«Наследник»

НАСЛЕДНИК

Благодарности от автора:

— Сергею Казакову (СПб) за идею и главного героя.

— Илье Щербакову (СПб-Пенза) за техническую и моральную поддержку.

— Владимиру Жукову (Москва) за обеспечение средством производства.

— Елене Хаецкой (СПб) за своевременные советы.

— И конечно же Славику Антонову, токарю и разгильдяю, без которого эта история никогда не появилась бы на свет.

Все совпадения с реальными лицами, событиями и географическими точками следует считать злостными и преднамеренными.

Глава первая  НАСЛЕДНИК ИЗ КАЛЬКУТТЫ

— ...Собственно, вот, — Славик распахнул дверь и эпическим жестом указал на светлый проем. — Нравится?

— Нравится, — кивнула высокая модная девица и полезла в сумочку за сигаретами. Извлекла пачку тоненьких «Vogue», четырежды щелкнула дамской зажигалкой, прежде чем удалось прикурить. — И дальше что?

— Понятия не имею. Особенно после всего случившегося...

— У тебя пиво есть? — девица осторожно затворила дверь и повернула ключ замка. Быстро сунула ключ в ладонь Славику. Машинально вытерла пальцы о светло-бежевые брюки, словно испачкалась.

— Пошли на кухню. Я вчера черное «Очаково» покупал, еще две бутылки должно остаться... Эй, Алён, ты чего?

— Так не бывает, — твердо сказала Алёна. Повторила по слогам: — Не бы-ва-ет, понимаешь?

— Я суслика тоже не вижу, а он есть, — неудачно сострил Славик и мигом перехватил слегка ошалелый взгляд подруги. — Не бери в голову. Давай пиво пить. Заодно расскажу откуда взялся... Ну... Этот.

Славик покосился в сторону маленькой комнаты, куда, говоря откровенно, временами и сам побаивался заходить. Оттуда доносился приглушенный храп, словно мелкие камушки перекатывались.

— Не проснется? — полушепотом спросила Алёна.

— Пока не должен. Второй день держу на транквилизаторах...

* * *

Если вам скажут, будто нет в жизни счастья — не верьте. Есть. Разве что в большинстве случаев улыбается фортуна не приветливо и доброжелательно, а ехидно, не без издевки и с откровенной насмешкой над объектом своего внимания.

Нельзя сказать, что Славик был «неудачником» в прямом смысле данного слова, вовсе наоборот: он искренне полагал себя вполне состоявшимся человеком. Нет своей квартиры? И что? Смысл жизни — не в квартирах, да и комнату он снял вполне удачно, во-первых дешево, во-вторых у хорошего человека. Бабуля Валентина Васильевна с апреля по октябрь жила на даче в Ропше, и на целых полгода Славик становился полновластным хозяином панельной «двушки» на Ленской — пускай Ржевка район не самый престижный, но ведь до метро десять минут на трамвае? Поливай цветы, вовремя плати по коммунальным счетам, поддерживай порядок в доме, а в остальном — вольному воля. Хозяйка совершенно не возражала против появления в квартире славиковых девиц, разрешила провести Интернет-кабель и за дополнительные три тысячи в месяц варила постояльцу обеды — отрава из «МакДональдса» на Ладожской не идет ни в какое сравнение с домашним борщом.

Машина? А фига она нужна при таких пробках в городе? Четыре года назад Славик купил скутер, который держал в гараже соседей по лестничной клетке, и горя не знал. Престижная работа? В офисе штаны протирать? Премного благодарны, но отказать — обычнейший токарь сейчас получает куда побольше иных менеджеров.

Справедливости ради надо упомянуть, что образование у Славика было медицинское. Нет, он не был доктором — среднее медицинское. То есть до 2003 года занимаемая Славиком должность именовалась «операционная медсестра», что вызывало понятную иронию со стороны ближних и дальних знакомых. Кем работаешь? Медсестрой. Дурацки звучит, верно? Токарь — куда лучше, тем более, что Славик всегда умел и любил работать руками, что по нынешним временам редкость.

Короче говоря, Славик был непритязателен и не амбициозен. В неполные двадцать восемь лет он так и не обзавелся костюмом (про галстуки и речи нет!), таскал потрепанные кожаные штаны, косуху и бандан, отрастил светлую соломенную бородку, длинный хайр увязал в косичку, тусовался по рок-клубам (увлечение перестроечной юности не избылось и в двадцать первом веке) и был если не счастлив, то уж точно вполне удовлетворен текущим положением дел.

Гром грянул в середине октября 2008 года. Да так, что оглохнуть можно было. От эйфории и необдуманных поступков Славика спас только философский склад характера и категорическое нежелание «встревать» — к «неприятностям» он относился отрицательно и всегда переживал из-за непредвиденных приключений заканчивавшихся громкими разборками, милицией или мордобоем. По счастью, с возрастом поводов для грустных забот становилось все меньше. Не восемнадцать лет уже.

...В выходные пришлось помогать Валентине Васильевне с переездом из садоводства домой, в город — искать друзей с машиной, забирать квартирную хозяйку и едва не три центнера варений-солений плюс мешки с картошкой с дачи (бабуля доселе заблуждалась полагая, что двенадцать соток способны обеспечить ее самыми необходимыми продуктами на всю зиму), а затем перетаскивать провиант из багажника и с заднего сиденья на седьмой этаж при традиционно не работающем лифте. Удовольствия мало, но ничего не поделаешь. Надо.

Кроме того, Славик был обеспокоен: в пятницу пришло извещение с почты — извольте получить заказное письмо на имя Антонова В. М. Сбегал после работы, забрал, вскрыл незамедлительно — он испытывал прямо-таки физическое отвращение к любой бюрократической официальщине, поход в жилконтору или, боже упаси, в мировой суд (было дело — въехал на скутере в задний бампер «девятки») являлись сущим мучением. А письмецо оказалось от нотариальной конторы Адмиралтейского района — да в чем дело-то? Что нужно от меня государственному нотариусу?

Выяснить это незамедлительно не получилось: эпистола содержала сухое приглашение на беседу к некоему Новикову В.Г., кабинет 24, с десяти до восемнадцати. Паспорт с собой. Славик попытался вспомнить, что же такого-эдакого он мог натворить, однако ничего толкового в голову не приходило — особых безобразий в последнее время не учинял, да и вызвали бы тогда в милицию, или, допустим в...

А, да чего тут думать! Схожу! Меня ведь там не зарежут? И не съедят? Сообщений о нотариусах-людоедах в «Московском комсомольце» пока не проскакивало.

Вечером в понедельник Славик вышел из конторы с глуповато-ошеломленной улыбкой на лице и пешочком направился к Сенной площади. Попутно заглянул в «Толстого фраера», уселся за самый дальний столик, и за кружкой темного Василеостровского принялся тщательно изучать тонкую папку с документами, полученную от упомянутого Новикова В. Г.

— Охренеть, — громко сказал Славик самому себе. — Не верю!

Домой на Ленскую он вернулся поздно, изрядно поддатым. Валентина Васильевна уже спала — постоялец мог припереться и в три часа ночи, дело молодое. Обнаружил на кухне накрытые тарелкой холодные голубцы, съел без хлеба, потом сразу рухнул на диван. И только на следующий день осознал, что жизнь круто переменилась.

Беготня по инстанциям продолжалась три с лишним недели. Славик пересилил стойкую ненависть к любому, самому невинному государственному крючкотворству и, отпрашиваясь с работы, честно стоял в бесконечных очередях, получал справки, заполнял формы и стойко продирался сквозь густые дебри отечественной бюрократии, отчего невзлюбил таковую еще больше. Впрочем, дело того стоило, почти месяц мучений и недовольные взгляды толстых конторских теток на «этого гопника» скоро забудутся, а результат — вот он! В наилучшем виде!

— Ты теперь жених, — постановила Валентина Васильевна, живо интересовавшаяся ежедневными сводками с полей канцелярских сражений и являвшаяся консультантом Славика в области общения с чиновниками. — Не понимаю, почему ты разругался с Олей, она мне нравилась...

— Я не чувствую себя способным брать ответственность за семью и детей, — с подчеркнутым пафосом сообщил Славик в ответ. Прозрачные намеки квартирной хозяйки, яро желавшей упорядочить личную жизнь постояльца, были делом обыденным, словно июльская гроза или отключение горячей воды летом. — Я ж разгильдяй, вы сами постоянно говорите!

— Взрослеть надо, — отрубила Валентина Васильевна. — Через два года тридцать исполнится!

— Через два с половиной, — уточнил Славик. — И я дорожу свободой. Кстати, я ведь съеду в следующем месяце...

— Хоть навещать будешь? Шесть лет прожили под одной крышей, — женщина немедленно расстроилась.

— Вы Сережу с моей работы помните? Он как раз комнату ищет. И опять же человек не чужой...

Эпопея закончилась восемнадцатого ноября — приодевшийся в новые джинсы и светлую курточку Славик, смахивающая на оживший комод могучая жилконторская мадам, пожилой капитан-участковый и обязательный Новиков В.Г. прошествовали под арку во двор и взошли на второй этаж дома номер 58 по набережной реки Мойки.

— На третьем этаже жил знаменитый танцор Михаил Барышников, — поджав губы сообщила тетя-комод. Словно намекала, какие звезды обитали в подведомственном ей доме. Славик жилконторской явно не глянулся, не смотря на чистые волосы и стеснительные манеры. Он не дурачился — Славику действительно было не по себе. Некая смесь боязни того, что сказка сейчас внезапно закончится и подсознательных опасений по отношению к «начальству» — участковый, это несомненно, начальство! Да и посматривает капитан скептически — чувствует неформала, глаз наметанный.

— Полная опись имущества, — Новиков В.Г. извлек из кейса очередную папочку, на этот раз пухлую. — Ключи, пожалуйста. Ключ-карту от ячейки в отделении «Альфа-банка» сможете получить завтра, у меня в офисе. Что же вы стоите, Вячеслав Михайлович? Открывайте.

— Но дверь опечатана, — заикнулся Славик.

— Не беда, — участковый мгновенным движением сорвал бумажки с косяка тяжелой металлической двери с глазком и пластиковой декоративной отделкой. — Отпирай. Потом будем сверяться с описью, а это часа на два...

В половине девятого вечера официальные лица отбыли, а Славик остался один на один со своей законной, частной и неприкосновенной собственностью.

Двухкомнатной квартирой на углу Мойки и Гороховой площадью семьдесят четыре квадратных метра. Приватизированной в соответствии со всеми правилами, и до окончания оформления документов на наследство терпеливо ожидавшей нового владельца. Квартирой в самом центре города и по нынешним временам стоящей безумных денег.

Нет, не так: БЕЗУМНЫХ!

— Живем, — только и сказал Славик, заново оглядевшись. — Мать ети, да что же это такое?..

Он аккуратно погасил везде свет, некоторое время повозился со сложными замками на двери и поехал домой, на Ленскую. По дороге купил пельменей и пива — Валентина Васильевна уехала на три дня в гости к дочери, готовить некому.

* * *

— Ячейка четыреста тринадцать, услуги оплачены на год вперед, — подтвердил менеджер банка. Выглядел он профессионально-доброжелательно, будто радовался Славику как родному брату, потерянному много лет назад и нежданно вернувшемуся в родную семью. Он и бровью не повел, увидев бородатого типа с косухе с заклепками и грязными руками — Славик забежал в банк прямиком с работы, благо рядом: цех на Сызранской. — Будьте добры, введите свою часть кода.

Менеджер уступил свое место перед ноутбуком и отошел в сторону, демонстративно отвернувшись.

— А, счас... — пришлось забираться в карман куртки за бумажкой. — Так, три-семь...

— Не вслух, пожалуйста, — оборвал Славика менеджер.

— Извините...

Двадцать минут спустя клиента оставили в пустой комнатке, где находились только стол на тонких металлических ножках и единственный стул. На столе громоздилась тяжеленная металлическая коробка, которую приволокли сюда двое служащих.

Сразу под крышкой лежали отпечатанные на лазерном принтере и упакованные в файлик совершенно непонятные документы. Несколько рядов цифр и латинских букв, затем какой-то график — в первом столбце названия крупных российских и европейских городов, в следующих даты, время по часовым поясам. Муть какая-то.

Что дальше?

Четыре большие шкатулки — самых обычных, «под Палех». Такие можно купить в любом сувенирном магазине или перед Спасом на Крови, где лохам-иностранцам впаривают ушанки, матрешек и прочую «чисто русскую» экзотику. Взглянем на первую.

— Гос-споди, — у Славика мигом выступил на лбу холодный пот.

Нынешнему владельцу ячейки стало нехорошо. «Ты вляпался!» — это была первая мысль. «Во что? — возразил другой голос, возникший в голове. — Новиков сказал, будто все законно, комар носа не подточит! Оспаривать наследство некому!»

Шкатулка была набита завернутыми в пергаментную бумагу «колбасками» — монеты. Много. Но не царские империалы (Славик видел такие и даже когда-то держал в руках), а совершенно непонятные. Некоторые явно арабские — очень характерная вязь. На других — лупоглазые изображения неизвестных мужиков в тогах и со скипетрами. Шрифт не латинский, скорее всего греческий.

Монеты золотые, это даже дебил поймет. Очень тяжелые.

Отложил по две каждой разновидности. Взялся за вторую шкатулку. На крышке — пушкинский Руслан, ведущий задушевную беседу с гигантской говорящей головой в шлеме-шишаке.

Еще не легче. Пачки стодолларовых банкнот, ровно двадцать штук. Купюры «новые», то есть с голографическими примочками и увеличенным изображением президента Франклина. Походу, двести тысяч долларов. Чума!

«Не трогай, — услужливо подсказал первый голос. — Если окажется, что это какая-то ошибка, ты труп. Понял? Труп».

«Бандитского Петербурга» насмотрелся? — отозвался второй. — Но осторожность не повредит. Возьми сотню-другую, случится что непредвиденное, всегда можно вернуть — двести баксов не такие уж и гигантские деньги...»

Славик аккуратно извлек две банкноты, сунул в задний карман джинсов. Передумал — свернул вчетверо и запихнул в полупустую сигаретную пачку.

«Параноик» — хором сказали оба голоса, и Славик с ними полностью согласился. Зачем спорить с очевидным?

В третьей шкатулке оказалась фирменная коробка вмещавшая абсолютно новый сотовый телефон, точнее коммуникатор iPhone 3G — не такая уж редкость, но вещица дорогая. Можно сказать — статусная. Пусть пока полежит, есть не просит.

Четвертая, украшенная славянскими девами, тусующимися на берегу озерца с лебедями, окончательно повергла Славика в глубокое недоумение. На металлическом кольце висели непонятные маленькие фигурки, кажется амулеты. Вот вроде бы лошадка почему-то с восемью ногами, голова совы, скандинавский молот — такой реконструкторы из «раннятников» обычно на шее таскают. Серебряный волк, коловорот похожий на нацистскую свастику, только лучи в другую сторону направлены, еще один — на этот раз не с четырьмя, в с девятью скругленными лучиками. Козел с выгнутыми рогами. Два полушария... Постойте, это же стилизованные женские груди, вон сосцы отлично видны.

Вещицы сделаны из серебра, несколько железных. Выглядят новенькими, не антиквариат.

Славик нажал кнопку звонка и закрыл банковский ящик, щелкнул замочек. Давешний вежливый менеджер появился через минуту.

— Вы закончили?

— Да... Забирайте. Хранение точно оплачено на год вперед?

— Срок заканчивается в июле две тысячи девятого года. Желаете продлить договор?

— Пока нет. И вот еще. У вас обмен валюты работает?

— Крупная сумма? — уточнил менеджер.

Славик с трудом подавил искушение.

— Не-не, всего две сотни долларов.

— Конечно, в операционном зале, окно шесть.

— Спасибо.

Вынимать деньги из пачки с сигаретами у всех на виду было неприлично, поэтому операция по извлечению стодолларовиков на свет проходила под прикрытием воротника косухи.

Доллары оказались настоящими. Девочка в обменнике отсчитала ровно пять тысяч сто тридцать два рубля. Славик видел как она пропустила банкноты через детектор. Значит, не фальшивка...

Двести тысяч долларов?.. Двести тысяч? А золото? Около Сенной есть магазин «Нумизмат», успею зайти!

В «Нумизмате» скучал пожилой дяденька еврейского вида — густые брови и пронзительно-внимательный взгляд. Славик опять не понравился, на лице дяденьки отчетливо прочиталось: клиент несерьезный. Но когда Славик выложил «арабскую» и «греческую» монеты на стекло витрины, под которой красовались иностранные денежки в пластиковых коробочках, мигом сменил скуку на живой интерес:

— Изумительные подделки, — покачал головой нумизматический еврей. На его бейдже значилось «Кантор Григорий Эммануилович, продавец-консультант». Сдвинул на лоб очки, вновь наклонился над большой настольной линзой. — Солид базилевса Михаила Третьего, Византия, середина девятого века... Минутку, я найду каталог... Вот, посмотрите, это довольно известная монета. По поводу второй ничего точно сказать не могу, скорее всего динарий Саладина, султана Египетского, двенадцатый век. Разумеется, у вас не оригиналы, а позднейшие копии. Недавние. Года два-три.

— Почему? — осведомился Славик, вообще ничего не понимавший в нумизматике.

— Идеальная сохранность, как вчера из-под пресса. Отсутствие царапин.

— А металл?

— Золото. Очень высокой пробы. Вы продаете? Могу принять по биржевой стоимости золота, сейчас посмотрим, — Кантор пробежался по клавишам компьютера, — Сами понимаете юноша, мировой финансовый кризис, цены меняются чуть не ежедневно. Если не хотите, посоветовал бы обратиться к профессиональному стоматологу, он даст чуть больше. Вот, возьмите визитку — обычно я советую...

Что именно хотел посоветовать старикан Славик не услышал. Просто сгреб монеты в кулак и потопал к выходу под ленивым взглядом охранника магазина. Спустился по переходу в вестибюль «Садовой», купил жетончик метро — после неприятной аварии с «девяткой» скутером он пользовался редко, а проездную карточку оформлять не хотелось. В нагрудном кармане лежали пять с лишним тысяч, обменянные на странные доллары и четыре золотых монеты, которыми интересуются знакомые стоматологи господина Кантора.

В довесок — квартира и железный ящик в «Альфа-банке».

Дождавшись поезда на платформе Славик вдруг понял, что ехать обратно на Ржевку вовсе не обязательно. Валентина Васильевна вернется только завтра к вечеру, так почему бы...

Почему бы не обновить наследство?

Он вышел на Достоевской, поднялся по эскалатору, и уверенно пошел к Пяти Углам, оттуда повернул на Фонтанку и через десять минут оказался на Гороховой.

— Будем привыкать к новым магазинам, — сказал Славик увидев полуподвал, над которым мерцала неоном архаично-советская надпись «Гастроном». Прямо впереди по улице освещенное прожекторами Адмиралтейство жалило золотой иглой вечернее осеннее небо.

«Ольге, позвонить, что ли? — подумал Славик. — А ну на хрен, дура она... Или Сереге? Он вроде сегодня свободен?»

— ...Але? Привет? Ты счас где? На Гостинке? Короче, давай подваливай, тут рядом...

Выдав нужные координаты Славик спустился в «Гастроном». Раньше он редко роскошествовал, а тут набрал на все халявные пять тысяч хорошей рыбы, оливок, корейских салатов, колбасных нарезок... Хорошая водка опять же. Литр на двоих, чтоб потом не бегать. Три коробки сока — это запивать и на утро. Почему бы и не попировать? Иногда можно, а то от пельменей скоро тошнить начнет.

Да, пиво обязательно. Пригодится.

Серега подошел через двадцать минут, ошибиться он не мог — раньше на Гороховой в этом месте находился чудесный бар «Висла», тут не перепутаешь.

Вышли на Мойку, свернули налево во двор. Вторая парадная. Код простейший, 1324 — первые четыре цифры только не подряд, а в «шахматном» порядке.

Славик включил свет в обширной прихожей и, подбадривая себя, отправился на кухню не снимая армейских ботинок. Наследил на паркете, конечно. Включил холодильник — он так и стоял со смерти прежней хозяйки, начисто вымытый, с приоткрытой дверцей. Рассовал продукты в морозилку и нижнее отделение.

Холодильник уверенно заурчал. В доме появилась жизнь.

— Значит, это и есть твое наследство? — бывший в курсе недавних заморочек Славика Серега остановился на пороге ярко освещенной оранжевым абажуром кухни, больше напоминавшей немаленькую комнату. Потрясенно присвистнул. — А тут уютно, кстати.

— Чего застыл, хлеб нарежь. Вон ножи на стойке!

Они напились. Завтра была суббота.

* * *

Дом принял нового обитателя благосклонно — хотя бы потому, что забывший купить необходимые чай и сахар Славик поутру нашел на одной из полок в кухне жестяную банку с настоящим индийским, а в ящике буфета нераспечатанную коробочку рафинада.

Чайник со свистком стоял возле газовой плиты, как и на протяжении последних лет. Осталось открыть кран, налить в него воду и поставить греться. И вновь в старой квартире на Мойке сверкнула очередная искорка жизни. Чайник такая же составляющая настоящего, обжитого дома как, допустим, кошка или заполненная окурками пепельница.

Дом ожил, да. И Славик это видел так же отчетливо, как и лучик тусклого ноябрьского солнца, пробившийся во двор дома на Мойке и улегшийся на его синий свитер.

А что с деньгами кстати? Ну вот, как всегда. Из выданных в обменнике «Альфа-банка» осталось двести рублей с копейками. И пиво в холодильнике. Апельсиновый сок. Блок сигарет. Хавки порядочно.

Живем! Живем, парни!

* * *

Серега был не только хорошим другом и отличным собутыльником, но еще и человеком понимающим. Он первым сказал Славику тем похмельным утром — уже после чая, сока и пива в указанной очередности, — «Славка, чего-то тут не так».

А что не так-то? Вся эта история выглядит довольно странно — кто бы спорил! — однако квартира самая обычная, никаких пугающих явлений в стиле Стивена Кинга или булгаковской мистики. Ничего выходящего за грань разумного, даже проклятущий ящик в «Альфа-банке», по здравому размышлению, тоже не ахти какое чудо — его прежний владелец (точнее — владелица) вполне мог удачно играть на бирже или, к примеру, в свою очередь получить наследство от богатого иностранного родственника — покопавшись в секретере, Славик нашел перевязанную ленточкой пачку писем и открыток на немецком языке, все они приходили на этот адрес в конце восьмидесятых и в девяностых годах...

Короче, надо разобраться, а для вдумчивого изучения наследства требуется время. Уходить с работы Славик не думал — во-первых, остерегался тратить деньги из банковской ячейки, а во-вторых не собирался нарушать привычный образ жизни. Выход был найден вполне рациональный: взять отпуск на две недели. За это время можно перетащить вещи от Валентины Васильевны и начать обживать новый дом.

Так Славик и поступил. Директор, конечно, выразил недовольство, рабочих рук не хватало, фирма как раз взялась за новый объект, однако Славик напомнил, что вкалывал он целое лето — в конце концов, сейчас ноябрь месяц, не сезон! Отпуск все-таки дали.

Итак, кто же она была, эта Людмила Владимировна Кейлин, решившая отписать свое достояние человеку, которого видела два или три раза в жизни, во времена славикова детства? И кстати, «Кейлин» фамилия немецкая, еврейская или прибалтийская?

В том, что бывшая владелица квартиры на Мойке являлась женщиной оригинальной, Славик убедился очень быстро, еще когда нотариус, участковый и гигантская мадам из жилконторы сверялись с тщательно и скрупулезно составленной описью имущества. В квартире вполне гармонично соседствовали старинная (Славик был уверен — дореволюционная) мебель, бронзовые канделябры в большой комнате, старые фотографии в рамках и новейшая, очень дорогая техника. Ну скажите, зачем восьмидесятидевятилетней старухе трехъядерный монстр с LCD-монитором и принтером? А ноутбук на кухне? Как его там оставили, так и лежит доселе на широченном подоконнике!

В общем, бабуля жила с удобствами — микроволновка работает, в каждой из комнат по телевизору, DVD-плеер, обширный набор дисков, в основном классика, от фильмов с Марлен Дитрих, до «Покровских ворот». На пианино фотография Аркадия Райкина с подписью «На память дорогой Людочке, А.Р., 1959 г.» — ничего себе! Стиральная машина «BOSCH» в ванной. Книг мало: художественные альбомы, несколько разрозненных томов издания «Брокгауза и Эфрона», «Жизнь замечательных людей» и прочее в таком же духе. Славик отправил в книжный шкаф свою подборку фантастики в цветастых обложках и сразу подумал, что эти издания смотрятся тут не слишком уместно...

На второй день после вселения Славик обнаружил в почтовом ящике конверт со счетом от компании «Твой Интернет» — напоминали, что не оплачены услуги за октябрь и ноябрь. Ага, значит бабушка и кабель в квартиру провела. Тариф, однако, безлимитный. Интере-есно!

Новый дом, по сравнению с панельной девятиэтажкой на Ленской, был просторным — из обширной прихожей налево вела дверь в большую комнату с компьютером, пианино и круглым обеденным столом, если пройти по коридору вперед, то направо будет кухня с окном на Гороховую, напротив кухни — спальня. Диван современный, откидной, а шкафы и секретер старинные; открыв один из шкафов Славик почувствовал легкий, едва ощутимый запах нафталина, мигом пробудивший детские воспоминания: от вещей бабушки пахло так же. Что внутри? Почти ничего — мадам Кейлин или раздала свои платья и костюмы, или просто выбросила, когда поняла, что домой уже не вернется... Осталась только каракулевая шубка в матерчатом чехле и меховая накидка, кажется норковая. Архаика, теперь такое никто не носит.

Кстати, о запахах! Славик внезапно сообразил, что своего собственного, неповторимого запаха в доме нет, и это выглядит необычно. Жилища большинства пожилых людей или пропитаны корвалоловой вонью или пахнут, как у Валентины Васильевны, домашней едой и дачными соленьями. Здесь же абсолютная стерильность, квартиру словно отдраили начисто перед тем, как вручить следующему владельцу. Как Славик не искал, а коробочки с таблетками и флакончиками — обязательной принадлежности любого пожилого человека! — не обнаружил. Зато отыскался раритет: старый тонометр с ртутной шкалой. Можно сказать, такой же антиквариат, как и обитые малиновым с золотом кресла в гостиной...

И вообще квартира была выдержана в красных тонах: обои, мебель, кухонный уголок. Глаз, однако, не режет, тона спокойные.

Первые дни Славик чувствовал себя здесь чужим, не взирая даже на новый штамп о прописке в паспорте. Ночевал на кухне, одна только мысль перебраться в слегка мрачноватую спальню и устроиться на диване бывшей хозяйки, вызывала неприятное чувство.

Людмилу Владимировну он помнил очень смутно. В восьмидесятых это была весьма элегантная пожилая дама всегда ходившая в брючках и импортных курточках (дефицит по тем временам!), запомнились сигареты в костяном мундштуке, тихий голос с хрипотцой и подаренная на день рождения музыкальная открытка. Больше отдаленная родственница интереса к маленькому Славику не проявляла — у нее была своя жизнь, никак не пересекавшаяся с бытием славиковой семьи.

«Надо ехать к родителям и выяснять что к чему, — решил Славик. — Тем более, я у них не появлялся больше месяца... И в больницу где она умерла заглянуть, расспросить персонал. Прав был Серега, что-то здесь нечисто!»

Три дня спустя Славик начал ощущать себя эдаким Шерлоком Холмсом, взявшимся за крайне запутанное дело. Для полноты ощущений вечером поставил в плеер диск с «Собакой Баскервилей» — сам того не замечая, Славик проводил все больше времени не на кухне, а в гостиной, начал привыкать к дому. Пока шел фильм, вынул из принтера листок бумаги, устроился за столом и вкратце записал не без труда собранные сведения.

Вывод оказался предсказуем: мадам Кейлин была ой как не проста. И это при том, что Славику не удалось узнать главного: чем занималась эта женщина?

Среди старых писем и открыток в секретере обнаружилась трудовая книжка. Славик глазам своим не поверил: за неполные девяносто лет жизни Людмила Владимировна работала всего четыре года — помощником режиссера в Театре Комедии на Невском, там где Елисеевский магазин, с 1947 по 1951. Прочие страницы трудовой оказались девственно чисты. Это подтверждало версию намедни озвученную мамой Славика — «бездельница». Родители были людьми советской закалки — отец бывший военный, уволился с Балтфлота в звании капитана второго ранга, мать сорок лет отработала воспитательницей в детском саду — к трудовому стажу они относились по старорежимному трепетно и отзывались о странной тетушке неодобрительно. Мама высказалась откровенно: единственным полезным делом в ее жизни оказалась неслыханная щедрость по отношению к Славику. И то после смерти.

«Людочка» выходила замуж семь или восемь раз, ее последним супругом оказался брат славикова деда по матери, тоже военный и тоже флотский — аж целый контр-адмирал. Умер он в 1988 году. Весьма сомнительное родство, прямо скажем. Детьми за свою долгую жизнь Кейлин не обзавелась. Обладала обширными связями в театрально-богемной среде, упомянутый жилконторской толстухой балерун Миша Барышников запросто бегал к соседке за солью. Собственно это было все, о чем поведали родители. С двоюродным дедом и его супругой они общались только на престольные советские праздники, когда семья собиралась вместе...

«Тусовщица, — перевел на понятный для себя язык Славик. — Олдовая тусовщица советского образца. Вот откуда портрет Райкина. Жила за счет бесконечных мужей, не работала, большую часть времени обитала на даче в Репино — кстати, а кому она отписала дачу? Новиков ничего о ней не упоминал! В целом, диагноз ясен — Ксюша Собчак своей эпохи».

Да, дело обстояло очень непросто. Во-первых, как говорили при клятом тоталитаризме, социальное происхождение — заинтересовавшийся расследованием Славик проявил неслыханную настойчивость, отправился в архив и слегка обалдел, узнав, что «Людочка» была дочерью личного адвоката помещика, владевшего конезаводами и землей в Аскания-Нова, некоего Владимира Кейлина. Теперь хоть ясно, откуда антиквариат.

Во-вторых, Людмила Владимировна всю Блокаду провела в Ленинграде, в этой самой квартире. В альбоме среди множества фотографий этой, несомненно очень красивой в молодости, женщины отыскалась карточка датированная ноябрем 1943 года, со штампом фотостудии номер 17, набережная канала Грибоедова. Кокетливый беретик с брошью, темное платье с отложным воротничком и тесьмой, крошечная сумочка, вышитая бисером. Никакого трагического блокадного отсвета в глазах — внимательный Славик не раз замечал такой у родственников или родителей друзей, переживших войну в городе. У них у всех одинаковый взгляд. У этой наоборот — хитрая искорка, милая улыбка. Будто ничего и не происходит...

Очень, очень подозрительно. Что она делала во время войны? Как выжила?

В-третьих. Тусовочная старушка подготовилась к грядущей смерти с тщательностью, наводящей на серьезные размышления. Имущество полностью описано, вплоть до последней книжки и нераспечатанных наборов постельного белья в спальной: почему она перед тем, как отправиться в больницу купила новые простыни-наволочки? Откуда такая неслыханная забота о наследнике? Про идеально оформленное на имя Славика завещание и говорить нечего.

В сентябре нынешнего года мадам Кейлин легла на плановую операцию в Мариинскую больницу, но перед тем в присутствии нотариуса квартиру опечатали. Она что, была уверена в неминуемой смерти? Конечно, возраст есть возраст, да и диагноз, как выяснил Славик, не самый лучший — рак легкого. Как она уломала врачей сделать ей операцию? Получив немалый опыт в бытность «операционной медсестрой» ВМА Славик отлично знал, что далеко не каждый хирург решится оперировать человека, которому скоро исполнится девяносто!

Целый вечер Славик провел в Мариинской — профессионалу ничего не стоило разговорить медсестер на пульмонологии: задача не особо сложная, достаточно стратегического запаса конфет и шоколадок в рюкзачке. Отлично знакомого со спецтерминами и, когда надо, умевшего быть обаятельным Славика мигом приняли за своего, даже нашлись общие знакомые в Военно-медицинской и на «скорой помощи».

Кейлин? Да, очень милая бабуля, жаль, что умерла. Причина смерти? Послеоперационная пневмония. До последнего дня оставалась в сознании. Посетители? Дважды приходил какой-то иностранец, всегда с цветами, больше никого. На каком языке говорили? Без понятия. Иногда совала в карман сестры или санитарки по сто или пятьсот рублей, видно, что женщина обеспеченная. Умерла 12 октября 2008, рано утром, за час до пересменки.

Спасибо, держи шоколадку.

Продолжив копать в этом направлении, Славик добрался до крематория на Шафировском. О погребении Людмила Владимировна тоже позаботилась — все было оплачено заранее. На кремации присутствовал только один человек, пожилой, очень хорошо одетый, по-русски говорил с резким акцентом. Урну с прахом забрал с собой.

Вот, теперь и на могилу благодетельницы не сходишь. Загадок все прибавляется.

Ну и наконец Славик решил проверить, что же хранится на жестких дисках компьютера и обитавшего на кухне ноутбука. С последним никаких затруднений не возникло — новенький «Acer» мигом загрузился. Картинка рабочего стола не произвела никакого впечатления: персидская кошка в корзинке. Что в списке открывавшихся документов? Оригинально до крайности: пять фильмов, среди которых (вот ну ничего себе!) «Snatch!» в переводе Дмитрия Пучкова-Гоблина и музыкальные файлы — всякое старье, танго-фокстроты. Ничего больше. Папка «Мои документы» пуста, больше полусотни самых разных киношек и музыки на полные сорок гигабайт валяется на локальном диске...

Выходит, ноутбук Людмила Владимировна использовала только в качестве развлечения — почему бы не посмотреть фильм за ужином или чашечкой чая? Прогрессивная старушенция, ничего не скажешь! По нынешним временам такие встречаются редко, одна на миллион. Клара Цаханассян, словом — попомнишь тут классиков...

А вот со стационарной машиной в большой комнате возникли затруднения. Система требовала пароль. Славик от скуки перепробовал несколько вариантов, отлично понимая, что угадать не получится, а следующим утром отправился проторенной дорожкой в «Альфа-банк» — недаром же в компактном сейфе-ячейке лежали распечатки с какими-то шифрами? Разумно? Разумно.

Возни было на полтора часа: будний день, очередь. Менеджер Славика узнал (внешность чересчур приметная, большинство посетителей при костюмах-галстуках, а этот в коже), улыбнулся еще более лучезарно чем в прошлый раз и после обязательной процедуры опознания препроводил в уже знакомую пустую комнатку, оставив наедине с железной коробкой.

Славик извлек из кармана купленный по дороге блокнотик — брать с собой распечатки он не собирался, целее будут. Проще переписать. А переписывать много, четыре листа заполненных цифрами, непонятными сочетаниями букв, запятых, вопросительных и восклицательных знаков. Дважды Славик сбивался, перечеркивал, начинал заново. Когда закончил, взял из второй шкатулки еще восемьсот долларов («Тратить не буду, но вдруг пригодятся?»), монеты наоборот — вернул на место. Сейчас они ни к чему, стоматологи перетопчутся.

Может Ай-фон забрать? Не зря же его тут оставили? Славик решительно открыл шкатулку, вмещавшую коммуникатор, сунул коробку в рюкзачок. Попутно обнаружил не замеченный ранее под упаковкой ай-фона «билайновский» пакет с сим-картой — тоже с собой, вдруг кто-нибудь из знакомцев мадам Кейлин выйдет на связь и объяснит, что за чертовщина происходит?

Глянул на часы, охнул. Сегодня должен зайти Серега со своей подругой — просто так, в гости. Времени осталось полчаса, неудобно если люди будут торчать под закрытой дверью. Всё, запираем ящик и даем звонок менеджеру — нехай относят обратно!

Опоздал, разумеется, но Серега с Натальей терпеливо ожидали на набережной, прямо напротив арки во двор (Славик терпеть не мог называть арку «подворотней», полагал это слово мрачным). Забежали в уже знакомый «Гастроном», затарились и пошли домой.

«Домой? — подумал Славик. — Кажется, я первый раз так подумал. Да, домой».

В квартире было тепло, едва заметно пахло сигаретным дымом и кремом для обуви — Славик оставил открытой баночку в прихожей с красными обоями. Дом снова приобрел собственный запах — безусловный знак жизни...

* * *

С Серегой всегда было ненапряжно. Легко. То, что Серега являлся непосредственным «боссом», Славика беспокоило только на работе: как-никак начальник производства. Однако, Славик служил в армии и отлично знал точный смысл понятия «субординация». Работа — одно, а по жизни — совсем другое.

Возраста они были одинакового — двадцать семь лет, с разницей меньше чем в полгода. Интересы почти совпадали, тьма-тьмущая общих друзей-подруг, посиделки в «Африке» или концерты «Deep Purple» в «Юбилейном» оба не оставляли без внимания; бухали обычно вместе (Славик долгих загулов, правда, избегал — не любил, да и здоровье дороже), а кроме того Серега был человеком, на которого можно положиться. Если возникает серьезный трабл, он сначала обматерит, громко выскажет, какой ты мудак, а потом придет и просто поможет.

Нынешняя Серегина любовь — Наталья, Славику нравилась. Правильная женщина. Она была постарше Сереги на четыре года — тридцать один, возраст едва ли не преклонный! — однако выглядела в худшем случае на двадцать пять, обладала на диво невозмутимым характером, работала в Аграрном университете в Пушкине и являлась единственной на памяти Славика Серегиной подругой, умевшей быстро его унять, когда по пьяни начальник производства становился неадекватен и начинал бузить. Если его не останавливали, бузил он шумно и без фантазии — обычно начинал бить морды всем, до кого мог дотянуться. Наталья же действовала на Серегу благотворно: при ней он, конечно, не был тихой мышкой, но и двух-трех слов Натальи хватало для того, чтобы готовый взорваться поддатый Серега мигом утихомирился. Магия что ли?

Прежде всего Наталья была хозяйственной. Пока мужики сидели и перетирали о чем-то своем, она с явным удовольствием готовила, мыла посуду (не забывая при этом вовремя вставлять нужные замечания в разговор), но при этом твердо установила «правильные мужские обязанности»: ходить в магазин за продуктами, выносить мусор и стирать самостоятельно. Все поняли, парни?

Серега как раз принес целый пакет грязных шмоток — у Валентины Васильевны, где они с Натальей поселились после Славика, стиральной машины не было, откуда такая роскошь у пенсионерки? Зато унаследованный Славиком «BOSCH», входящий в комплект технического оснащения квартиры, избавлял Серегу с Натальей от множества бытовых проблем. Упаковать утром чистые вещи, отвезти домой и дело с концом!

Только куда — домой? В принадлежащей Сереге квартире жила его прежняя супруга с ребенком, развелся Серега минувшим летом. Наташа не хотела беспокоить пожилую маму, у которой была прописана. Вот и подвернулся идеальный вариант — добрейшая Валентина Васильевна, физически не способная жить в одиночестве.

Ну а кроме того — почему бы иногда не заглядывать у обзаведшемуся сказочным наследством Славику? Последний был только рад, когда в квартире появлялись друзья, ему доселе было здесь не слишком уютно. Заодно прошлым разом Серега с Натальей обновили спальню (вскрыв те самые пластиковые пакеты с цветным желто-синим постельным бельем) и остались вполне довольны. Призрак старухи, хранившей двести тысяч долларов и несколько килограммов золота в «Альфа-банке» их не посетил, да и откуда призраки в нынешние просвещенные времена?..

— Заведи кошку, — посоветовала Наталья, протиравшая кухонный стол, который Славик уже успел загадить каплями майонеза и бульона. — Ну или рыбок! Хороший аквариум на Полюстровском рынке стоит копейки, отсилы тысячу. Хочешь, я съезжу к маме и привезу хотя бы кактусы? Дом без цветов или домашних зверьков кажется не настоящим. Валентина Васильевна разрешила нам с Серегой держать морских свинок... Кстати! Славик, ты не станешь возражать, если я познакомлю тебя с моей подругой? Она должна зайти сюда к девяти.

— Сюда? — вначале не понял Славик, а потом внезапно расхохотался. — Живет дом, живет! Что я говорил?! Теперь вы начали приглашать в квартиру своих дружков! Тусовка создается! Вписочные площади-то ого-го!

— Я серьезно, — светло-русые волосы Натальи упали на лицо, когда она повернулась к Славику. — Алёна живет тут недалеко, в «Астории». И не вздумай к ней приставать, она приличная девушка.

— В «Астории»? — озадачился Славик. — В смысле, в гостинице?

— Ага. Она англичанка. Постоянно живет в Лондоне, к нам только наездами.

— Англичанка по имени «Алёна»?

— Дебил. У нее двойное гражданство. Нет, ты не думай, никакого папы-олигарха или родственников со стороны Березовского. Всего добилась своей головой и мозолями на ладонях. Она филолог.

— Кто-о? — Славик был потрясен. — Чего, теперь филологессы могут зарабатывать деньги на «Асторию» и обеспеченную жизнь в Лондоне?

— Могут. Если работают в компании «Google», — хмыкнула Наталья. — Чуешь? У Алёны сумасшедший талант на языки германской группы. Все словари, автопереводчики, лингвистическая система «Google» — на ее совести. И возглавляемого Алёной отдела лондонского офиса. Знаешь сколько ей платят?

— Немало, — сообщил Серега, а Славик только руками развел. В этом бизнесе он понимал еще меньше, чем в нумизматике.

— Короче, Алёна запросто может перекупить у тебя эту квартиру по цене выше рыночной, — сказала Наталья. — Если захочет. Так, мальчики, водку вы откроете только когда перед каждым будет по тарелке супа. Ясно?

Кастрюля на плите исходила паром. Наталья не была гением кулинарии, но готовила вкусно. Едва фарфоровые тарелки с борщом утвердились на столе перед голодными Серегой и Славиком, в коридоре затренькал домофон.

— Я открою, — сказала Наталья. — Славик, да сиди ты где сидишь!

— Хозяину дома надо самому встречать гостей, — вздохнул Славик, выбираясь из уголка. — Ну что человек обо мне подумает? Неприлично.

Через три минуты на пороге квартиры стояла девица в деловом брючном костюме и шикарнейшем темно-синем плаще с блестками. В руках «английский» зонтик-трость. Короткая стрижка, дорогие очки.

Пижонка.

Славику Алёна не понравилась с первого взгляда и с первых слов, хотя бывшая соученица Натальи вежливо поздоровалась — с едва заметным акцентом! — и сама повесила плащ на вешалку, не дожидаясь мужской помощи.

Славика, пребывавшего в застиранной черной футболке с оскаленной мордой неизвестной волкоподобной твари и надписью «Amorphis», выдававшей в хозяине если не горячего поклонника, то уж точно почитателя этой группы, Алёна оглядела снисходительно-высокомерно. Настоящий взгляд иностранца. Впрочем Славик и впрямь смотрелся непрезентабельно — помянутая футболка, «домашние» бундесверовские камуфляжные штаны, босиком, хайр растрепан — Наталья пообещала заплести косичку наутро.

Больше всего Славика взбесило то, что Алёна не сняла уличную обувь и сразу проследовала на кухню. Привыкли, блин, в своей буржуинии из офиса в машину, из машины в бутик, из бутика в любимый пентхауз! Отвратительная европейская привычка. Сам Славик позволял себе ходить дома в ботинках только в экстренных случаях — если уходя на работу что-нибудь забыл в комнате или, по возвращению нужно было срочно положить продукты в морозилку. Потом Славик обязательно протирал тряпкой паркет. Родители и армия приучили незамедлительно прибираться за собой.

Алёна в это время щебетала с Серегой — они были знакомы. Наталья, взяв половник, наливала новую тарелку («Мне совсем чуть-чуть! Нет, это много!.. Нет, хлеба не надо!») .

Славик шагнул вперед, прислонился плечом к косяку кухонной двери, монументально скрестил руки на груди. Ждал, когда на него обратят внимание.

Славика незамысловато обломили:

— Чего встал? — обернулась Наталья, вынимавшая из холодильника водку. — Садись за стол! Дополнительное приглашение нужно? Сережка, возьми с полочки рюмки...

Славику ничего не оставалось делать, как молча подчиниться.

* * *

Серега с Натальей благополучно дрыхли в спальной, Славик по привычке устроился на кухне — уголок был достаточно широким, постелить вниз одеяло, накрыться спальным мешком, под голову подушечку с древнего дивана из большой комнаты. Вполне удобно, с армейских времен Славик обладал полезным умением моментально засыпать в любых условиях. А тут — роскошь!

Всегда просыпавшийся рано Славик поднялся, аккуратно сложил спальный мешок и задвинул его вместе с подушечкой в угол под подоконником, поставил чайник. Если ребята спят, незачем беспокоить. Сколько времени? Восемь с четвертью, ого! В душик что ли забраться? Мадам Кейлин заботилась о сантехнике — что сортир, что ванная комната не шли ни в какое сравнение с ржавыми трубами и вечно ломающимся смесителем у милейшей Валентины Васильевны.

Славик в который раз «ошибся пространством»: привыкнув к панельным домам, он еще не обзавелся привычкой идти в ванную долго и степенно — целых десять шагов от кухни по коридору. Не три, не пять — десять. Квартира-то огромная...

— Доброе утро, — Алёна, обернутая гигантским розовым полотенцем, оставшимся от Людмилы Владимировны, распахнула дверь ванной едва не съездив по лицу Славика. — Ты сюда же? Место свободно...

Лондонско-питерская девица окинула оценивающим взглядом мигом засмущавшегося хозяина флэта, облаченного только в черные трусы-боксерки. Вздернула плечи:

— У тебя кофе есть?

— Ну... В пакетиках. С молоком тоже...

— А горячая вода?

— Чайник сейчас закипит. Посмотришь?..

— Нет вопросов.

С тем Алёна упорхнула в «гостиную», а хмурый Славик полез в душ. Стиральная машина, загруженная с вечера, сияла зелеными огоньками — выстирано и отжато...

По большому счету Славик не особо переживал из-за того, что предстал перед женщиной, пусть и едва знакомой, в неглиже — для двадцати семи лет выглядел он вполне достойно. Животик не нарастил, физическая работа позволяла сохранять подобающую форму — круглые бицепсы с жилкой, грудь тоже вполне себе мощная, сильные предплечья. Не Шварценеггер, ясно, но девушкам нравится.

И, как подсказывают взгляд и разум, гламурной подружке Натальи тоже понравилось.

Не дождется — у нас тут не растленный Запад!

Алёна встретила Славика на кухне, приготовив кофе из пакетиков.

— Извини, я взяла твою джинсовую рубашку, — без всякого смущения сказала она, когда Славик материализовался возле стола. Оделся он домашним образом — прежние штаны-камуфло и чистая футболка: черная как смоль, с белой надписью на груди: «Я ПИТЕРСКИЙ. ВОПРОСЫ?». –Не возражаешь? Я же не могу надеть деловой костюм утром на вписке?

«Ага. Со словом «вписка» она знакома. И знает, что именно оно означает, — отметил Славик. — Это радует, «синие чулки» с подобными терминами обычно не встречаются...».

Женщина с голыми ногами и в длинной бело-голубой рубашке выглядит вполне сексуально — это Славик отметил мигом. Алёна становилась все менее несимпатичной. Скорее, даже привлекательной. Но ведь Наталья строго приказала «не приставать»? Вот и будем суровы.

— Чего поднялась ни свет, ни заря? — Славик уселся напротив Алёны. Взял чашку с кофе.

— Привычка, — с европейской непринужденностью ответила Алёна. Выработанный за годы жизни за границей акцент никуда не пропал, но стал менее заметным. — В Британии на работу обычно приходят к восьми утра, или даже к семи — если этого требуют обстоятельства. Не могу быть «совой», я прирожденный «жаворонок».

— Понятно, — нейтрально ответил Славик. Отпил из чашки.

Алёна, по корректной европейской привычке, пыталась поддержать вежливый разговор. Славик слушал краем уха:

— ...Знаешь, эти проблемы с унификацией понятий в «Google», когда в английском подразумевается одно, а на немецком получается...

— Минутку! — зацепившийся за ключевое слово Славик выпрямился. — Ты хорошо знаешь немецкий язык?

— Смеешься? Говорю как на родном.

— Еще минутку! Подожди!

— А что случилось?..

Славик примчался обратно через сорок шесть секунд. В руках держал перевязанную желтоватой шелковой ленточкой стопку писем.

— Можешь перевести?

Алёна взяла первый конверт, открыла. Вынула исписанную перьевой ручкой бумагу. Пробежалась взглядом по строчкам.

— Это личная переписка, судя по всему. Мне кажется, неудобно...

— Забей. Моя... Ну да, моя бабушка умерла. И оставила за собой кой-какие семейные секреты, — Славик одновременно врал и говорил правду. — Переведи письма, а? Ну очень прошу!

— Пойдем, — Алёна встала, забрала конверты. — Покурим на лестнице.

Выбрались на чистенькую лестницу, поднялись выше, к окну на двор. Алёна уселась на крашеный белым подоконник скрестив ноги. Славик нарочно отвел взгляд.

— ...Подписано бароном Альбертом фон Фальц-Фейн, — Алёна начала изучать письма. — Ого! Весьма известный человек, меценат, спонсор некоторых фондов — культура, искусство, живопись... К твоей бабушке обращается как к близкой подруге, «моя дорогая, милая». Он что, был ее любовником?

— Нет, — уверенно ответил Славик. — В советские времена? Совершенно невозможно! Что еще?

— Да ничего особенного. Сплошная бытовуха — куда ездил, с кем общался, сколько проиграл в казино Монако. Чума и холера, писать русской подруге о пятидесятитысячном проигрыше в рулетку, представляешь? В тысяча девятьсот восемьдесят девятом году!

— Почему бы и нет? Горбачев, перестройка и все такое...

— Так или иначе, забавная переписка. Вот гляди... — Алёна извлекла новую открытку и прочитала громко: — «Сегодня ровно восемьдесят лет! Помни! Твой вечно — Альберт». Открытка датирована первым августа 1994 года. О чем именно твоя бабушка должна помнить, уяснил? Очень странно — дата, фотография...

— И чего? — не понял Славик.

— И ничего! — внезапно озлилась Алёна. Передала Славику открытку. — Посмотри!

Славик опять ничего не понял. Повертел карточку в руках, отметил дату и фирму — Бундеспочта, ФРГ, Мюнхен, 1994. На открытке дама в пышном платье и какой-то офицер с аксельбантами, множеством орденов и при ленте с саблей.

— Эрцгерцог Франц-Фердинанд с супругой. — пояснила Алёна. — Наследник престола Австро-Венгрии.

— И что? — повторил Славик.

Алёна тяжко вздохнула и хотела было высказать необразованному Славику все, что она думает, но тут открылась дверь квартиры — одним лестничным пролетом ниже, в зоне прямой видимости.

Серега. Морда чуть заспанная, хитрая и одновременно обеспокоенная:

— Чего тут сидите? Не холодно на лестнице? Мы вас обыскались! А ну домой...

— Домой, значит, домой, — моментально среагировала дисциплинированная Алёна. — Славушка, давай поднимайся. Пойдем еще кофе выпьем.

— Не Славушка, а Славик. Терпеть не могу когда меня так называют!

— Договорились. Наташка наверняка уже завтраком озаботилась, опять будет закармливать насмерть. Славик, ты можешь приготовить специально для меня тосты?

— Еще чего! Будешь есть обычные бутерброды. С докторской колбасой. Тут тебе не «Астория».

— Докторская? О, вкус босоногого детства!

Славик забрал раскиданные по подоконнику старые письма, заново перевязал ленточкой и пошел вниз по лестнице, к гостеприимно распахнутой двери. Где-то в недрах квартиры добродушно переругивались Серега с Натальей

...Дом. Это мой дом.

* * *

— Некоторые узелки мы распутали, — сказала Алёна после завтрака. — Славик, можно было и самому сообразить: если господин Кейлин до семнадцатого года действительно являлся адвокатом владельца заповедника Аскания-Нова, то есть старого Фридриха фон Фальц-Фейна, неудивительно, что старушка общалась с наследниками этой обширной семьи... Родилась она в тысяча девятьсот двадцатом?

— Девятнадцатом, — поправил Славик.

— Следовательно, ее приятель, ныне живущий в Лихтенштейне, старше на семь лет — ого, да ему под сотню! — Алёна включила ноутбук и вылезла на родной «Google». Жив-здоров, сразу видно человека старой закалки. Теперь по поводу нескольких открыток, на фоне прочих выглядящих необычно. Я отобрала шесть, смотрите...

Лондонская филологесса выложила в рядок полдюжины почтовых карточек, включая ту самую, с фотографией эрцгерцога. На прочих были изображены виды городов или невинные пейзажи.

— Самые обыкновенные открытки, — откомментировал Серега. — В чем проблемы?

— Текст, — Алёна по очереди перевернула карточки. — Две напоминают об исторических датах и непременно слово «Помни!». Первая мировая война, август девятьсот четырнадцатого — бабушка Славика тогда не родилась, а барону исполнилось всего два года. Вторая посвящена, — вы не поверите! — девятисотлетию взятия Иерусалима крестоносцами Готфрида в тысяча девяносто девятом году, я проверила на сайте энциклопедии «Британика», все верно... На открытке фотография Храма Гроба Господня в Иерусалиме, отправлено из Тель-Авива пятнадцатого июля, точно в день сомнительного юбилея... Славик, твоя бабушка увлекалась историей?

— Откуда я знаю? Я ее видел только в детстве, разок-другой! Но книжек по истории в доме нет...

— Компьютер в гостиной? — вздернула бровь Алёна.

— Не смотрел, он запаролен...

— Понятно. Едем дальше. Последние четыре карточки совсем невнятны. Как по-вашему, что означают фразы «Рейкьявик открыт» или «Открылось в Неаполе»? Больше ничего, только подпись, инициалы — ФФ. Даты отправления к каким-либо известным событиям не приурочены. В списке городов еще Барселона и Реймс. Ничего не понимаю. Что у них там наоткрывалось?

— Выставки, фестивали? — разумно предположила Наталья. — Он ведь искусством занимается?

— Сейчас посмотрим, — Алёна вернулась к ноутбуку. — Рейкьявик, январь девяносто девятого... Ничего. Никаких крупных мероприятий международного уровня. Барселона? Тоже пусто...

Расследование если и продвинулось, то лишь на один крошечный шажок вперед — Славик решил, что Фальц-Фейн вполне мог оказаться загадочным иностранцем, навещавшим мадам Кейлин в больнице и появившимся на кремации, однако прямых подтверждений тому не было. Да и вряд ли престарелый барон отправился бы в Питер из своего Лихтенштейна, девяносто шесть лет — это вам не шуточки. Впрочем, фотографию из Интернета надо распечатать и отнести сестрам в Мариинскую, вдруг опознают?

Серега с Натальей собрались в кино и зазывали Славика, однако тот сослался на несуществующие дела и остался дома. Алёна отправилась в «Асторию», упомянув о двух деловых встречах — какие дела могут быть в воскресенье? Ах, «бизнес»? Ну тогда извиняйте, бизнес-леди — вы сами этот путь выбрали.

— Соседи у тебя буйные, — заявил Серега, завязывая шнурки на ботинках. — Часа в три ночи в стену будто тараном молотили, мы еще заснуть не успели...

— Соседи? — Славик почесал в затылке. — В квартире напротив живет вполне приличная пожилая пара, преподаватели, со мной всегда здороваются. Неужто шумели?

— У них там словно шкаф упал, причем раза четыре подряд, — проворчал Серега, кивнув на стену прихожей напротив входа в гостиную.

— Пить надо меньше, — ответил Славик. — С той стороны — лестница. Ладно народ, заходите еще...

— Вечером, — кивнула Наталья. — Мы же в кино с сумкой чистого белья не попремся? Потом заберем.

Отправив восвояси гостей, Славик вышел на лестницу — никакого грохота он не слышал, спал как убитый. Краска на стенах не поцарапана, никаких разбитых бутылок или — фу, гадость какая, — использованных шприцев, частенько валявшихся на лестничных клетках дома на Ленской. Люди здесь обитают порядочные, в основном старики или богатенькие буратины, купившие престижные квартиры в центре во время риэлтерского бума начала века.

Сереге наверняка почудилось.

Вернулся, разыскал в карманах куртки блокнот с записями, попытался оживить большой компьютер. Сидел больше часа, но безуспешно: коды не подходили. Может и впрямь, поступить по серегиному совету — форматнуть жесткий диск и заново установить систему? Нет, ни в коем случае! Если бабушка что-то прятала, это самое «что-то» могло оказаться именно в...

Да мать-то вашу! В чем дело?

В коридоре ощутимо грохнуло, чашка с чаем стоявшая возле клавиатуры слегка подпрыгнула. Славик опять выскочил на лестницу — пусто, ни души. Соседи сверху развлекаются? Ничего подобного!

И тут Славик впервые заметил некую странность, на которую прежде внимания не обращал. Ковров в квартире не было, нигде. Голый паркет, по стенам обои разной степени красноты, да и не любил Славик ковры: пылесборники, чистить замаешься. Однако, по правую руку, в пяти шагах по направлению к кухне, за открытым гардеробом темного дерева висел прямоугольный ковер размером метра два на полтора — черно-бежево зеленый, с двумя пятнистыми ланями, пасущимися на лужайке. Китайский новодел, но вполне приличный — на фоне архаичной обстановки квартиры выглядел он чуть нелепо. Больше того, ковер по краям тщательно прибит мебельными гвоздиками с широкими круглыми шляпками, просто так не отдерешь.

Славик решительно направился в сторону ванной — привезенные с Ленской инструменты он сложил в тамошнем стенном шкафу, у Людмилы Владимировны в доме даже плоскогубцев и молотка не было. Начал вытаскивать пассатижами гвоздики, а было их немало — штук восемьдесят, вбиты через каждые три или четыре сантиметра. Едва коврик с олешками свалился на пол и был оттащен в спальню, выяснилось, что скрывал он темно-коричневую деревянную дверь без ручки с единственной замочной скважиной.

Кладовка, забитая сокровищами? Очередной саквояж с долларами и пакеты с героином?

Меньше голливудских боевиков смотри, разжижение мозгов заработаешь!

Да, но зачем было прятать дверь за ковром? И как ее открыть?

Состоялась третья экспедиция на лестницу, на этот раз с рулеткой. Нет, это не «слепая» дверь, какие иногда встречаются в старых зданиях, неоднократно подвергавшихся перепланировке. Расстояние от входа в квартиру до двери четыре метра шестьдесят сантиметров, а лестничный пролет длиной три двадцать пять. Теоретически, дальше начинается квартира соседней парадной... Или как? Тоже неправильный вывод, справа должен быть фасад дома, смотрящий на Гороховую. Куда пропали «лишние» два с половиной метра — то есть 1,35 до самой двери, ее ширина ровно в метр десять и еще пятьдесят пять сантиметров до поворота коридора в кухню? Что за чепуха?

Вернувшись, Славик из чисто детского любопытства посмотрел в замочную скважину. Черным-черно. Постучал в дверь — звук глухой, значит за деревянной обшивкой спрятан металл. Если там кладовка (никаких других здравых гипотез не родилось), то она должна походить на небольшую комнату площадью эдак метров семь-восемь квадратных — Славик учел длину кухни, за стеной которой и находилось запертое помещение.

Выходит, квартира трехкомнатная, хотя и проведена по всем документам как «двушка»?

— Бр-р... — Славик помотал головой, будто пытаясь сбросить наваждение. — Ключ? Ну конечно!

Среди выданных Новиковым В.Г. трех комплектов ключей один отличался: к колечку был прицеплен большой, с замысловатой бородкой латунный ключ, применения которому в квартире не нашлось. Возможно, от той самой дачи в Репино (Славик как раз намеревался туда наведаться и проверить, кому досталась фазенда)? Не случись внезапного открытия, Славик бы о ключе и не вспомнил...

Нашел связку, сдернул ключ. Подумал. Сходил на кухню за складным ножом и сжал его в левой руке. В очередной раз обругал себя параноиком, однако нож обратно не положил — кто его знает, что там, по ту сторону?

— Фантазия у тебя больная, — громко сказал Славик. — Какая может быть «та сторона» в банальном чулане? Пыль и всякий хлам! А если назгулы полезут — надаем мы им по репе! Им узнать весьма полезно, как со сна мы все свирепы...

Звук собственного голоса придал уверенности. Отправил ключ в скважину, повернул дважды — замок сработал идеально, никакого ржавого скрипа. Толкнул дверь — не поддалась. Выходит, открывается внутрь коридора, а не наружу. Надо будет потом ручку прикрутить.

Славик потянул за ключ. Дверь оказалась тяжелой, сравнимой с железным притвором парадной, но отошла легко — видно петли хорошо смазаны.

— Ни хрена себе... — только и выдохнул Славик. — Вот ну ни хрена...

Пинком захлопнул дверь. Сунул нож в карман, протер глаза большими пальцами. Снова приоткрыл, заглянув в щелку шириной не больше ладони. Потянул носом воздух, учуяв абсолютно не присущий ноябрьскому Петербургу запах — пыльца, грибы, нагретое солнцем сено.

— Звиздец, — едва слышно прошептал Славик. Закрыл, повернул ключ. Бездумно вернулся на кухню, вынул из холодильника бутылку с остатками вчерашней водки — граммов сто пятьдесят еще плескалось на донышке. Выпил по-матросски, винтом, из горла. Закашлялся так, что слезы из глаз брызнули. Нашарил на столе сигареты.

Славик лишь изредка позволял себе дернуть травки за компанию — не считал гандж опасным, да и брала его дурь с трудом. До зеленых чертиков никогда не допивался, на учете в психдиспансере не стоял, к модной среди клубной молодежи замысловатой химии не прикасался, а действие настоящих наркотиков в виде морфия испытал один раз в жизни: когда в армейском окружном госпитале ему вырезали аппендицит. В итоге, проблем с рассудком Славик не испытывал и затуманивал его разве что банальным алкоголем.

«Ну-ка спокойно! — прикрикнул на себя Славик. — Вот мы сейчас и проверим, галлюцинации это, или нет. Технику обмануть невозможно!..»

Бегом сгонял в большую комнату, схватил старенький цифровик, остановился возле двери. Открыл. Сделал пяток снимков, метнулся к ноутбуку, дрожащими пальцами нашарил USB-кабель. Внимательно просмотрел снимки.

Техника видела то же, что и глаза Славика. Залитая солнцем поляна, цветущая мать-и-мачеха, несколько молодых берез, серые валуны, огромная раскидистая сосна. На двух фотографиях различима желтая бабочка-капустница подлетевшая слишком близко к двери...

(к какой двери? Откуда в лесу дверь?)

Мама дорогая, что же делается, а? Какое наследство оставила бедолаге-Славику подруга барона фон Фальц-Фейн?

Отрицать реальность глупо — это не бред, не оптический обман, не построенная вмонтированным в дверной проем здоровенным жидкокристаллическим монитором картинка. По ту сторону — живой мир, ничем не отличимый от настоящего. Это подтверждают все органы чувств которыми располагает человек: лесные запахи, Славик заметил, что воздух там теплее, чем в квартире, было слышно чириканье птиц и шум ветра в кронах. Запечатленное на матрице фотоаппарата только подтверждало истину: дверь вела в тихий вечер, куда-то за пределы Питера...

Славик посмотрел на часы. Решение созрело моментально.

Ключ от двери он предварительно спрятал на кухне, в пустой банке из-под кофе, затем быстро собрался, взял рюкзачок, деньги, запер квартиру и быстрым направился в сторону ближайшей станции метро.

Глава вторая ДВЕРЬ В ЛЕТО

— Как бы вас назвать? Бонни и Клайд? Мастер и Маргарита? А чего, вполне...

Славик хмуро рассматривал клетку с двумя пушистыми морскими свинками, числившуюся среди других покупок — на мысль о приобретении навели поминавшиеся вечером домашние питомцы Сереги с Натальей. Еще на кухонном столе лежали коробка с кормом для мелких грызунов, два электронных секундомера и раздобытая в комиссионном на Садовой видеокамера. Если взглянуть со стороны, неслыханно дурацкий набор.

Вернувшись домой после стремительного рейда по магазинам и на птичий рынок, Славик первым делом открыл ту самую дверь — вдруг все-таки почудилось? Нет, радикальных изменений «по ту сторону» не наблюдалось, картина прежняя, разве что начало темнеть — солнце склонилось к закату, лучи пробивались сквозь кроны деревьев.

Славик, как человек насквозь прагматичный и активно читающий современную фантастику, предпочел поспешных выводов не делать. Ну хорошо, пускай с рациональной точки зрения ничего подобного быть не может — откуда в обычнейшем доме на Мойке дверь, ведущая не просто в другую точку пространства, но и в иное время года? Тогда что это? Да что угодно, по большому счету!

— Например? — спросил Славик, обращаясь к морским свинкам. Уселся за стол, сложил руки, уперся подбородком в кулаки. Свинки поглядывали на нового хозяина глуповато-заинтересованно, подергивали розовыми носиками, привыкая к запахам. — Военная или шпионская разработка? Вон коллайдер запустили, почему бы не создать что-нибудь вроде порталов Нуль-Т, как в книжках Дэна Симмонса — Вселенная якобы многомерна?

Пушистый черно-рыжий Мастер тихонько и почти издевательски хрюкнул, палевая Маргарита ответила резким попискиванием — явно соглашалась.

— Куда вам до высоких материй, — вздохнул Славик. — Вот что, звери, не против слетать в космос? Как Белка и Стрелка? Извините ребята, но пока я туда не полезу...

Звонок домофона — кто там еще? Ах, верно, Серега с подругой вернулись из кино. Быстро убрать камеру и секундомеры в кухонный шкаф, лишние вопросы сейчас не нужны. Пока хоть отчасти не разберусь в чем дело, о двери — молчок! Незачем подставлять других людей.

Черт, а ведь заметят, раньше на стене ковер был! Фигня, скажу, что нашел старую кладовку!

По счастью визитеры задержались всего на минутку — Славик передал Наталье сумку с чистыми вещами, попрощался и с тем возлюбленная пара убыла на Ленскую. Пообещали обязательно заглянуть на неделе.

Четко разработанного плана обследования «задверного» пространства у Славика не было, так, отдельные сумбурные мысли. Перво-наперво, выходить туда из квартиры он не собирался — проход закрывается, а дальше вспоминай сюжет любого низкобюджетного фильма ужасов. Второе: надо проверить безопасность внешней среды, морские свинки подвержены тем же болезням что и люди... Камера понятно зачем — поставить сверху на клетку, включить запись а затем просмотреть, что происходит. Если в дверь незнамо кто колотился изнутри, хотелось бы увидеть кто конкретно — обнаружить у себя в квартире слюнявого Чужого из одноименного фильма с Сигурни Уивер Славик категорически не желал.

— Господи, маразм какой, — Славик заржал в голос. — Сейчас Чужой, а дальше? Годзилла? Она сюда не поместится!

Последний эксперимент должен претендовать на минимум научности. Оба китайских секундомера синхронизируются с точностью до одной сотой секунды, один оставляется там, другой в квартире. Через сутки данные сверяются. В чем глубинный смысл этого действа Славик представлял довольно смутно, но помнил о похожем эпизоде не то в «Звездных вратах», не то в «Стар-треке».

Морские свинки другое дело — если умрут без видимых причин, значит за дверью опасно. Трупики можно отнести на вскрытие в виварий ВМА, связи остались. А если серьезная инфекция? Насмерть затаскают по нехорошим конторам, скрыть не получится...

Тьфу! О чем ты думаешь, балда?! Мастер с Маргаритой выглядят преотлично, хрумкают дорогой корм и отправляться на тот свет решительно не собираются!

Да, это паранойя, дружок. Как и было сказано. Выпей пива, полегчает.

Подготовку Славик завершил в кратчайшие сроки: вставил в видеокамеру новенькую флеш-карту, проверил заряд аккумулятора, затем прикрутил аппарат к клетке медной проволокой. Налил свинкам полную поилку воды, запихнул в домик фланелевых тряпок — вдруг станет холодно? Укрыл клетку поверху разорванным надвое полиэтиленовым пакетом, защитить от возможного дождя. Закрепил пакет скотчем — только объектив сверкал синеватым глазом. Одновременно нажал на кнопки сброса секундомеров, один запихнул под пленку рядом с камерой.

Секретное оружие Славика, трам-пам-пам! Два безмозглых грызуна, видак б/у и копеечная китайская безделица! Уж явно не Звезда Смерти вкупе с легионом имперских штурмовиков. Чем богаты, как говорится.

Отпер дверь, заглянул туда и немедленно расстроился: поздние сумерки, вскоре наступит ночь. Включать камеру смысла нет. Хорошо, сделаем это завтра, а пока...

Славик поставил клетку на паркет коридора и задвинул шваброй туда. Свинки озадаченно засвиристели, но паники в их тонком щебете на замечалось, эти зверьки всегда шумно реагируют на смену обстановки.

Щелкнул замок, дверь надежно отгородила мир квартиры от той стороны.

Тщетно пытаясь убедить себя в том, что ровным счетом ничего не происходит, Славик вернулся на кухню, отправил в микроволновку «готовый обед» прикупленный в ставшем почти родным «Гастрономе», достал из холодильника очередную бутылку с пивом и открыл на ноутбуке первый попавшийся в списке файлов эпизод «Звездных войн». Так и провел весь вечер в сравнительной идиллии с самим собой и Джорджем Лукасом.

Спать лег как школьник, в половине десятого, категорически запретив себе даже думать о двери, не то что подходить к ней.

* * *

Последующие четверо суток Славик покидал квартиру только по самой неотложной надобности — за продуктами, оплатить сотовый и бегом обратно. Забил даже на концерт «Manowar» в спорткомплексе, а ведь дорогущий билет купил загодя, да и со старыми корешами давненько не виделся.

Сейчас было не до тусовок. События развивались чересчур стремительно — впору звонить незаменимому Сереге, откровенно рассказывать ему о той стороне и просить немедленной помощи. Однако, чем мог помочь Серега кроме грубой физической силы? Что он посоветует в этих обстоятельствах? Вот-вот, ровным счетом ничего вразумительного.

Утром понедельника выяснилось, что Мастер с Маргаритой целехоньки и чувствуют себя ничуть не хуже, чем вчера. Славик отпер Дверь (в кратких записях на листках вытащенных из лотка принтера он всегда использовал прописную букву), заглянул в щелку и сразу увидел стоящего на задних лапках Мастера, увлеченно жующего травинку застрявшую между прутьями клетки.

Там всегда было на несколько часов больше, чем в Питере — закат приходился приблизительно на половину седьмого вечера по пулковскому меридиану, а в восемь утра «нормального времени» светило полуденное солнце. В лицо Славика ударил поток теплого воздуха.

Извлеченная оттуда клетка (Так, Дверь закрой, идиот! На ключ!) изменений не претерпела. Металлические прутики в золотые не превратились, зернышки в кормушке сказочными («ядра чистый изумруд») орешками не обернулись, таймер работает безупречно. В сравнении с показаниями близнеца-клона никаких изменений. Свинки вылакали за ночь больше половины поилки, надо бы долить воды.

И, разумеется, включить камеру.

Через десять минут клетка отправилась обратно. Объектив смотрел на березы и выстроенные полукругом ледниковые валуны. Флеш-карты хватит на пять часов непрерывной записи при разрешении среднего качества.

