«Спящая волшебница»

Майкл Муркок Спящая волшебница

Уважаемый читатель!

В конце 1950-х – начале 1960-х годов я чуть ли не каждый день встречался в Найтсбридже с Барри Бейли и Дж Г. Баллардом, мы тогда составили заговор с целью сбросить с трона современную английскую литературу. У нас было немало общего – непримиримое отношение к существующему литературному языку и литературным практикам, любопытство к научным и техническим достижениям, интерес к разным формам современного искусства и тот факт, что мы издали по нескольку рассказов в журналах Э. Дж. Карнелла «Нью уордлз», «Сайенс фэнтези энд сайенс фикшн эдвенчерз».

Ни у кого из нас еще не было напечатанной книги. Ставки у Карнелла начинались с двух гиней за тысячу слов и поднимались до двух фунтов десяти шиллингов, когда ты, как, например, Баллард или Олдис, достигал, по мнению Карнелла, стабильно высокого уровня. Я никогда не получал больше двух гиней, но у меня получались вещи слов этак тысяч на пятнадцать – главная публикация номера в его журналах всегда имела примерно такой объем. В результате мое имя на обложках стало появляться с самого начала моей карьеры, и я мог зарабатывать за день около тридцати гиней, чего более чем хватало на месячную оплату квартиры.

Мы все тогда были работающими литераторами. Баллард редактировал «Кемистри энд индастри», а мы с Бейли писали тексты для комиксов и редакционные статьи по истории или по вопросам науки для журналов вроде «Лук энд лёрн».

Мы писали художественную прозу для Карнелла потому, что нам это нравилось, и потому, что он не давал нам застревать на месте. Карнелл всегда был готов попробовать что-нибудь новенькое. В тот период я писал истории про Элрика, включая и «Буревестник», подспорьем мне была моя склонность к готике, мой интерес к Юнгу и символистам, а также поддержка друзей. В известном смысле я эти истории для них и писал, пытаясь на свой неумелый манер создать такую же атмосферу воодушевления, какую находил в апокалиптических сторонах творчества Блейка, Байрона и супругов Шелли, в видениях безумного Джона Мартина[1] и других художников, чьи работы я мог видеть в галерее Тейт в Лондоне. А еще мне нравилась музыка Малера и Рихарда Штрауса.

Мы втроем, регулярно встречаясь в Найтсбридже, не сомневались в литературном потенциале НФ. Мы делились своими мыслями с Уильямом Берроузом и другими, разделявшими наши взгляды. Но нравившаяся мне НФ представляла собой НФ, которую Олдис называл «широкоэкранное барокко» и которая печаталась в страшненьких журнальчиках, куда не заглядывали более респектабельные поклонники жанра, так как считали это ниже своего достоинства. Моими любимцами были Чарлз Харнесс, Ли Брэкетт и Альфред Бестер.

У меня до сих пор сохранились несколько дешевых журналов, привлекавших меня в те времена. Назывались они «Статлинг сториз», «Триллинг уандер сториз», «Фэнтестик эдвенчерз» и «Плэнет сториз». Они стояли на полках рядом с журналами «Уэст», «Экшн сториз» и «Эймезинг детектив». Все обложки имели что-то общее. Одним из самых любимых моих вестернов был «Сеньорита с пистолетом Иуды». В журнале «Спайси эдвенчерз сториз» можно было найти «Гашиш из Хошпура», а в «Уэйрд тэйлз» – «Поцелуй черного бога». Такие творения, как «Королева марсианских катакомб», «Королева драконов с Юпитера» и «Распутница с Аргоса», писались лучшими писателями, которые плевать хотели на респектабельность и которых не очень-то ждали в журнале «Эстаудинг» (с его заумным мессианством) или «Мэгэзин оф фэнтези и сайенс фикшн» (где не было картинок). Еще одним из писателей, печатавшихся в этих дешевых изданиях, был Рэй Брэдбери, которого обожал Баллард. Регулярно появлялись там Филип К. Дик и Теодор Старджон (вещи не всегда выходили под своими родными именами – так, «Храм» Джона Уиндема, опубликованный в журнале «Тэн стори фэнтези мэгэзин», вышел под названием «Тиран и рабыня на планете Венера»).

Я был большим почитателем «Уэйрд тэйлз» и покупал почти все номера с рассказами Роберта Говарда вроде «Часа Дракона» или «Королевы Черного побережья». Продавались они в уличных киосках на Портобелло-роуд, в Пимлико, Уайтчепле и на Каледониан-роуд. Здесь же мне попались «Полет во вчера» (впоследствии эта книга стала называться «Парадоксальные люди»), «Роза» и другие вещи Чарлза Харнесса, «Молот Вулкана» Филипа К. Дика, «Эскалибур и атом» Теодора Старджона и, в журнале «Фэнтестик новелз», – «Корабль Иштар» Абрахама Меррита. Вместе с «Тигр! Тигр!» Альфреда Бестера это, пожалуй, главное НФ-произведение, повлиявшее на меня.

Многие считают Меррита выдающимся в своем роде писателем. Он писал главным образом для дешевых изданий в период между двумя мировыми войнами. «Лунная заводь», «Лик в бездне», «Обитатели миража», «Гори, ведьма, гори!», «Семь шагов к Сатане», «Металлический монстр» и «Женщина-лиса» – все эти его сочинения оказали на меня огромное воздействие, и я уверен, что их влияние легко обнаруживается в фэнтезийных историях, которые я писал в то время.

По какой-то причине я не очень хорошо относился к Толкину и прочим почтенным фантастам более благородного воспитания. За исключением Чарлза Уильямса, мне их манера казалась избыточной, подозрительно напоминающей «Детский час» на Би-би-си, ктомуже их книги изобиловали самыми невероятными допущениями. К. С. Льюис в моем восприятии почему-то до сих пор ассоциируется с попытками моего дядюшки Мака превратить меня в послушного мальчика, а его протертая кашка всегда вызывала у меня глубокую неприязнь.

В отличие от всего этого, Рикмэл Кромптон и дешевые журналы тех лет предлагали подрывную альтернативу.

Я считаю, что Меррит остается великим преемником Генри Райдера Хаггарда, и «Корабль Иштар» занимает место рядом с романами «Она» и «Копи царя Соломона».

Эдгар Райе Берроуз, пользовавшийся большей популярностью, чем его современник Меррит, доминировал в дешевых американских журналах в течение многих лет. Герои вроде Тарзана, царя обезьян, Джона Картера с Марса, Карсона с Венеры и Дэвида Иннеса из Пеллюсидара оказали огромное влияние на мое мальчишеское воображение. Будучи школьником, я даже издавал журнал под названием «Берроузания», в котором отражалась моя страсть к Берроузу и ряду других писателей. О том, что они многим обязаны Берроузу, говорили и Ли Брэкетт, и Рэй Брэдбери. Одно из самых сильных воспоминаний детства: я просыпаюсь и обнаруживаю, что передо мной красноватый, пустынный ландшафт, дно мертвого, высохшего марсианского моря – воспоминание не менее мощное, чем память о собачьих боях и бомбежках времен войны.

Впервые рассказы К. Л. Мур «Джарел из Джойри» и «Нортвест Смит» я прочел в старых выпусках журналов «Уэйрд тэйлз» и «Эйвон фэнтези ридер», издававшихся Дональдом А. Уолгеймом. Мур ткала самые богатые ковры, и чувственность в ее рассказах оказала мощное воздействие на мальчишку, который уже и без того впадал в экстаз от головокружительной атмосферы «Желтой книги», «Савойи» и французских романтиков. Возможно, потому, что мое школьное образование было не таким формальным, как у большинства моих сверстников, я мог наслаждаться всеми этими книгами сразу, нисколько не ощущая при этом, что одна написана искуснее, чем другая. Я читал Доусона и Гарланда, открывал для себя работы Бердслея с таким же удовольствием, с каким погружался в «Шамбло» Кэтрин Мур, «Черных слуг ночи» Лейбера или «Череполицего и других» Говарда. Я помню, что, читая загадочного «Короля в желтом» Р. У. Чемберса или «Пьеро на мгновение» Доусона, восторгался не меньше, чем при чтении потрепанного номера «Черной маски» с «Одним часом» Дэшила Хэммета или «Юнион Джека» с «Проблемой доказательств» Энтони Скина (в которой фигурировали Зенит и Альбинос). Для меня по сей день остается тайной, почему эти произведения считаются литературой второго сорта и чуть ли не приравниваются к чтиву для домохозяек – впрочем, многие издатели именно такого рода чтиву отдают предпочтение или, по меньшей мере, полагают его более достойным читательского внимания. Карьеристский литературный империализм эпохи Блумсбери внес свой немалый вклад в нынешнюю прискорбную поляризацию.

Баллард, Бейли и я превыше всего верили в необходимость высоких устремлений. Нам не очень-то нравились советы литературных колонов, которые переехали в гетто НФ приблизительно одновременно с переездом в Камден-Таун; они предлагали нам низвести наши амбиции до того печального уровня, который они сочли подходящим для себя. Мы в те дни, по крайней мере, были настроены апокалиптически и непримиримо. Мы были романтиками в те времена, когда считалось не модным быть кем-либо иным, кроме как литературным деятелем, которого так красочно описал А. Алварес: обычно в старом дождевике, в сером спортивном костюме, постоянно нагибающийся, чтобы отстегнуть велосипедные прищепки, сочиняющий напоказ стихи, которые невозможно отличить одно от другого и чей герой – мерзкий педофил Ларкин. У нас не было времени на такую литературу, как не было и на ту, которую Баллард определил как «бисквитно-шоколадная» школа английской НФ в «джемпере». Эта школа предлагала те же на удивление уютные кошмары и отражала то же самое тяготение к упрощенному миру, который населен исключительно не достигшими половой зрелости юнцами.

Мне хочется думать, что я постепенно взрослел в те ранние годы. Проблемы нравственности и смысла жизни, не дающие покоя Элрику, были в такой же степени и моими проблемами, и я, как и владыка руин, был излишне склонен к самодраматизации. Возможно, именно по этой причине он занимает такое важное место в моей жизни. Элрик решал многие волнующие его вопросы одновременно со мной. Он был создан в изумительный период головокружительных взлетов, когда выходили «Утонувший мир» и «Пограничный берег» Балларда, а Бейли начинал работу, которая впоследствии стала известна как «Рыцари пределов» и «Душа робота». Я полагаю, что жизненная энергия того времени частично питала и «Буревестника». В известной степени я написал эту вещь для Балларда и Бейли, а также для Джима Которна, который иногда зарисовывал эпизоды, перед тем как я их описывал, и разработал дизайн нового издания книги.

Когда-то я переписал «Буревестника» для первого книжного издания, и Колин Гринланд указал мне, что, возвращая книгу к ее первоначальному объему, я опустил одну сцену. В настоящем издании эта сцена в той или иной степени восстановлена, кроме того, я внес некоторые другие мелкие изменения. Но, как и в ранней прозе, я предпочитаю оставить в первозданном, непричесанном виде эпизоды, отражающие те буйные, непредсказуемые эмоции, которые я привносил в свои сочинения, когда мир был много моложе и если повесть не писалась за одни сутки, то ее не стоило и писать…

Ваш Майкл Муркок.

Спящая волшебница

Посвящается Кену Балмеру, который, будучи редактором журнала «Меч и магия», попросил меня написать для него эту книгу как одну из глав многочастевого романа. Журнал, который должен был стать партнером «Видений завтрашнего дня», так никогда и не вышел в свет, поскольку спонсор лишил финансовой поддержки и тот и другой

Часть первая Мучения последнего императора

…И после этого Элрик и в самом деле покинул Джаркор, отправившись в погоню за неким колдуном, который, по словам Элрика, причинил ему некоторое неудобство…

Хроника Черного Меча

Глава первая Бледный владыка на берегу, залитом лунным светом

Холодная, закутанная в тучи луна бросала слабые лучи на мрачное море, освещая корабль, стоящий на якоре у необитаемого берега.

С корабля спускали лодку. Она раскачивалась на канатах. Двое в длинных плащах смотрели, как моряки спускают на воду небольшое суденышко, сами же тем временем пытались успокоить лошадей, которые били копытами по неустойчивой палубе, храпели и сверкали глазами.

Более низкорослый путешественник изо всех сил цеплялся за уздечку, сдерживая коня, и ругался:

– Ну зачем мы это делаем? Почему мы не могли сойти на берег в Трепесазе? Или, по крайней мере, в какой-нибудь рыболовной гавани, где есть гостиница, пусть и самая захудалая…

– Потому что, друг Мунглам, я хочу появиться в Лормире незаметно. Если Телеб К’аарна узнает о моем появлении – а он непременно узнал бы, высадись мы в Трепесазе, – он снова исчезнет, и нам придется заново начинать погоню. Тебе бы это понравилось?

Мунглам пожал плечами.

– Мне все же не избавиться от ощущения, что твоя погоня за этим колдуном – это всего лишь подмена настоящей деятельности. Ты ищешь его, потому что не хочешь искать свою истинную судьбу…

Элрик, озаренный луной, повернул лицо цвета кости к Мунгламу и смерил его взглядом малиновых переменчивых глаз.

– Ну и что с того? Если не хочешь, можешь не сопровождать меня…

И снова Мунглам пожал плечами.

– Да, я знаю. Возможно, я не ухожу от тебя по той же причине, по которой ты преследуешь этого колдуна из Пан-Танга. – Он ухмыльнулся. – Так что, может, оставим этот спор, господин Элрик?

– Споры ничего не дают, – согласился Элрик. Он потрепал коня по морде, когда появились моряки, облаченные в живописные таркешские шелка; моряки принялись спускать лошадей в лодку, уже стоящую на воде.

Лошади упирались, тихонько ржали в мешках, надетых им на головы, но их в конце концов спустили в лодку, и они принялись колотить копытами по днищу, словно намереваясь пробить его. После этого в раскачивающуюся лодку по канатам спустились Элрик и Мунглам с заплечными мешками за спиной. Моряки оттолкнулись веслами от борта корабля и начали грести к берегу.

Стояла поздняя осень, и воздух был холоден. Мунглам взглянул на мрачные скалы впереди, и его пробрала дрожь.

– Скоро зима, и я бы предпочел пристроиться в какой-нибудь теплой таверне, чем бродить по миру. Когда мы закончим дела с этим колдуном, как ты смотришь на то, чтобы направиться в Джадмар или в какой-нибудь другой вилмирский город – может, более теплый климат приведет нас в другое расположение духа?

Но Элрик не ответил. Его странные глаза уставились в темноту; казалось, он вглядывается в глубины собственной души и ему очень не нравится то, что предстает перед ним.

Мунглам вздохнул и сложил губы трубочкой, затем поплотнее закутался в плащ и потер руки, чтобы согреть их. Он уже привык к тому, что его друг может внезапно погружаться в молчание, но привычка ничуть не улучшила его отношения к этим приступам. Где-то на берегу вскрикнула ночная птица, взвизгнуло какое-то мелкое животное. Моряки ворчали, налегая на весла.

Из-за туч выглянула луна, осветившая суровое белое лицо Элрика, его малиновые глаза засветились, как угли ада. На берегу яснее стали видны голые утесы.

Моряки подняли весла, когда днище лодки зашуршало о прибрежную гальку. Лошади, почуяв берег, захрапели и снова стали бить копытами. Элрик и Мунглам принялись успокаивать их.

Два моряка выпрыгнули в холодную воду и подтащили лодку повыше. Другой моряк потрепал коня Элрика по шее и, не глядя альбиносу в глаза, проговорил:

– Капитан сказал, что ты заплатишь мне, господин, когда мы доберемся до лормирского берега.

Элрик хмыкнул и сунул руку под плащ. Он вытащил драгоценный камень, ярко засверкавший в темноте ночи. Моряк удивленно открыл рот и протянул руку, чтобы взять камень.

– Кровь Ксиомбарг! Никогда не видел такого чистого камня!

Элрик повел коня по мелководью, Мунглам спешно последовал за ним, ругаясь вполголоса и покачивая головой.

Посмеиваясь между собой, моряки принялись грести в обратную сторону.

Элрик и Мунглам сели на коней, и Мунглам, глядя на исчезающую в темноте лодку, сказал:

– Этот камень стоит в сто раз больше, чем наш проезд!

– Ну и что? – Элрик сунул ногу поглубже в стремя и направил коня к утесу, который был не так крут, как другие. Он на мгновение приподнялся в стременах, чтобы поправить плаш и поудобнее устроиться в седле. – Кажется, тут тропинка. Хотя она и заросла.

– Должен сказать, – горько проговорил Мунглам, – что если бы забота о нашем пропитании лежала на тебе, то мы бы голодали. Если бы я не предпринял меры по сохранению кое-каких средств от продажи триремы, которую мы захватили и продали в Дхакосе, мы бы теперь были нищими.

– Согласен, – беззаботно сказал Элрик и пришпорил коня, направляя его на тропинку, которая вела на вершину утеса.

Мунглам раздраженно покачал головой, но последовал за альбиносом.

Светало. Они то поднимались по склонам холмов, то спускались в долины – таков был типичный ландшафт самого северного лормирского полуострова.

– Поскольку Телеб К’аарна живет за счет богатых покровителей, – объяснил другу Элрик, – он почти наверняка отправится в столицу, в Йосаз, где правит король Монтан. Он попытается устроиться при каком-нибудь аристократе, а может, даже при самом короле.

– И когда же мы увидим столицу? – спросил Мунглам, поглядывая на тучи.

– До столицы несколько дней пути, мой друг.

Мунглам вздохнул. Небеса грозили снегопадом, а шатер в его седельном мешке был из тонкого шелка, пригодного для более теплых краев на востоке и западе.

Он поблагодарил своих богов за то, что на нем под доспехами была теплая куртка с подкладкой, а перед тем, как спуститься с корабля в лодку, он под яркие штаны красного шелка, которые носил сверху, надел шерстяные. Его коническая шапка из меха, железа и кожи имела наушники, которые он теперь опустил и завязал под подбородком, а тяжелый плащ из оленьей кожи плотно облегал плечи.

Элрикже словно не замечал холода. Его собственный плаш развевался за ним на ветру. На нем были штаны из темно-синего шелка, рубашка черного шелка с высоким воротником, стальной нагрудник, покрытый, как и его шлем, черным блестящим лаком и изящно украшенный серебром. К седлу были привязаны две сумки, на которых крепились лук и колчан со стрелами. На боку у всадника раскачивался огромный рунный меч Буревестник – источник силы его и его несчастий, а справа висел длинный кинжал, подаренный ему Йишаной – королевой Джаркора.

У Мунглама были такие же лук и колчан. На каждом боку у него висело по мечу – один был короткий и прямой, другой – длинный и искривленный на манер тех, что делали на его родине, в Элвере. Оба клинка были в ножнах из великолепно выделанной илмиорской кожи, прошитой алыми и золотыми нитями.

Те, кто их не знал, могли бы подумать, что видят пару наемников, которым повезло больше, чем большинству их коллег по ремеслу.

Кони неутомимо несли их по местности. Это были высокие шазаарские жеребцы, славившиеся в Молодых королевствах своей выносливостью и сообразительностью. Они были рады возможности двигаться после нескольких недель заточения в трюме таркешского корабля.

Время от времени Элрику и Мунгламу попадались небольшие деревеньки – несколько приземистых домишек из камня с соломенными крышами, но путники избегали их.

Лормир был одним из старейших Молодых королевств, и прежде история мира создавалась главным образом в Лормире. Даже мелнибонийцы знали о деяниях древнего лормирского героя – Обека из Маладора, что в провинции Клант; по легенде, этот герой освободил новые земли от Хаоса, который царил за Краем Мира. Но былая мощь Лормира давно уже закатилась, хотя его народ и оставался одним из самых сильных на юго-западе, – и он превратился в страну, которая была сколь живописной, столь и культурной. Элрик и Мунглам проезжали мимо земледельческих хозяйств, ухоженных полей, виноградников и фруктовых садов – деревьев с золотыми листьями, окруженных поросшими мхом стенами. Прекрасная и тихая земля, так не похожая на оставшиеся позади беспокойные, бурлящие севеРозападные страны – Джаркор, Таркеш и Дхариджор.

Мунглам поглядывал вокруг; они замедлили ход, пустив коней неторопливой рысью.

– Телеб К’аарна может принести много горя этим землям, Элрик. Они напоминают мне мирные холмы и долины моей родины – Элвера.

Элрик кивнул.

– Беспокойные годы Лормира кончились, когда лормирцы сбросили иго Мелнибонэ и провозгласили себя свободным народом. Мне нравится этот мирный ландшафт. Он успокаивает меня. Вот еще одна причина, по которой мы поскорее должны найти колдуна – пока он не начал творить здесь пакости.

Мунглам тихонько улыбнулся.

– Поостерегись, дружище. Ты опять поддаешься тем самым чувствам, которые так презираешь…

Элрик выпрямился в седле.

– Ладно, давай поторопимся, чтобы побыстрей добраться до Йосаза.

– Чем скорее мы доберемся до какого-нибудь города, с порядочной таверной и теплым камельком, тем лучше. – Мунглам поплотнее закутался в плащ.

– Тогда молись о том, чтобы душа этого колдуна поскорее попала в ад, господин Мунглам, потому что тогда и я с удовольствием сяду перед огоньком и просижу так всю зиму, если тебе того хочется.

Элрик резко перевел коня в галоп. Над мирными холмами начал смыкаться вечер.

Глава вторая Белое лицо смотрит сквозь снег

Лормир был известен огромными реками. Именно благодаря рекам эта земля стала богатой и продолжала оставаться сильной.

Спустя три дня пути, когда с неба посыпался легкий снежок, Элрик и Мунглам, спустившись с гор, увидели перед собой пенящуюся воду реки Схлан – притока Зафра-Трепека, который нес свои воды за Йосазом в направлении моря у Трепесаза.

Ни один корабль не заходил в Схлан так высоко, потому что здесь на каждой миле были пороги и водопады, но Элрик собирался послать Мунглама в древний город Стагасаз, стоявший у места впадения Схлана в Зафра-Трепек, чтобы купить там небольшую лодку, на которой они могли бы подняться по Зафра-Трепеку до Йосаза, где, как был уверен Элрик, скрывался Телеб К’аарна.

Они гнали коней по берегу Схлана, надеясь до темноты успеть добраться до городских окраин. Они скакали мимо рыбацких деревушек и домов местной знати, время от времени их окликал мирный рыбак, закидывавший невод в тихие глубины реки, но они не останавливались. Рыбаки здесь все как один были краснолицы, носили огромные пушистые усы и одевались в разукрашенные льняные блузы и кожаные сапоги чуть ли не до паха. Эти люди в прежние времена были в любой момент готовы оставить рыболовные сети, взять в руки мечи и алебарды, сесть на коней и отправиться на защиту своей земли.

– Может быть, позаимствовать лодку у кого-нибудь из рыбаков? – предложил Мунглам. Но Элрик отрицательно покачал головой.

– Местные рыбаки известны своими длинными языками. Слух о нашем прибытии вполне может опередить нас, и Телеб К’аарна, таким образом, будет предупрежден.

– Мне кажется, ты осторожен сверх всякой меры…

– Он слишком часто уходил от меня.

Они увидели новые пороги. В сумерках перед ними предстали огромные черные камни, через которые перекатывалась ревущая вода, посылая высоко вверх холодные брызги. Здесь не было ни домов, ни деревень, а тропинка вдоль берега сузилась, и Элрику с Мунгламом пришлось замедлить коней и двигаться осторожно, чтобы не свалиться в воду.

Мунглам, перекрывая шум воды, закричал:

– Мы сегодня дотемна не успеем добраться до Стагасаза!

Элрик кивнул.

– Минуем пороги и сделаем привал. Вон там.

Снег продолжал падать, и ветер дул им в лицо, что еще сильнее затрудняло их продвижение по узкой тропинке, которая петляла теперь высоко над рекой. Но наконец непогода стала стихать, тропинка стала пошире, а вода спокойнее, и путники с облегчением оглянулись – они были на ровном месте, где вполне можно было устроить привал.

Первым их увидел Мунглам.

Дрожащей рукой он указал в небо на севере.

– Элрик, что ты об этом думаешь?

Элрик взглянул на низкое небо, смахивая с лица снежинки.

Поначалу в его взгляде отразилось недоумение. Брови Элрика сошлись к переносице, глаза прищурились.

Какие-то черные тени на небе.

Крылатые тени.

На таком расстоянии догадаться об их истинном размере было невозможно, но летели они вовсе не так, как летают птицы. Элрик вспомнил о других летающих существах – о тех, которых он видел в последний раз, когда морские владыки сожгли Имррир и мелнибонийцы отомстили налетчикам.

Месть тогда имела две формы.

Первая – в виде золотых боевых барок, которые подстерегли пиратов, когда те покидали грезящий город.

Вторая – в виде огромных драконов Сияющей империи.

Те существа, которых он видел сейчас, чем-то напоминали драконов.

Неужели мелнибонийцы нашли способ разбудить драконов до окончания времени, требовавшегося им для того, чтобы восстановить силы? Неужели они выпустили драконов и отправили их на поиски Элрика, который выступил против своих, предал свой собственный получеловеческий род, чтобы отомстить кузену Йиркуну, захватившему власть в Мелнибонэ и занявшему Рубиновый трон Имррира?

Лицо Элрика сделалось жестким, мрачным. Его малиновые глаза сверкали, как отполированные рубины. Его левая рука легла на эфес огромного черного меча – рунного меча Буревестника. Элрик с трудом сдерживал нахлынувший на него ужас.

Летящие формы изменились. Они уже не напоминали драконов, а стали похожи на многоцветных лебедей, чьи сверкающие перья улавливали и отражали остатки дневного света. Они приближались. У Мунглама вырвался испуганный вздох.

– Они такие огромные!

– Доставай свой меч, дружище Мунглам. Доставай и молись тем богам, которые властвуют в Элвере. Эти существа вызваны к жизни колдовством, и послал их сюда, несомненно, Телеб К’аарна, чтобы уничтожить нас. Мое уважение к этому колдуну растет.

– Кто они такие, Элрик?

– Это существа Хаоса. В Мелнибонэ их называли унаями. Они могут менять свой вид. Подчинить их себе, заставить принять нужный облик может только колдун огромной умственной дисциплины, обладающий к тому же необыкновенной силой. Некоторые из моих предков умели это делать, но я никак не думал, что на это способен какой-то колдунишка из Пан-Танга.

– И ты не знаешь никакого колдовства против них?

– Что-то ни одно не приходит в голову. Прогнать их смог бы только кто-нибудь из Владык Хаоса, например мой покровитель Ариох.

Мунглама пробрала дрожь.

– Тогда вызывай Ариоха. Прошу тебя, не медли!

Элрик смерил Мунглама легким ироническим взглядом.

– Наверное, эти существа наполняют тебя немалым страхом, если ты готов вынести даже присутствие самого Ариоха, друг Мунглам.

Мунглам вытащил свой длинный кривой меч.

– Возможно, мы им вовсе и не нужны, – сказал он. – Но лучше уж все равно подготовиться.

Элрик улыбнулся.

– Пожалуй.

И тогда Мунглам извлек свой прямой меч и обмотал поводья коня вокруг руки.

С небес до них донесся пронзительный гогот.

Лошади били копытами в землю.

Гогот становился все громче. Существа открыли свои клювы и стали перекликаться, и сделалось совершенно очевидно, что никакие это не гигантские лебеди, потому что у них были извивающиеся языки, а из их клювов торчали длинные острые клыки. Они слегка изменили направление и теперь летели прямо на путников.

Элрик откинул голову и, вытащив свой огромный меч, поднял его к небесам. Меч пульсировал и стонал, и от него исходило черное свечение, отбрасывая тени на бледное лицо владельца.

Шазаарский конь заржал и встал на дыбы, лицо Элрика исказила мука, а с его губ стали срываться слова:

– Ариох! Ариох! Ариох! Повелитель Семи Бездн, Владыка Хаоса, помоги мне! Помоги мне скорей, Ариох!

Конь Мунглама пятился в страхе, и маленькому человечку лишь с трудом удавалось удерживать его. Он так побледнел, что лицо его цветом не уступало лицу Элрика.

– Ариох!

Химеры начали сужать над ними круги.

– Ариох! Кровь и души, если ты мне поможешь!

И тогда в нескольких ярдах от него заклубился появившийся из ниоткуда черный туман. Туман словно бы кипел, и в нем проявлялись какие-то странные, вызывающие отвращение очертания.

– Ариох!

Туман стал еще гуще.

– Ариох! Я прошу тебя – помоги мне!

Конь бил копытом воздух, храпел и ржал, ноздри его клубились, глаза сверкали. Но Элрик, чьи губы так растянулись на зубах, что он стал похож на бешеного волка, крепко держался в седле; темный туман тем временем задрожал, и в верхней его части всплыло странное неземное лицо. Это было лицо изумительной красоты, лицо абсолютного зла. Мунглам отвернулся, не в силах смотреть на него.

Из прекрасного рта раздался приятный, с присвистом голос. Туман неторопливо клубился, свет его изменялся на крапчатый алый, перемежающийся изумрудно-зеленым.

– Приветствую тебя, Элрик, – сказало лицо. – Приветствую тебя, самый возлюбленный из моих детей.

– Помоги мне, Ариох!

– Ах, – сказало лицо тоном, исполненным искреннего сочувствия. – Ах, это невозможно…

– Ты должен мне помочь!

Химеры замедлили свой спуск, увидев странный туман.

– Это невозможно, милейший из моих рабов. В царстве Хаоса есть дела и поважнее. Дела наиважнейшие, как я уже говорил. Я предлагаю тебе только мое благословение.

– Ариох, я прошу тебя!

– Не забывай о своей клятве Хаосу и о том, что, несмотря ни на что, ты должен оставаться преданным нам. Прощай, Элрик.

И темный туман исчез.

Химеры спустились ниже.

Элрик испустил мучительный стон, а меч запел в его руке, задрожал, и его сияние чуть померкло.

Мунглам сплюнул.

– Чего уж и говорить, могущественный покровитель, но ужасно непостоянный.

Он выпрыгнул из седла, когда существо, десяток раз изменившее свою форму по мере приближения к нему, выпустило огромные когти, лязгая ими в воздухе. Конь без всадника снова встал на дыбы, направляя удары своих копыт на исчадие Хаоса.

Клыкастая пасть щелкнула в воздухе.

Кровь хлынула из того места, где только что была лошадиная голова, лошадиное тело еще раз лягнуло воздух и рухнуло, оросив жадную землю своей кровью.

Держа остатки головы в том, что несколько мгновений назад было покрытой чешуей пастью, затем стало клювом, потом снова пастью, но теперь похожей на акулью, унай взмыл в воздух.

Мунглам взял себя в руки. Его глаза не видели ничего, кроме неминуемой гибели.

Элрик тоже соскочил со своего коня и шлепнул его ладонью по крупу, отчего тот поскакал прочь по направлению к реке. За ним последовала другая химера.

На этот раз летучая тварь впилась в тело коня когтями, появившимися вдруг в ее лапах. Конь попытался освободиться, его позвоночник чуть не сломался в этом тщетном сопротивлении. Химера со своей добычей взмыла в облака.

Снегопад усилился, но Элрик и Мунглам не замечали его – они стояли рядом в ожидании нападения следующего уная.

Мунглам тихо сказал:

– Может, ты знаешь какое другое заклинание, друг Элрик?

Альбинос покачал головой.

– Ничего, что могло бы помочь нам в этой ситуации. Унаи всегда служили мелнибонийцам. Они никогда нам не угрожали. Поэтому нам и не нужны были заклинания против них. Я пытаюсь придумать…

Химера гоготнула и завыла в воздухе над их головами.

Потом от стаи отделилась еще одна тварь и спикировала на землю.

– Они нападают по одному, – сказал Элрик каким-то отстраненным тоном, словно разглядывая насекомое в бутылке. – Они никогда не нападают стаей. Я не знаю почему.

Унай сел на землю и теперь принял форму слона с огромной головой крокодила.

– Не очень приятное сочетание, – сказал Элрик.

Земля сотрясалась под ногами надвигающейся на них твари. Они ждали ее приближения плечом к плечу. Тварь была почти перед ними…

В последнее мгновение они разделились: Элрик бросился в одну сторону, Мунглам – в другую.

Химера проскочила между ними, и Элрик вонзил ей в бок свой меч.

Меч запел чуть ли не сладострастно, глубоко погрузившись в плоть твари, которая мгновенно изменилась – стала драконом, роняющим огненный яд со своих клыков.

Но тварь получила жестокую рану, из которой хлестала кровь. Химера взвыла и снова изменила свою форму, словно подыскивая такую, в которой рана исчезла бы.

Черная кровь еще сильнее хлестала из ее бока, как будто усилия, потраченные на изменения, увеличили рану.

Тварь упала на колени, блеск исчез с ее перьев, ушел с ее чешуи, выветрился с ее кожи. Она дернула ногами и замерла – тяжелое, черное, свиноподобное существо, уродливее которого ни Элрику, ни Мунгламу не доводилось видеть.

Мунглам проворчал:

– Нетрудно понять, почему у такой твари возникает желание изменять облик…

Он поднял голову.

На них спускалась еще одна тварь.

Эта была похожа на крылатого кита с кривыми клыками и хвостом, напоминающим огромный штопор.

Приземлившись, химера изменила свою форму. Теперь она стала похожа на человека. Перед путниками оказалась огромная – в два раза выше Элрика – красивая фигура; она была обнаженной, идеально сложенной, но смотрела пустым взглядом, и изо рта у нее капала слюна, как у ребенка-дегенерата. Химера резво побежала на них, протягивая к ним руки, – так дитя тянется к игрушке.

На этот раз Элрик и Мунглам ударили вместе – по рукам твари.

Острый меч Мунглама глубоко вошел в костяшки пальцев, а меч Элрика отсек запястье, и тут унай снова изменил свою форму, превратившись сначала в осьминога, затем в огромного тигра, а потом в смесь обоих и наконец стал камнем с разверстой трещиной, в которой виднелись белые щелкающие зубы.

Путники в недоумении ждали продолжения атаки. У основания камня они увидели струйку крови. Это навело Элрика на одну мысль.

С неожиданным криком он подпрыгнул, подняв меч над головой, а потом обрушил его на вершину камня – тот раскололся на две части.

Черный меч испустил какое-то подобие смеха, когда раздвоенный камень, сверкнув, превратился в свиноподобное существо, разрубленное на две половины; его внутренности и кровь расползались по земле.

Затем из-за пелены снега появился еще один унай – тело его сверкало оранжевым цветом, а видом своим он напоминал крылатую змею, завившуюся тысячью колец.

Элрик ударил по кольцам, но те двигались слишком быстро.

Другие химеры наблюдали все это время, как Элрик и Мунглам разделывались с двумя их товарищами, и смогли воочию убедиться, насколько те хорошо владеют искусством боя.

Кольчатая химера обвила тело Элрика, руки которого тут же оказались прижатыми к бокам. Он почувствовал, как тело его отрывается от земли, и в этот момент следующая химера, принявшая такую же форму, бросилась на Мунглама, намереваясь применить против него ту же тактику.

Элрик приготовился умереть, как умер до этого его конь. Он только молился о легкой смерти, а не мучительной – от рук Телеба К’аарны, который грозил предать Элрика медленной смерти.

Чешуйчатые крылья мощно рассекали воздух. Морда летающей твари приблизилась к голове Элрика.

Он испытал приступ отчаяния, поняв, что его и Мунглама быстро несут на север над бесконечной степью Лормира.

Не было сомнений – в конце этого путешествия их ждет Телеб К’аарна.

Глава третья Бескрайнее небо наполняется перьями

Опустилась ночь, а химеры, не зная устали, продолжали свой полет; их тела чернели в белизне падающего снега.

Никаких признаков усталости колец не чувствовалось, хотя Элрик и пытался раздвинуть их. Он крепко держал свой меч и напрягал разум в поисках какого-нибудь средства, которое позволило бы победить этих монстров.

Если бы только нашлось какое-нибудь заклинание…

Он старался не думать о Телебе К’аарне, о том, что он сделает с ним, если только унаев на них действительно напустил колдун.

Колдовские способности Элрика были связаны главным образом с его умением управлять различными элементалями воздуха, огня, земли, воды и эфира, а также разными представителями земной флоры и фауны.

Он решил, что единственная его надежда – на Филит, повелительницу птиц, которая обитала в мире, расположенном за пределами измерений Земли, однако Элрик никак не мог вспомнить нужное заклинание.

Но даже если бы он и вспомнил его, он сначала должен был определенным образом настроить свой ум, вспомнить правильные ритмы, точные слова и интонации, и только после этого можно было обращаться за помощью к Филит, потому что вызвать ее было столь же трудно, как и переменчивого Ариоха, – и уж гораздо труднее, чем любого другого элементаля.

Сквозь падающий снег он смутно различил голос кричавшего что-то Мунглама.

– Что ты хочешь, Мунглам? – крикнул Элрик в ответ.

– Я только… хотел узнать… жив ли ты еще, друг мой Элрик?

– Да… Едва…

Лицо у него свело от холода, доспехи обледенели. Тело его мучительно болело под давлением колец химеры и от лютого мороза, царившего на такой высоте.

Они летели все дальше и дальше сквозь северную ночь, и Элрик пытался расслабиться, погрузиться в транс и найти в своей памяти древнее знание предков.

На рассвете тучи рассеялись, и красные солнечные лучи проникли в белизну снега, растеклись, как кровь по булату. Внизу, насколько хватало глаз, простиралась степь – огромное, от горизонта до горизонта покрытое снегом пространство, а вверху небеса были как синеватая корка льда, в которой красной полыньей сверкало солнце.

Неутомимые химеры продолжали полет.

Элрик пытался вывести себя из полузабытья, в котором пребывал его мозг, и молился своим ненадежным богам, чтобы те помогли ему вспомнить нужное заклинание.

Его губы смерзлись. Он облизнул их, ощущая вкус льда на языке. Он разомкнул губы, и в рот ему хлынула струя горьковатого воздуха. Он закашлялся, поднял голову. Его малиновые глаза засверкали.

Он заставил свои губы произносить странные звуки, выкрикивать насыщенные гласными слова высокого наречия древнего Мелнибонэ – речи, малопригодной для человеческого языка.

– Филит, – пробормотал он и принялся распевать заклинание. Он пел, а меч становился теплее в его руке, посылая в тело заряды энергии, и необычное заклинание громко звучало в холодном небе:

Пеньем перьев память свита — Рук и крыл, твоя с моей; В ней – богами приоткрытый, Древней силы нитью сшитый, Договор далеких дней. Филит, прекрасен птиц полет! Прошу, примчись ко мне с высот — Бескрылый брат спасенья ждет![2]

Зов состоял не только в произносимых Элриком словах заклинания. Он подкреплялся мыслями, зрительными образами, которые нужно было все это время удерживать в голове, эмоциями, обостренными воспоминаниями. Без всего этого единства заклинание становилось бесполезным.

За много веков до этого мелнибонийские короли-чародеи заключили договор с Филит, повелительницей птиц. Этот договор гласил, что любая птица, обосновавшаяся в стенах Имррира, будет находиться под защитой, ни одна птица не будет убита мелнибонийцем. Этот договор соблюдался, и Грезящий город, Имррир, стал прибежищем для множества самых разнообразных птиц, и какое-то время башни города были сплошь усеяны перьями.

И Элрик, вспомнив о том договоре, произносил заклинание – умолял Филит вспомнить о ее обязательствах в этой сделке.

О, братья неба, сестры туч, Летите, словно солнца луч, На помощь мне с небесных круч!

Не первый раз обращался он к элементалям и существам, родственным им. Совсем недавно в своем противостоянии с Телебом К’аарной он вызвал Хааашаастаака, владыку ящериц, а еще раньше прибегал он к помощи элементалей ветра – сильфов, шарнахов и х’Хааршанов, а еще раньше – к помощи элементалей земли.

Но Филит была непостоянна.

И теперь, когда Имррир превратился в дымящиеся руины, она, возможно, решит пренебречь древним договором.

– Филит…

Он ослабел от заклинания. Сейчас, даже если бы ему представилась такая возможность, он не смог бы победить Телеба К’аарну.

– Филит…

И тут в воздухе возникло какое-то движение, и на химер, несущих Элрика и Мунглама на север, упала огромная тень.

Голос Элрика сорвался, когда он поднял взор. Но он улыбнулся и произнес:

– Я благодарю тебя, Филит.

Небо было черно от птиц. Здесь были орлы, малиновки, грачи, скворцы, вьюрки, коршуны, вороны, ястребы, павлины, фламинго, голуби, попугаи, сороки, совы. Их перья отливали стальным блеском, а воздух полнился их криками.

Унай поднял свою змеиную голову и зашипел, высунув длинный язык между клыками, замолотил свернутым в кольца хвостом. Одна из химер – не из тех, что несли Элрика и Мунглама, – изменила форму и, превратившись в гигантского кондора, понеслась навстречу птичьей стае, заполнившей небо.

Но обмануть стаю ей не удалось. Химера исчезла, окруженная птицами. Послышался дикий вой, а потом что-то черное и напоминающее свинью полетело вниз, роняя на ходу внутренности, истекая кровью.

Следующая химера – последняя, если не считать тех двух, что несли Элрика и Мунглама, – приняла форму дракона, почти ничем не отличавшегося от тех, которыми управлял альбинос, будучи правителем Мелнибонэ, только крупнее и неповоротливее, чем Огнеклык и остальные.

Элрик ощутил тошнотворный запах горящего мяса и перьев – это на его союзников пролился горючий яд.

Но в воздухе появлялись все новые и новые птицы, они кричали, свистели, каркали, ухали, множество крыльев били воздух, и скоро и этот унай исчез из виду, снова раздался сдавленный вопль, и искалеченное свиноподобное тело полетело вниз.

Птицы разделились на две стаи и теперь обратились против химер, которые несли Элрика и Мунглама. Они устремились вниз, как две гигантские стрелы, – во главе каждой стаи по десять золотистых орлов, спикировавших на горящие глаза унаев.

Под атакой птиц химеры были вынуждены изменить форму, и Элрик тут же почувствовал, что падает. Его тело онемело, словно камень, и он помнил только о том, что нужно крепко держать Буревестник, и, падая, проклинал судьбу. Он спасся от тварей Хаоса только для того, чтобы разбиться насмерть о покрытую снегом землю внизу.

Но тут что-то ухватило его за плащ, и он повис в воздухе. Взглянув вверх, он увидел стаю орлов, которые держали его за одежду когтями и клювами, замедляя его падение, отчего удар о снег получился слабым.

Орлы устремились назад – продолжить схватку с химерами.

В нескольких футах от Элрика приземлился Мунглам, которого доставили другие орлы, сразу же вернувшиеся к своим товарищам, сражавшимся с оставшимися в живых унаями.

Мунглам подобрал меч, выпавший из его руки. Он потер правое бедро и с чувством сказал:

– Постараюсь больше никогда не есть летающую дичь. Значит, тебе все-таки удалось вспомнить заклинание, да?

– Удалось.

Два свинообразных тела грохнулись на землю неподалеку.

Несколько мгновений птицы исполняли странный танец – кружение в небесах, частично приветствуя двух путников, частично торжествуя победу, потом они разделились на группы по видам и быстро улетели. Скоро в холодном синем небе не осталось ни одной птицы.

Элрик поднялся с земли – все его тело болело и саднило – и сунул в ножны Буревестник. Он глубоко вздохнул и поднял взор в небеса.

– Филит, я еще раз благодарю тебя.

Вид у Мунглама все еще был недоумевающий.

– Как ты сумел их вызвать, Элрик?

Элрик снял с головы шлем и отер его от пота изнутри. При такой погоде пот грозил скоро превратиться в лед.

– Древняя сделка, заключенная моими предками. Плохо бы нам пришлось, если бы я не вспомнил.

– А уж я-то как рад, что ты вспомнил!

Элрик задумчиво кивнул. Он снова водрузил шлем на голову и оглянулся.

Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась укрытая снегом бесконечная лормирская степь.

Мунглам прочел мысли Элрика. Он потер подбородок.

– Да, похоже, мы с тобой заблудились, друг Элрик. Ты не знаешь, где мы?

– Не знаю, друг Мунглам. Мы не можем определить, как далеко унесли нас эти твари, но я почти не сомневаюсь, что направление было на север от Йосаза. Мы сейчас дальше от столицы, чем были раньше…

– Но, значит, Телеб К’аарна тоже находится где-то здесь! Если нас и в самом деле несли к тому месту, где он обосновался…

– Согласен, в том, что ты говоришь, есть логика.

– Так что же, продолжим путь на север?

– Не думаю.

– Почему?

– По двум причинам. Не исключено, что Телеб К’аарна хотел убрать нас куда-нибудь подальше, чтобы мы не смогли помешать осуществлению его планов. Такие действия можно считать гораздо более разумными, чем прямое столкновение с нами, ведь в последнем случае ему могло не поздоровиться…

– Да, готов согласиться. А какова вторая причина?

– Лучше нам попытаться добраться до Йосаза, где мы сможем пополнить запасы провизии и прикупить себе одежду, а еще порасспрашивать о том, где может находиться Телеб К’аарна, если только мы не найдем его там. И потом, продолжать движение на север без хороших лошадей было бы глупо, а в Йосазе мы найдем лошадей и, наверное, и сани, на которых мы сможем быстрее двигаться по этому снегу.

– Что ж, я готов с тобой согласиться и в этом. Но только шансы дойти куда-нибудь в такую погоду у нас невелики, куда бы мы ни направились.

– Мы должны начать путь и надеяться, что найдем реку, которая еще не успела покрыться льдом. На этой реке непременно будут лодки, и мы на них доберемся до Йосаза.

– Шансов на это немного, Элрик.

– Да, немного. – Элрик чувствовал слабость – он потратил немало сил, вызывая Филит. Он знал, что почти неизбежно должен умереть, но не был уверен, что это его так уж сильно волнует. Такая смерть будет чище, чем та, которой он только-только избежал, и менее болезненной, чем смерть, которую он мог ожидать, окажись он в руках колдуна из Пан-Танга.

Они начали свой путь по снегу. Медленно двигались они на юг – две маленькие фигурки на бескрайнем заснеженном просторе, два крохотных зернышка тепла среди огромной ледяной пустыни.

Глава четвертая Одинокий старый замок

Прошел день, прошла ночь.

Потом наступил вечер второго дня, а двое все продолжали свой путь – они давно потеряли направление, и единственное, что им оставалось, это идти и идти.

Опустилась ночь, теперь они уже двигались ползком.

Говорить они не могли. Холод пробирал их до костей.

Холод и истощение почти лишили их сознания, а потому когда они упали в снег, то даже не отдавали себе отчета в том, что перестали двигаться. Они уже не чувствовали различий между жизнью и смертью, между существованием и прекращением существования.

И когда взошло солнце и чуть согрело их плоть, они шевельнулись и подняли головы – возможно, для того, чтобы в последний раз окинуть взглядом тот мир, который покидали.

И увидели замок.

Замок стоял посреди степи, судя по всему, с глубокой древности. Лишайник и мох, которыми поросли старые потрескавшиеся камни, были покрыты снегом. Казалось, он стоит здесь целую вечность, но ни Элрик, ни Мунглам никогда не слышали о том, чтобы замки строились посреди степи. Трудно было представить, как мог существовать такой замок в земле, которая когда-то называлась Краем Мира.

Мунглам поднялся первым. По глубокому снегу, спотыкаясь, добрался он до того места, где лежал Элрик.

Ток больной крови по телу Элрика почти прекратился. Он застонал, когда Мунглам поднял его на ноги, и попытался что-то сказать, но губы его смерзлись.

Цепляясь друг за друга, иногда шагая, иногда ползком стали они двигаться в сторону замка.

Вход был открыт. Они ввалились внутрь, и тепло, хлынувшее на них, вернуло их к жизни; теперь им хватило сил, чтобы встать и пройти по узкому коридору в большой зал.

Зал был пуст.

Они не увидели здесь никакой мебели, лишь огромный, выложенный гранитом очаг в дальнем конце зала. Они прошли туда по выстланному плитками из лазурита полу.

– Значит, замок обитаем.

Голос Мунглама прозвучал резко и хрипло. Он озирался, оглядывая базальтовые стены. Потом, насколько хватило сил, возвысил голос:

– Приветствую того, кому принадлежит этот зал. Мы – Мунглам из Элвера и Элрик из Мелнибонэ, и мы просим тебя о гостеприимстве, потому что заблудились в твоей стране.

Колени Элрика подломились, и он рухнул на пол.

Мунглам бросился к нему, слыша свой голос, эхом отдающийся под сводами зала. Вокруг царила тишина, если не считать потрескивания поленьев в очаге.

Мунглам подтащил альбиноса к огню и уложил его рядом с очагом.

– Погрей тут свои кости, друг Элрик, а я поищу тех, кто здесь живет.

Он пересек зал и поднялся по каменным ступенькам, которые вели на второй этаж.

Здесь, как и внизу, не было никакой мебели или украшений. Он прошел через множество комнат, но все они были пусты. Мунглам почувствовал беспокойство – ему казалось, что за этим кроется что-то потустороннее. Уж не принадлежит ли этот замок Телебу К’аарне?

Но кто-то здесь все же обитал. Кто-то ведь развел огонь в очаге, кто-то отпер ворота, чтобы они с Элриком могли войти. И обитатели не могли покинуть замок обычным способом, потому что в этом случае они оставили бы следы на снегу.

Мунглам помедлил, потом повернулся и начал медленно спускаться. Вернувшись в зал, он увидел, что альбинос уже пришел в себя и сидит, опираясь спиной о стену вблизи очага.

– Ну, что ты нашел?..спросил Элрик хриплым голосом.

Мунглам пожал плечами.

– Ничего. Ни слуг, ни хозяина. Если они отправились на охоту, то вылетели отсюда на каких-то летающих зверях, потому что мы не видели следов на снегу у замка. Должен признаться, я немного нервничаю. – Он слабо улыбнулся. – Да, и еще я слегка голоден. Пойду поищу кладовку. Если возникнет какая-нибудь опасность, то лучше ее встретить не на пустой желудок.

С одной стороны от очага находилась дверь. Он толкнул ее, и она открылась в короткий коридор, в конце которого виднелась другая дверь. Он пошел по коридору, держа меч в руке, приблизился ко второй двери и открыл ее. Там тоже было помещение, такое же пустое, как и все предыдущие им виденные. За этим помещением он увидел кухню замка. Он прошел по кухне, отметив про себя, что там находится кухонная утварь – отполированная и чистая, но не используемая. Наконец он оказался у кладовой.

Здесь он обнаружил большую часть оленьей туши на крюке, а на полке за нею стояли меха и кувшины с вином. Под этой полкой были хлебы и пироги, а еще ниже – специи.

Первым делом Мунглам поднялся на цыпочки и взял кувшин с вином. Вытащив пробку, он понюхал содержимое.

В жизни он не чувствовал более восхитительного запаха.

Он попробовал вино и тут же забыл о своей боли и усталости. Но о том, что Элрик ждет его в зале, он помнил.

Отрезав своим коротким мечом часть туши, он сунул ее под мышку. Потом выбрал несколько приправ и положил их в сумку на поясе. Под другую руку он сунул хлеб, прихватил и кувшин с вином.

Он вернулся в зал, положил на пол свою добычу и помог Элрику отхлебнуть из кувшина.

Странное вино почти мгновенно произвело свое действие, и Элрик благодарно улыбнулся Мунгламу.

– Ты… хороший друг… Чем я заслужил…

Мунглам отвернулся, смущенно хмыкнув. Он собирался приготовить мясо на огне.

Он никогда толком не понимал своей дружбы с альбиносом. Она всегда представляла собой необычную смесь уважения и привязанности, тонкий баланс, который оба они тщательно поддерживали даже в ситуациях, подобных нынешней.

Элрик после того, как его любовь к Симорил привела к ее гибели и разрушению города, который он любил, неизменно воздерживался от проявления теплых чувств к тем, к кому испытывал симпатию.

Он убежал от Шаариллы из Танцующего Тумана, которая беззаветно любила его. Он убежал от Йишаны, королевы Джаркора, предлагавшей ему свое королевство, невзирая на ненависть к нему ее подданных. Он избегал любых компаний, кроме Мунглама, а Мунглам тоже быстро утомлялся любым обществом, кроме малиновоглазого владыки Имррира. Мунглам был готов умереть за Элрика и знал, что Элрик презрит любую опасность, чтобы спасти своего друга. Но может быть, в этих отношениях было что-то нездоровое? Может быть, лучше им было разойтись в разные стороны? Эта мысль была ему невыносима. Ему казалось, что они – часть одного существа, различные проявления характера одного человека.

Он не понимал, откуда у него возникли такие чувства, и догадывался, что если Элрик когда и задавался этим вопросом, то тоже вряд ли смог найти ответ на него.

Он размышлял обо всем этом, поджаривая мясо на огне с помощью своего длинного меча.

Элрик тем временем отхлебнул еще вина и начал заметно отогреваться. На его коже все еще блестели отмороженные места, но оба они избежали серьезных повреждений.

В молчании съели они мясо, окидывая взглядами зал, размышляя о том, почему отсутствует хозяин, однако усталость их все еще была так велика, что вопрос этот мало их беспокоил.

Потом они, подбросив поленьев в очаг, уснули, а проснувшись утром, почти полностью оправились от пережитого испытания в снегу.

Они позавтракали холодным мясом, пирогами и вином.

Мунглам нашел кастрюлю, и в ней они подогрели воду, чтобы побриться и помыться, а у Элрика в сумке нашелся бальзам, которым они смазали отмороженные места.

– Я посмотрел конюшни, – сказал Мунглам, бреясь бритвой, которую достал из своей сумки. – Но лошадей там нет. Однако есть признаки того, что какие-то животные находились там совсем недавно.

– Существует только один способ путешествовать по снегу, – сказал Элрик. – Где-то в замке должны быть лыжи. Такие вещи непременно есть в доме, который расположен в местах, где не менее полугода лежит снег. На лыжах мы сможем скорее добраться до Йосаза. Не помешали бы нам карта и компас.

Мунглам согласился.

– Я поищу наверху. – Он кончил бриться, отер бритву и вернул ее в свою сумку.

Альбинос поднялся.

– Я пойду с тобой.

Они прошли по пустым комнатам, но ничего в них не обнаружили.

– Никаких вещей, – нахмурился Элрик. – И в то же время я чувствую, что замок обитаем. Это не просто ощущение, тому есть и свидетельства.

Они обыскали еще два этажа – в комнатах не было даже пыли.

– Пожалуй, придется идти пешком, – сказал Мунглам, отчаявшись что-либо отыскать. – Разве что найдем какие-нибудь деревяшки, из которых можно будет изготовить что-нибудь вроде лыж. Что-то подобное я, кажется, видел в конюшне.

Они добрались до узкой винтовой лестницы, которая вела в самую высокую башню замка.

– Посмотрим, что там, и если ничего, то будем считать, что наши поиски были напрасны, – сказал Элрик.

Поднявшись по лестнице, они обнаружили наверху полуоткрытую дверь. Элрик толкнул ее и остановился в неуверенности.

– В чем дело? – спросил Мунглам, который находился ниже него.

– В комнате есть мебель, – тихо ответил Элрик.

Мунглам поднялся еще на две ступеньки и заглянул внутрь через плечо Элрика. Он в изумлении открыл рот.

– К тому же она обитаема!

Комната была великолепна. Через хрустальные окна в нее проникал бледный свет, который сверкал и переливался на многоцветных шелковых занавесях, на богатых коврах и гобеленах таких ярких тонов, что казалось, они изготовлены всего мгновение назад.

В центре комнаты стояла кровать, укрытая горностаевым мехом и с балдахином из белого шелка.

На кровати лежала молодая женщина. Ее черные волосы отливали глянцевым блеском. Платье ее было ярко-алого цвета. Кожа рук и ног имела цвет розоватой слоновой кости, губы ее прекрасного лица оставались чуть приоткрыты – она дышала.

Женщина спала.

Элрик сделал два шага в направлении спящей женщины и вдруг остановился. Его пробрала дрожь. Он отвернулся.

– В чем дело, друг Элрик?

Мелнибониец шевельнул белыми губами, но не смог произнести ни слова. Что-то вроде стона вырвалось из его груди.

– Элрик…

Мунглам прикоснулся к альбиносу. Элрик стряхнул с себя его руку.

Альбинос снова повернулся к кровати, словно заставляя себя смотреть на что-то ужасное. Он дышал глубоко, плечи его распрямились, левая рука легла на эфес клинка.

– Мунглам…

Он заставлял себя говорить. Мунглам посмотрел на женщину на кровати, посмотрел на Элрика. Может быть, Элрик узнал ее?

– Мунглам, это колдовской сон…

– Откуда ты знаешь?

– Он… похож на тот сон, в который мой кузин Йиркун погрузил Симорил…

– Боги! Ты думаешь…

– Я ничего не думаю.

– Но это не…

– Это не Симорил. Я знаю. Я… она похожа на нее… очень похожа. Но одновременно и не похожа… Только я никак не ждал…

Элрик опустил голову.

Голос его зазвучал тихо.

– Идем отсюда, – сказал он.

– Но, наверное, она – хозяйка замка. Если бы мы разбудили ее, она смогла бы…

– Таким, как мы, ее не разбудить. Я тебе уже сказал, Мунглам… – Элрик глубоко вздохнул, – ее погрузили в колдовской сон. При всем моем знании колдовства я не мог разбудить Симорил. Если у тебя нет строго определенных чар, если ты не знаешь точно, какое заклинание использовалось, то тут ничем помочь нельзя. Быстрее, Мунглам, уйдем отсюда.

В голосе Элрика послышались интонации, которые заставили Мунглама вздрогнуть.

– Но…

– Тогда уйду я!

Элрик чуть ли не бегом выскочил из комнаты. Мунглам услышал дробь его шагов, эхом отдававшуюся вдоль длинной лестницы.

Он подошел к спящей женщине и взглянул на ее красивое лицо. Затем прикоснулся к ее коже – она была неестественно холодна. Поведя плечами, он уже направился к двери, но тут заметил, что на стене за кроватью висит несколько древних щитов и оружие.

«Странно, что красавица пожелала украсить свою спальню такими трофеями», – удивился Мунглам.

Под оружием стоял резной деревянный столик. На нем что-то лежало. Он снова вернулся в комнату. Сердце учащенно забилось, когда на столике он увидел карту. На карте были обозначены замок и река Зафра-Трепек.

Карта была прижата к столу компасом в серебряной оправе на длинной серебряной цепочке.

Мунглам одной рукой схватил карту, другой – компас и бросился из комнаты.

– Элрик! Элрик!

Он бегом спустился по лестнице, кинулся в зал – Элрика там не было. Дверь зала была открыта.

Он последовал за альбиносом из таинственного замка на снег.

– Элрик!

Элрик повернулся – на лице гримаса боли, в глазах страдание. Мунглам показал ему карту и компас.

– Это наше спасение, Элрик!

Альбинос уставился на снег.

– Да. Спасение.

Глава пятая Сон обреченного владыки

Два дня спустя они добрались до верховьев реки Зафра-Трепек и торгового города Алорасаза с его башнями, изящной резьбой по дереву и красивыми деревянными домами.

В Алорасаз приходили охотники на пушного зверя, золотоискатели, купцы из Йосаза, лежащего ниже по течению, а то и из Трепесаза, расположенного на побережье. Это был веселый, шумный город, улицы которого освещались и обогревались раскаленными жаровнями, установленными на каждом углу. Присматривали за жаровнями специальные граждане, в чью обязанность входило поддерживать в жаровнях огонь, чтобы те всегда давали свет и тепло; эти люди в плотных шерстяных одеяниях и приветствовали Элрика и Мунглама, когда те вошли в город.

Хотя Мунглам и позаботился о том, чтобы взять в путь вино и мясо, они чувствовали себя усталыми после долгого пути по степи.

Они прошли сквозь шумную толпу, мимо смеющихся краснощеких женщин и коренастых, одетых в меха мужчин, чье дыхание клубилось в воздухе, смешиваясь с дымом жаровен. Мужчины вовсю прихлебывали из тыквенных бутылей с пивом и мехов с вином, ведя переговоры с купцами, прибывшими из более цивилизованных мест и потому имевшими не столь живописно-буколический вид.

Элрик, искавший новостей, знал, что за ними нужно отправиться в таверну. Он дождался Мунглама, который вернулся, разузнав, где находятся лучшие в Алорасазе гостиницы.

Вскоре они оказались в шумной таверне, заставленной большими деревянными столами и скамьями, на которых восседали купцы и лавочники – все они весело торговались, щупали меха, нахваливая их качество или посмеиваясь над их низкопробностью, в зависимости от того, покупали они или продавали.

Мунглам оставил Элрика у дверей, а сам пошел поговорить с хозяином – толстенным человеком с лоснящимся пунцовым лицом.

Элрик увидел, как хозяин наклонился, выслушивая Мунглама. Потом он кивнул, поднял руку и крикнул альбиносу, чтобы тот шел за ним и Мунгламом.

Элрик протиснулся между скамьями, и тут его чуть не сбил с ног жестикулирующий торговец, который весело и многословно извинился и предложил купить Элрику вина.

– Все в порядке, – тихо сказал мелнибониец.

Человек поднялся.

– Прошу прощения, мой господин, это моя вина… – Голос его замер, когда он разглядел лицо альбиноса. Он пробормотал что-то и снова сел, сделав какое-то замечание своему товарищу.

Элрик последовал за Мунгламом вверх по неустойчивой деревянной лестнице в отдельную комнату – других, по словам хозяина, у него не было.

– Такие комнаты дороги в сезон зимней ярмарки, – извиняющимся тоном сказал хозяин.

На лице Мунглама появилась гримаса, когда Элрик протянул хозяину еще один драгоценный рубин, стоивший целое состояние. Хозяин внимательно рассмотрел камень, а потом рассмеялся:

– Эта гостиница сгниет прежде, чем закончится ваш кредит, мой господин. Благодарю тебя. Должно быть, торговля идет хорошо в этом году. Я прикажу, чтобы вам сюда прислали выпивку и еду.

– Лучшее, что есть, хозяин, – сказал Мунглам, желая получить максимум возможного.

– О да, жаль, что получше ничего нет.

Элрик сел на одну из кроватей и снял плащ и пояс с мечом. Он продрог до костей.

– Дал бы ты мне часть нашего богатства, – сказал Мунглам, снимая с себя обувь у огня. – Нужда в деньгах у нас может возникнуть прежде, чем закончатся наши поиски.

Но Элрик словно не услышал его.

Поев иузнав ухозяина гостиницы, что послезавтра на Йосаз уходит корабль, Элрик и Мунглам отправились спать.

В эту ночь Элрик видел тревожные сны. Призраки с большей настойчивостью, чем обычно, проникали в темные коридоры его разума.

Он слышал крик Симорил, чью душу выпивал Черный Меч. Он видел горящий Имррир, видел, как рушатся его прекрасные башни. Он видел своего хохочущего кузена Йиркуна, сидящего на Рубиновом троне. Видел он и многое другое, что никак не могло принадлежать его прошлому…

Элрик, который никогда не годился на роль правителя жестокого народа Мелнибонэ, отправился скитаться по землям людей, но узнал лишь то, что ему и среди них нет места. А Йиркун тем временем захватил королевство, пытался принудить Симорил стать его женой, а когда та отказалась, погрузил ее в колдовской сон, из которого только сам и мог вывести.

Элрику снилось, что он нашел Нанорион, таинственный драгоценный камень, который может пробудить даже мертвого. Ему снилось, что Симорил все еще жива, что она только спит, а он помещает Нанорион ей на лоб, и она просыпается, целует его, и они вместе покидают Имррир, плывут в небесах на Огнеклыке, огромном мелнибонийском боевом драконе, несутся прочь, к мирному замку в снегу.

Он вздрогнул и проснулся.

Стояла глухая ночь.

Даже шум в таверне внизу прекратился.

Он открыл глаза и увидел, что Мунглам спит на кровати рядом.

Он попытался снова уснуть, но у него ничего не получилось. Он был уверен, что в комнате есть кто-то еще. Он протянул руку и нащупал Буревестник, приготовившись защищаться, если кто-то попытается напасть на него. Может быть, это были воры, узнавшие у хозяина гостиницы о щедрости Элрика.

Он услышал, как кто-то движется по комнате, и снова открыл глаза.

Она стояла рядом, ее черные волосы ниспадали на плечи, алое платье облегало тело. Ее губы искривились в иронической улыбке, а глаза внимательно разглядывали его.

Это была та самая женщина, которую он видел в замке. Спящая женщина. Неужели она была частью его сна?

– Прости, что я вторгаюсь в твой сон и нарушаю твое уединение, господин. Но у меня срочное дело и совсем нет времени.

Элрик видел, что Мунглам продолжает спать, словно ему что-то подмешали в вино.

Альбинос сел на кровати. Буревестник издал стон и умолк.

– Кажется, ты знаешь меня, госпожа, но я не…

– Меня зовут Мишелла.

– Императрица Рассвета?

Она снова улыбнулась.

– Некоторые называют меня именно так. А другие зовут меня Темной дамой Канелуна.

– Та, которую любил Обек? Тогда ты очень хорошо сохранилась, госпожа Мишелла.

– Это не моя заслуга. Возможно, я бессмертна. Не знаю. Мне известно одно: время – это обман…

– Почему ты пришла ко мне?

– Я не могу оставаться с тобой долго. Я пришла к тебе за помощью.

– За какой?

– Мне кажется, у нас общий враг.

– Телеб К’аарна?

– Именно.

– Это он зачаровал тебя и погрузил в этот сон?

– Да.

– Он послал против меня своих унаев. Именно так я…

Она подняла руку.

– Это я послала химер, чтобы они нашли тебя и доставили ко мне. Они не собирались причинить тебе вреда. Но больше я ничего не могла сделать, потому что колдовство Телеба К’аарны уже начало действовать. Я сражаюсь с этим колдовством, но оно сильно, и просыпаться мне удается лишь на очень короткие промежутки времени. Сейчас один из таких промежутков. Телеб К’аарна соединил свои усилия с принцем Умбдой, предводителем келмаинского воинства. Они собираются покорить Лормир, а затем и весь южный континент!

– Кто такой этот Умбда? Я ничего не знаю ни о нем, ни о келмаинском воинстве. Может быть, это какой-то аристократ из Йосаза, который…

– Принц Умбда служит Хаосу. Он пришел из земель, лежащих за Краем Мира, и его келмаины хотя и выглядят как люди, но они не люди. Теперь колдовство Телеба К’аарны подкрепляется тем, что стоит за Умбдой, – силой Хаоса. Я защищаю Лормир и служу Закону. Я знаю, что и ты служишь Хаосу, но я надеюсь, что твоя ненависть к Телебу К’аарне сильнее твоей верности Хаосу.

– Хаос в последнее время не служит мне, госпожа, так что я забуду об этой верности. Я отомщу Телебу К’аарне, и если мы сможем быть полезны друг другу в этом деле, так тому и быть.

– Отлично.

Она тяжело вздохнула, и глаза ее сверкнули. Когда она заговорила снова, ей далось это с трудом:

– Колдовство снова одолевает меня. У меня есть скакун для тебя у северных ворот города. Он доставит тебя на остров в Кипящем море. На этом острове есть дворец, который называется Ашанелун. Именно там я и обитала в последнее время, пока не почувствовала, что Лормиру грозит опасность…

Она прижала руку ко лбу и пошатнулась.

– …Но Телеб К’аарна полагал, что я вернусь туда, и потому поставил стражника у ворот дворца. Этого стражника нужно уничтожить. Когда ты убьешь его, ты должен будешь…

Элрик поднялся, чтобы помочь ей, но она махнула рукой – не надо.

– …пробраться к восточной башне. В нижней комнате башни есть сундук. В сундуке лежит большая сумка из материи, прошитой золотом. Ты должен будешь взять ее и… принести назад в Канелун, потому что Умбда и его келмаинское воинство двигаются к замку. Телеб К’аарна с их помощью уничтожит замок, а вместе с замком и меня. А с помощью той сумки я смогу уничтожить их. Только молись, чтобы я смогла проснуться, иначе Юг обречен, и даже ты ничего не сможешь противопоставить той силе, которая будет покорна Телебу К’аарне.

– А как быть с Мунгламом? – Элрик скользнул взглядом по своему спящему другу. – Он может сопровождать меня?

– Лучше не надо. И потом, на нем поверхностное заклятие. И пробуждать его сейчас нет времени… – Она снова тяжело вздохнула и прижала руки к вискам. – Нет времени…

Элрик вскочил с кровати и стал натягивать на себя штаны. Он набросил плащ, висевший на стуле, пристегнул к поясу рунный меч, потом шагнул вперед, чтобы поддержать ее, но Мишелла отрицательно взмахнула рукой.

– Нет… Пожалуйста, иди…

И она исчезла.

Элрик, еще толком не проснувшийся, распахнул дверь и ринулся вниз по лестнице, а потом в ночь – к северным воротам Алорасаза. Он миновал ворота и сразу оказался в глубоком снегу. Он посмотрел в одну сторону, в другую. Холод накатил на него неожиданной волной. Скоро он уже шел по колено в снегу. Оглядываясь, он шел и шел, пока вдруг не остановился.

Он удивленно открыл рот, увидев скакуна, о котором говорила ему Мишелла.

«Что это – очередная химера?»

Он осторожно приблизился к необычному существу.

Глава шестая Птица из драгоценностей говорит

Это была птица, но птица не из плоти и крови.

Это была птица из серебра, из золота, из меди. Крылья ее стали бить по воздуху, когда Элрик приблизился, она нетерпеливо принялась перебирать своими огромными когтистыми лапами, вращая холодными изумрудными глазами, изучавшими приближавшегося к ней человека.

На спине у нее было резное ониксовое седло, оправленное золотом и медью, и седло это было пусто – оно ждало Элрика.

– Ну что ж, – сказал сам себе Элрик, – я ввязался в это дело, не задавая никаких вопросов. Точно так же могу его и закончить.

И он подошел к птице, забрался по ее боку и с некоторой осторожностью опустился в седло.

Золотые с серебром крылья рассекли воздух, при этом раздался звук, словно ударили в сотню цимбал. Три взмаха – и металлическая птица вместе со своим всадником поднялась высоко в ночное небо над Алорасазом. Птица повернула свою яркую голову на медной шее и приоткрыла кривой клюв из стали, украшенной драгоценными камнями.

– Мой господин, мне приказано доставить тебя в Ашанелун.

Элрик взмахнул бледнокожей рукой.

– Как скажешь. Я в твоей власти и во власти твоей хозяйки.

Тут его откинуло назад в седле, потому что птица сильнее ударила крыльями, набирая скорость, и они понеслись сквозь холодную ночь над заснеженной долиной, над горами, над реками, пока не показался берег. И тогда Элрик увидел на западе море, которое называлось Кипящим.

Птица из золота и серебра резко пошла вниз сквозь черную как смоль ночь, и Элрик почувствовал, как влажное тепло обдало его лицо и руки, и услышал характерный звук кипения. Он понял, что они летят над странным морем, заходить куда не отваживались корабли и которое, как говорили, подогревается вулканами, лежащими глубоко под водной поверхностью.

Они летели в облаке пара. Жара была почти невыносимой. Вскоре Элрик различил впереди землю – небольшой скалистый остров, на котором стояло одинокое здание с красивыми башнями и куполами.

– Дворец Ашанелун, – сказала птица из золота и серебра. – Я сяду на стене, хозяин, но я опасаюсь того, с кем ты должен встретиться, прежде чем наша миссия закончится. Так что я подожду тебя в другом месте. А потом, если ты останешься живым, я вернусь и отнесу тебя обратно в Канелун. Если же ты погибнешь, то я вернусь и расскажу хозяйке о твоем поражении.

Птица, громко хлопая крыльями, повисла над зубчатой стеной, Элрик же сожалел о том, что ему не удастся застать врасплох того, кого так сильно боялась птица.

Он перебросил одну ногу через седло, помедлил, выжидая удобный момент, а потом спрыгнул на плоскую крышу.

Птица поспешно взмыла в черное небо.

Элрик остался один.

Вокруг царила тишина, только где-то вдали горячие волны накатывали на берег.

Он обнаружил восточную башню и начал пробираться к ее двери. Может быть, подумал он, ему удастся завершить свою миссию, так и не встретившись со стражем дворца.

Но тут он услышал чудовищный рев у себя за спиной и повернулся. Он понял, что сейчас ему предстоит встреча с этим самым стражем. Он увидел перед собой существо с очерченными красным глазами, полными ненасытной злости.

– Значит, ты и есть раб Телеба К’аарны, – сказал Элрик. Он потянулся к Буревестнику, и меч словно бы сам прыгнул в его руку. – Я должен тебя убить или ты уйдешь подобру-поздорову?

Существо снова заревело, но не двинулось с места.

Тогда альбинос сказал:

– Я Элрик из Мелнибонэ, последний в роду великих королей-чародеев. Этот клинок не просто убьет тебя, мой друг демон. Он выпьет твою душу и накормит меня ею. Может быть, я тебе известен под другим именем? Меня еще называют Похититель Душ.

