Цветок сливы,
даже когда он один,
все же цветок сливы.
Хидзиката Тосидзо, заместитель командира Синсэнгуми[2]Киото, 1-й год эры Гэндзи (1864), конец пятого месяца
Долгими зимними вечерами хорошо собираться всей семьей — или тем, что семью заменяет — вокруг очага-ирори[3], пить подогретое сакэ и рассказывать истории о лисах-оборотнях, длинноносых тэнгу[4] и бродячих мертвецах. Но день был еще слишком молод, чтобы считаться вечером, жара стояла такая, что сама мысль об ирори вызывала ужас, а людям, собравшимся в кружок над картой Столицы, уж никак не подобало рассказывать о ком-то страшные истории. Потому что уже несколько месяцев как к обычному набору ночных пугал добавилась новая разновидность — «мибу-ро»[5]. И были Волки Мибу куда страшнее рокуро-куби[6], тэнгу или покойников, потому что этих покойников еще поди найди, а вот людей в накидках цвета асаги с белым узором «горная стежка» — точь в точь с гравюр о Сорока семи ронинах
Комментарии к книге «Дело огня», Екатерина Кинн
Всего 0 комментариев