А еще полчаса спустя Славик подобрал пароль к «большому» компьютеру из гостиной. Проще простого, как сразу не сообразил! Старательно копируя листы распечаток из банковской ячейки он переписал всё, включая колонтитул, на котором значилось: «jnrhjq-b-gjcvjnhb» — вначале Славик решил, что видит стандартную проблему с кодировкой, но потеряв последнюю надежду, ввел абракадабру в поле запроса пароля.

Осенило — это же элементарно! Русские слова «открой-и-посмотри» набранные в латинской раскладке клавиатуры!

Винды Экс-Пи загрузились. Моментально вылезло окно от брандмауэра неизвестной разработки, некая фирма RGT — «Доступ в Интернет запрещен. Введите пароль активирующий программу общей зашиты».

Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Второй кабель ведет к кухонному ноутбуку, а там Интернет работает

Дальше?

— Мистер Ватсон, не будем торопиться, — сказал Славик. — Осмотрим место преступления.

На рабочем столе всего три папки — «Мои документы», «диск С» и «диск Е». По центру девятнадцатидюймового монитора цветной фотографический портрет достопочтенной Людмилы Владимировны. Ага, сидит она в кресле гостиной, том, что справа от Славика — виден книжный шкаф и диван.

Снимок недавний, внизу оранжевыми циферками отмечена дата, 14 мая 2008. Ну что сказать, мадам Кейлин и в столь уважаемом возрасте не теряла шарма — красила длинные волосы под темную шатенку, умело пользовалась косметикой, пышный шелковый халат с журавлями и лилиями...

Указательный пальчик с маникюром Людмила Владимировна положила на щеку. На пальце — кольцо с немаленьким бриллиантом. Шкатулки с дамскими драгоценностями в доме не обнаружилось, в ячейке «Альфа-банка» перстень отсутствует, значит досталось сонаследникам, Славику неизвестным. Ничего, мы их непременно отыщем и разговорим...

Весьма представительная старая дама, вновь отметил Славик. Походила бы на «графиню» из фильма советских времен «Бронзовая птица», однако не настолько холодна и строга. Впрочем, представить мадам Кейлин готовящей пирожки в духовке Славик тоже не мог — эта старая женщина никоим образом не походила на такую домашнюю, простую и уютную родную бабушку Славика.

В «Моих документах» сплошные непонятки — пятьдесят два файла формата Excel, сплошные графики да таблицы заполненные цифрами и датами. Позже посмотрим, незачем сейчас голову ломать.

Видео по поиску? Пусто. Славик подсознательно ожидал найти запись, на которой мадам Кейлин объясняет наследнику все загадки, рассказывает о двери-портале ведущей в другое измерение (ну или в штаб-квартиру ЦРУ) и остался крайне разочарован. Никаких намеков, ни единой зацепки.

Сразу видно — это деловая машина. Музыка, киношечки, картинки отсутствуют напрочь — для развлечений есть ноут с кухни. Почтовые программы? Ни входящих, ни исходящих писем, адресная книга пуста. Архивы? Ни одного.

Славик остался в полном недоумении. Для чего использовалась столь мощная машина? Графики рисовать?

Кстати, подходит время проверить, как обстоят дела у Мастера с Маргаритой и забрать камеру.

Пошли? Пошли.

* * *

Просмотр записи полезной информации не принес. Славик вскоре заскучал и начал перематывать файл на скорости х32 — бабочки, птички (привычные сойки и грачи), сильным порывом ветра сломало ветку одной из берез. Один раз между деревьев мелькнула буроватая тень, судя по размерам — некрупное животное. Лисица, заяц, барсук? Никакой экзотики наподобие динозавров или агрессивных инопланетян камера не запечатлела.

Немного осмелев Славик теперь не задвигал клетку на ту сторону черенком швабры, а ставил руками, делая полшага вперед — правая нога ставится на траву там, быстрый наклон и сразу шаг назад, в квартиру. Попутно успел сорвать одуванчик и полдесятка травинок, изучить на досуге.

Сутки наблюдений показали: за Дверью вроде бы безопасно, морские свинки не заболели, зверьков никто не сожрал, время там течет с аналогичной скоростью, как в мире реальном. А самое главное, клетку можно преспокойно перемещать туда-обратно, предполагаемый «барьер» между квартирой и той стороной отсутствует. Логика подсказывает, что и вышедший туда человек сумеет вернуться беспрепятственно.

Попробовать? Положить между Дверью и косяком кирпич или заблокировать ее стулом, чтобы не захлопнулась, быстро прогуляться по поляне, затем сразу обратно. Вроде бы плевое дело, а боязно...

Ладно, бог не выдаст, свинья (морская?) не съест. Однако, некоторые меры предосторожности обязательно следует предпринять.

Вот мы как сделаем...

Славик взял бумагу, ручку и написал адресованное Сереге письмо, где попунктно изложил хронологию событий, от первого похода в «Альфа-банк», до методической цепи любительских «исследований». Положил листки посреди стола, на самом видном месте, придавил заварочным чайником. Затем позвонил в дверь соседям напротив и попросил на время взять запасной комплект ключей от квартиры — Славик якобы собрался за город, а к нему должны зайти родственники. Вы не против передать им ключи? Большое спасибо.

Подробно объяснил, как выглядят Серега с Натальей. Соседка, Фаина Андреевна, повздыхала — так жаль, так жаль, что Людочка умерла, столько лет жили под одной крышей. Вы, Слава, заходите на чашечку чая как-нибудь. Вы Людочке родной внук? Ах, племянник... Да-да, к ней редко заходили родственники.

Этап третий: набрать на сотовом Серегин номер и бодрым голосом сообщить, что если они соберутся в гости, а Славика не окажется дома, пускай обратятся в квартиру 46 и заберут ключи, соседка в курсе. Понял? Ну и отлично, пока.

Теперь, если не получится вернуться обратно, хоть один человек будет знать, что произошло. Серега вначале не поверит, но если откроет Дверь, то мигом убедится, что старый приятель не пал жертвой шизофрении. Ключ придется оставить в скважине, надо было дубликат сделать, балбес!

Один вопрос: подойдет ли сделанная в Доме Быта копия ключа к такой Двери? Не исключено, что в оригинал встроены какие-нибудь микросхемы приводящие в действие механизм замка (паранойя-паранойя!).

Отставить конспирологию! Надо подумать, что взять с собой, пускай грядущая экспедиция туда должна продлится всего две-три минуты.

Минимальный «лесной» набор: нож и фонарик. Может, найти какое оружие посерьезнее? Тесак? Да ну, незачем! Сотовый обязательно — проверим, работает ли за Дверью связь. Фотоаппарат на всякий случай. Хватит?

Славик остановился перед буфетом и сам не зная зачем отправил в карман две шоколадки «Марс» — обычно он брал их на работу, слегка перекусить. В прихожей надел высокие ботинки — не в тапочках же идти? Быстро спустился во двор — возле угла арки валялись несколько кирпичей, один из них сыграет роль «предохранителя» от случайного захлопывания Двери.

Уровень подготовки не хуже, чем во времена первого выхода человека в открытый космос, пускай и масштабы заметно помельче. Кажется, все предусмотрел?

— Две минуты, — напомнил себе Славик, поворачивая ключ. — И сразу назад!

Клетка на месте, свинки развалились на подстилке — дрыхнут в тенечке. Аккуратно кладем кирпич, проверяем. Закрыть дверь не получается...

Славик выпрямился, закрыл глаза и шагнул вперед — будто в ледяную воду с трамплина прыгал.

Оглянулся. Едва не заорал в голос: прямоугольного дверного проема за спиной не было.

Инстинктивно кинулся обратно. Споткнувшись, перевернул клетку со свинками, камнем влетел в знакомый полутемный коридор и от души приложился о противоположную стену. Полушепотом матерясь сполз на пол.

— Распроядрена мать, — Славик ощупал лоб. Справа над виском порядочная ссадина, скоро шишку надует. — Аккуратнее надо...

Вторая и третья попытки оказались более успешными. Эмпирическим путем было установлено, что если из квартиры та сторона, равно как и тамошний пейзаж прекрасно видны, то глядя оттуда, проход не заметен: его отличают лишь два большущих валуна, справа красноватый, гранитный, слева грязно-серый с белесыми вкраплениями кварца. Делаешь один шаг и мгновенно перемещаешься из той реальности в дом...

Заинтересовавшись, Славик обошел валуны и попытался пройти между ними с противоположного направления, как бы «из квартиры». Никакого эффекта. Поставил клетку с напуганными свинками как положено, на пластиковое днище, и легонько подтолкнул ногой. Половина жилища Мастера с Маргаритой сгинула, его будто разрезали надвое. Из пустоты появилась усатая мордочка, оставшаяся часть туловища морской свинки находилась за невидимой «границей» разделявшей «тут» и «там». Ни дать, ни взять — Чеширский кот с его знаменитой улыбкой.

Ну и приколы... Забыв про назначенные «две минуты» Славик уселся на красный валун, вынул из кармана пачку с сигаретами, закурил. Отметил, что руки подрагивают. Разумеется, нехилый стресс. Выбрасывать «здесь» бычок не решился, перешагнув через клетку вернулся в квартиру, еще раз подивившись стремительности «перехода», и выбросил окурок в унитаз. Потом решительно направился обратно.

Отходить далеко от камней не стал, максимум двадцать шагов. Внимательно огляделся по сторонам.

Подтверждается исходная теория: это лес средней полосы, с подобающими любому нормальному лесу звуками и запахами. И, безусловно, это Земля, а не какая-нибудь Альфа Центавра. Сила тяготения привычная, дышится легко, солнце ничем не отличается от солнца «там» — в смысле, в Питере. На обширной, метров пятьдесят в радиусе, на поляне полным-полно одуванчиков, значит на дворе июнь или начало июля. И уж подавно на Альфе Центавра или в любом другом чужом мире не должны расти сосны, березы или боярышник — вон сколько кустов на дальней стороне лужайки! Привычные комары — уже раздавил троих...

Что с сотовой связью? Понятно, сигнала нет, «Моторола» и навороченный ай-фон показывали одинаковый результат — Славик активировал коммуникатор сразу после того, как забрал из банка и вставил прилагавшуюся симку, однако звонков или текстовых сообщений за минувшие дни не дождался.

Включил встроенный в ай-фон GPS-навигатор. Тишина — ни одного спутника в зоне приема, а это выглядит подозрительно: даже если предположить, что Дверь ведет в глухую сибирскую тайгу или необжитые чащобы центральной Канады, система GPS должна работать, она не зависит от узловых приемо-передающих башен-ретрансляторов сотовых операторов.

Хватит для начала. Вместо нескольких минут провел здесь едва не полчаса. Незачем рисковать.

Славик поменял аккумулятор и карточку на видеокамере, взгромоздил клетку на плоский сероватый валун (тут повыше, вдруг удастся заснять что-нибудь поинтереснее прошмыгнувшего в кустах лиса?) сделал несколько фотографий и запер Дверь.

— Ф-фу, — Славик рухнул на сидение кухонного уголка и ладонью вытер пот с лица. На указательном пальце остался мазок крови; ссадину полученную во время первой, неудачной попытки обследовать Мир-за-Дверью надо бы хоть перекисью промыть. — Я сейчас рехнусь...

Внезапно навалилось чувство резкой усталости, словно целый день мешки с цементом таскал. Объяснимо: последний час в крови бушевал адреналиновый шторм, не каждый день приходится играть роль Христофора Колумба, ступившего на берег Terra Incognita. Спектакль, правда, даже на школьную самодеятельность не тянет — дрожал, как кролик завидевший волка, все до единого герои фантастических книжек померли бы со смеху, завидев взмокшего Славика, пытавшегося (всего-навсего!) заглянуть в соседнее измерение (иное время, другой мир, нужное подчеркнуть, недостающее вписать).

— Идите вы все лесом! — искренне возмутился Славик, отгоняя некстати явившееся видение литературно-кинематографических конанов-варваров, капитанов бладов и прочих уоррент-офицеров рипли. — Я не герой, я токарь! И медсестра еще. Операционная. Ясно?

Встал, недовольно оглядел содержимое холодильника, посчитал остатки денег (ай-ай, скоро придется опять топать в банк, больше половины истратил на видеокамеру!) и решил, что нет смысла умирать от голода из-за проклятущей Двери. Схожу закуплюсь как следует, вдобавок в магазине — живые люди, хоть с продавщицей можно пообщаться. В квартире от одиночества скоро с ума сойдешь.

Может и впрямь жениться? По совету Валентины Васильевны? Приданое-то за женихом ого-го какое!..

Письмо Сереге надо со стола убрать и спрятать в ящик буфета, под салфетки. До следующего путешествия туда.

В том, что таковое обязательно состоится, Славик не сомневался — его начало глодать нешуточное любопытство, да и наблюдения подтвердили: зримой опасности по ту сторону нет.

Или таковой до времени не заметно, ага?..

* * *

Возвращаясь, столкнулся на набережной с Алёной — на сей раз бизнес-леди оделась попроще, обычный для современных карьеристок «властный костюм» с приталенным пиджаком и брюками отсутствовал, заместившись узкими джинсами, спортивной курткой и вязаной шапочкой с наушниками и вышитым канадским кленовым листом. Все равно филологесса выглядит безнадежной иностранкой, за неделю пребывания в России от европейского лоска не избавишься. Еще и зонтик этот дурацкий...

— А я как раз собралась зайти, — сообщила Алёна даже не поздоровавшись. Так в Англии принято, что ли? — Прости, что без звонка, в прошлый раз забыла записать номер твоего сотового. Ты не против? Замерзла, погода отвратительная.

— Очень хорошо, — подчеркнуто-злорадно ответил нагруженный пакетами Славик. — Не поможешь дотащить?

Не выказавшая и тени удивления Алёна забрала одну из сумок, причем самую тяжелую — с восемью бутылками пива. Уверенно продолжила:

— ...Я узнала кое-что про Альберта фон Фальц-Фейна, решила непременно тебе рассказать. Пришлось пойти на маленькое должностное преступление, нарушение «прайваси».

— Нарушение чего?

— В Европе сбор информации о частной жизни человека считается недопустимым. Папарацци не в счет. Воспользовалась служебным положением — я знаю где и каким способом добывать нужную информацию.

— Да здравствует Интернет?

— Не совсем верно. Да здравствуют закрытые корпоративные сети, к которым у меня есть доступ... Могу поинтересоваться, где ты лоб разбил?

— На лестнице упал. По пьяни...

Сразу отправились на кухню, Славик принялся загружать холодильник. Алёна извлекла из фирменного бумажного пакетика темно-коричневую с золотом банку:

— Вот, премиум-класс, арабский, купила в «Астории». Не могу жить без хорошего кофе, а у тебя одни пакетики «три в одном», которыми и американские бомжи брезгуют.

— Много общалась с американскими бомжами?

— Приходилось, я часто летаю по работе в Нью-Йорк. Кофеварки у тебя разумеется нет, может турка найдется?

— Где-то была, посмотри в буфете.

— А зачем тебе корм для морских свинок? — Алёна взяла со стола коробку с зерновой смесью. — По совету Натальи решил завести домашних животных?

— Ем на завтрак, с молоком, — хмыкнул Славик. Эх, знала бы ты, где именно сейчас пребывают «домашние животные»! — Как мюсли.

— На тебя кофе варить или предпочтешь пиво?.. В таком случае сделай сандвичи.

— Бутерброды... Отвыкай.

Чинно расселись, принялись за файв-о-клок («Полдник, — поправил себя Славик. — Эдак я вконец обуржуюсь»), Алёна заинтересованно поглядывала на экран стоящего поодаль ноутбука — Славик не обратил внимания, что открыта недавняя фотография той стороны: два камня и стоящая на левом валуне клетка со свинками и видеокамерой.

Ай как скверно, на ерунде спалился!

К вящему облегчению Славика, ненужных вопросов Алёна задавать не стала. Перешла к делу:

— Барон Фальц-Фейн последние четыре месяца из Лихтенштейна не выезжал, следовательно навещать твою бабушку в больнице не мог — старик болеет, сам с прошлого лета лежит в госпитале. Однако, не это самое любопытное. В девяностых годах барон побил все мыслимые рекорды по части путешествий — колесил по миру буквально не вылезая из самолета. Вообрази, ездил даже в Антарктиду, четырежды. Никакой это не туризм, не похоже: прилетел в Лондон, провел там сутки, оттуда сразу в Чили, два дня в Сантьяго, потом в Канберру, из Канберры в Гонконг. И так далее. Всегда арендовал небольшие реактивные самолеты, фирм предоставляющих подобного рода услуги на Западе хватает...

— Активный старичок, — покачал головой Славик. — Он что, очень богат?

— Не то слово. Состояние плюс недвижимость оцениваются в два с небольшим миллиарда Евро, можешь пересчитать, сколько это в долларах...

— Откуда такие немыслимые деньги у потомка нищего эмигранта?

— Что-то Фальц-Фейны после революции смогли вывезти, — сказала Алёна. — Немного, конечно. В тридцатые годы Альберт работал спортивным журналистом, во время войны отсиживался в безопасном Вадуце, держал магазин сувениров — пивные кружки, куклы и прочая дребедень. В начале пятидесятых неожиданно разбогател. Налоговые претензии ему никогда не предъявлялись, ни одного судебного процесса или газетного скандала, репутация безупречная. Спрашивается, откуда взялись два миллиарда?

— Ну и откуда?

— Понятия не имею. Ничего не нашла! Шито-крыто. На бирже он не играет, акций «Майкрософт» в активе нет, наркотиками и оружием наверняка не торгует. Развлекается благотворительностью, за что получил несколько орденов, включая французский «Почетный легион». Прямых наследников у барона нет. Подводя итоги: твоя бабуля дружила с очень странным человеком.

— Да она мне и не бабуля по большому счету...

— То есть как? — опешила Алёна. — А кто?

— На старости лет мадам Кейлин вышла замуж за моего двоюродного деда. Вместе прожили года четыре, потом дед умер. Вот и всё. Она не кровная родственница.

— Ты хочешь сказать, будто чужая тетушка запросто отписала тебе шикарную квартиру на Мойке? Н-да, чудеса в этом мире все-таки случаются...

— Еще какие, — многозначительно ответил Славик, успевший за последние дни получить к слову «чудеса» стойкую аллергию. — Вернемся к барону. Почему ты считаешь его «странным»? Миллиардное состояние и пристрастие к путешествиям ни о чем не говорит — вдруг человеку просто нравится летать на самолетах?

— Где открытки, которые я отложила?

— На полочке, — Славик встал и дотянулся до почтовых карточек. — Зачем тебе?

— Даты, — Алёна постучала холеным ногтем по открытке на которой значилось: «Открылось в Барселоне. ФФ.» — Память у меня отличная, грех жаловаться. Штемпель. Седьмое апреля двухтысячного года, верно? Это последнее такое сообщение отправленное обыкновенной почтой, вероятно потом бабушка обзавелась Интернетом, как-никак двадцать первый век. Вчера я проверила базу данных немецкой фирмы «Köln-Interluft», где барон обычно заказывал самолеты... Никаких ошибок: седьмого числа вечером Фальц-Фейн вылетел чартером из Вадуца в Барселону, где провел пять дней. Затем вернулся обратно в Лихтенштейн.

— И? — Славик никак не мог уяснить, к чему клонит эта чересчур дотошная девица.

— Осталось поднять онлайн-архивы испанской и в частности барселонской прессы за период от седьмого до двенадцатого апреля двухтысячного и посмотреть, о чем писали газеты.

— Да никакой ты не филолог, ты мент!

— Не хами. Для тебя же стараюсь. Испанский я знаю лишь на бытовом уровне, но и этого хватило, чтобы выяснить: в политике и экономике тогда ничего экстраординарного не происходило, светская хроника разнообразием не блистала, в культурной жизни весенний застой. Какой раздел мне пришлось изучить от и до? Отгадаешь с трех попыток?

— Уголовка? Происшествия? — мигом догадался Славик.

— Ты умнее, чем хочешь казаться. Именно! Если не веришь, вот распечатки, — Алёна вытащила из сумочки сложенные вдвое листы, передала Славику. Посмотрел, безразлично пожал плечами — единственными известными ему испанскими словами были «мучачос» и «хихо де пута».

— Заголовок крупно, на первой полосе: «Чудовищная серия убийств в центре Барселоны», утренний выпуск, восьмое апреля. Далее: «Полиция воздерживается от комментариев», «Кровавый след маньяка», «Девять изуродованных жертв». Каково?

— Наш дедуля?!. — у Славика челюсть отвисла.

— Окстись! Первые убийства были совершены в течении седьмого числа, барон прилетел в Испанию в ночь на восьмое. По-твоему девяностолетний старец способен разорвать в клочки другого человека?

— Не знаю, опыта в этой сфере у меня нет. Дальше?

— Восьмое апреля — полдюжины убитых, девятое — четверо, десятое — семеро и еще двое одиннадцатого. Всего двадцать восемь погибших, и умерли эти люди... гм... неприятно. В городе тихая паника, муниципалитет ввел комендантский час — поверь, для крупного европейского центра это чрезвычайный шаг! Равно как и ограничение свободы прессы. «В целях содействия расследованию» журналистам начали затыкать рты и закрыли доступ к информации. Утром двенадцатого объявлено: преступник найден, им оказался какой-то сумасшедший, который, — вот ведь неприятность! — неделю спустя повесился в тюрьме. Во второй половине того же дня Фальц-Фейн отправляется домой. Обычное совпадение?

— Не верится, — отозвался Славик. — Вдруг он какой-нибудь эксперт, криминалист?

— Смеешься? Бывший спортивный обозреватель и торговец сувенирами? Миллиардер-меценат? Заметь, я проверила только по одной дате, а если копнуть глубже? Что именно «открылось в Барселоне»? И почему барон известил об этом твою родственницу? Почтовой открыткой? Мог бы и позвонить...

— В квартире почему-то нет городского телефона, — сказал Славик. — А восемь лет назад сотовые в России были дорогой редкостью... Черт знает что!

— Полностью поддерживаю, — согласилась Алёна. — Хоть убей, я не могу углядеть логической связи между серией неимоверно жестоких убийств в Испании и питерской старушкой-театралкой.

— Что значит «неимоверно жестоких»? Подробности в газетах печатали?

— Только первые дни, потом ввели цензуру. Пожалуйста, — Алёна взяла один из листов, — Тело сорокалетней матери троих детей Эвиты д’Альбано было обнаружено в подвале дома по улице Санто-Доминго... Так, это неинтересно... Вот: у жертвы удалены сердце, селезенка и обе почки, ампутирована правая рука, снят скальп... В прочих случаях примерно то же самое, иногда и похуже. Их разделывали как на бойне. Нестыковочку замечаешь?

— Естественно. Один-единственный человек не сумел бы выпотрошить за день сразу девятерых. Я хорошо знаком с хирургией и знаю, что наш организм — довольно крепкая штуковина. Неужто версию с «сумасшедшим» газетчики проглотили?

— Упомянуто, будто маньяк обладал редкой физической силой. Убийства прекратились в день его ареста. Люди были очень напуганы, страх не лучшее подспорье для логического мышления. Поверили, конечно. А после самоубийства подозреваемого журналисты начали мусолить другую тему: якобы его повесили тюремщики — смертная казнь в Испании отменена, людоед получил бы пожизненное...

— Людоед?

— На некоторых телах обнаружены следы зубов, — Алёна поморщилась. — Фу, гадость... Как тебе история?

— Ничего не скажу, любопытно, — проворчал Славик. — Имя барона в газетах упоминалось?

— В том-то и дело, что нет. Ни звука, ни намека. Заслуги в поимке маньяка принадлежат барселонской полиции и особой группе следователей из Мадрида, приехавшей в город на второй день... Будешь еще кофе?

— Давай, — кивнул донельзя озадаченный Славик.

Нехороших тайн прибавлялось с каждым днем. Бабуля-тусовщица, Дверь, сокровища в «Альфа-банке», открытка, неким чудесным образом связанная с резней в Барселоне. Голова кругом!

— Ты работаешь в программе Excel? — спросил Славик возившуюся с туркой Алёну. — Удалось запустить компьютер в гостиной, поможешь кое в чем разобраться?

— В чем именно?

— Следующая часть бабушкиного наследства. Полно таблиц, большинство записей на английском, каждый файл пронумерован — вроде бы по годам. С тысяча девятьсот шестидесятого по две тысячи двенадцатый.

— Как ты сказал? — Алёна резко развернулась на каблуке. Сапоги в доме она опять не сняла, придется отучать. — А ну пошли! Кофе потом!

Открыла папку «Мои документы», быстро нашла файл с именем «2000», загрузила. Нетерпеливо пробежалась взглядом по строкам.

— Аахен, Амстердам, Антверпен... Есть! Барселона! Друг мой Вячеслав, держитесь за что-нибудь твердое, упадете! Смотри очень и очень внимательно, четырнадцатая строка!

Таблица разбита на шесть столбцов. В первом название города, затем дата, время по Гринвичу, географические координаты с точностью до секунды, пятый столбец пустой (напротив стоящего на пункт ниже Бирмингема наоборот, проставлена галочка), в шестом новая дата. В целом, строка выглядела следующим образом:

Barcelona. 07/04/2000. 13:28 PMGMT. 41۫23’16” N; 2۫11’27” E. ?/?/1116 AD

— Ты доказательств хотел? — зачарованно сказала Алёна. — Седьмое апреля двухтысячного, половина второго дня Гринвича...

— Каких доказательств? — Славик почесал в затылке. — Кстати, что за аббревиатура «AD» в последнем столбце?

— Тысяча сто шестнадцатый год Anno Domini, в переводе с латыни «от Рождества Христова», — машинально ответила филологесса и вдруг осеклась. Медленно сняла очки. — Чего-о?..

В заголовке столбца значилось английское «Where to/Direction» — «Куда/Направление».

* * *

Алёна повела себя загадочно — внезапно потеряла всякий интерес к содержимому компьютера, наспех оделась, потерянным голосом сказала «Я обязательно перезвоню завтра» и ушла, вновь не записав номер телефона Славика. Что произошло, осталось непонятным — не похожа она на девушку с нежной ранимой психикой, такие в парижах-лондонах не приживаются, там акулья хватка нужна. Звериный мир чистогана, как говаривали во времена ранней юности Славика; отечественная офисная моль и в подметки не годится способным вкалывать до посинения монстрам из Настоящих Больших Компаний, каковой «Google» несомненно является.

Времени до вечера оставалось предостаточно, а занять себя особо нечем. Изучать непонятные таблицы смысла не имеет, все одно в длинном списке городов и координат ничего не понять. Включил телевизор, пролистал каналы. Истинно красные оттенки от «Лонда-колор», Петросян, Зверев и венесуэльский сериал не вдохновили, вырубил с отвращением. Заглянул на ту сторону — уже без лишних опасений, — покормил свинок, подбросил в клетку свежей травы.

Один момент! Неужели дымом пахнет? Очень тонко, едва ощутимо? Нет, показалось.

В отдалении громыхнуло, на западе кучевые облака, собирается гроза. Придется Мастеру с Маргаритой пережить природный катаклизм, ничего, не промокнут — клетка надежно укрыта, камера выключена. Когда здесь стемнеет, надо будет поставить в режим ночной съемки, вдруг ночная жизнь Мира-за-Дверью более активна?

Ветер усилился и Славик понял, что кроме лесных ароматов в воздухе разлит запах влаги. Не болота, а именно большой воды — как на берегу Финского залива или Ладоги. Гляньте только, в предгрозовом небе летают белые чайки, значит и вправду рядом крупный водоем! Надо проверить!

— Не скучайте тут, — посоветовал Славик морским свинкам. — Попозже еще разок навещу.

Ни завтра, ни послезавтра Алёна не зашла и не позвонила, а ведь могла взять номер у Натальи.

* * *

...План длительного похода туда зрел третьи сутки, впрочем «длительность» была весьма относительной — предполагалось отойти от Двери не больше чем на километр-полтора, описать полный круг и сразу вернуться. Обзорная экскурсия по местности без определенной цели. В программе максимум — найти следы деятельности человека, хотя бы ржавую консервную банку или кострище, минимум — посмотреть, что представляют из себя окрестности.

Обеспечивать собственную безопасность придется серьезно, а это новые траты, причем немалые... Нехорошо выйдет, если однажды в гости заявится вежливый тип адвокатского облика в костюмчике-галстучке (таких Славик на дух не переносил) и потребует вернуть денежки, позаимствованные в банковской ячейке. Интуиция, однако, подсказывала — вероятность такого визита стремится к нулю, деньги и золото принадлежат Славику, в качестве бесплатного (вот смех!) приложения к квартире и, прежде всего, к Двери. Дверь — тот стержень, вокруг которого вращался странноватый мирок Людмилы Владимировны.

В конце концов, если бы та сторона несла реальную угрозу, мадам Кейлин должна была оставить предупреждение, предостережение. Пока ничего не говорит о том, что из-за Двери в любой момент могут нагрянуть озверелые хемули с муми-троллями.

Тем не менее надо быть осмотрительным, Дверь сама по себе жутковатый феномен, а если вспомнить сегодняшние откровения Алёны про...

Стоп. Не забивай голову всякой ерундой. Если боишься, сходи в Большой дом на Литейный и напиши заявление в ФСБ — так мол и так, вступил во владение квартирой, где нашел удивительную Дверь. Пришлите собаку с милицией. И пять мотоциклетов с пулеметами для поимки иностранного консультанта фон Фальц-Фейна.

Исход предсказуем: принудлечение в Скворцова-Степанова. А кормят там ужасно.

Все равно однажды придется кому-нибудь рассказать, нельзя хранить такой секрет в гордом одиночестве — вдруг завтра кирпич на голову упадет, а преемник отсутствует...

Преемник? Значит, вот кто я на самом деле?

Только преемник чего? И чей?

* * *

— Километр сто двадцать пять метров, — Славик посмотрел на шагомер и включил диктофон коммуникатора. — Направление на север. Берег широкой реки, слегка заболоченный. Река течет с востока на запад, разделяется на три или четыре рукава, отсюда плохо видно... Пойду вдоль берега налево на аналогичное расстояние. Основная примета — выветрившийся скальный выход, формой похож на голову крокодила или ящерицы.

Человек в зелено-буром «лесном» камуфляже и черном бандане стоял на вытянутом камне действительно напоминавшем морду гигантской рептилии. Поляна и Дверь остались за спиной, в четверти часа спокойной ходьбы. Каменюка вдавался в спокойную полноводную реку подобно лодочной пристани.

На противоположном берегу — низины с тростником и чахлыми кривыми березками, за ними темно-зеленая полоса елового леса. Чуть дальше и правее от основного русла отходили более узкие рукава. Видны темные завалы топляка, километрах в полутора к северо-востоку — небольшой остров с пологим холмом посередине.

— Батюшки, тюлени... — ахнул Славик, углядев движение на реке. Сначала решил, что видит крупных (слишком крупных!) рыб, поднес к глазам бинокль и понял, что против течения плывут шесть темно-серых нерп. — Ну дела!

Других животных он пока не видел, зато оценил количество диких птиц: неподалеку от Двери прямо из-под ног взлетел громадный черный глухарь, напугавший Славика до полусмерти — уж больно здоров и шумен! Кукушки перекликались постоянно, сразу в пять-шесть голосов. Всякой мелочи вроде синичек кругом порхало великое и явно непуганое множество.

Маршрут Славик определил простой и удачный — по компасу (компас здесь работал идеально) точно на север, через тысячу шагов следовало повернуть к западу, потом следующая тысяча шагов... Не заблудишься. Вскоре после инцидента с глухарем Славик увидел просвет за деревьями, решил пройти немного дальше и очутился возле реки. Великолепно, ориентир найден — да какой!

Чем ближе к берегу, тем больше бурелома — если вокруг поляны с ведущими обратно двумя валунами лес был чистенький, березки да немного сосен, то уже через полкилометра начали попадаться полусгнившие вековые стволы и валежник, наверняка принесенные рекой во время половодья. Кое-где приходилось обходить болотины, затянутые ряской черные ямы. Под подошвами ботинок хлюпало.

Дважды Славик нашел помет косули или оленя, катышки. В отдалении цокала невидимая белка. Лес не выглядел агрессивным, разве что слегка мрачноватым. Ненужных опасений бравый исследователь Мира-за-Дверью не испытывал, чувство опасности не просыпалось.

Ну и зачем было тащить с собой едва ли не центнер самого разного снаряжения? Обвешался гаджетами, как последняя шлюха!

...К первой дальней вылазке на ту сторону Славик подготовился с основательностью начальника генерального штаба, разрабатывающего план ведения войны с недружественной державой. Истратил на амуницию почти сорок тысяч — он и прежде любил съездить в Кузнечное на Малые Скалы или пройти на байдарках по Вуоксе, однако никогда не подходил к вопросу технического обеспечения с такой дотошностью. Обычно брал еды на три дня, нож с лопаткой, старую палатку-брезентуху (купить новую руки не доходили) ложка-миска плюс сотовый. Потеряться в Ленинградской области способны только распоследние лузеры, в каком направлении ни пойдешь, обязательно наткнешься на железную дорогу, автотрассу или деревню! В крайнем случае всегда можно позвонить в МЧС, хватило бы заряда на мобильнике!

Давайте рассуждать здраво: никакого МЧС на той стороне скорее всего нет, а если и есть, то где-нибудь очень далеко. Рассчитывать придется только на собственные силы, северокорейская идея «чучхе» в концентрированном виде — что бы ни случилось, ты обязан быть готов к любым неожиданностям и противостоять им! А что для этого требуется? Верно: средства ориентирования в пространстве и наблюдения, надежное оружие и качественный сухпаек.

Сказано — сделано. По нынешним временам купить можно всё, были бы деньги — чего-чего, а этого добра в «Альфа-банке» хватит надолго. Шиковать незачем, только самое необходимое, простое и безотказное. Минимум электроники — зарядник в пень втыкать будешь? Хотя инфракрасный визор, ПНВ с тройным комплектом аккумуляторов, вещь хорошая и нужная. Никакое это не пижонство!

Остается открытым вопрос с оружием. Связываться с огнестрелом Славик категорически не желал, а вот хорошую травматику достать можно через Серегины знакомства. Выбор оружия холодного немаленький, тут надо подойти с умом...

Добавим в список новый рюкзак, минимальный набор медикаментов (без проблем — Славик держал в доме полную реанимационную аптечку, привычка времен работы в ВМА), приличный камуфляж взамен поистрепавшегося «домашнего» — вроде нормально?

Ты чего, собираешься в пеший поход Питер-Владивосток?

Запас карман не тянет. Не пригодится сейчас, оставим на будущее. Дверь в обозримой перспективе явно никуда не подевается!

От последней мысли Славику стало чуток не по себе.

* * *

Последний и самый важный гаджет Славик добыл в навороченном спортивном магазине на Загородном — ходили вместе с Серегой, он и выбирал, как бывший профи. Американский набор для ориентирования, «охоты на лис» — дорогой, ужас! Зато компактный: сам передатчик-«лиса» размером не больше книги обычного формата, и три приемника, каждый не превосходит габаритами обычный сотовый телефон. Радиус приема сигнала восемь километров, батареек хватает на двенадцать часов беспрерывной работы.

— На старости лет решил спортом заняться? — язвил Серега, по молодости увлекавшийся «охотой» лет пять подряд. — Ну зачем тебе эта игрушка? Деньги тратить не на что? Ты только посмотри сколько она стоит!

Славик взглянул на ценник с четырьмя нулями и тихо вздохнул. Сейчас нет смысла пускаться в объяснения.

— Хочу подарок на Новый год, — неуклюже соврал он. — Отнес в комиссионный кое-что из бабкиного антиквариата.

— До Нового года больше месяца, — известил Серега. — Короче, дело твое. Если и дальше так пойдет, скоро квартиру пропьешь... Зачем тебе американский набор? У них все наоборот, только одна «лиса» и несколько приемников. Купи наш, в три раза дешевле и учиться будешь правильно...

— Этот мне больше нравится. Какая разница, по какой системе учиться ориентированию, по американской или русской?

— Очень большая, — Серега едва не сплюнул и пошел тиранить менеджера магазина.

Съездили в Сосновский лесопарк, испытали, работает отлично, помехи приемники отсекают.

— Весной побегаем на Вуоксе, — посулил Славик, которому никак было не избавиться от смущения. Серега посматривал не без подозрений, чувствовал что-то нехорошее. — Ты не забыл про ключи у соседки?

— Надо будет — возьмем. Моя остановка, до встречи...

Двери вагона метро захлопнулись.

Пускай Серега думает что угодно. Время посвятить его в ма-аленький секрет квартиры пока не пришло. Для начала окончательно убедимся в неопасности Мира-за-Дверью и только потом начнем водить туда экскурсантов.

* * *

Славик сбросил рюкзак и присел на нагретый солнцем приречный камень. Перекурил. Выдвинул антенну приемника, проверил устойчивость сигнала — в наушниках успокаивающе попискивает, «лиса», подвешенная к ветке сосны на окраине поляны, извещает, что все в полном порядке. Взялся за бинокль, заново оглядел северный берег реки. Признаки цивилизации отсутствуют напрочь, ни дымка, никаких строений.

Пойдем дальше? Хватит рассиживаться.

Двигаться на запад вдоль берега было трудно — бурелом, топкие участки, непроходимые заросли серебристой ивы. Пришлось свернуть глубже в лес, в ельнике земля твердая и не цепляешься через каждый шаг за ветки.

Нежданно-негаданно обнаружил тропку — да неужели?! Люди?

Славику приходилось задумываться о возможной встрече с туземцами и ее последствиях. Разумеется, местные жители должны быть людьми и никем более: земные глухари, тюлени и сойки никак не ассоциируются с инопланетными зелеными человечками из «Секретных материалов». Это однозначно Земля, а на Земле спокон веку обитает человек...

Другой вопрос, насколько доброжелательны окажутся аборигены к гостю из-за Двери — чужак всегда подозрителен и потенциально опасен. Если не удастся договориться и вступить в контакт, придется немедленно отступать на исходные позиции, попросту уносить ноги.

Замечтавшегося Славика постигло разочарование: тропа звериная, на влажной земле отпечатки копытцев кабана, кучки навоза, стволы молодых деревьев понизу обглоданы. На водопой к реке ходят, вероятно.

— Ой... — Славик аж присел. — Что это?..

Глубины леса внезапно породили низкий стенающий звук. Не вой, не птичий крик, а именно звук — вибрирующий, очень неприятный, будто стекающая в слив ванны вода проходит по трубам. Только стократ громче.

У-УАПП-АА...

Потом плач, настоящий плач обиженного капризного ребенка, визгливый и неистовый. Оборвался он внезапно, несколько секунд стояла абсолютная тишина — куда-то исчез шелест листьев, птицы умолкли, — и снова:

УОО-УПП... Слабее и слабее, затухая с каждым мгновением.

Сказать, что Славик испугался, значит сильно преуменьшить: он застыл от ужаса. Никогда в жизни не слышал ничего более зловещего и угрожающего, тем более, что звук неким странным образом протолкнулся в мозг и загудел в голове, уши слегка заложило — будто в снижающемся самолете. Вибрация ощущалась физически, нехорошо заныли зубы, по коже пробежал морозец — и впрямь, стало ощутимо прохладнее!

Ни одно известное Славику живое существо не могло кричать подобным образом, этот звук природе не принадлежал. Некий механизм? Выброс пара на ТЭЦ? Ты спятил?

Славик встряхнулся, положил ладонь на рукоять мачете — простое, но действенное и опасное холодное оружие, пригодное и для лесных походов, и для самообороны. Уверенности этот бессмысленный жест не придал: та штука, которая рычала и плакала в чащобах на юго-востоке — направление, откуда истекало жуткое УООУА Славик определил четко, — вряд ли испугается заточенной железяки с пластиковой ручкой. И одолженного у Сереги травматического ПМ тоже не испугается!..

— Спокойно, — нарочито громко сказал Славик. — Ничего особенного. Перемещение водных пластов в болотах, атмосферное явление. Взрыв шаровой молнии например.

«Ты сам-то в это веришь? Взрывающиеся шаровые молнии способны рыдать, будто рабыня Изаура?»

Без паники. Звуки, пускай и на редкость противные, еще никому вреда не причиняли. Проверим «лису». Сигнал поступает. Компас? Норма, стрелка указывает на север. Шагомер? Три тысячи четыреста восемь, как и должно быть...

Но все-таки, что это было?

Славик полез в боковой карман куртки, нащупал фляжку с коньяком, отвинтил крышечку. Три глотка, сигарета. Все нормально, с чего ты вдруг едва штаны не намочил? Взрослый мужик, а нервы как у барышни из Смольного института!

Самовнушение не помогло. Лес изменился, и не замечать этого означало врать самому себе — в хвойной чаще всегда полутьма, но сейчас складывалось отчетливое впечатление, будто наступают вечерние сумерки. Нет-нет, солнце не закрыто облаками, просто... Просто...

Вот зараза!

Река оставалась в четверти километра по правую руку, прибрежная полоса покрыта густым подлеском, по краю которого и шел Славик. Слева наоборот — ровный строй вековых елей, покрытые кустиками черники кочки, редкие невысокие рябинки. Лес отлично просматривается. Если сойти с кабаньей тропы и ломануться напрямик, ориентируясь по «лисьему» сигналу, до Двери будет меньше двух километров...

Но именно с той стороны накатывала волна, смахивающая на полосу горячего воздуха, поднимающегося летом над прогретым асфальтом. Очертания деревьев на миг размывались и уходили в «тень» — другого определения этому явлению Славик подобрать не сумел. Похоже на воздушную ударную волну ядерного взрыва, как ее обычно показывают в фильмах-катастрофах. Однако, «тень» двигалась несравнимо медленнее, со скоростью велосипедиста.

Бежать некуда и незачем — обернувшийся Славик заметил наползающий вал слишком поздно, когда до него оставалось меньше полусотни метров. Болотный газ? Отравляющие вещества? Гос-споди...

Славик стиснул зубы, ожидая любых, самых нехороших последствий. Ничего особенного не случилось — волна накрыла человека и пошла дальше, к реке. По одежде и приборам скользнули белесые искры статического электричества, сжимавшие приемник «лисы» пальцы кольнуло.

«Тень» не изменила никаких параметров внешней среды, в этом Славик немедленно удостоверился. «Лиса» пищит как и раньше, фотоаппарат и компас работают. Да, стало заметно темнее — это было сравнимо с гигантским фотофильтром, надетым на солнце; светило теперь не грело, его лучи достигавшие земли под вершинами многометровых елей стали тусклыми, не золотистыми, а беловатыми. Яркая зелень растений исчезла, заместившись цветом хаки в смеси с коричневатым и серым — мир скатился к границе монохромности. Пропала острота запахов.

Чудеса в решете.

Приготовившийся к худшему Славик поморгал, ткнул рукой в ближайший ствол — под пальцами оказалась привычная шершавая кора, — сорвал несколько иголок, прожевал. Обычный вкус хвои.

Хватит на сегодня приключений! Надо спешно возвращаться, «тень» выглядит до крайности подозрительно! Надежнее всего будет развернуться, добраться до скального выхода на берегу и потом топать по известному пути — на деревьях оставлены зарубки, не промахнешься.

Или все-таки по прямой? Целенаправленно, на «лису»? Так гораздо быстрее!

Прежде всего без суматохи, оступишься, упадешь, сломаешь ногу и будешь подобно летчику Мересьеву ползти к Двери по укрытому «тенью» лесу. Вдохнул-выдохнул, пошел! Блин, сказано — осторожно!

Подошва соскользнула по подгнившему пеньку.

«Лиса» четко сигнализировала — идешь правильно, писк передатчика в правом (левый был сброшен) наушнике усиливался. Издалека снова накатило чудовищное урчание, но гораздо тише, чем в первый раз — Славик все одно остановился, привалившись спиной к стволу многоохватной ели. Переждал.

Сердце стучит вдвое быстрей против обычного, в висках жилки колотятся. Состояние не лучшее, начало подташнивать — это, конечно, нервное. Или в воздухе действительно отрава?

А что за мушки летают между деревьев? Черные, бесшумные крошечные пятнышки? Нет, это не мушки и вообще не насекомые — непроглядно-темные хлопья, вроде снежинок. Галлюцинация? Тоже неверно, одна «снежинка» легла на правую кисть руки, кожу резко обожгло холодом.

Быстро, быстро! Отсюда надо уходить.

А если Дверь внезапно закрылась? Только не это! Здесь стало очень неуютно!

Славик едва не напоролся животом на толстенную сухую ветку, отшатнулся и вдруг понял: он возле поляны! Знакомая сосна! На следующей висит «лиса». Вот зарубка на березе! Сейчас левее... Тьфу, направо!

Точно. Цепочка валунов, а за ними...

Над лесной лужайкой кружил вихрь жгучих снежинок, вселенная окончательно стала черно-белой, различимы только оттенки.

Последний рывок! Осталось шагов тридцать-сорок!

Нечто повернуло к Славику тяжелую, в складках, морду.

Ярко-розовая пасть была единственным цветным пятном в потерявшем краски мире. Лепесток ядовитого растения на блеклой старой фотографии. Капля чужой реальности в обесцветившейся Вселенной.

Холодно. Боже, как холодно...

* * *

У человеческой психики есть полезная особенность: в экстремальных ситуациях течение времени несколько замедляется — выброс адреналина стимулирует работу мозга, химический обмен в нейронах происходит гораздо стремительнее, отсюда и субъективное ощущение «заторможенности» происходящего, это Славик помнил еще с курса физиологии. Вот и сейчас ему показалось, что на прогалине разворачивается сценка из некоего мультика, созданного обезумевшими режиссером и художником, человек в здравом уме ничего похожего создать не может — впечатление усиливало отсутствие цветов, силуэты будто тушью и простым карандашом прорисованы. Движения медленные-медленные, как при покадровом просмотре...

Их было двое — человек и зверь. Со стороны Двери застыл бородатый мужик с рубахе с подвернутыми рукавами и шароварах в складку, голени туго обмотаны тесьмой или ремешками. В каждой руке по прямому ножу, справа подлиннее, слева короткий. Ноги расставлены и чуть согнуты в коленях, будто к прыжку изготовился, руки широко разведены, лезвия кинжалов смотрят вниз — обратный хват, таким пользуются опытные охотники...

Тем более, охотиться есть на кого.

На незнакомца Славик обратил минимум внимания, ну человек и человек — словно и не было горячего предвкушения встретить здесь аборигена. Человек, пусть даже и выглядевший в нежданно изменившемся мире довольно необычно, — нарисованная фигурка со старинной гравюры, — оставался существом привычным и насквозь знакомым. А вот его противник...

На самом деле зверюга с розовой пастью взглянула на Славика лишь на мгновение, которое для него растянулось не меньше, чем на минуту. Этого вполне хватило, чтобы твердо осознать: таких животных не бывает. Не существует. Не должно быть!

Размером оно было с некрупного медведя, только стать иная — в холке чуть поболее метра, лапы не прямые, а как у ящерицы, с выраженным локтевым углом. От толстой шеи до коротенького хвостика по хребту идет полоса вздыбленных игл, словно у дикобраза. Могучие лапищи с четырьмя когтями и выгнутой «шпорой», по бокам голая шкура. Треугольная бугристая голова, шерсть — короткая и остистая, — только на брюхе и груди. Клыков не видно, вдоль челюстей сверху и снизу идут светлые роговые полосы, смыкающиеся подобно «клюву» черепахи.

С безобразной внешностью зверя еще можно было бы примириться. Хуже другое: от уродины волнами исходила какая-то погань, грязь, от нее в буквальном смысле этого слова «фонило». Разум затуманивался, сфокусировать зрение никак не получалось, это напоминало сильное опьянение, только значительно хуже — страшилище излучало чистую, ничем не замутненную слепую ненависть, холодную и нескончаемо безжалостную.

Славик понял, что прямо сейчас потеряет сознание. Затем гарантированная смерть —Славик осознал эту истину с абсолютной четкостью. Инстинкт самосохранения исчезал, истаивал, человеку становилось все равно, что с ним произойдет потом, хотелось заснуть и не просыпаться, только бы избавиться от этого кошмара наяву.

(Почему именно наяву? Мир не может быть черно-белым!)

Ухватившись за ствол сосны Славик попытался устоять на ногах. Получилось плохо, колени подгибались, ощутимо вело в сторону, как при сильном головокружении, еще полминуты и...

Осталось последнее средство. Славик поднял левую руку и что есть силы вцепился зубами в предплечье, чуть повыше сустава. Прокусил камуфляж, на языке солоноватый привкус...

Его вышвырнуло в реальный мир — мгновенно, как программу на телевизоре переключили. Окружающее вспыхнуло ярчайшими сочными цветами, в глаза ударили солнечные лучи, вернулись запахи и звуки. Наваждение сгинуло.

— ...Твою мать! — Славик ошарашено посмотрел на рукав, по которому расплывалось темное пятно крови. Больно до невероятия, чуть сам от себя немаленький кусочек не оттяпал! Любительский каннибализм. — Что ха хрень?...

Ой-ой, а вот это совсем плохо: черные снежинки исчезли, вернулось нормальное зрение, да только страшилище с игольчатым гребнем на спине осталось на месте, причем стало куда материальнее чем прежде — коричневая с грязно-белыми лишайными пятнами шкура, покрытая наростами харя с красноватыми глазками, болезненно-желтая шерсть с черными иголками на отвислом животе. И все равно от зверя «фонит», не столь резко как раньше, но чувствительно. Добавим сюда мерзейшую вонь, напоминающую запах подгнивших овощей и закисающей браги.

Дальнейшие события начали развиваться с неимоверной быстротой. Зверь потерял интерес к Славику и сосредоточился на вооруженном ножами бородаче. Тот прыгнул первым, стараясь вонзить более длинный клинок в основание черепа тварюги, однако ничего не вышло — уродина извернулась с необычной для ее размеров стремительностью, взмахнула правой передней лапой зацепив когтями плечо человека, упала набок и оттолкнула бородатого к валунам. Тем самым, красному и сероватому. Встала на лапы, встряхнулась будто собака, попятилась в сторону. Поднялись тяжелые губы-брыли, обнажившие зазубренные пластинки, заменявшие зверю клыки.

Человек шевельнулся, попробовал опереться на локоть, снова упал. Кажется, серьезно покалечен...

Было это наитие или четкий расчет, Славик впоследствии ответить не мог. Скорее, расчет. Он находился ближе к Двери, впереди никаких препятствий, цепочка ледниковых камней остается справа, именно к ней отошел зверь. Может в драке чудище и проявляет редкую ловкость, но соображает медленно — любой нормальный хищник бросился бы вперед и добил жертву, а этот выжидает.

Надо попробовать, похоже это единственный выход. Нет никакого желания оставаться здесь один на один с тварью, похожей на неопрятную помесь дикобраза, ящерицы и медведя — сначала она добьет бородача, а затем примется за...

Потом, потом думать будем! Быстро! У меня хорошая фора, метров двадцать! Рюкзак сбросить! Приемник тоже, мешает! Мачете потом подберем, лишняя тяжесть на поясе...

Зверь повернул морду к Славику. Оскалился. Глаза у него, оказывается, не красные, а пульсирующие — розово-оранжевый огонек.

Три, два, один. Пошел!

Так Славик не бегал лет восемь, со времен армии — тогда на стрельбище что-то случилось с минометным снарядом, он просто шикнул, вылетел из ствола и упал в двух метрах от позиции. Не взорвался, но Славик пришел в себя на порядочном расстоянии от миномета, метров сто пятьдесят. Как он там оказался не помнил, однако сослуживцы, наблюдавшие за происшествием со стороны, в один голос рассказывали: младший сержант Антонов вместо того, чтобы укрыться в окопе (как сделал весь расчет) пренебрег инструкцией и пулей помчался к наблюдательному пункту, где и попал в объятия командира роты. Два мировых рекорда, и это в очень скромном приближении. Плюс наряд впоследствии.

Зверь отреагировал на бросок позже, чем следовало. Славик успел подбежать в валунам, схватить за грудки стонущего человека (блекло-синяя льняная рубаха немедля порвалась) забросить его в предполагаемое пространство «перехода» между валунами и прыгнуть следом.

Дверь была открыта, ничего не изменилось.

Славик понял, что зверь успел его коснуться — расслышал звук распарываемой когтем ткани. Квартира содрогнулась, от удара с той стороны, но зверь не прорвался, промахнулся. Приземлившийся на паркетный пол Славик впихнул туда кирпич-«предохранитель» и саданул ногой по Двери. Захлопнул, оттолкнулся правой рукой, нащупал ключ, дважды провернул.

Оттуда пришло еще два удара, послабее. Потом все затихло. Дверь не повреждена.

Ф-фу.

Глянул на левое предплечье, поморщился — с рукава капала кровь. И, что значительно хуже, нарукавный карман камуфла украшал легкий налет инея, на глазах превращавшийся в капельки воды. Неужто все было взаправду — и черно-белый мир, и жгучий холод? Куртка сзади порвана, штаны на заднице тоже — зверь не дотянулся до человека на волосок! Немыслимо!

На лицо упали неприятно-теплые капельки, немедленно вернувшие Славика к реальности.

— Едрить-то вас через... — на одном выдохе Славик изверг пулеметную очередь не самых корректных идиом — так умеют ругаться только военные или медики. — Ах ты сука!

Из располосованного когтями зверя локтевого сгиба развалившегося в прихожей бородатого типа тоненькой струйкой выбивался пульсирующий фонтанчик артериальной крови. Он же сдохнет через пять минут!

Где аптечка? Точно, в спальне! Бегом! Быстрее, мудила грешный!

Настоящая, привычная работа неожиданно успокоила — все отточено до автоматизма, «операционной сестре» дергаться и нервничать не пристало, чревато.

Славик мигом приволок старомодный алюминиевый ящик, такими пользовалась «скорая помощь» в семидесятых годах. Тяжеловатый, но эргономичный — все поместится. Для начала жгут, остановить кровотечение. Есть!

Темно! Включить свет в коридоре. Где зажимы и шовный материал с иглами? Отлично, на месте. Вытащить нож из кармана, разрезать рубаху, отбросить в сторону пропитанную кровью ткань.

Раздвигая поврежденные ткани забираемся в рану, находим разорванную артерию, накладываем зажим. Теперь лигатура, перевязываем сосуд...

Прекрасно, просто великолепно — получилось с первого раза! Только бы у этого парня СПИДа не было, перемазался в кровище сверху донизу, на мою же рану попало...

На здоровой руке бородача измеряем давление. Не особо хорошо, но терпимо — девяносто на шестьдесят. Теперь перетащить в спальню. Тяжеленный, сволочь. Момент! Сначала постелить на диван клеенку с кухонного стола! Сделано.

Капельница обязательно — в аптечке хранятся два полулитровых флакона, один с глюкозой, другой с обычным солевым раствором. Гормональные препараты немедля — преднизолон. Обезболивающие, плюс две последние ампулы с «Реланиумом» — теперь его хрен достанешь!

Пока хватит.

— Серега? Серега, ты?..

— А ты думал кто? — динамик «Моторолы» породил Серегин голос. — Чего орешь как резаный?

— Слушай сюда. Помнишь я тебя от отравления паленой водкой лечил?

— Ну помню. А чего стряслось? Сам траванулся?

— Молчи, слушай! Бегом в аптеку, закупи семь-восемь флаконов с «водой» или глюкозой! И систем для капельницы! Стерильных бинтов штук десять! Сразу бери тачку и дуй ко мне! Вечер, пробок быть не должно. Деньги отдам. Ясно?

— Ясно, жди, — ответил Серега и положил трубку.

Это значило одно: через сорок минут, максимум через час Серега приедет. Он не задал лишних вопросов и не отказался помочь.

Не дергайся, обойдется.

— Эй, ты живой? — Славик похлопал по груди бородатого. — Слышишь? Ау?

Без толку, вроде он без сознания.

Славик вздохнул, распечатал флакончик с дезинфицирующим раствором для хирургических инструментов, налил синеватую жидкость в маленький хромированный лоток, бросил туда иглы и шовный материал. Подождал несколько минут, перевел дозатор капельницы из «струйно» в «капельно». Пока Серега не приехал, расходовать растворы будем экономно.

— По-моему, это перебор, — покачал головой Славик. – Ну и что теперь делать?..

Люстра в испятнанной кровью спальне сияла девятью лампочками, света достаточно для того, чтобы увидеть, насколько серьезно покромсали человека оттуда. Мышцы разорваны, кожа висит лохмотьями. Когти у зверя что надо.

Опыт не пропьешь. За сорок минут Славик аккуратно вычистил и зашил все раны. Шрамы будут некрасивые, никаких сомнений. Только бы без инфекции! Антибиотики дорогие нужны...

Домофон. Серега явился. С порога отдал пакет с растворами и выжидательно уставился на перемазанного кровью Славика. Взгляд очень тревожный – заметил темно-красные лужи на полу.

— Еще раз в аптеку, круглосуточная на углу Малой Морской и Гороховой, — непререкаемо приказал Славик, сунув в руку Сереги пятитысячную купюру и бумажку с записанными названиями препаратов. — На эти лекарства рецептов не надо. И... И пива купи что ли. Вернешься — все объясню.

— Я тебя убью однажды, — процедил Серега. Развернулся, начал спускаться по лестнице. Славик закрыл входную дверь.

Отлично! Именно то, что надо! В пакете обнаружились солевой раствор и перевязочный материал. Как раз время менять последний оставшийся флакон!

Славик невольно вздрогнул, заметив, что очнувшийся бородач наблюдает за ним из-под полуприкрытых век. Глаза у него ярко-голубые.

— Лежи тихо и не дергайся, — Славик погрозил кулаком, жест известный любым народам. — Ясно? Иголку не вырви! С рукой у тебя полный звиздец. Понимаешь?

— Ek nei, — непонятно и едва слышно прохрипел гость.

И снова отрубился.

Теперь надо бы заняться собой. Славик обомлел, когда стянул камуфляжную куртку и отлепил ткань вместе с запекшейся кровью от кожи предплечья. Словно бешеная собака укусила — оставленные зубами ранки кровоточат, вокруг распухло и посинело, всерьез болит. Самому антибиотиками полечиться надо в перспективе.

Новый звонок в домофон раздался, когда Славик промывал руку под струей холодной воды в ванной.

— Ну? — грозно спросил Серега. — Во что ты вляпался, дятел?

Глава третья КОД ДА ВИНЧИ

...Вляпался — это слишком мягко сказано. Политкорректность у Сереги на высоте. Ко всему случившемуся и слово-то подходящее не подберешь!

Явление северного зверя песца состоялось — мирная прогулка на природе привела к форменной катастрофе, окончательно разрушившей привычное Славику тихое и замкнутое мироустройство — работа-дом-тусовка-работа. Мир стремительно катился в пропасть и первый вестник грядущего апокалипсиса валялся в спальной под капельницей.

Серега отроду не был чересчур впечатлительным человеком, однако вид доселе чистенькой и аккуратной прихожей нового жилища Славика (да и сам покусанный домохозяин) его пронял до печенок — нет сомнений, в квартире от души порезвился серийный маньяк или бешеный кабан.

Сорок минут прошли в тихой суматохе — пришлось перевязывать Славика, потом на пару драить коридор (на половые тряпки пустили старые тельняшку и футболку), розоватую воду сливали в раковину. Обои безнадежно испорчены, с ворсистой бумаги капли крови не ототрешь, хотя на густо-малиновом фоне не особо и заметно...

Периодически Славик бегал в маленькую комнату — проверять, как обстоят дела у страшноватого видом светлобородого незнакомца с замотанной бинтами рукой и плечом. Выглядел он скверно — бледная восковая кожа, темные круги под глазами, разводы плохо отмытой крови на груди и боку. Еще от человека странно пахло: дымом и рыбой, словно он долгое время жил за городом, в лесу; похожий запах исходит от одежды, которую носишь в долгом походе.

Серега матерился сквозь зубы, но действовал строго по указаниям взвинченного Славика (глаза у него горели невиданным прежде огоньком, во взгляде смешались азарт, недоумение и, как кажется, испуг) — вопросов задавать времени не было, сначала необходимо привести в порядок дом. Это нормально, если Славик и впрямь попал в тяжелый переплет, следует ждать визита товарищей в форме и с удостоверениями — кровавые пятна и отпечатки подошв на паркете моментально вызовут закономерные и навязчивые вопросы.

Что он натворил? Славик парнишка тихий, не любит он конфликтов и дурацких приключений, даже в ментуру попадал всего четыре раза в жизни и всегда из-за этого переживал!

— Хватит, перекур, — Славик осмотрел прихожую и только головой покачал. С виду чисто, но если присмотреться... Обои переклеивать надо. — Погоди, схожу гляну как там... Ну этот...

Забежал в спальню, увидел, что осталось около половины флакона (уже четвертого), померил бородачу давление. Вздохнул:

— Скотина, обоссался... Серега, возьми две простыни в шкафу снизу. И чистые тряпки из ванной принеси.

— А за памперсами в аптеку не сбегать?

— Кстати, отличная мысль, — Славик не заметил сарказма. — Обязательно надо купить те, которые для взрослых — для лежачих больных... Ты пива принес?

— Газетку постели! — рявкнул Серега, увидев, как грязный по самые уши Славик собрался присесть на табуретку в кухне. — Стой! Сбрось все шмотки и засунь в стиральную машину! У тебя чистое есть?

— Есть, — тихо ответил Славик. — Дай перекурю. Это ж прямо конец света...

— Очень на то похоже, — рязъяренный Серега не встретив сопротивления отобрал у приятеля сигареты и зажигалку, заставил раздеться, едва не насильно загнал в душ. Приволок из гостиной спортивные штаны и зимний тельник с начесом. Разорванный и покрытый коричневыми пятнами подсохшей крови камуфляж Славика отправил в стиралку. Когда надо, он умел быть сурово-заботливым, ну чисто фронтовой санитар, — Ты жрать хочешь? Отлично, я тогда яичницу сделаю... Пельмени есть? Еще лучше! Где, в морозильнике?

Хмурый как туча Славик прибыл на кухню через пятнадцать минут. Промокший бинт на предплечье пришлось немедля менять.

— Рассказывай, — Серега поставил на стол две тарелки с отваренными пельменями и пластиковую бутылку кетчупа. Налил по стопке водки. — Что стряслось?

— Наследство, — прямо и честно ответил Славик. — Знаешь, ничего толком я объяснить сейчас не могу. Возьми, почитай. Я это писал в здравом уме и трезвой памяти.

Письмо лежало на столе, как обычно под чайником. После недавней экспедиции туда Славик не успел убрать бумаги в ящик.

Серега молча взял листки, пробежался глазами по строкам. Скривил рот в скептической ухмылке. Минуту спустя построжал, залез к карман рубашки, вытащил аптечную сдачу — три с лишним тысячи, положил перед собой, задумался. Верно, последние дни Славик тратит очень много денег — один только набор для спортивного ориентирования стоил двадцать тонн!

— Значит, Дверь? — Серега внимательно поглядел на Славика. Отложил бумаги, встал и медленно пошел в коридор.

— Эй, ты чего! Не трогай! Там опасно! Мля, не трогай сказано!

Серега уже успел повернуть ключ и потянуть Дверь на себя.

— Вечера на хуторе близ Диканьки, — только и сказал обалдевший Серега. На той стороне солнце заходило, начинались сумерки. Всерьез опасавшийся зверя Славик ухватил друга за руку и попытался оттеснить в коридор. — Да отстань ты! Неужто всерьез? Нет, ну правда?

— Всерьез, — сказал Славик. — Пойдем растолкую. Хватит-хватит, если там средь бела дня черт знает что разгуливает, ночью можно конкретно нарваться...

Взгляд упал на упавшую с валуна клетку с морскими свинками, валявшуюся около серого камня. Никаких признаков жизни, возни или писка. Славик подошел, нагнулся, рассмотрел попятился назад, к Двери.

Мастер и Маргарита были мертвы. Нет, хуже.

Прутья клетки не повреждены, дверца закрыта. Добродушные безобидные зверьки словно разорваны изнутри, вывернуты наизнанку — на поилке и пластиковом домике клочки рыжей и песочной шерсти, внутренности лежат на подстилке, голова Мастера в углу клетки, глаза-бусинки лопнули и вытекли.

— Эй, с тобой все нормально? — Серега потянул за рукав тельника.

— Н-нормально... Давай домой. Быстро! И не спорь!

Славик закрыл Дверь, отнес ключ в гостиную и положил его в книжный шкаф, на полку с томами энциклопедии Брокгауза. Пускай остается здесь, так надежнее.

Теперь придется объясняться с Серегой. Подробно и вдумчиво.

...Но сначала обязательно проверить состояние бородатого. Если он умрет, то как вывозить труп из квартиры? В багажнике такси? Методом сицилийской мафии из рекламы сотовой сети «Теле-2»?

«Зачем такие сложности? — с неожиданным хладнокровием подумал Славик. — Просто верни его обратно. Туда».

* * *

— Подведем итоги, — Серега затушил в пепельнице сигарету и потянулся за новой. — Госпожа Кейлин оставляет тебе неслыханную кучу денег и квартиру, в которой находится «дыра» ведущая неизвестно куда, правильно? На той, как ты выражаешься, стороне, обитают страшенные кусачие монстры, оказывающие на человека ментальное воздействие...

— Мне так показалось, — буркнул Славик. — От дикобраза отчетливо несло какой-то гадостью.

— Воняло?

— И воняло тоже. Я про другое. Не уверен, но кажется это было подобие направленного гипноза, зверь пытался парализовать нас обоих, меня и того хмыря с ножами. Возможно зверь появился из «тени» накрывшей лес. Только не спрашивай про «тень», не знаю я что это такое! Природное явление, последствия техногенной аварии на тамошней атомной станции? Без понятия! Однако сдается мне, там никаких АЭС нет и быть не может. Знаешь почему? Пройдись по лесу в Карелии, обязательно найдешь пластиковую бутылку, старую проволоку, бумажку — следы присутствия человека! Я внимательно смотрел под ноги — ничего, обычный и естественный лесной мусор! Создается впечатление, будто людей на той стороне нет и никогда не было. За исключением меня и...

Славик кивнул в сторону приоткрытой двери спальни.

— Кто он такой, по-твоему?

— Спроси чего полегче! Одет странно, по-русски вроде не говорит — я от него только два слова слышал. Язык незнакомый. Кстати, парень один из ножей выронил в коридоре, посмотри.

Прямой клинок был длиной сантиметров двадцать пять, рукоять деревянная, перевязанная кожаным ремешком. На лезвии выцарапаны значки смахивающие на руны.

— Не заводское изготовление, — вынес вердикт Серега. — Сделан в кузне.

— Рубаха и штаны — домотканина, — дополнил Славик, — все швы ручные, никакой швейной машинки. На ногах кожаные тапки и что-то вроде длинных шерстяных носков, перехвачены полосами кожи. Если там и существует собственная цивилизация, уровень ее развития довольно низкий, с нами не сравнишь.

— «Собственная»? Ты ведь убеждал меня, будто на той стороне — Земля.

— Вероятнее всего Земля, — ответил Славик, выделив голосом первые два слова. — Судя по нашему гостю, люди там живут. Этот парень, как ни крути, человек; две руки, две ноги, голова. Отлично знакомого нам зверья в лесу тоже хватает. Откуда тогда взялся дикобраз? Хотя, никакой это не дикобраз, а совершенно неизвестная скотина! Таких животных на Земле не водится, я в этом уверен! В наше время — точно! Впрочем, на динозавра или саблезубого тигра эта тварюга ничуть не была похожа...

— Говоришь, мужик хотел напасть на зверя с ножом? Получается, его можно убить...

— Не обязательно. Жест отчаяния?.. Если тебя атакует медведь ты и за прутик схватишься, это нормальная реакция! Хватит гадать, все одно ничего толкового не придумаем.

— Аргумент сомнительный. Предложение: как следует вооружиться и сходить туда вдвоем. У отца найдутся охотничьи стволы, нарезная «Сайга». Могу попросить, он отдаст...

— Сдурел?! — Славик схватился за голову. — Я в этот проклятущий лес больше ни ногой! И ключ от Двери выкину!

— Спорим, не выкинешь? От настолько серьезного наследства просто так не избавиться, о Двери наверняка знают другие люди — да хоть этот барон из Германии.

— Он из Лихтенштейна.

— Без разницы! Пойми, дурень, с любой техникой надо уметь обращаться — на работе ведь инструктаж по технике безопасности проходил? Ты не знаешь принципов действия Двери, понятия не имеешь, для чего она предназначена и каковы особенности мира с той стороны. Бабка должна была оставить мануал, руководство пользователя!

— Но ведь нет ничего, я искал! И в банковских бумагах, и в компьютере!

— Наверняка пропустил, не заметил. Человек в здравом уме обязан позаботиться о комфорте и безопасности наследника — представь, что мне завещали линкор или авианосец, а я не могу даже двигатели запустить, не говоря о том, чтобы вывести корабль в море! Дверь вполне сопоставима с очень сложным механизмом, создающим прореху в пространстве — министерство обороны любой страны отвалит миллиарды за одну возможность взглянуть и чуточку поизучать этот феномен! Правда, тебе попутно устроят маленький несчастный случай, чтоб не разболтал.

— Вот спасибо, умеешь поднять настроение.

— Где я не прав? Далее: бабуля выбрала тебя из многих, это очевидный факт. Почему, спрашивается? Только для того, чтобы в один прекрасный день Славика Антонова сожрала дикая зверюга из-за Двери? Сомнительно, чересчур экзотический и дорогой способ свести тебя в могилу — вспоминая о денежках в банке, мадам Кейлин могла бы нанять киллера-профессионала, один выстрел и готово... И не смотри на меня волком — это не фантазии, а вполне здравые рассуждения! Вывод: по неясным причинам секрет доверили конкретно тебе и никому больше. Секрет крайне опасный, спорить не буду. Ищи мануал, инструкции! Соображай! Ребус должен быть простым — искомое лежит на виду, просто ты его не замечаешь! Давай снова проверим компьютер в гостиной?

— Давай, — пожал плечами Славик. — Алёна ничего не обнаружила, одни таблицы, которые по большому счету бесполезны.

Проведали бородатого — спал как младенец, подействовали обезболивающие и транквилизаторы. Нездоровая бледность исчезла, дышит ровно.

— Он точно не наш, — уверенно сказал Серега внимательно оглядев гостя. — В смысле, нездешний.

— Еще бы!

— Ты не понял. Татуировка слева на груди и на шее, никогда ничего подобного не видел! Работа филигранная, странный рисунок — переплетающиеся драконы, деревья, орлы, узор сложный. При современных технологиях работы на месяц-полтора. А это что?

Серега протянул руку и потянул на ремешок, охватывающий шею человека, явившегося оттуда. Грубовато выкованная железная пластинка с выбитым «пацификом», только перевернутым. Руна?

— Тьфу! — Серега внезапно разжал пальцы. — Током дергает! Я серьезно! И озоном запахло!

— Лучше не трогай, — посоветовал Славик. — Неизвестно как он к нам отнесется, когда придет в сознание. Чего доброго порвет голыми руками — видишь, какой здоровый, ростом не выше меня, а шире чуть не в полтора раза... Пойдем. Через часик антибиотики ему уколю.

— Говоришь, Барселона, двухтысячный год? — Серега устроился за клавиатурой. — Как насчет проверить год текущий, ноль восьмой? В списке — ничего себе! — пятьсот шесть городов, ищем на «S».

— Почему?

— Saint-Petersburg, Санкт-Петербург. Пекин или Токио тебя ведь не интересуют? Отлично, сразу два пункта — время, координаты... Сегодня девятнадцатое ноября, четверг, ближайшая подходящая дата в таблице — восьмое ноября, кажется тогда мы у тебя и ночевали. Помнишь грохот ночью? Это в первой строке. Во второй — десятое мая, но географические координаты другие. О, господи... Принеси коммуникатор, проверим! Врубай GPS!

— Точно, — потрясенно выдавил Славик, проверив показатели. — Погрешность в секундах, навигатор всегда ошибается на несколько метров! Это моя квартира! А второй пункт?

— Набирай, диктую, — деревянным голосом ответил Серега. — Где?

— Репино, Курортный район. Там же бабкина дача, которую она отдала незнамо кому!

— Не дача, — Серега развернулся в кресле. — Там вторая питерская Дверь, сечешь? Как ты сразу не додумался! Эти таблицы — каталог Дверей разбросанных по всей планете, зуб даю! С точным указанием местонахождения и времени активации!

В последнем столбце озаглавленном «Where to/Direction» значилось: ?/06/861 AD. С Репинским «направлением» было сложнее — одни знаки вопроса, полная неизвестность.

— Если верить предварительной теории Алёны, — осторожно начал Славик, — и твоим построениям, дверь ведет в девятый век по Рождеству Христову, июнь восемьсот шестьдесят первого года... Логично?

— Не знаю! Примем как версию! Вот тебе и объяснение, откуда появился зверь — кто его знает, какая живность водилась в ближайшей округе тысячу с лишним лет назад?

— Почему вдруг «в ближайшей»?

— Сопоставил. Река, несколько рукавов, острова, подтапливаемые низкие берега. Ничего не напоминает?

— Нева?.. — Славик откинулся на спинку стула. — Получается, что направление — та же самая географическая точка, но другая эпоха? Нет, ошибаешься. Возле дома — Мойка, а я там небольшой речки не видел. И отсюда до набережной километр, а с той стороны почти полтора.

— Все-таки ты тупой. Тысяча лет, даже больше! Представляешь, как изменился рельеф за это время? Ты бы еще Медного Всадника начал там искать!

— Слишком фантастично звучит.

— Фантастично? А Дверь — это привычное и естественное явление? Как дождь или понос?

— Теперь уже привычное, — сказал Славик. — Что дальше-то делать?

— Обживаться. Не только в квартире, но и там. Искать руководство пользователя — перерой дом сверху донизу, обнюхай каждый сантиметр! Тайник, например... Попытайся найти общий язык с твоим новым приятелем — у мужика должна быть хоть капля благодарности, ты ему жизнь спас! Если получится наладить нормальное общение, попрошу Наталью взять больничный и посидеть с ним, пока не оклемается. И ради бога, не суйся в одиночестве на ту сторону! К выходным что-нибудь придумаю.

— Только никому, понял?

— Я не самоубийца. Хватит впечатлений на сегодня, поздно уже, а завтра на работу. Наташка скоро начнет беспокоиться. Я сдачу с пяти тонн заберу? Мне на тачку до дома и как моральную компенсацию?

— Забирай...

— Накрепко запомни: сиди тише воды, ниже травы. Никакой самодеятельности, возникнут любые проблемы, звони хоть среди ночи. И гостюшку побереги, чует мое сердце — парень не зря очутился возле Двери, пока ты гулял. Дверь была постоянно открыта. Об этом ты думал?

— Нет, — признался Славик. — А что?

— Оттуда к нам могла вылезти любая дрянь. Наподобие знакомого тебе дикобраза.

— Мамочки, — до Славика, наконец, дошло. Он аж побледнел. — Барселона, Фальц-Фейн... Испанский серийный маньяк!

— Близко, очень близко! Псих, которого арестовала полиция — подставное лицо, козел отпущения. На самом деле из барселонской Двери появилось нечто, нашему времени и нынешней реальности не принадлежащее. Старый барон отправился разруливать проблемы и успешно справился, убийства прекратились. Звучит убедительно?..

Серега отбыл домой, оставив хозяина квартиры один на один с бессознательным чужаком и Дверью — Славик поежился, оставшись без дружеской поддержки. Боязно.

Да и плевать. Славик экспромтом изобрел новую поговорку — зверя бояться, за Дверь не ходить. Поэтому надо отсечь эмоции и сосредоточиться на деле: человек оттуда умереть не должен. Во-первых жалко, живая душа, во-вторых — это бесценный источник информации (пускай добыть таковую пока невозможно, языковой барьер!), в-третьих, клятву Гиппократа никто не отменял. Помогай безвозмездно и посильно.

— Будет серьезная аллергия, тебе конец, дядя, — уверенно сказал Славик, впрыснув шприцом физраствор во флакон с антибиотиком. Разболтал, дождался пока порошок окончательно не растворится. — Держись.

Ввел иглу в трицепс, подождал несколько минут. Гостю хуже не стало, наоборот — он пошевелился, неразборчиво забормотал, схватился здоровой левой рукой за руну-амулет на шее и снова затих.

Пора ложиться спать, усталость жуткая. Славик притащил с кухни матрас и спальный мешок, расстелил возле дивана на полу — если чужак проснется, услышишь сразу. Чайник с кипяченой водой надо принести, ему пить захочется. Поутру следует позвонить старым знакомцам по ВМА — достать или купить у них препараты, которых не найдешь в аптеке!

Славик улегся, завернулся в спальник и начал проваливаться в тихую мглу, когда «Моторола» издала резкий звук — пришло смс-сообщение от Сереги. Типа я дома, все нормально, доехал.

— Вот урод, — Славик поморщился и с неожиданной пронзительностью вспомнил первый, самый мимолетный сон, в котором фигурировала Людмила Владимировна. Образ мелькнул на одно мгновение, но...

Верно, это фотография с «рабочего стола» большого компьютера стоящего в гостиной! Что-то здесь неправильно!

Славик, не одеваясь, сбегал в большую комнату, поелозил «мышкой» — комп после отбытия Сереги не выключался, на мониторе стандартная заставка. Старая заговорщица на снимке по центру экрана поглядывает особенно злорадно — и этот кокетливый пальчик с наманикюренным ноготком чуть отставленный от щеки!

А куда этот пальчик указывает?

Славик оглянулся, увязал расположение кресла, в котором минувшей весной сидела мадам Кейлин и книжного шкафа. Ноготь расположился на фоне одной из книг, «Жизнь замечательных людей» том с бело-зеленым корешком. Задний план фотографии смазан, но посчитать количество книг слева на третьей полке труда не составляет.

Неужели?

Открыл забранную толстым стеклом дверцу, взял том ЖЗЛ про певца Собинова напечатанный в далеком 1963 году, пролистал.

Вот оно! Между 124 и 125 страницами книги лежит DVD в прозрачном пакетике. Надпись на диске сделана черным маркером: «10 октября 2008. Распаковать архивы». Серега не ошибался — разгадка лежала на поверхности!

Отправил диск в дисковод. Четыре упакованные программы, каждый архив требует пароля. Сонливость как рукой сняло — нашел блокнотик с копиями шифров, начал вводить. Первая программа распаковалась без проблем, опять загадочная фирма RGT, ни разу не засветившаяся на рынке софта!

Языковое обеспечение на выбор пользователя, поставил русское, под Виндами работает без сбоев. Щелкнул на ярлык «Общая сеть», на монитор выбросило карту мира, исчирканную линиями красного, желтого, синего и зеленого цветов. Сверху панель меню: «выбрать локацию», «время и координаты», «синхронизация точек перехода»...

Непонятно! Разберемся!

Вторая программа называлась «LingvoNorth!» — в ней предстоит копаться очень долго, похоже на обучающий софт. Третья представляла из себя исторические справки, настоящая энциклопедия — щелкаешь на любой год по списку и сразу видно, что происходило в старые и не очень времена. Последняя активирует системы защиты от внешнего вмешательства в Интернете, выходит на связь со своими клонами на других серверах, накапливает и перерабатывает поступившую информацию

Но где, в конце-концов, мануал!? Заветная инструкция?

— Вы вошли в сеть RGT, — Славик услышал неживой голос в колонках. Конечно, Интернет запустился самостоятельно, кабель присоединен! Изображение на мониторе сменилось на хорошо знакомый серебристый «пацифик» в черном поле. — Коды не введены, поэтому вы не можете пользоваться основными сервисами. В вашем почтовом ящике новых сообщений нет.

Разумеется, это лучше чем совсем ничего. Славик понял: получен доступ в некое закрытое сообщество, в клуб избранных — остается узнать, чем занимаются товарищи из RGT и каковы их цели. А для этого надо с кем-нибудь из них познакомиться. Каким способом — дело десятое, сориентируемся...

* * *

Незнакомец просыпался ночью трижды — вернее, начинал бредить, что-то шептал на своем наречии. Славик пытался хоть что-нибудь понять, но безуспешно: это явно был не финский и не немецкий язык, звучал он мягко, много протяжных гласных. Хуже другое: у гостя оттуда начала подниматься температура — если разовьется инфекция, справиться с ней в домашних условиях не получится, придется обращаться к специалистам, у которых немедленно возникнут ненужные вопросы. Впрочем, в городе хватает дорогих частных клиник — только деньги плати. Этот вариант Славик оставил на крайний случай, неизвестно как поведет себя бородач среди чужих людей.

«А ты как будто для него свой в доску, — подумал Славик. — Упаси боже начнет бузить, придется связать. В одиночку я с ним не справлюсь, даже с раненым...»

Наутро Славик не без труда преодолел страх и заглянул на ту сторону — подобрать брошенные вещи и попытаться понять, что произошло с морскими свинками. В конце концов не могли же они самопроизвольно взорваться изнутри так, словно отобедали не травой и зернами, а динамитом?

Полянка ничуть не изменилась, рюкзак, мачете и «лиса» на месте, их никто не тронул. Признаков близкого присутствия зверя не заметно. Славик снял с клетки неработающую видеокамеру, сфотографировал с разных ракурсов то, что осталось от Мастера с Маргаритой и, не придя к определенным выводам относительно причин их смерти, забросил клетку подальше в кусты — повторять эксперимент и покупать новых грызунов не хотелось, зачем? Свою задачу они выполнили, наглядно доказав, что места здесь далеко не самые гостеприимные.

Дома приступил к делам насущным: перевязал бородатого, тот на несколько минут очнулся и тихо произнес вполне понятное слово «Drank» — пить просил. Глядел на Славика хмуро, однако без тревоги. Выхлебал едва не половину чайника. Затем озадачил хозяина квартиры фразой:

— Ek heitir Tryggvi, — и положил левую руку на грудь. — Graulf en mannisks.

— Чего?

— Tryggvi, — повторил человек.

Хотелось бы узнать, что такое это самое «Трюггви» — географическое понятие, имя, предмет или некое желание, понять смысл которого Славик был не в состоянии.

— Лежи, — отмахнулся Славик. — У меня еще дел полно!

Обзвонил нескольких старых знакомых по Военно-медицинской в надежде найти лекарства, которые без рецепта не купишь — сказал, что обязательно заплатит. Транквилизаторы и редкие антибиотики пообещали подвезти к вечеру, встанет это в приличные деньги. Жмотничать сейчас незачем, речь идет о человеческой жизни. Потом сбегал в магазин, сварил куриного бульона для бородатого, накормил.

В половине шестого объявилась пропавшая несколько дней назад Алёна — Славик и ждать-то филологессу перестал, решил, что свалила обратно, на берега Туманного Альбиона.

— Извини, была очень занята, — тоном бизнесменши из американского фильма сообщила Алёна, остановившись на пороге. — Можно войти? А где ты руку поранил?

— Расскажу — не поверишь, — вздохнул Славик. — Из-за этого проклятого наследства я не то что рук, головы скоро лишусь. Давай на кухню...

Изменения в доме Алёна отметила моментально, женщины куда наблюдательнее представителей сильного пола. Провела пальцами по испорченным обоям, пожала плечами, покосилась в сторону спальной, откуда доносился тихий храп. Отметила для себя, что в квартире появился новый странный запах более приличествующий деревенской избе, чем квартире в самом центре мегаполиса. Спрашивать, что произошло не стала — Славик сам объяснит, если захочет.

Алена, как девушка привыкшая мыслить рационально и логично, понимала, что благодаря Славику оказалась втянутой в малопонятные и, возможно, опасные события — это доказывала мутная история барона Фальц-Фейна, о котором удалось накопать еще некоторое количество прелюбопытнейших сведений. Старый барон настолько заинтересовал Алёну, что она использовала все доступные ей связи и знакомства за границей, чтобы хоть отчасти рассеять туман, укрывавший фигуру господина фон Фальц-Фейна, мецената и предполагаемого охотника на испанских серийных убийц. О чем и было доложено Славику:

— ...Сначала я заподозрила, что старый хрыч участвует в тайных организациях — например масонство, или Сионский приорат о котором ходит столько нелепых слухов. Ничего подобного. Масоны нынче не в моде, некоторое влияние они имели в промежутке между мировыми войнами, по после сорок пятого года все изменилось, игры изнывающих от безделья богачей в «тайное знание» фактически прекратились. Этот вариант я отмела, мистической конспирологией пусть занимаются бездельники. Но эта мысль навела меня на другую, поле правдоподобную версию.

— А конкретнее?

— Барон резко разбогател после Второй мировой. Вдруг и сразу. Напомню, что Лихтенштейн был нейтральным государством, обошлось без нацистской оккупации — такой же тишайший мирный островок как Швейцария. И как в Швейцарии главным национальным достоянием княжества являются банки, в которых крутились и доселе крутятся колоссальные деньги. Барон — этнический немец, во время войны свободно ездил по Европе, от Варшавы до Парижа. Я нашла в немецких Интернет-архивах его фотографию с рейхсминистром Альбертом Шпеером, человеком при Гитлере занимавшимся экономикой и производством вооружений.

— Не вижу ничего криминального. Почему бы аристократу из Лихтенштейна не сфотографироваться с министром правительства соседней державы?

— Ключевое слово — экономика, — сказала Алёна. — Деньги. На Нюрнбергском процессе Шпеера упекли на двадцать лет в тюрьму, вышел он в тысяча девятьсот шестьдесят шестом и провел остаток жизни вполне безбедно. Несколько раз встречался с Фальц-Фейном, бывшим торговцем сувенирами к тому времени ставшим крупным магнатом. У них были какие-то общие дела.

— Ой, вот только не надо! — Славик картинно возвел очи горе. — Золото Третьего рейха, сокровища СС, «Одесса», «Антарктический рейх» и прочее! Я «Штирлица» смотрел много раз, знаю-знаю! Чем это лучше мистический конспирологии, о которой ты недавно говорила? Обычно ответы на сложные вопросы крайне просты: вдруг барон и министр Шпеер учились вместе в университете? Просто дружили? Оказались дальними родственниками?

— Два миллиарда, — напомнила Алёна. — Почему именно «сокровища СС»? Альберт Шпеер был одним из редких людей, наименее запачкавшихся при Гитлере и отлично понимавших, что война проиграна. А раз так, приходилось думать о будущем... Кстати: в те годы Германия предъявляла серьезные претензии на территории в помянутой тобой Антарктиде и якобы создала там секретную военную базу. Имя Фальц-Фейна включено в списки журналистов, прикомандированных к немецкой антарктической экспедиции зимы с тридцать восьмого на тридцать девятый год — что там делал репортер спортивной газеты? В девяностых барон четыре раза летал в Антарктику, на чилийскую исследовательскую станцию «Эльчо» расположенную в районе, исследованном нацистами почти семьдесят лет назад.

— Бр-р, — Славик помотал головой. — Ты слишком увлеклась! Эдак мы незнамо до какой фантастики договоримся! Повторяю: надо искать максимально простое объяснение, которое и окажется верным! Хотя... Объяснить некоторые вещи невозможно. Ты права в одном, барон действительно входит в тайное общество. Уверена, что хочешь знать, в какое? Многие знания — многие печали!

— Выкладывай, — усмехнулась Алёна. — Меня трудно удивить.

— Заметила моего гостя? В спальной?

— Скорее, слышала. Это он храпит?

— Он самый. Хочешь узнать, откуда взялся этот человек? Пойдем в коридор, покажу. Только обещай: без обмороков.

— Обмо... Что-о? Ты за кого меня принимаешь?

— ...Собственно, вот, — Славик дважды провернул ключ, распахнул Дверь и эпическим жестом указал на светлый проем. — Нравится?

* * *

Объяснения, иллюстрированные фотографиями и видеозаписями растянулись больше чем на час — может, и не стоило посвящать лондонскую филологессу во все подробности, но Славик понимал, что Алёна уже знает некоторые секреты; сказав «А», надо говорить и «Б». Пока неясно, чем конкретно она сможет помочь, и сможет ли вообще, но с Алёниной страстью к сбору, систематизации и осмыслению любой доступной информации, можно будет всерьез продвинуться в области изучения загадочной сети RGT, вне всяких сомнений имеющей прямое отношение к Двери и мирутой стороны.

Безусловно, иногда Алёну заносит на поворотах — ее выкладки относительно старого барона и немецкого рейхсминистра выглядят чистейшим бредом! — однако, недооценивать начальника отдела компании Google не следует.

— Что такое «Трюггви»? — спросил Славик, закончив пространный рассказ о событиях последних дней. — Он произнес это слово дважды.

— «Верный» или «надежный» в переводе, — задумчиво сказала Алёна. — Может использоваться как обычное прилагательное и как личное имя. Слово очень архаичное, корень «трюг» древнегерманский, унаследован скандинавами, частенько встречается в древнеисландском и стародатском языках.

— Ты что, их изучала?

— Разумеется, это обязательная часть курса в университете, особенно для германистов. Он еще что-нибудь говорил?

— Бредил ночью, я ничего не запомнил.

— Эта... Эта зверюга его серьезно порвала?

— Серьезнее некуда, чуть руку не оторвала. Не окажись меня в нужное время в нужном месте, не выжил бы. О, слышишь, опять заговорил!

Славик быстро прошел в комнату, Алёна остановилась у него за спиной. Пускай бородатый произносил непонятные фразы отрывисто и хрипло, как и полагается человеку в бреду, филологесса поначалу замерла, а потом шепнула под нос пару-тройку таких словечек, что Славика покоробило — проживающие в Лондоне интеллигентные девушки и догадываться о их существовании не должны, не то что произносить вслух без ошибок, правильно расставляя ударения!

— Подожди, сейчас я его уколю — как раз время пришло, — после поговорим, — проворчал Славик, уяснив, что Алёна чем-то потрясена до глубины души. Гостья убыла на кухню только затем, чтобы спустя минуту вернуться со своим сотовым — включила диктофон. Поздно, раненый затих.

— Да в чем дело-то? — Славик оттер филологессу от двери. — Что ты смотришь на меня будто на инопланетянина?

— На слуховые галлюцинации я раньше не жаловалась, — Алёна зажгла очередную сигарету и глубоко затянулась. — Наркотики не принимаю, пью только качественный алкоголь — твое ужасное пиво редкое исключение, — психотропными и экстази не балуюсь. И тем не менее... Я разобрала несколько предложений, этого достаточно. Пока достаточно.

— О чем он говорил?

— О чем — это дело десятое. Главное — как. Построение фразы, произношение... Нет-нет, я ошибаюсь!

— Сначала объясни!

— Это древнеисландский язык. По-моему. Или стародатский. Они очень похожи, разница в диалектах. Значительно ближе современных русского и белорусского — правильнее будет сравнить говоры архангельских поморов и казаков с Кубани.

— Хорошо, допустим. По нашей с Серегой версии, Дверь ведет в эту же географическую точку. Что делали на берегах Невы древние исландцы или датчане? Где мы, а где Исландия?

— Скандинавы гуляли по всей Европе и Руси, доходили до Константинополя, некоторые бывали и в Багдаде. Ничего удивительного. Что же получается? Бабуля оставила тебе... ну... машину времени? Немыслимо!

— Это что угодно, но только не машина времени, — уверенно сказал Славик. — Я сначала тоже так думал. Дверь никакой не механизм и не техническое устройство! Допустим, кто-нибудь создал агрегат, способный прорвать «дыру» в пространстве и времени, сколько тогда он будет жрать энергии? Вон у Шурика в «Иване Васильевиче» и то пробки вылетали... На подобный «портал» должны работать все реакторы Ленинградской атомной! Кабелей в квартире нет, других источников питания тоже, ни единого признака серьезной аппаратуры — я искал! Кроме того, звучит эта версия чересчур фантастично. Напомню: мы живем в реальном мире, а не в книжках Стругацких!

— Следовательно, в реальном мире на каждом шагу встречаются такие Двери и ты можешь запросто слетать в прошлое-будущее и выпить вина с Наполеоном? — Алёна вздернула бровь. — Или Дверь все-таки аномалия, к которой надо относиться именно как к аномалии?

— Лучше слова и не подберешь. Пусть будет аномалия. Не зря столько разговоров ходит о других измерениях, только чует мое сердце — дело обстоит куда сложнее. Представь: Дверей полным-полно, почти в каждом крупном городе, в небольших тоже есть — я внимательно посмотрел список, отыскал в нем медвежьи углы вроде нашего Уржума или чешской Кутной Горы. И никто ничего о них не знает — упоминаний в Интернете или по телевизору нет, я погулял по сайтам и домашним страничкам самых отмороженных уфологов, пытаясь найти хоть намек, хоть полслова! Пусто! Ты у нас специалист в таких вопросах? Займись на досуге, вдруг профи из «Google» повезет больше, чем дилетанту.

— Я попробую, — кивнула Алёна. — Речь идет о крупной разветвленной сети, за которой, предположим, надзирают дружки нашего лихтенштейнского барона. Секрет до сих пор не раскрыт — отличная конспирация, очень высокий уровень! Выходит, посвященных совсем немного — единицы, максимум десятки, причем каждый из них упорно держит язык за зубами.

— Почему так мало?

— Окажись их много, Фальц-Фейн не носился бы сломя голову по всему свету — вспомним Барселону, старому барону в весьма почтенном возрасте пришлось нанимать чартер и лететь в Испанию, разбираться с «маньяком», который скорее всего никакой не маньяк в привычном понимании этого термина. Он не послал секретаря или помощника, полетел сам. Почему? Кадровый голод?

— Гадаем на кофейной гуще, — покачал головой Славик. — В любом случае пока кто-нибудь из компании Фальц-Фейна на меня не выйдет и не объяснит, какого дьявола я оказался владельцем сокровища в виде Двери и того, что за ней, все наши выкладки и гроша ломаного не стоят. Насочиняли незнамо что: от машины времени до тайных организаций времен Гитлера! С ума сойти...

— Ты уже ездил на дачу старушенции, в Репино?

— Теперь нескоро выберусь, — Славик уныло посмотрел в сторону маленькой комнаты. — Как его одного бросишь?

— У меня пока хватает свободного времени, могу помочь.

— Лучше не надо, мало ли... Знаешь что? Если мужик и впрямь говорит на древнескандинавском, набросай мне словарик. Вот бумага. Самые общеупотребительные слова и выражения, ну типа «как тебя зовут», «сиди смирно», «где болит» и прочее. Это возможно?

— Вполне. Я все-таки специалист по германским языкам, исландский изучала в университете. Заодно покажу тебе два сайта в Интернете — словари. Язык считается мертвым, но определенный круг историков и лингвистов им интересуется. Если проявишь настойчивость и освоишь лексический минимум, через месяц-полтора сможешь болтать со своим найденышем довольно свободно.

— Полтора месяца? — Славик схватился за голову. — Нет уж, благодарю! Оклемается — и вон отсюда, обратно за Дверь! Только для начала следовало бы расспросить — что находится на той стороне..

— Когда придет в сознание, немедленно звони мне, постараюсь с ним пообщаться. Трюггви, надо же...

— Может, ты наконец запишешь номер моего сотового?

* * *

На следующий день состоялся первый осознанный контакт. Мужик явно шел на поправку, рано утром попытался встать, чем немедленно разбудил владельца нехорошей квартиры.

— Куда? — переполошился Славик. — Тебе пока нельзя ходить! Черт, где Алёнин словарь? Сиди! Ситья! Ясно? Ситья!

— Нейту сету грид, — хрипло сообщил бородатый. Кажется, он совсем не удивился тому, что Славик может говорить на его языке. Посмотрел выжидающе.

— Не нидур, не понимаю.

Трюггви хмыкнул, положил здоровую руку в область паха, потом ткнул пальцем в свою ягодицу.

— А, в туалет? Очень хорошо! Пойдем. Комм! Только медленно и осторожно! Держись за меня.

Спустя две минуты выяснилось неприятное обстоятельство: пользоваться сантехникой гость не умел. Вид унитаза привел Трюггви в ступор — он явно не представлял, что это за штуковина. Пришлось разыграть целую пантомиму — показывать, как обращаться и за какую ручку дергать. Трюггви поглядывал на Славика, будто на полоумного, однако довольно быстро уловил, в чем суть.

Вернулись в маленькую комнату, Славик вручил бородатому кружку с подогретым куриным бульоном. Сел на стул возле дивана. Подумал, взял бумагу с записями и сказал как можно дружелюбнее:

— Эк хейтир Слава. Имя, нафн. Слава.

— Слейф?

— Пусть будет Слейф, если тебе нравится. Пей бульон, дрикке. Потом ложись, будем руку перевязывать, — Славик указал на бинты.

Трюггви разразился чинной неторопливой речью в которой Славик сразу выделил уже знакомое «дрикке» — похоже, бородатый отдавал должное гостеприимству хозяина и благодарил за более чем скромный завтрак. Проскочило словечко «брауд», «хлеб», записанное вчера Алёной: пришлось сходить на кухню, отрезать внушительный кусок булки и выдать его Трюггви.

— Годр брауд, — одобрил гость и впервые улыбнулся. Зубы у него ровные и здоровые, как у американской кинозвезды. Видать, стоматологи на той стороне свое дело знают.

Во время перевязки и обработки ран выяснилось, что швы не разошлись, серьезного воспаления нет. Все одно, лечение займет минимум две недели. Трюггви морщился, но терпел — немудрено, процедура болезненная.

— Все, отдыхай, — сказал Славик. — Я пока делами займусь.

Из утреннего общения с Трюггви следовало два вывода: человек он не вредный и не буйный, в незнакомой обстановке ведет себя спокойно, а кроме того с ним вполне можно общаться даже с помощью крайне ограниченного словарного запаса. Это дает повод надеяться, что некоторые тайны той стороны вскоре будут раскрыты: гость должен хоть немного знать о звере и явлении, упорно называемом Славиком «тенью». Остается дождаться Алёну.

Во второй половине дня объявился Серега — приехал на отцовской машине, выгрузил из багажника два темных чехла с ружьями и доставил их Славику.

— В субботу или в воскресенье, — не терпящим возражений тоном сказал Серега. — За Дверью никто не спросит разрешений на хранение стволов и охотничий билет, заодно проверим устойчивость страшных дикобразов к калибру семь-шестьдесят два.

— Ищешь приключений? — недовольно буркнул Славик. — Шутки в сторону: пойми, там опасно и мы ровным счетом ничего об этой опасности не знаем!

— Предлагаешь заколотить Дверь досками и забыть о ней навсегда? Сам же первым не выдержишь и полезешь туда на следующий день. Говоришь, опасно? А на питерских улицах, по-твоему тишь да благодать?

— Не надо подменять понятия! Здешние бандюки, пьяные водилы или просто гопники хорошо нам знакомы и предсказуемы, ты и я знаем как вести себя в городе в сложной ситуации!

— Очень хорошо, я погуляю там один, а ты посторожишь возле Двери.

— У тебя в голове мозги или каша? Если идти, то вдвоем.

— Отлично, договорились, — усмехнулся Серега. — Как раненый?

— Пойдем знакомиться...

Трюггви принял Серегу с заметным недоверием, видимо остерегался незнакомых людей. Славик на варварской смеси русского и исландского попытался объяснить, что это «фрийондс», друг, гость немедленно споткнулся на имени «Сергей» — никак не мог произнести. Предложил несколько своих вариантов, на букву «с», Сигги, Сигват, Сигар. Остановились на последнем.

— Ну и компания, — сказал потом Серега. — Трюггви, Слейф и Сигар. Мороз по коже. Значит так: вылазку устроим послезавтра. Наталью оставим в квартире, присматривать за нашим приятелем и Дверью. «Лиса», надеюсь не сломалась?

— Вроде работает.

— Отлично. Я раздобуду рации, связь нужна обязательно. Патронов к «Сайге» достаточно, при случае полсотни зверюг положить сможем. Подумай, что еще из оснащения может потребоваться?...

Славик относился к Серегиной затее без всякого вдохновения, одновременно понимая, что изучение той стороны обязательно следует продолжать — если исходный тезис о том, что мадам Кейлин по неясным соображениям назначила его «хранителем Двери» верен, значит необходимо принять хозяйство и получить минимальное представление о его назначении. Рискованно, конечно, но ведь и впрямь, «забыть» о существовании Двери не получится, настоящая тайна всегда манит и старое присловье о любопытстве, которое погубило безымянного кота, становится более чем актуальным.

И правда, вдвоем — безопаснее, да и серьезное оружие добавляет уверенности в себе.

В пятницу Трюггви начал осторожно изучать квартиру и осваиваться — теперь он передвигался без помощи Славика, держась левой рукой за стены. С недоумением разглядывал и аккуратно трогал удивительные предметы — начиная от микроволновки и монитора компьютера в гостиной, до кранов в ванной.

Это потрясающе, но человек с той стороны не имел и малейшего представления о самых примитивных вещах: пока Славик не показал что и как делать, Трюггви не мог набрать воды из кухонного смесителя, не говоря уже о том, чтобы подогреть чайник на плите или включить свет в комнате.

За действиями Славика он наблюдал сосредоточенно, с большим вниманием, пытался комментировать на своем диалекте. Телевизор воспринял с изрядным удивлением, затем жестом подозвал хозяина дома, и начал что-то объяснять, указывая то в сторону изрыгавшего благоглупости ящика, то на зеркало у дальней стены. Надо же, сразу провел верную ассоциацию — может, Трюггви не настолько дикий, как казалось поначалу?

Славика внезапно осенило — гостю надо показать правильное историческое кино, вдруг он найдет в нем что-нибудь знакомое? Выбор пал на старый советско-норвежский фильм «И на камнях растут деревья», историю о викингах — благо диск с записью в наличии. Больше того, звуковую дорожку следует выбрать не русскую, а норвежскую!

Происходившее на экране Трюггви потрясло, он четко обозначил несколько понятных и без перевода понятий: «дрэки» — корабль, «хус» — дом, к частенько проскакивавшему слову «конунг» отнесся с уважением и попытался что-то рассказать Славику о данир-конунге с именем не то Роерик не то Рёриг — видимо знакомом или просто знаменитом в мире за Дверью. Очень сильно переживал во время сцены, когда сошлись в бою два дракара, было видно, что эта тематика Трюггви близка и знакома. Ведьму из фильма поименовал «годиск-дис» и настойчиво демонстрировал Славику висящий на шее «пацифик», называвшийся «Альгиз» — пришлось лезть в Интернет и выяснять, что это такое. Оказалось — пятнадцатая руна скандинавского алфавита, защищающая владельца от потустороннего воздействия и отгоняющая нечистую силу.

Получается, свою руну Трюггви тоже получил от ведьмы? Ну и дела.

«Волшебное зеркало» и кино произвели на гостя неизгладимое впечатление, он и разговаривать начал по иному: раньше Трюггви произносил слова медленно, с расстановкой, будто выказывая Славику уважение и стараясь не показаться ему болтуном. Теперь он начал тараторить, дважды хлопнул Славика по плечу здоровой рукой, и, как кажется, вовсе перестал испытывать стеснение и робость — окончательно принял за своего. Надо будет обязательно поискать другие фильмы на эту же тематику!

Пообедали. Чтобы долго не возиться, Славик сделал картофельное пюре с вареной курицей. В процессе чистки картошки Трюггви озадаченно моргал и наконец спросил, указав на клубни — «Хват ист?». Что за диво, мол? Помидоров он тоже прежде никогда не встречал и съел дольку томата с солью только увидев, как это сделал Славик. Вилка для него оказалась диковинкой, пришлось одарить деревянной ложкой, валявшейся в ящике буфета — этот предмет Трюггви опознал сразу и применил по назначению. Откушав (было непонятно, нравится ему непривычная еда или нет), вылизал ложку, отложил и раскатисто рыгнул — Славик чуть не подпрыгнул от столь могучего звука. Трюггви улыбнулся и произнес знакомое:

— Годр, — то есть «хорошо».

— Вот и чудесно, что годр, — сказал Славик. — Теперь иди спи, свефан. Понимаешь? Пока не выздоровел незачем столько ходить..

Свефан, так свефан, Трюггви молча отбыл в свою комнату («Прекрасно, я теперь называю спальню его комнатой, — мельком подумал Славик — Эдак скоро придется думать о прописке»). Осталось помыть посуду и позвонить Алёне — услуги переводчика требовались настоятельно.

— Привет, Алён, можешь сегодня заглянуть в гости? Он пришел в себя.

В динамике трубки слышалось мерное гудение.

— А, Славик? Извини, забыла предупредить, ничего не выйдет — меня срочно вызвали в головной офис, хотя командировка еще не закончилась. Не пойму, зачем такая спешка... Я уже в самолете, через пять минут взлетаем. Обязательно позвоню тебе из Лондона. Привет Трюггви!

Вот черт. Как не вовремя!

* * *

Гость оттуда не выглядел напуганным или подавленным незнакомой обстановкой, чудеса технологической цивилизации Трюггви не особо тревожили, но и желания изучить их в подробностях он не выказывал: вынужденно постиг лишь секреты обращения с сантехникой, без этого никак не обойтись. На Дверь внимания почти не обращал, однажды остановился возле косяка, постучал по нему согнутым пальцем и сразу отошел прочь. Вечером Трюггви надолго задержался возле окна, разглядывая оживленную Гороховую и провожая взглядами прохожих, затем повернулся к Славику и сказал с вопросительной интонацией:

— Хверр фин борг ист? Борг?

— Ты о чем? А, кажется дошло — борг-бург, город, место, правильно? Хочешь узнать где ты находишься? — Славик припомнил как называли Русь в недавно отсмотренном фильме и изрек, пытая подражать акценту: — Гардарики.

— Эк кенна Гардарики, — немедленно согласился Трюггви. — Хверр?

Кажется, он спрашивает где конкретно. Ну как тут объяснишь, когда запас исландских слов ограничен донельзя?

— Альдейгьюборг, Хольмгард, Алаборг, Кёнугард, — перечислил Трюггви, явно имея в виду географические понятия, названия известных ему поселений.

— Прости, ничем помочь не могу, — развел руками Славик. — Из сотни твоих слов я и одно-то с трудом понимаю!

Трюггви сам того не желая навел на вполне разумную мысль: следует отыскать какие-нибудь книжки посвященные истории дохристианской Руси и почитать, что происходило на невских берегах почти тысячу двести лет назад, в 861 году. Но сначала проведем давно задуманный эксперимент:

— Трюггви, комм, — позвал Славик. Усадил гостя за кухонный стол, взял лист бумаги, ручку и неумело набросал силуэт дикобраза. Сверился с распечаткой более полного словаря найденного в Интернете, и не без труда выродил: — Эр ист дирр? Что за зверь?

Собеседник посмурнел, сложил пальцы левой руки в сложную фигуру и трижды отмахнул в сторону — охранный знак? Заговорил полушепотом, причем несколько раз оглянулся через плечо, будто опасаясь увидеть страшилище у себя за спиной. Свое отношение к изображенному на рисунке зверю выражал мимически — грозно сдвигал брови, корчил устрашающие рожи и свирепо пучил глаза. Видно, что со зверем у Трюггви отношения не сложились. Четырежды прозвучало слово «хелль», верно идентифицированное Славиком как «поздемный мир», в современном английском оно означает христианский ад. Мистике в сознании гостя отводится весьма важное место, и чудище уверенно названное «хелльдирр», наверняка обладает волшебными свойствами, причем недобрыми.

Неужто самая настоящая нечистая сила? Человеку современному в такое поверить сложно — всяко-разные «адские гончьи», «дикие охоты», колдуны или монстры проходят по ведомству литературы fantasy и компьютерных игр: расскажи сейчас кому угодно о том, что видел настоящего вампира или оборотня, на смех поднимут и посоветуют сходить на прием к психиатру. Однако проклятущий дикобраз был донельзя материален, о чем свидетельствует перетянутое бинтами плечо Трюггви.

А вдруг действительно реликт, тупиковая ветвь эволюции, давным-давно вымершее животное? Последние экземпляры могли прятаться в дремучих лесах по невским берегам до времени, пока их не начали плотно заселять люди — кто тогда здесь жил? Финны, карелы, древние славяне?

Перейдем к следующей части разговора: хотелось бы выяснить, откуда Трюггви родом, в словаре отыскались нужные названия северных племен:

— Ду нордмадр? Ты норвежец?

— Эйги. Данир. Ютланд.

Отлично, в яблочко! Оказывается он датчанин, а вовсе никакой не исландец, да еще из Ютланда — точно, есть такой регион в нынешней Дании! Отсюда следует далеко идущий вывод: на той стороне историческая реальность, а вовсе не «другое измерение». В совершенно чужом мире вряд ли могут существовать Норвегия с Данией — Трюггви косвенно подтвердил, что знаком с обоими топонимами ничуть не хуже, чем с Русью-Гардарики.

Как не хватает Алёны — с чего вдруг ее начальство решило отозвать сотрудника из командировки с такой поспешностью? Филологесса теперь вернется нескоро, а без ее знаний с Трюггви по душам не поговоришь.

Вечер провели безмятежно: Славик копался в сетевых ресурсах посвященных истории древней Руси, гость развлекал сам себя: устроился на диване и тихонько напевал заунывную песенку. Спать легли рано — завтра поутру явятся Серега с Натальей и состоится вторая длительная вылазка за Дверь.

* * *

— Пейзаж умиротворяющий, — определил Серега, внимательно осмотрев поляну с валунами. — Все равно держи «Сайгу» под рукой. С предохранителя только не снимай.

— Ты уже достал со своими советами. В отличие от тебя я в армии служил и с «калашом» обращаться умею.

— Это охотничий карабин, а не автомат. Почувствуй разницу.

— Отцепись. Двигаемся моим прежним маршрутом, сначала на север до реки, потом на запад. Попытаемся выйти к Финскому заливу. Если это действительно Нева, выберемся на побережье минут через сорок.

— Главное — не торопиться, полный день впереди. Судя по подъему солнца, полдень наступит часа через полтора.

Когда оба любителя экстремального отдыха надлежащим образом снарядились и собрались в поход, Трюггви, увидев открытую Дверь, собрался было увязаться вслед — еле удалось заставить остаться в квартире. Славик постарался придать голосу грозно-начальственный тон, указал на искалеченную руку и с грехом пополам связал в единую фразу три исландских слова: «нельзя», «болезнь», «потом». Трюггви — это было хорошо заметно, — сильно переживал, вновь упомянул «хелльдирра», но когда понял, что решение Славика окончательно и обжалованию не подлежит, демонстративно притащил из комнаты стул, взял в левую руку один из своих ножей и уселся рядом с Дверью: с места не сдвинешь. Ладно, пускай охраняет, все-таки здоровенный парень, пускай и раненый, присмотрит за проходом на ту сторону куда эффективнее Натальи.

Между прочим, с Натальей Трюггви нашел общий язык моментально — никто не ожидал от него эдакой куртуазии, более приличествующей не диковатому скандинаву середины девятого века от Рождества, а галантному джентльмену викторианской эпохи: пока пили чай и завтракали он постоянно подвигал к Наталье тарелки с бутербродами, важно о чем-то спрашивал, нашел вчерашний рисунок с дикобразом и попытался рассказать о собственном (и Славика) героизме — словом, хотел произвести благоприятное впечатление. Славик на всякий случай пояснил, что эта дис — кона Сигарис, сиречь Серегина жена, и получил в ответ уверенное: кона — это годр, такое богам по нраву.

Наталье были вручены распечатки словаря — изучай, Наталья! — и даны краткие указания, как вести себя в чрезвычайной ситуации, причем инструкции выработали экспромтом: кирпич между косяком и Дверью обязательно пускай лежит, заглядывать на ту сторону следует с максимальной осторожностью; ни в коем случае нельзя выходить из коридора, если появится человек или животное — запереться на ключ. Раз в двадцать минут обязательно вызывать Серегу по рации и докладывать обстановку (при полуоткрытой Двери радиосигнал на той стороне принимался). Вооружение — травматический пистолет, на всякий случай.

— Не уверен я, что травматика остановит зверя, если он попытается сюда прорваться, — сказал Славик. — Вся надежда на Трюггви, если он взялся проследить, есть надежда, что вовремя отреагирует. Наташа, ни в коем случае не рискуй — при любом подозрении на угрозу захлопывай Дверь.

— А как же вы?

— Переждем. Огнестрел с собой, отобьемся. Откроешь через час-другой и попробуешь связаться...

— Мне кажется, или придуманная вами система слишком ненадежна?

— Ничего другого предложить не можем, — заключил Серега. — Хватит болтать, двинулись. Трюггви, я на тебя надеюсь!

Трюггви, заслышав свое имя, промычал что-то неразборчивое и зыркнул вслед приключенцам с видимым неодобрением.

Минувшей ночью в лесу прошел сильный дождь — в ямках стоит вода, влага на листьях папоротника, при порывах ветра с деревьев за шиворот летят крупные капли. Душно, день будет жаркий и наверняка закончится грозой.

— Ничего себе, — пыхтел Серега, — из промозглого питерского ноября прыгнули в самый разгар лета. Грандиозно... А ну постой! Что это такое по-твоему?

У самого края узкой прогалины, за которой начинались знакомые Славику приречные завалы бурелома, находилось творение человеческих рук: обрубленные топором сучья березы, поставленные треногой, на земле под ними — следы небольшого костерка, черные угли.

— Я проходил здесь прошлый раз, кострища не заметил, — сказал Славик. — Вон гляди, на сосне моя зарубка.

Решили изучить проплешину внимательнее и нашли очередные доказательства присутствия человека: невзрачную коричневатую веревочку, вроде бы конопляную, и два неполных обглоданных рыбьих скелета: Серега предположил, что отдыхавший в этом месте человек запекал рыбу на углях. Рассчитывали обнаружить отпечатки обуви или ступней, но если таковые и были, их смыл недавний ливень.

— Не думаю, что Трюггви жил один-одинешенек в этом лесу, — заметил Славик. — Вдруг местные его ищут? Сам подумай, человек несколько дней назад сгинул незнамо куда, у него обязательно есть друзья или родственники...

Зрительная память Славика не подвела: вскоре они вышли к гигантскому валуну в форме ящеричьей головы и моментально заметили необычное: по противоположной стороне реки стлалась тонкая полоска синеватого дыма. Разглядеть его источник в бинокль не получилось — ориентировочно, огонь жгли на дальнем островке справа или сразу за ним, на берегу.

— Тут стало заметно оживленнее, — Славик передал бинокль Сереге и полез в карман за сигаретами. — Прошлый раз — ни единой живой души за исключением зверья и птичек, а теперь мы словно в центре мегаполиса очутились. Может у них и впрямь масштабная спасательная операция? Воображаю, каково придется Наталье, если в квартиру вломится целая рота древних данов, обвешанных железом с головы до ног и устроит допрос – куда подевали кореша Трюггви?

— Не преувеличивай. Вчерашнее кострище и одинокий дымок ничего не значат. Торфяник горит, наверное.

— В этих местах не должно быть торфяников, кроме того дымят они куда внушительнее.

Подали сигнал вызова Наталье, Серегина подруга ответила незамедлительно — ничего особенного не происходит, Трюггви бдит у Двери, только что принесла ему очень сладкого чаю (полюбивший напиток дан предпочитал класть в кружку по пять-шесть ложек сахару). Вы там как, живы?

Разумеется, живы.

После кратковременного отдыха на камне у берега Славик без затруднений выбрался на звериную тропку разделявшую бурелом и старый ельник — она как раз вела к северо-западу, предположительно к берегам Маркизовой лужи.

— Я находился здесь, когда появилась «тень», место приметное. Две сросшиеся ели и ручеек из болота. «Тень» шла с противоположной стороны, примерно вот оттуда...

— Надо самому посмотреть, что это за явление, — ответил Серега. — По-моему ты отнесся к нему слишком эмоционально, испугался, перепсиховал, вот и почудилось незнамо что.

— Значит руку я себе прокусил из-за девичьей впечатлительности?

— Без обид! Повторяю: увижу своими глазами — извинюсь и куплю тебе ящик пива!

— Да пошел ты...

 Залив открылся неожиданно — ельник заместился березовой рощицей, сразу за ней — нагромождение беловато-серых камней и длиннющая песчаная коса. Берег по левую сторону от косы резко уходил к югу, справа зеленели сосны на большом острове в дельте реки (Господи, неужели это Васильевский?), прямо впереди расстилалась серо-голубая водная равнина с темными черточками — небольшие острова в заливе, на самом большом Петр I построит однажды Кронштадт. Картина очень узнаваемая, и одновременно непривычная. Тотальное отсутствие признаков цивилизации — одни лишь чайки, утки в заводях, на узком пляжике разлеглись десятка два толстых нерп, совершенно не напуганных появлением двоих людей — крупный самец приподнялся на ластах, оглядел визитеров карими глазами и вновь развалился на гальке.

— Вперед, — скомандовал Серега. — Прогуляемся по косе, и можно идти обратно. Воздух тут какой — сказка! Вернемся домой с кислородным отравлением!

На этой стороне топография значительно отличалась от привычной питерской. В устье основного русла реки образовался песчано-каменистый язык, далеко вдававшийся в залив, километра полтора, не меньше. Древесного мусора и водорослей хватало, валуны в пятнах подсыхающих водорослей — вода здесь периодически поднимается. Тюлений скелет, бревна, а вот — удивительное дело! — принесенная течением доска с застрявшим трехгранным гвоздем. Гвоздь Серега не без труда вытащил и засунул в кармашек своего компактного рюкзачка — он взял с собой только суточный паек.

Славик приник к биноклю, очень медленно осмотрел горизонт. Пусто. Обернулся, когда Серега потянул за рукав:

— Мать моя женщина, ты только глянь...

Остров, который Славик для себя назвал «Васильевским» с севера огибал идущий на веслах скандинавский дракар с убранным светло-серым парусом, а навстречу ему из Невы выходили два похожих корабля — поменьше, с шестью рядами весел на один борт, и с полосатыми бело-красными ветрилами.

Маневрировали умело, хотя парусные дрэки течением реки вынесло метров на сто вперед. Они быстро развернулись, за дело принялись гребцы. Большой дракар хотел было уйти в открытое море, но противник пойдя на таран прижал его к косе, на оконечье которой засели Славик с Серегой — метров сто, не больше! Был отчетливо слышен хруст дерева, атакующим способствовало направление водного потока: не хочешь, а течение все одно будет относить судно к камням!

— Ныкаемся! — Серега ухватил Славика за шиворот и уложил между валунами. — Это не наши разборки. У парней тут все серьезно. Смотри-смотри, рубиться начали!..

Глава четвертая ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА

...Даже с учетом не самых глубоких познаний в истории, особенно истории древней, Славик твердо знал, что скандинавы, да и славяне, во времена язычества были народами жесткими, агрессивными и беспощадными, причем цивилизованные европейцы — византийцы, римляне или франки, — тех и других полагали сущими варварами и дикарями. Норвежцы, даны и свеи успешно грабили Британию, земли нынешних Франции и Италии, а славянские племена занимались разбоем во владениях Константинопольского кесаря, вспомним хоть летописный щит Олега на вратах Цареграда.

Скандинавский беспредел на морских трассах и в прибрежных областях Европы продолжался с восьмого по одиннадцатый века, северяне наследили на пространстве от Ньюфаундленда и Гренландии до Киева и Междуречья, на Руси они чувствовали себя как дома, ходили по великому пути из Варяг в Греки, строили свои торговые фактории и города, княжили, водили славянские дружины в походы к Черному морю и вообще были «своими людьми», однако враждовать с профессиональными вояками из далеких фьордов решительно не рекомендовалось — пристукнут и не заметят. В этом Славик убедился лично — совсем неподалеку от их с Серегой укрытия развернулось нешуточное и кровавое сражение.

Бинокль не требовался, все видно как на ладони. Численное превосходство было на стороне хозяев двух коротких лодей, загнавших двадцативесельный дракар в неожиданную, пусть и примитивную ловушку — вероятно, они устроили засаду, спрятавшись в дельте реки и внезапно атаковали: последовал мгновенный абордаж, часть бойцов схлестнулись на суше, спрыгнув с бортов на галечную косу.

Доспехов нет почти ни у кого, большинство в кожаных или тканых рубахах, лишь трое-четверо из нескольких десятков облачены в короткие кольчуги.

— Нехороший переплет, — процедил сквозь зубы Серега. — Они отрезали нам путь назад, к лесу. Кто бы не победил, команда останется здесь надолго: пока подберут раненых, осмотрят добычу...

Что не поделили суровые дяди, сцепившиеся в смертном бою, Славик понятия не имел, но судя по выказываемой обеими сторонами ярости, конфликт был непримиримый. Двигались люди совсем не как в кино — значительно расторопнее и ловчее, сражение меньше чем за минуту разделилось на несколько отдельных поединков, лишь некоторые — в основном успевшие схватить круглые щиты раскрашенные красным, зеленым и синим, — сбились в две противостоящие группы. Слышались резкие возгласы, язык, ясно, не русский.

— Даннмёрк! — взревел один из окольчуженных, высокорослый детина с гривой соломенно-золотых волос и такой же бородой увязанной в косицу; вроде именно он был главным у обороняющихся. — Торстейн, буам скёльдборг!

Бойцы с большого дракара мигом перестроились в две линии, дисциплина у них отличная — впереди щитники, за ними ряд вооруженных короткими пиками-сулицами. Лучников не наблюдалось, значит сейчас начнется «правильная» схватка стенка на стенку.

— Даннмёрк! — громогласно повторил светловолосый. Боевой клич, что ли? — Ютланд!

— Я понял, — скороговоркой произнес Славик. — Те, которые справа — датчане, ютландцы, Трюггви говорил, будто он оттуда... Поможем?

— Совсем охренел? — вытаращился Серега. — Как? Да я тебя сам сейчас тут замочу, своими собственным руками! Нельзя влезать в их дела, они нас не касаются! Нельзя, понимаешь? Давай думай, как выбираться будем... Отползем на южную сторону косы, а там вброд по мелководью, до зарослей. И бегом к Двери, хватит, насмотрелись...

События на галечном пляже развивались стремительно. Данов было раза в полтора меньше, чем нападавших, их начали оттеснять в воде, рассчитывая прорвать стену щитов. Никакого романтического «звона мечей», клинки глухо ударяют по деревянным дискам, при соударении металла о металл звук чуть более высокий — над побережьем стоит мутный грохот сопровождаемый свирепыми выкриками, руганью и стонами покалеченных. Последних добивали сулицами, листообразным острием в горло.

— ...Еще один, — Серега первым заметил четвертую ладью, подходившую с севера.

Парус развернут во всю ширь, на сероватом полотнище темно-красным изображена пикирующая хищная птица. Ветру помогали гребцы, дракар шел очень быстро, едва ли не со скоростью катера. Метров за сорок до берега весла убрали и корабль пропахав форштевнем плоскую гальку буквально вылетел на сушу больше, чем на четверть длины. С бортов посыпался «десант» — еще три с лишним десятка вооруженных длинными прямыми клинками людей, с ходу атаковавших противника: новоприбывшие встали на сторону данов.

— Весело они время проводят, — процедил Серега. — Убираемся отсюда, не хватало только под горячую руку попасть — чужаков зарежут не спрашивая, кто ты да откуда. Идем вброд...

План отступления удался бы, продолжись бой еще четверть часа, однако даны и их союзники (или родичи?) смяли неприятеля, большую часть перерезали, нескольких, бросивших оружие, пленили.

— Карабин над головой, — Серега шел первым, он полегче и резвее. Воды в заливчике между вдававшейся в море полоской суши и берегом было выше пояса, почти по грудь. — Скорей, скорей, обязательно успеем!

Позади раздались азартные вопли, Славик машинально обернулся — заметили и налегке бросились вдогонку! Неужели придется стрелять?

Если уж не везет, то всерьез: Славик оскользнулся на покрытом тиной камне и навзничь полетел в воду, едва не захлебнулся: встать мешали рюкзак и спонтанно нараставшее паническое чувство. Зачем было брать с собой столько ненужных вещей, дебил?

Вынырнул, снова упал, попытался сбросить лямки рюкзака и избавиться от тяжелой «Сайги». Тут Славика ухватили за куртку камуфляжа спереди и подняли на ноги.

Мужик средних лет, сивобородый, глаза очень светлые, почти «белые», будто у финнов. Рядом еще четверо, ничуть не краше — рожи свирепые до умопомрачения. Славик закашлялся, успел подавиться водой.

Его крайне невежливо скрутили — руки за спину, локти вниз, ладони к шее: очень больно, — и поволокли к кораблям. В голове металась единственная мысль: где Серега? Успел сбежать? Наверняка успел, но почему не открыл огонь? Боится задеть?

Как глупо попался! Ведь и правда, запросто воткнут нож под ребра и поминай как звали! Пропал без вести.

Возникла неслыханно дурацкая мысль: наследство-то никому передать не успел, Дверь останется без надзора.

Да о чем ты вообще думаешь?!

Славика подтащили к уже знакомому дылде с соломенными волосами — ошибки не было, он тут командует. Очень высокий, не меньше метра девяноста, плечи медвежьи, возраст неопределенный — может двадцать пять, а может и за тридцать: лицо обветрено, сильный загар. Справа, через висок на щеку спускается старый розовый шрам, лицо ему рассекли знатно, не исключено — удар боевого топора. Рана срослась исказив черты: Славик автоматически отметил отсутствие точек от швов. Смотрит безмятежно-уверенно, как человек знающий себе цену и уверенный в собственной силе.

Изловивший Славика сивобородый залопотал на своем наречии — очень похоже на выговор Трюггви: вот мол, какого фрукта задержали! Что прикажете с ним делать? Славик покосился влево и с ужасом понял: «Сайгу» один из данов извлек из воды и сейчас держит за приклад, к счастью стволом вниз.

Обстановочка на берегу спокойному общению не благоприятствует: тела погибших, багровые пятна на темных камнях, пахнет кровью и дерьмом из распоротых животов. Впрочем, живые на этот мрачноватый антураж особого внимания не обращают, идет деловая суета — одну из захваченных лодей зачем-то выволакивают на берег используя тонкие, но очень прочные канаты, часть бородатых варваров собирает сухое дерево, принесенное на косу рекой, другие аккуратно перетаскивают трупы в одно место и укладывают рядком. Видно, что к мертвым относятся с уважением — не обыскивают, оружие не забирают, а оставляют рядом с телом. Готовятся к погребальному ритуалу, или что у них заменяет похороны?

Здоровяк в кольчуге оглядывал Славика с видимым недоумением — эмоции отражались на его лице как в зеркале. Осторожно вытянул руку, пощупал ворот насквозь промокшего камуфляжа и бундесверовский обвес, в клапанах которого лежало множество полезных вещиц, начиная от спичек и заканчивая жевательной резинкой. Присел на корточки — рассмотреть ботинки, присвистнул озадаченно. Сам он носил кожаные чуни и холщовые обмотки до колена, поверх узких темно-коричневых штанов из грубоватой шерсти.

Вытянул руку, требуя предъявить «Сайгу» — карабин незамедлительно отдали, сопроводив кратким комментарием, смысл которого угадывался по интонации: не знаю я, что это за дрянь, и знать не хочу!

— Нет-нет-нет, не трогай! — заорал Славик увидев, как предводитель корабельщиков касается предохранителя. Вспомнилось нужное слово: — Верья, нельзя!

Свеловолосый поднял взгляд, помолчал и, наконец, спросил:

— Хвар верья?

— Ист... Да что ты будешь делать, а? Как тебе объяснить? Ист... опасно! Тьфу ты! Ней трюгг!

Главный задумался, смотрел на Славика недобро, исподлобья.

— Хверр фюльки эр ту?

Что такое «фюльки»? Верно, племя, род, семья — это слово Алёна записала в словарик одним из первых, пояснив, что у Трюггви для начала надо узнавать не имя (имя он может и не открыть чужому человеку, опасно!), а принадлежность к определенному роду!

— Эк... — Славик решил пойти ва-банк. — Эк эм данир.

Окружившие вождя бородачи ошарашено переглянулись. Двое потянулись к рукоятям клинков. Главный остановил их жестом.

— Данир? — вопрос звучал угрожающе.

Последовала длинная тирада, причем ее смысл тоже было доступен и без перевода. Какой ты, к чертям собачьим, данир, урод? Вот Торстейн, Кетиль, Гримур и Снорри — самые настоящие, природные даниры, что ты мне втираешь? Ты на себя посмотри!

Славик похолодел: такой реакции на казавшуюся спасительной невинную ложь он никак не ожидал. Предводитель северян говорил спокойно, но с таким неимоверным презрением и такой брезгливостью, что сделали бы честь любому драматическому актеру. Его дружки нехорошо ухмылялись, понимали, что для одетого в зеленую ящеричью шкуру незнакомца дело кончится скверно — в лучшем случае просто убьют, в худшем убивать будет медленно.

Вождь сделал паузу, повторил вопрос — ты из какого племени?

— Гардарики, — безнадежно ответил Славик, понимая, что вранье не поможет. Лучше назвать страну, в которой живешь.

Светловолосый медленно вынул меч из ножен и Славик понял, что это безоговорочный конец. Страшно не было — одна тоска; жизнь заканчивается нелепо и глупо...

Вместо того, чтобы нанести удар лезвием, вождь перехватил клинок левой рукой ниже гарды и невидимым мгновенным движением саданул яблоком меча Славику по лицу — хотел оглушить.

Получилось отменно — гость из-за Двери рухнул на гальку как подкошенный. Его унесли на большой корабль, тот самый, что первым вступил в бой в устье реки.

* * *

...Приходил в себя долго и мучительно, голова болела нестерпимо, нос вроде бы сломан. Дополнительно — полнейшая дезориентация, Славик долго не мог понять, где находится и что происходит вокруг. Руки связаны впереди, запястье к запястью, причем вязавший свое дело знал: кисти и предплечья не затекли. Конец веревки примотан к толстому вертикальному бревну. Впрочем, никакое это не бревно — мачта по центру ладьи...

Частично вспомнились недавние события — поход на ту сторону с Серегой, впечатляющая драка на берегу. Стоп. Та сторона? Ошибаешься, дорогой — эта. Ты ухитрился здесь застрять, причем далеко не в самой дружелюбной компании.

Поднял голову, осмотрелся и окончательно понял: слова «влип», «спалился» или «попал, как кур в ощип» передать всю глубину происшедшей катастрофы не могут. Бедствие вселенского масштаба, вот что это такое. Лучше бы просто убили!

Судно поднималось вверх по реке, против течения — ветер не благоприятствовал, посему шли на веслах с убранным парусом. На скамьях по бортам восседают несимпатичные граждане в большинстве похожие друг на друга как родные братья: разница только в длине и цвете бороды — лица лошадиные, с высокими скулами, волосы заплетены в косицы, кожаные и льняные рубахи подпоясанные ремешками. Истинные арийцы, белобрысые или рыжие, темноволосых нет.

Может, они и варвары, но о пленном позаботились: Славик обнаружил рядом с собой деревянный ковшик с водой, ломоть грубого хлеба и копченую рыбу. Взять ковш за ручку и попить вполне можно, веревка позволяет, но при одной мысли о еде к горлу подкатил скользкий рвотный комок. Все ясно, сотрясение мозга, вроде не слишком тяжелое.

Сел поудобнее, привалившись спиной к мачте. Даны на Славика внимания не обращали, смотрели как на пустое место, только их главарь стоящий на корме у рулевого весла бросил короткий и ничего не выражающий взгляд.

Интересно, сколько времени прошло? Часов на руке не оказалось, равно как и большинства распиханных по карманам вещей — обыскали, изъяв все, что показалось интересным или опасным. Солнце клонится к горизонту и находиться левее кормы, значит корабль идет на восток — если, как предполагалось, река является Невой, даны скоро окажутся в Ладожском озере. А куда потом?..

Нет, вопрос надо ставить иначе: что они собираются делать со мной, это во-первых, во-вторых — как найти способ вернуться обратно? В длину Нева немногим больше семидесяти километров, такое расстояние пешком можно преодолеть дня за два с половиной или три, при условии, что у тебя достаточно припасов и есть оружие: дикобраз (причем, скорее всего, не один) доселе бродит в лесах. Но для начала надо сбежать или каким-то образом договориться с этими красавчиками. Последнее маловероятно, достигнуть взаимопонимания невозможно по многим причинам — незнание языка, абсолютная разница менталитетов и, главное, образа мыслей. Планировать в данный момент побег смысла не имеет — далеко не убежишь.

В конце-концов, эти ребята не людоеды и не отъявленные злодеи из страшных сказок, Трюггви производил впечатление вполне вменяемого человека — необычного, но все-таки благоразумного и в чем-то деликатного. Хотели бы прикончить — давно б это сделали, а труп выкинули в реку! Остается ждать, наблюдать и пытаться выкрутиться из этой, бесспорно, очень неприятной истории — шанс есть всегда.

Серега успел сбежать, это радует. Парень он настойчивый, пускай и слегка безбашенный — наверняка сообразил, что связываться с несколькими десятками данов не стоит, всех из карабина не перестреляешь, и бегом рванул к Двери: в Питере остался Трюггви, можно попросить его помочь, он ведь местный... Есть надежда, что Серега сообразит как объясниться с даном, найдет где-нибудь переводчика, позвонит в Лондон Алёне. Ну хорошо, а дальше что? Корабль норманнов уйдет слишком далеко, следы окончательно затеряются...

Славик начал прислушиваться к разговорам гребцов, перебрасывавшихся отрывистыми лениво-спокойными фразами, стараясь различить знакомые слова. Дважды был помянут «Альдейгьюборг» — судя по контексту, в котором использовал это понятие Трюггви, речь шла о некоем поселении или крепости неподалеку от Двери. Дракар идет туда? Возможно. В таком случае в Альдейгьюборге с большой долей вероятности встретятся соотечественники — русские, которых можно будет понять...

«Какие русские? — сокрушенно подумал Славик. — Девятый век! Тут полно всяко-разных кривичей-радимичей-тиверцев, древних славян не объединенных в одно государство! И язык у них какой угодно, но только не современный русский!..»

За полтора часа наблюдений выяснилось, что главного дана зовут Рёриком (уж не про него ли упоминал Трюггви?), пронзительно-рыжего мужика, вроде бы самого приближенного к вождю помощника, именовали Торстейном (еще его окликали непонятным словом «Гюлльскег» — прозвище?), а вслед за дракаром идут еще две ладьи, включая трофейную — поначалу они отставали, однако подул западный ветер и вскоре они нагнали «флагман» Рёрика. Подняли парус, на веслах осталась половина гребцов — течение в реке сильное.

...В оставшемся где-то очень далеко цивилизованном мире издана тьма-тьмущая книжек и снято еще больше фильмов о героях, попадающих то в иное время, то на чужую планету, где они, проявляя чудеса сообразительности, ухитряются выживать в самых неблагоприятных условиях — хоть вокруг кровавая сеча и столкновение миллионных армий, хоть кислотная атмосфера, а вокруг стадами бегают хищные помидоры-убийцы.

У книжно-киношных персонажей обязательно есть надлежащая подготовка, все они или спецназовцы, или майоры ВДВ, в самом крайнем случае — высоколобые ученые мужи, но уж никак не токари и операционные медсестры в отставке! Им никогда на заедут в харю яблоком меча и не свяжут, будто поросенка, а если и попытаются, герой мигом раскидает по углам всех супостатов и покажет, кто тут главный и самый крутой. Дальнейшее предсказуемо: череда удивительных приключений и свадьба в финале. Если не свадьба — королевская корона. Ну или что-нибудь не менее полезное и значимое.

Так вот: книжки бессовестно врут, киношники тоже. По здравому размышлению, выживание в напрочь чуждом, а потому недоброжелательном и враждебном обществе возможно только при одном условии: когда у тебя есть танк с полным боекомплектом, туземцы не могут в него забраться, а «верные соратники» (ну какая фантастическая книга без соратников?) периодически притаскивают тебе гамбургеры с колой, чтобы с голоду не подохнуть!

В настоящий момент танк отсутствует (на худой конец в качестве оружия сгодился бы и карабин, но его реквизировали), верный соратник в виде Сереги вполне здраво предпочел унести ноги побыстрее и подальше (было бы значительно хуже, попадись они в лапы Рёрика и компании вдвоем!), а потрясти данов сногсшибательными умениями в карате или борьбе без правил не представляется возможным? Нет, безусловно, Славик вполне сумел бы набить морду уличному гопнику, но только не громадному как гризли предводителю данов! Этот одной левой по палубе размажет...

Что в этой ситуации сделает обычный герой — спецназовец-майор-ученый? Вот-вот, вся беда в том, что героем Славик себя не ощущал и оказаться таковым стремления не испытывал — ни в прошлом, ни сейчас. В настоящий момент героизм неуместен: начнешь буянить, немедленно убьют, причем не в поэтичном поединке, а по-простому, без изысков — полоснут ножичком по горлу и за борт. В нынешние времена человеческая жизнь стоит недорого, побоище на пляже тому подтверждение — дрались насмерть, никаких переговоров или попыток разойтись миром!

Поразить варваров своими глубокими познаниями в науке и технике, сыграть роль известного янки, прибившегося ко двору короля Артура? Исключено, солнечного затмения вроде не предвидится, а коллекции высокотехнологичных устройств находившихся при Славике — приемника «лисы», сотового, фонарика и прочего, — на палубе дрэки не видно: возможно, даны их попросту выбросили, посчитав неизвестные предметы колдовскими и опасными. К металлической руне Трюггви Славик тоже старался лишний раз не прикасаться — амулет шибал электрическими разрядами, что для изготовленного тысячу с хвостиком лет назад предмета было делом немыслимым!

Один момент! Славик неожиданно зацепился за мысль, показавшуюся ему логичной и обоснованной: Трюггви может послужить палочкой-выручалочкой, надо рассказать о нем! Только как расскажешь? Жестами?

Рёрик, передав пост кормчего рыжему Торстейну как раз направился к носу корабля, прошел мимо мачты, задержался, чтобы зачерпнуть воды из стоявшей рядом бочки. Хмуро поглядел на Славика.

— Трюггви. Хелльдирр. Хильд, — Славик решился и громко произнес три ключевых слова — имя своего неожиданного гостя, скандинавское название зверя и понятие, означавшее битву, бой.

Рёрик запнулся на полушаге, повернулся всем корпусом, вытянул руку, сгреб могучей пятерней куртку на груди Славика и притиснул его к толстенному мачтовому бревну.

— Хвар Трюггви-годи? Ту кен ханн?

Спокойно, ни одного лишнего слова! Думай, думай как объяснить! Не торопись! Он знает Трюггви и видно, что беспокоится за него! Нельзя упустить возможность наладить контакт!

— Трюггви ин минна хус ист, — безграмотная фраза означала: мол, он в моем доме.

— Хвар? — повторил Рёрик. Чуть ослабил хватку. Заговорил медленно и внятно, будто старался, чтобы Славик понял, о чем идет речь. Кивнул в сторону леса по правому борту, понизив голос упомянул хелльдирра-дикобраза, полез за ворот рубахи, извлек на свет оберег в виде серебряной лошадки почему-то с восемью ногами и вроде бы поинтересовался: вот у меня на ремешке висит одинсхестр, а у Трюггви хверр?

Славик нагнулся, обмакнул палец в опустошенный на две трети ковшик и вывел на гладком дереве мачты руну Альгиз. Рёрик отреагировал коротким «Хм...», взял Славика за левую руку, знаком потребовал закатать рукав повыше. Осмотрел предплечье и плечо — ясно, он ищет татуировку, такую же, как у своего друга или похожую! Но почему? В чем смысл?

Было видно: Рёрек слегка растерян и не знает, что предпринять. Непродолжительное смущение вскоре заместилось обычной маской хладнокровия. Он слегка оттолкнул Славика — не грубо, просто дал понять, что на время разговор окончен. Отдал короткую резкую команду — смена гребцов, отдохнувшие должны заменить вторую половину команды, — и ушел на переднюю палубу ладьи, перед тем совершив акт человеколюбия: распорядился, чтобы пленнику дали подстилку, незачем сидеть на голых досках. Принесли подобие одеяла из сшитых вместе потертых овечьих шкур. Развязывать руки не стали.

Славика тошнило и начало познабливать, поэтому он как сумел расстелил шкуру (по ближайшему рассмотрению это оказался чей-то старый теплый плащ) прилег и тотчас вырубился — глубокий сон обрушился с внезапностью летней грозы: только успел положить голову на стянутые веревкой запястья, как провалился в непроглядную черную мглу.

Снов не было, за и зачем они, когда реальность преподносит сюрпризы почище любых, самых красочных и бредовых сновидений?

* * *

Это место Славик опознал сразу, перепутать невозможно: исток Невы и небольшой островок издревле носивший название Ореховый. Прямо впереди — негостеприимная темно-свинцовая Ладога.

Его разбудили слегка попинав в бедро. Все гребцы заняли свои места и налегли на весла, однако корабль шел медленно, течение здесь было сильнейшее, гигантское озеро ежесекундно выбрасывало в русло реки тысячи кубометров чистейшей ледяной воды. В далеком будущем с таким мощным потоком справлялся далеко не каждый моторный катер. Тем не менее, даны упорно продвигались к островку, светившемуся в полумгле несколькими оранжевыми точками — костры или факелы.

Как известно, летом в этих широтах стоит сезон «белых ночей», точно определить время сложно — солнце зашло, небо на северо-западе пылало яркими розово-оранжевыми красками, над горизонтом тянулись бронзовые перья облачков, в восточной полусфере тускло светились несколько звездочек. Читать при таком освещении сложно, но крупные предметы различимы, уж всяко сможешь понять, где весло, а где копье. В поэзии летние сумерки обычно именуются «серебристыми» — очень романтично, самое время прогуливаться с любимой девушкой по питерским набережным. Только где сейчас те набережные?...

Любой житель Петербурга хоть раз в жизни да побывал на Ореховом острове — во время школьной экскурсии или по собственной инициативе. Известно, что крепость Орешек была основана князем Юрием Данииловичем, внуком Александра Невского аж в 1323 году и стала центром Ореховецкого удельного княжества, подчиненного Новгороду. Через триста лет городок захватили шведы и переименовали в Нотебург, еще век спустя Петр Великий отбил древнее укрепление и в свою очередь дал ему новое имя: Шлиссельбург. Даже во время Второй мировой здесь кипели страшные бои — немцы за пятьсот дней осады так и не сумели взять Орешек.

Оказывается, поселение в этой стратегически важной точке — самое начало пути из Варяг в Греки, из Балтики к Каспию и Черному морю! — существовало задолго до князя Юрия и расширения новгородских владений! Это естественно, кто контролирует торговые трассы, тот и главный — пошлины, сборы, отсечение конкурентов...

Предположим, нынешняя реальность и впрямь самый настоящий (пусть и со странностями) девятый век от Рождества, до появления Юрия Новгородского осталось пятьсот лет — а крепость вот она, сразу за деревянными мостками-причалами сколоченными на западном оконечье острова. Отлично виден бревенчатый тын с двустворчатыми воротами, за поселком темнеет лиственная рощица. Возле тына тюки и бочки, на пологий берег вытащены два корабля: такой же дракар, как и у Рёрика и более крутобокое судно с высоким бортом — по виду, грузовое. Костры горят рядом с лодьями, на огне большие котлы. Ветер донес терпкий смоляной запах — понятно, остановились на ремонт.

Высадка заняла четверть часа. Рёрик собрался ночевать в Орешке, подошедшего к пристаням седого человека узнал и поприветствовал — скандинавы оказались здесь явно не впервые. Славика тоже заставили сойти на берег, молодой дан вел за собой на веревке, будто собачонку. Обидно, но лучше возмущаться, схлопочешь...

По сравнению с Шлиссельбургом будущего, это укрепление выглядело несолидно: неправильный четырехугольник метров семьдесят на пятьдесят, башенки или навесы для лучников отсутствуют, поселок занимает меньше одной пятой площади не самого крупного острова — обойти его по берегу можно да полчаса. Большинство заостренных столбов тына желто-белые, дерево не успело потемнеть от времени и постоянной влажности, значит норманны обустроились тут недавно или просто хорошо следят за своим форпостом — в случае неожиданной атаки крепость обязана держаться до подхода помощи.

Странно, почему они выбрали именно остров? На левом берегу удобнейшая бухта, течения реки в ней не ощущается, девятьсот лет спустя Петр I разместит в ней часть своего флота. Чем этот небольшой залив не угодил скандинавам?

Не только скандинавам, кстати. Когда шумную компанию гостюшек (данов оказалось больше полусотни) впустили в деревню через распахнутые ворота, выяснилось, что живут в Орешке не только даны или их сородичи. Славик заметил двух женщин с чуть монголоидными лицами и одновременно светлыми волосами — типажи знакомые, таких в ХХ веке можно увидеть в Удмуртии или Марийской республике, финно-угорский корень. Подбежал мальчонка лет десяти, увидел человека в необычной одежде — камуфляж тут выглядел нелепее некуда, — залопотал на своем диалекте, совсем не похожем на мягкую речь данов. Финским языком, однако, это наречие тоже не являлось.

Седой знакомец Рёрика оценил подозрительного незнакомца в зеленой пятнистой шкуре (как лишаем покрыт!) и задал несколько осторожных вопросов. Это у вас хверр? Не опасен ли? Не колдун? Несколько раз старик кивнул в сторону стоявшего по центру деревни громадного одноглазого идола — одобрят ли боги присутствие чужака, не привлечет ли он беду? Рёрик успокаивающим тоном ответил: этот мадр ничего дурного не сделает, руки связаны, значит колдовать не сможет. Я отвечаю.

Славик начал интуитивно угадывать, о чем ведут речь даны — разговаривали они спокойно, но очень выразительно, постоянно меняли интонации, делали многозначительные паузы, помогали себе жестами. На угрюмых и молчаливых викингов из книг эти люди совсем не походили, наоборот, они придавали огромное значение тому, как сказано и как произнесено. Красота и живость речи стоят на первом месте.

Выслушав Рёрика старейшина (звали его громоздко — Сигмундур) покивал, однако вести пленника в дом запретил, вежливо, но непреклонно. Посадите в хлев до утра. Если скотина после чужака заболеет — заплатите виру.

В результате Славика отправили в сарай, где обитали три раскормленные свиньи, пяток овец и лошадь. Господи, лошадь-то хозяевам на этом крошечном островке зачем? В отгороженном от пахучих животных углу возвышалась копна свежего сена — отличная лежанка.

— Постой, — окликнул Славик молодого дана и вытянул руки вперед. — Развяжи!

— Нэй...

Снаружи громыхнул тяжелый деревянный засов. Сволочи, еды и главное — воды, не оставили!

Славик ошибся: соратники Рёрика могли быть сколь угодно воинственными и суровыми, но только не бездушными — не прошло и четверти часа, как дверь хлева отворилась и давешний норманн принес деревянное блюдо с теплым еще хлебом, вареной бараниной и крынкой молока. Поставил на пол, там где почище, и снова ушел. К мясу прилагались овощи — Славик так и не понял, репа это или разновидность турнепса. Пища почти несоленая, мясо необычно пахнет мятой. Зато порция огромная — даже если покушать плотно, хватит еще раза на два.

Славик не ел с раннего утра, позавтракали еще в Питере, затерявшемся незнамо в каких веках и точках пространства, но удалось лишь чуток поклевать. Два кусочка мяса, немного хлеба, одна репка. Все еще подташнивало, болели зубы — Рёрик, гадина, влепил яблоком клинка выше переносицы, ровно под брови. Синячищи под обоими глазами натекли кошмарные, и пускай зеркала в хлеву не имелось, Славик живо представлял себе, как сейчас выглядит со стороны — ну чисто жертва глобального катаклизма: лицо опухло, сине-багровые гематомы вокруг глаз, запекшаяся ссадина на лбу. Писаный красавец!

Хлев, как и все до единой постройки на Ореховом острове являлся полуземлянкой — срубы без фундамента вкопаны в каменистую почву и снаружи присыпаны землей, на двускатной крыше растет мягкая травка. Под потолком есть отдушины, шириной не больше чем с ладонь, если залезть на копну заготовленного для животных сена, можно посмотреть, что творится снаружи.

Спать пока не хотелось, и так дрых большую половину дня. Посему Славик занял позицию возле одной из щелей, смотревших на «главную площадь» деревни и принялся наблюдать. Белая ночь и горящие костры позволяли.

Даны отдыхали по-своему: мало кто захотел оставаться в душных длинных домах, некоторые завернулись в плащи и легли спать на свежем воздухе, другие собрались у большого костра, на котором стоял внушительных размеров котел. Никакого пьяного буйства и прочих «типично варварских» развлечений. Ни одной женщины. Ведутся степенные беседы, те кто попьянее (тянет запахом свежего пива) посмеиваются над чем-то своим. Никто не шумит и не ссорится — здесь будто собралась одна большая семья. Кроме данов Рёрика на острове задержались владельцы двух кораблей, днища которых смолили на берегу. Их предводитель, толстый дядя с обязательной окладистой бородой, в красивой темно-синей рубахе с белой вышивкой по вороту и рукавам, говорил больше всех и привлекал всеобщее внимание. Иногда, как показалось Славику, он переходил на стихи — речь становилась ритмичной и явно рифмованной.

Не похожи эти мужики на диких варваров, ой не похожи!

Мирная посиделка внезапно прервалась. Откуда-то издалека мутной, затуманивающей разум волной накатил тот самый звук, что смертно перепугал Славика во время первого большого путешествия по этой стороне. Вдали, по южному берегу реки, огромное Нечто тяжко вздохнуло, и снова начало визгливо причитать с невыразимой тоской и безнадежностью. Была взята высшая, переходящая в истошный визг, нота и внезапно наступила полнейшая тишина — даже свинки из хлева замерли. Потом снова:

БОО-АППУ...

Ни дать, ни взять, зевнул великан, размерами и массой приближающийся к легендарным титанам из мифов Эллады. Славику почудилось, что земля вздрогнула. Низенькая мохнатая лошадка в огороженных грубо отесанными досками сенях затопала ногами и начала тихонько ржать, овцы сбились в единый дрожащий гурт, только розово-коричневые хавроньи не шевелились.

— Да не бойтесь вы, — шепнул Славик, обращаясь к домашней скотине. Надо было хоть что-нибудь сказать, иначе страх полностью парализует психику. Если нет людей, с которыми можно поговорить, подойдут и бессловесные твари, с которыми мы спокон веку живем вместе. Лошадка смотрит на человека с надеждой — подойди, успокой...

Славик съехал с копны на пятой точке будто с ледяной горки. Связанными руками подхватил одну из несъеденных репок. Подошел к коняшке.

— Тебя как зовут? Меня — Слава. Или Слейф, ты ж по-русски не понимаешь... Возьми.

Лошадка нащупала губами репку, схрумкала. Глянула благодарно. И тут Славика проняло — он уткнулся лицом в бархатный нос зверя и тихо заплакал. Он не видел выхода. Нет никакого «шанса», никакой возможности выбраться отсюда, и вообще этот...

С двери хлева сбросили наружный засов. Створка отошла в сторону.

* * *

— Я знал, что он обычный человек, — сказал Рёрик-конунг. — Лошадь его не боится. Кетиль, освободи руки. Не порань.

Кетиль, тот самый дан, что приносил Славику еду, аккуратно разрезал ножом стягивающую запястья веревку. Узел распался.

— Хозяин не хочет, чтобы ты ночевал в его доме, — Рёрик подошел ближе. Недовольно посмотрел на слезы размазанные с грязью по лицу Славика. — Останешься здесь. Еды у тебя достаточно. Сейчас Кетиль принесет воды, умыться. Для мужчины стыдно плакать, но ты из другого народа, наверное у вас иные обычаи. Я не вправе их осуждать.

— Не нидур, — выдохнул Славик. Сморкнулся. Вытер лицо рукавом.

— Каждый знает, что ты плохо понимаешь нашу речь, — кивнул Рёрик. — Ты нездешний, очень издалека. Ты опасаешься нас, а мы опасаемся тебя. Однако, было названо имя Трюггви-жреца и мы хотим знать, что с ним произошло.

* * *

— Не знаю я что делать! Не знаю! По слогам повторить? На китайском? Все, звиздец! Доигрались!

Серега окончательно потерял самообладание. Он ходил вперед-назад по обширной кухне, матерился так, что лошадь ломового извозчика свалилась бы в обморок, услышав любую из многоэтажных словесных конструкций, пинал мебель и вообще был неадекватен. Наталья и Трюггви не перебивали — давали выговориться.

Сотрясения воздуха продолжались уже минут десять, с самого появления Сереги из-за Двери. Он объявился в одиночестве, мокрый, грязный и запыхавшийся, первым делом снял с плеча карабин, прислонил к стене, отстранил от Двери Трюггви и дважды провернул ключ в замке. Вытер лицо ладонью, оставляя темные разводы на щеках и лбу и на естественный вопрос Натальи «А где Славик?» разразился камнепадом самых черных ругательств — это больше напоминало истерику, за много лет знакомства Серегина подруга никогда не видела его в таком состоянии. Даже по пьяни он вел себя сдержаннее.

Трюггви сразу понял: случилось недоброе. Дан посмурнел, нахмурил соломенные брови, сжал левый кулак и полуутвердительно, полувопросительно произнес:

— Слейф тинаск ист?

— Да пошел ты! — взревел Серега. — В гробу я вас всех видел и тебя в том числе! Это ж просто уму непостижимо!..

Из сбивчивых объяснений, расцвеченных жемчужинами казарменной лексики, человеку русскоязычному можно было уяснить, что горе-путешественники нарвались на банду каких-то отморозков с мечами, устроивших на реке дикое побоище в лучших традициях трехсот спартанцев — реки крови, мозги фонтаном, кишки наружу. Может, Серега и преувеличивал, но увиденное явно произвело на него далеко не самое позитивное впечатление.

Славик? Чертов тормоз, он отстал, наверное споткнулся! Они его скрутили! Да не мог я стрелять — их там целая толпа, рыл под сотню!

Сотня не сотня, но много — тогда, на берегу, Серега был насквозь реалистичен: начав пальбу он подстрелит не только окруживших Славика бородатых дикарей, но и его самого. Кроме того, нет уверенности в том, что указанные дикари непременно испугаются выстрелов, не похожи эти крутые парни на боязливых туземцев из книг Жюля Верна, в ужасе разбегающихся при единственном залпе из древних мушкетов. Чего доброго бросятся в атаку, а в одном магазине — десять патронов, всего магазинов три, даже при условии стопроцентной точности стрельбы, всех не уложишь. За жизни своих товарищей даны порвут тебя в лоскутки — несколько минут назад они убедительно доказали, что врагу пощады ждать не придется, экипажи двух лодей вырезаны самым немилосердным образом. И пытаться нечего!

— Значит, Славика ты бросил? — заключила Наталья. — Он жив хотя бы?

— Бросил?! Да, мля, бросил! Что оставалось делать?

— Хватит орать. Надо думать, как поступить прямо сейчас.

— Не-зна-ю!

В критических ситуациях от женщин пользы значительно больше — они способны принять пусть нетиривиальное и кажущееся нелогичным, но верное решение. Особенно, если руководствоваться женской интуицией, в сложные времена укладывающей на лопатки индукцию и дедукцию мужчин.

Наталья взяла сотовый, проверила баланс, огорченно покачала головой; на счету копейки, у Сереги тоже негусто. Увидела валяющийся на холодильнике ай-фон Славика, набрала контрольный номер и — о чудо! — целых двадцать пять тысяч! Звони хоть на Марс!

— Как думаешь, Трюггви можно научить говорить по телефону? — Наталья покосилась на внимательно наблюдавшего за событиями, но не встревавшего в разговор дана. — Ладно, в крайнем случае включу громкую связь...

— Что ты надумала?

— Попробую вызвонить Алёну, номера у меня записаны. Разница с Лондоном три часа? Отлично, у них без десяти двенадцать, она в офисе... Надеюсь, она сумеет объясниться с Трюггви.

Наталья достаточно хорошо говорила на английском, чтобы понять: в офисе Алёны нет и сегодня скорее всего не будет. Оба мобильника выключены, домашний телефон не отвечает. Странность какая — это дитя информационного века не мыслило себя без средств связи, без коммуникатора или мини-ноутбука с беспроводным Интернетом и прочих высокотехнологичных гаджетов. Необычно.

Пришлось общаться с автоответчиками — был записан стандартный призыв: немедленно перезвони, дело серьезное, необходимо срочно переговорить!

— Для чего вообще предназначены Двери? — Серега никак не мог успокоиться и думал вслух, проговаривая мысли сумбурной скороговоркой. — Чтобы куда-нибудь ходить, правильно? Связь двусторонняя, я могу прогуляться на ту сторону, равно как и человека оттуда способен нагрянуть к нам. Славик однажды упомянул слово «хранитель», но я думаю правильнее было бы говорить — «страж», привратник», «охранник», призванный следить за тем, чтобы всякие босяки не шлялись туда-обратно! Надо в лепешку разбиться, а выйти хотя бы на одного такого «привратника»! Двери есть в Москве, Новгороде, Риге — это ближайшие к нам города! В Латвию теперь хрен попадешь без визы, а добраться до Новгорода можно электричкой, координаты в компьютере, нужную точку определим с помощью GPS...

— Ты бредишь, — жестко ответила Наталья. — Новгород? Прямо сейчас рванешь? Воображаю такое явление: «Здравствуйте, меня зовут Сережа, у вас в квартире должна находиться Дверь ведущая в прошлое... Можно с вами посоветоваться, тут небольшая проблемка образовалась?». Да тебя с лестницы спустят!

— Почему?

— Потому, что в лучшем случае примут за провокатора. У «привратников» наверняка есть способы отличить своих коллег от наглых самозванцев.

— Славик таких способов не знал.

— Уверен, что он тебе все рассказал?

— Ну...

— Гну! Да скажи мне кто-нибудь еще неделю назад, что я буду сидеть в квартире антикварной старушки вместе с живым древним скандинавом из девятого века — сразу вызвала бы «скорую» и помогла надеть на больного смирительную рубашку!.. Как думаешь, Славик сохранил пароли на вход в их корпоративную сеть? Как она называется?

— RGT вроде бы. Давай проверим! Но что...

— Пока не знаю. Интуиция.

Славиково беспримерное разгильдяйство сыграло положительную роль: мало того, что он везде проставил галочки «автоматически входить при активации программы», так еще и забыл бумаги с записанными кодами рядом с клавиатурой. Пофигист — находка для шпиона.

— Не знаю, что делать, — пожала плечами Наталья, елозя мышкой по полированному столу. — Малопонятно. В почте ни одного сообщения, никаких намеков на внешние контакты. А это что за кнопка? Рассылка? Но кому?

— Нажми... Опаньки! Ты только глянь!

Автоматически было создано письмо. Логин адресата банальный: support, а вот национальный домен верхнего уровня «.li» расшифровывается с первого взгляда.

Княжество Лихтенштейн. За Господа, фюрста и Фатерлянд, аллилуйя, аминь!

— Пиши, — понизив голос до шепота сказал Серега.

— Что писать? Я не знаю немецкого языка!

— Думаю, проблем с переводчиками у них нет. Набирай на русском, только в заголовок введи что-нибудь типа «Help!» или «SOS!». Дай мне мышку — откроем в соседнем окне данные по нашей Двери, координаты, номер в списке.

— Так что писать-то?

— Правду. Иначе они не смогут помочь.

С кухни пришел Трюггви, мрачный как туча. Он и близко не понимал, что делают Сигар и его кона, хотя и предполагал — «зеркала», находящихся в этом странном доме, помогают говорить с другими людьми, находящимися где-то далеко. Молча уселся на диван, продолжил наблюдать.

Письмо сочинили с большим трудом — описать события нынешнего утра в нескольких сжатых и доходчивых фразах никак не получалось. А если саппорт системы RGT понятия не имеет о Дверях и оказывает лишь техническую поддержку пользователям программ? Что тогда?

Остановились на самом лаконичном варианте, выглядящем шифровкой Юстаса к Алексу — дата, сведения из таблицы, географические координаты. Вдохновившийся Серега выдал конспирологический шедевр, при виде которого любой сотрудник ЦРУ, МИ-5 или ФСБ разрыдался бы от умиления (а скорее всего, покрутил пальцем у виска и отправил сообщение в корзину): «...При прохождении через вышеуказанный объект, владелец объекта подвергся недружественному внешнему воздействию со стороны контрагентов прямо связанных с пространством за пределами Санкт-Петербурга».

Как хочешь, так и понимай эту чудовищную галиматью. Наталья лишь вздохнула, отбарабанив пальцами по клавишам.

— Подписаться надо. Дать понять, кто мы такие.

— Соратники, сподвижники?

— Сподвижники — это у карбонариев, на белых конях и в черных полумасках. Помощники?

— Да подпишись ты инициалами и дело с концом! В скобках добавь — друзья В. Антонова. Они должны разобраться!

— Как скажешь...

— Только компьютер не отключай, вдруг откликнутся сразу?

Быстрого ответа не последовало — письмо ушло, на мониторе появился значок уведомления о получении, этим центр поддержки сети RGT и ограничился. Наталья позвала мужчин кушать — война войной, а обед по расписанию. Пока Серега со Славиком гуляли там, был сварен простенький, но вкусный суп с фрикадельками и овощами. Трюггви нежданно проявил дикость: пока Наталья возилась у плиты, он убрал расставленные тарелки, открыл стоящую на столе кастрюлю и возложил около нее три ложки. Что-то сказал, кивая в сторону тарелок — не одобрял. Если живем под одной крышей и вообще люди друг другу не чужие, то и трапезничать надо из одного котла, всем вместе. Зачерпнул ложкой бульона, стряхнул несколько капель на пол — символическая жертва.

— Боится, что отравят? — предположила Наталья. — Нет, вряд ли. Хочет нас к своим обычаям приучить — а что, пригодится... Ладно, будем есть из кастрюли, от меня не убудет. Сереж, да не кривись ты — парню здесь не слишком уютно. Представь, каково Славику среди таких вот... кхм... предков.

— Даны не наши предки.

— Уверен? В те времена народы общались куда теснее, чем сейчас. Не исключено, что в тебе или во мне течет капелька скандинавской крови, а у какого-нибудь Олафа из Осло или Тронхейма очень далекая пра-прабабка была чистокровной славянкой из псковских или новгородских земель.

Дзинь-дзинь — Серега поначалу не идентифицировал источник звука. Это явно не домофон и не микроволновая печь. Иисусе, точно! Колонки компьютера, стоящего в большой комнате!

Вскочил, едва стол не перевернув, упавшая ложка со звоном покатилась по паркету. Со всех ног ринулся в гостиную и оказавшись перед плоским дисплеем узрел ожидаемое — одно входящее сообщение. Прочитать?

Да!!

Написано на чистейшем русском.

«Уважаемые друзья! Пожалуйста, впредь называйте вещи своими именами или используйте надлежащие ситуационные коды. Просим соблюдать спокойствие и не предпринимать НИКАКИХ действий, способных усугубить положение.

Рейс ПЛ258, авиакомпания «Россия», Мюнхен — Санкт-Петербург, прибытие завтра, 15:25 МСк, аэропорт Пулково-II. Встречайте, вас узнают.

Искренне желаю удачи,

SupportRGT»

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.

* * *

Деньги на машину до аэропорта Серега нашел в бумажнике, оставленном Славиком в прихожей — купюр набралось тысяч на семь, вполне достаточно. Наталья заикнулась было, что такое пижонство сейчас неуместно, вполне можно поехать на метро, а потом маршруткой до Пулково, но получила в ответ разумное возражение:

— Если прилетит старый барон, мне его на тоже маршрутке домой везти? Как ты себе такое представляешь — миллиардер на «Газели»? Одного не понимаю, как он меня узнает

— Ай-фон с собой возьми, вдруг позвонит...

Вышел на Гороховую, поднял руку. Первой остановилась потрепанная «семера» с жгучим брюнетом за рулем — пришлось отказать, несерьезно это. Брюнет обиделся, прорычал что-то недовольное на своем горском наречии и дал по газам. Притормозил серебристый «Опель», водитель — пожилой дяденька, питерец. Сразу договорились на три с половиной тысячи — доставить Серегу в аэропорт, остаться на стоянке, потом отвезти обратно, сюда же. Деньги приличные, но торговаться желания не было.

— Родственников едешь встречать? — поинтересовался водила. — Самый сезон в ноябре где-нибудь на теплых морях отдохнуть.

— Коллегу по работе, — кратко ответил Серега, спросил, можно ли курить в машине и предпочел не продолжать разговор, настроения не было.

С набережной Мойки повернули на Вознесенский проспект, добрались до забитого машинами Московского. Вроде бы воскресенье, а пробки как в будний день, движение напряженное. Только за площадью Победы, на Пулковском шоссе стало посвободнее.

«Опель» уверенно свернул направо, к международному терминалу, в отличие от подрабатывающих извозом кавказских и среднеазиатских гостей северной столицы дяденька твердо знал, что рейсы из-за границы обслуживаются в Пулково-II, расположенном чуть ближе к городу.

— Посадка по расписанию в половине четвертого, — сказал Серега. — Через двадцать минут. Пока таможня, пока багаж... Час не меньше. Дождетесь?

— Дождусь, — пожилой взял с заднего сиденья пухлую «Комсомольскую правду» и уткнулся в газету.

Погода стояла отвратительная — низкие серые облака, ледяной ветер. Начало смеркаться, темнеет в конце ноября очень рано. На вышках вокруг летного поля засияла система подсветки летного поля.

Меры безопасности в аэропорту серьезные, при входе обязательный металлоискатель. Пришлось выгрести из карманов всю мелочь, выложить ключи и сотовые. Все равно звенит — оказалось, пряжка ремня.

Народу в терминале немного, в середине дня прилетает всего два или три самолета. Серега обосновался в кафе, подивился на безумные цены и скромно взял бокал разливной «Балтики». Сразу подумалось: не очень-то вежливо встречать с пивным выхлопом заграничного гостя, магната и самого настоящего барона. Ерунда, пусть осваивается с российскими реалиями, тут вам не гламурная Европа!

Рейс не опоздал — белый «Эрбас-320» с надписью «Россия» на фюзеляже сверкая ярчайшими посадочными прожекторами вынырнул из мутной облачной пелены, зашел на полосу с запада и аккуратно приземлился; минуту спустя объявили о прибытии мюнхенского рейса.

Встречающих было много, человек тридцать выстроились неровным полукругом у выхода с таможни, Серега пристроился ближе к ограждениям — опасался, что самонадеянность визитера из Германии неоправдана, в конце концов они никогда раньше не виделись. Вытащил из кармана коммуникатор, но ай-фон молчал.

Начали выходить пассажиры: немецкое турье, в основном пожилые люди, десяток профессионально насупленных граждан делового обличья — плащи, галстуки, сумки для ноутбуков, — студенты в ярких курточках, двое военных с эмблемами Бундесвера (этим-то в Питере что понадобилось? Ах да, программа обмена в Военно-медицинской, то-то у них кадуцей на рукавах).

— Господин Буркин? Сергей Буркин? Здравствуйте. Моя фамилия Гончаров, имя-отчество — Владимир Платонович. Очень рад познакомиться.

К Сереге уверенно подошел высокий импозантный джентльмен — назвать этого человека иначе язык не поворачивался. По виду лет шестьдесят или немногим больше, держится уверенно, спина прямая, взгляд доброжелательный. Хорошо и дорого одет, модное бежевое пальто расстегнуто, темный костюм, малиновый галстук-бабочка, сияющие ботинки. В левой руке зонтик-трость, в правой небольшой кейс.

По-русски Владимир Платонович говорил с легким акцентом, будто прибалт советских времен — надо думать, эмигрант во втором или третьем поколениях. Ну не выглядел он гражданином Российской федерации — даже вконец обуржуившаяся в своем любимом Лондоне Алёна не производила настолько «иностранного» впечатления. Волосы у господина Гончарова были седые и длинные, до плеч — сзади схвачены в хвостик металлической заколкой в виде дракончика. Ровная окладистая бородка и усы тоже седые. Глаза синие, сетка веселых морщинок по уголкам. Отдаленно похож на писателя Джеральда Даррелла, только ростом выше.

И, разумеется, никакой это не барон Альберт фон Фальц-Фейн. Абсолютно другое лицо, кроме того возраст не подходит.

— Как вы меня узнали? — невежливо спросил Серега, от неожиданности забывший поздороваться. — Вы... Э-э... Вы представляете фирму RGT?

— Это не совсем фирма, молодой человек. Давайте отложим объяснения до дома? Вы на машине или возьмем такси?

— Машина ждет. А багаж?

— Багаж чересчур громоздкий, его доставит курьерская служба аэропорта.

— Куда доставит? — не понял Серега.

— Послушайте, — вздохнул Гончаров, — я понимаю, что вы несколько растеряны и плохо понимаете смысл происходящего. Во вчерашнем письме указаны основные данные, как вы выразились, «объекта». Следовательно адрес — Мойка пятьдесят шесть, дробь семнадцать.

— Хорошо, — кивнул Серега, — но как...

— У вас есть страничка на сайте «В Контакте», —Гончаров предупредил терзавший Серегу вопрос. — Там выложены фотографии. Откуда мы вообще про вас узнали? Не сочтите это вмешательством в частную жизнь, но близкое окружение каждого из аргусов должно находиться под ненавязчивой опекой. Вы являетесь одним из ближайших друзей Вячеслава, правильно?

— Да.

— Он посвятил вас в секрет Двери, это естественно — аргусы всегда обзаводятся одним или несколькими помощниками, желают они того или нет... Поедемте домой, я хотел бы выпить кофе и узнать, что конкретно произошло. И бога ради, не надо относиться ко мне как к представителю некоей таинственной и опасной организации. Помните «Мастера и Маргариту» Булгакова? Так вот: считайте, что я, подобно господину Коровьеву, лицо совершенно неофициальное. Частное. И я могу вам помочь разобраться в возникших проблемах.

— Кто такие аргусы? — не выдержал Серега.

— Давайте потом, не будем задерживаться.

«Опель» никуда не пропал, да и не мог — Серега отдал водителю лишь треть оговоренной суммы. Владимир Платонович уселся на переднее сиденье, без напоминаний пристегнулся, и сразу завел благодушный разговор: погода в Мюнхене значительно лучше, солнце, Петербург мало изменился с времен прошлого визита (если верить словам Гончарова, последний раз он появлялся в городе четыре года назад); водитель немедленно подключился к беседе и начал интересоваться жизнью в Германии. Иностранец подробно отвечал.

Обратно доехали значительно быстрее, меньше, чем за полчаса. Высадились напротив арки во двор, Владимир Платонович безошибочно направился ко второй парадной.

— Вы, должно быть, Наталья Андреевна? — Гончаров слегка поклонился, увидев в дверях Серегину благоверную. — Добрый день.

— Можно просто Наталья. Да вы проходите...

Выбрался из своей берлоги насупленный и недовольный Трюггви. Принялся рассматривать новоприбывшего. В старых спортивных штанах и футболке Славика выглядел он комично — эта домашняя одежда подходила здоровенному высокому даниру, как корове седло. Серега машинально отметил: пораненная рука наново перевязана, Наталья постаралась.

И тут произошло то, чего стоило ожидать в последнюю очередь. Господин Гончаров поставил в угол зонтик, передал кейс Сереге, снял пальто и, повернувшись к Трюггви запросто произнес:

— Хейлс.

— Сигис хейлс... — выдержав паузу сказал дан. Насторожился.

Затем Владимир Платонович легко и свободно заговорил на понятном Трюггви языке. Будто на родном, без единой запинки. Задал несколько вопросов, получил односложные ответы — дан вначале не поверил, что этот человек способен общаться с ним на равных. Произношение у Гончарова слегка отличалось, согласные он выговаривал тверже и отчетливее, гласные наоборот, растягивал. Но Трюггви понимал — все, до последнего слова.

— Он использует ютландский диалект, — пояснил Гончаров оторопевшему Сереге. — Сейчас его невозможно выучить ни в одном университете мира. А я говорю с вашим другом на древнедатском. Что же мы стоим? Надеюсь, в этом доме, как и в прежние времена, варят хороший кофе?

Владимир Платонович раньше бывал в квартире, это очевидно. Проходя мимо Двери приостановился, потрогал торчащий в скважине ключ, усмехнулся и уверенным шагом отправился на кухню.

— Я виделся с Людочкой в две тысячи четвертом, — сказал он, внимательно оглядевшись. — Здесь, в этом доме. Словно вчера... Время летит неимоверно быстро. Сережа, присаживайтесь. Мы в квартире всего лишь гости, но за отсутствием хозяина, придется располагаться с максимально возможными удобствами — надеюсь Вячеслав не обидится.

— Если он жив еще, — заметил Серега. Присел на табурет, в то время как Гончаров расположился в мягком кухонном уголке. Трюггви, привалившись левым плечом к стене, застыл у входа.

— Не проявит дурости — уцелеет. Он аргус. Трюггви, комм, ситья. Наташенька, мне кофе без сахара... О-о, да у вас настоящий арабский!

— Подруга любит, — ответила Наталья. Гончаров глянул остро, создавалось впечатление, будто он знает, о ком идет речь.

— Подруга, да... Отлично. Итак, я полагаю, все вы жаждете знать, кто я такой и что здесь делаю? Кого представляю?

— Вы же сказали — «частное лицо», — напомнил Серега. — А теперь завели речь о «представительстве».

— Не торопитесь, Сергей. Всему свое время. Предупреждаю сразу: предоставить исчерпывающую информацию я вправе только аргусу, но вы получите общие сведения, которые помогут впредь чувствовать себя увереннее. Для начала...

Гончаров вынул из внутреннего кармана пиджака серый паспорт с тевтонским орлом и положил на стол перед Серегой.

— ...Для начала следует развеять вполне объяснимое недоверие. Я гражданин ФРГ, постоянно живу в Мюнхене, владею сетью аптек в Баварии. Русское имя? Да, родные дед и бабушка бежали из России через полгода после революции, до тысяча девятьсот тридцать первого года жили в Швейцарии, потом переехали в Германию. Отец женился на соотечественнице из эмигрантов, с началом войны был интернирован как человек без гражданства и русский по происхождению. До сорок четвертого года сидел в лагере под Кобленцем, освобожден англо-американцами. Вскоре после капитуляции Третьего рейха отец по чистой случайности стал аргусом в Мюнхене — жить было негде, после бомбардировок союзников в городе осталось мало неповрежденных зданий, родители сняли небольшую комнатку на Байрен-штрассе... В комнате была вторая дверь, всегда запертая. Надеюсь, объяснять куда она вела не обязательно?

— Почему же? — сказала Наталья. — Куда?

— Семнадцатый век, эпоха Тридцатилетней войны. По сравнению с этим — ваша Дверь ведет в сравнительно благополучные и тихие времена. Не каждому аргусу везет так, как повезло Вячеславу. И вам.

— Вы постоянно повторяете слово «аргус», — Серега, просмотрев паспорт (выглядел он настоящим — голограммы, проставленные визы, цветная фотография владельца... Если и фальшивка, то очень высокого класса!) поднял взгляд на Гончарова. — Что это значит?

— Не знаете? Довольно известный древнегреческий миф о титане по имени Аргус Панопт. Если верить Фукидиду у великана было четыре глаза, по сообщениям Овидия — сто. Аргус никогда не спал и мог увидеть любое событие на Земле, он был лучшим стражем из всех существующих — именно поэтому богиня Гера попросила Аргуса охранять жрицу Ио, которую превратили в корову: Гера не простила своему мужу Зевсу супружеской измены с прекрасной сапией. Аргус привязал корову в Нимейской оливковой роще и бессонно охранял ее, но Зевс подговорил Гермеса усыпить и убить титана — Гермес отрезал ему голову...

— Это очень интересно, — нетерпеливо перебил Серега. — Но какая взаимосвязь между греческим великаном, Трюггви, нашей Дверью и Славиком, которому, я надеюсь, голову пока не отрезали?

— Есть такое англоязычное слово: «slang». По-русски — жаргон. Любая социальная или профессиональная группа пользуется своим жаргоном. Летчики, врачи, военные, ассенизаторы — да кто угодно! Мы тоже. Я не знаю, кто впервые назвал людей, присматривающих за Дверьми «аргусами». Подозреваю, это случилось в эпоху великой технологической революции, веке в девятнадцатом или в начале двадцатого — когда античность стала модной. Аргусы начали объединяться в разрозненные группы перед Первой мировой... Сейчас, в информационном мире, найти друг друга куда легче. Вот ответ на ваш вопрос: я представляю клуб по интересам. Клуб с обязательной взаимопомощью, обменом нужными сведениями и, при необходимости физической поддержкой. Поэтому я сейчас в Петербурге, а не дома, в Мюнхене, с женой и младшими детьми.

— Перед Первой мировой? — подался вперед Серега. — Значит, Двери существовали уже тогда? Сто лет назад?

— Они были всегда. Скорее всего, это крайне редкий природный феномен, связанный с физикой искривленного пространства. Извините, я не силен в столь высоких материях, Двери никогда не изучались, одни предположения...

— Да что вы говорите! — с сарказмом ответил Серега. — Феномен? Редкий? В компьютер Славика забиты данные на несколько сотен Дверей! Вы это называете «редкостью»?

— Учитывайте масштабы планеты. Представьте, что на Земле осталось всего пятьсот человек — люди будут считаться уникальным биологическим видом или нет?

— Ладно, убедили. Теперь посмотрите на Дверь, расположенную в этой чудесной квартире. Ни разу не встречал ни единого спонтанного «явления природы» выглядящего как дверь, открывающегося как дверь, и запирающегося на замок — как любая обычная дверь. Она сделана из дерева и металла, ключ — в наличии. У вас отыщется ключ, повернув который, вы сможете остановить ураган или землетрясение?

— А вот технологии проникновения через пространственно-временные аномалии и способы ограничить возможности перехода для посторонних лиц, находятся вне вашей компетенции, Сережа, — с наилюбезнейшей улыбкой ответил Гончаров. — Скажу одно: за многие годы, даже за столетия, наработана система безопасного использования «прорех». Это маленький секрет аргусов. Простите, но его я раскрою только Вячеславу.

— Славику, — сказала Наталья. — Ему нравилось... Нравится, когда его называют Славиком.

— Очень хорошо, — кивнул Владимир Платонович. — Непременно учту, спасибо. Давайте договоримся: я отвечу на любой заданный вопрос, если он не противоречит нашей корпоративной этике. Сергей, проведите блиц-опрос, я буду отвечать только «да» или «нет» — тогда и увидите, где находятся границы дозволенного помощникам аргуса.

— Прекрасно, — зло ощерился Серега. Этот старый зануда нравился ему все меньше. — Давайте! Двери ведут в реальное историческое прошлое?

— Да.

— Почему там обитают сверхъестественные существа?

— Не понимаю, о чем конкретно вы говорите. Такие существа живут и здесь, в нашей реальности, в нашем времени.

— Расспросите Трюггви, он знает, о чем я говорю.

— Непременно. Дальше?

— Сколько всего Дверей?

— Неизвестно. Но аргусы полагают, что гораздо больше, чем записано в каталоге.

— Ваша организация имеет свою иерархию и руководство? Барон Альберт фон Фальц-Фейн — главный?

— На первый вопрос я отвечать права не имею. На второй... Фальц-Фейн не руководитель. Скорее, организатор. Он первым придумал собрать всех аргусов вместе — так проще защищаться от опасностей, которые могут породить «прорехи».

— Почему аргусом выбрали Славика и почему новому стражу Двери ничего не объяснили? Просто всучили наследство — на мол, сам разбирайся.

— То есть как — ничего? Людмила Владимировна обязаны была оставить...

— Обязана?! — Серега поднял голос, что граничило с откровенным хамством. — Я отвечаю: пока Славик абсолютно случайно не нашел Дверь спрятанную за ковром, он и малейшего понятия не имел, какое наследство получил от старой карги!

Господин Гончаров, ничуть не изменившись в лице, поднялся, шагнул к серегиному табурету и легко ухватил увлекшегося наглеца за манишку. Владимир Платонович человек немолодой, но силы у него — как у быка, это Серега почувствовал мгновенно. И выше на голову.

Наталья тихонько ойкнула. Трюггви не двинулся с места и сделал вид, что небольшой конфликт его совсем не касается.

— Юноша, — очень вежливо и тихо сказал Гончаров. — Уясните наконец, что я — ваш друг. И что существуют тайны, которые вас не касаются. Вы же не пойдете в Кремль к президенту Медведеву требовать подробных объяснений об устройстве и принципах работы «ядерного чемоданчика»? Это первое. Второе: Постарайтесь быть менее эмоциональным. Я человек старой школы и не люблю лишней грубости — вы совершенно зря назвали госпожу Кейлин «старой каргой», эта маленькая женщина шестьдесят лет прислеживала за Дверью в качестве аргуса и не допустила ни одной ошибки. Почти ни одной: она не успела ввести в курс дела избранного ею преемника, или, что более вероятно, преемник сам не увидел очевидного — по случайной глупости, по молодости или невнимательности. Я извиняю ваши необдуманные слова, Сергей. Однако, постарайтесь впредь не повторять нелепых ошибок.

Ладонь разжалась. Серега понял, что лицо покрыто потом — судя по взгляду и интонации Гончарова, он мог убить не задумываясь, в интеллигентном по виду джентльмене из города Мюнхена дремала некая сила, не рассуждающая и беспощадная. Ее отблеск в глазах Владимира Платоновича Серега увидел четко — холодная сине-голубая искра, как лунный лучик на лезвии отточенного меча.

С этим человеком лучше не связываться. Дикарь Трюггви рядом с ним — котенок.

— Оставим, — сказал Гончаров. — Я очень не люблю ссоры. Наташа, что вы сможете предложить на ужин? Или будет проще заказать по телефону готовую еду в каком-нибудь ресторане, чтобы привезли на квартиру? Нет-нет, не беспокойтесь, я не собираюсь жить за ваш счет — мне нужен только диван, чистое белье и одеяло, в Петербурге очень холодно. Вы теперь исполняете обязанности хозяйки дома? Примите пожалуйста на проживание. И не возражайте, мне будет обидно!

Владимир Платонович вынул из бумажника две купюры по пятьсот ЕВРО и положил на стол. Наталья (не откажешь человеку в невозмутимости!) пожала плечами, забрала деньги и направилась в прихожую. Сказала, обернувшись:

— Вы пока отдыхайте, я загляну в обменник и сразу в магазин. Тоже придумали — в ресторане заказывать! Вы знаете сколько это у нас стоит? Ребята, домашняя курица в соусе карри, зеленый салат и вареная картошка вас устроят?

— Это замечательно, — вежливо кивнул Гончаров. Повернулся к Трюггви, поучающим тоном что-то объяснил. Дан встал и — удивительно! — медленно поклонился Наталье в пояс.

— Что вы ему сказали? — ахнул Серега.

— Ничего особенного. Если перевести дословно — госпожа, владеющая этим домом, сама пойдет за добычей. Здесь так принято, охотятся не мужчины, а женщины.

Гончаров говорил это с невозможно серьезным видом.

— И он поверил?

— Да. Эти люди с пеленок приучены уважать чужие обычаи и, больше того, в вопросах бытовых неимоверно тактичны. Но попробуйте его обмануть, например, в делах денежных — не получится! Скандинавы невероятно хитры и умны, иначе не завоевали бы половину Европы. Запомните, Сережа: они думают и воспринимают мир совсем иначе, чем современный человек.

— Откуда вы знаете?

— Я бывал там, на той стороне. Бывал неоднократно. И выжил. Больше того, я полюбил этих людей: жестоких, свирепых, верующих только в себя и в Судьбу. Но в то же время очень отзывчивых, невероятно учтивых, и — по своему, — бесконечно добрых. Начинайте учится Сережа — теперь вы помощник аргуса. Даже двух, учитывая мою скромную персону.

— Вы могли бы обращаться ко мне на «ты»? Непривычно...

— Конечно, Сергей. Договорились.

* * *

Город назывался сложно — Альдейгьюборг, иногда даны говорили более кратко, Альдейга, отбрасывая окончание «борг», и в ХХ веке означавшее «холм» или «крепость на холме».

Крепость была, да еще какая! Возвышенность на правобережье реки, однозначно идентифицированной Славиком как Волхов, оседлал шедевр местной архитектуры — внушительное сооружение из могучих, обмазанных желтоватой глиной бревен, пять квадратных башен с шатровыми крышами на углах, двое ворот — речные, ведущие к гавани, и смотрящие на запад, собственно на город; Рёрик именовал его словами, очень похожими на русские: «гардар» или «гард». Вполне возможно, корни идут именно отсюда...

По меркам будущего поселение на Волхове не дотягивало даже до зачуханного райцентра где-нибудь на тамбовщине или в приуралье, но для нынешней эпохи Альдейгьюборг был едва ли не мегаполисом — большая крепость, две с лишним сотни дворов и, конечно же, настоящий порт: Славик насчитал семнадцать чужих кораблей, а с новоприбывшими данами получалось два полных десятка, полновесный боевой флот! Сразу видно, здесь расположена крупная перевалочная база, на которой держится торговля всего региона, а то и земель заморских — той же самой Дании и прочих побережных стран...

С первого (и далеко не самого приятного) знакомства с данами минуло шесть полных суток, почти неделя. В Альдейгьюборг ладьи Рёрика пришли третьего дня и, похоже, конунг собирался задержаться в городе надолго — корабли сразу вытянули на сушу, утвердили на подобии деревянных стапелей и вроде бы начали готовить к ремонту.

Груз перетащили в один из здоровенных сараев, стоявших на пологом берегу, часть дружины разбила лагерь прямиком в гавани: поставили палатки, до смешного похожие на старые советские брезентухи — каркас из гладко оструганных досок в виде двух букв «Л», между ними натягивается выбеленная парусина, внутрь кладутся овечьи шкуры и пожалуйста, жилище готово. Просто и удобно.

Начиная с памятной ночи на Ореховом острове Славик получил относительную свободу — руки больше не связывали, во время двух стоянок на безлюдных берегах Ладоги за ним никто не следил — ходи где хочешь, делай, что душе угодно. Впрочем, общаться со Славиком даны не желали категорически — будто его вовсе не существовало. Один раз жестами попросили помочь нарубить дров и только.

Внимание проявил лишь Торстейн по прозвищу Гюлльскег — подарил две старые сероватые рубахи, льняную и шерстяную, штаны да пояс-ремешок. Ткнул пальцем в камуфляж, сообщил, что эдакая одежка ней вель, оденься-ка ты лучше как всякий уважающий себя мадр. Незачем позориться перед всеми данирс дротт, стыдобища.

Хорошо, как скажете, никаких возражений. Переоделся, из своего оставил только ботинки. Рыжий Торстейн удовлетворенно кивнул, с интересом поглядел на крестик, висевший у Славика на шее и ушел к своим — чужака к костру не звали, ел он всегда отдельно, ночевал не в палатке, а на палубе.

В логике Рёрику не откажешь, конунг отлично знал, что Славик не сбежит — по крайней мере прямо сейчас. Некуда бежать: вокруг гиблые болота да дикое зверье, без припасов и оружия далеко не уйдешь. В Альдейгьюборге он может быть и совершит попытку, но каков смысл? Что делать Слейфу среди незнакомых людей, языка которых он не понимает?

Спустя три дня после прибытия в город Рёрик приставил к Славику Кетиля, как парня молодого, сообразительного и говорливого — займись Кетиль гасти-чужеземцем, и на шаг от него не отходи. Обычаев Слейф не знает, наших богов не чтит, еще обидит кого невзначай — мне, конунгу, виру за оскорбление придется платить, а чужака убьют чего доброго. Заодно попробуй научить говорить по-нашему.

Кетиль сразу уточнил: Слейф-гасти раб или свободный человек? Ты, конунг, его в плен взял, тебе и решать.

— Свободный, свободный, — проворчал Рёрик. — Он не сделал нам ничего плохого, зачем его в трэли обращать? Нож ему дай, пусть каждый видит — раз при оружии, значит свободен. Начнут спрашивать, кто таков да откуда, говори — франк из Аахена. В Альдейгьюборге франков отроду не бывало, обмана не заметят.

— Ты все еще думаешь, что он годи? Служит чужим богам? Торстейн видел у Слейфа крест, у франков-христиан такие же.

— Не знаю. Слейф откуда-то очень издалека, я это чувствую... И не обижай его.

Сказано — сделано. Кетиль, сын Орма, отлично понимал: относиться к чужаку надо с большой осторожностью, если Рёрик прав, и Слейф связан с силами не-человеческими и разумением простого воина не постижимыми, значит ожидать от Слефа-гасти можно чего угодно — какие боги ему покровительствуют? Это неизвестно.

 Крест ничего не значит, такой оберег есть у многих, защита Белого Бога ромеев, англов и гэлов острова Эйре не помешает, это добрый дух — когда ирландские жрецы вершат над тобой обряд очищения, крестят, то каждому дарят знак Христа и новую рубаху... Наверное Слейф бывал на Закатных островах или, к примеру, в сказочной Византии.

Рёрик сразу позволил Слефу жить в «мужском доме» — в Альдейгьюборге у данов была своя слобода, несколько длинных домов стоявших ближе к реке, где устроились бонды из Ютланда и Сэланда, решившие навсегда покинуть родину и перебраться в Гардарики.

Не в пример Даннмёрку земли тут много, словины гостеприимны и принимают пришедших с миром норманнов как родных братьев — торгуй, живи, обзаводись семьей, только соблюдай закон и уважай других. В городе можно встретить данов и норвежских халейгов, сюда приходят корабли из Тронхейма и Согна, купцы расплачиваются византийским золотом и арабскими динарами, при случае здесь можно купить шелк, привезенный из далекого Катая, выкованные багдадскими умельцами клинки, греческое вино, серебряную посуду из Рима...

Альдейгьюборг стал важнейшим торговым центром северо-западной Руси, основанный южнее Хольмгард, или как его называют словины, «Новый город», нескоро догонит своего старшего брата.

Славик был удивлен неожиданным интересом Кетиля — рано утром дан растолкал чужака, позвал перекусить за общий стол, при этом много говорил и показывал на разные предметы: вот это беккр, лавка, а это — болли, чаша. В очаге горит бруни, а ешь ты фогль — зажаренную над огнем птицу. И пиво конечно — оль в Альдейгьюборге замечательный, такого нигде больше не варят. Понимаешь, Слейф-гасти? Нет? Пойдем теперь гулять, покажу тебе борг. Шапку надень, голова должна быть покрыта — вон ту возьми, беличью. Видар ее все равно не носит.

Да что с Кетилем стряслось? С чего вдруг он прицепился, будто репей, хотя раньше перекинулся со Славиком всего двумя-тремя короткими словами? Приказ Рёрика? Хорошенького учителя нашел конунг — Кетилю по виду лет восемнадцать, не больше, бородой еще не обзавелся, на подбородке и под носом едва пробиваются жиденькие светлые волоски...

По большому счету Славик теперь не выглядел среди данов белой вороной — одет как все (может быть немного победнее, вещи-то старые, ношеные), хайр длинный, густая русая бородка от уха до уха, глаза светлые: ну чем не скандинав? Кетиль вручил прямой ножик с костяной ручкой и кожаными ножнами, обязав пристроить его на схватывающий широкую рубаху поясок с простой медной пряжкой. Дело ясное — знак статуса. У самого Кетиля, между прочим, обязательный меч, но гарда схвачена двумя ремешками — клинок не вытащишь, сначала надо распутать узел. Знак добрых намерений?

Славик отметил, что начал интуитивно угадывать, что хочет сказать Кетиль и как необходимо себя вести среди даниров. То же относилось к странным местным традициям — бросить перед трапезой кусочек хлеба в очаг или плеснуть несколько капель пива на покрытый соломой земляной пол длинного дома дело обязательное: ты делишь пищу с богами.

Еду нельзя выбрасывать — не доел, оставь на столе, потом покушаешь. Неженатые мужчины живут отдельно, в своеобразной казарме. Прислуги в виде рабов-трэлей в датской слободе нет, все надо делать своими руками — рубить дрова, готовить, чинить сломавшуюся лавку. Черной работы никто не стесняется, конунг может взяться за чистку котла, как и рядовой дружинник.

Тут как в армии — ни минуты свободного времени. С рассвета до темноты все вкалывают до посинения. Команда Рёрика разбита на три «бригады» — мужики в возрасте и с опытом занимаются кораблями: тщательно, по квадратику, отскрести днища от водорослей и налипших ракушек, проконопатить, просмолить. Другие помогают осевшим в Альдейгьюборге данирам по хозяйству — глава датской общины, степенный Хельги-бонд, каждому дал работу: если вы живете в моем доме, извольте помогать.

Славик лишь присвистнул, увидев троих дружинных возившихся в огороде за символическим плетнем — поля начинались прямиком у окраинных домов, а выращивали даны прекрасно знакомую Славику капусту, любимую ими репу, морковку и злаки похожие на овес.

Оказалось, что ютландцы отлично владеют не только мечами, многие из них понимали толк в ремесле. Одноглазый Магнус был хорошим кузнецом, Бьярни плотничал — немудрено, когда уходишь в дальний поход на много месяцев, а домой возвращаешься только на зимовку, рабочие руки необходимы. Но и с зимовкой не все было ясно — Кетиль упорно называл Рёрика «сэконунгом», и было непонятно, что означает приставка «сэ». На объяснения ушла масса времени, пока до Славика не дошла простая истина: это же английское или немецкое «see», море! Морской конунг? Что это значит?

Кетиль, в свою очередь дивясь непроходимой тупости Слейфа, пересказал историю о том, как Рёрик из славного и могучего рода Скёльдунгов был изгнан из Дании, лишившись родного дома — с ним ушли его сторонники, теперь Рёрик и дружина-дротт могут надеяться только на богов, судьбу и свои клинки. Сам Кетиль нордмадр-норвежец, он ушел из рода и вступил в вольную дружину Рёрика – Кетилю запретили жениться на любимой девушке, которая должна была выйти за ярла из соседнего фюлька...

Слейф пожал плечами и в сотый раз повторил — не нидур!

Тяжело с чужеземцами.

Тем не менее, из длительной экскурсии по Альдейгьюборгу Славик вынес достаточно полезных сведений — Кетиль старался не зря. Город разделен на четыре неравные части, слободы: одна принадлежит данам, другая норвежцам и свеям, третья, самая большая, местным словинам-кривичам — они управляют городом, следят за порядком и соблюдением закона, обязательно привлекая к совету своих старейшин глав иноземных общин. Четвертая слобода — торговая, там живут купцы, не только даниры или нордмадры, а еще люди из Кёнугарда и даже Бизантия.

— Бизантий? — переспросил Славик. — Э-э... Константин-кесарь, да? Кесарь, цезарь, кайзер?...

— Кайсар, — лицо Кетиля озарилось радостью понимания. — Фирир конунг аф Бизант! Миклагард! Гюлльгард!

— Золотой город? Константинополь? — настаивал Славик.

— Йа-а...

— Пойдем посмотрим на миклагардис мадрис?

Кетиль улыбнулся. Слейф потихоньку начинает говорить так, как говорят даны. Хочет увидеть ромеев? Почему бы и нет?

Весной, когда начиналось половодье, низинную часть Альдейгьюборга подтапливало, оттого многие дома коренных жителей стояли на сваях, а переселенцы-скандинавы, предпочитавшие излюбленные длинные дома-полуземлянки, больше напоминавшие вытянутые холмики прямоугольной формы, строились на возвышенностях.

Безусловно, слово «город» в привычном его понимании к Альдейгьюборгу мало применимо — огромная деревня самого варварского вида, «улиц» как таковых нет, их заменяют утоптанные дорожки между свайными домами, по окруженным репьем и полынью тропкам разгуливают пегие козы со взглядами законченных шизофреников.

Славик отметил — кошек здесь совсем нет (ни единой!), собаки крупные, коричневатой или серой масти, на незнакомцев не лают, лишь провожают ленивым взглядом. Возле берега полным-полно домашних гусей, курицы и петухи за тысячу двести лет нисколько не изменились. Темно-рыжие коровы, привычные овечки. Сельскохозяйственная идиллия.

Купечество жило обособленно — рядом с крепостью, которая по ближайшему рассмотрению оказалась не столь уж и огромной. В случае нападения на город в ней могут укрыться женщины и дети и небольшой гарнизон, а нападения наверняка случались — Славик оценил обширное пожарище к югу холма: обугленные столбы, квадратные остовы жилищ, густые заросли бурьяна. Обычный пожар? Вряд ли, длинный дом так просто не подожжешь, он совсем не зря покрыт сверху слоем земли и травой — даже если ветром принесет искры и головни от другого пожара, строение не займется, запалить его можно только изнутри!

Славик ожидал встретить у византийцев хоть малейшие признаки «цивилизации», но ошибся — три двора, принадлежащие ромеям или их представителям, решительно ничем не отличались от домов хозяйственных славян Альдейгьюборга: столбы-сваи, лодки под навесами (а до берега реки метров четыреста под уклон), слабо пахнет хлевом и свежей пшеничной выпечкой, как у бабушки в деревне под Питером. Известно, что обонятельная память самая сильная, у Славика аж голова закружилась.

— Здесь живет очень богатый и уважаемый купец Алексей, — в интерпретации Кетиля греческое имя звучало «Олексист», но Славик уяснил, что надо делать поправку на северный выговор. — Он приезжает в Альдейгьюборг весной, и уходит зимовать на юг за четыре седмицы до того, как ударят морозы и реки замерзнут. Щедрый человек, Рёрик дважды брался охранять его корабли, Алексей всегда честно расплачивался серебром... Видишь знак над дверью? Бронзового орла с двумя головами? Значит, Алексей отмечен великим конунгом ромеев — у этого конунга сотни сотен войска и он очень богат, богаче любого вождя на севере. В тех землях верят в Белого Бога, Христа.

— Кристья? — повторил Славик. Поднял указательный палец к небу и вытащил из-за ворота нательный крестик на цепочке. — Иисус Христос?

— Йа-а, Кристья. Миклагардис год.

— А годс данир как зовут? Нафн годиск?

— Один, Аса-Тор, Бальдр, Фреир, Ньорд, — перечислил Кетиль. — Боги Асгарда и Ванахейма. Разве ты ничего о них не знаешь? Пойдем, я покажу тебе божий круг, он подальше, в лесу — где растут старые дубы. Дуб — дерево богов.

Славик различил только ключевые слова, но осознал: контакт постепенно налаживается, они с Кетилем начали отчасти понимать друг-друга. Оказывается, древнескандинавский не настолько сложен, как думалось поначалу! Когда постоянно находишься среди людей, говорящих на чужом языке, невольно начинаешь прислушиваться и учиться!

Кетиль двинулся по знакомой тропке, в обход хлебных полей — нельзя идти через пашню напрямик, потопчешь, а чужой труд надо уважать. Лес, когда-то окружавший Альдейгьюборг, вырубили или пожгли, чтобы освободить место для посевов. На дальние луга, за грядой холмов, водят скотину на выпас, глухие чащобы сохранились выше по течению реки, в сторону Ильмень-озера, на берегах которого стоит юный Хольмгард-Новгород. Отправишься в противоположную сторону — уткнешься в непроходимые приладожские болота.

— Большие дрэки могут пройти до Хольмгарда только через волок, — рассказывал по дороге Кетиль, и плевать ему было, поймет Слейф или нет. — На реке пороги, корабль разобьется. Волоков два, в Медвежьем урочище и на Тропе Лося. Дрэки сэконунга Рёрика Скёльдунга мы перетаскиваем за один полный день. Я пошел в первый дальний вик позапрошлым летом, мы добрались до самого Кёнугарда — большой город, как Аахен или Бирка! Ты меня слушаешь, Слейф-гасти?

— Хват ист «гасти»?

— Чужестранец. Человек не из нашего рода, пришедший из дальних земель. Но не враг.

— Не нидур.

— Ох, ну что с тобой делать, Слейф... Бестолковый, как маленький ребенок. А ты выглядишь старше меня, совсем взрослый мужчина. Сколько зим назад ты родился?

— Хват?

Кетиль остановился, сокрушенно покачал головой и принялся указывать пальцем то на себя, то на солнце. Взял сухую палочку, начертил на земле несколько кругов. Вытянул руку, начал загибать пальцы.

— Кетиль эйнн, Кетиль твейр, Кетиль трир...

— А-а! Ясно! Сколько мне лет? — Славик подобрал сухую ветку березы и наломал на двадцать семь кусочков. Выложил на тропинке в три ряда, два по десять и еще семь. — Считай, я еще маленький!

— Альдинн, — припечатал Славика Кетиль. — Взрослый человек. Рёрику-конунгу и того меньше! Ты сильный, это видно, но ты не воин. Кто ты на самом деле? Жрец?

— Эк эм Слейф.

Кетиль машинально сплюнул и сразу извинился — плевок в сторону, даже невольный, может обидеть человека. Слейф смущенно заулыбался и снова пожал плечами. Балбес.

По расчетам Славика они отошли от города километра на четыре, углубившись в смешанный лес — березняк сменил золотисто-изумрудный сосновый бор, река Волхов оставалась по левую руку.

— Леса тут нехорошие, — сказал Кетиль. — Злые. Но когда приходишь к богам, бояться нечего. Рёрик говорил, будто ты знался с Трюггви-годи, а он недобрых людей чуял за тысячу шагов — получается, тебе можно показать изваяния духов Асгарда. Божий круг словинов в другом месте, севернее — конунг ходит отдать требы словинским богам, это их земля, они называют ее Латока.

Вот даже как? Выходит, понятие «Ладога» здесь хорошо известно, но Кетиль подразумевает фюльк, сушу, а не огромное озеро. Как же оно называлось в прошлом?

Скандинавы обустроили свое капище давным-давно, не меньше полусотни зим назад — когда самые решительные и смелые мореходы начали разведывать восточные речные пути. Кто именно основал Альдейгьюборг история умалчивает, но скорее всего даны и норвежцы встретили на месте будущего города деревню кривичей, рыболовов и охотников, обитавших в этих местах спокон веку.

Славяне против соседства с пришельцами из-за моря явно не возражали — во-первых, кривичи могли постоять за себя, а во-вторых, окажись люди с севера излишне наглыми и агрессивными, колонизировать земли приильменья и приладожья никогда бы не получилось. Наоборот, серьезные морские торговцы предпочитали относиться к местным доброжелательно и вовсю помогали отбиваться от налетов дружин, занимавшихся откровенным разбоем.

Доверие между славянами и норманнами постепенно укреплялось и наконец Ладога, или же Альдейгьюборг, стала родным домом для представителей самых разных племен — Славик подумал о том, что понятия «глобализация» и «мультикультурность» актуальны не только для XXI века, правда в древности взаимопроникновение культур и смешение народов шли более цивилизовано, что ли? Да-да, цивилизовано, никакой ошибки: процесс движется медленно, со взаимным уважением и без политкорректной навязчивости! «Понаехавшим» в Ладоге симпатизируют, чужеземцы строят город, защищают его, преумножают богатство! А главное — ценят свое и чужое право жить по обычаям предков.

— Тихо! — Кетиль поднял руку и замер на полушаге. Осторожно развязал ремешки у гарды меча, подобрался, сделался неуловимо опасным. — Плохой запах... Слейф, держись у меня за спиной. Идем очень тихо...

Славик и сам почувствовал, что ароматы лесных трав, грибов и влаги перебиваются неприятной вонью, хорошо знакомой любому человеку с медицинским образованием: душок разложения. С чего вдруг Кетиль взялся за оружие? Скорее всего, в зарослях издох кабан или другой лесной зверь, задравший оленя медведь оставил подгнивать тушу...

Кетиль разительно изменился: только что дан был весел и говорлив, шел вразвалочку, а теперь больше напоминал, не человека, а хищную лесную кошку: ступал мягко будто рысь, ни единого лишнего движения, перемещался будто тень. Славик шагнул вперед и немедленно наступил на сухую ветку — под подошвой громко хрустнуло.

Божий круг открылся неожиданно — капище устроили в светлом распадке, наверняка подходящее место выбирали долго: на южной стороне березняк, с севера густой темно-зеленый ельник, а дальше к западу начинается величественная дубовая роща, могучие столетние деревья. Контраст очень хорошо заметен и действительно производит внушительное впечатление — полоса салатово-изумрудных березовых крон и белые стволы, напротив густой малахит хвои, в центре узловатые бурые столпы неохватных дубов и лиственное облако нависающее над треугольной поляной. Никакому раскрученному дизайнеру не снилось — природа создала это чудо без вмешательства человека.

Капище смотрелось здесь вполне органично, норманны поняли: в чащобе когда-то побывал один из богов, рассекший мир на три оттенка — холод Полуночи, ласковая приветливость Полудня и величественность Заката. Вырезанных из бревен идолов — каждый высотой в два человеческих роста, — выставили надлежаще: по кромке ельника могучие Асы, рядом с березами дарующие жизнь Ваны, а на острие клина возвышается грандиозный столб с четырьмя ликами, обращенными по сторонам света. Один, Тор, Бальдр и Хёймдалль. У подножия — наполовину вросший в землю гигантский валун сопоставимый по размерам с Гром-камнем, на котором стоит Медный всадник.

Очень впечатляет. Храм под открытым небом. Возникает чувство благоговения, как в настоящей церкви, только куполом является небесный свод, а стенами — живые деревья. Скандинавы не только помнят о богах далекой родины, но и знают, как их порадовать.

Однако, радости сейчас не было: мертвечиной тянуло от капища и это было не жертвенное животное, погибшее под ножом годи на священном камне.

— Огради Тор своим громомечущим молотом, — потерянным голосом проговорил Кетиль. — Вот куда подевались Харальд из Лунда и его братья... Ушли четвертого дня и сгинули, люди думали, отправились на долгую охоту. Что же делается, потомство целой семьи вырезали, жена есть только у Харальда, на сносях — ведьма Торунн сказала, что родится девочка...

— Что? — невпопад спросил Славик по-русски. Он сам был потрясен увиденным. — Торунн хверр?

— Молчи. Ничего не говори. Уходим отсюда. Быстро. Надо рассказать Рёрику.

* * *

Норманны не зря втихомолку поговаривали о том, что земли к западу от Альдейгьюборга «испорчены» — свидетельств и недобрых знамений хватало с избытком, корабельщики с опытом старались не останавливаться на ночевки по берегам реки, связывающей Восточное (или, как говорили в приладожье «Варяжское») море и Нево-озеро, только на островах: каждому известно, нечисть не способна перебраться через текущую воду.

В том, что в лесах завелась именно нечисть, не сомневался никто — начиная от словинских и датских жрецов, заканчивая самым бедным рыбаком: и прежде-то в чащобах было небезопасно, теперь же стало совсем плохо. Зверь уходит, черного лесного быка — тура, в окрестностях города ныне не встретишь, становится все меньше кабанов, благородного оленя не видели с прошлого лета.

Люди тоже пропадали, пускай и редко — в таких случаях обычно говорилось «лес забрал»; с одиноким охотником всякое может произойти: медведь-людоед, оголодавший после холодной зимы, выглядящая ровной полянкой гиблая трясина, ядовитая змея; да мало ли опасностей за оградой человеческого поселения? И это не обязательно хищное животное или скользкий гад; болотные водяники, лесовики, купалки-лоскотухи, полуденицы — дремучие пущи негостеприимны и если не знаешь, как уберечься от потусторонних тварей, лучше не уходи далеко от жилья. Раньше терялись и дети, и взрослые сильные мужчины, но ничего подобного происшедшему на датском святилище в Альдейгьюборге пока не видели...

Рёрик немедленно собрал дружинников постарше и покрепче числом в неполные три десятка, приказал взять оружие, кликнул еще пятерых с норвежского двора и отправился на капище сам — неслыханное дело, осквернение божьего круга! Кетиль был прав: лундских данов, уже пять зим как поселившихся в Гардарики, убил не зверь. Но и не человек. Это что-то другое.

Норманны никогда не были особо впечатлительны при виде крови или трупов — дело привычное и можно сказать, житейское, однако сейчас замутило самых закаленных: от сыновей старого Хакона по прозвищу Йокулль, «Ледник», мало что осталось. Слова «растерзали» или «разорвали» подходили с трудом, поскольку даже скелеты были сильно повреждены.

Славик, в армейские времена видел, что способен сделать с человеком разрыв минометного снаряда под ногами, был на полигоне несчастный случай. Подобное сравнение вполне уместно, хотя до появления артиллерии должна пройти уйма столетий.

Угадать в мешанине начавшей подгнивать плоти, остатков одежды и сломанных костей человеческие останки было непросто, а уж идентифицировать их без помощи знающего криминалиста невозможно. Тем не менее даны точно определили: вот это Харальд, старший, а справа от него — Олейв, третий сын. В оторванной кисти Олейва зажат охотничий нож, значит они пытались сопротивляться. Но кому? Что за существо настигло братьев в божьем круге?

Славик вспомнил о хелльдирре и попытался сказать об этом Кетилю, но молодой дан лишь поморщился: не поминай вслух, нельзя, зло накличешь. У нас Рунольв самый бывалый охотник, любой след распознать может, а вот ничего путного не нашел, пускай осмотрел каждую пядь поляны...

Рунольв говорит, звери-падальщики сюда не приходили, а ведь запах тлена обязательно привлек бы лисицу или волков, значит страх пересилил: животное никогда не появится в «плохом» месте, никакой тухлятиной не заманишь. Скверное дело, Слейф-гасти, недоброе. Боги недовольны, если позволили случиться такому непотребству в священном круге.

Скандинавы в очередной раз проявили себя людьми пугающе прагматичными и напрочь чуждыми брезгливости: на окраине поляны мигом соорудили внушительный костер, останки собрали голыми руками, перенеся их к нарубленным в лесу поленьям и собранному хворосту, оружие покойных не забрали, хотя два меча и несколько ножей представляли немалую ценность.

Торстейн Гюлльскег выбил кремнем искру и раздул пламя — огненное погребение. Быстро и без лишних разговоров: души мертвых уже миновали Звездный мост и вошли в Вальхаллу, а от бренной плоти надо избавиться немедленно, но с обязательным уважением к погибшим и соблюдением традиций. Огонь — дар Аса-Тора, очищающий и священный.

Для Славика процедура незамедлительного сожжения тел выглядела дико: не позвали родственников, ничего не выяснили, только Рёрик да сивобородый (тот самый, что изловил Славика на заливе) по имени Рунольв бегло осмотрели примятую траву да жертвенный камень. Ну как можно? Отчего такая поспешность?

У Рёрика были поводы спешить — надо как можно быстрее увести отсюда своих людей, если Нечто начало убивать в святилище, значит дело совсем плохо. Конунг с детства помнил самую страшную легенду данов, повествующую о чудовище Гренделе, ублюдке, рожденном от человека и колдуньи.

По возвращению в Альдейгьюборг придется созывать тинг-совет, звать на него старейшин родов, жрецов-кривичей, самых уважаемых торговцев включая ромеев, и всем вместе решать: что делать дальше? Если земля «испорчена», если в окрестностях города появилась сила, с которой смертным не совладать, придется бросать всё и уходить — так бывало не раз, достаточно вспомнить Хеорот, золотой бург конунга Хродгара, частью истребленный Гренделем. Уцелевшие покинули оскверненную землю и выбрали новое место для поселения, только тогда проклятие было изжито!

И наконец: надо спросить у дружины, останется ли она здесь или придется покинуть из Гардарики? Биться с врагом — это одно, а вставать на пути неведомого, совсем другое. Что-то скверное поселилось между озерами Чудь, Ильмень и Нево, никто не посмеет смеяться на морским конунгом Рёриком Скёльдунгом, если он отступит перед незримой, колдовской опасностью — такое не стыдно.

— Возвращаемся, — сказал Рёрик, когда огромный костел прогорел. — Торстейн, оповести всех в Альдейгьюборге. Скажи: Рёрик-сэконунг требует сбора тинга еще до заката. На берегу реки, там где впадает Змеиный ручей. Место чистое, светлое.

Подсознательно Славик чувствовал — по мнению данов, гибель сыновей Хакона не где-нибудь, а в святилище, являются событием, в ХХ веке сравнимом с громким террористическим актом в центре европейской столицы. А если учитывать мистическую подоплеку, то выходит совсем уж нехорошо — волшбы они боятся как огня...

Новость распространилась по Альдейгьюборгу быстро — как и по всякой деревне, пусть и очень большой. К датской слободе сошлись больше сотни человек. Из наспех прочитанных еще в Питере материалов о дохристианской эпохе Славик имел минимальное представление о «военной демократии» славян и норманнов, однако он и представить себе не мог, что правом голоса в этой системе пользуются не только вооруженные мечами воины, старейшины или уважаемые торговцы, но и все до единого свободные люди.

В Альдейгьюборге очень трепетно относились к статусу «свободного», будь ты конунгом или молодым и неженатым охотником шестнадцати лет, но уже прошедшим «мужское посвящение» в славянском или скандинавском святилище. Едва ты стал взрослым мужчиной, сразу получаешь слово на тинге-вече равновесное слову седобородых и почтенных старцев, глав семей. И тебя будут слушать так же, как и умудренного годами деда, не прерывая и насмехаясь над молодостью.

Кетиль, зараза, подопечного бросил — сказал «Стой тут, никуда не уходи», и исчез — тинг дело серьезное, а Слейф сам о себе позаботится. Захочет покушать, так мужской дом по правую руку, в котле можно наскрести овсянки с красной рыбой, оставшейся от утренней трапезы. Незачем над Слейфом висеть, будто курица над цыпленком — выглядит он человеком благоразумным и молчаливым.

Славик растерялся. Он ничего не понял из указаний Кетиля, но судя по тому, что обитатели Альдейгьюборга скучившиеся перед датской слободой не обращали на него ни малейшего внимания, вывел: можно слегка (самую малость!) воспользоваться предоставленной свободой. То есть, походить в одиночестве. Главное — в любой ситуации отговариваться стандартным «не нидур» и ссылаться на Рёрика-сэконунга из даниров. Ясно как день — человека Рёрика в Альдейгьюборге не тронут, даже если он совершит ужасное преступление, то отведут судить к вождю.

В любом случае надо быть осторожным: не толкаться, на ноги не наступать, всегда обязательно смотреть в глаза, причем с доброжелательством. Только в глаза — они не любят, когда отводишь взгляд.

Больше всего подивил христианский священник — явно византиец. Нет, не толстый и не обрюзгший, как многие батюшки русской православной церкви, а внушительный широкоплечий дядя, ничуть не уступавший статью норманнам или славянам — единственно, отче темноволос и кареглаз. Одет в черное, но это не привычный православный подрясник, а подобие черной шерстяной куртки, надетой на долгополый кафтан из тонкой ткани. На груди — серебряный крест, голову венчает войлочная облегающая шапочка. Борода тщательно пострижена.

