«Сыщик для феи»

Владимир СВЕРЖИН СЫЩИК ДЛЯ ФЕИ

Пролог. Сказ о том, как Виктор Клинский дошел до жизни такой, что ему начали являться феи

Пауза затягивалась, как удавка на шее приговоренного. Сравнение противное, но верное. Мой собеседник глядел со смешанным чувством удивления и жалости, силясь найти слова, чтобы образумить великовозрастное дитя.

– Клин, ты рехнулся! – наконец произнес он.

Должно быть, это была историческая фраза, но в тот момент я еще об этом не подозревал.

– Я тебя слушал, теперь ты меня послушай, – не давая вставить слово, продолжил визави, делая отметающий жест рукой, чтобы заранее пресечь попытки дополнительной аргументации моей бредовой затеи. – Витек, ты у нас сказочный персонаж, в природе не встречающийся, – честный мент из столицы. Если хочешь, я посажу тебя в офисе и буду водить экскурсии посмотреть на эдакое чудо. Немалые бабки заколотим, между прочим!

– Бывший мент, – поправил я.

Что и говорить, мне, пусть и отставному офицеру угрозыска, не к лицу было соглашаться со столь легковесным обвинением в массовой продажности родной милиции, но моему старому другу Олегу Ратникову на это было наплевать. Это был его, предпринимателя, личный взгляд по ту сторону стола. Не бизнесмена, а именно предпринимателя.

Когда-то, на старте всеобщей погони за быстрыми деньгами, он сколотил первую трудовую тысячу «рэ», введя в тихом Кроменце моду на экзотических животных. Полгорода сбегалось посмотреть, как коренастый крепыш, бывший борец-вольник, выгуливает по бульвару на изящном поводке пятнистую крыску. Отбоя от покупателей в его зоомагазине не было.

Сейчас Олег торговал автомобилями. И основными достопримечательностями нашего древнего города теперь являлись: старая крепость, хранившая в памяти десятки штурмов, и вход в его фирму, над которым в качестве козырька элегантно красовалась передняя половина самого настоящего «Мерседеса». К кому же, как не к нему идти за помощью в обуявшей меня страсти к частному сыску? Тем более что выросли мы в одной коммуналке и знали друг друга с горшечного возраста.

– Скажи, кого ты собираешься ловить в нашем богоспасаемом городе? Твои коллеги здесь изнывают от безделья и в конце квартала заставляют местных алкашей таскать у торговцев на базаре всякую мелочь, чтобы, тут же поймав их, оправдать собственное наличие. Я что же, для тебя буду мафиози из столицы экспортировать, или как?

– Ты не прав, – стоически оборонялся я. – Здесь тоже живут люди, и они несовершенны. И для многих из них важен результат дела, а не его законодательная база. Многие из них доверят частному детективу то, что никогда не расскажут сотруднику милиции. Я на практике неоднократно сталкивался с этим.

– Ну-ну, – хмыкнул Олег недоверчиво. – Короче, так, сумма, о которой ты просишь, это фуфло. Но тут уж, как говорится, на спор. Я утверждаю, что дело прогорит. Поверь моему коммерческому чутью.

– Не прогорит, – упрямо набычился я.

– Ну, вот и славно. Значит, так: завтра у тебя на руках будут готовые документы на детективное агентство. Мы с тобой являемся соучредителями и совладельцами. Три месяца я вкладываюсь в твой проект. Если по истечении срока мы видим, что дело идет – твоя взяла. Ты ничего не должен, работай, как знаешь. Если же я прав, твое агентство преобразуется в службу безопасности моей фирмы.

– Зачем тебе служба безопасности? – профессионально насторожился я.

– О! Я вижу, ощущение реальности все еще где-то рядом с твоими мозгами.

– Не надо передергивать! – возмутился я. – Тебе что-то угрожает?

– Конечно! Немощная старость лет через пятьдесят. Ладно, одно дополнительное условие: офис сделаешь в нашей квартире, моя комната в твоем распоряжении. А заодно и Ксюшу к делу пристроишь, а то она своего красавца выгнала, теперь сидит дома, какие-то авторучки собирает. Будет у тебя по телефону от клиентов отбиваться, кофе приносить в перерыве между перестрелками, на компьютере в приемной играть, видимость работы создавать, чтоб было за что ей деньги платить. А то ведь она девушка гордая, просто так бабки не берет, а пристроить мне ее некуда. Ну что, по рукам?

– По рукам, – обреченно кивнул я, понимая, что иных вариантов мне не найти.

* * *

Увы, с момента этого рукобития прошло три месяца. Точнее, три месяца без одного дня. И пока что деловое чутье не обманывало Олега. Сначала, правда, в «офис» заходили любопытствующие, привлеченные развешанными по городу рекламными листовками: «У вас проблемы? Решайте их с Клинским!» Однако, выяснив, что одноименного пива в агентстве не наливают, любопытствующие быстро оставили бывшую коммуналку на третьем этаже в покое, давая моей секретарше возможность беспрепятственно расставлять шарики на компьютере. А ее малолетней дочери Дашке разъезжать по длинному коридору на новеньком трехколесном велосипеде. Скрепя сердце приходилось признать, что прибыли от нашего предприятия хватило лишь на то, чтобы оплатить счета за электричество и телефон. Я уж было собрался звонить Олегу с сообщением, что выкидываю белый флаг и с завтрашнего дня готов приступить к новым должностным обязанностям, когда в дверь, постучав, вошла явно чем-то удивленная Ксюша.

– Прости, шеф, – обескуражено произнесла она, – ты не слишком занят? Тут к тебе клиентка.

– Клиентка?! – переспросил я со смешанным чувством радости и недоумения. – Зови, я через секунду освобожусь!

Секретарша исчезла за дверью, а я отпер несгораемый шкаф, чтобы убрать в него квитанции об оплате за электричество. Больше хранить в нем было нечего. В таком виде и застала меня нежданная, вернее, долгожданная, посетительница, приятная дама лет от шестидесяти.

– Добрый день. – Я почтительно склонил голову, демонстративно запирая металлический ящик четырьмя оборотами ключа. – Я Виктор Клинский, частный детектив. Чем могу быть полезен?

– Ах! – печально вздохнула клиентка, вынимая из сумочки кружевной платочек и прикладывая его к глазам. – Такое несчастье!

– Да вы присаживайтесь. – Я поспешил к посетительнице, чтоб проводить ее к кожаному креслу, стоявшему около стола. – Я весь внимание, сударыня. Что вас привело сюда?

– Это… Это такой кошмар… не знаю, с чего начать? Видите ли, Виктор, – комкая платочек в длинных тонких пальцах, произнесла дама, – у меня внучка пропала.

– Пропала внучка? – недоверчиво переспросил я. – Ваша внучка? У нас, в Кроменце?

– Да, – кивнула безутешная бабушка, всхлипывая.

– Сколько ж ей лет?

– M-м… примерно двадцать два года, – чуть замешкавшись, проговорила собеседница.

– Может быть, она просто куда-нибудь уехала? Скажем, с приятелем.

– Нет. – Дама отрешенно покачала головой. – Девочка здесь никого не знала. Да и вообще, приехала в Кроменец лишь за тем, чтобы купить для меня тихий домик.

– Откуда приехала? – словно невзначай уточнил я.

– Из столицы.

– Угу. Хорошо, продолжайте.

– Она приехала сюда неделю назад, – со слезой в голосе заговорила клиентка. – Нашла подходящий домик, оформила документы и дала телеграмму, что ждет меня. А на вокзале… – Дама еще раз всхлипнула и не в силах больше сдерживаться зарыдала в голос.

Впрочем, дело прорисовывалось более или менее четко. Молодая девушка приехала в город, не имея в нем ни родных, ни знакомых, с крупной суммой денег. И исчезла. Одна странность: по логике преступления она должна была пропасть до того, как оплатила покупку дома. А из показаний заявительницы выходит, что документы уже оформлены и деньги уплачены. Стало быть, этот мотив преступления весьма под вопросом. Кто там знает, какая сумма была у нее изначально? Я нажал кнопку на пульте, вызывая секретаршу. Должно быть, она подслушивала за дверью, заинтригованная нашим первым серьезным клиентом, поскольку появилась, едва лишь прозвучал сигнал.

– Ксюшенька, пожалуйста, стакан воды, – скомандовал я.

– Сию секунду, шеф!

Вода пришлась весьма кстати. Посетительница пила большими глотками, стараясь заглушить клокотавшие в груди судорожные рыдания.

– Спа… спасибо, – благодарно произнесла она, справляясь с захлестнувшими ее эмоциями. – Сейчас-сейчас, я возьму себя в руки.

– У вас есть фотография внучки? – задал я традиционный при ведении подобных дел вопрос.

– Да, – кивнула моя собеседница, чуть успокаиваясь. – Совсем недавняя. Она фотографировалась уже здесь. – Пожилая леди порылась в ридикюле и положила на стол обычный в наших краях снимок миловидной русоволосой девушки, наружности более чем тривиальной, как говорится, одна из многих.

За спиной улыбающейся девицы высились стены Кроменецкого замка, так, словно внучка моей нынешней клиентки присмотрела для любимой бабушки именно этот, утопающий в садах, домик. Такие фото на память о посещении исторической достопримечательности делал наш местный фотохудожник Володя. Я еще раз посмотрел на простодушное лицо на глянцевой бумаге и перевел взгляд на безутешную родственницу пропавшей.

«Странно, – мелькнула у меня в голове мысль, – бабушка выглядит куда как аристократичнее внучки. Одежда на ней дорогая, подобрана со вкусом, и украшения цены немалой. Интересно, камешки настоящие или высококачественные стразы? И прическа волосок к волоску.

Странно! Что же это выходит, столичный экспресс прибывает в Кроменец без четверти шесть утра. Внучка бабушку не встретила, но та, возможно, из телеграммы зная адрес, на такси благополучно добралась до места. Каким-то загадочным образом попала в дом. Ну, предположим, у них с внучкой оговорен способ резервного хранения ключей, хотя этот вопрос надо уточнить. Но дальше, не обнаружив родимой кровиночки, мадам шурует в салон красоты, наводит парадный блеск, точно собирается на прием к английской королеве, и является не к ней, а ко мне. А логичнее было бы в милицию. Что-то здесь не так, что-то не сходится!»

Я посмотрел на часы. Езды от вокзала в любой конец города не больше пятнадцати минут. Со всеми ожиданиями и причитаниями, к семи утра моя клиентка должна была быть в доме. Сейчас полдень. Интересно, где ее носило четыре часа? Может, сознание потеряла? Но валерьянкой от нее не пахнет, а пахнет дорогими духами, кажется, со смешным названием «Трезор». Действительно, что ли, в салон красоты ходила? Внучку там надеялась найти? Странно. Весьма странно. Ладно, по ходу дела выясним.

Заказчица продолжала утирать глаза платком, но, похоже, уже держала себя в руках.

– Пожалуй, агентство возьмется за это дело, – обнадежил я посетительницу, пододвигая к себе чистый лист бумаги. – Будьте любезны, паспортные данные вашей родственницы.

– Что? – словно выходя из оцепенения, переспросила она.

– Ну, имя, фамилия, отчество вашей внучки. Дата и место рождения.

Она начала диктовать, а я усердно записывать показания с ее слов.

– Кстати, прошу прощения, – перебила она сама себя, – кажется, я забыла представиться. Сами понимаете, – дама передернула идеальными даже для более юной особы плечиками, – такое горе! Меня зовут Аделаида Иларьевна.

«Да уж точно не Глафира», – усмехнулся про себя я, но лишь молча кивнул, завершая свою писанину. Затем проговорил, поставив точку:

– Аделаида Иларьевна, вы не будете возражать, если я заеду к вам осмотреть дом?

– Конечно, о чем речь! – немедля согласилась она.

– И последнее. Мои расценки…

– Ерунда. – Мадам достала из сумочки запечатанную пачку сотенных купюр. – Это на текущие расходы. Если потребуется еще, только скажите.

Я растерянно кивнул.

– Я буду ждать вас у себя дома, Виктор. Улица Маршала Черняховского, дом семь. Удачи вам, юноша. Очень на вас надеюсь.

Я сидел, недоуменно глядя то на пачку банкнот, то на удаляющуюся Аделаиду Иларьевну. Из ступора меня вывел звук защелкивающегося замка входной двери.

– Господи! – Я хлопнул себя по лбу. – А договор! Договор же она не подписала!

Я быстро открыл ящик и, выхватив девственно чистый бланк, хлопнул по нему печатью. Вперед, сыщик! Клиент уходит!

Три этажа, шесть пролетов. Дверь подъезда уже маячила передо мной, когда на улице взревел двигатель, потревоженный ключом в замке зажигания. Вылетев во двор, я замахал руками, желая остановить убитую горем заявительницу, и обмер. Черный, воронова крыла «феррари», стартовав с места, скрылся за углом быстрее, чем удалось бы прокричать «А…» в заготовленной фразе: «Аделаида Иларьевна, вы забыли…»

Пожилая леди в «феррари» само по себе дело необычное, а уж «феррари» на направлениях, заменяющих нам дороги, – и вовсе небывалое. Не зная, что и подумать, я поднялся в «офис» и, открыв дверь, столкнулся с четырехлетней Дашкой, ясноглазой дочерью Ксюши. Руки ее были заняты охапкой Барби, Кенов и прочих пластмассовых дистрофиков, облаченных в шитые мамой наряды.

– А что, тетя фея уже ушла? – глядя на меня с укором, спросила пигалица.

– Дашка, не отвлекай дядю Витю своими глупостями! Иди лучше доедать кашу! – раздалось из кухни.

«Что-то здесь не так», – в который раз за последний час повторил я, входя в кабинет.

Глава 1. Сказ о том, что, ища истину, не след забывать о стакане

Лист с паспортными данными пропавшей без вести внучки сменился новым, авторучка с тихим щелчком явила почерневшее острие в ожидании стремительного проникновения мысли хозяина в самую глубь мрачной тайны. Первое самостоятельное дело в роли частного детектива было не просто запутано, а запутано намеренно. И что самое интересное, похоже, именно той, кому так настоятельно требовалась моя помощь. Впрочем, может быть, из-за полного отсутствия подозреваемых я попросту возвожу напраслину на несчастную родственницу пропавшей. Но бабуля на «феррари»?.. Нетипично, конечно, но, с другой стороны, машина явно внучкина, а внучка, как мы помним, из столицы. Причем наверняка вращается в серьезных кругах. Не в лотерею же она такую машину выиграла!

Первая строчка черных букв легла на заждавшийся лист. Уточнить круг общения, отработать записную книжку (если есть), пробить через столичных друзей установочные данные. Дальше: выяснить, с кем общалась пропавшая здесь, в Кроменце, за неделю пребывания.

Я посмотрел на фотографию, оставленную Аделаидой Иларьевной. У объекта поисков лицо овальное, волосы русые до плеч, впереди челка, нос прямой, чуть вздернутый, щеки полноваты, глаза серые или голубые, на снимке непонятно, губы в улыбке… губы обычные. Судя по характерной складке, скорее всего девушка часто улыбается. Подбородок, пожалуй, безвольный, хотя, может, это только кажется. Вряд ли такая девушка склонна к отрешенному уединению в четырех стенах. Лето на дворе, туристический сезон в разгаре, в крепости статные добры молодцы из местного военно-исторического клуба в доспехах да при мечах фотографируются в элегантных позах за умеренную плату. По вечерам танцы-мансы, летние кафе источают ароматы жарящихся шашлыков и экзотической шаурмы. Наверняка желающие поближе познакомиться с хозяйкой этакой железной колесницы должны были отыскаться. Надо проверить, глядишь, какая ниточка и потянется.

С чего начать? Ну, это даже не вопрос! Где может остановиться человек, приехавший в наш тихий городок на собственном «феррари», тем более если этот человек молодая девушка, а не браток со стволом под мышкой. Конечно же, в гостинице! Родных-знакомых, как утверждает ближайшая родственница, у девицы здесь нет, а оставлять эдакую роскошную тачку на стоянке у ворот одного из местных пансионатов – дело более чем рискованное. Да и вряд ли станет девушка на «феррари» жить в четырехкоечной конурке с туалетом в конце коридора. Значит, в первую очередь надо отработать по гостиницам. Их у нас три. «Дом колхозника», что возле рынка, отпадает. От него даже непривычные к роскоши селяне нос воротят – барак бараком.

Гостиницу, носящую гордое имя «Сокол», проверить, конечно же, можно, но, насколько я знаю, номера в ней расхватаны под офисы. Остается «Старая башня» – бывший «Интурист». К очередной годовщине города ее привели в божеский вид и осыпаться она еще не начала. Так что если мадемуазель действительно останавливалась в гостинице, то вероятнее всего, именно в ней. С этим более или менее ясно. Что еще?

Нотариус. Если документы оформлялись, значит, где-то они зарегистрированы. Придется отвлечь Ксюшу от домашних забот и компьютерных игр, пусть сядет на телефон – обзвонит оба местные агентства недвижимости и выяснит, кто регистрировал сделку. Остальное моя забота.

Что ж, для начала работы хватит. Побегать, конечно, придется. Но… Я посмотрел на запечатанную банковскую упаковку сотенных. Тут хоть знаешь, за что ноги топчешь. Впрочем… Я заговорщицки улыбнулся своему отражению в висевшем на двери зеркале, позволяющему обозревать не сходя с места и спину посетителя, и, отчасти, происходящее за окном. Чего, собственно говоря, стирать подметки, когда можно звякнуть компаньону и попросить оперативные колеса, благо у него их не мерено. А заодно и ненавязчиво намекнуть, что моя переквалификация в сторожа откладывается на неопределенное время.

Через пять секунд в трубке уже слышался знакомый баритон Олега.

– Алло, как дела? – радостно осведомился он. – На работе небось не продохнуть? Нива частного сыска обильно плодоносит? – с нескрываемой ехидцей поинтересовался он.

– Да тут дельце одно нарисовалось, – лениво начал я, – нужна кое-какая помощь.

– Давай попробую угадать, – все на той же ноте продолжил Ратников. – Пропала собака по кличке Дружок. Щенок белоснежный. Лишь рыжие пятна и какой-то там хвост. Нет проблем, иди в мой зоомагазин, я распоряжусь, тебе выдадут мешок «Педигри». На запах к тебе сбегутся собаки со всей округи. Нужный экземпляр вернешь счастливой хозяйке.

– Не совсем в точку, но, как говаривал Глеб Жеглов, поиск ведешь в верном направлении. Пропала девушка.

– Да-а! И кто же у нас безутешный Ромео? Я его знаю? – продолжал куражиться компаньон.

– Насчет Ромео как раз проблемы. Я бы и сам хотел узнать, есть он в наших краях или нет.

– Холмс, вы говорите загадками!

– Девушка приезжая. Может, ты видел ее транспортное средство – черный «феррари»?

– Хозяйка «феррари»? Ну, ни хрена себе! – Тон моего собеседника изменился на потрясение-изумленный.

– Ты ее видел? – не замедлил спросить я.

– Конечно! Такая тачка в нашей провинции! Конечно, видел, – возмутился главный автовладелец Кроменца.

– Я не о машине. Я о хозяйке, – перебил я.

– И ее пару раз мельком наблюдал. Машина-то на парковке у «Старой башни» стояла. Подруга, я тебе скажу, под стать машине, все при ней! – Олег даже причмокнул от избытка чувств.

– Да? А по фотографии не скажешь, – разочарованно протянул я.

– Ну, на вас, столичных светских тигров, не угодишь! А как по мне, так самое то. Ладно, а от меня тебе чего надо-то, компаньон? – перешел к делу Ратников.

– Пристойные колеса. По городу надо помотаться, а потом заехать в гости к ближайшей родственнице пропавшей. А это, я тебе скажу, столичная штучка, не надо баловаться! Слово «порода» у нее золотыми церковнославянскими буквами через весь лоб написано. Сам понимаешь, идти к такой пешком как-то не солидно.

– Фигня делов! Не упадем мордой в грязь родных тротуаров! Рули в «Башню», я туда «ниссан-патруль» подгоню. Да, кстати, стрем предполагается?

– Вряд ли, но тут уж как карта ляжет, – пожал плечами я. Впрочем, мой собеседник не имел возможности наблюдать этот незамысловатый жест.

– Ну, если «вряд ли», – Олег сделал паузу, – значит, я тебе, пожалуй, Вадюню в качестве личного шофера отряжу. Он все равно без дела мается.

Вадим Ратников, квадратный, как и все мужчины в этой большой семье, недавно вернулся из вооруженных изо всех сил рядов и теперь перегонял подержанные иномарки для фирмы брата. Не так давно, посреди Польши, его «Фольксваген» тормознула шайка гоноровых шляхтичей с явными «дружелюбными» намерениями освободить Вадима от изнурительной работы перегонщика. Воспитанный в духе братской любви и дружбы, царивших в соцлагере, Вадюня позвонил в полицию из ближайшего населенного пункта и в меру сил объяснил, где оставил изувеченные тела самозваных регулировщиков дорожного движения. С тех пор на автобанах бывшей Речи Посполитой ему встречались исключительно гостеприимные улыбчивые аборигены.

Сейчас осложнений не предвиделось, но буде таковые появятся, Вадим был неоценимым подспорьем.

* * *

Лицо за окошком с надписью «Администратор» было аккуратно вписано в интерьер гостиничного холла и не вызывало желания обращаться с вопросами, как не вызывает его традиционный фикус в кадке.

– Я не уполномочена давать вам какую бы то ни было информацию, – произнесло лицо, и в глазах, как в окошечке кассы, загорелась сумма, увидав которую, я очень пожалел, что не поменял сотню по дороге в гостиницу.

– Да, конечно, – согласился я, не вступая в пререкания. – Но у меня для вас есть записка от одного очень хорошего человека. Думаю, вы его помните. – Я протянул строгой администраторше любовно сварганенное удостоверение частного детектива с вложенной купюрой.

– Так бы сразу и сказали, – заметно смягчилось лицо, открывая книжечку в кожаном переплете. – А-а… От него! – Стольник плавно спланировал в чуть приоткрытый ящик стола. На лице лица отразилось явное уважение, граничащее с гордостью. – Что ж вы молчали? Одну минуту. – Процесс просмотра книги регистрации жильцов прошел удивительно быстро. – Нет, – закончив водить пальцем по строчкам, подытожила суровая работница постоялого двора. – Такая здесь не останавливалась.

– Подождите-подождите, – затряс головой я, доставая фотографию, оставленную безутешной клиенткой. – Вот эта девушка, посмотрите внимательно, разве здесь не жила?

– Эта-а? – протянуло лицо, выдерживая паузу, точно спрашивая, не найдется ли у меня еще одной «записки». Но, так и не дождавшись, завершила фразу: – Останавливалась. Снимала трехместный номер вместе с двумя подругами.

Администратор вновь потянулась к заветной книге и, найдя нужную запись, назвала мне имена и фамилии трех девушек, ни одно из которых даже отдаленно не напоминало искомое.

– Странно. Очень странно. Вы не могли бы записать мне адреса и имена ваших постоялиц?

Моя собеседница потянулась за авторучкой.

– Вообще-то не положено…

– Ну, мадам, неужели мы не найдем с вами общий язык? – проникновенно заворковал я, врубая мужское обаяние на полную катушку.

– Ах, ладно! – Лицо улыбнулось, преображаясь в пусть не слишком симпатичную, но женщину.

Пока ручка скользила по бумаге, у меня было время хоть как-то осознать услышанное. «Вот так-так! У бабули приступ острого склероза и она забыла, как зовут родную внучку? Или же бедная девочка в спешке перепутала паспорт, а он возьми и окажись с удивительно похожей фотографией?!»

– Скажите, – как бы невзначай поинтересовался я, – может быть, кто-то из ваших сотрудников заметил, которая из этих девушек была хозяйкой черного «феррари», что стоял на прошлой неделе на парковке возле гостиницы?

От неожиданности дежурная распорядительница этажей и хозяйка коридоров чуть не выронила ручку.

– Да вы что?! Я же вам говорю, эти девушки снимали трехместный номер. А хозяйка «феррари», – в голосе моей собеседницы зашелестел китайский шелк раболепной почтительности, – занимала президентский люкс! Ее звали… – не заглядывая в книгу, с гордостью произнесла работница гостиничного сервиса.

Прозвучавшее имя говорило мне не более, чем три предыдущих. А главное, оно точно так же не напоминало имени бедной Красной Шапочки, похищенной, по словам любящей бабушки, таинственным Серым Волком. Или волками. Час от часу не легче!

– Скажите, вы своими глазами видели документы этой дамы?

– Да, конечно, – закивала администраторша, – и даже в номер ее проводила. Такая, знаете ли… красавица! Глазищи! Я подумала, наверно, фотомодель! Жгучая брюнетка…

Насколько я знаю, женщины редко признают внешнее превосходство вероятных соперниц, тем более если конкурентка лет на двадцать моложе. А уж такой восторг, присущий юному воздыхателю… Да-а! Выходит, наша-то бабуля не только в склерозе пребывает, но и с глазками у нее не все в порядке. Не ту фотографию от волнения прихватила! Очки ей надо носить толщиной с иллюминатор подводной лодки, а то, может статься, внучка вообще из дома не выходила, дрыхнет, не замеченная орлиным взором встревоженной родственницы. Очень занятное дельце нарисовывается!

Получив всю необходимую информацию и нежно распрощавшись с ответственной хранительницей «Старой башни», я вышел из гостиницы. Синий «ниссан-патруль» ждал меня у самого входа, а возле водительской дверцы, небрежно крутя на пальце ключ навороченного внедорожника, горделиво возвышался Вадюня, невзирая на свои метр восемьдесят восемь, казавшийся среднего роста из-за ширины плеч. Центнер хорошо прокачанных мускулов, отнюдь не лишенный интеллекта.

– Куда едем, Клин? – почтительно осведомился младший из братьев Ратниковых.

Я задумчиво посмотрел на него, невольно прикидывая, что эту махину еще не так давно я, для разминки, поднимал вверх одной рукой. Что и говорить, растут дети!

– Сейчас в крепость. Надо там кое с кем пообщаться.

– Ну, типа, как скажешь, босс! – Вадюня втиснулся в салон, и мотор «Ниссана» угрожающе зарычал, пугая не спрятавшихся пешеходов.

Заняв свое место, я кинул печальный взгляд на огороженную ажурным забором стоянку, где еще не так давно обитал племенной жеребец итальянских автомобильных конюшен.

– Говорят, подруга с «феррари» пропала? – мигая фарами, спросил мой сегодняшний водила.

– Возможно, – неопределенно ответил я.

– Жаль, – со вздохом произнес Вадюня, аккуратно выруливая на трассу. – Бикса – закачаешься! Улет башке!

Я поморщился. Невольный перевод с молодежного сленга на привычный русский язык отвлекал от мыслей о бредовости происходящего. Неизвестная бабуля, которую по виду и бабу-лей-то не назовешь, приходит ко мне, обливаясь слезами, сорит деньгами и просит отыскать ненаглядную малышку, ни имя, ни внешний вид которой и близко не напоминают представленный ею же образец. Кажется, кто-то настоятельно хочет втянуть меня в аферу, вот только, убей бог, не могу понять в какую. Ладно, поиграем! Делать из меня идиота – занятие хлопотное.

– Жаль, номера «феррари» не знаем! – выходя из задумчивости, произнес я в пространство. – Я бы его вмиг через столичную управу пробил.

– Почему не знаем? – удивленно пожал плечами Вадим. – Я его прекрасно помню. Я типа когда тачку от фрицев гоню, автоматом десятки номеров запоминаю, чтоб, чисто, хвоста себе не отрастить. А тут такое навороченное точило!

– Вот и славно. Будем возвращаться из крепости, остановись возле почты, я в столицу позвоню.

– Ты че?! – От удивления Вадюня даже отвлекся от созерцания трассы. – А это что, в натуре, калькулятор? Какая почта! – Он ткнул толстым пальцем в закрепленный на специальной стойке мобильник. – Хоть в Австралию звони, все бесплатно. У нас эта труба по бартеру.

Я невольно вздохнул. В столице в прежние оперские времена о таком бартере можно было только мечтать.

* * *

Фотохудожник Володя, как всегда в ясные солнечные дни, охотился на расслабленных туристов в засаде у крепостных ворот. И поскольку в данный момент этих монетоносных муравьев в обозримой округе не наблюдалось, был весьма рад меня видеть.

– Ого, я вижу, ты машиной обзавелся, – почтительно покачал головой он. – Серьезная вещь! Не желаешь сфотографироваться рядом? За полцены по старой дружбе.

Это была откровенная, ничем не прикрытая лесть, призванная раздуть тщеславие потенциального клиента. Конечно же, Володя узнал, из чьей гавани эта железная джонка, тем более что Вадюню Ратникова на водительском сиденье не заметить было проблематично.

– Володя, я к тебе по делу, – обрывая дальнейшие поползновения запечатлеть мой светлый образ на «кодаке», заявил я. – Посмотри, – из кармашка моей рабочей папки появился давешний снимок, – ты эту девушку, случайно, не помнишь?

– Неужто сыскалась! – Володя выхватил карточку из моих рук.

– Кто сыскался? – настороженно начал я.

– Не кто, а что. Пачка с фотографиями! – выругавшись себе под нос, без промедления ответил фотограф. – На той неделе сфотографировал мамзельку, и как обычно: приходите завтра, все уже будет готово. Проявил, напечатал, все путем. Мамзелька приходит – снимков нет, как растворились! Пришлось за свои бабки печатать их заново и отсылать почтой в древний город Курск, где соловьи и дуга.

– Почему в Курск?

– Очевидно, потому, что она там живет, Ларин ты наш доморощенный! Она уезжала в тот день, когда пришла получать фотографии. Ну, ты же знаешь, я человек честный. Куда снимки делись, одному богу известно, но то, что их нет, – моя вина. Напечатал заново и отослал. Кстати, где этот-то нашелся?

– Володя, я разберусь, потом все тебе расскажу, – чуть запинаясь, пообещал я, на ходу присоединяя новые колоритные детали к и без того бредовой картине преступления. Склеротичная, близорукая бабуля, оказывается, еще и клептоманией страдает. И должно быть, каким-то психическим расстройством, толкающим ее на подобные дорогостоящие шутки. Хотя, впрочем, и клептомания тоже не заболевание рук.

– Слушай, Володь, а адрес девушки у тебя, случайно, не остался?

– Случайно, остался, – гордо заверил фотограф. – Сейчас найду.

Он развернулся и зашагал к стоящему поодаль треножнику с образцами творений мастера. Я с интересом посмотрел ему вслед.

Планшет стоит у ворот. Он всегда здесь стоит, это я точно помню. А девушку фотографировали правее – возле башни. Оттуда он не виден. У башни обычное место съемок. В тот момент, когда Володя запечатлевал очередного посетителя крепостных стен, у похитителя было вполне достаточно времени, чтобы вытащить пакет с фотографиями. Черт возьми, в какую же игру здесь играют!

– На. – Вернувшийся творец протянул мне исписанный клочок бумаги. – Пользуйся, общайся. Будешь жениться, позови на свадьбу. Я тебе замечательные снимки сделаю – память на всю жизнь!

– О-бя-за-тель-но! – абсолютно искренне пообещал я. – Спасибо, ты очень помог. Вадим, заводись, поехали!

* * *

В старом фильме о гражданской войне некий буржуинский сатрап говаривал: «Как банальны бывают люди, стремясь действовать оригинально». Вот и мой случай под стать этому утверждению. Понятное дело, почтеннейшая Аделаида Иларьевна затеяла какую-то хитроумную аферу то ли вместе со своей сообщницей, то ли, наоборот, против нее. И сама себя перемудрила. Неужели она надеялась, что я куплюсь на ее доморощенные хитрости? Или это у нее, так сказать, первая проба и мадам попросту не представляет себе направление следствия?

В любом случае самое время позвонить в столицу и, как говорится у нынешних «знатоков», попросить помощи клуба. Пусть проверят машину, да и саму новоявленную жительницу Кроменца. Неплохо бы уточнить в архиве, не проходила ли эта элегантная особа по криминальным делам в прежние годы. Правда, сообщить о ней можно пока немного: имя-отчество скорее всего липовые; словесный портрет – вещь, конечно, хорошая, но не в случае, когда необходимо найти одну из тысяч подобных. Кто знает, может, это она здесь элегантна, как рояль, а вчера в поезд садилась согбенная старушка с клюкой и в белом платочке. Вот были бы отпечатки пальцев… Стоп! Почему были бы?

Я быстро распахнул папку с материалами, так, словно надеялся, что заветное решение уже лежит в ней, дожидаясь просветления в уме сыщика. Вот она, фотография псевдовнучки, на глянцевой поверхности которой наверняка есть вожделенные пальчики!

Увы, я был прав. Отпечатки на снимке имелись. Их было более чем достаточно: мои, администратора гостиницы, Володи… Точно глумясь надо мной, они накладывались друг на друга, создавая полнейшую мешанину затертых следов. Да-а, тут я, пожалуй, погорячился. Но кто мог подумать, что рыдающая, как белуга, страдалица начнет выкидывать такие фортели?!

В моей голове очень явственно высветилась картина, где Аделаида Иларьевна испивала водицу из стакана, заботливо принесенного Ксюшей. Жалостливые всхлипы, зубы, стучащие о край стекла, – все актерство, сплошное актерство! Стоп! Господи, как же я сразу не подумал – стакан! Когда я выходил из кабинета, он стоял на столе. На нем должны были остаться весьма четкие следы. Я захлопнул папку и выхватил из гнезда телефонную трубку. Пять цифр номера, и знакомый голос секретарши в динамике вежливо произнес:

– Алло, добрый день. Детективное агентство Виктора Клинского всегда готово прийти вам на помощь.

– Ксюша, это я…

– Шеф, я все сделала, нотариуса нашла. Он сперва отпирался, говорил, мол, служебная этика запрещает и все такое прочее, но я намекнула, что это нужно Олегу, а он у Ратникова запчасти для «форда» берет. Сознался, что акт покупки дома регистрировал и ближе к вечеру тебя, шеф, ждет в гости.

– Умница! – похвалил я расторопную сотрудницу. – Другое мне скажи, ты посуду вымыла?

– Конечно, – гордо созналась аккуратистка. – После обеда ее не так уж много…

– Я не об этом! Ты стакан, который у меня на столе стоит, забрала?

– Н-нет, – удивленно отозвалась Ксюша. – Ты же сам велел к столу без тебя не приближаться. Но если надо, сейчас помою.

– Ни в коем случае! – заорал я, точно намеревался докричаться до офиса, минуя телефонную сеть.

Вадюня покосился на меня с недоумением.

– Клин, ты че, в натуре?

Я лишь отмахнулся.

– Ксюша, пусть все стоит, где стоит. Сейчас приеду.

– А что, в бокале яд? – пискнула ошарашенная натиском соседка.

– Ксения, что ты морозишь?! Ты же сама в него воду наливала. Жди и ничего не трогай!

Я мчался в офис, точно он мог с минуты на минуту отбыть в неизвестном направлении, но, слава богу, к моему приезду здание все еще находилось на месте, кабинет был в целости и сохранности, и прозрачная стеклянная емкость гордо возвышалась посреди столешницы памятником человеколюбия. В следующую минуту, достав из-под стола заветный чемоданчик со всем необходимым для экспресс-экспертизы, я уже подобно трудовой пчеле опылял «вещественное доказательство» спецсоставом, проявляющим следы папиллярных линий.

– Та-ак! – проговорил я, когда на поверхности стакана не осталось ни одного квадратного миллиметра, не подвергнутого пристальному осмотру. Потом вновь повторил, не находя слов для выражения обуревавших меня чувств: – Та-ак! – Потом завопил, пугая подглядывавшую в щелку Дашку: – Ксюша, немедленно сюда!

Переполошенная секретарша примчалась на крик, вытирая руки об изношенный фартучек.

– Вить, ты чего разорался!

– Ксеня, дай-ка пальчики. – Я ухватил соседку за руку и, бесцеремонно повернув ее ладонью вверх, впился в витые пальцевые узоры.

– Ты чего, шеф, на солнце перегрелся? – возмутилась девушка, выдергивая руку.

– Та-ак! – в который раз повторил я.

– Вить, что случилось? – В ее тоне возмущение уступило место озабоченности. – Что-то произошло?

– Произошло, – сквозь зубы процедил я. – Смотри, – я указал на четкие следы на стекле, – это твои.

– Ну и что? – озадаченно спросила Ксюша.

– Ничего, – пожал плечами я. – А где отпечатки пальцев Аделаиды Иларьевны?

– M-м… Не знаю. Может, ты плохо смотрел? – удивилась подруга детства.

– Я хорошо смотрел. Иных следов здесь нет. Вообще. Даже намека на след. Так, словно, когда наша утренняя посетительница воду пила, стакан висел в воздухе. Ты его точно потом не трогала? – на всякий случай переспросил я.

– Шеф, я же тебе говорила, после твоего ухода я вообще сюда не заходила, – обиделась Ксюша.

– Волшебство какое-то! – пробормотал я. И откидываясь в кресле, добавил трагическим шепотом: – Ступай, мне надо подумать.

Невзирая на позу для раздумий, толковых мыслей в голове не прибавилось. С одной стороны, отсутствие искомых отпечатков было лишь очередной из обнаруженных нынче странностей. С другой стороны, черт возьми, не могли же пальчики сами по себе уйти в неизвестную даль с того места, где должны были находиться! Весьма странное дело! Самое время подключить «центр» и попробовать выяснить, не было ли там засветок моей недавней клиентки?

Я спустился во двор, где ждал Вадюня, и, воспользовавшись его любезным предложением, не замедлил обременить бывших коллег излишком скопившихся у меня вопросов. Можно подумать, у них своих проблем не было!

Остаток дня продолжал преподносить сюрпризы один страннее другого, точно фокусник, достающий голубей из рукава. Никто из служащих вокзала сегодня не видел элегантной пожилой дамы, ожидающей приезда опоздавшей внучки. Никто из таксистов не подвозил обозначенную клиентку по адресу улица Маршала Черняховского, 7. И по другим адресам тоже не отвозил. Никто из поездной бригады Кроменецкого экспресса не мог припомнить, чтобы женщина, подходящая под данное мной описание, выходила из вагонов в Кроменце. И это было еще не все!

Найденный Ксюшей нотариус, оформлявший сделку, к моему, да, похоже, и к своему собственному удивлению, никак не мог припомнить, как выглядела клиентка, покупавшая дом. Можно подумать, что за день через его руки проходили тысячи подобных покупательниц. Но самое забавное, что в толстой нотариальной книге, в которой он регистрировал все оформляемые бумаги, черным по белому было записано, что дом приобретает непосредственно сама Аделаида Иларьевна и что сделка скреплена ее собственноручной подписью. Конечно, внучка вполне могла оформлять бумаги по доверенности, но в книге никаких отметок на эту тему не было. Собственноручная подпись!

В общем, непонятных фактов становилось все больше, а здравого смысла в деле «о пропавшей родственнице» все меньше. Самое время было отправиться к месту вероятного исчезновения, в гости к любезной Аделаиде Иларьевне.

Мы с Вадюней уже подъезжали к застроенной аккуратными коттеджами улице Маршала Черняховского, когда трубка, внезапно пробудившись, огласила салон бравурными аккордами «Оды к радости».

– На трубе! – нажал кнопку Вадюня.

– Капитана Клинского, – донеслось из мобильника. – Он там рядом? В смысле… Виктора Клинского.

Мой соратник по неравной борьбе с преступностью Михаил Потапов, по прозвищу Михал Потапыч, никак не мог свыкнуться с отставкой старого друга.

– Слушаю, – отозвался я.

– Алло, Витя, слушай сюда! – загрохотал знакомый голос. – Кое-что я для тебя нарыл. Короче, «феррари» с такими номерами в столице не значится. Да и вообще, в городе всего три «феррари» и все сейчас в наличии. А вот с номерком сложнее. Номерок действительно наш. Принадлежит он двадцатилетнему «жигуленку», который на той неделе продали на дрова. Соображаешь?

– Конечно, – отозвался я. – А что по людям?

– Никакая Аделаида Иларьевна со времен царя Панька в наших пенатах не проживала. Вторая фигурантка: или да, или нет, или может быть. По справке АСБ [1] есть женщины с такими данными, но даты рождения не совпадают. Я на всякий случай прозвонился участковым, чтобы они мне установочные данные подогнали, но, по-моему, это пустышка. Там одной семнадцать лет, другой тридцать шесть, а третья вообще пенсионерка и проживает сейчас в доме престарелых.

– Понятно, – процедил я. – Дай отбой участковым, это не мои.

– Ну, как скажешь, – добродушно согласился Михал Потапыч.

– В любом случае спасибо за помощь. Отбой связи.

Вот так-то. Вот вам и Аделаида Иларьевна. Вот вам и внучка. Впрочем, а чего, собственно говоря, я ждал?

Уютный двухэтажный домик, стоящий на улице любвеобильного маршала, утопал в зелени, и, судя по всему, с широкой террасы второго этажа, предназначенной для неспешных чаепитий, открывался прелестный вид на Старый город и перечеркнутую золотыми крестами соборов вечернюю зарю. Гостеприимная хозяйка коттеджа, уже несколько оправившаяся от «утреннего потрясения», любезно пригласила следственную бригаду в дом. Однако, сославшись на необходимость уточнить еще кое-что, я временно откланялся, оставив Вадюню за старшего. Как бы то ни было, ночи летом короткие, светает рано, а стало быть, имело смысл поспрашивать у соседей, не заметили ли они случайно утром чего-нибудь необычного.

И снова выстрел в «молоко». Сегодня, как и вчера, и позавчера, и далее в глубь веков, все тихо-чинно, никаких странностей. Свет в доме номер семь горел за полночь, но никто не выезжал из него и, кажется, не выходил. Утром в округе тоже ничего подозрительного не видели и не слышали. Улочка тихая, автомобили ездят редко и в основном свои. Нет, определенно, утром никто не приезжал.

Возвращаясь к Аделаиде Иларьевне, я остановился у киоска купить минералки. Наверняка сейчас хозяйка предложит что-нибудь выпить. Отказываться неудобно, а соглашаться при открывшихся обстоятельствах, пожалуй, не стоит. Лучше уж, сославшись, скажем, на разыгравшийся гастрит, заявить, что пьешь только минералку и, совершенно случайно, вот она с собой. Пока киоскерша отсчитывала сдачу, я стоял, созерцая ворота, в которые должен был войти, стараясь продумать дальнейшую линию поведения.

Не прошло и суток с момента появления моей клиентки в агентстве, а я уже достоверно знаю, что девушка на фотографиях не состоит в родстве с заказчицей расследования. Что сама Аделаида Иларьевна и ее вероятная внучка никогда не проживали в столице, во всяком случае, под этими именами. Что с документами у них происходят диковинные трансформации. Что вызывающий обильное слюноотделение у местной публики «феррари» ездит с чужими номерами. Что сегодня спозаранку отсюда никто не выезжал и сюда никто не въезжал. И что совсем несуразно – почтенная леди не оставляет после себя отпечатков пальцев. Не уничтожает, а именно не оставляет! Право, неплохо для первого дня поисков. Вопрос только, стоит ли продолжать наше плодотворное сотрудничество при столь пикантных обстоятельствах.

Рассчитавшись, я отправился к дому номер семь. Во дворе, пританцовывая от нетерпения, дожидался младший Ратников.

– Слушай, Клин, – начал он взволнованно, хватая меня за руку и наклоняясь к уху. – Твоя эта самая, она того… часом, не инопланетянка?

– С чего ты взял? – уставился на него я.

– Клин, – быстрым шепотом заговорил детинушка, – ты не думай, я типа не с дуба рухнул. Я конкретно говорю. На площадке возле гаража ее точило стоит, я его руками помацал – это полный ататуй!

– Яснее говори! – потребовал я.

– В натуре, это не автомобиль, это чисто летающая тарелка! «Челленджер», мать его ети! Он сплошной!.. Капот, бензобак, все сплошняком – ничего не открывается, типа нарисованное! Да ты сам глянь! – Он потащил меня к открытому гаражу, где рядом с Олеговым видавшим виды «Ниссаном» красовался умопомрачительный кабриолет.

Я подошел поближе. Мне показалось, что вздыбленный вороной скакун на золотистом щитке под полосами цветов итальянского флага недобро скосил на меня глаза. Но должно быть, только показалось.

Вадюня был прав. Даже в наступивших сумерках в полутьме гаража было видно, что автомобиль, неделю преспокойно разъезжавший по бездорожью Кроменца, автомобиль, который нынче утром буквально улетел у меня из-под носа, – НЕВОЗМОЖЕН!!! Подобно дешевой китайской модельке, он имел лишь едва обозначенные контуры подвижных частей. Слава богу, хоть колеса на месте! Но я лично был свидетелем – он ездил!

– Вадим, оставайся здесь. Будь наготове. Если что, я дам тебе сигнал.

– Клин! – Ратников прижал к груди пудовый кулак. – Только свистни! Заровняем ее под ноль!

– Надеюсь, этого не потребуется. – Я с сомнением почесал бровь и, обреченно вздохнув, направился к дому.

* * *

Как я и ожидал, мои заверения, что следствие продвигается и уже располагает кое-какими фактами касательно исчезновения бедной девушки, произвело на Аделаиду Иларьевну благоприятное впечатление.

– Если не возражаете, – любезно продолжил я, – мне надо осмотреть дом, проверить комнату вашей внучки. А потом, если вы сейчас в состоянии отвечать, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Конечно-конечно, – закивала хозяйка. – Пойдемте, я вам все покажу.

Прихватив драгоценный чемоданчик со всем необходимым для экспертизы, я последовал за Аделаидой Иларьевной на второй этаж, в спальню «канувшей без вести» девушки.

– Вы пока смотрите, – напутствовала любезная клиентка, – а я, пожалуй, на скорую руку что-нибудь приготовлю. Наверняка вы толком не обедали.

Оставшись один, я немедля приступил к делу, изображая из себя небольшую пылевую бурю в районах возможного соприкосновения пальцев с поверхностью предметов: выключатель, дверные ручки, прикроватная тумбочка… Через пять минут я нашел, что искал. Вернее, не нашел то, что искал. Вернее, обнаружил то, чего не было… Отпечатки пальцев отсутствовали во-об-ще. Абсолютно. Может быть, Вадим был прав, и Аделаида Иларьевна, готовящая внизу скромный ужин, вовсе не человек, а гуманоид из какой-нибудь Альфа Центавра? И разыскивает она не внучку, а, скажем, враждебного гуманоида из Тау Кита. Но в любом случае следствия это не касается, и если Аделаида Иларьевна не желает аннулировать заказ, а, судя по всему, она этого делать не желает, ей придется внятно ответить на скопившиеся вопросы.

Хозяйка дома уже поджидала меня за столиком, уставленным тарелками с бутербродами и наскоро нарезанным салатиком.

– Присаживайтесь, Виктор. – Она указала на место напротив себя. – Что предпочитаете к вечерней трапезе? Вино, эль или что-нибудь покрепче?

– Минералку. – Я вытащил из чемоданчика принесенную бутыль и немилосердно свернул голову крышке. – Гастрит, знаете ли.

– Прискорбно в столь молодом возрасте, – покачала головой мадам.

Нет, положительно, на гуманоида она не походила.

– Вы хотели задать мне какие-то вопросы? – поинтересовалась она. – Я вас слушаю.

Слушать моей клиентке пришлось довольно долго. Понятное дело, на первый случай я не стал выкладывать имевшуюся у меня информацию целиком. Всему свое время. Сейчас главное было заставить мою более чем странную заказчицу отвечать на поставленные вопросы.

– …И заклинаю вас, почтеннейшая Аделаида Иларьевна, потрудитесь объяснить, каким волшебным образом отпечатки пальцев отсутствуют на всем том, к чему вы прикасаетесь? – завершил я свой пылкий монолог.

– Каким волшебством? – переспросила загадочная леди, улыбаясь неизвестно чему. – Да вот каким! – Она хлопнула в ладоши.

Из-за кухонной двери возникли два угрюмого вида мордоворота, с до безобразия бугристыми мышцами в странного вида доспехах с массой шипов. Буквально топ-модели клуба «Эге гей!». В руках качки сжимали кривые разделочные ножи с похабными отростками и зубчиками, точно выкованными по заказу иллюстратора фэнтезийных боевиков. Размахивая своими тесаками, монстроидные уроды двинулись на меня.

– Какого черта! – вскричал я, переворачивая столик.

Годы тренировок учат быстро оценивать противника. Такие горы мяса, пусть даже с железяками в руках, не соперники для опытного борца: дыхание отсутствует, движения медленные, координация, как у контуженого осьминога. Оружие психического воздействия, не более того. Перехват запястья, поворот, удар наотмашь по глазам и бросок тулова под ноги второго наступающего собрата. Теперь осталось только помочь им не подняться…

– Всем на пол! Положу к едрене фене!

В комнату, срывая с петель двери, ворвался Вадюня, хищно поводя из стороны в сторону стволом помпового ружья.

– Ой! – испуганно взвизгнула Аделаида Иларьевна и щелкнула пальцами в направлении Ратникова.

Вороненый «мосберг», вырванный неведомой силой из могучих рук моего помощника, взмыл под потолок, точно воздушный шарик, наполненный гелием. Но это еще что! Сам Вадюня, пытавшийся, видимо, угнаться за дробовиком, так же парил в воздухе, не касаясь ступнями пола.

– Браво, Виктор! Браво! – захлопала в ладоши моя клиентка, и я с недоумением заметил, что там, куда попала пролившаяся минералка, строгий английский костюм преображается в тончайшее шелковое одеяние. – Вы прошли экзамен! Но только я не волшебница. Я – фея.

Глава 2. Сказ о том, что есть там, где нас нет

Должно быть, мой взгляд являлся лучшим доказательством того, что слова загадочной клиентки были правильно расслышаны. Вдосталь налюбовавшись произведенным эффектом, мадам взмахнула рукой, отменяя все только что произошедшее, и поверженные мордовороты исчезли, растаяли в воздухе, словно никогда и не существовали. Оружие само собой вернулось в руки Вадима, подошвы его кроссовок коснулись пола, но сам он так и остался стоять в нелепой улетающей позе.

– На всякий случай, – пояснила Аделаида Иларьевна, вернее…

Я молча затряс головой, пытаясь отогнать наваждение. Вернее, ее внучка! Ибо в тонком шелковом одеянии, посверкивающем при движении золотистыми искрами, передо мной стояла черноволосая красавица с огромными голубыми глазами, точь-в-точь такая, как описывали ее свидетели.

– Да-да, я фея, – продолжила очаровательная хозяйка. – И умоляю вас, прекратите смотреть на меня так удивленно! Иначе мы никогда не перейдем к делу.

За годы работы в уголовном розыске я навидался всякого. И преступников, выглядевших, как британские лорды, и отцов народа, смотревшихся изысканным украшением скамьи подсудимых. Но фея – это уж чересчур!

– Вы успешно завершили порученное вам дело, – продолжала красавица мягко, точно успокаивая. – Если хотите, можете немедленно получить свой гонорар. Но мне действительно нужна ваша помощь, ради чего я и устроила это испытание.

– Да, я слушаю вас, – через силу выдавил я, и звук собственного голоса показался мне чужим, словно говорил кто-то в соседней комнате.

– Вот и славно. Видите ли, Виктор, – фея поудобнее устроилась на видавшем виды диване, должно быть, оставшемся от прежних хозяев, и навела указательный палец на валяющийся журнальный столик, – все дело в том, – столик сам собой перевернулся и уверенно встал на четыре ноги, – что в тех краях, откуда я родом, мы, феи, являемся одной из коренных народностей. И хотя даже там нас немного, сама по себе принадлежность к этому древнему роду ни у кого не вызывает удивления. Я непременно расскажу вам историю моего народа, но как-нибудь в другой раз. А сейчас вернемся к делу.

Пятнадцать лет тому назад я была приглашена ко двору короля Базилея IV, чтобы воспитывать и оберегать его единственную дочь, полное имя которой… вам не запомнить. Да и не выговорить. Дома все ласково зовут ее просто Маша. Когда меня пригласили к королевскому двору, крошке был всего лишь год Ее несчастная мать умерла незадолго до того, и я, как могла, заменила ее маленькой принцессе. Пятнадцать лет я не отходила от своей юной воспитанницы, оберегая от злых чар и дурного глаза и обучая всему, чему фея может обучить человека. И вот как только Маше исполнилось шестнадцать лет, к ней посватался принц Элизей из соседней державы. Славный такой витязь и просто хороший мальчик. Они с малышкой часто встречались в прежние годы, – фея невольно всхлипнула, – ну и, как водится, полюбили друг друга. Король-отец не стал идти против воли обожаемой дочери и дал согласие на их брак. По обычаю, после помолвки принцесса уединилась в Невестиной башне, стоящей поодаль от королевского дворца, ибо никому не позволено видеть нареченную за месяц до церемонии скрепления любовных уз.

– Интересно, – проговорил я, нащупывая в создавшейся невероятной обстановке ниточку хоть чего-то близкого и понятного, пусть даже очередного преступления.

– Когда влюбленные желают навечно связать две жизни в одну, их души открыты всему свечу, они хотят осчастливить весь мир, всех и каждого. Но среди людей всегда найдутся тайные завистники или же попросту гнусные душонки, желающие заронить каплю черною яда в открытое сердце. Живя в Невестиной башне, невеста надежно защищена от злого морока и темной нави. К тому же у нее вполне достаточно времени, чтобы сшить наряд, в котором она предстанет перед суженым, изучить рецепты изысканных яств, которыми надлежит потчевать избранника для разжигания в душе и теле его великой страсти… Ну и всякое такое. – Фея чуть отвела глаза, не желая пояснять какое «такое».

– Угу. – Я вытащил из кармана джинсов потрепанный блокнот с пристегнутой ручкой и, найдя свободный лист, начал делать для себя пометки. – Сколько она находилась в башне?

– Месяц, – без запинки ответила Аделаида Иларьевна.

– Ме-есяц, – задумчиво повторил за ней я. – А когда вышла оттуда, с ней было все в порядке?

– Да, – подтвердила опрашиваемая.

– Вы видели это собственными глазами?

– Н-нет. Я ждала Машу в церемониальной зале…

– Понятно. Так и запишем: прямого свидетельства нет. Скажите, будьте любезны, – продолжил я, уже вполне обретая привычную почву под ногами, – в ваших краях есть обычай надевать на невесту такое, знаете ли, полупрозрачное покрывало?

– Да, конечно, – закивала фея, – до самого алтаря никто не имеет права видеть лицо, а особенно глаза новобрачной.

– О-очень предусмотрительно, – согласился я, акцентируя внимание на том, что никто на самом деле не может поручиться, что из одиноко стоящей башни, расположенной поодаль от королевского дворца, вышла именно та самая девушка, которая вошла в нее месяц назад.

– Но, Виктор, – попыталась прервать мой опрос волшебствующая клиентка, – я ведь еще не рассказала вам, что произошло!

– Давайте так, – я закрыл блокнот и начал постукивать по его переплету авторучкой, – я попробую сам рассказать вам, как обстояло дело. А вы, если я допущу какие-либо важные детали, меня поправите.

Фея воззрилась на меня удивленно. Я невольно улыбнулся, как ни крути, а удивить фею… В этом что-то есть!

– После того как ваша подопечная вышла из башни, – начал повествование я, – она в сопровождении множества слуг и стражи направилась в замок. В ту самую залу, о которой вы уже упоминали. – Фея молча кивнула, подтверждая мое предположение. – Отлично. Но как только девушка переступила порог, произошло что-то со светом, раздался звон разбитого стекла, среди придворных началась паника, а когда прибежала стража с факелами, принцессы в помещении не обнаружилось.

– Верно, – почти шепотом заворожено произнесла Аделаида. – А откуда вы знаете?

– Опыт, видите ли, – чуть надменно усмехнулся я. Не рассказывать же фее, что в детские годы волшебные смотрел фильм «Руслан и Людмила»! – Надеюсь, вне дворцовых стен вы искали?

– Да, – околдованная моей неслыханной проницательностью, подтвердила чародейка.

– Берусь утверждать, что в небе в это время пролетал неопознанный объект? – продолжал я пересказывать сюжет известной сказки.

– Дракон, – удивленно кивнула красавица.

«Осечка», – про себя подумал я, подсознательно настроившись услышать сообщение о длиннобородом карлике, промышлявшем, по словам великого русского поэта, национальным спортом темпераментных горцев – похищением из-под венца хорошеньких невест. Но вслух произнес лишь:

– Ну конечно! Как же иначе? С тех пор, полагаю, никаких писем с требованием выкупа не поступало?

– Нет. – Фея отрицательно покачала головой.

– Угу. Ну, в общем, как обычно, – заверил я подопечную.

– Великолепно! Великолепно! – Моя собеседница захлопала в ладоши. – Я вижу, что не ошиблась в вас. Вы именно тот, кто мне нужен.

– Вас послал безутешный отец-король? – делая строгое лицо, точь-в-точь на плакате «Тише – враг подслушивает!», поинтересовался я.

– Нет, – огорченно вздохнула магическая воспитательница. – Я сбежала.

– Сбежали?! – не на шутку удивился я.

– Увы! Его величество Базилей IV устроил такой скандал и дым коромыслом, что я попросту испугалась. Он потребовал, чтобы я отыскала его дочь, мою воспитанницу. Ведь я поставлена отвечать за се безопасность и непременно отвечу по всей строгости закона, если Маша не вернется во дворец целой и невредимой.

– А это, насколько я понимаю, не в ваших силах, – высказал я догадку.

– К сожалению, вы правы, – невесело согласилась моя собеседница. – Я даже не представляю, с чего начать! Я испробовала все, что в моих силах, но ничего не помогло. Вот и дала стрекача – кому охота с головой проститься. Можно было, конечно, идти, куда глаза глядят, да выспрашивать у встречных-поперечных, не видал ли, не слыхал ли кто о пропавшей принцессе? Да вот только в какую сторону идти? Может, идешь вперед, а пропажа-то как раз у тебя за спиной, так что с каждым шагом от нее все дальше отходишь. И вот, – фея печально вздохнула, – я здесь. Отдышалась, осмотрелась, совестно стало. Я в тепле и уюте, а Маша, быть может, в сырой пещере у дракона томится. Вот и подумала, надо сыскать рьяного одинца-следознавца, дабы он, используя сноровку свою, вернул кровинушку в отчий дом.

– А счастливый король, – в тон ей продолжил я, – отвалит мне за это полцарства. И руку дочери в придачу.

– У нас королевство, – озадаченно проговорила фея. – Царство поблизости только одно. Царство Вечных Льдов. Но на него никто не претендует, так что можете забирать все. А вот насчет руки… Настоятельно вам не рекомендую об этом упоминать. Жених Маши, принц Элизей, один из первейших воинов нашего времени. И от невесты своей он нипочем не откажется.

– Понятно, – усмехнулся я. – Да на самом деле я в общем-то не претендую. Это так, к слову пришлось.

– Вот и прекрасно, – приободрилась фея. – А то уж я было подумала… Вы не сомневайтесь, Виктор, наш король человек щедрый, в обиде не останетесь. – Она пытливо заглянула мне в глаза, надеясь увидеть в них ответ. – Так что, согласны отправиться на поиски малышки?

– Сударыня, утром я обещал отыскать вашу внучку, и, если на поверку она оказалась не внучкой, а воспитанницей, это отнюдь не отменяет моего обещания. Только будьте любезны, – я вытащил из рабочей папки отпечатанный текст договора, – скрепить наше соглашение подписью. И еще, если вас не затруднит, пожалуйста, верните моего помощника в исходное состояние.

– Пожалуйста, – улыбнулась фея, делая изящный росчерк под документом. – Зовите меня просто Делли. – И, отодвинув от себя договор, щелкнула пальцами.

Мой широкоплечий соратник резко выдохнул:

– А! – И, чуть подпружинив на полусогнутых коленях, с явным недоумением обвел глазами гостиную и спросил: – А эти где?

– На холодильнике, – немедленно призналась Делли.

Вадюня недоверчиво покосился на улыбающуюся девушку, очевидно, пытаясь сообразить, куда девалась Аделаида Иларьевна.

– Клин, ты ее, чисто, контролируешь? – недоверчиво поглядывая на мою собеседницу, процедил он.

– Контролирую, – заверил я, не желая расстраивать младшего Ратникова, явно намеревающегося поиграть в крутого оперативника.

– Я проверю кухню, – перекатывая желваки на скулах, заявил он и, не дожидаясь моего согласия, пнул ногой дверь. – Всем конкретно оставаться на своих местах, руки за голову! – завопил он.

– Пожалуйста, поаккуратнее с дверьми, юноша! – вслед ему крикнула Делли, но тщетно. Вадюня уже скрылся в маленькой кухоньке. Вернулся он минут через пять, ошарашено волоча за собой «мосберг», точно кораблик на веревочке.

– Они там, – обалдело промолвил он. – В натуре!

– Где? – недоуменно помотав головой, спросил я.

– На холодильнике…

– Понимаете, Виктор, – пустилась в объяснения фея, – как вы сами видите, я купила этот дом вместе с кое-какой мебелью и утварью. Среди этого и большой шкаф-ледник, именуемый у вас холодильником. Так вот, на нем было два крошечных портрета тех самых воинов, которых вы столь доблестно одолели полчаса тому назад.

– Приколись, наклейки от жевательных резинок, – пояснил Вадюня.

– Быть может, – согласно кивнула Делли. – Должна же я была испытать вашу силу и доблесть! Вот и вывела их образы. Навредить вам они не могли, а вот напугать – это да!

Я улыбнулся, невольно сглатывая комок. Пару дней назад Дашка из детской тяги к прекрасному налепила на дверь моего кабинета подобные картинки, только с динозаврами. Оставалось тихо радоваться, что в ближайшем киоске таких, должно быть, не продавали. Впрочем, насколько можно было понять, в том мире, куда мы намеревались отправиться, подобные монстры не были редкостью.

И все же, все же… Хотя глаза мои без искажений транслировали в мозг диковинную картину произошедшего, свыкнуться с мыслью, что я, взрослый образованный мужчина, в недавнем прошлом офицер МВД, буду запросто беседовать с без сомнения сказочным персонажем и как ни в чем не бывало обсуждать с ней, с ним, с персонажем… черт возьми! …возможность совместной работы, – нет, это было уму непостижимо! И похоже, не только моему.

– Может, вы инопланетянка? – с затаенной надеждой спросил младший Ратников, ища хоть какое-то разумное объяснение пережитому.

– Нет, – покачала головой Делли, с нескрываемым сочувствием глядя на Вадюню, пытающегося втиснуть происходящее в рамки обыденного жизненного уклада. – Впрочем, считайте, как хотите.

После этого милостивого дозволения у Вадима, да и у меня, отлегло от сердца. В конце концов, в последнее время и по телевидению, и в газетах столько твердилось о встречах с представителями внеземных цивилизаций, что они уже начинали казаться чем-то привычным, вроде инспекторов ГИБДД.

– Ладно, – махнул рукой я, – как там у вас говорят: утро вечера мудренее. Надо кое-какие дела завершить, а утром, если не возражаете, в путь.

– А я? Типа можно я с вами? – как-то совсем по-детски попросил мой помощник. Не хватало только заявления: «Я буду хорошо себя вести!»

– А брат отпустит? – по-отечески строго поглядел на него я.

– Да ну, – отмахнулся Ратников, – понты делов. С тобой Олег отпустит без базара. Все равно в натуре мне тут заняться пока нечем.

– Хорошо, – согласно кивнул я, прикидывая, что такая живая сила в подобном деле не помешает. – Если Олег возражать не будет, возьму тебя с собой. Вы не против, сударыня?

Фея придирчиво посмотрела на мощный торс Вадима, затянутый белой футболкой с английской надписью: «Ангел 90%».

– Отчего же, столь могучий витязь наверняка пригодится.

Вадим, польщенный произведением в витязи, еще шире расправил плечи.

– Да я! Да я гадом буду! Да я…

– Все! Завтра с утра отправляемся, – прервал его излияния я. – А сейчас, сударыня, позвольте откланяться.

* * *

Как пелось в дедовской песне: «Были сборы не долги». Краткое наставление Ксюше на тему того, что отвечать по телефону, укладывание походной сумки, визит к Олегу с предложением вернуть ему часть долга, вот, собственно говоря, и все. Деньги Олег отверг с возмущением:

– Я же сказал, увижу, что идея работает, ты мне ничего не должен! – заявил он, хлопая ладонью по столу, чтобы продемонстрировать, что разговор на эту тему закончен. – Действуй! Кстати, там мой младшенький с тобой просится. Так его отпустить или сказать, чтоб не путался под ногами?

– Мне-то Вадюня, конечно, пригодится, – начал я, памятуя слова феи о могучем витязе, – но командировка может затянуться, а у него работа.

– Угу, болтов у него сейчас тачка, а не работа! Помнишь уродов, которых мой красавец в Поляндии на дороге в кучку сложил?

– Помню! Но когда это было! Он после этого уже спокойно ездил к тевтонам за колесами.

– То-то и оно, что случилось это не так давно, как хотелось бы. Намедни выписались пострадавшие из лазарета, и тут как раз очередной месячник борьбы с когтистой лапой русской мафии. На Вадькину беду, один из тех «невинных граждан» оказался студентом Академии искусств. И нарисовал он портрет моего братца в весьма реалистичной манере, заодно обвинив в рэкете и разбое. Так что теперь он живое воплощение русской мафии и в Европу ему лучше не соваться. Спасибо, добрые люди вовремя весточку прислали. Так что, если желаешь, бери его с собой. Нечего ему тут без дела шляться.

С этим вопросом было улажено. Вадим ожидал решения своей судьбы, опираясь на станковый рюкзак, более напоминавший колонну, вроде тех, рядом с которыми художники любили изображать вельмож екатерининской эпохи.

– Ты что, переселяться надумал? – спросил я, удивленно указывая на собранные младшим Ратниковым вещи.

– Да так, типа взял по мелочи, – уклончиво ответил мой помощник, отводя глаза, – зубная щетка, паста, смена белья…

Я посмотрел на него с невольным уважением: должно быть, запаса зубной пасты могло хватить, чтобы привить правила гигиены полости рта всем встречным драконам.

– Ну че, поехали? – с надеждой спросил свеженазначенный витязь, облаченный по поводу дальнего странствия в оставшийся с армейских времен камуфляж.

– Конечно, – кивнул я.

Синий «ниссан» стремительно вырулил на центральную улицу Кроменца и, покатив мимо рынка, служившего, кроме своего основного назначения, местом встреч и демонстраций мод сезона, устремился к дому номер 7 по улице Маршала Черняховского.

– Вот и вы! А я уж начала волноваться, – радостно приветствовала нас фея, выпархивая из домика. – Добрый витязь, заприте, пожалуйста, ворота.

«Добрый витязь» Вадим Ратников, восхищенно глядя на красавицу, кивнул и опрометью бросился закрывать тяжелые железные ворота.

– Очень славно, – убедившись, что двор не просматривается с улицы, мягко произнесла Делли. – Все готово, можно начинать! – Она отворила дверь гаража, в котором по-прежнему красовался невероятный «феррари».

– Я… Я сейчас! – Ратников бросился к своему автомобилю и скрылся за тонированными стеклами салона.

Вновь он появился через несколько минут, уже полностью готовый к отправке. Голову его украшал кевларовый шлем-сфера с пластиковым забралом, поверх камуфляжа красовался тяжелый бронежилет с полостью, на боку висело длинное колумбийское мачете, а на плече Вадим держал уже знакомый «мосберг». Вид воистину сказочный!

– Я готов! – гордо заявил наш соратник.

– Хорош. – В отличие от меня у феи такой свирепый облик не вызвал и тени улыбки. – Итак, – Делли обернулась к дальней стенке гаража и, полуприкрыв глаза, стала совершать загадочные пассы руками, – в путь!

Стена, на которую был обращен ее взор, исчезла, точно растворилась в воздухе, и перед нами более чем явственно возникла широкая грунтовая дорога со следами колеи, поросшей по обе стороны лопухами и мелким кустарником.

– Солнце над нами! В седло! – скомандовала кудесница.

Я хотел спросить, какое такое седло она имеет в виду, когда за спиной раздалось радостное ржание. Рядом со мной, там, где только что стоял «феррари», бил копытом тонконогий вороной жеребец с серебряной уздечкой и дорогим, инкрустированным золотом седлом. Но это еще что! У входа в гараж экипированный «а-ля штурмовая группа» Вадим сам собой преобразился едва ли не в былинного богатыря в пластинчатой броне и шишаке с личиной. А рядом с ним как ни в чем не бывало пощипывал травку широкогрудый цвета турмалин-индиго скакун, отливающий перламутром. Из утробы невиданного зверя неслась разудалая песня: «Ты скажи, ты скажи, че те надо? Че те надо?..» Видимо, выходя, Вадюня забыл выключить радио. Что и говорить, было чему удивляться. Но, имея дело с феей, приходится смириться с чудесами, иначе ни на что, кроме удивления, времени не хватит.

– Я на коне-то не умею, – покосился на обновленное транспортное средство техновитязь.

– Ерунда, – махнула рукой фея. – За рулем мог им управлять и здесь не сложнее будет. Двоих-то мой волшебный конь враз куда хочешь домчит, но втроем мы никак на нем не поместимся.

– Да что вы! Я в натуре своего Ниссана нипочем не оставлю! – Вадим поднатужился, взвалил рюкзак на конский круп. – Да че там, он тоже конь не слабый! Конкретно, силы, как у целого табуна, и скорости безо всякого волшебства под двести км.

Закончив погрузку, он неловко вставил ногу в стремя и, пробурчав:

– Интересно, как типа им теперь управлять? – взмыл в седло.

– Очень просто, – ответила ему фея, занимая свое место на спине Феррари, – правое стремя – газ, левое – тормоз. Рули уздечкой.

– А коробка передач чисто автомат?

– Коробка у него теперь черепная. Но поверь, работает ничуть не хуже. – Делли сделала мне знак присоединяться. – Но! Пошел!

* * *

Наши кони ступили через невидимую черту – границу, отделяющую тривиальный гараж от загадочного мира, в котором феи обычное явление, в котором летают драконы, а принцесс преследуют не толпы папарацци, а некие таинственные злоумышленники. Я крутил головой во все стороны, пытаясь первым делом разглядеть что-либо необычайное, отличающее мир, только что покинутый нами, от этого, незнакомого и таинственного.

Ничегошеньки! Дорога как дорога. Должно быть, такими были все без разбору дороги близ Кроменца, когда турки в великой силе стояли под его стенами. Оставалось радоваться, что погода держалась сухая и, судя по синему небу с уныло бредущей отарой облаков, дождя в ближайшее время не предвиделось.

– Это мы уже здесь или еще там? – заговорщицким тоном поинтересовался славный витязь с многозарядным копьем на изготовку, явно снедаемый теми же сомнениями, что и я.

Его синебокий жеребец плелся с непривычной для него скоростью километров в пятьдесят, что со стороны казалось невероятным галопом, но для моего помощника, искренне полагавшего, что скорости начинаются с числа, вдвое большего, а все остальное попросту торможение, такое положение дел было невыносимым.

– Здесь, – негромко подтвердила Делли, вглядываясь вдаль. – Но что-то вокруг не так.

– Что именно? – напрягся я, невольно напоминая себе, что прибыл в эти края вовсе не на экскурсию. – Пожалуйста, подробнее.

– Во-он тот указатель.

Я посмотрел туда, куда указывала фея. Вдали виднелся аккуратный столбик. Не прошло и трех минут, как мы поравнялись с ним. «32-й проезжий тракт» – гласила надпись на остроконечной табличке. И ниже выразительно, но загадочно: «Вперед – 200» и «Назад – 8800».

– Конкретно не понял! – выпучив глаза, сознался добрый молодец Вадим, по третьему разу перечитывая надпись.

– Что тут непонятного? – недовольно отозвалась фея. – Двести верст, то бишь миль, до Великого Железного Тына. Восемь тыщ восемьсот – до столицы мурлюков, будь они неладны! – Она смачно сплюнула на столбик и у его основания появилась небольшая обугленная скважина, над которой вился дымок. – Вот так всегда, не успеешь оглянуться, опять Тын передвинули.

– Что еще за чудовища такие – мурлюки? – настороженно спросил я, мучительно пытаясь вспомнить, слышал ли я когда-нибудь в прежние времена об этих диковинных существах.

– К сожалению, мурлюки – это люди, – вздохнула Делли.

– Люди? – уточнил я, намереваясь срочно пополнить свои познания информацией о необычайных тварях этого мира.

– Люди, – вновь подтвердила прелестная чародейка. – В прежние времена, в темные века реформации Возрождения, великое множество людей искало пустые земли за Срединным Хребтом. Тянулись в те края кто ни попадя: тати, скрывающиеся от приговора, беглые каторжники, хитрованы-многоженцы, мошенники и всякий прочий люд, желавший что-либо делать не так, как все прочие. Сначала их захребетниками прозывали, поскольку они за Хребтом жили. А уж потом, в честь торговца, который ученому, что карту тамошних земель рисовал, еду и питье поставлял, назвали эту землю Терра Мурлюкия. – Фея грустно вздохнула.

– Ну, чисто назвали и назвали, – вклинился нетерпеливый витязь. – Хрен типа они оградку двигают?

– Эх, – спутница печально махнула рукой, – тут вот какая история вышла. Когда мурлюки на своей земле обжились, себя единым народом почувствовали, тут-то и вспомнили, что, почитай, каждого из них на прежней родине кто-то, да поджидает: кто с дубьем, кто с кнутом, а кто и с мечом, чтобы голову с плеч снести. Боязно им стало! Стук зубовный стоял, аж у нас слышно было. Вдруг все эти преследователи объединятся да придут в мурлюкскую землю выяснять, кто в доме хозяин. Тогда-то они и порешили воздвигнуть Великий Железный Тын от земли до неба, чтобы обезопасить себя. Сначала ровнехонько по Хребту поставили. Ничего, очень хорошо стоял, издали даже красиво было. Чистенький такой, надраенный до зеркального блеска, а поверху кованые драконьи головы огонь изрыгают. Для острастки, понятно. Так они и жили себе лет двадцать. А потом одному из их главных майоров, у них всеми делами главный майор заправляет, пришла в голову страшная мысль: «А вдруг как Орда нагрянет?»

– Какая Орда? – не понял я.

– Известно какая. Косматая. Верхом на медведях. Были у нас когда-то такие в незапамятные времена. Так это же когда было! – добавила она.

– А откуда им теперь взяться? – усомнился я.

– То-то и оно, что неоткуда. А вдруг как они готовятся? Ордынцы, в смысле. Вдруг они в Царстве Вечных Льдов медведей приручают да обходные пути ищут? Поди за ними уследи, когда их со времен царя Берендея никто не видел! Вот и пошли мурлюки свой Железный Тын во все стороны двигать, чтоб не встречать Орду на ближних подступах к столице. Вон, – она показала на валяющийся чуть поодаль обочины тесаный камень, – видите, в траве? Этот камешек-то с давних давин тут стоял. Даже надпись еще видна: «Прямо пойдешь – в град Елдин тебе скатертью дорога. Направо-налево пойдешь – поля потопчешь! Штраф 10 плетей». Эх, – вновь вздохнула Делли, – вот ведь незадача! Попробовать, что ли, десятой дорогой объехать? Там болота зыбкие да чащи буреломные, может, еще не успели Железный Тын поставить. – Она с сомнением поглядела по сторонам. – Поехали, други мои верные. Тут недалеко развилочка должна быть.

Как и обещала фея, развилка появилась совсем скоро, минут через пятнадцать пути. Возле нее нас понуро встречал очередной поваленный камень и новый указатель с четкой, весьма лаконичной надписью: «Здесь – нельзя! А там можно!» Для тех, кто не верил, что «здесь – нельзя», поперек дороги был вырыт глубокий ров, позади которого высился частокол с наблюдательными остроконечными башенками.

– Ну конечно же! – хлопнула себя по лбу фея. – Болота мурлюки в первую очередь к рукам прибирают!

– Зачем? – с нескрываемым недоумением поинтересовался я.

– Жаб разводить! – отмахнулась Делли. – Потом расскажу, сейчас недосуг!

– А может, этих мурлюков типа колдануть всех к чертовой матери? – предложил Вадюня, недовольно глядя на невесть откуда взявшийся укрепрайон.

– Не выйдет, – прикусила полную губку фея. – У них на волшебство реакция неадекватная. Никогда не знаешь, что получится. Возьмешься, скажем, ров заравнивать, а он только глубже делается, или, того хуже, в новый каменный кряж оборачивается. У них волшебство свое, нам чуждое. Ладно, – она с тоской посмотрела на перегороженную дорогу, – толку на месте стоять нет никакого. Стой не стой – ничего не выстоишь. Поедем в сторону «там можни». Повезет, субурбанский караван встретим, с этими всегда легко договориться. Ну а не получится, придется думать, как Кербера перехитрить. Иначе нам из-за Тына не выбраться.

Мы вновь пришпорили коней. Железный Тын уже темнел вдали, являя собой ту саму линию горизонта, до которой, вопреки расхожему мнению, вполне можно было добраться. Уже издалека на железном переплетении красовались белые стрелки, указывающие на зарешеченные ворота с приоткрытой калиткой. «Там можно» – гласила надпись на табличке над воротами.

– Здесь остановимся, – мрачно скомандовала фея, указывая на лесок, каким-то чудом устоявший при возведении Тына. – Подождем, пока субурбанцы появятся. Они тут все время шастают.

– А может, попробуем прорваться? – чтобы немедленно оправдать высокое звание витязя, предложил Вадюня.

– Прорваться? – Пунцовые губы феи сложились в печальной усмешке. – Хорошая затея. Ну-ка. – Она подняла взглядом валявшийся на земле камешек и пулей запустила его в вожделенную дверь.

– У-у-а-у-я! – раздалось из-за калитки, и перед нашими взорами явилось нечто, должно быть, состоящее в отдаленном родстве с собакой Баскервилей. Только раза в полтора крупнее, с тремя головами и истерично шипящей гадюкой вместо хвоста.

– Прошу любить и жаловать, – грустно отрекомендовала фея. – Кербер. Ни оружие, ни чары его не берут. Никогда не спит, и задобрить его можно лишь ярлыком с печатью главного майора. Как прорываться будем?

Глава 3. Сказ о том, что сколько волка ни корми, а своя рубашка ближе к телу

Что и говорить, если у кого-то и была охота связываться с громогласным выродком собачьего племени, то этот загадочный некто не входил в состав нашей следственной группы. Самое время было остановиться, осмотреться и измыслить способ проникнуть на ту сторону.

Пристальный осмотр местности не дал сколь-нибудь утешающих результатов: дрожащие осины, плакучие ивы, мрачные безжизненные дубы, короче, безрадостный слабоизрезанный ландшафт, без каких-либо намеков на существование обходных путей этой невесть откуда взявшейся преграды. Оставалась сама непреодолимая стена, вернее, ряды палаток, лавок и лабазов, наскоро сооруженных у ее основания. Как бы то ни было, но существование противоестественной железной границы весьма способствовало торговле в ее окрестностях. На продажу шло все, что попало, и, похоже, никого не интересовало, как именно это «все» попало в руки торговцев. Редкие зеваки бродили между лавками, больше разглядывая предложенный товар и точа лясы со скучающими приказчиками, чем примеряясь что-нибудь купить. Между праздной публикой, лениво поглядывая за порядком, прохаживались стражники в зеленых шлемах и при перначах.

– Погранцы, – понижая голос, произнес Ратников, глядя на патруль, остановившийся у объемистой бочки, хозяин которой время от времени выходил из задумчивости и орал во все горло, точно ужаленный: «Медовуха-сбитень-квас! А кому медовуху-сбитень-квас!»

– Вероятно, – подтвердил я, созерцая, как хранители государственного покоя, между делом беседуя со сбитенщиком, отхлебывают кто из чары, кто из ковша рекламируемые напитки, явно забывая при этом осчастливить радушного поильца чем-то вроде оплаты.

– Видать, стражников из местных набрали, – тоже тихо проговорила Делли, ловя мой взгляд. – Мурлюки обычно платят.

– Я вот че думаю. – Вадим потер пальцами переносицу. Жест, означающий у него высокую степень мыслительного процесса. – Те, кто у границы живет, конкретно всегда с зелеными вась-вась. Ежели им отлистать, они типа все по понятиям перетрут, ну и чисто вот.

– Это верно, – вздохнула фея, – да только как же пройти и сказать, что нам на ту сторону нужно? Лично я так не могу.

– Да ну, делов на полпирожка! – приободрился славный витязь, радуясь возможности покрасоваться перед прелестной чародейкой. – Подождем, пока патруль отвалит, и обо всем добазаримся.

– В каком смысле? – не совсем понимая, о чем говорит мой помощник, переспросила фея.

– В смысле, все путем, я конкретно отвечаю за базар! Вое будет тип-топ! – разводя плечи, пояснил Вадюня.

– А-а, – кивнула Делли, уловившая из речи могучего всадника лишь то, что решение вопроса с базаром берет на себя он лично.

Ждать пришлось недолго. Утолив жажду, стражники по очереди дружески хлопнули сбитенщика по плечу и, продемонстрировав нам спины, затянутые в кожаные с нашитыми пластинами куртки, отправились блюсти порядок в противоположный конец торговых рядов.

– Ну че, Клин, пора? – вопросительно глядя на меня, прошептал Вадюня, должно быть, ожидавший моего приказа.

– Работаем, – кивнул я, давая соратнику возможность действовать по своему усмотрению. Что и говорить, проведя последнюю пару лет в странствиях, он чувствовал себя во всем, что касалось пересечения границ, как рыба в воде.

– В общем, так, – скомандовал Вадюня, перехватывая руководство группой, – я вхожу в лавку. Клин, ты чисто прикрываешь меня в дверях, а м-м… вам… вы, если несложно, – Ратников, вполне имевший возможность оценить магические способности нашей спутницы, явно робел перед ней и никак не мог решить для себя, как же ее величать, – ну, короче, побудьте пока на улице. Если зеленые нарисуются, промаякуйте.

– Хорошо, – любезно кивнула фея, соглашаясь с просьбой Вадима.

Я явственно себе представил, как, завидев вдали приближающихся стражников, урожденная чародейка делает очередной жест рукой, и откуда ни возьмись в тесном проходе между лавками возникает маяк и начинает, мигая, разрастаться, круша каменными боками хлипкие лабазы и истерично завывая на всю округу. Дай бог, все же обойдется! Памятуя о неадекватной реакции мурлюков на волшебство, еще неизвестно, что может из этого получиться!

Крайняя лавка, к которой мы направили свои стопы, вернее, наших необычных скакунов, гордо именовалась: «Святая Земля». Под вывеской, носящей это высокое имя, висела вторая – то ли лозунг, то ли вообще девиз хозяина торгового заведения: «Ни пяди земли даром!» Завершал надпись восклицательный знак, почему-то в виде поднятого меча с сильно загнутой к острию ветвистой крестовиной.

– Это что за эмблемка? – тихо шепнул я Делли, по-прежнему восседавшей в седле передо мной.

– Кажется, нам повезло, – столь же тихо отозвалась она. – Это символ бога Нычки. Он означает, что здешний лавочник выходец из Субурбании.

Честно говоря, не знаю, что же это нам давало. С момента нашего появления в волшебных краях фея уже не раз упоминала субурбанцев, так и не удосужившись пояснить, чем же они лучше других. Однако хорошо ли, плохо ли, но отступать было некуда. Хозяин лавки, невысокий чернявый живчик с безразмерной улыбкой и хитрыми темными глазами продувной бестии, уже воздвигся на пороге с воркующе-нежным:

– Заходите-заходите! Давно ждем! Чем могу служить?

Могутный витязь Вадим Ратников без суматохи спешился и, оставив мне свое многозарядное копье, вошел в лавку. Я замер на пороге, удерживая дверь открытой. Да и то сказать, помещение давно требовалось проветрить. На вид оно было сравнительно чистым и ухоженным, однако то там, то здесь на выметенном полу виднелись кучки земли, должно быть, просыпавшиеся при заключении сделок, и запах стоял ну разве что самую малость свежее, чем в погребе.

– Выбирайте, гости дорогие, – приплясывая вокруг единственного покупателя, повторял хозяин. – Выбирайте, товар на любой вкус! Хотите, есть горсть отчей землицы. – Он повнимательнее пригляделся к гостю, пытаясь по доспеху и мечу-кладенцу определить, откуда родом добрый молодец. – Вот есть Грусь Золотая, вот Зеленая, вот супесь из Красного Пояса. Вот наш субурбанский черноземчик, очень рекомендую. Если есть особые пожелания, могу и редкие виды предложить: и из Империи Майна кое-что имеется, и недавно партию из-за Хребта доставили. На любой вкус, чего пожелаете!

– А что-нибудь покрупнее? – склоняясь над торговцем, пробасил Вадюня.

– Желаете самозавоеванием? Есть чудные Забрежные земли…

– Ну, это ты слишком хватил! – Шишак моего напарника задвигался из стороны в сторону.

– Горшок с цветами? Клумба? Может, хотите курган насыпать?

– Вот это по теме, – согласно кивнул Ратников.

– Какой землей? – засуетился бойкий купец, за годы работы по интонации научившийся понимать смысл самых запутанных иноземных речей, особенно когда дело обещало хороший куш.

– Короче, мужик, – Вадим положил увесистую длань на плечо барыги, – земля мне нужна субурбанская. Но только так, чтобы типа не мне ее сюда притаранили, а меня с моими корешками типа туда.

– Ах-ха-а! – заговорщицки подмигнув хитрым глазом, закивал догадливый торговец. – Оно, конечно, ежели корешки тут, а надо там – это да! Тут вам не то, что там, тут корешки могут не прижиться. Да только как же их мимо Кербера без ярлыка провезешь?

– Да вот и я в натуре думаю, – глядя в пространство, как ни в чем не бывало заявил потенциальный покупатель.

– Да-а, Кербер пес серьезный, – обреченно протянул землеторговец, так, точно в ближайшие часы ему предстояло схлестнуться в рукопашной схватке со свирепой зверюгой. – Но и то сказать, жизнь у него собачья. – Он вздохнул и покачал головой. – А вот не желаете глины? Хорошая глина, можно горшки делать, а можно для безвестной могилки… Помните, как в песне: «Никто не узнает, где могилка моя!» – завыл субурбанец.

Услышав знакомый мотив, я удивленно посмотрел на фею, восседающую на вороном Феррари. Та лишь кивнула, произнеся очень тихо:

– Субурбанцы ведают многими тайными знаниями, и никто не ведает, откуда они их получают.

Между тем птичья беседа Вадюни с обладателем тайных знаний продолжалась при полном взаимопонимании сторон.

– Ну типа глина вещь хорошая. Особенно ежели на горшки. Я у тебя чуток, пожалуй, прикуплю. Давай так, забашляю сейчас, а за товаром как-нибудь того, потом заеду.

Честно говоря, я с удивлением слушал проистекавшие на моих глазах торги. Сколько я ни старался, в голову мне не приходил ответ на вопрос: для чего в сложившейся ситуации нам может понадобиться глина? Разве что залеплять ею пасти Кербера. Но это, как говорится, затея утомительная и малоперспективная. Однако Вадим наверняка знал, что делает.

– Извольте, – вновь широко улыбнулся субурбанец. – Чем желаете башлять? Жабсами? Убитыми енотами? [2]. Или майнасскими мостиками?

– А по барабану! – памятуя о манере Делли расплачиваться, развел пальцы наш переговорщик.

– По барабану это звонко. – Улыбка торгаша стала еще шире, и кончики губ грозились сойтись в области затылка. – Сегодняшний курс: один жабс это майнасский мостик без пролета, либо пять с половиной субурбанских хвостней, или же тридцать один целый убитый енот, да еще хвост.

– Угу, – кивнул Вадим, несколько озадаченный местным курсом валют. – Во как! А тебе чем удобней?

– В жабсах, конечно. Или, на худой конец, в мостиках.

– Заметано! Почем просишь?

– Ну, думаю, десять жабсов будет почти даром. Глина-то первоклассная! – начал было торг купец.

– Я типа усек. Не гоняй ветер.

Вадюня протянул руку, и я, не задумываясь, запустил пальцы в кошель, появившийся на поясе вместо привычного кармана джинсовой куртки. К моему великому удивлению, там находилось множество аккуратно выделанных жабьих шкурок с естественным рисунком с одной стороны и тонко выписанным портретом какого-то мужика, предположительно одного из главных майоров, – с другой. Шкурки дважды перекочевали из рук в руки, торговец как бы невзначай посмотрел их на просвет, нежно провел пальцем по майорскому горлу и, сбросив выручку в объемистую мошну, продолжил, как бы между прочим:

– За глиной, значит, вы потом заедете…

– Н-ну?! – Вадюня навис над словоохотливым торгашом.

– А я ничего, потом так потом. Я вот о Кербере как раз вам рассказывал, – безо всякого перехода продолжил он. – Ведь до чего ж жалко скотину, ведь тварь подневольная! Доброго слова ей никто не скажет. Зубья-то у него в пасти во-о, – землеторговец приставил ладонь одной руки к запястью другой, показывая ужасающую длину клыков монстра, – опять же лапы львиные с когтищами. Опять же аспид кусачий заместо хвоста аж ядом брызжет…

– Роднуля, – медленно начал Вадюня, прикидывая в уме, не использовать ли купленную землицу для затейливой могилки пустобреха, – мы типа видели.

– Ну да, конечно, – умиротворяюще развел руками говорун, отступая на шаг. – Я только хочу сказать, что держат-то его впроголодь. Я вот тут присматриваю, почитай уже неделю тварюга бедолажная ни одной пастью не жрамши. Сам желал подкормить, да к воротам идти боязно. Дай, думаю, у Тына косточку с мяском припасу, авось он примчится, хоть чуток пожует. Ну кто там через таможню пролезет, пока он с тушкой-то разделывается? – Он искоса посмотрел на клиента, чтобы убедиться, что тот понял, о чем, собственно говоря, речь. – Да вот дел много накопилось. Если желаете, можете взяться. Косточка с мясцом приготовлена. Без малого целая корова! Хотите – Кербера кормите, хотите – сами ешьте. А я недорого возьму.

– Нет, – повернулся на каблуках сафьяновых сапог витязь.

– От себя ж отрываю! – заволновался купчина. – По-нычковски отдам!

– Нет, – вновь повторил Вадюня. – За глину, того, спасибо. А косточку оставь себе, ни к чему она нам. – Он в полтора шага пересек лавку, оказался у порога, и синебокий с перламутром конь, точно приветствуя своего хозяина, разразился истерическим бормотанием и выкриками какого-то избитого жизнью рэпера.

– О-о-у! – Хозяин лавки, бросившийся преследовать ускользающую добычу, замер на пороге. – Какой скакун!!! Он у вас говорящий?

– Говорящий, – подтвердил я, загораживая путь не в меру активному торгашу.

– А на каком языке он умеет говорить? – напирал он.

– Любезный, ну ты думай, что спрашиваешь! Конечно же, на конском, – оттирал его я.

– Может, уступите? – вцепился, словно репей, барышник, поглядывая то на меня, то на Вадима, то на Делли и пытаясь сообразить, кто же в нашей троице отдает приказы.

– Конь не продается, – покачал головой я.

– Зря, очень зря! – выглядывал из-за моего плеча хозяин лавки. – Останетесь с хорошим наваром. Опять же кость бесплатно. У меня там, за Тыном, дядя думный радник самого государя. Ему словечко шепнете, он для вас все что угодно сделает.

– Нет, – вновь отрезал Ратников, вскакивая в седло. – У нас самих есть такие дядья, что ваши дядья им даже в племянники не годятся!

– Постойте-постойте! – начал было торгаш, но осекся, глядя вдаль уставленной лабазами дороги.

В нашу сторону двигался кортеж, сопровождаемый отрядом стражи. Впереди большой черной повозки, вероятно, заключавшей нечто весьма ценное, гарцевали люди в строгих черных одеяниях. У одного из них, должно быть старшего, поверх плаща красовалась пелерина золотой парчи, у остальных всадников такое же украшение было крахмально белого цвета.

– Простите, – зачастил пройдоха-хозяин, – это ко мне. Я не могу с вами больше разговаривать. Если надумаете с конем и костомахой… заезжайте ближе к ночи, – не закончив фразу, он, едва не отбросив меня, выскочил из лавки и стал поясно кланяться подъезжающей кавалькаде. – Ми-илости просим! Ждем-с, ждем-с! Уже все глаза проглядели!

– Пора уносить ноги, – бросил я, цепляясь за луку седла. – Только стычки со стражей нам здесь и не хватало.

* * *

Прошел почти час с окончания нашего культпохода в лавку тороватого субурбанца. Мы вновь стояли в леске, неподалеку от ворот, прислушиваясь к голодному урчанию саблезубого монстра.

– Вадим, – начал я, опасливо косясь в сторону керберовского логова, – хочу спросить: почему ты вдруг отказался покупать кости для бедного песика?

– Ну на хрена они нам сдались? – пожал плечами соратник. – У меня в натуре собачий корм есть.

– Что?! – Я удивленно заморгал, глядя на горделивую улыбку предусмотрительного витязя.

– Собачий корм. Чисто пять сортов мяса, обжаренных до хруста, с ароматизаторами, витаминами, минералами и рекомендациями лучших собаководов. – Он небрежно расстегнул станковую переметную суму, по-прежнему находившуюся на спине Ниссана, и, запустив в нее лапищу, извлек два ярких шуршащих пакета с изображением блаженствующих друзей человека, пышущих энергией и здоровьем. – Вот. А вообще-то, как реально говорит Олег, кошки, откормленные «вискасом», лучшая пища для вашей собаки.

Тезис был спорный. Я лично знавал одну кошку, которая довольно успешно пыталась съесть всех собак, на беду свою приведенных в квартиру ее хозяев. Но речь была совсем о другом.

– Господи, – я вопросительно посмотрел на Делли, точно интересуясь, каким волшебством в вещах человека, собирающегося в неведомое тридевятое царство, могли оказаться увесистые пакеты с собачьим кормом, – но откуда?..

– Из рюкзака, – не моргнув глазом, ответствовал Вадим. – Я ж конкретно помню, у нас в учебнике литературы картинка была: телка с фраером на сером волке.

– Ну и что?

– Как это что?! А еще собаки, которые типа на сундуках сидели? Ну эти, с глазами, как прожекторы.

– В смысле «Огниво»?

– В смысле оно, – охотно согласился Ратников. – Когда едешь в края, где таких тварей до фига и больше, типа лучше запастись кормом, чем стать кормом самому.

– Логично, – невольно согласился я, обеими руками поддерживая доктрину предстоящего путешествия. – Но только ты эту, с позволения сказать, собачку видел? У нее такие пакеты между зубами затеряются!

– Не хрена! Перетопчется! Пусть в натуре радуется, что вообще жрать дали! Ну а на крайняк, че делать, пойдем купца трусить.

Я с сомнением посмотрел в сторону торгового заведения. Плотное оцепление мрачноликой стражи наводило на мысль, что в ближайшее время коммерческая деятельность предприимчивого субурбанца будет направлена только в одно, вероятно, весьма выгодное русло. За спинами оцепления было видно, как давешние всадники в черных плащах с белыми пелеринами, сгибаясь от натуги, перетаскивают тяжеленные железные ящики из повозки внутрь лавки.

– Не похоже, чтобы это была свежая партия импортного грунта, – пробормотал я, созерцая странную картину. – Разве что в ящиках что-нибудь очень редкоземельное.

– Да ну, – отмахнулся Вадюня, – нам типа какое до них дело? Привезли и привезли. Давай чисто животиной займемся. – Он протянул мне один из шелестящих пакетов. – Маловато, конечно, две порции на три башки, но кто ж в натуре знал? Авось не передерутся!

– Что?! – Я едва не подпрыгнул от пронзившей мой мозг мысли.

– А че я такого сказал? – с удивлением уставился на меня младший Ратников.

– Сейчас объясню. – Уж не знаю, как это выглядело со стороны, но мне казалось, что глаза мои заблестели злорадным шальным блеском. – Открывай пакеты!

– Что ты задумал, Виктор? – очевидно, уловив в моем тоне не совсем обычные нотки, поспешила осведомиться Делли.

– Ты на рынке собак видела? – заговорщицки спросил я, улыбаясь сам не знаю чему.

– Конечно, – удивленно подтвердила фея.

Как и на всяком базаре во все времена и во всех известных мне теперь мирах, в импровизированных торговых рядах возле Железного Тына водилось множество разнообразных беспородных шавок всех мыслимых цветов и размеров. Судя по увиденному, они беззлобно бродили от лавки к лавке, сторонясь покупателей и выпрашивая у хозяев лакомый кусочек. Правда, если кому-нибудь таковой перепадал, вся стая устремлялась к добытчику за своей долей и тут уж начиналась невообразимая возня с рычанием, лаем и визгом. В эти минуты тесниться поближе к лабазам с их крепкими дверями приходилось уже прохожим.

– Готово! – воскликнул Вадим, протягивая мне открытый пакет с «ароматным, калорийным и очень вкусным кормом для вашей собаки».

– Вот и славно, – кивнул я. – Делли, ты не могла бы, м-м… как бы это поточнее выразиться, силой мысли извлечь из упаковки корм и разбросать его дорожкой от ворот до черной повозки?

– Легко! – самодовольно улыбнулась вдохновенная кудесница, и «обжаренные до хруста» подушечки выпорхнули из упаковки и стремительно полетели в указанном направлении.

– Великолепно! – заверил я нашу очаровательную нанимательницу, удовлетворенно наблюдая, как носившаяся без дела стая остановилась, насторожилась, озабоченно втянула десятками чутких носов обещанный фирмой-изготовителем аромат и начала безостановочное движение в сторону ворот. – А теперь, – я по-мефистофельски скривил губы, – высыпь, пожалуйста, все содержимое второго пакета, ну, скажем, на во-он тот ящик. А последнюю жменю, – моя ладонь зачерпнула кучку коричневых кусочков, – кинь в калитку. Чтоб уж наверняка.

Еще мгновение – и второе мое поручение было выполнено с не меньшим блеском, чем первое. Легкий кормовой град застучал по дверям местного КПП в то же самое время, когда остальные без малого четыре килограмма, словно манна небесная, плюхнулись на крышку очередного ящика, перетаскиваемого пелеринистыми носильщиками.

…Кто видел пролет команды рокеров на свирепо ревущих «харлеях» по ночной трассе, тот может представить себе пусть и слабое, но все же подобие произошедшего в следующую минуту. Окованная железными полосами дверь караульного помещения распахнулась и, изрыгая утробный вой тремя клыкастыми пастями, из него вырвался Кербер, одним движением глотая высыпанный на дороге корм. Однако жестокий закон конкуренции, как ни крути, как ни выходи из себя, – высшее право в царстве хищников. Высшее и непреложное, даже если три оскаленные пасти, истекающие обильной слюной в предвкушении долгожданного лакомства, имеют единый желудок. Кербер, пружиня мощными лапами, несся вперед, немилосердно хлеща себя по бокам злобно шипящим хвостом, с каждым шагом приближаясь к замершей в ужасе шеренге стражников, ощетинившихся остриями пик.

С другой стороны к «Святой Земле» с оглушительным разноголосым лаем неслось в полном составе все собачье население базара, в единой надежде выхватить заветный кусочек из-под носа у чудовища. Но тут левая голова монстра, дернувшись в стремительном броске, подхватила с земли очередную порцию сухого пайка, причем как раз в тот момент, когда центральная голова пыталась сделать тот же нехитрый маневр. «Щелк!» Клыки Кербера, как верно подметил землеторговец, длиной с мужскую ладонь, немилосердно впились в ухо одной из его собственных голов. Та яростно взвизгнула и, должно быть, горя желанием отметить обидчице, немилосердно вцепилась в ближайшую ногу. Озадаченный хвост, вероятно, содержащий в маленькой змеиной головке все имеющиеся в наличии мозги страхоидолища, остервенело шипя, бросился жалить обе передравшиеся головы, надеясь восстановить нарушенный порядок движения. При этом визжащее, урчащее и ревущее от боли и ярости чудовище продолжало двигаться вперед, правда, теперь более вращаясь волчком, но все еще не теряя надежды добраться до лакомого приза. Раздалось сдавленное шипение, и тотчас же затихло. Третья морда, до сих пор не принимавшая участия в сваре, должно быть, также чувствуя боль от змеиных укусов, изловчилась вцепиться в шею аспида и намертво сжать челюсти. Наверное, этот ловкий захват также доставлял существу весьма малоприятные ощущения, поскольку, не разжимая клыков, оно взвизгнуло всеми тремя головами одновременно и, по инерции продолжая поступательное вращение, ломая выставленные пики, врезалось в цепь стражников, точно футбольный мяч в фалангу оловянных солдатиков.

Псы покрупнее мчались к Керберу, горя желанием поучаствовать в славной потасовке. Мелкие собачки, ныряя у них между лапами, проползая под брюхом, пытались схватить валявшийся корм, прибавляя паники, суматохи и надсадного визга в общую неразбериху. Стража, как могла, пыталась навести порядок, но, честно говоря, могла она слабо. Да что там, попросту не имела никаких шансов! Однако, как ни интересно было досмотреть, чем же закончится устроенный нами дебош и столпотворение, настало самое время воспользоваться сладкими плодами победы.

– Вперед! – скомандовал я, указывая на открытую настежь калитку. – Дорога свободна!

* * *

Для вороного жеребца Феррари преодолеть расстояние, отделявшее лесок, служивший нам убежищем, от злополучных ворот, было сущей безделицей. Да и перламутрово-синий Ниссан, перенесшись в этот мир, тоже не утратил способности развивать скорость в 100 км/ч за семь секунд. Не успел бы сторонний наблюдатель прокричать: «Они убегают!», как хвосты необычайных скакунов скрылись в темном проеме калитки. Еще миг – и, надеюсь, более гостеприимная Субурбания встречала нас разноголосым криком собравшейся по ту сторону Тына пестрой толпы.

– А что, уже пропускают? – неслось с одной стороны.

– Кербер нынче как, не лютует? – кричали с другой.

– Да тише вы! – орали во все горло третьи, стараясь перекричать обе стороны. – Как там, ставки мзды не повысились?

– Требуй, чтобы они дали дорогу, – прошептала мне Делли. – И ни за что не отвечай на вопросы. Просто не обращай на них внимания.

– А ну расступись! – безапелляционно закричал я, сдвигая брови на переносице. – Кому сказано – расступись! Прижмитесь к обочине! – приказывал я заученно милицейским тоном. Субурбанцы, вероятно, считая такое поведение в порядке вещей, послушно расступались, прижимались к обочине, глядя на неизвестного крикуна с явно незаслуженным почтением.

– Гаплык вашему Керберу! – услышал я за спиной горделивый выкрик Вадюни. – Хрен он очухается!

– О-ой! – протянула фея. – Что сейчас будет!

Делли знала, о чем говорила. Знала, как и тогда, когда рекомендовала не отвечать на вопросы. Тысячная толпа, услышав неожиданное сообщение, ополоумев, взвыла и, теряя к нам интерес, ринулась на штурм, сметая кучку представителей верховной власти, даже с земли требующих заплатить положенную мзду на кормление Стража Ворот.

Наверняка, если перед учеником младших классов поставить задачу выяснить, сколько человек сможет пройти за пять минут в не слишком широкие ворота, вроде тех, через которые мы прорвались, он без труда вычислит ответ. Однако можно с уверенностью сказать, что с реальностью полученный результат не будет иметь ничего общего. Вся клубившаяся у заветной лазейки на ту сторону народная масса растаяла в считанные мгновения, оставив на память о себе лишь несколько шляп, оторванных подметок и прохудившихся лаптей, непригодных даже для хлебания щей. Да еще нескольких отъявленных неудачников, схваченных за шкирку подоспевшими стражниками.

Один из этих несчастных, с берестяным коробом на плечах, пытался вывернуться и дать деру, но рука солдата, соскользнув, вцепилась в плетеную крышку… рывок – и горе-беглец, все еще перебирая ногами в воздухе, рухнул наземь, усеивая землю вокруг себя зеленоватыми выделанными шкурками с уже знакомым мне портретом мурлюкского главного майора.

– Поехали! – решительно скомандовала Делли, сворачивая с дороги. – Не останавливайтесь!

Между тем стражники схватили жабсовладельца под белы руки и, подобрав с земли все до единого разбросанные купюры, без лишних церемоний поволокли его в им лишь известном направлении, не обращая ни малейшего внимания на громкоголосые уверения бедолаги о том, что за все уплачено.

– Давайте-давайте! – торопила нас фея. – Нет времени засматриваться. Вон, видите траншея? По ее берегу и пойдем.

– Траншея? – удивился я словечку столь привычному для уха любого служившего в армии, но, пожалуй, несколько необычного в устах, так сказать, фольклорного элемента.

– Ну да, – не отрываясь от созерцания выбранного пути, подтвердила Делли. – Траншея. Вы что, слова такого никогда не слышали?

– Да че там, – пожал плечами Ратников. – Траншея – это типа вроде окопа. Канава такая.

– Какая же это канава? – не на шутку удивилась фея. – Траншея – это финансовый канал под Великим Железным Тыном, через который поступают транши.

– Что?! – переспросил я, едва удерживаясь в седле от такого сообщения. – Что куда поступает?

– Все объяснять надо, что детям несмышленым, – горестно вздохнула кудесница. – Транш – это такой железный ящик, наполненный жабсами. Транш опускают в траншею и по вальцам катят в столицу. Вот смотрите. – Она указала на длинный и довольно глубокий ров, начинающийся от самого Тына и прямой, как стрела, линией, уходящий за горизонт.

Там, где траншея упиралась в Тын, возле нее суетились несколько десятков работников, похоже, не обращавших ни малейшего внимания на царившую неподалеку смуту. Часть из них что-то копала, кто-то отдавал распоряжения, еще кто-то укладывал на дно круглые бревна-вальцы, по которым надлежало волочить транши, оставшиеся, не поддаваясь на провокации обезумевшей толпы, несли караульную службу. Я невольно прикинул расстояние от калитки до траншеи, продлил прямую по ту сторону возвышающейся под небеса преграды и с удовлетворением отметил, что заканчиваться этот «финансовый канал» должен был как раз в подполе «Святой Земли». То-то в лавке так погребом воняло!

– А что, в натуре, – Вадюня подъехал к самому краю траншеи и, оценив ее глубину и ширину, не замедлил поинтересоваться: – По дороге на колесах не проще было бы?

– Не проще, – покачала головой фея. – Во-первых, мой славный витязь, вся земля в Субурбании чья-то. Конечно, много чего принадлежит государю, но далеко не все. А на своей земле каждый волен вести дорогу, как ему заблагорассудится. А благорассудится им дороги прокладывать вкривь и вкось, потому что если что с воза упало, то это уже достояние хозяина земель. А кроме того, на каждом извиве дороги можно особливого служивого человека поставить, который за извив будет отвечать и за малую мзду всякому страннику разъяснять, как до следующего такого же служивого доехать без препон. Так что прямоезжих дорог в Субурбании отродясь не водилось, и если по бережку траншеи до столицы день пути, то дорогой, пожалуй, все пять будет.

– И че, в натуре по-другому нельзя? – обескуражено выдавил прирожденный лихач.

– Отчего же нельзя? – пожала плечами Делли. – Можно. Надо только в столице прийти к верховному уряднику Путей и Перепутий и тот за соответствующую мзду выдаст прирученную сову, которую следует посадить либо промеж ушей коня, либо на крыше кареты, и она, ухая да вращая глазами, будет всех оповещать, что едет особливо важное лицо, которое мзду кому надо аж на самом верху платит. Но такая сова дорогого стоит! – Она невольно тяжело вздохнула, что, пожалуй, было лишним подтверждением ее слов о дороговизне ручных сов. – Не наши птички. У мурлюков закупают.

– Ну хорошо, – меняя тему, начал я, – с дорогами более или менее разобрались. Но это первая причина. А еще какие есть?

– Еще, – Делли чуть повернулась ко мне и охотно продолжила легкий дорожный треп, с удовольствием исполняя роль гида в столь странных государствах, – как я уже говорила, земля в Субурбании вся поделена между хозяевами. Но только на сажень в глубину. Все, что ниже, государево владение. Здесь, – фея указала в глубь траншеи, – не менее двух саженей. Транш идет по государевым владениям, а стало быть, никакой мздой не облагается.

– А если кто из хозяев не захочет, чтоб по его земле проходила траншея? – живо поинтересовался я.

– Пожалуйста, это сколько угодно, – усмехнулась наша спутница. – Имеет полное право. Копать-то по государевой земле все равно будут, да только без крепей, так что все, что было наверху, очень быстро окажется на пару саженей внизу. А это уже, – она подняла большой палец, – земля государева.

Она хотела еще что-то добавить, но не успела.

– Стойте! Стойте! Приказываю немедленно остановиться!

Наперерез нам, на белом коне с диковинной, постоянно ухающей совой между ушами, мчался тучный всадник с копьем, обвешанным конскими хвостами. Еще около сотни кавалеристов, правда, уже без сов, вылетев из маячившего неподалеку леса, широкой дугой охватывали нас, прижимая к краю траншеи.

– Приказываю остановиться! Вы арестованы!

Глава 4. Сказ о мудрых заповедях бога Нычки

Летевшие галопом верховые все приближались, и я уже мог разглядеть меч с ажурной изогнутой к острию крестовиной, вышитый на их васильковых плащах.

– Ну че, Клин, – Вадюня поудобнее перехватил копье, носившее подобно древнему рыцарскому оружию гордое имя Мосберг, – пробьемся?

– Не выйдет, – разворачивая коня к траншее, резко бросил я. – Их слишком много. К тому же, судя по плащам, это местная полиция.

Уж не знаю, воспитанное ли в Университете Внутренних Дел почтение к закону или же внутренняя солидарность с его хранителями, но что-то настоятельно мешало поднять руку на «своих». Тем более что никакого оружия у меня с собой и не было.

– Попробуем оторваться, – скомандовал я, и наши кони, сделав для разгона небольшой крюк по лужайке, без особых усилий перемахнули через ров.

Всадники за спиной приостановились, понимая, что повторить подобный маневр – значит рисковать свернуть себе шею. Я поднял большой палец, радуясь превосходству передовых технологий над живой лошадиной силой.

– Теперь не достанут!

Вадюня согласно кивнул головой и замер, вытаращив на меня глаза, точно шагнув через ров, я превратился в неведомую зверушку.

– Клин, а фея типа где? – часто моргая, проговорил он Я дернулся, ощупывая седло позади себя, только сейчас почувствовав, что место, занимаемое Делли, внезапно опустело.

– Проклятие! Только что была!

– Может, свалилась, когда мы прыгали? – сдавленным голосом предположил Ратников.

– Немедленно сдавайтесь! – вновь заорал настырный преследователь, потрясая диковинным оружием, словно шаман магическим посохом. – Я могущественный властитель правого берега реки Непрухи Юшка-каан, думный радник короля Субурбании Барсиада Растрепы, глава Союза кланов Соборная Субурбания. Именем законов королевства и благих заповедей всемудрейшего бога Нычки повелеваю вам спешиться и, сложив оружие, покорно ждать своей участи.

– Не крутовато ли забираешь, фраер жеваный?! – наводя острие копья на крикуна, презрительно бросил Вадюня.

– Погоди палить, – остановил его я. – Надо узнать, где Делли. Если она сорвалась в ров, то могла сильно ушибиться, возможно, ей нужна помощь.

Я шагом повел коня обратно к краю траншеи, не столько намереваясь вступать в переговоры с громогласным сотрясателем воздуха, сколько желая взглянуть, не лежит ли на дне наша очаровательная спутница.

– Мы иноземцы. Направляемся в Золотую Грусь ко двору короля Базилея по его приглашению, – гордо изрек я, приближаясь ко рву и опуская глаза вниз в поисках Делли. Волшебство волшебством, но вылететь из седла на полном ходу и приложиться спиной о бревна-вальцы – дело не из приятных и навсегда может отбить охоту к жизни. Взглянул вниз, влево, вправо – пустая затея! Фея отсутствовала.

– Если вы иноземцы, потрудитесь предъявить ваш проездной ярлык, – не задумываясь, выпалил мой оппонент, вновь поднимая копье и делая им замысловатые па в воздухе. – К тому же в любом случае это не дает вам право нарушать законы Соборной Субурбании!

Признаться, сейчас никакие законы Соборной Субурбании, впрочем, как и она вся, меня не интересовали. Ситуация складывалась наиглупейшая: два человека совсем из другого мира оказываются бог весть где и выглядят, как две белые вороны в стае канареек. А наша, с позволения сказать, работодательница растворяется, не оставив на память о себе ничего, кроме вороного красавца Феррари. Впрочем, и на том спасибо, не хватало, чтобы и он исчез в тот момент, когда я перепрыгивал на нем «финансовый» канал.

– Клин! – раздался за моей спиной негромкий оклик Ратникова.

– Погоди, – отмахнулся я, – сейчас попробую все уладить.

– Клин! – Голос собрата по оружию на этот раз прозвучал требовательнее. Я обернулся:

– Ну что еще?!

Полсотни «еще» стояли за моей спиной, держа стрелы на тетивах и ожидая приказа от беседующего со мной Юшки-каана.

– Ну, вот и приплыли, – пробормотал я себе под нос. – Кажется, следствие зашло в тупик.

Сопротивляться дальше не имело смысла. Не думаю, чтобы стрелы этого мира были менее губительны, чем те, которыми пользовались когда-то у нас.

– Ладно, ваша взяла, – крикнул я, спрыгивая с коня.

Вадюня неохотно последовал моему примеру, хотя по всему было видно, что сдаваться без драки ему вовсе не по нраву.

– Блин горелый, какая падла Ниссана обидит, морду на портянки располосую, – выразительным взглядом обводя лучников, произнес он, вероятно, втайне надеясь, что кто-нибудь из злобных вражин попытается искусить судьбу. Желающих не нашлось. – И со шмотками типа поаккуратнее! – уже без особого энтузиазма добавил он. Лучники согласно закивали. – Ну е-мое, – мрачно скривился Ратников, – ну что за страна?! Что за люди?!

* * *

Черный Феррари и перламутрово-синий Ниссан неспешно трусили за повозкой, на которой возвышалась деревянная клетка. Впрочем, довольно комфортабельная, с парой грубо сколоченных топчанов и линялым дерюжным занавесом, превращающим наше безрадостное обиталище в отдаленное подобие цыганской кибитки. Уж не знаю, настоятельная ли просьба Вадима или же какие иные причины побудили тюремщиков вести себя корректно, если не сказать дружелюбно, но факт оставался фактом. С извинением изъяв «на хранение» оружие и проверив содержимое переметных сум, аборигены без лишнего шума вернули нам вещи. Убедившись же в кредитоспособности арестантов, и вовсе приветливо заулыбались и, весьма тактично прося не держать зла за временные неудобства, проводили в загодя приготовленный экипаж.

Вообще предусмотрительность местных властей вызывала восхищение, граничащее с изумлением. Стоило лихой троице пересечь границу Субурбании, как на тебе: ловко подстроенная засада сыскалась во главе с целым думным радником. И тюремная карета припрятанная, как рояль в кустах. Мысль, конечно, бредовая, но очень похоже, что нас тут ждали. Хорошо бы выяснить, с чего вдруг?

– Эй, приятель! – тихо окликнул я добродушного на вид седоусого стражника, трясшегося рядом с нашей клеткой на специальном сиденье. – Можно у тебя кое-что спросить?

Не моргнув глазом, недреманный страж вытащил из-за пояса, вероятно, заранее заготовленную табличку с надписью: «Я всего лишь охранник и не имею права с вами разговаривать».

– А если?.. – Вадюня воспроизвел выразительный и всем понятный жест, потирая пальцем о палец.

Молчальник без лишних слов протянул к решетке руку ладонью вверх.

– Интересно, – произнес я тихо, чтобы слышал только Вадим, – сколько стоит развязать ему язык?

– Клин, не скупись, – так же тихо ответил Ратников. – Отлистай хрустов в натуре! Будет мало, попросит еще.

Я засунул руку в кошель и протянул алчному караульному шероховатую на ощупь шкурку. Глаза бдительного аргуса округлились, он на ходу спрыгнул с повозки и стремглав умчался в неизвестном направлении.

– Кажется, он типа того, дезертировать решил, – глядя вслед беглецу, сказал Ратников, сплевывая сквозь прутья решетки. – Нет, ну что за люди?!

Вопреки очевидности, подозрения моего приятеля оказались безосновательными. Примерно через полчаса стражник вернулся, но уже не один, а с товарищем. Правда, теперь он был почти без оружия, остался лишь длинный кинжал у пояса, зато вместо боевого топора и круглого щита в руках у него красовался раскладной деревянный стульчик с цветастой подушкой. Повозка притормозила, и стража вновь разместилась у дверей. Только сейчас на караульной сидушке располагался его собрат, а наш старый знакомый торжественно восседал на принесенном стуле.

– Премного благодарен, – устраиваясь поудобнее, произнес он. – Вы весьма мне помогли.

– В каком смысле? – Я удивленно уставился на охранника, явно решившего расстаться с вынужденным обетом молчания.

– Как это в каком? – заулыбался седоусый ветеран. – Ведь кто я был?

– Распоследний домовой! – цитатой из любимого мультика озорно отозвался Вадим.

– Нет, ну какой же я домовой. Вы посмотрите лучше, – отчего-то расстроился он. – Я был стражником. А стражник не имеет права разговаривать с заключенными. Вы мне мзду дали, я ее куда след доставил и получил почетную грамоту, где черным по белому сказано, что отныне я считаюсь в почете, как ретивый толмач Посольского уряда. Вот вы родом откудова?

– Из Кроменца, – честно сознался я.

– Из Кроменца-а? – озадаченно повторил свежеиспеченный толмач – Никогда ранее не слыхивал. Ну, это и к лучшему. Стало быть, на весь Посольский уряд будет единый, как перст, толмач с кроменецкого. Тут и в укладники кроменецкой управы выйти можно. А там – о-о!..

– Погоди, приятель, – оборвал я полет чиновничьей мысли будущего главного спеца по кроменецким вопросам в МИДе Субурбании, – мы еще с тобой о грядущих делах потолкуем. Расскажи-ка лучше, чего это вдруг вам вздумалось нас арестовывать?

– Ну, так ясное дело, – отозвался толмач. – Сам пальцы загибай: без ярлыка в Субурбанию въехали – это раз; смуту у ворот подняли – это два. А в результате той смуты трех государевых мздоимцев потоптали и вельмосановных отцов-кормильцев керберовых в тычки прогнали. Прихвостневому уряду опять же великий урон нанесен.

Толмач говорил вполне искренне, но как я ни силился, суть его слов оставалась для меня темной. Была бы Делли… Мысль о ее исчезновении не давала ни мне, ни Вадиму покоя. Но, оставаясь взаперти, мы, увы, ничего не могли сделать, чтобы разыскать пропавшую фею. Одно было ясно, не исчезни она столь загадочно, возможно, ни с ярлыками, ни с иными обвинениями у нас бы проблем не возникло.

– Затем, гни третий палец, когда сам господин думный радник велел вам остановиться, что вы сделали? – Он пытливо посмотрел на меня, словно желая узнать нечто особо тайное. – То-то же, в бега пустились. А следовало стоять и дожидаться, коли вы честные путники. Это, я вам скажу, недешево обойдется! Кроме того, – толмач понизил голос, – сигнал на вас поступил, мол, вы препятствовали доставке траншей в Субурбанию. Тут уж… – Он покачал головой и махнул рукой. – В общем, плохо ваше дело.

– Постой-постой! – прервал я бывшего охранника, явно желавшего еще что-то добавить к сказанному. – Мы, как ты понял, издалека приехали. Законов и обычаев ваших не знаем. Не мог бы ты, пока суд да дело, растолковать, что тут к чему?

– Отчего же, – пожал плечами субурбанец, – это, можно сказать, моя обязанность – растолковать вам, что да к чему. Оно, конечно, болтают: у нас, мол, отсутствие закона не освобождает от вины да расправы, но на деле-то законы у нас божеские. А как говорил всемудрейший бог Нычка в своей первой заповеди: «Живи сам и дай жить другим. Да воздается тебе!»

Мы с Вадимом озадаченно переглянулись. Ни ему, ни мне прежде никогда не доводилось слышать о таком всемудрейшем демиурге и его, впрочем, отнюдь не лишенных смысла заповедях.

– Слышь, брателла, – первым прервал затянувшуюся паузу Ратников, – а чего этот крендель…

– Мой друг хотел бы побольше узнать о вашем всемудрейшем боге, – оборвал я тираду сотоварища.

– В натуре, – согласно кивнул он.

– Вообще-то, – с сомнением в голосе заговорил приставленный к нам чиновник, – сеять в души страждущих истинный свет всемудрейшего учения – дело Храмового уряда. Но ежели… – Он замялся, вновь протягивая руку. – В жабсах совсем недорого.

Очередная шкурка, сопровождаемая выразительным взглядом, перекочевала в ладонь кровопийцы, и он вновь на какое-то время исчез. Вернулся беглец опять через полчаса, уже без мебели, но теперь с тонкой цепью поверх одеяния, на которой красовался золотистый ажурный знак, похожий на те, что были вышиты на плащах местной полиции.

