свечи и услышала тихие шаги.

Маркус тоже почувствовал чьё-то присутствие и приподнял голову. Через мгновенье он уже энергично тряс подругу за руку. Принцесса нехотя открыла оба глаза и села. Она увидела огромную чёрную собаку, напоминавшую волка; приглядевшись, Стелла поняла, что это и есть сварг. Рядом с ним стоял высокий, атлетически сложенный человек с самодельной лампой в руке. Огонь освещал его широкое лицо с маленькими мутными зелёными глазками и чуть заметной козлиной бородкой.

— Сескер, у нас, кажется, гости! — смеясь, протянул он.

Сварг кивнул косматой головой и недовольно зарычал.

— Добро пожаловать, добро пожаловать. Вы хоть знаете, куда попали? — спросил незнакомец. — Хотя, вижу, что нет. Я Нетир, а это, — он указал на собаку, — Сескер. Мы очень рады вас видеть.

— Мы тоже, — прошептала Стелла. Конечно, они не были рады, но сердить этого человека по пустякам не стоит. Ей что-то не нравилось в его облике, в тоне его голоса.

— От него можно всего ожидать, — подумала она.

— Надеюсь, Вы не против, что мы вот так, самовольно, проникли в Ваше жилище? — спросил принц. — Там снаружи лил дождь…

— Да ладно, мне не жалко. У меня редко бывают гости.

— Трудно, наверное, жить в таких глухих местах? — попытался поддержать разговор Маркус.

— Я не жалуюсь. Лес, он ведь кому враг, а кому и друг.

Хозяин землянки заново разжёг огонь в очаге и достал из угла большую сковороду.

— Мы с Сескером проголодались, — сказал он, — и хотели бы поужинать.

Нетир осмотрел ножи, висевшие на стенах, и выбрал два самых острых. Друзья внимательно наблюдали за ним.

— Вы хорошо отдохнули, значит, обед у нас будет что надо, — загадочно произнёс Нетир.

— Милая, подойди-ка ко мне, — подозвал он принцессу.

Она подошла.

— Хорошо откормленна, — прошептал хозяин.

Тут-то Стелла всё поняла. Она отскочила в сторону — и в это время в воздухе просвистел нож. Промедли девушка долю секунды — была бы мертва.

— Маркус, это людоед! — закричала принцесса, отчаянно уворачиваясь от ударов безжалостного убийцы.

Сескер, всё это время спокойно сидевший у входа, насторожился и с громким ворчанием бросился на принца. Маркус оглушил его и поспешил на помощь подруге.

Нетир был силён, они вдвоем никак не могли его одолеть. Он отбивался и наносил удары двумя ножами, которыми владел в совершенстве.

Вскоре очнулся Сескер и, рыча, накинулся на Стеллу. Пока принцесса боролась со сваргом, её друг героически в одиночку сражался с могучим людоедом.

Сескер был силён, он мог повалить даже лошадь, не говоря уже о человеке. Пёс увёртывался от ударов, стараясь ухватить девушку за горло, но он все же был животным, а она — человеком. Девушка сумела с ним справиться, прибегнув к хитрости. Стелла начала скакать из стороны в сторону; сварг метался вслед за ней. Когда его внимание немного ослабло, а реакция притупилась, девушка смогла раньше него отскочить в сторону и, уловив момент, нанесла ему удар по спине. Сескер был мёртв.

Убедившись, что сварг ее уже не побеспокоит, принцесса поспешила к Маркусу. Но помощь ему не потребовалась: принц каким-то чудом самостоятельно одолел противника. Как он потом рассказал, увлекшись борьбой со строптивой жертвой, негостеприимный хозяин угодил ногой в очаг, на время потерял равновесие и, как выяснилось, — уже навсегда жизнь.

Держа оружие наготове, они не сводили глаз с умирающего людоеда. С трудом сфокусировав на них взгляд, он прошептал:

— Кузина Наамбра отомстит вам, людишки!

И скончался, отправившись прямиком к Мериаду.

Глава II

Птица вспорхнула буквально у неё из-под ног и, пару раз испуганно крикнув, скрылась за деревьями. С досады Стелла чуть не сломала лук, но вовремя опомнилась — оружие нужно беречь.

— Ты хоть что-нибудь можешь сделать нормально? — в сердцах прикрикнул на неё Маркус и пнул ногой комок земли. Он слишком долго выслеживал эту птицу, чтобы вот так упустить. — Я полдня старался, по земле ползал, вздохнуть лишний раз боялся — и всё для того, чтобы мы остались без обеда?

— Так это я во всём виновата? — Стелла присела на землю и надула щеки. Ей самой, и без Маркуса, было до боли обидно. — Ну, знаешь ли… А, — махнула она рукой, — ищи еду сам!

Принцесса подняла лук, встала и неспешно направилась в сторону оврага.

— Ты куда? — крикнул ей принц.

— Обедать, — не оборачиваясь, буркнула девушка.

Ей это надоело, всё надоело! Надоело его бурчание, эта гадкая слякотная погода, этот лес, эти мерзкие птицы, взлетающие раньше времени. Да она бы не промахнулась, если бы не… А, теперь неважно! Важно то, что еды нет, а желудок предательски напоминает о себе. Шестое, а, может, седьмое чувство, всегда пророчившее ей неприятности, подсказывало, что придется обедать кореньями. Ничего, если долго их обсасывать, то голода не чувствуешь. А в Лиэрне сейчас подают заливную рыбу… Что ж, кому заливная рыба, а кому корешки. Все герои, наверное, когда-нибудь питаются корешками, так что можно утешать себя тем, что потом она тоже станет героем, вернее, героиней и будет объедаться всякими деликатесами.

Осторожно спустившись по склону, Стелла пошла по дну оврага, надеясь отыскать что-нибудь съестное. Ожидания оправдались — среди ветвей колючего кустарника она нашла птичье гнездо. Обмотав руки плащом, чтобы не пораниться, девушка осторожно, одно за другим, вытащила яйца и переложила их в сумку. Для обеда на двоих (как бы она ни была обижена на Маркуса, она и мысли не допускала, чтобы не поделиться с ним) этого было мало, поэтому Стелла решила еще немного пройти вперед: может, удача еще чем-нибудь ее порадует?

По мере движения лес, как показалось принцессе, начал редеть. Она огляделась и поняла, что это не лес поредел, а овраг расширился, расширился настолько, что над ним открылся большой кусок бело-голубого неба. Серых туч на нём не было — значит, дождь сегодня не пойдёт.

Преисполнившись неизвестно откуда нахлынувшим энтузиазмом, Стелла бодро зашагала дальше.

Овраг всё расширялся и расширялся, чистого, залитого дневным светом пространства становилось всё больше.

Дно оврага поросло дикой малиной, и девушка буквально объелась ей. Вытерев красное от малины лицо, она решила набрать немного ягод для Маркуса — в конце концов, он хороший парень и тоже хочет есть. Так как всё, что росло снаружи, девушка оборвала, ей не оставалось ничего другого, как залезть в самую сердцевину малинника. Ягоды там оказалось не много, зато она была крупной и сочной.

Стелла то вылезала с полными горстями малины, то снова ныряла под колючие ветки, с каждым разом забираясь всё дальше. За малинником оказался орешник, и принцесса не удержалась от того, чтобы не потрясти пару кустов. Притащив брошенную перед малинником сумку, она доверху набила её малиной и орехами.

Выбрав удобное местечко, девушка достала огниво и, вырыв небольшую ямку, развела костёр. Поджаренные на углях яйца и пара орехов составили неплохой обед, если учесть, что она до этого всласть наелась малины.

Немного передохнув и сделав необходимые отметки, чтобы не сбиться с пути, Стелла решила продолжить разведку. Оказалось, что орешником открывалось довольно ровное широкое пространство, поросшее высокой жёсткой травой. Принцесса хотела узнать, не кончается ли где-нибудь неподалёку лес, и уже шагнула, было, в море травы, когда заметила всадника, ехавшего поперёк оврага по дальней стороне поляны. Она тут же упала ничком в траву. Видел он её или нет?

Медленно, по-пластунски, Стелла отползала к орешнику, понимая, что там у неё гораздо больше шансов избежать нежелательной встречи. Оказавшись под спасительной сенью кустарника, она решилась приподняться и взглянуть на поляну.

— Так и есть — заметил! Едет медленно, не спешит — значит, уверен, что легко со мной справится. Так, что у нас с оружием? На боку что-то блестит — но это не меч. Хотя меч у него тоже, наверняка, есть.

— Ну, что? Допрыгалась? — саркастически спросила она саму себя. — Ничего бы не случилось, если бы ты вернулась обратно. Нет же, тебе интересно было, что там дальше! Вот и посмотрим, так ли интересно в плену, как ты надеялась. И это — если тебе повезёт. Ну, а если не повезёт, Маркус будет пару дней посыпать себе голову пеплом.

Стелла нащупала кинжал и ещё раз убедилась, что и лук, и колчан по-прежнему в целости и сохранности, лежат возле места ее трапезы. Она подняла их и, отыскав сумку с провизией, торопливо взвалила её на плечи. Затем девушка постаралась полностью уничтожить следы от костра и поспешила обратно к малиннику. Её обострившийся слух уловил приглушённый стук копыт. Значит, уже рядом, в орешнике. Но едет шагом.

Нырнув в малинник, Стелла скинула сумку и перевернулась на живот. Так и есть, он в орешнике. Лука нет, зато есть кинжал и походный меч в ножнах странной формы. А он не глазастый — не видит её. Что ж, это даёт некоторые преимущества, если в подобной ситуации у неё вообще могут быть какие-то преимущества. Едет медленно, внимательно смотрит по сторонам. Так, куда он едет? Не к малиннику. Конечно, ему и в голову не придёт, что человек в здравом уме может полезть в колючие кусты! В прочем, это относится только к иностранцам, тем, кто и понятия не имеет, что такое малина и что она вовсе не такая колючая, какой кажется на первый взгляд. А этот всадник — иностранец. Почему? Да потому, что в Лиэне нет наёмных солдат, более того, в ней и своих-то, регулярных, не так много.

Всадник стал медленно отклоняться в сторону, к южному, пологому склону; Стелла так же медленно отползла назад, не выпуская из рук оружия.

Ползти дальше бесшумно стало невозможно — на стеблях было слишком много сухих листьев, да и сами они тесно переплетались между собой, поэтому она вынуждена была остановиться и занять выжидающую позицию.

Всадник возвращался — принцесса с каждой минутой всё яснее слышала шлёпанье копыт по мягкой земле (между малинником и орешником была узенькая полоска открытой земли, ещё не просохшей после дождя). По иронии судьбы он остановился как раз против того места, где притаилась Стелла.

— Ну и везёт же тебе, подруга! — подумала девушка и плотнее прижалась к земле.

Между ней и незнакомцем оставалось расстояние где-то в три вытянутые руки, и девушка втайне надеялась, что он её не заметит. Но что-то, видимо, насторожила его, и всадник спешился. На лбу принцессы выступила испарина, когда он наклонился, чтобы рассмотреть землю перед малинником. В голове у неё вертелись два взаимоисключающие друг друга выражения-решения — «промедление смерти подобно» и «лучше быть тише воды, ниже травы». В конце концов, он только смотрит, но пока ещё не видит.

— Не видит — так скоро увидит. — Девушка, наконец, решилась.

Стелла медленно, стелясь по земле, поползла вправо, надеясь обойти солдата с тыла. Но удача была не на её стороне — под ногой предательски закачался стебель.

— Кто здесь? — гаркнул дозорный, резко подавшись вперёд.

Скрываться дальше было бессмысленно, поэтому принцесса поднялась и со всех ног, не обращая внимания на хлеставшую по всем частям тела малину, понеслась прочь. Куда? Да она сама толком не знала, просто бежала, ища глазами, где бы спрятаться.

— Стой! Куда побежала? — нёсся ей вслед голос наёмника.

Вынырнув из малинника, Стелла на мгновенье остановилась, чтобы оглядеться и отдышаться. Так, во-первых, где он? Скачет за ней вдоль малинника. В кусты он точно не полезет — значит, пару минут у него она выиграет. Во-вторых, что вокруг? Тот же банальный орешник и наклонный склон оврага, поросший деревьями. Это тоже хорошо. Хорошо, если она успеет туда добраться.

Глубоко вдохнув, принцесса собрала свои силы в кулак и бросилась к спасительным деревьям.

— Эй, девочка, остановись! Я тебя не трону.

Как же, не тронешь! Продашь работорговцу и пропьёшь полученные деньги в кабаке. Видела она их человеколюбие! И она упрямо стремилась к своей цели.

— Нет, не уйдёшь! — Он был рядом, в прочем, она и так это знала.

Запыхавшись, Стелла юркнула за самый густой куст орешника и остановилась. До спасительных деревьев — далеко, значит нужно принимать бой. Главное — не подпустить его слишком близко, ближе, чем он есть сейчас.

Девушка быстро заняла более-менее выгодную позицию и рванула с плеча лук. На то, чтобы прицелиться и выстрелить у неё были считанные секунды — расстояние между ними сократилось до критического минимума.

— А ну-ка, не дури! — крикнул всадник, осаживая коня, который, продолжай он движение в том же темпе, неминуемо налетел бы на острую ветку орешника.

— Раз, два, три! — быстро мысленно отсчитала принцесса и пустила стрелу.

Наёмник злобно выругался и надломил стрелу, вонзившуюся ему в плечо. «В правое плечо», — радостно подумала девушка.

— Погоди у меня! Сама напросилась. — Морщась от боли, он вытащил меч и перебросил его из правой руки в левую.

Девушке стало не до шуток. Разъярённый мужик, с пелёнок привыкший иметь дело с оружием, верхом на лошади — это серьёзная проблема. Но её, как и все прочие, нужно как-то решать.

Он налетел на неё, чуть не застав врасплох, но Стелла, благодаря ловкости, а не умению, всё же сумела уйти от его мощного удара и даже немного пощекотала шкуру его коня. Переменив тактику, наёмник попытался схватить её поперек туловища, но девушка вывернулась и отпрыгнула в сторону.

— Думаю, наш капитан оценит такую штучку, как ты. Жаль, только посмертно!

Нет, это уже наглость! Более того, пустое бахвальство. Ущемлённая гордость взвилась в ней на дыбы, на этот раз с пользой для дела.

Девушка плашмя ударила коня наемника по ногам. Животное испугалось и, резко шарахнувшись в сторону, спутало карты хозяину.

Воспользовавшись ситуацией, Стелла выхватила кинжал и метнула его в надоедливого всадника. Он вонзился там, где его не смог бы спасти и железный нагрудник, — в маленькую ямочку у основания шеи. Наёмник захрипел и повалился на землю. Ноги запутались в стременах, и голова бедняги пару раз ударилась о землю, пока принцесса не остановила коня.

В том, что противник мёртв, девушка не сомневалась — измазанный кровью нагрудник, перебитое стрелой плечо и изрядно попорченный череп не оставили смертному ни одного шанса на спасение, — и смело начала рыться в его карманах. Там не было ничего интересного, за исключением пары золотых побрякушек, очевидно, снятых с пленных, и потёртого кошелька с дюжиной медных и парочкой серебряных монет непонятного происхождения. Всё это перекочевало в сумку принцессы, так же, как и кинжал покойного.

Покончив с одним делом, Стелла принялась за другое — нужно было спрятать тело наёмника, пока его не хватились в лагере. Немного подумав, девушка перетащила его к углублению, образовавшемуся в результате проседания почвы под корнями старого дерева на склоне оврага. Согнув трупу руки и ноги, она запихнула его туда и прикрыла ветками, в обилии валявшимися неподалёку. Издали все выглядело естественно.

Принцесса вернулась к привязанной в орешнике лошади и взобралась в седло. У неё не было ни малейшего желания идти пешком, да и конь без всадника обязательно вызовет подозрения.

Разумеется, пришлось рассказать Маркусу о происхождении лошади, но, чтобы не вызывать преждевременной паники, она соврала, сказав, что нашла ее в малиннике. В конце концов, этот наемник мог оказаться просто разбойником, отбившимся от шайки, совершавшей набег на приграничные территории. Или и вовсе грабителем-одиночкой.

Когда друзья мирно ужинали, со стороны оврага послышался подозрительный шум.

— Твоя очередь идти за неприятностями, — сказала Стелла, торопливо дожёвывая кусок жареной птицы.

Маркус скорчил недовольную гримасу, но всё же покорно пошёл к оврагу. Не дожидаясь его возвращения, принцесса начала свёртывать их маленький походный лагерь.

— Быстро! — донеслось до неё всего одно слово запыхавшегося друга.

Он стремительно нёсся по бурелому к лошадям, рискуя упасть и переломать себе ноги.

Оставшиеся вещи кое-как полетели в седельные сумки — сейчас было не до порядка.

— Стелла, ты что-нибудь сделала?

— Почти ничего, — недоумённо ответила принцесса.

— Почти ничего — это уже что-то.

— Очень остроумно, умник! — Все три лошади — коня убитого наёмника они взяли с собой, чтобы не оставлять улик — в это время уже неслись галопом по узкой лесной дороге. — Лучше объясни, что происходит.

— Да ровным счётом ничего. Просто наши старые знакомые решили нанести ответный дружеский визит.

— Наёмники? — ужаснулась девушка.

Да, она была слишком беспечна, недооценила противника. Нужно было тут же уехать отсюда, перенести лагерь, замести все следы, а она развела костёр и начала готовить ужин. За ошибки нужно платить, в частности, лететь неведомо куда навстречу ночи. Кстати, на счёт ночи — солнце-то садится.

— Боюсь тебя огорчить, но они уже рядом, — тут же вернул её к действительности Маркус.

— Рядом — понятие растяжимое.

— Извини, нечем измерить.

— Хватит ёрничать! Сколько их, и скоро ли они нас догонят?

— Сколько, не знаю, но впереди сам капитан.

— С чего ты взял?

— Я хорошо запомнил его плащ — серый такой, с синей полосой — и его чубарого коня. Да, ещё одна маленькая деталь — у них есть лучники, и они как раз подумывают над тем, не покончить ли с нами прямо сейчас.

— Тебе бы только шутить! — Принцесса осеклась, когда у нее над головой просвистела стрела.

Дело было не шуточное, в этом помог убедиться короткий взгляд, брошенный через плечо. Лошади у наёмников были крепкими, лучники знали своё дело — значит, если они будут скакать по дороге, то рано или поздно станут бесславной добычей смерти.

Бесславной… Интересно, что её беспокоило больше: то, что она умрёт, или то, что она умрёт бесславно? Если разобраться, то и другое сразу. Хотя, пожалуй, второе больше, чем первое. Хорошо мечтать о героической кончине, сидя с родными у камелька, а совсем другое — оказаться лицом к лицу с этой пресловутой героической кончиной.

Умирать никому не хочется; в душе каждого таится первобытный страх перед смертью. Бояться умирать все, независимо от возраста и состояния совести.

Стелла резко свернула в сторону, спутав планы преследователей. Маркусу не оставалось ничего другого, как согласиться с её решением. Скакать по лесу было гораздо труднее и опаснее, чем по дороге, зато гораздо безопаснее.

— Стелла, у меня проблема, — прервал долгое молчание принц.

— Ещё одна?

— Поводья запасной лошади запутались, я никак не могу развязать узел.

— Да брось ты её, не возись!

— Лошадь хорошая, могла бы пригодиться…

— Хорошо, давай помогу.

Стелла протиснулась к другу и принялась зубами развязывать узел. Внезапно её схватили за горло, куда-то потащили… Принцесса бросила короткий, вопросительно-умоляющий взгляд на Маркуса — тот отчаянно боролся с двумя наёмниками. Значит, помощи ждать было неоткуда. Все же стоило бросить эту лошадь! Нет же, жадность!

Её куда-то волокли, волокли против её воли. Принцесса пыталась сопротивляться, но быстро поняла, что это бесполезно.

— Мы поймали девчонку! — самодовольно крикнул кто-то. — Она кусается и царапается, словно дикая кошка, зато красивая.

— Тащи её сюда, Глед.

Всё внутри у неё клокотало, когда её, как мешок, вытащили на дорогу. Радовало только одно — оружие по-прежнему было при ней, хоть она и не могла им воспользоваться. Впереди замаячил силуэт капитана на чубарой лошади.

Ее толкнули. Не удержав равновесия, девушка упала на колени.

— Посветите мне кто-нибудь, а то в этих сумерках мне почти ничего не видно, — приказал он.

Кто-то из солдат зажёг факел и осветил лицо принцессы.

— Действительно, красивая, только очень сердитая — вон как на меня смотрит!

Капитан объехал вокруг неё, стараясь лучше рассмотреть девушку со всех сторон. Ей неприятен был его взгляд, взгляд человека, разглядывавшего очередную диковинку, и она, как могла, изо всех сил боднула головой (больше было просто нечем) одного из конвоиров. Выругавшись, тот на мгновение ослабил хватку, чем не преминула воспользоваться принцесса. Выхватив кинжал, она, не глядя, воткнула его сначала в одного, потом во второго, вскочила на ноги и побежала.

— Поймайте её и приведите в порядок, — раздался позади неё зычный голос капитана. Он преградил ей дорогу, с интересом наблюдая за ее поведением. Для него это было развлечение, а для нее — вопросом жизни и смерти.

Сжимая в руках меч, принцесса лихорадочно оглядывалась по сторонам, стараясь не упустить из виду ни одного наемника. В непосредственной близости их шестеро; еще четверо чуть дальше. Спереди капитан на лошади, сзади, справа и слева его верные солдаты. У нее один шанс из тысячи. Один единственный малюсенький шанс.

— Ну, чего вы ждете? — крикнул капитан.

— Но у неё меч, сэр… — Пара наёмников в нерешительности переминались с ноги на ногу.

— Какой ещё меч? Эта игрушка?

Ах, игрушка! Сейчас она им покажет, какая это игрушка. Стелла резко обернулась и со всего размаху полоснула по руке ближайшего ухмыляющегося наёмника. Улыбка, естественно, тут же сошла с его лица.

— Ну, погоди у меня, дикая кошка! — Он выхватил кривой меч.

— Эй, осторожнее, Глед, она мне нужна живой, — немного охладил его пыл капитан.

— Есть, сэр. Я её в один миг…

Самодовольный Глед закачался и рухнул на землю. Стелла взглянула на него лишь для того, чтобы убедиться, что он мёртв — хотя бы здесь не будет ненужных проблем.

— Ловко она его! — присвистнул кто-то из наёмников.

— Что вы стоите — взять! — рявкнул капитан.

Не дожидаясь, пока ее свяжут, как беспомощную овцу, принцесса приняла участие в аттракционе невиданной храбрости. Но фортуна — дама капризная и редко улыбается кому-нибудь дважды: не прошло и пары минут, как девушка очутилась поперёк седла чубарого коня капитана. Она сопротивлялась, отчаянно сопротивлялась, но опытный наёмник взял вверх.

— Верёвку, капитан? — услужливо предложил один подчиненных.

— Спасибо за заботу, Арденн, но она и так неплохо прижилась на моей лошади, — усмехнулся капитан. — Лучше достань сеньоре коня — везти такую красоту в обозе, по меньшей мере, непочтительно.

Роль пленницы, безвольно повисшей поперёк лошади нахала, не скрестившего с ней меча, не вызвала у Стеллы особых восторгов, поэтому она выжидала удобного момента, чтобы сбежать. Капитан же, похоже, был наивно убеждён в том, что пленница укрощена, поэтому даже не подумал об элементарных правилах безопасности. Он вёз её к лагерю, который рота наёмников разбивала возле того самого оврага, где совсем недавно ужинали друзья.

Но хоть капитан и был уверен в своей победе, бежать она не могла: у безоружной девушки без лошади в окружении прожженных жизнью бесчувственных людей не было шансов.

— Ну, слезай! — Капитан толкнул ее в бок, а потом, не дожидаясь ее реакции, столкнул ее на что-то мягкое. «Как мешок», — подумала Стелла и огляделась. Она лежала в какой-то грязной кибитке, обтянутой порванной в нескольких местах парусиной. Царским ложем для лиэнской принцессы служили тюки с награбленным добром.

Нагнувшись, капитан схватил ее за руку и привязал к выступавшему из кибитки крюку.

— Это чтоб ты не сбежала, зубастенькая! — ухмыльнулся он.

Принцессе стало не по себе, мрачная перспектива чьей-нибудь наложницы медленно, но верно становилась реальностью. В который раз она ругала себя за беспечность, максимализм и прочие сомнительные достоинства, толкнувшие ее на путь, окончившееся в этой повозке. Было очень жалко себя и Старлу, особенно Старлу, которая ни капельки не была виновата во всех обрушившихся на нее несчастьях. А ведь она, Стелла, должна была стать опорой для сестры.

Но раскисать она себе пока не давала (куда торопиться, впереди еще много томительных долгих часов) и внимательно наблюдала за перемещениями наемников по лагерю. Радовало то, что ее не обыскали, а она сама, не будь дурой, во время вояжа на капитанской лошади сумела спрятать кинжал. Так что при удачном стечении обстоятельств путь к бегству был открыт. Оставалось только терпеливо дожидаться этого удачного стечения обстоятельств, веря, что фортуна снова повернутся к ней лицом.

Вечерело, и бегство в свете наступающей ночи уже не казалось таким безрассудным.

Пришел какой-то наемник, сунул ей миску с ужином — она презрительно отказалась. Миску он оставил, и Стелла, передумав, все же поела: голодный желудок уму не товарищ.

Расставляли часовых; лагерь готовился ко сну. Но принцесса и не думала спать: она выжидала.

Возле леса мелькнула тень. Принцесса втайне надеялась, что это Маркус. Если он жив, то обязательно вытащит её из этой передряги.

Часовой прошел мимо, завернул за соседнюю повозку. Вытащив свободной рукой припасенный кинжал, Стелла занялась веревкой. Медленно, осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам, волокно за волокном она прокладывала себе путь к свободе. Часовой возвращался обратно. Девушка замерла, прижавшись подбородком к борту повозки. Она решилась действовать. Но вдруг, не дойдя пары шагов до нее, часовой упал, сраженный стрелой.

Девушка одним прыжком оказалась на земле, забрала оружие мертвеца и со всех ног бросилась к лесу. Там, в подлеске, она налетела на ещё одного часового, на этот раз конного, и вынуждена была сражаться сразу на два фронта — играть в прятки с всадником и следить за поднявшейся в лагере кутерьмой, надеясь, не получить предательский удар в спину.

— Стелла, сюда! Тут лошадь и кое-какие твои вещички.

Маркус!

Через мгновенье он материализовался из темноты и помог решить проблему с часовым.

Стелла метнулась в лес и чуть не налетела на Лайнес.

— Догнать, схватить! — бесновался в лагере разъярённый капитан.

Страх подгонял принцессу; казалось, она летела впереди лошади. За ними снарядили погоню, но ночь играла на руку беглецам.

— Я и не надеялась, что ты жив и на свободе, — прошептала Стелла, ныряя в чащу.

Темнота для неё была не так страшна, как возможность снова оказаться в руках наёмников.

— Как видишь, я жив и здоров! — улыбнулся Маркус. — У тех ребят оказалась плохая координация.

— Спасибо, что спас меня.

— Да ладно… Думаю, ты бы сама рано или поздно сбежала от них. Удивляюсь, как ты до сих пор не расцарапала в кровь этого капитана.

— У него толстая кожа, да и руки сделаны из железа.

Ветки хлестали по щекам; лошади то и дело спотыкались, но по воле всадников упорно забирались всё дальше и дальше в лес. Это был единственно возможный путь к спасению.

— Они рядом?

Маркус прислушался: позади них громко хрустели ветки, слышались крики и ругательства на неизвестном языке.

— Ну, что? — нетерпеливо переспросила девушка.

— Рядом. Несутся по следу, как гончие псы.

Они свернули на лесную просеку. Луна, побивавшаяся сквозь тёмную вуаль облаков, серебрила поросшую жёсткой травой землю; причудливые, пугающие, напоминающие чудовищ тени прихотливо ложились на просеку.

Земля с бешеной скоростью мелькала под ногами лошадей; копыта отбивали дробь по подмокшей почве. Маркус умудрился на полном скаку достать из седельной сумки карту и, что ещё удивительнее, что-то разглядеть на ней.

— Тут, кажется, скоро будет ещё один овраг. Если нам повезёт, мы пересидим там погоню.

— Неужели ты думаешь, что они не обшарят этот овраг?

— Ночью? Сомневаюсь. Если этот овраг — настоящий лесной овраг, то там есть деревья. Так?

— Ну, и что с того?

— Если там есть деревья, то там темно.

— Не сработает, — покачала головой девушка. — У наёмников есть факелы.

— Тогда тебя, наверное, обрадует, что за оврагом — старая дорога.

— И куда она ведёт?

— Кажется, к Глубокому болоту.

— Нам крупно повезёт, если эти наёмники о ней не знают.

— Наверняка не знают. Ей давно не пользуются.

— Ладно, рискнем.

Просека уходила прямо, на северо-запад, выводя на дорогу в Джисбарле, а они свернули направо, снова вступив в бой с гибкими ветками и ночной прохладой. Здесь можно было запросто встретиться со сваргами, но в эту минуту они даже не думали об этом. Скорей бы заветный овраг!

Принц попросил подругу придержать лошадь и прислушался.

— Кажется, они поскакали вперёд, — сообщил он. — Сюда тоже кто-то скачет, но их немного.

— Для нас дюжина — уже катастрофа. Может, ты сможешь точнее определить количество?

— К сожалению, нет. Почва мягкая, стука копыт почти не слышно. Их выдаёт только шелест листвы.

— Ну, мы их здесь будем ждать или дальше углубимся лес?

Вместо ответа принц подстегнул коня и забрал несколько влево от выбранного ранее направления.

Овраг, о котором упоминал Маркус, чуть не застал их врасплох. В лесу было темно, и лишь счастливое стечение обстоятельств уберегло их от несчастного случая.

— Ну и скользко же здесь! — буркнула Стелла, осадив разгорячённую лошадь, чьи копыта уже успели «пощупать» пустоту.

— У нас нет выхода — надо спускаться. Придётся рисковать.

Медленно, осторожно, они начали спускаться вниз. Примерно на середине спуска принцесса дёрнула друга за рукав.

— Там что-то чёрное, — прошептала она. — Зажёг бы ветку, посмотрел.

— Да нет там ничего! — отмахнулся от неё принц.

— Нет, есть!

Маркус пошарил рукой в темноте и сорвал более-менее сухую ветку.

— Учти, — предупредил он, — если нас заметят, виновата в этом будешь ты.

— Хорошо-хорошо. Зажигай же!

Сухие листья вспыхнули и осветили укромную пещеру, образованную природой под столетними корнями деревьев.

— Прелестное местечко! — обрадовалась принцесса. — Думаю, они нас здесь не найдут.

Пещера оказалась настолько просторной, что в ней с минимальными удобствами поместиться как люди, так и лошади.

Стелла на ощупь достала из седельной сумки два тёплых шарфа — она была предусмотрительна и заранее позаботилась о своём здоровье на случай холодов — и обмотала ими морды лошадей.

Они стояли, тесно прижавшись к лошадям, и, боясь лишний раз вздохнуть, ждали. Вот наверху захрустели ветки, испуганно заржала лошадь. Кто-то скатился вниз, громко охая и ругаясь. Тело глухо ударялось о стволы деревьев, и с каждым ударом оханье становилось всё тише.

— Осторожно, ребята, тут овраг! — послышался голос сверху.

— Сам вижу! — огрызнулся какой-то наёмник. — Барк уже проверил это на своей шкуре. Сломал шею и спокойно лежит там, внизу. А его лошадь — вот хитрая дрянь! — стоит себе тут живая и невредимая. Скинула человека вниз — и довольна!

— Заткнись, Урфин! Лучше слезь с лошади и проверь, не отсиживаются ли они там, внизу.

— Кто? Они? Если они и сунулись сюда, то давно стали добычей сваргов. Я туда не полезу.

— Я приказываю, Урфин. Мне всё равно, хочешь ты или нет, но ты слезешь к лошади и спустишься вниз. Возьми с собой факел.

Послышалось недовольное бурчание Урфина, тяжёлое шлёпанье его сапог по раскисшей земле. На чём свет стоит ругая безмозглого командира, дожди и тёмную ночь, он прошёл всего в нескольких шагах от пещеры, в которой притаились друзья. Наспех и не слишком усердно обшарив дно оврага, он в том же настроении зашагал обратно.

— Ну, что? — набросился на него командир.

— Да никого там нет! Только Барк. Притащить его сюда, сэр?

— Нет, не стоит. Поехали! Пока мы зря теряем здесь время, другие, наверняка, перехватили их на просеке. Я слышал, капитан послал им наперерез Клиффа и его команду.

Наверху снова послышалось шлёпанье копыт. Оно становилось всё тише и тише, пока совсем не затихло. Подождав ещё немного, Стелла решилась вылезти из своего укрытия.

— Кажется, уехали, — прошептала она. — Слушай, Маркус, как ты думаешь, а этот Барк действительно мёртв?

— Спустись вниз и посмотри. Думаю, это лишним не будет.

Держась за корни и стволы деревьев, тщательно, на ощупь, выбирая место, куда поставить ногу, девушка спустилась на дно оврага.

— Всё нормально! — крикнула она. — Этот нам уже не опасен.

— Давай здесь заночуем, — предложил принц. — А утром поищем дорогу.

Глава III

Вокруг было сыро; дорога напоминала болото. По обеим сторонам, между островками острой осоки, разлились грязно-коричневые лужи, омерзительно хлюпавшие под ногами. С каждой милей дорога становилась всё хуже — лошади брели почти по колено в воде.

Тишина; только булькала под копытами вода.

Глубокое болото — девятый круг ада, сердцевина мрачных природных сил, самое гиблое место Лесов чёрных сваргов; того и гляди, увязнешь в трясине, или какое-нибудь чудище утащит под воду. Повсюду, за каждым деревом, каждой кочкой притаились смевалы — демоны болот, которых Лардек заставила стеречь свои заповедные воды, полные всяческих богатств. Так утверждали люди, но Стелла не верила в эти легенды. Что касается смевалов, то они, наверное, действительно существуют, но вот сокровища… Болото не лучшее место для тайника, здесь можно похоронить, а не спрятать.

Стелла присела на дерево, на манер моста перекинувшегося через воду к другому дереву. Девушка осмотрелась: повсюду была вода, мутная вода, с торчавшими из неё корнями и ветками.

— Надеюсь, в Джисбарле есть оружейники. Я хотела бы купить новый меч.

— Для чего? — поинтересовался Маркус.

— С этим мне неудобно. А еще мне жутко мешает талисман.

— И чем тебе поможет новый меч?

— Можно будет вставить камень в рукоять. Удобно, практично и красиво.

Балансируя над землей, она осторожно спустилась в седло.

Они снова ехали куда-то по мутной болотной воде.

— Здесь нет сваргов? — спросила принцесса.

— Думаю, тут они не водятся.

— Это хорошо.

— Да уж! Ты, часом, не заметила вокруг ничего съедобного? Уток. У меня есть лук, так что можем подстрелить парочку.

— В прошлый раз тебе не везло с птицами, — напомнил Маркус.

— Раз на раз не приходится.

Они проехали ещё немного, пока лошади неожиданно не провалились под воду по брюхо.

— Придётся спешиться, — вздохнул Маркус. — Коней оставим тут, а сами поищем дорогу посуше.

— Дорогу посуше ты не найдёшь — здесь везде болото. Теперь хоть понятно, где мы оказались.

Отыскав место повыше и соответственно суше, друзья привязали лошадей и осторожно пошли вперёд по древесным мосткам. Прямо из-под ног взлетела стая уток; их крики нарушили лесную тишину.

Стелле удалось подстрелить нескольких птиц, и принц, рискуя жизнью, перепрыгивая с одного корня на другой, собрал их.

Поесть решили на стволе большого ветвистого дерева. В дупле низко нависшего над водой поваленного дерева, неизвестными существами обложенного мелкими камешками, предварительно тщательно полив водой края, развели костёрок, ощипали добычу, проткнули её тонкими прутиками и подвесили над огнём.

— Не мы первые тут трапезничаем, — Маркус указал на очаг в дупле.

— Видно, не только нас судьба загнала в такие дебри. Они, наверное, были хорошими людьми, раз позаботились о других несчастных. Храни их Миралорд!

Приятный запах жареного мяса поплыл над болотом, теряясь в густом белом тумане над кронами деревьев. Утки покрылись румяной корочкой и так и просились в рот. Принц снял одну с огня и попробовал — готова.

Друзья пообедали, потушили костёр, спрятали в дупле обглоданные кости и удобно устроились на толстых ветках для послеобеденного отдыха.

Неожиданно рядом блеснули чьи-то глаза, сначала одни, потом другие; с каждой минутой их становилось всё больше и больше. Из-за корней высунулись бурые волосатые то ли руки, то ли лапы с огромными когтями, перепончатые, словно гусиные лапки. За ними показались такие же омерзительные, покрытые шерстью головы, с большими острыми ушами, приплюснутыми носами, квадратными подбородками и внушительного вида клыками. Смевалы.

— Чудовища! — скорее с досадой, чем со страхом прошептала Стелла.

Она быстро поднялась на ноги и чуть не упала в воду, поскользнувшись на замшелом стволе, но вовремя ухватилась за ветки. Маркусу повезло меньше: он всё-таки искупался в мутной воде. Принцесса до смерти перепугалась, когда он с головой ушёл в хлюпающую болотную жижу, но принц быстро вынырнул, откашливаясь от попавшей в горло воды.

К счастью, деревья, на которых они обедали, росли не на самом болоте, а на заболоченном озере. Правда, вода от этого ни теплее, ни чище не стала.

Маркус с головы до ног был покрыт грязью: дно оказалось глиняным. Стелла помогла ему залезть на дерево.

Смевалы подошли ближе; некоторые уже сидели на соседних деревьях. Они пронзительно визжали и тянули к ним перепончатые конечности.

Заметив, что чужаки взялись за оружие, смевалы быстро запрыгали по веткам и в мгновение ока оказались на том дереве, где сидели друзья.

— Как же мне надоело это болото! — пробурчал Маркус. — И само мерзкое, и существа в нём водятся мерзкие!

— И почему, когда я хочу отдохнуть, всегда кто-то появляется? — плаксиво добавила принцесса.

Она устала, непривычно сытный обед давал о себе знать — отяжелевшие руки повисали плетями, а глаза закрывались. Нечего было надеяться выйти из схватки с превосходящим противником победительницей. Оставалась только уповать на талисман богов. Стелла вытащила его из-за пояса и подняла над головой: внутренний голос подсказал, что с ним нужно поступить именно так.

Смевалы присмирели и с опаской посматривали на камень. Немного повозившись между собой, они расступились, пропуская вперёд большое мохнатое существо с подобием короны на голове. Приглядевшись, принцесса поняла, что это и была корона, но только очень древняя и погнутая; некогда сиявшее золото позеленело, очевидно, от воды и ядовитых болотных испарений.

Смевал подошёл ближе и уставился на девушку водянистыми глазами. Принцесса терпеливо ждала.

— Кто ты, женщина, вступившая на землю моих собратьев? — прохрипел смевал.

— А сам ты кто?

Поднялся страшный шум: болотные жители прыгали, верещали и галдели на разные лады. Смевал в короне поднял лапу — и они вмиг замолкли, вытянули длинные шеи, приготовившись слушать.

— Я Ишнег, великий предводитель смевалов, — представилось существо в короне.

Принцесса рассмеялась:

— Какой же ты великий, если даже корона у тебя развалилась.

— Кто ты, говорящая дерзкие слова?

— Я Стелла, принцесса Лиэны, — с гордостью ответила девушка.

— Почему у тебя в руках Камень богов? — Для нее ее титул был пустым звуком.

— Мне его дали.

— Кто?

— Мне подарили его Могущественные.

— Могущественные? Ты смеёшься?! Этот камень хранился у самой Натали, выкупившей его у Дрегона. Но он исчез, и теперь я вижу его у тебя в руках. Ты украла его?

— Вот ещё! Мне его дал Мериад. Из рук в руки.

Смевалы задрожали и в ужасе огляделись по сторонам. Кого они боялись увидеть? Или само имя мрачного бога внушало им священный трепет?

— Они здесь, уже здесь! — шептали некоторые.

— Кого они так боятся? — Она успокоилась: кажется, смевалы не собирались их убивать. Меч на время был убран в ножны. — Сваргов?

— Тварей Бога смерти, псов Бога умерших, порождений Тьмы.

По телу девушки пробежал холодок. Да, Мериаду подвластна смерть, смерть во всех ее проявлениях. Её жизнь, её смерть и её душа. Если она сделает что-то не так, то он…

— Мы хотим заключить с тобой договор, — продолжал Ишнег. — Ты будешь миролюбива и не воспользуешься Камнем богов, а мы же покажем тебе дорогу и подскажем, как отогнать сваргов. Согласна?

— Хорошо. Только не обманите!

— Слова Ишнега крепче камня. Иди за мной.

Принцесса с опаской последовала за ним.

Смевал привёл её к тому месту, где уже не росли деревья и начиналась опасная трясина. Ишнег остановился и подозвал одного из своих собратьев — тот достал из дупла соседнего дерева дудочку и наиграл грустную, протяжную мелодию. Принцесса вздрогнула, когда из-под воды показалась рука, крепко сжимавшая меч.

— Мы точно не знаем, но думаем, что это рука самой Ринды, если только ее не забрали те, кто творят судьбы, — объяснил Ишнег и добавил: — Этот меч твой.

— Мой? — удивленно переспросила девушка. С чего бы им дарить ей чужой меч?

— Это необычный меч, и он предназначен тебе, ты сейчас в этом убедишься.

Один из смевалов ловко поскакал по кочкам и принёс оружие.

Стелла удивилась, увидев в рукояти углубление для камня, по форме повторявшее ее талисман. Заметив её недоумение, смевал пояснил:

— Камень богов раньше принадлежал Ринде; он украшал эфес ее меча.

Принцесса аккуратно вынула талисман и вставила в меч. В рукояти что-то щёлкнуло, и крепко зажатый невидимыми тисками камень бликами заиграл в скудном дневном свете. Стелла проверила — он держался крепко. Она хотела отдать ставший ненужным жезл Ишнегу, но тот покачал головой:

— Он тебе ещё пригодится. Отдашь его тому, кто назовёт имя Ринды.

— Но кто такая эта Ринда?

Смевал не спешил с ответом. Один из его «подданных» снова заиграть на дудочке, и таинственная рука погрузилась в воду. Смевал убрал музыкальный инструмент в дупло и вместе с остальными удалился на почтительное расстояние, оставив Ишнега и принцессу одних.

— Когда эти леса были молоды и светлы, а мы — детьми, — неспешно начал король смевалов, — Ринда пришла сюда. Эти леса были её домом, она не боялась сваргов, а они были послушны, как собаки, и лизали ей руки.

В тот год Ринда сражалась с Гердером — сыном Шелока и Марис, и в трудном бою одолела его. Разгневанная мать отправилась за правосудием к самому Амандину, но он, как и все боги, благоволил к Ринде; его дочь даже подарила ей свой талисман. Тогда Марис решила заманить убийцу сына в ловушку: она обернулась её матерью и завела в трясину, прямо в пасть к гидре Анабеске. Ринда убила её, но выбраться из болота не смогла. Мы видели, как она схватилась за какой-то хлипкий куст, отстегнула пояс, и, выбрав меня среди прочих смевалов, кинула его мне. Она взяла с меня слово отдать его девушке, которая придёт сюда с мечом в руках и принесёт Камень богов. Потом Ринда вытащила талисман и подбросила в небеса. Его забрали Они. Кинуть нам меч она не успела и вместе с ним ушла под воду. Мы же бережно сохранили все её вещи, а я выменял у одной колдуньи дудочку, способную поднимать меч со дна болота.

Ты пришла к нам с мечом в руках и принесла Камень богов, ты так же отважна, как Ринда, поэтому заслужила её меч и пояс. Отомсти за победительницу Гердера и Анабески, отомсти за Ринду Марис и её прихвостню Маргулаю!

Ишнег достал из того же дупла, где хранилась дудочка, пояс и протянул его Стелле. Принцесса изумилась тонкому шитью нитями солнца и луны, в узоры которых вплелись цветы и животные — совсем как живые.

— А теперь я поведаю тебе заклинание, которое поможет усмирить сваргов, — прохрипел почтенный смевал. — Просто покажи им Камень богов и скажи: «Я, именем Ринды, приказываю вам расступиться. Санригел!». Вот и всё, тебе пора возвращаться: не нужно тревожить покой умерших праздным любопытством.

Они вернулись к дереву, где их поджидал Маркус.

Несмотря на первоначальный враждебный прием, теперь смевалы превратились в радушных хозяев. Ишнег бежал впереди лошадей, показывая дорогу; за ним следовали остальные смевалы, отгоняя от гостей мелкую болотную нечисть.

Вскоре друзья выбрались из болота на хорошо утоптанную тропинку.

— По этой тропе вы вернётесь на большую дорогу, ведущую в Джисбарле, — объяснил предводитель смевалов. — Да сопутствует вам в пути Миралорд!

— Спасибо, Ишнег. И забудьте все, что я говорила. Вы действительно великий предводитель смевалов.

Надо же было польстить ему, так, на всякий случай.

— Прощайте, прощайте все! — громко крикнула девушка и помахала смевалам рукой.

Казалось, они ехали целую вечность, а лес всё не кончался и даже не редел. Несколько раз им попадались сварги, но всякий раз помогали волшебные слова смевалов: чёрные хищники отступали, провожая друзей кровожадными взглядами.

Мутные реки, впадавшие в Глубокое болото, мешали передвижению, превращая и так не проезжие дороги в сущий кошмар.

— Да когда же это кончится! — вздыхала Стелла, в очередной раз форсируя мелкий поток. — По-моему, тут больше воды, чем сваргов.

Постепенно тропинка стала суше и шире. Это значительно подняло градус их настроения. Весело переговариваясь, друзья ехали по лесной тропе, обсуждая, что они сделают первым делом, снова оказавшись под крышей человеческого жилища.

Лайнес прянула ушами и остановилась.

— Что случилось, Стелла?

— Не знаю. Лошадь беспокоится.

Принцесса на всякий случай достала лук и огляделась по сторонам.

— Никого, — с облегчением сказала она.

Её голос подхватило эхо и понесло по лесу. Лайнес испуганно попятилась.

— Нет, здесь точно кто-то есть, — возразил Маркус. — Я это чувствую. Да и твоя лошадь тоже.

— Опять какое-нибудь чудовище?

— Не знаю, боги со мной не говорят.

— А со мной говорили — да что толку? Попросишь у них помощи — и пальцем не пошевелят. Но вот посылать испытания и требовать уважения — это они могут. А Жарджинда ещё и смеётся.

— Перестань, накликаешь беду!

— Все беды, которые только есть на свете, с нами уже случились.

Принц покачал головой и положил руку на эфес меча.

— Подожди меня здесь: я осмотрюсь.

— Я с тобой, я боюсь. — Принцесса бросила взгляд на таинственный недружелюбный лес.

— Стелла, ты как маленькая!

Она промолчала и проводила глазами его спину. Мгновения казались ей вечностью. Наконец Маркус вернулся и сообщил, что ничего подозрительного не обнаружил. Решено было, положившись на небесную помощь, ехать дальше.

Конная тропа вывела их на поляну, где их ожидал неприятный сюрприз: ехавшая первой, Стелла наткнулась на пожелтевшие кости странного животного. На первый взгляд это была лошадь, но у лошадей не бывает рогов. Это была не последняя странность — среди полустертых зубов выделялись два огромных, сточенных внутрь клыка. На костях кое-где сохранились остатки кожи и шерсти, чёрной, как смоль.

— Страшное животное, будто из ночных кошмаров! — прошептала принцесса. — Мне кажется, я его уже где-то видела.

— Знаешь, эти кости мне тоже знакомы. Вернее, не кости, а животное, которому они принадлежали.

Стелла спешилась и склонилась над скелетом. Вокруг, в траве, были рассыпаны мелкие монеты и нити жемчуга.

Чуть заметная тропинка бежала от костей к густым зарослям.

— Что там? — Девушка указала на заросли.

— Хочешь, я посмотрю? — отозвался Маркус.

— Нет, на этот раз поедем вместе. — Она боялась остаться наедине с этими костями.

Друзья привязали лошадей и пошли по тропинке. За несколькими рядами молодых деревьев оказалось открытое безлесное пространство. На нем сохранились развалины домов и хозяйственных построек; на земле валялись черепки, разбитые статуэтки, кое-где поблёскивали монеты и даже драгоценные камни. Живых здесь не было, только пожелтевшие скелеты людей и домашних животных.

— Похоже на Город мёртвых. — Стелла огляделась.

— Город мёртвых? — недоумённо переспросил принц.

— Да. Меня пугали им в детстве. Где-то посреди лесов есть город, где никто не живёт: все жители разом умерли по неизвестной причине, может, даже от гнева богов. А их души бродят по развалинам и пугают случайных путников. Говорят, они даже могут унести с собой, в потусторонний мир, человека.

— Жутковато!

— Ты думаешь, это и есть тот самый город?

Если так, то оптимизма это открытие ей не прибавит.

— А почему бы нет? Всё сходится.

— Надеюсь, ты ошибаешься. Просто сюда пришли сварги и всех убили. А теперь давай зайдём в какой-нибудь дом: тут остались вещи, которые могут нам пригодиться.

— Ты предлагаешь заняться мародерством? — поморщилась девушка, осторожно переступив через чью-то костлявую руку, сжимавшую жемчужные бусы. — Это мерзко.

— А умирать с голоду не мерзко?

— Мы не умираем с голоду. Да если бы и умирали, зачем в лесу деньги? Что-то я не видела по дороге ни рынков, ни лавок, — усмехнулась принцесса. — Однако сколько же их тут! Брр! — Ей было не по себе посреди этих распростершихся в разных позах скелетов. Она боялась, что они, как и положено мертвецам из легенды, вдруг оживут и накинуться на нее. — Маркус, они случайно не шевелятся?

— Случайно нет. Стелла, успокойся, они мертвые и вряд ли бросятся тебя душить.

— Ты прямо у них спрашивал, да? — съязвила Стелла.

Они медленно шли по вымершему городу — полуразрушенному природой лабиринту одноэтажных строений. На их фоне совершенно нетронутые временем старинные монеты и драгоценности казались в высшей степени подозрительными.

— Стелла, сколько у нас в кошельке?

Принцесса пересчитала наличность: негусто.

— Да, деньги нам не помешают! — вздохнул Маркус. — Так что, думаю, мертвые не обидятся, если мы возьмем у них то, что им все равно не пригодится.

Стелла наклонилась и аккуратно подняла монетку — вроде бы ничьи пальцы не вцепились ей в горло. Немного повертев в руках, она убрала ее в кошелек.

— Не знаю, это все-таки мародерство… — Принцесса, по-прежнему терзаемая сомнениями, наблюдала за тем, как Маркус переходит из дома в дом, собирает монеты и драгоценные камни и аккуратно складывает их в мешочек — теперь он был почти полон. С ним ничего не происходило, а в Джисбарле, что ни говори, деньги понадобятся, и она решилась.

Поначалу было тяжело, неприятно наступать на землю рядом с чьей-то скрюченной рукой, судорожно сжимающей блестящее, будто начищенное самой смертью ожерелье, находить среди развалин остатки детских игрушек…

— Почему они все такие? — Стелла указала на один из скелетов, сидевший, прислонившись спиной к остаткам дверного косяка. — Может, это расплата?

— За что?

— За мародерство. Маркус, сам посуди — развалины, скелеты — и почти нетронутые временем остатки роскоши. Их будто специально разбросали!

— Да брось ты, никто ничего специально не разбрасывал! Просто тут, еще до нас, побывали люди и, наверняка, разрыли тайники. Все сразу унести они, конечно, не успели, а разбросать по земле — разбросали. А что до скелетов — то, если над головой такая дырявая крыша, а в лесу водятся дикие звери, совсем немудрено, что мы застали их в подобном состоянии. Ты меньше думай, а больше собирай!

— Да собираю я! — буркнула девушка, сторонкой обойдя преградивший ей дорогу скелет. — Ты там осторожнее — стены на честном слове держаться. Не залезай далеко!

Увлёкшись сбором монет, друзья не заметили появления сваргов. Чёрные хищники группками собирались вокруг них, злобными глазами следя за каждым движением, но пока не нападали.

Спиной почувствовав опасность, принцесса обернулась. Сварги! И как их много!

Чуть в стороне от хищников стоял огромный чёрный пёс, но из-за обломков стены девушка его не видела. И хорошо, что не видела.

— Лишь бы заклинание помогло! — прошептала Стелла и судорожно схватила друга за руку. — Я боюсь! Я же говорила, не надо было здесь ничего брать!

— Опять ты за старое! Еще скажи, что их мертвые привели.

— А откуда они тогда, а?

— Из леса, вестимо! Так что давай, говори своё заклинание и успокойся.

Но заклинание не помогло. Да, сварги не нападали, но и не уходили.

Из дома напротив вышел дряхлый старец. Он был одет в длинный темный балахон и опирался на чёрную клюку, покрытую блестящим лаком.

Звери, как по команде, повернулись к нему.

— Стойте, твари, я приказываю вам! — прикрикнул на них старик.

Сварги послушно легли, потупив морды.

— Ты пришла, преемница Ринды, — сказал незнакомец, присев на груду прогнивших бревён. — Наконец-то! Я ждал тебя. Нехорошо заставлять старших ждать.

— Вы ждали меня? — удивилась Стелла.

— Да, ждал. Но ты нарушила покой Города мёртвых…

— Извините, я не знала. Мы не знали.

Принцессе было неуютно под взглядом этого старика: в нём было что-то, что заставляло опускать глаза, пронзало тело множеством невидимых игл.

Старик медленно встал и подошел к ней, не сводя взгляда с жезла за поясом девушки. Стелла поняла значение этого взгляда и протянула интересовавшую его вещь. Он со снисходительной улыбкой принял ее.

— Ты прощена. Ступай с миром!

— Но кто вы?

— Я стерегу покой этого города. Меня зовут Ольхон. Я хранитель.

Хранитель? Хранитель чего?

Он был немногословен, этот старик, то ли из-за возраста, то ли из-за положения, которое занимал в этом сумрачном лесу на границе миров.

Ольхон повернулся к ним спиной, сделал несколько шагов и исчез.

Друзья в недоумении переглянулись.

И тут на сцену выступил державшийся до этого в стороне черный пес.

— Я провожу тебя, принцесса. — Он сел на пороге дома и одним поворотом головы заставил сваргов ретироваться в лес. — Ольхон добр, но не потерпит вашего дальнейшего присутствия здесь. Да и нечего вам здесь делать.

— Это же Даур! — прошептала Стелла. — Я же говорила!

Друзья послушно последовали за псом Мериада и снова вышли на поляну, где оставили лошадей. Даур проследил за тем, чтобы они отъехали на значительное расстояние, и лишь затем затерялся среди деревьев.

Проехав ещё немного, друзья выехали на большую дорогу. Вокруг по-прежнему было ни души.

Сверившись по карте, принц предположил, что дорога ведёт в Черканде и Джисбарле — южный и северный города Лесов чёрных сваргов.

Ненавистный лес стал светлее и гостеприимнее; появились съедобные ягоды и ручейки, цвет и запах воды в которых не внушал опасения получить на завтрак несварение, а на обед — смерть от почечных колик. А потом дорога и вовсе вывела их к берегу небольшого озера.

— Все, привал! — решила принцесса. — Не могу больше трястись в седле. Перед глазами — красные круги, да и голова идёт кругом.

Она соскочила на землю и подошла к воде.

— Надо же, чистая! — удивилась Стелла.

Ей захотелось искупаться; за всю свою жизнь она не чувствовала себя такой чумазой. Но сейчас не время и место, поэтому придется ограничиться поверхностным омовением при свидетелях противоположного пола — пусть даже этот свидетель — твой друг.

— Что ты задумала? — наблюдая за ней, поинтересовался Маркус.

— Да ничего такого, во всяком случае, совсем не то, что ты подумал. — Она больно щёлкнула его поясом по спине: пусть даже не рассчитывает. — Я просто хочу искупать лошадь.

Вода оказалась прохладной, но приятной.

Пожухлые белые кувшинки склонили над озером тяжёлые головки; по берегам, в густых зарослях, гнездились маленькие красные птички — единственное яркое пятно в тёмном лесу.

Стелла задорно смеялась и, по пояс забравшись в воду, норовила окатить друга с головы до ног. Кончилось это тем, что она сама чуть не оказалась под водой.

Из леса донеслось жалобное мычание. Принцесса обернулась и увидела дикого быка. Стелла поспешила к берегу, но не успела: животное уже бросилось в озеро и поплыло к ней.

— Что же делать? Я не смогу с ним справиться, — лихорадочно думала девушка, отступая все дальше и дальше в воду и моля богов помочь ей. Вода была уже ей по горло.

Но бык, казалось, и не собирался нападать, а искал у неё защиты: он грустно мычал и тыкался мордой в ее руку, словно новорожденный телёнок. Он был, как ребёнок, бедный испуганный ребёнок, и не вызывал ничего, кроме жалости.

— Стелла, ты в порядке? — крикнул Маркус. Бык загнал его на противоположный берег.

— Пока да, — стараясь не делать резких движений, ответила Стелла.

В поле зрения появились сварги; их было великое множество. Теперь принцесса поняла, чего боялся бык, и ее собственные страхи резко возросли в математической прогрессии.

Сварги кружили по берегу, подходили к самой воде, пробовали ее лапами, но нападать не спешили. Вытянувших в одном направлении, узкие черные морды жадно ловили воздух.

Отогнав волков к лесу, из стаи вышел Ольхон.

— Опять он! — прошептала девушка. Он и тогда не казался ей дружелюбным, а теперь и вовсе напоминал грозовую тучу.

Вслед за стариком на берегу показался всадник на драконоподобном коне; скелет такого же животного принцесса видела возле Города мёртвых. При виде быка из рогатой морды скакуна вырвалось громкое хриплое ржание. Конь загорцевал, забил копытом, выпуская из ноздрей тонкие спирали дыма. Успокаивая, всадник похлопал его по холке и принял из рук Ольхона длинное чёрное копьё. Он собирался метнуть его в загнанную в ловушку жертву, когда Стелла, инстинктивно, безотчетно, обняла быка за шею и закричала:

— Кто бы Вы ни были, не делайте этого!

Зачем она это делает, зачем заслоняет собой какое-то животное? Она ведь сама заядлая охотница — и вдруг такие сантименты. Но бык так смотрел на нее, так умолял — будто перед ней не обычная скотина, а человек. Дышит так шумно, часто, дрожит за ее спиной.

Ее неожиданные действия, казалось, на миг парализовали группу на берегу. В воцарившейся тишине ударами молота билось собственное сердце.

Бык прижался к ней; в его глазах явственно читалось: «Пожалуйста, не отдавай меня им!».

А потом тишина рухнула, оборвалась, словно лопнувшая струна — всадник сбросил с лица капюшон.

— Что? Ты что-то сказала?

Колючий взгляд мурашками разошелся по телу. Девушка даже на мгновение потеряла равновесие — будто её обдало сильным потоком раскаленного воздуха. Чуть не захлебнувшись, она судорожно ухватилась за быка и кое-как вернула туловищу вертикальное положение.

— Ольхон, с каких это пор у смертных появилось право голоса?

Всадник подъехал вплотную к воде. Гладь озера дрогнула, от ног драконоподобного коня разошелся зигзаг из тонкой корочки льда. Пальцы наездника, сжимавшие копье, подрагивали, будто он размышлял, стоит ли ценой жизни принцессы довести начатое дело до конца.

— Уйди, не мешай мне! — Его голос, властный и гневный, поднял из леса стаю птиц.

Маркус отчаянно делал подруге знаки отойти в сторону, но Стелла пренебрегла его разумным советом. Она решила ослушаться, хотя тон всадника не предусматривал возражений.

— Прошу, не убивайте его! — Это был писк, мышиный писк, совсем не так девушка хотела произнести эту фразу.

— Стелла, что ты делаешь? — в отчаянье кричал Маркус.

— Я не позволю убить быка.

— А себя саму? — Полоска льда протянулась до ее ног. — Для вас, смертных, наглость — второе счастье, но ты перегнула палку. Даю тебе ровно минуту, чтобы отойти в сторону.

— А если я… — Она почувствовала, как немеют пальцы.

Всадник промолчал и. слегка прищурившись, поднял копье.

Тебе нужен был ответ? Так он прост: тебя убьют вместе с быком, даже на два копья тратиться не будут.

— Прочь, смертная! — вторил господину Ольхон. — Подчинись, уйди с дороги! Бык будет убит, если это угодно Бессмертному.

Стелла не двигалась с места. Отведенная ей минута истекла, и страх начал медленно, каплей за каплей, проникать в душу, подчинять себе все ее чувства.

— Значит вот как? — Голос Мериада не сулил ничего хорошего. — Что ж, это твой выбор.

— Стелла, отойди! — умолял Маркус. Его лицо было белым, как мел. — Стелла, ты дура? Немедленно уходи!

Бедного принца трясло; кровь окончательно схлынула с его лица.

— Упрямая смертная тварь, ты специально действуешь мне на нервы, или действительно не понимаешь, во что ввязалась? — прошипел бог. — Я считаю до пяти, а после этого отдаю твою душу на попечение Дауру. Без возврата. Заметь, я не шучу.

В подтверждение его слов очередной порыв ветра, на этот раз ледяного, обжёг ей лицо.

— Я не специально, просто я не могу его бросить, — ёжась от холода, пробормотала девушка. — Мне кажется, это человек.

— А если и человек, то что же? Оно должно быть убито. Его жизнь не принадлежит тебе.

— Я буду его защищать.

— И как же? Неужели ты, глупая смертная, думаешь, что сможешь противостоять мне? Ты всего лишь песчинка, а нить твоей жизни тоньше волоса. Так что вы с ним наравне, — он кивнул на быка.

У нее закружилась голова; зрение утратило четкость. Принцесса упала, хлебнула воды, хотела вынырнуть, но почувствовала, как что-то давит на нее, прижимает к илистому дну.

— Он попросил у меня помощи, и я его не предам, — вертелось у нее в голове, пока Стелла отчаянно боролась с заведомо более сильным противником. — Что бы они ни сделал, с ним нельзя так поступать. И убивать меня только за то, что я помешала зверской расправе над разумным существом… Боги, больно то как, будто ребра ломают…

И тут все мгновенно закончилось. Боль отступила, невидимый камень исчез, и, откашливаясь от воды, судорожно глотая ртом воздух, девушка всплыла на поверхность. Глядя на нее, Мериад неожиданно рассмеялся.

— Так и быть, я дарю ему жизнь. Ольхон, отзови сваргов.

Старик замахал на волков клюкой, и чёрные хищники неохотно скрылись в лесу.

— А ты смелая, одной ногой уже стояла в небытие. Так настойчиво прекословить мне, зная, что твоя жизнь не дороже жизни твоего подзащитного. Подойди!

Только сейчас Стелла в полной мере осознала, что она сделала.

Спасенный ценою ее неимоверной храбрости бык стремительно скрылся в лесу.

По знаку господина Ольхон забрал копье и отошёл в сторону.

— Покажи принцу дорогу, — приказал бог.

Старик кивнул Маркусу и увёл под зеленые своды; принцесса с тоской посмотрела ему вслед.

— Ну, посмотри на меня.

Она покорно подняла глаза.

— Страшно?

Девушка промолчала.

— Страшно, — самодовольно ответил за нее Мериад. — Все вы, признаетесь в этом или нет, испытываете одно чувство — бесконтрольного животного страха. Вы все боитесь смерти. Можешь считать себя счастливейшей из смертных — ты только что ее избежала. Должна была умереть — а стоишь передо мной. О чем ты сейчас думаешь?

Принцесса вновь предпочла воздержаться от ответа.

— Ну, давай. Я жду.

Девушка опустилась на колени.

— Не убедительно. — Стелла чувствовала дыхание драконоподобного коня и, непроизвольно втянув голову в плечи, распласталась на песке.

— Ты похожа на мокрую курицу. — Одно мгновение — и одежда на ней стала сухой. — Почему ты так хотела сохранить ему жизнь?

— Я просто пожалела его.

— Жалость — опасное чувство, — покачал головой бог.

— Жалость необходима. Без неё человек — не человек.

— Что-то я не замечал, чтобы люди часто друг друга жалели! — Он спешился и хлопком ладони отпустил лошадь. — Так и скажи — минутная слабость и упрямство. И не спорь! Не доросла еще со мной спорить. Ещё не передумала ехать в Добис?

— Нет, — тихо ответила девушка.

— Хоть в этом ты не лжешь. Может, и дойдешь до конца. Ладно, вставай!

Не поднимая головы, Стелла встала и внутренне сжалась в комок. Дойдешь до конца… А вот он, конец, стоит рядом и беседует с ней.

— Ты что? — удивлённо спросил Мериад. — Чего ты так испугалась? Я не сержусь на тебя. Бояться нужно было тогда, в озере, а сейчас все прошло. Хотя поблагодарить меня ты, разумеется, можешь.

— Вы так добры ко мне, Всесильный. — Она еле шевелила губами от внезапно нахлынувшего приступа страха.

— Добр? — усмехнулся бог. — Мне не свойственна доброта, я могу лишь наказывать и миловать.

— Благодарю за великую милость. — Принцесса низко поклонилась.

Мериад рассмеялся и потрепал её по голове — жест, показавшийся ей странным в подобных обстоятельствах. Он вызвал в ней недоумение, дал новую пищу страху.

— Ты очаровательна, но глупа. Дерзка там, где нужно проявить смирение, покорна, когда нужно бороться. Джафари следовало проследить за твоим воспитанием, — пошутил бог.

— Могущественный, я слишком рано потеряла родителей…

— Это не оправдание, — перебил её Мериад. — Из твоей сестры вышел толк, а в тебе я толка пока не вижу. Надеюсь, путешествие пойдет тебе на пользу и отучит от сомнительных манер.

Принцесса гордо вскинула голову, словно желая показать, что она хороша такой, какая она есть. Вопреки ожиданиям, ее реакция, сопровождаемая парой опрометчивых мыслей, не рассердила, а рассмешила бога. Он ожидал ее.

— Нет, ты просто ребёнок! — смеялся бог. — Как можно сердиться на неразумного ребёнка? Ладно, ступай. И постарайся впредь вести себя осмотрительнее.

Стелла бросила взгляд на Лайнес — лошадь пугливо косилась на неё с противоположного берега.

— Ты не знаешь, как подманить лошадь, или не уверена, что я разрешу тебе это сделать? — поинтересовался Мериад.

— Да, — пролепетала девушка.

— Что «да»? Первое или второе?

Она не ответила.

— Позови её.

Стелла свистнула и закричала:

— Лайнес, Лайнес!

Лошадь повела ушами, но не сдвинулась с места. Девушка звала её снова и снова, но Лайнес не слушалась.

— Помочь? — с усмешкой спросил бог.

— Но это такая мелочь…

— Из-за такой мелочи ты можешь потерять жизнь.

Он просто щёлкнул пальцами — и, обогнув озеро, лошадь через пару минут была возле хозяйки.

— Я буду ждать тебя в Джисбарле. Ольхон проводит вас через чащу.

На импровизированной сцене снова появился страшный конь. Мериад сел в седло, стегнул поводьями лошадь и десятками чёрных воронов растворился в лесном воздухе.

Более-менее переварив случившееся, принцесса отправилась на поиски Маркуса.

Принц сидел на поваленном дереве и слушал рассказы Ольхона.

— Вы поедете сейчас или еще отдохнете? — Старик стал намного любезнее.

— Я посижу немного возле озера. Если можно.

Ольхон кивнул.

Стелла вернулась к озеру и в задумчивости присела на корточки возле воды. Она ни о чём не думала, просто сидела и смотрела на озеро.

— О чём он с тобой говорил? — тихо спросил Маркус.

— Интересовался, почему я спасла быка, — неохотно ответила она.

— И всё? — удивился принц.

— Говорил о том, что я должна измениться.

— Нам повезло. Что было бы, если бы он разгневался?

— Мы бы с тобой тут не разговаривали, — усмехнулась Стелла, — а пребывали бы в царстве мёртвых.

— Вот так всегда! Ты шутишь, когда совсем не смешно.

— А ты всегда не понимаешь моих шуток.

Она оживилась и, набрав в ладони воды, плеснула в лицо другу, забыв о том, что сидит посреди Лесов чёрных сваргов.

Глава IV

Ночи в лесу не бывают приятными, даже если в нем появились редкие одиночные поселения и полоски обработанной земли. Пару раз им удалось переночевать под крышей, но чаще приходилось спать в валежнике. Ту ночь им тоже пришлось провести под открытым небом.

— Кажется, сюда иногда забредает цивилизация. — Стелла указала на остатки кострища. — Да и дорога не такая гадкая, но по-прежнему грязная.

— Извини, булыжником вымостить не успели, — поддел ее Маркус, аккуратно, со знанием дела, выкладывая композицию веток для костра.

— Ничего, придет время, вымостим. — Принцесса накрывала поляну для вечерней трапезы. — Может, обложимся на ночь веревкой?

— Зачем?

— От змей и прочих гадов.

Принц пожал плечами и выстлал два спальных места по обе стороны весело потрескивающего костра.

Поужинав, они легли спать. Но лес не дал им заснуть. Сначала туман начал принимать причудливые формы, потом появились звуки. Раздаваясь то с одной, то с другой стороны, то далеко, то близко, они сливались с образами, создаваемыми туманом. Все вокруг было этот туман, шепот, приглушенный смех, обрывки старинных песен.

— Маркус, Маркус, просыпайся! — Стелла отчаянно затрясла друга за плечи.

— Да я и не думал спать, — пробормотал принц. — Лучше возьми потихоньку ветку из костра и посмотри, кто к нам пожаловал.

Медленно, не сводя взгляда с клочьев тумана, лихорадочно стараясь удержать в поле зрения окружающее пространство, она потянулась за веткой и увидела призраков. Мужчины и женщины, они обступили их и чего-то ждали. Выхватив из костра головню, Стелла отчаянно попыталась отпугнуть их, но призраки, казалось, не боялись огня. Принцесса едва успела отскочить в сторону, когда одна из теней прошла сквозь пламя костра и, стоя, объятая языками пламени, потянула руки к их седельным сумкам.

— Мои камни, мои камни, — шептала она; воздух со свистом вылетал из ее прозрачного, нематериального горла.

Маркус замахнулся на нее — тень даже не шелохнулась.

Призраки наступали, а они отходили, балансируя на грани светлого круга костра и недружелюбного темного леса.

— Маркус, что у тебя в сумке? — нахмурилась Стелла. — Ты взял что-то чужое?

Наверное, взял, иначе бы эти призраки не кружились вокруг них, как стая голодного воронья. Нет, они не нападали, но их руки десятками бесцветных, прозрачных тонких нитей тянулись к ним.

— По крайней мере, это призраки людей. Только, боюсь, в силу времени своей смерти, они с нами не знакомы. — Принцесса непроизвольно съежилась и закрыла глаза, когда сквозь нее прошел призрак ребенка. Он просто ее не заметил: не глядя, на корточках полз по земле, будто что-то искал. Ощущение было странным, будто внутри нее вдруг оказался осколок льда.

— Ты как? — Маркус расширенными от страха глазами проводил прошедшего сквозь нее ребенка.

Девушка замотала головой. Она не хотела, чтобы это повторилось.

И тут Стелла поняла, почему вокруг них кружится этот потусторонний хоровод: все дело в посещении Города мертвых! Она была права, не стоило ничего там брать.

— Высыпай все, что мы взяли, высыпай же! Все, что мы взяли в том городе. Скорее! — закричала принцесса и вытряхнула содержимое своего кошелька на землю. Она лихорадочно перебирала монеты, пытаясь отделить свои от чужих. Отобрав, принцесса кинула их теням; те жадно набросились на них, но пальцы не могли ухватить ничего, кроме воздуха. Но стоило им пройти сквозь монеты, как те исчезали.

Получив свое, призраки ушли. Через некоторое время, когда улеглись душевные переживания, друзья забылись чутким болезненным сном, обернувшимся утром тяжестью и разбитостью.

Утром прошел дождь. Лошади, подёргивая ушами от капавшей с листьев влаги, медленно брели по ухабистой дороге. С обеих сторон были вырыты канавы для стока дождевой воды. Они поддерживались в более-менее сносном состоянии, что доказывало, что за дорогой следят.

Принцесса тяжело вздохнула и вытащила из сумки карту — теперь она хранилась в её седельной сумке.

— Ещё целый день пути! — пробормотала она.

Целый день… Нет, это невыносимо! С этим нужно что-то делать, нужно как-то бороться с этим сонным царством. Принцесса толкнула Маркуса.