Рядом с батюшкой стоят две богато одетые пожилые женщины с хмурыми лицами — некоторые славянские роды доселе не отказались от матриархата, неслыханная архаика...

Славик аккуратно лавировал между людьми, столпившимися перед двором Хельги-бонда, иногда останавливался — хотелось исподтишка разглядеть самых интересных личностей, к примеру человека облаченного подобно арабу из телерепортажей про нефтяные эмираты. Лицо у него европейское, кстати, но голова покрыта белым платком с синими полосами — хазарин-иудей?

— What the fuck? — Славик замер, услышав донельзя знакомую по американским боевикам фразу. Эти двое, одетые как норманны, при мечах и красивых зеленых рубахах стояли поодаль и общались на чистейшем английском. — Why natives so worry?

На них никто не обращал внимания. Многоязычность в Альдейгьюборге была самым обычным делом.

Славик неимоверным усилием воли подавил желание броситься к незнакомцами и задать вполне естественный вопрос: «Ду ю спик инглиш?»

Он научился чувствовать опасность. Это и спасло.

* * *

Установив для себя аксиому «чудеса иногда существуют» Славик почти не удивился появлению в этой реальности двух англоговорящих типов — Дверей много, в каталоге их больше полутысячи, следовательно, любой посвященный может путешествовать из эпохи в эпоху.

Достаточно изучить язык, иметь представление о традициях и правилах вежества и не особо выделяться: византийский священник смотрится на окраине языческого мира вполне органично (кривичи и скандинавы как всякие многобожники не отрицают существование Христа, но жертвуют своим богам), а вот камуфляж, теперь упрятанный в мешок, валяющийся под лавкой в мужском доме, вызывал бы у ладожан в лучшем случае недоумение.

Кто знает, вдруг некоторые «хранители» Дверей настолько хорошо освоились с прорехами в пространстве-времени, что запросто проводят здесь часть своей жизни? Нетронутая экология, натуральные продукты — почему бы не отдохнуть месяц-другой в отдаленном прошлом?

К этой парочке следует ненавязчиво присмотреться, кажется они прибыли в Альдейгьюборг на одном из трех кораблей, приставших к берегу нынешним днем — с холма видны два дракара и торговое судно, называемое данами «кнорром». Кнорр и боевая ладья появились с юга, со стороны Хольмгарда, третий корабль подошел на веслах из Нево-озера, он как раз разгружается.

Пока не следует привлекать внимание «англичан», лица у них какие-то... неприятные, что ли? Держатся обособленно, чуть в сторонке от других людей. Взгляды холодно-надменные — тот, что повыше, мимолетно оглядел Славика и едва заметно дернул щекой, словно выражая легкое презрение к плохо одетому варвару.

Тинг показался Славику скучным — ничего не понятно, старейшины и военные вожди ведут долгие степенные речи, иногда обычные воины и охотники выражают свое отношение к их словам одобрительным гулом или наоборот, резким «Нэй, трэгр!». Чужеземцу на этом собрании делать нечего. Славик постоял за общим кругом минут двадцать, вздохнул и направился вверх по холму, домой: в животе урчит, да и разморило под солнцем, поспать бы недолго...

Поел свинины с хлебом, снова расстроившись из-за отсутствия соли — в датской слободе ее экономили, дорогой товар, почти на вес серебра! — и улегся на свою лавку. Закрыл глаза, начал размышлять о перспективах на ближайшее будущее, выглядевшее довольно смутно.

Последние дни Рёрик все чаще поминал Кёнугард, большой город на юге — даны явно собираются в дальний поход, а это значит, что вернуться к Двери будет невозможно. Если будет принято решение уходить, то делать это надо в ближайшие дни: отсюда до устья Невы километров сто двадцать, и то если по прямой, но ведь через лес и болота не пойдешь?

Округлим, выходит полторы сотни или двести кэмэ — н-да, далековато. Пускай, такое расстояние можно преодолеть дней за семь-восемь, но главное затруднение в другом: лес крайне опасен. Даже бесстрашные норманны говорят о недобрых событиях в окрестностях города понизив голос и сжимая в кулаках обереги — они сильно встревожены, и тревога эта носит мистический характер. Нет ничего хуже неизвестного колдовства.

 Все равно надо каким угодно способом вернуться! Тайком пробраться на корабль, идущий в Балтику? Спрятаться там негде, выгонят, а то и зарежут. Попробовать объяснить Кетилю или Рёрику, что они могут заполучить своего ненаглядного Трюггви (как-то он там, в Питере?) только проводив Слейфа-гасти к Двери?..

Так и не придумав толкового плана действий Славик задремал, а когда проснулся, разбуженный уверенным похлопыванием по плечу, понял, что далеко не все сюрпризы этого сумасшедшего дня исчерпаны:

— Подъем, подъем, — на лавке устроился незнакомый пожилой человек, обликом походивший на любого из дружинников Рёрика. Волосы заплетены в косу, на шее обычный набор амулетов включая коловорот, молот Тора и серебряную лошадку, богатый пояс с нашитыми серебряными монетами, коричневая рубаха, шаровары... Глаза хитрющие, будто задумал невесть какую шутку.

— Что? — Славика аж подбросило. Дыхание перехватило. — Вы...

— Да, — кивнув, усмехнулся седой. — Слава, когда вы в следующий раз пойдете в церковь, поставьте свечку. Даже две. Первую за то, что мы с Трюггви Гуннарсоном успели вас найти, а вторую — за самого Трюггви, пускай он и закоренелый язычник.

Тут Славик осознал, что питерский гость стоит за плечом старикана и радостно лыбится.

— Мы уже успели переговорить с Рёриком-конунгом, — невозмутимо продолжал седой, — Сразу после тинга. Конунг согласен отпустить вас и вернуть все вещи без выкупа: Трюггви рассказал ему историю с хелльдирром, и Рёрик благодарен вам за спасение жизни годи.

— Подождите-подождите, — Славик замотал головой. Ему казалось, что сон продолжается. Выпалил единым духом: — Вы кто? Как вы здесь оказались? Прошли через Дверь? А где Серега? Что с квартирой?

— Успокойтесь, — внушительно сказал человек. — Обещаю, я отвечу на все вопросы. Несколько позже. Вначале разрешите узнать, это вы накладывали швы на плечо Трюггви-годи? После ранений?

— Конечно, я. А в чем дело?

— Ни в чем. Отличная работа, вы профессионал. Швы придется снять этим вечером или завтра с утра, Трюггви останется в Альдейгьюборге, а ближайшие лекари владеющие этим умением находятся в Византии или Халифате. Мы обязаны как можно скорее оказаться в дельте Невы. Тем более, что в этом городе находятся Грау, Серые — не ожидал их здесь встретить. Незачем привлекать внимание.

— «Серые»? — не понял Славик.

— Ах, конечно, вы же не знаете... Потом объясню, это очень долгая история. Я обязан взять с вас слово: никуда не уходить из датской слободы и, крайне желательно, не терять меня из виду. Повторяю: вам очень повезло — здесь можно было застрять надолго, если не навсегда. Или погибнуть, что гораздо вероятнее. Слава богу, этого не произошло. Поднимайтесь, у нас есть неотложные дела. В первую очередь необходимо еще раз встретиться с Рёриком-конунгом, он сейчас в доме старейшины...

* * *

Славик заболел.

Проведя целую неделю в условиях близких к экстремальным (с точки зрения психологического комфорта) даже ни разу не чихнул, а дома первым же вечером свалился с высокой температурой, ознобом и ломотой в костях.

— Скорее всего, последствия тяжелого стресса, — определил Владимир Платонович, спаситель, избавитель и вообще, как выяснилось, отличный мужик. На «ты» он начал обращаться к Славику в день встречи, сиречь позавчера, быстро найдя общий язык с гражданином Российской Федерации образца XXI века. — Ты постоянно был в сильном напряжении, а теперь резко расслабился. Психосоматика, вот что это. Должен знать.

— Знаю, — прохрипел Славик, свернувшийся калачиком на диване в гостиной и укрытый теплым одеялом. Потряхивало изрядно, при разговоре зубы стучали. И пот в три ручья. — Пройдет...

— Скорее всего — пройдет. А если ты, друг любезный, подхватил там какую-нибудь инфекцию, о которой в наши времена и слыхом не слыхивали? Были прецеденты. Вирусы и бактерии стремительно мутируют, некоторые их виды исчезают, другие появляются. Откуда мы знаем, чем болели люди полторы или две тысячи лет назад? Скажу больше: ты мог занести на ту сторону современную заразу — к примеру, грипп.

— Грипп? — удивился Славик. — Он же...

— Не перебивай. В древности не отмечено случаев эпидемий гриппа — впервые он появился в Европе только в конце шестнадцатого века, завезли из Азии. Эпоха великих географический открытий принесла на наш континент не только знания, пряности и золото... Я поражаюсь не только твоей неосторожности, но еще и неслыханной самонадеянности, перерастающей в безрассудство. Надеюсь, первый урок не пройдет даром и ты поймешь, что шутить с Дверьми нельзя.

— Я уже понял, — Славик шумно высморкался и протянул руку за литровой пивной кружкой, наполненной горячим чаем с коньяком и лимоном. — Честное слово, понял. Удивляюсь, как жив остался.

— Тут как раз ничего удивительного. У твоих приятелей-данов очень своеобразное отношение к человеческой жизни, совсем не такое как у нас. Или даже во время обеих Мировых войн. Норманны никого не убивают зря, просто так, из удовольствия. Одно дело враг, выступивший против тебя с мечом в руке, и совсем другое — обычный пленник. А ты был ой как необычен — любопытство пересилило, кроме того, ты догадался с пятого на десятое объяснить, что видел Трюггви, потерявшегося несколькими днями раньше. Дружине без годи, знающего волю богов, никак не обойтись...

— Никогда бы не подумал, что Трюггви — жрец. Он младше меня!

— Забудь о седобородых старцах в белых одеяниях и с посохами. В понимании скандинавов годи должен быть крепким сильным мужчиной, первым в битве и на пиру. Иначе боги Асгарда откажут ему в расположении — культ юродства и телесной немочи как «святости» и «близости к Богу» породило средневековое христианство, древним славянам и скандинавам такой взгляд покажется диким и нелогичным. Они не любят слабости во всех ее проявлениях. Впрочем, и старцы-жрецы тоже есть: живут при капищах, обучают молодежь, хранят предание — своего рода «профессура», старший преподавательский состав, уважаемые и знающийе люди...

— Знающие? Что они знают, кроме саг и бестолковых заклинаний?

— Ох, тяжело с тобой... Тогда действовали совершенно иная система ценностей и, тем более, другой способ познания мира. Ничего «бестолкового» — наоборот, наши предки неслыханно рациональны! В их сложном, агрессивном и жестком мире ненужности, прости за тавтологию, никому не нужны: только насущное! Там никто не станет изучать бессмысленные «проблемы демократии» или «задачи эффективного менеджмента», поскольку в этом нет смысла: экономика проста как угол стола, что такое настоящая демократия ты сам видел — тинг, а вот знания необходимые в повседневной жизни сохраняются, преумножаются и развиваются! Как вылечить больную корову? Как при тяжелых родах помочь роженице разрешиться от бремени так, чтобы выжили и женщина, и младенец? Куда в определенное время года дуют ветры и как они влияют на морские течения? Между прочим у данов и их прямых родственников, норвежцев или шведов, больше двухсот общеизвестных примет имеющих отношение к морю — цвет волн, характер гребешков, поведение косяков рыбы и так далее. Именно благодаря этим знаниям норманны благополучно доплывали до американского континента в сроки, троекратно меньшие, чем потребовалось Христофору Колумбу для преодоления Атлантики!

— Откуда вы все это знаете?

— Книги. Опыт. Неоднократные путешествия на ту сторону. Обязательное знание языков. У тебя все это впереди. И бога ради, не думай, что Людмила Кейлин разрушила твою жизнь, выбрав аргусом именно тебя — настоящая жизнь только начинается. И уж поверь, очень интересная. Равно и опасная.

— Я верю, — скептически кивнул Славик. — Но, между прочим, я об этом никого не просил. Может, мне нравится быть обычным токарем? И вообще, послезавтра заканчивается отпуск, если не выйду на работу, меня уволят.

— Тебе никто не мешает заниматься любимым делом и охранять Дверь. Вполне совместимо — я ведь успеваю трудиться Мюнхене и одновременно вытаскивать из неприятностей чересчур самонадеянных коллег, ухитряющихся наследить в девятом веке так, что страшно становится? Скажи спасибо Рёрику — он дал слово и вернул твои вещи, за исключением сотового, который ты ухитрился выронить.

— Даны его сами потеряли! Трубка в разгрузнике лежала! Жалко, там все номера были записаны, придется восстанавливать...

— Номера, значит? Теперь представляем ситуацию: в культурном слое девятого-десятого веков археологи находят сотовый телефон и эта история становится достоянием газетчиков. Артефакт проверяют методом радиоуглеродного анализа, подтверждается — ему тысяча двести лет. Что дальше?

— Не знаю, — буркнул Славик. — Наверное, сенсация.

— Сенсация... — Гончаров прыснул в кулак. — Запомни первое и самое главное правило: туда нельзя брать ничего, что связано с нашей эпохой. Вообще ничего. Кроме предметов изготовленных по древним образцам. Меч, нож, фляга... Или современные предметы должны со временем разложиться, перестать существовать. Следовательно они могут быть сделаны только из нестойких материалов — ткань, кожа, бумага.

— Первое правило? А сколько их всего?

— Довольно много. И постоянно добавляются новые... Ты кушать хочешь? Я могу что-нибудь приготовить, Наташа оставила в холодильнике уйму еды.

— Извините, не лезет. Тошнит слегка.

— Только бы ты не заразился какой-то тогдашней гадостью, в таком случае у нас возникнут серьезные трудности... Попытайся заснуть. Свет выключить?

— Ага, спасибо...

* * *

Возвращение из Альдейгьюборга в Питер заняло меньше суток — благодарить за участие следовало Рёрика и, конечно же, Трюггви-годи, благодаря им двух странных пассажиров взяли на борт норвежцы, направлявшиеся из Новгорода-Хольмгарда домой, в Агдир.

Эцур-хёвдинг, командовавший норвежской дружиной, лишь плечами пожал, услышав, что Слейфа, друга датского жреца, и сопровождавшего его старика по имени Вигольв надо высадить в самом устье большой реки, на левом берегу. Удивительное дело — там нет человеческих поселений, деревни финнов гораздо севернее, по берегам моря и рядом с норманнской факторией Викборг, где торговцы-мореплаватели скупают у окрестных племен меха и держат склады и корабельные сараи, на случай если задержавшимся до самого ледостава в Гардарики купцам придется зимовать в этих местах...

Отказать в просьбе такому знатному человеку и удачливому воину как Рёрик Скёльдунг было неучтиво, пускай нордмадры и даны друг друга недолюбливали — сущий пустяк, отвезти двоих людей на расстояние полутора дневных переходов. Пожилой Вигольв-бонд произвел на Эцура самое благоприятное впечатление — стар, но силен, богато одет, следовательно семья не бедствует и бонд знает цену своему труду. А что он с племянником собирается делать в устье Невы, хёвдинга совершенно не касалось. Некрасиво это, расспрашивать о чужих делах если человек сам не желает рассказывать.

От платы Эцур отказался, велико ли сокровище — пять серебряных арабских монет! — а вот Рёрик запомнит о бескорыстно оказанной услуге, сэконунг славится памятью на добро.

Из Альдейгьюборга норвежцы вышли перед восходом солнца, когда белая северная ночь уступила место розово-золотым сумеркам. Над рекой ползли полосы тумана, ветер благоприятствовал — с юго-востока. Если Нево-озеро будет спокойным, предстоит не поход, а сплошное удовольствие, вниз по течению рек, без ночной стоянки на Ореховом острове.

Проводить Слейфа и Вигольва пришел только датский годи. Было видно, что Трюггви недавно ранили, и тяжело: правая рука примотана к груди льняными полосами, пустой рукав рубахи заправлен за поясок — все правильно, дружина Рёрика седмицу назад сцепилась с двумя снекками из Арконы, разбойничавшими вдоль побережья Восточного моря, причем каждому известно, что сэконунг с начала лета охотился за арконцами и наконец загнал их в ловушку, перебил, а одну из снекк взял как трофей. Норманны уничтожали обнаглевших грабителей по собственной инициативе — кому понравятся постоянные нападения на торговые корабли и налеты на прибрежные деревни, когда жителей вырезают или обращают в рабство, а припасенные для купцов товары достаются беспокойным обитателям Руяна?

Разговор был короткий — Эцур расслышал лишь несколько слов. Трюггви-годи поклялся богами, что Слейф всегда будет дорогим гостем и другом, но племянник Вигольва ответил кратко, совсем не так, как полагается правилами вежества. Вместо него говорил старик. Потом они забрали небольшой мешок с вещами и поднялись на борт, разместившись на носовом настиле, как и полагается гостям. Вигольв нес в руках какой-то длинный предмет, замотанный в грубую холстину перехваченную ремнями — очертаниями похоже на меч, но все-таки не меч...

Эцур не ошибся: в Альдейгьюборге было бы простительно позабыть что угодно, только не нарезной карабин. Рёрик не сумел бы им воспользоваться, а если бы и решился, наверняка покалечился или случайно убил другого человека.

— ...Постарайся не разговаривать, — заранее предупредил Гончаров Славика. — Для Эцура-хёвдинга и его молодцев, мы с тобой являемся данами, родственниками здешнего главы рода, Хельги. Проверять никто не будет, они всегда верят на слово, особенно если это подтверждено достойными людьми. Что-нибудь понадобится — я сам спрошу у Эцура или его кормчего. Еды у нас достаточно, пресная вода в реке. Надеюсь, грядущем вечером мы будем дома.

Так и получилось. Скандинавы были исключительно мобильным народом, а боевой дракар, если употреблять современные термины, мог находиться в «автономном плавании» больше трех недель, при условии наличия достаточного количества припасов. Немудрено, что скандинавы без особых затруднений ходили через Атлантику кратчайшим маршрутом — из Норвегии до Фарерских островов, оттуда в Исландию, Гренландию и, наконец к Ньюфаундленду и берегам нынешней Новой Англии.

После полудня дрэки Эцура преодолел южную часть Ладоги и уверенно вышел в к истоку Невы, мимо проплыл знакомый Славику Ореховый остров с небольшой финско-норманнской деревней. Весла практически не использовались, ветер расправлял прямоугольный парус, подгоняло быстрое течение, узкий стремительный корабль двигался с быстротой дизельного речного трамвайчика, какие десятками ходят по Неве в будущем. Причем будущем не таком уж и далеком — до Двери оставалось всего семьдесят с небольшим километров.

Норвежцы к двум фальшивым данам отнеслись безучастно — если это друзья хёвдинга, пускай идут часть дороги с нами, ни от кого не убудет. Это и позволяло Славика и Владимиру Платоновичу общаться вполголоса на русском. Серьезные темы не обсуждались — потом! — зато Славик услышал достаточно полезных сведений об окружающем его мире этой стороны. Оказалось, что слова «Нев» или «Нево», сейчас означающие и реку, и озеро, скорее всего древнефинские, а вот скандинавы называют этот водный поток или «Ньо», «Новая река», или «Альда», «Волна». Почему именно «Новая»? Ничего сложного, норманны пришли сюда недавно, лет сто назад, может немногим больше...

— Выходит, «Альдейгьюборг», это «Город Волны»? — попробовал перевести Славик. — Правильно?

— Скорее всего, да. Точное значение, вернее — спектр значений, этого слова утеряны. Надеюсь, однажды ты сам разберешься.

— То есть как — сам?

— Заходи почаще в гости к Трюггви. Дружина Рёрика остается зимовать в Ладоге, разве что в теплое время года сходят за товаром в Киев-Кёнугард.

— Значит, они упоминали Киев? Это же далеко! И потом, вы сказали: «в гости к Трюггви»? Да если я отсюда выберусь, за Дверь больше — ни ногой!

— Не зарекайся. Тише, кажется к нам Эцур идет.

Время подступало к вечеру, дружина собралась трапезничать — требовать от походных условий обязательной степенности никто не собирался, каждый берет себе хлеба и копченого мяса, запивают прихваченным из Ладоги светлым пивом. Хёвдинг всего лишь хотел пригласить родичей Хельги-бонда разделить вместе со всеми пищу. Вигольв поблагодарил, причем по лицу сурового Эцура было видно, что слова старика ему приятны и близки к сердцу: норманны любили красивую и вежливую речь.

Наскоро перекусили, затем снова устроились на гладких досках под резной головой невиданного рогатого дракона, украшавшего носовую часть корабля. Славик, чувствуя себя если уж не в полной безопасности, то по крайней мере вполне уверенно, задремал на солнышке — дрэки покачивает на волнах, плеск разрезаемой форштевнем воды, обстановка самая умиротворяющая. Ничуть не похоже на страшный первый день, проведенный в плену у грозного Рёрика.

— ...Подходим, — Гончаров ткнул кулаком Славика в плечо. — Самое время, закат. Прекрасно успеваем.

Точно, никакой ошибки. Прямо по курсу большой остров отсеченный от материка двумя широкими рукавами реки, справа угадываются очертания камня в форме головы ящерицы. Норвежцы сели на весла, аккуратно подводя судно к топкому берегу. Как по заказу пристали возле гигантского валуна, не надо прыгать в воду.

— Желаю удачи тебе и твоему молодому родичу, — кивнул на прощание Эцур. — Пусть вас хранят боги. Вы всегда будете желанными гостями в моем доме, Вигольв, сын Сигурда, и ты, Слейф...

Гончаров снял с пояса серебряную фигурку волка и с полупоклоном вручил хёвдингу: если не захотел брать деньги, то от подарка, особенно символизирующего одного из священных животных Одина, точно не откажется: это добрый знак. Отдарился за услугу как полагается, призвав в помощь доблестному и славному Эцуру и его людям духов Асгарда.

 С тем и расстались — норвежцы, отталкиваясь от здоровенного камня веслами, вышли на середину реки, снова подняли парус и корабль заскользил в сторону моря.

— Тут совсем рядом, — заметил Славик, доселе не веря, что находится буквально в двух шагах от привычного и родного дома. — Я помню дорогу, зарубки на деревьях оставлял...

— Знаю. Сережа мне рассказал.

— А... А если они заперли Дверь изнутри? Как мы попадем в Питер? Нельзя же держать ее открытой неделю напролет?

— Слава, успокойся. Я обещаю, что через полчаса мы наконец выпьем кофе в квартире на Мойке. Есть способы открывать Двери с этой стороны. Ты просто не в курсе...

* * *

Первый день по возвращению в город начался отвратительно. Славик проснулся незадолго до половины одиннадцатого утра с гудящей головой, слабостью во всем теле и ноющими мышцами.

Вдобавок, дом оглашался необычными звуками, поначалу Славик решил, что Владимир Платонович включил телевизор и наслаждается мексиканским сериалом в котором речистая Фернанда-Хуанита устроила громкую истерику неверному мужу — в сугубо холостяцкой квартире женщина может плакать в единственном случае: если случайно заработал ужасающий телеканал «Зона Романтика»!

Пришлось вставать, натягивать тренировочные штаны с футболкой и идти на кухню, выяснять, что приключилось — всхлипывания и приглушенные голоса слышались именно оттуда. В висках гудит, колени подрагивают, общее самочувствие оставляет желать лучшего, а тут еще новая неведомая проблема... Сколько же можно, кто ответит?

Так и есть. Вся компания в сборе. Выглядящий злым и не выспавшимся Серега уселся на подоконник, озабоченная Наталья возится у газовой плиты, движения нервные. Гончаров наоборот — образец невозмутимости, попивает чай из фарфоровой чашки Людмилы Владимировны.

В центре всеобщего внимания находилась зареванная красноглазая Алёна, поминутно вытиравшая нос бумажными салфетками. На вошедшего Славика посмотрела взглядом побитой собаки, отвернулась и снова начала шмыгать носом.

Что происходит, черт побери? Откуда она здесь? Прилетела из Лондона? Почему выглядит, как героиня греческой трагедии?

От высокомерной, уверенной в себе девицы и следа не осталось, Алёну будто подменили: растрепанная, несчастная и подавленная. Кто-то из родных умер, что ли?

— Слава, садись, наливай чай, — хладнокровно сказал Гончаров. — У нас чрезвычайная ситуация.

— Вся моя жизнь теперь одна большая чрезвычайная ситуация, — хрипло ответил Славик. — Почему остальным должно быть лучше?

— Скотина! — выкрикнула Алёна и закрыла лицо ладонями. Ее начало сотрясать от сдавленного плача.

— Ее уволили, — подал голос Серега. — Без объяснения причин. И выперли из Англии в двадцать четыре часа как нежелательную персону.

— Это еще не все, — дополнил Владимир Платонович. — Исчезли все деньги с кредитной карточки и банковского счета, больше ста тысяч фунтов стерлингов, немалая сумма. Карьера рухнула. Из жилья в Питере осталась однокомнатная квартира, где живет бабушка... Очень похоже, что во случившемся виновны мы, и никто больше.

— Мы? — переспросил Славик, соображавший поутру на удивление туго. — Отчего?

— Оттого, что Алёна Дмитриевна по твоей просьбе начала проявлять любопытство в областях, где людям непосвященным делать абсолютно нечего.

— Дверь? — догадался Славик.

— Не только. Дверьми интересуются не одни лишь аргусы. Есть и другие... кхм... люди и структуры.

Гончаров, как человек с крепкими нервами и не страдающий излишней эмоциональностью, изложил краткую версию происшедшего — сама Алёна объяснялась уже четвертый час, с того момента, как Серега с Натальей встретили ее в аэропорту. Оказалось, что филологессу спешно вызвали в Лондонский офис не просто так, а в связи с возбужденным служебным расследованием — нарушение корпоративной этики, незаконное получение конфиденциальной информации, противоправный доступ к финансовым документам, вмешательство в прайваси и еще десяток похожих грехов — кто-то умудрился отследить ее запросы через закрытые сети, включая внутренние сервисы компании «Google» предназначенные исключительно для высшего руководства.

По совокупности все это тянуло на тюремный срок (привлекли даже Скотланд-Ярд!) однако доказательств материальной заинтересованности не было: Алёна не перевела на свой счет ни пенни, прямых убытков никто не потерпел, а потому обошлось лишь тихим увольнением фактически с «волчьим билетом» — после эдакого афронта тебя и сисадмином в фирму по продаже цветочных горшков не возьмут, англосаксы на служебной этике помешаны.

То, что расследование было инспирировано извне, сомнений не оставалось. Специалисты «Google» иногда позволяли себе и не такие выкрутасы, но обычно им втихомолку грозили пальчиком за закрытыми дверями роскошных кабинетов и отпускали с миром: профессионалы ценятся высоко, замену им найти трудно, да и незачем выносить сор из избы. Огласка повредит репутации фирмы. Здесь же, как видно, пригрозили именно оглаской и в Лондоне были вынуждены пойти на неприятный шаг — начать собственное дознание, плюс обратиться в полицию.

Ладно бы следствие, но пока заседали внутренние комиссии и полицейские строчили протоколы, Алёну постигли куда более существенные неприятности — исчезли все сбережения, а менеджеры банка только руками разводили: исходно на вашем счету было всего пятьсот фунтов стерлингов с небольшим, вот история операций! Обязательное заявление в министерство внутренних дел ничего не дало — разумеется, полисмены поверили банку. В конце недели Алёну выселили из квартиры, как неплатежеспособного постояльца, пришлось перебраться в мотель и надеяться, что эти чудовищные недоразумения будут вскоре разрешены...

Вчера днем Алёну вызвали в Форейн-офис где чиновник вручил ей постановление о лишении визы и вида на жительство. Основание — противоправная деятельность на территории Великобритании, вот полицейский отчет о ваших художествах в компании «Google». Сообщение в посольство Российской Федерации отправлено. Вам предлагается немедленно вернуться на родину. В противном случае — уголовное преследование.

Оставшихся денег едва хватило на авиабилет и звонок Наталье.

Вот и все, собственно говоря.

— Вырисовывается редкостно некрасивый сюжет, — спокойно вещал Гончаров. — Я отлично знаком с европейской юриспруденцией, да и Алёна Дмитриевна наверняка тоже — спишем ее растерянность на тяжелый стресс, не каждому такое выпадает...

Славик посмотрел на Владимира Платоновича озадаченно. Ах вот значит как? Увольнение из престижной фирмы и исчезновение бабок со счета — это тяжелый стресс, а неделя в IX веке с диковатыми данирами, жуткими лесными чудовищами и славянами образца тысячедвухсотлетней давности, надо думать, сравнимо с мирным пикником на берегу озера в Кавголово?

— Судебного процесса не было, обвинительный приговор не вынесен, — продолжал гость из Мюнхена. — Высылать из страны только по решению внутрикорпоративной комиссии и на базе полицейского дознания, не установившего состав преступления и корыстных мотивов — это нонсенс, нарушение всех возможных законов. И потенциальная возможность для обращения в Страсбургский международный суд, процесс будет выигран гарантировано. Но будет ли, вот вопрос?

— Вы к чему клоните, — спросил внимательно слушавший Гончарова Серега.

— Это же очевидно: задействованы скрытые механизмы. Использовано чье-то влияние в министерстве иностранных дел, связи в банках, средствах массовой информации... Алёну примерно наказали, прозрачно намекнув: не влезай, не интересуйся, забудь навсегда. Иначе — будет хуже.

— Хуже? — Алёна испуганно уставилась на Владимира Платоновича. — То есть как хуже? Они мне жизнь сломали!

— Это вы бросьте, вы молоды, образованы, активны, солидный опыт... Еще многое успеете, — прикрикнул Гончаров. — Плакать надо будет не из-за «сломанной жизни», а в случае, если жизнь у вас отнимут.

Все собравшиеся хором охнули, Серега вполголоса матюгнулся. Алёна положила ладонь на грудь, под шею, и глубоко вдохнула. Глаза расширились едва не вдвое.

— Отнимут? Не понимаю?

— Что вы как маленькая девочка? Обычно. Нож, пуля, падение под поезд метро. Да-да, я вас именно пугаю и настаиваю: в ближайшее время почаще оглядывайтесь... А лучше вообще на некоторое время... Как это в детективах пишут? Да, лягте на дно.

— Жить можно у меня, — сказал Славик. — Вторая комната теперь свободна, Трюггви вернулся на ту сторону. Денег в достатке, голодать не будем.

— Вот видите? Слава предлагает разумный выход. Я в свою очередь... Раз уж вы знаете о чем идет речь... Я могу вам предложить скромную работу представителя сети RGT в Российской Федерации. Такого нет доселе, прочие аргусы простят мне это маленькое нововведение.

— Подождите, — слабым голосом сказала Алёна. — Допустим я поверила. Допустим, эти люди могут всё — купить сотрудников английского МИД и банка «Брэдфорд и Бингли», имеют доступ к непубличной информации компании «Google» и так далее. Но за что меня убивать? Что я сделала?

— Поставим вопрос иначе: что вам удалось узнать? К какой тайне вы подобрались слишком близко, возможно, сами того не осознавая? Успокойтесь, сходите умыться, Наташа пока приготовит кофе как вы любите... А потом давайте проведем подробный анализ ваших действий. Одна голова хорошо, а четыре — лучше.

Алена неожиданно вняла доброму совету, попросила помочь распаковать вещи (из Лондона успела вывезти только самое необходимое) и на сорок минут убыла в душ, заявив, что чувствует себя неимоверной грязной, испачкавшейся. Во всех смыслах данного слова.

— Что же все-таки происходит? — напрямую спросил Славик Гончарова, едва филологесса затворила за собой дверь ванной комнаты. — Говорите прямо, тут все свои. Давайте без глупой секретности, эстетика фильмов про Джеймса Бонда и Штирлица сейчас неуместна. Теперь мы все связаны одной цепью. Ну что вам скрывать? Финансовые потоки сообщества аргусов, источники доходов? Мне на это наплевать, я знать не желаю, откуда взялись миллиарды Фальц-Фейна, спокойнее спать буду. Профессиональные тайны охранителей Дверей? Они пригодятся и Сереге, все-таки помощник...

— Какой помощник? — оживился Серега. — Не-не-не, хватит, в будущем постараюсь держаться от Двери подальше.

— А кто мне совсем недавно говорил, будто забыть о Двери невозможно? Досками на заколотишь?

— Я от своих слов не отказываюсь. Между прочим, с тебя отчет о путешествии, интересно же! Думал, тебе каюк.

— Ему интересно... — хмыкнул Славик. — Расскажу. Потом. Владимир Платонович, так что происходит?

— Вмешались Грау, сомнений нет. А это пренеприятная публика.

— Грау? «Серые», о которых вы упоминали? Кто они?

— Люди, использующие некоторые Двери в целях, противоречащих негласному кодексу аргусов. В том числе, и в коммерческих. Двоих таких мы видели в Альдейгьюборге, скорее всего это были австралийцы, акцент характерный...

— Грау опасны?

— Повторяю: крайне неприятны. И, разумеется, опасны. Чтобы не расстраивать Алёну Дмитриевну еще больше, давайте объясню сжато и тезисно — подробности пока не важны...

Глава шестая ТАЙНЫ МАДРИДСКОГО ДВОРА

Сутки спустя Владимир Платонович Гончаров уехал в Москву, отговорившись тем, что следует обязательно навестить двух столичных аргусов, вернее одного московского, а второго — балашихинского, Дверь находилась за городом. Обмолвился, что оба тоже пожилые люди, им нужно искать преемников. Славик спросил о третьей Двери в Москве — в каталоге указано, будто ведет она аж в XIII век по Рождеству. Гончаров пожал плечами и сказал, что если Слава внимательно взглянет на координаты «точки перехода» и увяжет их с картой Москвы, то сам все поймет — никаких объяснений не потребуется...

И не потребовалось. Вечером Славик залез в Интернет и констатировал, что градусы-секунды точно совпадают с адресом Москва, Лубянская площадь, дом 2. Ого! Значит, органы, в курсе и сами пользуются «червоточинами»...

Это насторожило еще больше.

У Гончарова была открытая российская виза, он мог находиться в стране сколько угодно, а потому отправился в столицу поездом. От дома Славика до Центральных железнодорожных касс напротив Казанского собора идти прогулочным шагом не больше четверти часа, поэтому они прогулялись по мрачному декабрьскому городу вместе и Владимир Платонович выкупил за бешеные деньги целое купе-люкс в роскошном «Николаевском экспрессе». Конечно, не в копеечном же плацкарте он поедет? С дембелями, студентами и таджиками?

— ...Вернусь через три-четыре дня, если не возникнет осложнений, — втолковывал Славику Гончаров перед отправлением поезда. Время подходило к половине двенадцатого, подмораживало. — Пока что постарайся вести себя максимально непринужденно: ходи на работу, заботься об Алёне — ей действительно плохо, — своди девушку в кино или театр. Словом не мне тебя учить. В банк за деньгами пока не заходи, я оставил еще семьсот ЕВРО на секретере в гостиной. Будь крайне внимателен, Грау через Алёну могли вычислить, а скорее всего, так и сделали, приблизительное местонахождение твоей Двери. Поэтому смотри в пять глаз.

— В пять? — вздернул бровь Славик.

— Аргусами просто так не становятся, запомни. Людочка видела в тебе необходимые задатки — более обостренные чувства, повышенная внимательность, способность к общению с любыми людьми...

— Никогда за собой ничего подобного не замечал.

— Разве? В детстве ты был конфликтным ребенком? Тебя не любили в школе или в училище? Подростком часто ссорился с родителями?

— Нет, вовсе наоборот, со школьными друзьями даже сейчас пересекаемся. И мама с папой меня любят до сих пор. Только видимся редко, совершенно другие интересы. При чем тут мадам Кейлин? Я встречался с ней всего несколько раз в жизни!

— Значит, она за тобой ненавязчиво наблюдала. Будущий аргус выбирается с юного возраста. Ты коммуникабелен и искренен, это первое и главное. Например, ты не боялся Трюггви после появления жреца в квартире; опасался слегка, но не боялся — он сразу почувствовал бы негативное отношение к себе. Это о многом говорит. Далее: на той стороне тебе пока делать нечего. Изучи материалы, которые я оставил на рабочем столе компьютера. Заметишь слежку или любое другое необоснованное внимание со стороны незнакомых людей — какое угодно, например ежедневные визиты проповедников-мормонов, — немедленно звони, мой сотовый включен постоянно.

— Я все хотел спросить... Дача? Дача Людмилы Владимировны? Вторая питерская Дверь?

— Не ходи туда, не нужно, — тихо сказал Гончаров. — Этим объектом занимается лично Альберт фон Фальц-Фейн, дача была завещана ему. Точнее, передана в дар подставной фирме, которой он негласно владеет. Эта дверь входит в число «неклассифицированных», я тебе рассказывал — точка пространства и историческая эпоха не определены, на ту сторону никто из ныне живущих аргусов не ходил; мы лишь знаем о существовании этой Дверь. Имеются смутные указания на то, что она использовалась в девятнадцатом веке, возможно русскими масонами — тайные общества всегда проявляли интерес к «червоточинам». Подобные Двери не поддаются описанию по классической схеме и с другими Дверьми не связаны... Скажу прямо: черт его знает, куда они ведут. Возможно, не на Землю.

— Другие планеты? — задохнулся Славик.

— Планеты, измерения, отражения — что угодно. Множественность миров. Бесконечная множественность. Не знаю. Никто не знает. Современная физика не способна объяснить сам феномен Дверей, что уж говорить о пространствах, открывающихся за некоторыми из них...

Славик вытащил сигареты, прикурил. На вокзале приятно пахло выхлопами дизелей тепловозов и углем, который проводники жгли в бойлерах и котлах отопления вагонов. Запах, всегда ассоциируемый с дальней дорогой.

— Пассажиры, заходите в вагон! — громко окликнула проводница в темно-зеленой форменной одежде и пальто с барашковым воротником. — Пять минут до отправления!

— Держись и не унывай, — приказал Славику Гончаров. — Хочешь совет? Удели больше внимания Алёне. Да-да, в том самом смысле. Человек внезапно лишившийся любимого дела и чувствующий себя здесь чужим очень нуждается в поддержке. Понимаешь?

«Вот старый хрен...», — подумал Славик, и как всегда мысль отразилась на его лице. Владимир Платонович фыркнул:

— Верно, Люда сделала прекрасный выбор. Ты очаровательно непосредственен даже когда молчишь. Итак, мой юный друг, жму руку и прощаюсь ненадолго.

Гончаров прошествовал в вагон. Славик подошел к окну двухместного купе и дождался отправления, привычным символическим жестом легонько стукнув в стекло кулаком. Русский немец (или немецкий русский?) ответил в голливудской стилистике — изобразив колечко из указательного и большого пальцев. Все будет ок.

На Невском можно было сесть на троллейбус или маршрутку, чтобы проехать хоть половину пути до дома, но Славик пошел пешком. Лиговка была оживлена, учуяв близкого по духу человека и приметив косуху с заклепками к Славику подошли двое — парень и девушка, представились панками из Перми и попросили десятку: с деньгами туго. Славик дал сотню, вызвав восторженный добродушный матерок. Потом на Кузнечный переулок, к Загородному, на Пять Углов, Фонтанку и мимо золотисто-оранжевого в ночном освещении здания «Лениздата» на Гороховую. Домой.

Алена встретила в дверях.

— Господи, ты задержался, я не знала, что и думать...

— Чего тут думать? Поезд ушел полчаса назад, а пешком долго. Транспорт ходит плохо. Ты ужинала?

— Тебя ждала. Я не могу одна.

Алена отвернулась и ушла в гостиную. Судя по знакомым звукам, пыталась смотреть на видео мультик «Мадагаскар».

Славик разделся, поставил тяжелые ботинки на подставку для обуви, стянул носки, бросил их в корзинку для белья возле стиральной машины. Почесал в затылке — стоит ли поступить так, как он придумал? Если Алёна не поймет, будет очень стыдно. Но раньше этот трюк работал безотказно.

Остановился у распахнутой двери в большую комнату, уперся плечом в косяк, руки скрещены на груди. Алёна сидит в кресле, теребит в руках зачем-то прихваченное с кухни полотенце, предназначенное для вытирания посуды. Нервничает жутко, она уже второй день такая. Смотрит мимо телевизора, хотя на экране самое интересное — резвятся отмороженные мультяшные пингвины.

— Пошли трахаться, — не вопросительно, а очень даже уверенно и громко сказал Славик. Алёна взглянуло на него ошарашенно.

— Чт... Что ты сказал?

— Трахаться пошли, говорю. Заниматься сексом. Любовью. Прямо сейчас. В спальне здоровенный диван.

Подошел, взял за руку, поднял на ноги. В Алёниных глазах промелькнула легкая сумасшедшинка. И вроде бы надежда. Ага, действует!

Получилось очень даже неплохо, пускай и несколько дикарски: ну чисто «В мире животных». Алёна хотела этого, однако старалась скрывать; для человека прожившего много лет в Европах естественные желания как бы даже и неприличны, это должно подавляться, а то мало ли, заподозрят в предосудительном — сексизм, или как там это у них называется?..

Славик же действовал по наитию, зная, что женщинам очень нравится когда рядом сильный человек, способный защитить, успокоить, подарить как физическую, так и моральную радость. Поэтому свою роль Славик выполнил жестко — клин клином выбивают. В процессе разорвали последнюю хорошую футболку.

— Ужинать? — отдышавшаяся и взмокшая Алёна устроила голову на крепком плече Славика. — Только я сейчас в душ на минутку... А ты не мойся пока, я люблю, когда от мужчин так пахнет. В этом есть что-то... Что-то вечное и подлинное. Как огонь в камине или хлеб на столе.

— Ну, ты поэт...

— Поэтесса. Хотя стихи терпеть не могу. Даже на английском. Йейтс или Джон Китс звучат как музыка, но это чужая музыка...

— Это кто такие?

— Балбес и двоечник, — Алёна невесомо прикоснулась губами к брови Славика. — Расскажу потом. Прости, я улетела в ванную...

Ф-фу. Получилось! Она вновь стала нормальным человеком! Отличная терапия — теория подтверждается практикой.

Чудеса в решете, Алёна сбросила все маски, нанесенное улетучилось бесследно, разве что деловитость осталась. Наверное, обычная черта характера. Отыскала в ванной славиков тельник, натянула, оказался почти до колен — ни дать, ни взять, модельное платье, фигуру облегает не хуже лучших прикидов от Армани. А что тельник потрепанный и с дыркой под мышкой, так это только шарма добавляет.

Взялась приготовить яичницу «как в Лондоне» — с сыром, помидорами и (о ужас!) тертым огурцом. Сама сварила кофе. Славик расслабленно сидел на кухонном уголке, почесывал живот, зевал будто сытый помоечный котяра и наслаждался жизнью: если в доме появилась женщина (пускай и внезапно!), значит теперь квартира окончательно обжита...

Вот не думал, что так получится. С первого раза, ничего себе...

Занявшаяся хозяйством Алёна щебетала, бойко рассказывая обо всем на свете — о ценах в Англии и России, поругивалась на бестолковых стюардесс «Аэрофлота» (надо же, в Питер она летела бизнес-классом, хотя осталась фактически без копейки), сравнила лондонские и питерское такси, заметила, что ей не понравились краснорожие менты (так и выразилась!) из Скотланд-Ярда, и насколько рада была увидеть Наталью и Серегу в аэропорту — настоящие друзья!..

Поели. Славик молчал и улыбался. Улыбаться он умел на редкость обаятельно — улыбка говорила обо всем, недаром Гончаров употребил по отношению к Славику слово «искренний». Так на самом деле и было.

— Я объелась, — заявила Алёна, причем не лукавила: она и впрямь съела много по своим меркам. — Покушал? Сытый?

Славик удовлетворенно кивнул. Следуя обычаям даниров следовало бы громко рыгнуть, но в ХХ веке такое одобрение стряпне не принято.

— Пошли? — Алёна хихикнула, будто хитрый ребенок, выпрашивающий конфету.

— Куда?

— Как ты это называешь? На букву «т»?

— Не вопрос...

Утихомирились они только к пяти утра. И заснули с взаимным ощущением полнейшей умиротворенности. Алёна, уже полусонно, спросила:

— Слав, ты ведь не боишься?

— Чего?

— Всего... Этого. Про что Владимир Платонович говорил. Дверь, Грау?..

— Нет. Мне пофиг.

— Тогда и мне тоже... А ты крут, верно говорят, что русские мужики лучше всех.

— Это кто говорит?

— На английский сайтах знакомств так пишут секс-туристки...

— Еще раз на такой сайт залезешь, дам подзатыльник.

— Убьешь ведь, вон ручищи какие... Давай спать?

— Давай.

Заснули мгновенно. Оба.

* * *

Навалились привычные заботы: отпуск закончился, Славик отправился в родной цех на Сызранскую и тут же выяснил, что работы мало — проклятущий кризис, некоторые стройки заморожены, соответственно и теплопункты почти не востребованы. Директор разводил руками, говорил, что зарплаты по понятным причинам урезаны, а рабочим следовало бы поискать совмещение. Три рабочих дня из пяти цех простаивает, а в оставшиеся время станки используются считанные часы.

— ...А ты что думал? — сказал Серега. — Производство, считай, встало, ситуация может выправиться только в январе или к началу весны. Придется и на самом деле идти к тебе в ассистенты. Древнеисландский словарь распечатай, займусь самообразованием.

— По этим вопросам — к Алёне. Все-таки специалист.

— Как она, кстати?

— Значительно лучше, — уверенно ответил Славик. — Заходите вечером в гости...

В городе было не слишком тревожно и уныло, с кошмарными девяностыми годами не сравнишь, но все равно кризис чувствовался: цены на продукты и транспорт ползли вверх, пенсионеры в магазинах опять начали поругивать власти (впрочем, до обычной лет десять назад площадной лексики в адрес «дерьмократов» не доходило). Вспомнилось, что Питер в 1998 году выглядел совсем мрачным, грязным и неухоженным, в воздухе висело ощущение тотальной безнадежности — как раз тогда Славик уходил в армию, и там был сытнее, чем на гражданке. Сейчас многое изменилось, метут улицы, полным-полно предновогодних огней, люди смотрят куда веселее.

Если пережили девяностые, то на нынешний кризис — плюнуть да растереть. Выкрутимся.

Особенно, если вспомнить о ячейке в «Альфа-банке».

Раз уж появилось много свободного времени, использовать его надо рационально. Постоянно сидеть дома не хочется, почему бы не устроить загородную прогулку? Тем более, что Алёна на улицу практически не выходит — до магазина и обратно. Надо менять образ жизни на более активный.

Славику нравилось, что новая подруга, в отличие от большинства прежних и думать не думает о «серьезных отношениях», у Алёны другое мировоззрение — понимает, что в этой сфере «обязательства» могут быстро разрушить уютную психологическую связь между людьми. Любовью они занимались по три-четыре раза на дню, непринужденно и с романтической легкостью — на кухне, в душе, да где угодно, едва возникало желание. Ни единого раза не повысили друг на друга голос, полная совместимость: Славику нравилось все, что делала и говорила Алёна, равно и наоборот — бывшая лондонская бизнес-леди наконец-то получила от мужчины то, что нельзя ожидать от пригламуренных офисных метросексуалов: умеренную брутальность, интерес к тебе, как к человеку, а не пути продвижения по службе через постель, и открытую душу простого парня без лишних амбиций и тараканов в голове.

То, что Славик нежданно-негаданно стал аргусом и коснулся фантастической тайны, отошло на второй план. Многие другие тоже занимаются необычным делом: служат в спецназе, летают в космос или управляют адронным коллайдером в Женеве. Ничего особенного.

— Завтра встанем рано, — предупредил Славик. — С тебя бутерброды и термос с кофе, возьмем с собой, перекусить... Поедем дышать свежим воздухом, как раз снег выпал.

— Куда? В Павловск? Петергоф?

— В Репино, — перед Славиком на миг встал образ Гончарова, советовавшего не приближаться к даче, но ведь существует разница между «просто посмотреть» и «потрогать руками»? Вот и посмотрим. — На залив.

— Залив? — Алёна скептически хмыкнула. — Думаешь, я забыла о второй Двери? Ох, нарвемся...

— Постараемся не нарваться. Обойдем вокруг, глянем, что происходит. Владимир Платонович сказал, будто дача и участок проданы, вроде бы там должно начаться строительство. Не знаю, что именно мы увидим, но я чувствую... Зов, наверное. Дверь притягивает.

— Ты это серьезно?

— Вполне.

— По-моему гораздо проще сходить на ту сторону прямиком из квартиры. Возьмешь меня в следующий раз туда? Это же уму непостижимо — настоящий девятый век с самыми настоящими древними скандинавами и славянами! Черт с ними с норманнам, про них сохранилась тьма-тьмущая аутентичной литературы, саги, сказки, генеалогии, а для славян это — темные века, никаких источников... Огромный пласт утерянной культуры, начиная от языка, заканчивая обрядами и устными преданиями! Да за такой материал все до единого университетские слависты душу продадут!

— Увлеклась, как погляжу?

— Еще бы не увлечься! Собственная машина времени!

— Это не машина времени, сколько раз повторять. Что-то другое. Даже Гончаров внятно объяснить не сумел. Давай потом это обсудим? Незачем сейчас рисковать.

— А поездка в Репино — не риск?

— Нет. Обычная экскурсия.

На экскурсию выдвинулись затемно, в восемь утра. Судя по звездному, затянутому легкой дымкой небу, день будет холодный и ясный. На метро до Финляндского вокзала, потом на электричке до станции Репино — когда вышли на платформу, окончательно рассвело. Вокруг припорошенные недавним снежком сосны, невысокие сугробы и старинные дачные домики за линией железной дороги.

— Замечательное место, — сказала Алёна. — Куоккала, дачный поселок дореволюционной петербургской богемы. Твоя неродная бабушка отлично устроилась, дача здесь была престижной во все времена.

— Насколько я знаю, участок принадлежал ее отцу, адвокату Кейлину, дача так и осталась за семьей после Гражданской войны.

Полоса земли между шоссе, железкой и заливом застроена санаториями и новыми виллами богатеньких буратин новорусского образца, но если повернуть с платформы направо, окажешься в лабиринте улочек, проложенных между деревянными зданиями помнящими времена Сталина, а то и Николая II — да вот, пожалуйста, бледно-зеленое строение с ажурными окнами, башенкой и огромной верандой, модный тогда модерн. В дворе детские качельки, песочница и выглядящая немыслимо архаичной беседка с облезшей белой краской. Большинство дач строили после войны, но и старинных домов хватает.

— Знаешь куда идти?

— Схему распечатал, — Славик полез в карман куртки за листом бумаги. — Вот, посмотри. Очень просто. Вдоль путей до поворота на Железнодорожную улицу, затем на Первую Северную и в самый конец... Недалеко, километра полтора отсилы. Не замерзнешь? Ветер холодный.

— Постараюсь.

Славик глянул хмуро: Алёну следовало бы приодеть в соответствии с природными условиями России, привычный ей Лондон гораздо южнее, климат там куда мягче. Плащ на рыбьем меху, тонкий свитер и джинсы не спасут. Придется вскоре совершить совместный рейд по магазинам, а то с правильной одеждой напряженка — Алёна успела покидать в чемодан лишь дорогие, но абсолютно неэргономичные вещи...

— Странно, откуда столько ментов? — гадал Славик по дороге. — Тихий поселок, зима наступила, на дачах постоянно живут или всякие бездельники вроде писателей-сценаристов, или пожилые люди, сдающие городские квартиры... По трое ходят, я патрули в три человека только в Минске видел — у белорусов это нормально, а у нас?

И действительно: милиции в Репино было многовато. Говоря прямо — с избытком. Четыре бело-синие машины с мигалками стояли возле станции, по Железнодорожной улице медленно проехал обшарпанный «козлик» с областными номерами, встретились аж пять патрулей, последний заинтересовался мирными путниками — проверили документы, на вопрос «в чем дело», сержант кратко ответил: «Ни в чем, идите...».

— Всякое может быть, — излагал предположения Славик. — Международная конференция в одном из тутошних отелей? Охраняют от террористов и недовольных кризисом сограждан? Вдруг бабулька-дачница в сотрудника администрации президента снежком запустит?

— Тапочком, — усмехнулась Алёна. — Далеко еще?

— Рядом.

Справа тянулся новострой — похожие как братья-близнецы кирпичные коттеджи, ни тебе фантазии, ни вкуса, лишь бы повместительнее да покрупнее. Налево уходили ограниченные деревянными заборами улочки старой застройки. Где-то там, в глубине участков, и располагалась дача некогда принадлежавшая Людмиле Владимировне.

Славик повернул на протоптанную в жестком снегу тропинку, показалось, что направление выбрано правильно. Точно, 7-й северный проезд, ходят здесь мало, только немногие обитатели окрестных дач. Впереди сосновая рощица, потом еще два старинных дома, а дальше...

— Кажется, здесь, — решил Славик, сверившись с распечаткой. — Мама родная, да что ж это такое?..

Участок земли солидный и с учетом цен в Курортном районе, настоящий Клондайк — соток тридцать, если не больше. Миллионы рублей, и это не преувеличение. Старый дом недавно снесен, вокруг металлическая решетка, поверх — колючая проволока НАТО-вского образца. Рядом с небольшим котлованом и завалом бревен и древесной плашки темно-красный экскаватор. Непривычная русскому взгляду табличка: «Частная собственность! Входить категорически запрещено!». Ни души — рабочих или охраны не наблюдается.

— Где же Дверь? — пробормотала Алёна. — В подвале?

— Скорее всего. Заметь, по углам забора установлены видеокамеры и они работают — поворачиваются и красный индикатор горит... Почему разрушили дом?

— Вернемся обратно, — попросила Алёна. Поежилась. — За ограду не попасть, да и чревато. У Фальц-Фейна наверняка свои планы на этот участок. Видишь, с дальней стороны бетонные плиты привезли?

Славик видел — подготовка к новому строительству ведется, но как-то очень вяло. В котловане вбита часть столбов, но одновременно не разобрано правое крыло старого кирпичного фундамента, больше того, он окружен дополнительной красно-желтой загородкой. Дверь там, да — внизу, за кладкой из бурых кирпичей и тонким слоем снега. Почему ее никто не охраняет? У Фальц-Фейна более чем достаточно средств, для того, чтобы нанять профессионалов самого высочайшего класса — отставников из «Альфы», штатовских «Морских котиков», да хоть ниндзя, якобы оберегающих персону японского Императора!

Или так задумано изначально? Чем проще и скромнее, тем меньше постороннего внимания?..

— Пошли, — Славик взял Алёну под руку. — Ничего интересного. Прогуляемся к заливу?

— Давай.

На углу 7-го Северного встретили бабульку. Точнее, не обычную русскую бабульку в платке и ветхом пальто, а коренную жительницу Репино — древнюю, как Акрополь, с желтоватой пергаментной кожей усыпанной темно-коричневыми родинками, в теплом мохеровом берете, каракулевой шубке и с резной тростью в руке. Очки в титановой оправе, дорогие.

Творческая интеллигенция, с первого взгляда заметно. Бабке лет восемьдесят или около того.

— Извините, — Славик решился. — Можно спросить? Вы знали Людмилу Кейлин? Она жила вон там, где стройка...

— Люда? Да, конечно. Правда, не виделись уже много лет... Она продала дачу?

— Очень жаль, Людмила Владимировна умерла в позапрошлом месяце. Рак. Я ее внук.

— Очень молодо выглядите для внука. Кроме того, у Люды не было детей, мы были знакомы... Сейчас припомню... Да, с тысяча девятьсот сорок девятого года.

— Я сводный внук. Наследник ее последнего мужа, контр-адмирала Антонова. Знаете?

— Верно, припоминаю... Это вы продали дачу?

— Сама Людмила Владимировна, еще до смерти. Мне ничего не сообщила. Вы не знаете, кто купил участок и дом?

— Говорят, какие-то иностранцы, в подробности не вдавалась. Сами знаете, теперь от старого Репино ничего не остается, люди уходят, вместо них одни провинциальные богатые хамы на дорогих машинах и крупные фирмы скупающие землю... Простите, я тороплюсь домой.

Старушка указала на очень запущенный темно-малиновый дачный дом. По окнам веранды протянулись голые нити плюща, у крыльца беспорядочно свалены дрова, телевизионная антенна, однако, новая — спутниковая тарелка.

— Примите мою визитку, — нежданно вступила в разговор Алёна. Лучезарно, по-европейски, улыбнулась. Вынула из сумочки золотистую карточку. — Есть некоторые вопросы с завещанием госпожи Кейлин, предположительно сделка оформлена незаконно и настоящим наследником является Вячеслав Антонов — внук контр-адмирала... Я его адвокат.

— Слишком симпатичная для адвоката, — строго сказала бабуля, но карточку взяла. — Я-то чем смогу помочь?

— У вас есть сотовый телефон? Замечательно. Если вспомните что-нибудь необычное, касающееся дачи Людмилы Кейлин, любые непонятные и необъяснимые события, обязательно перезвоните. Петербургский номер напечатан снизу, не перепутайте и не позвоните по международному.

— Хорошо, — старушка вздернула плечи. — Но я не уверена. Дача как дача. Мы были соседями, дружили...

С тем и расстались, разойдясь своими дорогами.

— Ты зачем ей наврала? — осведомился Славик.

— Дезинформировала, — уточнила Алёна. — Люди в возрасте многое замечают и делают неожиданные выводы из тривиальных наблюдений. Пригодится, запас карман не тянет.

Прошлись до побережья, но Алёна вскоре начала подмерзать — ветер оказался чересчур силен. Электричку в город ждали недолго, минут десять. За это время к Славику подошел поддатый капитан милиции, попросил прикурить. Осведомился, что молодая пара делает в Репино. Ответ стандартный: навещали бабушку на даче. 7-й Северный проезд, дом 46. Попробуй проверь. Если, конечно, ты не местный, который знает всех старых дачников в лицо.

Ничего подобного: капитан оказался городским, из ГУВД. В вагоне уселся рядом и, испытывая потребность к общению, вынул из сумки две бутылки пива, одну вручил Славику. А вот затем началось самое интересное: Славик понял, что казавшаяся бестолковой поездка в Репино себя полностью оправдала.

...Вы что, не слышали? Да на питерском НТВ и в «Вестях» уже несколько сюжетов было! Не смотришь телевизор? Короче: люди пропадают. И не один-два, и не пятеро. За две недели — тридцать четыре человека. Репинские, приезжие... Уже и губернаторша вмешалась, намылила холку начальнику ГУВД, поэтому ввели усиленные патрули. Не только милиция — подняли на ноги часть Внутренних войск 5402, она базируется возле Измайловского собора, ну помните, у него еще купол сгорел? Срочников днем на патрулирование гоняют — заметили автобусы у станции?

Славик подумал о том, что в Альдейгтюборге он слишком задержался. Стоит на неделю уехать (уехать? Теперь это так называется?) из города, а тут чрезвычайные новости...

Разговорчивый мент вышел в Озерках, к метро, оставив Славика в глубокой задумчивости. Как говорил Вини-Пух, «Это вж-ж-ж неспроста». Надо срочно звонить Гончарову.

— ...И что? — Владимир Платонович отозвался на первый же звонок, едва Славик с Алёной приехали домой. — Я рекомендовал тебе просто быть внимательным, а не шарахаться от каждой тени. Вот сегодня произошло две авиакатастрофы в городах, где находятся Двери и крупный пожар в Тулузе — там тоже есть Дверь. Пока нет специфических симптомов вторжения, волноваться не следует. О таковых ты отлично знаешь. Приеду послезавтра, билеты купил. До свидания.

«Специфическими симптомами вторжения» Гончаров называл комплекс примет, по которым можно определить, проникло ли в настоящее объективное время через одну из «червоточин» существо, называемое аргусами словом «реликт». Таковым реликтом был встреченный Славиком дикобраз. Похожий реликт убивал людей в Барселоне. Твари имели разное обличье и разные повадки, но в целом их описание сводилось к общей формуле: «существа, обладающие способностями, превышающими естественно-эволюционные».

— ...То есть, это необычные животные? — попытался разобраться Славик, во время недавней беседы с Владимиром Платоновичем на кухне. — Мы с Серегой предполагали — вымершие. Именно реликты. Вроде мамонтов.

— Близко, но неверно, — ответил Гончаров. — Слава, ты читаешь фантастическую литературу? Толкина, Желязны, Асприна и других? Очень популярного Сапковского?

— Я даже Лукьяненко читаю, — обиделся Славик.

— Попробуем заглянуть несколько глубже современных развлекательных романов, в большинстве своем имеющих фольклорную основу. Бестиарии древних времен, средневековья и Нового времени наполнены сообщениями о самых невероятных чудищах-страшилищах и просто сказочных существах, обитавших рядом с человеком. От вампира до домового. Верно?

— И как много в этом сказочности? Выдумок? Страхов необразованных предков?

— Много, — невозмутимо кивнул Гончаров. — Процентов шестьдесят. А к оставшимся сорока надо внимательно присмотреться, нет ли здесь иносказательной или зашифрованной истины.

— Хотите сказать, будто вампиры и оборотни существуют? Или существовали, но вымерли?

— Не то, и не другое. Были и есть доселе подобия легендарных монстров. Саги и литературные изыски сочинителей придали им другой облик, никак не соответствующий действительной морфологии. Слава, я вас очень разочарую, если скажу, что граф Дракула из сочинения Брэма Стокера является смутным воспоминанием, переписанной легендой тех времен, когда такие вот Дракулы являлись частью повседневной жизни? Стокер собрал доступные сведения — уже искаженные временем! — скомпилировал, заново исказил, добавил фантазии и вот публике представлен бестселлер на все времена!.

— Так какова же основа?

— Мое частное мнение, никем не подтвержденное, но и никем не опровергнутое: до нас, людей, на Земле жили другие. Возможно мы — их потомки, генетическая ветвь, деградировавшая или наоборот, вышедшая на новый уровень. Не сочти меня безумным конспирологом, однажды ты сам найдешь доказательства. У аргусов большие возможности, мы способны исследовать историю человечества лично, смотреть своими глазами, трогать пальцами, общаться с людьми оттуда...

— А как же принцип бабочки? Раздавишь бабочку — история пойдет по другому пути? Рея Брэдбери помните?

— История заботится сама о себе, это выяснено достоверно. Брэдбери ошибался. Используя Дверь ты можешь притащить в Древний Рим атомную бомбу и попытаться взорвать ее в момент триумфа Юлия Цезаря. Бомба не взорвется. Выстрели в Цезаря из снайперской винтовки — пуля не попадет в цель.

— Многие пытались?

— Некоторые. Давно, еще до войны... Теперь ясно, что изменить ход истории из будущего, сиречь нашего настоящего, невозможно — аргус или Грау встречает мощнейшее сопротивление той умозрительной субстанции, которую мы называем «временем». Уже случившееся не может быть изменено. Ни при каких обстоятельствах. Ты не сумеешь предотвратить распятие Христа, Бородинскую битву или нападение нацистов на СССР в июне 1941 года. Ты не убьешь Гитлера, не вытащишь из речки тонущего императора Фридриха Барбароссу, не запретишь пилоту американского бомбардировщика щелкнуть тумблером и сбросить ядерный заряд с кодовым именем «Толстяк» на Хиросиму. История прошлого неизменяема. Ты можешь лишь помочь людям той стороны выполнить уже совершенные действия. Подсобить. Оказаться полезным в нужное время и в нужном месте.

— Но ведь это уже само по себе — изменение?

— Нет. Все твои действия приведут к конечному результату записанному в хрониках и учебниках истории. Все до единого. Другое дело, что состоявшееся прошлое способно влиять на настоящее. Путем прямого, пускай и спонтанного, неосознанного воздействия. Аргусы называют такое «прорывом». Когда не-человек, значительно тоньше и острее чувствующий пространственно-временные аномалии, находит способ придти к нам. Сюда.

— Не-человек? Те самые непонятные «предки», для которых мы всего лишь тупиковая ветвь эволюции? Или их домашние животные?

— Возможно. А возможно... Только не смейся! Инопланетяне, с разбившегося на Земле корабля. Существа, забравшиеся к нам из других измерений и не способные найти дорогу обратно. Кто угодно. Если есть Двери на Земле, почему бы им не быть где-нибудь в галактике Магеллановы облака?

— Разыгрываете? Это же... Ну честное слово, это же чистой воды фантастика!

— Триста лет назад паровая машина тоже была фантастикой. Шестьдесят лет тому — полет в космос. В семидесятых компьютер весил две тонны и с трудом мог помножить шесть на восемь, а теперь посмотри на свой ноутбук. Где четкая грань между фантастикой и реальностью?

Перегруженный информацией Славик затруднился с ответом.

* * *

...По приезду из Репино заглянули в привычный «Гастроном», купили помидор, баночки с паштетом, охотничьих сарделек и хлеба. Филологесса и глазом не повела, увидев, как Славик взял в отдельный пакет сразу шесть бутылок черного «Очаково» — другая бы наморщила носик и начала нудеть, о том что «пиво вредно» и «у тебя изо рта пахнет». Спросила, сколько денег осталось в бумажнике и добавила в корзинку бутыль с испанским розовым вином. Славик только усмехнулся — нравится человеку, так пускай.

— Не зря съездили? — спросила Алёна за ужином.

— Кажется, не зря. Я пока не разобрался.

* * *

За время общения с Гончаровым Славик получил достаточное представление о «правилах техники безопасности» — оказалось, ничего сложного. Запертая Дверь угрозы вообще не представляет, за исключением крайне редких инцидентов, лишь подтверждающих исходное правило. Держи границу на замке и ни о чем не беспокойся. Впрочем, так поступают далеко не все аргусы, естественное человеческое любопытство вынуждает большинство из них частенько заглядывать на ту сторону, а некоторых и жить там месяцами.

Это невероятно интересно — поучаствовать в событиях и встретиться с людьми, о которых подавляющее большинство ныне живущих читало только в книжках или смотрело в далеко не всегда достоверных фильмах. Кроме того, Двери иногда использовались как инструмент выживания, достаточно вспомнить мадам Кейлин — во время Блокады она сообразила, что там можно раздобыть продовольствие: поставить силки на птиц и зайцев, наконец разбить прямиком на полянке огород или обменять что-нибудь у кочевых финнов-охотников, появляющихся устье Невы. Тем и выжила, да еще и соседей по дому подкармливала!

Наконец, Двери являются бесконечным и уникальным источником знаний, интересующийся, настырный и удачливый человек вполне способен проникнуть даже в Александрийскую библиотеку времен Птолемеев; один из знакомцев Гончарова по «клубу интересов», проведя тщательнейшую подготовку к экспедиции, отправился из современной Вены во II второй век до Рождества, добрался до Рима, оттуда кораблем в Египет (где провел полгода!), а затем благополучно вернулся обратно, привезя с собой несколько ценнейших рукописей, считавшихся навсегда утраченными...

— Ничего себе, — присвистнул Славик, выслушав эту историю. — Это ж какой риск, а?

— Невообразимый, — согласился Владимир Платонович. — Герр Эрхард Рольф, венский аргус, заслуживает исключительного уважения. Подумай сам: изучить языки и географию, историю эпохи, появиться на той стороне в кельтском поселении Виндобона, которое спустя тысячелетия станет столицей Австрии, пересечь Альпы и Средиземное море... Настолько грандиозных путешествий туда до Рольфа никто не предпринимал, а если нечто похожее и случалось, то нам об этом не известно...

— Погодите, как его фамилия? Рольф? — Славик вскочил, подбежал к книжному шкафу, покопался в своей библиотеке фантастики и вытащил яркий том издательства «АСТ» с римским легионером на обложке. — Разыгрываете? Это же писатель! Вот его книга «Александрина». Как раз с этим сюжетом!

— А ты думал? — улыбнулся Гончаров. — Невозможно не поделиться с другими людьми столь богатым материалом! Отличная автобиографическая книга, причем профессиональные историки ее жестко раскритиковали — то неправильно, это неверно... Профессорам невдомек, что Рольфу лучше знать. Неужели не веришь?

— Почему, верю. Мне ведь Альдейгьюборг не приснился? Признаться, читал «Александрину» запоем, очень интересно. Особенно как на римскую бирему финикийские пираты напали. Перевод, правда, кошмарный... Сколько же Рольф готовился? И кто вместо него работал аргусом?

— Жена приглядывала за Дверью отсюда, из современности. Подготовка заняла несколько лет — очень нелегко усвоить такой объем материала и рассчитать все шаги с максимальной точностью. Рольфа спасала очень гибкая психика, феноменальная память и отменная реакция, он несколько раз мог погибнуть... Вот простейший способ легализовать свои знания: написать якобы фантастический роман, а на самом деле — мемуары.

— Он еще молодой человек, наверное? В серьезном возрасте не каждый перенесет такое путешествие.

— Немногом старше тебя, в этом году исполнилось тридцать пять. Ты не прав, мне исполнилось шестьдесят три, и я совершенно спокойно хожу туда, не боясь погибнуть из-за нелепой случайности. Освоился с шестью реальностями той стороны, шестью разными эпохами, включая времена викингов — как один из самых опытных аргусов, я имею доступ к многим Дверям...

Больше всего Славика интересовали люди, которых Гончаров называл немецким словом «Грау», Серые. Судя по обмолвкам и намекам Владимира Платоновича эти граждане отлично знали о сети Дверей и находились в перманентном конфликте с аргусами — но почему, отчего, пока было неясно. Насколько реальную опасность представляют Грау? Как используют «червоточины»? Что означают намеки о «коммерции»?

— Коммерция? — переспросил Гончаров. Огладил бороду ладонью. Хмыкнул. — Мы этим тоже грешим, пускай и в значительно меньших объемах. Бескорыстных людей не бывает, а если таковые и встречаются, то раз в столетие — святой Франциск, мать Тереза... Приведу простейший пример. Допустим, аргус имеет доступ во времена основания Майером Ротшильдом своего знаменитого банка во Франкфурте-на-Майне, конец восемнадцатого века. Здесь покупается несколько унций золота, там они вкладываются под процент, проходит триста лет... Считай, сколько денег набежало за этот срок.

— Хитро, — кивнул Славик. — А как получить наличные в наше время?

— Дело техники, придумать можно — оставить Ротшильду письмо с требованием перевести средства в такой-то год, на такой-то счет. Поверь, даже через три столетия они это сделают. Другой способ: вывозить оттуда культурные и исторические ценности. Книги. Свитки. Картины. Разумеется, неизвестные — я упоминал, что законы течения времени не позволят тебе притащить в Петербург из прошлого только что завершенную «Данаю» Рембрандта. Однако, значительная часть работ великого фламандца исчезла, погибла в пожарах, просто затерялась. Ясно? Остается найти покупателя.

— Неужто все аргусы зарабатывают межвременной контрабандой? — изумился Славик. — Золотое дно!

— Не все, но некоторые. И в разумных пределах. Не советую начинать заниматься этим бизнесом немедленно, обязательно попадешься. Требуется немалый опыт и хорошие связи как на той стороне, так и в нашем мире. В свою очередь, Грау поставили дело на широкую ногу, они ищут пропавшие ценности и тайное знание... Куда подевались несметные сокровища рыцарей-тамплиеров, исчезнувшее в 1307 году из парижского Тампля? Где адмирал Колчак спрятал значительную часть золотого запаса Российской империи, попавшую ему в руки? Я не говорю про затонувшие или просто навсегда сгинувшие испанские галеоны с золотом Нового света, клады пиратов Оливье Левассера или Генри Моргана, расхищенные в древности египетские гробницы... Список бесконечен.

— Выходит, Грау — кладоискатели? Откуда они знают про Двери?