Существо ударило своим зубчатым хвостом, и его бычьи ноздри раздулись. Рогатая голова на короткой шее наклонилась, и в темноте блеснули длинные зубы. Оно вытянуло чешуйчатые лапы и стало надвигаться на Владыку Руин.

Элрик взял меч двумя руками и расставил пошире ноги на плитах. Он приготовился отразить атаку монстра. Ему в лицо ударило зловонное дыхание. Зверь заревел опять и бросился вперед. Буревестник завыл, осветив обоих черным сиянием. Руны, вырезанные на металле, сверкнули алчным светом, когда это исчадие ада замахнулось на Элрика своей когтистой лапой, разодрав на нем рубашку и обнажив грудь.

Меч опустился на атакующего монстра.

Демон зарычал, когда меч ударил по чешуе на его плече, но не отступил. Он отпрянул в сторону и снова набросился на Элрика. Альбинос отступил, но при этом на его руке появилась рваная рана от локтя до запястья.

Буревестник ударил во второй раз – прямо по морде монстра, который взвизгнул, но его лапа опять добралась до тела Элрика, на этот раз слегка вспоров кожу у него на груди. Из раны потекла кровь.

Элрик упал на спину, потеряв равновесие на камнях. Он чуть было не свалился вниз, но успел подняться и изготовиться к защите. Перед ним снова мелькнули когти, но Буревестник отбил их.

Элрик начал задыхаться, пот тек по его лицу, в нем зрело отчаяние, но постепенно это отчаяние обретало иное качество, и тогда глаза его засверкали, с губ сорвался дикий крик.

– Ты еще не понял, что я – Элрик?!воскликнул он. – Элрик!

Но монстр продолжал атаковать.

– Я Элрик! Я больше демон, чем человек! Прочь, ты, уродливая тварь!

Существо снова заревело и опять набросилось на Элрика, но на этот раз он не отступил. Его лицо горело страшным гневом, он перехватил меч и сунул его острием вперед в разверстую пасть чудовища.

Он погрузил Черный Меч в вонючую глотку, вонзая его глубоко в тело чудовища.

Этим ударом он в конечном счете распорол пасть, шею, грудь и пах монстра, жизненная сила которого потекла в Элрика по лезвию меча. Когти снова мелькнули перед Элриком, но тварь явно слабела.

И туг Элрик, почувствовав мощный прилив энергии, издал крик черного торжества. Он извлек меч и принялся наносить им удары по телу монстра, чувствуя, как все больше и больше сил притекает в него. Демон застонал и растянулся на плитках.

Дело было сделано.

А белолицый демон стоял над поверженной тварью, над этим исчадием ада, и малиновые глаза Элрика сверкали, а его открытые бледные губы исторгали дикий смех. Он воздел кверху руки с рунным мечом, сверкавшим черным, страшным сиянием, и меч завыл, исполняя бессловесную, торжественную песню, посвященную Владыкам Хаоса.

Внезапно наступила тишина.

И тогда Элрик склонил голову и зарыдал.

Некоторое время спустя Элрик открыл дверь восточной башни и, нащупывая путь в кромешной темноте, добрался до нижней комнаты. На двери была щеколда, на которой висел замок, но Буревестник разбил эти запоры, и последний повелитель Мелнибонэ вошел в освещенную комнату, в которой стоял металлический сундук.

Мечом альбинос разрубил металлические скрепы и откинул крышку. В сундуке было немало диковин, а среди них сумка из прошитой золотыми нитями ткани. Он взял только сумку и, засунув ее себе за пояс, устремился прочь из этой комнаты – назад на зубчатую стену, где птица из золота и серебра поклевывала то, что оставалось от слуги Телеба К’аарны.

Птица подняла на Элрика глаза, в которых альбинос увидел чуть ли не шутливое выражение.

– Ну что ж, хозяин, мы должны поспешить в Канелун.

– Да.

Элрик почувствовал тошноту. Он мрачно оглядел мертвую тушу и подумал, что жизненная сила, похищенная им у монстра, похоже, была нечистой. Не впитал ли он в себя и злобу демона?

Он собрался было взобраться в ониксовое седло, но тут увидел какое-то мерцание среди черных и желтых внутренностей монстра, разбросанных на камнях. Это было сердце демона – неправильной формы камень темно-синего, алого и зеленого цветов. Оно продолжало биться, хотя его владелец был уже мертв.

Элрик остановился и поднял его. Оно было влажным и таким горячим, что он чуть не обжег себе руку. Элрик сунул его в сумку, а потом забрался в седло на птице.

Птица снова понесла его над Кипящим морем, а на его мертвенно-бледном лице отражались десятки странных чувств. Его молочного цвета волосы развевались у него за спиной, он не чувствовал ран на груди и руке.

Он думал о другом. Некоторые его мысли лежали в прошлом, другие были направлены в будущее. Дважды он горько рассмеялся, и из его глаз пролились слезы, когда он произнес:

– Какое же мучение эта жизнь!

Глава седьмая Смех черного колдуна

В Канелуне они оказались с рассветом, и Элрик издалека увидел многочисленную армию, чернеющую на снегу. Он понял, что это, видимо, келмаинское воинство, ведомое Телебом К’аарной и принцем Умбдой, направляется к одинокому замку.

Птица из золота и серебра приземлилась в снегу перед входом в замок и, как только Элрик спрыгнул из седла, взмыла в воздух и исчезла.

На этот раз большие ворота замка Канелун были закрыты, и Элрик, запахнув свой прорванный плащ на обнаженной груди, замолотил кулаками в ворота. С его сухих губ сорвалось имя:

– Мишелла! Мишелла!

Никакого ответа.

– Мишелла, я вернулся с тем, что тебе нужно!

Он опасался, что она снова погрузилась в свой колдовской сон. Он посмотрел на юг и увидел, что черная волна еще больше приблизилась к замку.

– Мишелла!

Потом он услышал звук отодвигаемой щеколды, ворота застонали и открылись, и Элрик увидел перед собой Мунглама – тот стоял с напряженным лицом, и глаза его были полны чем-то, чему Элрик не мог подобрать название.

– Мунглам! Как ты здесь оказался?

– Не знаю, Элрик. – Мунглам отошел в сторону, пропуская внутрь Элрика. Он вернул щеколду на место. – Я лежал прошлой ночью в своей кровати, когда появилась женщина – та самая, что мы видели здесь спящей. Она сказала, что я должен следовать за ней. И я каким-то образом последовал. Только я не знаю как, Элрик. Понятия не имею.

– И где сейчас эта женщина?

– Там, где мы ее впервые и увидели. Она спит, и я не могу ее разбудить.

Элрик тяжело вздохнул и вкратце рассказал Мунгламу то, что ему стало известно о Мишелле и воинстве, которое наступало на ее замок Канелун.

– А ты знаешь, что находится в этой сумке? – спросил Мунглам.

Элрик отрицательно покачал головой и, открыв сумку, заглянул внутрь.

– Кажется, там нет ничего, кроме какого-то розоватого порошка. Но это, видимо, связано с каким-то сильным колдовством, если Мишелла считает, что с помощью этого можно победить келмаинское воинство.

Мунглам нахмурился.

– Но Мишелла сама должна произвести это колдовское действо, если только она знает, что это за порошок.

– Да.

– А в сон ее погрузил Телеб К’аарна.

– Да.

– Но теперь слишком поздно, потому что Умбда – уж не знаю, кто он такой, – приближается к замку.

– Да. – Рука Элрика дрожала, когда он доставал из-за пояса сердце демона, которое он взял, перед тем как оставить дворец Ашанелун. – Если только это не тот камень, что я думаю.

– Что думаешь?

– Я знаю одну легенду. У некоторых демонов эти камни вместо сердец. – Он поднес камень к свету, и его грани замерцали синим, алым и зеленым. – Я его прежде никогда не видел, но мне кажется, это именно то, что я искал когда-то для Симорил, когда пытался вывести ее из сна, наведенного на нее Йиркуном. Я тогда искал, но так и не нашел Нанорион – камень, обладающий волшебной силой пробуждать даже мертвых или тех, кто спит мертвым сном.

– И это и есть Нанорион? Он разбудит Мишеллу?

– Если ее что и разбудит, так только это. Я взял его из тела демона Телеба К’аарны. К тому же этот камень должен повысить эффективность колдовства. Идем.

Элрик направился через зал, а потом вверх по лестнице в комнату Мишеллы, где она лежала, как и прежде, на кровати под балдахином, перед стеной, увешанной щитами и оружием.

– Теперь я понимаю, почему у нее такие украшения в спальне, – сказал Мунглам. – Согласно легенде, это оружие тех, кто любил Мишеллу и сражался за ее дело.

Элрик кивнул и сказал, словно бы про себя:

– Да, Императрица Рассвета всегда была врагом Мелнибонэ.

Он осторожно взял пульсирующий камень и, вытянув руку, положил его на лоб женщины.

Прошло несколько мгновений, и Мунглам сказал:

– Похоже, камень на нее не действует. Она даже не шелохнулась.

– Есть одна руна, но я не могу ее вспомнить… – Элрик прижал пальцы к вискам. – Не могу ее вспомнить…

Мунглам подошел к окну.

– Мы можем спросить у Телеба К’аарны, – иронически сказал он. – Он будет здесь с минуты на минуту.

И тут Мунглам увидел, что в глазах Элрика снова появились слезы. Альбинос отвернулся в надежде, что друг не заметит их. Мунглам откашлялся.

– Я тут вспомнил… надо кое-что сделать внизу. Если понадоблюсь – позови.

Он вышел из комнаты и закрыл дверь, а Элрик остался один с женщиной, которая все больше и больше казалась ему жутким призраком из самых страшных его ночных кошмаров.

Он попытался взять себя в руки и направить ход мыслей в нужное ему русло, чтобы вспомнить эти важнейшие руны на высоком наречии древнего Мелнибонэ.

– Боги, – прошептал он, – помогите мне!

Но он знал, что сейчас Владыки Хаоса не придут ему на помощь – наоборот, постараются помешать: ведь Мишелла была одной из главных слуг Закона на Земле и всячески старалась изгнать Хаос из мира.

Он упал на колени рядом с ее кроватью.

А потом он вспомнил. Опустив голову, он протянул правую руку и коснулся пульсирующего камня, затем протянул левую руку и положил ее на пупок Мишеллы. И запел на древнем языке, который звучал еще до того, как нога человека ощутила под собой землю…

– Элрик!

Мунглам ворвался в комнату, и Элрик очнулся от транса.

– Элрик! Нас атакуют! Головные всадники уже в замке…

– Что?

– Они ворвались в замок, их около дюжины. Я их отогнал и преградил им путь в эту башню, но они уже ломают дверь. Их, видимо, послали, чтобы уничтожить Мишеллу, если им это удастся. Они удивились, увидев здесь меня.

Элрик поднялся и внимательно посмотрел на Мишеллу. Он закончил руну и почти успел повторить ее, когда появился Мунглам. Мишелла так и не шелохнулась.

– Телеб К’аарна колдовал на расстоянии, – сказал Мунглам. – Так он подавлял сопротивление Мишеллы. Но он не брал в расчет нас.

Они с Элриком поспешили из комнаты вниз по лестнице туда, где под напором вооруженных людей прогибалась и трескалась дверь.

– Отойди в сторону, Мунглам.

Элрик вытащил застонавший меч, поднял его над головой и ударил им по двери.

Дверь раскололась, а вместе с ней и два странной формы черепа.

Остальные атакующие отпрянули назад, издав крики изумления и ужаса при виде белолицего воина с огромным мечом, который выпил души двух убитых, распевая свою странную, замысловатую песню.

Под напором Элрика они бросились вниз по лестнице в зал, где сгрудились, изготовившись защищаться от демона с его мечом, выкованным в аду.

А Элрик смеялся.

И от этого смеха их охватывал ужас.

И оружие дрожало в их руках.

– Значит, вы и есть могущественные келмаины, – с издевкой сказал Элрик. – Неудивительно, что вам нужно колдовство в помощь, ведь вы так трусливы. Неужели вы там, за Краем Мира, не слышали об Элрике Братоубийце?

Но келмаины явно не понимали его речей, что само по себе было необычно, поскольку говорил он на общем языке, известном всем людям.

У келмаинов были золотистая кожа и почти квадратные глазницы. Их лица были словно вырублены из камня – всюду прямые углы, ровные поверхности, а их доспехи имели не закругленную форму, а угловатую.

Элрик оскалился в усмешке, и келмаины сбились еще плотнее.

И тогда Элрик рассмеялся жутким смехом, и Мунглам отошел в сторону, чтобы не видеть того, что должно произойти.

Рунный меч рассекал воздух. Головы и конечности падали на пол. Хлестала из ран кровь. Выпивались души. По выражению на мертвых лицах келмаинов было ясно, что перед тем, как жизнь покинула их, они узнали правду о своей ужасающей судьбе.

А Буревестник пил и пил, потому что Буревестника постоянно мучила жажда.

И Элрик чувствовал, что его больные вены наполняются энергией, какой он не чувствовал, даже когда убивал демона Телеба К’аарны.

Зал дрожал от безумного хохота Элрика, который, перешагнув через мертвые тела, вышел в открытые ворота, где в ожидании остановилось бесчисленное воинство.

И прокричал он имя:

– Телеб К’аарна! Телеб К’аарна!

Следом за ним выбежал Мунглам, призывавший Элрика остановиться, но Элрик не слышал его. Элрик шел по снегу, оставляя за собой алый след.

Келмаины под холодным солнцем наступали на замок, называвшийся Канелун, а им навстречу шел Элрик.

Во главе воинства ехал на лошади одетый в просторные одежды темнолицый колдун из Пан-Танга. Рядом с ним скакал полководец келмаинского воинства, принц Умбда, весь закованный в доспехи, со странными перьями, торчащими из шлема, и с торжествующей улыбкой на необычном угловатом лице.

За ними воины тащили ни на что не похожие орудия войны, которые, несмотря на всю свою экзотичность, производили впечатление огромной силы, способной победить все, что мог выставить Лормир.

Когда появилась эта одинокая фигура, направившаяся от стен замка Канелун навстречу воинству, Телеб К’аарна поднял руку и остановил войско. Он натянул поводья своего коня и рассмеялся:

– Да ведь это же мелнибонийский шакал, клянусь всеми богами Хаоса. Наконец-то он признал своего хозяина и идет отдаться мне на милость.

Элрик подошел ближе, а Телеб К’аарна продолжал смеяться.

– Элрик, упади передо мной на колени!

Элрик не замедлил шага, он словно бы не слышал слов пантангианца.

В глазах принца Умбды появилось тревожное выражение, он сказал что-то на неизвестном Элрику языке, и Телеб К’аарна, хмыкнув, ответил ему на том же языке.

А альбинос продолжал свое движение по снегу навстречу огромному воинству.

– Заклинаю Чардросом, Элрик! Остановись! – воскликнул Телеб К’аарна. Его конь под ним нервно забил копытом. – Если ты пришел торговаться со мной, то ты просто глупец. Канелун и его хозяйка должны погибнуть, а потом нам будет принадлежать весь Лормир, и в том, что он будет нашим, нет никаких сомнений!

И тогда Элрик и в самом деле остановился и вперил горящий взгляд в колдуна. На его бледных губах гуляла ледяная улыбка.

Телеб К’аарна попытался было ответить на взгляд Элрика, но не смог. Когда он заговорил снова, в голосе его слышалась дрожь:

– Ты не в силах победить все келмаинское воинство!

– Даже не собираюсь. Твоя жизнь – вот все, что мне нужно.

Лицо колдуна перекосилось.

– Ты ее не получишь! Эй, воины Келмаина, возьмите его!

Он отступил и спрятался за рядами воинов, повторив свой приказ на их языке.

Из ворот замка появилась еще одна фигура и ринулась на помощь Элрику.

Это был Мунглам из Элвера. В каждой руке он держал по мечу.

Элрик чуть повернул голову.

– Элрик! Мы умрем вместе!

– Оставайся там, Мунглам!

Мунглам заколебался.

– Оставайся там, если я тебе дорог!

Мунглам неохотно вернулся в замок.

Келмаинские всадники ринулись вперед, подняв свои широкие мечи. Элрик тут же оказался в кольце воинов.

Воины надеялись, что альбинос, поняв безвыходность своего положения, положит меч и сдастся. Но Элрик улыбнулся.

Буревестник начал свою песню. Элрик взял меч в две руки, согнул руки в локтях, а потом неожиданно выставил клинок перед собой.

Он начал вращаться, как танцор-таркешит – круг за кругом. Казалось, что меч раскручивает его все быстрее и быстрее, дробя, калеча и обезглавливая келмаинских всадников.

Они подались назад, оставив своих мертвых товарищей, которые грудой лежали вокруг альбиноса, но тут принц Умбда, переговорив о чем-то с Телебом К’аарной, приказал своим воинам продолжить наступление на Элрика.

Элрик снова взмахнул своим мечом, но на сей раз от него пало меньше воинов Келмаина.

Одно тело в доспехах падало на другое, кровь перемешивалась с кровью, кони волокли тела по снегу, а Элрик оставался стоять, но что-то начало происходить с ним.

И тут его неистовствующий разум начал понимать, что по какой-то причине меч насытился. Энергия по-прежнему пульсировала в его металле, но он больше ничего не передавал своему хозяину. А энергия, похищенная прежде, стала истощаться.

– Будь ты проклят, Буревестник! Дай мне твою силу!

На него обрушилось множество мечей, а он дрался, отражал и наносил удары.

– Дай мне силу!

Он все еще был сильнее, чем обычно, и гораздо сильнее любого обыкновенного смертного, но часть его бешеного неистовства покинула его, и он испытывал что-то вроде недоумения, когда новые келмаинцы набросились на него.

Он начал пробуждаться от кровавого сна.

Он потряс головой и набрал полную грудь воздуха. Спина его болела.

– Дай мне их силу, Черный Меч!

Он бил по ногам, рукам, туловищам, лицам, он был с головы до ног залит кровью нападающих.

Но теперь мертвые досаждали ему больше живых, потому что их тела были повсюду, и он несколько раз чуть было не потерял равновесия, споткнувшись о трупы.

– Что мешает тебе, рунный меч? Ты отказываешься мне помогать? Ты не хочешь сражаться с ними, потому что они, как и ты, принадлежат Хаосу?

Нет, дело было наверняка не в этом. Просто мечу больше не требовалось энергии, а потому он и не передавал ее Элрику.

Он сражался еще час, и наконец его рука, держащая меч, стала ослабевать, и один из всадников, обезумевший от страха, ударил его по голове. Шлем уберег Элрика, но удар оглушил его и отбросил на скопище мертвых тел. Он попытался подняться, но получил еще один удар и потерял сознание.

Глава восьмая Вопль великого воинства

– Это даже больше, чем я рассчитывал, – удовлетворенно пробормотал Телеб К’аарна. – Мы взяли его живым!

Элрик открыл глаза и с ненавистью посмотрел на колдуна, который поглаживал свою черную бородку клинышком и явно был доволен собой.

Элрик едва помнил события, в результате которых он оказался здесь, во власти колдуна. Он помнил море крови, помнил смех и смерть, но очень неотчетливо, словно все это происходило с ним во сне.

– Ну что ж, предатель, твоя глупость была невероятна. Мне даже казалось, что за тобой стоит целая армия. Но нет сомнений, ты просто потерял разум от страха. Но я не собираюсь предаваться размышлениям о причинах моих побед. Я могу много чего выторговать у обитателей других измерений за твою душу. Но твое тело я оставлю при себе – чтобы показать королеве Йишане, что я сделал с ее любовником, прежде чем он умер…

Элрик издал короткий смешок и оглянулся, не обращая внимания на слова Телеба К’аарны.

Келмаины ожидали приказаний. Они еще не заняли Канелуна. Солнце стояло низко над горизонтом. Элрик увидел груду мертвых тел за собой. Он увидел ненависть и страх в глазах золотокожих воинов и улыбнулся.

– Я не люблю Йишану, – сухо сказал он, словно не замечая Телеба К’аарну. – Эти мысли навеяло тебе твое ревнивое сердце. Я оставил Йишану, чтобы найти тебя. Элриком из Мелнибонэ никогда не движет любовь, колдун. Им движет только ненависть.

– Я тебе не верю, – хихикнул Телеб К’аарна. – Когда передо мной и моими товарищами падет весь Юг, тогда я предложу Йишане стать королевой всего Запада и всего Юга. Объединив наши силы, мы будем владычествовать над всем миром!

– Вы, пантангианцы, всегда были ненадежным племенем, всегда планировали захваты ради захватов, всегда пытались нарушить равновесие, существовавшее в Молодых королевствах.

– Придет день, – ухмыльнулся Телеб К’аарна, – и Пан-Танг станет империей, перед которой померкнет даже Сияющая империя. Но я делаю это вовсе не ради славы Пан-Танга…

– Ради Йишаны? Клянусь богами, колдун, я счастлив, что меня ведет по жизни ненависть, а не любовь, потому что вред, который я приношу миру, никак не может сравниться с вредом, который приносят те, кто руководствуется любовью…

– Я брошу Юг к ногам Йишаны, и пусть она делает с ним что захочет.

– Я устал от этого. И что же ты намерен со мной делать?

– Сначала я искалечу твое тело. Я буду калечить его изощренно, чтобы боль нарастала постепенно, приводя тебя в нужное мне расположение духа. Потом я спрошу у Владык Высших Миров – кто из них готов заплатить больше за твою душу.

– А что насчет Канелуна?

– С Канелуном разберутся келмаины. Чтобы перерезать горло Мишеллы во сне, нужен всего один нож.

– Она защищена.

Выражение лица Телеба Каарны помрачнело, но ненадолго. Он снова рассмеялся:

– Да, но ворота скоро будут сломаны и твой маленький рыжеволосый друг погибнет так же, как и Мишелла.

Он перебирал пальцами намасленные колечки бороды.

– Сейчас я по просьбе принца Умбды даю келмаинам небольшую передышку перед штурмом замка. Но до наступления ночи Канелун будет полыхать огнем.

Элрик оглянулся на замок за примятым снегом. Его руны явно не смогли пересилить чары Телеба К’аарны.

– Я бы… – начал было он, но остановился.

На зубчатой стене он увидел мелькание золота и серебра, и какая-то еще не сформировавшаяся мысль проникла в его голову и заставила замолчать.

– Что? – резко спросил его Телеб К’аарна.

– Ничего. Просто я подумал – где мой меч.

Колдун пожал плечами.

– Там, где тебе его не достать. Мы его оставили там, где ты его уронил. Нам этот адский клинок ни к чему. А теперь и тебе не будет от него пользы…

Элрик спрашивал себя: что произойдет, если он напрямую обратится к мечу? Сам он добраться до меча не мог, потому что Телеб К’аарна связал его прочными шелковыми веревками, но если Элрик позовет меч…

Элрик поднялся на ноги.

– Ты хочешь попытаться бежать, Белый Волк? – Телеб К’аарна нервно следил за ним.

Элрик снова улыбнулся.

– Мне хотелось получше видеть, как падет Канелун. Только и всего.

Колдун вытащил кривой нож.

Элрика качнуло. Полузакрыв глаза, он начал вполголоса произносить одно имя.

Телеб К’аарна прыгнул вперед, он обхватил рукой Элрика за шею и приставил нож к его горлу.

– Замолчи, шакал!

Но Элрик знал, что у него нет другого способа спастись, и, хотя план его возник от отчаяния, он пробормотал это слово еще раз, молясь о том, чтобы стремление Телеба К’аарны предать его медленной мучительной смерти остановило руку колдуна.

Телеб К’аарна выругался, пытаясь зажать рукой рот Элрика.

– Первое, что я сделаю, это вырежу твой проклятый язык.

Элрик укусил колдуна за палец и сплюнул, почувствовав его кровь на губах. Телеб К’аарна закричал от боли.

– Клянусь Чардросом, если бы я не хотел лицезреть, как ты будешь медленно умирать на протяжении многих месяцев, то я бы…

И тут раздался какой-то звук – издали его келмаины.

Это был стон удивления, исходивший из всех разверстых ртов.

Телеб К’аарна повернулся, и из его сжатых зубов вырвалось шипение.

В сумерках возникли очертания чего-то черного. Это был меч, Буревестник.

Его вызвал Элрик.

Он крикнул что было силы:

– Буревестник! Буревестник! Ко мне!

Телеб К’аарна отшвырнул Элрика, чтобы тот оказался на пути меча, а сам ринулся в безопасное пространство за рядами келмаинов.

– Буревестник!

Черный меч парил в воздухе над Элриком.

И туг келмаины издали еще один крик. Со стены замка Канелун поднялась какая-то тень.

Телеб К’аарна истерически закричал:

– Принц Умбда! Готовь своих воинов к атаке! Я чувствую, что нам грозит опасность!

Умбда не понял слов колдуна, и тому пришлось перевести их.

– Нельзя позволить мечу добраться до него! – кричал колдун. Он прокричал то же самое на языке келмаинов, и несколько воинов бросились вперед, намереваясь схватить меч, прежде чем тот доберется до своего хозяина альбиноса.

Но меч нанес стремительный удар, и келмаины упали мертвыми, после чего никто не осмеливался подойти к нему.

Буревестник медленно приближался к Элрику.

– Слушай меня, Элрик, – крикнул Телеб К’аарна, – если тебе удастся уйти от меня сегодня, я клянусь, что все равно непременно найду тебя.

– А если ты уйдешь от меня, – крикнул в ответ Элрик, – то я тебя обязательно найду, Телеб К’аарна. Можешь в этом не сомневаться.

Тень, поднявшаяся со стены замка Канелун, была покрыта серебряными и золотыми перьями. Она взлетела высоко над воинством и несколько мгновений парила там, прежде чем направиться к одному из краев этой орды. Элрик видел тень неотчетливо, но он знал, что это такое. Потому-то он и призвал к себе меч, решив, что Мунглам оседлал гигантскую птицу и попытается спасти своего друга.

– Не позволяйте ей приземлиться! Она прилетела, чтобы спасти альбиноса! – завопил Телеб К’аарна.

Но келмаины не поняли его. Они под руководством принца Умбды готовились к нападению на замок.

Телеб К’аарна повторил свой приказ на их языке, но уже было ясно, что они испытывают к нему недоверие и не видят необходимости беспокоиться из-за какого-то одного человека и странной металлической птицы. Это не могло остановить их военные приготовления. Как не мог этого сделать и сам колдун.

– Буревестник, – прошептал Элрик после того, как меч осторожно разрезал путы и устроился у него в руке.

Элрик был свободен, но келмаины, хотя и не придавали ему такого значения, как Телеб К’аарна, явно не собирались его отпустить теперь, когда меч был в его руке, а не двигался сам по себе.

Принц Умбда прокричал что-то.

Огромная толпа воинов тут же ринулась на Элрика, но мелнибониец даже не попытался атаковать. Он решил лишь обороняться до тех пор, пока Мунглам не спустится на птице и не придет ему на выручку.

Но птица была от него далеко. Она словно бы облетала воинство, равнодушная к бедственному положению Элрика.

Неужели он обманулся?

Он отражал десятки ударов, заставляя келмаинов громоздиться друг на друга и таким образом препятствовать собственным действиям. Он почти потерял из виду птицу из серебра и золота.

И Телеб К’аарна – где он сейчас?

Элрик попытался найти колдуна, но тот скрылся где-то в глубине воинства келмаинов.

Элрик убил золотокожего воина, распоров ему горло острием своего меча. Он почувствовал новый приток сил. Он убил еще одного келмаина, сделав движение рукой вбок и разрубив ему плечо. Но его сопротивление было бессмысленно, если только Мунглам не спустится к нему на птице из золота и серебра.

Птица словно бы изменила направление своего движения и полетела в сторону Канелуна. Может быть, она просто ждала указаний от своей спящей хозяйки? Или отказывалась подчиняться приказам Мунглама?

Элрик отступил по скользкому, пропитанному кровью снегу, и груда тел оказалась у него за спиной. Он продолжал сражаться, но надежды его таяли.

Птица пролетела мимо где-то далеко справа от него.

Элрик с горечью подумал, что он совершенно неверно истолковал взлет птицы со стены замка и, выбрав неудачное время для принятия решения, лишь приблизил свою гибель, а может быть, и смерть Мишеллы и Мунглама.

Канелун был обречен. Мишелла была обречена, Лормир и, возможно, все Молодые королевства были обречены.

И он, Элрик, тоже был обречен.

Именно в этот момент какая-то тень упала на сражающихся, и келмаины закричали и отпрянули назад, когда сильный шум прорезал воздух.

Элрик с облегчением поднял глаза – он слышал хлопанье металлических крыльев птицы. Он ожидал увидеть в седле Мунглама, но перед ним оказалось напряженное лицо самой Мишеллы, ее волосы развевались вокруг головы, спутанные порывами ветра, который подняли металлические крылья.

– Скорее, Элрик, пока они не опомнились!

Элрик сунул рунный меч в ножны и запрыгнул в седло, устроившись за Темной дамой Канелуна. Они сразу же поднялись в воздух, а вокруг них засвистели стрелы, отскакивавшие от металлических крыльев птицы.

– Еще один круг, и мы вернемся в замок, – сказала она. – Твоя руна и Нанорион победили колдовство Телеба К’аарны, но на это ушло больше времени, чем всем нам хотелось бы. Ты видишь, принц Умбда уже отдает приказ своим людям садиться на коней и атаковать замок Канелун. А в Канелуне теперь только один защитник – Мунглам.

– К чему эти облеты воинства Умбды?

– Увидишь. По крайней мере, я надеюсь, что ты это увидишь.

Она запела. Это была странная, тревожная песня на языке, чем-то похожем на высокое наречие Мелнибонэ, но в то же время другом – Элрик смог разобрать лишь несколько слов, потому что интонации речи были необычными, ни на что не похожими.

Они облетели лагерь. Элрик увидел, что келмаины строятся в боевой порядок. Несомненно, Умбда и Телеб К’аарна решили атаковать самым эффективным способом.

Огромная птица вернулась в замок, села на зубчатую стену, и Элрик с Мишеллой выпрыгнули из седла. Взволнованный Мунглам подбежал к ним.

Они подошли к краю стены посмотреть, что делают келмаины.

И они увидели, что келмаины наступают.

– Что ты сделала… – начал было Элрик, но Мишелла подняла руку.

– Может быть, ничего. Может быть, из этого колдовства ничего не выйдет.

– А что ты?..

– Я разбрасывала содержимое той сумки, что ты принес. Я разбрасывала его над этой армией. Смотри…

– А если ничего не получится… – пробормотал было Мунглам. Он замолчал, вглядываясь в сумерки. – Что это там такое?

Голос Мишеллы хотя и прозвучал удовлетворенно, но в нем послышалось какое-то отвращение.

– Это Петля Плоти.

Что-то вырастало из снега. Что-то розоватое, дрожащее. Что-то огромное. Огромная масса поднялась со всех сторон воинства, отчего их кони встали на дыбы и заржали.

Келмаины издали жуткий вопль.

То, что возникало из снега, было похоже на плоть. Оно скоро достигло такой высоты, что воинство келмаинов скрылось из виду. Слышались какие-то звуки – это они пытались привести в действие боевые машины, с помощью которых хотели прорубиться сквозь это вещество. Слышались крики. Но ни один всадник не смог прорваться за Петлю Плоти.

Потом она стала смыкаться над келмаинами, и Элрик услышал звук, не похожий ни на что.

Это был голос.

Голос сотен тысяч человек, объятых невыносимым ужасом и умирающих одинаковой смертью.

Это был стон отчаяния, безнадежности, страха.

Но это был стон такой силы, что стены замка Канелун содрогнулись.

– Это не смерть для воина, – пробормотал Мунглам, отвернувшись.

– Но у нас не было другого оружия, – сказала Мишелла. – Я владела этим средством много лет, но никогда прежде у меня не возникало потребности в нем.

– Из всех только Телеб К’аарна заслужил такую смерть, – сказал Элрик.

Опустилась ночь, и Петля Плоти сомкнулась над воинством Келмаина, уничтожив всех, кроме нескольких лошадей, которые оказались за пределами этого круга смерти.

Раздавлен был и принц Умбда, который говорил на языке, неизвестном в Молодых королевствах, который говорил на языке, неизвестном древним, который пришел из-за Края Мира завоевывать новые земли.

Петля Плоти раздавила Телеба К’аарну, который ради любви распутной королевы пытался покорить мир, призвав себе на помощь Хаос.

Она раздавила всех воинов этого получеловеческого народа – келмаинов. Она раздавила всех, не оставив никого, кто мог бы рассказать наблюдавшим со стены замка, кто такие келмаины и откуда они родом.

Она поглотила их всех, а потом, сверкнув, распалась, снова превратившись в прах.

Не осталось ни малой частицы плоти – человеческой или лошадиной. Однако снег был покрыт разбросанными повсюду, насколько хватало глаз, одеждой, оружием, доспехами, осадными машинами, конской сбруей, монетами, ременными пряжками.

Мишелла кивнула.

– Это была Петля Плоти, – сказала она. – Я благодарю тебя, Элрик, за то, что ты доставил мне ее. Я благодарю тебя и за то, что ты нашел камень, который вывел меня из сна. Я благодарю тебя за спасение Лормира.

– Да – сказал Элрик. – Благодари меня. – В нем чувствовалась усталость. Он отвернулся, по его телу пробежала дрожь.

Снова пошел снег.

– Не надо меня благодарить, госпожа Мишелла. То, что я сделал, я сделал для удовлетворения собственных темных порывов, чтобы удовлетворить свою жажду мести. Я уничтожил Телеба К’аарну. Мне безразличен Лормир, Молодые королевства или любое из тех дел, что важны для тебя…

Мунглам увидел, что Мишелла поглядывает на Элрика скептически, а на ее губах гуляет улыбка.

Элрик вошел в замок и начал спускаться по лестнице в зал.

– Постой, – сказала Мишелла. – Этот замок волшебный. Он отражает желания всех, кто входит в него… если этого хочу я.

Элрик потер глаза.

– Тогда у нас, несомненно, нет никаких желаний. Сейчас, когда Телеб К’аарна уничтожен, мои желания удовлетворены. Теперь я покину это место, госпожа.

– У тебя нет никаких желаний? – спросила она.

Он посмотрел ей прямо в глаза и нахмурился.

– Сожаление порождает слабость. Сожаление напоминает болезнь, которая поражает внутренние органы и в конце концов уничтожает…

– И у тебя нет никаких желаний?

Он помедлил.

– Я тебя понимаю. Должен признать, что твоя внешность… – Он пожал плечами. – Но ведь ты?..

Она распростерла руки.

– Не задавай слишком много вопросов обо мне. – Она сделала еще одно движение. – Ну, ты видишь? Этот замок становится тем, что ты желаешь более всего. А в нем – то, что ты желаешь более всего!

Элрик оглянулся, глаза его расширились, и он зарыдал.

Он в ужасе упал на колени. Он устремил на нее умоляющий взор.

– Нет, Мишелла! Нет! Я не хочу этого.

Она поспешно сделала еще одно движение.

Мунглам помог другу подняться на ноги.

– Что это было? Что ты видел?

Элрик выпрямился и положил руку на меч. Тихим горьким голосом сказал он Мишелле:

– Госпожа, я мог бы убить тебя за это, если бы не понимал, что ты поступаешь так из лучших побуждений.

Он несколько мгновений стоял, опустив взгляд в землю, а потом продолжил:

– Знай же! Элрик не может получить того, чего он желает больше всего. То, чего он желает, не существует. То, чего он желает, умерло. Все, что есть у Элрика, это скорбь, вина, злоба, ненависть. Это все, чего он заслуживает, и все, чего он когда-либо будет желать.

Она закрыла лицо руками и убежала в свою комнату – туда, где он впервые увидел ее. Элрик последовал за ней.

Мунглам хотел было пойти следом, но вдруг остановился и остался там, где стоял.

Он видел, как они вошли в комнату, видел, как закрылась за ними дверь.

Он вернулся на стену и уставился с нее в темноту. Он увидел крылья из золота с серебром – они мелькали в лунном свете, становясь все меньше и меньше, пока наконец полностью не исчезли из виду.

Он вздохнул. Было холодно.

Он вернулся в замок и, пристроившись спиной к колонне, приготовился спать.

Но немного спустя он услышал смех, доносящийся до него из самой высокой башни.

И, услышав этот смех, он бросился бежать по коридорам, через большой зал, где погас очаг, выбежал в дверь и в ночь. Он бросился к конюшням, где чувствовал себя в большей безопасности.

Но в ту ночь он не смог уснуть, потому что далекий смех преследовал его.

И смех этот продолжался до самого утра.

