«Темный охотник»

Алексей Пехов Темный охотник: Рассказы

МИР СИАЛЫ

ЗМЕЙКА

– Ну, и что ты думаешь, Гаррет? – спросил Гозмо.

Прежде чем ответить, я скучающим взглядом окинул пустой трактирный зал и только потом выдал фразу, вертевшуюся на языке с того самого момента, как он предложил Заказ.

– Мне это не нравится.

– Да ладно! – тут же возмутился старикан. – Работа плевая, оплата сдельная, тебе и делать-то ничего не надо.

– Вот это и настораживает. – Настроение у меня было мрачное, и я счел своим прямым долгом испортить его окружающим. – Все слишком просто, значит, жди неприятностей.

– Слушай, за кого ты меня принимаешь?! Я хоть раз подкидывал тебе гнилые Заказы?

– Да. – Я был безжалостен. – В последнем предприятии фигурировали большие злые собаки. Хорошо, что я быстро бегаю.

– Это издержки нашей работы, – отмахнулся он. – Случаются накладки.

– Главное, чтобы они не стали закономерностью. Твое предложение напоминает исилийский каравай. С виду гладкий и круглый, а разрежешь, так сплошной изюм.

– Но это же отлично! – бывший вор, а теперь владелец трактира «Нож и Топор» и по совместительству посредник в разнообразных противозаконных делишках, не терял надежды затащить меня в очередную авантюру. Особых восторгов от его потуг я не испытывал, поэтому честно ответил:

– Ненавижу изюм.

Если уж играть в «буку», так до конца.

Гозмо тут же поджал губы:

– Цену себе набиваешь?

Я безразлично пожал плечами. Пустой разговор. Трактирщик знает, сколько стоят мои услуги.

– Так я могу и других попросить. Думаешь, кроме тебя в Авендуме[1] нет воров?

– Полно, – поддержал я его. – Но большая их часть тупа, как доралиссцы,[2] а меньшая не умеет спереть даже кошелек.

– Я о мастерах толкую.

– М-да? Давай-ка, подумаем, кого ты можешь пригласить? Шныг и Соловей с той недели подались под крыло гильдии. Нейк надолго сел в Серые камни, если тюряга не перемелет парня, через десять лет можешь на него рассчитывать. Кто у нас еще остался из свободных? Арлис? Она тебя не жалует, вряд ли вы с ней договоритесь. Шлок поцапался с Ургезом. На мой взгляд, задирать главу гильдии убийц – очень недальновидный поступок. Теперь бедняга плавает где-то под Пирсами.[3] Так что, кроме меня, у тебя никого нет.

– Я могу обратиться в гильдию, – Гозмо и сам в это не верил.

– Если тебя устраивает работа с Маркуном, и ты готов выложить в его жирную лапу сорок процентов от выручки, то вперед и с песней, – я отхлебнул дармового пива.

Трактирщик затравленно постучал пальцами по столешнице. Связываться с гильдией и ее алчным главой ему не хотелось. Это было ясно с самого начала, иначе он бы не обратился за помощью к такому свободному художнику, как я.

– Гангрена ты, Гаррет. Это грабеж.

– Нет, старина. Это деловые отношения.

– Я предлагаю тебе пятнадцать золотых!

Ага. Пятнадцать я возьму, два отдам ему за наводку. Плюс сколько этот прохиндей получит от заказчика? Порой у меня возникает мысль стать посредником. Риск для шкуры минимальный, а денежки в карман капают неплохие.

Я ничего не сказал бывшему коллеге, лишь послал ему из своих бездонных запасов самый презрительный взгляд.

– Сколько? – сдался трактирщик.

– Тридцать.

– Вор!

– Точно, – я отсалютовал ему кружкой с темным пивом.

– Ладно, по рукам.

Нисколько не сомневался, что мы придем со старым жуком к взаимовыгодному соглашению.

– За такое плевое дело ты требуешь такую кучу деньжищ. Что за времена пошли?! – ворчал Гозмо.

– Тяжелые, – тут же поддержал я. – Сам видишь. Цены растут, приходится крутиться.

Он посмотрел на меня, явно думая, что я издеваюсь. Вздохнул:

– По Заказу[4] все ясно?

– Пришел. Забрал товар. Ушел. Принес тебе. Получил деньги.

– Что-то в этом роде. Но сделать это надо именно сегодня. Утром заказчик будет ждать здесь. Допивай свое пиво и проваливай. Я скоро открываю заведение.

– Не так быстро, дружище. Я не услышал самого главного – что за товар просится в мою сумку.

– Наниматель не сказал.

– Вот как? – настала моя очередь нахмуриться. Сразу же вернулись нехорошие предчувствия. – С чего такие тайны?

– Не наше дело. Нам платят, мы работаем.

– Ну, положим, основная работа на мне. – Мне не понравилось отношение Гозмо к делу. – И опасность угодить за решетку также всецело моя. Как и нарваться на городскую стражу. Капитан Фраго Лантэн в последнее время точит на меня зуб и просто мечтает посадить в камеру к Нейку. Так что с твоей стороны крайне непрозорливо не собрать информацию. Мне товар нести. А если он размером с колокол Собора и весит, как сотня нагруженных золотом карликов?!

– Не думаю, что все так плохо, – поспешил уверить посредник. – Будь что-то важное, заказчик бы сказал.

– Ага, если только он не тупица, – оптимизм в последние дни из меня так и прет. – Он хоть человек?

– Не доралиссец, если ты это имеешь в виду.

– Слава Саготу.[5] В тот день, когда меня наймут человеко-козлы, я пойду и утоплюсь. Или удавлюсь. Или залезу в Храд Спайн.[6]

– Плакать о тебе никто не станет, – «обнадежил» меня Гозмо. – Итак. Фургон не охраняется, замок людской работы, товар внутри.

– Угу. Буду надеяться, что телега не забита по крышу всяким хламом, и я сразу пойму, что следует брать.

Мне все же удалось его добить. Гозмо не выдержал и воскликнул:

– Какой же ты зануда!

– Стараюсь, дружище. Стараюсь.

Сочтя, что на сегодняшний вечер с него достаточно, я поставил опустевшую кружку на стол и, не прощаясь, вышел из трактира.

На самом деле старикан был в чем-то прав. Заказ не казался сложным. Не сравнить с прогулкой в дом барона Лантэна и похищением денег, которые капитан городской стражи назначил за голову вашего покорного слуги.

Но сейчас меня смущало отсутствие четких сведений о товаре, простота задания и легкость, с которой трактирщик повысил мой гонорар. Это значило только одно – овчинка стоит выделки, и я продешевил.

Почему я согласился? Ну-у-у, «добрые» люди говорят, что я жаден, как подгорное племя, и любопытен, как заграбский гоблин. К тому же, я получил возможность в очередной раз пнуть Маркуна. Вот уж кого не выношу – так эту жирную сволочь, которая непонятно каким образом умудрилась встать во главе воровской гильдии. Ради того, чтобы лишить недруга золотишка, я готов работать даже бесплатно. Но, на мое счастье, Гозмо об этом не знает.

Конечно, следовало бы поступить по-умному и рассказать о Заказе моему старому учителю – Фору, но банальная лень и нехватка времени убили эту идею на корню. Так что, поныв о несправедливой жизни собственному отражению, я начал готовиться к предприятию.

Стандартный набор любого уважающего себя вора, плюс умещающийся в одной руке арбалет работы карликов, тяжелый нож на бедре, холщовая сумка за спиной и целая куча самомнения. Это все, что требуется, дабы выйти победителем из любой переделки. Ну, или почти все. О таких вещах, как многолетняя практика, мастерство, ловкость, хитрость, осторожность и ум я вежливо умолчу. Ибо скромен, как девица на выданье.

Я фыркнул. Что-то меня несет. Никак, нервничаю? Все же надо было загнать жадность куда подальше и смотаться на улицу Искр. Именно в этой части Авендума расположились магические лавочки, где продается разного рода волшебный товар. В том числе и тот, что при небольшой капле мозгов и умении вполне может оказаться полезным человеку моей профессии. Но отдавать кучу золотых монет жадному карлику Хонхелю… Убыток выйдет больше прибыли. Так что на этот раз придется действовать без магической поддержки.

Во втором часу ночи я уже был недалеко от южной стены Внутреннего города. Большая площадь примыкала к району богатеев и служила Авендуму рынком и местом для казни всякого отребья. Также дважды в год, осенью и весной, на площади Вишен проводились выступления бродячих цирковых и театральных трупп. Сейчас середина апреля, а это значит, что через два дня здесь начнется форменное светопреставление. Клоуны, жонглеры, метатели ножей, заклинатели духов, маги-недоучки, показывающие фокусы (на мой взгляд, от этих деятелей надо держаться как можно дальше), дрессировщики экзотических зверей, кукольники и прочая цветастая публика на неделю погрузят город в гульбу и веселье.

Цирковая труппа, прибывшая в Валиостр[7] первой, по-хозяйски расположилась на пока еще свободном пространстве, разом заграбастав себе половину отпущенной территории. Два десятка фургонов, один огромный шатер и множество маленьких, стойло для лошадей, клетки со зверями. Маленький город в сердце огромной столицы.

И именно там скрывается моя цель.

Вот это и было самым удивительным и нелепым в задании. Я не понимал, что такого ценного может оказаться у вечно нищих и едва сводящих концы с концами бродячих артистов. Таких и грабить как-то неловко. Все равно, что снимать кошелек с пояса слепого – никакого удовольствия от работы.

Цель скрывалась где-то среди разномастного и по большей части уже отправившегося спать королевства актеров, в синем фургоне с красными колесами…

Проскользнуть внутрь балаганного двора оказалось несложно. Конечно, городские власти выставили перед входом двух вшивых стражников, но те, как это всегда бывало, несли службу из рук вон плохо. Один дрых, натаскав себе соломы, второй самозабвенно ковырялся в носу. Если бы мимо него протопала целая тысяча распевающих боевые гимны пьяных гномов, этот охранник и то остался бы безучастным. А уж о моем присутствии парень и вовсе не догадался. Я мог станцевать за его спиной джангу, он бы не обернулся. Стражник явно надеялся обнаружить у себя в носу сокровища Короны. Так что я попал внутрь городка бродячих артистов без лишних усилий.

На освещенные факелами пространства старался не лезть, при малейшем подозрительном шорохе прятался, смотрел в оба. Но, несмотря на это, едва не столкнулся с бесшумно идущим человеком, который нес на своих плечах упитанного питона. Пришлось проворно нырнуть под одну из телег. Больше без приключений я обошел почти всю территорию, но фургона с красными колесами так и не увидел. Неужели Гозмо ошибся? Оставалась не проверенной северная часть лагеря, заставленная клетками со всяким зверьем.

Шерстисто-клыкастые обитатели оказались куда более чуткими, чем люди. Кое-кто из них провожал меня взглядом и вновь засыпал, кто-то начинал метаться по клетке. Огромный, заросший рыжей шерстью мамонт, не получив лакомства, осуждающе хрюкнул мне в спину, а проклятая краснозадая мартышка разразилась гневными воплями в мой адрес и кинула банановой кожурой. Пришлось поспешить прочь, пока не нагрянули сторожа: проверить, чего так разоралась эта образина.

Нужный фургон я увидел внезапно и тут же отскочил назад, за клетку с султанатским тигром. Перевел дух. Выругался про себя. Ай, да Гозмо! Ай, да молодец! Ну, ничего. Я тебе еще припомню, как ты «не подкидывал мне гнилые Заказы». Не зря было подозрение, что дело нечисто, и все окажется куда сложнее, чем было обещано. Местность вокруг фургона ярко освещалась множеством горящих факелов, а недалеко от меня стоял желтоглазый, пепельноволосый, смуглый парень, в котором я без труда узнал темного эльфа из лесов Заграбы.[8]

В первый момент я даже не поверил увиденному. Эта раса редко выбирается из своих угодий, а уж встретить их в балагане… уму непостижимо. На всякий случай я еще раз выглянул из своего укрытия, чтобы убедиться, что мои глаза не врут. Не врали, забери меня Х’сан’кор![9] Это был именно эльф – торчащие из-под нижней губы клыки и кривой меч с’каш за спиной ни с чем другим не спутаешь.

Сторож меня, по счастью, не замечал. Я выругался вторично, когда из-за фургона появился второй темный. У этого был лук, что заставило меня застонать от разочарования. Соревноваться в скорости с эльфийскими стрелами – приятного мало. И это называется «фургон не охраняется»?!

Ясно. Через дверь – не пройти. Это точно. Нет, конечно, можно набраться наглости и попросить ребят впустить меня на минуточку, но у темных очень плохо с чувством юмора. Так что не стоит и пытаться.

Убраться подобру-поздорову? Ритуальную фразу о приеме Заказа я не произносил и, если что, никакие последствия мне не грозят. Но… провалить дело, даже не попытавшись его выполнить?! Во мне заговорило упрямство и воровская гордость. Забери меня тьма, что, мне двух желтоглазых гордецов вокруг пальца не обвести?! К тому же теперь я просто обязан узнать, что охраняют темные эльфы. Это должно быть воистину большой ценностью.

Итак, дверь отменяется. Окна, по причине их отсутствия, тоже. Что остается? Правильно. Люк на крыше. У фургонов, изготовленных в Низине,[10] обязательно есть такая штука. Вся проблема в том, как к ней подобраться?

Я решил сымпровизировать и взять в руки первое, что попадется. Попался лежавший между прутьями хвост султанатского[11] тигра. Слышали бы вы, как взвыла не ждавшая подвоха кошка, когда ее, что есть силы, дернули за хвостище! Зверюга яростно атаковала, обрушившись на решетку всем телом, но ваш покорный слуга уже был таков. Обежал клетки и очутился у задней стороны фургона.

Мой расчет оказался верным – эльфов заинтересовал разразившийся в зверинце скандал. Тигр орал благим матом и требовал крови, обезьяны визжали, мамонт трубил. Отличная ночка!

Пока мои новые друзья смотрели в противоположную сторону, я, стараясь не шуметь, забрался на крышу и распластался по ней, словно карлик по куче золота. Эльф с луком держал на тетиве стрелу, прикрывая товарища, отправившегося проверить, что произошло. Теперь главное – чтобы темным не пришло в голову посмотреть вверх.

С люком пришлось повозиться. Никаких замочных скважин, следовательно, отмычки мне в этом деле не помощницы, и я воспользовался ножом. Через минуту упорного труда дело было сделано. Прислушался. Кажется, внутри никого не было. Выждав еще несколько минут, спрыгнул вниз. Держа наготове арбалет, осмотрелся.

Плотный тяжелый занавес разделял помещение на две части. В первой не было никакого намека на товар. Поэтому я, не задерживаясь, отдернул черную занавеску… да так и остался стоять с открытым ртом.

На полу, подтянув колени к подбородку и обхватив их ужасно тонкими руками, сидела эльфийка. У нее были короткие, совершенно не по-эльфийски постриженные волосы, худое изможденное лицо, очень смуглая кожа и большие желтые глаза. Ее одежда мало походила на ту, что носят эльфы – белая льняная рубаха без рукавов да изрядно испачканные кровью штаны. Руки от плеч до запястий увивал сложный узор татуировки в виде купающихся в пламени серебристых змей. Рисунок был мастерским, казалось, еще немного, и змеи оживут.

Клыки у девчонки, а выглядела она не старше семнадцати лет, оказались совсем маленькими. Ее губы были разбиты, под глазом – кровоподтек, а на каждом из запястий висело по тонкой веревочке с многочисленными узелками. Эльфийка сидела в центре нарисованной на полу фигуры. Мне стало нехорошо, первая мысль, которая пришла в голову – о магии. Еще не хватало попасть под удар шаманства темных.

Ну, Гозмо! Ну, если выберусь целым из передряги, ты у меня попрыгаешь!

Я смотрел на эльфийку, она – на меня. Вот ведь ситуация! Никогда не занимался похищениями. Незнакомка не шевелилась и не пыталась закричать, чтобы привлечь внимание стоящей на улице стражи. Но как только мне в голову пришли более-менее подходящие ситуации слова, за спиной сухо щелкнул дверной замок.

Я, не раздумывая, нырнул за отдернутую к стене занавеску – единственное место в фургоне, где можно спрятаться. Или хотя бы попытаться это сделать. По крайней мере, со стороны входа меня не должны увидеть. Арбалет я направил на девчонку, пусть знает, если пикнет, ей будет ничуть не лучше, чем мне. Она никак не показала, что поняла мой намек вести себя тихо. Даже не шевельнулась. Все ее внимание занимала дверь.

Та как раз распахнулась, и раздались шаги. Мое сердце провалилось вниз и запуталось в кишках. Заметили или нет? Я напрягся, в любую секунду ожидая удара с’кашем. Но Сагот миловал. На этот раз смерть предпочла меня не заметить. Эльфы прошли мимо и остановились рядом с «товаром». Теперь я прекрасно видел их спины и с удивлением понял, что одеждой и прическами эти ребята отличаются от тех, что стояли на часах у фургона. Другой Дом? Возможно.

Незнакомцы, как видно, не собирались вести с пленницей долгих бесед. Один из них обнажил с’каш. Не надо быть умником, чтобы понять, что случится дальше. Девчонка, надо сказать, даже не моргнула.

Фор еще в детстве вдолбил в мою тупую голову одно очень простое, но крайне важное для долгой жизни правило – не встревать в чужие разборки. И этому замечательному совету я следовал до сегодняшнего дня. Теперь же мне пришлось вмешаться в столь интимную сцену, иначе пара желтоглазых гаденышей испортила бы товар. Я не мог позволить им лишить меня тридцати золотых.

Ладно! Ладно! Вру. Просто терпеть не могу, когда на моих глазах убивают беспомощных женщин, пускай они хоть трижды эльфийки. Могу я себе позволить раз в год побыть сентиментальным?!

Арбалет издал тихое «думм», эльф, получивший болт в шею, позабыв о своей жертве, рухнул на пол. Прежде чем его товарищ сообразил, что к чему, я уже прижимал к его горлу нож.

– Мы ведь не хотим неприятностей, правда, друг? – пропел я ему на ухо.

– Кто ты? – едва раскрывая рот, прошептал он. Клинок опасно щекотал его кожу.

– К чему имена? Я тот, кто стоит у тебя за спиной.

– Ты не убьешь эльфа, человек.

– Скажи это своему другу, клыкастый. В отличие от него, у тебя еще есть шанс увидеть Темный лес.

Он счел за лучшее промолчать.

– Вставай, – обратился я к девчонке, напряженно следящей за нами. – Мы уходим.

– Она останется! – эльф разом забыл о том, что его жизнь висит на волоске.

Мне его несговорчивость не понравилась. Право слово, стараешься быть вежливым, а всякие темные гады так и норовят подложить тебе свинью. Я стукнул его в голень, заставив рухнуть на колени, и ударил тяжелой рукоятью по затылку. Пусть полежит и подумает, как нехорошо упрямиться.

Оценив дело рук своих, я подошел к эльфийке, сидящей все так же неподвижно, и, подчиняясь какому-то наитию, перерезал веревочные браслеты на ее запястьях. Узор на полу ярко вспыхнул и, спустя мгновение, исчез. Она облегченно вздохнула, провела языком по разбитым губам и неожиданно улыбнулась:

– Я уже начала думать, что ты не догадаешься это сделать.

«Сделать что?» – хотел спросить я, но увидел, как одна из татуировок-змей на ее руках шевельнулась и повернула голову в мою сторону. Я разом прикусил язык, соображая, почудилось или нет? Вроде, показалось. Хотя раньше змеюка не смотрела на меня. Да еще и с явным любопытством.

Пока я, как дурак, хлопал глазами, эльфийка проскользнула мимо и воспользовалась кривым кинжалом оглушенного темного – воткнула клинок в грудь своего врага, а затем плюнула мертвецу в лицо.

– Работу надо доделывать до конца, Тот-кто-стоит-за-спиной. Он бы тебя не пожалел. Надо же! Убили Эста и Элга. Я не очень-то люблю отцовских воинов, но они все же из моего Дома. Жаль, что так вышло.

– Откуда ты знаешь, что охранники мертвы?

– Не будь глупцом, человек! Эти никогда не прошли бы сюда, если бы Эст и Элг были живы.

Я все же решил проверить ее слова. Стараясь не поворачиваться к новой знакомой спиной, подошел к двери, приоткрыл, выглянул наружу. Сразу же увидел двух мертвецов и пяток мрачных эльфов-лучников. Я юркнул в фургон в тот момент, когда ребята вскинули луки, собираясь превратить меня в ежика.

– Там еще пятеро! – крикнул я, соображая, чем бы запереть дверь.

Вот ведь вляпался! Теперь отсюда не выбраться.

– Не сомневалась, что двумя убийцами дело не ограничится, – голос девчонки оставался спокойным, словно я сообщил ей не о пришедших по ее душу убийцах, а о поданном завтраке. – Уйди с дороги… как, кстати, тебя зовут на самом деле?

– Спаситель, – буркнул я, не желая называть свое имя.

В желтых глазах вспыхнула и погасла искорка веселья.

– Неплохо, человек. Совсем неплохо. Меня можешь называть Змейка.

Эльфы не спешили к нам врываться. Меня подобное обстоятельство несколько удивило. Я ничего не понимал, постоянно бросал взгляды на дверь и держал в руке арбалет. Между тем Змейка вернулась к телам и склонилась над ними. Она совсем не походила на эльфиек, виденных мною ранее – высоких и совершенных. Эта оказалась невысокой и очень хрупкой. Если бы не плавность и змеиная стремительность движений, то вполне могла сойти за мальчишку.

– Сказала же тебе, отойди в сторону, – не отрывая взгляда от мертвецов, произнесла она.

Пришлось послушно прижаться к стене. С каждой секундой происходящее нравилось мне все меньше. Только в одном я убедился точно – живые татуировки не плод моего воображения. Сейчас змеи ползали по ее рукам, извивались, шипели, купались в пламени, истекали ядом и сверкали желтыми, точь-в-точь как у хозяйки, глазами. Я разом вспотел. Ненавижу магию. Тем более темную. Чего уж говорить о шаманстве?! Умел бы, пробил в стенке дыру и свалил.

От случившегося через несколько мгновений, волосы у меня на голове встали дыбом. Признаюсь честно, я едва не заорал со страху, ибо напротив Змейки, прямо из теней, отбрасываемых висящим под потолком фонарем, соткались два непроглядно-темных силуэта. Призраки или демоны? Они были на три головы выше девчонки, и в их руках оказалось нечто, похожее на клинки. Прежде чем я успел помянуть бога воров, ребята рванули к выходу, снеся по дороге дверь, словно той и не было.

Я поднял вопросительный взгляд на эльфийку. Та оставалась невозмутимой и, в отличие от змей на руках, даже не шелохнулась. Она прислушивалась к доносящимся с улицы звукам, но лично я, как ни пытался, ничего не услышал.

– Идем, – спустя несколько секунд, сказала она.

Я с недоверием уставился на нее и получил в ответ кривую ухмылку.

– Шевели ногами, человек, – Змейка, не сомневаясь, что я следую за ней, направилась из фургона.

Очень хотелось сказать какую-нибудь гадость, но с такими странными девочками всегда следует быть вежливым. Это полезно для здоровья.

Тигр в клетке чуял кровь и встревожено рычал. Я, в отличие от него, рычать не стал, просто выругался. К двум покойникам прибавилось еще пятеро. Ребят порубили в капусту. Судя по всему, они даже не успели понять, что произошло.

– Вдохни этот воздух, Спаситель. Чуешь? Пахнет свободой, – кажется, темная была абсолютно счастлива.

– Навозом воняет.

Она задорно рассмеялась и посмотрела на меня с уважением:

– А ты далеко не трус. Другой из твоего племени уже давно мчался бы отсюда без оглядки.

Я пожал плечами.

– Ну, мне пора, – она тряхнула головой. – Не знаю, кто ты и зачем пришел, но твоя помощь была не лишней. Удачи.

– Не так быстро. У нас есть еще одно дело.

– Неужели? – она вскинула бровь. – Безмерно тебе благодарна, но не имею привычки вести дела с людьми.

– А я с эльфийками, – раздраженно бросил я. – Меня попросили привести тебя в одно место.

– Кто? – ее янтарные глаза разом стали ледяными.

– Узнаешь, когда придем.

– А если я не захочу?

– Тогда мне придется тебя заставить.

– Уверен? – в ее голосе вновь послышалась насмешка. Она с интересом взглянула на меня. Змей на правой руке зашипел и показал ядовитые зубы. Я предпочел остаться на месте и попробовать по-другому:

– Из-за тебя у меня могут быть неприятности.

– Очень жаль. Но это твои проблемы. Хотя… если со мной уж очень захотят встретиться, найди меня.

– И как это сделать? – поинтересовался я. – Город большой.

Она поразмыслила:

– Пускай приходят к Конюшне Старка, рядом с Запретной территорией. Завтра. В полночь. Если не испугаются. Так и передай.

– Я что, посыльный? – возмутился я. Честный вор на побегушках у какой-то девчонки – это даже не смешно.

– Тебе нужна оплата?

– Не помешает.

В одно мгновение она оказалась рядом, привстала на цыпочки, положила руки мне на шею и поцеловала прямо в губы. Поцелуй длился, длился и длился. Ее очаровательные татуировки блаженно шипели. Наконец, она отпустила меня и усмехнулась:

– Это аванс. Бывай.

Прежде чем я вновь обрел дар речи, Змейки и след простыл.

Сегодняшним вечером «Нож и Топор» был забит под завязку. Я решительно направился к стойке, не удостоив взглядом громил-вышибал на входе. Гозмо, увидев мое лицо, едва не выронил кружку.

– Гаррет! Как я рад тебя видеть! – улыбка у него вышла отнюдь не радостной.

– Не могу ответить тебе взаимностью. Нужно поговорить.

Посредник обречено вздохнул и кивнул, приглашая меня в святая святых. Мы прошли узким коридором до одной из комнат.

– Где товар? Я жду тебя с самого утра!

– Товар?! – раненым медведем взревел я, наконец-то давая волю своим чувствам. – Товар ушел!

– Как ушел? – не понял он.

– Ножками! Ты, старая тухлая ящерица, Гозмо! Во что ты меня втравил?! Похищение эльфиек! Как тебе такое в голову-то пришло?! Я чуть Саготу душу не отдал!

Он понял, что я не собираюсь его бить, и немного успокоился. От Орущего Гаррета, как он уже успел прикинуть, жизнь портится не так сильно, как от Гаррета-Берущегося-За-Арбалет.

– Рассказывай, – вздохнул прохиндей и достал бутылку «Янтарной слезы». С его стороны – великая щедрость.

И я рассказал. Не упуская никаких подробностей.

– У меня теперь будет куча неприятностей, – вздохнул Гозмо, когда я завершил свое повествование. – Вот ведь влип в дерьмо.

– Сам виноват, – с явным злорадством заметил я.

– Я ничего не знал, – попытался отбрыкаться он. – Платили хорошо и…

– Кстати, об оплате…

– Даже не думай, – отрезал прощелыга. – Работа не сделана. Заказчик не будет раскошеливаться.

– Он здесь?

Гозмо помедлил, затем неохотно кивнул.

– Отлично. Веди к нему, – у меня созрел план.

– Ты же предпочитаешь не светиться перед работодателем.

– Сегодня сделаю исключение. Веди.

– Это не очень хорошая идея, – заюлил он.

– Веди! – отрезал я, отмахиваясь от его объяснений.

– Ладно, – сдался трактирщик. – Я хотел как лучше.

О своем поступке я пожалел спустя секунду после того, как увидел нанимателя. Но сматываться было поздно. Дверь захлопнулась, и мы с Гозмо остались лицом к лицу с десятком темных эльфов. В комнату их набилось как гоблинов в кондитерскую.

– Ай, браво, приятель! – процедил я, понимая всю степень опасности своего положения. – Вот кого ты имел в виду, говоря, что это, уж точно не доралиссцы. Но и не люди. И где были мои мозги?!

– Ты не пожелал слушать, – угрюмо ответил он.

Старый дуралей! Мог бы и проще высказаться. Я отчаянно соображал, как выпутаться из неприятностей, но ничего умного в голову не шло. Так всегда бывает, когда в тебя целится пара эльфийских лучников. Об арбалете и ноже я и думать забыл. Вскроют горло, и все дела. У племени Вторых с этим быстро.

Из всех темных один отличался богатой одеждой. Он был уже немолод, высок, и походил на высохшее, но еще крепко держащееся за землю дерево. Тип сидел за столом и с подозрительным интересом изучал мою физиономию. Судя по знаку, вышитому золотом на его куртке, этот табун клыкастых принадлежал к Дому Черной Воды. Те еще жабы. Одна из худших эльфийских семеек. Если ребята не грызутся друг с другом за корону, то начинают кромсать на куски тех, кто подвернется под их смуглые лапы. Сегодня попался я.

– Кто этот человек? – обратился к Гозмо сидевший за столом. – Разве я не говорил, что никто не должен знать о моем присутствии в городе?

– Простите, треш[12] Элесса, но обстоятельства… – подобострастно замямлил старый жулик. – Парень выполнял ваше поручение. Я счел, что вы должны его выслушать.

– Где она? – эльф не стал ходить вокруг да около.

– Думаю, что сбежала, – я с радостью испортил настроение этой Большой Шишке.

Надо сказать, что на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Сбежала? – переспросил он, и я начал предполагать, что желтоглазый страдает избирательной глухотой.

– Ну, мне так показалось, – я очаровательно улыбнулся. – Поэтому я счел своим долгом лично прийти сюда и принести вам свои извинения.

– Я польщен, – сухо ответил он. – Рассказывай, что произошло.

– Вы знаете, быть может, в другой раз? – эльфы с луками начали меня раздражать. – Сегодня, право, не самый приятный день, чтобы…

Один из темных толкнул меня в спину, и пришлось заткнуться.

– Я очень расстроен, Гозмо, – сказал этот Элесса, и трактирщик от испуга икнул. Он тоже понял, что мы влипли. Дурак! Тогда зачем меня привел и сам приперся? Совсем со страху соображать разучился?! Попробовать сигануть в окно? Не выйдет. Стрелы окажутся быстрее. Каковы шансы остаться в живых, если я им все расскажу? Говорят, эльфы не любят оставлять свидетелей своих делишек. Что же, придется импровизировать. Сагот, помоги!

– Ну, раз вы настаиваете, – я подошел к столу и сел без приглашения. – Но это будет вам стоить сотню золотых.

Краем глаза я увидел, что Гозмо собирается грохнуться в обморок. Странно. Это на него не похоже.

Услышав мои слова, стоявший у окна темный дернулся, явно собираясь снять с меня шкуру за такое неуважение, но Элесса сделал едва заметный знак рукой, и тот остался на месте, зло сверкая на меня глазами.

– Ты, и вправду, думаешь, что я тебе заплачу, мальчик? – треш склонил голову набок, повторно изучая меня, словно я был диковинной зверушкой. Или умственно отсталым.

– Не только заплатите, но и выпустите живым, – в критические минуты наглости мне было не занимать.

– С удовольствием услышу твои доводы, – он улыбнулся уголками губ. – Пока ты всего лишь тот, кто не сделал порученную работу. Ты, должно быть, знаешь, что мы делаем с такими людьми?

Прекрасно знаю. А поэтому всеми силами постараюсь избежать.

– Вы платите мне сотню золотыми монетами, а я рассказываю вам, что произошло, и как вы вновь сможете обрести свой товар.

Он откинулся на спинку стула, внимательно изучил меня и кивнул:

– Хорошо. Рассказывай.

– Не так быстро. Пятьдесят монет вперед.

– Эрг, – негромко сказал Элесса. – Расплатись с этим… господином.

Вскоре передо мной высилось пять желтых столбиков, в каждом из которых было по десять монет. Хорош куш, да не укусишь.

– Еще столько же получишь после.

– Не сомневаюсь в вашей честности, треш Элесса.

И я рассказал о том, что произошло. В комнате воцарилось долгое молчание.

– Хорошо. Я верю тебе, – негромко сказал заказчик. – И как же мне найти девочку?

– Она разрешила мне сказать это, если вы правильно назовете ее имя, – соврал я.

– Мила, – после некоторого раздумья ответил он.

Врет. Готов отдать руку на отсечение, что врет.

– Боюсь, что вы немного… не договариваете, почтенный.

Он усмехнулся. Какой резон ему что-то скрывать от покойника?

– Так ее зовут в нашей семье. Милаисса, дочь владыки Дома Черной Воды, если тебе будет угодно.

Я едва со стула не грохнулся. Ничего себе! А моя Змейка оказалась не так проста, как я думал! Высшая эльфийская знать! Слава Саготу, на моем лице ничего не отразилось, иначе Элесса понял бы, что я лгу.

– Замечательно, – сказал я, перекладывая золото со стола в свою сумку. – Тогда, думаю, мы совершим с вами маленькую прогулку по городу. Не все же вам сидеть в четырех стенах.

– Нельзя ли подробнее? – с подозрением нахмурился он, но, на мою удачу, вытерпел это хамство и не отдал своим воинам приказа стрелять.

– Все очень просто. Она назначила встречу. Я пойду с вами. Во-первых, проведу коротким путем. Во-вторых, у вас будет уверенность, что я не лгу, а в-третьих, Зме… Милаисса не появится, если не увидит меня.

На этот раз Элесса задумался надолго. Очень надеюсь, что эльф не видит, как я вспотел. Если останусь цел, оторву Гозмо голову. Он это заслужил.

– Убедил. Мы пойдем с тобой. Не думай сбежать.

– Как можно? – искренне возмутился я. – Ведь вы должны мне еще пятьдесят монет.

Хотя, признаюсь честно, именно о бегстве я и думал.

К моему глубокому сожалению, сделать ноги не удалось. Желтоглазые зажали меня в клещи, я шагу без их ведома ступить не мог. К тому же, отобрали оружие. Конечно, оставалась бритва в сапоге, но попробуй ее достань.

Еще ребята прихватили с собой Гозмо, чему трактирщик был совершенно не рад. Он, как и я, понимал, что, возможно, это последняя ночь в его жизни.

– О чем ты думал? – прошипел я ему, улучив момент.

Сагот, ну не ожидал я от тертого жизнью старого вора столь недальновидного поступка! Мир, наверное, сошел с ума, если этот дурак решил связаться с темными.

– Я не знал, что все так серьезно, – проблеял он.

– Мама с папой не учили не делать с эльфами никаких делишек?

– У тебя есть какой-нибудь план?

– Да. Кричи караул.

У меня, и вправду, не было никаких идей. Поначалу я планировал сбежать по дороге, но как только понял, что это невозможно, просто плыл по течению, надеясь на чудо. Хочется верить, что, встретив Змейку, Элесса станет немного добрее и забудет о нас. Или случится еще какое-нибудь диво. Например, на головы эльфов упадут мамонты, и я с чистой совестью отправлюсь спать.

Вообще весь этот Заказ очень странен. Я, в который раз, проклял свою жадность и любопытство. И чего я влез во все это дерьмо?

Наконец, мы добрались до конюшни Старка. Это был не самый лучший район Авендума. Точнее сказать – хуже не придумаешь. Сюда и днем-то опасно соваться, а уж ночью – только с королевской гвардией. Личности, живущие в данной части Портового города, едят посетителей «Ножа и Топора» на завтрак. Даже представители гильдии убийц обходят это место за квартал. Кому в жизни нужны неприятности? А уж если сказать, что совсем рядышком возвышается стена, огораживающая жилой город от Запретной территории, которая несколько веков назад превратилась в проклятое место… Дабы зло не расползалось дальше, маги Ордена соорудили волшебную стену. Что за ней творится, никто не знал, так как желающие отправиться туда на прогулку никогда не возвращались. Лично я бы не полез через стену и за все золото мира.

– Пришли, – сказал я.

Гозмо, к чести его, не дрожал. Держался поближе ко мне и внимательно следил за нашими «друзьями». Он, как и я, не оставлял надежды выбраться из ямы, в которую мы угодили.

– Ну, и где она? – Элесса смотрел с подозрением.

– Бо-оо-ммм-мм! – вместо меня ему ответил магический колокол Собора. Полночь.

– Она ждет, когда вы расплатитесь со мной, – я уже начал подумывать, что будет, если Змейка не придет. Эльфы намотают мои кишки вокруг моей же шеи.

– Эрг, отдай ему деньги.

Знаменитая сумка Гаррета сразу же потяжелела, и пришлось поставить ее на землю.

И тут появилась Милаисса. Она шла, не скрываясь, медленно, держа на виду руки. Эльфы заметили ее в тот же момент, что и я, но поступили не так, как я предполагал.

– Дулле! [Стреляй!] – гаркнул Элесса на своем языке, и желтоглазые вскинули луки.

Я заорал, предупреждая эльфийку об опасности, но она и не подумала бежать.

«Танг!» – раздались щелчки тетив, стрелы вжикнули, устремляясь к невысокой девчонке и… вспыхнув лиловым пламенем, исчезли. Желтоглазые не унимались, пускали стрелу за стрелой, напрочь забыв о нас с Гозмо. Трактирщик тут же этим воспользовался и под шумок скрылся. А я, как дурак, глазел на происходящее.

Змейка вскинула руки, аспиды на них засияли серебром, и из воздуха вновь появились два уже знакомых темных силуэта. Кажется, Элесса знал, что это за напасть, потому как обнажил с’каш, выкрикнул что-то гортанное, и клинок его меча полыхнул желтым пламенем. Спустя мгновение он уже бился с одним из призрачных воинов. Другая тварь рубила ближайших к себе лучников. Эльфы бросились в стороны, осыпая призрака стрелами, но безрезультатно.

Я уже хотел последовать примеру Гозмо, но заметил, что один из желтоглазых поспешно рисует на земле сложный узор. Судя по всему, точную копию того, что я видел в фургоне, где держали Милаиссу. В отличие от этих гадов, против девчонки я ничего не имел, даже если учесть тот факт, что она владеет темной магией. К тому же, они хоть и были из одного Дома, но оказались врагами. Я счел возможным для себя снова проявить благородство. Подскочил к стоящему на коленях клыкастому и, что есть сил, дал сапогом ему в рыло.

Это помогло. Рисунок сразу же перестал светиться. Эльф прилег, закрывая окровавленную морду руками, и у меня появилась возможность оглядеться. Элесса, к моему удивлению, по-прежнему сдерживал одного из призраков. Он оказался отменным фехтовальщиком. Кроме него в живых остались только тот, кому я врезал, и единственный лучник. Он еще раз попытался достать Милаиссу, но вновь безуспешно. Как видно, ей это порядком надоело, потому как заклинательница хлопнула в ладоши и запустила в стрелка появившимся в руках огненным черепом. Грохнуло так, что от неожиданности я упал на землю и зажал уши руками. Казалось, на Авендум рухнули небеса.

Лежал я до тех пор, пока рядом не раздался насмешливый голос:

– Хорош спаситель.

Я рискнул поднять голову. Надо мной стояла довольная эльфийка, и змеи на ее руках воодушевлено шипели. Возле старых конюшен остались лишь я и она, все остальные участники спектакля были мертвы. Элессе не повезло, кто-то или что-то оторвало ему голову.

– Между прочим, если бы вон тот покойник завершил свои художества, ты бы так не радовалась, – сказал я.

Она тут же стала серьезной:

– Давай уйдем. Через четверть часа сюда сбегутся все орденские маги.

– Хорошо, – согласился я, вставая с земли. – Надеюсь, теперь-то ты сможешь мне объяснить, что происходит.

– Если ты этого хочешь.

– Представь себе. Только об этом и мечтаю.

– Ну, спрашивай, – вздохнула она, когда мы уселись на берегу Холодного моря.

Было еще темно и довольно свежо, но нас с Милаиссой это нисколько не беспокоило. Змеи-татуировки на ее руках свились кольцами и уснули. Ни от них, ни от эльфийки больше не веяло угрозой. Я стянул перчатки:

– Это дело плохо пахло с самого начала. Но я до сих пор не понял, зачем эльфы Черной Воды заказали мне украсть тебя у самих себя?

– Ну… Элесса – мой любимый дядюшка. Он давно метил на место отца. А я – единственная наследница. Убрал бы меня, и в скором времени стал главой Дома.

– М-м-м… а в фургон тебя кто засунул?

– Отец.

– Чтобы Элесса не достал?

Она звонко рассмеялась.

– Ох, прости. Но ты, и вправду, сказал смешную вещь. Нет. Все немного не так. Ты знаешь, что всех высокородных детей Домов учат магии наравне с нашими шаманами?

– Слышал.

– Ну, вот и меня учили. Любезный Элесса, гори он в бездне, подкинул мне одну запрещенную книгу. Ну, это я так думаю. Прямых доказательств нет, но когда я увидела его сегодня, то все встало на свои места. Так вот, о книге. Я, по глупости, ее прочитала. Дядюшка надеялся, что тут-то и освободится дорога к трону, но мне повезло. Демоны, которых я выпустила на свободу, не убили, а всего лишь вселились в меня. Да не дергайся ты так! Разве они опасны?

Одна из змей открыла глаза и, показав мне язык, вновь уснула.

– Поэтому папаша решил от тебя избавиться?

Я вполне понимал эльфа. Одержимых демонами убивают. А одержимых демонами, которые способны их призывать и управлять ими, мгновенно превращают в мокрое место.

– И вновь неверно. Избавляются у нашего народа несколько по-иному – удавка на шею, и все дела. Но я – единственный прямой наследник ветви. Да и отец всегда меня любил. Он посчитал, что я не безнадежна. Наши шаманы, в отличие от человеческих магов, ничего не смыслят в демонологии и, дабы избавить меня от этих серебристых, следовало обратиться к Ордену. Моего мнения, конечно же, никто не спросил.

– Только не говори, что ты была не согласна.

– Именно так. Я сроднилась с ними. Ты просто не представляешь, как это потрясающе – стать независимой от всех и довольно могущественной. Я уже не могу без них. Это все равно, как если бы тебе отрубили руку. Понимаешь?

Я промолчал.

– Так что я была резко против. Даже, кажется, разгромила половину дворца. Но пятерка шаманов связала меня по рукам и ногам, в буквальном и переносном смысле. Те веревочные браслеты и рисунок сдерживали демонов крепче стальных цепей. Вот так я и отправилась в Авендум. Скрученная и беспомощная. А двое отцовских к’лиссангов, то есть кровных телохранителей, отправились вместе со мной.

– Под одной крышей с бродячей труппой?

– Нет. Это уже потом Элг придумал. Заплатил хозяину балагана, выкупил фургон. Так мы привлекали меньше внимания. До вашей столицы добрались без всяких препятствий. Кто же знал, что Элесса на дарении книг не успокоился и вместе со своими Верными решил закончить начатое? Он каким-то образом узнал, где я, и…

– Нанял меня, – закончил я за нее.

– Точно.

– И все же я не понимаю. Если он надеялся, что я украду тебя из-под носа отцовских телохранителей, то зачем напал на фургон?

– А кто сказал, что это были его воины? – хмыкнула она.

– Тогда чьи?

– Понятия не имею. У меня куча врагов. Претендентов на трон много. Кто-то решил воспользоваться благоприятной ситуацией. Вот и все.

– Ты везучая.

– Не жалуюсь. Но в ту ночь, когда ты свалился мне на голову, я уже совсем отчаялась. Даже сбежать попыталась, но Элг с Эстом живо научили меня не делать глупостей, – она дотронулась до ссадины на лице.

Эти темные и вправду сумасшедшие, если решились бить собственную принцессу.

– Ты появился вовремя. Иначе утром нагрянули бы демонологи и…

– …нашли твое мертвое тело.

– Да. Но ты же сам сказал, что я удачливая.

Я хмыкнул.

– Все случилось так, как случилось. Убийцы отправились кормить червей, а мне удалось обрести свободу. Но когда ты сказал, что тебя послали за мной, я поняла, что в городе есть еще жаждущие моей крови.

– И для сокращения их числа ты решила использовать меня, – с некоторой обидой произнес я.

– Тебе грех жаловаться. Ты ведь в накладе не остался. Дядюшка, наверное, отвалил целую кучу золота?

– И едва не вскрыл мне глотку.

– О, не преувеличивай. Тебе ничего не грозило. Ты ловкий парень, должен был выкрутиться. К тому же, я не дала бы тебя в обиду.

– Ну, спасибо.

– Не за что. Теперь-то ты скажешь мне свое настоящее имя?

– Гаррет.

– Никогда не слышала такого.

Я посмотрел на море.

– Твой враг мертв… И что теперь?

– Если ты печешься о своем здоровье, можешь не беспокоиться. Тебя я трогать не собираюсь. Признаюсь честно, ты мне симпатичен.

– Польщен, – я прочистил горло. – Только речь не о том. Элесса мертв. Возвратишься в Заграбу?

– Родные леса подождут, – после некоторого раздумья сказала она. – Во-первых, число желающих спустить с меня шкуру со смертью родственничка едва ли уменьшилось. Помнишь тех незнакомцев, что убили к’лиссангов? Во-вторых, вернись я сейчас в родные леса – вновь отправлюсь на встречу с демонологами. Отец не слишком доволен змеиными знаками на моих руках. А мне и моим друзьям совершенно не хочется расставаться друг с другом. Так что пока я останусь в городе, а потом что-нибудь придумаю.

– Тебя не привлекает корона Дома Черной Воды?

– Меня не привлекает стать покойницей. Ну, и потерять обретенную силу. Как думаешь, ты смог бы мне помочь освоиться в незнакомой обстановке?

Я мрачно насупился. Змеи-демоны, обосновавшиеся на ее руках, смотрели вопрошающе. Вот свалились на мою шею! Интересно, что будет, если я откажусь? Оттяпают голову?

– Я заплачу тебе, – продолжила Милаисса.

– Да?.. Интересно, чем?

Лицо эльфийки стало серьезным.

– Дружбой.

Я поразмыслил над ее предложением. И согласно кивнул.

МИР ВЕТРА И ИСКР

ПОЖИРАТЕЛЬ ДУШ

О его приходе сообщили птицы. Десяток ворон оставили ветви черных елей и с возмущенными воплями бросились прочь. Несколько минок[13] спустя, из-за деревьев появился незнакомец. Со стороны могло показаться, что густые еловые лапы поспешно раздвинулись, пропуская человека, чтобы он наконец-то покинул лес. Не оглядываясь на угрюмую зеленую стену, чужак прошел по утопающему в утренней росе небольшому лугу и остановился у сонного, ленивого, прячущегося в перину из тумана, ручья. Сняв с плеча сумку, положил на траву посох, зачерпнул ладонями воды и, фыркая, умылся. Вода пахла хвойной свежестью и… смертью. Смерть витала над этим краем. Раскинув черные кожистые крылья и накрыв своей тенью землю – от низких, изъеденных безумными ветрами гор на юге, до свинцового холодного моря на севере. Быть может, другие люди не смогли бы ощутить незримое тягостное присутствие Пожирательницы Жизни, но этот человек не раз и не два общался с той, которая уводит в Бездну. И узнал ее дыхание.

Не обращая внимания на неприятный привкус, он с удовольствием напился, затем наполнил флягу. Ручей остался к такому самоуправству безучастен, и чужак, наверное, в насмешку над ним, тонким пальцем с длинным, покрашенным в черный цвет ногтем, провел по спокойной глади. Вода на миг взволновалась и тут же успокоилась: стали видны бело-черные камешки на дне и отражение бесцеремонного наглеца.

Любой смог бы опознать в нем уроженца далекого жаркого Сдиса.[14] Худой, смуглый, с запавшими щеками, огромным орлиным носом, высоким открытым лбом и тонкими, сжатыми в одну линию губами. Бритая голова, кустистые брови. Небольшая черная бородка придавала сдисцу донельзя нелепый вид, и в мире нашлось бы много шутников, не упустивших случая посмеяться над путником, если бы не одно «но». Глаза. Стоило весельчакам посмотреть в них, и смех застревал где-то в горле. Два черных, безучастных провала под густыми бровями многих заставляли отводить взгляд. Особо суеверным казалось, что на них смотрит сама Бездна. Возможно, в этом была доля правды.

Закончив пить, человек встал, перебросил через плечо кожаную сумку, поправил складки на некогда белой, а сейчас порядком испачканной за время путешествия мантии, набросил на голову капюшон. Затянул пояс, на котором висел кривой восточный меч в потертых лиловых ножнах, и подхватил лежащий на траве посох.

Об этом предмете следовало сказать особо.

Высотой в человеческий рост, черен, как долгая северная ночь, в верхней четверти он переходил в нечто, напоминающее позвонки. Те, в свою очередь, заканчивались набалдашником в виде оскаленного человеческого черепа. Знающим людям хилсс[15] говорил о многом. Впрочем, как и незнающим. И те, и другие предпочитали держаться подальше от его обладателя.

Прищурив глаза, незнакомец несколько долгих ун[16] смотрел на север. Туда, где за приземистыми курганами, по его расчетам, должно было находиться человеческое поселение. Именно оттуда сильнее всего разило смертью.

Больше не задерживаясь, сдисец перепрыгнул через ручей и отправился в выбранном направлении. Высокий и широкоплечий, двигаясь на удивление легко и плавно, он скользил через туман быстро и бесшумно, словно клоп-водомерка по озерной глади.

Пройдя ярдов двадцать, мужчина нахмурился, как будто вспоминая о чем-то незначительном, а затем улыбнулся одними губами. Тихо свистнул, словно подзывал охотничью собаку и, не давая себе нужды проверить, идет ли она следом, прибавил шагу. В ответ на его зов из содрогнувшегося от омерзения леса вышли семеро в обрывках, которые язык не повернулся бы назвать одеждой. От созданий исходило ужасное зловоние, их глаза горели зеленым огнем. Раскинувшись цепью, они семенили за своим господином, не приближаясь, но и не отставая. Все были вооружены: кто тяжелым, заброшенным на плечо двуручным мечом, кто секирой, кто шестопером.

В отличие от хозяина, эти твари не знали усталости, не ощущали боли, не хотели спать, и даже вечный голод, терзавший их тупые головы, оказался обуздан. Чужак сплел из никчемных оболочек отличных охранников. Безропотных, непритязательных и что самое главное – бесстрашных и верных. Они были его вещами и, хотя жрали толику силы, но уже не раз приходили на помощь в дремучих Льдистых землях Империи.[17]

Луг закончился, впереди показалась каменная, заросшая по краям дурно пахнущим желтоцветом, тропинка. Она вела к курганам и, стараясь не задевать их седых склонов, скрывалась за холмами. Именно туда направился чужак. Конечно, он мог бы пойти иной дорогой, но позволил себе немного любопытства. Ему стало интересно, что послужило причиной прихода Пожирательницы Жизни.

Как и предполагал мужчина, курганы оказались мертвы. Сквозь толщу земли он ощущал останки тех, кто давным-давно пирует в ледяных залах бога северных варваров – Уга. Захоронения были старыми и не представляли опасности для живых. Смерть на этот раз пришла не из древних могил.

Ноги слуг безжалостно мяли высокую седую траву, растущую на склонах, пугали мелких кузнечиков, наслаждающихся коротким холодным летом, спеша за тем, кто подарил им временную жизнь. Туману надоело прижиматься к земле, и он густой пеленой повис в воздухе, скрыв своим призрачным телом все, что располагалось в пятнадцати ярдах от чужака. Но тот и не думал снижать темпа – шел уверенно и быстро. Чтобы придерживаться верного направления, ему не были нужны глаза. Широкие крылья носа трепетали – он ощущал аромат Пожирательницы и шел туда, где тот витал сильнее всего.

У последнего из курганов, самого низкого, находилось кольцо дольменов. Мрачные, заросшие алыми пятнами лишайника, строения казались забрызганными кровью. Создавалось впечатление, будто они сверлят путника тяжелыми взглядами, предупреждая о том, что здесь не место незваным гостям. Но пришелец не обратил на древние святилища никакого внимания. Его было не так просто напугать.

В круге, который создавали дольмены, стоял потемневший от крови каменный жертвенник. Рядом с ним в землю были воткнуты копья, обвязанные множеством разноцветных тряпочек и лоскутков, словно ярмарочные ходули. На каждом из них скалился козлиный череп. Последние из жертв, принесенных Угу.

Сдисец внимательно изучил место и нашел то, что искал – изображение снежного кота. Теперь он знал, какому клану северян принадлежит поселение. Рыжеволосым Детям Ирбиса – одному из семи племен варваров, населяющих Льдистые земли.

Когда курганы остались позади, путник оказался в широкой долине. С юга и востока на нее наступала непроходимая еловая стена, с запада – увенчанный сосенками холмистый пояс, а на севере начинались леса, лиг через восемьдесят переходящие в тундру, тянущуюся до самого Свинцового моря.

В долине тоже был туман. Впрочем, не такой густой, как у дольменов. И все же часовой на смотровой вышке заметил чужака, лишь когда тот оказался всего в сотне ярдов от частокола. Это было непростительно, хотя белое на белом всегда сложно разглядеть. Пришелец, точно демон, вынырнул из витающего над землей густого молока. Давая себя рассмотреть, он откинул капюшон и, не спеша, перешел вброд неглубокую речушку, заросшую по берегам жидкой низкорослой осокой. Поначалу наблюдатель на посту не понял, что это за человек. И лишь после того, как из марева выбрались семеро, рыжеволосый северянин поднял тревогу.

Путник остановился, не дойдя до ворот ярдов пятнадцать. Следом за хозяином, повинуясь неслышимому приказу, остановились и слуги. Облаченный в белую мантию с интересом рассматривал встречающих. Двадцать человек. Высокие, рыжеволосые и усатые. Каждый из мужчин носил килт и распахнутую на груди шерстяную рубаху или кожаную безрукавку. Все были вооружены. Стражник на вышке держал лук наготове.

Северяне смотрели на чужака хмуро и недружелюбно, но без боязни и ненависти. Пришедший расценил это обстоятельство, как большую удачу. Он знал, что обычно глупые поступки совершаются не от недостатка ума, а из страха. Сейчас же никто не спешил стрелять или, тем паче, бросаться на него с оружием. Значит, есть шанс договориться с этим неприветливым народом и узнать, что у них стряслось.

Два десятка угрюмых Детей Ирбиса внимательно изучали пришельца, облаченного в белое одеяние. Тот обеими руками опирался на посох, и на его лице нельзя было прочесть ни одной эмоции. Черные глаза скользили по высокому проломленному частоколу, смотровой вышке, разрушенным воротам. Он подчеркнуто не замечал людей, давая им время принять решение.

Наконец, когда молчание стало невыносимым, из толпы вышел грузный высокий, немолодой уже мужчина и, передав свое оружие одному из товарищей, решительным шагом направился к сдисцу. На семерых мертвецов, что стояли за спиной незваного гостя, он даже не посмотрел.

Путник одобрительно хмыкнул себе под нос. В чем варварам не откажешь, так это в невозмутимости и смелости. Ожившими куксами[18] их не испугать. Не то, что жителей более цивилизованных земель.

Сын Ирбиса оказался на голову выше незнакомца и гораздо шире в плечах. От него пахло потом и дымом. Голубоглазый гигант прожег носящего хилсс человека настороженным взглядом и произнес:

– Я Ра-тон, сын Га-льба. Что тебе надо, колдун?

– Люди считают, опрометчиво называть свое имя тому, кто черпает силу из Бездны, – криво усмехнулся некромант. Голос у него оказался сухим и неприятным.

– Должно быть, это глупые люди. Только злой дух, да снежный демон могут украсть имя и вселиться в человеческое тело. Ты не похож ни на того, ни на другого. Твоя кровь также тепла, как моя, – последовал ответ.

– Возможно, ты и прав, воин, – черные глаза смеялись.

– Что тебе надо?

– Не уверен, что ты сможешь исполнить все мои желания. Но если найдешь мне крышу над головой и немного жареного мяса, я буду счастлив.

– Поклоняющемуся Смерти здесь не место. Она может прийти к нашим очагам.

– Смерть уже среди вас. Думаю, после нее вы вряд ли заметите мое присутствие.

Ра-тон вздрогнул:

– Откуда ты знаешь?

– Я же не спрашиваю, откуда ты знаешь, когда начнется снежный буран, где пройдет рысь или проползет ледяной червь.

– Кто поверит сдисцу? Люди юга коварны, – пробормотал северянин и неуверенно оглянулся на товарищей.

– Мне незачем причинять вам вред. Быть может, я смогу помочь, – вкрадчиво произнес колдун. – Иди. Передай слова старейшинам. Пусть они примут решение. Я подожду.

В этот момент из-за спин варваров поспешно вышла невысокая пухлая женщина. В отличие от северян, она была одета в платье, которое носили маги Империи. Житель Сдиса нехорошо прищурился и сжал посох побелевшими пальцами.

– Вот так встреча, – пропел он, и мертвые слуги за его спиной зашевелились и приблизились на несколько шагов.

Ра-тон почувствовал себя неуютно, но все же сделал то, чего колдун от варвара никак не ожидал – встал между ним и Ходящей.[19] Увидев на своем пути живую преграду, женщина с досадой нахмурилась, и плясавшая на ее правой ладони молния затихла. Утекла в морщинистые пальцы, спрятавшись до поры до времени. Но в воздухе все равно ощутимо пахло грозой.

– Как ты попал сюда, Белый? – спросила она. Лицо у нее было старым, заострившимся и очень усталым.

– Позволь мне умолчать о своих путях, ведьма, – процедил темный маг.

– Не позволю, – отрезала Ходящая. – Те, кто поклоняется Проклятым, в землях Империи вне закона. Владеющему темным Даром здесь не место. Убирайся, мразь! И уводи своих мертвецов.

– Я бы хотел посмотреть, как ты заставишь меня это сделать, женщина, – неприятно рассмеялся чужак.

Ее бледное лицо пошло пятнами, в серых глазах вспыхнула ненависть, и на ладонях вновь появилась молния. В ответ на это череп на посохе некроманта ожил и, протяжно зевнув, с явной насмешкой уставился на волшебницу. Тем временем куксы сделали еще несколько шагов, взяв людей в неполное кольцо. Зеленые глазницы неотрывно смотрели на волшебницу, и та не сразу поняла, что оказалась окружена.

– Ты слишком слаба, чтобы справиться со всеми, женщина. Мертвая плоть разрушается совсем не так, как живая, – вкрадчиво произнес Белый. – Даже если тебе удастся убить меня, кто-нибудь из них сожрет тебя вместе с твоими молниями. Не слишком приятная перспектива, неправда ли?

Ходящая закусила губу, но не сдалась. Она готова была броситься в бой, и некромант с досадой поморщился.

Глупая баба.

Представители двух, веками враждующих между собой, магических школ встретились, и вот-вот должно было произойти непоправимое. Неизвестно, что оставят после себя маги – цветущие сады или пепелище. Скорее всего, последнее. Ра-тон затаил дыхание. Он молился Угу, чтобы тот не допустил поединка. И бог его услышал. Кто-то дернул варвара за рукав и мужчина с удивлением понял, что рядом стоит его двенадцатилетний сын. Следовало устроить мальцу большую порку, что пришел без спроса, но сейчас не время. Отец наклонился, и мальчик прошептал:

– На-гор ждет чужака. Я сбегал и передал.

Молодец!

– Достаточно, госпожа! – прогремел Ра-тон. – Колдун войдет в деревню. Так решил старейшина.

– Вы не посмеете! Эта тварь опасна! Я запрещаю!

– Это север, и мы свободный народ. Слово старейшины – закон. Только он может приказывать.

– Он принесет зло в ваши дома!

– Зло уже поселилось там, – невозмутимо пророкотал упрямый северянин. – Отойдите, госпожа.

– Безумцы! Вы пожалеете о том, что впустили в свои жилища пожирателя душ. Но будет слишком поздно.

– В моей земле говорят, собака лает – караван идет, – усмехнулся некромант. – Успокойся женщина. А еще лучше – уезжай. С тем, что здесь произошло, тебе не справиться.

Она ничего не ответила, лишь сокрушенно покачала головой и пошла прочь.

– Ты войдешь со мной в Рангу, но не мертвые, – прогремел Ра-тон, когда маг скрылась из виду. – Им не место среди живых.

– Да будет так, о, громоподобный, – улыбнулся колдун. – Мои слуги подождут у курганов. – Постарайся сделать так, чтобы никто из деревни не гулял по тем местам какое-то время.

Покойники развернулись и размеренной поступью отправились в обратном направлении.

– Как нам тебя называть? – спросил варвар, провожая костлявые силуэты хмурым взглядом.

– Гафур, – чуть-чуть помедлив, сказал сдисец. – Гафур ибн Асад аль Сахаль-Нефул.

Деревня, названная Рангой, оказалась неожиданно большой. Шестьдесят сложенных из камня приземистых изб, с земляными и соломенными скошенными крышами, небольшими, затянутыми рыбьими пузырями оконцами и крепкими дверьми. Со стороны жилища казались холодными и темными.

Гафур шел сразу за Ра-тоном. За спиной сопело четверо вооруженных, не спускающих с него глаз, воинов. Люди рискнули, пустили его в поселение, но не собирались оставлять без присмотра. Вполне разумная предосторожность. Хотя, если что будет не так – они его не остановят.

На чужака глазела вся деревня. В особенности дети. Однако никто не кричал, не показывал пальцем, не бежал следом. Смотрели молча. И так же молча провожали взглядами. Этот народ был совсем иным, чем люди юга. Закаленный холодом. И все же сдисец чувствовал страх, заполнивший поселение, словно кто-то злой и жестокий пробежался по Ранге с полным котелком ужаса и расплескал все содержимое на землю. От незримого присутствия Пожирательницы Жизни ломило кости и сжимало виски. А еще в воздухе витал странный запах, столь неуловимый и незнакомый, что колдун никак не мог понять, что это такое.

Гафур обратил внимание на группу разрушенных хижин на западе, совсем недалеко от сосновых холмов. Создавалось впечатление, что какой-то великан развалил их одним ударом, а затем, не удовлетворившись этим, проломил частокол, вырвав из земли массивные еловые бревна. Ра-тон заметил, куда смотрит некромант, и пробурчал проклятие.

– Это лишь хвост ледяного червя.

Действительно, или ураган погулял не только на окраинах, но и в центре деревни. Два больших общинных дома оказались раздавлены в лепешку.

– Я хочу осмотреться.

– Позже, колдун. Сейчас нас ждет старейшина.

– Говорят, у вас их несколько.

– А остался один, – помрачнел Ра-тон. – Остальные находились там.

Он кивнул в сторону ближайшей развороченной избы.

Всю оставшуюся дорогу они провели в молчании. Наконец, северянин остановился у одного из домов и, буркнув: «Жди здесь», – вошел внутрь. Спустя какое-то время рыжеволосый гигант под руку вывел из темной избы полуслепого старика. Несмотря на возраст, старейшина все еще был крепок, и Гафур не сомневался, что его мозолистые руки когда-то вполне могли гнуть подковы.

– Я На-гор, сын За-рона, гость. Какая нужда заставила тебя прийти в нашу деревню?

– Ты знаешь, кто я такой? – колдун не любил быть вежливым.

– Да, я слышал о таких, – старейшина не обиделся на грубость. – Но никогда еще люди из Сдиса не приходили в Льдистые земли. Не говоря уже о тех, кто выбрал белое и поклонение Проклятым.[20] Твой путь был долог и труден. Не просто пройти через земли Империи. Ты что-то ищешь?

– Путешествую, – пожал плечами некромант. – Смотрю мир.

– Тот, чей посох увенчан семью позвонками может себе это позволить, – закашлял старик. – Никогда не думал, что буду рад Белому.

– Никто из нас не знает, чему будет рад в тот или иной момент.

– Мудрые слова, – кивнул На-гор. – А еще люди никогда не знают, когда их настигнет зло. Зайдем в дом. Ты, должно быть, голоден, гость.

Внутри жилища пахло старыми шкурами, свежими грибами и сосновой смолой. На земляной пол были набросаны медвежьи шубы, в глиняном очаге полыхало пламя. Здесь оказалось жарко, словно в Великой пустыне, но Гафур этого не замечал. Он родился среди песков, где у прибывших из-за моря чужестранцев от полуденного солнца вскипает кровь.

Сдисцу предложили жареную лосятину и копченого лосося, мелкие сладковатые корнеплоды, кедровые орехи в меду и густое пиво. Некромант утолял голод, Ра-тон и На-гор молчали. Первый к еде не притрагивался, второй – пил напиток из душистых трав, который ему заварила молодая женщина. То ли внучка, то ли еще кто.

– Я готов тебя выслушать, старик, – сказал колдун, покончив с пищей.

Старейшина кивнул, крякнул и вытер усы. Поставив грубую глиняную кружку на невысокий дубовый стол, задумался. Затем неожиданно спросил:

– Что ты чувствуешь, идущий за Бездной?

– Смерть и страх.

– Да. Много смерти. И еще больше страха. Дети Ирбиса не боятся холодную деву. Нет. Другое тяготит нас. Тот, кто приходит – пожирает души. Ни один из погибших не достиг ледяных чертогов Уга.

– Когда это началось?

– Восемь дней назад. Тогда впервые пришел возвратившийся.

– Возвратившийся?

Такого названия Гафур не слышал. Возвратившийся мог быть кем угодно – от обычного неупокоенного или какой-нибудь разновидности местного гуля и заканчивая верховными аль-гастами. Связываться с последними совершенно не хотелось.

– Да. В жарких песках Сдиса таких не бывает. У него есть и другое имя, – старейшина испытующе посмотрел на бритоголового. – Возможно, его ты слышал. Хелблар.

Глаза колдуна нехорошо блеснули. Теперь он бы очень хотел, чтобы это оказались всего лишь аль-гасты. Твари сильные, свирепые, но куда менее опасные, чем то, что пришло в деревню.

– Также его называют драугром. Я слышал о таких существах. Продолжай.

– Он приходит каждую вторую ночь, убивает людей и скот. От него нельзя спрятаться, и никто из Сынов Ирбиса не знает, кто станет следующим.

– Вы пытались с ним справиться?

– Дети Ирбиса воины. Лучшие в Империи. Сдис должен помнить, кто охраняет Врата Шести Башен,[21] – голос старика стал жестким. – Конечно, пытались. Все, кто осмелился выйти в ночь – мертвы. Тех, кто искал его логово, больше не видели. Хелблар не страшится оружия. Его нельзя победить сталью. Только магией.

– У Ходящей это не получилось?

– Нет, – скрипнул зубами Ра-тон. – Она появилась шесть дней назад. Пыталась его убить, но возвратившийся ловок и хитер. Он убивал и уходил, прежде чем она его встретит. Лишь однажды она поразила его заклинанием, но впустую.

Естественно! Эта волшебница отнюдь не сильна, а драугр, даром, что раньше был человеком, сейчас обладает совсем иными возможностями и умениями. Молнии, лед и прочие ярмарочные фокусы здесь не помогут. Драугр – не обычный оживший мертвец. Нечто пострашнее. Лев царства мертвых.

– Скольких он убил за эти дни?

– Двадцать три человека. Я приказал их сжечь.

Гафур одобрительно кивнул. Верный поступок. Пламя не даст телам, у которых похитили души, подняться из могил и причинить вред живым. Если бы у хелблара появилась свита, дела бы обстояли еще хуже, чем сейчас.

– Вы знаете, кем он был при жизни?

Повисло неловкое молчание. Старейшина сверлил взглядом Ра-тона и тот, наконец, неохотно произнес:

– Да. Он жил в нашей деревне. Его звали Да-ром.

– Он был молод?

– Это так важно? – отчего-то оскалился Ра-тон.

– Да.

– Молод.

Значит, души он сосет гораздо медленнее, чем старик. Хорошо.

– Как он умер?

– Убил себя, – было видно, что рыжему великану этот разговор неприятен.

Гафур недоверчиво хмыкнул.

Странно.

В некоторых случаях самоубийца мог выбраться из могилы и шататься ночами по окрестностям, а порой даже посасывать кровь у скотины, но превратиться в хелблара… Маловероятно. Для этого надо нечто большее, чем покончить с собой. Некромант почувствовал, что после стольких лет поисков, он наконец-то напал на след.

– Ты знаешь, почему он решил умереть?

Заговорил На-гор, и Ра-тон с явным облегчением перевел дух.

– Он убил женщину. Из-за того, что она была не его. А потом решил уйти следом. Уг не принял душу убийцы в ледяные чертоги, и поэтому пришел возвратившийся.

Некромант покачал головой:

– Сомневаюсь, что все так просто, старик. Хелблар – это высшая ступень того, во что может превратиться мертвый. Драугр пожирает не только плоть. Питаясь душами, он набирается сил. С каждым убийством, с каждой душой становится все сильнее и сильнее. А затем перерождается в то, от чего бегут даже снежные тролли. А уж их-то никто не смеет обвинить в трусости. Я сомневаюсь, что все дело в не принятой душе. Возвратившимся движет что-то иное.

– Что? – нахмурился Ра-тон.

– Еще не знаю. Расскажи мне о женщине.

– На-ара была красива, – процедил Ра-тон. – Она многим нравилась, но ее родители давно решили, кому она будет принадлежать. Через месяц девочка и наш лучший воин – Ха-зон должны были связать себя узами Уга. Но Да-ром любил ее, и убил, чтобы она не досталась другому.

Некромант презрительно поморщился. Порой людские поступки ставили его в тупик.

– Ты поможешь прогнать зло? – старейшина не отводил от него глаз.

– Быть может, и помогу, – после очень долгого молчания сказал некромант.

– Мы не справимся сами. Ни один меч и топор деревни здесь не помощники. Тебя послал Уг. Веришь ты в это или нет. Если уйдешь, люди будут умирать до тех пор, пока никого не останется.

Гафур хотел было сказать, что ему все равно, но произнес совсем иное:

– Этой ночью он должен прийти вновь. Я останусь с вами. Это все, что я могу обещать. Но пусть Ходящая не мешает мне. Ты согласен?

– Да.

– И мои слуги к вечеру вернутся. Они понадобятся.

На этот раз старейшина задумался надолго:

– Люди не должны пострадать от вставших из могил.

– Договорились.

– Делай то, что сочтешь нужным. Но только прогони возвратившегося, – дал разрешение На-гор.

Наступил вечер, а северное солнце и не думало клониться к закату. Добравшись до горизонта, оно, казалось, замерзло, застыв до утра и превратив ночь в жалкую падчерицу сумерек. За время своего путешествия по этим землям Гафур так и не смог привыкнуть, что в полночь здесь светло точно так же, как и ранним утром.

То ли дело ночи Сахаль-Нефула[22] – черные, как синский бархат, и теплые, словно дыхание любимой женщины. Та, что должна прийти сейчас, была жалким ублюдком, выродком, к которому не подходили великие слова визиря Нафа-Сарата: «Храни же нас от света и от лжи. Храни от льва, гиены и печали. О Ночь, возьми нас в руки сладкой Тьмы, закрой плащом от ярости и стали».

Нечто совсем другое медленно и неуловимо подкрадывалось к деревне. Сейчас, та, кого среди великих минаретов называли королевой звезд и владычицей луны, словно большая голодная кошка затаилась за южными кряжами, ожидая своего нара,[23] чтобы прыгнуть и собрать кровавую жатву.

За день некромант побывал на развалинах домов, но не смог узнать ничего нового. Ощущения оставались теми же, что и раньше. Смерть, страх, месть и нечто неуловимое. Столь старое, что его никак нельзя было узнать. Он все больше и больше склонялся к мысли, что на правильном пути. Драугр появился не просто так. Но чтобы быть уверенным в этом точно, его следует убить. А это не так-то легко.

С того самого момента, как солнце стало тускнеть, а тени удлиняться, каменные маски северян начали лопаться одна за другой. В глазах варваров плескались бездонные озера страха. Люди то и дело поглядывали на небо, чтобы не пропустить тот момент, когда следует уйти в дома и накрепко закрыть ставни и двери. А затем молиться Угу, чтобы драугр прошел мимо.

Если некоторые взрослые еще находились на улице, то детей и скотину давно загнали в избы. Смотровой покинул вышку, мужчины перестали собираться и разговаривать у костров. Вот-вот должно было случиться то, чего все боялись. Смерть на несколько наров возьмет деревню под свое крыло.

Лишь птицы не опасались Пожирательницы Жизни и, перепутав день с ночью, на все лады голосили в кронах деревьев. Гафур и Ра-тон сидели на берегу неспешной реки, слушая птичье щебетанье. Некромант смотрел на черную, отражающую низкие облака, воду и молчал. Варвар, не оставлявший колдуна ни на минку, расположился поодаль, устроившись на холодном, покрытом лишайником, совершенно не прогревшемся за день, камне. Рядом с собой северянин пристроил боевой топор и то и дело поглядывал на бледное солнце. С каждой минкой он нервничал все больше, но колдун, словно не замечал этого.

Он никак не мог понять причин происходящего. Кое-что с кое чем не сходилось, и это заставляло сдисца не принимать поспешных решений. Пристукнуть такую тварь будет непросто. Возвратившийся – не банальный шуй-агул или поднятый чарами скелет. Он обладает магией, и его шкуру пробьет не всякое оружие.

– Вы проверяли могилу? – неожиданно спросил Гафур.

Ра-тон перестал пялиться на небо и кивнул:

– Да. На следующий день после того, как пришел возвратившийся. Могила пуста. Иначе мы бы уже справились с ним. Хелблар устроил себе логово где-то в лесу.

– А что с телом девушки?

– Если ты о могиле, она цела.

Некромант поджал губы, но ничего не сказал.

– Тот, кто должен был стать ее мужем, жив?

Лицо у Ра-тона застыло:

– Да.

– Хочу с ним поговорить.

– Сейчас у нас нет времени, Белый. Ночь близится. Следует уходить.

– Мы успеем.

Рыжий нахмурился, затем решился спросить:

– Отчего он пришел к нам? Неужели Уг был прогневан?

Некромант ничего не знал о воинственном божке рыжих и поэтому пожал плечами:

– Могу лишь сказать, что земля ничего не рожает без причины. Даже драугра.

– И ты не знаешь эту причину?

– Не знаю, – не стал отрицать некромант.

– Я думал, такие, как ты, все знают о тьме.

– Тьма многолика, варвар. Порой, она принимает образ света. И не каждый может отличить их друг от друга.

– Тьма есть тьма, – сурово произнес Ра-тон. – Она никогда не делает добра, а свет – зла.

– Выходит, я свет? – мягко спросил Гафур, с интересом посмотрев на угрюмого северянина.

– Что? – не понял тот.

– Я не разнес ваше поселение по бревнышку, хотя мог бы это сделать. И помогаю избавиться от хелблара. Это ли не добрый поступок, человек? Выходит я не тьма, а нечто иное?

– Не знаю, – насупился варвар.

Маг сухо рассмеялся и взял посох.

– Отчего люди видят только две стороны? Светлую и темную? Почему считают Мастеров Круга злом только оттого, что мы дружим со смертью и умеем с ней договариваться. Они боятся нас, хотя мы ничуть не хуже Ходящих. Думаешь, те добры? – он вновь засмеялся. – Поверь мне, Башня отнюдь не стремится к миру. Мы, как и они, не темные и не светлые. Нет изначального добра и изначального зла. Есть люди, их желания, мечты, цели и поступки. Все остальное – отражения этого.

– Люди всегда будут бояться тех, кто может управлять мертвыми. Ушедшие принадлежат земле, но не живым.

– Страх – плохой сосед. Он лишает разума, сил, а затем и жизни. Стоит единожды испугаться, и Пожирательница встанет за твоим левым плечом.

Ра-тон насмешливо улыбнулся и разом стал походить на разбойника с большой дороги:

– Ты никогда ничего не боишься, колдун?

– Никогда и ничего, – отчеканил тот. – Это слишком большая роскошь для меня и моего искусства.

– Зачем ты пришел в нашу деревню?

Черные глаза какое-то время буравили рыжеволосого воина:

– Кажется, я уже говорил, что путешествую.

Ра-тон с сомнением хмыкнул:

– Не знаю, что ты ищешь, но у нас нет ничего ценного.

Некромант проследил, как спешащий муравей тащит в муравейник половинку жука, затем посмотрел на север, где темнел еловый лес. Солнце наполовину скрылось за ним и застряло, как видно, запутавшись в ветвях.

– Я запомню твои слова. Идем. Не стоит искушать смерть.

– Даже тебе? – усмехнулся Ра-тон, подхватывая топор.

– Даже мне, – серьезно ответил некромант, а затем, не спеша, направился в сторону деревни, не проверяя, идет ли за ним северянин.

Тот, конечно же, шел.

Несмотря на то, что снаружи и не думало дальше темнеть, из-за плотно закрытых ставень и надежно укрепленной двери в доме Ра-тона властвовал мрак. Никто не озаботился разжечь огонь. Было тихо. Так тихо, что Гафур слышал, как стучат сердца жены северянина и его детей, прячущихся под полом. Сам сын Ирбиса сидел у остывающего очага, положив топор на колени. Он не шевелился, но некроманта нелегко было обмануть. Сдисец знал, что рыжий и не думает спать. Слишком частое и поверхностное дыхание, слишком громкое сердце, слишком яркое беспокойство за свою семью.

– Прекрати думать о них, – приказал колдун. – Твои мысли лишь привлекут его к твоему дому.

Северянин сделал глубокий вдох, выдох, а затем осторожно поинтересовался:

– Разве ты не хочешь, чтобы возвратившийся пришел сюда? Я думал ты этого добиваешься.

Гафур издал едкий смешок:

– Прости, варвар, но тогда ты – самый глупый из отцов. Если ты считал, что хелблар придет в твой дом, то должен был увести детей и жену.

Раздалось сердитое ворчание. Казалось, что у очага сидит большой медведь.

– Я не прав, Ра-тон?

– Прав, – раздался неохотный ответ. – Прав, порази тебя Уг!

– Тогда почему?

– Не важно.

– Нет! – в голосе Гафура послышалась сталь. – Важно. Если мужчина готов рисковать жизнями своих детей – это важно. Ведь у тебя нет ничего ценнее их. Так?

– Так, – подтвердил тот через какое-то время. – Так.

– Ты пригласил меня в свой дом. Я это ценю. Но ты должен был понимать, что темное тянется к темному. Драугр рано или поздно почувствует мое присутствие и придет проверить, кто покусился на его землю. Так в чем же дело? Неужели никто из твоих друзей не согласился бы принять женщину и двух сопливых ребятишек?

– Согласились, можешь не сомневаться. И сами предлагали мне это.

– Но ты отказался. Отчего?

И вновь гнетущее молчание. Некромант не спешил. Ждал. И одновременно отдавал приказ слугам, чтобы те окружили дом. Сейчас он «смотрел» глазами одного из них и видел, что деревня, словно вымерла. На улице не было ни души.

– Я Сын Ирбиса. Моя семья опозорит себя, если из-за нее умрет кто-то еще.

– Почему из-за вас кто-то должен умереть? Так уже было?

– Нет. Но возвратившийся может искать нас.

– Не кажется ли тебе, что ты сообщаешь мне об этом слишком поздно? – процедил некромант. – Почему он «может вас искать»? Зачем вы ему? Что вы ему сделали? Ну же! Говори, забери тебя Бездна!

– Да-ром был моим старшим сыном, – глухо произнес Ра-тон.

– О, – казалось, колдун нисколько не удивился этому. – Ты считаешь, что драугр может почуять родную кровь. Если б это было так, вы все давно были бы мертвецами. Твой сын мертв. То, что приходит ночами, уже не человек. Он не помнит ни отца, ни матери. Не знает, кем был в жизни. Вы ему без надобности. Тут нечто иное.

– Что?

– Кто знает. Быть может, месть. Быть может, еще что-то.

– Кому он может мстить, Белый. Что мы ему сделали?

– Вам лучше знать, что вы сделали, а что нет.

– Когда придет хелблар, ты выйдешь и убьешь его?

– Я еще не настолько сошел с ума.

Сдисец почувствовал, как Ра-тон смотрит на него.

– Ты боишься его.

– Нет. Но я не стремлюсь умирать. А теперь помолчи. Он рядом.

– Откуда ты…

– Птицы. Их больше не слышно.

А затем раздались тяжелые шаги. Земля содрогалась от веса идущего. Гафур приблизительно это и предполагал. Драугр – не похож на обычного выходца из могилы. Он меняется не только внутренне, но и внешне. Настолько прибавляет в весе и размерах, что даже самый сильный человек в мире вряд ли сможет приподнять его тушу над землей хотя бы на дюйм.

Послышался хруст, треск, крики отчаянья, впрочем, очень быстро оборвавшиеся. Стало ясно, что один из соседних домов постигла не самая приятная участь. Минка тишины, и вновь треск лопнувшей крыши. На дворе сверкнула ослепительная вспышка, да такая, что даже закрытые ставни не смогли ее пригасить. На мгновение Ра-тон увидел заострившееся бледное лицо некроманта.

– Что это?

– Ходящая. Он пришел в дом, где сидела Ходящая.

– Думаешь, она его убила?

– Нет. Скорее, наоборот. Она не справилась.

– Ты не поможешь ей?

– Уже поздно что-либо делать. Теперь он идет к нам, – пробормотал Гафур и отправил на встречу с возвратившимся свое мертвое воинство.

Он знал, что последует за этим, но не ожидал, что все закончится так быстро. В твари клокотал такой котел мощи и страстей, впитанных с чужими душами, что у сдисца на миг перехватило дыхание. Ни один из семи мертвых не смог причинить драугру никакого вреда. Тот разорвал врагов, даже не замедлив тяжелого шага, и куксы умерли во второй раз. Теперь уже навсегда.

В следующее мгновение на крышу дома Ра-тона обрушился страшный удар. На некроманта и воина посыпалась пыль. Наверху что-то заскрипело, застонало, затрещало надсадно. Часть кровли обрушилась внутрь, едва не придавив северянина, а на фоне светлого неба появилась огромная когтистая лапа.

– В сторону! – рявкнул некромант, и его посох запылал серебристым светом. Ра-тон, забыв о топоре, с руганью откатился в угол.

Гафур выкрикнул заклинание. Череп на хилссе ожил, зло зашипел и плюнул серым сгустком. Крыша превратилась в труху, а того, кто сидел на ней, отбросило в сторону на несколько десятков ярдов. Некромант слышал, как тяжелое тело угодило в сарай и перемололо его в щепки.

Из-за повисшей в воздухе пыли ничего не было видно. Каждый вдох причинял боль. Хотелось кашлять и чихать, но сдисец не потерял присутствия духа. Он вливал в посох силу, наполнял его, заставляя надсадно визжать от прикосновения к Бездне.

На время оглохший и ослепший Ра-тон пытался встать. Колдун начал сплетать заклинание, но не успел. Крыши больше не было, и хелблар, одним мощным прыжком преодолев стену, оказался внутри. В нос ударил запах гнилой травы, хвои и мяса. У Гафура не было времени, чтобы рассматривать противника. Хилсс надрывно взревел и вновь плюнул серебристо-серым. Сияющий мертвым светом шар врезался драугру в грудь, отбрасывая назад. Возвратившийся стукнулся спиной о каменную стену и, проломив в ней дыру, вывалился на улицу.

Маг крутанул посох над головой, гортанно выкрикнул несколько фраз. Взвыло, сверкнуло, Ра-тон вновь на мгновение ослеп, а когда зрение к нему вернулось, он увидел, что у пролома в стене струится и переливается огромная змея, состоящая из бледно-голубого пламени. Оно было также холодно и мертво, как и все, что касалось магии некроманта. Вместо головы у волшебной твари был лошадиный череп, глазницы которого пульсировали багровым светом. Созданье угрожающе зашипело и раздуло капюшон, из-за чего через разрушенную крышу к небу устремился целый рой обезумевших голубых искр.

Сдисец на этом не успокоился и, зачерпнув пыли, осевшей на пол после разрушения крыши, сдул ее с ладони вверх. Варвару показалось, что само небо загустело, сплетаясь в новую кровлю. Призрачно-сизую и с виду необычайно хрупкую. Так счел не только Ра-тон, но и возвратившийся. Он пришел в себя от предыдущей атаки Гафура, взвился в воздух и всем своим немалым весом обрушился на магический кров.

Северянин испуганно охнул, потянулся за топором, но, вопреки его ожиданиям, магическая преграда не только устояла под натиском, но еще и обожгла хелблара. Тварь упала с высоты, так что содрогнулась земля, поднялась, и с остервенением безумца, теряя на ходу части растворяющейся плоти, бросилась на огненную змею. Холодное пламя вспыхнуло сгустком тьмы. Затем еще, и еще. Надсадный рев, полный боли и разочарования, достиг звезд, и Ра-тон потерял сознание.

Голова сына Ирбиса гудела, во рту остался привкус крови. Помянув Уга и тряся рыжей головой, северянин тяжело сел. Он был жив, а это означало, что возвратившийся до него не добрался. Ра-тон пытался не думать о том, как провалился в забвение. Ему было стыдно за свою слабость, и он надеялся, что никто, кроме сдисца, не узнает о его позоре. Дети Ирбиса не должны падать в обморок, словно изнеженные жители центральной Империи.

Встать на ноги оказалось не так-то просто. Пол заметно качался, а стены готовы были закружиться в безумном хороводе. Так что до печи воин добрался исключительно на четвереньках. Привалившись к каменной кладке, с трудом огляделся.

Запутавшееся солнце готовилось вырваться из цепких еловых веток и объявить об очередном дне. Значит, они пережили ночь, и хелблар сегодня больше не вернется. Поискав глазами некроманта, хозяин разрушенного жилища увидел его в противоположном углу, недалеко от пробитой стены. Тот сидел по-восточному, закутавшись в грязно-серую мантию и обняв, словно ребенка, страшный посох. Набалдашник в виде черепа вновь казался всего лишь искусной поделкой, и на какой-то миг рыжий воин подумал, что все, что он видел ночью – страшный сон. Но отсутствующая крыша, выломанная стена, след от огненной змеи на полу и густой слой непонятной, ярко-оранжевой плесени на камнях говорили об обратном.

На лицо Гафура был наброшен капюшон, Ра-тон видел лишь смешную козлиную бородку и не мог понять, спит некромант или нет. Поэтому после недолгих колебаний он решился на вопрос:

– Ты жив, Белый?

– Вполне, – раздался сухой ответ.

– Возвратившийся… Что с ним?

– К сожалению, ушел. Он ранен, если это слово вообще применимо к тому, кто мертв. Но не сильно. Ты рад?

– Не понимаю тебя.

– Он же был твоим сыном, – едва заметный наклон головы.

– У меня нет такого сына! – с яростью произнес Ра-тон. – Я потерял его, когда он убил женщину, запятнал честь предков и трусливо покончил с собой. Это не мой сын. Это возвратившийся. Если бы мог, я убил бы его своими руками! Очень жаль, что ты не отправил его на вторую встречу со смертью.

– Все оказалось гораздо хуже, чем я думал, – Гафур не оправдывался, говорил тихо, словно для себя. – Его не так-то просто задеть. Заклятья еще ни разу не подводили, но здесь он почти не обращал на них внимания. Это не свойственно мертвым.

– Хелблар не простой мертвец.

– Мне ли этого не знать? – Ра-тону показалось, что некромант криво улыбнулся под капюшоном. – Но даже драугр не выдержит удара «Змеи праха». А он устоял. Устоял, северянин. Понимаешь, что это может значить?

– Нет.

– То, что все не так, как вы мне рассказали. Драугр пришел не просто. Что-то подняло его из могилы, не дает покоя. Подпитывает, словно ручей реку, и наделяет силой.

– И что же это?

– Или кто, – хмыкнул белый. – Не знаю. Прежде чем узнать, придется уничтожить хелблара.

– Ты справишься с ним?

– И вновь говорю тебе – не знаю. Он ранен, но все еще силен. К тому же, прежде чем уйти, он убил всех собак. И я не смог его остановить.

– Причем тут собаки?

– Собачьей кровью я мог бы попытаться залить тот ручей, что кормит его. Но теперь придется потрудиться. Тот, кто пробудил драугра, узнал о моем присутствии и решил обезопасить себя. Во всяком случае, на время.

– Никто из Детей Ирбиса не занимается темным колдовством.

– Быть может, ты прав, а быть может, и нет. Я постараюсь узнать это завтра.

– Завтра? Не сегодня?

– Я слишком устал, чтобы спешить. Этой ночью он не придет, будет залечивать раны. И мне надо отдохнуть. Поесть и поспать. Завтра с утра я найду его логово и докопаюсь до истины.

– Я верю тебе и все же сомневаюсь. Если возвратившийся придет сегодня, мы, возможно, не переживем эту ночь.

– Здесь не может быть «возможно». Он приходил в деревню пять раз, убивал, пожирал души и становился сильнее. Думаю, шестую ночь не переживет никто. Но сегодня его не будет. Можешь мне поверить. Завтра с восходом солнца я начну охоту.

– Я пойду с тобой.

Некромант кивнул:

– Хорошо. Кроме тебя мне понадобится помощь еще четырех воинов. Ты сумеешь найти смельчаков, которые рискнут пойти за мной?

– Да.

– Тогда потрудись, чтобы среди тех, кто пойдет, был несостоявшийся муж убитой. Как его зовут? Ха-зон?

– Да. Зачем он тебе?

– Он необходим. Есть еще два дела, которые ты должен совершить, пока я отдыхаю.

– Все, что угодно.

Некромант рассмеялся:

– Ты еще даже не знаешь, что у тебя попросит темный, а уже согласен. Где твоя осторожность, варвар?

– Прекрати называть меня варваром! – сердито нахмурился Ра-тон. – Мы не дикари. Что до осторожности – я готов о ней забыть. Что нужно сделать?

– Во-первых, добудь мне к утру двух свиней. Во-вторых, тебе придется раскопать могилу девушки, которую убил твой сын. Мне нужна прядь ее волос и кусочек ногтя с указательного пальца левой руки.

– Я не стану этого делать! – вскинулся Ра-тон. – Уг не позволяет…

– Тогда вы все умрете, а Уг будет распоряжаться пустым алтарем и мертвой деревней, – перебил его Гафур. – Я в любой момент могу уйти, вы – нет. Так что тебе решать, как поступить. Пока же вытаскивай семью из-под пола и уводи. Этот дом больше непригоден для жилья. Его лучше разрушить. Только прежде сожгите все, что может гореть.

Ранним утром следующего дня пятеро воинов в килтах ждали сдисца у дома старейшины. Высокие, мускулистые, с заплетенными в косы рыжими волосами и лицами, раскрашенными красной краской, они походили на огненных демонов Брагун-Зана.[24] Все были вооружены. Двое несли луки и колчаны. Колдун сомневался, что оружие причинит драугру хоть какой-то вред, но не стал ничего говорить. Если железяки придают им уверенности в своих силах – тем лучше.

Ха-зон оказался старше, чем думал Гафур. Ему давно было за тридцать. Широкоплечий, зеленоглазый, с густой опрятной бородой и тонким, едва видимым шрамом на шее. Он был также угрюм и неразговорчив, как его товарищи, но сдисец заметил, что с Ра-тоном тот старается не общаться. Да что там! Они даже не смотрели друг на друга.

– Ты все приготовил? – негромко спросил у северянина колдун.

– Да, – сын Ирбиса передал магу маленький кожаный мешочек. – Здесь то, что ты просил.

Волосы и ноготь. Отлично. При жизни мертвый любил ту, которую убил, и теперь этим можно воспользоваться. Любовь – прекрасное средство, чтобы обуздать любого. Даже покойника.

– Это свиньи? – Гафур кивнул в сторону двух визжащих мешков.

– Да.

– Их придется взять с собой.

– Мы воины и не будем таскать их у себя на спинах, – процедил один из северян. – Это позор.

– Позором будет, если я оставлю тебя в деревне, а твои товарищи пойдут сражаться, – процедил некромант. – Так что выбор у тебя невелик, дружок. Или ты потащишь свинью на себе, или останешься с ней здесь.

Варвар негодующе заворчал, но поймал суровый взгляд Ра-тона и заткнулся.

Их вышла проводить вся деревня. Женщины, вопреки ожиданиям сдисца, не плакали. Они отпускали сыновей и мужей с улыбкой на лице, молясь, чтобы Уг был с ними. Гафур в который раз отметил – люди севера совсем не такие, как другие. Их души тяжело понять. Казалось, холод настолько закалил этих людей, что превратил в твердую ледяную поверхность. В зеркало, которое не всем показывает отражение.

Когда мужчины перешли реку и впереди показались курганы, колдун повернул на запад.

– Нам на юг, – сказал Ра-тон. – Следы ведут туда.

– Он хочет нас запутать, – отозвался сдисец. – Иди за мной и не беспокойся.

Не вдаваясь в дальнейшие подробности, некромант направился в сторону холмистой гряды. Он знал, куда идти. Даже по прошествии суток в воздухе висел оставленный драугром удушающий след. Конечно же, пятеро рыжеволосых ничего не ощущали, но того, кто смотрит в Бездну, обмануть было не просто. Он знал, что тварь обустроила себе гнездо где-то за холмами.

Свиньи раздражающе визжали, и Гафур коснулся их сознания, заставляя уснуть. Какое-то время люди шли через поля, заросшие зверобоем и желтоцветом, затем – мимо карликовых березок, вокруг которых гулял растревоженный ветерок. Воздух звенел от стрекота насекомых.

Возле низкорослых, усыпанных кроваво-красными цветами кустов, нашлась тропинка, ведущая к холмам. Она, петляя среди душистого разнотравья, пробежала мимо неглубокого озера с темной торфянистой водой. Берега водоема кишели дикими птицами, а сразу за ним начинался сосновый бор, плавно забиравшийся на высокий отрог.

Гафур решил, что идти напрямик неразумно. Высота не высота, а силы уйдут. Уж проще следовать за тропкой, и, быть может, им окажется по пути. Так и случилось. Маленький отряд вышел к глубокому ручью, впадающему в оставшееся за спинами озеро. Прошел вдоль него и оказался в узкой каменистой балке, заросшей дикой северной малиной, дремучей ежевикой и все теми же колючими кустами с кроваво-красными цветами. Тропка сузилась, превратилась в едва видимую ниточку, но теперь это было не важно. Все видели, что в растительности кто-то протоптал дорогу, и не возникало сомнений, кем этот «кто-то» был.

Ручей, бегущий сверху, оглушительно звенел, прыгал по каменистым острым ступеням, скрывался в зарослях, подлезал под упавшие ветки и стволы. Здесь было прохладно и тенисто – растущие на обрывистых склонах сосны загораживали дорогу солнечному свету. На пути оказалась нависшая над тропой в виде огромного козырька гранитная скала. Здесь ручей срывался вниз маленьким водопадом, и воздух был свеж и прохладен от мириада разлетающихся брызг. Вода падала в небольшой бассейн, из которого торчали острые влажные скалы.

Воины напились и умылись, а затем свернули направо, начав подниматься по склону. Идти было тяжело, то и дело приходилось хвататься за выступающие из песчаной земли золотистые сосновые корни. Наконец, люди оказались на вершине одного из холмов. Сосны здесь стояли куда выше и прямее, чем на склонах, а трава напоминала густой ковер. В ней, куда ни кинь взгляд, блестели рыжеватые шляпки маслят.

Гафур посмотрел в сторону, откуда они пришли. Деревня с такого расстояния была не больше ногтя мизинца. Далеко забрались. Гораздо дальше, чем он рассчитывал, но в этом не было ничего фатального. Поляна, как никакое другое место, подходила для того, что он задумал.

Солнце висело над головой, тени почти исчезли. Вот-вот настанет полдень – лучшее время, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, кто не слишком жалует солнечный свет. В это время суток дыхание Бездны наименее ощутимо, а, следовательно, драугр гораздо слабее, чем всегда. Грех этим не воспользоваться.

Некромант посмотрел на северян, ожидающих его приказаний.

– Думаю, подготовимся здесь, – сказал колдун. – Заколите свиней.

– А что будешь делать ты? – мрачно спросил Ха-зон.

– Увидишь.

Пока северяне занимались делом, колдун еще раз осмотрелся. Определив, где восток, опустился на колени и быстро помолился. Он не был набожен, но в данной ситуации считал, что это будет не лишним. Затем снял с плеча сумку, открыл ее, достал толстую книгу в переплете из человеческой кожи, нашел нужную страницу с таблицами звезд и лунным календарем. Сверившись с ними, извлек из все той же сумки небольшую баночку с черной краской, получаемой из слюны поющих восточных червей, и тоненькую кисточку из горностаевых волос. Четкими короткими штрихами нарисовал на тыльной стороне ладони левой руки два десятка мелких рун «Подчинения», связав себя со своим мечом. Заключил все это в круг и добавил по «Пирамиде Стабильности» на центральных суставах каждого из пяти пальцев. Теперь, что бы ни случилось, никто не сможет выбить его Дар и заблокировать магию. Отчего-то Гафур ни на миг не сомневался, что хозяин драугра попытается провернуть подобное.

Закрыв баночку и обтерев кисточку, он вместе с книгой убрал их обратно, встал с колен. Острым черным ногтем провел по своему правому предплечью, разрезая кожу. Показалась кровь. Колдун дал ей свободно стекать к пальцам, затем помахал в воздухе рукой, заставляя горячие алые капли упасть на траву. Подошел к стоящим над мертвыми свиньями Детям Ирбиса и пометил кровью бока животных.

– Сделайте то же самое.

На этот раз они ничего не спрашивали и поступили так, как он сказал. Некромант внимательно проследил за каждым из воинов и удовлетворенно кивнул, когда они отдали часть своей крови.

Опять настал черед рисования. Стандартные руны «Подчинения», «Стабильности», «Вызова», «Усиления», плюс сложная, хрупкая и безумно опасная для художника гексограмма «Ал-ла-ад-йиля», призывающая из Бездны бесплотного демона четвертой ступени. Любая ошибка в ее создании могла обернуться гибелью вызывающего, но Гафур нарисовал ее дважды – на каждой свинье, и его рука ни разу не дрогнула, а срывавшиеся с губ страшные слова были произнесены четко и в установленные сроки. Воины хмуро взирали на разрисованные черным бока несчастных животных, но молчали.

Белый запустил руку в бездонную сумку, вытащил маленький пузырек из синего, необычайно красивого стекла. На его дне радужным блеском и искорками веселья переливалась непонятная субстанция. Можно было подумать, будто это расплавленный металл, если бы не то обстоятельство, что стекло флакона оказалось необычайно холодным. Вытащив зубами плотно пригнанную пробку, некромант капнул на тушу каждой свиньи по одной капле. Остро запахло корицей, а свиные шкуры зашипели, словно на них щедро плеснули крутым кипятком. Покончив с этой процедурой, маг запустил руку под мантию и достал две длинные черные иглы. Их он воткнул свиньям под левые лопатки. Затем взялся за хилсс.

Череп-набалдашник проснулся, протяжно зевнул, и северяне отступили на несколько шагов, так как мертвые тела животных шевельнулись. Потом произошло и вовсе невообразимое. Свиньи, зловеще хрипя, начали увеличиваться в размерах. Их шкуры почернели, морды уродливо вытянулись, зубы выросли до неестественных размеров, тела раздались в ширину, обросли мышцами. И без того маленькие глазки стали еще меньше, загорелись изумрудным огнем. Хрипя и сопя, словно пробитые кузнечные мехи, чудовищные твари встали на ноги и, не обращая внимания на застывших людей, направились в противоположные концы поляны.

– Клянусь Угом, – наконец прошептал Ра-тон. – Это не слишком…

– Приятно? Зато действенно. Какое-то время они смогут удерживать драугра.

– А огненная змея?

– Ее питает луна. Днем она бесполезна.

Гафур прошелся по поляне, рассыпая из покрытой воском коробочки серый порошок. Он был рад, что здесь есть ветер. Любой мертвый почует запах пыльцы «черного глаза» за несколько лиг. Эта вещь действеннее человеческой и, уж тем более, свиной крови. Хелблар вполне может игнорировать их аромат, пока не наступит ночь. Но даже он не сможет устоять против запаха пыльцы. На всякий случай некромант решил не рисковать и насыпал порошка в мешочек, где лежал локон и ноготь убитой Да-ромом девушки. После этого сжег все это и развеял пепел в воздухе. Теперь оставалось лишь ждать.

Северяне, держась за оружие, поглядывали на усевшихся у сосен «свиней». Те игнорировали присутствие людей и лишь поводили рылами из стороны в сторону, грозно похрюкивая. Гафур «удерживал» их через посох одной силой воли, и твари почти не жрали его магических сил.

Подошел Ра-тон:

– Когда мы пойдем к его логову?

– Я не безумен, чтобы лезть к нему. Там он как у себя дома, и мы превратимся в легкую добычу. А здесь открытое место и яркое солнце. Он придет сюда. Скажи своим людям, чтобы они были наготове. Когда он появятся, пусть орут во всю глотку, но не встают у него на пути. Сталь здесь бесполезна.

– Тогда зачем ты нас с собой взял?

– Должен же был кто-то нести свиней? – пожал плечами некромант и, не обращая внимания на сыпавшего проклятьями варвара, отвернулся. Следовало повторить заклинания.

Ждать пришлось даже меньше, чем он рассчитывал. Просто в какой-то момент ветер переменился, и в нос ударил уже ставший знакомым запах гнилой травы, хвои и плоти. Гафур громко крикнул, предупреждая варваров об опасности. Посох в его руках негодующе взревел, и мир померк, окрасившись в серые тона. Поляна взорвалась призрачными огнями, которые умерщвляли траву, цветы и деревья, напитывая воздух выкаченной из них жизнью и всесокрушающей силой смерти. Рисунок на левой руке сдисца заполыхал багрянцем, кости выкручивало от обрушившейся на смертную оболочку мощи, но он, не обращая внимания на боль, нанес невидимый удар по южному краю холма. Сосны с оглушительным стоном истаяли в воздухе, взорвались черным пеплом, который облаком повис над мертвой, пожухлой травой. Но драугра там уже не было.

Тварь успела выпрыгнуть из засады и с грохотом приземлилась на поляну, оставив на ней глубокие отпечатки. Только теперь Гафур смог рассмотреть того, кто ему противостоял. Он не видел Да-рома при жизни, но сразу счел, что тот не мог быть столь массивен. Широченные плечи, бочкообразный торс, длинные руки, заканчивающиеся когтистыми пальцами. Шипы на локтях и коленях, бледно-синяя, мертвенная кожа. Местами она отсутствовала, и была видна плоть и кости – предыдущая встреча с некромантом не прошла для возвратившегося даром. Приплюснутое лицо с широким носом, массивными надбровными дугами и тяжелым подбородком. Губы у хелблара отсутствовали, и на их месте торчали редкие желтые зубы такого размера, что вполне смогли бы рвать шкуру снежного тролля. Глаза – два пустых, незрячих бельма. Лишь ярко-рыжие волосы напоминали о том, кем это существо было раньше.

Гафур, не раздумывая, швырнул в чудовище заклятьем, разрушающим связь между душой и телом, но ничего, кроме того, что тварь на мгновенье замешкалась, не вышло. Заклинание попросту «стекло» по синей коже, не причинив вставшему из могилы никакого вреда.

Левую руку сдисца опалило болью – «Пирамиды Стабильности» дали знать, что некто только что нанес удар, пытаясь отрезать некроманта от Дара. Атака оказалась столь сильна, что три из пяти «Пирамид» выгорели. Но оставшиеся две позволили удержать магию и захлопнуть первую ловушку. Откат, ударивший неизвестного, оказался крепким и на какое-то время исключил его из игры.

Однако драугр и не подумал напасть на самого опасного противника – колдуна. Вместо этого он прыгнул на северян, едва не зацепив Ра-тона. Тот мягко «утек» возвратившемуся за спину, а один из лучников, выстрелил, но стрела, не пробив кожи, отлетела в сторону. Ха-зон ударил мертвеца топором, оружие со звоном разлетелось, словно было создано из стекла. И в этот момент на порождение Бездны с двух сторон набросилось то, что раньше было свиньями.

Смерть встретилась со смертью и визжащим клубком покатилась по поляне. Зубы слуг Гафура оказались не в пример крепче людского оружия. Они безжалостно рвали чужака, пытаясь добраться до сердца. Тот одним ударом сбросил с себя левую тварь, но вторая оказалась у возвратившегося на спине и вцепилась в шею, прилипнув к нему, точно пиявка. Драугр взревел и «утонул» в земле, тем самым сбросив с себя рассвирепевшего охранника.

Потеряв противника из виду, обе чудовищных свиньи начали с визгом носиться по поляне. Северяне собрались в кучу, стали спиной к спине, держа оружие наготове.

Тупицы!

Благодаря собственной магии, возвратившийся может перемещаться под землей. И быстро! Не теряя времени, маг ударил хилссом у себя под ногами, крикнул, заставляя клубящуюся в воздухе силу уйти в землю.

Результат не заставил себя ждать.

Хелблар с ревом выбрался на поверхность. Его шкура дымилась, плоть местами обуглилась. Слуги вновь набросились на него, Гафур пытался разорвать нити, связывающие чудовище с этим миром, но ни разу не подводившие заклинания не дали никакого результата. Драугра что-то держало. И крепко.

Посох в руках сдисца мелко дрожал, выплевывая заклинание за заклинанием, свиньи визжали, драугр выл, северяне рассыпались по поляне, стараясь по совету мага держаться от чудовища как можно дальше. Оба лучника опустошили колчаны, некоторые стрелы попали в те места, где отсутствовала кожа, но, как и следовало ожидать, не причинили твари никакого вреда.

И тогда некромант пошел на хитрость – освободил частичку Дара и вытащил из золы и пепла отражение души мертвой девушки, надеясь, что та поможет ему в этой нелегкой битве. Бесплотный, едва видимый под прямыми солнечными лучами, призрак появился на поляне, но, вопреки ожиданиям Гафура, кинулся не на хелблара, а на Ха-зона, вцепившись одной тонкой рукой ему в волосы, а второй нанося удары по лицу. Человек закричал, попытался сбросить с себя невидимого врага, но ни у него, ни у бросившихся к нему на помощь товарищей, ничего не получилось.

Белый, сыпля страшными проклятьями, разметал собственное заклятье, выбросив привидение во владения Пожирательницы Жизни. Драугр расправился с одним слугой, разорвав его двумя руками, отряхнулся, словно большая собака, заставляя вцепившуюся в его загривок вторую тварь отлететь в сторону вместе со здоровым куском плоти в пасти. Он был искалечен, но все еще опасен. Проворно настигнув упавшую свинью, возвратившийся обрушил страшные кулаки на ее череп.

Вторая ловушка захлопнулась.

Освобожденные от плоти демоны не собирались никуда исчезать и должны были выполнить последний приказ некроманта. Они бросились по нити, связывающей хелблара и его хозяина. Совсем скоро неизвестному колдуну придется заняться усмирением чудовищных созданий и забыть о своем подопечном.

Так и случилось.

Прежде, чем драугр бросился на людей, нити, наделявшие его силой, «потекли» и начали таять одна за другой. Гафур воспользовался этим, подскочил к чудовищу, саданул кусающимся хилссом ему в морду, выкрикивая формулу связывания.

Бухнуло.

Мерзко зашипело.

Возвратившийся с грохотом рухнул на спину. Маг, не теряя времени, встал над порождением Бездны, воткнул острие посоха ему между ребрами, пробив сердце и пригвоздив к земле. Где-то в другом мире оглушительно лопнула последняя из удерживающих жизнь драугра нитей. Белые глаза погасли.

Во все стороны от трупа начал расползаться туман. Поднялся ветер, и над хелбларом образовалась бешеная воронка. Тело словно таяло, Гафур пристально смотрел на него, но в какой-то момент ему пришлось закрыть глаза рукой, таким сильным стал ветер. Когда он вновь обрел способность видеть, возвратившегося больше не было. Вместо него на мертвой серой траве лежал совсем еще молодой рыжеволосый человек. Рядом с ним на коленях стоял Ра-тон. Его лицо было непроницаемо. Остальные северяне, все еще ошеломленные случившимся, стояли за спиной вожака и глазели на мертвого Да-рома.

– Ты все-таки смог его победить, Белый, – сказал Ра-тон. – Мой род у тебя в неоплатном долгу.

– Через несколько минок этот долг станет еще более неоплатным, – нехорошо усмехнулся Гафур. Его мутило, по жилам растекалась предательская слабость, хотелось лечь и уснуть, но колдун остался стоять. – Зачем ты убил их, Ха-зон?

Северянин, лицо которого было исцарапано руками призрака, посмотрел на колдуна исподлобья, но ничего не ответил.

– Нареченная невеста изменила тебе с мальчишкой? Так?

– О чем ты говоришь? – не понимая, нахмурился Ра-тон.

– Я говорю о том, что твой сын не убивал девушку. Ее убил Ха-зон. И Да-рома тоже. Думаю, он застал их вместе. Слишком громкая пощечина, когда лучшего воина обходит какой-то щенок.

– Это правда, Ха-зон, сын Ла-рога? – Ра-тон сжал кулаки.

– Язык южанина – язык змеи. Он лжет.

– Возможно, – тонко улыбнулся Гафур. – Люди часто лгут, но те, кто приходят из-за грани – никогда. Одна из причин, почему появился хелблар – месть. Все это время он искал своего убийцу. Именно потому бросился не на меня, а на тебя.

– Кроме него, рядом оказались еще и все мы, – пророкотал один из Детей Ирбиса.

– О да. Это можно бы списать на случайность, варвар, если бы не одно «но». Вызванный призрак девушки вместо того, чтобы спасти своего любимого и задержать превратившегося в драугра убийцу, бросился на Ха-зона. Вы сами видели. Призрак хотел наказать того, кто отправил его в мир Пожирательницы Жизни. Не это ли главное доказательство? Ты убил, воин. Их обоих. Имей смелость признаться.

Ха-зон напрягся, быстро стрельнул глазами направо, где никого не было, но северяне не дали ему возможности бежать. Несмотря на оказанное сопротивление, они скрутили его, заломили руки, заставили упасть на колени. Один из воинов схватил убийцу за волосы и оттянул голову назад, обнажая горло…

Дверь в дом старейшины была заперта, но Гафура это не смутило. Он трижды стукнул в нее посохом и стал ждать. Открыла женщина, которая в прошлый раз готовила На-гору отвар от кашля. Не глядя на нее, некромант прошел внутрь и без приглашения сел к столу.

Старейшина был вместе с Ра-тоном, и последний поприветствовал пришедшего, как своего самого большого друга. Некромант вернул ему сына и восстановил честь рода. Дети Ирбиса это ценили.

– Ты был прав, южанин, – На-гор собственноручно налил гостю медовухи. – Ха-зон во всем признался. Да спасет Уг его заблудшую душу.

– Все было так, как я говорил?

– Да. Несмотря на волю родителей, На-ара не любила его и не хотела быть с ним. Они с Да-ромом собирались уйти из деревни, но Ха-зон им не дал. Выследил и убил обоих. Возвратившийся родился из пламени мести. Спасибо тебе. Ты спас всех нас.

– Рано благодаришь, старик. Бездна дала, Бездна и отобрала, – жестко сказал колдун. – Ты ведь знаешь, зачем я здесь. Поверь, я пойду до конца и, если потребуется, буду выдавливать глаза каждому из тех, кто здесь живет. Пока не услышу то, что хочу. Ты веришь мне?

На-гор какое-то время молчал, пристально глядя на огонь в очаге, затем вздохнул:

– Я верю тебе, Белый. Ра-тон. Оставь нас.

Рыжий великан, не понимая, что происходит, встал.

– Боишься прошлого, старейшина? – приподнял густые брови некромант.

– Нет. До сегодняшнего дня боялся. Теперь уже нет. От прошлого не убежишь.

– Тогда пусть он останется. Я не вижу причин скрывать наш разговор.

На-гор едва заметно кивнул, и Ра-тон, недоумевая, сел на свое место.

– Как ты догадался, маг? – казалось, старейшина разом постарел еще на восемьдесят лет.

– Это просто. Ты прав, что возвратившийся пришел ради мести. И не прав. Если бы дело было только в личной мести, из могилы встал бы обычный мертвец. Ну, или, в крайнем случае, кровосос, который выпил бы вашего лучшего воина и на том успокоился. Но земля родила драугра. Какой бы лютой не была человеческая месть, она не способна привести в мир такое. Он убивал всех без разбора. Пожирал души. Набирался сил. И не только он. Я знаю, что у хелблара был хозяин. Я знаю, что это он питался душами тех, кого убивал его пес. Так он мстил вам. Именно его магия привела возвратившегося к жизни. И теперь я жду ответа от тебя, старик.

– Ты пришел не просто так. Искал его?

– Да. Я искал. Хотя и не ждал, что найду таким. Так расскажешь мне, как вы его убили?

– Ты и это знаешь?

– Иначе бы ему не пришлось питаться душами, – пожал плечами Гафур.

На-гор устало прикрыл глазами:

– Я уже говорил, что от прошлого не убежишь. Хотя мы и надеялись, что оно больше не вернется в нашу деревню. Я последний, из тех, кто помнит. Все остальные давно пируют в ледяных чертогах Уга. В то время мне было всего несколько зим. Да… Он пришел к нам восемьдесят пять зим назад. Из-за курганов. Так же, как и ты, он носил белую мантию и посох, увенчанный черепом. В прошлый раз я солгал тебе в том, что некроманты Сдиса никогда не доходили до нас.

– Я знал это, – лицо Гафура было спокойно. – Продолжай.

Старик кивнул, затем улыбнулся в бороду:

– Столько времени прошло, а я помню его лицо. Зло трудно забыть.

– Здесь я с тобой согласен, – криво улыбнулся некромант. – Добро люди забывают гораздо быстрее. Что он сделал?

– Мы не хотели пускать его в деревню. Тому, кто пирует со Смертью, не место среди нас. Колдуну это не понравилось, и он начал убивать.

– И вы – уничтожили его?

– Не сразу. Нет. Мы сражались. Видит Уг, храбро, но он все шел и шел, а за ним вставали те, кто прежде были нашими братьями. Его убили случайно. Уг направил стрелу одного из воинов. Вот и все.

– Именно поэтому на этот раз вы решили пустить некроманта. Что же. Некоторые уроки идут на пользу. Я услышал тебя, На-гор, сын За-рона. Не знаю, сказал ты мне правду или нет, сейчас это уже не важно.

– Ты не станешь мстить?

– Месть – не лучшее наследство, – покачал бритой головой Гафур. – Она разъедает изнутри, как стая голодных плотоядных червей Керуфа.[25] К тому же, за того, кого вы убили, мстить не стоит. Он изгой и отступник. Круг отказался от него и желал наказать, но он бежал.

– Ты лукавишь, колдун, когда говоришь, что искал его. Ты не мог не знать, что этот человек давно уже мертв. Слишком много лет прошло с тех пор.

– И все же я его искал, старик. Многие из Круга все эти годы искали. Но так случилось, что нашел я. Скажи, что вы сделали с телом?

– Его отнесли подальше от деревни. На юг. Там в лесу старые пещеры. Его закопали возле них. Вбили в грудь кол, засыпали солью, посадили дикий лен. Старейшины запретили жителям туда ходить. Сказали, что у пещер живет зло.

– Разумный поступок. Жаль, они не догадались сжечь тело. Соль и лен не давали его духу обрести силу, но и только-то. Он был магом Восьмого круга, а таких не столь просто убить. Давай я догадаюсь. Именно к пещерам для любовных игр бегали Да-ром и На-ара? Они знали, что никто их там не увидит, а сами были не склонны верить старым сказкам. Какая самонадеянность.

– Да. Именно там их нашли убитыми.

– Не удивлюсь, если это произошло рядом с могилой. Только кровь могла вернуть дух колдуна из Бездны. Он обрел жизнь. Или не-жизнь. Стал тем, кого в моих землях называют личем. А потом создал вам на погибель и себе в помощь драугра. Тот накачивал хозяина душами и делал сильнее. Жаль, что я понял это только после той ночи в деревне. Время было упущено, а душа Ходящей, прости, старик, ценнее всех остальных. С нею лич стал очень силен.

– Ты с ним справишься?

– Разве я говорил, что пойду туда?

– Думаю, твоей целью было не только узнать, что случилось с вашим отступником. Вряд ли рассказ полуслепого старика стоил долгой дороги из Сдиса.

– Все имеет свою цену.

– Ты, словно снежный кот, очень долго ходишь кругами, колдун, – устало прикрыл глаза На-гор. – Скажи, что тебе нужно?

Гафур посмотрел на молчаливого Ра-тона, затем на старейшину.

– Когда отступник покинул нас, он взял кое-что с собой. То, что столетиями принадлежало Кругу. Именно за этим я сюда и пришел. Что вы сделали с его вещами?

На-гор сухо рассмеялся:

– Неужели ты думаешь, что я храню их у себя под полом? Никто не согласится оставлять в доме зло. Я не знаю, что с ними стало, и как тогда поступили старейшины. В детстве не думаешь о таких вещах. Может, их сожгли. А может, закопали вместе с телом. В любом случае, в дерене их нет.

– Тогда мне не остается ничего иного, как пойти туда. Как мне найти это место?

– Я провожу, – наконец-то подал голос Ра-тон.

– Не в моих правилах говорить об опасности, но я скажу. Ты можешь не вернуться, варвар.

– Я просил не называть меня варваром, колдун. И я доведу тебя. Моя семья в долгу перед тобой.

– Очень благородно, – фыркнул Гафур. – Впрочем, это твой выбор и твоя жизнь. Поступай, как хочешь.

– Ведь ты делаешь это не ради нас? – сказал старейшина.

– Ты прав. У меня свои причины.

– И если бы их не было, ты бы прошел мимо?

Гафур очень долго молчал, затем встал, подхватил посох и пошел к двери. В последний момент он остановился, обернулся и с загадочной улыбкой, произнес:

– Позволь мне не отвечать, старик. Ты ведь знаешь верный ответ.

– Знаю, – вздохнул тот. Было видно, что он очень устал. – Ступай с Угом, гость. Я буду молиться за тебя.

– Молитва мне не помешает, – кивнул колдун и вышел.

Белки в кедровом лесу оказались огромными, злющими и скандальными. Чужаков, покусившихся на их земли, они не жаловали. Перепрыгивая с ветки на ветку, негодующе орали «чак-чак», баламутя спокойную тишину. Одна нахалка даже запустила в Ра-тона пустой шишкой, но промахнулась, и тот погрозил ей кулаком, чем заработал новую волну возмущенных воплей.

Северянин с топором в руках вышагивал впереди, показывая дорогу. Они шли на юг уже больше нара, но, сколько ни пытался маг почувствовать присутствие чужой воли, у него ничего не получилось. То ли лич затаился, то ли оказался даже сильнее, чем полагал Гафур.

– Долго еще?

– Нет. Почти дошли. Видишь вон ту прогалину? Сразу за ней.

– Тогда остановись. Мне нужно немного времени.

Сдисец присел, разложил вытащенные из сумки пузырьки. Обновил рисунок на левой ладони, вытер кисточку. Затем вытащил пробку из крайнего пузырька с прозрачной жидкостью, понюхал. Поморщился. Не успокоившись на этом, открыл еще два.

– Откуда в лесу пещеры?

– Не знаю. Они были здесь всегда.

– Что ты о них знаешь?

– Я туда не спускался. Запретное место. Но ходят легенды, что они большие.

– Очень ценные сведения, – нахмурился колдун. – Не бойся того, что сейчас произойдет. И сиди спокойно.

Белый залпом выпил все три пузырька. Закашлялся, выгнулся дугой от нестерпимой боли.

Когда судороги закончились, кожа его больше не была смугла. Она стала бледной, восковой, почти прозрачной. Брови и борода – седыми. Глаза, включая белки, – алыми, а зрачки вертикальными, точно у кошки.

– Идем, варвар. Я уже могу стоять на ногах.

– Не называй меня варваром. Ты похож на привидение, колдун.

– Возможно, ты и прав. Но это не даст ему ощутить мой Дар и увидеть меня. Так что я готов поиграть в привидения.

– Я тебя вижу.

– Ты пока еще жив, – бескровные губы улыбнулись. – Идем. У меня не так много времени.

В какой-то момент Гафур понял, что больше не слышит белок. Не пели птицы, не стрекотали насекомые. Даже ветер, прыгавший по верхушкам кедров, куда-то делся. В этой части леса висела оглушающая, звенящая тишина.

– Он знает, что я пришел, и ждет.

– Тебе виднее. Вон вход в пещеры.

То ли невысокий холмик, то ли высокая кочка. Огромный, заросший грязно-зеленым лишайником камень нависал над черным, высотой в человеческий рост, провалом, уводящим во тьму.

– А вот и могила.

Гафур прошел к развороченной земле, находящейся совсем недалеко от спуска в пещеру. Заглянул в глубокую яму. Затем, не обращая внимания на то, что земля пачкает мантию, спрыгнул вниз. Внимательно изучил кости, остатки истлевшей мантии, проржавевшие ножны с кривым, все еще блестящим клинком из сдисской стали.

– Это он? – пророкотал стоящий на самом краю могилы Ра-тон.

– Да.

– Черепа нет.

– Естественно. Духу требуется вместилище, а череп для этого самый лучший сосуд.

– И куда же он делся?

– Улетел, – усмехнулся некромант, нисколько не погрешив против истины.

Ра-тон протянул руку и помог колдуну выбраться из могилы.

– Там нет того, что ты ищешь?

– Нет.

– Как он мог забрать посох? Ведь это тебе нужно?

– Внимательно послушай, что я тебе скажу, человек, – вместо ответа сказал сдисец. – Следи за солнцем. Если я не вернусь к тому времени, как его край коснется верхушек деревьев, уходи. Если поспешишь, у тебя останется время, чтобы увести жителей деревни в курганы. Алтарь Уга даст вам возможность пережить ночь. Туда лич не сунется.

– Ты считаешь, что если умрешь, колдун придет к нам?

– Если я умру, у него будет моя сила. И мое тело. Лучше бы вам быть отсюда как можно дальше. Если выстоите ночь, на следующий день уходите из этих мест прочь. Ты все понял?

– Да. Я буду ждать тебя, сколько смогу.

– Польщен, – сказал некромант, и алые глаза насмешливо сверкнули.

– Скажи. Что с душой моего сына? Она у Уга?

– Нет. Она под землей. У него.

Не оглядываясь, он поспешил к зияющему входу в пещеры.

Пол, влажный от стекающих с поверхности дождевых и талых вод, был неровным, а сам коридор таким узким, что в нем едва-едва могли разминуться два человека. Потолок нависал над самой головой, щерясь острыми зубами выступов. Даже неопытный человек мог понять, что пещеры нерукотворны. Все сделала вода. Об этом говорили форма и рисунок стен, и едва слышное журчание, доносившееся откуда-то из глубины.

Шагов через тридцать коридор повернул под прямым углом и, словно какая-нибудь рыба, резко нырнул вниз. Солнечные лучи сюда уже не проникали, и сдисец попал в объятья недружелюбного мрака. Но темнота не смогла заставить его остановиться, а тем паче – повернуть назад. Маг не стал высекать огонь или вызывать магических светлячков. Хоть тьма и скрывала угрозу, в то же время она являлась и защитником, свет сейчас был совсем не к месту. Да колдун и не нуждался в его присутствии. Измененные магией и эликсирами алые глаза с расширившимися вертикальными зрачками улавливали мельчайшие оттенки мрака и позволяли человеку видеть так, словно он был на поверхности.

Гафур ступал мягко, его скроенные из мягкой кожи речного дракона[26] сапоги не издавали ни звука. Он настороженно вслушивался, но чуткое ухо не улавливало ничего, кроме далекого гула подземного потока. Через каждые пятнадцать шагов сдисец останавливался, прижимался к одной из стен, считал до десяти, затем, используя маленькую толику Дара, «прощупывал» окружающую его действительность, в надежде почувствовать гнетущее присутствие чужой силы. Но на его мысленный призыв отзывались лишь холодные камни. И ответом было – равнодушие.

Он долго шел, давно потеряв счет времени. Коридор разросся, его своды ушли в высоту, стены раздались в стороны. Откуда-то снизу неприятно дохнуло холодом. Здесь властвовало полное безветрие и вода. Много воды. Она была на полу, скапливалась в нишах, превращалась в небольшие озера с черной мутью. Началась череда холодных, однообразных, похожих друг на друга неуклюжих залов. Некромант полагал, что если спуститься еще ниже – на стенах выступит иней. Глубина не слишком велика, этим пещерам далеко до гробниц Аль-Джагуула,[27] зарытых в пески Великой пустыни, но на севере земля не прогревается даже летом.

То и дело в стенах появлялись ответвления, предлагающие путнику заглянуть в новый коридор или зал. В каждом из них мог затаиться враг, но колдун предпочел держаться главной дороги и не лезть в узкие лазы, рискуя шеей. Он был уверен, что лич знает о его присутствии, и рано или поздно они найдут друг друга. Весь вопрос в том, кто первым это сделает.

От ответа на него зависело многое, ибо некромант понимал, что вряд ли случится длинный поединок. Бой не будет напоминать сражение на мечах. Здесь требуется не меч, а кинжал. И бить им лучше всего – в спину.

Сдисец поравнялся с летящим откуда-то сверху ревущим водным потоком. Миновал его. Подземные залы вновь изменились. Вода осталась позади, и пещеры теперь напоминали ячейки сот плотоядных шершней, а, быть может, сырные дыры. Стало настолько холодно, что если бы тело некроманта не оказалось подготовлено к этому, оно бы тряслось так, что стучали зубы. Здесь повелевала зимняя стужа, и будь у сдисца факел – миллионы кристалликов льда на стенах искрились бы, словно миллионы звезд на черной обивке Сахаль-Нефульского неба. Ноги то и дело скользили – каменный пол покрывала невидимая, но весьма ощутимая ледяная корка.

Гафур отрешился от холода. Забыл о нем. Перестал быть живым человеком из крови и плоти. Стал точно таким же, как враг. Холодным. Неосязаемым. Мертвым. Даже пар не вырывался из его рта и ноздрей, а сердце билось столь медленно и слабо, что любой мог принять колдуна за оживший труп или за бесплотного призрака.

На пути оказался один из немногих в этой части пещер перекрестков, но колдун проигнорировал его и, прислушавшись, наверное, в тысячный раз, двинулся дальше. Вперед. Только вперед. Он остановился, когда оказался в низком, очень широком зале с плоским каменным потолком, огромными наростами сосулек на стенах и снегом, слежавшимся на полу в плотную кору. Эта пещера никуда не вела, и некромант разочарованно поморщился. Более ярких эмоций он себе не позволил.

Пришлось возвращаться к перекрестку. Решая, в какую сторону идти, сдисец краем сознания ощутил незримое присутствие чужака. Тот осторожно «прощупывал» местность, надеясь узнать, где скрывается незваный гость.

Паук проявил себя.

Маг улыбнулся одними губами, и такова была его улыбка, что узри ее любой из смертных – бросился бы в страхе прочь, крича и умоляя богов о милости. Ибо не было в гримасе тонких лиловых губ ничего человеческого.

Заклятье колдун приготовил уже давно, пускай на его создание ушел не один нар кропотливой и не самой приятной работы. Оставалось лишь заплатить за него кровью. Об этом маг тоже позаботился заранее и, вытащив из сумки маленький пузырек, вылил его темное содержимое на холодный пол. Спустя уну рядом с Гафуром-призраком встал Гафур-человек.

Теплый. Живой. Настоящий.

Такой лакомый и доступный.

Некромант и морок кивнули друг другу, словно старые приятели, а затем обманка выхватила из ножен кривой меч. Его лезвие вспыхнуло багровым. В следующую уну клинок, поднявшись на высоту человеческого роста, поплыл прочь, в сторону левого коридора, освещая стены всполохами магического огня и заставляя гротескные тени плясать под потолком.

Следом за мечом, шагах в семи, опираясь на посох, пошла обманка, сейчас являющаяся куда более человеком, чем ее красноглазый повелитель. Гафур отпустил свое создание на тридцать шагов вперед и, крадучись, пошел за ним, следя, чтобы багровое зарево не удалялось, но и не приближалось. Так они и брели пустыми коридорами, минуя ледяные дворцы и каменные статуи, высеченные самой природой. Проходя зал за залом, колдун надеялся заставить затаившегося лича напасть, а затем сделать то, что ему было предначертано Кругом. И вот, когда он уже начал подумывать о том, что его хитрую уловку раскусили, и враг не проявит себя должным образом, хилсс мелко задрожал, предупреждая о надвигающейся угрозе.

Удар оказался стремительным. Заклятье, более всего похожее на черный многогранный бриллиант, прилетело откуда-то из-за гигантских сталактитов и, не долетев до «обманки» добрых тридцати футов беззвучно лопнуло. На его месте оказалось два бриллианта поменьше, в свою очередь лопнувших и родивших четырех меньших собратьев. Когда удар настиг пустышку, вокруг было уже больше шести десятков черных, точно Бездна, камней, каждый из которых был величиной с куриное яйцо.

Гафур остановился, наблюдая, как его творение корчится от боли и теряет расползающуюся плоть, воя столь правдиво, что любой держатель Услады караванов[28] обязательно взял бы для своего представления столь выдающегося актера. Багровый меч бросился вправо, показывая некроманту, где скрывается лич. Но клинок не дотянулся до врага и, задрожав, словно мираж над пустыней, рассыпался сонмом беззлобных искр.

Когда все было кончено и в белой окровавленной мантии обманки остались лишь обугленные кости, сдисец позволил себе на несколько шагов приблизиться к расставленной ловушке и, вжавшись в стену, затаиться.

Лича он увидел не сразу. Сутулая, широкоплечая, полупрозрачная фигура мелкими шажками вышла из-за каменных колонн. Лишь череп с мертвенно-голубыми, сияющими точно гнилушки, глазами да хилсс оказались материальны – все остальное было призрачно-серым и зыбким. Гафур во все глаза смотрел на черный посох в бесплотных руках. На его древке были золотые насечки, тускло блестящие в свете глаз мертвого мага. Они складывались в сложную вязь древних, как сам этот мир, рун. Восемь позвонков в верхней части переходили в рубиновой череп, шипящий и излучающий мощь самой Бездны. Великий Посох некромантов Сдиса. Тот, что когда-то вручили Восьмому Кругу сами Проклятые. Утраченный восемь десятков лет назад и вновь с таким трудом найденный на самом краю мира.

Сила, заключенная в хилссе колдуна, начала действовать на плетение заклятья-обманки, и то «поплыло». С каждой уной Гафуру становилось все сложнее удерживать его в руках.

Ждать больше нельзя. В любой момент лич мог понять, что его банальнейшим образом надули. И некромант ударил, вложив в заклинание все силы, весь опыт, всю злость и ненависть. О, многие из его ордена восхитились бы сложностью вязи и, в то же время, гениальной простотой заклинания… Редко кто отваживался рискнуть связать в одну основу тьму и свет, дать им пропитаться собственной душой, а потом отдать все это на растерзание Пожирательницы Жизни и не испугаться, что вместе с колдовством смерть может забрать и твое тело. Но у Гафура не было иного выбора. Он хорошо понимал, что того, кто впитал в себя такое количество душ, ничем иным не проймешь. И поэтому рискнул.

Не было ни громов, ни молний, ни ослепительных вспышек, ни рева призванных демонов. Всего лишь ветер. Легкий, как утренний бриз на воде Устричного моря. Он вором скользнул за спину лича, исподтишка обнял за плечи, взметнул призрачную мантию, а затем, когда ничего не подозревающая жертва оказалась в его власти, взвыл на ухо и начал раздирать стальными когтями то, что связывало дух отступника с телесной оболочкой.

Тварь, поняв, что попала в ловушку, скрипнула, словно старый сверчок, попыталась сбросить с себя смерть, но «Ветер Обуздания» не такой простой противник. Нельзя убить тьмой то, что содержит в себе свет. Свет отбивается только светом, и только тогда на его место решается прийти тьма.

Отступник не умел этого делать. Или не смог. Или не успел.

Зато он успел сделать кое-что другое. Швырнул во все стороны рой боевых заклятий. Лич не знал, где его убийца, не видел его, но понимал – тот где-то рядом, и был уверен, что он не уйдет безнаказанным.

Так и случилось.

Гафур был слишком занят контролем над ветром и когда выбросил перед собой сотканный из мрака щит, было уже слишком поздно. Что-то ледяное, сверкающее и гладкое, без труда раздробило выставленную преграду, ударило некроманта в правый бок, обжигая нестерпимым холодом… Сдисец застонал и, ослепнув от боли, упал на колени. Но хватки не ослабил. Доделал начатое и лишь после этого потерял сознание.

Много позже, когда ноги и руки стали непослушными от холода, он очнулся и понял, что все еще жив. Эликсиры перестали действовать. Впотьмах нашарив свой хилсс, маг прошептал формулу, и посох замерцал серым светом, заставляя мрак отступить. Бок был мокрым, его терзала ужасная боль. Запретив себе думать о ней, некромант с грехом пополам встал и проковылял туда, где лежал череп колдуна.

С искренней благодарностью он прочитал молитву. Задуманное получилось. Дух был мертв, и глазницы черепа больше не пылали огнем. Пускай за это Гафуру пришлось заплатить жизнью. Сдисец знал, что с такой раной долго не прожить. К смерти он относился спокойно, хотя и жалел, что умрет среди камня и льда, никогда больше не увидев солнца.

Но прежде, чем умереть, он должен был сделать еще одно, последнее дело.

Колдун обнажил меч, и руны на клинке налились кровью. Одним мощным ударом маг расколол череп, и тут же в потолок пещеры ударил ослепительный столб сияющего перламутрового света. Отступив на шаг, некромант на мгновенье прикрыл глаза ладонью. Вокруг него слышался радостный плач, веселые крики, смех. Из страшного плена одна за другой вырывались души тех, кого пожрал драугр, и кто придавал личу силу. Яркие, словно весенние бабочки, и легкие, точно лебяжий пух, они осенними листьями закружились вокруг своего спасителя, и каждая говорила слова благодарности.

Они походили на теплых солнечных зайчиков, больших и маленьких, ярких и пылающих. И, если присмотреться, в них можно было увидеть образы тех, кому суждено уйти за грань. Два пульсирующих светлячка прошли рядом, и Гафур узнал лик девушки и того, кто был сыном Ра-тона. Промелькнуло лицо Ходящей.

Сгинуло и прошло.

Нахлынуло и исчезло.

Единые и многоликие, они танцевали все быстрее и быстрее, пока не превратились в размытые пламенеющие росчерки, сложившиеся в кокон, обнявший сдисца. Мягкое тепло окутало его тело, и боль стала уходить, а жизнь возвращаться. Каждая из бабочек света отдавала тому, кто нес в себе тьму, частичку себя. Это продолжалось бесконечно долго и длилось всего лишь один миг, а затем пропало, под смех хрустальных колокольчиков, слившись с мраком в одно целое.

Он выбрался на поверхность, когда Ра-тон уже потерял всякую надежду. Грязный, с запавшими глазами, в порванной, окровавленной белой мантии. С двумя посохами и загадочной улыбкой на тонких капризных губах.

Гафур ибн Асад аль Сахаль-Нефул сидел на душистой траве, не слушал рычания варвара, перевязывающего его почти затянувшуюся рану, щурясь точно кот, смотрел на ласковое вечернее солнце.

И улыбался.

ЦЕНА СВОБОДЫ

Кнофер хорохорился до последнего. Говорил, что у него есть влиятельные друзья, и стражники во главе с комендантом будут ползать перед ним на коленях, вымаливая прощение. Мол, выпустят, никуда не денутся, а нет, так он живо научит скотов вежливости.

Обычная болтовня маленького человека. Быть может, у него и были могущественные покровители, но за те два дня, что я здесь находился, никто не вытащил старину Кнофера. Однако малый по-прежнему отказывался верить, что влип так же крепко, как и остальные. Так продолжалось до той поры, пока не заскрипела, отворяясь, решетка и в полутемный подвал не вошли вооруженные стражники.

– Подъем, висельники! Тощая вдова заждалась! – крикнул один из них.

Кнофер тут же рухнул на пол, завопив, что это ошибка, он не виноват, у него есть друзья, которые вот-вот вытащат его отсюда. Он рыдал, кашлял, размазывал по лицу сопли и слезы, а затем пополз в самый дальний угол. Встреча с Тощей вдовой не самое радостное событие в жизни.

– Вот и пришло наше времечко, – вздохнул Старый Олл.

– Что-то рано, – сказал я. – Обычно они так с утреца развлекаются.

– Хрен их поймешь. По мне, так закат ничуть не хуже рассвета.

– Не скажи, – подал голос здоровенный парень, имени которого я так и не удосужился узнать. – Могли бы пожить чуть-чуть дольше.

– А ну, заткнулись там! На выход, покойнички!

Спорить и сопротивляться – себе дороже. Пятеро заключенных против двадцати хорошо вооруженных солдат не имеют шансов на успех.

Все, кроме Кнофера, вышли в тюремный коридор.

– Эй! – крикнул стражник. – Вылезай, крыса! Слышишь?!

Несчастный рыдал и выл, без остановки повторяя, что никто не имеет права так поступать с людьми, и они все очень-очень пожалеют. Командир отряда потерял терпение, и больше с упрямцем никто не церемонился. Его выволокли из камеры за ноги, врезав по ходу дела по зубам, чтоб перестал брыкаться.

Нам связали руки за спиной, стянув веревку так, что я поморщился.

– Двинулись! И без глупостей у меня!

– А как насчет последнего желания? – поинтересовался Старый Олл.

– Вот попадешь в Счастливые Сады, там хоть обжелайся. Двинулись, я сказал!

Кнофер совсем ошалел от страха, и его пришлось тащить. Это обстоятельство настроения стражи не улучшило.

Мы прошли длинным коридором, дождались пока отомкнут внешнюю решетку, затем поднялись по широкой лестнице на первый ярус тюрьмы. Еще один переход: мимо караулки, мрачных солдат с алебардами, множества чадящих факелов, и – вот она, последняя дверь.

Тюремщик зазвенел ключами, отомкнул замок, и нас, щурящихся c непривычки от дневного света, вывели в небольшой тюремный двор. Здесь находились помощник коменданта, чиновники из городского совета, лекарь, писец, служитель Мелота, ну и палач с двумя помощниками.

Стоящая в центре двора виселица, казалось, смотрела на нас. Впечатление она производила неприятное – два вкопанных в землю столба с перекладиной. И четыре петли. Четыре. Не пять. Кому-то из нас придется ожидать своей очереди.

Увидев Тощую вдову, Кнофер обделался, кто-то из солдат грязно выругался. Один из чиновников брезгливо поморщился.

– Пошевеливайтесь, покойнички. Вас уже заждались.

Стражник подтолкнул меня вперед. Вот и пожил, забери меня Бездна. Я, сплюнув, последовал за Старым Оллом.

– Ты! Светловолосый! Стой. Чуч, Март, вначале этого. Пусть на веревке брыкается.

Кнофер попытался сопротивляться, но бедолагу быстренько утихомирили. Я смотрел, как его вместо меня тащат на виселицу. Не могу сказать, что очень уж сожалел, что уступил свое место другому. Скорее, наоборот.

– Повезло тебе, парень, – один из стражников усмехнулся по-доброму.

Я пожал плечами.

– Неужели не рад?

– Чему радоваться? Я от нее все равно не убегу. Рано или поздно буду висеть со всеми.

– Что? Не боишься умирать? – спросил другой.

– Привык.

Я, и вправду, не боялся. Когда из года в год отправляешься на прогулку по Сандону,[29] да еще и четырежды встречаешься с рыжими Высокоублюдками из Дома Бабочки, то быстро привыкаешь к тому, что Смерть стоит за левым плечом. Умирать, конечно же, не хочется, но вот бояться… Разучился, наверное.

Сейчас учиться заново поздно. Хотя… можно умереть и не в петле. По крайней мере трое арбалетчиков не спускают с меня глаз. Бежать, а тем паче сопротивляться, бесполезно, но вот вынудить их стрелять можно запросто. Я прикинул варианты и отказался от этого поступка. Болт в животе гораздо неприятнее петли на шее.

Между тем, все было готово. Какой-то тип зачитал приговоры и обвинения, писец все прилежно занес в свитки, служитель Мелота[30] прочитал короткую молитву. Стоящие рядом со мной солдаты стали делать ставки, кто протанцует с Тощей вдовой больше других. Все считали, что Кнофер, уж слишком крепко цепляется за жизнь – ему и выигрывать. Из рук в руки стали переходить сорены.

Помощник коменданта отдал приказ, и палач прошел вдоль виселицы, выбивая из-под ног приговоренных опору. К вящему разочарованию игроков, дольше всех за жизнь цеплялся Старый Олл. Я усмехнулся. Мысленно ставил именно на старика. Он был крепким малым, так что полностью оправдал возложенное на него доверие. Интересно, сколько мне отпустит петля до того момента, как придется умереть?

Казненные мирно покачивались на веревках, солдаты разговаривали между собой, помощник коменданта мило беседовал с жирдяем горожанином, и я стал подумывать, что обо мне забыли. Но нет:

– Эй! Снимите крайнего, – распорядился командир. – У нас тут еще один висельник.

Помощники палача засуетились, пытаясь избавить петлю от тощей шеи Кнофера.

– Двигай.

Я мрачно посмотрел на стражника. Торопыга.

– Не вынуждай тащить тебя.

Я прошел половину дороги, когда через внешние ворота вбежал толстый запыхавшийся мужчина. Все присутствующие с удивлением воззрились на коменданта. У этого красномордого пожилого человека не было привычки бегать, куда бы то ни было. Скорее наоборот.

– Слава Мелоту. Успел, – отдышавшись, сказал он и посмотрел на меня так, словно я был его самым лучшим другом.

До сегодняшнего дня я не верил в чудеса и благоволение богов. Тем сильнее было мое удивление, когда, раздосадованные отменой казни, стражники разрезали веревки у меня на руках и повели следом за спешащим комендантом. Я бросил последний взгляд на виселицу. Избежать знакомства с Тощей вдовой удалось самым счастливым образом. Весь вопрос – надолго ли?

Топая под конвоем, я не переставал думать о причинах отсрочки казни. Раньше ребята с расправой не слишком мешкали и в подробности преступлений не вдавались. Раз виновен, то вперед, в петлю. Или на рудники. В пограничных городках нет времени заниматься ерундой, вроде выяснения причин того или иного убийства. Когда у тебя под боком Сандон, не до глупостей…

Что им могло от меня понадобиться?

Мы пересекли внешний тюремный двор, подошли к невысокому зданию. Комендант спешил так, словно от этого зависела его жизнь. Наконец он остановился перед дубовой дверью, поспешно распахнул ее.

– Милорд, тот человек, которого вы искали, здесь. Вам оставить охрану? Хорошо, если что, мы будем за дверью. Заходи!

В комнате находились двое. Первый был уже немолод, с густыми неопрятными усами и глубоко посаженными маленькими глазками. Лицо грубое, нос большой, но обращение «милорд», которым воспользовался комендант, заслуживало внимания. На этот раз со мной собирались говорить не имперские дознаватели. Большая шишка. Незнакомец восседал за столом и с мрачным интересом изучал мою физиономию. От таких людей ничего хорошего не жди.

Второй, невысокий и всего лишь на несколько лет старше меня, сложив руки на груди, стоял у окна. Этого я знал. Как-никак пять лет провел под его началом. Эгрен Туа, командир «Стрелков Майбурга». Точнее, мой бывший командир. В тот момент, когда я оказался за решеткой, меня сочли паршивой черной овцой и продали городским со всеми потрохами. В одно мгновение я стал чужим, точно и не было тех лет, боев и невзгод, что мы пережили вместе.

Бойцы своих не бросают. Я рассмеюсь в лицо тому, кто скажет это в следующий раз. Быть может, в других местах как-то иначе, но среди «Стрелков Майбурга» и у их вшивого капитанчика иные порядки. На мой взгляд, Эгрена не оправдывает даже то, что я, действительно, был виновен. Нельзя выбрасывать тех, кто плечом к плечу отражал с тобой набег Дома Бабочки. Я вновь почувствовал злость на этого хорька. С радостью бы двинул ему в зубы, но не уверен, что сейчас это будет разумным поступком.

– Это он? – спросил у Эгрена незнакомец.

– Да, милорд Ожон.

Усатый хмуро посмотрел на меня.

– Нет времени ходить вокруг да около. Я рассказываю, ты слушаешь. Потом говоришь, согласен или нет. Понятно?

– Понятно.

– Сегодня мы должны были подписать мирный договор с Высокородными. В самый последний момент, когда все уже было готово, одному из остроухих пробили шею стрелой. Эту неприятность… – он всем видом показал, что смерть эльфа неприятностью не считает, и тут я был полностью на его стороне, – …удалось кое-как… сгладить. Мы не порубили друг друга в капусту, но все договоренности оказались под угрозой. Наместнику, а тем более – Императору, это не понравится. Эльфы в бешенстве, но у них нет прямых доказательств, что убийство совершили люди. По мне, так какой-то из Домов решил воспользоваться ситуацией и замутить воду. Не все лесное племя поддерживает идею мира с Империей. В общем, так. Стрелка не нашли. Ни мы, ни они. Судя по следам, он ушел на восток. В Сандон. Или взял южнее, к отрогам Самшитовых гор. Высокоблудные отправили в погоню несколько отрядов, но этого мало. Во-первых, мы опасаемся, что убийство все еще могут повесить на нас. Это значит – новый этап войны. Ты успеваешь за моими мыслями или говорить медленнее?

– Успеваю.

– Чудесно. Во-вторых, эльфы поставили условие, что мы должны проявить свои добрые намерения и помочь им в поимке преступника. Его следует взять живым и притащить назад, пред светлые очи Наместника и эльфийского дельбе. Теперь, что касается тебя. Эгрен говорит, ты отлично знаешь места, куда отправился стрелок.

– Я не единственный из гулявших по Сандону, – было понятно, что мне предложат.

– Все, кто был, уже ушли с поисковыми отрядами.

– Простите, милорд, тогда я не понимаю, для чего вам понадобились мои услуги.

– К вечеру несколько… – он помедлил, – …лиц пожелали принять участие в этом деле. Им потребовался опытный проводник. Ты – лучшее из худшего, что у нас есть. Искать других – нет времени.

– Я не следопыт.

– Ты нужен как проводник. И только если беглец ушел в горы. Как я слышал, ты хорошо знаешь те места. Эльфы, хоть земля и принадлежит им, камней не любят.

Я насторожился.

– Только горы? Не Сандон?

– В своем лесу Высокородные в проводниках не нуждаются.

Все стало на свои места.

– Вы предлагаете мне стать проводником у этих ублюдков?!

– Я предлагаю тебе помочь нам или отправиться на встречу с Тощей вдовой. Уверяю, во второй раз она тебя так просто не отпустит.

Обратно в петлю мне не хотелось гораздо больше, чем в эльфийскую компанию. Все же остроухие не самая страшная цена за свободу.

– Если я соглашусь…

– Наместник собственноручно подпишет тебе освобождение с полным прощением. Вали на все четыре стороны. Хоть в Альсгару,[31] хоть еще куда. Ну, так как?

– Согласен.

– Я не сомневался.

– Могу я задать несколько вопросов?

– Спросишь, когда прискачем на место. У нас очень мало времени. А твои будущие спутники терпением не отличаются.

На место мы прибыли за два нара до рассвета. Оба берега неширокой реки оказались усыпаны огоньками костров. Здесь собралось несколько тысяч воинов. Несмотря на ночь, никто и не думал спать, эльфы в сотне ярдов от лагеря – плохое снотворное. Если им придет в голову напасть, узкая полоска воды вряд ли станет серьезным препятствием. Временное перемирие может закончиться точно так же, как и началось – в один момент. И это понимали даже самые непроходимые тупицы. Сон сейчас – недопустимая роскошь.

Мне оказали доверие и вернули лук, колчан с дюжиной стрел и метательный топорик. Но отчего-то «забыли» убрать пяток арбалетчиков, постоянно дышавших в затылок. Они отвязались только после того, как мы дошли до шатра, раскинутого недалеко от моста. Здесь я и встретился с остроухими. К моему удивлению, их оказалось всего лишь двое, а не три десятка, как я опасался. Видать, не слишком многие из семьи спешат отомстить за гибель соплеменника. Или все желающие давно отправились в погоню, а эти замешкались. И тем самым спасли мне жизнь.

Один из них был из Дома Искр – черноволосый, с глазами цвета голубого топаза, как и у всех в его клане. Высокородный оказался на полголовы выше меня и гораздо шире в плечах. Спесивая морда, острые уши со множеством золотых серег. На шее у него красовался страшный шрам. Внушительный парень, голыми руками такого не возьмешь. Увидев его одежду, я нахмурился – зеленая куртка с бахромой, торчащая из-под нее рубаха чуть более темного цвета, и точно такие же штаны. Форма Зеленого отряда. Я, по счастью, с этими ребятами никогда не сталкивался, но за годы службы наслушался о них предостаточно. Если такие друзья садились тебе на хвост где-нибудь в Сандоне, то уйти от них было практически невозможно. Это не говоря уже о том, что ублюдки никогда не считали нужным брать пленников.

Второй оказался невысоким и хрупким. Он был золотоволос и зеленоглаз. Гораздо старше, чем первый. Лицо изможденное, под глазами залегли тени, губы искусаны. Судя по всему, прошедшие сутки выдались для него нелегкими. В отличие от товарища, этот был одет неброско, так что я не смог понять, какой Дом он представляет.

Сейчас оба эльфа, не обращая внимания на присутствующих в шатре людей, тихо переговаривались между собой, а мои соплеменники подчеркнуто «не замечали» присутствия чужаков. Думаю, и для тех, и для других это было достаточно затруднительно. Когда столько лет ненавидишь, пускаешь кровь, а потом вот так – бок о бок – стоишь рядом с лютым врагом и не имеешь возможности схватиться за меч… Тяжело, непривычно и неуютно. Лично я встречал столь мирных остроухих только в виде покойников. Все остальные представители лесного народа, так или иначе, пытались отправить меня в Счастливые сады.

Не скажу, что я ненавидел Высокородных и воевал с ними за правое дело и Империю. Это не так. Поначалу мне, как и многим другим, платили, я выполнял свою работу и старался делать ее как можно лучше. Потом нам довелось увидеть деревню, в которую устроили молниеносный рейд мясники из Дома Бабочек. С тех пор кроме денег у меня появилась еще одна причина делать дело хорошо – осознание того, что если выпустить остроухих из лесов, то я нарвусь еще не на одну мертвую деревню, и следующие полгода мне снова будут сниться кошмары. Последние я не любил так же, как и эльфов. Поэтому старался уничтожать и одни, и других. Так что сейчас, как только увидел бывших врагов, рука сама собой потянулась к топорику. От Высокого не укрылся мой жест, и он соизволил насмешливо прищуриться. Впрочем, спустя уну, его лицо вновь превратилось в ничего не выражающую маску.

– Господа, – как видно, Ожону нелегко далось это слово, – я нашел для вас проводника.

Внимание обоих остроухих тут же оказалось направлено на меня. Золотоволосый едва заметно поморщился, словно ему предложили подгнивший фрукт. Черноволосый остался бесстрастен.

– Вы нам очень помогли, – сказал он. – Дельбе Васкэ будет вам благодарен.

– Я всего лишь исполняю приказ, – сухо ответил Ожон и, не попрощавшись, вышел из шатра.

Какое-то время они молчали. Маленький с явной враждебностью продолжал сверлить взглядом мою физиономию, затем заинтересовался расцветкой оперения стрел в колчане. Красные. Знающему Высокородному это говорило о многом. Поймай они меня в лесу с такими стрелами, и я бы вначале лишился больших пальцев на обеих руках, затем глаз, а потом кожи. Нашего брата в Сандоне любили разве что комары да пиявки.

– «Стрелки Майбурга».

Высокий не спрашивал. Утверждал.

– Уже нет, – коротко ответил я, и тут же почувствовал злость на Эгрена и самого себя.

Высокородный нахмурился.

– Мы встречались?

Я должен был задать этот вопрос.

– Возможно. Рашэ из Дома Искры.

Я дал понять Черноволосому, что это имя мне ничего не говорит.

– Я был с Хрустальными росинками. Подкова Маж.