— Назовем так: они — аргусы-ренегаты. Раньше таких было очень мало, в нашем веке Серых уже несколько десятков. Добавим сюда их помощников, без которых с солидным объемом работы не управиться. Отличная конспирация, круговая порука, за разглашение секретов — немедленная и жестокая смерть. Они знают, что огласка повлечет серьезнейшие последствия. По нашим данным Грау контролируют двадцать три Двери, в списке каталога они выделены красным цветом. Серые разбиты на несколько конкурирующих между собой группировок, которые не перестают искать новые «червоточины» — доступ к базе данных RGT для них накрепко перекрыт, взломать систему невозможно... Вернее, донельзя сложно. Отыскав новую Дверь они или предлагают аргусу вступить в сообщество Грау, или незамысловато от него избавляются. Серые баснословно богаты, а богатство означает виляние — пример с Алёной должен был тебя убедить.

— Почему бы не дать им спокойно заниматься бизнесом? Раз уж история неизменяема? Они не могут там навредить.

— В том-то и дело, что вполне объяснимая алчность — не главное. Золото второстепенно, оно лишь инструмент для достижения другой, более важной цели. Не побоюсь этого слова — всеобъемлющей.

— Какой?

— Славик, скажи, что наиболее ценно в жизни?

— В моей? Не знаю. Жизнь. Спокойствие. Самодостаточность, наверное.

— Ты идеалист, я давно предполагал, — хмыкнул Гончаров. — Не в поэтическом, а самом простом смысле: тебя вполне устраивают самодостаточность, уют, тихое бытие без обременительных приключений. Запомни: нет ничего ценнее власти и влияния.

— Это для кого?

— Для наших заклятых друзей, Грау. Они не киношные вселенские злодеи, не Саурон и не Доктор Зло. Серые — циничные прагматики, основополагающий мировоззренческий интеррогатив звучит так: если не мы, то кто же еще? У нас больше возможностей! Почему настоящими большими боссами и хозяевами жизни в наши времена являются Билл Гейтс, Уоррен Баффет или Роман Абрамович? Люди заработавшие колоссальные состояния своим трудом, унаследовавшие или попросту укравшие огромные деньги? Почему магнаты, всего лишь владеющие горой резаной цветастой бумаги с водяными знаками, а то и просто девятью виртуальными ноликами после единицы, двойки или тройки могут позволить себе все, а мы — ничего? Ведь кроме денег существует и другая сила. Куда более значительная и весомая.

— Я вас не понимаю, Владимир Платонович. Деньги есть деньги. Чем их больше, тем ты круче.

— Инфантильное и типично российское мировоззрение, уж прости. Разбрасывающийся купюрами купчина или дворцы этих ваших... как у вас называются внезапно разбогатевшие нувориши?

— Олигархи?

— Верно. Так вот: пьяный купчишка старых времен или живущий в пошлой роскоши олигарх могут легко оказаться куклами в руках людей, способных противопоставить туповатой англосаксонской теории «личного богатства и свободы» другую силу. Сверхъестественную. Непознаваемую. Чудесную, если угодно. Чудесную для нас, современников.

— Бр-р, — поморщился Славик. — Что есть «чудесное»? Магия? Магии не бывает.

— Ага, а зверь, которого ты называешь «дикобразом» и укрывшая лес «тень» бывают? Ты спрашивал, почему амулет Трюггви ударял искорками? Найдешь ответ? В девятом веке не изобрели батарейки и электричество.

— Не знаю. Этому наверняка есть разумное объяснение! Без всякого «колдовства»! В голове не укладывается.

— Почему в таком случае твои приятели-даниры боятся колдовства как огня? Бесстрашные, закаленные в битвах мужчины? Запросто отправляющиеся в тысячекилометровые походы от родной Дании до Италии или Киева?

— Суеверия. Предрассудки. Они ж темные, как кирзовый сапог!

— Кто меня только вчера уверял, будто даны — совершенно нормальные люди? Если боятся — значит есть чего, незначительные угрозы их не страшат. Рассудим: титанический пласт древних преданий и основанной на них позднейшей литературы в корзину для бумаг не отправишь. Нади предки вовсе не были идиотами, погрязшими в суевериях. А если допустить, что существовало некое знание, ныне утерянное? Знание о других, не известных нам видах энергии? Энергии, которую человек мог преобразовывать и направлять на объект воздействия? Руна Трюггви — его охранительный знак, амулет отпугивающий нечисть, — давал понять тебе и Сергею, что трогать его не надо, тихонько ударял током. Вы оба чувствовали разряды, это не тактильная галлюцинация!..

Славик понял, что погружается в пучины откровеннейшей мистики, которую Гончаров пытается объяснить доступными словами и формулировками. Извольте видеть, «другие формы энергии». Как хочешь, так и понимай. Причем сам Владимир Платонович разбирается в теме не ахти, он не физик и не специалист в области теории относительности. Его выводы основаны на предположениях и наблюдениях, сугубая эмпирика. Но если такой рациональный человек как Гончаров говорит, что существование магии (читаем — «альтернативных способов использования энергии» по его же формулировке) возможно, значит, лучше поверить, чем игнорировать. Тем более, подтверждения этой, по виду сомнительной, теории Славик видел собственными глазами.

Зверь был реален. И зверь едва не убил Трюггви-годи. Варвара, данира, жреца давно позабытых богов и в то же время очень симпатичного и доброго человека.

...Отыскался способ припахать Алёну к общему делу — она говорит на нескольких языках, знает некоторые особо оберегаемые секреты Интернета, девушка внимательная, с академическим образованием. Кроме того Алёна умеет систематизировать полученные сведения, раскладывать их по полочкам так, чтобы нужное всегда можно было достать лишь руку протянув.

Решили, что обитающий на кухне ноутбук следует отрубить от Сети и использовать его в качества хранилища информации, которое никто не сумеет взломать. Технологию похищения данных с изолированного жесткого диска пока, хвала богам Асгарда, пока не придумали. Все найденное Алёной переносилось на флэшку и затем на ноут, на него же поставили весь пакет программ RGT. Центральным принципом работы стала безопасность: никто не должен узнать, что именно ищут двое абонентов провайдера «Твое ТВ».

— Значит так, — Славик, после долгих размышлений, сообразил, какая конкретно информация необходима. — Интернет — это важно и нужно, но контент не полный. Старые газеты, слухи, рассказы пожилых людей... Бабка из Репино не звонила? Та, в беретике?

— Пока нет, — отозвалась Алёна. — Со слухами сложнее, а вот насчет газет можно подумать. Берем каталог Дверей, смотрим когда и на какое время активировались «червоточины» в квартире и в Репино, сопоставляем... Мне нужно получить пропуск в Публичную библиотеку, это не проблема — использую прежние связи в университете. Славик, ты обаятельный, поэтому постарайся разговорить соседей по лестнице, особенно стариков. Узнай все о Людмиле Кейлин. Заново съезди в Репино, пообщайся с давешней старушкой. Пока я не способна понять, что именно мы должны найти помимо сведений, предоставленных господином Гончаровым, но что-нибудь интересное непременно найдем! Двери не оторваны от реального бытия, хоть однажды они обязаны были дать знать о себе! Громко.

— Помнишь, я говорил тебе о Москве? Одна Дверь находится на Лубянке, в главном здании комитета госбезопасности. Теперь эта контора называется ФСБ, без разницы... Значит, государство знает о феномене давным-давно. Господи Иисусе, тамошней Дверью могли пользоваться и во времена Дзержинского... Почему тогда при Сталине все «червоточины» в СССР не взяли под наблюдение? Я насчитал в каталоге сорок девять Дверей на пространстве от Бреста до Владивостока!

— Не морочь мне голову, — Алёна напряженно смотрела в монитор. — Не смогли, значит не смогли. Или просто предпочли аргусов не трогать по каким-то своим соображениям. Вот посмотри... Я проверила по запросу «Эрхард Рольф, писатель». Тот самый, с Александрийской библиотекой. Потом начала смотреть перекрестные ссылки и события, которые могли иметь отношение к его путешествию. Если верить Гончарову, Рольф отсутствовал в настоящем времени с марта по октябрь 2003 года, книга издана в 2005. А летом 2004-го в книгохранилище Ватикана вроде бы случайно находят второй том «Поэтики» Аристотеля и его же трактат «О механике небесных сфер», рукописи считавшиеся утраченными! Подлинность пергаментов подтвердили все эксперты, европейские светила...

Алена крутанула офисное кресло, нарочно купленное Славиком для пущего удобства Сидеть за компьютером на стуле или табуретке он считал некомфортным, рабочее место должно быть оборудовано по последнему слову.

— Второй том «Поэтики», — многозначительно повторила Алёна. — Это произведение искали тысячу с лишним лет! Перерыли библиотеки всех средневековых монастырей, нашли только выдержки, несколько абзацев... И Ватикан неожиданно объявляет на весь мир: а вот, ребята, смотрите — мы о книге попросту забыли! Сами понимаете, собирали рукописи столько веков, каталоги терялись, неверно переписывались! Нате, читайте!

— Что, очень ценная рукопись? — Славик не понял, в чем соль.

— Ценная? Смеешься? Это неслыханное сокровище! Бриллиант! Ты не представляешь, какая буря поднялась в среде медиевистов, филологов, ученых занимающихся высокой античностью! Шторм и четыре года спустя не утих — пересматриваются труды средневековых авторов, знакомых с вторым томом «Поэтики», новое осмысление стихов Данте, и так далее! Ты не поймешь, просто никогда не увлекался данной темой... Спрашивается: откуда появилась уникальная книга? Авторства самого отца философии? Да еще в Ватикане?

— Вдруг о ней действительно забыли?

— Нет. Родной дядя писателя Эрхарда Рольфа — префект Конгрегации институтов духовной жизни и обществ апостольской жизни, Франц Роде. Кардинал.

— Настоящий? Как Ришелье?

— Самый настоящий. Его высокопреосвященство. Переводя на русский язык — ватиканский министр. С огромным влиянием. Подбросить вывезенные из тогдашней Александрии рукописи — плевое дело. Именно кардинал Роде считался первооткрывателем — покопался и библиотеке и бац! Вы только посмотрите, что нашли! А ну, господа ученые, сбегайтесь! Оценивате! Радуйтесь! Это не совпадение.

— Конечно, не совпадение, — ответил Славик. — Информация получена из трех независимых источников: от Гончарова, из книжки Рольфа и через Интернет, хотя в нем столько всякого дерьма валяется... Но Рольф писал, будто... — пришлось взять том и пролистать, — Будто он вывез в наше время неизвестные «Диалоги» Платона. Потрясающе! Прямой намек!

— Гончаров не лжет, это первый вывод. Его слова полностью подтверждаются. Второй: «легализовать» добычу оттуда более чем возможно, надо лишь знать пути и способы. И третье: технология «влияния на прошлое через будущее» полностью выпала из гончаровский схемы, в которой и так множество нестыковок.

— Чего? — Славик сдвинул брови, отчаянно пытаясь сообразить, о чем конкретно ведет речь Алёна.

— Я вывернула наизнанку классический сюжет: ты отправляешься в 1799 год, убиваешь Наполеона перед введением режима консульства, а дальше — смотри бредни авторов фантастики. Автоматически отменяются Аустерлиц, Бородино, пожар Москвы и остров святой Елены. Отразим зеркально. Что будет если исторический персонаж попадет сюда, к нам? «Законы неизменяемого времени» древних эпох здесь на него действовать не будут. Затащи Наполеона в эту квартиру и сыпани ему мышьяку в коньяк. Что произойдет там? В каком мире мы проснемся следующим утром?

— Ты сумасшедшая, — замахал руками Славик. — Думаешь, подобная мысль никому из аргусов не приходила в голову раньше?

— А если не приходила? Если у хранителей Дверей взгляд замылен? Им привычнее навсегда вбитые догмы. Я не претендую на абсолютную истину, но согласись, эта теория ничуть не хуже рассуждений Гончарова про иных или случайно застрявших на Земле инопланетянах?

— Тогда вы оба сумасшедшие, — заключил Славик. — Поверь, даже если сюда придут Наполеон, Сталин или Гитлер, я не буду их травить мышьяком. Мышьяка не завезли, да и зачем? Что было, то было. Эти люди оказались востребованы в своем времени, иначе не стали бы теми, кем стали.

В итоге Славик пришел к следующему заключению: теоретические разговоры о феномене Дверей, умозрительные построения на основе невероятнейших и нелепых версий, примешивающаяся к ним безумная конспирология и прочие бредни ведут в тупик. Окончательный и беспросветный.

Будем придерживаться строгих фактов: на планете Земля имеют место аномалии — «червоточины». Через них можно попасть в историческое прошлое или (в частных случаях) вообще незнамо куда. Особого вреда (как говорил Василий Иваныч Чапаев — в мировом масштабе) они не приносят и позволяют пенсионеркам-тусовщицам вроде мадам Кейлин безбедно жить до глубочайшей старости в самом центре одного из крупнейших городов Европы. Инциденты наподобие бойни в Барселоне — редкость и чрезвычайщина.

Остановимся на простой и кристально ясной мысли: Двери как таковые безопасны и безвредны. Другое дело — то, что крутится вокруг Дверей. Грау-Серые, денежные и властные интересы отдельных людей, и, конечно, якобы непознаваемая и таинственная «магия предков», о которой любит иногда порассуждать господин Гончаров.

Кстати. Вечер четверга, 18 декабря. Владимир Платонович собирался вернуться в Питер завтра рано утром.

Славик отыскал ай-фон и вызвал из памяти коммуникатора номер Гончарова. Нажал «позвонить».

— Слава, это ты? Добрый вечер. Не нужно меня встречать, сам доберусь — зачем ехать так рано на вокзал? Спите спокойно. У вас все в порядке?

— Вроде без изменений.

— Отлично. Завтра поговорим, есть животрепещущие темы. Огромный привет Алёне Дмитриевне...

* * *

Споров нет, работа аргуса требовала серьезнейшей подготовки в самых разных областях науки — Славик убедился в этом, несколько дней назад подробно осмотрев багаж Гончарова. Он явился в Питер не с привычными чемоданами-тележками, а с двумя мини-контейнерами темного пластика высотой в половину человеческого роста: Серега с улыбкой рассказывал, что здоровенные грузчики курьерской службы Пулково-II затаскивали их в квартиру едва не сорок минут, пыхтя и обливаясь потом.

Раскрывались контейнеры подобно небольшим шкафчикам — две створки на передней панели, номерные замочки, сияющие металлом защелки. Внутри же настоящая сокровищница. Полноценный набор для выживания на той стороне.

Историческая одежда хранилась отдельно: шерстяные и льняные рубахи, меховые плащи, несколько видов обуви, ремни, поясные сумки, круглая песцовая шапка и более легкие летние «колпаки» с бронзовыми фибулами. Вся одежда шита на руках, плетеная тесьма, украшения — начиная от непременных оберегов, заканчивая фигурными мужскими серьгами.

Больше всего Славика потрясло оружие: как через границу пропустили, куда таможня смотрела? Два меча в деревянных ножнах, боевые и метательные топоры, десяток наконечников для сулиц, ножи. Короткий лук с тулом, набитом стрелами. Два шлема, один с полумаской, второй с вертикальной стрелкой. Роскошь!

Гончаров, посмеиваясь в бороду, объяснил, что на любую вещь есть таможенный сертификат как на предмет коллекционирования, посему и вопросов в Мюнхене и Питере не возникло — при большом желании через границу можно возить что угодно, хоть танки или ракеты, лишь бы документы были в порядке. Контейнеры преспокойно транспортируются в багажном отсеке самолета, лишних вопросов на досмотре не возникает — если человек не желает расставаться со своей коллекцией и платит надлежащие сборы, никто и слова не скажет.

Большинство предметов, включая серебряные монеты, оказались новоделом, максимально приближенным к историческим образцам. Копии с музейных экспонатов, а музеев посвященных эпохе викингов в Европе пруд пруди, археологи потрудились на славу: реконструировать можно любой элемент быта. Однако, имелось и несколько специфических трофеев, найти которые можно лишь там — костяная дудка-сопелка, набор деревянных рун в кожаном мешочке, гребень для расчесывания бороды, вырезанный из морской раковины и прочие безделушки из повседневной жизни.

Изнутри, к стенке контейнера прикреплены несколько табличек с непонятными словами: Óðinsdagr, Þórsdagr и так далее. Оказалось — древнеисландский календарь, дни недели. И еще перечень праздников, дней посвященных отдельным богам, названия месяцев, лунный цикл. Попутно Гончаров заметил, что у даниров и прочих северных народов всего два времени года: зима, начинающаяся в октябре, и соответственно лето — с конца апреля по октябрь, латинскими терминами они не пользуются. «Месяц крови» — когда положено забивать скот, «Месяц сенокоса», «Месяц жатвы». Твердой концепции времени у скандинавов и славян нет, считают по сезонам.

Учись Славик, пригодится. Нет, не так: это необходимо знать, чтобы понимать происходящее в мире за твоей Дверью.

— Я никогда этого не запомню, — уныло ответил Славик. — Язык сломаешь!

— Разве? Очень простой язык, древнеславянский гораздо сложнее! Ты же уверял, будто достиг определенного взаимопонимания с Кетилем Ормсоном?

— Кое-что понимал, да. От силы одну пятидесятую часть.

— Научиться большему за несколько дней невозможно. Все и сразу не бывает. Уверяю, тебя будет постоянно тянуть на ту сторону, и без необходимого багажа знаний тебе придется очень трудно. Вовсе не обязательно поступать в университет и получать диплом филолога или историка, самообразование — великая вещь! Материалов предостаточно.

— А где взять экипировку? Оружие? Одежду?

— Там же, где и я. Купить.

— У кого?

— Спишем глупые вопросы на перманентное нервное напряжение. Сколько в России историко-реконструкторских клубов, где люди по крупицам восстанавливают культуру и быт прежних времен? Впрочем, я предпочитаю покупать необходимые вещи в Белоруссии, дешевле и качественнее. Современный кузнец скует тебе меч ничуть не хуже, а во многом и значительно лучше скандинавского. Точную копию, лишь по другой технологии. Заказать можно все что угодно, от одежды, до серебряных шейных гривен, только плати. Денег тебе оставили на несколько лет вперед, потом сам научишься зарабатывать с помощью Двери.

— Вот откуда двести тысяч долларов и золото?

— Оттуда, да. И небольшая помощь от барона Фальц-Фейна. Людмила Владимировна оставила в банке что-нибудь кроме денег и монет?

— Набор амулетов, — припомнил Славик. — Я их не забирал, показались ненужными.

— Очень зря. Если обереги заперты в банковской ячейке, значит они несут в себе реальную силу. За шесть десятилетий Люда прекрасно освоилась там — для финнов, живущих севернее Невы стала практически своей, они считали ее ведьмой и уважали... Нетрудно выставить себя могучей знахаркой, если пенициллин можно купить в любой аптеке.

— Вы же говорили, что с собой категорически нельзя брать современные вещи?!

— Сам посуди, что останется от использованных антибиотиков через тысячу двести лет? Я имел в виду крупные предметы созданные из материалов не распадающихся со временем. Люда не забиралась дальше Хольмгарда, где-то неподалеку от Двери, возле одной из речных заводей она хранила лодку-долбленку, если найдешь — пригодится, такие лодки могут храниться длительное время и почти не гниют.

— Хольмгард? — охнул Славик. — Новгород? Даже по нынешним понятиям не ближний свет. Я так понимаю, время натой стороне течет параллельно нашему? День здесь, день там?

— Да. Иначе получился бы странный парадокс, та реальность «догнала» бы нашу и Дверь в итоге исчезла. Что-то вроде интерференции, наложения... Разница в годах, месяцах и днях между «здесь» и «там» всегда одинаковая, в твоем случае — тысяча сто сорок семь лет и еще примерно полгода. Запомни накрепко: Двери изредка имеют свойство «закрываться», аргусы называют это «слепыми периодами», и если ты вдруг окажешься по ту сторону, придется или ждать несколько месяцев, или искать другую червоточину, чтобы вернуться. В семидесятых годах я упустил время, а ближайшая открытая Дверь находилась в Кракове — я не испытал никакого удовольствия, добираясь из Мюнхена в столицу Речи Посполитой. Тридцатилетняя война, эпоха страшненькая.

— Вы тоже приключались от души? Не один Эрхард Рольф герой сообщества аргусов?

— Есть разница между шестью с половиной сотнями километров до Кракова и почти восемью тысячами накрученными Рольфом по земле и по морю во времена, когда Цезарь и Христос еще не родились? Люда Кейлин ограничивалась близлежащим Новгородом, и это вполне нормально — женщине куда тяжелее путешествовать, особенно в мире, где верховодят мужчины. Ее хранила репутация ведьмы, убьешь колдунью, получишь проклятие. Эту аксиому что финны, что скандинавы с приладожскими кривичами затвердили наизусть, поскольку у них там есть настоящие ведьмы. Скорее всего именно у них Людочка купила амулеты, оставленные для тебя в банке. Отнесись к этим предметам серьезно и не потеряй — возможно, в критический момент они спасут тебе жизнь...

* * *

Последовав рекомендации Гончарова Славик предпочел на вокзал не ехать и торжественную встречу не устраивать — не дитя малое, сам доберется. Владимир Платонович в свою очередь не торопился. «Николаевский экспресс» прибыл в Петербург без опоздания, в семь утра, высокий господин в бежевом пальто, с зонтиком и кейсом прошел через главный зал Московского вокзала, на площади Восстания зашел в «Идеальную чашку», заказал двойной капуччино и фруктовое пирожное. Столик выбрал так, чтобы видеть, что происходит за широкими окнами — отсюда просматривались площадь, тротуар у фасада гостиницы «Октябрьская» и пешеходный переход через Невский.

Ничего подозрительного. Пассажиры прибывающих через каждые пятнадцать минут поездов спешат к желтоватой «шайбе» метро, раскатывают троллейбусы, много автомобилей, вскоре начнут образовываться утренние пробки. Возле входа в кафе задержался неопрятного вида гражданин, обследовал мусорную урну и отправился дальше. Однако, следует быть осмотрительным.

Сколько в России стоит такси отсюда до Мойки? Славик, как абориген, предупреждал, что ловить именно такси ни в коем случае нельзя — обдерут как липку, тем более иностранца. Проше отойти в сторону от вокзала, например на Суворовский, и поднять руку. Так и сделаем. Но первые две машины нужно пропустить и поехать на третьей.

Третьей оказался крошечный «Фольксваген-гольф», за рулем совсем молодой белобрысый парнишка. Услышав предложенную Гончаровым цену в пятьсот рублей согласился не раздумывая. Рванул в объезд, через Лиговку, и далее на Загородный. Матерился через слово — пробки, знаки повешены хер знает как, по городу не проехать, теперь еще снег пошел, сплошная каша на дорогах, убирают плохо...

Гончаров успокоился окончательно. Этот непосредственный молодой человек не может иметь отношения к Грау.

— Эй, дядя, а деньги?

— Простите, — поморщился Гончаров, готовый захлопнуть дверь остановившейся напротив арки двора машины. — Вот тысяча.

— У меня сдачи нет!

— Берите тысячу, мне не жалко.

— Спасибо, дядя! Бывай!

Перед тем, как зайти в неосвещенную подворотню Владимир Платонович сделал необычное: передвинул на рукояти зонта-трости серебристый рычажок. Внутри зонта тихо щелкнуло, на темном наконечнике блеснула узкая полоска металла.

Под аркой и во дворе никого не было, за исключением грустного таджика в сине-зеленой униформе дворника, метущего снег у дальней парадной. Гончаров уверенно нажал кнопку домофона с номером квартиры, дождался ответа, запищал электронный замок.

Подняться он успел только на первый лестничный пролет.

Глава седьмая УБИЙСТВО НА УЛИЦЕ МОРГ

— ...Он был другом моей бабушки, умершей этой осенью, — заученно твердил Славик. — Поэтому жил на квартире, а не в гостинице. Не могу же я выгнать знакомого человека из дому?

— Хорошо, — кивнул усталый следователь, и недовольно посмотрел на чашку с остывающим кофе. За два с лишним часа проведенные в квартире Славика и непосредственно на месте преступления он выдул больше литра крепчайшего напитка — Алёна постаралась, обеспечив самым естественным из энергетиков всю бригаду следаков-криминалистов. — Зачем по-вашему Гончаров ездил в Москву?

— Повторяю: он сказал, что у него дела, бизнес. Гончаров предприниматель, сеть аптек в ФРГ.

— Странный багаж у аптекаря, — покачал головой следователь, успевший осмотреть вещи Владимира Платоновича. — Холодное оружие...

— Это подарок Славику на Новый год, — вмешалась Алёна. — Слава увлекается исторической реконструкцией, по-моему ничего странного в этом нет. В Питере полным-полно исторических клубов, документы на багаж в полном порядке — вы же проверяли.

— Кого из друзей-знакомых Гончарова в России вы знаете? Любые упоминания, обмолвки?

— Никого, клянусь вам! Меня бизнес-дела бабушкиного приятеля не касались. Я токарь, а не фармацевт.

— Раньше вы часто виделись?

— Он приезжал в гости к Людмиле Кейлин, иногда виделись, — Славик знал, что опровергнуть его слова невозможно. Лгать надо умело и только тогда, когда ты уверен в непроверяемости лжи. — Последний раз около четырех лет назад.

— Переписывались, лично дружили? Вы ездили к нему в гости, в Мюнхен?

— Нет, не ездил.

— Тогда как можно объяснить столь дорогие подарки? — следак указал взглядом на черные контейнеры с «обеспечением» аргуса.

— Ну что вы привязались? — вздохнул Славик. — Почему бы обеспеченному человеку не сделать подарок внуку лучшей подруги? Просто так, из симпатии? Не станете же вы утверждать, будто я застрелил Гончарова из желания завладеть двумя сундуками со шерстяной одеждой и мечами-новоделами?

— Это вы сказали, а не я. Вячеслав, вы собираетесь в ближайшее время уезжать из города?

— Нет.

— Отлично, вас вызовут. По почерку — это заказное убийство, никаких сомнений. Да еще и иностранец. Прокуратура, консульство — сейчас такой дурдом начнется... Я вам позвоню, как только понадобитесь.

Славик мельком взглянул на часы. Кошмар, всего десять утра, день только начался, а уже хочется принять какую-нибудь хитрую таблеточку и забыться самое меньшее на сутки.

Бригада криминалистов работу закончила, тело увезли на Екатерининский, в морг судмедэкспертизы. Насмерть перепуганные таджики начали замывать кровавые пятна на нижней площадке лестницы, собравшиеся на улице возле парадной пожилые соседи шептались и строили невероятные версии — очевидно, что репутация Славика (и без того сомнительная, новым жильцам всегда не доверяют) отныне рухнула навсегда. Гостей честных людей на лестницах не расстреливают!

...Когда Славик услышал звонок домофона, то немедленно вскочил с постели, натянул треники (встречать Гончарова в исподнем он счел совсем уж неприличным) выскочил в прихожую и нажал кнопку на пластиковом устройстве. Динамик выдал привычную трель, электронный замок внизу открылся. Славик сбросил цепочку, отпер оба замка и распахнул входную дверь. Подниматься тут всего-ничего, второй этаж.

Тых-тых-тых... Тых! Послышались четыре непонятных звука, первые три подряд, последний через несколько секунд. Глухой удар, будто упало что-то тяжелое. Быстрые шаги. Скрипнули петли двери парадной, раздался металлический щелчок — она снова захлопнулась. Тишина.

Славик мигом осознал, произошло нечто... Нечто очень скверное. Босиком вышел на площадку, перегнулся через перила, всмотрелся. И стремглав ринулся в квартиру — за телефоном. С трудом попадая пальцем по клавишам набрал «03».

— Скорая? Девушка, тут в человека стреляли! Да, стреляли! Наверное из пистолета! Мойка пятьдесят шесть! Со двора!..

Из спальной вышла проснувшаяся Алёна. Сразу поняла: стряслась беда.

— Что?

— Гончаров! Возьми второй сотовый, позвони в милицию! Хотя не надо, центральная станция «скорой» передаст телефонограмму, это у них делается сразу... Господи!.. Я пойду посмотрю...

Славик осторожно спустился вниз. Выглянула соседка из квартиры напротив, Фаина Андреевна — она всегда просыпается рано и слух у нее чуткий.

— Слава, что-нибудь случилось?

— Да!

Еще как случилось. Приехавший двадцать минут спустя следователь был безупречно прав: классическое заказное убийство, словно из телерепортажа эпохи девяностых годов. Киллер, вероятно, ждал на площадке между этажами и произвел три выстрела сверху вниз — две пули попали Гончарову в область грудины, третья чуть выше и правее, разорвав подключичную артерию Это само по себе смертельное ранение. Контрольный выстрел произведен не в голову, а в шею, точно в кадык, чтобы повредить дыхательные пути и шейные позвонки. Пистолет — «Стечкин» с глушителем, брошен рядом с трупом. Смерть наступила мгновенно.

И завертелось. К счастью, большинство соседей уходили на работу позже, до прибытия скорой и милиции никто не наследил. Толстая полусонная докторша сопровождаемся очкастым фельдшером прибыла первой и сразу определила — нам тут делать нечего, воскрешать из мертвых мы не умеем. Забралась в машину и принялась заполнять бумаги. Вслед явились ППСники из близлежащего отделения милиции и немедленно вызвали спецов. Завершающая рабочие сутки бригада, измотанная и недовольная, приехала на белом «Форд-транзите» с надписью «Криминалистическая лаборатория» и привычно занялась делом.

Славика било крупной дрожью, Алёна оставалась внешне спокойной, пускай и отлично понимала: прежние опасения более чем обоснованы, шутки кончились. Это вам не исчезновение денег с кредитки и не высылка из страны — это убийство. Выполненное четко и быстро, как в кино про мафию.

Что бы не утверждала молва о непрофессионализме современной милиции, товарищи из ГУВД показали себя с наилучшей стороны — ни дать, ни взять, прямо идеализированные герои «Улиц разбитых фонарей». Никакой суеты, все сдержанно-вежливы (в противовес хамоватым парням из ППС), дознаватели немедля отсекли, что во дворе дома устроилась юридическая фирма, а над входом красуется небольшая камера наблюдения: очень правильно, значит на видеозаписи должны быть зафиксированы все, кто входил в дворовую арку и выходил из нее...

Пока за Славика не принялись всерьез, они с Алёной выработали дальнейшую стратегию — что и как говорить, а если врать, то как именно. В конце концов, не расскажешь ведь следователю об истинных причинах визита Гончарова а Санкт-Петербург? Не откроешь перед ним Дверь — вот, извольте взглянуть, там девятый век, викинги, дикобразы и прочая чертовщина?! Сошлись на примитивной, а потому безотказной схеме: Владимир Платонович приехал в Россию навестить внука подруги прекрасных былых времен. Его дела в Москве нас не интересовали.

Подумав, Алёна устроилась за компьютером в гостиной и отбила саппорту RGT сообщение, в общих чертах обрисовывающее события утра. Как требовали ранее, назвала вещи своими именами и попросила известить родственников погибшего. Ответ пришел три минуты спустя, sms на ай-фон Славика, номер префикса — 49, Германия. «Информация принята. Очень сожалеем. Не отключайте связь, ждите сообщений».

Следователь оказался не вредным — задавал вполне естественные вопросы, осведомился, не пропало ли что из личных вещей Гончарова. Бумажник, в котором находились кредитные карточки, около двадцати тысяч рублей и больше семисот ЕВРО не тронут, целью покушения было не ограбление. Зонт нашли возле тела, причем зонтик донельзя подозрительный, со скрытым лезвием. Славик вздернул плечи и сказал, что ничего об этом не знает, кроме того иностранцу в Российской Федерации без оружия самообороны по темным закоулкам лучше не ходить, чревато. Да я и не подозревал, что у него клинок в зонтике!

Хуже другое: Славик понял, что исчез кейс, о содержимом которого он не догадывался. С кейсом Гончаров прилетел из Мюнхена, с ним же отправился в Москву, и вряд ли старый аргус подарил чемоданчик одному из московских коллег. Что лежало внутри — документы, диски, какие-нибудь принадлежности ремесла аргусов, Славик не спрашивал, зачем? Вряд ли Владимир Платонович носил с собой бумаги или электронные носители содержащие сведения исключительной важности, кейс можно потерять, вдруг его украдут...

Лучше промолчать.

— Других вещей он в Москву не брал, — ответил Славик. — Я уверен.

— Совсем? — ничего не выражающим голосом осведомился следователь. — Смена белья, носовые платки, книжка, портативный ноутбук? Зубную щетку? Такое впечатление, что ваш гость отправился на прогулку, а не в дальнюю поездку. Конечно, Москва это вам не Владивосток, но все-таки...

— В вагонах-люкс предоставляют и зубные щетки, и полотенца, — парировал Славик. — Не могу же я отвечать за привычки другого человека?!

— Я разве спорю?

Когда криминалисты убыли и ажиотаж напугано-изумленных соседей вокруг громкого события начал стихать, Славик задернул шторы (бабки во дворе с радостью указывали всем желающим на окна, где случился главный информационный повод дня), подошел к холодильнику, извлек недопитую бутылку «Зеленой марки» и навертел себе «коктейль» — полстакана водки, разбавленные апельсиновым соком. Выпил не поморщившись. Потом еще один. Потянулся за сигаретами.

 — Алкоголь не повышает настроения, а усугубляет имеющееся на момент приема, — напомнила общеизвестную истину Алёна. — Лучше не напивайся, день впереди тяжелый. Пока вы тут беседовали, я проверила почту RGT, жена и один из сыновей Гончарова прилетят завтра утром. Они в курсе всех дел. Встречать не обязательно, если потребуется, нам позвонят — вопрос страховки, репатриации трупа и прочая бюрократия. Когда по питерскому телевидению идут криминальные новости? Давай посмотрим, что скажут — я видела на улице репортеров с камерой. Выходить из дома сегодня не будем. Я боюсь.

— По-моему, бояться нечего, — буркнул Славик. — Хотели бы добраться до нас с тобой, сделали бы это давным-давно. Ждали Гончарова. Впрочем... Почему именно его? А, например, не банкира с третьего этажа? Который теперь в квартире беглого гения балета Миши Барышникова живет? Скот редкий, видела «Хаммер» во дворе? Его...

— Ты сам в это веришь?

— Не верю, конечно. Есть чего-нибудь пожрать? Живот сводит.

— Немудрено, водка с соком на голодный желудок, да еще и нервное... Вчерашнее рагу с сандвичами и салат пойдут?

— А есть выбор?

Допил водку, одномоментно порадовавшись, что Алёна больше на эту тему слова не сказала и не начала пилить. Бывают ведь нормальные женщины, пускай и редко... Захмелел со страшной силой, повело так, будто выхлебал целый литр, закусывая одной луковицей. А поев горячего едва не заснул прямо на кухне, с трудом доковылял до спальной комнаты. С размаху бухнулся на диван и моментом отрубился. Что было правильно: сон — лучшее лекарство.

Вставать пришлось незадолго до трех часов дня — Алёна растолкала. Очередной визит, причем не самый приятный.

В дверях стоял товарищ в общевойсковой форме, погоны старшего лейтенанта. Держал наготове удостоверение. На взъерошенного Славика, едва сумевшего продрать глаза, смотрел снисходительно-нейтрально.

— Антонов Вячеслав Михайлович?

— Ну? — Славик вгляделся в ксиву и мысленно ахнул: ФСБ. Да что же такое творится?..

— Именная повестка. Распишитесь. Вот здесь...

Упомянутому Антонову В.М. предлагалось явиться сегодня от 16:00 до 20:00 или завтра после 10:00 в управление Федеральной Службы Безопасности по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, Литейный 4, комната 322. Пропуск выписан, спросить на проходной.

Большой Дом, не хухры-мухры. Это они оперативно, вызывает невольное уважение. А если вспомнить о третьей московской Двери...

Коряво расписался, лейтенант кивнул и растворился в неизвестности.

— Звиздец, — только и сказал Славик, кряхтя опустившись на кухонный табурет. Алёна поставила на стол кружку с чаем. — Как я все это не люблю, ты бы знала... При одной мысли, что надо переться в Большой Дом на серьезный разговор, внутри все сжимается. Я и в жилконтору-то с отвращением хожу!

— Хочешь, пойдем вместе?

— Тебя не пустят.

— Подожду внизу. Рядом наверняка есть какое-нибудь кафе...

— Не надо. Сиди дома на телефоне и присматривай за RGT, вдруг поступит сообщение? Сколько на часах? Половина четвертого? Как раз. Сяду на троллейбус на Загородном, доберусь... И вот что: если со мной что-нибудь случится, забирай все оставшиеся деньги и не раздумывая линяй за границу. У тебя шенгенская виза, доберешься до Лихтенштейна, отыщешь старого барона, все ему расскажешь. Он наверняка поможет.

— А что может случиться? — нахмурилась Алёна. — Не думаю, что с Литейного тебя прямиком отправят в Магадан или не долго думая расстреляют в подвалах Управления. Ну не смешно! Есть закон, суд...

— Прелестная европейская незамутненность. Проснись, это Россия. Если уж в Британии с законами и правилами абсолютный беспредел, то у нас могут завернуть и поинтереснее! Да ничего не будет, по большому счету — поспрошают и отпустят. Кто я такой? Шпион? Диверсант? Террорист?.. Я другого боюсь. Серые. Грау. Зуб американского президента даю, смерть Гончарова — их работа. Все, я пошел собираться...

— Оденься поприличнее.

— Нафиг. Пусть принимают таким, какой есть. Это они что-то хотят от меня, а не я от них.

На улице было холодно, начались морозы — не сильные, но из-за обычной для Питера высокой влажности замерзнешь сразу. Славик отправился пешком по Гороховой до Загородного проспекта, троллейбуса не дождался, сел на маршрутку. Почти не говорящий по-русски водила скрипучей желтой «Газельки» не понял что значит привычное для любого питерца «Остановите у Большого Дома» и проехал дальше, почти к Литейному мосту.

— Меня вызывали, — строго сказал Славик прапорщику на проходной. Выдал повестку и паспорт. Седой прапор со старорежимной тщательностью проверил документы, вынул из папки пропуск и неожиданно вежливо сказал:

— Вячеслав Михайлович, вам на третий этаж. Подняться можно по лестнице и на лифте. В любом случае, идите налево по коридору третьего этажа, почти до конца. На каждом кабинете указан номер, не ошибетесь.

Славик пошел по лестнице — он впервые в жизни был в этом легендарном здании, а если впереди и впрямь маячат Магадан, Совгавань и Колыма, представление о которых сформировалось в начале 90-х по страшилкам Солженицына, то надо хоть взглянуть изнутри на гнездо кровавых упырей тоталитаризма.

Гнездо как гнездо. Умученные интеллигенты на балках не висят, чистенько, строго, опять же нет характерных для большинства присутственных мест запахов — от табачного дыма, до аромата растворимого кофе. Навстречу попались двое молодых людей в простецких свитерах и низенький полный дядя при галстуке. Дядя шел вниз по ступенькам вперившись взором в коммуникатор с выдвинутой клавиатурой, зажатый в правой ладони. На грозные Застенки не похоже.

Третий этаж, куда идти? А, верно, налево. Кабинеты 296, 308... По полу протянута темно-красная ковровая дорожка.

322. Обычная дверь, с обшивкой под дерево. Славик выдохнул, бросил взгляд вправо-влево, никого в коридоре не обнаружил, мелко перекрестился. Постучал, повернул ручку, потянул на себя.

— Заходите, заходите! — хозяин немаленького кабинета оживленно замахал рукой. Он говорил по телефону, самому обычному, с архаичной трубкой и витым проводом. — Тима, извини, у меня посетитель... Да, я перезвоню. Ну давай часиков в восемь? Окей... Тогда так...

Светлые стены, два шкафа с книгами официального вида — кодексы, своды, папки для документов. Одна полка выделена для сувениров. В центре рабочий стол, над ним портрет обязательного Владимира Владимировича. Улыбающийся Дмитрий Анатольевич Медведев украшает стену справа. В дальнем углу журнальный столик и два кресла, простенький электрический чайник, открытая пластиковая коробка с печеньем и пакетики дешевого чая для малоимущих пенсионеров, «Принцесса Нури».

— Да ты кури, — шикнул на Славика начальник, одновременно продолжая договариваться с неведомым Тимой о возможности скорой встречи. — Вон там пепельница!

Славик оторопел: он и сам не заметил, как вытащил из кармана косухи пачку «Петра Первого» и теперь мял ее в ладони. Извлек зажигалку.

Страшным или угрожающим гражданин начальник не выглядел. Лет тридцать пять от силы, тощий, с короткой «бандитской» стрижкой. Небрит. Впечатление усиливает «мастерка», черная «адидасовская» спортивная куртка с белыми полосками, молния расстегнута до середины груди, под «мастеркой» камуфляжная футболка. Гопота гопотой.

— Вячеслав Антонов, верно? — стриженый неаккуратно бросил трубку, встал и быстрым шагом подошел к Славику. Вытянул руку для пожатия. — Знакомимся. Фамилия у меня прибалтийская, Алавер. Эстонская, папа из оккупантов — тех самых, что составляли костяк компартии Эстонии после войны. Зовут Юрий Мейнартович, отчество произнести сложно, поэтому просто Юрий. Пошли чай пить, голова трещит — вторые сутки на работе... На «ты» обращаться не будем, здесь официальная контора, но «Вы, Юрий», или «Вы, Вячеслав», это вполне нормально. Кстати, вот, посмотрите — чтобы отпали последние сомнения. По инструкции давать в руки нельзя, но куда вы отсюда с моей ксивой убежите?..

Алавер вынул из заднего кармана черных же джинсов бордовое удостоверение с металлической цепочкой и вручил Славику. Круглая голографическая эмблема в нижнем правом углу, фотография, штрих-код, эмблема Конторы в виде меча на щите с двуглавым орлом, ФИО на голубовато-белом фоне с большими буквами «ФСБ».

Однако, майор. Звание не самое внушительное, но в то же время и не мелочевка вроде приносившего повестку лейтенанта.

— Чай с лимоном или без? Сахар? — деловито вопрошал Алавер. На эстонца он был совсем не похож, ежик волос темный, ростом не выше Славика, худощав. — Слава, да вы не особо стесняйтесь, вас сюда не расстреливать вызвали.

— Растре?.. — Славик неожиданно для себя расхохотался. — А у меня были такие мысли!

— Выкиньте эту дурь из головы, — усмехнулся в ответ Юрий. — Теперь высшая мера не в моде, вызовет ненужные толки, да и кровавая гэбня, как нас именуют либерально-ориентированные граждане подстраивается под требования настоящего времени. Все цивилизованно и просто... Лет тридцать назад я обязан был бы принять вас в строгом костюме от фабрики «Большевичка» с галстуком, усадил бы за стол, открыл дело и начал мучить страшными многозначительными вопросами. Легонечно пугать, разумеется. Tempora, как говорится, mutantur. Времена меняются. Вы присядьте, в ногах правды нет...

Славик чуть расслабился, вместе с тем понимая — это мог быть спектакль, тщательно срежиссированный и отработанный. Весь этот несерьезный антураж, начиная от глупой и неприличествующей майору ФСБ «мастерки» и заканчивая старым треснутым чайником от «Тефаль». Вопрос: будет ли Контора (серьезнейшее госучреждение!) устраивать комедию ради Славика? Или в кабинете Алавера всегда так? И одевается майор как удобно ему самому, а не как представляется обывателю, насмотревшемуся старых фильмов про «органы»?

— Вот коньяк, — Юрий извлек из-под стола початую поллитровку «Московского». — Говно, конечно, но тридцатилетнего Армянского не завезли. Хотите так, хотите в чай. Я опрокину граммов двести — устал... Так вот, Вячеслав, я вас не очень огорошу, если скажу, что дело об убийстве Гончарова Владимира Платоновича сегодня же утром было передано Федеральной Службе Безопасности? По понятным причинам?

— Мне — непонятным, — коротко ответил Славик.

— Я вызвал вас сюда, на Литейный, чтобы не осталось сомнений и подозрений. Явись я на Мойку лично, вы бы подумали невесть что... Итак, открываю некоторые карты: мы знаем о Дверях, аргусах, Грау, мы в курсе деятельности сети RGT, пускай и не полностью. Мы знаем, почему и зачем приехал в Петербург господин Гончаров, царствие ему небесное. Предупреждая вопросы: ФСБ унаследовала эти знания от революционного ГПУ и ЧК, а те — от Третьего отделения личной Его императорского величества канцелярии. Преемственность. Вне зависимости от социального строя и формы государства.

— Распроядрена мать, — только и сказал Славик. — Вы серьезно? Кто еще знает?

— Немногие. ЦРУ владеет отрывочными данными и не контролирует ни одну Дверь. Британцы засекретили информацию так, что не пробиться, как ни пытались. Ни сейчас, ни во времена СССР. Очень много по теме знали нацисты, при Гитлере. Пользовались «червоточинами» вовсю и, есть подозрения, пользуются доселе.

— Откуда возьмутся нацисты в 2008 году? — фыркнул Славик. И немедленно вспомнил разработки Алёны по рейхсминистру Альберту Шпееру. Поежился.

— Не все сразу, Вячеслав, не все сразу. Отбросьте глупые страхи: вербовать или шантажировать ради вербовки я вас не собираюсь. Вы — аргус. К этой категории людей даже Лаврентий Павлович Берия относился в пиететом. В этой области незаменимых не было, сержанта НКВД охранять Дверь не посадишь, а академик Курчатов из бериевского атомного ведомства в 1946 году только руками развел при виде феномена «червоточины»... Слава, вы любите свою страну? Не ее правителей, которые могут меняться, а именно страну? Неважно, будь это Русь девятого века, царство Бориса Годунова, империя Екатерины или Федерация настоящего?

— Ну... Люблю, конечно! Сказал бы — «не люблю», вы б меня мигом в подвал отправили!

— Не отправил бы. Просто начал говорить и рассуждать иначе. Спасибо за откровенность. Коньяку? Тогда сами налейте... Как только Людмила Кейлин завещала вам квартиру с Дверью, вы немедля стали объектом нашего внимания, и это естественно. Но кода вы со своей подругой, по неопытности начали шерстить закрытую информацию, приближаясь к секретам Серых, последствия оказались фатальными. Простите, но в гибели Владимира Гончарова виновны вы. И Алёна Дмитриевна.

Славик поперхнулся, кашлянул и отодвинул опустошенную рюмку.

— Я? Мы?

— Да. Я готов привести доказательства.

* * *

Алавер отвез Славика домой на своей машине — потрепанной зеленой «девятке». Оказалось, что живет гражданин майор неподалеку, на канале Грибоедова, в коммуналке, предназначенной к расселению. Правда, расселяли квартиру уже года два и конца-краю процессу видно не было.

— ...Неужто родное ведомство служебной квартирой поделиться не может? — поинтересовался Славик. — Всегда думал, что вас должны обеспечивать на приличном уровне.

— Чепуха, — скривившись, отмахнулся Юрий. — Если и «обеспечивают», то в Москве, и то далеко не всех... Наш отдел относится — вы будете долго смеяться! — к Центру спецтехники ФСБ. Высокомудрое начальство относит Двери к спецтехнике, каково?! Никаких исследований давным-давно не ведется, и не потому, что денег нет — просто бесполезно! Как и почему работают «червоточины», отчего они время от времени закрываются, как структурно организована сеть Дверей и каков принцип их рассредоточения по планете, никто и знать не знает! Бились-бились, самых великих привлекали, от Курчатова до Капицы и от Френкеля до Льва Ландау... Но в восьмидесятых, еще до того, как процесс пошел, все работы свернули за их полнейшей бессмысленностью. Смирились с фактом — изучению не поддается. Надзор осуществляет Центр спецтехники, и только.

— Значит, ваш отдел это нечто вроде «Секретных материалов»? Как в штатовском сериале? Агент Малдер?

— И да, и нет. Присматриваем вполглаза за «бесперспективными» паранормальными явлениями, другой работы хватает...

— А что, существуют явления «перспективные»?

— На риторические вопросы не отвечаю. Зачем вам забивать голову лишним багажом?

При всей внешней непредставительности Алавер оказался человеком серьезным, что показал следующий инцидент: при повороте с Невского на Малую Морскую «девятку» подрезала новенькая «Тойота», майору пришлось резко ударить по тормозам, на скользкой дороге машину занесло, а дальше события развивались так стремительно, что Славику оставалось лишь смотреть и восхищаться.

Юрий догнал нахала перед Исаакиевской площадью, прижал вправо, а когда «Тойота» остановилась, бросил Славику «Сидите тут...», отстегнул ремень и вышел. Водительская дверь иномарки приоткрылась — это было ошибкой. Гражданин майор незаметным движением извлек владельца «Тойоты» наружу, от души наградил оглушающим ударом в ухо, схватил за шиворот и несколько раз качественно приложил о капот. Помял, конечно. Дядя был выше Алавера на голову и куда пошире, но быстро сполз на снег. Славик различил женский взвизг, донесшийся из недр иномарки.

Майор вытер руки о свою спортивную курточку, на миг заглянул в салон вражеского транспортного средства (новый вопль), отодрал что-то беленькое с зеркала заднего вида и вальяжно вернулся за руль.

 Кинул Славику на колени мягкий пластиковый грузинский флажок с красными крестиками:

— Лови трофей. На память. Ненавижу хамство на дорогах. Не-на-ви-жу. Приходится учить доступными и понятными даже бывшим или настоящим гражданам демократических стран методами. Заметили, Слава, у него московские номера?.. И символика Грузии на зеркальце... Поехали. Вечер прошел не зря, скопившийся адреналин потрачен на благое дело вразумления ближнего своего.

— Я уже хотел выйти и помочь...

— Это лишнее, уверяю. Помочь вы мне сможете иначе. Эти ваши Грау в последнее время подозрительно активны даже в России, хотя здесь настоящих Серых нет. Зато наезжают эмиссары, в основном европейцы, латиноамериканцы или австралийцы. Вы сказали, что Гончаров опознал в... Ну в этом Альдей... Тьфу, язык сломаешь! Короче, в Старой Ладоге он опознал двух англоговорящих?

— Опознал я, Владимир Платонович лишь подтвердил. Что значит «подозрительно активны»?

— Честно? На наш взгляд, Грау собираются провернуть крупную операцию. Очень масштабную. Многоходовую. Скорее всего, с использованием «нестандартной энергетики». Я же вам рассказывал в офисе историю с каравеллой «Санта-Роза д’Альбана». Грау перетащили сюда, в наше время, три с лишним тонны золота, это вам не хухры-мухры!.. Система Дверей сложна, не просто «вошел-вышел», пространством той стороны можно пользоваться как перевалочной базой. Точка входа, допустим, в Лондоне, бригада подельников прибывает в нужное время из Рима, и больше того — ждет два-три года в исторической реальности, пока я не явятся боссы, затем все дружно отправляются в Испанию, нанимают корабль, подстерегают в Бискайском заливе груженое сокровищами судно, уводят его к берегам Франции и через Дверь в Монтобане переправляют добычу сюда.

— Вы серьезно? — Славик раскрыл рот. — То есть без шуток? Это ж какая должна быть организация!

— Организация обычная, как у любой слаженной и крепко сбитой преступной группировки. Со своей спецификой, разумеется. Особой спецификой, уникальными методами работы и особыми технологиями, о которых имеет представление один человек из десяти миллионов. В лучшем случае.

— Вы тоже входите в их число?

— Частично. Никто кроме Господа Бога не может знать всего, особенно в сфере, где вообще никто ничего не знает... Итак, просьба: Грау обязательно на вас выйдут и, как обычно, предложат сотрудничество суля неслыханные деньги, виллы в Монако и яхты, как у Абрамовича. Соглашайтесь.

— Соглашаться? — Славик подумал, что ослышался.

— Да, только вначале как следует поторгуйтесь... Старых аргусов завербовать практически невозможно, вот Грау и подыскивают голодную молодежь. Вы — идеальная кандидатура. Гражданин России, в глазах иностранца — человек обязательно бедный, голодный и жаждущий красивой жизни. В мировоззрении европейца или американца русские делятся на четыре разновидности: нефтяные миллиардеры, мафиози, агенты КГБ и все остальные — вы относитесь к последней категории, не имеющей ни денег, ни влияния.

— Вы не слишком упрощаете?

— Наоборот, даже усложняю! В самой примитивной версии они ограничиваются просто агентами КГБ и всеми остальными! На Западе взгляд на Россию крайне однобок. Вернемся к исходной теме: после оживленной торговли примите их условия. А дальше — начинаем игру.

— Кто начинает? Какую игру? — Славик обомлел.

— Не пугайтесь. Хотите отомстить Грау за Гончарова? Вот то-то. Попробуем их накрыть... Позже объясню. Подъезжаем, с Гороховой повернуть направо или налево?

— Сейчас направо, первая арка. Можно остановиться на набережной, я дойду...

— Я вас провожу. Не делайте обиженное лицо, это необходимость и разумная предосторожность. Что вы дергаетесь, никто стрелять в вас или вашу подругу прямо сейчас не будет! Убийством Гончарова вас, Слава, предупредили: дружище, мы люди решительные и намерения у нас серьезные. Так что если к вам однажды подойдет человек, и сделает предложение, от которого невозможно отказаться — выказывайте максимум жадности, требуйте мильон денег и только потом с тяжким вздохом выражайте готовность к сотрудничеству. Минуту, сейчас попробую припарковаться... Тьфу, мать твою, понаставили везде своих ведер! Во двор можно заехать?

— Давайте.

Алавер чудом развернул машину (Славик только подивился, «девятка» неким волшебным образом крутанулась вокруг своей оси. Высший класс вождения!) и впихнул ее в пространство арки. Остановился перед черным «Хаммером» банкира с третьего этажа.

— Поднимемся, — сказал майор. — Познакомите меня с Алёной. Никакой секретности, представьте меня тем, кто я есть на самом деле.

— За Дверь не пущу, — жестко сказал Славик, беспочвенно посчитав, что Алавер напрашивается на визит туда. Капитан фыркнул:

— Я и не прошу, что характерно. Бывал уже, насмотрелся. Дверь на Лубянке ведет в пограничную деревеньку Владимирского княжества, которая станет Москвой лет эдак через двести, самый разгар атаки монголов на Русь. 1243 год, только начали отстраиваться после пожара... Нет, благодарствуйте, я не темпонавт из фантастических романов, у меня и в нашем времени забот по горло. Все сотрудники отдела через этот тест проходят, но не всем нравится. Мне не понравилось. Проще довериться специалистам, аргусам. У вас особое чутье, вы отличаетесь от других людей.

— Не замечал за собой, — холодно ответил Славик, вспомнив при этом, что Гончаров утверждал примерно то же самое. — Напросились в гости, так пойдемте. Чего сидеть в машине? И Алёна беспокоится...

— Напросился, никаких споров, — примирительно ответил Алавер. — Знаете почему?

— Почему?

— Просто хочу поесть. Нормальной человеческой еды, а не фаст-фуда и не дешевых пельменей. Ваша подруга готовит?

— Офигеть... — Славик ожидал любых оправданий, но не такого. — У вас жены нет?

— Была.

— Тогда придется навестить круглосуточный «Гастроном» через улицу, я Алёне запретил выходить из квартиры, а продуктов осталось мало.

— Как скажете.

Жлобства Алавер не проявил, честно выдал Славику пять сотен, в складчину — при всем этом он еще в Большом Доме намекал, что знает о немалых доходах и сбережениях аргусов. По общему согласию затарились пакетами с польскими овощами для жарки, куриными грудками, сыром и, безусловно, водкой. Выпить очень хотелось.

— Как вы за рулем поддатым сидите? — спросил Славик по дороге к дому. — Опасно же!

— Называйте это оправданной самоуверенностью. Мастер спорта по ралли. Когда я пьян, и пьян всерьез, мне гораздо труднее удержаться на ногах, чем сидеть за рулем. Это даже не «автопилот», а безусловный рефлекс. Так получается не у каждого, но ведь и аргусом станет не всякий...

— Почему вы постоянно подчеркиваете необычность хранителей Дверей? Я чего-то не знаю? Ну там, генетика, наследственность, одаренность...

— Генетика, наследственность, одаренность, — более чем смиренным тоном повторил гражданин майор. — Хрен вас знает. Вы действительно особенные. Не такие, как все. Среди прочих полезных качеств аргусов отмечу способность выбираться из самых сложных и запутанных ситуаций, причем не обязательно самостоятельно — вам частенько помогают оттуда. Случаи известны...

Славик открыл замок на двери парадной, машинально обошел едва заметные коричневатые контуры на нижней площадке — отмыть кровь полностью не вышло. Погремел ключами, выбирая нужный.

— Вы меня в могилу сведете... — выдохнул Славик и впервые в жизни ощутил, что за грудиной нехорошо заныло. Симптом показательный, сердце что ли прихватило? Или опять банальная психосоматика? — Ну ё-моё...

Алена была в полном порядке — как и всегда, старалась не терять лицо. Стильный английский халат с Биг-Бэном, овечками и раскатывающими по вышитым шелком лугам паровозиками, очки и тонкая сигарета зажатая между пальцев.

За спиной Алёны Славик узрел донельзя знакомую бородатую физиономию. Даже две. Даниры приветливо лыбились и всем видом показывали, что безумно рады видеть Слейфа-гасти.

Трюггви, сын Гуннара, и Кетиль, сын Орма. Чтоб они сдохли оба. Желательно в страшных мучениях.

Как они сюда попали, спрашивается?

— Алён, это Юра... Юрий Мейнартович.

— Заходите, что встали? Славик, извини, у нас тут толпа гостей.

— Толпа? — едва не взвыл новоиспеченный аргус. — Сколько их? Вся дружина? С конунгом во главе!?

— Тихо-тихо. Двое! Всего двое! Я объясню!

* * *

— Славик, это просто неприлично, — Алёна открыла дверь спальной и включила свет. — Люди пришли в гости к тебе, а не ко мне. Я, конечно, сказала, что хозяину нездоровится, они поняли и стали говорить тише — до чего воспитанный народ! — но я тоже не железная.

— Захотят спать, выдай им спальники и устрой в гостиной, — пробурчал Славик. Ему было очень нехорошо, кружилась голова, адски урчало в желудке и мерзко тошнило. Заставить себя подняться Славик был не в состоянии. Сомнений не оставалось, это психическая реакция на тяжелые стрессы минувшего дня. Расклеился как впечатлительная семиклассница. — Юрий еще здесь?

— Пьет водку и, кажется, не пьянеет. По своей инициативе сбегал за пивом — Трюггви с Кетилем крепкое спиртное оказывается не употребляют.

— Это нормально, коньяк с водкой в девятом веке на их счастье не изобрели. Если ты не хочешь, чтобы я отбросил копыта прямо сейчас, выключи свет. Не могу. Просто не могу.

Алена молча вышла. Этим вечером ей пришлось нелегко — сначала в квартиру с грохотом валились двое незнакомцев устрашающего облика и при холодном оружии, едва не вызвав у подруги Славика бурную истерику, до того перепугалась. Вовремя сообразила, что на наемных киллеров эта парочка не похожа, кроме того они проникли в дом через Дверь, незнамо каким способом ухитрившись открыть ее с той стороны. Ключ от Двери лежал в книжном шкафу, Славик предпочел внять совету Гончарова и пока не устраивать вылазок в историческую реальность — не до того было...

Тот, что выглядел постарше несколько секунд оглядывал застывшую в ужасе Алёну, затем положил левую ладонь на грудь и поклонился. Господи, конечно же, это Трюггви-годи, последний раз Алёна видела его перед самым отъездом в Лондон — бессознательный дан валялся на диване в спальной и бредил! Сейчас выглядит вполне бодрым, только правая рука все еще плохо действует...

— Здравствуй женщина, — вполне разборчиво сказал Трюггви на языке, отдаленно напоминавшем современный исландский. Другая фонетика, иные окончания глаголов и строй предложения, но диалект понятен любому германисту, имевшему дело с древнескандинавским. — Я узнал этот дом, мы не ошиблись. Здесь ли мой друг, называющий себя Слейфом и получивший от данов Рёрика-сэконунга прозвище Гасти?

Алена с трудом обрела дар речи и начала путано объяснять, что Слейф-гасти ушел в... Тут она попыталась сообразить, как перевести на древнеисландский слово «милиция», не говоря уже про аббревиатуру «ФСБ». Словом, он ушел к одному из ярлов этого города. У них важный разговор.

Трюггви осознал важность момента и степенно заявил, что беседа с достойным ярлом — дело серьезное. Могут ли они с Кетилем, сыном Орма подождать Слейфа в его хусе? И кем является для Слейфа женщина, которая сейчас разговаривает с Трюггви Гуннарсоном? Сестра? Трюггви кажется, что он узнал ее сладкий запах, будто от цветов; так и раньше пахло в этом доме...

Учтивость по-датски. Естественно, чувства у людей оттуда куда более остры. Немудрено, что Трюггви вспомнил аромат духов Алёны...

— Пойдемте в... — опять пришлось подбирать нужное слово, — В трапезную. Слейф должен скоро придти. Он будет рад видеть друзей-даниров.

Что им предложить? Славик и Наталья упоминали, что Трюггви полюбил крепкий чай с сахаром. Есть белый хлеб, его можно намазать маслом и вареньем — остается достать трехлитровую банку клубничного, подаренную Валентиной Васильевной, бывшей квартирной хозяйкой Славика. Им должно понравится.

Трюггви оставался благожелательно-спокоен, квартиру он знал как свои пять пальцев. Второй дан по имени Кетиль, более молодой и стеснительный, поглядывал с неожиданной робостью — незнакомая обстановка его настораживала. Присел на самый краешек кухонного уголка, выпрямил спину. Замер, только глазами вправо-влево. Долго разглядывал удивительный прибор холодильник, из которого Алёна извлекла варенье и масленку.

— Петерсборг наверное очень большой город? — сказал Трюггви, из вежливости желая завести разговор. Молчать в гостях не принято. — Все дома из камня, как Риме или Миклагарде? Я сам в этих городах не бывал, но уважаемые люди рассказывали. Им можно верить.

Постепенно Алёна приноровилась к манере речи данира — иногда он подсказывал верные слова, поправлял произношение, добавил в Алёнин словарь несколько новых выражений, которыми обозначал бытовые приборы. Холодильник — «йарнисс», что-то вроде «железного ледника», газовая плита в свою очередь оказалась «блайсейдир», «синий огонь», причем использовалось именно окончание «сейдир», огонь для приготовления пищи, а вовсе не поэтическое «брисинг» и не разговорное «эльдр». Клад для филолога!

Пришлось объяснять, кем она сама является для Славика. Понятия «любовница» у древних скандинавов нет, назваться «рабыней-наложницей» абсолютно невозможно — сразу уважать перестанут, — поэтому было избрано слово «брюдр», невеста. Почему бы и нет? Возникли затруднения с именем: «Алёна» они могут произнести свободно, нет трудных русских согласных, однако человеческое имя в представлении даниров обязательно должно нести смысловую нагрузку, назвать другого бестолковым набором звуков для них дико и немыслимо.

Сошлись на «Альвгерд», и красиво и понятно. Алёна мысленно попыталась перевести отчество «Дмитриевна», получилось адекватно, если учитывать семантику: «Дмитрий», «посвященный Деметре», богине плодородия. У скандинавов за плодородие отвечают Ньёрд или Фрейр, вот и получается Альвгерд Ньёрдсдоттир.

С крещением, Алёна Дмитриевна.

Кетиль, следуя примеру невозмутимого Трюггви, начал осваиваться. Попробовал чай, улыбнулся, сказал, что отвар из трав вкусен и сладок, будто мед. Хлеб очень хорош, наверное Слейф-гасти много серебра выложил за мешок белой пшеницы. И хозяйка у него рукастая, другим на зависть — не каждая натрет муку так мелко и вкусно выпечет тесто. Или ты, Альвгерд, носишь зерно мельнику? Если так — добрый мельник.

— К мельнику, — подтвердила Алёна на древнеисландском и добавила по-русски. — На Василеостровский хлебозавод...

— Хверр?

За чинной беседой провели два часа. Даны сожрали больше литра варенья и весь браудр, не только потому, что вкусно — хозяйку боялись обидеть. Трюггви, посмеиваясь, обучил Кетиля пользоваться туалетом — тот был потрясен журчащей сантехникой до глубины души. Время проводили с пользой, но Алёну не оставляло чувство тревоги, все-таки Славик не в зоопарк ушел.

Дважды проверила почту RGT (даны увязались следом, Кетиль хотел посмотреть на «зеркала»), новых депеш не было. Наконец, в половине девятого вечера состоялось явление героев — Славик притащил с собой какого-то подозрительно типа, внешне напоминавшего братка, выскочившего прямиком из разудалых девяностых, только кепаря-восьмиклинки для полноты картины не хватало. Извинили Славика доставленные из магазина пакеты с продуктами — можно накормить всю компанию.

Славик успел шепнуть, кто таков Юрий Алавер, последний улучил момент представиться — показал удостоверение и сообщил, что визит не деловой, а частный. После грустных событий нынешнего утра Славику нужна поддержка.

— Вы занимаетесь... Гхм... Ну, этим делом? — спросила Алёна.

— Веду дело, — уточнил майор. — Вячеслав объяснит. Прошу прощения, а те парни на кухне — они оттуда?

Алена перевела взгляд на Славика. Неужто разболтал? Почему? Раскололи?

— Юрий полностью в курсе дела, — устало ответил Славик. — Знает даже больше чем мы с тобой. Помоги разобраться с покупками...

Трюггви и Кетиль встретили Слейфа с радостью, да только хозяин нехорошей квартиры никакого восторга не испытывал: появление данов, пускай улыбающихся, дружелюбных и веселых, само по себе означало новые неприятности. Они пришли не просто так, да только сразу с порога о делах говорить невежливо. Поначалу надо выпить-закусить, потрепаться о погодах и ценах на овец, и лишь потом изложить смысл проблемы. Несомненно, тяжелой и трудноразрешимой.

Ужина Славик не дождался, выпил две рюмки водки, заел черным хлебом с колбасой и внезапно сник. Пошатываясь добрел до сортира. Вырвало. На лбу испарина, глаза слезятся.

Прополоскал рот в ванной, походкой робота дошел до спальни и упал на диван. Как мерзко-то, подумать только — никогда раньше настолько ахового состояния не было, а ведь и кости ломал, сотрясения мозга были, в армии подрался так, что полторы недели отлежал в госпитале. И ничего, как огурчик. Сегодня же просто хочется лечь и умереть. Причем как можно быстрее.

— Алёна Дмитриевна, не трогайте его пока, — внимательный Алавер, представленный данам как «фрийондс» и «приближенный ярла», поймал Алёну за руку. — Давайте посидим, поговорим, с ребятами поближе познакомите — люди оттуда мне интересны. Водочки выпьете?

— Разведите мне с кока-колой... Юрий, вы уверены, что со Славиком все в порядке?

Со Славиком было далеко не в порядке. Скажем прямо — отвратительно было. Славик окончательно уяснил, в какой немыслимый переплет он попал и отдавал себе отчет в том, что вылезти из трясины не сумеет уже никогда. Не дадут. Не позволят. Аргусы, Грау, госбезопасность в виде гражданина (товарища?) майора, запросто способного ухайдакать здоровенного грузина и отобрать у него символ незалежности — всем им нужен разнесчастный Славик. Ладно бы эти, но ведь теперь и с той стороны в квартиру начали ходить как к себе домой! Что потребовалось Трюггви с Кетилем?

...Технологию быстрого перехода оттуда во время настоящее начинающий аргус успел получить от погибшего Гончарова, да и великих сложностей по большому счету в этом не было. Оказывается, сеть «червоточин» каким-то немыслимым образом сама настраивается на человека, хотя бы единожды пересекшего границу между эпохами и способна пропустить его даже через запертые извне Двери. Здесь Дверь может быть закрыта на ключ, но если ты пройдешь между серым и красным валуном там, металл и дерево притвора не окажутся препятствием. Ну чисто старик Хоттабыч с его хождением сквозь стены.

Еще можно дать Двери «опознать» себя — несколько хитрых движений правой рукой, особым образом сложенные пальцы. Та самая «альтернативная энергетика», на которую реагирует структура точек перехода — Славик помнил, как в Альдейгьюборге Гончаров, он же Вигольв Сигурдсон, показывал Трюггви различные комбинации жестов и что-то объяснял вполголоса. Направленная биоэнергетика, так вроде он это называл?

Безусловно, с Трюггви-годи Славика теперь накрепко связали взаимные обязательства — считай, спасли жизни друг другу. Вначале Слейф-гасти избавил жреца даниров от клыков и когтей неведомого дикобраза-хелльдирра, а потом Трюггви сообразил, кто именно пленил незадачливого исследователя Мира за Дверью. Годи вполне хватило сбивчивого и путаного рассказа Сереги, переведенного на ютландский диалект Владимиром Платоновичем.

Выручать Славика они пошли вдвоем, пускай Гончаров и уверял, что справится в одиночку — Трюггви смертно оскорбился бы, не позволь старый Вигольв отправиться вместе с ним. Боги им благоволили, в устье Невы дождались корабля шедшего на восток, к Ладоге, Трюггви подал аналог «сигнала бедствия» дымом — костер, в который подбрасываются сырые водоросли. Дрэки подошел к берегу. Оказалось, свои — даны, из Сэланда. Они как раз шли в Хольмгард, а хёвдинг был знаком с Трюггви еще по временам, когда дружина Рёрика не ушла навсегда в Гардарики...

Дальнейшее известно: Славика отыскали в Альдейгьюборге и вернули домой. Многое объяснилось, включая историю с дикобразом: Рёрик охотился на арконских разбойников, дневку устроили на реке и боги сами направили Трюггви к тропе, ведущей на поляну с валунами. Тогда и появился зверь...

— Никаких случайностей здесь быть не может, — твердо сказал Гончаров, обрисовав Славику историю совместного путешествия с Трюггви из Питера в Старую Ладогу. — Он годи, Дверь его позвала. Человек не обладающий особым даром, не «слышащий богов», в те времена не мог стать жрецом — такая же история и с аргусами. У меня пятеро детей, передать наследство я вправе только четвертому сыну, ему сейчас девятнадцать — в отличие от остальных он слышит и чувствует как вибрирует ткань времени... Простите за патетику, Слава, но вы сами однажды различите эти звуки.

Славик боялся себе признаться, что постепенно начинает «слышать» Зов. Достаточно вспомнить поездку в Репино — по здравому размышлению выходило, что Дверь его позвала, приманила, сама показала дорогу к себе... Да нет же, ерунда! Электричка, распечатанная карта из «Google-map», заснеженные тропинки.

И патрули. Много милицейских патрулей.

— ...Мы обязаны связать события в Репино с активностью Двери, — объяснял Алавер во время беседы в кабинете 322 Большого Дома. — Три десятка человек, сгинувших в никуда на таком малом пространстве, в пригородной зоне? Это автоматически вызывает нехорошие подозрения! Ни одного тела не найдено, все как в прорубь канули. Нет свидетелей и очевидцев, наблюдательные дачные бабушки и дедушки только руками разводят — ничего не видели! Это не серийный маньяк, такие любят оставлять свидетельства своей бурной жизнедеятельности, наслаждаться славой и признанием газетчиков и телерепортеров. Это иное.

— Думаете, из-за Двери в Репино вылезла какая-нибудь скотина вроде дикобраза?

— Понятия не имею. Одна из версий допускает такое развитие событий. В ее разработке можете помочь вы. В охоте на странных животных, не принадлежащих нашему миру, аргусы незаменимы. У вас инстинкт, особый ход мыслей, способность замечать невидимое... Слышали когда-нибудь про знаменитого иллюзиониста Вольфа Мессинга?

— Смотрел передачу по телевизору. Сплошная конспирология — гипнотизер, маг, едва Сталина не заколдовал. Ерунда какая-то.

— Не ерунда, Вячеслав! Ничуть не ерунда, тут как раз все серьезно донельзя. Мессинг был аргусом сразу шести Дверей в разных точках Европы, включая две берлинских. Нацисты вынудили его бежать в СССР и получили контроль над двумя «червоточинами» — первый век по Рождеству и третий до Рождества, очень хлебные точки если подходить с позиций так называемой «магии». В 1945 году, после Победы, Мессигу Двери вернули и он нашел преемников... Так вот: Вольф Мессинг и впрямь был исключительным человеком и владел невероятными способностями! И не он один. Хотите назову самых выдающихся аргусов из числа наших соотечественников? Сильно удивитесь.

— Так удивляйте, — заинтересовался Славик.

— По материалам Третьего отделения аргусом был поэт Василий Андреевич Жуковский, он надзирал как раз за вашей Дверью на Мойке до 1852 года. Михаил Булгаков, автор «Мастера и Маргариты» — в романе Булгаков иносказательно описал события, развернувшиеся вокруг его Двери в начале тридцатых годов и вызвавших большой переполох в НКВД. Органы знали с чем имеют дело, это был очень серьезный «прорыв», но Михаил Афанасьевич справился почти без посторонней помощи. Генерал-фельдмаршал Яков Вилимович Брюс — при Петре Великом являлся аргусом всех Дверей Москвы, открыл обе Двери в Петербурге, одну в Ярославле и одну в Риге. Понимаете, каким великим людям вы наследуете?

— Разыгрываете? — Славик не поверил.

— Думайте как хотите. Какой мне смысл разыгрывать и мистифицировать? Кстати, одной из Дверей владеет американский писатель Стивен Кинг, король ужасов — причем он не аргус, а Грау. Понимаете, откуда сюжеты?

— Вы серьезно?

— Серьезнее некуда, почитайте Кинга, все станет ясно... Ладно-ладно, сейчас я пошутил, Кинг если и слышал о Дверях, то урывочно, но вот насчет Мессинга, Якова Брюса или Булгакова — информация проверенная. Почему-то в большинстве случаев Двери попадают в руки умных, талантливых и правильных людей. Вы, Слава, кажетесь мне правильным.

— Почему?

— Другой, будучи вызванным в нашу Большую Контору, выглядел бы иначе — хорохорился или наоборот, лебезил, стремился бы все немедленно рассказать и покаяться, или с порога потребовал бы адвоката. А вы ведете себя естественно. Нормально. Без претензий и боязни.

— Чего мне бояться? Я ничего плохого не сделал.

— Хы-хы, вы не боитесь главного: что мы подумаем, будто вы сделали что-то плохое! Воспринимаете реальность адекватно, никаких подсознательных страхов, самое большее — неприязнь к представителям власти, поскольку власть на Руси спокон веку непопулярна, берите хоть Ивана Грозного, хоть Горбачева или нынешнего...

Алавер стрельнул глазами на портрет Преемника.

— Давайте договоримся, — сказал майор. — Вы, как аргус можете делать все, что душе угодно. Дружите со своими скандинавами и кривичами, ходите к ним в гости, по мере сил зарабатывайте деньги с помощью Двери. Вам слова плохого никто не скажет! Но при малейшей угрозе наберите мой номер? Некоторые «прорывы» могут оказаться сравнимы с ядерным ударом.

— Как вы сказали?

— Привести пример? Шестого декабря тысяча девятьсот семнадцатого года в порту канадского города Галифакс взорвался грузовой корабль «Монблан», на борту которого находилось несколько тонн динамита, бензила и пикрина. Инцидент стал страшнейшей техногенной катастрофой прошлого века и самым мощным неатомным взрывом в истории человечества. Тогда погибли две тысячи человек и еще девять тысяч были ранены и искалечены. В тот день в Галифаксе случился «прорыв», нечто выбралось из-за тамошней Двери и вроде бы само погибло при взрыве — канадский аргус выжил чудом и вынужденно обнародовал предупреждающую информацию, но на «мистику» следователи британского Адмиралтейства внимания не обратили. Списали на пожар, случайно происшедший на судне.

— Так что же произошло на самом деле?

— Взрыв мощностью четыре килотонны. За двадцать восемь лет до Хиросимы, заметьте. Классический «огненный шар», грибообразное облако, ударная волна уничтожила все в радиусе двух с лишним километров, сверхвысокие температуры вызвали в морозном воздухе несколько небольших торнадо. Город был уничтожен. Взрыв слышали в трех с половиной сотнях километрах от Галифакса. Посмотрите в Интернете материалы, если интересно...

— Но при чем тут Двери?

— При том, что примитивная взрывчатка времен Первой мировой не могла произвести такие грандиозные опустошения. Аргус сообщал, будто из-за Двери вырвалась субстанция, похожая на крупную шаровую молнию, способная «читать мысли» и «направлять действия людей». Затем эта штука направилась к кораблю «Монблан» и ударила его в борт. Вскоре последовал взрыв... Слава, девяносто один год прошел, кто теперь будет разбираться?! Но помнить о взрыве в Галифаксе необходимо. Чтобы не нарваться сейчас, в настоящем. А если похожая «шаровая молния» жахнет на Дворцовой площади? В Кремле? В Берлине, над Рейхстагом? В центре Вашингтона или Лондона? Что дальше? Никто не разберется в чем дело, запустят ракеты. И тогда хана всем.

Словом, Алавер умел красочно рассказать о добром, вечном и душеполезном. Славик в жизни не видывал человека, способного пугать с такой ироничной серьезностью. Пугал он профессионально, со знанием дела.

В итоге Славик получил тяжелую информационную контузию — смерть Гончарова фактически на глазах, бесполезная «скорая», криминалисты, лестницы Большого Дома, побитый (за дело!) грузин на «Тойоте», Трюггви с Кетилем, Алёна бойко разговаривающая на чужом древнем языке...

Со стороны кухни доносились тихие обрывки разговора — Юрий о чем-то спрашивал, Алёна переводила, Трюггви подробно отвечал, Кетиль поддакивал. Славик со стоном присел на диване, зажег стоящую на прикроватной тумбочке лампу, нашел аптечку. Набрал в шприц два куба «Валиума». Как нельзя кстати осталось несколько ампул.

Ослеп от резкого света — включили люстру. Надо же, вся банда явилась! Что им от меня нужно?! Это мой дом, оставьте меня в покое!

— Тэк-с, — Алавер отобрал шприц, повертел в руках ампулу с отломанной головкой. — Химия? Отставить. Извини, тебе нужен обычный отдых, а не эта дрянь. Я попрощаться, поеду домой. Слава послушай меня, я старше и опытнее — шок пройдет. Очень быстро. А людям тебя окружающим ты нужен нормальным, в не отягощенном химической гадостью здравом уме. Прости, но отраву я конфискую. Пока, завтра-послезавтра пересечемся, надо поговорить... Созвонимся.

— Да пошли вы все! — чуть не плача простонал Славик и зарылся лицом в подушку.

Алена уложила спать гостей оттуда, вернулась в комнату, села на край дивана, обняла, прошептала на ухо:

— Все образуется. Не прямо сейчас, но образуется непременно. С таким друзьями мы не пропадем, я успела понять, что все они — замечательные люди. Спи..

Славик не услышал — мозг включил защиту от перенапряжения и вогнал человека в подобие комы, без снов и реакций на внешние раздражители.

— ...Странные у них обычаи, — укрытый теплым спальным мешком Трюггви поворочался, лег на спину закинув под голову левую руку. — Гостей кладут спать не на лавку, а на пол. Ближе к земле, чтобы она питала человека своей силой? Так получается, если рассудить?

— Обычай как обычай, — буркнул Кетиль, развалившийся поодаль. — Сам видишь, дом у Слейфа-гасти тесный, маленький, не такой, как у нас. Хорошо, не в хлеву устроили, не люблю, когда козами пахнет...

* * *

Утром Славику пришлось тащиться в морг на Екатерининский — в Питер прилетели родственники Гончарова, началась кутерьма с опознанием и последующей транспортировкой тела в Германию.

Супруга Владимира Платоновича была значительно моложе, чем представлялось, немногим за сорок. По-русски говорила с сильным акцентом, выслушала неуклюжие соболезнования Славика, скупо поблагодарила и ушла общаться с представителем консульства. Сын и наследник остался в холле. Познакомились. Звали его Федором — ничего не попишешь, в старых эмигрантских семьях ценят русское происхождение и не видят смысла в онемечивании. Выглядел Федор под стать отцу — высокий и широкоплечий, с темно-русыми волосами, очень похож внешне.

— Значит это вы теперь... — Славик запнулся. — Я имею в виду Мюнхен? Понимаете о чем я?

— Ничего не поделаешь, отказаться от такого наследства возможности нет, — ответил Гончаров-младший. В отличие от матери русские слова он выговаривал четко и без ошибок. — Вот моя карточка, указаны все номера телефонов, адрес электронной почты. Связывайтесь при необходимости, без взаимной поддержки аргусам трудно работать. Не собираетесь навестить Мюнхен?

— Я вообще не был раньше за границей, Белоруссия или Казахстан не в счет.

— Обязательно приезжайте, у нас достаточно общих тем, которые следовало бы обсудить.

— Послушайте... Я не сказал этого милиции, но убийца забрал кейс вашего отца. Вы знаете, что находилось в чемоданчике? Будет крайне неприятно, если Грау заполучат в свои руки закрытую информацию.

— Если документы и были, то они закодированы — обычная предосторожность, как раз на такие случаи. Не беспокойтесь, Слава... Извините, мне нужно идти.

С тем разговор был окончен, Славик понял, что сейчас он лишний, да и очень хотелось побыстрее уйти из «Катькиного дома», как именовали морг судмедэкспертизы все питерские медработники. Как бы сотрудники не распыляли дезодорирующие вещества, мерзкий запах тления вывести окончательно никогда не удастся.

Вышел на улицу, побрел мимо больницы Мечникова по направлению к Пискаревскому проспекту. Возвращаться домой не хотелось, в квартире ждут даниры. Поутру Трюггви уже намекнул, что было бы неплохо сходить погулять, так сказать, подышать свежим воздухом — ясное дело, ему хотелось посмотреть на Петерсборг, настоящий каменный город. И на другие чудеса вроде самодвижущихся телег тоже.

Гончаров, кстати, упоминал, что кодекс аргусов не одобряет адаптацию обитателей той стороны к современным условиям: коли родился в своем времени, там и живи. Случаи «переселения», однако, бывали — аргус из Флоренции женился на девушке из XIV века и полностью ее натурализовал в веке ХХ. Конечно, это исключение, а не распространенная практика.

А может действительно плюнуть на все с колокольни Владимирского собора и навсегда эмигрировать в Альдейгьюборг? Работать руками Славик любит и умеет, станет плотником или кузнецом, обзаведется собственным домом и наделом земли... Забрать туда Алёну, жениться и провести жизнь в окружении благолепных славян и девственной природы. Вроде бы серьезных потрясений и войн на русском северо-западе в ближайшее время не предвидится, монголы придут только четыреста лет (подумать только!) спустя, а если поддерживать дружбу с вояками-скандинавами, защищающими Ладогу от...

Стоп. Даниры? Защищающие Альдейгьюборг?

Славик запнулся и едва не упал. До него дошло. Сообразил, с кем именно удалось познакомиться на той стороне.

Что же это получается? Какой там сейчас год? 861? Во всех учебниках истории черным по белому написано: «призвание варягов» состоялось в 862 году от Рождества Христова — «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами...». Рюрик, Трувор и Синеус, потом Вещий Олег и прочие легендарные персонажи — первые настоящие князья Руси!

Вот оно что! Уж не является ли сэконунг Рёрик Скёльдунг из Ютланда тем самым Рюриком? Братишек, правда, возле предводителя датской дружины не наблюдается, но это детали! Рюрик-Рёрик, Ладога для даниров как дом родной, свои люди!

Батюшки светы, что же такое должно случиться в Альдейгьюборге в течении ближайшего года, что город-республика, где все решения принимаются самым демократическим образом на общем тинге-вече, столь радикально изменит свое политическое устройство и поставит на княжение заморского гостя?

Владимир Платонович рассказывал, будто «князь» в те времена не был феодалом в классическом понимании — военный вождь и дружина выполняли роль своеобразного ЧОПа: местные жители и купцы платят князю и его людям за собственное спокойствие, они обязаны поддерживать необходимое для свободной торговли благочиние на речных и морских трассах, а при необходимости и воевать, отражая нападения разбойничьих дружин и недружественных племен!

Однако, город сейчас вполне в состоянии защищаться самостоятельно — каждый свободный мужчина владеет оружием, профессиональных военных в виде данов, норвежцев и свеев хватает с лихвой, при нужде тинг выберет вождя, который будет командовать обороной или походом на врага, а потом сложит полномочия...

Почему тогда ладожане нежданно-негаданно «призовут варягов»? Причины? Реальная обстановка в Альдейгьюборге и традиционная легенда плохо увязываются между собой — земля и впрямь велика и обильна, но «порядок» поддерживается идеальный. «Владеть нами»? Нет уж, свободным человеком, не-рабом, «владеть» никто не вправе, а если кто и попытается стать главным начальником в противовес мнению вече, такого выскочку через минуту поднимут на копья! Личная свобода что для кривичей, что для скандинавов, стоит на первом месте, любой покусившийся на нее заплатит жизнью!

Ай, да чего голову ломать! Одни предположения — мало ли Рёриков среди датчан? Не меньше чем Иванов среди русских, имя популярное, в дружине у сэконунга двое тезок! И вовсе не обязательно, что Рёрик Скёльдунг именно тот самый «варяг», с которого пошла разветвленная и славная династия Рюриковичей...

Неожиданное (а равно и сомнительное) открытие вдруг подняло настроение. Славик купил две банки пива на дорогу, дождался маршрутку и пока ехали до ближайшего метро, нашарил в кармане куртки ай-фон, врубил мобильный Интернет, залез на Википедию и ввел в окно поиска слово «Рюрик».

Результат оказался предсказуем: «По одной из версий Рюриком являлся викинг Рорик Ютландский (или Фрисландский) из династии Скьольдунгов, брат (или племянник) изгнанного датского короля Харальда Клака...»

Упоминались еще несколько теорий — Рюрик вроде бы мог происходить из поморских славян, ободритов или пруссов, но скандинавский вариант преобладал. Славик в который раз подумал, что надо попросить Алёну найти серьезные книги, сетевые энциклопедии ненадежны и представленная в них информация требует вдумчивой проверки.

Но главное слово — «Скёльдунг», пусть и неправильно написанное, на открытой страничке присутствовало. Есть повод задуматься.

Прибыв домой Славик первым делом услышал жизнерадостный гогот — выяснилось, Алёна поставила данирам диск с «Томом и Джерри». Представители древней цивилизации мгновенно въехали в смысл происходящего на экране и теперь заливались искренним детским смехом — и не подумаешь, что перед тобой жрец суровых северных богов и молодой воин, на счету которого уже не одна человеческая жизнь.

— Все нормально? — Алёна невесомо коснулась губами щеки Славика. — А мы тут развлекаемся. Не знала, чем их занять, а мультики — забава на все времена.

— Не слишком перегружай их чудесами массовой культуры. Не хватало только, чтобы в девятом веке начали насвистывать песни Мадонны, таких удовольствий мне и здесь хватает...

Глава восьмая УБИТЬ ДРАКОНА

— Вы не понимаете? До вас не доходит? Эта сумма в две тысячи раз превышает все, что вы сумеете заработать за свою жизнь с нынешним уровнем жалования, даже если будете трудиться без выходных до возраста девяноста лет!

— Вы точно посчитали, или это неудачная метафора?

— Что вы ломаетесь, как девственница на первом свидании?

— Я? По-моему дело обстоит вовсе наоборот. Сначала вы рисуете яркими красками и крупными мазками увлекательную картину, расписываете все блага и прелести лучезарного будущего, гарантируете вхождение в круг избранных, а потом начинаете мелочиться, словно базарная торговка из-за двух копеек, не доплаченных за кулек семечек! Думаете, я не знаю, с кем имею дело? Ничего не слышал о ваших прибылях? Об «альтернативной энергетике»? Или соглашайтесь, или я пойду в ФСБ. Органы, как говорится, разберутся! Причем вы не хуже меня знаете, что госбезопасность знает о Грау. И обо мне. Что надежнее — поддержка государственных спецслужб или призрачные обещания человека, которого я вижу впервые в жизни?

— Не боитесь оказаться на месте Гончарова? В уютной темной могилке, где предстоит провести много-много времени до самого Страшного суда?

— Не боюсь. Гончаров мне никто и звать его никак, он лишь пытался сыграть роль волшебника Гэндальфа при глуповатом хоббите... Не вышло. Кстати, убийством Гончарова вы втравили меня в серьезные неприятности, и за это так же полагается возмещение!

— Ну знаете ли... — собеседник Славика откинулся на спинку стула и развел руками. — Вячеслав Михайлович, вы твердо уверены в своем русском происхождении? Точно не обошлось без евреев? Впервые в жизни вижу человека, отказывающегося от десяти миллионов долларов!

— Перво-наперво, засуньте себе в жопу эти доллары, ясно? Я возьму или ЕВРО, или британский фунт, или японскую йену. Идеал — кувейтский динар. Не вижу смысла в нарезанной бумаге с портретами мертвых президентов, которая через год-другой превратится в мусор. Можно рассмотреть вариант оплаты золотым эквивалентом, равными долями, в арабских, европейских, израильских и японских банках. Чтобы избежать кризисных рисков. Вы бы еще украинскую гривну вместо долларов предложили! Смеетесь?

— Мне ничуть не смешно.

— Вот и чудесно, вот и замечательно. Ваши угрозы меня не впечатляют, — Славик выложил на стол ай-фон. — Разговор записывается. При малейшем отступлении от договора, флеш-карта будет отправлена куда следует. А в случае моей смерти туда же будут доставлены как бумажные, так и электронные письма с подробным описанием ваших намерений и планов. Вы депеши не перехватите, как ни старайтесь. Если и перехватите, то не все. Теперь думайте, есть смысл связываться с организацией, наследующей страшному КГБ? Или — или. Соглашайтесь.

— Я не совсем понимаю, на что именно соглашаться.

— Тогда я объясню. Десятая часть общего дохода. Не меньше. Десятина, если угодно. Ваши расценки для реальных пацанов мне не известны, возможно они гораздо выше, но упомянутая доля меня полностью устроит.

— Ну вы наглец...

— Я знаю. Далее: вы вернете Алёне Дмитриевне все украденные деньги, сверх того выплатите компенсацию за моральный ущерб в сумме... Допустим, двадцати пяти процентов от исходной суммы. Я проверю. Затем вы аннулируете постановление британского МИДа о высылке Алёны из страны — смогли набезобразничать, сможете и исправить, это в ваших силах. Третье. Вы гарантируете, что в мои личные дела на той стороне влезать не будете никогда и ни под каким видом. Я согласен помочь вам в серьезном общем деле, готов предоставить необходимую платформу для операции, однако на этом дружба заканчивается. Просьбы о мелких услугах, небольших «посылках» туда-обратно, настоятельные пожелания провести нужного человека через Дверь и прочее, будут игнорироваться.

— Вы точно не еврей?

— Точно-точно. Кровный, природный славянин, возможно с примесью скандинавской и финской крови. Так что же, согласны?

— Встретимся послезавтра, — холодно сказал человек в серо-серебристом костюме. Отодвинул недопитый бокал с белым вином. Встал. — Ждите моего звонка.

— Эй, а деньги? Вы приглашали меня сюда за свой счет!

Грау с видимой брезгливостью вытащил из бумажника бело-оранжевую пятитысячную бумажку, бросил на стол и молча пошел к выходу. Не попрощался, разумеется. Хамло.

* * *

Славик был доволен собой — развел этого пижона с артистичностью достойной звезд МХАТа. Кажется, Грау поверил, иначе не корчил бы такие замысловатые рожи и не брызгал ядом. Вячеслав Антонов по мнению этого прилизанно-самодовольного человека оказался быдлом, жлобом, русской свиньей, обжорой и вообще человеком непривлекательным, грубым и неслыханно сребролюбивым. Алавер прав: на эту компанию следует воздействовать отрицательной харизмой, тогда они поймут, что ты свой в доску.

Впрочем, господин Pieter Perec, как его имя значилось на роскошной золотисто-голубой визитке, Славику не понравился еще больше — тоже из эмигрантов, тоже великолепно владеет русским языком, но вместо привычного «Петр» именует себя «Пьетером» и обладает французской фамилией. Добавим сюда бельгийский паспорт, постоянное проживание в США и, пардон, неприлично гламурные манеры — а ведь взрослый дяденька, лет за пятьдесят. Очередная жертва глобализации и политкорректности.

Мосье Перек вышел на Славика сегодня утром, позвонил на обычный сотовый, а не на ай-фон. Не откажешь в откровенности, сразу представился — Вячеслав Михайлович, я говорю от имени людей, известных вам как Грау. Слышали?.. Очень хорошо. Мы можем встретиться немедленно? Где вам удобно? Я живу в гостинице «Европейская». Хорошее кафе, ресторан, где нас не побеспокоят и где не очень шумно?

Славик навскидку назвал «Вальхаллу» на углу Невского и Малой Конюшенной. И близко от дома, и самый центр города, что добавляет уверенности в себе. Отметим знаковое наименование кабака — Трюггви и Кетилю обязательно понравилось бы.

Взять их с собой что ли, в качестве боевого сопровождения? Нет, спасибо, видение сцены отмазывания даниров в шароварах и с мечами от патрульных ментов вызвала в воображении Славика череду самых замысловатых сюжетов. Трюггви бузит в обезьяннике отделения милиции на Казанской. Кетиль зарубает клинком товарища младшего сержанта. Оба выпускают кишки из прокурора. Бр-р... Пусть дома сидят, смотрят мульты и общают Алёну!

Славик опять не изменил самому себе — косуха, кожаные штаны, старый свитер с прожженной сигаретой дыркой на груди, черный бандан и шнурованные гады. Крепенькие ребятки в хороших костюмах из охраны «Вальхаллы» посмотрели на Славика чуть удивленно, но и только — забрали косуху в гардероб, вежливо указали, куда пройти.

Славик нарочно опоздал на четверть часа, хотел позлить. Господин очень похожий на престарелого Сергея Зверева — тощий, с тонким и манерным лицом, дамскими жестами и артистическим голосом, — ожидал за дальним столиком под окошечком, выводившем на Конюшенную. Славика узнал, вяло махнул рукой — извольте-с сюда.

Алавер рекомендовал быть как можно наглее? Это мы можем, это пожалуйста, гопницкая юность времен до армии оставила в памяти хороший след. Покажем себя во всей красе.

В результате мосье Перек заказал белое вино и устрицы, а Славик выбрал из меню все самое дорогое и понтовое — взвод можно накормить. И водка, куда ж без нее! Графин в поллитра, финская. Приказал официантше еще принести наколотого льда обязательно. И супу! Какой у вас есть? Солянка? Подойдет!

Что еще нужно русскому человеку кроме супа с водярой?

Пьетер наблюдал за бесчинствами Славика недоуменно. Или не предполагал раньше, что «эти русские» на самом деле такие ужасные варвары, или его удивил разыгранный Славиком гротескный спектакль. Не каждый день такое видишь.

Затем началась торговля, да такая, что Славик едва сдерживал истерический смех — этот чувак воспринимал все претензии с серьезностью старой девы, которой внезапно сделал неприличное предложение сосед из квартиры напротив! Для Славика разговор превратился в ролевую игру, он никак не воспринимал всерьез озвученные Переком гигантские (с точки зрения небогатого токаря) суммы, маловероятные с точки зрения вменяемого человека прожекты и вежливые угрозы.

Создавалось ощущение атмосферы романа Александра Дюма про мушкетеров, герцогиню де Шеврез и сокровища кардинала Мазарини. Ей богу, никаких шуток — именно так все и выглядело! Перек был убийственно серьезен, до полной невозможности, этот иностранец не понимал, что Славик начал над ним стебаться, выдвигая самые абсурдные требования, изредка перемежая их вполне актуальными и необходимыми запросами.

...Начал господин Пьетер Перек довольно бойко, ничего не скрывая изложил, как Грау вычислили Славика (оказывается, раньше, при Людмиле Кейлин, Серые не подозревали о Двери на Мойке!) — нельзя, юноша, быть настолько неосторожным, вы начали искать единомышленников самыми примитивными методами! Интернет, где любой человек как на ладони! Алёна Дмитриевна тоже хороша — начала поиски абсолютно не скрываясь, будто решила найти в сетевом магазине модную шляпку!

Предсказуемость Перека Славика приятно удивила — изначально думалось, что Грау пришлют прожженного Джеймса Бонда (водка, мартини, взболтать, но не смешивать), а на поверку оказалось, что Перек в русском менталитете вообще ничего не понимает. Ни на грош, ни на копейку — характеристики европейцев от Юрия Алавера оправдались целиком и полностью. Заграничный Грау не хотел, а прежде всего, не мог понять как думают и чего хотят граждане России вообще и Славик, как среднестатистический представитель этого непонятного народа, в частности.

Все выкладки Перека сводились только к деньгам. Только. Что выглядело страшновато — неужто весь мир западнее белорусско-польской границы повернут на дензнаках? А как же что-нибудь для души, за деньги не покупаемое?

Для начала Славику предложили «продать» Дверь. Мы вам предоставляем любую жилплощадь любых размеров в любой точке мира, обеспечиваем безбедную жизнь до глубокой старости, а ваша квартира переходит в собственность... Ну, скажем так, посредника. Потрясенный Славик тотчас послал мосье Перека и его боссов дальше северного полюса, не стесняясь в выражениях и используя фигурные словеса, которые и не каждый русский поймет. Что еще у вас в запасе, господин хороший?

Господин начал стращать — набивал себе цену. Обрисовал, насколько круты Грау. Славик безукоризненно парировал: если круты, то почему под вашим контролем так мало Дверей? Перек контратаковал, с ехидным смешком напомнив, что даже начальники отдела «Google» могут оказаться на улице, если...

— Но я ведь не начальник отдела? — мило улыбнулся Славик. — Фирма, в которой я работаю, выживает с трудом, да и какая может быть карьера у токаря? Сами подумайте? У вас два варианта: или убить меня, как вы убили Гончарова, или со мной договориться. А договориться будет о-очень сложно. Особенно в случае, если вы хотите получить помощь... Теперь объясните, зачем понадобилась эта показательная казнь? В моем доме, так, чтобы видели все и каждый? А спустя два дня появляетесь вы и с невинными видом предлагаете сотрудничество. Будто ничего и не случилось? Припугнуть меня можно было и не столь радикальными методами!

— Гончаров в последнее время развил ненужную активность, — сказал Перек. — И чересчур пристально интересовался чужими делами. Обычно аргусы менее деятельны, ведут себя скромнее, не привлекая лишнего внимания... Этот оказался пассионарием — нас вполне устраивал статус вооруженного нейтралитета с аргусами, до прямых столкновений дело доходит крайне редко, но господин Гончаров сам спровоцировал этот инцидент. Скажу прямо: он начал противодействовать крупному проекту, который мы как раз должны сейчас обсудить, и привлекать к своим планам других аргусов. С вами разговоры на эту тему тоже велись?

— Нет, — искренне ответил Славик. — Гончаров намекал на крупные аферы Грау с вывозимыми оттуда историческими раритетами и ценностями, но про конкретную акцию речи не шло. Вы, наконец, расскажете в чем дело? Хватит ходить вокруг да около — надоела пустая болтовня и грозные словеса.

— Жаждете подробностей? В настоящий момент проект находится на той стадии, когда заканчивается теоретическая разработка и анализ имеющихся данных и начинается практическая подготовка. Первые шаги. Предупреждаю сразу, проект очень непростой, он рассчитан на длительный срок — от десяти месяцев до полутора лет в объективном времени, и до четырех лет во времени субъективном, то есть по счету той стороны.

— Давайте пока не будем упоминать технические аспекты. Что в итоге? Цель? Полагаю, вы не станете утешать меня байками о сугубой научности и развлекательности проекта? Предположу: вы собираетесь вытащить оттуда исчезнувшие в крайне отдаленные времена сокровища?

— Это лишь часть плана, — согласился господин Перек. — Первостепенная задача в другом. Простите, но я не могу объяснить всё до времени, пока вы не встретитесь с непосредственными руководителями грядущей экспедиции туда и не заключите договор. В мои полномочия входит лишь достижение предварительной договоренности. Если вы согласны, обсудим финансовые условия...

Тут Славик уперся рогом в стену и начал требовать десятую часть. Он сообразил, что предполагаемая добыча может оцениваться шести или семизначными суммами, ради нескольких слитков золота ацтеков или мумии забытого фараона предприятия такого масштаба не устраиваются — подумать только, акция будет длиться месяцами, а то и годами! Грау задумали что-то очень серьезное, им кровь из носу требуется доступ к одной или нескольким новым Дверям... Значит, они вынуждены будут пойти на уступки.

...Господин Перек и Славик расстались с чувством резкой взаимной неприязни, но коммерция есть коммерция, эмоциями в таких делах не руководствуются, это аксиома. Вторая встреча состоится обязательно.

Славик немедленно позвонил Алаверу и попросил зайти в гости — есть новости. Майор пообещал заскочить на полчасика вечером и сразу спросил:

— Они? Неужели так быстро? Завидная оперативность, видать сильно их прижало... Ждите меня дома.

Дома тем временем царила сущая идиллия: даны оккупировали кухню и что-то наперебой рассказывали Алёне, пытавшейся вносить полученные сведения в ноутбук — вчера пришлось скачать исландские шрифты для WORD, с умляутами, ангстремами и диграфами относительно точно передающими сверхархаичное произношение Трюггви с Кетилем. Алёна, как филолог, быстро усвоила, какое невероятное сокровище попало к ней в руки — живые носители древней культуры и вымерших диалектов, да с их помощью можно десяток диссертаций защитить!..

— Чем занимаемся, — осведомился Славик, устроившись за столом. — Как погляжу, вы тут не скучаете?

— У меня цивилизационный шок, — пожаловалась Алёна. — Они рассказывают совершенно неизвестные, не сохранившиеся саги. Снорри Стурлусон по сравнению с Трюггви — жалкий подражатель и бездарность!

— Это какой Снорри? Из Рёриковой дружины, что ли? Ты откуда его знаешь?

— Книжки читай, тупица! Это исландский поэт тринадцатого века, благодаря его книгам мы получили представление о мифологии и истории северных народов! Однако Снорри сумел записать лишь малую часть саг и преданий — я решила проверить, как даны отреагируют на уже известные в их времена стихи, к примеру висы знаменитого скальда Эгиля Скаллагримсона, а они в ответ начали потчевать меня уникальными сагами, о которых теперь никто не помнит, даже упоминаний в литературе нет! Третий час сижу записываю... Какой материал! Мечта любого медиевиста и филолога! Песня!

— Они сказали, зачем приперлись? Двое суток в городе, а по делу — ни слова! Может просто решили навестить?

— Просто так в их мире ничего не делается, всякое действие имеет смысл, разве что даны не торопятся, полагая спешку неэтичной. Спроси их сам — долг гостеприимства мы выполнили, гости оценили наше радушие, теперь можно объясниться.

— Вот и переведи, то, что сейчас сказала.

— Начинай всерьез учиться языку, я толмачом к тебе не нанималась...

Даниры выслушали, покивали, стали серьезными. Осведомились у Слейфа-гасти, можно ли увидеть старого Вигольва Сигурдсона, бонда? Он мудрый человек, это Трюггви известно, кроме того Вигольв близок к богам и слышит их волю. Мы пришли в Петерсборг говорить с ним.

Та-ак. Новости одна интереснее другой. Оказывается, Гончаров близок к богам Асгарда, в которых никто всерьез не верит последние восемьсот лет. Опять иносказания, обожаемые скандинавами? Видимо, Трюггви подразумевает особые способности аргуса? Допустим.

— Скажи им, что Вигольв-бонд погиб в бою и сейчас пирует с богами в Вальхалле. Я его наследник, пусть говорят со мной.

У Трюггви вытянулось лицо. Он кашлянул, сдвинул брови, высказался в том смысле, что велений всемогущей Судьбы смертным не исправить, и если Вигольв пал доблестно и с оружием в руках, значит так было предначертано. Справили ли по Вигольву тризну? Как погребли?

— Ответь, что сожгли. Кремация у них в ходу.

...От Альдейгьюборга до устья Невы и по современным-то меркам путь неблизкий — по воде, с учетом изгибов рек и обхода полуостровов Ладоги, получается километров сто семьдесят или немногим больше. В девятом веке люди пускай и легки на подъем, а для викингов путешествие длиной в полторы тысячи километров от Даннмёрка до Гардарики не является чем-то экстраординарным, отправляться в дорогу без серьезной цели никто не станет — тем более, что Трюггви догадывается о «колдовской» или «божественной» сущности Дверей. Кроме того, жрец уверен что Петерсборг находится в «настоящем» (для него) времени, лишь где-то «очень далеко», будто Рим или Константинополь.

Алена объяснила, что в связи с отсутствием у скандинавов самой доктрины исторического времени, идею о переходе из прошлого в будущее и обратно даны не воспримут органически: есть «сейчас», «вчера» и пока не наступившее «завтра», но фраза «через тысячу лет» — выше их понимания. А раз так, заглянуть на огонек к Слейфу-гасти вполне возможно, особенно если появилось серьезное дело.

Трюггви не стал вилять и говорить намеками, в отличие от ХХ века тогда предпочитали объясняться с предельной точностью и доходчивостью. В твоей стране, друг Слейф, все иначе, чем у нас. Обычаи, одежда, речь, пускай ты и уверяешь, будто Петерсборг стоит в Гардарики — я верю тебе, но даниры, нордмадры или свеи в этой части земель за Восточным морем прежде не бывали.

Много у вас дивных и чудесных предметов, которые не купишь даже в Бирке или на ярмарке Уппаланда. Видно, что племена обитающие здесь постигли великую мудрость. Нет-нет, Слейф, не подумай, я не говорю о колдовстве — в твоих зеркалах, показывающих движущиеся рисунки, лампах дающих яркий свет или телегах-без-коней, которые я вижу в окно, зловредной волшбы нет, я чувствую это, а чувства меня не обманывают. Выходит, в Дальней Гардарики живут изумительно искусные люди ремесла, верно?..

— Что такое «Дальняя Гардарики»? — удивился Славик.

— Трюггви придумал название для нашей реальности, — пояснила Алёна. — Гардарики-фьярри, за пределами изученных скандинавами земель. Он серьезно думает, что оказался первым даниром очутившимся в этих краях. Подозреваю, начинает размышлять о возможной торговле или колонизации. Мы им телевизоры с DVD-плеерами и диски с Уолтом Диснеем, а они нам собольи шкуры, мед, красную рыбу и пиво.

— Окстись! — замахал руками Славик. — Путь и думать забудет! Неужели так и сказал?

— Нет же, шуток не понимаешь?

— Фф-у, напугала! Для полного счастья в городе трех революций только слободы даниров не хватает! Ага, телевизионщиков водить, интервью раздавать — возвращение к древним традициям предков, новое слово в экономике — межвременная торговля...

Оказалось, что если у Трюггви и были подобные мысли, он счел их пока неуместными. Просьба состояла в другом: Вигольв-бонд однажды рассказал, будто ваше племя научено великими жрецами истреблять Тварей с Мороза, порождения Нифельхейма и Хели. Люди в Альдейгьюборге думают, что убийца Харальда из Лунда и его братьев Митгарду не принадлежит, а вышел из другого мира, где человеку нет места... Ты, Слейф, своими глазами видел хелльдира и победил его, значит владеешь умением изгонять злую силу.

— Чего? — изумился Славик. — Я победил дикобраза? Он понимает, о чем говорит? Это была случайность! Повезло! Что такое Митгард и Нифельхейм?

— Трюггви подразумевал не «победу» как «убийство врага», а «победу хитростью», особое выражение. Чтобы у тебя не оставалось иллюзий относительно их языка замечу, что даниры даже обычные волосы обозначают десятком разных слов: волосы мужчины, женщины и ребенка, шерсть домашнего и дикого зверя, волосы на бороде и голове... Ребята серьезно озабочены неприятностями в Ладоге и ближайшей округе, раз упомянули Нифельхейм — один из девяти миров северной мифологии, царство льда, холода, мрака и хаоса, вроде нашего ада, только не огненного, а морозного. В представлении Трюггви мир упорядочен, подчиняется законам и традициям, оттого нет ничего хуже и страшнее хаоса и его порождений, бороться с которыми могут только боги и герои. Мидгард — наш обычный мир, населенный людьми. Срединная земля, если хочешь — Средиземье, Толкин взял это название для «Властелина колец» у скандинавов...

— И что им отвечать? — вздохнул Славик. — Звучит как издевка — «умею изгонять злую силу»! Ничего я не умею! Я даже не уверен, что дикобраза можно застрелить из серегиного карабина! Могу сходить в Казанский собор, купить бидон святой воды, пускай окропляют — вдруг подействует?

— Не подействует, — уверенно сказала Алёна. — Хелльдирр христианской мифологии не принадлежит. Окропляй, не окропляй, без толку. Знаешь почему? Потому, что противодействовать нечистой силе можно только методами, с которыми нечисть хорошо знакома. Полей на беса святой водичкой — сгинет. А вот демонов древнего Египта надо изгонять кошкой, которая в свою очередь в христианской традиции считается пособником дьявола. Все очень запутано... Не знаю я, что им отвечать! Ты аргус, ты и решай. Только учти: парни всерьез надеются на твою помощь, если обломишь — не обидятся, но запомнят и начнут считать тебя человеком не слишком надежным. Они убеждены: наши знания сопоставимы с ученостью византийцев или арабов, но те и другие далеко, а Гардарики-фьярри рядом. Кстати, Трюггви взял с собой Кетиля не потому, что вдвоем безопаснее — Кетиль просто хотел тебя увидеть, из дружеского расположения.

Задачу перед Славиком поставили неразрешимую: как можно бороться с умозрительным «злом», сущность которого даны объяснить не в силах? Ладно дикобраз — теоретически он материален, а живую плоть можно обратить в неживое состояние мечом, пулей или огнем. Но что такое «тень»? Как и предполагалось, редкое природное явление? Ничего подобного, даниры настаивают на мистической версии! Им лучше знать, раз менталитет древности допускает возможность колдовства и признает его важную роль в жизни людей, следовательно оно существует — так вроде бы утверждал Гончаров?

— Скажи Трюггви, что я подумаю. Когда они собираются обратно?

— Снекка придет за ними на седьмой день, — сообщила Алёна. — Значит, у меня в запасе четверо с половиной суток! Многое успею! Трюггви приглашает нас обоих в Альдейгьюборг, я не стала отказываться — любой миллионер выложит за подобный тур четыре пятых части состояния! Какой тут космический туризм? Банально!

— Опять мыслишь категориями европейского потребителя? Туризм? Ты о чем вообще? Там смертельно опасно — это не сафари и не дайвинг на Красном море!

— Ты вернулся живым и здоровым, — легкомысленно сказала Алёна, — завел себе друзей, нормально адаптировался... Не представляешь, как хочется посмотреть на жизнь той стороны! Ведь ничего не сохранилось! Первые упоминания в русских летописях об Альдейгьюборге относятся только к двенадцатому веку, «Повесть временных лет»... А мы можем посмотреть сами, потрогать руками, поговорить с настоящими живыми людьми!

— Не увлекайся, — прикрикнул Славик. — Хорошо, уговорила, съездим в Ладогу. Потом. Ты сначала оденься как положено, в джинсах там рассекать не будешь, не поймут.

— Я уже нашла в Интернете, где можно купить реконструкторскую одежду и украшения...

— Вот и хорошо. Трюггви согласен подождать моего ответа? Попробую использовать все доступные связи. Проконсультируюсь с Алавером, ты напишешь письмо в RGT с изложением вопроса. Грау тоже сгодятся — хотят, чтобы я помог им? Отлично, помогите мне в трудном вопросе...

— Грау? Забыла спросить, как прошла встреча?

— Ужасно. Мерзейший тип, понтов как у короля, а выглядит законченным уродом. Или они нарочно такого прислали? Очень может быть... Сулил десять миллионов долларов.

— Надеюсь, ты отказался?

— Конечно. Он рассчитывал произвести впечатление круглой красивой суммой, но психологический расчет неверен: понятно, что заработают они в разы больше... Пришлось жадничать, потребовал одну десятую от окончательной выручки, иначе договора не будет.

— А он?

— Куда он денется с подводной лодки? Позвонит на днях и я гарантирую, даст согласие. Когда пойдешь в магазин проверь старую кредитку — думаю, они вернут твои деньги. Это обязательное условие.

— Спасибо. Но в «Google» я все равно не вернусь — это невозможно, человек уволенный из компании в связи с подозрением в махинациях не может быть восстановлен в должности, такова политика руководства...

— Оно тебе надо, вот скажи?

— Привыкла...

— Как привыкла, так и отвыкнешь. Или расхотела заглянуть в Альдейгьюборг?

— Значит, слово? Обещаешь?

— Обещаю.

* * *

— Одевайтесь, пошли гулять. Город выглядит потрясающе — снегопад, легкий морозец, — с порога заявил Алавер. Понизив голос дополнил: — Ваши гости народ обаятельный и симпатичный, но серьезный разговор лучше вести один на один. Прогулка по набережным и тихим улочкам придется как нельзя кстати.

Майор заявился в половине восьмого вечера, извинился за задержку и попросил вышедшую на звонок в дверь Алёну не сердится за похищение Славика. Это ненадолго. Часик-полтора отсилы.

Купили по бутылке черного пива, направились вдоль Мойки до Исаакиевской площади. Алавер добродушно поругивался — много работы, разобраться со всеми делами сложно, приходиться сидеть в Конторе по десять-двенадцать часов. Славик не преминул съязвить — неужто Центру спецтехники поставили новое нанотехнологическое оборудование и не снабдили его инструкциями?

— Сомнительный юмор, — фыркнул майор. — Смех смехом, а ведь кризис на дворе, чем отдельные несознательные граждане вовсю пользуются. Начиная от бандюков, и заканчивая мелкими политиканами, желающими раскачать лодку по максимуму... Оставим, это мои проблемы. Итак? Чем вас порадовали Грау?

Славик подробно рассказал о беседе, Алавер смеялся в голос и вытирал слезы. Уверял, что стяжательство — смертный грех.

— Господина Перека проверят по нашим базам сегодня же вечером и возьмут под ненавязчивое наблюдение, — сказал майор. — Окажись он влиятельным Грау, я получил бы информацию о его прибытии в Россию немедленно. Это шестерка, связной. Кое-что знает, однако серьезным носителем информации не является. Влиятельного человека для первого контакта с аргусом использовать никто не станет — сначала надо выяснить ваши намерения, настрой, определить типаж личности...

— Что же он мог выяснить? Теоретически?

— Скорее всего Перек или психолог или финансист невысокого уровня. В первом случае наверняка возникнут осложнения — вы играли грубо, изображали из себя сущую быдлятину, развели театральщину по методу Станиславского, но без глубокого погружения в роль... Красиво, однако малодостоверно. Во втором варианте Перек мог и поверить. Тогда к вам отнесутся как к обычному нищеброду, перед которым воссияла удивительная перспектива заполучить в руки стандартную мечту в виде шале на морском побережье, «Феррари» в гараже и, разумеется, роскошный телок с обложек журнала «Максим». Есть и третий вариант.

— Какой?

— Комедию разыгрывали вы оба. Только вы — как неопытный любитель, а Перек как профессионал высокого уровня, надевший маску утонченно-манерного представителя цивилизованного общества... Не заметили, у него косметики на лице не было?

— Вроде нет. Зато полно украшений — три перстня, заколка для галстука с бриллиантом. Сотовый, по-моему, в золоченом корпусе.

— Вы наблюдательны, Слава. Будем думать и комбинировать.

Вышли к Медному всаднику, прогулялись вдоль Невы до Зимнего. Славик посмеялся, вспомнив, что валун в виде ящеричьей головы на той стороне должен бы находиться в двух сотнях метров от нынешнего Дворцового моста.

— Потрясающе, — сказал в ответ Алавер. — Ведь не столетие и не два, а тысяча двести лет прошло... Неужели пейзаж так мало изменился?

— Включите воображение. Университет и Кунсткамеру замените полосой леса, уберите Петропавловский собор на Заячьем острове и каменные набережные. Я читал, будто Нева образовалась как река четыре или пять тысяч лет назад, когда Ладога переполнилась и вода нашла путь по низинам к Балтийскому морю. Дельта всегда была такой...

— Не получается, моего скудного воображения не хватает. Зайду в гости в следующий раз, покажете снимки? Вы говорили, что фотографировали там?

— Договорились.

— Давайте зайдем в «Бочку»? Тут рядом есть хороший бар, в который обычно ходят только постоянные посетители? Опрокинем по кружечке и договоримся о совместных действиях?

«Бочка» на Миллионной встретила поздних визитеров абсолютной тишиной — надо же, самый центр города, и ни единого человека кроме немногочисленного персонала. Взяли по «Василеостровскому», устроились в курящем зале. Славик попросил о насущном:

— Юрий, даниры явились в Питер не просто так. У них там какая-то фигня с магией, я не могу разобраться. Вдруг у вас есть архивы, сведения о таких явлениях? Помните я говорил о дикобразе?

— Рассказывайте. Многого не обещаю, но попробую, данные по паранормальным явлениям собираются издавна. На всякий случай, мало ли...

Затем беседа плавно перетекла в более актуальное русло. Алавер недоумевал: что ж такого-эдакого должны были измыслить Грау? Долгосрочный проект, в него наверняка вовлечены (в той или иной мере) большинство группировок Серых, за исключением маргиналов, «вольных рейнджеров» работающих исключительно на себя и ценящих свою независимость. Акция глобальных масштабов, сомнений нет! Поэтому и нужны ранее не использовавшиеся Двери...

— Гадать бессмысленно, — сказал майор. — Диапазон версий бесконечен. Разграбленные еще до Рождества Христова гробницы фараонов, могилы Чингиз-хана или Аттилы, в которых захоронили неслыханные сокровища — а ведь эти погребения не найдены!

— Говорите словами Гончарова. Он тоже вспоминал об утерянных сокровищах древних.

— Слава, вы наверное плохо разбираетесь в теме... «Знаменитых сокровищ» полным-полно, половина баек о них недостоверны, третья четверть исторически и документально подтверждена, четверть последняя — в области догадок. Настоящие сокровища — это не золото с бриллиантами. Это знания. Информация. Так что вы были правы запросив десятину — даже десятая доля утерянной информации стоит всей империи Билла Гейтса!

— Юрий, вы вообще о чем? Что такого особенного люди могли «утерять» в прошлом? Я понимаю, книги Аристотеля — да, раритет и эксклюзив от самого популярного автора античности! Но устраивать такую бучу ради Аристотеля?..

— Слава, я вас не очень обижу, если скажу, что вы наивны до смешного?

— Нет, меня трудно обидеть всерьез.

— Этими словами вы в очередной раз доказали: нормальные вменяемые люди пока не вымерли. Это радует.

* * *

Алавер свое дело знал, в противном случае не работал бы в Конторе. Славику было объяснено, что Грау наглеют год от года, при этом ухитряясь соблюдать тщательнейшую конспирацию и редко попадать в поле зрения спецслужб. Неприятности, конечно, случались — в 2001 году английская разведка Ми-5 вроде бы накрыла одну из шаек Серых, притащивших века из тринадцатого или четырнадцатого не только очередную партию ценностей, но и бактерию бубонной чумы, вспышка которой вызвала сущую панику в Йоркшире — заболело около трехсот человек, двадцать семь умерли.

Англичане действовали жестко: виновники происшествия попросту исчезли в никуда, добычу конфисковали и спрятали, журналистам объяснили, что произошла утечка биоматериала из Центра изучения инфекционных болезней в Лидсе, сотрудники Центра упустившие чумную палочку строго наказаны.

О Двери, конечно же, никто не упоминал — секретность, секретность и еще раз секретность, наглухо скрывать информацию англичане умеют. Однако кое-что по каналам ГРУ и СВР в Россию просочилось: внешнюю разведку заинтересовал сам факт эпидемии, это могло быть связано с разработкой вероятным противником биологического оружия. Лишь впоследствии, когда стало ясно, откуда пришла чума, сведения передали в соответствующий отдел госбезопасности, очередные листы подшили к делу и на том успокоились — это проблемы бриттов.

— Грау взялись за большие аферы в середине девяностых годов, раньше пробавлялись случайной добычей, — рассказывал майор. — Кто-то из них сообразил, что непринужденный грабеж морально устарел, а бизнесом лучше заниматься на научной основе. Светлая голова, нечего сказать! Грау твердо осознали: разбой на большой дороге невыгоден — тратятся время и лишние силы, риск большой, а выручка мизерная. Куда проще засесть в архивы, перешерстить летописи, отыскать упоминания о том, что, где и при каких обстоятельствах однажды было потеряно нашими невнимательными предками, отыскать Дверь ведущую в нужную эпоху, а затем отправить туда хорошо подготовленную и снаряженную экспедицию.

— А если время не совпадает? Например разница в пять или больше лет?

— Придется ждать. Там. Именно поэтому люди должны быть всесторонне подготовлены — знать языки, обычаи, географию, владеть достаточными денежными средствами в местной валюте. Уметь обращаться с холодным оружием на профессиональном уровне. Разбираться в религиозных тонкостях, иначе можно оказаться в пренеприятной ситуации — ответишь не так инквизитору и быстро отправишься на костер.

— Жить там годами? — покачал головой Славик. — Как выразился господин Перек, в «субъективном времени»? Я еще понимаю славяне или норманны девятого века, люди близкие к природе, честные и незамысловатые. Да, безусловно, они со своими тараканами в голове, но мне ближе самый дикий норвежец с крайнего севера, чем многоученый испанский инквизитор!

— То-то и оно, Вячеслав. Теперь понимаете, насколько всерьез Серые готовятся в акциям на той стороне? Этим бизнесом занимаются отнюдь не дураки — к работе привлекаются историки, лингвисты, специалисты в области искусства. Их немного, довольно узкий круг, каждый из них получает свою долю от дохода...

— Вы прямо-таки вселенский заговор описываете!

— Вселенских заговоров не бывает. В отличие от мафии — до прихода Бенито Муссолини к власти в Италии, на Сицилии восемь человек из десяти работали на преступные организации. Муссолини пытался бороться жесткими репрессиями и почти победил. Почти. Именно мафиози, которые ненавидели дуче, подготовили высадку на Сицилию американских войск. Так что по сравнению с сотнями тысяч сицилийцев пахавших на тихих и неприметных донов Корлеоне, пять-восемь десятков обладателей ученых степеней и сотня-другая боевиков, обученных работе на той стороне — незаметная мелочь. Хотя, несправедливо называть этих людей «боевиками» в привычном понимании — все они прекрасно образованные умные люди, одновременно способные постоять за себя и других...

— Ничего себе мало! Двести человек!

— Вы не на число, а на масштабы планеты смотрите. Две сотни, а то и меньше, это даже не капля в море, а молекула! Важно не количество, а качество. Пятеро обученных и прекрасно вооруженных бойцов могут положить немало врагов и при этом уцелеть, не получив и царапины. Но бойцы не должны быть тупыми отморозками — причины я изложил выше. Понимаете, с кем мы имеем дело? Специалист такого уровня превратит вас в фарш за несколько секунд, а потом будет преспокойно декламировать стихи Данте Алигьери на латыни, обсуждать с прекрасными дамами эпохи Ренессанса картины Боттичелли или мирно беседовать с ученым монахом-доминиканцем о спорных моментах в «Граде Божием» святого Августина. Поняли, наконец?

— Я никогда не сумею стать таким, — тяжко вздохнул Славик.

— Это почему же? Вы парень крепкий и умный, а учиться никогда не поздно!

— Допустим, дать в морду я могу. Когда служил, против троих «дедов» устоял, было такое... Но одно дело просто драться, а совсем другое — мечом махать. Меч Гончарова я в руках подержал, но как с ним правильно обращаться и представить не могу!

— Вам подыскать специалиста по клинковому бою? Это возможно, причем учить будут бесплатно.

— А языки?

— Ваша подруга — филолог с блестящим образованием и огромным опытом. Кстати, ваши отношения уже вышли за рамки просто дружеских?

— Вышли, вышли... — хмыкнул Славик.

— И каковы впечатления? Я имею в виду психологический аспект? Любовь, или просто мимолетное увлечение?

— Вам действительно это нужно знать?

— Нужно. Алёна Дмитриевна посвящена в секрет Двери. Она может стать вашим помощником. Или уже стала... Итак?

— Любовь? — Славик поморщился. — Терпеть не могу это слово, оно слишком дискредитировано поэтами. «Привязанность»? Возможно. То, что традиционно подразумевается под любовью не выражается банальностями, меня тошнит от пустых слов вроде «зайчик, птичка, прелесть» и прочего антуража сопливых романов . Если уж настоящая любовь — так это серьезность, основательность и уверенность в человеке. Уверенность в том, что человек в критической ситуации всегда встанет за твоим плечом и ни на шаг не отойдет. А у нас с Алёной пока не любовь... Симбиоз, вот наиболее правильное слово. Мы нуждаемся друг в друге.

— И опять речи не мальчика, но мужа. Я серьезно. Вы мне нравитесь, Слава. Идеальный, здравомыслящий сотрудник.

— Сотрудник? — Славик усмехнулся.

— Это слово такое, очень старинное. Трудящийся вместе. Со-трудник. Или вас не прельщает мысль поиграть в шпиона? Секретного агента? Штирлица в тылу врага?

— Никак не могу понять, когда вы шутите, а когда говорите всерьез.

— Серединка-наполовинку. Должность штатного сотрудника я вам предлагать не буду, смысла не имеет — ведь откажетесь?

— Откажусь.

— Оклад, льготы, выслуга, санаторий летом? — Алавер откровенно посмеивался. — Пенсия в сорок пять лет? Правительственные награды? Мемуары потом напишете? А?

— Вы же не серьезно!

— Правильно, не серьезно. Серьезно другое: без моей помощи вам будет сложно работать. Мне без вашей — тоже... Я клятвенно обещаю сделать все, чтобы найти убийцу Гончарова и тех, кто эту смерть заказал. Больше того, я позволю вам расправиться с ними по своему усмотрению, без оглядки на законы Российской Федерации. Смекаете?

— Да ну вас! Я им не судья!

— Уверены? Ага, все-таки не уверены?! Очень хорошо. Давайте договоримся так: мы с вами будем представителями дружественных организаций. Вы от аргусов, я от Конторы. Взаимное обязательство одно: помогать друг другу во всех вопросах связанных с Дверьми и Грау. Чтобы не путаться, надо взять себе псевдонимы — на случай, если общаться придется через третьих лиц. Трюггви прозвал меня «Йорген» или «Юрген» по созвучию, пусть так и будет. Вам-то оперативный псевдоним какой придумать?

— Слейф, — сказал Славик. — Подойдет?

— Не очень... Мягкие согласные, звучит невнятно. Знаете что? Пусть будет «Варяг»? Подходит к эпохе, да и перепутать это слово с другим сложно? Нравится?

— Ну Варяг, так Варяг. Хотя я спрашивал у даниров через Алёну, что это понятие означает, они только плечами пожимали — в их реальности «варягов» вроде бы не существует. Трюггви говорил о каких-то вэрингьярах, «людях, продающих свои мечи за серебро» и живущих по южным берегам Восточного моря, Остансэ. Это Балтика по-ихнему.

— Сразу два новых слова — Остансэ и вэрингьяр! Утверждаете, будто не сможете разучить древнескандинавский язык? Вы уже начали на нем говорить, неосознанно употребляете в русской речи норманнские понятия. Точно так же, как англоязычных «менеджеров», «мерчандайзеров» или «консалтеров» — на мой взгляд, эти кривые словеса куда безобразнее скандинавских архаизмов!

— Ладно, пускай. У меня другой вопрос: самозащита. Я терпеть не могу когда на меня наезжают, это первое. Во-вторых, за мной ни разу в жизни не следили и не наблюдали, а мосье Перек откуда-то раздобыл номер моей трубки...

— Примитивно: базы данных любых сотовых операторов можно купить на рынке «Юнона» в Автово. Это простейший вариант.

— Да? Никогда раньше не интересовался... Третье: а если Перек и его дружки не согласятся и на самом деле решат меня грохнуть? Как Гончарова? Они предлагали «купить» Дверь...

— Ваша безвременная гибель не пройдет для Грау даром, — рассмеялся Алавер. — Перестаньте, это несерьезно! Вы же сказали Переку, что подстраховались? Гончарова они убили за дело, да — аргус решил повоевать на старости лет! Но вы? К вашей персоне привлечено внимание органов из-за смерти Владимира Платоновича, внезапное исчезновение или «несчастный случай» вызовут еще больший интерес Конторы, а там и до Двери добраться недолго. Не дергайтесь. Никто вас не тронет... Сколько на часах?

— Половина десятого.

— Хватит, засиделись. Вас ждут, а я хочу отоспаться. Допивайте пиво, и пойдем. Завтра я переброшу вам информацию по господину Переку, ознакомитесь и решите, как работать с ним дальше...

— Мне работать?

— Не мне же? Справитесь!

* * *

Они подходили к дому на Мойке — Алавер должен был забрать машину в парковки, — когда в кармане гражданина майора затренькал сотовый. Проворчав под нос нечто вроде «Убил бы сволочей...» Юрий ответил, молча выслушал краткое сообщение и нажал клавишу «отбой». Посмотрел на Славика таким взглядом, что аргусу стало нехорошо.

— Что стряслось?

— Вы очень устали?

— Вроде нет...

— Как раз тот случай, когда требуется поддержка со стороны людей понимающих в мистике. Мы можем взять с собой Трюггви?

— Куда? — переполошился Славик. — Зачем? В чем де...

— Поднимемся в квартиру, — перебил майор. — Решить надо быстро, меня ждут в Репино. Это срочно.

— Репино? — Славик поперхнулся воздухом.

— Да. Кажется, нам светит спецоперация. Решайте быстро, согласны помочь?

— Я не знаю, чем конкретно...

— На месте выясним. Пойдемте, только время теряем...

Для начала пришлось объясниться с Алёной, задавшей насущный вопрос: куда намылились на ночь глядя? В Репино. Скажи Трюггви, что на маленьком хуторе за оградой бурга объявилась тварь. Вроде хелльдирра или даже похуже. Нам требуется жрец.

— Мамочки, — Алёна слегка побледнела. — Вы меня разыгрываете? Славик, ты ведь знаешь, шутки такого пошиба я...

— Шутки давно кончились, — огрызнулся Славик. — Придется ехать всем вместе, без переводчика никак. Впрочем нет, Кетиля оставим дома...

Предполагалось, что Кетиль сын Орма смертно оскорбится, услышав, что его не берут на настоящее серьезное дело, но после кратких объяснений Трюггви-годи смирился: воину незачем связываться с колдовством, если бы предстояла битва с врагом, тогда Кетиль обязательно принял бы в ней участие. Сиди тут, охраняй дом — еду и пиво найдешь в йарниссе...

Встал насущный вопрос: в какую одежду обрядить Трюггви? На той стороне разгар лета и одет годи соответственно, в Питере же зима, декабрь, за окном минус пять, а к ночи станет еще холоднее. Славик нашел старый камуфляж и старый армейский бушлат, оказавшийся для Трюггви узким в плечах. Подходящей обуви вовсе не было, но данир накрутил обмотки поверх зеленых штанов, закрепил ремешками свои чуни и доложил Алёне, что не замерзнет — привычен.

Вышли на улицу, Юрий счистил щеткой с лобового стекла тонкий слой выпавшего снега, усадил Славика на переднее сиденье, Трюггви с Алёной назад. Задние двери на всякий случай заблокировал, вдруг дану придет в голову дернуть за ручку на трассе?

— Заправимся на Лахтинском, и рванем через Сестрорецк, — сказал Алавер. — Предупреждаю, ехать будем быстро. Вечер, пробок в городе почти нет... Алёна Дмитриевна, скажите Трюггви, чтобы не боялся — железные повозки безопаснее обыкновенных.

Данир страха не выказал и вестибулярный аппарат его не подвел — не укачивало. Алёна наоборот, заметно беспокоилось — от майора со Славиком несло пивом как из бочки, водить машину в таком состоянии чревато большими неприятностями! Трюггви с восторгом таращился в окно и поминутно спрашивал Альвгерд-кону о проплывавших мимо чудесах архитектуры — кто строит такие громадные хусы? Великаны, не иначе?

— ...Подробностей я не знаю, — говорил по пути Алавер. — Ничего конкретного, только сообщение о введении в действие плана «Шлейф-4-2», на моей памяти это случалось всего дважды — сами должны знать по детективным романам, что любое возможное событие обозначается надлежащим кодом, незачем тратить время на долгие объяснения и лишние слова. Сам по себе код «Шлейф» подразумевает обнаружение нестандартных явлений или существ. Короче, всякая паранормальщина, от НЛО до барабашки. Дополнительная четверка — непосредственный контакт с объектом, наличие объекта зафиксировано как нашими сотрудниками, так и аппаратурой наблюдения. Двойка — агрессивное поведение, подразумевающее необходимость изоляции или немедленной ликвидации. Поняли?

— Значит, все-таки Дверь? — охнул Славик.

— Почти с абсолютной вероятностью. Никаких происшествий в Репино аж с дореволюционных времен, и вот сюрприз... Территория оцеплена солдатами внутренних войск, наша группа уже должна быть на месте, спецназ выдвинулся.

— Спецназ? «Альфа» что ли?

— «Альфа» в Москве, далеко. Обойдемся собственными силами... Информационное прикрытие стандартное, объясняем СМИ, что накрыли серьезных наркоторговцев, журналюгам обломится демонстрация нескольких килограммов героина и пресс-конференция...

— С чем непосредственно имеем дело пока неясно?

— Повторяю: мне не объяснили. Разберемся. Но это не человек. Объявлять «Шлейф» не стали бы даже из-за Чикатило, Бен Ладена или Майкла Джексона прихваченного в пионерском лагере на массовой педофилии...

За Лахтой возле поста ГАИ пришлось остановиться. Алавер выбрался из «девятки», ткнул в нос толстого стража дорог удостоверением и сразу прыгнул обратно за руль. Разогнался по Приморскому шоссе до ста тридцати, и это на скользкой дороге! Машина, однако шла ровно и уверенно.

В Репино царило нездоровое оживление, пускай время и подходило к одиннадцати вечера — справа за станцией темнели кунги милицейских ЗИЛ-ов, через каждые двести метров по трассе стоят гаишники с включенными красно-синими «люстрами» — останавливаться нельзя, поворачивать в дачный поселок нельзя, всем прибывшим на электричках следует подождать в маленькой гостинице за шоссе, в стороне побережья; там проверят документы с пропиской, напоят чаем и позволят переночевать, если вы не можете попасть домой. За оцепление — нельзя.

Поначалу к штабному автобусу не пустили — гражданина майора сопровождали посторонние, один из которых выглядел отпетым хиппи: грязный бушлат, бородища веником, толстая косичка сзади и слегка обалдевший взгляд, будто травки дернул. И меч, словно у ролевика!

Алаверу пришлось звонить начальству, докладывать о прибытии, через двадцать минут появился солидный лысый дядя в черном пальто. Кивнул гражданину майору, неприязненно оглядел Славика, Алёну и Трюггви.

— Без них никак?

— Ты против? Вон тот, с обмотками, тамошний.

— Священник?

— Типа того. Девушка — переводчик, про Антонова ты не хуже меня знаешь. Слава, познакомься, это мой шеф. Звать — Николай Николаевич, без званий.

— Где оставили машину?

— Да вон стоит, на трассе...

— Проедем километр, не хочу обратно пешком тащиться, дорогу расчистили...

Зеленая «девятка» направилась по знакомому Славику пути, через Железнодорожную улицу к Большой Северной, направо. Над поселком мерцало яркое бело-голубое зарево, прожекторы что ли установили? Для чего?

Старухина дача осталась по правую руку и сзади, судя по всему главные события разворачивались не возле самой Двери, а подальше, где возводились новые коттеджи.

Миновали еще два кольца военных, проскочить к северной части Репино и мышь бы не смогла, перекрыто наглухо. Свет в окнах домов старой застройки не горит, жителей эвакуировали?

— Оно там, — лысый Дмитрий Дмитриевич вытянул руку, указывая на большой участок, с не поставленной под крышу белой кирпичной виллой. Вокруг здания торчат штанги с мощными галогенными лампами, слышно гудение мощного электрогенератора на шасси «Урала». Поодаль, метрах в трехстах, стоят пять автобусов, стекла прикрыты шторками. Два БТР с эмблемами МВД. Обстановка по виду спокойная, никакой суеты и беготни, полная тишина.

Трюггви повел себя необычно. Выбрался из машины, принюхался. Послюнил палец, попробовал ветер. Медленно двинулся к прожекторам.

— Не надо его останавливать, — бросил Алавер. — Пусть осмотрится. Кажется, что-то почуял...

Вернулся данир быстро, начал торопливо объяснять что-то Алёне. Дважды от переизбытка эмоций взмахнул руками.

— Он говорит, что в этом месте плохо пахнет, — ничего не выражающим тоном переводчика иностранных новостей начала Алёна. — Что боги здесь давно бывали, а там, где нет богов, поселяются другие... Запах очень скверный, как в могилах народов, живших в Митгарде, до появления людей. У них в Ютланде есть такие захоронения, человеку туда лучше не ходить — всякое может случиться. То, что прячется за белыми огнями живое, Трюггви слышит его дыхание. Оно старое, очень старое, наверное вышло из Нифельхейма после того, как родился Имир, но задолго до появления асов и ванов...

— И что это значит в переводе на общедоступный язык? — осведомился начальник.

— Я не культуролог и не специалист по мифологии, — спокойно ответила Алёна, — но Трюггви считает находящееся поблизости существо — или что оно такое? — порождением настолько дремучего прошлого, что даже для древних скандинавов оно выглядит чем-то абсолютно небывалым. Он употребил слово «форнир», очень емкое понятие в русском языке почти не подлежащее объяснению — это одновременно и древность не оставившая следов в памяти людей, и то, что понять нашим разумом невозможно, и опасность, всегда заключенная в неведомом.

— Убить это существо можно?

— Убить можно даже Одина и Тора, богов Асгарда, — ответил Трюггви. — Любая жизнь страшится отточенного железа и горячего пламени, даже форнир-фёрр, жизнь рожденная хаосом, бывшим до появления мира, заселенного людьми.

— Пойдемте в автобус, — вздохнул Николай Николаевич, — там тепло и есть горячий кофе. Заодно обсудим, как действовать дальше...

«Штабных» набиралось с десяток, учтивая новоприбывших — полтора. Машина неплохо оборудована: жидкокристаллические мониторы, по правому борту установлена непонятная техника, как довольно старая, в кондовых советских корпусах серого цвета с пластиковыми клавишами и металлическими тумблерами, так и сияющее многоцветными индикаторами новьё без эмблем производителя. Такую аппаратуру производят штучно, по заказу солидных учреждений.

Славика и компанию представили, все присутствующие оказались знакомы с термином «аргус» и лишних вопросов не задали. Трюггви вызвал сдержанный интерес: еще бы, настоящий жрец оттуда! Алёна даниру объяснила, что все эти люди из дружины здешнего ярла, причем многие — посвященные годи. Иначе он бы не понял.

— К делу, — Алавер не собирался тянуть резину. — Показывайте, что мы имеем? И как обнаружили? За десять дней весь поселок вверх дном перевернули, в каждую щель нос сунули, несколько сотен человек опросили — пусто! А тут вдруг, нежданно-негаданно? Как прохлопали, судари мои?

— Обычно, — лениво отозвался пухлый молодой человек в очках и клетчатом свитере. — Ментура работала по стандартной схеме, искали человека или людей — не объявишь ведь ППС-никам, что охота идет не на урку, психа или сбежавшего из цирка медведя-каннибала, а на... На черт знает что. Осмотры поверхностные, люди к откровенной бесовщине непривычны, следов оно не оставляет, на глаза показываться не любит. Чистейшая случайность, редкое везение — его со спутника засекли...

— Со спутника? — не выдержал потрясенный Славик.

— Именно. От зверюшки фонит, не сильно, но все-таки... Гамма-фон, вообразите! Новый источник излучения был зафиксирован фотодиодом-сцинтиллятором одного из аппаратов Минобороны, который отслеживает ситуацию в Северной Европе. Информацию передали нам и, конечно же, с большим опозданием — ничего не поделаешь, военные нас всегда недолюбливали... Привязались к местности, определили точку, а когда проверили — все дружно уронили челюсти. К восьми вечера сегодняшнего дня ввели «Шлейф» и успели заглянуть внутрь — без изысков запустили туда МСР-15, робота-сапера. Животное на технику почти не реагирует, вероятно считает неживым предметом. Зато получили шикарные кадры — атас!

— У робота камера с двадцатипятикратным зумом, — пояснил Алавер. — Снимает и в инфракрасном диапазоне.

— Что за кадры? — осторожно спросил Славик

— Кино «Чужие» смотрели? С такими милыми зубастыми и слюнявыми уродцами? Вот примерно то же самое, разве что более натуралистично. Показать? Девушка, вам к просмотру не рекомендуется, зрелище не для слабонервных.

— С нервами у меня благополучно, — Алёна белозубо улыбнулась. — Помощники аргусов обладают устойчивой психикой. Не беспокойтесь.

— Даже так? — приподнял бровь очкарик. — Отлично, но потом не жалуйтесь. Две минутки, отмотаю на начало. Очень, очень впечатляет, Стивен Спилберг или Джеймс Камерон за такие кадры миллионы отвалят, не погнушаются и не пожадничают!..

* * *

Оказалось, что МСР-15 — маленький гусеничный агрегат длиной меньше метра и весом в полцентнера, — успешно справлялся не только с основной функцией сапера, но и являлся отличным разведчиком. Управляли роботом дистанционно, через специальный лэптоп с джойстиком, оператором был толстенький очкарик, которого все штабные называли коротко: Вася.

Вася объяснил, что в случае внешней угрозы со стороны зверюги машинка способна постоять за себя: робот вооружен гидропушкой с напором рабочей жидкости до пятисот атмосфер. Она выстреливает специальным пластиковым пакетом, в котором находится незамерзающая жидкость: тосол или антифриз, пакет разрывается по выходу из ствола. Один выстрел может пробить листовую сталь толщиной в семь миллиметров — серьезное оружие, при необходимости его можно будет использовать...

Добавочно на МСР-15 установлены газоанализатор (в подвале дома зафиксирована повышенная концентрация метана, что неудивительно) и нелинейный радар излучающий электромагнитные волны — он позволяет точно определить конфигурацию интересующего объекта. Программа уже обработала полученные данные и выдала трехмерный рисунок. Вот, взгляните, что это такое по-вашему?

Славик обомлел: на мониторе светло-зелеными линиями было изображено нечто, даже весьма отдаленно не напоминающее человека, зверя или насекомое. Шляпка будто у медузы, к бетонной стене существо прилепилось с помощью гибких и тонких нитей-щупалец, «туловищ» было два — слегка изогнутые «ножки гриба» отходившие от «шляпки», каждое заканчивается вяло шевелящимися тентаклями. Вдоль этих толстых трубок шли вертикальные разрезы — рты?

— Трюггви, посмотри... Видел когда-нибудь?

Данир отрицательно покачал головой. В его реальности подобных существ не встречалось. Дополнил: стихии земли оно не принадлежит наверняка — страшила должна жить в воде или в воздухе.

— Соображает, хоть и древний, — кивнул Вася. — Оно летучее, поэтому и следов не оставляло. Перемещается ночами, бесшумно. Подхватывает добычу щупальцами — и в логово, обедать. Это, конечно, мои предположения, но камера робота зафиксировала, как оно перелетело по подвалу со стенки на стенку. У него из-под «шляпки» выскакивает что-то вроде парусов или паутины, плохо видно...

— Включай запись, — напомнил гражданин майор.

— Первые десять минут неинтересны, робот ползет к дому, потом обследует первый этаж и лестницу в подвал... Ага, нашел. Наслаждайтесь.

Камера МСР-15 выхватывала серо-синие бетонные углы и строительный мусор, затем аппарат начало заметно потряхивать — гусеничная машинка спускалась по ступенькам. Робот покрутился вправо-влево, завернул в пустое помещение, ничего не обнаружил, вернулся обратно. Двинулся в сторону узкого темного проема, спустился по второй лесенке: архитектор планировавший коттедж разделил подвал на два уровня, хозяйственный и предназначенный для подземного гаража и бойлерной. В «гараже» робот наткнулся на пластиковые бочки и стройматериалы, объехал, преодолел высокий порожек ведущий к коридор и как только оказался в дальнем помещении резко остановился.

Камера выхватила округлый предмет за которым возвышалась неопрятная темная куча, показавшаяся Славику завалом старых тряпок.

— Это череп, если кто не разобрал, — Вася нажал на паузу и ткнул шариковой ручкой в монитор. — Скула, глазница, часть верхней челюсти. Свод черепа справа разрушен. Едем дальше... Бесформенная масса позади — вскрытая грудная клетка. Ребра справа, кости плечевого пояса, позвоночный столб. Кушает зверь неаккуратно, не доел межреберные мышцы и ливер.

— Как вы так можете? — сдавленно сказала Алёна. — Это же люди!

— Во-первых, еще как могу. Во-вторых, «людьми» эта разлагающаяся биомасса была когда-то давно, до встречи с этим... Этой... Ну, в общем, с объектом. В третьих, останки подлежат немедленной утилизации — мы обязаны замести следы. Привыкайте девушка. Тут играют в серьезные игры и называют вещи своими именами. Продолжим экскурсию, джентльмены и леди — поворачиваем левее. Господи, бедного робота завтра придется чистым спиртом отмывать, там весь пол покрыт слоем гнили...

Да, всякий уважающий свое ремесло режиссер фильмов ужасов пришел бы в неописуемый восторг от подобных декораций, окажись эта мерзость муляжами из папье-маше и жидкого клейстера. Увы, здесь все было по-настоящему. Вася оценил количество трупов минимум в три десятка, на самом деле их должно оказаться больше.

— Вот оно... — штанга с камерой поднялась выше, включилась дополнительная подсветка. — Предположительно, животное метра два с половиной в длину, щупальца — до четырех. Окружность «шляпки» метра полтора. Смотрите внимательно, сейчас робот его спугнет, тварюга посчитает нужным убраться подальше от непонятного жужжащего предмета.

Нечто зашевелилось, оторвалось от ровной бетонной плиты, выпростало два полусферических «паруса» и легко заскользило в воздухе, на несколько мгновений выйдя из поля обзора видеокамеры. Робот развернулся на одной гусенице и успел заснять, как существо устроилось на потолке подвала в дальнем углу, а затем сползло на стену, предварительно ощупав ее тентаклями.

— Внушает, — буркнул Алавер. — Мысли, мнения, соображения? Посылать туда людей — преступление, будут жертвы. Если Вася прав и зверь охотится ночами, значит он скоро покинет убежище и поймает еще кого-нибудь, скорее всего из наших — в оцеплении стоит больше пятисот человек... И неизвестно, можно его пристрелить из автомата или нет.

— Трюггви сказал — оно живое, — встрял Славик. — Раз живое, значит боится огня или железа. Взорвите дом!

— Вам просто говорить — взорвите, — мрачно сказал Николай Николаевич. — Принимайте в расчет такие факторы как ударная волна и разлет осколков. Снесем на хрен половину поселка, едва не восемьдесят процентов старых дач на соплях держится! Что пресса запоет, я и представить боюсь.

— Термитные боеприпасы, — поразмыслив, сказал Алавер. — Снаряжаем второго робота зажигательным составом по максимуму и отправляем туда. Температура горения больше трех с половиной тысяч градусов, от зверюги и пепла не останется... Да-да, я знаю, объект мы потеряем. Однако наша основная цель — не поймать эту штуку, а ликвидировать.

— Второго робота? — грустно ответил Вася. — Ты представляешь, сколько он стоит?

— Спишем, не впервой. И отчет в Москву надлежащий отправим... На вооружении спецгруппы в данный момент есть огнеметно-зажигательные боеприпасы?

— Нету, — ответил высокий седеющий человек в черной форме без знаков различия. До этого момента в разговор он не встревал. — Кто ж знал...

— Сколько времени займет доставка и подготовка к... К использованию?

— Машиной — часа два. Вертолетом сорок минут.

— Действуйте, — быстро сказал Николай Николаевич. — Это единственный разумный выход. Распорядитесь своим: если оно вылезет наружу, открывать огонь на поражение. Всеми имеющимися огневыми средствами. Хоть из гранатометов в него шмаляйте, но уделайте!

— Шуму будет много...

— Плевать!

Вышли из автобуса на воздух, перекурить. Трюггви вцепился в Алёну, как репей в дворняжий хвост: что решили приближенные ярла Петерсборга, и годи с четырьмя глазами, ну тот, который с чудесным зеркалом возится? Будет сражение? Если так, Трюггви обнажит свой меч и пойдет вместе с другими, он отступать не привык! Если погибнет, пусть сожгут вместе с прочими воинами, в ладье или в домине, как ярл прикажет. Передай Слейфу-гасти, чтобы устроил тризну-страву повеселее, много гостей пригласил! И на пиво пускай серебра не жалеет — Трюггви в Вальхалле это будет приятно, а уж он замолвит словечко перед Одином, чтобы конунг асов приглядел за Слейфом и даровал ему радость в битвах!

— Я поражен в самое сердце, — признался Алавер, выслушав перевод этой тирады. — Вот народ, а? В подвале засела чертовня, приперевшаяся к нам незнамо из каких времен-измерений, а Трюггви рвется в бой, лишь бы друзьям помочь! Слава, запомните накрепко: эти люди вытащат вас из любых неприятностей, только намекни!

— Знаю. Алёна, скажи ему, что жрецы постараются сами управится — призовут наших богов и те даруют священный огонь. Ну что-нибудь в этом роде соври... И что скоро прилетит дракон, пусть Трюггви не пугается.

— Рехнулся? Какой дракон?

— Вертолет.

— Будто он вертолетов по телевизору не видел! Я объясняла, что это небесные повозки, вроде автомобилей, только по воздуху летают. Трюггви отлично знаком с понятием «механика», у них же есть мельницы, кузнечные горны или системы блоков для работы с тяжелыми предметами? Бревнами, например?

— Вопрос снят...

Недостроенный дом сейчас был мишенью для многих стволов — подчиненные седого разбились на четыре группы по шесть человек и заняли позиции на крышах близлежащих коттеджей и за деревьями. Два БТР-Т с тридцатимиллиметровыми пушками и ПТРК подогнали ближе к зданию. Сигнала тревоги не поступало — Вася неотрывно следил за зверем с помощью камеры робота-сапера, чудище активности не проявляло.

При необходимости спецслужбы работают с колоссальной эффективностью: вертолет Ми-8 завис над поселком спустя полчаса, подняв снежную бурю. Приземлился на открытой площадке возле перекрестка двух улиц. Разгрузка заняла меньше пяти минут, потом машина поднялась в черное облачное небо и сверкнув красно-зелеными бортовыми огнями улетела обратно, к Приморску — затребованные Николаем Николаевичем вещества доставили со складов разведки Балтфлота, сопровождали груз двое, мичман и капитан-лейтенант.

Из контейнера извлекли второй экземпляр МСР-15, Вася сразу начал причитать: игрушка стоит миллионы, материальная ответственность на нем, вычтут из зарплаты... На Васю никто внимания не обращал: флотские и специалисты-взрывники команды ФСБ начали снаряжать робота к последнему боевому походу.

— Жахнуть должно от души, — вполголоса комментировала Алавер. — Смесь горит даже при отсутствии кислорода, точнее в состав брикетов входит нитрит бария, он кислород и вырабатывает. Адская смесь. Алюминиевый порошок, железная окалина, натрий, фосфор, в оболочке напалм. Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем... Забирайтесь в автобус, машины отъедут подальше, мало ли, все риски не просчитаешь.

— А что с Дверью? — вспомнил Славик? — Участок теперь принадлежит барону фон Фальц-Фейну! Или вы его экспроприировали?

— Слава, ну что за лексика? «Экспроприировали», подумать только! Взяли под надзор. Установили следящую аппаратуру, вашему барону отправим отчет от случившемся — он поймет...

— Ой, извините, телефон... — Славик полез в карман за трубкой. — Але? Да, я слушаю...

Мосье Перек позвонил очень не вовремя. Правда, извинился за поздний вызов, но у него, видите ли, экстренное сообщение. Вы можете разговаривать, господин Антонов? Прелестно. Вас будут ждать в Париже от десятого до двадцать пятого января, прилетайте в любой день.

— Куда? — выдавил Славик. — Париж?

— Совершенно верно. Люди, которых я представляю, согласны на ваши предварительные условия.

— Но у меня нет загранпаспорта! Визы! Я не смогу оформить документы так быстро, тем более впереди новогодние праздники! Я вообще никогда не выезжал дальше Белоруссии!

Алавер дернул Славика за рукав и подмигнул — не дергайся, все обеспечим.

— В солидной турфирме паспорт вам оформят в течении суток-двух, — ответил Перек. — Визу во французском консульстве получите незамедлительно, мы поспособствуем. По факту получения документов билеты на ближайший рейс будут заказаны на ваше имя и оплачены. Алёну Дмитриевну с собой не берите, поезжайте один, это обязательное условие. Кстати, ее счет в банке «Брэдфорд и Бингли» восстановлен, компенсация за моральный ущерб в размере двадцати пяти тысяч фунтов стерлингов выплачена — как вы и просили... По прибытии в аэропорт Шарля де Голля вас встретят.

— Кто?!

— Этот человек должен вам понравиться. Он будет вас охранять, работать переводчиком, гидом и так далее. Позже объясню. Вы согласны?

— Согласен, — подтвердил Славик. Гражданин майор поднял большой палец правой руки. — Мы еще встретимся?

— Только в Париже. Я вылетаю через час, дела... До свидания, Вячеслав Михайлович.

— Ничего себе выверты, — Славик нагнулся, взял в ладонь пригоршню снега и вытер лицо. — Париж, надо же? С чего эдакая срочность? Я боюсь ехать за границу!

— Чего бояться? — удивился Алавер. — Люди там самые обычные, вас не съедят. Насчет бумаг не беспокойтесь, я завтра же...

— Быстро, быстро! — разговор прервал Дмитрий Дмитриевич. — Шагом марш в автобус! Убираемся подальше. Снаряд готов.

Зашуршал электромотор робота, увешанная черными брикетами машина поползла к кирпичному дому. Прожектора снимать не стали — если сгорят, тоже пойдут по акту списания. Бойцы начали отход за трехсотметровый радиус, взрывники уверили, что на таком расстоянии никто не пострадает.

Штаб в полном составе окружил Васино рабочее место. На мониторе справа — стационарная картинка, передаваемая с первого МСР-15, слева изображение подрагивает, робот пробирается по уже протоптанному его предшественником пути. Только бы не застрял!

Вход, большая комната, лестница в подвал. Гараж с бочками.

— Надо выводить номера первого, — прошептал Вася. — Потерю сразу двух саперов мне не простят, в лучшем случае отделаюсь пятью годами общего режима, в худшем... Черт! Оно полетело! Видите? Сука!

Нечто плавно отделилось от стены, расправило «паруса», на мгновение зависло в воздухе. Начало двигаться к выходу и вскоре попало в поле зрения второго робота повернувшегося носовой частью к бойлерной.

— Подрывай, — Николай Николаевич тукнул Васю кулаком в плечо. — Оно прямо над сапером!

— А-а-а, гори оно все синим пламенем! — рявкнул Вася и ударил по клавише. — Банзай!

Изображение на обоих дисплеях исчезло, возник черно-белый «шум» — потеря сигнала. Все дружно ринулись к окнам автобуса, отодвинули шторы.

Славик ожидал киношного взрыва, словно в боевике — облако дымного огня, грохот, искры. Ничего подобного, начавшееся действо оказалось значительно интереснее! Такого ни в каком фильме не увидишь!

Над стенами коттеджа вдруг сгустилось белесое облако пара, исторгаемого землей — снег на участке исчезал на глазах, обнажая темную почву. Из дверей первого этажа вырвались языки густо-багрового огня, отблески появились над стенами. Кирпичная кладка начала изменять цвет с серо-белого на красноватый, здание раскалялось, словно в доменной печи. Вспыхнули голубыми искрами штанги с лампами, свет погас. Тонкие металлические трубки поддерживающие галогены начали плавиться и деформироваться.

Зрелище инфернальное: большой кирпичный дом мерцал багровым, потом цвет кладки изменился на темно-алый и грязно-оранжевый, со струями густого дыма. Земля оседала на глазах. Наконец, стены обвалились внутрь, в созданную сверхвысокими температурами огромную воронку сорокаметрового радиуса и над логовом зверя поднялся грандиозный фонтан золотых искр видный за много километров.

В Сестрорецке подумали, что на побережье устроили предновогодний фейерверк.

— Мне жарко или кажется? — пробормотал Алавер. — Температура повысилась... Ребята, пожарных сюда, причем срочно — сосны в перелеске загорелись! Две дежурные машины должны стоять на станции!

Тепловой удар оказался чересчур силен — занялись кроны деревьев, снег растаял на пространстве четверти километра от эпицентра. Окажись вблизи послевоенные деревянные дачи, большого пожара в поселке избежать бы не удалось.

— Кончено, — произнес Николай Николаевич, когда огненный фонтан иссяк. — Если эта долбаная медуза выжила, я съем покрышку нашего автобуса. Публично и без горчицы. Мать-то ети, эта смесь никогда не использовалась в замкнутом пространстве, не предполагал такого эффекта...

— Отписываться за два МСР будете сами, — огрызнулся Вася.

— Отпишемся, не страдай... Так, парни, за работу! Левченко, когда воронка остынет, экспертную группу туда — вдруг что осталось? Микропробы, анализ на белки и так далее, не мне тебя учить! Данилов — на тебе пресса, в Репино тусуются съемочная группа НТВ и «Вестей», версия по варианту семь-два — грузи их столько, сколько сможешь... Васенька, дружище, ты займешься Дверью, нужна полная изоляция, материалы подвезут. Алавер?

— Туточки мы, — отозвался майор. — Куда я от вас денусь?

— Занимаешься кадрами. А именно — отвозишь Вячеслава и его друзей домой. Отсыпаешься. Завтра к одиннадцати — в контору, день предстоит напряженный. Все поняли? Давайте, нечего филонить!

* * *

— ...У вас могучие боги, — задумчиво сказал Трюггви на обратном пути. — Я видел страшный огонь, но даровавший его дух не любит людей.

— Это почему? — заинтересовался Славик.

Алена перевела:

— В огне был заключен всепожирающий жар. Но не было тепла. Это плохо, когда огонь только сжигает, однако не греет. Случись такое в Даннмёрке, а не в Гардарики-фьярри, я сказал бы, что багровое пламя породила сама великанша Хель...

Завершение части первой ЧЕЛОВЕК С БУЛЬВАРА КАПУЦИНОВ

— ...Продолжается регистрация билетов и досмотр багажа пассажиров вылетающих рейсом шестьсот девяносто девять компании «Эр Франс» по маршруту Санкт-Петербург — Париж.

Невидимая тетенька, чей голос транслировался динамиками аэропорта, повторила информацию и вновь умолкла. Славик посмотрел на часы: все верно, скоро будет четыре часа дня, взлет по расписанию в 16:35.

— Все в этой жизни случается впервые, — продолжила увещевания Алёна. — Шмоток при тебе минимум, таможню пройдешь запросто. Разговорник лежит в кармане куртки, но стюардессы должны понимать русский. Подумаешь какая проблема — три с половиной часа и ты на месте! Хватит смотреть на меня, будто напрудивший лужу кокер-спаниель!

Славик открыто мандражировал: путешествие в дальнюю страну, где все говорят на непонятном языке пугало его лишь во вторую очередь, первую ступень в списке фобий занимал сам процесс перемещения на историческую родину бургундского вина, трех мушкетеров и Жанны д’Арк.

Дело в том, что Славик никогда прежде не летал самолетом и относился к этому виду транспорта с предубеждением. Алёна наоборот, провела в воздухе сотни часов, воспринимая дальние перелеты как досадную помеху и потерю драгоценного времени — возможно, она сумела бы поддержать Славика морально, однако он летел в одиночестве, это было непременное условие Грау.

— Едешь как белый человек, бизнес-классом, — поддакнул Серега. Они с Натальей тоже явились проводить, Серега довез Славика в «Пулково» на машине, одолжив ее у отца. — Ну что с тобой может случиться? Авиакомпания заграничная, наверняка надежнее наших! Самолет новый...

— Ты откуда знаешь? — хмуро спросил Славик.

— За окно посмотри.

Рядом с терминалом стоял белоснежный Эрбас 330-200 с синими и алыми полосками цветов французского флага на киле. Выглядела машина внушительно — здоровенная как мамонт с крыльями, цепочка огней иллюминаторов, двигатели размером с грузовик. Такая огромная дура летать не должна! Это противоречит здравому смыслу! А уж если представить, что будет, если этот техногенный монстр упадет с высоты десяти километров...

— Ладно, пускай, уговорили, — выдохнул Славик. — А если меня не встретят в аэропорту? Куда деваться?

— Мы это сто раз обсуждали, — Алёна подъяла очи горе. — Денег у тебя с собой предостаточно. Выходишь из терминала, ищешь такси. Водителю говоришь, «Отель «Лютеция», бульвар Распайль дом сорок пять», я там останавливалась неоднократно! Самый центр города, карту Парижа мы тебе купили. Персонал говорит по-русски. На страничке для записей в конце разговорника все указано! Не разберешься, бери ай-фон и перезванивай, помогу чем смогу. Хватит трястись, мужик ты или нет?

Сегодня, в воскресенье 11 января 2009 года жизнь Славика совершила еще один крутой поворот: он впервые в жизни уезжал из родного города не просто в поход на байдарках, не на Урал или к родственникам в Ярославль, а буквально на другую планету. Одно дело видеть Монмартр и Елисейские поля в фильмах с Депардье или Аленом Делоном, и совсем другое — оказаться там лично. Город-сказка, город-мечта, блин...

Кто бы мог подумать о чем-то похожем еще три месяца назад, когда Славик получил письмо от нотариуса Новикова В. Г. из кабинета номер 24?

Благодаря решительным действиям Алёны подготовка к вояжу была проведена тщательно и с умом. Первым делом обновили незамысловатый гардероб Славика, ибо ехать в цивилизованную страну в облике питерского токаря-неформала было стрёмно. Купили новые джинсы, добротный австрийский пуховик, несколько рубашек и футболок, два свитера плюс небольшой «городской» рюкзачок: брать с собой чемоданчик на колесах Славик отказался категорически. Равно как и поднял громкий бунт, когда Алёна посоветовала сбрить бороду — да ни в жизнь! И думать забудь! Постригу покороче и хватит! Даниры, между прочим, за покушение на бороду и убить могут!

Алёна оглядела результаты своих трудов и удовлетворенно кивнула: теперь Славик выглядел слегка прихиппованным студентом откуда-нибудь из Осло или Копенгагена — обязательная косичка только усиливает впечатление. Очки бы ему еще... Впрочем, сойдет и так.

Осталось учесть обязательные мелочи: план города, лексический минимум, словарик, кредитная карточка. Ничего лишнего, Славик ехал во Францию всего на четыре дня, дата возвращения 15 января — господин Перек не подвел и заказал билеты едва пришло сообщение о полной готовности. Как и ожидалось, с загранпаспортом помог Алавер, виза во французском консульстве на Мойке была получена моментально, стоило лишь заполнить анкету и подать заявление. Теперь документы Славика украшала лилово-зелено-синяя вклейка шенгенского образца с голограммой в виде звездочек Евросоюза.

— Все, я пошел регистрироваться, время подходит, — обреченно сказал Славик. — Серега, может пока я в отсутствии, поживете в квартире? Алёна остается одна, вдруг из-за Двери кто-нибудь вылезет? Или что-нибудь?

— Не беспокойся, в одиночестве не бросим, — Серега подал Славику рюкзачок. — Топай. И не дрейфь. На двадцать тысяч погибших в автомобильных авариях приходится один разбившийся на самолете!

— Спасибо, утешил, — буркнул Славик. — Словом, когда и если прилетим, я позвоню.

Против ожиданий процедура регистрации и досмотра оказалась быстрой, одно неудобно: зачем-то заставили снять обувь и проверить ее на рентгеновском аппарате вместе с багажом. Упрятав паспорт, билеты, посадочный талон и таможенную декларацию во внутренний карман, Славик отправился в дьюти-фри — купить четверть литра коньячку, алкоголь должен снять напряжение. Подивился на цены и на то, что бутылочку армянских «Пяти звезд» упаковали в герметичный пакетик — зачем, спрашивается?

Наконец объявили посадку, первыми пропустили пассажиров бизнес-класса — их оказалось только семеро. Девушка в голубой шинели провела по телескопическому трапу пристыкованному к борту Эрбаса. Встретившие дорогих гостей французки выглядели куда более элегантно — черно-синяя форма с пронзительно-алым шарфом, очаровательные улыбки и фигуры, будто у фотомоделей. Красиво.

Стюардесса лично отвела Славика на место, во втором ряду переднего салона бизнес-класса, слева, у окошка. Было отчего придти в благоговейный ужас: изнутри аэроплан выглядел еще более огромным, роскошные кресла с синей обивкой и темно-серыми кожаными вставками, в передние сидения вмонтированы мониторы, спутниковый телефон, наушники, уйма разъемов для личной оргтехники...

— Пожалуйста вот сюда, мсье, — с легким акцентом сказала авиационная дева. — Желаете что-нибудь выпить пока ожидается взлет?

— А... А что есть? — заикнулся Славик. — Водки можно?

Дева все поняла, выдвинула столик и перед Славиком волшебным образом нарисовались две крошечных бутылочки «Смирнофф», хрустальная рюмочка и стакан с манговым соком. Обалдеть. Скатерть-самобранка.

Загудели двигатели, прозвучало приветствие командира корабля на трех языках — французском, русском и английском, Славик слишком волновался, чтобы выслушать его внимательно. Стюардесса показала как обращаться со средствами спасения если произойдет аварийная посадка (это вызвало неприятное впечатление), потом у Славика забрали опустошенную посуду и попросили убрать столик.

Эрбас едва заметно вздрогнул и пополз через поле к полосе. Автоматически включился индивидуальный монитор — показывали вид из кабины, цепочку синих и оранжевых огоньков направлявших экипаж...

— Господи, спаси и сохрани, — Славик быстро перекрестился. Машинально сжал в кулаке подаренный Трюггви оберег, молоточек Тора, висевший на шее поверх свитера. — Ну ё-моё, страшно же!

Ничего страшного не произошло. Самолет вначале остановился, взревели движки, машина рванулась вперед и спустя минуту тряска сменилась плавным покачиванием — отрыв. Внизу, под полом, зашуршало — переднее шасси поднялось в гнездо.

Слева по борту расстилалось море огней — Питер, рассеченный извилистой темной полосой Невы. Славик уткнулся лбом в иллюминатор, зрелище прежде невиданное и завораживающее. Вскоре панорама города исчезла, Эрбас вошел в полосу облаков, поднимаясь выше пробил ее, за окном засверкали звезды и белое пятно убывающей луны.

 Летающий гигант скорректировал курс, развернувшись на юго-запад (у Славика сердце екнуло, когда самолет наклонился на крыло больше чем на двадцать градусов — вот щас упадем!), выровнялся и вскоре занял эшелон на высоте десяти с половиной тысяч метров.

— Мсье беспокоится? — профессионально-внимательная стюардесса тронула Славика за плечо. — Вы впервые летите?

— Ну... Да. Откуда вы знаете?

— Это заметно. Поверьте, «триста тридцатый» Эрбас очень надежная машина. Постарайтесь расслабиться, мсье.

— Вы очень хорошо говорите по-русски... Э... Мадемуазель.

— Я наполовину русская. На линии в Россию набирают персонал с обязательным знанием языка... Вы можете позвонить родным или своей девушке по спутниковому телефону, эта услуга совершенно бесплатна. Первый полет всегда волнителен, а разговор с близкими позволяет снять чувство тревоги. Вам принести кофе?

— А можно еще водки с соком?

— Конечно. Одну минуту...

До посадки в аэропорту «Руасси — Шарль де Голль» оставалось три с четвертью часа.

Впереди — полная неизвестность и чужая страна.

* * *

Новый год прошел тихо и умиротворенно, отметили вчетвером, Алёна со Славиком, да Серега с Натальей. Елку Славик раздобыл на той стороне — выбрался за Дверь, прихватив с собой топор, нашел подходящее «йолис-тре» прямиком на окраине поляны, срубил, приволок домой и поставил в гостиной.

Деревянная коробка с игрушками обнаружилась на антресолях — Людмила Владимировна в этом вопросе была женщиной консервативной и хранила только монументальные шары толстого стекла произведенные еще при Сталине, покрытых блестками немецких фарфоровых пупсов (Славик изрядно удивился обнаружив на одном эмблему с крошечной свастикой и дату, 1939 год) да забавные фигурки из папье-маше, выглядевшие ужасно старыми. Гирлянду купили на Апрашке, а главным и немыслимым зимой украшением квартиры стали букеты васильков-ромашек, собранных опять же там.

Трюггви с Кетилем отправились домой спустя три дня после инцидента со страшилищем из Репино — сочли миссию выполненной. Никто не заставлял Слейфа-гасти бросать все дела и немедленно мчаться в Альдейгьюборг. Мы сказали, он услышал.

Славик проводил даниров до валуна-ящера, предварительно одарив — Алёна сказала, что отпускать гостей без хороших подарков будет выглядеть грубостью, взяла денег и через час принесла домой два умопомрачительно-безвкусных золотых перстня, какие в 90-х носили бандиты и герои анекдотов про новых русских.

— Ты где взяла эти кошмарные гайки? — вытаращился Славик.

— Больше ничего подходящего в ювелирном не нашлось, — огорченно сообщила Алёна. — Золото в Скандинавии редкость, и ценится не по изящности работы, а по весу, чем тяжелее, тем лучше. Отдай им. И добавь мешочек с серебром из запасов Гончарова — деньги для норманнов подарок не оскорбительный, а вовсе даже приятный и насущный...

Снекка — одна из двух, захваченных в давешней битве с арконскими морскими разбойниками, — поджидала на противоположном берегу, у лесистой «стрелки Васильевского острова». Пристать к южному берегу даны не решились, всякое может случиться. Быстро попрощались, Трюггви заметил, что если Слейф-гасти со своими друзьями Сигаром, Йоргеном и обязательно с Альвгерд-коной, появятся в Альдейгьюборге, а дружины Рёрика в это время там не окажется, значит дрэки сэконунга ушли в Кёнугард, как и планировалось. Подождать их возвращения можно в датской слободе, у Хельги-бонда, его предупредят о возможных гостях.

Славик опять мало что понял, но Трюггви не расстроился: все то же самое он успел рассказать Алёне. Снекка подняла парус, весла погрузились в воду, и узкий корабль пошел вверх по течению, к Ореховому острову и далее через Ладогу на Волхов.

30 декабря, в разгар предновогодних хлопот, примчался Алавер с готовым загранпаспортом. Расположился на кухне, умял полную тарелку только приготовленного ольвье, опрокинул три стопочки коньяку и пустился в объяснения:

— Видели новостные репортажи из Репино? Информационное прикрытие самое дурацкое, но репортеры проглотили и утихомирились.

— Да, мы вместе смотрели, — кивнул Славик. — Я смеялся. Ну откуда в Ленинградской области, точнее уже в черте города, Курортном районе, нелегальный склад боеприпасов?

— Копанина, — сказал гражданин майор. Громко фыркнул. — Времен финской и Великой отечественной. Под шумок посадим нескольких «черных копателей», повесили это дело на них. И пусть благодарные сограждане носят сотрудников органов на руках — нам удалось предотвратить фатальные разрушения в поселке, взорвалась лишь часть тротила...

— Часть? Там воронка размером с лунный кратер!

— Ерунда, следующим днем пригнали бульдозеры, заровняли. Пробы ничего не дали, в эпицентре все испарилось. Нашли в ближайшем от дома радиусе какие-то нестандартные молекулы, возможно тварюга плевалась или роняла сопли — но и только. Попутно получили звиздюлей от московского начальства, за потерю ценного оборудования. Но когда наверху посмотрели видеозаписи, все вопросы были сняты автоматически, к нам никаких претензий... Вернемся к нашим баранам: в отличие от русских, французы в двухнедельный загул не отправляются, визовый отдел на Мойке пятнадцать будет работать уже третьего января. Как проспишься — руки в ноги и бегом туда.

— Может не ехать? — закручинился Славик. — Попросить, чтобы боссы Грау сами прилетели в Питер...

— Отставить! Что вы в самом деле?.. Продолжаем: состоялся разговор с московскими аргусами, они обеспокоены убийством Гончарова и предпочли ничего не скрывать. Он действительно предлагал объединиться против Серых, сколачивал команду. В подробности контр-акции не посвятил, однако дал понять: операцию будут проводить сразу четыре клана Грау, два французских, немецкий и испанский. Следовательно, они будут что-то искать в древней или средневековой Европе — вопрос, что именно? Это вы и постараетесь выяснить в Париже. Запоминайте любые детали, обращайте внимание на мелочи, наблюдайте — из полунамеков можно сделать далеко идущие выводы!

— Спасибо за совет, мистер Холмс...

— Прикрывать во Франции вас никто не будет, работать придется самостоятельно. Держитесь уверенно и в меру нагло, говорите как можно меньше, ссылайтесь на недостаток информированности. Не подписывайте никаких бумаг — сделки между настоящими деловыми людьми и джентльменами, особенно в нелегальной области, заключаются устно. Всегда. Запомните, это аксиома. И ничего не бойтесь, они сразу это почувствуют. Берите пример с вашего приятеля Трюггви — он не побоялся бы выйти с мечом против Репинской медузы, а тут всего лишь обычные жулики.

— Жулики? — усмехнулся Славик. — Трус, Балбес и Бывалый? Кто недавно утверждал, будто Грау очень умные и образованные люди?

— Один тезис не отменяет другого. Граф Сен-Жермен, Алессандро Калиостро или Джованни Казанова были образованнейшими представителями своего времени. И вместе с этим редкими авантюристами. Сиречь — жуликами. Вы не согласны?

Получив от Юрия набор ценных указаний и рекомендаций Славик окончательно сдался: теперь от поездки не отвертишься, нельзя подвести Контору и коллег-аргусов. В конце-концов, надо обязательно добраться до тех, кто убил Владимира Платоновича, эта цель входит в тройку наиболее приоритетных!

В новогоднюю ночь послушали речь президента, поели-попили, и отправились гулять на Исаакиевскую. Город сотрясался от канонады, непрерывный грохот петард продолжался часа три — Серега заметил, что кризис кризисом, а выбрасывать в воздух миллионы рублей это ничуть не мешает.

Начинался 2009 год — как выяснилось позже, год тяжелый, опасный, но очень и очень интересный.

* * *

— Пристегнитесь пожалуйста, мы начинаем снижаться, — сказала стюардесса. — Обратите внимание на вид за окном, это Брюссель, самолет находится над Бельгией...

Под грудиной противно заныло, Эрбас начало ощутимо потряхивать, особенно когда машина совершала предпосадочные маневры. Воздушное движение в этом районе напоминало перегруженную автостраду и Славик только охал, завидев в иллюминаторе огни другого самолета — на таран идет?

Монитор вмонтированный в переднее кресло показывал огни световых горизонтов взлетно-посадочной полосы, земля приближалась подозрительно быстро. Далеко за аэропортом мерцало ярчайшее оранжеватое зарево — световой купол Парижа.

Приземлились штатно, толчок почти не чувствовался. Низко загудели реверсированные двигатели, Эрбас затормозил и вскоре повернул к терминалу.

— Мадам и мсье, добро пожаловать в Париж, столицу Французской республики. Благодарим вас за то, что выбрали нашу авиакомпанию...

Здесь все оказалось иначе, совсем как в мире за Дверью — запахи, освещение, сливающиеся в единый шум разговоры людей. Ну точно, другая планета!

Инструкции Алёны даром не пропали: таможню Славик миновал без проблем и вышел в зал прибытия. Куда идти теперь? И где встречающий, про которого Перек сказал лишь одно: «Вас сразу узнают, не переживайте...»

— Слава? Привет. Меня зовут Иван. Общаться будем на «ты», согласен?

Ого! Славик никак не ожидал такого приветствия, и уж тем более такого «гида». Полагал, что пришлют напыщенного индюка вроде господина Перека.

Иван выглядел лет на двадцать пять или около того. Высокий, лицо узнаваемо-славянское, глаза голубые, темные короткие волосы. Парень крупный и широкоплечий, из той породы людей, которые производят впечатление «больших». Улыбка не европейски-лучезарная, а скорее немного грустная или снисходительная. Одет неярко и без изысков: голубые джинсы да бурая спортивная куртка. Вдобавок, соотечественник. Словом, Иван мигом вызвал подсознательную симпатию.

— Оделся как на северный полюс, — Иван критически оглядел Славика. — Погода хорошая, плюс семь... Пошли за багажом.

— У меня все с собой, ручная кладь, — ответил Славик, похлопав по рюкзачку. — А как мы попадем в город? Такси или автобус?

— Зачем? Я на машине. Паркинг тут недалеко. Двинулись. Чего оглядываешься?

— Непривычно...

— Ерунда, втянешься.

Спустились по эскалатору, зашагали через основной пересадочный узел. Народищу полным-полно — негры, индусы в чалмах, арабы. Вавилонское столпотворение. Иван привычно лавировал между магазинчиками и кафе, иногда подсказывая: сейчас направо, теперь вниз, к выходу.

 «Пулково» рядом с «Руасси — Шарль де Голль» выглядело бледно — совсем другие масштабы.

— Вот моя красотка, — Иван с видимой гордостью похлопал по бамперу бледно-голубого автомобиля. — Мечта юности.

— А это что? — уточнил Славик. Иван насмешливо фыркнул:

— Двести тридцатый «Мерседес» небесного цвета, как видишь... Шестьдесят девятый год выпуска, состояние идеальное. Садись, поехали. Сначала на трассу А-1, а там и до предместий рукой подать? Ты торопишься?

— Понятия не имею, — ответил Славик. — Я даже не знаю, в какой гостинице буду жить.

— Никаких гостиниц, поселишься у меня, на этом настаивает знакомый тебе Перек. Хочешь покататься по городу?

— Конечно... — Славик уселся в кресло двухместной спортивной машины. — Слушай, можно вопрос?

— Хоть десять.

— Ты... Ну, кто ты такой?

— Проченков Иван Андреевич, восемьдесят второго года рождения, высшее, был, имел, привлекался. Двойное гражданство, Россия и Франция. Ты пристегнись... Дальше?

— Я не это подразумевал!

— А, понял. Считай, я твой напарник.

— Напарник? — Славик закашлялся.

— Именно. В подчиненном положении, главный все равно ты, как аргус. Мои прямые обязанности: рассказывать, объяснять, учить, потакать капризам и следить, чтобы тебя никто не обидел.

— Могут обидеть?

— В Париже — вряд ли. Точнее, в современном Париже.

«Мерседес» покинул территорию аэропорта и вышел на автостраду заняв средний ряд. Иван уверенно держал сто десять километров в час.

— Как ты оказался во Франции? — Славик понял, что вопросы задавать можно, причем любые.

— Кривая вывезла. Закончил смоленскую академию ПВО, потом французский Иностранный легион, Légion étrangère, третий пехотный полк расквартированный в Гвиане... Не сложилось, пятилетний контракт не осилил: были обстоятельства, уволили. Теперь работаю сам знаешь на кого, причем с моей точки зрения довольно успешно — мне нравится. В активе: четыре операции на той стороне, девять языков включая латынь, греческий, старопровансальский и норманно-французский, степень бакалавра Сорбонны по истории романских государств десятого-четырнадцатого веков и всякое другое по мелочи. В пассиве — раздолбай и бабник. Но меня терпят.

— Круто, — искренне ответил Славик. — Почему тогда ты в «подчиненном положении» по отношению ко мне?

— Субординация. Знаешь что это такое? В армии служил?

— Конечно.

— Владельцы Дверей по определению стоят выше обычных сотрудников — вы особенные, пускай не всегда это осознаете. А я солдат — моя задача выполнять приказы. Кстати, есть хочешь?

— Спасибо, в самолете накормили до отвала.

— Тогда буду показывать тебе достопримечательности, если ты не устал после перелета, конечно. Новогодний Париж выглядит потрясающе. Поедем через Сен-Дени в центр, бросим машину где-нибудь в Тампле и прогуляемся. Я живу во Втором округе, на углу бульвара Капуцинов и улицы короля Эдуарда Седьмого, недалеко от оперного театра. Квартира дорогущая, но это допустимые траты, в пределах разумного...

К восьми вечера по местному времени (в Париже было на два часа меньше, чем в Питере) совершенно обалдевший от впечатлений Славик ввалился в квартиру Ивана, сбросил рюкзачок в углу, расшнуровал ботинки и в полном изнеможении опустился на стул, одиноко стоящий в пустой прихожей.

— Ванная и туалет там, — Иван указал на белые двери с медными ручками, — Прямо по коридору — моя берлога, налево кухня, направо комната для гостей. Не рассиживайся, шагом марш в душ, твое полотенце синее. Зубная щетка с собой? У меня есть запасные, еще не распечатанные. Потом ужинать и спать, завтра ранний подъем.

— Насколько ранний?

— Встаем в семь, к половине девятого едем на бульвар Монпарнас, это на том берегу Сены. Будешь знакомиться с боссом. Тут не Россия, деловые люди поднимаются чуть свет...

Славик начал ощущать, что прежние страхи уходят — в этом была немалая заслуга Ивана. Он ненавязчиво и мягко сумел мгновенно адаптировать гостя из Питера к чужой реальности. Пока гуляли — вдоль Сены, от Тампля через Нотр-Дам, Лувр и сад Тюильри к площади Согласия и обратно к машине по Рю де Риволи, — Иван объяснил, что «заграница» отличается разве что иным складом ума туземцев да жуткими ценами на бензин, в остальном здесь все то же самое: воздух, вода, небо и солнце одинаковые, что в Париже, что в Бобруйске. А самое главное, здесь никому нет до тебя дела, твори что хочешь, не выходя за рамки закона. Выдохни, Славик — ты среди людей!

Ужин Иван приготовил сам — по отбивной с кровью на брата, тушеные овощи, бутерброды с сыром и красное вино. Славик разомлел, но спать пока не хотелось. Читать нечего — все книги у Ивана оказались франкоязычные, телевизора в доме он вообще не держал, хватало аж целых четырех ноутбуков, от портативного до двадцатидюймого монстра в «берлоге» заваленной книжками, распечатками и альбомами по искусству. Ничего себе, сержант Иностранного легиона!

— Давай покажу кое-что интересное, — предложил Иван. — Таких фотографий никто и никогда не видел, за исключением моих коллег по бизнесу. Погоди, найду папку с файлами. Вот оно... Протащил с собой цифровик, невозможно было упустить случай! Гляди: этот мужик в синем — король Франции Филипп IV Красивый, сразу за ним, в соболином плаще, канцлер Ногарэ... Тысяча триста шестой год, представь!

— Невероятно, — Славик коснулся монитора, будто не веря. Тотчас вспомнил Рёрика-сэконунга с дружинными и заметил для себя: еще как вероятно! — Ты там был?

— Рассказать?

— Давай!

— Не знаю, с чего начать, столько всего происходило. И еще произойдет...

— С начала начни.

— Это долго. Ночка тогда выдалась знатная, вспомнить страшно. У капитана Марсиньи случился очередной приступ хандры, дождь, холод, да еще и происшествие на улице Боннель...

Предварение части второй ТОЛСТАЯ ЗАДНИЦА КАПИТАН МАРСИНЬИ

Королевство Франция, Париж,

Ночь с 11 на 12 октября 1307 года.

Монжуа и Сен-Дени, какая безумная ночь! Только представьте: на улице Медников двойное убийство, в Ситэ пьяная потасовка, мессиры ваганты веселились — не обошлось без поножовщины; на берегу Еврейского острова обнаружился мертвый новорожденный, мало того, что утопленный, так перед тем еще и задушенный грязным льняным платком.

С вечера начал поступать поток жалоб — от откровенно идиотических («Жалоба Жеана из Витто, скорняка, об оскорблении его соседом Жеаном, который назвал его чесоточным и не единожды плюнул ему на башмак...»), до вполне серьезных, которыми назавтра может заинтересоваться господин прево — из церкви Марии Магдалины похищена дарохранительница, с подарками храму от графа де Редэ, заезжавшего в Париж на праздник святого Ремигия. Сюда же добавим четыре кабацкие драки и две обычные, две пропавшие лошади и потерявшийся ребенок (мессира де Марсиньи давно уже начали беспокоить сообщения о похищении детей — с позапрошлой весны началось, не меньше двух-трех детишек за месяц пропадает)...

Тяжелая ночь, а Париж — тяжелый город.

Темно, хоть глаз выколи. Хорошо, городская стража ходит с факелами, запас которых можно пополнить в любой кордегардии, а так — ни огонька. Почтенные обыватели спят, плотно затворив ставни. Только по периметру Луврского замка да на некоторых отелях особо приближенных к королю дворян светятся тусклые, холерно-желтоватые огоньки фонарей или догорающие факелы. И на Старом Тампле, конечно.

Октябрь в этом году выдался холодный, с непрекращающимися дождями, постоянным ветром — в прежние лета Булонский лес, что раскидывается сразу за городской стеной, на северном берегу Сены в октябре еще желтел жухлыми листьями, а ныне деревья уже две седмицы стоят голые, что твои скелеты из оссуария монастыря Сен-Жермен.

Едва из города выедешь — грязища на дорогах непролазная, лошади в глине, бывало, по брюхо увязали. Про повозки и говорить нечего. Это на юге, в Провансе и Лангедоке, сушь да солнышко — лето словно и не кончается. А столица медленно но верно превращается в полное подобие римской cloaca maxima: вонь, грязища, горы навоза на улицах, особенно окраинных, золотари обленились, мусор не вывозится не смотря на строжайший приказ прево Парижа, который в свою очередь получил изрядный нагоняй от грозного Филиппа Капетинга и новоназначенного хранителя королевской печати, мессира Гийома де Ногарэ. И дождь, дождь, дождь... Кажется, пройдет еще немного времени, и город сгниет, как изъеденный язвами прокаженный.

А ведь завтра король снова останется недоволен — на 12 октября, день святого Серафима, назначены похороны Екатерины де Куртене, недавно скончавшейся супруги монаршего брата, герцога Карла Валуа. Значит королевский двор будет выезжать из Лувра и обонять малоприятные ароматы Парижа. Однако за одну-единственную ночь ничего изменить невозможно, как нельзя изменить сам огромный Париж. Да и как это сделать?

Капитан Марсиньи поежился и сипло ругнулся под нос — с покатого, украшенного желтыми королевскими лилиями шлема стекла струйка омерзительно-холодной дождевой воды, попав за шиворот, под стеганку и кольчугу. Мокро, холодно, гадко! Будь проклят тот день, когда молодой и полный надежд Арно де Марсиньи, младший и ненаследный баронский сын из Аквитании приехал в этот жуткий город! Да, сейчас по прошествии двадцати лет беспорочной службы в судебном округе Парижа он получил высокое звание капитана, скопил достаточно денег, чтобы уйти из гвардии королевских сержантов, наконец жениться и обосноваться в каком-нибудь скромном городишке в Иль-де-Франс, существовать на причитающуюся от казны ренту, но... Тридцать семь лет и не возраст вовсе, зачем так рано хоронить самого себя и свою карьеру? Иные капитаны и до маршалов Франции дослуживались, да вот только нет для того подходящих условий — королевство не воюет, жизнь размеренна, а постоянные стычки с фландрийцами, чьи земли давно желает прибрать к рукам добрый король Филипп происходят слишком далеко от Парижа.

Конечно, годков через десять можно получить звание прево (а то и бальи короля!) но десять лет чересчур огромный срок для того, чтобы проводить их в вонючей, обнесенной высокой темной стеной тюрьме, именуемой главным городом великого королевства Французского.

Марсиньи верно служил короне и монарху, этого не отнимешь. Но юношеский пыл, когда поимка уличного вора или громкий захват известного грабителя, со штурмом дома, мечной дракой и пожаром, казались приключениями захватывающими и достойными бедного, но гордого дворянина, давно поостыл. Капитан наизусть знал имена большинства парижских «ночных цирюльников», знал дома, где можно купить запрещенные византийские зелья или итальянские еретические книги, походя ловил поддельщиков королевских монет и хитроумных ломбардцев, промышляющих контрабандой.

Скучно. Дело давно приелось, а растаскиванием уличных драчунов пускай занимаются подчиненные мессиру капитану сержанты. Все равно, в человеческом муравейнике, называемом Парижем (или, если на благородной латыни — Лютецией) порядок не сможет навести никто и никогда. Даже шустрый и тяжелый на руку канцлер Ногарэ, упорно добивающийся того, чтобы эта пропитанная зеленоватой влагой выгребная яма стала образцом европейской столицы.

Хмуро в городе, плохо. Париж живет ожиданием, только вот на что надеется? Год был неурожайный, цены поползли вверх, итальянцы-перекупщики уже запрашивают за зерно цену вдвойне превышающую прошлогоднюю. Вскоре следует утвержденный королем указ коадъютора Ангеррана ле Портье де Мариньи, повышающий налог на меру пшеницы — целых полтора су! Вот и думай, как прожить зиму. Ты, королевский капитан, голодным точно не останешься, а вот люди победнее... Значит, не миновать волнений в оголодавшем городе, а из этого следует одно: трудов прибавится. Так всегда было — и при Людовике Святом, и при Филиппе-Августе, и даже при Карле Великом. Однако, хвала Святому Дени, в эпоху Шарлеманя Париж не являлся столицей и не надо было печься о безопасности августейших особ.

Тревожно в городе. Холодно. Не обходится и ночи, чтобы стража не обнаруживала труп с перерезанным горлом, ножом в брюхе или удавкой на шее. Двадцать семь убийств только с начала месяца октября, да еще утопленники, да исчезающие дети... Последних словно ведьмы похищают — все из бедных кварталов, возрастом от пяти до тринадцати лет, мальчики, девочки...

Прошлой неделей на Еврейском острове Святейшая Инквизиция воздала одной из проклятых колдуний по заслугам — повариха Роза Анвен была сожжена за богомерзкое колдовство. На толстуху Розу донесли, и донос оказался (вот редкость!) справедливым — мадам Анвен, ни больше ни меньше, варила колдовские декокты, используя черных котов и петухов, торгуя затем этой отравой и утверждая, что нашла секрет привораживающего зелья. За Розой на костер отправился и муж: соучастие.

Жаль, что инквизиция трудится во Франции из рук вон плохо. Умные и настырные братья доминиканского ордена — отличные следователи. Их бы требовалось привлекать не только к делам о колдовстве и ереси, но и к сугубо гражданским расследованиям. Последние же относятся именно к ведомству господина парижского прево, мессира Жана Плуабуша, в помощниках у которого ходит капитан Марсиньи.

«Ан гро до ла капитэн де Марсиньи» — Толстая Задница Капитан Марсиньи. Вот так заглазно именовали верного служаку Его величества Филиппа и горожане и его собственные сержанты. Правда, за глаза. Неповоротлив, медлителен, чересчур флегматичен, вечно устал...

Давным-давно никто не видел, как у капитана загорались глаза при сообщении о нарушении законов королевства и как он, с ретивостью породистой гончей бросался по следу. А за кем, скажите на милость, бегать, высунув язык? За мальчишками, стащившими булку с лотка? За торговкой не уплатившей с товара налог в казну? Так с казны и не убудет. Скажете, за убийцами? Да, но как найти, допустим, злодея, перерезавшего третьего дня семью шорника на улице Сен-Люсьен только за ящичек, наполненный монетами — сбережениями хозяина? Свидетелей никаких, следов — тоже, только пять трупов и разгром в доме, будто после отчаянной драки? Ищи-свищи теперь... А как прикажете отыскать негодяя, прикончившего монаха-бенедиктинца и похитившего суму для милостыни прямиком на кладбище Невинноубиенных младенцев? Ночью прошел дождь, любые отпечатки обуви смыло, да и половина Парижа разгуливает в одинаковых башмаках.

Плохо в городе. Что-то грядет. Или чума, или война, или голод. Грядет...

Так думал мессир королевский капитан Марсиньи, тяжело вылезая из седла возле кордегардии Перре, что возле южных ворот города — Фонтенбло. Хотел заглянуть на огонек, хлебнуть вина и немного согреться.

Накликал. Грянуло.

Этих двоих звали одинаково — Гуго. Господа сержанты в синих туниках с нашитыми лилиями. Гуго де ла Сель и Гуго де Кастро. Именно Гуго и Гуго встретили мессира капитана у ворот — мокрые, дрожащие, но почти счастливые.

— Мессир капитан!.. — у де Кастро аж голос срывался. — Дом! Дом на улице Боннель!

— И что «дом»? — низким охрипшим голосом осведомился Марсиньи.

— Мы его нашли, мессир капитан!

— Нашли дом в Париже? Ты, Гуго, наблюдателен, как я посмотрю. Сколько живу в городе, ни одного дома не видел. А ты — вот удивление! — нашел... — Марсиньи не был настроен шутить. Ему было холодно и мокро.

— Нет же, господин капитан! Дом того, кто похищает детей!

* * *

— Пресвятая Дева... Гуго! Быстро беги в церковь Сен-Жан-ан-Грев! Колоти в ворота, кричи, но перебуди всех! Именем, что называется, короля... Пусть святые отцы прибудут немедленно, до рассвета — нельзя, чтобы по городу пошли слухи об... этом. Я передаю дело Святейшей инквизиции. Здесь королевскому суду делать нечего.

Гуго де ла Сель понятливо кивнул и затопал сапожищами вверх по подвальной лестнице, попутно крестясь и бормоча «Славься Мария».

Марсиньи бессильно опустился на скрипнувший под его тяжестью табурет из буковых реек. В углу громко тошнило второго Гуго, а еще двое сержантов пришедших вместе с капитаном стояли ни живы ни мертвы. Было чего пугаться, ой было...

Иисус-Мария, придется немедля писать протокол, докладывать судье, прево, может быть даже сенешалю Парижа! И это еще не конец дела — отцы инквизиторы обязательно затаскают всех, кто побывал в этом доме нынешней ночью в качестве свидетелей, будут докапываться не упустили ли кого из обитателей маленького адского круга на улице Боннель!

Вроде не упустили. И сам мессир Жерар де Бевер, нормандский дворянин, двадцати девяти лет от роду, и его наводящая дрожь матушка, мадам Изабо, и единственный одноглазый слуга захвачены в целости и сохранности, едва ли не прямиком в постелях. Как говорится тепленькими. Дверь вышибать не пришлось — Изабо де Бевер сама открыла и тотчас начала голосить, что сержанты судебного округа вместо праведных трудов на благо подданных короны беспокоят в неурочный час... И так далее.

Она была огромна, жирна, с белой глянцевой кожей лица, бесчисленными трясущимися подбородками, черным провалом бесформенного рта и разноцветными глазами — правый карий, левый почему-то желто-зеленый. Несомненный знак дьяволовой печати. Мадам Изабо отказалась будить сына, даже когда Марсиньи, преодолев ее громкоголосое сопротивление спустился в подвал, а беднягу Гуго вытошнило в первый раз. Мальчик мадам Изабо устал, ему нужно много отдыхать! Нарушать человеческий сон за четыре часа до рассвета — это зверство, мессир капитан! Вон из моего дома!

Ее связали, когда мадам попыталась ударить капитана по щеке. Вязали долго, с проклятиями. Потом Гуго пнул ее в лицо подошвой сапога и мадам Изабо притихла. Потом другой Гуго и Мишель Ливаро, обшарив дом приволокли заспанного мессира де Бевер. Он доселе не может ничего понять. Зовет на помощь ворочающуюся в углу матушку — тушу дьяволицы в желто-серой грязной ночной рубашке.

— Ваши записи? — Марсиньи поднес к лицу вздрагивающего мессира де Бевер толстую тетрадь переплетенных пергаментных листов. Лицо связанного, узкое, тонконосое, с розовыми следами оспы на бледных щеках, осталось безучастным. — Записи, спрашиваю, вы делали, сударь?.. — И вдруг вечно флегматичный Марсиньи сорвался, заорав страшно и низко: — Отвечай, мразь, когда тебя допрашивает капитан королевской стражи!! Ну!!

И кулаком в переносицу. Так, чтобы кровь хлынула густым потоком.

Молчит. Смотрит на бочки. Ничего, святые братья из Сен-Жан-ан-Грев быстро научат молчаливого мессира разговаривать. И, возможно, даже петь. Ох, как он запоет у отцов-доминиканцев! Голосисто!

Капитан бросил увесистую тетрадь на стол, листы перевернулись будто сами собой, открыв одну из последних страниц.

«Удивительный случай, девчонка, помещенная в сухой колодец, продолжает оставаться в живых. Видно, сыграло роль низкое происхождение, дарующее поразительную выносливость. Теперь она не кричит, только подвывает, будто пойманный волчонок.»

«...Такая досада — пришлось расстаться с Эстель! Она была самой хорошенькой, продолжая оставаться миловидной посейчас, спустя три дня. Своеобразно миловидной, ибо хранение тела на леднике ненадолго спасает его от прикосновения смерти. Придется немедленно начать бальзамирование. Ее очаровательная головка займет достойное место в сокровищнице. Девчонка из колодца (ее, как выяснилось, зовут Люси) пыталась сбежать — отправил ее в нижний подвал, к животным. Там ей самое место. Маленькая, хитрая, грязная тварь...»

Марсиньи перевел глаза на другой отрывок. Одна из последних записей.

«...Жак (на вид — семи, наверное, лет, сам точно не знает) и Элинор по прозвищу Козочка (десяти лет, для своего возраста на удивление хорошо развита и сообразительна). Мальчишка похож на мышонка — пищит, хнычет, просится домой, пугается темноты и громких звуков. После поселения в клетку впал в непрекращающуюся истерику. Годится только на кухню, к празднеству святого Ремигия.

...Бедняжка Жак умер слишком быстро, хотя я все делал правильно — он задохнулся от крика и страха. Ланцет, впрочем, был исключительно остер и не мог причинять ему чрезмерной боли. Однако не могу не признать, что паштет из его печени, великолепно приготовленный матушкой, был нежен. Единственно, я ошибся в выборе вина к блюду — в следующий раз придется посылать к виноторговцу за розовым Пуатевинским.

...Элинор испробована в качестве прислужницы в спальне. Первые два раза много кричала, выказывала сопротивление, прикидывалась безумной и хотела повеситься на шнуре от балдахина. После надлежащего внушения успокоилась и начала относиться к своим обязанностям с подобающим рвением. Пришлось только привязывать руки к спинке постели. К началу зимы вполне сможет заменить столь неудачно потерянную незабвенную Эстель...»

Капитан осторожно отодвинул книгу — самую настоящую адову скрижаль... — встал, прошелся по обширному подвалу, пытаясь смотреть себе под ноги, а не по сторонам, и наконец уставился на бледно-меловых сержантов. В глазах читался только один навязчивый вопрос: как такое могло произойти и почему сатана безнаказанно орудует в сердце христианской Франции?

Медленно, с нарочитой плавностью, Марсиньи повернулся к молодому господину де Бевер, полусидевшему у подвальной каменной стены, возле стола и под крюком, на котором был укреплен маленький, с два мужских кулака, череп — кожа давно мумифицировалась, но время не тронуло волосы ребенка, остававшиеся коричнево-золотистыми.

Может быть, это и есть «незабвенная Эстель»? Не зря ведь череп висит над столом хозяина? Остальные крюки на противоположной стене — всего тридцать два. И бочки, в которых что-то засолено. Что именно — Марсиньи даже и представлять не хотел. Пусть инквизиция разбирается. И еще клетки, как для обезьян в королевском зверинце Лувра: небольшие, в половину человеческого роста, тесные, ржавые. И темная, глубиной в семь-восемь локтей яма в углу. Оттуда неясно доносится запах разложения. Козлы с положенными на них досками — доски обильно окрашены коричневым, как на бойне. Да, на бойне...

Бевер тупо смотрел в стену, шевеля затекшими пальцами — запястья накрепко стянуты веревкой, найденной здесь же, в подвале. Он чуть вздрогнул, когда капитан неожиданно нагнулся, взмахнул вытянутой из ножен дагой, рассекая путы. Марсиньи поднял человека за шиворот, поставил на ноги, и заставив Бевера смотреть на себя, тихо, почти с лаской, сказал:

— В доме есть еще кто-нибудь живой? Понимаешь? Живой? Это последний мой вопрос, обещаю.

— Нет. Никого нет...

Быстрым, мгновенным движением капитан всадил дагу чуть левее грудины мессира де Бевера, почти пригвоздив его к стене. Спокойно понаблюдал за тонкой струйкой крови, появившейся из угла безгубого рта. В углу завизжала хозяйка.

— Убит при попытке сопротивления, — пояснил капитан опешившим сержантам. Гуго понимающе кивнул, отводя взгляд. — Утихомирьте ведьму и выволоките ее наверх. Я не могу здесь находится, подождем святых братьев в комнатах. Или на кухне.

— На кухню идти не советую, господин де Марсиньи, — угрюмо отозвался Мишель, обыскивавший дом. — Там еще хуже...

— Что же может быть хуже? — озадачил сам себя капитан и из предосторожности попинал сползшее на пол тело Бевера.

Мертв.

Ничего, инквизиция полакомится его слугой и матушкой, большой искусницей в деле приготовления паштетов из печени. Если же мадам Бевер начнет орать об убийстве ее драгоценного отпрыска вероломными сержантами короля, ей либо не поверят, а если и поверят, то инквизиторы будут только благодарны капитану Марсиньи за избавление от долгих допросов обвиняемого.

Доказательств и так предостаточно — полный подвал. И кухня, если верить Мишелю. Про леденящий кровь дневник досточтимого мессира де Бевера и говорить нечего. Остается надеяться, что святые братья сожгут этот бесовской документ вместе с телом его создателя — труп хозяина также будет передан инквизиции. Дом, после расследования, наверняка разберут, а землю просолят. Если, конечно, святые братья решат предать огласке происшедшее.

Можно рассчитывать, что землю просолят столь же тщательно, как и скрывающиеся в бочках остатки многотрудной деятельности безумного убийцы. Марсиньи частенько встречал сумасшедших и прежде, но такое... Такое капитан видел впервые в жизни и надеялся более никогда не видеть.

Господи, ведь полоумный Жерар де Бевер орудовал под носом королевской стражи полтора года! А раньше, до переезда в Париж, наверняка выходил на охоту за невинными душами у себя в Нормандии — придется отправлять депешу бальи графства Майен, выяснять происхождение самого Бевера, узнавать, почему он поселился в столице, не водилось ли за ним каких грешков на родине... Наверняка водились, да такие, что подумать страшно.

— Благослови тебя Господь, сын мой! — новый, незнакомый голос раздался с лестницы. За спускавшимися в подвал четырьмя доминиканскими монахами маячила озабоченная физиономия Гуго де Кастро. Наконец-то следователи инквизиции соизволили продрать глаза и явиться на зов господина капитана. — Можете называть меня отцом Теодором. Что здесь произошло?

Марсиньи молча указал на стену с крюками.

— Многочисленные убийства, — наконец пояснил он замершим у подножия всхода монахам в белых сутанах и черных плащах с пелеринами. — Поверьте, ваше преподобие, если бы здесь откровенно не попахивало самым черным колдовством, я не осмелился бы тревожить Святейшую инквизицию.

— Злодеи схвачены? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес старший из монахов, мгновенно приняв деловой и сосредоточенный вид. Да, доминиканцам можно только позавидовать — на их стороне сам Господь и святой Доминик! Их не ввели в смущение даже детские черепа, украшавшие стены. Дьявольские козни монахам Ордена не страшны.

— Тот, кто совершал эти... это... словом, владелец дома был убит, оказав вооруженное сопротивление королевской страже, — скрывая эмоции лениво протянул капитан, указывая кивком на труп Бевера. — Мы задержали двух сообщников.

Только перед самым рассветом, незадолго до того, как в церквах начали звонить час хвалитн, Марсиньи покинул темный дом на улице Боннель, сопровождая вместе с обоими Гуго закрытую повозку — мадам де Бевер и одноглазого слугу требовалось препроводить в Сен-Жан-ан-Грев, резиденцию Святейшей инквизиции. Доминиканцы остались на месте, охотится на дьявола и выяснять, как Князь Тьмы руками безвестного нормандского дворянина вершил злодейства в столице католичнейшей страны Европы.

Когда улица Боннель скрылась за поворотом, Марсиньи мелко перекрестился, надеясь, что на сегодняшнюю ночь неприятности окончены. Вскоре можно будет отправиться домой и немного поспать.

Капитан просчитался — его главнейшие бедствия пока даже не начинались. Судьба подстерегла мессира де Марсиньи на подъезде к святой обители, располагавшейся рядом с каменной твердыней Тампля — парижского Дома бедных рыцарей Храма Соломонова.

* * *

Нет ничего необычного в проезжающем по парижским улицам возу, запряженном парой фландрских тяжеловозов — здоровенных, гнедой масти коняг, со спокойным нравом и мохнатыми толстыми ногами. И сам воз, являющий собой массивную телегу с высокими бортами и цельными деревянными колесами не представляет собой зрелища экстраординарного.

Телега нагружена темным, намокшим сеном — высокая копна громоздится над головами двух возниц. Словом, зрелище до боли привычное. В городе множество конюшен при дворянских отелях, кордегардиях, монастырях. При замке короля, наконец! Иногда капитану Марсиньи казалось, что лошадей в городе едва ли не больше, чем жителей.

Но никто и никогда не повезет сено посреди ночи. Да еще и не в Париж, а из Парижа — телега направлялась к воротам города, от которых начинается дорога на Фонтенбло и далее к югу.

Следует вспомнить, что приказом канцлера Ногарэ передвигаться по городу до наступления рассвета запрещено. Всем, кроме королевских сержантов, лекарей, священников и дворян, едущих с государственными поручениями от его величества Филиппа, самого Ногарэ или светлейшего коадъютора. Приказ соблюдался плохо, (особенно в окраинных кварталах) и своего предназначения — поддерживать порядок в городе по ночам — практически не выполнял. Уж в этом Марсиньи мог поклясться на Святом Писании.

В любом случае доселе никто не осмеливался на подобную наглость — возить сено не днем, каковой Господь предназначил для трудов, а в самые глухие часы перед восходом.

— Стой! — заорал Гуго де Кастро уловив недовольный взгляд капитана и спрыгнул с козел крытой повозки. Мощные фландрийцы надвигались прямо на него, тяжело грохоча копытами по деревянной мостовой. — Стой! Служба прево Парижа! Именем короля!

Один из двоих возниц натянул вожжи, коняги фыркнули и остановились. Марсиньи сумел разглядеть в факельной полутьме, что нахальные хозяева телеги облачены в черное — длинная одежда, наподобие блио. И мечи на поясах — ничего себе! С каких это пор благородные дворяне развозят сено?

— Тебе что, приказ канцлера неизвестен? — начальственным басом взревел Гуго, быстро подходя к вознице.

Капитан поморщился. Почему на нарушителей благочиния обязательно надо орать так, что пыль на дороге поднимается? Сам Марсиньи повышал голос крайне редко — отчасти потому, что характер такой, отчасти оттого, что понимал: любой преступник более опасается не громогласного стража закона, а тихой, но угрожающей и многозначительной речи. Пускай уж господа сержанты орут на лавочников и пугливых обывателей...

— Кто такие, откуда!? — продолжал надрываться Гуго, но внезапно осекся, резко сбавив тон. О чем он далее разговаривал с владельцем воза Марсиньи не слышал.

— Мессир капитан, вам лучше подойти, — де Кастро обернулся. Голос почему-то немного смущенный. Марсиньи сплюнул, кивнул второму Гуго, чтоб глаз не спускал с повозки, куда заперли схваченных злодеев, и направил коня в сторону громадной телеги. Что такого опять случилось?

— Арно де Марсиньи, служба короля, — бросил капитан незнакомцу в черном, и вдруг заметил, что платье человека украшено донельзя знакомым символом. Из-под распахнутого на тяжелого суконного плаща проглядывал нашитый на груди алый восьмиконечный крест.

— Фюстель де Бевер, брат-рыцарь Дома ордена Храма, — слегка поклонился в ответ черноплащный. — По поручению Жерара де Вилье, командора Франции!

Слово «командор» было сказано по-латински: «preceptor firmiter», что означало «бессменно начальствующий». Ничего не скажешь, громкое имя. Командор всей Франции по меркам тамплиеров приравнивался в мирском статусе к вице-королю. Второй человек после Великого магистра всемогущего Ордена.

Произнесенные слова настолько удивили капитана, что он не обратил внимания на фамилию самого возницы.

— Э-э-э... Командор Франции поручает братьям Ордена возить сено? — наконец промолвил Марсиньи озадаченно поглядывая на телегу. — К тому же, достойный мессир, если вы — рыцарь, то почему на вас сержантское облачение?

— Устав это допускает, — снисходительно пояснил тамплиер. — И я хочу напомнить господину капитану, что рыцари Храма имеют исключительное право прохода по городу ночью, ибо мы не только воители, но и монахи. Указ канцлера со всей недвусмысленностью говорит о лицах духовного звания. Мы можем проехать, господин де Марсиньи?

— Разумеется, — капитан заставил лошадь отойти чуть в сторону и указал смущенному Гуго на повозку с заключенными. — Прошу простить за невнимательность моего помощника.

— Пустое, господин капитан...

Тамплиер любезно кивнул и снова забрался на облучок телеги. Тяжеловозы, громко и очень грустно вздохнув, снова повлекли воз к городским воротам.

— Странные они, эти храмовники, — сказал Гуго де Кастро едущему рядом капитану. — Сено по ночам возить... И вы заметили — они направлялись к Фонтенбло, а не к Новому Храму.

Точно. Тамплиеры владели в городе двумя огромными постройками. Так называемый Старый Храм, венчаемый высоким куполом, располагался внутри стен Парижа, выстроенных более столетия назад при короле Филиппе-Августе. Новую резиденцию, настоящую крепость, тамплиеры возвели не очень давно вне города, за укреплениями на правом берегу Сены. Огромная башня Тампля была хорошо различима из любой точки города — твердыня, которой Филипп доверил сохранность казны.

Несколько лет назад сокровища короны перевезли из Лувра в Тампль, и это означало высшую степень доверия его величества к старинному Ордену и его управляющим. Всем известно, что банки тамплиеров надежнее торговых домов Фуггеров или Медиолано...

Вот интересно, с чего вдруг храмовникам понадобилось глубокой ночью перевозить сено? Да еще по приказу командора Франции? Чуднo!

 Повозка и всадник обогнули церковь Сен-Жермен и вышли к воротам доминиканского монастыря названного в честь святого Жана. Гревский квартал считался в городе одним из наиболее спокойных — множество церквей, монашеских обителей, дома обеспеченных горожан и приближенных к монарху благородных.

Наконец, здесь стоит Старый Тампль и Орден самостоятельно поддерживает порядок вокруг своей резиденции — здание по нескольку раз за ночь обходят патрули сержантов Дома! Тут не побалуешь.

* * *

— ...Безусловно, мессир де Марсиньи, это чудовищное дело будет доведено до сведения его высокопреподобия Гийома де Пари, — настоятель монастыря, приняв от капитана арестованных, кои немедля были препровождены дюжими братьями в подвал и подписал пергамент, по которому инквизиция официально принимала от службы городского прево дело об убийствах на улице Боннель. — Верховный инквизитор королевства, вероятно, сам займется расследованием. Благодарю вас за помощь, капитан. Идите, и да хранит вас Господь. А этой де Бевер и ее сообщником немедленно займутся наши дознаватели. Не откладывая...

Пожилой священник быстро отмахнул в сторону Марсиньи и обоих Гуго крестное знамение и повернулся к столу, ясно давая понять, что господа королевские сержанты здесь уже лишние.

— Бевер, Бевер... — ворчал под нос Марсиньи, распутывая поводья лошади, прикрученные к коновязи на монастырском дворе. — Что я упустил? Иисусе! Гуго!?

— Что? — в один голос ответили де Кастро и де ла Сель.

— Как звали храмовника, управлявшего телегой с сеном? Он назвался, это я помню точно!

— Фюстель де Бевер, — уверенно ответил Гуго-первый. — Ох незадача, мессир де Марсиньи! Имя такое же, как у одержимого с улицы Боннель!

— То-то и оно, — покачал головой капитан. — Ладно, пусть инквизиция мается. Но я все равно хочу поставить точку в этом деле. Господа! Оба марш к воротам. Узнайте, куда направился воз, что указано в подорожной если таковая была предъявлена. У сумасшедшего мог быть сообщник и я не верю, что живущий при Тампле родственник Бевера не навещал дом убийцы. Если, правда, это действительно родственник.

— Рыцари Храма не подсудны мирскому суду, — напомнил де Кастро.

— Знаю, — отмахнулся капитан Марсиньи. — Найдете меня в резиденции мессира Плуабуша. Я обязан доложить о случившемся городскому прево.

Марсиньи пустил лошадь рысью и, выехав на берег реки отправился мимо громады Луврского замка к ратуше.

Начинает светать, а значит прево уже мог подняться ото сна.

* * *

— Вот такая история, Славик. Начинай избавляться от радужных представлений о прошлом.

— А что было дальше?

— Дальше? Хочешь, я тебя огорчу? Похоже, разбираться с последующими событиями придется нам с тобой.

— НАМ??

— Именно. Топай спать, поздно уже. И не принимай близко к сердцу, глядишь и обойдется. По крайней мере — для тебя...

Оглавление

Глава первая .  НАСЛЕДНИК ИЗ КАЛЬКУТТЫ

Глава вторая . ДВЕРЬ В ЛЕТО

Глава третья . КОД ДА ВИНЧИ

Глава четвертая . ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА

Глава шестая . ТАЙНЫ МАДРИДСКОГО ДВОРА

Глава седьмая . УБИЙСТВО НА УЛИЦЕ МОРГ

Глава восьмая . УБИТЬ ДРАКОНА

Завершение части первой . ЧЕЛОВЕК С БУЛЬВАРА КАПУЦИНОВ

Предварение части второй . ТОЛСТАЯ ЗАДНИЦА КАПИТАН МАРСИНЬИ

Реклама на сайте