«Ласточкин хвост»

«На мой взгляд, существует единственная форма человеческого падения — потеря цели.»

Последний в году октябрьский вечер выдался ненастным. В лицо летели мелкие назойливые капли, и Гёделе то и дело морщилась, шагая вдоль Хафдорп-штрат. В прохудившихся башмаках вовсю хлюпала вода. Осенний сумрак потихоньку проглатывал город: здесь, вдали от Норберт-плаатс, уже не горели фонари — только тусклый свет масляных ламп лился из окон жилых домов да мигали через одну вывески лавочек и мелких контор. Многие из них закрывались пораньше в честь завтрашнего праздника, и служащие в серых костюмах, натягивая шляпы до самых бровей, спешили разойтись по домам.

Шмыгнув под навес ближайшей закусочной, Гёда едва не столкнулась с тучным господином в очках. Тот только что приобрёл в автомате свежую газету, дабы прикрыть от дождя лысеющую макушку. Пробормотав извинения, девочка протиснулась мимо него, успев взглянуть на заголовок, что красовался на первой странице. Очередное расследование, в которое вовлечён ДМБ. А значит, без магии дело не обошлось. Почувствовав, как свело живот тревожным спазмом, Гёделе сглотнула.

Ускорив шаг, она успела перебежать дорогу перед самой «дымопыркой», что везла в своём брюхе немногочисленных пассажиров. Допотопные паровики обычно заменяли собой трамваи при перебоях с электроэнергией и напоминали Гёде неповоротливых чумазых гусениц, что ползли по мостовой, выбрасывая из паровозной трубы сноп копоти и искр.

Сегодня дождь постарался на славу, смывая грязь и смог с бульваров, как прима театра «Маленстад» смывала грим после очередного выступления. Раскаты грома заставляли вздрагивать, испуганно вжимая голову в плечи. Ей бы сидеть сейчас в тепле под крышей да воображать небесные баталии: будто не тучи гремят в закатном небе, а громадные дирижабли, нырявшие сквозь облака…

Легонько потянув носом, Гёделе сжала в карманах кулаки. Замёрзшие пальцы отказывались греться, более того — из-за промоченных ног её начинала бить мелкая дрожь, верный предшественник простуды. Связанный тётей Лейсбет шарф сейчас валялся где-то на свалке Свинцового квартала, а от воротника старого пальто толку было — чуть.