Часть вторая Ловушка для альбиноса

…Но лишь в Надсокоре, городе нищих, нашел Элрик старого друга и узнал кое-что о старом враге…

Хроника Черного Меча

Глава первая Двор нищих

Надсокор, город нищих, пользовался дурной славой во всех Молодых королевствах. Надсокор лежал на берегах буйной реки Варкалк недалеко от королевства Орг, где рос ужасный Троосский лес, страшное зловоние которого распространялось на многие мили вокруг. Редкие путники заглядывали в Надсокор.

Из этого малопривлекательного места отправлялись по миру его обитатели: где можно – нищенствовали, где можно – воровали, а по возвращении в Надсокор половину прибылей отдавали своему королю, который за это обещал им защиту.

Их король властвовал много лет. Звали его Юриш Семипалый, потому что у него было четыре пальца на правой руке и три – на левой. Вены проступали на его когда-то красивом лице, которое ныне обрамляли грязные, населенные паразитами волосы. Его нездоровое лицо к тому же избороздили тысячи морщин, оставленных годами и пороками. Эта развалина взирала на окружающих пронзительными бледными глазами.

Символом власти Юриша был топор, который назывался Мясник. Топор этот всегда был под рукой у короля. Грубоватая поверхность королевского трона, вырезанного из черного дуба, была украшена кусочками необработанного золота, костями и полудрагоценными камнями. Под троном размещалась сокровищница Юриша – сундук, заглядывать в который не разрешалось никому.

Большую часть дня Юриш бездельничал на троне в мрачном, зловонном зале, где восседали его придворные – шайка негодяев, отличавшихся такими мерзкими внешностью и нравом, что нигде в другом месте их просто не приняли бы.

Обогревался и освещался зал постоянно горевшими жаровнями, в которых сжигался мусор, издававший такую вонь, что она заглушала естественное зловоние придворных.

И вот к королю Юришу явился посетитель.

Он стоял перед тронным возвышением и время от времени подносил свой сильно надушенный платок к красным толстым губам.

Его обычно темное лицо отливало серым, а в глазах, когда он переводил взгляд с грязного нищего на кучи мусора перед жаровнями, появлялось какое-то загнанное, мучительное выражение. Одетый в мешковатые парчовые одежды, какие носили жители Пан-Танга, этот посетитель отличался черными глазами, огромным крючковатым носом, иссиня-черными колечками волос и вьющейся бородкой. Подойдя к трону Юриша, он, не отнимая платка ото рта, поклонился.

Выражение на лице короля Юриша, как и всегда, являло собой смесь алчности, слабости и коварства; он рассматривал незнакомца, о прибытии которого только что объявил один из его придворных.

Юриш, вспомнив это имя, подумал, что знает причину, которая привела сюда пантангианца.

– А мне сообщали, что ты мертв, Телеб К’аарна, убит где-то на Краю Мира. – Юриш ухмыльнулся, обнажив черные пеньки – гниющие остатки своих зубов.

Телеб К’аарна отнял платок от губ и заговорил; поначалу его голос звучал приглушенно, но постепенно – по мере того как он вспоминал зло, причиненное ему за последнее время, – набирал силу.

– Мое колдовство не так уж слабо, а потому я смог вырваться из кольца. Я ушел под землю, когда Петля Плоти Мишеллы сомкнулась вокруг келмаинского воинства.

Отвратительная ухмылка Юриша стала еще шире.

– Значит, ты забрался в нору?

Глаза колдуна яростно сверкнули.

– Я не собираюсь обсуждать свои колдовские способности с…

Он внезапно замолчал и глубоко вздохнул, о чем тут же пожалел. Он огляделся – эти жалкие придворные, живущие в грязи и мерзости, позволяют себе смеяться над ним. Нищие Надсокора знали силу бедности и болезни, которых так боятся те, кто к ним непривычен. Таким образом, уже одно их убожество защищало их от врагов.

Внезапно короля Юриша охватил приступ мерзкого кашля, который вполне мог оказаться смехом.

– И здесь ты тоже оказался благодаря своему колдовству? – Его тело сотрясалось, но его налитые кровью глаза продолжали внимательно разглядывать колдуна.

– Чтобы попасть сюда, мне пришлось пересечь море и весь Вилмир, – сказал Телеб К’аарна. – Я пришел сюда, потому что мне известно, что есть кое-кто, кого ты ненавидишь, как ни одного другого…

– Мы все ненавидим других – всех, кто не нищие, – напомнил ему Юриш. Король рассмеялся, и этот смех снова перешел в горловой, конвульсивный кашель.

– Но больше всех ты ненавидишь Элрика из Мелнибонэ.

– Да. Это верно. Прежде чем приобрести славу братоубийцы и предателя Имррира, он прибыл в Надсокор, чтобы обмануть нас. Он прикинулся прокаженным, который, нищенствуя, пробирается из Восточных Земель в Карлаак. Он неприличным образом обманул меня и украл кое-что из моей сокровищницы. А моя сокровищница священна, я никому не позволяю даже посмотреть на нее!

– Я слышал, он украл у тебя свиток, – сказал Телеб К’аарна, – с записью заклинания; этот свиток принадлежал его кузену Йиркуну. Йиркун хотел избавиться от Элрика и уверил его, что это заклинание позволит вывести Симорил из ее волшебного сна…

– Да. Йиркун дал этот свиток одному из наших граждан, когда тот отправился попрошайничать к воротам Имррира. Потом он сказал об этом Элрику. Элрик явился сюда, выдавая себя за прокаженного. С помощью колдовства он получил доступ к моей сокровищнице – моей священной сокровищнице – и выкрал у меня свиток…

Телеб К’аарна посмотрел на короля нищих.

– Кое-кто сказал бы, что это не вина Элрика, что во всем был виноват Йиркун. Он обманул вас обоих. Ведь это заклинание так и не помогло разбудить Симорил?

– Нет. Но в Надсокоре существует закон. – Юриш поднял свой огромный топор Мясник и продемонстрировал его зазубренное ржавое лезвие. Невзирая на свой невзрачный вид, топор был устрашающим оружием. – И этот закон говорит, что любой, кто посмотрит на священную сокровищницу короля Юриша, должен умереть, и умереть страшной смертью – от рук Пылающего бога.

– И никто из твоих странствующих подданных так пока и не смог отомстить ему?

– Я должен лично привести в исполнение этот приговор. А Элрик должен прийти в Надсокор, потому что только здесь сможет он узнать свою судьбу.

Телеб К’аарна сказал:

– Я не испытываю ни малейшей любви к Элрику.

Юриш снова издал звук, который можно было принять как за смех, так и за мучительный кашель.

– Да, я слышал, он гонял тебя по всем Молодым королевствам, и, какое бы сильное колдовство ты ни использовал против него, каждый раз он выходил победителем.

Телеб К’аарна нахмурился.

– Помилосердствуй, король Юриш. Мне просто не везло, но я по-прежнему остаюсь величайшим колдуном Пан-Танга.

– Но ты тратишь без толку свои силы и слишком многого просишь от Владык Хаоса. Когда-нибудь они устанут помогать тебе и найдут кого-нибудь другого, кто станет делать их работу. – Король Юриш сомкнул жирные губы, и черные пеньки зубов исчезли за ними. Он немигающим взором бледных глаз изучал Телеба К’аарну.

В зале возникло движение – нищие придворные придвинулись ближе: скрип костыля, стук посоха, шарканье вывихнутой ноги. Телебу К’аарне показалось, что ему угрожает даже вонючий дым жаровен, неохотно плывущий к крыше.

Король Юриш положил одну руку на Мясника, другой взялся за подбородок. Сломанные ногти гладили небритую щетину. Где-то за спиной Телеба К’аарны нищенка издала неприличный звук и хихикнула.

Колдун чуть ли не демонстративно приложил платок к носу и рту. Он был готов отразить нападение, если таковое последует.

– Но, как я вижу, ты еще сохранил силы, – неожиданно сказал Юриш, снимая возникшее напряжение, – иначе бы тебя здесь не было.

– Мои силы растут.

– Возможно, ненадолго.

– Мои силы…

– Я так думаю, что ты пришел с планом, как уничтожить Элрика, – небрежно продолжил Юриш. Нищие расслабились. Теперь только один Телеб Каарна демонстрировал некоторые признаки беспокойства. Пронзительные, налитые кровью глаза Юриша иронически смотрели на Телеба К’аарну. – И ты ищешь нашей помощи, потому что знаешь – мы ненавидим этого белолицего разрушителя Мелнибонэ.

Телеб К’аарна кивнул.

– Хочешь узнать детали моего плана?

Юриш пожал плечами.

– Почему бы и нет? По крайней мере, это может быть занимательно.

Телеб Каарна с несчастным видом оглянулся на мерзкую хихикающую толпу. Он пожалел, что не знает заклинания, с помощью которого можно было бы рассеять зловоние.

Он глубоко вдохнул воздух через платок и заговорил…

Глава вторая Украденное кольцо

В другом углу таверны молодой франт делал вид, что заказывает еще один мех с вином, тогда как на самом деле он осторожно поглядывал туда, где сидит Элрик.

Потом щеголь наклонился к своим соседям – купцам и молодым аристократам, представителям нескольких народов, – и продолжил шепотком свои россказни.

Альбинос знал, что предметом его болтовни был он, Элрик. Обычно такое поведение не вызывало у него ничего, кроме пренебрежения, но сегодня он испытывал усталость и с нетерпением ждал возвращения Мунглама. Он с трудом подавил в себе желание приказать молодому франту замолчать.

Элрик уже начал сожалеть о своем решении посетить Старый Гролмар.

Этот богатый город был излюбленным местом встречи для всех не лишенных воображения обитателей Молодых королевств. Сюда съезжались землепроходцы, искатели приключений, наемники, ремесленники, купцы, художники и поэты, поскольку при правлении герцога Авана Астрана этот вилмирский город-государство заметно изменился.

Герцог Аван побывал во всех частях света и привез в Старый Гролмар огромные богатства и знания. Пышность и интеллектуальная жизнь Старого Гролмара привлекали в него новые богатства и новых интеллектуалов, а потому город благоденствовал.

Но там, где богатства и интеллектуалы, там процветают и слухи, потому что если кто и склонен распускать слухи больше, чем купцы и моряки, так это поэты и художники. И вполне естественно, много слухов ходило о гонимом роком альбиносе Элрике, который уже стал героем нескольких баллад, сочиненных поэтами, не лишенными таланта.

Элрик позволил уговорить себя отправиться в этот город, так как Мунглам сказал, что это лучшее место, где можно найти деньги. Беспечность Элрика в финансовых делах довела их – и уже не в первый раз – чуть ли не до нищенства, а им требовались свежие лошади и провизия.

Элрик предпочел бы обогнуть Старый Гролмар и двинуться в Танелорн, куда они решили отправиться, но Мунглам убедил его, что им нужны лошади получше, а также требуется пополнить запас провизии и снаряжения для долгого пути по долинам Вилмира и Илмиоры до границы Вздыхающей пустыни – туда, где расположен таинственный Танелорн. И Элрик в конце концов согласился, хотя после встречи с Мишеллой и присутствия при гибели келмаинского воинства в Петле Плоти он чувствовал усталость и искал покоя, который мог найти в Танелорне.

Хуже всего было то, что таверна хорошо освещалась, а еду здесь, на вкус Элрика, подавали слишком уж хорошую. Он бы предпочел что-нибудь похуже, где цены были бы пониже, а посетители не лезли бы со своими вопросами и поменьше сплетничали. Но Мунглам решил, что их последние средства лучше потратить на хорошую гостиницу – мало ли какие там могут представиться возможности…

Элрик денежными вопросами не занимался, оставив их Мунгламу, который, без всяких сомнений, намеревался раздобыть нужные им средства воровством или мошенничеством, но альбиноса это не волновало.

Он вздыхал и терпел взгляды, которые украдкой бросали на него другие посетители, и старался не слушать, что там говорит молодой щеголь. Он попивал вино и ковырял мясо с тарелки – Мунглам, прежде чем уйти, заказал ему какую-то холодную дичь. Он поднял высокий воротник своего черного плаща, но от этого его мертвенно-бледное лицо и молочного цвета волосы стали только заметнее. Он оглянулся – в таверне происходил круговорот шелков, мехов, накидок, хозяева которых переходили от столика к столику. Он всем сердцем жаждал поскорее отправиться в Танелорн, где люди говорят мало, потому что много пережили.

– …Убил мать и отца… а еще, говорят, любовника матери…

– А еще говорят, он не прочь переспать с мертвым телом…

– …А потому Владыки Высших Миров прокляли его, наградив лицом трупа…

– Инцест, ты говоришь? Один человек, которому довелось плавать с ним, сказал мне…

– …А его мать занималась любовью с самим Ариохом, вот и родилось…

– Да, видок у него мрачноватый. Он не из тех, кто улыбнется хорошей шутке…

Смех.

Элрик заставил себя расслабиться и еще раз приложился к кубку с вином. Однако разговоры не прекращались.

– А еще говорят, что он самозванец. Говорят, что настоящий Элрик погиб в Имррире…

– Настоящий владыка Мелнибонэ не стал бы одеваться так по-нищенски. Он бы…

Новый взрыв смеха.

Элрик встал и откинул плащ, чтобы во всей красе был виден меч, висящий у него на боку. Большинство людей в Старом Гролмаре знали о рунном мече Буревестнике и его страшной силе.

Элрик подошел к столу, за которым сидел молодой франт.

– Господа, я предлагаю вам развлечение получше! Вы можете заняться кое-чем поинтереснее, потому что перед вами тот, в чьих силах представить вам доказательства того, о чем вы говорите. Ну, например, как насчет его склонности к особого рода вампиризму? Я не слышал, чтобы вы коснулись этого вопроса в ваших разговорах.

Молодой франт откашлялся и нервно пошевелил плечом.

– Так что же? – Элрик напустил на лицо невинное выражение. – Могу я вам помочь?

Шепоток в таверне смолк, все делали вид, что поглощены едой и питьем.

Элрик улыбнулся улыбкой, от которой у них задрожали руки.

– Мне бы только хотелось узнать, господа, чему же вы хотите быть свидетелями? И тогда я продемонстрирую вам, что я и в самом деле тот, кого вы называете Элриком Братоубийцей.

Купцы и аристократы подоткнули свои богатые одеяния и, избегая встречаться с Элриком взглядом, поднялись. Молодой франт опрометью бросился к выходу – вся его храбрость оказалась показной.

Теперь хохотал уже Элрик, он стоял в дверях, загораживая выход и положив ладонь на рукоять Буревестника.

– Не хотите ли быть моими гостями, господа? Представьте, как бы вы потом рассказывали друзьям о нашей встрече…

– О боги, какая невоспитанность, – едва слышно промолвил молодой франт и задрожал от страха.

– Мой господин, мы не хотели тебя ничем обидеть, – хрипловато сказал толстый шазаарец, торговец скотом.

– Мы говорили о другом человеке, – сказал молодой аристократ, у которого почти не было подбородка, зато росли пышные усы. Он улыбнулся натужной, просительной улыбкой.

– Мы говорили, что восхищаемся тобой… – пробормотал вилмирский рыцарь, чьи глаза перекосило от ужаса, а лицо стало белее Элрикова.

Купец в темной таркешской парче облизнул красные губы и попытался вести себя с большим достоинством, чем его друзья.

– Мой господин, Старый Гролмар – цивилизованный город. Здесь уважаемые господа не устраивают скандалов и потасовок…

– Они предпочитают сплетничать, как базарные торговки, – сказал Элрик.

– Да, – сказал молодой человек с пышными усами. – То есть нет…

Франт поправил на себе плащ и уставился в пол.

Элрик отошел в сторону. Таркешский купец неуверенно сделал шаг вперед, а потом ринулся в темноту улицы. Его компаньоны, спотыкаясь, последовали за ним. Элрик услышал их торопливые шаги по камням мостовой и рассмеялся. При звуках его смеха шаги стали еще торопливее, и скоро вся компания уже была у пристани, где посверкивала вода. Потом они свернули за угол и исчезли из виду.

Элрик улыбнулся и поднял глаза на небо и звезды – линия горизонта в Старом Гролмаре была весьма причудливой. В этот момент с другой стороны улицы послышались приближающиеся шаги. Элрик повернулся и увидел новых людей, оказавшихся в полосе света из окна какого-то заведения неподалеку.

Это был Мунглам, возвращавшийся в компании двух женщин, щеголявших одеждой, которая мало что на них закрывала, и обильной косметикой. Без всяких сомнений, это были вилмирские шлюхи с другого конца города. Мунглам обнимал обеих за талии и неразборчиво напевал какую-то непристойную балладу. Компания постоянно останавливалась, чтобы одна из смеющихся девиц могла промочить горло вином. У обеих шлюх в свободных руках были большие глиняные фляжки, и они не отставали от Мунглама, который все время прикладывался к фляжке, зажатой в его руке.

Подойдя на нетвердых ногах поближе, Мунглам узнал Элрика и, подмигнув ему, сказал:

– Ну, владыка Мелнибонэ, как видишь, я тебя не забыл. Одна из этих красоток – для тебя.

Элрик отвесил нарочито низкий поклон.

– Ты так добр ко мне. Но я думал, ты отправился раздобыть нам золота. Разве не для этого мы прибыли в Старый Гролмар?

– Да! – Мунглам поцеловал девиц в щеки. Они прыснули со смеху. – Точно! Это и есть золото, а то, может, и почище. Я спас этих молодых дам из рук жестокого хозяина на другом конце города. Я обещал продать их доброму хозяину, и они мне благодарны.

– Ты украл этих рабынь?

– Можно и так сказать… Я украл их. Ну да, я их украл. Я украл их моим клинком и освободил от жизни, полной унижений. Я совершил благородный поступок. Их несчастья закончились! Они могут смотреть вперед без…

– Их несчастья закончились, в отличие от наших, которые начнутся, когда их хозяин обнаружит преступление и сообщит властям. Как ты нашел этих дам?

– Это они меня нашли. Я предложил свой меч одному старому купцу, приехавшему в этот город из других земель. Я должен был сопровождать его по опасным районам Старого Гролмара в обмен на увесистый кошелек с золотом – я полагаю, более увесистый, чем он собирался мне вручить. Пока он там развратничал себе наверху, я пропустил стаканчик-другой внизу в зале. Я понравился двум этим красоткам, и они рассказали мне, как они несчастны. Для меня этого было достаточно. Я их спас.

– Хитрый план, – иронически сказал Элрик.

– Это не мой план – их. У них, помимо всего остального, есть еще и мозги.

– Я помогу тебе отвести их к хозяину, прежде чем за нас возьмутся власти.

– Но Элрик!

– Но сначала…

Элрик подхватил своего друга, забросил его себе на плечо и пошел вместе с ним к пристани в конце улицы. Крепко ухватив Мунглама за воротник, он резко опустил его в зловонную воду. Потом он вытащил его и поставил на ноги. Мунглама трясло. Он грустно поглядывал на Элрика.

– Я часто подхватываю простуды, ты же знаешь.

– И часто берешься за исполнение планов, навеянных выпивкой! Нас здесь не очень-то любят, Мунглам. Властям нужен самый маленький предлог, и они напустятся на нас. В лучшем случае мы покинем город, не закончив нашего дела. А в худшем нас обезоружат, посадят в тюрьму, а может быть, и убьют.

Они направились назад, туда, где все еще стояли две девицы. Вдруг одна из них бросилась вперед, упала на колени перед Элриком, прижалась губами к его ноге.

– Хозяин, у меня для тебя послание…

Элрик нагнулся, чтобы поднять ее на ноги.

Она вскрикнула. Ее накрашенные глаза расширились. Он посмотрел на нее в изумлении, а потом, проследив направление ее взгляда, повернулся и увидел нескольких головорезов, которые, тайком выйдя из-за угла, неслись на него и на Мунглама. Элрику показалось, что за головорезами мелькнула фигура молодого щеголя, которого он прогнал из таверны. Щеголь жаждал мести. В темноте блеснули кинжалы. На их владельцах были капюшоны, какие носят наемные убийцы. Их было не меньше дюжины. Видимо, молодой щеголь был очень богат, поскольку нанять убийцу в Старом Гролмаре стоило недешево.

Мунглам уже обнажил оба своих меча и схватился с вожаком. Элрик оттолкнул испуганную девушку за свою спину и ухватился за рукоять Буревестника. Огромный рунный меч, словно по собственной воле, выскочил из ножен, его клинок сверкнул черным сиянием, раздалась странная боевая песня меча.

Он услышал, как один из убийц крикнул: «Элрик!» – и понял, что щеголь не сообщил убийцам, с кем им придется иметь дело. Он отразил удар тонкого меча и нанес изощренный встречный удар – по запястью нападавшего. Запястье вместе с мечом отлетело в сторону, а нападавший с криком попятился назад.

Последовали новые удары, холодные глаза разглядывали Элрика из-под черных капюшонов. Буревестник пел свою странную песню – крик то ли скорби, то ли победы. Лицо Элрика выражало упоение боем; он рубил мечом направо и налево, а его малиновые глаза сверкали на мертвенно-бледном лице.

Крики, проклятия, вопли женщин и стоны раненых, скрежет металла о металл, шлепанье подошв по мостовой, звуки вонзающейся в плоть стали, хруст кости, перерубаемой клинком. В пылу схватки Элрик, разя врагов мечом, который он держал двумя руками, потерял из виду Мунглама и теперь только молился о том, чтобы его друг остался в живых. Время от времени ему попадалась на глаза одна из девиц, и он спрашивал себя, почему она не убежит куда-нибудь в безопасное место.

Тела нескольких наемных убийц уже лежали на камнях мостовой, а оставшиеся начали отступать под напором Элрика. Они знали силу его меча и что он делает с теми, кто попадается на его пути. Они видели лица своих товарищей в те мгновения, когда адский меч выпивал их души. С каждым убитым Элрик становился сильнее, а черное сияние меча, казалось, становилось все яростнее. Альбинос расхохотался.

Его смех разнесся над крышами Старого Гролмара, и те, кто лежал в постелях, закрыли руками уши – им почудилось, что их мучает какой-то ночной кошмар.

– Ко мне, друзья, мой меч еще не насытился!

Один из наемных убийц пытался защититься от удара снизу, но Элрик сделал выпад Черным Мечом сверху. Защищающийся поднял свой меч, чтобы закрыть голову, но Элрик нанес сокрушительный удар, который пробил сталь, рассек капюшон, голову, шею, раскроил нагрудник. Убийца был рассечен на две части, и меч какое-то время задержался в теле мертвеца, допивая остатки этой темной души. И тут остальные бросились наутек.

Элрик глубоко вздохнул, избегая смотреть на того, кто был убит его мечом последним. Он вложил меч в ножны и повернулся, ища взглядом Мунглама.

В этот момент он и получил удар по шее. Он ощутил, как тошнота подступает к горлу, и попытался стряхнуть с себя это ощущение. Затем он почувствовал укол в запястье и в тумане увидел фигуру, которую принял за Мунглама. Но это была другая фигура – похоже, женская. Она тащила его за левую руку. Куда она влекла его?

Колени его подогнулись, и он стал падать на камни. Он попытался крикнуть, но голос отказал ему. Женщина продолжала тянуть его за руку, словно хотела утащить его в безопасное место. Но он не мог последовать за ней. Он упал на плечо, потом оказался на спине, небо качнулось в его глазах…

…А потом над безумными шпилями Старого Гролмара забрезжил рассвет, и Элрик понял, что с того времени, как он сражался с наемными убийцами, прошло несколько часов.

Появилось лицо Мунглама. Оно было полно сочувствия.

– Мунглам?

– Благодарение добрым богам Элвера! Я думал, этот отравленный клинок убил тебя.

Элрик быстро приходил в себя. Он сел.

– На меня напали сзади. Как это?..

У Мунглама был смущенный вид.

– Боюсь, что эти девицы оказались не совсем теми, за кого себя выдавали.

Элрик вспомнил женщину, которая тащила его за левую руку, и вытянул пальцы.

– Мунглам! У меня с пальца исчезло кольцо Королей! Акториос похищен!

Кольцо Королей на протяжении многих веков носили предки Элрика. Оно было символом их власти, источником большей части их сверхъестественной силы.

Лицо Мунглама опечалилось.

– Я думал, что это я украл девиц. А ворами оказались они. Они собирались обокрасть нас. Старый трюк.

– Это еще не все, Мунглам. Ничего другого они не украли – только кольцо Королей. У меня в кошельке осталось еще немного золота. – Он позвенел своей поясной сумкой и поднялся на ноги.

Мунглам указал пальцем на дальнюю стену улицы. Там лежала одна из девиц, ее платье было все перепачкано грязью и кровью.

– Она попалась под руку одному из убийц, пока мы сражались. Она умирала всю ночь и при этом произносила твое имя. Но я ведь не говорил ей, как тебя зовут. Поэтому боюсь, что ты прав. Их послали, чтобы они украли у тебя это кольцо. Они меня провели.

Элрик быстро пошел туда, где лежала девица. Он легонько прикоснулся к ее щеке. Она открыла веки и уставилась на него стекленеющим взором. Ее губы произнесли его имя.

– Почему ты хотела обокрасть меня? Кто твой хозяин?

– Юриш… – сказала она голосом, тихим, как шорох ветра в траве. – Укради кольцо… принеси его в Надсокор…

Мунглам стоял по другую сторону умирающей. Он нашел одну из фляжек с вином и нагнулся, чтобы дать ей глотнуть. Она попыталась отхлебнуть вина, но не смогла. Оно побежало по ее маленькому подбородку, по тонкой шее, к ране на ее груди.

– Ты – одна из надсокорских нищенок? – спросил Мунглам.

Она слабо кивнула.

– Юриш всегда был моим врагом – сказал Элрик. – Как-то раз я возвратил себе кой-какую собственность, которая попала в его руки, и он мне этого так никогда и не простил. Может быть, он хотел получить Акториос в возмещение? – Он перевел взгляд на девушку. – Твоя подружка – она что, вернулась в Надсокор?

И снова девушка вроде бы кивнула. А потом осмысленное выражение исчезло из ее глаз, веки закрылись, дыхание затихло.

Элрик выпрямился. Он хмурился, потирая палец, на котором прежде было кольцо Королей.

– Пусть остается у них, – с надеждой в голосе сказал Мунглам. – Он удовольствуется этим.

Элрик отрицательно покачал головой.

Мунглам откашлялся.

– Через неделю из Джадмара уходит караван. Его ведет Ракхир из Танелорна. Они пока закупают провизию. Если мы сядем на корабль, то скоро окажемся в Джадмаре, где сможем присоединиться к Ракхиру и отправиться в Танелорн в хорошей компании. Тебе, наверное, известно, что жители Танелорна редко совершают такие путешествия. Нам повезло, потому что…

– Нет, – тихим голосом сказал Элрик. – Пока мы должны забыть о Танелорне. Кольцо Королей – это моя связь с предками. Больше того, оно помогает моему колдовству и не раз уже спасало наши жизни. Мы едем в Надсокор. Я должен попытаться догнать эту девицу, прежде чем она доберется до города нищих. Если это не удастся, я должен войти в город и вернуть себе кольцо.

Мунглам вздрогнул.

– Это было бы глупее любого моего плана, Элрик. Юриш убьет нас.

– И все же я должен отправиться в Надсокор.

Мунглам наклонился и начал снимать с мертвого тела девушки драгоценности.

– Нам понадобится много денег, если мы хотим приобрести более или менее приличных лошадей для нашего путешествия, – объяснил он.

Глава третья Ледяные упыри

На фоне алого заката Надсокор с этого расстояния казался скорее неухоженным кладбищем, чем городом. Башни покосились, дома полуразрушены, стены пробиты.

Элрик и Мунглам добрались до вершины горы на своих быстрых шазаарских конях, за которых им пришлось отдать все, что у них было, – и увидели Надсокор. Хуже того – они учуяли его. От этого убогого города исходило жуткое зловоние, и оба путника, заткнув себе рты и носы, повернули коней и спустились назад в долину.

– Мы передохнем здесь немного – до полуночи, – сказал Элрик. – А потом войдем в Надсокор.

– Элрик, я не уверен, что смогу выдержать эту вонь. В какие бы одежды мы ни нарядились, наше отвращение выдаст нас.

Элрик улыбнулся и полез в свою сумку. Он вытащил две маленькие таблетки и протянул одну Мунгламу. Тот подозрительно посмотрел на таблетку.

– Это что такое?

– Одно средство. Я уже принимал такое прежде, когда посещал Надсокор. Эта таблетка полностью убивает у тебя обоняние. К несчастью, вкус пищи ты тоже не сможешь ощущать…

Мунглам рассмеялся:

– Я не собирался вкушать никаких деликатесов в городе нищих! – Он проглотил таблетку. То же самое сделал и Элрик.

Мунглам почти сразу же почувствовал, как вонь, исходящая от города, уменьшилась. Позднее, жуя черствый хлеб – последние остатки своей провизии, Мунглам сказал:

– Я ничего не чувствую. Твое средство действует.

Элрик кивнул. Он хмурился, поглядывая на вершину горы в направлении города. Приближалась ночь.

Мунглам вытащил свои мечи и начал затачивать их маленьким камнем, который возил с собой специально для этой цели. Занимаясь мечами, он поглядывал на лицо Элрика, стараясь проникнуть в его мысли.

Наконец альбинос заговорил:

– Нам, конечно же, придется оставить лошадей здесь, потому что большинство нищих предпочитают передвигаться пешком.

– Они гордятся своей извращенностью, – пробормотал Мунглам.

– Да. И нам понадобится то тряпье, что мы взяли с собой.

– Наши мечи будут бросаться в глаза.

– Нет, не будут, если мы наденем сверху эти балахоны. Нам при этом придется ходить гусиным шажком, но для нищих это неудивительно.

Мунглам неохотно вытащил из седельных мешков тряпье.

И вот грязная парочка (один хромой горбун, другой – коротышка с иссохшей рукой) направилась к пробоине в стене, а затем поплелась по мусору, которого в Надсокоре было по колено.

За несколько сотен лет до этого Надсокор был покинут народом, который спасался от поветрия – особо страшной разновидности оспы, поразившей большинство их соотечественников. Вскоре после этого в городе поселились первые нищие. Они палец о палец не ударили, чтобы сохранить городские оборонительные сооружения, но грязь, которая окружала город, стала не менее действенной обороной, чем любая стена.

Никто не обратил внимания на две фигуры, перебравшиеся через кучи мусора и ступившие на темные, полные смердящих нечистот улицы города нищих. Огромные крысы поднимались на задние лапы и наблюдали за путниками, направившимися к тому, что прежде было зданием сената Надсокора, а теперь – дворцом Юриша. Костлявые собаки, у которых из пастей свисали вонючие объедки, осторожно прятались в тень. Однажды им попалась колонна слепых – они шли друг за дружкой, положив правую руку на плечо идущего впереди. Слепые шли сквозь ночь, пересекали ту самую улицу, на которой находились Мунглам и Элрик. Из полуразвалившихся зданий доносилось погогатывание и хихиканье – это калека бражничал с убогим, а слабоумный и уродливый совокуплялся со старой каргой. Когда переодетая пара приблизилась к тому, что прежде было центральной площадью Надсокора, из-за одной из разбитых дверей раздался крик, и оттуда появилась девушка, едва вышедшая из детского возраста. За ней выскочил чудовищно толстый нищий, который с удивительной скоростью передвигался на своих костылях. Его багровые культи, заканчивающиеся у коленей, совершали движения как при беге. Мунглам напрягся, но Элрик удержал его, и жирный калека догнал свою жертву, отбросил в сторону костыли, которые загрохотали на разбитой мостовой, и набросился на девочку.

Мунглам попытался освободиться, но крепко державший его Элрик прошептал:

– Пускай. В Надсокоре не выносят тех, кто не болен, не искалечен и душевно здоров.

В глазах Мунглама, смотревшего на своего друга, стояли слезы.

– Твой цинизм так же отвратителен, как и их поступки!

– Не сомневаюсь. Но мы здесь с одной целью – вернуть мое кольцо Королей. Мы здесь будем заниматься только этим и ничем другим.

– Какое значение имеет твое кольцо, когда?..

Но Элрик пошел дальше в направлении центральной площади, и Мунглам, немного поколебавшись, последовал за ним.

Они оказались на площади в противоположном конце от дворца Юриша. Некоторые колонны дворца упали, но лишь на этом здании, единственном во всем городе, были видны следы каких-то работ – его пытались ремонтировать и украшать. На арке центрального входа была намалевана сцена под названием «Искусство попрошайничества и вымогательства». К деревянной двери были приколочены образцы монет всех Молодых королевств, а над ними – возможно, не без иронии – были прибиты в виде перекрещенных мечей костыли, указывающие на то, что оружие нищего – это способность ужасать и вызывать отвращение у тех, кто удачливее или богаче его.

Элрик смотрел сквозь сумерки на это здание, на его лице было сосредоточенное выражение, он что-то прикидывал.

– Стражников здесь нет, – сказал он Мунгламу.

– Зачем они нужны? Что тут охранять?

– Когда я был в Надсокоре в прошлый раз, стражники тут были. Юриш хранит свою сокровищницу как зеницу ока. Он опасается не столько чужаков, сколько своих собственных презренных подданных.

– Может, он перестал их опасаться?

Элрик улыбнулся.

– Такой тип, как король Юриш, боится всего. Нам нужно быть поосмотрительнее, когда мы войдем в зал. Держи свои мечи наготове и доставай их, если только почувствуешь, что мы оказались в ловушке.

– Но Юриш вряд ли подозревает, что мы знаем, откуда эта девушка.

– Да, то, что мы все же узнали об этом, – чистая случайность, однако мы не должны сбрасывать со счетов хитрость Юриша.

– Он бы не захотел такого гостя, как ты, – с Черным Мечом на боку.

– Возможно…

Они начали пересекать площадь, на которой было очень темно и очень тихо. Откуда-то издалека изредка доносился крик, смех или неприличный звук.

Они дошли до дверей и остановились под скрещенными костылями.

Элрик нащупал под своим балахоном эфес Буревестника, а левой рукой толкнул дверь. Они скрипнула и чуть-чуть приоткрылась. Они оглянулись – не слышал ли кто скрипа, но на площади все оставалось по-прежнему.

Они надавили на дверь еще. Дверь снова скрипнула. Теперь они смогли протиснуться сквозь образовавшуюся щель.

Они оказались в зале Юриша. Жаровни с мусором испускали слабый свет. К стропилам устремлялся желтоватый дым. Они увидели неясные очертания тронного возвышения, в глубине которого расположился огромный аляповатый трон Юриша. Казалось, что в зале никого нет, но Элрик не снимал руки с эфеса Черного Меча.

Услышав какой-то звук, он остановился, но это по полу пробежала огромная трусливая крыса.

Снова наступила тишина.

Элрик осторожно продвигался вперед по осклизлому полу, Мунглам держался позади него.

По мере приближения к трону возбуждение Элрика нарастало. Может быть, Юриш слишком уж уверился в своей силе и утратил бдительность. Элрик откроет сундук под троном, возьмет свое кольцо, и они покинут город, а с рассветом уже будут далеко, поскачут по равнине и присоединятся к каравану Ракхира Красного Лучника, собирающегося в Танелорн.

Элрик слегка расслабился, но шел по-прежнему осторожно. Мунглам помедлил, наклонил голову, словно прислушиваясь.

Элрик повернулся.

– Ты что-то услышал?

– Может, и ничего. А может, это одна из тех огромных крыс, что мы видели раньше. Просто…

Серебристоголубоватое сияние вспыхнуло за странным троном, и Элрик левой рукой прикрыл глаза от слепящего света, а правой попытался вытащить из-под балахона свой меч.

Мунглам закричал и бросился к двери, а Элрик, даже повернувшись к свету спиной, ничего не видел. Буревестник стонал в ножнах, словно впав в приступ ярости. Элрик пытался вытащить его, но чувствовал, как слабеют его мышцы. За его спиной раздался смех, и Элрик сразу же узнал его. Потом засмеялся еще один человек – горловым смехом вперемешку с кашлем.

Зрение вернулось к Элрику, но его держали липкие руки, и он, увидев тех, кто его схватил, содрогнулся. Это были темные существа, обитатели ада, упыри, вызванные колдовством. Их мертвые лица ухмылялись, но их мертвые глаза оставались мертвыми. Элрик чувствовал, что силы и энергия уходят из его тела, словно упыри высасывали его жизненные соки. Это ощущение было почти что реальным – его жизненная сила перетекала в них.

Он снова рассмеялся. Он поднял глаза на трон и увидел за ним высокую мрачную фигуру Телеба К’аарны, который должен был умереть у замка Канелун несколько месяцев назад. Телеб К’аарна ухмыльнулся в свою кудрявую бороду, глядя на Элрика, пытающегося вырваться из рук упырей. Из-за другой стороны трона появилась грязная фигура Юриша Семипалого, на левой своей руке он, как ребенка, нес Мясника.

Элрик настолько ослабел, что едва держал голову, но продолжал улыбаться собственной глупости. Он был прав, когда подозревал ловушку, но ошибся, совершенно не подготовившись к ней.

А что с Мунгламом? Неужели Мунглам бросил его? Его маленького друга нигде не было видно.

Юриш с важным видом обошел трон и опустил на него свое мерзкое тело. Мясника он держал у себя на руках. Его бледные глаза-бусинки внимательно изучали Элрика.

Телеб К’аарна остался стоять сбоку от трона, но в его глазах, словно похоронные огни Имррира, сияло торжество.

– Добро пожаловать назад в Надсокор, – прошипел Юриш, скребя себя между ног. – Я так понимаю, что ты вернулся принести свои извинения.

Элрика трясло – его кости леденели от холода. Буревестник шевелился у него на боку, но помочь ему был не в силах – сначала Элрик должен был своей рукой извлечь его из ножен. Альбинос понял, что умирает.

– Я пришел вернуть себе то, что мне принадлежит, – сказал он, пересиливая дрожь. – Мое кольцо.

– Ах да! Кольцо Королей. Значит, это было твое кольцо?

Моя девушка что-то об этом говорила.

– Ты послал ее, чтобы она украла у меня это кольцо!

Юриш ухмыльнулся:

– Не буду отрицать. Но я никак не ждал, что Белый Волк Имррира так легко попадется в мою ловушку.

– Он ни за что не попался бы, если бы тебе не помогал этот самодеятельный колдунишка.

Телеб К’аарна нахмурился, но потом его лицо прояснилось.

– Неужели мои упыри доставляют тебе неудобство?

Последнее тепло покидало Элрика. Стоять он не мог – висел в руках мертвых тварей. Вероятно, Телеб К’аарна давно вынашивал этот план, потому что вызвать этих исчадий ада на землю можно было только с помощью множества заклинаний и заключения договора со стражей Лимба.

– Ну что ж, значит, я умру, – пробормотал Элрик, – Кажется, меня это не очень волнует…

Юриш изобразил на своем гниющем лице нечто похожее на высокомерие.

– Нет, Элрик из Мелнибонэ, ты умрешь не сразу. Приговор тебе еще не вынесен! Нужно соблюсти формальности. Клянусь моим мудрым Мясником, я должен осудить тебя за твои преступления против Надсокора и против священной сокровищницы короля Юриша.

Элрик едва слышал его, потому что ноги под ним подогнулись, а упыри лишь тверже ухватились за него.

Он как в тумане увидел толпу оборванцев, наводнивших зал. Они явно ждали этого момента. Неужели Мунглам погиб от их рук, когда попытался бежать из зала?

– Приподнимите ему голову! – сказал Телеб К’аарна своим мертвым слугам. – Пусть он видит, как Юриш, король всех нищих, выносит свой приговор!

Элрик почувствовал ледяную руку у себя под подбородком, ему подняли голову, чтобы он мог затуманенными глазами видеть, как Юриш встал, взял в свою четырехпалую руку Мясника и поднял его к затянутому дымом потолку.

– Элрик из Мелнибонэ, ты приговариваешься за многие преступления против нижайшего из низких, то есть меня, короля Юриша Надсокорского. К тому же ты нанес оскорбление другу короля Юриша, этому самому наимерзейшему из негодяев Телебу К’аарне…

Услышав это, Телеб К’аарна сложил губы трубочкой, но вмешиваться не стал.

– …к тому же ты во второй раз явился в город нищих, намереваясь повторить свое преступление. Символом моего достоинства и власти, этим великим топором по имени Мясник, я приговариваю тебя к наказанию Пылающим богом!

Со всех сторон зала послышались редкие хлопки придворных. Элрик вспомнил надсокорскую легенду. Когда исконных жителей города поразила болезнь, они обратились за помощью к Хаосу, умоляя его очистить город от поветрия, если понадобится, то и огнем. Хаос сыграл шутку с этим народом – послал Пылающего бога, который сжег все, что у них оставалось. Тогда жители обратились за помощью к Закону, и Владыка Закона Донбласс заточил Пылающего бога в городе. Оставшиеся в живых жители больше не захотели иметь никаких дел с Владыками Высших Миров – они просто ушли из города. Но неужели Пылающий бог все еще находился в Надсокоре?

Элрик словно бы издалека слышал голос Юриша:

– Отведите его в лабиринт и отдайте Пылающему богу.

Тут заговорил Телеб К’аарна, но Элрик уже не слышал его слов, хотя ответ Юриша и донесся до него:

– Его меч? Как он поможет ему против одного из Владык Хаоса? И потом, если извлечь меч из ножен, то кто знает, что может случиться.

Судя по его тону, Телебу К’аарне это явно не понравилось, но он все же согласился с Юришем.

В голосе Телеба К’аарны послышались властные нотки:

– Силы Лимба, отпустите его! Вы в вознаграждение получили его жизненные силы! А теперь исчезните!

Элрик упал в грязь на плиты пола, но сил у него не осталось, и нищие, собравшись в кружок, подняли его.

Глаза его закрылись, чувства оставили его. Его понесли из зала, и он издалека услышал голоса пантангианского колдуна и короля нищих, торжествующих победу.

Глава четвертая Наказание Пылающим богом

– Клянусь испражнениями Нарджхана, он холоден как лед!

Элрик услышал скрипучий голос одного из нищих, что несли его. Он все еще был слаб, но часть тепла этих людей передалась ему, и лед в его костях стал не таким убийственным.

– Вот и вход!

Элрик заставил себя открыть глаза.

Несли его головой вниз, но все же он мог, хотя и плохо, видеть то, что впереди.

Иногда там что-то мелькало.

Впечатление было такое, словно светящуюся шкуру какого-то неземного животного натянули поперек туннеля.

Он отпрянул назад, когда нищие раскачали его тело и швырнули в направлении мерцающей шкуры.

Он ударился об нее.

Она оказалась липкой.

Она вцепилась в него, и он почувствовал, как эта шкура затягивает его. Он попытался сопротивляться, но все еще был слишком слаб. Он был уверен, что его убивают.

Но прошло несколько томительных минут, его затянуло внутрь, и он, хватая ртом воздух, упал на каменный пол темного как ночь туннеля.

Наверное, это лабиринт, о котором говорил Юриш, подумал Элрик.

Дрожа, он попытался подняться, опираясь на ножны меча. У него ушло на это некоторое время, но наконец он встал и прислонился к кривой стене.

Он был удивлен. Камни показались ему горячими. Может быть, это ему только кажется, потому что его тело закоченело от холода, и камни туннеля на самом деле имеют обычную температуру.

Даже эти размышления, казалось, лишали его сил. Какова бы ни была природа этого тепла, Элрик радовался ему. Он еще сильнее прижался спиной к стене туннеля.

По мере того как тепло медленно перетекало в его тело, он стал испытывать какое-то чувство, близкое к восторгу. Он набрал в грудь побольше воздуха. Силы медленно возвращались к нему.

– О боги, – пробормотал он, – даже снега лормирской степи были теплее.

Он еще раз вдохнул поглубже и закашлялся.

И тут он понял, что действие таблетки, которую он проглотил, перед тем как войти в город, заканчивается.

Он отер рот тыльной стороной руки и сплюнул, ощутив зловоние Надсокора.

На нетвердых ногах он поплелся к входу в туннель. Та мерцающая шкура была на своем месте. Он прижал к ней руку, она подалась, но не пропустила его. Он надавил на нее всем своим весом, она подалась еще больше, но проникнуть через нее было невозможно. Она напоминала очень прочную перепонку, но состоящую не из плоти, а из какого-то другого материала. Может, Владыки Закона этим материалом запечатали выход из туннеля, чтобы наружу не смог выйти их враг – Владыка Хаоса? Единственным источником света в туннеле была эта мембрана.

– Клянусь Ариохом, я отомщу королю нищих, – пробормотал Элрик.

Он сбросил с себя драный балахон и взялся за рукоять Буревестника. Клинок замурлыкал, как мурлычет кот. Элрик извлек меч из ножен, и тот запел тихую, довольную песню. Элрик почувствовал, как сила от меча через руку вливается в его тело. Буревестник давал Элрику силу, но Элрик знал, что Буревестник скоро потребует воздаяния, захочет вкусить крови и душ и таким образом пополнить свою энергию. Он нанес огромной силы удар по мерцающей шкуре.

– Я разрушу эту препону и выпушу Пылающего бога на Надсокор! Бей во всю мочь, Буревестник! Пусть пламя поглотит всю грязь, накопившуюся в этом городе!

Но Буревестник только взвыл, ударив по мембране, – пробить ее он не мог. Элрику пришлось напрячь все свои силы, чтобы вытащить меч из этого вязкого материала. Он отошел, тяжело дыша.

– Эта преграда возводилась, чтобы противостоять самому Хаосу, – пробормотал Элрик. – Мой меч бессилен против нее. А потому если я не могу вернуться назад, то должен идти вперед.

Он развернулся и, держа Буревестник в руке, пошел по туннелю. Он сделал один поворот, потом другой, потом третий и теперь двигался в полной темноте – свет мембраны не достигал сюда. Он сунул было руку в сумку, где у него хранились кремень и трут, но нищие срезали ее, пока несли его сюда. Он решил вернуться, но понял, что заблудился и не может найти мембрану, загораживавшую выход.

«К мембране мне не вернуться, но, кажется, никакого бога тут нет. Может, отсюда существует какой-нибудь другой выход. А если он перекрыт деревянной дверью, то Буревестник проложит мне путь к свободе».

И он пошел дальше в лабиринт, делая сотни поворотов в темноте. Наконец он снова остановился.

Он обратил внимание на то, что в туннеле становится все жарче. Вместо жуткого холода, который он испытал перед этим, Элрик чувствовал удушающую жару. С него начал течь пот. Он сбросил с себя верхние тряпки и остался в собственной рубахе и штанах. Его начала мучить жажда.

Еще один поворот, и впереди он увидел свет.

«Ну что ж, Буревестник, может быть, мы снова свободны!»

Он побежал к источнику света. Однако оказалось, что это не дневной свет. И не мерцающая перегородка была впереди. Это был огонь, может быть, свет факелов.

В этом свете он неплохо видел стены туннеля. В отличие от домов в Надсокоре, на этих стенах не было слизи – чистый серый камень, освещенный красным сиянием.

Источник света находился за следующим поворотом. Но жар стал еще сильнее, и кожу Элрика стянуло от сухости.

– АГА!

Мощный голос внезапно наполнил туннель, как только Элрик завернул за угол и увидел пламя, мерцающее не далее чем в тридцати ярдах от него.

– АГА! НАКОНЕЦ!

Голос исходил из пламени.

И Элрик понял, что нашел Пылающего бога.

– Я не ссорился с тобой, Владыка Хаоса! – выкрикнул он. – Я тоже служу Хаосу.

– Но я должен есть, – послышался голос, – ЧЕКАЛАХ ДОЛЖЕН ЕСТЬ!

– Я плохая еда для такого, как ты, – попытался воззвать к логике Элрик; он положил обе руки на эфес Буревестника и сделал шаг назад.

– Это точно, нищий, еда ты плохая, но ты единственная еда – другой они не прислали!

– Я не нищий!

– Нищий ты или нет, Чекалах проглотит тебя!

Пламя затрепетало и начало приобретать какую-то форму – человеческую, но состоящую исключительно из огня. Дрожащие огненные руки потянулись к Элрику.

И Элрик развернулся.

И Элрик побежал.

И Чекалах, Пылающий бог, понесся за ним со скоростью пламени.

Элрик почувствовал боль в плече, в нос ему ударил запах горящей ткани. Он увеличил скорость, не имея ни малейшего представления о том, куда бежит.

Но Пылающий бог продолжал преследовать его.

– Стой, смертный! Это бесполезно! Тебе не удастся уйти от Чекалаха, Владыки Хаоса!

С юмором висельника Элрик прокричал в ответ:

– Я не буду ничьей жареной закуской! – Ноги у него начали подкашиваться. – Даже бога!

Ответ Чекалаха прозвучал, как порыв пламени в дымоходной трубе:

– Не смей мне противиться, смертный. Быть съеденным богом – большая честь!

Жара и усталость брали свое – Элрик был на последнем издыхании. Когда он только увидел Пылающего бога, у него в голове стал созревать план. Поэтому-то он и бросился бежать, надеясь додумать на бегу. Но теперь, когда Чекалах почти догнал его, Элрик вынужден был повернуться.

– Что-то ты слабоват для всемогущего Владыки Хаоса, – сказал он, переводя дыхание и поднимая меч.

– Долгое пребывание здесь ослабило меня, – ответил Чекалах. – Иначе я бы сразу же схватил тебя! Но я тебя все равно схвачу! И непременно проглочу.

Буревестник простонал, выказывая свое недовольство ослабленным богом Хаоса, и нанес удар по пылающей голове, распоров при этом правую щеку бога. В этом месте пламя стало бледнее, и что-то заструилось по черному клинку через руку Элрика прямо в его сердце. Он задрожал, испытывая одновременно ужас и радость, когда часть жизненной силы Пылающего бога проникла в него.

Огненные глаза уставились на Черный Меч, а потом – на Элрика. Огненные брови нахмурились, Чекалах остановился.

– Да, верно, ты не обычный нищий!

– Я – Элрик из Мелнибонэ, я владею Черным Мечом. Мой повелитель – Владыка Ариох, он сильнее тебя, Владыка Чекалах.

Огненная наружность бога приняла несколько обиженное выражение.

– Да, есть много тех, кто будет сильнее меня, Элрик из Мелнибонэ.

Элрик отер пот с лица. Он вдохнул в грудь горячий воздух.

– Почему же тогда… почему бы нам не объединить наши усилия? Вместе мы сокрушим мембрану и отомстим тем, кто составил заговор, чтобы натравить нас друг на друга.

Чекалах покачал головой, и с нее упали маленькие язычки пламени.

– Эта дверь откроется, только когда я буду мертв. Так было постановлено, когда Владыка Закона Донблас заточил меня сюда. Даже если бы мы смогли снести ту мембрану, это привело бы к моей смерти. Поэтому, сильнейший из смертных, я должен сразиться с тобой и съесть тебя.

И Элрик снова пустился бежать во всю мочь в поисках мембраны, зная, что, кроме света Пылающего бога в лабиринте, он может увидеть только свет мембраны. Даже если он и победит бога, он все равно останется пленником лабиринта.

И тут он увидел его. Он вернулся к тому месту, где попал в лабиринт через мембрану.

– В мою тюрьму можно попасть через этот вход, но выйти из нее здесь невозможно! – крикнул Чекалах.

– Знаю! – Элрик взял Буревестник в обе руки и повернулся лицом к огненному существу.

Размахивая мечом и отражая любые попытки Пылающего бога схватить его, Элрик чувствовал, как растет в нем симпатия к этому существу. Он пришел в ответ на призыв смертных, а за свои труды был заключен в эту тюрьму.

Одежда на Элрике начала тлеть, и, хотя при каждом ударе по Чекалаху Буревестник пополнял запас энергии Элрика, жара становилась невыносимой для него. Он уже не потел. Кожа его высохла и вот-вот была готова треснуть. Белые руки покрылись пузырями. Скоро он не сможет держать меч…

– Ариох, – выдохнул Элрик. – Хотя это существо – также Владыка Хаоса, помоги мне победить его.

Но Ариох не отозвался. Элрик уже знал от своего демона-покровителя, что на Земле и над ней планируются вещи куда как более важные и у Ариоха нет времени даже для своего фаворита среди смертных.

Но Элрик, размахивая мечом, все еще по привычке шептал имя Ариоха. Ему удалось попасть сначала по пылающим рукам, а потом по пылающему плечу – в Элрика влилась новая порция энергии бога.

Элрику начало казаться, что даже Буревестник страдает от жары; боль в обожженных руках альбиноса была так велика, что затмевала все остальные страдания. Он отступил к мерцающей мембране и спиной почувствовал ее похожую на плоть структуру. Концы его длинных волос начали дымиться, а обугленных пятен на его одежде становилось все больше.

Но Чекалах – он, кажется, тоже терял силы? Пламя его было уже не таким ярким, и на его огненном лице стало появляться выражение смирения.

Элрик опирался на свою боль как на единственный источник силы, и эта боль заставила его поднять меч повыше и сильнейшим ударом обрушить Буревестник на голову бога.

И сразу же, как только удар достиг цели, огонь стал стихать, и Элрик ощутил огромный поток энергии, хлынувшей в его тело. Поток отбросил его назад, альбинос выронил меч, чувствуя, что тело не выдерживает такого чудовищного напора энергии. Он со стоном покатился по полу, вздымая покрытые пузырями руки к своду туннеля, словно умоляя какое-то высшее существо прекратить то, что происходит с ним, с Элриком. В его глазах не было слез, казалось, даже сама его кровь словно начала выкипать из тела.

– Ариох! Спаси меня! – Он кричал, и тело его сотрясалось. – Ариох! Избавь меня от этого!

Энергия бога переполняла его, но смертная оболочка не могла вместить такую силу.

– А-а-а-а! Освободи меня!

И вдруг прекрасное, полное спокойствия лицо склонилось над ним. Он увидел высокого человека – гораздо выше его – и понял, что это лицо не смертного, а бога.

– Все кончилось, – сказал чистый, мягкий голос.

И хотя это существо не шелохнулось, Элрику показалось, будто нежные руки ласкают его; боль его стала стихать, а голос продолжал говорить:

– Много столетий назад я, Владыка Донблас, Вершитель Справедливости, пришел в Надсокор освободить его от власти Хаоса. Но я пришел слишком поздно. Зло приносило еще большее зло, как это и свойственно злу, а я не мог особо вмешиваться в дела смертных, потому что мы, принадлежащие Закону, поклялись позволить человечеству самому определять свою судьбу, если только это возможно. Но Космическое Равновесие раскачивается, как маятник часов со сломанной пружиной, и на земле действуют страшные силы. Ты, Элрик, – слуга Хаоса, но ты не раз служил и Закону. Говорят, что судьба человечества зависит от тебя, и, возможно, эти слова справедливы. Поэтому я помогу тебе, хотя и нарушаю свою клятву, делая это…

Элрик закрыл глаза и впервые за долгое время почувствовал покой в душе.

Боль прошла, но он по-прежнему был полон огромной энергии. Когда он снова открыл глаза, красивое лицо исчезло, как и мерцающая мембрана, перекрывавшая вход. Рядом с ним лежал Буревестник, и Элрик, вскочив на ноги, поднял его и вложил в ножны. Он увидел, что ожоги сошли с его рук, а одежда его снова была целехонька.

Может быть, ему приснилось все это? Или большая часть этого?

Он потряс головой. Он был свободен. Он был силен. С ним был его меч. Теперь он вернется в зал короля Юриша и отомстит правителю Надсокора и Телебу К’аарне.

Он услышал чьи-то шаги и отступил в тень. Из отверстия в своде в туннель проник свет, и Элрик понял, что поверхность здесь близко. Появилась фигура, которую он сразу же узнал.

– Мунглам!

Его маленький друг с облегчением улыбнулся и вложил мечи в ножны.

– Я пришел сюда помочь тебе, если удастся, но я вижу, тебе не нужна моя помощь!

– Здесь уже не нужна. Пылающего бога больше нет. Я тебе расскажу об этом потом. А что случилось с тобой?

– Поняв, что мы оказались в ловушке, я бросился к двери – я подумал, что будет лучше, если один из нас останется на свободе, к тому же я знал, что нужен им ты, а не я. Но тут я увидел, что дверь открывается, и понял: они все это время ждали нас, – Мунглам повел носом и отряхнул тряпье, которое все еще было на нем. – Так я оказался в самом низу одной из мусорных куч, каких немало во дворце Юриша. Я нырнул в нее и оставался там, слушая, что происходит. Как только мне удалось выбраться оттуда, я нашел этот туннель, собираясь помочь тебе, чем только можно.

– А где Юриш и Телеб К’аарна?

– Кажется, они никак не могут договориться между собой, какую плату следует дать Телебу К’аарне. Юриш не очень-то приветствовал его план заманить тебя сюда, поскольку опасался твоей силы…

– И не без оснований! Что еще?

– Вроде бы Юришу стало известно то, что известно нам, – об этом караване на Танелорн. Юриш знает что-то о Танелорне, хотя и немного, мне кажется. Он питает необъяснимую ненависть к этому месту, может быть, потому, что Танелорн – полная противоположность Надсокору.

– Они собираются напасть на караван Ракхира?

– Да… И Телеб К’аарна намерен призвать каких-то существ из ада, чтобы обеспечить успех этого нападения. Ракхир, насколько мне известно, не владеет колдовством.

– Когда-то он служил Хаосу, но теперь это в прошлом. Те, кто живет в Танелорне, не могут иметь покровителей в Высших Мирах.

– Я это понял из их разговора.

– И когда они намерены совершить это нападение?

– Они уже в пути – отправились почти сразу же, как разделались с тобой. Юриш просто сгорал от нетерпения.

– Что-то это не похоже на нищих – они никогда не нападают на караваны в открытую.

– У них не всегда есть такой мощный союзник, как коварный колдун.

– Это верно. – Элрик нахмурился. – Мои собственные колдовские возможности ограничены без кольца Королей. По этому кольцу во мне признают истинного представителя королевского рода Мелнибонэ – рода, который заключил немало сделок с элементалями. Сначала я должен вернуть мое кольцо, и тогда мы сразу же отправимся на помощь Ракхиру.

Мунглам опустил глаза.

– Они что-то говорили об охране сокровищницы Юриши в его отсутствие. В зале может находиться стража.

Элрик улыбнулся.

– Теперь мы готовы, и теперь во мне сила Пылающего бога. Мы, пожалуй, сможем справиться с целой армией.

Лицо Мунглама прояснилось.

– Тогда я проведу тебя назад в зал. Идем. По этому туннелю мы выйдем к дверям, которые находятся в зале рядом с троном.

Они побежали по туннелю и вскоре оказались у дверей, о которых говорил Мунглам. Элрик, не останавливаясь, вытащил меч и распахнул дверь. Он остановился, только войдя в зал. Дневной свет слегка рассеивал мрак зала, в котором снова никого не было. Их тут не встречали нищие, вооруженные мечами.

Но на троне Юриша сидело жирное чешуйчатое существо желто-зелено-черного цвета. С его ухмыляющегося рыла капала коричневатая желчь.

Существо это в издевательском приветствии подняло одну из множества своих лап.

– Приветствую, – прошипело существо. – И поберегитесь, потому что я охраняю сокровища Юриша.

– Это обитатель Ада, – сказал Элрик. – Демон, вызванный Телебом К’аарной. Я так думаю, что он неплохо поднаторел в колдовстве, если может повелевать таким числом нечистых слуг. – Он нахмурился и взвесил в руке Буревестник, но меч, как это ни странно, вовсе не выказывал жажды битвы.

– Я тебя предупреждаю, – прошипел демон. – Меня не убить мечом, даже этим мечом. Таков мой охранный договор…

– Это кто такой? – прошептал Мунглам, подозрительно поглядывая на демона.

– Он принадлежит к тому роду демонов, которым пользуются все, наделенные колдовской силой. Он демон-стражник. Они не нападают, если не нападают на них. Они практически неуязвимы для обычного оружия смертных, а этот конкретный демон неуязвим для мечей – обычных или волшебных. Если мы попытаемся убить его нашими мечами, он нанесет ответный удар всеми силами Ада. И мы тогда вряд ли выживем.

– Но ведь ты победил бога! Что такое демон рядом с богом?

– Я победил ослабевшего бога, – напомнил ему Элрик. – А это сильный демон, поскольку он представляет всех демонов, которые придут ему на помощь, чтобы обеспечить соблюдение его договора.

– И мы никак не сможем его одолеть?

– Если мы хотим помочь Ракхиру, то не стоит и пробовать. Мы должны поскорее добраться до наших лошадей и попытаться предупредить караван. А позднее мы, вероятно, сможем вернуться и придумать какое-нибудь заклинание против этого демона. – Элрик, поклонившись, издевательски ответил на приветствие демона: – Прощай, мерзейший. Пусть твой хозяин никогда не вернется к тебе и ты вечно будешь обречен сидеть в этом грязном зале.

У демона от злости потекли слюни.

– Мой хозяин – Телеб К’аарна, один из самых сильных колдунов среди твоего вида.

– Не моего. – Элрик покачал головой. – Я скоро убью его, и ты останешься сидеть здесь, пока я не найду способа покончить и с тобой.

Демон не без раздражения сложил многочисленные лапы и закрыл глаза.

Элрик и Мунглам по заваленному грязью полу направились к двери.

С трудом подавляя тошноту, добрались они до ступенек, ведущих на площадь. Таблетки, что были у Элрика, пропали вместе с его сумкой, и сейчас у них не было защиты от зловония. Мунглам, выходя, сплюнул на ступеньки и, окинув площадь взглядом, вытащил два меча и скрестил их перед собой.

– Элрик!

На них неслись около дюжины нищих с дубинками, топорами и ножами в руках.

Элрик рассмеялся:

– Вот тебе лакомый кусочек, Буревестник!

Он вытащил свой меч и принялся вращать у себя над головой этим воющим клинком, неумолимо наступая на нищих. Почти сразу же двое из них бросились наутек, но остальные продолжали стремительно наступать.

Элрик снизил плоскость вращения меча, который снес голову одного из нищих и глубоко вонзился в плечо другого – еще до того, как начала хлестать первая кровь.

Мунглам с двумя своими тонкими мечами вступил в схватку сразу с двумя нищими. Элрик нанес удар еще одному, и тот закричал и заплясал на месте, цепляясь руками за клинок, который безжалостно выпивал его жизнь и душу.

Теперь Буревестник пел ироническую песню, и три оставшихся в живых нищих бросили оружие и пустились бежать прочь через площадь.

Мунглам поразил двух противников одновременно прямо в сердце, а Элрик прикончил остальных, которые кричали и молили о пощаде.

Элрик вложил Буревестник в ножны и бросил взгляд на алые куски плоти – результат его трудов. Он отер губы, как это делает гурман, отведавший какого-нибудь деликатеса, отчего Мунглама пробрала дрожь. Элрик хлопнул друга по плечу.

– Давай скорее – на помощь Ракхиру!

Мунглам, следуя за альбиносом, думал, что Элрик в лабиринте взял нечто большее, чем жизнь Пылающего бога. Он был сегодня бездушен, как и все Владыки Хаоса.

В этот день Элрик был истинным воином древнего Мелнибонэ.

Глава пятая Они не женщины

Нищие были слишком заняты – они торжествовали свою победу над альбиносом и готовились к нападению на караван, направляющийся в Танелорн, а потому даже не подумали поискать коней, на которых Элрик и Мунглам прибыли в Надсокор.

Элрик и Мунглам нашли коней там, где и оставили их предыдущим вечером. Превосходные шазаарские жеребцы пощипывали траву так, словно прождали своих хозяев всего несколько минут.

Путники сели в седла и скоро уже гнали коней во весь опор на северо-северо-восток к тому месту, где, по их расчетам, они должны были пересечься с караваном.

Вскоре после полудня они увидели его – растянувшуюся по долине колонну телег и лошадей, навесы из ярких роскошных шелков, богатую конскую упряжь. Со всех сторон караван был окружен убогой разнородной армией нищих надсокорского короля Юриша.

Элрик и Мунглам, достигнув вершины холма, остановили лошадей, чтобы получше разобраться в происходящем.

Телеба К’аарну и Юриша Элрик увидел не сразу – они оказались на противоположном холме. Судя по тому, как колдун воздевал к голубым небесам руки, он призывал помощь, которую обещал королю Юришу.

Внизу мелькнуло что-то красное, и Элрик догадался, что это алое одеяние Красного Лучника. Приглядевшись, он узнал еще несколько фигур – светловолосого гиганта Брута из Лашмара, чей конь под ним казался карликом, Каркана, который тоже был родом из Пан-Танга, но сменил одежду на клетчатый плащ и меховую шапку, какие носят варвары в южной Илмиоре. Сам Ракхир был воином-жрецом родом из земель, лежащих за Плачущей пустошью. Все эти люди отреклись от своих богов ради мирной жизни в Танелорне, куда, как считалось, не могли попасть даже самые сильные Владыки Высших Миров, – в вечном Танелорне, который уже простоял бессчетное число циклов и должен был пережить даже Землю.

Ничего не зная о планах Телеба К’аарны, Ракхир не очень обеспокоился, увидев армию нищих, вооруженных так же плохо, как и те вояки, с которыми Элрик и Мунглам сразились в Надсокоре.

– Мы должны пробиться через их армию к Ракхиру, – сказал Мунглам.

Элрик кивнул, но не двинулся с места. Он наблюдал за холмом вдалеке, где Телеб К’аарна продолжал заклинания. Элрик надеялся разгадать, кого призывает себе на помощь колдун.

Мгновение спустя Элрик вскрикнул и галопом пустил коня вниз по склону холма. Мунглам, удивившись такому его поступку не меньше нищих, припустил за другом в самую гущу оборванцев, прорубаясь сквозь них длинным мечом.

Буревестник испускал черное сияние, оставляя за собой кровавую тропу, на которую падали расчлененные тела, внутренности и мертвые, исполненные ужаса глаза.

Конь Мунглама был забрызган кровью до самой холки, он храпел и артачился, не желая следовать за белокожим демоном с воющим черным клинком, однако Мунглам, опасаясь, как бы вокруг него не сомкнулись ряды нищих, погонял коня. Наконец они прорвались и теперь уже оба скакали в направлении каравана, где кто-то выкрикивал имя Элрика.

Это был Ракхир Красный Лучник, одетый в красное с головы до пят, он держал в руке красный костяной лук, а за спиной у него висел красный колчан стрел с красным оперением. На его голове была алая ермолка, украшенная единственным алым пером. У него было худое – кожа да кости – лицо человека, закаленного всеми непогодами. Он рука об руку сражался с Элриком до падения Имррира, и вместе они нашли Черные Мечи. Ракхир отправился на поиски Танелорна и в конце концов нашел его.

С тех пор Элрик не видел Ракхира. Он отметил завидное душевное спокойствие в глазах лучника. Когда-то Ракхир был воином-жрецом и служил Хаосу, теперь же он не служил никому, кроме мирного Танелорна.

– Элрик! Неужели ты пришел помочь нам отправить Юриша и его нищих туда, откуда они явились? – Ракхир смеялся, он явно был рад видеть старого друга. – С тобой еще и Мунглам? Где же вы познакомились? Я не видел тебя с тех самых пор, как оставил Восточные земли.

Мунглам ухмыльнулся.

– Много чего случилось с тех пор, Ракхир.

Ракхир потер свой орлиный нос.

– Да, я слышал.

Элрик быстро спешился.

– Сейчас не время для воспоминаний, Ракхир. Тебе грозит гораздо большая опасность, чем ты думаешь.

– Что? Да какая опасность может грозить от этой надсокорской швали? Ты посмотри, как они вооружены.

– С ними один колдун – Телеб К’аарна из Пан-Танга. Видишь – вон он на том холме.

Ракхир нахмурился.

– Колдун? У меня от них почти нет защиты. Он сильный колдун?

– Один из самых сильных в Пан-Танге.

– А пантангианские колдуны почти равны своим искусством вашим, мелнибонийским.

– Боюсь, что в настоящий момент он даже сильнее меня, ведь мое кольцо с Акториосом украл Юриш.

Ракхир недоуменно посмотрел на Элрика, отметив про себя, что за время, прошедшее с того дня, когда они расстались, лицо альбиноса заметно изменилось.

– Ну что ж, – сказал он, – будем защищаться как умеем…

– Если ты распряжешь всех лошадей, что тащат телеги, и посадишь на них своих людей, то мы, возможно, успеем уйти до того, как Телеб К’аарна вызовет себе потустороннюю подмогу. – Элрик кивнул подъехавшему к ним улыбающемуся гиганту – Бруту из Лашмара. Брут, перед тем как обесчестить себя, был героем Лашмара.

Ракхир покачал головой.

– Танелорну необходима провизия, которую мы везем.

– Смотрите, – тихо сказал Мунглам.

На холме, где только что стоял Телеб К’аарна, появилось дымящееся красное облако, словно вода, разбавленная кровью.

– Ему удалось, – пробормотал Ракхир. – Брут, пусть все садятся на коней. У нас нет времени готовиться к обороне, но по крайней мере у нас будет то преимущество, что мы встретим врага верхом.

Брут громоподобным голосом отдал приказ танелорнцам. Они начали выпрягать лошадей из телег и готовить оружие.

Красное облако наверху начало растекаться, в нем стали возникать какие-то фигуры. Элрик попытался разглядеть их, но на таком расстоянии это было невозможно. Он снова запрыгнул в седло, а всадники Танелорна стали тем временем строиться в группы, которые, когда последует нападение, должны были прорваться сквозь ряды пеших нищих, быстро нанести удар и вернуться назад. Ракхир махнул Элрику и присоединился к одной из этих групп. Элрик и Мунглам оказались во главе дюжины воинов, вооруженных топорами, пиками и копьями.

И тут над повисшей в воздухе тишиной раздался голос Юриша:

– Вперед, мои нищие! Они обречены!

Ряды оборванцев по краям долины пришли в движение. Ракхир поднял меч, давая знак своим воинам. И тогда первая группа всадников отделилась от каравана и направилась на наступающих нищих.

Ракхир вложил в ножны меч и взялся за лук. Прямо из седла он начал посылать стрелу за стрелой в ряды нищих.

Отовсюду стали раздаваться крики – это воины перешли в атаку на врага, со всех сторон вклиниваясь в массу нищих.

Элрик увидел клетчатый плащ Каркана среди драного тряпья, грязных тел, дубинок и ножей. Он увидел светлоголового Брута, возвышающегося над морем человеческих нечистот.

И тогда Мунглам сказал:

– Такие существа не подходят для того, чтобы драться с воинами Танелорна.

Элрик твердой рукой указал на холм:

– Может, этот новый противник понравится им больше.

Мунглам от удивления открыл рот.

– Это женщины!

Элрик извлек из ножен Буревестника.

– Это не женщины. Это эленоины. Они родом из восьмой плоскости и не принадлежат к роду человеческому. Ты сейчас увидишь.

– Ты их знаешь?

– Мои предки когда-то сражались против них.

Их ушей достиг странный пронзительный вопль. Он доносился со склона холма, на котором снова появилась фигура Телеба К’аарны. Издавали его фигуры, которых Мунглам принял за женщин. Наготу этих женщин прикрывали только рыжие волосы, доходящие им чуть ли не до колен. Они неслись по склону к окруженному каравану, вращая у себя над головами мечами, длина которых, по всей видимости, превышала пять футов.

– Телеб К’аарна хитер, – пробормотал Элрик. – Воины Танелорна хорошенько подумают, прежде чем ударить женщину. А пока они будут размышлять, эленоины разрубят их в клочья.

Ракхиру доводилось видеть эленоинов раньше, и он тоже узнал их.

– Не обманитесь, воины! – крикнул он. – Эти существа – демоны! – Он бросил взгляд на Элрика, на его лице была написана готовность встретить судьбу. Он знал силу эленоинов. Он пришпорил коня, направив его в сторону альбиноса. – Что мы можем предпринять, Элрик?

Элрик вздохнул.

– Что могут смертные против эленоинов?

– И ты не знаешь никакого заклинания?

– Будь при мне кольцо Королей, я, наверное, смог бы призвать грахлуков. Они с древних времен враждуют с эленоинами. А Телеб К’аарна уже открыл проход из восьмой плоскости.

– Аты не можешь попытаться призвать грахлуков? – спросил Ракхир.

– Пока я буду пытаться их вызвать, мой меч будет оставаться не у дел. Мне думается, что сегодня больше пользы от Буревестника, чем от заклинаний.

Ракхир, содрогнувшись, повернул коня и поскакал прочь, чтобы приказать своим людям перестроить ряды. Он теперь знал, что все они погибнут.

Тем временем нищие откатились назад – эленоины испугали их не меньше, чем танелорнцев.

Продолжая издавать пронзительный вой, эленоины опустили мечи и рассыпались по склону холма, у каждого на лице гуляла улыбка.

– Как они могут?..И тут Мунглам увидел их глаза – огромные оранжевые звериные глаза. – О боги! – И тут он увидел их зубы – длинные, заостренные зубы сверкали металлическим блеском.