— Что ещё? — буркнул принц.

— Ты не против, если мы поедем рысью?

— Нет, даже буду «за».

Кони побежали быстрее. На девушку снова напала дремота, и, подстроившись под движения Лайнес, принцесса уснула, будучи уверена, что друг не допустит, чтобы она упала и сломала позвоночник. Когда она проснулась, ровным счётом ничего не изменилось. Тот же лес, только разве немного суше.

— Скука, ни единой души! — Стелла потянулась и приняла вертикальное положение.

— Ничего, скоро мы будем в Джисбарле.

— Джисбарле — последний приют мёртвых… Как мне не хочется туда ехать! Говорят, это мрачный город. Правда, Маркус? Ты бывал там?

Он не ответил.

— Видно, придётся разговаривать сама с собой. Маркус, может быть, ты всё же соизволишь мне ответить?

— Ты что-то спросила? — обернулся принц.

— Чем же таким важным ты занимаешься?

— Тренируюсь.

— Неужели? Если кто в последнее время и тренировался, то это я.

— Да уж! Каждое утро перед завтраком машешь мечом.

— По крайней мере, я чем-то занимаюсь.

— Я тоже занимаюсь.

— По-моему, ты маешься от безделья.

— Может и так. В этом лесу я не могу ни на чём сосредоточиться.

— Делай, что хочешь, только не молчи: иначе я опять засну.

— Поспи, так лучше.

— Лучше? Для кого? Если я засну, нами пообедают сварги. Тогда уж никакие смевалы не помогут.

— Высокого же ты о себе мнения!

— Уж какого есть.

Принцесса заметила большое ветвистое дерево и подъехала к нему.

— Что ты задумала?

— Хорошенько выспаться.

Она высвободила ноги из стремян, подтянулась на руках и удобно уселась на толстом наклонённом стволе.

— Ты серьёзно решила там спать?

— Да, а что? Если говорить не о чём, нужно спать.

— Дело, конечно, твое, но ты упадешь.

— Не упаду. Я прекрасно устроюсь на средокрестие. С одной стороны ствол, с другой стороны ствол, со спины ствол — чем не удобная постель?

Стелла подложила под голову дорожную сумку и закрыла глаза.

Ей приснился странный, но красивый сон. Принцесса увидела себя сидящей в роскошном саду; на ней нежно-голубое платье с длинным шлейфом. Она наклоняется, чтобы убрать травинку с атласных туфелек, а, когда поднимает голову, видит перед собой Анжелину; её золотые волосы струятся по плечам, лёгкая ткань цвета утренней зари облегает тело. «Ты великолепна, дитя моё! — говорит богиня. — Подойди ко мне». И она подходит. Анжелина кладёт ей руки на плечи и что-то шепчет…

Потом Стелле снилось, будто она едет по Лиэрне в расшитом золотом парчовом платье. Вокруг ее головы теплое солнечное сияние; оно мягко обволакивает пространство рядом с ней. К ней выходит сестра в сопровождении какого-то мужчины. Он предлагает ей руку, чтобы помочь сойти с коня, но тут кто-то зовет ее. Голос спокойный, с мягкими певучими интонациями, она не знает его, но почему-то радостно порывисто оборачивается…

Внезапно против ее воли в сон ворвалось что-то из реальной жизни. Принцесса заворочалась и проснулась. Паутина сна была порвана, она так и не узнала, кто ее окликнул.

Стелла открыла глаза, приготовившись дать отповедь Маркусу, но это был не Маркус. На нее смотрели зловещие зелёные глаза.

— Сварг! — мелькнуло в ее голове. — Но как, откуда? Как он залез на дерево? Или он такой большой, что смог дотянуться до меня, встав на задние лапы?

Девушка нащупала рукой оружие, но пустить его в ход не решилась. Да она и не смогла бы: ей что-то мешало, сковывало движения.

Сварг принюхался и потянул к ней острую морду. Приглядевшись, Стелла заметила у него в зубах кольцо. Он явно хотел, чтобы она взяла его, и она взяла.

— Отдай его стражникам, когда приедешь в Джисбарле. — Голос был хриплым и принадлежал сваргу! Он говорил, не очень членораздельно, но говорил, издавал лающие звуки, обретавшие формы слов. В связи с этим неоспоримым фактом (она не спала, девушка пару раз проверила это, больно ущипнув себя за руку) вопрос о том, как морда сварга оказалась на уровне ее пояса, не требовал ответа. Говорящие сварги, наверное, могли и не такое.

Принцесса только раскрыла рот — а сварг уже исчез. Зато у неё в руках поблёскивал необычный пропуск в город Мёртвых.

— Маркус, разве сварги разговаривают?

Маркус не ответил.

— Может, и говорят, — пробормотала Стелла, вновь погружаясь в царство Жарджинды.

Но сны ей больше не снились.

Принцесса проснулась от холода. Открыв глаза, она поняла, что подул ветер из Мамерры. Неприятное открытие, но ничего не поделаешь — круг времён года повернулся к зиме. Поёжившись, девушка посмотрела вниз: Лайнес и Лерд лениво щипали редкую траву.

— Если я не хочу заболеть, нужно достать что-то теплое, — Стелла потянулась за дорожной сумкой.

Маркуса рядом не оказалось: может, решил поохотиться, а, может, просто пошел за водой.

Закутавшись в шерсть, принцесса постаралась принять удобное положение, но снова заснуть не смогла.

— Стелла, ты проснулась? — В тишине леса зазвенел голос принца. Он напугал ее.

Принцесса обернулась и увидела его — грязного, в разодранной одежде, с колючками в волосах.

— О боги, на кого ты похож?! — всплеснула руками Стелла. — И ты в таком виде собираешься в Джисбарле! Сейчас же ищи воду.

— Очередной грязный ручей?

— Любой, лишь бы было, где вымыться.

— Но я же не просто так перепачкался: я охотился.

— И где же добыча?

— Вот, — принц гордо показал несколько рыб и птиц.

— Негусто! — Девушка критически оценила его улов. — И ради этого стоило портить одежду?

— Разводи костёр; я сейчас вернусь.

Маркус исчез в надвигающихся сумерках.

Стелла неохотно слезла с дерева (порой ей казалось, что она до конца дней своих обречена спать на деревьях и, в конце концов, превратиться в одно из древесных животных) и принялась собирать сухие ветки.

— Интересно, куда он пошёл? Такой таинственный… Может, встретил какую-нибудь красавицу, заблудившуюся в лесу. Да нет, он, наверное, забыл где-то свою сумку. Или же всё же решил отмыть своё чумазое лицо? Нет, это вряд ли, он ведь так гордиться своей боевой раскраской. — Она рассмеялась.

Шутки шутками, а принца долго не было, и принцесса начинала беспокоиться. всерьез решив, что с ним что-то случилось. Но вот затрещали ветки, и она с облегчением вздохнула. Маркус вернулся целым, невредимым — и чистым, напевая: «В горах мои деды пасли кобылиц…»

Стелла улыбнулась.

— Всё же он сделал по-моему, — промелькнуло у неё в голове.

— Развела огонь? — поинтересовался Маркус.

— Как видишь, — принцесса указала на ярко пылающий костёр.

— Ты не в настроении?

— Конечно, ты же оставил меня одну, — буркнула она.

— А ты и испугалась, трусишка!

— Хватит ко мне придираться! — надулась принцесса.

— Что это у тебя на пальце? — Принц сменил тему.

— Кольцо. А что, не понятно? — К ней вернулась былая ирония. Она обожала подтрунивать над Маркусом.

— Понятно, но у тебя его раньше не было.

— Ты у меня наблюдательный! Его мне принесли, когда ты спал.

— Кто? — Он заметно оживился.

— Сварг. Отдал мне прямо в руки.

От неожиданности у Маркуса подкосились ноги, и он бухнулся на землю.

— От кого же оно?

— Уж не знаю, забыла у него спросить, — усмехнулась Стелла. — Сварг мне не сказал, но я догадываюсь, кто велел отдать его мне. Это пропуск в Джисбарле.

— Неужели Мериад? — все еще не веря, прошептал принц.

— Может, и он. В конце концов, он должен заботиться о своих гостях.

Рыба и птица подрумянились; от них шёл чудесный аромат.

— Все сварги этих лесов сбегутся отведать наш ужин, — пошутила принцесса.

Принц улыбнулся и отломил немного хлеба, оставшегося от подарков смевалов.

К вечеру они, на время оставив позади темные своды леса, выбрались на окультуренное человеком пространство; появились привычные глазу поля и пастбища, приятно радовал нос дым очага. Один из одиноких домиков предоставил им кров и горячий ужин.

Дорога резко пошла вверх, взбираясь на возвышенность, на которой был построен Джисбарле; вдоль нее тянулись колючие изгороди, то здесь, то там разрываемые деревянными воротцами. Мелькали фермы, разбросанных по обеим сторонам тракта; отары тучных овец неспешно пережёвывали траву по ту сторону изгороди. Видимо, их хозяева не боялись сваргов.

— Стелла, глянь, тут ещё и козы! — присвистнул Маркус.

— Где?

— Да там, — он указал рукой нужное направление. — А ещё я слышал мычание коров.

— У тебя, случайно, не галлюцинации?

— Какие уж галлюцинации! Сама послушай.

Он был прав: коровы действительно мычали. Странно, даже очень странно.

Чем ближе они подъезжали к городу, тем теснее дома прижимались к дороге; их становилось больше, появлялись деревни. По пути им даже попался трактир и постоялый двор.

По случаю базарного дня ворота были открыты, решетка поднята — препятствий для въезда никто не чинил, но ворота усиленно охранялись. Стелла показала стражникам кольцо, и они беспрепятственно миновали проём в толстой кладке оборонительных стен. Проезжая, принцесса подметила, что кладка старая, но ее недавно подновляли. Странно: затерянный в лесах город укреплен не хуже столицы.

Джисбарле… Большой город с широкими улицами, удобными тротуарами, непреступными стенами и ровными рядами одинаковых домов со страшными фигурами-кронштейнами. По улицам бродят собаки, иногда даже забегают сварги, но их никто не боится.

Люди здесь жили своей особенной, обособленной жизнью безбедного анклава, но в чем крылось благополучие этого города, принцесса не понимала. Может, причиной всему — храм Мериада? Возле него всегда многолюдно, поразительно многолюдно, но никто не заходит внутрь — боятся. Боятся покровителя этой налаженной, хорошо отрепетированной жизни.

— Необычный город, — заметила принцесса. — Выглядит, как пограничный форт.

— И сам вижу. А чего ты хотела?

— Да ничего… Я просто не думала, что он такой… мрачный.

— И куда мы теперь?

— Не знаю, — вздохнула девушка. — Наверное, в храм: нужно принести жертву Мериаду. Все-таки я перед ним в долгу.

Принц кивнул.

Они с молчаливым любопытством наблюдали за приказчиками у лавок — их было больше, чем можно было предположить, — за странными солдатами, охранявшими городскую сокровищницу, за детьми, весело возившимися с собаками.

Люди в этом мрачном городе были улыбчивые; пару раз с ними поздоровались.

А вот и храм. Стелла спешилась перед воротами, постучала. Ей отворил седовласый лиэнец, отворил с несвойственной пожилым людям поспешностью. Без лишних вопросов он привязал её лошадь к чёрному столбу у ворот.

— Пусть зайдёт только девушка. — Сторож решительно преградил Маркусу дорогу, когда тот попытался зайти вслед за подругой. — Когда будет нужно, она позовёт Вас.

Ему ничего не оставалось, как ждать, наблюдая за ежевечерним променадом местных жителей.

Храмовый сад нечем не отличался от себе подобных, только здесь было больше деревьев и кустарников, чем цветов. По собственному опыту зная, что жрицу придётся ждать, принцесса присела на одну из скамеек возле клумбы с иссиня-чёрными хризантемами. В этом саду было много чёрного, синего и красного — всего того, что аллегорически напоминало о смерти. Ей было неуютно; хотелось поскорей выбраться наружу, к людям, и выспаться в нормальной гостинице, а не здесь, где по определению не может присниться ничего, кроме кошмаров.

Стелла готова была уйти, когда песчаная дорожка зашуршала под лёгкими женскими шагами. К принцессе подошла молодая чёрноволосая женщина; её волосы даже в неверном вечернем свете отливали необыкновенной синевой. Одета она была вовсе не в бесформенные одежды, которые обычно носили жрицы: на ней было платье тёмно-синего дымчатого шёлка с длинным шлейфом и расклёшенными, напоминающими крылья птицы рукавами. На чёрном бархате корсета поблёскивала золотая цепочка с опаловой подвеской в форме волчьей головы.

Кожа, волосы и одежда жрицы источали тонкий аромат духов — лёгкий, едва уловимый, с изысканными нотами восточных благовоний. Странно, другие жрицы (ну, кроме жрицы Анжелины) не душились.

— Вы не замёрзли? — заботливо спросила служительница Мериада, остановившись напротив Стеллы. Глаза у неё были тоже необыкновенные, впитавшие в себя все нюансы зелёного.

— Нет, спасибо. А Вы точно жрица?

— Да, — улыбнулась она. — Меня зовут Алкмена, и я действительно жрица храма Мериада. Господин предупредил о Вашем приезде.

Вот этого принцесса не ожидала. Забота о ком-либо, по её представлениям, не входила в сферу деятельности Мериада. Что ж, будем привыкать к хорошему! Главное, чтобы это хорошее не кончилось так же внезапно, как началось.

— Так вы знаете, кто я? — удивилась принцесса.

— Конечно! Вы принцесса Стелла.

— Да, верно. — В последнее время она уже начинала забывать о своём титуле. Значит, он у неё всё ещё есть. Правда, толку от него никакого, в большинстве случаев он даже мешает.

— Вы, наверное, устали с дороги?

— Да, очень.

— Пойдемте. Я прикажу приготовить Вам ужин.

— Я не одна, со мной друг. — Стелла указала рукой в сторону ворот.

— Селим проводит к нам принца.

Откуда она знала, что её ждёт принц? Она ведь ни словом не обмолвилась… Но, может быть, жрицы по определению должны знать больше других? Не стоит забивать голову подобными пустяками.

Дом жрицы тоже оказался не таким, каким должен был быть: вопреки правилам, у него было два этажа.

Стол накрыли в обшитой дубовыми панелями столовой; им прислуживала девочка лет тринадцати. Сама трапеза была обыкновенной, без претензий, зато тарелки… Такого фарфора не было даже у королевы.

— Город, наверное, поразительно богат, — подумала Стелла, осторожно, чтобы не поцарапать тарелку, отрезая кусочек мяса. — А по домам и не скажешь. Хотя, показное богатство и истинное богатство — это разные вещи.

— А эта жрица… Она такая красавица и так одета! — Собственные мысли не давали ей поесть в тишине. Если уж начнёшь о чём-то думать, потом и сам будешь не рад. Не отмахнёшься же от мыслей, как от назойливых мух. — У меня, к примеру, нет такого платья. Интересно, его шили здесь? А мода не лиэнская, вернее, лиэнская, но ткани не те.

— И почему это так меня волнует? — мысленно шикнула на себя принцесса. — Сиди и ешь спокойно!

Плотно пообедав, перешли в гостиную, в центре которой стоял круглый стол из тёмного полированного камня. На нём не было ничего, абсолютно ничего — а ведь в других домах на подобные столы клали книги, дневную корреспонденцию, в конце концов, ставили подносы с чаем. Алкмена относилась к столу с непонятным пиететом, проходя мимо, боялась коснуться платьем.

После обычного светского разговора, жрица показала друзьям их комнаты. Убедившись, что гости устроены по высшему разряду, Алкмена через служанку попросила принцессу через час спуститься к ней в гостиную.

Стелла застала её одетой уже по-другому, не так модно, но не менее богато. На жрице было закрытое белое платье с высоким стоячим воротником; пристяжные рукава плотно облегали руки до локтя, птичьими крыльями разлетаясь к кисти.

— Нужно идти, — сказала Алкмена.

— Куда?

— В храм.

— Неужели мои дела так плохи, что жертвоприношение не может подождать до завтра?

— Вас ждут, — покачала головой жрица.

Не говоря ни слова, игнорируя дальнейшие вопросы девушки, она повела её в храм.

Тут не было ничего необычного, но Стелла сразу почувствовала давящую атмосферу этого места.

Принцесса вздрогнула, увидев статую бога посреди пустынного зала. Она показалась ей живой; девушке почудилось, что изваяние смотрит на неё — пристально, недоверчиво, проникая взглядом до самых костей.

— Поднимемся на галерею. — Жрица увлекла за собой притихшую гостью.

Стелла повернулась боком к статуе, стараясь не думать о ней. В конце концов, она не более чем искусное произведение искусства. Но страх не покидал её. Осторожно ступая по мозаичному полу, она не без трепета миновала каменного Даура.

На стенах галереи были изображены сцены суда Дрегона, души умерших, следующие за Плорициндомартом, сады Мёртвой долины и сварги, преследующие людей. Сводчатые окна выходили в сад.

— Присядьте.

Принцесса послушно села. Опять начинается томительное ожидание. Как же здесь страшно, намного страшнее, чем в других храмах. Тут будто летает дух смерти. А Алкмена… Она сама как призрак смерти с этими распущенными чёрными волосами, в этой белой одежде.

— Вы побледнели… Не хотите выйти на балкон?

Стелла отрицательно покачала головой.

— Зачем я здесь? — тихо спросила девушка. — Вы хотели поговорить со мной?

— Не я, принцесса.

— А кто же?

— Повелитель мёртвых. Мне велено было привести Вас сюда, и я привела.

— Зачем самому Мериаду говорить со мной? — Сердце бешено стучало, на лбу выступили капельки пота. Спокойно, спокойно, Стелла, ты его уже видела, тебе нечего бояться. Или есть чего? Ведь встретиться с ним там, это совсем не то, что здесь.

— К сожалению, я не знаю. Я всего лишь жрица, меня не посвящают в подобные дела. Посидите здесь, подождите.

Жрица встала и хотела уйти, но принцесса удержала её. Ей нужно было успокоиться, придти в себя, а для этого требовалось чьё-то присутствие, которое помогло бы свыкнуться с гнетущей обстановкой ночного храма.

— Не уходите! Мне что-то не по себе. Давайте поговорим.

— О чём, Ваше высочество?

— О чем угодно!

— Я, право, не знаю… Смею ли я в такую минуту забивать Вашу голову пустыми разговорами?

— Поверьте, это именно то, что мне нужно!

— Но что я могу рассказать Вам, разве моя скромная персона заинтересует избранницу богов?

— Я просто Стелла, а вовсе не какая-то там избранница. Уважение нужно заслужить, а мне похвастаться нечем.

— Хорошие слова. Так когда-то говорила Ринда.

— Вы знали её? — удивилась девушка.

— Да. Незадолго до смерти она приходила сюда.

Так, это уже интересно. Неужели Алкмена старше, чем кажется?

Они немного помолчали.

— А что бывает после смерти — Вам ведь лучше знать. Как определяют, куда опадет душа человека?

— Вам пока рано об этом думать, — уверенно возразила Алкмена.

— Я еду в Добис, а в этом городе живёт смерть.

— Смерть живет здесь, — с улыбкой поправила ее жрица. — Вы в самом сердце ее дома. Не стоит бояться смерти, если она говорит с Вами при жизни. А если Вы всё же умрёте, то попадёте в Лену.

— Знаете, только теперь я всерьёз задумалась о смерти и поняла, как люблю жизнь.

— Понимаю, Джисбарле навевает мысли о смерти. Давай на время забудем о ней. У меня есть украшения, старинные украшения, если хотите, я покажу их Вам. В храме также есть несколько занимательных книг…

Свеча, горевшая в подсвечнике на маленьком столике, потухла.

— Что это? — испуганно спросила принцесса. — Ветер? Козни Шелока?

— Не думаю, — покачала головой жрица. — Кто осмелиться нападать здесь? Но если Вы боитесь, перейдем в жреческую.

Она зажгла потухшую свечу и повела гостью по галерее. Подул лёгкий ветерок; Стелла поёжилась от внезапно нахлынувшего ужаса.

— Я чувствую чье-то присутствие, — прошептала она.

— Помолчим немного. — Жрица прижала палец к губам.

Они медленно шли вперёд.

Нервы принцессы были на пределе, малейший шорох мог заставить ее взяться за кинжал. Но всё было тихо. Подозрительно тихо, девушка не могла этого не почувствовать. Она не желала получить удар в спину и решила действовать. Что бы это ни было, она должна увидеть это раньше, чем оно ее.

— Я сейчас вернусь.

— Куда Вы? — удивилась Алкмена. — Что, если господин придет — а Вас не будет?

— Я быстро, только развею свои подозрения.

— Никого нет, — с облегчением заключила девушка, бегло осмотрев главный храмовый зал. — Вечно мне что-то мерещится!

Она собралась вновь подняться на галерею, когда уловила едва заметное дуновение воздуха. У Стеллы замерло сердце; на миг показалось, что за ней пришла сама смерть.

Принцесса обернулась и медленно обвела взглядом зал.

Чья-то тень мелькнула возле статуи Мериада. Здесь кто-то есть! Стелла кинулась наперерез чужаку, надеясь застать его врасплох, но поскользнулась на мозаике пола.

— Отлично, неловкая корова, пришёл конец твоим «подвигам»! — промелькнуло у неё в голове.

Она ждала, что этот кто-то, чью тень она заметила, подойдёт к ней, но он не подошел. Вокруг царили тишина и спокойствие, даже редкие звуки ночной городской жизни не проникали сквозь толстые стены храма Стелла обошла весь зал, но никого не нашла. Она присела на корточки возле статуи и задумалась.

В мир реальности её вернули звуки шагов — медленных, едва уловимых шагов. Стелла вскочила, обернувшись к источнику шума.

— Кто здесь? — громко крикнула она.

Ответа не последовало. Зато в полумраке храма принцесса различила два желто-зелёных огонька.

— Ну и ну, сварги уже здесь, в храме!

Желто-зеленые огоньки остановились на ней, а потом переместились вправо. Девушка осторожно последовала за ними. Теперь она ясно видела сварга, виляя хвостом, по-собачьи теревшегося о пустоту. Словно поймав прикосновение чьей-то руки, он радостно заскулил, а потом начал кататься по полу.

— Может, это все же собака? — Девушке не верилось, что хищник может вести себя, как добропорядочный домашний пес.

Почуяв ее, сварг заворчал, рывком поднялся на ноги и бросился вон из храма. Принцесса удивленно глядела ему вслед.

И тут чьи-то руки легли ей на плечи. Стелла вздрогнула, попыталась вырваться, воспользоваться оружием, но не смогла: её парализовало.

— Алкмена, сюда, в храме чужаки! — истошно кричала она.

— Тише, тише, ты же большая девочка и не боишься темноты, — поспешил успокоить её голос. — Своими криками ты разбудишь полгорода. Успокойся!

Глава V

Принцесса обомлела, услышав этот голос. Вернее, даже не обомлела, а обмерла. И, вопреки желанию говорившего, спокойнее ей не стало.

Странное ощущение холодка, веерообразно растекающееся по спине, следовало подтвердить чем-то ещё. Нельзя вот так, с первой минуты, довериться кому-то, даже если тебе кажется, что ты его знаешь.

Или это была лишь игра за выигранные мгновения перед девятым валом первобытного панического страха?

— Это Вы? — робко спросила она. Секунды стремительно утекали, и никакие цепкие пальцы не смогли удержать их.

— Ты сама прекрасно знаешь, — с лёгким раздражением ответил голос. — Так что хватит задавать глупые вопросы.

— Отпустите меня, а то я закричу! — Его ответ был слишком уклончивым и самонадеянным, поэтому не вызвал в ней ничего, кроме протеста. А протест у неё всегда выражался в бурной форме.

— По-моему, ты уже вдоволь накричалась. Хватит, и так напугала Алкмену. — Говорящий провёл ребром ладони по её щеке, очертил линю ее подбородка. — Что с тобой, Стелла? Где же твоя храбрость? Или, оказавшись у меня в гостях, ты ее растеряла? Маленькая глупая смертная, отчаянно пытающаяся не утонуть в своем ужасе.

Тело покрылось мелкими мурашками. Сказать такое богу! Страшно подумать, какие могут быть последствия. Похоже, он пребывает о хорошем расположении духа, но его настроение может измениться, достаточно одной неосторожной мысли, одного необдуманного слова…

— Последствия? Всего лишь наказание в назидание остальным. Смертные порой позволяют себе слишком много.

То, что он был так близко от неё, не прибавляло оптимизма. Лучше бы это был кто-то, кого она не знала! Почему? Да потому, что в руках Мериада были все ниточки, и стоило ему дернуть за одну из них — как мгновенно обрывалась человеческая жизнь.

— Если бы я знала, что это Вы… — залепетала Стелла и захлебнулась в собственных бесплодных попытках оправдаться.

— Тогда что? — с добродушной усмешкой спросил бог. Или не с добродушной? Ведь выражения его лица она не видела.

— Я бы не стала кричать, — наугад закончилась она.

Бог рассмеялся:

— Сказала первое, что пришло в голову?

Его руки сплелись у неё на груди, будто они были гораздо ближе, чем ей казалось. Он, наверняка, сделал это специально, но зачем? Было ли это просто желание смутить ее?

— Да что же у тебя сердце так колотится?

Одна рука осталась на месте, другая медленно поползла вверх. Вот за ней последовала вторая, и обе они сплелись чуть ниже основания ее шеи.

— Я понимаю, это всего лишь просьба неразумной смертной, но, может быть, Вы ей внемлите? — Девушка шла на риск, но другого выхода не было.

— И чего же ты хочешь? — Голос у него был сладким-сладким, словно мёд — второе не понравившееся ей обстоятельство. Значит, риск был оправдан.

— Я боюсь об этом просить, но… Можно мне отойти?

— Куда?

— На пару шагов. Куда-нибудь, куда Вам будет угодно.

— А если мне будет угодно, чтобы ты осталась здесь?

Она промолчала, только сердце быстрее забилось в груди.

— Ладно, иди! В тебе столько страха, что с лихвой хватит на десятерых. Можешь встать, где хочешь.

Мериад убрал руки. Стелла облегчённо вздохнула и быстро заняла безопасную позицию. Как оказалось, позиция была не такой уж безопасной: на девушку падал луч призрачного ночного света, направивший мысли ее грозного собеседника в совсем ненужное русло.

— А ты, как я посмотрю, красавица. Сначала я и не заметил, думал, очередная смазливая мордашка. Наверное, пошла в мать. Насколько мне помниться, она была привлекательной женщиной, хотя разве удержишь все ваши лица в памяти? Знаешь, сколько их было, хорошеньких женщин? Но, если была бы такая, как ты, я бы запомнил.

Зачем он завёл этот разговор? Неужели её худшие предположения подтвердятся, и этот храм — ловушка?

Нет, это бесчестно, пользоваться своим положением! Подарить ей жизнь — и не предупредить, что придётся платить. Разумеется, придется, дорогие подарки предполагают наличие некоторого рода обязательств.

А, может, ей опять показалось? Ей в последнее время многое кажется.

— Вы что-то хотели, Всемогущий? — На всякий случай она отошла еще на пару шагов.

— Перестань меня бояться и прятаться в тени. Я хочу видеть твое лицо. Встань на место.

Ничего не поделаешь, пришлось вернуться в полосу лунного света.

— До сих пор боишься и думаешь о всякой ерунде? Пойми, если я спас тебе жизнь, позволил тебе взять в руки меч Ринды, чего, положа руку на сердце, такая девчонка, как ты, не заслуживает, то мне незачем желать тебе зла.

Он испытующе посмотрел на неё. Взгляд его был тяжёлым, принцесса поневоле опустила глаза.

— Раз уж в голове у тебя пусто, ступай, позови Алкмену.

Стелла почти бегом поспешила за жрицей. Быстрота движений была продиктована страхом, страхом остаться с ним наедине. Здесь, у него дома, нужно было, чтобы кто-то стоял между ними.

— Стелла, слава богам, Вы вернулись! — Алкмена обрадовалась её появлению не меньше, чем принцесса возможностью вновь оказаться рядом с ней. — Я уж подумала, что с Вами что-то случилось, хотела позвать служителя…

— Со мной всё в порядке. Всемогущий желает Вас видеть.

— Он уже здесь? — удивилась жрица. — Обычно я это чувствую, но в этот раз…

— Да. Признаться, я очень испугалась, увидев его.

— Это вполне естественно, — улыбнулась Алкмена. — Наша обязанность — бояться его. И если Мериад ждёт, нужно поспешить. Главное — не разгневать его.

— То же самое говорит моя сестра.

Они спустились в зал, но Мериад ждал их вовсе не там, а в одной из жреческих, наблюдая за колеблющимся, прыгающим пламенем в жертвеннике.

— Пришли? — Резко обозначив различие между собой и ними, он не переменил позы, не повернул головы, даже не скосил глаза, когда они смиренно замерли перед ним. Бог по-прежнему смотрел на огонь, а не на двух смертных женщин, покорно склонившихся перед ним. — Алкмена, ты знаешь, где сейчас Маргулай?

— Да, господин. — Алкмена выступила вперёд. — Он в Добисе.

— Один?

— Нет. Когда я в последний раз видела его, с ним говорила Марис.

— Покажи его Стелле.

Жрица подвела принцессу к большому зеркалу, закреплённому на высоком кованом треножнике. Вынув из мешочка щепотку какого-то порошка, она растерла его в ладонях, обильно посыпала зеркало серебристо-болотным дождем и прошептала несколько витиеватых фраз на незнакомом Стелле наречии. Стекло помутнело, затем почернело; по его поверхности, будто от брошенного в воду камня, расплылись белесые круги. Помехи исчезли, и Стелла увидела Маргулая. Он сидел в глубоком кресле с рыжим котом на коленях; перед ним уютно потрескивал камин. Колдун о чём-то напряжённо размышлял; Марис рядом с ним не было.

Алкмена хлопнула в ладоши — и изображение исчезло.

— Интересно, о чём он сейчас думает? — Принцесса с сожалением отвела взгляд от потемневшей, вновь мертвой глади зеркала.

— Решает логическую задачку с одним неизвестным. А в перерывах думает, что же с тобой сделать, — послышался позади неё голос Мериада. — Странно, что Шелок бездействует. На его месте я покончил с тобой прямо сейчас, благо место для этого подходящее.

Принцессу покоробило от его слов.

— Тебе что-то не нравится?

— Нет, что Вы, я и в мыслях…

— Когда кому-то что-то мешает, от этого избавляются. Шелоку мешаешь ты — следовательно, ты должна исчезнуть. Если уж ввязалась в чужие игры, привыкай к их правилам. Здесь ты не принцесса, а надоедливая моль. Алкмена, принеси то, что ты хотела подарить этой девице. Надеюсь, она оценит твою щедрость.

Жрица поклонилась и поспешила скрыться за колоннами. Стелле опять стало не по себе. Она была наедине с тем, кто мог и знал всё, тогда как она не знала и не могла почти ничего.

— Нам нужно поговорить. Не здесь: терпеть не могу благовоний! Так что выбирай: сад или балкон.

— Мне всё равно, решайте сами.

— Поднимемся на галерею. Она полна ароматами сада, вы, смертные, питаете особую любовь к таким вещам. Только с улицы дует ветер, накинь что-нибудь на плечи.

— Если позволите, я бы вышла на балкон.

— Как хочешь. Так даже лучше. Воздуха там достаточно — в обморок ты не упадёшь.

Девушка изумлённо взглянула на него. Поймав её взгляд, Мериад рассмеялся:

— Просто там, в зале, ты близка была к тому, чтобы без чувств распластаться на полу.

— Я не боюсь, со мной все в порядке.

— Посмотрим. Идём!

Стелла поспешила за плащом и стремительно взлетела на галерею. бог стоял на балконе, спиной к ней.

— А ты хоть представляешь, что он с тобой сделает? — безо всяких предисловий спросил он. — Ждет, следит за каждым твоим шагом и, потешаясь над твоей самонадеянностью, выжидает, чтобы нанести удар.

— Вы говорите о Маргулае, Всесильный?

— О ком же ещё? Если раньше тебе везло, теперь, боюсь, твоё везение кончится. Маргулай — любимец Марис, а она сильна и хитра.

— Что Вы хотите этим сказать?

— Ты одна будешь сражаться с ним: я не смогу помочь тебе, девочка, и это меня пугает. Ты не готова.

— Но зачем Вам помогать мне? Я ведь даже не просила…

— Как же, не просила! Мало найдется богов, к которым ты хоть раз не обращалась за помощью, а уж просьбы в мой адрес я слышу от тебя чуть ли не ежедневно. Да, ты не всегда произносишь их вслух, но это не меняет дела. Зачем мне помогать тебе? Затем, что мне досталась присматривать за тобой. Маргулай — это не так просто, как тебе кажется, с ним и взрослый опытный мужчина не справиться — а тут ты… Нет, мало у меня дел, так еще за тобой следить, чтобы ты в очередной раз никуда не влезла!

Мериад обернулся; он был действительно обеспокоен. Привычная саркастическая улыбка исчезла, уступив место напряженной сосредоточенности.

— Вот скажи мне: зачем тебе это нужно?

— Я хочу спасти сестру.

— А по-другому ты ее спасти не могла? Так и скажи: погеройствовать захотелось. Как вы мне надоели, вечно возомните о себе невесть что, а потом жалуетесь, что боги вам не помогают. Голову на плечах иметь надо!

— А у меня что? — обиженно подумала девушка.

— Понятия не имею. Ты хоть знаешь, как попасть в Добис?

— В общих чертах.

— Вечно у тебя все в общих чертах! Пора учиться думать, все заранее просчитывать, а не надеяться на авось. Поедешь через лес до водопада Малый Дикс. Если хочешь, я дам тебе проводника.

— Какого проводника, Милостивый?

— Милостивый? — Он усмехнулся. — Любишь же ты красивые обращения! Я дам тебе самого надёжного проводника — Ольхона.

— Прошу Вас, кого угодно, только не его! — взмолилась Стелла.

— Почему?

— Он мне не нравится.

— Что за детский лепет!

— Я его боюсь, — чуть слышно прошептала она.

— И меня тоже боишься. Говоришь, а сама трясешься. Я бы понял, если по мере разговора страх отпускал тебя, но он не ослабевает, а, наоборот, нарастает. Ты внизу боялась меня меньше, чем сейчас. Ну, и в чем дело?

— Я не знаю… Я не смею лгать…

— Я не терплю лжи, можешь не утруждать себя понапрасну.

Принцесса промолчала. Не могла же она сказать ему правду, это было равносильно подписанию смертного приговора.

— Стелла, что с тобой? Где же твой дерзкий язык, где смелость, с которой ты защищала в лесу быка?

Бог положил ей руку на плечо; от неожиданности девушка вздрогнула. На миг у нее перехватило дыхание.

— Что такого в том, что я сделал? Или ты полагаешь, что я не имел на это права?

— Нет, я не смею, — пробормотала Стелла. Началось, это всё же началось!

— Ты поразительное нелогичное создание! — Его пальцы постукивали по ее предплечью. — Там, на озере, когда у тебя действительно были все основания бояться, ты и то не теряла самообладания. Ну же, возьми себя в руки! Это всего лишь выражение моей симпатии, моего расположения к тебе. Другая бы радовалась.

— Я боюсь этой симпатии. — У неё еле ворочался язык от страха.

— Напрасно, благодаря ней ты ещё жива.

— Если Вы больше ничего не хотите…

— Не пытайся убежать от меня, словно испуганно лесное животное!

— Алкмена просила меня… — Она отчаянно искала и не находила причину, для того чтобы уйти.

— Для тебя важнее то, что говорит моя жрица, или то, что хочу я, её господин?

— Конечно, Вы.

— Вот и славно! Так что стой, где стоишь.

Положение казалось безвыходным, а расстояние между ними — критическим, чтобы принцесса прекратила бороться.

— Я признаю, что Вы вольны приказывать, но есть кое-что, чего я никогда не исполню.

— О чём это ты? — нахмурился бог; пальцы больно впились ей в плечо. — Ты, наравне со всеми, обязана исполнять все мои распоряжения, иначе окончишь свои дни раньше, чем думаешь. Даже при всей моей симпатии к тебе.

— Пусть так, но я все равно скажу правду! — Ей наконец-то удалось стряхнуть с себя оковы страха. — Мне неприятно, когда…

— Да понял я уже, можешь не договаривать. Чего только не взбредет тебе в голову! — Он улыбался. Как же быстро у него менялось настроение! — Не беспокойся, можешь снова начинать дышать. Будь умницей — и тебе повезёт, как всякой хорошей девочке.

— Я не ребёнок! — не сдержалась Стелла и, спохватившись, прикрыла рот рукой. Но было уже поздно — слова сорвались с языка — Ты бесподобна! — Мериад от души рассмеялся. — Очаровательный человеческий детеныш. Смелый детеныш, я бы сказал. — Тут смех его оборвался, оборвался резко, не оставив и следа на его лице. — Знаешь, если бы это была не ты, давно была бы мертва. Так что молись, чтобы мое терпение оказалось не короче твоих волос.

Бог провёл рукой по абрису ее лица, зарывшись ладонью ей в волосы, отделил одну прядь… Он довольно долго простоял так, будто отрешившись от окружающего мира, а потом посмотрел девушке в глаза.

— Твоя сестра обрадуется, если на память о тебе ей останется хоть что-нибудь, кроме воспоминаний.

Принцессой овладело смутное предчувствие, что за этими словами кроется что-то большее, чем их прямой смысл. Пожалуй, даже страшнее того, что почудилось ей в полутемном зале храма. Разом вспомнились те рассказы, что она слышала о Мериаде, рассказы, которые она предпочла бы выслушать при дневном свете. «Бойся его больше, чем Теарина», — сказала ей как-то жрица храма Амандина; эти слова маленькая Стелла запомнила на всю жизнь.

Рука сама взялась за кинжал.

Бог рассмеялся.

— Что ты задумала, девочка? Эта игрушка может причинить вред только тебе подобным. Так что убери её, а то ненароком поранишься.

Принцесса с опаской взглянула на него и не напрасно — вслед за усмешкой в глазах Мериада промелькнуло холодное жесткое выражение. Она дернулась, но цепкие пальцы пригвоздили ее к месту. Девушка хотела кричать, но голос замерз где-то в недрах ее горла.

— Ладно, стой, где хочешь. Только не кричи! Вы, женщины, визжите так, что, того и гляди, рискуешь оглохнуть.

Стелла вздохнула с облегчением, поняв, что и тело, и голос вновь подвластны хозяйке. Подумала, что все позади — как выяснилось, напрасно. В руках бога появился нож с рукоятью в виде свернувшейся клубком змеи.

Инстинктивно среагировав на опасность, девушка метнулась в сторону, к перилам. Она чувствовала себя зверем, загнанным в угол; в голове даже мелькнула мысль — не спрыгнуть ли? Но мгновенья были упущены.

— Не бойся, я не сделаю тебе больно и не убью, — как можно ласковее сказал бог.

Повинуясь ему, противясь голосу собственного разума, она, с трудом передвигая ноги, подошла к нему. Мериад осторожно отрезал прядь её волос.

Затаив дыхание, принцесса ждала.

После нескольких мгновений раздумий нож скользнул по шее… Стелла оцепенела от ужаса. Она силилась призвать на помощь хотя бы голос, но и он отказывался служить ей. На этот раз от страха.

Клинок был острым и холодным, как сама смерть, которую он нес на своем блестящем лезвии. Но ни словесных указаний, угроз, обычно подкрепляемых подобным способом, ни привычного движения наемного убийцы, обрывающего нити жизни своей жертвы, не последовало, вместе этого поднесенное к ее горлу оружие превратилось в змею, зашипело — и ужалило её. Такого Стелла уж точно не ожидала.

Змея снова превратилась в кинжал. По-прежнему безмолвный Мериад сделал небольшой надрез на месте укуса. Он что-то прошептал, протянул руку за появившейся из воздуха лучиной и прижёг место укуса. Девушка вскрикнула.

— Знаю, что больно, но так нужно, — тепло, тоном, которым утешают ребенка, ушибившего коленку, произнес Мериад и погладил её по щеке. — Возле Дикса много змей, это защитит тебя от яда. Да не так уж это и больно, потерпи!

Бог убрал волосы с её шеи и положил руку на ранку.

— Не бойся, у такой красавицы не останется шрама, — улыбнулся он.

Его настроение менялось быстрее облаков на небе: только что по губам скользила улыбка — а теперь он был снова серьезен и суров.

Мериад взял её за подбородок.

— Запомни, Стелла, — он говорил тихо, но каждое слово прочно, как и было задумано автором, врезалось в память, — борьба с Маргулаем не игра, и отказаться ты не можешь, придется дойти до конца, чего бы тебе это ни стоило. Когда пересечёшь Дикс, забудь о существовании Маркуса: ты должна думать только о своем обещании. Иногда нужно пожертвовать другом, чтобы сдержать слово. Убьешь Маргулая — хорошо, нет, ругать не буду, но вот свиток, перевязанный алой лентой, ты принести обязана. Вне зависимости от того, как ты себя чувствуешь и чего ты хочешь. И, — в его голосе появились грозные нотки, — не всегда можно проявлять характер — а он у тебя скверный.

— Теперь ступай к Алкмене. — Бог убрал руку с её шеи, скользнул пальцами по плечам.

Стелла поспешила уйти, но всё же услышала обращенные к ней тихие слова:

— Запомни, в этом мире подчиняется воле богов, и даже самую прочную ветку можно срубить, если не удается согнуть.

* * *

Алкмена стояла на крыльце и о чём-то эмоционально разговаривала с человеком в синей куртке. Он был тёмноволосым, с небольшой аккуратной клиновидной бородкой; судя по лёгкой серебристой паутинке в волосах, молодость его уже стала достоянием истории. Так или иначе, ему было уже за сорок.

— Хорошо, что Вы проснулись. — Жрица обернулась к гостье и пригласила её принять участие в беседе. — Господин Эмбер, — её собеседник почтительно поклонился, — сообщил мне неутешительные новости.

— Позвольте представиться, — человек в синей куртке с лёгкой улыбкой посмотрел на принцессу. — Господин Матиас Эмбер, местный житель, охотник и, по совместительству, командир городского ополчения.

Только сейчас Стелла заметила, что к его поясу прикреплены ножны для меча. Самого же меча не было.

— Обычно сюда не приходят с оружием, — поймав её недоумённый взгляд, объяснил Матиас. — Согласитесь, это нелепо, ведь все мы ходим под смертью.

Принцесса кивнула и вопросительно посмотрела на Алкмену:

— Так что же рассказал Вам господин Эмбер?

— То, что в нашем городе беспрепятственно передвигается шпион Маргулая.

— И не только передвигается, но и живёт, — добавил Матиас. — Он один из местных торговцев. Живёт в Джисбарле уже десять лет, ни в чём таком не замечен. Словом, если бы не факты, никогда бы не подумал, что он агент Маргулая. Но факты, дорогая леди… Кстати, мы до сих пор не представлены. Это ошибка Алкмены, — он снова улыбнулся. — Что ж, исправим её. Моё имя Вы уже знаете, а как же зовут Вас, прекрасная леди?

— Вам нужно только моё имя или ещё и титул? — поинтересовалась принцесса.

— Меня интересует Ваше полное имя, леди, если, конечно, у Вас нет причин скрывать его. На титулы в Джисбарле не обращают такого большого внимания, как в южной части страны, — Матиас указал рукой на юго-запад, туда, где примерно располагалась Лиэрна, — но всё же это помогает понять, с кем имеешь дело.

— А у Вас есть титул, господин Эмбер? — Ее уже не удивляло, что к столице и королевской власти за пределами ее непосредственной юрисдикции относятся скептически, живя, по сути, своей собственной жизнью в лоне королевских законов.

— Да, леди. В списках лиэнского дворянства моё имя фигурирует рядом с титулом графа. В моем ведении часть Лесов чёрных сваргов, ограниченная Джисбарле на юге и руслом Дикса на севере. Только, — улыбнулся Матиас, — прошу, не подавайте на меня жалоб на разгул преступности в этих местах — у меня слишком мало людей для того, чтобы покончить и с бандитами, и со сваргами одновременно.

— А Вы попробовали бы разобраться с чем-нибудь одним.

— Как же Вас всё-таки зовут, леди? Вы уже даёте мне советы, а я до сих пор не знаю, кого мне за них благодарить.

— Можете адресовать слова благодарности в адрес лиэнской принцессы Стеллы. — Теперь пришло её время улыбаться. Здесь, в этом городе, пожалуй, можно было не скрывать своего титула, тем более, она открывала его не абы кому.

Вопреки ожиданиям, граф Эмбер ничуть не смутился. Он лишь сделал неопределённый жест рукой и отвесил глубокий придворный поклон.

— Рад видеть Вас в наших краях, Ваше высочество. Вы желаете, чтобы на людях я обращался к Вам именно так?

— А можно и по-другому? — Она явно не поняла сути вопроса.

— Дело в том, что это небезопасно, — объяснил Матиас. — Быть может, разоблачённый нами шпион не единственный. По той же причине я прошу называть меня просто господином Эмбером.

— Хорошо, — кивнула девушка. — В таком случае называйте меня миледи.

— Как Вам будет угодно, миледи.

— Так что с этим шпионом?

— Он схвачен и ожидает своей участи в темнице башни.

— Какой ещё башни?

— Вы её еще увидите, — заверила её Алкмена. — Башня стоит на западе города, несколько на отшибе, поэтому Вы не заметили её, когда въезжали в Джисбарле. Там и хозяйничает наш уважаемый господин Эмбер, наш славный губернатор.

Губернатор? Принцесса и представить себе не могла, что губернатор может быть таким — простым, без увесистой золотой цепи на шее, в обычной одежде, а, главное, без всех этих придворных замашек.

Стелла непроизвольно внимательно посмотрела на Матиаса; тот поймал её взгляд и улыбнулся:

— Согласитесь, миледи, глупо одеваться, словно попугай, чтобы стать отличной мишенью для врагов.

Принцесса смущённо кивнула. Пора научиться прятать своё любопытство.

— Стелла, мы решили, что Вы должны присутствовать при этом, — мягко сказала Алкмена, пытаясь сгладить неловкость от затянувшегося молчания.

— Присутствовать при чём?

— При допросе, конечно! Господин Эмбер собирается допросить шпиона сегодня же, чтобы принять решение относительно его дальнейшей судьбы.

— А о чём вы спорили до того, как я вмешалась в вашу беседу? — полюбопытствовала Стелла.

— О том, как должен проходить допрос. Но сейчас вопрос уже решён. Правда, господин Эмбер? — Жрица лукаво улыбнулась собеседнику.

Тому пришлось без боя принять предложенные ею условия.

Шпион Маргулая оказался щуплым человечком с испуганно бегающими карими глазками. Сгорбившись, он сидел на одиноком стуле перед длинным сосновым столом. Судя по всему, его никто не бил — ни на лице, ни на одежде не было следов насилия.

Позади него стояли два вооружённых человека в штатском.

За столом сидели шестеро: граф, жрица, Стелла, высокий, плотного сложения судья (принцессе его представили, как господина Шалета), странный человек неопределённого возраста, облачённый в щеголеватую одежду тёмных цветов, и представитель торгового сословия по имени Фунлес. За отдельным столиком строчил пером секретарь.

— Итак, начнём! — Господин Эмбер призвал присутствующих к тишине. — Ваше имя? — обратился он к обвиняемому.

— Жоанес, Жоанес Крато, — испуганно пробормотал обвиняемый. — Да Вы и сами знаете, господин граф.

— Я ничего о Вас не знаю, — отрезал Матиас. — Род Ваших занятий?

— Я торгую материей на улице Феррет. Господин граф, я ни в чём не виноват! — Жоанес бухнулся на колени. — Я не хотел, я никогда…

— Извольте сесть на место — Голос Эмбера был подчёркнуто холоден. — Степень Вашей вины установит суд. Для этого мы и собрались здесь сегодня.

— Позвольте мне поговорить с ним, — неожиданно заговорил человек, сидевший между судьёй и господином Фунлесом. — Можно?

— Конечно, мэтр Арре, — вежливо ответил Матиас. — Делайте с ним всё, что хотите.

Мэтр Арре встал и подошёл к трясущемуся от страха Жоанесу. Тот замер в каком-то странном положении, словно не решив, стоит ли ему сесть или лучше постоять.

— Вас нанял Маргулай, любезнейший? — Голос у мэтра Арре был добрым и располагал к доверительным беседам. Стелле тогда подумалось, что это самый страшный род палачей и следователей.

— Да. — Шпион еле шевелил языком.

— Что Вы должны были делать?

— Сообщать о настроениях жителей и, по возможности, узнавать о намерениях жрицы.

— И как, Вы преуспели в этом?

Жоанес промолчал. Лицо его залилось краской.

— А что Вы делали вчера, когда мы взяли Вас?

— Пытался передать сообщение. Мне велели сказать, если здесь появиться девушка… Я думал… Я не виноват! — в отчаянье закричал он.

— Он не признался и в половине из того, что сделал, — обратился к Матиасу мэтр Арре. — Из-за этого человека погибло два купеческих каравана.

Как и предполагала принцесса, этот человек был намного опаснее для обвиняемого, чем губернатор: за вкрадчивым голосом, как за ширмой, прятался холодный рассудочный ум инквизитора.

— И что, мы помилуем его, господин Шалет? — обернулся к соседу господин Эмбер.

— Это в Вашей юрисдикции, господин граф, — пожал плечами судья. — В подобных случаях я предпочитаю держаться в стороне. У мэтра Арре несколько странные способы добычи доказательств, Вы же знаете…

— Вечно Вы уходите от ответственности, господин Шалет! — недовольно буркнул Матиас. — Может быть, госпожа жрица желает…

— Желает, — Алкмена поднялась со своего места. — Я хочу, чтобы это человек прошёл испытание в храме.

— Нет, только не это! — истошно завопил обвиняемый. — Я во всём, во всём признаюсь!

Он побелел и, если бы не стул, упал бы на пол. Двое стражников с бесстрастным видом подошли к нему, взяли под руки и потащили за пределы комнаты.

— Я не виноват, я не хотел! — повиснув у них на руках, продолжал вопить Жоанес. — Я боюсь, мне страшно! Смилостивитесь, господин граф, я не сделал Вам нечего дурного! Я ведь только изредка писал ему…

Его дрожащий голос продолжал молить о пощаде и из-за двери, а потом неожиданно резко оборвался на высокой ноте.

Стелле стало не по себе. Она никогда не присутствовала на допросах и понятия не имела, как поступают после него с обвиняемыми. А этот граф Эмбер… Он казался ей таким милым — а тут вдруг стал холодным и острым, как хорошо отточенный клинок.

— Пойдёмте, миледи! — Мэтр Арре подошёл к ней и тронул за рукав.

Принцесса вздрогнула и обернулась. Так вот как он выглядел вблизи, этот мэтр Арре, из-за слов которого бедного осуждённого, быть может, сейчас пытали. Его тёмно-русые волосы были гладко зачёсаны назад и собраны в аккуратный хвостик. Лукавые глаза смотрели на неё из-под двух изогнутых ниточек бровей. Бороды у него не было, на подбородке темнела небольшая щетина. На указательном пальце правой руки поблёскивал массивный перстень.

— Кто Вы, кто Вы на самом деле? — спросила Стелла.

— Зовите меня, как и остальные, — мэтр Арре. Моё настоящее имя трудно выговорить.

— А всё же?

— Не здесь, Ваше высочество. Проедем к лавке Имса — Ваш друг как раз направляется туда, и по моими подсчётам будет там через четверть часа.

— Откуда Вы знаете? — удивилась девушка. Ее титул не был назван даже судье, как он мог догадаться? А эта фраза про Маркуса…

— Это моя работа, — улыбнулся мэтр Арре.

Миновав стражу и полупустые казенные помещения, они вышли наружу и медленно пошли вверх по улице.

— Меня зовут Аресвильдер. Я происхожу из рода Уфицции. По роду занятий — волшебник или, если угодно, колдун. С некоторых пор состою на службе у нашего достопочтенного графа.

От удивления Стелла захлопала глазами.

— Но я думала…

— … что колдуны бывают только злыми и живут на севере? — Глаза его смеялись. — Это не так. Просто в Лиэне не так много колдунов, и люди даже понятия не имеют, что они существуют.

— А где живут колдуны?

— Преимущественно в Марлинах: там безопасно, и никто не мешает думать. Видите ли, простые люди все время пытаются понять то, чего они понять не могут. Это было бы не так страшно, если бы они не пробовали вмешиваться в наши дела.

— А колдуны… они не люди? — У принцессы не на шутку разыгралось любопытство.

— Почему? Разве я чем-то отличаюсь, к примеру, от Вашего друга? Вся разница в том, что мы заключили некий контракт со смертью… Словом, чтобы убить колдуна, нужно кое-что знать. Я слышал, Вы собираетесь избавить нас от Маргулая…

— Хотелось бы! — усмехнулась девушка.

— В таком случае обратите внимание на камень в своём мече. При соприкосновении с солнечным светом, вернее, с направленным лучом солнечного света он способен образовывать волшебный луч необычайной силы. Этот луч может убить любого мага, какой бы силой он ни обладал. Надеюсь, эти сведения Вам помогут.

— Спасибо. Ваша информация действительно бесценна.

Мэтр Арре немного помолчал, а потом добавил:

— Не бойтесь, колдовства, Стелла, и не воспринимайте его, как что-то вредоносное. Привыкайте к нему, ибо Вы вступаете в мир, пронизанный колдовством. А теперь прощайте. Ваш друг уже купил себе новую свирель. Она чёрная и на ней на самом древнем из существующих языков написано «Жизнь».

Не успела девушка раскрыть рот, как мэтр Арре исчез. В руках у неё остался цветок белой лилии, на лепестках которого поблескивали капли влаги.

Из-за поворота показался Маркус. В руках у него была длинная тонкая свирель из тёмного дерева…

После получения необходимых инструкций, пополнения провианта и содержимого кошельков (деньги им выдала Алкмена, чьи они были на самом деле, они предпочли не спрашивать) их больше ничего не удерживало в Джисбарле.

Над головой путников снова сомкнулись кроны деревьев. Лес не был таким темным и негостеприимным, как прежде. Он редел; в нём появились прогалины, поросшие низкой травой, вместе с ними все чаще и чаще попадались одиночные охотничьи зимовья, а то и целые деревеньки.

Ольхон, вопреки антипатии принцессы назначенный им в проводники, довел их до каменных ворот. Они делили Леса чёрных сваргов на две части: владения Мериада и Шелока.

Стелла первой пересекла эту границу и вдруг ясно ощутила, что рядом с ней нет никого, кроме Маркуса. «Когда пересечёшь Дикс…» — зазвучало у неё в голове. Так что же будет потом, после Дикса? Одиночество?

Вечером на лес обрушился ливень.

Принцесса съёжилась под плащом, кое-как устроившись в наскоро сооруженном укрытии под кронами деревьев. Холодные капли, проникая сквозь самодельную крышу, время от времени стекали по лицу; волосы пропитались влагой. Рядом пытался заснуть Маркус; он ворочался, пытаясь укрыться от прикосновений дождя.

— Как же здесь холодно! — дрожащим голосом сказала девушка.

— А в Джосии, наверное, ещё холоднее, — не открывая глаза, ответил принц. — Там зима приходит рано. Скоро снег запорошит улицы, шапки гор заискрятся на солнце. Ударит мороз…

Сквозь стену дождя проступили очертания чьей-то фигуры.

— Интересно, кто бродит в лесу в такое время, да ещё под дождём? — подумала принцесса.

Незнакомец подошёл ближе; вместо того, чтобы стать чётче, его контуры расплылись. Это насторожило обоих, заставило стряхнуть с себя паутину сна.

Человек остановился напротив их шалаша.

— Приветствую вас, гости тёмного леса! Надеюсь, мертвенно-холодный бог был радушным хозяином?

Дождь прекратился, туманная дымка рассеялась. Теперь Стелла смогла рассмотреть одинокого путника. Это был старик, но, как ни странно, старость не согнула его спину; в руках он держал клюку с узором в виде двух сплетшихся змей.

— Что Вы тут делаете, дедушка? — Она старалась говорить ласково и, подчеркивая уважение к старости, вышла к нему в мокрую прохладу леса. — Неужели Вам не страшно? Тут же полным полно сваргов.

— Спасибо за заботу, девушка, но я их не боюсь. Они меня не тронут.

— Почему?

— Потому что я хорошо заплатил им за свою жизнь.

Значит, перед ней был не просто местный старожил-охотник.

— Кто Вы? — Она заметно нервничала.

— Не терзайся в догадках: твоему уму не под силу угадать моё имя. Я избавлю тебя от напрасной траты времени.

Старик ударил клюкой о землю; на его месте закружился чёрный вихрь. Утихнув, он явил их взору Маргулая.

— Добро пожаловать в мои владения! — рассмеялся он. — Только не знаю, доберёшься ли ты до Добиса. Дикс — быстрая река, её не переплывёшь, а на мосту тебя будут поджидать мои маленькие друзья. Лучше поверни назад.

— Я поклялась убить тебя и убью!

— Что ж, посмотрим.

Стелла в ярости выхватила оружие, но колдун исчез, меч рассёк пустоту. По лесу гулким эхом прокатился злорадный хохот.

— Маргулай обманул нас! — с досадой сказала принцесса. — Это был вовсе не он, а всего лишь созданный им образ, мираж.

Глава VI

Они ехали по дороге в Монте — странному произведению рук человеческих, напоминавшему старый раскидистый дуб. Почему? Да потому, что эта тракт не соответствовал общепринятым понятиям о подобных объектах. По определению, дорога — это нечто прямое, во всяком случае, хотя бы на некоторых участках. У неё есть чётко обозначенные перекрёстки; на некоторых даже бывают указатели. Но это — нормальная дорога. Та же, по которой они ехали… Упрекнуть строителей в том, что они чего-то не доделали, было нельзя: поверхность была выровнена и местами, в низинах, засыпана битым кирпичом; по бокам даже были устроены дренажные канавы. Но вот с формой у неё было не в порядке. Дорога виляла, вдруг резко меняла направление, буквально через мгновение разворачиваясь на девяносто градусов. Иногда это можно было объяснить объективными причинами, а временами — только фантазией строителя.

Что касается перекрёстков, их было гораздо больше, чем следует — то там — то тут от главной дороги отбегали тропинки, теряясь в сумраке леса, а иногда и не тропинки, а полноценные дороги. Таких Стелла насчитала целых шесть. Куда они вели, если учесть, что поблизости был всего один город, Джессима, непонятно — об указателях строители, разумеется, не позаботились. Видимо, предполагалось, что дорогой пользуются только «свои».

Словом, лес — он и есть лес, таинственный и тёмный для непосвященных.

— Стелла, мне кажется, что по этой тропинке часто ездят, — Маркус указал на очередное ответвление дороги. — Тут следы, и они совсем свежие.

— Чьи следы? — поинтересовалась девушка.

— Следы небольшой повозки. Согласись, глупо сворачивать с дороги, чтобы просто так, без толку плутать по лесу.

— И что ты предлагаешь?

— Посмотреть, что там. Думаю, там деревня или что-то в этом роде. Может, просто ферма. Но, самое главное, там есть крыша, очаг и хороший козий сыр.

Принцесса задумалась. Рискнуть или не рискнуть? Да что, собственно, она теряет, ведь всегда можно вернуться назад. До темноты ещё далеко, так что…

— Ладно, поехали! — махнула она рукой и свернула на тропинку.

Маркус оказался прав, сказав, что тропинкой часто пользуются. По обеим сторонам лес был расчищен от кустарника, кое-где даже срубили ветки, слишком низко нависавшие над тропинкой.

— Ба, да она выходит на просеку! — присвистнул принц, когда они неожиданно выехали на безлесное пространство. — И тут тоже ездят.

— И куда нам?

— Дай посмотреть.

Он спрыгнул на землю и некоторое время внимательно изучал отпечатки копыт.

— Туда, — принц указал на северо-восток.

Просека вывела их к холмистой лощине; снизу слышалось приятное журчание воды.

— Там, наверное, родник, — предположила Стелла.

— Нет, — покачал головой Маркус. — Внизу что-то блестит — значит, река.

Он приподнялся на стременах и приложил козырек ладони к глазам:

— Кажется, тут действительно протекает река. Если верить карте, то это Дикс.

— Замечательно! — довольно улыбнулась девушка.

— Не радуйся раньше времени — я могу ошибаться. Что-то это не похоже на Дикс. В любом случае нужно проверить.

Стелла кивнула и с любопытством посмотрела вниз, на изумрудно-золотую холмистую долину.

— Там крыша, Маркус, — прошептала она и с воодушевлением, уже громче повторила: — Там крыша!

— Где? — Принц постарался проследить за направлением её взгляда.

— Видишь, что-то блестит между деревьев. Если не крыша — то что же?

— Всё может быть, — задумчиво ответил Маркус.

Дорога плавно сбегала по склону; по обеим сторонам тянулся аккуратный деревянный заборчик, выкрашенный в белый цвет.

— Думаю, сегодня мы отдохнём с комфортом, — предположил принц. — Только жаль, пока не видно фермы, где мы наконец-то вытянем ноги перед очагом.

Фермы действительно не было. Был заборчик, были одинокие стога, даже длинные ряды яблонь, приютившиеся возле ската очередного холма — словом, всё, кроме жилья.

До этого Стелла смотрела по сторонам, а теперь вдруг бросила взгляд на лощину, где протекала река. Над противоположным берегом вздымался ещё один холм, но не такой высокий, как предыдущие. И на этом большом плоском холме… возвышалось белоснежное здание на высоком каменном фундаменте. К нему была пристроена высокая четырёхугольная башня. Именно её, вернее, её крышу, девушка, скорее всего, и видела с верхних холмов.

— Это не ферма, это город! — прошептала принцесса.

Миновав мост, дорога побежала вверх; замелькали фруктовые сады, перемежающиеся с участками обычного леса. Чуть погодя дорога резко свернула и зазмеилась вдоль каменной стены; она уступами охватывала верхнюю часть холма.

Но вот и ворота, вернее, предназначенный для них проём в стене. Самих ворот не было. Они въехали внутрь и оказались в большом огороженном пространстве. Здесь шло полномасштабное строительство — виднелись покрытые лесами недостроенные дома, аккуратными штабелями лежали кирпич и обтёсанные камни, валялись щепки, стояли большие чаны, в которых мешали раствор. Кое-где по лесам с поразительной ловкостью лазали люди, но их было немного. Очевидно, остальные строители ушли на обед.

Друзья беспрепятственно миновали «большую стройку» и оказались перед большим посёлком, раскинувшимся под защитой рва и высокого частокола — каменная стена со стороны реки, точнее, её западного изгиба была ещё не достроена.

Домики в посёлке были деревянными; перед ними бродили задумчивые собаки; где-то неподалёку тонким голосом мекала коза.

Стелла огляделась и направилась к девушке с высокой копной светлых волос, выбивавшей циновки на специальном приспособлении из трёх жердей.

— Здравствуйте. — Принцесса широко улыбнулась.

— Здравствуйте, — улыбнулась в ответ девушка. — Чем могу быть полезна?

— Во-первых, мы хотели бы знать, где находимся.

— В Манхеде. Но, если честно, город ещё не достроен. А наша деревня называется Манхе. Вы, наверное, ищите харчевню?

— Да. Вы предупредили мой второй вопрос.

— Тогда добро пожаловать! Я покажу вам постоялый двор.

Девушка накинула на плечи платок и повела их в сторону реки. Там, на отшибе, неподалёку от частокола стояло двухэтажное «н»-образное приземистое строение.

— Это наш постоялый двор, — с гордостью сообщила их провожатая. — Комнаты там чистые, а плата умеренная. Да и кормят прилично. Спросите Таджера и скажите, что вас послала Фавия.

По рекомендации Фавии они без проблем были приняты в постояльцы.

— Не знаю, какие здесь комнаты, а конюшня тут неплохая, — заметила принцесса, расседлывая Лайнес.

Она смочила мягкую тряпочку, протянутую мальчиком-конюшим, и тщательно протёрла вспотевшую лошадиную спину.

— Маркус, ты меня слышишь? — Стелла постучала рукой по стенке денника.

— Да? — Всклокоченная голова принца появилась над перегородкой между стойлами.

— У тебя проблемы?

— Да нет… Просто чищу Лерду копыта, а это не так легко.

— Для кого как, — пожала плечами Стелла.

Она отдала ведро и тряпку мальчику и осторожно взялась за переднюю ногу Лайнес. Умело орудуя специальным ножичком, она вычистила ей копыта. Ссадин на ногах лошади не было, поэтому с «вечерним туалетом» было покончено.

Стелла сняла уздечку и повесила её на гвоздик. Чмокнув лошадь в лоб и угостив припасённым на всякий случай диким яблочком, принцесса дала короткие наставления конюшему:

— Дай ей тёплой болтанки и проследи, чтобы вода была чистой и не слишком холодной.

— А сено она ест?

— Конечно, — улыбнулась девушка и, смеясь, заметила: — Я не такая уж страшная, как кажется.

Заглянув в соседний денник, принцесса убедилась, что Маркус наводит последние штрихи на шкуре Лерда.

На постоялом дворе Стеллу поджидал приятный сюрприз.

— У Вас есть ванна? — Глаза её радостно заблестели. — Настоящая ванна с горячей водой?

— Конечно, леди. — Таджер удивлённо посмотрел на неё.

— А не могли бы Вы… — она смутилась. — Словом, хорошо бы было, если после ванны я могла переодеться во что-то чистое.

— Вы хотите постирать свои вещи? Нет проблем, моя дочка этим займётся.

— Элия! — Он хлопнул в ладоши. — Проводи леди и приготовь ей ванну.

— Тёплую-претёплую ванну, — уточнила Стелла и добавила: — Со мной путешествует друг, я хотела бы, чтобы наши комнаты были рядом.

— Как пожелаете. Когда и куда прикажите подать обед?

— Накройте внизу, если Вас не затруднит, на двоих. Думаю, через час.

— Меня вряд ли может что-нибудь затруднить, если дело касается удобства посетителей и их денег, — улыбнулся в густые усы хозяин.

— Кстати, на счёт денег…

— Мы потом сочтёмся. Согласитесь, глупо платить за обед, которого Вы даже не видели.

Принцесса кивнула и последовала за Элией — веснушчатым подростком с длинной толстой косой.

Комната, доставшаяся девушке, находилась в конце коридора и глядела окнами на белую башню. Как пояснила Элия, там жила городская охрана и возглавлявший ее некий сеньор Маттей, который, при удачном стечении обстоятельств, должен был стать главой Манхеда. Обращение «сеньор» означало, что командир охраны — дворянин. Из разговора с Элией, колдовавшей над ванной, принцесса узнала, что он родом из Джессимы и происходит из второстепенного, но от этого не менее гордого дворянского рода. Почему он здесь оказался, девушка не знала, но не могла припомнить времени, когда бы в Манхе не было сеньора Маттея.

— Это он подал идею выстроить город, — объяснила она. — Лесов здесь не много, воды хватает, почва хорошая, и Манхед будет процветать.

Стелла не стала с ней спорить и в блаженстве опустила руку в тёплую воду. Ванна… Разве может что-нибудь лучше! Наконец-то она будет чистой, наконец-то от неё не будет пахнуть этим противным лесом, а волосы перестанут напоминать мочалку!

Смыв с себя дорожную пыль, принцесса тщательно расчесала пушистые волосы и скрепила их атласной лентой. Они ещё не высохли — ну, да это не беда! Внизу есть камин, можно попросить затопить его и сеть рядом.

Переодевшись, Стелла сложила грязную одежду возле ванной. Меч девушка засунула под матрас, а кинжал, немного подумав, взяла с собой.

Она вышла в коридор и прислушалась: шум доносился только снизу, из общего зала. Пустой желудок подсказал, что ей следует спуститься туда, а не ждать Маркуса в коридоре.

Когда девушка спустилась вниз, принц уже сидел за столом и за обе щеки уплетал жареную свинину.

— Присоединяйся! — кивнул он ей с набитым ртом.

Стелла бросила на него укоризненный взгляд, но ругать не стала. Есть ей хотелось гораздо больше, чем затевать ссору, которая, как известно, не способствует наилучшему усвоению пищи.

Вечером постоялый двор неожиданно превратился в очаг культурной жизни: хозяин приказал расчистить посредине зала свободное пространство и соорудить там что-то наподобие сцены. Посетители (а их было немало) притихли, даже на время перестали прихлёбывать эль из кружек.

С улицы в зал вошла Фавия. На ней было облегающее платье с чрезвычайно широкой юбкой.

— Здравствуй, Фавия! Как дела, Фавия? — послышалось со всех сторон.

— Да тише вы! — шикнул на них Таджер. — Только девчонку смущаете — а ведь у неё голос!

Фавия благодарно улыбнулась ему и поднялась на помост в центре зала. Все притихли, внимательно следя за каждым её движением. Она откашлялась, сложила руки на груди и начала петь. Её голос взлетал то вниз, то вверх, порхая по нотам, словно маленькая певчая птичка, то становился нежным, детским, беспомощным, то крепчал, обретал стальные, гордые нотки.

Руки Фавии, до этого покорно сложенные и спокойные, теперь превратились в крылья и взлетали и падали вместе с её голосом. Лицо её оживилось; сама она чуть подалась вперёд и легко покачивала станом из стороны в сторону.

Фавия будто и не дышала вовсе, во всяком случае, тонкое, сложное кружево мелодии, вылетавшее из её груди, не прерывалось ни на долю секунды.

Казалось, всё вокруг наполнилось музыкой; её голос был повсюду, оплетя всё пространство зала, каждый его уголок. Принцессе почудилось, что даже пламя свечей колышется в такт голосу Фавии. Она поистине была божественна.

Раскрасневшись, Фавия взяла необычайно высокую ноту, удержала её и плавно спустилась с заоблачных высот вниз, чтобы снова вспарить вверх и так там и остаться.

Она замолчала, а звук её голоса всё ещё дрожал, замирая в самых дальних уголках постоялого двора.

— В будущем году я отвезу Вас в столицу, леди Фавия, Вам тут не место, — первым заговорил представительный холёный мужчина, в одиночестве сидевший за ближайшим к сцене столом.

— Спасибо, сеньор Маттей, — смутившись, ответила Фавия и спустилась на пол. — Мне… мне не следовало приходить сюда.

— Что верно, то верно. Они, — он обвёл рукой зал, — мало что смыслят в искусстве.

— А Вы смыслите? — усмехнулась Стелла.

Ей не понравилась самонадеянность этого человека, его презрительное отношение к другим людям. Да и покровительственный тон тоже.

Маттей обернулся и окинул её придирчивым взглядом. Постепенно его взгляд смягчился; в нём появился интерес. Он встал и неспешно направился к её столу.

— Ну зачем ты, Стелла? — тихо пробормотал Маркус, толкнув её под столом ногой. — Теперь у нас будет куча неприятностей.

— Кто Вы, прекрасная незнакомка? — Глаза Маттея скользнули по её лицу.

— Я? — Принцесса самодовольно улыбнулась и выдержала паузу. — Достопочтенная лиэнка, которая, смею Вас заверить, понимает в искусстве.

— Я имел в виду Ваше имя.

— Моё имя? Странно, что я должна его называть. Да-да, именно странно, потому что обычно мне этого не требуется в силу моего положения.

— И кто же почтил нас своим вниманием?

— Лиэнская принцесса.

— Ваше высочество? — Его брови удивлённо взлетели вверх.

— Именно. Если Вы сомневаетесь, у меня есть доказательства.

Сеньор Маттей поклонился.

— Боюсь, моё предложение может оскорбить Вас, Ваше высочество, но сегодня в моём доме устраивается подобие званого вечера, — промурлыкал он, — и я почёл бы за честь, если бы Вы осчастливили нас своим присутствием.

— Хорошо, — кивнула Стелла.

Она с показным изяществом протянула ему руку и незаметно подмигнула Маркусу.

Дом сеньора Маттея состоял из двух частей: одна, где находились большой зал и кухня, располагалась в белой башне, а вторая, с жилыми помещениями и малой столовой (дань аристократическим замашкам хозяина) — в другом строении с высоким подвалом, под прямым углом примыкавшем к башне и соединявшимся с ней крытой деревянной галереей.

Званый вечер сеньора Маттея собрал всех жителей Манхе, имевших хоть какое-то представление об этикете. Таких было не много — человек десять, но зато никто из них не мог превратить собрание в пьяную пирушку со всеми вытекающими последствиями. Женщин, исключая Стеллу, было трое: молодая жена архитектора — говорливая курносая Аннабель, чей смех напоминал звон колокольчиков, некая сеньора Дуче — обедневшая вдова какого-то офицера из Джессимы, дальняя родственница хозяина дома, и её молодая дочка Анжел. Фавия, конечно, была не в счёт — в её обязанности входило лишь поддержание хорошего настроения гостей. Смиренно сложив руки на груди, устремив в потолок печальные глаза, она стояла возле музыкантов и пела для них, пела, потому что не могла не петь.