А вот это уже говорило о многом. Два года назад мы успешно пробрались в Сандон, сделали свое дело и уже возвращались домой, когда нам на хвост упали жаждущие мести Высокородные. Тридцать стрелков и четыре десятка отчаянных рубак из пограничных гарнизонов против двух сотен остроухих. Справиться с ублюдками среди деревьев мы не смогли бы при всем желании. Нас бы вырезали поодиночке. Оставалось только бегство. Но ни уйти к горам, ни вырваться из проклятых лесов не получилось. Мы просто не успели это сделать. Мелот миловал, один из пограничников привел нас к небольшому мелкому озерцу, посреди которого красовался крохотный, поросший чахлыми осинами островок. Та самая Подкова Маж, в тот момент показавшаяся нам самым прекрасным местом в мире. За нар мы превратили его в голую пустыню, использовав все, что росло, для создания хоть какого-то подобия невысокого частокола. Остроухие жаждали крови и поперли на нас прямо с марша. То ли присутствие лучников они не восприняли всерьез, то ли просто о нас не знали, но в тот день стрелы с красным оперением собрали богатую жатву. Тридцать опытных стрелков при поддержке мечников не только отбили две атаки, в первой из которых не ожидавшие столь яростного отпора Высокоублюдки лишились почти сотни душ, но и пробились через заслоны, угробив еще пять десятков сынов леса. Сорок из семидесяти смогли вырваться из Сандона. Среди этих людей был и я.

Потом, где-то через год, мы узнали, что у Подковы Маж столкнулись с Хрустальными росинками из Дома Искр. Теми тварями, что в один из не самых радостных для Империи дней вышли из своих лесов на восемьдесят лиг и штурмом взяли летний императорский замок. По счастью, Императора в нем не было, но никто из тех, кто в этот момент находился в твердыне, теперь не может похвалиться своими ушами, по причине отсутствия оных.

Что же. Значит, Рашэ тоже воевал у Подковы. Я не знал, что с Росинками был кто-то из Зеленого отряда.

– Мы встречались, – подтвердил я, и он коротко кивнул, показывая, что учел этот факт.

– Как называть тебя?

– Нэсс.

– Прозвище есть? – спросил Золотоволосый.

Этот гад возненавидел меня с первой уны нашего знакомства. Я посмотрел в его зеленые глаза и нагло ухмыльнулся.

– Думаю, вам хватит и моего имени. Могу я узнать, кто ты?

Не собираюсь обращаться к Высокородному на «вы», пускай он будет даже из правящей семьи.

– Керэ из Дома Лотоса.

Вот ведь связала судьба с Высокоблудными! Не отвяжешься. Или иди с ними, рискуй шкурой, ожидай, что они в любой момент перережут тебе горло, или – бравым шагом в объятья Тощей вдовы. Я бы смылся, да далеко вряд ли убегу. Если и делать ноги, то не сейчас. Позже. Быть может, мне подвернется шанс выкрутиться.

– Когда вы желаете выступить?

– Иди за нами, – Керэ легко встал, взял лежащий на столе плащ и вышел из шатра.

На освещенной кострами поляне все еще топтались знакомые арбалетчики. В этот раз они не последовали за мной, а лишь проводили цепкими взглядами и, убедившись, что я прошел с эльфами через усиленный караул и ступил на мост, отправились восвояси.

На этом берегу караулы были ничуть не слабее, чем на том. Высокоблудные доверяли нам точно так же, как мы – им. Серьезные ребята: в травяного цвета одежке, со своими знаменитыми копьями. Зеленый отряд. Не удивлюсь, если еще и стрелков вдоль реки поставили, да во мраке каких-нибудь Алых слив и Лунных мотыльков спрятали.

Караульные пропустили нас без всяких вопросов. Видно, не только ждали, но и хорошо знали двух моих спутников. Теперь я старался держаться к ним поближе. Так спокойнее, а то чем Бездна не шутит, отойдешь в сторону, и какая-нибудь Ночная лилия всадит стрелу в печень. Конечно же, по ошибке.

Керэ остановился у раскидистого дуба, и Рашэ оказался у меня за спиной. Мне не понравилась подобная постановка вопроса, поэтому я отшагнул вбок и положил руку на рукоять топорика. Намек Черноволосый понял и больше попыток дышать в затылок не делал.

– Мне сказали, ты неплохо знаешь наши горы, – негромко сказал Керэ.

Насчет права остроухих владеть горами у меня было собственное мнение, но я не стал его высказывать. Коротышка мог серьезно обидеться, а ссориться с ним сейчас не резон.

– Верно.

– А вот мне, к сожалению, не удалось там побывать. Старики говорили, что места красивейшие. Особенно одно. Если повернуть к закату после Двухглавой гряды, то через день можно дойти до широкой долины, где есть озеро с целебным белым илом.

Распелся, как соловей.

– Боюсь, ваши старики ошиблись. В дне от Двухглавой гряды нет никаких долин. И озер тоже. Там только одна дорога – на перевал.

– Очень жаль, – вздохнул Керэ.

– Жаль чего? Что нет озер или что я вам подхожу? – не выдержал я. – Сколько еще ты будешь меня проверять?

– Теперь мы можем отправляться в дорогу, – проигнорировал мои вопросы Рашэ.

– Ночью?

– До рассвета ждать слишком долго. Мы и так потеряли много времени.

– Когда произошло убийство?

Мне сочли возможным ответить.

– Рано утром.

Плохо. Придется попотеть. Стрелок опережает нас едва ли не на сутки. Если он хорошо знает местность, то догнать его будет крайне сложно.

– Ты следопыт? – обратился я к Рашэ.

– Да.

– Нашли место, откуда стреляли?

– Да.

– Я хочу посмотреть.

– У нас нет времени, – процедил Керэ.

– Вы ничего не теряете.

– А что приобретаем?

– Я хочу знать, с кем предстоит столкнуться.

Золотоволосый эльф задумался, затем неохотно кивнул.

– Хорошо. Покажи ему.

Я пошел следом за Рашэ. По дороге к нам присоединились еще два эльфа с факелами. Пройдя по берегу, мы добрались до кромки леса. Здесь она ближе всего подступала к реке, выдаваясь вперед, словно огромный язык.

– Стрелок был в лесу?

– Нет. В тростнике.

Когда я оказался на месте засады, то невольно восхитился. Скрыться в роще после выстрела было очень легко. Днем мост отлично просматривался (сейчас были видны лишь горящие на нем шесты с факелами), а вот лучника в высоких зарослях – разглядеть практически невозможно. Отсюда идеально можно исчезнуть, пока жаждущие мести Высокоблудные пытаются понять, что произошло и откуда стреляли.

– Что говорят следы? – спросил я.

Эльфы переглянулись, но Рашэ все же ответил.

– Он был один. Выстрелил, а потом ушел в чащу.

– Он? – уточнил я.

– Да.

Я кожей чувствовал их презрение. Эльфы считают недостойным мужчины занятием браться за лук. Это оружие используют их женщины. Так что надо ли говорить, что наши стрелки на порядок превосходят эльфийских, хотя бы потому, что ни одна баба не способна нормально натянуть трехсотфунтовку? Легкие эльфийские луки, которые используют Черные лилии, не идут ни в какое сравнение с человеческими.

Словом «он» Рашэ дал мне понять не только то, что стрелял мужчина, но и то, что это сделал человек, а не Высокородный. Иначе была бы не стрела, а арбалетный болт. Отчего-то использовать это оружие остроухие не считали зазорным и с легкостью переняли его у нас.

– Пора идти. Ты узнал все, что хотел, человек?

– Не все, – я прищурился, на глаз оценивая расстояние до моста.

Ярдов двести сорок – двести пятьдесят. Прилично. Очень прилично. Лучник был опытным малым? Или была? Хотя не очень я верю в то, что из их слабеньких хворостинок можно послать стрелу на двести пятьдесят шагов. Да еще так точно.

– Какая с утра была погода?

– Если ты о ветре, то он дул от моста в нашу сторону.

– Сильный?

– Иногда.

– Кого убили?

Возникла долгая пауза.

– Не твое дело, – процедил Рашэ.

– Он стоял на мосту один? – Я продолжал задавать вопросы, как ни в чем не бывало.

– Нет. – Вновь молчание. Затем Высокородный снизошел до объяснения: – Там много кто был.

– Много? – насторожился я. – Двое? Пятеро? Десяток?

– Это так важно?! – его начало раздражать мое любопытство.

– Да, если Керэ хочет поймать убийцу.

– Там было больше сорока эльфов, включая и дельбе. Теперь мы можем идти?

– Да. – Я узнал о лучнике все, что хотел.

Как ни спешили остроухие, выступить в дорогу мы смогли не раньше рассвета.

В тот момент, когда небо уже достаточно посветлело, и по густой низкой траве пополз первый туман, Рашэ вручил мне один из трех лежавших на земле походных мешков.

– Этот твой.

Я взвесил груз в руке, затем, ничего не спрашивая, воспользовался тем, что Керэ разговаривает с неизвестным мне эльфом, и проверил содержимое подарка. В мешке было все необходимое для длительного похода по лесу и горам. При всей моей нелюбви к лесному племени, в скрупулезности им не откажешь.

В Сандоне я оказывался не впервые, но из раза в раз эти леса заставляли меня внутренне трепетать. Это был мир Высокородных, их страна, их дом. От него веяло молчаливой угрозой и ожиданием, когда ты допустишь ошибку. Входящий сюда человек не должен был забывать, что пока он под сенью дубов, за его шкуру не дадут и обрезанного сорена.

Несмотря на присутствие и покровительство эльфов, чувствовал я себя все равно неуютно. По старой привычке начал вслушиваться в звуки просыпающегося леса: пока еще робкие переклички утренних птах, шум ветра в кронах деревьев. Я ждал неприятностей в любой момент, и стоило огромного труда сдержаться и не взяться за лук. С ним я бы чувствовал себя куда более уверенно.

Высокородные сразу же взяли зверский темп, перли по знакомым им едва видимым тропинкам, и приходилось не отставать. Не скажу, что это было тяжело, мне здесь частенько приходилось бегать.

Впереди шел Рашэ, он оказался тем самым следопытом, о котором упоминал Ожон. Пока остроухий ни разу не остановился, словно прекрасно видел на нетронутом лиственном ковре чужие следы. Может, так оно и было, но я ничего особенного не замечал. Земля как земля.

Мне выпало идти вторым. Не буду утверждать, что это безумно радовало, но спорить с Керэ не имело смысла. Он сразу дал понять, что не оставит меня у себя за спиной. Сейчас недомерок шел в десяти шагах позади, казалось, не обращая на меня никакого внимания. Во всяком случае, такое могло создаться впечатление у тех, кто незнаком с эльфами. На мой взгляд, ошибочно надеяться, что остроухий о тебе забыл. Память у ребят длинная и хорошая. Точно такая же, как у людей – в этом мы с ними очень похожи. Есть еще несколько подобных сходств, например коварство и желание любой ценой достичь победы. Порой я начинаю думать, что мы не так уж чужды друг другу, как считаем.

Оба Высокоблудных вооружились излюбленным оружием своей расы – короткими копьями с широким листовидным клинком-наконечником. При должном умении подобное оружие ничуть не хуже людских мечей, а может, и лучше. Кроме того, за спиной Рашэ висел арбалет, а Керэ нес на поясе короткий массивный жезл. После недолгого изучения и обдумывания я решил, что эта штука никак не может быть оружием. Слишком красива и дорога. Небось, какой-нибудь изысканный наследный знак, позволяющий одному Дому отличить представителя правящей семьи другого. Отчего-то я ни на минку не сомневался, что возненавидевший меня с первого взгляда Керэ – Очень Большая Шишка.

Как я и предполагал, эльфов в приграничной части Сандона оказалось как тараканов на кухне грязного трактира. Едва ли не через каждые полнара мы натыкались на патрули остроухих. Зуб даю, что Высокородных в округе гораздо больше, просто половина из них не сочла нужным показаться мне на глаза. Лишь к ночи мы прошли через выставленные кордоны и остались в полном одиночестве.

Рашэ уверенно шел по следу. Судя по солнцу, он не менял направления и пер на юго-восток. Если так будет продолжаться и завтра, то к вечеру следующего дня мы выйдем к отрогам Самшитовых гор.

Кем бы ни был этот стрелок, он точно знал, куда ему надо. В скалах можно с легкостью спрятаться от мести разъяренных мстителей – эльфы среди камней чувствуют себя как выброшенные на берег рыбы. Вряд ли убийца рассчитывал на то, что гордое племя сможет договориться со своими извечными врагами – людьми, и действовать сообща.

За весь день спутники не сказали мне ни слова. Рашэ был занят только следами, Керэ мрачно хранил молчание. Правда, и я не спешил начинать разговор. Находиться рядом с ними для меня было столь же неприятно, как и для них – со мной. Мы, так сказать, заключили негласный договор – как можно дольше не обращать друг на друга внимания.

Трижды останавливались на краткий отдых, который, опять же, проходил в полном молчании. Когда окончательно стемнело, Рашэ и не подумал, что надо бы лечь спать. Скорость продвижения по Сандону снизилась, теперь мы шли лишь благодаря свету полной луны. Я даже забеспокоился, что нам придется шагать всю ночь, и под утро у меня попросту отвалятся ноги. Но, по счастью, опасение не оправдалось.

– Хватит на сегодня, – негромко сказал Керэ, и следопыт тут же остановился. – Встанем здесь.

– Костер можем разжечь? – спросил я.

– Разжигай, – неохотно кивнул золотоволосый.

Пока пламя весело пожирало ветки, я подготовил себе место для ночлега. Затем утолил голод лежавшей в вещевом мешке едой. Мои новые друзья также перекусили, а затем начали обсуждать что-то на своем языке. Говорили тихо, но могли бы и орать во весь голос – к сожалению, я эльфийского не понимаю.

– Ложись спать, человек, – Керэ наконец-то соизволил обратить на меня внимание.

– У меня есть имя.

Он с досадой поморщился, отвернулся и больше не предлагал отправиться на боковую. Парни продолжили разговор, я тупо хлопал глазами да между делом побрасывал огню новой пищи.

Наконец Рашэ встал, взял копье и скрылся в лесном мраке. Керэ принялся расстилать походное одеяло.

– Мы хоть немного его нагнали? – не выдержал я.

– Немного.

– Понимаю, что я тебе не симпатичен, эльф, но сейчас мы делаем одно дело. Хватит кривить нос!

– У меня есть имя, – эта сволочь ответила моими же словами.

– Я не люблю твой народ точно так же, как ты мой, Керэ. И я к вам в спутники не навязывался, вы сами попросили о проводнике. Так что, будь добр, отвечай хотя бы тогда, когда мои вопросы касаются наших общих интересов.

– Это не твой интерес. Это мой интерес. Ты всего лишь делаешь то, что тебе приказали. Хотя даже не так. Ты делаешь это, чтобы спасти свою жалкую шкуру. Поэтому впредь оставь свой тон для дружков-висельников.

Мое лицо не дрогнуло, хотя было бы интересно узнать, кто успел рассказать ему, что я едва не оказался в объятьях Тощей вдовы. Вот ведь судьба-злодейка! Скажи кто неделей раньше, что я окажусь в стране лесов наедине с остроухими, и я бы только покрутил пальцем у виска. Теперь же мне суждено терпеть присутствие двух паскуд, в любой момент ожидая, что они решат от меня избавиться. Я даже на краткое мгновенье пожалел, что ввязался в эту историю.

Керэ, между тем, вознамерился спать. Возвратился Рашэ после обхода. Он расстелил одеяло между корней могучего бука, положил рядом копье и улегся. Затем привстал на локте, посмотрел на меня:

– Спи.

– Кто будет стоять на часах?

Мой вопрос его удивил:

– Зачем? Кто нападет на Высокородного в его же лесу? Спи.

Но я еще долго не мог последовать его совету. Было слишком непривычно чувствовать себя в Сандоне в безопасности. Еще непривычнее – рядом с заклятыми врагами. Умом я понимал, что еще нужен им, и у них, в общем-то, пока нет причины отправлять меня в Счастливые сады. Но врожденная осторожность давала о себе знать, и я напряженно вслушивался в шум ночного леса и дыхание спящих. В отличие от меня, Высокородные не беспокоились ни о чем и дрыхли без задних ног. Однако не верилось, что они мне настолько доверяют. Я вот полагался на них не слишком и считал, что ребята искусно притворяются. Поэтому каждую уну ждал от остроухих какой-нибудь каверзы. Но минки сменялись минками, а ничего не происходило. Усталость брала свое, я уже не мог ей сопротивляться. В какой-то момент поймал себя на ободряющей мысли, что если «друзья» прикончат меня во сне, то эта смерть будет ничуть не хуже виселицы.

И уснул.

Открыв глаза, несколько минок я лежал, не шевелясь, сжимая рукоять топорика. Небо посветлело и заставило потускнеть проглядывающие сквозь древесные кроны звезды. Скоро рассвет. Костер давно угас, не прогоревшие угли едва мерцали. Керэ и Рашэ все еще спали, завернувшись в плащи.

Стараясь не шуметь, я сел, повертел головой, пытаясь ослабить боль в затекшей шее. Про себя усмехнулся. Удивительно. Пережить ночь в компании несвязанных эльфов – мало кто из моих дружков-приятелей мог этим похвастаться. Меня не только не прикончили, но даже оставили целыми уши и пальцы. До сих пор не верится, что продрых рядом с Высокородными и остался цел.

Мне понадобилось немного времени, чтобы собраться. Скатав одеяло, я убрал его в мешок, забросил колчан за спину, подхватил лук. Вновь посмотрел на укутанные фигуры остроухих. Сейчас они казались беззащитными. Все, что надо, это натянуть тетиву. Я был уверен, что прикончу обоих прежде, чем они выпутаются из плащей. Надо всего лишь решиться. Достав из кожаного мешочка новую тетиву, я уже наложил ее на один из рогов лука, бросил взгляд на эльфов и разочарованно вздохнул.

Убить-то их можно запросто, но что потом? Свобода станет не более чем призраком. Об обратной дороге придется забыть. Проскочить через заслоны остроухих сейчас вряд ли возможно. В связи с подписанием договора приграничные территории ими просто кишат. Да если мне и удастся проскользнуть незамеченным, на юге Империи делать нечего. Свои поймают, и все повторится по новой. Тюряга, затем веревка. Значит, дорога на север для меня закрыта. Идти на юг, к горам, а затем пытаться добраться до Врат Шести Башен? Безумие. Даже если никого не встречу по пути, идти больше сотни лиг через не самые приветливые земли – слишком опасно. Не уверен, что смогу осилить подобный переход. И если чудо все же случится – я дойду, нет никакой уверенности, что затем мне удастся добраться до Альсгары.

Я с сожалением снял тетиву с лука. Не время.

– Мудрый поступок, – прозвучал у меня за спиной насмешливый голос.

Я резко развернулся, выхватывая из-за пояса топорик и собираясь пустить его в дело. В пяти шагах от меня застыл Рашэ с арбалетом. Чуть дальше, прислонившись к древесному стволу и держа копье так, чтобы его в любой момент можно было бросить, хмурился Керэ.

– Очень умно, – сказал я, стараясь не спускать с них глаз.

Пока я видел сны, ребята завернули в свои плащи ветки и решили посмотреть, что предпримет человек, когда проснется. Думаю, как только одна из стрел угодила бы в подготовленные для меня обманки, я тут же схлопотал болт в шею или копье в спину.

Они смотрели на меня и молчали. Оставалось только гадать, какие выводы сделали Высокородные из моего поступка. Я отчаянно думал, каковы шансы выкрутиться из неприятной ситуации. Если остроухие решат меня прикончить, то они, скорее всего, это сделают. Зуб даю, что успею метнуть топорик в Керэ. Он стоит неудобно и не сможет уклониться. Но Рашэ меня прикончит. От болта я увернуться не смогу. Слишком маленькое расстояние между нами.

Золотоволосый эльф пошевелился, поменял хват на копье:

– Пора в дорогу. Собирайтесь.

Рашэ кивнул, с невозмутимым видом убрал арбалет. Керэ прошел мимо, едва не задев меня плечом. Я отшагнул вбок, повернувшись так, чтобы не получить болт в спину, если это была уловка. Но остроухие занялись сбором вещей и подчеркнуто не обращали на меня внимания. Поколебавшись, я убрал топорик и взялся за свой мешок. От пота спина была неприятно мокрой, и рубаха липла к телу.

Вновь началась погоня. Рашэ, точно императорская гончая, шел по только ему видимому следу. Керэ сверлил взглядом мой затылок. Ненавижу гордецов. Ненавижу эльфов. Ненавижу золотоволосого ублюдка. Ненавижу этот лес. Была бы моя воля, отправил бы их в Бездну. Всех до единого. Чтобы только отстали.

Местность, между тем, изменилась. На место дубов и буков пришли сосны, появилось множество балок, оврагов и прудов. К полудню мы только и делали, что взбирались на очередной, покрытый золотистым сосняком, холм, затем спускались, перебирались через ручьи, разлившиеся после дождей, прошедших в горах, и вновь штурмовали очередную вершину. Мы все дальше и дальше забирались на юго-восток. Казалось, что сам воздух изменился. Горы вот-вот должны были появиться на горизонте.

Откуда-то из-за кустов раздался крик неизвестной пичуги. Рашэ остановился, как вкопанный, и я едва в него не врезался. Следопыт поднес руки ко рту, и по роще разнесся еще один птичий крик. Тут же до нас долетел ответ, теперь уже гораздо ближе.

– Не дергайся, – предупредил меня Керэ.

Я кивнул, но тетиву на лук все же натянул, за что заработал полный презрения взгляд. Кустарник на противоположном конце рощицы заколыхался. Среди деревьев появилось десять Высокоблудных, облаченных в куртки Зеленого отряда и вооруженных копьями, а также четверо моих соплеменников. Я едва рот не открыл, затем вспомнил – Ожон говорил, что кроме нас в Сандон отправилось еще несколько поисковых отрядов.

Остроухие заговорили на своем языке, делясь новостями. Я подошел к людям. Те кивнули мне, как старому знакомому, кто-то протянул полупустую флягу с вином.

– Тоже решил поохотиться? – спросил меня парень без двух передних зубов.

– Нужда заставила, – сказал я, возвращая флягу.

Самый пожилой хохотнул, посчитав, что это шутка.

– Я тебя вроде среди «Стрелков Майбурга» видел, – продолжил словоохотливый паренек.

– Угу. Поймали?

– Куда там! – он выругался и сплюнул. – След через четверть лиги уходит прямехонько на восток, по самой границе леса. Там сплошные ручьи да речушки с гор. Потеряли. Весь день пролазили, да так ничего и не нашли. Два отряда пошли дальше, наш решили вернуть назад.

Я благодарно кивнул за новости. Убийца оказался не промах. Запутать ребят из Зеленого отряда – это не по шишкам стрелять. Это надо суметь.

– Дальше пойдете? – старик, стянув с левой ноги сапог, перематывал портянки.

– Я птичка подневольная. Если скажут, пойду.

Люди едва слышно заворчали.

– Была бы моя воля, всех бы прямо сейчас порубил, – очень тихо сказал усатый мужик. – Виданное ли дело, ходить с уродами рука об руку!

– Привыкай, – беззубый вновь сплюнул. – Теперь это наши лучшие друзья.

– Таких друзей надо вырезать целыми Домами. Мало мы, что ли, от них за века натерпелись?

– Заткнись, дурак! Неровен нар, услышат, – зашипел на него старик. – Я хочу из Сандона выбраться и внуков увидеть.

– Нэсс, идем, – окликнул меня Рашэ.

Мои спутники уже успели переговорить с сородичами.

– Ладно, бывайте, братцы.

– Удачи, парень. Гляди в оба, – за всех сказал беззубый.

– Только этим и занимаюсь, – буркнул я.

Встреченный нами отряд направился своей дорогой, а мы – своей.

Люди были правы. Спустя четверть мили, взобравшись на очередной, на этот раз свободный от деревьев холм, мы увидели, что лес тянется еще ярдов на двести, а затем сразу начинаются горы. У самых отрогов, возле широкого стремительного ручья, Рашэ потерял след. Я не спешил выступать и пока просто следовал за Высокородными, ожидая, когда им надоест заниматься ерундой.

– Слишком много отпечатков, – сказал черноволосый через нар. – Если здесь что-то и было, то охотники все затоптали.

Низкорослый эльф выругался, причем использовал для этого человеческие словечки. Наверное, чтобы мне было понятнее.

– Ищи, брат.

Весь вид Керэ говорил о том, что он не уйдет отсюда, пока не поймает стрелка. Маска невозмутимости мгновенно сползла с его лица, он плевался, точно рассерженный кот, проклиная убийцу, своих богов и меня заодно. Я на его злость лишь криво ухмылялся. Если он надеется выместить свое раздражение на мне, то зря старается.

До самого вечера мы шли вдоль лесной кромки в тщетной надежде обнаружить пропажу. Когда начало темнеть мне это порядком надоело.

– Есть! – неожиданно сказал Рашэ и ткнул пальцем в едва видимую ямку возле очередного ручейка. – Точно такой же каблук, как и в тростнике у реки! Он, должно быть, оступился и наследил.

Керэ жадно уставился на находку родича, словно надеялся взглядом дотянуться до убийцы.

– Куда отправился?

– На северо-восток. Решил не соваться в горы.

– Тем хуже для него. До ночи еще есть время, мы успеем пройти немного.

– Хватит валять дурака! – наконец не выдержал я. – Вы не видите, что вас водят за нос?!

Они уставились на меня, все еще не веря, что человек посмел раскрыть рот. Уже успели привыкнуть к моему молчанию.

– Объяснись, – холодно бросил Керэ.

– Это обманка. Ловушка. Ложный след. Если мы пойдем по нему, то никого не догоним.

– След говорит обратное. – Рашэ был смертельно оскорблен тем, что я усомнился в его способностях. Того и гляди, пустит в ход копье.

– И те, кто ему поверят, пойдут дальше. Я не удивляюсь, что остальные отряды так и поступили. Еще раз повторяю – это обманка, которую оставили специально. Для тех, кому лень думать.

– Люди думать, конечно же, умеют! – фыркнул Керэ.

– Вы слишком горды, чтобы признать мою правоту, не так ли? – Я едва сдерживался, чтобы не заорать на этих чванливых тупиц. – Если хотите отправиться в долгую прогулку по Сандону, я не против. Мне, в общем-то, все равно, поймаете вы стрелка или нет. Но, повторяю, решив идти дальше по следу, готовьтесь к тому, что убийца уйдет от вас. Мы потеряли его три с лишним нара назад. Он был столь осторожен и аккуратен, что опытный следопыт не смог ничего обнаружить! Думай, Рашэ! Думай! Парень словно по воздуху летел, а потом столь досадная ошибка! И он ее не исправил. Даже жабе понятно, что отпечаток оставлен специально, чтобы нас запутать, направить на неверный путь. Там, – я ткнул пальцем в сторону гор, – десятки долин, сотни пещер, множество тайных троп и перевалов. В этих горах можно спрятать целую армию, и сам Мелот ее там не найдет, даже если потратит на это целый век! Так какого, спрашивается, хрена ему лезть в леса, где полно эльфов, и его можно легко найти?!

– Люди любят совершать глупые поступки.

Я стиснул зубы и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы не прибить золотоволосую мразь. Кровавая пелена бешенства, упавшая на глаза, постепенно пропадала.

– А! Идите в Бездну! Делайте, что хотите. Но в полулиге отсюда начинается тропа в Красные ущелья, и я готов ручаться головой, что убийца, кем бы он ни был, эльфом или человеком, направился именно туда, предварительно посмеявшись над такими болванами, как вы!

Ноздри Рашэ гневно раздувались. Керэ, между тем, был удивительно спокоен. Он слушал меня с таким видом, словно на его глазах заговорила собака.

– Очень интересно. Если ты расстроился, что не стал проводником, то не волнуйся. Ты мне, конечно, противен, но я чту перемирие и не собираюсь от тебя избавляться. Мы идем по следу.

У меня больше не было сил им что-то объяснять, и я обречено махнул рукой. Пускай хоть с обрыва прыгают. Плакать не стану.

След исчез на следующее утро точно так же, как и появился. Все поиски оказались тщетными. Я открыто усмехался, наблюдая, как Рашэ разводит руками, и как бесится Керэ. Наконец, когда этим дуракам стало понятно, что их, действительно, обвели вокруг пальца, мессир Золотоволосая Надменность схватил копье и выместил зло на ближайшем кустарнике.

Я в это время расположился на травке и с аппетитом перекусил. Ужасно хотелось сказать какую-нибудь гадость, но было ясно, что лучше держать язык за зубами – сейчас настроение у моих спутников не самое лучшее.

У Рашэ был такой вид, как будто он только что проглотил кинжал. Горе-следопыт все никак не мог поверить, что так опростоволосился. Парень подвел влиятельного спутника и тем самым уронил честь и выставил свою семью не в самом выгодном свете. Говорят, раньше в подобных случаях эльфы бросались на собственное копье. Я был бы не прочь увидеть подобное сумасшествие. Хоть какая-то потеха. Быть может, подсказать Рашэ, как ему следует поступить? Надо чтить законы предков. Буду только рад, если кто-то из этой парочки отправится к праотцам.

Наконец, Керэ вырубил ни в чем неповинные кусты под корень и, отшвырнув копье в сторону, сел на землю. Уставившись в одну точку, он стал напряженно думать, как выбраться из той ямы, в которую угодил, благодаря собственному упрямству и непомерной гордыне. На мой взгляд, выход был только один, и не надо быть умником, чтобы понять какой.

Керэ, конечно же, знал, как следует поступить, но ему было ужасно тяжело признать, что я оказался прав, а он – нет. Чванливый заносчивый ублюдок. Рашэ не выдержал, обратился к нему на эльфийском, тот с неохотой ответил и ненавидяще посмотрел на меня:

– Мы возвращаемся.

Я пожал плечами. Нашел, чем удивить. В отличие от него, знал, что придется возвращаться, еще с прошлого вечера.

– Мы потеряли много времени. Убийца далеко ушел.

– Значит, мы должны поторопиться, – отрезал он. – В горах тебе придется показать, на что ты способен.

– Скажи «пожалуйста», – мерзко улыбнулся я.

– Что?! – ему показалось, что он ослышался.

– «Пожалуйста». Это такое слово. Вежливое. Хочу тебя ему научить, если ты и дальше намерен общаться с людьми. Нужна моя помощь? Попроси об этом.

– Не зарывайся, человек.

– Учись быть вежливым с тем, кто помогает тебе, эльф.

– Ты помогаешь не мне, а себе, – фыркнул он. – Не собираюсь тебя ни о чем просить и, тем более, говорить «пожалуйста». Понял?

Я вновь усмехнулся, а затем послал его далеко и надолго. Рашэ зашипел, словно змея, на которую ненароком наступили, и схватился за копье. В два прыжка он оказался рядом со мной, а я был готов бросить топорик.

– Прекратить! Оба! – громогласно рявкнул Керэ.

Мы с Рашэ прожигали друг друга взглядами. С радостью бы пробил выкормышу Зеленого отряда черепушку, да, думаю, и он не отказался бы от того, чтобы проткнуть мой живот.

– Воин! Я приказал!

Черноволосый заворчал, как собака, у которой отбирают ее законную кость, но отошел. У меня руки чесались ударить его промеж лопаток.

– Бездна с тобой, эльф, – сдался я. – Идем.

Узкая тропа виляла, словно перепившая змея. Она то подползала к самому берегу гремящей горной реки, то прижималась к красным скалам. Заходящее солнце окрасило горы, и казалось, что ущелье утопает в крови. Не самое приветливое место.

Эльфам оно не нравилось гораздо больше, чем мне. Ребята вообще не любили эти земли, хотя те принадлежали им с зари времен. Проклятые упрямцы! Столько лет воевать за то, что тебе совершенно не нужно, и в итоге все равно уступить людям. Сколько крови и жизней потеряно, и все из-за их тупого упрямства и гордости.

– Ущелье подходит к концу, – Рашэ нарушил долгое молчание.

– Да, скоро выберемся в долину.

– До сих пор никаких следов.

Я счел нужным пожать плечами. Ничего удивительного. Мы идем по горам всего лишь два дня, дорога здесь одна, и если убийца столь осторожен, как я думаю, он не будет пачкать землю еще сутки, на тот случай, если кто-то все же догадается проверить окрестные долины. Так что, если Рашэ и найдет след, то не раньше завтрашнего дня.

– Мы идем правильной дорогой? – спросил золотоволосый.

– Она здесь единственная. По скалам может забраться только мангуст. Он шел здесь.

– Как ты можешь быть в этом уверен?

– Я бы поступил именно так.

– Не слишком обнадеживающий ответ.

– Если ты считаешь, что мы тратим время впустую, почему тогда пошел за мной? – Керэ начинал меня раздражать.

– У меня нет выбора.

– У вас всегда нет выбора, – тихонько буркнул я, но он услышал.

– Ты о чем, человек?

– У твоего народа никогда нет выбора, Керэ. При любых обстоятельствах и условиях вы не делаете другим никаких уступок. Никакой жалости, никаких договоров, никаких послаблений, никаких слабостей. Даже, если не правы. Даже, если знаете, что так более выгодно. Упрямая гордость Высокородных, считающих, что они лучше всех. Уверен, если бы на пути нам встретился секач, вы никогда бы не отошли в сторону и не дали ему спокойно пройти.

– А ты бы, конечно, отступил, – в его голосе мне послышалась издевка.

Рашэ пока стоически молчал.

– Отступил. Я не такой дурак, чтобы зря рисковать своей жизнью из-за такой глупости, как дорога.

– О, да! Но вот только я отчего-то уверен, что потом ты бы ударил кабану в спину. Коварство людей…

– …точно такое же, как коварство эльфов. Вы бьете в спину не меньше нашего.

– На Гемской дуге мы сражались честно, и если бы не ваша подлая атака…

– Много честности привести с собой озверевший лес! Вы получили то, что заслуживали! – Я повернулся к нему.

– Заслуживали? Почему? Потому что вы никак не можете признать, что Высокородные лучше вас!

– Лучше? Чем лучше, эльф?! Ну, чем?

Он стоял в опасной близости от меня, но не пытался отойти. Рашэ, повинуясь его гневному жесту, остановился в пяти ярдах и теперь мрачно наблюдал за перепалкой.

– Почему вы столько лет не можете признаться даже не нам, самим себе, что вы точно такие же, как мы? Ничуть не хуже и ничуть не лучше. Самые что ни на есть обычные! Почему вы несколько веков с презрением отвергали протянутую вам руку мира, и решили пойти на уступки только когда до вас, наконец-то, дошло, что у вас нет шансов победить?! Но даже теперь вы кичитесь своим ложным превосходством и пытаетесь обставить все так, словно делаете нам большое одолжение, хотя первыми приползли просить мира! Неужели ты думаешь, что людям нужны подачки, Керэ из Дома Лотоса!

– Думаю, да. Вам всегда что-нибудь нужно, и, будь я дельбе, вы никогда бы не получили этих гор!

– Что проку держаться за то, что не нужно?! Что проку сидеть запертыми в своих лесах?! Что проку терять собственных детей из-за того, что у вас нет самых простых лекарств?! Это глупая гордость!

– Это не гордость, человек. Это достоинство. Тебе не понять.

– Забери меня Бездна! Вы не готовы слушать никого, кроме себя! Забились в свои леса и отчего-то считаете, что другие должны падать перед вами ниц!

– Не понимаю, как мой народ может быть на равных с теми, кто заведомо ниже?! С теми, кто приходит в наш дом с огнем и мечом, уничтожая всех, включая детей! С теми, кто так жесток?!

Я оглушительно расхохотался.

– Скажи это своим братьям! Напомнить тебе, как рыжеволосые скоты вырезают наши деревни и города?! Напомнить, как вы выпускали пленным кишки, выкалывали глаза, вспарывали животы беременным женщинам и живьем сдирали с них кожу, Высокородные?! Или, быть может, ты про это не знаешь? Или предпочитаешь не вспоминать, стыдливо прикрываясь сраной честью говенного Дома?!

Его уставшее лицо исказилось от гнева, и не успел я опомниться, как он отвесил мне звонкую оплеуху, да такую, что в голове загудело. Рыча от бешенства, я в ответ врезал ему по зубам. Костяшки пальцев обожгло болью, а эльф отлетел назад и, не устояв, рухнул на камни. Я бросился на него, краем глаза заметив, что все еще повинующийся приказу Рашэ остается на месте. Тем лучше. Значит, у меня есть прекрасная возможность поговорить с золотоволосым по душам, и никто нас не прервет.

Я прыгнул вперед, рухнул на остроухого, заехав коленом ему в живот так, что тот вскрикнул от неожиданности, а затем заработал кулаками. Прежде чем он опомнился, мне удалось попасть ему в скулу и в глаз, но тут в мою грудь точно цепом саданули. В глазах потемнело, на краткий миг я потерял сознание. В чувство меня привел удар спиной о землю – ребра болели так, что невозможно было нормально дышать, рот наполнился кровью, из носа хлестало.

Я ошеломленно потряс головой, пытаясь понять, что же произошло. Перед глазами все плыло. Попытался встать, но что-то навалилось на грудь с такой силой, что я не мог пошевелиться. Еще немного, и меня просто раздавит. Я перестал бороться, и давление тут же ослабло. Зрение прояснилось настолько, что я смог увидеть ухмыляющегося Рашэ. Он находился на том же месте, где ему приказал оставаться Керэ. Странно, я думал, что это именно следопыт меня так крепко приложил.

Я скосил глаза на свои руки и с отстраненным интересом заключил, что ситуация еще хуже, чем казалось минкой раньше. Бледно-зеленое, цвета молодой листвы, сияние наподобие кандалов охватывало мои запястья и растекалось по груди.

Вся морда Керэ в крови, губы разбиты, по подбородку течет кровь, глаз начал заплывать. Жаль, что не получилось сломать его заносчивый нос!

Один краткий миг он смотрел на меня, затем отвернулся и принял помощь Рашэ, протянувшего ему чистую тряпку. Сияние погасло, и тяжесть мгновенно исчезла. Удивляясь, что все еще жив, я осторожно сел.

– Еще раз посмеешь меня ударить – умрешь, – сплюнув кровь, процедил Керэ.

Судьба преподнесла очередной сюрприз. Мой золотоволосый «друг» оказался магом.

Красные ущелья давно остались позади, но мы продолжали двигаться вдоль безымянной реки, все дальше и дальше забираясь на юг. Горы здесь были выше, лес исчез с их вершин, уступив место зеленым проплешинам залитых солнечным светом лугов. К следующему вечеру, преодолев легкий перевал, я привел эльфов в очередную долину. Нам пришлось потратить большую часть светлого времени суток, чтобы пересечь ее. Я знал, что дальше она разделяется на два ущелья, одно из которых уходит точно на юг, к подпирающим небо ледяным пикам, другое – поворачивает на северо-восток. Река также раздваивалась. Точнее, мы оказались возле двух ее притоков, стремительно несущихся из разных ущелий и сливающихся друг с другом в бурлящем котле водоворотов. Южный приток, начинавший свой путь с ледников, был похож на зеленовато-голубую змею. Северный – на грязного земляного червяка. Судя по коричневому цвету воды, в горах шли дожди.

– Ты знал об этом распутье?

– Да.

– И какую дорогу мы должны выбрать? – Керэ смотрел не на меня, а на белые вершины, что и понятно. Высокородные редко выбираются в горы.

Под глазом у мага красовался здоровый синяк, еще один появился под правой скулой. Губы все так и не зажили. Когда он пытался ехидно улыбаться, они кровоточили. Что ни говори, а я его хорошо отделал. Впрочем, и самому досталось – ребра все еще ныли.

– Северо-восток, – подумав, ответил я.

– Почему не юг? Ты ведь сам говорил, что там можно спрятаться и затеряться. А предложенный тобой путь вновь приведет к Сандону.

– Да. Только лигах в сорока от того места, где сейчас ищут стрелка.

– Объяснись, – нахмурился Рашэ.

– Да тут нечего объяснять. Если он пойдет в том направлении, – я махнул рукой в сторону Белых клыков, – то вряд ли выиграет хоть что-то. Там цепь перевалов. Один за другим. Их больше тридцати. Места опасные, дороги плохие, холод на высоте, к тому же – риск столкнуться с ледяными демонами или горными племенами довольно высок. Знающий в такое место не полезет.

– А он знающий?

– Не сомневаюсь. Стрелок уже не раз показал, что отлично знаком с этими землями и прекрасно заметает следы. Он не тупица. Не будет подставлять шею под топор, когда есть более простой выход. Может добраться по ущельям до Сандона. В той части леса его никто не будет искать. Слишком далеко от мест, где потеряли след. Или же попробует достичь Восточных земель, рискнув и потратив на это четыре месяца. В любом случае, сейчас его дорога – на северо-восток.

Это было самое доходчивое из объяснений. Второе, которое пришло мне в голову, как только мне показали место, с которого стреляли, я решил не высказывать, а то Керэ точно захочет переть на юг. Просто из-за своего упрямства и желания доказать мою неправоту.

На этот раз они не стали пренебрежительно фыркать и задумались. То ли стали мне больше доверять, то ли и сами понимали, сколь опасно гулять у Белых клыков. Остроухие заговорили на своем языке, так что мне оставалось лишь ждать их окончательного решения. Разговор затягивался. Ребята не спорили, как видно, они просто взвешивали все варианты «за» и «против».

– Хорошо, – наконец обратился ко мне маг. – Идем на северо-восток.

– Тогда надо спуститься вниз по течению, чтобы не пересекать сразу две реки.

Как только мы сделали это и прошли совсем немного, случилось то, что должно было случиться.

– Есть! – Рашэ рухнул на четвереньки и расправил примятую траву. Рожа у него была счастливая до невозможности, что и понятно. Высокородные уже и не надеялись обнаружить следы нашего неизвестного. Но, судя по тому, как запрыгал воин Зеленого отряда, я оказался прав и выбрал верную дорогу.

– Это он! Его отпечатки. Здесь еще следы! – удивленно воскликнул Рашэ. – Трое! Нет, четверо!

Мы с Керэ наблюдали, как следопыт изучает находку.

– Да. Все верно. Он пришел так же, как и мы, из-за реки. А здесь его уже ждали. Дальше они отправились вместе.

Маг выглядел озадаченным:

– Выходит, ему помогали. Чему ты улыбаешься?

Последние слова были обращены ко мне.

– Ничему. – У меня были причины для ухмылок, но я в ближайшее время не собирался их озвучивать. Мне вряд ли поверят.

Я заработал подозрительный взгляд, но Керэ сейчас был слишком взволнован, чтобы разбираться со мной.

– Как давно они были здесь?

– Сутки, в самом худшем случае – двое, – как следует изучив землю, сказал воин Зеленого отряда.

– Тяжело будет нагнать, – влез я.

– Нагоним. Раз он показался, значит, не ждет, что за ним будет погоня. Здесь есть дорога?

– Нет. Только звериные тропы. Пойдем вдоль берега. Будет тяжело.

Они кивнули. Я видел, как у Керэ горят глаза и раздуваются ноздри. Мысленно он уже выдавливал убийце глаза.

Прыть и выносливость, которую показала эта парочка, заслуживали уважения. Высокородные, до этого ни разу не ходившие по горам, перли, словно по любимому Сандону, а не по забытыми всеми богами плато и ущельям. Сил у них оказалось достаточно, чтобы одним махом миновать не самый легкий участок пути. Я дивился упорству остроухих, пробиравшихся через пенные валы узких притоков или непролазные колючие заросли ежевики. Но они, к моему удивлению, плевать хотели на преграды и порой даже не шли, а бежали, и я едва за ними поспевал.

След, единожды обнаруженный, больше не пытался исчезнуть и с каждым наром становился все свежее и свежее. С утра мы наткнулись на стоянку. Пепел костра давно остыл, но остроухих это обстоятельство лишь вдохновило на дальнейшее преследование.

Керэ решил остановиться на привал, когда минуло чуть больше трех наров после полудня. Речной берег избавился от растительности, на ее место пришло множество обтесанных за столетия круглых камней самого разного размера и цвета. Полежав на солнце, они источали тепло.

– Давайте пройдем вперед, там и передохнем, – предложил я. – Минках в двадцати отсюда есть целебный источник, к тому же в тени деревьев лучше, чем на солнцепеке.

И не встретив никаких возражений, провел их вдоль берега до приметной еловой рощи, одним краем заползавшей на гору. В тени деревьев, ярдах в ста сорока от воды, находился один из множества целебных источников долины.

Он выбивался из земли и ручейком устремлялся в сторону реки. Вода на поверхности постоянно бурлила от рвущихся из недр пузырьков. Чаша, в которой накапливалась вода, как и дно ручья, была огненно-рыжей.

– Ты уверен, что это можно пить? – В голосе Рашэ мне послышалась опаска.

Я едва не рассмеялся.

– Вы что, никогда не видели ключей здоровья? В Сандоне такого нет?

Керэ покачал головой и опустился на корточки перед странной водой. Втянул носом воздух, поморщился.

– Воняет протухшими яйцами.

– Ты не нюхай, а пей, – посоветовал я и показал пример, черпанув ладонями. Вкус был необычный, но приятный. Пузырьки щекотали язык и небо.

Маг на меня даже не посмотрел, все его внимание было приковано к Рашэ. Тот не сводил взгляда с мрачной стены елей. И когда только Высокородный успел взвести арбалет?

Я встал с колен, уйдя эльфу за спину. Уперев нижний рог лука в землю, надавил на верхний и, задержав дыхание, с усилием натянул тетиву. Сотворить такое на двухсотфунтовке не так просто, как кажется. Из этого чудовища можно было без труда пробить дубовую доску, находящуюся на расстоянии двухсот пятидесяти ярдов.

– Не стоит! – бросил Рашэ, когда я потянулся за стрелой.

Забавно, он даже не счел нужным обернуться, чтобы посмотреть, что я делаю. И так знал. Может, и правду говорит молва, что у эльфов глаза на затылке?

Следопыт свистнул, подражая малиновке. В ответ из-за елей донесся точно такой же свист, и я вздрогнул. Этого просто не могло быть, забери их Бездна! Еще одна трель лесной птички, теперь гораздо ближе, и из-за деревьев появились облаченные в серое фигуры. Пять, десять, двенадцать. И все как один с огненно-рыжими волосами! Я зашипел сквозь стиснутые зубы и вцепился в лук так, словно он был моим последним спасением. Керэ, опасаясь неприятностей, предусмотрительно встал между мной и рыжеволосыми. То ли защищая меня, что вряд ли, то ли их.

Высокородные взяли нас в неполное кольцо и медленно приближались. Они не выказывали агрессии, но все равно спина в одно мгновение стала мокрой.

Рыжий цвет волос говорил о многом. Ребята принадлежали к Дому Бабочки, самому ненавистному для людей за страшную жестокость и нежелание вступать ни в какие переговоры с человеческим племенем. Нас рыжие ублюдки не считали даже животными, и главным их желанием было вырезать всех людей под корень. Любыми возможными способами. Мы старались отвечать им тем же. Если представителей других Домов убивали сразу или брали в плен, то рыжий был обречен на долгую мучительную смерть в назидание своим собратьям. Некоторые ребята из пограничных полков становились настоящими мастерами в подобных «разговорах».

Я понимал, что все еще жив только потому, что пришел вместе с Керэ и Рашэ. Именно поэтому «бабочки» не спешили пустить в ход копья. Поначалу решили разобраться, что к чему, и только Мелот знает, что случится потом. Скажу честно, несмотря на то, что я был проводником, на удачный поворот дела рассчитывать не приходилось.

Рыжие остановились. Вперед вышел невысокий эльф с густой гривой распущенных волос. Кивнув Керэ, словно старому знакомому, он заговорил на своем языке. Маг выслушал, коротко ответил. Завязалась беседа, в которой я, к своему глубочайшему разочарованию, ничего не понял. Пока они говорили, я сто раз успел пожалеть, что в свое время не стал учить напевную речь.

Сыпались вопросы, давались ответы, некоторые рыжие с ненавистью поглядывали в мою сторону. Надеюсь, Керэ не придет в голову светлая мысль продать меня со всеми потрохами этим мясникам.

В какой-то момент я понял, что эльфы начали спорить. Маг, все такой же спокойный, как и раньше, пытался в чем-то убедить своего собеседника, а тот каждый раз вежливо выслушивал и, отрицательно качая головой, говорил «эмпаста». Это было одно из немногих известных мне слов и означало оно «невозможно». Пререкания затягивались, в них вступил еще и Рашэ.

Глава отряда внезапно посмотрел на меня и сказал практически без акцента:

– Как твое имя?

– Нэсс.

– А дальше?

– Просто Нэсс.

Рыжий усмехнулся, приблизился, обошел вокруг меня, внимательно рассматривая, словно я был диковинным, но в то же время очень опасным зверем, а потом вновь обратился к Керэ. Теперь уже по-человечески, чтобы я слышал:

– Я думаю, что он лжет, брат. Ты же должен помнить. Высокий, светловолосый, молодой, серые глаза. Стрелы с красным оперением. Это Серый.

– Всего лишь совпадение, брат. Он похож, но не более того. – Керэ говорил спокойно, но я видел, как он напрягся. – Мы проверили его перед тем как взять.

– Прости, но я все равно сомневаюсь, Керэ из Дома Лотоса.

– Сомнение вещь простительная, Галэ из Дома Бабочки. Но я ручаюсь за человека. К тому же, он наш проводник.

– Очень жаль, но он останется с нами. Я выдам вам другого проводника. Из моих людей. Прости, это все, что я могу для вас сделать.

– Ты посмеешь препятствовать делам Дома Лотоса?

– Это земли моей семьи. Ты гость и неприкосновенен. Но человек дальше не пойдет. Не стоит тебе так его защищать.

За мирно сказанной фразой скрывалась угроза, и Керэ сдался. Я увидел, как у него опустились плечи, и как он отрицательно покачал головой на вопросительный взгляд Рашэ. Ну что же, вот и все. Пора читать по себе погребальную молитву.

– Хорошо, – ответил маг. – Не будем спорить из-за подобного пустяка, брат.

Двое рыжих тут же наставили на меня арбалеты. Зато все остальные явно расслабились, больше не ожидая от строптивого сына Дома Лотоса никаких неприятностей.

– Я рад, что мы смогли понять друг друга, и, поверь, скорблю о твоей потере, – склонил голову Галэ. – Я немедленно дам тебе одного из своих…

Стоявший дальше всех Высокородный внезапно взвыл и, упав на колени, вцепился руками в собственной лицо, безжалостно раздирая его пальцами.

С громким хлопком лопнула ель, обдав каменистый берег дождем иголок, щепок и веток. Одна из ветвей, точно брошенное великаном гигантское копье, угодила командиру «бабочек» в спину и, пробив насквозь, выскочила из груди на добрых три ярда, превратив эльфа в страшное подобие пронзенного иглой насекомого. Спустя еще уну, двух ближайших к Керэ эльфов растерла в лепешку неведомая мне сила.

Рашэ, не собираясь ждать, что будет дальше, с боевым кличем бросился на отвернувшегося от него рыжеволосого. До меня, наконец-то, дошло, что происходит. Мой топорик превратился в размытый круг и спустя уну угодил в лоб одному из растерянных арбалетчиков. Его товарищ выстрелил в меня, но промахнулся.

Стрелок бросился на меня с кинжалом. Мы сцепились и покатились по камням. Я, оказавшись внизу, лягнул выродка коленом в живот, но это не помогло. Тогда, удерживая его руку с оружием, я без зазрения совести впился зубами в мерзкую рожу, резко дернул головой, стараясь причинить как можно большую боль. Рот тут же наполнился чужой кровью. Он взвыл почище, чем Кнофер у виселицы, ослабил хватку, и я без труда спихнул его с себя, водрузился сверху, прижав коленом запястье той руки, в которой до сих пор еще находился кинжал.

С наслаждением выплюнул в лицо эльфа все, что находилось у меня во рту. Залив ему глаза его же кровью, подхватил с земли круглый камень и с размаху опустил на висок противника.

Левое предплечье саднило, я провел по нему рукой и увидел кровь. Проклятая сволочь все же меня зацепила! Слава Мелоту, что это всего лишь царапина.

Трое Бабочек насели на Керэ, а последний эльф направлялся ко мне. Прежде чем броситься к луку, краем глаза увидел, что Рашэ без движения лежит на камнях.

Я с огромным удовольствием, практически в упор, всадил стрелу в кинувшегося на меня остроухого. Он зашатался, попытался метнуть копье, но я живо пресек эту попытку, успокоив его вторым выстрелом.

Керэ в этот момент прикончил одного из своих противников, но я все же решил помочь ему. Вскинул лук, натянул его «на разрыв»,[32] почувствовал на мгновение нежное прикосновение оперения к щеке.

«Транг!» – звонко щелкнуло о перчатку.

С двадцати ярдов спины остроухих представляли для меня соблазнительную мишень. И никто не собирался этим пренебрегать.

«Транг!»

Последний рыжий, поняв, что попал между молотом и наковальней, бросился к лесу. Стрела ударила его в спину. Он пытался ползти, но подоспевший Керэ добил его, а затем бросился к своему товарищу.

Я тоже подошел к телу Рашэ. Эльф, раскинув руки, лежал на камнях в окружении мертвых противников. Две страшные раны были на его груди и одна на лице.

– Не повезло, – нарушил я молчание.

– Он был хорошим воином. Жаль, – негромко произнес Керэ.

Мне жаль не было. Просто подох еще один Высокородный. Любой солдат из нашего полка сказал бы, что туда ему и дорога.

– Сын дома Искры умер, спасая тебя, человек.

И вновь я промолчал. Он умер потому, что был нерасторопен. Потому что сражался не с одним противником. Потому что его проткнули копьями, в конце концов! Если маг собирается переложить смерть воина Зеленого отряда на мою совесть, то у него ничего не выйдет.

– Помоги, надо вырыть могилу.

– Мы провозимся до вечера, – предупредил я. – Если хочешь его похоронить, завали камнями.

Так мы и поступили. Работа заняла больше нара. Я оставил Керэ стоять над невысоким, сложенным из камней холмиком, а сам направился к источнику. Очистил чашу от плавающих в ней щепок и вдоволь напился целебной воды. Затем промыл рану на предплечье.

– Надо торопиться, эльф! – крикнул я. – До темноты осталось немного.

Он посмотрел на небо.

– Солнце еще высоко.

– В горах темнеет быстро. Ведь ты хочешь их догнать?

Остроухий задумчиво кивнул.

– Мы отстаем больше чем на сутки. Если не нагоним в ближайшую неделю, они уйдут в Сандон.

– Я найду их и там. – Керэ подошел к чаше и тоже напился.

– Не найдешь, – усмехнулся я.

– Отчего же? – золотые брови поползли вверх. – Человеку тяжело скрыться в нашем лесу.

– Во-первых, не говори за всех людей. Многие из моего племени прекрасно прятались под вашим носом не один раз. Тебе это известно.

– А во-вторых? – с вызовом спросил он.

– А во-вторых, Керэ из Дома Лотоса, если человек скроется, пусть и с трудом, то эльф это сделает легко.

– Объяснись, – холодно потребовал Высокородный.

– Ты все прекрасно понял. Эльф, оказавшийся в Сандоне, запросто затеряется. У своих. Как ты найдешь убийцу среди тысяч своих соплеменников? Согласись, это сложнее, чем найти человека.

Он долго-долго смотрел на меня, затем порывисто встал.

– Ты, кажется, спешил, а теперь решил рассказать мне глупую сказку.

Я рассмеялся.

– Жаль, что ты не любишь сказок, Керэ. Нет, правда, жаль. Я бы многое тебе рассказал.

– Не сомневаюсь. – Он подхватил копье и бросил прощальный взгляд на могилу Рашэ. Затем на тела не погребенных Бабочек. Керэ всем видом показывал, что не поверил моим словам, но глаза его выдавали. Маг выглядел взволнованным.

Ливень накрыл нас, когда мы спешили по высокогорному плато, стремясь как можно быстрее достигнуть перевала. В мгновение ока мы вымокли до нитки, не помогли даже плащи. Дождевые тучи висели так низко, что до них, при желании, можно было дотронуться кончиками пальцев. Было холодно и противно, я кутался в бесполезный плащ, надвинув капюшон на самый нос, но пронизывающие порывы ветра без труда забирались под него, и становилось еще холоднее.

Несмотря на неудобства, мы не остановились и продолжали упорно двигаться на восток, желая нагнать нашу цель. Когда тропа устремилась вниз, погода, наконец-то, начала улучшаться. Дождь сменился мелкой моросью, потеплело.

– Ненавижу горы, – процедил Керэ.

Он, не переставая, кашлял и сморкался. Простуженный эльф – забавное зрелище.

– Они этого не любят, – ответил я ему из-под капюшона.

– Не любят чего?

– Когда их ненавидят.

– Это всего лишь камни.

– А твой лес всего лишь дрова. Но ты ведь веришь, что он живой и вполне может отомстить, если к нему плохо относиться?

Этот аргумент заставил его задуматься.

– И все-таки, – не унимался я. – Почему ты решил не менять проводника? Ведь мог спокойно уйти.

Высокородный очень долго молчал, я даже подумал, что он не собирается отвечать.

– Я дал слово, что тебе не причинят вреда.

Мне оставалось только изумленно хмыкнуть.

– Не знал, что ты столь серьезно относишься к своим обещаниям.

– Любой Высокородный относится к ним серьезно.

– М-м-м… прости, но я, отчего-то, тебе не верю. Вы все время пытались нас обдурить.

Он рассмеялся:

– При чем тут слово, данное человеку?

– И то, правда, – пробормотал я. – Не поведаешь, кто из твоего племени столь сильно печется о моем здоровье?

– Дельбе. – В это слово Керэ вложил все свое презрение и отвращение.

– Спешу тебя разочаровать, мы с ним не только не друзья, но даже не виделись.

Он опять расхохотался.

– Готов спорить, он о тебе и не слышал до того момента, пока мне не потребовалось броситься в погоню! Васкэ хороший политик и не желает инцидентов, когда все еще возможно подписание мирного договора. Он обязал братьев дать слово, что никто из людей, отправившихся с Высокородным в погоню, не пострадает без веских причин. Так что мне пришлось сберечь твою голову, хотя я и не жалую дельбе.

– То есть, я без труда могу тебя подстрелить, и ты даже не пикнешь?

– Столь далеко мое слово не распространяется.

Скажу честно, я искренне огорчился этому факту.

Вязкие как патока сумерки пахли сырой землей, мокрой хвоей и туманом. Теплый, словно парное молоко, ветер гулял в развалинах древнего города. Впрочем, развалин как таковых не было. Густой лес подгреб под себя строения, оплел их плющом, покрыл мхом, окутал лишайником. Осталось немногое. Несколько колонн, глядящих в небо – две из них, не выдержав проверки временем, упали на землю. Низкое приземистое здание, из проваленного купола которого росла огромная ель. Едва угадываемые очертания оплывшей стены.

– Что это за место? – спросил Керэ, озираясь по сторонам.

– Тебе лучше знать, – я пожал плечами. – Оно когда-то принадлежало вам.

– Ошибаешься.

– Тогда скажи, кто мог здесь строить, кроме вас? Город слишком стар. В то время на Самшитовые горы люди не смотрели.

– Ни в одной нашей хронике нет упоминания ни о чем подобном. – Он не сводил глаз со здания, из которого росла ель.

– Значит, ты читал не те хроники, эльф.

Он зло сверкнул глазами, но в спор вступать не стал.

– Заночуем здесь, – между тем продолжал я. – Хорошо бы развести костер.

– Надеюсь, ты не ждешь, что я буду собирать хворост?

– Было бы неплохо. Никогда такого не видел.

– И не увидишь.

Мы вошли в дом с проваленным куполом. Толстый ковер еловых игл покрывал весь пол.

– Это один из наших храмов, – прошептал Керэ, рассматривая рисунки на стенах.

– Очень рад, – сказал я, сбрасывая с плеч вещмешок. – Помолись своим богам. Быть может, они пришлют нам немного еды. Нашей осталось не больше, чем на день.

– Не уверен, что здесь можно ночевать.

– Ради Мелота, не говори ерунды. Впрочем, если хочешь дрыхнуть в лесу, возражать не буду.

Я подошел к высокому выступу, постелил на него одеяло.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь спать.

– На жертвеннике?

– Это жертвенник эльфийских богов, а не Мелота. Так что мне без разницы. Или ты настолько религиозен?

– Поступай, как знаешь. Мое дело тебя предупредить.

– Ну, если ты прав, то меня покарают. А если нет, я высплюсь.

Он не нашелся, что ответить, и стал сгребать в кучу иглы, готовя постель. Я следил за его действиями и сам не заметил, как заснул.

– Дельбе Васкэ, быть может, вы передумаете?

Только глухой не расслышал бы в голосе Первого Защитника тревогу. Дельбе приоткрыл веки и бросил на телохранителя быстрый взгляд. Cохраняя на лице маску спокойной скуки, выругался про себя. За этот месяц Шанэ слишком устал. Позволил эмоциям взять верх. Для Высокородного подобное недопустимо. Хорошо, что они одни и нет свидетелей позора Защитника.

Звезда Хары![33] Если Шанэ не может контролировать свое лицо сейчас, что будет, когда они выйдут на мост? Любое проявление слабости расценят не в пользу Высокородных. Младшие братья не должны видеть их сомнений. Подобные чувства привлекают внимание хищников не хуже свежей крови.

Заменить телохранителя? Нельзя. Как там говорят люди? «Коней на переправе не меняют»? Очень… образно. Замена Первого Защитника, да еще и выходца из правящей семьи Высокого Дома без веской причины – плевок в лицо уважаемому роду. Вряд ли Роса проглотит подобное оскорбление. Слишком горды. Среди его народа и так хватает внутренних дрязг. Не стоит их множить поспешными и необдуманными действиями. В свете последних событий некоторые Дома могут решить, что на месте Васкэ лучше бы смотрелся другой Высокородный. К примеру, Рэкэ из Дома Лотоса.

Нет. Пусть будет все так, как есть. Шанэ придется оставить. По крайней мере, пока. Правитель эльфов не только обладал способностью маневрировать в безумном течении политики Высоких Домов, но и умел увидеть положительные стороны в любом плетении событий. Чего у Первого Защитника не отнять, так это опыта. Сейчас он искренне волнуется за жизнь дельбе, а значит, от него не следует ожидать удара в спину. Во всяком случае, до тех пор, пока политика Васкэ не идет вразрез с интересами Дома Росы.

– Нет, мой друг, – закрыв глаза, певуче произнес Васкэ. – Прийти на встречу в кольчуге – значит показать Наместнику, что я ему не доверяю.

– А вы ему доверяете?

– Ты знаешь ответ. Полагаться на людей – по меньшей мере неосмотрительно. Но эта встреча крайне важна для моего народа, и не хотелось бы, чтобы наши противники сочли, что я их оскорбляю. Наместник дал слово, и мне нечего опасаться.

– Люди коварны.

– Как и эльфы. В этом мы похожи. Но им, как и нам, нужен мир. И выгода. Он сдержит слово. Я уверен. Если грязные и решатся напасть, в чем я глубоко сомневаюсь, то не сталью, а магией.

– Керэ готов отразить любое нападение.

Васкэ кивнул, соглашаясь с Первым Защитником, хотя думал совершенно иначе. Старший брат Керэ – Рэкэ – давно поглядывает на Зеленый трон. Самое неприятное – у сына Дома Лотоса имеются все права, чтобы властвовать, есть поддержка Искр, и лишь нынешний дельбе является для него досадной помехой.

Душу мага сложно понять. Васкэ ему не доверял. Старался держать Керэ от себя подальше и надеялся не на магическую поддержку волшебника, а на защитные амулеты, коих у правителя был целый ворох. Они, в отличие от тщеславных братьев, всегда были верны.

В шатер вошел темноволосый эльф из Дома Искры. Коротко и не слишком вежливо поклонился. Топазовые глаза не выражали ничего.

– Верховные собрались.

– Дельбе, возьмите с собой братьев из Зеленого отряда.

Голос Шанэ не выражал никаких эмоций, но Правитель умел понимать намеки. Он задумчиво провел изящными тонкими пальцами по древку своего копья. Небрежно, стараясь не показывать заинтересованности, пожал плечами.

– Да. Распорядись.

Зеленый отряд не подчиняется ни одному из Домов. Воины леса защищают границы и не занимаются политикой. В данной ситуации это замечательно. Доверять воинам Ашэ можно куда больше, чем всем этим Высокородным идиотам, только и мечтающим возвысить свой Дом и раздавить соперника. Звезда Хары! Да он меньше опасается людей, чем своих родственников!

Васкэ вышел из шатра и вежливо, хоть это и стоило усилий, поздоровался с каждым представителем Высокого Дома. Как он и ожидал, пришли лишь четверо. Рэкэ из Лотоса, Шальвэ из Ивы, Надрэ из Искры и Гафэ из Росы. Нет Лалэ из Дома Тумана и, конечно же, Ольвэ из Дома Бабочки. Итого – пять Домов (если считать, что он, Васкэ, представляет Дом Земляники) из семи возможных.

Дельбе быстро просчитал расстановку сил. Земляника и Роса – на одной чаше весов, и Искра с Лотосом – на другой. Ива, как всегда, пытается усидеть на двух ветвях разом. У этого Дома слишком много родственных связей с Лотосом, но официально они поддерживают политику дельбе. Весь вопрос в том, как долго это будет продолжаться, и не встанет ли Ива на сторону противников Васкэ, в открытую объявив о притязаниях на Зеленый трон. Сейчас расстановка – два к трем, если только Шальвэ в последний момент не поменяет решения. Плохо, что не смог прибыть Лалэ из Дома Тумана. Васкэ рассчитывал на поддержку отца своей жены. Ходят слухи, что с тех пор, как Лалэ одобрил идею мира между двумя расами, он заболел и слег в постель.

Очень странная болезнь… Похоже, кто-то из правящей семьи Дома не одобряет политики своего главы. Яд? Магия? Или же хитрец всего лишь умело притворяется и выжидает? Но чего?

А вот отсутствие Бабочки в сегодняшних переговорах объяснить можно. Ольвэ потерял в пограничных стычках с людьми всех своих сыновей. Он против заключения союза с Наместником и подписания грядущего договора. Как самый старший из Верховных старик прекрасно помнит годы кровавых войн с человеческим племенем, а потому и слышать не желает ни о каких соглашениях. Вот уж кто ненавидит людское племя яростно и фанатично!

Эти глупцы готовы передохнуть в своих рощах от людских болезней, но не просить помощи у младших братьев. Ольвэ показательно проигнорировал приглашение Васкэ и не явился. Лазутчики говорят, что гвардия Бабочки находится в полной готовности и выступит против дельбе по малейшему сигналу главы Дома. Отчего тот медлит – неизвестно. Ждет сигнала от Лотоса? Или нет? Забери его звезда Хары!

Лотос и Искра также не в восторге от всего происходящего. Если первые всегда все делали назло Землянике, то вторые просто не понимали, для чего Высокородным держаться людей. Правитель считал иначе и знал, что если он хочет сохранить трон за собой и своим Домом, ему придется рискнуть. Найти поддержку на стороне. У другой расы.

После череды войн с людьми, эльфы три века были заперты в своих лесах. Расцвет королевства сменился его медленным, но верным угасанием. Проклятые человеческие болезни нанесли Высокородным куда более страшный урон, чем все кровопролитные битвы. Народ дельбе оказался не готов к заболеваниям, о которых никогда раньше не слышали. Привычные лекарства не помогали, и лишь магия худо-бедно справлялась с заразой. Но все равно, вымирали целые семьи. Еще немного, и от былого величия лесов Сандона не останется и следа. Нельзя все время жить в изоляции, нельзя терять сыновей в бесконечной борьбе за кусок гористой земли.

Он, Васкэ, подпишет договор и передаст восточную часть Самшитовых гор в вечное владение Империи. Высокородные проливают кровь за горы, которые всегда были их землей, но никогда не были им нужны. Зачем эльфу скалы, когда есть леса? А людям горы нужны. Империя уже давно стремится прорваться на юг, построить быструю дорогу для торговых караванов в обход Набатора[34] и Сдиса, разрабатывать недра в поисках металлов и минералов, и лишь Высокородные мешают ей сделать это.

Теперь люди получат то, чего хотят, и в обмен вернут народу Выскородных отнятые за время войны северные леса. Получить Страну Дубов и клятву вечного мира взамен нагромождения камней! Прервать вынужденную изоляцию, начать торговать с другими расами за обещание спокойной жизни. Получить лекарства и навсегда забыть об ужасах человеческой заразы! Цена свободы народа заключалась в том, чтобы признать превосходство грязных младших братьев. Цена свободы – эльфийская гордость, о которой на этот раз следовало забыть. Цена свободы – пойти на уступки. Выжить. Восстановить силы, власть, опыт. Через столетие, быть может, два, появится шанс вернуть горы. Но не раньше. Сейчас Высокородным нужен мир, пускай половина из его народа так не считает. Он дельбе. Он знает.

– Все готово? – спросил Васкэ.

– Да. Я позволил себе позаботиться о безопасности, – уверенно ответил Гафэ из Росы. – В лесу ждут Алые сливы, Лунные мотыльки и триста стрелков Ночной Лилии. Воины Зеленого отряда будут прикрывать наш отход.

– Маги?

– Мы готовы, дельбе, – поклонился Керэ.

– Люди на мосту, – сухо бросил невысокий, золотоволосый Рэкэ.

Он покосился на окруживших их воинов Зеленого отряда, но ничего не сказал.

– Что ж, не будем заставлять их ждать больше, чем требуется, – произнес дельбе и, кивнув Первому Защитнику, направился к мосту.

– Как скажете. Вы Наместник и вам лучше знать. Но, я так думаю – остроухие коварный народ. Того и жди, устроят какую-нибудь каверзу, – волновался Ожон.

– Когда заходит вопрос о предательстве, мы ничуть не хуже эльфов, – произнес кряжистый, заросший густой черной бородой мужчина. – У тебя все готово?

– Не волнуйтесь. Если Высокоблудные решатся отомстить нам за Гемскую дугу, мы устоим. Ребята на подхвате, только свистните. Тридцать второй пехотный копейщиков, Двенадцатый кавалерийский и Сорок пятый имперский тяжелый за холмиком. «Арбалетчики Найджа» и «Стрелки Майбурга» прямо за нами. Вырвемся, коли что.

Наместник кивнул. От Высокородных можно ожидать внезапных сюрпризов. Лично он никогда им не доверял. Но сегодня пришлось явиться без кольчуги, хоть и при оружии.

– Простите мои слова, но ходят слухи, будто не все остроухие были счастливы от того, что хочет сделать их король. По мне, так лучше бы уж они друг друга перерезали, нам бы работы меньше осталось.

– Общий совет Домов проголосовал за мирный договор большинством голосов. Если они перебьют друг друга, то не по этому поводу.

– Прутся, чтоб им пусто было, – пробурчал Ожон и, сплюнув в реку, поправил пояс с мечом. – По мне, так перещелкать их, как куропаток, и гора с плеч. Арбалетчики под рукой. Так и просятся.

– Не озвучивай свои мечты, капитан. У наших любезных гостей прекрасный слух.

Наместник понимал, что если делегация эльфов окажется на дне реки, это не решит проблемы. Империи давно тесно в своих границах. С востока и запада – моря, земли севера – сплошной лед. Остается лишь лежащий за Самшитовыми горами плодородный и пока не занятый Сдисом юг. Но горы и окрестные леса издавна принадлежат старшей расе, которая слишком горда, чтобы отойти в сторону и пропустить человечество. Война длится долгих три века и конца ей не видно. Никто не может взять верх. Победы чередуются поражениями и вновь сменяются победами. Противостояние вылилось в череду схваток, перемежающихся недолгими перемириями…

Императору надоело тушить негасимые угли мечом. После победы на Гемской дуге появился шанс заставить Высокородных принять условия человечества. Дельбе, который, по слухам разведчиков, пытался объединить разрозненные, вечно враждующие друг с другом Дома под своей властью, оказался дальновидным политиком. Понял, что с поддержкой людей у него гораздо больше шансов усидеть на троне, чем в одиночку. Как только будет подписан мир, даже скептики из старых семей перейдут на сторону правящего Дома Земляники. Все, кроме Бабочек.

Эти чудовища беспокоили Наместника. Выродки Ольвэ давно превратились в имя нарицательное. Их кровавые рейды в Империю невозможно забыть. Ольвэ никогда не пойдет на мир, и даже если переговоры завершатся успехом, всегда придется помнить о рыжеволосых.

Наместник помолился Мелоту, чтобы Высокородные в последний момент не выкинули никакого фортеля. Тогда всем будет хорошо. Можно двигаться дальше. Вперед. В новые земли. Не опасаясь удара в спину. Брошенного из кустов копья. Выпущенного из древесной кроны болта. Вылетевшего из пущ Сандона карательного отряда Черных светлячков. Да что тут говорить! Если ценой свободы людей является признание номинального суверенитета Высокородных и Улорон в придачу, то остроухие без проблем получат и то, и другое. Лишь бы угомонились и дали проход через горы в новые, пока еще ничейные земли.

Делегацию возглавлял высокий эльф. Короткие темные волосы украшал изящный нефритовый венец – знак высшей власти Высокородных. Дельбе Васкэ собственной персоной. Отчего-то этот остроухий сразу понравился Наместнику. Хотя красивое породистое лицо повелителя Сандона ничего не выражало, в его глазах не было даже намека на привычную для этой расы спесь.

Сразу за королем шел его Первый Защитник. Он тоже был темноволосым, но куда более широкоплечим, чем дельбе. Телохранитель не спускал глаз с Наместника, явно подозревая его во всех смертных грехах. Далее важно шествовал целый табун Высокородных гордецов.

– Ожон, – едва разжимая губы, произнес возглавлявший людей человек. – Смотри в оба.

Шанэ дышал в затылок, и Васкэ чувствовал себя неуютно. Он вообще не любил, когда кто-то стоял за его спиной, но приходилось мириться с неизбежным. От Первого Защитника деваться некуда. Участь любого дельбе – постоянно ощущать присутствие личного телохранителя.

Люди ждали. Впереди всех стоял грузный немолодой мужчина, в котором Васкэ узнал Наместника. Надрэ тихо помянул глупость Земляники.

– Не сейчас, брат, – услышал дельбе тихий голос Рэкэ и испытал благодарность к своему сопернику. Еще не хватало, чтобы Верховные затеяли свару на глазах у врагов.

Шаг. Еще шаг. И вот Васкэ уже стоит напротив человека.

– Добрый день, мессир.

Наместник удивленно приподнял брови. Небывалое дело. Высокородный поздоровался первым.

– Добрый, дельбе. Надеюсь, вы готовы?

В воздухе прогудел шмель, и напускное спокойствие обеих сторон лопнуло, точно мыльный пузырь. Рэкэ, в шею которого попала стрела, еще не упал, а эльфы и люди уже схватились за оружие.

Шанэ сгреб короля в охапку и отбросил назад, под прикрытие воинов Зеленого отряда и подальше от человеческих мечей. Один из эльфов попытался ударить Наместника копьем, но тот, несмотря на свои внушительные размеры, легко уклонился. Двое его телохранителей, вооруженных секирами, выскочили вперед, собираясь раскроить отчаянному Высокородному голову.

– Стоять! – что есть сил заорал Наместник. – Стоять, Ожон! Не убивать!

– Остановитесь! – крикнул дельбе, прорываясь через надежный заслон воинов Ашэ. – Немедленно!

Им обоим удалось сотворить невозможное – люди и эльфы, тяжело дыша и судорожно сжимая в руках оружие, замерли, сжигая друг друга полными ненависти взглядами. Дельбе знал, что хрупкое затишье в любой момент может разразиться бурей. Неправильно истолкованный жест, любое неосторожное слово – и все, что он пытался сделать, пойдет прахом. Разбитое зеркало нельзя собрать вновь.

Высокородный встал рядом с Наместником, в опасной близости от людских копий. Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза, затем человек скомандовал:

– Ожон, пошли следопытов по нашему берегу. Пускай перевернут каждый листик, но найдут мне стрелка. Живым.

– Ашэ. Пусть твои братья и Алые сливы проверят тростник вдоль берега и лес. Найдите стрелявшего.

– Да, дельбе, – кивнул командир Зеленого отряда.

Люди и эльфы бросились исполнять приказания владык.

– Его убила человеческая стрела, – прокаркал Надрэ из Дома Искры, и Васкэ нахмурился. Этот не собирался успокаиваться. Его так и подмывало ввязаться в драку.

– Но прилетела она с нашей стороны, – негромко сказал Гафэ из Дома Росы. – Дельбе прав. Не стоит спешить. Тебя едва не убили, брат, – обратился он к Васкэ.

– Глупости. Стрелок попал в того, в кого должен был попасть.

Все, не сговариваясь, посмотрели на мертвеца и Керэ, застывшего возле него на коленях…

– Эй, человек! Пора в дорогу! – разбудил меня Высокородный.

Я открыл глаза и сел. Побери меня Бездна! Увиденное мной оказалось всего лишь сном. Спина противно ныла. Толком не проснувшись, спрыгнул с алтаря, стянул с него одеяло, скрутил в валик и убрал в мешок.

Небо едва посветлело, а Керэ уже был на ногах, собирая свои вещи. Если бы не он, я бы точно проспал еще целую вечность. Он почувствовал мой взгляд, обернулся, высокомерно приподнял бровь, интересуясь моим любопытством.

– Не знал, что стрелок убил твоего брата, – неожиданно для себя произнес я.

Зеленые глаза опасно прищурились.

– А я не думал, что ты знаешь о моем брате.

– Не знал. До сегодняшней ночи.

– Объяснись.

Остроухий слушал, не перебивая, лишь хмурился и недоверчиво качал головой.

– Сложно поверить.

– Ты хочешь сказать, что это всего лишь сон?

Он пожевал губами и неохотно покачал головой:

– Если и сон, то вещий.

– Хочешь отомстить убийце за гибель брата?

– Нет. Хочу взять твоего сородича за шкирку и целым и невредимым доставить к дельбе.

– А если это будет не человек?

– Ты опять… – Он досадливо поморщился.

– Ну, если?..

– Я поступлю точно так же, – подумав, ответил он.

– Очень на это надеюсь, потому что не сегодня, так завтра тебе предстоит иметь дело со своими родственничками.

– Да почему ты так уверен, что стрелял Высокородный?! – вспылил он.

– А отчего ты решил свалить все на человека?

– Стрела была ваша.

– Ее можно подменить, – отмахнулся я. – Стрелял эльф. Я до сих пор удивляюсь, почему ты этого не понял. Представляю, что ты на это скажешь. Стрела наша, но отправили ее с вашего берега, чтобы запутать след. Ни один из Высокородных не возьмет лука, а ни одна эльфийка не способна попасть на таком расстоянии. Сил не хватит натянуть тетиву. Но поверь, не все Высокородные держат слово и не все не пользуются луками.

– Да как ты сме… – задохнулся он.

– Смею. Я вот этими руками прострелил шею эльфу-лучнику. Почему бы не найтись еще одному?

– Я в это не верю!

– Не жду, что ты мне поверишь. Но, судя по отпечаткам сапог, которые мне показали в тростнике, стойка для лучника довольно странная. Никто из людей никогда не поворачивает так стопу, чтобы сделать точный выстрел на дальней дистанции.

– Вот ведь странно! – возмутился он. – Никто из моего народа не пользуется презренным оружием, но ты говоришь – это чушь! А когда какой-то человек неправильно поставил ногу, ты сразу же отметаешь мысль, что это был твой сородич.

– После выстрела он ушел в Сандон. Человек, Керэ! Человек! У него под боком земли Империи, а парень лезет в ваш лес! Подумай, как он мог пройти через такое количество ваших секретов и патрулей? Стал невидимым? Пробрался мимо сотни Высокородных, и никто его не заметил, не остановил, не спросил, что ему здесь надо, и не выпустил кишки?! Ни за что не поверю. Такое могло пройти, если бы из-за подписания договора вы не наводнили приграничье воинами и не посадили их под каждым кустом. А так – проскользнуть мог только эльф. Кто из ваших остановит собрата? На него не только не обратят внимания, но даже потом не вспомнят, что он проходил мимо!

– Ну, хорошо! – фыркнул он. – Но лук-то он куда дел?

– После выстрела ему ничего не стоило бросить его в реку. Я бы поступил так. Он знал, что рано или поздно встанут на его след. Попытался сбить охотников, увести в Сандон. А сам вернулся и прошел горами, чтобы выйти в восточной части леса, где его никто не станет искать. Он затеряется среди сотен соплеменников. Думаешь, почему я не пошел к Белым клыкам? Эльф никогда туда не сунется.

– Почему он не мог пойти на юг?

– Потому что дальше дорога только в Империю. До Сандона не добраться. А, как ты знаешь, каждая собака стремиться вернуться в родную конуру. Здесь прямая цепь перевалов, никаких отклонений в стороны. Все дороги после того, как минуешь перекресток к Белым клыкам, ведут только в Сандон. Теперь они опережают нас не более чем на полдня. Если пойдем по другому пути, то выиграем время и подождем наших «друзей».

– Ты уверен, что они не знают об этой дороге?

– Уверен.

– Пришли, – сказал я.

Он посмотрел на меня, как на ненормального.

– Если это одна из человеческих шуток…

Мы стояли в двух шагах от пропасти.

– Никакая это не шутка. Нам именно туда.

– Ты научился летать?

– Я просто умею смотреть.

Керэ подошел к пропасти. Тут же возник соблазн спихнуть его вниз. Остроухий лег на живот и перегнулся через край.

– Здесь в скале выемки! Ступени!

– В точку! – ухмыльнулся я. – Правда, назвать это ступенями у меня язык не повернется. Но места, чтобы поставить руки и ноги, вполне хватит.

– Думаешь, что я захочу рискнуть собственной шеей?..

– Ну… если ты жаждешь поймать убийцу брата…

Он недовольно поджал губы:

– Как ты вообще такое нашел?

– Жизнь заставила, – на этот раз я уже не улыбался. – Ну что? Выбор за тобой.

– Ты уверен, что нагоним их?

– Не только нагоним, но и перегоним. Дорога, по которой они идут, за перевалом начинает спускаться и проходит по дну вон того ущелья. Это суточный переход. При должной удаче мы окажемся внизу за несколько наров…

– Если не сорвемся.

– Совершенно верно. Если не сорвемся. Но в прошлый раз мне удалось спуститься. Решил, эльф?

– Решил, человек. Рискнем.

Я так и думал. Керэ пойдет до конца. Не завидую стрелку, угодившему в лапы мага. В чем Высокородным не откажешь, так это в мстительности. Порой я начинаю думать, что в ней они превосходят даже людей.

– У тебя в мешке есть что-нибудь ценное? – спросил я.

– Нет. Только еда и одеяло. – Кажется, мой вопрос его удивил.

– Отлично.

Я подхватил оба вещмешка и бросил их в пропасть.

– Не думаю, что сухому мясу и мотку ткани повредит удар о землю. А вот нас лишний груз утянет. Мне хватит и лука. Советую отправить в полет еще и копье.

Керэ с презрением посмотрел на меня и с помощью ременной петли закрепил короткое древко за спиной.

Ну, пусть. Авось, свалится вместе с оружием.

– Надеюсь, мы подберем упавшее, когда спустимся, – процедил он.

– Надейся.

Что еще я ему мог ответить?

– В выемках-ступеньках могут быть пауки и скорпионы.

– Тогда ты умрешь.

Больше он не произнес ни слова.

Лицо щипало от пота и налипшей пыли. Руки болели, спина ныла.

«Опустить правую ногу. Нащупать выемку. Укрепиться. Опустить правую руку. Нащупать выемку. Вцепиться в край пальцами. Опустить левую ногу. Нащупать ступеньку. Укрепиться. Опустить левую руку. Нащупать выемку. Укрепиться. Плотнее прижаться к стене. Перевести дух. Не смотреть вниз. Опустить правую ногу…»

Монотонное, скучное и опасное путешествие. С прошлого раза я успел позабыть насколько это тяжело, и теперь время стало моим палачом. Керэ двигался справа от меня и чуть выше. Моя душа была спокойна – если он гробанется, то я не пострадаю.

Я рискнул бросить быстрый взгляд вниз. Мы уже преодолели большую часть пути. Очередная остановка.

– Теперь-то я точно убедился, что твое племя безумно, – выдохнул остроухий. – Только бешеный пойдет такой дорогой.

– Безумие и бешенство – разные вещи, – не согласился я. – Осталось совсем немного.

– То же самое ты говорил во время прошлой остановки.

– Нам еще повезло. Дождя не было. И ветра. В прошлый раз меня едва не сдуло.

– Ты, и вправду, безумен. Кто построил эту дорогу?

– Уж точно не природа. Ты сам говорил, что это похоже на ступеньки. Смелый и ловкий вполне может пройти.

Он задумался, затем неожиданно спросил совсем о другом:

– Скажи, ты, действительно, считаешь, что стрелял эльф?

– Да.

– От смерти Рэкэ более всего выигрывал дельбе. Мой брат – был первым претендентом на Зеленый трон. По праву. К тому же, он не поддерживал идею мира с людьми. Но не думаю, что стрелок действовал по приказу Васкэ или кого-нибудь из Земляники. Убить в тот момент, когда нежно лелеемый тобой договор будет вот-вот подписан … Дельбе не такой дурак.

– Думаю, что твой брат погиб случайно.

Сказав это, я продолжил спуск.

– Эй! – вся выдержка мигом его покинула. – А ну, стой! Ты это о чем?!

– Потом! – гаркнул я в ответ.

– Подожди!

Я проигнорировал его вопли. Керэ пытался меня нагнать, но тут я его обставил, и он не стал продолжать гонку.

Ярдах в ста сорока от земли по скале проходил карниз шириной в полторы стопы. Я как раз ощутил под ногами опору, когда сверху раздался вопль. Керэ все же сорвался, а ведь никто уж и не надеялся на такое счастье. Прежде чем я сообразил, что к чему, ловкому остроухому удалось зацепиться за край площадки.

Он пытался найти выемки для ног, но ниже стена была гладкой. Керэ попробовал вылезти на карниз, но удар по рукам, слабость в уставших пальцах да еще тяжелое копье за спиной – не самые хорошие помощники в этом деле. Лицо эльфа покраснело от напряжения, из-под ногтей сочилась кровь, но он не сдавался. На меня остроухий бросил всего лишь один взгляд. Никаких просьб о помощи.

Умная тварь. Понимает, что проще у богов допроситься винного дождя, чем руки у человека. С интересом наблюдал за безуспешными потугами. Первый порыв был – подойти и сбросить гаденыша вниз. Многие ребята из нашего полка нашли бы забавным отрезать эльфу пальцы, чтобы он отправился в полет. Я остался на месте. Не хотелось мараться. Высокородный сам брякнется.

Керэ был похож на кота – держался крепко и явно не желал падать. Затянувшаяся агония мне порядком надоела. Видать, Мелот сегодня на стороне золотоволосого. Я выругался и подал магу руку. Тот уставился на нее, явно не поверив собственным глазам.

– Ну? Тебе помочь или как? – раздраженно спросил я.

Керэ, прижавшись спиной к стене, долго сидел с закрытыми глазами. То ли молился, то ли все еще никак не мог поверить в свое спасение. Дышал он тяжело, из разбитых рук сочилась кровь. Живучий гаденыш.

– Ничего себе не сломал? – поинтересовался я.

Он покачал головой. Затем подумал и ответил:

– Всего лишь ушибы. Ты что-то говорил, о том, что Рэкэ погиб случайно.

– Я много всего говорю. Но ты мне не веришь.

– И все же хотелось бы услышать…

– Хоти, – перебил я его. – Пока не поймаем стрелка, впустую воздух сотрясать не буду.

– Там. Ниже. Ступени кончились, – выдал он.

– Знаю.

– Тогда – как?

– До входа в пещеру надо пройти по карнизу ярдов двадцать. Выход у подножия. Отдохнул? Тогда вставай. Скоро солнце сядет, а нам еще мешки найти надо.

Эльф безропотно поднялся, пошел за мной, стараясь держаться как можно ближе к стене. Я чувствовал, как его взгляд жжет мне спину. Наконец он не выдержал:

– Почему ты меня спас?

Я пожал плечами:

– Считай, что это мой мимолетный каприз.

На самом деле, я и сам не знал, почему.

– Ты уверен, что они пройдут именно здесь?

Керэ задавал мне этот вопрос уже в третий раз. Очень хотелось послать его в Бездну, но я сдержался.

– С перевала ведет только одна дорога. Не дергайся, эльф. Стрелок придет. Жди.

Мы находились на невысоком, поросшем соснами холмике. Внизу, ярдах в тридцати под нами, проходила тропинка. Я приготовил лук, воткнул в землю четыре стрелы и, сунув в зубы травинку, решил немного полежать на солнышке. Высокородный отдыхать отказывался наотрез. Был напряжен и не спускал глаз с тропки, явно опасаясь, что как только он отвернется, мимо него проскочат все кому не лень.

– Галэ был прав? – неожиданно спросил он.

– Ты о чем?

– Он назвал тебя Серым. Сын Дома Бабочки прав?

– А как ты думаешь?

– Ты попадаешь под то описание, что у нас есть. Молод и светловолос.

– Таких людей масса.

– Сероглаз.

– Еще больше.

– Отряд «Стрелки Майбурга». Ведь Серый из этого полка?

– Быть может.

Он усмехнулся:

– Я, как только тебя увидел, все понял.

– Тогда еще более удивительно, что ты вытащил меня из лап рыжих братьев или не прирезал под первой осиной.

– Зачем? Дому Лотоса ты ничего плохого не сделал. Но Туман и Бабочки, попади ты им в руки, так просто тебя бы не отпустили. Сколько на твоем счету голов отпрысков из их семей?

– Не знаю. Я не Серый.

Керэ тихо рассмеялся.

– Какое-то время я думал, что ты – не более чем легенда. Что тебя не существует, и вся эта сказка лишь прикрытие для одного из Домов. Какая-нибудь Высокородная делает всю работу, а затем умники сваливают преступление на человеческого убийцу, бродящего по Сандону, как у себя дома, и охотящегося за головами наших полководцев и Высших. Из-за тебя Ольвэ из Дома Бабочки потерял последнего сына. Многие жаждут поймать Серого. Ты слишком всех напугал.

Я перекинул травинку из одного угла рта в другой. Прозвище, которым остроухие наградили убийцу, на самом деле принадлежало нескольким стрелкам. Если говорить точнее, четверым. Мне, Клету, Лоссу и Тегу. Мы хорошо знали лес и были готовы рискнуть шкурой за приличное вознаграждение. Работали в разных местах и в разное время, по возможности отстреливая влиятельных остроухих гаденышей. Моих однополчан Сандон «сожрал». Последним из тех, кому не повезло, оказался Лосс. Бабочки взяли его в оборот и с радостью раструбили на весь лес, что наконец-то поймали ублюдка, убивавшего Высокородных.

Впрочем, их радость была недолгой. Я снял одну из буйных рыжих голов и ушел до того момента, как меня зажали в клещи. Потом только узнал, что попал в глаз последнему из отпрысков главы Дома Бабочки. Ну, а остроухие, соответственно, поняли, что убили не того. После этого им каким-то образом удалось раздобыть мое описание, но я так ни разу и не попался.

– За что тебя отправили на виселицу? – Керэ никак не унимался.

– За убийство.

– Оно того стоило? Я о деньгах.

– Да.

– Значит, в свободное от войны с Высокородными время подрабатываешь наемным убийцей?

– Иногда стреляю за деньги.

– Но на этот раз тебе не повезло.

– Везение штука капризная. Вначале не повезло. Затем тебе захотелось отправиться в горы, и мне улыбнулась удача.

Он тихонько рассмеялся.

– Неужели за убийство моих братьев платят гораздо меньше, чем за твоих соплеменников?

– Когда как.

– Выходит, я дважды спас тебя от смерти?

– Выходит, что так, – неохотно сказал я.

Керэ приподнялся на локте, посмотрел на тропку и обмер. По ней быстрым шагом шли пятеро Высокородных.

– Ни у одного из них нет лука, человек.

– Я говорил, что он избавился от него при первой возможности. Для твоего народа это слишком заметное оружие.

– Они из Дома Тумана. Понимаешь, что будет, если ты ошибся?

Я выругался про себя. Понимаю. Скорее всего, Туман перегрызется с Лотосом. Мне на это плевать. А если Керэ не хочет осложнений, пусть избавится от всей пятерки.

– Стрелок четвертый. Тот, у которого арбалет.

Маг впился глазами в высокого пепельноволосого эльфа.

– Почему?

– Его одежда не такая, как у других. Сизые стрекозы были в приграничье, когда вы готовились подписать договор?

– Да.

– Значит, именно в их форме он проскользнул через ваши патрули.

– Недоказуемо.

– Делай что хочешь, – сдался я. – Можешь даже вылизать им сапоги. Но именно по их следу мы шли все это время.

Высокородный размышлял не больше уны.

Трое остроухих умерли оттого, что ближайшая сосенка превратилась в гибкий хлыст и крепко по ним вмазала. Предполагаемый стрелок шарахнулся в сторону, едва не сбив с ног идущего последним эльфа. Тот не растерялся, увернулся и что-то выкрикнул, резко хлопнув в ладоши, а затем нырнул в лес, уйдя с тропки вправо. «Стрекоза» бросился влево.

Воздух замерцал, уплотнился, и похожая на жабу-переростка тварь бросилась в нашу сторону.

– Прибей его! Я займусь магом! – гаркнул Керэ.

Прежде, чем я успел опомниться, его и след простыл.

Тран-г-г! – щелкнула тетива о перчатку.

Стрела по низкой дуге прошла под ветвями сосен и угодила в глаз чудовищу. Никакого результата, оно лишь прибавило прыти.

Тран-г-г!

Шкура создания могла поспорить с броней Императорской пехоты. Чудовище добралось до склона холма. Я вдохнул. Выдохнул. Обратил все внимание на оставшийся глаз «жабы».

Тран-г-г!

Тварь тяжело рухнула на землю и забилась в конвульсиях, подминая под себя кустарник и ломая молодые деревья. Мне все же удалось достать ее.

Времени наслаждаться успехом не было. Облаченный в форму Сизых стрекоз остроухий уходил от меня с каждой минкой все дальше и дальше. Я добежал до того места, где он сошел с тропы в лес и, держа наготове очередную стрелу, пошел вперед, ни на миг не забывая, что у беглеца арбалет.

Река гремела все ближе, поэтому я взял левее, надеясь выйти к ее излучине, с которой хорошо просматривался целый участок каменистого берега. У воды никого не было, пришлось вернуться назад к соснам и продвигаться через бор к скалам.

Мое внимание привлекло движение на противоположном конце поляны, аккурат напротив того места, где я находился. Оказалось, что это Керэ. Маг был цел и невредим, разве что его одежонка немного пострадала и прокоптилась. Выходит, ему удалось пристукнуть своего соперника. Высокородный медленно крался от сосны к сосне и не видел, что пепельноволосый эльф целится в него из арбалета.

Я оказался быстрее, чем он. Остроухий, схватившись за пробитое стрелой бедро, с воплем рухнул на землю.

– Хороший выстрел, – похвалил меня Керэ, поднимая арбалет.

– Ты мага пристукнул или связал?

– Пристукнул, – буркнул он. – Этому придется отвечать за всех.

– Твое племя отличается завидным упрямством. Даже наши умельцы не всегда могут развязать вам языки.

– Мне он скажет все.

– Ты в этом уверен?

Пленник, связанный заклятьем по рукам и ногам, бросал на нас испуганные взгляды. Взрослые остроухие куда лучше умеют владеть своим лицом и… очень неохотно учатся стрельбе из лука. А этот еще слишком молод, чтобы быть щепетильным.

– Уверен. Он младший в семье. Скрыть правду от главы Дома и мага… Ты ведь знаешь, что я тогда сделаю с твоим родом, мальчик?

Тот явно знал и сказал что-то на своем языке.

– Пусть говорит по-человечески! – возмутился я.

Керэ с неохотой снизошел до моей просьбы:

– Делай, как просит человек.

– Я не виноват!

– Это я уже слышал. Еще раз соврешь, выжгу тебе глаза.

– Ты не посмеешь! Я такой же, как и…

– Ты убил моего брата, мальчик. Твоя семья – мои кровники. А теперь посмотри мне в глаза. Посмею или нет? Вижу, ты понял. Кто стрелял из лука у реки?

Раненому ужасно не хотелось говорить, но, видно, за угрозами Керэ стояло нечто большее, чем слова, поэтому ответ, хоть и с задержкой, последовал:

– Я.

Маг гадливо сморщился:

– Ты же Высокородный! Мужчина! Как можно было прикасаться к презренному оружию?! Кто тебя учил?

– Пленный. Один из людей. – Эльф совсем по-человечески шмыгнул носом.

– Зачем понадобилось убивать моего брата? Ну?! Отвечай, звезда Хары! – на руках золотоволосого полыхнуло лиловое пламя.

– Это вышло случайно! – забился в путах остроухий. – Мне сказали убить другого!

Лицо Керэ окаменело. Я расхохотался.

– Ты ведь знал. Знал с самого начала. – Керэ посмотрел на меня взглядом, полным ненависти. – Как?!

– Как я понял, что это Высокородный, я уже тебе рассказывал. Чем ты слушал?

– Как ты понял, что Рэкэ умер по ошибке?!

Он, и вправду, не понимал.

– Стрелки из луков вы не важные. Можно предположить, что среди эльфов нашелся тот, у кого руки растут из нужного места, но опытный мастер-человек все равно заткнет его за пояс. Не глядя. Прости, но я понял, что это кто-то из вас, еще до того, как уверился, что только эльф спокойно мог проскользнуть через разбушевавшееся приграничье. Готов уверовать, что вы – великие воины, но никогда не поверю, что такой как он, – я кивнул на связанного, – способен послать стрелу на двести пятьдесят шагов при сильном встречном ветре и попасть. Быть такого не может! Не забывай, что твой брат на мосту стоял не в одиночестве. Рашэ сказал, что в посольстве было больше сорока ваших. Сорока! На узком мосту. И все они в постоянном движении, а не замерли на месте, словно мишени во время состязаний. В такой толпе, при таком ветре, на таком расстоянии … даже у меня попасть получится в двух случаях из трех. Про ваше племя и говорить нечего. Думаю, ставка была на удачу и человеческую стрелу. И она полностью оправдалась. Вы заглотили наживку вместе с крючком.

– Человек говорит правду? – ровным голосом спросил Керэ.

Раненый кивнул, и у мага дернулась щека.

– Кого ты должен был убить?

– Дельбе.

– Кто приказал?

– Лалэ из Дома Тумана.

– Кто?! – Спокойствие и невозмутимость разом покинули моего спутника.

– Лалэ из Дома Тумана, – послушно повторил эльф.

– Зачем ему убивать собственного родича?

– Он не одобрял идеи мира, но не мог открыто выступить против.

– Эй! – я пнул его в бок. – Закрой пасть! Если бы ваш Васкэ умер на переговорах, якобы от руки человека, то никто бы еще долго не думал о мире.

Забери меня Бездна! Остроухие все-таки перемудрили сами себя! Вместо того чтобы шлепнуть миротворца, по ошибке в Бездну отправили того, кто мог сплотить недовольных. Лучшего повода для смеха у меня давно не было.

– Эй! Что ты делаешь?! – заорал я, увидев, как Керэ направляет арбалет на съежившегося от ужаса стрелка.

– Собираюсь его убить.

– Ты еще утром хотел привести преступника к дельбе!

– Я передумал.

– С чего бы это?

– Эта грязь убила моего брата! Кровь требует отмщения.

– А, может, дело в том, что парень оказался эльфом? Ты не можешь предъявить убийцу. Эльф хотел убить дельбе, чтобы все подумали на людей и не подписывали договор. Сейчас мира нет только по одной причине – Высокородные считают, что убийство главы Дома дело рук человека. Но у них не будет причин отказаться подписать бумаги, если стрелком был один из эльфов.

– Бред!

– Возможно. Но я знаю одно: твой Дом, Керэ, против мира. Тебе гораздо выгоднее все свалить на людей. Отсюда и это желание – убить.

– Нет, – улыбнулся он. – Это сделаешь ты.

– С чего бы у меня возникло такое желание?

– Я заплачу.

– Купить хочешь? – прищурился я.

– Да, человек. Хочу. Ты ведь наемник. Почему я не могу нанять тебя?

Он явно не шутил.

– Сколько?

– Назови свою цену.

– Смогу ли я воспользоваться деньгами?

– Я не собираюсь тебя убивать. И проведу через Сандон туда, где тебя никто не будет искать. Даю слово. Подумай, с большими деньгами ты можешь начать новую жизнь.

– Ты предлагаешь мне предать собственный народ.

– Я предлагаю тебе деньги и свободу. Думаешь, после того, как ты вернешься в Майбург, тебя не казнят? Или надеешься вымолить прощение? Какое тебе дело до того, что здесь будет происходить дальше, если сам уже будешь далеко? Ну, так как?

– Твое предложение не лишено привлекательности, – осторожно ответил я, покосившись на его арбалет.

– Это означает «да»?

– Пожалуй…

Какое-то время остроухий испытующе смотрел на меня, затем расслабился. Улыбнулся:

– Не сомневался, что ты умнее многих из твоего племени.

Я ответил на его улыбку и, прежде чем он опомнился, метнул в него топорик.

Керэ успел воспользоваться арбалетом. Я не знаю, как можно было промахнуться в меня с расстояния в шесть шагов, но Высокородному это удалось. Болт прошел мимо.

Сын Лотоса упал на колени, рассмеялся чему-то, подавился кровью и стал заваливаться назад. Все было кончено, но я слишком опасался его магии, поэтому всадил еще одну стрелу в незащищенное горло. Из разорванной шеи во все стороны брызнули горячие капли. Керэ умер прежде, чем упал на землю.

Иного выбора у меня просто не было. Либо убить его быстро и без всякой жалости, либо самому стать покойником. С ним я бы никогда не обрел свободы. Он просто не выпустил бы меня живым из Сандона, я слишком много знаю. Для эльфа слово, данное человеку, ничего не значит, маг сам говорил об этом.

В последний раз я взглянул на лежавшего в крови Керэ, на его усталое лицо, остекленевшие глаза. Сплюнул. Если бы эльф не промахнулся, все могло кончиться по-другому. Лежать на поляне остался бы Серый.

Я обернулся к пленнику. Пепельноволосый был мертв. Арбалетный болт торчал у него из груди. Керэ не промазал, просто целился не в меня. Посчитал более правильным забрать с собой сородича, хотя его самого лишил жизни человек.

Убив меня, эльф проиграл бы – месть убийце брата не состоялась. А так… так сын Лотоса не только отплатил за смерть родича, но и до самого конца сохранил верность интересам Дома. Значит, решил, что я потащу единственного свидетеля назад, пред светлые очи дельбе и Наместника? И лишил меня этой возможности.

Дурак! Какой же ты дурак, Керэ из Дома Лотоса! Неужели не понял, что без тебя мне не пройти через растревоженное пограничье Сандона? Любой Высокородный посчитает человека законной добычей. И я не смогу протащить раненого столько лиг на своем хребте. Ты, сам того не зная, оказал мне услугу, убив его. К тому же, надо быть большим глупцом, чтобы вернуться назад под Майбург в надежде, что меня простят. Люди не простят. Мы, как и вы, слишком злопамятны и слишком плохо держим слово.

Обратной дороги у меня нет. Да я, с самого начала, и не собирался возвращаться. Больше не задерживаясь, я забросил лук за спину и направился к Белым клыкам.

Предстоял долгий путь на юг.

МИР КИНДРЭТ[35]

ТЁМНЫЙ ОХОТНИК (В соавторстве с Еленой Бычковой и Натальей Турчаниновой)

Маска, которую люди носят в обществе,

всегда интереснее, чем лицо, скрывающееся за ней.

Оскар Уайльд «Упадок лжи».

Вивиан сидел в библиотеке, изучая книгу, которую дал Кристоф.

Продираться сквозь дебри монотонных фраз удавалось с большим трудом, и он был счастлив, что учил латынь в университете – все простейшие заклинания оказались написаны на этом «мертвом» языке. Ученик уже покрывался испариной от умственных усилий, когда вдруг услышал быстрые легкие шаги и певучий голос, произнесший: «Кристоф у себя?».

Молодой вампир поднял голову и обомлел.

Такой красивой женщины ему не приходилось видеть никогда в жизни. Глаза у нее были ярко-голубые. Серебряное платье вызывающе обнажало великолепную фигуру, мягкое сияние скользило по плечам и озаряло лицо, чуть удлиненное, бело-розовое, с нежной линией высоких скул.

Кадаверциан[36] понимал, что уставился на гостью возмутительно невежливо, но не мог отвести взгляда. И не мог понять, из какого она клана, только чувствовал бурлящую, искрящуюся энергию, которая скользила по губам женщины, сверкала в ее глазах, делая их то темными, то совсем прозрачными…

«Красива, как фэриартос[37] – но те играют в богему, а она…»

Посетительница излучала такую яркую, ослепительную страстность, что ее появление действовало, как удар в солнечное сплетение, как электрический разряд над головой.

– Кристоф у себя? – повторила она, не обращая внимания на состояние Вивиана.

Тот не успел ответить, Мастер Смерти уже входил в комнату.

– Добрый вечер, Флора. – Он поцеловал протянутую для приветствия руку. – Я не ждал тебя сегодня.

Вивиан, наконец, очнулся и вскочил, чтобы оставить их наедине, но Кристоф, взял гостью под локоть:

– Пройдем в кабинет.

Когда за ними закрылась дверь, молодой кадаверциан опустился в кресло и тупо уставился в книгу.

Теперь он не мог прочитать ни строчки, так жгло любопытство. Кто эта женщина? Откуда? О чем они будут говорить?!..

Вивиан знал, что если встать сбоку от двери, то разговоры в кабинете становятся слышны совершенно отчетливо…

Это было продолжение какого-то давнего спора:

– …нет. Я сказал – нет! – донесся резкий голос Кристофа.

– Но почему, Крис?! Объясни мне, почему?! – Бархатное контральто Флоры потеряло певучую мягкость и теперь звучало властно и не менее резко.

– Сколько тебе лет, Флора?

– Я не буду отвечать на этот дурацкий вопрос, которым ты пытаешься уйти от ответа. Мы сильны, Кристоф, очень сильны сейчас. Мы, пожалуй, самый многочисленный и могущественный клан, поэтому фэриартос и вьесчи[38] лебезят перед нами.

– У вас очень много молодежи. Неопытной и необученной.

– Ну и что?!

– Она – ваш балласт. Вы не сможете рассчитывать на молодняк, если начнется реальная война. У них нет ни знаний, ни опыта.

– Они будут делать то, что им скажут Старейшины.

– Да, ваши мудрые жрицы…

– Сколько иронии!.. Кристоф, ты – самый сильный из кадаверциан?

– Хочешь проверить? – В его голосе послышался смех. Вивиану представилось, что сейчас учитель сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и с усмешкой смотрит на Флору, нервно расхаживающую по кабинету.

– Я хочу знать точно.

– Тогда разочарую тебя. Не самый. Первый – Вольфгер…

– О нем давным-давно ничего не слышно, – перебила она. – Фактически, ты – глава клана.

– Нет. Я не принимал Присягу. И никогда не приму.

– Это – пустая формальность! Главное, что у тебя есть реальная власть и сила.

– Флора, чего ты хочешь от меня? Что тебе нужно?

Похоже, женщина остановилась напротив его кресла, и голос ее зазвучал взволнованно.

– Мне…? Мне нужно все! Мне не нравится то, что творится сейчас в моем клане. Фелиция, конечно, очень мудра, но она начинает делать ошибки.

– Девочка моя, а не мечтаешь ли ты занять ее место?..

– А если и так?

– И что бы ты изменила, если б это могло произойти?

– Во-первых… я бы сделала так, чтобы один упрямый, невыносимый кадаверциан стал моим союзником и…

– …телохранителем? – подсказал Кристоф.

– Почему нет? Когда-то ведь было модно держать в качестве телохранителей леарджини,[39] – рассмеялась она. – Еще он был бы…

– …советником?

– Да, может быть. И…

– …любовником?

– Сударь, вы забываетесь! Моей благосклонности добивались короли!

– Да, – легко согласился Кристоф. – Я не король.

– Но ты могущественнее любого из них. Поэтому я сейчас здесь, с тобой…

Тембр ее голоса изменился, и у Вивиана мороз побежал по коже от звучащей в нем чувственности. Эта женщина, действительно, могла повелевать королями. Интересно, что чувствует сейчас учитель? Там, наедине с ней.

– Флора, послушай меня, – произнес кадаверциан на удивление спокойно и холодно. – Мне наплевать, кто будет главой клана Даханавар.[40] Меня это не касается! Но я знаю одно. Даже не думай тягаться с Фелицией. Она тебя испепелит.

– Кристоф, она стара и уже устала.

– Она очень сильна. А ее «усталость» – хорошая приманка для таких дурочек, как ты.

– Считаешь меня дурой?!

– Ты умная женщина, Флора, но еще очень молода. У тебя нет ее опыта, ее знаний.

– Поэтому я прошу помощи у тебя, кадаверциан! Помоги мне, Кристоф!! Я в долгу не останусь…

– Ты опоздала со своим предложением на несколько сотен лет. Раньше я, быть может, подумал бы об этом, но теперь мне не нужно ничего.

– Притворяешься, или тебе, действительно, ничего не нужно? Совсем?!!

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я чувствую, что появилось много желающих нарушить шаткое равновесие, которое установилось, наконец, в мире. И я не желаю стать тем первым камнем, который увлечет за собой лавину. Ты не застала прошлую войну, но, поверь мне, это было страшно. Даже для нас – клана Смерти… Наверное, потому мы и устали от жизни, что пережили слишком много смертей. Так много, что в них можно было захлебнуться.

– Ты странный, Кристоф, – произнесла Флора задумчиво. – Ты не доверяешь мне.

– Я не доверяю никому.

– Даже этому мальчику в библиотеке?

Вивиан вздрогнул и напрягся, поняв, что речь о нем.

– Никому, кроме кадаверциан. Будь я даханавар – не доверял бы ни одному из своих братьев.

– Почему?

– Я уже говорил, почему. Вы разделены. Элита из мудрых прекрасных жриц и рядовые невежественные послушники.

– Они будут защищать нас, что бы ни случилось, – высокомерно заявила Флора.

– О, да, – равнодушно отозвался Кристоф. – Они вас – будут. А вы их?.. Я сомневаюсь, что великолепная, умная Флора отдаст жизнь за молодого и обладающего выдающимися способностями Дарэла. А вот «мальчик в библиотеке» может в любой ситуации рассчитывать на мою помощь и защиту.

– Какую чушь ты несешь. – Медленно, холодно возразила она. – Неужели не понимаешь, насколько дороже ценится моя жизнь, мои способности, моя сила, чем жизнь любого рядового члена клана?!

– Вот поэтому ты – Даханавар, а я – Кадаверциан.

– Да! Благородный кадаверциан! – ее голос насмешливо дрогнул. – Почему же вас осталось так мало?! Почему вы сидите, как крысы в норе?! Кристоф, неужели ты не понимаешь, что вы уже никуда не годитесь?! Вы просто выдохлись, вас раздавят, и все ваши бесценные знания исчезнут вместе с вами!

Колдун рассмеялся весело и беззаботно:

– Так вот в чем дело. Ты печешься о наших знаниях. Даханавар мечтают сохранить древнюю мудрость кадаверциан? Похвально! А я-то думал, что ты собираешься совершить маленькую подлость – выведать наши секреты, чтобы получить побольше власти. Извини, я ошибся.

– Какой же ты мерзавец, Кристоф, – прошипела Флора сквозь зубы. – Что за манера – извращать любое совершенно искреннее желание. Ты просто помешанный некромант!

Кристоф снова засмеялся.

– Мне нравится, когда ты называешь вещи своими именами.

– А еще тебе нравится злить меня, – сказала Флора, неожиданно успокаиваясь. – Я знаю. Ты делаешь это специально. Это одна из твоих уловок, как и дурацкие вопросы и не менее дурацкие рассуждения. Какой бы ни была система нашего управления, мы существуем уже много веков, и сила наша постоянно растет. А вы скоро отправитесь вслед за леарджини.

– Что же, мысль о том, что ты заплачешь, узнав о смерти одного старого, упрямого, помешанного кадаверциана, будет утешать его, когда он станет гореть на солнце.

– Я разучилась плакать, Кристоф, – промолвила Флора тихо. – Иногда очень хочется, но… Слезы это слабость, а во мне осталась одна злость.

– Тогда я утешу тебя. Быть может, ты умрешь раньше меня.

– Ну уж нет! – Со смехом воскликнула даханавар. – Я не умру никогда! Я буду жить вечно!

– Обещаешь? – спросил Кристоф серьезно.

– Обещаю, – ответила она весело.

– Тогда посмотри, там, на столе… Думаю, тебе понравится.

Шорох платья, негромкий стук и удивленно-восхищенный возглас.

– О, Крис! Какая прелесть!

– Девятый век, бронза.

– Да, знаю! Продай мне ее!

– Продать не могу.

– Тогда подари.

– Взамен на обещание не связываться с Фелицией.

– Ладно, я подумаю… А что это внутри? Боже, Кристофер, это же… это «Жертвенный Огонь»?!

– Да.

– Заклинание асиман![41] Высшая магия! Ты даришь его мне?!

– Да.

– Где ты его достал?! Как тебе удалось?!!

– У меня свои пути… и методы.

– Ты прелесть! Спасибо… Но я была бы счастлива, если бы ты подарил мне заклинание «Тёмного Охотника».

– Нет! – резкое и глухое.

– Но почему? Почему?!

– Потому что это не комнатная собачка. Его нельзя водить на веревочке. И я не могу позволить тебе ходить с Охотником в кармане. Ты просто из любопытства скормишь ему половину своего клана.

– Во-первых, я не сумасшедшая, – с достоинством произнесла Флора, – чтобы проводить подобные эксперименты. А во-вторых, – голос ее снова опасно «поплыл», – на этом платье нет карманов. Посмотри.

– Флора…

– Я хочу, чтобы ты посмотрел…

– Флора, прекрати!

– Ты дашь мне Охотника?

– Нет!

– Нет? А теперь?

– Нет, – голос Кристофа сел, и говорил он с явным трудом.

– А теперь?

– Н-нет…

– Ну же, решайся. Теперь тоже нет?

– Нет! – голос учителя окреп, стал жестким и решительным. – Я сказал нет!

Секундная пауза и громкий вскрик.

– Упрямый болван!

Вивиан отскочил от двери и метнулся к креслу очень вовремя. Разъяренная Флора вылетела из кабинета и выбежала из комнаты. Спустя минуту, вышел Кристоф. У него был вид человека, выдержавшего тяжелую осаду, но сожалеющего, что не сдался на милость врага. Прислонившись к дверному косяку, он смотрел Леди вслед.

– Эта женщина вьет из меня веревки.

Вивиан изо всех сил делал вид, что читает.

– И рано или поздно она добьется того, чего хочет.

– Она очень красивая, – ученик покосился на него.

Кристоф усмехнулся.

– Да. А, кроме того, эгоистичная, умная… и очень ранимая. Она считает, что может все. Ослеплена своей силой, но так беззащитна. Флора хочет всего – власти, денег, развлечений… И чем больше получает, тем больше ей нужно.

Он вздохнул и провел ладонью по лбу, словно пытаясь стереть тяжелые мысли.

– Она пытается манипулировать мной. Я прекрасно это вижу, но, тем не менее, ей это удается.

– А почему ты не дал ей то заклинание?

Кристоф иронично приподнял бровь, поняв, что ученик подслушал разговор, но ничего об этом не сказал.

– Эти знания должны быть доступны только кадаверциан. Лишь мы умеем в совершенстве управлять существами потустороннего мира… И все-таки я научил бы Флору, пусть она и сожгла бы дотла весь город и всех своих братьев в придачу. Но эта магия уничтожит ее саму.

«Он любит ее! – понял Вивиан, но у него хватило ума не произнести этого вслух. – Любит, и боится потерять». Молодой кадаверциан вдруг по-новому увидел своего наставника. Мудрый, спокойный, уверенный Кристоф ходил по кабинету, бесцельно передвигая статуэтки на полках. И не нужно было быть телепатом, чтобы понять, о ком он думает.

Ученик сделал вид, что снова уткнулся в трактат, а Кристоф, побродив еще немного по библиотеке, удалился.

Следующие полчаса прошли спокойно, но Вивиану так и не удалось постичь суть мудрых изречений – в дверь позвонили и, спустя несколько секунд, вошел новый посетитель.

Высокий, светловолосый, с открытым мужественным лицом и той же брызжущей через край энергией, что отличала Флору. Казалось, ему не больше двадцати пяти, но Вивиан уже научился не доверять внешнему облику.

– Привет, – гость улыбнулся. – Я Дарэл Даханавар.

– Вивиан.

– Где Крис?

Про себя ученик удивился популярности Кристофа в клане Леди.

– Его нет дома, он…

– Ничего подобного, я его чувствую. Где-то… где-то – там!

Дарэл указал на коридор, ведущий в западное крыло дома, и Вивиан понял, что перед ним великолепный сканэр. Пришлось признаваться.

– Да. Кристоф дома, но просил его не беспокоить. Он очень занят.

– Ко мне это не относится, – парень легкомысленно улыбнулся и уверенно направился к комнатам Мастера Смерти.

Вивиан нехотя пошел следом.

Колдуна они нашли без труда. Дарэл прошел мимо библиотеки, лаборатории, спален и кабинетов и безошибочно толкнул дверь спортивного зала.

Открывшееся зрелище впечатляло. Кристоф двигался легко и стремительно, нанося молниеносные удары в голову и грудь воображаемого противника. Широкое лезвие фальчиона выписывало в воздухе сверкающие круги и зигзаги. Периодически шумное дыхание колдуна срывалось на короткие, резкие вскрики перед особо сильным ударом, и после него на манекене оставалась глубокая длинная зарубка.

Учитель снова удивил Вивиана. И хотя он не промолвил ни слова, Дарэл, искоса глянув на него, усмехнулся.

– Кристоф тренируется так довольно часто.

– Но зачем? Он же может победить любого врага магией.

– Может, – лениво отозвался Дарэл, усаживаясь на пол у стены, – однако зачем бить из пушки по воробьям? Не стоит тратить внутренние резервы силы, если можно решить проблему проще. И, кроме того, поверь, ему это нравится.

Кристоф никак не показал, что заметил в зале зрителей. Он довел тренировку до конца, последним, мощным ударом разрубил манекен пополам и бережно протер сверкающий клинок.

– Ты, как всегда, великолепен, Крис, – рассмеялся Дарэл.

Кадаверциан поднял брошенную на пол рубашку, оглянулся и повторил вслух недавнюю мысль Вивиана:

– Последнее время я пользуюсь в клане Даханавар бешеной популярностью.

Дарэл прищурился, и под маской жизнерадостного, довольного собой и окружающими парня, которую он очень успешно носил, мелькнуло вдруг другое лицо – настороженное, с острым пронзительным взглядом.

– Что, мамочка была здесь? Можешь не отвечать – была. И зачем?

– Мы обсуждали проблемы воспитания и нравственности.

Дарэл задумался. Глаза его потемнели и сузились. Он был недоволен новостью.

– Странно, – сказал он, наконец. – Мне это совсем не нравится.

– А мне нравится, что Флора заходит, – ответил Кристоф, улыбаясь. – И даже очень.

– Она что-то затевает, но я никак не могу понять, что.

– Прочти ее мысли.

– Не могу. Как моя самая прямая родственница, она абсолютно нечитаема.

Оба замолчали.

– Ладно, – произнес Дарэл после долгой паузы, – я пришел не за этим. Передаю тебе приглашение во дворец Даханавар. Сегодня там вечеринка для избранных. Выпивка бесплатно.

– Зря стараешься, – Кристоф равнодушно покрутил в руках тонкую золотую пластинку с затейливыми вензелями. – Я не пойду.

У Вивиана мгновенно испортилось настроение. Нет, конечно, он не рассчитывал, что приглашение на «вечеринку» распространяется и на него, но все же… все же, нужно признаться, опасное очарование леди-Даханавар его зацепило. И если все женщины этого клана такие же яркие и привлекательные – он желал бы их увидеть… Кроме того, хотелось сделать перерыв в постоянной зубрежке, побыть среди таких же, почти таких же, как он сам, хотелось, чтобы было много света, музыки, «выпивки»…

Вивиан заметил, что Дарэл наблюдает за ним, читая, словно открытую книгу.

– Не хочешь идти сам, отпусти Вива. Ему будет интересно.

Кристоф чуть поморщился и несколько секунд изучал ученика.

– Я не могу отпустить его одного.

– Пусть идет со мной. Не бойся, я не дам его в обиду.

Кадаверциан еще раз поиграл пластинкой, потом зачем-то внимательно осмотрел свой меч.

– Ладно. Передай Фелиции – я буду.

– Отлично… Кстати, Флора просила тебя заехать за ней. Кажется, у нее сломались оба «кадиллака». Или она поужинала обоими шоферами… Не помню.

Кристоф рассмеялся заразительно и весело, и Вивиан снова почувствовал легкую зависть к тому что, прожив столько веков, учитель, может так искренне и легкомысленно смеяться.

– Интриганка, – сказал он довольно. – И ты тоже. Как всегда, до последнего держишь козырь в рукаве. Хорошо, я заеду…

Провожая Дарэла до двери, Вивиан так и не был уверен, что попадет во дворец.

Ясновидящий даханавар, взглянув на него, улыбнулся.

– Не волнуйся. Он возьмет тебя с собой. Это входит в программу обучения.

Внешне оставаясь безмятежным, молодой кадаверциан волновался. Поэтому, выйдя в просторный холл, стал рассматривать флаги с эмблемами кланов – это занятие всегда странным образом его успокаивало.

Кристоф спустился ровно в одиннадцать, когда ученику от нетерпения впору было выйти из себя.

– Спокойнее, – сказал он, появляясь на галерее.

– Не могу. Мы опаздываем.

– Это сделает наше появление более эффектным.

Мастер Смерти критически окинул взглядом костюм воспитанника (довольно скромный, хотя и вполне приличный), повел черной бровью, но промолчал. Сам он был одет в наряд эпохи Возрождения, с тонкой кружевной отделкой и тусклым серебром вышивки. Выглядел кадаверциан блестяще, и Вивиан с тоской подумал, что сам смотрелся бы в таком виде ужасно глупо. По его мнению, умение соответствовать столь изысканному стилю могло быть лишь врожденным…

– Сначала поедем на «Рю де ля Фэ». – Кристоф сел рядом с неофитом, уже занявшим место водителя. – Знаешь, где это?

– Да.

Аристократический квартал, прозванный так среди богемы по названию улицы в Париже, на карте Столицы был обозначен совсем по-другому. Очень дорогие дома. Роскошные магазины. Скверы с фонтанами.

«Конечно, – подумал Вивиан, – Флора может жить только там».

– Мы едем к ней? – спросил он, глядя на дорогу, и почувствовал, как горло предательски дрогнуло.

– Да. – Голос Кристофа не выражал ничего.

Ученик понял, что больше вопросов задавать не стоит.

Серебристый автомобиль влился в поток машин, несущихся по Садовому кольцу. Шорох шин по асфальту слился с ровным рокотом мотора. В открытое окно залетал ветер, пахнущий бензином и зеленью с бульваров, огни фар сбивались в длинные желтые полосы и снова разлетались золотыми брызгами. Черная ночь вспыхивала зеленым, красным, оранжевым светом, а потом бледнела и гасла.

«Рю де ля Фэ» тонким изломанным зигзагом пересекала центральную часть города. Один ее конец слепил огнями ночных магазинов. Другой тонул в темноте набережной. Флора жила посередине.

Вивиан остановил машину возле пятиэтажного дома, украшенного резными балкончиками и мраморными фигурками амуров на крыше, и нерешительно посмотрел на Кристофа.

– Может, мне подождать здесь?

– Нет, ты пойдешь со мной.

Они поднялись на второй этаж, остановились напротив двери с гнутой бронзовой ручкой. Кристоф позвонил, и та мгновенно распахнулась.

Вивиан внутренне собрался, готовый вновь пережить болезненное волнение, но напрасно. Флору он не увидел. На пороге стоял молодой мужчина лет двадцати девяти. Высокий, с длинными русыми волосами, темноглазый. Интересный, яркий, необычный, но… смертный.

Вивиан замер от неожиданности. Меньше всего он ожидал встретить в квартире Флоры человека. Чем-то взволнованного и рассерженного. На лице его проступали гневные красные пятна, губы от злости были почти белыми, дышал он прерывисто и нервно. Одним взглядом отметив все это (люди – не киндрэт, их читать Вивиану было легко), кадаверциан услышал, как колотится сейчас сердце парня, почувствовал запах его крови, бурлящей от адреналина, и поспешно опустил взгляд, пытаясь подавить в себе инстинкт хищника, требующий немедленно схватить близкую, неконтролирующую себя жертву… Он покосился на Кристофа. Тот был абсолютно спокоен.

– Добрый вечер, – сказал учитель очень вежливо. – Могу я видеть Флору?

Лицо человека посерело. С ненавистью глядя на позднего гостя, тот ответил звенящим от ярости голосом.

– Флору?! Нет! Она занята! Ее нет!! Проваливай отсюда!

Если бы Мастер Смерти услышал что-либо похожее от себе подобного, несчастный был бы уничтожен на месте. Но к людям кадаверциан относился более снисходительно.

– Передай, что я буду ждать ее в машине еще пять минут, – спокойно произнес он.

Парня мелко затрясло от бешенства, но он не успел ничего ответить. Где-то хлопнула дверь, и резко прозвучал окрик Флоры.

– Эд! Прекрати немедленно!

Человек мгновенно сник, опустил глаза, уронил руку, перекрывающую вход в квартиру, на его лице мелькнуло выражение совершенно детской растерянности. Секунду назад он был готов спустить Кристофа с лестницы, а сейчас отступил в коридор и произнес бесцветным голосом: «Проходите. Она сейчас выйдет».

Эд провел посетителей в гостиную, заставленную антикварной мебелью.

– Располагайтесь. Хотите выпить?

Вивиан отрицательно покачал головой, даже не пытаясь понять, что происходит в доме Флоры. Кристоф вежливо кивнул:

– Ирландский виски с двумя кубиками льда.

Хозяин подошел к бару, достал нужную бутылку, открыл, аккуратно бросил в стакан два ледяных кусочка, залил их янтарной жидкостью, притворил дверцы и вернулся к креслу, в котором сидел кадаверциан. На мгновение Вивиану показалось, что сейчас он выплеснет содержимое стакана в лицо неугодному гостю, но человек сдержался.

– Ирландский виски, – промолвил он безо всякого выражения, поставил стакан на столик и смерил Кристофа быстрым бешеным взглядом.

– Спасибо.

Эд круто развернулся и вышел из гостиной, зацепив плечом дверной косяк.

Ученик покосился на наставника, но тот не ответил на вопросительный взгляд, задумчиво рассматривая стакан, в котором плавился лед. В глубине квартиры снова хлопнула дверь, послышались голоса. Вивиан напрягся, сообразив, что сейчас станет свидетелем скандала.

– Флора, скажи хотя бы, куда ты идешь!

– Я уже все тебе сказала. Мы договорились, что не вмешиваемся в дела друг друга.

– Какие дела? О чем ты говоришь?! Ты едешь ночью непонятно куда! Бог знает с кем! Что это за хлыщ в серебряном камзоле?!

Вивиан снова покосился на Кристофа. Тот с безмятежным видом покачивал стакан, наблюдая, как янтарный напиток плещется вокруг льда.

– Эд, хватит! Ты ведешь себя как ребенок! Я устала от твоих глупостей!

– Глупостей?! Ты считаешь это глупостями?! Я люблю тебя…

– Я сказала, довольно!

Голоса приблизились, и уже через мгновение Флора входила в гостиную, а за ней шел злой и расстроенный Эд.

Леди Даханавар была великолепна. Длинное платье оставляло спину обнаженной. Прозрачный шарфик, сколотый большой сверкающей брошью, небрежно прикрывал одно плечо. Яркие камни сверкали на руках и на шее. Вивиан не сомневался, что это бриллианты. Ослепленный сиянием драгоценностей и красотой их хозяйки, он снова на некоторое время выпал из реальности, Кристоф же, не теряющийся никогда, поднялся из кресла. Радостно улыбаясь, Флора стремительно подошла к некроманту, наполняя комнату ароматом тонких духов и дорогой косметики.

– Крис, дорогой, как я рада тебя видеть!

Кадаверциан легко прикоснулся губами к ее щеке, подставленной для поцелуя, и Эд в дверях помрачнел еще больше.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо! Так мы идем?

– Да.

Нежно улыбаясь, она взяла Кристофа под руку и повела к дверям. Эд молча посторонился. Теперь его взгляд, полный жгучей ревности, достался Вивиану, и тот, снова заглушив в себе рефлекс охотника, мог только пожалеть темпераментного парня. Слишком велико было расстояние между ним и прекрасной даханавар.

– Пока, Эди, – пропела Флора. – Я вернусь поздно.

Тот скрипнул зубами, круто развернулся и ушел вглубь квартиры, оглушительно хлопнув там дверью. Флора как будто не заметила этого, подхватила сумочку, лежащую на тумбочке, окинула взглядом свое отражение в зеркале, осталась довольна, и, не отпуская руки Кристофа, пошла по коридору.

Всю дорогу до машины никто не проронил ни слова. Потом, когда Вивиан сел за руль, а леди устроилась на заднем сидении, Кристоф, занявший свое прежнее место рядом с водителем, спросил негромко.

– Что ты делаешь, Флора…?

Вивиан ожидал высокомерного и резкого ответа, но она откликнулась тихо:

– Не знаю, Крис. Я… не знаю…

– Зачем тебе этот человек?

Вивиан быстро взглянул в зеркальце заднего обзора. Флора сидела, чуть склонив голову к плечу, в облаке белого, холодного сияния драгоценных камней и перламутрового мерцания платья. Голубые глаза ее казались огромными, завораживающими, а взгляд – чуть рассеянным. Красивые руки лежали на коленях, на тонких пальцах сверкали массивные кольца. Вивиану на мгновение почудилось, будто он понимает, что имел в виду Кристоф, когда говорил «прекрасна и ранима». Но только на мгновение.

– Он любит меня, – сказала Флора, и ее глаза вспыхнули.

– Любит… – медленно повторил Кристоф, и в его голосе Вивиан услышал странный незнакомый акцент. – А твои наставницы знают, что ты живешь с человеком?

– Знают. И ничего не имеют против. Мне регулярно нужна свежая кровь.

– Значит он для тебя – всего лишь донор? Очень удобно. А сам Эд в курсе?

Флора опустила глаза, но тут же посмотрела прямо в зеркало, пытаясь найти взгляд некроманта.

– Нет. Он ни о чем не догадывается.

– Ты очень хорошо умеешь замутнять сознание, – сказал кадаверциан, и акцент пропал. – А ты? Любишь его?

– Крис, – интонации Флоры стали певучими и мягкими, – ты ведь знаешь, невозможно любить человека, чью кровь пьешь. Тебе тоже нравится виски, но вряд ли это чувство ты назовешь любовью.

Он промолчал, рассматривая витрины ночных магазинов, проносящиеся мимо.

– Что? Ты осуждаешь меня? – Флора подалась вперед, и ее тонкая рука легла на спинку кресла, в котором сидел некромант. – Скажи, осуждаешь?

– Мне жаль этого мужчину, – ответил Кристоф. – Он любит, ревнует, страдает, дает тебе все, что только может дать, и даже более того. И не знает, какая ты… ведьма.

Флора расхохоталась, и у Вивиана побежали по спине мурашки от ее дразнящего смеха.

– Ты прав, мой колдун. Я ведьма. Я могу очаровать кого угодно. И тебя, и твоего птенца.

Кристоф резко повернулся к ней. Флора отпрянула, вздрогнув от неожиданности.

– Его зовут Вивиан, и он не мой «птенец». Он мой друг и помощник. Сделай одолжение, перестань считать его мебелью.

– Хорошо, – сказала Флора спокойно. – Если ты хочешь.

Взгляд голубых глаз остановился на Вивиане, словно заметив его впервые, и неофит опять почувствовал, как сбивается дыхание. Лучше быть мебелью в ее присутствии, чем испытать на себе целенаправленную магию Клана Леди.

Машина вырвалась на Садовое кольцо, и Кристоф очень вовремя переключил внимание ученика, показывая дорогу.

Дворец Даханавар стоял на тихой улице, в окружении высоченных тополей.

Здание сверкало. Всё – от фундамента до кровли. Матовым желтым огнем светились окна, паутинка огоньков обвивала конек крыши, мощные прожекторы подсвечивали статуи атлантов, держащих портик подъезда, белые стены отражали это искусственное сияние, а подъезжающие машины рассеивали остатки сумрака светом фар. И только деревья черными тенями крон парили над этой ослепительной суетой. Неподвижные, молчаливые. Похожие на призраков.

Повинуясь указаниям учителя, Вивиан провел машину по дороге, усыпанной хрустящим гравием, к самому подъезду.

Распахнув заднюю дверцу, Кристоф помог выйти Флоре, а к водителю уже бежал молодой даханавар и требовательно тянул руку. Вивиан в недоумении уставился на него. «Ключи давай, – прошипел тот. – Быстро». Неофит, наконец, сообразил, в чем дело и протянул ключ от автомобиля. Парень оттолкнул его от дверцы, сел за руль и укатил куда-то. Проводив взглядом «Астон Мартин», Вив направился следом за спутниками.

Высокие стены холла были целиком из розового мрамора, в массивных зеркалах многократно отражались вазоны с живыми цветами и белые статуи. В центре зала бил фонтан, разбрызгивая сверкающие капли на кружевные ветви аспарагусов. Фиолетовые головки ирисов выглядывали из пучков острых зеленых листьев, растущих между камнями, в живописном беспорядке разбросанными по глубокой чаше бассейна. Среди этой веселой зелени стояла фигурка мраморного мальчика, прижимающего к груди тяжелую чашу. Видимо, много лет назад мальчишка споткнулся, чаша наклонилась, и тонкая струйка воды теперь вечно переливалась через ее край и падала, разбиваясь.

Вивиан с удовольствием постоял бы возле этого фонтана подольше, но Кристоф с Флорой уже поднимались вверх по лестнице, и он поспешил за ними.

Край роскошного платья леди, мягко шелестя, летел по мраморному полу, тонкая ладонь лежала на согнутой руке некроманта. Казалось, она уже забыла неприятный разговор в машине и теперь наслаждается удивленными взглядами, которыми провожают ее гости. Еще бы! Прийти на бал в обществе кадаверциана… двух кадаверциан. Сам Кристоф (тот самый!) почтительно сопровождает ее, а рядом плетется его… телохранитель. Сенсация. Новость сезона.

Возле одного из зеркал Флора остановилась, чтобы поправить прическу, улыбнулась спутнику, что-то шепнула, тот усмехнулся и отвесил шутливый поклон. Она рассмеялась, а Вивиан вдруг понял, что любуется ими. Колдун из Клана Смерти и прекрасная Леди Даханавар. Великолепная пара.

Они были неуловимо похожи. Огнем, который загорался в их глазах, когда они смотрели друг на друга. Спокойной учтивостью, с которой отвечали на приветствия. Красотой. В своем темном простом костюме Вивиан вдруг почувствовал себя серым уличным воробьем, попавшим в клетку с райскими птицами. Слишком много золота, бриллиантов и разноцветного шелка, слишком много любопытных, оценивающих взглядов. Было видно – Кристофу безразлично, что его рассматривают, как музейную редкость, а ученик вдруг почувствовал, что скоро получит комплекс неполноценности в полном объеме. Конечно, собственного достоинства, он полагал, у него должно быть не меньше, чем у любого из клана Смерти, но ощущал, что пока не умеет им пользоваться.

Еще немного – и Вивиан пожалел бы, что напросился на бал, но вдруг из боковой галереи появился Дарэл и (какое счастье!) одет он был почти так же неброско, как молодой кадаверциан. Сканэр подошел, поцеловал руку Флоре, обменялся легким полупоклоном с Кристофом и едва заметно подмигнул неофиту.

– Прошу прощения, – произнес даханавар, – но Вива я забираю.

Флора осталась равнодушна к перспективе исчезновения «подмастерья» из поля ее чар, Кристоф кивнул с улыбкой.

– Пора тебе обзаводиться новыми связями, – говорил Дарэл, проводя протеже мимо весело болтающих гостей. – Я познакомлю тебя с королевой.

– С кем? – озадаченно переспросил тот.

– С Фелицией. Слышал о такой?

Вивиан вспомнил недавний подслушанный в библиотеке разговор и понял, что совсем не хочет знакомиться с этой дамой – не сболтнуть бы мысленно чего-нибудь лишнего.

– Идем-идем, не трусь. Это традиция – представлять нашей Гранд-Леди всех новых гостей. Думаю, ей не особенно интересно беседовать с очередным «птенцом», так что можешь не волноваться, через пару минут тебя отпустят.

Глупо, но Вивиан вдруг осознал, насколько сильно робеет перед всеми этими высокородными дамами и джентльменами. Хотя и понимал – тем, в общем-то, глубоко безразлично, как он одет, и что про них думает: они в упор не видят его с заоблачных высот своего опыта, возраста и силы. Поэтому можно спокойно глазеть по сторонам и делать невинные глупости.

Но, одновременно, в его душе зарождалось абсолютно противоположное чувство. Вот уже несколько минут молодой кадаверциан чувствовал в себе присутствие невидимого второго «я», которое ворчало и дергалось из-за того, что… на него никто не обращает внимания. Вон та дамочка в изумрудной диадеме не смотрит взволнованно и нежно, а этот мужчина с аристократическим профилем не спешит пожать руку. В отличие от Вивиана, его внутреннему голосу было вполне комфортно в этом дворце. Ему здесь нравилось. И ученик Мастера Смерти решил смириться: «У меня мания величия».Дарэл насмешливо хмыкнул, видимо, прочитав часть его мыслей:

– Что, клановая гордость взыграла?

– Ну, да… – ответил Вивиан немного смущенно. – Что-то типа того.

– Бывает, – эмпат улыбнулся. – Понимаю и сочувствую. Мне тоже иногда хочется все здесь разнести, а еще лучше – встать посреди бальной залы и начать вслух читать мысли всех присутствующих. Было бы очень забавно.

«Забавно» – не то слово. Иногда Вивиану страстно хотелось обладать талантами Дарэла… ну, хотя бы десятой частью его талантов. Неофит уже понял, что кроме умения сканировать душу и мозг, даханавар обладает магнетическим влиянием на окружающих. В его присутствии становилось спокойно, раскованно, весело. Куда-то уходило неприятное напряжение и зажатость, даже привередливому «голосу» было приятно рядом с ним.

Кадаверциан подумал, что на людей Дарэл должен действовать также – они расслабляются, забывают об осторожности и наслаждаются искренним вниманием и открытой улыбкой этого обаятельного симпатичного «человека»… «Хотя, пожалуй, с точки зрения нравственности, – решил он, – это еще хуже «Равновесия», которому обучает Кристоф. Можно смириться с охотой, когда быстро и безболезненно подманиваешь жертву, не оставляя у нее в памяти никаких воспоминаний о себе, хотя и это недостойное, пусть и вынужденное, занятие. Но оболванивать человека, очаровывать его, заставляя испытывать к себе искреннюю симпатию, всего лишь для того, чтобы украсть его кровь… подло».

Телепат смерил его внимательным и долгим взглядом.

– У тебя, оказывается, есть моральные принципы?

– Просто принципы, – ответил Вивиан довольно резко.

– Ничего. Это скоро пройдет. – Даханавар как будто не заметил его недовольства, оглядываясь по сторонам. – А вот и Гранд-Леди, – сказал он.

Сердце Вивиана неожиданно подпрыгнуло в груди. Причин для волнения не было, но он все равно почувствовал нервную дрожь.

Фелиция оказалась гречанкой. Невысокая, статная, она была один в один похожа на статую Афродиты, которая выставлена в греческом зале Художественного музея. Все линии тела, почти не скрытые длинным, струящимся до пола, хитоном, плавные и округлые; высоко поднятые волосы открывают белую нежную шею; руки, обнаженные до локтей, тоже вызывают ощущение беззащитной мягкости.

Вивиану странно было смотреть на нее и знать, что эта женщина жила тысячу… нет, две тысячи лет назад. И те времена, о которых он читал только в учебниках по истории, для Леди Даханавар – ее собственное, живое прошлое. Она своими глазами видела древние города, от коих не осталось даже камней. Может быть, говорила с Сократом, Платоном и Аристотелем. Молилась Зевсу и Афродите. Наблюдала, как строили Парфенон, а затем – как персы разбивали в мелкий камень его кариатид. Мифы, на которых росла цивилизация Европы – реальность для нее …

С этим сумбуром в голове он и подошел к Фелиции, которая разговаривала с двумя мужчинами благородной наружности. Заметив Дарэла, она медленно повернула голову. Ее собеседники с любопытством посмотрели на ученика Мастера Смерти, но тот, решив, что не стоит его разглядывать как редкое насекомое, сделал вид, что не замечает их.

– Леди, – произнес Дарэл почтительно. – Позвольте представить. Вивиан Кадаверциан.

Даханавар не назвал ее имени, как обычно бывает при знакомстве – Первую Леди должны знать все.

Мормоликая[42] смотрела на них снизу вверх, и за ее доброжелательной улыбкой скрывалось пристальное внимание. Глаза гречанки были бледно-фиалковыми по краю и густо-кобальтовыми у зрачка. Холодные. Пронзительные. Оценивающие… Лицо юной девушки, но не взгляд.

Вивиан потупился, чувствуя, что больше не может выдерживать ее пристальное внимание.

– Очень рада, – голос у Фелиции был мелодичный, мягкий, но молодой некромант нисколько бы не удивился, услышав в нем сухой металл. – Всегда приятно видеть новые лица. Развлекайтесь.

Он осторожно взял ее руку, протянутую для поцелуя, наклонился, кажется, не слишком изящно, коснулся губами гладкой прохладной кожи, пахнущей резедой. А когда выпустил тонкую ладонь, отступил на шаг и поднял голову, то с облегчением увидел, что Первая Леди снова повернулась к своим собеседникам.

Дарэл незаметно толкнул неофита, кивком головы указал на двери и неторопливо направился к выходу. Вивиан поспешил за ним, чувствуя облегчение и неудовольствие одновременно. Его вторая личность продолжала ощущать собственную нереализованность на этом празднике, но кадаверциан не обращал внимания на ее «ворчание».

– И что теперь? – спросил он Дарэла, когда они покинули зал с птицами на стенах.

– Что хочешь. – Тот пожал плечами, а потом вдруг остановился, наклонил голову, как будто прислушиваясь к чему-то. Взгляд даханавара стал невидящим, обращенным внутрь себя. – Извини, Вив, – сказал он голосом, лишенным всякого выражения, потом тряхнул головой, покосился на спутника, улыбнулся и стал прежним ироничным, жизнерадостным парнем. – Дела клана требуют моего личного присутствия.

Неофиту оставалось только последовать совету Фелиции – идти развлекаться. Но, чувствуя себя не совсем уютно в огромном чужом доме, Вивиан отправился на поиски Кристофа…

Ночь не задалась для Миклоша Тхорнисха с самого начала. Девчонка, которую привезли в особняк, поняла ситуацию уже когда он спустился к ужину и остался с ней наедине. Скорее всего, она рассчитывала, что удастся провести вампира и вырваться из клетки, особенно, если подкрепить этот расчет тяжелым канделябром. Девушка воспользовалась подсвечником, как только нахттотер отвернулся, чтобы налить своей жертве вина.

Будь Миклош человеком, он бы уже валялся на полу с проломленным черепом, а так удар по затылку его лишь разозлил. Сегодня он хотел быть вежливым с этой овцой, но она, как и все люди, не оценила милости. «Чем больше с ними возишься, – раздраженно подумал господин Бальза, – тем сильнее они садятся на шею. И наглеют».

Но не это заставило его рассвирепеть от злости. Во время жалкой попытки нападения красное вино пролилось на рукав новой рубашки – вещь оказалась безнадежно испорчена, а глава клана Тхорнисх[43] слыл среди киндрэт известным чистоплюем и педантом. Неприятность с рубахой, которую он надел на грядущее в особняке Фелиции торжество (сам Миклош приравнивал его по степени важности к цирковому шоу) заставила нахттотера[44] впасть в бешенство. Он с рычанием отмахнулся от строптивого ужина, который и не думал успокаиваться, на этот раз метя Миклошу в лицо. В последний момент сдержал удар, но и того, что осталось, хватило, чтобы сломать девушке несколько ребер и отбросить ее в противоположный конец зала. Однако и после этого она не успокоилась. Уличная девка сражалась, словно отчаявшаяся кошка. В ход пошли ногти и зубы. Она умудрилась расцарапать ему лицо, оторвать воротник рубашки и вцепиться зубами в шею. Последнее господина Бальзу позабавило, и он сделал то же самое, но с гораздо большим эффектом.

Миклош отпустил жертву лишь через несколько минут после того, как она перестала биться в агонии. С безразличной миной оттолкнул от себя обескровленное тело, встал с колен, взял лежащую на столе салфетку и подошел к старому, привезенному еще из Праги, высокому зеркалу.

Оттуда, сыто и довольно щурясь, на него смотрело отражение. Невысокий молодой человек лет двадцати, хрупкий, белокурый и голубоглазый. Похожий на ангела с окровавленными губами и уже почти затянувшимися царапинами на щеках. Пройдет еще минута, и никто не скажет, что глава клана Золотых Ос только что поучаствовал в незначительной «ссоре» – на лице не останется и следа. Его волосы находились в некотором беспорядке, рубашка надорвана и испачкана, но плохого настроения, которое досаждало всю последнюю неделю, как не бывало.

Миклош промокнул губы салфеткой, смял ее и отбросил в сторону.

– Роман! – рявкнул он.

Почти тут же высокие двери обеденного зала распахнулись.

– Вы звали, нахттотер? – проникновенно спросил тхорнисх, на которого взвалили обязанности дворецкого.

– Скажи, чтобы здесь прибрали, – небрежным жестом руки блондин указал на царящий разгром. – И мне нужна новая рубашка.

– Будет сделано.

Господин Бальза поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж, прошел по крытой галерее в кабинет. Бросил взгляд в окно. Лимузин уже подогнали, и шофер поспешно протирал тряпкой ручки дверей, чтобы глава клана не устроил ему очередной нагоняй за «неприличный вид машины, порочащий честь Золотых Ос». Рядом стояли два авто сопровождения, возле которых крутилось с десяток солдат. Все, как один, при параде.

Миклош довольно кивнул: «Никто из тхорнисхов не ударит в грязь лицом перед сборищем блаутзаугеров,[45] которые смеют считать себя киндрэт». Он ценил, когда в семье выполняли его приказы точно и в срок.

Роман все еще не вернулся, и на лице нахттотера отразилось мимолетное недовольство. Впрочем, оно стало постоянным, как только на столе зазвонил телефон. Миклош ненавидел это изобретение человеческой мысли. «Мерзкая дрянь», – прошипел он сквозь зубы, жалея, что теперь уже ничего не изменить: выкорчевывать ненавистную заразу надо было много раньше – телефоны, как и другие достижения человеческой цивилизации, проникли в каждый дом.

Господин Бальза с тоской вспомнил прежнее логово клана, скрытое в подземельях пражского Вышеграда. Конечно, там было не так комфортно, как здесь, но четырнадцатый век и не предполагал никакого комфорта. Жизнь являлась суровой. Впрочем, не лишенной множества приятных мелочей… Например, тогда можно было выйти в город в любое время ночи, или отправиться в близлежащую деревушку и устроить охоту на овец. Теперь же приходится не слишком афишировать свое присутствие и перетаскивать добычу с улиц к себе в особняк. Это проще и предполагает гораздо меньшее число проблем, чем открытое сафари по освещенным проспектам Столицы.

Телефон не умолкал. Нахттотер, выругавшись, снял трубку, гаркнул в нее «я занят!» и бросил на место. Ему было все равно, кто звонил. Никакого желания сотрясать воздух, сегодня он не испытывал. Немного подумав, Миклош вновь поднял трубку и аккуратно положил ее на стол рядом с телефонным аппаратом, чтобы никто больше не смел его беспокоить никчемным трезвоном.

Тхорнисх в раздражении посмотрел на настенные часы. Времени оставалось не так много, как он хотел.

В кабинет, наконец-то, вошел Роман, и следующие двадцать с лишним минут господин Бальза был занят тем, что выбирал себе надлежащий случаю фрак, заставив дворецкого сбиваться с ног. Миклош отпустил его только оставшись удовлетворен полученным результатом. Достал из верхнего ящика стола длинный конверт из дорогой английской бумаги, где мелким аккуратным почерком было начертано несколько строк. Адрес особняка клана Тхорнисх, полное имя главы клана и его официальный титул. Имени отправителя не наблюдалось, но оно и не требовалось. Бальза хмыкнул – и так, ясно, чьи это, доведенные до совершенства, каракули.

Фелиция Даханавар.

Мормоликая.

Главный и самый опасный враг его клана.

Нахттотер так и не открыл конверт. На то были две причины. Первая и самая прозаическая – он знал, что там находится. Приглашение на ежегодный светский раут, «Полуночный бал», который устраивал клан Леди для всех кровных братьев Столицы.

Вторая причина заключалось в том, что Бальза был осторожен. И хотя не ожидал, что в письме окажется некое подобие «могильной гнили» – дряни, разъедающей плоть кадаверциан, – все же решил не рисковать. Вдруг античная змея совсем выжила из ума и решила, что стоит избавиться от жала, давно засевшего в ее очаровательном горлышке. Женщины коварны. А женщины, задержавшиеся на этом свете на несколько тысяч лет, коварны до бесконечности. Внешний вид эллинки может обмануть только дураков (которых, по мнению Бальзы, конечно, огромное большинство) не видящих дальше собственного носа. За всеми этими хитончиками, сандальками, высокими прическами, статуйками, арфами и прочей, противной сердцу нахттотера, мишуре, скрывалась (Миклош не испытывал иллюзий) отнюдь не дура. Он знал – Фелиция может, когда надо, похлопать глазками, сверкнуть улыбочкой и скорчить из себя несчастную обиженную принцессу, но это всего лишь ширма. Приятная для мормоликаи роль. Когда это ей надоедало, проявлялась настоящая, вылитая из лучшей стали – Первая Леди.

Решительная, умная, расчетливая, безжалостная. И безумно опасная.

Фелиция входила в тройку самых сильных киндрэт мира. Миклош не знал ответа на вопрос – кто бы вышел из схватки победителем, встреться он с ней на узкой дорожке.

За эллинкой стоял опыт тысячелетий и сила, которую она черпает из бурлящей в ее крови бездны. Господин Бальза всегда помнил о том, что у него есть шанс проиграть. Именно поэтому он, вот уже которое столетие, сдерживал себя и не устраивал с кланом Даханавар открытого противостояния. Нахттотер был терпелив – он ждал, когда его шансы повысятся. Рано или поздно это должно было случиться – никто не может вечно сидеть на троне. И вот тогда он собирался рискнуть и разорвать горло античной суке.

Нахттотер еще раз изучил конверт, а затем небрежным жестом вложил его во внутренний карман фрака. Скажи ему кто-нибудь месяц назад, что он воспользуется приглашением даханавар – он бы лишь рассмеялся. Глава тхорнисхов ненавидел вечеринки подобного рода. Он всегда игнорировал их.

Но на этот раз на званном вечере надлежало быть, хотя Бальза и предполагал, что к утру у него обязательно начнется мигрень и испортится настроение. Он всегда начинал злиться, когда его окружали малодушные блаутзаугеры. На его взгляд, эти создания мало чем отличались от людей. Мягкотелые, изнеженные, пьющие консервированную мерзость растения, забывшие, что такое настоящая охота, горячая живая кровь и исходящая от умирающей жертвы волна ужаса. Подкаблучники мормоликаи, смеющие ставить грязное человечество на одну ступеньку с собой. Если бы только Миклош мог, он бы с радостью выбросил весь этот сброд на солнце. Как существ, недостойных вечной жизни.

За спиной вежливо кашлянули. Господин Бальза обернулся и кивком поприветствовал своего главного помощника, доверенное лицо и правую руку – Йохана Чумного. Здоровый, широкоплечий, с бритой башкой и густой черной бородой тот казался разбойником с большой дороги. Белый фрак делал его вид еще более угрожающим и подходил бывшему ландскнехту, как дьяволу – ангельский нимб. Несмотря на то, что костюм для помощника шился по точным меркам лучшими портными Столицы, казалось, как только здоровый тхорнисх напряжет мышцы – фрак лопнет по швам.

Выражение лица Йохана было мрачным и угрюмым. Любого другого это заставило бы броситься наутек, но Миклош лишь понимающе усмехнулся. Он знал причину недовольства своего птенца.