Всадники Танелорна неровной линией отступили к телегам. На всех лицах, кроме Элрикова, были ужас, отчаяние, безнадежность. На лице Элрика застыло выражение мрачного гнева. Меч его лежал на луке седла, а его малиновые глаза пылали, разглядывая этих женщин-демонов – эленоинов.

Их песня стала еще громче – от нее боль вонзалась в уши, наизнанку выворачивались желудки. Эленоины подняли тонкие руки и снова начали раскручивать над головами свои длинные мечи. Они смотрели на танелорнцев своими звериными, бездушными глазами – злобными, немигающими.

И тогда Каркан из Пан-Танга, заломив набок меховую шапку, издал сдавленный крик и погнал на них своего тяжелого коня. Он тоже размахивал мечом, а его клетчатый плащ развевался за ним на ветру.

– Назад, демоны! Назад, исчадия ада!

– А-а-а! – издали вопль счастливого предвкушения эленоины. – И-и-и! – запели они.

И Каркан внезапно оказался среди дюжины тонких смертоносных мечей, и через мгновение он и его конь были разрублены на мелкие части, кровавыми комьями легшие под ноги эленоинов. Смех женоподобных тварей заполнил долину, когда некоторые из них нагнулись и принялись запихивать в свои клыкастые рты куски плоти.

Стон ужаса и ненависти прошел по рядам танелорнцев, и новые воины с истерическими криками страха и отвращения стали бросаться на размахивающих своими острыми мечами эленоинов, которые от этого приходили в еще большее веселье.

Буревестник начал приборматывать, видимо, услышав звук сражения, но Элрик не шевельнулся – он во все глаза смотрел на то, что происходит перед ним. Он знал, эленоины убьют всех, как они только что убили Каркана.

Мунглам застонал:

– Элрик, наверное, все же есть какое-то колдовство против них!

– Есть! Но я не могу вызвать грахлуков! – Грудь Элрика тяжело поднималась и опускалась, ум его пребывал в смятении. – Я не могу, Мунглам!

– Ради Танелорна! Ты должен попробовать!

И тогда Элрик ринулся вперед. Буревестник завыл в его руке, а Элрик скакал на эленоинов, выкрикивая имя Ариоха, как это делали его предки со времен основания Имррира.

– Ариох! Ариох! Кровь и души для моего повелителя Ариоха!

Он отразил удар одного эленоина и заглянул в глаза этой твари в тот момент, когда его тело сотряслось от удара. И он сам нанес удар, в свою очередь отраженный демоном, который не был женщиной. Рыжие волосы обвились вокруг его шеи. Он нанес удар по голому телу, и бестия отскочила в сторону. Еще один замах длинного, тонкого меча, и Элрик отпрянул назад, избегая удара. Это движение выбило его из седла, но он, упав, туг же вскочил на ноги, отражая новую атаку. Элрик ухватил Буревестник двумя руками, шагнул вперед и вонзил клинок в гладкий живот. Эленоин завизжал в гневе, и из раны хлынули зеленые нечистоты. Эленоин упал, все еще сверля Элрика глазами, все еще хрипя, все еще оставаясь живым. Элрик нанес удар по шее твари, и голова эленоина покатилась, волосы хлестнули по ногам альбиноса. Элрик наклонился, подобрал голову и побежал вверх по холму – туда, где собрались нищие, наблюдавшие за уничтожением воинов Танелорна. При его приближении толпа нищих распалась, они бросились врассыпную, но одного он успел ударить мечом по спине. Тот упал, попытался ползти, но вывернутые колени не держали его, и он рухнул на испачканную кровью траву. Элрик поднял несчастного, закинул его себе на плечо и побежал вниз по склону к каравану.

Воины Танелорна сражались славно, но половина их уже погибла от рук эленоинов. Это было невероятно, но несколько тел эленоинов тоже лежали на траве.

Элрик увидел Мунглама, сражавшегося двумя мечами. Он увидел Ракхира – тот все еще был в седле, отдавал приказы своим воинам. Он увидел Брута из Лашмара в самой гуще сражения. Но он продолжал бежать, пока не остановился перед одной из телег, где бросил две свои кровавые ноши на землю. Своим мечом он рассек дергающееся тело нищего и, приподняв голову эленоина за волосы, обмакнул ее в человеческую кровь.

После этого он выпрямился, повернулся на запад и встал, держа Буревестник в одной руке, окровавленную голову – в другой. Он поднял повыше меч и голову и заговорил на высоком наречии Мелнибонэ.

Обращенные на запад и пропитанные в крови врага волосы эленоина должны были вызвать врагов эленоинов – грахлуков. Он вспомнил слова, что читал когда-то в древнем фолианте, принадлежавшем его отцу.

И зазвучали слова заклинания:

Грахлук, выйди! Грахлук, в бой! Врага повергни древнего! Победа – за тобой!

Силы Пылающего бога покидали Элрика – всю свою энергию вкладывал он в это заклинание. И возможно, без кольца Королей он расходовал силы напрасно.

Грахлук, в бой спеши, не стой! Врага повергни древнего! Отмщенье – за тобой![3]

Это заклинание было гораздо менее сложным, чем те, которыми он пользовался прежде, но энергии оно требовало от него не меньше, чем все другие.

– Грахлук, я призываю тебя! Грахлук, здесь ты сможешь отомстить врагам!

За много циклов до этого эленоины выгнали грахлуков из их земель в восьмой плоскости, и грахлуки с тех пор искали возможность отомстить.

Воздух вокруг Элрика задрожал, стал коричневым, потом зеленым, потом черным.

– Грахлук! Приди, чтобы убить эленоина! – Голос Элрика слабел.

– Грахлук, врата открыты!

И задрожала земля, и в пропитанных кровью волосах засвистел воздух. И воздух сгустился и приобрел алый цвет, а Элрик упал на колени, все еще продолжая произносить заклинание.

– Грахлук…

Послышался шаркающий звук. Раздалось какое-то ворчание. Донеслось зловоние чего-то не передаваемого словами.

И тут появились грахлуки. Это были обезьяноподобные существа – твари наподобие эленоинов. При них были сети, веревки и щиты. Считалось, что когда-то грахлуки и эленоины были разумными существами и принадлежали к одному виду, который потом распался и разделился.

Они возникли из алого тумана, и было их великое множество, и стояли они, глядя на Элрика, который все еще не поднимался с колен. Альбинос указал туда, где еще остававшиеся в живых воины Танелорна сражались с эленоинами.

– Там…

Грахлуки зарычали в предвкушении битвы и бросились на эленоинов. Эленоины увидели грахлуков, и их пронзительные голоса изменили тональность. Они начали отступать вверх по склону холма.

Элрик с трудом поднялся на ноги и крикнул:

– Ракхир! Отводи своих воинов. Грахлуки доделают работу за них…

– Тебе все же удалось нам помочь! – крикнул Ракхир, поворачивая своего коня.

Одежда на нем была вся изодрана в клочья, на теле виднелись десятки ран.

Они смотрели, как сети и петли грахлуков полетели на кричащих эленоинов, чьи мечи оказались бессильны против грахлукских щитов. Они смотрели, как грахлуки, эти ворчащие обезьяноподобные демоны, смяли, раздавили эленоинов и стали пожирать их внутренности.

И когда последний эленоин был мертв, грахлуки подобрали валявшиеся на земле мечи и пронзили себя.

Ракхир спросил:

– Почему они убили себя? Зачем?

– Они живут только для того, чтобы уничтожать эленоинов. А когда эленоины мертвы, у грахлуков не остается никакой цели для существования.

Элрик пошатнулся, и Ракхир с Мунгламом поддержали его, не дав упасть.

– Смотрите, – рассмеялся Мунглам. – Нищие бегут!

– Телеб К’аарна… – пробормотал Элрик. – Мы должны поймать ТелебаК’аарну…

– Он наверняка бежал вместе с Юришем в Надсокор, – сказал Мунглам.

– Я должен… должен вернуть себе кольцо Королей.

– Но ты вполне можешь колдовать и без него, – сказал Ракхир.

– Ты считаешь, что могу?

Элрик повернул лицо к Ракхиру, который пристыженно опустил глаза и кивнул.

– Мы поможем тебе вернуть это кольцо, – тихо сказал Ракхир. – Нищие больше не доставят нам проблем. Мы поедем с тобой в Надсокор.

– Я на это очень рассчитывал. – Элрик с трудом поднялся в седло оставшегося в живых коня и повернул его к городу нищих. – Может быть, твои стрелы сделают то, что не по силам моему мечу…

– Я тебя не понимаю, – сказал Ракхир.

Мунглам тоже устроился в седле.

– Мы тебе расскажем по дороге.

Глава шестая Демон, который не прочь пошутить

По покрытым мусором улицам Надсокора пробирались воины Танелорна.

Возглавляли шествие Элрик, Мунглам и Ракхир, но в их поведении не было торжества победителей. Всадники не смотрели ни направо, ни налево, а нищие более не являли собой угрозу и не отваживались нападать – они жались в тень.

Снадобье, которое нашлось у Ракхира, помогло Элрику частично восстановить силы, и он уже больше не падал на шею своего коня, а сидел прямо. Они пересекли площадь и оказались перед дворцом короля нищих.

Элрик, не останавливаясь, направил своего коня на ступени и внутрь – в мрачный зал.

– Телеб К’аарна! – закричал Элрик.

Его голос эхом разнесся по залу, но Телеб К’аарна не ответил.

Жаровни с мусором дымили на сквозняке из открытой двери и едва освещали тронное возвышение в конце зала.

– Телеб К’аарна!

Но на коленях там стоял не Телеб К’аарна. Это была жалкая фигура в тряпье, распростертая перед троном. Фигура рыдала, умоляла, хныкала, обращаясь к чему-то, восседающему на троне.

Элрик проехал еще немного по залу верхом, и ему стало видно то, что занимало трон.

На огромном стуле черного дуба развалился тот самый демон, которого они уже видели. Руки демона были сложены, глаза закрыты, а сам он не без некоторой театральности не обращал внимания на мольбы существа, стоящего на коленях у его ног.

Спутники Элрика, тоже на конях, уже были в зале; все вместе они подъехали к тронному возвышению и остановились.

Фигура, стоящая на коленях, повернула голову – это оказался Юриш. Челюсть у него отвисла, когда он увидел Элрика. Юриш протянул свою четырехпалую руку к топору, лежащему поблизости. Элрик вздохнул.

– Не бойся меня, Юриш. Я устал от кровопролития. Мне не нужна твоя жизнь.

Демон открыл глаза.

– Принц Элрик, ты вернулся, – сказал демон.

Тон его изменился, хотя сказать, в чем заключалось это изменение, было затруднительно.

– Да. Где твой хозяин?

– Боюсь, что он оставил Надсокор навсегда.

– И оставил тебя навечно сидеть здесь.

Демон наклонил голову.

Юриш прикоснулся грязной рукой к ноге Элрика.

– Элрик, помоги мне! Я должен получить мою сокровищницу! Она для меня все! Уничтожь этого демона, и я верну тебе кольцо Королей.

Элрик улыбнулся.

– Как ты щедр, король Юриш.

По грязному, мерзкому лицу Юриша потекли слезы.

– Пожалуйста, Элрик, умоляю тебя…

– Я собираюсь уничтожить этого демона.

Юриш нервно оглянулся.

– И что еще?

– Это решать танелорнцам – ты собирался их ограбить и стал причиной того, что многие их товарищи были убиты самым мерзким способом.

– Это не я, это Телеб К’аарна!

– АгдеТелебК’аарна?

– Когда ты выпустил тех обезьян на эленоинов, он бросился бежать. Он направился к реке Варкалк – к Троосу.

Элрик, не поворачиваясь, сказал:

– Ракхир, ты опробуешь свои стрелы?

Послышалось пение спущенной тетивы, и стрела, вонзившись демону в грудь, завибрировала. Демон с интересом посмотрел на стрелу, а потом глубоко вздохнул. Вместе с его вдохом стрела втянулась в него и исчезла.

– А-а-а! – Юриш ринулся к своему топору. – Из этого ничего не выйдет!

Вторая стрела вылетела из алого лука Ракхира и тоже в конечном счете оказалась втянутой в демона, как и третья.

Юриш что-то неразборчиво тараторил, размахивая своим топором.

Элрик предупредил его:

– Его не берут мечи, король Юриш!

Демон загремел своей чешуей.

– А разве у него меч?

Юриш помедлил. Слюна сочилась у него по подбородку, его красные глаза вращались в глазницах.

– Демон – исчезни! Верни мне мою сокровищницу! Она моя!

Демон иронически поглядывал на него.

Издав вопль ужаса и муки, Юриш бросился на демона, яростно взмахнув Мясником. Лезвие топора опустилось на голову этого исчадия ада, послышался звук как при ударе молнии о металл, и топор разлетелся на куски. Юриш стоял, глядя на демона и трясясь от страха. Демон небрежно протянул свои четыре руки и схватил его. Челюсти его открылись больше, чем это казалось возможным, туловище демона внезапно увеличилось в два раза относительно своего первоначального размера. Он поднес брыкающегося короля нищих к своей пасти, и туг же от короля остались лишь ноги, болтающиеся в воздухе. Потом демон мощно глотнул, и от короля Юриша Надсокорского не осталось ничего.

Элрик пожал плечами.

– Твоя защита довольно действенная.

Демон улыбнулся.

– Да, милый Элрик.

Теперь этот голос показался альбиносу очень знакомым. Элрик пристально посмотрел на демона.

– Ты не просто демон…

– Надеюсь на это, мой любимейший из смертных.

Конь Элрика встал на дыбы, когда форма демона стала изменяться. Послышалось какое-то жужжание, черный дым заклубился над троном, и вот уже на нем оказалась другая фигура, сидевшая скрестив ноги. По форме фигура напоминала человека, но была куда прекраснее любого смертного. Перед Элриком сидело существо невыносимой и величественной красоты – неземной красоты.

– Ариох! – Элрик склонил голову перед Владыкой Хаоса.

– Да, Элрик. Пока тебя не было, я занял место демона.

– Но ты отказывался мне помогать…

– Я тебе говорил, что дела поважнее требуют моего участия. Скоро Хаос вступит в схватку с Законом, и такие, как Донблас, будут навечно отправлены в ад.

– Ты знал, что Донблас говорил со мной в лабиринте Пылающего бога?

– Как не знать. Поэтому-то я и выделил время, чтобы посетить твое измерение. Я не могу позволить, чтобы тебе покровительствовал Донблас Вершитель Справедливости и его скучнейшие сподвижники. Я почувствовал себя оскорбленным. И я продемонстрировал тебе, что я сильнее Закона. – Ариох устремил взгляд за Элрика – на Ракхира, Брута, Мунглама и остальных, которые прикрывали глаза руками, защищаясь от его красоты. – Может быть, вы, танелорнские глупцы, понимаете теперь, что лучше служить Хаосу, чем Закону!

Ракхир мрачно сказал:

– Я не служу ни Хаосу, ни Закону.

– В один прекрасный день ты узнаешь, предатель, что нейтралитет опаснее, чем заключение союзов. – В голосе слышались чуть ли не злобные нотки.

– Ты не в силах мне повредить, – сказал Ракхир. – И если Элрик отправится с нами в Танелорн, то и он тоже сможет избавиться от твоего злого влияния!

– Элрик – мелнибониец. Народ Мелнибонэ всегда служил Хаосу, за что они и получали неплохое вознаграждение. Иначе как еще можно было бы освободить этот трон от демона Телеба К’аарны?

– Может быть, в Танелорне Элрику не понадобилось бы его кольцо Королей, – ровным голосом ответил Ракхир.

Послышался звук, напоминающий шум водопада, раздался удар грома, и Ариох стал увеличиваться в размерах. Но при этом его тело стало терять плотность, и скоро в зале ничего не осталось, кроме зловония, исходящего от мусорных куч и жаровен.

Элрик спешился и подбежал к трону. Он вытащил из-под него сундук убитого короля Юриша и ударом Буревестника раскрыл его. Меч забормотал, словно отказываясь выполнять низкую работу. Драгоценные камни, золото, другие сокровища летели в грязь – Элрик искал свое кольцо.

Наконец он нашел его, поднял, торжествуя, и надел на палец. К своему коню он вернулся более легким шагом.

Мунглам тем временем спешился и выискивал на полу самые ценные камни, складывая их в сумку. Он подмигнул Ракхиру, который улыбнулся ему в ответ.

– А теперь, – сказал Элрик, – я отправляюсь в Троос – искать там Телеба К’аарну. За мной все еще остается дож ему.

– Пусть он сгниет в зловонном Троосском лесу, – сказал Мунглам.

Ракхир положил руку на плечо Элрика.

– Если Телеб К’аарна так тебя ненавидит, то он непременно снова сам найдет тебя. Зачем тратить время на его поиски?

Элрик едва заметно улыбнулся старому другу.

– Очень логичный аргумент, Ракхир. Ты прав – я устал. За то короткое время, что прошло после моего появления в Надсокоре, мой меч пронзал как богов, так и демонов.

– Идем с нами. Отдохнешь в Танелорне – в мирном Танелорне, куда без разрешения не могут прийти даже сильнейшие из Владык Высших Миров.

Элрик посмотрел на кольцо на своем пальце.

– Но я поклялся, что Телеб К’аарна умрет…

– У тебя еще будет время сдержать клятву.

Элрик провел рукой по своим молочного цвета волосам, и его друзьям показалось, что в малиновых глазах сверкнули слезы.

– Да, – сказал он. – Да. Время будет…

И они выехали из Надсокора, оставив нищих копаться в грязи и зловонии и сожалеть о том, что они связались с колдовством и Элриком из Мелнибонэ.

Они ехали в вечный Танелорн. Танелорн, который приглашал и готов был принимать у себя всех скитальцев с больной душой. Всех, кроме одного.

Гонимый роком, исполненный чувства вины, печали, отчаяния, Элрик из Мелнибонэ молился о том, чтобы на сей раз Танелорн принял и его…

Часть третья Три героя с единой целью

Элрику, единственному из всех воплощений Вечного воителя, было суждено без труда найти Танелорн. И из всех этих воплощений он единственный решил покинуть этот город бесчисленных инкарнаций…

Хроника Черного Меча

Глава первая Вечный Танелорн

Танелорн за время своего бесконечного существования приобретал самые разные формы, и все эти формы, кроме одной, были прекрасны.

Сейчас он был прекрасен – мягкий солнечный свет играл на его пастельного цвета башнях, стройных колоннах и изящных куполах. На его шпилях развевались знамена, но не боевые стяги, потому что воины, нашедшие Танелорн и оставшиеся здесь, покончили с битвами.

Этот город был всегда. Никто не знал, когда построили Танелорн, но некоторым было известно, что этот город существовал до начала времен, а потому его называли – вечный Танелорн.

Этот город играл важную роль в борьбе многих героев и многих богов, а поскольку существовал он вне времени, Владыки Хаоса ненавидели его и не раз пытались уничтожить. К югу от города простирались холмистые долины Илмиоры – земли, в которой, как было известно, торжествовала справедливость, а к северу лежала Вздыхающая пустыня, бесконечная пустошь, над которой постоянно свистел ветер. Если Илмиора символизировала собой Закон, то Вздыхающая пустыня, безусловно, являла нечто близкое к полному торжеству окончательного Хаоса. Жители Танелорна не служили ни Хаосу, ни Закону, они решили не участвовать в космической борьбе, непрерывно продолжавшейся между Владыками Высших Миров. В Танелорне не было ни руководителей, ни руководимых, граждане Танелорна жили в согласии друг с другом, хотя многие, перед тем как обосноваться здесь, были великими воинами. Одним из самых почитаемых граждан Танелорна, к которому часто приходили за советом другие, был Ракхир. Это сейчас он вел аскетический образ жизни, а раньше был непримиримым воином-жрецом из Фума, где его прозвали Красным Лучником, потому что он был искуснейшим стрелком и одевался в красное. Его мастерство и одеяния остались такими, как были прежде, но с тех пор, как он поселился в Танелорне, желание сражаться оставило его.

Вблизи низкой западной стены города посреди лужайки, поросшей дикими цветами, стоял двухэтажный дом. Он был сложен из розового и желтого мрамора и, в отличие от большинства домов Танелорна, имел высокую, заостренную крышу. Это был дом Ракхира, и сейчас Ракхир сидел перед ним на простой деревянной скамье и смотрел, как его гость мерит лужайку шагами. Гостем был его старый друг – гонимый роком альбинос, владыка Мелнибонэ.

На Элрике была простая белая рубашка и штаны из плотного черного шелка. Лентой того же черного шелка была повязана и грива его молочно-белых волос, откинутых за спину. Малиновые глаза альбиноса были опущены, и, шагая взад-вперед по лужайке, он ни разу не поднял взгляд на Ракхира.

Ракхир не желал вторгаться в воспоминания Элрика, но ему тяжело было смотреть на друга, когда тот пребывал в таком состоянии. Он надеялся, что альбинос найдет покой в Танелорне, забудет здесь о призраках и сомнениях, которые не дают ему покоя, но, казалось, даже Танелорн не может принести Элрику успокоения.

Наконец Ракхир прервал молчание:

– Ты уже месяц как в Танелорне, мой друг, но прошлое никак не отпускает тебя.

Элрик поднял взор, на его губах мелькнула едва заметная улыбка.

– Да, не отпускает. Прости меня, Ракхир. Я плохой гость.

– Что занимает твои мысли?

– Ничего конкретного. Мне кажется, что я среди всего этого покоя никак не могу забыться. Только насилие помогает мне рассеять мое мрачное настроение. Я не рожден для жизни в Танелорне, Ракхир.

– Но насилие – или, возможно, его последствия – в свою очередь порождает мрачное настроение. Разве нет?

– Верно. С этим мне и приходится постоянно жить. С этим я живу со дня уничтожения Имррира, а может быть, жил и раньше.

– Такие мысли, видимо, известны всем людям, – сказал Ракхир. – В той или иной мере.

– Да… размышления о том, какова цель твоего существования и каков смысл этой цели, если тебе все же удалось ее обнаружить.

– В Танелорне эти вопросы кажутся мне бессмысленными, – сказал ему Ракхир. – Я надеялся, что и тебе удастся выбросить их из головы. Так ты собираешься остаться в Танелорне?

– У меня нет никаких других планов. Я все еще хочу отомстить Телебу К’аарне, но я понятия не имею, где он находится. Но вы с Мунгламом утверждаете, что он сам рано или поздно непременно отыщет меня. Я помню, что ты, когда только нашел Танелорн, предлагал мне приехать сюда с Симорил и забыть Мелнибонэ. Жаль, что я не послушался тебя тогда, потому что теперь я жил бы в мире и мертвое лицо Симорил не преследовало бы меня по ночам.

– Ты говорил об этой волшебнице, которая похожа на Симорил…

– Мишелла? Та, которую называют Императрицей Рассвета? Впервые я увидел ее, когда она спала, а когда мы расстались, то спал уже я. Мы служили друг другу, чтобы достичь общей цели. Больше я не увижу ее никогда.

– Но если она…

– Больше я не увижу ее никогда, Ракхир.

– Как скажешь.

И снова друзья погрузились в молчание, и в воздухе были слышны только птичьи песни и плеск фонтанов, а Элрик снова принялся мерить шагами лужайку.

Некоторое время спустя он неожиданно развернулся и прошел в дом. Ракхир проводил его встревоженным взглядом.

Когда Элрик вышел, на нем был широкий пояс, к которому крепились ножны с рунным мечом Буревестником. На плечах альбиноса был плащ белого шелка, на ногах – высокие сапоги.

– Я возьму коня, – сказал он, – и поеду во Вздыхающую пустыню. Буду скакать до полного изнеможения. Может быть, все, что мне надо, – это усталость, которая не дает думать.

– Будь осторожен в пустыне, мой друг, – предупредил его Ракхир. – Это зловещая и предательская земля.

– Я буду осторожен.

– Возьми большую золотистую кобылу. Она привычна к пустыне, а об ее выносливости ходят легенды.

– Спасибо. Увидимся утром, если я не вернусь раньше.

– Счастливо, Элрик. Надеюсь, такое лечение поможет тебе, и твое дурное настроение пройдет.

Тревожное выражение не сходило с лица Ракхира, когда он смотрел, как его друг идет в ближайшую конюшню и плащ развевается за ним на ветру, как внезапно опустившийся морской туман.

Потом он услышал стук копыт лошади по камням мостовой. Ракхир поднялся, чтобы посмотреть, как альбинос понукает золотистую кобылу, переводя ее в галоп и направляя к северной стене, за которой простиралась не знающая границ желтизна Вздыхающей пустыни.

Из дома вышел Мунглам с большим яблоком в руке и свитком под мышкой.

– Куда отправился Элрик?

– Он ищет мира в пустыне.

Мунглам нахмурился и задумчиво надкусил яблоко.

– Где он только не искал мира, но я боюсь, что он и в пустыне не найдет его.

Ракхир согласно кивнул.

– Но я предчувствую, он найдет там кое-что другое, потому что Элрик не всегда руководствуется своими желаниями – иногда эти желания возникают в нем под воздействием сил, которые направляются роком.

– Ты думаешь, так случилось и в этот раз?

– Вполне возможно.

Глава вторая Возвращение волшебницы

Ветер гнал по пустыне песок, отчего дюны становились похожи на волны почти окаменевшего моря. То здесь, то там из песка, словно убийственные клыки, торчали скалы – остатки гор, выветренных за многие века. Слышались скорбные вздохи, словно песок помнил те времена, когда он был скалой, камнем в фундаменте дома, костью человека или животного, и теперь тосковал по прежнему своему состоянию и вздыхал, вспоминая о своей смерти.

Элрик натянул капюшон на голову, чтобы защититься от нещадно палящего солнца, висевшего в серо-синем небе.

«Когда-нибудь и я познаю этот покой смерти, – подумал он. – Возможно, тогда и я пожалею о прошлом».

Он пустил золотистую кобылу в неторопливую рысь и отпил глоток воды из одной из своих фляжек.

Его со всех сторон окружала пустыня, казавшаяся бесконечной. Здесь ничего не росло. Здесь не обитало ни одного животного. В небе не было ни одной птицы.

Элрика непонятно почему пробрала дрожь. Им вдруг овладело предчувствие – альбинос увидел себя в будущем, когда он, как и сейчас, будет один, но в мире еще более бесплодном, чем этот, и даже коня не будет у него для компании. Он стряхнул с себя эту мысль, но она так поразила его, что на какое-то время он добился желаемого – прекратил размышлять о своей судьбе и жизни. Ветер стих, и вздохи пустыни стали едва слышны – перешли в шепот.

Элрик, ошеломленный, нащупал рукоять своего оружия – Буревестника, Черного Меча, – потому что с ним связывал свое предчувствие, только не мог объяснить почему. И ему показалось, что в шелесте ветра слышится какая-то ироническая нотка. Или этот звук исходил от самого меча? Он наклонил голову, прислушиваясь, но шум этот стал еще менее различимым, словно поняв, что его пытаются распознать.

Золотистая кобыла стала подниматься по пологому склону дюны. Она споткнулась, когда нога ее увязла в рыхлом песке. Элрик направил ее туда, где песок был потверже.

Добравшись до вершины дюны, он натянул поводья. Дюны простирались далеко в бесконечность, и только кое-где этот пейзаж нарушался торчащими из песка остриями скал. Ему пришло в голову, что он должен гнать кобылу все дальше и дальше, чтобы возвращение в Танелорн стало невозможным, чтобы и кобыла и он погибли от усталости и их поглотил бы песок. Он откинул на спину капюшон и отер пот со лба.

«А почему бы и нет?» – спросил он себя. Жизнь была невыносима. Так почему бы не попробовать смерть?

Но может быть, смерть не примет его? Может быть, он обречен жить? Иногда так ему и казалось.

Потом он подумал о кобыле. Было бы несправедливо приносить ее в жертву возникшему у него желанию. Он неторопливо спешился.

Ветер стал сильнее, и вздохи сделались громче. Песок обтекал обутые в сапоги ноги Элрика. Горячий ветер трепал его широкий белый плащ. Кобыла нервно заржала.

Элрик посмотрел на северо-восток, в направлении Края Мира.

Он тронулся с места и пошел.

Кобыла вопросительно заржала ему вслед, когда он не позвал ее за собой, но он никак не прореагировал на это, и скоро она осталась далеко позади. Он даже не побеспокоился о том, чтобы взять с собою воду. Он откинул капюшон, предоставив солнцу со всей яростью опалять его голову. Шел он ровно, целеустремленно, так, словно за ним двигалась целая армия.

Может быть, он и в самом деле чувствовал за собой армию – армию мертвецов, всех тех друзей и врагов, которых он убил в безуспешных поисках смысла бытия.

Но все же один из его врагов оставался жив. Враг даже еще более коварный, чем Телеб К’аарна: этим врагом была темная часть его души, та сторона его природы, символом которой был разумный меч, висевший у него на боку. Когда он, Элрик, умрет, этот враг умрет вместе с ним. Сила, приводящая в движение зло, исчезнет из этого мира.

Несколько часов шел Элрик из Мелнибонэ по Вздыхающей пустыне, и наконец, как он и надеялся, ощущение собственного «я» начало покидать его. Ему уже стало казаться, что он – одно целое и с этим ветром, и с этим песком, что он соединился с этим миром, который отвергал его и отвергался им.

Наступил вечер, но он не заметил, как зашло солнце. Опустилась ночь, но он продолжал идти, не чувствуя холода. Он уже начал слабеть. Он наслаждался слабостью так же, как раньше наслаждался силой, которую обретал посредством Черного Меча.

Около полуночи, когда на небе светила бледная луна, ноги у Элрика подогнулись, он упал на песок и остался бездвижен, и вскоре остатки чувств покинули его.

– Принц Элрик?

Голос был низкий, полный жизни, чуть ли не насмешливый. Это был голос женщины, и Элрик узнал его. Он не шелохнулся.

– Элрик из Мелнибонэ.

Он почувствовал прикосновение чьей-то руки. Она пыталась поднять его. Он не хотел, чтобы его тащили, и поднялся сам, не без труда приняв сидячее положение. Он попытался заговорить, но поначалу язык не слушался его – иссохший рот был набит песком. Она стояла перед ним, а за ней занимался рассвет, игравший в длинных черных волосах, обрамлявших ее прекрасное лицо. Она была одета в свободное платье голубого, зеленого и золотистого цветов, на лице сияла улыбка.

Выплюнув песок изо рта, он тряхнул головой и наконец сумел произнести:

– Если я и умер, то призраки и иллюзии продолжают преследовать меня.

– Я такая же иллюзия, как и все остальное в этом мире. Ты не умер.

– Значит, ты забрела очень далеко от замка Канелун, госпожа. Ты пришла с другой стороны мира, пройдя от одного края до другого.

– Я искала тебя, Элрик.

– Тогда ты нарушила свое слово, Мишелла, потому что, когда мы расставались, ты сказала, что никогда не увидишь меня, что наши судьбы больше никак не связаны.

– Тогда я думала, что Телеб К’аарна мертв, что наш общий враг погиб в Петле Плоти. – Волшебница широко распростерла руки, словно призывая своим жестом солнце, которое в этот миг и появилось вдруг на горизонте. – Зачем ты зашел так глубоко в пустыню?

– Я искал смерти.

– Ты же знаешь, что тебе не суждено вот так умереть.

– Мне об этом говорили, но я не знаю этого наверняка, госпожа Мишелла. И тем не менее, – он с трудом встал на ноги, его слегка покачивало, – я начинаю верить, что так оно и есть.

Она подошла к нему, достала кубок из-под своего платья. Он был до краев полон прохладной серебристой жидкостью.

– Выпей, – сказала она.

Он не протянул руки к кубку.

– Я не рад видеть тебя, Мишелла.

– Почему? Потому что боишься полюбить меня?

– Если тебе льстит так думать – пусть так оно и будет.

– Мне это не льстит. Я знаю, что напоминаю тебе Симорил, что я совершила ошибку, позволив Канелуну стать таким, каким хотелось тебе… Только потом я поняла, что в таком виде он вызывает у тебя еще и ужас.

Он опустил голову.

– Замолчи!

– Прости меня. Приношу свои извинения. Нам вместе удалось ненадолго прогнать желание и ужас, ведь так?

Он поднял глаза – она внимательно заглянула в них.

– Ведь так?

– Да, так. – Он глубоко вздохнул и протянул руку к кубку. – Это питье подавит мою волю и заставит действовать в твоих интересах?

– Ни одно питье не способно на это. Просто оно вернет тебя к жизни, только и всего.

Он отхлебнул жидкости, и сразу же жажда перестала мучить его, в голове прояснилось. Он осушил кубок и почувствовал приток сил во всем теле.

– Ты все еще хочешь умереть? – спросила она, принимая у него кубок и пряча у себя под одеждой.

– Если смерть принесет мне покой.

– Не принесет… Если ты умрешь сейчас. Это мне известно наверняка.

– Как ты нашла меня здесь?

– О, у меня есть много способов, некоторые из них связаны с колдовством. Но сюда меня принесла моя птица. – Она вытянула правую руку, показывая куда-то ему за спину.

Он повернулся и увидел птицу из серебра, золота и меди, на которой летал когда-то и сам, выполняя поручение Мишеллы. Огромные металлические крылья были сложены, но ее умные изумрудные глаза смотрели на хозяйку в ожидании приказаний.

– Так ты пришла, чтобы вернуть меня в Танелорн?

Она отрицательно покачала головой.

– Пока еще нет. Я пришла тебе сказать, где можно найти нашего общего врага Телеба К’аарну.

Он улыбнулся.

– Колдун снова угрожает тебе?

– Не напрямую.

Элрик стряхнул песок с плаща.

– Я хорошо знаю тебя, Мишелла. Ты бы не стала вмешиваться в мою судьбу, если бы она каким-то образом опять не переплелась с твоей. Видимо, так оно и есть, потому что мне кажется, что я боюсь полюбить женщину. Но ты используешь любовь – мужчины, которым ты даешь свою любовь, одновременно служат твоей цели.

– Не стану это отрицать. Я люблю только героев… и только тех героев, которые трудятся ради того, чтобы в этом измерении нашей Земли воцарилась власть Закона…

– Мне все равно, кто победит – Закон или Хаос. Даже моя ненависть к Телебу К’аарне стала ослабевать, а ведь то была личная ненависть, никак не связанная с каким-либо делом.

– А что, если я тебе скажу, что Телеб К’аарна снова угрожает народу Танелорна?

– Это невозможно. Танелорн вечен.

– Танелорн – да, но не его жители. Я это знаю. Не раз несчастья обрушивались на головы тех, кто обитает в Танелорне. И Владыки Хаоса ненавидят Танелорн, хотя и не могут напасть на него напрямую. Но они готовы помочь любому смертному, который решит, что в его силах уничтожить тех, кого Хаос считает предателями.

Элрик нахмурился. Он знал, какую ненависть питают Владыки Хаоса к Танелорну. Он слышал, что они не раз пользовались смертными, чтобы напасть на этот город.

– И ты говоришь, что Телеб К’аарна собирается уничтожить жителей Танелорна? С помощью Хаоса?

– Да. Ты помешал его планам, связанным с Надсокором и караваном Ракхира, и теперь он распространил свою ненависть на всех обитателей Танелорна. Он нашел в Троосе какие-то древние рукописи, сохранившиеся со времен Обреченного народа.

– Как это может быть? Они существовали на целый цикл раньше Мелнибонэ?!

– Да, это так. Но и сам Троос сохранился со времен Обреченного народа, который сделал много великих открытий и нашел способ сохранить свою мудрость…

– Ну хорошо. Может быть, Телеб К’аарна и нашел эти рукописи. И что же он в них прочел?

– Из них он узнал, как вызвать нарушения в барьере, который отделяет одно измерение Земли от другого. Эти знания других измерений остаются для нас тайной, даже твои предки только догадывались о разнообразии форм существования в том, что древние называли «мультивселенной». И мне известно лишь немногим больше, чем тебе. Владыки Высших Миров могут иногда свободно перемещаться между этими временными и пространственными слоями, но смертным это недоступно… по крайней мере, не в этом цикле бытия.

– И что же сделал Телеб К’аарна? Чтобы вызвать нарушения, о которых ты говоришь, нужна огромная сила. Он такой не владеет.

– Это верно. Но у него есть могущественные союзники среди Владык Хаоса. С ним объединились Повелители Энтропии. Они готовы объединиться с любым, кто пожелает стать средством уничтожения обитателей Танелорна. В Троосском лесу он нашел не только рукописи. Он нашел там захороненные устройства, созданные Обреченным народом, – те самые, которые в конечном счете и привели к их уничтожению. Эти устройства, конечно же, ничего не говорили ему, но потом Владыки Хаоса научили его пользоваться ими, применяя сами силы творения в качестве их движителя.

– И он привел эти устройства в действие? Где?

– Он принес нужное ему устройство сюда, потому что ему для работы необходимо такое место, где, как он думает, его не обнаружат такие, как я.

– Так он во Вздыхающей пустыне?

– Да. Если бы ты и дальше скакал на своей кобыле, то уже обнаружил бы его. Или он обнаружил бы тебя. Я думаю, именно это и позвало тебя в пустыню – стремление найти его.

– У меня не было никаких стремлений, кроме стремления умереть! – Элрик с трудом сдерживал гнев.

Она снова улыбнулась.

– Ну, как тебе будет угодно.

– Ты хочешь сказать, что судьба настолько управляет мной, что я даже не могу умереть по своему желанию?

– Задай этот вопрос себе.

Отчаяние и недоумение омрачили чело Элрика.

– Значит, судьба руководит мной? Но с какой целью?

– Ты должен сам узнать это.

– Ты хочешь, чтобы я пошел против Хаоса? Но Хаос мне помогает, и я дал клятву Ариоху.

– Но ты смертен, а Ариох в последнее время не спешит помогать тебе, возможно, потому, что знает будущее.

– А что тебе известно о будущем?

– Немного… но и об этом немногом я не могу тебе сказать. Смертный может сам выбирать, кому ему служить.

– Я уже выбрал. Я выбрал Хаос.

– Но твоя меланхолия во многом объясняется тем, что ты разрываешься между двумя крайностями.

– И это тоже верно.

– И потом, борясь с Телебом К’аарной, ты будешь сражаться не ради Закона. Ты просто будешь сражаться с одним из тех, кому помогает Хаос, а ведь представители Хаоса нередко борются друг с другом. Разве не так?

– Так. К тому же хорошо известно, что я ненавижу Телеба К’аарну и намерен уничтожить его, кому бы он ни служил – Закону или Хаосу.

– А потому ты не вызовешь неудовольствия тех, кому ты остаешься предан, хотя помогать тебе они, вероятно, и не пожелают.

– Расскажи мне побольше о планах Телеба К’аарны.

– Ты должен все увидеть сам. Вот твоя лошадь. – Она снова сделала указующий жест рукой, и Элрик увидел, как из-за гребня дюны появилась золотистая кобыла. – Двигайся на северо-восток, как и раньше, но только будь осторожнее, чтобы Телеб К’аарна не догадался о твоем присутствии и не заманил тебя в ловушку.

– А что, если я просто вернусь в Танелорн? Или снова попытаюсь умереть?

– Ты этого не сделаешь, Элрик. Ты предан своим друзьям и в глубине души желаешь служить тому, что представляю здесь я. И ты ненавидишь Телеба К’аарну. Не думаю, что ты еще раз захочешь умереть.

Он нахмурился.

– Опять меня нагружают обязанностями, которых я не хотел, и подкрепляют это логикой, расходящейся с моими желаниями. Опять я попадаюсь в капкан эмоций, а ведь нас в Мелнибонэ с детства учат презирать чувства. Хорошо, Мишелла, я поеду туда. Я сделаю то, что ты хочешь.

– Будь осторожен, Элрик. Телеб К’аарна владеет силой, о которой тебе ничего не известно. Тебе будет трудно противостоять ей.

Она посмотрела на него пытливым взглядом, и он внезапно сделал шаг вперед и, обняв ее, поцеловал. Слезы полились по его лицу, перемешиваясь с ее слезами.

Потом он смотрел, как она уселась в свое ониксовое седло и выкрикнула слова команды. Металлические крылья звонко ударили по воздуху, изумрудные глаза повернулись, усаженный драгоценными камнями клюв приоткрылся.

– Прощай, Элрик, – сказала птица.

Но Мишелла не сказала ничего. И не оглянулась.

Скоро металлическая птица стала песчинкой света в синем небе, и Элрик повернул кобылу на северо-восток.

Глава третья Барьер уничтожен

Элрик остановил кобылу под прикрытием утеса. Он обнаружил лагерь Телеба К’аарны. Под защитой нависающей скалы был установлен большой шатер желтого шелка. Эта скала была частью каменистого образования, естественным амфитеатром разлегшегося среди дюн пустыни. Рядом с шатром стояли две лошади и телега, но над всем этим возвышалось металлическое сооружение, находившееся в центре площадки. Это сооружение было помещено в огромную емкость из чистого стекла. Емкость имела почти шарообразную конфигурацию с узким отверстием наверху. Само сооружение имело странную асимметричную форму и состояло из множества искривленных и угловых поверхностей, в которых видны были мириады частично сформированных лиц, фигур животных и очертаний зданий, неясных конструкций, которые появлялись и исчезали под взглядом Элрика. Это изделие явилось плодом воображения, еще более изощренного, чем воображение предков альбиноса. Амальгамированные металлы и другие вещества были слиты здесь воедино, что противоречило всякой логике. Творение Хаоса, дававшее ключ к объяснению того, как Обреченный народ пришел к самоуничтожению. И это сооружение жило. В его глубинах что-то пульсировало – словно слабо билось сердце умирающей птички. Элрик видел немало непотребств в своей жизни, и лишь немногие трогали его, но это сооружение, хотя на первый взгляд и казавшееся гораздо безвреднее всего предыдущего, почему-то вызвало у него острый приступ неприязни. Невзирая на одолевавшее его отвращение, он остался стоять где стоял, очарованный этой машиной. Вдруг клапан желтого шатра отошел в сторону, и появился Телеб К’аарна.

Колдун из Пан-Танга стал бледнее и похудел по сравнению с тем, каким он был, когда Элрик видел его в последний раз – перед самым сражением между нищими Надсокора и воинами Танелорна. Но какая-то нездоровая энергия разрумянила его щеки и горела в темных глазах, придавая нервную резвость его движениям. Телеб К’аарна направился к стеклянной емкости.

Когда колдун подошел поближе, Элрик услышал, как он бормочет себе под нос:

– Уже скоро, уже скоро, уже скоро. Еще чуть-чуть, и Элрик умрет, а вместе с ним и все его союзники. Этот альбинос проклянет день, когда он разбудил во мне ненависть и превратил меня из ученого в того, кем я стал сегодня. А когда он умрет, королева Йишана поймет свою ошибку и вернется ко мне. Как может она предпочитать этого белолицего выродка человеку моих великих талантов? Как?!

Элрик почти забыл, что Телеб К’аарна одержим страстью к джаркорской королеве Йишане, женщине, которая покорила колдуна сильнее любого заклинания. Именно ревность Телеба К’аарны к Элрику и превратила этого сравнительно тихого собирателя знаний темных искусств в мстительного колдуна, готового на самые страшные преступления.

Он смотрел, как Телеб К’аарна пальцем начал выводить сложный рисунок на прозрачной поверхности стекла. С каждой законченной руной пульсация в машине усиливалась. Странной окраски свет начал возникать в разных секциях, возрождая их к жизни. Из горловины емкости донесся звук сильного удара, и ноздрей Элрика начало достигать зловоние. Сердцевина света стала ярче и крупнее, машина словно изменяла свою форму, иногда явно переходя в жидкость и обтекая стенки емкости изнутри.

Золотистая кобыла фыркнула и начала беспокойно перебирать ногами. Элрик потрепал ее по шее, чтобы успокоить. Телеб К’аарна сейчас был всего лишь силуэтом на фоне быстро меняющегося света внутри стекла. Он продолжал бормотать что-то себе под нос, но его слова тонули в пульсациях, которые эхом разносились среди окружающих скал. Правая рука Телеба К’аарны продолжала рисовать новые невидимые знаки на стеклянной поверхности.

Небо, казалось, начало темнеть, хотя до заката было еще далеко. Элрик поднял глаза. Над его головой небеса были по-прежнему сини, золотое солнце сияло, но воздух вокруг потемнел, словно какая-то туча опустилась на то место, где стоял Элрик.

Телеб К’аарна на нетвердых ногах сделал несколько шагов назад, лицо его было залито странным светом, исходящим из емкости, глаза его стали огромными и безумными.

– Приди! – закричал он. – Приди! Преграды сломаны!

И тогда Элрик увидел тень за стеклянной емкостью. Размеры этой тени намного превосходили размеры огромной машины. Что-то заревело. Оно было чешуйчатым. Оно громыхало. Оно поднимало громадную голову непонятной формы. Оно напомнило Элрику дракона из его пещер, но было крупнее, и на его исполинской спине виднелись два ряда острых костных наростов. Оно открывало пасть, в которой виднелись многочисленные ряды зубов. Земля сотряслась, когда эта тварь вышла из-за стеклянной емкости. Она остановилась, глядя на крохотную фигурку колдуна глупыми и злобными глазами. Потом из-за емкости появилась еще одна такая же тварь – огромные рептилии из другой земной эпохи. А следом появились те, кто управлял ими.

Кобыла Элрика заржала, поднялась на дыбы, отчаянно попыталась вырваться и убежать, но Элрику удалось успокоить ее. Он смотрел на фигуры, возложившие свои руки на послушные головы монстров. Эти фигуры имели еще более устрашающий вид, чем сами рептилии, потому что, хотя и передвигались на двух ногах и имели своеобразные руки, они тоже были рептилиями. Они чем-то напоминали драконов, а размером во много раз превосходили человека. В руках у них были странного вида предметы – наверняка какое-нибудь оружие. Эти предметы были закреплены в их руках с помощью спиралей из золотистого металла. Черно-зеленые головы драконообразных рептилий были укрыты капюшоном из кожи, и с их затененных лиц яростно взирали красные глаза.

Телеб К’аарна рассмеялся.

– Я сделал это. Я уничтожил барьер между измерениями. И благодаря Владыкам Хаоса нашел союзников, которых не сможет уничтожить колдовство Элрика, поскольку они не подчиняются колдовским правилам этого мира! Они неуязвимы, они неуничтожимы и подчиняются только мне, Телебу К’аарне!

Рептилии вместе со своими погонщиками издавали шумные фырканья и крики.

– Теперь мы двинемся на Танелорн! – закричал Телеб К’аарна. – А с такой силой я смогу вернуться в Джаркор, и переменчивая Йишана снова станет моей!

Элрик в этот момент даже почувствовал некоторую симпатию к Телебу К’аарне. Одним своим колдовством без помощи Владык Хаоса он не смог бы добиться этого. Он отдал себя им, стал одним из их инструментов, и все из-за безумной любви к стареющей королеве Джаркора. Элрик знал, что бессилен против этих монстров и их погонщиков. Он должен поторопиться в Танелорн и предупредить своих друзей, чтобы они покинули город в надежде, что он, Элрик, все же найдет средство вернуть этих жутких пришельцев в их исконное измерение.

Но тут его кобыла внезапно громко заржала и встала на дыбы, обезумев от вида, звуков и запахов того, что было перед ней. Это ржание прозвучало в полной тишине. Вставшая на дыбы лошадь обнаружила их присутствие, и Телеб К’аарна повернул свои безумные глаза в направлении Элрика.

Элрик знал, что ему не уйти от этих монстров. Он знал, что их оружие легко может уничтожить его на расстоянии. Он извлек черный Буревестник из ножен, и освободившийся меч закричал. Элрик вонзил шпоры в бока лошади и направил ее прямо к стеклянному резервуару, пока Телеб К’аарна не пришел в себя и не успел отдать приказ своим новым союзникам. Его единственная надежда состояла в том, что он сможет уничтожить сооружение или, по крайней мере, какую-либо его важную часть, после чего монстры вернутся в свое измерение.

Высоко занеся меч, он проскакал мимо Телеба К’аарны и нанес мощнейший удар по стеклу, защищавшему машину.

Черный меч соприкоснулся со стеклом и погрузился в него. Элрика по инерции выкинуло из седла, и он тоже прошел сквозь стекло, даже не разбив его. Перед ним мелькнули жуткие плоскости и кривые машины, изобретенной Обреченным народом. Его тело ударилось о поверхность этого сооружения. Ему показалось, что все его тело распадается…

Придя в себя, он увидел, что лежит на свежей траве, что здесь нет ни пустыни, ни Телеба К’аарны, ни пульсирующей машины, ни жутких бестий, ни их устрашающих погонщиков – только листва, трепещущая на ветру, и голос.

– Буря – она прошла. А ты? Тебя зовут Элрик из Мелнибонэ?

Поднявшись, альбинос обернулся. Перед ним стоял высокий человек. На нем был конический серебряный шлем и кольчуга до колен, тоже из серебра. Частично кольчугу прикрывал плащ с длинными рукавами. На боку у человека висел длинный меч в ножнах. На ногах у него были штаны из мягкой кожи и сапоги из замши. Но внимание Элрика в первую очередь привлекли черты лица этого человека (он скорее походил на мелнибонийца, чем на представителя человеческого племени) и то, что на левой руке у него была шестипалая кольчужная перчатка, украшенная темными драгоценными камнями. На правом глазу у него была повязка, тоже украшенная драгоценными камнями – такими же, как на перчатке. Другой глаз был большой, миндалевидный с желтым зрачком и алым глазным яблоком.

– Да, я – Элрик из Мелнибонэ, – подтвердил альбинос. – Значит, я тебя должен благодарить за спасение от монстров, вызванных Телебом К’аарной?

Высокий человек отрицательно покачал головой.

– Да, вызвал тебя я, но я не знаю никакого Телеба К’аарну. Мне было сказано, что у меня есть единственная возможность получить твою помощь и что вызвать тебя я должен в определенном месте и в определенное время. Меня зовут Корум Джаелен Ирсеи – Принц в Алой Мантии. У меня чрезвычайно важная миссия.

Элрик нахмурился. Это имя показалось ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где он его слышал. На память ему пришел старый, полузабытый сон.

– Этот лес, в котором я сейчас нахожусь, – где он? – спросил Элрик, вкладывая меч в ножны.

– Это не твой мир и не твоя эпоха. Я вызвал тебя, чтобы ты помог мне в борьбе против Владык Хаоса. Я уже способствовал уничтожению двух Повелителей Мечей – Ариоха и Ксиомбарг, но остался третий, самый сильный…

– Ты уничтожил Ариоха и Ксиомбарг – двух самых могущественных Владык Хаоса? Но не прошло и месяца, как я говорил с Ариохом. Он мой покровитель. Он…

– Существует множество плоскостей мироздания, – терпеливо сказал ему Корум. – В некоторых измерениях Владыки Хаоса сильны, в некоторых – слабы. В некоторых, насколько мне доводилось слышать, их нет вообще. Ты должен принять это как данность: Ариох и Ксиомбарг были изгнаны отсюда столь действенно, что в этом мире они больше не существуют. Сейчас нам угрожает только третий из Повелителей Мечей, могущественнейший из всех, – король Мабелод.

Элрик нахмурился.

– В моем мире Мабелод не сильнее Ариоха и Ксиомбарг. То, что ты говоришь, меняет все мои представления…

– Я постараюсь объяснить то, что смогу, – сказал принц Корум. – По какой-то причине судьбе было угодно сделать из меня героя, который должен изгнать Хаос из Пятнадцати Плоскостей Земли. Сейчас я ищу город, который называется Танелорн, где рассчитываю найти помощь. Но мой проводник заточен в замке, расположенном неподалеку, и, прежде чем продолжать путь, я должен спасти его. Мне объяснили, как я могу вызвать подмогу для спасения моего проводника, и я воспользовался заклинанием, чтобы призвать тебя. Я должен сказать тебе: если ты поможешь мне, то тем самым поможешь и себе, если я добьюсь успеха, то и ты получишь нечто, что облегчит твою задачу…

– Кто тебе это сказал?

– Один мудрый человек.

Элрик сел на ствол упавшего дерева, опустив голову на руки.

– Ты вызвал меня в самый неподходящий момент, – сказал он. – Хочется верить, что ты говоришь мне правду, принц Корум. – Он вдруг поднял глаза. – Удивительно, что ты вообще говоришь… или, точнее, что я тебя понимаю. Как такое возможно?

– Мне сказали, что мы сможем общаться свободно, потому что мы «части одного целого». Не проси у меня никаких дальнейших объяснений, принц Элрик, потому что больше я ничего не знаю.

Элрик пожал плечами.

– Что ж, это может быть иллюзией. Может быть, я убил себя или меня переварила эта машина Телеба Каарны. Но, очевидно, у меня нет иного выбора – только согласиться с тобой и надеяться на то, что и я получу помощь.

Принц Корум покинул поляну, но скоро вернулся с двумя лошадьми – черной и белой. Он подал Элрику вожжи черной.

Элрик запрыгнул в седло.

– Ты говорил о Танелорне. Так вот, именно ради Танелорна я и проник в этот твой иллюзорный мир.

На лице принца Корума появилось пытливое выражение.

– Ты знаешь, где находится Танелорн?

– В моем мире – знаю. Но откуда ему взяться в этом мире?

– Танелорн есть во всех плоскостях, хотя и имеет повсюду разные обличья. Есть один Танелорн, и он вечен во множестве своих форм.

Они скакали по узкой тропинке, идущей через тихий лес.

Элрик принял то, что сказал ему Корум. Его пребывание здесь было чем-то сродни сновидению, и он решил, что должен смотреть на все происходящие здесь события, как он смотрит на события, происходящие во сне.

– Куда мы направляемся? – небрежно спросил он. – В замок?

Корум отрицательно покачал головой.

– Сначала нам нужен третий – Герой со Множеством Имен.

– И его ты тоже призовешь с помощью колдовства?

– Мне сказали, что это не нужно. Мне сказали, что он встретит нас. Он будет призван из своей эпохи, чтобы мы могли стать Троими, которые Одно.

– И что значат эти слова? Что такое Трое, которые Одно?

– Я знаю немногим больше тебя, друг Элрик. Могу только сказать, что для победы над тем, кто держит в плену моего проводника, нужны все мы – все трое.

– Понятно, – с чувством пробормотал Элрик. – Но этого будет мало, чтобы спасти мой Танелорн от рептилий Телеба К’аарны. Они, должно быть, уже сейчас направляются к городу.

Глава четвертая Исчезающая башня

Дорога расширилась и вышла из леса, петляя среди вересковых кустов высокой болотистой местности. Далеко на западе видны были утесы, а за ними – темно-синие воды океана. В широком небе кружили несколько птиц. Мир этот казался необыкновенно мирным, и Элрику даже не верилось, что на него нападают силы Хаоса. Корум объяснил ему, что его кольчужная перчатка и не перчатка вовсе, а кисть руки древнего бога, сращенная с его собственной рукой. Точно так же и его глаз – это глаз бога, и он может видеть ужасный потусторонний мир, из которого Корум, в случае необходимости, мог бы призвать помощь.

– В сравнении с тем, что ты мне говоришь, все сложное колдовство и космология моего мира становятся детскими играми.

– То, о чем я тебе говорю, кажется сложным, потому что оно необычно, – сказал Корум. – Твой мир наверняка показался бы мне непонятным, если бы я неожиданно попал в него. И потом, – рассмеялся он, – эта плоскость тоже не мой мир, хотя она и похожа на него больше, чем многие другие. У нас есть кое-что общее, Элрик. Мы с тобой оба обречены играть какую-то роль в неутихающей борьбе Владык Высших Миров, но мы никогда не поймем, для чего ведется эта борьба и почему она бесконечна. Мы сражаемся, наши умы и души агонизируют, но мы никогда не можем быть уверены в том, что наши страдания стоят того.

– Ты прав, – с чувством сказал Элрик. – У нас с тобой много общего, Корум. У меня и у тебя.

Корум хотел было ответить, но тут увидел что-то впереди на дороге. Это был конный воин. Он сидел абсолютно без движения, словно ждал их.

– Может быть, это и есть тот третий, о котором говорил Болорхиаг.

Они осторожно поехали дальше.

Человек, к которому они приблизились, задумчиво смотрел на них. Он был такого же роста, как они, но крупнее. Кожа у него была иссиня-черная, а голову и плечи закрывала шкура оскалившегося медведя. Его доспехи также были черны, не имели никаких знаков, говорящих об их хозяине, а на боку у него висел меч с черной рукоятью в черных ножнах. Сидел он на крепком чалом жеребце, а сзади к седлу был приторочен круглый тяжелый щит. Когда Элрик и Корум приблизились, красивые негроидные черты приняли удивленное выражение, и человек с ужасом в голосе вскричал:

– Я вас знаю! Я знаю вас обоих!

Элрик тоже чувствовал, что он узнал этого человека, точно так же он заметил какие-то знакомые черты в Коруме.

– Друг, как ты оказался здесь, в болотах Балвина? – спросил его Корум.

Человек оглянулся, словно в недоумении.

– Болота Балвина? Это болота Балвина? Я здесь всего несколько мгновений. А перед этим я был… я был… Ах, память снова подводит меня. – Он приложил свою большую руку ко лбу. – Имя… другое имя. Не помню! Элрик! Корум! Но я… я знаю…

– Откуда тебе известны наши имена? – спросил его Элрик.

Альбиноса охватил страх. Он знал, что не должен задавать эти вопросы, что не должен знать ответы на них.

– Потому что… как же ты не понимаешь? Я – Элрик, я – Корум, о, какое это мучение… Или по крайней мере я уже был или еще буду Элриком или Корумом…

– А как зовут тебя, мой господин? – снова спросил Корум.

– У меня тысяча имен. Я был тысячью героев. Я… я – Джон Дейкер… Эрекозе… Урлик и многие, многие другие… Воспоминания, сновидения, существования. – Внезапно он посмотрел на них полными печали глазами. – Неужели вы не понимаете? Неужели я единственный обречен понимать? Я – тот, кого прозвали Вечный воитель… я – герой, который существовал вечно… и я – Элрик из Мелнибонэ, принц Корум Джаелен Ирсеи, я – это и ты. Мы трое – одно существо и к тому же мириад других существ. Мы трое – одно, мы обречены вечно сражаться и никогда не знать ради чего. Ах, моя голова! Какая боль! Кто же так мучает меня? Кто?

У Элрика пересохло в горле.

– Ты говоришь, что ты – иная инкарнация меня!

– Если ты это так называешь! Это вы оба – мои инкарнации.

– Так вот, значит, что имел в виду Болорхиаг, когда говорил о Троих, которые Одно, – сказал Корум. – Мы – инкарнации одного человека, но мы утроили наши силы, потому что пришли из разных эпох. Только эта сила может победить Войлодиона Гхагнасдиака из Исчезающей башни.

– Ты говоришь о том замке, в котором заточен твой проводник? – спросил Элрик, бросая сочувственный взгляд на стонущего чернокожего.

– Да. Исчезающая башня перемещается из одного измерения в другое, из одного века в другой. На одном месте она остается лишь несколько мгновений. Но поскольку мы три разные инкарнации одного героя, то мы, вероятно, сможем прибегнуть к какому-нибудь колдовству, которое позволит нам догнать башню и атаковать ее. И тогда, если мы освободим моего проводника, мы сможем продолжить наш путь в Танелорн…

– Танелорн? – Чернокожий посмотрел на Корума, и в его глазах внезапно засветилась надежда. – Я тоже ищу Танелорн. Только там смогу я обрести избавление от моей ужасной судьбы – знать все предыдущие инкарнации и переходить без всякой системы из одного существования в другое! Танелорн! Я должен найти этот город!

– И я тоже должен найти Танелорн, – сказал ему Элрик, – потому что в моем мире его жители подвергаются страшной опасности.

– Значит, у нас не только одна личность, но и одна цель, – сказал Корум. – Поэтому мы будем сражаться вместе. Сначала мы должны освободить моего проводника, а потом отправимся в Танелорн.

– Я охотно помогу вам, – сказал черный гигант.

– И какже нам называть тебя – тебя, который есть мы сами? – спросил Корум.

– Называйте меня Эрекозе… хотя мне приходит на ум другое имя. Но именно будучи Эрекозе я ближе всего подошел к забвению и познал счастье любви.

– Тогда тебе можно позавидовать, Эрекозе, – многозначительно сказал Элрик. – Ведь ты так близко подошел к забвению…

– Ты не имеешь представления о том, что я должен забыть, – сказал ему черный гигант. Он поднял поводья. – Ну что ж, Корум, веди нас к Исчезающей башне.

– Нас туда выведет эта дорога. Сейчас мы, кажется, двигаемся по направлению к Темной долине.

Разум Элрика едва мог переварить смысл того, что он услышал. Из этих слов вытекало, что вселенная – или мультивселенная, как называла ее Мишелла – разделена на бесконечные слои существования, что время является фактически бессмысленным представлением, за исключением случая, когда речь идет о жизни одного человека или об одном коротком историческом периоде. Что есть уровни существования, на которых Космическое Равновесие вообще неизвестно – по крайней мере, это следовало из слов Корума, – и что есть другие измерения, где Владыки Высших Миров имеют гораздо больше власти, чем в его собственном мире. У него возникло искушение забыть о Телебе К’аарне, Мишелле, Танелорне и всех остальных и посвятить себя исследованию всех этих бесконечных миров. Но он тут же понял, что это невозможно, потому что если Эрекозе говорил правду, то он, Элрик, – или то, что было им, – уже существует на всех этих планах. Та сила, которую он называл судьбой, впустила его в этот мир для исполнения определенной миссии. А миссия эта, затрагивающая судьбы тысячи измерений, наверняка очень важна, если она свела вместе три разные инкарнации.

Он с любопытством посмотрел на черного гиганта, едущего слева, на изувеченного человека с бриллиантовыми рукой и глазом справа от него. Неужели эти двое – он сам?

Теперь он представил себе, что чувствует часть того отчаяния, которое испытывает Эрекозе: помнить все эти другие инкарнации, все эти ошибки, все эти бессмысленные конфликты и никогда не знать их цели, если только у них была какая-то цель.

– Темная долина, – сказал Корум, показывая вниз по склону холма.

Дорога резко убегала вниз и исчезала в сумерках, пройдя между двумя скалами. Это место казалось каким-то особенно мрачным.

– Мне сказали, что когда-то здесь была деревня, – сообщил им Корум. – Не очень привлекательное местечко, правда, братья?

– Я видел и похуже, – пробормотал Эрекозе. – Ну что ж, давайте покончим е. – Он пришпорил своего чалого жеребца и, обгоняя других, галопом понесся вниз по склону. Остальные последовали за ним; скоро они проскакали между двумя скалами, и дорога впереди стала почти не видна – потерялась в сумерках.

И тогда Элрик разглядел руины, прилепившиеся к скалам по обе стороны дороги. Руины эти имели странный вид и явно не были следствием военных действий. И не время превратило эти сооружения в развалины, которые представляли собой нечто искореженное, расплавленное, словно Хаос, проходя по долине, прикоснулся к ним.

Корум, внимательно изучив руины, хлестнул коня.

– Вон она, – сказал он. – Яма. Здесь мы и должны ждать.

Элрик посмотрел на яму. Она была неровная и глубокая, а земля в ней, казалось, была недавно перевернута, словно эту яму вырыли недавно.

– И чего мы должны здесь ждать, друг Корум?

– Башню, – сказал принц Корум. – Я так думаю, что, попадая в эту плоскость, она появляется именно здесь.

– И когда же она появится?

– Время неизвестно. Мы должны ждать. А потом, как только мы ее увидим, мы попытаемся проникнуть в нее, прежде чем она снова исчезнет, переместившись в соседнее измерение.

Эрекозе с невозмутимым лицом спешился и сел на землю, прислонившись спиной к камню, который когда-то был частью дома.

– Кажется, ты, Эрекозе, терпеливее меня, – сказал Элрик.

– Я научился терпению, потому что живу с начала времен и буду жить до конца времен.

Элрик спрыгнул со своего черного коня и ослабил подпругу. Корум тем временем ходил по кромке ямы.

– А кто тебе сказал, что башня появится здесь? – спросил его Элрик.

– Колдун, который, так же как и я, несомненно, служит Закону, поскольку я – смертный, обреченный сражаться с Хаосом.

– Как и я, – сказал Эрекозе, – Вечный воитель.

– Как и я, – сказал Элрик из Мелнибонэ, – хотя я и поклялся служить ему.

Элрик посмотрел на двух своих спутников и в этот момент и в самом деле почувствовал, что эти двое вполне могут быть его инкарнациями. Их жизни, их борьба, их личности до некоторой степени были очень похожи.

– А зачем ты ищешь Танелорн, Эрекозе? – спросил он.

– Мне сказали, что там я могу найти покой и мудрость, средство вернуться в мир элдренов, где живет женщина, которую я люблю. Так как Танелорн существует во всех измерениях и во все времена, то человеку, который живет там, легче перемещаться между мирами и найти тот, который ему нужен. А что влечет тебя в Танелорн, принц Элрик?

– Я знаю Танелорн и уверен, что ты поступаешь правильно, пытаясь его найти. Моя миссия, кажется, состоит в защите этого города в моей плоскости. Но, может быть, уже сейчас моих друзей там уничтожает то, что было вызвано против них. Я молюсь, чтобы Корум оказался прав и в Исчезающей башне я нашел средство, с помощью которого смогу победить монстров Телеба К’аарны и их хозяев.

Корум поднес свою бриллиантовую руку к бриллиантовому глазу.

– Я ищу Танелорн, потому что этот город, как мне говорили, может помочь в моей борьбе против Хаоса.

– Но Танелорн не сражается ни с Законом, ни с Хаосом, поэтому-то он и существует вечно, – сказал Элрик.

– Я знаю. Как и Эрекозе, я ищу не мечей, а мудрости.

Пришла ночь, а вместе с ней на Темную долину опустился еще больший мрак. Пока остальные наблюдали за ямой, Элрик попытался уснуть, но слишком велика была его тревога за Танелорн. Попытается ли Мишелла защитить город? Погибнут ли Ракхир и Мунглам? Что он сможет найти в Исчезающей башне? Поможет ли ему то, что он там найдет? Он слушал приглушенный разговор двух его других «я» – они обсуждали, как возникла Темная долина.

– Я слышал, что когда-то Хаос напал на этот город, который в те времена располагался в тихой долине, – говорил Корум Эрекозе. – Тогда эта башня принадлежала одному рыцарю, который дал убежище тому, кого ненавидел Хаос. И тогда против Темной долины были высланы огромные силы – самые разные существа пришли и уничтожили горные стены, окружающие долину, но рыцарь обратился за помощью к Закону, который помог ему перенести башню в другое измерение. И тогда Хаос постановил, что башня должна перемещаться вечно и никогда не оставаться в одном измерении дольше чем на несколько мгновений. В конце концов рыцарь и беглец сошли с ума и убили друг друга. Потом эту башню нашел Войлодион Гхагнасдиак и поселился в ней. Он слишком поздно осознал свою ошибку, когда переместился из своего мира в другой, враждебный ему. Он с тех пор боится покидать башню, но очень страдает от одиночества. Он взял в привычку брать в плен всех, кто к нему попадает; он вынуждает их составлять ему компанию в Исчезающей башне и держит их до тех пор, пока они не наскучат ему. А тех, кто ему наскучил, он убивает.

– И он в скором времени может убить твоего проводника? А что за существо этот Войлодион Гхагнасдиак?

– Он злобное создание, наделенное огромной разрушительной силой. Это все, что мне известно.

– Вот почему боги сочли необходимым созвать три воплощения меня для атаки на Исчезающую башню, – сказал Эрекозе. – Для них это, вероятно, важно.

– Это важно для меня, – сказал Корум, – потому что этот проводник к тому же и мой друг, и если мне не удастся в ближайшее время найти Танелорн, то само существование Пятнадцати измерений будет поставлено под угрозу.

Элрик услышал горький смех Эрекозе.

– Ну почему я… мы… всегда сталкиваемся с какими-то космическими задачами, а не с маленькими, домашними? Почему мы навечно связаны с судьбой вселенной?

Корум ответил, когда Элрика уже стал одолевать сон:

– Может быть, домашние проблемы еще хуже. Кто знает?

Глава пятая Джери-а-Конел

– Она здесь! Скорей, Элрик!

Элрик вскочил на ноги.

Светало. Ночью он уже отстоял свою стражу.

Он извлек Черный Меч из ножен, не без удивления отметив, что Эрекозе уже держит в руке свой, который как две капли воды похож на меч Элрика.

Перед ними была Исчезающая башня.

Корум уже бежал к ней.

Башня на самом деле представляла собой небольшой замок серого плотного камня, но на его зубчатых стенах играли огни, а его очертания в некоторых частях стены были довольно расплывчатыми.

Элрик бежал бок о бок с Эрекозе.

– Он держит двери открытыми, чтобы заманить к себе «гостей», – на бегу проговорил черный гигант. – Я думаю, это наше единственное преимущество.

Башня начала мерцать.

– Скорее! – снова прокричал Корум и ринулся в черноту дверного проема.

– Скорее!

Они вбежали в небольшую прихожую, освещенную огромной масляной лампой, свисавшей на цепях с потолка.

Дверь за ними неожиданно закрылась.

Элрик взглянул на Эрекозе – на его черном лице застыло напряженное выражение, потом – на Корума. Все они держали мечи наготове. В помещении царила полная тишина. Не произнося ни слова, Корум указал в разрез окна. Вид за окном изменился. Теперь там плескалось синее море.

– Джери! – позвал Корум. – Джери-а-Конел!

Послышался слабый звук. Может быть, это был ответ, а может, этот звук издала крыса где-то в стенах замка.

– Джери! – снова воскликнул Корум. – Войлодион Гхагнасдиак? Ты еще здесь? Хочешь попробовать остановить меня?

– Я здесь. Что тебе нужно от меня? – Голос доносился из соседней комнаты.

Три героя, которые были одним героем, осторожно пошли вперед.

В комнате мелькнуло что-то вроде молнии, и в ее призрачном свете Элрик увидел Войлодиона Гхагнасдиака.

Это был карлик, закутанный с головы до ног в многоцветные шелка, меха и парчу. В руке он держал крохотный меч.

Голова его была слишком велика для его тела, но это была красивая голова с густыми, сросшимися над переносицей бровями. Он улыбнулся.

– Наконец-то кто-то новый скрасит мою тоску. Но положите ваши мечи, господа, прошу вас. Ведь вы мои гости.

– Я знаю, какая судьба ждет твоих гостей, – сказал Корум. – Послушай, Войлодион Гхагнасдиак, мы пришли освободить Джери-а-Конела, которого ты удерживаешь пленником. Отдай нам его, и мы не причиним тебе вреда.

На красивом лице карлика при этих словах появилась веселая ухмылка.

– Однако ведь я силен. Победить меня вам не по силам. Смотрите.

Он взмахнул своим мечом, и в комнате снова сверкнула молния. Элрик приподнял меч, чтобы отразить ее, но она прошла мимо. Он сердито сделал шаг к карлику.

– Послушай, Войлодион Гхагнасдиак, меня зовут Элрик из Мелнибонэ и силы мне не занимать. Я владею Черным Мечом, и он жаждет выпить твою душу, если ты не выпустишь друга принца Корума.

Карлик снова рассмеялся.

– Мечи? Какая в них может быть сила?

– У нас необычные мечи, – сказал Эрекозе. – И мы перенесены сюда силами, которых тебе не понять. Мы извлечены из своих эпох силой самих богов и доставлены сюда для того, чтобы потребовать от тебя освобождения Джери-а-Конела.

– Вас ввели в заблуждение, – сказал Войлодион Гхагнасдиак, – или вы пытаетесь ввести в заблуждение меня. Этот Джери, должен согласиться, неглупый парень, но зачем он мог понадобиться богам?

Элрик поднял Буревестник. Черный Меч застонал, предвкушая кровопролитие.

И тут карлик извлек откуда-то маленький желтый шарик и швырнул его в Элрика. Шарик ударил Элрика по лбу и отскочил назад. Буревестник выпал из его руки. Голова у Элрика закружилась. Он попытался поднять меч, потянулся к нему, но силы покинули его. Он попытался было обратиться за помощью к Ариоху, но потом вспомнил, что Ариох изгнан из этого мира. Тут он не мог призвать себе на помощь могущественных союзников – у него не было здесь ничего, кроме меча, но Элрик не мог его поднять.

Эрекозе отскочил назад и подтолкнул Черный Меч в направлении Элрика. Как только рука альбиноса взялась за эфес, силы стали возвращаться к нему, но это были обычные для смертного силы. Элрик поднялся на ноги.

Корум остался стоять где стоял. Карлик продолжал смеяться. В его руке появился новый шарик. Он снова швырнул его в Элрика, но Элрик на сей раз успел отразить его своим мечом. Шарик запрыгал по комнате и взорвался у дальней стены. Из огня возникло что-то черное.

– Уничтожать сферы опасно, – невозмутимо сказал Войлодион Гхагнасдиак, – потому как то, что заключено в них, уничтожит тебя.

Чернота, появившаяся из шара, стала расти. Пламя погасло.

– Я свободен, – раздался голос.

– Да, – весело произнес Войлодион Гхагнасдиак, – Свободен убить этих глупцов, которые отвергают мое гостеприимство.

– Свободен быть убитым, – ответил Элрик, смотревший, как эта чернота приобретает очертания.

Поначалу казалось, что она состоит из развевающихся волос, которые постепенно сжались и образовали существо с мощным телом гориллы, но со шкурой плотной и покрытой бородавками, как у носорога. За его спиной виднелись очертания огромных черных крыльев, а на плечах сидела рычащая тигриная голова. В волосатых руках это существо держало длинное оружие, напоминающее косу. Тигриная голова зарычала, и коса совершила резкое движение – Элрику едва удалось уклониться от него.

Эрекозе и Корум ринулись на помощь Элрику. Элрик услышал крик Корума:

– Мой глаз – он не видит в потустороннем мире. Я не могу вызвать помощь!

В этом измерении колдовские возможности Корума тоже были ограниченны.

И тут Войлодион Гхагнасдиак бросил желтый шарик в черного гиганта и другой – в бледного человека с бриллиантовой рукой. Обоим им с трудом удалось отразить эти снаряды, которые тут же взорвались. Немедленно из них возникла чернота, материализовавшаяся в еще двух крылатых монстров с тигриными головами, и союзники Элрика были вынуждены перейти к самозащите.

Увернувшись от еще одного удара косой, Элрик попытался вспомнить какую-нибудь руну, которая могла бы вызвать ему подмогу, но ни одна из тех, что сработала бы в этом измерении, не приходила ему в голову. Он нанес удар человеку-тигру, но его удар был отражен косой. Его противник был наделен огромной силой и проворством. Захлопали черные крылья, и рычащая тварь поднялась к потолку. Несколько мгновений она парила в воздухе, а потом ринулась на Элрика, вращая косой. Ее клыкастая пасть издала пронзительный вопль, ее желтые глаза сверкали.

Элрик был близок к панике. Буревестник не снабжал его энергией, на которую он рассчитывал. Сила меча в этом мире уменьшилась. Ему едва удалось избежать нового удара косой, при этом он воткнул меч в незащищенную ногу твари. Но кровь не хлынула. Тигрочеловек, казалось, не заметил раны. Он снова взмыл к потолку.

Элрик увидел, что его товарищи находятся в таком же бедственном положении. На лице Корума было такое выражение, будто он рассчитывал на легкую победу, а теперь не сомневался в гибели.

Войлодион Гхагнасдиак тем временем продолжал весело хихикать и расшвыривать по комнате новые шарики. Со взрывом каждого появлялся новый крылатый монстр с тигриной головой. Комната была полна ими. Элрик, Эрекозе и Корум, оглушенные биением гигантских крыльев и пронзительными воплями ненависти, отошли к дальней стене – монстры наступали на них.

– Боюсь, что на вашу погибель призвал я вас двоих! – прокричал Корум, переводя дыхание. – Я и понятия не имел, что наши силы здесь будут так ограниченны. Башня перемещается так быстро, что даже обычные законы колдовства в этих стенах не действуют.

– Но, похоже, они прекрасно действуют для карлика! – выкрикнул Элрик, отражая мечом удар одной косы и сразу же – другой. – Если бы мне удалось прикончить хотя бы одного…

Он вплотную прижимался спиной к земле. Коса царапнула по его щеке, из ранки потекла кровь, другая порвала его плащ, третья рассекла предплечье. Тигриные физиономии ухмылялись, смыкаясь вокруг него.

Элрик нанес удар по голове ближайшего монстра, ему удалось отсечь ему ухо, и тот завопил от боли. Буревестник застонал в ответ и ткнулся в горло твари.

Однако меч почти не вошел в плоть – от этого удара тигрочеловек лишь слегка покачнулся.

Но в этот момент Элрик выбил косу из рук монстра и направил оружие против его хозяина – нанес удар по груди тигрочеловека. Тот вскрикнул, из раны хлынула кровь.

– Я был прав, – закричал другим Элрик. – Их можно победить только их оружием! – Он перешел в наступление, держа в одной руке Буревестник, а в другой – косу. Тигролюди стали отступать, а потом взмыли под потолок.

Элрик бросился к Войлодиону Гхагнасдиаку. Карлик издал вопль ужаса и выскочил в дверь, которая была слишком мала для Элрика. В этот момент тигролюди снова опустились, хлопая крыльями.

На этот раз двое товарищей Элрика попытались раздобыть оружие своих противников. Наступая на монстра, напавшего на него, Элрик изловчился нанести удар сзади по тигрочеловеку, атакующему Корума. Монстр упал с отсеченной головой. Корум сунул в ножны свой длинный меч, подобрал косу и почти сразу же убил третьего тигрочеловека. Упавшую косу он отбросил в направлении Эрекозе. В зловонном воздухе летали черные перья. Плитка на полу стала скользкой от крови. Три героя, прорубившись через монстров, вернулись в меньшую комнату, недавно оставленную ими. Однако тигролюди продолжали наступать, хотя сейчас им проходилось проникать через дверь, а защищать этот вход было легче.

Элрик оглянулся и увидел у себя за спиной узкое окно башни. Пейзаж за ним постоянно менялся – Исчезающая башня продолжала свое хаотическое движение в измерениях бытия.

Трое воинов стали уставать, у всех у них были легкие раны, и они потеряли какое-то количество крови. Битва продолжалась – коса сходилась с косой, громко хлопали крылья, рычащие морды извергали на них слюну и произносили слова, которые почти невозможно было разобрать. Элрик быстро терял силы – его выкованный в аду меч не пополнял его тело энергией. Дважды он чуть было не упал, но другие поддержали его. Неужели ему суждено умереть в чужом мире и друзья никогда не узнают о том, как он погиб? Но тут он вспомнил, что его друзья в опасности, что на них надвигаются рептилии, которых Телеб К’аарна наслал на Танелорн, и они тоже скоро будут мертвы. Эта мысль придала ему сил, и он вонзил косу в живот очередного монстра.

Через пустое пространство, образовавшееся в рядах наступающих, он увидел небольшую дверь в другой стене комнаты. В дверях стоял Войлодион Гхагнасдиак, швырявший новые желтые сферы. На место убитых тигролюдей приходили новые.

Но тут Элрик услышал, как Войлодион Гхагнасдиак издал крик, потом что-то упало на лицо карлика. Это было черно-белое животное с маленькими черными крыльями, молотившими воздух. Что это было – какое-то порождение тех монстров, с которыми они сражались? Элрик не мог разобрать этого. Но Войлодиона Гхагнасдиака это существо явно вогнало в ужас, карлик пытался стащить его со своего лица.

За спиной карлика появилась еще одна фигура. С умного лица, обрамленного длинными черными волосами, смотрели проницательные глаза. Одета эта фигура была так же пышно, как и карлик, но оружия при ней не было. Она что-то кричала Элрику, и он напрягался, пытаясь разобрать слова, хотя в этот момент на него наступал другой тигрочеловек.

Наконец новоприбывшего увидел и Корум.

– Джери! – крикнул он.

– Это тот, кого мы пришли спасти? – спросил Элрик.

– Да.

Элрик решил было пробиться к Джери, но тот замахал руками и закричал:

– Нет-нет, оставайтесь там!

Элрик нахмурился, хотел было спросить почему, но тут на него напали два новых тигромонстра, и ему пришлось отступить, размахивая косой.

– Возьмитесь за руки! – крикнул Джери-а-Конел, – Корум в центре, а вы двое вытащите ваши мечи!

Элрик задыхался. Он прикончил еще одного монстра и почувствовал, как боль пронзила его ногу. Из голени хлынула кровь.

Войлодион Гхагнасдиак все еще боролся с существом, вцепившимся в его лицо.

– Скорее! – крикнул Джери-а-Конел, – Это ваш единственный шанс! И мой тоже!

Элрик взглянул на Корума.

– Он мудр, друзья, – сказал Корум. – Он знает многое, что неведомо нам. Я встану в центре.

Эрекозе взял мускулистой рукой руку Корума, Элрик сделал то же самое, встав с другой стороны. Эрекозе левой рукой вытащил меч, а Элрик правой извлек Буревестник.

И тут что-то начало происходить. Ощущение силы вернулось, затем возникло чувство физического благополучия. Элрик посмотрел на товарищей и рассмеялся. Впечатление было такое, будто, соединив силы, они стали в четыре раза сильнее, словно они стали одной сущностью.

Какое-то особое чувство торжества переполнило Элрика, и он понял, что Эрекозе говорил правду: они трое – три воплощения одного существа.

– Покончим же с ними, – закричал он и увидел, что они прокричали те же слова. Смеясь, соединенная тройка шагнула в комнату, и два меча теперь разили с первого удара – убивали быстро и пополняли запасы энергии их владельцев.

Крылатые тигролюди обезумели, они, хлопая крыльями, носились по комнате, а Трое, которые Одно, преследовали их. Все трое были в крови – как в своей собственной, так и врагов, все трое смеялись, неуязвимые, действуя как одно существо.

По мере их продвижения сама комната стала сотрясаться. Они услышали вопль Войлодиона Гхагнасдиака:

– Башня! Башня! Это уничтожит башню!

Зарубив последнего монстра, Элрик поднял голову. Башня и в самом деле бешено раскачивалась из стороны в сторону, как корабль в бурю.

Джери-а-Конел метнулся мимо карлика и вошел в комнату смерти. Вид, открывшийся ему, вызвал у него приступ тошноты, но он взял себя в руки.

– Это правда. Колдовство, которое мы сотворили сегодня, должно привести к такому результату. Мурлыка, ко мне!

Существо, сидевшее на лице карлика, взмыло в воздух и приземлилось на плече Джери. Элрик увидел, что это маленький черно-белый кот, совершенно обыкновенный, если не считать крыльев, которые в этот момент он складывал у себя за спиной.

Войлодион Гхагнасдиак сидел, сгорбившись, в дверях, и слезы текли у него из глаз. Это были кровавые слезы.

Элрик, разорвав связь с Корумом, бросился в соседнюю комнату. Он выглянул в узкое окно, но не увидел ничего, кроме безумного круговращения розовато-лиловых и пурпурных облаков.

– Мы в Лимбе! – вырвалось у него.

В комнате воцарилась тишина. Башня по-прежнему раскачивалась. Огни погасли, потому что по башне гулял какой-то странный ветер и свет поступал только снаружи, где продолжал клубиться туман.

Джери-а-Конел подошел к Элрику, стоящему у окна, и нахмурился.

– Откуда ты знал, что нам нужно делать? – спросил его Элрик.

– Я знал, потому что знаю тебя, Элрик из Мелнибонэ, как я знаю Эрекозе, потому что я путешествую по разным эпохам и разным мирам. Поэтому меня иногда называют спутником воителей. Я должен найти свой меч и сумку… и еще шляпу. Все это наверняка в подвале Войлодиона вместе с другими его трофеями.

– А башня? Если она погибнет, разве мы не погибнем вместе с ней?

– Это возможно. Идем, друг Элрик, поможешь мне искать мою шляпу.

– Ты в такое время собираешься искать шляпу?

– Да. – Джери-а-Конел вернулся в большую комнату, поглаживая черно-белого кота. Войлодион Гхагнасдиак был все еще там, он продолжал плакать. – Принц Корум, Эрекозе, пойдемте со мной.

Корум и черный гигант присоединились к Элрику. Они протиснулись в узкий проход, по которому с трудом продвигались вперед, пока он не расширился, и они увидели перед собой лестницу, ведущую вниз. Башня снова стала сотрясаться. Джери зажег факел и вытащил его из держателя на стене. Он начал спускаться, три героя следовали за ним.

С крыши вывалился кусок кладки и рухнул на ступени перед самым носом у Элрика.

– Я бы поискал какой-нибудь способ выбраться из башни, – сказал он Джери-а-Конелу. – Если она сейчас рухнет, то мы будем погребены под обломками.

– Доверься мне, принц Элрик, – Кроме этого, Джери ничего не сказал.

Но поскольку Джери уже продемонстрировал свои немалые знания, Элрик позволил этому франту и дальше вести их в чрево башни. Наконец они оказались в помещении круглой формы, в стене которого была огромная металлическая дверь.

– Подвал Войлодиона Гхагнасдиака, – сказал им Джери. – Здесь вы найдете все, что ищете. А я надеюсь найти здесь свою шляпу. Эта шляпа была сделана специально для меня, и, кроме нее, к моей одежде ничего не подходит…

– А как мы откроем такую дверь? – спросил Эрекозе. – Она ведь наверняка из стали. – Он поднял черный клинок, который так и не выпускал из левой руки.

– Если вы снова возьметесь за руки, друзья, – сказал Джери, выказывая полушутливое почтение к героям, – то я вам покажу, как можно открыть эту дверь.

И снова Элрик, Корум и Эрекозе схватились за руки. И опять их тела налились сверхъестественной силой, и они рассмеялись друг другу, зная, что они – часть одного и того же существа.

Голос Джери слабо донесся до ушей Элрика.

– Принц Корум, если ты ударишь ногой по двери…

Они подошли к двери. Та их часть, которая была Корумом, ударила ногой по двери, и дверь ввалилась внутрь, словно была сделана из тонкого картона.

На этот раз Элрику гораздо меньше хотелось разрывать соединение, делавшее их одним существом. Однако он все же разъединился с Корумом и Эрекозе, когда Джери, шагнув в подвал, усмехнулся чему-то про себя.

Башня накренилась. Все трое ввалились следом за Джери в подвал Войлодиона Гхагнасдиака. Элрик больно ударился об огромный золотой стул вроде тех, что используются в слоновьих седлах. Он оглянулся. В подвале было полно ценных вещей, одежды, обуви, оружия. Тошнота подступила к горлу, когда он подумал о том, что все это принадлежало людям, которых Войлодион Гхагнасдиак называл своими гостями.

Из-под кипы мехов Джери вытащил какой-то сверток.

– Взгляни, принц Элрик. Тебе это понадобится в Танелорне. – Это была связка длинных палочек, обернутых в тонкие металлические листы.

Элрик взял тяжелую связку.

– Что это?

– Это бронзовые знамена и кварцевые стрелы. Полезное оружие против людей-рептилий Пио и их скакунов.

– Ты знаешь об этих рептилиях? Ты и Телеба К’аарну знаешь?

– Пантангианского колдуна? Знаю.

Элрик чуть ли не с подозрением посмотрел на Джери-а-Конела.

– Откуда тебе все это известно?

– Я тебе уже сказал. Я прожил много жизней как друг героев. Развяжи эту связку, когда вернешься в Танелорн. Кварцевыми стрелами пользуйся как копьями. А чтобы использовать бронзовые знамена, просто разверни их. Вот она! – Джери протянул руку и из-за мешка с драгоценностями вытащил довольно пыльную шляпу. Он стряхнул пыль и надел шляпу на голову. – Ух ты! – Он снова наклонился, поднял кубок и предложил его принцу Коруму. – Держи, в хозяйстве пригодится.

Из другого угла Джери извлек небольшой мешок и закинул его на плечо. Потом, словно спохватившись, порылся в сундуке с драгоценностями и вытащил сверкающее кольцо из какого-то необыкновенного металла и с неизвестным камнем.

– Это твое вознаграждение, Эрекозе, за то, что помог освободить меня из заточения.

Эрекозе улыбнулся.

– У меня такое чувство, что никакая помощь тебе была не нужна, молодой человек.

– Ты ошибаешься, друг Эрекозе. Я думаю, что никогда еще не подвергался такой опасности.

Он оглядел подвал и едва сохранил равновесие, когда пол угрожающе накренился.

Элрик сказал:

– Нам нужно выбираться отсюда.

– Именно. – Джери-а-Конел опрометью метнулся к дальнему углу подвала. – Последнее. Войлодион Гхагнасдиак в своей гордыне показывал мне свои сокровища, но он не знал ценности многих из них.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Принц в Алой Мантии.

– Он убил путешественника, у которого было с собой вот это. Путешественник был прав, считая, что у него есть средство, с помощью которого можно предотвратить исчезновение башни, только он не успел им воспользоваться – Войлодион Гхагнасдиак убил его. – Джери поднял небольшой жезл цвета блеклой охры. – Вот он. Рунный Посох. Он был у Хоукмуна, когда я вместе с ним отправился в Темную империю…

Увидев недоумение на лицах троих, Джери-а-Конел, спутник воителей, извинился:

– Прошу прощения. Я иногда забываю, что не все мы помним другие жизни…

– Что такое Рунный Посох? – спросил Корум.

– Я помню одно описание, но я плохо умею объяснять…

– Я это уже успел заметить, – с улыбкой сказал Элрик.

– Это предмет, который может существовать только в условиях определенных пространственных и временных законов. Чтобы продолжать существование, он должен создавать вокруг себя поле, в котором он и может сохраняться. Это поле должно согласовываться с этими законами – кстати, теми же, что наиболее благоприятны для нашего выживания.

Упал еще один кусок кладки.

– Башня разрушается! – проворчал Эрекозе.

Джери погладил жезл цвета блеклой охры.

– Прошу вас, подойдите ко мне поближе, друзья.

Три героя встали вокруг него. В этот момент обрушилась крыша. Но она не упала на них, потому что они неожиданно оказались на твердой земле и на чистом воздухе. Но вокруг них царила чернота.

– Не выходите за пределы этой области, – предупредил их Джери, – иначе вы будете обречены. Пусть Рунный Посох найдет то, что ищем мы.

Они увидели, как земля изменила окраску, воздух стал теплее, потом холоднее. Они словно бы перемещались по мультивселенной из измерения в измерение, но видели не больше нескольких футов земли у себя под ногами.

Вдруг они ощутили горячий песок пустыни, и Джери закричал:

– Сейчас!

Все вместе они ринулись в окружающую черноту и тут же оказались на солнечном свету под небом цвета кованого металла.

– Пустыня, – пробормотал Эрекозе. – Бескрайняя пустыня…

Джери улыбнулся.

– Ты ее узнаешь, друг Элрик?

– Это Вздыхающая пустыня?

– Прислушайся.

И Элрик услышал знакомый звук ветра, который скорбно обходил свои пустынные владения. Немного в стороне он увидел Рунный Посох – там, где они его оставили. Потом он исчез.

– Вы все пойдете со мной защищать Танелорн? – спросил он у Джери.

Джери отрицательно покачал головой.

– Нет. Мы поступим иначе. Мы должны отыскать машину, которую с помощью Владык Хаоса привел в действие Телеб К’аарна. Где она?

Элрик попытался сориентироваться. Он неуверенно показал направление.

– Мне кажется, там.

– Тогда пойдем туда.

– Но я должен попытаться помочь Танелорну.

– Ты должен уничтожить эту машину, после того как мы ею воспользуемся, друг Элрик. Иначе Телеб К’аарна или кто-нибудь другой, подобный ему, попытается употребить ее в своих целях.

– Но Танелорн…

– Я думаю, что Телеб К’аарна и его рептилии еще не добрались до города.

– Не добрались? Но ведь прошло столько времени!

– Меньше дня.

Элрик потер лицо. Неохотно он сказал:

– Ну, хорошо, я отведу вас к этой машине.

– Но если Танелорн так близко, зачем искать его где-то в другом месте? – сказал Корум Джери.

– Это не тот Танелорн, что мы ищем, – ответил ему Джери.

– Меня он устроит, – сказал Эрекозе. – Я останусь с Элриком. А потом, может быть…

Гримаса страха исказила Джери лицо. Он с печалью в голосе сказал:

– Мой друг… уничтожение уже угрожает большой части времени и пространства. Извечные барьеры могут скоро пасть… ткань мультивселенной может разрушиться. Ты не понимаешь. То, что произошло в Исчезающей башне, может произойти только раз или два на протяжении вечности, но даже и тогда оно опасно для всех участников событий. Ты должен делать то, что говорю я. Я обещаю тебе, что у тебя будет неплохой шанс найти Танелорн и в том месте, куда я тебя отведу. Твои возможности связаны с будущим Элрика.

Эрекозе опустил голову.

– Хорошо.

– Идем, – нетерпеливо сказал Элрик, направляясь на северо-восток. – Сколько бы ты ни говорил о времени, у меня его осталось совсем немного.

Глава шестая Крик Белого Владыки под солнцем

Машина в стеклянном резервуаре оставалась там, где Элрик видел ее в последний раз, перед тем как попытался ее разбить и оказался в мире Корума. Казалось, что Джери прекрасно знает, как обращаться с этой машиной, и скоро ее сердце начало сильно биться. Он подозвал двух других поближе и сказал им, чтобы они встали спиной к кристаллу. Потом он протянул что-то Элрику. Это был флакон.

– Когда нас здесь не будет, – сказал он, – кинь это в емкость, потом садись на своего коня, которого я вижу вон там, и гони во всю прыть в Танелорн. Строго следуй этим инструкциям, и ты послужишь всем нам.

Элрик взял флакон.

– Хорошо.

– И передай мой привет моему брату Мунгламу, – сказал Джери, присоединяясь к двум другим.

– Что? Ты знаешь его?

– Прощай, Элрик! Мы непременно встретимся, и еще не раз, хотя, возможно, и не узнаем друг друга.

Пульсации машины в резервуаре стали громче, земля затряслась, странная темнота окутала емкость, и тут три фигуры исчезли. Элрик подбросил склянку вверх, чтобы она попала в горловину, и побежал к своей золотистой кобыле. Он вскочил в седло, держа под мышкой связку, которую ему вручил Джери, и во весь опор поскакал к Танелорну.

За его спиной пульсации неожиданно прекратились, и повисла напряженная тишина. Потом Элрик услышал что-то вроде вздоха гиганта, и пустыню заполнил ослепляющий синий свет. Он оглянулся. Исчез не только стеклянный резервуар с машиной – исчезли даже скалы, которые были вокруг.

Наконец он догнал их – они были уже у самых стен Танелорна. На стенах Элрик увидел воинов.

Огромные рептилии несли на своих спинах не менее отвратительных погонщиков, их ноги оставляли глубокие следы в песке. Впереди на гнедом жеребце скакал Телеб К’аарна, и поперек его седла лежало что-то, укрытое куском материи.

Потом над головой Элрика появилась какая-то тень, и он посмотрел вверх. Это была металлическая птица, но Мишеллы он на ней не увидел. Птица кружила над неуклюже двигающимися рептилиями, чьи погонщики поднимали свое странное оружие и пускали в нее шипящие огненные стрелы, но птица, избегая их, поднималась все выше и выше. Что здесь делала птица и куда девалась Мишелла? Из металлического горла снова и снова вырывался характерный крик, и Элрик понял, что он напоминает, – так кричит птичья самка, когда ее дети находятся в опасности.

Элрик впился глазами в тюк, лежащий на седле Телеба К’аарны, и тут его осенило. Да ведь это же Мишелла! Она, несомненно, решила, что Элрик погиб, и попыталась противостоять Телебу К’аарне, но, конечно же, потерпела поражение.

Гнев закипел в альбиносе. Вся его ненависть к колдуну загорелась в нем с новой силой, и рука его ухватилась за эфес меча. Но потом он снова взглянул на уязвимые стены Танелорна, на своих храбрых товарищей наверху, и понял, что первым делом обязан помочь им.

Но как ему попасть на стену – ведь Телеб К’аарна увидит его и уничтожит, прежде чем он успеет доставить бронзовые знамена своим друзьям. Он приготовился дать шпоры своей кобыле и прорваться к городу, надеясь, что ему повезет. Над его головой снова мелькнула тень, и он увидел, что металлическая птица опустилась совсем низко, а в ее изумрудных глазах застыла боль. Он услышал ее голос:

– Принц Элрик, мы должны спасти ее.

Птица села на песок. Элрик покачал головой и сказал:

– Сначала я должен спасти Танелорн.

– Я помогу тебе, – сказала птица из золота, серебра и меди. – Забирайся в мое седло.

Элрик бросил взгляд на монстров вдалеке. Их внимание было целиком поглощено городом, который они намеревались уничтожить. Он соскочил с лошади и тут же запрыгнул в ониксовое седло на спине птицы. Взмах крыльев – и птица, взмыв в воздух, направилась к Танелорну.

Когда они приблизились к городу, вокруг них зашипели огненные стрелы, но птица, умело маневрируя, смогла их избежать. Они стали спускаться к благородному городу, и вскоре птица села на стену.

– Элрик! – По стене к Элрику бежал Мунглам. – Нам сказали, что ты мертв!

– Кто сказал?

– Мишелла и Телеб К’аарна, когда он требовал, чтобы мы сдались.

– Они только так думали, – сказал Элрик, разделяя палки, на которые были намотаны тонкие бронзовые листы. – Берите эти штуки. Мне сказали, что они способны защитить от рептилий Пио. Разверните их вдоль стены. Привет, Ракхир. – Он протянул одно из знамен изумленному лучнику.

– Ты не останешься, чтобы сражаться с нами? – спросил Ракхир.

Элрик посмотрел на двенадцать тонких стрел у себя в руке. Каждая была вырезана из многоцветного кварца с таким искусством, что даже оперение казалось настоящим.

– Нет, – сказал он. – Я должен спасти Мишеллу из рук Телеба К’аарны. И потом, лучше я воспользуюсь этими стрелами с воздуха.

– Мишелла обезумела, когда узнала, что ты умер, – сказал ему Ракхир. – Она попыталась использовать разные заклинания против Телеба К’аарны, но он сумел противостоять им. И тогда она бросилась на него прямо из седла этой птицы – бросилась, вооруженная одним только ножом. Но он оказался сильнее и теперь грозится покончить с ней, если мы не позволим убить себя без всякого сопротивления. Я уверен, что он так или иначе убьет Мишеллу. Я не представляю, что делать…

– Надеюсь, я представляю, – сказал Элрик, погладив металлическую шею птицы. – Полетели, мой друг. И помни, Ракхир, – знамена должны быть развернуты вдоль стен, как только я наберу достаточную высоту.

Красный лучник кивнул, хотя выражение у него на лице было при этом недоуменным. А Элрик снова поднялся в воздух, сжимая в левой руке кварцевые стрелы.

Он услыхал смех Телеба К’аарны внизу. Он увидел, как чудовищные рептилии неумолимо надвигаются на город. Внезапно ворота в городской стене открылись, и из них появилась группа всадников. Они, судя по всему, решили пожертвовать собой, чтобы попытаться спасти Танелорн, а Ракхир не успел им сообщить о появлении Элрика.

Всадники, размахивая мечами и копьями, галопом поскакали на чудовищных рептилий Пио. Их крики достигали ушей Элрика высоко в небесах. Монстры зарычали и разинули огромные пасти, их погонщики подняли свои хитроумные орудия и нацелили на защитников Танелорна. Из раструбов вырвалось пламя, всадники пронзительно закричали, и огонь поглотил их.

Элрик, объятый ужасом, направил металлическую птицу вниз. И тут Телеб К’аарна увидел его и дал шпоры своему коню. Его глаза расширились от гнева и страха.

– Ты мертв! Ты мертв!

Огромные крылья били воздух – птица повисла над головой Телеба К’аарны.

– Я жив, Телеб К’аарна, и я пришел, чтобы наконец-то уничтожить тебя! Отдай мне Мишеллу!

На лице колдуна появилось коварное выражение.

– Нет! Уничтожь меня – и она тоже погибнет. Создания Пио, обрушьтесь всей силой на Танелорн! Сметите его с лица земли и покажите этому глупцу, на что мы способны!

Каждый из погонщиков рептилий направил свое странное орудие на Танелорн, на стене которого ждали Ракхир, Мунглам и остальные защитники города.

– Нет! – закричал Элрик. – Ты не посмеешь…

На стене что-то засверкало. Защитники разворачивали бронзовые знамена, и каждое, развернувшись, начинало испускать чистое золотое сияние, и наконец образовалась огромная стена света, протянувшаяся вдоль всей черты города. Из-за этого света были не видны ни знамена, ни люди, их державшие. Исчадия Пио нацелили свои орудия и выпустили огненные струи, но световая стена тут же отразила их.

Лицо Телеба К’аарны от гнева стало багровым.

– Это что такое? Ни одно земное колдовство не может выстоять против мощи Пио!

Элрик улыбнулся безумной улыбкой.

– Это не наше колдовство – оно из другого мира, и оно может противостоять Пио! А теперь, Телеб К’аарна, отпусти Мишеллу!

– Нет. Если Танелорн и защищен, то ты – нет. Создания Пио, уничтожьте его!

Когда Элрик увидел, что огненные орудия нацеливаются на него, он метнул первую из кварцевых стрел. Она полетела прямо в лицо погонщику первой рептилии. Из горла погонщика вырвался высокий визг, он поднял свои перепончатые лапы к стреле, вонзившейся ему в глаз. Тварь, на которой сидел погонщик, поднялась на дыбы – стало понятно, что она почти перестала повиноваться наезднику. Она отвернулась от ослепляющего света, от Танелорна и, сотрясая землю, поскакала в пустыню, а мертвый наездник свалился с ее спины. Огненная струя прошла рядом с Элриком, и он был вынужден поднять птицу повыше. Он метнул еще одну стрелу и увидел, как она поразила погонщика прямо в сердце. И эта рептилия тоже, потеряв наездника, последовала в пустыню за предыдущей. Но оставалось еще десять всадников, и все они обратили свое оружие против Элрика. Однако вести прицельный огонь им было затруднительно, поскольку монстры под ними стали проявлять беспокойство, они явно желали последовать в пустыню за двумя первыми рептилиями. Элрик предоставил металлической птице самой маневрировать между лучами огня, затем метнул еще одну стрелу, а за ней еще. Его волосы и одежда были опалены, и он вспомнил, как на этой же птице летел над Кипящим морем. Часть нижнего оперения на правом крыле птицы расплавилась, и ее полет стал неустойчивым. Но она продолжала то набирать высоту, то пикировать, а Элрик продолжал метать кварцевые стрелы в ряды созданий Пио. Наконец остались только две твари, которые предпочли обратиться в бегство, потому что там, где прежде стоял Телеб К’аарна, возникло облако неприятного синего дыма. Элрик метнул две оставшиеся стрелы в рептилий Пио и поразил погонщиков в спины. Теперь на песке остались только мертвые тела.

Синий дым рассеялся, и Элрик увидел лошадь Телеба К’аарны. И он увидел еще одно тело. Это было тело Мишеллы, Императрицы Рассвета. У нее было перерезано горло. Телеб К’аарна исчез, явно прибегнув к колдовству.

Опечаленный Элрик спустился на металлической птице. Сияние на стенах Танелорна погасло. Элрик спрыгнул на землю и увидел, что из изумрудных глаз птицы текут темные слезы. Он встал на колени подле Мишеллы.

Обычный смертный не смог бы этого сделать, но она открыла губы и заговорила, хотя кровь текла из ее рта, а слова, что она произносила, было трудно разобрать.

– Элрик…

– Ты выживешь? – спросил ее Элрик. – У тебя остались силы, чтобы…

– Я не выживу. Я убита. Я мертва уже сейчас. Но тебя немного утешит, если я тебе скажу, что Телеб К’аарна вызвал недовольство великих Владык Хаоса. Они больше никогда не будут помогать ему, как помогали в этот раз. В их глазах он показал свою несостоятельность.

– Куда он исчез? Я отправлюсь за ним в погоню. В следующий раз я его прикончу, клянусь!

– Я тоже так думаю. Но я не знаю, куда он направился. Элрик, я мертва, и дело моей жизни под угрозой. Я много веков сражалась с Хаосом, но сейчас, думаю, Хаос будет наращивать свои силы. Скоро произойдет великое сражение между Владыками Закона и Владыками Энтропии. Нити судьбы перепутались между собой… сама структура мультивселенной, кажется, созрела для изменений. Ты сыграешь в этом свою роль… свою роль… Прощай, Элрик!

– Мишелла!

– Она умерла? – раздался печальный голос металлической птицы.

– Да. – Элрик с трудом выдавил из себя это слово.

– Тогда я должна отнести ее назад в Канелун.

Элрик осторожно поднял окровавленное тело Мишеллы, поддерживая рукой голову, почти отделенную от тела. Он положил мертвую волшебницу на ониксовое седло.

Птица сказала:

– Больше мы не увидим друг друга, принц Элрик, потому что моя смерть последует вскоре за смертью моей хозяйки Мишеллы.

Элрик опустил голову.

Птица расправила свои сияющие крылья, раздались звуки, напоминающие удары цимбал, и птица поднялась в воздух.

Элрик смотрел, как это прекрасное существо сделало круг по небу, потом повернулось и полетело на юг к Краю Мира.

Элрик спрятал лицо в ладони, но слез у него не было. Неужели судьбой всех женщин, которых он имел несчастье полюбить, становится смерть? Осталась бы Мишелла жить, если бы позволила ему умереть, как он того хотел? В нем не было гнева, только отчаяние бессилия.

Он почувствовал чью-то руку на своем плече и повернулся. У него за спиной стоял Мунглам, а рядом с ним – Ракхир. Они выехали за стены Танелорна, чтобы найти Элрика.

– Знамена исчезли, – сказал ему Ракхир. – И стрелы тоже. Остались только тела этих существ. Мы их закопаем. Ты вернешься с нами в Танелорн?

– Танелорн не принесет мне покоя, Ракхир.

– Пожалуй, ты прав. Но у меня дома есть снадобье, которое притупит некоторые из твоих воспоминаний, поможет тебе забыть часть того, что ты пережил за последнее время.

– Я буду тебе благодарен за него, хотя и сомневаюсь…

– Оно подействует. Я тебе обещаю. Кто-нибудь другой, отведав его, забыл бы все, но ты можешь надеяться лишь на то, чтобы забыть хотя бы немногое.

Элрик вспомнил о Коруме, Эрекозе и Джери-а-Конелле, об их общей судьбе и подумал, что даже если и умрет, то родится в новой инкарнации, чтобы снова сражаться и страдать. Вечность борьбы и боли. Если бы он смог забыть это знание, то и этого было бы достаточно. У него возникло желание как можно скорее оставить Танелорн, уехать как можно дальше от него и посвятить себя каким-нибудь мелочным человеческим заботам.

– Я так устал от богов и их борьбы, – пробормотал он, садясь на золотистую кобылу.

Мунглам устремил взгляд в бесконечную пустыню.

– Интересно, устанут ли когда-нибудь боги от своей борьбы? – сказал он. – Если это произойдет, то вот будет счастливый день для человека. Возможно, все наши сражения, все наши страдания и неурядицы – всего лишь способ избавления от скуки Владык Высших Миров. Может быть, именно поэтому они создали нас несовершенными.

Они направились в сторону Танелорна, а ветер печально застонал в песках пустыни. Песок уже начал засыпать тела тех, кто хотел развязать войну против вечности и неизбежно открыл для себя иную вечность, которая зовется смертью.

Некоторое время Элрик скакал бок о бок с остальными. С его губ готово было сорваться имя, но так и осталось непроизнесенным.

И вдруг он, вытащив из ножен рунный меч, пустил кобылу галопом к Танелорну. Меч затянул свою песню, а Элрик угрожающе размахивал им, обращаясь к безразличным небесам. Кобыла встала на дыбы, колотя копытами воздух, а Элрик кричал и кричал голосом, полным отчаяния и гнева:

– Будьте вы прокляты! Прокляты! Прокляты!

Но те, кто его слышал, – а возможно, среди них были и боги, к которым он обращался, – знали, что на самом-то деле проклят именно он, Элрик из Мелнибонэ.

Примечания

1

Джон Мартин (1789—1854)-английский художник-романтик.

(обратно)

2

Перевод Р. Адрианова.

(обратно)

3

Перевод Р. Адрианова.

(обратно)

Оглавление

Уважаемый читатель!

Спящая волшебница

  Часть первая . Мучения последнего императора

    Глава первая . Бледный владыка на берегу, залитом лунным светом

    Глава вторая . Белое лицо смотрит сквозь снег

    Глава третья . Бескрайнее небо наполняется перьями

    Глава четвертая . Одинокий старый замок

    Глава пятая . Сон обреченного владыки

    Глава шестая . Птица из драгоценностей говорит

    Глава седьмая . Смех черного колдуна

    Глава восьмая . Вопль великого воинства

  Часть вторая . Ловушка для альбиноса

    Глава первая . Двор нищих

    Глава вторая . Украденное кольцо

    Глава третья . Ледяные упыри

    Глава четвертая . Наказание Пылающим богом

    Глава пятая . Они не женщины

    Глава шестая . Демон, который не прочь пошутить

  Часть третья . Три героя с единой целью

    Глава первая . Вечный Танелорн

    Глава вторая . Возвращение волшебницы

    Глава третья . Барьер уничтожен

    Глава четвертая . Исчезающая башня

    Глава пятая . Джери-а-Конел

    Глава шестая . Крик Белого Владыки под солнцем . . . .

Реклама на сайте