Стол был накрыт в башне и по пышности мог соперничать с обедами богачей Деринга. Посуда была посеребренной — ещё один штрих к портрету хозяина.

Принцесса купалась в лучах мужского внимания. Она смеялась, томно хлопала ресницами и словно нехотя подавала руку кавалерам, смиренно приглашавшим её на танец. Но предпочтение девушка отдавала сеньору Матею — он-то знал, что танцевать — это значит танцевать, а не смущённо топтаться на месте, боясь наступить на длинный подол её платья!

Он всегда знал, о чём поговорить, знал, как делаются комплименты, и даже умел отгадывать её мелкие желания по еле заметным жестам и кивкам головы.

Манхед оказался не таким уж дурным городишком, во всяком случае, здесь были танцы, музыка и кавалеры, знакомые с двуличным куртуазным этикетом. Вернее, всего один кавалер с замашками светского льва. Несомненно, он станет губернатором.

Маттей пытался ухаживать за Стеллой, забыв о присутствии Фавии, а она выводила причудливые рулады очередной печальной баллады о любви, предательстве, ненависти и долге, вкладывая в это всю свою душу, и с тоской краем глаза наблюдала за его формальной изменой (но, в конце концов, он ей ничего не обещал).

В тот день она легла далеко за полночь, счастливая и довольная. До постоялого двора её проводил кортеж из шести вооружённых солдат во главе с будущим губернатором.

В общей сложности девушка провела в Манхеде четверо суток, и все эти четыре дня провела так же приятно, как и первый. Даже ещё лучше.

* * *

Стелла стояла на берегу Дикса и смотрела на воду, бликами света слетавшую вниз с небольшой плоской каменной гряды; весь воздух был пропитан влагой.

Малый Дикс — камерный водопад, зато течение воронки и коварное течение реки, завихрившееся в том месте, где вода с брызгами срывалась с камней, ударяясь о неровное дно, представляли серьезную опасность для неосторожных путешественников. Неподалёку от водопада был деревянный мостик. В летние месяцы, когда Дикс мелел, он высоко нависал над бурлящим потоком, но теперь, после обильных осенних дождей, находился в опасной близости от бурлящего водного котла.

— Красиво-то как! Я и не думала, что тут может быть что-то интересное — и вдруг такой сюрприз, — восторженно прошептала принцесса.

— Говорят, озеро Фаэр ещё прекраснее.

— Может быть, но я его пока ещё не видела.

— Увидишь.

Девушка спешилась и присела на корточки, стараясь уловить все нюансы нового для нее явления природы: вид, запах, звук.

— Стелла, тебе не кажется, что лучше передохнуть на том берегу?

— Давай не будем спешить.

Принцесса встала и хотела набрать воды, когда услышала подозрительное шипение. Стоило чуть повернуть голову — и она увидела змей. Постепенно они заполнили всё вокруг. Так вот о чём её предупреждал Мериад!

— По-моему, Маргулай тебя очень любит, раз послал такое количество гадов, — принц указал на змей. — Мог бы ограничиться парочкой, но не стал.

Стелла нервно рассмеялась.

Они отступали к реке, преследуемые злобным ядовитым морем.

— Они почти ползают по моим ногам! — верещала Стелла. — Я не знаю, что с ними делать!

— Попробуй пробиться к лошадям.

— Это шутка? Тут тысячи змей, а до Лайнес — не меньше сорока шагов!

— Тогда прыгай в реку.

— По-твоему, я похожа на самоубийцу?

Люди, доведённые до отчаянья, способны на безрассудные поступки. Пересилив страх, принцесса прыгнула в ядовитое море, надеясь, что сумеет выбраться невредимой, но почти сразу же острая боль пронзила ногу, вошла в тело до самой кости, а, может, и глубже.

Змея разжала объятия, медленно сползла на землю, оставив на память о себе небольшую ранку на лодыжке.

Боль усилилась, стало трудно дышать, закружилась голова…

Стелла очнулась на другом берегу Дикса.

Маркус перевязывал ей ногу.

— А где змеи?

— Они исчезли, когда одна из них ужалила тебя.

С помощью друга она приподнялась на локте; дурнота до сих пор не прошла.

— Когда я нашёл тебя, у тебя на шее кровоточила какая-то царапина, — сообщил принц, заканчивая перевязку, — но теперь она исчезла.

Принцесса кивнула, вспомнила Джисбарле и мысленно поблагодарила Мериада за спасённую жизнь. Всё-таки боги иногда помогают людям.

— Что это за ранка? — не унимался Маркус. — Твой загадочный вид подсказывает, что ты прекрасно знаешь, о чем идет речь.

— Это противоядие.

— Какое еще противоядие?

— Ну, я не знаю, можно ли тебе рассказать…

— Похоже, разговаривать со мной на эту тему ты не желаешь. В таком случае, отдохни, тебе это полезно.

На одном берегу Дикса угрюмо смотрели на путников Леса чёрных сваргов, а на другом, до самого горизонта раскинулся изумрудный ковёр травы с редкими бурыми прожилками. Луга крылатых коней тянулись почти до границ Лиэны, пересекая реку Сафе.

Стелла, оправившись от последствий змеиного укуса, остановилась, чтобы полюбоваться играми пернатых хозяев окрестных земель, возглавляемых Америсом.

— Он божественен! — благоговейно прошептал Маркус. — Он даже прекраснее, чем Никара!

— Да простят меня боги, но даже Голдсилк не сравниться с Америсом, — вторила ему девушка.

— А ты не боишься, гнева Алуры? Вот влюбишься ты в кого-нибудь…

— А я не влюблюсь. Никогда.

— Так не бывает, — усмехнулся принц. — Ты обязательно влюбишься, а Алура нашепчет пару слов на ухо Анжелине — и всё.

— Что всё?

— Ты его потеряешь.

— Интересно, кто же этот таинственный «он»?

— Узнаешь потом.

— А, ты имел в виду: «Не нужно тебе, красавица, // Знать, что другим не ведомо…»

— Скорее уж: «Чего захотят Боги, людям не изменить, // Об их веленьях нельзя позабыть».

— Ну, и причём тут это? Я же не собираюсь идти наперекор воле богов.

— Как раз собираешься. Ты сказала, что никого не полюбишь, а это против природных законов. Любовь — вечное желание богов, высшая воля самого Амандина. Бежать от неё — противиться богам.

— Я ни от кого и ни от чего не бегу. А раз уж ты такой правильный, мог бы подать мне пример.

— Какой еще пример?

— Исполнения воли богов. Ты сам только что говорил, что любовь — это некое требование… Короче, то, чего они от нас ждут. Где же твоя дама сердца?

— Стел, давай лучше посмотрим на Америса.

Конь по-прежнему парил между землёй и небесной высью. Сделав круг, он опустился перед принцессой и призывно заржал. Повинуясь, Стелла спешилась и подошла к нему. Волшебный конь преклонил перед ней колени, девушка забралась ему на спину. Шелковистые волны золотых и серебряных волосков окутали её, словно диковинная шаль, заблистали, заиграли на солнце.

Расправив белоснежные крылья, Америс взмыл в небо.

Поначалу Стелла боялась пошевелиться; у неё дух захватило оттого, что она парит над землёй, но потом она пришла в себя и решилась бросить взгляд вниз, на пёстрый ковёр из нити крошечных ручейков и бескрайних лугов.

Лёгкий шелест крыльев убаюкивал, навевал мысли о том, что где-то далеко есть Лиэрна, а там — её любимый сад…

Снова посмотрев вниз, принцесса увидела Сафе; за горизонтом был Добис. Мощные крепостные стены со сторожевыми башнями по углам, возведённые на каменистом плато, делали его почти неприступным.

— Ничего, я всё рано доберусь до тебя, Маргулай, — подумала девушка. — Пусть даже все демоны Шелока и Марис будут против меня. И жрица твоего господина не спасёт тебя!

Добис исчез за облаками, Стелла снова видела внизу Луга крылатых коней. Бесцельно блуждая по ним взглядом, девушка заметила группу людей возле табуна единорогов.

— Америс, спусти меня, пожалуйста, на землю, — шепнула она на ухо коню. — И, если можно, принеси ко мне Маркуса.

Конь исполнил ее просьбу и, как только Стелла коснулась ногами твердой почвы, снова взмыл в небеса.

Среди высокой травы притаились женщины со звериными шкурами на плечах. «Они похожи на дикарок», — подумала принцесса. Подойдя ближе, она заметила, что в руках у них арканы.

— Сесквара! — пронзительно закричала одна из женщин. — Чужачка!

Дикарки быстро окружили девушку, сжимая в руках оружие.

— Кто ты, девушка, спугнувшая единорогов? — спросила блондинка с пухлыми губами. — С добром ли ты пришла?

Она была еще молода, но зловещие украшения свидетельствовал о том, что дикарка так же опасна, как и красива.

— Я принцесса. — Девушка оглянулась: не летит ли Америс?

— Ты принцесса? — удивилась женщина. — Настоящая?

— Абсолютно.

— Прости, мы не знали, что эта земля твоя.

— Ну, в какой-то да. — Стелла рассмеялась. — Кто вы такие, и зачем охотились на единорогов?

— Мы из племени варинс. Живём на севере, за высокими горами. Я, Дианара, вождь этого племени, привела сюда своих людей, чтобы добыть лекарство для наших больных детей.

— Какое лекарство?

— Мы делаем его из рога единорога. Нужно растолочь его, смешать с травой себеры и сварить на медленном огне.

— А чем больны ваши дети?

— На них наложили порчу: они не могут ходить.

— И поэтому вы ловите единорогов? Из-за рогов?

— Не только. Нам нужны лошади, и, отпилив рога, мы с удовольствием заберем единорогов с собой.

— А что это за странный пояс? — осмелев, решилась спросить принцесса. Пояс был действительно интересный, нетривиальный. — Из чего он?

— Этот? Обыкновенный, плетеный. Если у мужчины, которого я убила, были длинные волосы, я влетала туда прядку-другую, если нет — вешала монетку, — равнодушно ответила Дианара. Судя по звону, который издавал пояс при движении, число ее жертв перевалило за дюжину.

— Почему ты их убивала? — Стелла напряглась. Неужели они людоеды?

— Они оказались в нашем лесу. Каждый мужчина, попавший туда, должен умереть.

— Но почему?!

— Это закон. Они убивают нас, мы убиваем их.

— А дети? — робко поинтересовалась принцесса, чувствуя, что краснеет.

— Некоторые мужчины, достаточно умные и смелые, живут у нас по несколько лет. Потом мы приносим их в жертву Солнцу.

— Какой ужас! И вам их не жалко? Совсем не жалко? Ни за что не поверю, чтобы в вас ни разу не шевельнулась жалость!

— Нет. Когда-то они почти полностью истребили наши племя. Именами погибших мы поклялись убивать каждого мужчину, которого встретим в нашем лесу.

— Но те, которых вы убиваете, не ответственны за вину других! Это все равно, что из-за одного человека ненавидеть все человечество. Это прошлое, его следует забыть, забыть, а не множить боль и ненависть!

— Его невозможно забыть, — покачала головой Дианара. — Пока жива хоть одна из нас, мы будем помнить. Не мы пришли к ним с мечом, а они к нам. Не мы первыми начали войну.

— Но так имейте мудрость закончить ее первыми!

— Мы не предадим тех, кто жил и боролся до нас. Нас и так мало, они истребляют нас куда более жестоко, чем мы их. Мы не устраиваем облав и охот, мы не четвертуем их, не разрываем собаками, не замуровываем живьем в городских стенах, мы никогда не убиваем за пределами границ нашего мира. Они все предупреждены, они знают об этих границах, и мы могли бы мирно сосуществовать за их пределами, но они не желают. Они желают нашей смерти больше, чем мы их.

В небе показался Америс с Маркусом на спине.

— Мужчина! — завизжали варинсы.

— Не бойтесь, — поспешила защитить друга Стелла. — Это мой друг, он не из вашей страны и не причинит вам вреда. Даю вам слово!

— Может, и так, но мы не доверяем мужчинам и лучше отойдем, чтобы вы могли спокойно поговорить.

Америс легко коснулся копытами земли и бесшумно сложил крылья.

— Где ты пропадала? — окрикнул подругу Маркус.

— Осматривала окрестности — и познакомилась с интересными людьми.

— Нашла новых друзей?

— Не сказала бы, что они мои друзья, но в любом случае общаться с ними предстоит только мне.

— Почему?

— Они признают только женщин.

— Ты, наверное, говоришь о варинсах?

— Ты их знаешь? — удивилась девушка.

— Они наши западные соседи. На твоем месте, — посоветовал принц, — я бы держался от них подальше. Они не могут быть ничьими друзьями.

Глава VII

Стелла ехала рядом с Дианарой. Разумеется, Маркус предпочёл держаться подальше от варинс — сработал инстинкт самосохранения.

— Значит, ты стоишь во главе этого племени? — Стелла начала разговор с нейтрального вопроса. — И давно?

— С самого рождения. Мой род всегда почитался племенем: наши предки — дочери Солнца и Земли.

— Так у вас тоже есть боги? — оживилась девушка.

— Да. Главных два: Солнце и Земля, но так же мы поклоняемся сестре Солнца — Луне. Мы приносим им жертвы.

— Человеческие? — горько усмехнулась принцесса. Даже не усмехнулась, а скорчила гримасу. — И, конечно, не своих соплеменниц, да?

— Разумеется.

— И вы вот так, хладнокровно, безжалостно… абсолютно всех? — Ей стало настолько противно, что захотелось развернуться и уехать. Но как оценят ее поступок варинсы, не воспримут ли как оскорбление? Кто знает, может, они и их принесут кому-нибудь в жертву?

— Ну да, в Дабаре много мужчин. — Какая там жалость, в ее голосе не было ни малейшего намека на то, что ей знакомо это чувство! — Ах, как бы мне хотелось, чтобы ко мне в руки попал герцог Линдор! — Дианара облизнулась, как кошка при виде сметаны. — Но он никогда не переступит границ наших владений.

— А кто этот Линдор?

— Советник дабарской королевы. Герцог Роберт Линдор… — Она блаженно закатила глаза и прищёлкнула языком от воображаемого удовольствия. Очевидно, варинса его видела и мечтала очутиться с ним рядом. Или просто полагала, что такая родовитая жертва с лихвой переплюнет все остальные. — Он словно породистый конь! И на женщин смотрит свысока.

— Тебя это задевает? — улыбнулась Стелла. Нет, все-таки тут замешаны чувства. Значит, варинсам не чуждо кое-что человеческое.

— Очень. Он наш злейший враг.

— Так уж и злейший…

— Да, злейший. Он ненавидит нас, и мы платим ему тем же. Но какой же он красавец! — Дианара опять замечталась. — Хотя бы один раз, хотя бы одну ночь… Я, быть может, и пощадила бы его за редкую породистость. Такую у нынешних мужчин не встретишь.

— Породистость? — усмехнулась девушка. — Ты говоришь будто о лошади или собаке!

— Что, какое-то другое слово для людей придумали? Рассказать тебе одну историю? Говорят, одна колдунья научила герцога заклинанию, превращающему человека в лошадь.

— И ты это видела? — Принцесса не верила своим ушам. Неужели даже родовитые аристократы балуются колдовством?

— Не я, другие. Один раз, — она замялась. Значит, в этой истории было что-то, что смущало ее, о чем хотелось бы умолчать. — Наш патруль как-то наткнулся на него, и он воспользовался заклинанием, чтобы уйти от погони. Стелла сомневалась в том, чтобы родовитый Линдор увлекался магией. Скорее всего, Дианаре просто хотелось найти благовидное объяснение фиаско своих подчиненных, которые, судя по всему, просто не устояли перед обаянием герцога.

— Как я понимаю, — девушка перевела разговор в другое русло, — вы подданные Дабара.

— Они так считают. — Энтузиазм Дианары заметно убавился. Безусловно, эта тема не была настолько приятна, как обсуждение достоинств герцога Линдора. — По закону, их королева Азрель — наша госпожа.

— А в Дабаре тепло? — Стелла предпочла не заострять неприятный собеседнице вопрос, перейдя к нейтральной и проверенной многими поколениями — погоде.

— Летом бывает жарко, а зимой — холодно, порой даже очень.

— Понятно, как у нас. Куда вы теперь?

— Домой.

— Через Добис? — удивилась Стелла.

— Что ты! — ужаснулась Дианара. — Мы объезжаем его стороной. Это злой город, там живут злые люди. Мы поедем через реку, которую вы называете Сафе. А Вы куда?

— Примерно туда же. Извините, что помешала вам: единороги ведь разбежались…

— Ничего, мы уже добыли несколько рогов. Нам больше не надо.

— А лошади, на которых вы ездите, — единороги?

— Нет, обычные лошади. На единорогах у нас не ездят. Разве что Игуасита, но ведь она ученица Земли.

— Кто-кто? — переспросила девушка.

— Она ведунья, знахарка — я не знаю, как это будет на вашем языке.

— Она лечит людей? — наконец поняла Стелла.

— Да, Игуасита знает все о лесных травах.

— Если вы на них не ездите, то зачем вам единороги?

— Мы их продаем. Приходят люди, просят единорогов — мы им приводим.

— А как же ваши правила касательно мужчин? — прищурилась принцесса, готовая вот-вот уличить собеседницу во лжи.

— Мы их не нарушаем. Просто есть условленные места, где можно оставить нам записку, или через какую-нибудь женщину или ребенка вызвать нас за пределы наших земель. Но мы редко так делаем — опасно, дабарцы все время норовят загнать нас в ловушку. Я лично знаю только двоих, с которыми могу без опаски потолковать о лошадях на нейтральной территории.

— Понятно. Как я посмотрю, у тебя тоже хорошая лошадь. Она из местных? Чем-то напоминает на монтена.

— Нет. Пару лет назад через наши края проезжал королевский кортеж, и мы отбили лошадь у самой королевы.

— Так вы грабите людей? — ахнула девушка. Бежать, бежать от них без оглядки!

— По-другому женщинам не выжить, — оправдывалась Дианара. — Если мы не будем нападать на королевские отряды, грабить королевских сборщиков налогов, нашу землю тут же присоединят к остальному королевству. А я не хочу, чтобы мои люди копали землю для дабарских баронов. Они верят в одного бога!

Стелла рассмеялась.

— Какие же мы нелепые! — подумала она. — У каждого свои боги, а богов других мы не уважаем.

Ей вдруг пришло в голову, что в Лиэне слишком много богов. А ведь и правда, вполне хватило бы одного Амандина. И зачем их столько, если они не могут справиться с каким-то колдуном?

— Ты из воинского сословия? — вдруг спросила Дианара.

— То есть? — не поняла Стелла.

— У тебя меч. Умеешь им пользоваться?

— А-то как же! — обиделась девушка.

— Неужели правда? А я слышала, что женщины за пределами наших лесов — неженки.

— Представь себе, я даже с наёмниками сражалась, — приврала принцесса, набивая себе цену.

— Да ну! Покажи-ка!

— Что покажи? — не поняла принцесса.

— Твое умение. Я ведь тоже не промах, своим тесаком владею не хуже, чем дабарские солдаты. Так как?

Разумеется, хвастовство принцессы быстро выплыло наружу. Варинса намного искуснее обращается со своим презираемым дворянами клинком, чем девушка с «благородным» мечом — первая же её атака грозила в реальном бою обернуться серьёзным ранением. Но Стелла в долгу не осталась и доставила противнице пару неприятных моментов.

— Ты мне нравишься, — отдышавшись, заметила Дианара, — я хочу тебя кое-чему научить. Эти штуки придумала я сама, больше так никто не умеет.

Она терпеливо продемонстрировала Стелле привычные движения, а девушка попыталась их повторить. Поначалу у неё не получалось, но упрямство взяло вверх, и принцесса всё же смогла выполнить «ученический минимум».

— Что ж, неплохо, — похвалила ее Дианара, утирая вспотевший лоб. — Ты будто бы среди нас родилась, я бы тебя с собой в разведку взяла.

К ним подъехала одна из варинс и что-то прошептала на ухо своей предводительнице.

— Нам придётся попрощаться, — сказала Дианара. — Если когда-нибудь будешь в Дабаре, помни, что варинсы твои друзья.

— Спасибо. И ты знай, что в Лиэрне тоже будут рады тебя видеть.

— Вряд ли я когда-то там окажусь, — усмехнулась варинса. — Я даже не знаю, где это.

— Это главный город моей страны.

— Постараюсь запомнить, — улыбнулась она.

— Прощай, Дианара.

— Прощай, принцесса. Пусть сила Солнца всегда будет с тобой и озарит светом твой путь!

Дианара стегнула лошадь и повелела свой отряд на северо-восток.

А Круговая река сонно и неторопливо текла на запад; ее монотонное журчание напоминало бормотание матери над колыбелью ребёнка.

Где-то там, за горизонтом, мутные желтоватые воды омывали остров, на юго-западе которого находился Добис.

— Давай посидим на берегу, — предложил Маркус. — Признаюсь, я немного устал.

— И это говоришь мне великий и осторожный Маркус?

Принцесса скорчила смешную мину.

— Перестань!

Он не по-дружески толкнул её в бок и тут же получил сдачи.

Они напоминали детей, решивших поиграть во взрослых, детей, которые приоткрыли дверь в неведомое, страшное, до боли серьёзное, но ещё не видят притаившихся за ней чудовищ. Научившись убивать, они ещё не поняли, что такое смерть, не поняли, что переступили черту, не догадались, что убивают не потому, что ненавидят, а потому, что бояться.

— Нет, нет, ты не прав! — продолжала настаивать Стелла. — Подумай сам, отдыхать под самым носом у Маргулая, по меньшей мере, неразумно.

— Тогда, может, теперь нам и спать нельзя?

— Я этого не говорила.

— Тогда дай мне отдохнуть.

Маркус спешился и присел на краю речного обрыва.

— И кто из нас после этого ребёнок? — пробурчала принцесса. — Совсем забыл об осторожности!

После занятий с Дианарой тело гудело, и ей хотелось отдохнуть не меньше, чем принцу. Даже больше.

Погода была чудесная: солнце, лёгкие облачка… Пожалуй, это был один из тех редких осенних дней, когда холодные ветры Мамерры не приносили с собой дыхание зимы.

— Воды в этой реке такого же цвета, что и волосы Марис, — подумалось Стелле.

И, будто это имя притягивало беду, на землю тут же упала тень. Принцесса решила, что солнце закрыла туча, но, подняв голову, увидела стаю ирендов.

— Опять они! А я-то думала, что мы от них избавилась.

Маркус тоже заметил паривших над ними птиц.

— Что будем делать?

— Смотря, что им от нас нужно. — Честно говоря, ей не хотелось вставать и снова брать в руки оружие.

Иренды опускались всё ниже и ниже; их громкие крик пугали лошадей. Пришлось встать и обвязать головы животных шарфами.

Что-то просвистело возле уха Стеллы. Она запрокинула голову и увидела, как птицы одна за другой складывают крылья и пикируют вниз. Помянутая о том, что их клювы ничем не уступают удару копья, девушка перешла к активной обороне.

Облокотившись о дерево, принцесса сняла с ветки лук и принялась методично отстреливать птиц. Стрелы Аннона распугали их, и иренды, покружив немного над рекой, улетели.

Опасность миновала. Стелла сползла по стволу на землю; руки тряслись от напряжения. Волна усталости накатилась на неё; веки налились свинцом. Она задремала, но снов не видела.

Её разбудил ветер, холодный ветер, словно впитавший в себя все ледяное дыхание севера. Стелла чувствовала себя разбитой, будто и не спала вовсе — Что это? — Она нашла в себе силы сесть. — Не похоже на простой ветер.

— Не знаю. — Принц поёжился и поджал под себя ноги. — Может, зима решила придти раньше срока?

— Значит, мы плохо моли Беарис о хорошей погоде. Нужно было подарить что-нибудь её храму.

— По-моему, мы и так пробыли в Ари слишком долго.

— Это не помогло. Какой же всё-таки холодный ветер! Такое впечатление, что мы в подземном царстве. Такой ветер бывает только на море; однажды в Санине…

— Лардек тут не причём. — Маркус предпочёл остановить поток её воспоминаний. — Может, — он помедлил, — это твое первое предположение?

— Какое?

— О подземном мире.

— Похоже, конечно, но мы сидим уже пять минут — а ничего не происходит. Если уж Мериад появляется, то не прячется. Так что это не он.

— Тогда кто?

— Думаю, либо Шелок, либо Марис. Мы ведь проехали мимо Монтере.

— Приносить дары Марис — это что-то новенькое.

— Дело не в дарах. Просто она напомнила нам о том, что мы находимся в её владениях.

По ту стороны реки раздался громкий смех — смеялась Марис. Она парила над мутными водами; бело-сиреневые волосы развивались по ветру, а платья цвета пожара хлестало по загорелым ногам. Видение было недолгим: всего две — три минуты.

Холодный ветер исчез, и солнце грело, как и прежде.

Решив здесь не задерживаться, друзья направились в сторону Фарендардуш-Гарда.

Стеллу терзали странные мысли: она думала о словах, произнесенных Мериадом в Джисбарле. «Иногда нужно пожертвовать другом, чтобы сдержать слово», — так, кажется, он сказал, и принцесса никак не могла понять, что имел в виду бог, и прав ли он. Прав ли бог? Кощунственный вопрос для смертной, но, тем не менее, он раз за разом всплывал в ее мозгу.

Так или иначе, они с Маркусом немного отдалились друг от друга. Они редко разговаривают о чём-то, кроме трудной дороги и убийства Маргулая. Он перестал шутить, вспоминать о Стране гор и великой Никаре; она всё чаще предпочитает общество других беседе с ним. Каждый из них молчит и смотрит куда-то в небо. И что они хотят там увидеть? Будто бы на небе написаны ответы на все их вопросы.

А сможет ли она пожертвовать дружбой ради достижения какой-нибудь цели? Стелла долго размышляла об этом и пришла к выводу, что не сможет. Это дело чести, а она принцесса. Стелла его подруга и по-прежнему дорога Маркусу, а его причуды — всего лишь игра ее воображения.

Кони остановились у небольшого ручейка. Принц соскочил на землю и осмотрел воду — чистая. Он достал фляги и наполнил их водой — путь не близкий.

Стелла отправилась на разведку — в последнее время она взяла за правило заранее узнавать, с кем придётся иметь дело. Нет ничего страшней неизвестности, а особенно вооружённой неизвестности.

Ручеёк стекал с небольшого холма, поросшего высоким кустарником; приглядевшись, принцесса заметила среди него малину. Не долго думая, позабыв о собственных правилах, сластёна слезла с головой погрузилась в мир пунцовеющих ягод. Ела она жадно, как будто никогда вовсе не пробовала малины. Будь её воля, девушка никогда бы не вылезла оттуда: в малиннике было так спокойно, по-своему уютно; там было одно блаженство, сладковато-кислое блаженство, заключённое в карминовых ягодах. Но тут появился Маркус. Как всегда, не вовремя. Наверное, у него талант.

— Кончай объедаться, а то потолстеешь! — шутливо предупредил он.

— Да ну тебя! Набрал воды? — Девушка нехотя вылезла из малинника и тыльной стороной ладони поправила волосы.

— Набрал. — Он хитро подмигнул ей. — И не только.

— Давай рассказывай! Скрывать что-то от подруги — нехорошо.

— Там деревня, — таинственно ответил Маркус. — Небольшая, но интересная. Сама увидишь.

Деревня действительно стоила внимания. При взгляде на неё было непонятно, есть она или нет. У деревни обычно бывают выпасы — у этой не было. Полей тоже не наблюдалось. Странное поселение.

Деревню окружал высокий, выше предполагаемых крыш, частокол.

— Почему ты решил, что это деревня? — В ее голосе поселился скепсис.

— Там есть собаки.

— Хорошее объяснение, — хмыкнула принцесса.

— А ещё там есть люди. Один даже меня окликнул.

— И что ты ответил?

— Ничего.

— Не нравится мне эта деревня. Напоминает ощетинившуюся усадьбу.

Принцесса подъехала к частоколу, мысленно подготовившись к тому, что её ждёт недружелюбный приём. Но она ошиблась. Единственное, что её встретило, была тишина.

— Есть здесь кто-нибудь? — постучалась Стелла.

— Конечно, есть! — бойко отозвался кто-то с другой стороны.

Над частоколом появилась голова мальчишки.

— Ой, а мы Вас давно ждём.

Вот тебе и раз! Её кто-то ждёт. Это как-то не входило в её планы.

— А мы — это кто?

— Ну, — он замялся, — мне Вам не объяснить. Да и не нужно. Фельгель велел мне наблюдать за дорогой и сразу же проводить Вас к нему.

— Ладно, — девушка решила прояснить ситуацию другим способом. — А какому богу вы поклоняетесь? Случайно не Шелоку?

— Нет, нет! — отчаянно замахал руками мальчишка. — Мы не имеем никакого отношения к злым богам. Заходите!

Перед ними открылись ворота; снаружи они были так хорошо замаскированы, что они их не заметили. Внутри, за частоколом, оказалась длинная, вытянутая с запада на восток постройка, от которой лучами отходили три небольшие улицы.

Мальчишка бежал впереди них, показывая дорогу. Они ехали по центральной улице, мимо одноэтажных домов на высоких фундаментах. Было тихо, лишь кое-где лениво лаяли собаки.

— Тут живёт Фельгель, — сообщил их юный провожатый. — Подождите немного, я доложу о вашем приезде.

Доложу… Значит, этот Фельгель — важный человек. Что ж, посмотрим, что он из себя представляет.

Вопреки ожиданиям, мальчишка быстро вернулся и с низким поклоном пригласил их войти. Он придержал принцессе стремя и клятвенно заверил, что позаботиться о лошадях.

Стелла поднялась на крытое крыльцо и потянулась к ручке двери. Она была необычной, в форме цветка странной формы; лепестки его были из бронзы, а сердцевина — из жёлтого камня. Помнится, у неё тогда промелькнул вопрос, зачем такому заурядному дому, стоящему в пустынном месте, такая ручка.

Ручка повернулась сама, без малейшего звука. Девушка невольно отпрянула, но потом решила, что ей показалось. Да не могла она открыться сама, там, за дверью, наверняка кто-то был.

— Фельгель ждёт вас, — повторил у неё за спиной мальчик.

— Да смелей же, Стелла! Нечего стоять на пороге, — буркнул Маркус.

И она вошла. Внутри было темно; ни одного окна, только по углам прихожей (неправдоподобно большого и нелепого для такого дома) в высоких бронзовых канделябрах горели свечи, по три в каждом.

— Добрый день, Ваше высочество, добро пожаловать, Ваше королевское высочество, — послышался откуда-то из темноты низкий мужской голос. — Извините за темноту, но так уж у нас принято. Правда, — он усмехнулся, — вас темнотой не испугаешь.

В зыбком свете одного из канделябров Стелла увидела высокую фигуру. Она двигалась медленно, степенно; в руках её колыхалось пламя свечи.

— Добро пожаловать, — повторила фигура и поклонилась.

Пламя светильников колыхнулось, грозя потухнуть, — и прихожая внезапно озарилась десятками свечей, расставленных на полу по периметру комнаты. Глазам принцессы, уже приспособившимся к сумраку, стало больно; яркий, ослепительный свет резал их, будто втыкая в них тысячи иголок.

— Простите, я не думал, что это на вас так подействует. — Хозяин, которого они по-прежнему не могли разглядеть, что-то прошептал, и часть свечей потухла.

Теперь с освещением было всё в порядке, и можно было удовлетворить любопытство. Человек, говоривший с ними, по-видимому, тот самый таинственный Фельгель, был широк в плечах, но не грузен. На бородатом лице застыло приветливое выражение; уголки губ приподняты, выдавая человека оптимистического склада. Одет он был просто, наподобие горожанина среднего достатка, единственное исключение — пояс из красной кожи, украшенный волнообразным рисунком из жемчужин.

Что касается комнаты, то, за исключением свечей, в ней ничего не было. Стены гладкие, обитые пластинами матового металла. Три двери, не считая входной. Интерьер странный, пугающий.

— Стелла, — услышала она шёпот принца, — может, нам уйти?

Честно говоря, она сама об этом подумывала. Может, этот Фельгель людоед, а то — и еще кто хуже.

— Я привык, обычно все так реагируют, — улыбнулся Фельгель, заметив их поползновения к двери. — Мне нужно представиться, или вы уже знаете моё имя?

— Мальчишка назвал Вас Фельгелем, но я не знаю, настоящее ли это имя. — Принц, как мужчина, решил взять на себя инициативу в разговоре.

— Настоящее, — он снова улыбнулся. — Думаю, вы не откажитесь пройти со мной в гостиную?

Это было похоже на ловушку, но им в голову почему-то не пришла мысль отказаться.

Гостиная, вопреки ожиданиям, оказалась обычной, но с претензией, обставленная с несомненным вкусом. Резная дубовая мебель, высокий стол на изогнутых ножках, массивная люстра, свисавшая с потолка над столом, и, чуть в глубине, высокие шкафы, сверху донизу заставленные книгами.

— Прошу садиться, — Фельгель указал на два кресла возле стола.

Подождав, пока они усядутся, хозяин пододвинул себе стул с высокой спинкой.

— Нам нужно поговорить, — без всяких предисловий начал Фельгель. — И у меня, и у вас есть вопросы; пришло время на них ответить.

Принцесса вопросительно посмотрела на Маркуса — тот был удивлён и озадачен не меньше неё. Потом оба, не сговариваясь, посмотрели на Фельгеля.

— То место, где вы находитесь, вовсе не деревня.

Собственно, они и так об этом догадывались. Но следующая фраза хозяина произвела на них неизгладимое впечатление.

— Это нечто вроде школы воинов.

— Воинов? — недоумённо пробормотал Маркус. — Каких воинов?

— Разных, Ваше высочество. Но, смею Вас заверить, никто из них не использует своё умение во вред людям.

— А какое положение Вы занимаете в этой… школе? — поинтересовалась Стелла.

— Я учитель, — с гордостью ответил Фельгель.

— Учитель чего?

— Воинского искусства, разумеется!

Принцесса, прищурившись, внимательно осмотрела хозяина: с его комплекцией действительно можно учить других сражаться. Но уж больно он добродушный, вернее, внешне добродушный.

— А что, собственно, Вы от нас хотите? — с вызовом спросил Маркус.

— Мне приказано позаниматься с вами. С Вами, молодой человек, борьбой на палках и стрельбой из лука, а с Вами, милая леди, — он слегка поклонился, — я лично займусь техникой поединка на мечах.

— Перед тем, как мы что-либо сделаем, я хотела бы знать, кто приказал Вам «заняться» нами? — Девушка бездумно нервно барабанила пальцами по столешнице. Она покраснела и тут же убрала руки на колени.

— К сожалению, я не могу Вам ответить. Но этот кто-то желает Вам добра. Вы его знаете.

Поводов верить ему у неё не было никаких, но она почему-то поверила.

Они с Маркусом тренировались отдельно, на специально оборудованных площадках. Со Стеллой занимался сам Фельгель.

Ей было тяжело, безумно тяжело. То, что ему давалось шутя, было для Стеллы камнем преткновения. Она прыгала, отчаянно отбиваясь от ударов; с неё градом стекал пот — а толку было мало. Только кольчуга, любезно выданная Фельгелем, спасала её от ранений (учитель не церемонился с учениками), зато царапин и ссадин было навалом. Её бесили эти царапины; Стелла яростно бросалась в атаку и вновь получала уколы. Спокойствие противника и его поразительное, как ей казалось, умение обращаться с мечом, раздражало её ещё больше.

Методом проб и ошибок принцесса поняла, что её главная проблема заключается не в отсутствии мастерства и провалах в технике, а в пресловутой раздражительности. Она легко убедилась в этом, когда стала сдерживать свои порывы. Примечательно, что Фельгель ничего не сказал ей об этом недостатке.

В тот вечер девушка, как обычно, сразу после ужина ушла к себе, разделась и легла. Заснула она сразу, но в этот раз ей привиделся странный сон, вернее, даже не сон. Это было лоскутное одеяло из обрывков видений, то, что у больных называют бредом.

…Вокруг была темнота; где-то впереди горела одинокая свеча.

Стелла сидела на корточках, держа перед собой меч. Всё её тело тряслось, а пальцы судорожно цеплялись за рукоять. Казалось, кто-то хотел отнять у неё меч.

Свеча погасла, и принцессу накрыла волна ужаса. Нет, здесь не было чудовищ, только одна темнота, непроглядная темнота.

Руки уже не сжимали меч, он исчез.

Её обдувал холодный ветер. Ноги предательски дрожали и отказывались держать её, и девушка вынуждена была сесть на холодную землю.

И тут появился голос. Она так и не поняла, женский он был или мужской.

— Чего ты боишься? Смерти? Но она — всего лишь начало жизни. Без жизни нет смерти, без смерти нет жизни. Из праха вырастет дерево, дерево накормит мать, которая даст жизнь ребёнку. Как видишь, смерть — это тоже жизнь. И ее нет…

— То есть как, нет? — удивилась Стелла. — Ведь все…

— И что? Кто все? Да, смерти нет, потому что у неё нет обличия. Есть только миг. И два слова: всё и ничего. Есть пустота, горечь… и крик, тонущий во тьме, где никого не было, нет и не будет. Никогда.

— Вот и всё, — рассмеялся голос. — Вот и вся смерть. А вы думаете, что это кто-то или что-то. Разве не смешно?

К счастью, этот сон больше не повторялся, и Стелла благополучно вычеркнула его из памяти.

Странное дело, они пробыли в этой школе минимум месяц (так им обоим показалось), а ни погода, ни природа ничуть не изменились, словно время остановилось на сентябре месяце. Когда Стелла поделилась своими соображениями с Фельгелем, тот лишь улыбнулся, как будто что-то знал. Выяснять, что именно, девушка не стала — всё равно бесполезно.

Отъехав на некоторое расстояние, принцесса обернулась — странного селения, в котором жил Фельгель, не было. Она приписала это игре воображения и яркому солнцу, бившему прямо в глаза.

Глава VIII

Медленно сгущались сумерки; редкие кусты мелькали вдоль дороги. Сама проезжая часть, вопреки опасениям и прошлому опыту, была не так плоха, но сильно разбита. Вдоль обочины пролегла неглубокая колея от колёс повозок.

Добис остался позади, на северо-востоке, но страх перед Маргулаем не прошёл. Это была его территория, его существование незримо ощущалось во всем, даже в пустынности этих мест. Ни харчевен, ни деревень — ничего, что указывало бы на присутствие людей.

— Никогда бы не подумала, что буду так близко от пасти зверя, — прошептала Стелла; теперь она боялась говорить громко.

— Ты о Маргулае?

— Да. Если он захочет, то с лёгкостью найдёт нас, а потом прикажет убить.

— Но пока он этого не сделал.

— Просто выжидает: он опытный охотник.

— Но, бывает, зверь умудрятся перехитрить егерей.

— А ведь он тоже зверь, и я начала свою охоту раньше.

— Расставила красные флажки? Но он не волк, он их не боится.

— Это его право. Знаешь, я бы не заезжала в Фарендардуш-Гард. Говорят, это новый Ленс.

— Вот ещё! — хмыкнул принц. — Просто дрянной городишко. Я был там однажды по пути в Лиэрну. Давно это было, лет десять назад.

— И что ты там делал?

— Остановился на ночлег. Нам нужно было заехать кое-куда…

— И куда же? — лукаво улыбнулась принцесса.

— Неважно, — ушёл от ответа Маркус и поспешил добавить, предупреждая дальнейшие расспросы: — Мне там не понравилось.

— Почему?

— В городе живут одни колдуны.

— Тут поговаривали о какой-то Гаяре… — в задумчивости пробормотала Стелла. — Она якобы прожила в Фарендардуш-Гарде до ста двадцати лет.

— Она умерла?

— К счастью, да. О ней плохо отзывались.

— Неудивительно. Чего ожидать от колдуньи?

Помолчав, принц спросил:

— Как ты думаешь, в этом городе тоже побывали сварги?

— Кто их знает? Но я склоняюсь к демонам Шелока.

Лошади заволновались. Лайнес остановилась и шумно втянула в себя воздух.

— Кто-то идёт или едет. И этот кто-то — не добрый фермер, — прошептала принцесса.

Друзья поспешили скрыться за придорожным кустарником: подобные встречи редко бывают приятными. Хорошо, что в это время года быстро темнело.

Показался всадник на гнедом монтене в длинном плаще с капюшоном; он пристально вглядывался в полумрак, словно ища кого-то. Он ехал очень медленно, и, казалось, прошла целая вечность, пока незнакомец исчез за горизонтом.

— Мне это не нравится, — заметил Маркус, осторожно выглянув на дорогу.

— Можно подумать, что я от этого в восторге! — Стелла до сих пор не выпускала из рук оружие. — Его подослал Маргулай, и искал он не абы кого, а именно нас.

— К счастью, пока он едет не в том направлении.

— Но только пока. Если мы не поторопимся, он быстро нас разыщет.

Последняя багряная полоса — отблеск зашедшего солнца — погасла. Повеяло ночной прохладой.

— Далеко еще до Фарендардуш-Гарда? — поинтересовалась принцесса. — Я устала трястись в седле. Скоро у меня будут не ноги, а сплошные мозоли, и я разучусь ходить, — пошутила она.

— Ничего, танцевать не разучишься: это у тебя врождённое.

— Ну, так как на счёт Фарендардуш-Гарда, шутник?

— Может, к полуночи доедем.

— К тому времени я уже засну. Надеюсь, ты меня разбудишь.

— А ты не закрывай глаза: вдруг ты упадешь во сне, а я не замечу.

Обменявшись шутками, они в молчании продолжили путь. Темнота все сгущалось, стирая границы, превращая окрестности в бескрайние неподвижное море, разделенное хрупкой дамбой полоски дороги. Ни единого огонька, ни единого звука не нарушало ее торжественного спокойствия. Сейчас особенно ясно ощущалась необъятность окружавшего их пространства, истинные размеры необитаемых пустошей, казавшихся при дневном свете такими безобидными. Ночью же по ним бродило само одиночество, подсознательный страх и безграничное отчаянье. Они ехали вдвоем, им было легче выдерживать натиск наступающей темноты, но вызываемые ей чувства не могли не проникнуть в их сознание.

Сзади послышался легкий шум. Сначала принцесса подумала, что это шелестит трава на ветру, но шум усиливался. Она обернулась, но ничего не увидела. Только темнота. Хотя…

Приглядевшись, девушка поняла, что темнота обитаема. Еще несколько минут — и она разглядела всадника; он стремительно приближался к ним. Это был тот самый наездник, который не так давно проскакал мимо них в Добис. Кажется тот самый — в этой темноте и под этим капюшоном не разберёшь, кто есть кто. Но главное было не в этом, а в том, что теперь спрятаться от него было негде.

— Что будем делать?

Стелла усмехнулась: принц впервые спрашивал у неё совета.

— Мой учитель испугался! — Она попыталась рассмеяться, но не смогла. Было не смешно, совсем не смешно, и хохот застревал в горле.

— Похоже на смерть, — прошептал принц. — Недолго же нам дали пожить!

— Смерть? Это мы ещё посмотрим! Чтобы Маргулай видел наш конец? Лично я не доставлю ему такого удовольствия. — В её голосе звучали нотки не свойственной ей твердости.

Всадник был уже близко; друзьям казалось, будто они слышат шумное дыхание его лошади.

Конь остановился шагах в шести от них. Чтобы рассмотреть встречных, всадник приподнял капюшон; Стелла практически физически ощущала, как его взгляд скользил по её лицу.

— Кто вы? — глухо спросил он.

Она предпочла промолчать.

— Кто ты, девушка? — всадник был настойчив. — Ответь мне!

— Зачем? Вы и так знаете моё имя, иначе бы благополучно проехали мимо.

— Отвечай на мои вопросы.

— Не буду! Я не боюсь бога твоего хозяина и не желаю разговаривать с его пресмыкающимися.

— Что ты имела в виду? — Он был озадачен. Видимо, предполагался другой ответ, или он не слишком хорошо соображал.

— Я не падаю ниц перед Шелоком и ненавижу Маргулая.

— Значит, ты действительно принцесса Стелла, а твой спутник — принц Маркус.

— Угадал.

— Следуйте за мной. Оба.

— Куда? В Добис?

— Хозяин хочет вас видеть.

— И поэтому прислал тебя? А что будет, если мы не поедем?

— Мне придётся применить силу.

— Что ж, попробуй!

Стелла наполовину вынула меч из ножен и постучала пальцами по рукояти: мол, что ты мне сделаешь? В ответ слуга Маргулая усмехнулся и вытащил свой длинный узкий клинок.

— Так вы поедете со мной?

— Нет, — ответила за обоих девушка.

Широколобый конь захрапел и боком пошёл на них. Принцесса подняла Лайнес на дыбы и, крикнув: «За королеву Старлу!», сорвалась с места в карьер.

Ее противник легко уклонился от неловкого удара. Девушка отступила и заняла оборонительную позицию, знаком попросив Маркуса прикрыть её сбоку.

— Жаль, что вы отказались ехать со мной. — Всадник торжественно поднял меч и крикнул: — Аджира да, самга дир виг! Самира джа, дер тас, Саваритар! Велен!

У неё в голове тогда промелькнуло, что она уже слышала эти слова — они почти совпадали с речью Наамбры в Ренге. Но развить эту мысль было некогда.

Конь незнакомца нервно бил копытом; он сорвался с места почти мгновенно, Стелла едва успела увернуться от первого удара. Она оглянулась, чтобы выяснить, почему Маркус не спешит ей на помощь, и поняла, что ей придется сражаться в одиночку: принца окружили странные существа, походившие на собаку и быка одновременно; каждое было размером с крупного телёнка. По беглым подсчётам Стеллы их было четверо. Откуда они только взялись?

— Вижу, ты заметила моих собачек? — злорадствовал ее противник. — Смотри внимательно, запомни их. Любой ридог легко отыщет тебя даже под землёй.

Значит, перед ней были ищейки Маргулая. Сверхъестественный нюх и два рога способны вселить страх во многих. Но не в неё, сейчас она просто не думала о страхе. Принцесса поняла, что ей нужно убить врага одним ударом и как можно скорее, от этого зависела её жизнь. Убедил ее в этом собственный горький опыт: на секунду упустив противника из виду, она тут же поплатилась за это. Узкий меч рассёк ночной мрак и, заодно, её одежду. Острая боль пронзила плечо. Стелле показалось, что её враг улыбается. Он медленно развернул коня, отъехал на несколько футов и, упоённый лёгкой победой, рассмеялся.

— Ты думаешь, я позволю тебе убить меня? — Девушка крепко стиснула зубы и кое-как, наспех прямо поверх одежды перевязала рану — главное остановить кровотечение. — Смейся, смейся, пока можешь!

Она убрала меч в ножны, — в раненой руке он всего лишь бесполезная игрушка — доверив судьбу луку Аннона. Странно, что противник до сих пор бездействует.

Этот выстрел был ее единственным шансом, другого не будет, после него только смерть.

С трудом натянув тетиву, девушка прицелилась.

— Помоги мне, Аннон! — прошептала Стелла и пустила стрелу.

Всадник с занесенным для последнего удара мечом пошатнулся в седле и распластался на шее лошади. Конь вздыбился, испуганно прянул ушами. Сбросить мёртвого седока он не мог — ноги запутались в стременах, и голова мертвеца несколько минут, пока девушка её видела, билась о копыта лошади.

Принц попытался поймать коня, но тот унес свою страшную ношу прочь, в сгущающуюся темноту ночи.

— С тобой всё в порядке? Ты ранена?

— Да, в плечо. — Поморщившись от боли, она развязала неумелую повязку и попыталась вытащить раненную руку из рукава. — Ничего серьёзного.

— По-моему, лучше разрезать рукав, — посоветовал принц.

— Нечего портить рубашку! Её можно выстирать и снова надеть. — Принцесса наконец справилась со своей сложной задачей.

— Знаешь, — вздохнул принц, — я упустил одну из ищеек. Боюсь, она приведёт к нам всю армию Маргулая.

— Мне всё равно. Плечо так ноет…

Волей-неволей им пришлось заехать в Фарендардуш-Гард.

Он предстал перед ними на рассвете, небольшой, грязный и тёмный. Одноэтажные, редко двухэтажные серые, шафрановые, чёрные и вердепешивые домики с небольшими плодовыми садами позади задних двориков, за ними — сточные канавы, куда местные жители сливали помои; оттуда они стекали в овраг, где благополучно уходили под землю.

Храма в городе не было, вместо него на главной площади стояла высокая башня с колоколом, водяными и солнечными часами. Рядом с башней приютилась гостиница, пустовавшая большую часть года. Ночные путешественники тоже не оценили её удобств, предпочтя другое, более близкое и, как им казалось, надёжное жильё.

Поддерживая подругу под локоть, Маркус постучал в дверь приглянувшегося домика. Ему никто не открыл, но принц явственно слышал чьи-то шаги наверху, на балкончике мезонина, неуклюже нависавшем над входом. Он поднял голову и увидел пожилую женщину в коричневом шерстяном платке, наскоро наброшенном поверх ночной сорочки.

— Что Вам нужно? — спросила женщина.

— Со мной девушка, она ранена…

— Заходи, заходи, милый! — Голос хозяйки потеплел. — Сейчас я отопру.

Через минуту дверь действительно отворилась, и хозяйка, уже в более подобающем для встречи гостей наряде, зашагала к калитке по песчаной дорожке. Не спросив ни имени, ни подробностей ранения, она проводила их в дом. В нем пахло травами и благовоньями.

Заботливая хозяйка усадила Стеллу в глубокое самодельное кресло, покрытое шкурой сварга, и бесцеремонно выгнала Маркуса в соседнюю комнату.

— Тебе повезло, красавица, что твой друг постучал в мою дверь, — сказала женщина. — В этом городе я, пожалуй, одна рада гостям. Если бы ты попалась на глаза к Наамбре…

— Наамбре? — Из всех её слов принцесса уловила только это имя.

— Да, моя милая. Она страшная женщина, хорошо, что сейчас куда-то уехала.

— Я слышала, она в Ренге…

— Может, и в Ренге, я не узнавала. По мне, где угодно, только бы не здесь! Совсем возгордилась, старость не уважает, последнюю совесть потеряла…

— Как Вас зовут?

— Мильна. Но ты молчи, тебе разговаривать вредно.

Хозяйка осмотрела рану и достала с полки банку с тёмной мазью. Запах у неё был жуткий и чем-то напоминал «аромат» болотной тины. Несмотря на протесты девушки, Мильна обильно смазала пахучей массой её плечо.

— Вот так, милая. Через два дня рана затянется, но пока тебе необходим покой. Сон, как известно, лучше всего лечит.

Хозяйка наполнила кружку жидкостью из высокого гнутого кувшина и подала Стелле. Содержимое по цвету и запаху напоминало вино, но на вкус было гораздо хуже. Выпив его, принцесса погрузилась в глубокий сон. Так крепко она не спала ещё никогда в жизни.

Мильна позаботилась о том, чтобы отдыху Стеллы ничего не мешало. Маркусу же самому пришлось призывать миры Жарджинды. Он вытянулся на узкой кушетке, приютившейся напротив двух запертых на ключ шкафов. Спать ему хотелось, но он боялся заснуть. Дом ведьмы, так ли он уютен и безопасен, каким кажется?

Борясь с собой, с естественным желанием отдохнуть, принц подошёл к окну и открыл его. На него пахнуло ночной прохладой, влагой и яблоками.

Улица была пустынна, лишь наискось, немного левее, горели два окна на втором этаже серого безликого дома.

Маркус полностью отворил створки, с ногами забрался на подоконник и сел, прислонившись спиной к оконному проёму.

Из дома, где горел свет, донеслись приглушённые звуки музыки. Принцу стало интересно, и он, рискуя здоровьем, высунулся из окна, стараясь различить за неплотно задёрнутыми занавесками таинственных музыкантов.

Музыка стихла. Раздосадованный, Маркус слез подоконника и лёг. Вопреки своим страхам и предрассудкам, он быстро заснул.

Утро ворвалось в его жизнь громкой бранью двух соседок. Принц встал и неторопливо начал одеваться.

— Не могли бы Вы помочь мне? — Мильна выросла на пороге комнаты с большим медным кофейником на подносе.

— Конечно.

— Могла бы предложить и мне кофе, — недовольно подумал он, застёгивая последние пуговицы рубашки. — Наверняка, сама уже выпила не одну чашку. И, вообще, что за привычка входить в комнату без стука!

— Не хотите ли кофе? — словно прочитав его мысли, Мильна поставила поднос на стол. Откуда ни возьмись, на нём появилась фаянсовая чашка.

— Думаю, крепкий Вам не к чему. — Хозяйка наполнила чашку и протянула гостю. — Пейте, пейте! — улыбнулась она, заметив его замешательство.

Вопреки ожиданиям, кофе оказался тем, за что себя выдавал, приличного качества и с чудесным терпким ароматом. Где только Мильна раздобыла такой? Может, выменяла на что-нибудь из своих снадобий? Насколько он знал, кофе рос только на Востоке.

— А теперь, молодой человек, сходите в гостиную (в ней расстелены ковры и много-много книг, Вы не перепутаете) и возьмите со стола свёрток, обёрнутый бечёвкой. Отнесёте его в серый дом с красной полосой вдоль фундамента; он на этой же улице. Если у Вас хорошие глаза, Вы заметите на фасаде бегущую черную лисицу.

Было пасмурно; изредка накрапывал дождь. Где-то хрюкали свиньи; пахло подгоревшей пищей. Маркус неторопливо шёл вдоль безликого ряда домов с небольшим свёртком под мышкой. Вот, наконец, и тот самый дом. Принц хлопнул калиткой и пошёл к входной двери.

— Эй, Вы не нас ищите? — послышался позади него звонкий девичий голос.

Он обернулся и увидел девушку верхом на сером пони; к седлу были приторочены две доверху набитые корзины.

— Так меня? — Девушка спешилась и звякнула щеколдой большой калитки, заменявшей, ворота.

— Не знаю, — пробормотал принц; он почему-то смутился при виде этой стройной светловолосой девушки-подростка.

— Вас кто-то послал к нам? — попыталась придти к нему на помощь незнакомка.

— Да… То есть, нет. Мильна велела мне принести свёрток в серый дом с черной лисицей.

— Значит, Вы к нам. Подождите, я сейчас открою дверь.

Внутри дом оказался гораздо симпатичнее, чем снаружи. Уютная гостиная, куда провела его Шемма (первым делом, войдя в дом, она представилась), располагала к длинным разговорам. Мебели в ней было много, полки заставлены безделушками, но казалось, именно в этом и заключается секрет её уюта.

— Давайте сверток, — ведьма протянула ему руку.

Принц помедлил и все же положил свою ношу на стол.

— Боитесь? — рассмеялась Шемма.

— Ничего я не боюсь, — буркнул Маркус.

— Тогда почему мне в руки не отдали?

Он смущенно промолчал.

— Мы не заразные, — улыбнулась хозяйка и пригласила его присесть.

Маркус заметил, что вслед за ним удобно устроившись на диванчике, Шемма тут же взяла в руки корзинку с рукоделием. Её нежные пальчики порхали вместе со спицами вверх и вниз; шерстяная нитка легко складывалась в ряды.

— Ой! — вдруг вскрикнула Шемма и, отложив в сторону вязание, поднесла ко рту пальчик.

Принц с недоумением посмотрел на неё.

— А вы думали, что мы и уколоться не можем? — рассмеялась девушка, поймав его взгляд. — Со всяким может случиться.

— Но я думал, ведьмы…

А на её пальчике действительно кровь. Странно, ведьмы ведь не вяжут, у них на всё найдётся нужное заклинание. Прошепчет такая ведьмочка, вроде Шеммы, слово-другое — и работа сделана.

— Что ведьмы? — звонко рассмеялась Шемма. — У них, молодой человек, тоже есть кровь, и они тоже могут пораниться.

— Понятно, — принц угрюмо кивнул и встал.

Засиделся он в этом доме, пора обратно, к Стелле. Эти ведьмы… От них ведь всего можно ожидать.

— Уже уходите? — разочарованно просила хозяйка. — Надоела я Вам, да?

— Я спешу, у меня дела. — Ему отчего-то стало неловко.

— А Вы заходите к нам вечером. У нас весело… Сестра будет… Кстати, как Вас зовут?

— А зачем Вам? — насторожился принц.

— Просто так. Я же назвала Вам своё имя.

— Маркус.

— Так придёте? — весело спросила она.

— Может быть, — уклончиво ответил Маркус Он и сам не знал, почему пошёл туда. То ли Шемма показалась ему девушкой, которой можно доверять, то ли ему надоело мерить шагами комнату, маясь от безделья, то ли по какой-то другой причине, но Маркус предупредил Мильну, что, скорее всего, вернётся поздно, и пошёл к дому Шеммы.

Во всех окнах горел свет; над улицей плыла музыка, струившаяся из окна верхнего этажа. Звуки её были прекрасны; в них переплетались грустные и весёлые ноты, но все они были необычайно нежны. На каком инструменте играли, принц не знал.

Он остановился у калитки и мечтательно посмотрел на окна второго этажа. Одно из них было открыто; белые занавески, словно крылья птицы, трепетали от лёгкого дуновения сквозняка. Музыка доносилась именно оттуда.

И как будто это был не Фарендардуш-Гард, а Лиэрна, и не ведьма рождала такие прекрасные звуки, а какая-нибудь молодая баронская дочка.

— А я Вас вижу, я Вас вижу! — На первом этаже хлопнуло окно, в нём показалось смеющееся лицо Шеммы. — Заходите же, раз пришли.

Не дав ему времени опомниться, девушка показалась на пороге. На ней было синее платье с широким белым воротником, слегка обнажавшим её ещё по-детски угловатые плечи.

— Так зайдёте?

— Зайду, если Вы откроете мне калитку.

— А она не заперта! — рассмеялась Шемма. — Я специально её не закрыла, Вас ждала.

— Меня? — удивился принц.

— Да. У нас в городе так скучно, толком переговорить-то не с кем. А тут Вы… Посидите с нами, а сестра Вам сыграет.

Значит, там, на втором этаже, музицировала её сестра.

В небольшой уютной зале, обтянутой недорогой голубой тканью, было тепло. Мебель стояла только вдоль стен, середина была свободной — очевидно, для танцев.

— Не сюда, не сюда! — щебетала Шемма. — Пойдёмте наверх, к сестре.

Повинуясь ей, этой юной тоненькой ведьмочке с задорным блеском в глазах, Маркус пересёк залу и направился к потемневшей деревянной лестнице.

Ступеньки неимоверно скрипели, принц не сомневался в том, что их появление не останется незамеченным. И действительно — сладкие звуки музыки вдруг оборвались. Но на площадку лестницы никто не вышел.

Шемма подвела Маркуса к двери, украшенной венком из сухих цветов, и шёпотом предупредила:

— Не шумите. Я первая войду, а то помешаю.

Она проскользнула внутрь, оставив дверь приоткрытой, и сквозь образовавшуюся щель принц увидел часть комнаты: фисташковые стены, стул с лировидной спинкой, край какого-то бюро…

— Заходите! — послышался голос Шеммы.

И он вошёл.

За высоким столом, выкрашенным под красное дерево, склонившись над ворохом бумаг, сидела девушка. Её светлые, соломенные, волосы были собраны в высокий хвост и мягкими мелкими кудрями падали на шею. Одета она была просто, но со вкусом — в палевое платье с широким белым поясом, на одном из длинных концов которого поблёскивала полоска из страз.

— Добрый вечер, — как-то неуверенно поздоровался Маркус. Он чувствовал себя двенадцатилетним мальчишкой.

— Добрый вечер, — ответила незнакомка и обернулась. В руках она держала перо и кокетливо водила его оперением по кончикам губ.

— Моя сестра поэтесса, — с гордостью сказала Шемма. — А уж какая музыкантша!

Старшая сестра покраснела; румянец необыкновенно шёл ей. Она встала, одним движением расправив складки юбки, и с интересом посмотрела на Маркуса. Глаза у неё были зелёные — как у настоящей ведьмы.

— Льлея, — она протянула принцу тонкую белую руку с массивным золотым браслетом на запястье.

Маркус сделал вид, что поцеловал её.

— Шемма, ты уже придумала, чем мы будем развлекать нашего гостя?

— Ну, не знаю… Когда стемнеет, можно будет устроить маленький фейерверк.

— Нет, не надо! — испуганно замахал руками принц.

— Как хотите, — пожала плечами Льлея. — Это абсолютно безопасно.

— Послушайте, а Вы действительно колдунья? — В голове Маркуса родился план. Нужно воспользоваться любезно предоставленной судьбой возможностью.

Обе сестры звонко рассмеялись. Вещи в комнате вдруг запрыгали, закружились; статуэтки на бюро заплясали, парадируя придворных, танцующих модный танец. Принцу стало страшно, и он невольно отступил к двери — но, вот незадача, она захлопнулась! Нет, не надо было приходить сюда, надо было послушаться голоса разума. Сейчас эти ведьмы превратят его в какое-нибудь мерзкое существо, вроде жабы. При мысли об этом его передёрнуло. Провести остаток жизни жабой!

Губы Льлеи тронула загадочная полуулыбка; зелёные глаза лукаво, не мигая, смотрели на Маркуса. Она поднесла руку к губам и дунула на пальцы — и, порожденные дыханием, искристые, разноцветные бабочки разлетелись с её ладони.

Танец вещей прекратился, комната приняла обычный, будничный вид.

Шемма опустилась на стул и бессознательно начала теребить воротник.

— Испугались? — Льлея взяла принца за руку и подвела его к инструменту, стоящему в простенке между окнами.

— Чтобы немного загладить свою вину, я Вам сыграю. — Она погладила его по руке и, усадив на стул, опустилась на круглую скамеечку, покрытую вытершимся бархатом.

— Это клавесин, — объяснила Льлея. — Он очень популярен в Дабаре, да и не только. Надеюсь, — улыбнулась она, — я умею на нём играть.

Из-под её пальцев, ударявших то по одним, то по другим клавишам, полилась та самая музыка, которая очаровала Маркуса ещё там, на улице, та самая, что лилась из открытого окна.

Льлея всё так же загадочно улыбалась, изредка бросая косые взгляды на принца.

Искусство — великая сила; музыка, затрагивающая самые потаённые глубины души, заставляет забыть о том, кто играет. Какая разница, кто эта музыкантша, когда она играет, она всё равно богиня, даже больше, чем богиня, потому что играет не на клавесине, а на струнах человеческого сердца.

И тут Льлея запела, окончательно изгладив из головы Маркуса неприятные воспоминания вечера.

Берега туманные, далёкие, Тают в дымке голубой. Дни короткие, недолгие Дали боги нам с тобой. Ветер гладил меня ласково, За тебя слова шептал. И мучительно-прекрасно ты Руки мои целовал…

Она пела, временами то запрокидывала голову, то резко вскидывая, чуть поводя плечами. Принц слушал, затаив дыхание, и ему казалось, что лучше и чище её нет никого на свете.

Между тем Шемма подошла к столу, аккуратно собрала и разложила по стопочкам разбросанные по нему бумаги. Поправляя на ночь занавески, она задержалась возле одного из окон.

— Вам пора, Маркус, — с сожалением сказала Шемма. — Мильна только что погасила свет.

И музыка, и пение тут же оборвались.

— Что ж, спокойной ночи, — улыбнулась Льлея и, обратившись к сестре, добавила: — Проводи его, Шемма, — как бы чего не случилось.

— Вам у нас понравилась? — спросила на прощание маленькая проказница, готовясь унести с собой яркое пятно масляной лампы.

— Очень, — прошептал Маркус.

— Тогда не стесняйтесь, заходите еще. Спокойной Вам ночи!

Шемма ушла. Постояв немного, принц тихо хлопнул калиткой и, крадучись, подошёл к входной двери Мильны. Дёрнув за ручку, он убедился, что она не заперта. Натыкаясь на мебель, принц в полной темноте побрёл в свою комнату. Замок на входной двери за его спиной захлопнулся. Непривычно, но он ведь в доме ведьмы.

— У Льлеи были? — раздался откуда-то из темноты голос Мильны.

Маркус предпочёл промолчать.

— Значит у неё. — Лица её он не видел, но ему показалось, что она улыбается. — К ней ходят все образованные люди. Жаль, — вздохнула Мильна, — их у нас немного! А Льлея девушка утончённая… Давайте я Вам посвечу.

В руке у принца оказался огарок. Маркус огляделся — хозяйки рядом не было. А была ли она вообще? Может, это всего лишь оставленная ею галлюцинация? Но, как бы то ни было, ему хотелось спать, а не размышлять о таких банальных для Фарендардуш-Гарда вещах.

Глава IX

Несмотря на абсурдность слов Мильны, на следующее утро Стелла чувствовала себя намного лучше; плечо почти не болело.

Она проснулась в небольшой комнате, обставленной старинной мебелью, выкрашенной под розовое дерево. Мебель была плохонькая, безвкусная, но добротная. На низеньком пузатом комоде, стоявшем рядом с кроватью, выстроились в ряд статуэтки, в том числе, изображения Эмануэлы и Дрегона — довольно странное соседство.

— Интересно, — подумала принцесса, — а кому из них она поклоняется?

Вопрос действительно заслуживал внимания, учитывая нетривиальный выбор божеств на комоде. Хотя, Дрегон — это не злой бог, как кажется невежественным людям, он вообще не бог. Наверное. Стелла привыкла считать его ужасным драконом, пожирающим грешников и параллельно зорко охраняющим свои бессметные сокровища. Жил он под землёй, в епархии Мериада, и, наверное, был просто чудовищем. А, может, и нет. В конце концов, поклоняются же ему люди. Может статься, что и у него есть человеческий облик — Дрегона никто не видел, ну, кроме тех несчастных дрожащих душ, которые приводил ему Плорициндомарт.

Заскрипела дверь, и в комнату вошёл Маркус.

— Доброе утро! — Он присел на край кровати. — Я только что говорил с Мильной, и она казала, что мы скоро сможем уехать.

Принцесса обрадовалась. Ей хотелось быстрее покинуть место, где часто появляется Наамбра и живут одни ведьмы.

— В этом городе нужно держать ухо востро. — Принц снял с комода одну из фигурок и повертел в руках. — Я вместе с Мильной был на главной площади (она покупала какие-то травы), видел башню и гостиницу. Между прочим, к коновязи был привязан гнедой монтен. Всё бы ничего, но у его ног лежал ридог. Вряд ли это совпадение.

— Так в Фарендардуш-Гарде на рынке продают травы? — удивилась Стелла.

— Нет. Рынок здесь есть, но травы там не продают. На центральной площади стоит большой дом, где живёт некая Гаярана…

— Она, случайно, не родственница Гаяры? — На эту мысль её навела поразительная схожесть имён.

— Да. Я не слишком вникал, но, кажется, это её дочь. Как сказала мне Мильна, она управляет домом Наамбры, которой принадлежит весь этот город.

— Никогда бы не подумала, что попаду в город Наамбры!

— Так вот, вокруг того дома разбит сад, где выращиваются травы для зелья.

— Действительно, город колдунов!

— Скорее, колдуний.

Девушка села.

— Может, отвернёшься? Я хочу одеться.

Принц, насвистывая, отошёл к двери, сделав вид, что внимательно рассматривает щербинки на её поверхности.

— Маркус, не надо ломать комедию! Говорить я тебе не запрещала.

Она вылезла из-под одеяла и быстро натянула на себя штаны и рубашку.

Накинув на плечи шерстяной платок (он висел на спинке стула), девушка весело сказала:

— Можешь поворачиваться. И оставь в покое дверь!

Маркус обернулся и, окинув её придирчивым взглядом, заметил:

— Ты в этом замёрзнешь. Давай я принесу тебе шерстяную безрукавку? Кажется, у тебя было что-то подобное.

— Ты, что, рылся в моих вещах? — притворно ужаснулась принцесса.

— Вовсе нет. Делать мне больше нечего! — обиженно пробурчал принц.

Стелла рассмеялась и, стуча по полу босыми пятками, подбежала к нему.

— Сумасшедшая, ты же простудишься! — укоризненно заметил Маркус, взглянув на её ноги.

Она расхохоталась, схватила его за руки и завертела по комнате.

— Зануда Маркус! — заливаясь звонким смехом, повторяла принцесса.

У обоих закружилась голова, и они, смеясь, повалились на кровать.

— И всё-таки, ты так замёрзнешь, — сдерживая хохот, заметил Маркус.

— Так принеси мне что-нибудь. Где моя сумка?

— У меня.

— Бессовестный! — Она, шутя, толкнула его здоровой рукой в грудь. — Он уже и вещи мои себе присвоил.

— Да принесу я их! Нужны мне девчоночьи тряпки…

— Вот и неси. Одна нога здесь, а другая там.

Стелла попыталась спихнуть его с кровати, но тут раненное плечо напомнило о себе. Она поджала губы и молча переждала, пока боль утихнет.

— Очень болит? — с участием поинтересовался принц.

— Нет, не очень. Вчера было намного хуже. А ты что сидишь? — встрепенулась девушка. — Кто-то обещал принести мне вещи.

Маркус соскочил на пол и поспешно скрылся за дверью.

Мильна запрещала Стелле выходить из дома, принц же не мог целыми днями сидеть в четырёх стенах, поэтому решил прогуляться. Когда он вышел на улицу, раздумывая над тем, куда ему пойти, его окликнула Шемма:

— Маркус, Маркус, подойдите сюда, пожалуйста!

Принц неторопливо направился вверх по улице к дому Льлеи.

Шемма стояла у ворот и поправляла подпругу своего пони; судя по притороченным к седлу корзинам, она собиралась на рынок. Бросив взгляд на входную дверь, Маркус заметил Льлею. Она стояла спиной к нему, озабоченная, в чёрной длинной юбке, белой рубашке со стоячим воротником и вязаной кофте пастельных тонов. Волосы были собраны в пучок на макушке.

От неё веяло теплом и уютом, быть может, потому, что он не видел её лица, не видел её полуулыбки, полуулыбки ведьмы. А так она не ведьма, а просто девушка, закрывающая дверь.

Льлея обернулась и, подобрав подол (сколько женственности виделось Маркусу в её жесте), спустилась с крыльца.

— Очень хорошо, что Вы здесь, — улыбнулась она, заметив принца. — Поможете Шемме. Надеюсь, у Вас есть лошадь?

— Да. — Он хотел тут же броситься назад, за Лердом, но Шемма, смеясь, удержала его.

— Успеете, я ведь не тороплюсь.

Не торопиться… Поздновато, всё же, для рынка.

— Вовсе нет, — словно прочитав его мысли, — возразила Льлея и подошла к большой двустворчатой двери в левой части уличного фасада. — Рынок не пустеет до полудня, а сейчас только девять.

Она внезапно засмеялась и обернулась к нему:

— Помогите мне, молодой человек! Как-никак, Вы мужчина и лучше справитесь с лошадью.

Ничего не понимая, Маркус пересёк пространство, разделявшее дом и забор. Льлея открыла створки и посторонилась. За ними был… двор.

— Согласитесь, неудобно выводить лошадей через задний двор, — объяснила она. — Вот я и придумала этот маленький фокус. Правда, здорово?

Он кивнул и с опаской прошёл во двор. Он был небольшой, квадратный, зажатый между стенами дома и подсобными постройками.

Льлея открыла дверь конюшни и, войдя, плотно притворила ее за собой. Маркус хотел помочь ей, но голос из-за двери вежливо, но твердо отказался от помощи:

— Она не подпустит чужого, она испугается.

Льлея вернулась с взнузданной пегой лошадью, на спину которой были небрежно накинуты седло и потник.

— Помогите мне правильно затянуть подпругу, — попросила ведьма, — а то мне кажется, я каждый раз делаю что-то не так.

Маркусу ещё ни разу не приходилось выступать в таком качестве: он шёл за Шеммой и покорно нёс её покупки. К счастью, девушка заранее подумала о списке приобретений и долго на рынке не задержалась. Среди её покупок не было ничего подозрительного, во всяком случае, до тех пор, пока она таинственным голосом не попросила принца подождать её возле старого навеса.

— Я на пять минут забегу к Гаяране, а Вы пока, если не трудно, уложите мои покупки.

Маркус покорно направился со своей ношей к серому пони Шеммы. Он сам себе удивлялся: почти два часа таскается за девчонкой, незнакомой девчонкой, и носит её покупки.

Пони поклажа не обрадовала; он даже попытался укусить принца, когда тот закреплял корзины.

Наконец показалась Шемма. Она бежала, довольно потрясая в воздухе каким-то мешочком. Маркус не стал спрашивать, что в нём — наверное, какие-то травы или ягоды. А, может, и лягушачьи лапки.

Из гостиницы вышел молодой человек в серой куртке. У его ног прыгала собака, виляя хвостом, пытаясь заслужить лакомство. Наконец её назойливость ему надоела, он достал что-то из кармана и бросил собаке.

При виде молодого человека Шемма просияла и поспешно сунула свой мешочек оторопевшему Маркусу.

— Аргус, Аргус, я здесь! — закричала она, стремглав, не обращая внимания на прохожих, бросившись к гостинице.

Спустя пару мгновений она повисла у него на шее. Она что-то невнятно бормотала, уткнувшись лицом в его грудь, а он улыбался и гладил её волосам.

Вспомнив о Маркусе, Шемма обернулась и крикнула:

— Спасибо Вам! Ваша помощь мне больше не потребуется.

Принц обиженно покосился на неё и сунул мешочек в одну из корзин.

— Не обижайтесь, Шемма ещё ребёнок. — Откуда ни возьмись, рядом с ним оказалась Льлея.

Она улыбалась и с нежностью смотрела на сестру и Аргуса.

— Это наш брат, — объяснила Льлея. — Он редко нас навещает.

— Почему? — отважился спросить Маркус.

— Чтобы его не забрали в маргины. Ни он, ни мы не хотим, чтобы он служил в Добисе, поэтому я устроила его у родственников в Монтере. Он переводчик, — с гордостью сказала она.

— Переводчик? — удивился принц и с сомнением посмотрел на Аргуса: в его внешности не было ничего, что, как ему казалось, должно было быть у переводчика.

— Ну да. Он наша семейная гордость. Все наши деньги пошли на то, чтобы выучить его. Если хотите, — лукаво улыбнулась она, — проверьте его способности: Аргус знает язык горцев.

Маркус покраснел. Ему стало неловко оттого, что он посмел усомниться в правдивости слов Льлеи.

Колдунья склонила голову набок и некоторое время внимательно смотрела на принца. От этого взгляда он смешался ещё больше.

— Хотите, я научу Вас простенькому заклинанию?

— Конечно, хочу! — не раздумывая, ответил Маркус.

— Это заклинание помогает посторонним людям не слышать Ваши слова. Уверена, оно Вам пригодиться.

— Оно точно простое? — усомнился принц.

— Разве бывает что-то сложное? — рассмеялась Льлея. — Самое сложное легко можно объяснить при помощи простого, оно всегда простое по сути. Это люди всё усложняют. Так научить Вас?

— Да. Я Вас внимательно слушаю.

— Во-первых, решите, кто из присутствующих должен Вас слышать. Сфокусируйте свой взгляд на этом человеке, держите его образ в своей голове. Во-вторых, произнесите следующее: аль шерадан неваль, энки велен.

— Вслух или про себя?

— Как хотите. Лучше прошептать, чтобы точно сработало.

— И всё?

— Всё. Попробуйте.

— На ком?

— На ком хотите, хотя бы на Шемме. Попросите её привести сюда брата.

Маркус нахмурился и сосредоточенно уставился на Шемму. Наблюдая за ним, Льлея еле сдерживала смех.

— Аль шерадан неваль, энки велен! — тихо прошептал он, а потом, набравшись смелости, крикнул: — Шемма, Вас ждёт сестра. Она стоит рядом и сердится на Вас за то, что Вы не даёте ей поговорить с братом.

— Иду, иду! — замахала рукой Шемма.

Он отвёл взгляд от Шеммы и вопросительно посмотрел на Льлею.

— Просто скажите: альке, — улыбаясь, пришла она ему на помощь.

— Альке!

— Вы молодец, неплохо у Вас получилось. Держите!

Льлея протянула ему какую-то бумажку.

— Что это?

— Слова заклинания. Зазубрите их хорошенько. А теперь до свидания.

Она пошла навстречу сестре и брату; край её кофты слегка задел руку принца, крепко сжимавшую бумажку с заклинанием.

В тот день он видел Льлею в последний раз.

Вечером Маркус долго простоял у калитки, вглядываясь в ярко освещенные окна дома с черной лисицей, но зайти не решился. Все порывался — но не осмелился, а потом решительно хлопнул калиткой, стараясь не вслушиваться в звуки музыки и звонкий смех, долетавший до него вместе с легкими потоками воздуха. Это было тяжело, потому что в памяти тут же всплывала комната Льлеи, ее улыбка, движения пальцев, головы… Но она была из Фарендардуш-Гарда, всего лишь мимолетное яркое воспоминание, а он для нее — и вовсе просто очередной милый мальчик.

— Да она о тебе завтра и не вспомнит, зачем же так мучится? — с горечью подумал принц и, жадно вобрав в себя один из аккордов, толкнул входную дверь.

Но как он ни старался, весь оставшийся вечер просидел у открытого окна, втайне надеясь увидеть за занавесками знакомый силуэт. Но Льлея не осчастливила его своей тенью.

На следующее утро они собрались в комнате Стеллы.

Принцесса стояла у окна — из него открывался унылый вид на куцую лужайку перед домом и узкую, дурно вымощенную улицу с чередой разнобоких строений. Местные жители называли ее Улицей восходящего солнца. Романтическое название казалось едкой насмешкой над этим местом, разумнее было бы назвать его Улицей свиней. Их тут было много, особенно в нижней части, где поперёк проезжей части зияла рытвина, наполненная коричневой жижей — чем не рай для пятачков!

Улица восходящего солнца, тонущая в неверном свете только что вставшего солнца…

— Нам пора уезжать, — не оборачиваясь, сказала девушка.

— И я так думаю, — согласился Маркус, возившийся с чем-то из своих вещей за ее спиной. — Мильна советовала уйти через сад. Если твоё плечо в порядке, уедем сегодня же. Думаю, с хозяйкой прощаться не обязательно — мало ли что?

Стелла грустно улыбнулась, представив, как она будет сражаться с Маргулаем с одной здоровой рукой — одновременно комическое и трагическое зрелище.

Принц взял на себя подготовку отъезда, и уже через полчаса позади дома их ждали оседланные кони. Маркус попросил немного подождать его и сбегал на кухню за провизией. Через пару минут он вернулся с двумя полными мешками всевозможной еды, флягами с водой и даже бутылкой домашнего вина.

Они закрепили сумки и, взяв лошадей под уздцы, пошли по едва заметной тропинке между плодовыми деревьями. Совесть их была чиста — в комнате Стеллы, на комоде, рядом со статуэткой Эмануэлы, остались лежать десять золотых лиэнов — плата за лечение и провизию. В Фарендардуш-Гарде ничего не делается бесплатно.

Миновав сад и пару проулков, друзья снова оказались на добисской дороге, но уже на другой, гораздо лучшей по качеству. Она была ровной и ухоженной; в низинах её даже немного приподняли над уровнем земли и вымостили булыжником. Всему этому было одно единственное объяснение: по ней каждую неделю слуги Маргулая ездили из Добиса в Фарендардуш-Гард и обратно. Они передавали приказы своего хозяина колдуньям и узнавали последние новости.

Безусловно, ехать по дороге было небезопасно, но это был единственный доступный путь в Добис.

Интересно, что будет, когда они увидят этот город? Как они в него попадут, как окажутся во дворце Маргулая, и не проще ли было тогда, еще в Лугах крылатых коней, спикировать на это осиное гнездо на спине среброкрылого Америса? Стелла часто об этом задумывалась, пару раз корила себя за то, что так не сделала — ведь тогда Добис был виден как на ладони, оставалось лишь попросить волшебного коня опуститься прямо на крыши и…. И попасть прямо в лапы врагу. Это она поняла со временем, как и то, что пробираться к Добису нужно осторожно, не привлекая к себе внимания, в соответствии с обстоятельствами меняя план действий.

Принцесса предпочла не загадывать наперед и действовать, осмотревшись на месте. В городе должна быть какая-то лазейка, а если ее нет, то незачем стремиться туда попасть. Да, так даже лучше — подкараулить Маргулая за городскими стенами, не завися от причуд извилистых улочек, — ведь должен же он когда-нибудь выезжать из своей резиденции.

Так что ей нужно попасть не в Добис, а к Добису и положиться на удачу, лимит которой, как надеялась девушка, она еще не исчерпала.

А пока Стелла шла по кромке прохладной воды небольшого озерца, окаймлённого прозрачным сосновым бором. Место было поразительно красивым и как-то не вписывалось в окружающий тоскливый ландшафт.

На ней была длинная плотная юбка, завязанная узлом чуть пониже колен, и неизменная белая рубашка с жилетом. День был тёплым — можно было позволить себе отдохнуть, на время снять штаны и заодно привести их в порядок.

Ноги мягко утопали в песке; косяки мальков в панике серебристыми, переливающимися стрелами разлетались в глубины озера.

Принцесса ждала Маркуса: он отправился на разведку и, заодно, набрать немного ягод. Мысли текли неторопливо, лениво; это были мысли ни о чём.

На том берегу показалась робкая стайка единорогов. Навострив уши, они пили воду, изящно изогнув лебединые шеи. Один из них побрел по песчаному мелководью, низко пустив свою маленькую изящную голову.

Стелла невольно подалась навстречу ему, робко протянула руку…

Единорог поднял голову и внимательно посмотрел на неё тёмными глазами. Они были умными и печальными, такие не всегда встретишь у человека.

Похоже, она внушала ему доверие, иначе бы он не подошёл к ней.

Вытянув длинную шею, единорог коснулся её щеки. Принцессе стало щекотно — длинные волоски на его губах терлись об ее кожу.

Единорог осторожно потянул её за рукав; она покорно последовала за ним.

Он привёл её к своим. Животные обступили девушку, торкаясь мордами в руки, бока, складки юбки.

— Здравствуйте! — На берег вышел светловолосый молодой человек; его голубые глаза улыбались.

Единороги ничуть не испугались его. Они подошли к нему и стали ласкаться, так же, как минуту назад ластились к Стелле.

— Здравствуйте. А Вы кто? — недоверчиво посмотрела на него девушка, мысленно взвешивая доводы за и против этого человека.

— Эрик. — Он широко улыбнулся и простодушно спросил: — Вы мне не доверяете?

— Честно говоря, да.

— Для меня это не новость. Люди обычно не верят, что можно жить и не желать никому зла.

— Не ходите долго по воде, — заботливо предупредил Эрик, — а то простудитесь.

Он потрепал по холке одного из единорогов и повернул обратно, к сосновому бору. Стеллу, рассчитывавшую на более продолжительную беседу, это не устроило. Она пошла за ним, вернее, даже побежала.

— Эрик, Эрик, Вы не подумайте…

— А что я должен подумать? — Он обернулся и снова обезоружил её своей улыбкой.

Она замялась и покраснела.

— Вы им понравились, — Эрик указал на единорогов, — значит, Вы добрая. Они не позволят злым людям подойти близко — убегают.

— А здесь часто бывают эти пресловутые злые люди?

— К сожалению, в последние годы да. Они оскверняют воду озера своими грязными помыслами.

— Стелла, с кем ты там разговариваешь? — раздался с того берега голос Маркуса. — Бросила лошадей, оружие…

При звуке его голоса единороги разбежались.

Эрик нахмурился и, не прощаясь, зашагал прочь.

— Куда же Вы? — обиженно крикнула ему вдогонку принцесса.

— Тот, у кого есть оружие, порождает страдание. Такие люди приходят только для того, чтобы сеять смерть.

— Стелла, ты скоро? — недовольно крикнул принц.

— Да подожди ты минутку!

Она на секунду отвернулась, а когда обернулась, ни Эрика, ни единорогов уже не было. Очевидно, молодой человек, с которым она разговаривала всего пару минут назад, был штайдом — добрым лесным духом. Он, как и все штайды, не приемлил насилия в любой, даже самой безобидной форме, к примеру, пустые угрозы. Они были безгранично добры и проповедовали идею всеобщей идиллии, в частности, гармонии человека и природы. То, что где-то есть зло и что в большинстве случаев нельзя искоренить его мирными методами, их не интересовало.

* * *

На солнце блестела и переливалась гладь озера Фен. Спокойное, тёмное, почти неподвижное, своей безмятежностью оно ласкало глаз. Стелла никак не могла понять, почему люди не построили на его берегу город. Когда она спросила об этом Маркуса, тот предложил своё объяснение:

— Может, их разубедил пример Ленса? Его тоже построили на берегу прекрасного озера поблизости — и что с ним стало? Он заброшен, и всё из-за Маргулая! Не было бы его, здесь тоже жили люди.

— А, может, тут просто глухое место? За столько дней мы не встретили ни одного человека.

— И к лучшем! Я не был рад каждому встречному.

— Да я тоже, только я другое имела ввиду. Вокруг леса и всё такое, до столицы далеко, до границы тоже… Здесь поселились разве что охотники. Хотя, по рекам можно сплавлять лес…

— Его, наверняка, и сплавляли, пока не нагрянули сварги. А теперь это тихий, забытый богами уголок. И обойдёмся мы без твоего города — весь вид бы испортил, не говоря уже о чистоте воды. А так тишина, спокойствие…

Друзья свернуть с дороги, чтобы вблизи насладиться красотами озера — маленького уголка спокойствия и безмятежности посреди пропитанного тревогой мира. Вода благотворно действует на мысли, возвращает душевное спокойствие, недаром она, по известной поговорке, одна из неизменных вещей, на которую можно смотреть вечно.

— Жаль, у тебя с собой нет вины, а то бы я спела «Балладу великой реки», — с сожалением сказала принцесса, разминая затёкшие ноги. — Что-то меня сегодня тянет в меланхолию.

— К дождю, наверное. И так, между прочим, моя вина всегда со мной, — улыбнулся принц. — Сейчас достану.

Он порылся в седельной сумке и вынул длинную флейту. Принц приложил её к губам и заиграл. Из недр хрупкого, безжизненного творения рук человеческих полились звуки чистой, чуть печальной мелодии; вина как будто ожила.

Стелла прикрыла глаза и, слегка покачиваясь из стороны в сторону, запела:

Туманная выдалась ночь — ни звезды, Серебряный свет лишь мерцает На глади недвижной реки, Несчастных крылом обнимает. Давно не боюсь я ни ночи, ни слухов, Сама будто тенью я стала, Одна из незримых заоблачных духов, Укутанных Тарис в свое покрывало. Пускай не придешь — и я снова с рекою Начну вспоминать все былые дары, Которые боги давали, с тобою Когда заключили мы клятву любви. И песню свою заведет Уэрлина, Обнимет за плечи шорохом волн. Она будет петь, чтобы я позабыла; Я буду молчать и думать о нем.

Пресытившись тягучими балладами возле ароматно пахнущего котелка, они пообедали и, развернув карту, полулежа-полусидя наметили дальнейший путь следования. Для порядка, разумеется, поругались, но, в конце концов, пришли к единому мнению.

— Что-то в сон тянет, — зевнув, сказала Стелла.

— Это от сытного обеда. Если хочешь, ты поспи, а я покараулю.

Подобные предложения она принимала сразу, пока друг не передумал, и, не откладывая дело в долгий ящик, максимально конформно устроилась в горизонтальном положении.

А вот Маркус своего обещания не сдержал и, поддавшись усталости, доверившись мнимому спокойствию окружающей природы, заснул.

Оба, наверное, проспали бы до вечера, если бы их не разбудил громкий лай.

Стелла вскочила первой и бросила взгляд на дорогу: на ней застыли два ридога. Несомненно, они поджидали всадников.

Принцесса быстро отказалась от мысли об убийстве ридогов — это только привлечёт внимание чёрных всадников, и бросилась к лошадям, попутно дав пинка Маркусу — это по его милости их застали врасплох.

Вытянув морды, ридоги одновременно издали долгий, протяжный звук. Им отозвались другие ищейки. Сначала далеко, потом ближе… И тут на дорогу вылетели чёрные всадники.

— Я с ними справлюсь, — мысленно убеждала себя девушка. — Смогла убить одного, смогу и других. Я не одна, а двое — уже сила. Главное — трезвая голова и никакой паники!

Но, несмотря на все самовнушения, она сама себе не верила, не верила. Но бежать было некуда, нужно было принять бой. Либо ты убьёшь, либо тебя убьют.

Первая волна атаки чуть не опрокинула их, но друзья выстояли, увязнув в вязкой трясине боя с превосходящим противником, норовившим взять их в клещи.

Друзья бились долго и упорно, отступая, убегая, обливаясь потом и не надеясь на чужую помощь.

Здесь, под градом ударов, Стелла впервые поверила в себя, в то, что она, как выразилась бы Миранда, не просто так держит в руках меч. Поставленная судьбой в критические обстоятельства, девушка, волей неволей, должна была вспомнить все преподанные ей уроки и научиться думать и действовать самой, без подсказки учителя. Пусть со стороны она выглядела неловкой, пусть ее движения были порывисты, а комбинации ударов — незамысловаты, зато принцесса была жива.

Стелла долго выясняла отношения с высоким коренастым человеком с белой насечкой на мече. Рассмотреть его лицо, впрочем, как и лица других, она не могла — его скрывали глубокие складки капюшона (как они сами могли что-то видеть сквозь слои этой ткани?). Когда талисман богов помог девушке расставить точки над i, капюшон сполз с головы мертвеца, и она увидела то, что запомнила на всю жизнь — у этого человека не было лица, вместо него был плоский бычий череп без рогов с зияющей пустотой глазниц.

А потом её схватили за плечи, схватили крепко, так, что она не могла вырваться. Принцесса не желала сдаваться на милость победителя и наугад воткнула кинжал в стоявшего позади маргина. Сдавленный крик подсказал, что удар достиг цели. Но не стоило обольщаться — он не обязательно должен был быть смертельным.

— Зачем Вы так с нами, принцесса? — послышался за её спиной низкий гортанный голос.

Одно мгновение — и пара «бычьеголовых» лишила её меча, легко, будто играючи.

Девушка начинала паниковать. Она билась, как птица, угодившая в силок охотника. Боролась упорно, кусаясь, брыкаясь, с переменным успехом орудуя кинжалом в паутине рук. Но вот и его у неё отобрали.

Слуги Маргулая смеялись, а девушка в бессильной ярости сжимала кулаки.

— Я спасу тебя, Стелла! — будто в тумане донесся до неё крик Маркуса.

Он сшиб конем преградившего ему дорогу маргина и поспешил к ней. Ранив двух человек, принц был близок к цели, когда меткий удар одного из чёрных всадников остановил его победоносное шествие. Удар пришёлся по голове и был такой силы, что Маркус уже не смог подняться.

Стелла в ужасе закричала; её вопль потонул в хохоте слуг Маргулая.

— Кто вы, паршивые псы? — Она знала, что безоружна, но всё ещё пыталась бороться. Хотя бы словесно, выкрикивая бессвязные угрозы. — Что вам от меня нужно? Вы все умрёте, вас повесят, четвертуют… Я принцесса, уберите от меня свои грязные руки!

— Меня Вы можете называть Куланом, — отозвался предводитель всадников. — То, что Вы принцесса, мы знаем, это ничего не меняет.

Её возмущению не было предела: мало того, что её слова вызывают у них только презрительный смех, так её ещё и пытаются стащить с лошади! Никакого уважения к ней ни как к женщине, ни как представителю правящего королевского дома.

— Куда Вы меня тащите? Пустите, мерзавцы! — Принцесса отчаянно кусалась и царапалась — отныне это было ее единственным оружием. — Я хочу ехать только на Лайнес, я никуда не поеду без неё!

— Хотите Вы этого или нет, мы с Вами отправимся в Добис, и, боюсь, Вам придётся расстаться со своей лошадкой, — ухмыляясь, заметил Кулан.

Он ловко ухватил её поперёк талии и, пресекая все попытки вырваться или дотянуться до какого-нибудь оружия, разлучил с лошадью. Стелла продолжала отчаянно брыкаться даже тогда, когда оказалась поперёк его седла со связанными руками.

Как она их всех ненавидела, как хотела выцарапать всем им глаза!

— Да Вы настоящая кошка! — усмехнулся Кулан. — Придётся связать Вам не только руки, но и ноги. Мне, конечно, без разницы, но, по-моему, приятнее сидеть, чем болтаться на лошади, как ковер.

Великий Амандин, как же ей противно было сидеть связанной на тёмно-гнедом монтене впереди слуги Маргулая, слушать его ехидные замечания, терпеть многочисленные беззастенчивые взгляды! Но ей пришлось смириться, проглотить обиду, принять, как неизбежное, как непреложную данность.

Всадники выехали на дорогу и повернули к Добису, прихватив с собой ридогов.

Маркус остался лежать на траве. Над ним понуро склонил голову Лерд — его милостиво оставили слуги Маргулая. «Пусть убирается к себе, в Джосию!» — бросил по поводу принца Кулан.

Когда они отъехали на порядочное расстояние от озера, Кулан снял с головы капюшон. Принцесса, сидевшая к нему боком, зажмурилась, ожидая увидеть такое же безобразное лицо, как и у того существа, которого она убила, но ошиблась. Лицо Кулана было человеческим, не страшным, хотя и не слишком приятным: кожа у него была бледная, с оливковым отливом, сквозь неё проступали широкие скулы, переходившие в острый подбородок.

— Мой хозяин мечтает Вас снова увидеть, принцесса. — В его голосе сквозила ирония. — Надеюсь, встреча будет приятной для обеих сторон.

— А по какому праву Вы смеете так со мной разговаривать? — возмущенно начала девушка.

— По праву командующего войсками моего господина, — он не дал ей закончить.

— Так у него целая армия! Сколько же их? — ужаснулась она и вслух спросила: — Как Вы намерены со мной поступить?

— Отвезти в Добис. Там Вашу судьбу решит всесильный Маргулай.

Всё внутри у неё обдало холодом. Теперь она точно пропала.

Глава X

Медленно опустился подъемный мост, промелькнули угрюмые сторожевые башни по обеим сторонам ворот, и Стелла увидела стены, однообразные, пугающие, давящие стены, толпы маргинов, слуг, или, вернее, демонов Маргулая, в тёмных плащах с капюшонами (именно у них были бычьи черепа вместо лиц) и… пустоту. Вернее, она её не видела, а слышала, ощущала всем телом.

Это был мёртвый город, город, подчинённый строгой военной дисциплине. Вытянувшиеся по струнке однотипные дома, словно ощетинившиеся острыми углами, выступами и глухими заборами, узкие мощёные деревянными шашечками улочки, немного расширявшиеся у перекрёстков, редкие чахлые деревья возле общественных колодцев — и ни одного яркого пятна, ни одного живого существа, кроме маргинов, монтенов и ридогов.

По мере приближения к центру улицы становились шире, а дома — разнообразнее и выше; появились кованые ограды, из-за которых робко выглядывали кроны деревьев. Эта часть города была «веселее» предыдущей, да и улицы стали оживлённее, но всё равно они не могли исправить общего впечатления о Добисе — городе давящей скорби о жизни и радости.

— Вероятно, сады здесь разрешено иметь не всем, — подумала принцесса, рассматривая претенциозное произведение садового искусства за очередной ощетинившейся оградой, плавно переходившей в каменную стену. А вот и садовник — стоит на коленях и, закатав до локтей рукава, колдует над клумбой с поздними цветами. — У бедных — ни травинки, а у богатых…

Она вздохнула и отвела взгляд.

— О чём вздыхаете? О своей судьбе?

— Нет, — сдерживая гнев, ответила девушка, — мне просто жаль жителей Добиса. Они так несчастны…

— По-моему, они должны быть счастливы. Во всяком случае, для них созданы все условия для счастья.

— Неужели? И что это за условия? Я что-то их не вижу. Конечно, может, они скрыты от любопытных глаз за глухими стенами, но на первый взгляд себя никак не проявляют. Так в чём заключается счастье этих загнанных за заборы людей?

— Они живут в Добисе — столице будущего государства великого, могучего, мудрого, справедливого и непобедимого Маргулая.

— Это он велит так себя называть? Витиеватое имя с обилием ложных качеств. Он сам их сочинил, или подданные его ими наградили? Мне кажется, его имя нужно укоротить чем-нибудь остреньким.

— И чем же? — прищурился Кулан.

— Например, мечом.

— А если от этого его имя сделается еще длиннее?

— Каким бы длинным оно ни было, для меня его сущность заключена в двух словах: мерзопакостный колдун.

Маргин рассмеялся.

— Я сказала что-то смешное?

— Да. Разве не заслуживает усмешки пленница, которая смеет оскорблять своего хозяина?

— Хозяина?! — возмутилась девушка. — У меня нет и никогда не будет хозяина! Я убью Маргулая и сделаю людей счастливыми и свободными.

— Далеко идущие планы, — покачал головой Кулан. — Надеюсь, господин разрешит мне побеседовать с Вами: Вы очень интересный экземпляр.

— Экземпляр? — возмущенно переспросила Стелла.

— Именно. Очаровательный экземпляр, я бы сказал.

Она и до этого не смотрела на него, предпочитая фокусировать взгляд на окрестных достопримечательностях (помимо того, что это полезно, так гораздо удобнее и не так обременительно для шеи), а теперь и вовсе отвернулась, но по-прежнему чувствовала его взгляд, скользивший по пушистому завитку волос, окаймлявшему её ушко. Ей был неприятен этот взгляд, смелый и наглый, будто у покупателя, осматривающего новую покупку. Девушка нервно дёрнула головой; от возмущения на шее задрожала под кожей голубоватая жилка.

— Вот как! — Принцесса резко обернулась и посмотрела в эти наглые, самоуверенные глаза. — Неужели я похожа на диковинное животное в клетке, выставленное на показ?

— Нет, — он перевёл взгляд на её напрягшиеся в бессильной ярости руки, — просто я интересуюсь людьми, населяющими эту страну.

— Разве «эта страна» не Ваша страна?

— Моя. Вернее, была моей. Кое-кто из сердобольных лиэнцев в своё время исправил это недоразумение.

Губы Кулана скривились в презрительной усмешке. Стелла терпеливо ждала, что он скажет дальше. Но пояснений не последовало. Маргин отдал несколько коротких, отрывистых приказаний подчинённым, перебросился парой фраз с одним из прохожих и лишь тогда вернулся к прерванному разговору. Причём не с того места, с которого она ожидала: о его прошлой жизни не было сказано ни слова.

— Вы по-особому мыслите, поэтому представляете для меня интерес. Иначе, чем типичная хорошенькая девушка. Гонору, конечно, много, но уж на это повлияло Ваше происхождение, так что это нормально. А вот Ваши взгляды… Надо будет попросить хозяина подарить Вас мне.

— Подарить? — Её возмущению не было предела. — Я не вещь!

— Так для Вас будет лучше, уж поверьте мне. Не бойтесь, — рассмеялся Кулан, — я не держу людей в клетках и опыты на Вас ставить не буду.

— Какая разница! Я все равно не желаю, чтобы мной распоряжались подобным образом. Это неслыханно, и я не позволю…

— Помолчите, — он резко оборвал её, — помолчите и внимательно меня выслушайте. Запомните: то, что Вы говорите и будете говорить, никого не интересует, поэтому лучше поберегите силы и просто молчите. Если Вы разгневаете хозяина, то остаток жизни проведёте в темнице, а из неё ещё никто не выходил живым. Зато рассудок там теряют быстро. Несколько бессонных ночей в компании голодных крыс — и все кончено. Это намного хуже клетки.

— Крыс?

— Их там очень много, и они голодные. Правда, может быть, Вам повезёт.

Он ухмыльнулся и скользнул взглядом по крышам домов.

— Что скрывается за Вашим «повезёт»? — медленно переспросила девушка. У неё появилось смутное предчувствие, нехорошее предчувствие.

— То, что Вас принесут в жертву Шелоку.

Её передёрнуло от отвращения. Бежать, бежать отсюда! Как можно скорее! Как — неважно, главное бежать, бороться, а не сидеть здесь, пассивно наблюдая за тем, как все они издеваются над ней. И это она? Она, которая хотела убить Маргулая?

Улучив момент, на повороте девушка резко оттолкнулась локтями от шеи лошади и соскользнула вниз. Раз её ноги свободны от верёвок, нужно этим воспользоваться.

Ей показалось, что она сможет, сумеет добежать до этой ограды — а дальше, как знать, может быть… И Стелла даже поверила в то, что ей это удастся, но цепкие руки Кулана поймали её и затащили обратно на лошадь. Она брыкалась, кусалась, не желая смириться со своей незавидной участью, но маргин был объективно сильнее.

— Хозяин приказал привезти Вас живой и невредимой, — прошипел он, — но если Вы ещё раз выкинете что-то подобное, боюсь, мы привезём ему только Ваше тело. Разве Вы не понимаете, что любая попытка бегства — прямой путь в могилу? Так смиритесь со своей участью!

— А Вы бы смирились? — Принцесса через силу сдерживала порывы безудержной бессильной ярости.

Кулан не ответил и хладнокровно привязал её руки к луке седла.

— Маркус всё равно найдёт Вас и убьёт. — Она бросила на него полный презрения взгляд. — Он спасёт меня, слышите!

— Боюсь, Ваш друг не увидит Добиса. — Он делал вид, что не замечает её метающих молний глаз — да и зачем ему это замечать, девушка ведь ничего не сможет ему сделать.

— Ваши люди его убили? — Её голос, помимо воли, дрожал. От ярости не осталось и следа, по сердцу начала растекаться тягучая волна безотчётного страха. От мысли о том, что Маркуса нет в живых, захолодело и защемило сердце.

— Нет, — Кулан почему-то, вопреки обыкновению, не посмеялся над ней, — но умный человек на его месте вернулся бы домой.

— Маркус никогда меня не бросит. — Принцесса ни на минуту не усомнилась в верности друга.

По крайней мере, он жив — значит, есть надежда. Страшно подумать, чтобы с ней стало, если бы Маркус погиб, Стелла бы никогда себе простила того, что втянула его во все это.

В центре главной площади с таинственным пугающим помостом стоял храм Шелока, от которого лучами расходились три короткие дубовые аллеи; старые, склонившиеся под гнётом времени акации опоясывали храм по периметру. Их сморщенные ветви переплелись, образовав своеобразный коридор, в просвете которого просматривалась широкая мраморная лестница; на ступенях дремали несколько ридогов.

Если бы не этот храм и пара мрачных безвкусных строений, выполнявших, судя по всему, какие-то административные функции, площадь производила бы приятное впечатление. На ней даже был фонтан, выполненный по рисункам человека, не обделённого чувством прекрасного: из трёх полу раскрывшихся бутонов вода стекала в широкую овальную чашу.

На бортике фонтана сидел мальчик в красной курточке и с неподдельным интересом водил рукой по воде.

Внимание Стеллы привлёк большой колокол, подвешенный возле одной из жреческих; его язык был выполнен в виде змеи.

Напротив храма, немного наискось, стоял дворец Маргулая — выкрашенное тёмно-жемчужной краской здание на высоком подвале; нижний этаж был облицован камнем. Дворец украшали изображения животных; чаще всего встречались змеи и сварги. Вход охраняли изваяния драконов.

— Колдун любит показную роскошь, — подумала принцесса, заметив инкрустированные глаза драконов.

Они подъехали к каменной лестнице, двумя скатами сбегавшей с площадки парадного входа. Часовые отдали честь и вытянулись по струнке. Кулан спешился и, отвязав её руки, помог спуститься пленнице.

Комната, куда её привели, была просторной и светлой. Через высокие окна, забранные фигурной решёткой, на пол лился мягкий свет. Одно из окон, в торце комнаты, было витражным, и, подкрашенные разноцветным стеклом, лучи падали на длинный стол, покрытый синим сукном.

Украшавшие помещение безделушки из драгоценных металлов в витражном свете казались предметами из другого, верхнего мира.

Девушке развязали руки и даже предложили сесть. Она опустилась на стул и с удовольствием размяла затёкшие кисти. Маргины ушли, оставив её на несколько минут одну.

Вскоре отворилась одна из боковых дверей, и в комнату вошёл Маргулай; за ним степенно выступал толстый кот. Мурлыка потёрся о её ноги, фыркнул, запрыгнул на стол, свернулся комочком и уснул.

Маргулай остановился напротив принцессы. Его глаза впились в девушку; она невольно потупила взгляд и долгое время не решалась взглянуть на него.

— Ну, как твои дела? — с издевкой спросил колдун. — Убила ты меня?

Стелла молчала. Издевается? Ну и пусть! Спорить бесполезно, поэтому придётся терпеть. Лучше молчать, чтобы не взболтнуть лишнего.

— Отвечай, когда я тебя спрашиваю! — рявкнул Маргулай.

— Я не буду разговаривать с обидчиком моей сестры, — процедила сквозь зубы принцесса.

Колдун рассмеялся. Он подошёл к столу, пододвинул кресло и сел. Тепло взглянув на спящего кота, Маргулай несколько раз провёл рукой по его шубке.

— Лучше не груби мне, деточка, тебе же лучше будет. Кулан случайно не рассказывал тебе о нашей темнице?

Он улыбался и по-прежнему гладил кота.

— Да, рассказывал, — как можно спокойнее ответила девушка.

— И как тебе, понравилось?

Стелла промолчала.

— Так, я, кажется, понял! — всплеснул руками Маргулай. — Тебе хочется пожертвовать жизнь великому Шелоку, не так ли?

— Нет, конечно, — презрительно поджала губы принцесса. — Я ненавижу его ещё больше, чем Вас, поэтому не доставлю ему такой радости.

— Не зарекайся!

Маргулай встал, нарочно схватил её за больную руку и, мало заботясь о том, что причиняет ей боль, потащил к окну.

— Видишь солнце? — зашипел он ей на ухо. — Запомни, как оно выглядит, потому что сегодня ты распрощаешься с ним навеки. Ты больше никого и ничего не увидишь, кроме крыс!

Стелла всегда боялась грызунов, — ну, у кого не бывает слабостей? — и мысль о том, что остаток жизни ей придётся провести в компании этих тварей, заставала её содрогнуться.

— А, испугалась? — торжествовал колдун. — Мне приятно это видеть. Пожалуй, я удовлетворю просьбу Кулана, он заслужил награду за безупречную службу. Ты ему понравилась, вернее, даже не ты, а твой острый язычок. А слуг иногда нужно поощрять, не так ли? Думаю, вы славно проведёте время.

Он отпустил её и бесцеремонно осмотрел с ног до головы, без зазрения совести высказав пару соображений насчёт её достоинств и недостатков. А она стояла, держась за больное плечо (рана, не успевшая толком зажить, напомнила о себе) и слушала всё это, покраснев, словно спелая слива. Стояла и молчала, терпя унижение.

— Да, хороша! — наконец сделал вывод колдун. — Кулану будет, чем похвастаться перед друзьями. Ты, наверное, ещё и поёшь и танцуешь… Ох, намается он с тобой, но результат того стоит.

— Какой результат? — решилась спросить принцесса.

— Как какой? — пошло хохотнул Маргулай. — Результат в таких случаях всегда один. Конечно, это не то, что быть замужем, но ведь ты сама виновата. Впрочем, кто знает, может, ты со временем станешь полноправной жительницей моего государства, все ведь от тебя зависит и твоей сговорчивости.

Она покраснела ещё больше и, повинуясь нахлынувшей волне отвращения к этому человеку, отошла подальше.

Колдун самодовольно улыбнулся и бросил взгляд на шпалеру, как бы невзначай, провёл по ней рукой. Шпалера была тёплой, жестковатой, но своей. Очевидно, она пустила его мысли по другому руслу.

Маргулай скосил взгляд на Стеллу:

— Ну, что стоишь? Садись!

Принцесса боязливо опустилась на стул.

Глаза колдуна сощурились, почти превратились в щёлочки. Худощавый, с кожей цвета слоновой кости, со своими длинными прямыми волосами, он почему-то напоминал ей крысу, мерзкую крысу, которая вместо того, чтобы попасться в мышеловку, сама их расставляет.

— Скажи, ты ведь не ожидала увидеть все эти вещи у меня дома? — Он обвёл рукой комнату, снова задержав взгляд на пресловутой шпалере (может, она была мечтой всей его жизни или символом приобретённого богатства?). — Многих нет даже у твоей сестры, — в его голосе звучала гордость. — Такие безделушки могли бы быть и у тебя, если бы ты сделала верный выбор и помогла уговорить сестру. Я бы этого не забыл.

Он прав, обстановка королевского дворца в Лиэрне не так претенциозна, но зачем вся эта роскошь? Среди всего этого великолепия боишься лишний раз вздохнуть, а не то, чтобы прикоснуться к чему-нибудь рукой.

Хотя, что здесь особенного? Мебель как мебель, стены как стены, вот только все эти безделушки… Сколько же здесь драгоценных камней, которым по воле прихотливого заказчика придана форма кубков, чаш и статуэток. А этот небольшой круглый столик из малахита — просто загледение!

— Я давно сделала свой выбор и уверена, что он правильный, — после недолгого молчания ответила Стелла.

— Тебе лучше знать. Я хотел тебе помочь, но ты сама выбрала свою судьбу. Теперь ты моя пленница, — злорадствовал колдун. — Но один раз я тебя из-под замка выпущу: не лишать же тебя удовольствие присутствовать на официальной коронации нового лиэнского монарха? Думаю, первый день нового года прекрасно для этого подойдет. Символично, правда: новый год, новый правитель, новая эра…

— Да, Кулан хороший слуга и заслужил подарок, — добавил Маргулай. Это было произнесено в полголоса и было не чем иным, как мыслями вслух, озвученными с целью ещё больше оскорбить девушку. Колдун демонстративно повернулся к ней спиной, подошёл к круглому столу из зелёного камня и налил себе немного вина — он ее не боялся.

Принцесса уронила голову на руки и задумалась. В голове у неё вертелся всего один навязчивый вопрос: «Что делать?», и впервые она не знала на него ответа. Будь Стелла не так упряма, она бы расплакалась, но она не расплакалась, потому что родилась принцессой. От этого было ещё хуже. Война проиграна, она не выполнила ни одного взятого на себя обещания, глупая самодовольная пигалица. Принцесса была зла на себя, но самоедством ничего не исправишь.

Маргулай обернулся и с нескрываемым интересом заглянул ей в глаза.

— Вот ты и сломалась, — со злорадством заключил он. — Дальше бахвальства дело не пошло.

Он был прав. Это мерзкое существо с костлявыми пальцами, напоминавшими когти зверя, на которых поблёскивали драгоценные камни в старинных оправах, покрытых патиной времени, стояло рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки, а она вжалась в стул и бездействовала. Трусиха!

Но что она могла сделать? Всякое направленное против него действие — безрассудство, а, главное, боль, непоправимая жгучая боль для сестры.

Или все эти объяснения — слабые попытки оправдать свою трусость? Герои, о которых она читала в детстве, наверняка, загнали бы ему эти мерзкие слова обратно в глотку и как-нибудь выбрались из этой ловушки.

— Хочешь осмотреть мой дом? — Как и все люди, выбившиеся из низов, колдун был самолюбив и гордился содержанием своих сундуков. — Я радушный хозяин.

— Нет. Я же не гостья, — усмехнулась Стелла.

— Тогда тебе придётся прогуляться в одно неприятное место, где обитают крысы.

— Хорошо, я готова. — Она заставляла себя быть спокойной, считала до десяти и глубоко дышала. Шаг влево, шаг вправо — смерть, а её задача — выжить и победить. — Но запомните, что убив меня, Вы лишь отсрочите свой конец. Я уверена, найдётся немало людей, готовых продолжить моё дело.

— Единственное, в чём ты можешь быть уверена, — то, что ты никогда не покинешь Добиса. Но мне всё же хочется, чтобы перед смертью ты оценила убранство моего дома.

Стелла покачала головой.

— Я не желаю видеть богатство, нажитое колдовством на чужой крови.

— Не отказывайся. Будет о чём вспоминать в Лене. — Он скривил губы в усмешке.

— Думаю, у меня найдутся куда более приятные воспоминания.

— Какая ты несговорчивая! Что, королевская спесь мешает? Вы с сестрой — две высокомерные дуры, только ты еще и нагла не по годам. Признайся, теперь жалеешь о том, что затеяла?

— Ни капельки!

— Что-то не верится. Ну что ж, у каждого свой выбор. Ладно, вставай!

Не слушая возражений, колдун потащил её к двери, обитой чёрной тканью. Сначала принцесса упиралась, но потом предпочла подчиниться. В конце концов, что она теряет? Может, в тех комнатах она найдёт что-нибудь, что поможет ей? Кроме того, даже если ты пленник, полезно знать расположение комнат в доме врага.

— Смотри, смотри внимательнее! — эхом отзывался в её голове голос Маргулая. — Будешь рассказывать своим дружкам на том свете о том, что была в доме самого Маргулая.

«Самого Маргулая»! Ей до смерти хотелось плюнуть в его наглую надутую рожу.

Во дворце было много вычурной мебели, золота, серебра, драгоценных камней, шкур диких животных — и на каждом столе, на каждой полке стояли статуэтки Шелока и Марис. Везде — показательная роскошь, кое-где — безвкусица и перенасыщенность деталями. Стелле не хотелось бы жить здесь — не дом, а выставка достижений. Можно подумать, все эти вещи помогут ему, когда придёт день, а он придёт, и Маргулай окажется на пороге смерти. Ведь не утащит же он с собой всё свое золото!

Наконец Стелла оказалась в небольшой полукруглой комнате с расписанным золотой краской потолком. Центральное место в ней занимало гигантское зеркало в дорогой раме; его поддерживали два изогнувшихся дугой дракона.

Маргулай подошёл к зеркалу и слегка наклонил его.

— Хочешь посмотреть на своего дружка, узнать, что с ним? — поинтересовался он, любовно проведя рукой по стеклу.

Принцесса кивнула. По лбу пробежала морщинка, упрямо напоминая о том, что она повела себя недостойно. Думала о себе — а надо было думать о нём, о Маркусе. Стыдно, стыдно, очень стыдно, девушка!

Маргулай произнёс заклинание, сделал несколько быстрых движений в воздухе — и по зеркалу побежали круги, как тогда, когда Алкмена проделывала то же самое в храме Мериада.

— Я ненадолго оставлю тебя. — Колдун отошёл от зеркала. — Попрощайся со своим другом. Жаль, что он тебя не услышит!

Стелла боязливо подошла к магическому зеркалу и заглянула в него. Сначала оно было тёмным и неприветливым, а потом медленно начало светлеть. В верхней части заголубело небо, с него ласково светило солнце, замечательное своей неповторимостью осеннее солнце.

Принцесса села и нетерпеливо уставилась на гладкую стеклянную поверхность. То, что она увидела, скорее, напугало её, чем обрадовало — на земле распростёрся Маркус. Но потом девушка успокоилась — он был жив.

Прильнув к зеркалу, она, слегка склонив голову набок, наблюдала за магической сменой изображений.

Маркус с трудом поднялся на ноги. Голова гудела и болела так, будто чья-то невидимая рука методично вбивала в неё гвозди. Мысли путались и никак не хотели выстраиваться в одну упорядоченную линию. Наконец он вспомнил кое-что из событий, предшествовавших этой тупой навязчивой боли, и, разумеется, первым делом подумал о Стелле. Пожалуй, её судьба волновала его больше, чем собственная. Куда они увезли её, что они с ней сделали?

Ноги были ватными и упорно не желали отрываться от земли, но Маркус упрямо, сжав зубы, брёл к дороге. Нужно спешить, нужно спасти её.

Споткнувшись, принц упал. Досадуя на собственную неуклюжесть, Маркус сел и провёл рукой по затылку: ладонь нащупала на нём подозрительную шишку и сгусток запёкшейся крови. Резкая боль заставила его отдёрнуть руку — а это серьёзнее, чем он думал. Надо постараться очистить рану, обмыть её и перевязать.

Маркус подозвал коня и, порывшись в седельной сумке, достал всё необходимое. Из предосторожности, увы, запоздавшей, оглядевшись по сторонам, принц заметил женщину с луком в руках. Она хитро улыбнулась ему и игриво манила к себе пальчиком.

Женщина была тёмноволосая, в одежде простого кроя. Внимательнее присмотревшись к её лицу и луку облегчённой архаичной, но изящной формы, обвитому лентой живого плюща, Маркус узнал Натали.

— Твоя подруга в руках у Маргулая, — сказала богиня. — Но тебе нельзя сейчас ехать в Добис. Не беспокойся, я помогу тебе. Поезжай к Заливу любви, там ты отыщешь Анжелину. Она подскажет, что тебе делать дальше.

Натали сняла кольцо и бросила принцу:

— Отдашь его тому, кто спросит, что ты делаешь на запретном берегу.

Маркус наклонился и поднял его. Едва оно коснулось его пальцев, ноющая боль в голове мгновенно исчезла.

Богиня рассмеялась и, словно по невидимым ступенькам начала подниматься по свежему осеннему воздуху. Когда ей наскучила эта комедия, она просто растворилась: сначала каблуки мягких сапожек, затем стройные ноги, тонкий стан, руки, шея, голова…

Так как шишка и ранка на затылке чудесным образом исчезли, можно было немедленно отправиться в путь. Завтрак не в счёт, можно перекусить на ходу или, в крайнем случае, сделать потом привал — жизнь подруги, несомненно, дороже бутерброда с вяленым мясом.

Изображение в волшебном зеркале задрожало и исчезло, его поверхность вновь стала тёмной и матовой. Осмотревшись, принцесса увидела на столе нож для бумаг, по неосторожности забытый кем-то в книге в коричневом переплёте. Она воровато огляделась и быстро спрятала оружие под одеждой. Теперь девушка уже не чувствовала себя такой беззащитной.

— Мы ещё повоюем! — улыбнувшись, подумала Стелла.

Дверь отворилась, в комнату вошёл Маргулай в сопровождении двух маргинов. Оба они были людьми, вернее, имели человеческий облик (принцесса полагала, что маргины — это какая-то особая, редкая раса людей) и выглядели пугающе и серьезно: вооружены короткими мечами, в кольчугах и кожаных доспехах.

— Что-то я не вижу слёз, — нахмурился колдун, встретившись со смелым, уверенным взглядом девушки.

— А зачем мне плакать? Слезами делу не поможешь.

— Взять её! — коротко приказал Маргулай.

Маргины шагнули вперёд и схватили её под локти.

— Нельзя ли повежливее! — буркнула принцесса. — Как-никак, я особа королевской крови.

— Отведите Её высочество вниз и не забудьте про мои подарки. Надеюсь, браслеты не будут ей жать, — колдун желчно улыбнулся.

Она смерила его презрительным взглядом.

— Надеюсь, твоя сестра будет такой темпераментной только тогда, когда я захочу, мне пары раз хватит, потом может тихо сидеть в уголке, — ухмыляясь, заметил Маргулай.

Стелла переменилась в лице, побагровела, рванулась вперёд и в бессильной ярости повисла на руках маргинов.

— Если бы могла, плюнула Вам в лицо! — прошипела она.

— Но ты не можешь, дорогая, так что умерь свой пыл.

— Скотина, грязное животное! — Потоки гневных слов нескончаемым потоком лились из её уст, пока её волокли по комнатам, а потом вниз по лестнице.

— Я бы на твоём месте сейчас говорил совсем другое, — спускаясь за ней, заметил Маргулай.

Когда на руках щёлкнули железные браслеты, стражники отпустили её.

Девушку бесцеремонно толкнули вперёд, к обитой железом двери. За её спиной послышался тихий смешок колдуна.

Дверь открыли, и из зияющей темноты на неё пахнуло сыростью. Там было подземелье, то самое пугающее подземелье с голодными злыми крысами, где она проведёт свои последние годы, а, может, и дни в одиночестве, в темноте, холоде и сырости. Её охватил страх, первобытный стихийный ужас перед тем местом, куда её безжалостно толкали. Страх перед бездной медленной смерти. Ведь она вовсе не спасительный сон, не придёт сразу и будет сводить с ума звоном падающих с потолка капель.

Кто она? Маленький беспомощный ребёнок перед лицом темноты, едва сдерживающий слёзы. Ребёнок, играющий во взрослого.

В голове крутился вопрос: «Зачем?». Не легче ли было ждать своего часа в уютной комнатке, ждать, пока ей выберут жениха? Вопреки своему страху, Стелла неожиданно для себя ответила: нет.

По крайней мере, ей не в чем себя винить. Она рискнула, сделала шаг из круга — а если не туда, то что ж!

Чтобы узнать, нужно прочувствовать. Жизнь — это долгий путь, и, смело шагая по нему вперёд, а не стоя на спасительном островке неведения в ожидании болезненного столкновения с грубой действительностью, не надо думать, что идти придётся по лепесткам роз.

Было страшно, а потом стало всё равно, всё равно назло им. Сдаться? Нет. До последней минуты, с честью, с достоинством…

Стелла гордо выпрямилась и смело, отстранив руку маргина, шагнула по гулкой тёмной лестнице, освящаемой только факелом одного из стражников. Раз начала — нужно идти до конца, каким бы этот конец ни был. Краснеть не придётся.

Её провели вдоль ряда запертых дверей, из-за которых раздавалось странное шуршание и, изредка, приглушённые стоны-вздохи. Сжав зубы, принцесса шла вперёд. Интересно, когда её остановят и запрут, как и других несчастных, в каморке с гнилым воздухом?

Краем глаза, принцесса заметила, что к ним присоединилось ещё несколько человек, в том числе, бородавчатый тип с ключами — очевидно, Его сиятельство тюремщик.

Ну, вот, остановились. Маргин с факелом кивнул тюремщику — тот услужливо подбежал, загремел связкой ключей и отпер скрипучую дверь. Не дожидаясь грубых приглашений, Стелла шагнула в камеру, в мир своих страхов.

— Ладно, хватит с неё! — послышался позади неё голос Маргулая. — Похоже, этим её не сломать. Можешь забирать её, Кулан.

— Пойдёмте, я распорядился приготовить для Вас более удобное жильё. — Кулан тронул её за плечо и, обменявшись парой слов с маргинами, повёл к лестнице.

Её подвиг оказался бесполезным, а прогулка в подземелье — всего лишь злой шуткой Маргулая.

Часть 3

Глава I

Принц стоял на высоком марлинском плато и наслаждался соленым морским воздухом. Он дул ему прямо в лицо с испестренного зигзагами волн и крохотными шапками пены темно-лазурного моря, трепал волосы, щекотал щёки. Несмотря на осень, ветер был тёплым, юго-западным, с лёгким привкусом свежести.

Маркус постелил на шершавый валун запасной плащ и сел. Море было прямо перед ним, там, внизу; теперь оно казалось ему сапфировым. Быть может, он проделал весь этот путь, чуть не загнал коня и чудом избежал встречи со слугами Маргулая только для того, чтобы услышать легкий рокот волн, ощутить его соленое дыхание, утонуть взглядом в безбрежных просторах, сотнях и тысячах миль воды.

Принц сидел и смотрел на Залив любви, на то, как волны неторопливо накатывают на берег, обдавая его кучей брызг, и медленно, лениво отползают назад, в своё безбрежное царство.

Он закрыл глаза и постарался представить себе прежние песни лазурной воды. Воображаемое мифическое море Уэлике хранило гордое молчание, а волны реального раз за разом набегали на полоску песчаного берега и откатывались назад, обдавая брызгами обрывавшееся над ним плато.

Залив любви был небольшим уютным фиордом, укрытым скалами от холодных ветров, поэтому вода в нём оставалась тёплой даже осенью. Но, несмотря на это, люди здесь бывали редко. Почему? Во-первых, здесь мало кто жил, а, во-вторых, это было запретное место, о чём свидетельствовало его название: на песчаном берегу любила отдыхать прекрасная златокудрая Анжелина.

Маркус встал и вернулся к каменной гряде, поросшей редким кустарником. Взобравшись по крутой природной лестнице из камней, он отдышался и, поймав за повод лениво пощипывавшего траву Лерда, стреножил его. Убедившись, что всё в порядке, принц снова спустился вниз и занял прежнюю наблюдательную позицию.

Его взгляд вновь приковало прекрасное море, он мог смотреть на него часами.

Море… Оно одно могло успокоить гнев, вернуть душе былое спокойствие. Оно так совершенно, идеально и прекрасно. Оно так изменчиво — и так постоянно. То лазурно-серое, то свинцовое, то практически черное в порыве гнева…

Принц с трудом оторвал взгляд от пленительной глади воды и спустился к полоске песчаного берега. Спуск был сложным, сопряжённым с риском сорваться вниз и распластаться безжизненным телом между морем и монолитом камня, но он был осторожен.

Море плескалось прямо у его ног. Маркус присел на корточки и попробовал воду; то ли это было самовнушение, то ли Залив любви действительно обладал магической силой, но по телу сразу разлилось тепло, а на душе стало удивительно спокойно. Ему казалось, что сейчас лето, он приехал погостить в Лиэну, а Стелла ждёт его там, наверху, в мире, где нет и никогда не было Маргулая.

Волны мягко набегали на берег, тревожа покой зарывшихся в песок ракушек. Вода пенилась, и руки Маркуса были по запястья в этой тёплой воздушной пене.

И вдруг море запело; его песня эхом разнеслась над заливом, блуждая между скал. Принц заслушался, позабыв о том, зачем он сюда приехал. Очередное видение перенесло его на родину, на порог родительского дома…

От сладостных грез его пробудил женский смех. Маркус поспешил затаиться в укрытии.

Из моря выбежали девушки в полупрозрачных разноцветных одеждах. Руки их были обнажены по локоть; рукава крепились к платью блестящими брошами. Ткань, плотно облегавшая стан до пояса, дальше свободно ниспадала складками, открывая взору тонкие щиколотки. В распущенных волосах блестели жемчужины.

Девушки смеялись, бегали наперегонки, играли в салки; над их головами кружились голуби. Они были как дети — так же непосредственны, и как воздух — так же легки.

Затаив дыхание, боясь спугнуть прекрасное видение, Маркус наблюдал за ними из своего укрытия и, увлекшись свитой, чуть не пропустил появление госпожи.

Анжелина явилась во всём своём блеске и великолепии — как всегда, из воздуха. Источая легкий аромат духов, она опустилась на большой плоский камень, наполовину зарытый волнами в песок, и распустила свои искрящиеся золотистые волосы. Тяжёлые локоны упали на плечи, мягко защекотали шею. Изящный черепаховый гребень сам по себе расчёсывал густые пряди, пока его госпожа с улыбкой наблюдала за стайкой своих подопечных.

«Пора», — решил принц и вышел из-за своего укрытия. Заметив его, девушки завизжали и бросились врассыпную.

Богиня встала; глаза её метали молнии.

— Кто ты, дерзкий смертный? Как ты поспел нарушить мой покой?

Боясь испортить дело словами, он молча протянул ей кольцо Натали. При виде него Анжелина сменила гнев на милость.

— Чего ты хочешь от меня? — Она снова села.

Маркус низко поклонился и вкратце рассказал о событиях недавних дней.

— Так тебе нужна помощь? Что ж, ты ее получишь. Я дам тебе свою накидку-невидимку.

Анжелина хлопнула в ладоши — и на её руках повисла шифоновая, отливающая серебром накидка.

— Береги её, принц! — Богиня протянула её Маркусу.

Конечно, он будет беречь её! Да и как иначе?

Принц осторожно сложил накидку и повесил её на руку; Анжелина с лёгкой улыбкой наблюдала за его действиями.

— Чтобы ты не потерялся в горах, я дам тебе в провожатые одного из своих голубей.

Маркус поклонился и хотел уйти, но Анжелина удержала его мимолетным прикосновением, от которого его сердце забилось быстрее.

— Куда же ты? Еще не время, — Она пленительно улыбнулась и вновь, как бы случайно коснувшись его краем белоснежной одежды, заставила кровь быстрее бежать по жилам. — Я хочу, чтобы ты передал Стелле, чтобы она чаще заглядывала в моё зеркало.

Лёгконогие дочери моря, прислуживавшие во дворце Прекрасной, вернулись и, щебеча что-то на своём языке, окружили Маркуса.

— Ты достоин большего, чем одна из них, — покачала головой богиня. — Они красивы, но пусты, только и умеют, что плясать и веселиться.

По молчаливому приказу Анжелины девушки оставили принца в покое. Богиня выпустила из своего дыхания голубя и велела принцу следовать за ним. Птица покинула его посреди зелёной долины, где паслись лошади; их там было великое множество, и у каждой были странные чёрные полосы на спине.

* * *

Дом Кулана, которому предстояло стать её темницей, был большим каменным зданием с мезонином под высокой крышей с переломом. При других обстоятельствах принцесса по достоинству оценила бы его архитектуру, но сейчас она думала лишь о том, как выбраться отсюда.

Её ввели под конвоем из четырёх маргинов, ввели позорно, с цепями на руках и толстым кожаным шнурком на шее — своеобразным поводком, конец которого был намотан на руку одного из конвойных. Этим шнурком её низвели в ранг вещи.

В большом квадратном холле Кулан отпустил двоих маргинов и снял с её шеи символ рабства.

— Так-то лучше! — заметил маргин. — Осталось только расстегнуть эти мерзкие цепочки.

— Так Вы их считаете мерзкими?

— Конечно. Во-первых, они вредны для Вашей нежной кожи, а, во-вторых, абсолютно бессмысленны.

— Это ещё почему? — буркнула принцесса.

— Вы всё равно не убежите. Вполне хватило бы конвойных.

— А Вы действительно их с меня снимете? — с плохо скрываемым волнением поинтересовалась девушка, звякнув кандалами.

— Конечно. Давайте руки.

— Что? — недоумённо переспросила Стелла.

Вместо ответа он взял её за запястья и бросил конвоиру:

— Ключ!

Кандалы звякнули и упали на пол. Бросив на них короткий взгляд, словно желая убедиться, что они действительно там, на полу, девушка облегчённо вздохнула.

Два молчаливых маргина стали по обеим сторонам от неё, положив руки на эфесы мечей.

В холл выходило несколько дверей и лестница, массивная, с крутыми ступенями и широкой площадкой между этажами; за лестницей, как затем узнала принцесса, тоже была дверь — она вела в помещения для прислуги.

— Кулан, это ты? — донесся сверху звонкий голос.

Через перила, между вторым этажом и межэтажной площадкой, свесилась женская головка.

— Так и есть, это ты! — Она обернулась и крикнула кому-то, стоявшему ещё выше: — Это он, иди скорей сюда! Кулан привёл девушку.

По ступеням лестницы застучали каблучки полусапожек, и через пару минут невысокая, со здоровым лёгким загаром девушка с разбега повисла на шее Кулана, ничуть не заботясь ни о присутствии маргинов, ни, тем более, Стеллы.

— Ийма, перестань! Потом. — Он отстранил её и указал на принцессу.

— А кто это? — Лукавые карие глаза с интересом осмотрели пленницу с ног до головы.

Принцесса с достоинством выдержала её взгляд и, в свою очередь, одарила Ийму таким же. У добисски была более светлая, чем у Кулана, кожа, прямые, до плеч, каштановые волосы, сквозь пряди которых розовели аккуратные ушки с золотыми серёжками-полумесяцами. Лицо треугольное, с острым подбородком, брови раскосые, нос с горбинкой, чем-то напоминает птичий, тонкие губы сложены то ли в ухмылку, то ли в полуулыбку. Одета просто, но со вкусом.

— Не мешай ему, Ийма. — На лестнице появилась вторая женщина. Она была старше Иймы и совсем не хороша собой. Высокая, коренастая, широкобёдрая, в строгом сером глухом платье, она медленно спускалась вниз. В ее лице не было ни намёка на пластику и изящество линий — грубое произведение камнетеса, а не шедевр из-под резца скульптора. По характерному заострённому подбородку Стелла поняла, что она тоже родственница Кулана.

— Кто это? — Голос у женщины был низкий и неприятный.

— Пленница и, в ближайшее время, наша гостья.

— Чья пленница?

— Господина. Мне отдали ее на поруки.

— Ага, на поруки! — подумала девушка. — В качестве подарка.

— И надолго? — Спутница Иймы окинула её придирчивым взглядом.

— Если господин не передумает, то насовсем.

— Как Вас зовут, любезнейшая? — Женщина поджала губы.

— А отвечать обязательно? — буркнула принцесса.

— Как хотите. — Кулан отстранил от неё одного из маргинов и взял под руку. — Но, по-моему, имя — это не секрет.

— В таком случае, Стелла.

— Ой, а она хорошенькая! — взвизгнула Ийма. — Как же тебе повезло, кузен! А какие детки будут! Не такие, как у тёти Лиры и дяди Хайкеса, хотя бы кровь исправится…

— Не смей плохо отзываться о моём отце! — резко оборвал её Кулан. Лицо его побледнело; губы подёргивала гневная судорога. — Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не смела распространяться о наших семейных делах при посторонних!

— Так я правду говорю, — растерянно пробормотала добисска.

— Ты у меня сейчас получишь!

Он сделал шаг к Ийме. Девушка отшатнулась и поспешила спрятаться за спиной второй женщины.

— Думай, что говоришь, Ийма! — сухо и неприветливо сказала её пассивная спасительница. — Порой мне кажется, что ты вовсе не думаешь.

Ийма обиженно насупилась и убежала наверх.

— Тётя, пожалуйста, позаботься о ней, — Кулан указал на принцессу. — Подыщи ей что-нибудь из одежды, вымой — словом, приведи в надлежащий вид.

— Хорошо. Дай мне в провожатые одного из твоих головорезов.

— Может, всё-таки обоих?

— Нет, хватит одного. Неужели ты сомневаешься в способностях своей тётки? — Она хрипло рассмеялась, рассмеялась так, как, по мнению Стеллы, должна была смеяться настоящая ведьма.

— Ты пойдёшь с госпожой Ульцией наверх, а ты свободен. — Маргин наугад выбрал конвоира для принцессы и, бросив на неё пристальный взгляд, лишённый, в прочем, определенного выражения, быстро пересёк холл и скрылся за одной из дверей.

— Пойдём, пойдём, милая! — Ульция тронула девушку за плечо.

Стелла покорно сделала несколько шагов, даже занесла ногу на первую ступеньку лестницы, но потом передумала. Резко развернувшись, она сначала ударила сведёнными локтями в живот конвоира, а потом дала ему под дых. Но воспользоваться его плачевным положением она не успела.

— Игра не по правилам, девушка! — Ульция легко заломила ей руки, прижала к перилам лестницы. — Только попали в дом — а уже заводите свои порядки.

Принцесса стиснула зубы и, приложив к этому все свои возможности и усилия, освободила руки.

— Не хватало, чтобы какая-то маргинка вздумала меня учить! — свысока буркнула она.

— А почему бы мне ни проучить распоясавшуюся девчонку?

Ульция предприняла ещё одну попытку утихомирить пленницу, но девушка увернулась и, перемахнув через перила, бросилась к выходу. Ульция и не оправдавший надежд командира маргин поспешили за ней.

Почувствовав, что так просто ей не уйти, Стелла поикала глазами предмет, который мог бы сойти за оружие, и остановила выбор на медном подносе со стоявшей на нём кадкой с цветком. Статуэтка, конечно, пригодилась бы больше, но и горшок сойдёт.

Озираясь по сторонам, словно дикий зверь, принцесса медленно отступала к стене. Решив, что терять ей всё равно нечего, а промедление — смерти подобно, она метнулась к заранее выбранному оружию и резким движением вырвала из-под кадки поднос. Прицелившись, девушка метнула его в маргина и, не удержавшись, завизжала от радости, когда тот попал в цель. Да ещё как попал! Маргин рухнул на пол, как подкошенный.

— Вот стерва-то! — эмоционально выразила свое мнение Ульция.

Она расстегнула пояс и скрутила из него петлю. Принцесса угрюмо наблюдала за её действиями. Несомненно, эта петля предназначается для её шеи. Но она ошиблась — Ульция использовала пояс вместо кнута. Просвистев в воздухе, он обвился вокруг запястья Стеллы, и потерявшая равновесие девушка упала на пол. Тяжёлое тело Ульции пресекло все её попытки к бегству. Маргинке понадобилось всего несколько минут для того, чтобы намертво зафиксировать руки принцессы.

— У тебя тут какой-то шум, тётушка. Моя помощь не требуется? — Силуэт Кулана возник на фоне ярко освещённого вечерним солнцем дверного проёма.

Его взгляд скользнул по холлу и, как ни странно, остановился не на эффектной группе на полу, а на беспомощно державшимся за голову маргине.

— Разжалован, — коротко бросил он и указал раненному на дверь. — Прислать сюда охрану! Человека четыре из отряда Бьеда.

Между тем, Ульция подняла упирающуюся Стеллу на ноги и потащила к лестнице. Зрелище было настолько забавным, что Кулан не удержался от смеха.

— Ещё бы, Вам-то смешно! — бессильно бесилась принцесса. — А я всё равно убегу!

— Может быть, но не сегодня.

Он попросил тётю остановиться и подошёл к пленнице.

— Я не сомневаюсь, Ваше высочество, что Вы умны, поэтому, взывая к Вашему здравому смыслу, во избежание неприятностей, хочу предостеречь Вас от дальнейших попыток бегства. — Кулан говорил спокойно, даже почтительно. — Согласитесь, Ваше нынешнее положение незавидно, но при выполнении некоторых условий с Вашей стороны я готов пойти на большие уступки.

— Мне не нужны Ваши поблажки! — огрызнулась девушка и отвернулась.

— А как же Ваши руки? Согласитесь, есть разница между связанными руками и соломой вместо подстилки и возможностью безо всяких помех выспаться на кровати.

— И? — Стелла обернулась и пристально посмотрела на него.

— Вы пойдёте с Ульцией, сделаете всё, что она скажет, и будете наслаждаться прелестями цивилизации. Как видите, я не собираюсь держать Вас в клетке, — рассмеялся Кулан.

— А это ещё неизвестно.

Принцесса безропотно поднялась вместе со своими провожатыми наверх (Кулан предпочёл проследить за её «благонамеренным поведением»), миновала несколько проходных комнат, свернула в коридор и остановилась перед массивной дверью.

Не выпуская из рук конца связывавшего руки девушки пояса, Ульция открыла дверь и втолкнула принцессу внутрь.

— А Вам туда пока рано, племянничек, еще успеете! — визгливо хихикнула она, захлопнув за собой дверь.

Комната была большая, но не обремененная мебелью: кровать без полога (мера предосторожности?), стул, кресло, прикреплённый к стене столик, высокий дутый комод и зеркало. В углу, за ширмой стояла полная тёплой воды ванна.

— Ну! — Ульция развязала ей руки и указала рукой на ширму.

Принцесса фыркнула и недоверчиво посмотрела на ванну.

— Это мне?

— А кому же? Раздевайтесь и марш в воду! Мыло там есть, полотенце тоже. Грязные вещи повесите на ширму; чистая одежда сложена стопочкой на табурете. Я Вас оставлю на час — так что, плескайтесь на здоровье.

Ульция боком вышла из комнаты, не забыв запереть дверь на ключ.

Первым делом Стелла, конечно, бросилась к окну, но решётки, отсутствие дерева и высота несколько охладили её тягу к бегству.

Принцесса осторожно подошла к ванне и потрогала воду рукой — тёплая, приятная. Немного подумав, она разделась и блаженно окунулась в согревающую жидкость. Бегство, конечно, бегством, но и помыться не помешает.

После ванны последовал сытный ужин, принесённый чернявой служанкой в сопровождении двух угрюмых маргинов. Девушка пару раз пыталась заговорить со служанкой, но та упорно молчала.

Эта служанка заходила к ней несколько раз за день, обычно три раза: утром, днём и вечером — но не выказывала особого расположения к беседе. Как-то вечером служанка пришла ещё раз, чтобы застелить пленнице постель. На этот раз старания принцессы обернулись успехом: служанка сделала вид, будто она искренне верит в обморок девушки и не замечает её хитрых поползновений.

Задумка с обмороком удалась, и принцесса без особых проблем выбралась из комнаты. Но она не учла одной мелочи — того, что её охрана состояла не из двух, а из четырёх человек и что оставшиеся двое спокойно играли в карты в одной из проходных комнат, скрытые от глаз старым шкафом.

Обо всём этом она узнала в своё время, когда, окрыленная мнимым воздухом свободы, девушка бросилась к лестнице. Двое крепких мужчин подрезали ей крылья за пару минут и водворили обратно в покинутую клетку.

Прошел день, второй, третий…

Стелла сидела, уронив голову на руки, и с тоской смотрела на окно, которое, если бы захотело, могло стать её спасением. Но, видимо, оно не хотело.

Как бы ей хотелось выбраться через него на волю — но её попытки каждый раз натыкались на прутья толстой решётки. Девушка не сдавалась, перепробовав все, даже скребла по ночам строительный раствор ногтями — всё напрасно.

В комнате не было ни одного острого предмета, ни одной статуэтки или чего-то в этом роде — настоящая клетка. Можно, конечно, разбить зеркало, но толку от него никакого: много шума и велик риск пораниться самой. В прочем, ещё несколько таких дней — и она разобьёт его, разобьёт, сядет и будет ждать. Прибежит какой-нибудь маргин из охраны, и девушка ещё раз попытает счастья.

Руки всё ещё болели от верёвок: вчера утром она опять пыталась бежать. Не добившись свободы, пленница лишилась единственной радости — прогулок по старому саду позади дома.

Окно выходило во двор, точнее, на небольшое пространство между домом и каменной стеной, за которой был старый сад, пугающий и притягательный одновременно. Принцесса могла часами смотреть на эту стену, на желтеющий куст сирени, нависающие над стеной ветви нарядного клёна, провожать глазами редких слуг, проходивших мимо стены с низко опущенными головами. Это был притягательный мир свободы.

В замочной скважине заскрежетал ключ. Стелла встрепенулась и забилась в самый дальний угол: ей не хотелось никого видеть, не с кем разговаривать. Раз уж её заперли в клетку, пусть хотя бы оставят её в покое!

У неё даже мелькнула детская мысль спрятаться под кроватью, но это было уже слишком.

Как же принцесса ненавидела всех этих маргинов! Если бы могла, то перебила бы их всех. Но она была всего лишь безоружной девушкой: нож, который Стелла нашла во дворце Маргулая, как бесполезный против четырех мечей, пришлось спрятать.

В комнату вошёл Кулан. Он был один; это очень удивило девушку. Можно подумать, он понятия не имеет о том, как она обошлась с его амбалом с пивным брюшком. Стелла злорадно подметила, что тот сегодня не появлялся — зализывает раны.

Что ж, Кулан — это шанс, отличный шанс обрести свободу. Маргины вряд ли заходят, чтобы она на их глазах перерезала ему горло. Таким образом, она спокойно доберётся до конюшни, а дальше… Если у неё будут лошадь и оружие, то ещё неизвестно, кто кого.

Девушка вышла из своего угла и прищурилась, обдумывая детали очередного плана бегства.

— Не желаете со мной разговаривать или снова что-то замышляете? — смеясь, спросил Кулан.

Принцесса покачала головой — план бегства окончательно сложился в её голове.

— Он один, — лихорадочно размышляла она, — и в хорошем настроении. Значит, заметит всё слишком поздно. Хочет поговорить? Что ж, поговорим, но только на моём языке. Я убью эту крысу!

Последняя фраза прозвучала музыкой в её голове. Сейчас всё зло, причинённое Маргулаем и его подручными, сконцентрировалось в образе маргинского командующего.

— Так Вы что-нибудь ответите или предпочтёте хранить молчание, приличествующее особе королевской крови? — Кулан нарочито неторопливо запер дверь и спрятал ключ.

— И что же мне Вам ответить? Что принцесс не держат в клетках?

Стелла пересекла комнату и подошла к консольному столику. Облокотившись об него, как бы случайно, в волнении водя рукой по его краю, а на самом деле — по стене, она нащупала рукоять ножа за неплотно прилегающей панелью и вытащила его.

— Зачем Вы пришли? Чтобы позабавиться с новым домашним зверьком?

— Разве с Вами дурно обращаются? У Вас есть всё, что нужно.

— Клетка всегда останется клеткой, независимо от того, золотая она или железная.

Кулан покачал головой и почему-то посмотрел на окно.

— Жаль, старик Мусер не дожил до этого дня. — Он сделал несколько шагов в сторону пленницы. — Он был не глуп, но утверждал, что в женщине не могут сочетаться красота и ум. Быть может, если я показал ему Вас, ему пришлось пересмотреть свои убеждения. Но он мёртв.

— Вот и прекрасно! Ещё один наглый маргин в могиле, — сквозь зубы процедила девушка.

— Вы сегодня само дружелюбие! — усмехнулся Кулан.

— Что Вам от меня нужно? Полюбовались — и хватит! Если это клетка, я хочу сидеть в ней одна.

— Потрясающе! Интересно, надолго Вас хватит?

— На твой век — вполне, — мысленно съязвила Стелла. Она была готова к решительным действиям.

Так, он снова обернулся, посмотрел на окно… Что, заметил, что она с ним возилась? Ну же, обернись еще раз!

И он оглянулся.

Стелла прыгнула на него, занеся нож для удара. Ей казалось, что час сладкой мести близок: оружие уже зависло над ним, ещё миг — и… Но Кулан перехватил её руку. Пара минут упорной борьбы — и нож полетел на пол.

Девушка тяжело дышала, напрасно силясь вырваться. Её спина была вдавлена в стену, обе руки прижаты к туловищу.

— Хитрая бестия, мне следовало догадаться, что если Вы сидите тихо и молчите, то что-то замышляете. — Кулан ногой отбросил нож подальше. — Опять вздумали чудить!

— Пустите меня, негодяй! Я Вас ненавижу! — кричала Стелла, задыхаясь от ярости.

— Замолчите! — прикрикнул на неё маргин. — У Вас слишком длинный язык для пленницы. Хотите к крысам? Так я с легкостью это устрою.

— Ну, давайте, я не боюсь! Лучше уж с крысами, чем тут. Я Вас ненавижу, ненавижу, ненавижу!

— А ну-ка тихо! — Он встряхнул её за плечи. То ли это подействовало, то ли принцессе самой надоело, но она притихла.

Нужно было обдумать дальнейшие действия, но мысли упорно не хотели выстраиваться в чёткую систему.

— Откуда у Вас нож? — начал допрос Кулан, по-прежнему не давая ей пошевелиться.

— Нашла.

— Где?

— Не скажу.

— Где Вы его нашли?

— Не скажу!

— Почему?

Стелла молчала.

— Из упрямства? Искренность в Вашем положении не была бы лишней.

Какая искренность, если он маргин и опять смотрит на завиток волос у её уха? Для чего он вообще пришёл? Но надо было что-то делать, говорить, хотя бы для того, чтобы поменять неудобное положение тела.

— Потому что я не хочу отвечать, потому что это неважно.

— А всё же? Откуда у Вас нож?

— Да какая разница, если он теперь абсолютно бесполезен? Где-то подобрала, где, уже не помню. Довольны?

— Не вполне. На вопрос Вы так и не ответили.

— Стоит попробовать поговорить с ним мягче, — решила Стелла. — Разыграть саму кротость и невинность.

— Отпустите меня, прошу Вас! — Её голос немного дрожал, как и было задумано. — Я умру здесь, в этой комнате, без неба, без солнца…

— Неужели Вы настолько соскучились по чистому небу, что решили поговорить со мной? — За этим шутливым вопросом скрывалось недоумение. — И сразу таким высокопарным языком. Ваше «умру без солнца» — просто уморительно.

— Кулан, скажите, Вы такой же, как Ваш хозяин?

— Какой?

Он обескуражен, он в недоумении — всё просто замечательно!

— Такой же… безжалостный. Прошу Вас, пожалейте меня! Я ведь Вам лично ничего не сделала.

— Пока не сделали, но очень бы хотели, — усмехнулся маргин. — К примеру, только что не убили.

— Это от безысходности.

— И что Вы от меня хотите? Чтобы я отпустил Вас?

— Да. — Девушка постаралась выдавить из себя слезу. — Я обещаю, что никогда…

— Оставьте свои обещания при себе.

— Вы мне не верите? — Чёрт, слёзы не подействовали!

— Начнём с того, что я не вправе решать Вашу судьбу. Вы же умная девушка и должны понимать, что отпустить Вас на волю — сущее безумие.

Надежды Стеллы рухнули. Она мысленно выругалась и в ярости кусала губы; несомненно, Кулан заметил это. Теперь он точно знал, что это была игра. От этого на душе стало ещё паршивее.

— Увы, тюремщики освобождают прекрасных пленниц только в дешевых пьесах, — улыбнулся маргин. — Успокойтесь и умерьте свой пыл.

Кулан отпустил её руки. Его взгляд по-прежнему пристально следил за изгибами волос возле ее уха, против воли вгоняя девушку в краску. Он взял её за запястье:

— Когда только Вы умудрились пораниться? Все руки в синяках… И Вам не надоело?

Осмотрев её руку, Кулан поднес ее к шее принцессы. Свободной рукой девушка попыталась воспрепятствовать неприятному действию, но маргин не позволил. Её гладили по щеке собственной ладонью, и это ведь только начало. Что ему взбредёт в голову дальше? Лучше об этом не думать.

Стелла замерла, сознавая свою беззащитность.

— Ийма утверждает, что наш род вырождается, а Вы как думаете? — вдруг спросил маргин, скользнув взглядом по её лицу.

— Я не знаю… — в недоумении пробормотала девушка.

Вопросов на эту тему больше не последовало, в прочем, как и дальнейших действий.

— Если Вы будете хорошо себя вести, — сказал Кулан, — возобновите прогулки в саду и, более того, сможете бывать в городе. Правда, жителей Вы не увидите — для нас обоих так будет спокойнее. Кто Вас знает, может среди них найдётся кто-нибудь, кто решится помочь Вам с побегом. Пока я могу предложить Вам лишь это.

— Неужели Маргулай боится своих подданных, тех самых счастливых жителей Добиса? Значит, он не так уж велик и справедлив, как Вы говорили.

— Это не моё дело. — Маргин отпустил её и отвёл взгляд.

Принцесса поспешила спрятаться от него за столом: ей не нравились его новые повадки, взгляды и странные вопросы.

Во дворе послышался какой-то шум. Кулан поднял с пола нож и ушёл.

Глава II

Маркус остановился под старым деревом; он не знал, ехать ли через Монте или объехать город стороной.

Осень медленно, но верно вступала в свои права: дорога не просыхала от вереницы дождей; вода блестела в кривых зеркалах луж вдоль обочины. На поверхности бурой воды плавали листья — черенком вверх, купая драгоценные наряды в грязи.

Деревья сиротливо дрожали под порывами ставшего вдруг чужим и колким ветра, роняя на землю золото и багрянец. Кое-где в лесах попадались «отступники» — зелёные кроны могучих дубов и листва рабски вторящих им кустарников. Только соснам, безучастным философам-соснам, взиравшим на дорогу с крутого откоса, как всегда было всё равно. Какая разница — они ведь и под снегом будут выглядеть достойно.

Впереди, за расступившимися, будто театральный занавес, деревьями виднелись остроконечные крыши; в просветах между ними вырисовывались контуры возвышенности — именно её облюбовали хвойные мыслители.

Подул северо-восточный ветер, и из города потянуло запахом жилья: дымом, многосоставным ароматом готовящегося обеда. Это и решило исход дела: проголодавшийся принц решил ехать через Монте — пугающий своей неизвестностью город Дрегона.

Но ничего таинственного в Монте не оказалось.

Город построили под защитой каменной гряды, спасавшей его от холодных ветров Мамерры. Она тянулась почти от самой Круговой реки и доходила до границ Лиэны, плавно перетекая в Норрингские горы. Невысокая гряда не затрудняла сообщения на севере страны, правда, «сообщаться» тут особенно было нечему.

Жители Монте занимались всем понемногу: охотой, земледелием, выделкой мехов и, прежде всего, скотоводством: они выращивали овец и лошадей — знаменитых монтенов.

Тривиальный провинциальный город посреди унылых полей и лесов, формально находившийся в подчинении Монтере, полностью соответствовал ведущей к нему дороге, представляя собой причудливую смесь города и деревни. Его улочки, пристойно начинавшиеся в его сердце, постепенно выливались в хаотичную усадебную застройку, а затем и вовсе в отдельные фермы. Как и во всех подобных городках, единственным развлечением в Монте был рынок, служивший не только и не столько местом торговли, сколько местом общения.

Когда-то в Монте был театр, но в виду опасного соседства с Добисом, изменения власти в Монтере и прерывания почти всех финансовых и культурных связей с югом страны, его пришлось закрыть. Куда делись актёры — неизвестно; по этому вопросу общество поделилось на два лагеря: одни утверждали, что их съели сварги, другие — что они под шумок сбежали в Дабар.

К чести большинства других более-менее крупных городов, театры в них имелись, но в них давно не ставили ничего стоящего, только старые слезливые оперы и дешёвые комедии-однодневки — к сожалению, Лиэна не блистала литературными талантами, а еле прикрытое дно королевских сундуков не способствовало приезду в страну мировых знаменитостей. Но так, конечно, было не всегда.

Маркус въехал в грязное предместье. То здесь, то там мелькали одинокие покосившиеся домишки с вереницами чистого белья на толстых верёвках, питейные заведения, из которых долетал характерный запах жареного лука, дощатые заборы с облезшей краской.

Постепенно пейзаж стал меняться в лучшую сторону: грязное месиво под копытами лошади заменило некое подобие мостовой из старых досок, замелькали гружёные овощами повозки, влекомые безразличными ко всему мулами, вдоль домов зашагали деловитые прохожие.

Торговки зеленью, лудильщики и старьёвщики не спеша бродили от дома к дому, стараясь перекричать друг друга и визгливые звуки расстроенного инструмента бродячего музыканта.

Улочки были узкие, дома — невысокие, обычно с выступающими за линию фасада мезонинами, с маленькими оконцами, и везде — на ставнях, воротах, длинных шестах по углам домов — висели шкуры пушных зверей.

Пересекаясь друг с другом под всевозможными углами, улицы образовывали площади, ничем не примечательные, с непритязательными колодцами — они были данью природным условиям: через Монте и окрестности не протекала ни одна река.

Принц остановился возле длинного дома, из окон которого аппетитно пахло пирогами; выбор сделал желудок, а не голова.

Жилище находилось в восточной части города, по виду и организации близлежащего пространства занимая промежуточное положение между городским домом и фермой.

На небольшом участке перед домом копалась в земле женщина в клетчатой полотняной юбке. Приглядевшись, Маркус заметил хвост сварга, свисавший с пояса на кожаном шнурке.

— Почтеннейшая! — Он вежливо постучал по ограде. — Не могли бы Вы приютить меня?

Монтенка неохотно подняла голову. Убрав за ухо мешавшую ей короткую прядь, выбившуюся из тугого пучка, она критически оглядела его с головы до ног.

— Надолго? — Странно, она даже не спросила, кто он.

— Всего на одну ночь.

— Уж и не знаю, — она покачала головой. — Вот вернётся муж — тогда поговорим.

Монтенка подошла ближе, и принц смог хорошо её рассмотреть. В меру загорелая, средних лет, с серьёзными карими глазами, пытливо изучавшими каждую чёрточку его лица, она была ещё хороша собой, хороша, но не красива.

Одета женщина была просто, но не по-крестьянски: широкая синяя блуза, выпущенная поверх доходящей до середины икр юбки, белая косынка на шее, остроносые сапожки. На безымянном пальце блестело незамысловатое колечко — значит, действительно замужем.

— А когда он вернётся? — Перспектива провести ночь вместе с тараканами в каком-нибудь трактире его не прельщала.

— К вечеру будет, — флегматично ответила монтенка.

— Нельзя ли как-нибудь обойтись без согласия Вашего мужа? Прошу, не откажите в гостеприимстве!

— А Вы кто? — вдруг насторожилась она. — Случайно, не из долины Сафе?

— Нет. Я родом из Страны гор.

Лицо женщины просияло; монтенка стала куда любезнее.

— Проходите, проходите, — засуетилась она, стыдливо вытирая руки о подол. — Мы торгуем со Страной гор.

— Эй, Мильдос! — крикнула женщина розовощёкому мальчику, высунувшемуся из окна. — Позаботься о лошади этого господина.

Мальчишка вылез в огород, важно подбоченившись, прошёл мимо матери, широко улыбнувшись, то ли кривляясь, то ли серьёзно, отвесил Маркусу поклон и открыл ворота. Подождав, пока принц спешится, он ловко подхватил Лерда под уздцы и повёл его во двор. Походя мимо матери, Мильдос получил от неё подзатыльник; при этом она даже не посмотрела на него, продолжая мило улыбаться гостю.

Внутри было просто, безо всяких претензий, но зато чисто и опрятно.

— Вы голодны? — спросила хозяйка, быстро сменив будничную скатерть на праздничную.

— Честно говоря, не отказался бы от еды, — признался Маркус и поинтересовался: — Как Вас зовут?

— Карена. — Монтенка достала глиняный горшок с верхней полки.

Из соседней комнаты выглянула девочка. Она прижалась щекой к дверному косяку и не сводила по-детски внимательно-недоверчивых глаз с незнакомого человека.

— Опять бездельничаешь, Лина! — укоризненно покачала головой мать. — Сбегала бы на кухню, принесла гостю поесть.

Румяное личико исчезло, и принц услышал энергичное шлёпанье босых ног по старому скрипучему полу.

— Садитесь, — хозяйка широко улыбнулась и спрятала горшок за спину. — Девочка сейчас принесёт Вам поесть.

Принц кивнул и присел на грубо сколоченный табурет.

Карена ушла, но вскоре вернулась с большим супником в руках; за ней семенила дочка с двумя дымящимися горшками. Монтенка поставила супник на деревянную подставку и почти бегом вернулась на кухню за тарелкой и нехитрыми столовыми приборами.

— Ешьте на здоровье! — Монтенка широко улыбнулась и щедро налила принцу ароматного супа.

Накрыв на стол, Лина убежала. Хозяйка осталась и присела у окна. Неторопливо поглощая ложку за ложкой, Маркус смотрел на неё, её моложавое смуглое, с резко отчерченными скулами лицо. Карена успела переодеться во всё чистое: теперь на ней была красная кофта и расклёшенная юбка в зелёную клетку с широким плетёным поясом, к которому был привязан неизменный хвост сварга.

— А зачем Вы носите этот хвост? — спросил принц, отправив в рот очередную ложку супа.

— Чтобы сварги не убили. В соседних лесах их великое множество.

— Вы не боитесь соседства с Добисом?

— Нет. Наш город никому не нужен. Золота у нас нет, серебра тоже — так зачем же нас завоёвывать? — рассмеялась Карена.

— Первый раз вижу такое тихое местечко.

Монтенка пожала плечами и встала. Осторожно ступая по скрипучему полу, она подошла к столу и присела возле гостя, внимательно наблюдая за тем, как он ест.

— Возвращаетесь домой? — поинтересовалась она.

Принц вздохнул и покачал головой.

— Как бы я желал вновь оказаться в Джосии, но не могу, даже если бы она была на расстоянии вытянутой руки, — подумал он.

— А куда же Вы едете?

— В Добис.

Карена вздрогнула и испуганно отшатнулась.

— Зачем Вам туда?

— Я должен вызволить подругу.

— Ах, если бы Вы могли избавить нас от маргинов… — Она тяжело вздохнула и возвела очи горе. — Жаль, что нам покровительствует не бог — мы лишены всякой защиты от этих злобных тварей.

— Значит, вы тоже знакомы с ними?

— В Монте каждый видел хоть одного маргина. Они приезжают сюда каждый месяц, забирают лучших лошадей и требуют денег. Но откуда же нам их взять?!

Миф о счастливом городе, не боящемся Маргулая, с жутким грохотом рухнул. Неужели на свете не существует ничего, к чему бы невидимая рука ни примешала чёрной краски?

— Если Вам что-то нужно, не стесняйтесь, скажите мне, — монтенка поспешно переменила тему разговора и отсела подальше.

— Если нетрудно, соберите мне немного еды в дорогу.

Хозяйка кивнула и вышла в соседнюю комнату.

— Когда поедите, я отведу Вас к Калисто, — сказала она, наполовину высунувшись из дверного проёма. — Он подскажет наиболее безопасную дорогу и проводит до пастбища. А теперь извините, я должна идти.

Наскоро обосновавшись в небольшой комнате, занимаемой раньше старшим сыном Карены (его без зазрения совести переселили под крышу, к брату и сестре), Маркус отправился на прогулку. Он не спеша шёл вверх по улице, с поверхностным любопытством рассматривая безвкусные пёстрые вывески, и уже хотел повернуть назад, когда увидел девушку с белой косынкой на плечах, ведущую хромого кособокого мальчика. Быть может, он бы не заметил эту парочку, прошёл мимо, если бы не два обстоятельства: лицо мальчика было прекрасно, словно лицо юного бога, а в руках у него была скрипка.

Мальчик и девушка остановились у выбеленного извёсткой деревянного дома, втиснутого между двух других, более высоких и «расфуфыренных»; его подоконники пестрели горшочками с цветами, в основном с геранью. Дверь была приоткрыта, изнутри доносились чьи-то картавые слова:

— Спасибо Вам, милая, по гроб жизни Вас не забуду!

На улицу, низко кланяясь, выползла сгорбленная старуха. Заметив мальчика и его провожатую, она заулыбалась и прижала дрожащую руку к сердцу. Старуха смотрела на маленького музыканта с молчаливым благоговением, с каким-то виноватым выражением лица.

— Как будто солнышко меня осветило, — прошептала она.

— Здравствуйте! — широко улыбнувшись, поздоровался хромой мальчик.

Старуха закивала; в ее грустных глазах мелькнули искорки радости. Тяжело опираясь на клюку, она поплелась прочь, а девушка и её спутник зашли в дом.

Маркус не решился войти вслед за ними и неуклюже замер на пороге.

— Чей это дом? — спросил он у проходившей мимо торговки.

— Асдерды, — вяло ответила она и, пользуясь минутным отдыхом, поставила свой лоток на землю. — А Вы к ней или к кому-нибудь из жильцов?

— Каких жильцов? — удивлённо переспросил принц.

— Каких-каких — обыкновенных! Если к Дуэбо, композитору, то он живёт на втором этаже, два окна слева, а если к семье часовых дел мастера Пьефа — то Вам тоже на второй этаж, они снимают оставшуюся часть.

— А как же мальчик, мальчик со скрипкой?

— Так это ж сынишка Эдны — Кейл. Играет он… — торговка прищёлкнула языком и с хитрой улыбкой спросила: — Не желаете ли чего-нибудь купить, сеньор? Фрукты свежие, сахарные…

— Нет, спасибо, — он сунул ей в руку мелкую монету и торопливо вошёл в дом Эдны Асдерды.

В небольшом пустом холле было темно и пахло сыром. Немного подумав, принц потянул на себя ручку выкрашенной охрой двери, из-за которой доносился весёлый детский смех. Прерывисто зазвенел колокольчик; за дверью послышались торопливые шаги и женский голос: «Одну минуточку, я сейчас!».

Дверь распахнулась, и в обрамлении золотистого вечернего солнца, косыми потоками струившегося из окна на потрепанный ковёр на полу, возникла женщина с ребёнком на руках. Поначалу Маркус принял её за богиню, но, привыкнув к яркому свету, заливавшему комнату, он понял, что ошибся. Перед ним была земная женщина в простом синем платье и белом переднике, невысокая, полноватая, но хорошенькая. На руках она держала девочку лет четырёх в коротеньком розовом платьишке, из-под которого выглядывали белые панталоны. Волосы ребёнка вились мягкими колечками и были того же цвета, что у брата — то есть, светло-русыми.

— Заходите, прошу Вас. — Хозяйка посторонилась, давая ему дорогу.

— Простите, я, видимо, ошибся дверью, — сконфуженно пробормотал принц и попятился в тёмный холл.

— А если и так, почему бы ни выпить у нас чаю?

— Нет, нет, я к часовому мастеру…

— Эмира, милая, позови дядю Гаймеда.

Девочка неохотно сползла с рук и недовольно посмотрела на Маркуса.

— Сходи, милая, — сеньор ждёт.

— Спасибо, не нужно. Честно говоря, я не к нему, — решился признаться принц. — Я просто увидел Вашего мальчика… у него была скрипка…

— Заходите, — так же настойчиво, как и в первый раз, повторила госпожа Асдерда. — Кэйл Вам сыграет. Посидите, отдохните немного.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Маркус вошёл в убогую гостиную госпожи Эдны. Прямо на полу, на вытертом до дыр ковре, вырезали что-то из бумаги Кэйл и его младшая сестрёнка. Мать с любовью посмотрела на них и пододвинула гостю стул с высокой, обтянутой тканью спинкой — единственный приличный стул во всей гостиной. Сама она, сконфуженно улыбаясь, присела на кончик маленькой заплатанной кушетки, на которой во всю длину вытянулась большая пушистая кошка.

— Кэйл, дорогой, сыграй нам что-нибудь, — попросила мать.

— Что сыграть, мама? — Мальчик обернулся и внимательно посмотрел на неё лучистыми голубыми глазами. Эти глаза, это безмятежное лицо никак не вязались с его хромыми ногами и кривой спиной; казалось, боги зло посмеялись над ним, наделив калеку необыкновенной чистой красотой и страстной любовью к музыке.

Не дождавшись ответа матери, которая лишь ободряюще улыбалась ему, Кэйл неуклюже встал, поднял с пола длинную палку (принц только сейчас заметил её) и, опираясь на неё, волоча по полу левую ногу, побрёл в соседнюю комнату. Маркус случайно перехватил брошенный ему след взгляд матери — взгляд, полный любви и жалости, невозможности что-либо изменить.

— Не надо, Кэйл, я принесу. — На пороге комнаты показалась та самая девушка, с которой принц видел мальчика на улице, — его старшая сестра.

Девушка была тонкая, хрупкая, даже слишком хрупкая, с бледным измождённым лицом и серьёзно-печальными ореховыми глазами. Рукава её старой белой блузы были закатаны по локоть, руки были мокры. Ощущая на себе пристальный взгляд Маркуса, она теребила юбку и, непроизвольно, слегка поводила в сторону головой.

— Это Розали, моя старшая дочь, — представила её хозяйка и, подумав, добавила: — Кэйла Вы уже знаете, на полу играет Берта.

Розали усадила брата на высокий стульчик, стоявший напротив кушетки, и, несколько раз порывистыми движениями погладив его ладони, видимо, желая успокоить, вышла. Вернулась она уже со скрипкой в руках. Убедившись, что брату больше ничего не нужно, Розали подняла с пола Берту и усадила на кушетку между матерью и кошкой. Проворная Эмира, самая младшая из детей госпожи Асдерды, без посторонней помощи устроилась на свободном краешке кушетки — конечно, рядом с кошкой.

Наступила тишина, нарушаемая лишь доносившимся из окон шумом улицы и детской беготнёй наверху.

Кэйл любовно обнял скрипку и задумчиво прикоснулся к упругим струнам. Несколько минут он бездумно водил по ним смычком, словно собираясь с мыслями, а потом… потом родилась музыка. Она была живая, сотканная из света, золота солнечных лучей, тончайших переливов журчания воды, кристальной чистоты ясного полуденного неба, стремления души обрести крылья и взлететь. Непременно взлететь, чтобы парить там, наравне с птицами, выше их, дольше их, и камнем срываться с заоблачных высот к родимой земле, ко всему тому, что так искренне любимо и дорого.

Казалось, это музыка была само счастье, вернее, тончайшее, неуловимое ощущение этого счастья. Каждому виделось что-то свое: госпоже Эдне — живой и невредимый муж, Розали — позднее утро, проведённое в постели и озарённое ароматом фиалок на раскрытом окне, маленькому гению — он сам, бегущий по залитому солнцем лугу, Берте и Эмире — вкусные пирожные и мама, любящая мама, которая больше никуда не спешит и никогда не плачет.

Кэйл играл, и лицо его сияло. Ожившая, сладостно трепетавшая под его смычком скрипка заставляла забыть о том, что он калека. Да он уже и не был калекой, он просто не мог им быть. Потому что эта музыка, это счастье, эта радость были просто не совместимы с хромыми ногами и кривой спиной. Он был прекрасен, это мальчик, прекрасен хотя бы потому, что играл без нот, что эта дивная, неземная музыка была плодом не ежедневных упорных упражнений в заучивании строк чужой души, а лёгким дыханием его собственного сердца. В этого двенадцатилетнего раскрасневшегося Кэйла просто нельзя было не влюбиться.

Музыка оборвалась резко на сложном искрящемся пассаже. Одной рукой прижимая к себе инструмент, другой держась за свою палку, он поспешил скрыться с глаз очарованных им слушателей; Маркусу показалось, что мальчик плакал.

— Да у него же талант! — очнувшись от оцепенения, воскликнул принц. — Ему надо учиться. Пошлите его в столицу, а ещё лучше…

— Кому нужен безвестный калека? — с горькой улыбкой спросила Розали. — Он может заставить скрипку плакать, но никогда не заставит людей забыть о своём уродстве. Музыкант не может быть хромым, слепым, горбатым, кривым. Кэйл вызывает у них только жалость, презрительную жалость к красивому личику. Я не удивлюсь, если они обвиняют его в том, что он смеет заниматься музыкой, смеет осквернять своим уродством их прекрасное тепличное создание гармонии.

Лицо её раскраснелось, глаза сияли. Каждое последующее слово она произносила громче, чем предыдущее, и, слегка подавшись вперёд, поводя в сторону головой, попеременно сжимала и разжимала кулачки.

— Они не желают признавать никакой другой красоты, кроме красоты тела; они слепо поклоняются своим истуканам и безжалостно вышвыривают прочь тех, кто посмел поколебать их представление о прекрасном. Кэйл для них игрушка, не более того. Они, как Вы, приходят сюда, чтобы послушать его, пару раз похлопать в ладоши, поговорить с матерью и уйти с холодным равнодушным сердцем.

— Розали, перестань! Ты сегодня не в себе, дорогая, — попыталась прервать поток её красноречия Эдна.

— Нет, мама, всё так и есть!

— С тех пор, как умер мой муж, её отец, Розали места себе не находит. — Госпожа Асдерда говорила о старшей дочери, как о больном ребёнке. — Поймите, она не хотела… Розали добрая девочка, не так ли милая?

Розали вспыхнула и убежала, громко хлопнув дверью. Через мгновенье её растрёпанная головка показалась в гостиной, но лишь для того, чтобы с укором крикнуть:

— Ты не права, мама! Не права! Сколько можно их прощать? Если ты этого не видишь, это вовсе не означает, что этого нет. Твоя безграничная доброта застилает тебе глаза. Будь я на твоём месте, я бы подняла этот дрянной городишко на борьбу с этой нечестью!

— Зачем? — тихо спросила Эдна, сделав рукой странный жест, словно желая отгородиться от слов дочери. — Людей нужно любить, дочка. Они — божьи создания, а боги не могли сотворить ничего дурного.

— Значит, ты им простила… — Теперь Розали стояла на пороге и нервными движениями накручивала волосы на палец; голова ее рефлекторно подёргивалась.

Девушка закрыла глаза, потом медленно открыла их и тихо, с ещё большим упрёком спросила, не сводя взгляда с обеспокоенной матери:

— Ты им всё простила? Даже ноги Кэйла? Он ведь не от рождения хромой.

Мать глотнула ртом воздух и уронила руки на колени.

— Она учит нас прощению, проповедует всемирную любовь, кормит нищих — а Берте стыдно выйти на улицу в этом старье. — Розали пристально смотрела на Маркуса, будто обвиняя. — О себе я не думаю, привыкла, но они… Я с ними сижу, я вижу, какими жадными глазами они провожают разносчиков сладостей, как завидуют соседским девчонкам в новеньких платьицах с бантиками. Разве так можно, сеньор?

— Нет, — выдавил из себя принц; он был во власти этой хрупкой болезненной девушки со стальным взглядом. — А Ваш отец…

— Его убили. Маргины. Они с Кэйлом возвращались с фермы дяди (у нашего отца и его старшего брата была большая ферма за городом), когда появились эти безжалостные твари. Они знали, что отец не раз делал им всякие пакости, и убили, убили на глазах маленького сына! Они издевались над Кэйлом из-за его кривой спины, из-за того, что он пытался защитить отца, а потом один из них ударил его по ногам. Несколько раз ударил… Доктор Бредт попытался вправить кости, но они не срослись, как надо. Мать простила их, а я не могу! Не могу, потому что не хочу, чтобы маргины когда-нибудь опять причинил горе моему брату и сёстрам.

— Я тоже ненавижу маргинов и надеюсь вскоре с ними поквитаться, — тихо сказал принц и встал.

Лицо Розали просияло.

— Пусть восторжествует справедливость! — с чувством прошептала она.

Девушка быстро подошла к нему и порывисто сжала его руку.

Уже на следующее утро Маркус смотрел с высоты поросшей высокими стройными соснами каменистой гряды на остроконечные крыши домов, яркими пятнами выделявшимися на фоне зелени.

Проводив глазами Калисто, принц повернул к Добису.

* * *

Стелла провела бессонную ночь и теперь отчаянно боролась со сном. Ей нужен был план, какая-то зацепка, маленькая идейка — а глаза упорно закрывались.

Разумеется, ночь создана для сна, но она предпочла использовать это время по-другому: во-первых, в который раз пыталась сделать что-то с решёткой на окне, во-вторых, тщательно обследовала все стены на предмет потаённых дверей (в подобных домах иногда бывают такие), в-третьих, изломала не одну шпильку, безуспешно пытаясь открыть замок.

Разумеется, ей было не до сна, так что, пресытившейся своими тщетными занятиями, принцессе удалось вздремнуть всего пару часов перед завтраком.

Но природа взяла свое: девушка не выдержала добровольной пытки и положила подушку на подлокотник кресла.

Проснулась она оттого, что кто-то осторожно дотронулся до её плеча. Открыв глаза, принцесса увидела склонившегося над ней Кулана.

— Я очень устала, — сонно пробормотала Стелла, — и хочу выспаться. Помучаете меня в другой раз — времени у Вас много, нет никакой разницы часом раньше или часом позже. Или мне предстоит очередной допрос?

— Во-первых, спят не в кресле, а на кровати. Во-вторых, ночью нужно было отдыхать, а не вынашивать в своей очаровательной головке очередной план побега. И, в-третьих, никто Вас мучить или допрашивать не собирается.

Насмешка, слышавшаяся в его голосе, окончательно вернула её к действительности. Она резко выпрямилась и впилась в него тяжёлым презрительным взглядом.

— Не смейте говорить со мной таким тоном, — громко, но спокойно сказала принцесса. — Еще раз повторяю: я не вещь, не Ваша собственность, поэтому прошу воздержаться от всяких сомнительных эпитетов, вроде очаровательных головок.

Собственное бессилие уже не так угнетало, и она предпочитала не расходовать силы на громкие тирады и гневную истерику. Но окружающие должны помнить, с кем разговаривают — даже в плену она принцесса.

— Ба, да Вы сердитесь! — Маргин рассмеялся и, пододвинув себе ногой стул, сел напротив неё. — Перестаньте.

— А если не перестану?

— То плохо кончите.

Стелла благоразумно предпочла промолчать.

Интересно, что он имеет в виду под своим «плохо кончите»? Тюрьму? Но ведь она и так в тюрьме. Четыре стены, решётки, тюремщики, свобода шагать из угла в угол и думать. Да, только свободу думать они не отнимают.

А, может, он говорит о смерти? Что ж, этого и следовало ожидать, крича о своей смелости там, в далёкой Лиэрне. Умирать не хочется, но, быть может, это лучше, чем пожизненное заключение? Но ведь это невозможно, так противоестественно, так ужасно! Но зачем думать об этом сейчас?

— Куда Вы пропали? — после минутного молчания спросила принцесса, спросила просто так, без всякой цели — просто нужно было с кем-нибудь о чем-то поговорить. — Я давно Вас не видела.

— Почему Вас это интересует? — ответил вопросом на вопрос Кулан.

— По-моему, разумно интересоваться передвижениями и мыслями своего тюремщика, чтобы знать, на какой день он назначит день моей смерти.

Стелла снова выпрямилась и посмотрела ему в глаза. Ей показалось, что она уловила в них сначала лёгкое недоумение, а потом жалость. Что точно, трудно было сказать: Кулан предпочёл отвести взгляд.

— О Вашей смерти никто не думает. Зачем же мне было выпрашивать Вас у хозяина, легче было бы убить Вас у озера Фен.

— Так Вы меня выпрашивали? Просто замечательно, теперь я окончательно низвергнута до ранга вещи. Я Вам из интереса понадобилась, никогда принцесс не видели?

— Разумеется, не видел. Принцессы — редкий вид, а такие, как Вы, и подавно.

— Понятно. Значит, из интереса. Выпросили приговоренную к смерти узницу… А, когда я Вам надоем, вернете обратно?

— Обратно — это куда?

— Туда, где взяли — в тюрьму.

— Не верну. Я прекрасно знаю, чем обернется для Вас тюремная камера. Вы нужны мне живой.

— Может, Вы и не хотите меня убивать, но если Вам прикажут…

— Я не получал подобного приказания.

— Не получили — так получите. Так где Вы были? Целых четыре дня Вы не докучали мне своим присутствием.

— Докучал? — Он удивлённо поднял брови. — А мне казалось, что, несмотря на всю свою внешнюю суровость, Вы совсем не прочь поболтать со мной.

— Иногда, за неимением лучшего. Так где Вы были?

— Я командую войсками великого Маргулая, и дел у меня хватает. К примеру, с утра я был во дворце господина и осматривал укрепления Добиса.

— Случайно не нашли в них брешей? — усмехнулась принцесса.

— Нет, но Вам бы так этого хотелось, — улыбнулся он.

— Безусловно. Если бы я могла, разобрала город по камешку.

— Для начала Вам нужно выбраться отсюда.

— Кстати, — вдруг вспомнила Стелла, — за хорошее поведение Вы обещали мне прогулки по городу. Я не пыталась бежать, не кусалась, не кричала, сидела тихо-тихо, так что…

— Хорошо, сегодня же Вы подышите свежим воздухом.

Принцесса довольно улыбнулась. Так уже лучше, намного лучше. Улица — это почти свобода.

Через час она чинно спускалась по лестнице, позволив Кулану взять себя под руку. Девушка не противилась этому, нарочито держала на виду вторую руку и слегка, одними краешками губ, улыбалась. Никаких верёвок, никаких рабских ошейников, никаких толчков локтями, дурно пахнущих маргинов. Нужно произвести на Кулана хорошее впечатление, закрепить свои невольные начинания. Как? Для начала изящно придержать длинный подол платья (в нем она выглядит намного лучше, чем в походных обносках). Манёвр правильный — он проследил глазами за умелым движением тонкой руки. Небось, у добиссок таких рук нет.

Так, а вот и Ийма. «А ты проигрываешь в сравнении со мной, несмотря на то, что свободна», — подумала Стелла, искоса поглядывая на неё. Розовое платье с открытыми плечами, эта якобы случайно наброшенная на них косынка (всё — миленькое, пожалуй, даже слишком миленькое для её острых плечиков) не производило должного впечатления рядом со специально взятой для торжественных выездов (принцесса всегда остаётся принцессой) амазонкой.

Ийма расплылась в улыбке и подошла, чтобы поздороваться с Куланом.

Не составит ли она им кампанию? — Нет, ей не нравится сегодняшняя погода: слишком ветрено. Зато вечером она с удовольствием поедет на приём во дворце Маргулая.

При слове «приём» и мыслях о вытекающем отсюда сладостном понятии «танцы» Стелла тихо вздохнула.

— Кузен, а Её высочество не равнодушна к балам, — рассмеялась добисска. — У неё так загорелись глаза… Может, возьмём её с собой?

— Да? — скептически протянул Кулан, прищурившись, посмотрев на свою пленницу. — Боюсь, тогда этот приём превратиться в стихийное бедствие. Нет, пока она не научится хорошо вести себя в приличном обществе…

«Приличном обществе»? От бурных возражений принцессу спас только вовремя набранный в лёгкие воздух. Но она все же не удержалась и резко дёрнула руку маргина.

К подъезду подвели лошадей: почти шоколадного монтена для Кулана и серую лошадку для принцессы. Командующий маргинской армией помог Стелле сесть в седло; девушка подметила, что его пальцы с удовольствием на мгновенье задержались на её талии. Правда, дальнейшее промедление стоило бы ему пощечины.

Принцесса хотела взять в руки поводья, но Кулан поспешил забрал их у неё.

— Нет, — сказал он, — я могу чувствовать себя в полной безопасности лишь тогда, когда буду контролировать каждое Ваше движение.

— Вы меня боитесь?

— Скорее проявляю должную бдительность. Лучше заранее всё продумать, чем потом расплачиваться за свою беспечность.

Они ехали вшестером: он, она и четыре маргина. Мимо них унылой чередой тянулись дома, мелькали площади со звонкими струями фонтанов; изредка пробегали люди в смешных остроконечных шляпах. Заметив Кулана, они останавливались, прижимались к стенам домов и подобострастно кланялись.

— Почему все здесь куда-то спешат?

— Господин не любит праздношатающихся людей.

— А как же маргины?

— Это исключение. Они охраняют город и следят за порядком.

— А почему они кланяются?

— Потому что так положено.

— Это несправедливо!

— Что несправедливо?

— Всё то, что здесь происходит.

— Разве не разумно, когда каждый человек занимается своим делом и не мешает другим?

— Как я понимаю, жители живут в бедности?

— Каждый по своим средствам, — уклончиво ответил Кулан.

— Тогда понятно, почему тут так уныло. У большинства горожан не только нет такого роскошного дома, как у Вас, но даже надёжной крыши над головой. Даже цветы и деревья — прерогатива богатых.

— Видите ли, в каждом обществе существует несправедливость, я сомневаюсь, что все жители Лиэрны богаты.

Принцесса промолчала. Кулан был прав, обвинять его в установившемся порядке вещей было нелепо, но нищета и бесправие добисцев ужасали.

— А где моя Лайнес? — наигранно безразлично спросила девушка, всеми силами пытаясь скрыть своё волнение. Пожалуй, сейчас это был один из важнейших вопросов в её жизни. — Где моя лошадка?

— Зачем Вам знать? — насторожился маргин, невольно сжав поводья её лошади. — В ближайшее время она Вам не понадобится.

— Моя лошадь скучает без меня. Позвольте мне увидеть её.

Она с мольбой посмотрела на него, умильно хлопая полуопущенными ресницами; заискивающая улыбка тронула её губы.

— Ну уж нет! Если Вы окажитесь рядом с ней, то тут же добудете меч и сбежите, срубив перед этим десяток голов. И первой же будет моя.

— Почему Вы так думаете? — Улыбка стала загадочнее и обворожительнее.

— Разумеется, Вам захочется отомстить своему тюремщику. Я ещё не забыл того случая с ножом, украденным из дворца, — тихо добавил Кулан.

— Откуда Вы узнали, что я взяла его там? — Стелла бросила на него испуганный взгляд. Её чары рухнули.

— Это моя работа, — довольно улыбнулся маргин и, слегка наклонившись к ней, добавил: — Так что и не мечтайте о встрече со своей лошадкой!

— Скажите хотя бы, где она, — робко попросила девушка, уже не надеясь на успех рушащегося на глазах плана освобождения.

— В дворцовой конюшне. Довольны?

— Вполне. — Её постигло очередное разочарование.

Через час они повернули назад к Фонтанной площади, на углу которой стоял дом Кулана.

Глава III

Стелла просунула руку сквозь оконную решётку, чтобы покормить голубей. Птицы садились на карниз и склёвывали крошки прямо с ладони.

Милые птички, они так доверчиво подлетали к решётке…

Один голубок, бывший смелее других, щекотал коготками её запястье, склёвывая закатившуюся за рукав крошку. Принцесса невольно улыбнулась и осторожно погладила его белую головку указательным пальцем. Птица заворковала и снова защекотала её коготками.

Приглядевшись, девушка заметила прикреплённую к лапке записку. Она отвязала её и, прислушавшись, не идёт ли кто-нибудь, — прочитала следующее:

Стелла, жди меня в субботу вечером. Если сможешь, постарайся выбраться на улицу, если нет, то привяжи к что-то яркое.

Маркус.

Шум с улицы спугнул птиц, они с громким хлопаньем крыльев разлетелись — счастливые!

Принцесса быстро спрятала записку и отошла от окна. Ей показалось, что кто-то поднимается по лестнице — да, так и есть. Она метнулась к столу и схватила лежавшую на нём книгу — что-то нудное, слащавое, из круга чтения Иймы. Сердце бешено стучало; она чувствовала себя преступницей.

В замочной скважине повернулся ключ, и в комнату вошёл Кулан.

— Собирайтесь, мы едем, — холодно, непривычно резко, без обычного приветствия бросил он.

— Едем куда? — Стелла была напугана и заинтригована одновременно.

— Сначала в храм, потом к Круговой реке, затем во дворец господина, а после…

— А, будет ещё и «после»? — усмехнулась она. — Я-то думала, что в гостях у Маргулая для меня все окончится.

— Нет, вечером Вы вернётесь домой.

— Вы, наверное, имели в виду свой дом, а не мой? Мой дом далеко отсюда.

— Отныне мой дом — Ваш. Но это ещё не всё.

— Хватит! — Она отмахнулась от него, как от назойливой мухи. — Ничего приятного Вы мне всё равно не скажите, так что не стоит и продолжать.

— Как хотите, я всего лишь хотел предупредить, что через неделю отвезу Вас в лес Шармен.

— Для чего? Для дальнейшего знакомства со сваргами? — Её бравада была лишь прикрытием зловещего предчувствия и тесно связанного с ним страха смерти. — Знаете ли, лес — не самое лучшее место для прогулок, особенно для девушки.

— В этом Вы правы, — кисло улыбнулся он. — Но не мне решать. Господин решил поселить Вас в своём дворце.

— И всё это для того, чтобы я не сбежала?

— Может быть, — Кулан снова стал немногословен. — Собирайтесь, скоро жертвоприношение.

— Я не поеду в храм, — решительно заявила принцесса. — Мне противна даже мысль об этом месте.

Маргин молча подошёл к креслу, взял с него накидку и набросил ей на плечи.

— Ну же, будьте умницей и не сердите господина! — прошептал он.

— А если не буду? — Она обернулась и посмотрела ему в глаза.

— Что-то мне подсказывает, что Вы будете.

На улице неприветливо накрапывал дождь, поэтому один из маргинов вернулся в дом за плащами с капюшонами.

— Захвати что-нибудь для принцессы, — крикнул ему вдогонку Кулан. — Возьми хотя бы зонтик!

— Не нужно, — запротестовала девушка.

— Вы хотите назло мне замёрзнуть и заболеть?

— По-моему, для Вас это было бы блестящим выходом из положения.

— Принцесса! Мне, как никому, дорого Ваше здоровье.

Стелла натянуто улыбнулась его словам, как злой шутке.

А потом был храм. Она стояла в самом тёмном углу, стараясь не слушать утомительную и чересчур эмоциональную речь тёмноволосой жрицы. В прочем, речь была не её — авторство этого «шедевра», несомненно, принадлежало Маргулаю. Стелла была благодарна Кулану за то, что её не трясло от холода, как многих других прихожан, и за то, что он не заставил её стоять там, в первых рядах, рядом с собой.

Но слова жрицы всё же доносились до её сознания.

— Лучше не думать об этом, лучше вообще ни о чём не думать, — решила принцесса, плотнее закутавшись в накидку.

Визгливые выкрики жрицы звенели у неё в голове; принцессе казалось, что она медленно сходит с ума. Девушка обхватила руками голову и крепче зажала ладонями уши. До чего же здесь мерзко, до чего противно — да ещё откуда-то дует… Хорошо бы выйти на улицу — по крайней мере, там нет жрицы, считающей себя великой ораторшей.

Словно прочитав её мысли, Кулан покинул своё место и подошёл к ней. Взяв её за руку, он спросил:

— С Вами все в порядке? Сегодня здесь душно, и выглядите Вы, признаться, не лучшим образом.

— Пока терплю, — пожала плечами девушка.

— Голова не болит?

— Немного.

— Это с непривычки.

— По-Вашему, к этим завываниям можно привыкнуть? Те, кто стоят впереди, наверное, глухие.

— Да, сегодня жрица немного эмоциональна…

— Немного? Я скоро оглохну от ее выкриков!

— Если не хотите это слушать, можете подождать окончания службы в саду, я разрешаю.

Она кивнула и вслед за ним пошла к выходу. По его приказу массивные двери открылись, и девушка полной грудью вдохнула свежий воздух. У входа вытянулись по струнке два маргина. Кулан наугад выбрал одного из них, дал ему необходимые указания и передал ему пленницу.

На каменной лестнице за ними лениво увязались два ридога.

Стелла подошла к чёрному колоколу и посмотрела на небо: дождь кончился, видимый ей край солнца не так уж высоко. Если служба затянется, ужинать они будут после заката. В прочем, это неважно.

Она подделала ногой жёлтый лист и проследила за тем, как он спланировал на землю.

Будучи полностью поглощён собой, маргин почти не смотрел на неё — он был уверен, что она не убежит. Да и куда сбежит: по периметру площади расставлены часовые.

Стелла очистила каменный край колодца от нанесённой ветром земли и палой листвы и села. Она ни о чём не думала, ничего не делала, просто сидела и смотрела на небо.

Подул ветер; девушка зябко передёрнула плечами под накидкой, подбитой мехом сварга, и засунула под неё озябшие руки. Конечно, это не королевская мантия, не горностай, зато тепло.

Из храма долетели громкие крики: очевидно, славили Шелока. Стелла заткнула уши и тихо выругалась.

— Что, мечетесь, как зверь в клетке? — хихикнул маргин.

Принцесса окинула его презрительным взглядом. Мерзкая рожа, стоял бы и помалкивал! Как только она получит обратно свой меч, никто из них не посмеет так с ней разговаривать.

Когда к ней в сад вышел Кулан, принцесса мечтала о том, чтобы отрастить крылья и улететь отсюда, как те голуби, что копошились возле колодца.

Тюремщик бросил на неё короткий взгляд, ничего не сказал, лишь кивнул в сторону лошадей. Он был подозрительно немногословен и суров.

— Что-то произошло, — лихорадочно размышляла девушка, семеня вслед за ним. — Либо ему досталось из-за меня, либо он получил какой-то приказ относительно меня. Лучше первое, чем второе.

Они ехали очень быстро; Кулан методично нахлёстывал коня, периодически пуская его карьером, будто бы куда-то торопился. Все говорило о том, что приказ был получен.

Лошади остановились у Круговой реки.

— Зачем мы здесь? — Стелла испуганно огляделась по сторонам, поймав странный взгляд маргинского командующего.

Он что-то задумал, они все что-то задумали — зачем иначе привозить её в такое пустынное место? Берег здесь высокий, река глубокая… Нет, это мерзко избавиться от неё вот так! В ней нарастал мысленный протест против этих людей — бессильный протест, так как у неё не было средств реализовать его вне словесной сферы.

А еще ей было страшно. Что они с ней сделают, как они это с ней сделают? Свернут шею, столкнут с обрыва? И кто из них? Тот, кто справа? Или слева? Они все, каждый из них, в любую минуту может перерезать тонкую нить ее жизни.

— Зачем Вы привезли меня сюда? — Она взволнованно повторила свой вопрос.

Кулан упорно молчал, то сжимая, то разжимая в кулаке поводья взмыленного коня. Он не смотрел на неё, не смотрел и молчал. И вдруг отрывисто, на повышенных тонах приказал:

— Показывайте, где прячется Ваш друг. Живо!

Стелла вздрогнула. Ей показалось, что сейчас он встряхнет её за плечи или даже ударит по лицу.

— А ты-то гадала, когда он начнёт тебя допрашивать, — с горькой усмешкой подумала она, — мысленно готовилась к этому, а потом размякла, решила, что допроса не будет, что самое худшее уже позади. А он сразу пустился с места в карьер, забыв о своей благостной маске!

Внутренне сжавшись в железный комок, принцесса покачала головой и медленно ответила:

— Я ничего не знаю. Я не знаю, где он.

— А кто же знает? — Резкие нотки пропали, но от этого его голос тише не стал.

— Повторяю Вам, что я ничего не знаю. В последний раз я видела Маркуса у озера Фен, то есть тогда же, когда и Вы.

— Неужели? — Он ей не верил. — Совсем-совсем ничего не знаете о местонахождении своего друга?

— Ничего.

— И даже в зеркале его не видели?

— Каком зеркале?

— Не изображайте из себя идиотку, Вы прекрасно знаете, в каком! Ну?

— Нет, не видела. Вернее, видела, как он лежал на земле с окровавленной головой — и больше ничего.

— А если подумать? Очень хорошо подумать, чтобы потом не пришлось раскаиваться.

— Повторяю, я не знаю, где он. Это правда.

— Господин в этом не уверен. Принц не вернулся в Джосию.

— А я здесь причём?

— По-Вашему, куда он мог поехать?

— Да куда угодно! В Лиэрну, например. Поймите, я никого не обманываю, я понятия не имею, что с ним случилось после озера Фен. Вы можете на меня кричать, даже ударить — это ничего не изменит.

— Он ведь где-то рядом, не так ли? — хитро прищурился Кулан, чувствуя её нервозность.

— Понятия не имею.

— А мне кажется, что имеете. Я прикажу прочесать берег, и, уж поверьте, мы его найдём.

— Напрасно потратите время, его здесь нет.

— Прекрасно! И где же он?

— Не знаю.

— Принцесса! — Его окрик заставил её вздрогнуть. — Лучше скажите мне, где он. Для Вас же лучше. Скажите по-хорошему. Итак, я еще раз, в последний раз, спрашиваю, где сейчас Его высочество принц Маркус? Хотя бы приблизительно.

— Я не знаю, — уже не так уверено ответила она, чувствуя, что под его нажимом медленно сдаёт свои позиции.

— Если я узнаю это раньше, если Вы будете упорствовать — Вам же хуже.

— Да сколько раз Вам повторять: я не знаю! Что я могу знать, сидя у Вас дома под замком? В последний раз я видела его у озера Фен: он лежал на земле и не подавал признаков жизни. Да я только от Вас узнала, что он жив!

— Допустим. А другие?

— Какие другие? — опешила принцесса. — Не было никаких других.

— Здесь, у реки, творятся странные вещи. Очень неприятные для нас вещи. Да еще Ваш друг пропал. Был — и вдруг пропал, сгинул. Спрашивается, куда это он мог деться? — Кулан сделал паузу, выразительно взглянув на собеседницу. — А еще мне очень хотелось бы знать, нет ли у Вас знакомых, посвященных в кое-какие колдовские секреты.

— Нет. Если бы были, я бы тут не стояла.

— Ваше высочество, я очень, повторяю, очень советую Вам прикусить свой не в меру острый язык и хорошенько подумать, пока ещё есть время.

Взвинченной до придела Стелле показалось, что маргины зловеще переглядываются и скалят зубы. Вот они приблизились к ней на полшага, ещё на шаг… И недоброе предчувствие злорадно поинтересовалось: «А умеешь ли ты плавать, принцесса, плавать… с камнем и верёвкой на шее?».

— Кажется, я поняла, для чего Вы меня сюда привезли, — пробормотала девушка. — Сначала Вы учините надо мной допрос в лучших добисских традициях, попытаетесь развязать мой язык любыми способами, а потом под шумок утопите.

— Нет, — Кулан словно очнулся от сна и провёл ладонью по лбу. — Смею Вас заверить, топить Вас никто не будет. Мы здесь по другой причине.

— По какой же?

Он промолчал, а потом устало спросил:

— Зачем Вы так упорствуете? Вы ведь делаете хуже только себе. Ваш друг все равно, рано или поздно, будет схвачен.

— Мне нечего Вам сказать. Можете смело приводить в исполнение смертный приговор — или что там еще Вам приказали со мной сделать перед тем, как утопить.

— Вы уверены, что я отдам такой приказ?

— Отдадите, — усмехнулась Стелла. — Вы исполните всё, что прикажет Вам хозяин.

— Может быть. Но сейчас Вашей жизни ничего не угрожает.

Он больше не спрашивал её о Маркусе и велел поворачивать обратно.

Солнце садилось; его пурпурные лучи ласкали землю.

Проехав немного по берегу и осмотрев несколько подозрительных, по мнению Кулана, мест, они благополучно вернулись в Добис.

* * *

— Можно войти? — Стелла ожидала кого угодно, только не Ийму.

Добисска проскользнула в комнату и плотно притворила за собой дверь.

Принцесса встала. Зачем она ей понадобилась?

— Кузена нет дома, — почему-то поспешила добавить Ийма.

— И что? — безразлично поинтересовалась Стелла.

— Мы могли бы попить чаю и поболтать не здесь, а в библиотеке.

— Вряд ли у нас найдутся общие темы для разговора, — скептически покачала головой девушка.

— О, найдутся! — уверенно заявила добисска и потянула ее к двери.

— Вы совсем не страшная, совсем-совсем не страшная и такая красивая! — без устали щебетала она. — Кроме того, — Ийма на минуту замялась и, покраснев, продолжила уже шёпотом, — Вы умеете танцевать.

Принцесса вопросительно подняла брови.

— Я буду очень Вам благодарна, если Вы научите меня двигаться так же плавно, как и Вы.

Ключ, крепко зажатый в руке добисски, быстро повернулся в замке (дверь запиралась и отпиралась с обеих сторон); дверь отворилась. Стороживший снаружи маргин шагнул вперёд.

— Она со мной, — небрежно бросила ему Ийма. — И не вздумай подслушивать и шпионить!

Проходя мимо ненавистных сторожей, Стелла одарила их уничижительным презрительным взглядом.

Один из маргинов, несмотря на громкие, но, по сути, несущественные протесты Иймы, увязался за ними в библиотеку. Добисска перехитрила его, захлопнув дверь перед самым его носом.

— Итак, Вы научите меня танцевать. — Ийма забралась с ногами на широкий диван и потянулась за сливой, среди прочих фруктов лежавшей в вазе на столике.

Стелла свысока посмотрела на эту самодовольную добисску, со смаком обсасывавшую косточку. Ещё девчонка, ещё за матушкину юбку держится — а уже возомнила о себе! Стоп, да ведь она тоже девчонка. Неужели всё, что с ней произошло, случилось лишь потому, что она вела себя, как кузина Кулана?

— А с чего это Вы решили, что я буду чему-то Вас учить? — подбоченившись, поинтересовалась Стелла и, не дожидаясь приглашения, села.

— Почему бы нет? — удивлённо пожала плечами Ийма и соскочила на пол. — Начнём прямо сейчас, ладно?

— Лично я ничего начинать не собираюсь. — Принцесса откинулась на спинку стула, с интересом рассматривая книжные шкафы. Их было много, и все заставлены фолиантами в потёртых кожаных обложках, с теснением и без.

Пол в библиотеке, паркетный, незамысловатый, с простым геометрическим рисунком, был начищен до блеска, так, что в нём, как в зеркале, отражались книжные шкафы, остальная немногочисленная, но добротная, обтянутая тёмно-зелёной тканью мебель и лоснящийся в солнечных лучах, пробивавшихся через неплотно задёрнутую портьеру, клавесин.

— Ну же, ну же, не сердитесь! — подобострастно заулыбалась Ийма и взяла её за руку. — Я ведь страсть, как люблю танцевать — а не умею. — Она потупила глаза и, краснея, добавила: — Конечно, все фигуры я знаю, двигаюсь лучше некоторых — а по сравнению с Вами корова.

— Откуда Вы знаете, что я хорошо танцую? Ваш кузен с сознанием выполненного долга запер меня в четырёх стенах, избавив от необходимости проявлять свои таланты.

— Но Вы же принцесса, — простодушно ответила добисска, — а все принцессы отлично танцуют.

Запрокинув голову, Стелла громко рассмеялась.

В дверь постучали. Вздрогнув (очевидно, в её предыдущих действиях было что-то противозаконное, недозволенное), Ийма метнулась к двери и приникла к замочной скважине.

Воспользовавшись ситуацией, — пребывание добисски у двери затягивалось — принцесса неслышно соскользнула на пол и подошла к окну. Зимние рамы были не вставлены, поэтому открыть его будет легко. Она бросила мимолётный взгляд вниз — прыгать неудобно, внизу лишь узенький карниз — и направо — тут дела обстояли намного лучше: рядом росла лиственница, ее ветви даже скреблись по стене дома.

Убедившись, что Ийма всё ещё у двери, — сколько можно там торчать? — принцесса открыла окно и залезла на подоконник. На неё пахнуло свежим ядреным осенним воздухом. Скрючившись в три погибели, девушка смело ухватилась рукой за ближайшую ветку, придерживаясь другой за оконную раму. Мелкими шажками добравшись до самого края подоконника, поставив ногу на узкий карниз, Стелла изогнулась и крепко ухватилась за ветку. Мысленно сотворив молитву Миралорду, она оторвала вторую руку от надёжной плоскости стены.

— Ой, а мы тут танцами занимаемся! Ваша принцесса учит меня танцевать, — услышала она позади себя, в глубине комнаты, весёлый голос Иймы. Неужели эта дура не слышала щелчка оконной задвижки, не почувствовала сквозняка?

Принцесса резко оттолкнулась ногами от подоконника, надеясь на то, что ветка не обломиться под её тяжестью… и почувствовала, что её подхватили и силой втащили обратно в комнату.

— Вижу я, какими танцами Вы занимаетесь! Её высочество, очевидно, изобрела новый танец — танец побега, — рассмеялся Кулан, усадив упирающуюся раздосадованную девушку на диван. — И охота Вам было рисковать своей жизнью ради сомнительной возможности выбраться из города?

— Представьте себе, охота! — буркнула принцесса и отвернулась.

— Не раздувайтесь, как жаба, а то лопните.

Маргин присел рядом с ней и вскользь коснулся её руки. Принцесса вздрогнула и отсела подальше, буквально вжавшись в боковую спинку дивана.

— Ийма, сыграй нам что-нибудь, что могло бы проявить блестящие способности Её высочества.

Пристыженная облечёнными в шутки упрёками кузена, добисска быстро прошмыгнула к инструменту и непроизвольно вжала голову в плечи.

— Перестань изображать из себя жертву, Ийма! — долетел до неё недовольный голос Кулана. — Ты ведь сама знаешь, что виновата.

Он смотрел на кузину, воспользовавшись этим, Стелла осторожно попыталась встать, но Кулан, не оборачиваясь, прижал её ладонь к дивану.

Между тем Ийма отыскала ноты и неуклюже начала подбирать мотив на клавесине. Процедура эта была ужасна и напоминала произведение подвыпившего мартовского кота. Но, наконец, в нестройном строе звуков всё ярче и ярче стала проявляться мелодия менуэта.

— Извините, я сегодня не в форме, — смущённо пробормотала Ийма, улыбнувшись кузену. — Тебя устроит менуэт?

— Вполне. Главное, чтобы он устроил Её высочество. Вы танцуете менуэт, Ваше высочество?

— Танцую. А что? — Глаза её блеснули.

Не говоря ни слова, Кулан встал и учтиво протянул ей руку. Принцесса удивлённо подняла брови и вопросительно покосилась на Ийму.

— Да, да, да! — перестав играть, та весело захлопала в ладоши. — Вы ужасно, ну преужасно хорошая пара!

— Не откажите в чести, Ваше высочество, — полушутя попросил маргин. — Я умею танцевать и на ноги Вам не наступлю.

— Вы серьёзно?

— Что серьёзно?

— То, что мы будем танцевать.

— Более чем.

— Пленница, танцующая со своим тюремщиком — это что-то новенькое.

— Не бойтесь, я не запру Вас обратно в клетку. Не сейчас. Надо же дать Вам вдохнуть свежего воздуха. Кстати, Ийма, пока ты опять не занялась одним из своих сложнейших пассажей, будь любезна, закрой окно.

— Вечно тебе не нравится, как я играю — а слушаешь! — буркнула Ийма, встала и нехотя поплелась к окну. — Вечно тебе всё самое сладкое достаётся.

— Интересно, что ты имеешь в виду под словом «сладкое»? — нахмурился Кулан.

Добисска скривила губки и покосилась на Стеллу, которая последние десять минут мечтала только о том, чтобы сбежать из этой комнаты и, заодно, из этого дома.

— К твоему сведению, человек — это не пирожное, — рассерженно бросил маргин. — Садись и играй!

— Уже играю, добрейший кузен! — ответила Ийма, нарочито медленно идя к инструменту. — Развлекайся, мне не жалко!

Кулан разумно воздержался от дальнейших пререканий с кузиной, вместо этого он взял принцессу за руку и, против её желания, заставил её встать.

— Надеюсь, Вы не разучились танцевать?

— Тут можно разучиться не столько танцевать, сколько думать, — пробормотала девушка.

Ийма жеманно ударила пальцами по клавишам, заиграв что-то весёлое, уже не менуэт.

— Я не буду с Вами танцевать. Не хочу.

— Предпочитаете, как пантера, ходить из угла в угол по своей комнате? Ваше высочество, не откажите нам в удовольствии, похвастайтесь перед нами своими талантами.

— Зато мне это никакого удовольствия не доставит.

Но Кулан настаивал, и Стелла вынуждена была уступить.

Ийма нарочно наигрывала медленную мелодию — пыталась загладить вину перед кузеном? Принцесса предпочла бы что угодно, только не этот танец, заставлявший ее находиться слишком близко от партнера, позволяющий ему периодически касаться ее. Особенно пугала ее первая и пятая фигура. Но выбора не было, и девушка медленно, исподлобья глядя на своего тюремщика, положила руку ему на плечо, так, между прочим, больно чиркнув ногтями по шее. Он сделал вид, что не заметил этого.

Танцевать с ним ей не хотелось, даже было неприятно по политическим убеждениям, но музыка сделала своё дело. Принцесса милостиво, свысока улыбнулась и, гордо запрокинув голову, чуть поведя плечами, окунулась в привычный мир грации и плавных движений. Она знала, что хорошо танцует, знала, что её пластичность очаровывает партнёра, знала, что он не сводит глаз с непокорного завитка возле её уха, что Ийма играет уже по памяти, следя за каждым её движением жадными, завистливыми глазами, и торжествовала. По крайней мере, здесь она одержала победу.

Закончив играть, Ийма вопросительно посмотрела на кузена, до сих пор не выпускавшего рук партнёрши.

— Чего тебе? — недовольно спросил он. Интересно, как далеко от этой комнаты были сейчас его мысли?

— Мне играть дальше, или у тебя другие планы? Ты только скажи, и я тут же уйду и велю вас не беспокоить. Хотя у тебя есть ключ…

— Ты это о чём? — нахмурился Кулан.

Вместо ответа Ийма выразительно посмотрела на диван.

— Прекрати свои штучки и играй! — рявкнул маргин, непроизвольно сжав запястья Стеллы.

Принцесса давно заметила, что дом полон пошлых намёков, что все ждут чего-то от неё и Кулана, но, к счастью, маргинский командующий в этом отношении вёл себя безупречно. Разве что позволил себе тот неприятный жест во время истории с ножом и не сводил глаз с её шеи. Нет, Ийма права, ему хочется кончить диваном, но не сейчас и не с ведома кузины.

Добисска заиграла снова, на этот раз весёлую джигу.

— Вижу, дело пошло на лад! — В дверях библиотеки появилась Ульция и нарушила идиллическую картину, поставив всё на свои места.

Стелла резко остановилась и отстранила от себя Кулана. Он враг, чужой, его нужно ненавидеть. А за что ненавидеть? Что он лично ей сделал?

Раскрасневшаяся от танцев, принцесса, словно маленький зверёк, забилась в угол, не сводя глаз с Ульции. Она вызывала в ней отвращение, непонятное, необъяснимое отвращение. Это она наполнила ей о том, что она пленница — а то дурочка-принцесса на минуту забыла об этом.

Природное чутьё Ульции подсказало, что она здесь лишняя. Не сказав ни слова, она повернулась и вышла. Но после её ухода взгляд Стеллы не изменился; она по-прежнему чувствовала себя диковинным зверьком из придворного зверинца.

Кулан посмотрел на неё, потом на окно и сказал, обращаясь к кузине:

— Возьми кого-нибудь из охраны и погуляй с Её высочеством по саду. Потом выбери для неё какую-нибудь интересную книжку и отнеси в её комнату. Узнай, что она любит и…

— Вы говорите так, словно меня здесь нет, — прервала его принцесса и сухо добавила: — Не трудитесь, Ийма, не следует меня ублажать. Я не какая-нибудь богиня, чтобы так утруждать себя!

— Напрасно Вы так, — покачал головой Кулан. — Вы почему-то упорно не желаете установить со мной более-менее приличных отношений.

— Я не хочу иметь с Вами никаких отношений.

— Не хотите, но придётся. Ийма, проводи её.

Стелла резко вырвала ладонь из руки Иймы и гордо, не оборачиваясь, пошла к двери.

— Ну и характер у Вас!

— Какой есть! — огрызнулась принцесса. — Ну, где Ваши тюремщики, эти мерзкие маргины?

— Опять за старое? — Кулан подошёл к ней и учтиво открыл дверь. — Сколько же времени понадобиться, чтобы Вы угомонились?

— Много, устанете ждать. — Она быстро прошла мимо него и остановилась возле караулившего у двери в библиотеку маргина. Взгляд, которым она окинула обоих хозяев дома, ясно говорил о том, что добрых чувств она к ним не испытывает.

Стелла с трудом дотерпела до субботы, коротая время за книгами, которыми её исправно снабжала Ийма.

Почти весь день принцесса совершала моцион вместе со своими «любимыми угрюмыми друзьями», бывая в тех местах и домах, куда не поехала бы по собственной воле.

Маргинский командующий повсюду брал её с собой, опасаясь, что, оставшись без присмотра, она сбежит, и Стелле приходилось терпеть нахальные взгляды и фразы, типа: «Какая она прелесть! Как Вам повезло, милейший Кулан!». Маргин при слове «повезло» усмехался, а принцессе казалось, что все они принимают её за диковинную вещицу, собачку, зверушку — словом, за что и за кого угодно, только не за человека.

Был уже вечер, и они наконец ехали домой. Кулан рассеянно слушал жалобы одного из припозднившихся горожан, изредка бросая короткие косые взгляды на принцессу; она делала вид, что не замечает этого.

Терпение маргина было не безгранично, и, не дав просителю дойти до сути просьбы, он немногословно послал надоедливого горожанина подальше.

Принцесса не удержалась от улыбки, встретившись глазами с испуганно-обиженной миной просителя.

Взгляд её скользил по домам и решёткам, пока не остановился на блеснувшей в свете фонаря рукояти соблазнительно-близкого ножа, покачивавшегося в такт движениям лошади на левом боку охранника. Маргин, обладатель ножа, не смотрел в её сторону и был занят ленивой беседой со своим товарищем.

Девушка осторожно высвободила руку и потянулась к заветной цели. Удача была против неё — Кулан заметил её движение и крепко стиснул запястье.

— Вам когда-нибудь надоест? — укоризненно покачал головой он.

Принцесса промолчала и прикусила губу.

Усталые лошади, казалось, через силу передвигали ноги по деревянной мостовой, утешаемые мыслью о полной кормушке в тёплой конюшне. Стелле не хотелось возвращаться в свою «клетку», но Кулан держал её слишком крепко, чтобы она могла убежать.

Он остановился у двух драконов перед дворцом Маргулая и внимательно посмотрел на неё.

Было около девяти часов, и прекрасная Тарис начала разбрасывать по небу звёзды. Луна над крышами домов ещё не поднялась.

— Вы часто спрашивали меня о смерти, о своей смерти, — голос маргинского командующего показался ей странным. — Хотите, я скажу Вам правду? Правду о том, что с Вами будет.

— Конечно! — Девушка не знала, что кроется за его словами.

— Ваша поездка в лес Шармен будет не просто развлечением… Иными словами, максимум через десять дней Вы отправитесь в царство Мериада.

Стелла медленно подняла на него глаза и прочитала на его лице подтверждение сказанного. Он был серьёзен и даже сочувствовал ей, пассивно сочувствовал.

Комок подступил к горлу; ладони вспотели. Если Маркус не успеет, то она умрёт.

Смерть не укладывалась в её голове; да, она знала, что это возможно, но не с ней же! Это происходит с другими, но ведь она принцесса, они не могут просто так лишить её жизни! Оказывается, могут. А вот насчёт того, что просто так… Участников заговоров часто казнят, а ведь она выступила против Маргулая, хотела убить его — так что, с точки зрения добисских законов всё в порядке. Но, но, но…

Мы всегда считаем, что беды непременно обойдут нас стороной. Всё страшное существует, объективно существует, но где-то далеко, за своеобразной стеной, отделяющей нас от остального мира.

Кулан спешился и отдал пару коротких распоряжений часовым, скучавшим на посту у дворца Маргулая. Он зашел внутрь, и, воспользовавшись его временным отсутствием, маргины разделились на группки по интересам, фактически оставив принцессу одну. Они лишь изредка посматривали на неё, наивно полагая, что привязанных к коновязи хитроумным узлом поводьев хватит, чтобы удержать её.

Чья-то рука коснулась руки девушки. Стелла обернулась и увидела странную картину: повисший в воздухе меч. Не долго думая, она схватила его и спрятала под накидкой.

— Кто здесь? — прошептала девушка. Этот вопрос следовало задать немного раньше, но, честно говоря, минуту назад оружие занимало её куда больше, чем личность того, кто его принёс.

— Это я, Маркус. — Голос действительно принадлежал принцу.

Кое-какие вопросы ещё оставались (и самый главный: почему Маркус вдруг превратился в невидимку?), но на них просто не было времени. Рассчитывая на помощь друга, принцесса решилась действовать.

— Остальное оружие у тебя?

— У меня под накидкой. Я так намучился, ища его! А за городом, там, где я оставил Лерда, почти в целости и сохранности лежит ещё кое-что из твоих вещей.

— А корона?

— Извини, я ее не нашел. Видимо, этот колдун держит ее при себе.

Это всё, что ей нужно было знать. Осторожно, стараясь, чтобы он не блеснул в свете фонарей, Стелла вытащив меч. Быстро замахнувшись и резко, пружинисто выпрямив руку, девушка убила ближайшего маргина и оглушила его удивлённо хлопавшего глазами товарища. Бросив взгляд налево, на неясно освещённую бликами огней площадь, принцесса увидела, что ещё двое лежат на мостовой. «Отличная работа!» — с благодарностью подумала она о Маркусе.

Итак, оставались двое часовых и Кулан, если он успеет вернуться.

Похоже, у маргинского командующего было чутьё на неприятности. Несмотря на то, что все маргины были убраны чисто, без шума, он всё же почувствовал неладное и решил вернуться к пленнице.

Стелла оказалась возле него раньше, чем в его мозгу сложилась полная картина случившегося.

— Молчите, если хотите жить! — прошипела принцесса, приставив клинок к его горлу. — И как Вам теперь? Приятно? Ничего, побудьте немного в моей шкуре.

Ей нравилось стоять так, глядя на своего тюремщика, балансирующего на тонкой грани между жизнью и смертью. Этот человек был объективно сильнее её, но теперь покорно ждал её решения.

Маркус снял с головы капюшон накидки-невидимки, чем до смерти напугал и без того сбитых с толку часовых (тех, кто по его милости временно был лишён трудоспособности), пришлось еще раз их оглушить.

— Почему ты не убьёшь его? — удивленно спросил принц, забрав у Кулана оружие.

— Он нам пригодится в качестве гарантии нашей безопасности.

— Хочешь взять заложника? — покачал головой Маркус.

— Ну да. Нам нужно как-то выбраться из Добиса, а если он будет с нами, они нас не тронут.

— А что потом?

— Разумеется, я не потащу его с собой. После городских стен он мне не нужен. Будь любезен, приведи лошадей.

Принц покачал головой и снова накинул на голову капюшон накидки-невидимки.

Охотник и жертва, по иронии судьбы поменявшиеся местами, остались одни на полутёмной площади.

— Помните, я говорил Вам, что Вы отрубите мне голову? Что ж, можете приступать. Приятное занятие, не так ли?

— Да, Вы оказались провидцем. А теперь мы с Вами совершим небольшое путешествие.

— В Лену? Нет уж, увольте!

Он ухватил её за уставшую держать меч навесу руку. Но завладеть мечом ему не удалось — девушка пустила в ход кинжал, вонзив его в руку нападавшему. — Если Вы надумали бежать, убейте меня прямо здесь, — прошептал Кулан; он сидел, прислонившись спиной к одному из изваяний у входа во дворец Маргулая, не сводя взгляда с бывшей пленницы. — Хозяин поручил мне стеречь Вас, и если Вы сбежите, меня ждёт ужасная смерть. Согласитесь, за своё обращение с Вами я заслужил право быстро закончить свои дни.

— Я никого не убиваю без необходимости.

Вернулся Маркус с лошадьми, и вскоре площадь, и маргинский командующий остались далеко позади: Стелла передумала, решив не брать его с собой, справедливо рассудив, что это слишком опасно для таких неопытных вояк, как они с принцем.

К счастью, несмотря на поздний час, городские ворота были не заперты, а подъёмный мост — опущен. Очевидно, ожидали приезда Маргулая.

Выехав из города, девушка обернулась и увидела нестройный ряд мигающих огней на дороге. «Погоня!» — моментально пронеслось у неё в голове.

Казалось, время бежало медленнее копыт лошадей. Бешеным галопом они неслись по берегу Круговой реки.

На месте слияния Круговой реки и реки Фен их настигли маргины. Отчаянно маневрируя, пытаясь избежать сражения с превосходящим противником, принцесса неожиданно оказалась лицом к лицу с Куланом. Отступать было некуда: девушка ни на минуту не сомневалась в том, что он убьёт её, если она не сделает это первой. А если не убьёт, то посадит в настоящую сырую темную клетку с крысами, откуда ей будет не выбраться даже с плащом-невидимкой Маркуса.

Но, похоже, он предпочёл убить её или, по крайней мере, ранить — о каких миролюбивых намерениях можно было говорить, если клинок меча разрезает воздух возле твоего бока?

Благодаря природной гибкости Стелла сумела увернуться от удара и скользящим движением исподтишка нанесла свой.

Она даже не ожидала, что всё закончиться так быстро: Кулан вздрогнул и ухватился за бок. Девушка ждала, что он выпрямиться, но он этого не сделал, подтвердив ее догадки о серьезности ранения.

— Оставляю Вас в руках Миралорда и Мериада, — пробормотала принцесса и пустила Лайнес галопом, решив искать спасения в объятьях темной ночи. Ей самой не помешало бы заступничество Миралорда.

Глава IV

Чтобы дать лошадям отдохнуть после утомительной многочасовой игры в кошки-мышки, друзья остановились в устье Сафе (именно так по всем правилам географии следовало именовать реку, в среднем течение которой выделяли раздвоенные рукава Круговой реки); напротив темнели развалины Ленса. Чуть выше по течению был знакомый Маркусу мост.

За спиной блестели прозрачные воды озера Фаэр; долетали отголоски водопада Большой Дикс. На память почему-то пришла старинная песня о необыкновенно красивой девушке, утопившейся когда-то в озере.

— Нужно набрать воды и привести себя в божеский вид, — сказал Маркус.

— Тебе не кажется, что это преждевременно?

— Что именно?

— Расслабляться. Сомневаюсь, чтобы маргины так быстро от нас отстали.

— После того, как ты отправила на тот свет их командующего? — усмехнулся принц.

— С чего ты взял, что я его убила?

— Стелла, а ты сама как думаешь?

— Да, он выглядел не лучшим образом, но был еще жив.

— Вот именно, еще! Ты ведь глубоко меч всадила, ударом Эрика, верно?

— Не знаю, я в терминах не разбираюсь, я наугад колола.

— Да мертвый он, успокойся! Если так, его подручные весь день, а то и три потратят на его проводы. Мы же воспользуемся поминками как неожиданно подаренной передышкой.

— Ну, как знаешь…

Позавтракали. Пока Стелла уничтожала немногочисленные следы их пребывания на берегу озера, принц съездил на разведку. Убедившись, что всё в порядке, они свернули на юго-запад, под своды деревьев. Лес был не таким густым, как Леса чёрных сваргов; среди мхов и лишайников росли кисло-сладкие ягоды, которые так нравились принцессе, да и малинников было предостаточно.

— Как ты думаешь, сваргов здесь нет?

— Наверное, есть, но не думаю, что много. Жители Монте почти со всех содрали шкуры, — рассмеялся Маркус.

— А Ленс? — в сомнении покачала головой девушка. — Ведь он опустел именно из-за сваргов.

— Это было давно.

— Знаешь, аппетиты у них за сто лет не изменились.

Как известно, стоит вспомнить о ком-то, как он появится — на дорогу вышел сварг.

Принцесса напрягла память, чтобы вспомнить заклинание смевалов; Маркус торопил её, с тревогой наблюдая за собирающейся поодиночке стаей. Наконец девушка вспомнила нужные слова и произнесла их. Но сварги не ушли, а лишь расступились.

Чуткий слух Лайнес уловил какой-то звук. Она испуганно прижала уши и захрапела. Девушка собрала поводья, намотала их на руку и обернулась. Чутьё лошадь не подвело — по тихому шипению и шелесту травы принцесса догадалась, что их окружают змеи.

— Скачи вперёд, не останавливайся! — крикнула Стелла.

И как раз вовремя: сотни змей выползли из травы. Вслед за ними осмелевшие сварги пустились в погоню за ускользающей добычей.

Размышляя об этом неприятном инциденте, принцесса поняла, что Маргулай сумел ослабить заклинание смевалов при помощи более сильного колдовства. И сделано это было с одной единственной целью — исправить недочеты временно потерявших след маргинов.

Стоило им остановиться, порадовавшись, что сварги отстали, как из леса вышли новые хищники. Сварги нападали неохотно, предпочитая издали огрызаться. После нескольких кровопролитных коротких стычек они ретировались. На этот раз насовсем.

— Странно, — Стелла удивлённо проводила их глазами. — Если Маргулай приказал им убить нас, они бы не ушли.

— Вероятно, они действовали не по его указке. Скорее всего, просто хотели пообедать нашими лошадьми.

— Если сварги голодают, то этому может быть всего одно объяснение — в лес Шармен вернулась Снейк.

Листва тревожно зашелестела, девушке показалось, что она явственно слышит её шёпот: «Не ходи, не ходи дальше — там смерть!».

На берегу озера Хири они обнаружили ферму с большим огороженным выгоном. Из высокой кирпичной трубы шёл дым; медленно вращалось колесо водяной мельницы.

Дорога свернула к выгону, оказавшись зажатой в тиски добротной оградой. Везде было чисто, всё было сделано аккуратно, на совесть — чувствовалась рука заботливого хозяина.

Принцесса остановилась возле мельницы. Ей нравилось смотреть на то, как бурлит вода под скрипучим колесом, нравилось гладкое зеркало той же самой воды перед плотиной. От всего этого веяло размеренностью и спокойствием; хотелось спешиться и остаться здесь, если не навсегда, то на долгое время. Она поборола в себе это желание и поехала дальше.

Сам дом — воплощение достатка и надёжности — был прямоугольным, мазанковым, на высоком, облицованном необработанным камнем подвале.

Крыша была из тёса и несколько нависала над двором; в её тени отдыхала большая лохматая собака. При появлении чужих она лениво подняла голову и пару раз, для порядка, тявкнула.

За домом буквой «Т» выстроились сараи. В правом, ближнем к дому дворе, под большим навесом, в окружении кур и медлительно переваливающихся с одного бока на другой уток, стучали ножами две женщины. Возле них стояла бочка, куда они периодически бросали мелко порубленные овощи. Женщины были одеты просто: в синие домотканые платья с белыми передниками; для удобства длинные подолы юбок были подняты до середины икр, а волосы спрятаны под косынки.

Пока Стелла раздумывала, дома ли хозяин, и, если дома, можно ли им провести у него остаток дня, на пороге появился коренастый бородатый мужчина с округлым пивным брюшком. Он сладко потянулся, собрался было зевнуть — и тут заметил гостей.

— Милости просим! — радушно крикнул он.

Они несколько опешили от такого приёма. Всё это было подозрительно.

— Заходите, заходите! — настойчиво продолжал уговаривать хозяин. — У меня есть настоящий чай и холодный домашний эль. А уж какие пироги печёт моя жена! Все окрестные сварги вокруг дома собираются, когда она их в печь кладёт.

— А Вы не боитесь вот так, запросто, зазывать к себе посторонних людей?

— А кого мне бояться? Совесть у меня чиста, сундуков с золотом нет — а доброта да ласка и кошке приятна. Да вы и так зайти ко мне собирались, — добродушно усмехнулся хозяин. — Почему бы ни пойти людям навстречу?

— Мы Вас не обременим?

— Нет, что Вы! Отправлю детишек на сеновал спать — всего и делов-то!

— Но ведь на улице холодно…

— Они у меня привычные. Да и от скотины по ночам такой пар идёт, что даже зимой не так легко замёрзнуть.

Он спустился с крыльца и взял под уздцы лошадь принцессы, будто боялся, что она раздумает и уедет.

В доме были высокие потолки; стены, начисто зачищенные, в двух парадных комнатах были обшиты тёсом. Деревянный пол приятно поскрипывал под ногами.

Когда они вошли в так называемую гостиную, маленький белобрысый мальчик, встав на табуретку, нахмурившись, со сосредоченным видом забивал в стену гвоздь.

— Брысь, брысь отсюда! — захлопал в ладоши хозяин и ласково шлёпнул сынишку по плечу. — Беги скорей к матери и попроси её приготовить что-нибудь вкусненькое на обед.

— Двоюродные братцы приехали? — В дверях показалась девочка лет тринадцати, босая, вся белая от муки.

— Ой, чужие! — Она быстро шмыгнула назад.

— Дочка? — покосился принц в её сторону.

— Дочка, — расплылся в улыбке домовладелец. — А всего у меня пятеро ребятишек.

— А вы садитесь пока, отдохните. — Он отодвинул от стола несколько стульев и смешно засуетился вокруг гостей. — Я позову свою старшенькую: пущай развлечёт.

Хозяин был уже в дверях, когда принцесса вдруг вспомнила, что так и не узнала, как его зовут.

— Стойте, подождите минуточку! — крикнула она. — Как нам Вас называть?

— Ульмером.

Не успела Стелла сосчитать все половицы на полу, как в комнату степенно вошла девушка с подносом. Она поставила свою ношу на стол, разлила эль по высоким глиняным кружкам и с лёгким поклоном поставила перед гостями. Маркус поблагодарил её, но девушка не ушла.

— Вам что-нибудь нужно? — поинтересовалась принцесса.

— Это зависит от Вас, — рассмеялась девушка и пояснила: — Я Элла, отец велел мне развлекать вас.

— И как же? — прищурился принц.

— Ну, не так, как Вы подумали! — вспыхнула Элла и тут же, как ни в чём не бывало, продолжала: — Я умею петь, неплохо танцую и могу поддержать беседу.

Стелла внимательно осмотрела её: ничего особенного, немного смешная в своих деревянных башмаках и стянутыми на затылке блеклыми волосами — и, на первый взгляд, не дура. А по словам и не скажешь.

— Спасибо за эль, но развлекать нас не нужно, — как можно мягче сказала принцесса.

Девушка пожала плечами и удивлённо заметила:

— Обычно гости просят меня сплясать. Я специально юбку праздничную надела.

Молчаливо переглянувшись, друзья рассмеялись. Их взгляды сами собой обратились к пресловутой «праздничной юбке» — широкой, сшитой из двух кусков красного шерстяного полотна; из-под подола кокетливо выглядывало кружево.

— Вам не нравится? — плаксиво поджала губки хозяйская дочка.

— Что не нравится?

— Юбка.

— Почему же, очень красивая… Вот что, сходи и посмотри, как там наши лошади. Их нужно покормить и почистить.

Поручение было нелепым, но принцесса не смогла придумать другого способа выпроводить надоедливую Эллу.

Розовощёкая, румяная жена Ульмера аккуратно разрезала на куски ароматный пирог с утятиной, еле заметно покачивая своим полным станом. На ней была расшитая красным блуза и чёрная юбка с кистями. То и дело хозяйка горделиво поводила шеей, чтобы были видны бусы из дешёвого речного перламутра. Она была сама доброта, степенность, воплощение благодушия и счастливого материнства — «свидетельства её семейного счастья» стояли рядом, следя жадными глазами за движениями её руки с ножом.

Стелла сидела по левую руку от Маркуса (хозяин принимал их за брата и сестру, чему они не стали противоречить) и смотрела на глотающих слюнки детей. Три мальчика и две девочки, все чистенькие, причёсанные, пухленькие и весёлые. Самой старшей дочери было девятнадцать, а самому младшему, мальчику, очаровательному Дейлу — недавно исполнилось три годика. Он был похож на ангелочка и всё время был чем-то недоволен.

Хозяйка заканчивала раскладывать пирог по тарелкам и в третий раз делала молчаливые знаки Элле разливать чай, когда в дверь постучали. Даже не постучали, а забарабанили, возможно, даже ногами, настойчиво и нетерпеливо.

Глубоко вздохнув, Ульмер поплёлся к двери, мысленно сетуя на то, что его оторвали от такого важного занятия как поедание пирога, да не просто пирога, а праздничного пирога с утятиной. Пару раз споткнувшись в темноте о мешки с мукой, лежавшие в темных сенях (второпях Ульмер не догадался взять свечу), он, немного повозившись с засовом, распахнул дверь. На него пахнуло бодрящей свежестью позднего осеннего вечера. «Ночью может и подморозить», — подметил Ульмер, втянув в себя влажный ветерок с озера Хири.

Его единение с природой было грубо прервано чьей-то рукой, бесцеремонно тряхнувшей его за плечо.

— Ты ослеп? — гаркнул голос из темноты.

Хрипло залился лаем хозяйский пёс, залаял — и тут же с визгом осёкся.

Перед лицом Ульмера в свете факела ясно обозначилась мрачная физиономия маргина.

— Что вам нужно? — осведомился хозяин.

— Тут должны были проезжать двое — парень и девушка. Где они?

Ульмер понял, что его спрашивают о тех самых людях, которые сидят сейчас у него на кухне. Маргины ему не нравились, поэтому он не собирался им помогать.

— Ну, и где они? — настойчиво повторил свой вопрос маргин.

— Откуда я знаю? — пожал плечами Ульмер. — Они были у меня, выпили по кружечке эля и уехали.

— Куда уехали?

— Кто их знает! — махнул рукой хозяин. — По-моему, вверх по реке. Я слышал, как они что-то говорили о лесе Гуэр, о каких-то людях, которые их ждут. Я особо не слушал…

— А не врёшь? — зашипел маргин, злобно сверкнув глазами.

— Зачем мне врать? Эти двое мне фальшивый золотой подсунули, будь они неладны!

Ульмер мысленно улыбнулся своей удачной выдумке, наблюдая за тем, как маргины разворачивают коней и стремительно, один за другим, исчезают в ночи. И пускай себе скачут на запад, шеи себе ломают, разбойники! Они умеют только красть да вешать без суда.

Хозяин вернулся на кухню, но ни словом не обмолвился о нежданных гостях, только посоветовал:

— Вы бы на запад не ездили — неспокойно там, людей убивают.

— А есть ли безопасная дорога на юг? — поинтересовался принц.

Хозяин немного подумал, почесал рукой в затылке:

— Безопасных дорог нынче вообще нет. А если уж обязательно нужно ехать, то сделайте так: переночуйте и утречком поезжайте по старой джессимской дороге. Доедете до Айсан, спросите у неё, куда вам дальше свернуть.

— А кто такая эта Айсан?

— Айсан? — усмехнулся Ульмер. — Когда увидите, ни с кем её не перепутаете. Это прелесть, а не девчонка! По складу ума — штайда, по жизни будто мотылёк порхает. Увидите, привет ей от меня передайте, скажите, что кланяюсь ей низко, прямо в её белые лёгкие ножки.

Нет, она не была красавицей, эта Айсан. Не красавица, но и не уродина. Лунообразное лицо, вздёрнутый широкий нос, пухлые блестящие губы. Невысокая, полноватая в талии, напоминающая девочку-подростка — но её ноги, руки, волосы, улыбка! Узкие кисти с аккуратными длинными пальчиками, точёные ножки, стройные, гибкие, упругие, тёмно-русые волосы, лесенкой спускавшиеся до середины икр, перехваченные простой тесёмкой и перекинутые через плечо. Улыбалась она открыто, широко, блестя влажными мелкими ровными зубками.

Когда они впервые увидели Айсан, она, одетая лишь в свои волосы и короткое платье из полупрозрачной ткани, раскачивалась на качелях — простом сооружении из доски и каната. Раскачиваясь над водой, Айсан, громко смеясь, босыми ногами поднимала брызги, мутя неспешную гладь реки.

Заметив чужих, она соскочила в воду. Резкое движение непроизвольно откинуло волосы на спину — и Стелла ойкнула, а Маркус не знал, стоит ли ему отвести глаза или наслаждаться удивительным произведением природы. Зрелище было так соблазнительно, что он невольно несколько раз скользнул взглядом вниз по стану девушки.

Сквозь намокшую и без того до неприличия прозрачную ткань ясно проступали формы её нежного, ухоженного золотисто-розового тела: острая упругая грудь, округлый живот, плавно переходящий в покатые бёдра, пересекаемые тонкой полосой льняной набедренной повязки.

Зачарованный, принц медленно и внимательно рассматривал округлости её тела. Он был мужчиной, но она, нисколько не смутившись, казалось, специально чуть выгибалась назад, чтобы ткань окончательно слилась с её телом, и не могла не будить в нём желаний.

Заметив, чем занимается её друг, Стелла густо покраснела и дала ему увесистую затрещину.

— Ты что, совсем с ума сошел? — прошипела она. — Без меня можешь делать, что хочешь, но при мне не смей, слышишь!

— Вы Айсан? — как можно ласковее спросила принцесса.

— Да. — Айсан улыбнулась и, не стесняясь присутствия посторонних, задрала платье почти до самой груди и отжала его.

— Вы, наверное, устали, — вы такие пыльные, и лица у вас измождённые, — не хотите ли немного отдохнуть у меня? Мой дом рядом, по ту сторону реки, между двумя вётлами. Устраивайтесь, а я пока соберу хворосту для очага.

Айсан оправила платье и зашлёпала по воде к берегу. Заливисто хохоча, она ухватила лошадей под уздцы и повела их вверх по течению.

Дом Айсан был самым необычных из всех домов, которые доводилось видеть принцессе: он словно парил над землёй. Основанием пола служили широкие ветви деревьев, массивные столбы подпирали его снизу. Словом, это был настоящий висячий дом, попасть в который можно было, взобравшись по приставной лестнице.

Сказав, что они могут делать в её доме всё, что им заблагорассудиться, Айсан привязала лошадей к молодому деревцу и хотела нырнуть под своды леса, когда Стелла окрикнула её:

— Можно мне пойти с Вами?

— Конечно! — рассмеялась девушка.

Они не спеша шли по лесу, собирая хворост. Помолчав несколько минут, принцесса, наконец, решилась заговорить о том, что мучило её последние полчаса.

— Вам не стыдно ходить вот так?

— А должно быть? — простодушно удивилась Айсан. — Если у меня красивое тело, я не должна таить его от людей, я должна позаботиться о том, чтобы каждый мог разделить со мной радость обладания им.

— Что Вы имеете в виду? — густо, до самых ушей покраснев, спросила Стелла.

— Одежда мешает людям видеть фигуры друг друга. Как же мужчина может выбрать себе жену, а жена мужа, если они не знают друг о друге ничего, кроме имён? Одежда прячет недостатки, она обманывает людей.

— Но как же так можно… Ведь любой мужчина может подойти и…

— Вы об их ласках? — рассмеялась Айсан. — В самих по себе в них нет преступления, это естественно. Для меня высший закон — любовь, и, значит, я должна дарить каждому частичку этой любви. Если можно осчастливить человека, я осчастливлю его. А они, в свою очередь, помогут обрести счастье моему лесу: и река, и деревья любят, когда с ними играют дети.

Она внимательно посмотрела на собеседницу и, заметив её смущение и пунцовые щёки, успокоила ее:

— Когда мы вернёмся, я оденусь в привычное вам платье, чтобы даром не смущать взоры слабых людей. Мы, сенсеры, не подвержены вашим животным слабостям. И мы не лукавим, говоря, что будем любить одного всю жизнь. Любовь безгранична, её нужно изливать на всех, поэтому каждый штайд, пожелавший поддержать со мной ее вечный огонь, заслуживает поощрения.

— Так, значит, с людьми вы не… — облегчённо выдохнула Стелла.

— Нет! — фыркнула сенсера. — Они слишком грубы и не умеют слушать музыку природы. Мы вовсе не вульгарны, не развратны, а просто естественны. Ладно, хватит об этом! А то Ваши щёки стали похожи на спелые вишни.

Она некоторое время молчала, рассеянно сжимая и разжимая пальцами ног палую листву, и вдруг с жаром продолжила разговор, без всяких предисловий перейдя к самой сути:

— До чего же примитивны люди! Они видят красоту и хотят обладать ею, обязательно осквернить её, прикрепить к ней табличку, объяснить… Но как же им объяснить, как же им понять то, чего они не в состоянии понять? Как же можно говорить им о высоких законах Любви, если любовь для них заключается лишь в плотском обладании? Они ведь и понятия не имеют, что Любовь — это нечто иное, не обязательно связанное с мужчиной и женщиной. Это мироощущение, запредельное, не подвластное ничему и никому чувство, состояние души… И всё и все в мире живут по её законам. Все, абсолютно все и всегда. Даже убивая.

Айсан провела вспотевшей ладонью по лбу и заставила себя улыбнуться.

— Но это, пожалуй, слишком сложно для Вас. Быть может, кто-нибудь объяснит Вам, что на самом деле Любовь выше богов: это она их создала, чтобы люди смотрели на них, поклонялись им — её наглядным ипостасям. Ее ли вина, что они оказались недостойны своей создательницы и позабыли о ней?

Айсан сдержала своё обещание и переоделась в синее домотканое платье, но осталась босой — сенсера не привыкла носить обувь. Узнав, что гостям предстоит долгий путь, Айсан изъявила желание помочь им и, вопреки всем протестам, отдала все свои припасы. Но вопросы о дороге каждый раз вызывали в ней брезгливый ужас. Наконец, она сообщила, что им придётся отклониться немного на запад от Лесной реки, на берегах которой жила сенсера, и, миновав узкий просёлок, свернуть на хорошую джерангандеилскую дорогу.

— Поезжайте, конечно, — сказала им на прощание Айсан, — но места там нехорошие: одни страдания, одна тупая боль. И дорога ими, словно камнями, вымощена.

* * *

В воздухе пахло гарью и сыростью; он был тяжёлым и полон пыли.

Вдоль дороги, недавно заново выложенной битым кирпичом, тянулись унылые низкие постройки под тёсовыми крышами. За ними виднелись чёрные пологие холмы, вниз и вверх по которым ползли вереницы фигур. От холмов к дороге сбегали десятки мелких дорожек; по одной их них толкали тачки с глиной чумазые худые сгорбленные люди, словно старые клячи, вытянув бронзовые от загара шеи. Они двигались медленно, словно на последнем издыхании.

Эту картину сменила другая: женщины промывали в мутной воде огромного корыта куски какой-то породы.

Между изнурёнными работой людьми с самодовольным видом разъезжал краснощёкий бородач на коротконогой рыжей лошади с большой тяжёлой головой — наверное, выбракованной каким-нибудь конезаводчиком. Она косила карим глазом, грызла трензель и, повинуясь воле всадника, как бы случайно наезжала то на одного, то на другого рабочего. Хлопья розовой пены с её губ капала им на голову, прямо на вытянутые наряжённые шеи. Изредка, со скучающим видом, всадник опускал длинный кнут на спины «ленивых». Очевидно, он был надсмотрщиком.

Всадник косо посмотрел на путешественников и рысцой поехал дальше вдоль унылых построек. Стелла подметила, что в седле он держится, как мешок с картошкой, и вряд ли понимает, что лошадь, которую он то и дело пришпоривает и осаживает, достойна лучшего обращения. Потом, из обрывков случайно подслушанного разговора, девушка узнала, что животное обошлось «краснолицему» в двести золотых лиэнов — дёшево, даже очень, на оставшиеся деньги можно было купить приличное седло и взять пару уроков верховой езды. В прочем, чего ещё ожидать от человека, занимающегося такой грязной работой!

Дальше дорога спускалась в овраг. Там неподвижной плотной стеной стоял туман. Климат здесь был гнилым и, судя по всему, не лучшим образом отражался на здоровье. То здесь, то там мелькали огоньки, слышался приглушённый стук и лязг молотков, ругань и усердное пыхтение.

Вот из тумана вынырнул чумазый мальчишка с серым цветом лица. Напрягая дрожащие ноги, он тащил рыжего мула, впряжённого в тележки с блестящей рудой. Встретившись глазами с всадниками, мальчишка тяжело вздохнул и низко-низко опустил голову на шее-ниточке.

Стелла пришпорила лошадь и галопом пронеслась по оврагу.

Наверху вырос небольшой посёлок из одноэтажных длинных фахверковых домов с большими чердаками. Маленькие земельные участки перед ними были поделены кольями на равные части: перед каждым строением на пять.

Унылость ландшафта и вызываемые им неприятные ощущения, не смогли убедить желудок отказаться от обеда, и, повинуясь ему, Маркус стал осматриваться по сторонам в поисках трактира. Его непритязательная вывеска — ржавый, выкрашенный некогда золотой краской петух — покачивалась над странным уродливым зданием на отшибе посёлка, загораживавшим вид на плотную группку двухэтажных домов под черепичной крышей, выстроенных за высокой железной оградой на весёлом, поросшем рябиной пригорке.

К коновязи трактира, на некотором расстоянии друг от друга, были привязаны две лошади: старая, облезлая, со стёртыми копытами, но всё же чистая и более-менее ухоженная, и плотный тяжёлый мерин с засохшей на ногах и животе грязью. Внутри, как и следовало ожидать, сидели и медленно потягивали эль двое, в отличие от своих лошадей, мало отличавшиеся друг от друга: оба тщедушные, с бегающими глазками и спитыми лицами.

Хозяин стоял за стойкой и педантично натирал до блеска жестяные кружки. Заметив новых посетителей, он толкнул дремавшую на перевёрнутом пивном бочонке женщину в грязном переднике. Она зевнула, потянулась и лениво поплелась к путешественникам.

— Чего желаете?

— Чистое местечко, где можно поесть, — ответил принц.

— А деньги у вас есть?

Вместо ответа Маркус позвенел монетами в кошельке.

Женщина просияла, проворно провела их в отдельную комнату за загородкой, смахнула передником пыль со стола и вопросительно уставилась на посетителей.

— Чего-нибудь приличного из двух блюд, кувшин чистой воды, эля или, если есть, вина — только не кислой дряни!

— Для вас — всё, что угодно.

Сметливая, когда дело касалось денег, подавальщица быстро метала на стол еду и даже вытащила откуда-то оплетённую лозой, покрытую толстым слоем пыли бутылку вина. Оно оказалось не высшего качества, но приличным для подобного заведения. Вопреки ожиданиям, подавальщица не ушла, а пристроилась неподалёку, готовая заработать и услужить нежданным богатым гостям.

— Послушайте, а как называется это место? — Стелла осторожно сделала глоток из простой деревянной кружки.

— Ойчарыг, сеньора.

— Ойчарыг? А там, за оврагом?

— Тоже Ойчарыг. Хоть на вид селений много — а название одно.

— Чем же здесь занимаются люди?

Служанка громко, неприятно рассмеялась, вернее, захрюкала.

— А где ж Вы тут людей видели, сеньора? Один скот. Сюда ведь ссылают. А раньше здесь маргины жили. Сами нелюди были, а теперь, вырвавшись из этой глуши, других нелюдями делают.

— Кого и за что сюда ссылают? — поинтересовался принц.

— Тех, кто отказываются признать маргинов и их колдуна из Добиса хозяевами. Из них здесь гордость из поколения в поколение выколачивают. Раньше маргины в земле рылись, а теперь даже бывать здесь гнушаются. Да и зачем им здесь, чистым таким, богатым, бывать? Кожу-то и другие с большим удовольствием со спины сдерут — платили бы деньги!

— А потом все их медяки к нам идут, — довольно ухмыльнулась она.

Принцессу чуть не стошнило от одного вида этой женщины, радующейся деньгам, заработанным на чужой крови.

— И что здесь делают эти несчастные?

— Тут серебряные копи и глина. Кто покрепче — те руду добывают, а остальные — по кирпичному делу. Кирпич, он без особой надобности — так, на месте чего построить или в соседние города продать, а вот серебро на монеты идёт.

— Монеты тоже здесь чеканят?

— Нет, вестимо! Раз в месяц приезжают сюда за серебром и увозят куда-то.

— А что за монеты?

— Лиэны, наверное. Я ведь про монеты краем уха слышала, знаю только, что серебро в Добис увозят, а уж куда оно потом девается — не моего ума дела.

Надо ли говорить, что они ни на одну лишнюю минуту не задержались в этом Ойчарыге, порождённом злобной фантазией Маргулая?

Глава V

Самую известную достопримечательность этих мест — одинокий, сточенный временем каменистый холм, еще одно свидетельство изменчивости ландшафта — освещало заходящее солнце. Косые лучи отбрасывали зловещие багряные пятна, отчего спящая громада из земли и камня казалась кровавой, напоминая о том, что раньше на её вершине совершались жертвоприношения.

У подножья холма рос редкий лесок, то тут, то там перемежаясь с выжженными пастбищами.

— Лучшей могилы для Маргулая не найти, — подумала Стелла, любуясь Кендином. В прочем, мысли о победе над колдуном постепенно переходили из планов на будущее в раздел несбыточной мечты, нечто такое, чего очень хочется, но что невозможно получить.

Миновав редкую осиновую рощу, путники въехали в ещё одну, отделённую от первой полуразрушенной аркой. Приглядевшись, принцесса поняла, что перед ними вовсе не лес. Они ехали между рядами чахлых тополей и аккуратно обтёсанных прямоугольных плит; временами на глаза попадались примитивные статуи, многие из которых лишились голов. Это было кладбище в преддверии леса Шармен, последнее земное пристанище жертв Снейк, Шелока и Маргулая, принесённых в жертву богам, чьим-то корыстным интересам, богатству, власти, вулкану. Похоронены здесь были и те, кто погиб во время многочисленных междоусобных войн, не одно десятилетие сотрясавших окрестности озера Фаэр.

— Это злое кладбище, — прошептала девушка, удержав принца, хотевшего рассмотреть одну из статуй. — Лучше проехать мимо.

Миновав мрачное пристанище мертвых, друзья выехали на открытое пространство, поделённое на части низкими колышками с натянутыми между ними верёвками.

— Что это? — поинтересовался Маркус.

— Наверное, земельные участки жителей Джерагандеила. Должны же они что-то продавать в Ленсе.

— Но ты же говорила, что в Ленсе никто не живёт.

— Не живет, но там периодически собираются всякие проходимцы.

— Мы не заедем в Джерагандеил?

— Нет, слишком опасно.

— А я всё же загляну. Мы побывали даже в городе ведьм и благополучно выбрались оттуда.

— Маркус, — покачала головой Стелла, — Джерагандеил — это не Фарендардуш-Гард! В нём нет сердобольной старушки-колдуньи.

— Я не трус и, в отличие от тебя, привык смотреть опасности в лицо.

— Смотри, куда хочешь, я в этом участвовать не собираюсь.

— Ты просто трусиха. Если не хочешь, я поеду один.

— Ну и поезжай! А я пока подумаю, что мне делать дальше. Маргулай жив, корона отца у него, и поручение богов я тоже не выполнила, — вздохнула она. — Я полная неудачница, Маркус!

— А что за поручение?

— Нужно было забрать один документ…

— Если он такой важный, колдун, наверное, тоже его с собой возит. Ладно, не кисни, затаимся где-нибудь на время, а потом нанесем ему ответный визит.

Проводив принца глазами, она подъехала к садику, разбитому посреди бывшего поля, чтобы набрать немного яблок. «Воровать, конечно, нехорошо, но порой это просто необходимо — ведь никто из местных жителей не угостит меня яблочком», — успокоила Стелла свою совесть.

Джерагандеил не стремился нравиться. Ноги увязали в грязи; помои выливались прямо на улицы, где они неторопливо растекались по мостовой. Мостовой… Кое-где её вообще не было. Домишки грязные, неприглядные, обычно двухэтажные, с безвкусными, нависающими над мостовой верхними этажами, часто соприкасающимися с соседними домами. Так в Лиэне обычно не строили, в прочем, Джерагандеил с большой натяжкой, только по территориальному признаку, можно было назвать лиэнским городом. Это было грязное скопище людей и построек, в беспорядке раскинутых на кривых улочках.

Облезлые голодные собаки, поджав хвосты, бродили от одного дома к другому, до хрипоты лаяли на прохожих и насмерть дрались друг с другом за право получить гнилую кость в придачу с пинком.

Там, где позволяла ширина улицы, между чердачными окнами на специальных крючьях были натянуты верёвки; на них сушилось бельё.

Лавок было мало, преобладали мясные, с большими кровавыми тушами, подвешенными над тяжёлыми багровыми чурбанами, и, конечно, кабаки, из которых несло перегаром и прокисшим элем.

В общем, Маркус жалел, что заехал сюда. Ни малейшего намёка на культуру, да и люди недобро косятся — одутловатые, с узкими злобными глазками, вечно прячущие руки в карманы и отводящие в сторону взгляд.

Ему хотелось пить, и он на свой страх и риск остановился возле общественного колодца, чтобы зачерпнуть воды. Понюхав содержимое кружки, Маркус решил, что жидкость пригодна для питья.

Пока он пил, к колодцу, переваливаясь с ноги на ногу, подошла женщина с коромыслом. Она была средних лет, в замызганной кофточке и такой же чистоты юбке с посеревшим от постоянных стирок передником. — Понаехали тут всякие! — буркнула женщина, с грохотом опустив свою ношу на землю. — Ишь, в кружку-то как вцепился — и цедит себе…

Принц чуть не поперхнулся. Несмотря на то, что он не напился, Маркус предпочёл повесить кружку на место и даже, на всякий случай, вытер её.

Бесцельно блуждая по улицам, он вышел к площади, доступ на которую преграждала решётка. Сейчас она была поднята, и принц беспрепятственно мог наблюдать за тем, что за ней происходило.

Посреди площади, несколько сдвинутое вправо, на прямоугольном помосте стояло сооружение странной формы, издали напоминавшее гигантский шалаш. Внизу, у ступенек, ведущих на площадку, толпились люди. Их было немного — человек десять. Они о чём-то шушукались и подталкивали пиками испуганно блеющего барашка. Наконец несчастное животное забралось на помост.

Принц вжался в стену дома, стараясь держаться в тени: он понял, что на его глазах совершается таинство жертвоприношения.

Из шалаша выползла Снейк. Плотоядно облизнувшись, она метнулась к барашку и вонзила в него зубы.

Обезумевшие от вида крови люди бросали Снейк монеты. Этого им показалось мало, и они, пытаясь перещеголять друг друга в неистовстве, срывали с себя драгоценности, рвали одежду и даже, дико завывая, кусали друг друга, будто бешеные звери.

— К Ненере, к Ненере! — хрипло закричали люди и с горящими безумными глазами побежали по узкой улочке, примыкавшей к той, на которой, ни жив, ни мёртв, стоял Маркус.

Принц слышал женские визги и истошные, будто хмельные, мужские крики: «Именем Снейк, ты моя!». На душе у Маркуса стало гадко, показалось, будто его руки прикоснулись к чему-то склизкому.

Снейк со смаком обглодала кости барашка и, удобно устроив все свои три головы на лапах, задремала.

Маркус вернулся к Стелле бледным от отвращения и испуга.

— Что случилось? Где же твоя хвалёная храбрость? — с усмешкой поинтересовалась принцесса.

Принц промолчал и отвернулся.

— Так, мне это не нравится. Сейчас же говори, что с тобой! — Злорадство исчезло, его место заняло беспокойство.

— Я видел Снейк, — нехотя ответил Маркус. — Она лежала посреди площади, а вокруг неё было золото и кости животных. А люди в исступлении грызли друг друга, грабили и насиловали.

— Я же тебе говорила, не следует туда ездить, — вздохнула девушка.

— А как же еда? Наша провизия кончается.

— Я набрала полсумки яблок.

— Хорошо бы найти хлеба.

— Здесь только зерно, я проверяла. Конечно, можно собрать немного и жевать, когда мы проголодаемся.

— Я не собираюсь есть лошадиную пищу, — брезгливо бросил принц.

— Тогда придётся дождаться ночи и украсть что-нибудь.

— Украсть? — Маркус вопросительно посмотрел на неё.

— Лучше украсть, чем умереть с голоду.

Принц вынужден был согласиться.

Ночь наступила быстро; с Кендина спустился густой туман.

В Джерагандеиле было тихо и темно. Где-то завывала собака. На её вой откликнулась одна, вторая…

Принцесса крадучись шла по улицам, вздрагивая от каждого шороха. Она смутно помнила, где и когда свернула, и безумно боялась заблудиться.

Её удивило, что у домов не было привычных для провинциальных городов палисадов; перед глазами тянулись бесконечные стены с массивными дверьми. Одна из них поддалась, когда девушка несколько раз повернула шпилькой в замочной скважине. Засова не было, зато была цепочка. Изловчившись, она аккуратно, стараясь не шуметь, сняла её и вошла.

В доме пахло чем-то сладким. Осторожно ступая по деревянному полу, стараясь не наткнуться на какую-нибудь мебель или забытое впопыхах на полу ведро, Стелла шла на этот запах: она думала, что он приведёт её на кухню. Но принцесса ошиблась, зато приятно ошиблась — запах вывёл её к кладовой.

Срезав парочку небольших копчёных окороков и уложив вместе с ними в мешок пару головок сыра, девушка потащила добычу к выходу, чтобы отдать ее Маркусу. Уже у самой двери принцесса наступила на предательски скрипнувшую старую половицу. Девушка попятилась, задев ведро.

Наверху послышались испуганные голоса, кто-то зашлёпал ногами по полу — проснулись хозяева. Когда Стелла пулей вылетела из дома, в нём уже загорался свет.

Сунув мешок в руки оторопевшему Маркусу, девушка затащила его в ближайший проулок.

Обкраденные джерагандеилцы бурно выражали свое недовольство взломанной дверью и убылью провизии в кладовой, грозясь убить вора. Все это должно неминуемо перебудить всю улицу, а то и весь квартал, так что друзья, не мешкая, поспешили задворками выбраться из города, опасаясь погони. Оба оказались невероятно везучими — их не постигла обычная участь начинающих домашних воришек.

* * *

Лошади дружно бежали под сводами светлого леса Шармен. Он не походил на большинство лиэнских лесов: деревья в нём были высокие; они не жались друг другу, позволяя солнечному свету без труда проникать сквозь их кроны. У корней приютился кустарник — приют пугливых ланей. Они были гордостью здешних мест, так как нигде больше в Лиэне не водились.

Где-то звонко запела птица; её голос, слившись с трелями соседей, постепенно заполнил весь лес. Было так приятно, так хорошо на душе оттого, что с ветки на ветку перелетают весёлые птицы и поют, поют, несмотря на то, что зима уже стучится в северные ворота Лиэны. Кто бы мог подумать, что такие простые, обыденные вещи, могут доставлять столько радости! Но наслаждаться пением птиц было некогда.

— Маркус, смотри внимательно: где-то здесь должен быть дворец Маргулая. — Стелла напряженно всматривалась в просветы между деревьями.

— Нам следует опасаться маргинов — им ведь дан приказ убить нас.

— Они нас не убьют. Скажи, тебе бы пришло в голову искать нас здесь? По логике вещей, мы должны были со всех ног спешить домой, а не пытаться проникнуть во дворец колдуна.

— А мы будем пытаться? — нахмурился принц.

— Обязательно. Я должна сделать хоть что-нибудь из того, что пообещала. Маргулай подолгу живет здесь, это его любимая резиденция, так что, скорее всего, он хранит нужные мне вещи именно здесь.

— Почему ты так решила?

— Ты сам сказал, что не нашел корону, так как он с ней не расстается, так?

— Так, но я до сих пор не понимаю…

— То есть, ее просто не было в Добисе, где логичнее всего ее искать.

— Ну, может, она и там, я же не знаю местных тайников.

— Зато я знаю Маргулая. Он тщеславен и не будет прятать такое сокровище где-нибудь под плитами пола, он выставит его на всеобщее обозрение, положит рядом с кроватью. Ты ведь был в его спальне в Добисе?

— Все комнаты обошел.

— Она здесь, Маркус, я это чувствую!

— Стелла, он вполне может возить ее с собой.

— В седельной сумке? Может, конечно, но я на его месте не стала бы так рисковать: вдруг потеряется?

Она вдруг осеклась и схватила друга за руку, прошептав:

— Смотри, там, за деревьями!

Друзья спешились и вместе с лошадьми притаились в кустарнике. До них донеслось позвякивание оружия и обрывки разговора. Долетело — и стихло.

— Похоже, дворец там, — сделала вывод Стелла. — Иначе, зачем часовые?

— Ты думаешь, это были часовые?

— Если бы это был конный патруль, они не ездили бы кругами.

Тропинка вывела их на широкую дорогу, которая в свою очередь привела к высокой каменной стене. Дорога шла вдоль неё, заворачивая за угол.

— Дальше не поедем, — решил Маркус. — Там, за углом, наверное, ворота и полным-полно маргинов. Если нам действительно нужно попасть внутрь, — он сделал паузу и посмотрел на Стеллу — та утвердительно кивнула, — придется оставить лошадей в укромном месте и перелезть через стену.

Поиском надежного укрытия для лошадей занялась принцесса. Когда она вернулась, принц показал ей участок стены, где подтачиваемые дождями камни плохо держались, и, расшатав, вынул парочку из кладки. Немного поработав, он соорудил лестницу из выемок в стене.

Первой полезла Стелла. Она легко вскарабкалась наверх и спрыгнула по ту сторону. Выждав немного и не услышав условленного сигнала об опасности, Маркус последовал за подругой.

По ту сторону стены оказался сад, потерявший часть своей прелести, но всё ещё очаровательный: лепестки роз пожухли и осыпались, но всё ещё цвели аконит и безвременники. Между кустами роз были посажены вереск, вербена и какие-то мелкие голубые цветы, щедро наполнявшие воздух неповторимым ароматом.

— Это совсем не похоже на Добис! — прошептала принцесса.

Она восхищённо смотрела на цветы, дорожки и искусственные горки из камней, не веря, что всё это создано руками человека посреди девственного леса.

— Да, колдун живёт, как король, — протянул принц и прислушался.

Они осторожно шли по песчаным дорожкам; за каждым кустом им мерещились маргины. Но опасения оказались беспочвенными: пройдя через сад, друзья так никого и не встретились.

Миновав небольшие ворота с львиными головами, они вышли в ещё один сад, уже не цветочный, а плодовый. Стелла не удержалась и нанесла ему небольшой урон.

— Мм-м-м, чудесные яблоки! А груши, груши! Я таких в жизни не ела! — Она протянула принцу румяный плод.

Он тоже по достоинству оценил его вкусовые качества и, присев под старой яблоней, мечтательно протянул:

— Эх, прожить бы здесь месяца два!

— Да, чем-то похоже на Острова блаженных. — Принцесса села рядом. — Знаешь, что меня удивляет?

— Что?

— То, что здесь нет охраны. Даже ни одного ридога.

— А ты хотела, чтобы под каждым деревом сидело по два злобных пса?

— Нет, но всё это очень странно. Похоже на ловушку.

— А, по-моему, здесь нет маргинов только потому, что Маргулай в Добисе.

— Давай здесь пообедаем, — предложила девушка.

— Во владениях Маргулая?

— Да. Это будет моим первым оскорблением.

— Но наши сумки остались в лощине.

— Я уверена, что во дворце есть что-нибудь съестное.

— А, тебе вино в голову ударило? — хмыкнув принц, намекая на изрядное количество съеденных ею переспелых груш.

— Я не пила, — обиженно процедила Стелла. — Просто мне хочется отомстить за всё, что они сделали со мной в Добисе.

— Ну, как знаешь… Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Они вышли во внутренний дворик. Лёгкие кружева колонн взлетали ввысь, переплетаясь в сложные узоры. Посреди дворика бил фонтан. Напившись, друзья вступили под своды галереи, шепотом обсуждая дальнейший план действий.

Беседу прервали промелькнувшие в просвете галереи фигуры. Прижимаясь к холодным стенам, с натянутыми до предела нервами, друзья медленно продвигались вперёд.

С севера галерея выходила на обширный задний двор, застроенный хозяйственными службами; по нему взад-вперёд расхаживали двое часовых.

— Пожалуй, мы справимся, — прошептала Стелла.

— Может, не стоит с ними связываться? Слишком много шума, прибегут другие…

— Но не ждать же нам, пока они сами уйдут, — усмехнулась она.

Когда оба часовых повернутся к ним спиной, принцесса быстро перебежала двор и притаилась за углом конюшни. Когда представился удобный момент, к ней присоединился принц.

За конюшней тянулась ограда с незапертой калиткой — за ней был парк. Приглядевшись, Стелла заметила в глубине него лестницу, ведущую на открытую террасу.

Они прошли через парк и поднялись на веранду, где, притаившись за массивными перилами, переждали стражу, обходившую дворец по периметру.

На террасу выходила всего одна дверь. Маркус, просто так, для очистки совести, дёрнул за ручку — конечно, она была заперта. Принцесса улыбнулась и протянула ему амулет с зубами Снейк: «Её зубы откроют любой замок». Дверь легко открылась, даже не скрипнув.

Через крохотную прихожую они попали в некое подобие холла — тёмное, с тяжёлым спёртым воздухом помещение. Очевидно, его давно не проветривали. Проникнув через него в коридор, друзья начали медленно продвигаться вглубь дворца.

Следующая комната, выбранная наугад, оказалась светлой и просторной. На полу лежал пушистый ковёр, по углам матово блестели полированные гранитные вазы, на одной из стен красовались нарочито декоративные изображения Шелока и Марис. «Так и плюнула бы им в лицо!» — со злостью подумала Стелла и с облегченьем закрыла дверь.

— Стелла, давай уйдем отсюда: не ровен час, на кого-нибудь нарвемся? — прошептал Маркус.

Принцесса отмахнулась от него и осторожно заглянула в анфиладу проходных комнат: никого. Поманив за собой нерешительного друга, она крадучись, стараясь держаться вдоль стен и быстро преодолевать открытое, хорошо просматриваемое с двух сторон пространство, проходила одно помещение за другим, скользя взглядом по мебели. Но это были не личные покои, а череда вспомогательных помещений, которые в королевском дворце занимали бы дежурные фрейлины, офицеры гвардии, лакеи.

Анфилада вывела их переднюю — большую полупустую квадратную комнату с рядами стульев вдоль стен. Лаконичность убранства разбавлял большой угловой камин и забытые на столе возле него шахматы.

Стелла прислушалась: она уловила отголоски голосов, но они вскоре смолкли, и девушка решилась толкнуть дубовую дверь передней — за ней была лестница, которая вывела их в длинный светлый коридор с рядами дверей по одну сторону и большими арочными окнами по другую. Окна выходили в парк, но не на ту часть, из которой они проникли внутрь, а на другую, с аккуратно подстриженными рядами кустов и деревьев.

— Теперь нас точно поймают, — принц указал на окна.

— Тогда давай разделимся: ты следишь за парком и коридором, а я отвечаю за комнаты.

Это крыло дворца было жилым, об чем свидетельствовали многочисленные мелочи: обгоревшие поленья в камине, забытая тарелка на столе, кусок использованной промокательной бумаги у чернильного прибора. Принцесса чувствовала, что цель близка и, наконец, ее достигла: при помощи подручных предметов вскрыв замок очередной комнаты, она, миновав небольшую приемную, оказалась в дубовом кабинете. Здесь не было показной роскоши, все подчинено только соображению функциональности и удобства. Оставив Маркуса стоять на стреме, девушка занялась содержимым секретера. Ее не интересовали ящики, она знала, что нужный ей документ с алой лентой спрятан не там. Это было долгое кропотливое занятие — поиск тайников, Стелле пришлось применить весь свой опыт непоседливой любопытной девочки. Все стандартные места были проверены, найдена пара документов, пожелтевших писем, но нужный свиток так и не попался ей на глаза.

— А что это за бумаги? — Принц указал на кучку на столешнице секретера.

— Проекты каких-то законов, донесения его соглядатаев…

Стелла уже отчаялась, подумала, может, он прячет свиток в другом месте, и, прислонившись спиной к стене, случайно надавила рукой на одну дубовых панелей. Она дрогнула и отошла в сторону, открыв узкий проход в небольшую комнатку. Решив рисковать до конца, девушка заглянула внутрь.

В помещении был устроен алтарь Марис, возле которого курились благовонья. Пнув ногой мягкую подушку у основания статуи богини, принцесса подошла к столу, на котором лежали тяжелые выцветшие от времени книги. Стелла осторожно приоткрыла одну из них — с пожелтевших страниц смотрели непонятные письмена, выполненные чернилами двух цветов: красного и черного; черного было больше — видимо, так выделили пояснительный текст.

Девушка закрыла книгу и перевела взгляд на полку — на ней лежало что-то, накрытое шелковым платком. Она осторожно дернула за край, легкая ткань соскользнула, явив взору корону лиэнских королей.

Стелла, наверное, так и стояла бы перед ней, если бы не оклик друга:

— Эй, скоро ты там?

Она вздрогнула, схватила корону подмышку и поспешила обратно.

— Я нашла! — радостным шепотом сообщила девушка Маркусу и указала на сверток.

Нужного богам свитка в кабинете не оказалось, и, посовещавшись, друзья решили, что колдун держит его в храме Шелока. Делать в покоях Маргулая было большего нечего, и они поспешили обратно.

В одном из коридоров внимание принца привлекла дверная ручка в виде тигриной головы. Он повернул её, дверь поддалась, и их взорам предстала большая зала. Повсюду сверкало золото, блестела зыбкая смальта настенного панно; на украшенном резьбой белоснежном камине стояло несколько бронзовых статуэток. Пол устилали ковры в красно-зелёной гамме. Но поразило принцессу не это — там были картины. Целых три, и все написаны маслом. Лиэнцы не жалуют живопись и традиционно украшают дома барельефами, декоративными панно, а не портретами предков, как, к примеру, сиальдарцы.

Девушка смело распахнула дверь в боковую комнату. Здесь тоже было много дорогой мебели, на стенах висели звериные шкуры.

Осмотревшись, друзья обнаружила балкон, с которого открывался великолепный вид на цветочный сад.

— Не мешало бы проветрить, — заметила принцесса, разгоняя ладонью затхло-приторный воздух (благовонья тут жгли, что ли?). — Сколько же надо цветов, чтобы ими здесь всё пропахло?

— Стелла, веди себя тише и оставь свои замечания при себе, — шикнул на нее Маркус и закрыл балконную дверь. — Это же дворец Маргулая!

— Сама знаю! — Она осторожно приподняла штору и окинула взглядом сад.

— Будь осторожна, нас в любую минуту могут поймать! Лучше уйти отсюда.

Девушка хмыкнула и присела в одно из кресел.

— А тут удобно. — Стелла позволила мебели утопить себя в мягкой обивке. — Это что-то! Я видела его дворец в Добисе, но он не идёт ни в какое сравнение с этим! Любой монарх позавидовал бы такому великолепию.

— Признаюсь, я не отказался здесь отдохнуть, — вздохнул принц.

Принцесса разомлела в тепле и уюте. Принц пододвинул к креслу стул и тоже присел. Спать вроде бы не хотелось, и сели всего на минутку — но не прошло и четверти часа, как оба спали, как убитые.

Принцесса не знала, сколько проспала, но когда проснулась, почувствовала, что балконная дверь открыта — по комнате гулял ветерок. Полусонная, через силу открыв глаза, она хотела встать и закрыть её, но кто-то удержал её. Маркус? Неужели он настолько заботлив, что сам закроет эту проклятую дверь, открытую сквозняком? Не надо было, всё же ее трогать. Стелла сонно посмотрела туда, где, по её мнению, должен был стоять принц — его там не было.

— Маркус, ты где? — растерянно пробормотала девушка. — Что за дурацкие шутки!

Ответом ей был смех. Смеялся не Маркус.

Стелла вздрогнула и инстинктивно вжалась в кресло. Неужели старые кошмары оживали наяву?

То, что она так опрометчиво опустила из виду, снова напомнило о себе. Это была расплата за непростительную легкомысленность.

— Вам понравился дворец господина? — спросил Кулан; принцесса не видела его лица, но была уверена, что он улыбается.

— Да, очень. — Сон как рукой сняло. — Всё очень мило.

— Настолько мило, что Вы решили здесь обосноваться?

— Вы правы, я сглупила, — пробормотала девушка и испугалась писклявости своего голоса. — Нужно было сразу догадаться, а я позволила себе расслабиться, попалась в капкан…

— Сейчас уже поздно сожалеть об этом, раньше нужно было думать. Как я посмотрю, Вы хорошо поживились.

— О чем Вы, я ни понимаю…

— О короне, той, что лежит на столе. Честно говоря, не знаю, где Вы ее нашли, но, думаю, проявили для этого всю свою смекалку.

— Корона принадлежит сестре, я просто возвращала похищенное. Можете проверить, я больше ничего не взяла.

— Уже проверил.

— И что теперь? Вы исполните приказ своего хозяина?

— У меня нет никакого приказа.

— Ну, Вы и без него меня убьёте. — Её нарочито бравурный смех повис в воздухе.

— Сожалею, но мне придется уступить кому-нибудь эту почетную обязанность. Надеюсь, Вы ещё не забыли о нашей последней встрече у Фен?

Стелла хорошо её помнила и понимала, чем это для нее обернется, но, в то же время, из его слов заключила, что противник не оправился после ранения. Пользоваться чужими слабостями — неэтично и противоречит законам чести, но в данном случае другого выхода не было.

Резким движением девушка освободилась и вскочила на ноги. Слава Амандину, меч был при ней!

— Не пытайтесь бежать, прыгать с балкона и совершать прочие глупости. — Кулан тяжело опустился в кресло, в котором всего пару мгновений назад сидела она. — За каждой дверью маргины, и достаточно одного моего слова…

— Где Маркус? — Стелла впилась в него глазами.

— В Приюте мыслей.

— Где? Неужели Вы убили его? — У неё упало сердце. — Мерзавец!

— Я ничего такого не делал. Реки крови — это не моя специальность. Ваш друг в одной из комнат дворца, которую господин называет Приютом мыслей.

— Что Вам нужно?

— Завтра вечером приезжает хозяин…

— Отдать тот самый приказ? — констатировала Стелла.

— Нет, я полагаю. Может статься, он еще даже не знает, что Вы почтили его дом своим присутствием.

— Тогда я не понимаю… Зачем Вы мне всё это говорите? Что Вам нужно?

— Вы спрашиваете, что мне нужно, а чего хотите Вы?

— Я хочу убить Вашего хозяина.

— Как? — рассмеялся Кулан. — Устроить засаду, подкупить стражу?

— Победить в честном поединке.

— Один на один? — Он с сочувствующей улыбкой смотрел на её раскрасневшееся лицо.

— Да. — Её уверенность в том, что у нее это действительно получится, таяла с каждой минутой.

— И место, наверняка, уже выбрали?

— Нет, если честно, мне все равно.

— Раньше ритуальные поединки устраивали на Кендине. Не хотите попробовать?

— Что? — Она вопросительно посмотрела на него.

— Оказаться там, к примеру, послезавтра в полдень.

— Зачем везти меня Кендин, чтобы казнить?

— Далась Вам эта смерть! Почему Вам так хочется примерить мученический венец? Поверьте, вблизи он выглядит куда хуже, чем издали. — Он со вздохом закатил глаза. — Послезавтра в полдень хозяин будет ждать Вас на холме Кендин. А если кого-то и казнят, то меня, — маргин усмехнулся. — Из-за Вас.

— Почему? — Чем больше он говорил, тем меньше она понимала.

— Я упустил Вас в прошлый раз и, видимо, вынужден буду отпустить в этот. Хороший слуга так не поступит, а от плохих слуг следует избавляться, причём немедленно.

— Так Вы меня отпустите? — В сердце Стеллы затеплилась надежда.

— Нет, — неожиданно резко ответил Кулан и злорадно рассмеялся. — Как же легко обмануть женщину! Вы останетесь здесь. И молитесь, чтобы Вы вернулись ко мне в дом, а не отправились на тот свет. Всё зависит от Вашей сговорчивости. Если она меня устроит, будете жить на прежних условиях и, кто знает, может, когда-нибудь займёте место Иймы, то есть будете считаться свободной добисской со всеми вытекающими отсюда правами. Но для этого нужно кое-что сделать.

— Что именно?

— Вести себя подобающим образом и не доставлять мне неприятностей. Но если Вы останетесь верны себе и своим дурным привычкам, то найдёте смерть посреди чудесного леса Шармен и упокоитесь на кладбище возле горы. Принцесса, неужели Вы не догадывались о том, что мы вас ждали?

Девушка была в ярости: Кулан издевался над ней. Она стоит, а он сидит и ухмыляется! И не просто ухмыляется, а угрожает, требует от неё выполнения его требований.

— И давно Вы тут меня ждёте?

— В этой комнате? Часа два, пока не кончилось действие дурманной травы. Согласитесь, разбудить Вас было бы невежливо. Вы так славно улыбаетесь во сне…

Не в силах сдерживать подступившие к горлу эмоции, девушка набросилась на маргина. Ей хотелось расцарапать это наглое лицо, выцарапать прищуренные в усмешке глаза.

Вспышка её гнева чуть не стоила Кулану жизни. Но Стелла не учла того, что даже ослабевший, со свежей раной, утомленный длительным переездом маргин сильнее её. После упорной борьбы она снова почувствовала хватку Кулана. Слабым утешением послужило то, что по его руке текла струйка горячей крови.

— Тише! Убить меня Вы ещё успеете. Да это и не разумно, Вы же сами понимаете. Вот так. Успокойтесь и смиритесь со своей участью, — говорил его спокойный вкрадчивый голос. — Если Вы будете хорошей девочкой, многое можно будет исправить.

Принцесса ему не верила.

— Лучше быть мертвой свободной птичкой, чем птичкой в клетке.

— Иногда птичек из клеток выпускают на волю. — Кулан на секунду отвлекся, чтобы поправить повязку на ране.

Это был опрометчивый, во многом фатальный шаг — Стелла изо всех сил ударила локтем туда, куда нанесла укол в ту памятную ночь у озера Фен. Хватка ослабла, и девушка не преминула этим воспользоваться.

Стиснув зубы, зажимая пальцами кровоточащую рану, он смотрел на то, как она занесла меч над его головой, но ударить не позволил, успел выбить оружие из её рук.

— Прекратите, иначе я позову стражу!

Но Кулан не сумел ни выполнить свою угрозу, ни воспользоваться мечом принцессы для самообороны: Стелла молниеносно схватила с каминной полки статуэтку и, вложив в удар всю свою злобу, весь свой страх, всё своё желание жить, ударила его по голове.

Словно пьяная, пошатываясь то ли от усталости, то ли от нервного напряжения, увидев, как тяжёлое тело упало на пол, девушка поставила статуэтку обратно на полку, поставила медленно, на то же самое место, откуда взяла.

Подняв с пола отлетевший в сторону меч и забрав со стола отцовскую корону, она подошла к балкону и спрыгнула с него на землю. Тут же заныла и отдалась болью левая нога, но, прихрамывая, превозмогая неприятные ощущения, принцесса бежала через парк к ограде.

Оказавшись по ту сторону, девушка кинулась к лощине; её подгоняли страх, боль и громкие крики маргинов.

Глава VI

Стелла сидела под деревом. Был уже вечер, и прорывавшиеся сквозь листву лучи заходящего солнца освещали её колени.

Левая нога отекла и дико ныла после прыжка с балкона.

Девушка всхлипнула — напомнило о себе собственное бессилие. Такое с ней было впервые. Раньше в подобных ситуациях за неё всё решали другие, а теперь… Распухшая нога, отсутствие огнива (оно осталось в кармане у Маркуса), рыскающие в поисках неё маргины и скудное содержимое сумки с провизией рисовали перед её мысленным взором безрадостную картину будущего.

— Лучше бы я осталась там, во дворце! — подумала принцесса, в который раз приложив холодный компресс к ноге. — Мне бы удалось договориться с Куланом, он ко мне благоволит…

Благоволит… Благоволил. А благоволил ли? Ведь их отношения уже не те, что были в Добисе, и он при случае с радостью отдал бы её в руки местного правосудия. В прочем, Кулан и есть это пресловутое правосудие.

Впервые за долгие часы бесцельного скитания по лесу Стелла заметила, что её руки в чём-то липком. Посмотрев на них, она поспешно отвела глаза — на них была кровь. Бурые разводы были и на ее самодельном компрессе.

— Великий Амандин, чья же это? — лихорадочно размышляла принцесса, пытаясь смыть с себя страшные следы. — Моя? Но тогда бы ее не было на манжетах, ведь не может ведь пара царапин…

— Все верно, я же убила, — нужно было исходить из реальных фактов. — Я убила Кулана, ту самую последнюю надежду, на которую недавно уповала.

— Но он сам виноват. Убить маргина — вовсе не преступление. — Она вдруг стала оправдываться перед самой собой. — Но что теперь? — Страх не покидал её, пуская глубокие корни в сердце. — Если я попадусь ещё раз, защитить меня будет некому. Тут уже клеткой не отделаешься, мне просто отрубят голову. Или повесят. Поизмываются и повесят, без всяких разговоров и намёков на жалость. Но всё же, как же он был прав, говоря о своей смерти… Да какое мне до него дело? Он сам погубил себя, ведь знал же, что я сбегу, убив кого угодно.

Но убийство Кулана влекло за собой не только муки совести, — а она, оказывается, перестала считать его просто маргином! — но и опасения за жизнь Маркуса. Его ведь будут пытать из-за неё!

Ухватившись за дерево, принцесса поднялась на ноги и позвала Лайнес. С трудом забравшись в седло, девушка отыскала Лерда и привязала его поводья к луке седла.

Больше всего на свете ей хотелось повстречать Маргулая и убить его. Или быть убитой, лишь бы всё это закончилось. Да, именно, чтобы все закончилось. Как — уже не важно.

На землю опустилась ночь.

Свыкнувшись с тупой болью, принцесса задремала в седле.

Предоставленная сама себе, лошадь вышла на дорогу; стук копыт разбудил хозяйку. С трудом открыв глаза, девушка осмотрела слабо освещённую луной полосу утоптанной земли и заметила мелькавшие между деревьями огоньки. «Маргины!» — промелькнуло в её голове.

Стелла стегнула лошадь, заставив перейти на галоп.

Глупо, глупо, это самое пустоголовое из того, что можно было сделать — выехать на дорогу. Шансы не повстречать на ней маргинов были один к тысячи.

— Как же я устала! — прошептала девушка, проверяя, в порядке ли оружие. — Если они сейчас нападут, я не смогу толком защищаться. Лучше бы меня убили, чем опять притащили к Маргулаю с веревкой на шее.

Огни приближались; теперь девушка отчётливо слышала голоса маргинов.

Принцесса ещё и ещё раз стегнула поводьями Лайнес — лошадь летела бешеным карьером; копыта ритмично отбивали дробь.

Стелла искренне жалела о том, что Маркус вернул накидку Анжелине — ей так хотелось исчезнуть, при помощи волшебства избежать встречи с жестокой реальностью. Она знала, что её заметили, и уповала лишь на быстроту ног своей лошади.

Неожиданно впереди возник силуэт всадника. Его лошадь не двигалась с места, и, принцесса это чувствовала, с ней было что-то не так. Она стояла посредине дороги, ее хозяин, несомненно, видел принцессу, но и не думал посторониться.

Девушка решила объехать всадника, но вместо этого натянула поводья: глаза лошади незнакомца горели, светились двумя багровыми огоньками.

Всадник приподнял капюшон — и ее накрыла волна ледяного холода. Он быстро сковал все ее тело, проник в мозг. Перед мысленным взором пронеслась вереница хнотических чудовищ, все ее страхи выползли наружу, не выдержав их напора, принцесса упала в обморок.

Стелла очнулась в кромешном, как ей сначала показалось, мраке; потом-то она поняла, что это не так. Вокруг неё действительно было темно, но темнота эта была особого, незнакомого ей свойства — с примесью молочной серости облаков. В воздухе пахло вербеной и ирисами — удивительно приятно пахнет эта тьма!

Девушке показалось, что она снова очутилась во дворце Маргулая. Если так, сейчас за ней придёт смерть. Странно, но ей не было страшно. В конце концов, этого следовало ожидать. А нога ныла, предательски ныла… Смешно, но именно из-за неё она завершала свой жизненный круг так рано. Жизненный круг… Велик он или мал, рано или поздно человек возвращается туда, откуда пришёл — в эту пахнущую ирисами темноту, в чьей бесконечности едва пульсируют нежные нотки гиацинта. Наверное, она действительно так пахнет, только после нашей смерти все наши чувства тоже умирают, и мы не помним, не чувствуем этого. Или всё же чувствуем? Кто знает…

Принцесса хотела встать, но её желания, как всегда, ничего не значили.

— Лежи, — приказал приятно и страшно одновременно знакомый голос. — Хватит с тебя на сегодня прыжков.

— Где я?

Значит, это не дворец Маргулая, а то самое место, где всё начинается и заканчивается. Оказаться тут сразу, без соблюдения ритуала смерти? Это казалось невозможным, непонятным и поэтому пугающим. Но, может, она ошибается? Хотелось бы верить.

— У меня дома.

У Стеллы похолодели пальцы. Оказаться в царстве мёртвых… Тогда понятно, откуда этот странный сумрак.

— Неужели меня убили? — недоумённо подумала она. — Но когда? Я ничего не помню…

— Нет, ты жива, — прочитав её мысли, ответил Мериад. — Зато с твоей ногой не всё в порядке.

Принцесса явственно, впервые в полную силу почувствовала острую боль от прикосновения к левой ноге. «Как же я бежала с такой болью?» — промелькнуло у неё в голове.

— Потерпи, скоро тебе станет лучше. — Голос у бога был необычно ласковым.

— Зачем Вы спасли меня? — Стелла приподнялась на локте и сквозь падавшие со лба пряди волос посмотрела на Мериада. Почувствовав её взгляд, он едва заметно улыбнулся, снисходительно и насмешливо.

— Так ты признаёшь, что я спас тебя? — Голос его изменился, утратив так поразившие её тёплые человеческие нотки. Статусы повелителя и служанки были восстановлены.

— Конечно, — прошептала принцесса, почтительно отведя взгляд в сторону. — Маргины скакали попятам и обязательно убили бы меня, если бы…

— Ты испугалась меня тогда, на дороге?

— Да, — смутившись, ответила девушка.

— Тебе нечего стыдится: все бояться, потому что каждому видятся разные вещи, свои собственные страхи. Хотя во всей этой истории с Маргулаем ты могла бы повести себя гораздо умнее, я искренне надеялся на то, что ты не пойдешь напролом.

— Простите меня, я такая глупая! — прошептала она.

— Ты — глупая? — рассмеялся бог. — Детская наивность и глупость — разные вещи. Тебе нужны доказательства? Вспомни Кулана: даже он, не страдающий от переизбытка умственных способностей, понял, что ты умна.

Стелла покраснела. Ей вспомнился настойчивый наглый взгляд Кулана, скользивший по завитку волос возле её уха. Вряд ли он думал тогда о том, умна она или глупа.

— И как он мог так нелепо упустить тебя? Наверняка, в этом сыграла роль твоя красота.

— Нет, вовсе нет! — отчаянно выпалила девушка.

— Чего ты испугалась? — Мериад удивлённо посмотрел на неё. — Обычно, когда женщинам говорят комплименты, они расцветают, как розы. Правда, сейчас ты тоже похожа на розу: такая же красная.

Рука затекла, и обрадованная возможностью избавиться от насмешливого взгляда бога, принцесса отвернулась, закрыв лицо рукой.

— Стелла, перестань! Не в моих правилах льстить кому-то, а уж тем более земной девушке. Хватит притворяться, ты прекрасно знаешь, что привлекаешь внимание.

— Я никогда об этом не думала. — Больше всего на свете ей хотелось сейчас провалиться сквозь землю. Хотя, куда проваливаться — она и так под землёй.

— Думала, думала! — злорадствовал Мериад. Ему нравилось мучить свою подопечную, наблюдая за тем, как она отчаянно пытается найти спасение, уткнувшись в подушку. — Этому земляному червяку ты тоже понравилась, и это тебе помогло. Прояви ты хотя бы немного женского кокетства, давно обшарила весь дом Маргулая. Разве я не прав? Подай же голос, в конце концов! Или ты там умерла со страху? Я не давал тебе на это разрешения.

В комнате сам собой вспыхнул огонь. Стелла оторвала лицо от подушки и, щурясь от бьющего в глаза света, робко взглянула на бога: склонившись над её больной ногой, он периодически делал горизонтальные движения рукой. Затем Мериад положил ладонь на её колено — и боль утихла.

Принцесса осторожно вытащила походное зеркальце и критически осмотрела себя.

Бог рассмеялся:

— Если не веришь своим глазам, поверь моим. Ты красавица, причём такая, вслед которой долго смотрят мужчины. А теперь спи.

Яркая вспышка огня — и она провалилась в пучину глубокого, спокойного сна.

Стелла проснулась поздно, во всяком случае, ей так показалось. По обычному в этих местах молочному сумраку трудно было понять, день сейчас или ночь. А был ли здесь вообще день? Стараясь не забивать голову подобными пустяками, принцесса сладко потянулась, зевнула и села. Так, кажется, с ней всё в порядке, и нога уже не болит, только сильно опухла.

А всё же сейчас день — сквозь неплотно задёрнутые портьеры пробивались прозрачные, слабые лучи света. Это лучи подземного солнца или же что-то другое? В прочем, какая разница.

Девушка осмотрела комнату: квадратная, обитая золотистыми панелями, достаточно просторная, но полупустая. Помимо кровати с забавными фигурками на столбиках спинки, тут был ещё сундук, полукруглый стол и пара стульев. В центре, посреди гладких серых плит была выложена изогнувшаяся дугой кошка.

Она встала, слегка пошатываясь, подошла к окну и открыла его. На неё пахнуло многогранным цветочным шлейфом — окно выходило в сад, для которого не существовало времён года. Но как могли эти цветы расти при таком скудном освещении? Отгадка нашлась сама собой, когда принцесса чуть повернула голову: цветник окружала стена из белоснежного раскалённого камня, излучавшего свет наподобие солнечного.

Вероятно, сад был разбит во внутреннем дворике, во всяком случае, Стелла не помнила, чтобы видела его во время короткой прогулки мимо дворца Мериада после гибели в зыбучих песках.

Взглянув на небо, принцесса не увидела солнца; там вообще ничего не было, кроме мрака. Значит, свет, который попадал в комнату, излучали камни ограды.

Девушка вернулась к кровати и легла на спину, подложив руку под голову.

Заскрипела дверь, в комнату ворвался холодный ветерок. Стелла нехотя встала и закрыла дверь. Обернувшись, принцесса увидела на столе поднос с завтраком. Тут было всё просто, без излишеств: мягкий хлеб, масло, малиновое варенье и яичница.

Поев, Стелла решила немного прогуляться.

Дверь её комнаты выходила в тёмный коридор. Не доверяя тому, что она видела в скудном свете редких факелов, принцесса ощупью двигалась вдоль стены, пока не нащупала рукой дверь. Девушка смело повернула ручку и вошла.

— О, да тут неплохо! — выпалила она на одном дыхании, увидев, куда попала.

Комната, вернее, зала была огромной; Стелла попала в неё через чёрный ход. Повсюду был свет: с потолка свисали шесть люстр, свечей по двести, если не больше, в каждой. Элегантные изогнутые канделябры освещали роскошную малахитовую поверхность стен, разбитых стеклянными пилястрами на равные геометрические сегменты. Пол был мраморным, таким, что в него можно было смотреться, будто в зеркало.

В дальнем конце зала, на возвышении, покрытом чёрным бархатом, стоял трон.

Стелла попятилась и плотно прикрыла за собой дверь. Войти в тронную залу она побоялась.

Пройдя ещё немного вперед, девушка наткнулась на большую дверь. Эти двери, и эта темнота начинали её раздражать, но здесь играли не по её правилам. Толкнув дверь, принцесса оказалась ещё в одном коридоре, перпендикулярном предыдущему.

— Коридоры, коридоры… Тут одни коридоры! — недовольно пробормотала она, наугад свернув налево. Почему налево? Потому что справа, по её логике, должны были быть парадные покои. Огромные пышные объёмы давят, в них чувствуешь себя такой маленькой… Она, конечно, привыкла ко всему этому нежилому великолепию, но всё же не к такому.

Этот коридор был светлее, и дверей в нём было больше. Пол — паркетный, из дубовых дощечек «ёлочкой» — навощён до блеска.

Впереди неслышно отворилась дверь, и в коридор выплыла фигура в чёрной мантилье. Она несла серебряный поднос со странной формы сосудом, напоминавшим цветочный бутон. Фигура двигалась неслышно; ни сосуд, ни поднос в её руках не дрожали. Стелла посторонилась, давая ей дорогу.

Поравнявшись с ней, фигура повернула голову, и принцесса увидела бледное, полупрозрачное лицо с горящими, словно угли, глазами. Они на несколько секунд в недоумении задержались на девушке.

Фигура сделала ещё несколько шагов и по частям растворилась в воздухе. Принцесса пожала плечами — ну, исчезла — эка невидаль! — и пошла дальше.

Она отворяла двери, рассматривала обставленные в разных стилях комнаты, объединенные поразительной, противоестественной чистотой.

Ее она увидела в самом конце лабиринта коридоров — дверь из морёного дуба с витой медной ручкой. На небольшом тимпане между замковым камнем арки и притолокой, было вырезано изображение извивавшегося, словно от боли, сварга.

Когда принцесса робко дотронулась до ручки, ей показалось, что пальцы кольнули иглы льда.

— У тебя просто больное воображение, — преодолев непонятный страх, принцесса повернула ручку.

Дверь дрогнула, между ней и косяком образовался просвет, из которого на девушку пахнуло холодом. Дверь оказалась тяжёлой, Стелле пришлось приложить усилия, чтобы открыть её. Зато закрылась она быстро и сама.

Перед ней была комната с большим стрельчатым окном, сквозь которое на пол, покрытый густым ковром, падали косые лучи серебристого света.

Слева, параллельно стене, стояла кровать эбенового дерева, рядом с ней — хрустальный овальный столик со строгой металлической ножкой. К нему был придвинут стул, на котором лежала большая книга в переплёте теснённой кожи.

Правее столика была еще одна дверь — запертая, так что любопытство девушки осталось неудовлетворённым.

В торце комнаты, левее окна, между двумя высокими книжными шкафами, полными пыльных фолиантов, висело огромное зеркало, под которым была блестящая столешница из оникса. На ней стояли посеребренный кувшин и несколько флакончиков с жидкостями, цвет которых колебался от абсолютно прозрачного до фиолетового.

Напротив окна — стол и кресло с ножками в виде волчьих лап. На черном сукне в беспорядке валялись несколько книг и бумаг с непонятными письменами; тут же стояла чернильница из яшмы. Между столом и креслом нарочито небрежно была брошена шкура рыси.

С одной стороны к письменному столу примыкал секретер, а с другой — мягкая кушетка. На её подушках дремала кошка.

Доминантой правой стены, безусловно, был камин, полку которого поддерживали фигуры из отполированного до зеркального блеска камня. На ней стояли хрустальный шар и часы — предмет неслыханной роскоши для Лиэны. У них был секрет — двойной циферблат и неправильные стрелки. На внутреннем круге, на который указывала массивная, контрастная по цвету, часовая стрелка, были обозначены цифры от 0 до 9, а на внешнем, по которому бегала тончайшая минутная стрелка, — цифры от 1 до 12. Стрелки тоже были неправильными, потому что не двигались. Совсем. Хотя часы ходили.

К камину было приставлено удобное мягкое кресло.

В воздухе стоял какой-то странный, терпкий запах.

Стелла сделала несколько шагов вглубь комнаты. Тяжёлая бронзовая люстра над её головой задрожала. Принцесса вздрогнула и остановилась. Со всех сторон послышалось шипение, и несколько голосов в унисон грозно спросили: «Зачем пришла?». Гул голосов всё нарастал и нарастал, пока не превратился в истошный вопль. Девушка зажала уши руками, чувствуя, что ещё немного — и у неё лопнут барабанные перепонки. И тут всё стихло. В комнате вдруг стало холодно, мертвенно холодно, так, что заиндевел ковер на полу.

В камине на несколько мгновений вспыхнул огонь — и на Стеллу налетел колючий ветер. Дверь сама собой отворилась, и сильным потоком воздуха девушку выдуло в коридор. Естественно, дверь тут же захлопнулась. Да ещё как — с грохотом! «Как будто она живая, и кто-то уязвил её гордость», — подумала Стелла.

Впереди был целый день, свободный, ничем не занятый день — а это грозило скукой. Убедившись, что во дворце ей не рады, принцесса решила выйти наружу. Для этого ей пришлось опять долго плутать по коридорам под аккомпанемент тихих смешков. Смеялись всегда за ее спиной, но, стоило ей обернуться, тут же замолкали. Стелла с облегчением вздохнула, когда голоса умолкли после того, как она в очередной раз сменила коридор.

Завернув за угол, девушка вскрикнула, столкнувшись с очередной женщиной в бесформенной одежде и чёрной мантилье. Остановиться вовремя девушка не успела, и её рука, невольно выставленная вперёд для защиты, прошла сквозь темную фигуру.

— Кто Вы? — Стелла на всякий случай отошла подальше.

— Я здесь служу, — глухо ответила фигура, блеснув горящими глазами.

— А как выйти во двор… ну, из дворца на свежий воздух? — ещё больше оробев и не надеясь на приемлемый ответ, осмелилась спросить принцесса.

Служанка указала тонкой рукой на одну из дверей и коротко пояснила:

— Туда. Вниз по ступеням. Там одна дверь.

— Наконец-то! — с облегчением сказала Стелла, выйдя на широкую площадку перед дворцом.

Принцесса наугад направилась через плоскую, лишённую всякой растительности равнину к горбатому мостику. У него дремали два маленьких чудовища, напоминавшие всех животных сразу. Они лениво подняли головы и посмотрели на неё.

— Не стоит туда ходить, — послышался из-под моста кашляющий голос.

Приглядевшись, принцесса заметила на берегу мутной реки старика, одетого в одежду из шкур; в его курчавой бороде запутались ракушки. Прислонившись к опоре моста, он с самодовольным видом чистил большую рыбину.

— Почему мне не стоит туда ходить? — поинтересовалась девушка.

— Там Лена. Эти твари, — он указал на дремавших чудовищ, — легко туда впускают, но обратно выйти не дают. Правда, может у Вас есть разрешение от Него?

— Нет.

— Тогда не ходите. Да и чего там смотреть — скука!

Старик склонился над свой рыбой, с нескрываемым наслаждением соскребая костяным ножом чешую.

Стелла в задумчивости пошла вдоль реки. Она была мутной, жёлтовато-красного цвета, неторопливой и полноводной. На том берегу действительно было скучно: однообразные низкие холмы, кое-где поросшие лесом.

— Во дворце было интереснее. Может, возвратиться?

Стоило ей повернуться спиной к реке, как до неё донеслись истошные крики: «Остановитесь!». Принцесса обернулась и увидела почти прозрачную бледную женщину, одетую по моде многовековой давности. Несмотря на то, что у воды гулял ветерок, одежда на ней не шевелилась, ниспадая на землю тяжёлыми складками. Женщина стояла у самой кромки воды и в мольбе протягивала к Стелле руки. Приглядевшись, девушка увидела на них кровь — она то останавливалась, то капала вновь, сочась из невидимых ран.

— Пожалуйста, скажите им, что я страдаю. Скажите им, чтобы они молились… Я не могу больше — здесь так холодно! За мной ведь не приходят. За всеми приходят, они рождаются заново там, на земле, а за мной не приходят…

Душа закрыла лицо руками, силясь заплакать, но не смогла выдавить из себя ни слезинки.

Ноги принцессы подкосились, и она безвольно сползла на землю. Заметив это, женщина с того берега осмелилась подойти ближе, коснуться краем одежды воды — но тут же отскочила назад, как ошпаренная. С диким визгом на неё налетело одно из чудовищ, стороживших мост, и погнало прочь.

Стелла дрожала, чувствуя, как у неё дыбом встают волосы. Неужели и она будет такая же, и её так же будет гонять эта тварь с отвратительно капающей на землю слюной? Неужели и она будет обречена на томительно ожидание нового рождения?

Так вот какая она, Лена…

Вернувшись в свою комнату с помощью одной из фигур в черной мантилье, принцесса увидела на столе поднос с обедом. Сняв крышку, девушка обнаружила занятное произведение кулинарного искусства из четырёх блюд. Всё было вкусно, но непривычно: во-первых, довольствуясь обедами в трактирах, Стелла успела отвыкнуть от хорошей пищи, а, во-вторых, блюда были приготовлены по старинным рецептам. Принцесса даже не могла вспомнить, когда получала такое удовольствие от еды.

Лишь только она с удовлетворением положила приборы на пустую тарелку (плохим аппетитом девушка никогда не страдала), как поднос исчез, и на его месте появились вазочка с фруктами и небольшая бутылка матового стекла.

— До чего же роскошно! — пользуясь тем, что рядом никого нет (или вроде бы никого нет), Стелла, вытянула ноги и налила себе немного вина. Мелкими глоточками она осушила бокал, довершив трапезу спелым виноградом.

Дверь тихо заскрипела, и в комнату вбежал Даур. Не обращая внимания на оторопевшую принцессу, моментально придавшую туловищу вертикальное положение, он положил одну лапу на стол, а другой ловко накренил бутылку и начал пить вино.

— Вот крысёныш, совсем обнаглел! — Даур взвизгнул и отлетел в сторону, больно ударившись о пол.

— Вы с ним всегда так? — осмелилась спросить девушка невидимого Мериада.

— Можно подумать, что ты не сделала то же самое.

По комнате загулял холодный ветер, захлопала туда-сюда дверь.

Пристыженный Даур виновато вилял хвостом, ревниво, как ей показалось, посматривая на Стеллу, поднявшуюся со стула при появлении хозяина дворца. Для выражения пущего раскаянья он лёг на пол и начал скрести когтями пол.

— Ступай-ка к мосту и расспроси о новоприбывших. Долго им ещё там стоять по твоей милости? Нечего без дела шататься по дому и воровать чужую еду! — Бог наконец-то материализовался.

— А куда мне их отвести?

— Ты уже не щенок, так что перестань задавать идиотские вопросы! Насколько я помню, учёт грехов — это твоя работа. Если в чём-то неуверен, сверься по книге. А теперь брысь отсюда!

Пёс вскочил и опрометью выскользнул из комнаты.

— Вот бы мне на них посмотреть… Какие они, эти новоприбывшие? — мечтательно подумала принцесса, в которой вновь проснулось любопытство.

— Даже не думай. — Этот ответ был предназначен ей. — И так сегодня насмотрелась.

Стелла виновато потупилась. Да, ей не следовало так, по-хозяйски, заглядывать во все двери, пользуясь тем, что они не заперты.

— Конечно, не заперты! При строительстве на таких, как ты, не рассчитывали.

Её мысли опять превратились в раскрытую книгу, и, во избежание неприятностей, девушка предпочла ни о чём не думать, ограничившись замечанием, что Мериад не в духе.

Бог некоторое время молча смотрел на неё, а потом от души рассмеялся.

— Ох уж эти смертные! — пробормотал он и вслух добавил: — Ну, так и будешь молчать? У тебя долго все равно не получится, как бы ты ни пыталась. Пытаешься изображать покорную рабу? Можешь не стараться, я тебе не верю.

Слово «раба» пробудило принцессу от своеобразной спячки. Девушка закусила губу и начала нервно отбивать простенький ритм по поверхности стола.

— Ну, как нога? Хромаешь? — Бог делал вид, что не расслышал ее мысленных комментариев.

Стелла молчала. Чтобы успокоиться, она досчитала до десяти, как её учила Старла.

— Ты напоминаешь вулкан: он тоже взрывается ни с того, ни с сего. Учись управлять собой.

— Кто бы говорил! — не выдержав, подумала девушка. — Тоже мне, само спокойствие!

Брови Мериада почти сошлись на переносице, в глазах зажегся огонек. Ещё чуть — и они прожгут пол и, заодно, её.

— Извините, я думаю то, что думаю, — вдруг набравшись храбрости, развела руками принцесса.

Правда, прямолинейность и смерть с высоко поднятой головой — таков был её идеал «правильной» жизни, но сейчас она жестоко раскаивалась в том, что не промолчала. Смерть, конечно, смертью, но после неё может быть кое-что хуже. Сейчас она и узнает, что такое это «хуже»…

— Мелкая смертная тварь, забыла, с кем разговариваешь?! Воспользовалась тем, что я на время снизошел до тебя, — и распустила мысли? Думаешь, тебе все позволено? Скажешь ещё что-нибудь — и я навеки укорочу твой язык! А если это не поможет, подрежу и шею вместе с головой. — Вопреки ожиданиям, бог ограничился угрозами и резко добавил: — Сядь и постарайся вести себя прилично! То есть, тихо и смиренно. Говорить и думать будешь, когда я разрешу, и что я разрешу. Поняла?!

Стелла присела на стул, не спуская тревожного взгляда с хозяина подземного мира. Её тело было напряжено, как пружина. Мериад сел рядом и коснулся больного колена. Принцесса вздрогнула; ей захотелось убежать, спрятаться в одной из многочисленных комнат дворца.

— Да сиди ты спокойно, уже набегалась! Запомни: если с тобой ничего не случилось сразу, то после точно ничего не случится.

Пару минут Мериад внимательно осматривал её ногу, потом ненадолго прикрыл глаза.

— Всё. Завтра можешь снова прыгать с балкона.

— То есть уже завтра, если потребуется, я смогу сразиться с Маргулаем? — в волнении спросила девушка, позабыв о его приказе, и, вспомнив, прикрыла рот рукой.

— Да говори уж, хоть какофонии в моей голове не будет, — пробурчал бог. — А сколько радости в голосе! Было бы из-за чего…

— Но я же его убью, — в недоумении пробормотала Стелла.

— Это от тебя зависит. Мне нужно только то, чтобы ты нашла и уничтожила свиток с алой лентой. И не вздумай его читать!

— Но я не знаю, где он. Может, Вы дадите какую-нибудь зацепку…

— Не многовато ли ты хочешь?

— Но я ведь должна… Я хотела лишь…

— Да с собой он его носит! Довольна?

— Но как я его…

— Это уже не мое дело.

— Понимаю, — кивнула девушка. — Но я надеялась на какую-то помощь… Его ведь можно забрать, только убив Маргулая, но, как убить колдуна, я не знаю.

— Убивают всегда одинаково, — отрезал Мериад. — Ну, на что ты там еще надеялась?

— Видите ли, Вы, вы все этого хотели, чтобы я убила Маргулая, но…

— Ребёнок! — вздохнул бог. — Ты до сих пор не поняла, чего мы действительно от тебя хотели. Убийство уместно только там, где больна душа. Пользоваться этим лекарством нужно умело, в умеренных дозах, и очень осторожно. И тем, кто имеет на это право.

Принцесса виновато кивнула.

— Ты хоть что-нибудь поняла или тебе объяснить проще?

— Поняла, — вздохнула она.

— Ничего ты не поняла — в твоей голове по-прежнему пусто.

В комнате повисло неприятное тяжёлое молчание.

— Ладно, попробуем по-другому. Ты играешь в шахматы?

— Да, но не слишком успешно, — в недоумении ответила девушка.

— Тогда я попробую тебе объяснить… Конечно, это не одно и то же, но всё-таки доступнее твоему пониманию, чем рассуждения о природе убийства. Так вот, жизнь — это шахматная партия. Любая жизнь. Твоя тоже. Ты передвигаешь фигуры — принимаешь решения, чтобы придти к конечной цели — поставить шах и мат королю. Главное в игре — вовсе не взятие чужих фигур, а конечная цель, конечная цель при минимуме потерь. Передвигая фигуры по доске, постарайся не ошибиться.

— Постараюсь, — прошептала Стелла. — А как… как там Маркус? Маргины до сих пор ищут меня?

— Слишком много вопросов.

— Может, Вы хотя бы на один ответите? Ну, пожалуйста, Всемогущий! — Она молитвенно сложила руки на груди.

Мериад отрицательно покачал головой.

— Нет, иначе ты начнёшь переживать, думать… Легче сделать шаг с закрытыми глазами — тогда и пустота покажется твёрдым полом. А в твоём случае пустоты гораздо больше, чем земли.

Ей пришлось довольствоваться этой пространной философской фразой. Одно слово — боги! Чего от них ещё ожидать, кроме поучений, бессмысленных наставлений и размышлений на вечные темы? Можно подумать, ей станет лучше оттого, что он философствует о смерти, человеческой жизни, вместо того, чтобы помочь. Помочь делом, а не советом! До чего все они падки на слова, иногда просто диву даёшься.

На следующее утро, после завтрака бог нанёс ей ещё один визит, на этот раз очень короткий.

— Пора! — сказал он. — У тебя ещё есть кое-какие обязанности на земле. И, так и быть, я позабочусь о том, чтобы Маргулай не вспомнил о том, что умеет колдовать. Хотя, если честно, ты этого не заслужила.

Стелла хотела поблагодарить его, но не успела — перед глазами все поплыло…

Глава VII

Маркусу казалось, что ещё немного — и его голова отвалится. Он не чувствовал ни рук, ни ног, но стойко держался, крепко сжав зубы, не позволяя себе кричать. Крик, по его мнению, был признаком слабости.

Высокий маргин в красной маске, закрывавшей половину лица, лениво обмакнул в каком-то растворе кнут и в очередной раз прошёлся им по телу пленника.

— Послушай, мне это надоело, — сказал он товарищу, дремавшему на чурбане с пером и бумагой в руках. — Хоть бы кричал, что ли! А то висит тут, молчит, как рыба, — будто и не человека бьёшь.

— А ты и бьёшь не человека, — потянувшись и эффектно зевнув, ответил писарь. — Он же принц!

— А давай мы этого принца немного поджарим? Не люблю я в тишине работать.

— Думаешь, поможет? — с сомнением покачал головой маргин.

— Знаешь, все люди, независимо от происхождения, испытывают слабость к раскалённому железу. Стоит им поставить тавро — так они готовы собственную мать продать.

— Этот не продаст — он молчун. Я тут битых два часа сижу — хоть бы слово записал! Нечего сказать, интересная работенка!

Заскрипела железная дверь, и в полосу света вошёл Маргулай.

— Ну? — нетерпеливо бросил он палачу.

— Молчит. Разрешите мне ему рёбрышки пощекотать!

— Успеешь ещё, — охладил его пыл колдун.

С сомнением осмотрев предложенный в качестве стула чурбан, на котором только что сидел писарь, Маргулай тяжело опустился на него и потребовал записи допроса обвиняемого. Быстро пробежав их глазами, он нахмурился и рявкнул:

— Это ещё что такое? Тут одни вопросы.

— Так оно и есть, господин. Допрашиваемый молчит, проявляя достойную похвал стойкость. Можете сами убедиться, допрос вёлся по всем правилам.

Он с гордостью указал на испещрённое кровоподтёками тело принца.

— Вот, это моя работа, — вытянувшись, выступил вперёд палач. — Допрос третьей степени.

— Скорее, второй, — усмехнулся Маргулай.

— Прикажите переходить к первой? — с готовностью спросил маргин.

— Нет, пожалуй, на сегодня хватит. Отвяжите его и приведите в порядок. Пусть подумает над тем, что будет отвечать завтра.

— То же, что и сегодня, — подал хриплый голос Маркус.

— Браво! — захлопал в ладоши колдун. — Молодой человек заговорил! Дайте ему воды и прикройте чем-нибудь — а то смотреть противно.

— Надеюсь, — обратился он к палачу, — членовредительством не занимались?

— Нет пока, — осклабился тот и подмигнул принцу.

Маркус почувствовал некоторое облегчение, когда его опустили на пол и дали напиться. Он пил жадно, большими глотками, раздумывая над тем, хватит ли ему сил и завтра так же стойко выдерживать все пытки.

В нём вдруг проснулось геройство и желание умереть мучеником — к сожалению, не за веру, но хотя бы за «правое дело». Перед мысленным взором уже роились картины романтического будущего: ясное утро в Джосии, плачущие девушки, увитый цветами гроб — и он, мертвенно-бледный, но с гордой улыбкой на посиневших губах и сознанием до конца выполненного долга. В прочем, посиневшие губы можно убрать — они как-то не вписываются в общую картину.

На сегодня страдания принца закончились. По приказу Маргулая ему принесли чистую одежду и, подхватив под руки, потащили не в камеру, а в комнату — предел мечтаний новоиспеченного мученика.

Маргулай не любил пыток. Вернее, он не любил смотреть, как пытают людей, зато приказы, сопряжённые с чужими страданиями, отдавал охотно.

Вернувшись к себе, колдун велел принести вина. Неприятный осадок, оставшийся после посещения «владений палача» постепенно таял, его место заняла жажда удовольствий. К его услугам были служанки, танцовщицы, охотничьи угодья — и люди, пожалуй, самое забавное из его развлечений. Маргулай не раз любил повторять, что готов часами наблюдать за глупостями людей через холодное стекло магического зеркала.

Захмелевший Маргулай развалился на кушетке — он любил комфорт, и его покои были заставлены разнообразной мягкой мебелью — и услаждал свой мутнеющий взор кружением ног танцовщиц. Он по-своему любил их, дарил серьги из золотых монет, — никчёмные безделушки, всего лишь жёлтые кругляшки — дарил десятками, но так и не заставил их полюбить себя. Они танцевали для него, эти чёрноволосые девушки с горящими, словно угли, глазами, танцевали и мечтали видеть его мёртвым.

Утомлённый мельканием стройных тел в ярких одеждах, колдун заснул. Девушки тут же остановились и вопросительно посмотрели на дворцового распорядителя.

— Что встали? — усмехнулся тот. — Танцуйте!

— Но господин спит, — робко возразила одна из танцовщиц, самая юная, ещё не понимавшая, что она всего лишь игрушка. Она была красива и нравилась дворцовому смотрителю. Все, кто танцевали здесь, прошли через его руки, были выбраны его опытным глазом и куплены у родителей в своеобразное рабство, рабство, при котором девушки формально оставались свободными.

— Всё равно танцуйте, — безразлично бросил через плечо он и, прищурившись, добавил: — А ты подойди ближе.

— Не подойду! — грозно сверкнула глазами девушка. — Для шакала будет лишь падаль.

Ему пришлось промолчать: господину тоже нравилась эта танцовщица, а смотритель давно балансировал на грани немилости. Танцовщица была слишком заносчивой, гордой, её следовало проучить плетьми, но, оставаясь наедине с Маргулаем, она умела изгибаться, как змея, мечтая о свободе, но не решаясь на открытый бунт против силы, сдерживаемая почти животным страхом.

А Маркус лежал на соломенном тюфяке и боялся пошевелиться. Тело ныло, любое движение причиняло нестерпимую боль. Вот тебе и принц! Оказывается, от физических страданий никто не застрахован.

Казалось бы, пора забыть об игре в молчанку — угрозы палачей (а, по большому счёту, Маргулая) были реальны. Интуиция подсказывала, что чудовищные эксперименты над ним только начинаются, и если он смог вытерпеть всю эту боль сегодня, это вовсе не означает, что завтра он не проговориться.

Маркус осторожно переменил положение руки — она затекла — и тихо застонал. Кровь запеклась; ткань рубашки прилипла к телу и при попытке пошевелиться натягивалась до предела, причиняя дополнительные мучения.

Наконец он принял более-менее удобное положение и задумался. О чём? О Стелле, о том, что она должна его спасти.

Честно говоря, вся его бравада перед палачами основывалась на непоколебимой вере в своё скорое освобождение, как будто не было смерти, как будто его не могли на всю жизнь сделать калекой, предать унизительной казни по надуманному обвинению, основанному на несуществующих законах. Законы… В некоторых случаях они переписываются так просто!

Он жил надеждой, стискивая зубы, терпел, мечтая потом отомстить им за всё, отомстить в трёхкратном размере. Он глубоко презирал их, своих палачей, мучителей, говоривших о нём, как о вещи (о нём, о человеке!), презирал, но вёл точный счёт всем сказанным словам, всем их движениям и помыслам.

Но пока у них была власть, а у него лишь многовековая вера человечества в непременную победу добра над злом.

На вере основано всё: общество, мечты, устремления, поступки. Вера в Спасителя, в то, что жизнь изменится, что придёт день, когда всё наконец станет на свои места, вера в безграничность своей власти и неподвластность смерти… Никто до конца не верит, что умрёт; этого не должно случиться, а если и случится, то не насовсем, умрешь не до конца — что-то ведь должно остаться, иначе…

Все эти дни Маркус жил верой и надеждой и даже на мгновение не допускал мысли о том, что они могут предать его. Почему? Потому что надежда — это жизнь, а он доверял жизни, сознательно забывая о том, что ей всегда сопутствует смерть.

* * *

Подталкиваемая неведомой силой, Стелла со всего размаху упала на спину на ворох палых листьев.

— Можно было сделать то же самое, но аккуратнее! — пробурчала она, барахтаясь, пытаясь встать на ноги. — И листва мокрая… Нечего сказать, удружил!

Наконец девушка приняла вертикальное положение и отряхнула с себя листья. Оглядевшись, принцесса поняла, что опять очутилась в лесу Шармен, причём не просто очутилась, а с лёгкой головной болью.

Сквозь прозрачную листву проступали контуры седой вершины Кендина. Короткий взгляд на неё напомнил о Маркусе.

— Его надо спасти. Во что бы то ни стало. — Девушка стремительно зашагала по промокшему от дождя лесу. — Нужно найти лошадей и поскорее.

Идти было тяжело: трава была скользкой, подошвы сапог скользили, и каждое неосторожное движение грозило падением. Но Стелла по-прежнему шла, почти бежала по мокрой траве. Старания её были вознаграждены: под одним из деревьев она обнаружила лошадей.

Крупной рысцой, по памяти сокращая путь, Стелла скакала к дворцу Маргулая. Мокрые ветки хлестали по лицу, кусты — по ногам; холодные капли так и норовили скатиться за шиворот. От этих противных капель по всему телу бегали мурашки.

Она замешкалась, наткнувшись на дорогу, и, немного подумав, направила лошадей к зарослям орешника, когда оттуда с криками выскочили двое подростков с белыми, как мел, лицами. Вид лошадей будто парализовал их, они замерли на месте, дрожа, как крольчата. Приглядевшись, принцесса увидела у них в руках большие корзинки, из которых кокетливо свешивались заячьи уши.

— Кто Вы? — Мальчик заслонил рукой дрожащую сестрёнку.

Какие же они оба худые! А лица? Обветренные, со впалыми щеками… А ещё эти жилки, у обоих: и у брата, и у сестры. Они пульсируют на их тоненьких гусиных шейках в такт неровному дыханию.

Одеты плохо, хотя и не в лохмотьях. На парнишке, судя по всему, сюртук с отцовского плеча — он ему велик, на локтях заштопан коричневыми нитками, полы обрезаны, уже лохматятся, а на плечах ткань лоснится… Да далась ему его одежда! Но, как ни странно, после она не помнила ни лиц, ни глаз этих испуганных детей, только потёртый красный сюртук мальчишки.

— А ты не боишься, что я из маргинов?

— Нет. — Он скользнул взглядом по её мечу. — Среди них нет женщин. Вы не из дворца.

— Почему?

Мальчик промолчал, упрямо сжав губы. Он ей не доверял.

— Я друг, и мне абсолютно всё равно, чем вы здесь занимаетесь, — поспешила заверить его принцесса.

— Друг? — с сомнением покачал головой мальчик. — Наши друзья не носят оружия. Кроме того, мы ничего дурного не сделали.

— Не сомневаюсь.

— Так кто же Вы? — Страх начал проходить, но маленький зверёк по-прежнему не доверял ей.

— Можно сказать, что я тоже браконьерша, только меня интересует дичь другого рода, — рассмеялась девушка.

— А мы не браконьеры, мы орехи собираем. — Девочка выступила вперёд и, краснея, сняла с шеи туесок, полный орехов, и протянула принцессе. Корзинки были предупредительно спрятаны за спину.

— А в корзинках что? В первый раз вижу орехи с ушами! — Стелла добродушно рассмеялась и протянула руку, чтобы потрепать девочку по голове, но та быстро юркнула за брата.

— Мы Вам ничего не сделали, сеньора, — с укором сказал мальчик, шаря глазами по земле в поисках палки или чего-нибудь ещё, пригодного для защиты.

— А я Вам?

В воздухе повисло тяжёлое молчание. Как же убедить их, что она не враг, что она тоже боится, тоже вздрагивает от каждого шороха?

— Послушай, ты не видел маргинов? — Девушка нарушила затянувшееся молчание и опасливо огляделась по сторонам. — Мне бы не хотелось наткнуться на них за каким-нибудь деревом.

— Нет, не видел, — угрюмо буркнул мальчик и потащил сестру обратно в заросли орешника.

— Послушай, — крикнула ему вдогонку Стелла, — я дам тебе прокатиться на лошади, если ты покажешь мне, где можно поесть и немного отдохнуть, не опасаясь маргинов. Хочешь прокатиться на лошади?

Мальчик в нерешительности остановился.

— Я честно дам тебе прокатиться. Если хочешь, я отойду подальше, когда ты будешь кататься.

— У Вас есть вторая лошадь. — Он обернулся к ней и пристально посмотрел в глаза. — Откуда мне знать, что Вы не схватите меня в охапку и не отвезете к маргинам.

— Да мне тебя не поднять! — рассмеялась принцесса. — Как, по-твоему, я смогу управиться с таким большим парнем, как ты?

— Ну, ладно. Только Вы помогите мне сесть в седло — я сам не сумею, — виновато улыбнулся он.

Ему понравилось ездить верхом, хотя он плохо держался на лошади, видимо, сидел на ней в первый раз в жизни. То, что Стелла не причинила ему зла, а, наоборот, позволила вдоволь «помучить» Лерда, пятернёй вцепившись в его гриву, внушило ему доверие к ней. Внешнее проявление доброты дети нередко принимают за саму доброту, дуются и называют человека злым, когда он им чего-то не позволяет, и проникаются глубоким доверием к тем, кто им потакает.

Когда лицо мальчишки расплылось в улыбке от удовольствия, принцесса решила вернуться к волновавшему её вопросу:

— Так нельзя ли здесь где-нибудь спокойно пообедать?

— Можно, — ответила девочка, недовольно, с кислой физиономией смотря на улыбающегося брата. — У нас дома. Думаю, мама не будет против.

— А где вы живёте? — поинтересовалась Стелла.

— Во дворце, — с гордостью ответил мальчишка, строя рожи сестре.

— То есть? — недоумённо переспросила принцесса.

— В каморке возле кухни. Только сейчас там потолок течёт, и мы с мамой перебрались в домик дедушки. Дедушка у нас был лесником и жил прямо в лесу.

— Это недалеко отсюда, — поспешила добавить девочка и, показав язык брату, предложила: — Если хотите, я провожу Вас.

— А кто ваш отец? Чем он занимается?

— Он повар.

— А можно мне тоже прокатиться верхом? Ну, пожалуйста! — захныкала девочка; в уголках глаз заблестели слезинки.

— Молчи, плакса! Ты девчонка, а девчонки не ездят верхом, — цыкнул на неё брат.

— Так уж и не ездят? — усмехнулась принцесса. — А как же я?

— Вы ведь не девчонка, а сеньора, — краснея, пробормотал парнишка.

— Лично я не вижу никакой разницы. Иди сюда, — Стелла поманила рукой плаксиво поджавшую губки девочку, — я тебя подсажу. Поедешь со мной. Да, не забудьте свои корзинки — а то останетесь вечером без жаркого, — рассмеялась девушка.

Сторожка, в которой временно поселился повар с семьей, стояла на пригорке неподалёку от ограды дворцового комплекса. Она была небольшой, с покосившейся тёсовой крышей, в нескольких местах залатанной соломой. Из трубы струился приятный дымок.

Дети с весёлым смехом ввалились внутрь, обдав вышедшую им навстречу мать прохладным осенним воздухом. Следом за ними, предварительно привязав лошадей, вошла Стелла.

Внутри было темно — в сторожке было всего одно наполовину забитое досками окно; обстановка красноречиво свидетельствовала о бедности.

На полу, у окна, были разбросаны куски ткани (очевидно, до прихода детей мать занималась шитьём), в дальнем углу что-то кипело в прокопченном чугунке над неровным пламенем очага. Перпендикулярно окну, вдоль стены стоял топчан, покрытый шерстяным покрывалом; в его изголовье, почти у самого очага стояло некое подобие стола и трёх табуреток. Дети спали прямо на земляном полу, на овечьих шкурах.

Жена повара походила на девочку-подростка лет пятнадцати. Она была землянисто-бледной, с длинной тонкой шеей, немного угловатая и казалась невесомой от странной для матери двух детей худобы. Глаза у неё были голубые, по-детски наивные, большие и грустные; глядя на них, казалось, что она неизлечимо больна. Волосы у неё были длинные, до пояса, но странно бесцветные, не то русые, не то рыжие. Она закручивала их на затылке в узел, но все они в него не помещались, и пряди падали ей на плечи, нервную шею, острые, проступавшие сквозь ткань грубого домашнего платья лопатки.

До прихода мужа женщина молчала, избегая встречаться взглядом с принцессой, хотя и после не стала разговорчивее. Молчаливо расставляла глиняную посуду, разливала по горшкам суп, услужливо пододвинула Стелле табуретку… Принцесса даже начинала сомневаться в том, умеет ли она говорить.

Повар был не похож на свою супругу. Крепкий, коренастый, весёлый, он любил выпить эля, который втихомолку таскал из хозяйских запасов, и без зазрения совести ставил силки по всему лесу Шармен. Правда, в этом случае рисковал не он, а его дети — именно они проверяли силки и забирали попавших туда животных. Ему, собственно, ничего не грозило, кроме потери ребят и работы. Он учил своих крошек проверять силки ночью, но сегодня в доме было так пусто, что, пожалуй, и мышь повесилась, поэтому дети пошли на «промысел» днём. К счастью, всё обошлось.

— Я вижу, Вы женщина тонкая, не нашей крови, — улыбаясь во всю ширину своего полного рта, сказал повар, — наша пища Вам не привычна…

— Что Вы, очень вкусно! Ваша жена чудесно готовит. — Стелла с жадностью уничтожала содержимое своей тарелки.

— Да, неплохо, — с видом знатока, скептически ответил хозяин. — Но если бы Вы отведали блюд, которые я готовлю для сеньора… Загляденье, а не еда! Хоть я их сам готовлю, но врать не стану.

— У папы на кухне столько вкусного! — причмокнул языком хозяйский сынишка. — И всё кипит, всё вариться! Бывало, сидишь…

— Может, хватит чушь нести?! — одёрнул его отец. — Вы уж простите его, язык у него без костей, — добавил он, извиняясь перед гостьей.

Принцесса понимающе кивнула и подмигнула пристыженному мальчугану. Сейчас ей пригодилась бы его болтливость.

— Хорошо бы, — мечтала она, — кто-нибудь из них, знал, где держат Маркуса или хотя бы, что с ним.

Весь обед повар, как мог, развлекал её, всячески подчёркивая её превосходство над собой, но, тем не менее, не переставая расхваливать себя, свою жену и болтливых непутёвых детей. Слушая его, можно было подумать, что на свете нет счастливее человека, чем он. Не удержавшись, девушка сказала ему об этом.

— А почему нет, сеньора? — простодушно улыбнулся повар. — Я живой, жена у меня красавица, любит меня, дети здоровы, работа есть, да и крыша тоже — чего ещё желать человеку? Это ли не счастье? Или, по-вашему, счастливы только те, кто живут, как сеньор, в золоте да серебре, не зная, чем занять себя, чем убить скуку? Уж поверьте, богатые-то как раз и несчастны. Деньги их губят, они живут в постоянном страхе, что их ограбят, обманут, предадут, отравят. Вот и мои блюда, мои блюда, в которые я всю душу вкладываю, проверяет этот подхалим Вершет. Уж всего-то боится сеньор, даже того человека, что они под замком держат!

— Какого человека? — уцепилась за его фразу Стелла.

— Того, которого чуть до смерти не забили. Хороший парнишка лет восемнадцати, и глаза у него добрые. Я ему по утрам еду ношу. Сегодня, вот, вчерашнее рагу отнёс, отменное рагу…

— А почему Вы носите ему еду?

— Агреш захворал, а другим до него дела нет. Голодом бы заморили, бедняжку…

— Да, он хорошенький, — вздохнув, тихо сказала хозяйка.

При звуке её тоненького голоса принцесса вздрогнула: долгое молчание в её сознании превратило эту женщину в куклу, которая двигается, но не говорит.

— А когда Вы его видели? — оправившись от неожиданности, спросила девушка. — Кстати, как Вас зовут?

Хозяйка немного помолчала, в нерешительности взглянула на мужа, а потом, еле шевеля губами, ответила:

— Бейфа.

— Что помираешь-то? Говори громче — видишь, сеньора тебя не слышит, — повар похлопал жену по плечу и снова извиняющимся тоном обратился к гостье: — Тихая она у меня и робкая до невозможности.

— Меня зовут Бейфа, сеньора, — уже громче повторила хозяйка, залившись пунцовым румянцем. — Я когда-то служила во дворце, да и сейчас бываю там, только уже не как… Я ему, бедняжке, молоко пару раз приносила — молочница я, сеньора. Он такой худенький, весь в синяках… Казнят они его, сеньора! — Не выдержав, она закрыла лицо фартуком и расплакалась. Острые плечи сотрясались от беззвучных рыданий — она даже плакать не умела в голос.

— Вечно она так! — махнул рукой повар. — Напридумает чего пострашнее — и в слёзы. А на счёт того юноши… Не думаю, что его казнят, просто в подземелье заморят. Слышал я краем уха, что его увезут в Добис.

— В Добис? Значит, Ваша жена не ошиблась, — вздохнула Стелла. — Я хорошо знакома с местными правилами.

— Вы там были? — Пришло время хозяина удивляться.

— Приходилось. Это неприятная история, я не хотела бы вспоминать об этом.

Она задумалась, бесцельно следя за вознёй детей на полу. Тихо потрескивал огонь в очаге; на нём закипал чёрный от копоти чайник.

— А можно увидеть этого узника?

— Вам? Не думаю, — покачал головой хозяин. — У дверей в его каморку днём и ночью дежурит стража. Они проверяют всех, кто к нему входит. Да в неурочные часы и не войдёшь… Строгость развели жуткую!

— Понятно, — тяжело вздохнула девушка. — А можно мне переночевать у Вас?

— Конечно! Только бедно у нас…

Какая разница! Всё лучше, чем ночевать под открытым небом.

Она проснулась уже в остывшей комнате. Огонь догорел, чайник остыл — значит, повар и его жена ушли. Их детей тоже не было видно. Скинув с себя плащ, Стелла потянулась и задумалась над тем, что ей оставили на завтрак, когда поймала себя на мысли, что находится в непозволительной близости от логова зверя.

— Ты думаешь о еде, а где-то рядом маргины, — усмехнулась она. — Кто поручится, что они не стоят за дверью? Да чему удивляться, — усмехнулась принцесса, — я люблю всякие авантюры. Чего стоит, хотя бы, вылазка в Джерагандеил? Но, увы, не все они заканчиваются так же благополучно.

Несмотря ни на что, Стелла с аппетитом позавтракала молоком и домашним сыром с хлебом, начистила свой меч (хочешь мира — готовься к войне), сделала пару упражнений, направленных на поддержание рук и тела в хорошей форме. Убедившись, что в хижине ей больше делать нечего, а погода, судя по тому бледному представлению, которое давало о ней окно, не так плоха, девушка смело накинула на себя тёплую накидку и отворила скрипучую дверь.

За ночь заметно похолодало. Землю покрывал густой разноцветный ковёр из листьев, ветви деревьев напоминали исхудалые сиротливые руки. С севера дул прохладный ветер, и принцесса накинула капюшон.

Лошади были на месте и флегматично жевали охапку соломы, которую им предупредительно принесли с утра дети повара. Стелла похлопала рукой по крупу Лайнес, проверила, крепко ли она привязана. Лошадь застоялась за ночь, пожалуй, нужно размять её и, заодно, окончательно проснуться.

Порыв ветра донес до неё женский смех.

— Женщины в лесу Шармен, более того, смеющиеся женщины — это уже интересно, — подумала Стелла и решила отложить свою прогулку на более поздний час.

Пробравшись через колючий кустарник и в нескольких местах оцарапав себе руку, она заняла удобную позицию и стала ждать.

Из придорожных зарослей выскочила чёрно-белая охотничья собака. Словно породистая лошадь, гордо держа султаном пушистый хвост, подняв острую морду кверху, она бежала посредине дороги, временами оглядываясь назад. Больше всего на свете принцесса боялась, что собака учует её. Она буквально вжалась в землю и даже на пару минут затаила дыхание. Обошлось!

Раньше, чем принцесса увидела лошадей, она услышала ритмичный стук копыт.

Всадников было трое: мужчина и две женщины; они ехали крупным шагом. В мужчине верхом на аккуратной мышастой кобылке с выразительным профилем, Стелла узнала Маргулая. Ей хотелось крикнуть что-нибудь обидное, подняться в полный рост, но она взяла себя в руки и перевела взгляд на его спутниц. В одной из них девушка узнала Наамбру; другая, та самая женщина, которая истерично хохотала над чем-то минуту назад, была ей незнакома.

Они ехали так медленно, так нарочито беспечно, так спокойно обсуждали обустройство охоты в этот четверг (говорили достаточно громко, девушка их хорошо слышала), что в ней сама собой поднималась волна неописуемой ненависти к этим людям. Стелла хорошо успела изучить местность за вчерашний день, знала, что вскоре дорога повернёт, и этот крутой поворот окружён густым кустарником, что освещён он плохо, что при таком темпе движения всадников она успеет опередить их. Какой это был соблазн! Прибежать туда, проползти между кустами и, неожиданно выскочив, убить его и, заодно, Наамбру. Собаки она не боялась, третьей спутницы тоже, удерживала только боязнь того, что из-за её необдуманного поступка могут убить Маркуса.

Стелла крепко сжала зубы, жадными горящими глазами следя за каждым движением Маргулая. А он ухмыляется, даже не подозревая о том, что находиться на волоске от гибели!

Принцесса бесшумно выскользнула из кустарника и, придерживая рукой меч, побежала вдоль дороги. Убить, убить, во что бы то ни стало убить этого колдуна!

Запыхавшись, девушка снова углубилась в кустарник. Вот он, этот поворот, — а они его ещё не проехали!

Сердце замерло от сладостного предвкушения мести, когда Стелла, неожиданно для самой себя, передумала.

Покушение на Маргулая — неминуемый смертный приговор для Маркуса. Он же колдун, поэтому ещё неизвестно, убьёт она его или нет — никто не знает, а вот Маркуса… Нет, нужно сделать все иначе, так, чтобы наверняка, чтобы с принцем ничего не случилось.

Она с сожалением проводила глазами удаляющиеся фигуры. Какая, всё-таки, была возможность! Кто знает, может быть, никогда больше… Но думать только о себе недопустимо.

Подбрасывая сапогами комья слипшейся земли, Стелла шла обратно к сторожке. О прогулке верхом не могло было быть и речи. На душе было скверно, хотелось сделать что-нибудь, чтобы выплеснуть всю свою злость. И она шла, ломая преграждавшие ей дорогу ветки.

Около лошадей вертелся сынишка повара. Он пытался погладить Лайнес, а та упорно отводила морду в сторону. Увидев хозяйку, лошадь тихонько заржала и всем корпусом подалась в её сторону.

— Потом, погоди немного! — Принцесса шлёпнула её по шее и ласково отвела в сторону тычущуюся в руку морду.

— Послушай, — задумавшись, на ходу подбирая слова, обратилась Стелла к мальчишке, — можно достать бумаги и чернил или чего-нибудь другого, пригодного для письма?

— Не знаю, — почесал в затылке парнишка. — В нашей семье никто не умеет писать.

— А позаимствовать у кого-нибудь тоже нельзя?

— Позаимствовать? — Похоже, он не знал, что означает это слово.

— Ну, взять, а потом вернуть, — быстро поправилась Стелла.

— Думаю, можно. Кажется, у старшего повара есть бумага — он часто посылает поварят за разными вкусностями и, чтобы те его не обманывали, пишет на бумажке записки лавочникам.

— Принеси мне, пожалуйста, бумаги и чернил — они мне очень нужны. — Девушка молитвенно сложила руки.

— Хорошо, принесу. Только, — глаза у него шаловливо блеснули, — за это Вы позволите ещё раз прокатиться на Вашей лошади.

— Конечно! — расплылась в улыбке принцесса.

Девушка буквально вырвала сероватый лист бумаги и засиженную мухами чернильницу из рук парнишки и, бросив на ходу: «Большое спасибо!» побежала писать письмо. В сторожке никого не было, — Бейфа, уже вернувшаяся с работы, вместе с дочкой ушла за водой — и стол был в её полном распоряжении.

Писала она быстро; буквы, выводимые самодельным пером, не желали стоять смирно и упорно загибали строчки вверх, но Стелла не замечала этого. Наконец всё было кончено. Она подняла лист, подула на него и быстро пробежала глазами написанное. Вроде бы не слишком грубо и явных грамматических ошибок нет.

Подождав, пока чернила подсохнут, Стелла сложила бумагу вчетверо и бегом вернулась к лошадям. Как она и предполагала, парнишка вертелся вокруг Лайнес.

— Погоди, сейчас я её оседлаю, — приветливо бросила принцесса и протянула ему записку. — Отнесёшь это завтра утром во дворец и отдашь кому-нибудь из слуг. Там подписано, для кого это, так что они разберутся.

— А что в письме? Ничего опасного? — Мальчик недоверчиво покосился на зажатую в её руке бумажку.

— Нет, нет, ровным счётом ничего! Так, записка одному моему старому знакомому. Мы с ним не в таких хороших отношениях, чтобы я могла пойти навестить его, но мне очень нужно кое-что сообщить ему… Так ты отнесёшь?

Парнишка пожал плечами и сунул бумажку в один из карманов своего сюртука.

Само собой разумеется, Стелла той же ночью тайком ушла от приютивших её людей. Она и так причинила им много беспокойства и не хотела подвергать новым опасностям — за укрывательство преступника их ждало жестокое наказание. Ничего, одну ночь можно переночевать и в лесу. Одной, конечно, страшно, но ничего не поделаешь. Зато завтра… Завтра всё решится. Либо ей вообще не придётся нигде спать, либо у неё и волков снова появится компания.

Глава VIII

Было около полудня, и если он появится, то именно сейчас.

Честно говоря, ей надоело его ждать.

Слегка побаливала спина — да, постель у неё сегодня была не из мягких. Ничего, пройдёт. Если она и дальше будет раскисать и мечтать о пуховой перине, следовало остаться в Лиэрне, а не изображать из себя героиню.

Чтобы немного размять затёкшее тело, девушка прямо в седле начала делать простенькую гимнастику. Кровь медленно разливалась по каждой клеточке, наполняя её умиротворением и спокойствием.

Однако это невежливо заставлять себя так долго ждать! Он, наверняка, не принимает ее всерьёз. Да её и невозможно принимать всерьёз — одинокую фигуру посреди шахматного поля, пешку, возомнившую себя королевой.

Он не приедет, а пришлет вместо себя отряд маргинов. Или не пришлет, чтобы она, выкрикивая пустые угрозы, с позором вернулась в Лиэрну и осознала свое место — куклы-марионетки.

Но Маргулай приехал. Один, как она и просила.

Как ни странно, её эта встреча обрадовала. Наконец кончится эта неизвестность!

— Надо же, ты еще жива! — театрально воскликнул он. — А я слышал, что тебя забрали под землю.

— Меня вернули обратно.

— И там успела всем насолить, — усмехнулся колдун. — Что, до сих пор горишь желанием убить меня?

— Да, — твёрдо ответила принцесса. — Для этого я и написала Вам.

— Признаться, меня удивило твое письмо. Смело и нагло — это мне всегда нравилось. Итак, я здесь, как видишь, маргинов с собой не взял. Что дальше?

— Я предлагаю Вам сделку.

— Сделку? — удивился Маргулай. — Впервые вижу принцессу, которая торгуется. Ну, говори, я тебя внимательно слушаю.

— Я вызываю Вас на поединок. Честный поединок, без всяких Ваших колдовских штучек. Если победите… — Она вздохнула и так же твёрдо продолжила: — Если победите, делайте всё, что хотите. Ну, а если выиграю я… Поклянись, что отпустите Маркуса.

— Это забавно. Сражаться на мечах с девчонкой… Да колдовство здесь и не потребуется. Вы это серьёзно, Ваше высочество?

— Абсолютно.

— А как же сестра? Боюсь, твоя смерть её не обрадует. Может, стоит попытаться уладить дело миром? — Он лукаво посмотрел на неё. — Я люблю отважных и, пожалуй, сохраню жизнь тебе и твоему другу, разумеется, при выполнении некоторых обязательств.

— Я не заберу своего вызова назад. И у меня есть еще одно условие?

— Какое?

— Я хочу, чтобы Вы взяли с собой один документ, перевязанный алой лентой. Если не ошибаюсь, он как-то связан с храмом Амандина.

— Ты и о нем знаешь? — удивился колдун. — Откуда?

— Жрица рассказала. Так Вы согласны на поединок на моих условиях?

— Отдать приказ отпустить принца в случае твоей победы?

— Да, и передать мне до боя свиток. В случае моей неудачи забрать его не составит труда.

— Что ж, попробуем! Где и когда ты решила умереть?

— Во вторник утром на Кендине.

— Если будешь петлять по лесу, словно заяц, не появишься там и к субботе, — усмехнулся Маргулай. — Скачи по дороге, маргины тебя не тронут. Что касается времени… Слишком рано, я не собираюсь вставать ради тебя на рассвете. Торопиться тебе некуда, так что встретимся после полудня. Во сколько — уж как получится!

Он тронул поводья и бросил через плечо:

— Твоего разлюбезного принца я прихвачу с собой. Его скинут вниз вслед за тобой.

Выбор был сделан, пути к отступлению отрезаны. И ее единственной мыслью было: «Наконец-то всё это кончится!».

К следующему полудню она была на месте.

Стелла стояла на вершине Кендина, по щиколотку утопая в грязи; девушка боялась, что промочит ноги. Хотя, какая разница! Если она вытянет несчастливый билет, а вероятность этого ой, как высока, мокрые ноги перестанут ее интересовать, как, в прочем, и всё остальное.

Ветра не было, но воздух был влажным. Казалось, она продрогла до самых костей.

С холма открывался вид на кладбище и Джерагандеил, но принцесса не смотрела вниз; она молилась. Молилась всем, по несколько раз: Амандину, его супруге, дочерям, Миралорду…

Беззаботный шум голосов и лязг оружия всё же заставил её посмотреть вниз — так и есть, приехал колдун. Он неторопливо поднимался по склону, сопровождаемый многочисленной свитой; двое маргинов под руки вели бледного Маркуса.

Поднявшись, Маргулай первым делом отряхнул грязь с сапог, а потом, по-прежнему игнорируя противницу, с флегматичным видом расстегнул застёжку плаща и бросил его на руки одному из слуг.

— Ждите меня внизу, — приказал он и с ухмылкой кивнул принцессе: — Добрый день, Ваше высочество! Честно говоря, выглядите Вы сегодня не очень. Плохо спали?

Стелла пропустила мимо ушей его насмешку.

— Вы принесли свиток?

— Этот? — Маргулай вытащил тубу, открыл ее и извлек пергамент, перевязанный алой лентой.

— Вроде бы. — Принцесса протянула руку, но колдун не отдал ей тубу.

— Сама возьмешь, если выживешь, — покачал головой он и положил свиток на камень. — Тебя попросили забрать его Они, да? Ты хоть представляешь, что там?

— Нет.

— Хочешь взглянуть? Так и быть, я покажу тебе пару строчек перед смертью.

— Меня не просили смотреть, меня просили забрать.

— Даже не желаешь взглянуть, не обманул ли я тебя? Не бойся, — усмехнулся он, — не обманул. Я ничем не рискую, он так у меня и останется. Итак, где Вам угодно драться, Ваше высочество? Вы все же женщина, так что выбирайте!

— Вон там, — девушка указала на узкую каменную террасу.

— Как Вам будет угодно.

Противники поднялись на гряду.

Свита Маргулая, повинуясь приказу, спустилась вниз по склону и удобно устроилась на одном из широких выступов.

— Как зрители в театре, — подумалось принцессе.

— Давайте ещё раз обговорим все условия, — предложила Стелла, тоже сняв плащ. Только бросить его было некому, пришлось самой позаботиться о его сохранности. — Я хочу, чтобы все это слышали. — Она аккуратно сложила плащ, спустилась с террасы и положила его рядом с другими своими вещами.

— Если она победит, отпустите принца, — смеясь, крикнул маргинам колдун. — Еще она беспрепятственно заберет одну мою вещь — вон тот свиток.

Не дожидаясь возвращения противницы, он достал меч и для устрашения провёл пальцем по блестящему лезвию.

— Начнём? — предложил Маргулай, когда девушка наконец заняла своё место. — Мериад заждался тебя, не будем его сердить.

Стелла кивнула. На мгновенье ей показалось, что земля под ногами заходила ходуном. Заметно потеплело.

— Замечательно, — подумала она, — ко всему прочему, меня хотят ещё и поджарить!

Принцесса атаковала первой, но неудачно — колдун не только не был ранен, но и сумел парой мощных выпадов подтолкнуть её к краю пропасти. Похоже, он не хотел тратить на неё время. С трудом удержавшись на ногах, девушка отскочила в сторону. Хорошая реакция и вестибулярный аппарат помогли ей не пересечь опасную черту, но сил не прибавили.

Оказавшись лицом к лицу с Маргулаем, Стелла поняла, насколько она слабее него. Он всего лишь играл с ней, как кошка с мышкой, а она уже чувствовала первые признаки усталости. А что же будет, если он прибегнет к одному из своих заклинаний? Мериад, конечно, обещал ей помочь, но ведь он благополучно мог забыть об этом.

Будто издеваясь, став в традиционную боевую стойку, колдун играючи наносил колющие и рубящие удары. Сначала медленно и предсказуемо, потом все быстрее и неожиданнее. Старательно, по-ученически отражая их, Стелла гадала, когда же он перейдет границы ее умения.

Балансируя на краю пропасти, девушка запрыгнула на большой камень, колдун и там не оставил её в покое. Он наносил быстрые частые удары, а она подпрыгивала, стараясь отсрочить миг встречи с его клинком. Весь поединок превратился в жуткий танец с мечами: она прыгала, а он со злорадством заставлял её скакать ещё выше, ещё быстрее.

— И как ты теперь? Так же решительно настроена? — ехидничал Маргулай. — Может, предпочтёшь сдаться? Кто знает, может, я пощажу тебя — раскаявшиеся достойны снисхождения. Во всяком случае, твои останки со всеми почестями будут преданы земле.

— Нет, — сквозь зубы процедила Стелла, — я никогда не сдамся такому ничтожеству, как Вы.

— Тогда это «ничтожество» изрядно сократит твои дни. Умирать-то страшно? — сделав минутную передышку, спросил колдун.

— С чистой совестью? Нет, конечно! — бравурно рассмеялась принцесса.

Это было далеко от истины, но сейчас нельзя было думать о страхе.

«И смерти нет…». Что ж, может, бессмертные циники правы? В любом случае, у неё есть долг перед Маркусом, и она исполнит его до конца.

Собравшись с силами, Стелла с боевым кличем Акмелуров спрыгнула вниз и ранила колдуна в плечо. Вид его крови воодушевил её, придал новых сил, заставил поверить в победу.

— Ты заплатишь за каждую каплю! — прошипел Маргулай.

Но в её сердце уже трепетала надежда. Её так просто не убьют, он тоже закружится в бешеном танце смерти. Да, пусть ей недолго осталось, да, пусть каждая атака может стать последней, а песочные часы отсчитывают последние песчинки ее земного существования, она сделает все, чтобы уйти, не заметив этого, уйти, не чувствуя ни усталости, ни боли, ни страха, ни сомнений. Уйти и постараться взять его с собой.

Смерть кружилась в неистовом танце, обдавая Стеллу своим ледяным дыханием. Принцесса чувствовала, что слабеет, она едва успевала отражать удары противника. Один парировать все же не смогла, и меч, скользнув по кожаному нагруднику, оставил на нем глубокий поперечный след. И не только на нем — острая боль в боку свидетельствовала о том, что удар достиг цели.

Собрав все оставшиеся силы, девушка ринулась вперёд, в свою последнюю атаку. Они бились на самом краю, любое неосторожное движение стоило бы одному из них жизни.

Стелла старалась не думать о смерти, не думать о боли, но победа ускользала из её рук. Ещё пара минут, и… Но произошло чудо.

Солнечные лучи под особым углом преломились в камне на рукояти её меча и отразились от выходившей на поверхность угольной руды. Она задрожала, затрепетала, покрылась трещинами и, разломившись, выпустила из недр багровый столп пламени. Солнечный свет и блики огня слились воедино, породив гигантский красный луч, наискось разрезавший небо на две части.

Оба противника попятились, на время забыв о поединке. Оба не видели ничего, кроме этого луча, этого неимоверно яркого света, смешавшегося воедино с мягким солнечным свечением.

Достигнув пика своей силы, свет обрушился обратно на холм и, войдя в породивший его драгоценный камень, наполнил клинок волшебным сиянием.

Стелла поняла, что он и был ее долгожданным спасением.

Минуты утекали сквозь пальцы, нужно успеть до того, как Маргулай успеет сотворить заклинание — а он уже начал его шептать. Глубоко вздохнув, она прыгнула и вонзила меч ему в сердце. Маргулай пошатнулся и, оступившись, полетел вниз — туда, куда хотел столкнуть её.

Закрыв лицо руками, обессилев, принцесса упала на землю.

Камень в рукояти меча потух.

Ей казалось, она пролежала, не двигаясь, целую вечность.

Подул ветер. Стелла с трудом села и рассеяно посмотрела на солнце. Она сидела на вершине Кендина, живая, залитая мягким солнечным светом.

Маргины не ожидали такого поворота событий. Они в недоумении переглядывались, не зная, что им делать. Воспользовавшись ситуацией, Маркус обезоружил одного из них и со всех ног бросился к подруге: там, наверху, он чувствовал себя спокойнее под её защитой.

Увидев его запыхавшееся лицо, Стелла разрыдалась и протянула ему руки.

— Бежим! Они не простят нам смерти господина, — прошептал принц.

— Сейчас, только заберу свиток.

Пошатываясь, она спустилась к тубе.

— Дай, пожалуйста, огниво, — попросила девушка.

— Стелла, у нас нет времени…

— Огниво, Маркус! Я должна это сжечь.

— Но у меня его нет.

— Хорошо, сожжем потом.

Спрятав свиток на груди, Стелла собрала вещи и, стараясь не думать о кровоточащей ране, поспешила спуститься вниз. На западном склоне маргинов не оказалось, и друзья беспрепятственно оказались у подножья холма.

В густой бриллиантовой темноте ночи слегка покачивались над головами своды леса Шармен. Постепенно, по мере продвижения на юго-восток, лес густел; теперь по нему петляла ленточка единственной дороги, пересекавшей реку Фурле. Из-за упадка Ленса и Сизена она давно пришла в негодность, лес стремительно наступал на неё, стараясь свести на нет усилия немногочисленных лесорубов.

Рана, нанесенная Маргулаем, оказалась не столько серьезной, сколько болезненной — это был длинный, но неглубокий порез. Разумеется, не будь на ней нагрудника, характер ранения, да и исход поединка был бы иным. Так же, как если бы Маргулай в свое время уделял больше времени упражнениям с мечом, а не с заклинаниями. Но он предпочел книги, ограничившись азами воинского искусства, что, как выяснилось, и сыграло с ним злую шутку.

Они выехали на широкое безлесное пространство неподалёку от переправы через Фурле. Воспользовавшись удобным случаем, решили перекусить. Принцесса достала из сумки еду и разложила её на широком полотенце. К тому времени у них уже было огниво, отыскавшееся в седельной сумке Лерда. Разумеется, получив его, девушка первым делом уничтожила документ с алой лентой. Как и обещала, она даже его не раскрыла, хотя, честно говоря, это было нелегко — любопытство подмывало ее прочитать хотя бы первую строчку.

Отрезав несколько кусочков от окорока, девушка протянула их Маркусу:

— Ешь, не думаю, что маргины тебя хорошо кормили.

Принц улыбнулся и в ответ поделился с ней хлебом:

— Это тебе за заботу.

— Вино так себе. — Стелла поморщилась. — Наверное, из северного винограда.

— Северного винограда? Интересно, где это на севере растёт виноград?

— Ну, не знаю…

Она отхлебнула ещё немного и вытерла губы тыльной стороной ладони.

— В следующий раз пей воду. — Принц отобрал у неё бутылку.

— Даже в собственной стране… — подбоченившись, начала принцесса, но быстро сдалась, устало махнув рукой. — Ладно, я попью воды, чтобы ты так не волновался.

Пережевывая хлеб и запивая его водой, Стелла искоса наблюдала за тем, как Маркус сдабривает свой перекус вином. Она чувствовала себя пристыженной и обиженной.

Кто-то засмеялся.

— Это ты? — спросил принц.

— Нет, конечно! — фыркнула принцесса. — Неужели ты думаешь, что у меня такой противный голос?

— Ну, а кто тогда?

— Почём я знаю! Может, это ты.

— Не смешно!

— Раз не смешно, то, будь любезен, найти этого шутника. Соседство с неизвестным в мои планы не входит.

Приглядевшись, друзья заметили на одном из деревьев Марис, увенчанную цветами белладонны. Платье цвета огня неровными складками ниспадало с широкой ветки, обнажая смуглые ноги чуть выше колена. Принцесса в очередной раз поймала себя на мысли, что богиня одевается и ведет себя, как шлюха. Разумеется, она, как особа королевской крови, таких слов знать не могла, поэтому, наверное, заменила его наиболее мягкое — «непристойная женщина».

Марис спрыгнула на землю; бело-сиреневые волосы пышными прядями рассыпались по спине. Платье будто случайно сползло, обнажив плечо.

Стелле показалось, что богиня либо была, либо собирается на свидание. «И не с Шелоком!» — мысленно усмехнулась она, дивясь тому, как плотно облегает стан и, в то же время, свободно струиться огненная ткань. А фигура у неё ничего! Она не костлява, с пышными формами — этим-то, наверняка, и привлекает мужчин.

Богиня улыбнулась краешками губ и шутливо поманила Маркуса. Кажется, на пальце сверкнуло кольцо.

— Поздравляю твою подругу с победой, — сладким голосом сказала она.

Принцесса не верила своим глазам: Марис хорошела с каждой минутой! Да ещё как хорошела! Тут было чему позавидовать.

— Великий Амандин, она же хочет соблазнить Маркуса! — наконец дошло до неё. — Но зачем? Какой толк от мальчишки, если в её распоряжении десятки слуг? Изабелла, дай мне хоть крупицу твоей мудрости, чтобы расстроить её планы!

А богиня между тем продолжала свою игру.

— Хотите, я подарю вам Добис? — неожиданно предложила она. — Вся земля между Сафе и Диксом будет вашей.

— А что взамен?

— Ничего. Это подарок. Вам нужно только приехать ко мне в Монтере и забрать его.

Богиня прошла рядом с Маркусом, намеренно задев его душистым краем платья. После этого сомнения принца заметно уменьшились.

— С чего бы Вам делать нам такие дорогие подарки? — поинтересовалась принцесса; на неё колдовство Марис действовало не так сильно. — Доброта Вам не свойственна.

— После смерти Маргулая я поняла, что вела себя очень плохо, — манерно вздохнула богиня. — Я хочу исправить былые ошибки. Приезжайте в Монтере — и я напишу вам дарственную.

Вот так и раздаются земли! Не по королевскому соизволению, а по прихоти вышестоящей бессмертной инстанции.

Маркус вопросительно посмотрел на подругу; по его глазам она поняла, что он верит Марис. Да, пожалуй, теперь и Стелла сама была готова уверовать в искренность её слов — нельзя же отрицать возможность перерождения человека или бога.

Богиня вплотную подошла к принцу, коснулась кончиками ногтей его подбородка. Дурманящий запах белладонны усилился; не в силах бороться с дурманом, они, не сговариваясь, опустилась на колени, прижав руки к вискам.

Марис улыбнулась и закружилась в бешеном танце вокруг своих жертв.

У принцессы рябило в глазах, так что она предпочла их закрыть. И тут её осенило: Марис — богиня обмана, и, следовательно, все её слова тоже обман!

— Маркус, не верь ей! — закричала девушка, всеми силами борясь с приступами дурноты. — Всё это ложь!

Но принц её не слышал: аромат белладонны окончательно опьянил его. Он не сводил затуманенного взгляда с Марис, и, когда она знаком велела ему встать, встал и пошёл вслед за своей повелительницей.

Поняв, что взывать к его разуму бесполезно, Стелла пересилила слабость и побежала за ним. Несколько раз упав, она все же догнала его, схватила за руку и потащила назад.

— Куда ты меня тянешь? Что случилось?

— Она лжёт, не верь ей! Нам нужно вернуться в Лиэрну. Понимаешь, в Лиэрну, а не в Монтере!

— Так ты мне не веришь? — Марис остановилась и обернулась к ней. — Почему?

— Вы богиня обмана, хозяйка покойного Маргулая — и после этого я должна Вам верить? — истерически засмеялась девушка. — Да Вы же мечтаете нас погубить!

— Нет, я хочу наградить вас.

— Если не хочешь ехать, я поеду один, — решительно заявил принц. — Хватит, я больше не хочу с тобой нянчиться!

— Нянчиться? Да это ты ведёшь себя, как ребёнок, а не я! Пойми ты, наконец, дурья башка, она вскружила тебе голову, чтобы убить. Это западня. Тебе, что, по слогам повторить? Э-то за-пад-ня! Как ты мог так быстро забыть о маргинах?!

Маркус будто очнулся ото сна и заметил испуг в глазах подруги. В мозгу у него кое-что прояснилось.

— Так вы поедите со мной? — нетерпеливо спросила богиня.

— Нет, — медленно, еще не окончательно освободившись от ее власти, ответил принц.

Марис в гневе тряхнула волосами; часть цветов белладонны осыпалась на землю. Зазвенела цепочка с черепом на её шее; Стелле показалось, что он щёлкнул зубами.

— Вы мне за всё заплатите, букашки! — презрительно процедила сквозь зубы богиня. — Я никому ничего не прощаю. Не хитростью, так силой я добьюсь того, чтобы вы попали ко мне в руки. А тебе, — она указала пальцем на Стеллу, — я отомщу за смерть моего лучшего слуги. Ты умрёшь в страшных муках.

Принцесса знала, что оружие бессильно против богов, но все же метнула в нее кинжал. Марис остановила его полет одним движением руки и исчезла, оставив затихать среди деревьев свой визгливый смех.

— Спасибо тебе! — Маркус крепко сжал руку подруги. — Она околдовала меня.

— Признаюсь, меня тоже, — улыбнувшись, прошептала девушка.

Они переехали вброд Фурле и без особых приключений добрались до Сизена. Будучи любопытными, они не смогли отказаться от небольшой прогулки по его развалинам.

Стелла задумчиво смотрела на серо-голубые волны залива Сирфес, шурша набегавшие на покрытый галькой берег. Где-то там, вдалеке, прорезав гладь безбрежного пространства воды, чернел полузатопленный остов корабля.

— Посмотри, что я нашёл! — крикнул Маркус.

Она обернулась. Принц, улыбаясь, протягивал ей что-то блестящее.

— Что это? — прищурившись, спросила девушка.

— Подойди и посмотри.

— Какая-нибудь мелочь…

Осторожно ступая по камням, Стелла подошла к Маркусу. На её ладонь легло тяжёлое, сплетённое из нескольких цепочек ожерелье с коралловой подвеской.

— Где ты это нашёл? — Ей ужасно хотелось оставить ожерелье себе, но, с другой стороны, еще памятен был эпизод с Городом мёртвых.

— Там, в развалинах. Представляешь, на одной из площадей ещё сохранился фонтан. Я попробовал — вода хорошая.

— А если бы ты отравился? — укоризненно покачала головой девушка и примерила ожерелье. — Ну, мне идёт?

— Интересно, есть ли что-нибудь, что тебе бы не шло? — улыбнулся принц.

— Маркус, я серьёзно!

— И я серьёзно. Бери его и забудь об этом.

Они отправились гулять по развалинам, стараясь мысленно достроить силуэты домов. От них остались лишь стены, от сырости частично покрытые мхом; на остатках крыш рос кустарник. Ходить по городу было трудно: многие улицы были перегорожены рухнувшими фасадами. Здесь было скучно, гораздо скучнее, чем представляла принцесса, сворачивая сюда.

Напоив лошадей из найденного принцем фонтана (он, конечно, давно не работал, но вода в чаше была чистой), они покинули Сизен.

— Мир праху твоему! — патетически воскликнула Стелла, в последний раз бросив взгляд на руины некогда могущественного города.

Всё приходит из праха и обращается в прах.

Их дальнейший путь лежал через ставшие привычными леса с привычными же бивуаками и походными удобствами в духе смевалов. Во время одного из таких привалов Стелла привязала Лайнес к толстой ветке одиноко стоящего дерева и, подтянувшись на руках, ловко запрыгнула на широкий сук.

— Садись рядом, — заботливо предложила она Маркусу. — Если долго стоять на земле, то обязательно простудишься. Там такой холодный ветер!

Принц не стал препираться.

— Итак, мы проехали большую часть пути, — сказал он, достав потрёпанную карту. — Впереди Мандины, а за ними — привычный мир.

— И злобные боги. Не забывай о Марис и Шелоке, — напомнила девушка.

— Но там нам будет легче с ними справиться.

— Справиться с богами? — рассмеялась Стелла. — Это всё равно, что повернуть солнце вспять. Боги бессмертны и непобедимы.

— Не скажи, — возразил Маркус. — Я уверен, что многих из них нужно и можно победить.

— А твою Никару тоже можно победить?

— Наверное. Никто не пробовал с ней бороться. Да и зачем?

— Из любопытства, переизбытка сил или недостатка ума. Ты же хочешь помериться силами с нашими богами.

— Это совсем другое.

— Нет, одно и то же. Если можно одолеть одного бога, то, значит, все они вовсе не непобедимы.

Маркус пожал плечами; он не понимал её логики.

Склонившись над картой, они спорили, как лучше добраться до Лиэрны, когда их внимание привлёк подозрительный шум.

— Кто это? Сварги? — обернувшись, принцесса нервно перебегала глазами с одного места на другое.

— Не знаю. Мы это выясним, когда это кто-то или что-то на нас нападёт.

Девушка спрыгнула на землю и взяла в руки лук — так она чувствовала себя спокойнее. Неизвестно откуда взявшийся лёгкий молочный туман доходил до отворотов сапог, мягко клубясь над древесными корнями.

Лошади испуганно заржали. Они что-то видели, и это что-то их напугало.

— Маркус, последи за ними, — Стелла указала на беспокойных животных. — Если их уведут, мы погибнем.

Теперь принцесса отчётливо слышала чьё-то дыхание, дыхание тяжёлого крупного животного. Девушка пристально вгляделась в туман и заметила, как за соседним деревом блеснули большие зелёные глаза.

— Это не сварг, — нахмурившись, сказала она. — Это что-то будет крупнее сварга, значит и проблем с ним у нас будет куда больше.

И тут к ним метнулось что-то огромное. Острые когти вонзились в ствол дерева, чуть правее того места, где стояла девушка. До смерти перепуганная принцесса завизжала, выронила лук и забралась на первое попавшееся дерево — всё равно, куда, главное — повыше! Временно обезопасив себя, она смогла рассмотреть нарушителя спокойствия. Это была Снейк.

Чудовище не дало ей ни минуты передышки. Хвосты-питоны, устрашающе шипя, взметнулись вверх, пытались ужалить Стеллу. Ловко балансируя на ветках, она сумела отрубить один из них. Снейк пронзительно завизжала и на мгновенье отпрянула назад.

— Маркус, помоги мне! — крикнула принцесса, стараясь забраться на ветку повыше.

Принц, отвлекая Снейк, соскочил на землю (при встрече со Снейк он тоже предпочел пассивное отсиживание на дереве активной борьбе на земле), в то время как его подруга перебравшись по ветвям к лошадям, — она и не ожидала, что сможет сделать такое — спрыгнула на землю и отвела испуганных животных в безопасное место.

По возвращению ее ожидало жуткое зрелище — драконья голова Снейк, склонившаяся над Маркусом.

Крепко сжав рукоять меча, Стелла бросилась к нему на помощь и с размаху отсекла чудовищу последнюю змеиную голову. Снейк мгновенно ответила ударом на удар. Принцесса не успела увернуться, и чудовище повалила её на землю. Она чувствовала ее смердящее дыхание, видела острые зубы, бывшие в считанных дюймах от ее трепещущего горла, девушка силилась, но ничего не могла сделать — Снейк была намного тяжелее нее. Стелла отчаянно боролась, раз за разом вонзала в шкуру чудовища кинжал и получала в ответ удары ее когтей.

И тут Снейк отпустила ее и с истошными криками поднялась на задние лапы. Принцесса вскочила и увидела окровавленного Маркуса, замершего рядом с чудовищем с мечом в руках. Снейк метнулась к нему и единственным уцелевшим хвостом-питоном обвила его шею. Девушка подоспела вовремя, опередив смерть на считанные доли минуты.

Лишившись хвоста, обезумев от ярости и боли, чудовище бросалось то на одного, то на другого врага. Силы его иссякали, и, истекая кровью, Снейк предпочла ретироваться.

Стелла с облегчением вздохнула и осмотрела свои руки — они были покрыты сетью глубоких царапин. И это были её некогда холёные руки, которыми она так гордилась! С ногами дело обстояло хуже — на левой, чуть ниже колена, зияла зигзагообразная рана, нанесённая когтями Снейк. На бедре и боках было ещё несколько, но не глубоких.

От более серьезных ранений ее спас нагрудник, без него, по ее словам, она давно бы развлекала чудовищ на мосту в Лену.

— Не везёт моей левой ноге! — морщась от боли, пошутила принцесса. — Не прошло и двух недель, как я её повредила, спрыгнув с балкона. Нечего сказать, нога у меня счастливая!

Маркус улыбнулся и в свою очередь осмотрел себя: его руки были по локоть ободраны, местами серьёзно, на теле тоже зияла парочка ран, правда, он этого не афишировал.

— Знаешь, у меня еще осталось средство Алкмены, — сказала принцесса, роясь в дорожной сумке. — Он отлично заживляет раны.

— Оставь его себе. У меня ведь не раны, а царапины.

— Ну да, вижу я, как они кровоточат! Бери и не возражай! Мандины нужно переходить со здоровыми ногами и руками.

Принц засмеялся и прошептал:

— Ты бесподобна!

Она открыла баночку и нанесла на ладони немного сероватой мази. Помедлив, девушка обработала края первой раны. Было больно, ногу будто жгло изнутри, но девушка терпеливо выдержала новое испытание. Хочешь выздороветь — умей терпеть!

* * *

— Милостивая Эмануэла, почему ты не одарила меня крыльями? — хныкала девушка, плетясь по горной тропе. — Ты ведь сама когда-то жила на земле и знаешь, как трудно идти, когда совсем нет сил.

— Сядь и передохни, — предложил Маркус.

— Если я сяду, то уже не встану. А это упрямое животное опять спустится вниз.

Принцесса тяжело вздохнула и остановилась. Не выпуская поводьев, она постелила плащ на плоский валун и села. Отметины, оставленные Снейк, жутко ныли, интересно, принц чувствовал то же самое? Каким бы чудодейственным ни было средство, без использования заклинания, оно не поставит на ноги за неделю.

— Странно, — прошептала она, наблюдая за неспешным бегом облаков по небу. — Раньше я так быстро не уставала.

— Разумеется, ведь раньше на тебе не было боевой раскраски, — Маркус рылся в седельной сумке. — Я тебе сразу сказал: подожди еще неделю, пусть рана полностью затянется.

— Но с этой мазью и так не плохо. Скоро выпадет снег, и мы вовсе не выберемся к людям, так что о какой неделе ты говоришь? Надеюсь, когда мы окажемся по ту сторону Мандин, я хорошенько высплюсь.

— Я тоже на это надеюсь.

Принц стреножил лошадей. Когда он вернулся, принцесса полулежала в той же позе, закрыв глаза.

— Ты, часом, не заснула?

Стелла покачала головой:

— Нет, просто думаю.

— И о чём? — Он собрал немного хвороста и, стараясь не думать о ноющей боли в боку, разложил костер.

— О том, что когда мы вернёмся, я, пожалуй, отправлюсь в новое путешествие.

— И куда же ты поедешь? — Маркус подвесил над костром походный котелок и отошёл, с удовольствием осматривая свою работу.

— В Санину или Мари и проведу там несколько чудесных недель.

— Я же говорил, опять будешь отдыхать! Вот что, соня, встань и займись обедом — между прочим, сегодня твоя очередь готовить.

— А он и рад! — буркнула девушка, неохотно приняв вертикальное положение. — Ты всегда скажешь что-нибудь приятное!

— Всегда к Вашим услугам, Ваше высочество!

— Дурак! — с чувством протянула Стелла, склонившись над котелком. — И не надоедает же!

Как-то странно было вокруг, будто они забрались куда-то к заоблачным вершинам на краю земли — обычно на склонах гор ютятся деревеньки, чьи суровые, немногословные жители из года в год пасут в округе овец. Но здесь не было ни деревень, ни овец. Кое-где, правда, попадались следы кострищ, но людей не было.

Во время очередного привала принцесса забралась на выветренный пригорок и, приставив ладонь к глазам, попыталась различить внизу, среди обломков горной породы и оголенного осенью кустарника, хоть какие-то признаки жизни — ничего. Только лес, там, далеко, но до горизонта.

— Что ты там высматриваешь? — Принц с интересом заглянул ей через плечо.

— Своих подданных.

— Хочешь вытянуть ноги перед очагом? Признаться, я сам об этом мечтаю.

— А я мечтаю увидеть людей, — чуть не ответила она, но вместо этого сказала: — А я пытаюсь убедиться, что мы не одни посреди этого пустынного королевства.

— Стелла, тебе не кажется, что ты несешь полнейшую чушь?

— Не большую, чем ты. — Она кожей ощущала безграничную пустоту вокруг. Безбрежную нетронутую пустоту, пугающую и восхитительную одновременно.

А был ли когда-нибудь населен этот край, или сварги решительно ничего не изменили в формировании окружающего ландшафта? Или же время способно и не на такое?

— Мертвая прекрасная страна, — прошептала Стелла, отведя глаза от полосы леса на горизонте. И будто бы человек здесь — чужой…

— Что? Прости, я не расслышал.

— Ничего, не обращай внимания.

Разумеется, тут и не должно быть человеческого жилья, так что нечего его и искать. Не искала же она дровосеков в Лесах черных сваргов! Ничего, пройдет время — и над этими местами снова завьется дымок.

Смерив на глаз расстояние, отделявшее их от вершины, Стелла приободрилась и бросила принцу:

— Ну, что, давай перевалим за хребет сегодня — мне не терпится увидеть родное небо.

Последний переход дался им нелегко, но игра стоила свеч — с вершины открывался умопомрачительный вид на долину, «живую» долину.

Пока принцесса наслаждалась красотами природы, Маркус прошёл вперёд, чтобы разведать дорогу.

— Нам, как всегда, не везёт, — сказал он по возвращении. — Нас поджидает неприятный сюрприз.

— Что за сюрприз? Если это сварги или иренды, не стоило меня беспокоить.

— Нет, это не они. Там пропасть ярда три в ширину.

— И что, нельзя никак перебраться на ту сторону? — Принцесса огляделась в поисках хоть какой-нибудь строительного материала — слишком высоко, здесь ничего не растёт, да и дышится с трудом, будто на грудь давит тяжелый камень.

Принц пожал плечами:

— На первый взгляд — нет, но я не до конца ее осмотрел, может, дальше она сужается.

Взяв лошадей под уздцы, они медленно направились к неожиданно возникшему на их пути препятствию, гадая, как перебраться на ту сторону. Можно, конечно, рискнуть, но у них не было уверенности, что лошади благополучно преодолеют расщелину — все-таки это высота, здесь свои законы, и у них может просто не хватить сил. Еще и камни, скользко — слишком рискованно!

Трещина была серьезная, так что нечего было и думать о ребяческих выходках. Разделившись, они разъехались в разные стороны, чтобы лучше осмотреть ее и — кто знает, вдруг повезет! — отыскать узкое место.

— О боги, как болит голова! Никогда больше не заберусь в горы! — Стелла в очередной раз измерила глубину расщелины при помощи камушка, послав его носком сапога в темную пасть горы. Холодно, отмерзали уши и нос, за ними грозили последовать кончики пальцев. Она в который раз согрела дыханием побелевшие суставы и бросила взгляд вниз, в сужающуюся темноту. И тут ей показалось, что там что-то блестит. Не поверив глазам, Стелла внимательнее вгляделась в безжизненные камни — нет, со зрением у нее все в порядке, там действительно что-то блестело.

— Маркус, Маркус, иди сюда! — Намотав поводья на руку, она опустилась на колени у края пропасти. Теперь девушка ясно видела, что предметы, привлекшие ее внимание, — это золотые слитки, аккуратно уложенные в рукотворных углублениях на расстоянии чуть больше вытянутой руки от уровня земли.

— Ты что-то нашла? Она сужается? — Энтузиазм Маркуса испарился при виде все такой же широкой расщелины.

— Вот. — Стелла указала на свою находку. — Как ты думаешь, чьи они?

— Может быть, горных троллей? — предположил принц. — Или контрабандистов. В любом случае лучше оставить их там, где они есть.

— А я и не собиралась их брать, просто решила тебе показать.

Принцесса поднялась на ноги и несколько раз глотнула ртом воздух, чтобы избавиться от очередного приступа головокружения.

— А у тебя как?

— А, — махнул рукой Маркус, — не меньше двух футов — и все тут!

— Два фута, это уже хорошо. А еще лучше — фут.

За тем местом, где Стелла нашла клад, расщелина сужалась и, еще немного помучившись, они нашли-таки более-менее безопасное место.

— И почему эти тролли не догадались построить мост, не перебросили через расселину какое-нибудь дерево? — Вроде бы расстояние небольшое, но все равно страшно — вдруг поскользнешься? И она колебалась.

— Потому что здесь нет деревьев.

— Значит, нам придется прыгать. По отдельности, разумеется.

— По отдельности с кем?

— С тобой, разумеется!

Принцесса ласково погладила лошадь по голове:

— Не подведи!

Убедившись, что под ногами у Лайнес устойчивая опора, девушка села в седло и, помолившись, пришпорила лошадь. Обе благополучно приземлились на той стороне.

— Теперь расшевели своего лентяя, — крикнула Стелла. — Хочешь, я тебе помогу?

— Спасибо, не надо, — пробурчал принц. Былое, казалось, забытое дружеское соперничество вспыхнуло с новой силой.

Ожидания принцессы не оправдались: Маркус и Лерд, как и она, преодолели препятствие с первого раза.

— Не ушибся? — хихикнула девушка.

— Да ну тебя! Вечно ты меня подкалываешь!

— Взаимно, — улыбнулась она.

Глава IX

Резкий толчок — лошадь неожиданно встала — заставил Стеллу очнуться от глубоких раздумий. Думала она в последнее время много, будто старалась наверстать упущенное за всю свою «бесцельно прожитую жизнь».

Лайнес замерла; прижатые к голове уши нервно подрагивали.

— Что случилось?

— Не знаю. Ее что-то сильно напугало.

Принц, нахмурившись, осмотрелся — вроде бы ничего, но Лайнес научила их доверять ее чутью.

— Что бы это ни было, похоже, оно впереди нас.

Теперь уже обе лошади нервно дёрнулись и, прядая ушами, подались назад.

— А я полагала, все неприятности остались позади. Как ты думаешь, что это?

— Не знаю, — пожал плечами Маркус, — но у меня такие странные ощущения… будто в боку покалывает.

— И у меня. Может… — Стелла осеклась и непроизвольно ойкнула — впереди, над дорогой, повис в воздухе человек в чёрном. Он неподвижно стоял на том, на чём по определению стоять невозможно, скрестив руки на груди. Вокруг его головы клубился дым, девушке даже показалось, что в воздухе запахло горелым. Глаза у незнакомца были закрыты; морщинки то набегали, то исчезали с его покатого высокого лба.

— Он вряд ли пришёл, чтобы пожелать нам доброго пути, — иронично шепнул подруге на ухо принц.

Принцессе было не до шуток.

Наконец веки странного человека дрогнули, и он посмотрел на них. Глаза у него были раскосые, злобные и… мутные.

— Возвращаетесь домой? Что ж, летите, беспечные пташки! Наслаждайтесь жизнью, но не забывайте, что я о вас помню. А память у меня долгая! Вы мне пока не нужны, но, кто знает, когда придет час расплаты?

Незнакомец исчез — своим появлением он не хотел напугать, а всего лишь напомнить о том, что он есть. И не как абстракция, а существо из плоти и крови.

— Я его уже где-то видела. — Стелла провела рукой по вспотевшему лбу.

— Точно, в Деринге! — вспомнила она. — Это тот самый человек, который пытался втянуть тебя в сомнительное предприятие.

— Ты уверена?

— Да. У меня хорошая память на лица.

— Ты хочешь сказать, что тогда со мной разговаривал…

— … сам Шелок. Так что ты — важная птица, раз он сам снизошел до такого, а не послал кого-то из подручных.

— Для меня гораздо важнее, во что выльется его «долгая память».

Они ехали по широкой лесной дороге; временами им попадались деревеньки, затерявшиеся среди вырубок, просек, ягодных полянок и ручейков, сбегавших вниз, в долину, со склонов гор. Дорога вела в Мен-да-Мен.

В город друзья въехали ранним утром. Мен-да-Мен медленно, неторопливо просыпался: с шумом распахивались ставни, сладко потягиваясь в приятной чистой прохладе осеннего утра, открывали лавки круглолицые торговцы, появлялись на улицах молочницы в шерстяных платках.

Город был небольшим, но чистым. Проезжая мимо аккуратных, будто игрушечных, домиков с нарядными крышами и свежевыкрашенными заборами, друзья вновь ощутили щемящую тоску по родному очагу, по своему маленькому уютному мирку. Каждый вспоминал о своём родном городе, о том, что ему было дорого.

Стелла закрыла глаза и мысленно перенеслась на четырнадцать лет назад. Она вновь была ребёнком с очаровательными кудряшками и большими блестящими глазами, ребёнком, которым хотел всё узнать, всё потрогать, всё успеть… А рядом с ней была мать — высокая женщина с длинными светлыми волосами. Принцесса навсегда запомнила её такой: молодой и красивой — хотя другой она никогда её и не видела. Далёкий, поэтому вдвойне восхитительный образ озаряла полузабытая, такая желанная добрая улыбка. Её улыбка.

Мать улыбалась и гладила её по голове… Стелла любила её больше всех на свете. Почему ты умерла, мамочка?!

И ей снова вспомнилась её смерть, непонятная, ужасная своей бессмысленностью кончина, которая перечеркнула так много в её жизни. Нет, в их жизни. Старла тоже любила мать, и отец в ней души не чаял. Но это ведь ничего не меняет, смерти было всё равно, что они все так её любили. Она нанесла удар из-за угла: Минара скончалась внезапно, зачахла, словно срезанный по ошибке цветок. Почему — знали только Даур и его хозяин.

Но королева была нетленна, ведь бессмертие не существует лишь для тех, кого некому помнить.

Перед мысленным взором Маркуса предстала Джосия: королевский дворец с остроконечными крышами, полузабытый вид из окна на белоснежные шапки гор. Это совсем не такие горы, как здесь, в Лиэне, крошечные, издревле обжитые людьми, преодолеть которые, по большому счету, не составит труда, — это неприступные великаны, чьи единственные собеседники — небо и солнце, даже птицы не в силах добраться до гребней некоторых вершин.

А у их подножий паслись кони, свободные, быстрые, как ветер, и прекрасные, как сама белоснежная Никара, жившая на вершине Анариджи.

Пожалуй, принц не был так сильно привязан к родителям, как к этим заснеженным горам и полноводным рекам в зелёных долинах. Как же давно он не видел этих гордых скал, казалось, победивших само время!

Окрашенные в абсолютно разные тона воспоминания обоих прервал глухой собачий лай: у ног лошадей вертелся лохматый пёс. На шум из дома напротив вышла женщина; длинные каштановые волосы почти полностью скрывали её лицо.

— Сама Арора привела вас ко мне! — обрадовалась она, вглядевшись в их лица. — Я ждала вас.

Друзья удивлённо переглянулись.

— Сделайте милость, зайдите ко мне, — ласково продолжила незнакомка и отогнала заливавшуюся лаем собаку. — Я вас напою тёплым молоком со свежеиспечёнными лепёшками. Если хотите, могу подогреть остатки ужина или приготовить что-то особенное, специально для вас.

Они не стали возражать, спешились и с радостью последовали за этой странной женщиной к старому мазанковому дому с высоким деревянным крыльцом на резных столбах. Взойдя на крыльцо первой, хозяйка кинула перед входом чистую циновку.

В доме пахло сосновой смолой и свежим хлебом. Маленькая комнатка, куда проводила их владелица, единственным оконцем выходила во двор. В ней мерно тикали заморские часы, резко диссонировавшие с остальной скромной обстановкой. Единственное, что, пожалуй, гармонировало с часами, — столик сандалового дерева на трёх гнутых ножках; на нём покоился хрустальный шар на позолоченной медной подставке.

— Кто Вы, и что Вам от нас нужно? — Маркус с интересом осматривал комнату. — Вы же не просто так позвали нас к себе.

— Отчего же? — пожала она плечами. — Я хочу накормить вас завтраком. Вы устали с дороги, голодны, и я подумала, что…

— Вы так и не ответили, как Вас зовут, — покачал головой принц. Он чувствовал, что хозяйка чего-то не договаривает.

— Меня зовут Селина. Я гадалка.

— Вы сказали, что ждали нас. Почему? Почему именно нас?

Селина промолчала и дотронулась до хрустального шара, придерживая свободной рукой прядь волос у лица.

— Зачем Вы это делаете? — поинтересовалась Стелла.

— Делаю что?

— Прячете от нас лицо.

Селина тяжело вздохнула.

— Я должна, — тихо ответила она. — У меня… Так ведь для всех лучше. Раньше я жила в Черканде, но как-то раз повстречалась со Снейк, и с тех пор… Что ж, смотрите! — Резким движением руки гадалка откинула с лица волосы — щёку наискось пересекал безобразный рубец. — После этого я переехала в Мен-да-Мен. Тяжёлые воспоминания!

— А для чего Вы нас сюда позвали? В эту комнату. — Вопросов по-прежнему было больше, чем ответов.

— Я хочу погадать Вам. Сначала Вам, принцесса.

— Но откуда Вы…

— Откуда я узнала? — улыбнулась гадалка. — Какое это имеет значение?

Селина взяла в руки шар и поднесла к глазам. Поводив над ним ладонью, гадалка на мгновенье закрыла глаза.

— Я вижу Вас верхом на лошади, — медленно начала она, сконцентрировав взгляд в одной точке, чуть выше головы Стеллы. — Неспокойная будет у Вас жизнь, но ее наполнит мягкий свет любви и дружбы. Вам будет нелегко, придется бороться с демонами, злыми колдунами и колдуньями — да мало ли с кем еще! О Вас сложат легенды, Вас будут обожествлять… Но всё же посреди этой суетной жизни Вы найдёте любовь, и она будет взаимной. Корни его рода восходят к Эре перворождённых.

— Он лиэнец?

— Нет, — с улыбкой покачала головой гадалка. — В Лиэне давно не осталось тех, кто может похвастаться такой родословной, не в обиду Вам, Ваше высочество, будет сказано.

— А что Вы ещё о нём можете сказать? — Ее почему-то не удивило, что эта Селина знает так много — слишком много для провинциальной гадалки.

— Увы, я не могу в полной мере удовлетворить Ваше любопытство. Мне не дают его хорошо рассмотреть, я только чувствую, что он наделён неким даром. Имени я не знаю.

— Каким даром?

— Не знаю. Я просто вижу дар.

— Как это?

— Я это чувствую.

— Опишите мне его.

— Не могу. Я не колдунья, я не могу видеть людей через расстояния. Я всего лишь читаю Ваше будущее, а оно туманно.

— Хорошо, когда это случится? — с замиранием сердца спросила Стелла. Несмотря на скептическое отношение к нежным чувствам, ей хотелось знать, когда нужно готовить противоядие.

— Любовь? — рассмеялась гадалка. — Года я не знаю, его никто не знает, кроме Вас самой.

— А теперь поговорим о Вашем будущем, принц. — Селина обернулась к Маркусу, смерила его взглядом и снова пристально уставилась в искрящийся голубизной магический шар. — Скоро, совсем скоро Вы вернётесь на родину, первый раз ненадолго, но потом ваши пути — Вас и Вашей подруги — постепенно разойдутся. Ваша невеста войдёт в Вашу жизнь случайно, исчезнет, а потом неожиданно появится снова и в своё время поможет возложить на голову корону.

Друзья переглянулись; оба не верили предсказаниям гадалки: слишком уж там всё было благополучно и радужно.

— Волей премудрой Изабеллы мне не дано знать большего. — Селина положила шар на место и прикрыла его платком.

— Вы так и не ответили, почему ждали именно нас.

— Мне было видение, и голос, велевший погадать вам.

— Понятно. Не могли бы Вы продать нам немного еды? Наши запасы на исходе…

— Конечно! — встрепенулась хозяйка. — Только я не продам, а отдам. И, как обещала, накормлю вас завтраком. Подождите минуточку, я сейчас накрою. Да, — поспешила добавить она, — завтракать мы будем не здесь, а на кухне, если вы не против.

— Как Вам будет удобнее, — за двоих ответила Стелла. — На кухне всегда уютнее, чем в комнатах.

— Вы не подумайте, что я вас рядом с очагом посажу, — оправдывалась Селина. — Кухня у меня большая, поделена на две части перегородкой. Одну из них я переделала под столовую…

Раскрасневшаяся от смущения гадалка засуетилась и, снова прикрыв лицо волосами, вышла.

На окраине Мен-да-Мена было кладбище с покосившими семейными усыпальницами и старыми надгробиями с романтичными полустёршимися надписями. Они оказались возле него совершенно случайно, потому что Селина посоветовала повесить ленточку на дерево счастья, росшее неподалёку от кладбищенских ворот. Странное соседство — дерево счастья и кладбище, но в жизни много подобных несообразностей. Если бы всё в мире было рационально, не было бы самого мира.

Собственно, идея заехать к этому дереву принадлежала Стелле; Маркус считал это бессмысленной тратой времени. Так как он категорически не желал участвовать «в торжественной повязке ленты», девушка поехала одна.

Принцесса ещё издали заметила это дерево — высокое, костлявое, шелестевшее пёстрым убором. Соседство с кладбищем её тоже смущало, но мало ли почему было выбрано именно это дерево? Она вытащила специально купленную по этому случаю ленточку и в поисках свободного места пробежала глазами по веткам — желающих стать счастливыми в городе было не мало.

— Не верьте — оно не поможет, — раздался тихий голос со стороны кладбищенской ограды.

Девушка обернулась: прижавшись спиной к низенькой оградке, плотно сжав тонкие губы и скрестив руки на груди, стоял молодой человек. Одет он был просто, но не как простолюдин. Мягкие русые волосы были гладко зачёсаны назад и перехвачены чёрной лентой; серые печальные глаза будто смотрели сквозь неё.

— Я пробовал — не помогает, — вздохнул молодой человек. — Так что не тратьте напрасно времени: дерево счастья фальшивое.

Он поднял с земли хлыст и толстую книгу и зашагал прочь вдоль кладбищенской ограды, к воротам.

— Простите, а Вы кто? — в недоумении спросила Стелла.

— Ларго Бераг, к Вашим услугам. — Он остановился и отвесил поклон.

Принцессе почему-то стало неловко, показалось, что она без спроса вторгается в чужой внутренний мир.

Она в нерешительности сделала несколько шагов по направлению к Ларго — он по-прежнему смотрел на неё своими невидящими глазами, крепко сжимая в руке книгу.

— Не желаете ли осмотреть кладбище, Ваше высочество? — вдруг предложил молодой человек.

От этого обращения девушка оторопела ещё больше. Её узнали?

— Мне посчастливилось побывать в Лиэрне и издали видеть Вас, — Ларго поспешил развеять её недоумение. — Я удостоился чести учиться там.

— Так Вы… — в нерешительности начала Стелла и покраснела.

— Мой отец принадлежит к одной из старейших дворянских семей Лиэны. Если свернуть на волфскую дорогу, то через пару миль будет наш дом. К сожалению, — вздохнул он, — снаружи он выглядит куда лучше, чем внутри.

— А почему Вы сказали, что дерево счастья фальшивое?

— Дело в том, что… — Ларго осёкся; по горлу пробежала судорога. Он отвёл взгляд и глухо добавил: — Когда Вы увидите, Вы поймёте.

Он привёл её на кладбище. Ларго быстро шёл по мертвенно-ровным дорожкам, предупредительно отводя в сторону нависавшие над ними ветви. Наконец он остановился перед одной из усыпальниц. Воровски оглянувшись по сторонам, Ларго отпер решётку и смело шагнул в сырой полумрак. Нашарив лампу, он зажёг её и осветил изображение голубки.

— Счастье — как воздух: пока им дышат, его не замечают, а когда оно исчезает, задыхаются и гибнут, — прошептал молодой человек, благоговейно опустившись перед могилой на колени.

Стелла наклонилась и прочитала:

— Элена Дагре. Родилась месяца апреля 4 дня 2255 года эры Новых земель, скончалась месяца октября 21 дня 2273 года.

Восемнадцать с половиной лет….

Ларго поднялся с колен и испытующе глянул на принцессу. Та сочувственно вздохнула: ей уже всё было ясно.

Прикрыв глаза, молодой человек отрешённо нараспев продекламировал:

И мягкою постелью ей земля, Прозрачною фатою — белый снег. И вместо голоса — безликая плита На кладбище, такая, как у всех.

— Так Вы поэт?

— Немного, — зарделся молодой человек и, помолчав, добавил: — Если бы я им не был, она, быть может, была жива.

Принцесса была заинтригована, но расспросить о подробностях его трагической любви не решалась. Но Ларго, судя по всему, сам хотел поделиться с кем-нибудь своей бедой; ему было тяжело приходить сюда, тайком сидеть возле неё и молчать, вспоминая короткие мгновения былого счастья.

Он достал из внутреннего кармана медальон, раскрыл его и поцеловал эмалевое изображение. Стелла осторожно глянула ему через плечо и увидела трагически погибшую возлюбленную — девушка в чёрном, с золотым кружевным воротником платье, тоненькая, грустно-серьёзная с пухлыми розовыми губками. Брови прямыми ниточками расходятся от переносицы. Каштановые волосы гладко зачёсаны под прямой пробор.

— Хотите, чтобы я Вам рассказал о ней, Ваше высочество?

— Если Вам не больно вспоминать об этом.

— Больно? — грустно улыбнулся он. — Больнее, чем было ей, быть не может.

— Тогда расскажите.

— Да рассказывать-то, собственно, и нечего. История была стара, как мир. Они любили друг друга, а они их ненавидели.

Он с лёгким щелчком захлопнул крышку медальона и прижал его к груди.

Она была нежнее, чем цветы, Она была дороже всех сокровищ мира И с детскою улыбкою поила Вином своей нетленной красоты.

— Как Вы уже знаете, я происхожу из уважаемой, но обедневшей семьи; её же родители процветают и по праву могут считаться самыми влиятельными людьми в Мен-да-Мене. Им принадлежит шикарный особняк на главной улице и обширное поместье с тенистым парком. Она и родилась в этом поместье, в их огромном доме, издали напоминающем замок…

Элена Дагре была вторым ребёнком в семье барона Дагре — высокого, сухого человека с высокомерным взглядом, орлиным носом и гордой осанкой, не выходившего из дома без трости. Родилась она действительно в Дагре, среди его тёмных коридоров и холодных высоких залов, но первые десять лет почти безвыездно провела в городе. Тихая, серьёзная, задумчивая, она, тем не менее, достигнув определённого возраста, не пропускала ни одного бала. Так как праздники с танцами были в Мен-да-Мене редкостью, отец нередко специально для неё устраивал приёмы в своём городском особняке.

Книги, дорогие платья, лучшие учителя, блестящее будущее и безграничная любовь родных — у Элены было всё, чего она могла только пожелать.

Ларго Бераг появился на свет в Волфе, в доме своего дяди, местного судьи, где в то время жила его мать. Первые два года он провёл без отца — барон Бераг в который раз пытался привести в порядок свои расстроенные дела.

Ларго не был долгожданным ребёнком, а всего лишь очередным. Почему очередным? Потому, что у барона Берага уже были дочь и сын.

Детство мальчика прошло по чужим углам: стремясь сократить расходы, родители жили по году — другому у различных родственников.

В связи с замужеством дочери Берагам пришлось осесть в своём заброшенном фамильном имении и сводить концы с концами уже там.

Ларго с детства писал стихи. Мать научила его играть на клавесине (она происходила из семьи, в которой могли позволить себе обучать дочь игре на музыкальных инструментах), и мальчик под умилённым взглядом гостей с важным видом садился за расстроенный инструмент и, сам себе аккомпанируя, пел песни собственного сочинения.

Ларго рос, но, вопреки желаниям отца, его страсть к музыке и поэзии не уменьшалась. С завидным упрямством он отказывался заниматься «чем-то полезным», целыми днями пропадал на свежем воздухе вместе с крестьянами, балансируя на грани родительского терпения.

Они познакомились случайно, за городом. Элена любила прогулки и нередко проезжала миль пять до завтрака. Ларго же постоянно слонялся по окрестностям поместья в поисках понимания и вдохновения.

Он навсегда запомнил их первую встречу: её, мягко покачивающуюся в седле в такт движениям лошади, с боязливым любопытством въезжающую в рощицу неподалёку от дома Берагов, и себя, сидящего на земле, с куском угля и бумагой в руках.

Она спросила, кому принадлежит близлежащий дом, он ответил… Завязался разговор, а потом и любовь, незаметно, но очень быстро.

Ей нравились его стихи, музыка, ласковые взгляды, нравилось сидеть на траве, подобрав под себя ноги, держать в руках приносимых им птенцов и мелких зверушек. Благодаря нему природа открылась ей в новом, сияющем свете, она стала ощущать себя неотъемлемой её частью.

Взявшись за руки, они вместе гуляли в утренние часы, гуляли всегда вдалеке от людских глаз, даже не помышляя о чём-то большем.

И скромностью горел лишь взор, Что голубел, как васильки. Всё в ней прекрасно: разговор, Лёгкий румянец и пушок щеки.

Но случилось непредвиденное: отец Элены, доверившись знакомым, ввязался в дорогостоящее авантюрное предприятие и прогорел. Пришлось оставить величественный особняк в Мен-да-Мене, отказаться от услуг бесчисленных слуг, переехать в загородное имение и потуже затянуть пояса. Элене тогда только-только должно было исполниться восемнадцать…

Теперь она ходила на свидания с Ларго пешком, но от этого они приобрели для неё особенную таинственную прелесть.

Молодые люди строили планы на будущее, в деталях обговаривали скромную церемонию бракосочетания. Им казалось, что всё будет так, как они хотят: поженившись, уедут в Лиэрну, Ларго устроится музыкантом в придворный театр, она будет заниматься посильным трудом. Таланты Ларго, безусловно, оценят, он станет знаменит, богат, уважаем… У них будет собственный дом, небольшой, уютный, но обязательно с садиком.

Когда, промочив ноги, Элена простудилась, он, вопреки голосу здравого смысла, стал ходить к ней в парк. Поздним вечером она выбегала к нему на минутку, нежно жала пальцы, шептала, что скоро обо всём расскажет родителям, что они поймут её, дадут разрешение на брак, и убегала. А он, как вор, крадучись, почти стелясь по земле, спешил прочь из этого тёмного, чужого парка. Как вор… Но ведь он ничего ни у кого не украл, он только дарил и радовал.

Люди, которые затаив дыхание, слушали его музыку, его стихи, эти люди на следующий день сочувствующе вторили его отцу: «Да, непутёвый у Вас сын! И делом никаким не хочет заниматься, лентяй… До чего же он эгоистичен!».

А после… после им запретили видеть друг друга, запретили любить. Они считали, что так для неё будет лучше, что её любовь — всего лишь очередной каприз.

Отец Элены узнал о частых отлучках дочери, запретил ей гулять одной, и Элена не могла больше выходить к нему поздним вечером.

Она писала ногтем букву «Л» по стеклу, а торопливое горячее дыхание стирало надпись прежде, чем она успевала её закончить.

Элена стала меньше спать, была бледна, ходила и не видела, сидела и не слышала. Жалуясь на головную боль, она по целым дням не выходила из своей комнаты и стояла у окна, безучастно смотря на красоту весеннего парка, на то, как её брат играет в жмурки с дочерьми барона Ортеса: смешливой полноватой Аделью и угловатой неуклюжей Адой. Обеим было лет по шестнадцать, и обеих пророчили в жёны её сухопарому, похожему на отца, брату Альберту. Ему было всё равно, на которой жениться — обеих он не любил, за обеими давали большое приданое.

Нет, она ему не завидовала — у неё было гораздо больше, чем есть и когда-либо будет у него, хотя, кто знает, может, и он когда-то будет так стоять и смотреть на парк… На душе было тоскливо, и рука сама собой выводила на нагретом дыханием стекле, нет, уже не букву, а целую фразу, искреннюю банальную фразу: «Я тебя люблю».

А потом ей удалось вырваться, сбежать к нему по росистой траве, воспользовавшись пирушкой, устроенной по случаю дня рождения кучера.

Элена остановилась, замирая, тяжело дыша, прислонившись спиной к дереву и спокойно, удивительно спокойно сказала ему:

— Нам велят расстаться.

Он говорил, что не отдаст её, что любит её, готов биться за неё… Она улыбнулась и прошептала:

— Теперь я вижу, что ты любишь меня. Если бы ты сейчас сетовал на судьбу, укорял людей, я бы ушла, и ты меня больше не увидел… Но слов слишком мало для того, чтобы вместе уехать в Лиэрну, о которой мы мечтали.

Ларго продолжал строить восторженные планы побега, а Элена, улыбаясь, вторила ему. И они смеялись, и жизнь казалась им такой сладкой, хотя за минуту до этого была горькой, как полынь. Жизнь — это и есть смесь мёда и полыни, больше в ней ничего нет; она настояна на горечи и сахаре, а послевкусие зависит от того, чего в неё больше положили.

На следующее утро Ларго позвал к себе хмурый отец и вручил ему две вещи: письмо и кошелёк.

— Это твоя доля наследства, — указав на кошелёк, сказал барон Бераг. — Я отдаю её тебе сейчас с условием, что ты сегодня же уедешь в столицу и не появишься в Мен-да-Мене в течение ближайших трёх лет. Письмо отдашь моему другу; имя указано на конверте. Он пристроит тебя куда-нибудь учиться. Надеюсь, хоть так из тебя выйдет толк.

— Толк? — нахмурившись, переспросил Ларго, начиная понимать причину внезапной щедрости отца.

— Да. Изволь идти собираться и, будь любезен, не делай в столице глупостей, подобных той, что ты совершил здесь.

— О какой глупости Вы говорите, отец? О моих занятиях музыкой?

— Это ещё полбеды. Если бы ты просто слонялся целыми днями по округе, а вечерами трендел со своей матерью на расстроенном клавесине, ты был бы просто бездельником. Стоит тебе уехать из дома, заняться делом — и музыка моментально улетучиться из твоей головы. Пойми, Ларго, — барон нервно зашагал по комнате, — музыка для богатых, заниматься ей могут позволить себе те, кому незачем задумываться о завтрашнем дне. Ты же должен думать не о рифмах, не об очередном удачно сыгранном пассаже, а о том, как ты будешь есть на завтрак. Посмотри на своего брата — вот с кого тебе надо брать пример!

— Я не хочу таскаться из города в город, торгашествовать в лавке, фальшиво улыбаться богатым покупателям, — резко ответил Ларго.

— Молчать! — крикнул побелевший от злости отец. — Ты не стоишь и половины добрых слов, сказанных в похвалу твоему брату.

Немного остыв, Ларго спросил:

— А что за глупость я совершил?

— Совратил дочку Дагре. Её отец рвёт и мечет, грозился убить тебя, если ты не уедешь. Так что, — усмехнулся барон, — в твоих же интересах покинуть Мен-да-Мен как можно скорее.

— Но я люблю её, отец! — с тоской крикнул сын. — Ради неё я готов пожертвовать жизнью!

— Нет, не любишь, — покачал головой старый Бераг. — Такие юнцы, как ты, любить не умеют. Читать пошловатые стишки — да, обещать невозможное — пожалуйста, но что-то серьёзное… Вы бежите от ответственности за свои поцелуйчики, прикрываете словом «любовь» свою похоть и скуку.

Ларго было больно это слушать. Не было у него и неё поцелуев, ни одного поцелуя, ни, тем более, чего-нибудь ещё! И как они все могли так плохо думать о них?!

А барон, не обращая внимания на бледность сына, и, думая, что всё сказанное пойдёт ему на пользу, продолжал:

— Зачем тебе было связываться с Эленой Дагре? Если уж так хотелось любви, кровь взыграла, выбрал бы девушку из народа и валялся себе с ней на сеновале, сколько душе угодно. Пришел бы ее отец — откупились бы, много он не запросил бы. А так одни неприятности! Ты хоть понимаешь, что дело до суда дойти может?

Ларго задрожал и бросился вон из комнаты. Ему казалось, что его и возлюбленную только что облили грязью.

Ему не хотелось уезжать, хотелось к ней, прижать её к груди, а потом выйти на главную площадь и прокричать, доказать им, что они слепы, если не видят, что они любят друг друга, что их отношения чисты, а помыслы невинны. А потом при всех же попросить её руки…

Ларго пытался снова попасть в их тенистый парк, но ему не позволили даже переступить порог собственного дома. Родной брат захлопнул перед ним дверь. Обессиливший от попыток освободиться, безрезультатных попыток объяснить им, что у него и Элены всё серьёзно, Ларго вернулся к себе и упал на постель. Он впервые в жизни плакал, чувствуя себя никчёмным и беспомощным. «Так-то сильно ты любишь её, если стены и воля отца могут удержать тебя!» — корил он себя.

Вошла мать. Заплаканная, с опухшими покрасневшими веками, она присела на край постели и осторожно коснулась рукой его спины.

— Надо ехать, сынок, — вздохнула мать. — Отец велел уехать до обеда. Он очень зол на тебя.

— Ну и пусть! — сквозь зубы пробормотал Ларго.

— Он лишит тебя наследства.

— Ну и пусть!

— Как знаешь… Только эта девушка, как бы красива она ни была, не стоит отцовского проклятия. Она поплачет и забудет, выйдет замуж, а о тебе даже не вспомнит. А ты… Ларго, она же тебе всю жизнь сломала! Она избалована, привыкла к обожанию, она не пара тебе, да и не любит тебя вовсе… Дай я хоть поцелую тебя на прощание!

Она склонилась над ним и поцеловала в макушку. Потом мать встала и, всхлипывая, начала собирать его вещи. Она, самый близкий ему человек, разделявший его увлечение музыкой, тоже не понимала его.

Ларго вспоминал шелест платья Элены, пряный лёгкий аромат её духов, запах её волос, взгляд безгранично любящих, но ясных и спокойных глаз и чувствовал, что только что предал её. А ведь ещё позавчера он клялся ей, что не смалодушничает. Впрочем, у него не было выбора. Или это всего лишь отговорка, выдуманная для собственной совести?

Через час Ларго покинул родной кров. Тайком вернуться он не мог — с ним ехал брат.

Днем ранее Элена с каменным лицом сидела в кабинете отца, безучастно слушая раскаты грома его голоса. Когда он замолкал, бросая на неё умоляющие взгляды, — одумайся! — она робко улыбалась и повторяла: «Но я люблю его». А им казалось, что не любит, им казалось, что Ларго специально влюбил её в себя, чтобы посредством удачной женитьбы (дела у них опять пошли в гору) поправить бедственное положение своей семьи.

Ничего не добившись от дочери, по-прежнему считая её невинной жертвой хитрого оборванца, барон поехал к Берагам и закатил там ужасный скандал. Именно он настоял на том, чтобы молодой человек немедленно уехал, «оставил его дочь в покое».

Видя апатию и всё растущую бледность дочери, родители решили развеселить её… замужеством. Жених был молод, приветлив и, что не маловажно, богат и знатен. О свадьбе сговорились без её участия, от её имени подписали брачный договор.

Когда Элене сказали, что скоро она выйдет замуж, она восприняла это спокойно, удивительно спокойно, и пожелала видеть жениха. Может, она думала, что это Ларго? С нареченным она вела себя сдержанно, но вежливо; на вопрос матери: «Понравился ли он тебе?» ответила: «Да, он красив».

Ей сшили великолепное свадебное платье у известной санинской портнихи, отдав за работу баснословную по меркам провинции сумму, заказали грандиозный обед на двести персон, разослали приглашения…

Накануне бракосочетания Элена пошла на кухню, воспользовавшись всеобщей суматохой, взяла из шкафчика крысиный яд и спросила стакан молока…

Остались флёр и горечь снов,

Где есть она и ночи нет.

Был выполнен её обет

Не принимать чужих цветов.

О её смерти Ларго узнал через полгода от случайного встреченного им в Лиэрне мен-да-менца.

Отец Элены стал богаче, чем прежде, снова давал приёмы в шикарном городском особняке. Недавно он женил сына на одной из дочерей губернатора.

История действительно была стара, как мир, но, давая ей оценку, Ларго ошибся: их не ненавидели, а просто не понимали.

— Где ты пропадала столько времени? — спросил Маркус, когда Стелла наконец вернулась. — И почему у тебя такое траурное лицо?

— Мне только что рассказали о страшной трагедии непонимания. Не смейся, пожалуйста! — с укором сказала принцесса, заметив на лице друга улыбку. — Тут всё серьёзно, настолько серьёзно, что кончается кладбищем.

— Только не надо пересказывать мне эти ужасы! Кстати, ты повязала ленточку на дерево счастья?

— Повязала. Только теперь я не уверена, что это поможет.

— Тогда зачем было тратить время?

Стелла насупилась, но промолчала.

Они уехали, а Ларго остался. Осталась и «трагедия непонимания», изменились лишь действующие лица.

А казалось, что могло бы случиться в захолустном провинциальном городке…

Глава X

Давным-давно, когда люди пришли в долину между Черпенами и морем Уэлике, они сначала выборочно заселили устье Уэрлины и берега рек-близнецов Бали и Беридан, а лишь затем, десятилетия спустя, дошли до реки Лиэны, где основали будущую столицу государства.

Озеро Мен попало в сферу их интересов, когда окрепшая, могущественная Лиэрна всерьёз заявила свои права на доминирование над окружающими землями, еще не объединенными в одно государство, — люди пришли сюда за рыбой и древесиной.

Так как земли были не пригодны для земледелия, основу населения менского края составляли рыбаки и плотники.

Стелла остановилась на берегу озера, наблюдая за тем, как рыбачьи лодки скользят по воде, как громко хлопают на ветру белыми парусами более крупные судёнышки. Паруса были грязными, местами в заплатах, но всё равно живописными.

Тёмные фигуры рыбаков притворно легко перевешивались через борта и вытягивали из серо-голубой глади воды тяжёлые сети.

Плетёные корзины со свежевыловленным уловом ровными рядами выстроились на просмолённом, почерневшем от воды причале. Несколько мелких рыбачьих судёнышек покачивались возле него на лёгкой прибрежной волне.

На этой стороне озера Мен была деревня. Небольшая — домов в пятнадцать. Из неё долетал запах копчёной рыбы — казалось, она была здесь повсюду.

Принцесса ждала Маркуса: он пошёл в деревню, чтобы выяснить, как добраться в Санину — Стелле непременно хотелось побывать там до возвращения в Лиэрну. Почему, она и сама толком не знала.

Несколько женщин, подоткнув за пояс шерстяные юбки, помогали мужчинам вытаскивать на берег сети с рыбой. Они были босые, с оголёнными до локтей красными полными руками, но, похоже, несмотря на промозглую погоду, им не было холодно.

Стелла подошла к ним и завела непринуждённый разговор о местных новостях. Нет, она не хотела услышать о своей победе, просто опасалась, что за время её отсутствия случилось что-то, что может негативным образом сказаться на здоровье сестры.

— Да чего тут может случиться? — усмехнулась одна из них. — В нашем-то захолустье!

— А в столице?

— Где мы — а где столица!

— Значит, ничего важного?

— А почему Вы спрашиваете? — Рыбачка провела рукой по вспотевшему лбу и внимательно оглядела девушку.

— Я уезжала и хотела бы знать, что произошло за время моего отсутствия, — уклончиво ответила принцесса.

— А где Вы были? — Она оказалась любопытной.

Стелле не хотелось говорить об этом, но пришлось. Чтобы не вызвать подозрений, нужно было отвечать быстро, и она сказала правду:

— На севере, за горами.

— Это там, где живёт злой колдун? — подозрительно спросила рыбачка.

Её товарки нахмурились и пристально уставились на принцессу. Обстановка накалялась. Чего доброго, её схватят, как добисскую шпионку или, что ещё хуже, побьют. Какой позор, лиэнская принцесса приедет домой в синяках по милости собственных подданных! Или и вовсе не вернётся — от этих рыбачек можно всего ожидать; мало чего найдется страшнее разъярённых, сызмальства привыкших к тяжелому труду женщин.

Теперь Стелла сожалела, что заговорила с ними.

— Уже не живёт, — натянуто улыбнулась девушка. — Он умер.

Дружелюбие, дружелюбие и ещё раз дружелюбие. И спокойствие. В прочем, как учила Миранда, стоит продумать пути к отступлению.

И Маркуса, когда он нужен, как всегда нет! И где его только носит?

Женщины молчали. Похоже, они ей не верили. Да и с какой стати они должны верить вооруженной семнадцатилетней девчонке сомнительного вида? Конечно, они принимают её за маргинку и уверены, что она нагло врёт и приехала сюда шпионить.

— Да, умер. У меня есть свидетель. — Девушка начала нервничать. — Я ведь его, как вас, видела… Там, на горе.

Но, к счастью, всё обошлось: нашлась женщина, которая слышала о гибели Маргулая. Как и откуда — неизвестно, но, главное, слышала. Конечно, история дошла до неё с искажениями, но общий смысл от этого не изменился.

— Так Вы и есть принцесса Стелла?

— А, что, не похожа? — На всякий случай девушка отступила назад, подальше от воды.

Женщина обошла её и зачем-то потрогала рукоять меча.

— Настоящий! — восхищённо протянула она.

— Так я похожа на принцессу? — Стелла выпрямилась, свысока посмотрев на всех них, в полголоса шушукавшихся между собой. Теперь она их не боялась, теперь всё было на своих местах: она принцесса, а они ее подданные. — Если потребуется, могу доказать.

— О, Ваше высочество! — Они разом, не сговариваясь, упали на колени и принялись целовать ей ноги. — Простите, простите нас!

— Не сержусь и прощаю вас. — Её переполняла гордость за саму себя.

— Что мы можем для Вас сделать? Чем можем загладить свою вину? — наперебой заголосили рыбачки.

— Ничего, благодарю за заботу. Моя свита обо всём позаботилась.

Под «свитой» она подразумевала Маркуса.

— А мы Вам рыбки дадим, — не унимались женщины. — Самой лучшей рыбки, свеженькой, с красными жабрами…

— Спасибо, спасибо, не нужно!

Стелла оказалась в затруднительном положении. С одной стороны, такое внимание к её персоне было лестно, но, с другой, бремя славы оказалось слишком тяжёлым. Одно дело стоять на балконе и, улыбаясь, махать ликующей толпе, а совсем другое — отбиваться от не в меру настойчивых поклонниц, готовой разорвать её одежду на сувениры. К счастью, Маркус вернулся вовремя.

— Всё в порядке, — довольно сообщил он. — Я нашёл проводника.

— Замечательно! Тогда мы уезжаем сейчас же. — Наклонившись к нему, принцесса прошептала: — Спаси меня от них!

— А как же слава? — ехидным шёпотом поинтересовался Маркус, покосившись на притихших рыбачек.

— Слава славе рознь. Такая мне не нужна.

— Послушайте, любезнейшие! — обратился к женщинам принц. — У вас в деревне есть что-нибудь, кроме рыбы?

— Хлеб, козий сыр, — робко ответила одна из рыбачек. — Есть овощи, но они слишком жёсткие…

— Вот что, принесите нам пять буханок свежего хлеба и головки три сыра, только не слишком солёного.

— А рыбки?

— Нет, только не рыбы! — взвизгнула принцесса.

Несмотря на то, что рыбачки обещали молчать, а проводник, загорелый обветренный здоровяк с рассечённой бровью, чем-то напоминавший пирата, был не из болтливых, не прошло и получаса, как их имена стали известны всей деревне.

Стелла милостиво кивала направо и налево, улыбалась, принимала мелкие подарки из рук румяных детишек, подсылаемых матерями, но мысленно мечтала поскорее уехать. Она привыкла к другому обществу, к определённым канонам поведения (она всё же их признавала, несмотря на то, что постоянно нарушала), и ей был неприятен простонародный фанатизм обожания.

Но вот необходимый минимум был выполнен, и Стелла со вздохом облегчения оставила озеро позади. Как не сложно догадаться, провожала их вся деревня, от стариков до малых детей.

Леса постепенно редели; их всё чаще пересекали просеки, всё чаще попадались разбросанные по вырубкам деревеньки. Прошло ещё дня два, и они сменились лугами. То здесь, то там вдоль дороги мелькали одинокие постройки постоялых дворов с огромными блестящими фонарями над вывесками. За низкой деревянной оградой паслись стада и чернели засеянные озимыми поля.

Возле большой деревни с битком набитым придорожным кабачком и постоялым двором, проводник их покинул, посоветовав никуда не сворачивать.

Друзья сочли благоразумным провести остаток дня на постоялом дворе, на время отложив знакомство с Саниной.

В прокуренной общей зале было шумно, пахло элем. Народу было много — кажется, накануне в деревне был какой-то праздник, и не все ещё разъехались по домам. Стелла быстро осмотрела их: в основном, крестьяне, все подвыпившие, поэтому весёлые.

— Я здесь есть не буду, — коротко бросила она Маркусу.

— Заказать еду в комнаты?

— Да, если у них нет отдельного кабинета.

— Думаю, что нет. Это же не столичные заведения.

— Можно подумать, что я ходила в Лиэрне по кабакам! — усмехнулась девушка.

Они уехали на следующее утро, предварительно подкрепившись яичницей с ржаными хлебцами. К счастью, тараканов в тарелках, а клопов в постелях было не обнаружено, поэтому пребывание на постоялом дворе не оставило неприятного осадка.

Санина, самый известный курорт Лиэны, третий по значению порт страны, вольготно раскинулась на побережье залива Сари, в вечернее время радуя своими огнями глаз путешественника, особенно того, кто видел её со стороны моря. Этот большой светлый город Стелла любила с детства: почти каждое лето они с сестрой приезжали сюда на несколько недель, а то и на месяц, сначала с родителями, а потом одни.

— Я обязательно принесу жертву Эмануэле, — заявила Стелла. — Она нам очень помогла. Посуди сам: мы не умерли с голоду в Лесах чёрных сваргов, не утонули в болоте, благополучно миновали реки…

— Стоп, давай на этом закончим! — прервал ее Маркус. — Я и не спорю, мы обязательно навестим храм Эмануэлы.

— Браво! — захлопала в ладоши девушка. — Ты впервые со мной согласился.

— Не впервые.

— Неужели? — подняла брови домиком Стелла. — По-моему, ты всегда поступаешь наперекор мне.

— А, по-моему, это ты всё время мне перечишь.

— Стоило оказаться дома — как вернулись старые привычки, — вздохнула девушка.

Принц скорчил забавную гримасу, и она невольно рассмеялась.

Новости распространяются быстро, поэтому в Санине их встретили со всеми полагающимися почестями. Началось всё с того, что над городскими воротами вывесили гигантское полотнище с хвалебной приветственной надписью.

Всё городское начальство во главе с губернатором столпилось на площадке надвратной башни, поминутно донимая дозорных одним и тем же вопросом: «Ну, едут?». Когда долгожданные гости показались в поле зрения, все эти именитые люди наперегонки бросились встречать принцессу.

Даже в своём запылённом дорожном наряде Стелла чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Она улыбалась, купаясь в лучах неожиданно обрушившейся на неё славы, входя в подзабытую роль принцессы. Когда люди соблюдают дистанцию и бросают под ноги лошади цветы — это так приятно и подливает благовонных масел на алтарь тщеславия.

Маркус чувствовал себя лишним на этом празднике жизни — как-никак, но не он убил Маргулая. Его самолюбие страдало оттого, что его воспринимали всего лишь как спутника лиэнской героини.

Гостей поселили в лучшей гостинице, отданной в их полное распоряжение. Выпроводив очередную депутацию, девушка в блаженстве упала в кресло.

— Наконец-то снова надену платье, — прошептала принцесса. — Платье и драгоценности!

— А у тебя есть и то, и другое? — с улыбкой поинтересовался Маркус.

— Обижаешь! — фыркнула она. — Любая уважающая себя девушка не позволит себе путешествовать без парадного платья и подходящих к нему украшений.

— Значит, ты всё это время возила с собой драгоценности? — нахмурился принц.

— Да. Если хочешь, могу продемонстрировать.

Принцесса встала, прошла в соседнюю комнату и вернулась с обитой бархатом коробочкой.

— И как только ты умудрилась без потерь пронести все это через руки маргинов?

— Очень просто: они их в глаза не видели. Платьями маргины не интересуются, а драгоценности в свое время я по счастливой случайности умудрилась положить не в ту сумку. И они остались у тебя, пока я знакомилась с порядками в доме Кулана.

— Ты сумасшедшая! — покачав головой, прошептал Маркус.

— И завтра эта сумасшедшая будет танцевать на балу. Надеюсь, ты уже в курсе, что в честь нас устраивают званый ужин. Будь лапушкой и перестань дуться! Твоя кислая мина способна испортить любой праздник.

— Спасибо, подруга! — обиделся принц.

— Ладно, я пошутила! Но, пожалуйста, хоть время от времени улыбайся. Итак, вечером у нас приём, на котором меня с ног до головы осыплют подарками…

— Не знал, что ты меркантильна.

— Я избавила их от чувства вечного страха — должны же они меня отблагодарить за это! Я ведь так старалась, так устала…

После обеда друзья немного отдохнули, а затем, отказавшись от охраны, пошли осматривать город. Выйдя на улицу, они разделились: принцесса направилась к храму, а принц — в квартал, где продавались заморские диковинки.

Жрицей в храме Эмануэлы была женщина с большими выразительными глазами. Она почтительно выслушала Стеллу и сама предложила позаботиться о необходимой жертве. Девушка с готовностью согласилась и отправилась к морю: она знала укромное местечко, где ей никто не помешает насладиться последними тёплыми осенними днями.

Море было спокойным и лениво ласкало песок. Левее, за острым выступом береговой линии, покачивались у длинных причалов корабли — там был порт.

Как и предполагала принцесса, на диком пляже никого не было: приезжие даже не подозревали о его существовании, а санинцы за лето успели устать от моря и предпочитают проводить свободное время в городе или в имениях знакомых.

Положив оружие на песок (она побоялась выйти без него — уже выработалась привычка) Стелла бросила плащ на песок и села, глядя на воркующее море. Ей было хорошо, а на душе — так спокойно. Волна блаженства прокатилась по её телу; хотелось сидеть так весь день, слушая мерный шум прибоя и отголоски криков из порта.

Принцесса случайно бросила косой взгляд на кромку рощицы, окаймлявшей пляж, и вскочила на ноги — ридог!

— Все-таки выследили! — с досадой подумала девушка.

Стараясь не делать резких движений, Стелла взяла лук. Хорошо, что у неё хватило ума не оставить его в гостинице! Одна стрела — и нет ридога. Но ищейка всё же успела выполнить задание — на его предсмертный визг выбежали двое маргинов. Ради собственной безопасности пришлось тут же распластаться на песке.

Маргины шли вдоль рощи, внимательно всматриваясь в пространство между деревьями, полагая, что девушка прячется именно там. Но вот один из них повернул и прошёл в опасной близости от неё. К счастью, он не смотрел в сторону моря.

Не отрывая взгляда от противника, Стелла медленно подтянула к себе меч, крепко сжала его и решилась действовать.

Вот он рядом — шагах в шести от неё. Стоит боком к ней. Принцесса замерла и поискала глазами другого — его не было видно.

Раз. Два. Три! Девушка вскочила на ноги и нанесла удар.

Все было сделано тихо, без шума.

Во избежание неприятных сюрпризов убедившись, что он мёртв, принцесса поспешила покинуть опасное место. Она поспешила к ведущей в город тропинке, но попала в поле зрения второго маргина.

— Стой, где стоишь! — гаркнул он.

— Чтоб тебе попасть к Дрегону! — мысленно выругалась девушка.

Преодолевая физические неудобства, она метнулась к роще, где её ожидало богатое поле для манёвров. Маргин преградил ей дорогу.

— Вот ты и попалась! — усмехнулся он. — От меня не убежишь! За убийство нашего господина великий Шелок и всемогущая Марис приговорили тебя к смерти.

Маргин занял боевую стойку и, поигрывая мечом, ждал, что она будет делать дальше. Он не считал её достойной противницей.

Стелла атаковала. Её козырем была быстрота и ловкость, но ими нужно было воспользоваться с самого начала. Она так и поступила: сделав обманный удар мечом, принцесса ранила противника кинжалом в рабочую руку, временно сделав его беззащитным. Всего на одну минуту, пока он перекидывал оружие в левую руку, но этого ей хватило.

А после она лежала на песке, на который набегали прохладные волны, лежала, тяжело дыша, держась рукой то за саднящий бок, то за ногу. Её волосы, лицо, руки, одежда — всё было в песке, но девушка этого не замечала.

На пляже темнели три трупа — два человеческих и один ищейки.

— Это было в последний раз, слышите! — в отчаянье шептала Стелла. — Я не должна, я не должна этого делать…

Но ее натура взяла своё. Она заметила песок в волосах и рассмеялась:

— Если я вся в нем перемазалась, придётся мыться в холодной воде.

А потом пришел Маркус.

Солнце садилось в спокойные воды; его близнец — отражение небесного светила — чуть дрожал. По небу плыли лёгкие облака, принимавшие самые причудливые формы. Прозрачные столпы света наискось прорезали небо.

Принц с упоением рассказывал о прогулке по городу; принцесса слушала и улыбалась.

— А у тебя песок в волосах, — вдруг сказал он. — Ты, что, весь вечер пролежала на берегу?

— Да, только я не лежала, а ползала.

— Зачем? — удивился принц.

— Просто тут появились ридог и два маргина — пришлось решать эту проблему.

— И как же ты её решила?

— Я их убила.

— Ты всегда так отдыхаешь? — покачал головой Маркус.

— Нет, конечно! — рассмеялась девушка. — Просто в этот раз мне испортили отдых.

Всем известно, как приятно возвращаться домой после долгих странствий, вновь увидеть друзей и родственников, любимый город, улицу, дом, комнату, сад… Они тоже предвкушали радость встречи со всем этим, когда рысью ехали вдоль берега Лиэны.

Столица встретила их бурными овациями; то здесь, то там раздавались возгласы: «Да здравствует Её высочество! Долгих лет жизни Её высочеству!». Стелла улыбалась, приветливо махала толпе, которая того и гляди грозила прорвать оцепление из солдат дворцовой гвардии.

— Маркус, ты обиделся? — Принцесса обернулась к другу. — Ну, чем я виновата, что они меня так любят.

— Хорошо, если они действительно любят тебя. — Он сделал акцент на последнем слове.

— Что ты имеешь в виду? — озадаченно спросила Стелла.

Маркус промолчал.

— Да перестань ты дуться! — Она захлопала в ладоши, требуя тишины, и закричала: — Долгих лет жизни Его высочеству, принцу Страны гор, спасшему жизнь вашей любимой принцессы!

По толпе прокатился одобрительный гул, и она ответила троекратным: «Слава Его высочеству!».

— Ну, теперь ты доволен? — улыбнулась Стелла. — Заметь, я говорила от чистого сердца.

Принц улыбнулся и незаметно пожал её руку.

Медленно продвигаясь по запруженным народом улочкам, принцесса тщетно искала глазами сестру. Каждый раз, когда к торжественному шествию присоединялась очередная группа всадников, её сердце радостно замирало, но напрасно — улицы не захлёстывала волна ликующих возгласов: «Да здравствует королева! Да хранят боги Её величество!».

Её пугала эта неизвестность, пугало то, что весь город встречает её, вокруг нее толпятся представители муниципалитета, аристократии, пришли даже некоторые члены Совета, но королевы не было, а без неё весь этот праздник — всего лишь ненужная цветная мишура.

Заметив одного из советников королевы, принцесса окликнула его:

— Здравствуйте, сеньор Манил. Рада Вас видеть. Здорова ли королева?

— Да как Вам сказать, Ваше высочество, — замялся он.

— Что с ней? — Стелла побледнела. Не обращая внимания на всеобщее ликование, она почти кричала: — Да отвечайте же, граф, я приказываю Вам! Она хотя бы жива?

— Жива, Ваше высочество, просто Её величество теперь редко выезжает из дворца.

— Я хочу её видеть. Немедленно! И никаких помпезных речей. Хватит! — Принцесса обвела глазами толпу и крикнула: — Замолчите сейчас же!

Разогнав толпу, она галопом поскакала к дворцу. Не слушая приветственных речей благородных грандов, толпившихся на специально построенной перед дворцом трибуне (предполагалось, что и сама принцесса произнесёт небольшую речь), девушка соскочила на землю и, забыв о своём королевском происхождении, не заботясь, что о ней могут подумать, расталкивая тех, кто попадался ей на пути, стремительно пронеслась через парадную анфиладу.

Королевы в её покоях не оказалось, и Стелла, немного отдышавшись, побежала в сад, к той самой укромной беседке, где любила отдыхать сестра. Сердце выпрыгивало из груди и сжималось в скорбном предчувствии. Если не там, то где же еще?

Она с облегчением вздохнула, заметив знакомый силуэт.

Старла сидела в беседке и наблюдала за тем, как ветер разносит листья по саду; она казалась бледнее обычного.

— Старла, как я рада видеть тебя живой и здоровой! — налетев на неё, как ураган, принцесса прижалась к её груди.

— Ты вернулась, моя хорошая! Я так боялась, что ты не вернёшься. — Королева улыбнулась и обняла её.

— Но я ведь вернулась. Да и как же иначе — не могла же я тебя бросить? Не спорь, я тебе нужна!

— Конечно, нужна. — Старла с любовью погладила сестру по голове.

— Как же ты осунулась! Мне сказали, тебе нездоровится. Что-то серьёзное? — Высвободившись из её объятий, принцесса села рядом. — Ведь если несерьезное, ты бы встречала меня вместе с ними, там, в городе. Или хотя бы на этом дурацком помосте.

— Со мной все хорошо, просто я очень устала. У меня с утра так кружилась голова…

— А тошнота была?

— Была. Но ты не обращай внимания, мне уже лучше. Знаешь, — она немного помолчала, — когда я узнала о смерти Маргулая, то почему-то подумала, что и ты погибла.

— Как видишь, я жива. Успокойся, я тебя не брошу.

— А где Маркус?

— Принимает двойной объём торжественных речей и поздравлений.

— Пора и нам возвращаться к нашим обязанностям, — вздохнула королева.

Сёстры встали и, взявшись за руки, пошли к дворцу. На полпути их встретил принц.

— Ты настоящее стихийное бедствие, — весело бросил он Стелле. — Ни остановить, ни догнать тебя невозможно!

— Прости, — улыбнувшись, извинилась девушка. — Мне необходимо было первой увидеть сестру, самой убедиться, что с ней всё в порядке.

— Если бы ты знал, Маркус, как я рада её видеть! — прошептала королева. — Я столько ночей не спала, боялась, что с ней что-нибудь случится.

— А меня Вы рады видеть, Ваше величество? Может, я Вам надоел? Я ведь столько лет мозолю Вам глаза, ем Ваш хлеб…

— Что ты, Маркус, как ты можешь! Я очень рада тебя видеть, ты для меня почти, как младший брат.

— Рад это слышать. Надеюсь, вы обе не будете против, если я съезжу домой? Я столько лет не видел родных.

— Все вы разлетаетесь, будто птички из клетки, а я остаюсь одна, — вздохнула королева. — Что ж, поезжай, только обязательно возвращайся. Мы будем очень скучать без тебя. Во всяком случае, я.

— Пусть он отдохнёт от меня, — улыбнулась принцесса. — Маркус воспитанный человек и никогда открыто не скажет о том, как мы ему надоели.

— Стелла, как ты можешь! — шикнула на неё Старла.

— Но это правда, — пожала плечами девушка.

— Не обращайте на неё внимания, — успокоил королеву Маркус. — С ней всегда так: говорит вовсе не то, что думает.

Прошла неделя. Она промелькнула, как одно мгновение — званые обеды, приёмы, представления придворного театра… Постепенно ликование по случаю победоносного возвращения принцессы улеглось, и жизнь вошла в своё прежнее русло.

День был ясный, но прохладный, уже не осенний, но ещё не зимний. Стелла сидела под развесистым дубом в окрестностях Лиэрны; ей нравилось приходить сюда после второго завтрака и в приятной тишине природы погружаться в мир Жарджинды.

Маркус ещё не уехал, согласившись погостить в Лиэрне до первых заморозков. Он рисковал застрять в дороге до весны, а то и вовсе погибнуть, пав жертвой жестоких вьюг Страны гор, но отказать Старле не смог. К тому же, нужно было уладить кое-какие формальности, в частности, получить ответ на отправленное сразу же по приезду письмо отцу.

В тот день принц сидел рядом с подругой и вырезал что-то из дерева.

К принцессе почтительно подошёл мальчик-посыльный и с поклоном протянул письмо.

— Стелла, может, ты возьмёшь его и отпустишь парнишку? — не отрываясь от работы, спросил Маркус.

— Что возьму?

— Письмо. Да протяни, наконец, руку!

Девушка обернулась и, заметив переминавшегося с ноги на ногу посыльного, забрала у него письмо.

— Спасибо. Стой, подожди немного… — Она протянула мальчишке мелкую монету. — Это тебе за услуги.

Когда парнишка убежал, девушка сломала печать и развернула письмо. Оно было небольшим и скорее походило на записку:

Её высочеству, лиэнской принцессе Стелле

Достопочтенная принцесса!

Да прибудут всегда в Вашем доме мир, радость и покой!

Позвольте искренне поздравить Вас с победоносным возвращением и пожелать Вам долгих лет жизни, так же, как и Вашей сестре, Её королевскому величеству, чья твёрдая рука, я не сомневаюсь, приведёт нашу любимую страну к благоденствию.

Причина, подвигшая меня написать эти строки, может показаться Вам ничтожной и дерзкой, но, набравшись храбрости и заручившись помощью богов, я всё же осмелюсь изложить её.

Во время Вашего последнего визита в Деринг Вы соизволили напомнить о том, что в пору нашего детства Вы осчастливили меня своей дружбой. Вы также соблаговолили сделать множество комплиментов нашему городу и его скромным жителям. В связи с этим я от лица всех высокопоставленных дерингцев осмелюсь предложить Вам провести несколько недель в Деринге. Климат его благоприятствует отдыху даже в зимнее время: он намного мягче столичного.

Смиренно надеюсь на Ваш положительный ответ. Да прибудут с Вами боги!

Ваша верная подданная,

жрица дерингского храма, графиня Нилла Пиолет.

— Ну, и от кого письмо? Любовное послание?

— Не угадал! — фыркнула девушка. — Это от Ниллы. Она приглашает меня провести зиму в Деринге.

— И ты поедешь?

— Не знаю, — задумалась Стелла. — Наверное, да. Я не могу сидеть на одном месте, к тому же, эти столичные хлопоты так утомляют…

— Ты настоящая непоседа! — Он бросил незаконченную фигурку и убрал нож.

— Ты тоже не похож на Горное озеро зимой, — усмехнулась принцесса.

— Это была шутка?

— Да, местная. Я имела в виду, что ты тоже не склонен проводить дни в четырёх стенах.

— Конечно, я люблю движение, но не беспорядочное.

— Я живу, а всё живое движется.

— Тебя не переспоришь! — рассмеялся принц. — Мои соотечественники назвали бы тебя необъезженной кобылицей, правда, боюсь, тебе бы это не понравилось.

— Конечно, сразу дала бы пощечину!

— Кстати, твои невоспитанные соплеменники были не далеки истины. Вспомни, ты когда-то говорил мне, что «Стелла» на вашем языке означает птица, а птице не сидится на месте.

— Ну, так расправляй крылышки и улетай, птичка! — подмигнул Маркус. — Я тебя не держу, с некоторых пор Старла тоже…

— Стелла промолчала и — задумчиво посмотрела на небо.

— Что ты там увидела? Своих собратьев?

— Нет. Можешь передать Старле, если она, конечно, спросит, — подчеркнула она, — что сегодня моя голова была занята серьезными мыслями.

— И какими же?

— Я думала о том, что находится за Ринг Маунтс. Какая она, эта знаменитая Долина голубых озёр? А Дабар?

— Между прочим, Дабар на севере.

— Сама знаю! — огрызнулась она. — Я не такая дура! Просто мне хочется вылезти за пределы скорлупы Лиэны.

— В тебе проснулась страсть к путешествиям? Или это всего лишь временное любопытство?

— Просто во мне заговорил голос крови, — вздохнула Стелла.

— Голос крови? — удивлённо переспросил Маркус. — Разве у тебя в роду были путешественники?

— Да, были. К сожалению, ты был мало знаком с моим отцом — после смерти мамы он не любил сидеть на одном месте. Так и умер… А мама… — Она тяжело вздохнула, подавив в себе желание всхлипнуть. — Мама родилась в Сиальдаре и продела долгий путь, чтобы попасть в Лиэрну. Так что, — Стелла вымученно усмехнулась, — она тоже была путешественницей.

— Извини, я забыл, что твоя мать сиальдарка. — Её грусть передалась и ему.

— Знаешь, в последнее время она всё чаще является мне во сне. Мне кажется, мама хочет, чтобы я поехала в Сиальдар.

— Скорее, этого хочешь ты.

— Да, и я тоже. Мне всегда хотелось увидеть эту страну, кроме того…

— Что? Есть ещё одна причина?

— Да. Перед смертью мама говорила, что мы должны что-то сделать в Сиальдаре, она не договорила, что именно — была слишком слаба.

— Судя по рассказам, Минара вела себя как-то странно. По-моему, она была слишком…

— Да что ты в этом смыслишь? — раздражённо прервала его принцесса. — Ты ее даже не видел! Мама была самая лучшая, а те, кто отзываются о ней дурно, — мерзавцы.

— Извини, я не хотел тебя обидеть, я случайно…

— Специально! Ты всё делаешь специально!

— Что с тобой происходит? Ты, что, с ума сошла?

— Нет, просто ты мне надоел со своими дурацкими фразами! Тебе неважно, что говорить, лишь бы что-то сказать! Влез без спроса в мои воспоминания…

Девушка демонстративно встала и отвязала лошадь.

— Ты куда?

— Во дворец. — Она была уже в седле. — Там нет таких друзей.

Королева ненадолго вышла в сад и неожиданно наткнулась на младшую сестру. Она забилась в самый дальний угол цветника, обрывала последние листочки и, изорвав на мелкие кусочки, бросала на землю.

— Что с тобой?

— Я поссорилась с Маркусом.

— Из-за чего?

— В том-то и дело, что из-за ерунды! Во мне вдруг вскипела такая злоба, что я не смогла сдержаться…

— Тебе нужно извиниться, — сурово заметила Старла.

— Я не могу.

— Не говори глупостей!

— Я и не говорю, — обиженно буркнула девушка. — Мы с Маркусом перестали понимать друг друга.

— Ерунда! Вы просто устали друг от друга. Такое бывает. Вы слишком много времени проводите вместе, да и это путешествие…

— Нилла зовёт меня в Деринг… Как ты думаешь, что мне ей ответить?

— Поезжай. Вспомнишь детство: вы ведь когда-то дружили…

В воздухе повисло тяжёлое молчание. Его нарушил шелест опавших листьев под ногами Маркуса.

— Я уезжаю, — коротко сообщил он.

— Из-за меня? — поникла принцесса.

— Нет, просто скоро зима.

— Счастливого пути, Маркус! — напутствовала его Старла. — Пусть Беарис пошлёт тебе удачную погоду.

— Зачем тебе уезжать прямо сейчас? — Стелле не хотелось отпускать его. Она бы даже извинилась, лишь бы он не уезжал. — Подожди ещё немного!

— Если не уеду сейчас, паду жертвой суровых метелей в родных горах, — рассмеялся принц.

— Маркус, прости меня. — Принцесса робко заглянула ему в глаза. — Я такая дура, и мне так стыдно… Так ты на меня не сердишься?

— Не сержусь, — улыбнулся Маркус. — Давай руку!

— Значит мир? — улыбнулась она.

— Мир.

— Точно?

— Точно.

— А ты будешь писать мне?

— Буду. Только уж и ты пиши! — рассмеялся он.

Под одобрительным взглядом королевы они пожали друг другу руки.

— Надеюсь, мы ещё встретимся, — вздохнула Стелла. — Или ты никогда не вернёшься?

— Никогда не говори «никогда». Я обязательно вернусь.

— И я твоя самая лучшая подруга?

— Самая лучшая, не сомневайся!

— А ты мой самый лучший друг. Я буду скучать, — вздохнула девушка.

— Я тоже. Но не пройдёт и двух лет, как я вернусь в Лиэрну. Клянусь Никарой!

Когда Маркус уехал, выпал первый снег. Белый, мягкий, пушистый. К вечеру он уже растаял…

Оглавление

Вместо пролога

Часть 1

  Глава I

  Глава II

  Глава III

  Глава IV

  Глава V

  Глава VI

  Глава VII

  Глава VIII

  Глава IX

  Глава X

Часть 2

  Глава I

  Глава II

  Глава III

  Глава IV

  Глава V

  Глава VI

  Глава VII

  Глава VIII

  Глава IX

  Глава X

Часть 3

  Глава I

  Глава II

  Глава III

  Глава IV

  Глава V

  Глава VI

  Глава VII

  Глава VIII

  Глава IX

  Глава X

Реклама на сайте