– Вот, теперь я еще и младший брат-словоносец. – Он продемонстрировал трехрогую эмблему своего сана. – Тоже, скажу вам, должность неплохая. Доберемся до Елдин-града, обменяю на чин завзятого подстольника в Посольском уряде. – Он удовлетворенно огладил усы. – В общем, слушайте, сейчас я скоренько наставлю вас на путь истинный. В незапамятные времена, когда и памятовать было некому, во всем мире царил полный Хаос. Что только вокруг не творилось! Ничего не творилось! Бывало, только попробует сотвориться, а оно уже вдруг – бац, и что-то другое. Но был бог Нычка! – Младший брат-словоносец воздвиг указательный палец перед нашими носами воплощением единичности всемогущего творца. – И он разъял, – палец начал колебаться из стороны в сторону, – небо над головой и солнце. И собрав все, что только было в Хаосе полезного, создал Субурбанию и разместил над ней солнце в голубом небе. Землю он заселил любимым своим народом, именуемым субурбами, что в древности означало «боровшиеся вместе». Ну да, – вдохновенный проповедник кивнул, заметив недоумение слушателей, – наши давние предки дельным советом помогали всемудрейшему богу Нычке отделить дурное от полезного и ложное от истинного. С тех пор субурбанцы так мудры и миролюбивы. Ну а потом из того, что оставалось от Хаоса, вокруг Субурбании налипло всего понемногу… На севере вон Грусь прилепилась, на западе Гуралия с ее драконами, Стрессильвания, на юге за морем Тюрбания, да вы вот еще где-то умостились. Мурлюки откуда-то взялись, так что и из Хаоса кое-какая польза проистекла. Во-от, – протянул он. – А когда субурбанцы набрались мудрости от каждодневного почтительного вкушения крупиц знания Его, – указательный палец брата-словоносца снова взмыл вверх, – они стали вопрошать Творца, как им жить дальше? Каким путем ступать, чтобы идти от свершения к свершению, от победы к победе? И тогда в помощь своим возлюбленным чадам Нычка родил из себя сына и дочь – Заначку и Подначку.

– То есть как – родил?! – возмутился Вадюня, вполне реалистично представляющий картину божественных родов.

– Тс-с! – зашептал толмач. – Это великое таинство, о котором непосвященным даже и помышлять не след. Помните лишь, что Заначка олицетворяет твердость движения внутрь. Подначка же, дочь Нычки, сама мягкость и движение вовне. И связь между детьми и отцом нерасторжима. Таким образом, он един в трех лицах и триедин, о чем свидетельствует символ нашей веры. – Наставник иноземцев почтительно дотронулся до ажурного украшения на груди. – Тогда, родив из себя Заначку и Подначку, всемудрейший даровал нам и вторую из своих заповедей: «Давай добро всякому, кто в нем нуждается, и всякий воздаст тебе!» Вот, скажем, вы дали мне добро, – недавний страж указал на кошель, все еще туго набитый жабсами, – и я, пожалуйста, все, что могу. Все, что в моих силах!

– Мудро, – прокомментировал я.

– А как же, – отозвался наш гид. – Дело-то божье. Если захотите нашу истинную веру принять, только скажите. Я вам тут кое-что еще о таинствах растолкую, в Храмовый уряд прошения со мздой отошлем и все, считайте, душа ваша уже спасена.

– Мы, пожалуй, пока повременим, – ответил я, стараясь говорить как можно мягче. – Сам понимаешь, такое дело с кондачка решать нельзя.

– Ну, как знаете, – с нескрываемым огорчением пожал плечами проповедник. – А то и сами бы открыли души истинному свету, и мне заодно польза была б. Оно, конечно, два человека паства невеликая, но я бы еще свою семью приписал и стал бы уже не младший брат-словоносец, а чтец-душеблюститель. А это в стольном граде Елдине при хорошем торге и на застольника потянет.

– Прости, на кого? – теряясь в системе субурбанских должностей и званий, переспросил я.

– Ну да, конечно, – покачал головой охотник за чинами, – вы же чужестранцы, ничего не разумеете. Субурбания – справедливая страна, где всякий добрый подданный имеет все права и вольности, о которых только может помышлять. Ежели, конечно, такие вольности не противоречат воле государя и правам иных субурбанцев. Если же право одного противоречит праву другого, всякий имеет возможность обратиться к справедливому суду великого правителя, да и тот, за соответствующую мзду мудро решит, чьи права правее. Но зато в Субурбании всякий имеет полную возможность стать тем, кем захочет, если, конечно, заплатит кому надо и сколько след. Вот, к примеру, я с утра еще был заурядный стражник думного радника Юшки-каана, вы мне дали мзду, я соответственно отсчитал десятину его особливому прихвостню…

– Кому? – опять переспросил я.

– Прихвостню. Деньги наши, субурбанские, хвостнями называются. Стало быть, те, кто денежными сборами в казну заведует, именуются прихвостни. А у такого именитого мужа, как Юшка-каан, прихвостень особливый, то есть личный. Потому как от него одного мзды в казну государеву поболе, чем с иного городища собирается. А уж Союз кланов Соборная Субурбания, так тот и вовсе… ого-го! Ну да ладно, я вот с вашей помощью получил именную почетную грамоту, по которой мне теперь не как последнему служивому человеку, а уже как мздоимцу честь положена. – Он вздохнул. – Хоть чин и маловат. Теперь, вишь, я в младшие братья-словоносцы выбился. Тоже негусто, но в сумме-то один плюс один – два будет! – Свежеиспеченный мздоимец поглядел на нас так, словно только что совершил переворот в высшей математике. – Я по Храмовому уряду не пойду, не лежит у меня к нему душа, – искренне сознался служака. – Но ведь есть же те, кто намерен в Храмовую бурсу поступать, а это, ежели дерзать с саном каким-никаким, то мзда поменьше получается.

– Так ведь и ты типа свою цацку не за спасибо отдашь? – хмыкнул Вадюня, указывая на нагрудное украшение субурбанца.

– Конечно, – СОГЛАСНО кивнул тот. – Ибо сказано в третьей заповеди: «Что дадено без воздаяния, потеряно для всех! За то тебе не воздается!»

– Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, – прокомментировал я.

– В натуре, – поддакнул Ратников. – Для второй мыши.

– А? Это вы о чем?

– Да так, к слову пришлось, – отмахнулся я. – Продолжай, пожалуйста.

– Ну так вот…

«Так вот» оказался престранный. Судя по рассказу недавнего конвоира, а ныне нашего преподобного переводчика, государство, в которое волею судеб нас угораздило попасть, напоминало огромный сетевой маркетинг по продаже услуг населению. Каждый желающий, внеся в казну определенную сумму, мог с полным основанием причислить себя к гордому сословию мздоимцев, которые, в свою очередь, делились на государевых, урядных и заурядных. Последние, не имеющие возможности втиснуться в штаты государевой или же министерской (урядной) службы, попросту придумывали себе должность и занятие и, заплатив мзду, равную предполагаемому годовому доходу, вполне могли поднимать с нуля свое детище, будь то предсказание судьбы по коровьим лепешкам или же сбор пошлин на озеленение Великого Железного Тына. Если дело не шло, через год ведомство упразднялось, если же в течение трех лет приносило солидный доход в казну в виде десятины снимаемой с населения мзды, то вполне могло получить урядный статус, что, в свою очередь, изрядно повышало ставки побора.

– …Так вот, на правом берегу Непрухи основную силу держит Союз кланов Соборная Субурбания, – продолжал разливаться соловьем наш гид, – а с другой стороны, значит, другой Союз – За Соборную Субурбанию.

– Это что, выходит, типа вторые за первых? – уточнил заинтересованный раскладом сил Вадим.

– Нет, против, – не замедлил с ответом толмач.

– А че, типа название такое?

– А они говорят, что эта Соборная Субурбания совсем не та, какой должна быть Соборная Субурбания. И что настоящая Соборная Субурбания это совсем что-то другое.

– Во как! – восхитился Вадюня. – А в чем в натуре разница?

– А Нычка их знает! Как по мне, так никакой. А есть еще, – разоткровенничавшись, стражник приблизил лицо к решетке и перешел на полушепот, – есть еще тайный клан. Их называют Красные Демонята. Они поклоняются древним богам Хаоса.

– Тише, господин толмач, – оборвал его молчавший дотоле стражник. – Не ровен час кто услышит. Сами знаете, Призорный уряд не дремлет…

– Да что ты, приятель, – покровительственно похлопал собрата по плечу младший брат-словоносец, – я тебе как храмовый служитель говорю: не было никогда древних богов Хаоса. Все это дедовские байки. Запомни накрепко и всем расскажи – дедовские байки!

Как и обещала исчезнувшая в неизвестном направлении Делли, дорога до стольного града Елдина заняла, без малого, пять дней. Сотня почетной стражи думного радника, до блеска начистив кольчуги, гордо вступала в ворота столицы, которая, знаменуя единство страны, располагалась по обе стороны реки Непрухи. Трубачи, надувая щеки, извлекали из своих инструментов торжественные звуки марша: «Ты жива еще моя держава? Жив и я, ура, тебе, ура!» Как мы имели возможность убедиться, марш этот весьма почитался субурбанскими мздоимцами, начинавшими выпевать его, стоило лишь собраться компанией больше трех. Дерюжный полог нашей клетки на въезде в город был предусмотрительно задернут, и ориентироваться на местности мы могли только по отдельным репликам говорливого толмача:

– Ты ба! По правому берегу поехали. Стало быть, в темницу. Видно, сам многосильный Юшка-каан с вами беседовать желает. Глядишь, и обойдется. Вы уж, парни, не скупитесь, понимать надо, провинности-то великие. А уж если за ваше дело думный радник взялся, да еще и в прошлом головной урядник, выходит, малой мздой не отделаешься. Но коли вам понадобится в Кроменец гонца за жабсами, или что там у вас, снарядить, так я завсегда готов, оно мне и к лучшему…

Диагноз многоопытного субурбанца оказался стопроцентно верным. Через какое-то время повозку прекратило трясти на разбитых мостовых и, проехав немного по ровной ухоженной дороге, экипаж остановился, вероятно, посреди сада, поскольку благоухание цветов проникало даже через наш грубый, засаленный от частого использования занавес. Послышался звук отпираемого замка, рогожа отдернулась, и мы увидели дворец – не дворец, терем – не терем, нечто среднее. Громадное и, на мой взгляд, довольно безвкусное здание.

– Идемте! – выпуская нас из клетки, гордо объявил мелкотравчатый мздоимец Посольского уряда. – Клан ждет вас.

Каан мог и подождать. Мы с Вадюней не спешили с визитом, желая размять затекшие от долгого сидения ноги. Повозка позволяла делать нам пару шагов вперед и пару шагов из стороны в сторону, но ходить по телеге, которая трясется, как в лихорадке, и раскачивается на каждом ухабе, то еще удовольствие. Впрочем, сидеть в таких условиях тоже не сахар.

– Вы чего, парни, подурели? – не слишком вежливо поинтересовался провожатый, глядя, как мы, охая, приседаем, бьем чечетку и размахиваем ногами в воздухе, точно марионетки в ярмарочном балагане. – Каан ждет!

– Дождется! Это я тебе конкретно обещаю.

– Ладно, пошли, – скомандовал я, и мы направились к резному крыльцу с каменными львами и раскрашенными петухами на двускатной крыше.

Первое, что бросилось в глаза, когда мы переступили порог дворца бывшего головного урядника, были диковинные зверьки, пузатые, коротконогие, с тонкими крысиными хвостами невероятной длины, с маленькими головками, заканчивающимися вытянутыми рыльцами-хоботками. Зверьки, понукаемые почтенной матроной, ползали по огромному пушистому ковру, что-то выискивая в его высоком густом ворсе.

– Мурлюкские пылееды, – видя наше удивление, пояснил толмач, низко кланяясь и делая нам знак следовать его примеру.

– Онучи скидайте, вахлаки заморские! – поворачиваясь к нам спиной, гордо изрекла дама, демонстрируя глубину и ширину пропасти, разделяющую нас.

– Идемте! – вновь заторопил мздоимец и, высоко поднимая ноги, чтобы не наступить на расползшихся пылеедов, направился к лестнице. – Эх, до чего полезных зверьков вывели! Мы поначалу решили, что они пылью питаются, оттого и название им такое дали. А они, вишь ли, выискивают буках разных, блох там, клещей, и все прочее. Вот только на ночь их к янтарной сети привязывать надо да грусским соком поить, а то они от тоски чахнут. А где сеть-то такую взять? У нас никто их делать не умеет. Юшке-каану вон женка привезла, она у него сама из мурлюков.

Однако, как ни интересно было наблюдать за охотой длиннохвостых пылеедов, сейчас предстояла иная забава. И дичью в ней, похоже, должны были стать мы сами.

– Ну-у?! – начал грозный каан, внимательно осмотрев своих пленников. – Что вы можете представить мне в свое оправдание?

– Речь идет о мзде, – пояснил замерший рядом с нами навытяжку толмач, не смевший оставить боевой пост без приказа высшего командования.

– Да я уж чисто понял, – хмыкнул Вадюня. – Слышь, уважаемый, – без обиняков начал он, упреждая мою попытку развести многоходовую дипломатию, – в натуре, что за елы-палы?! Мы, между прочим, не понты сюда колотить приехали. У нас чисто госзаказ, этот самый, бармалейский. Давай разберемся по понятиям! Лаве так лаве, но не надо нам мозги лечить, не держи нас за бакланов!

Толмач ошарашено поглядел на меня, явно прося поддержки. Уж не знаю, благодаря какому волшебству мы могли общаться с местными жителями на их языке, но повлиять на речь моего соратника никакие чары были не способны. А между тем в обязанности толмача входило не только разъяснять местные нравы, но и переводить речь пленников на доступный начальственному уху язык.

– Мой друг говорит, – тихо пояснил я, – что он с почтением готов выслушать требования вельможного мздоимца и решить дело по справедливости.

Переводчик с облегчением озвучил мою версию Вадькиной тирады, делая паузы между фразами, чтобы дать сановному Юшке досконально уяснить смысл услышанного. Каан вальяжно прошелся по «кабинету», плотно уставленному ларями, резными столами и обитыми бархатом табуретами.

– Толмач уже довел до вас, в чем вы обвиняетесь, – не столько спрашивая, сколько утверждая, произнес он.

– Ну, типа да, – кивнул Ратников, и я молча последовал его примеру. – И че?

– К этому списку я добавлю еще одно обвинение. Обвинение в недаче мзды должностному лицу при исполнении обязанностей.

– Так ведь нет такого уложения, – едва слышно, должно быть, для самого себя, проговорил оторопевший мелкий мздоимец. Однако, как он ни тщился, слова его были услышаны грозным начальством.

– Нет?! Стало быть, будет! Сегодня же внесу новое уложение государю. Пускай порадуется! На то мы, думные радники, и посажены, чтобы государя-надежу думой своей радовать. А ты вообще нишкни! Нашел, перед кем рот-то разевать!

– Но так сегодня-то уложения нет! – подхватил я слабенький козырь, подброшенный мне младшим братом-словоносцем.

– А вас сегодня судить и не будут, – успокоил меня сатрап. – Ежели мзду на месте не дали, стало быть: неуважение к власти – раз; преступная волокита – два; а все вместе опять-таки выходит прямой убыток Прихвостневому уряду. – Он посмотрел на каждого из нас в упор. – Тут, глядишь, и до цареубийственного заговора недалеко. Вы не к Красным ли Демонятам тайно прокрадывались, а?

Я едва скрыл улыбку. Сколько раз на допросе подозреваемого мне самому приходилось пускать в ход подобную уловку, выдвигая грозные обвинения подследственному едва ли не в пособничестве Иоанну Грозному при убиении оным собственного сына.

– Понятно-понятно, – закивал я. – А так, чтоб без суда?

– Ну-у, – заулыбался каан, – если по отдельности считать за каждое преступление, то, ясное дело, много набегает. Но поскольку вы, как утверждаете, гости нашей страны, в знак дружбы и добрососедских отношений, возьмем, пожалуй, по-малому, единым разом. Синий конь ваш, кстати, мурлюкской породы? – небрежно поинтересовался глава Союза кланов.

– Джапанской, – мрачно отозвался Вадим, предчувствуя недоброе.

– Надо же, – удивленно покачал головой сановник, – я о такой державе и не слыхивал никогда. Какие только страны в мире бывают! Ну да ладно, полагаю, ваши кони вполне достойная плата в возмещение того убытка, который вы своим непочтением к нашим законам, надеюсь, не злокозненным, посмели высказать.

– А болтов тачку не хо-хо? – Насупившийся Ратников сжал кулаки и грозно сделал шаг вперед.

– В темницу!!! – гаркнул вельможа, не дожидаясь перевода, и притаившаяся за дверями стража ринулась на нас, подобно горной лавине.

* * *

Темница потому и называется темницей, что в ней ни черта не видно. Небольшой квадратик решетки высоко над головой, едва озаряемый далеким факелом, вот и все освещение. Честно говоря, перед тем как попасть сюда, мы отвели душу на страже. Полагаю, столь непочтительное отношение тоже должно было обойтись недешево, но зато как ласкает слух, как жизнеутверждающе звучит в такой обстановке хруст ломаемой руки противника и хлюпанье свернутого носа! Правда, нам все-таки досталось больше всех. Но держались мы, черт возьми, долго!

– Ядреный корень! – отрывая голову от пола и с трудом ворочая языком, пробормотал я. – Интересно, где это мы находимся? Кто бы рассказал?

– Мы-м-м… – раздалось из дальнего угла нашего нового обиталища. – М… м-м… м-м-м!..

Вадим, валявшийся ближе к источнику звука, пристально вгляделся в темноту, стараясь рассмотреть собрата по несчастью. Вгляделся… Еще внимательнее вгляделся… И попытался шарахнуться в сторону:

– А-а-а!.. Клин, ты только посмотри, что эти мурлюки с собачкой сделали!!!

Глава 5. Сказ о том, что пёс его знает

Со временем глаза привыкли к царившему в подземелье мраку, но свыкнуться с тем, что довелось увидеть, наши мозги отказывались наотрез. В углу на ржавой железной цепи, вмурованной в стену, сидел, вернее, сидело некто, в котором, как мы ни силились, не могли опознать что-либо знакомое, хотя бы по детским сказкам. Внешне существо напоминало собаку, тут Вадим не ошибся. Однако собаку довольно нескладную. Длинные тонкие ноги, поджарое, непонятной окраски туловище, да плюс к этому мохнатый хвост калачом. И все бы ничего, да вот только вместо пёсьей морды у этого, уж не знаю кого, находилась человеческая голова с длинными, острыми, покрытыми шерстью ушами. Пасть, вернее рот, нашего сокамерника был плотно заткнут деревянным кляпом, крепившимся с помощью железного обруча с замком на затылке.

– Да уж! – Раньше меня обретя способность двигаться, Вадюня обошел кругом цепного товарища по несчастью, внимательно оглядывая его со всех сторон. – Эт-то они по-доброму.

– М-м-м! – вновь загудел заключенный, вертя головой, торчавшей из строгого ошейника.

– Ну-тка! – Ратников взялся за замок, пощупал половинки железного обруча, приклепанного к набухшей от сырости затычке, просунул пальцы в узкую щель между лицом несчастного пленника и металлом и, проговорив с натугой: «Потерпи малеха!», с силой потянул половинки обода в разные стороны. С мерзким звуком заклепки вылетели из своих мест, точно потревоженные мухи со старого огрызка.

– Все, свободен. – Он подкинул оставшиеся в руках железяки, скрепленные замком, видимо, примеряясь использовать данный трофей в качестве оружия.

– Темницы темен свод, – подвигав челюстями из стороны в сторону, наконец изрек пленник, обретший, благодаря стараниям моего друга, дар речи.

– Очень ценное замечание, – хмыкнул я.

– Но мрак еще не мрак. – Голос неведомого существа был удивительно чист и, я бы сказал, бархатист. В тоне чувствовалась жесткая уверенность человека, ведающего, о чем глаголет: – Всё не случайно. Камень капля точит. Измены нить пронзила светлый храм, но ей препоной сумрак небосклона. Всё заговор! Измена. Суета… Вот ось, вот «аз» и «ять»! Вот тень и камень!

Я напрягся, пытаясь уразуметь смысл услышанного. Освобожденный Вадимом от кляпа, говорилка представлял собой существо необычайное, но вместе с тем отнюдь не производил впечатление безумства.

– Свернулся путь змеею. Вы в норе! Случайность ли? Ответ непредсказуем. Скажите – да. Я вам отвечу – нет! Но истина лежит, тая дыханье…

Ах вот он о чем! Кажется, я начал понимать. Вадим же, судя по усиленному киванию в такт каждой произнесенной незнакомцем фразе, вообще воспринял все от первого до последнего слова.

– Благословенью Нычки скрепов нет. Вы – меч свободы, вы же длань защиты! Пришедши, чтобы быть, вы будьте им! Ничтожество пребудет постоянством!

– Как верно сказано! – с нескрываемым восхищением прошептал Вадим.

– Дрожит лабаз раздора и задора, подземный гул разносит стук копыт…

– Прямо поэма, – прошептал я.

Да, он, несомненно, был мудрецом. Мудрецом и великим вождем. И пусть он не называл свое имя, я, как никто другой, почтённый им своим доверием, понимал, сколь важна тайна для победы нашего дела.

– Пройди сознанья темные провалы, задумчивые полосы земли. Храм Нычке черный камень на земле, огонь и смерть, и голод, и расплата.

О, как я понимал его! Как понимал! Наш великий предводитель! Наш вождь, поднявший на восстание грозных подземных кобольдов, строителей храма бога Нычки, возмущенных вопиющей несправедливостью злых и жестоких людей, обирающих истинных служителей всемудрейшего творца.

– Им камень – хлеб, им кровь – жестокий зуб. Скрежещет полуночное светило. И стук копыт лесной тропою смят, один, не два, не три. Один. И снова, снова…

Конечно, люди, если желают жить в мире с кобольдами, должны менять еду на «черный камень», горы которого исконные жители подземелий извлекают из глубинных недр. Но они же такие коварные! Они преследовали и схватили нашего вождя!

– Сдвиг молний бесновавшихся предел, принц Элизей иллюзий сеет свору. Согнись, собор! Твой путь один. Один иди в Гуралию, драконий воевода!

Принц Элизей! Да конечно, он старинный и верный соратник Шествующего впереди. Он спас провидца, в неравной схватке поразил его врагов. Теперь он в Гуралии, собирает войско драконов, чтобы положить конец деспотии… Стоп! Усилием, шедшим из рефлексов, намертво записанных в подсознании, я приказал плавно текущей мысли остановить свое движение и замереть. Принц Элизей и дракон. Принц Элизей и дракон. Принц Элизей и дракон! В этом словосочетании что-то есть, оно означает что-то очень важное. Ища ответа, я поглядел на широкоплечего силача, сидевшего подле нас. Должно быть, он тоже был сторонником Великого вождя. Я явно его где-то видел.

– Принц Элизей послан вами собирать армию драконов? Он в Гуралии? – через силу проговорил я.

Не помню почему, но принц Элизей не должен был становиться во главе драконов. Кажется, между ними вражда, впрочем, ему, Познавшему Путь, виднее.

– Бдит паруса крыло меж волн крутых. Прибоя бой не кончен – он не начат. Элизею лежит стрела пути в Тюрбанию, где птица Рух, надменно перо роняя, ломит спину льву. Их мрачен глаз и остр зрачок коралла. Замри под разворотом темных крыл! Вернувшийся прочтет слова на стенах, построенных судьбой и безрассудством.

Ну конечно же! Он в Тюрбании! Как я сразу не понял? Но расплата близка! Я гордо улыбнулся, поворачивая голову вверх к решетке, которая сейчас уже не казалась такой безнадежно далекой и недоступной. Сверху, в подтверждение моих слов, блеснул луч света.

– Олухи древних богов! – донеслось оттуда недоброе. – Это что ж вы такое вытворяете! Да как же вы посмели?!

– Оставь ключи, ведущие во мрак. Во свете дверь открой, наполни грудь! Царевич я! Царевич Элизей! Отверсты очи истова чела.

– Так вот оно что!!!

– О-о! – заорали мы со вторым адептом.

– Ты жива еще, моя держава? Жив и я, ура тебе, ура! – грубым басом завопил кто-то наверху, заглушая слова царевича.

Конечно же, темные чары на время скрыли от нас светлый образ королевича Элизея, но теперь мы видели его воочию. Теперь-то нам было ничего не страшно. А вот тюремщику… Даже здесь, в мрачном застенке наш вождь был страшен им. Не оттого ли трусливый страж, пришедший выведать наши секреты, позорно бежал со всех ног, едва услышав голос истины?

Решетка со скрежетом поднялась, и в освещенном проеме замаячили фигуры вооруженной охраны.

– Мы спасем вас, принц! – вскочил я, радуясь последнему бою. – Спасем, даже если суждено погибнуть!

Нам не суждено было сложить головы, защищая вождя. Крепкие сети и путы не позволили сделать этого. И вот теперь, поверженный, но не сломленный, он сидел на цепи с деревянным кляпом во рту, и мы с собратом по несчастью, скрученные по рукам и ногам, лежали у его стоп, подобно каменным львам, желающим защитить венценосного повелителя, но не имея сил преодолеть мраморного плена. Немилосердный надзиратель сидел напротив на колченогом табурете, вздыхая в общем-то вполне беззлобно.

– Древние боги Хаоса! Ну что же вы такое устроили-то! – Он очередной раз огорченно вздохнул и укоризненно покачал головой. – Почтенные ж люди, соглядатаи заморские, толмача своего имеете! А вот на тебе, туда же. Эх вы, головушки колодные! Что ж теперь поделать-то с вами? Сам укладник темничный велел вас неотлучно и до самого суда в путах держать. А оно, как говорится, пока суд да дело, моль корову съела.

Я озадаченно посмотрел на Вадима. Да-да, моего сотоварища звали Вадим, теперь я вспомнил это. Мы – заморские соглядатаи? Ну надо же!

– Жаль мне вас, добры молодцы. Да что уж я, стражник урядный, могу сделать?

– Короче, – поводя челюстью справа налево, тихо проговорил Вадюня. – Сколько надо-то?

– Ну, так смотря на что, – быстро затараторил страж, радуясь понятливости чужеземцев. – Ежели я обрету себе почетную грамоту подстольника, то, скажем, путы вот эти на вас повешу только для виду. Снять, сами понимаете, права не имею, но ведь можно их и не затягивать вовсе. Ежели, скажем, стать завзятым подстольником, то еду сюда велю с базара носить. И гулять по двору дозволю выводить. А уж если застольником стать, – тюремщик мечтательно вздохнул, – здесь лишь места за вами числиться будут, а сами в тюремном тереме жить будете. Покойно, как в нычке.

Он хотел еще что-то добавить, но сверху донеслось подобострастное:

– Осторожнее, казна, не загрязните ножку. Здесь, простите, не прибрано. Сейчас-сейчас, распоряжусь, не извольте беспокоиться.

– Это ж сам стольник тюремный! – озадаченно охнул урядный страж. – С кем это он?

– Эй! – не давая ему развить мысль, донеслось сверху. – Ну-ка немедленно развяжи почтенных господ!

– Так ведь, почтеннейший господин стольник, по велению укладника…

– Ты соображаешь, что несешь, голота?! Развяжи сейчас же, я тебе приказываю! У тебя в путах сам подурядник левой руки уряда Коневодства и Телегостроения заодно с укладником крепкой стражи разведения синих коней на полу валяются. Ведомое ли дело!

– Ой, как нехорошо-то вышло! Ой, как нехорошо! – обреченно прощаясь с витавшими в голове мечтами о быстрой карьере, запричитал стражник. – Помилосердствуйте, отцы родные! Не губите! Кто ж знал?! Видать, морок попутал!

– Держи лестницу! – вновь раздалось сверху. – Да помоги господам к нам подняться.

– Уж расстараюсь, господин стольник, не извольте сомневаться. Осторожнее, препочтеннейший господин подурядник, здесь ступенечка кривовата…

Наше освобождение не заняло много времени. Тюремный стольник, столь же внимательный, как и оставшийся внизу служака, предупредительно подал нам руку, помогая вылезти, и мы очутились в едва освещенном факелами коридоре перед двумя очаровательными дамами. Правда, одной из них была потерявшаяся фея, а вторая, уже вошедшая в солидный возраст, скорее сохраняла воспоминания о былой красоте, чем на самом деле была прекрасна. Но нам в тот момент обе казались верхом совершенства.

– Делли! – радостно прошептали мы, поскольку закричать от восторга не было сил, да и комок, застрявший в горле, не способствовал внятной речи.

– Это они? – Видная дама, сопровождавшая нашу вновь обретенную соратницу, оценивающе смерила арестантов взглядом и добавила разочарованно: – В облике величия маловато. Ну, пустое. Я рада приветствовать новых граждан нашей страны лично и по поручению Союза кланов За Соборную Субурбанию. Я рада также видеть в вас честных мздоимцев, чей вдохновенный труд будет служить неуклонному росту могущества основоположной державы. Всегда помните, что Союз кланов За Соборную Субурбанию нерушимо стоит на позициях неуклонного движения вперед при прочной тенденции к стабильности, произрастающей из вершин самых глубинных корней нашей культуры. Искренне надеюсь, что тучные табуны синих коней промчат гордое имя субурбанца по всем дорогам и бездорожью соседних, а также отдаленных стран. Поздравляю, примите сердечные пожелания успехов в вашей многотрудной деятельности. Слово для дальнейшего поздравления имеет Делли, дочь Иларьева.

Не дожидаясь продолжения, фея порывисто обняла каждого из нас, поясняя между радостными поцелуями:

– Это Вихорька-каан, глава Союза кланов За Соборную Субурбанию, думская радница. Я купила у нее свободу для вас.

– После всего, что мы здесь устроили? – чуть отстраняясь, спросил я.

– Эка невидаль! – Фея состроила хитрую гримаску. – Дела-то заведены на неведомых чужаков, а вы теперь субурбанцы и весьма-а высокопоставленные мздоимцы. А раз так, вам не след задерживаться в этой гнусной берлоге.

– Постой! – вдруг вспоминая нечто важное, воскликнул я. – У нас тут есть еще одно дельце!

– Какое? – настороженно поинтересовалась спасительница, искоса поглядывая на наши сбитые кулаки. – Надеюсь, не… В общем, без расправы?

– Погоди, сейчас все объясню. – Я обернулся к тюремному стольнику, до сих пор маячившему в позе вопросительного знака возле вельможной Вихорьки-каан. – Послушай, любезнейший, мы можем выкупить своего… м-м… сокамерника?

Каталажный чин удивленно пожал плечами:

– Этого-то? Пожалуйста. Коль он вам нужен, на здоровье.

– Дорого ли будет стоить? – продолжал напирать я.

– Да чего там. Пару жабсов дадите, да и то Заначка вас благослови!

– Хорошо. – Я вытянул из висевшего на поясе кошеля кожаные банкноты. – Освободите его и оставьте нас. – Уж разыгрывать из себя чинушу, так на полную катушку: командный голос в общении с нижестоящими – правило хорошего тона.

– Как скажете, почтеннейший господин, как скажете. – Он поспешил покинуть узкое пространство коридора, и Вихорька-каан, понимая, что ее миссия приветствия новых сокланцев завершена, милостиво пожелала соизволить взять его в провожатые.

– Вот, – я указал Делли на появившееся в отверстии каменного мешка уже лишенное кляпа лицо венценосного пленника, – королевич Элизей, превращенный злыми чарами в…

– М-да… Про королевича, это он вам сказал? – хмыкнула фея, укоризненно глядя на выкупленного арестанта. – Ну, здравствуй, принц!

– О красный лик, чертога рваный скол…

– Заткнись немедля! – скомандовала фея с жестокостью, которую я в ней и не подозревал. – Знакомьтесь, мальчики, это – Переплутень!

Пес с человеческим лицом подошел к нам и уселся на задние лапы, подкладывая под себя мохнатый хвост.

– А типа где же королевич Элизей? – Вадим недоуменно посмотрел на утратившее былое величие существо, потряс головой и, точно перепроверяя сам себя, заглянул в каменный мешок, словно надеясь увидеть там кого-то еще, кроме замешкавшегося сторожа.

– Ничего, это пройдет, – поспешила утешить нас Делли. – Это всегда так бывает.

– Иссиний век сигнального свистка, – вновь открыл рот Переплутень.

– Я превращу тебя в статую. И ты останешься здесь стоять на веки вечные, – нелюбезно глядя на старого знакомца, пообещала фея. – Идемте. – Она схватила нас под руки и, не обращая больше внимания на загадочного говоруна, едва ли не силком потащила к выходу.

– Может, хоть из тюрьмы этого трепача вывести? – тихо спросил я. – Все же деньги плачены. А то ведь не ровен час мы уйдем, а его обратно запихнут.

– Нет, здесь так не принято, – покачала головой Делли. – Если уж заплачено, то выйдет он отсюда абсолютно спокойно. Будет себе гулять, пока опять не найдется недотепа, который, очнувшись после его бредней, решит жалобу подать в государеву сторожу. Тогда пустобреха в который раз отловят и опять сюда же кинут. Впрочем, ненадолго, недели на две, не более. До суда все равно не дойдет.

– Чего вдруг? – хмуро удивился Вадим, окончательно протрезвевший после замысловатых речей сокамерника и чувствовавший себя теперь последним идиотом. – Он тут типа бульдозером по ушам ездит, а его по-взрослому замести не могут?

– Не могут, – выводя нас из застенков, согласилась фея. – Во-первых, он Переплутень, и говорить иначе просто не умеет. Ведь он же не со зла всякому встречному и поперечному голову морочит, без всякого умысла и корысти. Порода у него такая. Вот я, скажем, от рождения чары наводить могу, а он несет разную околесицу, и кто не послушает, всяк верит. Да что там верит! Сердцем понимает, готов за ним на край света идти.

– Это точно, – вспоминая ощущения последнего часа, печально констатировал я. – Я на полном серьезе поверил, что он заколдованный принц.

– И не ты один, – утешила фея. – Бывало, соберет вокруг себя десяток человек и идет по дороге, байки травит. И они вслед, уши развесив, бредут, обо всем позабыв. До двух дней так идти могут. Потом люди от усталости с ног падают, тем и спасаются. Переплутень знай себе дальше бредет, потери не замечает, ну а кто отстал, поваляются без чувств, да и хватится: «Где я? Что тут делаю?» Натура у Переплутня такая, ничего тут не попишешь. А раз уж он изначально так устроен, то, выходит, и судить его не за что. Да и как прикажете судить, ежели ему на толковище слово придется давать? Нескладушка тут получается, не дали слово, где ж тогда справедливость? А уж если говорить дозволить, то пиши пропало, всю судебную палату олухами выставит. Кроме того, – продолжала Делли, пересекая тюремный двор, – Переплутень языком-то мелет, да в словах его всегда зерно истины сыщется.

– Это как? – насторожился я, вспоминая странные ощущения при упоминании зверолюдом принца Элизея и драконов.

– Ну, вот ты помнишь, о чем, как тебе казалось, он говорил?

– M-м… По-моему, он поднял восстание, – неуверенно начал я, – среди кобольдов, строителей подземных храмов бога Нычки. Его вроде бы пытались схватить, но вмешался принц Элизей.

– Заметь, – прервала меня спутница, – наверняка до беседы с Переплутнем ты и понятия не имел, что на востоке Субурбании живет племя кобольдов, строителей подземных храмов.

– Верно, – несколько смущенно подтвердил я. – Даже не догадывался.

– Восстание он, конечно, не поднимал, да и не мог поднять. Кобольды в основном живут под землей и редко появляются на поверхности Переплутень же по своей воле под землю не полезет. Но вместе с тем кое-что в его словах верно. Подземные жители, строя храмы, выбрасывают огромное количество горючего камня, который субурбанцы увозят на телегах и сжигают в печах. Если бы кобольды не добывали этот камень, местным жителям практически нечем было бы обогревать дома в зимнюю пору, не на чем готовить еду, ковать железо. Но если бы субурбанцы не разгребали рукотворные горы вокруг входов в глубинные святилища, их бы могло просто завалить в подземельях.

Правда, кобольды начали поговаривать, что раз местные жители так нуждаются в том, что выбрасывается из подземных коридоров и залов, пусть меняют хотя бы часть этого каменного мусора на еду. Однако Переплутень здесь абсолютно ни при чем. Разговоры о том уже который год идут. Должно быть, действительно встретил он кого-то из кобольдов, а вероятнее, из кобольдих, они чаще на поверхности охотятся, наплел ей – или им – с три короба и увел от родных лесов к Елдин-граду. Вот и вся незадача.

– А как же Элизей? Освобождение от рук врага? – стараясь восстановить истину по разбросанным в Переплутневой болтовне крохам правды, спросил я.

– Не знаю, – пожала плечами фея. – Придумать эту встречу старый болтун скорее всего не мог. Он всегда говорит о том, что в самом деле видел или слышал, но только по-своему.

– Стало быть, – пытаясь рассортировать полученные фактики, подытожил я, – Переплутень встретил Элизея либо в землях кобольдов, либо по пути к столице. Так?

– Так, – чуть подумав, согласилась фея.

– Угу. Земли кобольдов соседствуют с Грусью?

– Да, – подтвердила мою догадку прирожденная чародейка. – С землями Груси Алой.

– Очень хорошо, – кивнул я. – Сначала наш, с позволения сказать, свидетель утверждал, что отправил принца в Гуралию собирать войска драконов, и это меня насторожило. – Я потер виски, стараясь как можно точнее вспомнить недавнюю беседу. – Потом, когда я задал наводящий вопрос, Переплутень изменил свои показания и заявил, что Элизей направился в Тюрбанию.

– Да-да, еще что-то про Рух рассказывал, – вклинился Вадюня.

– Проруха, она и на старуху бывает, – согласилась Делли.

– Не-а, это другая, – замотал головой помощник. – Это на львов. Она им чисто спины ломала.

– Погоди, – прервал его я. – Делли, земли кобольдов в какую сторону от вашей столицы лежат?

– В сторону Тюрбании, – поразмыслив, ответила Делли. – Гуралия, та к закату, а это к югу.

– А драконы где живут?

– Ну, живут-то они где ни попадя, – хмыкнула очаровательница. – Где угнездятся, там и живут. Но, пожалуй, в Гуралии их побольше будет.

– Та-ак! То есть, иными словами, драконы живут и в Гуралии, и в Тюрбании. Однако принц, который ищет твою воспитанницу, доехав до земель кобольдов, вдруг резко поворачивает именно в Гуралию.

– А чего ты в натуре решил, что именно туда, а не в это, в Чурбанию? – усомнился Вадим.

– Потому что о Гуралии Переплутень заговорил сам, а Тюрбания появилась после моего вопроса. Стало быть, это направление в восприятии нашего свидетеля отложилось как второстепенное. Резонно?

– В общем-то да, – согласилась фея, внимательно выслушав мой довод. – Но сам понимаешь, с Переплутнем никогда не знаешь, чему верить, чему нет.

– И все же я полагаю, что принц получил от кобольдов какую-то информацию, вынудившую его изменить первоначальное направление поисков.

– Так че теперь, Клин? Ломиться, вытаскивать всех этих землероек из норы, чтобы узнать, чего они напели типа твоему феодалу?

– Вероятно, они сообщили ему нечто очень важное, – не сдавался я, доходя наконец до ворот внешней тюремной ограды и пропуская вперед Делли. – Мы должны узнать – что.

– Не надо соваться к кобольдам, – почти просительным тоном произнесла фея. – Это плохая мысль. Давай-ка лучше доедем до столицы, а я тебе оттуда принца найду в два счета.

– Это возможно? – не совсем веря услышанному посулу, переспросил я, намереваясь выяснить, отчего в таком случае нельзя так же просто отыскать и пропавшую принцессу.

– Элизея отыскать несложно, – вздохнула фея, легким кивком головы отвечая салютующему стражнику. – А вот с Машей не выходит, – добавила она, отвечая на мой незаданный вопрос. – В любом случае в первую очередь необходимо добраться до столицы.

* * *

Наше превращение из безвестных узников в высокопоставленных мздоимцев произошло практически безболезненно и стремительно, как в сказке. Первым делом Делли позаботилась о внешнем виде бывших арестантов, и было просто любо-дорого поглядеть, как под ее руками исчезают ссадины, царапины, пропадают кровоподтеки и синяки и вообще улучшается наше подорванное казематной сыростью самочувствие. Затем, сменив рваную одежду на парадную, мы вместе с Вадимом направились к достопочтенному господину уряднику Коневодства и Телегостроения, одним из помощников которого отныне на год вперед значился славный витязь Вадим Ратников. Моя же собственная должность была еще забавнее. Как ни крути, выходило, что я все же возглавил службу безопасности, так сказать, дочернего предприятия Олеговой фирмы. Своих новых сотрудников главный коневод страны принимал весьма любезно и, пожелав подуряднику левой руки успехов в разведении джапанской патрульной породы, охотно выписал Вадюне грамоту, позволяющую обследовать все пределы Субурбании на предмет поиска и выделения земель под пастбища многоценного, перспективного вида лошадей.

– Как же я их разводить-то типа буду? – просительно глядя на меня, произнес Ратников, когда мы вышли из урядных палат. – Он же в натуре того, не этого?

– А ты вспомни, как кони размножаются, – на голубом глазу предложил я, представляя картинку, где на месте племенного жеребца выступает могучий «ниссан». Вадим, видимо, тоже представил себе это более чем явственно и минут пять не мог прийти в себя, приговаривая сквозь слезы:

– Он ее того, ка-ак… Бу-га-га!

Со стороны эта сцена выглядела, должно быть, по-идиотски, но с напряжением сегодняшнего дня было покончено.

У входа в арендованные Делли покои нас встречал давешний толмач, принесший официальные поздравления от Юшки-каана с приглашением войти в Союз кланов Соборная Субурбания и с немалой мздой лично от себя, если господину подуряднику Коневодства левой руки вдруг понадобится верный человек в ранге подстольника. К сожалению, мы вынуждены были ответить ему отказом, хотя из всех субурбанских «лиц» это, несомненно, было самым приятным.

– Сейчас у нас командировочка образовалась, – объяснил я огорченному канцеляристу причину отказа, – нужно срочно по делам уехать. А как вернемся, так приходи непременно.

– Это слово мздоимца? – заглядывая нам в глаза, не замедлил уточнить чинуша.

– А то! – гордо пробасил Вадюня. – Чисто мытаря, гадом буду!

* * *

Мы ехали ускоренной рысью, давая возможность встречным зевакам подивиться чудесным свойствам наших коней.

– Слушай, Делли, – кинул я через плечо фее, сидевшей у меня за спиной, для верности обхватив руками торс спутника, – а куда ты пропала там, у траншеи?

Признаться, этот вопрос мучил меня давно. С того самого момента, как я не обнаружил тела разбившейся красавицы во рву. Но теперь, когда улеглись первые восторги от встречи, настало самое время расставить точки над “i”.

– Исчезла, – самым беззаботным тоном ответила кудесница, так, словно я спросил у нее, который час. – Можно сказать, растворилась в воздухе.

– Хм, интересная манера, – озадаченно выдавил я. – Мы чуть на стену не полезли, когда увидели, что тебя нет, а ты просто… исчезла, даже ручкой не помахала.

– Извини, – с ноткой раскаяния проговорила Делли. – В следующий раз обязательно помашу.

– И на том спасибо, – мрачно изрек я, теряя остатки до того вполне доброго расположения духа.

– Виктор, сам посуди, – немного помолчав, вновь заговорила фея, для особой проникновенности гладя мне спину. – Я ведь не просто сама по себе фея, я еще и сотрудница Волшебной Службы Охраны. Состою при особе наследной принцессы Груси Золотой, Зеленой и Алой Если бы взяли меня вместе с вами, обнаружилось бы, что сотрудник Волшебной Службы Охраны из соседней державы без соответствующего ярлыка по Субурбании разъезжает. Да еще нападает на людей, что и вовсе нам запрещено. Всадников я бы, положим, остановила, а вдруг они там не одни были. Не хватало еще стрелу схлопотать.

– Не одни. А отчего по дороге нас не вытащила? Тут-то воевать не надо было, – не унимался я, внутри все же соглашаясь, что в чужой монастырь, в который нас занесла нелегкая, со своим уставом лезть не следует.

– Не успела. Надо было в Грусь слетать, договориться, все оформить. Потом в Елдине кому надо мзду дать. Так что просто не успела, уж извините. Кстати, из тюрьмы я вас тоже не имела возможности вытащить иным способом, кроме как мздой. Вы без сознания были, потому не помните, но когда вас в темницу-то доставили, местный маг, он же лекарь, непременно поливал новых заключенных особым раствором, отгоняющим блох, комаров, крыс и дурную магию. Если бы я попыталась каким-то образом воздействовать на вас чарами, – она печально вздохнула, – вы бы могли просто сгореть. – Делли снова покрепче ухватилась за меня и ласково, совсем, как обыкновенная женщина, зашептала в самое ухо: – Ну я правда, честно, не хотела вас бросать.

– О чем секретничаете? – подъезжая к нам, крикнул Вадюня, после пут и каменного пола упивающийся свободой и быстрой ездой.

– О секретах! – мрачно огрызнулся я. – Мал ишшо!

– Ну и ладно, – добродушно отозвался Ратников. – Делли, я это, у меня чисто вопрос образовался. Я, короче, ни фига тут не врубаюсь, что это здесь за хрусты такие диковинные? Жабсы, хвостни, мостики, убитые еноты… Конкретно по жизни, дубом рехнуться можно!

– Ваши-то чем лучше! – хмыкнула Делли. – Рубли небось от слова «рубить» происходят, ни дать ни взять гуральские спилы. Там, видишь ли, из особого сорта дерева деньги делали: пилили ствол на кругляши, клейма раскаленные прикладывали, вот тебе и монета. Правда, стоимость спилов вне Гуралии никакая, но тамошние жители за границей почти ничего и не покупают, потому как туда не ездят. С иными деньгами тоже все просто. Вот, скажем, жабсы. Когда первые мурлюки за Хребет пришли, у них своих денег не было. Но один ушлый меняла, который сбежал из Империи Майна, прихватив чужое золото, отловил на болоте несколько десятков жаб редчайшей породы, скормил им самородки, а потом прилюдно вскрыл, демонстрируя, что в брюхе каждой из них находится высочайшей пробы драгоценный металл. А еще ранее того он заплатил первому главному майору за право владения всеми болотами по ту сторону Хребта, а буде возможность и по эту.

У главного майора за Хребтом болот было много, а денег не было совсем, и он охотно согласился. Получив желаемое, ловкач заявил, что в желудке у каждой жабы этой породы хранится мерный самородок, а стало быть, шкурка такой драгоценной животинки вполне может являться платежным средством, ибо обеспечена чистым золотом. С тех пор дети и внуки того менялы, его племянники да прочие родственники и свойственники такую силу взяли, что сами главного майора выискивают и нанимают для того, чтобы он, с благословения Светоносной Девы, берет их золото, Тын двигал и новые болота им выделял. Жаб-то все больше требуется! Сами видели, как они головастиков своих стерегут. Остроги вокруг каждой трясины!

– И что, никто в натуре не дергается? – нахмурившись, поинтересовался обескураженный мздоимец-недоучка.

– Ну почему? Скажем, субурбанцы очень даже хорошо у себя таких жаб разводят. Головастиков за богатую мзду где-то раздобывают, а топей и здесь видимо-невидимо. Они и транши-то затем берут, чтобы объяснить, откуда, собственно говоря, у них жабсы появились.

– Ну хорошо, это шкурки, а остальные деньги?

– Мостики пошли от мостового налога, который прежде в Империи Майна платили за переход с одного берега на другой. Хвостни здешние оттого, что древние субурбанцы были скотоводами и считали своих коров по хвостам. Один хвостень – стоимость одной коровы. Наши же убитые еноты от прежней дани, которую государю шкурками платили. Особо самодержцы предпочитали енотов. Деньгу же, которую за одну шкурку давали, и стали звать убитым енотом, чтобы с живым зверьком не путать. Ну и так далее. – Она выглянула из-за моего плеча, всматриваясь куда-то вдаль. – Ну что, господин подурядник левой руки, доволен?

– Натурально, – кивнул Вадюня.

– А уж я-то как довольна! Вон, впереди красные кусты видите? Это и есть граница Груси Алой.

Глава 6. Сказ о том, что у птицы видно по полету, а у витязя по понятиям

Там, куда указывала Делли, буйно росли высокие кусты, усыпанные красными ягодами.

– Это чего, малинник? – присмотревшись, с удивлением спросил Вадим.

– Ага, – гордо отозвалась фея. – Только малина не простая, волшебная.

– Это типа кто ее съест, у того рога вырастут? – Господин подурядник с явной опаской поглядел на маячащую впереди естественную преграду. – Я помню, чего-то такое читал.

– Да нет, – Делли удивленно пожала плечами, – почему же рога? Ничего такого у него не вырастет. Просто ягоды здесь такие вкусные, что проехать мимо и не попробовать никто не в силах. Одну ягодку съест, другую, пятую-десятую, а оно же все треск да шорох. Бывало, на полверсты в глубь малинника некоторые едоки уходили, все никак остановиться не могли. Ну а пока, значит, нарушитель за обе щеки малинку наворачивает, на шум уже ближняя к месту богатырская сторожа прискачет. Так что либо иди на законный перелаз, либо носи оберег волшебный, либо уж как мы, – фея сделала неопределенный жест в сторону живой изгороди, – чарами.

Малиновая пограничная линия расступилась саженей на пять, давая всадникам дорогу.

– Ну вот, – обнадежила нас очаровательная спутница, когда заросли, полные соблазнительно спелых сладких ягод, сомкнулись за нашими спинами, – добро пожаловать в Грусь Алую.

Я огляделся, надеясь немедля найти, как принято писать в детских журналах, десять отличий от предыдущего пейзажа. Впереди виднелась гряда холмов, поросших немало прореженным дубняком, откуда-то очень издалека доносился едва слышный колокольный перезвон, чуть в стороне, должно быть, подпевая далекому благовесту, пробовало голоса коровье стадо. В общем, идиллическая картина, настраивающая на дачный лад.

– Что же здесь такого алого? – поинтересовался я, больше из желания скрасить дорогу беседой, чем действительно вытягивая из Делли очередные бытописания местных стран и народов.

Конечно, для нас, пришельцев, в этом странном мире все, что мы видели и о чем слышали, было в диковинку. Но все же лично моя нынешняя задача весьма отличалась от задач дедушки Миклухо-Маклая. А от раскрытия тайны похищения ее высочества я, увы, был так же далек, как и неделю тому назад. Однако, как ни выходи из себя, ни одного нового факта, фактика, хотя бы даже намека на фактик у следствия не было. Если, конечно, не считать за таковые утверждения Переплутня об изменении королевичем Элизеем своего маршрута. Само по себе странно, но вместе с тем было – не было, неизвестно. Он или другой – непонятно. Туда или в иное место – одному богу ведомо. Основывать расследование на столь шатком фундаменте – дело глупое.

– Алой эта земля величается вовсе не оттого, что огорожена от иных владений малинниками. И не потому, что окрест в лесах полно рябины, а по весне на полях буйным цветом полыхает мак. Прозвание такое пошло с тех самых пор, как на Грусь зарились вороги лютые, аки волки голодные. То Орда откуда ни возьмись нахлынет, то из Империи Майна, которая в те годы, правда, империей еще не была, злой недруг пожалует. Тут их всех встречали и лили кровь в жестокой сечи. С этого времени так оно и повелось: ближние к границе земли – Красный Пояс. Чуть далее, нормальной конской скоростью полтора дня пути, Грусь Зеленая начинается. Прозвали ее так оттого, что куда ни кинешь взгляд, где только не приведись, везде тамошние земли засажены огурцами, луком и капустой. Ибо и в нашей стране эти дары земли в большом почете, и в других концах света наши соленые огурчики и квашеная капуста едва ли не на вес золота. Со всего мира торговые гости едут. – Делли мечтательно причмокнула. – А уж Золотая, – фея даже зажмурила глаза от накатившего чувства, – от дворцов да теремов, храмов да колоколен свое прозвание имеет.

– А в кого веруют-то? – заинтересованно спросил славный витязь Вадим Ратников. – Тоже в Нычкино семейство?

– И в Нычку веруют, и в Сына вдовы, и в Изгнанника с Востока, и в одноглазого бога с копьем, и в Деву Светоносную, и в других каких… Хотя ежели послушать, то считается, будто бы более всего славят Солнечный лик, в восьмилучевом кресте воплощенный. – Фея усмехнулась. – А так, если ты приедешь и скажешь, что за тридевять земель очень сильный джапанский бог спасает от болезней, дарует богатство и хранит от черного глаза, то и в него истово верить будут, лишь бы ничего делать для этого не надо было. А уж если за свои деньги храм возведешь да бирюльки разные раздавать начнешь, тогда и вообще в святые подвижники запишут. Главное тут растолковать, что хотя люди и грешны, и грешить будут до последнего вздоха, но все это не беда, все это по-людски. И ежели загодя с богом договориться, все равно сладок кус на той стороне получишь.

Говорила она с жаром, пожалуй, даже с запальчивостью, Должно быть, тема местных верований чем-то болезненно затрагивала интересы нашей милой заказчицы.

– Клин! – предупреждающе шикнул Вадюня, не слушая ответ на свой вопрос. Он напряженно вглядывался в сторону гряды холмов. На гребне одного из самых высоких виднелась почти монументальная группа – два всадника, напряженно глядевшие явно в нашу сторону, и пустая лошадь рядом с ними.

– Витязи местные, – пояснила Делли, заметив по направлению наших взглядов предмет столь пристального внимания. – Границу стерегут.

– Что, опять?! – Вадим выразительно поглядел на меня. Очевидно, мысль о том, что в очередной раз предстоит встреча со стражами кордона, явно не грела моего соратника. – Может, проскочим от греха подальше? Прорвемся на скорости?

– К чему? – удивилась фея. – У нас ярлыки в полном порядке.

– То-то и оно, – покачал головой Вадим. – Не найдут за что с нас бабки снять – огорчатся. А дальше поди докажи, кто на кого напал. Ну что, топим газу?

– Эге-ге-гей, люди добрые! – разнесся над лесами и долами мощный глас, заглушивший дальний звон колоколов и заставивший сокрушенно замолкнуть коровье стадо. – Стойте где стоите! Ужо к вам спускаемся.

– Уходим, – прошептал знатный коневод-мздоимец.

– Не стоит, – остановила ретивого подурядника Делли. – Я их знаю. Все будет нормально.

– Разве что знаешь. – Ратников еще раз смерил взглядом богатырей в конических шлемах, начавших неспешный спуск в долину. – Но лично я бы притопил. На всякий случай.

Между тем всадники приближались, и то, что прежде скрадывалось перспективой, теперь начало вырисовываться в полный рост. Оба витязя были отнюдь не хрупкого телосложения, но один из них, вероятно старший, с бородой лопатой, и вовсе казался роста неимоверного для человеческой породы. Стоит лишь сказать, что спутник его, не вышедший, как он, росточком, был, пожалуй, поболее Вадима и ввысь, да и в плечах пошире. Лопатобородый же возвышался над ним на полторы головы. Заслоняясь от лучей дневного светила, могутный богатырь держал руку козырьком под кромкой шлема, и шипастая булава, по виду отлитая из бронзы, свисала с его запястья столь же легко и непринужденно, как полосатый жезл с руки инспектора ГАИ.

– Ба! – вновь рявкнул отпрыск явно великаньего племени, действительно узнавая нашу спутницу. – Да никак то чаровница-кудесница Делли, дочь Иларьева, из монаршего приказа Волшебной Службы Охраны! – Он неспешно склонил голову в поклоне. – По здраву ли будете, матушка-чудесница? Легка ли вам дороженька? Давно нам свидеться не доводилось! А с вами-то кто? – Он прищурил глаза, вглядываясь в наши лица, словно силясь припомнить, не встречались ли мы ранее.

– Знакомьтесь, – Делли приветливо улыбнулась, – и будьте други верные. Сей неодолимый витязь Светозар Святогорович, по прозванию Буй-Тур. Рядом друг его и соратник Неждан Незванович, по прозванию же Ломонос. Весьма нарочитый муж, известный тем, что во всех концах Груси где бы какого витязя ни встретил, всякого зовет силой помериться.

– Это верно. – Неждан Незваныч расплылся в улыбке, искоса поглядывая на Вадюню. – Как встречу, так непременно. – Он тряхнул копьем. – Негоже, чтобы нашему государю-надеже хлипаки всякие служили!

– А это, – продолжала Делли, – витязь Вадим Ратников, сын из града Кроменца Загорского, и одинец-следознавец Виктор Клинский.

После упоминания моего имени рядом с титулом и должностью одинца-следознавца меньшой витязь, кажется, потерял ко мне большую долю интереса и сосредоточил внимание на Вадиме.

– А вы чего, богатырская застава? – пожав руки обоим встреченным всадникам, поинтересовался Вадим.

– То-то же и оно, что застава, – вздохнул могучий детинушка Светозар Святогорович, и колечки его брони напряглись, чтобы не лопнуть на широченной груди силача. – Покуражились малехо в Торце Белокаменном, вот нас и заставили сюда переться, отслеживать, не идет ли Орда походом на мурлюкскую землю.

– Отчего же здесь? – удивилась Делли. – Ведь Орда-то, коли сыщется, совсем с иного рубежа появится. От этих мест, почитай, верст тыща, не меньше.

– Десятки тысяч, – согласился Буй-Тур. – Да только у государя-то свой резон. С одной стороны поглядеть, до мурлюкских земель тута поближе, чем оттель, а с другой – ежели, скажем, Орда в обход двинет, здесь мы ее и переймем. Так что тут сурьезный подход, а не так чтобы абы что. А вот, кстати, вы, добры молодцы, по пути Орды не встречали?

– Нет, – честно сознался я. – Никаких следов. А должны были?

– Да откудова ж ей тут взяться?! Чай, не птица, чтоб по воздуху перелетать. А спросить я вас о том обязан. Тут вишь какое дело, мурлюкский главный майор шибко стережется, что Орда на него пойдет. Что ни день, в своих землях переметчиков и соглядатаев ордынских изыскивает. Вот он и прислал государю нашему богатые дары, с тем чтобы батюшка повелел войску своему сторожить в порубежье, не крадется ли злой ворог тайною тропою.

– И как чисто успехи? – полюбопытствовал Вадюня.

– Не крадется, – покачал головой Святогорыч. – А вот вершина Железного Тына в ясную погоду во-он с той горки малехо просматривается. В последнее время мурлюки его ажио за батыльские земли придвинули, того и гляди – Субурбанию перегородят. – Буй-Тур махнул рукой, то ли указывая в сторону пройденных нами земель, то ли попросту на Железный Тын, Орду и главного мурлюкского майора, вместе взятых. – Я вас о другом спросить хочу. – Он сдвинул шлем и поскреб огромной лапищей густую шевелюру русых кудрей. – Вы, часом, пока ехали, младшака нашего не видали?

– Это которого?

– Да Лазаря Раввиновича, – пробасил молчавший до того богатырь Неждан.

– Как-как? Рабинович? – полагая, что ослышался, переспросил Вадим.

– Какой еще Рабинович, – насупился и без того не слишком приветливый Ломонос. – Батька у него раввин, стало быть, Раввинович. Намедни в Торце Белокаменном вместе с нами чудил, вот его сюда в заставу и послали.

– Охренеть! – констатировал Ратников. – Батька – раввин! А что, здесь есть синагоги?

– А как же без них. А ты что, добрый молодец, имеешь что-то против? – Ломонос смерил собеседника недвусмысленно изучающим взглядом. – Так, может, того – отойдем, схлестнемся?

– Да чего там, я просто так, – пожал плечами Вадюня. – Интересуюсь для общего развития.

– Нет уж, – радуясь неизвестно чему, перебил его меньшой витязь. – Тебе побратим наш не по нраву. И на отца его ты небось хулу хотел возвести. Поехали-ка, пожалуй, схлестнемся!

Я умоляюще посмотрел на Делли, обещавшую спокойный проезд.

– Ну-тка, зацыкнись, Незваныч! – рыкнул на товарища великан Буй-Тур. – Не зришь, что ли, люди по государевому делу едут.

Ломонос смолк, по-прежнему хмуро глядя на Вадюню.

– Дык вот, – продолжил Светозар Святогорович, – младшака нашего поутру еще на ту сторону за медовухой в селище отправили, а его нет как нет.

– А на коне не быстрее было бы? – спросил я, кивая на пасшуюся рядом кобылу с притороченной к луке седла бандурой.

– Ха! – криво усмехнулся Буй-Тур. – До селища доехать, знамо дело, проще. Да только в кружало-то верхом не въедешь, а коли лошаденку на улице оставить, то сопрут беспременно. Оно и лошадь жалко, и за кружало разгромленное потом плати. – Он грустно вздохнул. – Вон, в столице уже покуролесили с горя, посад порушили, теперь вот на заставе, как чирьи пониже спины. Ни себе не любо, ни иным не потребно. Так это еще спасибо сказать надо, могли ведь и к Царству Вечных Льдов отправить, следить, не крадется ли оттуда тайный ворог.

– А чего горевали-то? – живо поинтересовался неуемный Вадим, точно намереваясь утешать новых знакомцев.

– Так ведь как же, – неспешно выговорил благодушный исполин. – Как принцесса наша пропала, так всех жильцов [3], всю особливую стражу, всех, кто в тот вечер в карауле стоял, от двора взашей прогнали. Будто мы что поделать могли супротив чародейства! Тут уж, простите, вельможная Делли, дочь Иларьева, не особливой стражи работа, а Волшебной Службы Охраны.

– Ну да! – тут же выпалила наша спутница. – А дракон, значит, в счет не идет? С ним тоже должна была волшебная служба охраны биться?

– Нет, конечно, отчего ж так, негоже светлой фее с мечом на дракона идти. Это, знамо, наш удел. А вот завесу вокруг Торца Белокаменного не мы, а феи держать должны были.

– Стоп-стоп-стоп! – перебил я спорщиков, похоже, решивших сцепиться не на шутку. – Повремените ссориться. Светозар Святогорович, будьте любезны ответить – вы, выходит, стояли в оцеплении, когда исчезла принцесса?

– Было дело, – сокрушенно кивнул богатырь. – Я, и вот Неждан, и Лазарь, все самые наипервейшие, чином не ниже рьяного витязя.

– Угу, понятно. Если не возражаете, я с вами поговорю отдельно. Делли, а ты, получается, отвечала за магическую безопасность столицы?

– Не совсем так, – со вздохом потупилась фея, кажется, начиная краснеть – Я несла ответственность за магическую безопасность того зала, из которого пропала Маша. За стены и купол отвечали другие феи.

– О-очень интересно. – Я потер переносицу, стараясь собраться с мыслью. – Насколько я понимаю, дракон не мог появиться над дворцом, не пройдя предварительно сквозь защитную линию.

– Именно так, – наклонил голову Буй-Тур.

– Верно, – подтвердила Делли.

– Но, насколько я опять же понимаю, дракон преспокойно этот рубеж преодолел, и ваша магия его не только не убила, но даже не ранила? – Я включил соображаловку, пытаясь просчитать варианты подобного казуса.

– Видишь ли, – вздохнула фея, – с очень давних времен уж так повелось, что волшебники, маги, а уж тем более феи не имеют права умерщвлять что бы то ни было живое. Такова была суть договора между чудотворцами и всеми остальными людьми и тварями. Среди волшебников и особенно магов порою встречаются те, кто пытается нарушить этот запрет, однако тот, кто рискнет пойти на этот шаг, непременно навлекает на свою голову отмщение как со стороны одной половины договорившихся, так и со стороны другой. Залог почтения к нам – непреложный запрет на умерщвление живого. Преодолевая защитный рубеж, дракон должен был испытать непереносимую головную боль, тошноту и слезовыделение, а все племя лапокрылых ящеров весьма трепетно относится к своему здоровью, особенно к голове. Обычная мигрень для дракона опаснее, чем иное войско. Так что предположить, что кто-либо из этих тварей сунется сквозь купол… – Делли развела руками. – Мы такого даже представить не могли.

– Угу. – Я кивнул и еще раз повторил: – Угу.

Мне виделось как минимум три варианта, каждый из которых требовал дополнительной информации и уточнения ряда деталей. Вариант первый: среди волшебствующей братии внутри периметра у дракона был союзник, так сказать, отключивший на время один из защищенных магией секторов. Вариант второй: подобный союзник существовал вне стен Торца Белокаменного, и он снабдил похитителя, ну, скажем, волшебным амулетом, который дает возможность либо безболезненно пролетать сквозь завесу, либо делать в ней окно. Третий же вариант, и его тоже нельзя сбрасывать со счетов, – дракон был спрятан где-то в пределах столицы, скажем, в ночь перед празднеством, а потом он по команде взмыл ввысь и спикировал на дворец. Ну и последствия известны. Однако в любом из трех вариантов налицо был четко спланированный заговор, исключавший действия дракона, как говорится, в состоянии аффекта, и практически непременное наличие мощного союзника, вероятно, при королевском дворе. Ведь кто-то же должен был обезопасить защитные чары Делли. А она отнюдь не новичок в своем ремесле! Очень занятная ситуация.

– О! Вон Лазарь возвращается. – Неждан Незваныч ткнул пальцем в сторону дубравы. – Два жбана тащит. Чой-то его шатает… Как бы не пролил!

Я мельком взглянул в сторону третьего витязя. Он действительно шел странными зигзагами, умудряясь, однако, не расплескать драгоценного содержимого висевших на коромысле жбанов. Но сейчас медовуха меня интересовала менее всего.

– Светозар Святогорович, мы не могли бы поговорить без свидетелей? – произнес я, спрыгивая с коня на землю.

Буй-Тур с сомнением поглядел на Делли, мямля со странной в его устах робостью:

– Дык ведь все, что в тот день в хоромах королевских случилось, все ж в сугубом секрете. Даже палата церемониальная волшебной печатью опечатана. И то место, где дракон земли касался, забором огорожено. Вы же, Делли, дочь Иларьева, сами велели, чтоб цыц и ни гу-гу.

– Ему можно, – дозволяюще произнесла сановная работодательница. – На то он из дальних стран и призван, чтоб сыскать Машеньку.

– Как скажете, кудесница, – склонил голову неодолимый витязь, неспешно слезая с огромного сивого мерина, а впрочем, вероятно, жеребца той же расцветки. – Вопрошайте, досточтимый господин одинец.

– Пожалуйста, попытайтесь припомнить в мельчайших подробностях все, что могло бы иметь касательство к событиям того дня.

– Ну, значит, че. – Светозар сдвинул шлем, пытаясь достать закрытый кольчужной бармицей затылок. – Это, значит, м-м… Стояли мы на страже в сенях при челобитном крыльце, откуда, стало быть, люди всякого звания должны были прийти – молодых поздравлять да одаривать. Служба там сурьезная, а не абы как! Мало ли какой гад ползучий али тать бессовестный пожелает в хоромы государевы пробраться, чтоб под шумок злодейство учинить. Дык вот, стоим. И того, следим, чтоб ни одна зараза мимо нас не прошмыгнула. А тут вдруг с улицы ка-ак завопят: «Спасите-помогите, люди добрые! Дракон! Змей летучий! Пожар! Убивают!» Мы поначалу решили, что то – хитрость татева. Уловка, чтоб под шумок проскочить. И, как в укладе положено, враз из сеней в тычки всех выпихали и ворота на засов – хлоп! Токмо закончили, пот с чела утерли, как тут крик из палаты, где молодые должны были друг другу клятвы приносить. И то ж: «Дракон! Спасайте!» Ну, тут кто в залу побежал, кто запор из дверей долой – и во двор. Да только крыльцо-то людями забито. Пока протолкались, пока прибежали, так только хвост того змея увидали.

– А вы? Где в этот момент были вы? – спросил я, понимая, что информация о форме драконьего хвоста, может, и будет являться хорошим подспорьем в расследовании, но не на этом этапе.

– Я-то? – Светозар Святогорович сгреб бороду в кулак. – Я на крик в палату побег. И побратимы мои со мной.

– О-очень хорошо, – кивнул я. – И что вы там увидели?

– Да что ж тут увидишь-то? – криво усмехнулся богатырь. – Свечи все дракон небось крылом потушил. Тьма, хоть глаз выколи! Барышни визжат, мужи вельможные орут, будто их лесной бодун на рог поднял. А еще мы с факелами прибегли. Тык-мык. Где? Что? Кто? Да тут же на полу, точно дурни стоеросовые, и растянулись, чуть сами все не попалили.

– Отчего вдруг? – поспешил я задать вопрос, прикидывая, какая сила могла сбить с ног подобного детинушку.

– Дык ведь как дело-то было, – махнул рукой пострадавший, поднимая ветер. – Мы ж как вскочили с факелами да мечами – все наверх смотрели да на окна, где там дракон притаился? Оно-то зорницы, чай, не для того в стене делают, чтоб всякое чудище в них могло голову казать. Так вот мы, значит, на них глядеть, а на полу, стало быть, скатный жемчуг густо так накидан. На нем мы и оскользнулись. – Он еще раз тяжко вздохнул. – Ну а как свечи зажгли, тут оно и вскрылось, что исчезла Машенька, как то облачко в ясную погоду. Такие вот дела. – Могутный витязь опять начал теребить бороду, подобно обеспамятевшему старику Хоттабычу, помнящему, что что-то он с этими волосьями должен сделать, но бьющемуся в догадках, что именно.

– Понятно, – кивнул я. – Хотите еще что-нибудь добавить?

– Чего добавлять, почтеннейший одинец? Все, как есть, рассказал, – огорченно вздохнул Буй-Тур. – Кабы успели, непременно б отстояли принцессушку. А так вот теперь Орду, как дурни, караулим. За каким лешим ей сюда переться – ума не приложу!

С первичным опросом свидетеля было покончено. Конечно, хорошо было бы запротоколировать его показания, но на мое робкое предложение изложить все вышесказанное в письменной форме он лишь развел руками, словно демонстрируя длину местных осетров:

– Так оно ведь что, грамоте мы не обучены. К чему витязям грамота?

Попытка же записать показания свидетеля самолично и вовсе наткнулась на жесткий отпор.

– Вы того, батюшка, – сдвигая брови к переносице, недовольно пробасил богатырь, – вы эти значки один к другому не лепите. Я смысла в них не ведаю, а тут не ровен час, глядишь, какая напраслина сыщется. На кой оно ляд мне нужно? Значки-то, поди, дело колдовское.

Как я ни бился, все мои попытки убедить сурового нарочитого мужа в обратном не дали сколь-нибудь заметного результата.

– Не след! – насупившись, молвил могутный витязь.

Во время опроса свидетеля остальные участники «встречи» не теряли времени даром. Два жбана медовухи, раздобытые Лазарем Раввиновичем, мелели на глазах, точь-в-точь Аральское море. Не спасли положение и три бутылки перцовки, извлеченной Вадимом из недр рюкзака. Младшак наших новых знакомцев оказался разбитным парнем с длинными черными локонами у висков и столь же длинными смоляными висячими усами. Найдя благодарную аудиторию, удалец, положив ладони с длинными тонкими пальцами на крестовины двух мечей, висевших с обеих сторон у его пояса, вовсю травил байки о лихой привольной жизни вдали чопорного двора и о богатырских подвигах участников импровизированной пьянки. Однако в момент, когда я подходил к пирующим, сидевший ко мне спиной Неждан Незванович, за хмельною чарой напрочь позабывший слова старшего собрата о государевом деле, весьма чувствительно ткнул в бок Вадюню с неизменным за последний час предложением:

– Ну, чего, витязь, это, с дороги отдохнул? Пошли – схлестнемся!

– Ну, ты достал в натуре! – Вадим Ратников, и на трезвую голову не отличавшийся ангельским терпением, вспылил не на шутку. – Тебе что, в бубен прислать? Ты меня за фраера держишь?

Уж не знаю, насколько речь моего соратника была понятна грозному Ломоносу, но, видимо, все задиры Вселенной владеют своеобразным тайным языком, понятным недруг недругу в любом конце света. Или, если быть точным, в любом конце миров. Тем более что если у Неждана Незвановича и оставались какие-то сомнения насчет смысла услышанного, ответный пинок, отвешенный Вадимом, был призван положить конец всем возможным кривотолкам.

– Ну дык пошли! – плотоядно улыбаясь, резво вскочил на ноги страж границы.

– Все ж таки решили схлестнуться? – подходя вплотную к забиякам, прогудел Святогорыч. – Ну-ну, доля вас храни. Это, того, как драться будете? До смерти аль до первой крови?

– Да это уж как получится, – не мудрствуя, пожал плечами вопрошаемый.

– Уж зело крут ты, Нежданушка, ни к чему это. Мягче с людями надо быть, учтивее. – Светозар положил левую руку на плечи Вадима, отчего тот слегка осел и пригнулся к земле. – Ты вот что, добрый молодец, послушай меня да на ус намотай. На копьях али на мечах с Нежданом биться – дело нешуточное. Он тут кого хошь с коня собьет да об колено поломает. А еще нагрудник у него из самой Тюрбании привезенный, его Богдемагнус для царя Салтана ковал. Эту сталь ничегошеньки пробить не может! Разве что на булавах с Нсзванычем можешь потягаться. Э-э, – он оглядел Вадюнино снаряжение, – да у тебя-то и палицы нет! Негоже так, витязь, негоже! Вот хошь – свою могу одолжить? – Он снял с запястья шипастую булаву, подкинул се в воздух и поймал с непринужденностью, с какой ловят одноименный предмет высокохудожественные гимнастки. – Это у меня легкая, для пужания. Всего-то полтора пуда.

Вадюня мрачно посмотрел на заботливого доброхота. После такой рекомендации, пожалуй, у изрядной части поединщиков затряслись бы поджилки. Но Вадим Ратников был не робкого десятка, к тому же вряд ли он осознавал уровень защиты нагрудника работы Богдемагнуса, но зато очень явственно представлял возможности как синебокого Ниссана, так и немилосердного Мосберга.

Всадники разъехались, давая место своим скакунам для разгона и сокрушительного таранного удара.

– Ну что, витязи, вы готовы? – рявкнул Светозар Святогорович, взявший на себя обязанности судьи поединка.

– Вестимо! – отозвался Неждан.

– В натуре! – в лад ему вторил Вадим.

– Н-но! Пошли, родимые! – скомандовал Буй-Тур, и всадники помчались навстречу друг другу.

Впрочем, вернее было бы сказать, не спеша потащились. Поскольку, невзирая на бешеный галоп богатырского коня отчаянного Ломоноса, двигались они медленнее джапанского иноходца, а гуманный Вадим, сын Ратников, вопреки своим воззрениям, сейчас двигался со скоростью, не нарушающей установленный в черте города предел, то есть раза в три быстрее, чем его соперник. Кони вихрем неслись навстречу друг другу… Сшибка… Удар! Внимательное ухо могло определить, что грохот удара получился какой-то сдвоенный, но ссыльным витязям было не до того. Их товарищ, потеряв стремя, взмахнув руками, замертво рухнул наземь, а перепуганный неожиданным грохотом у самого уха конь встал на дыбы и понесся по полю уже без всадника, оглашая воздух гневным ржанием.

– Лови его, Лазарь! Не дай уйти! – гаркнул исполин, устремляясь к поверженному другу. – Экий знатный удар, отродясь такого не видывал!

Еще бы! По моим прикидкам, если после выстрела картечью в упор любитель схлестываться почем зря остался жив и хотя бы отчасти невредим, ему бы следовало совершить смиренное паломничество в Тюрбанию и устилать там лепестками цветов каждый шаг неведомого мне Богдемагнуса или же его прямых потомков. Однако, не произнося этого вслух, я вслед за могучим хранителем традиций рванулся к поверженному телу. Впрочем, вмиг протрезвевшая Делли была уже возле распластанного по земле витязя, спеша оказать волшебными средствами первую помощь пострадавшему. К счастью, повреждения Вадюниного противника были не так фатальны, как предполагалось. Удовлетворенно кряхтя, он приподнялся на локте, затряс головой и попытался растереть грудь под мятым зерцалом.

– Ох и силен, чертяка! Ох и силе-ен! – Витязь скривился. Очевидно, каждое движение причиняло ему ощутимую боль. Немудрено! Невзирая на стальной нагрудник, кольчугу и стеганый войлочный подкольчужник, пару-тройку ребер выстрел с такого расстояния наверняка сломал. Однако рьяного витязя Неждана Незвановича такие мелочи, похоже, не интересовали. – Помогите мне подняться, друга верные! – с пафосом изрек он, протягивая руки мне и Буй-Туру. – Где там мой победитель?

Вадим Ратников стоял чуть в стороне, насупившись и словно говоря всем видом: «А че я, че я?! Он сам нарвался!»

– Ай да умелец, ай да могута! – с уважением промолвил Ломонос, делая неловкую попытку поклониться моему соратнику.

– Ну так я типа не хотел. – Вадюня развел руками.

– Коли одолел меня в честном бою, – не обращая внимания на неуклюжую попытку Вадима оправдаться, продолжил Неждан Незванович, – хошь – в полон бери, под выкуп, аль за службу, а хошь – будь мне братом названым.

– Да ты че, братан, я тебе че, немецко-фашистский оккупант, чтоб тебя в плен брать? Побазарили и разошлись, все пучком!

– Ну, коли братом меня зовешь, – обрадовался Ломонос, – и я тебя буду братом звать. Токмо имя тебе надо придумать громкое да знатное, чтоб по всему честному миру слышали. А то – Вадим, что Вадим, какой Вадим?

– Пусть зовется Злой Бодун! – раскатисто пробасил Буй-Тур, опуская руку на плечо свежеобретенного побратима. – Эк он тебя в грудину-то боднул!

И начались объятия, распитие очередного жбана медовухи, непременное «Ты меня уважаешь?», «Да я тобой просто горжусь!». И разговоры о деяниях и походах, которые я пытался превратить в опрос свидетелей, но с довольно малым успехом.

Уезжали мы поутру, в час, когда из табуна коней, представлявшихся нашему взору вечером, остались только наиболее яркие представители быстроногого племени. Утешив себя мыслью, что в любой момент смогу вызвать витязей для более тщательного допроса, я отпустил их дальше нести службу, предварительно взяв подписку о невыезде, которую они долго крутили в руках, пытаясь понять, в чем суть этой затеи. Потом, поверив словам нового побратима, смирились и поставили под распиской два отпечатка больших, весьма больших пальцев и аккуратную шестилучевую сквозную звездочку – личный значок Лазаря Раввиновича.

В пределах Груси мы могли не сдерживать бойкий шаг коней и теперь мчались во весь опор, спеша наверстать упущенное Немилосердно припекавшее светило заставляло то и дело задирать голову вверх, точно умоляя уменьшить пыл и выискивая, нет ли в небесной лазури хоть небольшой тучки или, скажем, облачка.

– Делли, – тоскливо глядя на фею, взвыл Вадим, утирая лицо краем плаща. – А нельзя чисто с погодой что-нибудь сделать? А то я в этом скафандре, пока до вашей столицы доеду, буду ну типа та снегурка после мартеновской печи.

– Погоди, – оборвала его жалобные излияния наша спутница. Она вперила взор чуть в сторону от солнца. – Меня во-он та птичка интересует.

– Да что в ней интересного? – муторно поглядев на объект наблюдения феи, спросил витязь по прозванию Злой Бодун. – Голубь как голубь. Хочешь, – Ратников потянулся за своим, уже знаменитым копьем, – сейчас гриль из него забабахаем. На всех, конечно, маловато, но тут уж – конкретно чё есть…

– Погоди ты с едой! – рассердилась фея. – Эта птица летит вровень с нами с самого утра. Причем в том же направлении, прямехонько к столице. И мне почему-то очень кажется, что этот голубок почтовый.

Глава 7. Сказ о том, что написано пером

Мелкая белая птаха деловито махала крыльями, сокращая расстояние из неведомой нам точки А в неведомую точку Б. Мы, задрав головы, глядели на этот усердный комок перьев, сосредоточенно пытаясь сообразить, является ли он заурядным рейсовым письмоносцем, скажем, между Елдин-градом и Торцом Белокаменным, летит ли сия птичка божия по своим орнитологическим делам, или же это спецкурьер, имеющий непосредственное отношение к визиту иномирных гостей.

– Может, ее того, хлопнуть? – хищно вымеряя, какое упреждение дать Мосбергу, поинтересовался новоявленный витязь.

– Ни в коем случае, – не спуская глаз с голубя, покачал головой я. – Может, она сама по себе летит. Вдруг там любовное послание, терзание сердца молодого.

– А если она вражья? – хмуро пробасил Вадюня.

– Тогда уж тем более нельзя эту птичку трогать. Следует узнать, куда она направляется и, желательно, кто ее послал.

– Как же это в натуре узнаешь, – поигрывая копьем, хмыкнул мой верный соратник, – если она по небу рассекает?

– Очень просто, – вмешалась в нашу перепалку Делли, прикладывая пальцы к вискам и тщательно выцеливая взглядом своих васильково-голубых глаз подозрительную пичугу. – Только, ради бога, помолчите, не мешайте сосредоточиться.

Мы послушно притихли, лишь в траве шуршал запутавшийся ветер, да из брюха синебокого жеребца доносилось утробно-угрожающее: «Я убью тебя, лодочник!» Внезапно голубь, дотоле преспокойно хлопавший крыльями, застыл в воздухе, мучительно пытаясь осуществить привычную с желторотых времен последовательность движений: взмах и… и… Если на клюве птицы могло отразиться недоумение, оно обязательно должно было там отразиться, поскольку как ни силься голубь опустить крылья, как ни тужься, они по-прежнему оставались в поднятом состоянии. Более того, сам того не желая, бедолажный начал экстренное снижение, причем, к переполнявшему его возмущению, – хвостом вперед.

– Ну вот, – облегченно произнесла Делли, когда посланец наконец очутился у нее в ладонях, – и не надо никакой пальбы.

В том, что пойманный феей голубь почтовый, больше не оставалось ни малейшего сомнения.

– Нехорошо, конечно, читать чужие письма, – вздохнул я, отвязывая от лап негодующей птицы туго скрученный клочок пергамента. – Но с другой стороны, в интересах следствия…

Я развернул записку: «Они направляются в столицу, – гласил текст послания. – Делли, с ней одинец-следознавец и могучий витязь. У витязя синий конь, вероятно, мурлюкской породы». «Мурлюкская порода» была тщательно подчеркнута, должно быть, сей знаменательный факт означал что-то весьма важное. Больше в записке не было ничего. Как ни крутил я ее, пытаясь найти какую-то тайную метку, как ни просвечивала наш трофей могущественная фея, тщась отыскать под маской очевидного тайные письмена, все впустую.

– Ты ба! – присвистнул Вадим, принимая из моих рук исписанный клочок выделанной кожи. – Кто-то тут нами круто интересуется. Я вот чисто думаю, как бы нам на засаду не нарваться. Может, кругом пойдем? Клин, в натуре это «ж-ж» неспроста!

– Погоди, – отмахнулся я. – Дай прикинуть что к чему.

В одном Вадим был, несомненно, прав. Нас действительно кто-то поджидал. Кто и с какой целью – неясно, но сам по себе факт не вызывал сомнений.

– Делли, – задумчиво обратился я к нашей клиентке, – ты кому-нибудь в столице говорила о нашем скором прибытии?

– Вестимо, – кивнула фея. – Королю-батюшке. Иначе как бы он ярлык проездной велел на вас выписать? А более никому.

– Угу, понятно. Стало быть, и писцы, которые нашу подорожную оформляли, тоже в курсе.

– Нет, – отрицательно покачала головой наша спутница. – В ярлыке прописано, что пооберуч меня следуют два нарочитых мужа, дабы мне одной в дороге не сторожко было и в путевом кружале средь иных не срамно.

– Это чё, чтоб в кабаке мужики не приставали? – мучительно напрягшись, перевел Ратников.

– Ну да, – кивнула кудесница. – Непристойно даме путешествовать в одиночку.

Я искренне посочувствовал экстремалам, которым пришла бы в голову мысль неучтиво обойтись с могущественной дочерью неведомого мне Илария, но сейчас речь шла о другом. Кто-то в столице весьма настоятельно интересовался нашими передвижениями и столь же неизвестный кто-то от самой границы посылал ему сводку со свежедобытой информацией о следственной группе. Кто и почему? Я сразу отбрасывал из числа возможных подозреваемых знакомых нам витязей. Их презрение к книгочейству и грамоте было искренним и неподдельным. И хотя краткий текст записки также пестрел орфографическими ошибками, в сравнении с письменами Лазаря, самого образованного из троицы, мучительно пытавшегося вывести под распиской свое имя, попавшая в наши руки депеша была просто шедевром грусской письменности…

Но, как ни крути, она была! Я в задумчивости потер переносицу. С одной стороны, мне очень хотелось знать, из-под чьего пера вышло перехваченное экстренное сообщение. И в других условиях нам бы, пожалуй, следовало вернуться и со всей возможной тщательностью прояснить этот вопрос, но, с другой стороны, у нас в руках имелась ниточка пускай и очень тоненькая, но все же, возможно, ведущая к разгадке тайны. Ведь наверняка не сам король повелел столь экзотичным образом сообщить ему о нашем приближении. И уж конечно, не в утренний выпуск газет предназначались известия голубиной почты. А стало быть… А стало быть, голубя надо выпустить и проследить, куда летит целеустремленная птица.

– Делли, – переводя взгляд с воркующего в руках феи символа мира на опустевшее небо, произнес я, – сколько примерно отсюда до столицы?

– Пожалуй, верст сто, не больше.

– Угу, понятно. Скажи, мы сможем эти сто верст держаться аккуратно за птицей?

– Отчего нет? – пожала плечами фея. – Конечно, сможем.

– Вот и славно. – Я растянул губы в ухмылку охотника, почуявшего дичь. – Стало быть, сейчас вернем пергамент на прежнее место, и вперед за белой птицей, как аргонавты между скал.

Спустя минуту Делли подбросила крылатого почтаря в воздух, а Вадюня, засунув два пальца в рот, оглушительно свистнул, точно, кроме звания субурбанского мздоимца, планировал еще обзавестись патентом на должность местного соловья-разбойника.

– Вперед! – скомандовал я. – Делли, ты уж подстрахуй птичку, чтобы с ней, не дай бог, в полете ничего не случилось.

* * *

Мои подозрения были небезосновательны. Как и предполагалось, крылатый вестник мчал прямехонько к столице, презрительно игнорируя остальные встреченные на пути населенные пункты и укромные местечки. Вот наконец высокие стены Торца Белокаменного замаячили далеко впереди, вздымаясь над бескрайними полями золотой пшеницы и ржи. Над стенами в облачной дымке высились золотые купола храмов и колоколен, также вовсю расточавших вокруг дармовой золотой блеск. Казалось, еще несколько минут и мы наконец-то доберемся до столицы, откуда, собственно говоря, и предполагалось начать расследование.

– Все, блин! Гаплык! – Конь славного витязя Вадима, сына Ратникова, застыл как вкопанный, едва успев поставить ноги в предусмотренное при остановке положение. – Кранты, ядрена корень. Бобик сдох.

Делли вновь принялась гипнотизировать оторвавшегося было от преследования голубя, боясь упустить его из виду, я же удивленно уставился на собрата по оружию.

– Вадим, что случилось?

– Что-что! – Вадюня с негодованием хлопнул Ниссана между ушами. – Статуй из моего скакуна сделался, вот что!

– Колдовство? – насторожился я.

– Какое, к бениной бабушке, колдовство?! Клин, ты здесь совсем офигел. Бензин кончился!

– Это поправимо, – процедила фея, не спуская глаз с птицы.

– Что поправимо? Что поправимо?! – не унимался Злой Бодун, не ведая, на кого излить чашу бессильного гнева.

– Твоего коня следует напоить соком из минеральных дров, – по-прежнему не удостаивая взглядом психующую ударную силу, без тени сомнения промолвила Делли.

– Что за фуфло, Делли?! Какие дрова? Какой сок? – не унимался разошедшийся во всю прыть витязь.

– Дрова – минеральные, а про сок – это особая история. – Она взмахнула рукой, вновь притягивая к себе птицу, и, усадив ее на ладонь, заговорила поспешно: – Все очень просто. Далеко на востоке Груси, за Орел-камнем, растут огромные древние деревья. Впрочем, они уже давным-давно и не растут, а просто так, стоят себе, не умирают, поскольку в своем роде окаменели. Но это только сверху. Древесина же этих деревьев точь-в-точь как губка, а корни уходят так глубоко, что из самых сокровенных недр земных живительную силу высасывают. В результате и получается этот самый сок, который, ежели знать, как применять, много чего может. И тебе стекло такое, что хоть руку отбей – не разобьешь, и специальные ящики, чтоб в янтарной сети сила не переводилась. И твоего коня этот сок враз оживит. Мурлюки завсегда так делают.

– Ладно, поверим на слово, – с тяжелым вздохом отозвался на ее слова Вадим. – Ну и где эти чертовы дрова?

– Как это – где? – Делли расплылась в улыбке. – Да Грусь же, почитай, со всем миром этими дровами торгует. Дровами и соком из них. Особенно, конечно, мурлюки берут, но с тех пор как минеральные лампады пришли на смену лучине царя Гороха…

– Делли, да мне по барабану, кто у вас что берет и кто откуда пришел, – недовольно прервал ее Ратников, очень легко терявший терпение, когда речь шла о той или иной неисправности в машине. – Где?

– Где-где, в столице, конечно, – несколько обиженно отозвалась кудесница, не привыкшая, чтобы ее рассказы прерывали на полуслове, да еще столь непочтительным образом. – Ты здесь постой, чуток охолонься. А я из столицы велю тебе бочку минерального сока прикатить.

Ратников вопросительно посмотрел на меня, спрашивая разрешения остаться: долг и любопытство боролись в нем с категорическим нежеланием оставлять красавца скакуна без присмотра. И хотя вряд ли кому-нибудь могла прийти в голову мысль утащить на себе преображенный внедорожник, но мало ли энтузиастов найдется! Того и гляди, глазки светящиеся выколупают, а то и копыта на резиновых подковах отвернут.

– Клин, ну ты же там сам это, того, ну это, разберешься? – запинаясь, проговорил он, окончательно делая выбор.

– Не волнуйся, – обнадежил я боевого товарища. – Все будет нормально.

– Ну тогда я это, здесь постою. Пока.

– Да все путем, ты не переживай. – Я тронул шпорами бока Феррари.

– Только ж вы там без меня ничего такого, – Вадим покрутил в воздухе рукой, – не начинайте.

– Хорошо, – кивнул я, пуская коня в стремительный галоп.

– Побожись! – вслед нам прокричал Ратников, но ответные слова вряд ли донеслись до него.

Столица встречала нас торговым гулом, великим множеством стражи и разноцветьем бессчетных вывесок, прозрачно намекавших, что все самое лучшее продается исключительно по указанному стрелкой адресу. Чтобы не потерять из виду заветную птичку, фее пришлось достать из седельной сумы небольшого лупоглазого мурлюкского совенка с непривычно синими очами и посадить его между ушами жеребца, чтобы расчистить нам дорогу уханьем и миганием. Горожане, увидев коня с опознавательным знаком Волшебной Службы Охраны, шарахались в стороны и жались к обочине, чтобы не попасть под горячее копыто.

– Куда же он летит? – чуть слышно прошептала Делли, хватая меня за плечи и пытаясь приподняться в седле, чтобы лучше следить за полетом голубя. – Неужели ко дворцу?

Однако, не обращая внимания на вызолоченные крыши королевских хором, почтарь забрал круто вправо, заставляя нас свернуть с наезженных торговых улиц в глухоманные проулки. Покружив немного, он начал снижаться над обширным садом, кроны которого маячили за высокой каменной оградой с множеством сторожевых башенок, в последнее время выполнявших декоративную роль, но вполне еще помнящих свое истинное предназначение. В глубине сада виднелся дом, вернее, даже не дом, а небольшой замок, выстроенный в стиле, резко контрастирующем с местной архитектурой. Именно к этому дому-замку и устремился вестовой голубь.

– Что это за здание? – спросил я у феи, направляя Феррари к каменной ограде.

– Бывшая резиденция графа Инненталя, посланника одной из стран, вошедших ныне в Империю Майна, – от возбуждения переходя на шепот, проговорила фея. – Лет тридцать назад граф, уезжая, продал свое владение одному бойкому субурбанцу. А тот открыл здесь гостиницу. Так она и называется «Граф Инненталь».

Вороной скакун остановился у самой стены, и я, прикинув расстояние от конского крупа до верха ограды, кляня на чем свет стоит злую судьбу и строителей, возводящих такие высокие заборы, начал подниматься на седло. Протянутые вверх руки нащупали край стены. Я попытался подтянуться и попросту взлетел, едва удержавшись на ограде, чтоб не рухнуть на землю с противоположной стороны.

– Так лучше? – глядя, как я балансирую на выщербленной каменной кладке, простодушно спросила Делли.

– Несомненно, – заверил я.

– Голубь виден?

– Да. Вьется около ближней башни.

– Это хорошо, – глубокомысленно заметила Делли. – Значит, он уже достиг цели.

– Почти достиг, – поправил я. – Сейчас спущусь, попытаюсь подойти поближе, рассмотреть, так сказать, адресата.

Я кинул взгляд направо, налево, высматривая, по какой из стрельниц удобнее спускаться.

– Вот и славно, – напутствовала меня Делли. – А я тогда съезжу распоряжусь насчет минерального сока для Ниссана.

Последние слова феи были заглушены стуком копыт. Я тщательно присмотрелся, выискивая удобный маршрут для спуска, и враскорячку, цепляясь пальцами за щели в каменной кладке, начал движение вниз. Конечно, можно было попросту сигануть со стены в сад, но перспектива что-нибудь сломать меня отчего-то не грела. Наконец твердая почва оказалась у меня под ногами, и я, найдя взглядом объект слежки, крадучись начал пробираться в высокой некошеной траве к башне, около которой все еще кружил голубь. Быть может, мне показалось, что из-за стрельчатого окошка на третьем этаже донеслось знакомое с детства «гули-гули-гули», а может, и нет. Но, прекратив кружение, белокрылый гонец устремился вниз именно к нему. Судя по тому, что и все остальные окна в доме были открыты из-за летней жары, он явно знал, куда лететь. Я оглянулся, примериваясь, нет ли где поблизости дерева, с которого открывался бы достойный вид на «конечную почтовую станцию». Однако, увы, этот день не сулил благополучного исхода начинаний ни моих, ни голубя. Да, подходящее дерево нашлось без труда, но в тот момент, когда я уже подкрадывался к стволу, что-то темное с клекотом рухнуло сверху, хватая невезучего голубка и разметывая во все стороны легкие белые перья.

– Проклятие! – выругался я. – Сокол! Только этого не хватало!

Между тем небесный охотник взмыл ввысь, сжимая в когтях законную добычу, игнорируя мои попытки разглядеть наличие бубенчика на лапке, отличающее благородную охотничью птицу от тривиального воздушного пирата. Если где-то существует голубиная книга судеб, то наверняка этот день был фатальным для несчастной пичуги. Стоило Делли снять магическую защиту, как несчастный стал поживой кривоклювого бандита.

– Ладно, – процедил я, смиряясь с невозвратимой потерей, – ничего не попишешь. Попробуем уточнить, к кому это наша птичка направлялась.

Я сделал шаг в сторону, намереваясь обойти отель и… Пожалуй, мне стоило благословить безвременно почившую пташку, своею гибелью избавившую меня от необходимости лезть на дерево, росшее неподалеку от таинственной башни. Едва лишь я повернулся к нему спиной, как сверху послышался хлопок, какой бывает при открытии автоматического зонта, и спустя миг на землю предо мной спланировало нечто, вернее, некто, вернее, хрен его знает кто, абсолютно мерзкого вида.

Вряд ли бы нашелся поэт, способный описать представшее моему взору страшилище, особенно глядя ему в глаза. Но попробуйте вообразить себе тварь с мордой землистого, серо-зеленого цвета, нечто среднее между жабьей и человечьей, лупоглазое, рогатое, на двух коротких, должно быть, очень сильных ногах с длиннющими когтями, с кожистыми крыльями-дельтапланом на верхних лапах и мощным хвостом, напоминающим гарпун… Вот что-то в этом роде, только еще более гадостное. И хотя существо было ростом едва лишь с крупную собаку, связываться с ним не хотелось аж ну никак.

Тварюка оглушительно заверещала и, расправляя, должно быть, для острастки, крылья, вразвалочку направилась ко мне, щелкая зубами широченного, от уха до уха, рта и тарахтя по земле тяжелым шипастым хвостом. Честно сказать, не знаю, как следует обращаться с подобными ошибками эволюции, но лично я бросился наутек. Возможно, это была не самая удачная мысль, однако времени на обдумывание не было. Это самое «некто», судя по напряженным нижним конечностям, явно готовилось прыгнуть на возможную жертву. Новый хлопок, точь-в-точь повторяющий первый, – и зубастый реликт, пронесясь чуть в стороне, рухнул в нескольких шагах от меня, возобновляя атакующий танец. Я бросился в сторону, моля неизвестно кого добавить силы ногам, а еще лучше приделать к плечам крылья, чтобы дать возможность сигануть через чертов пятиметровый забор, рано или поздно грозивший стать у меня на пути непреодолимой преградой. Существо вновь прыгнуло, отрезая мне путь, я снова отпрянул, неумолимо сознавая, что еще один-два таких прыжка, и быть мне прижатым к каменной ограде, будто приговоренному к расстрелу. Мы снова остановились, вглядываясь друг другу в глаза. Два холодных светлых блина с черными точками зрачков смотрели на меня не мигая с тем равнодушием, с каким изучает меню любитель ростбифов в вегетарианском ресторане.

Я попытался было изменить направление, чтобы, обойдя хищника, опрометью устремиться к спасительному замку, но, предугадав мое движение, тварь, клекоча, прыгнула, вновь преграждая путь и тесня к стене. Я скосил глаза, ища убежища. Справа щербатая каменная стена, кое-где поросшая вьюнком, в гуще которого смогла бы укрыться разве что бабочка, слева… Слева, шагах в пятнадцати, темнел провал входа в стрельницу, одну из многочисленных башенок, превращавших ограду сада в подобие крепостной стены.

Насколько я помню, такие сооружения в нашей Кроменецкой крепости строились по типу домика улитки, чтобы дать возможность защитникам удерживать боевой пост при нападении изнутри. Глядевшая во двор бойница подтверждала мои предположения. Вход в стрельницу был довольно узок. Часть пути между двумя стенами всякий желающий войти должен был проделать, передвигаясь боком. Но на что не пойдешь ради повышения обороноспособности, а уж ради спасения собственной шкуры и подавно. Там, где я вынужден был бы продираться в столь неудобной позе, у моего широкоплечего преследователя не было ни малейших шансов. И слава богу, короткая шея не позволяла ему просунуть голову за угол. Правда, у данного спасительного убежища был один минус: стоило плотоядному прыгуну остаться в засаде у выхода, и из свежей дичи я превращался в тривиальную консерву с довольно коротким сроком хранения. Но, черт возьми, должны же были в конце концов Делли и Вадим заинтересоваться загадочным исчезновением боевого товарища! Хотя с Делли станется броситься в очередную Тмутаракань нанимать очередного сыщика, чтобы найти свою дорогую воспитанницу и своего без вести канувшего предшественника. Но в любом случае иных вариантов спасения не наблюдалось.

Жуткая нечисть, урча и скаля клыки, медленно приближалась, всем видом недвусмысленно требуя последнего броска к стене, превращавшего быстроногую дичь в удобную мишень. Ну, это уж дудки! Чтобы выиграть время и расстояние, я расправил руки, словно крылья, пошире растопырил пальцы и, лихорадочно размахивая ладонями, заорал, завыл, заухал, шаг за шагом отступая по направлению к стрельнице, пригибаясь и пружиня в коленях, точно набирая разбег для прыжка.

Вероятно, это был правильный ход. Гарпунохвостый урод озадаченно смолк и наклонил рогатую голову в сторону, видимо, соображая, съедобна ли взбесившаяся добыча. Это было как раз то, что доктор прописал. Сбив с толку преследователя, я рванулся туда, куда старательно прижимала меня злобная тварь, заставляя ее выйти из ступора и немедленно, без прицеливания атаковать. Прыжок! За спиной послышался звук натягивающейся мембраны крыльев, и я, резко сменив траекторию движения, свернул к стрельнице. Сбоку раздался скрежет когтей по камню. Там, где чудовище рассчитывало застигнуть убегающий обед, по-прежнему находились заросли ни в чем не повинного вьюнка. В несколько гигантских прыжков я достиг заветного входа в стрельницу и, втиснувшись внутрь, обессилено рухнул на пол, стараясь унять нервную дрожь.

Снаружи донесся омерзительный вопль разочарования, и вслед за этим щелканье острозубых челюстей – так близко, что вполне явственно ощущалось смрадное дыхание монстра. Я отодвинулся как можно глубже внутрь башенки и огляделся, инстинктивно ища хоть какое-то средство защиты. В помещении царил полумрак, сквозь узкие щели бойниц и чуть более широкую входа внутрь пробивался скупой дневной свет. Изрядно проржавевшие кольца, в которые некогда вставляли факелы, недвусмысленно говорили о том, что в последние годы, а может, и десятки лет, никто не пользовался ставшим бесполезным укреплением. Я вновь попятился и уперся спиной в нечто длинное и твердое. «О черт!» – вскрикнул я, резко вскакивая, поворачиваясь и едва успевая уклониться от падающей вязанки дротиков, скрепленных нынче уже сгнившей веревкой. «Ну, вот и оружие!» – злорадно оскалился я, мысленно благодаря рачительного коменданта графского замка за высокую боеготовность вверенного объекта. Теперь-то мы поиграем! Как я уже упоминал, одна из бойниц выходила во двор, расширяясь наружу для создания лучшего сектора обстрела. Сквозь эту узкую щель мне открывался прекрасный вид на злобствующего когтистого уродца, обиженно пытающегося проскрести дыру в гранитной кладке.

– Получи, фашист, гранату! – что есть силы завопил я, с остервенением тыкая в животину полутораметровым дротиком. Пожалуй, прицелься я чуть лучше, не пори горячку, мое оружие могло войти в толстую шкуру гадины. Ржавчина, покрывавшая наконечник, в конце концов довершила бы дело. Но рука моя дрогнула, и дротик, скользнув по зубчатому гребню, шедшему вдоль спины, ушел в сторону, не причинив злокозненной твари ни малейшего вреда. Возмущенная атакой, она отскочила в сторону и, увидев оружие, вновь заносимое для удара, ринулась прямо на него, распахивая пасть.

Щелчок! И в моей руке лишь обломок древка величиной с шумовку. «Дьявольщина!» – Я отбросил прочь обломок, хватаясь за следующий дротик. «Ну-ка!» – Я попробовал его на прочность и вновь опустошенно сел на пол. Оружие, минуту назад казавшееся таким спасительным, на поверку было абсолютно бесполезным. Стройные древки ломались, как спички, не оставляя ни малейшей надежды на счастливый исход. Мои дальнейшие атаки были бессмысленны. Приходилось уповать лишь на помощь друзей.

Не могу точно сказать, сколько продлилась эта странная осада. Я сидел, прикрыв глаза, прижавшись спиной к прохладной стене, за которой урчала, рычала и обиженно подвывала голодная тварюга, и флегматично прикидывал, как долго это исчадие ада может охотиться на столь неудобную добычу и не пора ли ей поискать жертву недоступнее. Однако, не желая прислушиваться к логическим доводам, неведомая зверушка продолжала царапать когтями камень и пытаться всунуть морду внутрь стрельницы. Не знаю, надолго ли ее еще хватило бы, но тут откуда-то из глубины сада послышался до боли знакомый голос:

– Эй, Клин! Ты где? Ау! Кли-ин!

Примерно так зовут хозяева потерявшуюся собаку. Не хватало еще услышать: «Клин, к ноге!» Впрочем, при всем желании я бы не смог выполнить эту команду. А вот хищная морда, лязгавшая зубами у входа в башенку, вполне могла, и не просто могла… Позабыв обо мне, она развернулась на месте и, резким хлопком разведя кожистые крылья, прыгнула в сторону, откуда доносился крик. Я прильнул к бойнице, выходившей во двор, пытаясь разглядеть продолжение «банкета». Что и говорить, Вадим Ратников, насколько я его знал, является десертом, вызывающим у едоков острое несварение желудка, как правило, еще до приема внутрь. Звук, раздавшийся несколько секунд спустя, вряд ли когда-нибудь слышали в стенах Торца Белокаменного, но уж я-то его знал прекрасно. Раскатисто громыхнул грозный Мосберг, потом еще раз, и я, подобно сказочной принцессе, возвращающейся из плена злого волшебника, выскочил из «темницы» на белый свет, казавшийся в первые секунды ослепительно, умопомрачительно белым и дорогим.

– Кли-ин! – Вадюня, стоявший чуть поодаль над поверженной тварью, радостно помахал в воздухе копьем, приветствуя нашедшегося собрата. – Ты посмотри, какую я каклю завалил!

– Я ее уже видел, – недобро глядя на распластанное чудовище, процедил я, отчего-то с трудом двигая челюстью. – Мы близко познакомились.

– Ух ты! – невесть чему обрадовался славный витязь. – Слушай, ты тут тогда это, пока покарауль тушу, чтобы никто не спер, а я за фотоаппаратом сбегаю. Сфоткаешь меня на память с этим чертом? Братанам покажу – закачаются!

Идее Вадима сфотографироваться с законной добычей не суждено было сбыться, во всяком случае, прямо сейчас. Привлеченная громом выстрелов к месту охоты, мчалась небольшая, но весьма живописная группа. Впереди всех, едва касаясь земли, а возможно, и не касаясь ее вовсе – поди разбери в высокой траве, – летела Делли, побледневшая от волнения и, судя по всему, готовая разнести здесь все до последнего кирпичика. За ней торопились, но и близко не поспевали три стражника с алебардами. Замыкал процессию долгоусый пузан с вышивкой на рубахе в виде символа веры бога Нычки.

– Все живы? Все нормально? – ощупывая нас, точно не веря собственным глазам, торопливо выпалила фея, едва добежав.

– Ой, да что же это деется, люди добрые! – Субурбанец горестно наклонился над поверженной тварью и запричитал, точно по безвременно погибшему другу. – Убили мою горгуленьку, горгулюшку мою убили-и! Лиходеи, смергоубийцы-ы! И кто ж мне теперь все это оплатит?

Услышав эти вопли, городские стражники попытались было взять нас в кольцо, к немалому удивлению и возмущению грозного богатыря Вадима по прозванию Злой Бодун.

– Разберемся, – отрезала Делли, демонстрируя ярлык с золотой печатью, свидетельствующий о высоком положении нашей спутницы в Волшебной Службе Охраны.

– А-а! – почтительно поклонился плакальщик. – В этом смысле… Ну, ежели оно так, оно конечно. Потому как шо ж? А вот только за горгулью-то кто мне заплатит? Тварь, поди, редкая. Из Империи Майна еще прежним хозяином привезенная. Да их и там уже не часто встретишь…

– Видите ли… – начал я.

– А она того, ордынский шпион, – не давая мне закончить фразу, ни с того ни с сего выдал Ратников и, уловив растерянность на лице хозяина поверженной «горгуленьки», усилил нажим, развивая успех: – Может, и вы с нею чисто заодно? А ну-ка, пройдем в помещение, поговорим.

– Что вы! Что вы, – начал отмахиваться толстяк. – Я ни сном ни духом! Нычкой клянусь, ни о чем таком не ведал! Какая гадина! Прокралась, можно сказать! Пригрелась на груди, змеюка подколодная. Можно я, добренькие господа, за чучельником пошлю? Ну, вы сами понимаете, не пропадать же добру. У-у, морда шпиёнская!

– Пошли-пошли, – не сбавляя тона, гаркнул Злой Бодун.

– Так я пошлю?

– В дом пошли! И чтоб все как на духу, а не то тебе самому чучельник понадобится.

– Да-да, – поддакнула фея, с нескрываемым интересом наблюдая работу оперативной группы.

– Ну зачем вы так, Вадим, – включаясь в до боли знакомую игру «злой и добрый следователь», начал я. – Гражданин и не думает запираться. Гражданин и так нам все расскажет. Чистосердечное признание и глубокое осознание вины смягчит неминуемую кару. Вы ведь и сами понимаете, нам все известно. – Я повернулся к уже ни живому ни мертвому от страха субурбанцу. – Так что запираться смысла не имеет. Конной, проводите, пожалуйста, подследственного в дом. И проверьте на предмет колющего-режущего… Ну, сами понимаете.

Стража, впечатленная ярлыком Делли, безропотно повиновалась, не задаваясь вопросом, на каком, собственно говоря, основании мы здесь раскомандовались. Обысканный субурбанец засеменил к дому, а мы наконец получили возможность спокойно поведать друг другу о своих приключениях, начиная с того момента, как судьбе было угодно разлучить нас.

Однако застаиваться у места убиения злосчастной горгульи времени не было, да к тому же ее безутешный хозяин сейчас, должно быть, дожидался допроса, лихорадочно перебирая в уме список своих провинностей за последние годы. Мы брели по саду, и я, закончив рассказ о тяжкой участи голубка, похищенного буквально у меня из-под носа, и дальнейшем беге наперегонки с Вадюниным трофеем, теперь с удовольствием внимал жизнерадостному трепу боевого товарища. Впрочем, не слишком вслушиваясь в его слова.

– …Ну, значит, подъезжаем. У ворот табличка с этой мордой: «Осторожно, окрестности отеля охраняются злой горгульей». Я типа в непонятке. Что за хрень такая? Спасибо, Делли раскумекала. Ладно. Стучу, открывает какой-то рыжик. Я его чисто спрашиваю: «Брателла, не появлялся тут такой-то такой-то?» Он головой вертит. «Нет. Ни фига не видел». Тут меня в натуре конкретно проняло. Я чисто прозрел. У тебя ж с собой ни ствола, ни пики. Буквально голый, а тут такая срань с зубами! Я типа кидаю Делли, чтоб догоняла, ну и ломлюсь сюда, а тут она! Хлобысь! Ну, ни хрена. Картечь, она и в Африке – картечь…

Мы остановились перед роскошной резной дверью, ведущей в бывшие графские апартаменты. Я ухватился за бронзовое кольцо, торчавшее из драконьей пасти весьма тонкой работы, и собрался уж было потянуть ручку на себя, когда отважный витязь Вадюня робко положил мне руку на плечо:

– Клин, может, погодим сейчас этого терпилу допрашивать? Сфоткай меня рядом с горгульей, пожалуйста. На всю жизнь ведь память!

Глава 8. Сказ о том, что свято место пусто не бывает

Обстановка холла гостиницы явственно свидетельствовала j о временах шумных пиров и посольских приемов. Вызолоченная деревянная стойка, с неизменным флажком Субурбании, наверняка была пристроена позднее и выглядела аляповатой заплатой на горностаевой мантии. Хозяин отеля, теребя обвисший ус, понуро сидел на резном стуле за стойкой под бдительным присмотром стражников, все остальное время, вероятно, следивших за порядком в его владениях.

– Ну что, влип, таракан усатый? – посверкивая на бедолагу деланно гневным взором, пробасил Ратников, размахивая перед носом жертвы полароидным снимком с дохлой горгульей. – Всё-о к делу подошьем!

– Погодите, Вадим. По-моему, вы чересчур горячитесь. Хозяин производит впечатление порядочного человека, – продолжая игру, вмешался я.

– Порядочного мошенника! – хмыкнул «злой следователь».

Во время сеанса фотографии мы с Вадимом и Делли четко распределили роли. И пусть допрос без вины виноватого субурбанца к нашим поискам имел весьма условное отношение, но уж будь добр, впрягшись в ярмо матерых контрразведчиков, блюсти если не закон, так хоть канон.

– Надеюсь, у вас есть комната, в которой мы могли бы поговорить без посторонних глаз и ушей, – приятельски улыбаясь, поинтересовался я у содержателя отеля.

– Да, конечно. – Хозяин порывисто вскочил, делая приглашающий жест.

– И чтоб без глупостей! – для острастки рыкнул витязь.

Впрочем, предупреждение было излишним. Насколько мой опыт позволял судить о людях, оказавшихся в подобной ситуации, представители этой категории подследственных быстро скисали и начинали фонтанировать информацией без какого-либо серьезного нажима.

– Пройдемте ко мне. – Он шагнул вперед.

Стражники было направились за ним, но, остановленные моим окриком, замерли. И наша троица проследовала за хозяином в его «кабинет».

Личные покои владельца «Графа Инненталя» были невелики, вернее, казались таковыми из-за множества разнородной мебели, теснившейся здесь безо всякого вкуса и порядка. Единственное не загруженное шкафами и сундуками место на стене покрывали огромные шпалеры, изображавшие картины совместной охоты двух монархов, вероятно, короля Барсиада II и здешнего сюзерена Базилея IV. Стоя над кучей набитой дичи, государственные мужи жали руки в такой позе, что невольно казалось, будто, пытаясь передавить друг друга, они ставят на кон всю дневную добычу.

– Вы ведь субурбанец? – мягко спросил я, делая допрашиваемому знак присесть.

– Точно так, – кивнул тот. – Родом из Елдин-града. Имя мое Щек Небрит. Щек Небрит я. Имя мое.

– Конкретно! – мрачно глядя на жертву, через губу бросил Вадим. – Так вот ты какой, Щек Небрит. Давно-о я в натуре по твоему следу иду!

Да уж, по всему видать, что между чтением сказок Олеговой дочке у младшего Ратникова оставалось достаточно времени для пристального изучения детективов.

– Это плохо, что вы субурбанец, – вздохнула Делли. – Теперь вас наверняка вышлют. Это все, – она обвела комнату рукой, – конфискуют в казну…

– Куда вышлют?! Как вышлют?! – расширяя глаза от ужаса, взвыл хозяин отеля.

– Все, попался! Туши свет, бросай гранату! – рявкнул Вадюня, заглушая истеричный вопль «подследственного».

– Погодите, друзья мои, у нас еще нет прямых доказательств. Давайте по порядку, – урезонила «специальных агентов» фея.

– Давайте по порядку! – взмолился без пяти минут арестант. – Нычкой клянусь, невиновен!

– Я вам пока обвинения не предъявлял. – Мои слова, кажется, вдохнули чуть-чуть жизни в донельзя расстроенного владельца гостиницы. – Но положение ваше безрадостное. Не стану скрывать, факты против вас. В отеле свила себе гнездо змеиная поросль тайной Орды.

– Кто?! – ужаснулся субурбанец.

– Поросль. Они порой невидимы, но они везде. Они маскируются и таятся. Эта горгулья, или как вы ее называли при множестве свидетелей «гор-гу-лень-ка», тщательно замаскированный главарь целой шпионской сети.

– Да я ж ни сном ни духом! Она ж тут еще при прежнем хозяине… таилась!

– За ней уже давно присматривали, – обнадежил я толстяка. – Да и за хозяином тоже. У него у самого рыльце в пушку!

– Как скажете, – закивал субурбанец. – Как скажете!

– Сегодня в ваш отель была доставлена шифрованная записка…

– Я об этом ничего не ведаю! – перебил меня подследственный.

– Запираться бесполезно! – грохнул кулаком об стол Ратников, нависая над жертвой. – Тебя и так скоро запрут!

– Вадим прав. Нам все известно о доставленной шифровке. Я лично следил за гонцом, когда на меня напала ваша горгулья.

– Помилосердствуйте, я ни сном ни духом! Я ж по хозяйству!

– А ну быстро, к какому номеру относится окно, выходящее в сад на третьем этаже башни, ближней к тому месту, где был повержен враг?

– А это… это… – замялся Щек. – Так жилец-то оттуда сегодня съехал.

– Как? Когда? – Наши голоса слились в единое трио.

– Так ведь аккурат перед тем, как большой господин эту шпионскую морду изничтожил.

– Проклятие! Упустили. Рассказывайте как можно подробнее, что там был за жилец, когда поселился, кто к нему приходил, что заказывал. Все, что только вспомните.

– Так, а что рассказывать? Мальчонка лет пятнадцати, рыженький такой, тихий. Все больше молчал да в номере сидел. Изредка в саду прогуливался.

– Рыжий? – наморщив лоб, перебил его Вадим. – А рыжий слуга типа в гостинице есть?

– Нет, – замотал головой хозяин. – Рыжих нет.

– Ядреный корень! – Лапища Ратникова рассекла воздух, не находя подходящую жертву. – Я же с этим мальцом в воротах столкнулся! Он все кланялся, морда, чтобы я его лица не разглядел. Может, того, попробуем догнать?

– Где ж ты его сейчас догонишь? – отмахнулся я. – Делли, надо бы городскую стражу предупредить, чтобы всех рыжих мальчиков лет пятнадцати проверяли. Более подробное описание дать можете?

– Да ну как? Ну, рыжий такой, и малец мальцом. Надо же, от горшка два вершка, а уже ордынский шпион.

– В Орде взрослеют рано, – мрачно бросил Вадим.

– Очень верно подмечено, – согласно закивал добровольный помощник следствия, вряд ли что-нибудь достоверно знавший о нравах и обычаях этого древнего образования.

Не дождавшись особых примет, сотрудница Волшебной Службы Охраны тихо вышла, не желая мешать дальнейшему допросу. Можно было не сомневаться, что ближайшие часы у всех рыжих Торца Белокаменного и его окрестностей возникнут изрядные затруднения в свободном передвижении.

– Я вот что думаю, – между тем продолжал активно сотрудничать со следствием Щек, – малец этот здесь объявился аккурат за несколько дней до того, как наша принцесса пропала. А номер ему загодя один человек снимал. Сказал, мол, приедет племяш, ну и всякое такое. Представительный человек был, с усами, бородой… А глаза молодые. И вот сдается мне, что я очень похожего молодца на королевском выезде видал. Только без усов и бороды. А потом, как свадьба была, я с ним в дворцовых сенях, когда подарки приносил, нос к носу столкнулся. Поклонился ему, а тот сделал вид, что не узнал меня. Да только сам-то признал, потому как быстро с того места убег. Ох, неужто ордынский след аж до самого дворца тянется?! А ну, как и принцессу ордынцы-то похитили? О! – всплеснул он руками. – Никак и драконы с ними в сговоре?!

– Тихо. Очень тихо, – резко перебил его стенания я. – Никому ни слова. Ярлык Волшебной Службы Охраны вы уже видели?

– Да, – кивнул Щек Небрит.

– Вадим, засвети свой мандат.

– Так ведь… – начал Ратников.

– Засвети.

– Ну, как скажешь. – Злой Бодун полез в кошель и извлек оттуда свежее еще удостоверение подурядника левой руки с гордым гербом Субурбании на печати.

– Уровень представляете?

– Да-да-да, – лихорадочно зашептал елдинградец.

– Про коневодство можете не читать, это все для маскировки. На самом деле…

– Понимаю-понимаю-понимаю. Головной Призорный Уряд.

– Точно, – кивнул я. – Приятно иметь дело с умным человеком. Запомните, совершенно секретное расследование. Одно лишнее слово – и оно станет для вас последним. Полагаю, вы патриот?

– Ты жива еще, моя держава? Жив и я, ура тебе, ура! – взвыл субурбанец, поднимаясь из-за стола.

– Ладно, не продолжайте, я верю. С этой минуты вы мобилизованы на королевскую службу. Вадим оформит вам ярлык. Будете тайным и полномочным мздоимцем, вы сами знаете чего.

– Понял! – гордо кивнул новоиспеченный агент.

– И запомните, официальная версия нашего пребывания в Груси: поиск наилучших пастбищ для разведения синих жеребцов джапанской породы. Можно даже объявление дать. Но это все для туману, а вы между тем присматривайте, что в городе странного, что так да не так, и про этого рыжего вызнайте все, что только возможно.

– А о подельнике его? – бойко поинтересовался воспрявший духом Щек.

– И о нем, разумеется, тоже. А сейчас дайте-ка мне ключ от того номера, который снимал пацан. Там мы, пожалуй, и остановимся.

– Конечно, сию минуту. – Хозяин гостиницы вытащил из висевшей на поясе кожаной сумки небольшой ключик с изящным серебряным свистком в качестве брелка. – Эх! – сокрушенно вздохнул он, поднося свистульку к губам. – Ведь до чего ж полезная вещь была! Хочешь выйти в сад, дверь открыл, дунул, горгулья сидит себе на дереве и только глазищами блымает. А сейчас свисти не свисти… Кто теперь сад охранять будет? А впрочем, – глаза нашего собеседника приняли хитроватое выражение, вообще, насколько я мог заметить, свойственное субурбанцам, – ежели чучело сделать, да на дерево посадить, да перед поселением в номер, как и прежде, в окошко показывать… Пущай себе свистят! И им спокойнее, и мне не в убыток. Пожалуйста, гости дорогие. – Он протянул ключик. – Заселяйтесь, господа любезные! Все устрою по высшему разряду.

К моему глубокому разочарованию, тщательный обыск, проведенный в только что покинутом номере, не дал практически никаких результатов. Если, конечно, не считать таковыми перевернутый вверх дном люкс и невольное почтение к аккуратности былого жильца.

– Вызвать покоёвку [4]? – с ужасом оглядев устроенный следственной группой бедлам, робко поинтересовался хозяин почтенного заведения.

– Пожалуй, да, – мрачно кивнул я, подходя к окну в надежде утешиться открывающимся оттуда пейзажем и осмыслить события последних часов.

Ажурная витая решетка, прикрываемая снаружи витражным окном, придавала запущенному саду недоступный вид, но вместе с тем не слишком стесняла действия человека, желающего воспользоваться услугами голубиной почты. Разбросанные на каменной плите подоконника семена подсолнуха свидетельствовали о том, что конечный пункт Б, к которому направлялась птица, находился именно здесь.

Совсем недавно таинственный рыжеволосый подросток стоял у этого самого окна, подманивая крылатого почтаря. Но не мог же наш беглец все время торчать здесь, высматривая, а не появится ли вдруг в небе белый голубь с известием? Это была бы весьма странная манера времяпрепровождения! Если так, значит, воздушные депеши сюда доставляются регулярно, и уж конечно, не все на подлете перехватывает сокол. Что из этого следует? Ну, как минимум то, что, вполне возможно, импровизированная почтовая станция еще продолжит свою работу, и в наши руки попадет какая-нибудь ценная информация.

А кроме того, будет совсем интересно, если выяснится, что послание приходит не из одного источника. Тогда, выходит, мы действительно имеем дело с неким преступным сообществом. Если, конечно, человек, снявший номер для «племяша», и неведомый соглядатай на границе не одно и то же лицо. Впрочем, это как раз можно уточнить после представления его величеству. Ежели наш свежеиспеченный осведомитель опознал царедворца один раз, значит, сможет узнать его вновь. Вот уж действительно, контра засела в штабах. Буквально Тайная Орда в действии.

– А по жизни, прикинь. – Вадим поднял один из находившихся в номере табуретов, на всякий случай проверил, не отворачиваются ли у него ножки, и, убедившись в первозданной нерушимости мебели, уселся верхом. – С чего бы это вдруг шкет решил с нами типа в зайчики поиграть. Мы вроде афиши о гастролях не расклеивали.

Я поморщился.

– Малый явно не дурак. Посуди сам, он стоит здесь и ждет сеанса связи. Должно быть, в это время он здесь стоял каждый день. На его глазах голубя перехватывает сокол.

– Ну, перехватывает, ну и хрен ли с того! Соколу в натуре без разницы, почтаря жрать или какую другую пичугу.

– Так-то оно, конечно, так. Но меня вот что настораживает. – Я потрогал рукой витражное стекло, желая убедиться, что оно отнюдь не затрудняет обзора. – Сокол атаковал свою жертву как раз в тот момент, когда Делли сняла с нее магическую защиту.

– Да ну, совпадение! – отмахнулся Ратников.

– Все может быть, – согласился я. – А если нет? Я здесь ничему не удивлюсь. Давай предположим, что сокол атаковал именно в этот момент неспроста. Тогда, выходит, он, или, вернее, его хозяин, мог чувствовать, когда защита была и когда ее не стало. То есть, выходит, голубя пасли все то время, пока он летел под нашим присмотром. А вместе с ним, естественно, пасли и нас. Соображаешь, о чем я говорю?

– Клин, не усложняй! Скажи еще, что злой колдун обратился в этого самого сокола. Как там в сказке, что я на пнях Олеговой дочке читал: «Ты не коршуна убил, чародея завалил!»

– Погубил, – машинально уточнил я. – Кто знает, может быть, и ты прав.

– М-да, как все запущено, – покачал головой храбрый витязь. – А эту хату типа джинн ночью сварганил. Так что, когда ее будут переносить в очередную Тмутаракань, покрепче держись за решетку. На всякий случай, конкретно, чтоб не выпасть.

– Да ну тебя, – обиделся я. – Сам подумай. Парень видит голубя, но голубя у него перед носом хватает сокол. После этого он наблюдает мои попрыгушки с горгульей. Не надо много ума, чтобы составить два и два и предположить, что я следил за почтарем, а стало быть, за тем, к кому он летел. Но можно считать это совпадением. А вот если при всем происходящем наш, как ты выразился, зайчик, обладает способностью чувствовать магические сущности, тогда все становится на места. Делли у самого забора снимает с голубя защиту. Тут же появляется магически заряженный сокол. Затем неизвестный, в смысле я, проникает в сад явно несанкционированно, иначе бы горгулья на меня не бросилась… Самое время делать ноги. Конечно, если ему есть что скрывать. Впрочем, пока все это лишь предположения. Может быть, у него просто закончились деньги, чтобы платить за номер.

Развить эту мысль мне не удалось. В дверь настойчиво постучали.

– О, а вот и покоёвка, – обрадовался Вадим. – Заходи, не заперто!

По ту сторону не заставили себя упрашивать, и в номер впорхнула Делли, а вслед ей, сгибаясь под тяжестью груза, втиснулись две крупных, наверняка не хилых, мужика. Предмет, который они волокли, был покрыт кожаным чехлом, но даже с ним было видно, что это нечто плоское и имеющее размеры примерно с половину дверной створки.

– Ставьте сюда, – скомандовала Делли, указывая на место напротив окна. – Все, молодцы! Свободны.

Грузчики, кланяясь, покинули номер, даже не заикнувшись о чаевых. Вероятно, здесь было не принято просить о вознаграждении за труды у сотрудников Волшебной Охраны.

– Это что? – с недоумением взирая на новый предмет интерьера, поинтересовался я.

– Волшебное зеркало, – гордо объявила фея.

– Надеюсь, ты не собираешься вопрошать: ты ль на свете всех милее, всех румяней и белее? – Мои губы сами собой сложились в невольную улыбку. – Я и без всякого зеркала скажу, что ты хороша несказанно.

– При чем тут моя внешность? – вспыхнула фея.

– Но… Ты же сама сказала, что это – волшебное зеркало.

– Разумеется! Последняя модель, в городе больше ни у кого такой нет. Позволяет вызывать образ желаемого человека, где бы он ни находился. А если у того, кого ты вызываешь, есть свое, пусть даже небольшое, волшебное зеркальце, то и общаться, как будто ты рядом стоишь, можно.

– Так что, нам прямо сейчас с Машей поговорить удастся? – Я вцепился в чехол, готовясь немедленно начать сеанс связи, нисколько не сомневаясь, что уж у принцессы-то свое зеркальце есть обязательно.

– С Машей не выходит, – вздохнула фея. – Должно быть, чары наложены. Не то к чему вас было бы нанимать? А вот с принцем Элизеем побеседовать можно. Помнится, вы в Елдине-то заинтересовались, чего это вдруг он из края подземных кобольдов в Гуралию повернул. Вот, как я вам и обещала. – Она неспешно, чтобы растянуть наши терзания, расстегнула чехол, и восхищенному взору присутствующих явилась блестящая зеркальная поверхность в бронзовой золоченой раме, практически ничем не отличающаяся от привычных зеркал, разве что, пожалуй, особенной глубиной и объемностью отражений.

– Мурлюкская работа? – поинтересовался Вадим, уже привыкший, что все подобные артефакты, исключая разве что синебокого жеребца, проникают в здешние земли из-за Хребта.

– Нет, – гордо покачала головой Делли. – Нашими мастерами сработано. Мурлюкские – тьфу! Волшебное барахло, дальше ста верст не берут. Да и сто верст только по ясной погоде. А это в любой уголок, в любое ненастье, да хоть за край света заглянуть может. – Она сделала пасс рукой, точно протирая стекло, и оно замигало голубоватыми вспышками. – Все в порядке, свободно.

На зеркальной глади вырисовалось изображение богатыря, восседающего на крупном гнедом коне. Всадник появился словно из тумана, становясь все зримее и почти что осязаемее.

Должно быть, в этот момент он тоже почувствовал магический зов столь экстравагантного средства связи, поскольку, натянув удила, остановился и, засунув руку в седельную сумку, вытащил оттуда свою «мобилу».

– Ни хрена себе! – восхитился Вадим. – А как он понял, что ты его вызываешь?

– Все очень просто, – пояснила кудесница, радуясь возможности продемонстрировать чужестранцам дивное диво работы отечественных мастеров. – Когда я посылаю нужному мне человеку мысленный сигнал, его зеркальце начинает подрагивать и переливаться приятным мелодичным звоном.

– А, ну типа виброзвонок… – начал было Ратников, но его излияния были прерваны взмахом руки феи.

– Не мешай! Связь пошла, – одернула витязя кудесница. – Поздраву ли преславнейший королевич Элизей?

– Поздраву, матушка Делли, дочь Иларьева, – склонил осанистую голову витязь в зеркале, едва-едва не выезжая из рамы. – А добро ли в вашем дому?

– Вашими хвалениями, королевич.

Элизей чуть отклонил свой экран в сторону, должно быть, замечая в нем кого-то из нас.

– Кто там с вами поблизости, матушка Делли?

– Вот, рекомендовать хочу. Преславный одинец-следознавец Виктор Клинский, да подручный его хоробрый витязь Вадим, по прозванию Злой Бодун. Ищут нашу Машеньку, с ног сбиваются.

– Уж так ли хороши они, фея-матушка?

– Да ты мне поверь, королевич. Лучших не сыскать. Таких, как они, мертвой рукой не обведешь.

– Ну будь по-твоему, а то ведь иной раз рыба и хороша, да навар невелик.

– Прошу простить, – вмешался я, несколько досадуя на неспешную манеру беседы коренных жителей Груси. – Я бы хотел задать принцу Элизею пару вопросов.

Венценосец уставился на меня недоуменно.

– Искарь ты, может, и добрый, да белоуст совсем, в вежестве не больно дюж. К королевичу с расспросами лезешь, должной чести ему не оказавши. Негоже так, одинец! Именитый муж без вежества, что птица без хвоста.

– Прошу прощения, был не прав. Однако вернемся к следствию, – резко отчеканил я.

Не то чтобы я был не согласен со словами свидетеля, но уж обзывать меня молокососом, это уж как-то чересчур. Тем более при исполнении служебных обязанностей.

– Скажите, пожалуйста, ваше высочество, насколько я понимаю, вы преследовали дракона от самого дворца и по сей день?

– Вестимо так, – кивнул принц.

– За это время вы видели свою пропавшую невесту?

– Ох, горе мне! Не токмо что не видел, но и хвост драконий узреть не довелось. Летит, нежить его подери, а куда летит, поди, и сам не знает.

– Угу, понятно. Почему вам кажется, что дракон не знает, куда летит? – поинтересовался я, откладывая вопрос о пребывании королевича в землях кобольдов.

– Так ведь как чудит-то, злыдень! – грозно насупился Элизей. – Летел он, летел в Тюрбанию, а то вдруг переночевал в Юзовой пещере, да и отправился в Гуралию.

– Юзова пещера в краю кобольдов? – уточнил я.

– Там, – подтвердил мои предположения опрашиваемый. – Я ее потом вдоль и поперек облазил, все искал, что ж такое змей летучий в ней сыскал, коль вместо востока на запад полетел? Лихоманка его разбей, ничего нет! А где ж это видано-то, чтоб драконы крюками летали?! Он на то и дракон, что прямо идет, а все перед ним стережется.

– Это точно? – заинтересованно переспросил я.

– Мне, королевичу, не веришь? – грозно нахмурился Элизей, нащупывая рукоять палицы. – Да я, может, этих тварей уже с полдюжины одолел!

– С полдюжины? – подымая брови вверх, уточнила Делли.

– Ну, двоих, – примирительно уточнил королевич. – Все равно я их повадки знаю.

Впрочем, количество убиенных драконов уже к делу не относилось. А вот нетипичное поведение того самого чудовища, которого ныне преследовал Элизей, пожалуй, нужно было внести в список необъяснимых странностей, уже вырисовавшийся в моей голове.

– Ничего! Я его скоро точно настигну. По свежим следам иду.

– Откуда известно, что по свежим? – вклинился я в речь монаршего сына.

– Свежие-свежие! Еще паруют, – заверил августейший преследователь. – Несвежие местные крестьяне себе на поля разбирают. На удобрения.

– А-а, в этом смысле.

– Это самое, того, – вмешался в разговор Вадюня, – ну, чисто высочество, я типа кланяюсь, но у меня тут вопросец имеется. Вы, часом, шавку с гнусной мордой не встречали?

– Переплутня, что ли? – нахмурился королевич. – От чего ж, бегал у Юзовой пещеры. Да я его шуганул, чтоб не варнякал.

– Господа! Господа! – В номер без стука, белый как мел, ворвался хозяин «Графа Инненталя». – Там этого рыжего шпиёна внизу какая-то дама спрашивает.

– Делли, заканчивай связь, мы сейчас! – крикнул я, бросаясь к выходу и едва не сбивая с ног Щека Небрита. – Бегом, почтеннейший, показывай, где она!

Мы едва ли не кубарем скатились вниз по винтовой лестнице, за считанные секунды преодолев расстояние от третьего этажа угловой башни до уже знакомого нам роскошного холла.

– Стоп! – Я сделал знак остановиться перед дверью, отделяющей лестницу от выхода к стойке портье. – Переводим дух и идем, как будто попросту выходим из гостиницы. Когда оказываемся рядом с объектом, зажимаем с двух сторон. Все ясно?

– А то! – кивнул Вадим. – А если тетка ни сном ни духом?

– Извинимся.

Я толкнул дверь и очутился в просторном зале со сводчатым потолком, поддерживаемым рядом пузатых колонн.

– Ну? – Мой взгляд начал обшаривать помещение, отыскивая цель захвата. – И где?

Никакой дамы ни около стойки, ни за колоннами, ни у двери не наблюдалось. Зато уже знакомые нам стражники стояли в паре шагов от недавнего «места содержания» хозяина навытяжку, не мигая, вытаращив глаза. Алебарды валялись тут же на полу, явно не вызывая интереса у остолбеневших вояк.

– Вот тут только что была! – Отставший толстяк-хозяин появился за нашими спинами и ткнул пальцем в место около стойки. – Здесь стояла.

– М-да, – я подошел к одеревеневшим солдатам, – ты что же, милейший, велел им взять посетительницу под конвой? – Мои пальцы прошлись вправо-влево перед глазами у одного из караульных, не произведя на того ни малейшего эффекта.

– Ну конечно! – кивнул субурбанец. – Чтоб ненароком не скрылась. А то мало ли чего.

– Оно и верно, – хмыкнул я, обводя зал рукой. – Тут тебе что, карманного воришку ловят? Никакой самодеятельности! Тьфу ты, черт! Вадим, сходи за феей, может, ей удастся этих кукол обратно в людей превратить.

– Я мигом, – кивнул оглушенный увиденным Ратников и опрометью бросился в номер за Делли.

– Ладно, усердный ты наш, давай рассказывай, как дело обстояло? Только подробно: что за дама, как выглядела?

– Какая дама? – оторопело уставился на меня тайный осведомитель.

– Которая о жильце из нашего номера спрашивала, – почти по слогам произнес я, словно разговаривая с умственно отсталым.

– Нешто его какая-то дама спрашивала?! – удивился Щек так натурально, что у меня возникли весьма дурные предчувствия.

– Ты что же, рачья твоя душа, шутки с нами шутить вздумал?! – накинулся я на обеспамятевшего хозяина, за неимением рядом злого следователя вынужденно меняя амплуа.

– Помилосердствуйте, господин хороший! – Насмерть перепуганный владелец гостиницы рухнул на колени, пытаясь обхватить руками мои ноги. – Не губите, ни в чем не повинен! Никого не видал, ничего не слыхал!

– А чего ж ты, хрен моржовый, за нами-то прибежал?

– Я? За вами?! – Усач задумался. – А ведь точно бегал, до сих пор спина вся мокрая. Зачем бегал – не упомню. Вот ведь дело-то какое!

– Ладно, поднимайся, – махнул рукой я. – Видать, и ты околдован. Толку от тебя сейчас чуть.

– Должно быть, и впрямь околдовали, – ошарашено покачал головой Щек, испуганно прижимая руки к груди. – Что ж теперь будет-то? Ой, что ж теперь будет?!

Возвращение к жизни гостиничного гарнизона не заняло много времени. Делли, наморщив носик, сделала несколько пассов руками в воздухе, и стражники, минуту назад стоявшие безмолвными монументами собственной боевой славы, удивленно начали ощупывать себя, безнадежно тужась вспомнить, что же с ними стряслось.

* * *

– Волшебница работала, – прокомментировала увиденное фея, когда мы вышли из отеля и вновь в обычном ордере направлялись в королевский дворец. – Грязный трюк. Туман забвения. Кто вдохнет, памяти лишится. Наши в таких случаях по-иному действуют.

– В чем разница-то? – не удержался я от вопроса.

– Между волшебницами и феями? – Делли посмотрела на меня удивленно. – Да я уж сказывала! Мы от рождения обладаем магической силой и со временем лишь развиваем ее. Они же рождаются обычными людьми с весьма скромными порою способностями. Для того чтобы добиться результатов, им нужно постигать тайные знания, зачастую весьма злокозненного свойства. Мы иногда наделяем разные предметы волшебными качествами. Скажем, любое из своих колец я могу зарядить так, что всякий, кто его наденет, будет становиться невидимым. При этом природа кольца, его сущность, останется неизменной, на следующий день я могу придать ему иные свойства. Волшебнице же такое не под силу. Созданный ею агрегат пригоден лишь для того, чтобы делать невидимым хозяина, и только для этого.

Волшебники искренне полагают, что все в мире сотворено исключительно для удобства человека, и в первую очередь их самих. А если что-то, на их взгляд, не соответствует данной высокой цели, значит, может и должно быть изменено соответствующим образом. Вот как этот совенок. – Она указала на мигающую выпученными глазами птицу между ушами Феррари. – Он больше ни на что не годится, поскольку выведен лишь для того, чтобы подавать сигналы.

Я задумался над услышанным. От разницы между феями и волшебницами мысли мои плавно перетекли к исчезновению странной посетительницы, загадочному поведению дракона и далее, к сбежавшему второпях жильцу нашего гостиничного люкса. Как ни крути, многовато странностей для одного дня, а ведь, как говорится, еще не вечер.

В дворцовых воротах Делли пропустили без вопросов. Должно быть, стража прекрасно знала в лицо воспитательницу и защитницу пропавшей королевишны. Наши с Вадимом ярлыки также оказали должное впечатление, и спустя полчаса, миновав замерших с топорами на плечах рынд [5] у высокой двери, мы попали в покрытую изразцами светлицу, вероятно, личные покои его величества. Сам король, если только это был он, сидел на подоконнике, тоскливо поглядывая сквозь цветные стекла оконца на шумевший у дворцовых стен торговый люд. Горностаевая мантия, висевшая на спинке высокого, покрытого затейливой резьбой, вызолоченного стула с подлокотниками, да корона, бесхозно валявшаяся на сиденье, – вот все, что свидетельствовало о присутствии в комнате августейшей особы.

Честно говоря, я ожидал несколько иной картины, и неведомый король рисовался мне отчего-то похожим на убиенного российского императора Николая II. На поверку государь Груси всех трех степеней оказался моложавым красавцем с длинным удальским чубом, изрядно, впрочем, поседевшим, и холеными, слегка подвитыми усами.

– Ваше величество, – я поклонился, выбрасывая вперед руку, как в одном из детских фильмов кланялись заморскому царю новгородские гости, – разрешите представиться.

– Да чего там, – отмахнулся монарх, не слезая с подоконника. – Делли уж все, поди, доложила. Попросту кличьте меня Василий Иваныч. Базилеем зовусь я для послов затынных и для торжественных парадов. Сказывайте, как дело-то деется?

Глава 9. Сказ о следах вкруг того пустого места

Что было сказывать о деле? Начальные версии вроде похищения с целью выкупа, сведения политических счетов или же о таинственном воздыхателе, пожелавшем столь экстравагантным способом расстроить свадьбу предмета обожания с удачливым соперником, не находили пока ни подтверждений, ни убедительных доводов против. Гипотезу о гастрономических пристрастиях драконов, предпочитающих на обед именно принцесс, именно в день свадьбы и уж совсем обязательно похищенных при большом стечении народа из хорошо охраняемого дворца, я не то что полностью сбрасывал со счета, но держал про запас. Уж слишком разнородны были в читанных мною в детские годы первоисточниках сведения о разумности и повадках гигантских крылатых рептилий. Как ни крути, здесь без спеца не обойтись. Наверняка в стране, постоянно имеющей дело с подобными чудовищами, должны найтись как практики драконоборцы, так и теоретики монстроведы.

Вкратце поведав безутешному отцу-государю о странных происшествиях последних дней и моих соображениях по этому поводу, я резонно попросил дать нам возможность ознакомиться с местом происшествия и немедленно получил соответствующее разрешение. А в придачу к нему камергера с ключом [6] для оказания следственной группе всемерной помощи и поддержки именем короля.

Камергер в шитом золотом колпаке был прям спиной, длиннонос и, судя по круглым, ничего не выражающим глазам, глупым смешкам и шуткам невпопад, – чурбан чурбаном. На груди его красовалась золотая цепь, способная удерживать якорь небольшой шхуны, увешанная массивными блестящими ключами. Сделав нам знак следовать за ним, камергер направился вдаль по коридору, чеканя шаги.

– Пино, сын Карлов – большой любитель искусств. Когда-то был директором театра, а несколько лет назад запросил у его величества убежища. Потом выяснилось, что он иностранный граф де Бур. Поговаривают, что граф – внебрачный сын тарабарского короля, уж не помню какого именно, – таинственно прошептала Делли.

Я слушал фею вполуха. Признаться, характеристика здешних царедворцев, если только они не имели прямого отношения к нашему делу, интересовала меня не более чем, скажем, бушменов судьба героев мексиканского сериала. Дойдя наконец до нужной нам залы, камергер остановился и, дав фее возможность снять волшебную печать, церемонно вставил нужный ключ в замочную скважину.

– Крэкс, пэкс, фэкс, – гордо провозгласил он, отворяя дверь. – Добро пожаловать, господа.

Оставив сопровождающее нас официальное лицо стоять в дверях, мы осторожно вошли внутрь, стараясь не нарушить порядок вещей в зале. Впрочем, то, что царило в зале, назвать порядком можно было очень условно. Это был полный бедлам, и, судя по разбросанным рукавам, головным уборам и дамским туфелькам, картина безудержной паники вырисовывалась весьма отчетливо.

– Та-ак-с. – Я кинул взгляд на одно из высоких дворцовых окон, в ясную погоду впускавших в помещение целые снопы яркого солнечного света.

Не широкие, но длинные, от пола почти до потолка, стрельчатые окна красовались по обе стороны церемониальной залы, освещая ее как утром, так и вечером. Позолота и зеркала в промежутках между ними довершали картину величия места. Однако так же уродливо, как выглядит дырка в ряду белоснежных зубов, мрачно смотрелся среди оконных проемов один, закрытый снаружи досками вместо валявшейся на полу зарешеченной рамы.

– Угу. – Я направился к выбитому окну. Чтобы вырвать из креплений витую решетку толщиной в два пальца, несомненно, сила требуется драконья или же хороший заряд взрывчатки. Однако следов взрыва не видно. Значит, все-таки дракон. – Угу, – еще раз повторил я, разглядывая погнутую решетку с выкорчеванными из каменной толщи штырями креплений. – Занятно. Делли, покажите, пожалуйста, где находилась ваша воспитанница, когда погасли свечи?

– Здесь. – Фея прошла от двери к все еще стоящему на своем месте свадебному алтарю.

– Раз, два, три. – Я, отмеряя расстояние, направился туда, где сейчас располагалась наша спутница. – Примерно семь – семь с половиной метров. Скажите, пожалуйста, какой длины достигает драконья шея? – поинтересовался я, прикидывая в уме траекторию движения зубастой пасти в затемненной зале, забитой людьми.

– Смотря какой дракон, – пожала плечами сотрудница Волшебной Службы Охраны.

– А здесь какой куролесил? – вновь поинтересовался я.

– Толком его никто разглядеть не успел, – смущенно созналась Делли. – Летел в Тюрбанию, стало быть, предположили, что тюрбанский. А сейчас вот в Гуралию повернул.

– Обалдеть! А если он еще куда вираж заложит?

– Видишь ли, – потупилась фея, – дело в том, что Элизей прав. Не в привычках драконов летать зигзагами.

– Но этот же летает! – перебил ее я. – Заметь, у нас вообще очень странный дракон. Мало того, что он носится над вашим миром очертя голову, сам не зная куда, на него еще и не действуют ваши чары. Хотел бы я понять, как это ему удалось в потемках опознать принцессу среди остальных приглашенных и схватить ее, не задавив никого из присутствующих на церемонии? Судя по вмятине на решетке, удар был очень сильным. Стало быть, голова влетела в помещение как таран и неминуемо должна была покалечить тех, кто очутился у нее на пути. Кроме принцессы еще какие-нибудь жертвы были?

– Н-нет, – задумчиво покачала головой кудесница. – Так, по мелочи в давке кое-кто пострадал, но больше жертв не было.

– Очень странно. Так. Это безнадега! Без экспертов не обойтись. У вас есть спецы по драконам, не знаю уж, как их величают?

– Есть, конечно, – согласно кивнула магическая сотрудница следственной группы. – Граф, пригласите сюда, будьте добры, королевских драконологов.

– В залу, кроме вас, никому входить не ведено, – напомнил Пино.

– Не суетись, браток! Подождут в коридоре. – Вадим положил ладонь ему на плечо. – Иди-иди, шевели поршнями!

Камергер, недобро поглядев на неучтивого витязя, удалился, гордо неся на прямой шее свою носатую голову.

– Ладно, с драконами пока повременим, – вынужденно констатировал я. – Что у нас еще на повестке дня?

– Клин, слышь, – отозвался на мой риторический вопрос Вадюня, – у меня чисто мысль образовалась. А может, тут ниндзя работали?

– Кто?! – Я удивленно уставился на Злого Бодуна. – Какие ниндзя? Что ты выдумал?

– Ниндзя – это воины тени. Они подкрадываются незаметно, как сам знаешь кто, – глубокомысленно изрек младший Ратников. – Помнишь, погранцы, с которыми мы медовуху глушили, рассказывали, что когда сюда вломились, все с ног попадали?

– Было дело, – согласился я.

– Ну, так вот же разгадка в натуре у тебя под сапогами. – Вадим ткнул пальцем в жемчужную россыпь, покрывавшую пол почти в том самом месте, где стояли мы с Делли. – Прям тут они и навернулись! Видишь, как жемчуг разбросан. Я по видаку смотрел, ниндзя, когда хотели оторваться от погони, то под ноги самураям точно такие шарики кидали.

– Жемчужины? – изумился я, поднимая с пола коварное оружие воинов тени.

– Не, ну это вряд ли, – пожал плечами Ратников. – Наверное, костяшки. Но тут же типа принцесса на кону! Прикинь, какой расклад. Просачивается сюда такой вот ниндзюк, ну, чисто суперкрутой навороченный мен, и приносит в подарок ящик с жемчугом…

– Шкатулку, – автоматически поправил я, разглядывая перламутровую горошину.

– Ну, пусть шкатулку. А потом, когда свечи погасли, – хлопе! – жемчуг под ноги, принцессу под мышку и…

– Угу. Дракону на шею вскочил и прям на нем дал деру.

– А что, круто! – согласился витязь. – Почем ты знаешь, может, у местных ниндзей ручные драконы имеются.

– Ага, с ручными пулеметами и ножным приводом, – хмыкнул я. – Все хорошо, но не выходит.

– Почему? – разочарованно протянул начинающий Пинкертон.

– В жемчужине просверлено аккуратное отверстие. А в нем что-то вроде нитки, только очень тонкое.

– Да ну, это паутина! Вон ее сколько, – не унимался Ратников, желая до конца отстаивать свою версию.

– Это верно, – кивнул я, еще раз внимательно осматривая помещение. – Паутины много. Одно напрягает. Она либо висит под потолком и по углам, но это понятно – зала стояла закрытая, и в ней не убирали, либо разбросана клочьями по полу. Причем, заметь, только на этом участке пола и нигде больше. Твои ниндзя что, пытались ее высочество поймать сетью из паутины?

– Это вряд ли, – почесал голову Злой Бодун. – Что они, чокнутые, что ли? Такой сетью хрен кого поймаешь.

– То-то и оно, что вряд ли. Делли, ты не могла бы объяснить, откуда это непотребство?

– Ума не приложу, – печально вздохнула фея.

– А жаль, – честно признался я. – Уж лучше бы ты знала. Ладно, тогда другой вопрос. Как ты думаешь, отчего вдруг разом погасли все свечи?

– Они потухли не сразу, но почти одновременно, – уточнила свидетельница.

– Тогда тем более неясно. Если бы погасли единовременно, можно было бы предположить, что задействована магия…

– Никакой магии здесь быть не могло! – возмутилась Делли. – Я сама отвечала за волшебную безопасность церемонии.

– Извини, не подумал. Но свечи все-таки потухли, и поскольку вразнобой, это уж точно не магия.

– Может, их чисто дракон задул?

– Сомневаюсь, – покачал головой я. – Есть три «но». Такое дуновение почувствовали бы все и уж, конечно, не преминули нам об этом сообщить. Ведь так, Делли?

– Так, – согласилась фея.

– Второе «но». Всунув голову в оконный проем, удобно задувать свечи на противоположной стороне. Свечи, находящиеся слева и справа на стенах, таким образом не потушишь. И третье. Тут, правда, надо посоветоваться с драконоведами. Насколько я помню, основной подозреваемый выдыхает либо пламя, либо смрадное дыхание, предполагающее высокую концентрацию в этом, с позволения сказать, выхлопе сероводорода. И если бы наш монстр, не дай бог, дыхнул этим химическим реактивом на открытое пламя, сегодня мы бы разговаривали на пепелище.

– Но свечи-то погасли! – моим вопросом ответил мне же самозваный мздоимец Головного Призорного Уряда.

– Свечи погасли, – согласился я. – И мне бы очень хотелось знать, с чего бы вдруг.

Наша троица стояла, глядя друг на друга, не зная, что и предположить. Я подошел к золоченому бронзовому кусту, выполняющему роль одного из канделябров, и снял с острого граненого стержня оплывшую свечу. Огарок как огарок. Ничего особенного. Обугленный кончик фитиля, понуро склонившийся набок, и причудливые восковые наплывы. Все как обычно.

– Их зажигали после исчезновения королевишны?

– Да. Один раз, следующим вечером.

– Зачем? – сам не зная для чего, уточнил я.

– Видишь ли, – фея поморщилась, – его величеству показалось, что пропала большая королевская печать…

– Что?! – расширив глаза от удивления, переспросил я.

– Ему показалось! Даже с королями такое случается. Хранитель должен был внести на специальном золотом подносе печать для скрепления брачного договора, но не успел. Королю же почудилось, что печать была на месте, то есть на во-он том перевернутом столике у алтаря. Он решил, что в суматохе она упала и куда-то закатилась. И поскольку целый день ее не могли найти, повелел осмотреть и залу. Но ни я, ни хранитель печати ничего не трогали!

– А печать нашлась?

– Да, – махнула рукой Делли. – Позже хранитель вспомнил, что велел отнести ее в сокровищницу. У него, видишь ли, была временная потеря памяти От испуга.

– Клин, по-моему, это мутилово, – с подобающей честному витязю прямотой поспешил высказать свое мнение Злой Бодун. – Этот самый предохранитель конкретно кого-то хочет развести, как лоха.

Довести свою мысль до логического конца Вадим не успел. Тарахтящей пехотной походкой в залу королевского дворца гордо вступил знатный театрал граф де Бур.

– Дракона заказывали? Подано!

– Не понял?! – Вадюня схватился за меч, висевший на поясе.

– Это он так шутит, – тихо пояснила Делли.

– Брателла, шутки у тебя деревянные! – раздосадовано кинул Ратников.

– Но благородной породы, – не моргнув круглым глазом, парировал сиятельный Пино. – К науке изволите прошествовать или велите ей ждать в коридоре?

– Прошествуем, – хмыкнул я изысканному камергерскому обороту. – Заприте здесь все и никого не пускайте!

– Только тот, у кого есть золотой ключ, может отпереть заветную дверь, – приосанился тощий вельможа, пропуская нас мимо себя. И уж совсем еле слышно добавил себе под нос: – Эх, видел бы меня сейчас отец!

Ученый в черной мантии, подбитой белкой, в высоком колпаке с кисточкой, ждал нас у самого порога, вальяжно прогуливаясь по широкому сводчатому коридору.

– Я Видалскал, – поглядывая на нас с высоты академического насеста, отрекомендовался ученый.

– Эка невидаль! – хмыкнул шедший впереди Вадим. – Я когда в Крым ездил, тоже видал. Даже лазил.

– О чем вы, юноша?! – напыщенно возмутился ходячий кладезь премудрости. – Я архитектон софологии и вардейн истинного знания, почетный гость мурлюкского Собора Просвещенных и тюрбанского Стройного Минарета Ближнего Света. Мои труды по каллиграфии батыльских источников и этимологии понятия «дракон» снискали первую премию на ареопаге посвященных Империи Майна. Мой фундаментальный труд…

– Все-все-все, убедили! Вы лучший! – в ужасе замахал я руками. – Делли, можно как-нибудь прикрутить этот светильник чистого разума?

– Легко. – Фея щелкнула пальцами, и достопочтенный Видалскал застыл с открытым ртом.

– Угу, неплохо, – оценивая результат, прокомментировал я. – А так, чтобы он мог при этом отвечать на вопросы?

– Сложно, но попробуем, – кивнула наша соратница, вырисовывая указательным пальчиком загадочный иероглиф перед остекленевшими глазами драконоведа. – Задавай вопрос.

– Будьте любезны, уважаемый архитектон, подскажите, по каким параметрам мы могли бы установить породу прилетавшего во дворец дракона?

Фея еще раз щелкнула пальцами, видимо, возвращая подвижность языку ученого.

– Все зависит от того, какой смысл вы, молодой человек, вкладываете в аристоматическое понятие такого глобального ценза, как порода. Если следовать основополагающим трудам таких ученых, как Рерьярди и Кано, вряд ли будет вполне корректным вообще оперировать таким архаичным понятием, как порода, ибо территориальный спексус…

– А если не следовать этим трудам? – перебил я его.

– Молодой человек, что за манеры?! Будьте любезны, если вы задали вопрос, выслушать на него ответ.

– Да-да, конечно, – невольно согласился я, пытаясь вернуть многомудрого мужа на стезю прикладного драконоведения. – Но ведь наверняка есть другие, не менее основополагающие труды?

– …Ага, стало быть, вы последовательный сторонник Рубелиуса, этого шарлатана от высокой науки! Ну так, я думаю, вам небезынтересно будет узнать, что глава ареопага просветленных, достопочтенный мэтр Саффари категорически опроверг псевдонаучный постулат вашего хваленого отца учености «О когнатичности рефракции драконьего вида»!

Не дожидаясь моей мольбы, фея вновь щелкнула пальцами, прерывая вдохновенный монолог премудрого Видалскала. Как ни крути, из нашей пропасти невежества при всем желании было невозможно постигнуть стремительный полет высокой академической мысли.

– Слышь, Делли, а этот фраер вообще чисто конкретно что-нибудь в драконах волочет? – Вадим, оглушенный высоконаучной трескотней, без всякой магии, но с большим трудом вновь вернул себе дар речи.

– Сие остается загадкой, – грустно вздохнула фея. – Но на любой вопрос у него всегда есть ответ. Вот только польза от него вряд ли будет. Если что нужно, у драконьего ловчего лучше разузнать.

* * *

Путь к вышеупомянутому придворному чину оказался неожиданно долгим. За это время я успел потребовать у Делли и камергера список всех приглашенных на свадьбу, портрет объекта розыска и хотя бы ориентировочные прикидки на тему того, кому могло быть выгодно исчезновение наследницы здешнего престола. Как внутри государства, так и вне его. Наконец поход наш завершился на глухих задворках дворцово-паркового ансамбля, у помещения, которое я по назначению вполне бы счел складом садового инвентаря.

– Это что, типа здесь ловчий живет? – с сомнением оглядев хибару, задал мучивший меня вопрос Вадим.

– Да, и живет, и работает, – пояснила фея. – С тех пор как полвека тому назад его предшественник заключил с драконами мир, у драконьего ловчего работы поубавилось. Так, ездит по стране, проверяет, где кому дракон пригрезился. Совсем выгнать его не могут – вдруг как пригодится, а на полном довольствии держать…

– Дармоедов плодить! – выпалил граф де Бур.

Делли метнула на него гневный взгляд, но тут дверь пакгауза распахнулась, и в проеме показался сухощавый человек лет шестидесяти, подтянутый и энергичный, в куртке явно из шкуры дракона с кинжалом у пояса.

– На себя посмотри, чурка негрусская, тиун смердящий! Привет, Делли! Кто это с тобой?

Выслушав наши рекомендации, поджарый ловчий с неожиданным изяществом поклонился, явно пародируя придворный обычай.

– Глядь-ка, привелось дожить, и обо мне вспомнили. Уж и не чаял! Ну заходите, коли пришли. У меня, правда, не убрано, но уж не мое это дело – полы мести. – Он чуть посторонился, пропуская нас внутрь своей халабуды, и тут же встал поперек двери, заслоняя путь графу. – А ты куда намерился? Под крышей почтенные люди беседы вести будут. Стой здесь – следи за небом. Если что-то пролетит, свищи в ключ – в нем дырка есть. – Хлипкая дверь немилосердно захлопнулась перед носом царедворца. – Понаехали тут! Тарабарцы.

Пока звучала страстная отповедь дубоватому интервенту, у меня было время окинуть взглядом действительно весьма неубранное помещение службы драконьих ловчих. Грубый дубовый стол, покрытый изрядным куском драконьей шкуры, глиняные чарки в виде драконьих лап, топчан, покрытый скомканной рядниной, да висящий напротив входа алый ростовой щит с серебряным витязем, устраивающим поверженному крылатому змею острое поражение дыхательных путей. Вот, собственно говоря, и вся обстановка. Ну и плюс к этому небольшой арсенал в стойке у стены.

– Батька мой, – уловив взгляд гостя, рассматривающего конного драконобойца, пояснил любезный хозяин. – Егорий. Знатный был мастер по этому делу.

– Громобой Егорьевич, – начала Делли, прерывая готовящиеся хлынуть бурным потоком воспоминания ловчего о подвигах отца и собственной нелегкой доле. – У почтеннейшего одинца есть к вам несколько вопросов.

– Да уж чего там, я, поди, сообразил, что вы не просто так проведать старика приволоклись. Что? – с явным превосходством в голосе протянул он. – С драконом дело не клеится?

– Почему вы так решили? – немедленно спросил я, чувствуя подвох.

– Да по кочану.

– А подробнее?

– А что подробнее? Ты следознавец, тебе и кости в руки. Небось уже сам все посмотрел, прежде чем ко мне идти.

– Не все, – честно признался я. – Поэтому и пришел с вами посоветоваться.

– Хе! – Ловчий издал саркастический смешок и крутанул головой из стороны в сторону. – Да неужто! Ну, тады давай советуйся.

– Видите ли, Громобой Егорьевич…

– Ишь ты, на «ич» величаешь! Давай-давай, говори без утайки, чего высмотрел.

– Я не могу понять, каким образом дракон вставил голову в окно, в потемках нашел принцессу и вытащил ее из залы, никого при этом не травмировав.

– Умно, – согласился знаток монстровых повадок. – Еще чего?

– Мне не ясно, чего вдруг дракон начал водить королевича Элизея из стороны в сторону, точно красноперку на крючке, вместо того чтобы лететь, как положено уважающему себя крылатому змею.

– Вот оно даже как! Впрочем, можно было догадаться. Еще что-нибудь вызнал?

– И я хотел бы понять, какой, собственно говоря, породы искомое чудовище. Тюрбанской или гуральской? Ну и, ясное дело, мне нужно все, что известно о повадках похитителя.

– Разумно, – согласился потомственный охотник на древних монстров.

– И еще, – я кинул взгляд в сторону молчавшей Делли, – хотелось бы знать, каким образом этот загадочный разбойник проник сквозь магические заслоны. Конечно, если тут вы сможете мне помочь.

– Что ж, – обветренное лицо опального стража небесных границ Груси неожиданно расплылось в широкой улыбке, – разумная речь нарочитого мужа. Так вот что я тебе на это скажу, почтеннейший одинец. Дело это куда как заковыристей, чем сразу кажется. Дракон возле дворца действительно был, не пригрезился. Я сам его следы изучил.

– Так ведь запрещено же! – возмущенно перебила его фея.

– Да ну, чихать я хотел на все эти запреты! И на заборы, которые вокруг понаставили, – он упрямо наклонил голову, – мне тоже начхать. Мое дело от державы этих жутких тварей отваживать, а я торчу, как пришей кобыле хвост! А случилось, что Машу похитили, хоть одна живая душа ко мне пришла? У меня поинтересовалась, что да как? Дудки! Небось Видалскаловы турусы на колесах выслушивали. Вы, почитай, первые. Вот и сочтите, сколько дней впустую-то прошло!

– Громобой Егорьевич, вы начали рассказывать о следах дракона, – напомнил я, опасаясь, что волна праведного гнева начисто смоет крупицы драгоценной информации, носителем которой, безусловно, являлся возмущенный собеседник.

– Да, так вот. Следы. – Драконоборец кивнул. – Дракон, видишь ли, не дерьмо, чтоб из задницы выпасть да по земле размазаться. Чтоб такую тушу остановить, когда она на посадку заходит, не одну сажень пахоты надо проделать.

– В каком смысле? – с недоумением спросил я.

– Вот смотри. – Егорыч подхватил со столешницы пустую глиняную чашу. – Точно так выглядит драконья лапа, ну, разумеется, побольше. Видите, три пальца впереди, один сзади. Первыми тремя дракон отталкивается, когда взлетает, а задний же выпускает для того, чтоб на земле спешно останавливаться, точно твой плуг или якорь. Вонзает дракон когги в дерн, так и стопорится. Ну, это, конечно, при спешной посадке. Так вот что я вам скажу: двор-то перед хоромами не особо велик, там абы как не сесть. Здесь точно надо знать, где да как, иначе с разгону можно в стену врезаться. А дракон хоть и силен без меры, крепостную стену лбом не прошибет.

– А решетку он выбить может? – поинтересовался я, прикидывая резонность замечания насчет точного знания зубастым похитителем принцесс единственно возможного места посадки.

– Железную решетку? – переспросил Егорьевич. – Отчего ж, конечно, может. Ежели, скажем, головой в нее треснуться. Да только по уму не стал бы он этого делать. И не делал вовсе. Ты, Делли, небось видела под окном следок, точь-в-точь по траве бревно волокли?

– Был такой следок, – согласилась фея.

– Так это тварюга хвостом своим размахивала, чтоб по окну бабахнуть.

– Понятно, – проговорил я. – А потом он вставил башку в церемониальную залу…

– А вот шиш тебе! Не мог он ее туда вставить.

– Это почему же? – Все вместе мы уставились на драконьего ловчего, переживающего звездный час.

– А вы сами судите. – Он внезапно вытащил из ножен длинный кинжал, оказавшийся с одной стороны остро заточенным, с другой – поделенным на вершковые риски. – Во как коготь в землю вошел! Вершков, почитай, на шесть. А земля твердая, утоптанная. И протащило его при этом аж семь саженей! Сам борозды измерял. Стало быть, весу в нем берковцев [7] под сто будет. По отвалу видно, что коготь при том загнут вполовину, а не полумесяцем. И изнутри угловатый. А это значит – дракон явно не тюрбанский. У того когти полумесяцем, и не как у этого, а внутри плоские. А полетел он, говоришь, в Тюрбанию? Хм. Экий хитрован! Так вот, думал я, думал, какой же злой ящер здесь подебоширил. Чайнаусский вроде бы и подходит, и шея у него длиннющая, и рогатой диадемы на башке нет, да только тамошние драконы к нам не летают. А кроме того, у этого дракона ноги в раскоряку, а у чайнаусских ровнехонько. Когда по земле шествуют, так и кажется, что семенят.

– Да не томи ты! – возмутилась Делли. – Ежели знаешь породу, что ж байками-то потчуешь?

– А ты, милая, не торопи, – насупился высокий специалист, получивший наконец возможность блеснуть знаниями перед заинтересованной аудиторией. – Одинец-то небось мужик дотошный. Ему все досконально знать надо, что да почему, а не просто так – нате вам с кисточкой. Я так себе разумею, – он повертел глиняную драконью лапу и со стуком поставил ее обратно на столешницу, – это был либо молодой гуральский дракон, либо уже зрелый стрессильванец. Скорее первое.

– А это по чему видно? – уточнил я.

– Диадему на драконьей голове небось зрел? – усмехнулся Егорьевич.

– M-м… доводилось, – почти не соврал я, вспоминая картинки в детских сказках.

– Так вот, – удовлетворенно кивнул прожженный эксперт по драконам, – у стрессильванцев она из двух разъятых частей состоит. В полете уши закрывает, а расправляется только на земле. А у гуральца, стало быть, диадема, как воротник.

– Ну и что с того? – не понимая, к чему клонит собеседник, спросил я.

– Коли ты на окно снаружи поглядел бы, то не спрашивал. Там на камнях царапины – в аккурат рога на драконьей короне. Стало быть, монстр сложить их не мог. А раз сложить не мог, то башку втиснуть вовнутрь тоже никакой возможности не имел. Уразумел, следознавец? – Громобой Егорьевич торжествующе поглядел на гостей, любуясь произведенным эффектом. – То-то же!

Что и говорить, «то-то же» было весьма основательное, (единственная мало-мальски понятная вещь во всей этой, черт побери, сказочной истории превращалась в абсурдную загадку. Пролетающий мимо дракон, наглотавшись обезболивающего, притормаживает, чтобы посмотреть на церемонию бракосочетания их высочеств. В момент его посадки случается перебой в подаче, как бы это выразиться, света местными осветительными приборами, и принцесса исчезает, точно изображение в выключенном телевизоре. Кто-нибудь что-нибудь понимает?! Лично я – нет. Судя по взглядам, бросаемым на меня Вадимом и нашей очаровательной соратницей, они явно ждали от руководителя следственной группы хоть каких-то внятных комментариев. Сейчас! Как же, разбежался!

Уж не знаю, сколько могла бы длиться пауза, когда бы пребывающий в прекрасном расположении духа Громобой не пожелал извлечь из воображаемого рукава вполне осязаемый туз, вероятно, заранее подготовленный для финального аккорда.

– И вот еще что я скажу, – растягивая слова, а вместе с ними, несомненно, и удовольствие, промолвил он. – Ты, Делли, дочь Иларьева, коли что, на чары свои не греши. Они дракона остановить не могли.

– Это почему же? – попробовала возмутиться фея.

– Да потому, что ночевала эта тварюга в здешнем лесу, или как его по-нонешнему называют… па-арке. На полянке у Русалочьего грота.

– Это же всего в полуверсте от Невестиной башни! – запинаясь, промолвила Делли.

– А?! Каково! – неведомо чему усмехнулся драконоборец. – Если желаете, сию минуту можем на ту полянку сходить. Там небось по сей день следы различимы. А тогда и вовсе отметок было, что на снегу после вороньей стаи.

– Идем! – скомандовал я, открывая дверь хибары.

– Господин одинец, – тощий камергер, не допущенный Егорычем в «ареопаг просветленных», завидев меня, приосанился и объявил заученно: – Вас спрашивает гонец от начальника городской стражи.

– Что ему надо? – несколько раздраженно бросил я.

– Мне ничего не удалось понять из его речей, – честно сознался граф Пино. – Он твердит о каком-то рыжем мальчишке.

Глава 10. Сказ о том, что игра стоит свеч. Особенно, когда за них платит корона

Посланец начальника гарнизона смиренно ждал часа, когда высокие господа соизволят выслушать принесенные новости. Судя по унылому выражению лица, он был готов ждать долго и отнюдь не горел желанием приблизить миг встречи. Однако деваться было некуда, а потому, вздыхая и кланяясь поясно, подбирая слова для известия, ординарец промолвил, запинаясь:

– Ваше-сь… Воевода наш, нарочитый муж Влас Симеоныч, кланяться вам повелел.

– Угу. Это я уже заметил. Дальше-то что?

– И свое почтение велел вам свидетельствовать. – Гонец явно не хотел переходить к сути дела.

– Че, в натуре рыжий сбежал? – не вдаваясь в светские экивоки, выпалил стоящий чуть позади меня Вадим.

– Так вы уже знаете? – непонятно чему обрадовался посыльный. – Утёк стервец! Как уж из руки вывернулся!..

– Та-ак-с, – недовольно протянул я. – Значит, утёк. А поподробнее?

– Мы как указ о рыжих отроках получили, зараз всю городскую стражу на ноги подняли. На каждой улочке, в каждом закоулочке подзирающих расставили. На всех площадях да в каждых воротах сторожа.

– Уважаемый, – перебил я вдохновенного оратора. – Меня не интересуют предпринятые вами меры. Мне важен окончательный результат.

– Так ведь утёк же! – досадуя на мою дремучую непонятливость, вновь заявил ординарец.

– Еще раз говорю, по-дробне-е, – медленно, по слогам повторил я. – Где это было? Куда побежал?

– А может, ему по жбану навернуть? – участливо спросил Злой Бодун, сострадая моим мучениям. Видимо, этот довод, сопровождаемый выразительной мимикой славного витязя, оказал надлежащее воздействие на речевые способности нашего собеседника.

– Аккурат часов в шесть пополудни юнец, подобный образу, который был описан в розыскном сказе, объявился у ворот, из коих начинается тракт в Саврасов Засад…

– На хрена ты юлишь! – опять возмутился Вадим. – Какой такой засад?

– Саврасов Засад, – насупился стражник, вероятно, уроженец вышеупомянутого населенного пункта. – Город такой. Между прочим, вольный. Именуется в честь Савраса Многославного, коий тамошние пустоши садами засадил да ярмарку устроил.

– Мой друг не силен в вашей географии, – оборвал я пояснения воспрянувшего духом гонца. – Однако не увлекайтесь. Вернемся к рыжему подростку, пытавшемуся выйти через вышеупомянутые ворота.

– Отчего пытавшемуся? – Стражник развел руками. – Прошел ведь. Совсем уж было его за руку схватили, да малец извернулся как-то, да в ров и сиганул. – Он сокрушенно замолчал.

– Ну а дальше?

– А что дальше-то, – пожал плечами представитель начальника гарнизона. – Может статься, что и утоп.

– С чего бы это вдруг? – хмыкнул Вадим. – Если бы плавать не умел, за каким хреном в воду прыгал?

– Так-то оно, конечно, так, – без каких-либо размышлений согласился посыльный. – Да только из наших его опосля никто не видел.

– А в воде проверяли? – задал вопрос я.

– Не-а! Это ж в ров лезть, а народ-то в бронях да кольчугах. Еще не ровен час сами потонут.

Мы переглянулись с Ратниковым и вместе, с немым укором, воззрились на Делли.

– Уж чем богаты, – читая по глазам наше негодование, печально вздохнула фея.

– В натуре расслабон нереальный, – презрительно цыкнул Вадим. – Заходи кто хочешь, бери что хочешь. Клин, я вот что себе кумекаю – рубль за сто, пацан выплыл. А раз так, значит, либо где-то схоронился, либо намылился в этот самый Засад. Так что если грамотно облаву на него устроить, может, сквозь частый гребень блоха и не проскочит.

– Может быть, – скептически пожал плечами я. – Хотя я в этом не уверен. Впрочем, насколько я понял, Саврасов Засад – город ярмарочный. Там в толпе затеряться несложно. Сколько до того города ходу?

– Пешим-то, почитай, день пути будет, – не задумываясь, ответил абориген.

– На Ниссане – от силы час, – высокомерно усмехнулся господин подурядник левой руки. – Если сейчас туда ломануться, мы его в Засаде у ворот с музыкой встретим.

– Н-нет, – покачал головой я. – Сейчас ехать бессмысленно. Скорее всего после заката парень где-нибудь устроится на ночлег, но наверняка поблизости от дороги Если он, не дай боже, твоего конька срисует, то ждать его в конечном пункте будет бесполезно. Не забывай, рыжий тебя уже в гостинице видел. Поедешь завтра ближе к полудню, а Делли пока оформит все бумаги на розыск и облаву. Ну и, понятно, прокорм и минеральные дрова. Все, уважаемый, вы свободны! – Я кивнул ординарцу. – О наложенных взысканиях вашему начальству сообщат отдельно. Ступайте!

– К Русалочьему гроту идем или как? – наконец дождавшись окончания беседы с гонцом, вмешался Громобой Егорьевич. – А то ведь скоро совсем стемнеет, и драконьи следы придется с фонарем отыскивать.

– Да-да, идем, конечно, – согласился я. – Граф, а вы сделайте любезность, проводите гонца к воротам.

– Ступай-ступай! – напутствовал длинноносое сопровождающее лицо нелюбезный ловчий. – Не все тебе без дела околачиваться.

– Вы вот следы драконьи собираетесь смотреть, – мстительно насупился камергер, – а никаких драконов и не бывает вовсе!

– Ты что ж такое несешь, оглоед стоеросовый! – не на шутку возмутился яростный Громобой. – Кто ж тебя такому-то надоумил?! Я ж их как вот сейчас тебя видел! Хотя тьфу! На них и смотреть-то приятней.

– Современная наука утверждает, что драконов нет, а есть непойманные летающие объекты. Их мурлюкские ученые подробнейшим образом изучают да к делу приставляют. Мне сие доподлинно известно! – Он поднес ладони к своему и без того не короткому носу, демонстрируя презрение к погрязшему во тьме мракобесия ловчему.

– Проваливай отсюда, опудало мурлюкское! Знамо ли дело, живого дракона с мурлюкским похмелком сравнивать! – гаркнул на него Егорьевич. – Идемте, господа, я вам следы покажу. Сами воочию узрите.

Следы оказались там, где обещал неистовый драконоборец. Вполне отчетливые и довольно многочисленные. Если верить словам знатока породы, по форме и размеру они в точности повторяли следы во дворе королевской резиденции. Не верить же словам Громобоя Егорьевича не было ни резона, ни, строго говоря, возможности.

* * *

Ночью на новом месте мне никак не удавалось заснуть. То чудилась драконья морда, заглядывающая в гостиничное окошко, то вдруг где-то в коридоре на лестнице слышались зловещие шаги. Мне представлялось, что рыжий подросток, который вовсе и не подросток, а перевоплощенная горгулья, подкрадывается к двери, чтобы растерзать недоеденных днем жертв… Как ни крути, для одного дня впечатлений было многовато. Отчаявшись заснуть, я вновь и вновь перебирал в уме увиденное и услышанное, пытаясь из множества имеющихся у следствия разрозненных фактов составить если не ясную картину, то хоть мало-мальски лубок по мотивам совершенного преступления. Знакомая с детства история о похищенной злым драконом красавице принцессе растаяла как дым.

От ночной стоянки крылатого ящера до башни, в которой, ожидая заветного часа, томилась влюбленная невеста, действительно было не более полверсты. Причем по весьма глухоманному парку. Если где-то поблизости и находилась стража, то она тщательно маскировалась от чужих глаз. Я не поленился дойти от Русалочьего грота до Невестиной башни и к немалому удивлению вынужден был констатировать, что из этого строения похитить жертву гораздо проще, чем из церемониальной залы. Во всяком случае, если не слишком шуметь, можно возиться с этим делом всю ночь без опаски, что кто-либо прибежит на помощь несчастной жертве.

Все это так, но дракон перед дворцом был. И принцесса исчезла при большом стечении народа. Налицо какой-то тайный сговор! Предположим, наша дневная гостья, как мы имели возможность убедиться, практикующая всякие волшебные штучки, похитила Машу загодя и подсунула вместо нее колдовскую куклу. А дракон был нужен ей для создания паники, чтобы в нужный момент ликвидировать следы дела рук своих. Тогда вписываются раскатившиеся по пол/ церемониальной залы жемчужины и лохмотья паутины. Вероятно, это остатки «подвенечного платья» ее высочества. Но к чему неведомой волшебнице приходить сюда в Отель? И какое отношение к делу имеет рыжий подросток с его голубиной почтой? Поди разберись!

Я вылез из-под стеганого одеяла и, ступая неслышно босыми ногами по мохнатому тюрбанскому ковру, устилавшему пол, добрел до стола, на котором подобно мусульманским минаретам в тяжелом канделябре возвышались три белоснежные витые свечи. Вадюнина зажигалка из красной прозрачной пластмассы, предмет вожделенной зависти хозяина гостиницы, щелкнула, выплевывая язычок пламени, позволяющий разглядеть в темноте обугленные нити фитилей. Огоньки озорно заплясали на свечах, радуясь неурочному ночному пробуждению, освещая принесенный уже после ужина небольшой портрет совсем юной златовласой девушки с распахнутыми синими глазищами и счастливой улыбкой на чуть пухлых губах. Так вот ты какая, Маша, дочь Базилея, наследная принцесса Груси Золотой, Зеленой и Алой! Хороша, нечего сказать. А если художник в придворном угаре не изольстился, то и вовсе загляденье. Глядишь – душой отдыхаешь. Кто ж на тебя такую покусился? Точно подслушав мои мысли, таинственная мрачная сила взмахнула черным крылом, слизывая пламя со свеч. Три короткие вспышки – и как не бывало пляшущих веселых огоньков, с юношеской страстностью разгоняющих ночную тьму.

– Проклятие! – через силу прошептал я, чувствуя, как холодеет в животе и тоскливо ноет в том самом месте, где у предков Чарльза Дарвина находился хвост. – Опять колдовство! – Мысль, острая как цыганская игла, пронзила мозг.

Ну конечно, как же я раньше не подумал! С чего бы это вдруг нашей вчерашней гостье с ее-то возможностями, отключив стражу, спасаться от нас бегством? Что мы можем ей сделать? Из нас только Делли представляет для нее опасность, да и то, насколько я помню, не смертельную. Дамочка могла преспокойно напялить себе на голову какую-нибудь шапку-невидимку и отсидеться в отеле, хихикая над чужестранными олухами. А сейчас, когда мы остались одни… Я вновь схватил зажигалку и нервно защелкал ею, пытаясь зажечь свечи. Какое там! Сердце мое колотилось, как спятивший дятел, в замурованном дупле. Вот это, кажется, попали! Где там Вадюнин меч? Ни фига, дешево я не дамся! Я нащупал рукоять кладенца, лежащего на табурете возле кровати моего друга. Стоило клинку начать выходить из ножен, как Вадим вскинулся на лежанке, еще не окончательно проснувшийся, но уже готовый ринуться в бой.

– А?! Че такое?! Кто здесь?!

– Тише, это я – Клинский, – зашептал я.

– Вить, ты чего? – Ратников попытался оглядеть нашу спальню в поисках опасности, побудившей друга взяться за оружие.

– Кажется, где-то здесь та самая ведьма, которая вчера…

– Че, правда? – Вадим покрутил головой, пытаясь отогнать остатки сна.

– По-моему, я слышал ее шаги. Но пока все тихо. Будем дежурить по очереди. Я тебя разбужу попозже – сменишь меня. А сейчас спи.

* * *

Проснулся я от негромкого, настойчивого стука в дверь. Судя по отметинам солнечных лучей, сверху бивших в витражные стекла, дело уже шло к полудню. Меча, который, помнится, лежал на столе, не было, как не наблюдалось и его хозяина, так и не разбуженного мной вторично для несения ночной вахты. Стук в дверь повторился.

– Кто там? – крикнул я, пытаясь подняться и едва не падая на пол. Затекшие от долгого сидения ноги отказывались повиноваться.

– Это я! Делли! – донесся из соседней комнаты звонкий голосок нашей верной соратницы.

– Одну минутку! – выкрикнул в ответ я, прикидывая в уме, смогу ли одним рывком добраться до одежды, аккуратно сложенной в изголовье кровати. По предварительным расчетам выходило, что смогу. Раз, два, три – поехали!

Спустя несколько минут я, уже минимально готовый к приему дам в своем, с позволения сказать, алькове, сподобился впустить дожидающуюся за дверью фею.

– Привет! – лучезарно улыбаясь, должно быть, моему нелепому виду, кивнула она. – Вот, принесла список приглашенных на свадьбу гостей, как ты и просил. Крестиками помечены те, кого сейчас нет в столице, птичками – чужестранцы. Большинства из них сейчас нет на территории Груси. Но, – Делли развернула принесенный свиток, толщиной едва ли не с полено, которое вождь мирового пролетариата таскал на субботнике, – осталось, как видишь, немало. За день не управиться.

– За день?! – Я мрачно уставился на долгую вереницу герцогов, графов, баронов, послов, их супруг и прочей сановной знати, переживших налет любопытствующего дракона. От множества титулов и отсутствия утреннего кофе мутилось в голове и пестрело в глазах. – Тут и за неделю не управишься!

В прежние времена мне и самому приходилось заниматься рутинной обязанностью скрупулезного опроса свидетелей, а чуть позже требовать выполнения этого действия от подчиненных. Но никогда их количество не было столь обширно, и никогда результаты данного мероприятия не представлялись столь иллюзорными. Однако, как говаривают немецкие тренеры, метод бьет класс. Свидетелей следует опросить и, как бы мне ни было это противно, запротоколировать их показания отточенным гусиным пером на выскобленном пергаменте. Впрочем, у Вадима в рюкзаке лежит моя авторучка.

– Вадим просил передать, – начала фея, вероятно, читая мои мысли, – что он поехал в Саврасов Засад.

Я поморщился от осознания того, что протоколы все-таки писать придется пером.

– Но если что, – увидев мою недовольную гримасу, всполошилась Делли, – я ему зеркальце волшебное дала для экстренной связи.

– И на том спасибо, – кивнул я, понимая, что в решении моей проблемы волшебное зеркальце имеет не большее значение, чем пляски якутских шаманов к цикличности лунных затмений.

– Вадим сказал, что ночью где-то поблизости ты видел или слышал давешнюю волшебницу.

«Надо же, запомнил!» – про себя подосадовал я. А я, честно говоря, надеялся, что забудет. В утреннем свете ночной кошмар казался мне наивным и беспочвенным. Сон разума рождает чудовищ!

– Да ничего, пустое, почудилось! – отмахнулся я.

– Вот и славно, – обрадовалась посерьезневшая было фея. – Однако на всякий случай я поставила вокруг номера магическую защиту. Мало ли чего!

– Ну, теперь осталось лишь проверить, нет ли дракона под кроватью, и дело в шляпе!

Фея вспыхнула от моей неуместной шутки, и мне бы наверняка пришлось извиняться за дерзость, если бы с улицы, вернее, из сада по ту сторону окна, не раздалось грудное воркование голубя. Мы переглянулись и, не сговариваясь, бросились к «почтовому ящику». Птица, довольная жизнью, ходила по подоконнику, склевывая рассыпанное угощение и не обращая ни малейшего внимания на открывшееся окно и появившихся за ним людей, вернее, человека и фею. Впрочем, до таких тонкостей голубиное сознание вряд ли поднималось.

– Благодарю за службу! – Я цепко ухватил птицу поперек спины и, невзирая на ее попытки вернуться к продолжению трапезы, втянул в комнату.

– Вон записка на лапке! – возбужденно зашептала Делли, точно опасаясь, что нас может кто-то подслушать.

– Конечно, на лапке, – согласился я, отвязывая примотанный суровой нитью кусочек пергамента. – Где же ему еще быть?

Освобожденный от груза летун был возвращен к кормушке, я же с неуловимым трепетом начал разворачивать записку, лихорадочно стараясь предугадать, что же в ней сказано.

«Сыщик был во дворце, – гласила записка. – Обследовал залу, затем вместе с Громобоем ходил к Русалочьему гроту». Русалочий грот был подчеркнут дважды. Больше на пергаменте не было ничего. Ни имени адресата, ни подписи человека, пославшего сюда голубя.

– Угу, – кивнул я, вторично пробегая взглядом по лаконичным строчкам послания. – Уже что-то. Делли, посмотри, как тебе это нравится?

– За нами следили? – с явной тревогой в голосе проговорила фея, возвращая мне драгоценный «вещдок». – Но кто?

– Следили вне всякого сомнения, – выкладывая записку на стол, процедил я. – Кто? Уж во всяком случае, не тот, кто писал первое донесение. Обрати внимание – совершенно разный почерк. А ошибки? В первом их было полным-полно. Текст же второго послания, насколько я могу судить, безукоризненно грамотен. Как я и предполагал, мы имеем дело с разветвленной организацией. Посуди сама, наблюдатель у границы, наблюдатель во дворце, колдунья, дракон…

– Ты думаешь, и дракон с ними заодно?! – ошарашено произнесла Делли.

– Радость моя, здесь черным по желтоватому написано: «Они были у Русалочьего грота». Видишь, даже специально подчеркнуто. О том, что там ночевал дракон, мы узнали только вчера вечером. Громобой знал и раньше, но, как утверждает, и, по-моему, вполне искренне, до нас его об этом деле никто не спрашивал. А тот, кто писал записку, и без нас, и без Громобоя знает, что именно в этом самом месте есть следы пребывания гостившего дракона. Так что, выходит, наш юнец в этой организации вроде диспетчера. К нему стекается информация, а он передает ее «наверх».

– Куда наверх? – встревожено поинтересовалась фея.

– Если б знать! – нахмурился я. – Ничего, распутаем! Мне вот эта колдунья покоя не дает…

– Это я уже заметила, – съязвила Делли, дождавшись возможности отомстить за мою недавнюю колкость по поводу дракона под кроватью.

Но я лишь пропустил шпильку мимо ушей и продолжил как ни в чем не бывало:

– Она не пользовалась голубиной почтой, а пришла сюда лично. Возможно, случилось что-то экстренное, и это нельзя было доверить пергаменту. Вопрос – что?

Ответа пока не было. Вероятно, вести поиск в данном деле необходимо было, отталкиваясь от той роли, которую колдунья могла играть в противостоящем нам преступном сообществе. Как ни крути, даму с такими выдающимися способностями на «атасе» не поставят. И если мои соображения по поводу остатков подвенечного платья в зале верны, значит, именно наша вчерашняя гостья позаботилась и о дубле ее высочества, и о фокусе с освещением. Магия не магия, а свечи потухли! Что и говорить, операция рассчитана до секунды.

Должно быть, весь этот маскарад затеян для того, чтобы дать похитителю возможность спокойно исчезнуть вместе со своей жертвой. Если это так, то не исключено, что у истинного заказчика похищения есть магическая связь с колдуньей. Вроде Деллиного зеркала. Впрочем, это только домыслы, а факты говорят о следующем: принцесса похищена, но организация продолжает действовать на территории столицы, вовсе, похоже, не намереваясь сворачивать свои гастроли. Значит, конечная цель еще не достигнута. Тогда что же это за цель? Узнаем ее, раскрутим все остальное. Ладно, делать выводы без достаточного набора данных смысла нет. Как ни крутись, без рутинной работы со свидетелями не обойтись.

Впрочем, начинать можно было, не сходя с места.

– Делли, скажи, пожалуйста, ты могла бы на расстоянии… Как бы это сказать… почувствовать присутствие другой феи или, например, волшебницы?

– Конечно, – с толикой удивления в голосе ответила соратница. – Фея всегда чувствует присутствие своей родственницы.

– Родственницы?

– Да, – подтвердила кудесница. – Все феи в родстве друг с другом.

– Понятно. Не знал, – кивнул я. – Но я другое хотел уточнить. С какой дистанции ты могла бы запеленговать свою родственницу?

– Никогда не измеряла, – пожала плечами первая свидетельница. – Но примерно саженей с двадцати – двадцати пяти.

– Понятно. – Я сделал пометку в своей записной книжке. – А волшебницу?

Делли скривилась, точно раскусила зернышко черного перца.

– Если у волшебницы при себе нет всяких штучек для фокусов, разных палочек, колечек или амулетов, – магии в ней немногим больше, чем в заячьем хвосте. Хоть верхом на ней сиди – ничего не почувствуешь.

Картина восседания на закорках у какой-нибудь Бабы Яги, услужливо нарисованная воображением, изрядно повеселила меня, но не сбила с толку.

– Хорошо, уточним вопрос. Если волшебница с соответствующим артефактом начала колдовать, на какой дистанции ты способна ее засечь?

– Ну-у, саженей с пяти-шести, – задумчиво проговорила фея.

– Пять саженей – это уверенная засветка? – уточнил я.

– Да, – согласилась с моим утверждением Делли.

– Угу, отлично. – Я вновь обмакнул перо в стоящую на столе чернильницу и, придвинув к себе стопку чистых листов пергамента, начал тщательно вычерчивать план церемониальной залы. – Посмотри, вот здесь находится алтарь. Здесь – входная дверь. Насколько я понимаю, придворные и гости стояли плотными рядами слева и справа от прохода. Так?

– Конечно. Все, как положено, – подтвердила мои предположения Делли.

– Примерно здесь, – благодарно кивнув помощнице, продолжил я, – место, где исчезла Маша. – Я обвел кружком точку между двумя параллельными прямоугольниками, символизирующими собравшийся в зале люд. – Покажи, пожалуйста, на схеме, где в момент наступления темноты стояла ты, – неожиданно для себя стихами заговорил я.

– Примерно здесь. – Фея взяла из моих рук перо и нарисовала хитроумный значок вблизи алтаря. – Неподалеку от короля.

– M-м… Это приблизительно саженей семь от места происшествия, – предположил я, вспоминая размеры залы.

– Скорее восемь, – уточнила кудесница.

– Поправка принимается, – кивнул я, очерчивая на плане круг, долженствующий означать пять саженей уверенного приема Делли. – Стало быть, в первую очередь нас интересуют люди, находившиеся в дальней от тебя части залы. Если возможно, отметь их, пожалуйста, в списке.

– Остальных сегодня не приглашать? – задала вопрос сотрудница следственной группы, восстанавливая в памяти расположение придворных в момент празднества.

– Увы, приглашать. Во-первых, ты можешь кого-то забыть, не заметить или перепутать. А во-вторых, как утверждает хозяин отеля, номер для нашего беглеца снимал человек, как минимум приближенный ко двору. Сегодняшняя записка также написана кем-то, недурно ориентирующимся в том, что происходит во дворце и его окрестностях. Возможно, этот некто был и среди присутствующих в зале. Во всяком случае, Щек видел его в тот день во дворцовых сенях.

– Ладно, – кивнула фея, соглашаясь с моими доводами. – Значит, будем приглашать всех, кого можно найти.

– Что остается делать? – развел руками я. – Только у меня к тебе большая просьба. Не оставляй меня одного. А то все эти сэры и пэры дырку у меня в ушах протрут.

– Хорошо, – немного подумав, согласилась Делли. – В конце концов, ты ценный сотрудник и нуждаешься в волшебной защите.

* * *

После четвертого часа работы со свидетелями я уже нуждался в смирительной рубашке, а больше всего в гильотине. Нескончаемый поток придворной знати потянулся к «Графу Инненталю», едва лишь колокол на ближайшей звоннице пробил полдень. Очередь опрашиваемых выстраивалась от дверей моих покоев вниз по винтовой лестнице до самых ворот гостиницы. Наш тайный агент – почтеннейший Щек Небрит сиял, как одна из тех золотых монет, которых он за сегодняшний день положил в сундук великое множество. Еще бы! С полудня цены на холодные закуски и прохладительные напитки для посетителей гостиницы взлетели в поднебесье, точно жаворонок из-под косы. Конечно, можно было отправиться в какой-нибудь лабаз неподалеку, но придворные с номерками на ладонях упорно продолжали стоять на лестнице и в холле, боясь потерять свое место.

– Следующий! – сквозь зубы цедил я, выслушав исповедь очередного царедворца о нелегких дворцовых буднях и всеобщем заговоре коварных злопыхателей против лично его особы и государя-батюшки. Казалось, весь этот сановный люд только и ждал часа, чтобы поведать кому-нибудь о притаившемся под сенью трона лихоимстве и злой измене. – Укажите место, где вы стояли! – прерывал я поток откровений каждого вновь вошедшего. – Кто был справа? Кто слева? Впереди?.. Позади?.. Что вы видели? Были ли у вас волшебные предметы? Были ли они у ваших соседей?..

Последняя пара вопросов оказалась особо забавной. Судя по чистосердечным признаниям невольных свидетелей произошедшего во дворце, никто из них не имел при себе ничегошеньки мало-мальски волшебного. Но вот соседи!.. Если верить всему прозвучавшему нынче в угловой башне «Графа Инненталя», шабаш ведьм на Лысой горе в сравнении с торжественным сборищем добропорядочных придворных казался унылой лекцией общества «Знание» о вреде суеверий.

– Следующий! – вновь цедил я, и ловкий субурбанец Щек Небрит, добровольно взявший на себя роль дворецкого, впускал очередного барона, качая головой: «Не он». Каждую новую именитую «жертву следствия» предваряло полное собрание кривотолков и слухов, гуляющих по столице. – Следующий!!!

Перерыв на обед немного разрядил обстановку и снял напряжение, порадовав хотя бы уж тем, что от полноты чувств проникшийся щедростью хозяин, уставив вином и яствами стол, изрек с торжественностью: «За счет заведения!» Но трапеза закончилась, и вновь началось: «Следующий! Следующий!! Следующий!!!»

– Не бережете вы себя, – в краткий миг, когда мы остались втроем, участливо вздохнул Щек. – Вон как с лица спали!

В дверь комнаты робко постучали.

– Погодьте, почтеннейший! – Мой доброжелатель высунул голову на лестницу, урезонивая жаждущих общения придворных. – Господин одинец думу думает! Как додумает – вызовет.

Он опять закрыл дверь и, приперев ее для надежности собственным задом, заговорил, обращаясь к нам:

– Не мое, конечно, дело вашей вельможности советы давать, но что ж вы так частите-то? Здоровье, поди, дороже! Куда торопиться? С одним потолковали, дали себе роздых. Другому вопросики позадавали. А то ж так и до лихорадки недолго. – Он осуждающе покачал головой. – А вот хотите, я вам померанцевой воды принесу?

– Следующего зови! – обреченно бросил я.

– Эх-эх-эх! – вздохнул субурбанец, вновь осуждающе качая головой.

О том, что солнце катится к закату, я догадался лишь потому, что заботливый хозяин гостиницы наконец-то зажег свечи. Ни я, ни Делли, увлеченные расстановкой фигурок придворных в тут же созданном феей макете злополучной залы, не замечали подступивших сумерек, а хозяин не слишком торопился обращать в дым и пламень свое кровное добро. Придворные, освещаемые колеблющимися на вечернем ветерке огоньками, выглядели даже более величественно, чем при дневном свете. Но признаться, спина каждого из них радовала куда больше, чем лицо.

– Барон Закумар Закумарский, – докладывал временный исполняющий обязанности дворецкого с завидной ловкостью. – Кравчий его величества. Редкий пропо…

Одна свеча вспыхнула и погасла. За ней одновременно – еще две. Спустя секунд пять вся комната погрузилась во мрак.

– Та-ак! – рыкнул я голосом, не предвещающим ничего хорошего.

– Не виновен! Ваша вельможность, помилосердствуйте, не виновен! – От двери послышался звук тела, падающего на колени. – Не велите казнить!

– Это не магия, – обескуражено произнесла сидящая рядом Делли.

– А что?! – возмутился я. – Комары задули? Великая проблема свечи лить?! Они у вас тут все бракованные! Что за дела?

– Помилосердствуйте! – вновь взвыл хозяин гостиницы. – Не чайнаусские свечи! Наши! Лучшего качества. У комория [8] дворцового за большие деньги покупал, для высоких гостей берег!

– Что?! – Я на ощупь схватил фею за руку, чтобы как-то сдержать дрожь волненья. – Что ты сказал?

– Для высоких гостей берег, – почти прорыдал перепуганный Щек.

– Повтори – где взял? – не имея больше сил сдерживаться, взревел я.

– У комория дворцового, – чуть слышно сознался рачительный хозяин. – На свадьбу-то многие тыщи свечей вылили, а оно вон как все обернулось. Ну так и вот… А оно – вот…

– Так, помолчи, – оборвал я путаные покаянные речи субурбанца. – Объяви свидетелям, что на сегодня прием закончен, и волоки сюда все оставшиеся свечи. Да острый нож.

– Все?! – ужаснулся Щек. – Да их же у меня три пуда!

– Десять» штук хватит. Давай бегом!

Раздался скрип открываемой двери, и хозяин опрометью бросился вниз по лестнице, вопя на ходу:

– Все, господа, все! Возвращайтесь во дворец! По домам! Нынче господин одинец принимать не будет. Завтра с самого утра милости просим, занимайте очередь.

Дверь вновь скрипнула. В образовавшуюся щель потянуло сквозняком, и чей-то нерешительный баритон тоскливо поинтересовался:

– Бельмо рьяный господин одинец, может, меня-то примете? Я ж целый день тут стою, почитай, с самого утра.

– Кто тут еще? – не удержался я.

– Если позволите, барон Закумар Закумарский, кравчий государев.

– Вы что же, любезнейший, не видите – света нет!

– Ну так я того, подожду, – отозвался придворный. – Меня же уже объявляли.

– Так! Завтра! Все завтра! – настраиваясь на официальный тон, отчеканил я. – Вы будете в очереди первым.

– Суров! – послышалось под аккомпанемент скрипа закрываемой двери. – Суров, но справедлив.

Попытки вновь зажечь погасшие свечи так и не увенчались успехом. Когда б не Делли, подвесившая под потолком искрящийся точно шаровая молния магический светильник, так бы и пришлось сидеть в потемках до возвращения хозяина. Наконец он примчался, неся с собой заказанные восковые изделия.

– Вот, пожалуйте! Отменной работы. Ума не приложу, что с ними сталось?

– Сейчас посмотрим, – успокоил я расстроенного толстяка, укладывая витую колонку на столешницу и начиная препарировать ее вдоль. – Угу. Фитиль по всей длине. Забавно! Я думал, они из фитилька таймер сработали. Что ж тут такое? – Я поднес рассеченную свечу поближе к глазам. – Делли, посмотри, это мне кажется, или здесь кусочек фитиля темнее? – Я ткнул кончиком ножа на треть от начала крученой белой нити.

– Несомненно, темнее, – посмотрев, согласилась фея.

– Вот, похоже, и разгадка таинственно гаснущих свеч. – Я обвел победным взглядом немногочисленных свидетелей моего успеха. – Наверняка здесь фитиль обработан негорючим составом. Ну-ка, приятель, – скомандовал я Щеку, – неси сюда те свечи, что в спальне в канделябре стоят!

– Так… – вновь запнулся хозяин. – Их же днем покоёвка на новые сменила.

– Что значит сменила? Где-то же они есть?! Она же их не съела? Вели нести их сюда.

– Помилосердствуйте, ясновельможный господин одинец! Что ж там нести, их же слуги тутошние весь вечер палят.

– То есть как палят? – чуть не подавился я.

– Ну так ведь у нас так заведено. Что господа не дожгли – слуги дожигают, – пустился в объяснения субурбанец.

– И они горят?!

– Прекраснейшим образом! Я же говорю, первостатейные свечи.

– Все, – отрезал я. – Чертовщина какая-то. Давай, Щек, ступай к себе, я тут… Ну, в общем, утро вечера мудренее.

Глава 11. Сказ о том, что каждый имеет право налево, и лишь король имеет право, как хочет

Невзирая на очевидную истинность древнего изречения о соотношении утра и вечера, заснуть мне так и не удалось. Перевозбужденный за день мозг отказывался выключаться, заставляя вновь и вновь прокручивать в уме все разрозненные факты и фактики, относящиеся к делу о похищении грусской принцессы. Мысли шли по кругу, точно слоны на арене цирка, медленно и тяжеловесно. Однако никаких новых озарений не снизошло на усталую голову. Внутренне смирившись с непреодолимостью бессонницы, я снова вылез из-под стеганого одеяла и, затеплив свет в ложнице [9], вернулся к рабочему столу.

Чемоданчик экспресс-экспертизы, подаренный когда-то коллегами при увольнении из органов, услужливо распахнул объемистое чрево, радуя глаз набором инструментов, реактивов и спецсоставов Переполовиненные свечи действительно исправно горели, давая возможность работать с материалами исследования. Несколько коварных фитилей лежали на огнеупорном фарфоровом блюдце, входившем в малый пинкертоновский набор, наглядно демонстрируя абсолютную идентичность длины фитиля до места обработки и ширины обработанной нити. Вероятно, неизвестные мне пока злоумышленники, изготавливая такое вот хитроумное приспособление, накатывали валиком раствор (еще предстоит узнать чего) на согни, а то и тысячи фитилей.

Десятки лакеев при помощи специального поджига запаливали эти свечи во дворце практически одновременно Стало быть, и гасли они с интервалом в несколько секунд. Как вытекало из результатов экспертизы, в том месте, которое было обработано неведомым мне раствором, льняная нить приобретала свойства асбеста. Неслабо шагает алхимия в здешних краях. Судя по всему, после того, как свечи гасли, процесс окисления продолжался, через какое-то время делая их опять вполне пригодными для употребления. Ход довольно ловкий, но уж чересчур заковыристый. Для профессиональных преступников, так и подавно – те сложностей не любят. Так что, вероятно, фокус со свечами придумал человек с богатой фантазией и изрядными средствами. И, понятное дело, вхожий во дворец. Иначе каким образом этот набор юного чародея оказался в нужное время в нужном месте?

Ничего, глядишь, от нити этого фитиля, прошу прощения за каламбур, ниточка-то и потянется. Еще бы! Свечи для королевской свадьбы в ближайшей лавке не покупают. Рубль за сто, есть некая солидная фирма, которая выпускает престижные свечи, и уж конечно, ей и был спущен заказ на изготовление всего этого воскового великолепия. Раз так, значит, среди тех, кто руководил, или производил, или доставлял искомые предметы во дворец, есть соучастник неведомых злодеев. Круг лиц, имеющих отношение к свечным поставкам, невелик, стало быть, необходимо давить на слабое место. А дальше по связям дойдем и до остальных.

Обрадованный таким умозаключением, я поспешил вернуться на удобную гостиничную лежанку, приказывая себе не забыть утром выяснить все возможное касательно свечного заводика – мечты отца Федора. А также отдать соответствующее распоряжение по поводу людей, связанных с производством и транспортировкой партии бракованной продукции в Торец Белокаменный. Если еще Вадиму удастся поймать диспетчера злокозненной преступной группировки, то карты у нас на руках будут уже пригодны для игры. Я кинул взгляд на зачехленное зеркало, оставленное Делли в наших с Вадимом личных апартаментах, и у меня появилась мысль вызвать молчавшего целый день Ратникова. «Зачем? Время, пожалуй, уже за полночь. К чему беспокоить спящего витязя. Ничего спешного нет», – мелькнула в голове успокоительная мысль. «Просто не хочешь второй раз вылезать из-под одеяла», – ни с того ни с сего встрепенулась пребывавшая в летаргии совесть. «Ну уж нет, – вступился я сам за себя, – всякие волшебные трюки не по моей части. Вот поутру придет Делли, пусть она с зеркалом и колдует». Поставив точку в затянувшемся споре, я гордо возложил умную голову на подушку и с чувством выполненного долга смежил очи. «А если он сейчас торчит под воротами, в город попасть не может?» – попыталась достучаться неугомонная совесть. «Позвонил бы», – на первом всхрапе мысленно отозвался я.

Утро выдалось свежее и ясное. На этот раз колдуньи и мальчики-оборотни не тревожили мой сон, я бы еще с удовольствием понежился в постели, однако едва-едва забрезжил рассвет, сознания начали достигать чуть слышные звуки. То бормотание, то смех, а то и вовсе куски чьих-то разговоров.

– Что происходит?! – пробормотал я, нащупывая стоящий у изголовья колокольчик.

Спустя минуту вместо ожидаемой покоёвки на пороге спальни возник сам хозяин заведения, горя желанием продолжить вчерашний отъем денег у аристократии.

– Ваша ясновельможность, – закрывая за собой дверь, выпалил он. – Придворные уже построились и ждут. Еще до рассвета очередь занимали.

М-да, ничего не попишешь. Придется подниматься, умываться и приступать к дальнейшему опросу свидетелей. Я вздохнул и приказал, отбрасывая одеяло:

– Выясни, есть ли среди собравшихся лакеи, зажигавшие свечи в церемониальной зале в тот вечер.

– А, да-да-да, – затараторил тайный агент субурбанского Головного Призорного Уряда. – Сейчас все устроим. Прикажете немедля привести или…

– Давай, – кивнул я, окончательно пробуждаясь и изготавливаясь к долгому муторному общению с вероятными носителями крупиц драгоценной информации.

– Одно мгновение! – Щек поспешно скрылся за дверью.

Пожалуй, идея немедля выслушать слуг, имевших непосредственное отношение к свечам, была опрометчивой. Не прошло и пяти минут, как на лестнице разгорелся нешуточный скандал между представителями придворной знати, ждущими своей очереди, и тиунами, которые норовят пролезть на халяву.

– Господин одинец, вы же вчера ввечеру меня обещали вызвать первым! – сквозь приоткрывшуюся дверь кричал барон Закумар Закумарский.

– Да, я помню, – поморщился я. – Входите.

Как я и предполагал, опрос закумарского энтузиаста не дал сколь-нибудь внятных результатов. Барон долго и с упоением рассказывал о тонких винах, приготовленных для свадьбы, об огромных бочках пива, которые предполагалось выкатить для увеселения гуляющего люда, а между тем шум за дверями грозил перейти в потасовку. Принимая во внимание строение винтовой лестницы, последствия могли быть фатальными. Внезапно все стихло, я бы сказал, как по мановению волшебной палочки, но поскольку спустя мгновение в «кабинет» вошла Делли, не приходилось сомневаться, что все обошлось простым щелчком пальцев.

– Барон, – с тоской глядя на велеречивого собеседника, промолвил я, – надеюсь, вам больше нечего прибавить к вышесказанному. Ознакомьтесь со своими показаниями и подпишите на каждой странице.

– Ну что вы! – замахал на меня руками вельможный свидетель. – К чему эти глупости! Я вам вполне доверяю. Читать – дело не баронское! – Начертав косой крест и приложив для верности перстень с печаткой, Закумар Закумарский с чувством выполненного долга отправился во дворец, спеша приступить к своим прямым обязанностям.

– Привет! – подходя ко мне, улыбнулась Делли. – Есть что-нибудь интересное?

– Здесь, – я щелкнул пальцами по исписанному пергаменту, – полный отстой. Карта вин несостоявшегося праздника. А вот по свечам есть ряд вопросов.

– Понятно, – кивнула Делли. – Славный витязь Вадим Ратников свой светлый лик в зеркальце не казал?

– Нет, – отрицательно покачал головой я.

– Странно. – Очаровательная соратница подошла к волшебному агрегату и начала стягивать с него чехол.

– Может, он не смог его завести, – предположил я.

– Да уж что тут сложного, – хмыкнула красавица, устраиваясь поудобнее перед зеркальной гладью. – Вот сам погляди. Представляешь себе образ того человека, с коим хочешь связаться, и начинаешь мыслить о нем неотступно. И вот, коли рядом с ним зеркальце заветное есть, наше враз голубоватыми волнами пойдет. Вот… Ой! Красное!

– Где красное? – удивился я.

– Зеркало покраснело.

– Это оно здесь наслушалось, – съязвил я, пожалуй, неуместно, поскольку Делли только досадливо отмахнулась и заговорила возбужденно.

– Ты пойми, если бы Вадим был поблизости от зеркала, он бы его наверняка услышал. А оно бы, в свою очередь, почувствовало бы это и заголубело. А коли красным стало, выходит, нет рядом хозяина.

– М-может быть, он потерял свое зеркальце, – не слишком уверенно предположил я.

– Вряд ли, – покачала головой фея, – оно в рюкзаке лежало. Разве что он драгоценный рюкзак утерял.

– Может, он на постоялом дворе его оставил, а сам по делам отправился.

– Ну, может быть, конечно, – не слишком веря собственным словам, проговорила кудесница. – Но время-то еще раннее, куда б ему по утренней росе-то идти?

– Да ну, ты скажешь! – попытался я переубедить не на шутку встревоженную сотрудницу Волшебной Службы Охраны. – У меня чуть свет вон какая толпища под дверью собралась.

– Да, кстати, люди! – фея хлопнула себя ладошкой по лбу и, закончив внезапный приступ самобичевания, щелкнула пальцами. Со стороны двери вновь донесся гомон спорящих голосов и истеричные увещевания попавшего, как кур в ощип, субурбанца, уговаривающего вельможный люд не чинить препон государевой службе. – Голоса им забыла вернуть, – пояснила Делли.

– Давай так, – предложил я. – Сейчас еще действительно рановато. Думаю, если все в порядке, к полудню Вадим должен вернуться. Тогда и разберемся.

– Ладно, – нехотя вздохнула Делли, явно не слишком доверяя моим доводам.

– Может быть, зеркало вообще разбилось, – уже вдогон своему предложению бросил я.

– Волшебное зеркало разбить невозможно, – покачала головой кудесница. – Ну да, будь по-твоему, подождем.

Время шло, и с каждым ударом колокола на звоннице наше всевозрастающее нетерпение делало новый виток, рисуя в услужливом воображении картины бедствия одну страшнее другой.

– С ним что-то случилось, – нервно сжимая пальцы, бормотала Делли, время от времени пытаясь разглядеть Злого Бодуна в глубоком стекле волшебного зеркала.

Теперь я и сам с трудом скрывал волнение. Одного за другим отпуская свидетелей, я невольно поймал себя на мысли, что слушаю всех лакеев, баронов и постельничьих в четверть уха, выводя на пергаменте вместо текста показаний витиеватые арабески.

– Полдень! – наконец выдохнула Делли. И это слово прозвучало для меня громче, чем сопутствующий ему колокольный звон. – Он давным-давно был должен вернуться.

– Ты права. – Я скомкал пергамент и бросил его в корзину под столом – скоблить. – Щек, мы уезжаем в командировку. Номер оставляешь за нами. Людей пока распусти.

– Как прикажете, ваша вельможность! Как прикажете! – подобострастно начал кланяться «дворецкий». – А дозволите вопросик? Командировка – это далеко будет-с? А то я в картах несилен. Грешен, каюсь, а о таком месте не слыхивал.

– Это военная тайна, – заверил его я. – Говори только, что мы скоро будем. На днях и раньше.

Черный скакун моей боевой подруги был покрыт златотканой попоной с вышитой на ней двуглавой червонной птицей, что обозначало наш статус особливых государевых слуг и неукоснительно требовало у каждого встречного и попутного уступать дорогу.

…Помнится, первый раз, когда я увидел изображение на попоне, я иронично спросил у Делли:

– Это еще что за редкостный попугай?

– Что ты такое говоришь? – возмутилась фея. – Это древний символ Груси! Двуглавый петушок, отважная, но мирная птица, призывающая солнце.

– А, в этом смысле, – стушевался я, собираясь перевести ход беседы в иное русло.

– Да-да! – не унималась разгоряченная кудесница. – Невелика заслуга у ястребов да орлов бить мелкую пичугу да воровать овец у зазевавшихся пастухов. Поди, не зря такую птицу именуют хищной, то бишь вороватой. Сей гордый знак не таков! Прошлое его восходит корнями к самым высотам глубин истории. По сути, он – знаменитый на весь мир Золотой петушок, извещавший наших праотцев о враждебном нашествии.

– Так то же был золотой, а этот – красный! – уловив знакомый сюжет, вмешался тогда в разговор младший Ратников.

– И этот Золотой! – Делли отвергла довод Вадима как провокационный и несостоятельный. – Просто он из червонного золота. >

– Тогда головы почему две? – не унимался Злой Бодун.

– Ну, во-первых, одна голова – хорошо, а две – лучше, – —резонно ответила ему фея. – А во-вторых, каждый истинный патриот нашего отечества носит у сердца под рубахой этот священный для грусянина талисман.

– Ну и че? – хмыкнул витязь.

– По бытующему у нас поверью, в час, когда наступает пора действовать, петушок клюет хозяина в сердце и в темечко.

– И что, часто такое случается? – заинтересованно спросил я.

– По правде говоря, – вздохнула Делли, – не то чтобы очень. А если еще точнее, очень даже не то чтобы. Но так ведь и народ по большей мере бездействует. Стало быть, пора не пришла. И все равно, – не унималась девушка, – эта гордая солнечная птица одним только присутствием в гербе защищает рубежи Груси. И ежели кто с этим не согласен, то мы всегда готовы подпустить к нему поближе нашего красного петуха!

– Ага! – расплылся в улыбке Вадюня, указывая на раскрытые в предутреннем крике петушиные клювы. – А ежели что, в такой компании всегда есть возможность сообразить на троих.

Тогда шутка имела успех, но сейчас нам было вовсе не до шуток…

– Садись позади меня! – приказала Делли. – Сейчас пойдем на скорости.

Не желая спорить с феей, я повиновался, и седло, стоило мне прикоснуться к нему, обхватило меня мягко, но весьма надежно, точно кресло истребителя.

– Чтобы ветром не сдуло, – пояснила верная соратница, занимая свое место. – Готов? Ну, понеслась!

Уж не знаю, с чего бы это вдруг Делли поминала Феррари в женском роде, но волшебный скакун, получив столь недвусмысленную команду, молнией вылетел с гостиничного двора, заставляя меня признать полную обоснованность принятых феей мер безопасности. Синеокий совенок надсадно ухал, доходя до хрипоты, вращая глазами и щелкая клювом. Горожане, услышав знакомые сигналы, жались к обочине, пропуская оперативного скакуна. Ворота были предупредительно распахнуты, путь расчищен. Не повезло лишь маляру, выводившему на стене лозунг: «Торец Белокаменный – Вторая Троя! А третьей не бывать». Ударной волной у него сдуло ведро краски, заставляя заново переделывать работу.

– А почему «Торец – вторая Троя»? – крикнул я Делли, стараясь одолеть свист ветра в ушах.

– Потому что первая Троя была первой, – вполне резонно ответила мне лихая гонщица.

– Логично, – оценил ее ответ я. – А с третьей тогда что же?

– А третьей не будет.

– Почему же? – не унимался я, продолжая дорожную беседу.

– Ну, во-первых, потому что мы так думаем. А во-вторых, зачем еще одна нужна, когда этой вполне хватает.

Крыть было нечем. Да, впрочем, и вообще разговаривать на такой скорости было довольно неудобно. Ветер заносил в открытый рот пыль и мошкару, заставляя то и дело сплевывать через плечо на дорогу. Хотя в Груси это считалось вполне пристойным жестом.

По большей мере дорога шла по лесу, вообще покрывавшему, насколько я мог заметить, преизрядную часть страны. Однако, когда до Саврасова Засада оставалось расстояние не более пяти полетов стрелы, в смысле, одного эффективного выстрела из «калаша», утоптанный проселок вывернул на расчищенные места, откуда уже вполне просматривались городские стены. Впрочем, стены – стенами, они как ни в чем не бывало стояли на своем месте. Но вот что действительно привлекло наше внимание, так это толпа человек в пятьдесят, бредущая по тракту без видимой организации и в то же время явно целенаправленно.

– Не беженцы ли? Может, не ровен час Орда где объявилась? – останавливая коня, переполошилась фея, вглядываясь в бредущих по всей ширине дороги мужчин, женщин и детей разного возраста и звания. – Хотя, пожалуй, на беженцев не похоже – вещей нет. – Она приподнялась в стременах, пытаясь разглядеть Получше преграждающий дорогу люд, не реагирующий ни на служебную попону, ни на совиное уханье, ни на громкое ржание официального вороного жеребца. – Что же это они удумали-то? – настороженно шептала фея, не зная, то ли предпринимать меры к разгону несанкционированной демонстрации, то ли, не связываясь, пропустить землебродов в лишь им известную дальнюю даль.

Уж и не знаю, к какому решению она готова была склониться, но тут от толпы отделился немолодой уже мужчина и, свернув на обочину, зашагал по высокой траве, не глядя, куда несут его ноги. Маршрут отщепенца был короток. Одно из немногих деревьев, оставленных, должно быть, для создания тени во время запашки, коварным образом оказалось как раз на пути у задумчивого прохожего, и ствол его, даже не качнувшись, принял удар лбом. Оглушенный пешеход рухнул как подкошенный на землю и забылся в глубоком бесчувствии.

– Затыкай уши! – оценив увиденную картину, скомандовала фея.

– Что случилось? – встревожился я.

– Это Переплутень!

– Может, ты просто заставишь его замолчать? – внес я свое предложение в способы борьбы с надвигающимся стихийным бедствием.

– Ни в коем случае. Посмотри, Переплутень идет из города. Все его послушники, судя по одежде, – явно горожане. Если вчера и сегодня в Засаде происходило что-то из ряда вон выходящее, Переплутень наверняка об этом расскажет. Правда, его пойди пойми, – поморщилась Делли.

– Тогда мне тоже не мешало бы его послушать, – предположил я.

– Никогда! Ты что, забыл Елдинские застенки?

– Может, на этот раз обойдется?

– Держи карман шире! – хмыкнула фея. – С Переплутнем стоит однажды согласиться и защиты от чар его голоса не будет.

– А как же тогда? Ты сможешь запомнить всю галиматью, которую эта тварь несет?

– Не проблема, – с превосходством улыбнулась кудесница, используя одно из любимых выражений Вадюни.

– Магия? – почтительно осведомился я.

– Диктофон. – Она достала из седельной сумки пластиковую коробочку и откинула крышку, проверяя наличие кассеты. – Славный витязь подарил.

– Очень удачно, – кивнул я уважительно. – Тогда самое время затыкать уши.

Пожалуй, лучше было бы на момент встречи с Переплутнем залепить их воском, поскольку даже сквозь созданную преграду до моего сознания доносились вдохновенные звуки строф хвостатого вещуна.

– Она пришла, чей лик подобен солнцу, внезапно воссиявшему в ночи. Преславные границы сокрушив, она заводит духов хоровод. И камень стен падет к ее ногам, рассыпавшись в растоптанную пыль.

Почему-то ответные слова феи были мне не слышны. Лишь по движению ее спины я понял, что фея обращается к Переплутню с вопросом, а внезапная сила, с какой вцепилось в меня чародейное седло, свидетельствовало о том, что даже в ослабленном виде вирши говоруна не окончательно утратили колдовскую силу.

– Где воин мой, прославленный копьем, сражающий сто витязей подряд, посаженный мной править над людьми и средь камней открыть к спасенью путь? Двенадцать раз ударит барабан, и солнце заколотится в стене. Распахнут мир, идущий наповал, идущий снизошел на красный шелк…

Я как можно крепче зажал уши, стараясь отключиться от едва различимых слов Переплутня. На мое счастье, увлеченный содержательной беседой с феей, он сосредоточил все свое обаяние именно на ней. Остальные же его адепты начинали разбредаться, кто устало ковыляя обратно в город, кто без сил падая в придорожную канаву, а кто и вовсе шагая вперед, так и не заметив отсутствия языкатою предводителя. Видимо, лишь это дало мне силы противостоять жгучему желанию следовать за четырехлапым трепачом.

Но вот содержательная беседа была окончена, и Переплутень зашагал своим путем, заученно декламируя очередные несуразные строки, похоже, не обращая при этом ни малейшего внимания на отсутствие последователей.

– Все! – крикнула Делли. – Можешь открывать уши!

Я облегченно последовал ее приказу.

– На вот, слушай. – Фея перемотала пленку на кассете и нажала кнопку «Play». Голос, доносившийся из динамика, был тускл и уже не звучал так бархатисто-завораживающе. Да, похоже, и батарейки уже садились, и потому Переплутень начал басить и растягивать слова.

– Двуличие повержено во тьму, – утверждала тайваньская говорилка, – и красен лик, что серым был рожден. Порвите сети, цепи все долой, победной дланью поражая тучи!

– Стоп. – Я выключил диктофон.

– Ты что-нибудь понял? – оборачиваясь и с надеждой глядя на меня, поинтересовалась Делли. – По мне, так полная бессмыслица.

– Угу. Угу. Не скажи. – Я покачал указательным пальцем перед носом. – Насколько я понимаю, Переплутень не способен обманывать. Он просто не умеет этого делать. Стало быть, все, о чем он говорит, имеет реальную подоплеку. Попробуем поставить себя на место этой твари.

– Давай попробуем, – со вздохом согласилась фея.

– Значит, так, – продолжал я. – Переплутень явно шел из Саврасова Засада.

– Ну, это и так ясно, – пожала плечами Делли.

– Насколько я мог понять, эта тварь города по своей воле не посещает. Там по нему тюрьма плачет. Причем каждый раз очень недолго.

– Ты хочешь сказать, что Переплутень был в заключении в Саврасовом Засаде? – переспросила кудесница.

– Наверняка, – задумчиво проговорил я. – Впрочем, это не я, это он хотел сказать. Сколько раз встречается в его болтовне «камень стен»? Потом этот «распахнутый мир», где явно речь идет о пребывании под стражей и освобождении.

– Пожалуй, верно, – согласилась Делли.

– Мне тоже так кажется. Но дальше Переплутень достаточно точно характеризует Вадима: «Витязь с прославленным копьем». Правда, ведь похоже?

– Но Вадим сражался только один раз, – покачала головой наша соратница. – И Переплутня рядом не было.

– Ну, во-первых, я не исключаю, что об этом бое уже слагаются былины, но это в лучшем случае.

– А в худшем?

– Вот почему-то не нравится мне выражение о том, что лики, рожденные серыми, вдруг стали красными. И утверждение, что тот, кого он поставил «править людьми», пришел дать ему свободу, тоже как-то напрягает. Это что же выходит, что Ратников приперся в тюрьму и устроил там кровавую бойню? Понять бы еще, что там этот говорун нес насчет барабана и красного шелка…

Лицо Делли побледнело. Вероятно, до этой минуты вынужденная беседовать с Переплутнем фея старательно отгоняла от себя резонное в общем-то желание выслушивать речь болтливой твари. Теперь же, когда она вслушалась…

– Виктор, у Переплутня с арифметикой плохо. Ему что пять, что двенадцать – все равно. В данном случае выражение «Двенадцать раз ударит барабан» означает дробь, которую выбивает перед началом казни барабанщик городского магистрата. А в алый шелк обряжены городские судьи. Но это же значит…

– Что барабан еще не ударил! – Я сорвался на крик. – Делли, погоняй!!!

* * *

Когда мы влетели под арку городских ворот, Феррари оглушительно ржал, совенок ухал, златотканая попона развевалась и хлопала на ветру. В общем, все в едином порыве твердило громогласно: «Прочь! Прочь с дороги!» Не разбирая особенно пути, Делли по кратчайшей прямой мчалась к городскому магистрату, распугивая многочисленных торговцев и их еще более многочисленных покупателей.

Как рассказывал не так давно ординарец начальника столичной городской стражи, Саврасов Засад был славен своей ярмаркой. Вначале сюда приходил торговец с коробом, потом на месте, где он промышлял, ставилась палатка. Затем лавка, лабаз, склады при лабазе, и только потом жилой дом, служивший одновременно конторой, молельней, а иногда и постоялым двором. Все это выстраивалось как бог на душу положит, от стены к стене, от забора к забору.

Здание городского магистрата, облепленное торговыми учреждениями, точно карниз ласточкиными гнездами, невзирая на глубоко партикулярный вид, все еще сохраняло первоначальный образ крепостной цитадели с четырьмя зубчатыми башнями по углам. У распахнутых кованых ворот суетился невзрачного вида служка, предлагающий за пару убитых енотов провести весьма познавательную экскурсию по древнему кремлю Саврасова Засада. Полагаю, после нашего посещения мест, достойных красного словца экскурсовода, в цитадели могло стать на порядок больше. Пара стражников, попытавшихся было затребовать наши с Делли ярлыки, влипли в стену на уровне второго этажа, едва имея возможность пошевелить пальцами. Не то чтобы у нас с собой не было спрашиваемых документов, но после встречи с Переплутнем на фею нашло весьма дурное расположение духа.

– Лучше молчи, – предупредил я очередного недотепу, попытавшегося на свою беду преградить путь неведомым посетителям.

Однако было уже поздно. Одного взгляда Делли было достаточно, чтобы, открыв спиной три двери, бедолага рухнул прямо на стол в кабинете бургомистра.

– Волшебная Служба Охраны, – прокомментировала случившийся беспорядок моя спутница, входя в апартаменты несколько ошалевшего городничего. – А это одинец-следознавец, начальник специальной следственной группы, учрежденной его величеством для выявления злокозненного ордынского присутствия. Вот наши ярлыки. Желаете – удостоверьтесь.

Мэр вольного города Саврасов Засад был человеком не храброго десятка. Впрочем, ни к чему такие доблести избраннику торгового люда. Но сейчас весь этот люд, ничего, правда, о том не подозревая, глядел на господина бургомистра, на своего избранника, и ждал от него достойной поддержки прав и вольностей купеческого звания.

– Ну… Это… – с достоинством проговорил городской голова, быстро пробегая глазами содержание верительных грамот. – Красиво нынче писцы столичные буквицы выводят. И печати вроде как настоящие. – Он замолк, просматривая пергаменты на свет, пробуя на зуб и на ощупь. – А вот только буянить-то у нас не на-адо. Ни к чему это. Мы, знаете ли, вольный город. И живем по старочестным укладам, которые еще пращуры нашего государя-батюшки торговому люду завещали. Мы люди благолепные, законопослушные. – Он вернул незваным посетителям документы, и мне почудилось, что я через пергамент ощущаю, как дрожат его пальцы. – Однако разору здесь устраивать не позволим. А то вот намедни приезжал к нам один такой. Тоже все грозился, кулаками махал. Насилу уняли буяна! На поверку лазутчиком оказался.

– Чьим лазутчиком? – Мы с Делли переглянулись.

– А леший его разберет? – пожал плечами бургомистр. – Может, что и ордынский. При нем такой же вот ярлык был. Да еще один субурбанский, что он, мол, не абы кто, а подурядник левой руки. А что, почтеннейшие, – без всякого перехода поинтересовался хозяин кабинета, подаваясь вперед, очевидно, для острастки, – коли вас потрясти, может, тоже что подозрительное сыщется?

– Только пошевелись, – тихо заверила его Делли. – Я размажу тебя по всему потолку.

– О, и тот витязь поначалу все грозился! – невесть чему обрадовался городничий. – Потом уж совсем вразнос пошел. Ветродую казенному зачем-то глаз подбил, прислугу отколошматил, стулья покрушил. Даже со стражей на копьях бился. Насилу сетью изловили! Все ему, болезному, не терпелось покуролесить. Сначала какую-то облаву устраивать звал, затем мальца рыженького требовал из тюрьмы ему выдать…

Я оглянулся, ища поддержки. Сквозь щель в приоткрытой двери проглядывало несколько пар глаз; рядом стояла Делли, раздумывая, то ли воплотить в жизнь свою угрозу, то ли подождать, пока говорливый мэр расскажет еще что-то полезное для следствия; в оконной раме на цепях в железном обруче ошейника с шипами вовнутрь висела громадная щекастая морда, вроде тех, которые в эпоху Возрождения рисовали по углам морских карт. Глаз на этой физиономии действительно был подбит.

– Между прочим, – перехватив мой взгляд, вновь заговорил бургомистр, – ветродуй мурлюкской породы. Ценная вещь.

– Послушайте, – собравшись с мыслями, начал я как можно мягче. – Мы приносим вам официальное извинение и за наше вторжение, и за те неудобства и разрушения, которые были причинены визитом нашего коллеги.

– Так, стало быть, вы тоже… того? – напрягся вольный городничий.

– Нет-нет. И мы, и арестованный вами вчера витязь действительно те, за кого себя выдаем. И я настоятельно не рекомендую вам и далее коснеть в своем заблуждении. В противном случае вас могут запросто обвинить в пособничестве ордынским шпионам. Если не верите, сейчас мы вас покинем и завтра же королевское войско будет стоять под стенами вашего города.

– Ну… предположим, – вынужденно согласился негостеприимный хозяин, прикидывая в уме, что в любом случае попытка силой удержать фею, да плюс к ней еще и одинца, при любом раскладе может дорого обойтись магистрату. – Ну предположим, – с тяжелым вздохом повторил он. – И чего же вы с нас взыскиваете?

– Во-первых, освободите витязя Вадима, сына Ратникова. Надеюсь, мы найдем возможность урегулировать тот досадный инцидент, виной которому послужило непонимание сторон. Во-вторых, передайте нам того самого рыжего подростка, о котором просил вас вышеупомянутый витязь. Собственно говоря, именно по его душу он в Засад и прибыл.

– Ага, вот оно, значит, какое дело, – выслушав мои слова, кивнул городской голова. – Так вот что я вам скажу. Витязь ваш в городской черте разор учинял, а стало быть, за железные-то двери не просто так посажен. И малец этот, уж не знаю, чем перед вами провинился, а в городе он нарушил закон старинного уложения о волшебстве и чарах, пытаясь из-под полы продать вот это самое волшебное зеркальце. – Бургомистр полез в стоящий рядом комод и вытащил оттуда волшебное стекло в серебряной оправе.

– Предвечный дух! – еле слышно выдохнула Делли. – Это же то самое! Я же его год назад в день рождения Маше подарила!

– Не ошибаешься? – тихо проговорил я.

– Точно! Мне ли не узнать?!

– …А стало быть, – продолжал голова торгового люда, – оба они не безгрешные агнцы и должны быть перво-наперво судимы у нас, коли уж туг изловлены. А потом и вам их можно выдать.

– Когда же суд? – поинтересовался я, больше стараясь выиграть время для оценки ситуации, чем действительно интересуясь датой этого знаменательного события.

– Так а чего тянуть, сегодня, поди, и осудят, – пожал плечами мэр. – Витязя вашего, чтоб неповадно было, казнят. Ну а малый-то по первой легко отделается – полсотни плетей всыпят и отпустят.

– А адвокаты? – Я ухватился за спасительную мысль, как утопающий за соломинку. – Адвокаты у них будут?

– А это что за птицы али рыбы такие? – искренне удивился городской голова.

– Ну защитники! – пустился в объяснения я.

– А! Кампионы! – расплылся в широкой улыбке городской голова. – Коли вы желаете, отчего нет?

Глава 12. Сказ о том, что только лошади летают вдохновенно

Бургомистр засуетился, разгребая ворох свитков, покрывавших стол перед ним.

– Сейчас, одну минутку! Где-то у меня тут кое-что было, – шаря по столешнице, приговаривал градоначальник. – Одну минуточку! А, вот! – Он торжественно вытащил из-под свитка нечто, весьма напоминающее рака с крошечным горном в клешнях. – Вот! Сувенир из Мурлюкии. Очень, знаете ли, полезная вещь, чтобы подчиненных к себе вызывать. Вот, глядите-ка!

Мэрский палец уперся в рачье брюхо, и несчастное членистоногое издало оглушительный свист, недвусмысленно выражая начальственную волю хозяина. Дверь кабинета распахнулась, и обладатель одной из тех самых пар глаз, что мгновение назад подсматривали за нами в щелочку, предстал на пороге, изгибаясь в подобострастном поклоне.

– Что прикажете-с?

– А, каково?! – любуясь произведенным эффектом, обратился к нам городничий, уже значительно приветливее, чем в начале встречи.

– Впечатляет, – кивнул я.

– Ты вот что, – вновь принимая горделивую позу, обратился к слуге бургомистр вольного города. – Ступай, значит, к судьям да скажи, чтоб наряжались да собирались у Лобной плеши. Будем справедливые разборы чинить.

– Слушаюсь, – еще ниже склонился секретарь.

– Да скажи им, что за вчерашнего буяна этот самый… адовый кат нашелся. Из самой столицы.

– Простите, кто-с? – переспросил служащий.

– Ну, кампион по-нашему.

– А, понятно-понятно!

– Так вот, вели им, чтоб все надлежащим образом приготовили. И так, без оттяжек, как народ соберется, пожалуй, и начнем.

– Не забудьте привести к месту судилища арестантов, – почему-то очень тихо, но четко проговорила фея.

– Ну, так ясное дело! – пожал плечами городской голова. – Как же без этого? Иди, любезный, – отпустил он секретаря. – А как судей оповестишь, ступай на балчуг [10], да там огласи, что всякий желающий может нынешнее ристание узреть воочию с хорошего места, цена тому один лишь убитый енот.

– Все сделаю-с, не извольте сомневаться-с! – заверил кабинетный хлыщ, поворачиваясь на каблуках.

– И с вами я вынужден проститься, – обратился к нам бургомистр. – Сами понимаете – дела. Стало быть, на Лобной плеши и встретимся.

– Непременно, – все так же тихо ответила ему Делли и добавила, обернувшись ко мне: – Ну что ж, идем готовиться.

– Ты понимаешь, что натворил? – накинулась на меня грозная сотрудница Волшебной Службы Охраны, едва только мы покинули цитадель городского магистрата.

– Да чего ты волнуешься? – с недоумением пожал плечами я. – Мне, конечно, далеко до модных столичных адвокатов, но в принципе юриспруденцию в Университете Внутренних Дел изучал. Язык подвешен неплохо…

– Язык, может, и неплохо, – перебила меня Делли. – А вот голова не очень.

– Ну, знаешь ли!.. – попытался было возмутиться я.

– Я-то знаю, – не унималась фея. – А вот тебе ведомо, кто такие кампионы?

– Адвокаты, – обескуражено ответил я. – А разве нет?

– Не совсем. – Делли покрутила рукой в воздухе. – Когда дело слушается в магистратном суде, подсудимого всегда спрашивают, по закону ли его судить или же по чести и совести. Если тот выбирает второе, выходит, людской закон он не принимает и верит лишь суду божьему. А если так, то обязан выставить он своего защитника, который смертным боем будет драться с кампионом истца. В данном случае городского магистрата.

– То есть как – драться? – удивился я.

– Пешим, – пояснила чародейка. – Оружие тебе на выбор предоставят: мечи, секиры, булавы, кистени разные.

– О господи! – охнул я. – И как же со всем этим управляться?

– Тебе виднее, ты же кампион!

Я обиженно расправил плечи. В конце концов, мне не впервой было сходиться с противником «кор-а-кор» [11] и одерживать победу.

– И добро б ты с купцом каким повздорил, а то ведь вольный город, да еще такой богатый, как этот, наверняка себе лихого рубаку в кампионы нанял. Оплата у них высокая, стало быть, и выбор не мал. Что ж делать-то? – твердила она. – Что ж тут предпринять?

– Прорвемся! – Я упрямо наклонил голову и сжал кулаки. – Пошли искать эту чертову лысину.

Поиски не заняли много времени. Хозяин первой же лавки быстро и доходчиво растолковал потенциальным покупателям кратчайший путь к искомому объекту и тут же предложил пару билетов на предстоящее шоу по весьма сходной цене.

– Дальше дороже будет, – клятвенно прижимая ладони к груди, заверял он. – Смотрите, пожалеете!

Уж не знаю, как там насчет смотреть, но жалеть уже было самое время. Когда наконец мы добрались до Лобной плеши, я понял это со всей очевидностью.

Место божественной разборки не слишком радовало глаз. Притулившаяся у городской стены трибуна почетных гостей с судейской ложей посредине гордо возвышалась над дощатым забором, поддерживающим еще три ряда скамеек. Остальным «безместным» зрителям приходилось жаться в промежутках между скамьями и внешним ограждением решетки восьмиугольника поля судебных баталий. Когда мы с Делли приблизились к калитке в заборе, народ уже вовсю стекался поглазеть на кровавое представление.

– А вы куда без билета? – попытался было остановить нас один из возбужденных общей суетой привратников.

– Я кампион, а эта дама со мной, – гордо заявил я, придавая лицу высокомерное выражение.

– Тогда извиняйте, почтеннейший господин кампион. – «Вахтер» посторонился, освобождая путь. – Надеюсь, вы будете знатно биться!

Ну, это уж вне всяких сомнений! Насколько можно было понять правила судебного поединка, ничейный вариант даже не рассматривался. А проигрыш означал гибель сначала мою, потом, раз уж так все обернулось, и славного витязя Вадима Ратникова. Уж не знаю, случается ли у фей инфаркт, но, похоже, мою очаровательную спутницу перспектива нашей безвременной кончины также не радовала.

– Как думаешь, – услышал я за спиной разговор перекрикивающихся привратников, успевавших не только проверять билеты, но и обмениваться соображениями об исходе предстоящей схватки, – вытянет бой?

– Не-а, – лениво отвечал ему другой. – Куда ему! Хлипковат.

Но эту уж было совсем неслыханное оскорбление! Быть может, я и не был мистером Вселенная, чемпионом мира по бодибилдингу, но все же в атлетичности моего сложения прежде ни у кого не было повода сомневаться. Опять же, как-никак мастер спорта по самбо. Я сделал еще несколько шагов в сторону ристалища и понял, о чем толковали привратники.

Внутри клетки, где через считанные минуты мне предстояло проявлять чудеса мужества и боевой выучки, на брусьях внутренней ограды в поперечном шпагате сидел детинушка, мягко говоря, не моей весовой категории. Оценив косым взглядом, что публика уже достаточно многочисленна, он соскочил на посыпанную опилками землю и с легкостью заправского акробата сделал двойное сальто, срывая аплодисменты ликующей толпы.

«Ничего!» – успокоил я себя, внимательно разглядывая верзилу в кожаных плавках с заклепками-шипами, подобном же боевом поясе, предохраняющем от обхватов и ударов в живот, и широких ремнях крест-накрест, сплошь усеянных стальными пластинами. Пара шипастых наручей от запястья до локтя, пара таких же поножей – вот, собственно, и весь наряд моего соперника. «Ничего, – повторил я, оценивая весьма рельефную мускулатуру противника. – Мужик, конечно, крупный, но представим себе, что это просто циркач. Силовые трюки и акробатика».

Словно подслушав мои мысли, кампион магистрата с легкостью подхватил прислоненную к столбу двулезвенную секиру с граненым острием-навершием и, подкинув ее высоко вверх, ловко поймал, развернувшись предварительно на триста шестьдесят градусов. «Очень недурно! – невольно про себя отметил я. – Что же мне с ним делать-то? При такой прыти он, пожалуй, изрубит меня, точно японский повар загадочную ядовитую рыбу фугу. Нет, с оружием тягаться против местного защитника, похоже, дело гиблое!» Между тем на судебное поле вылез юноша, вероятно, ассистент наемного защитника городских прав, с довольно толстым шестом в руках.

– Что это он собирается делать? – обеспокоено спросил я у Делли.

– Сейчас все увидишь, – обнадежила меня фея.

Не заставляя долго ждать, юнец перехватил шест двумя руками и, широко расставив для упора ноги, замер перед вражеским кампионом, держа перед собой палку точно флаг. Вжик!

Свистнула секира, и на песок ристалища упал обрубок длиной сантиметров десять. Вжик! Еще один. Потом еще и еще…

– М-да, хорошо это у него получается! Такого бы да на лесоповал, – пробормотал я, радуясь, что одобрительный гул толпы не позволяет слышать этих слов ближайшим соседям.

Воодушевление публики между тем нарастало с каждой минутой. Между рядами бегали ловкие букмекеры, принимая ставки на результат боя. Судя по недвусмысленным знакам ставящих, можно было вполне обоснованно предположить, что рискнувший поверить в мою победу при удачном раскладе мог войти в число богатейших людей Саврасова Засада.

– Делли, скажи, мне эту мечту «садо-мазо» обязательно на себя напяливать? – прошептал я, указывая на доспех противника.

– Нет, – заверила меня фея. – Только если пожелаешь. Но ни панциря, ни кольчуги тебе не дадут. К чему? Солнечный лик правого видит да завсегда от неправого обороняет.

– Утешительная новость, – хмыкнул я. – Постараюсь атаковать со стороны солнца.

Впрочем, слова мои были чистым блефом. На сердце было муторно, и в желудке урчало как-то уж очень противно. «К черту оружие! – разглядывая очередные трюки предполагаемого соперника, все более убеждался я. – Надо попробовать уйти в ноги…»

В этот момент левая пятка грозного кампиона взмыла по дуге вверх, и громила застыл в аккуратном вертикальном шпагате. Публика взвыла от восторга! «Интересно, и что я там у него в ногах делать-то буду? А, черт с ним! Вцеплюсь зубами в ахиллесово сухожилие, а потом буду прыгать от нею по изгороди, пока он, гоняясь, не сдохнет от заражения крови».

– Господин кампион, – ко мне подошел некто в красной шелковой мантии, – вас уже ждут. Пожалуйте на судебное поле.

– Сейчас иду, – кивнул я, ища взглядом Делли. – Мне чего, раздеваться?

– Конечно, – кивнула фея. – Ты должен всем продемонстрировать, что на тебе нет каких-нибудь волшебных амулетов и талисманов.

– А он?

– А он уже показывал.

Пока шла эта содержательная беседа, мой противник приблизился к ограждению и… стальные браслеты немедленно захлопнулись у него на запястьях. «Ух! Кажется, пронесло», – облегченно пробормотал я так, чтобы меня могла слышать лишь одна Делли.

– Еще нет, – покачала головой фея, разрушая забрезжившую было надежду. – Его посадили на цепь, чтобы он не ринулся убивать тебя без команды. Сам погляди!

Я немедленно последовал совету боевой подруги. От каждого наручника за пределы ристалища тянулась железная цепь, удерживаемая шестью стражниками. Кампион, оказавшись в столь плачевной позиции, рычал, скрежетал зубами, скрещивал руки на груди, сдвигая с места всю дюжину вцепившихся в кованое железо молодчиков. Трибуны ревели и рукоплескали. Красные мантии судейских заполнили отведенную ложу, знаменуя начало поединка.

– Ну что ж… Хух! – Я громко выдохнул и потянул через голову рубаху. – Блин, ну ты, падло, нарвался! Я тя щас научу родину любить!

Пожалуй, мои спортивные трусы и тельник смотрелись менее эффектно, чем кожаный гарнитур центрального городского рукомашца. Но тут уж, прошу прощения, никто не предупредил.

– Ты че тут столпился, борзый карлик! – с наездом выкрикнул я, выскакивая на ристалище с увесистым шестопером, выбранным из предложенного ассистентами вооружения. Конечно, не резиновая дубинка, но хоть что-то более или менее знакомое.

Толпа радостно взвыла, увидев на поле второго поединщика.

– Ну что, – обернулся я к Делли, – бить уже можно или подождать, пока его с цепи спустят?

– Погоди… – едва успела ответить Делли. В этот миг бургомистр, восседавший в центре судейской ложи, поднялся со своего места и огласил торжественно:

– Почтеннейшие жители и гости вольного города Саврасов Засад. Сегодня мы собрались здесь, чтобы узреть воочию судебный поединок, в котором кампион нашего славного города грозный мономах… [12] – в этом месте слова его были заглушены овацией, – сойдется в смертной схватке… – вновь бурные аплодисменты, – …с кампионом витязя Вадима, сына Ратника, по прозванию Злой Бодун, и мальчонки неизвестного прозвания. Вот они! Встречайте!

Трубачи поднесли к губам медные горны, барабанщики подняли отполированные палочки… В наступившей тишине заскрипели ворота, и на Лобную плешь въехала зарешеченная повозка, в которой, хмуро озираясь на присутствующих, восседал вышеупомянутый витязь, прикованный цепями к железной клетке, и огненно-рыжий подросток лет пятнадцати-шестнадцати. Свист, шиканье и улюлюканье взорвали трибуны. В сторону влекомого парой вороных коней тюремного возка устремился град подгнивших овощей, знаменующий всенародное негодование. Мрачный экипаж замер у почетной трибуны, и удовлетворенный достигнутым эффектом мэр воздел руки, останавливая самосуд.

– Напоминаю правила поединка! Бойцы могут драться оружием или без оного, как пожелают. В ходе схватки они три раза могут сменить вооружение, не останавливая при этом боя. Поединок останавливается лишь тогда, когда один из кампионов более не способен вести бой.

– Что ж, кратко и доходчиво, – хмыкнул я, высматривая, с какой стороны подобраться к «обвинителю».

– Ита-а-ак…

Должно быть, за «итак» по веками установленной традиции следовало «начали». Однако в этот раз заветное словцо так и не сорвалось с уст городского головы. Не сорвалось ни слово, ни полслова, поскольку говорить с отвисшей челюстью крайне проблематично. А как же челюсти, вернее, всем имеющимся в окрестности челюстям не отвиснуть, когда стоявший между трибуной и ристалищем возок вдруг сам собой оторвался от земли и неспешно, точно наверняка не решив, лететь ему или нет, начал подниматься в воздух. Сначала над внутренним ограждением, потом над ристалищем, затем над трибуной почетных гостей и в конце концов над городской стеной.

Первыми опомнились тюремные стражники и кучер, сиганувшие со своих мест, едва лишь колеса мрачного экипажа оторвались от земли. Затем наступившую тишину нарушили истеричное ржание вороных, испуганно перебиравших ногами в воздухе, ища опоры. Но вот магическая благодать коснулась и несчастных животных, поднимая их на один уровень с парящим в небе возком, и, словно почувствовав привычную конную тягу, тот двинулся вперед, пересекая линию городских куртин.

Слитный вопль негодования потряс Лобную плешь. Орал даже могучий кампион магистрата, потрясая в воздухе порванными цепями. Казалось, рев негодования достиг своего апогея, когда в засыпанный опилками восьмиугольник юркой змейкой проскользнула Делли. В тот же миг ор усилился. Щелчок в направлении каждой из трибун, и единственное, что теперь нарушало тишину, – безмолвное хлопанье отверстых ртов.

– Прошу прощения за временное неудобство, – звонко произнесла фея, – но я требую тишины. Господин бургомистр, вынуждена сообщить вам, что поединок не состоится. Подсудимые находятся на королевской земле, а стало быть, подлежат королевскому правосудию. Представление окончено!

Произнеся эту сакраментальную фразу, фея хлопнула в ладоши, и зрители, выложившие свои кровные за билет и на ставки, взвыли раздосадован но, вскакивая с мест и начиная двигаться в сторону ристалища.

– Приготовься! – чуть слышно скомандовала фея.

– К чему? – не совсем понимая, переспросил я, заворожено глядя на приближающуюся толпу.

Людская масса, бурля, надвигалась приливной волной, желая разорвать на части виновников разорительного кидалова. И ежу, окажись он здесь, было бы понятно, что у нас на глазах назревал бунт, о котором классик утверждал, что лучше б его не видеть. А вот, экая ж досада, довелось!

Едва успел я попрощаться с жизнью, едва поудобнее перехватил шестопер, готовясь продать ее подороже, как трах-ба-бах! Дымовая завеса окутала поле судебных поединков, красные огненные змейки выплеснулись из клубов черного дыма, выдыхая из пастей снопы искр.

– Бегом! – Голос Делли звучал непререкаемо жестко.

Она схватила меня за руку и с неожиданной силой потянула прочь из рокового восьмиугольника. Испуганная дымом и яркой вспышкой толпа отхлынула от брусьев ограждения, и этого мгновения было достаточно, чтобы среди отступивших появилось два новых, никем не узнанных персонажа: почтенного вида матрона Аделаида Иларьевна и мальчик-подросток, должно быть, ее внук – ваш покорный слуга. Могучий кампион Виктор Клинский остался стоять на посыпанном опилками ристалище, только почему-то с обрывками цепей на руках.

Когда дым рассеялся, никого в толпе не смутила ни эта деталь, ни то, что в ладонях поединщика зажата секира, принадлежащая еще совсем недавно его противнику, ни исчезновение магистратского кампиона. К чему такие тонкости? Народу необходимо было свернуть кому-нибудь шею, чтобы обрести душевный покой.

Бабушка исчезнувшей в Кроменце внучки с причитаниями пробивалась к выходу, умоляя выпустить ее с дитем из толчеи. И обуянные жаждой крови торгаши с досадой проталкивали нас все дальше от места схватки. Между тем мой несостоявшийся противник трудился вовсю, отрабатывая каждого заплаченного ему убитого енота. Горожане разлетались в стороны, точно попкорн при жарке. «Нет, не здравая это была идея – лезть с ним в драку, – с тоской подумал я, прошмыгивая мимо давешних билетеров. – Очень не здравая!»

– Куда сейчас? – спросил я, когда нам наконец удалось отойти подальше от злополучной Лобной плеши.

– В магистрат. Разбираться с имуществом, – резко отчеканила сотрудница Волшебной Службы Охраны. – Только, – она протянула мне узел с одеждой, – переоденься. Не хватало еще тебе в таком виде беседовать с господином бургомистром.

Мы втиснулись в темную щель между двумя заборами и, оглядевшись по сторонам, приняли обычный вид.

– Прости, что сразу не рассказала тебе о своем плане, – отвернувшись от меня, вещала Делли, пока я прыгал на одной ноге, другой пытаясь попасть в штанину. – Понимаешь, все должно было выглядеть натурально. Если бы ты знал, что я задумала, наверняка бы расслабился. А местный волшебник, он ведь тоже не дурак. Сразу заметил бы, что мы ему подвох готовим.

– Там был волшебник? – заправляя рубаху в штаны, удивленно поинтересовался я.

– А как же! Вдруг бы я стала помогать тебе чарами добиться победы? Потому, когда ты на ристалище выскочил, он все свое внимание на тебе сосредоточил. А мне много времени не надо было, лишь взглядом возок захватить да силу свою на нем сосредоточить. Дальше волшебнику, хоть он весь кольцами обвешается и возьмет по палочке в каждую руку, со мной тягаться смысла нет. Ну что, готов? Пошли, господин одинец, из главного лабазника душу вынимать.

Городская стража, застигнутая врасплох нежданной смутой, спешно снаряжалась и ускоренным маршем двигалась к Лобной плеши. В суете построений никто в магистрате не обратил внимания на вошедших во двор цитадели посетителей. Удовлетворенно отфиксировав, что покрытый золотой попоной Феррари по-прежнему преспокойно ждет у коновязи, мы спешно продолжили свой неофициальный и не слишком дружеский визит к господину мэру.

Увидев нас, несчастный опешил и молча уселся в свое кресло, разводя руками и не находя слов.

– Ну что? – подходя вплотную к столу, начал беседу я. – Каяться будем или как? Напоминаю, чистосердечное признание смягчит вашу вину, а суд, приняв во внимание искреннее раскаяние, глядишь, и скинет вам…

– Да в чем каяться-то?! – попытался возмутиться бургомистр, поднимаясь со своего места.

– А ну сел!!! Сел и рот закрыл! Откроешь, когда я скажу! – рявкнул я, давая понять, что беседы вокруг да около закончились еще в первый наш визит. – Ты не знаешь, в чем твоя вина? Я тебе охотно растолкую. Но запомни, каждое мое очередное слово – для тебя месяц работы на каменоломнях. Итак, загибай пальцы, пока тебе не заломали руки!

– Это как? – побледнел допрашиваемый, явно не привыкший к подобному обхождению.

– Каком кверху! Не знаешь, как на дыбе руки заламывают?! Узнаешь! На сегодняшний день имеем: злостное препятствование особливой следственной группе – раз; покушение на убийство сотрудника этой следственной группы – два!

– Дык ведь!

– Молчать! Я же сказал, говорить будешь только тогда, когда я позволю! Не согласен – выставишь своего кампиона. Только не этого. Этот будет проходить по твоему делу в качестве соучастника. Так, палец загнул? – Мэр молча кивнул в ответ. – Вот и отлично. Считай дальше! Укрытие от следствия вещественных доказательств. Посягательство на государево имущество – это еще две статьи. И на мизинчик, роднуля ты мой дорогой, ты что же это, подстрекатель гнусный, мятеж в городе устроил? Против короля отца-надежи руку поднял?! У-у, да ты, сдается мне, ордынский шпион. Вышак тебе ломится, милый! Склеп семейный имеешь?

– Имею, – в ужасе выдохнул городничий.

– Вот и славно! Вот у родственничков и поселишься.

Глаза городского головы остекленели, и длительное свидание с усопшей родней стало вдруг планироваться значительно ранее, чем я предполагал. Такой поворот событий нас явно не устраивал. И поскольку нашатыря под рукой не было, возникла необходимость прибегнуть к иному химическому соединению, оказывающему на представителей торгового люда поистине чудодейственное влияние.

– Да! И чтобы ты не думал, что у нас может быть что-то не по закону… Делли, дочь Иларьева, на сколько потянет штраф за угон муниципального транспорта?

– С учетом того, что мы его возвращаем обратно, не более пятидесяти убитых енотов, – отчеканила фея.

– Перечисли в городскую казну этих самых енотов. А лучше передай мэру, а он нам сейчас накропает расписку.

Услыхав о монетах, градоначальник несколько просветлел лицом и начал дышать куда ритмичнее, чем за минуту до этого.

– Ну что, уважаемый, – задушевно заговорил я, когда сосчитавший полусотню енотов верховный городской самоуправец вновь обрел дар речи, – следствию помогать будем? Или вызвать сюда славного витязя Вадима, сына Ратникова? Как ты думаешь, мил-человек, за что его прозвали Злой Бодун?

– Буду помогать, – должно быть, воскрешая в памяти вчерашнее нашествие Вадюни, взмолился бургомистр. – Вот как есть, пред ясным светом говорю, буду!

– Ну и славно, – похлопал я по плечу саврасовозасадца, – так бы и сразу.

* * *

До городских ворот глава магистрата сопровождал нас сильным отрядом стражи. В Саврасовом Засаде еще было неспокойно. То там, то тут разбушевавшиеся лавочники грабили соседские лабазы, норовя утащить в свои подвалы побольше чужого товара. Стражники излавливали их и били морду, восстанавливая законный порядок. Когда ворота перед нами отворились и копыта Ниссана коснулись королевской земли, мэр облегченно вздохнул и на радостях замахал рукой, желая незваным гостям доброго пути.

– На следующую неделю ничего не планируйте, – повернулся я в седле синебокого скакуна и сердечно обнадежил мэра: – Вас вызовут.

Пара стражников последовала за нами, чтобы вернуть городу унесенную магическим ветром муниципальную собственность.

Я опускаю долгожданный момент встречи и освобождение героев «сопротивления» из цепей «вероломных сатрапов». Все эти объятия, хлопанья по плечам мало что прибавляют к моему повествованию. Единственное, что действительно заслуживало внимания, – это ответ Злого Бодуна на вопрос, мучивший меня уже несколько часов кряду.

– Вадим, ответь, ради всего святого, какого хрена ты избил мэрский кондиционер?

– Ага! – по-детски возмутился Вадюня. – Прикинь, в натуре этот козлище приказал своей подвесной морде выдуть меня из кабинета. Ни фига себе пурга! И что я типа должен был делать?! У-у, болт моржовый, я тебя еще поймаю! – Ратников пригрозил стенам Саврасова Засада, для верности отмерив ровно половину руки. – Да, кстати, – без всякого перехода продолжил он, – я тут с хлопцем чисто по понятиям перетер. Кажется, он в натуре ни в дугу по нашему делу.

– В каком это смысле? – Я мрачно уставился на подростка, настороженно оглядывающего окрестности, с единственной, похоже, мыслью, крупными буквами написанной на его челе: «А не дать ли мне деру?»

Очевидно, время, проведенное в тесном общении с могутным витязем, мешало ему реализовать эту идею. Но все же она Пилась в его мозгу неотступно.

– В несознанку решил с нами поиграть?

– Да не то чтобы, – пожал плечами Вадим. – Похоже, пацан конкретно не при делах.

– Не при делах, говоришь? – Я криво усмехнулся, отчего колени мальчишки слегка напружинились, переводя его в позицию высокого старта. – Остыньте, юноша, – предупредил я его попытку к бегству. – Вы что, с феей наперегонки решили посоревноваться? Делли, а где там у нас зеркальце?

Сотрудница Волшебной Службы Охраны без промедления достала из седельной сумки средство мобильной связи в вычурной серебряной оправе.

– Вам знаком этот предмет?

Малец был нем, безучастно глядя на пускающую солнечные зайчики улику.

– Запираться здесь не надо, – почти ласково начал я. – Мне и без вас известно, что знаком. Выбор у вас, молодой человек, невелик. Либо вы сотрудничаете с нами и начистоту выкладываете: как к вам попало волшебное зеркало, что вы делали в гостинице «Граф Инненталь», кто ваши сообщники? Либо мы возвращаемся в этот славный город, – я указал на простиравшийся перед нами Саврасов Засад, – и передаем вас, мой юный друг, в суровые руки местного правосудия. Как заверял нас тамошний мэр, за попытку продажи вот этого самого магического артефакта в черте города вам грозило пятьдесят плетей. – Юноша побледнел, отчего его шевелюра казалась еще более огненной. – Это до побега.

– Но я же не бежал! – собираясь с силами, выдохнул он. – Вы же сами!..

– Сами не сами, а налицо подготовленный, тщательно спланированный и проведенный побег в составе группы. Что само по себе является отягчающим вину обстоятельством. Впрочем, позицию свою вы вполне сможете высказать в последнем слове высокому суду, но у меня почему-то есть подозрение, что плетей будет раза в два больше. Делли, я правильно говорю?

– Верно, – кивнула фея. – Я сама прослежу.

– Вот так вот, – развел руками я. – Как вы думаете, молодой человек, вы сможете выдержать сотню плетей? Мне кажется – нет. Особенно принимая во внимание, что после сегодняшнего эффектного побега из-под стражи ждать снисхождения палача вам, пожалуй, не следует.

– Всех собак на меня вешаешь, – мрачно насупившись от бессилия, огрызнулся рыжий. – Зеркало я украл, было дело. А все, что вы мне шьете – гостиницы, помощники, – все туфта. Я ничего об этом не знаю.

– Решил по мелочи уйти? Я не я и хата не моя? Молодой человек, вас обвиняют в государственном преступлении, и только поэтому сейчас сохраняют жизнь. Рассчитывать вам не на что, здесь не городская стража, вывернуться не удастся. Единственный ваш шанс на спасение, повторяю, единственный – это полная откровенность на допросе.

– Знать ничего не знаю! – упрямо наклоняя голову, отрезал малец.

– Не знаешь. Ну ничего, мы память твою подновим. Вадим, скрути-ка своего сокамерника, чтобы он, не дай бог, на всем ходу с Ниссана не выпал. Устроим вам, молодой человек, очную ставку. Так что, ежели не желаете взойти на плаху с табличкой «Ордынский переветник» [13], подумайте по дороге о том, насколько правда может удлинить жизнь.

– Спорно, – с руками, заведенными назад, выдохнул парень. – Но я подумаю.

Глава 13. Сказ о том, как Виктор Клинский отворил потихоньку калитку

«Граф Инненталь» встречал непоседливых постояльцев все той же дворцовой роскошью, многочисленными поклонами хозяина и вышколенных слуг. Щек Небрит, вызванный немедленно после прибытия для очной ставки, примчался рысью, спеша выслужиться перед влиятельными гостями. И вот спустя несколько минут расторопный субурбанец и наш рыжий пленник сидели лицом к лицу перед «гражданином следователем», а могутный витязь был размещен чуть поодаль в качестве недюжинных сил очень быстрого реагирования.

– Уважаемый Щек Небрит, – начал я как можно более проникновенно, – знаком ли вам этот молодой человек?

– Н-нет, – всматриваясь в освещенное злополучными свечами лицо, покачал головой «специальный агент».

Следующий вопрос повис на языке и от неожиданности провалился в глубь желудка. То, что я услышу «да», было для меня почти очевидным.

– Та-ак, – промолвил я, пристально глядя на Щека.

Выражение его лица было подчеркнуто внимательным, но абсолютно спокойным. Было не похоже, что хозяин страдает временным расстройством памяти или же что отрок, сидящий напротив него, оказывал нежелательное воздействие силовым, магическим или каким-нибудь иным способом. Впрочем, я ухватился за спасительную мысль: он, может быть, действительно незнаком с рыжим. Номер для парня снимал неведомый царедворец, здесь он толком ни с кем не общался… А если попробовать с другой стороны?

– Скажите, вы когда-нибудь видели этого человека?

– Никогда в жизни! – прикладывая руку к сердцу, заверил добровольный помощник.

Вот это история! Я буквально онемел, не зная, что и сказать. Мы сломя голову несемся за этим пацаном, рискуем жизнью, чтобы вытащить его из кутузки, а он, выходит, ни сном ни духом не причастен к делу. Вот так-так! Впрочем, о чем это я? Как же не причастен? А зеркальце?! Правда, парень утверждает, что украл его, но ничего, будем крутить. Все равно расколется.

– Вы можете присягнуть, что никогда прежде не видели этого человека? – медленно и внятно произнося каждое слово, еще раз уточнил я.

– Заначкой клянусь! – зачем-то доставая из-под рубахи уже знакомый нам символ триединства Нычки, заверил Небрит.

– Ладно, благодарю вас, вы нам очень помогли. Ступайте, занимайтесь своими делами.

– Ваша вельможность, – засовывая золотой медальон под рубаху, тихо произнес Щек, – мне б тут по секрету сообщить кое-чего.

О! Как говаривал один из наших прошлых лидеров – процесс пошел!

– Вадим, выведи-ка подозреваемого в соседнюю комнату. Ратников, изображавший мрачного стража, едва ли не под мышкой вынес мальчонку из помещения.

– Да, слушаю внимательно, что там у тебя?

– Ваша вельможность, – вытянулся во фрунт «истинный патриот», – разрешите доложить!

– Да уж докладывай.

– Пока вы изволили пребывать в командировке, я по рвению и разумению своему в вашем номере караулил, дабы какой коварный вражина тихой сапой не прокрался.

– И что коварный враг? Не прокрался?

– Не извольте беспокоиться! Я самолично бдил со всей неусыпностью! Но тут вот какое дело. Вскоре после того, как вы отбыть изволили, сижу я и слышу, за окном на подоконнике будто бы голубь воркует. Я тихонечко подкрался, окошечко отворил, а там… Так и есть! Голубь! Сидит, ишь, мелочь пернатая, зерно клюет! А к ноге его, в смысле к лапке, записка ленточкой примотана. Так что я птицу – цап! И изловил.

– Молодец! – похвалил его я. – Растешь в моих глазах! С твоей ловкостью место думного радника о тебе уже обрыдалось, но можешь не сомневаться, я замолвлю словечко. Где записка-то?

– Будьте покойны! – расцветая от похвалы начальства как маков цвет, заверил меня тайный призорник. – Вот сие послание. И на яд, и на наговор уже проверил. И ленточка, коим оно было привязано. Вроде бы тьфу, что там голубю к ноге записку примотать, любая бечева сойдет, а надо же, тесьма-то дорогая, не менее как по еноту за локоть!

– Родина тебя не забудет, – скороговоркой кинул я, выхватывая из рук субурбанца клочок пергамента. Пробежать взглядом по строчкам – секундное дело. Текст краткий, но…

«Господин одинец! Коли вы действительно печетесь о судьбе пропавшей особы, нынче ночью, после колокола первой стражи, приходите во дворцовый парк к Русалочьему гроту. Будьте один, и я не причиню вам вреда».

Все, больше ни слова, ни какого-либо значка. Однако почерк подозрительно идентичен почерку предыдущего послания. Что ж, приходилось констатировать, что наши противники следят за нами, во всяком случае, не менее, а то и поболе, чем мы за ними.

– Спасибо, – еще раз поблагодарил я все еще стоящего в ожидании Щека. – Ты оказал следствию неоценимую услугу. А теперь ступай, я тебя вызову.

Субурбанец откланялся, но я едва ответил ему, лихорадочно пытаясь сообразить, что бы могло означать такое странное приглашение на полуночное свидание.

– Ты вот что, – кинул я вслед субурбанцу, – пришли сюда одного или лучше двух стражников за парнем проследить. Да смотри, он бегун известный! А то, знаешь-ка, запри его в чулан. Только подкорми, он небось голодный, как зеленый демон.

– Да, конечно, ваша вельможность, как скажете, – закивал Щек. – Сей миг все исполню.

Спустя несколько минут пленник перекочевал в крепкие руки стражи, и у меня наконец появилась возможность трезво оценить весомость наших побед. Хотя оценивать-то по большому счету было почти нечего. То есть да, мы очень удачно вытащили из застенков Вадюню и сами при этом выбрались живьем из весьма неприятного переплета. Но, если рассуждать строго, вся эта катавасия с поездкой в Саврасов Засад была спровоцирована ложной целью, фантомом, в который мы поверили. Так что день, по сути, пропал даром. Теперь вот еще это послание – ответ турецкого султана запорожским казакам!

Я еще раз всмотрелся в пергамент и тесьму, которой он был примотан. Тесьма действительно дорогая. Я попробовал ее на разрыв – крепкая. Прежние два голубя обходились по-простому, без украшений. Что бы это значило? Что у неизвестного «доброжелателя» не оказалось под рукой другой веревки? Или же кто-то желает таким образом показать, что он – или она – действительно имеет отношение к пропаже девушки? В том, что тесьма, весьма вероятно, связана с исчезновением Маши, я практически не сомневался. Чтобы укрепиться в этом мнении, оставалось лишь дождаться возвращения Делли, отправившейся с докладом во дворец. До тех пор из нового вещдока больше ничего не выжать.

Я поглядел на часы: сорок минут до полуночи. Пора спешить, иначе неизвестный, кто бы он ни был, решит, что контакт не состоится. Ищи его потом! «А если это засада?» – прерывая ровный ход мыслей, высунул голову вечно голодный червячок сомнения. Может, кто-то решил, что мы подобрались слишком близко к разгадке, и пожелал, скажем, всадить мне стрелу между лопаток. Да ну, ерунда! Никто не знает, как близко мы подошли к разгадке, поскольку нам самим толком ничего об этом неизвестно. Да и какой смысл расправляться со мной одним, когда на смену сразу придет следующий следознавец. А надо будет – и еще сыщется.

Нет, идея расправиться с одинцом могла прийти только в очень суетливую и не слишком умную голову. Впрочем, кто знает местные нравы? Окончательно сбрасывать со счетов эту идею, быть может, и не стоит. Однако вероятнее другое: некто, желая остаться неузнанным, хочет дать следствию информацию неизвестной ценности. Здесь возможны варианты. Номер первый: следствию пытаются подсунуть откровенную «дезу». Номер второй: кто-то, случайно обладающий информацией, имеющей значение для расследования, но не желающий огласки, жаждет исполнить свой гражданский долг и помочь следствию. И третий вариант, наиболее для нас благоприятный, однако, увы, маловероятный: на контакт с нами очень хочет выйти человек, имеющий непосредственное отношение к похищению. То-то стало б весело, то-то хорошо! Но обольщаться не стоит. В любом случае ясно одно – идти надо. И судя по стремительному бегу секундной стрелки, в запасе у меня не так много времени.

В этот момент Вадим, передававший заключенного в руки стражников, поспешил вернуться в апартаменты, чтобы уточнить дальнейший план действий.

– Ты че, Клин, с башкой поссорился? – выслушав мою речь, резюмировал он. – В одиночку в такую глухомань? Да тебя там порешат в натуре, как Герасим свою собачонку! Как хочешь, но одного я тебя конкретно не отпущу!

Переубеждать славного витязя было делом малоперспективным. Он вполне искренне полагал, что я собираюсь на разборку, и начисто отказывался воспринимать доводы против его присутствия на рискованной встрече.

– Не, ну ты чисто не врубаешься! – мотал головой Ратников, даже не давая себе труда вслушиваться в мои слова. – Куда тебя несет? Там же у грота топь! Выпустят они какую-нибудь тварь, и все, сливай воду. Собака Баскервилей в полный рост!

– Вадим, – начал я, спеша перенаправить энергию боевого товарища в нужное русло. – Вот тесьма, которой было примотано письмо. Вероятно, она имеет отношение к одежде королевишны. Во всяком случае, Щек утверждает, что тесьма очень дорогая. Ни ты, ни я не можем знать наверняка подробности Машиного наряда. Выходит, это весточка для Делли. Может, даже от самой принцессы. Сейчас мы едем во дворец, затем ты находишь фею и рассказываешь ей обо всем произошедшем. Хотелось бы верить, что она еще не сообщила его величеству о глобальных успехах следственной группы. Я же тем временем отправлюсь к гроту. Если через полчаса не вернусь, начинайте бить тревогу.

– Ага, – кивнул славный витязь, – все понял! Ты спускайся, я догоню, – выпалил Злой Бодун, устремляясь в соседнюю комнату. – У меня по этой теме кое-что есть!

Не успел я выйти во двор к конюшне, как Вадим уже догнал меня с короткоствольным приспособлением в руках.

– На, держи. Это ракетница. Так, прихватил типа на всякий случай, мало ли чего. И вот еще пара ракет про запас. Если надо будет, чисто за магию прокатит.

Снаряженный таким образом, я в сопровождении славного витязя Вадима Ратникова отправился на полуночное свидание с таинственным незнакомцем, или незнакомкой, или уж бог его знает с кем. После болтливого Переплутня удивляться разнообразию созданий, способных вести беседы, было по меньшей мере глупо.

* * *

Дворцовая стража, потревоженная в неурочный час, удивленно воззрилась на ярлыки с королевскими печатями и… отказалась открыть ворота.

– Прошенья просим, – разводя руками, пробормотал начальник полуночного караула. – Все заперто.

– Ну, так отоприте! – возмутился я. – Неотложное дело! Вы что же, не видите, указ короля оказывать всяческое возможное содействие.

– С великой охотой, ваша вельможность, – удрученно покачал головой переполошенный стражник, – только ведь ключи-то на ночь камергеру сдаются!

– Так беги за ним! Да передай, чтоб мчался сюда, как есть! Дело срочное, неотложное!

Мысль о том, что камергер его величества, управляющий дворцово-парковым хозяйством, в шлепанцах и ночном колпаке, должен лететь на зов каких-то неизвестных и в общем-то подозрительных особ, ввергла нашего собеседника в состояние глубокой оторопи.

– Да как же ж?.. Куда же ж? Оне же почивать изволят! – округляя глаза, запричитал охранник.

– Клин, – вмешался в нашу содержательную беседу грозный витязь Злой Бодун, – что ты с этим упурком валандаешься? Я сейчас конкретно из «мосберга» по замку шмальну – и все дела!

– Погоди, – остановил его я, попутно кидая взгляд на циферблат часов. Слава богу, на Ниссане от отеля до дворца мы домчались за считанные минуты и немного времени для переговоров у нас еще оставалось. Правда, совсем чуть-чуть. – Послушайте меня, – стараясь говорить как можно более убедительно, обратился я к «вохровцу». – Почивает ваш камергер или не почивает – не имеет ровно никакого значения. Если вы сейчас же, с максимально возможной скоростью не отправитесь за ключом, мы с другом развернемся и уйдем. – Из груди стражника донесся явственный вздох облегчения. – И вернемся завтра, – не давая вставить ему слово, продолжил я, – чтобы на аудиенции у его величества возложить всю полноту ответственности за срыв архиважной операции на вас лично. После чего вас отправят корчевать минеральные деревья за Орел-камень. Куда-нибудь к границе Царства Вечных Льдов. Я понятно излагаю свою мысль?

– M-м… сию минуту! – Стражник украдкой поглядел на меня, силясь понять, не шучу ли я, и, с прискорбием осознав, что не шучу, со всех ног бросился ко дворцу.

Граф Пино, камергер с ключом, возник около караульной сторожки неожиданно быстро. Как видно, он еще и не думал в эту пору осчастливить пуховые тюфяки своим присутствием. Сопровождаемый уже знакомым начальником стражи, освещавшим дорогу вельможе смоляным факелом, де Бур приблизился к зарешеченному окошку в калитке ворот и, прикрывшись ладонью, как козырьком, удивленно промолвил:

– Вы, господа?! Что вам нужно во дворце в такой час?

При мерцающем свете факелов глаза вельможи отсвечивали красным, а многочисленные перстни, которыми были унизаны пальцы его сиятельства, озаряли темноту переливающимися отблесками драгоценных камней, пульсируя, точно живые. А один из таких ювел [14], золотистый янтарный скарабей, отчего-то казался и вовсе живым, словно ползущим по длинному, узловатому пальцу царедворца.

– Не здесь говорить о причине нашего появления! – отрезал я. – Откройте калитку, и чем быстрее, тем лучше!

– Хорошо, – кивнул граф, чинно протягивая ключ стражнику. – Отворите калитку!

Лишь стоило заскрипеть плохо смазанным петлям, как мы с Вадюней вихрем ворвались на территорию дворцового парка, едва не сбивая с ног зазевавшуюся охрану.

– Быстрее, быстрее! Время не ждет! – крикнул я. – Идемте, граф! – Мы подхватили вельможу под локти и чуть ли не волоком потащили от ворот.

– Да что происходит, господа? – пролепетал уносимый в темноту камергер. – Куда вы направляетесь?

– Стоп! – скомандовал я, когда мы оказались на достаточном расстоянии от недоуменных глаз и лишних ушей. – Ваше сиятельство, можете возвращаться к своим обязанностям. А еще лучше, проводите Вадима к Делли.

– Как пожелаете, – кивнул Пино. – А вы? Куда вы пойдете?

– К Русалочьему гроту, – кинул я, стараясь получше восстановить в памяти маршрут, которым вел нас храбрый Громобой.

– Да вы умом повредились! – всплеснул руками граф и заговорил, энергично жестикулируя, что не совсем вязалось с его обычной флегматичной манерой вести беседу. – Сударь, я не желаю отвечать перед королем за вашу гибель! Только человек, прекрасно ориентирующийся в парке, способен в темноте отыскать туда дорогу. Вы неминуемо окажетесь в трясине, если отправитесь к гроту в одиночку. И ваша безвременная смерть будет тяжким грузом лежать на мне.

Весьма ценное наблюдение, мелькнуло у меня. Тот, кто приглашал «на свидание», прекрасно знал, что в этих местах я ориентируюсь слабо. И если отбросить несуразную мысль о том, что кто-то вознамерился скормить меня пиявкам, то получалось, что загадочным «доброжелателем» двигал вполне здравый расчет. Прийти мне настойчиво предлагалось одному, однако парка я не знаю. Желания провалиться в давным-давно брошенное русалками заболоченное озеро я иметь не мог и, следовательно, должен был прибыть засветло и как минимум часа три слоняться без дела, ожидая заветного момента встречи. Тут можно и присмотреться ко мне, и проверить, не притащил ли я кого за собой на хвосте. А кроме того, болото остается болотом, хоть в одну сторону иди, хоть в другую. Так что можно предположить, что либо за мной придут, скажем, через час, либо мне придется ждать до рассвета, чтобы выбраться самому. В любом случае у того, кто назначил встречу, есть возможность как тихо подойти, так и исчезнуть в неизвестном направлении.

– Нет, и не упрашивайте меня! – суетился между тем граф Пино, не обращая внимания на мое задумчивое молчание. – Я не отпущу вас одного в это гиблое место! Я закричу, я призову стражу! Я! Я!..

– Хорошо. – Мой взгляд упал на едва подсвеченный циферблат командирских часов. Зеленоватая минутная стрелка, спеша соединиться со своей сестрой, все ближе подбиралась к красной звездочке, знаменующей начало очередного дня. Как ни крути, а вести длинные споры было явно не с руки. – Делли проводит меня. Не возражаете?

Запальчивый напор его сиятельства внезапно утих, точно его окатили холодной водой.

– Ладно, – успокаиваясь, кивнул он. – Отчего же нет? Делли весьма опытная… фея. Она прекрасно знает парк. Поспешим же к ней!

Последняя фраза, произнесенная графом де Буром, прозвучала довольно напыщенно. Вадюня презрительно хмыкнул.

– А че ходить-то? Братан, ты че, по жизни темный, как тайга в безлунную ночь? О волшебных зеркальцах ни фига не слышал? – Он засунул за пазуху руку и достал подсвеченную внутренним светом стеклянную гладь в ажурной серебряной оправе. – Ща чисто конкретно созвонимся. По-деловому все перетрем. Чего в два конца ноги топтать? Тут подождем. – Он ухватил зеркальце за раму, приставил к уху и старательно наморщил лоб, должно быть, в мыслях воскрешая образ несравненной Делли. Стекло между тем начало светлеть и наконец пошло волнами. – Крутая фишка! – не теряя времени даром, прокомментировал храбрый витязь, ожидая ответа. – Только одно местные чудесники не по уму начудесили. Надо было раму сделать не круглую, а овальную. А то она в моей клешне еле помещается. Как с ней фея управляется – вообще не врубаюсь!

– А ты его за ручку возьми, – посоветовал я, внезапно очень живо представляя, что должна увидеть сейчас Делли в своем волшебном агрегате.

– Да ты че, Клин?! В натуре, это ручка? – Злой Бодун выставил зеркало перед собой. Из-за зеркальной глубины на него с недоумением глядело перевернутое лицо феи. – Во как! – выпалил Вадюня, на ходу соображая, что надо перевернуть либо свою голову, либо волшебное зеркало. – А я думал, типа, антенна!

Потревоженная фея примчалась на зов со скоростью, невероятной для человека. Скорее всего не обошлось без очередной магической проделки. Однако, как ни быстро неслась очаровательная сотрудница Волшебной Службы Охраны, время шло быстрее. Удар колокола на звоннице, к моей великой досаде, неумолимо свидетельствовал о том, что к месту встречи я уже безнадежно опоздал. «Приходя вовремя, вы не тратите попусту ничьего времени, кроме своего собственного», – тоскливо процитировал я. Одна надежда, что наш мистер Икс дождется появления мистера Игрека, и, честно говоря, довольно слабая.

Как утверждал Щек Небрит, голубь прилетел вскоре после нашего отъезда. Это означало, что отправитель не мог знать о плане отправиться в Саврасов Засад. А если и проведал об этом, то уже слишком поздно – голубь улетел. В любом случае либо он ждал меня значительно раньше, либо, зная о нашем отсутствии, не ждал вовсе. Вернулись-то мы уже после закрытия городских ворот – для нас специально мост опускали. Девять к одному, что в означенном месте сейчас никого нет. Так что даже если таинственный некто и приходил, ровно в полночь срок его ожидания истек. И все же к Русалочьему гроту следовало идти, причем как можно скорее. Быть может, все-таки еще оставался шанс перехватить неизвестного корреспондента на подходе к указанному в записке месту.

Едва ли не пинками заставив престарелого камергера отправиться восвояси, мы, предводимые Делли, помчались к драконьей стоянке в надежде успеть хотя бы к шапочному разбору.

Впереди, не касаясь земли, неслась фея, освещавшая пространство вокруг себя ярким, точно шаровая молния, сиянием. За ней едва поспевали мы – два вполне спортивных молодых человека в прекрасной физической форме.

– Быстрее! Быстрее! – торопила Делли, все ускоряя полет. Производимого ею света вполне хватало, чтобы уклоняться от торчащих поперек узкой тропки ветвей и перескакивать через корни и каменья, выползающие под ноги. – Поднажмите! Уже скоро! – Сделав довольно большой крюк, чтобы обогнуть топкий край болота, мы действительно стремительно приближались к Русалочьему гроту. – Дальше ты один, – выдохнула фея, взмывая ввысь, чтобы лучше осветить мне путь.

– Если что, только промаякуй! – заверил настороженный, словно питбуль перед атакой, Вадим, поудобнее перехватывая смертоносный «мосберг».

Я нащупал за поясом «волшебную дудку» ракетницы и, невесть для чего перекрестившись, шагнул вперед. Сквозь деревья, отделявшие меня от пустынного мыса, окруженного с трех сторон заболоченным озером, в призрачном волшебном свете виднелись две фигуры. Какую-то долю секунды я наблюдал их. Кажется, один из мужчин, а судя по очертаниям, это были мужчины, пытался бежать от второго. «Надо бы вмешаться», – подумал я, делая шаг. Но тут рукотворной молнией в темноте блеснула ослепительная вспышка…

Едва успев закрыть ладонью глаза, я вырвал из-за пояса ракетницу и красный огонек с протяжным свистом взмыл в небо, знаменуя возникновение нештатной ситуации. «Вперед!» – сам себе скомандовал я, на ходу пытаясь засунуть заряд в откинутый после выстрела ствол. Негусто, конечно, но все же прицельный выстрел с близкой дистанции из ракетницы оппоненту радости не доставит.

– Бросай оружие! – неожиданно для самого себя заорал я, подавляя нахлынувший было ужас. – Милиция! Руки за голову!

Когда я добежал до места происшествия, нелепость моего крика стала очевидной, как ясный день. В траве лежал некто, прижавший руки к лицу. И все. И больше никого. Пересиливая себя, я дотронулся до запястья несчастного. Тело было холодным, просто ледяным. Трупное окоченение так быстро не наступает – от момента вспышки прошло, пожалуй, меньше минуты. Не мне, конечно, судить, но кажется, опять не обошлось без колдовства, черти бы его побрали!

– Что произошло? – С высоты ко мне пикировала Делли. Сзади слышалось мощное дыхание Ратникова.

– Че за фигня? – начал Вадим, поравнявшись со мной. И добавил на тон ниже: – Ни хрена себе! Это ты его так приложил?

Я молча покачал головой. Приземлившаяся фея склонилась над пострадавшим и, проведя рукой над застывшей фигурой, констатировала безапелляционно:

– Околдован. Интересно, кто такой? – Она попробовала отвести от лица бедолаги одну руку, но та словно окостенела и не желала поддаваться. – Оставлять его здесь нельзя, – жестко подвела итог наблюдениям кудесница. – Ему необходима помощь. Если тело до утра не отогреть, за ночь кровь может застыть. Надо срочно отнести его во дворец!

– Уж лучше к нам, – вздохнул я. – Лишних глаз меньше.

Незнакомец лежал на земле, не подавая признаков жизни. Мы с Вадимом подхватили его за руки и ноги, высматривая обратный путь.

– Так что здесь все-таки произошло? – никак не мог унять свое любопытство Злой Бодун.

– Сам не понял, – поморщился я. – Я видел два силуэта. Один человек гнался за другим. Потом вспышка… трах-бабах! Гром отгремел – один человек исчез, точно растаял, другой вот – без чувств.

– Может, наш клиент того? На призрака наткнулся? – предположил Вадюня. – Мало ли кого в этих болотах по-тихому притопили. Вот и бродят чисто в полночь, прохожих пугают.

– Вряд ли, – негромко произнесла Делли, с опаской державшая «мосберг», отданный Вадимом на ответственное хранение. – Скорее уж это был его доппльгангер.

– Кто? – насторожился я, услышав незнакомое слово.

– Доппльгангер, – повторила фея. – Двойник из другого мира. При встрече таких двойников погибают оба. Так что, выходит, один сгорел без следа, второй вот замерзает на наших глазах. – Она вновь тяжело вздохнула. – Однако если сюда смог попасть доппль, значит, где-то здесь может быть нарушена связь миров. – Фея остановилась, смеривая каждого из нас пристальным взглядом. – Вы разумеете, что это может значить?

– Честно говоря, нет, – сознался я.

И Вадим, по достоинству оценив мою искренность, задумчиво пожал плечами:

– А хрен его знает!

– Если щель между мирами где-то рядом действительно существует, – с жаром произнесла Делли, – то в нее преспокойно мог пролезть не только двойник этого несчастного, но и дракон.

– Постой-постой! – перебил ее я. – Мы же уже не рассматриваем дракона в качестве основного подозреваемого в похищении. По-моему, Громобой доказал как дважды два четыре, что ни один дракон не мог совершить те действия, которые ему приписала молва. Или все же мог?

– Не мог, – согласилась фея. – Но это верно, если речь идет об известных нам тварях. А если здесь действительно проходит разлом, то на свадьбе мог появиться совершенно иной, незнакомый нам звероящер.

– Мне кажется, ты усложняешь, – покачал головой я. – Да и с чего ты решила, что это был доппльгангер? Ты же сама говоришь, что при встрече должны погибнуть оба. А у нас получается, что один исчез, а второй пока еще жив и даже относительно здоров. Только замерз немножко. К тому же вряд ли двойник из иного мира стал бы наводить на незнакомца чары.

– Если, конечно, он не демон.

– Ну, знаешь ли! – Я возмущенно развел руками. – Ты уж, будь добра, сразу перечисли всех, кто тут мог резвиться!

Я хотел еще что-то добавить, однако разговор неожиданно был прерван громким всплеском.

– Тише! – шикнул Вадим, укладывая пострадавшего на траву и требовательно протягивая руку за волшебным копьем. – Слышали?

Да уж как тут не услышать! Всплеск был вполне отчетливым. То ли крупный камень, вывернутый чьей-то ногой с берега, пробив густую ряску, ушел под воду, то ли живое существо прыгнуло.

– Может, русалка? – поводя стволом из стороны в сторону, предположил Ратников.

– Русалки на болотах не живут, – отвергла его версию специалистка по нечеловеческим сущностям. – Разве что кикимора или шишига. Кстати, шишиге прохожего заморозить – минутное дело. Только они людьми не прикидываются. Брезгуют, – завершила она, находя несоответствие в очередной гипотезе. – Да и вспышек не любят.

– Клин, – тихо позвал меня Вадюня, – идем-ка глянем, что там у нас, в натуре, за зрители образовались. Ракетницу зарядил?

Я молча кивнул, доставая из-за пояса «волшебный звездомет». Разумная мысль. Может, второй неизвестный и не исчезал никуда, а сидит сейчас где-нибудь поблизости, хотя бы в том же самом гроте, и хихикает, глядючи на нас.

«Кстати! – в голове у меня мелькнула шальная мысль. – На поляне было двое. Один убегал, другой преследовал. Почему, собственно говоря, я решил, что меня поджидал именно преследуемый? Ведь вполне могло быть и наоборот! Неизвестный ждет меня. В урочный час появляется чужак. Наш „доброжелатель“ решает, что попал в засаду, и пытается расправиться с тем, кого мы наивно принимаем за нашего корреспондента. Затем магический свет, шум в лесу, и неизвестный окончательно утверждается в мысли, что попал в засаду. Отсюда весь этот сыр-бор. Тогда, выходит, у беглеца неподалеку есть хорошо замаскированное убежище. И в потемках, даже с прихваченным Ратниковым карманным фонариком и магическим огнем Делли, мы можем искать его до посинения».

Не спеша делиться мрачными мыслями с собратом по оружию, я всматривался в свисающие над водой кусты, точно всерьез ожидая увидеть среди ветвей и листвы притаившегося незнакомца. Наивная надежда! Метрах в полутора под нами располагалось сложное архитектурное сооружение, именуемое Русалочьим гротом и построенное еще в те времена, когда зеркально чистое лесное озеро населяли шаловливые нимфы. Грот имел множество входов и выходов: под воду, в сад, на берег, сюда на поляну, и целый лабиринт коридоров. Своеобразная дань озерным девам, чтоб не таскались по парку и не приставали со своим дурацким щекотаньем к мирно прогуливающимся вельможам. Одно ясно наверняка: соваться в подземелье вдвоем, без собаки, без блокирующих групп – в лучшем случае пустая затея. О худшем и думать не хочется.

– Нет никого, – закончив беглый осмотр местности, резюмировал Вадюня. – Может, чисто само сорвалось?

– Может, – согласился я, прекрасно сознавая, что вероятность самосрыва чего бы то ни было в нашей ситуации близка к нулю. Но как же не утешить себя, любимых? – Ладно, – махнул я рукой. – Места здесь тихие, ловить тут нечего. Возьмемся лучше за тело. Глядишь, после разморозки что-нибудь да прорисуется.

– И то дельно, – согласился Злой Бодун, отходя от берегового обреза. – Не-а, конкретно гнилое место. Валить отсюда надо!

И мы свалили.

* * *

Невозможно описать, как вытянулись лица стражников, когда ночные дебоширы вновь появились возле дворцовых ворот, но уже в сопровождении высокопоставленной феи и с примороженным бедолагой на руках. Начальник стражи открыл было рот, чтобы задать какой-то мучивший его вопрос, но поспешно захлопнул его и в гробовом молчании отправился к графу де Буру за ключом.

Пока обалдевший ветеран ходил за Пино, а мы с Вадимом к коновязи за Ниссаном и Феррари, Делли вовсю трудилась над страдальцем, согревая жертву магическим теплом. Солдаты благоразумно держались поодаль, вполне резонно опасаясь попасть под горячую руку ворожащей кудесницы. Вполне резонная предусмотрительность. Когда мы приблизились, держа коней под уздцы, лежащее на земле тело юноши, а теперь доподлинно было ясно, что спасенный нами полуночный гость Русалочьего грота весьма молод, светилось по контуру неясным красноватым сиянием.

– Че, Пино еще не притащился? – бросил Вадим, подходя поближе к фее. – А то, типа, можно ехать.

– Тише! – неожиданно резко отрезала фея, медленно и очень осторожно отводя сведенные окоченением руки парня от его лица.

– О, какой ужас! – раздался над нашими склонившимися головами надтреснутый голос графа де Бура. – Но ведь это же Прокоп, секретарь господина хранителя королевской печати!

– Без вас вижу, что Прокоп! – ни с того ни с сего зло огрызнулась Делли. – Открывайте ворота, граф!

* * *

В отличие от дворцовых гостиничные ворота распахнулись, едва лишь страдающий бессонницей привратник услышал знакомый дробный стук копыт. Сняв с седла начавшее приобретать гибкость тело юного вельможи, мы, чертыхаясь, поволокли его в гостиницу. Щек встречал нас в дверях, как обычно кланяясь и бормоча под нос очередные славословия.

– Кончай трубить! – оборвал его Вадим. – Где там твои шестерки? Пусть тащат этого кренделя к нам в номер!

– Как прикажете, господин витязь! Все будет исполнено! Как прикажете, – засуетился хозяин. – Сейчас все еде… – Взгляд его остановился на лице бесчувственного юноши. – Ваша вельможность! – едва сдерживая себя, чтоб не сорваться на крик, испуганно проговорил Щек. – Так ведь это тот самый, которого вы искали! Это он комнаты для рыжего снимал!

– Да? – устало выдавил я, неожиданно остро чувствуя, что после приключений сегодняшнего дня у меня уже не осталось сил радоваться этой пусть небольшой, но победе.

– Точно-точно! – залопотал субурбанец. – Я его и во дворце видел, и сюда он приходил. Токмо тогда он еще усы и бороду наклеил.

– Вот и славно, – обессилено кивнул я. – Значит, день заканчивается хорошо. Это добрая примета.

Тяжкий вздох вислоусого толстяка был мне ответом.

– Что?! – готовясь услышать ужасное, нервно спросил я. Делли с Вадимом, услышав тон, которым был задан вопрос, обернулись в мою сторону.

– Господин одинец! Ваша вельможность! Не велите казнить!!! – пуская слезу, выпалил наш тайный агент.

– Что-о?! – еще тягостнее переспросил я.

– Рыжий ваш, – с натугой выдавил из себя Щек, – убег. Фортку под потолком высадил и убег…

Глава 14. Сказ о том, что, меняя шило на мыло, непременно следует проверять фирму-изготовителя

Маленькое окошко, предназначавшееся более для проветривания чулана, чем для бегства кого бы то ни было, находилось примерно на уровне второго этажа. Однако при известной сноровке по стеллажам, заваленным грудами несвежего белья, можно было добраться до этой крохотной лазейки. Сплетенная из нескольких простыней веревка, привязанная к деревянной стойке, свисала наружу белым флагом, точно знаменуя наше бессилие удержать ловкую рыжую бестию.

– Он сначала горланил, – вяло оправдывался хозяин гостиницы, – песни орал непристойные. А у нас, сами понимаете, почтенная публика. Лучший отель в городе, вот стража и приказала ему заткнуться.

– И что он? – опустошенно разглядывая безлюдную «камеру», вздохнул я.

– Не унимался, стервец! – пожаловался Щек. – Пришлось стражнику зайти в чулан и надавать ему тумаков. Только тогда и заткнулся.

– Ну да, конечно, – отрешенно усмехнулся я. – И как только он замолчал, стража радостно перестала обращать внимание на то, что происходит за дверью. Именно этого парень и добивался.

– Экий ухорез [15]! – в тон мне согласился хозяин. – А то ведь вот еще что учудил! Вы давеча повелели его накормить, так он нет чтоб благодарность свою изъявлять, паршивец, вилку спер!

– Угу, – я поднял глаза на высаженный переплет окошка, – вилкой-то он раму и расковырял. Хорошая небось вилка была?

– Хорошая, – пожалился субурбанец. – Еще от прежнего хозяина оставалась.

– Ладно, – я почти безразлично махнул рукой, – ловить его уже бесполезно. Да и в конце концов, побег только подтверждает его алиби.

– Это как? – удивился стоящий за моей спиной Вадим. – С каких понтов?

– Всякий человек, живший в этой гостинице, знает, что сад, а именно туда выходит окошко чулана, охраняется горгульей. Наш рыжий тоже об этом был извещен. А этот, судя по тому, что решился на побег, – нет.

– Так ведь я же горгулью-то грохнул! – видимо, не уразумев, в чем суть моих слов, вновь заговорил Злой Бодун.

– Да, – согласно кивнул я, – но в тот момент, когда человек, которого мы ищем, покидал гостиницу, горгулья была еще жива. А сообщение о ее смерти на столбах не расклеивали. Так что, выходит, этот рыжий совсем не тот рыжий, а вообще совершенно другой.

– Тогда откуда же у него в натуре Машине зеркальце? – не унимался славный витязь.

Я молча пожал плечами и добавил:

– Теперь мы скорее всего этого не узнаем. Ладно, пошли наверх. Полагаю, хоть этот отмороженный фигурант в ближайшее время никуда не убежит.

* * *

Солнце, совершая привычный круг, по пути закинуло пару лучей в наше распахнутое окно, чтобы напомнить господам оперативникам, что очередной рабочий день никто не отменял. Судя по расслабленной фигуре Делли, прикорнувшей в высоком резном кресле, для нее начало трудового дня означало лишь окончание не менее трудовой ночи. Рядом с ней на узкой складной кровати, доставленной по приказу Щека Небрита в наши апартаменты, без чувств лежал секретарь господина хранителя королевской печати, бледный и недвижимый, как ватная кукла. Но, что радовало, определенно живой.

Тихо, чтобы не разбудить фею, мы с Вадимом привели себя в порядок и даже вознамерились почистить запыленную во вчерашних странствиях обувь и одежду, однако застали ее уже вполне готовой к носке. Вышколенная гостиничная прислуга хорошо знала свое дело.

Отправив славного витязя побродить по городу, послушать, не толкуют ли что-нибудь полезного для следствия на «базаре», я возвратился в номер с твердым намерением начать разгребать накопившиеся за вчерашний день странности. К моему возвращению Делли уже была на ногах, и только тени, залегшие под глазами, свидетельствовали о бессонной ночи.

– Как успехи? – поприветствовав боевую подругу, спросил я, указывая на распластанного в белоснежной постели юношу.

– Опасность миновала, – вздохнула Делли. – Но мальчик еще очень слаб. Никто сейчас не сможет сказать, сколько продлится его забытье.

– Угу, – криво усмехнулся я. – Ценный свидетель у нас образовался! Общительный. Если ты еще скажешь, что после спячки у него может случиться потеря памяти, я и вовсе буду считать нашу ночную прогулку… Ну, не знаю, процессом воспитания должного подобострастия у ночной стражи.

Фея печально наклонила голову.

– Что, я прав?! Господи, ну не томи, скажи что-нибудь вразумительное!

– Дело в том, – безрадостно заговорила Делли, – что сейчас мы имеем перед собой лишь внешнее проявление неведомой магической силы. Однако о том, чья это сила, можно только догадываться.

– А в чем разница-то? – пожал плечами я.

– Разница огромная. Шишига, скажем, над всякой сыростью и слякотью хозяин. Только чистая вода ему не под силу. А в человеческом теле кровь заморозить или же вскипятить для него – плевое дело. Однако, если жертва его сразу не погибла, в чувство ее привести не так уж сложно. С доппльгангером совсем беда. Ежели при виде тебя он вспыхнет, да и изойдет совсем, то все тепло, весь жизненный огонь из двойника его вышел. От жара того доппль и сгорает. Так что отогревай тебя потом, не отогревай – пустая морока! Все равно что свечой в зимнюю ночь мороз разгонять. Но Прокоп-то по сию минуту дышит, стало быть, хоть малая толика живого тепла в нем сохранилась. Встречник [16], тот тоже может дыхание заледенить. Но встречник вихрем несется, и коли не по твою душу, то скорее всего только простудой злой отделаешься.

– Ну хорошо, – согласно кивнул я. – А с нашим-то по внешней симптоматике что?

– Да как бы не волшебная палочка, – грустно ответила фея. – Мурлюкские волшебные палочки из анчибалового корня делаются да в настое сон-травы вымачиваются. Так вот, коли им живого человека коснуться, сон его будет глубок да сладок, и где явь, а где новь – перепутается. Так что ежели и очнется Прокоп, то что в его словах будет правда, а что кривда – он и сам может не знать.

– И что, ничего нельзя с этим безобразием сделать? – не на шутку переполошился я.

– Попробуем, – пожала плечами фея. – Коли талисманы защитные часть темной силы на себя забрали, глядишь, все еще обойдется. Но будить его при всем том – ни-ни! Ни в коем случае! Пусть солнце его греет да лелеет. Оно ему само шепнет, когда срок просыпаться настанет.

– Что ж, пусть хоть так, – махнул рукой я, смиряясь с мыслью, что допросить «задержанного» в ближайшее время не удастся. – Но ты-то, ты его знаешь. Расскажи, что за птица нам на голову рухнула.

– Охо-хонюшки-и! – маетно вздохнула кудесница. – Уж птица так птица! Брат это Машеньки нашей!

– Кто?! – переспросил я, оторопев от этой новости.

– Молочный брат, – уточнила фея. – Матушка его, Юлея, дочь Панкратьева, кормилица наследницы, солнышка нашего ясного. Я Прокопа, почитай, с того дня как Машеньку знаю. Они же вместе росли. Колыбельки их вот так вот рядом стояли. – Делли сдвинула руки, чтобы показать, как близко находились кроватки молочных родственников.

– Угу. Очень интересно. – Я потер переносицу, стараясь привести в порядок разбежавшиеся после неожиданного сообщения мысли. – Делли, радость моя, а что ж ты раньше мне об этом молодом человеке ни словом, ни полусловом не обмолвилась? – Я собрался было устроить капитальный разнос безответственной сотруднице, но она, всплеснув руками, заговорила с напором и едва ли не с возмущением:

– Да неужто ты Прокопа, который в Маше души не чает, подозреваешь в том, что он мог быть заодно с похитителями?! Да скорее озеро отразится в небе, чем я в подобную ерунду поверю!..

– Бывают такие природные явления, – поморщился я. – Довольно редко, но бывают. Мираж называются. Я, конечно, вполне доверяю твоему мнению, но посуди сама. Твой, насколько я понимаю, воспитанник назначил встречу у Русалочьего грота явно для того, чтобы поведать нам что-то именно о похищении Маши. А до этого он извещал о наших действиях человека, которого мы подозреваем в причастности к похищению.

– В записках был не его почерк, – не замедлила вставить фея.

– Почерк несложно изменить, – отмахнулся я. – А уж те, кто работает секретарями, и вовсе делают подобный трюк с легкостью необычайной. К сожалению, я не могу отдать имеющиеся у нас записки на графологическую экспертизу, но, полагаю, во дворце найдутся образцы его собственного письма. И если твой Прокоп просто изменил написание букв, а не пытался подделаться под чей-то конкретный почерк, я почти уверен, что в обоих образцах графического начертания обнаружится полная, или почти полная, идентичность изображения букв и связок. Но кроме того, записки записками, однако у нас есть свидетельство Щека о том, что господин секретарь хранителя королевской печати лично снимал номер – вот этот самый номер – для неизвестного, бывшего, по всей вероятности, диспетчером заговорщиков.

– Все это чудовищные совпадения! Кто-то пытается оклеветать несчастного мальчика. Твой хваленый Щек Небрит, надо сказать, тоже весьма подозрительный тип. Рыжего-то он не опознал? Не опознал! А тот, вроде бы как ни в чем не повинный, возьми да и сбеги. Спроста ли это? Почем тебе известно, может, субурбанец помог пленнику сбежать? Может, он его вообще через двери выпустил, а окошко да простыни – так, для виду устроил?

– Делли, ты можешь представить себе этого толстяка, лазающего по стеллажам под потолком чулана? – парировал я, невольно задумываясь над словами феи.

– Ха! Внешность обманчива! – Она щелкнула пальцами, превращаясь в почтенную матрону. – К тому же и о горгулье твой помощничек мог рыжему рассказать! И с колдуньей, которая в первый день сюда приходила, все подстроить… И кстати, записку о личной встрече он куда как раньше вас прочел! Так что уж не знаю, как там рыжий и кто он есть на самом деле, а вот Щек вполне мог всей этой затеей руководить! Люди у него в гостинице останавливаются разные, багажа много увозят. Вот и Машеньку принесли сюда без чувств, в сундук упрятали да и вывезли…

– Куда?! Зачем?!

– Вот это-то выпытать и надо! – заводя себя, выпалила Делли, потрясая кулачками. – И нечего напраслину на честных людей возводить!

– Постой, – попытался было перебить ее я.

– Субурбанцы – народ известный! – не унималась фея, вновь приобретшая свой обычный образ. – За хорошую мзду они тебе и шкуру с собственных пяток продадут!

Она, видимо, желала еще добавить лестных эпитетов по поводу алчных соседей и их передового отряда в лице Щека Небрита, но тут раздался стук в дверь и сам хозяин гостиницы возник на пороге нашего люкса. Раздосадованная сотрудница Службы Волшебной Охраны метнула на вошедшего гневный взгляд и молча отвернулась, не желая посвящать в суть наших споров всяких подозрительных личностей.

– Ваша вельможность, – как обычно низко кланяясь, заговорил Щек. – Там внизу посетители к вашей особе. Что прикажете им ответить?

– Сегодня приема царедворцев не будет, – досадливо поморщился я. – Пусть возвращаются на службу.

Субурбанец направился к двери, но у самого порога остановился и повернул ко мне вислоусую голову:

– Как прикажете, ваша вельможность. Токмо тут вот какая закавыка имеется. Это не царедворцы вовсе. Это работный люд всякого звания с того злополучного заводика, который давешние свечи ко двору поставлял.

– Это я намедни велела им сюда прибыть. – Делли обратила ко мне недовольное лицо и, скосив взгляд в сторону визитера, округлила глаза, напоминая о возможной причастности хозяина гостиницы к расследуемому делу.

– Зови сюда! – скомандовал я, направляясь к столу, где в идеальном порядке располагались чернила, перья и выскобленный чистый пергамент.

«А кстати, отработанный-то материал вчера здесь же в ларе оставался! – мелькнула в голове шальная мысль. – Если вдруг Делли права, а мы с Вадимом сваляли дурака, наивно полагая, что завербовали Щека, то этот жук мог весьма досконально ознакомиться с промежуточными результатами следствия. Впрочем, много ли он там разберет!» – попытался утешить я себя. «Кто знает, кто знает? – точно прозвучал в ответ голос феи. – Внешность обманчива!»

Между тем расторопный субурбанец успел пулей мотнуться вниз, и стоило мне устроиться за столом, как он вернулся во главе представительной делегации из восьми персон.

– Спасибо, Щек, – поблагодарил я хозяина и, памятуя о в общем-то небеспочвснных подозрениях Делли, напутствовал: – Не смею вас задерживать!

Тайный агент Головного Призорного Уряда, хронически любопытный, как и большая часть его соплеменников, изобразил на лице гримасу отчаяния, но, видя мой непреклонный взгляд, со вздохом удалился.

– По здорову ли славный одинец? – по обычаю поклонился в пояс предводитель делегации – видный пожилой муж в смазных сапогах с окладистой седоватой бородой поверх златотканого фряжеского [17] кафтана. – По здорову ли фея-матушка?

– По здорову, – кивнул я, поднимаясь со своего места. – И вам здравствовать желаем. С кем имею честь?

– Ну дык, – приосанился седобородый, – с позволения вашего, аз есмь онук дедов своих, да сын почтенного отца Горицвет Вящеславович. А то мои люди начальные. Я, позвольте заметить, от пращуров государя нашего особый почет имею на «ич» именоваться. Ибо как есть, уж поди без малого триста лет род наш свечным делом кормится и наипервейшего качества свечи выплавляет, так что те не токмо для простого люда доступны, но и ко двору поставляются, и за малиновую линию, и за Тын Железный, и даже за Хребет! – Слова владельца заводика были полны гордости, если не сказать высокомерия, какое бывает присуще большим мастерам, явственно осознающим, что не зависят ни от кого и ни от чего, кроме собственного высокого искусства.

– Угу, – кивнул я, улыбаясь. – Что-то такое я и надеялся услышать. Горицвет Вящеславович, вы уж простите, что оторвал от работы, но, если позволите, у меня будет несколько вопросов к вам и вашим людям.

– Да уж что ж, о чем сказ? Вопрошайте, господин одинец, зря, что ль в столицу перлись.

– Не возражаете, если я буду записывать наш разговор?

– Отчего ж! Мы люди почтенные, светолюбивые. Вины на нас нет, так что слова мы своего не таимся.

– Вот и прекрасно. Скажите, пожалуйста, уважаемый Горицвет Вящеславович, вы поставляли свечи на церемонию бракосочетания дочери его величества и принца Элизея?

– Вестимо, мы! Я ж не таранта [18] какая, балаболка суесловная! Коли уж рек, что мы свечи во дворец королевский возим, стало быть, так оно и есть. И ко всем престольным праздникам, и к торжествам всяким завсегда наш товар в цене.

– Прекрасно! – кивнул я, записывая слова заводчика в более привычной для восприятия форме: «Поставку свечей во дворец не отрицает». – Тогда, будьте любезны, посмотрите на вот эти изделия и скажите мне, пожалуйста, у вас они были изготовлены или же нет? – Я выложил на столешницу три еще не тронутые свечки из тех, что принес пару дней назад хозяин «Графа Инненталя».

Почтеннейший Горицвет в два шага оказался перед столом и, осмотрев восковые колонки так, точно они были заминированы, взял одну из них в руки, покрутил, потер заскорузлым пальцем, поглядел зачем-то на свет, нюхнул и положил обратно. А за ней и все остальные.

– Нет, не наша работа.

– Угу, так и запишем. «Предъявленные к опознанию свечи признавать выпущенными на своем заводе отказался». Все верно?

– Как из вещих уст, – кивнул седобородый свечедел.

– Хорошо. А эта? – На столешницу рядом с непочатыми белыми красавицами лег оплывший огарок.

– Да ну, и смотреть не стоит, – нахмурился Горицвет. – Оно же и вполглаза видно! Наша свеча эдакой соплей никогда не оплывет. У нас они горят неспешненько, чистенько. А это что? Тьфу!

– Вот как? Очень интересное замечание. А как же вы тогда объясните тот факт, что в церемониальной зале королевского дворца вдень бракосочетания, вернее, его вечер, горели именно эти свечи?

– Да никак! – пожал плечами почтенный собеседник. – Почем мне ведать, отчего вдруг коморий королевский, купив у нас десять пудов преотличнсйших свадебных свечей, вдруг удумал это жалкое хоботье [19] ставить? Наши-то не в пример лучше!

«Стоп! – мелькнула у меня в голове шальная мысль. – А если все было не так? Если Делли действительно права, и не коморий подсунул Щеку бракованный товар, а совсем наоборот?»

– Коли пожелаете, можете сами убедиться, – продолжал между тем знатный восковых дел мастер. – У нас, почитай, с самого первого дня на заводе железное правило имеется: от каждой партии мы для особого контроля дюжину свечей в каждый час работы отбираем да и сохраняем. Десять лет они у нас хранятся. Опосля одну оставляем для вечного хранения, остальные же в дело пускаем. А тут и месяца-то не минуло! Так что, ежели желаете, сами убедитесь, что мы сработали, а что не мы! – Он повернулся к своим начальным людям и поманил одного из них пальцем.

Тот подошел, вытащил из-под плаща аккуратную черную шкатулку и начал открывать ее затейливым ключиком.

«Ну хорошо, – между тем вертелось у меня в голове. – Десять пудов – не стакан семечек. Их в карман не засунешь и на себе не унесешь. Если поддельные свечи доставили ко двору люди Щека, куда в таком случае девались настоящие?»

– …Вот тут они и хранятся, под нерушимыми печатями. – Горицвет, дождавшись, когда откроют шкатулку, вытащил из нее опечатанный со всех сторон вощеный сверток. – Вот они – наши свечечки-то! Полюбуйтесь, господин одинец. – Заводчик решительным движением сломил печати и извлек на свет божий… точно такие же белые витые свечи.

«Угу. А с другой стороны, это блажь, – наблюдая за движениями Горицвета Вящеславовича, размышлял я. – Ну, предположим, поставил Щек ко двору фальшак. Предположим, замешан он в заговоре. Тогда что же, те свечи, которые он мне в кабинет поставил, это так – сувенир на память?»

Завершив демонстрацию товара, грусский свечной магнат выложил свое изделие рядом с контрафактными подделками, сопровождая действия словами:

– Видите, совсем не похожи.

– Да-а? – протянул я, искренне удивляясь. – Признаться, я бы на этом не настаивал.

Горицвет Вящеславович застыл с открытым ртом, должно быть, не ожидая с моей стороны подобного хамства. «А что, если Щек попросту пожадничал, – продолжал свои размышления я, пользуясь паузой. – Субурбанцы – народ ушлый. Ложку мимо рта не пронесут. Но чтоб вот так, для себя любимого явный брак хранить? Да и не просто брак, а едва ли не смертный приговор? Нет, это, пожалуй, чересчур! Если бы гражданин Небрит и был замешан в похищении принцессы, этих свечей у него в заведении не сыскалось бы. А если он пытается играть от обратного? Мол, если я сам себя так подставляю, стало быть, наверняка невиновен».

– Да что ж вы такое-то говорите, господин одинец?! – собравшись с силами, выдохнул свечевед. – Коли б вы у нас в селище такую ахинею сморозили, над вами б даже дети малые потешались! В чем же наш панский товар на эту смоглерщину схож? Да вы сами-то в руки их возьмите. Наша во-он какая гладенькая, пальчик по бочку ее скользи-ит, ни за что не цепляется. А тут пальцем проведешь, точно мордой по почтовому тракту! Пробуйте, пробуйте! Это ж надо было такое ляпнуть! Затем на свет их поглядите. Наша-то чуть по краю, видите, будто прозрачненькая. Потому как воск на нее идет особой очистки. Да еще секрет есть, который окромя меня да сына моего никому не ведом. Оттого и свечи наши не коптят ни на вот столечко! А тут что? Воск себе и воск. – Горицвет Вящеславович поскреб вещдок ногтем, понюхал и изрек торжествующе: – Об заклад готов биться, что в том краю, откуда сей товар доставлен, пчелы на клеверных полях промышляют.

«Вот это чутье! – восхитился я. – Вот это экспертиза! Кстати, я ведь Щеку сказал, что у меня сегодня приема нет, так что будь он замешан в деле, со спокойной совестью мог выставить эту делегацию и не подвергать себя опасности. Нет, явно Делли заблуждается. Или Прокопа выгораживает? Вот ведь какое занятное дело получается».

– Опять же фитиль, – не унимался в праведном гневе заводчик. – Против нашего фитиля этот тьфу! Я такой нитью себе портки латать не позволю. А наш-то, наш! Он же свит меленько да гладенько, чтобы горел не спеша и пламя по нему не рыскало. А для благоухания свадебного мы фитили завсегда розовым маслом пропитываем и в воск его чуток добавляем, самую капелечку. Да вы сами-то, господин одинец, понюхайте!

Я послушно взял из рук великого мастера истинную свечу и, поднеся к носу, втянул ноздрями воздух.

– Ну что? – гордо осведомился Горицвет Вящеславович. – Чуете аромат? А коли таких свеч не одна, а пара сотен враз горят, это ж такая лепота и благорастворение воздухов, аж сердце заходится!

– Ну хорошо, – кивнул я. – Вы меня полностью убедили. Свечи, которые горели во дворце, не имеют ничего общего с вашими. Но на самом деле вопрос-то остался прежним. Вы сделали для свадебного обряда десять пудов свечей и отправили их во дворец. Там груз, прибывший от вас, коморий дворцовый принял и согласно договору, или рукобитию, уж точно не знаю, оплатил. Я верно говорю?

– Так оно и было, – кивнул Горицвет. – Все как водится. Сговорились, по рукам ударили. А вон Фрол, возчик мой, из Торца в обрат все монеты в самый раз точнехонько привез. Ему еще из столицы коморий трех вершников [20] дал, чтоб лихие злыдни по пути не обобрали.

– Угу. А туда он, стало быть, ехал без охраны, – хватаясь за тонюсенькую ниточку, уточнил я.

– Ну вот еще! Зачем же ему до Торца-то охрана нужна? Он же свечи вез. К чему злыдням столько свечей? Торговать они не торгуют, а коли себе зажечь, так городовая стража за версту учует.

– Скажите, будьте любезны, а где сейчас ваш возчик? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Да где ж ему быть, как не тута. Вон стоит, кучму [21] мнет. – Горицвет Вящеславович хозяйским жестом ткнул в долговязого детину, нервно тискающего в широких ладонях мохнатую шапку.

– Во-от оно что, – протянул я. – О-очснь интересно. Ну что, уважаемый Фрол, простите, не знаю, как вас по батюшке, ничего не желаете мне поведать?

Прямо сказать, у меня не было сомнений, что местный водила желает дать исчерпывающие чистосердечные показания. Причем, как говорится, не за страх, а за совесть. Уж очень он мялся, точно три дня не мог дойти до сортира. Стоило отзвучать моим словам, как вышеуказанный Фрол, сорвавшись с места и бросившись к ногам благодетеля, запричитал скорбно:

– Помилосердствуйте, отец родной! Не губите душу грешную! Виновен я перед вами, ой как виновен!

– А ну, Фролка, пес смердящий! – прогрохотал грозный хозяин. – Кайся, талагай [22], какую мне каверзу учинил! Я ж тебя, фафан [23] приблудный, своими руками в крендель заверну!

– Не губите, отец родной! Леший попутал!

– Всю правду говори, каженник [24]! – отвешивая тяжкий подзатыльник, гремел заводчик. – Да подымись с колен! Неча мне на сапоги слюной брызгать!

– Почтеннейший господин одинец, – вскакивая на ноги, затараторил Фрол, почесывая ушибленное место. – Вот как на духу, как же дело-то было! Я в тот день, когда свечи во дворец отвозил, загодя выехал, дабы по пути еще в кружало заглянуть. Ну там медовухи пропустить или сбитня отведать.

– Ты говори-говори, – не унимался Горицвет, – да токмо не всуе языком воздух толки! Нешто господина рьяного одинца твой сбитень интересует?

– Так ведь там же все и случилось, – начал оправдываться возчик.

– Ничего, рассказывайте по порядку, как было дело. Мы не торопимся, – обнадежил я и без того обескураженного возницу.

– Ну так вот, – немного успокоенный моими словами, продолжил Фрол. – Только, значить, я чарку-другую пропустил, как подсаживается ко мне малый. По повадкам видать – гоголь-птица. А на одежку глянуть, так вроде из наших. Выставил он мне, значить, чару зелена вина и грит, я, мол, тоже возчик, как и ты, да вот какая досада вышла. Выдалась, грит, мне, ну, то есть ему, конечно, оказия аж за Орел-камень ехать, а ступицы на колесах у возка как на грех побитые. Ну то есть не так чтоб совсем, но даже до Ирмет-реки не доеду. Вот он и грит, давай махнемся возками не глядя. Ты мне свой, уж больно он у тебя, ну то есть у меня, ладный, а я тебе свой. И к нему в придачу, ну там на починку-покраску, еще двадцать убитых енотов. Ну и груз, понятное дело, мои люди, его то есть, сами враз перекидают. А я ж не будь дурак, смекаю, что куш немалый выходит. Я на битых ступицах уж как-нибудь до Торца дошкандыбаю, а ежели к двадцати монетам да десяток присовокупить, это ж еще один возок приобресть можно! Прямая выгода! Ну, пью я, значить, и вижу, малый-то ума невеликого, цены толком не сложит. Я с ним еще и в торги вошел. Так он, олух, пять монет накинул! Выпили мы по чарке, по рукам ударили, он деньги отдал да и ушел. А я посидел немного, еще чуток хлебнул, на двор вышел, гляжу – стоит возок. Моего, конечно, малехо похуже, но не дурной, вполне справный. Стоит, уже и конями моими запряженный, и свечи, – он тяжело вздохнул, – переложены. Ну я на радостях-то и не посмотрел, не проверил, значить…

– Эх ты! Душонка твоя гуральская! – в отчаянии махнул рукой Горицвет. – Я ж тебя с дороги поднял, к делу приставил! Ты же без меня с голоду бы подох! А ты, притуга [25] ходячая, чем за добро отплатил?! На выгоду позарился?! Какое имя опорочил! Род какой! Да тебя ж за это…

– Простите, почтеннейший. Я хочу задать еще кое-какие вопросы вашему возчику.

– Да задавайте, чего там! – отрешенно махнул рукой заводчик.

– Скажите пожалуйста, вы не могли бы описать человека, который выменял у вас возок?

– Мог бы, – пожал плечами верзила.

– А опознать?

– Так ведь?.. Господин одинец, – замямлил невольный соучастник преступления. – Коли позволите сказать, то ведь вот же он! Опочивать изволит.

Раздался оглушительный грохот. Это взвившаяся с места Делли выскочила из комнаты, немилосердно хлопнув дверью.

Столь бурная реакция феи произвела на гостей удручающее впечатление. Решив, должно быть, что сказали нечто предосудительное, они стушевались и, пообещав явиться по первому зову, степенно удалились, оставив на память массивный сверток с благоухающими на разные лады образцами своей продукции.

Юный царедворец как ни в чем не бывало сопел в две дырки под пуховой периной. Характеристика, данная Делли этому ловкому юнцу, наводила меня на мысли кривые, как знак вопроса. Судя по все более и более накапливающимся уликам, парень определенно был замешан в расследуемом деле даже не по уши, а по самую макушку. Однако фея, у которой было не занимать ни жизненного опыта, ни умения разбираться в людях, насмерть стояла на том, что юноша не мог желать зла молочной сестре.

Надо, конечно, отработать по окружению господина Прокопа. Может, какой поводок-то и высветится. А то ведь действительно бред полный выходит. Эдакий себе террорист-безмотивник. Впрочем, о чем это я. Возможно, строить версии на тему чужеземных интриг или же местных преступников-вымогателей и смысла-то нет? Может, все куда как проще? Росли они вместе. Маша, судя по портрету, красавица писаная. Юнец, пожалуй, тоже не дурен. Вероятно, по молодости и глупости дети по кустам позажимались, клятв страшных и страстных друг другу надавали, а тут на тебе! Возникла государственная необходимость принцессе выйти замуж за королевича Элизея, и, как говорится, массовка свободна. Может, перед нами банальнейший обманутый любовник, решивший отомстить неверной возлюбленной? Или наоборот, местные Ромео и Джульетта вознамерились облокотиться на государственные интересы, и мы, как бы это помягче выразиться, несколько подпортили мальчику очередную ночь медового месяца? Хотя нет, тут меня уже занесло, пожалуй, чересчур! Если бы дело обстояло вышеуказанным образом, то кто, интересно, напал на этого засоню в полночь у Русалочьего грота? И откуда взялся дракон? Он-то неспроста появился во дворце в день свадьбы. Может, все-таки кто-то сыграл на ревности господина секретаря, а теперь пытается избавиться от лишнего свидетеля? Но кто, черт возьми, кто же? А что ни говори, в этой авантюре личный секретарь хранителя печати – подспорье знатное!

Я встал из-за стола, собираясь пройтись по кабинету, чтобы лучше думалось, и сразу уселся, пораженный как по заказу появившейся в голове светлой мыслью. Господи, как же я раньше-то не сообразил! В тот вечер из залы пропала большая королевская печать. Вскоре она, правда, нашлась, но полтора-два дня ее не было. Сколько документов можно проштамповать за это время? На телеге не увезешь! А доступ к этому важнейшему атрибуту королевской власти наверняка имел секретарь. Где он у нас находился по план-схеме присутствующих в зале гостей?

Я сорвался с места и бросился к ларю, в котором хранились рабочие материалы следствия. «Так. Схема есть. Где-то должен быть и определитель к ней. Не то… Не то… А, вот он!» С двумя листами пергамента в руках я возвратился к столу, сличая цифры на плане с развернутыми пояснениями определителя. «Не видно! То есть да, скорее всего в зале он был. Во всяком случае, Щек в день свадьбы видел Прокопа неподалеку. Но непосредственно в самый момент похищения где он находился?» Кружки в районе алтаря по-прежнему во множестве оставались безымянными. До этого часа меня интересовали в основном персоны, стоявшие за несколько саженей от государя в другом конце помещения. «Где же он стоял? Наверняка где-то здесь, у алтаря. И печать, рубль за сто – его работа!» Дверь тихо отворилась и в комнату, понурив голову, вошла расстроенная фея.

– Прости, я погорячилась, – пристально вглядываясь в мои глаза, сказала она. – Тут такое дело, ума не приложу, что вокруг происходит. – Делли еще раз печально вздохнула и уселась на койку рядом с Прокопом. – У меня в голове не укладывается, что Прокоп может быть преступником. Он очень славный мальчик, очень добрый, надежный. И вдруг такое! Знаешь, мне все-таки кажется, что кто-то пытается нас запутать, сбить с толку, подвести под удар моего воспитанника. Возможно, это заговор не только против него, но и против меня? Быть может, кто-то желает добиться моей отставки таким образом и тем самым ослабить волшебную защиту Груси и непосредственно королевского двора?

Я потряс головой:

– Делли, как-то это все уж очень сложно. Похитить принцессу, чтобы потом обвинить ее молочного брата и тем самым добиться твоей отставка? Очень похоже на чесание левой пяткой правого уха. Давай на время отложим эмоции в сторону и вернемся к фактам.

– Хорошо, – кивнула моя печальная собеседница. – Вот ты говоришь, что возчик опознал в человеке, купившем у него воз со свечами, Прокопа.

– Я этого не говорил.

– Ну ладно, не говорил. Но ведь думаешь же!

– Предположим, – кивнул я.

– Но ведь может статься, что возчик созерцал личину, а не истинный лик. К чему Прокопу самому в кружале показываться? Нешто не мог он нанять кого?

– Что знают трое – знает свинья, – отмахнулся я. – Сейчас речь о другом. Ты можешь показать на плане, где в вечер исчезновения принцессы находился твой уважаемый воспитанник?

Делли, сбитая с колеи, пожала плечами и молча провела рукой над исчерченным кружками и квадратиками планом, превращая его в трехмерное подобие церемониальной залы с крошечными гостями и придворными служителями на месте безликих геометрических фигурок.

– Вот видишь человека в васильковом кафтане с атласной оторочкой? Это хранитель печати. А вот и Прокоп, справа и чуть сзади, как и положено, дабы записывать, ежели понадобится, распоряжения государя.

– Справа и чуть сзади, – задумчиво повторил я, разглядывая весьма подробный макет. Народ, заполнявший игрушечную залу, имел портретное сходство с оригиналами, и я бы ничуть не удивился, когда б все эти сановники, заморские гости и дамы вдруг начали двигаться и общаться между собой. Да что люди! Даже печать, подносимая хранителем его величеству в открытой шкатулке, была вполне различима на крошечном прямоугольнике алого бархата обивки. – Достаточно протянуть руку, и заветный символ власти уже у тебя.

– Да что ты опять такое говоришь, Виктор! – вновь взорвалась фея. На какую-то секунду мне даже показалось, еще одно слово, и она немедленно превратит меня во что-то непотребное. – С чего бы это вдруг Прокопу красть печать! Да и не крал он ее вовсе! – бушевала боевая подруга. – Почто ты на него напраслину возводишь?!. Печать сам хранитель велел в сокровищницу отнести, а не к себе, как положено. От умопомрачения забывчивость с ним случилась, только и всего! А ты уже рад на мальчика всех собак навесить!

– Делли! Делли!.. – начал было я.

– Тут козни злые! – не унималась фея. – А ты глазами хлопаешь да честного человека оговариваешь!

– Делли!!!

Шум, раздавшийся из коридора, не то чтобы остудил разбушевавшуюся оперативницу, но отвлек ее от основного объекта приложения сил, давая мне возможность перевести дух.

– Ага! Попался, пащенок паскудный! – злорадно вопил хозяин, судя по нарастанию звука, приближаясь по лестнице к нашей двери. – Ужо достанется тебе на орехи! Ужо попомнишь!

– Кого это он там костерит? – запнулась на полуслове фея.

– Без понятия, – тряхнул головой я.

– А ну отстрянь от пацана! – прогремел по коридору мощный бас Вадима Ратникова. – Конкретно тебе говорю – вали, занимайся своим делом. Твой номер восемь, когда надо – спросим!

Дверь люкса тихо отворилась, и на пороге возник могутный витязь во всей своей красе.

– Братва, у нас тут гость образовался. – Он чуть подвинулся, пропуская вперед нашего недавнего знакомца с рыжей, как лесной пожар, шевелюрой. – Так что встречайте, хозяева!

Глава 15. Сказ о том, что сколь веревочка ни вейся, а вьюном не зацветет

Немая сцена, возникшая в апартаментах после появления вчерашнего беглеца, вполне могла подвигнуть великого русско-украинского писателя и драматурга Н.В.Гоголя на создание очередного супербестселлера «Возвращение ревизора». Казалось, только один Прокоп сумел сохранить безмятежное выражение лица, да и то лишь потому, что присутствовал при явлении рыжего в качестве мебели.

– Э-э… Где ты его поймал? – несколько приходя в чувство, изумленно выдавил я.

Парень насупился и собрался было сказать что-то дерзкое, но широкая длань Вадима, опустившаяся на его тощее плечо, оборвала порыв возмущения.

– Не, ну вы че? Я ж типа русским языком базарю, ни фига этого шкета на кукан не брал. Он чисто гость.

– Так, – удивленно глядя на соратника, протянул я. – Ты хочешь сказать, что не ловил его?

– В натуре! – радостно кивнул Вадюня. – Я чисто рулю по барахолке и фильтрую базар – где что народ гутарит. Ну то-се, ля-ля тополя. В общем, терки по ушам конкретные, полный отстой. И тут оба-на! Кто-то меня сзади за пояс дергает, Ну я по-быстрому кумекаю, что кошелек срезать хотят. А потом думаю: в натуре лопатник-то у меня в другом месте! Ну, я типа цоп назад, а там рыжий. Пошли, мол, к твоим – разговор имеется. Ну вот мы и… вот.

– Та-ак, – кивнул я, придвигаясь к столу. – Весьма поучительная история. Ну хорошо, а как звать-то тебя, малый? Мы со всех делов и не познакомились-то толком.

– А Рыжим и зовите! – махнул рукой вихрастый ловчила, посверкивая наглыми глазами.

– Но имя-то у тебя есть? – настаивал я, по ментовской привычке соблюдая скрупулезность при заполнении служебных бумаг.

– А то как же! – насмешливо хмыкнул парень. – Мне его ветер как-то в ухо нашептал, да только тихо. Хотел его переспросить, а он возьми да улети. Так вот и зовусь – Рыжий.

– А еще Поймай Ветер, – хмуро добавила фея. – Слыхать слыхала, а вот свидеться раньше не доводилось.

Лицо посетителя расплылось в широкой улыбке, точно своими словами Делли открыла тайну воровского принца-инкогнито.

– А что, мой титул, – бойко отозвался юнец, – юлить не стану.

– Ладно, титулованный ты наш. – Я обмакнул перо в чернильницу. – С чем к нам-то пожаловал?

– Да вот вещица у меня имеется интересная. Мне когда зеркальце ветром принесло, так и она за край зацепилась.

– Это королевская собственность, – начала было Делли, придавая голосу стальное звучание. – И ты должен вернуть эту вещицу, чем бы она ни была, под страхом сурового, но праведного наказания.

– Ой, боюсь-боюсь-боюсь! – Поймай Ветер состроил испуганную гримасу и тут же добавил глумливо: – Ну, я так понимаю, вам она не нужна. Стало быть, пойду дожидаться, когда сам король мне за нее полсотни убитых енотов отвалит.

– Где вещица? – грозно произнесла сотрудница Волшебной Службы Охраны, и чуть приоткрытая дверь нашей комнаты сама собой захлопнулась, едва не прищемив нос любопытному Щеку Небриту.

– Ой, барыня-сударыня! – запричитал наглый воришка. – Да за что вы меня, сироту горестного, катуете? Пошто дитятко безотрадное живота лишаете? Нет на мне вины никакой! По добрым людям побираюся-я-я! Скудной милостыней питаюся-я-я! Тем, стало быть, и живу. – Последние слова были сказаны отнюдь не тем плаксивым тоном, что предыдущие. – Какая вещица, хозяюшка? О чем речь?

Мне показалось, что фея стала вдвое больше и сейчас по старинному волшебному обычаю начнет все громить и метать молнии, не спрашивая правого и виноватого.

– Делли, Делли! Постой! – попробовал я предотвратить катастрофу.

– Да на! На! Не тирань меня, тетка злая! – с надрывом закричал хитрован, сбрасывая латаную-перелатаную рубаху. – А могу и портки снять! Может, там найдешь свою вещицу!

– На дыбу пойдешь, – жестко выдавила разгневанная оперативница.

– Охладись, Делли! – мягко, но твердо проговорил я. – Ты что, не видишь, он тебя провоцирует. А ты, босяк, кончай ломать комедию! Раз уж сам пришел, говори, что хочешь?

– Знамо дело, денег хочу! – не смущаясь, выпалил «гость», обводя оперативную группу вопросительным взглядом. – Давить на меня неча. Вы меня на горячем не поймали, а слова, что ветер – сказал и нету. – Тут я пожалел, что не включил подаренный Делли диктофон. – Вы меня от плетей уберегли, за то от меня вам низкий поклон. – Юноша действительно поклонился поясно. – И не думайте дурного, я добро крепко помню. Чем смогу – отблагодарю. Но зеркальце и рыжье всякое я честно стащил. Головой рисковал, под носом у стражи, как по улице ходил. Неужто за труд мой горестный мне сахарная косточка не полагается? Вон ведь и палачу денежку дают, а ведь без нас-то он, поди, и сам бы в душегубы подался. – Речь Поймай Ветра лилась рекой, и чувствовалось, что в философии лихоимства малец достиг впечатляющих успехов.

– Делли, – как можно более умиротворяюще начал я, – ему надо заплатить.

– С чего бы это вдруг?! – недовольная и ходом беседы, и всеми предшествующими ей событиями, буркнула фея.

– Обыскивать Рыжего смысла нет, – заговорил я, стараясь быть как можно более убедительным. – Он к встрече приготовился и такой поворот, несомненно, просчитал. В тюрьму сажать его по большому счету не за что. Из-под стражи в Саврасовом Засаде мы его сами освободили. Зеркальце он и на дороге мог найти. Из чулана сбежал? Ну так ведь вернулся же! А слова действительно к делу не пришьешь.

– Хорошо, – урезоненная моими доводами, согласилась мрачная красавица. – На вот, заплати. – Фея протянула мне набитый кошелек, не желая напрямую общаться с ловким пройдохой. Пятьдесят убитых енотов, посверкивая, легли пятью столбиками на вощеную столешницу и одним взмахом исчезли, точно унесенные волшебной силой.

– Где вещица-то? – поинтересовался я, как только монеты буквально растаяли в руках Поймай Ветра.

– Да вы что, господа хорошие, нешто думаете, что я вас обманываю? – На физиономии юнца отразилось возмущение оскорбленной невинности. – Все как договаривались. Славный витязь Вадим, сын Ратника, позвольте-ка вашу кису [26].

Вадюня ошарашено поглядел на меня, на Делли… Взгляд феи сиял мрачной бездной, обещая неминуемое крушение жизненных планов.

– А че я, че я? – попятился Злой Бодун.

– Отдай мальчику кошелек, – проговорил я, возвращая друга к реалиям текущего момента.

– Н-на. – Вадим полез за пазуху и вытянул оттуда вышитый мешочек с монетами. – Но, блин, гляди, если что сопрешь, не посмотрю, что вместе срок мотали! Башку сверну, скажу, что так и было!

Рыжий воровайка презрительно хмыкнул, принимая кошель. Должно быть, за свою недолгую жизнь ему часто доводилось слышать подобные и, как мы смогли убедиться, пустые угрозы.

– Вот. – Парнишка развязал мешочек, запустил в него два пальца и вытащил из него миниатюрный золотой перстенек-печатку. – Не правда ли, красивая штуковина? И колечко славное, и печатка. Сами полюбуйтесь – королевский герб с титлом. – Он гордо протянул мне свою добычу.

– Свет великий! – выдохнула Делли, едва увидев наше «приобретение». – Да ведь это же… Это же Машенькин перстень!

– Ну, я же говорил! – приосанившись, кинул хитрован. – Ни монетки лишней не запросил, наверное, еще и внакладе остался.

– Подожди! – перебил его я. – О деньгах больше ни слова! Ты обещал помочь нам в расследовании. Не забыл?

– Ну-у, в общем-то это против моих правил, – протянул Поймай Ветер, – но дело-то особое. Так что коли она, – он ткнул пальцем с обкусанным ногтем в фею, – светом солнечным поклянется вреда мне не причинять и никакой каверзы супротив сироты несчастного не удумывать, то, пожалуйста, вопросы задавайте.

– Клянусь, – сквозь зубы процедила фея, одерживая нелегкую победу над собственным самолюбием.

– А чур, можно я первый? – вмешался в ход допроса Вадим, вытаскивая из сомкнувшихся пальцев Рыжего свое имущество и подозрительно оглядывая его со всех сторон. – А в натуре это че было-то? Он же ж у меня на постояне за пазухой лежал? Как это ты эту гайку туда ну чисто сунул?

– Эка невидаль! – фыркнул юнец. – Вытащил, развязал, засунул и на место положил.

– Да когда?! – возмутился витязь. – Я ж все время тебя бдил, как эту, как зеницу ока!

– А я до того, как тебя окликнул, – приветливо улыбаясь, пояснил Рыжий. – Пока ты с купцами толковал.

Услышав такое, Вадюня начисто утратил дар речи, что, к счастью, и способствовало дальнейшему опросу «свидетеля».

– Скажи, пожалуйста, – попросил я, – каким образом к тебе попали все эти предметы?

– Ну так стянул я их! – с профессиональной гордостью заявил парень. – Из дворцового парка стянул. Понятное дело, не из самого парка, а из уютного затишного домика. В аккурат перед самой свадьбой во дворец гостей понаехала тьма-тьмущая, и всё гагары-то жирные, перья веером. Так что ежели их чуток подощипать, они и не заметят. Зашел я, значит, во дворцовый парк…

– Как это – зашел? – возмутилась Делли.

– Ну я ж, поди, не колдун какой! – обиделся щипач. – Летать не умею. Ногами зашел. Там, в парке уйма всяких домиков, павильонов, местечек укромных, где высокие господа живут, гуляют, ну и, так сказать, уединяются. Мне раздолье. – Он мечтательно закатил глаза. – Моя б воля, каждый день такие свадьбы устраивал! В одном месте пряжечку снимешь, в другом кису подрежешь, в третьем с платья камешек умыкнешь. И людям не обидно, и мне доход. И вот в самую ночь перед свадьбой я себе смекаю: чего же мне в город переться – на родном тюфяке клопов кормить, когда я здесь в какой-нибудь избушке на ночь вольготно могу устроиться? Все равно никто никого не знает! Одежу я к тому времени уже кое-какую подыскал, так что ежели спросят, начну по-заморскому лопотать – вроде нездешний. – Рассказ явно доставлял удовольствие юному проходимцу и столь же явно доводил до белого каления нашу могущественную сотрудницу. Вероятно, и от ее наряда непочтительный бесенок отвернул один-другой блестящий камешек.

– Порыскал-порыскал, – между тем продолжал свою хвастливую байку Поймай Ветер, – глядь, в темном уголке бесхозная халабуда, на замок запертая. Но мне-то оно и к лучшему. Раз калач висит, значит, без шума никто не сунется. Я на крышу, в трубу и через очаг угрем и вошел.

– Будь добр, уточни местоположение халабуды, – перебил его я.

– Ну так ежели от болота вправо взять, то так… Чуть левее башни. Саженей двести будет.

Лицо Делли скривилось, точно она съела что-то уж очень горькое. Однако, не желая, видимо, давать повод новым распрям, она молча отвернулась и обиженно засопела.

– Переночевал я сладко. Скажу вам, в жизни никогда так не спалось. Все чисто! Перины пуховые! Снеди полно – хоть неделю пируй! А поутру я по углам да по клетям пошарил, глядь – сундучок! Я в него, а там и тебе кафтанье, и монеты, и зеркальце ваше треклятое, и колечко вот это. – Он почесал рыжую вихрастую голову. – Но вещи-то я оставил. Мне их носить не с руки, а продавать – морока одна. А золото, уж простите, в первый же день с рук спустил. В кости не свезло. А остальное у вас. – Воришка развел руками, показывая, что больше ничем не может быть нам полезен.

– Спасибо, – вздохнул я, прикидывая, много ли пользы от рассказанного хитрым шаромыжником. По первым прикидкам, выходило, что не слишком. – Спасибо за помощь следствию, гражданин Поймай Ветер.

– Да, так я вот что хотел еще сказать, – вдруг перебил меня парень. – Там среди одежи парик лежал. Волосья точь-в-точь мои. Так что по всему выходит, что вы меня заместо хозяина тех самых вещичек ловили.

От неожиданности я выронил перо, вместо точки ставя в конце своих записей огромную кляксу.

– Все сказал? – недобро глядя на хвастуна, сквозь зубы проговорила фея. – Или еще что на закуску оставил?

– Да не, вроде все. Но ежели желаете, могу чего прибрехать.

– Ну тогда ступай, – с угрозой в голосе, примерно как удав Каа в мультфильме «Маугли», выдохнула возмущенная до глубины души кудесница. Дверь под напором ее взгляда стремительно распахнулась, освобождая Рыжему путь к отступлению.

– Счастливо оставаться, господа хорошие, – насмешливо поглядев на злобствующую фею, проговорил ловкий малый. – Поймай Ветер добро помнит, так что день придет – свидимся! Форельку себе, что ли, тут заказать, – услышали мы из коридора. – Говорят, у здешнего хозяина форелька отменная!

– Не, ну в натуре, какой пацан! – покачал головой Вадим, вновь обретая способность связно излагать свои мысли.

– Цепной вор, – гневно фыркнула Делли. – Острог по нему уже лет пять как плачет.

– Конкретно крутой пацан! – отвечая сам себе, задумчиво изрек Злой Бодун. Он прикрыл дверь и, подойдя к столу, заговорил, стараясь оживленной жестикуляцией придать особую значимость произносимым словам: – Клин, я тут вот что нарыл, пока барахолку чесал. Про наши расклады там чисто никто не тарахтит. Ну, вроде типа пропала и ищут. Но вот какой шу-шу по толпе идет. Говорят, нынче поутру в окрестностях Торца еще одного дракона срисовали.

– Как это – срисовали? – переспросила Делли, уловив в несвязанных между собой словах речи Вадима знакомое слово.

Могутный витязь напрягся, стараясь изложить полученную информацию в более доходчивой форме.

– Ну-у… Он это, как бы летел.

– Дракон? – переспросила фея.

– А то! – согласно кивнул младший Ратников.

– А куда?

– А болт его знает, – пожал он плечами. – Ну так… Ежели ко дворцу спиной стать, то, пожалуй, вправо на два часа.

Фея задумчиво покачала головой, пытаясь представить себе указанное нашим разведчиком направление.

– Это, пожалуй, в Гуралию полетел, – после минутной задумчивости произнесла она. – А что дракон-то, что-нибудь пожег, дань с крестьян требовал или как?

– Да не, че там, – замотал головой витязь. – Об этом базару не было. Языками чешут, что вроде нарисовался он, откуда ни возьмись, в трех верстах от Торца Белокаменного, у селища Оградное. Никого в натуре не трогал, ничего не жег. Только обгадил рощицу от селища неподалеку так, что там даже вся листва пожухла. Ну и с чего-то вдруг котлован образовался, словно эта тварюга сквозь полянку провалилась.

– Листва, говоришь, пожухла? – тихо, но с напором повторила сотрудница Волшебной Службы Охраны. – И котлован возник? Занятная история. А когда, говоришь, все это случилось?

– Ну так… поутру. – Вадим опять пожал плечами. – Бабки рассказывали, что только коров подоили, собрались в столицу на рынок молочко везти. Токмо-токмо коней запрягли, а оно по небу вжик! Лишь хвост его и видели.

– Это получается, – фея наморщила лоб, вдаваясь в одной ей ведомые исчисления, – дракон улетел вскоре после того, как в Торце открыли ворота. Времени как раз столько, чтобы на хорошем коне домчать от городских стен до Оградного.

– Делли, – перебил я подсчеты нашей подруги. – Все это очень занимательно, но объясни, пожалуйста, к чему ты клонишь?

– Странное дело здесь выходит, – пустилась в объяснения фея. – Если все то, о чем рассказывает Вадим, – правда, то по всему получается, что дракон, который нынче в сторону Гуралии улетел, – мурлюкский. Обычные драконы себя так не ведут. И лист после них не жухнет. Да и правду говорил Громобой Егорьевич: еще со стародавних времен между Торцом и драконами договор нерушимый – где им летать дозволено, а где нет. Нарушение сего договора само по себе факт необычайный, а уж второй раз на месяц и вовсе… Хоть во вес трубы труби да войска собирай!

– Послушай, – решил уточнить я, – а тот, первый дракон? Может быть, он тоже был мурлюкской породы? Громобой ничего об этой разновидности звероящеров толком не рассказывал.

– Конечно, не рассказывал. Ибо нет такой породы.

– Но ведь ты только что сама сказала…

– Дело тут вот в чем, – вновь заговорила фея. – Своих драконов захребетники уже давным-давно истребили, еще при первых майорах. Теперь чужих ловят да под свой манер и перекраивают. Как сотворили Деву Железной Воли, так и обуяла мурлюков великая Мурлюкская Идея о том, что все в мире существует во имя человека и во благо человека. Так что ежели, скажем, изловить малютку эльфа, да в прозрачный сосуд его посадить, то ночью в палатах светло будет, как днем. Правда, эльф при этом протянет месяца три, не более. Но да ведь он не человек, чего с ним считаться? Этот захиреет, другого словят. Или вон ветродуя в магистрате помните? Во имя человека в шипастом ошейнике сидит да прохолодным ветерком в жаркий денек человецей ублажает. Да разве все перечтешь?

– Угу, – мрачно кивнул я. – И, насколько я помню, для всех этих превращений нужен сок минеральных дров.

– Нужен, – подтвердила Делли.

– А деревья, из которых эти самые дрова получаются, если я не ошибаюсь, в основном в Груси произрастают?

– И это верно, – вздохнула поборница прав угнетенных существ. – Не лучшее, конечно, это дело, с мурлюками дровами торговать, чтобы они при помощи сока всякую тварь, всякое живое создание на службу себе ставили, ну да жить-то как-то надо.

– Погоди, – перебил я фею. – Морально-этические вопросы продажи природных богатств оставим на потом. Я сейчас не об этом. Насколько я понял, мурлюки каким-то образом отлавливают драконов и… гм… – я поперхнулся от бредовости собственной идеи, – делают из них летательные аппараты.

– Верно, – печально вздохнула Делли. – Драконы границ не признают. Летят, куда душа пожелает. Договориться-то с ними можно: коридоры прочертить, стада там специально для них выращивать, да вот только мурлюки с ними не договариваются. Сами слышали, что граф де Бур молол: «Никаких драконов нет, есть непойманные летающие объекты». Так что стоит дракону за Железный Тын перелететь, мурлюки враз начинают их стадами да чистыми озерами приманивать. А где-то около обязательно единорог припрятан, который, как известно, для дракона верная погибель. Так что сел дракон, например, гуральский, а уже вновь взлетел, – фея развела руками, – во имя человека и для блага человека.

– А в натуре, интересно, где это граф таких идей набрался? – ехидно заметил Вадюня.

– Он много гастролировал перед тем, как осесть в Торце Белокаменном, – напомнила наша сотрудница. – Бывал и за Хребтом.

– А может, он того, шпион? – услышав столь пикантную подробность из биографии дворцового камергера, возбудился Злой Бодун.

– Пожалуй, для этого туповат, – покачал головой я. – Но чем черт не шутит. Смотрите, как интересно получается. В полночь мы встречаемся с Прокопом, но до нас его перехватывает кто-то еще. Этот таинственный кто-то, заметив наше приближение, загадочно исчезает. А спозаранку в сторону Гуралии, где, насколько я понимаю, тоже расположен Железный Тын, улетает мурлюкский дракон. Причем явно не пустой и явно находившийся в районе столицы, как бы это сказать, инкогнито. Вполне может быть, что это совпадение, но я бы очень хотел знать, кто нынче утром покинул дворец. Поскольку мне очень кажется, что у нас имеется весьма четкий захребетный след.

– А на хрена? – хлопая глазами, вопросил Вадюня. – Ну, в смысле на хрена мурлюкам весь этот огород городить?

– Послушайте, – я обвел глазами свою крошечную «дружину», – мы, кажется, забыли об одной в общем-то тривиальной вещи. Маша не только девица-красавица, и не только единственная любимая дочь здешнего короля. Она еще и полноправная наследница престола страны, производящей большую часть мировой добычи минеральных дров. Согласитесь, для той же Мурлюкии она весьма сладкий кус.

– Но для чего ее похищать? – пожала плечами фея. – Мы же и так торгуем с ними этими треклятыми дровами.

– Зачем платить за то, что можно взять бесплатно? Исчезла Маша невестой королевича Элизея, а появиться вновь запросто может женой какого-нибудь майорского сына. И все, честным пирком да за свадебку. А там, глядишь, у Русалочьего грота начнут жаб разводить, а Железный Тын аж за Орел-камень задвинут.

Фея невольно побледнела, словно наяву представив себе дальнейшие перспективы подобного союза. Было у меня смутное подозрение, что жители дальнего Захребетья и племя, к которому принадлежала Делли, считались не полноправными людьми, а какими-то смутными флюктуациями астральной сущности хомо сапиенс. Глядишь, и их приспособят светофоры на перекрестках переключать! Перспектива не из приятных.

– Круто, – уважительно покачал головой Вадюня. – А этот спящий красавец тогда при чем? – Ратников кивнул на воспитанника феи, по-прежнему беззаботно отдыхающего после ночной прогулки.

– Вероятно, его использовали втемную, – предположил я не слишком уверенно. – Скорее всего он ревновал Машу к Элизею. Вот мурлюки на этом и сыграли.

– Ага! – Вадим покрутил пальцем у виска. – Чтоб она поскорей вышла замуж за майорского капитан-лейтенанта. Ты че, в натуре, думаешь, о чем говоришь?!

– Ну не знаю, – обиженно отмахнулся я. – Это только версия! В конце концов, надо отработать по всем имеющимся у нас фактам. Кстати, – я повернулся к Делли, радуясь возможности изменить тему разговора, – мне показалось, что рассказ Рыжего о месте его ночевки возбудил у тебя, как бы это сказать, нездоровый интерес? Или же ты действительно знаешь об этом затишном домике что-то такое, о чем следовало бы знать и нам?

Делли вспыхнула, и где-то за окном грянул дальний гром, понятное дело, среди ясного неба.

– Я знаю этот дом, – довольно кисло, но уверенно произнесла фея. – В нем должна была останавливаться маменька Прокопа, кормилица ее высочества, достопочтенная Юлея, дочь Панкратьева.

– Вот даже как! И что ж ее там не оказалось?

– Прихворнула! – отрезала наша раздосадованная подруга. – И записку о том прислала через… – она замялась, – Прокопа.

– Угу! Все интереснее и интереснее! Значит, кормилицы в здании не оказалось, зато вместо нее обнаружился целый склад весьма занятных вещей.

– Но вещи-то там были Машины! – хмуро проговорила Делли.

– Ну да. Мужская одежа, с которой Поймай Ветер не захотел возиться, и рыжий парик. Впрочем… – Я невольно оборвал себя на полуслове. – А если действительно твои ученики решили сбежать вместе, а неведомый нам пока доброжелатель, вероятно, сегодня отбывший восвояси на мурлюкском драконе, им в этом активно помогал? До поры до времени. Пока Маша не оказалась вне твоей, Делли, сферы защиты. А потом Прокоп стал не нужен, и его попытались устранить.

– Волшебники не убивают людей, – напомнила фея. – Во всяком случае, магическим способом.

– Но превратить человека в сосульку с исковерканной памятью – это тоже не лучший рождественский подарок.

– О-о! – вмешался в нашу беседу Вадюня. – Тело-то зашевелилось! Гляди-ка, вон пальцы шебуршат!

Фея опрометью бросилась к юноше, по сию пору не слишком радовавшему нас признаками жизни.

– Да, пульс стал чаще. Хотя по-прежнему нитяной, наполнение слабое, – встревожено заговорила она, беря бессильную, точно ватную, руку у запястья. – В течение трети суток он должен прийти в себя.

– А точнее? – попросил я.

– Это никому не ведомо, – пожала плечами фея. – Как неведомо и каким он проснется.

– Замечательная перспектива! – Я скривил губы в усмешке. – То есть, может статься, что сознание к нему окончательно не вернется?

– Увы, да, – подтвердила мои опасения фея. – Последнее, что запомнил мальчик, была схватка с врагом. И мозг его может быть настолько возбужден этим, что Прокоп, возможно, осознает себя в кругу недругов. Ну и… Сами понимаете, всякое может произойти.

– Это че, буйняк, что ли? – не особенно вдаваясь в дипломатические экивоки, пробасил Вадим.

– Постой! – перебил я его. – В любом случае сидеть здесь и ждать восемь часов мы не имеем возможности. Сейчас надо отправляться во дворец и выяснять, остался ли в вышеуказанном домике сундучок с вещами, описанными Поймай Ветром. Это раз. И два: необходимо уточнить, кто сегодня покидал дворец. В смысле насовсем, а не просто вышел за ворота.

– Может, вы пойдете, а я посижу здесь с Прокопом? – предложила фея.

– Делли, твое присутствие рядом с нами весьма желательно. Мало ли что может всплыть…

– А с мальчиком что же тогда делать? Одного его бросать нельзя! – не унималась она.

– А мальчика, – начал я, – мы привяжем к кровати, чтоб с ним, не дай бог, ничего не случилось. Рядом можно портрет Маши поставить. Так сказать, для создания положительных эмоций, ежели он очухается, а нас еще не будет.

Фея посмотрела на меня с укоризной.

– Они не были любовниками, если ты это имеешь в виду.

– Взрослые всегда узнают о шалостях детей с запозданием, – парировал я. – А кроме того, мы вовсе не пытаемся причинить вред твоему воспитаннику. Мы просто хотим уберечь его от самого себя, только и всего. – Сохранять спокойствие мне удавалось с большим трудом. Язык эмоций никак не мог найти общих корней с языком фактов, вызывая все большее раздражение между мной и феей.

– Ну так че? – уточнил Вадим. – За репшнуром идти? У меня в рюкзаке бухта – пятьдесят метров.

– Нет! – взорвался я. – Мы его этой тесьмой перевязывать будем! – Я выхватил из кармана «конверт» вчерашней голубиной почты. – Конечно, неси, что за вопросы!

– Виктор! – перебила меня Делли. – Что это у тебя?

– Ну, если это не очередные ваши волшебные штучки, то скорее всего кусок дорогостоящей тесьмы.

– А откуда она взялась? – Делли схватила тесьму в руки и стала с удивлением ее рассматривать.

– Вчерашним голубем доставили, – хмыкнул я. – Вместе с письмом. Ночью собирались тебе ее показать, да вот не сложилось.

– Эту тесьму из своей Рутении в подарок Маше привез принц Элизей. Другой такой в Торце быть не может, я точно знаю. Моток этой тесьмы она с собой в Невестину башню для отделки подвенечного платья взяла. И это мне достоверно ведомо. Я сама ее корзину с рукоделием укладывала.

– Чем дальше в лес, тем толще партизаны, – резюмировал я. – Что ж, значит, заодно и башню надо осмотреть как можно более тщательно. Да уж, – махнул рукой я, – а с утра день обещал быть безоблачным.

* * *

Наша очередная экскурсия по дворцовому парку по результативности, пожалуй, не уступала двум предыдущим. Правда, на этот раз взорам следственной группы не представилось ни следов дракона, ни последствий чьей-то волшебной ярости. Но зато избушка, столь живо описанная Поймай Ветром, действительно произвела на экскурсантов неизгладимое впечатление. С одной стороны, ни рыжего парика, ни одежды, ни запаса продовольствия мы в ней не обнаружили. А с другой… Черт побери, под кроватью с пуховой периной и мягкими подушками действительно находился распахнутый сундучок, в который была аккуратно сложена веревочная лестница, сооруженная из все той же тесьмы и полешек для камина.

Следующий объект посещения – Невестина башня, вернее, ее внутренность, также несказанно порадовал и без того уже обрадованных оперативников. Во-первых, судя по оставшимся в кладовых запасам продовольствия, принцесса усиленно постилась, я бы даже сказал, вовсе питалась святым духом. Во-вторых, по уверениям Делли, все платья ее высочества, кроме, естественно, подвенечного, были на месте. С подвенечным нарядом принцессы тоже было все не слава богу. Жемчуг, который предполагалось пустить на отделку, отсутствовал напрочь; тесьма, как мы уже имели возможность убедиться, использовалась не совсем по назначению, зато белоснежная, с морозным блеском, парча и белый нежнейший батист лежали нетронутыми так, точно невеста, страстно желавшая соединения с любимым женихом, и думать забыла о верхней одежде.

А вот и начало того конца, которым оканчивается начало. Я подошел к решетке оконного переплета. Открывалась она вполне легко. М-да, я подозвал Делли.

– Скажи, как тебе нравится то, что ты видишь?

– А что, по-твоему, я должна здесь увидеть? – удивленно нахмурив брови, спросила наша подруга.

– Вот эта свеча на подоконнике тебе о чем-то говорит?

– Свеча как свеча, – подозрительно глядя на огарок, пожала плечами Делли.

– А воск вокруг на камне видишь?

– Вижу. Наверное, двигали свечу с места на место.

– Не совсем так, – покачал головой я. – Замечаешь эти черные вкрапления? Это пепел. Сама свеча, судя по фактуре, горицветовская, а стало быть, сгорает без остатка. Откуда же пятна воска? Да еще такие-то!

– Не знаю, – честно созналась фея.

– Могу тебе сказать. Некто открыл решетку, привязал к ней лестницу и поставил под концом, привязанным к решетке, горящую свечу.

– Здесь двадцать саженей от земли, – напомнила Делли. – Если бы он решил по ней спускаться, убился бы через мгновение. Как только пламя пережгло тесьму.

– Это верно. Но если конец тесьмы промаслить, обмотать фитилем, а затем залепить воском, то спускающийся получает фору в несколько минут, пока огонь расплавит такую импровизированную свечу и доберется до фитиля. А потом все своим чередом: лестница падает вниз, а свечка, прикрепленная к решетке, неспешно сгорает. Правда, в отличие от той, которая стоит вертикально, эта нещадно заляпывает подоконник воском, падающим вниз под своей тяжестью, и пеплом от сгорающей тесьмы, что мы и имеем. Прошу полюбоваться.

– Так что в натуре принцесса сама, такая-сякая, сбежала из дворца? – хмыкнул подошедший во время нашей беседы Вадим.

– Не стоит торопиться с выводами. Но решайте сами, факты – упрямая вещь. И эти факты говорят, что та невеста, которую лицезрели выходящей из башни десятки придворных, скорее всего была не Машей.

Фея обескуражено глядела на меня, не зная, что и сказать.

– Я конкретно не врубаюсь, – между тем продолжил Вадим, пользуясь минутной паузой. – Это все, конечно, классно, но у меня чисто один вопрос имеется. Это че, королевская башня или чулан Мальвины – девочки с голубыми волосами? Откуда здесь столько пауков?

Остроносое лицо графа де Бура, сопровождавшего нас, хотя бы отчасти, в экскурсиях по парку, заметно побагровело, но, взяв себя в руки, он проговорил, оглядывая затянутые паутиной углы:

– С момента исчезновения ее высочества по приказу его величества башня была заперта, и внутрь никто не допускался. Вот, наверное, за это время и наползли…

– Я этих пауков с детства ненавижу! – поделился наболевшим Вадим. – А тут вот…

– Скажите, любезнейший, – перебил я разоткровенничавшегося витязя, – покидал ли нынче кто-нибудь королевский двор?

– С вашего позволения, разрешите доложить, что двоюродная тетка нашего государя, престарелая герцогиня Бослицкая со свитой, изволила наконец отбыть к себе на родину в Гуралию.

– В Гуралию? – переспросил я. – Мы не ослышались?

– Никак нет. Спозаранку отбыли-с. Даже не позавтракав.

Глава 16. Сказ о дороге, убегающей вдаль и возвращающейся обратно

В Невестиной башне воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы, доносившимся сквозь распахнутое окошко.

– Та-ак! – с угрозой протянул я. И вновь повторил: – Та-ак!

– Виктор! – смешалась фея, видя жесткую, должно быть, гримасу на моем лице. – Ты что же, подозреваешь герцогиню Бослицкую? Ей же восемьдесят лет! Кроме того, похищение внучатой племянницы так ее шокировало, что несчастная все последние дни провела между креслом и постелью, не выходя из предоставленных апартаментов.

– Делли, – перебил я оправдательную тираду феи, – я не имею чести знать вашу герцогиню, поэтому мне все равно, кого подозревать – ее, Прокопа или Карабаса Барабаса.

– О, это действительно был отвратительный тип, – вставил свои пять копеек граф Пино. – Но к счастью, он давным-давно скончался.

Я гневно зыркнул на камергера, и он замолк на полуслове.

– Я, видишь ли, не дока в ваших чародейских премудростях и поэтому могу оперировать только фактами. А факты – вещь упрямая, и говорят они следующее. Судя по твоему же утверждению, дракон, стартовавший сегодня в окрестностях селища Оградное, – мурлюкский. Палочка, которой вырубили Прокопа, тоже мурлюкская. Страна, которая максимально выигрывает от срыва бракосочетания грусской принцессы, – снова Мурлюкия. Особенно если предположить, что там для Маши заготовлен совсем другой жених. Это раз. Два: кортеж герцогини выехал как раз, чтобы успеть к отлету дракона. Была ли хозяином летательного аппарата сама герцогиня или кто-то из ее свиты – без понятия. Но мы должны перехватить кортеж и уточнить, кто из покинувших сегодня утром Торец сошел близ Оградного.

– Но… Но как вы можете подозревать ее светлость герцогиню? – Граф де Бур своей тощей грудью встал на защиту вельможной старушки. – Это добрейшая женщина! Она бывала на моих спектаклях, еще когда я гастролировал за Хребтом. А какой перстень ее светлость мне подарила! – Придворный протянул пятерню ладонью вниз, точно для поцелуя, демонстрируя массивное кольцо с украшавшим его огромным янтарным жуком скарабеем, лапки которого облегали палец, а крылышки тончайшей работы повторяли рисунок на крыльях живого насекомого.

– Граф, какое мне дело до ваших драгоценностей! – недовольно отмахнулся я.

– Герцогиня так добра и так мудра! – не унимался камергер, продолжая тыкать мне под нос свои побрякушки.

– Постойте! – Фея буквально впилась тонкими изящными пальчиками в запястье Пино, точно атакующая гюрза в завороженного тушканчика.

– Не отдам! – взвизгнул камергер, пытаясь выдернуть руку.

– Покажите немедленно! – командным тоном потребовала Делли, не отпуская запястья графа.

– Я не отдам кому бы то ни было чтобы то ни было, хоть он дерись! – скороговоркой выпалил граф, с неожиданной для щуплого тела силой выдергивая руку.

Слова эти прозвучали сигналом для могутного витязя, с недоумением наблюдавшего эту картину. Пока я пытался уразуметь суть происходящего, одна ладонь Злого Бодуна, проскользнув под мышкой, зафиксировала графский затылок, большой палец второй уперся в сановный позвоночник, заставляя Пино выгнуться в безнадежной попытке изобразить из себя лебедя.

– Не пырхайся, морда шнобастая! – весьма недвусмысленно процедил Вадюня на ухо возмущенному царедворцу. – Хребет сломаю!

– Ну что вы, Вадим, все нормально, – успокоила разбушевавшегося витязя Делли. – Просто мне нужно внимательно осмотреть перстень, подаренный его сиятельству герцогиней Бослицкой. Не правда ли, сеньор граф, перстень очарователен?

– О да! – с трудом выдавил вопрошаемый, силясь горделиво протянуть руку фее, чтобы еще раз похвастаться дорогим подарком.

– Отпустите его, мой добрый витязь, – попросила Делли, нежно подхватывая пальцы графа. – Внимательно следите за перстнем, Виктор. – Она обернулась ко мне и, вновь возвращаясь к вожделенному украшению, заговорила четко и нараспев: – Как однажды Жак-звонарь городской сломал фонарь.

– Кажется, крылышки подрагивают, – неуверенно, все еще сомневаясь в увиденном, проговорил я. – Ну и что?

– Думайте, Виктор, думайте! Что вам напоминает этот жучок? – возбужденно потребовала фея.

– Жучок?! – удивился я. – Господи, жучок! Подрагивающие крылышки – это резонатор. Ты хочешь сказать, что кольцо – это микрофон?

– Мурлюкский жучок, – вздохнула чародейка. – Подслушивающее устройство.

– Вот это да! – прошептал я. – Значит, герцогиня, не выходя из апартаментов, могла знать практически все, что происходит во дворце?

– Не все, но многое, – кивнула фея. – И в частности, о работе сыскной группы. Граф присутствовал при всех моих докладах у его величества.

– Это верно, – заулыбался ничего не понимающий в происходящем длинноносый камергер. – Ибо моя неподкупность и верность государю не знает границ.

– Лучше снимите перстень, граф, – раздраженно бросил я, с тоской сознавая, к каким фатальным последствиям может привести нас вскрывшийся факт. – Не то, боюсь, вам отрубят голову за государственную измену. Прекрасная компания подбирается! Добрая старушка-герцогиня в знак душевного расположения дарит преданному камергеру его величества микрофон мурлюкской работы. Интересно узнать, до исчезновения внучатой племянницы или все-таки после? А, Пино?

– Герцогиня прибыла с кортежем как раз в день свадьбы. Сами понимаете, подготовка к обряду, расселение, – начал пояснения де Бур.

– Стало быть, после, – перебил его я. – И это невзирая на болезнь и душевную немощь. Угу. Очень интересная манера.

– Я был единственный, кому во дворце было дело до несчастной пожилой дамы! – выпалил оскорбленный в лучших чувствах граф.

– Клин, слышь! Я вот чего приметил, – вмешался в светскую беседу Ратников. – Когда этот фраер нас ночью во дворец пускал, у него на пальце та же гайка была…

– Ну конечно, – пожал плечами я. – Ты же слышишь, герцогиня подарила… Ты хочешь сказать, что тот, кто слушал трансляцию с этого микрофона, узнав, куда мы направляемся, опередил нас у Русалочьего грота?

– Ну! – радуясь моей понятливости, кивнул Вадюня. – Пока мы тарахтели, Делли ждали, с графом тёрки разводили, они и вот…

– Все верно. Мы опоздали на несколько минут, а кто-то пришел вовремя. Прокоп, увидев чужака, пытался бежать. Дальнейшее происходило на моих глазах. Правда, для старушки божьего одуванчика наш неведомый некто развил невиданную прыть. В любом случае, – я разрезал воздух ребром ладони, – необходимо поближе познакомиться с этой чудесной бабусей. И чем скорее, тем лучше.

* * *

Господи, как широко и вольготно было героям известных сказок! Ну, похитил дракон или злой чародей принцессу – и все сразу понятно. Дракон, скажем, Вася постоянно проживает по месту прописки, за долами широкими, за горами высокими. Чуть что не так – за ворота вышел, бабушку на другую сторону улицы перевел, она тебе клубок с нестирающейся нитью дала, иди за ним, только поспевай, точно к укрытию негодяя прикатится. А здесь! Кто куда бежит? От кого скрывается? Мурлюкские волшебницы, праздношатающиеся драконы, маразмирующие герцогини, одаривающие подслушивающими устройствами пнеголовых камергеров. Полный отстой!

А принцесса-то? Принцесса-то, похоже, сама сбежала! И опять нескладушки. Ну, хорошо, Прокоп ей помогал, это к гадалке не, ходить. Но если предположить, что перед нами парочка страстных возлюбленных, то, по логике, переждав первую вспышку суматошных поисков, влюбленные должны были либо бежать, куда глаза глядят, либо, наоборот, идти виниться батюшке-государю, уповая на его милосердие. Ни того, ни другого сделано не было. Сидели себе и сидели, точно дожидаясь от моря погоды. Для чего? Почему? Бог его знает!

Можно предположить, что Маша опасалась мурлюков. Как ни крути, а след ясный вырисовывается. Но если взять за константу, что Маша каким-то образом узнала о вражеских кознях, то почему ни словом не обмолвилась отцу, Делли, Элизею, наконец?! Опять нестыковка. Конечно, юности свойственно переоценивать свои силы, но все же желание противопоставить себя, ну плюс еще Прокопа, вражеской резидентуре, да таким экстравагантным образом – нет, не понимаю. Что-то в этом не так!

Наши кони летели вдаль, точно силясь обогнать события, копыта их едва касались земли, вздымая облака пыли и прессуя и без того укатанную дорогу.

– Вот здесь поворот на селище Оградное. – Делли на скаку указала на едва пробитый в траве проселок, отпочковавшийся от основного тракта и скрывающийся в зеленом с прожелтью леске.

– Угу, понятно, – кивнул я, и мы проскочили поворот. – Будем возвращаться, заглянем.

Мы мчались, не сбавляя хода. За спиной Вадима поскуливал от ужаса граф де Бур, впервые в жизни участвующий в такой сумасшедшей скачке. Но пощадить нервы несчастного царедворца не было никакой возможности. Нам было необходимо как можно скорее догнать кортеж, выехавший несколькими часами раньше.

– Делли, а скажи, – бросил я через плечо, – Маша умела колдовать? Ну, в смысле владела всякой там магией, волшебством?

– Девочка кое-что умела, – почти на ухо крикнула фея, силясь перекрыть свист ветра. – А что?

– Мне вспомнилась сказка о Золушке, там ровно в полночь карета превращалась в тыкву, лошади в мышей, и так далее. Так я вот что подумал: а не сама ли Маша создала, уж не знаю, как это на вашем чародейском языке называется, свой бестелесный дубликат, нарядив его в одеяние из паутины, отделанное жемчугом? Помнишь, мы в церемониальной зале нашли множество раскатанных жемчужин и паутину? Об заклад готов биться, что это остатки подвенечного платья призрака ее высочества. Может, как раз все и было рассчитано на то, что призрак, столкнувшись в темноте с твоей магической защитой, исчезнет? А появление дракона, в свою очередь, создаст панику и отвлечет гостей и тебя, Делли, от того, что в действительности происходит в зале.

– Складно, – согласилась с выдвинутой гипотезой фея. – Но для чего?

– Без малейшего понятия, – честно признался я. – Сама по себе операция очень сложная по исполнению. Все должно быть синхронизировано до секунды. Появление разряженного морока, действия дракона, свечи эти треклятые. Почерк явно дилетантский. Чудо, что все сложилось так, как задумывалось. Если, конечно, так и задумывалось.

– Впереди вижу кортеж! – отрапортовал могутный витязь, прерывая нашу беседу. – Еле-еле плетется, сейчас догоним.

Несколько карет и многочисленные возы, сопровождаемые всадниками конной стражи, растянулись на полверсты, не оставляя никаких сомнений в том, что перед нами именно поезд королевской родственницы, а не купеческий караван. Легкая рысь, с которой двигался кортеж, в сознании такого лихача, как Вадим, действительно могла считаться черепашьей скоростью, но вряд ли пристало пожилой герцогине носиться по дорогам, как оглашенной.

– Помните, – начала инструктаж Делли, когда, поравнявшись с замыкающими возами, мы стали обгонять колонну, – кортеж ее светлости – суверенная территория Гуралии! Мы не имеем права устраивать в нем обыск или заставлять его останавливаться. По большому счету, если герцогиня откажется с нами разговаривать, мы также не должны настаивать. Мы можем лишь просить аудиенции у ее светлости.

– Ну, вот еще! – насупился Вадюня. – Может, ей заодно чисто туфли полирнуть? – Моему грозному другу уже виделся лихой налет на караван в лучшем духе вестернов. И он явно не был готов испрашивать аудиенции у кого бы то ни было.

– Ладно, – усмехнулся я. – Сейчас все устроим. Ну-ка, где там наш мандат? – Я выхватил из сумки на поясе пергамент с королевской печатью, свисающей на витом шнуре. – Королевская депеша! Срочная королевская депеша для герцогини Бослицкой!

У кареты, со всех сторон украшенной пышными гербами с взбирающимся на стенку львом, дорогу мне преградил седоусый витязь в кафтане с разрезными рукавами, свисающими от локтей. Из-под кафтана проглядывала серебристая кольчуга.

– Где депеша? – преграждая мне путь чем-то вроде легкой кирки, прикрикнул он, сурово насупив брови.

– Абсолютная секретность! – не моргнув глазом, ответил я, осаживая Феррари. – Имею право разговаривать лишь с ее светлостью.

– Герцогине не пристало принимать послание из чужих рук, – не сдавался седоусый наездник, вероятно, начальник конвоя.

– Я не имею права ослушиваться своего короля! Заклинаю вас остановиться! В противном случае… – Я не успел еще придумать, что может произойти в противном случае. Несусветный ор достиг августейшего уха и из-за кисейной занавески, прикрывавшей окошко в дверце кареты, появилось сморщенное личико улыбчивой старушки – из тех, которые в большом количестве сидят у подъездов в моем родном Кроменце, надзирая за играющими детьми и вывязывая бесконечные носки и шарфики.

– А, Делли! Голубушка! – признав старую знакомую, зашамкала почтенная леди. – Давненько с тобой не виделись! Что, Базилей уже волнуется? Но простите меня старую, долго собираюсь да медленно езжу. Но уж, поди, скоро буду. – Она прищурилась, разглядывая спутников. – А это кто с тобой?

Я открыл было рот, чтобы представиться и завести своим чередом разговор о подарках ее светлости графу де Буру и иных странностях, связанных с ее пребыванием в Торце, а также отбытием из него… Но вдруг, точно выстрел дуплетом, меня поразили две в общем-то очевидные мысли. Такие очевидные, что я так и замер дурак дураком с открытым ртом. Во-первых, с легкостью узнав фею, королевская тетка не признала столь любезного с ней камергера, и, во-вторых, похоже, она на полном серьезе полагала, что едет не из столицы, а совсем даже наоборот – в нее. Вот так номер! Одно из трех: либо бабуля в связи с пережитым напрочь поссорилась с головой; либо пытается ввести следствие в заблуждение; либо опять какая-то нечисть хороводит. Но с ней уж пусть Делли разбирается, и без того голова кругом идет.

Между тем моя неучтивость, как и неучтивость наших спутников мужского пола, так и осталась незамеченной. Не дождавшись представления, герцогиня продолжала стариковскую болтовню, обращаясь к одной лишь Делли.

– Ах ты сердечко мое золотенькое, садись, садись в карету! У меня здесь места много, вдвоем ехать веселее будет. Потешишь меня, старуху, новостями дворцовыми. Как там племянничек мой, как невестушка наша, краса ненаглядная? С осени, поди, уж совсем повзрослела, как маков цвет расцвела, дитятко мое яхонтовое!

– Делли, – начал я, помогая фее спуститься с седла, – ты понимаешь, что герцогиня морозит полную чушь? Попытайся аккуратненько выяснить, не повредилась ли она умом от пережитого.

– Все сделаю, – едва слышно прошептала наша сотрудница, направляясь к распахнутой дверце кареты.

Кортеж продолжал стоять посреди дороги, загораживая путь и не слишком заботясь об удобстве езды всяких-яких.

– О, граф! – услышал я рядом голос начальника герцогова конвоя. – И вы тут? Прошу простить великодушно, не разглядел вас за вашим могучим спутником. Раз уж все так сложилось, сделайте любезность, представьте меня своим друзьям. – Седоусый ветеран подкрутил длинный ус, наверняка являвшийся предметом его гордости, и, подбоченившись, выпрямился в седле.

– П-прошу любить и жаловать, господа, – заикаясь, представил де Бур. – Сангуш Лось-Ярыльский, знатный гуральский магнат, шамбелян [27] Бослица. А это, с вашего позволения, вельмо рьяный одинец-следознавец Виктор Клинский. И друг его, витязь Вадим, по прозванию Злой Бодун.

– О-ля-ля, господа! – Магнат расплылся в широкой улыбке, излучая приветливость буквально всем лицом, отчего павлиньи перья на его шляпе начали покачиваться точь-в-точь как хвост ощипанного хозяина во время брачного танца. – Какая славная компания подобралась! Достойный повод промочить горло! – Произнеся эту приветственную речь, почтенный Лось-Ярыльский немедля вытащил из сумы окованный в серебро турий рог, блестящий от частого употребления, и оплетенную кожаными ремешками флягу, объемом никак не менее двух литров. – За здравие! – провозгласил шамбелян, наполняя первую емкость содержимым второй.

Через считанные минуты мы уже были лепшими друзьями, и вельможный магнат, сообщив, что весьма рад, что не попотчевал нас своим клевцом (именно так именовалась его кирка), без промедления полез за следующей флягой.

– Вот вы люди умные, книжного воспитания, – откручивая пробку, заговорил он. – А вот скажите, какое чудо деется? Пью вроде я, а опьянела, сдается, сама Феодосия Евлампиевна, герцогиня наша. А то ведь как прикажете ее понимать, други мои любезные? Нынче ночью, – Лось-Ярыльский наполнил рог и, отхлебнув для порядка несколько глотков, протянул его мне, – почитай, еще до первой зари, вельможная панна переполошила весь свой двор. Утром, мол, желаю возвращаться домой в Гуралию! Чуть петухи запели, мы уж на колесах, в дорогу пустились. Вот ведь какая блажь, извольте заметить, в голову ей взбрела! Отъехали мы от Торца Белокаменного всего ничего, как вдруг так всех усталость сморила, что пришлось с тракта в лесок сворачивать, чтоб хоть на полчасика очи смежить.

– У селища Оградного дело было? – словно между прочим поинтересовался я.

– Да мне-то почем знать? – пожал плечами седоусый Сангуш. – Мне сии места плохо ведомы. А селище там точно рядом было. Оттуда как раз молоко в город везли, тем нас и побудили. Ну, это все пустое! Вот вы мне скажите, толковое ли дело среди ночи во дворце переполох устраивать, чтоб затем ясным днем в леске почивать?

– А может, это бабуля ваша чисто того? Ну, типа приболела? – вмешался в речь начальника конвоя Злой Бодун. – Сами слышали, какую пургу гонит.

– Кому сие ведомо? – Лось-Ярыльский почесал затылок. – Речи-то она действительно говорит несусветные! С чего-то вбила себе в голову, будто мы на свадьбу в Торец едем. Прошлыми днями ведь было вроде все, как всегда: либо в покоях своих почивать изволила, либо в садик спускалась – сядет себе в кресло да наблюдает, как цветочки растут.

– Понятно, – кивнул я, хотя, честно говоря, ничего понятного из слов начальника охраны не вытекало. Если бы дело обстояло именно так, как он говорил, то оставалось абсолютно неясным, с чего бы вдруг этой милой безобидной старушке снабжать микрофоном несчастного Пино. Воистину было над чем задуматься. Впрочем, времени на это в данный момент не оставалось. Словоохотливый гуралец щедро одарил ни в чем не повинных слушателей вереницей пикантных историй, некогда приключившихся с герцогиней, с ним и с его родственниками. Приправляемые весьма крепким содержимым турьего рога анекдоты эти были порою довольно потешны, но не давали ни йоты полезной информации.

– …А вот как-то кузен мой Грайвран Лось-Еленьский отправился на охоту. Он, знаете ли, наипервейший в округе охотник. И удел у него знатный – для этой забавы в самый раз. И тебе заяц, и косуля, и вепрь, и медведь, и птицы всякой видимо-невидимо. Вот скачет он на коне в своем пардусовом плаще по лесу, за ним свита еле поспевает. Вдруг, глядь, а местность, именуемая у нас Волчьим Угорьем, в виде переменилась! Раньше там дубы росли двуохватные, потом как буря пронеслась – буреломье стало неезжее, нехожее. А тут, куда ни глянь, все чисто. Ни одного вывернутого дерева, ни одного корневища, одни лишь ямы да колдобины. Кузен мой дивился: что за напасть такая? Не могли же дубы-подломки в небо вспорхнуть, словно тетерев с токовища!

Порыскал он по той пустоши, глядь-поглядь, трава-то в одну сторону плотненько утоптана, точь-в-точь стадо прошло. Да такое стадо, что ого-го! – Сангуш прервался и поднял над головой, в который уже за сегодня раз, наполненный рог. – Будем, вельмочтимые паны!

– Будем! – отвечали ему мы, пригубливая из неиссякаемой емкости хмельной напиток.

– Так вот. Пошел Лось-Еленьский по тому следу и видит: о чудо! Дубы, бурей растращенныс, шкандыбают себе бог весть куда, перебирая корнями по шибелям [28].

– Да не, шеф. – Вадим, уже изрядно принявший на грудь, замотал головой, недвусмысленно выражая свое недоверие. – Ботва это все, ну, в смысле лабуда. Не может такого быть, чтоб пеньки сами ходили!

– Так что ж я, вру?! – возмутился Лось-Ярыльский, хватаясь за клевец. – Да ни за что на свете! А вот вы чего не знаете, о том не говорите!

– Прошу прощения, достойнейший господин Сангуш. Мой друг сказал это, не подумав, по молодости и глупости. Так просто, брякнул без задней мысли, – примирительно обратился я к знатному магнату.

– То-то же! – Лось-Ярыльский воздел к небесам указательный перст. – Известное дело, дубы не копейный строй, маршировать не умеют. Но волею Железной Девы даже они ходят.

– Простите, кого? – переспросил я, на ходу пытаясь вспомнить хоть что-нибудь об этой самой Деве.

– Как?! – вскинул густые брови искренне удивленный гуралец. – Да неужто же вы ничего доселе не слыхали о Деве Железной Воли и размысловой дочке? Может ли такое быть?!

– Как видите – может, – развел руками я и невольно вздохнул, увидав возвращающуюся с аудиенции Делли.

– Виктор, Вадим, нам пора в обратный путь, – весьма по-деловому бросила она, хватаясь за луку седла Феррари. – Прошу прощения, господин шамбелян, у нас очень мало времени. Расскажете свою историю как-нибудь в другой раз.

* * *

Посещение стартовой площадки мурлюкского монстра не дало сколь-нибудь заметных результатов. Все обстояло именно так, как мы и предполагали. Вначале самоокапывающееся чудовище по самую кичку врылось в грунт, затем неведомая сила накрыла замаскированный летательный аппарат чем-то вроде настила, обложенного дерном. Обломки слег каркаса валялись здесь уже разбросанные по поляне, между кусков вывороченной земли. Листья пожухли, точно обожженные кислотой, кое-где еще цеплялись за ветви ближайших деревьев, но по большей мере устилали поляну, словно обгоревший ковер на свежем пепелище.

– М-да… – протянул я, объехав кругом поляну. – Впечатляет! Однако искать тут нечего. Следы, если они и были, скрыты таким слоем опавшей листвы, что разгребать его придется звать на подмогу все местное население. А тогда уж точно следов не сыщешь. Возвращаемся!

– Послушай, – начала Делли, когда мы, покинув окрестности Оградного, вновь выехали на торную дорогу к белокаменной столице. – Я уверена, что против нас работает очень сильная и хитрая волшебница.

– Да это уже и ежу понятно, – хмыкнул я, не поворачивая головы. – Еще с тех пор, когда эта мадама наведалась к принцессе в отель. Впрочем, кто вас поймет? Может, это и волшебник, обернувшийся женщиной. Меня больше интересует другое. Первое: в каких отношениях наш подозреваемый с этой самой герцогиней. И второе: откуда злая колдунья узнала о местонахождении Маши? Ведь по логике вещей, если об убежище принцессы ей было известно до нашего приезда, то резонно предположить, что мы бы ее высочество на территории Груси никогда больше не увидели, или, уж во всяком случае, увидели не скоро.

– Не было у герцогини с проклятой колдуньей тайного сговора, – досадливо бросила моя спутница. – Ты-то человек, и тонких запахов не ощущаешь. А я верно чую, весь кортеж гуральский духом сон-травы пропах. А уж от самой Феодосии Евлампиевны аромат такой, будто ее в дремотном зелье вываривали. Нечистое тут дело! Кажется мне, подменила неведомая волшебница несчастную старушку, опоив, скажем, по дороге сюда на каком-нибудь постоялом дворе, да все это время в дурмане ее и держала. Потому-то бедняжка и не ведала, куда ныне путь держит.

– Мысль не глупая. Кто ж заподозрит древнюю бабулю, которая и ходит-то с трудом? Если наш оппонент – или оппонентка – умеет перевоплощаться, то прибыть ко двору под видом вечно дремлющей двоюродной тетки короля практически идеальное прикрытие. Ее светлость, насколько я мог заметить, ростом невелика, можно в большой ларь спрятать. Надо уйти, вытащил, положил в кровать – спит себе сердешная. Вернулся, обратно засунул. Да, провели нас знатно!

– Однако теперь мы ее спугнули, – попыталась утешить меня Делли.

– Ох, я бы этого не утверждал, – криво усмехнулся я, погоняя красавца Феррари. – Чего ей нас опасаться? Мы, собственно говоря, о ней ничего не знаем, кроме того, что она есть и прекрасно владеет магическим искусством.

– А дракон? А герцогиня? – с удивлением возразила фея.

– А что дракон и герцогиня? Трюк с уснувшим караваном, конечно, хорош. Но сама посуди, если колдунья охотится за Машей, то цель ее не достигнута. – Я на минуту замолчал. – Или достигнута…

– Что ты имеешь в виду? – не на шутку переполошилась Делли, повышая от возбуждения голос.

– Есть три версии на выбор. Все одинаково плохи. Версия первая, самая понятная. Колдунья доехала до развилки, усыпила кортеж и умчалась вдаль на драконе. Версия вторая: этой ночью злодейская врагиня таки сумела поймать Машу и стартовала отсюда вовсе не оттого, что испугалась нас до зубовного цокота, а потому как благополучно завершила свою миссию, и делать ей в Груси больше нечего. И версия третья, на десерт: кто уж там улетел на драконе – неведомо, может, он вовсе пустой отправился. А наша волшебница, не пожелав будить мирно дремлющую старушку, преспокойно вернулась обратно в Торец в невесть каком новом облике. На мой взгляд, если цель, стоявшая перед ней, не достигнута, это вполне достойное решение.

Делли задумчиво умолкла, вероятно, пытаясь вычислить, какая из предложенных гипотез больше похожа на правду. Чем-то подобным занимался и я, однако фактов для серьезных выводов по-прежнему не хватало. Если колдунья действительно охотится на Машу, то для чего? Мурлюкский заказ? Возможно. Неисчерпаемые запасы минеральных дров – достойный мотив для преступления. Но Маша-то, Маша! Что ж ей в голову взбрело в прятки играть? Не понимаю!

* * *

Наше возвращение в отель, слава богу, не вызвало привычных уже бурных изъявлений верноподданнических чувств и рьяной преданности со стороны тайного агента Призорного Уряда. Должно быть, он отлучился по коммерческим делам, поскольку на всем протяжении пути от въезда во двор до дверей номера мы ни разу не слышали обычные в это время команды, раздаваемые прислуге. Измученному путешествием графу де Буру был обещан щедрый ужин (ну, чисто недетская поляна), и в предвкушении обильной трапезы он стоически переносил неудобства, связанные с пребыванием в нашей беспокойной компании.

– Добро пожаловать! – Я распахнул дверь, пропуская вперед фею и камергера.

– Э-эй! – раздался из соседней комнаты слабый голос. – Развяжите меня! Эй, кто там!

– Это Прокоп, – скороговоркой бросила Делли, устремляясь к опочивальне. – Очнулся!

– Ну надо же, какая проницательность! – хмыкнул я. – Присаживайтесь, ваше сиятельство. Вадим, займи пока гостя, мы скоро.

– Без базара! – немедля согласился Вадим. – Граф! Ты того… А хошь, на руках потягаемся, кто кого передавит?

Прокоп лежал в той же позе рулона, в которой мы его и оставили. Уж не знаю, какие последствия могло оказать магическое воздействие, но то, что тело бедолаги затекло до полного онемения, можно было гарантировать.

– Добрый вечер, Прокоп, уж простите, не знаю, как вас по батюшке. – Я приблизился к кровати и наклонился, отыскивая узел. – Извините за причиненные неудобства, но Делли сказала, что, придя в сознание, вы можете впасть в буйство. Увы, пришлось подстраховаться.

– Вы?! И Делли?.. – Наш пленник напряг мышцы лба в суетной попытке отпрянуть. – Вы в сговоре?

Хлопотавшая над почти недвижимым телом Делли открыла рот, собираясь произнести очередные дифирамбы своему воспитаннику, да так и осталась стоять, не в силах вымолвить и слово.

– Потрудитесь объяснить, молодой человек, – потряс головой я, тщась понять, о чем толкует юнец. – О каком сговоре идет речь? Вы в своем уме?! Позвольте представиться, я – Виктор Клинский, одинец-следознавец. Это Делли, фея. Она работает в нашей следственной группе по приказу короля Базилея.

– Это обман! – слабо, но твердо выдохнул Прокоп.

– Обман? – поразился я. – Почему вы так решили?

– Вы надеялись, что магия помутит мой разум настолько, что я навек забуду о полуночной встрече у Русалочьего грота. Вы отобрали мои талисманы, но слава небесам, не смогли затмить памяти. Я помню, как ровно в полночь вы появились на злополучной поляне…

– Стоп! Прошу прощения, с этого момента как можно подробнее. Я появился на поляне у Русалочьего грота ровно в полночь? Так?

– Не принимайте меня за дурака! – возмутился юноша. – В тот час на вас тоже была личина одинца. Но коготь птицы Гру позволил мне разглядеть вашу двойную тень.

– Это правда, – негромко произнесла Делли. – Коготь птицы Гру позволяет видеть две человеческие тени, если колдун принял чью-то личину.

– Раньше об этом надо было говорить, – вздохнул я. – Глядишь, и не упустили бы сама знаешь кого.

Прокоп насупился:

– Можете пытать меня самыми лютыми пытками, я все равно вам ничего не скажу!

– Вот же ж ты взъелся! – Я придвинулся к кровати. – Какие пытки? О чем речь? Кто тебя пытать собирается?

– Вы! – поспешно отозвался юный партизан-любитель.

– Так. Давай разберемся. Ровно в полночь ты видел меня на поляне, верно?

– Да.

– У меня было две тени, и я тебя шарахнул какой-то магической хренотенью, так?

– Да.

– Делли, верни мальцу его побрякушки, пусть посмотрит еще раз и убедится, что сейчас тень у меня в одном экземпляре.

– Талисманы приняли на себя сильнейший магический удар и теперь годятся разве что для украшения. Без них разум мальчика померк бы навеки, – печально вздохнула Делли.

– Он и сейчас, кажется, не слишком светел, – пробурчал я. – Ладно, попробуем зайти с другой стороны. Вот письмо, которое ты передал с голубем. Вот тесьма, которой ты примотал записку. Что еще? А, вот! Граф! – крикнул я. – Прошу вас, зайдите сюда.

Уже несколько пришедший в себя после бешеной скачки камергер поспешно вошел в спальню, склоняя голову в приветствии.

– Ответьте, пожалуйста, где вы были вчера ровно в полночь? – задал я коварный вопрос.

– Возле дворца. У крыльца близ западного павильона. А вы же тогда со мной… Там же…

– Благодарю вас, ваше сиятельство. Ну что, вам довольно, молодой человек?

– Нет! – жестко отрезал Прокоп. – Быть может, вы все в сговоре!

– Я че-то ни фига не въезжаю, Клин, – наблюдая сквозь распахнутую дверь картину «допроса», пробасил Вадюня. – Этот пошлый фраер в натуре упал на несознанку? Ты че, блин, орленок пионерский, павлин распустившийся…

– Пожалуй, вы действительно те, за кого себя выдаете, – примирительно вздохнул юный царедворец, не скрывая облегчения. – Вероятно, больше никто в целом свете не говорит на том диковинном наречии, на коем изъясняется этот славный витязь.

Глава 17. Сказ о том, что у лжи длинные ноги, но все равно растут они из задницы

Вадим перевел недоуменный взгляд с распластанного юноши на меня и, сложив веер своих пальцев, произнес недоуменно:

– Оба-на, а чего я такого сказал?

– Все нормально, – поспешил успокоить его я. – Большое тебе спасибо. Хорошо, продолжим. Прокоп, если позволишь, я задам несколько вопросов. Или давай я начну говорить, а ты продолжишь. Если в чем-то ошибусь, уж сделай милость, поправь.

– Смотря о чем будет идти речь, – тихо произнес юноша, очевидно, до конца решивший держаться выбранной роли героя-молодогвардейца.

– Интересное замечание, – усмехнулся я. – О сборе цитрусовых в условиях Царства Вечных Льдов. Или лучше о разведении кроликов в шляпе волшебника. Молодой человек, – я перебил сам себя, – напоминаю о том, что мне поручено вести дело о похищении наследницы грусского престола, и вы в нем замешаны, как изюм в тесто. Только от вас зависит, пойдете ли вы свидетелем, или же, невзирая на все причитания Делли, мне придется квалифицировать вас как одного из основных, а возможно, и основного организатора преступления. Надеюсь, вам не надо объяснять, чем это грозит?

– Я дал слово! – Прокоп попытался гордо вздернуть подбородок, однако в лежачем положении это движение смотрелось довольно нелепо. – И не скажу более, чем мне позволено.

– Кем позволено? – поспешил уточнить я.

– Машей! – не задумываясь ни на секунду, выпалил секретарь хранителя королевской печати.

– Угу! Это как раз то, что я и надеялся услышать. Значит, вы действительно работали в сговоре. Полагаю, и дракон, буянивший во дворце, тоже из вашей компании.

– Да, – подтвердил мои предположения юнец. – Маша подружилась с ним еще прошлой осенью, когда гостила…

– Когда гостила у своей двоюродной бабки герцогини Бослицкой, верно?

– Верно. – Прокоп чуть склонил голову в знак согласия. – Громобой Егорьевич их познакомил.

– Чрезвычайно ценное знакомство. – Я развел руками, не зная, что и сказать. – Делли, ты ведь тоже была с принцессой в Гуралии? И выходит, просмотрела ни много ни мало – целого дракона. Как такое могло случиться?

Фея начала густо краснеть, что само по себе было для меня немалым открытием. До сих пор я не числил таких способностей за чудодейскими особами.

– Но ведь… Громобой… и опять же, Маша ни на секунду не оставалась одна… – Она умолкла и затем, вздохнув, созналась: – У меня там были личные дела…

– Понятно, – протянул я, в принципе соглашаясь, что у такой очаровательной феи вполне могут быть дела, требующие времени и не терпящие лишних глаз. – Ладно, проехали. Итак, ты, Маша и дракон состояли в сговоре. Верно?

– Да, – согласился молодой человек.

– Цель сговора?

– Я не могу этого сказать, – безапелляционно отрезал опрашиваемый.

– Хорошо… Впрочем, ничего хорошего, но предположим. Кто еще, кроме вас троих, принимал участие в этом деле?

– Для вас это не имеет никакого значения, – упрямо мотнул головой Прокоп.

– Мне лучше знать, что имеет значение, а что нет. Подумайте, молодой человек, вам лучше ответить. Скрытность резко снижает ваши шансы выпутаться из этой ситуации с минимальными потерями.

– Маша поручила мне сознаться, что это именно я снимал эти апартаменты по просьбе своего знакомого, и посмотреть на вашу реакцию. Если бы вы оказались достаточно благоразумными, мне надлежало подать знак, и все дальнейшее Маша поведала бы вам сама.

– Маша была в саду?! – не сговариваясь, выпалили мы с Делли.

– Да, – четко проговорил Прокоп.

– Вот такие пироги. – Я свел пальцы рук на затылке – Обычные детские шалости, только в гипертрофированном виде. Злостное хулиганство с далеко идущими политическими последствиями.

– Я не понимаю, о чем вы говорите! – проговорил наш пленник.

– Это не существенно. Лучше скажите, зачем вы вообще устроили весь этот цирк с драконом, маскарадом и тайными явками на болоте?

– Так было надо! – упрямо отозвался юнец.

– Прокоп, кто тебе сказал, что так надо? – вмешалась в разговор Делли.

– Маша, – честно сознался верный наперсник отчаянной беглянки.

– О, уже теплее! А кто придумал, как устроить тарарам во дворце и сопутствующие спецэффекты?

Царедворец угрюмо насупился.

– Можешь не отвечать, – насмешливо кинула ему фея. – Это ее затея. Девочка всегда во всех играх и озорствах в застрельщицах ходила.

– Это правда? – спросил я нахмуренного парня. Тот продолжал молчать. – Значит, правда. Ладно, – махнул рукой я. – Собственно говоря, какое теперь имеет значение, кто что придумал. Не пороть же вас за это. Хотя, пожалуй, стоило бы. Расскажите, лучше, молодой человек, что за чехарду вы устроили со свечами почтеннейшего Горицвета Вящеславовича. Он тут намедни очень по этому поводу печаловался.

– Моя в том вина, – сознался юный заговорщик. – По моему указу в имении матушки на свечном заводике их отлили. А фитили я самолично прокатывал чудодейственным зельем.

– Верю, – согласился я. – Охотно верю. А зельечко-то небось Маша варила? Или же вы и сами алхимией балуетесь?

Вновь молчание было ответом на вопрос.

– Ну, не хотите, не говорите, – хмыкнул я, – дело ваше. Поведайте-ка лучше другое. – Я наклонился над лежащим юношей, переходя с добродушного тона на холодно-официальный. – Зачем печать королевскую украли?

– Я… – замялся Прокоп.

– Правду говорить! – жестко отрезал я. – Не маленький, соображать должен, чем бы дело ни закончилось, кража королевской печати – это государственное преступление! На каторгу загремишь. Не отводи взгляд, в глаза смотри! Ты что же думаешь, мы тут дураки все, один ты умник выискался? Ну, давай говори! Будь мужчиной, не болтайся, как дерьмо в проруби! Нам доказать, что ты печать во время паники в зале из шкатулки спер, что от табака прочихаться. Но вот интересно мне знать, это вы с Машей такой оборот удумали, или ты под шумок решил свои собственные дела подправить? Кайся, грешник, скидка выйдет! – Я насмешливо глядел на ошеломленного прессингом царедворца. – Давай, давай! Не хлопай глазами – не делай ветер!

Производимое мною действие на «оперном» жаргоне называлось «брать на понт». Несомненно, секретарь хранителя печати мог совершить вменяемое ему преступление, но доказать, что он действительно его совершил, было практически невозможно. Да и было ли преступление? Печать на месте, никаких последствий ее исчезновения не наблюдалось. Упрись сейчас Прокоп, мол, ничего не знаю, не был, не участвовал, и мне бы осталось лишь разводить руками. Мол, на нет и суда нет. Однако в отличие от урлы отечественного производства, спешащей при первой же встрече произнести роковое: «Не бери на понт, мусор!», здешние вельможи еще никогда не сталкивались со столь откровенным и беспочвенным наездом. К тому же выдвинутое мной предположение, будто печать могла быть похищена в личных корыстных целях, точно чертенок подзуживало неопытного в криминальных делах юношу обелить себя. Как говорится, шила в ягодице не утаишь.

– Я взял печать, чтобы изготовить королевский указ о взятии под стражу, – оскорбленным тоном выпалил юнец.

– Кого? – туг же осведомился я.

– Того, кто угрожает Маше! – все так же резко отозвался Прокоп.

– Не глупите, молодой человек! – повысил голос я, на ходу осмысливая услышанное. – Скажу – не скажу… Тоже мне, таинственный незнакомец! Мы здесь делаем одно дело, и вы обязаны говорить. Ваша сестра в опасности, а вы скрываете от следствия имя того, кто ей угрожает. Вы что же, с ума сошли?

– Я не знаю его имени. И вообще, мне о нем ничего не известно.

– Молодой человек, не пытайтесь ввести нас в заблуждение. Это не в ваших интересах. И уж тем более не в интересах человека, безусловно, вам дорогого, – с напором проговорил я.

– Это правда! – едва не выкрикнул юноша, на глазах бледнея от слабости и негодования. – Подозреваю только, что ей угрожает тот, вернее та, кто встречался со мной у Русалочьего грота вместо вас.

«М-да, пожалуй, все сходится. Волшебница здесь в гостинице, она же ночью в парке и утром в кортеже».

– Кто может знать ее имя? – задал вопрос я. – Только не говорите, что его не знает никто. Чего-то же вы опасались? Значит, кто-то из вас знал, чего именно. Итак, я слушаю.

– Возможно, Маше больше известно, – тихо промолвил юноша, устало прикрывая глаза.

– Где она скрывается?!

– В полночь была в Русалочьем гроте, – грустно улыбнулся молочный брат принцессы. – Где сейчас – не ведаю. А и знал бы – не сказал. Если она захочет, сама вас найдет. Можете не сомневаться. А сейчас простите, у меня слипаются глаза.

Я было собрался вывести засоню из дремоты радикальным способом, скажем, при помощи обливания холодной водой, однако заботливое вмешательство Делли разрушило мои коварные планы.

– Он еще действительно очень слаб, – склоняясь над Прокопом и буквально заслоняя его от меня, заговорила она. – Мальчику надо передохнуть, иначе мозг может воспалиться.

– Ладно, – недовольно буркнул я, досадуя о невозможности продолжить допрос столь осведомленного свидетеля. – Пусть отдыхает.

Фея захлопотала над разметавшимся на кровати воспитанником, накрывая его легким верблюжьей шерсти одеялом. Я раздраженно отвернулся и вышел из комнаты. Сеанс терапии, который намеревалась устроить подопечному наша соратница, не слишком занимал меня. Гораздо больше мне хотелось получить ответ на вопрос, куда, собственно говоря, подевалась чересчур бойкая девица королевского происхождения, и отчего вдруг ее высочеству взбрело в голову назначать встречу именно мне, а не, к примеру, родной и любимой Делли. «А может, это очередная уловка? – проскочила в мозгу шальная мысль. – Но, господи, чья?!»

В соседней комнате царило радостное возбуждение. Обещанный графу ужин был принесен, водружен на стол, и оставшиеся без присмотра едоки, не дождавшись окончания затянувшегося допроса, уже изрядно проредили количество блюд, благоухающих восточными пряностями и острым чесночным духом. Довольный жизнью камергер, вкусивший от щедрот местной кухни, вальяжно развалившись в курульном [29] кресле, вещал на радость развесившего уши слушателя:

– …и вот, после ее слов, в которые я, надо сказать, уверовал немедленно и свято, я распрощался с моей обожаемой труппой…

– С кем?! – переспросил Вадюня. – Я чего-то не врубился, при чем тут трупы?!

– Что вы, никого не надо рубить! Не трупы, а труппа. Мои артисты! Я с ними столько исколесил по свету. – Де Бур вздохнул. – Но когда Дева разъяснила мое истинное предначертание, я отправился сюда, напутствуемый ее благословением, и вот, как ясен свет, все, о чем она говорила, сбылось от слова до слова.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, – я попытался изобразить некое подобие изящного поклона, – я на время похищу вашего собеседника.

– О, Клин! – только сейчас заметив мое присутствие, встрепенулся Злой Бодун. – Вы там скоро? А то ж в натуре на поляне все стынет, а что не стынет, то чисто греется.

– Вадим, иди сюда, поговорить надо.

– Братан! – извиняющимся тоном обратился к нашему гостю могутный витязь. – Ты тут жди, никуда не разбегайся, мы с Клином чуток перетрем. Ну, все типа чики-чики. Ты, короче, понял.

Уж не знаю, что из сказанного понял граф де Бур, однако, согласно кивнув, тут же отпустил оперативника, впрочем, не слишком нуждавшегося в его разрешении.

Мы с Ратниковым отошли за дверь, и я заговорил, положив руку на плечо Вадиму.

– Слушай, дело затягивается. Пацан снова в отключке. Ты бы гостя во дворец отвез, а то скоро закат, стража его обыщется. Им же ворота запирать надо, а ключи этот брелок ходячий у себя хранит. Придется ребяткам всю ночь дверную ручку по очереди держать, чтоб никто не вошел.

– Знаешь, Клин, тут чисто такая байда наворачивается – закачаешься! Ты догадался, кто этот граф такой?

– Гигант мысли и отец грусской демократии? – выдвинул предположение я.

– Не, ну в натуре, без хи-хи ха-ха, – насупился Вадюня.

– Как кто? Камергер, граф, ну кто еще? Откуда мне знать?

– Это же Буратино! – радуясь моей дремучести, выпалил Ратников тщательно лелеемую новость.

– В каком смысле? – изумился я полету мысли друга.

– В смысле – Буратино, – отчего-то понижая голос до шепота, затараторил Вадим. – Его имя Пиноккио Буратино. Ну, по-графски значит Пино де Бур Л’Отино. Это у них по понятиям круто считается. Ему чисто за бугром, ну то есть это, за Хребтом, одна бикса нагадала, что он сын какого-то табуретского короля и ему надо ехать сюда. А тут ему лафа попрет, всем стоять, остальным строиться! Прикинь, у них за бугром какая-то железная тетка, но я типа не врубился в натуре что к чему, но вот как она скажет кому, так и все.

– Железная? Памятник, что ли? – уточнил я, сомневаясь в точности формулировки.

– Че железная? – не понял Ратников.

– Эта самая тетка.

– Не, – потряс головой мой друг, – вроде как живая.

– Ну ты же сам только что сказал, что железная!

– Я? Не, это не я, это он базарил. Но может, у нее погонялово такое? – предположил Злой Бодун. – Ща вспомню… Шмара… Не! Баба? Не, как-то иначе… Ну, типа, Железная Дама.

– Дева Железной Воли? – предположил я, выдавая на гора слышанное нынче от Лось-Ярыльского словосочетание.

– О! – Довольный Вадим щелкнул пальцами. – Самое оно! А я тут кумекаю: Железная Леди, ну как-то так.

Дверь чуть-чуть приоткрылась, и из-за нее донеслось деликатное покашливание упоминавшегося выше пациента Девы Железной Воли.

– Прошу прощения, господа. Надеюсь, не прервал вас…

– Нет-нет, граф, все в порядке, – успокоил я камергера. – Что вам угодно?

– Я весьма благодарен за ужин, – кланяясь, не сгибая спины, проговорил Пино. – Но, видите ли, время уже близится к закату. Мне во что бы то ни стало необходимо быть во дворце.

– Да, конечно! Мы с Вадимом как раз говорили об этом, – согласно кивнул я. – Он сейчас же отвезет вас ко двору. – И, повернувшись к Ратникову, добавил: – Не задерживайся. Ты мне понадобишься здесь.

Общего, практически семейного ужина не получилось. Вадим увел де Бура, спешащего вновь приступить к несению придворной службы, и я остался один в комнате перед накрытым столом.

– Делли, – я заглянул в опочивальню, где все еще хлопотала над нашим подопечным заботливая фея, – ты скоро?

– Да-да, иду, – тихо проговорила верная соратница, поднося палец к губам. – Только тс-с! Он заснул, не разбуди!

Через несколько минут мы уже сидели за столом, сопровождая поглощение содержимого выставленных перед нами блюд ненавязчивой беседой. Признаться, магические перипетии последних дней порядком утомили меня, да, вероятно, и Вадима. Впрочем, могутный витязь все еще воспринимал творящееся вокруг чародейство как сказку, в которую ему довелось попасть, но мне-то приходилось выстраивать логические конструкции, включающие столь эфемерные пункты, как наведенные чары, когти загадочной птицы Гру, тормозные пути дракона и тому подобные нелепости! Голова гудела от этой дребедени! Пытаясь отогнать грустные мысли, я пустился в отвлеченную беседу ни о чем, как пускается в плавание вокруг света измученный бытовыми склоками англичанин.

– Скажи, Делли, а что за песни мне тут пел Вадим о том, будто графу де Буру за Хребтом Дева Железной Воли нагадала богатство, знатность и прочий джек-пот?

– Ну что ты, Виктор, – уписывая с завидным аппетитом омлет из перепелиных яиц, покачала головой фея. – Вадим ошибается, Дева Железной Воли никому не гадает. Она может определить судьбу, это да.

– То есть как – определить? – Я удивленно поднял брови. – Она что же, может управлять событиями?

– Каждый человек в той или иной мере управляет событиями, – пожала плечами фея. – А она… Ну, в общем, это трудно объяснить, но я попытаюсь. Представь себе, что очень много народу в едином порыве страстно желает, чтобы произошло что-то определенное.

– Легко, – кивнул я. – Помню, когда чемпионат мира по футболу проходил, то все отечественные миллионы населения желали победы нашей сборной. Результат плачевен.

– Нет, это совсем другое, – досадливо поморщилась кудесница. – В твоем случае каждый хотел сам по себе, а здесь эти желания превращаются в единый поток. Понимаешь?

– Нет, – покачал головой я. – То есть теоретически да, но как это выглядит на практике – не представляю.

– Как бы тебе это объяснить… Впрочем, ты слышал историю этой самой Девы?

– Откуда? – удивился я. – Я и о ней-то краем уха какие-то россказни слыхивал. То она театрального импресарио в камергера превращает, то буреломные деревья заставляет ходить…

– Все наверняка сложней, – поморщилась Делли. – Но давай лучше по порядку. – Она набрала в легкие побольше воздуха, готовясь к эпическому рассказу. – Давным-давно, века два тому назад, в Империи Майна, правда, тогда еще не бывшей империей, жил человек по имени Якоб Афуль. Это был весьма талантливый и добрый человек, мечтавший о том, чтобы люди, его окружавшие, жили в мире, тепле и достатке. А поскольку по профессии и призванию он был размысл [30], мысли и чувства господин Афуль выражал при помощи своего искусства. Он связывал мостами берега рек, и страны, разделенные прежде непреодолимыми бурными потоками, словно протягивали друг другу руки. Он возводил невероятные башни, знаменующие совершенство и могущество человеческого разума, и всякий, глядевший вниз с этих башен, мог видеть, как хорош мир, в котором он живет, как уютны дома, окруженные садами, здесь и там разбросанными вокруг башен мастера Афуля.

Лишь одно печалило его до слез. Стоило размыслу построить мост над бурными водами, как местные воеводы тотчас же начинали строить планы, как хитрее по этому мосту перебросить войска и ударить в самое сердце соседа. Стоило возвести башню, немедля находился военачальник, желающий разместить на ней наблюдательный пункт. В грусти и печали сидел мэтр Якоб Афуль в своей мастерской, вздыхая о том, что лучше бы ему и вовсе не заниматься своим ремеслом, чем видеть воочию превращение плодов его гения в подспорье для кровожадных злыдней.

Кто знает, когда б не лучезарный лик любимой дочки Корделии, быть может, этот почтенный человек наложил на себя руки. Но любовь к единственному ребенку, ее веселый добрый нрав давали печальному мэтру Афулю силы жить и творить дальше. Но вот однажды в его мастерскую пришел некто, назвавшийся представителем Мурлюкского Банка «Национальный Обсерватор»…

– Это тот, который жабсы выпускает? – по въевшейся привычке оперативника поспешил уточнить я.

– Он самый, – утвердительно кивнула Делли. – В принципе это даже не банк, а объединение нескольких десятков банков, принадлежащих ныне потомкам и родственникам того самого менялы, который первым «обнаружил» в желудках жаб золотые самородки.

Так вот, – продолжила повествование фея, – представитель «Национального Обсерватора» прибыл в мастерскую маэстро с весьма выгодным предложением от своих хозяев: изготовить огромную статую прекрасной девушки с фонарем в рука, По мысли заказчиков этот фонарь – своеобразный маяк – должен был освещать наиболее удобную дорогу в Мурлюкию через горный перевал Юного Орка. Заказ этот сулил немалые деньги и позволял размыслу впредь никогда не задумываться, как свести концы с концами. И-и… подумав, он согласился. Однако Якоб Афуль не был бы сам собой, если бы взялся строить обычный маяк или фонарный столб. В голове его родился образ девы, огонь в руке которой будет не только освещать путь, но и прибавлять сил всем отчаявшимся, согревать замерзающие в холоде людские души, давать огонь, который при желании можно было бы видеть, где бы ты ни находился, и служащий путеводной звездой для всякого, ищущего лучшей участи. Вот какова была мечта у этого, вне всякого сомнения, мудрого и доброго человека. Он придал лицу Девы черты Корделии. Она действительно была хороша в те годы. Мне доводилось в прежние времена встречаться с ней. С упорством обреченного мэтр Якоб начал одну за другой решать все новые и новые задачи, возникающие при строительстве этого гигантского сооружения.

– Погоди, – вставил я, – мы же, кажется, говорили о человеке. Или я ошибаюсь?

– Не перебивай! – отмахнулась Делли. – Всему свое время. Забот у маэстро Афуля было множество. Необходимо было придумать сплав, который бы не ветшал с годами. Разработать гигантскую систему креплений, позволяющих Деве выстоять в самых ужасных лавинах с самыми ужасающими ветрами. Нужно было разработать и создать неугасимый светоч, видимый в любом тумане со всех уголков мира. Многие месяцы, а потом и годы, невзирая на все возникающие трудности и препоны, создавал Якоб Афуль свое величайшее творение.

И все это время нежно любящая дочь была рядом с отцом. Она отвергала многочисленных женихов, чтобы опекать и ухаживать за своим гениальным родителем, а Якоб Афуль трудился все неистовее и неистовее. Казалось, от перенапряжения сил он стареет на глазах, а подмастерья искуснейшего маэстро уже почти открыто говорили о том, что Железная Дева, вероятно, станет не только самым колоссальным его творением, но и последним. Но вот, когда дело подошло к концу и статуя уже была готова, в ночь перед тем, как многочисленные гости и господа из «Национального Обсерватора» должны были увидеть долгожданный шедевр, Якоб Афуль пришел на площадку, где была установлена гигантская статуя. Сорвав покрывающее се полотно, устало воззрился мастер на дело своих рук. Говорят, он смотрел на Деву почти до рассвета. Смотрел, не отводя взора, и ужасался увиденному.

Перед ним была огромная… неимоверно огромная железная статуя, размеров, никогда доселе невиданных человеком. Светильник в ее руке мог рассеивать мрак на десятки верст в округе. Но в ней не было главного. Того самого, что хотел вложить в грудь Железной Девы старый мастер. Увы, человек, будь он даже трижды гениальным, не в силах сделать то, что подвластно одному лишь солнцу – зажечь живую душу в мертвой оболочке.

Разбитый и сокрушенный увиденным, с первым лучом светила мастер опрометью бросился домой и без сил рухнул на заботливо расстеленное дочерью ложе. «Что с тобой, мой дорогой отец?» – встревожено спросила Корделия. «Я создал чудовище! – промолвил тот. – Величайшее дело моей жизни – пустая железная болванка, мрачная и напыщенная. И я уже не в силах что-нибудь здесь изменить». «Не кори себя, она прекрасна, – твердо проговорила любящая дочь. – Ты переутомился, у тебя жар. Отдохни, я сама пойду к гостям. После стольких лег труда боги не допустят, чтобы твой великий план потерпел крах. И я не допущу этого». – Фея замолчала.

– Что же было дальше? – захваченный ее рассказом, спросил я.

– Люди утверждают, – медленно продолжила Делли, – что после этих слов с ясного утреннего неба сорвалась молния и ударила в светильник, сжимаемый рукой Железной Девы. Но, возможно, это легенда. Одно известно достоверно: в то утро Якоб Афуль смежил очи, чтобы больше никогда не открыть их. А его убитая горем дочь, призвав врача и слуг к угасшему отцу, сама отправилась на церемонию открытия статуи, скрывая под улыбкой слезы и стоны. Никто в тот день не узнал о смерти мастера. Но вот статуя… Никто из когда-либо видевших ее не в силах забыть увиденное. Она живет, глаза ее притягивают к себе взоры, огонь в светильнике отогревает замерзшие души и дает силу жить. Но что самое главное, – Делли на секунду задумалась, – воля всех людей, населяющих Мурлюкию или желающих направить свои стопы за Хребет, притягивается к Светоносной Деве, точно невероятно огромным магнитом, собирается ею и направляется туда, куда велит ее сердце.

– Стоп! – Я потряс головой. – Делли, солнышко, сегодня был трудный день, и я, вероятно, туго соображаю, уж извини. Но… Откуда взялось сердце?! Я, кажется, потерял нить повествования.

– Сердцем Девы стала Корделия Афуль, – отчего-то очень печально разъяснила фея. – После смерти отца жизнь в миру потеряла для нее всякий смысл. И она, как бы тебе этот объяснить… Нет, невозможно… Она стала единым целым с грандиозным творением отца. Она наполнила ее жизнью. Именно ее воля по сей день делает Железную Деву воплощением волшебной силы и залогом процветания Мурлюкии.

– Все, девушка, туши свет, бросай гранату! Что-то я окончательно запутался, – развел руками я, с грустью вспоминая, что намеревался скрасить ужин легкой беззаботной беседой. – Ну, хорошо, ты фея. У тебя срок годности… о-у, срок жизни – пока не надоест. Но срок жизни человека, даже если он живет где-то в статуе, в общем-то не слишком долог. Ну, пятьдесят, хорошо, шестьдесят лет прожила там твоя знакомая без жалоб на сердечно-сосудистые заболевания. Ну, предположим даже, что благодаря горному воздуху, воздержанию и регулярному питанию протянула она лет до ста двадцати. Но все равно как-то концы не сходятся…

– Виктор, – строго прервала меня Делли, – я подозревала, что ты не поймешь, но все же верила… Видишь ли, магия фей по природе своей весьма отлична от людского волшебства. Нам непонятно многое из того, что вполне подвластно людям. Ни одна фея не сумеет из лесной пичуги сделать устройство для оповещения о приходе гостей, а потому бессмысленно говорить о том, что в мире возможно или невозможно. Никто ничего не знает наверняка.

Ужин мы заканчивали в молчании. Я тщетно подыскивал слова, чтобы вновь заговорить с боевой подругой, Делли явно думала о чем-то своем. Уж не знаю, чем бы все закончилось, но тут на пороге возникла широкоплечая фигура Вадюни, озаряющего полумрак апартаментов лучезарной улыбкой глубокого довольства собой.

– Брателлы! – едва входя в номер, громогласно изрек он. – У меня тут чисто вопрос нарисовался не хилый.

– Что за вопрос? – повернул голову я, внутренне осознавая, что трапеза окончена.

– Я тут пока таксовал, прикинул себе то-се и в натуре не усек. Ежели подруга никуда конкретно не убегала, то кого же тогда этот самый королевич по тайге ловит, что тот Тарзан мартышек?

– О ясный свет! – всплеснула руками вернувшаяся из воспоминаний кудесница. – Элизей же! Элизей, бедняжка, ни о чем не подозревает! Он же за драконом гонится… А вдруг догонит, схватится не на жизнь, а на смерть?!

– А че, круто было бы! – вновь расплылся в улыбке Вадим. – И я бы побычился! Только у ваших драконов в натуре голов маловато. Я читал, и по три бывает, и вообще до хренища.

– Вадюня, остынь! – шикнул я. – Ты не в сказке. Здесь и дракон, и принц Элизей играют в одной команде. Только не знают об этом.

– Ну, зашибись! – пожал плечами Вадим. – Не, ну в натуре свой дракон чисто суровая подписка!

Я хотел еще что-то сказать, но Делли опередила меня.

– Вероятнее всего, Маша рассказала дракону об Элизее, и в случае, если королевич догонит предполагаемого похитителя, тот не станет его атаковать. А вот Элизей… Тот уж если что решил, нипочем не отступится. Если принц с первого удара крыло ему повредит, конец дракону. Машин жених – боец известный!

– В любом случае вызывай своего Рэмбо. Надо его заворачивать обратно в Торец.

Большое зеркало пошло волнами, наконец выпуская из зыбкой глубины на поверхность озаренную лунным светом могучую фигуру Элизея. Королевич шел через чащобу, ведя коня в поводу, то ли сбившись с дороги, то ли совершая хитрый обходной маневр, суть которого была мне не ясна. Обязательные приветствия, обычные при обращении высокорожденных «абонентов» магической зеркальной сети, отзвучали, и Делли поспешно перешла к делу, торопясь изложить буйноголовому витязю суть полученной нами информации.

– Что-то вы, феюшка, несообразное наплели, – дослушав речь сотрудницы Волшебной Службы Охраны, промолвил Элизей. – Уж и не знаю, лембой [31] вас, что ли, водит или ненароком кто попутал? Да только баете-то вы несусветицу несусветную! Как же Машенька, свет мое сердечко, в Торце может быть, когда ее в третьем часу пополудни вместе со змеем крылатым здесь у реки хлопы видели?

– Послушайте, ваше высочество, – вмешался я. – Вы уж не обижайтесь, но у нас точные данные, полученные из достоверного источника. Возможно, перед вами какой-нибудь другой дракон с другой принцессой? Или не принцессой вовсе.

– Да вы что, сударь мой, оскаженели?! – взъярился не на шутку оскорбленный моим предположением богатырь. – Всяко глупо слово в пронос явите! [32]. Как же не она, что ж вы меня за дурня стоеросового держите? Я все точнехонько выспросил. Хлопы мне ее, бедолажную, одно в одно обсказали. Дракон, пасть паскудья, из реки воду хлестал, а она, солнышко мое ненаглядное, на бережку сидела, пригорюнившись, да слезы лила.

– Но это никак невозможно, – чуть слышно проговорила Делли, бледнея на глазах, должно быть, припоминая тот вариант, при котором ее высочество вполне могла очутиться в столь бедственном положении на берегу лесной речушки.

– Да что ж это деется-то! – гневно нахмурил брови наш собеседник. – Мало того, что драконы меня путать вздумали, так еще и вы им под стать!

– Погодите-погодите! – вклинился я в возмущенную речь августейшего жениха, немного досадуя на себя за отсутствие подобающих манер. – Как это драконы вас начали путать?

– Хитро! – с превосходством ухмыльнулся богатырь. – Да уж не хитрее меня. Шел я, шел по следу чудища, ан вдруг – бац! К полудню говорят мне, мол, двух драконов зрели. Один к стрессильванской границе подался, другой же в собиесскую сторону. Но не на того напали! Я их уловку разгадал! И местечко, где эта морда пучеглазая укрылась, мне хорошо ведомо. Коли будет благосклонен Солнцелик, там уж с пужалищем поутру силами и померяемся. Так что уж не обессудьте, а недосуг мне с вами лясы точить. Сами видите, и так напрямки иду, без пути-тропинки. Бывайте! Свидимся еще.

Зеркало вновь пошло волнами, не отзываясь более, несмотря на попытки Делли возобновить связь.

– Отец Небесный! – прошептала не на шутку встревоженная речами Элизея фея. – Неужто и впрямь не убереглась деточка наша?

– Возможно, – мрачно констатировал я. – Вполне возможно. Во всяком случае, по времени, кажется, все совпадает. Одно из двух: либо дело обстоит действительно так, как мы себе представляли, и колдунья все-таки действительно сумела похитить принцессу. Либо возможен такой вариант: Маша, разжившись где-то мурлюкским драконом, сама умчалась отсюда навстречу Элизею. Ведь она, как и Прокоп, вчера ночью видела меня на поляне у грота. Можно предположить, что, лишившись поддержки в Торце, королевишна кинулась под защиту жениха. Ведь она-то знала, в какую сторону союзный дракон потащит за собой принца.

– Но… ведь мурлюкским драконом надо уметь управлять, – вмешалась в мои рассуждения фея.

– Делли, – с сарказмом проговорил я, – откуда ты можешь знать, вдруг дедушка Громобой научил дорогое чадо не только общаться с дикими звероящерами, но и летать на их окультуренном варианте.

Наша соратница возмущенно фыркнула:

– Ну, знаешь ли!

– Не знаю, – покачал головой я, – но хотел бы узнать. Меня, видишь ли, в рассказе Элизея смущают некоторые детали. Во-первых, полет. Дикий дракон, как всякая порядочная тварь, тащи г добычу в когтях. Мурлюкский же сработан во имя человека, поэтому у него должна быть какая-то кабина, а иначе при таких скоростях пилота со спины сдует. А раз так, колдунья вполне могла спрятать там девочку от лишних глаз. Как я помню, Гуралия в хороших отношениях с Грусью и если что, не замедлит сообщить о следах похищенной принцессы. Но предположим, по какой-то причине волшебница, кстати, о ней почему-то крестьяне не упоминают, выпустила свою заключенную подышать свежим воздухом, пока ее монстр охлаждает двигатель. Насколько я мог узнать Машу, не в ее обычае грустить на бережочке, если есть хоть какой-то шанс, например, спрятаться в лесу. А кроме того, делайте что хотите, но мне кажется неслучайным столь ловкое пересечение траекторий двух таких занятных драконов. В любом случае вынужден констатировать, что имеется ряд вопросов по этим летающим рептилиям, а потому я нахожу своевременным, – мой взгляд упал на циферблат часов, – м-м… условно своевременным навестить почтеннейшего Громобоя Егорьевича с целью получения на них внятных ответов. Не желаете ли подышать свежим воздухом, друзья мои?

* * *

– Как, это опять вы?! – удивленно захлопал глазами граф де Бур, увидев нашу неразлучную троицу, стоящую у ворот. – Вы подняли меня с постели! Ну неужели не существует другого времени для прогулок по парку!!!

Глава 18. Сказ о том, что коли зеркало с утра врет – жди дальнюю дорогу

Мы шли по ночному парку, следуя за фонарем недовольно ворчащего камергера. Я вовсю крыл здешние порядки с отсутствием регистрации драконов, находящихся в частном владении, нелицензированным пользованием волшебными предметами и полной неразберихой в области магической практики.

– Куда это годится! – возмущался я. – Волшебница у нас под самым носом пускает в ход целый арсенал спецсредств, а я не могу поднять архив, чтобы узнать, у кого в наличии имеются волшебные палочки из анчибалового корня! Я от каких-то проезжих молочниц, по слухам, узнаю, что в окрестностях столицы стартовал дракон. И опять же, по слухам, фиксирую появление какой-то твари в Гуралии перед носом нашего разудалого принца. Простите меня, кто вообще знает, сколько драконов покинули сегодня утром эти места? Нам известно только об одном. Почему не ведется регулярного наблюдения за воздушным пространством? Вам что, неинтересно, кто там летает? Где регистрация транспортных средств?

– Ты имеешь в виду драконов? – вставила словечко Делли и гневно изливающийся поток моей речи.

– Да хотя бы их! – отмахнулся я.

– Надеюсь, они этого не слышат, – хмыкнула фея. – В противном случае у тебя обязательно возникнут проблемы. Драконы – существа крайне самолюбивые, и хотя в общем-то признают, что кроме них в мире существует еще некоторое количество разумных тварей, но при этом искренне считают себя центром мироздания. В этом они все равны, однако каждый все же значительно равнее остальных.

– Байки все это, – отмахнулся я. – Чтобы тырить скот по пастбищам и крестьян рэкетировать, особого ума не надо.

– Ты заблуждаешься, – на ходу бросила Делли. – Да вот хотя бы у Громобоя спроси!

Хижина старика-драконоборца уже виднелась на прогалине, освещенной полной луной. Аккуратная грядка голубоватой архилим-травы, несносной для любого злого духа, мягко высвечивала отраженным лунным светом, с нетерпением ожидая первого солнечного луча, когда навстречу ему отворяют чашечки лепестков все четыре ее чудодейственных цветка: червлен, багров, синь и желт; на любовь, на правую победу, на защиту от порчи и на обретение богатства. Из-за необычайного сияния, даваемого этим растением, почти терялся тоненький лучик зыбкого свечного огонька, пробивающегося сквозь закрытый ставень обиталища драконьего ловчего.

– Кажется, не спит, – успокаивая себя, заявил я, указывая на пробивающийся свет. – Эге-ге-гей! Громобой Егорьевич! Это я, одинец Виктор Клинский! Мне необходимо с вами срочно поговорить. Отворите, будьте добры!

– Полночному гостю у меня в дому места нет! – громыхнул из-за двери знакомый голос, не так давно разъяснявший чужестранцам глубокую разницу между гуральским и стрессильванским драконами. – Ступай, откуда пришел!

Я с удивлением посмотрел на фею и явно опешившего от такого приема Вадима.

– А че это он в натуре понты колотит? – с натугой выдавил Злой Бодун. – Без меры крут?

Я молча пожал плечами.

– Громобой Егорьевич, вы не поняли. Это Клинский. Одинец. Я по приказу короля расследую дело…

– Пришел не зван, уйди не рван! – безапелляционно заявил голос из-за двери.

– Про «Нирвану» толкует, – пробормотал Вадюня. – Еще бы «Коррозию металла» вспомнил.

– Да уж, без коррозии тут не обошлось, – процедил я. – Делли, это твой друг. Не знаю, что на него нашло, но общайся с ним сама.

– Егорыч! – только успела крикнуть фея, как дверь, разделявшая нас, с грохотом распахнулась, и на низком крылечке возник мощный хозяин с двуручным мечом, явно выкованным по спецзаказу для отсекания неразумной или, если верить Делли, чересчур разумной драконьей головы с одного удара.

– Я же сказал, прочь!

– Что-то этот фитиль до хрена коптит, – упрямо наклоняя голову, с напором проговорил Ратников. – Тоже мне, лига защиты зеленых от голубых! – Он потянул из ножен свой клинок, явно досадуя, что, отправляясь на ночную прогулку, не прихватил смертоносный «мосберг». – Прикрой дупло, дедуля, кишки простудишь!

– Вадим, – одернула его Делли, – прекрати немедленно! Как ты можешь?!

– А че он!.. – начал было Ратников, но фея его не слушала.

– Громобой Егорьевич, – опасливо поглядывая на мрачно поблескивающую в сиянии чудодейственной травы отточенную железяку, примирительно произнес я, – вы уж извините за столь поздний визит, но дело не терпит отлагательств. Делли может подтвердить. Высок шанс того, что некая злая колдунья похитила принцессу и, утром умчавшись из этих мест на мурлюкском драконе, заманивает в засаду королевича Элизея. Если это так, то только вы можете помочь ему не только уцелеть, но, вероятно, и спасти Машу.

– Не стану я с вами разговоры разговаривать! – по-прежнему резко отчеканил Громобой, поводя острием меча из стороны в сторону. – Изменщики коварные!

– Постойте, дядюшка Громобой! – раздался из глубины избушки приятный девичий голосок, звучавший, однако, на удивление властно. – О чем вы тут баете? – Плечо статного драконоборца, закрывавшего собой почти весь проход, отодвинулось в сторону, пропуская вперед очень юную девушку с золотой косой до пояса и глазами цвета… цвета непередаваемого и невозможного. Цвета морских глубин в солнечную погоду, когда лежащие на дне раковины-жемчужницы отворяют створки навстречу пронзившим синь лучам, спеша наполнить жизнью бережно хранимые драгоценные перлы.

– Ваше высочество!!! – выдохнул граф де Бур, от неожиданности роняя разгонявший ночную тьму фонарь. – Да как же это?!.

– Что с Элизеем? – не обращая внимания на причитания Пино, потребовала девушка. – Говорите скорее!

Я поочередно посмотрел на Делли, на Вадюню и развел руками, не зная, что и сказать. Делли, казалось, была поражена не меньше моего. И лишь невозмутимый Злой Бодун не утратил стоического хладнокровия, спеша взять инициативу в свои руки.

– Здравствуйте! Вы Маша? А я Вадик Ратников. Из Кроменца. Не бывали? Зря, у нас там классно! И крепость есть клевая, ее татары штурмовали. Давайте я вам телефончик свой оставлю…

– Что с Элизеем?! – не обращая внимания на треп незнакомого витязя, упрямо повторила красавица. – Делли, я желаю знать, что с ним!

– Машенька, – перешел на шепот Громобой, однако у старого вояки, привыкшего во весь голос переругиваться с драконами, и самая тихая речь звучала более чем внятно, – а коли это хитрая уловка, чтобы вас из схрона потаенного выманить?

– Ну так, стало быть, они своего добились, – гордо заявила принцесса. – Ответь немедленно, Делли, что с моим суженым?

– Ваше высочество, – в интонации Делли слышалась непреклонная суровость оскорбленной женщины, – я не могу вам и высказать своего негодования! Как прикажете понимать ваше поведение?

– Делли, дорогая моя, – с досадой и несгибаемым напором прервала ее юная коронованная особа, – я очень тебя люблю и благодарна тебе за все, однако помилосердствуй! Элизей в опасности, и не время обсуждать мои прегрешения. Да, я очень виновата перед тобой, но клянусь, тому есть весомая причина. Но об этом позже. А сейчас, Делли, умоляю, не томи меня более!

– Позволь уж мне решать, что и когда делать, дорогая моя воспитанница! Элизей – взрослый мужчина и опытный воин, он сам о себе позаботится. А ты до свадьбы на моем попечении! Сейчас мы отправимся во дворец и сообщим его величеству, что ты, слава Светолику, сыскалась. А уж потом мы с тобой обо всем поговорим.

– Делли, душа моя, – едва не плача от досады, выпалила принцесса, – никакого позже может не быть! Рядом коварный враг, хитрой уловкой вкравшийся в твой круг. Ведомо ли тебе, что прошлой ночью сей переветник-одинец Прокопа схватил да в неведомые тартуры упрятал?

– Послушайте! – Я поднял руку, чтобы жестикуляцией придать словам больший вес, но… Тонкая ручка принцессы взметнулась по направлению ко мне, и на одном из пальцев я заметил небольшой выдающейся красоты перстенек с огненно-красным валом, переливавшимся живым светом, в изящной оправе.

– Ни слова больше! – шикнула на меня фея. – В перстне молния!

Происходящее в ночной тиши начало сильно смахивать на любимую режиссерами вестернов картину: главный герой в белой шляпе, катая желваки на скулах, выходит на пустынную улицу перед салуном, где поджидает его злостный мерзавец в черной шляпе. Наезд камеры на руки, соперники разминают пальцы в непосредственной близости от рукоятей верных «кольтов» (как вариант, «смит-вессонов»). Вот только в моем случае выхватывать нечего, разве что блокнот с записями по делу, в том числе с показаниями Прокопа. Слабая защита. Вряд ли можно надеяться, что она сработает в качестве громоотвода.

– Где мой братец, гад разбойный? – гневно выпалила милая девушка, портретом которой в последние дни я любовался ежевечерне.

– В отеле «Граф Инненталь», в вашем номере, – честно сознался я, почитая за лучшее не вступать в пререкания со столь «молниеносной» особой. Можно было, конечно, попробовать перехватить ее руку, но, боюсь, старик Громобой воспринял бы этот жест как сигнал к началу боевых действий. Была охота подставлять спину под меч!

– Он уже пришел в себя после того, как колдунья, с которой он встретился вчера ночью, его слегка отморозила. Утром наверняка будет рад встрече с сестрой. – Я медленно развел руки в стороны, как можно убедительнее демонстрируя мирные намерения. – Кстати, он сам может вам подтвердить, что благодаря когтю птицы Гру видел две тени у особы, явившейся вчера в полночь к Русалочьему гроту. К слову, одна из теней была женской. Проверьте, я здесь в одном экземпляре.

– Это правда? – переводя взгляд на Делли, спросила взбалмошная принцесса.

– Чистая, как вода в роднике, – подтвердила напряженно замершая фея.

– Уж и не знаю, чему верить, – устало проговорила девушка, опуская вооруженную руку и вмиг теряя большую часть боевого запала. – Делли, давай уж поговорим здесь. Отец все равно спит. Пойдем к нему утром.

– Должна вам заметить, сударыня, что с тех пор, как вы изволили нас покинуть, его величество начисто утратил здоровый сон, и это, увы, пагубно сказывается на несомненной мудрости его правления. Впрочем, – Делли примирительно махнула рукой, – пожалуй, действительно лучше поговорить здесь. Ведь надо же придумать, как защитить вас, Громобой Егорьевич. Дерзкая шалость этой несносной девчонки может стоить вам головы!

Убеленный сединами воитель гордо развел плечи, всем своим видом демонстрируя, что заради любимой ученицы готов не пожалеть этакой безделицы.

– Да чего уж тут столбами стоять, – не убирая с лица жертвенного выражения, промолвил он, освобождая путь в горницу, – негоже честным людям, аки татям, под луной кадыки распускать. Проходите в дом, будьте гостями.

– Вы позволите… – начал было пришедший в себя от изумления граф де Бур, явно намереваясь лететь с радостным известием во дворец.

– Не позволю! – жестко отрезала Делли, коротким движением ладони перед глазами Пино подрезая лебединые крылья его верноподданнических чувств. – Вы спите, сударь, и что бы вы ни видели и ни слышали, это только сон.

Де Бур одеревенел, что, впрочем, если верить выводам Ратникова о происхождении вызолоченного камергера, было для его сиятельства делом привычным.

* * *

Оставив графа усыпным стражем у чудодейственной клумбы, мы с максимально возможным удобством разместились в хибаре почтенного драконоборца, чтобы, взбодрившись чаг кой черного мускателя, выслушать обещанную историю.

– Уж не знаю, с чего начать, – устало вздохнула Маша, поудобнее располагаясь в единственном пристойном кресле.

– Начните сначала, – покровительственно сказал я, ловя себя на мысли, что в прежние времена десятки раз предлагал подросткам танцевать от печки, давая свои слезливые искренние показания. Правда, обстановка цейхгауза Громобоя мало напоминала мой служебный кабинет, но сути дела это не меняло.

– Прошу вас, не спрашивайте, откуда мне все известно, – произнесла Маша, – скажу вам только, что то, что я знаю, я знаю наверняка.

– Предположим, – согласился я, привычно открывая свой блокнот.

– Началась вся эта история без малого восемнадцать лет Назад, когда мой отец был принцем, а страной правил его старший брат Константин Краснородный. Надо сказать, что дядя был тайно влюблен в мою покойную матушку и поэтому искал всяческие способы удалить от двора счастливого соперника. Надеясь, что в отсутствие дорогого моего батюшки он добьется успеха, Константин поставил молодого королевича Базилея по главе войска, отправляющегося за высокие горы и широкие реки в далекий Гюлистан помогать союзному шаху Хаджи-мулле Карамелю. Горы в тех краях высокие да дикие – днем там жара небывалая, а ночью мороз. Но еще более дикими, чем эти бесприютные горы, были туземцы, обитавшие среди тамошних мрачных скал. Каждое из племен почитало своего князька наместником божьим, каждое стремилось убить и ограбить соседа, а уж власть шаха, восседавшего на золотом троне в столице Гюлистана, эти дикари и вовсе не ставили ни во что. От весточки до весточки потянулись долгие месяцы ожидания, ведь ни одному голубю не перелететь через заснеженные вершины горных хребтов, составляющих большую часть той далекой страны.

Зеркал же таких, как у Делли, в ту пору еще и в помине не было. Вот однажды примчавшийся с эстафетой гонец привез ужасную весть о том, что королевич Базилей с небольшим отрядом, увлекшись преследованием одного из разбойных князьков, бесследно исчезли в лабиринте бездонных гюлистанских ущелий. Матушка моя была ни жива ни мертва! Уж как она молила солнышко ясное, обозревающее оком своим всю землю от края до края, защитить любимого от злого ворога! Да вот только как узнать, донеслись ли ее слова до небесного свода, или же пичуги крылатые развеяли по словечку се молитву во все концы света? Тут-то и случилось то, с чего и начинается моя история.

Опосля дворцового бала, который, невзирая на дурные вести, давал Константин Краснородный, вернулась матушка моя в свои покои, в отчаянии заливаясь слезами. Уж и не знаю, от чего более слезы те были: от того ли, что отец на чужбине без вести сгинул, или же от того, что государь, едва тая свою радость, повсюду следовал за ней неотлучно, твердя, что уж наверняка бедняжке Базилею из далекого Полистана возврата нет, А коли так, чем вдовьим платом косу закрывать, уж лучше за него замуж идти да на чело корону надеть. Мол, что не люб – не беда, стерпится – слюбится! Плакала матушка сердешная, плакала полночи, уж всю подушку обрыдала, а тут дворецкий с докладом в неурочный час. Мол, какая-то женщина встречи с вами ищет, мол, известие есть у нее о королевиче Базилее. Понятное дело, матушка враз эту женщину звать велела, приветила, угостила и спрашивает, что за вести у нее об отце? Та и говорит, жив, мол, королевич, и люди его живы, да только томятся они в глубокой пещере, не ведая пути исхода. А она, ежели пожелает, может Базилею Иоановичу в том деле помочь и безо всякой к тому же платы.

– Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, – пробормотал я, делая отметку в записях. – Здесь какой-то подвох.

– Известное дело, подвох, – с грустью согласилась принцесса. – Да видать, недосуг было моей дорогой родительнице о том помышлять. Женщина эта назвалась Повелительницей драконов…

– Стоп! – Я опять перебил Машу и попросил, выразительно глядя на Делли: – Еще раз, пожалуйста, как она себя обозначила?

– Повелительница драконов, – с легким недоумением повторила девушка.

– Угу, – хмыкнул я. – Ну конечно, как же иначе! Прошу прощения, ваше высочество, продолжайте.

– Так вот, дама сия объявила, что освободить отца моего ей труда не составит, и само деяние только в радость. Но матушка была роду хорошего и воспитания примерного, потому с детских лет знала, что дара без отдарка не бывает. И стала она просить. Повелительницу драконов принять от нее что-либо в благодарность за неоценимую услугу. Дважды та отказывалась, и трижды моя матушка уговаривала ее не нарушать давний обычай ее отечества.

– Должно быть, мадам хорошо ориентировалась в этих обычаях и потому заставила себя упрашивать, – не отрываясь от записей, прокомментировал я. – Весьма недурно.

– Наконец таинственная незнакомка согласилась и сказала, что ей достаточно первого подарка от королевича своей любимой, какой бы он ни был. Матушка, увы, согласилась с беззаботной радостью, но ведь ее можно понять: в тот час она готова была отдать все сокровища мира за возвращение обожаемого супруга.

– И что же? – нетерпеливо спросил я, видя, что, произнеся этот монолог, принцесса склонна впасть в меланхолическую задумчивость.

– Погоди, деточка, – вклинился в разговор храбрый отшельник. – Давай уж дальше я сам поведаю. Чего ради тебе мои слова перевирать? Я с государем нашим в том походе участвовал. И в пещере три недели кряду в кулак трубил. Заманил нас в каменный мешок местный байгуш [33], точно волка в яму. Что таить, был грех, позарились мы на сокровища зазвонистые. А и то, гнали мы того хабарника, гнали! Он ужом меж камней шел, да не просто так, а к той проклятущей дыре, Только мы к ней приступили, глядь-поглядь, а в ней сундуки разверстые! В них золота несметно! Смарагды огнем горят! Жемчугов насыпано…

– Что грязи в болоте! – вмешался Вадюня. – Егорыч, хрен ты нам тут про пещеру Али-Бабы по ушам чешешь? Ты в тему давай!

– Нешто вы слышали о тех местах? – несказанно удивился грозный воитель. – Да, знатный был разбойник Али-Баба, вона как далече слава о нем гремела! Самого шаха чуть на кол не посадил!

Мы с Вадимом молча переглянулись. В нашей версии дело обстояло несколько иначе.

– Стало быть, увидели мы те богатства да в пещеру очертя головы и бросились. Не иначе шат попутал! Да только мы все в той норе очутились, скалы за нами и захлопнулись, точь-в-точь щучья пасть за плотвичкой. Три недели с лишком сидели, света белого не видели, конскую сбрую жевали, чтобы с голоду не подохнуть. Со стен воду слизывали! Все, думали, конец настал. А прошел срок, скалы вновь расступились, солнышко нам в глаза ударило, мы попервоначалу аж и видеть-то ничего не могли. А как промигались, зрим, ждет нас войско в силе немалой. Впереди всех Али-Баба. Кричит, чтоб кидали оружие да выходили на выкуп сдаваться. Ну, Василий-то Иваныч не из таковских, он только ус закусил, саблю булатную из ножен выхватил и, как был, на супостата бросился. Мы, стало быть, за ним поспевали неотлучно. Сеча в тех камнях случилась превеликая! Всем бы нам там полечь да кровицей своей чертоглотов корень напоить, да тут диво дивное сталось… Невесть откуда срываются со скалы три мурлюкских дракона. Над головами прошли, аж шеломы посрывали! И по ворогам лютым в три пасти ка-ак уху… – Егорыч поднял руку, явно собираясь произнести соленое словцо, но, вовремя оценив обстановку, закончил: – В общем, погнали бесовых сынов. А мы, стало быть, с теми сокровищами, что в пещере сыскались, в обратный путь пустились, в Торец Белокаменный. Поелику шах к тому часу с главными тамошними вождями мир подписал на веки вечные. Ажио на год с четвертью! Ну да царствие ему небесное! Мы ж в столицу возвращались? груженные богатствами великими.

– Сколько? – уточнил я.

– Чего сколько? – не понял Громобой Егорьевич.

– Сколько вы возвращались?

– Да, почитай, месяц.

– Угу. А гонец с эстафетой скачет недели две? – после некоторых подсчетов предположил я.

– Вестимо так, – согласно кивнул ветеран.

– Значит, неделю вы в пещере сидели до отправки гонца и пару-тройку дней после его прибытия. Громобой Егорьевич, мурлюкский дракон до тех гор за сколько долетает?

– Да с передыхом дней за пять доберется.

– Занимательная арифметика выходит. – Я почесал затылок. – Ничего не хочу сказать, но либо драконы в тех краях уже поджидали заранее, либо вся операция была спланирована этой загадочной Повелительницей драконов от первого до последнего события.

– Второе вероятнее, – мрачно заметила Делли. – Вряд ли туземцы не обратили бы внимание на тройку огромных тварей, притаившихся среди скал.

– Верно, – согласился я. – Насколько мне известно, душманы всегда выставляют дозоры. К ним просто так не подберешься. Что ж, в любом случае возможности этой дамы впечатляют! Однако что же было дальше?

– В полудне пути от Торца, – вновь заговорил Громобой Егорьевич, – Василь Иванович махнул рукой на едва тянущийся за войском обоз и, приказав отряду добираться в столицу своеходно, с малой дружиной помчал, не жался ни себя, ни коней. Едва не загнав скакунов, отец Машенькин успел к воротам перед самым поднятием моста. И под вечерний звон, даже не стряхнув пыли с сапог, примчался он к возлюбленной своей супружнице, – старый воин вздохнул, – дабы заключить ее, ненаглядную, в свои объятия.

– Угу, – кивнул я, постукивая авторучкой по блокноту. – Кажется, я догадываюсь, что было дальше. И вы, ваше высочество, стало быть, с того дня, вернее, с той ночи, как бы это так выразиться…

– Да, – не моргнув глазом, подтвердила принцесса, – в ту самую ночь я и была зачата.

– И на этом основании вы делаете вывод, что являетесь… м-м… тем самым обещанным неведомой благодетельнице первым подарком? Забавно. Честно говоря, наблюдая, так сказать, ваше поведение в течение последних дней, я бы не стал столь категорично настаивать на этом тезисе. По-моему, вы отнюдь не подарок.

Моя язвительная речь была прервана болезненным щипком.

– Делли, ты что?! – Я отдернул руку, поскольку акт столь неприкрытого членовредительства был совершен именно боевой подругой.

Оставив мой вопрос без ответа, фея утвердительно кивнула.

– Это в каком смысле? – Я в точности повторил жест феи.

– Подарок, – едва шевеля губами, прошептала она. – Маша – имя людское. А еще есть сокровенное. – И почти чревовещающая кудесница пояснила: – Его просветленные дают.

– Пода-арочек! – растягивая слово, хмыкнул я. – Ну-ну! Ладно, положим, что все обстоит именно так. Но прошло семнадцать лет, даже почти восемнадцать, может быть, все уже давным-давно забылось и быльем поросло.

– Не забылось, – покачала головой фея. – Такие обеты не забываются.

– Ночная гостья, – вступила Маша, – взяла с матушки слово, что та никогда никому не расскажет о ее визите и о злосчастном договоре. И невзирая ни на что, матушка свято хранила страшную тайну. Вскоре после возвращения отца, из-за жестокой досады, от разлития желчи скончался Константин Краснородный, и брат его унаследовал трон. Еще через несколько месяцев родилась я. Но, увы, рождение мое было омрачено неизлечимой болезнью матушки, ибо никто еще не придумал лекарство от мрачной тоски, сжигающей сердце и леденящей разум. По настоянию матери отец призвал на службу Делли, – Маша ласково посмотрела в сторону наставницы, – и та с младых ногтей заменила мне родительницу. С той поры она и ее род служили мне защитой. Впрочем, мы и посейчас не ведаем, от кого же эта защита.

– Верно, – подтвердил я. – Но почему все завертелось именно сейчас?

– Есть краткий миг, – вздохнула Маша, – между прошлым, когда я еще являюсь дочерью своих родителей, и будущим, когда я стану женой своего мужа…

– Знаю, знаю! – вновь вклинился Вадюня. – Именно он называется жизнь!

Я возмущенно шикнул.

– А че, правда, – обиделся Ратников.

– Возможно, так оно и есть, – согласно кивнула принцесса. – Во всяком случае, в этот миг все зависит только от самой невесты. И никакая защитная магия, как бы сильна она ни была, не укроет от злых чар.

– Угу. – Я закрыл блокнот. – То есть вы хотите сказать, что если в момент свадьбы эта самая укротительница драконов предъявит свои имущественные претензии, извините, на вас, то ничего нельзя будет предпринять?

– Так оно и есть, – подтвердила мои опасения беглая невеста.

Я поглядел на Делли. Та молча кивнула и развела руками:

– Так оно и есть.

– Но простите, – пожал плечами я, – можно же было обвенчаться где-нибудь вне столицы, тайно.

– Я принцесса, наследница королевского венца, – взвилась девица. – И мой суженый не свинопас! Нам не пристало сочетаться браком тайно, словно нашкодившие простолюдины.

– Хорошо, хорошо! – пошел я на попятный. – Вам виднее.

– К тому же это ничего не меняет, – со вздохом добавила она, на глазах теряя возмущенный пыл. – В договоре значилось, что дар должен быть передан безо всякого препона будь то самой Повелительнице драконов или же любому, кого она изволит послать за ним. Так что почти без изъяна каждый мог оказаться тайным посланцем той злосчастной благодетельницы. А тут вот вы со своим мурлюкским конем… И Делли ни с того ни с сего убежала…

– Не мурлюкским, а джапанским, – не на шутку обиделся субурбанский подурядник Коневодства и Телегостроения. – В натуре фишку не рубишь?

– Какая разница, – отмахнулась Маша. – Все равно вы могли быть тайными послами этой проклятущей ведьмы.

– Ну, не стоит ее хулить, – хмыкнул я. – Как ни крути, она спасла вашего отца. И не будь ее, мы бы с вами сейчас не разговаривали.

– Но она забрала жизнь моей матери!

– Увы, с точки зрения юриспруденции эти факты связаны лишь косвенным образом. Ни один суд не сочтет вашу историю достаточной, чтобы инкриминировать нашей неизвестной доведение до самоубийства.

– Я не суд и я сочту! – гордо отрезала принцесса. – К тому же она претендует и на меня. И вовсе не понятно, с какой целью.

– Верно, – согласился я. – Но это уже совсем другая история. И к делу, которое я расследовал, она относится постольку-поскольку. Вы здесь, передо мной, а стало быть, следствие можно считать закрытым. Уж и не знаю, насколько мы с Вадимом заработали свой гонорар, но вы во дворце, а дальше уже дело не наше. Хотя, если пожелаете, могу поделиться с вами кое-какими заметками.

– Да уж сделайте милость. – Принцесса скорчила недовольную гримасу.

– Номер раз: у вас есть целая ночь, чтобы придумать связную историю о том, где вас носило все это время. Поскольку, если всплывет обнаруженный вами и нами мурлюкский след, а при объективном докладе он всплывет непременно, осложнения в отношениях с Мурлюкией будут глобальными, что, в свою очередь, ни к чему хорошему не приведет. Номер два: имя Громобоя Егорьевича в вашем рассказе лучше не упоминать вовсе. В крайнем случае мы будем ссылаться на него как на эксперта-консультанта по драконам. Номер три: сейчас нам следует вернуться в гостиницу и, покуда не рассвело развернуть вашего суженого-ряженого в, Торец Белокаменный. Что еще? А вот! Номер четыре: ваше высочество, определитесь с теми людьми, которым вы доверяете, предпримите, уж не знаю какие, это вам, Делли, виднее, меры безопасности, сыграйте свадьбу и не морочьте людям головы! Вот, собственно говоря, и все.

В хибаре вояки повисла гнетущая тишина.

– Да, и вот еще что, – опять заговорил я, – просто так, для общего развития. Маша Базилеевна, скажите все же, каким образом вы узнали то, о чем мне рассказали, если ваша покойная матушка сдержала обет и никому ничего не поведала о договоре.

– Вы что же, сомневаетесь в моих словах? – снова вспыхнула девушка.

– Нисколько. Но тем не менее хотелось бы знать, откуда такая осведомленность?

– Моя мать была человеком чести и никому не обмолвилась даже словечком. Но дело в том, что перед смертью она впала в беспамятство и много бредила. Нельзя же считать бред больного преднамеренным признанием.

– Пожалуй, да, – согласился я.

– Ее слова слышала… – Маша осеклась. – Не важно кто.

– Согласен, никаких имен. Впрочем, дальше и так все ясно. Ладно, благодарю. А сейчас, господа, если нет других предложений, самое время ехать в отель. Делли, солнышко, придумай, как нам половчее пройти мимо стражи. И не забудь разбудить несчастного графа!

* * *

Прибыв в гостиницу под самое утро, мы всполошили мирно дремлющую прислугу, однако, имея четкие инструкции хозяина не интересоваться происходящим, вышколенные лакеи, привратники и покоёвки точно по волшебству исчезали с наших глаз, едва закончив исполнять свои обязанности. Наконец двери люкса захлопнулись за нашими спинами, отрезая гостей «Графа Инненталя» от пробуждающегося внешнего мира.

– А где Прокоп? – с детской непосредственностью поинтересовалась Маша, почему-то шепотом.

– Там, – Делли кивком указала на двери ложницы, где и я был бы не прочь залечь минуток так на шестьсот, – должно быть, спит.

Принцесса благодарно кивнула и, ступая на цыпочках, чтобы, не дай бог, не потревожить сон молочного брата, направилась в спальню.

– Ну что, Делли, – я опустошенно уселся на стул, все еще пытаясь свыкнуться с мыслью, что дело завершено, – давай заводи свою таратайку. Надеюсь, королевич тоже еще не ложился.

Делли не нужно было упрашивать, она уже колдовала у заветного зеркала, силой мысли разогревая его таинственную глубокую поверхность до заветных волн.

– С чем кличете в такую-то пору? – появился внутри зеркального стекла недовольный лик рутенейского принца.

– Ваше высочество, – начал я, не отказывая себе в удовольствии сидеть, общаясь с августейшей особой, – у нас все в полном порядке. – Дверь опочивальни распахнулась, и из темноты комнаты, привлеченная, должно быть, голосом любимого, выпорхнула принцесса. – А с вами желает пообщаться одна особа.

– Элизей, ненаглядный мой! – Маша подскочила к зеркалу, едва не отталкивая меня плечом. – Ты уж прости…

Дальнейшее заставило опешить не только нас, но даже домового, шуршавшего в углу засахаренными фруктами.

– А-а-а! О боги, что за чудовище!!! – взвыл королевич и попытался отпрянуть от собственного зеркальца. – Прочь! Прочь! – Волшебное стекло описало широкую дугу и устремилось вниз, кувыркаясь в воздухе и отражая то кусочки рассветного неба, то склоны поросшего лесом ущелья.

– Он того, мобилу выкинул, – пробормотал Злой Бодун, ошарашено глядя на затухающее изображение. – А че это было?

Маша попыталась что-то выговорить, замерла с открытым ртом и тут же рухнула лицом на руки, сметая не убранную после ужина посуду и оглашая высокие своды номера неистовыми рыданиями.

– Слышь, Клин, я тут чисто прикинул, а может, она – это не она, – недоуменно моргая, прошептал Вадим, озвучивая мысль, в которой я сам себе боялся признаться.

– Не понимаю, – пробормотала, глядя на погасшее зеркало, обескураженная кудесница, пытаясь вновь оживить безжизненное стекло.

– Вы видели? Видели? – на секунду отрывая заплаканное лицо от скрещенных рук, сквозь рыдания проговорила девушка. – Там, в глубине, возле дерева сидела… я!

Глава 19. Сказ о том, что ежели что с возу упало, то оно нужнее всего и окажется

Отоспаться не удалось. Спозаранку разряженные в парадные ливреи трубачи спешили поделиться с народом буйной радостью, переполнявшей любимого государя. На каждом перекрестке оглашался королевский указ, сообщавший мирным гражданам программу грядущих празднеств в честь благословенного обретения похищенной драконом принцессы. Хорошо поставленные голоса ярыжек доносились до наших окон то с одной, то с другой стороны, заставляя со скрежетом зубовным честить предстоящую раздачу даров, поджигание неба (вероятнее всего, фейерверк), полночные гулянья с дармовым вином и маскарад до самого утра. «Я сделаю себе маску ветоши, – крутилось в голове, пока я, лежа в постели, силился не размыкать сомкнутые негой взоры, – и буду где-нибудь в уголке лежать и не отсвечивать». Увы, приходилось констатировать, цепная реакция, вызванная утренней отправкой ее высочества под бдительным надзором феи и Прокопа под крышу отчего дворца, опять докатилась до нас и теперь с грохотом рвалась с цепи, норовя окончательно испортить долгожданный день победы.

– Вельможные господа! – В нашу опочивальню, не дождавшись ответа после короткого стука, обуреваемый пылкими чувствами, вломился хозяин гостиницы, размахивая руками, точно собираясь усыпать пол спальни лепестками роз. – Примите мои поздравления! Надеюсь, я первый…

– Щек, – с явной угрозой в голосе процедил Вадюня. – Тайная Орда не спит!

– А? Что? – переполошился секретный сотрудник Головного Призорного Уряда.

– Тайная Орда не спит! – тем же тоном повторил Злой Бодун. – А мы – спим! Дрыхнем! Какого хрена ты в натуре сюда приперся?!

– Я только хотел… уточнить, – сбивчиво начал оправдываться субурбанец, – что ежели вдруг ваши ясновельможности пожелают в милости своей почтить мой отель устройством званого ужина в честь преславного обретения ее высочества, то, быть может, того? Быть может, есть какие-нибудь пожелания насчет заморских яств или же вин?

– Потом, Щек, потом, – досадливо бросил я. – Будь столь любезен, до полудня нас не буди.

– Как прикажете-с, ваши ясновельможности, как прикажете-с! Все устроим в лучшем виде! – Истый патриот ближайшего отечества, пятясь, скрылся за дверью, предоставляя следственной группе шанс углубиться в созерцание цветных, болезненно нелепых снов. Однако, как обычно по воле небес, нам с Вадимом не удалось им воспользоваться. В дверь снова постучали громко и требовательно.

– Ну что тебе еще? – Обозленный Ратников вскинулся на своем ложе и сел с мрачным видом, должно быть, обдумывая, не устроить ли напоследок, так сказать, на долгую память, образцово-показательную сцену чиновничьего произвола с мордобоем.

Ободренный этим возгласом, вероятно, сочтя его достаточным основанием для нанесения визита, в наших покоях материализовался граф Пино де Бур в долгополом алом кафтане, покрытом златоткаными дебрями развесистого вьюнка, с голубой лентой через плечо, на которой подобно абордажным пистолетам висел десяток разномастных золотых ключей. Должно быть, сие попугаичье одеяние являлось парадной формой его сиятельства и надевалось в особо торжественных случаях, вот как сейчас.

– Заметил, заметил! – хмыкнул Вадюня, разглядывая пускающего зайчиков вельможу, памятуя о наших регулярных ночных прогулках по дворцовому парку. – Ну и чего ты ломишься, как голый в баню?

– Его благословенное величество, наш добрый король Базилей IV в неизреченной мудрости своей, – продекламировал де Бур, глядя поверх наших голов, – изволил назначить вам, господа, торжественную аудиенцию. Мне поручено сопровождать вас во дворец, о чем я и имею счастье сообщить вам с превеликой радостью.

– Ну вот! – обреченно вздохнул Вадюня. – И так всегда! По жизни беспредел! Короли с утра пораньше стрелки забивают. В натуре честному человеку выспаться не дают!

– Ладно-ладно, – примирительно махнул рукой я. – В конце концов, осталось-то самое приятное: торжественные речи, вручение орденов и ценных подарков. А завтра уже – прощай, Грусь! То-то народ в Кроменце удивится, когда мы с королевскими дарами объявимся.

– Слышь, – бросил Вадим, натягивая штаны, – а как же этот нервный… ну тот, который вчера конкретно у зеркала в истерике бился? И драконья мамаша, мать ее, хроническая девушка? Мы че, типа ими заниматься не будем?

– Вадик, пожалуйста, не путай. Мухи отдельно, котлеты отдельно. – Я застегнул джинсовку, с грустью прикидывая, что это, вероятно, не самый подходящий наряд для посещения королевского приема, даже в преображенном магией виде. – Мы здесь без году неделя, и то уже столько проблем нарыли, что ковшом не расхлебать. Ты что же, желаешь подрядить нас сюда главными решебниками местных закавык? Боюсь, надолго нас не хватит! Не знаю, как ты, а у меня уже от переизбытка волшебства на квадратный метр площади мозги плавятся. Все! Принцесса Груси Золотой, Зеленой и Алой, именуемая в миру Машей, в одном экземпляре найдена. Домой. Надеюсь, щедрость его величества позволит уделить некоторое время восстановлению здравого рассудка своих доблестных и находчивых сыскарей на гостеприимных берегах Средиземного моря.

– Круто было бы! – согласился Ратников. – Ну че, тогда тронулись? Ну, типа двинулись? А то Пино Карлыч уже небось заждался.

* * *

Мои опасения насчет непридворности костюма оказались абсолютно беспочвенными. Стоило нам добраться до дворцовых сеней, как затянутый в парадный кафтан церемониймейстер, подобострастно объяв нас восхищенным взором, огласил во всеуслышание, для верности грохоча об пол длинной блестящей, точь-в-точь как у Деда Мороза, палкой:

– Одеяние нарочитым мужам, вельмо рьяному одинцу Виктору Клинскому и содругу его, могутному витязю Вадиму, сыну Ратника, по прозванию Злой Бодун!

Едва смолкли звуки поставленного голоса, как толпа лакеев, скорее всего заранее притаившаяся в ближних комнатах, накинулась на нас, спеша совлечь все то, что было надето нарочитыми мужами после утренней побудки, и облачить их в нечто длинное, узкое, сверкающее, лишенное карманов и почему-то с застежками на спине, точно у хирургического халата.

– М-да, – произнес я, разглядывая поблескивающего в свете Горицветовых изделий друга. – Хорош. Импозантен.

– Ну дык! – развел пальцы Вадим. – Не хухры-мухры, конкретный чувак! А это, у меня еще там золотая цепура болтается. Не знаешь, ее типа поверх фуфайки вытаскивать или ну его?

Я хотел было ответить, но появление обвешанного ключами камергера помешало мне удовлетворить резонный интерес боевого товарища.

– Вас ждут! – гордо объявил граф де Бур.

– Наверное, лучше поверх, – принимая нелегкое решение, едва слышно проговорил Злой Бодун, вразвалочку направляясь вслед расфранченному придворному.

Тронный зал был залит солнечным светом, и бедные зайчики, порожденные светилом, в ужасе метались по помещению, отражаясь то от позолоты стен, то от отполированных зеркал, то от переливающегося шитья на кафтанах царедворцев. Ликующая знать была выстроена повзводно в три шеренги по обе стороны прохода от дверей к трону, возвышающемуся на ступенчатом помосте, устланном богатыми восточными коврами, должно быть, прихваченными на память в пещере Али-Бабы. На центральном троне восседал непосредственно сам всемилостивейший государь. Правый трон, по всей видимости, предназначавшийся ее величеству, пустовал. Левый был занят Машей, облаченной согласно штатному расписанию, однако хмурой, бледной и насупленной, точно мышь на крупу. У дверей залы уже ждала Делли, выряженная в придворную униформу с золотой гривной на шее, знаменующей ее высокое положение в Волшебной Службе Охраны.

– Начинаем движение по сигналу, с левой ноги, – едва слышно проинструктировала она, – когда дворецкий трижды стукнет жезлом об пол. Только он закончит оглашать ваши имена, останавливаемся и поясно кланяемся его величеству. Речь короля не перебивайте, сами говорите, если он вас о чем-нибудь спросит. Понятно?

– Да ну, в натуре, – обиделся Вадим, – тупые мы, что ли? Слышь, а его-то, – он кивнул на короля, – ежели че, как именовать, Иванычем или Василь Иванычем?

– Ни в коем случае! Исключительно ваше величество и только если он сам к вам обратится.

Признаться, я не слишком вслушивался в торжественную речь, превозносившую наши заслуги и равнявшую нелегкий подвиг следственной группы с великими деяниями неведомых мне героев. Что и говорить, все эти дни мы были на правильном пути и рано или поздно непременно отыскали бы Машу и без вмешательства столь нелепой случайности. Хотя случайность, как ни крути, в нашем деле – вещь закономерная, и процентов сорок успеха любого следствия выпадает как раз на ее долю. Однако все же в данном конкретном случае девушку мы обнаружили действительно случайно, а потому в душе оставался отчетливый неприятный осадок, и дифирамбы, звучавшие в нашу честь, невольно казались плохо скрытой насмешкой.

Между тем король продолжал заливаться соловьем, вслед ему благодарно вторили первые лица упрестолья, и царедворцы рангом пониже только ждали сигнала, чтобы поломать строй и ретиво броситься пожимать нам руки, хлопать по плечам и поздравлять с успешным окончанием многотрудного предприятия.

– А Громобой где? – едва двигая губами, проговорил я, не сводя глаз с ликующего монарха. – Кажется, я его здесь не видел.

– Он у себя, – под стать мне прошептала Делли. – Егорыч на такие вечеринки не ходок.

– …За подвиг сей жалую вам, други мои, злата, сколько унести сможете, – широко махнул дланью государь, кивком подзывая к себе стоящего чуть поодаль казначея. – Одели-ка молодцов сих по щедрости моей! – Широкие плечи Вадима Ратникова разошлись еще шире, и улыбка заиграла на чуть припухлых по-детски губах. Можно было не сомневаться, пуда четыре драгметалла он до Ниссана уж как-нибудь, да дотащил бы. Пожалуй, и я полцентнера мог прихватить на долгую память о Золотой Груси. Собравшаяся в зале публика единодушно зашумела, приветствуя поистине королевскую щедрость своего августейшего повелителя.

– Просите шапки боярские, – под шумок негромко проговорила фея.

– Зачем? – не видя нужды еще и в головных уборах, спросил я, склоняясь в благодарном поклоне.

– Не будь дураком! Проси! Казначей вас отведет к сундукам с золотыми монетами. Сундуки тяжеленные, их и вшестером поднять невмочь. А монеты вам складывать некуда! В горсти много ли унесешь? – ехидно поинтересовалась соратница.

Как ни крути, фея была права. Подол узкого придворного платья не поднимешь, а карманов в казенной одежке не предусматривалось. Да и хороши бы мы были посреди царского двора с задранными подолами?! Одно слово, дикари иноземные! Нет уж золото золотом, но ронять честь родной цивилизации – дело недостойное. Стало быть, обойдемся боярскими шапками.

Просьба, предложенная Делли, была мной озвучена, и неуемный поток монарших щедрот, обрушившийся на наши головы, спустя считанные мгновения обернулся парой весьма вместительных емкостей, сработанных из бобрового меха.

– Славьте новых бояр! – подобно разошедшемуся шоумену, выкрикнул в не на шутку разгулявшуюся толпу Базилей IV, и я бы не удивился, если бы к потолку взметнулся лес рук с горящими зажигалками, приветствуя своего любимца.

Празднество удалось на славу. Мы, как два полных идиота, восседали на креслах возле набитых золотом боярских шапок, кивая в ответ на поздравления и бдительно охраняя от алчной знати свои законные три пуда драгметаллов на оба рыла.

– Мне нужно с вами поговорить, господа, – послышался за спиной напряженный голос ее высочества. – Я жду вас в саду через десять минут.

Легкие шаги ее высочества немедленно были заглушены ликующими голосами пирующей знати, и, обернувшись на звук ее речи, я едва различил исчезающую в расфранченной толпе спину принцессы.

– Ну вот, началось, – вздохнул я.

– Че началось-то? – непонимающе спросил озолоченный витязь.

– Тяготы и лишения дворцовой жизни, – ответил я. – Сам слышал, у королевишны откуда ни возьмись появились личные планы касательно эффективного использования наших особ. А это, знаешь ли, всегда пахнет изрядными осложнениями.

– Так, может, не ходить? – встревожен но предложил Вадюня.

– Неудобно, как-то. Сам посуди, мы же теперь бояре, а она королевская дочь. Нехорошо отказывать. Знаешь, как поступим: ты здесь посиди шапки посторожи, а я пойду пообщаюсь с ее высочеством.

– Ну иди, иди. – Ратников сложил губы в глумливую усмешку. – Только ты помни, она в натуре невеста, так что ты там без этих… Ну ты типа понял.

– Да ну тебя, – возмущенно отмахнулся я. – Ладно, пошел. Непристойно заставлять принцессу ждать.

Я шагнул в сторону выхода.

– Позвольте присесть, – раздался у меня за спиной голос придворного, желавшего занять освободившееся место.

– Куда?! – с напором рыкнул оставленный на стороже витязь. – Здесь все занято! Хрен ли ты буркалы вылупил?! Давай двигай окороками! Не фиг тут возле чужого золота тереться!

Да уж, никогда, должно быть, боярское сословие триединой Груси не принимало в свои ряды столь яркий образчик современного отечественного фольклора. Можно было побиться об заклад, что спустя века героические былины, уснащенные перлами его живой образной речи, займут достойное место меж прочих сказаний о подвигах и деяниях витязей земли Грусской.

* * *

Принцесса ожидала меня, вернее, нас, неподалеку от того самого крыльца, где позавчера ночью мы с нетерпением высматривали Делли, собираясь идти к Русалочьему гроту.

– А где ваш друг? – скороговоркой спросила она, отмечая полное наличие отсутствия присутствия Вадима.

– Ваше высочество, – поклонился я, – мы же не могли вместе покинуть пир, даваемый, с позволения сказать, в нашу с вами честь, – выкрутился я. – Хоть кто-то должен был остаться.

Понятное дело, слова мои были едва прикрытой ложью, но согласитесь, оглашать истинную причину отсутствия моего соратника было как-то не по-боярски. Ее высочество на какое-то мгновение задумалась, соображая, стоит ли тратить время на одного меня или же настоять на своем и требовать на рандеву и Вадима. Вероятно, тема, не дававшая ей покоя, не терпела отлагательств, поскольку, махнув рукой на условности, Маша все же заговорила.

– Господин одинец, я желала бы нанять вас, чтобы отыскать моего суженого, – с места в карьер заявила она, не тратя время на псевдосветские беседы о погоде и прелести вечернего воздуха.

– Сударыня, – покачал головой я, – мне не хотелось бы вас огорчать, но я вынужден отказаться от столь лестного предложения.

– Но почему?! – с плохо скрываемым возмущением осведомилась недавняя беглянка.

– Видите ли, ваше высочество, вы скорее всего переоцениваете мои возможности, да и вообще нашу пригодность к решению подобных задач. Полагаю, и Делли ошибалась, ища себе помощь в тех местах, откуда мы родом. Вам нужны люди, способные без труда ориентироваться в реалиях местной жизни. Магия, витязи, драконы – это все не для меня. Я всего лишь обычный человек, умеющий искать заурядных преступников. Наверняка в вашем мире и в вашей стране есть иные одинцы-следознавцы. К чему мне и Вадиму отбивать у них хлеб? – Я развел руками, словно прося извинения за невольный отказ. Однако же упрямство моей юной собеседницы начисто закрывало доступ столь легковесных аргументов к ее сознанию.

– Вы прекрасно справились с порученным делом. Кроме того, вам известна вся подоплека событий, а другого придется еще посвящать в тайны, которые я бы желала сохранить между нами. Соглашайтесь! Я заплачу вам вдвое больше того, что дал мой отец.

– Предложение, несомненно, выгодное, – признал очевидное я, – и все же мы вынуждены отказаться. Наша работа в Груси завершена. Пора возвращаться.

Принцесса одарила меня долгим испытывающим взглядом, словно пытаясь выведать серьезность моих намерений.

– Нет, – в конце концов, нарушая тишину, заявила она, покачивая головой. – И все-таки я решительно отказываюсь верить в то, что вы искали меня только ради награды!

– При чем тут это? – удивился я.

– Ну, как же! – Маша широко распахнула глаза, весьма искренне поражаясь, что я не понимаю столь очевидных вещей. – Вы разгадали ту загадку, которую я удумала, чтобы найти того или тех, кого мне следует опасаться. Вы лишили меня спасительного убежища и возрадовались, что дело окончено? Однако, сударь мой, ведь это же не так! Все только начинается. Фигуры расставлены на доске, и мы теперь лицом к лицу с врагом, как выражается отец, с открытым забралом. Опасность грозит мне каждый миг, но я не боюсь ее. Я прошу вас помочь мне одержать победу, вы же, точно рак, идете на попятную. Ах, вам пора возвращаться! Ах, есть другие! Нечего сказать, хорошую услугу вы оказали мне и батюшке! Уж и не знаю, как благодарить вас за то, что теперь я на виду, точь-в-точь байбак посреди степи.

– Ваше высочество, – попробовал возмутиться я, – никто не оповещал меня о тех обстоятельствах исчезновения неизвестной на тот момент мне принцессы, о которых ныне идет речь.

– Но сейчас-то вы знаете все! – в запале перебила меня принцесса. – И вам известно, что я буду в безопасности лишь только после свадьбы со своим нареченным. Вам также известно, что он вчера исчез при весьма загадочных, согласитесь, обстоятельствах.

– Все это так, но…

– Но вам необходимо возвращаться! – взвинчивая себя, с напором проговорила темпераментная девица. – Что ж, простите меня покорно за то, что сочла вас человеком смелым и благородным. Это была досадная ошибка, присущая юности. Увы, мне возвращаться некуда, а потому, стало быть, надлежит идти вперед. Пожалуй, я одолжу одного из папочкиных драконов и в одиночку отправлюсь искать их пресловутую Повелительницу, где бы она ни скрывалась. А там уж чья возьмет!

– Постойте! – встревожено перебил я ее высочество, невесть отчего переходя в возбужденное состояние собаки, взявшей утерянный след. – Вы хотите сказать, что у короля Базилея есть свои драконы? Я правильно вас понял?

– А как же! – горделиво приосанилась Маша. – После возвращения из Полистана папенька настолько был восхищен их действиями у пещеры Али-Бабы, что купил сразу десяток мурлюкских драконов. Одним больше, одним меньше, какое это имеет значение?

– Угу. – Я нахмурил брови, старательно просчитывая сумбурную мысль, неожиданно пришедшую в голову. – Скажите, а эта самая Повелительница, ну, вы понимаете, она и в самом деле может руководить действиями своих подопечных, или же это только красивый титул?

– Какая разница! – досадливо отмахнулась девушка.

– Я бы сказал, колоссальная. – Пальцы мои сплелись в замок, символизируя напряжение мыслительных сил. – Если чудовища действительно подвластны ночной гостье, то в один прекрасный момент в небе над Торцом могут появиться десять летающих огнеметов и за считанные мгновения превратить столицу в руины. Кстати, и о ваших проблемах: если драконы действительно послушны воле своей Повелительницы, я бы весьма не рекомендовал пользоваться их услугами. Иначе, будьте уверены, вы окажетесь в ее руках гораздо раньше, чем успеете раскаяться в угоне папенькиной боевой единицы. Забудьте о драконах, во всяком случае, мурлюкских. В свете имеющихся фактов здесь придется передвигаться обычным способом.

– Ага! – снова перебила меня принцесса, не скрывая торжествующей улыбки. – Вы беспокоитесь! Значит, все-таки согласны мне помочь?

– Я? Почему? – Последние фразы вновь прокрутились в мозгу, точно записанные на магнитофонной пленке, давая возможность убедиться в эффективности поставленной Машей ловушки. – Ваше высочество, – оскорбился я, – прошу вас, не ловите меня на слове. Завтра же мы с Вадимом возвращаемся на родину, а вам я рекомендовал бы рассказать об исчезновении королевича Элизея отцу. Он мудрый государь и, без сомнения, найдет способ помочь горю любимой дочери.

– Благодарю за совет, сударь, – оскорбленно поджала губы юная красавица. – Однако я в нем не нуждаюсь. В вашем обществе, впрочем, тоже. Не смею задерживать! Отправляйтесь стеречь золото, похищенное у моего чересчур добросердечного отца.

«Вот и поговорили!» – подумал я, спеша откланяться и удалиться, дабы не расстраивать своим присутствием и без того огорченную девицу.

* * *

Место возле бдительного Вадюни продолжало оставаться свободным. Созерцая резвящихся придворных, точь-в-точь шестидюймовка «Авроры» Зимний дворец, могутный витязь силой одной лишь, ясно читаемой в его глазах мысли разгородил вокруг себя своеобразную выжженную зону, которую быстро улавливающие намеки царедворцы опасались пересечь даже случайно.

– Ну, блин, притомился, – тяжело вздохнул Злой Бодун при моем появлении. – Не, ну конкретно, собаки непривязанные, так и норовят что-нибудь урвать!

– Расслабься, мы уже уходим, – обрадовал я утомленного борьбой с казнокрадством соратника.

– Че, в натуре? – оживился тот.

– Да уж куда натуральнее, – досадливо хмыкнул я. – Завтра чуть свет отправляемся, чего уж тут фестивалить. Путь неблизкий, отоспаться надо. Сейчас только Делли предупрежу и пойдем.

Искать Делли пришлось недолго. Стоило мне отойти от Вадима, она точно выросла из-под земли с выражением подозрительности на лице и вопросом в устах, прямым, как шоссейная дорога.

– О чем это вы с Машей беседовали?

– Ее высочество пыталась нанять меня разыскивать Элизея. Но я отказался. – Мой ответ был столь же прям и откровенен, как и вопрос феи. Кудесница удовлетворенно кивнула, вновь собираясь раствориться в вихре праздничной круговерти, однако, на мою удачу, традиционным, а не магическим способом. – Делли! – остановил ее я. – Мы с Вадимом уезжаем в гостиницу. Завтра с утра будем тебя ждать. А сейчас ты не могла бы нас проводить, я хотел бы кое-чем поделиться.

– Да-да, конечно! – закивала встревоженная чародейка. – Спускайтесь вниз, сейчас я перепишу танцы и последую за вами.

Я молча кивнул, отпуская увлеченную пиршественной суетой подругу, и вновь направился к вызолоченной резной скамье, где мифическим Кощеем чах над златом могучий Вадим Ратников.

– Пошли! – бросил я, с натугой отрывая от пола набитую золотом горлатную шапку. – Делли сейчас нас догонит.

Путь к коновязи был недалек, но многотруден. То и дело, к великому неудовольствию Вадима, дорогу пересекали всякого рода индивиды праздничной наружности, скрывавшие под масками свои, вполне возможно, коварные лица. То слева, то справа, то со всех сторон сразу в парке что-то грохотало, а в небо с неясными намерениями взмывали яркие огни фейерверков. К тому же сшитые из мягкого меха боярские шапки хотя по емкости и были сопоставимы с небольшими бочонками, однако в транспортировке оказались существенно менее удобными. Толстая бобровая колбаса от плеча до пояса, набитая с верхом золотом, то и дело норовила извернуться и усыпать путь рачительных хозяев золотыми кругляшами. Но вот уже кони были совсем близко, и выражение глаз Вадима сменилось с яростно-неприступного на горделиво-возвышенное, как бывало с ним всякий раз, когда он видел своего бесценного синебокого жеребца.

– Владимирский централ, – между тем, нарушая скуку вынужденной парковки, утробно подвывал Ниссан, – ветер северный… – Все прочие оставленные у коновязи представители копытного братства с нескрываемым почтением поглядывали на экстравагантного самца, а пара молоденьких кобылиц и вовсе кидали на него недвусмысленные зазывные взгляды, полные томной нежности.

– Во дает! – восхитился знатный субурбанский коневод. – Ну, чисто…

– Берегись!

Вадюня явно хотел развить обуревавшую его мысль, однако внезапный пронзительный крик за плечами заставил нас настороженно повернуться… С высокого дерева, росшего поблизости от стоянки благородных животных, в нашу сторону по широкой дуге летело нечто… Вернее, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, некто. К глубочайшему моему огорчению, время этого самого «ближайшего рассмотрения» было очень ограничено, куда как меньше секунды. За этот отрезок коварная помесь Маугли с Питером Пеном выхватила пригоршню монет из шапки и взмыла вверх, чтобы в высшей точке траектории ловко перепрыгнуть на пятиметровую каменную стену, окружавшую дворцовый парк. Я в онемении уставился на свой головной убор, послуживший объектом хитроумного посягательства.

– Не, ну в натуре! – первым обретя дар речи, выдохнул страж сокровищ. – Эти князья задолбали! Ты видел? На ходу голду попятили!

Точно радуясь успешному предприятию, над дворцом взмыло вверх огненное колесо и, рассыпавшись тысячью пламенных свечей, закружилось в ночном небе.

– Да, – только и смог выдавить я.

– Привет! – Над стеной на фоне освещенного фейерверком небесного свода появилось тонкое юношеское лицо, обрамленное копной ярко-рыжих волос. – Давно не виделись!

– Поймай Ветер! – не сговариваясь, выпалили мы, едва не роняя увесистый гонорар.

– Эт-то я! – Лицо воришки расплылось в довольной ухмылке. Всполошенный вопль новоиспеченных бояр явно льстил его хитрованскому самолюбию. – Ничего, что я без стука?

– Но не очко, – пророчески взвыл Вадюнин скакун, – нас губит, а к одиннадцати туз!

– Оба-на! – Ратников замер с воздетой к небу головой, точно все еще сомневаясь в реальности увиденного. – А че ты типа там делаешь?

– Домой возвращаюсь, – устраиваясь поудобнее, объявил босяк. – Вот, решил по пути вас навестить, долю свою законную получить. А то народ-то вы гулёвый, чуть хлебалом прощелкал – ищи-свищи, и след простыл. А доля мне моя сейчас во как нужна.

– Какая еще доля? – возмутился я, но вовремя вспомнил, что золотой куш уже находится в руках наглеца.

– То есть как это какая? – с напускным негодованием в голосе протянул малец. – Самая что ни на есть законная! Я живота не жалел, помогал вам не за страх, а за совесть, получается, мой кусок вынь да положь! Много ли, мало ли, – ловкий мошенник наскоро пересчитал лежащее на стене золото, – дело пятое, но мое есть мое! К тому же, – он поднял вверх палец, точно норовя урезонить непонятливых собеседников, – вы ж не фармазоны какие, чтобы краденое покупать.

– Какое еще краденое! – окончательно разгневался я. – Что ты там лепишь?

– Я леплю?! – Рыжий ткнул себя пальцем в грудь. – Тоже мне харамзаду [34] нашли, я, между прочим, честный вор! Посмотрите, во-он у корней дерева шкатулочка валяется. А в нем лембой его знает, что за вещица, опять, наверное, волшебство какое-то! Мне она без нужды, а вам, может, на что и пригодится.

– Точно, лежит, – подтвердил слова продувной бестии Злой Бодун, уже успевший перегрузить золото на скакуна и вернуться обратно. – Поднять, что ли?

– Бери-бери, – подбодрил его Поймай Ветер, – там и нет ничего, одна лишь штуковина эта чародейская. Вот видишь, – квалифицированно пояснил он, когда Вадим, наклонившись к корням раскидистого дерева, поднял с земли крохотную лакированную шкатулку, – мне эта безделица ни к чему, я ее и выкинул. А ты, стало быть, нашел, вот и выходит, краденого у меня не покупал. Все по-честному.

– И у кого же ты безделицу эту потянул? – спросил я, открывая ларчик. Как и обещал бесстыдный растеряха, внутри находился всего один предмет: окаменевший цветок, похожий на колокольчик, скрытый под хрустальным колпаком, – изящный сувенир и не более того.

– Да тут вчерась под красную рань одна божья коровка решила колеса пачкать, но я уже тут как тут. Как же ж такой приплод и без меня?

– Ты хочешь сказать, – я бросил быстрый взгляд на Вадима, – что вчера спозаранку похитил шкатулку из возка пожилой дамы, собиравшейся покидать дворец?

– Из возка! – хмыкнул гордый содеянным пройдоха. – Да тут возков было, как на жабе бородавок! Узлы, сундуки, ларцы всякие – счесть нельзя! А я вот такой непутех с пустозвонной ноги приделал. Не все, знаете ли, фарт идет.

– Вадим, – тихо проговорил я, стараясь, чтобы нас не слышал восседающий на стене Поймай Ветер, – эта волшебная штуковина из обоза герцогини Бослицкой. Понимаешь, кому она скорее всего принадлежала?

– Ну дык!

Я хотел еще что-то спросить у удачливого грабителя, но тот, вонзив острый взор в озаряемую цветными вспышками тьму, ни с того ни с сего заторопился, так что последние его слова донеслись уже с противоположной стороны каменной ограды:

– Все, покеда, пора мне! Солнышко улыбнется, глядишь, еще и свидимся!

– С кем это вы тут разговариваете? – донесся из темноты голос Делли. – А это что у вас? – приближаясь к коновязи, полюбопытствовала она.

– Это? – Я пожал плечами. – Да вот тут что-то такое, вероятнее всего, по твоей части.

Шкатулочка перекочевала в руки феи. Несколько мгновений бдительная сотрудница Волшебной Службы Охраны со всех сторон разглядывала наше невольное приобретение, затем улыбнулась довольно:

– Погодите, я сейчас! Скоро вернусь! – уже на бегу крикнула фея и вновь растаяла в ночи.

Ждать пришлось довольно долго, но все же меньше часа, так что винить боевую подругу в нарушении обещания было никак нельзя.

– Вот! – Кудесница победно продемонстрировала нам изящный перстень со скарабеем, недавно украшавшим один из перстов графа де Бура. – Купила. Между прочим, дорого дала!

– И чего? – с недоумением глядя на уже знакомую вещицу, кивнул Злой Бодун.

– А вот чего! – Фея нанизала перстень на один из своих длинных тонких пальцев, и оправа удобно обхватила его, точно именно этого размера и была создана. – Открывай ларец! – скомандовала Делли.

Я немедленно распахнул лакированную крышку.

– Сердце красавицы склонно к измене, – едва слышно произнесла она, скрестив руки на груди. И в тот же миг, усиленный уж бог весть чем, ее голос нежно зазвенел из хрустального динамика.

– …склонно к измене, – уверил нас похищенный рыжим воровайкой ларец.

– Во как! – восхитился чуду магической мысли Вадюня. – В натуре конкретная штука. А у нас она, скажем, работать будет?

– Будет, – заверила Делли, снимая с пальца волшебный перстень. – Пока заряд не кончится. Года два, не меньше.

– Круто! – уважительно покачал головой витязь.

– Бери! – щедро изрекла наша недавняя заказчица, протягивая сокровище молодому боярину. – На память об этих днях.

– Ну, спасибо! – восхищенно выдохнул Ратников, старательно засовывая чудодейственное приобретение в карман возвращенной ему рубашки. – Ну, ты в натуре!.. Хошь, я тебе свой «мосберг» подарю?

– Не стоит, – улыбнулась фея. – Тебе он нужнее.

* * *

Солнце тужилось изо всех сил, стремясь пробиться ранними лучами сквозь цветное витражное окно. Сон еще не думал покидать наших глаз, да и мы не планировали в ближайшее время прощаться с ним. Однако стук, доносившийся невесть откуда, настойчиво требовал внимания.

– Клин, кажется, опять кто-то ломится, – едва размыкая уста, пробормотал Ратников.

– Нет, это празднуют. На улице барабаны, – попытался уверить его я.

– Не-а, в дверь. – Злой Бодун богатырским усилием открыл левый глаз. – Ядреный корень, кому чего надо?

– Ребята, вставайте скорее! – На пороге стояла встревоженная Делли во все том же придворном платье с гривной, сбившейся набок. – Маша пропала!

Глава 20. Сказ об уходящих вглубь последствиях девичьих сумасбродств

«Вешайся, дух, дембель отменили!» – всплыла из закромов подсознания страшилка времен армейской юности. Ожидаемый праздник победного возвращения к родным очагам безнадежно накрывался медным тазом, и звон его низкопробной меди глумливо заменял нам полагавшиеся по чину литавры и фанфары.

– Че, совсем? – потирая слипающиеся глаза, промямлил Вадюня.

– Нет, – я едва удержался, чтобы не по-боярски сплюнуть на пол, – частично. Ладно, Делли, давай рассказывай что к чему.

– Что и говорить-то, не знаю, – огорченно промолвила фея. – Незадолго до рассвета проводила Машеньку в опочивальню. Сама все проверила, защитные символы всюду начертала, двери и окна заклятиями отворотными запечатала. А давеча прихожу, глядь, стража на месте, двери точнехонько так, как и были заперты да заговорены, в спаленке фрейлины храпят в две дырки беспробудно, а принцессушки-то нашей и нет как нет.

– Следы взлома? – деловито поинтересовался я.

– Одно из окон прикрыто, да не заперто, и наговор с него исчез.

– Уже что-то, – мрачно изрек я, хороня вчерашнюю эйфорию по поводу удачно раскрытого дела.

– Может, кто из пособников драконьей Повелительницы под маской во дворец ужом вьюлился?

– Может, и вьюлился, – пожал плечами я. – Но думаю, она снова сбежала. Я так понимаю, наговор с окошка снять для нее проблема невеликая?

– Да не то чтобы, – честно созналась фея.

– И служанок своих усыпить тоже ей под силу? – Мои губы сложились в печальную ухмылку.

– Под силу, – вновь согласилась пестунья ее высочества. – Но ведь не только ей!

– Оно, конечно, верно, – все еще не вылезая из-под одеяла, признал я. – Но вчера ночью, когда мы с твоей воспитанницей беседовали, у меня создалось впечатление, что ее высочество намерена самолично отправиться на поиски загулявшего жениха.

– И ты мне ничего не сказал?! – возмущенно топнула ногой Делли. – Я же спрашивала!

– Так кто же мог предположить, что она совсем с ума сбрендила! – начал оправдываться я.

– Не смей оскорблять наследницу престола! – гневно взорвалась фея, но тут же успокоилась, осознавая, что, в сущности, я прав. – Виктор, надо спасать Машу. Ведь она еще совсем ребенок, одна пропадет. Ей кажется, что сила и знания, которыми она обладает, помогут одержать победу над Повелительницей драконов, но это не так. У Маши совсем нет опыта реального применения магии, тем более против могущественной волшебницы. И уж тем более, – Делли печально склонила голову, точно признавая свою вину, – что мы об этой Повелительнице практически ничего не знаем.

– Спасибо за информацию, – насмешливо ответил я. – Как раз собирался задать тебе вопрос на эту тему. Ладно, проехали. Значит, есть две основные версии: номер раз – Маша ушла сама, номер два – ей в этом помогли. Так, начинаем сначала. Стражу у ворот опросили?

– Конечно. Они ее не видели.

– Стража у городских ворот? – протягивая руку к прикроватной тумбочке за изрядно почерканным блокнотом, уточнил я.

– Тоже не видели.

– Что ж, значит, есть шанс, что она еще в городе. – Я сделал первую пометку чуть ниже торжественной надписи «Часть вторая». – Что там наш «отморозок»?

– Он ничего не знает, – отрицательно покачала головой фея. – Во всяком случае, говорит, что не знает.

– Понятно. Пока я склонен ему верить, – не отрываясь от записей, хмыкнул я. – Если ее похитили, к Прокопу явно не заносили. А ежели она сама решила нас покинуть, то заходить попрощаться с молочным братцем означает автоматически ставить его под удар. У Громобоя что?

– Его никто не встречал со вчерашнего вечера. – Делли развела руками. – Но я вам говорила о том, что время от времени он отправляется на патрулирование. Вполне возможно, что Егорыч отправился в Оградное.

– Возможно, – согласился я. – Но все же лучше проверить. Что у нас дальше? А, вот, ну конечно! Король-отец в курсе? – Я понизил голос до почти заговорщицкого тона.

– Конечно. – Фея поморщилась и, чтобы скрыть раздражение, попыталась смахнуть несуществующую прядь со лба.

Видимо, утренние новости не слишком обрадовали скорого на буйную расправу Базилея, и то, что пришлось выслушать проштрафившейся фее, нам было лучше не слышать. – Он послал гонцов с эстафетой, так что все дороги от Торца перекрыты накрепко – мышь не проскочит.

– Разумно, – согласился я, помечая в блокноте, что операция «Кольцо» и план-перехват задействованы. Понятное дело, па местном уровне.

– Его величество просил передать вам самую настоятельную просьбу не покидать нас в трудную годину и сделать все возможное и невозможное для возвращения Маши ко двору.

– Да чего уж там! – отмахнулся я. – И так все ясно. Ладно, мы в игре. А сейчас, Делли, ты не могла бы выйти, нам необходимо одеться.

* * *

Процедура утреннего туалета заняла немного времени, но все же достаточно, чтобы успеть пообщаться с почтеннейшим хозяином «Графа Инненталя», собственной персоной примчавшегося в люкс с серебряным тазиком и кувшином горячей воды.

– Ой, какое горе, какое горе! – со слезой в голосе причитал он, сливая на руки гостям звонкую прозрачную струю. – Это ж надо, как не везет его величеству! Ну, я полагаю, мудрейший король, несомненно, избрал вас, дабы продлить поиски дочери.

– Ты на редкость догадлив, – угрюмо ответил я. – На руки лей, что ты таз моешь?

– О, простите, ваша ясновельможность, не уследил-с, – исправляя промах, вновь затараторил Щек Небрит. – А позвольте полюбопытствовать, коли вы от нас совсем не съезжаете, то, стало быть, домой нынче не возвращаетесь?

Я в недоумении уставился на субурбанца. В его голосе слышалась столь плохо скрытая надежда, что лучше бы уж он и не прятал ее вовсе.

– А тебе-то что?

– Прошу покорно извинить, что в такое время смею вам навязываться, но ведь сами помыслите, неразумно же отправляться Нычка знает куда, дракону в зубы с такой уймой золота. Разбойный люд кругом так и шастает, так и выискивает, кого бы ограбить!

Я поглядел на ждущего очереди умываться Вадюню, в минуту досуга разминающего онемевшую за ночь мускулатуру, скосил глазом на дверь в соседнюю комнату, где ждала следознавцев сотрудница Волшебной Службы Охраны, и, не в силах удержать улыбку, похлопал по плечу нашего тайного агента.

– Думаешь, кто-то решится нас ограбить?

– У-у, – делая большие глаза, покачал головой Щек. – Там встречаются такие мошенники, только держись! Один Поймай Ветер чего стоит! Годков-то кот наплакал, а прыти-то!.. Верно вам говорю, у него везде свой глаз имеется. Чуть где что, как и он тут как тут.

– Да, – вынужденно согласился я. – Поймай Ветер стоит дорогого. Пожалуй, ты прав, надо отдать золото на хранение в казну.

– Чур вас, чур! – Субурбанец едва не выронил кувшин, по всей видимости, пораженный вполне, на мой взгляд, разумным предложением. – К чему же в казну? – сбиваясь на шепот, продолжил он. – Деньги работать должны. На что им лежнем в сундуках пылиться! А и то, возможно, вернетесь вы, а казначей золотишко на какую нужду пустил. Ведомое дело, у короля расходы великие. – Он оглянулся, точно проверяя, не подслушивает ли кто, и понизил голос, стараясь говорить еще тише: – Я вам предлагаю в дело войти. Предприятие выгодное, не прогадаете. Нычкой клянусь! – Щек выхватил из-под рубахи трезубый символ веры и впился в него страстным поцелуем. – Каждый месяц на сто монет двадцать прибыли. Предки мне свидетели!

– Мы обдумаем твое предложение, – кивнул я, снимая с плеча хозяина вышитое петухами полотенце.

– Уж осчастливьте, обдумайте! – поклонился Небрит, но я его уже не слушал. Мне необходимо было вернуться к оставленному рабочему блокноту, ибо в коммерческом предложении хозяина проскочила мысль, вполне возможно, имеющая отношение к очередному туру поисков. Впрочем, полагаю, Щек и сам не догадывался какая.

Одним из самых важных направлений следствия, на мой взгляд, было выяснить, ищем ли мы снова сумасбродную беглянку или же, вопреки подозрениям, вчерашние ночные угрозы ее высочества и внезапный отъезд Громобоя Егорьевича лишь совпадения, и принцесса действительно похищена невесть какими темными силами И теперь я знал, кто может на этот каверзный вопрос ответить.

Подпуская страху, субурбанец, похоже, сам того не ведая, говорил правду. Наш «юный друг», ловкий Поймай Ветер, и в самом деле был весьма информирован о том, что и когда происходит по ту сторону дворцовых стен. Наверняка кто-то сообщал воришке обо всем, что могло представлять «коммерческий» интерес Дворец у Поймай Ветра – место прикормленное, и очень сомнительно, что этот жадный прохвост удовлетворился скромной долей, которую похитил из моей шапки. Если вдуматься, горсть золота для него не доход, а так, кураж. Значит, скорее всего он вчера торчал в парке как минимум до рассвета, и если что, для чужих глаз недоступного, там и происходило, ему об этом наверняка известно.

– Ваша ясновельможность, – слышался между тем быстрый говорок Щека, охмурявшего второго нечесаного боярина, – сами посудите, пристань будет наша, лабазы в округе тоже наши. С мытарями, понятное дело, договоримся Сколько же всего таким-то макаром пропустить можно! А тут еще, – субурбанец замялся, – вам вот как себе говорю, весьма ходкий товар ожидается. Не хоботье какое, чистая натура, из-за самого Хребта тайными тропами доставляют.

– Обдумать надо, – пробасил Злой Бодун, вытирая руки. – Прикинуть конкретно что к чему.

– Да век мне Девы Железной Воли не видать! Двадцать монет с сотни, это же самое меньшее.

– Гони-гони, да не разгоняйся! Себе небось по пятьдесят возьмешь. – Вадим покровительственно хлопнул негоцианта по мясистому плечу – Не боись, обмеркуем. Плавали, знаем!

– Так я зайду позже? – кланяясь и пятясь к двери, с надеждой вопросил великий комбинатор местного разлива.

– Да сколько угодно, – пожал плечами Вадим. – Ну, типа твоя же гостиница.

Щек скрылся за дверью, и проводивший его взглядом Вадим повернулся ко мне:

– Ну че, Клин, с контрабандой вяжемся?

– В каком смысле? – спросил я.

– Да тут в натуре кака с маком нарисовалась, хрен сотрешь. Один заезжий папуас грузит нашему финансовому валету, что у него в натуре набитый канал на всякое мурлюкское барахло. Тут его конкретно сметают, ты сам видел. Бабло поднять можно реальное. Конкретно держак бы на лопате не поломать! Но стрем, понятное дело, имеется. Сам слышал, все планируется чисто мимо кассы, – озвучил коммерческое предложение хозяина гостиницы мой друг.

– Вадюсь, ты б надолго не закладывался. Сейчас отыщем принцессу и домой. Если поблизости больше закопанных драконов нет, то далеко уйти она не могла. Разыщем следок – найдем в два счета.

– Но, блин, башли-то хорошие ломятся. А рыжье с собой тащить, это же полный отстой. – Вадим заговорил тише, чтобы нас не могла слышать скучавшая за стенкой Делли. – Щек лопочет, что первая партия в натуре не сегодня-завтра уже будет в Торце. Может, рискнем?

У меня никогда не было коммерческой жилки, да к тому же связываться с криминалом, пусть даже в этой почти сказочной стране, мне вовсе не хотелось. Но, впрочем, отчего это вдруг мы решили, что имеем дело с контрабандой? Возможно, речь идет о вполне легальной сделке.

– Ладно, – обреченно согласился я, – только смотри, проценты процентами, а наше бы сохранить.

– Не боись, Клин, все будет чики-чики, это я, боярин Злой Бодун, тебе говорю!

– Ну, когда это будет, мы еще посмотрим, – опустил я на: землю воспарившего соратника. – А сейчас перед тобой стоит недетская задача – мне нужен Поймай Ветер. Так что сходи-ка в город, раздай десяток монет всякому сброду, ну там нищим, наперсточникам, словом, кого найдешь, пускай они по своей почте раззвонят, что господин из люкса в «Графе Иннентале» срочнейшим образом желал бы увидеться с этой рыжей бестией. Уяснил? Давай действуй.

Получив четкое задание, мой верный помощник направился к выходу, и если реалии этого мира не слишком отличались от привычных нам, то вполне резонно было предполагать, что уже через час-другой Поймай Ветер будет в курсе моего страстного желания лицезреть его драгоценную персону. Заждавшаяся фея молнией влетела в ложницу, едва отворилась входная дверь, и, проводив взглядом Ратникова, поинтересовалась:

– Куда это он?

– Я послал его кое-что разузнать. – Подобное объяснение было довольно обтекаемо, однако неопределенность давала возможность избегнуть выяснения отношений с представительницей королевского двора по поводу контактов с наглым воришкой.

– Виктор, что у тебя на уме? – заинтересованно спросила наша соратница.

– Хочу выяснить, как обстояло дело с очередной гастролью твоей подопечной. Кстати, мне было бы весьма небезынтересно знать, когда и в каком направлении выехал из города Громобой Егорьевич. А также был ли с ним кто-нибудь еще.

– Ты думаешь, Маша и он заодно?

– Несомненно, – хмыкнул я. – Вопрос в другом: с ней он сейчас или нет. Да, и вот еще… – Мелодичное позвякивание волшебного зеркала прервало стройное течение моей мысли, и из глубины серебряной глади, точно из омута, на нас глянули мужественное лицо принца Элизея, светящееся счастьем, и прелестное личико… пропавшей Маши, восседающей в седле перед суженым.

– С ясным солнышком тебя, феюшка милостивица! – гордо зарокотал Элизей, едва разглядев по ту сторону стекла оторопевший лик Делли. – Не держи на меня обиды злой за ночную провину. Не по злобе требесил! По неразумению. Сама зришь, все сталося как нельзя лучше. С зазнобушкой моей, Машенькой свет Базилеевной, к отчим пенатам возвращаемся. – Бодрый солнечный зайчик скользнул по волшебному зеркальцу в руках могучего витязя, слепя ему глаза и одним невиданным прыжком от гор лесистой Гуралии достигая Торца.

– Но…

Я выдвинулся вперед, заслоняя фею, незаметно с силой вставляя большой палец ей под ребро.

– Но что, это что? Элизей! Элизей, ты меня слышишь?! Что происходит? Это я, Клинский! Куда ты исчез? Мы тебя не видим! Что со связью?! Чертово волшебство! Попробуй еще раз перезвонить!

Лицо принца заметно вытянулось. Должно быть, в истории применения зеркальной связи это был первый случай выхода из строя магических агрегатов.

– Вот журба-печаль! – удивленно промолвил он. – Сейчас еще доли попытаю! Погляди-ка, Машенька, что-то скло твое к делу негодно.

Дисплей погас, и я понял, что сейчас буду превращен в лягушку. Или того хуже, в комара, который будет немедленно съеден лягушкой.

– Да как!.. Как ты посмел! – Возмущенная до глубины души фея, казалось, разрастается на глазах и уже заполняет собой комнату, наливаясь электричеством, точно грозовая туча. – Что ты себе позволяешь?! Как это у тебя рука поднялась меня ударить? И что это ты тут устроил?!

– Делли! Делли! Делли!!! – попятился я. – Я сейчас все объясню. Остановись! Если ты меня испепелишь, кто принцессу искать будет?

Этот довод был единственным средством защиты от немедленной физической расправы. Но, к счастью, средством весьма действенным. Фея обиженно поглядела на меня из-под длиннющих ресниц, однако все же решила повременить с праведным самосудом.

– Подумай, – начал я оправдательную речь, – что мне было делать? Неужели непонятно, что та самая колдунья, которая здесь буянила, теперь к Элизею присоединилась и через него проверяет, заглотили мы приманку или нет. – Зеркало вновь зазвенело. – Отойди, не отвечай! – требовательно выпалил я, отшатываясь от плывущего волнами экрана. – Давай зачехлять!

– Что ты удумал? – невольно повинуясь резкому окрику, прошептала Делли.

– Пусть считают, что связь действительно не работает. – Я удовлетворенно воззрился на зеркало, погруженное во тьму. – Так-то лучше! Делли, это чистая подстава, поверь моему оперативному опыту. Ты солнечные блики заметила?

– Конечно, – подтвердила кудесница.

– А это значит, что солнце у них за спиной. Полудня еще нет, а стало быть, едут они не в Торец, который, насколько я помню, восточнее Гуралии, а совсем даже наоборот, на запад.

– Но там же Маша. – Обескураженная сотрудница Волшебной Службы Охраны растерянно указала на зачехленный агрегат.

– Очнись, родная моя! – Я пощелкал пальцами перед глазами феи. – Какая Маша, о чем ты говоришь?! Это же морок, дубль, личина! Ту Машу наша Маша еще вчера срисовала.

– И то верно, – обескуражено согласилась фея.

– Я рубль за сто даю, колдунья нарочно ее высочеству показалась, чтобы отсюда выманить. И наверняка просчитала, что мы очертя голову вместе с ней за Элизеем мчаться не пожелаем. И что принцесса, наплевав на нас, сама на поиски отправится. – Я остановился, переводя дыхание. – Если все это, конечно, не отвлекающий маневр, и принцессу под утро действительно похитили. Но в любом случае нашим противникам совсем не обязательно знать, что здесь происходит.

– Но если все так, как ты говоришь, – заволновалась Делли, – необходимо срочно предупредить Элизея, что рядом с ним враг.

– Ни в коем случае! Волшебница Прокопа заморозила лишь потому, что нас заметила, да к тому же очень спешила. А теперь ей никто не мешает учинить расправу по полной программе, в лесу они одни-одинешеньки. Пока колдунья не знает ничего о наших действиях, королевич скорее всего в безопасности. Он приманка, на которую Повелительница драконов ловит ее высочество.

– Но ведь она и сама может принять образ Элизея, – возразила встревоженная чародейка.

– Может. Но вряд ли станет, – согласно кивнул я. – При необходимости жизнью Элизея легко шантажировать и принцессу, и нас. А стало быть, отсутствие связи – залог жизни Машиного суженого.

– Волшебницы не убивают, – напомнила фея, вступаясь за честь корпорации.

– Это я уже понял. Они только оставляют в безвыходном положении и желают долгих лет жизни. Скажем, положит колдунья ночью спящего королевича на край утеса, а уж повернуться Элизей и сам сумеет. Особенно если позвать с нужной стороны. Да и как, собственно говоря, ты намерена предупредить Элизея, если свое зеркальце он на наших глазах выкинул в пропасть, а то, по которому связывался, явно взял у твоей конкурентки?

– Верно, – с досадой согласилась моя соратница. – Об этом я как-то не подумала. Что же теперь делать?

– Выяснить все, что только возможно, о том, когда и куда уехал Громобой. Когда станет ясно, через какие ворота он покинул город, опросить, насколько это можно полно, торговцев, которые проехали с утра в город через эти же ворота. Они всегда очень цепко замечают людей с оружием. Далее: разослать по округе гонцов, пусть опросят жителей ближайших селений. Народ по грибы-ягоды ходит, за дровами ездит, может, кто его в лесу видал. Егорыч, как я понимаю, в этих местах все звериные тропки знает, так что дороги ему нужны, как зайцу ноты. А дальше – посмотрим.

– Все сделаем немедля, – подбираясь, точно рысь, готовая к прыжку, заверила забывшая обиды Делли. – А ты, мил-друг, чем займешься?

– Буду ждать сообщения агентуры, – туманно заверил я. – А там, как карта ляжет.

Возвращение Ратникова было довольно скорым, как говорится, я еще не успел соскучиться. Он появился в апартаментах довольный, неся в руке берестяной туесок с жареными семечками.

– Все путем, Клин. С шелупонью перетер, Поймай Ветру маляву [35] скинул.

– Молодец, – кивнул я. – Что-нибудь еще интересное есть?

– Не-а, по нулям. Я тут чисто когда возвращался, Щека поймал, дал ему пенделя, чтоб он в натуре хавать притаранил, – сплевывая на драгоценный паркет, похвалился член следственной группы.

– Вадим, – поморщился я, – общение с криминальным миром пагубно отражается на твоих речевых способностях.

– Не въехал? – в недоумении вытаращился на меня боярин. – Ты конкретно о чем?

– Фильтруй базар в натуре! А то тыры-пыры, я срок мотал, пайку хавал, миской брился, нары задом протирал. Сворачивай блатную музыку!

Злой Бодун минуты две ошарашено глядел на меня, точно силясь понять, с чего вдруг я устраиваю столь неприкрытое посягательство на его гражданские права чисто человека и в натуре могутного витязя.

– А-а! Ты в этом смысле, – наконец молвил слово он. – Ну, я типа хотел сказать, что завтрак сейчас принесут.

– Ну, слава богу! – шумно выдохнул я, осеняя себя размашистым крестным знамением.

– Так нет базара! – вновь разводя пальцы, улыбнулся Вадюня.

Базар есть. И мы будем есть, пока есть базар. Завтрак в «Графе Иннентале», как всегда, был вкусен, свеж и весьма калориен. Месяц-другой подобных завтраков, обедов, ужинов и прочих легких фуршетов, и наши чрева вполне могли принять формы и габариты, подобающие респектабельным боярам из школьного учебника истории. Однако поданный почуявшим выгодную сделку Щеком скромный десерт из пятнадцати наименований отменно вкусных сладостей и четырех сортов вин был несколько смазан. Причем смазан появлением все того же подобострастного субурбанца, не поленившегося в очередной раз притащить в угловую башню свое пивное брюхо.

– Там, с позволения ваших ясновельможностей, господина одинца какой-то хожатай спрашивает, – кланяясь как можно ниже, проговорил Небрит. – Приказать, чтобы ждал, или что?

– Чего надо хожатаю? – отрываясь от сбитых сливок с кишмишем, недовольно спросил я.

– Сей господин изволит утверждать, что вы сами знаете, по какому делу он сюда пришел.

– Так, – я отодвинул расписную глиняную миску со сливками, – кажется, сработало. Иди передай, что я сейчас буду.

– Непременно-с, – вновь начал кланяться хозяин. – А только он еще просил передать, – субурбанец замялся, – чтобы вы, ваша ясновельможность, сам-один приходили. Без, извольте видеть, господина витязя.

– Ладно, все в порядке. Иди выполняй поручение.

– Ну че, – на лице Вадима появилось выражение подпольщика, собирающегося взорвать поезд со стратегически важным грузом, – я чисто за тобой поволокусь. Прикрою, если что.

– Ни в коем случае! – замотал головой я. – Поймай Ветер еще та продувная бестия. Наверняка он в не соседнем лабазе меня поджидает. Любопытство у него еще детское, а понту выше крыши. Мой интерес ему льстит, потому он на встречу и согласился. Но, как говорят в нашем мире, глаз даю, обставил рыжий эту встречу самым тщательным образом. Общение с сыскарями, пусть даже частными, здесь у блатных скорее всего так же не приветствуется, как и у нас. Сто пудов, контрнаблюдение будет организовано, и тебя срисуют, как только ты выйдешь из отеля. Так что ни меня к месту не приведут, ни тебе ладу не будет. Не дай бог, еще на перо посадят.

– Да че ты в натуре! – насупился Злой Бодун.

– Вадик, не кипятись. Я понимаю, что ты в Торце типа крутой криминальный авторитет, буквально рецидивист: букет статей, две ходки, в Саврасовом Засаде из-под «вышака» судьбу менял. Но, боюсь, тебя это не спасет. И меня тоже.

Ратников поморщился, нехотя признавая истинность моих слов.

– Может, тогда меч возьмешь? – тоскливо, смиряясь с неизбежным, предложил Ратников.

– И что я И ним буду делать? – печально усмехнулся я. – Я подобную штуковину, да и то деревянную, последний раз лет двадцать назад в руках держал. Жаль, резиновую дубинку с собой не прихватили, ну да кто ж знал?

– Тогда это, – в глазах мужественного соратника засветилась неслабая мысль, – может, ты на всяк случай, чисто того, жучару с собой прихватишь? Ну, которого вчера мне Делли подарила. На всякий случай. Ежели вдруг что.

– А вот это давай, – согласился я. – Поработаем с начинкой.

– Только ж ты не молчи, – заботливо попросил Вадюня. – Трынди хоть что-нибудь, чтоб я в натуре мог услышать, где ты.

– Заметано! – Я хлопнул его по протянутой ладони. – Не боись, прорвемся!

* * *

Одежда и общий вид посыльного, дожидавшегося в золоченом холле «Графа Инненталя», если и были чем-то заметны, то лишь своей неприметностью. Из тысячи произвольно отловленных горожан средних лет и невеликого достатка не меньше трети походили бы на посланца Поймай Ветра, как родные братья. Вот только шляпа с уныло обвисшими полями, закрывавшими пол-лица, манера низко наклонять голову да куртка-выворотка, позволявшая в одно движение сменить неприглядную грязную будничную изнанку на довольно нарядный вышитый оборот, заставляли предполагать, что гонцу весьма привычно молниеносно менять личины, превращаясь из убогого бедняка в спешащего по делам приказчика.

– Вас просили быть без оружия, – едва кивнув, тихо проговорил хожатай.

Я развел руки, демонстрируя отсутствие мечей, сабель, копий, кинжалов и прочей воинской снаряди.

– Хорошо, – вновь удовлетворенно кивнул мой проводник. – Шагайте за мной.

Не стану описывать весь путь, ибо даже непосредственно во время движения сделать это было практически невозможно. Пройдя насквозь базар с его бесчисленными торговцами и хозяйками, нахваливающими свой товар, мы очутились на заднем дворе какого-то трактира, и тут началось долгое странствие по дырам в заборах, каким-то перелазам, глухим улочкам, развалинам старых крепостных башен, приспособленных под жилища ободранной голытьбы. В общем, я одновременно пожалел, что рядом со мной нет Вадима, и похвалил себя, что не взял его. Молчаливый проводник то и дело тыкал пальцем в разные стороны, указывая маршрут движения.

– Направо? – уточнял я, словно сомневаясь в истинности увиденного глазами. – А теперь, стало быть, налево? Опять направо?

Давать более точные целеуказания было почти невозможно. Чрево Торца не радовало архитектурными шедеврами, и пищевод его, как и надлежало пищеводу, был темен, грязен и вонюч.

– Туда. – Доморощенный Сусанин скрылся под низкой аркой в совершенно глухой стене.

Я склонил голову, чтобы не удариться о нависающий свод, и, поминая недобрым словом зодчего, соорудившего столь неудобный вход, последовал за проводником. Вернее, мне показалось, что я за ним последовал, поскольку за стеной простирался совершенно пустой двор. Деревянный помост с шаткой лестницей, ведущей куда-то вниз, нависающая над головой галерея, подпираемая разнокалиберными бревнами, и больше, собственно говоря, ничего.

– Картина Репина «Приплыли!», – процедил я, наконец не отказывая себе в страстном желании смачно сплюнуть. – Развели, как последнего идиота!

– Эй, фрей [36] залетный! – раздалось неподалеку, и из-за бревенчатой колонны на меня вразвалочку выбрел субъект столь однозначно бандитского вида, что его свободно можно было помещать под прозрачный колпак в качестве эталона в палате мер и весов. – Ну и какого ты тут шуршишь? – Вслед за первым уркаганом из-за соседней подпорки появился его напарник на полголовы выше первого, килограммов на тридцать тяжелее и явно медлительнее. Такой себе боевой слон в миниатюре. – Шевели кадыком, гульной [37]! Что буркалы выпятил? – перекатывая слова во рту, приближаясь, бросил через губу разудалый гопник.

– И то! – поддержал его мощный собрат по «гоп-стопу».

– Мальчики, – примирительно предложил я, – давайте без суеты. – И поднял руки перед грудью в примиряющем жесте, изготавливаясь при необходимости совершить захват или нанести удар. Как уж придется. – Сам вижу, заблудился. Уже ухожу.

– Куда ты уходишь? Доходной, ты уже пришел. – Распальцованные стервятники встали плечом к плечу, не имея возможности зайти с разных сторон из-за узости помоста, на котором я продолжал стоять.

– Кати сюда валабаны [38], клифт бородатый [39], а то жизни лишишься!

– Ребята, ребята! Да вы что, – напуская на лицо вид испуганного недоумения, запинаясь для вящей убедительности, попытался урезонить их я.

– Сейчас узнаешь что, варнак слепой.

Ну, слепой не слепой, а что надо, вижу. Говорун с блатной музыкой на устах – мужик самоуверенный, прет на рожон, как наскипидаренный. Громила, толку, что сажень в плечах, вперед него не полезет. Самое время проверить рефлексы местной братвы. Я дернулся в сторону низкого прохода в стене, всем своим видом старательно демонстрируя намерение попытать счастья в беге с препятствиями. Состязаться со мной в этом виде олимпийских игр явно не входило в планы безмерно крутых разбойников с заднего двора. Как я и ожидал, говорун рванулся к арке, желая отрезать мне путь к отступлению и неминуемо закрывая меня своим телом от более тяжеловесного собрата. Поступок, несомненно, самоотверженный, однако благодарность спасенного заставила долго ждать.

Р-раз!

Моя левая нога, взмыв по короткой дуге, врезалась в коленную чашечку торопыги. От такого удара футбольный мяч взлетает в свечу под восторженные крики зрителей. Однако без вмешательства опытного хирурга нога теперь разгибаться не будет. Это точно, без вариантов.

– А?! – Медлительный верзила отвесил челюсть, поражаясь тяжкой участи говорливого приятеля, с воем катающегося по дощатому настилу. Удар основанием ладони по ушам, захват затылка, поворот, и здравствуй стена разок-другой-третий, пока не утихнет в крови взрывной заряд норадреналина – холодной контролируемой ярости. Тело громилы обмякло, точно мешок, и рухнуло поверх стонущего заводилы.

– Смотри, не замерзай, – процедил я, с удовольствием разглядывая дело рук своих.

За моей спиной раздался тихий шорох. Я резко крутанулся на месте, уже готовый продолжить схватку.

– Я это, я, господин хороший! – Невзрачный как тень проводник, невесть куда исчезнувший на время стычки, вновь возник передо мной, точно из-под земли. – Ах, какая досада! Это ж надо такому случиться! Житья от них нет, супостаты! Извольте, извольте пройти за мной. – Он поманил пальцем, указывая вниз лестницы. – Вон туда, в мазуху [40].

Путь наш лежал в мрачный полутемный подвал, должно быть, некогда предназначавшийся для хранения вина, а нынче служивший то ли ночлежкой, то ли очень дешевым притоном.

– Погодите один миг, – почтительно склонил голову ходатай, останавливаясь у двери в конце подвала. – Я сейчас. Только доложу, что вы пришли.

– Опять ждать гостей? – осведомился я, демонстративно сжимая-разжимая кулаки.

– Что вы! Что вы, почтеннейший! Это ж так, сброд залетный, шляются, где ни попадя, людям жизнь портят!

С этими словами говоривший скрылся за дверью, оставляя меня в ожидании. Отсчитав минуту, я приоткрыл дверь, оглядел пустую комнату за ней и наткнулся взглядом на небрежно отброшенный ковер и грубо сколоченный из щелястых досок люк под ним. «То, что доктор прописал!» – усмехнулся я, неслышно подходя к потайному лазу.

– …А и то сказать, – доносился оттуда голос моего проводника, – ты сботарь с ветра [41], прыснул, и концы в воду. А нам твой стриболит [42] на что? Так и до кичевана [43] допрыгаешься. На ланцухе [44] не насиделся?

– Пошто звякало разнуздал? – обиженно отозвался Поймай Ветер. – Нешто я не понимаю! Мне самому манелы [45] таскать не с руки. Говорю тебе, не стриболит он.

– Говорю-говорю! Ты вон сказывал, что можно влегкую Львенка поймать [46] да на фуг его подоить [47], а оно, вишь, промашечка вышла. Я и ойкнуть не успел, как он Мухолову ногу перебил. А Фуза клюквенным квасом умыл, так что тот мешком валяется, встать не может. Ты что же, Поймай Ветер, на плешь нам садишь [48]?

– Я сботарь деловой! – возмущенно отозвался мой старый знакомец.

– Деловой-то деловой, а кто за киф отвалит [49]? Твой одинец парням налил, как богатому.

– Не думай, я вам красного товару [50] отвешу, – отозвался ушлый воришка, поставленный моим разнузданным поведением в весьма неловкое положение. – А ты тише дыши, не ровен час он нас ливерует [51].

Я невольно улыбнулся. Насколько можно было понять из оживленного диалога старых приятелей, выгодное предложение Поймай Ветра слегка почистить ушастого фраера на поверку оказалось не столь выгодным, как виделось вначале. Теперь же расстроенный главарь банды, а что-то подсказывало, что именно такова роль моего проводника, требовал у наводчика комиссионных за досадную промашку. С учетом пенсий по производственному травматизму, пеня явно набегала немалая. Самое время в ненавязчивой форме предложить неуловимому воришке тайную дружбу и покровительство. Как ни крути, отъезд из этого мира пока откладывается, а стало быть, такой ловкий агент никак не помешает. Какая же оперативная работа без агентурной сети! Борясь с желанием продолжить сеанс несанкционированной прослушки, я со вздохом вернулся в прежнюю позицию, ожидая возвращения любезного проводника.

Скучать пришлось недолго, и уже через несколько минут я восседал перед хмурым жиганом, явно озабоченным создавшейся ситуацией.

– Пошто искал, одинец? – без обычной глумливой усмешки бросил он.

– Соскучился, – пожал плечами я. – А вот ты пошто псов на меня спустил?

Поймай Ветер скривил губы.

– Так ведь я, боярин, и добро помню и зла не забываю. Нешто запамятовал, как ты меня у Саврасова Засада прижал? Вот я и подумал, не отлить ли кошке мышкиных слезок. Да, вишь, хожа [52] мимо просквозила, меж двух остался [53].

– Да, неловко как-то получилось, – согласился я. – Ну, ты уж извини, что так вышло. Погорячился я тогда. Вот, хочешь, – я вытащил из-под рубахи заранее заготовленный кошель с убитыми енотами, – виру бери, чтоб промеж нас недомолвок и непоняток не было.

Воришка, которому кошелек с золотом, похоже, никогда еще не доставался так легко, недоверчиво принял подарок, подкинул куш на ладони и, оценив его полновесность, спросил с подозрением:

– Купить хочешь?

– На что? Воров ловить – не моя забота, – хмыкнул я. – А вот приятельство свесть можно. Ты парень ловкий, мне такие в деле пригодятся. А ежели что, сам знаешь, я у короля в почете, погутарим, перетрем, глядишь, и мимо нар проскочишь. Разумеешь, о чем я?

– Так, поди, не полено. Чего ж мне слов не разуметь? – понижая голос, заинтересованно проговорил юнец.

– Спросить тебя хотел, – начал я.

– Спрашивай. Коли не о братве речь, чего же не ответить хорошему человеку.

– Ты нынче в саду у дворца, поди, до самого утра толокся?

– Было дело, – осклабился Поймай Ветер. – Почитай, до первых лучей.

– И небось возле коновязи у пьяни рыжики стриг?

– Не без того, – с нескрываемой гордостью подтвердил вор. – Ну дык ведь, глядишь, бывало идет, бедолажный, шатается, еле ногами двигает, да еще кошель на поясе его к земле тянет. Как же высокому гостю не пособить? Без кошеля-то, поди, сподручнее!

– Сподручнее, – согласился я. – Но я о другом. Ты, часом, перед рассветом не видал у коновязи высокого мощного деда, вероятно, с длинным мечом? А с ним девушки или мальца твоих примерно лет.

Поймай Ветер расплылся в привычной уже широкой улыбке.

– Было дело. Я уж уходить собрался, а тут гляжу, к коновязи каренец с чаханкой крадутся [54]. У каринца точно, меч знатный, напополам с полувзмаха скосит. И сам он такой седой, а видно, крепкий, что дуб-столеток. Чаханка-то, – воришка покачал головой, – фря [55] норовистая, а глаз не отвести. Я еще подумал, куда они в такую рань навострились, петухи еще глаз не продрали. А дальше и вовсе потеха была! Чаханку-то каренец в тюк спрятал да поперек седла кинул. Ну и еще навьючил всякого барахла на скотину. Вот так двуконь, получается, к воротам и… – Он умолк и выпалил, озаренный неожиданной догадкой: – Нешто принцесса сбежала?

– Поймай Ветер, – я поднял вверх указательный палец, – мы с тобой приятели, и я по-приятельски тебя прошу, не звони. А это, – я достал еще один кошелек, – тебе за помощь и за молчание.

– Могила, – кладя руку на сердце, искренне поклялся пройдоха. – Чтоб я света не увидел.

* * *

В отеле вместе с Вадимом в номере меня уже поджидала не находящая себе места Делли.

– Ты уже рассказал? – здороваясь с изнервничавшейся соратницей, спросил я Вадима.

– Не-а, – потряс головой Злой Бодун. – Че ж я рассказывать буду? Ты крутил, твое право. В натуре.

– Понятно, – кивнул я. – В общем, так, Делли. Есть абсолютно достоверная агентурная информация. Маша покинула дворец вместе с Громобоем. Самое время готовиться к выезду.

Глава 21. Сказ о беглой царевне и пяти богатырях

Глаза феи светились нечеловеческим зеленым огнем, точно удвоенный сигнал светофора, говорящий, что трасса свободна.

– Это точно? – переспросила она, должно быть, осознавая в уме сказанное мной.

– Точнее не бывает. Мой агент видел Громобоя и принцессу сегодня перед рассветом. Тот как раз прятал ее высочество в тюк, притороченный к седлу вьючной лошади.

– Вот черное солнце! – в негодовании высказалась оскорбленная воспитательница наследницы престола, метая взглядом довольно отчетливые молнии. – Негодяй! Да как он посмел, старый дурень! Треснутая ступа!

– Судя по донесению агента, Маша следовала указаниям Громобоя вполне добровольно, – начал я, предупреждая возможные подозрения феи насчет причастности драконоборца к заговору мурлюкской колдуньи. – Впрочем…

В это «впрочем» я и сам не хотел верить. Однако мизерный шанс, что старый воин тоже завербован Повелительницей драконов, все же оставался. Хотя, если бы это было так, наверняка бы он передал Машу в руки лжегерцогини сразу после истории у Русалочьего грота.

– Мне потребуется несколько минут, чтобы собраться, – выпалила Делли, направляясь к дверям. – Выезжаем немедленно! Чтобы не терять времени, если хотите, поедем во дворец вместе. По дороге все обсудим. Да, и вот еще что, – продолжала она, застывая на пороге, – городская стража сообщила, что Громобой Егорьевич действительно покинул столицу на рассвете двуконь через Соловьиные ворота.

– Это те, от которых начинается дорога в Гуралию? – уточнил я.

– Они самые, – кивнула Делли. – Правда, ехать все равно придется через Субурбанию.

Особой нужды торопиться, честно говоря, я не видел. В любом случае, даже если августейшая беглянка со своим наперсником все это время двигалась галопом, что при холмисто-овражистой местности вокруг столицы само по себе было нереально, наши кони могли покрыть дистанцию, пройденную ее высочеством, за час, от силы два. Хорошо бы уточнить направление, но в принципе и это не слишком важно. И без того понятно, что сладкая парочка движется к месту исчезновения Элизея. А поскольку кратчайший путь из пункта А в пункт Б пролегает через уже знакомую нам Малиновую линию, то, стало быть, и ловить их надо где-то на перегонах этого маршрута. Вряд ли ее высочество пожелает выписывать кругаля, чтобы сбить нас с толку. Времени на это нет.

Хотя, если мои предположения верны, Повелительница драконов расстарается, на животе испляшется, лишь бы сделать Машину дорогу в свои объятия максимально безопасной. Ежели от кого и надо сумасбродную принцессу оберегать, то более всего от самой себя. Как бы она от излишней отваги и чрезмерного усердия дров-то не наломала. По всему пути соломку-то не подстелешь!

Обсудив эти и подобные вопросы, мы вновь оказались во дворце. Личные покои воспитательницы ее высочества были невелики, всего-то три комнаты плюс скромное помещение для прислуги, гардероб, пара чуланов да небольшая караулка с круглосуточным нарядом дворцовой стражи. Впервые за время пребывания здесь мы очутились в гостях у Делли и, осознав, что находимся в жилище самой настоящей феи, начали с интересом осматриваться, стараясь получше запомнить увиденное для грядущих, хотелось верить, рассказов в семейном кругу.

Честно говоря, ничего заслуживающего особого живописания не замечалось. Разве что в одном из чуланов, в который Вадюня тайком заглянул, на полках вперемежку громоздились банки с надписями «Варенье земляничное», «Молотый зуб дракона», «Клюква в сахаре», «Слюна летучей мыши», «Глазной сок змеи уфор», «Повидло яблочное».

– На, держи. – Решительно настроенная фея торопливым движением вручила могутному витязю перетянутый ремнями торок. – Здесь одежда. Теперь снаряжение. – Делли заметалась по комнате, доставая из сундуков и комодов незамысловатые на вид штуковины.

Чтобы не мешать взвинченной женщине, пусть даже и фее, в экстренных сборах, я забился в угол и, стараясь поменьше отражаться в висевшем рядом зеркале, исполненном в виде симпатичной плоской рыбы, замер, дожидаясь конца предотъездной суеты.

– Так! Гребень, – роясь в инкрустированном слоновой костью ларчике, сама себе командовала Делли. – Не этот, не этот… А, вот этот! – Она извлекла оттуда простенький деревянный гребешок вроде тех, которые во множестве продаются народными умельцами заезжим туристам под видом предметов старинных промыслов. – Не смотри, что прост! – перехватывая мой недоуменный взгляд, прокомментировала кудесница. – Глянь, как выйдет в рост! Штуковина это не простая. Коли ее позади себя кинуть, точно из-под земли станет лес частоколом, да такой, что хоть целый день по нему иди, а конца не сыщешь.

– Полезная вещь, – согласился я, кивая. – Для озеленения территории просто незаменимая. У тебя, случайно, еще нет? Дома с руками оторвут!

– Сейчас нет, – неожиданно сбиваясь с темпа, удивленно проговорила фея. – Вернемся, еще парочку сделаю, а нынче, сам понимаешь, недосуг. Ладно, что там у меня еще? А, вот! – Фея отворила один из сундуков и выдернула из него широкий пояс, усыпанный каменьями. – Тоже ценная штука.

– Ага, знаю! – расплылся в улыбке Вадим. – Если пояс кинуть, скалы вырастут. Правильно?

– Правильно! – кивнула Делли. – Отойди. – Она подвинула витязя, и из очередного ларя на свет божий явилась длинная белая скатерть, шитая по краям затейливым разноцветным орнаментом.

– Это че, в натуре самобранка? – едва находя слова от восхищения, выдохнул Ратников.

– Нет, – аккуратно складывая длинный белый холст, помотала головой Делли. – Это дорога скатертью. Кинешь ее: через горы, через болота, через реку дорога проляжет. Хоть пеший, хоть конный, хоть на возу езжай, все выдержит.

– Воз не поместится, – критически оценивая ширину скатерти, вставил я.

– Пожалуй, – согласилась наша верная соратница. – Но выдержать она его выдержит. Опять же, ежели на двух колесах поз пустить, то очень может быть, что и поместится. Ладно, Виктор, не отвлекай меня по пустякам! Вдруг что важное забуду, где потом искать станем? Так, это взяла, это взяла и это взяла, – скороговоркой проговорила фея, и отобранные ею вещи сами собой перекочевали в объемистую суму. – Что еще? А, вот! Вадим, посмотри, там, у очага, должно быть простенькое такое зеркальце в оловянной оправе. Нашел? Давай его сюда! – скомандовала кудесница.

– Из него че, типа озеро получается? – заворожено глядя на магический предмет, спросил Злой Бодун.

– Получается, – подтвердила фея. – Так, где мой сарафан? – Фея скрылась во втором, еще не исследованном пытливым взором моего приятеля чулане, и спустя минуту вернулась, неся в руках ярко-зеленое, усеянное крупными красными цветами одеяние.

– Оба-на! А это че? – в недоумении глядя на цветастую шмотку, заморгал витязь, мучительно пытаясь воскресить в памяти сказочные эпизоды, связанные с волшебным сарафаном.

– Знатная вещь, – похвалилась сотрудница Волшебной Службы Охраны. – Если его под ноги преследователям кинуть, расстелется меж вами поле зеленое, усыпанное маками. И кто на то поле ступит, от дурманного аромата на пять дней беспробудным сном заснет.

Мне очень живо представилась картина: улепетывающая от неведомого врага Делли в последний миг, когда грязные руки коварных злодеев уже тянутся к ней, рывком сдергивает сарафан, и мерзкие негодяи, не в силах отвести взгляда от того, что скрывалось под сарафаном, ошарашено ступают на внезапно возникшую маковую плантацию, чтобы безнадежно заснуть, упиваясь снами явно не пуританского содержания. Пожалуй, я бы не отказался отступать в этот момент вместе с феей.

– А это чего, тоже волшебное? – В мощных пальцах Вадюни мелькнуло что-то, похожее на крупный грецкий орех.

– Положи, где взял! – поспешно возмутилась фея. – Не для тебя кладено!

Но было уже поздно. Из открытого орешка выпорхнуло нечто белое, воздушное, кружевное, призванное облегать стройную женскую фигурку.

– А, это того, я чисто понял! – немедля выдал на-гора восхищенный увиденным Злой Бодун. – Если это бросить, вырастут заснеженные горы и бездонные пропасти!

– Если это бросить, можно схлопотать по шее! – пунцовея на глазах, отрезала Делли. – Это, между прочим, дамское белье. И куплено оно, к слову сказать, в вашем Кроменце в очень занятном магазине.

Мы с Вадимом молча переглянулись и уткнули взгляды в пол, не в силах скрыть улыбки. Сборы между тем продолжались, за сарафаном и зеркалом последовала самобойная дубинка, предварительно, правда, немилосердно огрев Ратникова по закоркам. В общем, сборы были в полном разгаре, когда в караульном помещении послышался шум голосов, и один из стражников, нерешительно постучав в дверь, чтобы не разгневать могущественную хозяйку, поспешно доложил:

– Гонец к вашей превосходительности. Изволите пустить?

– Пускай немедленно! – резко приказала Делли.

В покои феи почти вбежал высокий юноша в кожаных сапогах со шпорами, в темном охотничьем костюме, запыленном от быстрой езды.

– Фея милостивица, дозвольте слово молвить!

– Да уж говори, конечно, о чем сказ? – заторопила его Делли. – Не зря ж, поди, в такую даль мчался.

– Все, ваша превосходительность, по вашему указу учинили, как, стало быть, вы повелели.

– К делу, к делу давай! – оборвала гонца высокопоставленная сотрудница Волшебной Службы Охраны.

– В деревеньке Бугорки, что среди леса в девяти верстах от городских стен расположена, нынче поутру видали Громобоя Егорьевича.

– Славные вести, – кивнула фея. – И что же он там делал?

– Изволите знать, он, как водится, в своих каждонедельных объездах почтил особой своей дом толстой Феклы, дабы испить у нее парного молочка да разжиться свежим караваем в дорогу, – отрапортовал вестник.

– Бугорки эти в какой стороне будут? – поинтересовался я.

– Ну, так близ Царебатюшкиного Займища. От субурбанской дороги прорубным трактом час пути, – дивясь моей необразованности, объяснил юноша.

– Все ясно, – благодаря его за информацию, кивнул я. – Так оно и должно быть.

– Ступай. – Делли кинула посланцу золотой. – Ну что, други мои верные, теперь, поди, все на нашу пользу складывается. Солнышка ясного да ветерок нам в спину! Самое время в путь пускаться.

Вадим молча взвалил на плечи увесистый торок с вещами, но тут Делли хлопнула себя ладошкой по лбу.

– Ну говорила же, не отвлекайте! Чуть не забыла! А денег в дорогу взять? Не подаянием же питаться?

Она приблизилась к месту, где все еще стоял я, сдернула коврик, прикрывавший крышку, пожалуй, самого большого сундука, и, сняв с гвоздя за зеркалом ключ, отворила его с той небрежностью, с какой обычно открывают дверь подсобки с граблями и метлами.

Если бы вчера мы с Вадимом не спускались в подземелье государевой казны, у нас скорее всего был бы вполне реальный шанс лишиться дара речи. Но одно дело – королевская казна, другое – частный сундук, полный… очень полный… набитый под завязку золотом, драгоценными каменьями, жаб-сами, браслетами, диадемами и прочим несметным богатством. В общем, здравствуй, Остров Сокровищ, пиастры-пиастры капитан Флинт. «Да-а-а, роскошный медведь! – мелькнула у меня в голове шальная мысль. – Поймай Ветер обрыдался бы, узнав о таком богатстве!» Я невольно вспомнил нашу утреннюю встречу. «Впрочем, он не медвежатник. Интересно, кстати, как он там сейчас разбирается с гангстерами?»

Точно в ответ на мой невысказанный вопрос пыльное рыбоголовое зеркало очень выразительно глянуло на меня глазами рыжего пройдохи, заставляя невольно отшатнуться.

– О-ой! Чего это оно?!

По ту сторону зеркала, как по ту сторону окна, Поймай Ветер и мой давешний Сусанин, сидя в уже знакомом мне подвале, ожесточенно ругались над кучкой вываленных на деревянный ящик золотых монет. За проводником громоздилась пара мрачных амбалов с суковатыми палками в руках. «Похоже, у парня возникли проблемы», – покачал головой я, в целом смиряясь с тем, что зеркала в этом мире применяются никак не для галантерейных нужд.

– Делли, а звук как здесь включается?

– Звук не включается, – заканчивая процедуру «оформления командировочных», ответила фея. – Это мурлюкская, как у вас говорят, «фигня». Ладно, пойдем, я тебе по дороге все расскажу.

* * *

Мы покидали Торец через Соловьиные ворота, стремительно направляя волшебных скакунов к прорубному тракту, где наверняка должны были отыскаться следы наших беглецов.

– Мурлюкское зеркало, – вещала фея, чтобы скоротать путь, – оно, конечно, волшебное, но в сравнении с нашим – жалкая подделка. Сам посуди: дальше ста верст оно лик не кажет, а ежели что и видно, то молчит, как рыба, из которой его, собственно говоря, и делают. А уж связаться по нему можно и не мечтать! Правда, ежели вблизи него о ком подумать, то оно того безответного в зеркале покажет. Ну а толку-то? Разве что за кем подглядывать можно. Одно слово – мурлюкская забава!

– Ну почему же, – не согласился я. – Можно было посмотреть, куда это наша Машенька намылилась.

– Держи карман шире! У нее талисманы знаешь какие! Они эдакую ерундовину гасят, что ураган свечу. Нешто, думаешь, я не пробовала? Тьфу, никчема! Давно бы выкинула, да неудобно. Де Бур когда-то на Солнцеворот подарил.

– Де Бур? – насторожился я, памятуя о не до конца выясненной связи простодушного камергера с Повелительницей драконов. – А скажи-ка мне, подруга дорогая, через это зеркало с той стороны подглядывать никак невозможно? Ведь не ровен час лжегерцогиня и за тобой подслеживала сквозь эту штуковину?

– Эка ты хватил! Говорю же тебе, нет в том зеркале истинной силы. За сто верст глядеть, вот и вся забава.

– Сто верст? – Передо мной отчего-то явственно вырисовалась эта же дорога, но в тот день, когда мы лишь направлялись в столицу. – Сто верст. Тоже не безделка, во всяком случае, если предположить наличие у Повелительницы драконов подобной техники, а я в этом не сомневаюсь, становится понятно, каким образом колдунья голубка с известием у отеля прихватила.

– Поясни, – попросила Делли.

– Ты когда его в небо отпускала, до Торца как раз сто верст оставалось.

– А и то верно, – согласилась Делли. – Однако погляди, видишь, дымы над деревьями. До них версты две будет. Так вот это Бугорки и есть.

Деревенька Бугорки, очаровательное пасторальное местечко, расположившееся на обширной лесной расчистке, радовало глаз, слух и обоняние и ненавязчиво, но упорно манило остаться здесь, забросив к чертовой матери все столичные треволнения. Толстая Фёкла, проживавшая в аккуратном домике с двуглавыми петухами на венце крыши, и вовсе поразила меня тем, что при ближайшем знакомстве оказалась не толстой, да, если вдуматься, и не Фёклой. Во всяком случае, я женщин с таким именем представлял себе несколько иначе. Оставалось констатировать, что у старика Громобоя губа явно не дура.

Я с удовольствием выслушал рассказ этой очень милой улыбчивой женщины о том, как поутру гостевал у нее грозный драконоборец, не узнав, впрочем, ничего особо ценного, кроме разве что сообщения о том, что старый воин приезжал как всегда в одиночестве, без спутников, а уж тем паче спутниц. И хотя радушная хозяйка пыталась говорить обо всем сразу: о погоде, о видах на урожай, о деревенских новостях, все же рассказ о заезжей знаменитости занимал в ее повествовании главное место.

– …Тогда он и сказывает мне, облобызав в обе щеки: «Фёклушка, сердечко мое, проводи-ка меня до лесной тропки. Путь-дорога мне предстоит неблизкая, не ведаю, когда и обратно ворочусь». – Мягкий голос женщины звучал убаюкивающе нежно, так что я едва не пропустил бесценной информации, слетевшей с ее уст с той же беззаботностью, с какой золотоносный поток катит в волнах драгоценные песчинки.

– Прошу прощения, уважаемая Фёкла, – перебил я течение ее плавной речи. – Вы хотите сказать, что знаете, по какой тропе Громобой Егорьевич отправился в лес?

– Вестимо, знаю, – снова улыбнулась добрая хозяйка. – Как же не знать, когда я его до той тропы провожала? Во-он, за яром дуб видите? – Она указала на поросший малинником овраг, отделявший деревню от дремучего леса. – Покрученный такой, как старый дед. Там он в пущу и вошел.

– Спасибо вам огромное, – поклонился я, спеша вернуться к скакуну Феррари, – вы нам очень помогли. Поехали, – скомандовал я, вскакивая в седло. – Егорыч тщательно позаботился, чтобы мы не сбились с пути.

Мои предположения о том, что хитроумный драконий ловчий не даст погоне потерять след, нашли подтверждение примерно через полверсты от лесной опушки. Словно в насмешку над нами хитрым лисьим хвостом с перекинутой над тропой ветки свисал длинный кусок дорогой узорчатой тесьмы, той самой, Элизеева подарка.

– Это типа чего они? – настороженно глядя на колеблемую ветерком яркую ленточку, спросил Вадим.

– Нам сигналят, – хмыкнул я. – Чтоб мы их не потеряли.

– А на фига?

– Маша девушка разумная, понимает, что вдвоем с Громобоем ей против колдуньи тяжеловато придется, вот и вытягивает нас подальше от столицы, чтобы уболтать с ней идти. Мол, раз уж все равно поехали, что возвращаться? Снявши голову, по волосам не плачут. Потому и тропу за собой помечают.

– Хитро в натуре, – покачал головой витязь. – Ну а типа вдруг кто отвяжет?

– Не отвяжет, – вмешалась в разговор Делли. – Здесь это не в заводе. Ежели висит на дереве тряпочка или, скажем, тесемка, так, стало быть, оно и надо. Либо то подношение лесным духам, либо беду кто в узел завязал. Тогда уж и подавно следует держаться подальше от того места. Ну что, тронулись? Встретим Громобоя Егорьевича, скажем спасибо.

Кусочки тесьмы встречались примерно через каждую версту, но уже то слева, то справа, чуть в глубине среди ветвей, так, чтобы не сразу попасться на глаза. Уж и не знаю, чья это была выдумка, однако сработала она безупречно. Быстроходным преследователям пришлось сбросить скорость до минимума, чтобы не пропустить драгоценные метки. С той же целью находчивые беглецы развешивали указатели у развилок, вернее, много дальше этих развилок, заставляя нас разъезжаться в поисках условного знака, затем вновь возвращаться к перекрестку, чтобы вместе продолжить путь. Одним словом, погоня эта больше всего походила на игру в «казаков-разбойников».

Большую часть пути мы ехали лесом, и лишь однажды тропинка вынырнула из чащобы, являя взору широкое пшеничное поле, поросшее золотыми колосьями, склонившимися под тяжестью зерна. В тени деревьев, откровенно отлынивая от работы, дремало человек десять крестьян в вальяжных позах, да несколько крестьянок напевали что-то заливисто-лиричное, плетя венки мерно сопящим кавалерам.

– Это у них такая уборочная страда? – мимоходом окинув взглядом картину всеобщей расслабухи, поинтересовался я.

– Она самая, – подтвердила Делли.

– Почему же никто ухом не ведет?

– Знамо дело, – не замедлила с ответом боевая подруга, – вышло солнышко в зенит и работать не велит.

– Так полдень вроде уже давно миновал, – высказал я неуместное в общем-то недоумение.

– Ну и что с того? Нешто не видишь, какой денек ясный да пригожий? Как же такую радость небесную потом да ломотой поганить? Лежат себе люди, празднуют, слова нежные земельке шепчут за то, что она им так густо уродила. А она радуется и того пуще родит. Опять же, ладной песней светило балуют, а оно им колосок к колоску золотом обливает. Благодать!

– Так что празднуют-то? – с бесцеремонностью чужака вопрошал я.

– По-разному, – пожала плечами кудесница. – С утра восход солнечный славят. Днем, вот как сейчас, лик его пресветлый воспевают. А к вечеру, когда по домам время идти, печалуются-убиваются, что опять оно от нас за Хребет уходит. И уж так тому убиваются, что как же на другой день не возрадоваться, когда его снова увидишь?

– Все это замечательно, – к удивлению Делли, не унимался я. – Ну а когда убирать урожай?

– Да ну мало ли хмурых дней, когда и делать-то нечего, кроме как работать! Ты, Виктор, не сомневайся, каким-нибудь чудом урожай обязательно соберем. А и то сказать, все брать негодяще, все-всешеньки лишь разбойник отбирает. А коли даже и не соберут того, чтоб зиму протянуть да по весне поле засеять, государь-то заступник на что? Спишется, гонцов разошлет, тут тебе и из Субурбании зерна подвезут, из-за Хребта подтянут… Одним словом, не даст пропасть надежа Базилей Иоанович.

– Так ведь расходы какие? – выпалил я, отказываясь воспринимать услышанное.

– Ну ты сказал, одинец! – Фея покачала головой, глядя на меня с сожалением, точно на безнадежно больного. – Оно, конечно, не без того, расходы имеются. Но сам посуди, от короля народу и праздник, и хлеб, и послабления. А его величеству за то от простого люда низкий поклон и всеобщая любовь. Это, знаешь ли, убитыми енотами не измеришь!

Я вынужден был замолчать, сраженный логикой доводов особы, приближенной к государю, и, не останавливаясь среди празднующих земледельцев, мы продолжили путь по тропинке, отмеченной вышитой тесьмой.

Спустя час дорога пошла в гору, и мы последовали ее примеру, немилосердно колотя по спине ни в чем не повинной тропы копытами волшебных скакунов. Поросший у основания молодым сосняком холм, на который мы взбирались, имел лысую вершину, где нас ждали, судя по всему, уже давно. Посреди каменистой поляны, вскидывая вверх шлейф легкого сизоватого дыма, уютно плясали языки костра, над которым обжаривалась пара куропаток, еще утром, вероятно, и не помышлявших о такой злополучной судьбе. Возле огня на угловатом валуне, задумчиво подперев голову, сидел Громобой, опираясь на свой длинный меч. Стреноженные расседланные кони паслись неподалеку, щипая выгоревшую траву, едва поводя глазами в сторону вновь прибывших всадников. Должно быть, по их конскому разумению волшебные существа, каковыми являлись наши скакуны, не были достойны обычного приветствия звонким ржанием.

– Мягко ли добрались, путнички? – не меняясь в лице, поинтересовался драконоборец. – Давно уже вас тут дожидаюсь.

– Да… да как ты смел?! – Речевой взрыв потряс округу, и со стороны, вероятно, показалось, что на плеши лесного холма норовит проснуться умерший еще в доисторические времена вулкан. Мы с Вадимом невольно заткнули уши, ибо выслушивать яростный камнепад обвинений в адрес бестолочи, пустобреха, недоумка и прочая, прочая, прочая Громобоя Егорьевича было выше наших сил. – Где Маша?! – завершила словесные извержения разгневанная фея, и над поляной повисла тишина, нарушаемая только кашлем обалдевших от услышанного сорок.

– Туточки, – укладывая обе ладони на крыж меча, степенно ответствовал старый воин. – Поблизости схоронилась. Наде-ежно схоронилась, без собаки вам ее нипочем не сыскать. Поклялась она светом ясным найти друга сердешного, а уж коли поклялась, то, значит, так тому и быть. И докудова я жив, вы ее с честного пути не свернете.

– Старый дуралей! – оскорбилась в лучших чувствах фея. – Да ведомо ли тебе, какие страхи лютые и какие вороги злые поджидают ее на этом пути?!

– И мне то ведомо, и ей то знаемо, – кивнул драконоборец. – За что и люблю ее, егозу, что сила в ней недюжинная и доблесть немереная. Потому слушайте Машенькино слово крайнее, да и меркуйте, как оно дальше быть. Коли желаете вы с дщерью государевой в дальние края идти супостата превозмогать, стало быть, ступать нам с вами заедино. Ну а коли нет – либо ни с чем домой ворочайтесь, либо судьба вам со мной нынче мечи скрестить. А там уж как пойдет.

– Это он типа кампион? – радуясь возможности блеснуть эрудицией, вставил Вадим. – Кайфовый дедуган, крутой, что Кавказские горы! Слышь, Клин, – продолжил он, – я вот че себе соображаю. В натуре поехали, принцессе подсобим. И ей не так страшно, и нам по приколу. Опять же, – он понизил голос, – надо ж дать Щеку время прокрутить лавэ.

Под седыми усами Громобоя заиграла довольная улыбка. По всей видимости, он не сомневался, что в лице новоиспеченного боярина Злого Бодуна отыщет верного союзника.

– Угомонись, Вадик, разве не понятно, что мы и так едем. Вот уж поистине, хвост вытащил – нос увяз!

– Ну вот и аюшки! – удовлетворенно проговорил седовласый ветеран.

– Едем! – сквозь зубы процедила разобиженная Делли. – Все спокойнее будет.

– Ну, смотри ж, – поднимаясь с камня, пригрозил грозный воин, – слово дадено, его солнце слышало! – Он отложил меч и трижды хлопнул в ладоши. И хлопки эти, несомненно, служившие условным сигналом, звучали для меня аплодисментами абсолютной и чистой победе ее сумасбродного высочества.

* * *

Наш путь лежал к Малиновой линии, почти туда же, где Вадюня принял свой первый бой в богатырской номинации и где мы впервые столкнулись с голубиной почтой, доставившей впоследствии столько хлопот. На импровизированном военном совете было решено, что Громобой Егорьевич провожает нас лишь до границы, а затем возвращается в Торец с добрыми вестями для пребывающего в волнении и тревоге безутешного монарха. Конечно, доводы речистой феи о страданиях августейшего отца и беззащитности отечества перед возможным нашествием стай драконов-отступников были весьма убедительны, но и то сказать, мне отчего-то казалось, что позиция Делли – лишь скрытая месть оскорбленной кудесницы за содействие вероломному побегу упрямой девчонки. Ее бы воля, и впавший в немилость Громобой отправился бы в столицу прямо с места нашей встречи. Но тут коса нашла на камень, и ей пришлось уступить желанию своей строптивой воспитанницы. Поэтому к границе мы двигались впятером, неминуемо теряя время из-за тихоходности аргамаков драконьего ловчего.

– Ну, времена пошли! – брюзжал Громобой Егорьевич, остро переживавший исключение из рядов участников предстоящей авантюры. – Последние времена!

– Отчего же вдруг? – бросая на воинственного старца заинтересованный взгляд, спросил я.

– Ну, так ведь как же иначе? – Егорыч гневно сгреб бороду в кулак. – Раньше-то великой державой звались, могуществу нашему весь мир дивился! Мурлюков от супостата спасали! Орду точно пардуса на грудь принимали да хребет ей ломали! А ноне-то, ноне?! Не пойми что, ни дать ни взять задворки Империи Майна. Помяните мое слово, какось поутру очи разлепим, а уж посреди двора Железный Тын высится. А ведь с малого, с малого-то все начиналось! Раньше как было: во главе страны государь-батюшка, а подданные его, как один, дети родные, возлюбленные чада. Семья, стало быть! Так и звалась Грусь – Государство батюшковщина. Так нет, вздумалось деду нашего государя перед иными странами фасон соблюсти. Обаяли его торговые гости иноземные, мол, что еще за «батюшка», зовитесь-ка лучше королем. Так оно и нам яснее, и в чужих краях привычнее. А стало быть, коммерция с вами возрастет до небес! Ну, прозвался он королем, и что же? Много ли в пустом словце прибытку? А Империя как смотрела на Грусь с опаской, ибо мы для нее чересчур силы много имеем, так и смотрит. Вот их охота и обуяла силушку-то богатырскую поумерить да на кадрили и политесы расплескать. Ибо, коли самим сильнее не стать, так пусть лучше мы слабыми да пьяными сделаемся. Не зря же в народе говорится, кто на своем пути, споткнувшись, на чужой поворотит, тот себе голову сломает. Ну, сами посудите, с малого же началось! С глупого прозвания батюшки-государя «король», которое ни сердцу, ни уму ничего не говорит. А теперь-то что? Вот мы уже у самой Малиновой линии, а сторожи-то не видать! Нету се, сторожи-то! Была, да вся вышла. Во-он, гляди-ка, малец-пастушок в самом запретном месте буренок пасет. Срамота, глаза б мои не видели!

В распадке между холмами действительно виднелось убогое деревенское стадо, мирно жующее подсохшую за лето траву. Чернявый подросток лет четырнадцати, развалясь под бузиновым кустом, искоса поглядывал за своими рогатыми питомицами, наигрывая на дудке что-то довольно мелодичное.

– Совсем волопасы стыд потеряли! – хмуро прокомментировал мирную картинку блюститель чистоты старинных укладов. – О! А вон, гляди-ка, гляди! – Громобой, становясь еще мрачнее, ткнул пальцем в небо. – Возы полетели!

– Кто? – переспросил я.

– Не «кто», а «что»! Возы! – выпалил драконоборец, привыкший созерцать небесный свод. – Нешто сам не видишь?

Я уставился туда, куда указывал мой собеседник. Чуть пониже облаков, стремительно заходя на посадку, победно выставив вперед дышла летел воз… за ним другой. Вслед за первым звеном, словно по мановению волшебной палочки, хотя кто их разберет, может, так оно и было, над Малиновой линией появился еще один летучий фургон.

– Экая поруха! – грозно сдвигая седые брови, сердито буркнул старый воин. – Вы уж как знаете, а только след съездить да глянуть, что сие действо означает.

Точно подстегивая нашего воинственного спутника, пастушок, также наблюдавший миграцию возов в сторону восхода, начал играть что-то бравурное, плясовое, подзадоривая невольных слушателей пуститься вскачь. Что мы и сделали.

Обломки возов валялись на опушке леса, тянувшегося от границы в самое сердце Груси Алой, наглядно демонстрируя верность утверждения, что редкий воз долетит до середины королевства. Устройства, смягчающего посадку, не было предусмотрено на этих странных летающих аппаратах, а потому о восстановлении разбитых в щепы транспортных средств можно было даже не помышлять. Да никто и не помышлял. Вокруг груза, разбросанного на месте приземления возов, расторопно бегали носильщики, перекладывая мешки с контрабандным, по всему видать, содержимым в крытые парусиной фуры.

– Ах, гужееды ненасытные! – снимая с седла хищно поблескивающий клинок, процедил Громобой Егорьевич. – Так они, стало быть, неуказанный товар через Малиновую линию перекидывают! Ну, так срок им вышел!

Я попробовал было вмешаться, напомнить о важности нашей миссии, но старый богатырь не слушал. Сейчас его больше интересовала шайка самозваных стражников с топорами и пиками, стерегущая перегрузку товара. Краем глаза я заметил, как готовит к бою смертоносное копье Злой Бодун. «Не удержать!» – тоскливо подумал я.

– Ваше высочество, – точно в подтверждение моих мыслей начал возбужденный предстоящей атакой Ратников, – в натуре пересядьте, пожалуйста, на свою лошадку!

– За короля! – раздалось из леса. – За короля! Круши их, Светозар Святогорыч! Бей, Неждан Незваныч! Секи, Лазарь Раввинович!

– Ну вот, – успокоился я, – и без нас…

– Так ведь наши там! – попытался перебить меня Вадим.

– За батюшку моего! – пронзительно воскликнула Маша, давая шпоры своей гнедой кобыле.

– За государя! – раскручивая меч над головой, вторил ей Громобой Егорьевич.

– За-ашибу! – прокатился над лесом и холмами боевой клич Злого Бодуна.

– Господи, на кой ляд нам это нужно?! – прошептал я, пуская Феррари вслед разбушевавшимся соратникам.

Глава 22. Сказ о старом друге и возвращении на круги

Покончить со стражей, как выражался Вадюня, было делом двух пинков. Пятерка витязей, предводительствуемая сбрендившей от азарта принцессой, разметала вооруженное мужичье, как техасский смерч дощатый сортир. Вялое сопротивление, оказываемое контрабандистами, нисколько не походило на те кровавые сцены, которыми так любит услаждать зрителей голливудский исторический ширпотреб. Мне даже показалось, что в невольных жертвах среди преступной братии виновата скорость богатырского натиска блюстителей королевских интересов. Атакуй мы помедленнее, ловцы удачи попросту сложили бы оружие, не доводя дело до боестолкновения. Многие так и поступили, но кое-кто не успел, мир праху их. Результатом операции был захват трех фур с контрабандой и двух десятков разномастных прощелыг, пойманных на горячем. Ну и, конечно, возгласы радости и объятия по поводу неожиданной, но весьма своевременной встречи.

Но вот с торжественной частью и увязыванием разбойного полона в единую длинную вереницу было покончено, и тут из-за ближайших кустов на опушку выбрался давешний пастушок, сменивший, однако, флейту-самоструг на перо, чернильницу и свиток пергамента.

– Ну что, други мои верные, – раскатистым басом провозгласил Светозар Святогорыч, – лихоимцев повязали, самый черед ловитве [56] досмотр учредить! – Он спрыгнул с коня, вызывая вполне ощутимые колебания почвы, и, выдернув из ножен кинжал, приблизился к стоящей рядом фигуре. – Иерусланчик, я при многих соглядатаях почну мешкам брюхо взрезать, а ты всему, что здесь узришь, веди строгий учет да опись. Тебя же, – именитый муж отвесил поклон стоящей поодаль фее, – Делли, дочь Иларьева, попрошу, коли не в упрек, пояснять мальцу, что за диковины мы нынче прихватили.

– Я готов, дядюшка! – отрапортовал остроглазый наблюдатель, окуная перо в висящую на поясе чернильницу. – Сего числа, месяца и года…

Я с уважением посмотрел на юношу. Насколько я мог заметить, грамотность не входила в набор добродетелей местной знати. А вот на тебе!

Между тем кинжал Светозара Святогоровича пробил тугую мешковину, и она затрещала, точь-в-точь надежда хозяев груза на богатую выручку.

– Сынок мой, – заметив уважительный взгляд высокого гостя, похвалился гарцующий здесь же Лазарь Раввинович. – Я-то поначалу против был, чтобы батька мой онука всем этим закорюкам да счету учил. Ни к чему молодому витязю книжными премудростями голову задуривать! А вот на тебе, на что-то, да и сгодилось!

– Та-ак! – прогудел Святогорыч, доставая из вспоротого вместилища диковин надтреснутое зеркало уже знакомой нам рыбообразной формы. – Тут у нас, значит, скло захребетное, потребное для чего-то… непотребного. – Он покрутил в руках трофей, пытаясь охарактеризовать его как можно более точно. – Скло это сработано в виде рыбы карпа. В мешке таких десять штук, из коих три, по всему видать, уже ни к чему не годны. И кто ж только удумал такой жантильный [57] товар, точно куль с овсом, поверху перекидывать? У кого ж на такое рука поднялась?

Послушное воле господина, зеркало не замедлило дать вопрошающему исчерпывающий ответ в меру своих скудных возможностей. Из Зазеркалья на именитого витязя глянула рожа с бегающими глазками и тяжелой челюстью.

– Клин! Клин, глянь-ка! – радостно завопил Вадюня, тыкая в рассеченное трещиной лицо. – Ты эту харю узнаешь?! Это же в натуре Юшка-каан, чтоб его пять лет запоры мучили!

Вне всякого сомнения, он был прав. И бегающие глазки, и тяжелая челюсть, двигающаяся в безмолвном разговоре, безусловно, принадлежали повелителю правого берега реки Непрухи думному раднику Юшке-каану. Однако, не ограничиваясь ответом на первую часть вопроса хозяина, зеркало, точно камера, сместило изображение чуть ниже (должно быть, Юшка, по обычаю, восседал на скакуне с совенком промеж ушей) и выдало на поверхность того, у кого поднялась рука отправить в полет столь ценное имущество.

– Блин, ну ты приколись! – вновь радуясь неизвестно чему, завопил Злой Бодун. – Наш толмач! Не, ну я чисто по жизни торчу, полный набор корефанов! Нарочно, что ли, съехались?

Вряд ли Юшка-каан и наш переводчик, ставший к этому времени завзятым мздоимцем, приехали сюда исключительно для встречи с нами. Но, похоже, в скором будущем это событие их ожидало. Во всяком случае, я весьма настоятельно желал пообщаться с главой кланов Соборная Субурбания в приватной обстановке.

– Дядюшка Светозар, – перебил наши прозрения Иерусланчик, – а как его писать: скло смотрительное или, может, скло дальновидное?

– Да уж вестимо дальновидное! – пожал плечами витязь.

– Уяснил, – кивнул мальчишка, пуская перо танцевать по пергаменту.

– Не «дальнА», а дальновидное, – поправила писаря Делли, заглядывая через плечо юноши в опись.

Я невольно посмотрел в текст и… склонился к уху феи.

– Делли, ты этот почерк узнаешь?

– Узнаю, – в тон мне тихо ответила кудесница. – И почерк, и грамматику. Но только к чему теперь это?

– Ни к чему, – покачал головой я. – Так, одной загадкой меньше.

– Братец милый! – послышалась неподалеку зычная речь Неждана Незвановича. – Мне тут старинушка Громобой Егорьевич сказывал, что вы на ту сторону Малиновой линии стопы свои поворотили?

– Есть такая буква, – охотно согласился Вадюня. – А че?

– Так я к тому, что, может, покудова ловитву не описали, всякой ерундовины себе прихватите? Оно в Субурбании ко многому сгодится. Ежели по нужде, так и сменять на что.

Я невольно усмехнулся, услышав оборот «по нужде», однако названый брат моего соратника и не думал играть словами.

– Клин, – повернулся ко мне Ратников, – а в натуре, может, зацепим какую фиговину. Сам прикинь, подаришь Ксюхе волшебную палочку, чтоб та ей белье типа стирала. Опять же, Дашке там, ну сам кумекаешь. Короче, в натуре клевые гостинцы. Все равно ж процентов тридцать груза на бой и лом спишется.

– Давай, – махнул рукой я, – зацепи что-нибудь. Да только поторопись! Уж очень мне хочется Юшке-каану в глаза поглядеть.

– Ну дык ясен корень! – согласился Вадим. – И посмотреть и зарядить промеж них!

* * *

Я не глядел, что запихивал в свой бездонный рюкзак боярин Вадим, сын Ратников. Как по мне, так и сама эта походная торба была сродни волшебству. Только за последние трое суток из его недр появлялись палатка, котелок, специи, ложки, вилки, фляга с коньяком, алюминиевые раскладные стулья с брезентовым сиденьем и многое-многое другое, предусмотрительно захваченное в дорогу хозяйственным перегонщиком железных колесниц. Я слушал ворчание Громобоя и речи Лазаря Раввиновича, повествующие о нелегких буднях пограничной службы.

– Ведомое ли дело, батюшка Громобой Егорьевич, на этой седмице уже в четвертый раз возы ловим. А они все кидают – не перекидают!

– Загадили Грусь мурлюкской заразой, – вторил витязю драконоборец. – И добро бы панский товар [58] везли, за который-то и убитых енотов не жаль. А то ж так и норовят из фуфоли в шелупонь передернуть! Перстью да гнилью нас потчуют! Силы в том волшебстве на полвздоха, хлын [59] досужий к ловкой безделице попривыкнет, а она пшик! Волшебный дух из нее долой. А коли хочешь новую игрушку, опять гони деньгу. И ведь всегда ж сыщутся олухи белогубые, коим злата-серебра отцовского на то не жаль. Быстро народишко-то наш к фуфоли привыкает, ой как быстро!

– Верно баете, почтеннейший Громобой Егорьевич, не по уму дело делается. Самим бы их промыслы освоить, так ить куда ни кинь, работать некому. А кто к любому делу гож да в ремесле сноровист, на того иные глядят, как на диво дивное, сквозь твердь земную проросшее. Оттого-то я и сына Иеруслана грамоте учить не желал, что, когда кругом себя не зришь да умишком о жизни не мыслишь, так оно и легче, и радостнее. Солнышко встало – спасибо! Дождик покапал – снова ладушки! А уж коли научишься буквицу к буквице тулить, все, пиши пропало! Хоть как раскидывай, а все равно туга и печаль выходят.

Я молча вздохнул, мысленно соглашаясь с заявлением невежественного витязя. Ничего не попишешь, голова обречена давить на все остальное тело. Но, впрочем, без нее не легче.

Но вот гостинцы были упакованы, и поисковая экспедиция в полном составе отправилась на другую сторону Малиновой линии.

– Вы уж берегите себя! – обнимая за плечи названого брата, увещевал заботливый Неждан Незваныч. – Субурбанцы известные мироеды. За каждый чих грош тянут. А тут еще сказывают, ордынские разъезды неподалеку от самого Елдин-града видывали. Бают, поля да угодья потоптали, изгороди да сараюшки по бревнышкам раскатали.

– Да как же вы их пропустили-то?! – услышав его слова, возмутилась фея.

– Не было того! – оскорбленно задирая подбородок, мотнул головой Неждан. – Мимо нас не то что разъезд, а и тень ордынская не проскользнула! Сам в голову не возьму, с каких краев они там взялись?

– Хвалько! – махнула рукой кудесница.

– А вы ежели встретите, сами у них и поспрошайте! – уже вслед нам крикнул витязь.

– Всенепременнейше! – отозвалась фея, готовясь разомкнуть Малиновую линию.

* * *

Благодатная земля Субурбании встречала своего блудного приемного сына, его коня и свиту деловитой суетой. Возле гигантского метательного устройства, которое язык не поворачивался назвать катапультой, копошилось несколько десятков работников. Демонтаж «возомета» был в полном разгаре. Командовал бригадой наш старый знакомец, лик которого мы совсем недавно имели счастье наблюдать в треснутом зеркале-карпе.

– Эй, толмач! – приближаясь к суровому прорабу, весело крикнул Вадюня. – Как в натуре стоишь, ну типа перед высоким начальством?

Переполошенный окриком мздоимец резко обернулся и, увидев нас, расплылся в благодушной улыбке.

– О! Господин подурядник левой руки! – спешно кланяясь в пояс, завопил он. – Как я рад вас видеть!

– Ну дык ясное дело! – раскинул пальцы Вадюня. – Кому ж не в радость меня видеть? Не, ну в натуре ты знаешь, кому не в радость? Если знаешь, скажи, я уж с ним по понятиям перетру.

– А поговаривали, господин подурядник, что вы изволили нас покинуть, – скороговоркой выпалил наш бывший переводчик.

– И кто ж тебе такое наплел? – до глубины души возмутился Вадим. – Небось Юшка-каан?

– Ох, как вы верно зрите, в самый корень! – поспешил прогнуться перед начальством мелкий мздоимец. – Это ж скольких пядей во лбу надо быть, чтоб так наскрозь все проницать!

– Да ну обломись, – скромно оборвал поток славословий Ратников. – Мы, крутые парни, всегда в курсе. У нас, если хочешь знать, конкретно везде свои люди. А вот ты мне скажи, что вы тут за хренотень устроили?

– Ну, так извольте понять, отец-кормилец, все ж по указу. «Гуманитарная помощь» прозывается.

– А че ж не через ворота?

– Так мурлюки ж скромны-ые, спасу нет! К Юшке-каану давеча приехали и бают, отчего же это вдруг всем народам живется хорошо и привольно, и только одна Грусь в стороне прозябает. Негожее это дело, не божеское. А коли так, надо им помочь безвозмездно. Ну токмо чтоб без всяких там рассусоливаний, без речей… В общем, по-тихому. Как это они там сказанули? А! Что б правая рука не ведала, что делает левая. Не то ведь прознают в Груси, как им плохо живется, огорчатся, плач пойдет по стране, стоны всякие. И тут на тебе – мурлюки. Мол, дарим с барского плеча. Не годяще так людишек-то умалять. А они ж ну чистые благодетели! Вежеству и политесам всяким ученые, разумные, спасу нет! К чему нам, говорят, слава, лишь бы люд кругом радовался да Деву Железной Воли нахваливал. Во-от, – завершил он. – Ну а поелику мы все равно за неимением врагов разоружаемся, то, стало быть, Ефросинью Великую к делу-то и пристроили. – Он ткнул пальцем в сторону гигантского пускового устройства.

– Тю! Да как же в натуре врагов-то нет? – возмутился подурядник. – А поговаривали, что под самым Елдин-градом ордынцев видали.

– Ну, видать-то их не видали, – покачал головой бывший воин. – Они точно в воду канули. А вот следы-ы! Те да, в большом количестве имеются. В Бровурцах домину порушили, у кобольдов шахты засыпали, в общем, страх и ужас! Да вот беда, коли ордынцев тех не видно, то и с катапультой против них делать нечего. Ну а так-то иных врагов нет. С одной стороны Великий Железный Тын, с другой – Малиновая линия, живи себе, как у Нычки за пазухой. Или опять же по-мурлюкски, как у бога на лицевом счету.

– Как у бога, да убого, – хмыкнул я, с интересом дослушав содержательную речь простодушного мздоимца о положении внутри страны и «благотворительных» акциях неведомых затынных доброхотов. – А скажи-ка, мил-человек, не известно ли тебе вдруг, где сейчас почтеннейший Юшка-каан? Поговорить с ним надо бы.

– Эк вам не свезло! – покачал головой толмач. – Вот же ж тут был! На том же месте стоял! Самый чуть перед вами отбыть изволил.

– Ну что, догоним? – повернулся я к Вадиму.

– Ну так ясен пень! – на своем невообразимом наречии, непереводимом даже для субурбанского толмача, ответствовал Вадюня. – Ща катнем по-быстрому.

Уж не знаю, что из вышесказанного понял мелкотравчатый мздоимец, но общую суть происходящего он уловил верно. А потому, не желая отпускать без личной корысти могущественных благодетелей, чуть было не впился в сапог Злого Бодуна мертвой хваткой:

– Вельмочтимый господин подурядник! – чуть приглушая голос, чтоб не слышали монтажники на Ефросинье Великой, затарахтел он. – Не извольте на фиг отсылать, дозвольте слово молвить. Я, с позволения вашего и по милости несказанной всепредержащего Нычки, уже неделю как в подстольниках уряда Дачи Людской состою. Так и еще хвостней поднакопил…

– Чего-чего? – перебил его Ратников. – Кем куда ты состоишь?

– Уряд Людской Дачи, – тихо прокомментировала Делли, – это место, где распределяют милости государевы. Кому за верную службу пансионы назначают, кому надел на кормление, дабы службу нес рьяно и о прожитке не тужил. Ну и всем немощным, больным да убогим посильная милостынька с королевского стола. Очень выгодное место! Немудрено за неделю денег поднакопить на следующий чин.

– Так я дитятками малыми вас заклинаю, – дождавшись конца пояснения, вновь затараторил субурбанец, – коих одеть-обуть надо да в свет вывести. Не обойдите, по милости своей, меня своей милостью!

– Те че надо-то, брателла? – подивившись столь изысканному обороту речи, по-боярски лениво бросил Вадим.

– Чинок бы повыше, – смахивая слезу, драматически попросил старый знакомец, доставая из портков кошелек с хвостнями. – А я в долгу не останусь, моя верность каждому ведома!

– А, ты типа в этом смысле, – принимая посильное воздаяние, кивнул Ратников. – Ладно, будь по-твоему. В общем, короче, назначаю тебя застольником Уряда Коневодства и Телегостроения. Будешь, как его, этот, офис-менеджер.

– А это что еще за диво дивное? – шепотом задал вопрос удивленный карьерный делец.

– Офис-менеджер, братан, это круто! Сейчас чисто рулишь в столицу. Снимаешь какую-нибудь хоромину в центре и отлистываешь глашатаям, чтоб они объявили, вроде того: кто хочет улучшить чисто себе породу, ну, в смысле, не себе, а кобыле, пусть идут к тебе, шуршат хрустами и регистрируются, кто за кем в очереди. Чтоб как у коня начнется, ну ты сам понимаешь что, он всех имел не гамузом, а в правильном порядке.

Лицо толмача просияло.

– Изволите бумажечку начертать?

– На черта тебе бумажечка? Зайдешь в уряд, скажешь, от меня. Тебе там сразу все и напишут.

– Как скажете, благодетель! Как изволите!

– Ладно, некогда нам с тобой терки тереть. Рули в Елдин-град, лечись, пока бесплатно! Покеда, мы покатили!

Попытка догнать Юшку-каана и выставить ему счет за путешествие в клетке не увенчалась успехом. Должно быть, предводитель кланов Соборной Субурбании решил заехать в гости к неведомым нам соратникам по неуемной политической борьбе в полутяжелом весе. А может, нелегкая дернула его толкнуть речь перед встречным народом? В конце концов, не одному же Переплутню морочить голову ни в чем не повинным гражданам. Ну да Нычка с ним, не за тем, чтобы сводить счеты со всякими думными радниками, мы сюда приехали.

Мы мчались с максимальной скоростью, которую только позволяли развить протоптанные направления, выдаваемые в Субурбании за дороги. То есть почти прогулочным шагом.

– Никто из нас не помнит того времени, – вещала Делли, скрашивая минуты, а если вдуматься, то и часы тягомотного путешествия, – чтобы никого не было. Люди, правда, утверждают, что существовал некто, волею своей создавший и земную твердь, и небесный свод, и всякие светила, и все, что живет и дышит между сводом и твердью. Однако же мыслится мне, что люди это нарочно придумали. Отчасти по невежеству, отчасти затем, чтобы не признавать за феями и драконами заслугу создания своего племени. Вы спросите, откуда же пришли мы сами? – Рассказчица обвела слушателей пытливым взглядом. – О том никто не знает. Драконы, те завсегда здесь обитали, а мы… Ходят разговоры, что дивный род из чужина пришел да покинул родные края не по своей воле. Врата за ними захлопнулись и, пока свет стоит, не отворятся. Может, так оно и есть, может, по-другому, не берусь утверждать.

Одно известно доподлинно: когда на закате своей жизни фея начинает тихонько угасать и в конце концов исчезает бесследно, родня ее говорит, что ей довелось увидеть свой мир и найти в него лазейку. Но как бы то ни было, мой народ пришел сюда в те времена, когда никаких людей не было и в помине.

Драконы – да. Драконов было неисчислимое множество. Огромные, куда больше нынешних, малюсенькие, чуть крупнее сороки, летучие, прыгающие, плавающие – на любой вкус. А ума-то у всех, как у молодого щенка. Ну и, конечно же, чувствовали они себя здесь хозяевами. Как же иначе? Ну, с драконами мы уж как-нибудь справились. Вразумили их, отвадили от наших жилищ, а иных даже приручили. Казалось бы, живи спокойно, ни о чем не думай. Драконий мир живет по своим законам, мы – по своим. Места хватает, никто никого не донимает.

Но не тут-то было! Однажды на поле, где мы проращивали озерень-траву, которая в организме гармонию пяти начальных стихий устанавливает, с небес рухнул железный дом. По форме, что твоя коровья лепешка, только огромный и весь в радужных огнях. Видать, тот, кто сверху расставляет фигуры для Большой Игры, решил, что чересчур спокойно нам живется. Ну, конечно же, диковина небывалая, и наши на нее сбежались поглядеть, и драконы налетели. Спорят, толкаются, гадают, что ж это за чудная корова покуражилась? А блин знай себе лежит да огнями мигает.

И вот на третий день, когда все уже вдоволь налюбовались, да и по делам своим разошлись, железка вдруг возьми и раскройся. Лежала-лежала, а тут словно пасть разверзлась. А из той пасти, точно горошины из стручка, такие восьминогие блинчики посыпались. Как мамаша, только поменьше и на ходулях. Один молодой дракон сунулся поглядеть поближе, как вдруг из железной многоножки на один только миг луч сверкнул, а голову несчастному снес, куда там мечу Громобоя Егорыча! Другой дракон на скопище этих вылупков пламенем дохнул, так они только закоптились! Бредут себе как ни в чем не бывало. Мы пробовали было их силой чудодейской одолеть, никакого толку! Ну, отбросишь блин ходячий, ну камнем сверху оглоушишь, а оно себе идет да лучом своим всякого, кто попадается, вмиг изничтожает. Тогда-то племени драконьему карачун и настал!

Это сейчас они поумнели и без великой потребы на рожон не лезут, а в те времена только дай! Все у них было в избытке: и сила, и упрямство, и мстительность. За одного убитого трое новых в бой рвались. За первый месяц тысяч до пяти этих тварей голову сложили. А у врага потери – тьфу! Паре лепешек ноги пообломали, так они на земле лежали да лучами своими посверкивали.

Тоскливо нам стало от таких-то дел. Ушли мы в горные пещеры да закручинились, как же себе да драконам пособить? Ведь всех безмозглая болванка жизни лишит и никого не помилует. Думали мы, думали, никак нужная мысль в голову не шла! И тут одна из фей, имя ее знать вам, пожалуй, как и ни к чему, говорит: «А что, ежели взять да оживить тени наши?! Снабдить их начатками магических знаний и частицей драконьего огня, ужо пусть сражаются! Огонь силы даст, знания уверенности добавят. А страха смерти у этих теней не будет, поскольку сотворим их из горного камня». Честно скажу, многим в тот час эта придумка не понравилась. Мол, ежели мы, феи и драконы, не можем супостатов одолеть, то уж куда там нашим теням, пусть даже из камня, пусть даже и с драконьим огнем в груди. Но один довод старой феи убедил всех. Тень-то можно сколько угодно отбросить и оживить столько же раз. Так что, ежели все равно кому-то надо сражаться с неуязвимым врагом, так уж лучше не мы, а наши подобия. Сказано – сделано.

– И че, так в натуре появились люди? – блестя глазами, спросил восхищенный космогонической версией Вадим.

– Нет. Так появились дэвы. Существа с каменным, но почему-то мохнатым телом, искрой драконьего пламени и кое-какими познаниями в магии. Надо сказать, что идея старой феи оправдала себя. Дэвы, не обладая нашими силами, оказались на редкость хитрыми и изворотливыми существами. Они сталкивали железных выползней в глубокие ямы и засыпали их камнями, наводили мару, заманивая в болота, устраивали завалы из деревьев, мастерили хитроумные ловушки из согнутых берез. Одним словом, дело пошло на лад. Видимо, поняли это не только мы, потому что очень скоро оставшиеся многоножки собрались в брюхе своей матки, и та взмыла в небо, точно ее здесь никогда не было.

А вот что произошло дальше, я затрудняюсь объяснить. То ли близость к вражьей силе как-то сказалась на дэвах, то ли уж Великий Игрец в награду наделил их особым даром, но стали они жить своей собственной жизнью и начали у них рождаться люди. Точь-в-точь похожие на нас, но с едва заметными способностями к магии. Сперва мы даже не поняли, насколько серьезно такое положение дел. Мы играли с детьми дэвов, как вон еще недавно Маша с куклами, нянчились, кормили, учили, оберегали. Но в отличие от Машиных наши куклы выросли очень быстро. И так же быстро расплодились по всему миру, заявляя, что отныне все, что видит их глаз, принадлежит им, и что дэвы, драконы и мы – лишь неудачные опыты всеобщего Создателя.

Мы пробовали действовать увещеваниями. Это не помогало. Драконьего пламени в груди людей было чересчур много. Они вздумали объявить чудеса опасной вражьей затеей и начали преследовать нас и тех из своих собратьев, кто следовал за нами. Эти ужасающие времена длились несколько поколений. В конце концов многие из тех, кто видел дальше своего носа, начали опасаться, что в этих землях вообще никого не останется. А тут еще явилась из своего тайного убежища старая мудрая фея, про которую все думали, что она уже нашла лазейку домой, и заявила во всеуслышание, что видела в прозрении меж языков священного огня новый железный блин, куда больше прежнего. И что ежели здесь сейчас не будет подписан вечный мир, то всеобщая гибель неминуема, как солнечный закат. – Она вздохнула, давая себе возможность перевести дух. – Я хорошо помню те времена. Жестокие и безжалостные.

Воистину, можно почитать величайшим чудом, что пред угрозой всеобщего врага правители народов решились заключить мир, хотя бы между людьми и феями. С той поры считается непреложным, что маги, феи и волшебники живут здесь, не зная притеснений. Но, в свою очередь, никто из нас не может и не должен посягать на чужую жизнь. Если же вдруг договор какой-то из сторон нарушается, что, правда, бывает крайне редко, за последние столетия я могу вспомнить не более трех случаев, силы – и магические, и людские – оборачиваются против отступника, нарушившего священную клятву. И нигде ему не найти укрытия и защиты от праведного возмездия!

– Угу, – кивнул я, дослушав до конца вдохновенную речь свидетельницы былых времен. – Стало быть, если Повелительница драконов фея, то ты с ней можешь разобраться по-свойски. А если волшебница, то, выходит, нет. Или все-таки можешь?

– Как ты любишь говорить, во-первых, она не фея, и ты сам об этом прекрасно знаешь. Во-вторых, феи не воюют друг с другом, им и в голову такое прийти не может. А в-третьих, волшебники тоже люди, хотя и обладающие кое-каким потенциалом и познаниями в естественной магии. Но тем не менее обоюдные обязательства о непосягательстве распространяются и на них. Так что максимум, что я могу сделать, это подавить ее волшебство, что, признаться, отнюдь не просто, и связать ее поединком. Впрочем, не знаю, насколько долго.

– А если она готова нарушить договор? – резко бросил я, понимая, что в игре, в которую мы имели глупость ввязаться, правила устанавливаются по ходу действия.

– Кто знает? – вздохнула кудесница. – Титул Повелительницы драконов прежде не существовал. И если она приняла его, то, вероятно, не из праздной любви к красивым наименованиям. Когда человек пытается поставить себя над драконом, тем более не одним, а многими драконами… Само по себе это говорит о многом.

– Ты имеешь в виду пропорцию той самой искры драконов ну и, как бы это выразиться… в общем, вас?

– Именно так. Никто не может сказать наверняка, чего можно ждать от людей. Уж слишком много природ перемешено в каждом из них. – Все это сказки! – не замедлила возмутиться услышанным сидевшая рядом с Вадимом принцесса. – В который раз ты рассказываешь эту историю и в который раз я тебе говорю – это сказки! Конечно, Договор был, кто ж с этим спорит! Но поверить, что человек – тень от тени фей и драконов? Да кто же примет на веру этакую несуразицу!

– Человек не тень от тени, а порождение дэвов. А те, в свою очередь, одушевленная тень, – поспешила уточнить фея.

– Всякому знающему человеку ведомо, что Великий Творец, воплощенный в солнечном лике, создал род людской, дабы тот ежечасно славил его и радовался жизни. А до того он сотворил фей, дабы те помогали ему в задуманном Великом Деянии. Дэвы – это те же люди, только похищенные во младенчестве и воспитанные горными духами. А в драконов, в назидание и для исправления, превращаются сыны человеческие, ежели нарушают предвечные законы и при жизни земной кичатся алчностью и коварством. И коли, прожив драконью судьбу, они взоры к солнышку ясному обернут, то в ином рождении вновь людьми сделаются.

– Если они глаза к солнышку обернут, – возмущенно перебила ее фея, – то лететь не смогут, потому как оно их слепить будет! А вот хотела бы я знать, кто тебе такими глупостями голову забивает?

– И ничего это не глупости! – надула губы наследница престола. – Так оно и есть! Мне о том Громобой Егорьевич сказывал. А он почем зря болтать не станет. Творец солнечным ликом на нас смотрит и все знает. И каждому от него воздаяние по заслугам.

– Вот же…

Я примерно представлял себе, что хотела сказать фея, но узнать это доподлинно было не суждено, поскольку до этого молча правивший конем боярин Злой Бодун, остро переживавший перипетии рассказанной Делли истории, нежданно-негаданно возбудился и, обведя всех победным взглядом, глубокомысленно изрек:

– А я знаю! Они облучились!

– Кто? – не понял я. – Драконы?

– Нет, дэвы. Не, ну в натуре сам прикинь! Эти ж какли восьминогие конкретно радиоактивными были, а те лохмачи чисто возле них терлись, потому и облезли. У меня корефан есть, на подводной лодке служил. Так у него после службы голова что колено, только с ушами.

– Какое колено? С какими ушами? – В голосе Маши звучал праведный гнев. – Разве я похожа на такое непотребство?

– Не-а, – покачал головой Вадюня. – Ты на эту похожа, она еще в «Дальнобойщиках» снималась. Только у нее волосы рыжие. Она там докторшу играла.

– Я?!

Насколько мне помнилось, по части вспыльчивости и крутого нрава у принцессы была дурная наследственность. Во всяком случае, о ее августейшем батюшке в Торце говаривали с любовью и опаской. В минуты раздражения этот добродушный властитель был скор на расправу и тяжел на руку. А ежели в руке оказывался какой-нибудь колюще-режущий предмет, все, прячься под лавку.

Подручных средств у Маши, к счастью, не было, но неподалеку, лишь протяни руку, виднелся крыж меча Вадюни, так и не понявшего, чем, собственно говоря, он оскорбил юную красавицу. Для любой его подруги сравнение с телезвездой, пожалуй, звучало бы комплиментом. Но только не для принцессы, как водится, единственной и неповторимой. Ситуацию надо было спасать, чтобы не разнимать спустя считанные минуты ее фигурантов. Я беспомощно огляделся вокруг, ища то, на что можно было бы переключить внимание сцепившихся приятелей…

Уж и не знаю, солнышко ли ясное подсуетилось в заботе о своих неразумных детях или же опекающий эту территорию бог Нычка с чадами и домочадцами позаботился о предотвращении кровопролития, но факт остается фактом. По дороге прямо на нас, приволакивая ногу и подвывая, двигалось существо, почему-то отсутствующее в космогоническом повествовании Делли и Машиной контраверсии, но, несомненно, имеющее место быть в этом мире.

– Посмотрите-ка, – я приложил руку козырьком к глазам, – а это, часом, не Переплутень?

Глава 23. Сказ о том, что же на белом свете деется-то!

Существо, уныло бредущее навстречу, вне всякого сомнения, было Переплутнем. Но, похоже, в недавнем прошлом кто-то сильно усомнился в магических свойствах его голоса. Кроме заметной издали хромоты, наш речистый сокамерник носил на морде явные следы неравной схватки, и обрывок аркана вокруг шеи, болтавшийся точно галстук, смотрелся весьма нелепо на его собачьей груди.

– Ну что, – фея обвела нас взглядом, – затыкайте уши.

– Может, чисто на скорости проскочим? – глядя на приближающегося побрехушку, задумчиво предложил Вадюня.

– Давай, – согласилась фея.

– Нет, – покачал головой я. – Лучше уж как под Саврасовым Засадом. Мы затыкаем уши, а ты, Делли, записываешь речь Переплутня на диктофон. Надеюсь, он у тебя с собой?

– А как же! – гордо заявила кудесница, доставая из седельной сумки подарок Вадюни. – Да только к чему нам его россказни? Пусть себе шагает.

– Россказни, может, и ни к чему, – пожал плечами я. – А может, на что и сгодятся. Что-то тут странное…

– Что же? – поинтересовалась фея.

– Пока точно объяснить не могу, – отозвался я. – Но сама посуди, Переплутня ловят регулярно, однако же, по твоим словам, никогда не избивали. А здесь такое ощущение, что он пережил хорошую трепку. К тому же еще эта веревка на шее…

– Зачем он мог кому-то понадобиться? – изумилась кудесница. – Тварь-то суть бессмысленная!

– Честно говоря, я вижу только одного клиента, делающего из подобных тварей что-нибудь полезное для общества. Это мурлюки.

– А им-то он зачем?

– Да уж придумают. Вкатят ему вашу минералку, и станет он не Переплутень, а средство массовой информации, – ударился я в пророчества. – А что, и послушать интересно, и оказывает глобальное воздействие. Тут главное – правильно задать вектор.

– Про вектор я не поняла, но возможно, ты прав, – согласилась фея, проверяя наличие кассеты в диктофоне. – Ладно, закрывайте уши! Он уже совсем близко.

Переплутень брел, не разбирая дороги, да, судя по внешнему виду, и не особо имея возможность ее разбирать. Оба глаза несчастного болтуна были подбиты и теперь смотрелись узенькими щелочками на его тощем лице. Бормоча что-то себе под нос, бедолага влачился, куда болезненно падал его взгляд, покуда не наткнулся на замершего в ожидании Феррари. Осознав, что впереди препятствие, и конские ноги вполне могут предполагать наличие всадника, бедная животина испуганно взвыла и отпрянула в сторону, припадая на раненую лапу.

Дальнейшее мы слышать не могли, однако приветствие Делли явно успокоило ее старого знакомца. Несколько минут спустя, когда подкормленный феей подранок уже шкандыбал дальше, мы вволю могли насладиться витиеватыми изысками его поэтической мысли.

– Пронзила грудь стрела небесной выси из желтой рвани кровь зеленых жил. И мрачно смотрит вспоротая сила, и шевелятся многих ног ужи. Сомкнулся ряд, убитых старцев руки взметнулись ввысь, они плетут аркан, но лица их закрыты пеленою. Предел железный – Вести не предел! Не упадут, не возродятся снова их слезы отвердевшие с вершин. Но сила их окрепла многократно, их слышен шаг и поступь вслед за ним. Страшитесь! Устрашайтесь! Берегитесь! Все замерло. Но полон жизни тот, кто принял смерть небесною стрелою и мертвой кровью камня оживлен.

– Не, ну не круто ли! – выслушав вдохновенные подвывания Переплутня, уважительно вздохнул Вадюня с видом тонкого ценителя высокого искусства стихосложения. – В натуре круто! Особенно про слезы клёво, что они чисто не возродятся. А об чем это он?

– Судя по всему, – я оглянулся на уже едва видную фигуру удаляющегося Переплутня, – он пытался поведать Делли, как дошел до жизни такой.

– А как по мне, так полная несуразица! – должно быть, по-прежнему обижаясь за род людской, буркнула Маша.

– Не скажи, – покачал головой я. – Мы уже имели возможность убедиться, что речи Переплутня нелепы только на первый взгляд. Давай-ка попробуем разобраться. Долговременной событийной памяти у нашего вещего пса нет, выходит, все, что он нам наплел, произошло в последние дни. Верно? – Я посмотрел на фею, в отличие от своей воспитанницы не имеющую иллюзий относительно бессмыслицы услышанного текста.

– Именно так, – согласилась Делли.

– Значит, Переплутень пытался описать своего обидчика, или, вернее, обидчиков, поскольку, когда речь идет о некой угрозе, он всегда использует множественное число. Попробуем сгруппировать информацию по описательному признаку. Делли, будь добра, прокрути еще раз запись, только, пожалуйста, останавливайся после каждой фразы. Угу, – промычал я, вновь прослушав пленку и пока тщетно пытаясь вникнуть в потаенный смысл прозвучавших слов. – А теперь еще раз.

– И долго мы будем слушать эту белиберду?! – взорвалась Маша, разбрасывая по округе смертоносные осколки праведного гнева. – Лучше бы я ехала с Громобоем Егорьевичем! Хочу вам напомнить, что мы сюда прибыли не загадки разгадывать, а спасать моего суженого.

– Не зная броду, не суйся в воду, – укоризненно покачала головой фея, пытаясь урезонить раздраженную принцессу. – Тот, кто напал на Переплутня, и на нас может наброситься. Нельзя пренебрегать предупреждением об опасности, от кого бы оно ни исходило!

– Опасностям надо смотреть прямо в лицо! – гордо вскинула подбородок наследница грусского престола.

– В данном случае, похоже, это невыполнимо, – перебил ее высочество я, в свое удовольствие используя возможность не соблюдать в полевых условиях дворцовый этикет. – Итак. Первое, что можно сказать: есть некто, убитый небесной стрелою и затем, воскрешенный, если по тексту, мертвой кровью камня. Давайте попробуем по ассоциации. Что может означать этот заворот?

– Ну, так, блин, это и ежу понятно! – расплылся в улыбке Вадюня, радуясь возможности проявить сообразительность. – Это ж чисто сок минеральных дров! Они же каменные, ну и типа всякие хреновины мурлюки тем соком заправляют.

– Так-так-так! – скороговоркой выпалил я. – А ведь похоже на правду. Во всяком случае, по смыслу подходит. Давай дальше. У означенных убитых и оживленных большое количество ног. Переплутень почему-то именует их ужами, и если принять на веру, что они не ползут, а именно шевелятся, вероятно, образ довольно точный. Что бы это могло значить?

– Ужи не змеи, они не опасны, – невольно включаясь в игру, предположила юная принцесса.

– Возможно, что и так, – кивнул я. – Я сначала подумал о тех железных многоножках, о которых мы только что слышали. Но там Делли обозначила ноги ходулями, а здесь – ужи. На что это похоже?

– На корни деревьев, – не задумываясь, выдала фея.

– Стоп! Угу. Ага. Корни деревьев. Скажем, дубов. Очень интересно! Тогда небесные стрелы – скорее всего молнии, а молнии в большом количестве бывают во время бури. Ведь так?

– Несомненно, – согласилась кудесница. – Но к чему ты ведешь?

– Мне отчего-то вспомнился рассказ бослицкого шамбеляна гражданина Сангуша Лось-Ярыльского. Помнишь, пока ты беседовала с престарелой герцогиней, он нам по ушам ездил?

– На чем? – удивилась фея.

– Ну, это типа рассказывал, – неуверенно пояснил Ратников. – Правильно?

– Правильно, – подтвердил я. – Так вот, он рассказывал, что в угодьях его родственника поломанные бурей дубы сами, буквально своими корнями, ушли в неизвестном направлении.

– Он, вероятно, говорил о своем кузене Грайвране Лось-Еленьском, подкомории в Затычине?

– Да, кажется, так он его называл, – согласился я.

– Крепость Затычин находится почти у самой границы с Империей Майна. И если все действительно обстояло так, как поведал бослицкий шамбелян, если мертвые деревья ушли под воздействием сока минеральных дров, то скорее всего они направлялись к границе, то есть к Железному Тыну.

– Похоже на то, – согласился я. – Видимо, именно при взгляде на этот рубеж обороны наш певец своей печали родил свежий образ «предел железный Вести не предел». То есть Весть скорее всего он сам, железный предел – понятно. А то, что он не предел, очевидно, должно означать удачный побег Переплутня с той стороны Железного Тына. Не зря же у этого пациента Красной Книги на шее обрывок веревки болтался.

– А это, – Вадим напряг память, – ну чисто Железная Дева тут при чем?

– Дева Железной Воли? – уточнил я. – Да, кажется, ни при чем.

– А че тогда Лось в натуре втулял, что она дубы оживила?

– Вадюня, не путай грешное с праведным. – Я назидательно поднял палец. – Лось-Ярыльский говорил, что воля Железной Девы в силах сдвинуть с места поломанные бурей деревья. А не то, что это она их сдвинула. Это художественный образ. В Бослице, по словам Делли, народ довольно темный и с магией почти не знаком. Я прав?

– В Гуралии любой шарлатан может выдать себя за мага, – презрительно фыркнула фея. – Там до сих пор от псеголовцев не научились защищаться.

– Час от часу не легче! – поморщился я. – Как не Переплутень, так псеголовец! Ну ладно, сути дела это не меняет. Как мне видится, здесь налицо одновременно два преступления. Первое – несанкционированное использование природных богатств Гуралии и второе – ползучая экспансия мурлюков.

– Бредучая! – не замедлила вставить Маша. – Что это нам дает-то, господин одинец?

Я бросил на ее высочество гневный взгляд. Не люблю, когда вздорные девчонки своими колкостями мешают свободному течению оперативной мысли.

– Вам стоит опасаться поломанных бурей дубов, – с самой замогильной интонацией изрек я. – Всего остального, впрочем, тоже.

* * *

Мы ехали уже третий день по бескрайним просторам Субурбании, давно оставив за спиной реку Непруху, величаво катящую свои воды к далекому морю. Солнце начало клониться к закату, когда при выезде из очередного леса перед нашими глазами предстал дорожный указатель: «Град Жутимор. 10 верст».

– Хорошее название, – вслушиваясь в звучание красного словца, резюмировал я. – Доброе.

– Что б ты-то понимал! – укоризненно покачала головой фея. – Да если хочешь знать, название это геройское. К твоему сведению, Аким Жутимор – мужественный борец с ордынским нашествием. В честь него град и повеличали. До того он иначе звался.

– Вот как? – удивился я.

– А ты как думал?! Жутями-то ордынцев прозывали, оттого и слово пошло «жуткий», ну и все такое. А как подступили в прежние столетия жути к этому граду, жители его семь седмиц на стенах дружно держались, пока вся еда до крошки не кончилась. Тогда-то Аким и вызвался хитростью жутей из-под стен увести. Сказался переветником и ночью побег во вражеский стан. Привели Акима к жутьскому умеру, он поганину и говорит: «В городе запасов не осталось, до воробьев все поедено, хоть сейчас штурмовать можно. Да только жители ноне голодные и злые. Коли на стены полезть, многие воины головы сложат. А вот ежели выждать чуток, когда горожане ослабнут, то стены без всякой крови взять можно». А чтоб самим от голодухи ноги не протянуть, готов указать место в лесу, где весь здешний скот упрятан. Жути как о том услыхали, так все за ним враз и пошли. Самим-то кушать небось хотелось!

– Все? – откровенно усомнился я.

– Все, – вновь подтвердила фея. – Как один. И уж куда он их увел, неведомо. А только сказывают, что за этими лесами, в Батлии, появилось новое воинственное племя жуматов. Так вот я и думаю, не от жути ли они произошли?

– Зачудительная история, – хмыкнул я. – Надеюсь, сейчас в этом Жутиморе пища найдется?

* * *

Город Жутимор встречал нас… Впрочем, нет, он нас не встречал. Он был занят своими проблемами, и никому не было дела до всадников, въехавших в арку городских ворот. Пара стражников, лузгавших семечки на скамейке под развесистым каштаном, удивленно проводив взглядом синебокого скакуна, немедленно сбросила увиденное в погреба сознания и продолжила свое занятие с осознанием важности выполняемого долга.

– М-да, – созерцая занятых беседой стражников и прислоненные поодаль алебарды, покачал головой я. – Интересно, как им удалось продержаться семь седмиц?

– Ну да, понты! – хмыкнул Вадюня. – Жутикам чисто не по крути было в ворота идти, вот они в натуре и прикололись на стенку лезть.

Возможно, могутный витязь и был прав, им, витязям, виднее. Меня же сейчас больше интересовало наличие достойного постоялого двора, гостиницы, на худой конец корчмы, где мы бы могли передохнуть и подкрепить силы. Ничего подобного в обозримой округе не наблюдалось. Правда, время от времени под копыта скакунов бросались отчаянные бабульки с корзинами, накрытыми белым полотном.

– А вот пирожка не желаете?! – с угрозой кричали они. – С пылу с жару!

Честно говоря, я желал. И Вадюня, судя по алчному блеску в глазах, был не против. Но слишком мало бродило по округе собак, чтобы кормить этим лакомством таких высокородных дам, как наши спутницы.

Наконец между прижавшихся забор к забору домами мелькнул просвет – не то пустырь, не то сильно запущенная городская площадь. Посреди этого импровизированного выпаса красовался большой шатер, на котором уныло болталась на ветру афиша, гласившая:

Блистательный театр Пьеро. Только одно представление!

Девушка в шелках голубых волос. Драма

– Интересно, – усмехнулся я, – многие ли жители способны прочесть то, что здесь написано?

Но развить эту мысль было мне не суждено.

– Не кабак, но тоже круто, – оценив увиденное, провозгласил Злой Бодун. – В натуре можно культурно отдохнуть. Девушки, может, вы чисто тут пока потусуетесь, а мы с Клином округу прочешем? Ну, сами прикиньте, должна же тут быть хоть какая-нибудь харчевня?!

Отказать в логике моему другу было невозможно. Да и то сказать, день конного перехода неминуемо требовал отдыха для нежных седалищ прекрасных дам. Впрочем, наши филейные части чувствовали себя немногим лучше. Отыскав взглядом коновязь, у которой дремал углубленный в себя часовой, мы спешились и после короткого щелчка Делли, погружавшего коней в состояние полного ступора, направились в высокий полотняный храм искусств. Незакрепленный полог сиротливо хлопал по ветру, призывая, должно быть, аплодисменты под провисшие своды шатра.

– А где чисто касса? – оглядываясь кругом, осведомился Вадюня. – Или птицам деньги не нужны?

– Кассы не видно, – подытожил осмотр я. – Впрочем, очереди за билетами тоже. Ладно, зайдем. Если что, расплатимся на месте.

На том и порешив, мы шагнули под сумрачные театральные своды. Не столько с трепетом, сколько с непреодолимым желанием сесть на что-нибудь менее тряское, чем седло.

– О! Добро пожаловать! Добро пожаловать в наш Блистательный театр! Прославленный везде, где только слышали о высоком призвании служителя Фридигунды! – Сухонький пожилой человечек в остроконечном белом колпаке и таком же длинном балахоне с бесконечными рукавами, свисавшими до пола, церемонно поклонился, желая засвидетельствовать свое почтение к единственным в зале зрителям.

– Клин, это он чего? – недоверчиво глядя на актера, спросил Ратников.

– Наверное, Фридигундой здесь называют Мельпомену, – шепотом пояснил я.

– А! Ну, это в натуре другое дело! А чего они тут сидят?

Невзирая на свою банальность, вопрос был, как говорится, не в бровь, а в глаз. Посреди невысокой сцены на колченогом стуле восседала дама со следами былой красоты на лице и грызла сухарь. На спинке стула висел длинноволосый парик цвета морской волны. Кроме этого стула и низкого помоста, символизирующего сцену, никаких иных декораций или же театрального реквизита в передвижном храме Фридигунды не наблюдалось.

– Эй, Пьеро! – Вслед за нами в шатер смешной прыгающей походкой не то вошел, не то вбежал некто в разноцветных лоскутных штанах и с абсолютно голым торсом. В руках у неизвестного была вязанка масок. – Ты представляешь, эти невежды не желают покупать наши замечательные маски! Они не знают, что с ними делать! О, простите, – заметив нас, сбился с возмущенного тона собрат хозяина театра. – Признаться, я не думал, что у нас сегодня зрители.

– Арлекино, – печально воздевая вверх брови, вопросил служитель муз, – а где же твоя курточка?

– Какой-то балбес купил ее за три монеты, чтобы подстелить на свое кучерское место. Но не горюй, Пьеро, теперь у нас есть три монеты, а значит, сегодня будет ужин. – Он подкинул в руке добытое богатство и, точно вспомнив о чем-то, уставился на нас. – А вы, господа, оплатили входные билеты? Всего одна монета за человека…

– Арлекино! Арлекино! – заламывая руки, перебил его директор. – Господа, простите неучтивость моего друга, – вновь прикладывая ладонь к груди, поклонился он. – Мы несказанно рады видеть под этим кровом тонких ценителей театрального искусства. Мы были бы счастливы сыграть для вас бесплатно, ведь вы первые зрители в этой стране, посетившие наше представление, но, увы… Еще тысячу раз – увы! Вы первые и единственные зрители за те пять дней, которые мы имеем несчастье гастролировать в Жутиморе. Мы продали кляч из своей повозки, продали все, что только у нас покупали. – Он обвел руками пустую сцену. – Нам попросту нечего есть и на беду без коней мы не можем покинуть этот злосчастный город. А посему молю вас, не обессудьте. Но мы вынуждены просить вас об оплате. Всего одна монета с человека. Надеюсь, для вас это недорого, – Пьеро тяжело вздохнул, – а для нас…

– Так не должно быть! Это неправильно! – гневно оглядев пустой зал, топнула ножкой принцесса.

– Но, сударыня, всего одна монетка! – едва не плача, проговорил опечаленный актер.

– Не, ну в натуре полный беспредел! – пробасил Злой Бодун, запуская пятерню в кошель с золотом. – Клин, гадом буду, здесь надо сделать полный абзац!

– Прости, что? – переспросил я.

– Ну, абзац, – повторил Вадюня. – Или как его?.. Ну, чисто когда никого больше не пускают. Как у нас в ДК, когда «Иванушки» приезжали. Помнишь?

– Аншлаг! – догадался я.

– Он! – согласился мой боярственный соратник.

– Это возможно? – уважительно глядя на меня, спросила меня Делли. – Или просто дать им денег?

– Дать денег – не вопрос, но актеру надо играть. – Я почесал голову. – Ладно, попробуем что-то придумать.

* * *

Мой план был прост и, как говаривал великий комбинатор, конгениален. Проверив, на месте ли ярлык субурбанского мздоимца, я размашистой походкой направился к коновязи. Примерно так на старинной картине шагал по невскому берегу император Петр Великий, и стайка птенцов его гнезда, семеня, едва поспевала за кормильцем.

С тех пор, должно быть, каждый столоначальник и стулоправитель видит себя грозным монархом в кругу подобострастных клевретов. И потому меряет железной поступью покрытые ковровыми дорожками коридоры в праведном ожидании всенародного преклонения.

У коновязи, пугая кружащихся слепней грозным сопением, дрых караульный. Его железный колпак сиротливо валялся рядом, то ли упавший с буйной головы, то ли сброшенный в часы немилосердной полуденной жары. Затрещина, пришедшаяся по затылку жутиморца, мгновенно заставила его открыть глаза, рот и уши для начальственного гнева.

– Ну?! И что это было? – голосом трагического злодея поинтересовался я, упреждая аналогичный вопрос невинной жертвы чиновничьего произвола.

– А? Я? Не могу знать! – вытягиваясь во фрунт, выпалил служака.

– Конефонд страны подрываем? – с угрозой продолжал я, поднося к лицу засоне мандат. – Спим на посту? Где городской голова, я тебя спрашиваю? Мой шеф из самого Елдин-града сюда приехал, чтобы посетить этот театр и обсудить с вашим, как это у нас сейчас принято говорить, мэром насущные проблемы коневодства и телегостроения, и что? И что он видит?!

– Не могу знать! – вновь выпалил караульный, тараща испуганные глаза.

– Да уж куда тебе, – скривился я. – В общем, так, бегом за городским головой, чтобы он и все его советники и их жены, и мать его, всей толпой мчались сюда. Ибо, если к началу представления в зале будет хоть одно пустое место, шеф, как обычно, осерчает, и все! – Я развел руками. – Понимаешь, всё-о!

Что «все», я и сам еще не придумал, но на бедного сторожа эта невнятная угроза подействовала лучше любой иной.

– Сча-с… все будет-с… не извольте-с… – Последние слова доносились уже издалека. Сорвавшись с места, охранник припустил в неизвестном направлении, вероятно, туда, где должен был находиться жутиморский мэр. Лишь забытый им в спешке шлем остался лежать в густой траве, напоминая, что именно здесь не так давно находился сторожевой пост.

– Дело в шляпе, – возвращаясь под сень кулис, заверил я собравшихся. – Зрители скоро будут. Только надо бы изобразить какие-нибудь декорации, костюмы…

– Увы, наш добрый благодетель, – вздохнул хозяин театра, – но все это уже заложено в ближайшем трактире. О, какие у нас были чудесные декорации!

– Да ну, в натуре не гони беса! – обнадежил актерскую братию высокопоставленный гость Жутимора. – Ща все устаканим. – Он вытащил из-за пояса набитый кошелек и отсыпал пригоршню хвостней. – Слышь, ты, как тебя, ну из песни Пугачевой… Арлекино! Держи бабло и рви когти за шмотьем.

– Мой друг хотел сказать, – перевел я за неимением другого толмача, – что вам нужно поспешить выкупить свой реквизит.

– Но, господа, – опять поднял тонкие брови Пьеро, – как же мы расплатимся с вами за эту неслыханную щедрость?

– Фигня делов!

Я перебил Вадюню, собравшегося разразиться очередной труднопереводимой тирадой:

– Сейчас к вам народ валом повалит. Впереди всех мэр с супругой. Я думаю, со знати за лучшие места можно брать по десять монет. С прочего же люда, вероятно, хватит и пяти.

– Но кто же согласится платить такие огромные суммы? – усомнился печальный актер.

– Куда они к хреням собачьим денутся?! – разваливаясь по-боярски на три скамейки, хмыкнул Злой Бодун. – Клин сказал, что я их тут ждут.

Я отвел глаза, будто собираясь изучить конструкцию потолка, чтобы не видеть гневный взгляд возмущенной непочтением переодетой мальчиком принцессы. Но уж тут ничего не попишешь, желаешь путешествовать инкогнито, будь добра смириться с наименованием «и сопровождающие его лица».

* * *

Ввечеру в «Блистательном театре» Пьеро был полный «абзац». Можно, конечно, сказать, полный аншлаг, но первое, пожалуй, вернее. Шатер был забит до отказа, скамьи ломились под весом мздоимских нижних бюстов, прочий люд, пришедший, должно быть, поглазеть, куда это волокутся городские отцы с родней и приживальцами, толокся в проходах. Но одна незадача все же была. В буквальном смысле невзирая на блистательную игру заезжей труппы, собравшиеся то и дело норовили бросить взгляд на восседавшее посреди зала высокое начальство, желая угадать, какую реакцию следует изобразить на лице. Но вот герои спектакля, закончив действие, вышли на поклон, и зал, дождавшись Вадюниного хлопка, взорвался аплодисментами и криками «Браво!», «Даешь!», «С нами Нычка!» и прочими возгласами, символизирующими полный восторг.

– Ваше преимущество, – кланяясь так, что весомый авторитет касался лавки, приблизился к Злому Бодуну городской голова, – мы так рады приветствовать вас в своем достопримечательном городе. Для нас такая честь! Как жаль, что его доброкачественность сам господин урядник не соизволили-с…

– Ну, типа полноте, – настроенный после спектакля на благодушный лад, откланялся подурядник левой руки. – Я в натуре притомился, что тот дятел после рабочего дня.

– О, да-да, мы типа в натуре понимаем, – еще ниже склонил собственную главу голова городской. – Может, изволите отужинать и отдохнуть в моем загородном имении? Я уже типа отослал туда своего племянника, очень смышленого юношу. Так что в натуре там все уже готово.

– Ну ты в натуре крут, мэр! Я тебя чисто запомню.

– Всегда чисто готов к вашим услугам, ваше преимущество! Так что же, изволите приказать отправляться?

– Ну дык елы-палы, а то! И актеров с собой берем. А сюда стражу, чтоб, блин горелый, чтобы здесь в натуре нитки не пропало!

– А то в натуре! – с ликованием в голосе отозвался местный градоначальник.

* * *

Скромный загородный домик городского головы мог так же служить весьма просторным жилищем для городских ног, городских рук и всех прочих частей городского тела. Все упомянутые органы с легкостью разместились бы в этом помещении и спокойно могли бы гулять по нему, не слишком опасаясь встретить друг друга. Племянник жутиморского мыслительного центра действительно оказался юношей расторопным. За дожидавшимся нас столом вполне бы могла до отвала наесться вся труппа Большого, ну очень большого театра, а не скромная агитбригада утонченного страдальца Пьеро.

– О! – привычно жалостливо взвывал он в промежутках между переменами блюд. – Когда б вы только знали, как мы гастролировали в былые годы!

Я отвлекся от витиеватых разглагольствований мэра, тихой сапой пытавшегося со скидкой втиснуть племянника секретарем в штат «его преимущества». Как ни крути, обижать невниманием достойных служителей муз было дурным тоном.

– …Мы объездили все города Тарабарского королевства и везде собирали полные залы. Мы купались в аплодисментах, мы творили! О! Это ни с чем не сравнимое чувство!

– …Ну и типа мой мальчик в натуре владеет и гуральским, и грусским, и даже языками Империи Майна и Мурлюкии. А уж как он чисто ловок, чисто услужлив в натуре! И вы не пожалеете, и мы не поскупимся! Но нельзя же все чисто мерить в хвостнях!

– Ну, типа и в ик… жабсах, – качал головой слегка перебравший подурядник левой руки, не замечающий ни моих толчков, ни гневных взглядов благовоспитанных спутниц. – Брателла, не кумарь! – не унимался Злой Бодун. – Мне твой пацан, что Переплутню гармошка. Ты его чисто хочешь пристроить? Ну, так в натуре нет базара! Лавэ на базу, и можешь считать, что он уже подстольник.

– …Представьте себе, достопочтеннейший господин укладник, нам рукоплескала вся Империя Майна от Срединного моря до Северного. О! Кто бы мог тогда предположить, что в каком-то неведомом Жутиморе моему другу Арлекино, всегда слывшему завзятым щеголем, придется продать последнюю курточку, чтобы мы, те немногие, кто остался верен «Блистательному театру», могли утолить свой голод миской свекольной похлебки.

– Но ведь все же обошлось, – утешил я готового зарыдать актера.

– О да! О да! – ожесточенно закивал пылкий жрец Фридигунды. – Поверьте, до последнего дыхания никто из нас не забудет вашего благодеяния. Но о-о! Как тяжко сознавать, что все могло быть иначе!

– …Вне всякого сомнения, ваше преимущество! Вы, как всегда, чисто несказанно правы. Какая в натуре проникновенная мудрость. Но извольте типа признать, что таких выпасов, как в Жутиморе, вы не найдете чисто нигде. Это ж по жизни факт! И гадом буду, ваше преимущество, добрая треть их принадлежит нашей семье.

– Ну, круто!

– …О, кто бы мог подумать тогда, в тот злополучный день, когда мы приняли приглашение выступать в главнейших городах Мурлюкии, что все закончится провалом. Нежданно! Незаслуженно! Сокрушительным провалом!!!

– …Ну это типа с Вихорькой-кааной перетереть надо, – по правую руку от меня небрежно бросил расслабившийся Вадим Ратников.

– …Наш импресарио, какой это был человек! Даже сейчас я не могу говорить о нем без восхищения. Сколько обаяния, сколько остроумия! Казалось, не было проблемы, какую он не мог разрешить. А как он играл! Потомственный актер. Эта страсть, этот порыв! Беллиссимо!!! Публика носила его на руках, а он оставался все тем же простым верным другом, пока не… Ох!

– …Не, ну в натуре, прикинь, ты же, блин, голова, а не наоборот. Из Гуралии экспорт досок на телеги – это ж чисто золотое дно. А если мы типа дубам оформим экскурсию в Жутимор, а тут их распилим, то все будет чики-чики. Раз уж они сами бродят конкретно, чего им в эту Империю волочься? Чего они там, на хрен, забыли? Шевели извилинами, кумпол жутиморский!

– …В тот день мы давали представление в столице Мурлюкии и даже помыслить себе не могли, чем обернется для всех нас триумф этого вечера. Перед последним актом я зашел к Буратино, а именно так звали нашего славного импресарио, чтобы пригласить его на сцену. Наши гримерки были рядом, о! – тогда у нас еще были гримерки! – но он был грустен. Да-да, грустен! Прежде мне никогда не доводилось видеть его в таком состоянии. Пино сказал, что к нему заходила какая-то женщина, очевидно, гадалка, поведавшая, что жизнь его должна измениться коренным образом, и за тридевять земель моего друга ждет другая слава, богатство и знатность. В тот день Буратино играл прекрасно, однако теперь в его игре не было того восхитительного блеска, который приводил в неистовство переполненные залы…

А на следующее утро он уехал. Никто из нас не знал куда. Лишь через месяц мы получили письмо от него. Краткое письмецо, по сути дела, записку с приложенным серебряным образком Девы Железной Воли. Он желал каждому из нас отыскать свой путь, ведущий к процветанию, просил не осуждать его и оставлял все, чем владел, в распоряжение труппы. – На бледном лице Пьеро извилистой дорожкой от глаза к уголку рта поползла прозрачная слезинка. – Я не знаю, что заставило его оставить горячо любимый театр, я не могу найти этому никаких объяснений. Мы бы могли поверить, что он покончил с собой. Знаете ли, у людей с тонкой душевной организацией бывают минуты черной меланхолии, когда хочется наложить на себя руки, но эта дурацкая подпись… Граф де Бур Л’Отино! Не знаю, что и подумать.

– Мы видели вашего графа де Бур Л’Отино всего несколько дней назад, – с сомнением почесав висок, отозвался я. – Правда, он не слишком похож на тот портрет, который вы нарисовали, но, кажется, что-то упоминал о своей театральной карьере. Делли, граф Пино служил в театре?

– Был директором, – едва повернувшись, бросила фея, не отвлекаясь от беседы с каким-то черноусым хлыщом.

– Вот видите, почтеннейший Пьеро, ваш друг жив и здоров. Служит камергером при дворе Базилея IV.

– Неужели Пино действительно стал графом и камергером? – Брови трагика изогнулись, точно два арочных моста над темными озерами глаз. – Какая радость! Какая честь! – произнес он, похоже, сам не веря в искренность своих слов. – Стало быть, вот каков был тот золотой ключик, о котором он все время бредил!

– Да, – усмехнулся я. – С ключами у него сейчас проблемы нет, целая связка. На ночь он закрывает ими все дворцовые ворота.

– Вероятно, это очень высокая честь. Но почему-то мне кажется, что без нас он несчастлив так же, как и мы без него. Впрочем, простите, не знаю, способны ли вы понять это…

* * *

Ночь во весь голос требовала принять ее права. Немножечко, самую чуточку! Хоть под утро! Городская знать, утомленная скромным ужином, спешила откланяться, чтобы преклонить головы на своих ближних дачках. Актеры повелением городского головы были отправлены в единственную в Жутиморе пристойную гостиницу. Мы же, оставленные под чуткой опекой будущего секретаря господина подурядника левой руки, разошлись по опочивальням, искренне намереваясь утром, то есть после пробуждения, отправиться дальше, на поиски пропавшего принца и его наглой похитительницы.

Как бы не так! Чуть свет ко мне в спальню ворвался могутный витязь Злой Бодун в одном сапоге и с «мосбергом» наперевес.

– Клин, вставай! Вокруг дома гоблины!

– Вадик, остынь, это белая горячка.

– Это не белая горячка! Это Юшка-каан! – выпалил мой друг. – Нас в натуре окружили!

Глава 24. Сказ об улочках, переулочках и прочих рукомашествах

Позадь забора, окружавшего скромные гектары дачного огородика, куда ни глянь, высились копья конной рати. Над заоградным полком плескало на ветру знамя с голубым хряком на золоченом полотнище – родовой знак Юшки-каана. На востоке любопытное светило высунулось из-за горизонта, норовя поглазеть на идиотов, собравшихся отшибать друг другу головы в этакую рань.

– Делли я уже разбудил, – скороговоркой выпалил Ратников. – Ща она в натуре будет. И это, ну ты типа не видел моего второго сапога? А то тут война, а я по жизни разутый.

– Не видел, – сознался я, натягивая штаны. – Кто, кроме нас, еще есть в доме?

– Ну, кто? Слуги там, племянник этот долбанный. Больше вроде никого.

– Вот, – хмыкнул я, – самое время поинтересоваться у мэрского родича, по-прежнему ли он желает работать под твоим чутким руководством.

– Да ну его к бениной бабушке! – оглядывая комнату, вероятно, в поисках пропавшей обуви, отмахнулся Вадим. – Прикинь лучше, что с этими упурками конными в натуре делать будем?

В комнату, едва постучав, собранным деловым шагом вошла Делли, неся на плече знакомую суму с орудиями оборонительной магии и волоча за собой явно не проснувшуюся принцессу. Настроена фея была по-боевому. Электрическое сияние вокруг ее рук, видимое даже невооруженным глазом, наводило на грустные мысли об использовании нашей подругой «гуманного» оружия массового поражения.

– Ну, други верные, – крутя хитрые комбинации из пальцев, проговорила Делли, – кто там Юшку-каана искал?

– Не до того сейчас, – сердито ответил я. – Искал не искал, какая разница! Судя по тому, что он нас нашел, наши нежные чувства взаимны.

Из чиста поля по ту сторону забора послышался звук, похожий на гудок маленького паровозика.

– Ну, блин, все! Ща атаковать будут! – сквозь зубы процедил Ратников, готовясь к отчаянной схватке.

– Нет, – покачала головой фея, – это не сигнал атаки. Противник требует впустить парламентера.

– Парламентё-op, – протянул я. – Пожалуй, это меняет дело. Раз Юшка-каан желает с нами договариваться, значит, силой взять боится.

– Ну, так я типа схожу? – вызвался наш единственный, по сути, воин. – Заодно и прикину, сколько там народу набежало. Опять же сапог поищу. Куда я его вчера дел, ума не приложу!

Наш друг, прихрамывая, скрылся за дверью, давая нам время оценить создавшуюся обстановку. Казалось очевидным, что могущественный Юшка-каан привел к Жутимору свой именной полк отнюдь не из досужего интереса и, уж конечно, не для того, чтобы учинить потраву грядкам провинциального градоначальника. Он искал нас.

Вероятно, толмач, обрадованный быстрым пробегом по служебной лестнице, не замедлил довести до сведения очередного благодетеля о встрече у границы со всеми деталями и подробностями. Но хорошо бы знать, что именно заставило думного радника впасть в такое неистовство и пригнать уйму ни в чем не повинного народа за семь верст киселя хлебать? Судьба перехваченных богатырской заставой возов с контрабандой? Или же попросту у мстительного вельможи со времени прошлого свидания в Елдин-граде остались невысказанные слова, которые, как известно, из песни не выкинешь? Сегодня нам это предстояло узнать. И что более важно, найти собственные веские доводы, причем чем весомее, тем лучше.

Ждать пришлось недолго. На пороге вновь появился Вадим, сияющий белозубой улыбкой.

– Во, блин, нашел! На столе стоял. А мы че, вчера в натуре круто чудили?

– С чего ты взял? – спросил я.

– А че на сапог, ну, типа синий парик напялили? – озадаченно поинтересовался Злой Бодун, демонстрируя свою обувку с длинной, правда, чисто декоративной шпорой.

– Да бог с ним, с сапогом, – в досаде дернул плечом я. – Где парламентер?

– А, это-то! Да все путем! В коридоре ждет. Позвать, что ли?

– Конечно, зови! Что за вопрос?!

– Эй! – выглянул за дверь Вадюня. – Мужик! Вали сюда, по понятиям говорить будем.

Парламентер в шишаке с козырьком, из-под которого выглядывали злобные испуганные глазенки, появился в дверном проеме, для острастки шевеля усами и раздувая щеки.

– Я, извольте заметить, Угорь Шхуль! Поправоручник воеводский засецких лучников.

– Ну и че? – смеривая поправоручника недоумевающим взором, полюбопытствовал могучий витязь.

– А то извольте понять, что имею я наказ сообщить вам, что ежели вы немедля все скопом не сдадитесь и не выдадите нам подобру-поздорову драгоценную дщерь короля Базилея, то мы в великой силе рьяно атакуем вас и принудим к тому, ни на что невзирая.

– Че, в натуре с закрытыми глазами, что ли? – дослушав до конца грозную речь усача, уточнил Злой Бодун. – Ну-ну, вперед на мины, ордена потом.

– Благословенный Юшка-каан, – не обращая внимания, продолжил засецкий лучник, – да удлинятся безмерно дни его и усладятся ночи, велел захватить бесчинщиков, даже если, – парламентер затаил дыхание и, собравшись с духом, выпалил: – Предстоит потоптать огороды и разрушить дом.

– Круто! – с восхищением прокомментировал Вадюня.

– Погоди, – перебил его я. – А почему, почтеннейший, вы, собственно говоря, решили, что среди нас есть дочь короля Базилея? Это вот, к примеру, фея. А это ее племянница, тоже, кстати, мастерица на всякие фокусы. Ни я, ни мой друг тоже не подходим на роль чьей бы то ни было дочери. Ваши обвинения безосновательны и ничем не подкреплены.

– Они подкреплены двумя сотнями копий! – гордо выпалил поправоручник.

– Копий? – удивился я. – А почему же вы тогда именуетесь лучниками?

– Чтобы запутать врага. Но не след выкомуривать [60]! Вам не сбить нас с истинного пути, предначертанного Юшкой-кааном, да продлятся дни его…

– Да-да, вы уже говорили, – попытался вставить я.

– Отдавайте принцессу или умрите! – вконец теряя самообладание, завопил господин Шхуль, вздыбливая усы.

– Слушай, Клин, а че этот хрен с бугра на нас княпало раззявил? – оглядев парламентера цепким взглядом, точь-в-точь гробовщик, снимающий мерку с очередного клиента, ласково спросил Злой Бодун. – Может, ему того, в табло загадать для профилактики?

– Не принято, – отрицательно покачал головой я.

– Ну, по жизни как раз новый обычай образуется. Ежели будет такой пенек обструганный в натуре на толковище не по делу варнякать, то, стало быть, ему и грызло вон. Для обучения чисто хорошему тону. Ты типа уразумел, черепадло шайтанское? Вали к братве и скажи, через пять минут я их в натуре тут вижу, и они под медленную музыку укутаются в деревянные плащи.

– Отдайте принцессу, – уже куда как более мирно проговорил поправоручник, под Вадюниным напором пятясь в коридор.

– Обломись, фуцик гнилостный! Дамы, я типа извиняюсь. Выдача принцесс закрыта на переучет!

* * *

Спустя означенные пять минут отряд Юшки-каана продолжал стоять на месте, не проявляя ни малейшего желания заворачиваться в обещанные Вадюней деревянные плащи. Ни под медленную музыку, ни под быструю, ни под какую вообще. Должно быть, все это время расстроенный непочтением Угорь Шхуль живописал соратникам ход своей дипломатической миссии и ее плачевные результаты. Так прошли и следующие пять минут. И еще пять. Но вот рассказ поправоручника подошел к концу, и кавалерийский рожок вновь взвыл долго и обиженно, призывая засецких лучников отомстить попрателям закона и порядка.

Собранный из высоких, заостренных кверху бревен частокол, пожалуй, мог бы выдержать первый натиск, когда б защищал его хоть какой-то гарнизон. Но слуги под руководством племянника городского головы укрылись в подвале, да и какие уж вояки из поваров, лакеев и садовников. Перебравшись через высокую изгородь, несколько вояк из отряда Юшки-каана бросились к воротам, спеша скинуть наземь тяжелый брус засова и, распахнув ворота, впустить во двор рвущуюся к подвигам кавалерию. Вот уже руки передовых бойцов коснулись дубового запора, когда…

– Ну-ка, палочка заветная, попотчуй незваных гостей!

Суковатый увесистый демократизатор, дотоле мертвым грузом лежавший в переметной суме запасливой феи, стремительно взмыл в воздух и сквозь распахнутое окно устремился к указанным хозяйкой гостям. Удар под колено, под мышку, по загривку, еще под колено… Потоптатели мэрского огорода рухнули наземь прежде, чем я успел сосчитать до четырех.

– Смерть каанским оккупантам! – с восторгом заорал Злой Бодун и едва успел укрыться за ставнем. Хищного вида копье вонзилось в разрисованную петухами древесину, недвусмысленно доводя до нашего понимания серьезность намерений засецких сотен. – Не, ну в натуре ты погляди, какие морды наглые! – возмутился Ратников, вскидывая «мосберг». – Ну все, уроды, вешайтесь, щас вам приснится число «пи», здесь!

– Погоди, – остановила его Делли, – это на крайний случай. Машенька, ты помнишь, чему я тебя учила?

– Химеры сонные? – улыбаясь невесть чему, промолвила принцесса, очевидно, радуясь возможности применить на деле свои теоретические познания.

– Они самые, – коротко подтвердила фея, заплетая пальцы в замок. – Ну что, девочка моя, начали!

Я выглянул из-за ставня, намереваясь увидеть собственными глазами, что собой представляют сонные химеры. Наверняка это должно было быть нечто ужасное, раз уж наши кудесницы решили отпугнуть такими тварями две сотни воинов. Пока что во дворе не наблюдалось ничего из ряда вон выходящего, если, конечно, не считать ожесточенной схватки воинов с дубинкой, ювелирной работе которой мог позавидовать целый взвод ОМОНа.

– Пойте что-нибудь веселое, – послышался над головой приглушенный, доносящийся, словно из колодца, голос Делли.

Я не успел спросить, в чем, собственно говоря, дело. Фея и ее любимая ученица резко выбросили вперед руки с замысловато переплетенными пальцами, и сквозь распахнутое окно во двор начало выползать чуть сероватое, прозрачное облако, становясь все больше и больше и заполняя пространство от особняка до частокола.

– А что это за девочка и где она живет? А вдруг она не курит, а вдруг она не пьет! – во всю глотку заорал Ратников, не слишком беспокоясь о музыкальности вопля. – А мы такой компанией возьмем да и припремся к Элис!

Я набрал в легкие воздуха, чтобы подхватить знакомый куплет, и резко выдохнул его, силясь нашарить что-нибудь тяжелое и желательно острое. На меня, поводя длинным носом и плотоядно скалясь из угла, глядела крыса величиной с упитанного мопса, с тощим лысым хвостом, бьющим из стороны в сторону. Рядом с ней прямо сквозь стену пролезала еще одна и еще… Спустя миг все стены вокруг были полны оскаленных крысиных морд, но все новые и новые твари лезли, прорывая пол и потолок, точно папиросную бумагу.

– А-а-а! Измена! – завопил я, а мерзкие крысы все прибывали, норовя впиться в горло, руки и ноги. – Прочь! Прочь! – прыгая из стороны в сторону, стряхивая с себя плотоядных красноглазых грызунов, орал я. – Помогите! – Этот вопль, от которого, казалось, вот-вот лопнут глаза, был последним, что я мог осознавать.

…Прохладная рука феи легла мне на лоб и ласково прошлась по лицу, возвращая к жизни.

– Ну что же ты, – с укором покачала головой Делли, – глупый! Я же сказала – пой.

– А где эти? – прошептал я, постепенно начиная воспринимать мир вокруг.

– Кто – эти? – участливо спросила кудесница.

– Крысы. Огромные. С красными горящими глазами. Тысячи крыс!

– Виктор, – мягко, точно малому дитяти, начала объяснять верная подруга, – здесь не было крыс. Это твоя сонная химера. Твой собственный ужас, который ты, возможно, никогда и не осознавал. Помнишь, «сон разума рождает чудовищ»? Так вот, это – твои чудовища. Прости, возможно, в одной из прошлых жизней тебя съели… ну эти, ты сам понимаешь. Ну ладно, нечего лежать, вставай.

Только тут я осознал, что бревном валяюсь на полу, и отчего-то ужасно болит грудная клетка.

– Извини, – увидев гримасу боли на моем лице, потупился Вадим. – Это я тебя прикладом завалил. А то ты в окошко в натуре выпрыгнуть хотел. Глянь-ка лучше, как этих папуасов плющит.

То, что происходило во дворе, трудно было описать словами. Сквозь плотно закрытое окно, через игривые сердечки, вырезанные в дубовых ставнях, мы наблюдали нечто невообразимое. Две сотни отборных вояк, удостоившихся по случаю штурма каждый индивидуальной галлюцинации, заставляющей холодеть кровь в жилах, метались по двору, с криками ужаса колотя друг друга, с воем катались по земле, скуля, карабкались на отвесную стену частокола, цепляясь ногтями за гладкие древесные стволы.

– К сожалению, – вздохнула принцесса, – действие химер очень кратковременно. Сонный морок развеется и все.

– Верно, – подтвердила слова воспитанницы Делли. – Но они уже будут напуганы, кроме того, десять минут такого безумия отнимет у них сил не меньше, чем час жестокой сечи. А это тоже чего-то да стоит!

– Чего это стоит, – глядя поверх частокола, со вздохом промолвил я, – мы сейчас узнаем. Кажется, к господину Шхулю идет подкрепление.

Со стороны достопримечательного града Жутимора через хваленые выпасы к последнему рубежу нашей обороны, впрочем, он же являлся и первым, резвым аллюром двигалась рать неясной численности и принадлежности.

– Это чисто пехота, – обнадежил Вадим. – Они типа конников вперед послали, чтоб нас тут прихватить, а эти догоняют.

Между тем пешая рать неумолимо приближалась, и до нас уже доносились ее боевые кличи:

– За Жутимор! За родные огороды!

– Не-а, – широко улыбнулся Вадим, – это не Юшка. Это наш корефан городничий.

– Корефан? – хмыкнул я. – Это мы сейчас увидим. Думаешь, он тебе спасибо скажет за весь этот сыр-бор?

– А мы-то тут при чем? – возмутился Злой Бодун. – Мы чисто тут спали, никого не трогали, они сами наехали.

Я с грустью окинул взором изломанные кусты, вытоптанные грядки, сорванные с петель ворота, и скептически пожал плечами. Сомневаюсь, чтобы возмущенному непочтительным отношением к священному праву собственности мэру пришла и голову идея выяснять, кто прав, кто виноват. Я еще раз осмотрел двор, отфиксировал нервно дергающуюся самобойную дубинку, приколоченную боевыми вилами к одному из бревен частокола, и обреченно махнул рукой:

– Будь, что будет.

Между тем, как и обещала принцесса, засецкие лучники постепенно приходили в себя. Дико озираясь по сторонам, они вставали на ноги, пошатываясь, мотая головой, брели по двору, подбирая с земли брошенное оружие и недоуменно окликая висящих на частоколе соратников.

– Па-азвольте! – Боевой клич городского головы прогремел над его сокровенными владениями и сменился новым. – Не допущу!

Насколько мы могли видеть, вместе с грозным хозяином здешних угодий плечом к плечу стояла вся мужская половина наскоро вооруженных вчерашних гостей, горящая единым желанием не пустить злобных ворогов на родные грядки. За вождем городского ополчения, прикрывая его объемистый тыл, сиротливо жалась жутиморская стража, вероятно, не имевшая наделов за стенами града и потому хоть сейчас готовая начать изматывать противника стремительным отступлением.

– Э-э! Снимите меня! – раздалось с самого венца частокола, и только тут я опознал в восседавшем между огромных деревянных карандашей бедолаге воеводского поправоручника Юшки-каана.

– Что ты там делаешь, разбойник?! – грозно насупясь заорал на него городской голова.

– Я не разбойник, я поправоручник. У вас в доме разбойники! – намертво вцепившись в бревно, обиженно прокричал Шхуль. – А я тут, если вы вдруг не поняли, занимаю возвышенное положение, чтобы руководить штурмом. Юшка-каан приказал арестовать этих людей и доставить в Елдин-град. А они сопротивляются! – со всхлипом пожаловался военачальник.

Вадюня распахнул окно и, не дожидаясь, пока офицер засецких лучников закончит печальный монолог, врубил свою голосину на полную мощность:

– Брателла, в натуре, кого ты слушаешь! Этот фуфел жеваный тебе чисто горбатого до стены лепит.

Городской голова, сбитый с наступательного порыва великосветской речью моего друга, растерянно огляделся, вероятно, выискивая на обожаемом огороде того самого жалкого инвалида.

– Я тебе по жизни говорю, это все гнилой базар и грязные интриги. Прикинь, корефан, кому ты веришь?! Этой обезьяне в железяках, металлисту гребаному, или мне в натуре подуряднику левой руки?

– Я… э-э… у-у… – под мощью Вадюниных доводов замялся жутиморский мэр.

– Че тебе тулит этот Гондурас! Ты у него ксиву смотрел? – не унимался Злой Бодун.

– Вадик. – Я похлопал языкастого друга по плечу.

– Клин, не боись, – бросил он мне через плечо, – гадом буду, мы сейчас в натуре все разрулим.

– Да нет, я ничего, – пожал плечами я. – Только хотел сказать, что сюда идет еще одно войско.

Отряд всадников, маячивший на горизонте, по самым скромным прикидкам раза в полтора превосходил ограниченный контингент, присланный Юшкой-кааном для нашего пленения.

– Такое ощущение, что мы попали в центр военных учений, какой-нибудь ежегодный «Жутиморский щит», – недоуменно произнес я, наблюдая происходящее.

– Нет, – покачала головой Делли, вглядываясь в приближающихся всадников. – Места здесь тихие, мирные, ничего такого не бывает. А это, – она еще раз кинула внимательный взгляд за окошко, – пожалуй, наши союзники.

– Какие еще союзники? – Мое недоумение все возрастало.

– Погляди, видишь, на знамени ветродуй, разгоняющий тучи, скрывающие солнце? Это знак Вихорьки-каан! Вы, если помните, входите в ее клан и являетесь идейными борцами За Соборную Субурбанию. Наверняка Вихорьке донесли, что Юшка-каан послал к Жутимору своих ратников. Ну и, видать, сыскался подглядщик, который ей растолковал, что весь этот тарарам про вашу честь устроен. Вот она и встрепенулась. Ей абсолютно ни к чему, чтоб завтра в Елдин-граде все тыкали пальцем, что, мол, среди Засоборных субурбанцев целый подурядник с укладником оказались вражьими переветниками.

Между тем конная рать все приближалась, и скоро уже засецкие лучники устало карабкались в седла, чтобы как подобает встретить инокланцев.

– Клин, – подводя итоги увиденному, проговорил Злой Бодун, – я отвечаю, на этой стрелке без мокрухи не обойдется!

Вероятно, он был прав. Насколько можно было видеть, обе стороны, вернее, не обе, а три, были настроены весьма решительно и готовы не задумываясь пустить в ход оружие. И хотя всего несколько минут назад мы и сами собирались померяться силами с агрессорами, но одно дело – самооборона и совсем другое – небольшая гражданская война. А в том, что нынешняя схватка, буде она произойдет, явится лишь началом глобальной свары, я отчего-то не сомневался. К тому же, подайся мы сейчас под защиту думной радницы, наверняка вместо Гуралии нам пришлось бы ковылять в столицу, где принцессу за племянницу феи, пожалуй, не выдашь. Кстати, интересно знать, откуда Юшка-каан проведал, что Маша с нами?

Конные рати уже стояли друг напротив друга, готовясь сойтись в кровавой сече.

– Это ж что ж вы в натуре себе позволяете? – быстро оценивая обстановку, упирая руки в боки, заорал городской голова. – Понаехали тут типа из столицы! Вольности нам ущемляют! А ну, уберите копыта! Всю репу мне конкретно потоптали, жлобы позорные!

– Моя школа, – слушая яростную речь мэра, гордо объявил Вадим, словно подозревая, что кто-то может присвоить себе столь изысканные речевые обороты.

– Хотите друг друга на йеменские кресты рвать? Кто вам в натуре мешает!..

– Немецкие, – тихо поправил Вадим. – Хотя он по жизни не знает, кто такие немцы.

– Не хрен мне тут хвостами размахивать! – между тем грозно продолжал городской голова, действительно слабо представляющий, как должны выглядеть вышеуказанные кресты. – Отсюда полверсты вперед поле боя. Езжайте со двора, чай, не заплутаете, там указатель стоит. Специально же все прибрали да расчистили, чтоб олухи вроде вас друг друга типа жизни лишали. Так нет, ишь чего удумали! Из моих огородов в натуре погост устроить?! Убирайтесь! Пошли-пошли в натуре! И не думайте, что я вас тут хоронить буду! На удобрения пущу!

Всадники, осознавая, должно быть, праведность гнева градоначальника, зашушукались, решая, кому первому надлежит покинуть неподходящую площадку.

– Ну че, – поглядел на меня Вадюня, – как уедут, сразу сдернем?

– Можно, конечно, – пожал плечами я. – Но народу поляжет уйма!

– Ну а мы-то тут конкретно при чем? – удивился Ратников. – Мы сюда чисто никого не приглашали.

– Так-то оно, конечно, так. Но все же противно сознавать, что из-за тебя толпа народу поотбивала друг другу головы.

– Для королей это нормально, – пожала плечами Маша.

– Слава богу, король один на страну, и я не он, – парировал я.

– Пожалуй, я знаю, как предотвратить кровопролитие, – усмехнулась Делли, распахивая окно. – Виктор, крикни им, чтобы они построились на поле боя и дожидались нас.

– Ага, – кивнул Вадюня, – сейчас мы чисто внесем полную ясность в консенсус.

* * *

Поле боя напоминало большую шахматную доску, но только без клеток. Одна его половина была отмечена красными флажками, другая синими. Посередине, аккурат в том месте, где конь набирал достаточную скорость для мощного копейного удара, враждующие стороны разделяла натянутая веревка, опускание которой и знаменовало начало схватки. Городские стражи, выстроившись по периметру, древками алебард отгоняли примчавшихся из города зевак, желающих поглазеть на смертоубийство. Между рядами по обе стороны натянутого каната сновали жутиморские лекари, раздавая вяло переругивающимся бойцам чудодейственные снадобья и крошечные пергаменты с собственными адресами и временем приема. Чуть в стороне от стриженого газона ратного поля на переносной трибуне нервно переминался городской голова с клетчатым красно-синим флажком в руках. Все дожидались нас.

Публика, обсевшая склоны холмов, уже недовольно свистела и шикала, требуя начала представления. Но вот мы показались на дороге, и все пришло в возбуждение. Кто поудобнее усаживался в седле, кто пристраивался на холме повыше, чтобы лучше видеть то, что должно было произойти.

– Ну вы чисто готовы? – подходя к нам, поинтересовался мэр.

– А то! – горделиво ответил могутный витязь.

– Так, в натуре, – городской голова похлопал Ниссана по синему крупу, – Нычка с вами!

– Господа! – начал я, как только наши кони ступили на вылизанную лужайку, пригодную более для гольфа, чем для боя. – Я собрал вас здесь, – Ниссан и Феррари шли между ощетинившимися копьями рядами, и я ощущал спиной, плечами и всеми прочими частями тела сотни цепких взглядов, следивших за каждым движением оратора, – чтобы сообщить, – речь моя текла медленно, надеюсь, завораживая слушателей, – пренеприятнейшее известие…

– Все готово, – раздался за моей спиной шепот Делли.

– Кина не будет! Кинщик помер! По газам!

Вороной красавец Феррари и его синебокий друг рванули вперед, не оставляя субурбанской кавалерии шансов угнаться за нами.

Раз! Вадюня раскинул руки, точно намереваясь взлететь, и белый дым из шашек, дотоле хранившихся в бездонном рюкзаке Ратникова, заволок округу. Два! Украшенный каменьями пояс феи упал наземь позади хвоста ее скакуна, сводя на нет потуги жутиморских властей порадовать столичных забияк благоустроенным полем боя. За спиной послышался оглушительный треск, словно земля внезапно лопнула в том месте, где упала волшебная опояска. Я мельком кинул взор через плечо: острозубый каменный кряж вырастал позади нас, с каждым мигом становясь все выше и выше. На самом гребне его сиротливо болталась веревка, разгораживающая синюю и красную стороны.

– Скорее! Скорее! – поторапливала нас фея. – Не останавливаемся! Такие хребты иногда до десяти верст тянутся.

– Все! Хана огородику! – обреченно бросил Ратников.

* * *

Уж не знаю, как пережили катаклизм грядки местного градоправителя, но я очень надеялся, что сам достопримечательный Жутимор не слишком пострадал от нашего гуманизма. Поскольку, как ни крути, а пару баллов земной встряски он все-таки вызвал.

Теперь дорога вновь шла лесом, и сухие ветки, то и дело преграждавшие нам путь, только подтверждали мои опасения, что применение магических средств самозащиты не прошло незамеченным. Мы с Делли двигались первыми, позади слышалась довольно ожесточенная перебранка. Королевская дочь, пользуясь отсутствием чужаков, самозабвенно поучала Злого Бодуна светским манерам, отметая все его многочисленные «да ну», «да че», «да в натуре» как несостоятельные доводы. Наблюдая за этой парочкой, я иногда приходил к странному выводу, что, похоже, неотесанный, но отчаянно смелый и надежный витязь, скажем так, небезразличен юной принцессе. Занятная бы сложилась ситуация, если в результате наших совместных поисков грусская красавица взяла да и заявила бы королевичу, что, пока он шлялся невесть с кем невесть где, она взяла и полюбила другого. Поэтому их помолвка расторгнута и «прощай, Одесса-мама».

Впрочем, сейчас меня больше волновало иное. Каким все же загадочным образом думский радник Юшка-каан узнал о Маше, путешествующей с нами инкогнито? Большую часть пути ее высочество проделала, переодевшись в наряд мальчишки-пажа. И если нынче утром я и был вынужден окрестить девицу племянницей феи, то лишь потому, что с распущенными волосами выдать ее за юношу было весьма проблематично. И тем не менее факт оставался фактом: поправоручник Шхуль прибыл по нашему адресу именно за дочерью короля Базилея. Хорошо, положим, сам он и его засецкие сотни могли находиться поблизости в округе. В конце концов, Делли говорила, что Юшка-каан контролирует правый берег Непрухи, так что сейчас мы на его территории. Допустим. Можем также предположить наличие у думного радника мурлюкских зеркал, почтовых голубей, конной эстафеты и других средств экстренной связи. Без вопросов. Но он-то сам откуда знает о принцессе? Толмач ее опознать не мог, в столице мы не светились, а уж местные землепашцы, волопасы и рыбари дочь соседского государя и вовсе в глаза не видывали. А даже если вдруг и узнали, пока до Елдин-града доковыляли, пока Юшка-каан сюда бы весточку прислал, нас бы и след простыл. Ан нет! Нескладушки получаются. Откуда же он узнал? Не в карпово же волшебное зеркало увидел? Или же на беду мурлюки разработали очередную напасть на наши головы, какой-нибудь радар на базе летучей мыши, срабатывающий на принцесс? Стоп! Я невольно дернул удила, останавливая коня.

– Что случилось, Виктор? – встревожено поинтересовалась сидевшая за моей спиной фея.

– Кажется, у меня есть версия, – проговорил я. – Послушай и скажи, если я в чем-то ошибаюсь. У Юшки-каана весьма плотная связь с мурлюками: у него жена оттуда, полон дом всяческих диковин из-за Хребта, он контролирует доставку траншей, и неизвестные благотворители, перебрасывающие в Грусь контрабандный магический хлам, тоже приходят за содействием к нему.

– Так оно и есть, – подтвердила Делли.

– Верно, – кивнул я. – Нынче утром Юшка-каан присылает за Машей, обрати внимание, именно за ней, а не за нами, своих борзых. Вот я и думаю, уж не от нашей ли обожаемой Повелительницы драконов господин Главный Соборный Субурбанец знает, кто и в каком направлении передвигается. Уж она-то точно рассчитывает, что Машенька попрется очертя голову за суженым-ряженым. Так что выставляй засады – не хочу!

– Ну, Юшки-каана мы можем больше не опасаться, – поспешила успокоить меня Делли. – Вон, видишь, впереди березовая рощица? За ней уже начинается Гуралия.

– Да, печально, – покачал головой я.

– Что печально? – удивилась кудесница.

– Если я прав, а все пока говорит о том, что я прав, то это не последняя каверза, которую приготовила нам лженевеста Элизея. С Юшкой-кааном всегда ясно, что от него ожидать. Не великого ума думник. А тут… – Я развел руками.

* * *

Субурбанию от Гуралии отделял покосившийся плетень с приоткрытой калиткой посреди тропы. Судя по лавочке, прилепившейся к плетню, когда-то здесь подразумевалась крепкая сторожа. Однако отсутствие подсолнечной шелухи возле нее наводило на мысль о безвизовом режиме пропуска через государственную границу. Мы ехали по тропе еще не менее часа, когда вдруг резкий тошнотворный запах ударил мне в нос, едва не выбив из седла..

– Клин, – раздался за моей спиной сдавленный голос Ратникова. – Это попадалово! В натуре крутим отсюда педали! Здесь химическое оружие на людях испытывают.

– Делли, – я подал коня назад, стараясь подальше отодвинуться от источника невыносимого зловония, – а другого пути, случайно, нет?

– Нет, – процедила фея, зажимая нос. – Нечто сами не видите, лес неезжий да нехожий. Заповедник по-вашему. Одну тропку только и выговорили.

– А может, через другой КПП в натуре попробуем? – с надеждой предложил Злой Бодун.

– Другая калитка отселя верст за полета будет. Да и к тому же в Жутимор сейчас соваться не след. Люди там, поди, осерчали.

– Так ведь и дальше ехать никак, – с тоской заметила принцесса. – Вонь в нос так и шибает.

– А ты уж потерпи, Машенька, – ласково обратилась к воспитаннице фея. – По твоему ж хотению сюда примчались. Постоим тут, придышимся, да и дальше поедем. Сама, поди, знаешь, земля эта Лукоморьем именуется.

– Погоди-погоди! – перебил я фею, стоически морщась и затевая беседу более для того, чтобы отвлечься от ужасающего запаха, чем для установления истины. – Нас в школе, помнится, учили, что лукоморье – это морская излучина.

– Да ну, скажешь тоже! Излучины небось у рек бывают, а не у моря. А Лукоморье – это место, где гуральцы луком да чесноком волколаков гоняют. Ну, псеголовцев по-ихнему. Говорила же как-то – дикий край. Одного псеголовца отгонят, а на пол-леса потом лукоморье. Ну что, други верные, – фея поглядела на нас с надеждой, – придышались уже к смраду? Может, дальше поедем? А то ведь тут до зимы стоять можно, все равно лучше не станет.

Мы тронулись вперед галопом, прикрывая носы и стараясь не дышать.

– Тормози! – вцепилась в мои плечи Делли. – Дуб!

Впереди метрах в пятнадцати к небу вздымалось нечто, с точки зрения ботаники, очевидно, считавшееся дубом. Но на первый взгляд это нечто больше напоминало замшелую скалу, утыканную дубовыми ветками.

– Так я и знала! – досадливо морщась, выдавила фея. – Все, зависли.

Я собрался было выяснить, что, собственно говоря, произошло и отчего бы нам не объехать этот древесный реликт, когда из-за необъятного ствола раздалась лихая, возможно, разбойничья песня:

Во ку, во кузнице, во ку, во кузнице, во кузнице молодые кузнецы!

Истошный голос, очень похожий на мартовский кошачий вопль, которым исполнялось соло, не оставлял сомнений, что у нас опять образовались магические проблемы. Спустя мгновение из-за дерева вывернул и счастливый обладатель пронзительного козлетона с длинной бечевкой, обвязанной вокруг шеи.

– Прошу любить и жаловать, – кривясь и морщась, представила аборигена фея. – Кот Ученый.

Глава 25. Сказ о бездне учености и вариантах честного боя

Животное, вышедшее нам навстречу, без сомнения, относилось к семейству кошачьих, наводя на мысль, что в семье не без красавца. Размером этот мохнатый певец был с сенбернара. Голову его увенчивал седой парик с буклями, поверх которого красовалась черная академическая шапочка со свисающей набок кистью. На носу Ученого Кота красовалась роговая оправа очков без стекол, а под мышкой он волок толстенную книгу в кожаном переплете с золочеными уголками. Шествовало животное отчего-то на задних лапах. Вероятно, сей факт тоже свидетельствовал о его многомудрости.

– Объедем? – нерешительно предложил Вадюня, искоса поглядывая на распевающего кота, похоже, не обращающего на путешественников ни малейшего внимания.

– Не выйдет, – стараясь не мешать песне, прошептала из-под руки Маша. – Он бросится.

– А если типа копьем?

– Даже и не думай! Место, поди, заговоренное, сам понимать должен, такие дубы просто так не растут. Здесь с подходом да почтением надо, – одернула храброго боярина Делли.

– С подходом? – превозмогая вонь, недовольно пробурчал Вадюня. – Ладно, попробуем конкретно с подходом.

Между тем Кот, дойдя до одному ему известной точки, развернулся на месте, на полуслове прервал песню и зашагал обратно.

– В некотором царстве, в некотором государстве жила-была Хунта. Что в свете экономических тенденций мирового рынка отрицательно влияло на рост валового национального продукта. И решила тогда Хунта вступить во Всемирную торговую организацию…

Вадюня, увлеченный исследованием недр собственного рюкзака, невольно прервался и с недоумением взглянул уходящему баюну вслед.

– Клин, чего это он?

– …И решил тогда Фатф-богатырь вступить в неравный бой с грязными деньгами. А их-то кругом собралось видимо-невидимо! И все рвутся к источнику мертвой воды, чтобы в нем отмыться. Но стал тут Фатф стеной…

– Не слышишь, что ли, сказки говорит, – вспоминая первоисточник, махнул рукой я.

– Да какие же это сказки? – страдальчески выдавил могутный витязь.

– Ну уж, какой мир, такие и сказки!

В это время Ученый Кот скрылся за дубом, а обрадованный Вадим извлек из рюкзака то, что так настойчиво искал: довольно объемистый баллон освежителя воздуха, на котором красовалась изящная готическая надпись «Русский лес».

– А-а-а! Ненавижу-у! – завопил Ратников, недрогнувшей рукой давя на распылитель.

– Волшебство! – округляя глаза, проговорила Маша, вдыхая дивный запах хвои, плотным облаком повисший у подножия дуба.

Впрочем, желаемый эффект был достигнут лишь частично. Теперь сумма ароматов, наполнивших округу, должна была бы именоваться «Свалка в сосновом бору».

– И это еще не все! – зардевшись от невольной похвалы ее высочества, промолвил Вадим. – Во! – Жестом фокусника он извлек из хранилища полезных вещей шуршащий розовый пакет с кошачьей фотографией на боку, глядевшей на мир выпученными зелеными глазами. – Чумовая вещь! Типа лосось вперемешку с форелью и натуральными протеинами. Коты конкретно ведутся. У брательника в магазине полный отлет.

В это время ничего не подозревающий кошачий появился с противоположной стороны дерева, голося нечеловеческим голосом:

– И стали они жить-поживать, и были у них валютные запасы, нефтяные поля и высокие технологии аж до самых небес. И я там был, джин-виски пил, по усам текло, а в рот, слава Деве Железной Воли, не попадало. – Кот замер в той самой точке, откуда начал повествование о подвигах достославного Фатфа, набрал в легкие воздуха, чтоб затянуть песню, закашлялся, колотя лапой по мохнатой груди и роняя зажатую под мышкой книгу. – Фу! Навоняли здесь! – сбиваясь с привычного ритма, завопил он, только тут обращая на нас внимание. – Кто такие?! Зачем пожаловали?

Не говоря ни слова, Вадим разорвал пакет, давая запахам чисто лососей, форелей и в натуре протеинов вмешаться в гамму окрестных ароматов.

– Это мне? – выпучивая глаза и становясь неуловимо похожим на сородича, изображенного на пакете, завопил Кот.

– Ну, дык, ясный перец, – кивнул Ратников. – Типа же специально из-за кордона волок.

– Мня-у-у! – Ошарашенный таким почетом ученый опустился на пушистый хвост, покачивая головой из стороны в сторону. – Ну, раз из-за самого кордона, то давайте, – приняв из рук Злого Бодуна вожделенное лакомство, заговорщицки прошептал котяра. – Вообще-то по договору мне сидеть не полагается, но если вдруг кто придет, скажите, что вы фольклорная экспедиция по обмену опытом. – Котяра облизнулся и запустил когтистую лапу в пакет. – Мн-м, объедение! Давно не ел ничего вкуснее! Вот, коллеги, извольте убедиться, – закидывая в пасть очередную порцию высококалорийной пищи, молвил котенка, – как безрадостна жизнь научного светила. И это я, известнейший знаток эпических текстов, обладатель высокого звания карбункул учености ведущих ареопагов Империи Майна!

– Так, а че, в натуре, хрен ли вам торчать посреди этого леса? Веревка-то хлипкая, разок хорошо дернуть, и все, хана, вали на волю!

– Оно-то так, – согласился карбункул учености. – Но не могу. Договор, знаете ли.

– Что за договор, если не секрет? – поинтересовался я.

– Да ну, какой секрет! Собираю фольклор неразвитых сущностей, – пожал плечами ученый зверь. – Заказ от Мурлюкской Академии Мироусовершенствования. Оно, знаете ли, базис менталитета, фундаментально понятийный ряд, – тщательно пережевывая ароматные хрустящие кусочки, пояснил научный сотрудник. – Всякий, кто мимо идет, должен рассказать сказку, или песню спеть, или стишок прочитать. Понятное дело, каких у меня еще не записано. – Он похлопал лапой по лежащей рядом толстенной книге, судя по закладке, исписанной едва на треть. – Вот закончу монографию, стало быть, и контракту конец.

– Улет башке! – скривился Вадюня. – Вот была охота в такой вонидле-то сидеть, типа сказки собирать!

– Мн-мн-мня-у-у, наблагоухали вы тут, конечно, премерзко, – поморщился Кот. – Но видите ли, мой юный друг, все ради науки. То есть раньше мне еще была обещана златая цепь, опоясывающая этот дуб, но сейчас, – Кот обреченно махнул лапой и, выпустив когти, тронул ими хлипкую бечевку, – извольте сами видеть, цепочка пропала. Так что все исключительно ради науки. – Ученый горестно замолчал, вывернул себе в глотку остатки содержимого пачки и, вопросительно поглядев на Злого Бодуна, поинтересовался: – У вас, случайно, запить не найдется? Ну, сами понимаете…

– В аптечке валерьянка есть, – кивнул Вадюня.

– Мняу! Прелестно! – мечтательно прищурился высокоученый котофан. – Так что же вы сидите, скорее давайте ее сюда!

Спустя пару минут пузырек из аптечки ратниковского Ниссана перекочевал в лапы собирателя фольклора к немалой радости последнего.

– И как вы, люди, умудряетесь пить такой изысканный напиток такими крошечными бутылочками? – качая головой, спросил он. – Впрочем, о чем я? Тьфу на меня, тьфу три раза! Я же зарок давал, больше чарки ни-ни! А то вон по весне, – вновь начал повествовать Кот, – малец один, рыженький такой, притащился сюда черпнуть знаний из кладезя премудрости. Не поленился же, гад, жбан мятной настойки приволок! – Карбункул учености тяжко вздохнул. – Наутро просыпаюсь – цепи нет! Как корова языком слизала. И стервеца рыжего, понятное дело, след простыл. С тех пор больше чарки ни-ни! – С этими словами Кот откупорил флакон и, провозгласив тост «За здоровье прекрасных дам!», опрокинул его в пасть. – Ух! Как пробирает!

С минуту огромадный мурлыка сидел, закрыв глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Когда же очи его вновь распахнулись, цвет их с желтовато-болотного поменялся на изумрудно-зеленый.

– Ну что, – расплылся в клыкастой улыбке Кот, – споем, друзья?

Ой, да по речке, ой да по Казанке, —

не дожидаясь нас, дурным голосом завопил ученый мышеед, —

Сизый селезень плывет! Ой, да по бережку, Ой да по высокому добрый молодец идет!

Кстати, о добрых молодцах. Не мое, конечно, дело, но как беспристрастный ученый должен вам заметить, сударыня, – Кот немигающим взглядом уставился на Машу, – что этот молодой человек куда интереснее того, давешнего. И я вот гляжу, субстанция у вас рядом с ним стабилизировалась…

– Постойте-постойте, – перебил его я, – вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что, пожалуй, с удовольствием дернул бы еще стопарик валерьяновки. У вас, случайно, с собой больше нет?

– Нет, но если вы мне ответите, я из ближайшего города привезу вам целую бадью.

– Мняу, да? – Кошачьи глаза приобрели задумчиво-осмысленный вид. – Ну что ж, молодой человек, вопрошайте.

– Только что вы сказали, что видели нашу спутницу.

– Будем точны, коллега. – Кот потряс длинным загнутым когтем перед носом. – Я такого не говорил. Я утверждал, что в сравнении с прошлой нашей встречей ее субстанция, несомненно, стабилизировалась.

– Пусть так! Но вы прежде видели эту девушку? – отмахнулся я.

– Вне всякого сомнения, – подтвердил мохнатый литературовед. – Хотя все эти антинаучные фейские штучки…

– Когда вы ее видели?

– Где вы учились, молодой человек? – возмутился Кот. – Вы не даете мне договорить! В конце концов, это невежливо.

– Прошу прощения, почтеннейший Кот, я был не прав. И все же потрудитесь ответить, когда вы ее видели?

– Третьего дня она сюда приезжала с иным витязем. Только не с этой, а с той стороны. Песен послушать, ну и там все прочее… Неужели не помните? – Удивленный котофан требовательно уставился на мрачнеющую на глазах принцессу. – Вы мне тогда еще сказку поведали о спящем королевиче, которого волшебница заточила в хрустальный гроб в своем каменном чертоге. А путь к тому чертогу лежит через топи непролазные, через горы высокие за Железный Тын, – сбиваясь на эпический тон, нараспев заговорил Баюн. – Ежели ко времени смены лун не поспеет девица-красавица со всем пылом молодой страсти в губы поцеловать добра молодца, то, стало быть, навек королевич во власти той волшебницы останется.

Я обескуражено оглянулся на Делли.

– Коллега, ну что ж это такое! Вы меня не слушаете! – возмутился Кот. – Для чего я сотрясаю воздух? – Он замолчал, обиженно надулся, затем, успокоившись, махнул лапой: – Ай, ладно! Недосуг мне тут с вами рассиживаться, давайте пару новых песенок мне спойте и в добрый путь! Перышко вам в донышко. Да только не забудьте из города бадью валерьянки прислать. Вы обещали!

Мой «Интернационал» и Вадюнины «Пусть бегут неуклюже» вполне удовлетворили высокоученого собирателя фольклора, по знакомству давшего разрешение ограничиться только двумя произведениями на четверых. Уж и не знаю, чего вдруг в голову мне пришел именно гимн Коминтерна, возможно потому, что в детские годы моя революционно настроенная прабабушка пела мне его на ночь вместо колыбельной, но прямо сказать, у меня не было ни времени, ни желания задумываться над этим курьезом.

Игра, которую вела с нами коварная похитительница Элизея, занимала сейчас все мое сознание. С одной стороны, встреча Повелительницы драконов с ученым Котом свидетельствовала о том, что мы находимся на правильном пути, и земля еще не остыла от шагов мурлюкской колдуньи. Но с другой – количество странностей в этой ситуации значительно превышало средний уровень.

Начать с того, что, как мне представлялось, встреча Элизея с лже-Машей происходила значительно дальше от границы между Гуралией и Субурбанией. А стало быть, вместо того чтобы двигаться, как это было изначально, за пределы страны, самозваная невеста потащила Элизея навстречу преследователям.

Зачем? С единственной, на мой взгляд, целью – наследить так, чтобы мы никак не могли проехать мимо. Помнится, Делли утверждала, что здесь самый короткий путь в те места, откуда пропал королевич. Наверняка Повелительница драконов учла этот момент. И с Котом хорошо придумала: и ниточку нам путеводную оставила, и предупреждение, мол, не отыщете от луны до луны – кранты принцу. Идите, мол, по указанной тропке, гости дорогие, давно вас уже поджидают.

Кстати, о Коте. Интересно, откуда обитательница захребетной державы знала о существовании именно этого зверя и именно в этом месте? Хотя, помнится, собиратель фольклора что-то говорил о Мурлюкской Академии Мироусовершенствования. Но это мало что объясняет. Для того чтобы точно узнать расположение этой, с позволения сказать, фольклорной экспедиции, необходимо иметь очень серьезный доступ к рабочим материалам Академии.

– Делли, – я оглянулся на фею, – ты, случайно, не знаешь, что собой представляет Академия Мироусовершенствования?

– О, это очень серьезная и уважаемая организация, – с пиететом в голосе отозвалась кудесница. – Без малого две сотни лет тому назад она была основана под патронажем Светоносной Девы. И с тех самых пор вся деятельность этого собрания ученых светил направлена к единственной цели: сделать жизнь народов лучше, легче, сытнее. Вот видишь, – все так же уважительно продолжала она, – для того, чтобы глубже понять гуральцев и субурбанцев, Ученый Кот прислан в Лукоморье собирать сказки, предания…

– Это все понятно. Я о другом. Может ли колдунья, которая сперла Элизея и теперь подманивает им нас, как козла морковкой, ну, скажем, работать на эту хваленую Академию?

– Что ей там делать? Сам понимаешь, драконы в мирных целях не используются, а все, что касается военного искусства, к Академии отношения не имеет.

– Хм, – покачал головой я. – Ну, предположим. Однако Повелительница драконов притащилась именно сюда и именно к Коту, чтобы оставить нам весточку. Стало быть, знала о нем все досконально.

– Ну мало ли откуда она могла знать, – пожала плечами Делли. – Место здесь затхлое, но какой-никакой люд болтается. Сам же небось слыхивал, такой удалец сыскался, что и цепь золотую упер. А откуда она узнала, как встретим, так и спросим.

– Непременно, – кивнул я. – Тут уже вопросы к ней накопились, по жабсу за штуку продавать – озолотиться можно! А что вообще об этой волшебнице известно достоверно?

– Да прямо сказать, немного. Кто такая, откуда взялась, никому не ведомо. А лет, пожалуй, сто назад, когда мурлюки приспособились драконов соком минеральных дров потчевать, вдруг откуда ни возьмись пополз слух, будто есть у крылатых тварей правительница, которой они послушны, точно собачонки. Вначале многие утверждали, что это полный абсурд и кроме гремлина драконом никто управлять не в силах. Да и то, один гремлин – один дракон. Но слух ширился, даже самозванки начали появляться. Но высокая наука существование Повелительницы отрицала. А почитай же все, кто сколь-нибудь с мурлюкскими драконами сталкивался, в наличии этой дамы не сомневались. Кое-кто из них даже клялся, что лично встречался с ней, но доказательств существования ученые так и не нашли. Впрочем, не слишком-то и искали. Так что все, что известно, – идет со слов, как это говорят за Хребтом, несостоятельных свидетелей. Но и то сказать, одни утверждали, что она старуха, другие доказывали, что Повелительница юна и хороша собой, третьи опровергали их, говоря о том, что собой она действительно хороша, но скорее это женщина средних лет, не юница.

– Угу, именно в такой последовательности? – перебил я вещающую подругу.

– Что? – не поняла в первый момент мой вопрос Делли.

– Ты говоришь, что ее описывали старой, затем юной, далее женщиной средних лет, – повторил я слова феи. – Ты, случайно, не обратила внимания, хронологически Повелительницу драконов характеризовали таким образом именно в этом порядке?

– Пожалуй, да, – подумав несколько минут, утвердительно кивнула Делли.

– Угу. А со слов Машиной кормилицы выходит, что приходившая во дворец Повелительница драконов была скорее лет около пятидесяти.

– И что ты этим хочешь сказать? – отчего-то встревожено поинтересовалась кудесница.

– Да как тебе объяснить? Я, конечно, не берусь утверждать, но одно из двух: либо эта неуловимая Повелительница драконов время от времени омолаживается, либо мы имеем дело с двумя дамами, занимающими один и тот же пост.

– А пожалуй, верно, – согласилась сотрудница Волшебной Службы Охраны. – Я как-то об этом не задумывалась.

– Это потому, что для тебя Повелительница драконов последние несколько десятков лет была чем-то отвлеченным. Полуявь-полумиф. Живет дамочка за Железным Тыном, и слава богу. А не живет – и того лучше. А нынче нос к носу столкнуться пришлось.

– Ну не скажи, – отозвалась фея. – Я-то всегда почитала слухи о ней истинной правдой. Мне по должности положено было верить, что она существует. Оно, конечно, хорошо, когда иначе, но если принять на веру, что где-то невесть где есть некая правительница с целым войском драконов, которые появляются откуда ни возьмись и исчезают без следа, тут волей-неволей станешь готовиться к отражению атаки. Однако, – Делли вздохнула, – приходится признать, что Повелительница драконов ловчей и смекалистей оказалась, чем прежде думалось.

– Да уж, – хмыкнул я. – Вот, казалось бы, нужна тебе на кой-то ляд грусская принцесса. Чего мудрить? К чему все эти каверзы? У тебя под рукой армия драконов! АН нет! Какие-то хитрости, уловки, водевили с переодеванием, престарелые герцогини в сундуках. То есть я понимаю, что нас хотят обмануть, только не могу понять где. И это, честно говоря, меня изрядно раздражает.

Я умолк, пытаясь осмыслить услышанное, а вкупе с ним и прочие странности, вроде несуразного поведения принца Элизея, преспокойно устраивающего милый пикничок посреди Лукоморья. Честно говоря, мне слабо верилось, что благовоспитанный королевич может по доброй воле привезти любимую в такое смрадное местечко, да еще и распевать песни с ученым котом, вместо того чтобы опрометью броситься прочь.

Складирование несуразностей заняло довольно много времени, и, думаю, заняло бы еще больше, когда бы не послышались вдруг на лесной тропе отдаленный звук фанфар и неясные выкрики, сопровождаемые отчего-то воем волчьей стаи.

– Клин! – окликнул меня Вадюня. – Там, кажись, охота какая-то. Слышь, в натуре трубят.

– Слышу, – подтвердил я. – Но, по-моему, все же это не охота. Когда волков гонят, времени для воя у них не остается.

– А в натуре! – согласился с правильностью моего утверждения Злой Бодун. – Ну и типа что это тогда?

Я пожал плечами и оглянулся на Делли.

– Не знаю, – честно созналась кудесница.

Между тем звуки становились все слышнее, и теперь к волчьему хору примешивалась сольная медвежья партия.

– А не повернуть ли нам отсюда, пожалуй? – Я оглядел своих спутников.

– Опять в Лукоморье?! – запротестовала Маша. – Ну уж нет! Ни за какие коврижки!

– Но ваше высочество, – попробовал урезонить ее я, – ехать вперед явно небезопасно.

– А никто и не говорил, что будет безопасно, – поджала пухлые губки наследница грусского престола. – Но мы должны все превозмочь и одержать победу!

– Мы должны, – хмыкнул я. – Хорошая постановка вопроса.

– Между прочим, без меня и Делли там, в Жутиморе, вы бы…

Перебранка со своевольной девицей вполне могла бы перерасти в глобальный скандал с выяснением отношений, но тут на дорогу перед нами выскочил огромный заяц, орущий до невозможности противным голосом:

– Коло-о-о Шаровая Молния Бо-о-ук!

Вслед этому воплю вновь прогремели фанфары, и сразу за ними из маячившего впереди осинника появилась процессия столь нелепая и странная, что в первый миг мне подумалось, уж не вдохнули ли мы во время стоянки в Лукоморье чего-нибудь непотребного. Прямо на нас по лесной тропе, сверкая золочеными орнаментами и бренча великим множеством повешенных на дышле бубенцов, катила боевая колесница, запряженная парой козлов. На запятках ее, поднявшись во весь рост, стоял медведь, держащий над собой в вытянутых лапах рыжую лисью шкуру. За экипажем следовали петухи с фанфарами, какие-то свиньи и козы. Все это стадо было окружено волчьей стаей, зажавшей колесницу в плотную коробочку. Зубастые санитары леса подвывали, бубенцы звенели, подпевая фанфарам, взревывал медведь, вслед ему и весь остальной скотный двор спешил подать голос…. Вся эта чудовищная какофония громыхала одновременно, время от времени прерываемая истошным заячьим воплем:

– Коло-о-о Шаровая Молния Бо-о-ук!

Я часто заморгал и затряс головой, пытаясь отогнать навязчивое видение.

– Делли, – отчего-то шепотом спросил я, скашивая глаз, – что, опять веселые песни орать надо?

– Нет, – так же тихо прокомментировала увиденное фея, – это, пожалуй, другая напасть.

Уж и не знаю, ведала ли она сама, что именно за напасть ожидала нас на лесной тропе, но далее ситуация начала развиваться, не дожидаясь официальных разъяснений.

– А вот и я! – раздалось с колесницы. – Надеюсь, вы недолго меня ждали?

– Ну, прямо сказать, совсем не ждали, – пробормотал я под нос, с нескрываемым удивлением разглядывая источник нового словоизвержения. Признаться, увлеченный созерцанием неслыханной процессии, вначале я даже не обратил внимания на это самое нечто, судя по форме, и бывшее вышеуказанной Шаровой Молнией. Нечто было завернуто в полосатый капюшон и лежало на мягкой подушке как раз на уровне медвежьего брюха, под выделанной лисьей шкурой.

– Всех приветствую! Я в добром здравии, у меня все превосходно, просто отлично, я свеж и готов к бою!

Все взвыло, забренчало и заревело в единый миг при звуке этих слов.

– Да! Да! Я готов к бою! Где мой противник?! Я порву его на части! Я замешу его, как тесто! Я не оставлю на его теле ни одного клочка, по которому можно было бы догадаться, какого цвета он был до боя!

Каждая реплика самодовольного бахвала вызывала бурю восторга приспешников, подхлестывая его к новым угрозам.

– Надеюсь, он не наделал в штаны, пока меня ждал?! Схватка расставит все на свои места! Следите за поединком, да не вздумайте моргнуть, иначе пропустите все самое важное!

Хвастливый крикун был черен, глазаст и больше всего напоминал одно из ядер, демонстрировавшихся в Кроменецком замке безгласным свидетелем эпохи турецких войн. Только у этого ядра с голосом было все в порядке.

– Ну что, вы готовы? – Длинноухий ярыжка столбиком застыл перед нами, скрестив лапы на груди. – Кто из вас Вадим Злой Бодун Ратников?

– Ну так типа чисто я, – обескуражено признался Вадюня. – А че?

– Как это «че»? – Уши зайца пришли в замешательство. – Бой сезона!!! Паладин Девы Железной Воли, кампион Мурлюкии и Империи Майна Коло Шаровая Молния Боук против кампиона Груси Золотой, Зеленой и Алой боярина Вадима Злого Бодуна Ратникова!

– Да вы че в натуре, я об этом конкретно ничего не знаю! – обалдело глядя то на нас с Делли, то на лежащее под лисьей шкурой ядро, оторопело выдавил член оперативно-следственной группы. – Да и не кампион я вовсе.

– Ага! Он струсил!!! Я же говорил, что у него кишка тонка! От титула отказывается! Может, ты и не Злой Бодун вовсе? – подпрыгивая на подушке, заорал смуглый Коло.

– Слышь, ты, пончик пережаренный, ты на кого наехал?! – расставив веером пальцы, возмутился Вадюня. – Тобой в натуре давно в футбол не играли?!

– Ага, значит, все в порядке, бой состоится! – заверещал косоглазый.

– Погоди, Вадюня, я сейчас попробую договориться, – спрыгивая с Феррари, бросил я.

– Да хрен ли тут договариваться! Сейчас я его пошматую, что боги зебру!

Не слушая разобиженного друга, я направился к колеснице паладина Девы Железной Воли, искренне намереваясь обсудить возникшее недоразумение. Волчья стая, недвусмысленно оскалив клыки, сомкнулась передо мной.

– Нет-нет! – раздалось из повозки. – Это, конечно же, людный глашатай! Пропустите его! Кстати, – кампион Мурлюкии, а заодно и Империи Майна поднял глаза на возвышавшегося над ним косолапого, – где Переплутень? Мне обещали, что он будет здесь!

– Он… э-э… отбыл. По нужде. Большо-ой нужде, – проревел лесной хозяин, стараясь казаться как можно меньше.

– Непорядок! Я доложу! Обо всем доложу! Ладно, – Коло Шаровая Молния повернулся ко мне и расплылся в улыбке, – как вы сами можете видеть, я простой обычный парень, каких тысячи. И всем, чего я достиг в жизни, я обязан покровительству… Девы Железной Воли!!! – Последние слова были выкрикнуты им явно для того, чтобы дать возможность многочисленным спутникам в очередной раз проверить крепость голосовых связок. И те с блеском справились с этим экзаменом. – Я не помню своих родителей, – продолжал темнокорый боец. – Они отказались от меня еще в самом глубоком детстве. Я вырос у бабушки с дедушкой, и хотя они не жалели для меня самого последнего, что у них было, очень скоро я понял, что и они желают, чтобы меня поскорее не стало. Это было тяжелое время, но я его пережил. Я нашел в себе силы, и в этом мне помогла… Дева Железной Воли-и!!! – Новый ураган восторга едва не смел с тропы наших скакунов. – И тогда я отправился искать лучшей доли! – продолжал Коло Шаровая Молния. – Вокруг была жестокая действительность, а я был совсем белым рыхлым новичком. Но я верил в свое высокое предназначение и… мне… всегда… светил… фонарь… Чей?! – У меня не было ни малейшего сомнения в принадлежности осветительного прибора, упомянутого профессиональным бойцом, и нестройный хор звериных голосов только подтвердил мое предположение.

Удовлетворенный дежурным изъявлением восторга, мистер Боук продолжал как ни в чем не бывало:

– Да, теперь уже можно сознаться, тогда я еще был рыхлым и, пожалуй, чересчур мягким для настоящего боя, но я пришел побеждать, и я побеждал! Ловкость, продемонстрированная мной в трех первых боях, подарила мне любовь публики, и уже четвертый бой был бой по-настоящему, и именно он принес мне шкуру кампиона! Как вы можете видеть, моя на мне, – заученно пошутил Коло. – И это мой заслуженный приз, который у меня никому не отнять!

– Да мы в общем-то и не собирались отнимать этот трофей, – пожал плечами я. – Простите, уважаемый паладин, а почему, собственно говоря, вы решили, что у вас здесь должен состояться бой с Вадимом Злым Бодуном Ратниковым?

Обладатель лисьей шкуры удивленно посмотрел на меня, затем перевел взгляд на медведя.

– Мне по зеркалу передали из логовища Энимала Кинга, что сегодня здесь мистер Злой Бодун вызывает нашего кампиона на честный бой. Приз – рука и сердце грусской принцессы. Вон она, кстати, сидит, – проревел медведь.

От такого сообщения вопросы, роившиеся в моей голове, рухнули вниз, точно комары в рекламе «Фумитокса».

– Бьерн! – перебил его мурлюкский кампион. – Поторопи зайца, сколько можно объяснять правила честного боя? Бей во что горазд, и вся наука!

– Д-да я, пожалуй, сам потороплю. – Я направился туда, где ждали моего возвращения спутники. – Позвольте только один вопрос.

– Да уж, чего там, – вновь расплылся в улыбке Коло, – задавайте. На то вы и глашатай.

– А если господин Злой Бодун откажется вступать с вами в бой?

– Погляди-ка на волчью стаю, приятель. И передай, чтоб они там хорошо подумали, прежде чем решат отказываться, – оскалился медведь.

Я резко оглянулся. Вокруг наших скакунов, напружинившись, готовые к прыжку, замерли серые клыкастые твари, ожидающие лишь сигнала к атаке. Числом не менее десятка.

– Я-а… передам ваши условия господину Ратникову, – только удалось выдавить мне.

Расторопный заяц, должно быть, выполнявший во встреченной нами компании роль заправского рефери, как ни в чем не бывало растолковывал моему другу правила честного поединка.

– …Позволяются захваты за конечности, но не долее одного мига.

– И где же в натуре у него конечности? – поразился Злой Бодун.

– К правилам схватки это отношения не имеет. Или вы желаете, чтоб у вас конечностей тоже не было?

– Да ну, типа как-нибудь обойдусь!

– Мой друг все понял, – прервал я беседу витязя с зайцем. – Вадим, ты уже знаешь, какой сегодня приз?

– Да ну, в хрен ли мне уперся их приз! Я его и так на блины раскатаю.

– А ты не торопись, – осадил я раздухарившегося приятеля. – В этом бою гран-при – рука и сердце нашей непоседливой принцессы.

– Что?! – взвилась за спиной Ратникова Маша. – Да как вы смеете?

– Да я-то тут при чем? – Мои плечи дернулись вверх. – Это вон тот глобус Африки за вами сюда прикатился. Вы у нас прямо нарасхват! Хотя ему-то вы зачем, и вовсе непонятно.

– Тогда, может, на прорыв? – переходя на возбужденный шепот, проговорил Ратников.

– Через этот зоопарк без потерь не прорвешься, – покачал головой я.

– А если волшебством? – предложила Маша.

– Мысль хорошая. Но сейчас, если вы хотя бы руку поднимете, волки бросятся, как по команде.

– Так что же делать? – беспомощно хлопая глазами, спросила наследница грусского престола.

– Как ни крути, надо выходить на бой. Хотя бы для того, чтобы отвлечь внимание толпы от ваших невинных проделок.

– Да ладно, Машутка, в натуре не дрейфуй! Сейчас ты чисто увидишь конкретный богатырский махач.

И мы увидели.

– Место! Место! Дайте место! Больше воздуху! – заверещал заяц, раздвигая лапы.

Передвижной зверинец безропотно последовал его указаниям, освобождая площадку на тропе.

– Итак, слева от меня кампион Груси Золотой, Зеленой и Алой боярин Вадим Злой Бодун Ратнико-ов! Справа – кампион Мурлюкии и Империи Майна, паладин Девы Железной Воли Коло Шаровая Молния Бо-оук!

Вадим Ратников, может, и не чемпион Груси, но тем не менее участник не одного десятка разнообразных честных и не слишком честных стычек, вразвалочку вышел на тропинку, пренебрежительно уперев руки в боковины преображенного магией бронежилета.

– Катись сюда, пенальти недобитый!

Улыбка сошла с круглого… всего Коло Шаровой Молнии.

– Бой продолжается до победного конца, – зажмурившись, верещал длинноухий комментатор. – Главный приз – вот он, перед вами. Сегодня это очаровательная, впрочем, зачем я это говорю, вы все сами видите, принцесса Груси! Господа кампионы! Готовы? – Заяц выставил перед собой лапы.

– Готовы, – донеслось с обеих сторон тропы.

– Бой!!!

Оба поединщика не заставили себя упрашивать. Вот, набегая на противника, Вадим замахивается ногой, чтобы отправить его, точно мяч, под штангу невидимых ворот, еще миг… Коло крутанулся в воздухе, позволяя ноге Ратникова скользнуть по гладкому боку, и коротким немилосердным тычком под колено опорной ноги сносит стокилограммового грусского боярина, точно кеглю.

– Не понял?! – возмущенно взревел поверженный Злой Бодун, никогда прежде не оказывавшийся на земле после столь короткой схватки. – Ты че в натуре, морда бильярдная! – Не замечая боли, Вадим вскочил, пытаясь наотмашь загадать по противнику кулаком.

Пожалуй, легче было бы расплющить в воздухе назойливую муху, кружащую вокруг головы. Удар провалился в пустоту, и черный шар, оправдывая свое боевое прозвище, врезался в плечо моего друга, заставляя того повернуться, точно дверь, распахнутая порывом ветра.

– Да я!.. – Ладони Ратникова сошлись на округлых боках Коло.

Но не тут-то было! Резкий уход вниз с поворотом, и могутный витязь вновь растянулся на земле, кувыркнувшись, так и не поняв через что.

– Убью скотину! – вновь поднимаясь с земли, взревел не на шутку взбешенный Злой Бодун.

Однако, как он ни ярился, приходилось с горечью признать, что это не лучший бой нашего кампиона. Раз за разом он оказывался на земле, и хотя бронежилет и шлем хранили его от серьезных травм, но противопоставить своему ловкому и верткому противнику Вадиму было нечего. Яростный рык его еще был страшен, но слова нечленораздельны.

– Н-ну, н-ну! Ид-ди сюд-да! – Ратников шатался, но все еще стоял, вскинув руки в боксерскую стойку. – Ид-ди!

Коло Шаровая Молния висел в воздухе метрах в полутора над головой по сию пору не поверженного наземь противника, отчего-то светясь изнутри и явно выбирая момент для последнего нокаутирующего удара.

– Ид-ди! – уже не видя соперника, бормотал Вадим.

Я тихо, стараясь не потревожить отвлекшуюся стаю, потянулся за «мосбергом».

– Падай! – Резкий окрик, точно удар бича под колени, сбил меня с ног, и словно волна-цунами прокатился дальше.

Мне показалось, что я узнал Машин голос, но… Кажется, все было тихо. Орущая дотоле публика замерла в предвкушении финальною удара. В падении я инстинктивно повернул голову, группируясь, и с ужасом увидел, как подкашиваются колени у Вадима, как рушится он навзничь, и Коло Шаровая Молния Боук пушечным ядром несется ему аккурат в голову. Вот спина Ратникова коснулась земли… но нет, спина Ратникова коснулась воды, и противник его, подняв фонтан брызг, с громким плеском скрылся во все более и более увеличивающемся прозрачном озере, невесть откуда взявшемся посреди лесной чащи.

Публика, наблюдавшая утопление Коло, заворожено молчала. Длинноухий рефери, закрыв лапами голову, лежал на тропе, не обращая внимания на подступающую воду. Вскочив на четвереньки, я бросился спасать Вадима, но он, похоже, так и не приходя в себя, взмыл над тропой и, слегка покачиваясь в воздухе, опустился поперек седла.

– Прошу прощения, – донесся до меня негромкий заячий голос, – вы, случайно, не подскажете, а Коло скоро всплывет?

– Да кто его знает? – буркнул я. – Может статься, что и никогда.

– Да неужели?! – всплеснул ушами переполошенный рефери.

– Виктор! Нет времени на разговоры! – раздался сверху властный голос феи. – Уходим, пока они не пришли в себя.

Скакуны, дожидавшиеся команды, стоя по колени в воде, рванули с места под аккомпанемент пронзительного заячьего вопля:

– Вычерпывайте! Вычерпывайте! Мы должны достать его!

Глава 26. Сказ о драконьих законах и беззакониях

Первые полчаса после того, как поле, вернее, теперь уже озеро, боя осталось позади, я напряженно прислушивался, стараясь уловить за спиной шум близкой погони. Однако вопреки моим тревогам свита Коло Шаровая Молния была слишком занята спасательными работами, чтобы озаботиться сведением счетов и наглядным порицанием неспортивного поведения группы поддержки Злого Бодуна.

– Ну, чисто каменный! – жаловался на горькую судьбину Вадим, пытаясь обнаружить на теле неушибленные места. – А лупит, ну в натуре, как та хрень, что стены разносит.

Честно говоря, я слушал своего приятеля вполуха, поскольку, чего уж тут мудрить, был непосредственным свидетелем его сокрушительного поражения. Куда больше тактико-технических характеристик Вадюниного противника меня волновало совсем другое. И теперь, успокоенный отсутствием позади ловчей стаи, я не преминул обратиться за разъяснениями к нашим очаровательным спутницам.

– Машенька, ответь, будь так добра, что это произошло на тропе во время схватки?

– Да ничего такого, – пожала плечиками принцесса Груси. – Я зеркальце позадь спины Вадимовой метнула, оно в озеро и обратилось. Все, как и следовало быть.

– Да я не о том! С зеркальцем все ясно, – поспешил уточнить я. – А вот что это за команда прозвучала, ну… необычайная?

– Тут я, господин одинец, и сама никак в толк не возьму, что ж такое сталось. Только-только собралась крикнуть в голос, чтоб кампион наш падал, как вдруг ни с того ни с сего кто только поблизости стоял, окромя, пожалуй, Делли, все как есть сами по себе наземь сверзились. Так что я и словечка молвить не успела.

– Ты че, Машунь? – обернулся в седле Ратников, от неожиданности едва не пуская коня мимо тропы. – Как же не успела?! Я ж вот этими ушами сквозь шлемак слышал: «Падай!» Причем конкретно почти в отключке.

– И мне тоже показалось, что ты кричала, – кивнул я, подтверждая слова друга. – Но, Вадик, Маша говорит правду. Девочка только рот успела открыть, а в округе всех осмысленных тварей, кроме феи, точно ветром повалило.

– Ну да, – усомнился Злой Бодун. – Вить, ты гонишь, такого в натуре не бывает!

– Бывает, – вмешалась Делли, спеша внести ясность в предмет спора. – Нечасто, но случается. Помните, я вам сказывала о том, что человек объединяет в себе драконью природу с нашей магической? Так вот, драконы легко могут чувствовать друг друга за десятки верст силою мысли. Мы же, как вам самим ведомо, словом можем изменять природу вещей и явлений. Вот оно и выходит, что изредка рождаются люди, объединяющие в себе и драконью способность, и нашу волю. Получается, что Машенька наша как раз из тех немногих. Но и то сказать, за ней с детства всякие диковины водились. То чайнаусскую вазу взглядом в воздухе поймает, то рядом с ней у старых вояк раны ныть перестают. Всякое, в общем, случалось, многого, поди, и не упомнишь.

Покончив с этим вступлением, Делли принялась пространно рассказывать о том, что можно было упомнить, с каждой минутой все глубже вгоняя в мировую скорбь могутного витязя Вадима Злого Бодуна Ратникова, и без того остро переживающего недавнее поражение пред ясным взором златовласой красавицы. Я же слушал фею вполуха, пытаясь найти для себя внятный ответ на вопрос, с чего бы вдруг мурлюкскому кампиону, да еще и паладину Девы Железной Воли, очертя что там уж у него есть, ломиться в бой за прелести грусской королевишны?

Ну ладно бы еще просто мурлюкский кампион, это в принципе объяснимо и вполне подтверждает мысль о том, что вся нынешняя охота за Машей организована захребетниками для того, чтобы добраться до неисчерпаемых залежей минеральных дров. Но титул паладина Светоносной Девы – это уж вовсе ни к селу ни к городу! Мало нам одной Повелительницы драконов, теперь еще и с этим монументом разбираться.

– …И вот нынче тоже, – продолжала заливаться соловьем фея, расхваливая и без того зардевшуюся воспитанницу, – с драконом-то какая штука выходит! Всякому ведомо, что твари они древние и гордые. С людьми без особой нужды и словечком не перебросятся.

Бывает, конечно, в краях, где люди поблизости от драконьих логовищ селятся, вот как, скажем, здесь, те народишко в кучу сгоняют, да и ставят условие: либо вы делаете то-то и то-то, либо жизни вам тут не будет. Да вот еще драконоборцы, которые всю жизнь положили на познание драконьих норовов и повадок, могут с ними рядиться о том, где этим зверюгам летать вольно и прибытие, а где суровый заборон поставлен. Но так ведь еще поди заставь дракона твои речи слушать да ответ держать. А чтоб вот так юная отроковица да стакнулась с чудовищем, да чтобы то с ней в заколоте было и в означенный день в означенный час вчуже слово свое исполнило, так то и вовсе вещь невиданная!

В древних летописях, может, один-другой случай и сыщется, чтоб дракон по доброй воле человеку помогал, но уж больно те сказы на байки походят. Впрочем, – Делли отчего-то печально улыбнулась, – я и о сем бы случае такое мыслила, как ни гляди – небывальщина! Но уж своими глазами видела, своими ушами слышала, ничего не попишешь.

– Хорошо, – дождавшись логической паузы в повествовании феи, вклинился я, – все это весьма занимательно. Но скажи, пожалуйста, какой интерес к ее высочеству может быть у Девы Железной Воли?

– Ты о чем? – вновь переходя от велеречивых напевов к обычным словесам, удивленно спросила сотрудница Волшебной Службы Охраны.

– Как это о чем? – удивился я. – Ты же сама слышала, что Коло Шаровая Молния именовал себя паладином Светоносной Девы.

– Пресветлый Солнцелик! – улыбнулась фея. – Какой кавардак у тебя в голове! Я же объясняла то, что Дева Железной Воли не что иное, как огромная железная статуя, стоящая на перевале через Срединный Хребет. Свет ее фонаря…

– Да-да, все это понятно, – перебил я кудесницу. – Но, во-первых, я навскидку могу назвать пару статуй с непоседливым и, прямо скажем, довольно жестоким нравом. Одна из них утащила в пекло любовника своей жены, другая гонялась за бедным студентом по залитому водой городу. Если же взять в расчет охраняющих пирамиды сфинксов и прочих каменных львов у подъездов, то список можно продлевать бесконечно. Ну и второе: ежели Коло Шаровая Молния Боук именует себя паладином этого архитектурного шедевра, то, стало быть, у означенной дамы есть некие свои интересы, которые печально нам знакомый боец отстаивал.

– Виктор, – мягко пожурила Делли, – ты заблуждаешься. Дева Железной Воли, конечно, если мы не имеем в виду непосредственно маяк, – это светлый образ всего возвышенного, как у вас говорят, прогрессивного, всего, что дарит надежду и дает силу добиваться поставленной цели. И ничего более! Вот в вашем прошлом, если помнишь, рыцари направлялись в Святую землю, именуя себя паладинами Гроба Господня. Хотя гроб этот, как ты сам понимаешь, не давал им никакого поручения ни устно, ни письменно. Так что титул паладина Светоносной Девы не более чем титул.

– И все же это странно, – пожал плечами я.

– Что странного? – не унималась фея.

– Пока точно объяснить не могу. Сформулирую, тогда и скажу.

Трудно предположить, сколько бы мог продлиться процесс осмысления странностей, но внезапно, после очередного причудливого извива, дорога вывернула из леса, открывая взорам путников стоящую на утесе крепость. Впрочем, по большому счету не крепость, а так, крепостицу, чуть более укрепленную, чем загородная дача жутиморского городского головы. Хотя, если вдуматься, к чему в этих заповедных местах неприступные каменные твердыни? Мало кому придет в голову ломиться сюда сквозь чащобы лишь затем, чтобы вдосталь наесться козьего сыра, сушеных грибов да пополнить запасы беленого полотна, сотканного из шерсти местных овец. Вот и выходит, что стены и башни, украшающие утес, точно шляпа вальяжную лысину, нужны более для того, чтобы общинное стадо, не дай бог, не ушагало в пропасть разверзшегося у подножия утеса ущелья, а не для храброй обороны от невесть откуда взявшегося врага.

– Кичевань, – пояснила Делли, перехватывая мой взгляд. – Один из знатных городов Табанского герцогства.

Я с сомнением оглядел деревянный кремль на утесе, убогие домишки посада, сиротски жмущиеся к его стенам и кое-где робко спускающиеся вниз, туда, где у подошвы каменного великана, опасливо шарахаясь в сторону, бежала к далекому морю студеная речушка. Больше всего знатный град походил на передового барана, собравшегося сигануть со скалы, увлекая за собой всю отару. Помнится, не так давно Делли рассказывала, что Гуралия – страна весьма скромного достатка, но одно дело – слышать, а другое – видеть воочию. Пожалуй, рядом с этим населенным пунктом сонный Жутимор мог показаться весьма бойким городом.

Мы приближались к распахнутым воротам Кичевани, и я все силился разглядеть по ту сторону посадских заборов хоть что-то, свидетельствующее о бодрствовании местного населения.

Впрочем, надо отдать должное, жители городка оказались весьма приветливыми. Если и доводилось им отрываться от своих сонно заученных действий, чтобы посмотреть, кого там принесла нелегкая, они неизменно кланялись и улыбались незнакомцам, точно уже давно поджидали их. Покончив с этим, аборигены начисто забывали о чужаках и возвращались к прерванным домашним заботам медленно, без спешки, с осознанием величия каждого шага.

– Дивное местечко, – хмыкнул я. – Люди рождаются, живут и умирают, в общем-то и не заметив, что жили.

Я тяжело вздохнул, намереваясь и далее развить мысль о царящем вокруг запустении и сонном покое кичеванцев, но как нечаянный чих срывает снежную лавину с горного кряжа, так и мои философские брюзжания, сотрясая воздух, похоже, привели в движение дремотных табанцев. Откуда-то из глубины местной цитадели послышались разноголосые мужские крики и причитания, судя по звуку – явно женские.

– Клин, – повернулся ко мне Вадюня, – там, типа, хоронят кого-то или че?

– Или че, – вслушиваясь в происходящее, покачал головой я. – Тетки голосят, как по покойнику, а мужики радуются. – Я хотел продолжить мысль, что, возможно, помер от перенапряжения главный местный ловелас, но тут в воротах показалась ревущая и всхлипывающая на разные лады толпа простоволосых девиц в темных суконных сарафанах, окруженная унылыми стражниками в лаптях и онучах, бредущих, опираясь на тупые бердыши.

Насколько я мог заметить, практически все влачившиеся по дороге плакальщицы были бы хороши собой, когда б не красные зареванные глаза и того же цвета носы, утираемые груботкаными рукавами. Вслед столь необычному шествию слышались улюлюканье и свист сильной половины населения.

– Ну-тка не рюмайте! Не рюмайте! Смирно шагайте! – не обращая внимания на всадников, прикрикнул один из стражников, должно быть, старший. – Сами ж небось провину свою знаете!

Поглядеть со стороны, произнесенные караульщиком слова были брошены в пустоту. Никто из убивающихся девиц и не подумал внимать им. Да и сам лениво ступающий фельдфебель, похоже, не ожидал реакции на окрик.

– Эй, мужик! – сдавая Ниссана чуть назад, чтобы разгородить дорогу, обратился к стражу Вадим. – А типа куда вы их ведете?

– Так вестимо же куда! – не удостаивая любопытствующего даже взглядом, протянул охранник. – В пещеру к дракону, куда ж еще?

– Как это, в пещеру к дракону?! – возбудился Злой Бодун, расправляя плечи и метая взглядом молнии.

– Ведомо как, – пожал плечами его собеседник, останавливаясь и пересчитывая донельзя расстроенных барышень. – Обычным способом, ножками топ-топ, топ-топ…

– Ну, так в натуре не бывать этому! – встряхнул копьем славный витязь земли грусской, вспугивая дремавших в пыли воробьев. – Где там типа ваш дракон? Маша, ты чисто подожди меня здесь, пока я с этим ящером по понятиям перетру.

– Но, Вадим!.. – начала принцесса.

Договорить ей было не суждено. Дальнейшие ее слова потонули в нестройном, но весьма бурном гуле возмущенных голосов.

– Мужички! – орал как наскипидаренный еще мгновение назад сонный караульщик. – Хватайте колья да скорей сюда! Злой недруг дракона нашего погубить желает!

Вадим затряс головой, пытаясь осознать происходящее.

– За топоры, родимые! – во всю глотку вопил сторож, размахивая в воздухе бердышом. – Не выдадим кормильца супостатам!

– Клин, чего это они? – перекрывая голосом общий гвалт, страдальчески пробасил Вадюня.

И то сказать, положение его было безрадостным. Пока возбужденные призывом конвоира мужики выдергивали колья из окрестных плетней, пока вспоминали, где лежат искомые топоры, ревущие с новой силой девицы тучей обступили всадника на синебоком скакуне, норовя припечатать ему кулаком, вцепиться зубами, а то и вовсе стянуть наземь.

– Вы че, тетки, подурели?! – крутясь с конем на месте, завопил Вадим. – Я же типа вас защищаю! Машу не троньте, лахудры, под полубокс обрею! Делли, на помощь!!!

Похоже, дело принимало нешуточный оборот. Пытаясь восстановить поруганную справедливость и вновь обрести в глазах юной принцессы репутацию былинного героя, мой друг явно наступил на притаившиеся в траве грабли, и теперь мы сполна могли насладиться достигнутым эффектом. Уж не знаю, чем бы закончилась эта стычка: вырос перед воротами густой лес из гребешка или же дух макового сарафана вновь усыпил разбушевавшиеся страсти, а может, и вовсе вознесся незадачливый витязь со своей прелестной спутницей прямо на коне и перелетел на ту сторону пропасти, оставляя в дураках негодующую толпу, но всего этого не последовало. Ибо объявился в воротах Кичевани долгобородый богатырь на соловой лошадке с дедовским кладенцом в руках и одним только окриком утихомирил разбушевавшееся людское море.

– Кто такие? С чем пожаловали? – зыркая суровым взглядом из-под островерхого шлема, грозно прогудел он. – Отчего взыскиваете смерти нашего дракона?

– Ты отвечай, – шепнула Делли, несильно ткнув меня в спину кулачком. – В этих краях женщинам вперед мужчин говорить не годится.

– Ваше благородие! – выпалил я первое, что пришло в голову. – Вы уж простите, если что, без всякого ж злого умысла. Люди мы, сами понимаете, проезжие, в местных порядках не разобрались, вот ошибочка и вышла. Мой друг, видя слезы этих прелестных девиц, решил, что вы платите их жизнями дань какому-то злому дракону. Знаете, в других краях такое встречается.

– Хм, скажете тоже, девицами дань платить! Удумал же кто-то! – усмехнулся бородач, оглядываясь вокруг и тем давая сигнал к дружному веселью. – На что ж дракону девицы-то? Разве что пением да хороводами его развлекать? Сытности в них на один зуб, а гомону и визгу на всю пещеру.

– Ну, знаете ли?! – не замедлила возмутиться принцесса, ревностно оберегавшая права и свободы прекрасного пола.

– Маша! Маша! – Я перешел на полушепот, стараясь урезонить королевскую дочь. – Не стоит доказывать, что в тебе сытности на два зуба.

– Нечего меня пугать! – надулась красавица. – Я с тем драконом, между прочим, получше вашего знакома. Ежели хотите знать, как раз он-то в Торец и прилетал. Станет он девицами питаться, как же, держи карман шире!

– Воно как! – Кичеванский богатырь удивленно покачал головой. – Правду ли баешь, девица, что с нашим драконом дружбу водишь?

– Это истинная правда, – бросая на долгобородого взгляд сверху вниз, гордо произнесла Маша. – Не по роду мне ложью пробавляться.

– Тем месяцем кормилец наш и впрямь далече летал, да не так давно назад воротился. Не у тебя ли, красавица, гостевал?

– Мной был зван. И гостил у меня, – тоном, не оставляющим сомнений в царственности юницы, проговорила, хотя нет, не проговорила, изрекла Маша Базилеевна.

– Ну, коли так, – богатырь вернул кладенец в ножны и, приложив ладонь к зерцалу, чуть наклонил голову, – уж не побрезгуйте, и вы нашими гостями будьте. А этим-то, – он указал на томившихся вокруг девиц, – самое время в драконью пещеру отправляться. Так деды наши с драконом рядили, чтоб каждый месяц в оговоренный срок те из девиц, что хуже иных по дому хлопочут, отправлялись в пещеру чистоту наводить. Самое время им туда поторопиться. А вы уж, люди проезжие, коли по нраву вам, в гости ко мне наведайтесь. Откушайте, гости дорогие, с моего стола от щедрот крылатого кормильца нашего.

Стол кичеванского наместника тяжело было сломить яствами, а уж теми, которые достались седобородому богатырю от драконьих щедрот, так и подавно. В сущности, от обеденного меню среднестатистического жителя городка все, поставленное перед нами, отличалось не столько изысканностью, сколько количеством. Те же ячменные лепешки, те же сыры, та же баранина и битая птица плюс пиво в неограниченных количествах, наливаемое ковшами прямо из специально доставленной в трапезную бочки.

– Дракон – наша опора и надежа, – разъяснял невежественным чужестранцам радушный посадник. – В трудную годину крепкая оборона. В мирный час подмога, какой и цены-то нет. Надо, скажем, на поле земельку расчистить, к чему корячиться, дубы да вязы валить, пни корчевать? Сходи, дракону поклонись, дары поднеси, он разок пламенем дыхнет, затем выжигу коготками поскребет, и всех делов! Камни да коренья вон – паши да сей и добрым словом кормильца поминай. Или же вот стадо, скажем, на пастбище, что близ логовища расположено, выгонишь и не беспокоишься, ни тебе серые бирюки его не тронут, ни медоеды косолапые, ни злой бодун [61] никого на рога не поднимет, а уж лихим людишкам туда и вовсе путь заказан. Так что, почитай, весь прибыток, что мы имеем, от доброты драконьей проистекает.

– Так кто ж знал? – обескуражено почесывая затылок, извинялся Вадим. – Я ж думал, что тут, ну типа, как обычно, чисто дракону надо голову снести.

– Да ну, пустое! – Хлебосольный наместник отмахнулся, пряча улыбку в густые усы. – Слыхивал я в прежние годы растабары, мол, драконы девиц за выкуп крадут да стольные грады подчистую грабят. Как по мне, так смысла в тех побасенках поменее, чем в рваном лапте. Ну да о других судить не берусь, в иных краях, поди, и драконы иные, а здесь в Гуралии испокон веку от них никаких закавык не бывало. Вот сейчас девицы наши пойдут кормильца пещеру прибрать, то будет им урок, чтоб впредь рачительнее были. А крепкокрылый-то наш между тем, чтоб девок не смущать да место не загораживать, как водится, за Кряж полетит Бослицкие земли оборонять да обихаживать. И им добро, и мы не внакладе. И кормилец наш доволен да сыт.

Мы жадно поглощали простую здешнюю пищу, слушая гостеприимного хозяина и только теперь понимая, насколько проголодались за день. Солнце все больше уходило за каменную гряду, радуя тем, что треволнения сегодняшнего дня, похоже, остались позади.

Я расслабленно жевал кусок сыра, одновременно вспоминая басню Крылова о вожделенном продукте, не употребляемом в пищу ни вороной, ни лисой, и соображая, что неплохо бы опросить зубастого любимца местной публики на предмет, не видел ли он вдруг во время своих парково-хозяйственных вылетов самозваную Повелительницу ему подобных и помороченного мурлюкского собрата. Того самого, не так давно стартовавшего из-под Торца. Перемежая жевание раздумьями о том, как следует построить допрос звероящера, я почти и не слушал напевную речь гуральского богатыря, но слова его, сообщающие о скором отбытии бронированного кормильца в Бослицкие угодья, выдернули меня из задумчивости, точь-в-точь дедо-бабовская бригада монстроидную репку.

– Уважаемый посадник, – фокусируя внимание на хозяине дома, заговорил я, – уточните, пожалуйста, если вас не затруднит, когда улетает дракон?

– Известное дело, – удивленно вскинул кустистые брови старый богатырь, – под утро. Девки к пещере по вечерней заре дойдут, в старой веже переночуют, а чуть свет за дело, чтоб часу не терять.

– Утром, – повторил я слова ветерана. – Угу. А нам бы с ним до того переговорить стоило. – Я посмотрел на Машу. – Ваше высочество, не откажите в услуге представить меня вашему приятелю.

– Так что ж, прямо сейчас и поскачете? – всплеснул руками посадник. – А с дороги передохнуть? Путь-то, поди, неблизкий был.

– Неблизкий, – подтвердил я. – Но времени на роздых нет, не так ли? – Я обернулся к дамам, и те, превозмогая накопившееся отвращение к дальним странствиям, молча кивнули. – Да, и вот еще что, – я полез в кошель за монетами, – там, в Лукоморье, за озером, Кот Ученый живет. Я ему бадью валерьяновой настойки задолжал. Вы бы не могли на этот счет распорядиться? Понятное дело, все расходы будут оплачены.

– О чем речь? – усмехнулся добродушный вояка, поглаживая усы. – Сделаем в лучшем виде! Только вблизи Лукоморья никаких озер не было.

– Теперь есть, – обнадежил я его.

* * *

Дракон обвел взглядом живописную группу, стоявшую у входа в пещеру, и, обнажив клыки в подобии улыбки, прорычал:

– Вот так компания! Два чужака и фея. Маша, что за сброд ты сюда привела?

– Фильтруй базар, черепашка-мутант! – возмутился могутный витязь, до сих пор не взявший в толк, как это вдруг можно общаться с подобными тварями, не имея намерения снести им головы с плеч. – Мы, между прочим, грусские бояре! А это чисто кудесница из Волшебной Службы Охраны.

– Вот ведь вопрос, – полуприкрыв желтые с черными вытянутыми зрачками очи, громоподобно прошептал ящер, – пылинка, обретая имя, перестает быть пылинкой или же нет? Становится ли она больше, чем пылинка, обретая имя? Или остается все той же обычной пылинкой, но только с именем?

– В натуре это он о чем? – ошарашено глядя на мерно покачивающуюся драконью голову, пробормотал Злой Бодун. – Маша, чего это с ним?

– Он существует, следовательно, мыслит, – тихо проговорила наследница грусского престола, стараясь не потревожить старого знакомца. – По-другому драконы не умеют.

– Присуща ли воля ничтожной никчемной пылинке, и если нет, то вправе ли мы, пусть даже в рассуждениях, лишать ее права на эту волю? Является признанным и несомненным, что песчаная буря, поглощающая великие царства и стирающая даже следы их, есть воплощенная, хотя и неосознанная воля масс ничтожных пылинок. Но вот в чем вопрос, возможно ли мельчайшей части целого противостоять целому, подчиняя своей крошечной воле волю всего безмерного сообщества?

– Господи, – вздохнул я, – это что, он на все вопросы так отвечает?

– Это еще что! – обнадежила Маша. – Тут-то он просто недоумевает, что такие ничтожные существа, как люди, украсив себя титулами, заявляют, что имеют некую власть над событиями. Я права?

Дракон молча вздохнул, выпустив из ноздрей клубы дыма.

– И как тебе только удалось с ним договориться? – разгоняя темные смрадные облачка, пожал плечами я. – Не понимаю!

– Песчинка, унесенная вдаль яростным ураганом, вольна радоваться полету или же горевать. Но она не в силах объять сознанием, если считать, что у песчинки есть сознание, величие горы, остановившей ее полет. Что есть сознание этого факта, осознание естественных границ, поставленных с первых дней Всего, как не истинная и полная свобода. Но кто ответит, к чему такой малости свобода? Для того ли, чтобы уступить ее единому Творцу, чтобы он пекся о судьбах всякого и каждого, словно сторожевой пес? Или же для того, чтобы отринуть само существование свободы, предположив лишь возможность наличия ее. И тут мы вновь приходим к вопросу о воле, ибо каждый волен распорядиться своим даром в меру разумения своего. Но речено: бредущий во тьме не видит змею, свернувшуюся у ног; пересчитывающий солнечные лучи не видит змею, свернувшуюся у ног… Не лучше первое, чем второе, а потому цени дары, данные по несказанной доброте неведомого и неизъяснимого. Спеши использовать то, что тебе дано, таким образом, чтобы дающему не приходилось укорять себя за бессмысленность даров.

– Кто ж в натуре такое сказал-то? – с трудом дослушав громыхающие словеса драконьей премудрости, спросил Вадим.

– Я, – чуть приоткрыл один глаз звероящер. – Но уж куда чужакам, а уж тем паче фее, уразуметь даже такие очевидные вещи. – Дракон вновь зажмурился и, обернув вокруг себя длинный, заканчивающийся копьецом хвост, начал презрительно ковырять им в зубах.

– Пойдем отсюда, – тихо проговорила Делли, беря нас с Вадимом под локти. – Это была плохая идея – пытаться договориться с драконом.

– А типа Маша? – не на шутку забеспокоился Ратников, быстро сообразив, что девушка вовсе не торопится покинуть логово вместе с нами.

– Если он с кем-то и будет разговаривать, то только с ней, – подталкивая нас к выходу из пещеры, все так же негромко увещевала Делли. – Мы, феи, для дракона – наглые пришельцы, посягнувшие на их мир. Вы и вовсе нечто невообразимое. В Маше же он, вероятно, чувствует пусть дальнее, но родство. А голос крови у древних тварей очень силен.

– Но ведь и с тобой Маша, получается, в родстве? – поспешил восстановить историческую справедливость я.

– В определенной степени да, – кивнула могущественная кудесница, выводя нас на залитое лунным светом пастбище, простирающееся у драконьей пещеры. – Но за свою кровь эти чудовища готовы простить даже сомнительное родство с нами. Хотя…

– Ну, я типа извиняюсь. – Вадюня перебил ударившуюся в рассуждения фею. – Может, мне чисто там втихаря покараулить, чтоб в натуре ничего такого не стряслось? Я по жизни этому страшилищу ни на полпирожка не верю. Конкретно! – подытожил он.

– Не стоит, – покачала головой сотрудница Волшебной Службы Охраны. – Нынешние драконы высокомудры, но мнительны. Учует, что ты поблизости притаился, решит, что чужак задумал недоброе. Тогда уж нам не поздоровится! Если о чем с этой тварюкой и можно договориться, то под силу это только Машеньке.

Ожидание наше затянулось почти до утра. И хотя Делли с самым уверенным видом утверждала, что ее воспитаннице ничегошеньки не угрожает, мы так и не сомкнули глаз, сидя на призёмке сложенной из грубых камней невысокой башни, служащей жилищем пастухов и сосланных на уборочные работы ледащих девиц.

Появилась юная принцесса утром, изрядно уставшая, но явно довольная.

– Все ладно, – утирая пот с чела, проговорила грусская красавица. – Он доподлинно ведает, где в гуральских чащобах мурлюкский дракон таится, и согласен, раз уж все равно в Бослиц лететь, указать потаенное местечко. Сейчас же и отправимся. Только вот след вам, господин одинец, и вам, мой славный витязь, на спину благодетелю нашему ротаборную башню приладить. Не на хребте же промеж зубцов в полете трястись!

Ротаборная башня оказалась массивным деревянным сооружением с шестью широченными кожаными ремнями, скрепляемыми множеством пряжек под бронированным брюхом крылатого монстра. Вдвоем с этим одороблом справиться не удалось На наше счастье наблюдавшие суету вокруг дракона пастухи, хотя и не без изумления, согласились помочь в комплектации зубастого истребителя.

Пара станковых арбалетов с немалым запасом стрел, отчего-то именуемых болтами, входили в комплект вооружения спинной надстройки, так что, судя по всему, экипаж дракона состоял из наблюдателя, двух стрелков и подающего стрелы помощника. Аккурат четыре человека. Увы, конных мест на спине крылатого воителя не предусматривалось, а потому с болью в сердце, в основном Вадюнином, волшебных скакунов пришлось оставить в опустевшей пещере временно исполняющими обязанности дракона. Впрочем, испытав на себе пиетет, с которым местные жители относились ко всему, что было связано с тотемным чудовищем, вряд ли приходилось волноваться за их сохранность.

Дождавшись завершения работ, клыкастый реликт взмыл под небеса, стараясь двигаться как можно более плавно, чтобы не растрясти нутро хлипких пассажиров. Мы летели над Кичеванью, над пропастью, отражающей в водах студеной речушки темное брюхо хранителя здешних мест. Летели, держась за обитые кусками овечьей шкуры ручки, разглядывая окрестности в узкие прорези бойниц.

– Не, ну в натуре, – глядя сквозь смотровую щель, задумчиво проговорил Вадим, – как-то тут все не по уму наворочено. Ежели из этого самострела вниз шмальнуть, можно же чисто крыло продырявить.

– Эти башни не предназначены для обстрела земли, – разгоняя вползающие в рубку облака, бросила фея. – Их начали ставить лишь тогда, когда мурлюки принялись накачивать своих драконов соком минеральных дров.

– Типа драконов сбивать, что ли?

– Не совсем, – зябко ежась от сырости, пояснила Делли. – Арбалетная стрела дракону повредить не может, разве что в глаз попадет. Болты против драконьих наездников предназначены. Видишь ли, дракона, даже мурлюкского, с помраченным сознанием и подавленной волей, на собрата натравить невозможно. У него от этого душевный разлад происходит, и он теряет ориентацию в пространстве.

– Ну, типа крыша едет, – перевел на доступный себе язык Злой Бодун.

– Примерно, – чуть поразмыслив, согласилась кудесница. – Вот мурлюки и приспособились со спин своих полоняников сети с каменными ядрами метать. Свалят дракона наземь, опутают, и все, прощайте древние свободы и рассуждения о воле песчинки. И от своей уж воспоминаний не останется. Вот против тех наездников ныне арбалетчиков в башни и сажают. Понятное дело, в тех местах, где, как здесь, драконы с людьми в согласии обретаются.

Крылатый монстр начал медленно набирать высоту, отчего-то приводя пассажиров в весьма приподнятое состояние духа и давая повод к безоглядному веселью.

– Через Хребет перелетаем, – невзирая на сочившийся в бойницы холод, заливаясь звонким смехом, сообщила Маша.

– А ну и хрен с ним! – так же радуясь невесть чему, махнул рукой Вадим, учащенно дыша. – Хорошо летим, блин горелый!

Спустя полчаса скальный гребень, упрятанный в непроходимых лесах, остался позади, и мы снизились. Почти тотчас же неконтролируемое веселье уступило место навалившейся медведем усталости и головокружению.

– На землю бы, – с трудом открывая глаза и с безнадежной тоской наблюдая все тот же однообразный – лес и сосны – ландшафт, кое-где прорезанный серебристыми лентами речушек, страдальчески произнес я. – А то мне выйти надо.

– Потерпи, пожалуйста, – глядя куда-то в неведомую мне точку, попросила Маша. – Мы уже над Бослицкими землями. Где-то здесь мой Элизей пропал. Если тут приземлимся, дракона нипочем не уговоришь дальше лететь. Такой уж у них нрав, одно дело в два захода они не делают.

Я вновь закрыл глаза и опустился на пол рубки, прислоняя голову к прохладным доскам борта.

– Дракон! – разгоняя дремотную обстановку в башне, выкрикнула Делли, лучше прочих сохранявшая четкость мыслей. – Мурлюкский дракон! К арбалетам!

Выработанная в годы армейской службы привычка повиноваться четким приказам пружиной выбросила нас с Вадимом из состояния прострации, заставляя напрочь отбросить все, что не касалось поставленной задачи. Зеленовато-бурая, под цвет горных лесов, туша мурлюкского дракона мелькнула совсем рядом с бойницами, позволяя досконально рассмотреть сочленение чешуи с острыми зубцами хребта. Даже ветер, поднятый резким поворотом шипастого хвоста, своеобразной пощечиной скользнул по нашим небритым лицам.

– Маша, стрелу! – заорал Вадим, хватаясь за рукояти арбалетного ворота. – Щас я его научу в натуре жизнь любить!

– Не-е-ет! – истошно закричала принцесса, хватая за локоть изготовившегося к выстрелу Вадима. – Не смей! Там Элизей, я его видела!

– Там действительно Элизей, – подтвердила слова побледневшей девушки фея. – Бьюсь об заклад, старая карга демонстрирует его в качестве приманки. Кажется, королевич без сознания. Маша, попробуй уговорить дракона, чтобы он принудил своего несчастного собрата опуститься на землю. Иначе нам его не достать.

Понять, что кричала нашему крылатому сотоварищу грусская принцесса, мне так и не удалось. Строго говоря, ее слова и словами-то можно было назвать весьма условно. Скорее это было что-то из разряда звуковых вибраций или уж и вовсе черт знает чего. Но ее крик «Держись!» застал нас, мягко говоря, чуть-чуть несвоевременно. В тот миг, когда дракон раза в три увеличил скорость, и нам оставалось держаться разве что за воздух. Как уж тут не поблагодарить создателя этой башни, не поскупившегося на овчину для внутренней обивки стен.

То, что происходило дальше, я описать не в силах. Должно быть, со стороны это походило на пилотажное шоу, где пара скоростных истребителей на радость зрителям гоняется друг за другом, то кувыркаясь в «бочке», то срываясь в пике, то выходя в «кобру», а из нее в «мертвую петлю». Однако уж как кому, а по мне высший пилотаж на драконе – это слишком. Бульдожьей хваткой вцепившись в одну из спасительных ручек, я прильнул к бойнице, глотками хватая воздух и изнывая от боли в ушах. Чего мудрить, мне пресловутая «мертвая петля» настала очень быстро. Вероятно, не будь дикой боли в ушах, я бы попросту потерял сознание, и этим все закончилось. Но от боли глаза вылезали из орбит, и волей-неволей приходилось созерцать то пятнистую спину мурлюкской гадины, то куски безоблачного неба, то несущиеся навстречу с фатальной скоростью стволы корабельных сосен, то…

– Железный Тын! – пересиливая себя, пробормотал я, искренне полагая, что кричу во весь голос.

Глава 27. Сказ о тоске болотной

Оскаленные драконьи морды, сработанные из того же металла, что и высоченный забор, даже не шелохнулись, когда мурлюкский летательный объект, едва не касаясь брюхом верхней кромки ограды, ушел через неодолимую для простого смертного границу. Приближение нашего летуна заставило их повернуться, демонстрируя упрятанные в пасти жерла огнеметных установок. Но то ли система опознания «свой – чужой» дала сбой, то ли самозваная Повелительница древнейших обитателей этого мира скомандовала пропустить давно поджидаемых гостей на ту сторону Тына, но пасти как ни в чем не бывало захлопнулись, прожектора драконьих глаз потухли, и головы развернулись в изначальное положение. Однако в этот раз нам не суждено было покинуть земли Гуралии. Точно спохватившись, хранитель Кичевани лег на крыло, резко сбрасывая скорость и по инерции разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.

– Куда?! – отчаянно взмолилась Маша. – Куда же ты?!

Но крылатое чудовище молчало, словно отродясь не обладало умением связно выражать мысли.

– Он дальше не полетит, – печально вздохнула Делли, гладя по волосам своенравную принцессу, досадливо закусившую губу и в отчаянии сжавшую маленькие кулачки. – Сама же видела, идолы железные огнем не плевались, стало быть, команда им на то была. Не зря, видать, колдунья нас хитрой каверзой на ту сторону подманивала. Наверняка западню умыслила.

Вероятно, Делли была права. Сообразив после трюка с зеркалами, что уловка не возымеет желаемого действия, коварная волшебница изменила тактику, и вместо того, чтобы скрыться с добычей за Тыном, начала кружить по Гуралии, оставляя весточки и силясь перехватить ее высочество, как говорится, не мытьем, так катаньем. Пожалуй, сейчас она была очень близка к цели. Окажись на месте нашего дракона более сговорчивый звероящер, и вероятно, мы бы уже имели возможность горевать по поводу вторжения в воздушное пространство Затынья. Но тут Повелительница драконов допустила ошибку, перенеся свой опыт управления послушными мурлюкскими тварями на их своенравных родственников. Союзное нам чудовище не желало рисковать головой даже ради несравненной грусской принцессы. А потому сейчас дракон шел на снижение, выискивая среди лесистых холмов и покрытого чахлым кустарником подола место для удобной посадки.

– Приземляемся, – сообщила Делли, указывая на голый склон довольно высокого холма, помнящего еще тс времена, когда древние горы с презрением взирали на прилепившиеся далеко внизу облака.

* * *

– Но почему?! – выскакивая из ротаборной башни и бросаясь к драконьей морде, в голос закричала принцесса, готовая залепить клыкастому монстру оплеуху. – Почему ты повернул?

– Она манит, – выстреливая между полуоткрытых челюстей длинным языком, прошелестел ящер, заставляя вздрогнуть окрестные деревья. – Манит, точно бездна, в которую хочется падать, сложив крылья. Каждый волен жить и волен умирать. Но умерший уже не волен ничего.

– Оставь его, Маша. – Делли мягко привлекла девушку к себе. – Он поступил правильно. Недостойно рисковать судьбой тех, кто вызвался помогать тебе ради призрачного успеха.

– Но без риска успех недостижим! Ни призрачный, ни какой иной, – гордо вздернув подбородок, парировала принцесса.

– Риск есть убогий сын неумения фейских теней здраво мыслить и тонко чувствовать, – расправляя крылья, высказался дракон и, не прощаясь, взмыл в небо.

– По-моему, он обиделся, – глядя вслед монстру, проговорил я.

– Ага, – отслеживая полет зубастого философа, недобро процедил Вадим Злой Бодун Ратников, – ну и типа с этой обиды дальше мы пойдем пешком. Спасибо родине за этот светлый день!

Как ни крути, могутный витязь был прав. Отсюда до наших коней было сотни три километров по прямой, а то и более.

– Ну и че? – Вадим повел плечами, разминаясь. – Чё дальше-то в натуре делать будем?

– Отдыхать, – коротко отчеканила фея. – Сейчас всем нужно прийти в себя и собраться с мыслями.

– А дальше?

– Придется идти к Тыну и пытаться найти какую-нибудь лазейку, – подтвердила опасения витязя фея.

– Я думаю, за лазейкой дело не станет, – опускаясь в траву, устало хмыкнул я. – Если Повелительница драконов действительно заинтересована заманить нас в свои владения, наверняка она сделает все возможное, чтобы мы не застряли на границе.

– Так-то оно, конечно, так, – продолжая нежно поглаживать всхлипывающую принцессу, вздохнула Делли. – Но колдунья желает видеть на той стороне не всех нас, а только Машу. Поэтому возле Тына ожидаются весьма занятные встречи.

– Дойдем, увидим, – устало бросил я, прикрывая глаза. – Во всяком случае, другого плана все равно нет.

* * *

Отдаленные лягушачьи переговоры вкупе с назойливо жужжащей мухой, явно поставившей целью истоптать свою жертву, как табун мустангов прерию, вернули меня к осязаемой реальности, увы, несовместимой с приятной дремой под ласковым солнцем.

– Что за жизнь, – приподнимаясь на локте, пробурчал я, оглядываясь.

Чуть поодаль на расстеленном Вадюнином плаще, свернувшись калачиком, сладко почивала принцесса, вконец измотанная ночным увещеванием дракона и неудачами последних часов. Рядом с ней, прислонясь спиной к кривой сосенке, сидел Вадим. Голова витязя свесилась на грудь, и мерное дыхание свидетельствовало о том, что сон неумолимо смежил и его веки. Однако грозный «мосберг», лежащий на богатырских коленях Злого Бодуна, по-прежнему был крепко зажат в мощных ладонях, наводя на мысль, что стоит нештатному звуку вклиниться в идиллическое многоголосие, и от мирного сна не останется и следа.

Чуть поодаль от вымотанных странствием людей над костерком колдовала фея, поворачивая на вертеле нечто, еще недавно бороздившее небесные просторы, судя по всему – дикую утку. Увидев мою заспанную физиономию, она кивнула и невольно улыбнулась.

– Ну что, господин одинец, сладко ли почивали?

– Ага, – отгоняя прилипчивые остатки сна, кивнул я. – Тут все тихо?

– Да уж куда тише, – хмыкнула Делли. – Только вот ты похрапывал.

– Да? – Я удивленно поскреб щетину. – Ну, извини. Ладно, схожу поищу воду. Судя по лягушачьим серенадам, она должна быть где-то неподалеку.

– Сходи, – согласилась фея. – Если чистая, набери во флягу.

– О чем речь, – принимая из рук феи оплетенную кожаными ремнями бутыль, лениво бросил я и начал спускаться вниз по склону.

…Вода обнаружилась быстро. Значительно быстрее, чем ее обнаружил я. Стоило мне ступить шаг с подножия холма на поросшую жухлой травой равнину, и созерцаемая глазами твердь предательски расступилась под ногами, на поверку оказываясь самым что ни на есть мерзким болотом. «Воду заказывали?» – сплевывая, пробормотал я, уходя по пояс в густую, точно заплесневевший кисель, жижу.

– Бляха-муха! Что ж оно так везет-то? – Стараясь не слишком шевелиться, я через плечо поискал глазами ветви растущих на твердом берегу кустарников и, сделав три глубоких вздоха, чтобы успокоиться, рывком вцепился в одну из них, поворачиваясь на месте и уходя в трясину по грудь. – Ни хрена! – вцепляясь в куст, как в последнюю надежду, процедил я. – Прорвемся!

Слава богу, куст не подвел. Корни его крепко впились в каменное нутро холма, давая мне возможность, перебирая руками, выползти на сушу. Хотя вид, надо сказать, у меня при этом был соответствующий, и радостный хохот лягушачьего племени свидетельствовал о том, что ничего потешнее им не приходилось видеть. Впрочем, полагаю, приземлись наш дракон не на холм, а в низину, и зрелище у местного населения было бы еще забавнее.

– Это мы хорошо попали, – обводя взглядом окрестности, продолжил я разговор сам с собой. – Пожалуй, надо проверить, где эта чертова топь заканчивается.

Мое возвращение затянулось. Встревоженная долгим отсутствием соратника Делли разбудила Вадима, и его трубный глас возвестил всем обитателям холма от мала до велика, друзья уже тревожатся о судьбе пропавшего следознавца. Что мне было чем их порадовать, что я и сделал, появившись перед ошеломленными взглядами, видимо, уже давно проснувшихся спутников.

– Братья и дружина, – опираясь на ствол выломанного молодого деревца, с пафосом в голосе объявил я, – пеший поход отменяется. Мы на острове.

– Ты че, Клин, приболел? – с подозрением глядя на измазанного в подсохшей грязи боевого товарища, напряженно поинтересовался Вадюня.

– Мы на острове, – отметая его слова, как несостоятельные, повторил я. – Вокруг трясина.

Солнце еще стояло высоко, но все попытки при свете отыскать хоть какое-то подобие тропки, были обречены на неудачу. Да и откуда взяться тореному пути, когда ничего разумнее лупоглазых квакушек в округе не наблюдалось. Должно быть, много тысяч лет назад загулявший из северных далей ледник, наткнувшись на каменные стены гуральского кряжа, растаял, превратив холмы в острова, и с тех пор зацветшая заболоченная равнина отнюдь не была вожделенным местом для разумных тварей. Впрочем, памятуя нездоровую страсть мурлюкских банкиров ко всему мутному и болотистому, не приходилось сомневаться, что в самом скором будущем окрестные трясины станут объектом пристального внимания жаболюбивых захребетников.

Однако сидеть на острове, дожидаясь, пока железный забор сам придет в эти забытые богом края, было не слишком разумно, тем более, если верить россказням Ученого Кота, времени для пребывания на столь экзотическом курорте у нас попросту не оставалось. Еще чуть-чуть, и помолвку Маши с Элизеем можно считать расторгнутой в связи с эмиграцией последнего в мир грез.

И все же наши поиски были тщетны. Конечно, оставался шанс снарядить за подмогой Делли, как мы помним, умеющую перемещаться в воздухе при помощи врожденных магических сил. Но, во-первых, где было искать эту самую подмогу? До Бослица конным ходом примерно день пути, а ближе ничего похожего на сколь-нибудь крупный населенный пункт не наблюдалось. Насколько могла затянуться подобная спасательная экспедиция, оставалось только гадать. Во-вторых, имелся вполне реальный шанс, что, огорченная отсутствием дорогих гостей, Повелительница драконов решит проверить, куда это мы девались в самый неподходящий момент? Не хватало еще, чтобы в отсутствие Делли на установленный нами маяк приперся очумелый мурлюкский драконоид с группой поддержки.

Смирившись с нереальностью этого плана, мы выдвигали и раз за разом отбрасывали все новые варианты, один экзотичнее другого: от движения по болоту на плоту, собранном из местных чахлых сосенок, до буксировки феей своеобразных водных лыж с нашей троицей. Лыжи предполагалось изготовить из скатерти, той самой, которая дорога. Вначале, припомнив, что у нас имеется столь ценный волшебный агрегат, я было воспрял духом, но, увы, радость моя оказалась преждевременной. Более чем на сто метров чудодейственная скатерть не раскладывалась. Конечно, можно было рискнуть, добравшись до конца волшебного пути, попробовать сложить скатерть и бросить ее дальше, однако оставался невыясненным вопрос, в какую сторону двигаться. Где заканчивается эта проклятая топь?

В безрадостной суете подошел к концу первый день робинзонады, и, сгрудившись у костра, мы поминали недобрым словом не поддающихся заклинаниям комаров и продолжали, хотя больше по инерции, разрабатывать варианты спасения наших душ и, разумеется, тел.

– Завтра поутру, – вещала Делли, – я попробую облететь болото. Где-то же оно должно заканчиваться! Буду держаться повыше, и если вдруг увижу дракона, стрелой примчусь к вам.

– Разумно, – кивнул я. – А мы с Вадимом покуда соберем что-то вроде плота и понесем его по скатерти. Когда дойдем до края дороги, переходим на плавсредство, складываем скатерть и бросаем ее дальше. Затем снова плот на плечи и вперед! Вадюнь, как ты думаешь, удастся нам при помощи твоего харлужника [62] плот собрать?

– Огонь, – невпопад произнес могутный витязь, отрешенно глядевший сквозь пламя костра на черную болотистую равнину.

– В каком смысле огонь? – мотнул головой я.

– В натуре огонь! – Ратников вскочил на ноги и вытянул вперед руку, указывая в глубь топи. – Сами поглядите.

Слабый огонек, какой обычно дает чудом сохранившаяся керосиновая лампа в безрадостные часы отключения электричества, чуть теплился вдалеке, в том месте, где, по моим прикидкам, никаких светилен не предполагалось.

В голову невольно полезли образы, навеянные читанной в детстве книгой «Таинственный остров»: дрейфующий у затерянного посреди океана клочка суши пиратский корабль. Но полно, полно! Какие же пиратские корабли на болотах? И все же огонек, веселый живой огонек, резвился посреди трясины, ничуть не напоминая дохлый убогий свет болотных испарений.

– Надо бы слетать проверить, – напряженно вглядываясь в далекое свечение, проговорила Делли. – Вадим, возможно, это какая-нибудь ловушка. На всякий случай прикрой меня.

Фея, как в былые времена, щелкнула пальцами, и кисти ее рук немедля превратились в своеобразные осветительные приборы, своего рода небольшие карманные солнышки.

– Я сейчас, – заверила Делли, стремительно отрываясь от земли. – Только посмотрю, что там, и обратно.

Полет кудесницы был скор и весьма эффектен. Прорезанная рукотворным сиянием ночная мгла, никогда не ведавшая ползучего электрического света, покорно расступилась, давая нам возможность наблюдать за полверсты от острова какую-то двускатную крышу и башенку с затейливой маковкой, превращавшую обычную на первый взгляд избу в подобие своеобразного дворца. Совершив облет жилища, стремительная, точно подхваченная ураганом колибри, кудесница повернула к нашему прибежищу и уже через минуту была на месте.

– Это дом, – переводя дыхание, сообщила она.

– Да мы уж видели, – пожал плечами я.

– Но дом стоит на воде, – продолжала фея, – и в нем живет девушка.

– Красивая? – ни с того ни с сего брякнул Вадим и тут же осекся. – Ну, типа не корявая там какая-нибудь…

– M-м… красивая, – заверила после секундной задумчивости боевого товарища Делли. – Но, конечно, Машенька, с тобой не сравнить.

– Да мне-то что? – с деланным презрением фыркнула принцесса. – Представляю, какие на болоте красавицы обретаются! Небось кикимора пучеглазая себе у водяного русалочьи чары вымолила. Бр-р, волосья зеленые, кожа холодная, глазенки точно плошки оловянные. – Она была готова и дальше детализировать свое мнение, описывая достоинства местной топ-модели, чтобы наглядно показать тем, кто вдруг еще не понял, что никакого дела до хозяйки невесть откуда взявшегося плавучего домика ей нет. Но у нас-то интерес к этой в высшей мере странной особе все же имелся.

– Маша! Маша! – попытался урезонить я ревнивую девчонку. – Мы же здесь не мисс Гуральские болота выбираем. Нам бы дорогу отсюда найти.

– А вдруг в том домике западня таится? – не унималась грусская красавица.

– А вдруг нет? – парировал я. – Путь к Элизею твоему по звездам исчислять будем?

Напоминание о томящемся в чертоге суженом заставило прелестную спорщицу со вздохом умолкнуть и не открывать рта вплоть до завершения экстремального пробега по болоту при помощи скатерти, наскоро связанного плотика и чьей-то сквозь зубы поминаемой матери.

– Эх! – укорял себя Вадюня, с болью в сердце наблюдая, как зависшая над болотом фея в очередной раз тянет из трясины уже грязную донельзя дорогу. – Что ж я такой лох! У меня же в рюкзаке резиновая лодка осталась. Конкретно горя бы сейчас не знали!

С моим другом можно было не согласиться, но в одном правота его казалась непреложной. Обычная надувная лодка оказалась бы сейчас куда уместнее всех этих магических диковинок.

Как и утверждала Делли, странного вида строение действительно стояло на воде, уходя первой ступенькой крыльца в болотную жижу. Однако ощущение, какое бывает, когда видишь захваченный наводнением дом, отчего-то не возникало. Казалось, этот терем растет из воды, точно кувшинка.

– Заходите, гости дорогие! – радушно приветствовала поздних странников хозяйка, до стука отворяя дверь и кланяясь в пояс.

– И все же это подозрительно, – за моей спиной едва слышно пробормотала Маша, вслед за феей поднимаясь на крыльцо.

– Не желаете ли брусничной настойки или сбитня с дороги? Вот как раз и пирог подоспел, – сияя васильковыми глазами, приговаривала обитательница домика, стеснительно теребя конец длинной русой косы.

Что ж, Машу действительно можно было понять. Вне всякого сомнения, присутствие подобной красотки среди безлюдных болот весьма настораживало. Но более оно наполняло тоской за мужественную часть обитателей этого мира, лишенную столь драгоценного сокровища. Но как бы то ни было, мы переступили порог необычайного жилища, и ровным счетом ничего ужасного не произошло. Хозяйка была рада внезапно объявившимся гостям, пирог вовсе не отдавал тиной, и слизняки не выползали из него на чистый, покрытый белой скатертью стол. Словно так испокон веку было положено, что посреди жуткой непроходимой топи будет стоять затейливый уютный домик с живущей в нем одинокой красавицей, взирающей на мир добрыми, но отчего-то грустными голубыми глазами.

Все время трапезы хозяйка была молчалива, норовя больше выслушивать речи занесенных неведомым промыслом странников, чем рассказывать о себе. Впрочем, о чем сказывать-то, живя среди лягушек, комарья и тины! Однако как бы то ни было, но обещание помочь нам выбраться из родимого глухоманья девушка все-таки дала.

Судя по ощущениям, дело шло к полуночи, единственная весьма широкая кровать была предназначена уставшим гостьям. Я расположился на скамье, подложив под голову свернутый плащ, а внезапно воспрянувший духом Злой Бодун, как истинный кавалер, вызвался помочь хлебосольной обитательнице здешних мест прибрать со стола и вымыть посуду. Теперь из-за полуоткрытой двери неразборчиво доносился их негромкий говор, изредка прерываемый смешками, должно быть, после рассказанных Вадюней анекдотов. Я лежал, пытаясь хоть как-то спланировать акцию проникновения в мурлюкское Затынье и, как назло, не в силах родить сколь-нибудь приличную идею. Оставалась надежда, что полезной информацией снабдит нас болотная дева, но кажется, и само присутствие Железного Тына у родимых трясин было для нее внове. Дремота совсем уж было придавила меня к лавке мягкой лапой, когда сквозь плывущие образы сумеречного сознания неожиданно четко донеслось:

– Поцелуй меня, сокол ясный, – нежно, но требовательно просила молодица.

– Да я ж… ну типа… да я ж… – Ошеломленная тирада закончилась звонким чмоканьем, вероятно, в щеку.

– Да что ж ты, витязь, как дитятко малое! Ты в губы целуй!

«Эк Вадим-то хват! – с завистью вздохнул я, невольно просыпаясь. – Чуть в дверь, а уж девицу захороводил. Впрочем, оно и понятно, такая красотка одна-одинешенька среди трясин. И как только живет, уму непостижимо!» Молчаливая пауза за стенкой вполне недвусмысленно свидетельствовала, что «ясный сокол» Вадим Ратников успешно справляется с возложенной на него миссией. «Минер демографический!» – с завистью пробормотал я, теряя остатки сна и переворачиваясь с боку на бок.

– У-у ё-ё! – Полувыдох-полукрик Вадима разбудил бы меня, даже если бы я дрых сном праведника.

Вскочить с лавки, попасть ногами в сапоги и отыскать лежавшую у печки кочергу было делом нескольких секунд. «Все ж таки кикимора, колдунья болотная! – крутилось в воспаленном мозгу. – Идиотизм, блин печеный! Откуда ж здесь взяться девице-красавице?!» С этой мыслью я выскочил на кухоньку и замер на месте, сжимая в кулаке бесполезную железяку. Вадим Злой Бодун Ратников сидел на полу, отвесив челюсть и тыча куда-то пальцем, явно не в силах вымолвить ни единого внятного слова.

Напротив вышедшего из строя витязя восседала огромная жаба с диадемой на голове.

– Спасибо тебе, добрый молодец, – растягивая в подобие улыбки свою пупырчатую морду, все еще звонким девичьим голоском проговорила квакушка. – Прости меня сердечно за то, что так все приключилось! Спас ты меня, витязь хоробрый, от наговора злой колдуньи, повелевающей зубастыми чудищами, прилетающими с запада.

– Вадь! Вадик! – Я тронул плечо друга.

– К-клин. – Ратников поднял на меня наполненные первобытным ужасом глаза и прошептал извиняющимся тоном: – Я ж ничего! Поцеловал только! А она об пол – бац! И обернулась. Клин, что ж теперь будет?

– Не тужи, мой спаситель, – между тем продолжала зеленобрюхая прелестница. – Я девица не простая, а жабьего царя дочь. Заколдовала меня злая ведьма неведомыми чарами за то, что отец мой не пожелал ей в покорство идти да кровавую дань народом своим платить. Обратила в страшилище, от коего даже лягушки малые прочь скачут да пиявки врассыпную бросаются. Ой! – Она смущенно захлопнула пасть. – Простите, я никого не хотела обидеть. Я, знаете ли, даже начала привыкать к тому, – лягушачью престолонаследницу всю передернуло от омерзения, – образу. Но, в общем, простите, если что. – Она сделала гигантский скачок к выходу, затем вновь поворотилась к нам: – Дверь мне, пожалуйста, отворите! – Я молча сделал несколько шагов и, в сомнамбулическом состоянии сняв засов, выпустил буро-зеленую пленницу из ее темницы. – А насчет обещанной подмоги вы не беспокойтесь, слово мое крепкое, царское. Как я сказала, так и будет. Тут покуда ждите. Не заждетесь.

– Она ушла? – едва не плача, поинтересовался спаситель монаршей особы.

– Ушла, Вадюня, ушла, не беспокойся, – успокоил его я.

– А можно мне пойти спать? – с тоскливой жалобой в голосе вымолвил шокированный витязь. – Можно?

– Да уж сделай милость. – Я протянул Ратникову руку, помогая встать. – Иди вздремни, глядишь, к утру попустит.

* * *

Наутро сквозь оконце осиротевшего терема топи смотрелись не менее грустно, чем вчера с берега холма. Уж не знаю, цветут ли здесь орхидеи и вообще, когда наступает пора любоваться красотами здешних болот, но мне, а уж тем более Вадиму, так, похоже, и не оправившемуся от шока, эти милые пейзажи казались одним из самых неудачных творений архитектора Вселенной.

– А где же хозяюшка наша? – оглядывая завещанный нам дом, недоуменно поинтересовалась Делли.

– Она… ушла, – не соврав ни единым словом, брякнул я первое, что пришло на ум.

– Куда ушла? – удивленно спросила фея, бросая то на меня, то на Вадима подозрительные взгляды.

– За спичками, – каменея под взглядом кудесницы, выдавил Злой Бодун. – У нее соль закончилась.

– К соседям, в общем, – вызывая огонь на себя, подытожил я. – Просила до ее возвращения никуда не уходить.

– Да как же такое быть-то может? – не унималась фея, негодуя по поводу того, что ее, вероятно, держали за дуру. – Какие же в этих топях соседи? Откуда им взяться? Сознавайтесь как на духу, куда девушку дели?!

Я уже собрался честно поведать о последствиях тесных контактов могутного витязя с очаровательной представительницей местного населения, как от двери послышалось шлепанье босых ног и простуженное кхеканье. А затем в комнате появилось нечто слабо человекообразное с лысой шишковатой головой, горбом, перепончатыми лапами и длинным, расширяющимся точно весло, хвостом, оставляющим мокрый след на выскобленных половицах.

– Я же говорила! Я же говорила!!! – Маша взвилась с места, с ногами запрыгивая на стол. – Сами видите!

– Да ну что ты, Машенька, – бросилась к ней заботливая воспитательница. – Это же шишига.

– Шишига, – с напором подтвердило существо.

– Тварь, в сущности, безобидная, – пояснила Делли. – Хотя ежели хвостом накроет, нипочем не найдут.

– Не найдут, – опять согласилась пришлая тварь. – Хозяйка сказала, вы тут меня поджидаете.

– Вот еще! – фыркнула юная принцесса, по-прежнему украшая собой столешницу.

– Так я пойду? – Шишига начала переминаться с ноги на ногу, желая развернуться.

– Постойте! Постойте! – Я бросился наперерез. – Вас царская дочь послала?

– Коли я вам не нужна, так и вы мне не нужны, – даже не поворачивая в мою сторону шишковатую голову, процедило ластоногое существо. – Не любо – не слушайте.

Шишига совсем уже было скрылась из виду. Голова ее, вероятно, находилась как раз на том самом мемориальном месте, где произошло чудесное перевоплощение ее хозяйки, когда тварь неведомо отчего замерла, поворотила назад и, высунув морду в дверь, примирительно замотала бугристой башкой.

– Ну коли так, так чего уж! С кем не случается. Понятное дело, с непривычки-то. – Трясинно-бурый взгляд шишиги был обращен на ее высочество, и наши взоры невольно устремились в ту же сторону.

– Да я только подумала, что зря… Это нехорошо получается, не со зла, – удивленно моргая, проговорила королевская дочь.

– Да уж что подумали, то ваше, – перебила Машу болотная тварь. – А вот что у меня, шишиги, извинения попросила, за то и извиняю.

– Я под-думала, – тихо произнесла королевна.

– Попросила, – непреклонно изрекло горбатое существо, хлопая мокрым хвостом по полу и разбрызгивая брызги во все стороны. – А коли я ослышалась, так и пойду.

– Не надо! – абсолютно искренне взмолилась девушка. – Вас хозяйка вывести нас отсюда прислала?

– А я что, о том разве не сказывала? – Шишига подняла одну из своих ласт, пытаясь почесать ею затылок. – Вроде ж сказывала?

– Сказывали-сказывали, – поспешил заверить ее я.

– Ну а коли сказывала, чего ж стоять? Куда вести-то, говорите.

– Полный отстой! – прокомментировал услышанное могутный витязь, качая головой, точно китайский болванчик.

– Нам бы за Железный Тын. – В голосе наследницы грусского престола слышалась просительная интонация, столь несвойственная юной принцессе.

– А на что вам туда? – внезапно хмурясь и поднимая столбом пресловутый хвост, настороженно зашипела шишига.

Я бросил озадаченный взгляд на Делли. Чего мудрить, здешние политические расклады оставались для меня по большей мере загадкой, но реакция болотной твари выглядела недвусмысленно. Все, что было связано с Затыньем, вызывало глухую враждебность у обитателей окрестных трясин. Несомненно, это было нам на руку, оставалось лишь убедить в данном факте столь колоритную подданную его лягушачьего величества.

– Ваше высочество, позвольте, я обрисую ситуацию. – Мое прошение было воспринято благосклонно, и молчаливый кивок очаровательной головки подтвердил испрашиваемое право на ведение переговоров. – Видите ли, уважаемая шишига, дело в том, что Повелительница зубастых чудовищ, прилетающих с запада, коварно похитила жениха грусской королевны. Вот мы и идем освобождать его из лап колдуньи.

– Известная гадюка, – прокомментировала мои слова болотная тварь. – Нашу-то принцессу тоже в страшилище обернула. Спасибо витязю, совлек чары.

– Вы не подскажете, зачем ей понадобилось заколдовывать царевну? – словно между прочим спросил я, по привычке нашаривая оставленный в рюкзаке блокнот.

– Подскажу. Желает гадина все болота под себя подгрести, чтоб опричь иных земель вокруг крепкий острог поставить да на царя нашего ярмо наложить. Желает, чтобы весь жабий народец у нее на службе головы клал. А она на том жировала, силу нелюдскую в угодьях наших таила и кровью мертвых деревов вскармливала.

– Простите, – помотал головой я, – про нелюдскую силу как-то не совсем понятно.

– А и понимать нечего! – точно устыдившись нечаянной болтливости, отрезала шишига. – На той стороне сами увидите. Идемте, чего тут рассиживаться.

С крыльца вдали виднелся наш островок. Если приглядеться, можно было различить и иные холмистые вершины, вырывающиеся к небесам из болотной жижи. Зависший над трясинами рассветный туман уже начинал развеиваться, оставляя после себя едва заметную дымку.

– Куда идти-то? – поинтересовался я, глядя на шишигу, как ни в чем не бывало спустившуюся по ступеням и уже по горло скрывшуюся под травяным болотным покрывалом.

– Увидите, – кратко бросила тварь, с головой уходя под ряску.

– Что увидим? – попробовал крикнуть я ей вслед, но тварь исчезла, не удостоив меня ответом.

– В натуре я чего-то не врубился, а че это было? – вертя головой, пробасил Вадюня. И точно повинуясь его словам, как приказу, ковер буровато-зеленой травы вспорол черный валун, явно предлагая обитателям домика ступить на его бегемотью спину.

– Попробовать, что ли? – не слишком уверенно произнес я, глядя на всплывшую глыбу. – Делли, подстрахуй, если что.

Фея молча кивнула и, взмыв в воздух, зависла над камнем, готовая в любую секунду броситься на помощь незадачливому первопроходцу. Однако ничего подобного не понадобилось. Поверхность камня была мокрой и скользкой, но тем не менее держала крепко. Правда, в тот момент, когда моя нога ступила на валун, под ней явственно послышалось недовольное кряхтенье, но на устойчивости каменюки это никак не отразилось. Более того, впереди всплыла еще одна почти такая же каменная туша, поблескивая на солнце мокрыми боками, покрытыми множеством прилипших зеленых листочков-пятачков. Я перескочил на следующий камень, и впереди всплыл еще один, наглядно демонстрируя беспрерывность тропы.

– Нормально! – Я вскинул вверх большой палец. – Держит!

Мои друзья поспешили ступить на «тропу войны» и вприпрыжку отправиться по ней к далекому Железному Тыну. Бульк – позади нас послышался очень внятный хлюпающий звук, точно кто-то одним глотком опустошил кружку пива. Я быстро оглянулся, торопясь, если что, прийти на помощь соратникам. Но нет, с Машей и замыкающим колонну Вадимом все было в порядке. Лишь первый камень, на который ступили мы, сойдя с крыльца, ушел под воду так же внезапно, как из-под нее появился. Бульк… Скрылся из виду следующий валун.

– Да-а, – только и смог выдавить я, – красиво.

Впрочем, никто и не обещал проезжую трассу от Тына до…

Я вновь обернулся, с силой зажмурился и опять раскрыл глаза.

– Делли, а где же избушка?

– На месте, – как ни в чем не бывало заверила фея.

– А почему я ее не вижу? – окончательно расстроился я.

– Потому что не туда смотришь, – насмешливо бросила кудесница, и словно в подтверждение ее слов мелкая болотная пичуга, устав махать крыльями, зависла в воздухе, явно усевшись на воронец незримой крыши.

* * *

Путь через болота был долог. Часа полтора под нашими ногами появлялись новые и новые валуны, с характерным звуком исчезающие под водой, стоило нам лишь миновать их. Наконец впереди показался очередной холм, поросший плакучими ивами, свесившими над водой остролистые ветви. Чем был этот остров, берегом или же очередным местом стоянки, оставалось лишь гадать. Но тут из тинистых вод ни с того ни с сего показалась шишковатая башка немногословной проводницы. Нашарив взглядом подопечных, шишига помолчала и сообщила после длинной паузы:

– Пришли.

Мы в недоумении переглянулись. Как ни крути, пропустить такую выдающуюся местную достопримечательность, как Железный Тын, шагая по болотистой равнине, было весьма проблематично.

– Простите, куда пришли? – в недоумении спросил я.

– Куда надо. Отсюда потайной лаз на ту сторону, – сумрачно пояснила болотная тварь. – По нему и пойдете. А напоследок царь наш просил вас услужить да перенести в Затынье четыре короба с жабами.

– У-у-у! – выдохнул Вадюня, чуть не сорвавшись с валуна в болото, но на счастье пойманный бдительной феей.

– Неужели решили дань заплатить? – всплеснул руками я.

– Никакой дани! – гордо отчеканила шишига. – Жабы пойдут по главным городам Затынья, вспарывая себе животы, чтобы все, кто в дальних краях живет, своими глазами увидали, что нет там никакого золота! Нету! И быть не может!

Я молча кивнул, с почтением глядя на нелепое существо, торчащее из заплесневелой воды. Отчаянное намерение самоотверженных жаб можно было назвать бессмысленным, но все же подвигом.

– Так вы короба возьмите, – почти требовательно заявила шишига. – На ту сторону прыгать далеко, квакушки быстро утомятся. А на той стороне вас встретят.

– Ваши люди? – наивно спросил я, кивком изъявляя согласие тащить емкости, набитые самураями-камикадзе.

– Откуда ж люди?! – хмыкнула шишига, головой указывая направление нашего дальнейшего движения. – Встретят.

Глава 28. Сказ о том, что леший его знает

Шлюзовая камера, должно быть, построенная бобрами в те незапамятные времена, когда болота еще были озерами, уже пришла в ветхость и явно нуждалась в ремонте. На дне туннеля хлюпала жидкая грязь, от времени приобретшая плотность машинного масла. Мы шли, постоянно оскальзываясь и хватаясь то за стены, то друг за друга. За спиной во вместительных берестяных коробах удовлетворенно курлыкали жабы, обсуждая между собой столь вольготный метод транспортировки.

Я невольно радовался, что тьма скрывает от лишних взоров нашу экспедицию. Во-первых, сами мы сейчас представляли собой весьма безрадостное зрелище: не принцесса со свитой, а шайка бродяг. А во-вторых, я был избавлен от созерцания выражения лиц соратников, волокущих на себе самоотверженных представителей лягушачьего племени. С какого-то момента лаз начал подниматься вверх, грязь сменилась прошитой кореньями глиной, кое-где поддерживаемой деревянной крепью. Еще позже проход сузился так, что мы и вовсе были вынуждены ползти на животе, толкая перед собой короба. Должно быть, именно здесь над нами возвышался Великий Железный Тын во всем своем грозном великолепии. Наконец впереди, вселяя радость, забрезжили слабые, но вполне явственные лучики света, пробивающиеся сквозь дырчатую преграду, судя по колыханию пятен, возможно, густую листву.

– Ну, вот и дошли, – облегченно вздохнул я, ускоряя ход.

Пара белобрюхих сорок, обсуждавших последние новости, стрекоча, раскачивались на ветках густого куста, свесившегося над ямой неизвестного назначения, едва-едва видневшегося сквозь буйную зелень. Потревоженные нашим появлением, они взмыли в небо, спеша поделиться впечатлениями и об этом необычном происшествии: из-под земли, точно дождевые черви после ливня, выползли люди, да еще и с богатым уловом пучеглазых квакушек.

– Ну, в натуре, – могутный витязь Злой Бодун, ставший от пережитого еще злее, с плохо скрываемым ликованием поставил берестяной короб в траву и огляделся вокруг, – и где тут чисто те, кто нас встречает?

Вопрос был вполне резонный. Конечно, можно было удовлетвориться тем, что драконоглавые вершины, венчающие стены Железного Тына, маячат у нас за спиной, но все же жабий представитель обещал достойную встречу на этой стороне. Спрашивается, и где же она?

Я тоскливо оглянулся, пытаясь отыскать взором хоть что-нибудь отдаленно напоминающее если не группу встречающих, то хотя бы самого что ни на есть захудалого проводника. Никого. Лишь еж деловито протопал по опавшей прошлогодней листве да неугомонные сороки стрекотали во все горло, нагло демаскируя появление чужаков.

– Ничего-ничего, не заблудимся, – поспешил я успокоить утомленных подземным марш-броском друзей, чьи мрачные лица выражали явный упадок боевого духа.

Впрочем, похоже, заблудиться нам действительно не грозило. Я бы сказал, что на этот момент мы уже заблудились. Однако кто сражается, тот не побежден.

– Делли, как ты думаешь, где может находиться каменный чертог Повелительницы драконов?

– Не знаю, – удивленно распахивая глаза, произнесла фея. – Никогда у нее в гостях не была.

– Угу, хорошо-о. Давай подойдем к этому вопросу с другого конца. Насколько я понимаю, в отличие от дракона обыкновенного его мурлюкского собрата для сохранения контроля и поддержания в рабочей форме постоянно нужно подпитывать соком минеральных дров. Верно?

– Да, это так, – согласилась кудесница. – И что это нам дает?

– Сразу несколько вещей. – Я по профессорски поднял вверх указательный палец. – Первое: дальность лета мурлюкского дракона, так сказать, в автономном режиме меньше, чем у живого. Поэтому для рейдерных полетов на ту сторону Тына, если так можно высказаться» драконодромы нужно размещать в непосредственной близости от границы. Второе: разыскиваемая нами Повелительница – субъект, несомненно, реальный и могущественный, но в определенной мере и мифологический. Никто не может доподлинно сказать ни кто она, ни что она, ни где обитает. Следовательно, место ее постоянной прописки должно находиться в малообитаемом, а лучше вообще необитаемом и труднодоступном уголке.

– Пожалуй, верно, – подтвердила мои выкладки фея.

– Но, – перебил я сотрудницу Волшебной Службы Охраны, – в этом уединенном местечке наличествует постоянный подвоз сока минеральных деревьев и, по всей видимости, идут активные строительные работы, поскольку Кот Ученый рассказывал о каменном чертоге, который сам по себе из земли вырасти не мог. Из вышесказанного делаем вывод: вероятнее всего искомая Повелительница драконов укрывается в оборудованном, но уединенном месте, неподалеку от границы, хорошо приспособленном для обслуживания и запуска мурлюкских драконов.

– И эти, ну, типа нелюди, – собирая в морщины лоб, попытался вспомнить Вадюня. – Ну, шишига там тарахтела…

– Силы нелюдские, – поправил я Ратникова. – Хотя что сия аллегория означает, затрудняюсь сказать. Но сейчас о другом. Давайте-ка прикинем, может ли быть поблизости место, удовлетворяющее всем перечисленным требованиям.

– Болото, – тихо проговорила Маша, все это время очень внимательно слушавшая мои выкладки. – Мурлюки их неприступными острогами окружают и всякому чужаку и пришлому в те места путь заказан.

– А ведь верно, – усмехнулся я, радуясь сообразительности королевны.

– Верно! Верно! – скрипучим голосом отозвалось невесть откуда взявшееся эхо.

– Не врубился, – вскидывая волшебное копье, оборотился на месте могутный витязь. – Это че было?

Угрожающие слова, прозвучавшие куда громче предыдущих, не вызвали у равнодушной природы ровным счетом никакого отклика.

– Должно быть, леший хороводит, – понижая голос до полушепота, пояснила фея.

– Ладно, хороводит так хороводит, – отмахнулся я. – Я предлагаю выпустить жаб на волю и посмотреть, куда они поскачут.

– В яму, – хмыкнула принцесса. – Там темно, сыро и до болота недалеко.

– Возможно, некоторые так и сделают, но не все. Это же не просто жабы, а жабы-камикадзе.

– Тем более они болото искать не будут. Там их совсем иная судьба поджидает, – пожала плечами Маша.

– А в натуре если их попросить? – неуверенно предложил Вадюня, почесывая затылок. – Объяснить им конкретно, что у нас тут типа не лабуда какая, а чисто взрослые терки. Ну, в общем, с уважняком подъехать, по понятиям.

– Звучит нелепо, – покачал головой я.

– Лепо! – явно противореча мне, с напором изрекло все то же скрипучее эхо, словно очнувшись от задумчивости.

– Да елки-палки, что ж это такое?! – возмутился я, настороженно оглядываясь по сторонам.

– Это мы! – От ствола толстенного столетнего вяза без малейшего треска отделились две фигуры, неотличимо похожие на исковерканные ураганом мощные ветви. – Лешие. – Покрытые шершавой корой существа бесшумно, словно осенние листья, приземлились в высокой траве, распахивая нам навстречу скрытые бурыми сучками глаза и складывая в усмешке корявые прорубы ртов. – Давно уже вас тут поджидаем.

Что скрывать, за время нашего пребывания в Затынье мой взор раз десять, а то и больше, скользил по старому дереву, служившему укрытием леших. Но ни полунамека, ни малейшего признака присутствия среди живых ветвей этих загадочных существ не попалось мне на глаза. Идеальная маскировка! Хотя это, пожалуй, и не маскировка, а нечто большее.

– Что ж вы прятались? Чего не встречали?! – накинулась на дальних, быть может, родственников фея. – Битый час здесь торчим, не знаем, куда податься!

– Э-э-э! – Один из леших потряс рукой-веточкой, точно укоряя фею за легкомыслие. – А вдруг как вы не вы? Вдруг как карга неуемная о тайном ходе прознала? И снарядила западню обманную, чтоб нас выведать? Все ж втайне делается, все ж не просто так.

– Нам без особой нужды пред чужие очи являться резону нет, – приоткрывая рот-дупло, заговорил второй лешак, судя по еще более скрипучему голосу, умудренный немалым жизненным опытом. – Места здесь недобрые, карга мурлюкская как земли эти в полон свой обратила, такие порядки завела, что спасу нет. Всяку тварь под себя гнет. Всяку безделицу волей своей в злую каверзу превращает. Вон, желудь, к примеру. – Леший надул щеки и с силой выплюнул нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся дубовым семенем. Нечто ударило Вадима в кирасу, невольно заставляя того отступить на шаг. – Ага, видишь! – удовлетворенно кивнул пеньком головы лесной дух. – А посильнее бы плюнул, и с ног бы сбил. А кабы доспеха не было, эта мерзость грудину бы расколола да тотчас корни пустила. Тьфу, пакость колдовская! Ведь милое ж дело было, раньше-то дубы, когда желуди наземь роняли, как есть радовались, – новой жизни начало дадено. А нынче куда там – плачут! Ведь теперь они не жизнь, а, выходит, что смерть сеют.

– Погодите-погодите! – невольно перебил я лесовика. – Переплутень что-то такое говорил, сейчас вспомню.

– Не упадут, не возродятся снова их слезы отвердевшие с вершин, – незамедлительно процитировала Маша, точно все это время занималась тем, что зубрила нелепицы бродячего вещуна.

– Оно самое, – кивнул я. – Так он про вас?

– Конечно, – расплылись в улыбке лешие. – Мы же его от пут освободили да на ту сторону проход указали. Спасибо песику, добрым словом помянул. И тебе, красна девица, поклон низкий, хорошо стишок затвердила.

– Вот еще! – фыркнула принцесса, явно польщенная неожиданной похвалой. – Стану я всякое непотребство учить! Само в голове засело.

– И то верно, – мигнул старший лешак. – Да и другое правильно. Поклонились-поздоровкались, пора и честь знать. Не ровен час карга хватится, а нас на посту нет. Идемте, пожалуй.

– Минуточку! – мотнул головой я. – Карга – это ведь Повелительница драконов? – Я заговорщицки понизил голос. – Ведь так?

– Тс-с! – Старший лесовик поднес к дуплу ветвистую руку. – Она самая. Мы вроде как на службе у нее состоим.

Позади меня Вадим с негромким, но весьма характерным звуком вскинул «мосберг».

– Опусти копье, витязь, – без угрозы, но очень доходчиво промолвил древенистый младшак. – Я ведь и в лоб могу желудем плюнуть. Нешто не ясно сказано: на службе мы у нее – как бы.

– Подпольщики! – восхищенно выдохнул Злой Бодун, повинуясь недвусмысленной просьбе лесного дедки. – Круто!

– Идем! – маня ветвями, кинул сучковатый боец сопротивления. – Вешайте на нас короба, и в дорогу!

* * *

Дорога через лес была на редкость легкой, ни дать ни взять романтическая прогулка галантных кавалеров с прекрасными дамами под шелестящим зеленым сводом парка. Деревья предупредительно убирали корни, трава стелилась под ноги, даже жуки, и те облетали стороной, чтобы не потревожить «героев, отправляющихся на подвиг». Положительно, в прогулках с лешими по чащобам был немалый резон. Единственное, что смущало, это отнюдь не геройский вид, приобретенный экспедиционным корпусом за последние дни. Но, впрочем, что уж нам! То ли дело принцессе, лишенной привычных благ цивилизации и комфорта! Однако Маша держалась молодцом, и ее свите, уж во всяком случае, надо было быть не хуже, чтобы не ударить в грязь лицом.

– Здесь такое! – рассказывал между тем младший лешак, коротая болтовней долгий путь. – В остроге карга огромные силы копит. Всех под себя гребет, ничем не брезгует. И драконы там очумелые, и единороги опоенные, и псеголовцы, и невесть кто из чужих земель. Даже вон козерогов в здешних местах тем проклятым соком потчуют, дабы научить рогами корабельные борта расшибать. Да что там твари! Вон, дубы да вязы, которые буря изломала да выворотила так, что они земельку под корнями не чувствуют, и тех на службу поставила.

– Ну а мы, стало быть, к ним и прилепились, – вставил его старший товарищ, прокладывая дорогу.

– Прилепились, – подтвердил его слова древоногий говорун. – Коли мы к древу станем, так от него нас нипочем не отличить. С тем во вражье логово и попали. Наши там еще есть, – продолжал рассказ замшелый боец невидимого фронта. – Немногие держатся, но все же не мы одни. Сами увидите.

– А ты впоспех-то не гони! – не оборачиваясь, буркнул на него старший. – Все своим чередом. До поста дойдем, там уж решим, как избавителей в чертог провести.

Долго ли, коротко ли, лесная тропка, да и не тропка вовсе, так, направление, уткнулась в проезжий тракт, спускавшийся с холма в низину, затем вновь карабкавшийся на холм, поверх которого, закрывая горизонт, мрачно, как нож гильотины, высилась непреодолимая стена Великого Железного Тына.

«Там можно» – гласила надпись на указателе, установленном близ дороги.

– Знакомый пейзаж, – хмыкнул я, указывая на деловито заостренную стрелку. – Вадим, тебе ничего не напоминает?

– Корма в натуре больше нет, – пожал плечами Злой Бодун. – Только для попугайчиков, да и тот в рюкзаке на той стороне.

– А зачем для попугайчиков? – округлила глаза Маша.

– Ну а вдруг какие типа орлы нападут?

– Ну, так орлы же едят совсем другое! – изумилась королевна.

– Я че, в натуре типа дурак, да?! – оскорбился Вадюня. – Сам знаю, что они попугайчиков едят. Но корма для орлов у брата не нашлось.

Между тем движение наше застопорилось, и мы остановились в странного вида дубраве, резко контрастирующей с окружающими деревьями бурой листвой, множеством оголенных веток и отсутствием вершин.

– Вот они, дуболомы наши, – печально вздохнул один из леших, складывая дупло в кружок и выдыхая через него протяжное: – Ку-ку! Ку-ку!

– Ку-ку-ку! – вслед ему отозвалась дубрава.

– Кажется, все спокойно, – оборачиваясь к нам, прокомментировал старый лешак.

– Так что же, все ваши? – восхитился я, наскоро пытаясь сосчитать буролистые деревья.

– Лесовик там только один, – охладил мой пыл псеголовый бунтарь. – Остальные колдовским соком опоенные. Пока мы рядом, нам повинуются, а чуть в сторону, так и не дозовешься. Ладно, пошли, нас уже ждут.

Не заставляя себя упрашивать, мы двинулись к унылому дубняку, контролировавшему дорогу к Железному Тыну. Мне отчего-то вспомнилось, что в тот день, когда мы впервые увидели перед собой эту неприступную преграду, нам уже выпала возможность наблюдать такой же мрачный безжизненный пейзаж. Аккурат на развилке, по дороге к острогу, возведенному мурлюками поперек старого елдинского тракта, красовались подобные многорукие чудовища-дуболомы. На наше счастье, их хитроумная Повелительница еще не подозревала о той роли, которую предстояло сыграть безвестным путникам. Сейчас я с опаской поглядывал на темностволых молчаливых исполинов, весьма живо представляя, какой погром может произвести в конной лаве бесчувственное многотонное чудище, управляемое чужой волей. Бездушный таран, способный двигаться, даже сгорая, да еще и оплевывая боевые порядки противника желудевой картечью. Пока что все эти подвластные неведомому злому гению орудия убийства, широко раскинув ветви, стояли неподвижно. Их можно было принять за мертвецов, каким-то чудом удерживающихся на ногах, но я спиной ощущал бездушную холодную угрозу, таящуюся в сердцевине этих тяжеловесных монстров.

Похоже, все мои спутники, кроме, разумеется, леших, сейчас ощущали нечто подобное. Они были молчаливы и опасливо оглядывались по сторонам, словно выискивая спрятавшегося в подлеске врага. Даже жабы в коробах не издавали ни звука и почти не шевелились.

– Вот и пришли, – успокоил ведомых старший лешак И тут же мы увидели еще одну корявую фигуру, скользнувшую вниз по стволу ближайшего дерева.

– Все в порядке? – касаясь земли, взволнованно спросил оставленный в дозоре собрат наших проводников.

– Сам видишь, – кивнул на нас один из лесовиков. – А тут?

– Да пока тихо. Скоро должна быть проверка постов. Сорока из лагеря новости принесла.

– Понятно. А площадной еще не приезжал?

– Нет, – покачал щепастой головой новый знакомец – Хотя уж пора бы.

Честно говоря, я не совсем понимал, о чем идет речь. Одно было ясно: услышанный нами диалог явно имел прямое отношение к тайной деятельности местного подполья.

– Ладно, – вздохнул леший, оставленный на страже, – еще время есть. Давайте пока придумаем, как пришлых спрятать.

– А чего думать-то? – отозвался младшак, по всему видать, отличавшийся неслыханной для лесного народа сообразительностью. – Я уже все удумал. В двуобхватниках дупла вона какие, по самый верх желудями забитые. Так нечисть эту долой, дупла маленько притоптать, и схрон готов. Дуболомам всяко дела нет, что там у них внутри, так что с тем в острог и войдем. Проверять-то, поди, не будут!

– Разумно! – степенно кивнул сучковатой башкой старший леший. – Вот и займись покуда. И ты тоже. – Он глянул на второго своего подчиненного. – До проверки постов надо управиться.

* * *

Работа над обустройством тайников в огромных дуплах шла полным ходом, когда на дороге послышалось отдаленное цоканье копыт.

– Едут! – коротко выдохнул суетившийся неподалеку лесовик и обвел вокруг дупла пальцем-веточкой. – Полезай скорей!

Я удивленно глянул на собеседника. В дупло, о котором говорил лесовой дедка, в лучшем случае мог влезть разве что кулак. Но не тут-то было. Древесина, укрывавшая огромную полость ствола, разошлась, точно горловина рюкзака, впуская внутрь необычного посетителя. Насколько я мог видеть, остальные мои соратники были заняты тем же самым – изображали из себя белочек и дятлов. Между тем цокот копыт приближался, и вскоре на холм с натугой забралась пароконная повозка, груженная брусчаткой, должно быть, предназначенной для обустройства подъездов к Тыну.

– Наконец-то! – услышал я шепот прилепившегося к стволу лешего.

В этот момент повозку тряхнуло. Заднее колесо наскочило на невесть откуда подвернувшийся посреди дороги замысловатый, точно крендель, древесный корень. Разморенный жарой возница, беззлобно выругавшись, хлестнул лошадей, даже не заметив, как несколько обтесанных камней выпали за борт возка. Стоило экипажу скрыться, как камни сами собой сползлись воедино, и еще через минуту перед нами возник человечек, ростом чуть выше колена, с руками, ногами и всем остальным из отменной брусчатки.

– Площадной, – тихо пояснил лешак. – Это из наших.

Между тем каменный человечек поспешил убраться с проезжей дороги, торопясь укрыться в сомнительной тени унылой дубравы.

– Ты задержался, – отделяясь от древесного ствола, проскрипел старшак, недовольно глядя на соратника.

– Раньше не мог, – начал оправдываться площадной. – Дорога забита псеголовцами, видать, в очередной набег собираются.

– Странно, – покачал головой суровый лесняк. – Поутру об этом неведомо было.

– Ну, уж как есть, – развел тротуарными плитками вестник. – А у вас чего нового?

– Жабы доставлены, как и было уговорено. Сейчас бы их в сторонке припрятать, а как обратно телеги порожняком воротятся, так мы короба меж плетенок и схороним.

– Толково, – похвалил старого подпольщика площадной. – Я, пожалуй, лошадей подержу, а вы как раз с ветвей верхних груз и опустите. Так что завтра ждите известий. На всю Империю шум поднимется!

Уж и не знаю, какой шум должен был подняться завтра после публичного харакири самоотверженных подданных жабьего короля, но сегодня…

– Псеголовцы! – раздался истошный скрип одного из леших.

Я оглянулся, надеясь увидеть очередных страшилищ, но тщетно. Непроницаемая мрачная древесина презрительно напомнила о деревянном мешке, в котором я по-прежнему находился. В мгновение ока мысль досадная, точно заноза в седалище, пронеслась извилинами мозга, вызывая нестерпимое желание взвыть волком. Пройти хренову тучу километров, преодолеть чертову уйму разнообразных преград, и все только для того, чтобы в трех шагах от намеченной цели быть доставленным к праздничному столу самозваной Повелительницы всевозможной нечисти в этакой подарочной упаковке?! Разве что бантика не хватает!

– Вылезай! Скорее!

Нутро мертвоживущего дуба распахнулось, словно застегнутое на змейку. Молодой леший, едва не выкинув меня из дупла, камнем рухнул наземь и начал с усердием канавокопателя закидывать в опорожнившееся древесное чрево валяющиеся у подножия каменные желуди.

– Псеголовцы идут!

Впрочем, теперь об этом можно было не говорить. Теперь я это увидел воочию. Увидел и пожалел, что не нахожусь в старом добром Лукоморье с его удивительно мягким бодрящим воздухом, пропитанным восхитительными ароматами, не веду глубокомысленных бесед о фольклоре с Ученым Котом, и под рукой нет крупнокалиберного пулемета, желательно спаренного.

Дубрава была окружена. Со всех сторон, сжимая кольцо, на нас шаг за шагом шли омерзительного вида существа, нечто среднее между очень волосатым человеком и взбесившейся кавказской овчаркой. Красные глаза зверолюдов светились неутолимой жаждой крови, с клыков оскаленных пастей на землю падала слюна, заставляя жухнуть траву и листья под ногами. В руках-лапах свирепые исчадия горячечного бреда сжимали суковатые дубины, хотя, честно говоря, и без оружия их вид был способен вызвать заикание даже у немого. В их безрадостном вое сквозила печальная мысль, что еды, то бишь нас, на всех не хватит, а жрать хочется чертовски и уже который день.

Я оглянулся по сторонам, спеша оценить складывающуюся обстановку. Чуть в стороне освобожденный из деревянного плена Вадим, готовый к последней схватке, переступал с ноги на ногу, медленно обводя стволом «мосберга» сужающийся круг, выискивая среди псеглавцев старшего. За его спиной в гробовом молчании сплетали пальцы в магические узлы грозная фея и ее высокоодаренная ученица. Лишь один я стоял, по-прежнему готовясь схватиться с монстрами врукопашную. «Хотя бы ветка какая сыскалась, – досадливо крутя головой в поисках чего-нибудь пригодного для боя, скривился я. – Хотя вот. – Несколько гладких увесистых камней беспорядочно валялись у выпирающих из земли узловатых корней соседнего дуба. – Ну что ж, как говорится, булыжник – оружие пролетариата». Моя рука потянулась за неказистым оружием.

– Немедленно прекратите ваши штучки! – послышался из травы отчетливый шепот. – Это моя нога, а не что вы там подумали! Оставьте меня здесь, я должен сообщить в центр о провале!

– Площадной! – фыркнул я, поминая всуе притаившегося подпольщика соответствующей бранью.

– П-п-ух! – Населенный лешим двуобхватный дуболом выплюнул часть своего заряда, опрокидывая единым махом штук пять разъяренных псеголовцев.

Только сейчас я увидел, каким страшным оружием снабдила летающая карга своих покорных солдат. Предупреждение леших, сделанное еще у подземного хода, конечно, возымело действие, породив в уме смутные образы молодого дубка, прорастающего сквозь грудную клетку. Но то, что предстало перед нашими глазами, заставляло кровь стынуть в жилах! Растерзанные ударами желудей псеголовцы еще силились подняться, когда из пасти, из живота, меж ребер, с треском пробивая шевелящееся тело, черными змеями ползли хищные корневища, норовя вцепиться во что-нибудь живое, обвить движущуюся в шаге ногу и, сдавив кольцами подобно удаву, вонзиться в плоть, ища живительный сок.

Ба-бах!

Грянул выстрел «мосберга», но его залп, хотя и вырвал из рядов псеголовцев тройку людоедов, эффекта, подобного желудевому дождю, отнюдь не произвел.

Ф-фух! – безжалостно плюнул еще один вековой исполин, и новые мохнатые тела, извиваясь и рыча от непосильной боли, покатились по земле, утробным воем встречая последние секунды.

Пш-ш, огненный круг, цепляясь алыми языками за черно-бурую шерсть неистовых зверолюдов, отрезал нас от яростно завывающей стаи.

– Прорвемся! – заорал Вадим, на ходу перезаряжая «мосберг».

«Куда?» – мелькнуло у меня в голове, но я не успел озвучить провокационную мысль. Небо над головой потемнело и, увы, не от магического огня, разведенного стараниями наших хозяйственных барышень.

– Один, – поднимая голову вверх, безрадостно проговорил я. – Второй. Третий. Четвертый…

Два звена ширококрылых мурлюкских драконов, завершая вираж, заходили в атаку.

– Щас в натуре пламенем пыхать будут! – вскидывая грозное копье, процедил Злой Бодун Ратников, с ненавистью глядя на приближающуюся драконью морду с разверстой в страшном оскале пастью.

Бух! Бух! Бух! Вся тройка леших, не сговариваясь, выдохнули свои ужасающие снаряды, максимально разворачивая дупла вверх для отражения воздушных целей. Вот уж воистину, желудем по лобовой броне! Дракон оглушительно взревел, продолжая пикировать, одним этим заставляя нас присесть, зажав уши, а лишенные животворной связи с землей деревья беспомощно рухнуть наземь. Лишь только Вадим с колена продолжал выцеливать приближающегося монстра, со звериным рыком цедя сквозь зубы:

– Иди сюда, ящерка ублюдочная!

Выстрел, резкий, словно хлопок бича, на миг заставил утихнуть негодующих из-за потери добычи псеголовцев, и даже горящие ветви поваленных деревьев, казалось, начали трещать тише.

– У-у-у-у! – Долгий протяжный вой потряс округу.

Прокручивая назад этот миг, я более осознал, чем вспомнил, как разлетается на тысячи частиц желтовато-алый глаз потерявшего управление дракона. И туша его, выходя из пике, мчит, едва не касаясь верхушек деревьев, куда-то в сторону Железного Тына. Три зубастых собрата уничтоженного монстра взмыли ввысь, заходя на новый вираж.

– А огнем-то в натуре не пыхают! – обводя нас победительным взором, заорал могутный витязь. – Приколись!

Я сидел в траве, мотая головой, пытаясь унять боль в ушах после драконьего рева.

– Ну че, Клин, типа возьмем помощь клуба? – Ратников запустил руку под бронежилет, точно намереваясь почесать грудь.

Уж и не знаю, что он там делал и как ему удалось дальнейшее, но откуда ни возьмись прямо посреди поля – не поля, опушки боя, из воздуха сгустилась троица хоробрых защитников земли Грусской с деревянными ложками в руках.

– Ты звал нас, побратим? – дурным голосом заорал первый сгустившийся, лицом и доспехом походивший на Неждана Незваныча. – Кому тут в грызло въехать?

– Что, побратим, беда стряслась? – поднимаясь и становясь во весь свой исполинский рост, взревел второй, неотличимо похожий на Светозара Святогоровича. – Не горюй, постоим за землю нашу, где бы она ни сыскалась! – Он метнул свой скромный черпачок в беснующееся за огненным кольцом воинство, и тот, пущенный умелой рукой, напрочь снес одного из подошедших чересчур близко зверолюдов.

– Братья мои, я, конечно, дико извиняюсь, но кто-нибудь подскажет, псеголовцы – твари кошерные или не кошерные? – Засунув за голенище ложку, Лазарь Раввинович потянул оба висевших на поясе меча. – Я же не знаю, каким мечом их рубить?

Земля под нашими ногами вздрогнула, и отдаленный гул пронесся по лесу.

– Что это за напасть тут приключилась? – Старшина богатырской заставы нахмурил брови и поглядел на Злого Бодуна.

– А, это я дракона завалил, – небрежно похвалился Вадюня. – Он на восток поволокся, должно быть, в Тын врезался. А че, конкретно громыхнуло!

Меж тем драконы, смирившись с потерей боевого товарища, пошли в новую атаку, опять заставляя нас рухнуть в траву, да и псеглавцев за огненной стеной в ужасе попятиться.

– Поляжем, но не сдадимся! – раскручивая меч над головой, рявкнул Светозар Святогорович. – За Грусь! За королевишну нашу! За побратима и друзей его!

– Нет! – неожиданно выпалила королевна, словно выходя из транса. – Вадим, у тебя что же, на шее крест брательный?

– Ага! – кивнул Злой Бодун. – А че?

– Крути его обратно! – безапелляционно заявила Маша.

– Что за дела? – недоуменно разведя мечами, возмутился Лазарь Раввинович. – Что за такая служба государева? Отобедать не дают! Подраться – снова не дают! Уж лучше бы я сидел, изучал Каббалу в доме отца, чем так себе морочить голову!

– Молчите, витязь! – гневно прервала его сетования юная принцесса, на глазах обретая воистину королевское величие. – Отправляйтесь в Торец к отцу моему да расскажите, что очами своими видели. Вот она, Орда, где хоронится! У самых уж Гуральских земель! А от них до нас грай вороний слышно. И живет та Орда силою нашей, из нашего древа кровь в ее жилах бежит. Поспешайте же, да помните: и судьба отечества, и моя жизнь в этот лихой час от вас зависит.

– Так, ваше высочество, – неожиданно робко начал Светозар Святогорович и, замявшись, прервался, небрежно отмахиваясь мечом от пикирующих драконов. – Пошли вон, негодные тварюки! Ишь, разлетались тут, слово не молвишь. Ваше высочество, – вновь повторил он, – может, тогда и вы с нами? Так оно надежней будет. Мы вас обоймем и заодно…

– Ни за что! – повелительным тоном перебила его дочь Базилея. – Не за тем я в этакую даль шла, чтоб с порога ворочаться! А вот вы поторопитесь. Вадим! Поворачивай крест!

Эти слова прозвучали уже в неожиданно повисшей над местом схватки тишине. Сорвавшись на высокой ноте, захлопнули жадные пасти псеголовцы. Вышедшие из пике крылатые монстры снова взмыли в небо, не проронив ни звука. Само собой утихло волшебное пламя, пожиравшее поваленные стволы теперь уже навсегда поверженных дуболомов. Прижались к траве отважные лешаки, не смея поднять глаза вверх…

– Госу… – Богатырская застава растворилась в воздухе с той же быстротой, что и возникла. И лишь оброненная Нежданом Незвановичем ложка свидетельствовала о том, что хоробрые витязи действительно были здесь.

– А вот теперь-то, кажись, все и начинается! – устало глядя в небо, выдохнул я.

Тройка драконов, еще недавно пикировавшая на нас, едва не касаясь отточенными когтями голов, разошлась в стороны, явно перестраиваясь. И в тот же миг из медленно плывущих на запад облаков вынырнуло новое чудище, в полтора раза больше предыдущих и с ротаборной башней на спине.

– А вот и сама хозяйка пожаловала.

Командирский дракон заходил на посадку не спеша, и я бы даже сказал, величественно. И собратья его, перестроившись и заняв места по бокам и впереди, явно прикрывали Повелительницу от злодейских покушений.

– Красиво идут! – сплюнул Ратников, рассматривая в прицел приближающуюся воздушную процессию. – Ну, чисто психическая атака.

Атака последовала незамедлительно и, в определенном смысле, несомненно, психическая. Верный «мосберг» ударил Вадима в плечо и, вырвавшись из рук, словно перышко отлетел в сторону.

– Ни хрена себе! – от неожиданности падая на колено, выругался Вадим.

И в тот же миг флагманский дракон неведомой правительницы совершил мягкую посадку на пыльный утоптанный тракт. Дверца ротаборной башни тихо отворилась, и четверо бог уже знает кого в непроницаемо глухом стальном доспехе выскочили из нее, изображая почетный караул таинственной госпожи. Но вот на заботливо подставленное драконье крыло ступила и она сама: Повелительница драконов, Владычица псеголовцев, Верховная госпожа дуболомов, кто уж там знает все титулы этой скрытной леди.

Пожалуй, я бы не назвал ее каргой. Тут наши соратники лешие явно погорячились. Но, памятуя страдания из-за собственного уродства неописуемой красавицы царевны-лягушки, можно было промолчать. Что и говорить, дама, спускавшаяся по драконьему крылу, была немолода, но правильные черты ее лица, до сих пор не стертые и не размытые временем, и гордая посадка головы свидетельствовали о прежней красе ужасающей колдуньи. Глаза ее, голубые и с каким-то неживым отливом, были, пожалуй, печальны, но, возможно, мне это только казалось.

– Вот мы и встретились, Машенька, – бархатным приятным голосом, вдвойне приятным оттого, что ожидалось иное, неспешно проговорила могущественная волшебница. – Иди ко мне, деточка! Я жду тебя много лет, и наконец пришло нам время познакомиться.

Молния, дожидавшаяся своего часа в изящном перстеньке на пальце королевишны, небесным бичом устремилась в сторону печальной дамы, грозя испепелить ее в один миг. Но та лишь небрежно отмахнулась и молниевый электрический заряд, разлетевшись вдребезги, ударил в кирасы почетного эскорта, прожигая аккуратные дыры. Однако драконьей наезднице, казалось, не было ни малейшего дела до гибели своей железнобокой стражи.

– К чему это, моя дорогая? – назидательно покачала головой она.

– Я не желаю с вами знакомиться! – выпрямившись, точь-в-точь партизанка на допросе в гестапо, выпалила королевна.

– Это пока, – не меняя тона, заверила ее властительная собеседница. – К тому же у тебя попросту нет иного выбора. Ты мне завещана по обету. Солнце слышало обещание твоей матушки.

– Это был обман! – гордо отрезала принцесса.

– Я выполнила все, что обещала. Теперь твоя очередь. Ну же, не сопротивляйся, я не причиню тебе зла. Я вообще никому никогда не причиняю зла.

– Это уж точно! – приходя в себя от первого шока, буркнул Вадюня. – А шавок своих ты в натуре сюда пригнала, чтоб мы из них упряжку сделали?

– Я не совершаю зла, – снова неспешно произнесла Повелительница драконов. – Но я защищаю добро так, как нахожу нужным, всеми доступными мне средствами. А я не знаю средства, которое было бы мне недоступно.

– Очень впечатляюще! – делая шаг вперед, чтобы заслонить принцессу, начал я. – Но как вы сами могли слышать, наша спутница не желает с вами знакомиться.

– Это не так, – покачала головой волшебница. – Она весь этот путь проделала для того, чтобы познакомиться со мной поближе. А теперь замялась. Сделай последний шаг, детка, не заставляй меня устранить все эти ничтожные преграды, – она небрежно обвела нас рукой, – отделяющие тебя, Маша, от истинного предназначения. И не надо вам, Делли, – в голосе волшебницы зазвенел булат, – поднимать руки. Разве я не убедительно доказала, что это бесполезно? Вы в моих руках! Машенька, я обещаю тебе сохранить жизнь всем этим… всем твоим спутникам, если ты пойдешь со мной.

– Нам бы сейчас глазок чужих поменьше, – раздался под ногами скрипучий голос лесовика, – да времени чуток. Фея-матушка, коли карга обещает, она сделает. Погодим малехо, а там по новой возьмемся. Не губи бездельно. Покорись, что ветка снегу. Согнись, чтоб потом по лбу врезать.

– Ладно, – трагически выдохнула Делли. – Твоя взяла. Прости, Маша, не уберегли мы тебя, не совладали.

– Машутка! – порывисто обнял девушку Вадим. – Ты типа вспоминай нас! – Он чмокнул ее в щеку, и я услышал сдавленный шепот: – И это вот с собой прихвати.

Глава 29. Сказ о ногах лжи и кулаках добра

Грусская принцесса медленно, до боли в сердце негодуя из-за необходимости повиноваться чужой воле, направилась к окоченевшему в ожидании приказа дракону. Не оборачиваясь назад, не говоря ни слова на прощание, точно отрезая минувшее от будущего. Я глядел ей вслед, и мне было невыносимо больно от этого молчания, от безысходности и собственного ничтожного бессилия.

– Этих в подземелье! – нарушая висевшую над полем тишину, повелительно изрекла колдунья. – С ними я разберусь позже. И жаб не забудьте! Ценное сырье.

Кольцо псеголовцев сомкнулось вокруг нас, явственно досадуя, что этакий лакомый кусочек выскальзывает из зубов.

– С феи глаз не спускать! – пропуская Машу в ротаборную башню, напоследок крикнула правительница завороженного племени. – Пошел!

Дракон, разлегшийся вдоль дороги, покорно взмыл в небо, через считанные секунды становясь почти неразличимым среди обвисших, точно пивное брюхо, облаков. В тот же миг в каждого из нас вцепились десятки мохнатых рук, больше похожих на когтистые лапы с длинными растопыренными пальцами.

– А ну не хватай! Не хватай! – резко отталкивая кровожадных нелюдей, взорвался могутный витязь. – Че в натуре, за счастье подержаться? Грабли уберите, бобики драные!

Между тем «драные бобики», не балуя пленников досужими пререканиями, с силой поволокли нас прочь, видимо, в указанные Повелительницей застенки. Насколько я успел рассмотреть этих омерзительных тварей, беззаветно кровожадная свирепость была единственным качеством, которое в глазах уже знакомой нам ревнительницы беспредельного добра оправдывала их существование на этом свете. Во всяком случае, сообразительностью страшилища явно не обладали. Пожелай сейчас Делли покинуть наше общество, и я очень сомневаюсь, что полевой жандармерии хозяйки отмороженного дракона удалось хотя бы на миг удержать ее в своих лапах. Однако сейчас разделять наши и без того малые силы было нерезонно. Ведь одно дело вместе освобождаться из темницы, да еще имея, по уверениям леших, единомышленников на свободе, и совсем другое – одинокой фее вызволять и свою воспитанницу, и незадачливых арестантов, то бишь нас. А потому Делли брела, понурив голову, не делая попыток изменить свою участь.

Путь наш был долог. Начинало смеркаться, когда наконец перед нами, словно преддверие ночного кошмара, вырос болотный острог, нерушимо охраняющий ужасную тайну золотоносных жаб. И как мы теперь знали, не ее одну.

– В натуре, – проходя по шаткому мостику через глубокий, залитый болотной жижей ров, хмыкнул Вадюня, – я за этот месяц по третьей ходке иду. Тюрьма – мой дом родной! – Чьи-то зубы щелкнули у него перед носом, призывая оставить разговоры. Но и без разговоров нам сейчас было чем заняться.

Тяжеленные ворота затворились позади за нашими спинами, и мрачная внутренность мурлюкской базы предстала во всей красе перед нашими взорами. В ангарах, прикрытых насыпным холмом, крыло к крылу спали два десятка драконов. В очищенном от ряски болоте, плеща хвостами и задирая вверх круторогие головы, резвились невиданные зверушки, помесь козла небывалых размеров с тунцом. Время от времени из башни, построенной над рукотворным озером, опускалась панель, собранная из толстенных досок, и козероги, немедленно бросив игры, стремглав мчались к ней, норовя ударом головы расшибить в щепы условный борт воображаемого корабля. Если кому-то из них это удавалось, в воду сыпалась гора морской капусты, вероятно, любимого лакомства странных гибридов. Затем сидевшее на берегу козлоногое существо игрой на свирели подзывало обедающих тварей к себе, и все начиналось сначала.

Пройдя мимо этого полигона, мы наблюдали посадку гигантских полульвов-полуорлов, отрабатывающих слетанность в группе. А также замаскированных единорогов противодраконьей обороны и уж вовсе каких-то невообразимых страшилищ с драконьим хвостом, петушиной головой и крыльями летучей мыши, но почему-то в черных шорах.

– Господи, куда я попал! – чуть слышно прошептал я. И буквально пару минут спустя попал в темницу.

Как и обещала Повелительница драконов, тюрьма в мурлюкском остроге находилась под землей. Впрочем, темницей ее можно было именовать весьма условно и по большей мере из-за отсутствия освещения, а так не пойми что, то ли наскоро построенное бомбоубежище, то ли блиндаж с крышей в три наката. В общем, перекрытая яма, обшитая тесом, да нары вдоль стен. Тяжелая дверь с круглой дыркой для глаза захлопнулась, заскрежетали массивные засовы, клацнули замки, видимо, по замыслу нелюбезной хозяйки определяя судьбу пленников на весьма продолжительный срок. В сквозном глазке показалось недоброе око псеголовца, искренне намеревающегося не спускать глаз с чародейки и ее спутников.

– Наблюдать неотлучно, – хмыкнула Делли, искоса поглядывая на темный зрачок, маячивший по ту сторону двери. – Ну-ка, отвернитесь к стенке да зажмурьтесь. А еще лучше сверх того ладонями прикройтесь. – Когда фея начинала говорить таким ласковым тоном, отчего-то не хотелось ей перечить.

Мы все, включая обездревленных леших, безропотно повиновались, и спустя миг сквозь закрытые веки я ощутил ярчайшую вспышку. Столь яркую, что, не открывая глаз, смог четко, как на рентгеновском снимке, различить каждую косточку своих пальцев. Вой по ту сторону двери весьма наглядно подтвердил действенность необычайного маневра кудесницы. Не знаю, как уж там обменивались информацией местные псеголовцы, но, полагаю, в ближайшее время желающих проявлять неусыпную бдительность не ожидалось.

– Все, – с той же ласковой интонацией проговорила Делли, – можете поворачиваться.

Вероятно, наши впечатленные лица представляли собой уморительное зрелище, поскольку сияющая уже знакомым нам теплым магическим светом кудесница не выдержала и рассмеялась.

– Вот чего бы я веселился в натуре, – насупился Злой Бодун, усаживаясь на нары и принимаясь стаскивать с себя доспех. – Фейерверк ходячий! Что ж ты конкретно в дубраве не искрила, когда эта паскуда Машу забирала?

Я удивленно уставился на приятеля. Понятное дело, поражение весьма расстроило могутного витязя, но чтоб вот так, без видимого повода накинуться на фею, это было уж совсем ни к селу ни к городу.

– Ты, паря, вроде бы не бревно, а как ни глянь – дубина, – не давая опомниться опешившей от неожиданности Делли, вступился за ее честь молодой леший. – Несуразицу баешь несусветную! Кабы матушка со старой каргой тягаться взялась, много б чего быть могло, да только тебя б уже, поди, не было.

– О, в натуре! Вот только дрова мне еще советов не давали!

– Балда ты балда, – пожурил его старший лешак. – Пошто злым словом уста мараешь? Коли в сердце горечь, уж лучше волком завой али кулачищами помаши. Негоже свою беду на чужие плечи перекладывать! Журба у нас общая, каждому немалая доля досталась. У нас вон нынче друг, почитай, столетний в мертвохожем истукане сгорел. Горе горькое, беда великая, однако же ни хулу, ни разбой мы оттого не чиним. И ты зарекись.

– Но ведь обидно же, – роняя голову на руки, едва не плача, выдавил Ратников. – Так круто шли и так обломались! А тут на тебе, и огонь, и пламень…

– Вадим, – я положил руку на плечо друга, – строго говоря, чего ты убиваешься? Мы шли в острог? Так вот, мы уже здесь. По свету бы мы все равно из дуболомов не выбрались, так что считай, что операция продолжается. Или ты всерьез решил на этой гауптвахте срок мотать? Лешие правы, мы свою оплеуху получили, однако на ногах устояли. Теперь самое время позаботиться, чем в ответ потчевать будем.

Слово «потчевать» выскользнуло откуда-то из подсознания, немедленно вызывая голодный спазм. Кроме пары сухарей да куска сыра, вброшенных в топку по дороге к дуболомной поляне, в желудке с утра маковой росинки не было. И похоже, навязчивые хозяева подземных апартаментов вовсе не торопились исправлять это положение.

– Может, тогда чисто послушаем, – пристыжено заговорил витязь, стараясь загладить провину, – о чем эта типа Повелительница драконов с Машей калякают? – предложил он.

– Хорошо бы, – вздохнула Делли, похоже, не державшая зла на расстроенною поражением витязя. – Да только как? Стены чертога от моей магии надежно укрыты.

– Ну дык это, через мурлюкского жука. – Вадим запустил руку в карман и с победным видом извлек из него уже знакомую шкатулочку с серебряным колокольчиком внутри.

– Откуда она здесь? – удивленно вскидывая брови, улыбнулась фея, принимая из его рук драгоценную вещь.

– Как это откуда? – изумленно уставился на нее Злой Бодун. – Я ее как в Торце в карман бросил, так она у меня всю дорогу и пробултыхалась. Если в драке с Шаровой Молнией не повредилась, то в натуре должна работать. Я Маше на прощание перстень выдал, так что все должно быть конкретно.

* * *

– …Ну вот теперь ты и впрямь на королевскую дочь похожа. А то ведь ни дать ни взять оборванка-замарашка была. Кабы не знала, кого да где искать, не нашла бы, пожалуй. – Волшебный колокольчик отчего-то звучал чуть приглушенно, но вполне различимо.

– В нонешний день вам повезло, – гордо отчеканила Маша. – Но ведь у всякого дня вечер случается. А уж что завтра будет, лишь одному Лучедару известно.

– Неверно разумеешь, Машенька. В моей победе удач не более, чем в меду соли. Где же ты, девица, везенье-то сыскала? Вы ж аккурат по следу моему шли, словно пес за лисою. Я вам меток с дюжину наставила. Часть вы, поди, и не заметили, а по иным до Бослицких топей добрались. А уж из лягушачьего домика я и подавно всякий ваш шаг знала. И в избушке той болотной, и уж тем паче в лесу на этой стороне столько моих древоедов-короточцев посажено, не то что слова, дыхание каждого из вас различить можно было. Так что, дорогое мое высочество, не случай слепой моя подмога, но лишь сила разума, всеобщая воля да твое собственное высокое предначертание. Слыхала небось, корабельщики толкуют, коли путь прав, так и ветер в парус.

– Не может быть правого пути, на коем у невесты суженого умыкают, да кривдою потешившись, в труну [63] кладут, – упрямо заявила Маша.

– Ой ли! Видать, жених твой в любви не столь уж крепок, коли подвох не почуял. Да и тебе, красавица, не во вред было любовь свою испытать. На что мне твой Элизей? Коли желаешь, хоть сейчас путь к нему открою. Ступай! Целуй! Да только помни: ежели в сердце твоем ни для кого более места нет, то морок с него точно ветром сдует. Ну а вдруг как для кого другого еще уголок сыскался, то целуй не целуй – не очнется королевич. Ну что, краса ненаглядная, вести тебя к Элизею-то, или же погодим, повременим чуток, поразмыслим здраво. Может, оно и впрямь в сладком сне ему покойней будет, чем в яви.

– Не тебе то решать! – все еще резко бросила дочь Базилея IV, но уже без прежнего напора, и отчего-то не требуя немедленно проводить к пребывающему в отключке принцу.

– А вот тут ты права, – не давая ей вставить слово, перебила Повелительница драконов. – Не мне то решать – тебе. Затем ты и рождена, чтобы решать. Да решив, повелевать единовластно.

– Я принцесса!.. – начала девушка, должно быть, как обычно задирая подбородок.

– Кабы б только в том дело было, так и не вели мы бы с тобой сейчас речи окольные да не разводили здесь турусы на колесах. И других принцесс в иных землях немало, любая из них твоей судьбе радовалась бы. Но лишь над твоей колыбелькой звезды хоровод вели да на тебя лишь свет пал. Одна только ты истинная наследница и могущества, и великого жребия всех вперед тебя бывших Светоносных Дев.

Я удивленно взглянул на замершую возле приемника Делли. Вероятно, с таким же чувством слушали сводки советского информбюро партизаны за линией фронта.

– Не понял. – шепотом, точно боясь заглушить разговорчивый цветок, произнес я. – О чем это она?

Из колокольчика донесся тихий стук, словно кто-то робко испрашивал позволения войти.

– Ужин для вашей светоносности и ее высочества, – послышался незнакомый голос.

– Вот и славно, – подводя итог первому раунду, ласково сказала Повелительница драконов. – Почти вниманием наипервейших в мире поваров. Договорим после. Пока же, моя юная прелестница, поразмысли над услышанным и насладись яствами. Силясь покинуть предначертанный путь, ты все равно следуешь им. Не стоит суетиться.

Следующие полчаса прослушка была бесполезна, я бы даже сказал, вредна, поскольку плеск бульона и звон приборов издевательски внятно доносились из серебряного колокольчика, заставляя пустые желудки выворачиваться наизнанку от негодования Одни только лешие внимали гастрономической сонате с явным пренебрежением. Мы же с Вадюней с трудом сдерживались, чтобы не закрыть уши, стоически перенося кулинарную пытку. Слава богу, хоть запахи эта чертова шкатулка не передавала!

– Делли, что-то я ничего не понял, – силой воли разжимая сведенные скулы, выговорил я. – Чего эта тетка хочет от нашей Машеньки? Ну, кроме того, конечно, что выкупать и накормить.

– Похоже, она считает Машу своей наследницей, – на глазах суровея лицом, пробормотала Делли.

– Ну, так в натуре о чем базар? – мотнул головой Злой Бодун. – Наследство – это круто! Особенно когда кто чужой помирает. Че за ботва, на фига метушиться? Черкнул завещание: всех драконов завещаю Машутке, потому как она в натуре такая красавица, что глаз не отвести.

– Отвести-отвести! – глядя на боевого товарища, кинул я. – Как ты думаешь, друг сердешный, чего это вдруг Машутка не бросилась со всех ног целовать Элизея, когда колдунья ей это прямо в глаза прямо ртом предложила?

– А чисто я почем знаю? – с неподдельным удивлением захлопал глазами Вадим. – Ну, вроде решила на пустой желудок его не целовать, типа на сладкое оставить.

– Угу, – кивнул я. – Так я почему-то и подумал.

Между тем из колокольчика доносились звуки поглощения вкусной и здоровой пищи и обрывки разговора, увы, нечеткие. Должно быть, микрофон ее высочества был повернут в сторону ладони.

– Она говорила о Светоносных Девах, – прерывая нашу с Вадимом перепалку, промолвила Делли. – Но почему?

Вопрос был обращен в пространство, но я, пожав плечами, не замедлил ответить на него:

– Откуда ты знаешь, может, она умом повредилась от собственного могущества!

– Но речь шла о целой череде Светоносных Дев, – напомнила фея.

– Может, у них организация такая, вроде как у нас масоны. Высшая степень посвящения и есть Светоносная Дева. Хотя чего бы я вдруг себя маяком именовал? Хотя навязчивые идеи бывают разные. – Я махнул рукой. – Другое непонятно: без малого восемнадцать лет здесь идет подковерная война. Ради чего, Делли? Войн из любви к искусству не бывает. Если Повелительница драконов последняя из наличествующих Дев, попробуй сообразить, кто была первая. Может, отсюда ноги растут?

В темнице повисло молчание, нарушаемое лишь обольстительным звоном колокольчика.

– Корделия Афуль, – после долгой паузы выдохнула фея. – Пожалуй, только она могла удостоиться такого титула После смерти отца она неотлучно жила в крошечной комнатке, устроенной предусмотрительным маэстро Якобом внутри статуи Девы Железной Воли для смотрителя маяка Но это было около двух сотен лет назад, к тому же волшебница, прилетавшая на драконе, вовсе не похожа на Корделию Афуль.

– Возможно, она ее наследница, – задумчиво предположил я.

– Наследница? – удивленно, почти насмешливо кинула фея. – Что могла оставить после себя несчастная Корделия! К тому же она умерла девицей, и у нее не было родственников, кроме железного близнеца.

– Не знаю, – покачал головой я. – Но у меня имеется версия. В словах Повелительницы драконов, похоже, есть шифровка. Может, ты мне поможешь понять, о чем речь? Как там: звезды в хоровод стали, свет упал. Что это могло значить?

– С первым изречением и загадки-то нет. Хоровод звездный – явление редкое, в семьдесят лет раз случается и длится всего секунду. Но всякий, в эту секунду рожденный, великим могуществом обладает. Что бы он ни делал, за что бы ни принимался, звезды во всем ему сопутствуют. Гармония стихий в таком дитяти ни в чем не имеет ущерба, и воля его поистине способна двигать горы. А вот насчет второго… – Делли развела руками.

– О-бал-деть! – по слогам произнес я, дослушав подругу. – Делли, слушай меня здесь и крепче держись за нары. Наша Машенька, как говорят в горах Тибета, Золотой Ребенок.

– Точно! – возбудился Вадим. – Я фильм видел с Эдди Мёрфи! Полный улет!

– Вадюня, помолчи, – одернул я друга. – Если можешь, попробуй вычислить, как стояли звезды в день рождения Корделии. Я почему-то уверен, что все той же кадрилью.

– Да, это так, – тихо произнесла фея. – Благодаря звездному хороводу она вдохнула жизнь в дело отца.

– Великолепно! Что и требовалось доказать. А теперь слушай меня и поправь, если я ошибаюсь. По твоим собственным словам, маэстро Якоб Афуль строил агрегат, не только предназначенный для освещения удобного перевала, но и в первую очередь дающий надежду и волю к жизни угнетенным и обездоленным. Однако без рожденной под звездным хороводом Корделии его план терпел фиаско. Строго говоря, став ее сердцем, именно она сделала огромную статую Девы Железной Воли – Светоносной. С тех пор как маяк был установлен на перевале, он является своеобразным талисманом Мурлюкии. Но зададимся банальным вопросом: каков принцип действия этого хитроумного устройства? Ответ прост, ты сама его не так давно озвучила. Железная Дева вбирает в себя волю мурлюков, а также всех тех, кто связывает с ней свои надежды, и перераспределяет ее так, как считает нужным. Ты полагала, что это лишь фигура речи? Отнюдь. Светоносная Дева действительно вбирает в себя чужую волю и действительно перераспределяет ее. Вот только занимается этим не железная статуя, а уже знакомая нам Повелительница драконов.

– Ты хочешь сказать, что Повелительница драконов и Светоносная Дева одно и то же лицо? – не смея поверить своим ушам, переспросила Делли и оглянулась, точно в роковую минуту крушения привычного мироустройства ища поддержки у Вадима и притаившихся лешаков.

– Это я говорю? Это она сказала, только мы не слушали. Припомни, там, на дороге, мадам во весь голос сообщила, что делает исключительно добро и заради этого добра от всех, кто против, камня на камне не оставит, – подытожил я.

– Немыслимо! – отрешенно прошептала фея.

– Очень даже мыслимо! Я уверен, что такая ответственная и преданная делу отца девушка, как Корделия, не могла допустить, чтобы с ее смертью достигнутое пошло насмарку. Логично предположить, что, чувствуя приближение старости, увы, Делли, люди в отличие от фей живут сравнительно недолго, первая Светоносная Дева начала искать себе преемницу. Насколько я понимаю, это непременно должна была быть девушка, рожденная под звездным хороводом. Я в ваших методах исчисления не разбираюсь, но, видимо, мадемуазель Афуль, как и ее нынешняя преемница, знала, кого и где искать. Должно быть, это каким-то образом связано с тем самым падением света, о котором мы слышали. К назначенному сроку Железная Дева получила новое сердце, если говорить высоким стилем, или же, выражаясь техническим языком, устройство, конденсирующее и трансформирующее психическую энергию масс. Следующим таким устройством, как теперь понятно, назначено быть Маше. Вуаля! Оваций не надо, цветы в машину.

Взрывов восторга по окончании разоблачительного монолога не последовало. Публика явно не желала купать в аплодисментах доморощенного ясновидца, предпочитая молчаливо осознавать смысл услышанного. Далекие от цивилизации лесовики, вероятно, и вовсе не понимали суть проблемы, но для феи же подобный поворот событий был настоящим шоком.

– Но это только предположение, – медленно подбирая слова, не желая признавать истинность моих слов, проговорила она. – Все же может быть по-другому. Наверняка может быть по-другому.

– Например, как? – жестко спросил я.

– Ума не приложу, – честно созналась Делли, разводя руками. – Но Дева Железной Воли не может быть Повелительницей драконов.

– Согласен, – кивнул я. – Это ты ей сообщишь при личной встрече. Кстати, пора бы уже о ней позаботиться. Судя по темени в глазке, на дворе ночь, самое время для прогулок.

Строить план побега, вероятно, любимое занятие заключенных. А тут на нашу удачу для этого под рукой был ряд возможностей. Во-первых, сама по себе Делли, а во-вторых, ее сумка, содержащая остатки прихваченных еще в Торце магических спецсредств. На счастье, туповатые псеголовцы, не получив приказ конфисковать наше имущество, ограничились лишь изъятием Вадюниного меча. Навскидку было придумано четыре способа эффектного выхода из темницы. Но, увы, слишком эффектного для создавшейся обстановки. Оказаться снаружи не составляло особой сложности, но риск погибнуть в бессмысленной схватке с ордой псеголовцев, сгореть при выжигании двери, быть раздавленными проращиваемым сквозь крышу лесом или же оборотиться в крошечную муху в центнер весом был слишком велик, чтобы любой из наших планов казался пригодным к исполнению. Дебаты были в полном разгаре, когда по ту сторону дощатой обшивки темницы послышалось слабое кряхтение и едва различимый стук.

– Ага! – победным жестом воздел сучковатую руку вверх старый лешак. – А вот и подмога подоспела. Чаял, что они нас в злом полоне не бросят, так оно и сталось.

– Доски раздвиньте! – послышался с той стороны обшивки сдавленный голосок.

– Ну-тка, возьмемся! – Старшак кивнул своему «юному» другу, и те вцепились, даже не вцепились, слились с неструганой стеной. – Распластовали дерево живое, – с негодованием в голосе укорял кого-то первый лесовой дедка. – Погубили!

– Не идет животок по тесу! – вслед за ним сокрушался другой. – Саму чуть сродство наше чует!

При этих словах пара ровных, пригнанных друг к другу досок едва заметно разошлась, образуя щель с палец шириной. Но и этого оказалось достаточно.

– Хух! – На нары кубарем свалился крошечный зеленый человечек с длинной бурой порослью на лице, вероятно, символизирующей бороду. – Хух! – повторил он. – Насилу до вас добрался. – Он скакнул на плечо одного из леших. – Пока от мшинки до мшинки дополз, весь росой изошел.

– Это моховой, – явно гордясь успехами мальца, довольно заявил лесовик, неуловимо напоминая старого пирата с попугаем на плече. – Са-амый наш младшенький.

– Ну, мал, да удал, – не замедлил похвалиться крошечный подпольщик. – Вы-то тут как, держитесь?

– А то! – проскрипел более крупный собрат, разводя ветвями и демонстрируя, что мы здесь пребываем в весьма приподнятом состоянии духа.

– А я тут вестей свежих целый короб приволок, – затараторил буробородый. – Во-первах, значит, из города вести. Площадной как есть цел туда добрался да об вашем бое все доподлинно поведал. Что там было, бают! Что в ночь перед листогноем [64]! Все братени разухабились: и домовые, и мельничные, и банники – всякие, словом. Над градом шум-гам стоит, по лесу гул! Эк веселье-то!

– Ладно-то, – весомо кивнул щепастой головой младшак.

– А вдругорядь, – продолжал моховой, – в этом краю наши порешили, что как под утро карга на город силы двинет, так в остроге ататуй и учинить. Кобольды уже под драконьи логовища подкоп ведут, водяной-болотняк таку трясину сплел, что козерогам из нее только волоком и выбираться. В общем, много всякого. А напоследок, – он обвел взглядом внимающих речам узников, держа паузу и собирая дань интереса за всю, должно быть, предыдущую жизнь, – об вас молвить хочу. Я тут кротов да мышей-землероек сговорил, они к вам сейчас тайный лаз ведут. Обещали, что перед зарей все уже готово будет. Так что уж вы иссильтесь да пару досок от стены отдерите, чтоб сподручней лезть было. А на том, пожалуй, и все. – Моховой замолчал, гордо подбоченясь и ожидая похвалы. – Вот я каков молодец! Леденчика за то не найдется?

Увы, леденчика, как и любых других продуктов, у нас с собой не было. И потому, выпустив не слишком разочарованного лесовичка сквозь щель, мы с нетерпением начали ждать появления избавительной мышиной армады.

Ночь не принесла новых сообщений от агентуры во дворце светоносной карги. Должно быть, пытаясь убедить ее высочество в доброте и искренности своих намерений, она не стала терзать измученную путешествием наследницу и отложила переговоры назавтра. Возможно, не слишком удачный для нас вариант, но не объяснять же заботливой волшебнице, что мы бы с радостью еще послушали ее откровения на тему некоторых реалий мироустройства и роли в них, отведенной юной принцессе. Если мои предположения были верны, то… Я еще пытался представить себе все последствия открывшегося нам грандиозного замысла, но усталость все же взяла свое, и я задремал, постепенно съезжая из сидячего положения в лежачее. Спал я некрепко, ночью пустой желудок требовал обратить внимание и на его страдания, и потому, когда сквозь дрему до сознания донеслось отчетливое царапанье где-то совсем близко, я подскочил на месте как ужаленный.

– Мыши!!!

По всей видимости, скребущий звук был слышен не только мне Доски, предусмотрительно оторванные от стены, были убраны, еще секунда, и твердая глина, находившаяся за дощатой стенкой, осыпалась песком, и в нашу камеру, точно струя из водомета, хлынули мыши. Сотни, тысячи мелких пищащих грызунов в одно мгновение заполонили весь пол темницы. Неконтролируемое омерзение заставило нас с Вадимом вспорхнуть на нары, но на Делли и леших этот серый копошащийся поток не произвел особого впечатления. Фея только улыбнулась, когда крупный мышь с золотой гривной на шее выскочил перед ней на нары, встал на задние лапки и запищал оживленно, должно быть, рапортуя о выполнении порученного задания.

– Благодарю тебя, – мягко кивнула она. Мышь пискнул в ответ, повернулся к мечущейся на полу братии, и спустя пару минут вся эта хвостатая орава исчезла, как и не бывало. Лишь только пол после ее исчезновения стал походить на лист фанеры, по которому в упор долбанули картечью из двух стволов.

– Ну что, пошли? – выглядывая наружу сквозь открывшийся туннель, проговорила Делли. – Ночь-то какая ясная! Звезды видно.

– Гр-р-р! – раздалось за дверью угрожающее рычание, какое обычно издает сторожевой пес, увидев подходящего к нему незнакомца.

– Как некстати! – прошептал я, усаживаясь на нары и заслоняя спиной лаз.

– Ну, как они там?

– Гр-р! У-у, – послышалось в ответ.

– А, твари безмозговые! – В дверном глазке показался желтый сияющий глаз неизвестной мне твари. Не знаю, что уж там ему было видно, но к этому моменту мы смирненько восседали на неструганом приступке, не хватало лишь песен под балалайку. – Так, вы пятеро здесь, остальные за мной! – презрительно бросил неизвестный за дверью. – Ишь, нечисть, бунтовать вздумали! Ну ничего, вот Орду напустим, помощи-то запросят.

Я проникновенно взглянул на Делли. Сам того не желая, неведомый командир сболтнул такое, за что его вполне можно было ставить к стенке и расстреливать желудями перед строем. Так вот, выходит, зачем всемирной благодетельнице драконы, дуболомы и весь этот псеголовый сброд. Одной рукой, получается, крушим, другой геройски обороняем. Действительно, к чему ожидать, когда где-то появится неведомый враг. К чему следить, как он набирает силу? Стоит лишь предположить, что где-то есть возможность появления недругов, – бац! Откуда ни возьмись, возникает в тех землях Орда, угрожая гибелью всему живущему. А спустя малый срок туда же приходят мурлюкские вооруженные силы, самые вооруженные из всех сил. И снова – тишь, благодать. Ни Орды, ни потенциального врага – ничего. Одна сплошная Мурлюкия! Во имя человека и на благо его же. Что ж, ради такой информации и в кутузке переночевать не обидно.

– Уходим, – прошептала фея, не разделявшая моего энтузиазма. – Скоро уже светать начнет.

На воле беглецов поджидал кроха-моховой, от волнения теребя бурую, точно кора, бороденку.

– Что ж вы не идете-то! – прошептал он. – Жду вас, жду! Изождался весь!

– Цыть! – скрипнул на него старшак. – Ишь, раздухарился! Не шли, знать нужда в том была. Докладай, как оно, дело правое?

– Так все ж, поди, готово, – нетерпеливо переминаясь с ножки на ножку, застрекотал моховой. – Драконы вон на одной крепи сидят, а сами того не знают. Только ж мигнуть, кобольды из-под них крепь выбьют, и все, попался, голуба, как мышь в кувшин. Так что, матушка-фея, – минуя старшего по званию, обратился он к Делли, – может, уже мигнете?

– Нет, – покачала головой фея. – Срок тому не настал. По знаку моему начнете.

– А каков знак-то? – хором спросили представители лесного народа.

– Да уж не пропустите. Как пойдет здесь круговерть, так и вы подпевайте.

– Как изволишь, Делли, дочь Иларьева, – склонил голову старший леший. – Как изволишь. Я к дуболомам отправлюсь, каких из них на дело сподоблю. А младшак мой с вами останется, проводником будет. Он тут всяку кочку, всяко деревце аки свои двадцать три пальца знает.

– Ступай, батюшка лесовой. Да спасибо тебе за все, – тихо промолвила Делли, отпуская соратника.

Солнце уже торопилось выглянуть из-за горизонта, посылая вперед авангард стремительных лучей, поджигателей горизонта.

– Далеко до чертога-то? – тихо спросил я лешего, как ни в чем не бывало обернувшегося пеньком, создающим естественное укрытие лежащим в сырой от росы траве беглецам.

– Да отсель версты две, поди, – скрипнул лесовой дедка, косясь одним глазом на маячивший невдалеке спуск в подземелье. – На брюхе ползти, к вечеру управимся.

– На брюхе ползти, это не дело, – чуть слышно пробормотал я.

– А ногами топать, и вовсе не дойдешь, – обнадежил лешак. – В остроге нечисти всякой, что у ежа колючек.

– Ничего, к утру нечисти поуменьшится. Сам же слышал, помчатся в город Орду изображать.

– Оно, конечно, так, – выдохнул мой умудренный опытом собеседник. – Да и здесь останется немало. А с этими тварями не до шуток.

– Не боись, брателла, – прогудел Вадюня, сжимая кулак размером с треть укрывавшего нас пенька. – Покувыркаемся.

– Цыть! – шикнула на него фея. – Не шуми. Псеголовцев спугнешь.

Пятерка клыкастых зверолюдов, оставленная караулить ценную дверь опустевшей темницы, подобно своим более цивилизованным собратьям в любом уголке мира, стойко переносили тяготы и лишения воинской службы, видя статьи караульного устава не то чтобы во сне, но в полудреме. В застенке было тихо, начальство, слава тебе господи, проехало, заключенные, проявлявшие столько прыти днем, не тревожили, самое время отдохнуть от трудов праведных.

– Вот те двое, пожалуй, покрупнее остальных будут, – глядя на стражу, задумчиво поделилась впечатлениями кудесница.

– Да, пожалуй, что поболее, – подтвердил я.

– Вот и славно, – проговорила фея, улыбаясь невесть чему. – Стало быть, ногами пойдем. Мы ж не змеи какие, чтоб брюхом по земле елозить! А ну-ка! – Она вскинула руку, посмотрела, точно прицеливаясь, и щелкнула пальцами. – Вот так.

Я глянул на Делли, чтобы спросить, в чем состоит ее план, но тут…

– А-а-а!.. – Ладонь феи зажала мне рот, не давая выкрикнуть во весь голос: – Псеголовец!

Глава 30. Сказ о дарах, юридических тонкостях и триумфе воли

Псеголовец, лежавший в метре от меня, попытался было вскочить на ноги, но крепкая рука Делли, хлопнув страшилище по загривку, вернула зверолюда в лежачее положение.

– Тише! Тише, – глядя то в мою сторону, то на злобного монстра, умиротворяюще проговорила фея. – Выглядите вы оба сейчас неважно, но это всего лишь личина. По острогу ходить в самый раз. Лучше туда посмотрите.

Я еще раз опасливо покосился на Вадюню, спрятанного под черной клочковатой шерстью и украшенного зубастой пастью, и вынужденно смиряясь с очевидностью происходящего, устремил взгляд туда, куда указывала Делли. Псеголовцы по-прежнему дремали у входа в блиндаж, но теперь… Я потер глаза когтистой лапой, вздрогнув, покосился на то, что еще совсем недавно было моей рукой, и снова уставился на страхолюдную охрану. Увиденное нельзя было списать на утренний туман и хронический недосып. Между тремя мохнатыми ужастиками сидели мы с Вадюней! Сидели как ни в чем не бывало, словно каждое утро только тем и занимались.

– Дедка лесовичок, – тихо промолвила кудесница, – что-то они заспались. Плюнь-ка камешком кому-нибудь из них в лоб.

– Да хоть всем, – радостно отозвался леший, запихивая окатыш себе в рот. – Тьфу на вас!

Экстренное пробуждение явно не привело монстров в восторг. Да и кого вообще может привести в восторг такой способ побудки?

– Ар-р! Р-р! – Проснувшийся зверолюд открыл глаза, обвел взглядом местность и не медля ни секунды впился зубами в плечо лже-меня. Невинная жертва взвизгнула, будя остальных и сразу же переходя к ответным действиям.

– Пожалуй, пора уходить, – удовлетворенно оценив произведенный эффект, улыбнулась Делли. – Личины ваши победить нельзя, они с одного на другого переходить будут, пока последние друг другу глотки не перегрызут. Идемте, друзья мои! Глядеть на это побоище мерзко, да и времени нет.

– И то верно, – вставая и невольно оглядываясь, пробормотал я. – Пора уже драконьей мамаше пожелать доброго утра.

– Как же! – преображаясь в суковатую дубину, хмыкнул лешак. – Разбудишь ты ее, коли ей ни в ночи, ни в день угомону нет. Когда ни возьмись, когда ни кинься, сна ни в одном глазу.

– Что же ей в натуре-то не спится? – сочувственно покачал лохматой головой Вадюня.

– Здесь как раз все ясно, – пожал плечами я, на ходу анализируя услышанное. – Если мое предположение верно, и она действительно вбирает в себя невероятное количество чужой энергии, то попросту не может заснуть от ее переизбытка. Если хоть на минуту наша светоносная знакомая перестанет действовать, то, вероятно, взорвется, как лампочка, в которую вместо двухсот двадцати вольт дали триста восемьдесят.

– Да-а, – изображая на морде неподобающую псеголовцу жалость, вздохнул Ратников, – в натуре война войной, драконы драконами, а тетку жалко. Это ж так конкретно чекануться можно!

– Похоже, уже чеканулась.

– Нет, Виктор, ты не прав. Все не так просто. Скорее всего Повелительница драконов в силах уснуть, но желания у нее такого нет. Во всяком случае, с Корделией все было именно так. Ночью, пока светил маяк, она не могла сомкнуть глаз, днем же порой дремала, но неглубоко и недолго.

– В любом случае, – подытожил я, – если даже колдунья не спит, самое время пожелать доброго дня ее высочеству. Делли, послушай, кстати, что там происходит у Машеньки.

Фея под конвоем двух устрашающего вида псеголовцев понуро брела в сторону отдаленного чертога, держа в руках маленькую шкатулочку, из которой явственно доносился голос могущественной Повелительницы этих забытых богом мест.

– …Но я никогда не желала зла тебе. Я просто не могла такого желать.

– Именно поэтому вы погубили мою мать, сударыня?

– О нет! – Голос Светоносной Девы звучал проникновенно-убедительно. – Я не губила королеву, все это досужие сплетни твоих безмозглых нянек и тупоумных сторожей. Да, я просила твою, увы, покойную, матушку сохранить тайну нашего соглашения. Но это было просто необходимо! И в первую очередь для твоей же пользы. Ведь став новой Девой Железной Воли, ты должна стоять над толпой, над ее мелкими и суетными болями и нуждами. Тот, кому суждено озарять своим неугасимым светом все человечество, не волен печься о каждом в отдельности. Представь себе, сколько бы прошений и челобитных скопилось у твоей колыбели, когда бы всякий смертный знал, что именно тебе суждено принять сияющий венец.

Увы, чистота моих намерений вызвала недоверие у твоей матери, и не я, а ее собственные терзания укоротили дни ее величества. Пойми же, девочка моя, я не несу зла миру! Всякий живущий славит меня и будет славить тебя, когда придет час новой Девы. Моя жизнь, вся, от первого до последнего дня, была и будет посвящена служению самому чудесному творению этого мира – человеку! Обведи взглядом белый свет, можешь ты отрицать очевидное? С тех пор как первая Светоносная Дева сердцем своим зажгла великий маяк надежды, все пошло иначе. Побеждены болезни, голод, укрощены стихии, мерзкие чудища не смеют перечить человеческой воле!

– Для этого ты запираешь в лампады крошек-эльфов и лишаешь разума драконов, древнейших хозяев этого мира?

– Разум драконов – выдумка тех, у кого и обычный-то ум не слишком силен, – отрезала Повелительница болотных краев. – Но я повторяю, все они, все без исключения, служат человеку. И я не могу понять, где ты видишь несправедливость. Я открыла этим существам высокий путь служения, и он куда выше, чем жизнь диких тварей в прежние времена. Но вместе с тем, Маша, твоя судьба дарует тебе полную возможность сделать мир таким, каким хочешь его видеть ты. Мы вновь пришли к тому, с чего начали. Я не враг тебе, как и не враг твоим друзьям.

После твоего рождения я пыталась взять в свои руки воспитание и защиту наследницы. На нашу беду, неразумие королевы лишило нас возможности знать друг друга с дней твоего младенчества, лишило возможности с каплями материнского молока впитать всю важность миссии, возложенной на каждую новую Деву. Но я благодарна твоей взбалмошной воспитательнице, как бы то ни было, она дала тебе Знание, охранила от невзгод, и что весьма важно, она соблюла твою девственность в неприкосновенности. Однако теперь ты вошла в самый цвет юности и точно так, как, вырастая, расстаешься с любимыми игрушками, пришло время проститься и с Делли… Я уж не говорю о тех чужаках, которые ее сопровождают. Хотя один из них, кажется, тебе небезразличен?

Ответом на лобовой вопрос Повелительницы драконов было стойкое молчание, послужившее невольным подтверждением завидной проницательности волшебницы и подстегнувшее ту к новым откровениям.

– Одно лишь твое согласие, и все, буквально все, в твоих руках! Яви свою доброту, награди за преданность верных слуг. В конце концов, если при помощи Делли тебе покорится и этот народ, люди во всех пределах воздадут тебе почести как величайшему миротворцу. Что ж ты молчишь, девочка моя?

– Я хочу видеть своего жениха!

Прозвучи слова эти гордо и безапелляционно, как умела, да что греха таить, и любила высказывать просьбы наследница престола, я бы, пожалуй, воспрял духом и ускорил шаг, рискуя привлечь подозрения встречной нечисти. Но речь Маши звучала тихо и неуверенно, словно от руки спящего без задних ног королевича могло прийти избавление.

– Ты хочешь проститься с ним? – с ноткой недоверия, но словно невзначай, поинтересовалась Светоносная Дева. – Быть может, и след сказать ему последние слова, но стоит ли? Я сама позабочусь о его судьбе. Он станет величайшим королем, если желаешь, даже императором, и он будет всегда беззаветно предан тебе. А память о помолвке, обо всей этой истории… К чему Элизею лишняя боль? Он весьма подающий надежды королевич и будет счастлив с другой, я тебе это обещаю. И можешь мне поверить, он никогда не вспомнит об этих днях.

– Я не хочу этого. – В голосе принцессы слышалась уже хорошо знакомая упрямая нотка.

– Быть может, ты и права, – тут же парировала скользкая, точно олимпийский каток, Дева. – Если вдуматься, увлекшись фантомом, он изменил тебе. Измена должна быть примерно наказана. В твоей воле покарать злодея за непостоянство.

– Я хочу поцеловать Элизея!

– Целовать?! Ты понимаешь, о чем просишь? Он никогда не проснется, если в твоем поцелуе недостаточно любви. А памятуя, какими глазами ты смотрела на витязя, сопровождавшего вас… Впрочем, если ты намерена казнить изменника таким способом. Что ж, одно слово, и он в твоей власти.

В этот момент общение высокопоставленных дам было внезапно прервано появлением третьего лица, вернее, третьего голоса. Судя по тому, что неизвестный ворвался в апартаменты после краткого стука без доклада, положение он занимал явно не маленькое.

– Повелительница! – бухаясь, по всей видимости, вернее, слышимости, на колени, залепетал неведомый магнат. – Произошло ужасное!

– Ну что еще? – резко оборвала его Дева Железной Воли.

– Жабы, которых вчера вы изволили приказать выпустить в наши болота… У них с собой была какая-то водоросль, она размножается столь быстро, что слуги не успевают вылавливать ее из воды!

– Безмозглые твари! – устало выругалась старая волшебница. – Возьми еще слуг, дай сачки псеголовцам, козерогам, какая разница!

– Беда в другом, Повелительница, – со слезой в голосе взмолился ревнитель чистоты болотных вод. – Жабы едят эту водоросль, и их кожа становится красной, как закатное солнце! Мы разоримся!

– M-м! – простонала Дева. – Ладно, ступай. Ступай! Сейчас не до того! Я все решу. Вот видишь, Маша, от какой-то ничтожной водоросли зависит благополучие великого народа. Придется объявить, что мы пускаем в обращение жабсы нового вида. Ступай, я тебе сказала!

Грубый окрик явно предназначался не грусской принцессе, а вот следущий, прозвучавший совсем рядом, относился и вовсе к нам.

– Куда?! – Мужичара с ярко выраженными медвежьими очертаниями лица и такими же грубыми манерами преградил нам путь. За его спиной возвышалась еще дюжина подобных личностей, точно выштампованных по одной мерке.

– Гр-р! – пытаясь выглядеть как можно более правдоподобно, зарычал Вадюня.

Медведоиды удивленно переглянулись.

– Чего это он? Совсем, что ли, дикий? Другой пароль нынче, ступайте отседова!

Дубина в руках Вадима открыла глаза, а затем и рот.

– Повелительница приказала доставить фею во дворец, – проскрипел лешак.

– Не велено! Поворачивай!

– Но приказ… – попробовал возразить лесовик.

– Пор-рвем! – взревела, не сговариваясь, болотная стража.

– Все, уходим, уходим. – Мы развернулись, демонстрируя мрачным тварям спины, сделали три шага и…

Заряженный магической силой гребень вылетел из-за плеча феи, точно ручная граната, и под ногами лягушачьей охраны сами собой из-под земли потянулись толстенные деревья, переплетающиеся кронами и разбрасывающие во все стороны узловатые корни.

– За мной! – завопил лесовичок, вырываясь из рук Вадима и устремляясь с неожиданной для его нескладной конструкции скоростью в волшебную чащу. – Скорее-скорее! Торопитесь!

Доносившийся из ветвей верхнего яруса медвежий рев недвусмысленно свидетельствовал, что на ближайшее время мы избавлены от таких условностей, как пропуска, пароли и прочие глупости в этом роде. Позади нас послышался ужасающий грохот, заставляющий землю вздрогнуть, и сирена драконьего рева окончательно расправилась с утренней тишиной. Вдохновленные условным знаком кобольды радостно вышибли подпорки из-под ангара ящеров. Но времени ликовать не было.

– Скорее! Скорее! Бегом! – торопил леший, проходя сквозь чащобу, как нож в масло. Толстенные деревья поджимали корни и поднимали ветви при его приближении, чтобы тотчас сомкнуться за нами. Кусты сворачивались, точно павлиньи хвосты, норовя податься в сторону.

– Только бы она не поставила магическую защиту, – на бегу бормотала фея. – Иначе нам не войти.

– Скорее-скорее! – подгонял нас леший, мча вперед, точно огонек лесного пожара.

Чертог уже виднелся сквозь все новые и новые ветви вытягивающихся из-под земли деревьев, вплотную подступающих к мраморному дворцу, до нелепого странно смотревшемуся в болотном краю. Вот послышался звон разбитого стекла. Толстенная ветвь, точно боксерский прямой в голову, резко выстрелила в рост, вышибая одно из окон. Затем еще одна. Казалось, всего несколько мгновений, и пресловутый чертог Светоносной Девы постигнет судьба Великого города, представшего взору Маугли. Джунгли проглотят его, не подавившись.

– Стоп! – закричал-заверещал лесовик. – Не расти! Больше не расти! – Он бросил на нас шальной от азарта взгляд. – Успел! Дальше сами идите, я лес держать буду.

Мы шагнули вперед к широкой лестнице, устланной ковром, и едва успели поймать отпрянувшую фею.

– Туда нельзя! Магическая защита. Сгорим.

– Сгорим? – протянул я, удовлетворенно замечая, что в результате бешеной пробежки через лес мы с Вадимом вновь приобрели привычный облик. – Это нам совершенно ни к чему.

– Стоит прикоснуться к ступеньке, к стене, к подоконнику, и гибель неизбежна.

– Это серьезно. – Я почесал голову, точно выискивая оставшихся от прежней личины блох. – Что ж, в таком случае придется не пользоваться дверью. Вон та ветвь в окне из ведомства лешего. Уверен, что на нее магия Девы не распространяется.

Дворец был пуст. Очевидно, экстренно освобожденные от несения придворной службы лакеи были направлены вылавливать сачками зловредную водоросль. Кто знает, сколько бы времени мы заглядывали в комнаты и залы, ища нелюбезную хозяйку, когда б на наше счастье не появился некто в расшитой ливрее и не пустился со всех ног по коридору тем невообразимым аллюром, каким носятся ревностные лизоблюды, спеша угодить суровым владыкам.

– За ним! – крикнул я, но и без того мы уже неслись вдогон вызолоченной ливрее.

Двери, распахнутые неведомым гидом, не успели еще затвориться полностью, когда взволнованный голос выдал на-гора:

– О лучезарная Повелительница! В зеркале видится что-то невообразимое… Драконы пойманы в огромную ловушку и не могут взлететь! Дуболомы напали на псеголовцев! Отступников поддержали грифоны! Это ужасно!!!

Широченная пятерня Вадима Ратникова протиснулась в приоткрытую дверь и, ухватив докладчика за воротник, выдернула его из апартаментов, точно стоматолог больной зуб.

– Не порть мамаше настроение, – проникновенно глядя в глаза испуганного царедворца, проговорил Вадим. И добавил задумчиво: – В натуре!

Мне не показалось, что хозяйка самого большого в этом мире маяка была рада внезапно образовавшимся гостям. Взгляд ее метал молнии, но то ли мы были снабжены невидимыми громоотводами, то ли грязь, которая покрывала нас с головы до ног, не пропускала электричество, но вреда нам этот взгляд не причинил.

– Машань, ау! Мы здесь! – выпалил Ратников, размахивая в воздухе одной рукой, а второй удерживая полумертвого от ужаса созерцателя зеркал.

Девушка, стоявшая без движения, бросилась было к нам, но Повелительница драконов заступила ей дорогу и, желая, видимо, эффектно закончить мизансцену, указала выскочившей из рукава палочкой на резное кресло-трон, установленное под высоким балдахином. Золоченая мебель странно вздрогнула, ножки ее, точь-в-точь львиные лапы, нерешительно шагнули раз-другой, парочка дрыхнущих драконов-подлокотников вскинула головы, оскаливая в угрожающем рыке острозубые пасти.

– Вот как? – На лице Делли появилась благодушная улыбка. – Ну, иди-иди сюда.

Кресло, щелкая зубами, бросилось на фею. Та как ни в чем не бывало положила руку на подлокотник, заставляя оживленных магией тварюг удовлетворенно замурлыкать, и, покончив с этим, удобно устроилась на мягком сиденье.

– И вы присаживайтесь. – Она щелкнула несколько раз пальцами, и в зале сами собой образовались еще четыре таких же кресла. – С чего бы это вам взбрело в голову, сударыня, тягаться со мной в магическом искусстве, – мягко пожурила уязвленную колдунью Делли. – То, что вам по плечу лишь преобразить, я могу создать по природе своей. Присаживайтесь и вы, пришло самое время познакомиться поближе.

На властном лице Светоносной Девы пронесся ураган страстей, грозивший снести все выступающие части оного. Но лицо выстояло, и ураган утих.

– Что ж, я рада, что людская молва, приписывающая вам, сударыня, истинную силу, была не лишена оснований, – заставляя один из стульев взлететь и по воздуху перекочевать к филейным частям Девы Железной Воли, проговорила она. – Правда, я ожидала вас еще ночью, но, должно быть, вам что-то помешало. Ну да, пустое! Для меня подарок судьбы видеть вас в моем дворце. Если вам не был оказан соответствующий почет, то лишь в силу…

– Что? – Я собрался уж было опуститься в кресло, когда моего затуманенного усталостью и недосыпом сознания наконец достиг смысл произнесенных фраз. – Видеть Делли – для вас подарок, я не ослышался?

– Невежа! – взорвалась волшебница, радуясь возможности выместить на ком-то переполнявший ее гнев, и в ту же секунду сотворенный Делли стул вылетел из-под меня и, с силой ударившись о стену, разлетелся в щепы. – Мое слово всегда истинно!

– М-да, – покачал головой я, поднимаясь с пола и оглядываясь на обломки стула. – Хорошая была мебель.

– Я рада, что вы пришли, – вновь заверила кудесницу чуть успокоившаяся Дева. – Полагаю, вы не менее меня горды жребием, который выпал на долю вашей замечательной воспитанницы. Благодарю вас за любовь к людям, которую вы ей привили.

– Я учила Машеньку любить живое, – поправила собеседницу фея. – А живое – это и дракон, и лесной зверь, и мельчайшая птаха, это и лист на дереве, и спящий камень на дне морском. Все они имеют душу и все достойны любви.

– Вероятно, все это так. Но это мир людей, и люди, как никто, нуждаются в любви и помощи. Ведь только от них происходит все новое…

– В первую очередь, необходимое самим людям. Хотя, если задуматься, и среди облагодетельствованных вами людей мне не встречался ни один сколь-нибудь счастливый. Полученное без труда становится неподъемным грузом, золотыми гирями. Вы слишком торопите этот мир, заставляя его задыхаться от бега и нарушать всеобщую гармонию. Все должно идти естественным путем, и тогда обретенное человеком будет действительно его победой, его счастьем. Сок минеральных дров не заменяет бега крови! Дайте миру шанс жить своей жизнью.

– Но он и живет своей собственной жизнью, ибо никакой иной у него нет и быть не может!

– Вот тут вы не правы, мадам… – спеша отомстить за свое стоячее положение, ввернул я.

– Мадемуазель! – гневно перебила Повелительница драконов.

– Как пожелаете, но все равно не правы. Жизни, о которой вы так вдохновенно распинались, уже не будет. Не надо быть оракулом, чтобы предсказать грядущее прекращение поставок минеральных дров в Мурлюкию. Думаю, сегодня уже королю Базилею известны подробности той пикантной аферы, которую вы изволили провернуть, добиваясь благосклонности его дочери. Описание же схватки неподалеку от Железного Тына и вовсе приведет старого вояку в неистовый восторг.

– Вот пример людского неразумения! – Лицо Девы Железной Воли передернулось. – Вы забываете, что все могущество Светоносной Девы – это наследие, которое переходит в ее, – она повернулась, чтобы указать на Машу, – руки. И даже если на несколько лет все земли охватит хаос, это, в сущности, ничего не изменит. Человечество стремится к тихой, размеренной, удобной жизни и, стало быть, при первой же возможности вернется к этому состоянию. К тому же нет в мире короля или иного правителя, способного противостоять моей воле. Но хорош же ты, чужак, намеревающийся ввергнуть в хаос, в ужасы войны наш мир. И ради чего? Ради животной похоти? Ради слепой прихоти природы, повелевающей мужчинам вожделеть женщин, а тем заботиться о продолжении рода?

– Это, ну, чисто любовь называется, – нерешительно вставил свое умное слово Вадюня.

– Измышления! – скривилась Повелительница драконов. – Попытка приукрасить грязную процедуру насилия над женщиной!

«И в величии – обычная старая дева!» – огорченно вздохнул я.

– Маше ни к чему это! Ее любовь принадлежит всему человечеству. Если хотите, она будет матерью всем живущим под солнцем народам, распространив сияние, не уступающее лучам дневного светила, в самые отдаленные уголки этого мира.

– Как бы то ни было, – дождавшись окончания пламенной тирады, чеканно произнесла Делли, – Маша должна сама сделать выбор.

– Несомненно! Она должна сделать правильный выбор! – гордо поднялась со своего места Повелительница драконов. – И вам не следует пытаться силой склонить чашу весов.

– Ну и типа вам не следует, – обижаясь на подозрения в нечестной игре, угрюмо изрек Ратников, поглядывая, не очухался ли оглушенный придворный наблюдатель. – Мы ж конкретно по понятиям!

После этих глубокомысленных слов в зале повисла напряженная тишина, не нарушаемая даже хлопаньем комариных крыльев.

– Я к Элизею хочу, – поднимаясь со своего места и подходя к Делли, негромко, но уже решительно выдохнула принцесса. – И домой!

– Нет!!! – взвилась с места Дева, точь-в-точь зенитная ракета, учуявшая близкое сопло пролетающего самолета. – Это ее судьба! Ее удел! Свет пал на нее! Звезды стали хороводом!

– Я не отвечаю за расположение звезд и падение света, – гордо отрезала грусская принцесса. – А мир прекрасно существовал и без железного маяка на перевале Юного Орка. И ежели не кормить его каждый день бесплатной кашей, он и впредь будет жить назло всем вершителям судеб человечества. Я ухожу!

– А слово вашей матери? – точно нож в спину, метнула старая карга. – Вы забыли о нем?

– Да, это так. – Маша повернулась и набрала в грудь воздуха, выискивая довод, способный перебить козырь Повелительницы драконов.

– Минуточку! – вмешался я. – Ваше высочество, прошу прощения, здесь ария иноземного гостя. Мадемуазель, если вы помните, в начале нашей содержательной беседы, перед тем как вы соизволили поломать кресло, я спросил вас, отдаете ли вы отчет своим словам?

Дева Железной Воли молчала, не желая вести полемику с ничтожным смердом.

– Вы при многих свидетелях ответили, что отдаете. Так вот, если для вас было подарком увидеть Делли, то является несомненным, что для покойной матери ее высочества не меньшим – и, прошу заметить, первым – подарком была возможность лицезреть своего любимого супруга. Не имея ни малейшего желания нарушать слово, данное столь уважаемой дамой по обету, от имени ее высочества спешу передать в полное ваше распоряжение вожделенный первый подарок. – Монета с чеканным ликом его величества короля Базилея IV описала широкую дугу и упала к ногам ведьмы. – Владейте и наслаждайтесь!

Вадим распахнул двери, в шутливом поклоне склоняясь перед принцессой и феей, обхватившей девушку за плечи.

– Стоять!!! Никто не выйдет отсюда! – голосом, позаимствованным у драконьих предков, взревела Дева Железной Воли.

– Отдохни, старушка!

Зеленый в красных маках сарафан, вырванный рукой Злого Бодуна из котомки Делли, выпорхнул яркой птицей из насиженного гнезда и, на лету расправляя складки, упал между нами и неистовавшей смотрительницей маяка. Огромные красные цветы, не имея возможности разрастаться вширь, плотно окружили подугасшую скандалистку, и я, опасливо глянув через плечо, увидел, как закрываются ее глаза, и подкашиваются в последнем шаге колени, и поблескивает меж зеленых стеблей золотая монетка.

– В натуре покемарь чуток! – закрывая массивные двери, подытожил могутный витязь. – Перегрелась! Ну че, Машенька, целуем твоего принца и чисто по домам? – В голосе друга слышалось нескрываемое сожаление.

Но, увы, мир не был совершенен даже с Девой Железной Воли, а уж тем более без нее.

* * *

Остроклювые грифоны, невосприимчивые к чарам сока минеральных дров, с легкостью необычайной перебросили всю нашу веселую компанию на Гуральский кряж, туда, где еще ожидали возвращения хозяев оставленные под драконью ответственность волшебные кони.

– Ну, наконец-то! – увидев возвращающуюся принцессу со свитой, дрожащим голосом взревел дракон, отбрасывая обычные витиеватости. – Что ж это вас так долго не было? Синебокому вашему совсем худо!

– Что случилось?! – насторожился Вадим.

– То и дело орет: «Нас не догонят!» И почему-то сразу двумя женскими голосами.

* * *

Но в целом все было в порядке. Миновав Гуралию и отчего-то весьма возбужденную Субурбанию, мы чуток задержались на возводимых за Малиновой линией полевых укреплениях, чтобы обнять и поблагодарить за помощь Вадюниных брательников. Теперь, въезжая в столицу Груси, Злой Бодун бережно хранил свежий поляроидный снимок: четверка витязей в богатырском дозоре. В центре, с «мосбергом», возвращенным лесовичками, Вадим. Крестики, звездочка и Вадюнина закорючка скрепляли лаконичную, но гордую надпись: «На память о службе!» Стоит ли говорить, что такие же снимки остались у хоробрых стражей пограничья.

Теперь мы возвращались в ликующий Торец Белокаменный, разукрашенный в преддверии свадьбы ее высочества и королевича Элизея. Дракон, доведенный до истерики шлягерами, рвущимися из груди Ниссана, без разглагольствований согласился помочь влюбленным поскорее завершить предсвадебное путешествие, и теперь восторженная толпа зевак валом валила поглазеть на въезд в стольный град вельми рьяного одинца и его могутного помощника.

Впрочем, город жил своей жизнью. На одном из углов громогласные ярыжки оглашали королевский указ о вознаграждении за поимку хитроумного вора Поймай Ветра, покусившегося на святая святых: пачку билетов Блистательного Королевского Театра мэтра Пьеро.

– Это ж в натуре сколько бабок пацан поднимет! – уважительно качая головой, проговорил Ратников. – Даже если чисто за полцены их загонит!

Наш путь перед посещением королевского дворца лежал в уже ставший родным отель «Граф Инненталь». Почтеннейший Щек Небрит встречал знатных гостей с той преувеличенной любезностью, с какой встречают строгих родителей нахватавшие двоек непутевые чада.

– Ой, кирасы-то ваши как запылились! – семеня за Вадюней, лепетал он. – Дозвольте, почищу! А может, отобедать желаете?

– Ну, колись в натуре, – по-отечески хлопая хозяина гостиницы по плечу, вальяжно проговорил могутный витязь, – чего типа натворил?

– Сделка вот эта треклятая, – выдавил Щек, – сорвалась, чтоб ее!

– У-у, глаза б мои не видели! – нахмурился Вадюня.

– Вы не сомневайтесь, – поспешил от греха подальше заверить горе-предприниматель, – денежки ваши целы. Все до единой монетки! Вот с процентами… – Ушлый субурбанец уныло развел руками.

– Ну и че чисто делать будем? – с деланной угрозой в голосе вопросил немилосердный боярин.

– Дельце одно есть верное, – убедившись, что немедленной расправы не последует и нас не подслушивают, затараторил Щек. – Из чайнаусских земель в Субурбанию гости понаехали. Желают нашу сторону Железного Тына себе на талисманы прикупить. Так ежели к тем деньгам еще чуток с вашей ожидаемой награды добавить, то полстены выкупить можно. А это, скажу вам, огромные деньжищи на круг выйдут!

– Обсудим, – заверил Вадим. – Щас в натуре воду для купания приготовь.

Когда с купанием и переодеванием было закончено, в дверь люкса негромко постучали.

– Делли, наверное? – предположил я. Однако это была не Делли. На пороге стоял граф де Бур собственной персоной. – Что, неужели пора во дворец? – увидев гостя, заторопился я. – Мне казалось, что в запасе еще пара часов.

– Вероятно, вы правы, сударь, – лучисто улыбнулся худощавый посетитель, и мы невольно заулыбались вслед ему. – Я не заведую дворцовым временем.

Вадюня удивленно уставился на гостя.

– Пино, брателла, в натуре, ты ли это?! Где твои ключи?! Где твой конкретно золоченый лапсердак? Тебя что, выгнали?

– Я ушел, – приосанился экс-камергер. – Вернулся к друзьям. Огромное спасибо, что подсказали им, где меня искать. Надоело, знаете ли, состоять при дверях. Мой истинный ключ… Впрочем, приходите завтра на спектакль, сами увидите. А нынче, прошу вас, пожелайте от моего имени счастья их высочествам. – Пино на секунду умолк, вновь улыбнулся, махнул рукой и сказал: – Машеньке и Элизею.

Эпилог. Сказ о меде, усах и прочем попадалове

Синий «Ниссан», ревя мотором, взлетел вверх по откосу улицы Маршала Черняховского и сам собою замер на месте.

– Я вроде не тормозил, – недоуменно ощупывая панель управления, пробормотал Вадим Ратников.

– Вон, погляди, – хмыкнул я. Посреди дороги как ни в чем не бывало восседал маленький черный котенок, удивленно созерцавший ревущее чудовище.

– Ну ё-моё, – огорченно развел руками Вадюня и нажал на клаксон. «Ниссан» оглушительно заржал. – В натуре час от часу не легче. Ну что, типа низом объезжать будем?

– Погоди. – Я запустил руку в карман лежащего на заднем сиденье рюкзака. – Как там? – Изящная палочка, оказавшись в моих руках, изобразила в воздухе причудливую кривую. – Кажется, так. – Котенок вздрогнул и сорвался с места, белея на глазах. – Ну вот, путь свободен.

– Куда едем-то, Клин? К брату или в офис?

– Сначала в офис, – подумав, бросил я. – Вещи оставим, подарки распределим.

Ключ мягко повернулся в замке, впуская нас в коммуналку сыскного агентства «Клинский и партнер».

– Ура! Дядя Витя вернулся! – крутясь под ногами двух груженых мужиков, запищала Дашка. – И дядя Вадик с ним!

– Дашенька! – Я попытался отстранить бесцеремонное дитятко, намеревающееся повиснуть одновременно на мне и на Вадюне. – Мы тоже рады тебя видеть! Сейчас, дай только вещи поставить…

– А вот смотрите, что мне тетя фея подарила! – не желая слушать невнятное бормотание взрослых, весело закричала егоза и, пулей метнувшись в свою комнату, вернулась с миниатюрным грифоном… живым грифоном!

– Кто?! – заорал я, в изнеможении облокачиваясь на дверь кабинета.

– Тетя фея, – удивленно пролепетало дитя, но было поздно.

Дверь, вопреки моим ожиданиям, была не заперта, и я, не удержав равновесия, растянулся на полу собственной приемной.

– О-о-у-у!

Этот звучный выдох, вырвавшийся у нас с Вадимом одновременно, свидетельствовал, должно быть, о врожденных способностях к хоровому пению. «Тетя фея» восседала на столе, игриво забросив ногу на ногу, не слишком заботясь одернуть экстремальную мини-юбку.

– Мальчики, я рада вас видеть! У меня к вам есть дело!

Примечания

1

АСБ – адресно-справочное бюро

(обратно)

2

Убитый енот – аналог древнерусских куньих мордок. Номинальная цена равна стоимости одной шкурки

(обратно)

3

Жильцы – отборная стража, жившая непосредственно при государевом дворе

(обратно)

4

Покоёвка – горничная, поддерживающая порядок в покоях

(обратно)

5

Рынды – почетная стража государя во время официальных приемов, неизменно стоявшая у трона

(обратно)

6

Камергер с ключом – изначально придворный чин, отвечающий за дворцовое хозяйство

(обратно)

7

Берковец – мера веса, равная десяти пудам, или 163,8 килограмма

(обратно)

8

Коморий – придворный, ведающий дворцовыми поставками

(обратно)

9

Ложница – спальня, место, где находится ложе

(обратно)

10

Балчуг – торг, базар

(обратно)

11

Кор-а-кор – вплотную, букв. рука к руке

(обратно)

12

Мономах – дословный перевод: единоборец

(обратно)

13

Переветник – предатель, изменник

(обратно)

14

Ювелы – драгоценные камни

(обратно)

15

Ухорез – разбойник

(обратно)

16

Встречник – злой дух, в виде вихря; персонификация опасности, связанной со встречей в дороге

(обратно)

17

Фряжеский – изначально итальянский, более широко – иноземный

(обратно)

18

Таранта – болтун, пустомеля

(обратно)

19

Хоботье – хлам, старье

(обратно)

20

Вершник – конный воин

(обратно)

21

Кучма – баранья шапка

(обратно)

22

Талагай – невежа, неуч

(обратно)

23

Фафан – умственно отсталый, дурачина

(обратно)

24

Каженник – бешеный, сумасшедший

(обратно)

25

Притуга – длинная жердь, в переносном значении – дылда

(обратно)

26

Киса – кошелек

(обратно)

27

Шамбелян – то же, что и камергер

(обратно)

28

Шибеля – ухаб, выбоина на дороге

(обратно)

29

Курульное – роскошное кресло, первоначально использовавшееся для членов высшего королевского совета – курии

(обратно)

30

Размысл – инженер

(обратно)

31

Лембой – нечистый дух, леший, черт

(обратно)

32

Явить в пронос – предать гласности

(обратно)

33

Байгуш – разбойник, кочевник

(обратно)

34

Харамзада – жулик, обманщик

(обратно)

35

Малява – весточка

(обратно)

36

Фрей – человек, держащийся гордо, богатый человек

(обратно)

37

Гульной – бродяга

(обратно)

38

Валабаны – деньги

(обратно)

39

Клифт бородатый – богатая жертва грабителя

(обратно)

40

Мазуха – подвал

(обратно)

41

Сботарь с ветра – вор-одиночка

(обратно)

42

Стриболит – тайный агент

(обратно)

43

Кичеван – тюрьма

(обратно)

44

Ланцух – цепь

(обратно)

45

Манелы – кандалы

(обратно)

46

Львенка поймать – обмануть богатого человека

(обратно)

47

На фуг подоить – отнять деньги

(обратно)

48

На плешь садить – обмануть

(обратно)

49

Киф – побои товарища

(обратно)

50

Красный товар – золото

(обратно)

51

Ливерует – наблюдает

(обратно)

52

Хожа – удача

(обратно)

53

Меж двух остался – попал впросак

(обратно)

54

Каренец с чаханкой – старик с девушкой

(обратно)

55

Фря – гордячка

(обратно)

56

Ловитва – добыча

(обратно)

57

Жантильный – деликатный

(обратно)

58

Панский товар – добротный, качественный

(обратно)

59

Хлын – бездельник

(обратно)

60

Выкомуривать – хитрить, лукавить

(обратно)

61

Злой бодун – дикий лесной бык, тур

(обратно)

62

Харлужник – булатный меч

(обратно)

63

Труна – гроб

(обратно)

64

Листогной – ноябрь

(обратно)

Оглавление

Пролог. Сказ о том, как Виктор Клинский дошел до жизни такой, что ему начали являться феи

Глава 1. Сказ о том, что, ища истину, не след забывать о стакане

Глава 2. Сказ о том, что есть там, где нас нет

Глава 3. Сказ о том, что сколько волка ни корми, а своя рубашка ближе к телу

Глава 4. Сказ о мудрых заповедях бога Нычки

Глава 5. Сказ о том, что пёс его знает

Глава 6. Сказ о том, что у птицы видно по полету, а у витязя по понятиям

Глава 7. Сказ о том, что написано пером

Глава 8. Сказ о том, что свято место пусто не бывает

Глава 9. Сказ о следах вкруг того пустого места

Глава 10. Сказ о том, что игра стоит свеч. Особенно, когда за них платит корона

Глава 11. Сказ о том, что каждый имеет право налево, и лишь король имеет право, как хочет

Глава 12. Сказ о том, что только лошади летают вдохновенно

Глава 13. Сказ о том, как Виктор Клинский отворил потихоньку калитку

Глава 14. Сказ о том, что, меняя шило на мыло, непременно следует проверять фирму-изготовителя

Глава 15. Сказ о том, что сколь веревочка ни вейся, а вьюном не зацветет

Глава 16. Сказ о дороге, убегающей вдаль и возвращающейся обратно

Глава 17. Сказ о том, что у лжи длинные ноги, но все равно растут они из задницы

Глава 18. Сказ о том, что коли зеркало с утра врет – жди дальнюю дорогу

Глава 19. Сказ о том, что ежели что с возу упало, то оно нужнее всего и окажется

Глава 20. Сказ об уходящих вглубь последствиях девичьих сумасбродств

Глава 21. Сказ о беглой царевне и пяти богатырях

Глава 22. Сказ о старом друге и возвращении на круги

Глава 23. Сказ о том, что же на белом свете деется-то!

Глава 24. Сказ об улочках, переулочках и прочих рукомашествах

Глава 25. Сказ о бездне учености и вариантах честного боя

Глава 26. Сказ о драконьих законах и беззакониях

Глава 27. Сказ о тоске болотной

Глава 28. Сказ о том, что леший его знает

Глава 29. Сказ о ногах лжи и кулаках добра

Глава 30. Сказ о дарах, юридических тонкостях и триумфе воли

Эпилог. Сказ о меде, усах и прочем попадалове . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте