«Толкач»

В дверь постучали посреди ночи. Иосип Пекич всегда знал, что это произойдет именно так. Ему не было еще четырех лет, когда стук в дверь раздался впервые, и трое рослых мужчин дали отцу несколько минут на сборы и увели его с собой. Он почти не помнил отца.

Времена полицейского государства миновали. Так, во всяком случае, утверждалось. Культ личности отошел в прошлое. Завершилась длинная очередь пятилетних и семилетних планов, все поставленные цели были достигнуты. Новая конституция гарантировала свободу личности. Никто больше не был подвержен полицейскому произволу. Так, во всяком случае, утверждалось.

Но страх умирает медленно. Особенно долго он живет в подсознании. И в глубине души Иосип всегда знал, что в дверь постучат.

Он не ошибся. В дверь снова постучали, резко, нетерпеливо. Иосип Пекич позволил себе всего лишь раз вздрогнуть от мрачных предчувствий, затем резко вскочил с постели, расправил слегка сутулые плечи и направился к дверям, щелкнув по дороге выключателем. Он открыл дверь как раз в тот момент, когда здоровенный зомби с пустым невыразительным лицом собирался постучать вновь.

Их было двое, а не трое, как он ожидал. За отцом более двух десятилетий тому назад они пришли втроем.

Его отец, как писали в газетах, был правым уклонистом, соратником человека, имя которого упоминалось лишь в связи с процессом и последовавшей за ним казнью. Но отца не смогли сломить никакими пытками, и сын гордился этим.

Его не смогли сломить, и годы спустя, когда культ личности отошел в прошлое, он был реабилитирован и имя его вернули во все учебники истории. Теперь быть сыном Любо Пекича, удостоенного посмертно звания героя Народной Демократической Диктатуры, стало почетно, а не позорно.

Однако, хотя отец и был объявлен героем, Иосип по-прежнему ждал, что в дверь постучат. И все же он не чувствовал за собой никакой вины и не понимал, почему за ним пришли именно сейчас.

Зомби произнес безо всякого выражения:

– Товарищ Иосип Пекич?

Если голос Иосипа и дрогнул, то это было почти незаметно. Он был сыном Любо Пекича. С напускной храбростью он сказал:

– Совершенно верно. Э… чему обязан этим вторжением в мою личную жизнь?

Зомби не ответил на его вопрос.

– Одевайтесь, товарищ, и следуйте за нами, – сказал он решительно.

По крайней мере, они все еще называли его товарищем. В этом, хотелось верить, был некий намек на то, что вина его не слишком велика.