– Ты готов?

Вместо ответа тот неловко помялся и, стараясь не смотреть господину в глаза, недовольно пробурчал:

– Нахттотер, почему я?

– А кто же еще? – деланно удивился Бальза.

– Роман. Я приспособлен для дел совсем другого рода. Вы же понимаете…

– Не понимаю! – отрезал Бальза, впрочем, тут же сбавив тон. – Роман – тупой идиот. Он в состоянии подмести пол и распахнуть дверь перед гостями, но ответственные дела ему поручать нельзя. Что до тебя, Йохан, то ты все-таки не изнеженный фэриартос, предназначенный лишь для украшения и использования. Ты должен уметь все. Иначе, зачем клану тот, кто не может поддержать его в трудную минуту?

Помощник слушал Миклоша, мрачно сдвинув кустистые брови. Он понимал, что над ним издеваются, но это его нисколько не обижало. Преданностью ландскнехт мог переплюнуть даже кадаверциан. Бальза доверял бывшему птенцу если и не на сто процентов, то гораздо больше, чем всем остальным вместе взятым.

– Да, нахттотер. Вы правы, нахттотер.

– Вот и замечательно, – мягко произнес глава Золотых Ос. – Ты сделаешь то, что я тебе сказал. И сделаешь хорошо.

– Она может не согласиться.

– Согласится, – отмахнулся Миклош. – Флора тщеславна и не упустит шанса заставить некроманта поревновать. Ей это сейчас очень нужно, можешь мне поверить.

– Хорошо, нахттотер. Но что будет, если они не придут?

Лицо Миклоша посуровело:

– Тогда танцы отменяются, и тебе вообще не о чем беспокоиться.

Ворота особняка, где мормоликая устраивала прием, кроме кровных братьев охраняли люди. Один из них, хорошо одетый и предупредительный, вежливо попросил приглашение у господина Бальзы, опустившего стекло. Миклош чуть не лопнул от злости, он не собирался показывать конверт, а тем паче отдавать его в грязные вонючие руки говорящей мартышки. Йохан заметил, как потемнели глаза нахттотера, и пришел охраннику на выручку прежде, чем тхорнисх оторвал ничего не подозревающему человеку руку. Бывший ландскнехт вышел из машины и дал себя увидеть одному из киндрэт, несущих дежурство на проходной. Тому хватило ума заглянуть в салон, где сидел белый от бешенства Бальза. Секьюрити, естественно, узнал его сразу, округлил глаза и поспешно приказал распахнуть ворота.

Спустя секунду, лимузин мчался по парковой аллее.

– Вот за что я ненавижу Даханавар и их мероприятия, – произнес Миклош, не отрывая взгляда от распахнутого окна. – Они не гнушаются считать овец ровней себе. Запомни, Йохан. До тех пор, пока людям позволяют стоять с нами на одном уровне, ни о каком величии киндрэт не может быть и речи.

Помощник мрачно кивнул. Он слышал это утверждение не раз и не два, и был полностью согласен с боссом. Людей ландскнехт, также как и Миклош, считал не более чем пищей.

Их машина подъехала к крыльцу почти одновременно с канареечно-желтым «Мазерати». Оттуда выпорхнули весело щебечущие красавицы-фэриартос в дорогих вечерних нарядах, отдали ключи слуге и, провожаемые восхищенными взглядами мужчин, скрылись в особняке. Господин Бальза дождался, когда Йохан выйдет и откроет ему дверь.

Нагнав на лицо выражение презрительной скуки, он отправился по красной ковровой дорожке вслед за фэри.[46] Йохан шел сзади, пристроившись за его правым плечом. Невысокого блондина в черном и громилу в белом узнавали сразу, и никто не посмел их остановить, а тем паче потребовать пригласительный билет – слава о дурном характере Миклоша давно бежала впереди ее обладателя.

Известие о том, что светское мероприятие посетил Бальза, разлетелось со скоростью лесного пожара. На тхорнисха опасливо поглядывали, за его спиной слышались встревоженные шепотки. Никто не знал, зачем он пришел сюда, и чем это может обернуться для всех. Глава клана Золотых Ос слыл сумасшедшим, а коли так – он вполне мог выкинуть какую-нибудь гадость, вплоть до объявления войны. Всем было известно, что тхорнисх ненавидит даханавар. И весь вопрос в том, сколько еще вспыльчивый Бальза будет терпеть, что клан Леди диктует свою волю на Совете.

Миклошу не нравилось это слащавое место. Не нравились ужасающие звуки, которые здешние недоучки смели называть музыкой. Не нравился запах падали, исходящий от фужеров с консервированной кровью, разносимых расторопными официантами. Не нравилось повышенное внимание к себе. Не нравилась многоцветная недалекая публика. Ему вообще ничего не нравилось. Но он решил, что будет выглядеть веселым и удовлетворенным. Поэтому улыбался, кивал знакомым и с интересом осматривался.

Эффект оправдал себя на все сто. Братья и сестры, увидев нахттотера довольным, занервничали еще больше. Несколько слабаков, как бы невзначай, оказались возле выхода. Йохан одарил их мрачным взглядом и пробурчал в бороду несколько ругательств на старонемецком о презренных трусливых кровососах.

Дабы соблюсти рамки приличий, Миклошу следовало поприветствовать королеву бала – Фелицию, но Бальза плевать хотел на приличия. Он скорее бы вышел на солнце, чем стал выказывать уважение кому-то, кроме себя. Поэтому, вместо того, чтобы пойти с вновь прибывшими гостями в центральный зал, он остановился у большого аквариума с разноцветными тропическими рыбками всех возможных расцветок. От пестроты легкомысленных красок у тхорнисха сразу заболели глаза и заломило виски. Жители морей напомнили ему фэриартос, с тем лишь исключением, что молчали, а не рассуждали с умным видом об искусстве. Именно поэтому Бальза выбрал общество рыб, а не выкормышей Александра Мело, коих в этом помещении было предостаточно. Пожалуй, начни они восторгаться звучащей здесь музыкой, которая казалась тхорнисху, обладающему идеальным слухом, страшнейшей какофонией – и он забыл бы о приличиях окончательно. По меньшей мере, его стошнило бы прямо в злосчастный аквариум. В худшем случае – «знаток» мелодий лишился бы головы.

В буквальном смысле.

– Иди, – тихо сказал нахттотер Йохану, который ловил каждый его взгляд. – Посмотри, здесь ли они.

Помощник молча растворился в веселящейся толпе.

Рядом с аквариумом стояли два глубоких кожаных кресла с греческим орнаментом на ручках и невысокий стеклянный столик с вазой, в виде бога Гермеса. Вместо цветов в ней красовалась оливковая ветвь.

Миклош поморщился. Это было вполне в стиле лицемерной Фелиции – подсунуть всем под нос символ мира. Мало того, что пошло, так еще и совершенно не соответствует истине. Женское царство Даханавар в мир и справедливость всегда играло только на словах. На деле же, они давно стали главенствующим кланом, подмяв под себя основной процент голосов в Совете – и отнюдь не добрыми действиями. Раньше на «Леди» была управа в виде Лудэра[47] и Кадаверциан. Но первые погибли в межклановой войне, а вторые, победив в ней, отошли от политики и пустили все на самотек.

Клан Тхорнисх же был в то время не слишком многочислен, и его никто не поддержал. В итоге глупцы дали Фелиции возможность посадить себя на цепь. На очень крепкую цепь. Даханавар стал тем, чем стал, и теперь редко нуждался в поддержке других кровных братьев. Он давно уже не предлагал решения, а диктовал свою волю. Лишь Золотые Осы, да, время от времени, Асиман и Вриколакос[48] поступали по-своему. Все остальные, включая Мастеров Смерти, по твердому мнению Миклоша продались клану Леди, и лишь делали вид, что самостоятельны. Впрочем, возможно, на счет кадаверциан он и погорячился, но считал, что неучастие некромантов в делах сообщества киндрэт – такое же «да» на Совете в пользу Фелиции, как и вопли прихлебателей, вроде фэриартос.

Нахттотер уселся в кресло, закинул ногу на ногу, и, прищурившись, изучал присутствующих в зале, отстукивая тростью по полу только ему слышную мелодию. Молодежь чужих кланов господина Бальзу удручала. Большинство он видел впервые – это было новое поколение, многим не исполнилось еще и пятидесяти лет. Таких он раскусывал сразу – жалкие птенчики, корчащие из себя умудренных опытом киндрэт. Веселые, еще не уставшие жить, еще находящиеся в восторге от своих возможностей, магии и бессмертия. Сверкающие, искрящиеся, весело смеющиеся и… пустые. Слабаки. Когда придет время, тхорнисхи перемелют их безо всяких проблем.

Кровных братьев даханавар было большинство. Впрочем, хватало и фэри, и вьесчи. Асиман было мало, в основном, молодняк. Кадаверциан Миклош пока не заметил. Их вообще практически не осталось (точное число не знал никто, кроме самих Мастеров Смерти). К тому же, некромантов редко привлекали пляски и веселье.

Тхорнисхи, конечно же, отсутствовали. Бальза держал свой клан в ежовых рукавицах. Даже самый молодой из чайлдов ни при каких обстоятельствах не пришел бы на вечеринку ненавистных даханавар.

Прошло еще немного времени, и Миклош заметил входящих в зал вриколакосов. Он не любил этот полузвериный клан. Оборотни были для него столь же странны и непостижимы, как волки, в которых они по случаю и без случая воплощались. Могли припереться на дипломатические переговоры всей стаей, а могли проигнорировать важную встречу, отдав предпочтение охоте за каким-нибудь несчастным зайцем.

Сегодня пришли пятеро седовласых желтоглазых мужчин в плащах, подбитых волчьим мехом, холщовых рубахах и кожаных штанах, на широких поясах которых висели клановые ножи. С вриколакосами были их женщины. Русоволосые красавицы. Смуглокожие, высокоскулые, гибкие и по-звериному грациозные. Облаченные в белые рубашки с острыми воротниками и этнической вышивкой и длинные юбки с красной оторочкой они, тем не менее, ничуть не проигрывали дамам в дорогих вечерних туалетах. Скорее, наоборот. Вызывали у Миклоша желание, но он знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах не будет к ним прикасаться. Во-первых, мало приятного обнаружить у себя в постели волчицу. Во-вторых, Иован Светлов не тот киндрэт, который спустит, если чужак залезет в его курятник, да еще и против воли куриц. Тут же возникнут проблемы, а связываться с перевертышами, которых и понять-то нелегко, себе дороже. Потом лет сто не избавишься от их пристального внимания и дурацкого рычания.

Из дальнего конца зала быстро шел Йохан.

– Они здесь, – ответил он на вопросительный взгляд главы клана. – Через два зала. В бальном.

– Превосходно, – улыбнулся Миклош. – Ты знаешь, что делать.

– Господин Бальза! Какая честь!

Нахттотер не заметил, как рядом оказалась Первая Леди клана Даханавар, и едва не подпрыгнул от раздражения, услышав ее голос. Однако, внешне остался невозмутим.

– Фелиция, – он встал и сдержанно поклонился. – Благодарю за приглашение. Оно было очень кстати. Решил отложить дела и развеяться.

– Ну, конечно, – не моргнув глазом, сказала эллинка. Она не поверила ни одному слову, но продолжала вести себя, согласно этикету, как любезная хозяйка. – Желаешь чего-нибудь выпить?

– Нет. Я предпочитаю консервам живую пищу, – он мило улыбнулся, заметив, как ее глаза опасно прищурились. Фелиция трепетно относилась к Договору, запрещающему древние правила охоты на людей, в особенности, если после этого они умирали. Клан Тхорнисх Договор не подписывал, и это являлось основным камнем преткновения между мормоликаей и Миклошем.

– Золотые Осы не меняются…

– Как и Леди, – усмехнулся Миклош. – За это мы и уважаем друг друга, правда? Постоянство – одна из последних ценностей, которые остались в этом безумном мире. Ну, не буду тебя задерживать и отвлекать от других гостей. Ты – королева бала, а нас здесь так много.

Она сохранила приветливую улыбку, но светлые глаза нехорошо блеснули.

– Полагаю, у нас еще будет счастливая возможность побеседовать, – кивнула Фелиция.

– Конечно, – ответил господин Бальза и, насвистывая, направился прочь. Настроение у него, несмотря на присутствие на этом сомнительном празднестве, резко улучшилось.

Он сразу заметил Кристофа и Флору, стоящих на верхней ступеньке мраморной лестницы. Те о чем-то тихо беседовали и, судя по лицу некроманта, он чувствовал себя абсолютно счастливым.

Словно по мановению волшебной палочки, грянула музыка. Возможно, никто из присутствующих в бальной зале, не заметил, что скрипка фальшивит, а виолончель запаздывает на четверть такта, но нахттотер был искушенным знатоком и, более того, творцом музыки – и от столь вопиющего непрофессионализма у него свело зубы. Бальзе немедленно захотелось придушить музыкантов, а особенно дирижера, позволившего коллективу упасть на столь низкий уровень. Но, скрыв раздражение и нацепив любезную улыбку, он направился к Флоре и Кристофу.

Те, не замечая ни музыки, ни танцующих пар, были поглощены друг другом. Но в какой-то момент колдун поднял взгляд и увидел тхорнисха. Беседа тут же прекратилась.

– Прекрасная Флоранс де Амьен. Благородный Кристоф де Альбьер, – учтиво поприветствовал их Миклош и отвесил два совершенных полупоклона. – Рад застать вас в добром здравии и прекрасном расположении духа. Не помешал?

Флора ослепительно улыбнулась, дипломатично сделав вид, что не замечает настороженности кадаверциана.

– Приятно видеть такого редкого на нашем празднике гостя, как вы.

Сказав это, она протянула руку, и нахттотер, не колеблясь, поцеловал ее. Пожалуй, Флора не менее талантливая интриганка, чем Фелиция… До главы Золотых Ос, конечно, доходили слухи о ее романе с кадаверцианом, но он не думал, что все настолько серьезно.

– Я не мог пропустить этот бал, – солгал Миклош и переложил трость из правой руки в левую. – Это ведь юбилейный год прихода Даханавар в Столицу.

– О, да… – Флора улыбнулась и замолчала, заметив в зале Йохана, облаченного в белый фрак. Зрелище это само по себе было настораживающим, в особенности, если знать, что ландскнехт веками предпочитал черное и кожу. – О! – мелодично пропела леди. – Ваш помощник сегодня сам на себя не похож.

Миклош развел руками, мол, я здесь ни при чем. А, спустя несколько секунд, Чумной уже стоял рядом с прекрасной даханавар, приглашая ее на танец. Это заставило насторожиться не только Мастера Смерти, но и его спутницу. Однако она быстро просчитала все выгоды, и насмешливо стрельнув в Кристофа глазами, ответила:

– Польщена. Благодарю за приглашение.

Через мгновение пара кружились в вальсе вместе с другими танцующими. Миклош какое-то время наблюдал за ними, отмечая, что Йохан оказался вовсе не так плох, как он думал. Затем скосил взгляд на Кристофа и увидел, что тот смотрит вовсе не на Флору.

– Что тебе нужно, тхорнисх?

– Нужно? Мне?! – искренне удивился Миклош, в глазах которого плясали бесенята. Его план удался.

– Не стоит считать окружающих глупцами, – равнодушно произнес кадаверциан. – Ты хотел остаться со мной наедине. Зачем?

Господин Бальза улыбнулся уголками губ. Да. Все было просчитано заранее. Последние две недели он пытался поговорить со строптивым некромантом, но тот игнорировал все приглашения к разговору. Не отвечал на звонки и письма. Так как дело не терпело отлагательств, Миклош решил приехать в берлогу даханавар. Он знал – шанс повстречать Кристофа на ежегодном балу велик. Именно поэтому нахттотер и пришел сюда. Разговор был для него так важен, что он готов был вытерпеть всех мормоликай мира, лишь бы переброситься парой слов с главой клана Смерти.

Его расчет оправдался. Кристоф, конечно же, приехал. С Флорой, которую в последнее время слишком часто видели рядом с некромантом. Третья Старейшина Даханавар была нужна Миклошу, как загар асиманам, поэтому он нашел простой способ от нее избавиться – занять ее танцем с Йоханом.

– Что тебе нужно, Миклош? – повторил Кристоф.

– Кадаверциан и даханавар вместе. Это что-то новенькое, не находишь? – вместо ответа произнес нахттотер.

– Не твоего ума дело, – в голосе некроманта проскользнула нотка угрозы. Он сделал шаг в сторону, явно порываясь закончить беседу.

– Если ты хочешь и дальше быть с ней, лучше бы тебе раскрыть глаза пошире.

Эти слова заставили Кристофа остановиться.

– К чему ты клонишь?

– Просто дружеский совет. Я не переживу, если ваш союз, вдруг, разобьется. До меня доходят слухи… Возможно, и до тебя они уже дошли, – добавил господин Бальза. – Но я счел, что повторить их, дабы помочь другу, не будет лишним. Говорят, некоторые члены клана Даханавар ищут мощные боевые заклятья.

– И что? Они обратились к тхорнисхам? – сухо поинтересовался Кристоф.

– Нет… Нет. Но, возможно, они обратятся к клану Кадаверциан, – сказал Миклош и увидел ответ в глазах колдуна.

– Это все? – некромант был необычайно хмур.

– Да. Это все. Больше не смею надоедать тебе своим присутствием.

Откланявшись, он быстро пошел прочь, не дожидаясь следующих вопросов. Господин Бальза не привык объяснять свои поступки кому бы то ни было. Иначе он бы сказал кадаверциану, что спит и видит, как клан Даханавар упадет с пьедестала, на который умудрился забраться лишь благодаря своей наглости. А упасть он может, только если Фелиция отправится в ад.

Флоранс де Амьен возжелала власти? Хочет стать Первой? Это достойно. Это в духе настоящих киндрэт. Но сейчас она не готова. Слишком слаба, чтобы противостоять главной Старейшине клана. Если она решится бросить вызов, то, вне всякого сомнения, проиграет. Миклошу это невыгодно. Флора – единственная из даханавар, кто может суметь уничтожить гречанку, и за кем потом пойдет клан. Но это случится не раньше, чем через несколько веков. Если она затеет драку сейчас, то всем радужным надеждам Бальзы потанцевать на могиле Фелиции придет конец. Мормоликая лишь укрепится во власти, больше никто не посмеет бросить ей вызов, и Даханавар останется на своих позициях.

Нахттотер понимал, что справиться с Первой Леди – это не то же самое, что справиться с Флорой, займи та ее место. Поэтому и намекнул Кристофу об опасности. Если кадаверциан не идиот – должен понять намек. И идеальным вариантом стало бы, если бы колдун, защищая свою любовницу, сам уничтожил ненавистную Бальзе эллинку.

Миклош удовлетворенно усмехнулся, спускаясь вниз по лестнице. Теперь все зависело от некроманта. Только он способен обуздать свою подружку или помочь ей убить Фелицию. И только он способен привести Даханавар к упадку, а Тхорнисх к грядущему величию, пусть об этом Мастер Смерти даже и не подозревает…

Похоже, вечер удался. Гостей было много, и все они выглядели довольными, веселыми и беззаботными. Вивиан обошел большую часть особняка, когда набрел, наконец, на большой зал, где звучала музыка, и увидел среди кружащихся пар Флору с Кристофом. Под вальс Штрауса, они, казалось, летели, едва касаясь паркета…

Молодой кадаверциан все еще смотрел на них, когда почувствовал легкое прикосновение к плечу и услышал:

– Ну что, потанцуем?

Он обернулся. Рядом стояла невысокая черноволосая девушка, стриженная под мальчишку. В легкомысленном костюмчике «а-ля тореадор» – красные клеша с черными вставками по бокам и короткая красная курточка. В обычной, человеческой, жизни это лицо с чуть широковатыми скулами и острым подбородком казалось бы не особенно привлекательным, как и худенькая гибкая фигурка не выглядела бы соблазнительной. Но кровь даханавар сделала девушку удивительно яркой, экстравагантной. Почти красавицей. Огромные темные глаза смотрели пристально и вызывающе, полные губы пленительно улыбались.

– Потанцуем? – повторила она, сверкая улыбкой.

– Здесь? – спросил Вивиан, почувствовав вдруг, что вряд ли впишется в элегантную величавость бальной залы.

Девушка рассмеялась.

– Конечно, нет, дурачок. От этой викторианской древности помереть можно. Но здесь рядом есть классный кабак. Ты уже представлен Гранд-Леди?

– Фелиции? Да.

– Тогда пойдем со мной. У нас отличная компания. Тебе понравится. Кстати, ты…?

– Вивиан Кадаверциан.

– Ух ты! – Девица распахнула глаза от восхищения – Вот это да! Кадаверциан! Девчонки умрут! Это будет что-то! Пошли скорей! У нас милая тусовка – парочка даханавар, парочка фэри… Да, я – Нола Даханавар. Приятно познакомиться.

– Подожди, – неофит с трудом удержал темпераментную барышню. – Я не могу уйти. Я здесь не один. Мой наставник…

– Тоже хочет повеселиться. – Нола снова потянула его за собой. – Не бойся, он вернется домой не раньше завтрашнего утра. Пошли.

Вивиан оглядел зал. Кристофа и Флоры уже не было. «Наверное, Нола права, – решил он. – Мне совсем не обязательно почтительно дожидаться, когда сюзерен решит уйти. Он без меня не пропадет, я без него – тоже. Значит, можно не волноваться».

– Ладно, пошли.

«Классный кабак», действительно, оказался недалеко.

Вивиан уже бывал здесь раньше – в этом самом баре он познакомился с Сэмом, старшим учеником Кристофа. Называлось заведение «Гардиан» и находилось в квартале от дворца Даханавар, в относительно небольшом зале на два десятка столов, отгороженных от стойки деревянной решеткой. На стенах грубой кирпичной кладки висело несколько картин в простых рамах, было шумно, накурено, и толпилась самая разная публика.

Схватив за руку, Нола потащила спутника к столику у стены.

– Привет! – закричала она издалека, махая рукой. – Смотрите, кого я вам привела!

На них обратили внимание, и Вивиан тут же почувствовал, как его внутренняя «защита» начинает дрожать под любопытными взглядами.

Во главе стола восседали две девушки. Одна – с длинными, ниже пояса, волнистыми волосами, ясными невинными глазами и нежным овалом лица («Дездемона» или «Офелия»). Другая – полная противоположность, произведение современного искусства: темные кудри взбиты чуть небрежно, над губой яркая родинка, естественная бледность лица полностью устранена, и цвет кожи напоминает спелый персик. Вивиан сразу догадался, что белокурая – даханавар, а темноволосая – фэриартос. Справа от «Офелии» сидел парень очень интеллигентной внешности, в дорогом костюме, с видом равнодушным, отрешенным и самодовольным. «Вьесчи», – решил Вивиан с неожиданной вспышкой злобы, которую тут же подавил в себе. Слева, положив руку на спинку стула девушки-фэри, расположилась самая колоритная личность в компании: на первый взгляд – типичный небритый байкер, но если присмотреться…

Забыв о вежливости, Вивиан уставился на него, пытаясь сообразить, какой это клан. Было в узком выразительном лице что-то необычное. Странное. Глаза с тяжелыми веками казались темно-желтыми, а когда в них отражался свет электрических ламп, в глубине зрачков вспыхивали яркие огоньки. Густые черные брови, сходились у переносицы, чуть широковатый нос, великолепная грива стального оттенка. На запястье байкера чернела татуировка – оскаленная морда волка. И, ко всему прочему, на широченные плечи была небрежно накинута черная кожаная куртка с массой цепей и заклепок. А еще от него исходило яркое чувство полной свободы и вседозволенности. Невозможно было понять, что он сделает в следующее мгновение – шарахнет о стол здоровенной кружкой, которую держит в руке, или обратится с галантным комплиментом к своей белокурой соседке.

Парень на пристальный взгляд Вивиана ответил усмешкой, продемонстрировав клыки длиннее и острее, чем у остальных.

– Ребята, – сказала Нола торжественно. – Это Вивиан. Кадаверциан.

«Ребята» проявили явную заинтересованность.

– Ух ты! – изумилась современная красавица. – Кадаверциан. Я думала, они все уже вымерли.

– Не больше чем ты, крошка, – отозвался байкер и махнул рукой. – Садитесь. Вьесчи, дай ему стул.

Тот улыбнулся равнодушно и выдвинул из-под стола табурет. Вивиан сел, а Нола немедленно устроилась на его коленях.

– Вив, знакомься. Это Патриция и Эридана. Пат – блондинка, Эри – брюнетка, даханавар и фэриартос. Наш меценат и филантроп – Виктор. Естественно, вьесчи.

– Для кого естественно? – пробормотал «филантроп», но на него не обратили внимания.

– А это Ярослав.

Байкер поднял кружку и произнес хрипловатым низким голосом:

– Похоже, Нола, твой парень в затруднении. Вриколакос, приятель. Слыхал о таких?

Вивиан чуть не рассмеялся вслух. Вриколакос! Конечно! Этим объясняется диковатость его образа, мерцающие глаза, острые клыки хищника – «нецивилизованного» хищника, в отличие от даханавар, фэри и вьесчи.

– Да. Я слышал о вас.

– И что же? – с искренним любопытством спросил тот.

– Вы умеете превращаться в волков и предпочитаете жить подальше от города.

– Не много, – усмехнулся он. – Это все равно, как если бы я сказал, что кадаверциан обожают мертвецов.

Вивиан не успел решить, намеренное это оскорбление или естественная манера общаться, как вдруг Патриция-Офелия взмахнула длинными ресницами и спросила певучим «даханаварским» голосом.

– Да, правда, Вив. О кадаверциан плетут столько ерунды, противно слушать. Впрочем, также, как о даханавар, да и о фэри тоже…

– Что же говорят о фэриартос? – подозрительно осведомилась Эри.

– Ну, например, что вы постоянно заискиваете перед состоятельными вьесчи и полностью попали под их влияние.

Виктор наклонил голову, скрывая улыбку, Нола тихонько захихикала, а Эридана вспыхнула.

– Какая чушь! И кто только распускает такие гнусные сплетни?!

– Не знаю, дорогая. Все говорят.

– И ты в числе первых болтаешь об этом!

Ярослав стукнул кружкой об стол.

– Хватит!

Девушки замолчали. Эри закусила губу от злости, а Патриция снова погрузилась в возвышенную задумчивость.

– Поэтому мы предпочитаем держаться подальше от наших мнимых братцев и сестер, – сказал вриколакос. – Вечные склоки, грызня и куча дурацких правил, которые нарушаются направо и налево.

Нола рассмеялась, поворачиваясь к нему. Во время короткой стычки между прекрасными представительницами двух кланов она вела себя довольно резво: перегнувшись через стол, тихонько пошепталась о чем-то с вьесчи, крутилась на коленях Вивиана и одновременно переглядывалась со своими многочисленными знакомыми в баре.

– Вив, а скажи, ты, действительно, умеешь оживлять умерших?

– Нет. – Признаваться в этом не хотелось, но солгать он считал ниже своего достоинства. – Я умею пока совсем мало. Так, бытовая магия.

– А… – разочарованно протянула девушка. – Отвести глаза, привлечь жертву?..

Она наморщила хорошенький носик, и Вивиан пожалел, что так быстро раскрыл свою несостоятельность. Но долго сокрушаться по этому поводу не пришлось. Нола вдруг радостно завопила и, перегнувшись через него, звучно расцеловалась с очередным знакомым, подошедшим к столу. Пока тот пожимал руку Ярославу и любезно улыбался девушкам, она зашептала кадаверциану на ухо.

– Здорово, что он пришел! Теперь будет по-настоящему весело! Знаешь, кто это?! Один из асиман.

Вивиан замер, разом перестав чувствовать приятную тяжесть Нолы на своих коленях. Асиман! Что скажет Кристоф, если узнает, что ученик сидел за одним столом с его врагом?! Темная сила, спящая в душе, которая шевельнулась при виде Фелиции, теперь тоже недовольно заворчала. Не громко, так… предупреждая о своем недовольстве.

Нола почувствовала его напряжение и снова наклонилась к уху.

– Ты что?

– Как ты можешь общаться с ним?!

– А в чем дело? Он милый парень.

– Но он асиман!!

– Ах, вот в чем проблема!

Она рассмеялась.

– Какая разница – асиман, даханавар или вьесчи? Мы все здесь второго-третьего года обучения, мы еще не слишком изменены царственной кровью наших предков. А Алек вообще не прошел обряд посвящения, и с ним можно очень нормально общаться.

– Что за обряд?

Нола округлила и без того огромные глаза.

– Ты не знаешь?!! Ну да, ты же еще совсем… На определенной ступени обучения все молодые асиманы проходят магический ритуал посвящения. Ну, как бы присягают в верности своему клану. Приносят человеческую жертву и проходят испытание огнем. Зрелище жуткое, я сама не видела, но мне рассказывали… просто ужас. Так вот, после этого они очень сильно меняются. Что-то у них поворачивается в голове, и ребята начинают верить во всякий бред, типа того, что они – самые могущественные, достойные и великие.

– Понятно. – Вивиан по-новому, почти сочувственно, посмотрел на молодого асимана, во всю заигрывающего с очаровательной Эри. Он казался вполне нормальным, обычным. Не хуже и не лучше любого из компании. И кадаверциану стало жаль, что через некоторое время «что-то» обязательно «повернется у него в голове», и этот парень превратится в жестокого, высокомерного хищника-эгоиста.

– Обидно, правда? – спросила Нола, как будто прочитав его мысли, и крикнула асиману, – эй, Алек, ты принес?

Тот усмехнулся в ответ и похлопал себя по боку куртки.

– Конечно, как всегда.

– Тогда чего ждешь?! – воскликнул вриколакос, протягивая кружку. – Наливай!

Асиман полез в карман, вытащил плоскую фляжку, украшенную неизменными короной и скипетром клана «знающих». Нола захохотала и, чтобы не упасть, схватила Вивиана за шею.

– Слушай, Алек, вы что, на всем ставите это свое дурацкое клеймо? Оно вышито и на твоих носках?

– Конечно, – невозмутимо отозвался тот, разливая по стаканам содержимое фляжки. – И не только там. Хочешь посмотреть?

– Нет, спасибо, – Нола улыбалась. – Эри покажешь. Ей это будет очень интересно.

Эридана собралась ответить что-нибудь достойно-едкое, но асиман опередил ее:

– Ладно, хватит соревноваться в остроумии. Все равно проигравших не будет. – Он заткнул пробкой флягу. – Давайте быстрее, пока не остыло.

Все разобрали бокалы, и перед Вивианом Нола тоже поставила высокий стакан, до половины наполненный густой красной жидкостью.

– Что это? – спросил он тихо, чтобы не услышали другие.

– Не бойся, пей. Потрясающая штука. Салют! – Стеклянные стенки издали мелодичный звон.

– Салют, – кадаверциан решил держаться правила, принятого в начале вечера – оттягиваться по полной программе.

Конечно же, в клейменой фляге асимана была кровь. Но с очень странным привкусом. Вивиан вдруг почувствовал покалывание в затылке, зал поплыл и закружился, на глаза опустилась легкая пелена. А потом стало хорошо. В груди потеплело, искры безудержного веселья заплясали по всему телу, заботы, проблемы и опасения растаяли во все возрастающем восторге. Компания за столом стала казаться совершенно замечательной: вриколакос – славным и добрым малым, вьесчи – душой общества, асиман – своим парнем, а Нола самой соблазнительной девушкой на свете.

– Ну, как? – прошептала она, прижимаясь крепче и обдавая Вивиана волнующим запахом терпких духов.

– Потрясающе, – он вдруг обнаружил, что под экстравагантным одеянием Нолы скрываются более чем приятные формы.

– Алек – мастер готовить такие штуки. Эта называется «Эликсир жизни».

Название подходило как нельзя лучше. После «эликсира» хотелось сворачивать горы и перелетать через самые высокие деревья.

– Еще есть «Эликсир смерти», но от него страшно глючит, а на следующий день хочется удавиться.

Вивиан рассмеялся, прижимая к себе девушку:

– А как насчет «Эликсира любви»?

– Это ты осведомись у Эри. Она – специалист в делах любви.

Заглянув в близкие темные глаза Нолы, светящиеся безмерным лукавством, Вивиан спросил:

– А ты?

– Я? Я обычная скромная даханаварская девушка, без особых талантов.

– Это не правда. Ты…

Тут у Вивиана впервые в жизни отказало воображение, и он не нашел ничего лучшего, чем поцеловать ее. У Нолы оказались горячие, послушные и умелые губы, они затягивали в поцелуй, как в омут, оторваться от них было невозможно. Через несколько минут «скромная даханаварская девушка» отстранилась и довольно заулыбалась.

– Ты тоже ничего, кадаверциан. Давай выпьем по второй.

Они еще выпили, потом потанцевали…

Когда Вивиан с Нолой вернулись с танцпола, компания за столом недвусмысленно разбилась на пары. Эри млела в объятиях асимана, Офелия-Пат прислонилась к мощному плечу вриколакоса и с полузакрытыми глазами слушала его военно-романтические воспоминания. Из угла периодически доносилось что-то типа… «полная луна… длинные тени, крадущаяся походка… белые ночные цветы» и «вцепиться в глотку». Вьесчи уныло сидел над стаканом с эликсиром, погруженный в свои мысли.

Потом выпили по третьей, и Вивиан неожиданно понял, что курточка Нолы умеет очень удачно распахиваться, и под ней нет ничего, кроме тоненькой золотой цепочки с маленькой даханаварской стрелочкой.

После четвертой Вивиан встал и, стараясь глядеть только прямо перед собой, отправился в туалет, где засунул голову под кран с холодной водой. Сознание сразу прояснилось, и он увидел асимана, который освежался над соседней раковиной. Тот заметил, что за ним наблюдают, и рассмеялся.

– Ну? Мое зелье хорошо ставит на место мозги?

Пришлось признаться:

– Еще как.

– У меня есть и кое-что получше.

– «Эликсир смерти»? – осведомился кадаверциан с видом знатока.

Асиман усмехнулся.

– «Эликсир смерти» – пойло для дураков, обделенных фантазией.

Он полез в один из карманов своей многофункциональной куртки и вытащил маленькую зеленую бутылочку с красной пробкой и два крошечных, чуть больше наперстка, железных стаканчика.

– Это называется «Огненный вихрь».

Асиман наполнил «наперстки» и протянул один Вивиану.

– Давай, за знакомство.

Вивиан взял стопку и одним глотком выпил ее. Жидкость огненным шаром взорвалась в желудке и прокипела по всему телу. Когда во рту погас пожар, говорить удалось с трудом.

– Как вы… это делаете?!

Довольный Алек бережно закрыл бутылочку пробкой.

– Классное зелье, да? Мой рецепт. Я, между прочим, неплохой химик… Нам первое время все равно нечем заняться: к Высшей магии не допускают, к старшим не подойди – обольют презрением. Вот и развлекаемся – придумываем рецепты выпивки и кадрим фэриартосских дамочек. Пошли, что ли, зависнем.

В баре они сели на высокие табуреты у стойки, и асиман снова разлил по стопочкам огненную жидкость. Вторая рюмка «вихря» пошла у Вивиана легче, без прежней жгучей дрожи, только убрала муть из глаз и обострила чувства.

– Алек, слушай, Нола говорила о каком-то посвящении, которое вы проходите.

Асиман равнодушно повел плечом:

– А, Нола, даханаварская крошка… Да, проходим. Старшим родственничкам мало того, что мы загибаемся при обращении, нужно дополнить эффект. Помнишь ощущение после первой рюмки «вихря»? Так вот, мне придется испытать нечто похожее, только в сотню раз более жгучее. Считается, что даже после преображения в нас остается слишком много от прежней жизни, поэтому все человеческое выжигается огнем. Потом я стану обычным асиманским выродком и вряд ли вспомню, что пил когда-то с тобой в этом баре.

– И ты говоришь об этом так спокойно? – Вивиан бесцельно смотрел в пустую рюмку.

– А чего дергаться? Это неизбежно. Лучше повеселиться напоследок, как следует… Ты тоже, кстати, не можешь похвастать выбором клана. Я слышал много странного про кадаверциан.

– Да, может быть, – отозвался Вивиан неопределенно. – Но нас никто не будет жечь, и учитель у меня хороший.

– А кто у тебя? – с искренним любопытством поинтересовался асиман.

– Его зовут Кристоф.

– О! – Во взгляде Алека появилось уважение. – Слышал о таком. Сильный колдун… Говорят, он нас ненавидит. Чем-то асиманы так насолили ему в прошлом, что он до сих пор не может успокоиться.

Вивиан промолчал. Активная неприязнь Кристофа к огненному клану была ему известна, но за что именно он его не любил, не мог сказать никто. Действительно, дела давно минувших веков.

– Ладно, – сказал асиман. – Пойдем к ребятам, а то этот сиволапый болван отобьет у меня Эри.

– Ты не любишь вриколакосов?

– А за что их любить? Нецивилизованные, хамоватые, примитивные животные и ничего больше. Другое дело – фэриартос. Умницы, красавицы и всегда знают, кто заказывает музыку. Вот уж они понимают, на чьей стороне сила. Заметил, как наша богема постоянно вьется вокруг вьесчи? У ребят есть деньги, а творческой элите нужны меценаты и почитатели. Поэтому они отлично спелись. Так что, если увидишь где-нибудь негоцианта, не сомневайся – поблизости крутится фэри…

– Послушай, – Вивиан решился задать вопрос, который давно его мучил. – Почему все так носятся с красотой фэри? Я считаю, что девушки-даханавар ничуть не хуже.

Алек указал в зал.

– Смотри. Вот Патриция и Эридана, кто из них тебе больше нравится?

Кадаверциан повернулся.

Эри Фэриартос достала пудреницу и подкрашивала губы, Патриция Даханавар чему-то улыбалась, рассматривая содержимое рюмки.

– Так какая?

– Пат, – признался он честно. – Сам не знаю почему.

– А я тебе объясню. Эри более эффектна, ухожена и вообще… а в Патриции есть что-то таинственное.

– Офелия… – пробормотал Вивиан, заражаясь романтическим настроением.

– Вот-вот, – подхватил собеседник, – Офелия. И все же, я останавливаю свой выбор на хорошенькой Эри.

– Но почему?

– Потому что все даханаварские дамы слишком много внимания уделяют межклановым отношениям. А я предпочитаю в постели болтать о милой чепухе, а не о политике. И потом, они очень коварны.

– Я так не думаю. Нола…

– Нола уже успела навешать тебе лапши на уши, которые ты развесил, как дурак. Дружок, их с момента обращения учат повелевать, подчинять и властвовать…

Вивиан снова оглянулся на Патрицию. Она почувствовала взгляд и подняла глаза. Спокойно, без улыбки, думая о чем-то своем. И от этого ее спокойствия в душе у Вивиана поднялось странное смятение, снова вспомнилась Флора, совершенно другая – яркая, импульсивная, страстная и точно такая же загадочная.

– Я не могу понять ни одну из них, – сказал он задумчиво.

– А тебе и не нужно их понимать, – ответил асиман. – Просто наслаждайся.

– О чем это вы? – сзади неожиданно возникла Нола. – Прелестная парочка, просто залюбуешься – асиман и кадаверциан. Болтают, как лучшие друзья!

Она обняла Вивиана и через плечо заглянула в рюмку.

– Что это вы тут пьете? Боже, какая дрянь! Вив, тебе уже хватит. Пошли, ребята собираются свалить в еще одно место.

Асиман многозначительно усмехнулся: «Подчинять и властвовать, дружок! Не забывай об этом». Спрятал в карман фляжку и поднялся:

– Ладно, пошли. Ночь продолжается.

Земля под ногами Вивиана мягко покачивалась, в голове звенело, и голоса окружающих казались то слишком громкими, то понижались до едва слышного шепота.

– Хорош, нечего сказать, – Нола взяла его под руку. – Наасиманился.

– Нет, все нормально. Просто немного жарко.

Они вышли на улицу. Вриколакос уже сидел на мотоцикле. Здоровый, похожий на черного буйвола «Харлей» глухо рокотал и периодически взрёвывал, сотрясаясь хромированным телом, но Ярослав крепко держал его за круто загнутые рога и не давал сорваться с места. За спиной оборотня сидела Патриция, ее белокурые волосы выбивались из-под шлема, подол длинного тонкого платья трепетал на ветру. Вриколакос что-то говорил скептически улыбающемуся вьесчи. Эри повисла на руке у асимана, тот рассеянно слушал ее болтовню и посматривал по сторонам.

– Эй, народ, – сказала Нола. – Всем пока. Мы с вами не едем. У нас другие планы. Пат, увидимся завтра. Смотри, не заблудись в лесных кущах и берегись волков.

Та в ответ подняла тонкую руку и послала остающимся что-то типа воздушного поцелуя из под глухого шлема. Ярослав кивнул Вивиану, обменялся рукопожатием с асиманом и отпустил «Харлей». Мотоцикл трубно заревел, сверкнул красными глазами-фарами и рванул в сторону проспекта.

Алек подбросил на ладони ключи от машины и вложил их в ладонь фэри.

– Ты поведешь, крошка. Вивиан, надеюсь, мы еще встретимся до моего окончательного преображения. Нола, удачной охоты.

Эри улыбнулась и опустила длинные ресницы. Асиман обнял ее за талию – и вторая странная парочка удалилась. Вьесчи незаметно исчез еще раньше. Даханавар посмотрела на Вивиана и взяла его за руку.

– Пойдем. Я живу рядом.

…Домой кадаверциан вернулся только на следующую ночь, ближе к утру. И, конечно же, натолкнулся на Кристофа.

Он ожидал, что не избежит хорошей взбучки или, в крайнем случае, долгих объяснений. Но наставник был в отличном настроении. По всему было видно, что он тоже неплохо провел время.

Мастер Смерти осмотрел ученика с головы до ног смеющимися зелеными глазами, и поставил диагноз:

– «Эликсир жизни», «Огненный вихрь» и даханаварская девушка. Есть что сказать в свое оправдание?

Говорить было нечего. Вивиан опустил глаза, в очередной раз думая, когда же перестанет робеть перед учителем, словно тот, действительно, способен наказать. «И в чем, интересно, состоит обвинение? В легкомысленном поведении? В побеге с бала с отягчающими последствиями? И, черт возьми, он ведь снова читает мои мысли…»

Кристоф улыбнулся довольно-таки ехидно, снова окинул воспитанника взглядом, развернулся и удалился, насвистывая.

«Интересно, а чем он сам занимался всё это время? – спросил себя неофит. – Нет, я не хочу лезть в личную жизнь наставника, просто… забавно, что у могущественного Кристофа вообще может быть личная жизнь».

И Вивиан направился к себе в комнату, повторяя мотив той же самой песенки, которую в хорошем настроении напевал учитель.

Не то чтобы Алек боялся… Но он испытывал некую внутреннюю дрожь, ознобом пробегающую по спине, хотя одиннадцать месяцев в клане благородных Асиман кого угодно сделают невосприимчивым к страху. Развлечения старших «товарищей» весьма способствуют утрате последних человеческих слабостей. Один «Огненный Молот» чего стоит. К колесу, подвешенному на цепи в одном из нижних бункеров, привязываются двое людей или кто-нибудь из молодых киндрэт. Цепь раскручивают, колесо поджигают, и оно раскачивается словно гигантский огненный маятник. На каменные стены подземелья падают красные отсветы огня и жуткие черные тени. Жертвы вопят от боли и ужаса. Мучители наслаждаются зрелищем идеального человека Леонардо да Винчи, объятого пламенем, и делают ставки, кто из пленников продержится дольше. Очень готично. Кто, лицезрев такое, может сказать, что асиманам чужда эстетика?!

Самого Алека, увидевшего «Молот» впервые и почувствовавшего вонь от обугленной плоти, вывернуло наизнанку. Он выбежал вон, решив, что больше никогда и ни за что не примет участия в подобных забавах. Но кто станет интересоваться мнением младшего чайлда? Или будь, как все, или Якоб найдет тебе более подходящее употребление. Материала для опытов всегда не хватало.

Впрочем, Алеку повезло: даже за крупную провинность его не положат под скальпель бездумно. Талантливые химики всегда ценились в клане, а молодой асиман без ложной скромности признавал, что талантлив очень. Чрезвычайно. Пожалуй, близок к гениальности. И, если учитывать его последние разработки (пусть пока теоретические), то еще несколько лет – и он займет место рядом с Амиром, наравне с Якобом и Эрнесто.

На минуту отвлекшись от честолюбивых планов, Алек сунул руку в карман, нащупывая маленький цилиндрический пузырек. Огляделся по сторонам. Ну, где же она?! Уже почти час ночи. А должна была прийти в половине первого…

Асиман стоял под аркой одного из домов в тихом дворике. За поворотом шумел оживленный Цветной бульвар, но здесь было безлюдно и темно. Гигантские тополя глухо шелестели листьями в порывах ночного ветра и оглушающе пахли смолистой зеленью после недавнего дождя. Тучи уползли на запад, и теперь над головой синело глубокое летнее небо.

Алек стиснул пузырек крепче и подумал, что если даханавар не появится через десять минут, он уйдет. Эта мысль вызвала облегчение и досаду одновременно. Однако прошло десять минут, потом еще три раза по десять, а он оставался стоять на прежнем месте. И, наконец, уже на исходе следующего часа, услышал шелест шин по асфальту.

Из темноты переулка к дому с аркой медленно приближался «рено» с выключенными фарами. Водителя за тонированными стеклами было не разглядеть. Когда мерное урчание мотора стихло, хлопнула дверца и, спустя мгновение, по дорожке зацокали каблуки. Чайлд отошел от стены и встал так, чтобы его было видно с дороги, хотя в этом не было особой необходимости – его уже должны были почувствовать.

Девушка быстро шла по переулку. Разрез на узкой длинной юбке расходился почти до бедер, открывая великолепные ноги. Блестящая пряжка на широком поясе, казалось, насмешливо подмигивает в полумраке тесного дворика. Асиман видел, как при каждом шаге под тонким свитерком вольно покачиваются полушария груди, не стесненной нижним бельем, и вдруг заметил, что его ладонь, все еще сжимающая пузырек, повлажнела. У него никогда не было проблем с женщинами: хорошенькие фэри обычно гроздьями вешались на экстравагантно-загадочного асимана, и он получал в их обществе все, что хотел, но сейчас почему-то ощутил себя тринадцатилетним сопляком, впервые увидевшим коллекцию «Плейбоя». Алек продолжал пялиться на грудь идущей к нему стремительной и одновременно плавной походкой даханавар – словно это было последним, что он видит в своей жизни.

Леди приблизилась, остановилась, ладонью вверх протянула руку, затянутую в тонкую перчатку. Молодой асиман поспешно достал пузырек, глядя в ее глаза. Они были топазовыми, в тон серьгам, поблескивающим в маленьких розовых мочках. И пахло от нее терпким, чуть горьковатым, сушащим горло ароматом. Она слегка шевельнула пальцами вытянутой руки, глядя требовательно и насмешливо. Алек почти готов был положить склянку в ее ладонь, но в последнюю секунду сжал флакон в кулаке.

– Леди, – произнес он, слыша в своем голосе легкую дрожь, – я не могу отдать вам это просто так. Без …оплаты.

Она вдруг рассмеялась, кончиками пальцев коснулась впадинки на своем белом горле, и ее изумительные глаза заблестели почти так же ярко, как и холодные драгоценные камни.

– Ты хочешь платы? Чтобы я заплатила тебе? Сейчас? Здесь?

После каждого вопроса она делала шаг вперед, и молодой киндрэт, чувствуя непонятную, одуряющую робость, отступал, пока не уперся спиной в стену. С момента, когда он увидел, как грудь Флоры нагло вытанцовывает под тонким свитером, все мысли асимана устремились в одном единственном направлении.

Ее маленькая рука крепко взяла его за подбородок, а взгляд смеющихся глаз, казалось, читал все нескромные фантазии, вспыхивающие в его воображении. Флора снова рассмеялась, ее пальцы, затянутые в шелковую ткань скользнули по его щеке, прикоснулись к уголкам губ, слегка оттягивая их, чтобы открыть клыки.

– Я тебе не по зубам, мальчик, – прошептала она. – Хотя они, как я вижу, очень острые.

Сердце Алека колотилось о ребра, на лбу выступила испарина. Безумно хотелось, чтобы она не отнимала руки от его лица, но в тоже время асиманская гордость вопила от возмущения и осознания того, что над ним смеются. Он сам не заметил, как флакончик оказался в руке Флоры, не понял, когда отдал его.

– Спасибо, – шепнула даханавар, обдав горячим дыханием и ароматом головокружительных духов. Затем отступила на шаг.

– Этот состав… без цвета и запаха. Его нужно добавить в кровь, если подопытный – киндрэт, или в любое питье, если человек, – пробормотал он, пытаясь отдышаться.

– Действует быстро? – Она провела рукой по блестящим пышным волосам, с улыбкой рассматривая флакон.

– Да. Конечно. Почти мгновенно.

Ее нежное лицо стало вдруг жестким и решительным. Такое выражение появлялось на физиономии Якова во время самых изуверских экспериментов. Возбужденная одурь мгновенно выветрилась из головы асимана, и ему стало слегка не по себе, когда он понял, что перед ним не просто сексуальная красавица, а одна из трех Старейшин клана Леди.

– На представителей всех кланов?

– Да.

– Срок действия?

– Три часа.

– Отлично. – Флора крепко сжала флакон, взглянула на Алека, а потом вдруг снова мягко улыбнулась. Еще раз погладила его по щеке, развернулась и пошла прочь, плавно покачивая бедрами.

Асиман смотрел ей вслед, но почему-то с каждым шагом стройный силуэт все сильнее расплывался у него перед глазами. А потом и вовсе исчез, забрав вместе с собой все воспоминания прошедшего часа.

Он стоял, тупо глядя в пустоту, и не мог понять, что забыл в этой подворотне. Не мог вспомнить, зачем пришел сюда. Вроде хотел встретиться с кем-то? Но с кем? И почему именно здесь?

За спиной послышались торопливые шаги, и под арку вошел Кайл – один из старших учеников Эрнесто. На его смазливой, смуглой физиономии читалось жадное любопытство:

– Ну? – нетерпеливо спросил он, хватая Алека за отворот куртки. – Она приходила? Ты отдал?

– Кто? – озадаченно спросил тот, машинально пытаясь сбросить с себя его руку.

– Хватит дурака валять! – рявкнул сородич. – Что она тебе сказала?

– Да кто «она»?!

Кайл грозно засопел.

– У тебя что, проблемы с мозгами? – он встряхнул младшего брата, но потом замер с открытым ртом и уставился на него с безмерным удивлением. Затем крепко схватил Алека за шею, и заставил смотреть себе в глаза.

– А ну, гляди на меня! Гляди, говорю!

Несколько долгих неприятных минут он внимательно читал воспоминания, а потом тихо захихикал и произнес с чувством:

– Вот стерва даханаварская! Да она стерла у тебя из башки всё! И про себя, и про ваш разговор. Говорил я магистру, надо было послать кого-нибудь покрепче. Ни одной улики не осталось. Вообще зацепиться не за что. Вычистила в ноль.

– Я не понимаю… – пробормотал обалдевший Алек. – Что произошло?

Кайл отмахнулся от него.

– Ничего. Кроме того, что даханавар обвела тебя вокруг пальца. Ладно, мы свое все-таки получим. Идем.

Услышав телефонный звонок, Вивиан бросился снимать трубку.

– Привет, кадаверциан!

Так и есть! Бархатное, чуть приглушенное контральто, от которого у ученика Мастера Смерти по позвоночнику пробежала сладкая дрожь.

– Привет, Нола.

– Чем занимаешься?

– «Овладением».

– Хм… и как, успешно?

– Да не очень…

– И кем овладел?

– Одним… родственником.

– Печально. Я могу предложить лучшую кандидатуру.

– Согласен. Когда и где?

Нола засмеялась совершенно обворожительно. «Честное слово, по-моему, даханаварских девушек специально учат искусству обольщения», – подумал Вивиан.

– Какой ты быстрый. А учитель тебя отпустит?

Язвить она тоже умела.

– Я не собираюсь спрашивать разрешения.

– Ну, хорошо. Встретимся через час у того же клуба.

– Договорились. Через час.

– Не опаздывай.

Она повесила трубку, и Вивиан бросился переодеваться.

Все это очень мило и замечательно – «копи силу», «сдерживайся», «выбирай жертву». Но о личной жизни тоже не стоит забывать.

Он посмотрел на себя в зеркало и остался доволен почти всем, что увидел. Вот только средство передвижения… Не тащиться же на свидание пешком. Вивиан понял, что подойти к Кристофу сегодня все же придется.

Тот был в библиотеке. Он сидел за столом, развернув перед собой широкий лист бумаги, и что-то сосредоточенно чертил. На полу возвышалась стопка книг по астрономии и астрологии, с соседнего кресла свешивалась карта звездного неба… Мешать учителю, конечно, не стоило. Вивиан видел однажды, как Сэм нарвался на откровенную грубость, не вовремя сунувшись с вопросом. Но решил рискнуть во имя любви.

– Кристоф, извини, я…

– Что?! – резко спросил некромант, на миг поднимая взгляд от чертежа. – Чего тебе?

Подавив некоторую робость в душе, ученик продолжил:

– Можно я возьму в гараже…

Договорить не удалось.

– Бери.

– А…

– Бери любую и отстань от меня!

– Большое спасибо, – пробормотал Вивиан, благоразумно закрывая дверь.

«Вот и прекрасно, – решил он. – Значит, мы оба избавлены от необходимости вдаваться в подробности моих планов на этот вечер. Мне не нужно оправдываться, ему – выслушивать объяснения». Что-то подсказывало ученику, что Кристоф не будет в восторге от стремительного романа с очаровательной даханаварской леди.

Из машин, стоящих в гараже, он выбрал огненно-красный форд породы «Мустанг», с открытым верхом. И не ошибся.

Нола уже ждала у входа в клуб. Сегодня она была в мини. Вивиан не сдержался и несколько минут просто разглядывал ее, притормозив у обочины. Очень короткая юбка из черной лакированной кожи, полусапожки на высоченных каблуках и курточка из лохматого, пушистого, явно не существующего в природе, существа. Черные волосы юной даханавар были взбиты в крупные кудри и блестели в тщательно уложенном беспорядке. Губы накрашены алой помадой. Женщина-вамп! От подобного великолепия дух захватывало не только у Вивиана. Он заметил, что проходящие мимо парни с жадностью скользят взглядами по длинным стройным ногам. Кадаверциан усмехнулся – наивные даже не подозревали, что эта красотка может с легкостью переломить пополам любого из них.

Нола напряженно высматривала кого-то в толпе прохожих и, похоже, начинала нервничать. Громкий гудок заставил ее вздрогнуть. Она еще раз стрельнула глазами по улице и, наконец, заметила Вивиана за рулем роскошной, вызывающе-красной машины.

Тонкие каблучки быстро простучали по асфальту, когда она подбежала. На лице – восторг смешался с недоумением.

– Вив! С ума сойти!

Он улыбнулся. Не вылезая из машины, перегнулся через сидение и открыл дверцу.

– Привет.

– Привет, дорогой!

Она впорхнула, устроилась в удобном кресле (и без того короткая юбочка поползла вверх, еще больше обнажая ноги) и зажмурилась от удовольствия.

– Кайф! Где ты отхватил такое авто?!

– Досталось по наследству.

Тихо пофыркивая, форд тронулся с места.

– Куда едем?

Нола помотала головой с тугими колечками кудрей.

– Давай покатаемся.

Вивиан до отказа вдавил в пол педаль газа, и послушная машина рванулась вперед. Девушка откинулась на спинку и рассмеялась.

– Как можно быстрее!

Свет реклам и фонарей слился в длинные полосы разноцветного огня по обеим сторонам дороги. Шелестящее асфальтовое покрытие разматывалось под колесами машины с бешеной скоростью. «Мустанг» несся, рассекая ночной воздух, и ветер, со свистом омывающий его алые бока, бушевал за багажником.

– Быстрее, – шептала Нола. – Еще быстрее можешь?!

Каждый из них понимал, что любая неровность дороги, бугор или яма – и они улетят ко всем чертям. Но какое наслаждение – чувствовать в этой бешеной скорости, как колотится от восторга сердце.

С шумом и свистом ветра они вылетели на Кутузовский. Несколько автомобилей испуганно шарахнулись в сторону от огненно-красного «психа» и долго недовольно гудели вслед. Потом над ними проплыла черная громада арки. Потом «Мустанг» заложил крутой вираж вокруг обелиска, белой стрелой уходящего в низкое ночное небо. И, спустя несколько минут, выехал на набережную. Тут Вивиан слегка притормозил, и машина заскользила вдоль черной воды медленно и бесшумно.

– Потрясающе, – сказала девушка с глубоким дрожащим вздохом. – Ты изумительно водишь.

Он покраснел бы от удовольствия, если бы не утратил эту возможность вместе с некоторыми другими человеческими способностями.

– Тебе понравилось?

– Еще бы…

Она потянулась к нему и поцеловала в щеку.

– Спасибо, Вив. А теперь мы можем поехать куда-нибудь в тихое место и… поговорить…

Однажды Флора Даханавар прогуливалась по парку в сопровождении господина Перро. Тогда знаменитый сказочник Шарль, высказал вслух мысль, что если в руки этой прелестной маркизе попадется волшебное зеркальце, она не станет докучать ему нелепыми вопросами о том, которая из женщин при дворе самая прекрасная. Ее беспокоило бы другое – кто наделен большей властью.

И он был прав. Единственным, чего Флора хотела, о чем мечтала и чего добивалась – являлась власть. Ради нее Леди была готова на все. Заключать опасные союзы, рисковать, соблазнять и убивать. Даже мимолетное ощущение превосходства давало ей безграничное, безмерное наслаждение.

Ее машина неслась по Тверской. Ночная Столица переливалась разноцветными огнями, словно открытая шкатулка – драгоценностями. Казалось, стоит лишь протянуть руку, чтобы черпать из нее славу, роскошь, поклонение, горсти сверкающих комплиментов, льстивых улыбок в оправах из страха и бессильной зависти. Однако пока ключик от заветной шкатулочки в руках у Фелиции, и держит она его крепко. Но уже скоро все изменится…

Время от времени Флора начинала тихо смеяться, вспоминая. Асиманский щенок был просто неподражаем. Жалкий, слабовольный, дрожащий от вожделения. Обмануть такого ничего не стоило. Не труднее, чем дернуть за веревочки марионетку. Игра, которой она в совершенстве владела уже несколько веков. Дурачок-асиман подумал, что она пытается соблазнить его, а она всего лишь вновь убедилась в силе своей воли и умении подчинять. Ей повиновались все мужчины. Практически все. Кроме одного. Но и его совсем скоро удастся уговорить…

Флакончик, тускло отсвечивающий темным стеклом, лежал на соседнем сидении. Флора бросила на него мимолетный взгляд. Вот он – ее ключик к этому холодному великолепному городу, а потом и ко всему миру. Если она сумеет им правильно воспользоваться. Нет, леди-даханавар не собиралась рисковать и использовать снадобье сразу. Сначала надо проверить действие на менее ценном объекте.

Она оставила машину на стоянке у дома. Набрала код и вошла в просторный светлый подъезд, заставленный цветами и увешанный зеркалами. Прошла мимо охраны, и молодой парень в форме, как всегда, вытянул шею, чтобы проводить ее взглядом до лифта.

В квартире было пусто. Эд еще не вернулся с очередного совещания, на котором пытался выбить из упрямых акционеров как можно больше денег, чтобы достойно содержать красивую и требовательную возлюбленную.

Флора вошла в спальню, с отвращением стянула с себя вульгарные тряпки, которые привели в бурный восторг щенка-асимана. Быстро приняла душ, нанесла на тело несколько капель любимых духов Кристофа и надела нечто более элегантное.

Потом подошла к телефону, но не успела снять трубку, как щелкнул замок входной двери, и, спустя минуту, в комнату вошел Эд. «Пожалуй, ему бы подошло стать вьесчи»… – мельком подумала даханавар, рассматривая своего постоянного донора. На нем был отлично сшитый деловой костюм, на лице застыло привычное сосредоточенно-строгое выражение банковского работника высшего звена.

– Добрый вечер, дорогой, – нежно проворковала она.

Он улыбнулся в ответ, но, разглядев ее вечерний наряд, нахмурился:

– Ты уходишь или только что пришла?

– Только что пришла и ухожу, – они прошла мимо него, мимоходом погладив по щеке.

– А можно узнать, куда? – человек направился следом, и Флора спиной чувствовала его пока еще сдержанную досаду.

– Ты их не знаешь, – отозвалась она, достала из бара бутылку коньяка, плеснула в бокал и, ничуть не стесняясь присутствия Эда, капнула немного асиманского эликсира. Повернулась к мужчине, требовательно посмотрела ему в глаза и «попросила»:

– Выпей это.

В его взгляде мелькнуло нечто похожее на удивление, но, подчиняясь ее даханаварской воле, он послушно взял бокал.

Несколько мгновений Флора внимательно наблюдала. Бледное лицо Эда покраснело, дыхание участилось, он растянул узел галстука, словно тот душил его, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Нетвердой походкой подошел к дивану. Она присела рядом, рассматривая человека с любопытством. Банкир привалился к кожаной спинке и произнес вялым, обморочным голосом:

– Хочется надавать тебе пощечин, чтобы ты прекратила шляться по ночам.

Леди улыбнулась:

– Прекрасно… А как насчет номера твоего счета?

Не сомневаясь ни секунды, Эд выдал набор цифр.

– Код сейфа?

Он покорно отвечал на вопросы, хотя в трезвой памяти обычно отказывался обсуждать количество денег на своих счетах и место, где прячет ключ от банковской ячейки. Наивный. Полагал, что она может потратить все его сбережения за один раз.

– Спасибо, Эди. Ты мне очень помог, – Флора поцеловала его в щеку и пошла в спальню, к телефону.

Сняла трубку, набрала давно выученный наизусть номер и стала ждать, рассеянно обводя взглядом комнату, обставленную дорогой мебелью. Все здесь было так, как хотела она. Бедняга, Эд! В глубине души он ненавидел стиль «ампир» и не мог смириться с зеркалом на потолке, но терпел. Лишь бы Флора была довольна. Но теперь, если все получится, она сюда уже не вернется…

Трубку сняли после десятого гудка.

– Добрый вечер, Крис, – произнесла она негромко.

– Здравствуй, Флора, – в голосе кадаверциана послышалась улыбка. – Рад тебя слышать.

– Ты очень занят сейчас?

– Для тебя у меня всегда есть время.

– Сколько?

Он тихо рассмеялся:

– Чего ты хочешь?

Леди выдержала короткую паузу и только потом ответила:

– Тебя… – И добавила спустя мгновение. – Хочу тебя видеть. Помнишь тот клуб, где мы были в прошлом месяце?

– Да.

Это был ответ на ее желание, и на вопрос.

– Я буду ждать тебя через полчаса. Приезжай, – прошептала она страстно и многообещающе. И положила трубку.

Конечно, Кристоф приехал. Флора нервно расхаживала по небольшому уютному кабинету, расположенному на втором этаже респектабельного ресторана. На столике стояла ваза с фруктами и два бокала «вина». В один Леди налила «Эликсир правды», приготовленный талантливым асиманским чайлдом. Проследила, чтобы прозрачная жидкость до конца растворилась в крови и выбросила пустой пузырек. Оставалось надеяться, что зелье подействует. Иначе придется придумывать что-нибудь иное. А на это потребуется время и необходимость снова терпеть ненавистное ожидание!

За окном, выходящим во двор, горел круглый фонарь, похожий на луну, а его двойник-месяц, срезанный наполовину, висел над деревьями в прохладном летнем небе. Было тихо, лишь с первого этажа время от времени долетали негромкие человеческие голоса и просачивались струйки ароматов женских духов и душистого трубочного табака.

Флора сама не замечала, как жадно вдыхает теплый человеческий запах. Она не была голодна, жажда, мучившая ее, была совсем иного рода. Многие киндрэт признавались, что страдают от пресыщенности жизнью и отсутствия желаний. Но в душе Флоры постоянно возникали десятки, сотни вожделений, и она не успевала заткнуть все их жадные рты. Когда в минуту откровенности она призналась в этом Кристофу, он посмотрел на нее с понимающей улыбкой:

– Ты похожа на ребенка, которого привели в магазин, и он хочет получить все игрушки сразу. А ему предлагают выбрать лишь одну… Ты живешь так, словно завтра уже не будет, и мысль о том, что ты не успеешь получить все сегодня, приводит тебя в ужас.

Он сказал правду. Он понимал ее, как никто другой. И лишь он один мог дать возможность насытиться, наконец, идолу алчности, пожирающему ее сердце. Мог… Но не хотел.

Леди отошла к окну, обхватила себя за плечи обеими руками, глядя на белый мраморный подоконник. Непонятное волнение одолевало ее все сильнее. «У меня все получится», – думала она, стараясь вернуть неожиданно утраченную уверенность. «Я все продумала. Ошибки быть не может. В крайнем случае, придется лишь отложить…»

– Что отложить? – прозвучал за спиной знакомый голос, и она, вздрогнув от неожиданности, обернулась.

Кадаверциан стоял, прислонившись плечом к косяку, и смотрел на нее, чуть прищурившись. Флора даже приблизительно не представляла, сколько времени он уже находится здесь, наблюдая.

– Я начала разговаривать вслух сама с собой? – ни единым жестом она не выдала своего волнения. Улыбнулась. Но некромант продолжал пристально рассматривать ее, и даханавар вновь с досадой почувствовала, что иногда магия ее очарования на него не действует.

– Ты начала думать очень громко. – Кристоф, по-прежнему, стоял у двери, не делая попыток подойти. – А на моей памяти это случалось дважды. Первый раз, когда ты натравила на меня Акселя Тхорнисха, чтобы проверить мой магический потенциал…

Флора нахмурилась, нетерпеливо постукивая носком туфельки по полу. Встреча началась не совсем так, как она рассчитывала.

– Ты, кажется, была с ним очень… дружна, до тех пор, пока не поняла, что некоторые боевые заклинания кадаверциан мощнее, чем магия клана Нахтцеррет.[49] А второй раз…

– Может быть достаточно?! – воскликнула она резче, чем хотела. – Я пришла сюда не для того, чтобы вспоминать недоразумения прошлого.

– Недоразумения? – Он насмешливо поднял черные брови. – Вот как это называется…

И она снова с досадой подумала, что Мастер Смерти – не Эд, которого можно заставить делать все, что угодно, одним щелчком пальцев, не Дарэл и даже не Аксель Тхорнисх, ставший в конце концов вполне управляемым. Колдун был упрям не меньше, чем она, и не менее горд.

– Именно так! Это было давно. Тогда я еще не… – Флора запнулась.

– …не сделала свой выбор. – Закончил Кристоф, лукаво сверкая глазами. Он отошел, наконец, от двери, приблизился, взял ее руку, развернул и коснулся губами ладони. – И теперь я смело могу признать, что кроме скучной практической выгоды от своей силы, я получил неожиданный великолепный подарок в виде твоего интереса к моей персоне.

Флора невольно усмехнулась, выслушав это заявление.

– Ты невозможен. Ты же знаешь, мой интерес к тебе вызван не кадаверцианским могуществом.

– Быть не может… – Он завладел второй ее рукой, продолжая иронически улыбаться. – Неужели сейчас я буду осчастливлен признанием?

Леди Даханавар поняла, что если бы она была человеком, то побелела бы от злости. Он играл с ней. Потешался. Как будто чувствовал, что она вынуждена мириться с его насмешками и заставлять себя сдерживаться, чтобы не ответить достойной едкой фразой. Сделав над собой усилие, Флора обворожительно улыбнулась и сказала тихо:

– Почему бы и нет? У тебя была возможность убедиться…

– О, да. – Кристоф поцеловал по очереди ее ладони и со смехом выпустил их. – Я убедился. Твое сердце, действительно, занято страстным влечением… к власти. И я преклоняюсь перед этим постоянством.

Теперь она рассердилась по-настоящему. «Каков мерзавец! Я открываю ему душу, признаюсь в своих чувствах! А этот хам имеет наглость смеяться! Да любой… валялся бы сейчас у меня в ногах, не веря своему счастью!» Естественно, вслух Флора этого не произнесла, но искренне веселящийся кадаверциан прочитал все гневные упреки в ее бешено сверкающих глазах.

Продолжая улыбаться, он подошел к столу, провел рукой над бокалами, снимая с них заклинание, не позволяющее крови остыть, и сердце Флоры замерло на мгновение. Она уже совсем, было, простилась с возможностью осуществить сегодня вторую часть сложного плана, но попытки довести задуманное до конца не оставила. Шанс все-таки пока еще не был потерян окончательно …

С равнодушно-высокомерным видом Флора подошла к столу, взяла сосуд с «чистой» кровью и сказала безразлично:

– Не понимаю, что заставляет меня находиться рядом с таким невежей, как ты!

– Да, сударыня, мое воспитание слегка хромает.

Он коснулся ее бокала своим и выпил содержимое двумя долгими глотками.

На секунду Флора почувствовала острое сожаление оттого, что сейчас это красивое гордое лицо превратится в тупую бессмысленную маску, а вяло перекошенный рот будет послушно произносить ответы на вопросы. Но тут же усмирила глупое чувство, с жадным вниманием глядя на кадаверциана.

Сначала не происходило ничего. Он спокойно поставил пустой фужер на стол. Потом медленно повернул к ней голову, яркие зеленые глаза сузились.

– Флора, что было в бокале?

Она ощутила укол страха, но ответила спокойно:

– Кровь, первая группа. Как ты любишь.

Кристоф поднял руку, хватаясь за кружевной воротник рубахи.

– Я спрашиваю, что там было?! – его голос вдруг стал сдавленным и угрожающим. Ладонь сжалась в кулак, засветившись зеленым.

Леди неожиданно почувствовала легкое замешательство, вдруг осознав до конца, что рядом не глупый влюбленный человеческий мальчишка и не одураченный ею недоросль-асиман, а кадаверциан, некромант, Мастер Смерти. Нет, в здравом уме он никогда бы не навредил ей, но сейчас ее невинная проделка могла закончиться совсем не так, как она рассчитывала.

– Я… не понимаю…

Кристоф с размаху опустился на диван, его дыхание стало частым и затрудненным, а магический огонь в руках загорелся ярче.

– Флора… скажи сейчас, что ты… сделала.?

– Ничего! – воскликнула даханавар, невольно отступая назад. – Я ничего не делала!

Она была в панике. «Почему эликсир действует на него так медленно?! Почему он сопротивляется до сих пор?!…»

Зеленое пламя внезапно исчезло из ладони кадаверциана. Колдун прислонился затылком к спинке и закрыл глаза. Выждав несколько минут, Леди медленно приблизилась к нему, осторожно присела рядом и тихо спросила:

– Крис, ты меня слышишь?

– Слышу, – в его голосе не было ни дрожи, ни безволия. На мгновение Флора снова усомнилась в правильном действии зелья, но продолжила:

– Ты скажешь мне… то, что я хочу?

– Что ты хочешь? – Он посмотрел на нее. Глаза колдуна не были мутными и покорными, лишь глубоко в зрачках клубился туман. Похоже, эликсир не подавил полностью его волю, лишь оглушил слегка. Значит, надо торопиться.

– Тёмный Охотник, – сказала она тихо, но твердо. – Ты дашь мне его?

На мгновение спокойное лицо Кристофа напряглось, а под смуглой кожей вдруг четко проступили очертания его черепа, засветившегося зеленым. Это было жутко, но Флора не отвела глаз, требовательно глядя на некроманта.

– Ты дашь мне его?

– Нет. – Ответил он так, как всегда отвечал на ее просьбу получить высшее заклинание кадаверцианской магии.

– Почему?

– Он… убьет тебя, – произнес он после секундной паузы.

Сожаление от отказа переплелось с удовлетворением от неожиданного признания. Значит, колдун, действительно, боится за нее?! Флора придвинулась, запустила пальцы в его черные густые волосы, прижалась щекой к щеке и зашептала страстно:

– Кристоф, пожалуйста. Мне нужен Тёмный Охотник. Очень. Сейчас. Дай мне его. Ты не можешь отказать. Напиши… просто напиши формулу.

Она стремительно отстранилась, вытащила из сумочки блокнот, вложила ручку в его пальцы.

– Напиши. Только напиши.

Его рука дернулась, потянулась к листу, но замерла на полдороги.

– Давай же. Пиши. Пожалуйста. Мне нужен Тёмный Охотник! Пиши.

Кристоф боролся с собой, и Флора не знала, что сильнее действует на него – зелье или ее настойчивый шепот, объятия, поцелуи.

– Пожалуйста… пожалуйста, – повторяла она без остановки. – Дай мне заклинание. Оно мне очень нужно.

Какая-то непонятная внутренняя боль искажала его лицо. Колдун пытался оттолкнуть ее, стряхнуть с себя нежные руки, настойчиво обнимающие за шею, но не мог. Флора чувствовала – еще немного, и он сломается.

– Я люблю тебя, – прошептала она, наконец, сама уже почти поверив в то, что говорит, – дай мне заклинание. Пожалуйста…

Кристоф медленно протянул руку к блокноту. Первая чернильная линия легла на лист… Леди прижалась к плечу колдуна, вложив все силы в одно единственное яростное желание, готовая взглядом подталкивать ручку в его пальцах, лишь бы он не переставал чертить схему вызова.

– Дальше, – шептала она страстно, следя за появляющимися на бумаге древними рунами. – Пиши дальше. Да. Вот так. Хорошо. Не останавливайся.

Наконец он поставил точку и отбросил ручку.

Флора нетерпеливо схватила блокнот, спрыгнула с дивана, еще раз жадно прочитала заклинание, чувствуя, как начинает дрожать от упоения долгожданной победой и предвкушения новой. «Тёмный Охотник» – самое могущественное заклятье некромантов. Она не сдержалась и поцеловала неровные строчки, написанные резким почерком.

Кристоф сидел, откинув голову на спинку, и выглядел очень усталым, словно после тяжелой магической схватки.

– Я скоро вернусь. – Пообещала ему Флора. – Ты даже не успеешь заметить, что я уходила.

Уже спускаясь по лестнице, она вспомнила, что забыла спросить еще кое-что. Любит ли он ее. Кадаверциан ни разу не признавался в этом. Но возвращаться не было времени.

Во дворе леди мысленно начала читать заклятье и почувствовала мощный прилив чужой силы. Резкий порыв ветра бросил ей в лицо горсть пыли, прогнул вершины деревьев и загрохотал железом на крыше противоположного дома. А где-то далеко послышался низкий вой.

Флора содрогнулась и поспешно оборвала магическую фразу. Рассмеялась, услышав в своем голосе легкую дрожь. Заклинание действовало. И каким же мощным оно было!

«Я справлюсь», – уверенно подумала она и пошла к машине.

Вивиан остановил «Мустанг» под раскидистым кленом на самом краю парка. Погасил фары. Нола тут же потянулась к нему. И вдруг в дверь машины громко, требовательно постучали. Девушка неторопливо оторвалась от губ Вивиана, подняла взгляд и, вздрогнув, едва не подпрыгнула на сидении. Потом отшатнулась от стекла, лицо ее стало откровенно испуганным. Кадаверциан обернулся и увидел встрепанного, злого Дарэла.

– Что ты здесь делаешь?! – пролепетала Нола, хлопая густо накрашенными ресницами.

Но телепат не ответил ей, обращаясь к Вивиану.

– Где Кристоф?

– Не знаю. Был дома, когда я уезжал. А… что случилось?

Дарэл пристально посмотрел на девушку, сжимающуюся под его взглядом.

– Он позвал меня. Я услышал его голос, а потом вызов оборвался. И я не могу поймать его снова. Пришлось искать тебя.

– Я ничего не знаю, – прошептала Нола. – Дар, честное слово. Не смотри на меня так! Я ничего не сделала!

– Что происходит? – резко спросил Вивиан.

Не открывая дверцы, Дарэл запрыгнул на заднее сидение машины и ответил:

– Происходит то, что тебя нагло используют. Моя дорогая мамочка затеяла очередную гадость и втравила в нее эту дуру. – Он шарахнул кулаком по спинке кресла и потребовал: – А ну, говори! Что она тебе приказала?!

– Ничего! – крикнула девушка в ответ, и в глазах ее заблестели слезы. – Ничего…

– Тогда почему ты прячешься от меня?

– Я просто… – Нола всхлипнула, жалобно взглянула на Вивиана, но тот, ощущая странное внутренне оцепенение, не испытал к ней ни капли сочувствия. – Я просто рассказала, что Алек… Асиман здорово умеет делать всякие составы. Он хвастался, что со временем сможет изготовить даже эликсир, позволяющий выходить на солнце. Флора вдруг заинтересовалась и велела мне спросить, может ли он сделать зелье, похожее на человеческую сыворотку правды. Чтобы действовало и на нас тоже.

– Дальше! – жестко потребовал Дарэл.

– Я спросила. Он сделал.

– А сегодня Флора, вооруженная «Эликсиром правды», пригласила Кристофа на свидание, а тебе велела увезти Вивиана, чтобы он не помешал случайно?

Нола не ответила, отворачиваясь. А телепат продолжил:

– Это ведь она приказала тебе познакомиться с учеником Мастера Смерти, очаровать его, приручить, втереться в доверие. И потихоньку выведывать всевозможные маленькие кадаверцианские секреты. Например, не оставляет ли Кристоф открытой свою лабораторию, или не валяется ли где-нибудь без присмотра заклинание «Армагеддон»…

– «Тёмный Охотник»… – прошептал Вивиан, внезапно начиная догадываться. Даже горечь от осознания, что его использовали, на мгновение отступила. Он обернулся к Дарэлу, забыв о Ноле. – Флора просила у Кристофа «Тёмного Охотника», но он отказал ей.

– Куда они поехали?! – телепат подался вперед и, схватив девушку за плечо, резко встряхнул. – Ну?!

– В «Геллу», – хмуро отозвалась та после короткой паузы.

– Значит так, – даханавар взглянул на кадаверциана, – сейчас ты поедешь и заберешь Кристофа. Если он еще не разнес весь этот клуб по камню. А я попытаюсь перехватить Флору.

Он легко перемахнул боковую стенку машины.

– Надеюсь, успею.

Вивиан завел мотор и, больше не обращая внимания на притихшую пассажирку, вывел автомобиль на шоссе.

– Вив, – прошептала девушка, после долгого молчания. – Я не хотела этого. Не хотела использовать тебя. Ты мне, правда, нравишься…

Он ничего не ответил. Алек был прав. «Подчинять и властвовать». Похоже это, действительно, девиз всех даханаварских леди. Даже юная Нола – не исключение.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

– Мне тоже. – Ответил он равнодушно и прибавил скорости.

Вивиан не знал дорогу к клубу, но спутница тихо давала указания: «Прямо… за светофором поворот… следующий переулок…»

– Флора хочет убить Фелицию? – спросил кадаверциан, наконец, чувствуя, что не может больше молчать.

– Она хочет занять ее место. – Нола по-прежнему сидела отвернувшись так, что, поглядывая на нее, кадаверциан видел лишь спутанные черные кудри. – Здесь налево.

– Если у нее получится, она станет новой главой клана, а если нет…

– Мормоликая убьет ее, – ответила девушка, оборачиваясь, и лицо ее исказилось от злости. – Что, тоже запал на блистательную Флору? Она сотнями убивала таких дурачков, как ты. А они до самого последнего вздоха жаждали увидеть ее улыбку. У нее всегда было все самое лучшее, но ей всегда было мало.

«Она хочет всего – власти, денег, развлечений… И чем больше получает, тем больше ей нужно», – вспомнил Вивиан слова Кристофа.

Хотел сказать, что думает про Флору, но не успел.

Свист, резкий удар, грохот, лязг покореженного, рвущегося металла. Вивиана бросило на руль, ремень безопасности впился в грудь, рядом пронзительно вскрикнула Нола. Потом еще один удар, посыпались осколки стекла, перед глазами замерцала, запульсировала буро-зелеными пятнами темнота, и что-то липкое поползло по лицу. Кровь…

Нола вскрикнула еще раз, когда дверцу распахнули, и кадаверциана грубо потащили из машины. В своем мерцающем сознании он видел «Мустанг» со смятыми боками. Над ним хищно нависал черный джип с тонированными стеклами. «Он в нас и врубился», – мелькнуло в голове, и в ушах тут же зазвенели вопли девушки.

– Сволочи! Мерзавцы! Асиманы вшивые! Отпустите меня! Немедленно!

– Темпераментная крошка, – послышался незнакомый низкий голос.

– Разуй глаза, урод! Ты соображаешь, что делаешь?!

– О, даханаварская кошечка! Какая неожиданность! Ловили кадаверцианского ублюдка, а поймали еще и красотку-ведьмочку. Слышишь, малыш, у тебя хороший вкус.

Из серо-зеленого тумана, висящего перед глазами, выплыло белое лицо с перекошенным в презрительной улыбке ртом и холодными, голодными глазами.

– Так спешил на помощь, что попался сам…

– Слушай, Кайл, оставь его, – послышался новый голос, – Яков сказал, что надо торопиться, пока некромант не очнулся. А этот уже и так готов. Помешать не сможет.

– Говорят, у вас древняя благородная кровь. Никогда не пробовал.

– Не трогай его, урод! – отчаянно вскрикнула Нола. – Вы за это заплатите! Пустите!

Нагло усмехающееся лицо исчезло. Вивиан увидел черное небо, свет фонарей, бьющий в глаза, а потом вдруг почувствовал резкую, едва переносимую боль в шее и липкое горячее прикосновение жадного рта к коже. В то же самое мгновение он услышал высокий пронзительный вопль Нолы и понял, что делают с ним. Кто унижает его. «Я их ненавидел… Ненавижу».

Темная половина души, оглушенная вместе с Вивианом, вдруг налилась жуткой, чудовищной силой и хлестнула из него, обретая материальную гибкость. Кто-то закричал от боли и ужаса. В воздухе запахло мертвечиной, и крики слились в долгий оглушительный вой. А потом… потом все вдруг стихло. Прошли долгие секунды тишины, прежде чем кадаверциан понял, что лежит на спине на холодном мокром асфальте, а Нола, заплаканная, с растрепавшимися кудрями и черными подтеками туши под глазами, трясет его за воротник и хлещет по щекам.

– Вив! Вив, не надо! Перестань! Они все умерли! Ты их убил! Пожалуйста, перестань!

Сначала он не мог сообразить, о чем она так жалобно и отчаянно просит. Было хорошо, спокойно и тепло. А потом понял, что из него медленно, тоненькой струйкой, вытекает та самая сила, которая заменяла большую часть прежней человеческой энергии, и которую Вивиан высвободил в приступе ярости. Он как будто истекал кровью, и не мог ее остановить. Впрочем, настоящая кровь тоже была. Она застывала на шее, лице. На руках, порезанных разбитым ветровым стеклом.

– Вивиан! Сделай что-нибудь!.. Позови Кристофа! Он твой учитель! Он приедет! Он поможет!

– Не могу…

– Только не это. Стэфания! Стэф, помоги! Ты слышишь?!… Проклятье! Помогите! Кто-нибудь! Кто слышит!… Дарэл.?.. Дарэл!! Помоги мне. Помоги!!

Вивиана качало и кружило на каких-то гигантских волнах. В темноте за всхлипами Нолы слышался ровный многоголосый гул, который приближался, приближался, дрожал и бился вокруг него, как невидимый прибой, и хотелось одного – закрыть глаза и слушать странную чарующую музыку, звучащую в пении сотен голосов. А потом вдруг совсем рядом, уже в реальности, взвизгнули тормоза останавливающейся машины, хлопнула дверца, и Вивиана с силой встряхнули.

– Что с ним? – прозвучал нетерпеливый, резкий голос.

– Не знаю! Я никогда такого не видела. На нас… напали, а он… это было похоже на огромную черную плеть из воздуха. Он порубил этих несчастных в лапшу. Я не знаю такого заклинания.

– Это не заклинание… расстегни ему куртку. И прекрати рыдать.

Следующее, что Вивиан увидел, приходя в сознание, был кожаный салон «линкольна», несущегося по пустому предрассветному шоссе. Молодой кадаверциан полулежал, прислонясь спиной к дверце, Кристоф за рулем сосредоточенно смотрел на дорогу.

– Кристоф! Я… разбил твою машину. – Говорить громко не получилось, Вивиан едва слышно шептал, но учитель услышал его.

– Я знаю.

– А еще… вся моя сила…

– Она восстановится.

– На нас напали асиманы, – сказал он, ища взглядом Нолу. Растрепанная, заплаканная, та сидела рядом, но не решалась прикоснуться к нему. – Я спешил предупредить тебя. Флора раздобыла у асиман эликсир, лишающий воли, ты не должен пить его… Если бы ты не позвал Дарэла… – Он замолчал, потому что колдун смотрел прямо перед собой застывшим взглядом. Лицо его было окаменевшим, зрачки сузились. – Крис… что?

– Я дал ей заклинание «Тёмного Охотника», – сказал колдун. – Неправильное заклинание.

Машина с такой скоростью рванулась вперед, что всех пассажиров вдавило в кресла. Вивиан еще никогда не видел учителя настолько нервным и встревоженным.

– Что будет, если она использует его? – спросил ученик, чувствуя, как его начинает трясти от нехорошего предчувствия.

– Ничего. – Коротко бросил Кристоф. – Ничего не будет! Она не сможет его использовать. Не сможет вызвать…

«Линкольн» выехал, наконец, на Садовое и мчался по дороге, с каждой секундой наращивая скорость. Вылетал на встречную полосу, подрезал. Немногочисленные машины шарахались от него, возмущенно гудя. Свет чужих фар сливался в две яркие полосы, размазанные по стеклам.

– Подожди… – прошептал Кристоф и с такой силой сжал руль, что суставы его пальцев побелели. – Подожди меня.

На светофоре загорелся красный, но кадаверциан не обратил на это внимания. Машина пролетела прямо перед передним бампером грузовика, едва избежала столкновения с первым трамваем. А потом руки Кристофа засветились ярким зеленым огнем, и Вивиан почувствовал, как вокруг некроманта начинает скручиваться тугая спираль малахитового цвета …

Особняк Фелиции в этот раз был темен, тих и мрачен. Не светилось ни одно окно, и дом казался необитаемым.

Кристоф вышел из автомобиля первым. Вивиан поспешил следом за ним. Нола осталась в машине.

На нижней ступени лестницы сидел Дарэл. Издали казалось, что телепат просто устал и решил отдохнуть пару минут. Но увидев его вблизи, молодой кадаверциан понял, что тот недавно пережил жестокую магическую схватку. Лицо Даханавара было белым, по щеке размазана полоса засохшей крови, вокруг глаз черные круги, возле рта глубокие морщины, руки, бессильно свешенные между колен, обожжены. Минуту они с Кристофом смотрели друг на друга, разговаривая мысленно, потом Дарэл произнес вслух хрипло:

– Я не смог ее остановить.

Кадаверциан молча пошел мимо него вверх по лестнице. Сканэр невесело усмехнулся, провожая его взглядом, а потом закрыл глаза и лег на ступени.

Двери в особняк были закрыты, но колдун одним взмахом руки выбил их. Сейчас же внутри мерзко завыла сирена, предупреждая о враждебных намерениях визитера. К нему навстречу бросились несколько вампиров из охраны, но колдун смел их со своего пути, не глядя. Вивиан шел за учителем и видел, как сторожевые заклинания, вспыхивают одно за другим, но кадаверциан, ослепленный горем и гневом, казалось, не замечал их. Вокруг его тела вилась «Спираль Геенны» и сметала любого, кто смел приблизиться. Похоже, он вызвал всю силу клана, подвластную ему, и был готов разрушить здание до основания, лишь бы выплеснуть свою боль.

Двери в конце длинного пустого коридора оказались распахнуты. Кристоф остановился у порога. Ему навстречу, со скамьи, стоящей у стены, поднялась Фелиция. Она больше не выглядела юной.

– Я вижу, ты пришел убивать, кадаверциан, – сказала даханавар тихим, надтреснутым голосом. – Можешь делать это, я не смогу сопротивляться. Она была очень сильна…

В последних словах неожиданно прозвучала гордость.

– Самая талантливая, самая знающая из моих детей.

– Ты убила ее, – глухо произнес колдун. Спираль над его головой затянулась туже.

Фелиция покачала головой.

– Я защищала свою жизнь. Но Флора умерла из-за твоего «Охотника». Слишком понадеялась на него и не смогла воплотить. Потому что в нем была ошибка, не так ли? Если бы она не получила его – не пришла бы сюда. Не решилась…

Кристоф на мгновение закрыл глаза, лицо его вновь исказилось от внутренней боли.

– Значит, она завладела заклинанием обманом… – казалось, мормоликая разговаривает сама с собой. Не обращая внимания на грозящую смертельную опасность, разделяет с колдуном его горе, искренне скорбит. – Ты можешь убить меня и начать новую войну между кланами, Кристоф. Я готова умереть, чтобы напоить твою ненависть. Твоя боль утихнет, если ты будешь видеть страдания сотен других? Смерть Флоры покажется тебе менее ужасной, если за ней последуют тысячи новых смертей?

Несколько мгновений кадаверциан стоял, глядя на Фелицию, потом зеленое пламя вокруг него стало медленно гаснуть. И вместе с огнем, казалось, уходит жизнь из его глаз. Они стали пустыми, тусклыми, неподвижными. Колдун медленно отвернулся от Первой Леди, сказал глухо:

– Я заберу ее тело.

И вышел из зала.

МИР НА ГРАНИЦЕ ИЗНАНКИ

ОСОБЫЙ ПОЧТОВЫЙ

Глава 1, в которой происходит неожиданная встреча, повлекшая за собой еще более неожиданные, но крайне неприятные для нас последствия

Мало хорошего, когда по тебе стреляют пушки. Еще хуже – если без всякого зазрения совести лупят прямой наводкой все тридцать два орудия правого борта.

Хотя, если подумать, совесть и гном – вещи столь же несовместимые, как ум и гоблин или огр и чувство юмора. Впрочем, чихать я хотел на совестливых гномов. Ненавижу бородатых недомерков совсем за другое – их страшную паранойю. Каждому недоумку известно – именно по этой причине находиться поблизости от гномьего племени, значит рисковать своей головой.

Подгорные бойцы столь подозрительны, что стреляют много, часто и обычно во все, что имеет глупость пошевелиться в их присутствии. Этот склочный народец, как только ему предоставляется случай, пускает в ход, что под руку попадется – начиная от абордажных секир и заканчивая тридцатифунтовыми ядрами, заряженными какой-нибудь магической дрянью.

Даже предполагать не буду, отчего недоростки взъелись на нас с Огом. То ли решили, что мы хотим разжиться за их счет, то ли им не понравилась шмелиная расцветка «Ласточки», то ли попросту маялись от безделья.

Едва стреколет выскочил из облаков, как галеон «Ост-Горхайн-гномской компании» отсалютовал нам залпом. Слава духам воздуха – наша малышка невелика и быстра. Не то, что гномье корыто. Когда правый борт галеона харкнул огнем и дымом, я выжал из демона, заключенного в стальное брюхо стреколета, все, на что тот был способен.

Мое перышко клюнуло носом, ухнуло вниз и поднырнуло под днище воздушной громадины. Возникни у меня такое желание – я бы дотянулся рукой до ярко-алого киля, так близко мы пронеслись от него.

Сидевший в передней кабине Ог обернулся, в защитных очках его старого шлемофона отразилось солнце. Приятель открыл пасть, но ветер сожрал слова, и я услышал лишь:

– В…ка! В…ка!

Скрыться в облаках – вполне здравая мысль. В особенности, если видишь, что еще и фрегат, неожиданно вынырнувший в пяти сотнях ярдов, поспешно разворачивается и тоже открывает пушечные порты.

Ог вновь обернулся и что-то проорал. Судя по его взбешенной зеленой морде – проклинал меня за медлительность. Вот только чтобы добраться до этих самых облаков следовало пролететь больше мили под прицелами вражеских пушек, «молний» и магов. Бородатые, конечно же, не преминули воспользоваться этим обстоятельством. Сочли «Ласточку» жирным селезнем, который только и ждет, чтобы его подстрелили.

У меня над ухом раздался такой звук, словно пьяные великаны в бешенстве разрывают собственные трусы. Щит верхней полусферы мигнул холодным огнем. Зенитчики, забери их Небо! Клянусь той дрянью, что мы перевозим – краску они нам с борта ободрать умудрились. Вот теперь Ог точно разозлится! Опять ему махать кисточкой.

Я чуть отклонил нос в сторону, чтобы сбить им прицел, развернул стреколет и избежал заградительного огня фрегата, не пожелавшего пропустить нас. Пришлось вертеться. Надо бы проскочить где-нибудь в другом месте, подальше от дальнобойных орудий. Я старался держать «Ласточку» так, чтобы корпус галеона находился между ней и выставкой оружия недоростков, сиречь фрегатом. К последнему не стоило приближаться за все сбережения бородатых – чудовище, при должной удаче, разнесет нас в пыль и не поморщится.

Проносясь мимо носа галеона, я умудрился прочесть его название – «Всепрекраснейшая и всеюнейшая, всепотрясающая и всенедоступнейшая фрекен Ум-Горх Валентина пятая». Гномы большие оригиналы – придумают так, что язык сломаешь и мозги свихнешь, прежде чем умудришься запомнить.

Что-то вжикнуло, и наш магический щит лопнул, точно был сплетен из стекла, а не из лучших отражающих чар. «Ласточку» тряхнуло. Да так, что у меня от неожиданности клацнули зубы.

На нас с ревом рухнула пара серо-синих «Молотов Глубин», атаковав со стороны задне-верхней полусферы. Вот уж не знаю, где они были раньше, но появились совершенно не вовремя.

«Молоты» очень похожи на своих создателей – гномов. Приземистые, несуразные, закованные в броню. Щитов на них намотано больше, чем капустных листьев вокруг кочерыжки, а орудий убийства бородатые и вовсе не жалеют. Вешают на стреколеты все, что найдут на оружейном складе.

Я не собирался мериться с ними силенками. Будь у меня «Серебряный источник» или «Развратник» – другое дело. А вот когда управляешь быстрым, но слабым «Шершнем» – не до воздушных схваток с тяжеловесами. Ребятам только волю дай – поймают под перекрестный огонь или того хуже, затянут в карусель. Сам не заметишь, как окажешься под главным калибром фрегата и получишь в задницу стаю огнепчел или еще чего похуже.

Они словно читали мои мысли. Первый попытался исполнить роль загонялы. Второй держался в некотором отдалении, предоставляя товарищу возможность превратить нас в решето.

Пришлось заставить «Ласточку» показать, на что она способна. Земля и небо завертелись перед глазами, как ошпаренные. Облака оказывались то вверху, то внизу. Огнепчелы алыми трассерами разрывали воздух в опасной близости. Пока ребята мазали, но долго так продолжаться не могло – рано или поздно либо у них ульи опустеют, либо у нас удача кончится.

С набором высоты и скоростью у «Молотов» не все гладко, поэтому я решил сыграть в старую игру. Уходил вверх до той поры, пока скорость не стала падать, а затем завалил «Ласточку» на правый борт. Отжал рукоять жезла от себя и вместе с воем ветра сорвался вниз.

Гномы, конечно же, клюнули. По-другому и быть не могло. В бою и азартных играх это племя забывает о такой замечательной вещи, как мозги. Летуны, совершив неполную петлю, рухнули за нами, словно грифы за брошенным со скалы куском мяса. Они разве что не визжали от восторга, правда, на наше счастье, продолжали безбожно мазать. Падение вышло веселым и затяжным. Я едва не пропустил момент, когда следовало выровнять стреколет по горизонту. Невидимая сила тут же вдавила нас в кресла, в глазах на краткое мгновение потемнело, и я вполне мог представить себе, каково сейчас гномам.

Недомерки явно забыли, что «Молот» – это не «Шершень», и так просто на нем из пикирования не выйти. Слишком тяжел и медлителен. А уж когда он хорошенько разгонится, – и вовсе превращается в тупой неуправляемый булыжник. Гномы не экономят на защите и оружии. И иногда это играет с ними злые шутки. В особенности на критических высотах.

Одному из них повезло. Он худо-бедно смог выровнять своего увальня, едва не черпанув брюхом соленой воды. А вот его запальчивому приятелю счастье не улыбнулось. Гном нырнул без всякой надежды на скорейшее всплытие.

Прежде чем уцелевший преследователь успел очухаться, я крутанул на прощание бочку, нырнул в облака и был таков.

Нас сразу же потеряли, «Ласточка» легла на курс домой, и тут у Ога случился припадок. Приятель повернулся ко мне и начал вопить.

Орет он – будь здоров. Но я сделал вид, что оглох и ослеп. Провернуть подобный трюк не так-то просто. В особенности, если тот, кто кричит, в три раза тяжелее тебя. Не знай я Ога, пожалуй бы, испугался. Клыкастая морда, здоровые лапы, свирепые глаза. Да и что взять с дикого орка?

Когда вопли достаточно насладили мой слух, и стало понятно, что на этот раз мне не услышать о себе ничего нового – я улыбнулся и помахал рукой, говоря тем самым, что все не так уж и плохо.

В ответ напарник, зло сплюнув, отвернулся.

Просто душка. Кому скажи, что он мой компаньон, и мы вместе рассекаем небо уже восемь лет – не поверят. Обычно у такого, как я, и у такого, как он, мало общего. Но мы по доброй воле оказались в упряжке, и до сих пор ни один из нас другого не убил.

Что удивительно.

Сегодня партнер отчего-то счел, будто я виноват в том, что мы нарвались на конвой.

Хотя встреча, и впрямь, была очень странной. Не спорю. Недомерки – ребята осторожные. Так близко от Черепашьего острова отродясь не ходили. Бородатые гады знают, что даже в сопровождении хорошо вооруженного фрегата может возникнуть масса проблем, если они нарвутся на кого-нибудь из ловцов удачи, в особенности – на Черного Ага с его бандой.

Что галеон подземного племени забыл в такой дыре, как наша? У них же есть свои, налаженные и хорошо охраняемые фарватеры. Какого, спрашивается, Неба полезли туда, где полно пиратов?!

Что дела не так хороши, как хотелось бы, я понял где-то через полчаса после выволочки. Ог подозрительно быстро остыл. На него это было не похоже. Обычно если орк начинал нудеть, то занимался этим целую неделю, а то и больше.

Судя по двум рядам ровных дырок, тянущихся от носа до кабины напарника, нам крупно повезло, что мы все еще живы, а не летим к праотцам. Получить в борт целую очередь огнепчел – не шутка. От такого загибались и более крупные птицы, чем наша…

Ог поднял вверх указательный палец и покрутил им в воздухе. Это означало «прибавь ходу». Я сделал, как он просит, и тут же почувствовал сопротивление со стороны демона. «Ласточка» шла на пределе минут двадцать, слушаясь управления все хуже и хуже, а затем одна из трех Печатей, удерживающих тварь Изнанки, выгорела.

Едкий черный дым повалил из простреленного корпуса, и мы начали медленно снижаться.

– Сможешь, что-нибудь сделать?! – проорал я.

Ог, занятый лихорадочными расчетами на каббалистической доске, лишь пожал плечами, но затем все же соизволил рявкнуть:

– Все три Печати повреждены!

Понятно, куда он клонит. Рано или поздно цепи выгорят, и демон вырвется из «Шершня», превратив стреколет в груду бездушного железа. Кстати, последнее уже начинало происходить – «Ласточка» на глазах превращалась в упрямого осла, то и дело рыская вправо-влево или, того хуже, пытаясь начать сваливание.[50] Вцепившись в жезл обоими руками, я прилагал массу усилий, чтобы удержаться на прежнем курсе.

Пузатое, точно переспевшая вишня, солнце ныряло в море, явно предрекая нам такую же участь. Вот-вот должно было стемнеть. В тропиках с этим быстро – не успеешь оглянуться, вокруг уже ночь. Похоже, мы не успеем добраться домой до темноты, а, значит, придется ориентироваться едва ли не вслепую.

– Дотянешь?! – проревел Ог.

– Не знаю! У тебя есть, чем расшевелить этого парня? Мы снижаемся слишком быстро!

– Работаю!

– Пошевелись, если не хочешь добираться до берега вплавь!

Потянулись бесконечно долгие минуты. Дважды рычание демона почти стихало, и тогда мы проваливались вниз сразу на несколько десятков ярдов. Моя спина взмокла от пота, руки затекли, ладони горели, ноги на педалях высоты стонали от напряжения.

В этот момент в кабине Ога полыхнуло – напарник всадил в доску одну из своих бесценных рубиновых игл. Орк нашел точку и умудрился на время замкнуть цепь, создав призрачную Печать. Демон разочарованно взревел, но к «Ласточке» вернулась прежняя скорость.

Компаньон показал мне большой палец, я в ответ сделал то же самое. Возможно, нам не придется принимать соленую ванну. Судя по сфере – осталось немного. Но горизонт оставался пустым. Никакого намека на знакомые места – вокруг сплошь неуютное море.

На фоне быстро темнеющего неба появились две точки. Они быстро приближались, и вот я уже мог разглядеть черные силуэты «Развратников».

«Ласточку» почтил своим вниманием Патруль – ловцы удачи на службе у губернатора. Они поравнялись, узнали приметную расцветку «Шершня», покачали боками, показывая, что отведут к дому. Еще бы им этого не сделать. За доводку каждого поврежденного стреколета платят неплохие деньги. Так сказать, принцип «служить и защищать» в действии.

Один из ловцов пристроился впереди, другой держался позади и чуть выше. Сейчас меня это даже не нервировало – я был слишком занят, чтобы думать об их пушках.

Сумерки казались густыми и вязкими, как всегда в новолуние. Мы продирались сквозь них, словно через густую патоку. Впереди показались две одинаковые скалы со срезанными верхушками, и я обрадовался им, словно старым друзьям. До Большой земли осталось всего ничего.

Мы подходили к Черепашьему острову с севера, со стороны дикого берега. Здесь на многие мили – сплошные обрывистые морские скалы, за которыми начинаются невысокие горы, покрытые джунглями. Поблизости нет пригодных для посадки мест, нам следовало перетянуть через хребет к южному берегу.

Под животами обоих «Развратников» полыхнуло тревожно-алым. Сопровождаемые блуждающими огнями, они рассекали тьму, предупреждая Логово о том, чтобы очистили док для аварийной посадки. Ог пошуровал в кабине и выпустил на волю наших ручных огоньков, заставив их вспыхнуть по бокам корпуса.

Горы придвинулись вплотную, я потянул жезл на себя, но «Ласточка» не желала набирать высоту. Мы шли на предельной скорости, в опасной близости от пальм, торчащих на сплюснутых вершинах. Демон, чувствующий скорую свободу, будил воем птиц, спящих на деревьях. Те минуты, что мы шли над Вараньим хребтом, показались мне вечностью. Очень не хотелось в последний момент врубиться носом.

И Небо миловало.

Мы пролетели над чередой водопадов, затем над извилистой лентой реки, почти теряющейся в густых джунглях. Силуэты стреколетов отразились в неспокойной воде. Сельва промелькнула в мгновение ока, и на горизонте показались огни Сан-Винсенте, расположенного на берегу большого залива.

В этот момент призрачная Печать лопнула, захватив с собой еще одну. От оглушающего рева у меня заложило уши. Уверен, мы умудрились разбудить и перепугать все окрестности.

…«Ласточка» неслась вперед, точно заговоренная, с каждой секундой опускаясь все ниже. Кажется, напоследок демон решил нас угробить. В брюхе стреколета трещало. Даже сквозь рев и вой ветра, я слышал, как отрываются заклепки, и рвется металл. Дым из носа валил такой, что с трудом можно было различить, что творится прямо по курсу.

Летевший впереди «Развратник» ушел вверх, тем самым показывая, что дальше нам придется выкручиваться самостоятельно. Промелькнули волны залива, затем узкая белая полоска пляжа, и мне едва хватило времени, чтобы справиться с упрямым куском железа и выровнять его по центру посадочной полосы, по периметру которой призывно мигали огни фэйри.

Я кое-как приподнял нос стреколета, дождался, когда до земли осталось всего ничего, и приложил перстень с камнем Развоплощения к последней уцелевшей Печати. Сразу же наступила оглушающая тишина – мощная магия артефакта усыпила демона. Мы потеряли скорость, и Логово нависло над «Шершнем», ослепляя меня ярким светом.

Под тревожное завывание прикормленных Туллом латимер, едва не задев верхнюю балку разгрузочной линии, мы врубились в пятый док. От удара о землю стойка передних шасси с душераздирающим хрустом лопнула, и «Ласточка» клюнула носом. Резкий рывок вперед, тут же – назад. В плечи, грудь и живот впились паутинные ремни, вжимая нас в кресла так, что стало тяжело дышать.

Мы, без всякого управления, пролетели на брюхе еще ярдов сорок, осыпая искрами все помещение. Потом стреколет вылетел с полосы, мимоходом задел огромный остов старого бота. От удара его развернуло, протащило еще несколько ярдов и вбило в каменную стену.

Глава 2, в которой повествуется о лепреконах с отсутствием совести, но очень большими средствами, нажитыми не слишком честным трудом

Когда я открыл глаза, то понял, что Золотой Лес не спешит брать одного из своих детей под сень дубов. Вот уж в чем можно быть увереным точно, так это в том, что в эльфийском загробном мире нет места для орков. А раз на меня таращится Ог, значит, я все еще жив и нахожусь на Черепашьем острове после не самой лучшей из своих посадок.

Компаньон уже успел выбраться из кабины и теперь с мстительным видом держал у меня под носом какую-то тошнотворно воняющую дрянь.

– Ы-ы-ы! – сморщился я, отодвигаясь от нее, насколько это позволяли ремни. – Убери!

– Как вижу, ты жив, – сухо произнес он, закручивая пробку пузырька. – А я уж начал думать, что мне некому бить рожу.

– Ты сейчас не в той форме, чтобы драться, – произнес я, избавляясь от ремней.

Он молча протянул руку, помогая мне выбраться. Я спрыгнул на землю и стянул с головы шлемофон. Несколько секунд мы простояли в полной тишине, изучая повреждения стреколета. Затем я несколько виновато протянул:

– М-да… Бывало и хуже, а, партнер?

Ог сплюнул:

– Бывало…? Мне не хватит пальцев, чтобы подсчитать ущерб, но и так могу выдать тебе окончательный ответ. Мы в полной заднице, партнер. А вот и Тулл…

Я заметил спешащего к нам лепрекона. За ним, едва поспевая, бежали два демонолога.

– Забери меня небо! Вам жить надоело?! Проваливайте!

Вопил старый высохший стручок не зря. Демона я, конечно, усыпил, но последняя Печать держалась на соплях. Если сгорит – чудовище вырвется на волю, и лучше бы в этот момент находиться от него как можно дальше. Вряд ли тварь будет довольна тем обстоятельством, что ее выдернули из Изнанки и гоняли целых десять лет без отдыха.

Мы пошли прочь, оставив магов наедине с потусторонней гадостью. Надеюсь, Тулл не зря платит им деньги, и они спеленают нашего малыша. Не хотелось бы тратить несколько сотен луидоров на нового. За последний год, из-за амбиций гномов, цены на живущих в Изнанке существ подскочили вдвое.

– Хреново сел, Лас, – сказал мне владелец Логова, когда мы покинули док.

– Ты считаешь?

– Хреново для моего бизнеса, – уточнил он. – С точки зрения летунов, ты, конечно, молодец. Другие бы костей не собрали.

– А что с твоим бизнесом? – я состроил невинную рожу.

– Не придуривайся. Вы разворотили все, до чего дотянулись. Теперь несколько дней на посадку никого не завести. Неужели не видишь, что пропахали целую межу, умники?

– Не бухти. Ты вполне можешь на этом заработать приличную монету.

– Это как? – лепрекон, чувствуя подвох, подозрительно прищурил зеленые глаза.

– Ну… разбей здесь плантацию, посади кофе и продай его куда-нибудь на север. Моим родичам, к примеру. Поверь, затраты окупятся сторицей. Эльфы обожают этот напиток.

Его едва удар не хватил от моей наглости. Тулл поперхнулся, затем побагровел и, раздраженно шипя, начал подниматься по витой металлической лестнице в Гнездо. Ог хмуро посмотрел на меня и двинулся следом за лепреконом.

Ничего не скажешь – повезло. Из сотен тысяч возможных напарников и работодателей мне попались именно те, у кого нет и намека на чувство юмора.

Кабинетом Тулла являлся, по сути дела, огромный стеклянный стакан. Он находился на склоне Логова – самого большого прибрежного холма Сан-Винсенте. Отсюда открывался прекрасный вид на залив, часть города и окрестных гор.

Старый стручок любил водрузиться на стул, закинуть ноги на стол, снять с башки зеленый цилиндр и наблюдать, как стреколеты заходят на посадку в его доки. Каждая посадка – звонкая монетка, капающая в его карман. Любой бы с удовольствием наблюдал да подсчитывал барыши.

Кроме Логова, на Черепашьем острове есть еще три площадки, куда можно приземлиться, вдоволь накрутившись в небе. Но все они обладают массой отрицательных качеств, начиная от цены за стоянку и заканчивая нежелательной публикой, которая постоянно околачивается возле чужих птичек. К тому же, мы вели дела через Тулла и не видели необходимости коптиться в Яме, Дыре или Приморском бризе. Конечно, в наших краях имелись и куда более приличные места, чем эти, но они не для таких ребят, как мы. Рожами и кошельками не вышли, чтобы торчать рядом с благородными.

Тулл, не предложив нам сесть, развалился за столом, достал из верхнего ящика янтарную расческу и, по своему обыкновению, начесывал огненно-рыжие бакенбарды до тех пор, пока те не встали дыбом.

Я с трудом сдержал усмешку. Понятия лепреконов о красоте несколько отличались от тех, что приняты во всем остальном цивилизованном мире. Мало того, что у них рыжие бакенбарды и шевелюра. Так еще и повседневный костюмчик этого народца – ядовито-зеленая одежка, малиновые носки, лакированные ботинки с серебряными пряжками и обязательная трость из слоновой кости. Про парадный наряд вежливо умолчу. От его вида сходят с ума даже спокойные тролли.

Не дожидаясь особого приглашения, я открыл зеркальный бар Тулла.

– Ог, плеснуть?

– Виски.

Когда надо, мой компаньон перестает быть скромным и воспитанным парнем.

– Не смей трогать то, что выдержано больше десяти лет! – поспешно предупредил меня старый хрен. – Оно не для ваших глоток!

– Ты так гостеприимен.

– Дело не в гостеприимстве, а в том, что вы пьете, словно умирающие от жажды верблюды. После каждого вашего прихода я не досчитываюсь бутылки. А то и двух.

– Ничего, – усмехнулся Ог. – Не обеднеешь. Благодаря нам, твой бизнес процветает.

– К тому же, надо нам отпраздновать мягкую посадку или нет? – подхватил я, передавая виски напарнику и вооружаясь ромом.

– Эльфы должны пить вино, – укорил меня Тулл.

– Считай меня неправильным эльфом. Кроме того, если верить легендам – лепреконы обязаны кругом держать горшки с золотом. У тебя есть такой горшок?

– Ага! Ночной! Под кроватью! – скривился тот, набивая трубку табаком, и кивнул на расчетную каббалистическую доску. – А вот моя радуга. Прошу знакомиться. Я намереваюсь выставить вам счет, умники. За порчу имущества… и виски.

– Он серьезно, Лас? – нахмурился Ог, как раз оторвавшийся от бутылки. Там осталось меньше половины. Орки пьют, как слоны, и пьянеют с большим трудом.

– Расслабься, старина. Он шутит.

– Вот как? – вкрадчиво произнес Тулл, выпустив череду табачных колечек. – И что заставляет тебя так думать?

– Моя врожденная наглость и обаяние. Этот ответ тебя устраивает?

Он засопел и неохотно кивнул. Старый стручок не такой дурак, каким порой хочет показаться. Понимает, что мы все равно ничего не заплатим. У нас просто нет таких денег. Да и не резон ему с нами ссориться. Мы связаны крепкой дружбой.

Простите. Неточно выразился.

Мы связаны крепкими деловыми отношениями, а это для лепрекона – важнее всего. Он отлично понимает, что особый почтовый привозит «горячий» товар, запрещенный законами острова. Владелец Логова, переправляя его дальше, имеет огромные барыши. Так что не в интересах Тулла ругаться со столь ценными летунами, как мы.

– Толку мне теперь от вас, – пробурчал он, словно прочитав мои мысли. – Ремонт «Ласточки» встанет в очень звонкую монету.

– Сколько?

– Не знаю. Не так просто посчитать, как кажется. Надо оценить ущерб. Возможно, внутри стреколета все превратилось в кокосовую стружку. Если так, магам придется хорошенько поработать, а их услуги стоят немало. Если вы в состоянии оплатить издержки, мои ребята начнут работу. Но она займет какое-то время.

Безрадостная перспектива. Нет полетов – нет заданий. Какая тут контрабанда? Мы даже почту не сможем развозить между островами Павлиньего хвоста. Следовательно, денег в ближайший месяц ждать тоже не придется.

Ко всему прочему, я совершенно уверен, что средств, имеющихся у нас с напарником, на ремонт стреколета не хватит.

Ог отставил пустую бутылку в сторону и пророкотал:

– Предлагаю другой вариант. Ремонт «Ласточки» проводится бесплатно…

– Я что, так сильно похож на умалишенного?! – возмутился Тулл.

– …а после вычтешь луидоры из наших грядущих гонораров, – бесстрастно продолжил компаньон. – Сам понимаешь выгоду. Если мы не прекращаем полеты, твой денежный горшок раздувается от монет, а радуга сияет ярко. Если загораем на пляже – ты остаешься без запрещенных товаров.

– Чушь! Я всегда могу найти кого-то другого.

– Ага. Гоблинам это расскажи. Ты слишком осторожен, чтобы рисковать связываться с чужаками, – ввернул я. – Вдруг они сдадут тебя Караулу? Хочешь, я расскажу, что полагается за ввоз запрещенных артефактов на территорию Союза? Виселица с прекрасным видом на центральную площадь. Не уверен, что ты согласен обменять радугу на пеньковую веревку.

– Ну, ты еще высунь башку в окно и заори об этом на весь город! – зло бросил Тулл. – Ладно! Небо с вами! Согласен на такое предложение. Но с условием: половина вашего вознаграждения с каждого задания будет уходить мне, пока не покроются издержки за ремонт. И оплата за работу снижается на пятнадцать процентов.

– Что?! – взревел Ог. – А пряжки на ботинках тебе не почистить?

– Было бы неплохо, – невозмутимо прокудахтал Тулл. – Я рискую своими деньгами. Это подстраховка на случай, если вы не выполните обязательств. Или ваша следующая посадка будет не столь мягка, как нынешняя, и мне придется отскребать ваши останки со стенок кабин.

– Не пойдет, – отрезал я. – Мы рискуем гораздо больше, чем ты. Я не буду летать через половину моря за запрещенной дрянью только ради того, чтобы ты смог купить себе новый цилиндр. Четыре процента – это все, что мы готовы тебе скинуть. И только по старой дружбе.

– Десять.

– Три.

– Восе… эй! Мне показалось или ты только что сказал…

– Два.

– Вы, эльфы, хуже гномов! Пять и это мое последнее предложение! Иначе забирайте свою груду железа и проваливайте из Логова на все четыре стороны!

Мы с Огом переглянулись, и он вздохнул:

– Хорошо, Тулл. До той поры пока не отработаем ремонт – минус пять процентов от стандартной оплаты.

– Вот и замечательно! – повеселел владелец доков. – Я рад, что мы смогли договориться.

Еще бы ты не рад, рыжий стручок! Пользуясь нашим бедственным положением, выбил для себя замечательные условия, ничего при этом не потеряв. Что же. На какое-то время придется затянуть поясок. Но как только представится случай – я буду первым, кто выбьет из Тулла не только прибавку к жалованью, но и его фамильные серебряные пряжки и алмазные запонки. Мы два с лишним года рисковали шеей ради лепрекона. То, что нас ни разу не подцепили с «горячими» артефактами – просто чудо. Дважды наши задания были на грани провала, и спасало лишь то, что мы известны на всем архипелаге Павлиньего хвоста как самые опытные почтовые курьеры, которые не единожды оказывали услуги независимым островам Союза.

– А уж мы-то как рады, Тулл. Просто плачем от счастья, – я отхлебнул рома. – «Круситский»?

– По бутылке что, не видно? – хмыкнул. – Это тебе не «Сан-Рафаэль» или «Атакамес». Ром высшего сорта. Дороже только у губернатора.

Это точно. У нашего славного дона Сиксто в подвалах то же самое пойло, но проданное стариной Туллом в два раза дороже той цены, по которой он покупает напиток на острове Крусита.

– Вы, между прочим, не хотите мне ничего передать? – лепрекон выбил выкуренную трубку и воззрился на нас, словно рыжий кот на мышей.

Я усмехнулся, залез в карман правой штанины комбинезона и вытащил маленький цилиндр, запечатанный сургучом.

– Тебе письмо, мерзкая акула.

Он хохотнул, хотя я и не думал шутить. Ловко поймал послание, разломал печать. На свет появился листок тростниковой бумаги.

– Что бы я без вас делал, ребята? Обожаю почту. В особенности, когда пишут любимые внуки, – улыбнулся он, скомкал письмо и, не глядя, бросил на пол.

– Даже не прочтешь?

– А зачем? – удивился Тулл. – Я и так знаю, что там накалякано. Опять просят денег, лодыри!

Из футляра на сморщенную ладонь упало два светло-желтых камушка. Каждый из них был величиной не больше просяного зернышка.

Лиснейские камни. По пять сотен луидоров за штуку или пожизненное на серебряных рудниках, если тебя поймают за продажей или перевозкой.

Подобные игрушки входят в первую десятку запрещенных «горячих» товаров и находятся под номером шесть в списке для смертников-контрабандистов. А все оттого, что таким камушком можно снять с себя самое страшное проклятье и даже отвести в сторону высшие заклинания черной магии. Также с их помощью возможно призвать демона и поручить ему убить конкурента. В общем, мерзкие штучки.

– Да. Все в порядке. – Тулл придирчиво изучил камни и спрятал их во внутренний карман жилета. – Не смею вас больше задерживать.

Я улыбнулся, на краткое мгновенье приложился к рому и сказал:

– Мы с радостью тебя оставим, как только ты заплатишь. И не делай такое изумленное лицо. Наш договор вступает в силу лишь со следующего рейса. За эти зернышки изволь расплатиться честь по чести.

Тулл, кряхтя, полез в ящик стола. Кажется, он собирался умереть, что и не удивительно. Всем известно, для лепрекона расстаться с деньгами – самая большая трагедия в жизни.

– Забирайте и проваливайте. У меня от вас уже голова болит.

Ог сгреб деньги. Не спеша, пересчитал. Кивнул, подтверждая, что все правильно.

– Доброй ночи, Тулл. С тобой всегда приятно иметь дело, – сказал я и, не расставаясь с бутылкой рома, направился к двери.

– Эй! Лас! Совсем забыл спросить – кто это вас так хорошо продырявил? Вы едва сели.

– Морской народ, – ответил Ог, прежде чем я успел открыть рот.

– Морской народ? – эхом отозвался порядком изумленный Тулл. Он явно счел, что Огу удалось невозможное – опьянеть с одной бутылки виски.

– Шли над водой, на бреющем. Вот тут они нас и достали. Лупанули прямо из-под воды «Коралловой завесой».

– На кой вы им сдались? У них с Союзом уже лет двадцать как перемирие.

– Мы-то откуда знаем? Если тебе интересно – сплавай к ним да спроси. Можешь еще от нашего имени выставить счет за «Ласточку», – прогудел Ог.

И мы, не дожидаясь следующего вопроса, покинули берлогу лепрекона.

Глава 3, в которой все узнают, что не слишком трезвые летуны не способны не лезть в чужие дела

Жар, поднимающийся от залива, прогретого за день, заставлял огни Сан-Винсенте дрожать и мерцать. Словно в эту ночь из джунглей прилетели гигантские светлячки и расселись на всех окрестных холмах. Сейчас они казались куда ярче крылышек фэйри, обслуживающих полосы Логова. Ребята старательно светили синим, зеленым и красным, показывая летунам, задержавшимся в небе, место для посадки.

Лишь когда мы оказались на берегу, Ог остановился, засунул руки в карманы испачканного комбинезона и полной грудью вдохнул влажный воздух тропической ночи. Я не спешил начинать разговор – слушал несмолкаемый стрекот пальмовых цикад и песни древесных лягушек. Наконец, орк достал кисет, трубку, задумчиво посмотрел на них и убрал обратно, сказав мне совсем не то, что я ожидал услышать:

– Иногда, для того, чтобы появился вкус к жизни, следует пройти между небом и землей.

– Ты только что озвучил одну из старых философских мыслей моего народа. Уверен, что у тебя нет родственников среди эльфов?

Ог с сомнением посмотрел на меня и усмехнулся:

– Уверен. Никто, кроме меня, не способен терпеть ваше заносчивое племя.

– За это стоит выпить, – я предложил ему рома, но компаньон жестом показал, что не собирается изменять своей любви к виски.

Начался отлив. По белому влажному песку деловито засуетились в поисках поживы большие бледно-желтые крабы. Завидев нас, они бросались врассыпную, раздраженно щелкая клешнями. Ог проводил одного из них задумчивым взглядом:

– Нам придется на время забыть о веселых пирушках. Как бы не пришлось крабов ловить.

Едва речь зашла о нашем невеселом финансовом положении, вкус рома потерял все свое очарование.

– Дела не так плохи. Да и крабов нельзя назвать невкусными. А насчет пирушек… Не помню за последнее время ни одной. Мы только и делаем, что пашем. Налетали девять тысяч часов за неполные два года. Но с деньгами скоро будут проблемы. Ты совершенно прав.

Какое-то время мы шагали молча.

Не задерживаясь, прошли мимо перевернутых лодок, длинных и пропахших рыбой. Свернули в город. Этот район славился кабаками, игорными заведениями и публичными домами на самые разные вкусы. Здесь можно было встретить ловцов удачи, наемников, контрабандистов, собирателей тростника, искателей сокровищ, продавцов магических товаров, шарлатанов, матросов, летунов, рыбаков, рабочих доков, приезжих с континента и других островов Союза. Все веселились, кто во что горазд: пили, жрали, курили траву, заправлялись порошком морского народа, лапали девок, танцевали, играли в кости, карты, обсуждали грядущие и свершившиеся походы, полеты, сражения, обманывали и умирали.

Мы как раз миновали одно такое заведение. У двери, в обнимку со свиньями, валялся пьяница в грязной одежде, а из трактира доносилось громкое, нестройное, но душевное пение. Похоже, команда какой-то шхуны праздновала удачный рейд.

– Значит, морской народ? – вкрадчиво спросил я, когда прибрежная улица осталась позади, и мы оказались чуть севернее рыбачьих кварталов.

Ог невыразительно пожал плечами:

– Он все равно не поверил.

– Ясное дело, не поверил. Кто ж купится на такую чушь, кроме вонючих гоблинов? Только не понимаю, зачем ты врал?

– Предчувствие, Лас. Оно говорит, что не следует трепаться о гномах на каждом углу. Это может принести беду.

– Не говори ерунды. Кому нужны эти недомерки?

– Думать о них не хочу, – нахмурился он. – Только теперь начинаю понимать, почему ты не любишь гномов.

Настала моя очередь пожимать плечами:

– С недоростками у эльфов гораздо более старые счеты, чем с орками.

– Отрадно слышать, что кого-то вы ненавидите сильнее, чем нас, – рассмеялся напарник и тут же переменил тему:

– Что с деньгами? Отдать твою долю?

Я немного поразмыслил над этим предложением. У меня в карманах оставалась кое-какая мелочь, так что в лишних луидорах особой нужды не было.

– Нет, пожалуй. Оставь у себя.

Ог – мой банк. Он надежен, как драконий сейф, и безотказен, как настоящий друг. К тому же, только идиот полезет за деньгами в берлогу, где проживает целая семейка зеленокожих.

Мы замедлили шаг, только когда добрались до приметного перекрестка. Мне надо было еще плестись до улицы Лебедей и Пингвинов, а напарнику оставалось пройти лишь три квартала в сторону Губернаторской горки.

– Мама обещала приготовить лангустинов в соусе ахильо, как ты любишь. Составишь мне компанию? – осторожно поинтересовался компаньон.

Мама Ога – замечательная женщина. Слона на скаку остановит, фрегат половником собьет, построит всех ловцов удачи и заставит их вымыть уши и постирать носки. А уж готовит она (несмотря на то, что орк) так, что даже губернатор, спустись он в нашу дыру, язык бы от удовольствия проглотил.

Госпожа Гу пыталась относиться ко мне, как к своему. И успешно делала вид, будто за столом сидит не извечный враг ее народа, а какой-нибудь двоюродный клыкастый кузен из урочища Холодного камня. Кровь предков кричала ей о сотнях погибших в лесных сражениях родичей, но разум и сердце твердили, что распри между нами остались далеко на континенте. Слава Небу, мамаша Гу очень быстро поняла, что здесь, на Черепашьем острове, эльф и орк не только могут вместе зарабатывать луидоры, но и дружить.

Однако, несмотря на это осознание, мое присутствие все равно заставляло ее чувствовать себя неловко. Поэтому, хоть я и любил стряпню мамы Ога, но заходил в гости не слишком часто. Да и братцы компаньона не слишком-то были счастливы, видя меня живым и здоровым.

– Ты знаешь… не сегодня. Зверски устал, – я почти не врал. – Передай маме огромный привет. А завтра заходи, поговорим о делах.

– Ага, – сказал он, стараясь не показать, что расстроен отказом. – Только если случайно кого из моих встретишь, не говори про «Ласточку». Ма станет волноваться.

– О чем речь. Бывай. – Я пожал протянутую руку и в полном одиночестве поплелся домой.

Порой завидую Огу белой завистью. У него есть семья. Есть к кому возвращаться. Чего не скажешь обо мне. Мой дом – Золотой лес. Он не ждет меня с распростертыми объятиями, появись я там – сразу окажусь в руках палача. Вряд ли кто-то простил мне то, что я посмел сомневаться в разуме Великой Королевы, а затем сбежал из-под трибунала, сбив три стреколета своего бывшего звена, пытавшихся остановить меня.

Я поморщился и постарался отвлечься от тяжелых воспоминаний. Ни к чему было пить.

Продолжая путь по пустой улице, я направился вдоль высокой стены, заросшей плющом. По правую руку стояли двухэтажные дома с плоскими крышами и высокими балкончиками. Света в окнах не было.

Где-то через квартал мимо прошли трое из губернаторского Караула. С учетом того, что за мной не тянулось никаких грязных делишек, да и на комбинезоне имелась нашивка курьерской доставки писем, стражи порядка не заинтересовались моей персоной. Я спокойно двинулся дальше, свернул направо и начал подниматься в горку.

Слева три худых грязных гоблина рылись в помойке, разбрасывая вокруг вонючее содержимое деревянных ящиков. Увидев меня, лохматые твари угрожающе зашипели, предупреждая, чтобы не смел присоединяться к их пиршеству. Я поискал глазами камень, чтобы швырнуть в мерзких существ, но ничего подходящего не нашел. Бутылку кидать было жалко, на дне оставалось еще немного рома и я, разочарованно сплюнув, пошел дальше.

На площади Попутного ветра – в дальней ее части, возле фонтана – веселилась какая-то компания. Судя по крикам и говору – люди. Меня всегда поражало это племя. Могут не спать сутками, дай им только выпивку да красивых женщин. Не желая мешать гулянке, обошел ее стороной. Миновал большую, благоухающую сладкими цветочными ароматами, клумбу, вокруг которой, сверкая сияющими крылышками, кружились четыре ночных колибри.

А вот, наконец, улица Лебедей и Пингвинов. До дома пять минут ходьбы. Дорога здесь оставляла желать лучшего, да и темно было, хоть глаз выколи. Для чужака – не слишком приятное местечко. За ближайшими воротами забрехал пес, ему ответили дружки из соседних дворов. Я свистнул, и тут же стало тихо. Меня тут, слава Небу, знала каждая собака.

Я уже предвкушал очарование, тепло и нежность моей славной, всегда отзывчивой кровати, когда совершенно некстати услышал крики «на помощь!». Чаще всего я не лезу в такие дела, но в эту ночь ром, кажется, и вправду, пошел во вред. Только этим можно объяснить, что кое-кто направился туда, откуда раздавались испуганные писки и грубая ругань.

Увиденная картина на какое-то мгновение заставила меня застыть от удивления. На небольшом пустыре, как раз у излучины реки, впадающей в море, росли две тощие кокосовые пальмы. Вокруг них крутились трое громил, явно прибывшие с материка. Я сразу это понял – местные ведут себя несколько иначе, чем данные нагловатые субъекты. Они остервенело подпрыгивали на месте, силясь достать что-то с верхушки ближайшего дерева, а четвертый сквернословил на всю округу, пытаясь забраться по стволу.

С пальмы упал кокос. И достаточно метко. Лезший на дерево мордоворот с воплем рухнул, и на его голову тут же полетел еще один орех. Этого вполне хватило, чтобы парень потерял сознание.

Я решил остаться. Стало ужасно интересно посмотреть, что будет дальше. Сверху градом сыпались кокосы, и троице оставшихся охотников пришлось несладко. Они едва успевали уворачиваться. Ситуация стала настолько забавной, что я не выдержал и расхохотался.

Меня услышали и, оставив товарища следить за пальмой, двое чужаков тут же пошли навстречу. У них на поясах висели короткие, широкие абордажные мечи.

– Тебе чего надо? – довольно неприветливо спросил тот, что встал слева.

– Просто интересно, сколько еще раз надо засветить по макушке, прежде чем человек догадается, что ему тут не рады.

Такой ответ им явно не понравился.

– Ты не знаешь, во что ввязываешься, летун. Проваливай, пока есть такая возможность.

– Да вы не обращайте на меня внимания, ребята, – я допил остатки рома и с огорчением взвесил опустевшую бутылку в руке. – Иначе за беседой вся ночь пройдет. А вы, как вижу, торопитесь.

Тот, что стоял справа, зло зарычал, но приятель успел схватить его за плечо:

– Разве тебе не понятно, летун? Иди прочь. Какое дело эльфу до чужих забот?

– У меня сегодня ночь добрых поступков. Не люблю, когда тупые уроды лазят по деревьям.

Они вновь раскрыли рты, а я подумал, что, увидь меня сейчас Ог, он бы без церемоний упек своего компаньона в больницу Летучих рыб как минимум на месяц.

Подлечить голову.

– Да он же пьяный! – неуверенно сказал тот, что слева.

– Тем лучше, – усмехнулся второй, обнажая меч. – Никогда не любил мерзких эльфов.

Вот и весь разговор. Никто не любит эльфов. В особенности пьяных. В особенности, когда они в меньшинстве.

Я швырнул в ублюдка бутылкой, промахнулся и выхватил из-за спины пистолет. Крутанул большим пальцем колесико курка, и, практически не целясь, нажал на спусковой крючок. Взвизгнуло, сверкнуло алым, и вырвавшаяся из дула огнепчела развалила голову парню, оказавшемуся на ее пути.

Дружок мертвеца с рычанием бросился на меня. Несмотря на то, что противник являлся человеком, двигался он с большим проворством, ничуть мне не уступая. А бросивший пальму громила уже был рядом и пытался зайти со спины.

У ребят обнаружились повадки опытных убийц. И, кажется, они не понаслышке знали, что такое настоящий абордаж. Я перехватил пистолет за дуло, а в левую руку взял нож.

– Зря ты с нами связался, – сказал первый, и его клинок рубанул меня по шее. Я даже испугаться не успел.

Грудь окатило холодом – между мной и вражеской сталью вспыхнул бирюзовый щит. Мечу не хватило всего лишь четверти дюйма для того, чтобы я испустил дух. Жалобно взвизгнув, клинок отлетел назад и ударил неудачливого хозяина прямо промеж глаз.

На этот раз моя «Отражающая стена» сработала идеально. Не только спасла жизнь, но и обратила оружие против владельца.

Второй противник отступил на несколько шагов.

– Не боишься пользоваться «горячим» товаром, эльф? – процедил он. – Если я сообщу об этом, у тебя будут неприятности.

Это точно. «Отражающая стена» находится в списке запрещенных артефактов. Обычные летуны, такие как я, не должны касаться защитных артефактов подобной мощи под страхом высылки на соляные копи. Но в данном случае я ни о чем не жалею. Добытая на материке «безделушка» только что спасла мне жизнь.

– Ты уверен, что сможешь об этом кому-то сообщить? – я поднял с земли тесак убитого, и сразу почувствовал себя гораздо увереннее, чем прежде.

– Считаешь себя всемогущим, да?

Его меч издал долгий звенящий звук, и клинок раскалился, став ослепительно-белым. Вот и все мое преимущество. Против такого никакая «стена» не поможет.

Оружие в моих руках было точно таким же, но гореть белым пламенем не захотело. Я не знал нужных слов. И поэтому проворно отскочил в сторону, начав отступать к дальней стене. Тот бугай, что получил кокосом по башке, так и не пришел в себя, но мне и одного хватит. Артефакт в руках убийцы мерцал от всполохов пламени, то и дело пробегающих по клинку.

– Стража Караула! Бросить оружие!

Я, не задумываясь, выполнил это требование и поднял руки как можно выше, чтобы не давать повода. Мой противник, наоборот, бросился в сторону служителей закона, и с ним больше не церемонились. Грянул выстрел, и ночь пронзил алый росчерк огне-пчелы. Незадачливый убийца упал с развороченной грудной клеткой.

Не шевелясь, я ждал, когда блюстители порядка подойдут ко мне.

– Твой друг оказался глупее, чем ты, – сказал сутулый полуорк, держащий наготове мушкет.

– Он не мой друг, – я не спешил опускать руки. – Я вообще не с ними. И рад, что вы поспели вовремя.

– Еще бы ты не рад, летун, – усмехнулся второй караульный, человек. – Оставь его, Игги. Парень безобиден.

– На нем два мертвеца.

– Я защищал свою жизнь! – возмутился я.

– Поговори у меня! Знаешь его? – последний вопрос полуорка был обращен к человеку.

– Видел. Он курьер. Из Логова. Рассекает с орком уже который год.

Меня видели многие. Единственного эльфа на этом клочке суше не так сложно запомнить. Старина Игги с сомнением убрал мушкет.

– Твоя работа? – человек кивнул на труп застреленного мной урода.

– Моя. Курьерам разрешено использовать вместо обычных пуль огне-пчел. Это в законе острова.

– Без тебя знаем, что в законе, а что нет, – довольно неприветливо бросил полуорк, внимательно изучая один из мечей. – Похоже у нас тут кое-что «горячее», Октавио. Целых четыре «Прута света». Третья категория, если мне не изменяет память.

Список «горячих» предметов, признанных опасными для процветания островов и жизни жителей (а также большой угрозой для власти), насчитывает около ста пятидесяти наименований. Естественно, они запрещены к ввозу в Союз.

Первые двадцать безделушек в списке (первая и вторая категория) помечены особой красной графой. Владеть подобными артефактами разрешено только верхушке магов, да и то после письменного разрешения губернатора. А дальше начинаются разнообразные поблажки и исключения. Третья категория – разрешена адмиралам, но никак не головорезам. Если приводить примеры дальше – моя «Отражающая стена» находится в восьмом десятке, и найти такую штуку можно лишь у офицеров абордажных команд губернаторского флота…

– Не наше дело. Пусть маги разбираются, – пожал плечами человек.

– Подобные клинки достаточно редки. А тут сразу четыре, да еще у каких-то хорьков. Что-то не вижу у них на плечах адмиральских лент. Рассказывай из-за чего все эти – покойники, эльф, – обратился ко мне полуорк.

– Шел домой. Услышал крики о помощи.

– И решил стать спасителем?

– В точку.

– Ладно. Ври дальше, – позволил он, отстегивая с пояса одного из убитых кошелек. Деньги поменяли владельца. Я, конечно же, предпочел этого не заметить.

– А дальше просто. Эти дурни пытались снять кое-кого с пальмы. Но увидели меня и решили прикончить. Вот, собственно, все. Вон, один из них пока жив. Получил по башке орехом. Расшевелите его, да спросите.

– Допросим, – сказал человек, и я понял, что потерявшему сознание ничего хорошего не светит. Возможно, он даже не очнется.

– С пальмы, говоришь? – полуорк подошел к деревьям и, задрав голову, рявкнул:

– А ну, слезай!

Послышались звуки возни, и я с открытым ртом уставился на спрыгнувшую с дерева девчонку. Она была невысокой, мне по грудь, и худенькой, словно тростинка. Курносый нос, очень короткие рыжие волосы. Длинная, по щиколотку, юбка из тонкой материи и рубашка с узкими рукавами. Через ее плечо была переброшена небольшая темно-зеленая сумка.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что это – гнома. В отличие от мужчин, женщины недомерков даже симпатичны. А эта была из тех, что «очень даже».

– Ай да эльф! – заржал полуорк. – Так вот кого он спасал!

Я нахмурился. Если бы знал, что вся эта канитель ради одной из подземного племени, пальцем бы не пошевелил. С гномами, в отличие от орков, у меня отношения отнюдь не безоблачные.

– Слышала, о чем толковал этот парень? – спросил у незнакомки караульный.

Она кивнула.

– Он говорит правду?

Опять кивок.

– Что им от тебя понадобилось?

Гнома покосилась на ближайший труп.

– Что, по-вашему, нужно таким скотам от одинокой женщины? – голос у нее оказался хрипловатым.

Отчего-то я ей не поверил. Четырем головорезам, каждый из которых вооружен «Прутом света», больше делать нечего, как расширять свои познания в межрасовых связях с какой-то чумазой крошкой.

Тихо застонал оглушенный кокосом бандит. Кажется, он начал приходить в себя, и представителям доблестного Караула сразу же стало не до нас.

– Ладно, эльф, – обратился ко мне полуорк, пока его напарник вязал пленнику руки. – Можешь проваливать. Но если возникнут вопросы, мы тебя найдем.

Намек понятен. Буду трепать о сегодняшней ночи – пожалею. Потому что, если стражи не полные олухи, они обязательно загонят два из четырех клинков на черном рынке.

– Как скажете. Спасибо за помощь. Удачной ночи. – Я направился прочь, радуясь, что отделался так легко.

– Эй! Я с ним! – неожиданно раздался голос гномы.

Такой наглости от девчонки я не ожидал.

– Она с тобой, летун? – осклабился полуорк. Ему было весело, и я его вполне понимал. Эльф и гном – это еще более забавно, чем эльф и орк.

Я посмотрел в умоляющие глаза и, сам того не ожидая, ляпнул:

– Да. Она со мной.

Глава 4, которая заканчивается серьезным уроком для тех, кто не ценит неприкосновенность частной собственности

Меня разбудила тишина.

На самом деле я не припомню такого за все время, что здесь живу. Недалеко от моего уютного гнездышка расположена Яма – одна из посадочных площадок для стреколетов. И в светлое время суток, и ночью тем, кто не привык к реву демонов, здесь делать нечего. Именно поэтому никто из сдающих квартиры в этой части Сан-Винсенте, не дерет со своих клиентов втридорога.

Я встал, взял со стула штаны и недоуменно нахмурился. Курьер редко бывает у себя в берлоге. Обычно не чаще двух-трех раз в месяц, да и то ради одной-двух ночевок. Я провожу в небе больше времени, чем в собственной кровати, и у меня редко появляется возможность убираться в норе. За последние три года, по-моему, такого не происходило ни разу. Не скажу, что сам в восторге от бардака, но просто нет сил его разгребать после того, как накрутил в воздухе четырнадцать часов.

Сейчас в доме было абсолютно чисто. Пока я дрых без задних ног, гнома похозяйничала в свое удовольствие. Вчера усталость и ром сказались на мне не самым лучшим образом. Добравшись до своего скромного жилья, я указал ей на гамак в соседней комнате и, рухнув на постель, провалился в сон. Даже имени незнакомки не спросил.

Почему-то захотелось выглянуть в распахнутое окно.

Позднее утро, чистое небо. Ни одного стреколета в воздухе. Новая знакомая сидела на крылечке и, затаив дыхание, следила за зеленой колибри. В солнечных лучах перышки птицы отливали металлическим блеском, а крылья казались размытыми штрихами, так часто она ими махала, облетая лиловые цветки бальзамина.

– Никогда не видела таких птиц? – спросил я.

Гостья резко обернулась, с тревогой и некоторым испугом оглядела меня. Затем неуверенно улыбнулась.

– Нет. В моей стране они не водятся.

– В моей – тоже, – я не жаловал ее племя, но собрал всю вежливость в кулак и сказал, как можно добродушнее:

– Спасибо, что помогла с уборкой.

На этот раз улыбка у нее была уже не такой неуверенной и на редкость славной.

– Спасибо, что приютил меня на ночь. Ну, и за то, что вчера вмешался, тоже спасибо.

Я пожал плечами. Мол, чего благодарить за такие пустяки? Каждую ночь только тем и занимаюсь, что спасаю гномов от всяческих образин.

– Гира, – представилась она и вопросительно посмотрела на меня.

Глаза у нее были темные, почти черные.

– Меня зовут Лас. Надеюсь, гамак не показался тебе неудобным?

– Нет. Все было здорово.

– Почему эти уроды на тебя напали?

– Я же вчера говорила… – нахмурилась она.

– И как думаешь, кто из присутствующих тебе поверил?

Ее глаза вновь стали испуганными.

– Прости, эльф. Но это мои беды.

– Конечно, – легко согласился я. – Я тоже считаю, что проблемы гномов мне совершенно ни к чему. Что же. Рад был познакомиться. Всего доброго. Надеюсь, еще встретимся.

Сказав это, я вошел в дом, но не стал запирать дверь на засов. И, спустя минуту, она, конечно же, скрипнула. Мне даже не понадобилось оборачиваться, чтобы понять, кто зашел.

– Разве тебе не пора уходить? – я перерывал шкаф в поисках своего пистолета. Хоть убей, не помню, куда его вчера забросил.

– Мне не к кому идти.

– А при чем здесь я?

– Что ты ищешь?

– Свою пушку.

– Я почистила его и положила на подоконник.

Пистолет, действительно, обнаружился там, где сказала девчонка. Он, и вправду, оказался вычищен, кремень на колесе заменен на новый, а курок блестел.

– Неплохая работа.

– Мой отец понимал в оружии.

Наверное, я слишком мягкосердечен, иначе никогда бы не спросил:

– Хорошо. Повторим попытку. В чем твоя беда, Гира? Кто те люди, что вчера едва не отправили меня в Небо?

Она обиженно поджала губы, но, понимая, что я не отступлю, ответила:

– Меня хотели убить.

– Почему?

Гира помялась, явно не желая давать ответ. Я вздохнул, огорченно покачав головой, засыпал в ствол порох, затем достал из кармана капсулу с огне-пчелой и зарядил пистолет.

– Лас… – подала голос гостья. – Мне нужна твоя помощь.

– Не вижу, чем могу помочь. К тому же, извини, но как-то совершенно не улыбается еще раз встретиться с четверкой, вооруженной «Прутьями света».

– Ты летун.

– Это не причина кончать жизнь самоубийством.

– Я не о том, – поморщилась Гира. – У тебя есть стреколет?

– Положим, что так.

– Спарка? Я хорошо заплачу, если ты отвезешь меня туда, куда я скажу.

– Девочка, я – курьер, а не извозчик. Обратись к кому-нибудь другому.

– Я дам хорошие деньги.

– Здорово. Покажи луидоры.

Она тут же смутилась, и я понимающе улыбнулся:

– Угу.

– У меня есть средства! Но не на острове. Если ты довезешь меня, получишь щедрую награду…

– Дело не в том, что я считаю, что ты лжешь, Гира. У меня просто нет времени возиться с сопливыми девчонками. Своих проблем по горло.

– Я не так юна, Лас. Женщины моего племени выглядят молодо, только и всего. Как и эльфийки.

– Знаю. Но тебе не больше сорока. В этом я уверен. А по гномьим меркам это означает, что ты еще не достигла порога совершеннолетия, и у тебя просто не может быть денег. Ваши старейшины запрещают детям иметь собственные средства. А что касается возраста… по сравнению со мной, ты все равно сущий ребенок.

Гнома нахмурилась и достала из сумки сережки в форме морских звезд.

– Вот. Если поможешь мне, они станут твоими.

Бриллиантов на этих звездочках оказалось даже больше, чем звезд на небе. Теперь можно было догадаться, отчего ей пришлось залезать на пальму. Небось украла драгоценности у какого-нибудь богатея, и он отправил за ней в погоню своих мордоворотов.

– Даже спрашивать не стану, откуда у маленькой фрекен такая ценность.

– Не говори ерунду! – она гневно поморщилась и шевельнула ладонью, из-за чего камни заискрились в солнечных лучах. – Серьги принадлежат мне. И станут твоими, если только ты дашь себе труд выполнить плевую работенку!

Ответить я не успел, так как дверь слетела с петель, и в мой дом ворвались какие-то люди. Гира взвизгнула.

Грохнуло!

Пуля пролетела мимо, едва не оторвав мне ухо. Я, выругавшись, запоздало пригнулся. Комнату заволокло едким пороховым дымом. Воспользовавшись этой оказией и не дожидаясь дальнейшего развития событий, мы с гномой сиганули в окно. Упали в заросли бальзамина и, бросившись прочь, протоптали в подвернувшейся под ноги клумбе ужасную носорожью тропу.

Если Риолка узнает, какой ужас я устроил в ее любимом садике, она меня на подкормку акациям пустит. Чего еще можно ожидать от дрэгайки? Моя домовладелица не слишком жаловала тех, кто плохо относится к растениям. Она и квартиру-то мне сдала только потому, что я эльф. Отчего-то Риолка считала меня родичем, хотя это совсем не так.

За нашими спинами раздались крики и ругань. Затем сухо треснуло, бумкнуло, вжикнуло… В тот момент, когда мы пробежали дворик, из хозяйского дома выскочила Риолка. Короткая светло-зеленая туника едва прикрывала ее совершенное тело, медовые волосы разметались по плечам, а фиалковые глаза метали молнии.

– Разве я не просила, не приводить женщин, у которых есть ревнивые родственники, Лас?! – крикнула она.

Прежде чем я ответил, кто-то из преследователей вновь выстрелил и, на свою беду, промахнулся. Пуля угодила в старую акацию, растущую под окном дрэгайки.

– А вот это зря, – пробормотал я под нос и крикнул трясущейся от бешенства Риолке:

– Они не ее родственники!

– Они к тебе по делу? – моя красивая хозяйка держала себя в руках из последних сил.

– В первый раз их вижу.

Мой народ всегда страдает от чрезмерного любопытства, и я – не исключение. Уж очень хотелось посмотреть, что сделает Риолка с этими умниками. Я показал Гире, удивленной моим поведением, что надо спрятаться за дрэгайкой, а сам присел на крыльцо, решив насладиться зрелищем.

Преследователей было трое. Еще трое вошли через калитку с улицы. И парочка появилась со стороны черного хода.

– Это все за тобой? – тихо спросил я у Гиры.

Она виновато шмыгнула носом и неохотно кивнула.

– Ты гораздо более важная птица, чем я думал. Вряд ли кому-то так сильно нужны две алмазные побрякушки, чтобы ради них нанимать такое количество громил и поднимать Сан-Винсенте на дыбы.

Между тем, преследователи явно сочли, что мы у них в руках. Судя по их смелому поведению и ухмыляющимся рожам, они никогда в жизни не только не видели, но и не слышали о таких существах, как моя хозяйка. Иначе давно бы оставили нас в покое. Но, как и вчерашняя братия, эти не относились к разряду хоть сколько-нибудь умных.

– Прочь из моего дома!! – гневно бросила Риолка, и акация, в которую угодила пуля, угрожающе скрипнула ветвями, подтверждая слова хозяйки.

Кажется, лишь я один заметил, что дерево ожило. Не долго думая, отодвинулся в сторону, здраво рассудив, что не стоит давать ветвям повод считать меня врагом. Эти крошки донельзя ревнивы, и если им вдруг не понравились наши с дрэгайкой мимолетные отношения, то меня могут запросто затоптать за компанию. Разумеется, «случайно».

– Уйдем, красотуля. Обязательно уйдем. Нам нужна девчонка, – сказал один из непрошеных гостей.

– Она в моем доме, и здесь останется. Проваливайте!

– Смотрите, какая строптивая, – усмехнулся другой.

– И глупая, – подхватил его товарищ.

– А может, она напрашивается, а? – сказал третий, не спуская вожделенного взгляда с длинных стройных ног и едва прикрытых туникой бедер дрэгайки. – Вон, как вырядилась.

– Ты прав. Крошка ничего. Развлечемся, раз она упрямится.

Пока эти идиоты пускали слюни, мечтая о кувырках в постели с Риолкой, у них за спинами произошли некоторые серьезные изменения.

Три акации, растущие на противоположной стороне дворика, втянули в себя белые кисточки цветков, выпустили на ветвях огромные шипы, выбрались из земли и бесшумно, точно кошки, подкрадывались на острых ногах-корнях к ничего не подозревающим людям.

Гира пискнула, но тут же закрыла рот ладошкой, глядя во все глаза на невиданное зрелище. Акация возле крыльца тоже незаметно выбрала из почвы корни и поджала их под себя.

– Берите их, – приказал вожак, и двое придурков бросились к хозяйке моей квартиры. Все еще ухмыляясь, они схватили ее за руки, и тут же завопили от удивления и страха.

Я опять пропустил момент трансформации. Только что передо мной стояла красивая молодая женщина, за ночь с которой любой мужчина продал бы душу – и вот уже на ее месте находится страшная сгорбленная старуха. Морщинистое лицо, седая грива волос, выдающийся далеко вперед подбородок и крючковатый нос. Лишь глаза остались прежними – молодыми, пронзительно-ясными, бешеными.

В следующую секунду акация прыгнула, всем весом рухнув на стрелка, который совсем недавно испортил ее кору пулей. Это послужило сигналом. Деревья-убийцы врезались в ряды бандитов, и началось избиение. Ветви-копья и корни-мечи пронзали, рубили, подминали, рвали на части человеческие тела. Неудачников, схвативших Риолку за руки, оплела, а затем задушила упавшая со стены виноградная лоза.

Когда все было кончено, деревья подхватили трупы, побросали их в ямы, а затем уселись на свои прежние места и пустили корни, став надгробными памятниками для восьми мертвецов. Впрочем, с виду оставаясь обычными акациями с гирляндами белых цветов.

– Чему ты ухмыляешься?! – гнев Риолки обратился на меня.

Я тут же состроил невинную физиономию и покрутил пальцем в воздухе.

– Ты не могла бы…

Ее второй облик всегда меня немного смущал, и дрэгайка, зная об этом, вновь стала самой собой. Молодой, медоволосой и очень злой.

– Вам лучше уйти.

– Я…

– Проваливай, пока я не пустила тебя на удобрения! – рявкнула она. – И если ты еще раз посмеешь топтать мои цветы, ищи себе другую квартиру!

Я счел за лучшее промолчать. Но не Гира.

– Спасибо, госпожа. Спасибо, что не дали меня в обиду.

Риолка неожиданно улыбнулась:

– Не за что, девочка. Надеюсь, мои друзья тебя не слишком напугали?

Гнома отрицательно помотала головой, хотя было видно, что ей до сих пор не по себе.

– Эй, Лас! – крикнула дрэгайка, когда мы были уже у калитки. – Раз ты причиняешь мне столько хлопот, то цена со следующего месяца возрастает. Вдвое.

Это она из вредности. Значит, все еще злится. Ничего, через час оттает и забудет. Ну, во всяком случае, я очень на это надеюсь… Лишние расходы – это удар ниже пояса для моего шаткого финансового положения.

Глава 5, где Патруль просит заглянуть на огонек, и мы совершаем небольшую прогулку в джунгли

Стараясь не бежать и подозрительно поглядывая по сторонам, я шел в сторону Губернаторской горки. Следовало найти Ога прежде, чем он попадет под горячую руку взбешенной дрэгайки. Добравшись до первого перекрестка, я сказал Гире:

– Тебе – туда, а мне – сюда. Всего хорошего.

– Как? – опешила она.

– Очень просто. Ты привлекаешь неприятности. Так что наши дороги расходятся. Приятно было познакомиться. – И, не ожидая ответа, направился прочь по пустому тенистому переулку.

До сих пор не знаю, что тогда заставило меня обернуться.

Гира, спрятав лицо в ладонях, плакала. Я с тоской выругался.

Ну, почему мне так не везет?!

Еще раз помянув тварей Изнанки, я направился обратно.

– Совсем забыл спросить. Ты голодна?

Она вздрогнула, убрала руки от лица, посмотрела на меня красными от слез глазами и затравленно кивнула.

Сытный завтрак на веранде одной из прибрежных забегаловок оказался как нельзя кстати. Девчонка немного успокоилась, и я решил рассказать ей кое-какую ценную информацию, надеясь, что это позволит отвязаться.

– Кроме меня на Черепашьем острове полно хороших летунов. Половина из них отвезет тебя хоть до ворот Изнанки, если ты готова расстаться со своими безделушками. К примеру, Старый Улла. Он живет в Забытом квартале. Отлично летает. Или Грюк, который выиграл Шестичасовую гонку Союза. Сейчас кобольд как раз на мели и с радостью возьмется за любое дело. Могу отвести к нему.

– Нет. Мне нужен ты.

Я трагически вздохнул, изучая арбузный сок в своем стакане и даже не пытаясь добиться от него ответа на самую большую загадку мирозданья – «почему я»?

– Ты вчера мне очень помог. – Гира положила вилку на край опустевшей тарелки. – Да и сегодня тоже. Я больше никому не доверяю.

– А мне ты доверяешь?! Мне?! Кажется, ты кое о чем забыла! Я – эльф, а ты – гном. Разве в пещерах тебе ничего не рассказывали о жителях Призрачного леса? Неужели не слышала от своих родичей, что мы – чудовища?

– Слышала.

– Так в чем дело?

Она грустно улыбнулась и спрятала глаза:

– Не люблю глупые сказки. В мире и так хватает ненависти. Зачем вспоминать старые дрязги? Мне эльфы ничего плохого не сделали.

– А мне гномы всю жизнь устраивают одни лишь неприятности!

Наверное, это прозвучало излишне зло. Гира осуждающе прищурилась и холодно поинтересовалась:

– Ты ненавидишь нас, да?

Я пожал плечами, что можно было растолковать и как «да», и как и «нет». Гнома нахмурилась еще больше, и мне все-таки пришлось объяснить:

– Нет. Но не слишком жалую. Твои друзья-недо… гм… твои друзья слишком с… странные существа, чтобы с ними можно было иметь какие-то серьезные дела. Они все время перебегают мне дорогу, причем в самый неподходящий момент. Но давай оставим расовые вопросы. У тебя, наверняка, есть родственники. Разве они не могут помочь?

Фрекен неохотно покачала головой, глаза ее потемнели еще больше:

– У меня нет родственников. И ты – мой единственный знакомый.

– Если тебе так нужна моя помощь, придется рассказать, для чего ты понадобилась тем головорезам.

Гира испытующе посмотрела на меня и выдала:

– Эти люди – наемники. Их работодатель был причастен к уничтожению моего клана. Я единственная, кто уцелел.

– Печально. Конечно же, этот нехороший субъект жаждет и тебя убить?

– Совершенно верно. Если я умру, он будет счастлив. Ему нужны мои деньги. Я отнюдь не врала тебе, когда обещала хорошую плату за помощь. У меня есть луидоры. Всего лишь надо, чтобы ты довез меня.

– Очень интересно. И интригующе. Куда же ты хочешь отправиться?

– Прости, но об этом можно будет говорить, лишь когда мы окончательно договоримся, и ты возьмешь задаток.

Я вполне ее понимал. Нельзя сразу раскрывать все карты даже тому, кому ты «доверяешь».

– Хорошо. Будь, по-твоему. Сколько мы с напарником получим, если выполним работу?

– Пять тысяч луидоров тебя устроит?

Я едва не поперхнулся остатками сока. Пяти тысяч, если, конечно, это не розыгрыш, хватит, чтобы расплатиться с любыми долгами и начать новую жизнь настоящими богатеями.

– Серьги можешь взять сейчас. За них можно получить около восьми сотен.

– Что-то больно дорого, – с сомнением произнес я.

– Это артефакт. – Гира улыбнулась, заметив, что мои пальцы сжали край стола. – Не дергайся. В списке его нет, он совершенно законен.

– И каковы его свойства?

– Охлаждает летом, согревает зимой. Ничего особенного, но полезно. Он стоит своих денег. Так берешь?

– Беру. Но не сейчас. Когда заключим сделку. Пошли.

– Куда?

– К моему компаньону.

– Он тоже эльф?

Я усмехнулся и отрицательно покачал головой:

– Хватит с тебя одного выходца из Призрачного леса. Он – орк.

Она недоверчиво фыркнула:

– Шутишь, Лас?

– Еще чего!

– Что может связывать таких разных существ, как звезднорожденные и зеленокожие?

– А что может связывать таких разных существ, как эльфа и гному? Еще вчера я бы ответил – ничего.

Она поправила упавшую на лоб рыжую прядь и неожиданно произнесла:

– Грозная у тебя хозяйка.

– Это точно.

Именно поэтому я и выбрал ее дом. Жить в нем, все равно, что у Неба за пазухой. Безопаснее только на кладбище.

– Скажи, кто она?

– Дрэгайка.

– Никогда о таких не слышала.

– Ее племя живет на западе Континента. За Мертвыми землями. Считается, что они в родстве с моим народом.

– А это не так?

– Я считаю, что нет.

– Она повелевает растениями?

– Не совсем. Они ее… м-м-м… друзья, – я подобрал самое близкое по значению слово. – Так что не стоит в присутствии Риолки рвать цветы. Иначе она становится несколько… неадекватной.

– Я это уже поняла. Она – твоя женщина?

– Простите, но это уже не ваше дело, фрекен, – отрезал я.

– Извини.

Мне как-то никогда не приходило в голову назвать Риолку «своей». Она – нечто большее, чем хозяйка, женщина или любовница. Неизменно мудрая, немного вздорная, немного вредная, по большей части прекрасная и почти всемогущая. Многие из моего народа (и я в их числе) считают дрэгаек богинями. А как можно отнести божество к разряду своей собственности?

С Огом мы встретиться так и не смогли. И до его дома не добрались. Патрульный – коренастый хаффлинг с добродушным лицом – остановил меня совсем недалеко от жилища орка. За его спиной возвышались еще двое громил. Судя по их внушительным комплекциям, чьи-то мамочки согрешили с гроллем.

– Лас? – спросил хаффлинг.

– Да.

– Тебя желает видеть Капитан.

– Вот как? – я нахмурился. – Зачем ему понадобился простой курьер?

– Без понятия. Нас попросили найти и привести. Только и всего.

Ну, конечно. Так я и поверил. Неужели Тулл попался на «горячем» и выдал нас?

– Это арест, ребята?

Один из полукровок хохотнул:

– А что? Похоже, будто тебя арестовывают? Мы просто просим пройти с нами. Вежливо.

Ясное дело, что пока вежливо. А вот если откажусь, эти великаны завяжут меня в узел и притащат туда, куда им велено.

– Ладно, пошли. Только сперва покажите метки.

Патрульный нехорошо прищурился, усмехнулся и закатал рукав:

– А ты – подозрительный парень.

На его предплечье черным огнем горела магическая печать в виде отрубленной головы. Такую отметину получали все, кто служит в Патруле.

– Теперь доволен?

– Да.

– Девчонка с тобой?

Я посмотрел на Гиру, вопросительно подняв брови, дождался утвердительного кивка и ответил:

– Со мной.

Штаб-квартира Патруля находилась на Клыке – небольшом мысе, вонзающемся в залив на южной оконечности Сан-Винсенте. Здесь был форт, две большие летные площадки, приличное количество зданий, казарм, складов и хранилищ, а также собственный храм, огромный парк и пирсы.

Когда я только появился на Черепашьем, меня приглашали в Патруль. Проворные люди каким-то немыслимым образом пронюхали о моем боевом опыте и, не размениваясь на мелочи, сразу предложили стать командиром звена. Но я отказался по двум совершенно глупым, как многие полагают, причинам. Во-первых, не хотелось кидать Ога, с которым мы уже целый год рассекали на «Ласточке». А во-вторых, надоело быть одним из тех, кто выполняет чужие приказы. Этого мне вполне хватило дома, так что я не собирался подставлять шею под то же самое ярмо еще раз.

С тех пор Патруль больше никогда меня не беспокоил. Не в его правилах приглашать дважды…

Пока мы шли, я прикидывал все «за» и «против». Если приглашение от Капитана поступило в связи со вчерашним ночным происшествием – опасаться нечего. Мне вряд ли что-то грозит, даже с учетом двух покойников. Патруль – не Караул. Его дело – охранять границы острова и парить в Небесах, а не ловить преступников. А вот если, и вправду, прижали лепрекона – у меня будут большие проблемы. Патрульные – именно те, кому губернатор поручил следить, чтобы на острове не появлялись «горячие» артефакты.

Но добраться до Клыка нам также было не суждено. Еще двое ребят из Патруля оказались на дороге как только мы свернули на соседнюю улицу. За ними стоял закрытый фургон.

– Залезайте! – приказал хаффлинг. От его былого дружелюбия не осталось и следа.

– Вы уверены, что все делаете правильно? – процедил я, стараясь найти путь к отступлению. Но в спину дышали гролли, и бежать не имело никакого смысла. Некуда.

– Не торгуйся. Лезь. Иначе закинем, – проворковал один из громил.

Сопротивляться было совершенно бесполезно. Гира затравленно посмотрела на меня, понимая, что мы попали в переплет.

Гроллям надоело ждать, и один из них толкнул меня в спину. Я, скрипя зубами, дал себя обыскать и, обезоруженный, залез в душный фургон. Гному заставили последовать за мной. Потом внутрь забрались верзилы. Им пришлось согнуться в три погибели, чтобы не касаться башками натянутой парусины, которая была здесь вместо крыши.

Повозка тронулась. Я посмотрел на девчонку, и она тихо спросила:

– Что происходит, Лас?

– Заткнулись. Оба. – Едва разжимая губы процедил гролль. Мы сочли за лучшее послушаться.

Ехали довольно долго. И точно не на Клык. Куда-то на окраины Сан-Винсенте, с каждой минутой удаляясь от моря. Вряд ли Капитан будет беседовать с нами на границе джунглей. Здесь что-то совсем иное.

Я был уверен лишь в одном – нас взяли не из-за Гиры. Хаффлинг на девчонку даже не посмотрел. Ему был нужен исключительно я. Что это могло значить – оставалось лишь догадываться. Скорее всего, действительно, все дело в моей особой почтовой работе. Кому-то мы, сами того не ведая, умудрились перейти дорожку. И на этого неизвестного работают люди из Патруля. В метках можно было не сомневаться – они настоящие. Впрочем, как и деньги, которые, похоже, заплатили продажным патрульным, чтобы привезти меня, куда следует.

Солнце жарило без остановки. Я взмок и к тому же отбил всю задницу на жесткой лавке. Случилось то, на что я совершенно не рассчитывал – фургон выехал за пределы города и поплелся по разбитой дороге в сторону джунглей. Понадобилось еще минут сорок, чтобы мы наконец-то остановились.

Гролли выпрыгнули наружу, и тут же появился давешний хаффлинг.

– Вылазьте! Приехали.

Мы оказались на небольшой каменистой поляне, которую пересекал ленивый ручей, бегущий из ярко-зеленых зарослей. По правую сторону от фургона начиналась большая вырубка. Еще дальше – стояли глиняные хижины с пальмовыми крышами, за ними виднелось наполовину заросшее травой поле с полуразрушенной посадочной полосой. Возле нее стояло шесть стреколетов черно-красной расцветки. «Вдовы», «Месяцы» и «Единороги». Я слышал, что в этом месте когда-то была полоса, но не думал, что кто-нибудь ею до сих пор пользуется.

– За мной, – приказал патрульный.

Пришлось плестись за ним, чувствуя, как бдительные взгляды гроллей буравят спину. Когда до хижин оставалось не больше ста шагов, Гира решила бежать. Она внезапно резко бросилась в сторону, поднырнула под выставленную лапищу одного из громил, проскользнула между ног у второго и проворно бросилась в сторону джунглей.

Хаффлинг выхватил пистолет, но тут уже я не зевал и ногой ударил его по руке. Дуло подлетело вверх, хлопнуло, и пуля ушла в небеса. Дальнейшую атаку я развить не успел, потому что стальные пальцы гролля впились мне в руки и без труда подняли над землей.

– Не калечить! – крикнул их командир.

Меня аккуратно поставили обратно, но хватку не ослабили. Гира, тем временем, уже успела скрыться в зарослях.

– Догнать ее? – спросил один из конвоиров.

– Небо с ней, – сплюнул хаффлинг. – Пусть катится. Нам она не нужна. А ты, урод, если еще чего-нибудь выкинешь, останешься без зубов.

Меня привели в большую, просторную хижину. Здесь, к своему изумлению, я увидел Ога. Физиономия у компаньона была хмурая, а под глазом наливался синяк приличного размера.

Кроме орка в комнате находился высокий человек лет сорока пяти. Лицо у него было тонкое, холеное, благородное. От такого дона можно было ждать только неприятностей. Он изучил меня цепким взглядом, прошел к столу. Сел.

– Я рад наконец-то познакомиться с вами. – Голос у незнакомца оказался хриплым, простуженным. – Мое имя Тони. Тони Петля. Быть может, слышали?

Еще бы мы не слышали. Тони Петля – правая рука Черного Ага. Следовательно, сейчас мы имеем дело с самыми опасными ловцами удачи в Союзе. И нам явно придется нелегко.

Не дождавшись ответа, дон продолжил:

– Вчера пара патрульных, находившихся в рейде, доложила, что обнаружила вас на подлете к острову с серьезными повреждениями. Далее сопроводила до Логова, где вы и рухнули. Это верно?

Я всегда знал, что у шайки Ага отличные осведомители, так что не стал отрицать очевидного:

– Да. Обычная аварийная посадка. Не понимаю, отчего столь… лихие люди, как вы, ею заинтересовались.

– О! Нам совершенно не важно, каким местом и как сильно вы ударились о землю. Гораздо интереснее услышать, что послужило причиной подобной неприятности.

У нас и раньше бывали поломки. В том числе от, так сказать, внешних воздействий. Никто и бровью не вел. Мало ли на кого нарывались курьеры во время постоянных перелетов? Живы, и ладно. Однако сейчас заинтересовались нами не последние люди криминального мира.

Что изменилось, и как мы умудрились привлечь к себе такое ненужное внимание?

– У нас произошла небольшая стычка, – выдал я.

– Кто напал?

– Морской народ.

Лицо Тони окаменело. Он сцепил холеные руки и обратился к Огу:

– А ты что скажешь, орк?

– То же самое.

– Мд-а-а… Я был гораздо лучшего мнения об особом почтовом. Про вашу особенную хм… почту до нас доходили некоторые слухи, но было недосуг разбираться. Однако теперь я с радостью займусь ими, если вы не перестанете корчить из себя придурков.

Он выдвинул ящик стола и вытащил оттуда лист плотной бумаги, на котором лежало насекомое размером с ладонь. Ало-оранжевые полоски, сломанные крылья и разбитая от страшного удара голова.

– Мои люди проверили ваш стреколет. Эту огнепчелу нашли под бронепластиной. Надо полагать, совершенно случайно застряла. Вы, умники, конечно же, должны знать, что у морского народа нет ничего подобного. Судя по характерным дырам в корпусе «Шершня», эту пчелу вырастили гномы. У вас осталось желание отрицать очевидное?

– Нет, – сказал я, поджав губы.

Кто же мог подумать, что «Молоты Глубин» оставят нам такой неприятный сюрприз?

– Прекрасно! Я рад, что мы пришли к одним и тем же выводам. Будьте любезны рассказать об этих любопытных событиях чуть подробнее.

Пришлось исполнить его настойчивую просьбу. Когда история завершилась, Тони небрежно бросил:

– Как назывался галеон?

Можно было попытаться навесить бананов ему на уши, но я не стал. Вдруг и тут случится прокол?

– «Фрекен Ум-Горх».

– Ну вот. Видите, как приятно говорить правду? – обрадовался человек. – Место, где их встретили, сможете указать?

– Конечно.

Я подошел к карте и ткнул пальцем, причем «ошибся» миль на двести. Ог одобрительно кивнул.

– Вот. Здесь. Они шли курсом на юго-восток, – соврал я.

– Это точно, эльф?

Я кивнул. Пускай проверяет.

Тони кивнул гроллям:

– Проводите летунов отдохнуть. Я должен получить подтверждение их словам.

– А что потом?

Петля окинул нас долгим взглядом:

– Потом решим.

Мне не понравился его тон. У подобных ребят очень часто «потом» и вовсе не бывает. Чик по горлу ножиком – и все.

– Вы! Двое! Пошевеливайтесь! – прикрикнул на нас хаффлинг. – Придется вам просиживать задницы без подружки.

– Какой такой подружки? – нахмурился Тони.

Патрульный недвусмысленно осклабился:

– Эльф прогуливался с красоткой-гномой. Но она сбежала. Почти у двери, в самый последний момент.

Благородный дон буквально позеленел от злости. Он заорал так, что кайманы в ближайшей реке, наверное, передохли от страха:

– Идиоты! Найдите ее!! Немедленно!!!

– Так она в джунгли дунула.

– Мне плевать! Соберите людей! Организуйте поиск! Кто она, эльф? – резко обратился он ко мне.

– Знакомая, – совершенно искренне ответил я.

– Гномы такие же редкие гости на этом острове, как и твое племя. Если это та, о ком я думаю – то за ее голову Аг обещал пять сотен луидоров! И я намерен привести ее хоть на веревке!

Мне оставалось лишь порадоваться, что Гира так вовремя исчезла.

Глава 6, в которой события развиваются лишь для того, чтобы завершиться совсем не так, как я надеялся

Дыра, куда нас запихнули, оказалась хуже не придумаешь. Толстенные глиняные стены, никакого намека на окна, массивная дверь. Хорошо хоть гнилой соломы и кровососущих паразитов здесь не было.

– Мы в очередной раз вляпались, а, партнер? – Ог сел прямо на пол.

– Пожалуй. Осталось понять, во что.

– Вопрос, не требующий ответа, – напарник оскалил клыки. – Или ты совсем не в курсе происходящего?

– К сожалению, времени, чтобы узнавать последние новости, у меня не было. Нашлись дела с новой знакомой.

– Где ты ее подцепил?

Пришлось рассказать.

– Хм. Слышал, что трепал Тони про Черного Ага? Пятьсот луидоров за голову какой-то гномы, Лас. Как думаешь, зачем самому большому мерзавцу и головорезу Союза понадобилась эта фрекен?

– Не знаю, дружище. Но ее ищут не только люди Ага. Я столкнулся с серьезными ребятами, и они были не из наших.

Орк растянул губы в улыбке:

– Конечно же, не из наших. Наши – слишком жадные акулы. Когда на бочке лежат пятьсот монет или несколько сотен тысяч – они выбирают последнее. Видел, какое сегодня чистое небо? Все площадки пусты. Наши лихие воины разлетелись, кто куда. Утром, прежде чем меня повязали, я узнал, что в королевстве гномов случилась маленькая буча.

– Э-э-э… – озадаченно протянул я. – Не вижу связи. Недомерки живут на Континенте. До него отсюда больше двух тысяч миль. Что ловцам удачи делать у гномов? И при чем тут Аг?

– Ни к чему лететь в такую даль. Сейчас все поймешь. Вестхайном всегда управляли три могущественных и богатых клана недомерков: Кархи, Лорхи и Горхи.

– Знаю.

– Несколько недель назад между семьями перебежала кошка. Не знаю из-за чего они сцепились, но Горхов размазали по стенкам, а оставшиеся – теперь грызутся между собой. Пока, вроде бы, Лорхи сильнее. К тому же, к ним присоединились и другие семьи… Так вот, пока все бурлило, какая-то часть Кархов решила сбежать, прихватив под шумок долю сокровищ из пещер Горхов. Знаешь, на чем увезли золотишко? На горхском галеоне, который назывался…

– …«Всепрекраснейшая и всеюнейшая, всепотрясающая и всенедоступнейшая фрекен Ум-Горх Валентина пятая», – пораженно прошептал я.

– В самую точку!

– Там что? Так много золота?

– Вполне достаточно, чтобы все ловцы удачи нашего архипелага разлетелись на поиски легких деньжат.

– Откуда все узнали, что пузатая фрекен где-то поблизости?

Ог выпятил нижнюю губу, задумался и ответил:

– На материке много болтливых птичек. Кто-то вполне мог запомнить направление полета галеона и передал сюда. Верным людям. Думаю, если наша братия загребет хотя бы половину сокровищ, гульба растянется на год. Гномы никогда не слыли бедняками.

– Тогда неудивительно, что Аг так заинтересовался нашей поломкой и огне-пчелой. Ребята любят деньги не меньше, чем все остальные.

– Они ничего не найдут. Не зная точку выхода и направление, искать гномов в небе все равно, что иголку в шерсти тролля. Даже маги не помогут.

В этот момент где-то за стеной взревел демон, и рев подозрительно быстро стал приближаться к нашему узилищу…

– Какой-то дурень вылетел с полосы! – напарник вскочил.

Его предположение оказалось верным. Выло прямо за стеной, но даже сквозь вопли беснующегося демона, я услышал знакомое деловитое гудение. Такой звук издают разбуженные в ульях огне-пчелы.

– Ложись! – гаркнул я Огу.

Гулко взвыло, грохнули тяжелые пушки. Стена содрогнулась от попаданий. Я лежал, вжавшись в пол, когда надо мной пронесся целый рой озверевших насекомых.

Затем наступила тишина, и я рискнул осмотреться. Дом был изрешечен насквозь. Каждая дыра оказалась размером с мою голову. Двери тоже больше не существовало, а на пороге стояла раскрасневшаяся Гира.

– Хватит лежать, ребята! Времени в обрез! Летим, пока они не опомнились!

– Почему ты вернулась и откуда у тебя перстень для Печатей?

В данной ситуации я задал не самые умные вопросы, но меня можно простить. Ничего подобного я не ожидал.

– Позже! Летим!

– Ты в своем уме?! – заорал Ог. Он тоже был порядком удивлен. – Нам на хвост сядет вся их шайка!

– Вся шайка рыскает в поисках «Фрекен Ум-Горх»! А когда вернется, нас убьют! – крикнула девчонка. Было видно, что она в отчаянии. – Это не Патруль, церемониться не будут!

Мы бы еще колебались, если бы с дальнего конца летной площадки не раздался низкий вой латимер. Подняли тревогу.

Выскочив наружу, я увидел остроносую «Вдову». Этот стреколет был рассчитан на трех летунов: сидящего впереди стрелка-штурмана, пилота, и заднего стрелка в отдельной кабине. Гира выбрала лучший из всех возможных вариантов.

Ог вскочил на подножку и нырнул в кабину штурмана. Я, чтобы не терять время, подсадил Гиру.

Мне, в отличие от товарищей, пристегиваться ремнями было некогда.

– Держитесь!

Развернув стреколет, я направил его к началу полосы. Преследователи сочли, что взлетать мы будем оттуда, и заторопились на северную часть поля. Это мне и было надо. Вырубка осталась совершенно пустой.

Пытаясь совладать с незнакомым демоном, я замкнул своим кольцом магический поток, заставляя тварь подчиняться моим приказам. «Вдова», подпрыгивая на кочках, рванула вперед.

Кто-то жахнул по нам из мушкета, но расстояние было слишком велико и никакой опасности эта стрельба для нас не представляла. Еще раз грохнули разрозненные выстрелы, теперь уже за спиной. Мелькнули хижины, пальмы, вплотную придвинулись джунгли, и мы оказались в воздухе.

Ситуация – хуже не придумаешь.

После случившегося возвращаться на Черепаший остров было, мягко говоря, неразумно. Во всяком случае, какое-то время. Компания Черного Ага не успокоится, пока до нас не доберется. Да и на островах Союза укрыться будет тяжело. Хорошо бы пересидеть в каком-нибудь тихом местечке. Как можно дальше от дома, но, конечно же, не на Континенте. У меня на примете было лишь одна такая точка.

Шелковая Звезда – один из немногих островов, принадлежащих народу крашшов, также называемых морскими людьми. Он не входит в Союз Павлиньей гряды, и жители остальных земель на нем редкие гости. Возможно, нам удастся переждать неприятности там, и придумать, что делать дальше.

– Рассчитай путь до Шелковой Звезды, – крикнул я Огу.

Из-за ветра напарник услышал меня только со второго раза. Я обернулся к Гире:

– Ты в порядке?

В ответ она показала мне большой палец и довольно улыбнулась.

– Умеешь обращаться с этой штукой? – спросил я про легкую «молнию», закрепленную на подвижном лафете перед ее кабиной.

– Справлюсь! – она взялась за две гладкие отполированные рукоятки. Повела бронзовым стволом из стороны в сторону, впрочем, стараясь не касаться пальцем спускового кристалла магической энергии.

Минут через пятнадцать Ог закончил колдовать над каббалистической доской, и в шаре засеребрился нужный мне курс. Старясь держать высоту две тысячи ярдов и прижимаясь к облакам, «Вдова» полетела четко на юг.

Так прошел час, облачный фронт закончился, и мы оказались в чистом небе. Гира крикнула, привлекая мое внимание. Милях в трех, гораздо ниже нас, над морем двигались три точки.

«Месяцы».

Я ожидал этого. Тони не мог так просто отпустить нас. Убегать не имело смысла – не отстанут. Да и прятаться поздно – даже зеленоротому новичку-летуну по их маневрированию было бы понятно, что нас заметили.

Трое против одного – плохой расклад. К тому же, у Ага опытные летуны, а их стреколеты – серьезные противники. Единственное, в чем наше преимущество – это «Вдова». У нее гораздо более свирепый демон и гораздо более мощное вооружение, чем у «Месяцев». Главное, не вести бой на малых высотах. Там наша птичка становится ужасно капризной.

– Летим быстрее! – крикнула Гира. – Ну, что же ты?!

– Бесполезно! Не отстанут! Лучше отбиться!

Я начал сближаться с преследователями, впрочем, не меняя высоты и сохраняя для себя это бесценное преимущество. Наметил ближайшую цель и, отжав жезл, коршуном упал на нее.

Это не так просто, как многие думают. Во время подобного «падения» скорость немаленькая, и стреколет, находящийся ниже тебя, лишь на несколько жалких секунд оказывается в перекрестье прицела. За эти краткие мгновения следует не промазать и нашпиговать врага как можно большим числом огне-пчел. В противном случае – просто пролетишь мимо, или, того хуже, врежешься в собственного противника.

«Месяц» понимал, что такое пушки «Вдовы». Он ушел в сплит,[51] я не стал продолжать преследование и по крутой спирали набрал высоту.

Один из стервятников, конечно же, не утерпел и ринулся за нами, решив поиграть в стародавнюю игру всех боевых летунов – «заберись быстрей на горку».

Очень опрометчиво с его стороны.

На больших высотах демоны «Месяцев» выдыхаются быстрее тварей «Вдов». Чем выше от земли (а значит и от Изнанки), тем слабее становятся потусторонние существа.

В нас дважды выстрелили, но из-за большого расстояния, разлет магических насекомых оказался слишком велик, и мы пережили эти атаки безо всякого вреда для нашей птички.

Мы забрались на высоту, где влияния Изнанки почти не чувствовалось. Мощь демона начала падать с каждой секундой, скорость «Вдовы» – снижаться, а сам стреколет – вибрировать, словно по нему дубасили клюками перепившиеся лепреконы. Но, как я и предполагал, «Месяц» сдох первым и ушел в сваливание, перевернувшись на спину.

Несмотря на сдавленный вопль Гиры, я перекувырнул «Вдову» через голову, так, чтобы прямо перед глазами оказалось море и светло-серое брюхо вражеского стреколета. Ог, не мешкая, выпалил из тяжелой «молнии».

Ослепительный пучок голубого света ударил точно в середину корпуса ловца удачи, развалив его надвое. Горящие, искореженные взрывом обломки, словно метеориты падали вниз, а вырвавшийся на свободу демон с торжествующим воплем исчез в Изнанке.

Мы полого пикировали вниз, туда, где кружили два уцелевших «Месяца», не решившихся преследовать нас. Я поймал один из стреколетов в перекрестье прицела и пальцем прижал кристалл на жезле. Длинные ярко-красные росчерки пронеслись в воздухе, смяли щит и в клочья разворотили нос не успевшего увернуться противника.

Последний из вражеских стреколетов ушел вниз, стараясь заманить нас к морю и тем самым получить для себя преимущество в бою. Когда я на это не клюнул, он попытался пристроиться нам в хвост, ошибся при маневрировании, и Ог наделал в нем дырок. Я проследил за падением «Месяца», убедился, что тот упал в воду, и только после этого вновь лег на прежний курс.

Когда на горизонте появились очертания острова с высоким погасшим вулканом, мы начали снижение. И почти тут же под водой стало заметно движение. На глубине, параллельно нашему курсу, скользили три большие треугольные тени. Я знал, что это такое. Боевые скаты крашшов.

Они быстро поднялись со дна, изящно, словно дельфины, выпрыгнули из воды, и, мерно взмахивая крыльями мантий, начали набирать высоту. На спине тварей сидели наездники, с виду не слишком отличающиеся от обычных людей.

Издревле крашши не признавали демонов и предпочитали летать, а также воевать на живых существах. И я бы отметил, что летучие рыбки – не самые простые противники. Шутить с ними шутки решались немногие.

Почетный эскорт, не приближаясь, довел нас до берега, а затем скаты нырнули в воду, подняв в воздух тучу брызг. Обложенная розовыми раковинами посадочная полоса была прямо перед глазами. Мы сели, и только теперь стало видно, что возле ангаров ровными рядками выстроились стреколеты черно-красной расцветки.

– Сматываемся отсюда! – гаркнул Ог.

Я начал разворачивать «Вдову», но дорогу перекрыл выползший на полосу гигантский краб. При желании, одним ударом клешни он мог смять нас в лепешку. Да и сидевшие у него на спине стрелки, вооруженные «Коралловыми завесами», представляли не меньшую опасность.

Деваться было некуда.

– Прости, напарник, но, кажется, на этот раз мы, действительно, долетались, – сказал я и устало откинулся на спинку кресла.

Шелковая Звезда встретила нас совсем не так, как предполагалось.

Глава 7, где выясняется, что желающих разбогатеть за счет принцессы становится все больше

Высокие широкоплечие ребята с розовой кожей, перепонками на руках и ногах и рыбьими головами довели нас до здания, выглядевшего, как перевернутая набок перламутровая раковина.

Здесь едко и неприятно пахло морем, росли какие-то бурые листья, а под потолком, в стеклянных аквариумах, плавали осьминоги. Нас заключили в комнату безо всякой мебели и предоставили самим себе.

– Стоило ли столько пролететь, чтобы вновь угодить в камеру? – обратился я к провидению, сползая по стене на пол.

– Это все из-за меня, – глухо произнесла Гира.

– Глупости, – Ог поджал под себя ноги. – Всего лишь неудачное стечение обстоятельств.

Я сосредоточенно порылся в карманах, надеясь обнаружить в них какое-нибудь Страшное и Грозное оружие. Но, конечно же, ничего подобного не нашел, разочарованно поджав губы, посмотрел на гному и задал давно мучавший меня вопрос:

– Гира, скажи, откуда у тебя кольцо для пробуждения демона?

Она потянула за едва заметный под одеждой краешек цепочки, висящей на шее, и мы увидели, что на нижнем звене находится тяжелая платиновая драгоценность.

– Перстень принадлежит моей семье.

– М-м-м… поправь меня, но на печати, действительно, герб клана Горхов?

– Да.

– Ничего не хочешь рассказать? – поинтересовался я.

– Да, в общем-то, нечего рассказывать. Когда в пещерах началась битва, отцу удалось отправить меня с верными людьми на Соловьиный мыс. Но Кархи выследили нас. Все, кто был со мной, погибли. Я решила, что сумею скрыться на юге. Села на первый попавшийся шлюп и оказалась на Черепашьем острове. Однако и здесь меня встретили наемники.

– Не понимаю, на кой ты им так нужна?

– Кархи украли магическую реликвию, которой мой род владел с момента основания мира. Но пока жив кто-то из Горхов, наша вещь не станет никому подчиняться. Я всегда могу управлять ею с помощью своей крови, если реликвия попадет в мои руки. Кархи опасаются этого. Но еще больше боятся, что меня используют против них Лорхи. Последние тоже хотят стать самым старшим и влиятельным родом. И богатым, разумеется.

Я как раз хотел поинтересоваться, что это за такая редкая и бесценная штука, но замок на двери лязгнул, и появились посетители.

Первым вошел никто иной, как Тони Петля. Взгляд дона не предвещал ничего хорошего. Рядом с ним встал широкоплечий орк с черной повязкой на левом глазу.

Черный Аг.

Я и не знал, что предводитель ловцов удачи на короткой ноге с крашшами. Иначе никогда бы не сел на Шелковой звезде.

Третьим посетителем оказался красноносый гном, по глаза заросший рыжей неопрятной бородой. Этот субъект был вооружен большим клетчатым носовым платком и простудой. На нас внимания недомерок не обратил, зато, увидев Гиру, едва не подпрыгнул. Потом протяжно высморкался, ожесточенно вытер несчастный нос, оставив большую часть соплей в усах и бороде и, не глядя, запихнул клетчатую скатерть в карман.

Оставалось лишь удивиться, что с такими уродами живут такие очаровательные крошки, как Гира.

– Это та фрекен, почтенный? – поинтересовался Черный Аг у гнома.

– Она самая.

– Превосходно! – кивнул одноглазый. – Ты хотя бы знаешь, что это за девчонка, эльф?

– Конечно, – невозмутимо ответил я. – Она – мой второй стрелок.

Черному Агу понравилась моя шутка, и он заржал, показав всему миру пеньки гнилых зубов:

– Я уж думал, Кархи давно превратили ее в покойницу.

– Кархи! – презрительно фыркнул простуженный гном. – Эти недоумки не могут ночной горшок бод кробатью найти! На наше счастье, бброчем.

Он опять высморкался, протрубив в платок, словно мамонт, и перепугав всех окрестных тараканов.

– Быходи, фрекен!

– Непременно, – очаровательно улыбнулась Гира, впрочем, и, не подумав пошевелиться. – Как только вы выполните мои условия.

– Ты не в том положении, чтобы ставить условия! – резко бросил Тони Петля.

– Правда? – она заинтересованно склонила голову. – И с чего вы это взяли? Мне будет очень интересно посмотреть, как без моей помощи вы, умники, найдете «Фрекен Ум-Горх»?

– Давайте выслушаем юную даму, – неожиданно предложил Черный Аг. – Возможно, она просит не так много, и это поможет нам раз и навсегда наладить… м-м-м… крепкие узы нашего сотрудничества. Итак, фрекен. Чего вы хотите?

– Мои друзья пойдут со мной.

– Исключено! – отрезал Тони. – Хватит капризничать, девка! Мы можем и заставить!

– Правда? И позвольте узнать, как вы это сделаете? Убьете? Но в таком случае, спешу вас обрадовать – вы вряд ли найдете галеон.

– Никто не собирается тебя убибать, дебочка, – гнусаво проворчал гном. – Если ты согласишься бомогать клану Лорхов, тебя и бальцем не тронут. Будешь жить в соотбетствии с брибилегиями Гоборящей. Можешь боберить – никому из моей семьи не улыбается самостоятельно бозиться с «Горным цветком» – артефактом из Бесцбетного сбиска.

Название «Горный цветок» мне ни о чем не говорило, а вот услышав про Бесцветный список, я навострил уши.

– Ну? – рыжебородый мял стальными пальцами многострадальный платок. – Что скажешь на такое бредложение? Согласишься?

– Соглашусь, – тут же ответила она. – Но они пойдут со мной.

– Хорошо, – принял решение гном. – Эльфа и орка никто и бальцем не тронет. Бо бсяком случае, до тех пор, бока ты делаешь то, что я гоборю.

– Я решительно против! – завопил потерявший последнее терпение Петля.

– Остабьте сбою мелочную злобамятность! – неожиданно громко рявкнул гном. – Я достаточно блачу бам обоим, чтобы не терять бремени на сборы бо таким бустякам!

Ну, на мой взгляд, наши жизни – не пустяки, но возражать по этому поводу недомерку, я не счел нужным.

– Хорошо, фрек Лорх. Они останутся жить, – недовольно поджал губы Черный Аг. – Вы довольны, фрекен?

– Вполне.

– И мы можем рассчитывать, что вы укажите нам на карте точку, где Кархи прячут то, что нам нужно?

– Совершенно верно, – склонила она рыжую голову.

– Ты понимаешь, что нас все равно прибьют? – поинтересовался я у девчонки, когда мы на краткое время вновь остались одни.

– Конечно. Не считай меня доверчивой дурой. Но мы выкрутимся. Доверьтесь мне.

– Нам бы твою убежденность, – промолвил Ог. – И, кстати говоря, при чем тут Бесцветный список? Мне не нравится связываться с вещью, которую занесли в этот каталог. Это нулевая категория. Серьезней некуда.

Орк выразился предельно точно. Лично я слышал лишь об одной вещи, входящей в Бесцветный список. «Слезе Единорога». С ее помощью можно расплавить стены любого города, любой самой надежной крепости, находясь от нее на расстоянии двух десятков миль.

– Реликвия Горхов – «Горный цветок», входит в список. Мы – Говорящие. И это – главное сокровище моего клана. Оно отзывается на нашу кровь, поэтому мы можем его чувствовать и им управлять.

– И об этом сокровище, конечно же, мало кому известно.

– Естественно.

– Что делает этот артефакт?

– Ну… если его хорошо попросить, то он откроет между нашим миром и Изнанкой стабильные ворота, – она не обратила внимания на мои круглые глаза. – Это несбыточная мечта демонологов всего мира. Стабильный портал между двумя мирами. Он в сотни раз облегчает захват и обуздание демонов, поскольку появляется возможность подманивать и вытаскивать гораздо более крупную рыбу, чем ту, что умеют добывать многие маги.

– Кажется, я начинаю догадываться, почему самых лучших тварей с Изнанки можно купить исключительно у гномов, – пробормотал Ог.

– Ты все правильно понял, – улыбнулась Гира. – Думаю, не стоит объяснять, отчего возникла вся эта суета, почему Кархи его украли, а Лорхи хотят отвоевать?

Конечно, не стоит. И так все понятно.

Тот, кто владеет демонами – владеет не только бешеными деньгами, но и нешуточной властью. Стреколет без твари – всего лишь бездушная груда мусора. Она ни за что не поднимется в воздух.

Неудивительно, что на артефакт разинули рты не только гномы, но и ловцы удачи. По сравнению с «Горным цветком» все остальные сокровища «Фрекен Ум-Горх» – дешевка.

– Дабайте, фрекен. Мы ждем, – прогудел рыжебородый Лорх.

Мы стояли в большом зале, освещенном светло-зелеными фонарями. Потолок, стены и пол здесь были прозрачными. За стеклом плавали огромные зубастые рыбы. Мне это место не понравилось. Словно в аквариум засунули.

– Мне понадобится карта.

Гном высморкался, с сожалением посмотрел на абсолютно изгаженный носовой платок, бросил его в угол и достал из кармана новый.

– Бот она. Брошу бриступать, фрекен. Дабайте боскорее забершим эту тягостную пч-чха броцедуру!

Гира, меланхолично наблюдавшая за приготовлениями, встала со стула и, аккуратно расправив складки на длинной юбке, неспешным шагом направилась к карте. Я, не дожидаясь особого приглашения, последовал за ней. Ог сделал то же самое.

Наверное, со стороны мы смотрелись очень смешно – два безоружных идиота охраняют юную гному. Единственный наш козырь – эти олухи не удосужились нас как следует обыскать. Так что «Отражающая стена», пускай и наполовину пустая, пока была на мне. Один раз она сумеет остановить обычную пулю или меч. У Ога в левом ботинке прятался «Лягушачий прыжок», не ахти какие фокусы, но это лучше, чем ничего.

– Я поражен вашим благородством, господа, – издевательски произнес Черный Аг и дал распоряжение своим людям держать нас на прицеле. – Именно так и следует защищать женщин. Только, давайте, без глупостей. Мне не хотелось бы запачкать любимую карту кровью.

– Боюсь, этой небриятности избежать не удастся. Карта будет исборчена. Для ритуала нужна кробь.

– Кровь? – оживился Тони и многозначительно посмотрел на нас с Огом. – Две подходящие кандидатуры есть.

И после этого еще кто-то смеет утверждать, что люди не мстительные сволочи?

– Умерьте сбой горячий был! – за нас неожиданно вступился Лорх. – Дебчонка – единственная, кто здесь нужен. Только кробь Горха почубстбует «Горный цветок». Не так ли, фрекен?

– Дайте мне нож, – не отвечая на вопрос, Гира требовательно протянула раскрытую ладонь, и Черный Аг, после недолгого колебания, отдал ей свой кинжал.

Гнома взяла его, быстрым движением провела по левому запястью, бросила оружие на карту и опустила руку. Кровь частыми каплями падала с пальцев на кинжал, который через несколько секунд, затрепыхался, словно вытащенный на берег карп.

Гира стояла, закрыв глаза. Ее сильно шатало, и я осторожно взял гному под локоть. Тем временем, на карте образовалась лужица размером с ладонь. Она выпустила кровавое щупальце, которое проворно, словно живое, заструилось по разложенной карте. Пересекая острова, атоллы и мели, щупальце стремилось куда-то на юго-восток, а потом, вдруг, замерло на самой границе карты, возле Туманной плеяды.

– Кробь указала буть! – возликовал гном. – Теберь-то Кархи не уйдут от моего гнеба!

В отличие от Лорха, я никакой радости не испытывал.

Глава 8, в которой нам предлагают маленькое дельце с очень большой долей риска

Узнав место пребывания «Всепрекраснейшей и всеюнейшей, всепотрясающей и всенедоступнейшей фрекен Ум-Горх Валентины пятой» компания искателей чужих сокровищ сразу же потеряла к нам интерес. Ребята, не став мешкать, тут же взяли минотавра за рога. Мы покинули Шелковую Звезду через час после того, как кровь Гиры указала путь ловцам удачи.

Нашей троице выделили место на «Игривом Зефире» – флагмане разношерстного флота Черного Ага – старой, но все еще грозной шхуне. Несмотря на хороший ход и мощное вооружение этой посудины, не слишком-то верилось, что «Зефир», пускай и при поддержке нескольких десятков стреколетов, сможет соперничать с фрегатом и галеоном.

Так что будь моя воля, я бы в бой не лез. Шансы выиграть, конечно, были. Не спорю. История ловцов удачи знает и более дерзкие примеры, когда с гораздо меньшими силами захватывались куда более крупные конвои. Но в одном точно можно было не испытывать сомнений – находиться на открытой палубе «Зефира» во время пушечной дуэли двух гигантов, чревато большими неприятностями для здоровья.

Мы стали на шхуне чем-то, вроде почетных пленников. Нас не запирали, позволив шляться по палубе от бака до юта, пока не надоест. Но, на всякий случай, приставили двух сторожей совершенно невнушительной комплекции, однако вооруженных целой россыпью «горячих» артефактов. На мой взгляд, эта предосторожность была, мягко говоря, излишней. «Зефир» шел на высоте мили, и никто из нас не был настолько безумен, чтобы прыгать через фальшборт без «Одуванчиковой подушки».[52] Если же говорить о возможности добраться до одной из четырех «Вдов», висящих на цепях по бортам шхуны, – улететь без колец Развоплощения нечего и пытаться…

Еще дважды рыжебородый гном заставлял Гиру проливать кровь на карту. Каждый раз после ритуала она едва держалась на ногах. Лорх и в третий раз подумывал проверить, не сменили ли Кархи место своего укрытия, но я, разозлившись, отвесил недомерку такую зуботычину, что тот едва не улетел в облака. Думаю, со второго раза у меня бы точно получилось его туда отправить, но вмешался Тони и с радостью залепил мне в ухо.

Тут уж не утерпел Ог – Петля получил в глаз. Завязалась приличная потасовка, где нам постаралась намять бока палубная обслуга. Впрочем, у них мало что получилось, потому что на горизонте появился Черный Аг. Обеими руками он держал за шкирку ревущего и размахивающего секирой гнома и орал, чтобы нашу троицу упекли куда-нибудь подальше. Что и было исполнено.

Нам предоставили жалкую клетушку на нижней палубе. Подозреваю, что сели мы сюда вовсе не потому, что были наказаны, а оттого, что орк спрятал нас подальше от лап гнома – до той поры, когда рыжебородый немного отойдет от пережитого.

– У ребят терпение, как у улиток, – прогудел Ог. – Я думал, нас прибьют, едва услышат, где спрятаны сокровища.

– Им незачем с этим спешить, – Гира занималась тем, что смазывала мои разбитые губы драконьей кровью,[53] пузырек которой достала из своей, видавшей виды, сумки. – Знать, где находится «Горный цветок» и владеть им – вещи совершенно разные.

– Не понимаю. Кархи ведь смогли завладеть.

– Отнюдь. Они его хранят, но не более того. Я ведь уже говорила, что артефакт подчиняется лишь тем, в ком течет кровь Горхов – именно поэтому наш клан был самым могущественным среди моего народа.

– Считаешь, что рыжий сохранит тебе жизнь ради того, чтобы ты служила его роду? – спросил орк.

– Не говори глупостей, – мягко ответила она. – Где тогда, по-твоему, вся мощь Лорхов, и отчего этот сопливый пень располагает лишь десятком «Молотов Глубин», а не всем флотом рода? Ответ очень прост, Ог. Наш славный Лорх действует на свой страх и риск. В обход собственного клана. Именно поэтому он нанял Черного Ага.

– Тогда отчего ты все еще жива? – недоуменно поинтересовался я.

– Ты плохо слушаешь. Я – последняя из рода. Если умру, то «Горный цветок» станет подчиняться тому клану, который находится к нему ближе всех в данный момент. Убив меня, Лорх тут же отдаст артефакт в лапы Кархов. Именно они сейчас рядом с реликвией. Так что, пока он не расправится с Кархами и не возьмет камень в свои руки, я буду жить.

– А что потом?

– Считаешь, что мы покойники? – нахмурилась Гира.

– Вроде того, принцесса. Вроде того.

Она задумалась и теперь уже надолго.

Туманная плеяда – группа островов, лететь до которой от архипелага Союза не одни сутки. Я слышал про это место, но никогда здесь не бывал.

Да и что, собственно говоря, мне на них было делать? Необжитые кусочки земель лежат вдали от оживленных воздушных путей. Стреколет здесь гораздо более редкий гость, чем людоед на званном обеде у губернатора. Сесть здесь, ой как не просто. Мало того, что острова буквально утыканы острыми, точно зубы дракона, скалами. Так еще и туман, постоянно висящий над землей, плохой помощник во время приземления.

Нас выпустили из клетки, как только на горизонте показалась земля. Первым, кого я увидел на мостике, был старина Тони. Надутый, как сыч, дон едва сдерживался, чтобы не схватиться за пистолет. Черный Аг, не обратив на нас никакого внимания, проводил последний инструктаж для командиров звеньев.

Лорх, с еще более красной мордой, чем прежде, развалившись в большом кресле, лакал эль. Увидев нас, он добродушно помахал рукой, словно никакой стычки и не было.

– Не ссы, эльф. Ты мне сабсем на хрен не нужен, – рыгнул он и отчего-то добавил. – Бсе учтено. Кархам бридет конец.

Не знаю, что там «учтено», но в одном он был прав – конец кому-нибудь точно «бридет».

– Фрекен, окажите мне услугу, – сказал, освободившись от дел, Черный Аг. – Сейчас случится маленькая потасовка. А палуба во время боя – не место для юных девушек. Посидите в каюте. Мои люди позаботятся, чтобы вам было удобно.

– Предпочитаю остаться с друзьями, – гнома упрямо закусила губу.

– Я настаиваю, – в голосе Ага прозвенела сталь. – Вы слишком ценны для нас, чтобы рисковать вами. Будьте добры, пройдите следом за моими людьми. Не беспокойтесь о ваших друзьях. Никто не станет их вешать.

Гира поняла, что спорить бесполезно и, бросив на меня прощальный взгляд, отправилась вместе с навязанным эскортом на ют.

– Я считаю, что мы делаем глупость, доверяя таким, как они! – не выдержал Петля.

– Заткнись и займись делами, – отмахнулся одноглазый орк. – Слушайте меня внимательно, господа. Наша дальняя разведка наткнулась на еще один корабль Кархов. В двухстах милях отсюда. Шхуна. Хорошо вооружена. Она направляется сюда. Думаю, гномы хотят перегрузить сокровища с галеона. «Фрекен Ум-Горх» сейчас не ищет только ленивый. Слишком приметное корыто.

– Зачем нам это знать? – мрачно изрек Ог, спрятав руки в карманах.

– Затем, что мне хватит и трюмов «Зефира». Еще один боевой корабль Кархов здесь совершенно лишний. Мне не достает летунов, а шхуну надо перехватить до того, как она подойдет к острову. Я готов оторвать от себя трех «Носорогов» и четырех «Вдов». На днища последних уже прикреплены магические клетки с «Грызями».

«Грызи» – живые существа. Они рождаются на границе Изнанки с нашим миром. Твари состоят лишь из огромной пасти и страшных зубов и являются настоящими разрушителями летающих гигантов. Поверьте, приятного мало, когда это чудовище всем весом падает на палубу, пробивает ее и оказывается где-то в чреве корабля. Оно пожирает все на своем пути, стремясь добраться до любимой пищи – демона.

– Не густо. – Я пожал плечами.

– Верно. Но это все, что есть. Мое предложение таково – одна из «Вдов» все еще пуста. У меня нет подходящего экипажа для такой работы. Однако, вас, я слышал, называют богами Неба, хоть и выглядите вы, как обычные курьеры. К тому же ты, эльф, неплохо дырявил стреколеты моего народа во время войны за серебро на Континенте. Помогите мне и себе.

– Условия? – хмуро поинтересовался я.

Орк оскалил клыки:

– Если шхуна не дойдет до земли, а вы вернетесь живыми – получите полную свободу. Проваливайте, куда хотите. Вы мне совершенно не нужны.

– Согласны, – кивнул Ог, хотя гарантий нам не дали никаких.

Аг оглянулся на Лорха, убедился, что тот полностью увлечен выпивкой, и понизил голос:

– Если решите смыться или выкинете еще какой фокус – юная фрекен умрет, что бы там ни говорил на этот счет рыжий недомерок. Мне на его магические побрякушки плевать. Вполне хватит и золота.

Нам вернули кольца, выдали шлемофоны, теплые перчатки, куртки, шарфы, очки от солнца, а также «Воздушные пузыри» – небольшие артефакты, с помощью которых можно дышать на большой высоте. А высота у нас будет большая. Пойдем на пределе мощи демонов, чтобы застать шхуну врасплох.

Я поспешно обживался в не слишком чистой кабине, надежно закрепив себя ремнями.

– Думаешь, он, и вправду, убьет гному, если мы улетим? – Ог стоял на носу стреколета в полный рост, опасно наклонившись над бездной.

– Значит, не только меня беспокоит ее судьба, – кисло улыбнулся я.

– Она неплохая.

– Выходит, нам придется возвращаться, напарник.

Он утвердительно хрюкнул и, усевшись в кресле, добавил, словно утешая меня:

– Вряд ли у нас получилось бы смыться.

– Готовы?!! – проорали с «Зефира».

– Эй! – гаркнул я, стараясь перекричать ворчание пробуждающегося демона. – Ослепли?! У меня кабина заднего стрелка пуста!

– Может, тебе еще и бочку рома с собой, эльф?! – последовал издевательский ответ, и в ту же секунду мы провалились вниз.

Скоты! И Черный Аг – первый! Теперь, если нам сядут на хвост, придется худо.

Из-за прикрепленного к днищу «Грызя», «Вдова» казалась неуклюжей и нерасторопной. Чтобы привыкнуть к управлению, я пару раз облетел вокруг «Зефира». Почти сразу же, позади нас оказался один из трех «Носорогов» сопровождения. Грубый и бесформенный, как все, что выходит из рук орков, вооружением и скоростью он ничем не уступал нашей птичке и при желании мог устроить нам массу неприятностей.

Ярдах в пятистах над нами кружили еще два «Носорога» и три «Вдовы». Я присоединился к группе, и мы пошли четко на север, постепенно набирая высоту.

День только начинался. Небо было ясным. Вокруг – никакого намека на облачность. Так что увидеть корыто Кархов мы должны издалека. Главное, чтобы они не заметили нас раньше. Поэтому сейчас идти по потолку[54] – значило повысить шанс не только удачного захода на цель, но и внезапности.

Было невыносимо холодно. Я натянул на морду шарф, замотавшись по самые очки. Если б не «Воздушный пузырь», мы с напарником давно бы задохнулись.

Демон тоже чувствовал себя не слишком хорошо – Изнанка оказалась чрезмерно далеко, и «Вдова» трижды пыталась свалиться на нос.

Группа шла «Алмазом».[55] Ог вертел головой, высматривая цель, но я заметил ее первым, до того, как засорился горизонт.[56] Магический шар запылал угрожающе-красным, указывая нужное направление.

Шхуна и четыре «Молота Глубин» сопровождения появились в прямой видимости спустя шесть минут, следуя в сторону Туманной плеяды, на пять тысяч ярдов ниже, чем мы. Второй отряд Кархов.

Судя по их направлению и скорости, нас до сих пор не заметили. Мы сделали заход по широкой дуге, оказавшись со стороны кормы шхуны. Это давало возможность какое-то время избегать плотного огня зенитных пушек и «молний».

Ог должен был «положить» «Грызя» в цель. Но сделать это возможно при одном условии – если «Вдова» во время пикирования не начнет рыскать. А она обязательно начнет, с таким-то весом под брюхом. Ошибка и отклонение прицела даже на один дюйм может обернуться промахом…

Нас, наконец-то, соизволили заметить. Все четыре «Молота», забыв о сопровождении корыта, бросились в нашу сторону, стремительно набирая высоту. У «Носорогов» тут же нашлось занятие, и они, воспользовавшись преимуществом, упали на гномов. «Вдовы» же, не обращая внимания на разгоревшийся бой, не отклонились от курса.

Я снизил скорость, давая возможность двум центральным стреколетам нашей четверки выйти вперед и атаковать первыми. Они ушли в пологое пикирование, наставив акульи носы на цель.

Шхуна скрылась в клубах сизого дыма, и в небе начали взрываться ядра, начиненные «Слезами грифона».[57] На какой-то миг я отвлекся, проверяя, нет ли поблизости «Молотов», а когда вновь посмотрел вниз – пикировал только один стреколет Ага. От другой «Вдовы» остались лишь горящие обломки.

Пришла наша очередь дергать василиска за хвост. Я отжал жезл от себя, заставляя птичку камнем рухнуть вниз – счел, что пологое пикирование не может дать результата. Так снижение идет слишком медленно, и стреколет представляет прекрасную мишень для канонирской команды. Мое предположение подтвердилось, когда точный выстрел гномов накрыл второго из нашего звена.

На цель пришлось заходить едва ли не вертикально. Мой ведущий пикировал не далее чем в пятнадцати ярдах впереди нас и, думаю, недомеркам было от чего нервничать, даже, несмотря на то, что первую пару им удалось сбросить с Небес.

Ветер выл в ушах, «Вдову» вело, и удержать в прицеле нос шхуны оказалось непросто. Оставалось не больше трех тысяч ярдов, когда дружно грянули все орудия Кархов. В воздухе расцвели огненные цветы, и во все стороны брызнули жгучие топазовые капли. «Слезы грифона», стоит им оказаться на открытом воздухе, превращаются в острейшие камни, которые пробивают любую броню.

Справа, совсем рядом, бумкнуло, сухо треснуло, полыхнуло. Мы уцелели только потому, что от топазовых брызг нас закрыл корпус соседнего стреколета. Ведущий принял удар на себя – кабина заднего стрелка оказалась смята, и «Вдова» держалась в воздухе лишь каким-то чудом. Поврежденный ведомый раньше времени сбросил «Грызя», и тот с душераздирающим воем понесся вниз. Летун начал выравнивать «Вдову», но ошибся и, на свою беду, повернулся к стрелкам широким брюхом стреколета. Топазы нашли цель.

В небе остались лишь я да Ог.

Пока канониры перенацеливали зенитки, Ог произвел сброс. «Грызь» упал удачно и мы, не снижая скорости, вырвались из зоны обстрела.

Заложив широкий круг, я убедился, что шхуна обречена. Судя по густому черному дыму, там занимался серьезный пожар. Потом подбитый корабль охватило яркое голубое сияние, и днище лопнуло, точно перезрелая дыня. Кархи рухнули в море.

Глава 9, в которой каждый получает в соответствии со своими заслугами

Ни «Носорогов» ни «Молотов Глубин» видно не было. Их отсутствие нас совершенно устраивало, поскольку появлялась прекрасная возможность смыться. Право жаль, что мы не можем воспользоваться такой оказией.

Пускай Гира нам никто, бросать девчонку на растерзание акулам – подло. Сейчас можно было только гадать, как обстоят дела у компании Черного Ага. Узнаем мы это не раньше, чем доберемся до цели.

Впереди показались острые шпили лиловых гор острова. Я до боли в глазах вгляделся в пустое небо. Если здесь и был бой, то он давно завершился.

Постучав рукой по корпусу, я привлек внимание Ога, заставив его обернутся.

– Делаем круг?

Он сосредоточенно кивнул.

Мы прошли часть западного побережья, когда со стороны моря появилось два «Носорога» из нашей группы сопровождения. Ребята шли бок о бок, но заметили нас и перестроились в атакующий порядок. Это сразу же насторожило меня, и я приготовился к неприятностям.

Ведущий без всякого предупреждения выпустил по нам две длинных очереди огнепчел, но я уже ушел с линии огня, и пересекшиеся трассеры ударили за спиной. На этот раз ловец удачи промазал, но он не гном и даже не патрульный. Крутить виражи с людьми Черного Ага, не имея возможности уйти вверх, чревато дырками в голове. Лично мне такая голова без надобности, да и Огу тоже.

Я снизился настолько, что нырнул в туман, но они рискнули последовать за мной и намертво прицепились к хвосту. Их нисколько не смущало, что лететь в такой видимости – смертельно опасно. Когда впереди внезапно выросла скала, я едва успел отклонить стреколет в сторону и нырнуть в неглубокий каньон. За спиной тут же приглушенно хлопнуло – один из преследователей не успел повторить моего маневра. Но его выживший напарник не оставил попыток сбить нас. Несколько раз огнепчелы проходили в опасной близости от «Вдовы» и, в конце концов, наш магический щит приказал долго жить.

– Ог! – гаркнул я. – Бери управление на себя!

Затем расстегнул ремни и совершил поступок, который можно счесть форменным безумием – перепрыгнул из кабины пилота на место стрелка.

Это было непросто даже для эльфа. В какой-то момент меня едва не сорвало потоком ветра. Не имея времени, чтобы пристегнуться, я мертвой хваткой вцепился в «молнию».

Первый выстрел был неудачен – он прошел выше, чем следовало. Во второй раз я оказался точнее и ярко-голубой искрящийся росчерк, угодил в охотника. По «Носорогу» юркими ящерками разбежались сотни маленьких молний, он вспыхнул и факелом рухнул вниз.

Я облегченно сполз по креслу и вытер вспотевшие ладони, предоставляя Огу возможность самостоятельно поднять нашу малышку над туманом.

Возвращаться обратно пришлось с гораздо большими сложностями – в лицо бил очень сильный ветер.

– Ты больной, эльф! – крикнул мне Ог, когда я дал знать, что беру управление на себя. – Как тебя только в вашей эскадрилье терпели?!

Мне припомнилось лицо Великой Королевы после того, как мой «Серебряный источник» прошел на бреющем полете под сенью золотых дубов, внеся в чинный и скучный военный парад толику разнообразия. В тот день кузина визжала, как резаная. От ее хваленого спокойствия и «мудрости» не осталось и следа. Так что Ог прав – меня именно терпели. Как особу, приближенную к правящему Дому.

– Смотри! – напарник ткнул пальцем вниз.

Я кивнул, снизился до кромки тумана и пополз на самой низкой скорости, посматривая то влево, то вправо. Мы облетели почти весь остров, когда заметили густой столб черного дыма. Прямо по курсу обнаружилась большая прореха в белой завесе, в ней была видна посадочная полоса.

Шасси коснулись новенькой полосы, и стреколет, прокатившись по инерции ярдов двести, остановился перед встречающей делегацией.

– Приехали, побери их Небо! – мой товарищ смачно сплюнул, встал в кабине и, под прицелами десятка мушкетов, поднял руки. Я счел за лучшее последовать его примеру.

– Слезайте! Без глупостей! – сказал один из ловцов удачи.

– Куда?

– К галеону.

У полосы стояли четыре десятка стреколетов, за ними высились грубые каменные строения. Тут же застыла порядком потрепанная туша «Игривого Зефира» и высилась крутобокая «Фрекен Ум-Горх». Оказавшись возле непритязательных, грубо сколоченных строений я увидел пленных гномов. Их осталось чуть больше двух десятков, и они старались не смотреть на три с лишним сотни мертвецов, лежащих возле входа в шахты. Впрочем, среди покойников были не только недомерками, но и люди Черного Ага. Некоторые за желание владеть чужими сокровищами расплатились жизнями.

При ближайшем изучении, «Игривый Зефир» оказался поврежден сильнее, чем мне показалось вначале. Ему досталось крепко. Часть мостика была разрушена и все еще дымилась, правый борт – пробит во многих местах, надстройки на баке просто снесло, а орудийные башни – раздавило. Фрегат хорошо поработал, прежде чем ловцам удачи удалось его завалить.

А вот «Фрекен Ум-Горх» совершенно не пострадала. Судя по всему, она не принимала участие в бою, и все время находилась на якоре. Теперь вокруг нее хлопотали ловцы удачи. Люди, гномы, орки, хаффлинги, огры, тролли и множество представителей других рас, выстроились цепочкой и передавали из рук в руки ящики, бочки и тюки из бездонных трюмов. Вся добыча сгружалась в одну кучу для последующего дележа.

Черный Аг, Тони и недомерок Лорх торчали недалеко от всех этих ценностей и разве что не облизывались. Рядом с ними стояла маленькая и совершенно потерянная Гира.

– А вы, и вправду, отличные летуны, – сказал нам Черный Аг.

– Поэтому твои люди пытались нас сбить? – мрачно поинтересовался Ог.

– Это у них не слишком хорошо получилось, – отозвался он равнодушно. – Шхуна Кархов, надеюсь, нам не помешает?

– Возможно, – уклончиво ответил я.

– Хватит с ними церемониться! – не выдержал Тони. – Отдай их мне.

Орк задумался на краткое мгновение и пожал плечами:

– Забирай. Мне курьеры без надобности.

– Только попробуйте! После этого можете сами возится с артефактом! – сказала Гира, обращаясь к рыжебородому Лорху. Тот недовольно нахмурился, но согласно кивнул и бросил Петле:

– Остабьте их.

Взгляд недомерка говорил, что потерпеть осталось совсем немного, и тогда мечта Тони обязательно осуществится.

– Бачему они не торобятся? – обратился Лорх к орку.

– Ваши родичи забили трюм до верху, – хмурясь, ответил Аг. – Потребуется какое-то время.

– Кархи – не мои родичи! – возмутился Лорх и оглушительно чихнул. – Мой боброс относился не к золоту, а бредмету нашей с тобой сделки.

В этот момент кто-то с галеона крикнул, что они нашли нужный гному предмет. Двое ловцов удачи поспешно спускались по сходням. Один из них нес в руках небольшой сундучок, окованный металлическими полосами. Лорх, стоило ему увидеть это, едва не выпрыгнул из собственной шкуры. Пока внимание всех было отвлечено, Гира невесть каким образом оказалась рядом со мной и быстро, глотая окончания слова так, что я, ее едва понял, прошептала:

– Постарайтесь держаться ко мне как можно ближе. Ни в коем случае не выходите из круга! Понимаешь?

Я хотел сказать, что вообще ничего не понимаю, но тут Лорх очнулся и заверещал похлеще отъевшейся латимеры:

– Приглядывайте за девчонкой! Не подпускайте ее к камню!

– С удовольствием, – Тони взял гному за локоть. Она попыталась освободиться, но тот держал крепко.

– Ты еще пожалеешь, мразь!

– Уже умираю от страха, фрекен, – усмехнулся Петля. – Заткнись и стой тихо.

Ношу, тем временем, поставили на землю. На крышке оказались вырезаны буквы недомерков, но что конкретно было написано, я прочитать не смог. Небольшой навесной замок сбили минут за десять. Ему не помогли даже чары. Взволнованный Лорх дрожащими руками откинул крышку сундучка и благоговейно застонал.

Вопреки всем моим ожиданиям «Горный цветок» совсем не напоминал драгоценность. Обычный кусок вулканической породы, в который по какому-то недоразумению затесалось несколько крупных кристаллов мутного горного хрусталя.

– Это то, что вы искали? – с некоторой долей сомнения в разуме гнома полюбопытствовал Черный Аг.

– Да, – прошептал рыжебородый.

– И я могу считать, контракт выполненным?

– Собершенно берно.

– И сокровища галеона наши? – уточнил орк.

– Да. Мне нужен только каме…

Договорить Лорх не успел. Кинжал, висящий на поясе Черного Ага, сам собой выскочил из ножен, пролетел шесть ярдов и по рукоять вошел Тони в грудь. Кто-то из личной охраны Петли завопил: «Измена!!». Грохнул выстрел, закричал первый раненый, зазвенело оружие.

– Проклятая эльфийская магия! – крикнул Аг, отчего-то посчитав, что именно я виноват в том, что его нож ожил и прихлопнул Петлю.

Выхватив пистолет, одноглазый направил его в мою сторону, но Ог воспользовался спрятанным в башмаке «Лягушачьим прыжком», мгновенно переместился за ловца удачи и свернул тому шею.

Я тоже не стал терять времени и внес в разразившийся хаос еще большую неразбериху, с воплем бросившись под ноги какому-то мушкетеру. Над самым ухом оглушительно бухнуло, щеку обожгло огнем, но я уже сбил стрелка с ног и заехал локтем ему в лицо.

Гира, оставшись без опеки погибшего Тони, метнулась к сундуку. Лорх оказался у нее на пути, получил удар промеж ног, подавился соплями и, воя, откатился в сторону. Забыв о противнике, гнома коснулась рукой бугристой поверхности камня, выкрикивая какую-то несуразицу.

Мигнуло.

Мир застыл.

Из земли вокруг «Горного цветка» алым контуром выступил зубчатый круг, внутри которого оказались я, Ог, Гира и Лорх. Кристаллы хрусталя источали рубиновый свет, окрашивая кровью всех нас.

Мир, находящийся за границей круга, напротив, стал бледным и призрачным.

Гнома, похоже, впала в транс. Она не замечала, что творится вокруг. Лорх, страшно оскалившись, достал из-за пояса пистолет. Я предупреждающе крикнул, но девчонка меня даже не услышала. Ог бросился к недомерку и мощным пинком ноги отправил тварь в полет, завершившийся за пределами круга. Рыжебородый надсадно закричал, его тело странным образом истончилось, и он исчез, попросту растворившись в воздухе.

В следующую секунду все кончилось. «Цветок» погас, в мир начали возвращаться краски, а Гира, потеряв сознание, упала прямо мне на руки.

Тишина висела такая, словно драконы времени пожрали все сущее. Кажется, кроме меня, Гиры и Ога на острове больше не осталось живых существ.

Я осторожно положил гному на траву и попросил напарника:

– Присмотри за фрекен.

Компаньон также, как и я, находился под впечатлением от случившегося. Глаза у него были совершенно шальные. Пришлось повторить просьбу еще дважды, прежде чем я получил подтверждение, что он меня слышит.

«Фрекен Ум-Горх» казалась мертвой. Всего лишь несколько минут назад здесь властвовала деловитая суета и предвкушение от раздела сокровищ, а теперь не было ни души. Сундуки оставили на произвол судьбы.

Я добрался до бараков, но и здесь живых не наблюдалось. Слава Небу, хоть стреколеты остались на своих местах.

Проверив три из них, я убедился, что Печати целы и демоны на месте. Все выглядело гораздо лучше, чем можно было надеяться. Хоть сейчас лети на все четыре стороны.

Вернувшись обратно, я увидел Ога, который, зажав подмышкой здоровенный тесак, потрясенно бродил среди сундуков и бочонков. Он то и дело запускал руки в изумруды или сапфиры, подносил их к глазам и тихо насвистывал веселую песенку. Увидел меня, улыбнулся. Я вернул ему улыбку, понимая, что все, что сейчас лежит на земле – лишь малая часть содержимого трюмов «Фрекен Ум-Горх».

Гира пришла в себя только часа через два и тут же обхватила свой бесценный булыжник обеими руками.

– С пробужденьем, – поприветствовал я ее.

Она неуверенно улыбнулась:

– У вас такой вид, словно вы не в себе, ребята.

– Это точно, – кашлянул Ог. – Что произошло? Куда подевались ловцы удачи?

– О. – Девчонка откинула со лба рыжую челку. – Они провалились.

– Сквозь землю? – усмехнулся я. – Объясни про нож.

Она перевела взгляд на мертвого Тони.

– Я же говорила, что он пожалеет. Помнишь, когда они заставили меня искать, где Кархи спрятали галеон, моя кровь во время ритуала была на кинжале? Лорхи – торговцы. Кархи – воины. А мы, Горхи – мастера. Металл чувствует нашу кровь и подчиняется Говорящим, если «Горный цветок» поблизости. Так что трюк с клинком был вопросом времени. С остальным несколько сложнее. Я до последней минуты не верила, что удастся коснуться артефакта. Без этого ничего бы не вышло. Но нам повезло, и все любезные доны отправились в Изнанку.

– То есть, как?

– Очень хитро, конечно же, – подмигнула она мне. – «Горный цветок» открывает ворота, чтобы Говорящие вытаскивали в наш мир демонов. Но на самом деле артефакт – палка о двух концах. Он может не только вырывать демонов сюда, но и отсылать людей в места, не слишком приветливые. Короче говоря, все, кому не повезло оказаться за пределами круга, отправились в путешествие безо всяких шансов на возвращение.

Ог присвистнул и почесал затылок.

– Оказаться в Изнанке, где обитают демоны… Ловцам удачи можно только посочувствовать.

– И что теперь? – осторожно поинтересовался я.

Гира улыбнулась:

– Все, что находится на «Фрекен Ум-Горх» – мое, – она указала пальцем на галеон. – Ни Кархи, ни Лорхи не получат золото и «Горный цветок». Я не вернусь домой до тех пор, пока эти кланы существуют. Так что, наверное, придется мне искать новый дом. Денег мне не потратить и за десять жизней. К тому же, одна я их отсюда не вывезу. Намек понятен?

– Угу. Мы поможем тебе…

– Вы уже помогли мне так, как не помогал никто в жизни. Предлагаю партнерское соглашение. Все поровну. На три доли. Думаю, нам хватит луидоров, чтобы купить не только Логово, но и все частные площадки на Черепашьем острове. Устроим хорошее дельце, друзья. Как считаете?

– Даже когда мы купим весь Черепаший остров, у нас останется еще очень много луидоров, – Ог счастливо ухмылялся.

– Это не проблема, – пожала плечами Гира, вставая на ноги. – Поверьте, гномы всегда знают, во что вложить свои капиталы.

И в этом утверждении я был с нею совершенно согласен.

– Мы рухнем, – сказал я, с иронией наблюдая, как Ог пытается запихать к себе в кабину огромную кучу ценностей. – Непременно рухнем. Или ты просто не влезешь. Оставь хотя бы половину из того, что взял.

– И не подумаю!

– Ты боишься, что кто-то наткнется на галеон?..

– В жизни всякое случается. К примеру, в один день ты – особый почтовый, а в другой – самый богатый орк в мире. Так что не мешай. Я стараюсь ради нас всех.

Гира, сидящая в кабине заднего стрелка, прыснула:

– Ог, ты забываешь, что у нас «Горный цветок». На продаже резвых демонов мы легко заработаем еще столько же. Не волнуйся. Главная ценность уже на борту. Давайте убираться отсюда, ребята.

– Готовы? – на всякий случай спросил я.

Напарник показал большой палец. Гира повторила его жест. Я коснулся Печатей, и отправил стреколет на взлет.

ИСТОРИИ РАЗНЫХ МИРОВ

ДОЖДЬ

– Сара Тисдейл. Ваше любимое, если не ошибаюсь…

Будет ласковый дождь, будет запах земли,

Щебет юрких стрижей от зари до зари,

И ночные рулады лягушек в прудах.

И цветение слив в белопенных садах;

Огнегрудый комочек слетит на забор,

И малиновки трель выткет звонкий узор,

И никто, и никто не вспомянет войну:

Пережито-забыто, ворошить ни к чему.

И ни птица, ни ива слезы не прольет,

Если сгинет с Земли человеческий род.

И весна… и Весна встретит новый рассвет,

Не заметив, что нас уже нет.

(Сара Тисдейл «Сонет № 40»)

Р.Брэдбери «Марсианские хроники. Будет ласковый дождь»

Далеко на западе, там, где шумел океан, небо наливалось темно-лиловым. На самой границе горизонта росла тоненькая полоска грозовых туч. Дождь. Здесь, в пустошах, его не видели уже очень давно. Грозовой фронт еще ни разу не добирался до этих мест, хотя до океана было не больше восьмидесяти миль.

По иссохшей земле медленно шел человек. Из-под его саперных ботинок, подбитых тонкими металлическими пластинами, сизыми облачками поднималась пыль. Это был высокий сутулый старик с нелепо длинными руками и ногами, с осунувшимся, пепельно-серым лицом. Дубленая всеми ветрами кожа обтягивала его скулы, неровно подстриженная борода неопрятными клочьями торчала во все стороны, из-под дырявой соломенной шляпы виднелись седые волосы, собранные в хвост. Обкусанные, потрескавшиеся от полуденного зноя и недостатка влаги губы. Грязный, истершийся на коленях и локтях серо-голубой комбинезон. Пустой вещмешок, с одной оборванной лямкой.

Бродяга – один из тех, кого называют перекати-полем пустошей. Такие ребята странствовали по всему континенту. А точнее, по его жалким, пригодным для жизни останкам. За спиной старика висело старое однозарядное охотничье ружье – даже нищие не осмеливались перемещаться без оружия, пускай и самого паршивого.

Человек привычным жестом потер запястье правой руки, которое украшал золотой браслет в виде змейки. И, преодолевая усталость, продолжил путь.

Земля, по которой он шел, на мили вокруг была мертва. Она растрескалась от солнечного жара, и лишь чудом можно объяснить, что кое-где уцелели чахлые полузасохшие деревца и серая трава. Растения отчаянно вцепились в почву, стараясь выжать из нее хоть немного влаги.

Слева от путника, с запада на восток, тянулись железнодорожные рельсы с занесенными песком шпалами. Памятник довоенного мира. Кусочек недостижимой и прекрасной жизни, когда дожди шли часто, а мертвой земли, изъеденной радиацией, не было и в помине.

В полдень силы оставили старика. Он споткнулся. Упал. С трудом перевернулся на спину. Темно-лиловая, кое-где иссиня-черная полоса разрослась по всей линии горизонта, набухла, как переполненный бурдюк. Гроза и дождь. Обидно, что они не приходят на эту сухую землю. Тучи, будто заговоренные, останавливаются на границе и проливают драгоценную влагу в океан.

Дождь. В груди бродяги защемило от тоски. Боль, которая, казалось, навсегда спряталась глубоко под сердцем, поднималась наружу. Она расцвела тускло-серым цветком и, достигнув своего апогея, разбудила то, чего старик очень сильно боялся. Сквозь сухие ветры времени, дующие над мертвыми пустошами и развалинами облученных городов, сияющих призрачным светом, немилосердно просыпалась память.

Дождь… Сколько лет он не видел этого чуда?..

Маленький поселок к востоку от Нового Утеса. Он, десятилетний мальчишка, вместе с ватагой таких же полуголодных немытых детей.

На старом аэродроме ребята играли в «Крыс и охотников». Между ржавых остовов военных самолетов, так и не успевших подняться в небо, когда началась Последняя война, сбросившая человечество в выгребную яму безумия. Именно тогда он впервые увидел дождь. Быстрее…

– …Дэйл!

Крик Келли заставил его выскочить из ямы с оплывшими от времени краями. Топая босыми ногами по раскаленной от полуденного жара земле, он поспешил за девчонкой. Та неслась впереди, и ее грязный балахон развевался на горячем ветру. Справа и слева ржавые скелеты бомбардировщиков грозно нависали над бегущими по пыльной тропинке.

Он все время видел спину Келли. Девочка была проворна и, чтобы не отставать, приходилось очень стараться. Тропинка резко вильнула, уводя детей к далеким, осыпающимся от времени, останкам ангаров. Келли ворвалась в высокую сухую траву, разгоняя громко стрекочущих кузнечиков. Насекомые испуганно брызнули в стороны.

Легкие болели, глаза заливал едкий пот, но Дейл все бежал и бежал. Так уж случилось, что им сегодня предстояло быть «крысами», а Джеймсу и компании повезло стать «охотниками».

Подруга резко остановилась и упала на землю, подмяв траву. Дэйл шлепнулся рядом.

– Ч-ш-ш, – прошипела Келли, прикладывая грязный палец к губам. Ее карие глаза настороженно сверкнули. – Они рядом.

Мальчишка прислушался.

– Ищите их, ребята. Они где-то здесь, – голос прозвучал, казалось, над самыми головами.

– Слушай, Джеймс. Давай уйдем отсюда. Если взрослые нас здесь увидят, то устроят трепку, – вякнул Мэтью.

– Заткнись, Мэт. Делай, что я тебе сказал!

Раздалось недовольное бурчание. Откуда-то спереди послышалось мерзкое хихиканье толстого Сопли.

– Сопля с ними! Этого только не хватало, – почти не разжимая губ, прошептала Келли.

У Сопли с девчушкой были свои счеты, она однажды засунула толстяку за шиворот дохлую крысу. Естественно, воняло от тухлятины на целую милю, и мальчишка визжал от ужаса и отвращения, пытаясь вытащить ее из-под грязной майки. Теперь он жаждал крови, и, попадись Келли в его потные, вечно грязные руки, ей пришлось бы худо.

– Вон они! – внезапно крикнул Мэт. – Я их нашел!

Дети испуганными зверьками выскочили из укрытия и устремились прочь. Казалось, еще совсем чуть-чуть, и они вырвутся из окружения, но на пути выросла туша Сопли, и ребятам пришлось отскочить к старенькому «Фантому». Троица «охотников» с наглыми улыбками на грязных физиономиях медленно приближалась. Дэйл вжался в борт самолета, но тут же с шипением отскочил, солнце нагрело металл, и плечо обожгла боль.

– Ну что, попались? – произнес Джеймс, растягивая слова. – Думали, от нас так просто уйти? Вы проиграли.

– Ну и ладно, – Дэйл как можно небрежнее пожал плечами. – Идем, Келли.

– Не так быстро, – ухмыльнулся Сопля. – Ты можешь идти, а вот твоя подружка останется здесь. За мной должок.

Дэйл молча отступил назад. Оставить Келли одну, значит расписаться в собственном бессилии. А он на такое никогда не пойдет.

– А-а-а, – заржал Мэт, выглядывая из-за спины Джеймса и морща прыщавый нос в радостном возбуждении. – Жених и невеста!

– Ну что, лысая, поговорим? – спросил подошедший к беглецам Сопля и протянул к Келли толстую руку.

– Я не лысая, – зло оскалилась Келли.

– Конечно, нет, – улыбка подошедшего к девочке толстяка была ужасной. – Но скоро будешь.

Дэйл, было, рванулся к Келли на помощь, но она и сама не растерялась и ловко пнула Соплю между ног.

– Ой! – тоненько пискнул тот, схватившись обеими руками за место, куда бить уж никак не полагается.

Лицо Сопли стало бордовым, глаза закатились, он, не отнимая рук, шлепнулся на колени, а затем растянулся на пыльной земле, тихонько завывая тоненьким писклявым голосом.

Джеймс от удивления замер на месте, и Дэйл, решив воспользоваться секундным замешательством, бросился на растерявшегося противника. Не успел. Перед лицом его мелькнул кулак, а затем в носу тысячью иголок взорвалась боль. На глаза навернулись слезы.

– Ну что?! Получил?!

Чья-то безжалостная рука схватила за волосы и потянула вверх. Он раскрыл глаза, мир снова обретал краски. Перекошенное, злое лицо Джеймса, бледный Мэт, стонущий Сопля. Келли, что-то кричит и размахивает палкой, зажатой в руке…

С безоблачного неба на лоб Дэйла упала тяжелая капля, следующая угодила Джеймсу по облупленному солнцем носу, взорвалась тысячью мелких сияющих камешков-брызг. За первыми каплями упали другие. Враг от удивления разжал руку, и боль отступила.

Тяжелые дождевые слезы сотнями падали с бездонно-голубого неба, на котором не было ни облачка. Барабанили по лицам живительной влагой, питали высохшую землю, даря жизнь и восторг, долбили по плечам, по голове, намочили волосы, стекали по лицу.

– Дождь. Кажется, это называется дождем, – произнесла девочка.

Впервые за десять лет короткой жизни дети видели, что вода приходит не из колодца, а с неба.

Не обращая внимания на текущую из носа кровь, Дэйл подставил лицо под брызги. Засмеялась Келли, засмеялся Джеймс, засмеялся подошедший к ним Мэт, даже Сопля перевернулся на спину и хохотал.

Дождь. Обыкновенная вода с неба. Маленькое чудо для вечно засушливых пустошей, где поселки возникают только возле колодцев. Оно смыло враждебность, разбило войну и распри детей на тысячу мелких осколков, которые уже никогда нельзя будет собрать вместе. Пятеро чумазых ребят посреди мертвого мира радиоактивной пыли. Дождь навсегда помирил их. Наверное, это был самый прекрасный…

…день померк. Темные тучи надвинулись, заслонив солнце. Поднялся яростный и свежий ветер. Он бросал горсти песка в глаза старику. Трепал седые волосы, завывал в ушах. Тучи, словно испуганное стадо, надвигались угрюмой стеной. Алмазные гирлянды молний, сливающиеся в зарницы, то и дело сверкали по всему горизонту, освещая потемневшую, а оттого еще более мрачную пустошь. Ветер, словно сошедший с ума цепной пес, гнал беременные дождем тучи. Скоро, очень скоро, за грохотанием грома и сверканием молний тугие струи устремятся к замершей в нетерпеливом ожидании земле.

Еще раз сверкнуло, и до старика долетело отдаленное рокотание грома. Ветер неожиданно стих. Он больше не завывал яростно, не пытался засорить глаза и был точно таким, как в далекие годы, когда весь мир искрился надеждой. Когда жизнь в деревне, наконец, наладилась, исчез голод, появились деньги и, казалось, ничто и никто на этом свете не способен разрушить счастье. Ему исполнилось тридцать, и жена с еще не родившимся ребенком ждали его возвращения. Ветер…

…гулял в каньоне меж низких красных скал, что безмолвными карликами глядели в черное свинцовое небо. Мертвые пустоши расстилались на сотни квадратных миль и переходили в радиоактивную пустыню, где не могло выжить ни одно существо. Почва там ночами испускала призрачный свет, и в мертвых развалинах городов бродили души погибших в гекатомбе катастрофы людей.

Вот по таким пустошам и двигалась сейчас пара медленно идущих волов, тащивших тяжело нагруженный фургон. Старая развалина с истлевшим брезентом на крыше и растрескавшимися досками бортов, принадлежащая общине деревеньки, тоскливо скрипела рассохшимися колесами. На козлах фургона, постоянно косясь на низко висящие тучи, сидели два человека.

Один – худощавый, с непокрытой головой и растрепанными черными волосами – сжимал в руках автоматическую винтовку. Второй – большой и толстый, с обвисшими щеками и маленькими глазами – держал в руках вожжи.

– Кажется, будет дождь, а Сопля? – спросил худощавый.

– Ага. Сколько лет прошло, как мы в первый раз увидели его? Пятнадцать?

– Двадцать, – негромко произнес Дэйл. – Мне как раз исполнилось десять.

– Помню-помню, мне тогда твоя разлюбезная женушка хорошо вдарила коленкой, – беззлобно произнес толстяк и чмокнул губами, подгоняя волов.

– Хорошая у тебя память, – протянул Дэйл и усмехнулся. Он тоже помнил тот день. – Но, согласись, заслуженно?

– Ага! – Сопля кивнул. – Мы тогда придурками были…

Очередной порыв ветра взметнул волосы на голове Дэйла, и тот даже пригнулся от неожиданности, оглядываясь на догоняющие низкие тучи.

– А ветерок-то крепчает, как бы в бурю не попасть.

– Старики говорили, что давным-давно, еще до войны, в этих местах про бури вообще ничего не слыхали, земля всегда была зеленой, а дожди шли круглый год.

– Брехня, – протянул Дэйл, встревожено крутя головой. – Сказки. Кто это видел?

– Да мы с тобой и видели! – горячо заспорил Сопля. – Тот дождь никто из нас не забудет.

Дэйл сморщился, как будто проглотил мерзкое насекомое.

– Я уже начинаю сомневаться – видели мы его или просто пригрезилось. Не знаю, как выживают звери и трава в пустошах… Неужели тоже роют колодцы?

– А дьявол их разберет. – Сопля вытащил флягу с водой и сделал большой глоток. – Надо сниматься с места и всей деревней передвигаться на север. Говорят, там местность не так пострадала от войны.

– Переезжать деревней?! – Дэйл презрительно фыркнул, показывая, как он относится к этой затее. – Скажи это нашим старейшинам. Разве их расшевелишь?

– Зона, – резко выдохнул Сопля.

Оба погонщика натянули на лицо самодельные респираторы. Сопля вытащил из-за спины длинный гибкий кнут, щелкнул им в воздухе, а потом по спинам волов.

– Быстрее, коровьи дети!

Животные замычали и ускорили ход. Все та же унылая красная земля, все те же молчаливые скалы, все тот же яростный ветер. Вот только трава здесь была гораздо выше, чем в других местах. По счастью, опасная зона протянулась всего лишь на пару сотен метров. Эдакий символический язык, который смерть выложила на дорогу, пытаясь захватить зазевавшегося путника. Через двести метров счетчик Гейгера в фургоне перестал безумно щелкать.

– Фу… – Сопля исходил едким потом. – Каждый раз, когда здесь проезжаю, оторопь берет.

– Не тебя одного, – вяло произнес спутник, отстегивая респиратор и бросая его за спину. – Теперь можем с чистой совестью полгода никуда не ездить. Свою норму лучей мы сегодня получили.

– Надо сваливать из этих мест, и если проклятых старых хрычей не колышет отсутствие воды и здоровой почвы, то, может, хоть люди из города заставят их пошевелиться.

– Какие люди? – удивленно вскинулся Дэйл.

– Чаще надо дома бывать, а не гонять коров почем зря. Что бы ты делал, если бы я за тобой не приехал? – Сопля задал риторический вопрос. – Были тут одни. Ты тогда перегонял караван в Осколок, а я как раз уезжал из деревушки. Пришло человек двадцать. Головорезы. Все откормленные, при оружии. И не то, что наши дробовики. Сразу видать – городские. Одеты, хоть щас на свадьбу, мать их так.

– А дальше?

– Дальше они сказали, что прибыли из местечка на севере. Ближний свет как будто! До ближайшего крупного поселения четыреста миль на северо-запад! И что с этого месяца деревня должна платить…

– За что?

– За охрану, – Сопля раздраженно хмыкнул. – Какую на хрен охрану?! От кого?! Здесь же никого не было, нет, и не будет! Старики отказались.

– А они? – у Дэйла в груди поселилась необъяснимая тревога.

– Сказали, чтоб мы подумали, и ушли.

– Давно это было?

– Да с месяц, наверное.

– Ладно. Мне на всех плевать. Как приеду, беру Келли и сваливаю из этой дыры. – Дэйл перегнулся с козел и сплюнул на красную пыльную землю. Яростный порыв ветра, сдул его плевок, и тот попал прямо под колеса фургона.

– Ты прав. – Сопля вздохнул. – Вот только нас там не больно-то и ждут…

– Нас нигде не ждут. Но сидеть просто так на мертвой земле, это не по мне. Хватит! И так тридцать лет провел в этой дыре.

Небо на короткий миг вспыхнуло, и извилистая молния ударила в соседнюю скалу. А затем, настигая свою товарку, за спинами людей загрохотал гром.

– Ого! – Сопля даже привстал от неожиданности. – Ты видел?! Ба-Бах!

– Скоро такое начнется… лишь бы ноги унести…

– Унесем. – Возница щелкнул вожжами, погоняя медленно бредущих животных. – Вон, справа аэродром показался, до деревни недалеко.

Действительно, поле желтой травы врезалось в кладбище военных самолетов. За прошедшие двадцать лет, останки машин превратились в груды металла, лишь в некоторых можно было узнать резкие профили военной техники.

Скалы остались за спиной. Перед мужчинами лежала равнинная пустошь, что тянулась отсюда через всю страну, вплоть до океана. Сухой ветер завывал в ржавых грудах железа, порой срываясь на визг взбесившейся флейты. Он гнал готовую вот-вот разразиться бурю. Сопля без остановки щелкал кнутом.

– Смотри! – Дэйл резко вытянул руку в сторону низкого холма, за которым и находилась деревня. – Дым!

– Действительно… – Сопля сощурился. – Неужели кто дом поджег с перепоя?

Дэйл не ответил, только прикрикнул на волов. Над холмом поднимался густой темный дым.

Деревенька встретила их тишиной. Ни людей, пытающихся потушить пожар, ни собак. Дома уже догорали, но никто, ни один человек, не боролся с огнем.

– Где все? – Сопля от удивления натянул вожжи, и волы послушно остановились.

Дэйл снял винтовку с предохранителя.

– Будь настороже.

Сопля понимающе кивнул и достал пистолет.

– Хорошо. Давай найдем наших…

Они нашли их в центре деревни, возле старой, покосившейся от времени церкви. Восемьдесят душ. Восемьдесят человек, которых Дэйл и Сопля знали с детства. Маленькая община, затерявшаяся среди пустошей мертвой страны.

Люди лежали на площади. Мужчины, женщины, старики, дети. Дэйл зажмурился. Они будут сниться ему всю оставшуюся жизнь.

Соплю вывернуло наизнанку.

Среди мертвых жителей попадались тела неизвестных. Деревня пыталась обороняться, и несколько врагов тоже остались на площади. Сытые, откормленные головорезы в хорошей одежде.

– Келли? – выкрикнул Дэйл, ища и боясь найти среди тел знакомую фигурку с соломенными волосами.

– Дэйл, не кричи. – Сопля вытирал тыльной стороной ладони рот и произнес то, во что сам уже не верил. – Может, она спаслась.

– Келли?! Где ты?! – Дэйл шатающейся походкой ходил между трупов, ружье волочилось по земле. – Келли!

Вот старый Джонсон, хозяин местной пекарни, уставился погасшими глазами в клубящееся небесное море туч. Вот Джеймс. Пули разорвали ему грудь. Рядом вся его семья.

Лица. Друзья. Те, с кем он прожил тридцать лет.

Она лежала возле входа в церковь. Поблекшие соломенные волосы трепал ветер. Под левой ключицей темнело маленькое красное пятнышко засохшей крови.

– Нет, – прошептал Дэйл медленно, как во сне, опускаясь на колени. – Нет…

Сопля молчал за спиной. Дэйл качал головой, не веря в то, что предстало глазам. Боясь сойти с ума, он долго стоял коленопреклоненным, но потом его прорвало. Ярость и боль вырвались оглушительным криком, потоком ненависти, готовой раздавить любого, вставшего на пути.

– Н-е-ет!!! – завыл он. – Почему я?! Почему она?! Почему?!!

Окружающий мир дрожал, словно у лица провели призрачной рукой. По щекам текли слезы. Человек кричал, богохульствовал, грозил небесам кулаком. А те отвечали безразличным и отдаленным громом.

Потом он плакал молча и зло. Стиснув зубы. Небо еще раз сердито заворчало на богохульника, а затем, сжалившись, разразилось слезами. Первые капли упали на обагренную засохшей кровью землю. А затем неистовые водопады воды рухнули на мертвую деревеньку.

Капли дождя в один миг потушили пожар.

Дэйл так и просидел, вымокнув до нитки, но не произнес больше ни одного слова. В его груди тлел, нежно оберегаемый, огонек ненависти, готовый вспыхнуть всепожирающим пламенем, как только будет найден виновник страшной резни.

Когда дождь стих, и на мокрую землю взглянуло солнце, друзья занесли тела жителей в старую церковь. Мертвых убийц хоронить не стали. Койоты тоже должны есть.

Солнце очень быстро высушило и землю, и деревянные стены церковки. Через несколько часов уже казалось, что дождя не было. И когда Сопля, все также безмолвно, кинул горящий факел, дерево весело вспыхнуло. Дэйл смотрел на пляшущий огонь, пожирающий его прежнюю жизнь и любовь.

Они одновременно повернулись спиной к полыхающей церкви и направились к волам, ждущим на окраине деревеньки.

– У нее на руке не было браслета, – глухо произнес Дэйл.

– Какого браслета?

– Золотой змейки, я подарил его на свадьбу. Купил в Осколке. Давно. Еще с первого перегона каравана. А он снял его! Посмел снять браслет, после того как убил ее! Я найду его. Клянусь богом, найду!

– Но как? Это же невоз… – Сопля осекся.

– По браслету и найдем. Я жизнь положу, но обойду все города и отыщу ублюдка!

Сопля молчал.

– Ты со мной Джон? – спросил Дэйл, впервые в жизни назвав друга настоящим именем.

Тот кивнул.

Маленький фургон, запряженный волами, двигался по бескрайней и великой пустоши, увозя людей к мести, а за их спиной поднимался густой дым. Все мосты сожжены, осталась ненависть, заменившая…

…жизнь замерла. Не было слышно ни пищащих в траве крыс, ни стрекочущих насекомых. Все живое затихло в ожидании. Даже редкая трава, казалось, наклонилась к земле, предчувствуя ненастье. Низкая туча огрызнулась молнией, а затем громыхнул злой удар. Туча злилась на ветер, но тот, усмехаясь, толкнул ее еще сильнее, и вновь сверкнула молния.

Старик, лежащий на земле, зажмурился – такой ослепительной и неожиданной была эта вспышка. А затем небо раскололось. Наверное, так звучали тысячи зарядов, что разорвались на планете две сотни лет назад, поглотив человечество. Так древние и теперь всеми забытые боги в гневе раскалывали небеса боевыми топорами.

От звучного удара прямо над головой у бродяги на миг заложило уши. Ужас всколыхнулся в сердце, ужас воспоминаний обо всех годах мести. Ужас от содеянного. Жизнь пройдена и, увы, назад ничего вернуть. Месть свершилась, навсегда врезавшись в его память точно так же, как резец мастера-столяра взрезает дерево, оставляя после себя глубокий рисунок. Тогда небеса грохотали еще сильнее, требуя отмщения. В очередной раз…

..сверкнуло, и Винсент Сартели отшатнулся от окна, через которое наблюдал за подступающей грозой.

– Мать твою! Вот это да! – выругался он, глядя, как люди на улицах Нью-Хоуп испуганно разбегаются по домам. – Ничего себе! Неужели на наш грешный городок вновь снизойдет дождь? Пресвятая дева Мария!

На улице грохнуло так, что задребезжали стекла, и Сартели пригнулся.

– Тьфу, черт! Всего лишь гром! – Винсент, чего греха таить, подумал, будто кто-то ретивый решил побаловаться с динамитом. – Эх, как стихия разбушевалась!

Он сел в глубокое кресло и раскурил сигару. Затем блаженно откинулся, выпустил изо рта несколько сизых колечек дыма. За прошедшие пятнадцать лет Винсент так и не привык чувствовать себя боссом. Он управлял семьей Сартели крепкой и безжалостной рукой, но все же иногда, вот в такие минуты, когда оставался один, не мог поверить в свою удачу. Пятнадцать лет назад ему просто повезло, и после смерти отца – бывшего мистера Сартели – рулетка фортуны указала на Винсента. Тому удалось стать главой семьи, пусть для этого пришлось отправить старших братьев на кладбище. Самый младший, он превратился в одного из самых важных, значительных и опасных людей этой части Обжитых земель. Именно под его каблуком находилась большая часть бизнеса, о котором порядочные граждане говорили только шепотом. Младшему сыну, начинавшему с разбоя на большой дороге, удалось то, что не получилось у других. Благодаря его жестокости и хитрости остальные «семьи» Нью-Хоупа были либо уничтожены, либо полностью обескровлены и не могли сопротивляться. А если вдруг поднимали голову и пытались вновь показать зубы – Винсент вызывал Плакальщика, и все неприятности враз оказывались зарыты где-то далеко-далеко в пустошах.

Вновь вспышка молнии и грохот грома. Стекло покрылось первыми каплями дождя, забарабанившего по крышам домов и неоновой вывеске единственного казино в штате.

Раздался вежливый стук в дверь.

– Войди, – отозвался Винсент и потушил сигару прямо о полированный стол. Он вполне мог себе это позволить.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Плакальщик. Ему едва исполнилось сорок пять, он был худощав и совсем не выглядел опасным, однако никто в городе не решался связываться с ним.

– А-а-а! Мой мальчик! – радостно провозгласил Сартели, хотя он был младше Плакальщика на несколько лет. – Входи, входи. Присаживайся.

Гость молча сел в кресло, закинул ногу на ногу и посмотрел в окно. Дождь лил, иногда перемежаясь вспышками молний и грохотом грома.

– В твоих краях дожди большая редкость, не так ли? – проследив за взглядом гостя, произнес Винсент.

Плакальщик привстал и взял из коробки на столе сигару. Дорогую, оставшуюся еще с довоенных запасов. Винсент Сартели ни от кого не терпел фамильярностей, но этому человеку было разрешено то, что никогда не позволялось другим.

– Вы правы, босс.

– У меня для тебя задание. Кнайты вновь решили вернуться в город. А он слишком маленький. Мне станет тесно. Ну, ты понимаешь. Сделай все, что считаешь нужным.

Гость кивнул и как бы невзначай спросил:

– А откуда вам известно, что у нас дожди идут редко?

– А-а-а, – протянул Винсент и улыбнулся, погружаясь в воспоминания. – Было дело. Давно. Я еще не был мистером Сартели. Приходилось заниматься ерундой, выбивать деньги из окрестных городков и деревень. Однажды нас забросило далеко на юго-восток. За Осколок. Нарвались на одну уж очень упрямую деревеньку. Названия не помню. Ну, пришли раз, пришли другой. А они – ни в какую. Не заплатим, говорят. Не от кого нас тут охранять. В бутылку полезли! Один из жителей, молодой да глупый, сорвался. Моего парня шлепнул. Ну, тут и пошла потеха.

Эти слова подтвердил очередной раскат грома.

– Всех там положили. Никто не ушел. Вот время было золотое! Не то, что сейчас. Ну да ладно! – Винсент тряхнул головой. – Дела давно минувших дней, мы о них еще с тобой поговорим за бокалом довоенного виски. А пока меня больше беспокоят ребята Кнайтов. Ступай.

Он отвернулся к окну на какую-то секунду…

Гибкая струна оплела шею Сартели, глубоко врезаясь в кожу. Тот инстинктивно схватился за нее обоими руками, но тщетно.

– Не дергайся, – произнес Плакальщик, немного ослабляя удавку. – Сиди тихо.

– С ума сошел?! – прохрипел Сартели, тщетно пытаясь вырваться.

– Ты ошибся, Винсент. Не вся деревня. Нас осталось двое, и мы пошли по твоему следу. Джон умер через год, а я продолжил поиски. Пятнадцать лет! Долгих пятнадцать лет мне потребовалось, чтобы найти тебя! Я убивал, я стал почти таким же, как ты! Я уничтожал охотников и бандитов, надеясь, что вот этот, падающий с пулей в голове, и есть человек, убивший мою жену. Я обошел все пустоши, все города, в поисках тех, кто уничтожил мою деревню. Пять лет назад судьба мне улыбнулась, в баре я наткнулся на Мазилу. Ты ведь помнишь Мазилу? Он был с тобой в тот день, пятнадцать лет назад. Но я поторопился и убил его раньше, чем узнал, кто был главарем банды. Я знал, что он работает на семью Сартели, и мне удалось войти в ваш клан. Пять лет я ждал. Подозревал тебя.

– Ты не сделаешь этого, Плакальщик, – прошептал Винсент. – За дверью мои люди…

– Какая мне разница? Я сделаю то, ради чего жил последние годы. А дальше… все равно. Но, пожалуй, если ты скажешь, где браслет Келли, я оставлю тебе жизнь.

– Какой браслет? – от страха в горле Винсента пересохло.

– Он был на моей жене. Чудесный золотой браслет в виде змейки. Верни его.

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

– Тогда просто умри. – Дэйл с силой стянул удавку на шее Сартели.

Хрипы умирающего заглушил гром…

– Ну что, идем валить Кнайтов? – отделившись от стены, спросил Плакальщика один из боевиков Сартели.

– Отдохни пока с ребятами, Джузеппе, – тот плотно затворил дверь кабинета. – Боссу нужно подумать.

– А ты куда?

– Пойду прогуляюсь.

– Дождь. Намокнешь.

– Люблю дождь. Он очищает.

Первая….

…тяжелая капля, не удержавшись в животе тучи, сорвалась с черного неба и упала вниз. Ударилась о железнодорожный рельс и разбилась, как разбиваются дорогие хрустальные фужеры, на тысячу мелких осколков. За первой упала вторая. Третья. Небесная вода барабанила по высохшей и жадно потянувшейся к дождю, сухой земле. Человек все также лежал, подставив лицо под тугие, обжигающие холодом струи. Он смеялся беззвучно. Не раскрывая губ. Смеялся и вдыхал запах дождя. Смеялся и ждал…

…гибкий семицветный мост радуги. Тот раскинулся между холмов, рассекая небо на две половинки. Гроза отбушевала, оставив после себя разноцветную дугу и мокрую землю с большими лужами, отражающими чистое небо.

Человек, идущий по размокшей дороге, перепрыгнул через большую лужу, чуть было не поскользнулся, но, раскинув руки, сумел сохранить равновесие. Он выругался, посмотрев на испачканные рыжей грязью саперные ботинки. Затем махнул рукой, собрал растрепавшиеся седые волосы в хвост и крепко перетянул их тесемкой. В свои шестьдесят с небольшим, путник еще сохранил потрясающую подвижность и гибкость, больше присущую молодому, чем старику. А тяжелый вещмешок и мощный карабин нисколько не стесняли его движений.

Старик вдыхал запах свежей намокшей земли. Вновь выглянувшее солнце припекало, и одежда, промокшая во время дождя, постепенно сохла. Лежащего на обочине дороги он увидел, когда повернул за очередной холм. Путник остановился, привычно дернув плечом скинул карабин, снял с предохранителя и подошел ближе, настороженно посматривая по сторонам. Незнакомец пошевелился и приподнялся на локте.

– Я не опасен, – произнес он, стараясь показать пустые руки. – Ружье потерял, когда падал с этого проклятущего холма.

Старик проследил за взглядом лежащего.

– И как тебя угораздило? – Он не спешил убирать оружие.

– Дождь, – лицо человека было бледным. – Хотел спуститься, поскользнулся… и сломал ногу. Вот, теперь дожидаюсь смерти…

– Перелом открытый? – старик забросил карабин на плечо.

– Нет. Меня Ивом звать.

– Дэйл, – буркнул старик, аккуратно ощупывая сломанную ногу. – Не дергайся. Где бы мне найти лубок?

– Вон сухое дерево, может оно подойдет? – Ив вновь откинулся на спину.

– Я быстро, жди.

Дэйл снял вещмешок, карабин и стал взбираться на холм, с которого так неудачно свалился Ив. Возле самой вершины торчало тоненькое высохшее деревце. Он сломал его и спустился вниз, по пути подобрав старенькое ружье.

– Если хочешь, говори, – деловито сказал Дэйл, разламывая ствол деревца на две равные половинки.

– Что говорить? – не понял тот, внимательно наблюдая за действиями неожиданного спасителя.

– Что хочешь. Расскажи о себе.

– О себе? Хм… У меня небольшая ферма в деревушке Долина солнца, в пяти милях отсюда, – начал рассказ фермер, следя за тем, как Дэйл отстегивает ремень от его ружья.

– Ты говори, говори.

– Живу там лет двадцать. У нас тихо и спокойно. Ни бандюги, ни твари пустошей нас не беспокоят. Ф-ф-ф! – зашипел Ив, когда Дэйл начал ремнем от ружья закреплять на его ноге палки.

– Давай, давай.

– У меня жена, двое ребятишек. Долго шлялся по свету, прежде чем осесть. Пора стало подумать о будущем. Я люблю семью и… жизнь. Много чего творил в ней, но все в прошлом. И я рад тому, что всего лишь обычный фермер, хоть иногда и приходится сводить концы с концами.

– Сейчас будет немного больно, – произнес старик, и Ив потерял сознание.

Очнувшись, фермер увидел маячащую перед глазами красную дорогу. Бродяга нес его, взвалив себе на спину.

– Ты не мог бы меня опустить? – после секундного колебания попросил Ив.

– Ты сам напросился, – пропыхтел Дэйл.

Соскользнув со спины, Ив вскрикнул. Левую ногу пронзила боль, в глазах потемнело. Старик, покачав головой, достал из нагрудного кармана металлическую фляжку. Протянул ему. Фермер благодарно кивнул, глотнул и закашлялся.

– Чистый спирт, – усмехнулся странник. – Ну и тяжел же ты, приятель!

– А где твой вещмешок и карабин?

– Там же, где и твой, – хмыкнул Дэйл и тоже сделал большой глоток из фляги. – В том самом месте, где ты сломал ногу.

– Но как ты теперь.? – недоумевающе начал, было, Ив.

– Слушай, не береди душу! – взорвался старик. – Ружье, вещмешок, да еще ты в придачу! Все вместе я бы не утащил! Возраст, как видишь, уже не тот. Пришлось выбирать.

– И давно я так путешествую?

– На моем хребте? Пару миль, не больше.

– Пару миль?! Ты тащил меня две мили?!

– Да.

– Не стоило этого делать, – виновато сказал Ив. Он чувствовал себя беспомощным ребенком.

– А как ты собирался ковылять? На одной ноге? Тебе так прыгать неделю… Ладно. Скоро доберемся до твоей деревушки.

– Вижу, – Ив кивнул. – Это поле раньше было военным аэродромом.

– Знаю.

– Ты бывал здесь?

– Очень давно. В прошлой жизни, – неохотно ответил Дэйл. – Ну что? Дальше?

– Если ты отдохнул, – вздохнул Ив.

– Я надеюсь сегодня ночевать в постели.

– Конечно!

Сердце щемило. Бродяга сидел на крыльце и смотрел на звезды. Семья фермера давно уснула, а вот он заснуть не мог. Больше тридцати лет Дэйл не был в родной деревне. Конечно, за эти годы все изменилось. Дома восстановили, на месте сгоревшей церкви отстроили новую…

За спиной послышался стук костылей.

– Не спится? – спросил Ив.

– Да… мысли.

– Бывает…

Дэйл промолчал, и на какое-то время повисла тишина. Наконец, хозяин дома не выдержал:

– Чудесная ночь, а?

– Да…

– Какие у тебя планы?

– Двигаться дальше, – пожал плечами Дэйл. – За жизнь я так и не дошел до океана.

– Рискованный маршрут… Не хочешь остаться в у нас? Ты уже не молод.

– Я не боюсь беспомощности и смерти. Но за предложение спасибо… Действительно, спасибо.

– Когда уходишь?

– Сейчас.

– Сейчас?! Ночью?!

– Пойду обратно, заберу вещмешок и карабин. Нечего им пылиться на дороге.

– А потом? После океана?

– Дальше? – Дэйл смотрел на мерцающие звезды. – Может, во Фриско, может, еще куда-нибудь. Дорога выведет, думаю. Один человек сказал, что дорога заканчивается только тогда, когда ты сам этого хочешь.

Опять возникло неловкое молчание.

– Вот, забери, – Ив протянул Дэйлу пистолет. – Оружие пригодится. Бери, бери. – Повторил он, видя, что собеседник глянул на оружие с сомнением.

Старик взвесил на ладони тяжелый «кольт». Вздохнул, пытаясь подобрать слова для прощания. Не получилось.

– Ну… я пойду.

– Погоди, – Ив вдруг крепко схватил его за руку. – Ты мне жизнь спас. Нет, молчи! Сам знаешь, что это так. Рано или поздно меня бы обязательно какой зверь сожрал. Или умер бы от жажды. Так что я… обязан. Вот, возьми, это самая дорогая вещь для меня. О ней до сих пор никто не знал.

В протянутой к Дэйлу руке Ива что-то блеснуло.

– Откуда это у тебя? – похолодевшими губами спросил старик, вертя в руках безделушку изумительной работы – тонкий золотой браслет в виде змейки с изумрудными глазами, кусающей свой хвост.

Фермер долго молчал, и когда старик уже не ожидал ответа, сказал:

– Это мой позор. Кошмар, что преследует меня по ночам. Страшная ошибка молодости. Давно… Лет тридцать назад, я, молодой парнишка, попал в плохую компанию. Связался с головорезами. Думал, если у меня в руках пушка, то весь мир упадет к ногам. Тебе знакомо такое ощущение?

Дэйл молчал, сжимая в одной руке браслет, в другой пистолет. На своего собеседника он старался не смотреть.

– Свела меня кривая дорожка с сынком мафиози из Нью-Хоупа, есть такой город далеко на северо-западе. Шайка как раз направлялась трясти местных. Винсент меня ради шутки взял. Сказал, что если пройду испытание, войду в семью. Я, дурак, и обрадовался. Пришли. Началась пальба. Я не стрелял, испугался сильно, а потом нажал на курок. Нажал, никуда не целясь. И попал. В женщину попал. Сам того не желая.

Дэйл молчал.

– Я до сих пор помню ее лицо и соломенные волосы. Помню… Она умерла, а я, идиот, подошел к ней и снял вот этот браслет. Гордился. Трофей добыл. Осознание того, что совершил, пришло после. Убил человека. Ни в чем не повинного. До сегодняшнего дня я не могу найти себе оправдания. Хотя ушел из банды Винсента. Потом лет десять шлялся по всем Обжитым землям. Таскал браслет, как напоминание. Почему ты молчишь? Осуждаешь?

– Я слушаю.

– Слушай. Я никому не рассказывал об этом и, наверное, больше не расскажу. Ты знаешь, что убийцу тянет на место преступления? Я вернулся назад, в ту деревню. В эту деревню. Другие люди, другие дома. Ничто не напоминало о трагедии прошлого. Я остался здесь. Наверное, судьба, – горько произнес Ив. – Женился. Появились дети, дочку назвал в честь той незнакомки. Соломкой. Пытался искупить свой грех.

– Не получилось?

– Нет. Ночами все равно приходили сны. Вот на этом самом крыльце я молил бога, чтобы он или наказал меня, или простил. А сегодня, сломав ногу, понял, что пришла справедливая расплата за прошлое. Но потом появился ты, и я получил надежду, что Господь простил меня, послав тебя спасти никчемную жизнь. Значит, шанс быть прощенным есть даже у убийц… Возьми этот браслет себе. Поверь, он – самое ценное, что у меня есть в этом мире.

– Это щедрый подарок, – Дэйл надел украшение на руку и крепко сжал пистолет. – Ты не знаешь, будет ли дождь, Ив?

– Не думаю. У нас два раза в день такого чуда не бывает.

– Жаль. Я прошел с ним через всю жизнь, но, видно, придется уходить без него.

Они еще немного посидели, вслушиваясь в звуки летней ночи.

– Мне пора, – Дэйл встал и убрал пистолет за пояс. – Дорога ждет.

– Ты не осуждаешь меня? – тихо спросил Ив.

– Я сам много убивал. Бог тебе судья. Прощай.

– Если решишь вернуться, знай, в этом доме тебе всегда будут рады.

Старик кивнул и, не оборачиваясь, пошел прочь. На горизонте коралловой нитью просыпалось…

…утро. Оно преобразило вечно тоскливую и мертвую пустошь, за ночь превратив ее в цветущий сад – рай, который погибнет через несколько дней и возродится вновь только с очередным дождем.

От буйства красок рябило в глазах. Синие, желтые, фиолетовые, лиловые цветы сплошным ковром покрывали землю. Ветер колыхал одеяло ослепительно красных маков, скрывших под собой железнодорожные рельсы. Радужные бабочки кружились в хороводе. Деловито гудели невесть откуда взявшиеся пчелы. Надувая пузыри в лужах, выводили песни семейства проснувшихся лягушек. Им вторили пустошные крысы, оглашая окрестности радостным пронзительным писком. В небе промелькнула маленькая пестрая птичка, и веселая трель разноцветными коленцами упала на ожившую землю.

Вопреки всем законам, жизнь возродилась. На несколько коротких дней мир ожил волшебной сказкой весны.

Но старик этого уже не видел. Он умер, когда ушел дождь.

ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ

В этот солнечный осенний день Василий решил последний раз обойти Лес. Первым делом он побывал возле покинутого комарами и развеселыми лягушками Кикиморового болотца. Кот помнил то счастливое время, когда июньскими вечерами квакушки играли на трубах и саксофонах бархатный блюз, и все жители Леса приходили послушать чудесный концерт.

После болота Василий попрощался с мертвой и безмолвной Опушкой Лешего, на минутку заглянул к Трем соснам, но солнечная полянка тоже оказалась пуста. Многие не стали дожидаться последнего дня, и ушли в портал еще до того, как сказка начала умирать. Он их не винил, а даже подталкивал к этому нелегкому решению – оставить волшебный Лес навсегда.

Направляясь к Пьяной пуще, Василий встретил грустного Старого Шарманщика с выводком усталых и зареванных кукол. Увидев кота, старик едва заметно кивнул и перебросил мешок с поклажей Театра с одного плеча на другое.

– К порталу?

– Да.

– Никого не забыли? – на всякий случай поинтересовался Василий.

– Карабас с Артемоном куда-то запропастились, – всхлипнула очаровательная синеволосая куколка. – Я волнуюсь, милорд Смотритель.

– Постараюсь их найти.

Та в ответ благодарно хлюпнула носом, покрепче сжала руку носатого паренька, на голове которого красовался смешной полосатый колпак, и поспешила за Шарманщиком.

– Портал закрывается сегодня вечером! – крикнул Смотритель им вслед.

Никто не обернулся. Они и так знали, что сегодня последний день, но Василий считал своим долгом предупредить каждого. И делал это по пять раз на дню вот уже вторую неделю.

Кот направился дальше, кляня Карабаса и его дурного пса. С того момента, как волшебство стало покидать Лес, сторож Театра слишком сильно налегал на вино, и теперь, кто знает, где его искать? Упустит момент, и поминай, как звали. Василий, недовольно фыркнув, встопорщил усы. Придется искать пропавших, а ведь он еще не побывал в Пьяной пуще и не попрощался со старым дубом возле Лукоморского холма. Даже в последний день Леса у него нашлись дела.

– Привет, кот!

На ветке ближайшей березы сидела толстая ворона.

– Привет, Вешалка. Я думал, что ты уже ушла.

– Ха! – хрипло каркнула та, недовольно нахохлившись. – Во-первых, не ушла, а улетела. И, во-вторых, у меня по всему Лесу заначки сыра. Пока все не съем, не свалю.

– Смотри, жадность до добра не доводит, – предупредил он. – Сегодня вечером портал закрывается.

– Твои слова под цвет твоей шерсти, котище, – довольно невежливо фыркнула ворона, но Василий не обратил на это внимания. Он не имел привычки обижаться на старых друзей.

– Мое дело предупредить. Когда волшебство покинет Лес, станешь обыкновенной птицей.

– «Мое дело предупредить»! – сварливо передразнила Вешалка. – Ты хоть и Смотритель, но мне не указ. Ладно, не волнуйся, всего два куска осталось. У Лукоморского холма к вечеру будешь?

– Да.

– Вместе и махнем, шоб мне Лиса перья общипала! Бывай, хвостатый!

– Стой! – поспешно окликнул ее кот. – Ты Карабаса с собакой не видела?

– Карабаса? – уже готовая взлететь, птица призадумалась. – Вроде нет… Спроси у Людоеда, они с бородатым давние приятели.

– Спасибо, ворона, – поблагодарил Василий.

– Не за что, – каркнула Вешалка. – Ты знаешь, что Феоктист вчера скончался?

– Как?!

– Когда все стало умирать, Пруд пересох, а водяные без воды… Вначале все его мальки, а потом и он за ними. Не хотел уходить. Говорил, что Лес и Пруд – его дом. Сам ведь помнишь, каким он упрямым был.

– Помню, – вздохнул кот. – Мы с Кощеем так и не смогли уговорить его.

Смерть старого водяного опечалила Василия.

– Кстати, как Кощей? – вдруг заинтересовалась ворона.

– Месяц его не видел. Ладно, у меня еще дела. До вечера.

– Угу, – напоследок угукнула птица и улетела.

Беда нагрянула в Лес вместе с людьми. Сказка, не потерпевшая наглого вторжения, утекала отсюда, словно вода в песок. А вместе с ней исчезала магия, о которой люди так любят рассказывать детям. Чужакам, нарушившим хрупкое равновесие сказочного мира, было плевать на волшебство. Не обращая внимания на гибель Леса, люди впились зубами в закрытый для них мир. Небылица для человека всего лишь безделушка, рудимент детства, который они таскают в себе и без колебаний отбрасывают в сторону, словно ненужную вещь, как только появляется хоть какой-то повод это сделать.

Крошка-фея называла их браконьерами, Василий – захватчиками, Золушка – убийцами. С охотниками, прорвавшимися в волшебный мир, худо-бедно справлялись, но доступ для обычных людей остался открытым, и магии становилось все меньше и меньше. Если б не старания Черномора, Мерлина и Гингемы, открывших Портал в другой волшебный мир, всех, кто жил в Лесу, можно было бы с чистой совестью записывать в покойники. Поэтому почти все покинули обреченный мир. Но находились и такие, кто не хотел оставлять родные, насиженные места.

Василий аккуратно перешагнул через тоненькую нитку ручья. После того как Пруд начал умирать, ручеек пересох и забился желтыми листьями. Смотритель помнил то время, когда вода с веселым звоном бегала наперегонки с семейством зайцев, что жили на Ромашковой полянке.

Кот остановился и принюхался. Пахло осенью, жареным мясом и чем-то чужим… людским. Решив проверить, в чем дело, Василий пошел на запах. Теперь он уже различал, что наравне с ароматом жаркого явственно тянет гарью и чем-то резким и очень непривычным.

Из-за кустов послышалось басовитое пение:

Как-то раз в одном лесу, Волк нашел себе Лису, К дереву ее прижал…

Песенка выходила достаточно пошлой, и Василий понимающе хмыкнул. Он знал, кто любит распевать такие вот песни.

Кот вышел на поляну и принялся наблюдать за весело горланящим здоровенным детинушкой. Рядом, свернувшись калачиком и укрыв косматой бородой себя и спящего Артемона, храпел Карабас.

К коту певец сидел спиной. Парень колдовал возле костра, радостно поворачивая вертел, на котором висел уже порядком прожаренный кабан. Василий раздраженно прижал уши к голове, дернул хвостом и произнес:

– Хлеб да соль.

– Ем да свой! – не преминул ответить громила, а затем, так и не обернувшись, добавил. – Вали своей дорогой пока я добрый! Али на костер захотел?

– Ты бы обернулся, рыло, – мягко посоветовал детине Смотритель.

– Сам напросился, я хотел быть добрым, – деланно вздохнул грубиян, отвлекся от вертела, взял с травы огромную дубину и только после этого повернул голову.

Маленькие черные глазки, гневно сверкающие из-под рыжих кустистых бровей, нос картошкой, крокодильи зубы, рыжие усы и бакенбарды. Гневная отповедь застряла у великана в глотке, глаза удивленно распахнулись, а дубина поспешно исчезла за спиной.

– Людоед, а Людоед, – Василий театрально поднял лапу, внимательно ее изучил и выпустил когти. – Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты заканчивал со своими кулинарными изысками?

– Предупреждал, – промямлил тот, как завороженный наблюдая, как кот убирает и вновь выпускает когти.

– Я ведь неоднократно тебя предупреждал, правда? – лениво произнес гость.

– Правда, – побледнел Людоед.

– Так какого рожна ты вновь занимаешься браконьерством?! Кто разрешил жарить несчастных хрюшек без моего ведома? – рявкнул Василий.

Детина в испуге отскочил назад и едва не угодил в собственный костер.

– Я вот думаю, а на кой ты нам сдался в новом Лесу? – между тем, как ни в чем не бывало, продолжал кот. – Может, не пускать тебя в Портал? А что? Это идея! Людей здесь будет полно, наешься до отвала, если только они тебя раньше не подстрелят, как Золотую антилопу, мир ее праху.

– Не губи! – взвыл громила, поспешно рухнув на колени. – Лихо Одноглазое попутало! Предложило перекусить, а само в кусты! Этот последний! Больше я их жрать не буду! Мамой клянусь!

– Ты, вроде, говорил это в прошлый раз?

– В прошлый раз он клялся папой, – пробормотал Карабас и, перевернувшись на другой бок, вновь захрапел.

Повисла напряженная тишина. Рыжеволосый стоял ни жив ни мертв.

Кот, конечно, не собирался оставлять на растерзание людям даже такого троглодита, как Людоед. Хотя надо было бы…

– Ладно. На этот раз прощаю. Ради твоей жены.

Людоед, облегченно вздохнув, встал с колен, высморкался в бороду и бросил быстрый взгляд на жаркое.

– Переверни уж, вижу, что подгорает.

Прощенный поспешно кивнул, состроил довольную рожу и крутанул вертел.

– Откуда так воняет? – полюбопытствовал Смотритель.

– Оттуда, – рыжий поначалу ткнул пальцем в небо, а затем в дальний угол поляны, где валялась исковерканная груда железа. Кое-где из нее еще поднимался черный вонючий дымок.

– И что это?

– А хрен знает, как оно называлось! – охотник на хрюшек был сама любезность. – Это та фигня, что обычно над Лесом летала.

– М-да? – кот с интересом уставился на обломки.

В последнее время странная штука донимала всех. Вот уже целую неделю она с ревом носилась над Лесом и пугала его жителей.

– И как оно умудрилось упасть?

– Горыныч постарался! – Людоед усмехнулся и достал из засаленных шорт банку специй. – Гадом, говорит, буду, если не собью эту сволочь перед уходом.

– Он ушел? – Василий помнил, что за уход через Портал была одна голова Горыныча, а против – две.

– С утра еще. Третья смогла убедить Первую. А Вторая башка плюнула и сказала, что тогда тоже пойдет, не оставаться же ей здесь одной?

– А где всадник? В железной птице остался?

– Не… он успел ката… като… В общем, он пультировался куда-то или что-то в этом роде. Ну, а я вот… Гм… Погнался за ним и…

– …и человек опять от тебя убежал, – безжалостно закончил за него Василий.

Громила покраснел. Он только назывался Людоедом, а на самом деле еще ни разу не пообедал человечинкой, как это положено всякому приличному и уважающему себя каннибалу. Видя страшилище, люди оглашали Лес воплями и задавали такого стрекоча, что несчастному детине никогда не удавалось их догнать.

– Смотри, скажу жене, что опять охотился в Заповедной роще… – пригрозил кот. – Она уже ушла?

– Элли? – вопросом на вопрос ответил Людоед.

– А у тебя еще какая-то жена есть? – раздраженно фыркнул собеседник.

– Нет… Ушла два дня назад. Я сейчас откушаю и…

– Элли волки съели! – хором крикнули два выскочивших на поляну бельчонка.

– Кыш! – грозно рыкнул на них великан и потянулся за дубиной. – Только и знаете, что дразниться, мелочь пузатая!

Один бельчонок показал Людоеду язык, другой отчего-то кукиш.

– Дирле и Тирле! – окликнул бельчат Смотритель. – Вы, почему еще не в Портале?

– А мы Нильса ждем! – пискнул Дирле.

– Да-да! Нильса! И гусей! Честно-честно! – ответил Тирле. – А потом мы сразу… в этот… в пр-ротал.

Бельчата юркнули в кусты. На несносных сорванцов никто не мог найти управы.

– Будешь уходить, захвати Карабаса с псом, – попросил Людоеда кот.

– Сделаю.

– Сегодня вечером Портал закрывается, поторопись.

– Уже иду, – в одной руке рыжий держал солонку, в другой – перечницу и мучительно думал, которую из них использовать в первую очередь.

Василий раздраженно фыркнул, и, обойдя стороной дымящиеся обломки летающей машины людей, направился по тропинке к Пьяной пуще.

За неделю, что он здесь не был, пуща сильно изменилась, чем неприятно поразила Смотрителя. Конечно же, он знал, что не встретит ни одной птицы, но знать – это одно, а вот видеть – совершенно другое. Исчезли все. Не было ни сладкоголосых соловьев, ни веселых щеглов, ни заводных жаворонков, ни пронырливых дроздов, ни рассудительных иволог, ни глупых поползней, ни дятлов-барабанщиков, ни ученых сов, ни мудрых филинов, ни желтогрудых синиц, ни скандальных соек, ни трескучих сорок, ни сотен других пернатых, что раньше наполняли лесок кипучей радостью жизни. Не осталось никого. Среди пожелтевших берез и осин властвовала мертвая тишина. Сейчас Пьяная пуща казалась чужой и очень зловещей. Василию до самого кончика его черного хвоста захотелось немедленно отсюда уйти.

– Эй! Есть здесь кто? – тишина слишком давила, и сейчас кот был готов разговаривать сам с собой.

Естественно, на его вопрос никто не ответил.

Смотритель подошел к старой березе, в три прыжка оказался на ее вершине и заглянул в гнездо. Там все еще лежало яйцо. Как он и предполагал, семья Жар-Птиц улетела через портал, но яйцо им пришлось оставить. Грустно… Василий вздохнул и слез с дерева.

Он уже собирался уходить, когда в густых кустах колючего можжевельника заметил темный силуэт. Фигура очень напоминала одного из людей-охотников. Незаметно для спрятавшегося Василий выпустил когти. Если это охотник, то он не на того напал и вряд ли сможет добыть себе сказочный трофей. Кот превратился в размытую черную молнию и в одно мгновенье оказался возле незнакомца. За секунду до удара он успел остановить лапу. Никакой угрозы не было. Перед ним возвышался Железный Дровосек.

Железный исчез через два дня после открытия Портала. Все отчего-то подумали, что он ушел. Ну, ушел и ушел. Никто не озаботился поисками. Было не до этого. А если еще учесть тот факт, что у нелюдимого Дровосека совсем не было друзей, то никто из жителей Леса и не беспокоился о его исчезновении. Теперь же он был мертв, и его тело покрывал густой слой рыжей ржавчины. Возле ног погибшего лежал топор и масленка. Волшебное масло, вылившееся из нее, образовало на засохшей траве большое грязное пятно. Василий почему-то нисколько не сомневался, что Железный Дровосек сам вылил масло, не оставив себе никаких шансов выжить. Он никогда не хотел покидать Лес, впрочем, как и многие другие. Некоторые предпочли остаться здесь и дождаться судьбы, какой бы она ни была, или попросту покончить с жизнью.

С тяжелым сердцем кот покинул Пьяную пущу, уже жалея, что приходил сюда. Теперь она навсегда останется в его памяти не яркой, звонкой и солнечной, а жуткой, умирающей и унылой.

День давно перевалил за середину, тусклое солнце клонилось к закату. Василий побывал на Земляничной полянке, заглянул в дупло, в котором раньше жили Неправильные пчелы, делающие Неправильный мед. Хозяева улетели, золотые соты стали пепельно-серыми. В слабом запахе меда, все еще витавшем в воздухе, больше не чувствовалось аромата полевых цветов и липы. Теперь здесь пахло чем-то горьким и застарелым, и Смотритель, сморщившись, словно от зубной боли, оставил брошенное дупло в покое. Главное, что Неправильные пчелы убрались в Портал, а не стали жадничать и сидеть до последнего часа на своем драгоценном меде. Кот усмехнулся – будет теперь Пуху забава в новом Лесу. Опять, небось, наклюкается с Пятачком и пойдет пугать истеричных жужжалок, говоря, что он маленькая черная тучка, страдающая большой белой горячкой.

Что-то опрометью выскочило из кустов и едва не врезалось в Смотрителя.

– Все торопимся? – промурлыкал кот.

Белый пушистый красноглазый Кролик, обряженный в синий бархатный жилет и черный цилиндр, икнул и, рассыпаясь в тысячах извинений, отпрыгнул в сторону.

– Да-да! Да-да! Опаздываю! Какой кошмар! Опять опаздываю!

Его пенсне огорченно сверкнуло. Кролик залез во внутренний карман жилета и выудил большие золотые часы на цепочке. Откинул крышку, посмотрел на стрелки и огорченно цокнул языком.

– До закрытия Портала еще три часа. Все ваши ушли?

– Да… Королева со свитой еще в первый день, Болванщик с Мартовским зайцем вчера, Алису не видел, она чего-то там с Красной Шапочкой мутила.

– А мой родственничек?

– Чеширский? – уточнил Кролик, пряча часы обратно в жилетку. – Он вообще исчез. Поначалу сам, а затем и его знаменитая улыбочка. Правда, вчера мне Бармаглот говорил, что Чешир вместе с Котом в сапогах подались в новый мир, но вы же знаете этого Бармаглота, ваша милость? Он болтать любит.

– Ладно, – сказал Василий, напоследок взмахнув хвостом. – Не буду тебя задерживать.

– И то, верно, опаздываю! – Кролик снял цилиндр и вытер лоб носовым платком.

– Ты откуда эту шляпу взял? – полюбопытствовал Смотритель, с интересом разглядывая маленькое вишневое деревце, растущее между ушей собеседника.

– Шляпу? – Кролик рассеяно покрутил в руках черный цилиндр. – У семейки Муми-троллей. Они ее на крыльце забыли, когда уезжали. А я решил, чего добру пропадать? Вот и приспособил. А что?

– Ты только не волнуйся, – вкрадчиво произнес кот. – Как в новом Лесу окажешься, найди доктора Айболита. У тебя на голове дерево выросло.

Белый Кролик тут же начал стенать, заламывать руки и ныть, почем зря кляня проклятую Морру, подложившую ему такую свинью. Кот усмехнулся в усы. Лучший друг Болванщика всегда был растяпой.

Пройдя через маленькое поле, заросшее высокой пожухлой травой и серебристыми цветами, над которыми не властна была даже осень, Василий вышел к Зачарованному бору. Из-за пожелтевших елок, умирающих от дыхания последней осени ничуть не хуже чем березы, клены и дубы, внезапно раздались отборные матюги. На поляне возвышалась здоровая белая печь с едва дымящейся трубой. Рядом с ней на четвереньках стоял Иван-дурак. Рожа у него была злая, красная и порядком перепачканная. На ковре из еловых иголок в хаотичном беспорядке валялись инструменты.

– Попробуй теперь! – крикнул водила.

– Не фига подобного! – хриплым басом ответствовал сидящий на печи Колобок.

– Ты на какую педаль жмешь?

– На эту… которая посередке!

– А я на какую просил?! – зарычал Иван.

– Не так уж это и просто – жать на педаль, когда нету ног! – оправдался помощник и, основательно повозившись, все же умудрился на что-то надавить.

Печь загудела, чихнула, выпустила из трубы маленькое вонючее облачко дыма и скисла. Иван вновь матюгнулся, поминая создателей печи вплоть до седьмого колена.

– Бог в помощь, – произнес Василий, выходя из-за елок.

– А… Смотритель. Привет, привет. Вот блин, заглохла, падла, на полпути!

Из ведра, находящегося за спиной Колобка, выглянула Щука:

– Говорила я тебе, пешком надо было идти!

– А весь скарб кто потащит? – огрызнулся дурак, копаясь в груде гаечных ключей. – Или я, по-твоему, должен переть шмотки на своем горбу?

Действительно, на печи живого места не было от сваленного барахла. Создавалось впечатление, что на ней едет не Иван-дурак, а целая армия Лимонов, вкупе с многочисленной семейкой дядьки Черномора.

Щука ничего не ответила и скрылась в ведре, напоследок ударив хвостом и разбрызгав воду.

– Эй! Зубастая! – обиделся Колобок, на которого попала вода. – Поаккуратней там!

– Давно стоите? – поинтересовался Василий.

– Уже с час. Чего мы только ни делали!

Над Зачарованным бором раздался рев, и по небу пронеслась железная птица людей.

– Разлетались, мать их! – выругался Иван, провожая машину взглядом. – Не терпится им…

– Одну хреновину Горыныч сбил, так их теперь в пять раз больше налетело, – вновь высунулась из ведра Щука.

– Пора сваливать, – подытожил Колобок. – А то опять будут бухалки скидывать. Давеча они Великана и Мальчика-с-пальчик убили.

– Да как же мы свалим, если эта рухлядь не заводится?! – взорвался Иван и зашвырнул молоток в кусты.

– А по щучьему веленью? – на всякий случай поинтересовался кот.

– Хренушки! – ехидно отозвалась Щука. – Скажи спасибочки людям! Волшебство ушло. Не действует! Ни мое, ни Золотой Рыбки!

– А Рыбка где?

– Здесь она родимая, в ведре, – Колобок соскочил с печи и подкатился к Ивану. – Хотели подвезти до Портала, а вон видите, милорд Смотритель, как обернулось-то?

– Что сломалось хоть?

– Да шут ее знает, – вздохнул Иван, огорченно почесав в затылке. – Все перебрал и ничего не нашел.

– А дровишки заложить не забыли?

– Я самолично в топку десяток сосновых поленьев запихал! – произнес Колобок.

Дурак в раздражении хлопнул себя по лбу:

– Безногий, ты хоть и башкой вышел, но тупее меня! Какой умник тебя научил сосну пихать?! Печь у меня, отродясь, ни на чем, кроме березы не фурычила! А я гляжу чей-то не то! Идет как-то рывками, блин!

– Я ж не знал, – виновато заканючил Колобок.

– Не знал он, – буркнул Иван, подняв с земли топор. – Вытаскивай дрова из топки, а я за березой.

– Как же я их вытащу? – жалобно спросил Колобок. – У меня и рук-то нету.

– А запихивал как?! Так и выпихивай!

Спустя полчаса печь радостно фырчала, разбросанные по земле инструменты были собраны, а Иван-дурак с Колобком весело распевали незатейливую победную песню.

– Смотритель, давай подброшу? – благодушно предложил Иван.

– Вы к Порталу? – на всякий случай спросил кот.

– А то.

– Ну, подбрось, коли не трудно, – согласился он.

Иван дернул рычаг, нажал на педаль, весело гикнул, и печь, гудя и пуская из трубы белый дымок, отправилась в путь.

– Ты-то как здесь оказался? – спросил у Колобка Василий.

– А я что? Я своих проводил и к Ивану покатил. Еще на той неделе обещался ему помочь с отъездом.

– Бабка не переживала, что ты без нее пошел?

– Еще как! Но я ее успокоил, сказал, сегодня прикачусь. Да и не до этого ей было. Курочка Ряба не хотела оставлять Репку, так что…

– Не оставила?

– Нет… Докатили до портала с грехом пополам. Жучке хвост отдавили… Глянь осень-то какая!

– Последняя.

– Да не переживайте вы так! – дернул плечом Иван. – Мы ведь живы, и уйти есть куда!

– Надолго ли? – спросила Щука.

– Чего надолго?

– Надолго ли мы задержимся в новом Лесу, говорю? Сказка может уйти и оттуда.

– Не уйдет! – беспечно отмахнулся дурак. – Люди там в нее еще верят, а значит, сказке и Лесу нечего боятся!

– Ню-ню, – пробормотал Колобок, с грустью глядя на мелькающие по краям дороги желтые деревья.

Еще дважды над ними пролетали ревущие машины, но, по счастью, то ли не замечали печь с ее пассажирами, то ли у них были куда более важные дела. Наконец, Зачарованный бор кончился, и печь выехала к Лукоморскому холму.

– Притормози, я тут сойду, – попросил Василий.

Дурак послушно остановил печь, давая коту возможность спрыгнуть на землю.

– Давай, Смотритель не задерживайся, – сказал на прощанье Колобок. – Уже вечер. Увидимся в Лесу.

– Увидимся, – кивнул Василий. – Я ненадолго.

На холме рос Дуб. Это было единственное дерево во всем Лесу, чьи листья до сих пор оставались зелеными, словно осень не имела над ними никакой власти. Возле дуба сидел облаченный в доспехи человек. Худое, обтянутое пожелтевшей кожей лицо, черные ввалившиеся глаза, крючковатый нос, тонкие губы – все это делало его похожим на мертвеца. Он неотрывно смотрел на букет бледных нарциссов, лежащих на холмике свежей могилы, в основание которой был воткнут огромный фламберг. Кот никогда не думал, что этот грозный меч когда-нибудь превратится в могильный крест.

– Здравствуй, Кощей.

– Привет, Василий, – ответил тот, не отрывая глаз от цветов.

– Когда?

– Вчера. Рано утром.

– Прости. Я не знал, – неловко пробормотал кот.

– Ничего.

– Как это случилось?

– Как? – Кощей едва заметно пожал плечами, перевел взгляд на пламенеющий горизонт. – Наверное, как и со многими другими. Без волшебства мы умираем.

– Она была слишком сильна, чтобы так умереть.

Друг издал грустный смешок.

– Когда-то ее звали Василисой Прекрасной, но… Ты бы видел, что с нею случилось за последний месяц! Она больше не была прекрасной! Красота исчезла вместе со сказкой! Я не знаю, что произошло, но она стала самой обычной женщиной и не захотела так жить! Она…

Продолжать не имело смысла. Кот и так понял, что произошло. Василиса, как и многие другие, не захотела уходить и выбрала единственный способ…

– Прости, дружище, если бы я только знал… Быть может, я сумел бы ее остановить.

– У меня не вышло ее убедить, а у тебя и подавно бы ничего не получилось. Как они могли? Как?!

– Они – люди. – Благодаря им, мы существуем и, благодаря им – умираем. Такова судьба. Иногда они забывают про сказку, которая живет в них, и Лес погибает. Такое уже было однажды.

– Сказка для них всего лишь бесполезная небылица! Говорят, что дети злы, но взрослые гораздо злее. Зачем они убивают нас?

– Они – люди, – вновь ответил Василий и, сощурившись, посмотрел на заходящее солнце. – Осталось совсем недолго.

– Я не страдаю эскапизмом, – Кощей покачал головой. – Обычно там, где нас нет, хуже, чем там, где мы есть. Стоит ли уходить? Это мой Лес.

– Это и мой Лес, – с нажимом произнес кот. – Не забывай, что я – Смотритель. Но нам надо уйти. Ради…

– Ради кого?! – выплюнул Кощей, и в его глазах полыхнуло пламя. – Ради человеческих детей, которые когда-нибудь вырастут и забудут о нас?!

– Быть может, они будут лучше…

– Быть может… – худые плечи опустились. – Я прожил столько лет, я почти бессмертен. Ты не поверишь, но я очень устал. Устал от этой последней осени. Иногда хочется послать все к Черномору и сломать ее.

Только сейчас кот увидел в левой руке друга рубиновую иглу.

– Не глупи, – мягко сказал Василий. – Это не выход.

– Для нее это был единственный выход.

– А для тебя – нет. Что я скажу Горынычу? Ты нужен новому Лесу, дружище. Ты нужен сказке.

Он осторожно забрал иглу.

С неба рухнул большой комок перьев.

– Опаздываешь, – произнес кот.

Вешалка выплюнула килограммовый кусок «Сулугуни» и проворчала:

– Угонишься за вами. Думала, последняя ухожу. Спасибо, что подождали старуху.

– Где пропадала?

– Не поверите! – хихикнула ворона. – Уговаривала Избушку на Курьих Ножках свалить, пока не поздно.

– Ну и как? Вышло? – оживился Василий.

– Спрашиваешь! – гордо кивнула Вешалка.

По полю бодрым галопом неслась Избушка. Из нее доносилась отборная брань. Мгновение – и Курьи Ножки исчезли в Портале.

– Неужели Яга перестала упрямиться? – поразился Смотритель.

– Как же! – фыркнула Вешалка. – Старая карга как раз и не хотела никуда уходить. Вопила, что это ее Лес, и она в нем умрет. Только гнездо ее слушать не стало.

Кот приложил лапу к шершавой и теплой коре могучего дуба.

– Прощай, старый друг. Жаль, что ты не можешь пойти с нами.

– Помнишь, как однажды мы обернули его золотой цепью? – совершенно не к месту хохотнула ворона. – И как пьяный Леший усадил на ветки Русалку, а тебе пришлось лезть и снимать дамочку?

– Помню, – улыбнулся кот. – Нам пора. Солнце почти скрылось.

– Я догоню, – глухо сказал Кощей, не спуская взгляда с могилы.

– Уверен? – Василий все еще боялся, что друг сотворит какую-нибудь глупость.

– Да.

Смотритель внимательно поглядел на Бессмертного и, так ничего и не сказав, начал спускаться с холма. Вешалка, сжимая сыр в клюве, скакала рядом. Возле двери в другой мир они остановились. От солнца остался всего лишь краешек. Минута, может быть две, и выход закроется навсегда.

– Давай, я сразу за тобой, – сказал кот, и ворона, облегченно кивнув, прыгнула в Портал.

Подбежал запыхавшийся Кощей, разжал кулак, показывая маленький желудь. Бросил прощальный взгляд на могилу, а потом скрылся в синем мареве волшебной двери.

Василий уходил из Леса последним. Очень хотелось обернуться, попрощаться с родным миром, но времени на это уже не оставалось. Он шагнул в арку, оставив позади себя умирающий Лес, последнюю осень и людей, навсегда лишившихся сказки.

Примечания

1

Авендум – столица королевства Валиостр. Крупнейший и самый богатый город.

(обратно)

2

Доралиссцы – раса козлолюдей, обитающих на юге Сиалы, в степях Унгавы. Отличается недалеким умом и склочностью характера.

(обратно)

3

Пирсы – район Авендума, расположенный на берегу моря.

(обратно)

4

Заказ – договор, который заключают между собой мастер-вор и клиент. Вор обязуется доставить нужную вещь, а в случае неудачи вернуть задаток и процент от общей суммы сделки. Клиент обязуется расплатиться после получения интересующего его предмета. Расторгнуть Заказ можно только с обоюдного согласия обеих сторон. Вора, нарушившего сделку, ждет полоса серьезных неприятностей, поскольку ответственность за ее совершение берет на себя сам Сагот.

(обратно)

5

Сагот – один из двенадцати богов мира Сиалы. Покровитель воров, мошенников, плутов и шпионов.

(обратно)

6

Храд Спайн (называемый также Костяные дворцы) – гигантские подземные катакомбы и дворцы, где огры, орки, эльфы, а затем и люди хоронили своих павших воинов.

(обратно)

7

Валиостр – крупнейшее королевство людей на севере Сиалы.

(обратно)

8

Леса Заграбы – занимают огромную территорию на юге Северных земель Сиалы. Скрывают в себе множество таинственных существ и загадок. Из широко известных рас в них обитают темные эльфы, орки, гоблины и дриады.

(обратно)

9

Х’сан’кор (или Ужасная флейта) – чудовище-людоед, обитающее в лесах Заграбы.

(обратно)

10

Низина – королевство возле лесов светлых эльфов.

(обратно)

11

Султанат – государство, расположенное далеко за степями Унгавы.

(обратно)

12

Треш – вежливое обращение к эльфу знатного рода. Иногда его используют и другие расы во время разговора с высокородными эльфами.

(обратно)

13

Минка – минута.

(обратно)

14

Сдис – восточное королевство, родина некромантии.

(обратно)

15

Хилсс – название посоха некроманта. Этот артефакт получается в результате череды сложных магических ритуалов и является полумертвой-полуживой разумной вещью, магия которой пробуждается, только если владелец «связывает» свою душу с посохом и отдает ему часть Дара и жизненных сил. Набалдашник хиллса создан в виде черепа, в точности копирующего череп того, кто управляет им в данный момент. Количество позвонков на посохе обозначает принадлежность мага к тому или иному Кругу Мастерства, на которые разделена сдиская магическая школа. Наивысшим Кругом считается восьмой.

(обратно)

16

Уна – секунда.

(обратно)

17

Империя – огромная страна, являющаяся крупнейшей и самой могущественной державой мира Хары.

(обратно)

18

Кукс – мертвец, поднятый с помощью магии.

(обратно)

19

Ходящая – женщина, обладающая светлой стороной Дара: магией, разрешенной в землях Империи. Сосредоточением сил и власти светлых магов в стране является Башня.

(обратно)

20

Проклятые – изгнанники, некогда бывшие Ходящими, обратившимися к темной стороне Дара и развязавшие войну Некромантов.

(обратно)

21

Врата Шести Башен – неприступная цитадель на единственном перевале через Самшитовые горы.

(обратно)

22

Сахаль-Нефул – столица Сдиса.

(обратно)

23

Нар – час.

(обратно)

24

Брагун-Зан (или Мертвый пепел) – каменистые мертвые пустоши на севере Империи, появившиеся в результате войны Некромантов. Центром Брагун-Зана считается Громкопоющая гора – уснувший вулкан.

(обратно)

25

Керуф – один из заброшенных городов Великой пустыни.

(обратно)

26

Речной дракон – крокодил.

(обратно)

27

Аль-Джагуул – один из проклятых городов-призраков Сдиса.

(обратно)

28

Услада караванов – восточный трактир, находящийся на торговых путях.

(обратно)

29

Сандон – лес Высокородных.

(обратно)

30

Мелот – божество, в которое верят люди Хары.

(обратно)

31

Альсгара – крупнейший южный город Империи.

(обратно)

32

Выстрел «на разрыв» – выстрел из мощных луков в большинстве случаев исключает долгое прицеливание и удержание натянутой тетивы. Из-за большой силы натяжения стрельба идет на так называемый «разрыв» (используется противоположно направленный рывок обеих рук).

(обратно)

33

Звезда Хары – восклицание, у эльфов означающее примерно то же самое, что «Спаси Мелот» у людей!

(обратно)

34

Набатор – южный сосед и главный враг Империи.

(обратно)

35

Киндрэт – самоназвание вампиров.

(обратно)

36

Кадаверциан – клан Смерти, который специализируется на магии Смерти и изучении существ потустороннего мира. Его представители имеют звание Мастера Смерти и прозвище «некроманты». Клан очень малочислен, но обладает чрезвычайно мощной магией.

(обратно)

37

Фэриартос – клан Искусства, который полностью состоит из вампиров, бывших раньше людьми искусства: музыкантами, художниками, актерами, поэтами и т. д. Достичь Высшей Магии клана – значит получить способность изменять, по своему желанию, жизнь выбранного объекта. Она «переписывается», как произведение искусства, с помощью «Нитей будущего» – ряда мощнейших заклинаний. Приобрести подобное умение очень непросто, поэтому молодые фэриартос практически беззащитны.

(обратно)

38

Вьесчи – клан Негоциантов: предпринимателей, бизнесменов и торговцев. Его представители имеют сверхъестественное чутье на деньги, хотя никакая иная магия им не доступна. В древности умели использовать магические свойства металлов и камней, но теперь утратили это умение и целиком посвятили себя изучению законов рынка и экономики.

(обратно)

39

Леарджини – клан, некогда обладавший мощнейшими боевыми заклятьями. Специализировался на магии Холода. Все его представители был уничтожены в результате одного из кровавых ритуалов.

(обратно)

40

Даханавар – клан Леди. Единственный клан, который напрямую заинтересован в участии в жизни людей. Его представители оказывают огромное влияние на человеческую политику и обладают уникальной способностью влиять на психику выбранного объекта.

(обратно)

41

Асиман – клан, являющийся одним из самых жестоких и агрессивных. Проповедует позицию силы. Ведет научные разработки в сферах биохимии и медицины. Проводит жесточайшие эксперименты, цель которых – разработка вакцин, усиливающих могущество клана. Мечтают создать средство, защищающее вампиров от солнечного света, с тем, чтобы завоевать мир и полностью поработить человеческое население. Специализируется на магии Огня.

(обратно)

42

Мормоликая – глава клана Даханавар. Первая Леди, Первая Старейшина (главная из трех правящих кланом). Фелиция Александрийская. Мормоликаями в Древней Элладе называли девушек, своей нечеловеческой красотой заманивающих по ночам юношей и пьющих их кровь.

(обратно)

43

Тхорнисх – самый жестокий из существующих ныне кланов. Так же, как клан Асиман, ратует за то, чтобы свести человечество до уровня скота, используемого в пищу. Специализируется на магии Тления.

(обратно)

44

Нахттотер – официальное название главы клана Тхорнисх.

(обратно)

45

Блаутзаугер – дословно «кровосос». Уничижительное название вампира.

(обратно)

46

Фэри – сокращенно от фэриартос.

(обратно)

47

Лудэр – клан, чья магия была близка магии Смерти. Постоянный противник Мастеров Смерти, начавший против них войну. В результате – уничтожен кланом Кадаверциан.

(обратно)

48

Вриколакос – «носящие волчью шкуру». Единственный из ныне существующих кланов полностью осуждает городской образ жизни. Представители того клана могут, по желанию, оборачиваться в волков и передвигаться днем в густой тени, но при этом практически полностью теряют человеческое сознание и логику, становясь зверьми.

(обратно)

49

Нахтцеррет – «Ночной спаситель». Самоназвание клана Тхорнисх.

(обратно)

50

Сваливание – термин, обозначающий состояние стреколета, при котором тот не способен продолжать полет из-за нехватки скорости. Сваливание обычно происходит при длительном наборе высоты и горизонтальном полете на малых скоростях. В таких случаях стреколет попросту «клюет носом» и пока не наберет требуемую скорость – падает.

(обратно)

51

Сплит – маневр, используемый пилотами во время защиты и нападения. Для его выполнения следует перевернуть стреколет на спину и направить вниз, к земле. Для осуществления очень важен запас высоты.

(обратно)

52

«Одуванчиковая подушка» – артефакт, обладающий свойствами парашюта.

(обратно)

53

Драконья кровь – сок драконового дерева, используемый как кровоостанавливающее и ранозаживляющее средство.

(обратно)

54

Идти по потолку – выражение ловцов удачи, означающее «лететь на предельно-возможной высоте».

(обратно)

55

«Алмаз» – плотное построение в виде неправильного ромба.

(обратно)

56

Засорился горизонт – выражение ловцов удачи, означающее «появление в прямой видимости недружественного воздушного объекта».

(обратно)

57

«Слезы грифона» – магическая субстанция, на открытом воздухе становящаяся опасной.

(обратно)

Оглавление

МИР СИАЛЫ

  ЗМЕЙКА

МИР ВЕТРА И ИСКР

  ПОЖИРАТЕЛЬ ДУШ

  ЦЕНА СВОБОДЫ

МИР КИНДРЭТ[35]

  ТЁМНЫЙ ОХОТНИК . (В соавторстве с Еленой Бычковой и Натальей Турчаниновой)

МИР НА ГРАНИЦЕ ИЗНАНКИ

  ОСОБЫЙ ПОЧТОВЫЙ

    Глава 1, . в которой происходит неожиданная встреча, повлекшая за собой еще более неожиданные, но крайне неприятные для нас последствия

    Глава 2, . в которой повествуется о лепреконах с отсутствием совести, но очень большими средствами, нажитыми не слишком честным трудом

    Глава 3, . в которой все узнают, что не слишком трезвые летуны не способны не лезть в чужие дела

    Глава 4, . которая заканчивается серьезным уроком для тех, кто не ценит неприкосновенность частной собственности

    Глава 5, . где Патруль просит заглянуть на огонек, и мы совершаем небольшую прогулку в джунгли

    Глава 6, . в которой события развиваются лишь для того, чтобы завершиться совсем не так, как я надеялся

    Глава 7, . где выясняется, что желающих разбогатеть за счет принцессы становится все больше

    Глава 8, . в которой нам предлагают маленькое дельце с очень большой долей риска

    Глава 9, . в которой каждый получает в соответствии со своими заслугами

ИСТОРИИ РАЗНЫХ МИРОВ

  ДОЖДЬ

  ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте