«Футарк. Второй атт»

Футарк. Второй атт (fb2) - Футарк. Второй атт 927K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кира Алиевна Измайлова - Анна Орлова (Luide)

Кира Измайлова, Анна Орлова Футарк. Атт второй

Глава 9. Хагалаз[1] Немного о фейри, революции и драматических переменах

Знаю седьмое, – коль дом загорится с людьми на скамьях, тотчас я пламя могу погасить, запев заклинанье.

«Старшая Эдда»

Жизнь текла неспешно и размеренно, как и обычно в маленьких городках вроде нашего Блумтауна. Конечно, и в них кипят страсти, но они редко появляются на поверхности, а для стороннего наблюдателя здесь всегда царит тишь да гладь…

Я как раз размышлял об этом, просматривая утреннюю газету, как вдруг заметил в стопке корреспонденции непривычного вида нарядный конверт. Это еще что такое?

Взяв конверт в руки, я сперва не поверил своим глазам… глазу, то есть, а распечатав письмо – не поверил вторично. Лорд Блумберри приглашал меня на крестины сына и выражал искреннюю надежду, что я не откажусь выступить в роли крестного отца для его отпрыска! Нет, конечно, лорд был мне кое-чем обязан, но… Хотя что тут возразишь? Мне оставалось лишь заверить его в своей искренней признательности за столь лестное предложение. Другой вопрос, что я – не лучшая кандидатура, дабы ввести младенца в лоно церкви… но распространяться о таком не стоило.

Только я подумал, что идет все тихо и мирно, и вот, пожалуйста… Хотя ничего страшного, переживу. Крестины я всегда предпочитал прочим церемониям (на которые меня периодически вытаскивала тетушка Мейбл), хотя бы потому, что продолжались они недолго. Ну и потом, та же тетушка наверняка будет неимоверно горда оказанной мне честью… Мелочь, а все же приятно!

Вот только отчего такая спешка? Крестины традиционно проводят в следующее воскресенье после успешных родов, а завтра только четверг! Если мне не изменяет память, то я встретил доктора Милтона всего три дня назад, и в процессе обмена любезностями он обмолвился, что только-только вернулся из имения Блумберри. О том, что леди находится в интересном положении, знал весь Блумтаун, а из этого следовал нехитрый логический вывод: доктор навещал имение именно по данному поводу. Однако огорченным или встревоженным он не выглядел, из чего можно было заключить, что все прошло благополучно… И вдруг… Хотя чего только не бывает. Ну, будем надеяться, ничего страшного не приключилось!

Готовился к важному мероприятию я тщательно: попросил Ларримера вычистить мой парадный костюм, а сам долго торчал перед зеркалом, стараясь обрести полное сдержанного достоинства и осознания важности своей миссии выражение лица, но не преуспел в этом. Жаль, что его нельзя поменять так же просто, как искусственный глаз! Стоило на мгновение отвлечься, как левая бровь неудержимо ползла вверх, а углы губ приподнимались, что придавало моей физиономии выражение откровенной иронии. Увы, здесь я ничего не мог поделать, поэтому махнул рукой и решил: может быть, это будет воспринято, как радостная улыбка?

Еще меня крайне интересовало, кем окажется второй крестный отец и крестная мать – лорд об этом упомянуть забыл или не пожелал. Впрочем, какая разница?

В назначенный день и час я подкатил к церкви. Народу уже собралось превеликое множество. Поверх голов я смог рассмотреть седую макушку полковника Стивенсона и перья на тетушкиной шляпке, а вот Сирила не увидел. Должно быть, тот заблаговременно сбежал.

Ко мне протолкался лорд Блумберри, энергично встряхнул мою руку и, поздоровавшись, заговорил:

– Рад, что вы приняли приглашение, мистер Кин!

– Ну что вы, я польщен! Позвольте поздравить вас с радостным событием! – произнес я и понизил голос: – Милорд, я надеюсь, ничего… гхм… Все в порядке?

– Все в полнейшем порядке! – фыркнул он. – Да только тут такое дело… Давайте-ка отойдем в сторонку, я вам объясню, что приключилось…

Заинтригованный донельзя, я последовал за ним.

– Это все нянька, – сказал лорд мрачно. – Служит она у нас давно, всех моих старших выпестовала… одна беда – суеверна донельзя! Но Миллисент к ней привыкла, дети ее любят… Да и поди найди сейчас хорошую прислугу!

– Так что же все-таки произошло? – вернул я его к теме разговора.

– А! Так этой… – лорд проглотил крепкое словцо, – взбрело в голову, что ребенка фэйри хотят подменить!

– Кто?! – опешил я.

– Фэйри! – повторил он. – Ну, знаете эти сказки… И все-то у нее по приметам сходится: ребенок во сне смеется – так это видно, с фэйри разговаривает, смотрит в одну точку, как будто видит невидимое… уж позвольте мне не повторять эти бредни! А тут, как назло, у меня еще пара лошадей что-то занедужила, так что началось! Мол, крестить нужно немедленно, не то беда случится, вон, до лошадей эти пакостники добрались и за малыша уже принялись… Ну бред ведь, согласитесь?

Я неопределенно кивнул, потому что с некоторых пор относился к разнообразным мифам и легендам с определенным уважением.

– Но Миллисент занервничала, а ей это вредно, – продолжал лорд. – Я и подумал: пес с ним, парой дней раньше, парой дней позже… Пускай успокоится!

– Тоже верно, – согласился я.

– Вот как-то так, – вздохнул он. – Идемте, мистер Кин, нам уже пора!

Ну а в церкви меня ожидал сюрприз: место крестной матери заняла незнакомая дама, видимо, какая-то из подруг леди Блумберри, а вот моим «напарником» оказался… Сирил!

– Это что, шутка такая? – шепотом спросил я кузена.

– Я сам не поверил сперва, – отозвался он таким же шепотом. – А потом подумал: ну а что, все логично. Мы же оба… хм… участвовали в том деле! Но как была рада матушка! И каких усилий мне стоило сохранить тайну…

– Могу представить… – пробормотал я. – Теперь она будет рада вдвойне… Гм, Сирил, если ты пытаешься изобразить шантажиста, лучше не надо. Вспомни о лорде.

– Ничего я и не пытался… – надулся он, но тут нам пришлось прекратить пикировку, потому что началась церемония.

Как я уже говорил, продолжалось все это недолго, и если бы юный Роберт, как окрестили младенца, еще бы так не вопил, все прошло бы просто изумительно. Вот с чем, с чем, а с легкими у него явно был полный порядок! К тому же, если мне не изменяет память, это верный признак, что фэйри до младенца еще не добрались. По крайней мере, леди Блумберри выглядела явно успокоенной, а это уже немало!

Затем, пока на улице поздравляли счастливого отца и желали благополучия ребенку, я уже привычным маневром выбрался из толпы и отошел чуть в сторону, где немедленно и столкнулся с незнакомым джентльменом в элегантном костюме, причем довольно чувствительно. Пока мы взаимно извинялись, рядом возник лорд Блумберри и первым делом воскликнул:

– Мистер О'Ши, как я рад вас видеть, дружище!

Затем он повернулся ко мне и отрекомендовал:

– Брайан О'Ши, мой старый знакомый. А это Виктор Кин… мой хороший друг.

– Рад знакомству, – кивнул я, гадая, когда это успел угодить в друзья лорда. Впрочем, лорд Блумберри на диво прост в общении и не чурается простых нетитулованных смертных.

– Взаимно, – ответил мистер О'Ши, улыбнувшись. Мне он показался симпатичным малым: среднего роста, стройный и гибкий, темноволосый. Большие голубые глаза (намного темнее моих) были словно подернуты поволокой и смотрели мечтательно. Должно быть, этот молодой человек пользовался бешеной популярностью у девиц! – Простите, милорд, я опоздал к началу церемонии и решил обождать снаружи.

– Ну что ж, бывает, – махнул тот рукой. – Ну да ничего! Главное, вы приехали, а теперь-то уж дела точно пойдут на лад! – Лорд обернулся ко мне: – Мистер Кин, этот человек – настоящий волшебник!

– В смысле? – поперхнулся я. Только что ведь толковал о суевериях, а сам…

– Вообще-то, я ветеринар, – мягко заметил О'Ши.

Я прищурился: ветеринар в моем представлении выглядел несколько иначе. Уж во всяком случае, он не походил на лондонского денди! Но даже если допустить, что работает он исключительно в городе, только с кошками и собаками крайне обеспеченных клиентов, а для визита выбрал лучший костюм… Нет, все равно не сходилось. По рукам человека многое можно сказать о роде его занятий; так вот, у О'Ши они мало чем отличались от моих – это были руки человека, не знавшего физического труда. У меня, пожалуй, они оказались менее ухоженными: я ведь вечно вожусь с моими малышками, а это и земля, и удобрения…

– Гений, настоящий гений! – продолжал лорд. – Мы познакомились случайно, но я не перестаю благодарить провидение за эту встречу! Представляете, мистер Кин, одна из лучших моих лошадей, Снежинка, угодила копытом в кроличью ногу и сломала ногу… Я был просто раздавлен горем – она ведь лучших арабских кровей, я хотел получить от нее потомство, а теперь оставалось только пристрелить бедняжку, чтобы не мучилась! На мое счастье, мимо проезжал мистер О'Ши, – он бросил на меня короткий взгляд, явно не договорив «прямо как вы недавно». – И, представьте, он сказал, Снежинка еще побегает! Пришлось, конечно, повозиться, даже довезти ее до конюшни оказалось делом непростым… Но она таки выздоровела! Я отродясь не слыхал, чтобы лошадь со сломанной ногой не просто выжила, а и могла скакать, как прежде! Словом, – завершил лорд свой восторженный монолог, – с тех мор мистер О'Ши – мой талисман. Если что приключается с моими красавцами, я немедленно вызываю его, а не местного коновала…

– А, вы говорили, что у вас пара лошадей приболела, – припомнил я.

– Вот-вот, – улыбнулся О'ши, а я только сейчас заметил, что в петлицу у него продет стебелек клевера. Оригинально, ничего не скажешь! – Вообще-то, я живу в Лондоне, а тогда был здесь в гостях. Удачно, что я тогда оказался поблизости. Жаль, если пришлось бы прикончить такое великолепное, полное сил молодое животное! С тех пор я всегда приезжаю на вызовы милорда. У него лучшие лошади в округе, одно удовольствие заниматься ими…

Я снова ощутил укол подозрения. Ну хорошо, он из Лондона… И на ком он там проходит практику по крупным животным? На лошадях ломовых извозчиков? Или кэбменов? Разумеется, и там многие все еще предпочитают экипажи автомобилям, и все же, все же… Что-то тут не вязалось, но что именно, я понять не мог.

Тут, к счастью, лорд увлек О'Ши к остальным гостям, знакомиться и демонстрировать отпрыска, а я в задумчивости облокотился на чье-то надгробие, как делал уже не однажды.

– Чего задумался, Кин? – раздался над ухом голос, но я даже не вздрогнул – привык. – Небось, своих спиногрызов захотелось, а?

– Боже упаси, – искренне сказал я, покосившись на местного призрака, Хоггарта. При жизни тот был изрядным сплетником, да и сейчас вел очень бурную, если так можно выразиться, общественную жизнь. – О, да вы с дамой!

И впрямь: рядом с полупрозрачной фигурой Хоггарта реяла еще одна, в платье по моде начала века.

– Да-с, вот, представь, уговорил-таки прогуляться! – самодовольно ответил он. – Знакомься – миссис Грейвс! Милейшая женщина: отравила четверых родственников ради наследства!

– Троих, – поправила та. – Четвертого хватил удар…

– Это мелочи, дорогая, – хмыкнул призрак. – Главное, что никто так и не догадался. Вот только самой-то зачем было вешаться? Нет бы сперва денежки прокутила…

Та только печально вздохнула.

– Да, вижу, это достойная вас компания, – не удержался я.

– А то! – не распознал Хоггарт иронии и надулся от гордости. – А чего это лордёныша так рано крестить притащили, а, Кин? Больной, поди? Помрет скоро?

– Не дождетесь, – ответил я и добавил неохотно, зная, что призрак всегда рад разжиться свежими сплетнями, а рассказать их ему все равно некому: – У них нянька суеверная. Вбила себе в голову, что ребенка хотят подменить фэйри. Ну и, чтобы леди не нервничала…

– С фэйри шутки плохи, – хмыкнул Хоггарт, а миссис Грейвс согласно кивнула. – Кин, а что это за парень, от которого лорд без ума?

– Понятия не имею, – честно ответил я. – Впервые его вижу. Говорит, ветеринар из Лондона, но, по-моему, не похож. Хотя кто его разберет…

– Держался бы ты от него подальше, – неожиданно серьезно произнес Хоггарт.

– Это почему еще? – поразился я.

– Да что-то с ним не так, – задумчиво ответил призрак. – А что – не пойму. Но какой-то потусторонщиной от него явственно тянет, верно, Лиззи?

Миссис Грейвс снова кивнула.

– Не так, как от тебя, – продолжил Хоггарт, а я изумился: неужели он что-то действительно заметил? – Ты весь здешний, просто что-то такое будто прилипло, не разберешь толком. Раньше этого не было, я ж тебя давно знаю! А в этом оно изначально сидит. Не такое, как твое…

– В каком смысле?

– В таком, что заболтался я тут с тобой, – сварливо ответил призрак и подцепил свою подругу под руку. – Иди уже, празднуй, это тебе, поди, машут!

Они исчезли, а я двинулся к гостям: Сирил и впрямь размахивал руками, призывая меня, а тетушка в нетерпении постукивала зонтиком по дорожке.

Но теперь меня снедало любопытство: что же такого таинственного в этом мистере О'Ши?..

Крестины младшего отпрыска достойного семейства Блумберри праздновали с размахом: приглашена была, наверно, половина города, а оставшаяся половина это действо обслуживала. Разумеется, я утрирую, но в саду, где ввиду прекрасной погоды устроили гуляние, было не протолкнуться. Павильоны с угощением, напитками и креслами для дам белели в зелени деревьев, словно диковинные цветы, из жасминовых зарослей доносилась негромкая музыка, трудолюбивыми муравьями сновали расторопные лакеи, на лужайке дети катались на пони… Праздник удался на славу!

Я потерянно бродил по тенистым аллеям, тоскуя о тишине и одиночестве, увы, недоступных в данный момент. Очень хотелось оказаться в обществе моих восхитительно молчаливых питомцев, но я понимал, что свидание с ними состоится не раньше завтрашнего утра.

Зато возможности для наблюдения за окружающими представлялись просто великолепные. Для начала я пригляделся к родителям виновника торжества. Кажется, между ними царили совершеннейший мир и согласие. Осознание, что в этом есть немалая моя заслуга, придавало особую прелесть картине семейного благополучия.

Неподалеку от четы Блумберри фланировал мой кузен, казавшийся абсолютно счастливым, а чуть поодаль тетушка (ее новая шляпка, украшенная десятком чучел дроздов, просто ужасала) о чем-то совещалась с мужем. В одной руке у Сирила был бокал шампанского, а во второй – только-только распустившаяся роза, одна из первых в этом году. Судя по поведению кузена, он уже расслабился, однако всерьез набраться не успел…

Я нахмурился и стал пробираться поближе к Сирилу. С него станется в подпитии ляпнуть что-то о своем участии в той неприятной истории. Ручаюсь, лорд Блумберри не обрадуется его откровенности!

Однако Сирил, должно быть, увидевший мое приближение (или скорее почувствовавший его, как животные чуют близость землетрясения), предпринял ловкий ход: просиял и ринулся куда-то с целеустремленностью пули.

– Миссис Вашингтон! – донесся до меня жизнерадостный голос кузена. – Я так рад вас видеть! А это?..

М-да, со стеснительностью у Сирила туго. Вот так бесцеремонно напроситься на знакомство!

Прекрасная вдова что-то ответила, но реплика ее потонула в звуках оркестра. Но вот ее спутник повернулся… и я с удивлением узнал в нем того самого мистера О'Ши, о котором так много сегодня размышлял. Пожалуй, стоит к ним присоединиться…

Мое появление кузен встретил без должного восторга: он словно скукожился на глазах, прервав свои разглагольствования. Наверняка ведь собирался намекнуть на свои заслуги перед лордом!

– Я похищу у вас Сирила на минутку, – с милой улыбкой извинился я. – По важному делу.

– Конечно, – согласилась миссис Вашингтон без энтузиазма. Кажется, его общество пришлось ей по вкусу.

Я увлек напряженно сопящего кузена в сторону и, убедившись, что нас никто не слышит, и сказал негромко, но с выражением:

– Сирил! – Имя кузена как будто специально создано для злобного шипения!

– Ну что сразу Сирил?! – неубедительно возразил кузен. – Я ничего такого не делал!

– Не делал, но собирался! – отрезал я. – Будто я тебя не знаю! Хотел покрасоваться перед дамой, ведь так?

– Ну, я немного, – пробормотал он, глядя себе под ноги, и, кажется, стремительно трезвея.

– Посмей только словом обмолвиться, и я… – Я примолк на мгновение, выбирая угрозу пострашнее, но тут же нашелся: – Я скажу тетушке, что тебе давно пора жениться!

– За что?! – вскричал Сирил во весь голос. Выглядел он в этот момент трогательно несчастным, как продрогший котенок. – Ты не можешь со мной так поступить!

– Тебе давно пора повзрослеть и остепениться! – произнес я наставительно и усмехнулся, увидев гримасу кузена.

– Хватит уже! – буркнул он. – Я же ничего такого!..

– Отравляйся лучше домой, от греха подальше, – посоветовал я. Кажется, угроза моя возымела действие, и что-нибудь ляпнуть Сирил побоится. Однако мало ли что еще он может сотворить?

– Да рано еще! – возмутился кузен, слегка осмелев. – Еще и восьми нет!

– Как это нет? – удивился я, оглядываясь. – Уже темнеет.

Сумерки и впрямь сгущались стремительно, да еще и ветер вдруг поднялся.

– Только шесть часов! – возразил Сирил и сунул мне под нос свои часы: – Ну, начало седьмого. Сам посмотри!

– Видимо, они остановились, – предположил я, отступая (в запале Сирил едва не угодил мне часами прямо в глаз).

– Да нет же! Вот, видишь, стрелка движется!

Секундная стрелка и впрямь бодро бежала по кругу. Но сейчас ведь конец мая, а не ранняя весна, чтобы темнеть начинало в пять!

– Хорошо, – вынужденно согласился я. Перевести стрелки назад так, чтобы я этого не заметил, кузен не мог, к тому же это не имело смысла. Несложно ведь уточнить у любого из гостей, который час. – Погуляй пока. Только, прошу тебя по-хорошему, больше не пей и не вздумай болтать!

– Ладно, – облегченно улыбнулся Сирил и тут же умчался к миссис Вашингтон, опасаясь, видимо, что я могу передумать.

Я осмотрелся, пытаясь найти в толпе инспектора Таусенда. Сегодня я видел его несколько раз, но только издали. На глаза мне попался дворецкий лорда и его экономка – они что-то обсуждали, явно встревоженные.

Резкий порыв ветра метнул мне в лицо целую гроздь капель. Надо думать, ему это понравилось, потому что спустя минуту дождь хлынул водопадом, а шквальный ветер, завывая, яростно трепал навесы и срывал шляпы…

Совсем недавно безмятежно отдыхающие люди всполошились. Слуги, пытаясь перекричать рев стихии, махали руками и кидались то туда, то сюда, пытаясь спасти хозяйское добро.

Я быстрым шагом направился к дому. За тетушку Мейбл и ее супруга я ничуть не беспокоился – они наверняка спрятались от непогоды в числе первых, в таких вещах на полковника можно было положиться. Ветер все усиливался, а темнело так стремительно, словно в небо подливали чернил. Вот потемневшие небеса расколола первая молния, и загрохотало так, что дамы с визгом бросились в дом. Зонтики, шезлонги, недоеденный торт – все было забыто в первобытном ужасе перед буйством стихии…

На ходу я обернулся, выглядывая Сирила в этой толчее, и выругался сквозь зубы: кузен обнаружился довольно далеко, на поляне возле пони. Обезумевшие животные, привязанные к высокой декоративной ограде, рвались на привязи, однако освободиться не могли. Рядом с кузеном мелькало черное платье вдовы и темно-зеленый пиджак мистера О'Ши. Я прищурился, пытаясь разглядеть, чем они заняты, и выругался повторно: эти сумасшедшие освобождали несчастных пони, и Сирил им помогал!

Точнее, сам мистер О'Ши не без труда удерживал троих лошадок, пытаясь их успокоить (рука у него почему-то была обернута носовым платком, поранился, что ли?), а Сирил и миссис Вашингтон торопливо отвязывали двух оставшихся. Ветер разошелся настолько, что почти валил с ног. Вокруг стремительно пустело, люди прятались под спасительную защиту крыш.

И только три фигуры все возились под дождем, пытаясь выручить животных. Себя бы лучше спасали! А вот слугам ой как влетит от лорда… Он-то в числе первых увел супругу в дом, и теперь, должно быть, рвал и метал, вспомнив о лошадках!

Повторяя про себя «Уши надеру!», я двинулся к Сирилу, преодолевая сопротивление ветра, но тут снова в небе блеснуло, раздался грохот… Я на мгновение ослеп, а когда проморгался, обнаружил, что рядом с членами самозваного общества защиты животных пылает дерево. Проливной дождь изо всех сил пытался загасить огонь, но пока безуспешно.

Уже отвязанные пони отчаянно ржали и в ужасе рвались прочь. У Сирила и миссис Вашингтон, к счастью, хватило ума их отпустить – пусть потом грумы лорда Блумберри их отыскивают и ловят. Но ветеринар продолжал сражаться со своей троицей… Безуспешно. Вот двое из них, испугавшись очередного раската грома, рванули вперед и мистер О'Ши, не удержавшись на ногах, начал нелепо заваливаться вперед и вбок… прямо на узорную ограду, ощетинившуюся коваными листиками.

Судя по приоткрытому рту миссис Вашингтон, она закричала, но ее крик утонул в вое стихии. Сирил же среагировал молча и на диво быстро – он рванулся вперед, отталкивая мистера О'Ши от решетки, и упал с ним вместе.

Еще несколько мгновений, и я оказался рядом с ними.

– Вставайте! – прокричал я, пытаясь перекричать ветер и протянул мистеру О'Ши руку.

Он протестующе мотнул головой и некоторым трудом поднялся сам. Лицо его в отблесках пламени казалось совершенно белым, зрачки были ненормально расширены, а губы дрожали. Кажется, он был в шоке…

Сирил сидел прямо на раскисшей лужайке, тупо таращась на свою руку. Сквозь прореху в рукаве (должно быть, зацепился за ограду, когда падал), виднелась ссадина. Я ухватил кузена за шиворот (признаюсь, хотелось действительно схватить его за ухо!) и при помощи мистера О'Ши потащил в дому. Миссис Вашингтон, подобрав насквозь промокший подол, бежала впереди, и при взгляде на нее я неожиданно припомнил рекламу непромокаемого корсета и, кажется, понял, зачем он нужен…

Как мы одолели последние футы, одному богу известно. По крайней мере, из моей памяти эти события выпали. Должно быть, нас заметили слуги, поскольку дверь распахнулась при нашем приближении, и нас буквально втащили в дом. И очень своевременно – по крыше забарабанил град!

Сирил, ухватившись за плечо дюжего лакея, снова посмотрел на свою руку и закусил губу.

– Тебе очень больно? – встревожился я, отмахиваясь от слуги с полотенцем наперевес. Кажется, кто-то уже помчался за доктором. – Перелом? Да не молчи же ты!

– Костюм! – отчетливо произнес Сирил.

– Что? – переспросил я, едва держась на ногах от усталости.

Кузен выглядел ужасно: мокрый, взъерошенный, в порванной и заляпанной грязью одежде… Впрочем, я наверняка выглядел не лучше.

– Это был мой новый костюм! – голос Сирила звучал так обиженно, что я не выдержал: расхохотался во весь голос. Мой кузен неисправим!..

Собравшееся в гостиной общество щеголяло наброшенными на плечи пледами, тюрбанами на мокрых головах и помятыми, забрызганными грязью нарядами. Но о том, чтобы разъехаться домой, пока и речи не могло быть: за окнами стихия бушевала так, что опасно дрожали стекла.

Слуги разносили горячее вино с медом и специями – лучшее средство для предупреждения простуды.

Я с наслаждением глотнул ароматного напитка и отыскал взглядом Сирила, которого как раз отчитывала тетушка Мейбл (по крайней мере, вид у нее был именно такой). Миссис Вашингтон и полковник Стивенсон, похоже, пытались ее успокоить и отвлечь, но без особого успеха.

– Сирил, как ты мог так безответственно рисковать своей жизнью? – вопрошала тетушка, которая от гнева будто сделалась выше ростом. Ей явно недоставало любимого зонтика – должно быть, потеряла во время бегства. – Неужели ты не подумал о том, что я волнуюсь?!

– Никакого риска не было, – журчал успокаивающий голосок миссис Вашингтон, с которой капало на пол. – Поверьте, я родом из мест, где случаются дожди и посильнее.

– Да-да, – подхватил полковник. – Помню, в Индии летом жуткие дожди, которые льют несколько месяцев кряду. Индийцы…

– Мне нет дела до какой-то там Индии! – отрезала моя несгибаемая тетушка. Из-за мокрых чучел птиц шляпка ее смотрелась особенно жутко. – А уж тем более до всяких дикарей! Мой сын…

– Дорогая, но богатства Великобритании проистекают именно из колоний! – Полковник уверенно уводил разговор в сторону, выказывая в этом деле немалую сноровку. Быть может, он сам охотно отчитал бы Сирила, однако когда тетя Мейбл в ярости, достается всем без разбору. Так что в интересах самого полковника было поскорее ее угомонить. Судя по всему, за время совместной жизни он недурно овладел этим искусством…

– Причем тут мой сын?! – стояла на своем тетушка Мейбл, но прозвучало это уже менее экспрессивно.

Сирил, воспользовавшись случаем, шевельнул пострадавшей рукой и картинно застонал.

– Вот! – не замедлила воспользоваться этим его матушка. – Ты все-таки поранился! Тебе необходим доктор, бог знает, что ты мог подцепить?! Вдруг столбняк? Или что еще похуже?..

– Вовсе я и не поранился! – быстро сдал назад Сирил, понимая, что материнской заботы может и не перенести. – Просто ушибся, когда мы с мистером О'Ши упали, вот и все.

– А почему это вы упали? – нахмурилась тетушка Мейбл.

– Мистер Кертис спас меня от серьезной травмы, – встрял сам О'Ши, подходя ближе. – Должен искренне поблагодарить его! Если бы не он…

– Право, пустяки… – смутился Сирил, однако поддержке явно обрадовался.

– Хм… – протянула тетушка Мейбл, но запал у нее, кажется, кончился. – И все равно не следовало геройствовать!

– Но не могли же мы бросить несчастных лошадок, – возразила миссис Вашингтон. – Они так жалобно ржали и даже не могли убежать…

– Этим следовало заняться слугам! – отрезала та. – Надеюсь, лорд Блумберри примерно накажет этих трусливых негодяев, из-за которых мой сын… и вы, разумеется, подвергали свои жизни опасности! А если бы на вас упало это ужасное горящее дерево?!

– Мама, оно вовсе не собиралось падать… – безнадежно сказал Сирил, но его не услышали.

– Слугам вообще доверять нельзя, – вставил полковник. – Ну, за очень редким исключением… А если это туземный слуга, то за ним глаз да глаз! У нас бывали случаи, когда такие слуги нарочно портили и даже калечили полковых лошадей, а раздобыть приличного строевого коня в Индии – это, я вам скажу, задача не из легких!

– Это, разумеется, прискорбно, – произнес О'Ши, успевший взять второй бокал вина. – Однако в чем-то можно понять и этих несчастных. Ведь зачастую коренные жители колоний вынуждены существовать в ужасающих условиях…

– А кто им мешает приобщаться к цивилизации? – вздернула тетушка подбородок.

– Их лень, – хмыкнул ее супруг. – Все они ленивы, лживы и так и норовят устроить какую-нибудь пакость! Сколько бунтов пришлось подавлять!..

– А вам не приходило в голову, что это во многом вина белого человека? – с неожиданной злостью проговорил О'Ши. – Люди явились в чужую страну и принялись устанавливать свои порядки, принуждая население соблюдать зачастую непонятные туземцам законы, а за неповиновение карают на месте! Они привезли так называемым дикарям дотоле неизвестные им болезни и пороки, они силой насаждают свою религию… Представьте на минуту, что какой-нибудь индийский магараджа явился в Англию и стал править ею по принятым в Индии законам!

– Да вы шутник! Это абсолютно невозможно! – расхохотался полковник. – Это же дикари. Если бы мы не принесли им свет цивилизации, они так и прозябали бы в первобытной грязи…

– Но все-таки, быть может, следовало использовать другой подход? – не отступался тот. – Не смотреть на туземцев, как на низшую расу, на полуживотных, а увидеть в них таких же людей, как вы?

– Простите за прямоту, мистер О'Ши, – сказал полковник серьезно, – но вы, кажется, хлебнули лишку. Это ж надо такое сказать!

– Но я всего лишь хочу… – О'Ши вдруг осекся и коротко кивнул. – Да, пожалуй. Приношу свои извинения. Должно быть, после пережитого вино слишком сильно ударило мне в голову.

– Ничего, с кем не бывает…

Дальше беседа потекла спокойно и ровно, правда, О'Ши скоро отошел к другой компании, кажется, отправился утешать лорда, который шумно переживал за сбежавших пони: они ведь могли переломать ноги, заблудиться…

Ну а я устроился в уголке со своим бокалом и принялся ждать момента, когда буря наконец утихнет, и можно будет отправиться домой.

* * *

– К вам посетитель, сэр, – возвестил Ларример, оторвав меня от крайне напряженных раздумий: я решал, подкормить малютку Лизбет прямо сейчас или немного повременить?

– Пригласите, – кивнул я и решил, что с подкормкой все-таки подожду. Переизбыток питательных веществ может быть так же вреден моим питомцам, как их недостаток.

– Это дама, сэр, – негромко сообщил дворецкий. – Мне она не знакома, с вашего позволения.

– О, вот как? – удивился я. – Спасибо, что предупредили! Попросите обождать пару минут, я сейчас спущусь…

Я быстро сменил старомодный домашний пиджак, в котором обычно вожусь в оранжерее, на более элегантный, пригладил волосы и спустился в гостиную.

– О!.. – невольно вырвалось у меня, когда я увидел гостью. – Гхм… Добрый день.

– Добрый день, мистер Кин, – произнесла миссис Вашингтон, нервно комкая в руках батистовый платочек. – Я… боюсь, я к вам с дурными новостями…

– Боже мой, что случилось? – встревожился я. – Ларример, принесите-ка чаю!

– Не стоит, право…

– На вас лица нет! – ответил я. – Ларример?

– Сию минуту, сэр, – ответил дворецкий и удалился.

– Так что произошло? – обратился я к прекрасной вдове. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Не знаю! – всхлипнула она и прижала платочек к глазам. – Но… но… Больше обратиться не к кому! Я здесь мало кого знаю, разве что миссис Стивенсон, но она ни в коем случае не должна ничего услышать, это разобьет ей сердце!

– Постойте… – Я нахмурился. – Причем тут тетушка Мейбл?

– Сирил… – прерывисто вздохнула миссис Вашингтон, а я лишился дара речи. Неужто я сглазил, когда не так давно подумал, будто кузен немного поунялся, повзрослел, что ли?

– Миссис Вашингтон, я надеюсь, он не позволил себе ничего… То есть, я хочу сказать, он что, каким-то образом оскорбил вас?!

– Боже мой, мистер Кин! – воскликнула она. – Речь совершенно не о том!

– А о чем же?..

– Сирила забрала полиция!

– Ох, – у меня отлегло от сердца. – Ну, это с ним регулярно происходит. Не тревожьтесь так, миссис Вашингтон, я позвоню старшему инспектору Таусенду и, уверен, это недоразумение быстро разрешится. И вы правы, тетушке Мейбл лучше не знать об этом…

– Но это произошло в Лондоне! – вскричала дама.

– А как его туда занесло? – удивился я. М-да, тут дело сложнее, но, уверен, инспектор мне поможет.

– Миссис Стивенсон отправила Сирила с каким-то поручением, – заговорила она, – и вот…

Ну разумеется! Попав в Лондон, кузен не мог не задержаться и не накуролесить. Мерзавец, вытащу его из участка – устрою такую трепку, что он ее надолго запомнит!

– Одним словом, – продолжала миссис Вашингтон, – мы случайно встретились в центре. У меня ведь есть дом в городе, хотя жить мне больше нравится на природе… Однако мне потребовалось сделать кое-какие приобретения, и ваш кузен любезно предложил сопровождать меня.

«Что-то, мне кажется, эта встреча была далеко не случайной», – подумал я. Хм, вдобавок, прекрасная вдова называет Сирила по имени, а это, знаете ли… Видимо, спасение пони сильно их сплотило.

– Признаюсь, я увлеклась примеркой шляпок, – сказала она. – Я знаю, мужчинам совершенно невыносимо ожидать, пока дама сделает выбор, мой муж был именно таким. И я сама, сама предложила Сирилу прогуляться, пока я закончу с покупками! Он не стал возражать, вышел из магазина… А потом с улицы послышался как-то шум, крики, все, конечно же, бросились к окнам, а там… там…

– Миссис Вашингтон, прошу вас, успокойтесь, – сказал я, а бесшумно появившийся Ларример поставил на стол чайный поднос. – Вот, выпейте чаю, вам это решительно необходимо… Что же случилось на улице?

– Я сперва ничего не смогла понять, – ответила дама. – Потом только кто-то сказал, что это полиция арестовывает заговорщиков! И я вспомнила: когда мы заходили в магазин, в переулке стояли какие-то люди и довольно экспрессивно общались… Должно быть, Сирил просто подошел узнать, о чем идет речь, он ведь такой любознательный!

– Лучше бы он не совал свой длинный нос в чужие дела, – пробормотал я. – Но вы сказали – заговорщики? И что, они вот так открыто собрались на улице среди бела дня?

– Я потом выяснила: это была какая-то уличная акция, – пояснила миссис Вашингтон, нервно звякая чайной ложечкой о блюдечко. – Кажется, они собрались, чтобы пошуметь, покричать… и таким образом донести до горожан свою позицию. Ну, право, никто бы не разрешил им опубликовать подобное в газетах, ведь верно? И, разумеется, кто-то вызвал полицию… О, приехало сразу несколько фургонов, констебли хватали всех без разбору, и я видела, как Сирила тоже забрали…

«Ну почему мой кузен – такой кретин? – подумал я уныло. – Даже вовремя дать деру – и то не может!»

– Скажите, а о какой позиции шла речь? Почему вы говорите, что им не позволили бы напечатать в газете ничего подобного?

– О! Разве я не сказала? – удивленно взглянула на меня миссис Вашингтон. – Они требовали независимости для Ирландии!

– О боже… – сказал я и закрыл лицо руками.

Похоже, на этот раз Сирил влип серьезно. Это не пьяный дебош, не хулиганство, это уже политика. А если кузена схватили вместе с участниками ИНО – движения Ирландского национального освобождения… Впрочем, быть может, удастся объяснить, что мой недалекий родственник далек от политики, как никто другой, не в курсе даже, кто у нас нынче премьер-министр? Будем надеяться…

– Все так плохо? – испуганно спросила дама.

– Пока не знаю, – честно ответил я. – Мне надо кое с кем посоветоваться, а затем, видимо, я поеду в Лондон, выручать этого… гхм… Сирила.

– Я поеду с вами, – категорично заявила она. – И, если желаете, можете остановиться у меня, и…

– Мне бы не хотелось вас стеснять, – остановил я ее. – Думаю, я прекрасно обойдусь гостиницей. Итак, не будем терять времени! Миссис Вашингтон, если вы собираетесь обратно в Лондон, то оставьте, пожалуйста, ваш адрес. Я, видимо, поеду уже завтра.

– Хорошо, только непременно позвоните, если удастся что-то узнать, – сказала дама и, порывшись в сумочке, протянула мне визитку. – И если в полиции потребуется удостоверить, что Сирил не имеет никакого отношения к этому сброду, а просто прогуливался, я готова это сделать!

– Не думаю, чтобы до этого дошло дело, – успокаивающе сказал я, хотя, честно говоря, не слишком хорошо представлял, до чего оно вообще может дойти! – Но благодарен за предложение, миссис Вашингтон. Если бы не вы…

– О! – спохватилась она. – Но нужно ведь как-то объяснить миссис Стивенсон, почему Сирил задерживается! Вдруг за один день мы не управимся?

– Я ей сообщу, – пообещал я. Слишком деятельная натура собеседницы немного меня утомляла. – Скажу, что кузен встретил знакомого и… Словом, для него это обычная история.

– А ведь один знакомый там действительно был! Я только сейчас вспомнила…

– Кто? – удивился я.

– Ах, ну тот симпатичный молодой человек, которого обожает лорд Блумберри! Как же его? Нас ведь представили друг другу, но память у меня… Ах да! Мистер О'Ши!

– Он тоже там был?

– Да, а что в этом удивительного? – пожала плечами миссис Вашингтон. – Насколько я поняла, практика у него в Лондоне, почему же он не мог оказаться в центре города в выходной день? Да, верно… Он стоял чуть поодаль. Вот ему повезло – его полиция как будто не заметила!

– Действительно, повезло, – согласился я, и, обменявшись еще парой фраз, мы распрощались.

«Ну и подложил же ты мне свинью, Сирил», – думал я, отправляясь прямиком к старшему инспектору Таусенду. Может быть, он что-нибудь посоветует?

– Да-а, влип ваш кузен, – задумчиво сказал тот, выслушав мой драматический рассказ и закуривая. – Дело дрянь.

– Думаете, даже под залог не отпустят? – спросил я.

– Вряд ли. – Таусенд поправил усы. – В лучшем случае – помаринуют сколько-то в каталажке, потом выпустят, но наблюдения не снимут, а в этом приятного мало. В худшем… даже не знаю. Сейчас на этих парнях из ИНО все помешались просто! Оно и понятно – политика… Кому охота, чтобы какая-нибудь заварушка случилась? Вот и ловят…

– Может быть, удастся убедить, что Сирил совершенно непричастен к этой вот революционной деятельности?

– Попробуйте, – усмехнулся он. – Это вы меня можете в чем-то убедить, поскольку я вас и вашего кузена давно знаю, но и то, подозреваю, покрываете вы его! А в Лондоне о вас слыхом не слыхивали, это раз. А два – тем делом будет не полиция заниматься, берите выше!

– О черт… – сказал я. Сирил подложил мне не просто свинью, а громадного грязнущего борова!

– Вот-вот, – правильно истолковал мои слова инспектор. – Начнете очень уж рьяно убеждать, что парень никакого отношения к ИНО не имеет, тут и к вам начнут присматриваться…

– Да уж, – пробормотал я. Картина вырисовывалась безрадостная. А если уж об этом узнает тетушка Мейбл… С нее станется ринуться в Лондон, потрясая неизменным боевым зонтиком! – Спасибо, Джордж, что предупредили. Я постараюсь вести себя осторожнее… Кстати, а может быть, вы подтвердите, что Сирил не замечен ни в чем подобном? Ведь за ним, кроме мелких шалостей, и впрямь ничего не водится!

– Боюсь, так мы только хуже сделаем, – мрачно ответил Таусенд. – Сами посудите: где я – и где они? Свидетельство какого-то там старшего инспектора из маленького городка… Да еще легко узнать, что мы с вами приятельствуем, а на выходки Сирила я периодически закрывал глаза!

– Да, пожалуй, этак я еще и вас подставлю, – кивнул я. – Ну что ж, рад был повидаться, пускай и не по самому приятному поводу…

– Взаимно, Виктор, – сказал инспектор, и я откланялся.

Итак, меня ждал Лондон!

Рано поутру, отправив послание для тетушки Мейбл и оставив все распоряжения Ларримеру касаемо моих крошек, я отправился в дорогу…

Не люблю большие города. Слишком уж они похожи на муравейники… (Если добавить, что в одном таком муравейнике мне как-то пришлось полежать, то неприязнь моя к этим мирным, в общем-то, насекомым станет более понятной.) И еще вечная копоть, чад, грохот колес по мостовой, гудки клаксонов, звяканье конки… Нет уж, в Блумтауне куда лучше! И, кстати, машину там водить куда проще и приятнее: никто не норовит подрезать, не выскакивает неожиданно из переулка, не бросается под колеса, так что приходится резко тормозить, рискуя, что сзади идущий автомобиль врежется в тебя… У нас жизнь течет размеренно, без суеты, и это прекрасно!

Полицейское управление я разыскал довольно быстро, благо миссис Вашингтон объяснила мне, где именно оно расположено. Раньше мне там как-то бывать не доводилось…

Здесь тоже кишел людской муравейник, сновали туда-сюда клерки (роскошь какая!), топали констебли, покрикивало на кого-то начальство… Меня никак не желали выслушать, а когда все же выслушали и поняли, о чем речь, то разговаривать не пожелали. «Никаких сведений. Не положено. Нельзя. Дело государственной важности. Это решать не нам», – вот и все, чего я добился, после чего, поймав пару подозрительных взглядов и припомнив слова Таусенда, поспешил ретироваться.

Ну и что прикажете делать? Мне даже увидеться с Сирилом не позволили! Не иначе, предполагали, что я могу передать ему ножовку в ковриге хлеба (так, кажется, было написано в каком-то приключенческом романе), а он ночью перепилит прутья решетки и сбежит. Фу-ты, ну и чушь лезет в голову!..

Ладно, и что дальше? Я в полном тупике! Подобраться к кому-то из вершителей судеб этих треклятых революционеров у меня нет возможности. Хм, не попросить ли лорда Блумберри посодействовать? Он ведь как-то обещал помочь, даже если я вдруг совершу убийство… Но одно дело убийство, и совсем другое – политика! Могут ведь и заинтересоваться, отчего это лорд принимает участие в делах предполагаемого заговорщика… Нет, не стоит впутывать его сюда с риском испортить ему репутацию!

Мне определенно требовался совет, и я знал, как его получить, благо все необходимое предусмотрительно захватил из дому. Правда, совет получился очень уж странным…

В глубокой задумчивости я принялся мерить шагами гостиничный номер. И как прикажете это понимать? Как совет броситься, так сказать, в самый эпицентр бури? Или что ситуацию можно разрешить только радикально, например, вызволив Сирила из полицейских застенков с боем? Однако потом ему придется бежать в колонии… Для меня бы такой вариант еще сгодился (хотя, признаюсь, оставлять моих крошек и старика Ларримера было бы жаль), а вот кузен без чуткого руководства тетушки Мейбл и моего присмотра точно пропадет!

Нет, должно быть, имеется в виду, что нужно рискнуть и решить проблему одним рывком – попросту разрубив ее, как пресловутый гордиев узел. Хотя все равно непонятно, как это сделать! К тому же имелось предупреждение о возможных проблемах и неожиданностях…

Но довольно об этом, нужно припомнить все, что мне известно! Увы, этого было до смешного мало: рассказ миссис Вашингтон да пара газетных статей, в которых, ясное дело, всей правды не напишут.

Стоп. Миссис Вашингтон сказала, что видела на этой импровизированной сходке Брайана О'Ши! И, спрашивается, что он там делал? Действительно шел мимо, остановился послушать, но ему повезло больше, чем Сирилу? Быть может, но что-то не давало мне покоя… Что-то казалось неправильным в этом человеке…

И тут я вспомнил собственные размышления о том, что для ветеринара у О'Ши слишком уж ухоженные руки. А может, он и не ветеринар вовсе? Однако лечит же он лошадей лорда Блумберри… С другой стороны, это может быть прикрытием, а О'Ши, к примеру, полицейский агент! Может он быть внедрен в группировку ИНО? Думаю, может, вероятно, даже принимает самое деятельное участие в их начинаниях, а сам поставляет сведения о готовящихся акциях своему настоящему начальству. Если так, тогда понятно, почему его не задержали вместе с остальными, а дали спокойно уйти! Ну а «коллегам» он всегда может солгать, что просто очень удачно улизнул, пока констебли отвлеклись на других.

«Вот он, шанс!» – понял я. Если О'Ши и впрямь работает на полицию, то его свидетельство может иметь определенный вес. Он же знаком с Сирилом и наверняка знает, то тот не имеет никакого отношения к ИНО! А раз так, нужно как можно скорее разыскать его и убедить выручить моего непутевого кузена.

К поискам я приступил немедленно. К сожалению, Лондон – это не скромный Блумтаун, в котором я без особых усилий отыскал простого бакалейщика. К счастью, в Лондоне есть множество возможностей для того, чтобы найти нужного человека, не совершая для этого никаких подвигов.

Проще говоря, я всего лишь выяснил, где располагается Королевское ветеринарное общество и отправился прямиком туда, полагая, что раз уж О'Ши представляется ветеринаром, то у него должно быть соответствующее прикрытие (не то вдруг «коллеги» по революционной борьбе решат навести справки?). А значит, какие-то сведения о нем найдутся. Пусть даже фальшивые, это неважно, мне требовался только его адрес!

Скажу честно, мне пришлось призвать на выручку все свое терпение, чтобы обойти бюрократические препоны! Меня посылали из одного кабинета в другой, от одного почтенного джентльмена к следующему, и каждому я терпеливо излагал свою просьбу: дескать, мне порекомендовали мистера О'Ши (для солидности я ссылался на лорда Блумберри, решив, что здесь это ему ничем не навредит), но я умудрился потерять адрес именно тогда, когда моему питомцу срочно потребовался ветеринар, рекомендатель, как назло, в отъезде, а ждать я не могу. Словом, не будут ли уважаемые джентльмены так любезны…

Где-то на пятнадцатом витке один из них все-таки смилостивился надо мной и нацарапал нечитаемым почерком некое послание, с каковым я отправился в очередной кабинет. Здесь, за столом, напоминающем укрепленный форт, восседала суровая немолодая дама в пенсне, очевидно, секретарь. Подозрительно осмотрев меня сквозь стекла пенсне, она внимательно изучила поданную мной записку, подумала, затем извлекла толстенную амбарную книгу из пирамиды таких же (и каким-то чудом не обрушив это сооружение) и принялась листать. Продолжалось это долго, и я уже начал терять надежду, когда вдруг дама скрипучим голосом произнесла:

– Брайан О'Ши. Купил практику в Лондоне пять лет назад. Вы ищете его?

– Да, да, – обрадовался я. Не думаю, что найдется еще один ветеринар с тем же именем…

– Записывайте адрес, – приказала дама, и я схватился за записную книжку и карандаш. – Знаете, сэр… Это, разумеется, не мое дело…

– Что такое? – Я настолько удивился живым эмоциям в ее прежде сухом тоне, что грифель моего карандаша прорвал бумагу.

– На вашем месте я поискала бы другого специалиста, – поджала она тонкие губы.

– Отчего же? Человек, рекомендовавший мне мистера О'Ши, достоин всяческого доверия, но, быть может, он чего-то не знает?

– Мистер О'Ши слишком увлекается «народными», как он выражается, методами лечения, – произнесла дама. – В то время, как прогресс не стоит на месте, и остальные ветеринары осваивают все новые изобретения, этот молодой человек, представьте себе, остается стойким противником хирургических операций!

– Даже если это жизненно необходимо? – поразился я.

– Именно. Но, что удивительно, на него ни разу не поступало жалоб. Мистер О'Ши обладает редким даром убеждения и способен обаять любого клиента, – добавила она. – Но, согласитесь, лечить животных исключительно какими-то подозрительными микстурами и притираниями собственного изготовления и наложением рук… впрочем, он называет это лечебным массажем… Это несколько странно!

– Да, пожалуй, – кивнул я. Ну, если О'Ши – не настоящий ветеринар, то здесь как раз ничего странного и нет! А что жалоб не было – так может, у него и клиентуры не имеется, откуда ж им взяться? – Наверно, я все-таки обращусь к кому-то другому.

– Рекомендую доктора Блуминга, это великолепный специалист широкого профиля, или доктора Джонса, он довольно молод, но репутация у него безупречна…

В течение добрых десяти минут эта достойная дама бомбардировала меня фамилиями и адресами, а я старательно их записывал. Затем я рассыпался в благодарностях и постарался ретироваться как можно скорее.

Отлично, адрес и даже телефон у меня есть! Звонить я, правда, не собирался, лучше приехать просто так. Даже если О'Ши не окажется дома или он (ну вдруг!) будет принимать пациентов, я могу и обождать.

Предполагаемый полицейский агент обитал в весьма недурном доме, немного старомодном, но от этого не менее очаровательном. Правда, за ним стоило бы получше ухаживать, а то вон в щели между крыльцом и камнями мостовой даже цветы выросли… Ничего против них не имею, но лучше, когда они цветут в саду или на лугу, а так – это выглядит несколько неопрятно.

Дверь мне открыл слуга и сообщил, что мистер О'Ши сейчас занят, и если я привез своего питомца, то мне придется подождать, но если случай срочный, меня пропустят без очереди.

С одной стороны, случай у меня был действительно срочный, с другой – мне было интересно, что за клиенты у этого ветеринара, так что я сказал, что дождусь конца приема, поскольку у меня к нему личное дело. Слуга молча кивнул, принял у меня шляпу, проводил в гостиную и предложил подать чаю. От чая я отказался, и он ушел.

В доме необычно пахло. Не лекарствами, как можно было бы предположить, скорее, это напоминало ароматы летнего луга или цветущего сада… Прослеживались еще нотки сырого осеннего леса, мокрой хвои, древесины, болотных трав… Впрочем, суровая дама в Ветеринарном обществе сказала, что О'Ши готовит свои микстуры сам, и как знать – из чего именно?

Окна гостиной располагались очень удачно: из них прекрасно было всех, кто входил или выходил из дома. Первой удалилась полная дама, прижимавшая к необъятному бюсту что-то, что я сперва принял за муфту и еще подивился: неужели дама мерзнет в такой теплый день? Только когда «муфта» вдруг звонко затявкала и завертела хвостом, я сообразил, что это комнатная собачка, и посмеялся про себя. Еще через некоторое время вышел пожилой сутулый джентльмен с таким же пожилым (это видно было по полностью седой мордочке) терьером на поводке. Правда, несмотря на возраст, песик выглядел очень бойким и только что не волок хозяина за собой, как на буксире.

Потом была еще девочка с котенком, другая – с непонятной ношей, в которой я по некотором раздумьи опознал закрытую тканью птичью клетку, и паренек с коробкой. Должно быть, там сидела морская свинка, хомяк или даже крыса…

Что любопытно, все хозяева выглядели если не радостными, так обнадеженными, а питомцы (те, кого я мог рассмотреть) на больных не походили. Впрочем, что я в этом понимаю? И у людей бывает: человек бодр и полон сил, и знать не знает, что уже смертельно болен!

Возможно, настоящим ветеринаром О'Ши не был, но он наверняка умел подобрать нужные слова, чтобы успокоить своих клиентов. Кому и уметь втираться в доверие, как не ему…

За спиной раздались шаги, и я обернулся.

– Добрый день, – несколько обескураженно произнес О'Ши.

– Добрый день, – откликнулся я.

– Мне сказали, что у вас ко мне какое-то дело, мистер… Кин, если не ошибаюсь?

– Да, мистер О'Ши, нас познакомил лорд Блумберри, – напомнил я.

– Ах да, верно! – улыбнулся он. – Простите, у меня скверная память на имена.

– Ничего страшного, – ответил я, мысленно поаплодировав его игре.

– Так что у вас за дело, мистер Кин? – поинтересовался О'Ши, усаживаясь в кресло. Я занял второе.

– Видите ли… – начал я. – У меня приключилась серьезная неприятность. Вернее, не у меня даже, а у моего кузена. Если помните, он тоже был на приеме, Сирил Кертис.

– Да, припоминаю, – кивнул он, и по лицу его скользнула странная тень. Еще бы он забыл! – Однако не вполне понимаю, какое отношение я…

– Сирил задержан по подозрению в связях с ИНО, – сказал я, и О'Ши чуть не подскочил.

– Мистер Кин, ну нельзя же вслух… – Он встал, проверил, не подслушивает ли слуга под дверью, и зачем-то задернул шторы. – Невероятно… Я и представления не имел, что мистер Кертис разделяет взгляды борцов за свободу нашей родины! Я ирландец, – зачем-то пояснил О'Ши, будто я и так этого не видел. – Когда же ваш кузен успел вступить в ряды организации? Видимо, совсем недавно?

– Дело в том, – медленно проговорил я, – что Сирил никуда не вступал. И никаких… хм… взглядов он не разделяет. Я вообще не уверен, не перепутает ли он на карте Ирландию с Шотландией!

О'Ши смотрел на меня как-то странно.

– Почему же его забрали? – спросил он.

– Сирил оказался не в том месте и не в то время, – мрачно ответил я. – Просто подошел послушать, о чем говорят эти… революционеры, и, как нарочно, именно в этот момент подъехала полиция!

– Но какое я имею отношение к этой истории? Я искренне сочувствую вам и вашему кузену, но…

– Вы тоже там были, – заметил я. – Вас видела еще одна наша общая знакомая, с которой, на свою беду, Сирил решил прогуляться. Только вот вас почему-то полиция не забрала…

О'Ши нахмурился.

– К чему вы клоните, мистер Кин? – спросил он. – Да, я действительно там был. Я стараюсь посещать такие акции, потому что с их организацией пока что дело обстоит неважно, и людям нужен хороший координатор. А что до последнего… Еще двое хороших ирландских юношей успели бы уйти от облавы, если бы не прикрывали мой отход. Увы, как это ни жестоко, но такова реальность: я – более ценная фигура, чем простые разнорабочие. Они знали, на что идут, знали, что возможны неприятности с полицией, но согласились на это! Поверьте, мистер Кин, никто не обещал им, что освобождение Ирландии будет легким делом! Все мы прекрасно осознаем, что многие из нас окажутся за решеткой, кто-то, возможно, будет убит, но, не пожертвовав собой, мы никогда ничего не добьемся, и наши дети и внуки не узнают вкуса свободы…

О'Ши выдохся и умолк, я же пытался собрать расползающиеся мысли. Нет, возможно, он просто хороший актер, но эта речь прозвучала как-то слишком уж… искренне.

«А что, если я ошибся? – вдруг подумал я с ужасом. – Если О'Ши вовсе не агент, а самый что ни на есть функционер ИНО? Если вспомнить те его слова на приеме… Боже, во что я влип!»

– Но вам-то это зачем? – забросил я пробный камень. – Вы, я вижу, преуспевающий специалист, у вас еще все впереди, а вы рискуете загубить карьеру и самое жизнь… И не только вашу, – добавил я наобум. – Если вы попадетесь, кто позаботится о несчастных животных? О, разумеется, есть и другие ветеринары, но всем ли пациентам повезет найти такого врача, который сумел бы их исцелить? Вспомните Снежинку – эту прекрасную кобылу пришлось бы убить, не случись вы поблизости!

– Я знаю, – отозвался О'Ши с невеселой усмешкой. – Но рисковать все равно приходится. Вы правы – есть и иные ветеринары, пусть они придерживаются других методик… А вот если мы не позаботимся о своей стране, от нее скоро останется одно воспоминание! Взять хотя бы эти кошмарные железные дороги… – Он передернул плечами. – Они перерезают прекрасные зеленые луга, напластывают нашу землю на ломти, и прежней она уже не будет. Но еще можно сохранить то, что осталось…

Я молча слушал его и никак не мог понять: он убежденный идеалист, отличный актер или что-то иное? Но что?

Взгляд мой упал на обшитую дубовыми панелями стену, скользнул по неброским обоям с цветочным орнаментом к камину. Должно быть, эти щипцы для угля отковали еще в прошлом веке, если не раньше, этакий чугунный раритет!

Чугунный? Я осторожно огляделся. Ручка двери – из латуни. Люстра и светильники, похоже, бронзовые. Рамы в окне деревянные, никаких решеток в помине нет. Запонки у О'Ши золотые, явно недешевые, булавка для галстука – тоже.

В этой комнате не было ни единого предмета из железа. Кажется, даже дверные петли – и те бронзовые. А замка нет как нет, это я заметил, когда О'Ши проверял, не подслушивает ли нас кто. Вот во входной двери замок был, я слышал щелчок, когда слуга мне отпирал.

А у порога дома растет наперстянка. Это в Лондоне-то! Не какой-нибудь плебейский подорожник, не обычная трава, а наперстянка!

А еще ветеринар О'Ши отрицает хирургические операции, не пользуется скальпелем, а поит пациентов непонятными микстурами и натирает мазями. «Народная», так сказать, медицина. Способная спасти лошадь со сломанной ногой и, наверно, не только ее…

А еще он ездит не на машине, а в маленьком экипаже, как лорд Блумберри. Но у лорда-то это является следствием помешанности на лошадях, а вот почему бы ветеринару не завести себе авто? Дело явно не в отсутствии средств!

А когда он держал пони, то зачем-то обернул руку платком. Не потому ли, что в сбруе достаточно металлических деталей: пряжек, например… Да те же удила!

И он очень любит Ирландию, но ненавидит железные дороги…

Вот вам и обещанные неожиданности!

– Мистер Кин! – окликнул О'Ши, и я понял, что слишком глубоко задумался. Он смотрел на меня как-то странно, выжидающе и, кажется, со все возрастающим удивлением. – Боюсь, я ничем не могу вам помочь. Искренне надеюсь, что скоро недоразумение разъяснится, и ваш кузен выйдет на свободу… в отличие от тех, кого задержали с ним вместе.

– Да, я тоже на это надеюсь… – кивнул я, нашарил в кармане пиджака ключи от машины и, быстро наклонившись вперед, сунул их чуть ли не под нос ветеринару.

Эффект был поразителен! О'Ши шарахнулся так, что едва не опрокинулся вместе с креслом…

– Уберите это! – выкрикнул он, загораживаясь рукой, будто я собирался на него напасть.

– Ничего себе, – сказал я удивленно. – Вернусь, поймаю Хоггарта и дам ему по шее! Не мог прямо сказать, старый болтун…

– Кого?.. – О'Ши, похоже, немного отпустило, когда я убрал ключи подальше от него.

– Да нашего кладбищенского призрака, – охотно ответил я. – Никогда не угадаешь, правду он говорит или сочиняет!

– Мистер Кин, если вы разговариваете с призраками, вам стоило бы показаться доктору, – ядовито произнес О'Ши.

– Я не только с призраками, я и с фэйри разговариваю, – хмыкнул я. – Вот прямо сию минуту!

– Мистер Кин, вы в своем уме? – нахмурился он.

– Вполне, а вы? – поинтересовался я в свою очередь. – Если да, то вот, возьмите!

Я бросил ему все те же злосчастные ключи. Любой нормальный человек поймали бы их… или не поймал, но только не О'Ши. Признаюсь, я даже не уловил момента, когда он успел выскочить из кресла и оказаться у камина. Это меня насторожило: повторюсь, там имелись увесистые угольные щипцы.

– Только не говорите, что дали обет не прикасаться к железу, – предупредил я, вставая и подбирая ключи. – Не то я схожу, поищу рябину и еще кое-что…

– Что вам от меня нужно? – спросил О'Ши сквозь зубы.

– От вас лично – ничего, – заверил я. – Но если вы поможете вытащить моего кузена из-за решетки, я буду вам крайне признателен! Я уверен, вы на это способны…

– Может быть, – мрачно ответил он. – Но с чего вы взяли, что я буду вам помогать? Чего ради? Чтобы вы потом сдали меня полиции?

– Зачем бы мне это? Хочется вам бороться за свободу Ирландии – боритесь на здоровье, лишь бы непричастные не страдали! И, кстати, – добавил я по наитию, – если вас вдруг возьмут, то может пострадать и лорд Блумберри, его репутация так уж точно! Он ведь относится к вам, как лучшему другу, а вы так подставляете его… Уж не решили ли вы втянуть лорда в ряды ИНО?

– Нет, разумеется… – О'Ши мрачно разглядывал ногти. – Он не интересуется ничем, кроме лошадей, вы сами прекрасно это знаете.

– Так вот, возвращаясь к Сирилу… Вы сказали, что ваши товарищи понимали, чем рискуют, и осознание этого будет поддерживать их. А как же мой кузен? Вам ничуть не жаль его?

– Знаете, я чужд человеческих чувств, – усмехнулся он.

– А животные? Их вы жалеете!

– Это другое дело, – сказал О'Ши. – Это та часть природы, что существовала еще до того, как пришли люди и принялись уничтожать и уродовать ее… Не помочь им – значит совершить преступление. А люди… Ладно, пёс с вами, раз вы все равно уже догадались: во мне действительно есть кровь фэйри. Правда, только половина, от матери.

– А фэйри плевать на людей, – завершил я мысль. – Неужели вы скажете так даже о вашей матушке?

– Она умерла родами, – сухо ответил он. – Это случается, знаете ли…

– Гхм… Извините, – произнес я. – Но все же, прошу вас…

– Нет. Я не собираюсь рисковать. Я ведь сказал вам – я нужен ИНО и как координатор, и как идейный вдохновитель!

– Ладно, – пошел я на попятный, – а за какую плату вы согласились бы помочь мне?

– У вас не наберется столько денег, – усмехнулся он.

– Деньги я вам и не предлагаю, – сказал я. – Еще не хватало, чтобы вы потом шепнули, куда следует, что я финансирую деятельность ИНО! Я имел в виду: может быть, вам нужно что-то определенное? Какая-то вещь? Полезное знакомство?

– Ничего такого, – ответил О'Ши. – Ну разве что у вас есть связи в министерстве путей сообщения, и вы сумеете убедить прекратить всякое строительство железных дорог в Ирландии!

– Ох… – только и смог я произнести. – Послушайте, но это нелепо. Я понимаю, что вам и… хм… вашим соплеменникам это неприятно, но…

– Неприятно?! – взвился он. – А представьте-ка, мистер Кин, что вы не можете пройти из одной половины собственного дома на другую, потому что там вдруг выросла стена! И остается или огибать эту стену снаружи… где-то ведь она кончается… Или сидеть на месте, будучи не в состоянии даже повидаться с ближайшими родственниками!

– Я не думал, что все настолько серьезно… – пробормотал я. – Но, мистер О'Ши, прогресс все равно не остановить. Даже если вы добьетесь независимости Ирландии, люди – те самые люди, которых вы сейчас подбиваете на борьбу! – продолжат строительство дорог. Может, не сразу, но это неизбежно произойдет.

– Мы будем решать проблемы в порядке их поступления, – неприятно улыбнулся О'Ши.

– Устроите геноцид? Ну что ж, думаю, вы на это вполне способны, – криво усмехнулся я и добавил: – На месте Сирила я не стал бы вас тогда спасать.

– То есть? – нахмурился он.

– Помните, во время бури он оттолкнул вас от решетки?

– Ах, вы об этом случае…

– Да-да. Я только сейчас сообразил: лорд что-то такое говорил о ней. Кажется, она частично стальная, а украшения – из какого-то другого металла… Под краской сразу не разберешь, но вы-то чувствовали железо, поэтому старались не подходить к окнам, верно? А когда началась суматоха, волей-неволей пришлось… И если бы не Сирил, вам могло бы не поздоровиться!

– Ну, допустим, – мрачно ответил О'Ши. – Я его поблагодарил.

– А не могла бы ваша благодарность быть чуточку более деятельной? Я бы даже предложил вам… – Я задумался. – У меня есть одна необычная вещь, быть может, она заинтересует вас. Это ритуальный кинжал.

– Железо, – фыркнул он.

– Бронза, – качнул я головой. – Кстати, очень прочная. А сам кинжал – древний. Шаман, от которого он мне достался… хм… по наследству, говорил, что им владело множество поколений его предков. Ну а для меня это просто память об одном событии… – Тут я непроизвольно потер левый глаз. – Пользоваться им я не умею. А вам, быть может, пригодится…

– Пёс с вами, – буркнул О'Ши. – Вы же не отстанете! Только как, вы предполагаете, я должен спасать вашего кузена? Если вы не забыли, в тюрьме предостаточно решеток, а они стальные!

– А нам и не надо в тюрьму, – ответил я, мысленно вздохнув от облегчения. – У меня есть план получше… и да, кстати, вместе с Сирилом можете еще кого-нибудь прихватить. Из своих. Например, тех двух молодых людей, которые вас… хм… прикрывали.

– Ну говорите уже… – окончательно сдался он.

– Скажите, вы знаете, кто ведет расследование по этому делу? Мне явно дали понять, что это не в компетенции полиции.

– Допустим, знаю, – неохотно ответил О'Ши. – И что с того? Хотите узнать его имя и предложить взятку? Не выйдет, кузена не вытащите, да и сами потонете…

– Фу, как грубо, – поморщился я. – Почему вы сразу говорите о взятках, когда есть куда более элегантное решение этой задачи?

– Какое?

– Мистер О'Ши, вы же фэйри, – укоризненно сказал я.

– Наполовину, – педантично поправил он.

– Непринципиально. Вы же можете обморочить человека?

– Как раз принципиально, – усмехнулся О'Ши. – Обморочить-то я могу, но, поскольку я полукровка, то это получится далеко не со всяким. С пьяными получается скверно, они уже в своем мире грез. На полковника Стивенсона мои чары вообще не действуют – есть такой тип абсолютно непробиваемых людей…

– А на меня? – живо поинтересовался я.

– И на вас не действуют, – неохотно ответил он. В самом деле, если бы он мог со мной что-то поделать, я давно ехал бы домой, пребывая в уверенности, что мы очень мило побеседовали, но О'Ши ничем не может мне помочь! – Правда, по какой-то другой причине.

– Хм… Ну, будем надеяться, нужный нам господин окажется достаточно восприимчив… – пробормотал я. – А внешность вы изменить можете?

– Не могу, – отрезал О'Ши. Подумал и добавил: – Ну разве что сделаться неприметным. Человек будет смотреть на меня, говорить со мной, но стоит ему отвернуться, как он тут же забудет мое лицо.

– Полезное умение для подпольщика, – хмыкнул я. – Наоборот тоже можете?

– Да, немного… – Он усмехнулся. – Могу очаровать любую женщину. Только мне это давно прискучило…

– Видимо, на сходках вы пользуетесь не только риторическими приемами! – не удержался я. – Ну да ладно. План очень прост. Вам нужно попасть на прием к тому господину, о котором мы только что толковали… под чужим именем, конечно, и сделавшись неприметным. После чего вы убедите его подписать приказ об освобождении Сирила в связи его полной непричастности к делу. Ну и тех ваших товарищей, если пожелаете…

О'Ши задумался, нахмурился, явно что-то просчитывая, потом кивнул:

– Хорошо. Я дам вам знать, когда дело будет сделано. Где вы остановились?

Я назвал гостиницу и поинтересовался:

– Может быть, мне чем-то помочь?

Признаюсь, мне просто было любопытно, как О'Ши намерен все это провернуть.

– Вам результат важен или мои методы? – зло взглянул он на меня. – Не путайтесь под ногами, мистер Кин! То, что я согласился на эту сделку, еще не означает, будто я от нее в восторге! А если вы хотя бы намекнете о моем участии в движении или о моей истинной сущности…

– Вот уж чего я делать вовсе не собирался, – поспешно сказал я, вспоминая о трепетном отношении фэйри к сохранению их тайн. – Можете быть уверены. У нас в семье болтунов отродясь не бывало, а у моего троюродного дядюшки так и вовсе прозвище – Могила.

Я не стал уточнять, что получил он его по несколько другому поводу.

– Остается только рассчитывать на вашу порядочность, – произнес О'Ши и поднялся, давая понять, что разговор наш окончен.

– Взаимно, – кивнул я, и мы расстались.

Следующий день я провел, как на иголках. Позвонил миссис Вашингтон, осторожно сказал ей, что, кажется, нашел кое-какой выход, но о подробностях говорить отказался. Дескать, это не телефонный разговор, а даме лучше и вовсе о таком не слышать. Она, кажется, обиделась, но промолчала. Право, ее участие в судьбе Сирила становилось… весьма заметным!

И только поздно вечером со мной связался О'Ши и мрачным тоном сообщил, что сделал все, от него зависящее, бумага пошла по инстанциям, и если всё будет в порядке, то уже завтра Сирил может выйти на свободу. А за своей платой он как-нибудь потом заедет, потому что видеть меня не желает.

Надо ли говорить, что с самого утра мы с миссис Вашингтон дежурили напротив угрюмого серого здания, где томился в заключении мой непутевый кузен?

День уже давно перевалил за половину, а я порядком проголодался (и если бы не сандвичи, предусмотрительно захваченные миссис Вашингтон, еще бы и разозлился), когда на улице показался взъерошенный и затравленно озирающийся Сирил. Вид у него был крайне помятый, от обычной самоуверенности не осталось и следа: кузен вжимал голову в плечи и выглядел совершенно несчастным.

Углядев наши с миссис Вашингтон автомобили, он просиял и кинулся через дорогу, едва не угодив под лошадь. Кэбмен обругал Сирила последними словами, но тот не обратил внимания, спеша оказаться в моих надежных (и чересчур крепких) объятиях и припасть к моей широкой груди.

– О, Виктор! – воскликнул он со слезами на глазах. – Это было ужасно!

– Не сомневаюсь, – сказал я, принюхался и отстранил от себя кузена. – Сирил, чем от тебя несет?!

– Да уж не розами… – понурился он. – Это тушеная капуста. Боже, кажется, я весь пропитался этим омерзительным запахом!

– Сирил, боже, какой вы бледный! – воскликнула миссис Вашингтон, утирая счастливые слезы кружевным платочком. – С вами все в порядке? Вас не били?

– Нет, – ответил он, подумал, решил, видимо, что так потеряет часть романтического ореола, и печально добавил: – Ну, почти…

– Ах, бедняжка!

– Я смертельно голоден… – продолжал играть узника кровавых палачей Сирил.

– Если бы я знал, то оставил бы тебе половину сандвича, – сказал я.

– А ты все слопал сам? – покосился на меня кузен. – Вот так всегда…

– Я не подумала, что вы будете голодны… Я полагала, даже… даже в таких заведениях кормят! – пролепетала миссис Вашингтон.

– Да, – печально сказал Сирил. – Тушеной капустой и еще какой-то гадостью, к которой я не смог даже прикоснуться! Мне делалось дурно от одного взгляда на… на это!

«Если бы ты хоть одним глазом увидел то, что порой приходилось есть мне, – подумал я, – ты наверняка хлопнулся бы в обморок. Знаешь ли, когда крыса или там жаба считается за деликатес, а обычно голод приходится утолять гусеницами или что еще под руку подвернется… И что? И ничего. Проголодаешься, и не такое проглотишь!»

– Едем в гостиницу, – сказал я.

– О да, да! – воскликнул Сирил, живо запрыгивая в машину. – Мне необходимо принять ванну! Ми… миссис Вашингтон, умоляю простить за то, что оскорбил ваше тонкое обоняние этой ужасной вонью!

– Ах, пустое! – махнула она платочком. – Прошу, приезжайте ко мне на ужин, и…

– Простите, но я сегодня же возвращаюсь в Блумтаун, – покачал я головой. – Сирила нужно срочно вернуть матери, иначе она заподозрит неладное: денег на столь продолжительную гулянку в Лондоне у него быть не могло! Кстати, ты достал то, зачем она тебя посылала?

– Не успел, – вздохнул кузен.

– Ладно, я сам куплю, пока ты будешь приводить себя в порядок, – вздохнул я. – Миссис Вашингтон…

– Думаю, я составлю вам компанию в пути, – очаровательно улыбнулась она. – Что делать в этом сером городе? Не сочтите за труд позвонить, когда будете выезжать!

Ну что мне оставалось делать? Только согласиться!

Уже под вечер к воротам нашего поместья подкатила целая кавалькада: во главе шел мой автомобиль, следом – сияющая алым лаком машина миссис Вашингтон, а замыкал колонну чихающий и рычащий драндулет Сирила. Убейте, не представляю, как он умудряется в самые кратчайшие сроки довести любую машину до такого непотребного состояния!

Миссис Вашингтон обитала немного дальше, но решила остановиться и поболтать с тетушкой Мейбл – они успели сойтись накоротке еще на приеме у лорда Блумберри. Ну и заодно, решили мы, прикрытие кузену не помешает…

Однако планам нашим не было суждено сбыться. Стоило нам заглушить моторы, как дверь распахнулась, и на пороге появилась тетушка Мейбл, воинственно потрясающая одним из самых тяжелых своих зонтиков.

– Сирил! – воскликнула она. – Ах ты негодяй!..

– Мама, ну я немного задержался, Виктор же тебя предупредил! – начал он, явно не осознавая всей опасности.

– Вик постоянно тебя покрывает, но с ним я поговорю попозже, – воинственно произнесла тетушка и направилась к сыну. – Как ты мог! Какой позор!

– Ай! – воскликнул Сирил, не успев увернуться от удара зонтиком пониже спины (этот прием у тетушки был давно отработан). – Мама! Ну не при миссис же Вашингтон!

– Ничего, пускай все видят! Все уже знают, что ты… позор на мои седины!

– Мама, у тебя нет седины! Ай!..

– Иди сюда, хватит бегать вокруг машины! Я не настолько молода, чтобы гоняться за тобой!

– Мама, ты еще… очень даже ничего! Ты в прекрасной форме!

– Полковник, что происходит? – спросил я Стивенсона, с интересом наблюдавшего за воспитательным процессом.

– А… – махнул он рукой, миссис Вашингтон придвинулась поближе, чтобы тоже послушать. – В полицию пришел запрос относительно Сирила. Из Лондона. Дескать, не замечен ли в каких-то противоправных деяниях, каких взглядов придерживается, интересуется ли политикой… Ну ясное дело, шила в мешке не утаишь, кто-то кому-то сболтнул – и вот. Весь Блумтаун в курсе. Кажется, Сирила уже записали в международные террористы…

– О боже! – воскликнула миссис Вашингтон, заламывая руки. – И это все из-за меня! Миссис Стивенсон, умоляю, остановитесь! Это полностью моя вина, если бы Сирил не согласился помочь мне донести покупки, он не оказался бы в том месте и не попал бы в полицейскую облаву! Они же хватали всех подряд, не разбираясь… О, вы только представьте, что пришлось вынести вашему сыну за это время! Допросы… ужасная еда… грязная камера… какие-то бандиты рядом… А он даже не понимал, чего от него хотят! И разумеется, они решили, что Сирил запирается и любой ценой пытались добиться признания…

Я одобрительно хмыкнул. Язычок у прелестной вдовы был хорошо подвешен, даже тетушка Мейбл остановилась и прекратила преследование (хотя, возможно, она просто запыхалась).

– Вик, это правда? – спросила она строго.

– Да, тетушка, – ответил я. – Это произошло на глазах у миссис Вашингтон, и она немедленно бросилась ко мне за помощью. О-о-о… Эти ужасные порядки! Сирила еще год продержали бы в клетке, пока разобрались бы, что он не имеет никакого отношения к этому… этому движению! Я убеждал их, как мог!

– Ах, если бы не вы… – вздохнула миссис Вашингтон.

– Если бы не Виктор… – вторил ей Сирил с безопасного расстояния.

– Какой кошмар, – сказала тетушка Мейбл, опираясь на зонтик.

– Все беды от бунтарей! – Поручик рубанул ребром ладони воздух. – Независимость им подавай!

– Дорогая, идемте в дом, – сказала тетушка, – выпьем по чашечке чая. Сирил, ты тоже иди сюда. Нет, я больше тебя не трону, не беспокойся… Ты и так уже сполна расплатился за свою безалаберность! Вик, ты к нам присоединишься?

– Боюсь, нет, – отказался я. – Мне нужно еще заехать к Таусенду, он тоже беспокоился из-за Сирила…

– По-моему, мне в самом деле пора остепениться, – буркнул кузен, прощаясь со мной.

– Например? – заинтересовался я, склоняя голову к плечу.

– Ну… – кажется, Сирил всерьез задумался, потом выдохнул, словно бросаясь в омут: – Женюсь!

И добавил задумчиво:

– Может, супруга хотя бы зонтиком меня бить не будет?

– Надейся, надейся, – усмехнулся я.

Бури и грозы, в прямом и переносном смысле пронесшиеся над головой моего кузена, кажется, заставили его задуматься. Воистину, хагалаз – драматические перемены! Только надолго ли?

Поехал я, разумеется, прямиком домой, Таусенду можно и позвонить, а мои малютки наверняка соскучились без меня!..

Некоторое время Блумтаун еще бурлил, но постепенно все успокоилось. Сирил сидел тише воды ниже травы, что устраивало меня как нельзя больше: хоть какое-то время я мог не думать о том, что он выкинет в следующий момент.

А через пару недель в гости ко мне заявился О'Ши.

– А вы не торопитесь за своим гонораром, – сказал я после приветствия.

– Не ближний свет, – пожал он плечами. – Вообще-то я еду к лорду проведать его лошадей, а по пути решил заглянуть к вам.

– Что ж, тогда идемте…

Я провел его в кабинет, открыл секретер и достал кинжал. Простой формы, довольно грубо откованный, он, тем не менее, притягивал взгляд и внушал опасение. Кромка листовидного лезвия и сейчас еще была бритвенно остра. Я посмотрел на навершие рукояти и невольно передернул плечами: впервые увидев кинжал, я подумал, что, должно быть, в это углубление был когда-то вставлен камень, да выпал… Однако я ошибался, у навершия странной формы (вообще-то оно здорово напоминало ложку) имелось особое предназначение, в чем я вскоре и убедился…

– Вот, берите, – сказал я, протягивая кинжал О'Ши.

Тот, однако, не торопился прикасаться к нему, разглядывал, то отступая, то подходя поближе и чуть ли не утыкаясь носом в клинок.

– Нет уж, – сказал он наконец. – Эту вещь я взять не могу.

– Почему? – удивился я. – Она недостаточно дорога?

– Нет, не поэтому, – туманно ответил О'Ши. – Вы вряд ли поймете, хотя… Кажется, вы сказали, что кинжал достался вам в наследство… от какого-то шамана, верно?

– Ну да.

– А каким образом, если не секрет?

– Да какой уж тут секрет, – усмехнулся я. – Мне пришлось его убить. Кстати, этим вот самым кинжалом. Дело в этом, да?

– Нет, – снова сказал О'Ши. – Просто, мистер Кин, это ваш кинжал. Вряд ли он пожелает сменить владельца… ну, разве только я вас им заколю. Но мне что-то не хочется, право слово…

– Однако… – Я посмотрел на кинжал новым взглядом. Хм, не удивлюсь, если в роду того шамана наследство получали именно таким образом – убив предыдущего хозяина!

– И потом, это слишком чуждая магия, – добавил он. – А с тем, чего не знаешь, связываться опасно. Я вообще удивлен, что вы, владея такой вещью, до сих пор живы!

– Гхм… – сказал я. – Ну… дело в том…

– Погодите, – О'Ши поднял руку. – Кажется, я понял. Чары мои на вас не действуют, потом еще этот кинжал… Хотя нет, железа вы не опасаетесь… Впрочем, мало ли у нас далекой родни?

– Родни?

– Ну… вы ведь тоже из наших? – полуутвердительно произнес он. Так, меня что, приняли за фэйри?! Час от часу не легче! Хотя, в сущности, мне-то какая разница?

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил я, вспомнил, что у фэйри непременно должен иметься какой-нибудь физический недостаток, и вынул искусственный глаз. – Вот.

– Значит, я угадал, – довольно улыбнулся О'Ши. Должно быть, отсутствие шрамов и видимых повреждений убедили его, что второго глаза у меня не было с самого рождения.

– А если не секрет, у вас… – начал я, потому что мне было смертельно любопытно.

Он вздохнул, наклонил голову, словно собирался меня боднуть, и взъерошил густые темные волосы. Мне удалось разглядеть что-то вроде пеньков.

– Рожки, – мрачно произнес О'Ши. – Вам легче, а я их спиливать замучился. Заметно же! А вы бы попробовали бронзовой пилкой… Сейчас, правда, есть препараты для вытравливания рожек телятам, но не помогает. Все равно отрастают.

Я сделал каменное лицо. Надеюсь, на нем было написано достаточное сочувствие к проблеме «собрата».

– Ну что ж, мне пора, – сказал он, приглаживая волосы. – Но знаете, мистер Кин, я все равно не взял бы этот кинжал, даже не окажись он… ну, вы поняли.

– А почему?

– Да потому, что мне фактически ничего не пришлось делать, – хмыкнул О'Ши. – Приказ на освобождение вашего кузена уже был практически готов, достаточно было избавить того господина от остатков сомнений. Ну а то, что я воспользовался вашим планом и вытащил из-за решетки пару хороших ребят, – это уже другое дело. Тут я работал на себя.

– Понятно… – сказал я. У меня отлегло от сердца. И стоило так суетиться? Ведь над делом работали серьезные люди, не какие-нибудь провинциалы, не в обиду Таусенду будет сказано… Должно быть, им не составило труда вызнать всю подноготную о Сириле!

«Чего только не бывает в этой жизни, – подумал я, когда О'Ши ушел, и повертел в руках кинжал. – И сколького, черт возьми, я не знаю о себе самом!»

От размышлений меня отвлек деликатный стук в дверь.

– Войдите! – откликнулся я, и на пороге появился великолепный Ларример с маленькой леечкой в руках.

– Сэр, – откашлявшись, начал он. – Я поливал кактусы, и…

– И? – подбодрил я, напрягшись. Надо думать, сейчас последует очередная жалоба на моих питомцев, злонамеренно изорвавших одежду бедняги дворецкого.

– Семена Ariocarpus retusus взошли! – торжественно провозгласил Ларример, вознося лейку, будто королевские регалии.

– Да что вы?! – просиял я, с трудом сдерживая желание броситься Ларримеру на шею. Этот редкий кактус размножается только семенами, а всходы появляются нечасто и только при особых условиях: посев в начале весны, герметично закрытые емкости и температура не ниже плюс тридцати по Цельсию. Я получил семена из Мексики только в конце апреля и, признаюсь, не особенно рассчитывал на успешное прорастание.

– Это правда, сэр, – подтвердил Ларример с легкой улыбкой. За последние годы, вынужденный помогать мне в уходе за моими питомцами, а также хлопотать над ними во время моих отлучек, Ларример наловчился неплохо разбираться в кактусах. И, кажется, даже полюбил их по-своему, хотя он ни за что в этом не признается.

– Восхитительно! – резюмировал я и ринулся в оранжерею, чтобы поскорее полюбоваться на пока крошечные всходы.

Гордый Ларример следовал за мной по пятам.

Пожалуй, я был не прав: самое важное о себе я знаю давно…

Глава 10. Наутиз[2] Немного о снах, старинных кладах и духах предков

Нужда грудь сжимает,

хоть сынам человеческим

бывает и в помощь,

и даже в спасенье,

если знать о ней вовремя.

Старинная английская поэма

За завтраком я был необыкновенно рассеян. Мне сегодня приснился удивительный сон, и даже крепкий чай не заставил меня окончательно очнуться от грез. Вообразите только: бал кактусов, где каждый из моих питомцев облачен в смокинг или же в бальное платье, живописно задрапированное вокруг интригующих выпуклостей горшка… И все это великолепное общество, украшенное яркими цветками и впечатляющими шипами, кружит по паркету в ритме вальса…

Картиной этой я был поражен в самое сердце, а потому, каюсь, не отдал должного стряпне Мэри.

– Сэр, – отвлек меня от очередного кусочка голос Ларримера. – Простите, сэр, но… вы здоровы?

– Вполне, – ответил я, прожевав, и поднял бровь. – А что?

– Но, сэр, – Ларример замялся, потом спросил нерешительно: – Вам понравился завтрак, сэр?

– Да, а что? – удивился я. Все же столь трепетная забота была излишней. – Разумеется, передайте Мэри мою искреннюю благодарность!

– Приказать ей завтра сделать… сандвичи по вашему рецепту? – уточнил он.

– Сандвичи? – я недоуменно перевел взгляд на стол и наконец понял, что столь встревожило обычно невозмутимого дворецкого. На моей тарелке гордо возлежали малосольные огурчики, густо намазанные абрикосовым джемом. И, судя по всему, несколько кусочков этого «лакомства» я уже успел проглотить. Я потер переносицу и попросил: – Ларример, будьте добры, кофе, и покрепче!

– Да, сэр! – с явным облегчением отозвался он…

В стопке обычной корреспонденции оказался и конверт от тетушки Мейбл. Она в последнее время весьма рьяно взялась за осваивание технических новинок, однако до телефона у нее руки пока не дошли (к немалому моему облегчению).

Чего же хочет от меня тетушка? Я вскрыл письмо и углубился в чтение. В обычной своей манере она требовала, чтобы я сегодня явился к ней на пятичасовый чай, и к тому же непременно привез с собой инспектора Таусенда! Хм, а вот это уже весьма любопытно. Тетушка не то, чтобы не жаловала инспектора, однако столь настоятельная просьба наводила на размышления…

После обеда я, вдоволь натешившись со своими питомцами, вознамерился предпринять вылазку из дому. Я не стал звонить Таусенду, а решил заехать к нему лично. Все равно у меня накопилось немало дел в Блумтауне, так что загляну в полицейское управление по дороге.

– Сэр, – начал Ларример, подавая мне шляпу, – вы не могли бы…

– Что именно? – уточнил я рассеянно, и придирчиво рассмотрел себя в зеркале. Сегодня я решил не нервировать тетушку и выбрал скромный карий глаз.

Ларример смущенно кашлянул.

– Сэр, – снова заговорил он несколько сконфуженно. – Я прочитал в газете, что в записи появился Второй фортепианный концерт мистера Рахманинова…

– И вы хотите, чтобы я купил пластинку? – уточнил я, пряча веселье. Кажется, Ларример сделался записным меломаном!

– Да, сэр, – подтвердил он с достоинством. – Если это возможно, сэр!

– Почему нет? – пожал плечами я и пообещал: – Непременно заеду в музыкальный магазин. Если, разумеется, эта запись уже появилась в нашей глуши.

– Благодарю, сэр! – Ларример на радостях даже забыл всучить мне непременный зонтик и – небывалое дело – не напомнил, что джентльмену не подобает водить самому…

Дела мои, по большей части мелкие, удалось решить в рекордно короткие сроки. Больше всего времени потребовалось на визит к механику из-за барахлящего двигателя – не хватало еще, чтобы он заглох где-то на полпути из Блумтауна к дому тетушки! Погода стояла на диво мягкая и приятная, однако я не расположен к столь длительным пешим прогулкам.

Обзаведясь шестью пластинками с музыкальными новинками (надеюсь, Ларример оценит!), пишущей машинкой – давно мечтал освоить сей агрегат – и заказав новый смокинг, я добрался наконец до полицейского управления.

Констебль, которого я недолюбливал из-за пренебрежения к бедному Конно-идее, отчего-то обрадовался мне, как родному.

– Здравствуйте! – просиял он. – Вы к инспектору Таусенду?

– Да, – подтвердил я, несколько удивившись столь радушному приему.

– Он вас ждет! – провозгласил констебль торжественно.

– Хм, – только и ответил я.

Любопытно, неужели милейший Джордж осваивает ясновидение?

Провожатый мне не требовался – в последнее время я был частым гостем в полицейском управлении. Однако, распахнув дверь в кабинет инспектора Таусенда, я обнаружил у него посетителя, неприметного мужчину лет сорока в скромном твидовом костюме.

– Извините, – произнес я, собираясь закрыть дверь и обождать, пока инспектор освободится.

– Нет-нет, мистер Кин! – торопливо запротестовал инспектор. – Проходите, мистер Адамсон уже уходит.

Названный мистером Адамсоном недовольно скривился, но возражать не стал.

– Я зайду на следующей неделе! – пообещал он, и в его голосе мне почудилась угроза. – Узнаю, как продвигается расследование!

– Конечно, – согласился инспектор без особого воодушевления, и мистер Адамсон, бросив на меня не слишком приязненный взгляд (видимо, мое несвоевременное появление расстроило его планы), наконец удалился, сжимая под мышкой какой-то ящичек. Пахло от него как-то… странно.

– Здравствуйте, Джордж! – вспомнив о вежливости, произнес я, когда за ним закрылась дверь.

– Здравствуйте, Виктор. Присаживайтесь, – со вздохом облегчения предложил инспектор. – Как он мне надоел, этот Адамсон!

– А что с ним стряслось? – из вежливости поинтересовался я, опускаясь на ближайший стул.

– Да не поверите – мыши!

– Мыши?! – теперь уже всерьез заинтересовался я. – С каких пор полиция занимается грызунами?

– Вот и я говорю! – Таусенд экспрессивно рубанул воздух ребром ладони. – Нет, явился!

– Хм, – я склонил голову к плечу и попросил: – Если можно, расскажите подробнее.

– Да нечего там особо рассказывать. – Таусенд воровато покосился на дверь, потом извлек из ящика письменного стола бутылку коньяка, плеснул в стакан и залпом выпил. – Уф! Извините, Виктор, вам не предлагаю – вы за рулем.

– Кстати, откуда вы это знаете? – вспомнив странное поведение констебля, спросил я. – Неужели… хм, осваиваете хрустальный шар? Или на картах гадаете?

– Вот еще! – отмахнулся инспектор. – Не равняйте меня с этими шарлатанами! Все предельно просто: новая горничная вашей тети – племянница сестры моей кухарки…

– И она, конечно, доложила, что тетушка Мейбл ждет вас сегодня к чаю! – закончил я.

– Точно! – подтвердил Таусенд с усмешкой. – И я предположил, что если вы не позвонили и не прислали записку, то заедете за мной лично. Как видите, все гениальное – просто!

– Действительно, – улыбнулся я. – Так вы готовы ехать?

– А куда я денусь? – притворно вздохнул инспектор, беря шляпу. По-моему, он был чрезвычайно рад возможности вырваться из серых стен полицейского управления. – Только, Виктор, вы в следующий раз лучше звоните заранее, а то вы ведь могли меня не застать на месте.

– Учту, – согласился я, хотя летом в Блумтауне обычно царят тишина и спокойствие, так что полиция предпочитает отсиживаться в прохладном здании управления. – Если не секрет, что это за история насчет мышей?

– Да этот Адамсон совсем с катушек съехал, – отмахнулся инспектор, запирая за нами кабинет. – Представьте, явился в управление и стал требовать у констебля, чтоб его принял лично суперинтендант. Сказал, дескать, угрожают ему…

– Мыши?! – не выдержал я.

– Мышами! – ухмыльнулся инспектор. – В общем, мучил Адамсон констебля битых полчаса. Тут, на свою беду, я шел мимо, вот он в меня и вцепился, раз к суперинтенданту не пустили. Да такую чушь понес!

– И? – подбодрил я Таусенда, который сделал драматическую паузу.

– Говорит, мол, находит у себя по утрам на подушке задушенных мышей! – объяснил Таусенд, и подмигнул дежурному констеблю, мимо которого мы как раз проходили. – Замучил он вас, верно, Дженкин?

– Да, сэр! – с чувством подтвердил тот. – Еще как, сэр!

– Ну вот, – инспектор продолжил рассказ, когда мы выбрались на улицу и уселись в мой автомобиль. Ради этого пришлось потеснить пишущую машинку, но, думаю, она не возражала. – А мышь – старинный символ чумы, и вообще, пожелание «укуси тебя мышь!» обозначает «порази тебя проказа!». Значит, мыши у него в постели – это угроза!

– Хм, – я завел двигатель и покатил по дороге. – Джордж, он это всерьез?

– В том-то и дело, что всерьез! – помрачнел инспектор. – Целый час мне распинался о символизме этих дохлых мышей. Он, видите ли, этнограф – легенды всякие собирает, сказки. Вот и того… подвинулся, видно, на этом деле.

– И вы, разумеется, посоветовали ему искать кота? – предположил я, бросив взгляд на лицо Таусенда, скривившегося, как от зубной боли. Видимо, сумасшедшие регулярно донимают полицию.

– Ну да, – подтвердил он. – Еще и намекнул, что он должен быть благодарен этому самому коту. Раз уж в доме завелось столько мышей, они точно попортили бы все его рукописи и прочую бумажную рухлядь!

– Думаю, мистер Адамсон с вами не согласился, – любуясь проплывающей мимо зеленой лужайкой, заметил я.

– Еще бы, – хмыкнул Таусенд. – И в шутку слуг он тоже не поверил… Даже притащил мне этих мышей – как вещественное доказательство.

– Надеюсь, вы их внимательно изучили? – усмехнулся я, сообразив, что было в том самом ящичке. Судя по… хм, амбре, мышей он держал отнюдь не на леднике.

Таусенд поморщился и пригладил бакенбарды:

– Смейтесь, смейтесь!

– Что вы, Джордж, я не хотел вас обидеть, – спохватившись, запротестовал я.

– Я бы всех этих чудиков в Бедламе держал! – в сердцах бросил инспектор.

– Боюсь, все там не поместятся, – вздохнул я…

* * *

День выдался теплым, солнце ласково пригревало, а мы были надежно укрыты в сени беседки, увитой только-только начавшими обвивать опоры клематисами тетушки Мейбл.

Дамы щебетали, мы с полковником и старшим инспектором Таусендом старались поддерживать разговор, а Сирил вовсе не старался, смотрел мечтательно куда-то вдаль, а его рука то и дело исчезала под столом, и миссис Вашингтон тут же вздрагивала и начинала говорить чуть громче. Право, легкий румянец ее очень красил, а вот кузену стоило надавать оплеух… Но это потом, наедине, по-семейному…

– И представляете, инспектор, – продолжала тетушка Мейбл (она вела главную линию беседы, не обращая на перешептывания на флангах), – этот ужасный человек посмел обратиться к Мирабелле с такими словами…

– Простите, тетушка, – перебил я, оторвавшись от восхитительного марципана. – Я упустил начало беседы… Ваш супруг…

– Да, я объяснял Виктору, как надлежит объезжать лошадей, – кивнул полковник, правильно интерпретировав мой отчаянный пинок под столом. Слава богу, я не промахнулся!

– О, так ты все пропустил, Вик! – всплеснула руками тетушка. – Мирабелла, дорогая, если это не слишком вас встревожит, расскажите еще раз!

– Ничего страшного, миссис Стивенсон, – улыбнулась прекрасная вдова. – Мне это ничуть не повредит, а господа, быть может, сумеют дать совет!

Из рассказа миссис Вашингтон я сумел понять следующее: когда она в компании моей тетушки и Сирила, сопровождавшего маменьку (полковник в тот раз еще накануне решительно заявил, что дамские чаепития ему не по нраву, и предпринял ретираду в район конюшен лорда Блумберри), вкушала божественный напиток, в сад вторгся незваный гость.

– О, это было ужасно! – прижала к вискам пальцы Мирабелла. – Я уже видеть не могла этого человека!

– То есть он являлся не в первый раз? – уточнил инспектор.

– Да, да, в третий или четвертый, надоел уже… – ответила она досадливо. – Ну сами подумайте, зачем мне продавать дом, который я только что купила, сделала ремонт… И там еще отличный сад, заброшенный, правда, но его легко привести в порядок! Так ведь не отстает! В этот раз пришлось выставлять его силой…

– Силой? – удивился я.

– Да, это было несложно, – улыбнулась миссис Вашингтон, а Сирил припал к моему уху и зашептал горячо:

– Ты бы видел! Этот тип начал разоряться, мол… кто вы такая, тут порядки устанавливать! Ми… миссис Вашингтон встала, выпрямилась и ка-ак свистнет в два пальца!..

– Что? – покосился я на кузена. Это уж он разфантазировался!

– Ей-ей, не вру! – шептал он. – А на свист из кустов вылетели две зверюги, и тот парень шел до калитки, будто у него ноги связаны! Не хотел бы я оказаться на его месте…

– Хм… – сказал я, поскольку прежде никаких собак при миссис Вашингтон не замечал. – Ну, допустим…

– Он очень неприятно бранился, – говорила тетушка инспектору. – Мол, вы еще попомните… Точно, угрожал!

– Не иначе, – вторила миссис Вашингтон, а я с интересом смотрел на даму, которая вроде бы соответствовала всем признакам современной благовоспитанной леди, но в то же время умела свистеть в два пальца. Уверен, Сирил бы такого сам никогда не выдумал!

– Милые дамы, – развел руками Таусенд. – Ну сами посудите, что я могу сделать? Прямой угрозы здесь не было!

– И верно, – встрял я, вспомнив о своей специальности. – Миссис Вашингтон, он ведь не сказал «я вас убью» или как-то там… А «вы пожалеете» можно интерпретировать как угодно. Скажем, через год на соседних землях найдут залежи дорогих металлов, а ваши окажутся бросовыми, вот вам и жалость – могли бы заработать, пока никто не знал, где выработки начинать… Приходил этот человек несколько раз? Работа такая.

– А что имя нанимателя не сообщает, это его право, – добавил инспектор. – Простите, никакого состава преступления я пока не вижу. Не воспрещено уговаривать владельца продать собственность, другое дело, что вы вольны не пускать этих людей на порог!

– Это уж само собой, – мрачно сказала тетушка Мейбл. – А вообще будто поветрие какое-то. И Уотсоны уехали, и Макферсоны… Вроде бы, я слышала, Джайлзы тоже продают поместье. Скоро в округе ни одного знакомого не останется! Вот в прежние времена веками жили на одном месте, а теперь… – Тут рядом с нею возник дворецкий и что-то шепнул на ухо. – Проси.

Вскоре на дорожке объявился здоровенный парень. Дорогой костюм сидел на нем, как на корове седло, но он не робел.

– Миссис Стивенсон? – прогудел он.

– Это я, – выпрямилась тетушка, а полковник положил руку ей на плечо.

– Миссис Стивенсон, мой хозяин хочет знать, не желаете ли вы расстаться с имением…

– Нет, – отрезала тетушка, разливая чай. Видно было, что руки у нее подрагивают. Хм, это что, тоже не первый визит? Крайне интересно!

– Миссис Стивенсон, – нудил свое верзила, – в ваших же интересах…

– В ваших интересах убраться отсюда немедленно! – рявкнул полковник, поднимаясь со стула. – Пшел вон, мерзавец!

Верзила нехорошо сощурился, и тут уж начали подниматься мы с Сирилом. Я хоть и одноглазый, но могу сделать кое-что, а Сирил, несмотря ни на что, верткий и гибкий, как угорь. Вдвоем мы были способны на многое, но…

– Ах, молодые люди, стоит ли так утруждаться… – томно произнесла прекрасная вдова, тоже вставая во весь рост. А потом – я не поверил своим глазам! – сунула два пальца в рот, резко свистнула и гаркнула: – Дик, Мак!

Откуда-то из кустов вынеслись две черные торпеды, замерли на мгновение, но тут миссис Вашингтон свистнула иначе, и животные замерли на расстоянии рывка от незваного гостя.

– Проводите, мальчики, – махнула она рукой, усаживаясь на место.

Два пса – теперь я разглядел, это были здоровенные доберманы, – последовали за визитером, не давая ему остановиться. Впрочем, он не слишком-то и желал задержаться: стоило ему оглянуться, он видел оскаленные пасти и спешил спасти свои брюки (и не только) от острых зубов натасканных псов.

– Они такие милашки, – сказала миссис Вашингтон, когда доберманы вернулись к ней и уселись по бокам, отчаянно виляя короткими хвостами и требуя угощения. – Я знаю, что сладкое им вредно, но…

Дик и Мак получили по пирожному и залегли в траве.

– Вы… вы всегда с ними? – негромко спросила тетушка Мейбл.

– Обычно они сидят на заднем сиденье моей машины, – любезно ответила та. – Я люблю водить сама, но даме одной может быть небезопасно… Однако Блумберри – настолько тихий городок, что я перестала брать собак в дорогу… Им это тоже не полезно, пусть лучше побегают!

На моих глазах Сирил покосился на свою мать, изогнулся и бросил кусок пирожного собакам. Вообще-то, хорошие служебные псы не должны были брать угощения от чужого, но эти рванулись сразу. Не знаю, кто успел первым, я не различал их. Сирил посмотрел на меня с победительным выражением лица.

Я хмыкнул и тоже кинул псам кусочек. Как бы не так! Дик и Мак даже ухом не повели! Вот тут-то уж кузен разусмехался на славу… Ясно, его принимают за своего. Очень интересно!

* * *

– Вик, – догнал меня голос тетушки Мейбл, когда я уже садился в машину.

– Да, тетушка? – вынужденно обернулся я.

– Надеюсь, ты не против, что мы у тебя немного поживем, – произнесла тетушка, кутаясь в шаль.

– Мы? – беспомощно переспросил я. Судя по ее тону, меня не спрашивали, меня ставили в известность.

– Разумеется, мы, – подтвердила тетушка Мейбл легкомысленно, помахивая кружевным зонтиком. – Я, Сирил, и конечно, мой дорогой супруг!

– Хм… – только и ответил я.

– Видишь ли, в особняке требуется продолжить ремонт, а городской дом полковника в долгосрочной аренде – так выгоднее, – продолжила она. – Вот я и решила, что мы немного поживем у тебя!

– Тетушка, однако до сего момента ремонт вам ничуть не мешал, – попытался я оказать сопротивление. – А ведь тогда ломали стены! А сейчас, вижу, остались небольшие косметические доделки и…

– Мы будем менять окна, – нашлась тетушка. – Ты же не желаешь, чтобы я слегла с воспалением легких?

– Но можно заменять рамы постепенно, а если работники не управятся за день, просто сменить спальню, – стоял я на своем. В компании сразу троих любимых родственников (и их слуг, кстати!) я точно сойду с ума!

– Вик, но нужно еще переделать дымоходы, проложить трубы и поставить… ах, я забыла, как это называется, в общем, такую специальную печь в подвале. Я читала, что так отапливать дом намного экономичнее, чем каминами! Нет, их мы тоже, разумеется, оставим, но исключительно ради удовольствия наблюдать за живым огнем…

Я проклял тот день и час, когда тетушке Мейбл попался на глаза журнал «Новинки техники». Да котельной даже в особняке лорда Блумберри еще нет!

И, кстати, отчего это трубы собрались прокладывать уже после того, как заштукатурили все стены и поклеили новые обои? Не поверху же они пойдут!

Я попытался высказать это соображение тетушке, но тщетно: она была неумолима.

– Мне кажется, ты просто не желаешь видеть нас, Виктор, – проговорила она, поджав губы.

– Ну что вы, что вы, я всегда рад… – обреченно проговорил я. Спорить было бесполезно. Докажи я, что никакой котельной нет даже в проекте, тетушка придумала бы что-нибудь еще. Например, ветряк на крыше для выработки электроэнергии. Кажется, где-то такими уже пользуются в целях экономии.

– Прекрасно! – воскликнула она, стукнув зонтиком, как судья – молоточком. Приговор мой был оглашен… – Попроси Ларримера приготовить комнаты, а мы соберем кое-что… Ах да, с нами будут слуги, конечно! Быть может, прислать моих горничных, чтобы помогли навести порядок в доме?

– Не надо, право! – испугался я. – До свидания!..

В полной прострации я сел за руль, страшась даже вообразить, что могло сподвигнуть тетушку Мейбл на столь неприкрытое требование временно приютить все ее семейство. Неладно что-то в нашем королевстве…

– Не переживайте, Виктор! – вывел меня из задумчивости голос инспектора. Таусенд по-дружески хлопнул меня по плечу и закончил оптимистически: – Все пройдет!

– Вы правы, – подтвердил я. Вопрос только, когда?!

* * *

Ночь я провел отвратительно. Мне снилась орда незваных гостей, нарушающая привычную тишину моего уютного дома. Мэри сбивалась с ног, пытаясь угодить пристрастиям всех и каждого и ругалась с тетушкиной кухаркой, горничные сплетничали, хихикали и строили мне глазки, полковник продымил всю гостиную, а Сирил умудрился разбить горшочек с Сигрид!

На этом моменте я проснулся от ужаса, не сразу сообразил, что этот кошмар происходит не наяву, с облегчением выдохнул… но тут же вспомнил – скоро всё это станет реальностью. Надо ли говорить, что к завтраку я вышел в похоронном настроении?

Ларример, которому я накануне передал тетушкины указания относительно комнат, был само сочувствие. Он то и дело подсовывал мне какие-то лакомства (видимо, нарочно попросил Мэри приготовить нечто необыкновенное), но я был погружен в себя и на заботу не реагировал.

Честно говоря, я намерен был запереться в оранжерее на все оставшееся мне время (я имею в виду, на время, оставшееся до приезда родственников, но смысл от этого сильно не меняется), но и этого мне не дали сделать: почти сразу же после завтрака заявился Сирил. Я решил, что его послали произвести рекогносцировку, закрепиться на местности и удерживать позиции до подхода основных сил противника… М-да, похоже, общение с полковником Стивенсоном сказывается на мне не лучшим образом!

– Привет, – сказал кузен, почему-то глядящий на меня по-птичьи, правым глазом. У меня, что ли, решил эту манеру скопировать? Очень зря, ему это совершенно не шло!

– Здравствуй, – отозвался я.

– А отчего так мрачно? – удивился Сирил и зачем-то прикрыл левую сторону лица ладонью, когда Ларример подал ему чашку чая.

– Догадайся!

– А, ну да, разумеется! Нашего отшельника ожидает нашествие целой орды, – хмыкнул он. – Ничего-о, Виктор, вот теперь ты узнаешь, каково мне приходится… Побудка по сигналу, утренняя гимнастика, потом марш-марш завтракать… бр-р-р! Хорошо еще, я вовремя заявил, что унаследовал от мамы боязнь лошадей, а то полковник и меня бы верхом взогнал! Казарма какая-то, а не приличный дом…

– Я не люблю рано вставать, – пробормотал я, не отрывая взгляда от газеты.

– А это не имеет никакого значения, – заверил кузен злорадно. – Разок услышишь, как полковник в шесть утра поет «Правь, Британия, морями!», сон как рукой снимет!

– Он что, правда это поет? – Я даже опустил газету.

– Ну да. Иногда под настроение может еще национальный гимн спеть. Или там «Ячменное зерно». А вот кавалерийские песни – только себе под нос, потому что там слова очень неприличные, и мама ругается… – Сирил перевел дыхание. – В этом доме акустика хорошая, все живо проснутся!

– О господи, – сказал я и вдруг вспомнил поездку на курорт, воющую собачку соседки и замечательное изобретение под названием «беруши». Надо обзавестись, пожалуй! – Ладно, скажи лучше, когда ожидать основного нашествия?

– Дня через два или три, – ответил он. – Мама никак не может решить, что с собой взять. Вот полковник – сразу видно армейскую жилку – в один момент собрался, а теперь над ней подтрунивает.

– Ясно… – тоскливо вздохнул я.

– А я у тебя это время поживу, – добавил кузен.

– Чтобы я не сбежал? – озвучил я догадку, первой пришедшую мне в голову.

– Не-ет… – Сирил вздохнул и повернулся ко мне анфас.

– Боже, – сказал я и выронил газету. Под левым глазом у кузена красовался роскошный фиолетовый фингал, а самого глаза было почти не видно. – Где тебя угораздило так приложиться?!

У Сирила имелось скверное обыкновение спросонок, не продрав глаз толком, отправляться в умывальную, и порой он вот так уже налетал на косяк или на открытую дверь. Правда, обычно лбом, а один раз он расквасил нос.

– Это не я приложился, это меня приложили, – мрачно пошутил он. – Сам понимаешь, в таком виде мне дома показываться нельзя. Знаешь, что будет, если мама увидит меня с таким украшением?

– Знаю, выжженная пустыня на месте Блумтауна, – машинально ответил я. – А кто это тебя так приласкал? Кто-то из твоих так называемых приятелей?

– Нет, куда им, руки коротки, – отмахнулся Сирил, который, вообще-то, был не дурак подраться и боксировал достаточно прилично. – Это совсем другая история…

– Очень любопытно! Дорогой кузен, а не изложишь ли ты мне подробности этой истории? Чтобы, так сказать, знать, к чему готовиться? И, – добавил я мстительно, – такой синяк за три дня все равно не сойдет. Сделается разноцветным, и все.

Сирил тяжело вздохнул, явно прикидывая, стоит мне довериться или нет. Потом все-таки решился.

– Помнишь того типа, который явился во время чаепития? – спросил он. – На которого Ми… миссис Вашингтон собак спустила.

– Помню, конечно, и что? – кивнул я, посмеиваясь про себя: Сирилу повезло, что миссис Вашингтон зовут Мирабеллой, а не, скажем, Сарой или Клариссой. Тогда ему было бы сложнее оговариваться.

– Что он приходит не в первый раз, мама говорила. К миссис Вашингтон тоже кто-то наведывался, я только не знаю, тот же это самый человек или другой.

– Сирил, я помню: он настойчиво убеждает продать поместье, – поморщился я. – Только почему он обращается с этим к тетушке Мейбл?

– Да потому что все знают, что поместье точно принадлежит не полковнику, он же к нам переселился, – хмуро ответил кузен. – И как-то принято считать хозяйкой именно маму. А она не разубеждает, зачем? Кому-то что-то объяснять, тем более, посторонним людям… Это же наши семейные дела! Ну и потом, она действительно не хочет расставаться с поместьем, зачем еще тебя припутывать? Думала, скажет «нет», и все, а этот тип ходит и ходит…

– Хм, ну допустим, – согласился я. – А как из всего этого проистекает наличие фонаря у тебя под глазом?

– Ну ты помнишь, он сказал «вы еще пожалеете»?

– Да.

– До этого еще другое было. Я сейчас дословно не воспроизведу, но что-то было в духе «как бы вам не расстаться с самым дорогим». Я еще посмеялся: это такой бульварщиной отдает! Сказал, мол, мама, следи внимательнее за своими розами, а полковнику посоветовал ночевать на конюшне, чтобы лошадь не увели…

– Он тебя не взгрел? – поинтересовался я.

– Нет, я успел удрать, – хмыкнул Сирил. – Но теперь на конюшне в самом деле ночует грум! Вот повезло бедняге…

– Ты не отвлекайся, – остановил я увлекшегося кузена. – Говори по делу.

– Ну… – вздохнул он. – Если по делу, то мама решила, что розы она может вырастить новые, а вот я у нее один-единственный!

– Ах вот оно что! – сообразил я. – Тетушка Мейбл решила убрать тебя подальше от опасности? Ну и прислала бы тебя одного, зачем переезжать всем семейством?!

– Так если я приеду в город один, я же дома жить не буду, – усмехнулся Сирил. – Ты меня не знаешь, что ли? Вот, чтобы за мной присматривать, они с полковником тоже едут к тебе…

– Я всегда говорил, что от тебя сплошные неприятности, – вздохнул я. – Хорошо, с этим разобрались, но тайну синяка под глазом ты мне так и не открыл!

– Дело было так, – завел кузен. – Вчера вечером я, как обычно, поехал в клуб. Мама была против, полковник ее поддержал, но у нас там составлялась хорошая партия, так что я попросту выскочил в окошко. Машину-то я теперь нарочно оставляю так, чтобы можно было сразу прыгнуть за руль и умчаться… В общем, я прекрасно провел вечер, потом вышел и пошел к машине. – Тут Сирил примолк, и я понял, что путь его был тяжел и извилист. Одним словом, он опять набрался. – Ну и тут меня хватают сзади в четыре руки и тащат подворотню! Я даже дернулся не успел, а меня уже прижали к стенке!

– И?

– Что – и?

– Ну и загробным таким голосом говорят… а амбалы, я тебе скажу, ого-го какие! Говорят, в общем, на первый раз мы тебя просто попугаем, а еще поймаем – покалечим. Передай, сказали, матери своей, чтобы не упиралась, продавала поместье, не то тебе точно крышка…

– Хм, – произнес я. – Оригинальный метод вести дела. А ты?

– А что я? Я напугался! – гордо сказал Сирил. – И сказал, что они кретины, потому что владеет поместьем вовсе не мама, а мой кузен по праву майората. Я, правда, не уверен, что они такие слова знают… В общем, тогда они мне под ребра дали. Врешь, говорят! А я им – да узнайте у поверенного! Тогда вроде засомневались… Ладно, сказали, проверим, но если набрехал, берегись!

– А синяк-то откуда? – безнадежно спросил я. Кузен сдал меня крайне элегантно, ничего не скажешь. С другой стороны, разве я смог бы бросить тетушку Мейбл в такой ситуации?

– Ну, когда они меня отпустили, я хотел одному в нос засветить… – смущенно сказал Сирил.

– Ты же напугался!

– Так я от страха! И вроде бы даже попал, – засомневался он. М-да, надираться до невменяемого состояния кузен умеет. – Ну а он сдачи мне дал. Кулачище – с кузнечный молот! Я пока очухался – их уже и след простыл. Пришлось в клубе ночевать, не мог же я так домой ехать… И вообще, у меня до сих пор в голове звенит! Может, у меня сотрясение мозга?

– Сотрясение чего? – привычно отозвался я, а Сирил надулся. – Ладно… Опознать этих громил сумеешь?

– Да я тебе их нарисовать могу, – фыркнул кузен.

– Действуй, – велел я, и мы переместились в кабинет.

В отличие от меня, Сирил неплохо рисует. Правда, всерьез он к этому не относится, предпочитая делать злые шаржи и карикатуры на знакомых, но рука у него поставлена что надо. (Тут я припомнил свой «шедевр», вот уже который месяц кочующий по галереям с табличкой «Обнаженная», работа неизвестного художника», и содрогнулся.) Возможно, где-то кузен преувеличил, да и видел он этих парней в темноте, едва рассеянной тусклым фонарем… Но, наверно, сходство все-таки имелось.

– Вот примерно так, – сказал он. – Роста оба, кстати, немаленького, не ниже меня точно. Только такие… широкие. Руки грубые, похоже, ребята из простого люда… А, еще у одного изо рта скверно пахло! Зубы, наверно, гнилые…

– Приметы – просто прелесть, – фыркнул я. – Ладно. Ты к синяку серебряную монету прикладывал? Или сырое мясо?

– Где бы я взял сырое мясо посреди ночи?! – изумился кузен. – И тем более серебряную монету…

– Понятно. Теперь уже поздно… Потом загляну в аптеку, узнаю, может, у них есть какие-нибудь примочки. А теперь иди и дай мне подумать!

Подумать мне, разумеется, не дали. Только я сосредоточился, как Ларример доложил о визитере. Ну что им всем неймется?!

На сей раз это оказался прилично одетый джентльмен, представившийся как мистер Бабкок, поверенный, и заявивший, что у него есть ко мне дело, не терпящее отлагательств.

– Излагайте, – коротко сказал я.

Этот тип мне сразу не понравился, хотя я предпочитаю не судить по первому впечатлению. Но было, было в нем что-то неприятное! То ли манера причмокивать через каждые два слова, то ли интонации… Да и внешность у него оказалась не самая располагающая: тощий, сутулый, плюгавый какой-то, редкие сальные волосы тщательно начесаны на лысину, а руки постоянно пребывают в движении. И еще – он не смотрел мне в глаза. Ну хорошо, если придираться к формулировкам – он ни разу открыто не взглянул мне в лицо, а таких людей я крайне не люблю.

– Мистер Кин, – начал мистер Бабкок, – персона, которую я имею честь представлять, крайне заинтересована в приобретении земли, которая находится в вашем владении, а также всех жилых и хозяйственных построек, находящихся на ней… Известно, что вы не проявляете тяги к жизни в сельской местности, а угодья простаивают, тогда как могли бы приносить недурную прибыль…

– Вот как? – приподнял я брови. – И на каких условиях мне предлагается эта сделка?

– О, не извольте сомневаться, мистер Кин, – зачастил он, – на самых, самых выгодных…

Бабкок озвучил сумму. Я прикинул в уме: ну, если учесть, что особняк только что отремонтирован, сад приведен в порядок… Вроде бы вполне приличная сумма. С другой стороны, я никогда особенно не интересовался крупными сделками с недвижимостью, не следил за динамикой цен на землю и не мог как следует оценить, не пытается ли эта неизвестная персона обвести меня вокруг пальца!

– Никаких долговых расписок, – сказал Бабкок, внимательно следивший за переменами выражения моего лица, – оплата будет проведена в той форме, которую вы сочтете наиболее приемлемой, будь то…

– Можете не тратить слов, – поморщился я. – Поместье не продается.

– Мистер Кин, если предложенная цена вас не устраивает, то вы можете ознакомиться… – Он, будто прочитав мои мысли, принялся выкладывать из портфеля какие-то бумаги. – Вот, вот и вот… Здесь можно проследить, как менялась стоимость акра земли за последние пять лет. Не сомневайтесь, это вполне официальные документы!

– Я верю, – сказал я. – Но поместье все равно не продается, не трудитесь уговаривать.

– Но почему, мистер Кин? – уставился он на меня. – Зачем оно вам?

– А вам какое дело? – прищурился я. – Вы вправе сделать мне предложение, я вправе отказаться, разве не так?

– Мистер Кин… – процедил Бабкок, и дернул морщинистой шеей. Сейчас он очень напоминал старого стервятника. – Знаете, бывают предложения, от которых не принято отказываться…

– Вот как? – приятно удивился я. – Вы открыли Америку, мистер Бабкок, с чем вас и поздравляю. А теперь извольте покинуть мой дом. Ваше общество становится навязчивым, и я не ошибусь, если скажу, что оно мне неприятно. Всего наилучшего.

– Ну что ж… – негромко сказал он, запихивая бумаги в необъятный портфель и поднимаясь. – Я думаю, вскоре вы перемените свое решение, мистер Кин!

– И не надейтесь, – сказал я вслед. Ну до чего же неприятный тип!

После всех этих перипетий ко сну я в тот день отправился не в самом хорошем расположении духа. Кажется, в Блумтауне действительно творится что-то неладное, вот только что? Ответа на этот вопрос у меня пока не было – да что там, я и вопрос-то пока сформулировать не мог! Однако тягостное предчувствие каких-то неприятностей заставляло сердце тоскливо сжиматься…

Должно быть, именно из-за тревожных мыслей снилась мне какая-то чушь: то тетушка с Сирилом пели дуэтом «Правь, Британия, морями», а полковник им дирижировал, то мы с Ларримером и Мэри выполняли команду «На первый-второй рассчитайсь!»

Проснулся я посреди ночи – сквозь щель в неплотно задернутых шторах пробивался только тусклый свет уличного газового фонаря. Я сел на постели, пытаясь понять, что меня разбудило. Не понял, сунул ноги в тапочки, поплотнее запахнул халат, открыл дверь в коридор… и едва не вскрикнул, нос к носу столкнувшись с Ларримером. Дворецкого, облаченного в ночную рубаху и теплый колпак с кисточкой, я сразу не признал (что и немудрено при свете керосиновой лампы).

– Ох, Ларример, это вы! – воскликнул я, наконец убедившись, что вижу не призрака и не грабителя.

– Да, сэр! – подтвердил он, повыше поднимая лампу, но голосу его недоставало обычного хладнокровия.

– Что такое? – сонно спросил Сирил, выглядывая из своей спальни (прямо напротив моей). – Что за шум?

– Кажется, в дом пробрались воры! – с достоинством пояснил дворецкий.

Кузен открыл рот, подумал… и закрыл. Только рукава пижамы зачем-то засучил. Вид у него был всклокоченный и заспанный, да и синяк под глазом не добавлял очарования.

– А что случилось с электричеством? Пробки выбило? – поинтересовался я. – И что вообще произошло?

– Не знаю, сэр! – Ларример склонил голову, однако ночной колпак лишил этот жест привычной величественности. – Меня разбудили какие-то крики под окнами, а потом как будто звон стекла…

– Хм. Видимо, хулиганы какие-то. – Произнес я и предложил: – Давайте обойдем весь дом и проверим, все ли в порядке.

Я живо прихватил револьвер, Сирил вооружился тяжелой кочергой, а у Ларримера имелась увесистая лампа. Правда, если он ее разобьет, мы останемся в темноте, да и пожар случится может… Определенно, в нашей компании не хватало Мэри с чугунной сковородой наперевес! Увы, кухарка, теперь замужняя женщина, мирно почивала рядом с ненаглядным супругом и знать не знала о наших приключениях…

Кроме нас и предполагаемого грабителя в доме никого быть не могло. Начали мы с гостиной, кухни и прихожей – разбить там окна много проще, да и воришка мог там затаиться. Ларример молча шел впереди, освещая дорогу. К его чести, он не проронил ни слова упрека, хотя не так давно я категорически отказался поставить решетки на окна, несмотря на участившиеся случаи воровства. Теперь же мне пришлось в этом раскаяться, но, как обычно, было уже поздно.

Мы обошли весь дом, комнату за комнатой: Ларример впереди, я в центре, а Сирил замыкающим. Кажется, кузен решил поберечься, пока не пройдут последствия предыдущей драки. Редкое для него благоразумие! Главное, чтобы он не засадил мне кочергой по голове, если вдруг решит ринуться в атаку…

– Кажется, все в порядке, – Ларример не скрывал облегчения. – Должно быть, просто пьяная драка, сэр!

– Еще оранжерея, – напомнил я больше для проформы. Кто же станет метить в окна мансарды, если куда проще разбить стекла на первом этаже, в крайнем случае, на втором?

– Как скажете, сэр! – согласился Ларример, и мы поднялись по лестнице до самого верха.

Я распахнул дверь… и потрясенно замер на пороге. Огромные окна оранжереи зияли многочисленными черными дырами, а мои питомцы были усеяны осколками. Из дыр тянуло прохладным ночным воздухом, а в ближайшем ко мне Echinopsis торчал длинный кусок стекла, словно кинжал в груди. Бедный Коннор буквально истекал кровью – зеленоватым соком…

– О боже! – выдохнул за моей спиной Сирил.

Признаюсь, имя божье – это не то, что рвалось с моего языка в тот момент.

Я бросился к своим крошкам и дрожащими руками стал собирать стекла. В неверном свете лампы нельзя было толком разглядеть, получили ли остальные мои питомцы серьезные ранения или дело обошлось царапинами. Но и царапины для некоторых капризных растений – дело весьма и весьма серьезное!

– Сэр, вы поранитесь! – подал голос заботливый Ларример.

– К черту! – отозвался я, с трудом проглотив более емкие ругательства. И тут же вскрикнул, почувствовав острую боль в пальце.

Как ни крути, а Ларример прав – спасательные работы придется отложить до утра. При электрическом свете еще можно было бы заняться ими немедленно, но в таком тусклом освещении… нет, бессмысленно. Одно хорошо: на улице лето, так что хотя бы от риска замерзнуть мои крошки избавлены.

Но каковы негодяи! Напасть на беззащитные растения!

Я почувствовал, как от бешенства перехватывает горло, а руки сами собой сжимаются в кулаки. Сомнений, кто и почему мог такое сотворить, у меня не было. Впрочем, доказательств тоже.

Сирил прошелся по оранжерее, хрустя стеклом (он то ли успел обуться, то ли так и спал в туфлях).

– Сэр, давайте спустимся вниз. – Предложил Ларример негромко. – Я принесу вам коньяка.

– Лучше лауданума, – через силу усмехнулся я, заставляя себя разжать кулаки. Что ж, теперь у меня есть целых две причины, чтобы поймать негодяев. И, памятуя о скором приезде тетушки с полковником, сделать это как можно скорее!

Сирил выпил коньяка и отправился спать. Кто-то другой мог бы испытывать чувство вины за то, что так легко выдал меня каким-то подозрительным типам, что привело к столь впечатляющим последствиям, однако моему кузену столь абстрактные понятия, как совесть, всегда давались с изрядным трудом.

Я же, даже смешав коньяк с валериановыми каплями (как утверждал мой отец, беспроигрышное сочетание – по крайней мере, отец прибегал к нему всякий раз, когда ему доводилось проигрывать дело в суде), не успокоился и еле мог усидеть на месте. Хотелось броситься в оранжерею, вызвать полицию, лично отыскать негодяев… Много чего хотелось, однако я сдерживался. Только метался по кабинету и размышлял. Не оставалось сомнений, что нападение это являлось актом устрашения, и призвано было продемонстрировать мне, что я так же уязвим, как и остальные. У каждого имеются свои слабости и привязанности, которые при определенной беспринципности можно использовать для достижения своих целей. Вот только одной беспринципности тут мало. Требовался мотив, и мотив веский. У того, кто стоял за всеми этими угрозами и нападениями, должны быть весьма серьезные причины так поступать. Что такого ценного могло отыскаться на моей земле? Золотоносная жила? Глупо, все подобные месторождения давно разведаны и, более того, истощены. А какой-нибудь каолин явно не являлся столь серьезной ценностью, чтобы ради него пойти на преступление. Впрочем, представления о ценностях у всех разные. Я знавал людей (если их так можно назвать), готовых убить ближнего за пенни…

Я так ничего и не надумал, только твердо решил заглянуть к Таусенду – посоветоваться и подать официальную жалобу. Помнится мне, повреждение чужого имущества – деяние достаточно серьезное, чтобы за него взялась полиция!

Утром я напоминал вампира, только не обаятельного джентльмена в черном плаще с алым подбоем и розой в руке, а уродливое красноглазое чудовище, жаждущее крови. Крови я действительно жаждал и, кстати, решил отныне не расставаться с револьвером. Чувствовал я себя совсем как в старые времена – вооруженным и очень опасным…

Едва рассвело, я ринулся наверх, чтобы оценить причиненный ущерб и оказать своим питомцам первую помощь. Спустя час основная работа была закончена. По счастью, серьезно пострадали только два экземпляра самых обычных Echinopsis, остальные повреждения можно было с чистой совестью считать мелкими.

Убедившись в этом, я отправился в свою спальню, оделся и тщательно побрился, после чего вызвал Ларримера и сообщил:

– Я еду в полицию. Буду к обеду.

– Но, сэр… – вот теперь Ларример выглядел по-настоящему ошарашенным. – А как же завтрак?!

– Я не голоден! – отрезал я и, видя потрясение на лице дворецкого (утренний туалет и завтрак – священный ритуал), объяснил уже мягче: – Нужно немедленно принять меры, чтобы ночное происшествие не повторилось. Понимаете, Ларример?

– Да, сэр! – потерянно согласился он. – Но что я скажу Мэри? Она так старалась!

– Думаю, ее старания оценит Сирил, – натягивая перчатки, через силу усмехнулся я. – И вызовите мастера, пусть выяснит, что случилось с проводкой!

– Да, сэр! – у Ларримера был такой вид, словно у него на глазах рушились основы основ. Мне даже пришлось просить его подать трость и зонтик (утро выдалось ненастное)…

Инспектор Таусенд, улыбнувшись, встал мне навстречу.

– Виктор, как я рад вас видеть! – кажется, он искренне мне обрадовался. – Надеюсь, вы опять приглашаете меня на чай? Или на этот раз будет пикник?

– Увы, – развел руками я. – Я бы рад, Джордж, но на этот раз повод для визита более серьезный.

– Что случилось? – резко посерьезнев, поинтересовался инспектор. – Да вы присаживайтесь, Виктор, не стесняйтесь. И рассказывайте!

– Благодарю, – отозвался я, устраиваясь на потертом стуле. – Видите ли, сегодня ночью совершено нападение на мой дом.

Инспектор издал какой-то нечленораздельный звук, но на мой вопросительный взгляд только махнул рукой. Мол, продолжайте.

– Посреди ночи какие-то негодяи принялись бросать камни в мои окна… – по порядку рассказывал я, однако Таусенд меня перебил.

– Кто-то пострадал? – живо спросил он.

– Да! – скорбно подтвердил я. Инспектор привстал и открыл рот, а я закончил: – Мои питомцы!

– Э, – очень глубокомысленно произнес Таусенд, затем плюхнулся обратно и ухмыльнулся: – Питомцы, значит?

Моей скорби и негодования он определенно не разделял.

– Именно! – холодно произнес я.

– Ну-ну, Виктор, не обижайтесь! – тут же пошел на попятную инспектор, смекнувший, что его реакция меня обидела. – Просто вы так сказали, как будто пострадал ваш дворецкий или там кухарка.

Я хотел было возразить, что мои питомцы ничуть не хуже людей, однако, поразмыслив, не стал. Кактусы не могут разговаривать, да и приготовить завтрак или отгладить рубашку не сумеют. Я заставил себя успокоиться и заметить спокойно:

– Даже если так, моему имуществу причинен существенный ущерб. И, я надеюсь, вы не откажетесь принять от меня официальное заявление.

– Не откажусь, конечно, – раскуривая извлеченную из ящика стола сигарету, согласился инспектор. Он затянулся, выпустил изо рта дым и произнёс задумчиво: – Посреди ночи, вы говорите?

Я кивнул, подтверждая. Инспектор вздохнул, сделал еще несколько затяжек и признал неохотно:

– Мы вряд ли найдем, кто это сделал. Раз дело было ночью, свидетелей, скорее всего, не найдется. А мало ли кто из пьяниц или там мальчишек мог похулиганить?

– Пьяниц? – едко переспросил я. – Оранжерея у меня в мансарде, туда не каждый трезвый камень добросит!

– Ну, – чуть стушевался Таусенд, потом нашелся: – Значит, точно мальчишки! В бросках там соревновались или еще что…

– Мальчишки посреди ночи в таком тихом и пристойном районе? Извините, инспектор, как-то мне в это не верится!

– Не кипятитесь, Виктор! – примирительно подняв ладони, попросил Таусенд. – Я всего лишь пытаюсь понять, кто это мог быть.

– Я знаю, кто это был, – промолвил я спокойно.

– И кто же? – инспектор впился в меня острым взглядом, позабыв даже о сигарете.

– Помните ту сцену у моей тетушки и рассказ миссис Вашингтон? – начал я.

– Такое забудешь! – искренне ответил инспектор. – Постойте, вы хотите сказать…

– Да, – подтвердил я. – Теперь они переключились на меня.

На лице Таусенда читалось искреннее недоумение. Он разрывался между доверием ко мне лично и недоверием к моим словам.

– Нет, не может быть, – потряс он головой, отчего тщательно уложенные усы и бакенбарды распушились воинственно. – Вы-то тут причем? У вас же дом в городе, а не поместье!

– Тетушкино имение в действительности принадлежит мне, – сообщил я любезно. – И как только этим… людям стало об этом известно, они тотчас же взялись за меня.

Инспектор, спохватившись, взял уже почти потухшую сигарету и заговорил, только докурив.

– Виктор, я глубоко вас уважаю, – начал он примирительно, и я понял, что Таусенд мне не поверил. – Вот только концы с концами не сходятся. Нет на тех землях ничего настолько ценного. Ведь нет же, так?

– Насколько мне известно, нет, – признал я нехотя.

– Ну вот! – продолжил он, приободрившись. – А значит, нет и никакого резона устраивать вот эти… – он запнулся, подбирая слова, – танцы с кактусами! Мальчишки это были, просто маленькие хулиганы. Попомните мое слово!

– Ясно, – я с трудом заставил себя успокоиться. – Что же, Джордж, я вас понял. И все же потрудитесь принять у меня заявление о нападении на дом. А чуть позже я пришлю к вам Сирила. Думаю, его побои тоже следует зафиксировать.

– Ваш кузен попал в переделку? – заинтересовался Таусенд, кажется, проглотив прилагательное «очередную».

– Да, – подтвердил я. – На него напали вчера…

Я коротко описал инспектору вчерашние события.

– Хм, – произнес он задумчиво, выслушав мой немудреный рассказ. – Может, в чем-то вы и правы… Но это может быть простым совпадением!

– Может, – согласился я. – Только когда совпадений так много – это уже закономерность. А теперь, простите, мне пора!

Я поднялся, и Таусенд тоже встал.

– Не обижайтесь на меня, Виктор, – попросил он, первым протягивая мне руку. – Но поймите, все это лишь ваши догадки.

– Бездоказательные, – понимающе кивнул я, отвечая на рукопожатие.

– Увы, – подтвердил инспектор. – Конечно, я сделаю, что смогу.

– Премного вам благодарен! – не удержался я и распрощался, стараясь не замечать укоризненного взгляда инспектора.

Надо думать, он действительно делал все, что мог. Однако этого было мало!

Домой я ехал, кипя от негодования. Мальчишки, значит! Хулиганы!..

Мальчишки? Я притормозил на перекрестке, устроив небольшой затор и выслушав несколько нелестных эпитетов в свой адрес. У меня постепенно вырисовывался план…

Для осуществления этого плана мне кое-что требовалось, так что я прибавил газу и в считанные минуты долетел до дома (на этот раз меня обругали лихачом и сумасшедшим гонщиком, но я не обратил внимания).

– Сирил тут? – спросил я, метким броском забрасывая шляпу на крючок.

– Так точно, сэр, – ответил Ларример, несколько встревоженный моим взбудораженным видом. – Ваш кузен недавно изволил встать и позавтракать…

– Отлично! Гоните его в мой кабинет! У меня для него есть дело… И да, Ларример, принесите мне сандвич, я умираю с голоду!

– Как прикажете, сэр, – сказал он и удалился, явно проглотив слова о том, что нужно было как следует позавтракать, а не улетать с утра пораньше подобно урагану!

– Сирил! – сказал я, увидев томного спросонок кузена. Видимо, он наслаждался свободой после муштры полковника, оттого и встал так поздно. – Помнишь, ты вчера рисовал громил, которые тебя разукрасили?

– Еще бы, – хмыкнул он. Глаз у него приоткрылся, но синяк принял угрожающе-лиловую расцветку. Нет, такой за пару дней точно не сойдет… А я, к слову, забыл заехать в аптеку, хоть и обещал.

– Так вот, садись и рисуй еще, – велел я.

– Зачем?!

– Надо, – посвящать Сирила в свои планы я пока не собирался.

– Ну ладно… Копии сделать?

– Да, и поточнее, будь добр. Без отсебятины. По десятку, я думаю, хватит…

– Сколько?! – подпрыгнул кузен. – Ты что, Виктор?! Я…

– Чем быстрее начнешь, тем быстрее закончишь, – обрезал я. – Тем более тебе это раз плюнуть. Ах да, и тех, кто приходил к миссис Вашингтон и тетушке, тоже изобрази. Давай, трудись, отрабатывай завтрак!

– Ну ты меня еще куском хлеба попрекни… – буркнул он, беря карандаш.

– Ларример, что Сирил изволил откушать сегодня? – поинтересовался я у вошедшего дворецкого.

– Яичницу из четырех яиц с беконом и шампиньонами, жареные сосиски, белую фасоль в томате, тосты с маслом и джемом, булочки с заварным кремом и, разумеется, кофе, – добросовестно перечислил тот и добавил с некоторой укоризной: – Ваш сандвич, сэр!

– Благодарю, – сказал я и вцепился в многослойный бутерброд.

– Во всяком случае, хлеб в перечне присутствовал, – фыркнул кузен и принялся рисовать с удвоенным усердием.

– Ларример, а что там с освещением? – спросил я, прожевав. – Мастер уже приходил?

– Да, сэр, – отозвался дворецкий. – Он сказал, что кто-то перерубил кабель, идущий к дому. Всё уже исправлено, сэр.

Очень интересно! Нет, мальчишки тоже могли перерезать кабель, но… Знали ли они, как рискуют? Нет, это явно делал кто-то, прекрасно осведомленный об опасности и способный легко обесточить мой дом…

– А стекольщик будет только завтра, сэр, – добавил Ларример. – Может быть, прикажете перенести ваших питомцев в дом?

– Пожалуй, некоторых стоит, – согласился я. – Пойдемте, займемся этим, пока Сирил творит… Ну а остальные пусть остаются на местах. Немного свежего воздуха им не повредит, а если вдруг пойдет дождь… ну, там осталось достаточно стекол, чтобы прикрыть моих крошек от непогоды!

Того времени, что мы с Ларримером устраивали пострадавшие кактусы во внутренних помещениях, кузену вполне хватило, и теперь я располагал внушительной стопкой портретов злоумышленников. Посмотрим, получится ли что-нибудь из моей затеи…

– Не забудь приписать внизу «Награда в тысячу фунтов за живого или мертвого»! – хихикнул Сирил.

– Ты не шути, а отправляйся в полицию, – велел я.

– Зачем еще?!

– Заявишь о нападении, – ответил я. – В кои-то веки ты пострадавший, думаю, Таусенд порадуется… Вон какое доказательство у тебя под глазом. Ну и портреты этих субчиков продемонстрируй заодно… А, и скажи про перерезанный кабель! Всё, мне пора!

– Как же обед, сэр?! – донесся жалобный вопль Ларримера, когда я уже был за рулем. Ну что ж, теперь – в уже знакомые бедные кварталы!

На этот раз мне пришлось покружить по узким улочкам, прежде чем я наткнулся на мальчишек, игравших во что-то замысловатое. Я понаблюдал пару минут, но правил уловить так и не смог. А уж гвалт стоял!

Видимо, игра была крайне увлекательной, поскольку даже мой автомобиль заметили не сразу. Зато уж когда заметили, живо облепили всей толпой.

– Мистер Кин! – протолкался вперед старый знакомый, Пит. – Здрасьте!

– И тебе добрый день, – сказал я.

– А вы тут так просто, ищете чего или?.. – приподнял он выгоревшие на солнце брови.

– Или, – со значением ответил я. – Есть у меня пара вопросов…

– Это мы завсегда пожалуйста! – сказал Пит и поманил к себе приятелей. – Спрашивайте, чего время тянуть?

– Скажи честно, приходилось вам окна бить?

– А как же, – ответил он, шмыгнув носом. – Бывало, мячом как засадишь – тут только ноги уноси! Потом еще мяч выручай…

– А нарочно?

– Тоже случалось, – кивнул Пит. – Как-то рыжий Сандерс, мясник, поймал Вилли и так его отлупил, что тот неделю отлеживался. А Вилли всего-то у него коровий мосол стащил для своей псины… Ну мы тогда собрались потихоньку и устроили потеху – звон стоял на всю улицу! Сандерс злющий ходил, только поди докажи, кто именно бил-то! Выпороть нас дома выпороли, ясное дело, но это ерунда, первый раз, что ли? – Тут он перевел дыхание и посмотрел на меня с интересом: – А вам зачем, сэр?

– Видишь ли, этой ночью кто-то переколотил стекла у меня в оранжерее, – ответил я.

Мальчишки переглянулись.

– В оранже… где? – нахмурился чернявый Джек.

– В застекленной мансарде, где я держу растения вроде того, что вам показывал, – пояснил я. – Ну, на чердаке, если совсем просто.

– Так это ж высоко! – удивился увалень Майк.

– Вот я потому и интересуюсь, – сказал я. – Может быть, кто-то решил устроить соревнования – кто выше камень закинет?

– Да ну, – мотнул головой Пит. – Во-первых, с чего бы это вдруг нашим пацанам в богатый квартал тащиться? Там живо загребут, если что! Во-вторых, про вас теперь все знают, так чего ж мы, дураки, у частного сыщика стекла бить? Зачем? Вы ж не Сандерс, вы с нами по-честному…

– Может, это вам преступники мстили? – вставил еще один мальчишка, рыжий, как морковка.

– Все может быть, – кивнул я. – Опять же, электрический кабель той ночью перерезали…

– Точно, бандиты! – обрадовался рыжий. – Только глупо как-то…

– Что глупо? – заинтересовался я.

– Ну, именно в верхние окна камни кидать, – пояснил он. – Высоко ж, неудобно. Хотели бы попугать, так и первого этажа хватило бы. Там, поди, у вас вазы всякие дорогие, картины, чего там еще у богатых в доме есть? Вот попортили бы вам все это…

– Скажем так…

– Берти, – подсказал он.

– Скажем так, Берти, – продолжил я. – Мои растения мне куда дороже каких-то несчастных ваз. И эти люди откуда-то об этом узнали.

– Шпионили, поди, – со знанием дела вставил долговязый прыщавый паренек с неожиданно цепким взглядом темных глаз. – Ежели вы про это никому не рассказывали, то точно шпионили!

– Положим, о моем увлечении знают ближайшие родственники, слуги и старший инспектор полиции, но они вне подозрения. Кузен мог случайно кому-то проболтаться, но и то вряд ли, – покачал я головой. – Так что мне пока неясно…

– Чего тут неясного, – вмешался Пит. – Мы когда к вам в тот раз шли, так у вас наверху свет горел. И видно прекрасно, что вы там ходите. А если присмотреться, то можно разобрать, что у вас там растения какие-то, а в руке – лейка. Дураку ясно, чем вы заняты!

– Да вы готовые сыщики! – усмехнулся я. И правда, вечерами надо закрывать ставни, а я вечно ленюсь это делать.

– А много побили-то? – снова влез рыжий Берти.

– Да не особенно. Сами говорите – высоко.

– Во! Тогда точно не пацаны кидали! – обрадовался он.

– Почему ты так в этом уверен?

– Да потому что, если б мне надо было окна в этой вашей мансарде высадить, я б на соседнюю крышу залез и оттуда уж поработал бы так, что ни одного целого стеклышка бы не осталось! А взрослый не залезет. Слышно очень будет, переполошит всех, – добавил он, и я подумал, что этот маленький паренек – мечта вора-форточника.

– Версия складная, – согласился я. – Допустим, так оно и было… Но это не все, господа. Перед этим моего кузена избили. Несильно, но… хм… доходчиво. И все это имеет целью меня запугать. Зачем – неважно, долгая история… Словом, у меня есть для вас поручение.

– О! – обрадовался Пит. – Это здорово! Опять за кем-нибудь следить?

– Именно, – сказал я и позвенел в кармане мелочью. На этот раз я был предусмотрителен и разменял пару фунтов заранее. – Глядите сюда. Вот эти двое вчера напали на моего кузена. Этот – угрожал моей тетушке. А этот – нашей общей знакомой.

– Рожи кирпича просят, – высказался долговязый мальчишка. Хм, ну, возможно, Сирил несколько перестарался с художественной достоверностью…

– У меня есть все основания полагать, что действуют эти люди не сами по себе, – продолжал я. – Их наняли.

– Да это ясно! У них самих мозгов бы не хватило! – фыркнул Джек. – А кто нанял?

– Предположительно, некто Бабкок, поверенный. Адрес его я узнал. Так вот, мне нужно, чтобы вы последили за его конторой.

– В смысле, не объявятся ли там эти хари? – уточнил Пит.

– И это тоже. А еще неплохо бы выяснить, к кому наведывается сам Бабкок и кто еще ходит к нему. За ними тоже надо проследить и записать адреса… Записать сумеете? – уточнил я на всякий случай.

– Вы не беспокойтесь, мистер, мы почти все грамотные, – махнул рукой Берти. – А если что, так запомним.

– А описать клиентов сумеете?

– Нарисовать, как вот этих? – кивнул он на творчество Сирила. – Не-ет, куда нам!

– Да нет же, словами описать! Ну, рост, внешность, приметы, если есть…

– А, это запросто, – отпихнул рыжего Пит. – Это мы легко. Когда приступать-то, мистер Кин?

– Да хоть сейчас, – ответил я и вынул из кармана горсть мелочи. – Так, держи, это вам на расходы…

– Ага, – серьезно ответил Пит. – Думается мне, надо всех звать. Ну, чтоб одни и те же не мелькали постоянно. Меняться будем. А эти картинки вы нам оставите, что ли?

– Конечно. Разглядите, запомните как следует, остальным расскажите, в чем дело, – ответил я. – Бери.

– Мистер Кин, а докладывать вам когда? Вечером?

– Ну да. Думаю, хоть кто-то у Бабкока да появится за день. Или к нему зайдет, – кивнул я.

– Мистер Кин, – сказал Майк, – только если эти вот дядьки по ночам шастают, тут мы не подмога. Если к ужину не явимся, влетит ого-го как!

– Хм… – Об этой проблеме я как-то не подумал. – Ну, тут уж я сам разберусь. Вы хоть о дневных посетителях позаботьтесь!

– Вы, мистер Кин, только служанку свою опять не забудьте предупредить, – ядовито сказал Джек. – А то она горазда за сковородку хвататься, я с прошлого раза помню…

– Предупрежу, – кивнул я и вдруг спохватился: – Ребята, а вы не знаете, как быстро избавиться от синяка?

– Свежего или старого? – деловито спросил Пит.

– Вчерашнего.

– Уксусом можно, – сказал он, подумав. – Отец, как подерется, так делает. Значит, по полстакана уксуса и спирта, только спирт вполовину развести надо, потом положки соли туда – и примочки делать.

– Йодом хорошо намазать! – выкрикнул Берти. – Здорово вытягивает!

Я представил, что скажет Сирил, если я предложу ему приложить к глазу подобный компресс и заухмылялся. Народные же рецепты сыпались на меня со всех сторон.

– Капустный лист приложить!

– Пюре из белой фасоли на ночь привязать!

– Чеснок подавить, с уксусом смешать и мазать!

– Из лука с солью примочки тоже хороши!

– Достаточно, достаточно, – остановил я. Лучше я заеду в аптеку за свинцовой примочкой… – Я все запомнил.

Мы расстались, довольные друг другом, и я отправился назад.

Но ребята правы, что, если к Бабкоку заглядывают и ночью? Самому заступать на дежурство, что ли? Нет, я так долго не протяну… Нужно было что-то особенное, что-то такое…

«Эврика!» – сказал я себе и развернул машину. Это будет идеальным решением… если, конечно, все получится так, как я задумал.

* * *

Я остановил авто неподалеку от церкви. Солнце припекало, но на северной стороне кладбища, в тени церкви и старых лип, царила прохлада и какая-то неприятная сырость – вот уж точно могильная. Я уверенно направился к знакомому месту и, постучав костяшками пальцев о надгробие, позвал:

– Хоггарт, вы здесь?

– Ну чего еще? – недовольно отозвался призрак, до половины высовываясь из плиты.

Судя по некоторому беспорядку в его одежде, Хоггарт неплохо проводил время. Хм, а я и не знал, что подобные радости доступны для мертвых!

Увидев мой заинтересованный взгляд, Хоггарт засмущался и принялся торопливо приводить себя в порядок.

– Чего надо? – не слишком вежливо, хоть и значительно тише, осведомился он.

Пожалуй, нужно будет в следующий раз захватить Конно-идею, в его присутствии призрак делается значительно вежливее.

– Вы так глубоко осведомлены о делах Блумтауна, – решил польстить я и осторожно, стараясь не выпачкать брюки, присел на плиту.

– Что есть, то есть, – горделиво выпятил грудь Хоггарт. – Что, захотелось поговорить с умным человеком?

В ответ я кивнул, сдерживая улыбку. Хоггарт был хитер, однако умным я бы его не назвал.

– Ну, спрашивай, так и быть, отвечу! – великодушно махнул рукой он.

– Вы знаете некоего мистера Бабкока, поверенного?

– А как же! – даже подскочил Хоггарт. – Гнилой человечишка!

В устах Хоггарта такая характеристика дорогого стоила.

– И что вы можете о нем рассказать?

Хоггарт расплылся в улыбке – поболтать он всегда любил – и принялся вываливать на меня множество сплетен. Судя по рассказу призрака, мистер Бабкок никогда не был разборчив как в средствах, так и в связях – знался со всяким отребьем и легко подряжался на сомнительные делишки.

– А еще говорили, он того… – призрак огляделся, потом приблизился ко мне и на ухо сообщил: – Мальчиков любил!

То ли от близости призрака, то ли от сообщения меня обдало холодом. Пожалуй, приставить к такому человеку мальчишек было не лучшей идеей. Конечно, Бабкок не станет набрасываться на моих соглядатаев с неприличными предложениями, да и постоять за себя они способны, однако насмотреться они могут всякого. Завтра же их отзову!

– Хоггарт, а вы не хотите прогуляться? – перебил я словоохотливого призрака.

Тот надулся и сообщил нехотя:

– Да я бы рад, только с кладбища-то мне не уйти!

– Никак? – уточнил я. – Может, имеется какое-то средство?

– А тебе зачем? – подозрительно покосился на меня призрак.

– Хотел предложить вам немного развлечься, вот и все! – развел руками я.

– Поразвлечься?! – взгляд Хоггарта сделался совсем уж подозрительным.

– Прогуляться! – пояснил я. Хоггарт определенно подумал о чем-то непристойном или преступном – такая уж у него натура. – Я подумал, вы могли бы проследить за этим Бабкоком…

– А что мне за это будет? – тут же начал торговаться призрак.

– Увлекательная прогулка и новые сплетни, – предложил я, усмехаясь. Призракам ни к чему деньги, а вот новости у них на вес золота.

– Ну ладно, – как бы нехотя согласился Хоггарт и воспарил над плитой. – Только, чур, и подружку мою прихватишь!

– Договорились, – кивнул я и улыбнулся, вообразив романтическую прогулку двух призраков. – Только вы не пояснили, что для этого нужно делать.

– Камень нужен, в который ты меня позовешь – с миссис Грейвс, конечно, – и вынесешь за ограду! – пояснил Хоггарт, едва не подпрыгивая от радости и предвкушения. В исполнении призрака смотрелось это странно.

– Какой камень? – деловито осведомился я, оглядываясь по сторонам в поисках небольшого обломка. Увесистый булыжник сложнее нести, да и у прохожих могут возникнуть вопросы. Еще, не дай Бог, вором сочтут! Недоставало мне только слухов, что один из семейства Кин опустился до воровства с церковного кладбища! И чего – камней!

– Эй, ты чего? – даже как-то обиделся Хоггарт, проследив за моим взглядом. – Эти булыжники не пойдут, они же все освященные!

– Значит, нужен любой не освященный камень? – уточнил я.

– Вот еще! – фыркнул Хоггарт, скрещивая на груди полупрозрачные руки. – Тут понимать надо, это тебе не… – он покосился на мой кулак и закончил уже намного вежливее: – Тут нужен нефрит, или, в крайнем случае, коралл… Но нефрит лучше!

– Хм, – я всерьез задумался. Ни того, ни другого в моем хозяйстве не было. Мама забрала украшения с собой, а я, как и отец, не носил ничего подобного. Можно, конечно, и что-нибудь купить, однако настоящий нефрит сейчас редок, в Англию его везут неохотно… А подделки тут, само собой, не годятся.

Вспомнил! У тетушки Мейбл есть прекрасные четки, подаренные ей полковником Стивенсоном. Кажется, полковник привез их из своего путешествия в Китай, а уж там за подделку нефрита полагается смертная казнь, так что даже иностранцам фальшивые камни продавать поостерегутся.

Решено, сегодня же напишу ей. Впрочем, зачем писать? Ведь можно прямо сейчас к ней заехать! На мгновение я заколебался, вообразив, как пытаюсь объяснить тетушке, зачем мне понадобились ее четки. Хм, пожалуй, стоит сделать загадочное лицо и сослаться на некие важные дела…

Ну разумеется, я в очередной раз позабыл, что с тетушкой Мейбл подобные вещи не проходят.

Едва поздоровавшись, она набросилась на меня с расспросами о Сириле, и я замучился уверять ее, что кузен ведет себя прилично, порога моего дома не переступает и вообще занят исключительно дегустацией кулинарных шедевров Мэри. Потом меня попытались усадить обедать, и я едва отбился, уверяя, что только-только из-за стола. Есть хотелось, но, прими я приглашение, визит бы затянулся надолго, а мне нужно было многое успеть сегодня. Так что на вопрос, а что, собственно, привело меня в поместье, я честно ответил: хотел лично убедиться, что тетушка в порядке, а заодно спросить, не появлялся ли снова тот премерзкий тип.

Этот тип, как выяснилось, не появлялся, а вот другой продолжал докучать миссис Вашингтон. Тетушка Мейбл уже предлагала той погостить в нашем поместье или перебраться в город, поближе к полиции, но прекрасную вдову было не так просто запугать. Если верить рассказу (за чай меня все-таки усадили, и это было меньшим из зол), во время очередного визита негодяй вооружился хлыстом, чтобы отбиваться от собак. По моему мнению, отбиться от двух обученных доберманов он сумел бы разве что бревном, и то еще гадательно, но миссис Вашингтон пришла в ярость. Отозвав своих питомцев, она вышла на крыльцо, поинтересовалась, долго ли еще незваный гость намерен топтать ее землю, выслушала наглый ответ, после чего пальнула ему под ноги из двустволки. И продолжала стрелять, пока тот зигзагами улепетывал прочь…

– Надо же, я и не знал, что миссис Вашингтон умеет стрелять, – заметил я.

– И очень недурно для женщины, – заметил полковник. – Она как-то продемонстрировала. Конечно, двустволка для нее тяжеловата, но она зарядила дробью, а там не нужна снайперская точность…

– Да уж, спасибо, что не картечью, – хмыкнул я, представив, как подосланный громила выковыривает дробинки из неудобосказуемого места. – Где же она этому научилась?

– А Сирил разве тебе не говорил? – удивилась тетушка Мейбл, подливая мне чаю. – Она ведь родом из Канады. Хорошая, старинная семья…

«Да, с воспитанием у миссис Вашингтон все в порядке», – подумал я.

– Кажется, у нее в роду имелись французы, – продолжала она. – Вот почему она такая темненькая… Но это неважно, это происходило добрых двести лет назад! Увы, со средствами у них было неважно, многое приходилось делать самим…

– Могу представить, – пробормотал я, и перед моим внутренним взором встала юная Мирабелла, только-только вставшая из-за фортепиано и отправляющаяся в лес, чтобы подстрелить оленя на ужин.

– Ну и, разумеется, едва только появилась подходящая партия – мистер Вашингтон, – родители немедленно выдали ее замуж. Ну а супруг привез ее в Англию. Дальше ты знаешь, Вик, после его смерти миссис Вашингтон не захотела возвращаться на родину…

И я ее прекрасно понимал! Тут она – независимая обеспеченная женщина, а там снова окажется под опекой семьи. Которая, кстати, непременно постарается наложить лапу на капиталы молодой вдовы!

– Какая интересная история! – сказал я и постарался сменить тему. – Тетушка, скажите, вы не могли бы одолжить мне четки?

– Четки? Зачем, Вик? – поразилась она. – Ты же в церковь заходишь, только если я подгоняю тебя розгой!

– Может быть, я решил исправиться, – пожал я плечами. – К тому же, я читал, что повторение молитв с перебором четок позволяет сосредоточиться и отрешиться от суеты, а мне это сейчас необходимо.

– Но отчего ты не купил себе новые?

– В городе постоянно забываю об этом, – повинился я, – а тут вдруг вспомнил и решил спросить, вдруг вам не жаль для меня такого пустяка…

«С учетом того, что вы намерены поселиться у меня!» – мог бы я добавить, но тетушка догадалась и сама.

– Ну разумеется, не жаль! Какие тебе? Самшитовые? Или из кипариса? Есть еще из сердолика, оникса, из слоновой кости, агатовые…

– Можно из нефрита? – ласково улыбнулся я.

– Но…

– Говорят, это особенный камень, он приносит успокоение и дарует мужество, – произнес я с намеком, решив не вдаваться в подробности остальных легенд касаемо данного минерала.

– Да-да, я тоже об этом слышал, – неожиданно пришел на помощь полковник.

– Ну хорошо… только будь с ними осторожен! – неохотно согласилась тетушка Мейбл.

– Непременно!

– Виктор, вы хотя бы «Отче наш»-то знаете? – тихо спросил Стивенсон, пока она приказывала горничной принести нефритовые четки.

– Непременно освежу в памяти, – честно пообещал я.

Забрав сокровище и с трудом вырвавшись из ласковых объятий тетушки, в миллионный раз заверив ее, что Сирил жив, здоров, накормлен и обласкан, а комнаты только и ждут их с полковником приезда, я отправился в обратный путь.

Хм, а не заехать ли мне к лорду Блумберри? Если в наших краях затеваются какие-то крупные сделки с недвижимостью, кому, как не ему, быть в курсе? А от дома тетушки Мейбл до имения Блумберри не так уж далеко… И я решительно свернул налево на развилке.

Увы, мне не повезло. Оказалось, лорд уехал в город по делам, а когда вернется, неизвестно. Я мог бы остаться и подождать его, но кто знает, насколько он задержится? Ладно, наведаюсь к нему в другой раз…

С этой мыслью я и повел машину к Блумтауну. Можете представить себе мое удивление, когда на полдороге навстречу мне показалась запряженная парой серых в яблоко (для разнообразия) лошадей легкая коляска.

– Мистер Кин! – приподнял шляпу лорд Блумберри, когда я приветствовал его, и придержал лошадей. Я остановил машину. – Какими судьбами в наших краях?

– Заезжал к тетушке, а по пути заглянул к вам, да вот не застал, – честно ответил я.

– Ну, тогда вам повезло, что мы так вот повстречались, – засмеялся он. – Вы по делу, мистер Кин?

– Да, скорее, с вопросом…

– Ну так пойдемте, пройдемся, – пригласил он, спокойно бросая поводья. Его послушные лошади никуда бы не ушли, а то, что мы перегородили всю дорогу, лорда ничуть не беспокоило. Впрочем, движение тут не слишком оживленное… – Поди, полдня за рулем, нужно ноги размять!

– Ваша правда, – согласился я. Эх, где-то те времена, когда я отмахивал расстояния побольше, чем от поместья до Блумтауна, на своих двоих? А теперь избаловался, изнежился, занятия спортом снова забросил… Куда это годится?

– Так что у вас за вопрос, мистер Кин? – спросил лорд Блумберри, вышагивая по залитому солнцем лугу. Из-под ног у нас выскакивали кузнечики.

– Видите ли, – осторожно начал я, – я далек от деловой жизни, но подумал, что вы, вероятно, можете что-то подсказать… Дело в том, что в последнее время моей тетушке очень настойчиво предлагают продать поместье. И, насколько мне известно, не ей одной…

– Погодите-ка, – покосился он на меня, явно пропустив последнюю фразу мимо ушей. – Так ведь хозяин – вы, а не миссис Стивенсон!

– А… гхм… откуда вам это известно, если не секрет?

– Мистер Кин, ну право слово! – удивился лорд. – Я же помню вашего отца и прекрасно знаю, что в вашей семье наследование осуществляется по праву майората! Точно так же, как и в моей, к слову…

– Ах вот как, – успокоился я. – Понятно… Но это не так важно, в итоге поверенный потенциального покупателя обратился и ко мне. А тетушка говорит, что уже несколько поместий в округе проданы. Собственно, потому я и решил обратиться к вам: вдруг вам что-то известно? Скажем, здесь собираются строить завод или прокладывать железную дорогу… В этом случае действительно придется расстаться с землей, но не хотелось бы продешевить!

– Нет, ничего не могу припомнить, – покачал лорд головой. – Я регулярно бываю в Лондоне, и наверняка узнал бы о каком-то крупном проекте. Да и Блумтаун давно бы уже гудел, как потревоженный улей!

– Ваша правда…

– Постойте-ка, – повернулся вдруг он ко мне, – я совсем запамятовал!

– Что такое?

– Да ведь ко мне тоже недавно явился какой-то скользкий тип и пытался уговорить продать изрядную часть моих угодий! Главное, непонятно, на кой они ему понадобились: там лишь какие-то развалины и небольшой лесок, который не мешало бы расчистить, да только других дел полно… Впрочем, – добавил лорд, – я не стал ничего выяснять, просто приказал выставить его за дверь. Вовсе я не собираюсь ничего продавать! Как раз наоборот!

– Что вы имеете в виду? – осведомился я.

– Ну, мистер Кин, – усмехнулся он, – я не молодею, а у меня четверо детей. За дочерью я дам хорошее приданое, старший сын получит имение, а двое других? Верю, конечно, что они и сами сумеют чего-то добиться, но лучше бы у них имелся надежный источник дохода… Вот я и решил прикупить для них землицы! – Лорд вздохнул. – Вырастут, сами решат: вести хозяйство, сдавать в аренду или вовсе продать. Главное, у меня душа будет спокойна! Вот… Съездил сегодня в город, в банк наведался – со средствами у меня порядок, так что осталось подыскать подходящие угодья… И что-то мне не нравятся какие-то подозрительные конкуренты!

– Ясно… – сказал я, хотя мне ничего не было понятно. – Значит, это не ваш поверенный приходил ко мне…

– Мистер Кин! Да вы ведь моего поверенного знаете, надежный человек, с чего бы мне нанимать другого?

– И правда, – сообразил я. – Милорд, а как назвался тот человек, что сделал вам предложение о продаже?

– Да чтобы я вспомнил… – фыркнул он. – Бэнкс? Бинс? Баунс? На языке вертится… А! Бабкок!

– Такой худой, сутулый, лысоватый?

– Точно. И глаза бегают. И пальцы шевелятся постоянно, как пауки. После такого визитера хочется проверить, на месте ли серебряные ложки! – сказал лорд. – Вас тоже он навещал?

– Он самый. А до того – его громилы.

– Что-что? Я не ослышался? – нахмурился он.

Пришлось изложить вкратце историю с запугиванием тетушки и миссис Вашингтон, нападением на Сирила и вандальским нападением на мой дом (об оранжерее я упоминать не стал, сказал лишь о выбитых стеклах и перерезанном кабеле).

– Ну, знаете, это уже бандитизм какой-то, – возмутился лорд. – Вы обращались в полицию?

– Конечно, но доказательств никаких нет, – развел я руками. – Улик тоже. Может, окна мне мальчишки побили…

– Да уж, конечно… – Он нахмурился. – Так. Надо приказать на ночь поставить жеребят на конюшню, а взрослых собрать в загоне. Чего доброго, перепугают мне лошадей, а там жеребые кобылы…

– В загоне их держать еще опаснее, – брякнул я. – Если напугаются, друг друга могут покалечить.

Лорд смерил меня взглядом, но не стал спрашивать, откуда мне известны такие подробности.

– Ладно, с лошадьми разберусь… Всех работников выгоню, пускай дежурят по очереди. И к Миллисент с детьми нужно приставить кого-нибудь потолковее. Хотя вряд ли кому хватит наглости сунуться ко мне в дом!

– Это точно, – подтвердил я. Кажется, лорд Блумберри не на шутку обеспокоился. Жаль только, не поведал мне ничего нового.

– Ну, спасибо, что предупредили, мистер Кин, – сказал он на прощание. – Вы сами-то тоже… Поглядывайте по сторонам.

– Непременно, милорд, – усмехнулся я и продемонстрировал револьвер.

– Уважаю, – серьезно произнес он, подхватил вожжи, и через мгновение серые кони взяли разбег.

Я же завел автомобиль и снова отправился в путь.

Когда я вернулся на кладбище, уже начало темнеть. Сумерки придавали погосту какую-то мрачную красоту, хоть и слишком унылую, как на мой вкус. Посреди могил величественно парили, взявшись за руки, два призрака. Хоггарт и его дама, кажется, даже приоделись по такому случаю, хотя ума не приложу, где призраки хранят гардероб.

Я еще издали показал Хоггарту четки и он, просияв, ринулся ко мне, увлекая за собою миссис Грейвс.

– Здравствуйте, миссис Грейвс, – вежливо поклонился я, притронувшись к шляпе. – Надеюсь, вы готовы к прогулке?

– Еще как, мистер Кин! – с жаром заверила она. Живая женщина бы раскраснелась, призрачная же дама сделалась более яркого серебристого оттенка. – Здравствуйте!

– Тогда карета подана, – пошутил я протягивая вперед руку с четками. – Прошу, мистер Хоггарт, миссис Грейвс! Будьте так добры, поместитесь в эти камни!

Миссис Грейвс совсем по-девчоночьи хихикнула и нырнула в нефрит, словно купальщица в море. Следом за нею пропал и Хоггарт.

Я придирчиво осмотрел четки, в которых каким-то мистическим образом умещались два призрака. Никаких видимых изменений с камнями не произошло. И слава богу, потому что я не додумался заранее уточнить, останется ли нефрит в целости и сохранности, а тетушка бы меня никогда не простила, случись с ним что-то.

С четками в руках я двинулся к выходу из кладбища… и буквально нос к носу столкнулся с преподобным Невиллом.

– О, мистер Кин! – воскликнул преподобный, и от его ястребиного взгляда точно не укрылись нефритовые четки в моих руках. – Вы приехали помолиться?

– Нет, – вынужден был признаться я. – Всего лишь навещал одну могилу…

– Могилу? – заинтересовался преподобный Невилл. – И кого же, если не секрет?

И я проклял свой длинный язык. Всех Кинов хоронили на семейном кладбище, так что родственников моих здесь быть не могло.

– Мистера Хоггарта, – ляпнул я.

– А, вот как, – сразу скис преподобный. Кажется, при жизни нынешний призрак ему не нравился.

– Я обещал племяннику мистер Хоггарта, что зайду его навестить, – принялся вдохновенно сочинять я (со слов призрака, племянник тот жил в Лондоне и не казал носа в Блумтаун уже по меньшей мере лет двадцать).

– Вот как? – переспросил преподобный уже безо всякого интереса. – Что ж, не буду вам мешать. Доброй ночи, мистер Кин!

– Доброй ночи! – откликнулся я, проводил взглядом священника, прямого, как палка, и наконец двинулся дальше…

Домой я вернулся совершенно разбитым, и только обильный ужин и небольшая порция коньяку вернули меня к жизни. Честно говоря, я намеревался немедленно улечься спать, настолько вымотался за этот день.

Увы, мне не суждено было забыться сном! Во-первых, Сирил обнаружил граммофон и завел какую-то ужасную современную музыку (как мрачно сообщил Ларример, он заказал пластинку по телефону, и еще пришлось дать на чай посыльному!). Во-вторых, нужно было проверить, как поживают мои раненые бедняжки. Слава богу, с ними все оказалось в полном порядке! Ну а в-третьих…

– Сэр, – произнес Ларример.

– Что? – измученно спросил я, распростершись в кресле.

– Осмелюсь доложить сэр, у черного входа вас ожидают какие-то оборванные дети.

– Подайте им милостыню и пусть идут с миром… – сказал я.

– По-моему, это те самые, что в прошлый раз напугали Мэри, сэр! – с явным возмущением в голосе добавил дворецкий.

– Что ж вы сразу не сказали! – подскочил я и поспешил на кухню.

– Хорошо, что сегодня нет этой сердитой мисс! – встретил меня Пит.

– Миссис, – машинально поправил я. – Так, а не вы ли говорили, что допоздна по улицам гонять не можете?

– Ну, вообще-то можем, но не каждый день, – сознался он, вытерев нос рукавом. – Мы это, домой заскочили, перекусили и отпросились еще на часок – в «сыщиков и воров» поиграть, а то днем неинтересно. Мы по очереди, чтоб ничего не упустить!

– Так-так, – сказал я, забывая об усталости. – Давайте, выкладывайте, что у вас там?

– Значит, мистер Кин, мы весь день проторчали у этого Бабкока. В смысле, не у него, а там, в переулках, – обстоятельно начал Джек. – Удобно, всё видать и спрятаться есть где.

– Заходили к нему трое, – продолжил Пит. – Ребята за ними проследили, вот адреса… Но с виду люди как люди, ничего особенного.

Он протянул мне замусоленную бумажку с коряво нацарапанными химическим карандашом адресами и даже именами.

– Может, это просто клиенты. Для отвода глаз, – заметил Берти.

– Да ты подкованный парень, как я погляжу, – хмыкнул я, изучая короткий список. Ну, там видно будет, что с ним делать.

– А то! Я лучше всех в «сыщиков и воров» играю! Причем что за сыщиков, что за воров – одинаково хорошо! – гордо произнес рыжий мальчишка.

«Слышал бы тебя Таусенд», – подумал я и спросил у Пита:

– Ну а сам Бабкок ходил куда-нибудь?

– Ага! Там недалеко совсем, через квартал. К какому-то… сейчас, вспомню… Там Фил был, а он писать не очень горазд, – пояснил он. – Вспомнил! Мистер Адамсон там живет. Адрес такой…

Адамсон? Где-то я уже слышал эту фамилию… Ах да! Так звали того странного субъекта с дохлыми мышами, который донимал Таусенда на днях! Хм, ну, допустим, этнографу тоже может понадобиться поверенный, однако отметим и его.

– А вечером к Бабкоку зашли еще двое, – сказал тот и вынул из кармана сложенные листки с рисунками. – Вот этот и этот. Ну, тут они пострахолюднее нарисованы, а так с виду и не скажешь. Просто здоровые парни.

Знал ведь я, что Сирил преувеличивает! У страха-то глаза велики!

Я посмотрел на рисунки: один был тем, что подбил глаз кузену, второй регулярно навещал миссис Вашингтон.

– Этот вот, – показал я мальчишкам его портрет, – случайно, не хромал?

– Ага, самую малость. И кривился все время… А вы знали, да?

– Догадался, – хмыкнул я. Видно, дробь веером легла… – Так что эти парни?

– А ничего. Они совсем немного в доме были, потом вышли и сразу прочь пошли. Я так думаю, – добавил Пит, – это они за платой заходили. А чего там долго делать-то?

– Куда направились, известно?

– А как же! Мы их до самых окраин проводили, – гордо сказал предводитель этой банды. – Дальше-то не стали, темно уж… В общем, они к Блумберри пошли. Уверенно так, сперва по дороге, а потом напрямки, лугами, мы смотрели, сколько могли разглядеть – они прям туда и двинули…

Мне стало неспокойно. Может, лорд не зря опасался за своих лошадей?

– Спасибо, ребята, – сказал я, щедро оделяя их мелочью. – Вы мне очень помогли!

– Завтра караулить надо? – деловито спросил Джек.

– Пока нет, мне нужно кое-что выяснить, – покачал я головой. – Но если что, я знаю, где вас найти!

– А чего вам ездить, сэр? У вас машина приметная очень, – встрял Берти. – Вы лучше, как мы понадобимся, вон на громоотвод повесьте белый лоскут. Там как раз из слухового окошка удобно высунуться, я уж разглядел. А нам мимо пробежать несложно. Как увидим, так сразу и постучимся…

– Хм, а может, лучше так… Видите, на подоконнике кактус стоит? – Питомец Мэри изрядно подрос и щетинился иголками. – Вот если он будет справа, то вы мне нужны, слева – нет.

– Нет, мистер, с флажком лучше, – уверенно сказал Берти. – Во-первых, его издалека видать, а чтоб этот ваш кактус разглядеть, надо близко подходить, нас гонять будут. Во-вторых, вдруг эта ваша кухарка его возьмет и переставит? Ерунда же получится!

– Да, пожалуй, ты прав… – согласился я, хотя мне и не хотелось высовываться в слуховое окошко. – Пускай будет флажок. А теперь марш по домам, пока родители вас искать не начали!

– Мистер Кин, – вкрадчиво спросил Майк. – А пирога у вас там на кухне не осталось? Как в тот раз?

– Пирога нет, – честно ответил я. – Есть печенье. Будете?

Еще бы они отказались! Расхватали вмиг и исчезли, будто растворились, только подошвы по камням шлепали…

Я перевел дух и задумался. Так. Четверо клиентов, ходил Бабкок только к одному. Почему? Он самый важный из всех? Или по иной причине? Ведь остальные живут намного дальше, но явились сами… Ну что ж, попробуем проверить, а заодно отработаем мою идею!

– Хоггарт! – позвал я, вынимая из кармана четки. – Миссис Грейвс!

Сперва ничего не происходило, и я уж подумал, что из этой затеи ничего не выйдет, как вдруг прямо передо мной материализовались оба призрака.

– Ух ты! – сказал Хоггарт. – Столько лет в городе не был!

– И квартал-то какой приличный… – произнесла его подруга, с интересом осматриваясь. – Дома все богатые…

– Уважаемые, – сказал я. – Для вас есть дело. Миссис Грейвс, если вы согласитесь подежурить около дома поверенного Бабкока и сообщить мне потом, не отлучался ли куда ночью хозяин, и не приходили ли к нему гости, а если приходили, то как выглядели, буду вам крайне признателен!

– С удовольствием прогуляюсь, сэр, – ответила она, выслушав адрес. – Давненько я по улицам не бродила…

– А я, а как же я?! – подскакивал Хоггарт.

– А вам, как мужчине, я оставил не менее ответственное, но более опасное задание, – сурово сказал я. – Да что вы испугались, вы же все равно мертвый!

– И правда, что это я? – буркнул он. – Чего делать надо?

– Отправитесь к некоему мистеру Адамсону, а там… все то же самое. Любые его отлучки, визитеры – следите и тут же сообщайте. Можете пошарить в доме, – добавил я, понимая, что призрак все равно не удержится, – вдруг найдется что-то интересное!

– Это дельце по мне! – потер пухлые ручки Хоггарт. – Ну, мы пошли! Нам же по пути, так что заодно и романтическую прогулку при луне устроим!

– Идите уже, – махнул я рукой и вернулся в дом.

Там царила тишина: кажется, Сирилу надоело терзать граммофон.

– Виктор! – услышал я его обиженный голос и поднял голову. Кузен смотрел на меня, перегнувшись через лестничные перила. – Вот скажи на милость, чего ради я несколько недель выл на чердаке, рискуя подцепить воспаление легких, если у тебя есть ручные призраки?!

– В воспитательных целях, – нашелся я и прошествовал к себе. Похоже, Сирил подглядывал за мной в окно… хм, и заметил призраков тоже? Видимо, ночью их могу видеть не только я!

И только в своей спальне я с легким раскаяньем вспомнил, что так и не купил кузену свинцовую примочку…

Утро началось с вопля. Несмотря на закрытое окно, крик ввинчивался в уши, и в нем звенел такой ужас, что я, еще не открывая глаз, сунул руку под подушку и нащупал револьвер. Вооружившись, я кинулся к ближайшему окну и осторожно выглянул наружу. На пороге рыдала Мэри, однако не удавалось рассмотреть, что же ее настолько напугало.

Накинув халат поверх пижамы, я отправился вниз.

– Доброе утро, сэр! – оглянувшись, поприветствовал меня Ларример, стоящий у распахнутой двери черного входа.

Сирил изволил почивать и на крики не отреагировал, хотя лег рано. Видимо, решил воспользоваться отсутствием полковника и выспаться про запас.

– Здравствуйте, Ларример, – отозвался я, сомневаясь, что это утро действительно можно назвать добрым. – Что случилось?

– Мэри, сэр! – непонятно объяснил он и, выглянув за дверь, чуть ли не за шкирку втащил кухарку в дом.

Глаза Мэри были полны ужаса, а молчала она только потому, что зажимала себе рот обеими руками.

– Мэри, успокойся! – сурово велел ей Ларример.

– Подайте ей коньяку, – предложил я, подумал и уточнил: – С валерианой.

– Хорошо, сэр! – степенно кивнул Ларример и, силком усадив Мэри на табуретку, отправился за требуемым.

Я же потер слипающиеся глаза и деликатно прикрыл рукой зевок. Потом сообразил, что напугавшее Мэри нечто, должно быть, по-прежнему находится на крыльце, и отправился на разведку…

Вернувшийся Ларример с ловкостью опытной няньки напоил Мэри коньяком, несмотря на ее робкое сопротивление. Алкоголь подействовал на нее благотворно: Мэри порозовела и почти перестала дрожать.

– Там, там… – пролепетала она.

– Дохлая кошка, – хладнокровно закончил я. – Не понимаю, что вас так напугало.

– Она же черная, сэр! – заспорила Мэри с непривычным для нее жаром. – Всем известно, что это означает! Смерть, вот что!

– Мне неизвестно, – возразил я спокойно. – Это всего лишь мертвое животное, не стоит приписывать ему мистические свойства.

– Ее принесли в жертву, сэр! – тихо сказала Мэри. – И подбросили сюда, чтобы… чтобы… вас…

Она зарыдала, закрыв лицо руками. Ох уж эти деревенские суеверия!

Ларример поджал губы, неловко обнял племянницу и принялся утешать. Судя по лицу дворецкого, неведомым живодерам лучше было не попадаться ему на глаза. Мало того, что Мэри перепугали, так еще и мне угрожали!

– Надеюсь, завтрак в этом доме будет? – поинтересовался я в пространство. Жаль Мэри, бедняжка перепугалась до полусмерти, но сейчас ее нужно было встряхнуть, а не жалеть.

– Д-да, сэр! – с запинкой отозвалась она, вытирая слезы и поднялась, опираясь на руку Ларримера. Кажется, подействовало…

Завтрак я получил, хоть и с некоторым опозданием. К тому же яичница оказалась пересолена, а тосты пересушены. Однако делать замечание я не стал – Мэри извиняло утреннее потрясение.

Сирил клевал носом над своей тарелкой, а я жевал, почти не замечая вкуса, и размышлял. Времени до часа «Х», то есть до приезда тетушки и полковника, оставалось совсем немного, и следовало что-то предпринять… Но что?

– Здравствуйте, сэр! – отвлек меня от размышлений женский голос. Странно, принадлежал он явно не Мэри, и не горничным, а Ларример о посетителях не докладывал.

– Здравствуйте, леди! – машинально откликнулся я, поднимая голову.

Обычно невозмутимый Ларример выглядел настолько ошарашенным, что в иной ситуации я бы улыбнулся. Посреди столовой, в ярком свете солнца парила полупрозрачная дымка, в которой я с некоторым трудом опознал миссис Грейвс.

– Ой, ну вы скажете тоже – леди! – хихикнула она, явно польщенная. – В общем, мне Хоггарт велел вам отчитаться.

– Что-то произошло? – живо заинтересовался я.

– Нет, сэр! – отрапортовала миссис Грейвс, махнув рукой. – Они ели, спали… скучно!

– Хм, – я откашлялся и ответил: – Спасибо, миссис Грейвс. Продолжайте наблюдать.

– Да, сэр! – пропела она и испарилась.

А я потянулся к недопитой чашке кофе… и замер, озадаченный подозрительными взглядами Ларримера и Сирила.

– Э-э, Виктор, – сглотнув, осторожно начал Сирил. – Ты с кем это только что разговаривал?

– С миссис Грейвс, – брякнул я.

– Но здесь же никого не было, сэр! – лицо Ларримера выражало недоумение и, кажется, скорбь. Похоже, он засомневался в моем душевном здравии.

– Она призрак! – пояснил я преспокойно, отпивая уже остывший кофе. – Сирил, ну ты что? Ты же ее вчера видел!

– А! – протянул кузен, просияв. – В самом деле, было такое!

Ларример протяжно вздохнул, и я понял, что Бедлам мне больше не грозит…

После завтрака я наведался к своим питомцам и убедился, что у них все в порядке. В оранжерее с выбитыми стеклами было неуютно, (скорее бы уже явился стекольщик!), так что вместо отдыха рядом с моими питомцами мне пришлось довольствоваться кабинетом.

Впрочем, долго я там не просидел. Несмотря на второй кряду ранний подъем, меня переполняла энергия. Мой счет к загадочному незнакомцу, стоящему за событиями последних дней, все рос и рос, а единственной ниточкой к нему по-прежнему оставался поверенный Бабкок. И я не имел понятия, как к нему подступиться! Поверенный вправе скрывать имя своего клиента, тут даже полиция бессильна (кажется, инспектор Таусенд об этом уже говорил). Пожалуй, придется обойти клиентов мистера Бабкока, и начать лучше всего с Адамсона: во-первых, только к нему Бабкок ходил сам, а во-вторых, у меня имелся превосходный повод для визита. Ну а адрес у меня имелся, спасибо Питу и его банде…

Мистер Адамсон обитал в старом доме с обшарпанным фасадом и потрескавшимися потолками. Здесь имелось по нескольку квартир на каждом этаже, а внизу скучал консьерж.

– Уважаемый, я хотел бы видеть мистера Адамсона, – обратился я к нему, протягивая свою визитную карточку.

– Ага, – безразлично откликнулся он, возвращаясь к своему кроссворду. – Второй этаж, четвертая квартира.

– Благодарю, – убедившись, что провожать меня никто не намерен (консьерж выглядел на редкость нелюбопытным), я огляделся в поисках лестницы.

На звонок в дверь отозвался сам Адамсон в неизменном твидовом костюме. Кажется, он даже спал в нем, если судить по состоянию пиджака.

Из стены высунулся Хоггарт, хихикнул и сделал мне ручкой. Я чуть нахмурил брови, и призрак, хихикнув еще раз, скрылся в толще камня.

– Здравствуйте, – начал я. – Извините за ранний визит…

– Вы кто? – не слишком вежливо откликнулся Адамсон, приглаживая рукой растрепанные волосы. Гостеприимностью он явно не воспылал.

– Виктор Кин, – я предъявил ему визитку, не оцененную консьержем. – Мы встречались с вами у инспектора Таусенда, несколько дней назад.

– А! – на помятом желтоватом лице этнографа мелькнуло узнавание. Впрочем, взгляд все равно остался подозрительным. – А чего вам надо?

– Хотел посовещаться с вами как с товарищем по несчастью, – вздохнув, проникновенно произнес я.

– Товарищем по несчастью? – переспросил явно заинтригованный Адамсон.

– Именно, – подтвердил я и, решив, что немного меда не помешает, добавил: – Мне сказали, что вы лучший этнограф в наших краях.

– А? Ну да, лучший, это уж точно! – подобрев, признал он и выпятил впалую грудь. – Проходите!

Войдя в небольшую комнату, должно быть, являвшуюся одноврменно кабинетом и гостиной, я с интересом оглядел захламленную комнату. Из обстановки тут имелся только покосившийся столик, укрытый потертым пледом диван и груды каких-то книг прямо на полу. Довершал унылую картину толстый слой пыли на всех свободных поверхностях.

– Садитесь, – буркнул мистер Адамсон, кажется, уже жалея о том, что поддался любопытству. – Так чего вам надо-то?

М-да, красноречие, как и гостеприимство, в числе достоинств хозяина квартиры не значилось.

– Видите ли, мистер Адамсон, – я будто в волнении забарабанил пальцами по сиденью. – Я случайно стал свидетелем части вашего разговора с инспектором Таусендом, которому вы жаловались на подброшенных мышей…

– Ну да, и что? – вскинулся тот. – Он мне не поверил, конечно! Ограниченный мужлан! А вы, вам-то чего надо?

– Прошу вас, дайте мне договорить, – подняв руку, примирительно попросил я. – Так вот, сегодня утром к черному ходу моего дома подбросили дохлую кошку…

– Черную?! – не выдержал Адамсон. Его блекло-голубые глаза вспыхнули лихорадочным огнем.

– Да, – признал я сокрушенно. – И мне подумалось – вдруг вы сможете мне рассказать, что это означает?

– Конечно! – энергично кивнул он и принялся вещать, как по писаному: – Черная кошка представляет собой символ несчастья. У древних кельтов кошка символизировала злые силы и часто приносилась в жертву. Свидетельством обманчивости ее натуры считается то, что в зависимости от угла падения света у кошки изменяется цвет глаз, а ее способность охотиться почти в полной темноте создала ей дурную славу союзника темных сил…

Судя по складности речи, он цитировал какую-то книгу. Хоггарт, дурачась, мяукнул и картинно схватился за сердце. По счастью, хватило одного взгляда, чтобы его угомонить.

– Значит, таким образом меня обвинили в колдовстве? – улучив паузу в его рассказе, вставил я. Признаюсь, фраза эта была проверкой: некоторые из моих… увлечений, скажем так, давали вполне веские основания для такого обвинения.

– Да нет же! – отмахнулся Адамсон, кажется, раздраженный моей непонятливостью. – Мертвая кошка – это угроза! Предупреждение! Вам грозит опасность! Страшная опасность!

Он так разошелся, что стал почти красноречив.

– Да, – будто в задумчивости подтвердил я. – Мне совсем недавно угрожали. Требовали продать имение.

– Вот! – даже подпрыгнул Адамсон. – Будьте осторожны, мистер… эээ…

– Кин, – подсказал я. – Виктор Кин.

– Да-да! Мистер Кин. Вас предупреждают, как предупреждали и меня!

– Но ведь с вами все в порядке? – осведомился я легко. Потом спохватился и постарался придать своему лицу выражение опаски и недоверия.

– До меня еще не дошел черед! – с самым заговорщицким видом, наклонившись ко мне, шепнул Адамсон. – Но они…

– Кто – они? – тут же уточнил я.

Этнограф огляделся, как будто подозревал, что кто-то может нас подслушивать, и повторил еще тише:

– Они! – он поднял палец и снова пугливо посмотрел по сторонам, хотя в подслушивании можно было заподозрить разве что мышей (впрочем, с него сталось бы!). Конечно, имелся еще Хоггарт, привольно расположившийся в углу на стопке книг, но о его присутствии хозяин дома даже не подозревал.

– Хм, – я склонил голову к плечу, потом спохватился. Выпрямился и попытался поймать ускользающий взгляд Адамсона. – Значит, от вас тоже чего-то хотели? Однако чего, позвольте спросить? У вас ведь нет владений в окрестностях?

– Есть, – с тяжелым вздохом признался он. Погрыз ноготь (видимо, в доме иной еды не оставалось, по крайней мере, гостю мистер Адамсон не предложил даже чаю). – Я… э-э-э… недавно прикупил… небольшой участочек. Только тс-с! Ни слова об этом!

Я кивнул, хотя не слишком понял, от кого предполагается хранить секрет. Раз Адамсону угрожают, значит, его покупка для заинтересованных лиц тайной не является, остальным же, по большей части, решительно все равно.

– Значит, вы полагаете, что некто пытается скупить землю? – уточнил я. – Но кто и зачем?

– Откуда я знаю? – пожал узкими плечами Адамсон. Он похлопал себя по карманам в поисках спичек и табака, нашел и принялся раскуривать трубку. – Я ж не местный, сами думайте, у кого тут денежек на такое хватит.

– Хм, – теперь я всерьез задумался. С этой точки зрения я проблему еще не рассматривал. Действительно, мало у кого в Блумтауне достанет средств, чтобы скупать участки в округе. А уж еще меньше тех, кому это может потребоваться! – Но зачем?!

– Рассказывают, – голос Адамсона сделался неожиданно напевным, – что в земле этой сокровища хранятся, до поры скрытые в холмах…

Он стеклянно смотрел перед собой, как будто видел что-то невидимое.

– Сокровища фэйри? – предположил я, бросив взгляд на Хоггарта. Но призрак вел себя вполне прилично, да и смотрел Адамсон в совсем другую сторону.

– А? – мой вопрос вырвал Адамсона из странного оцепенения. Он кашлянул и отмахнулся: – Да нет! Какие еще фэйри? Медь тут вроде находили…

– В самом деле? – поднял бровь я. Признаюсь, это меня заинтересовало: залежи этого металла в Англии давно исчерпаны.

– Вроде бы, – безразлично откликнулся Адамсон. – Даже кой-какие вещицы находили… Вот, гляньте!

Он сунул мне под нос руку с перстнем на среднем пальце. Потертое кольцо давно просило чистки и полировки, но, несмотря на это, на его поверхности все еще читались знаки… Весьма знакомые знаки, надо сказать!

– Любопытно, – протянул я, едва сдерживая желание попросить Адамсона позволить мне разглядеть вещицу поближе. – Очень любопытно!

– Больше я ничего не знаю! – резко сказал Адамсон и встал, давая понять, что мой визит затянулся. Кажется, мой интерес ему отчего-то не понравился.

– Благодарю вас, – произнес я и тоже встал, витая в своих мыслях. Возможно ли, чтобы кто-то – случайно или намеренно – наткнулся на заброшенные копи, шахты или как там называются места добычи меди? Признаюсь, в рудном деле я ровным счетом ничего не понимаю!

Адамсон проводил меня до двери и, когда я уже переступил через порог, он вдруг выпалил:

– Да! Уж не знаю, кто за всем этим стоит… но у него очень длинные руки! Берегитесь!

Не успел я обернуться, как он торопливо хлопнул дверью, и звук удивительно походил на выстрел…

Дойдя до своего автомобиля, который я предусмотрительно оставил поодаль, я сел за руль, но заводить мотор не торопился. Меня мучили сомнения.

Кто способен разом скупить столько угодий, более того, готов делать это в столь агрессивном стиле? Кто так ведет дела? И чего ради? И вдруг Адамсон прав, и под нашими ногами хранится настоящее богатство? Хм…

Мне вдруг вспомнился вчерашний разговор с лордом Блумберри. Что он там говорил? Мол, намерен купить землю для младших сыновей? Хм-м… Вот у него, между прочим, достаточно средств, раз уж он собирается это предпринять! А кстати… не для усыпления ли бдительности лорд рассказывает об этом? Желание вполне похвальное, забота о детях – это прекрасно… Но кто помешает ему устроить на купленных землях эти самые медные копи? Пока еще дети вырастут, пока сами смогут решать, как вести хозяйство!.. И, между прочим, вспомнил я, мальчишки ведь сказали, что те два громилы направились в сторону Блумберри. Может, это работники лорда? Или его арендаторы? С другой стороны, это могут быть и нанятые на стороне люди, неважно…

Если все так, тогда ясно, отчего Бабкок скрывает имя своего нанимателя и позволяет себе делать двусмысленные намеки, которые легко истолковать, как угрозы! Никого влиятельнее и богаче лорда Блумберри в округе нет! А что до стиля… Лорд может выглядеть чуточку провинциальным джентльменом, влюбленным в лошадей и не способным говорить ни о чем другом, но, на минуточку, кто из нас знаком с ним достаточно близко, чтобы утверждать наверняка: он именно таков, каким кажется? Что-то я не упомню его близких друзей… Да, лорд всегда готов поговорить на любимую тему, но не более того. Он (если не считать того эпизода с любовными записками) довольно-таки замкнут. Что мы о нем знаем? Да ровным счетом ничего! Только то, что хозяйство его процветает; принято считать, будто у лорда хорошие управляющие. Но за управляющими самими нужен глаз да глаз, так что, будьте покойны, в делах хозяин разбирается отменно и деньги считать умеет. И нрав у него тяжелый, помню я его откровения! (Кстати, странно: тогда он обещал мне любую помощь, а теперь запугивает? Хотя… За большой куш можно и поступиться эфемерным обещанием!)

Да, по всему выходило, что лорд Блумберри – идеальная кандидатура на роль таинственного покупателя. Думать так было очень неприятно, но слишком уж все сходилось одно к одному! Хм, но, с другой стороны, заниматься скупкой земель мог и не один человек, а, скажем, целая компания, каким-то образом прознавшая об их истинной ценности и решившая подзаработать. Такое случалось во времена «золотой лихорадки»: порой купленный за бесценок клочок бросовой земли приносил старателю баснословную прибыль! Может такое случиться в наших краях? Да, вполне… Правда, неясно, кто эти люди (или все-таки один человек?) и как на них выйти! Заявить Бабкоку, что я буду иметь дело только с его нанимателем? Нет, это слишком уж в лоб, если тот скрывает имя, то вряд ли согласится встретиться со мной, нарушая инкогнито, и…

«Виктор, ты идиот, – сказал я сам себе и завел мотор. – Ты забыл все, чему когда-то учился!»

Ну в самом деле: Бабкок мог вести переговоры с хозяевами относительно продажи угодий от имени своего нанимателя, но ведь собственность-то оформлялась не на поверенного! Следовательно, нужно всего лишь узнать, в чьи руки перешли уже проданные поместья и перестать уже гадать, кто наш таинственный покупатель – лорд Блумберри или некто неизвестный! И я знал, как проделать это достаточно быстро и просто…

Путь мой лежал к милейшему мистеру Смилоу, нашему семейному поверенному. Как обычно, старичок очень обрадовался мне, немедленно приказал подать чаю и принялся расспрашивать о моем житье-бытье. Я удовлетворил его любопытство, а между делом поинтересовался, какова репутация у его коллеги по фамилии Бабкок. Реакция меня поистине удивила!

– Ах, мистер Кин! – замахал на меня руками Смилоу. – Не связывайтесь с этим человеком! И… неужели вы более не нуждаетесь в моих услугах?! Но даже если так, я порекомендую вам надежного, проверенного специалиста, а не…

– Что вы, что вы, успокойтесь! – поспешил я сказать. – Я знаю вас столько лет, неужели бы я отказался от вашей помощи! Просто этот Бабкок очень настойчиво навязывает свои услуги одному моему приятелю, а тот совершенно ничего не смыслит в делах, вот я и решил навести справки, опасаясь, как бы чего не вышло!

– И правильно, совершенно правильно поступили, мистер Кин! – расслабился старичок. – И приятелю вашему непременно скажите, чтобы не пускал Бабкока на порог! Если ему потребуется хороший поверенный…

– Вы порекомендуете, – кивнул я. – А что такое с этим типом? Нечист на руку?

– Разное поговаривают, – ответил мистер Смилоу. – Доказательств никаких нет, да только Бабкок берется за дела, от которых остальные обычно отказываются, потому как себе не враги… А он скользкий, как угорь, всегда выворачивается! – Он поерзал в кресле. – Так что добропорядочным людям не стоит с ним связываться.

– Обязательно передам ваше мнение, – серьезно сказал я. – Мистер Смилоу, а я еще вот о чем хотел с вами посоветоваться… Видите ли, мне недавно предложили продать поместье…

– Боже, вы согласились?! – схватился за сердце поверенный.

– Нет, нет, что вы, – покачал я головой. – Мне не понравилось то, что покупатель предпочитает сохранять инкогнито, хотя он и предлагает очень недурную цену. К тому же тетушка…

– Вот-вот, миссис Стивенсон так привязана к этому поместью!

– Именно, – ответил я. – Но дело в том, что от нее же мне стало известно: кто-то скупает земли в округе. И я заинтересовался: совпадение это или же нет? Если нет, то, наверно, лучше продать землю и купить что-то в другом месте: мне не хотелось бы оставлять тетушку по соседству с таким странным человеком! Ведь согласитесь, есть в этом что-то… – Я пощелкал пальцами, тщась подобрать определение.

– Пожалуй, – с сомнением произнес мистер Смилоу. – Но чем же могу помочь я, мистер Кин?

– Я подумал, что неплохо было бы заглянуть в земельный кадастр и реестр прав собственности. Если все те поместья проданы разным людям, то я откажусь от предложения со спокойной душой. А если кому-то одному… Ну, вы понимаете.

– Хм, ну, думаю, это несложно устроить, – кивнул он. Ложь моя была шита белыми нитками, но вроде бы поверенный ничего особенного не заметил. Видимо, я достаточно хорошо изображал волнение за тетушку. – Если вы зайдете на следующей неделе, мистер Кин…

– О, мистер Смилоу! – взмолился я, зная, что этого времени у меня нет. – А нельзя ли как-то ускорить процесс?

– Ну, если вас устроят просто имена, а не официальные выписки из документов, то можно, – немного удивился старичок.

– Я буду безмерно вам благодарен! – искренне сказал я.

– Да что вы, мистер Кин… Так какие поместья вас интересуют?

Я припомнил несколько фамилий владельцев, о которых упоминала тетушка, и попросил по возможности проверить другие сделки, совершенные за последние пару недель. Вряд ли их было слишком много!

Мистер Смилоу вызвал клерка, тщательно его проинструктировал, снабдил сопроводительным письмом и отправил выполнять задание. У нашего поверенного отличная репутация, так что, я надеялся, получить сведения мы сможем без труда…

Правда, мне все равно пришлось просидеть в конторе еще пару часов, наливаясь чаем и внимая воспоминаниям мистера Смилоу. Это были довольно интересные истории, но все их я уже слышал неоднократно, вот в чем беда! Однако я не позволил себе выказать ни малейших признаков раздражительности – мне очень нужна была информация! Конечно, я и сам сумел бы ее получить, но время, время!..

– Сэр, – в дверь просунулся давешний клерк. – Вот то, что вы просили, сэр.

– Благодарю, Паркинсон, – ответил мистер Смилоу, принимая бумаги, – но вы могли бы действовать порасторопнее, чтобы мистеру Кину не пришлось столько ждать! И вовсе ни к чему было заглядывать в кондитерскую! Вы все-таки на службе, Паркинсон…

– Больше не повторится, сэр, – вжал тот голову в плечи и исчез.

– Сурово вы с ними, – хмыкнул я. – А почему вы решили, что он был в кондитерской?

– Ну это же элементарно, мистер Кин, – усмехнулся поверенный. – У него сахарная пудра на подбородке! К тому же я знаю, что Паркинсон – страшный сластена.

– И правда, как просто…

– В нашем деле важны детали, – сказал мистер Смилоу. – Ну, держите же!

Я завладел несколькими листками бумаги и вчитался в не слишком разборчивый почерк клерка. Я искал фамилию Блумберри, но ее не было, а собственником проданных недавно имений числился… Адамсон! Но как?!

Наверно, я сильно переменился в лице, потому что поверенный осторожно потрогал меня за рукав.

– Мистер Кин, все в порядке?

– Да, мистер Смилоу, – кивнул я, складывая бумаги. – Все хорошо.

– И вы не будете продавать поместье?

– Ни в коем случае! – решительно сказал я, после чего поспешил распрощаться, не забыв, разумеется, отблагодарить поверенного не только словесно, но и с помощью чека на приличную сумму.

Значит, Адамсон! Но откуда у него такие средства? Он же выглядит, как… как… Как безумный этнограф. Отличная маскировка! Кто подумает, что этакий потертый человечек, собирающий старые сказки и детские считалочки, может готовить масштабную аферу? А что это афера, я и не сомневался, иначе зачем бы ему понадобился скользкий тип Бабкок?

«Ладно, я выведу вас на чистую воду!» – решил я, садясь за руль.

Однако делать это следовало с утра, как следует подготовившись. Сейчас я ничего не добьюсь, Адамсон просто откажется отвечать, вот и все. Нет, мне нужен план действий… С одной стороны, никому не запрещено покупать землю, но действовать такими методами – это уж чересчур! Думаю, следует с утра поговорить с Таусендом, а пока – домой…

Строя планы, я сам не заметил, как истребил все, что подкладывал мне на тарелку Ларример (ну еще бы, я в последнее время безбожно нарушал режим питания!), машинально поблагодарил и собрался уже идти к себе, как вдруг меня остановил Сирил.

– Виктор, – жалобно сказал он, – я умираю от скуки!

– В клуб не пущу, и не надейся, – моментально отреагировал я.

– Какой клуб с таким украшением! – он осторожно потрогал синяк. Ах ты, я опять не заехал в аптеку!

– Ну а каких тебе еще развлечений нужно? Пойди почитай…

– Да сколько можно, – скривился кузен, которого тетушка Мейбл всю жизнь заставляла читать из-под палки. Добровольно он изучал, по-моему, только светскую хронику и низкопробные романчики. – Давай хотя бы в карты сыграем, а?

– Так и быть, – смилостивился я. – Пойдем в кабинет…

– А коньяку нальешь?

– Только немного!

– Самую чуточку, – заверил Сирил. – Какие ставки? На что играем?

– На щелбаны, – мстительно сказал я. – Сирил, я не играю ни на деньги, ни на желания, так что даже не думай…

– Ага, а рука у тебя тяжелая, а я и так с фингалом… – пробурчал он. – Ладно, тогда на спички! На спички ты согласен?

– Ну ладно, – согласился я. – Сдавай…

Мы с Сирилом заканчивали девятую по счету партию (кажется, теперь он радовался, что ему не удалось убедить меня играть на деньги), когда из книжного шкафа с хлопком вылетел Хоггарт. Сирил от неожиданности подавился и пролил на себя коньяк, а я, смекнув, что без веской причины призрак бы не появился, бросил на стол карты и спросил:

– Что случилось?

Хоггарт с тоской посмотрел на пузатую бутылку, сглотнул (видимо, при жизни он был любителем крепких напитков) и доложил поспешно:

– Там этот, Адамсон, куда-то умотал! Вместе с Бабкоком!

– Куда именно? – уточнил я с тревогой.

– Да мне откуда знать? – пожал плечами призрак. – Я за ними Лиззи отправил, а сам к тебе рванул. Куда-то в сторону Блумберри, а куда точно – кто разберет?

– Блумберри?! – похолодев, я вскочил. Может, опасения лорда небеспочвенны?

– Ну да, – призрак пытался принюхаться к бутылке коньяка, но судя по кислой гримасе, ему это не удавалось. – И дрянь он какую-то взял!

– Что значит – дрянь? – переспросил я, наклонив голову к плечу.

Хоггарт попробовал звякнуть ногтем по стеклу и, разочарованный неудачей, отлетел в сторону. Сирил сидел тихо-тихо, как мышка, только переводил взгляд с меня на призрака.

– То и значит! – ворчливо объяснил Хоггарт. – Вещички какие-то странные, магия из них так и прет! И, скажу тебе, скверная магия!

М-да. Я с силой сжал переносицу, пытаясь сосредоточиться. Возможно ли, чтобы Адамсон и Бабкок решили… заколдовать лорда Блумберри, его семью или лошадей (хотя, пожалуй, лошадей тоже стоило отнести к членам семьи)? Я кивнул, соглашаясь с этой мыслью: Адамсон показался мне достаточно безумным, чтобы решиться на такое. Саму возможность магического воздействия я, в силу обстоятельств, отбросить не мог. Выходит, лорда Блумберри нужно срочно спасать! Если от обычных угроз он способен защититься сам или с помощью слуг, то перед угрозой магической, боюсь, совершенно беззащитен.

– Ты это… может тоже чего захватишь? – вклинился в мои размышления голос Хоггарта. – Чего там у тебя есть… волшебственного?

Я едва не вскричал по примеру знаменитого ученого «эврика!» и бросился к шахматному столику. Пальцы мои привычно выстукивали код, а я искоса наблюдал за Сирилом. По мере того, как я извлекал из тайников бутылку, кинжал и свой драгоценный мешочек, глаза кузена делались все больше, пока не стали походить на совиные.

– Это что? – спросил он наконец как-то беспомощно. – Зачем?

Да уж, кинжал нисколько не походил на столовый нож, да и содержимое мешочка, которое я второпях рассыпал, тоже сложно было с чем-то спутать.

– Сам не видишь? – ответил вопросом на вопрос я, запихивая в карман бутылку. Наверное, походил я при этом на подгулявшего арендатора, прихватившего немного выпивки из паба домой, но тут уж ничего не поделаешь: до зимы, когда все это богатство можно будет спрятать в складках пальто, еще далеко.

– Я поеду с тобой! – решительно выпалил Сирил.

– Уверен? – я бросил на него взгляд.

– Да! – Сирил мимоходом притронулся к своему роскошному синяку, за эти дни налившемуся разными оттенками зеленого и синего. – Это те типы, которые… – он сбился, подумал и закончил: – Ну, те, которые приказали меня подловить?

– Не думаю, чтобы Адамсон велел тебя бить, – честно признал я. – Скорее, это была личная инициатива его подручных. Но в целом да, за этой историей стоит он.

– Тогда у меня к нему счет! – воинственно сообщил кузен и я не стал спорить. – Я переоденусь только!

Он торопливо выскочил из кабинета, а я осмотрел свой пиджак и, сочтя, что он вполне сойдет для ночной вылазки, позвонил Ларримеру.

– Немедленно свяжитесь с инспектором Таусендом, – велел я, как только он объявился на пороге. – Предупредите, что я заеду за ним через пятнадцать… нет, через десять минут!

– Да, сэр! – дворецкий склонил седую голову и вышел.

Я рассовал по карманам оставшийся арсенал (как огнестрельный, так и… специфический, так скажем) и спешно направился к выходу. За мной в кильватере следовал Хоггарт…

Выскочивший из своей комнаты Сирил воинственно размахивал кочергой и, судя по блеску в глазах, настроен был весьма решительно. Однако рукопашная нам вроде бы пока не грозила, а швырять кочергу в едущий впереди автомобиль… Я вообразил эту сцену и подавил смешок. За спиной моей сдавленно хихикал Хоггарт, а Ларример, как обычно, совершенно невозмутимый, держал два зонтика и наши с кузеном шляпы.

– Сирил, – окликнул я кузена насмешливо. – Ты умеешь метать кочергу?

– Ну, – вдруг засмущался он. – Не идти же с пустыми руками!

Оставалось только вздохнуть и отдать Сирилу отцовский револьвер, прихваченный мной из сейфа. Незаряженный – не хватало, чтобы кузен себе что-нибудь отстрелил. Впрочем, этой огромной штуковиной можно пользоваться, как дубинкой.

Сирил попытался было занять место водителя, однако я наотрез отказался пускать его за руль. Знаю я, как он водит! Особенно после «капельки» коньяку…

Стоило автомобилю тронуться с места, как кузен не выдержал.

– Откуда у тебя все это? – он смотрел на меня с детским любопытством.

– Наследство! – коротко бросил я, усмехнувшись. М-да, можно и так сказать…

– Наследство? – переспросил Сирил недоверчиво. – И кто тебе его оставил?

– Предки, – снова усмехнулся я, вглядываясь в едва освещенную фонарями дорогу. Впереди сумасшедшим светлячком скакал Хоггарт. – И один знакомый…

– Я его знаю? – заинтересовался Сирил.

– Нет, – уверенно ответил я, поскольку кузену пока не доводилось покидать берега благословенной Англии.

– Не хочешь рассказывать – не надо, – надулся Сирил. – А то говоришь загадками!

Я только пожал плечами, еще прибавляя скорость.

Инспектор Таусенд уже топтался на дороге у входа в полицейское управление. Я притормозил рядом с ним и, не выходя, коротко предложил:

– Присаживайтесь, Джордж! Сирил, а ну полезай назад!

Он забрался внутрь, коротко поприветствовал меня и Сирила, и я снова рванул с места.

– Что случилось, Виктор? – перекрывая рев мотора, прокричал Таусенд. – Куда мы едем? Ваш дворецкий ничего не объяснил, сказал только, что дело срочное, и попросил быть при оружии!

– Так и есть, – ответил я, выруливая на дорогу, ведущую в поместье Блумберри. Одними губами я попросил Хоггарта, маячившего перед капотом справа так, чтобы инспектор его не заметил: «Свяжитесь с миссис Грейвс!»

Хоггарт понятливо кивнул и испарился, а я принялся кратко пересказывать инспектору свои соображения и добытые сведения. Таусенд не спорил, только хмурился, покусывал усы и изредка вставлял уточняющие вопросы.

– Значит, вы считаете, они едут в Блумберри? – переспросил он, когда я закончил. – Но откуда у вас такие сведения?!

– Хм, – я кашлянул, покосился на скалящегося во все тридцать два зуба Сирила и ответил обтекаемо: – Из надежного источника.

– Виктор! – как-то даже встревожился инспектор. – Только не говорите, что вы сами за ними следили!

– Не сам, – признался я. – Приставил… хм, соглядатаев.

– Согляда… – начал инспектор с негодованием (он отдавал должное моей проницательности, но любительских методов не одобрял, считая их слишком рискованными).

Но возмущение его прервало несущееся мне прямо в лоб светлое пятно.

«Встречное авто!» – мелькнула паническая мысль. Мчались мы по дороге с приличной скоростью, так что столкновение казалось неизбежным. Я выкрутил руль до упора и заставил машину выскочить на обочину, резко нажал на тормоз и… только когда автомобиль, взвизгнув шинами, затормозил, я выругался вполголоса.

– Хоггарт! – рявкнул я, пытаясь унять бешеный стук сердца, и, распахнув дверцу, выбрался наружу. Не скажу, чтобы ноги меня не держали, однако глоток свежего воздуха явно не помешал. Следом за мной вышли и пассажиры.

В неверном свете полной луны и далекого фонаря призрак светился на удивление ярко.

– Они свернули! – выпалил Хоггарт, должно быть, по выражению моего лица догадавшись, что я не слишком доволен столь резкой остановкой. – Поехали не в Блумберри, а в сторону, по проселочной дороге!

– Что… – донесся до меня слабый голос инспектора. Я обернулся и обнаружил, что Таусенд бледен, как смерть. – Ч…что это?!

Он ткнул пальцем в Хоггарта и я вздохнул, поняв, что объяснений не избежать.

– Познакомьтесь, Джордж! Это мистер Хоггарт, призрак. Он и есть мой соглядатай. Хоггарт, это старший инспектор Таусенд.

– Один из!.. – вставил Хоггарт, явно гордясь собой. – Мы с Лиззи их выследили!

Он, красуясь, взмыл вверх.

– Призраков не бывает! – выдохнул инспектор, мелко крестясь. – Это все сказки!

«Сказка» обиженно фыркнула и заложила штопор. Инспектор инстинктивно пригнулся, однако Хоггарт то ли в действительности не собирался его обижать, то ли не мог этого сделать…

– Есть многое на свете, друг Горацио… – ответил цитатой я. – Хоггарт, будьте добры, спуститесь и объясните толком.

– Будешь тут добрым! – буркнул он, но послушно снизился.

– Куда именно они поехали? – снова сев за руль, спросил я требовательно.

– Да говорю же – не знаю! – проворчал Хоггарт. – Но показать могу!

– Едем! – я завел двигатель и авто, урча, покатило следом за призрачным проводником, который то появлялся, то снова растворялся во мраке ночи…

… – Сто-ой, стой, стой! – Хоггарт расплющился по лобовому стеклу. – Туши фары! Фары туши, говорю!

Я резко затормозил (Сирил едва не полетел с заднего сиденья вперед головой), выключил фары и заглушил мотор.

– Что такое?

– Лиззи, – махнул рукой призрак. – Она там, за поворотом. Сказала, что машина тут рядышком стоит. Дальше пешком, а то ночью мотор далеко слыхать!

– Романтика! – ядовито шипел Сирил, спотыкаясь в темноте. Луна то появлялась, то пряталась среди туч, а от призрака света, ясное дело, не было. – Хоть фонарик бы взяли!

– Чтобы нас издалека заметили? – хмыкнул я. Инспектор что-то согласно проворчал. – Где там их машина?

– Вон, – указал Хоггарт, и я увидел неподалеку темную массу. Рядом с ней едва заметно светилась женская фигура. – Лиззи! Давай сюда!

Миссис Грейвс мигом оказалась рядом с нами. Инспектор на всякий случай попятился, а потом начал вглядываться в ее лицо.

– Мы как будто знакомы… – произнес он.

– Ох, вряд ли, сэр, – кокетливо ответила она. – Я померла, когда вы, поди, и не родились еще! Миссис Грейвс меня зовут, Лиззи Грейвс.

– Очень рад, старший инспектор Таусенд, – машинально представился тот и вдруг выпалил: – Лиззи Грейвс! Блумтаунская отравительница! Ну конечно, я же видел ваш портрет, когда читал про самые громкие преступления века в наших краях…

– Ох ты, как приятно, что тебя еще помнят! – засмущалась миссис Грейвс. – Да еще такие солидные джентльмены…

– Гхм! – громко произнес Хоггарт. – Мы это, по делу сюда явились или так, языками почесать? Лиззи, где эти двое?

– В развалины полезли, – сказала она. – Туда никак не проехать, заросло все. Я за ними проследила да вернулась вас поджидать. А они там чего-то роются, вроде бы заступ звякал. Может, хоронят кого?

– Это мы сейчас проверим… – сказал инспектор и вынул револьвер. Я тоже сунул руку в карман, поближе к оружию. – Пошли, только тихо. Послушаем, что там.

– Хоггарт, миссис Грейвс, вы давайте вперед, предупредите, если они вдруг соберутся назад, – сказал я. – Сирил, а ты иди позади. Не то, если тебя подстрелят, тетушка Мейбл с меня голову снимет. Буду вон в компании этих двоих болтаться… безголовым Виком…

Кузен хихикнул, но послушно поплелся позади. Храбростью он никогда не отличался.

Стараясь не шуметь, мы подобрались как только могли близко. В заросших развалинах, бывших когда-то замком, виднелся свет переносного фонаря.

– Тс-с! – сказал инспектор, прижимая палец к губам, и мы замерли.

– Ну почему именно ночью? – бубнил Бабкок, я узнал его голос. Что-то действительно звякало о камень.

– Потому что это не моя земля, дурья ваша голова! – отвечал Адамсон. – Этот чертов лорд уперся и не желает ее продавать, а его не запугаешь так просто, как этого придурка Кина!

Я издал возмущенное шипение, но инспектор вовремя зажал мне рот.

– Он хорохорится, но ничего! Если его милому кузену в следующий раз не глаз подобьют, а что-нибудь сломают, тетка живо заставит его отделаться от поместья…

Сирил неопределенно хрюкнул. У инспектора не хватало рук, поэтому кулак кузену показал я сам.

– А что делать с той бешеной бабой? – спросил Бабкок. – Парни к ней идти отказываются! Она то собаками травит, то стреляет…

Сирил злобно засопел.

– Неверный подход, вот и все, – мрачно ответил Адамсон. – Надо переждать. Потом подсунем ей какого-нибудь смазливого юнца, она живо обо всем забудет… Вдовица-то в самом соку!

Сирил начал рычать сквозь зубы.

– Заткнись, – сказал я свистящим шепотом. – Не то нас заметят!

– И на кой вам столько земли? – не унимался Бабкок. Мы притихли – было интересно. – Вы немолодой уже, семьи нет… кому оставите?

– Не ваше дело! Копайте уже, что стали?.. Вот так… это должно быть где-то здесь… – Адамсон чем-то зашуршал. – Где вам понять, ограниченный человечишка…

– Но-но, то, что вы меня наняли, еще не означает…

– Здесь земли моих предков, – не слушая, продолжал этнограф. – Их обманом захватили эти Блумберри, чтоб им провалиться! И даже в целости сохранить не смогли, распродали всякому отребью…

Мы с Сирилом в изумлении переглянулись. Насколько я лично помнил историю здешних краев, никаких Адамсонов тут сроду не бывало. Инспектор задумчиво почесал в затылке дулом револьвера, сбив шляпу на лоб.

– А я – я всю жизнь знал, чей я потомок, где моя настоящая родина! Это передавалось в нашей семье из поколения в поколение, видите?

– Угу, таких медяшек в каждой скобяной лавке полно…

– Это кольцо прародителя! – зашипел Адамсон. – На нем знаки рода!

«Точно, было у него медное кольцо», – припомнил я.

– Во, во, от него гадостью и тянет, – сообщил Хоггарт, зависая над моим плечом. – От кольца. И еще от бумаги какой-то. Карта у него, что ли?

– Я всю жизнь положил на то, чтобы преумножить доставшееся от родителей, – говорил лже-этнограф, – и выкупить наконец то, что принадлежит мне по праву!

– Поди, все денежки спустили, – пробурчал Бабкок.

– Все не все… – мрачно ответил тот. – Но немало. Копайте, черт вас побери! Когда я добуду этот клад, то куплю Блумберри с потрохами!

– И как он не боится, что поверенный его пристукнет за этот клад? – прошептал инспектор.

– Да он ненормальный какой-то, – отозвался Сирил. – Потому и не боится.

– Вообще-то, мы уже достаточно услышали, – сказал тот. – Надо их как-то выкурить оттуда…

– Хоггарт, сможете их напугать? – спросил я. Меня тянуло отомстить Адамсону за испуг тетушки и синяк кузена.

– А то! – расплылся тот в широкой ухмылке. – Лиззи, детка, пойдем-ка, развлечемся!

– Стойте! Я тоже хочу! – встрял Сирил. – Зря я тренировался, что ли, столько времени?

– Что?! – не поняли мы с инспектором, но кузен уже скрылся в кустах, и вскоре из ближайшего перелеска донесся заунывный вой.

– Звуковое оформление что надо, декорации тоже, – изрек я. – Хоггарт, можете приступать…

На небе светила полная луна. В замшелых развалинах обуянные жаждой наживы кладоискатели исступленно долбили слежавшуюся землю.

В перелеске вдохновенно выл Сирил. На волка он пока не тянул, но роль оборотня в провинциальном театре получил бы с легкостью.

– Волки, что ли? – тревожно спросил Бабкок.

– Откуда тут волки?! Шавка какая-то воет… Дайте заступ, – велел Адамсон, и тут Хоггарт и миссис Грейвс спикировали в едва светящийся проем…

Ничего не произошло. Ни сейчас, ни через пять минут. Охрипший Сирил умолк, прошуршали кусты, и кузен появился рядом с нами.

– Ну что? – спросил он.

– Ничего, – развел я руками, и тут объявились Хоггарт с подругой.

– Не выходит! – выпалил он. – Не пробиться к ним! Это, наверно, его дрянь волшебственная… Я еще там, на квартире подметил – не могу близко подобраться, а он сам меня даже по ночам не замечает!

– Эх, придется действовать живым, – усмехнулся Таусенд. – Только, по-хорошему, предъявить-то этим кладоискателям особо и нечего – поди докажи, что за всей этой историей они стояли!

– Хоггарт! – позвал вдруг Сирил. – А вы можете еще кого-нибудь позвать? Посильнее? Нет, я не в том смысле, что вы слабак или еще там что… Я просто подумал: если б этому Адамсону правда какой-нибудь древний призрак явился, ну, из тех же времен, что это кольцо, вдруг оно не подействует, и он его увидит? То-то потеха будет!

– Не-не, парень! – замахал тот руками. – К древним не полезу! Ну их, пришибут еще спросонок, потом заново воплощаться года два придется… Ваши предки тут жили, вы их сами и вызывайте!

– А что, это идея… – задумчиво сказал я.

Молодец все же Хоггарт – как чувствовал, что может сегодня пригодиться!

Я принялся вынимать из карманов свой магический арсенал. Инспектор открыл было рот, чтобы задать какой-то вопрос, но тут же передумал. Только следил заинтересованно за моими действиями.

– Виктор, ты что… – начал Сирил (вот он-то как раз особой сообразительностью не отличался).

Я предупреждающе поднял руку и огляделся в поисках подходящего камня. Признаюсь, познания мои в области вызова духов зияли такими прорехами, что, доведись мне кому-то объяснять свои действия, я запутался бы на второй фразе. Оставалось уповать только на прочитанные в детстве легенды, а также на… хм, наследство. Я мимоходом взглянул на кинжал и подивился: лезвие его, до того темное, потускневшее, вдруг в свете луны заблестело, как гладь озера.

– Молчите, пожалуйста, и не мешайте мне, – попросил я, и сам удивился тому, сколь отстраненно звучал мой голос.

Сирил попытался что-то сказать, но инспектор дернул его за рукав, и кузен умолк.

Искомый камень нашелся быстро, в нескольких шагах от меня возвышалась каменная пирамидка примерно мне по пояс, увенчанная плоским валуном. Как по заказу!

Я подошел к ней и выложил на камне свой арсенал: бутылку, кинжал и полотняный мешочек. Удовлетворенно оглядел получившуюся композицию, в которой недоставало только стакана и закуски, и глубоко вздохнул. Пока начинать.

Откупорив бутылку, я сделал традиционные три глотка, проколол острием кинжала палец на левой руке, поморщился и щедро плеснул на землю из бутылки.

– Духи предков, духи этой земли, явитесь на мой зов и разделите со мной этот напиток! – произнес я нараспев. Должно быть, со стороны это все смотрелось высокопарно и донельзя глупо, однако в этот момент мне было не до наблюдений.

Я трижды полил землю кактусовой водкой, повторяя все ту же фразу.

– Ты что, потомок, озверел? – ворчливый голос откуда-то из-за камней заставил меня вздрогнуть (признаюсь, я едва не перекрестился). – Такой напиток на землю лить?!

– Простите, – на всякий случай извинился я, протягивая руку за кинжалом. Из импровизированного алтаря потекла туманная дымка, постепенно оформляясь в призрачные тела. Всего их было десятка полтора. – Я не знал, каким образом вас нужно угощать.

– Ну не на землю же лить, придурок! – возмутился некто в рогатом шлеме. Заметив мой взгляд, он стянул свой головной убор, открывая продолговатое лицо с перебитым носом и гриву рыжих волос.

Сзади сдавленно ахнул Сирил и что-то забормотал инспектор.

– На алтарь! – подсказал другой призрак.

Пришлось снова брать бутылку (на всякий случай не выпуская кинжала) и поливать камень отборной кактусовкой. Надеюсь, говорить: «Мы с вами одной крови – вы и я!» – не нужно?

– Эх, хорошо-то как! – вздохнул рыжий, как будто напиток лился ему прямо в горло. Где-то в отдалении завистливо всхлипнул Хоггарт, вместе с подругой укрывшийся от гнева древних призраков. – Оно, конечно, не настойка на мухоморах, как мы привыкли, но тоже недурственно… Ну, давай знакомиться, потомок! Я Харальд Инг, а тебя как звать?

Рядом с ним остался только один призрак, который подсказал мне об алтаре, остальные отошли в сторонку, видимо, предоставив вести беседу старшим или самым уважаемым. Хм, а как я вообще их понимаю? Ведь они наверняка говорят не на современном языке, а то и вовсе не по-английски! Впрочем, главное, что понимаю. Все неясности можно списать на магию и особенности посмертного существования.

– Виктор Кин, эсквайр, – церемонно склонив голову, представился я. Хотелось вытереть испарину со лба, но я постеснялся. – Вы действительно мой предок?

– А чей же еще? – ворчливо проговорил призрак, усаживаясь рядом с бутылкой. – Меня прозвали Ингом, господином. А местные переврали на свой манер – Кинг, значит. Ну а потом и вовсе только Кин осталось… А что тут у нас?

Он заглянул в мешочек, одобрительно хмыкнул и вытащил руну наутиз – нужда, потребность, воля – и признал торжественно:

– Ты чтишь заветы предков, потомок! – потом сбился на простой говор: – Так зачем звал-то?

– Чего раскомандовался, Харальд? – вмешался другой призрак. – Это земли моих потомков, а ты мне даже слова вставить не даешь!

– Но вызвал-то нас мой потомок! – резонно возразил тот, склонив голову к плечу. – И похоронен я тут, под этими камнями!

– Как и я, Харальд, как и я! – второй призрак тоже снял шлем, и тут уж мне захотелось присвистнуть следом за Сирилом. Призрак оказался как две капли воды похож на лорда Блумберри! Выходит, предки мои и лорда Блумберри были друзьями и соратниками? Хотя если поразмыслить, ничего удивительного в этом нет. – Дональд Вишенка, к вашим услугам.

– Вишенка? – переспросил я, пряча неуместное веселье. Сирил сдавленно засмеялся, неумело пытаясь спрятать смех за кашлем.

– Ага, – преспокойно признал наш с ним далекий предок. – Многие на эту ягодку польстились, но все подавились косточкой.

Хм, видимо, его прозвище каким-то образом трансформировалось в звонкую фамилию Блумберри.

– Не все, Харальд, не все! – в той же манере наставительно произнес Дональд.

– Ну да, – погрустнел предок. – Это точно… А звал-то зачем, потомок?

– Хм, – я попытался собраться с мыслями, хоть это было непросто. Свет полной луны, развалины, столпившиеся вокруг призраки – было отчего растеряться! – Видите ли, некий господин Адамсон утверждает, что эти земли ранее принадлежали его предкам. И где-то здесь зарыт спрятанный ими клад…

– Ими?! – прорычал Харальд как-то так, что сразу стало ясно, отчего его прозвали господином. – Да это, видно, потомок Адама Гнилые Зубы! Этот червяк подстроил нам ловушку, а теперь еще и зарится на наши сокровища?!

– Не волнуйтесь, прапрадедушка Харальд, – вдруг вмешался кто-то из толпы остальных призраков. – Ничего он не найдет!

– Точно? – зыркнул на него Харальд.

– Зуб даю! – поклялся тот, вызвав фырканье Сирила. Да уж, стоило представить призрака, ставящего на кон собственный (призрачный, разумеется) зуб… – Мы с Эриком еще когда этот клад выкопали…

– И поделили, – вставил другой призрак, имеющий явственное сходство с Дональдом Вишенкой. – Думаете, как я титул-то получил? То-то и оно… Только мои потомки так землевладельцами и остались, а его, – ткнул он пальцем в моего пра-пра… в общем, пращура, – большую часть потом распродали. Не сиделось им на месте!

– А чего сидеть? Вот скажи, чего ради? – завелся мой предок. – А мир посмотреть?

– Купил бы титул и смотрел себе! А вот он, – Эрик указал на меня, – был бы сейчас лордом, а не эсквайром!

– Да кому этот титул вообще уперся…

– Ти-хо! – рявкнул Харальд, и склочные призраки умолкли. – Это дело давнее, что толку теперь спорить? Лучше давайте-ка разберемся с этими крысами!

– О, это дело! – согласился Дональд, засучивая рукава. – Пошли-ка, друг, покажем им, кто на этой земле хозяин!..

– У этого Адамсона есть какой-то артефакт, – сказал я. – Те призраки, что нас сопровождали, не смогли к нему даже приблизиться. И он их не видел.

– Какой еще… артефакт?

– Медное кольцо с рунической надписью, – ответил я. – Но оно настолько истерто, что я не смог ее разобрать. Да и прочесть бы все равно не сумел…

– А-а! – сообразил Дональд. – Так это, поди, то колечко, которое жена Адама у старой ведьмы на золотую цепочку выменяла, дескать, от сглаза оно защищает… Не знаю, как там насчет сглаза, а вот глаз ей Адам подбил…

Сирил хмыкнул и потрогал свой синяк.

– Непутевая была баба, – добавил Харальд. – Ладно, луна уже высоко, а у нас еще дело не сделано… Эй, двинули!

Я не стал спрашивать, как они намерены преодолеть защиту этого кольца. Кто их разберет, предков! Может, на какую-то мелкую нечисть вроде Хоггарта та надпись и впрямь действовала, а им была нипочем.

Так или иначе, но на некоторое время воцарилась тишина, можно было перевести дыхание.

– У тебя глаз горит! – тихонько сообщил Сирил, глядя на меня, как завороженный. Я хотел возразить, что это у него фонарь на пол-лица, а я такими украшениями не обзавелся, но наткнулся на взгляд инспектора, неотрывно смотрящего на мою физиономию.

– Правда? – зачем-то спросил я, протягивая руку к правому глазу.

– Да нет, левый! – подсказал Сирил. – Ну, искусственный!

– Ах, вот оно что… – я разом успокоился. Если вспомнить о происхождении моих «сменных» глаз, то ничего удивительного в их странностях нет.

– Я и не знал, что вы такое умеете! – Таусенд взирал на меня с удивлением и заметной опаской. – Я о призраках… и вообще.

– Я многому научился… за время странствий, – обтекаемо объяснил я. К счастью, от необходимости вдаваться в подробности меня избавили предки.

Сперва что-то звякнуло, грохнуло, покатилось, из пролома в стене с душераздирающим визгом выскочил Бабкок, поскользнулся на траве, упал на четвереньки и так, не вставая, метнулся в кусты. Именно те, где засели Хоггарт с миссис Грейвс. Одним словом, визг повторился, ему вторило улюлюканье дорвавшегося до забавы призрака. Вопли постепенно удалялись: судя по всему, Бабкок мчался зигзагами, не разбирая дороги. Не убился бы! Хотя за его подвиги стоило бы переломать ему ноги… Ладно, далеко не уйдет, Хоггарт его выследит.

– На колени, смертный! – прогрохотал тем временем Харальд, а Дональд демонически расхохотался. – Как смеешь ты, потомок предателя, осквернять своим присутствием нашу землю? Как посмел ты войти в пределы этих стен?!

Тут я подавил желание протереть зрячий глаз, потому что развалины вдруг засветились призрачным светом, и древний замок предстал перед нами во всем своем суровом величии. Не знаю уж, как это выглядело изнутри, но снаружи – впечатляло.

Что-то залопотал Адамсон (надо же, он не окочурился на месте, увидев древних воинов!), но гулкий голос Дональда легко перекрыл его слова:

– Ты таков же, как твой предок-предатель! Гнилая кровь и через поколения остается гнилой! Он заманил нас в ловушку, чтобы убить, а потом присвоить наши владения, но забыл, что сыновья отомстят за отцов… Ему пришлось бежать и скрываться, как последней мерзкой крысе, но вот – все повторяется! Ты, сын Адама, снова явился в эти края, чтобы обманом заполучить земли наших потомков! Но не мечтай об этом…

– Эй, Виктор! – окликнул меня Харальд, высунувшись сквозь прозрачную стену. – Поди-ка сюда, а то мой друг еще долго будет речи произносить…

– Лорд Блумберри тоже любит поговорить, – хмыкнул я, – особенно о лошадях…

Забравшись в развалины, я с интересом огляделся. Странно – на ощупь я чувствовал замшелые камни, пробирался через пролом в стене, ощущал неровный пол с накопившимся за века мусором и проросшими кустами. А видел – большой зал, стены, сложенные из плотно пригнанных отесанных каменных блоков, длинный стол…

Адамсон стоял на коленях, дико озираясь и сжимая в руках заступ. Призраки расположились полукругом, храня на лицах мрачное выражение. Дональд все еще патетически вещал о возмездии и выбирал для негодяя подходящую кару, а Харальд поманил меня пальцем и спросил:

– Чего с ним делать-то? Как у вас теперь принято?

– А у вас? – поинтересовался я.

– Привязать к четырем жеребцам и выпустить их в поле! – вклинился Дональд. Я подумал, что лорду Блумерри это бы понравилось.

– Ну как-то так, – согласился Харальд. – Прикончить да закопать падаль, чтоб не воняла.

– Боюсь, сейчас с этим не так просто, – вздохнул я. – Что-то мне не хочется попасть в тюрьму за убийство…

– Эх, ну времена, ну нравы! – огорчился он. – И как только вы живете? Ладно, тогда что предложишь?

– Да пусть убирается куда подальше, – подумав, ответил я. – Только земель он уже много успел скупить…

– Заставить отдать обратно владельцам?

– Так не выйдет, – покачал я головой. – Там масса бумаг, возникнут ненужные вопросы… Да к тому же те люди уже уехали. О! Придумал!

– Ну?

– Пускай продаст то, что успел нахапать, лорду Блумберри. Тот как раз собирался прикупить угодий для младших сыновей. Причем, – сказал я мстительно, – запросить он должен вдвое меньше, чем отдал! Это будет ему хорошим уроком!

– Может, втрое, а то и впятеро? – вмешался Эрик.

– Нет, тоже возникнут ненужные вопросы, – покачал я головой. – А так… Ну, не рассчитал сил. Скупил много, а что проку? На хозяйство уже не осталось, дома содержать не на что, арендаторов не найти… А тут выгодное предложение от лорда! Я уж позабочусь, чтобы он его сделал…

– Ну, будь по-твоему, – кивнул Харальд и, похлопав Дональда по плечу, прервал того на середине фразы. – Послушай-ка…

– А ты иди лучше отсюда, – посоветовал Эрик. – Сейчас тут потеха начнется!

Я последовал доброму совету, хотя очень хотел остаться и понаблюдать.

– Что там, что там? – набросился на меня Сирил, когда я выбрался наружу.

– Адамсону последовательно объясняют, что он был неправ и вел себя непозволительно, – обтекаемо произнес я, и тут что-то взорвалось.

Вернее, впечатление было именно таким: земля содрогнулась, узкие окна-бойницы замка полыхнули ослепительным светом, послышался какой-то инфернальный вой…

И всё закончилось.

– Ничего себе, – сказал Сирил, ковыряя пальцем в ухе. – Я так выть не умею!

– Учись, – вздохнул я, думая о том, каково было находиться в эпицентре этого локального Армагеддона.

– Однако… – только и сказал инспектор, нервно пощипывая бакенбарды.

Призрачный замок медленно таял…

– Ну всё, потомок, – сказал Харальд, появляясь передо мной. – Теперь он будет как шёлковый! А если чего – зови нас. Хорошо развлеклись!

– Да уж, – согласился Дональд. – А то заскучали уже, за столько-то веков! Ха! Как его перекосило, когда я сказал, что его «кольцо прародителя» – это бабская побрякушка от сглаза!..

– Ты нам пойла своего на дорожку накапай, – шепнул пращур и, разумеется, я не смог отказать в такой просьбе…

Когда призраки исчезли, мы заглянули в развалины, то нашли там совершенно седого Адамсона. Я уж испугался, что он свихнулся со страху, но он скоро пришел в себя и попытался сбежать. Правда, угодил в крепкие объятия Таусенда, который пообещал проследить за тем, чтобы этот тип никуда не делся до тех пор, пока не состоится сделка с лордом Блумберри… Ну и Бабкока неплохо было бы отыскать и спросить с него за все, что он успел натворить!

– Виктор, ну Виктор! – приставал ко мне по дороге домой кузен. – Расскажи, как ты это сделал, а? Ну ладно тебе, я никому ни словечка, честное слово!

– Как-нибудь потом, – сказал я, понимая, что теперь вряд ли от него отделаюсь. – Я страшно устал…

Следующий день прошел хлопотно. Выспаться мне, разумеется, не удалось, поэтому я был весьма раздражителен.

Первой жертвой моего скверного настроения пал, разумеется, Сирил, который подлизывался, упрашивал рассказать мне, где я научился таким штукам и не научу ли его тоже… А я в этот момент сочинял письмо лорду Блумберри, к слову сказать! Словом, через пару минут кузен пробкой вылетел из кабинета и до вечера старался не попадаться мне под ноги, даже обедал у себя в комнате.

Следующим стал Хоггарт, прошлявшийся где-то весь день и явившийся только под вечер. Хорошо еще, к тому моменту успел позвонить Таусенд: он сообщил, что Бабкока около полудня сняли с дерева на окраине владений лорда Блумберри. Слезать поверенный не хотел и требовал немедленно запереть его в освященную камеру. Его заперли, правда, пока только в палату для людей с тяжелыми нервными расстройствами… И на том спасибо, я уж думал, Хоггарт его насмерть загоняет!

Словом, довольный призрак со своей подругой бесцеремонно ввалился сквозь стену и расположился на диване. Миссис Грейвс скромно присела рядом.

– Ну что, – сказал я. – Развлеклись?

– Отменно! – показал мне большой палец Хоггарт. – Я такого веселья и не упомню!

– Отлично. Развеялись, погуляли, можно и возвращаться, – кивнул я, перебирая тетушкины четки. Нужно поскорее вернуть их ей. И Сирила тоже, пока я не подбил ему второй глаз. – Завтра с утра повезу кузена домой, заодно завезу вас на кладбище…

– Еще чего, – фыркнул призрак. – Нам и тут хорошо!

– Что? – опешил я.

– Мы остаемся, – нагло сказал Хоггарт. – Дом у тебя, парень, большой, не стесним, поди! А там скучно, никаких новостей…

– Ну уж нет! – нахмурился я. Поселить у себя двух призраков – это уж чересчур! Особенно если один из них настолько развязен и несносен, как Хоггарт… – Повторяю – завтра я отвезу вас на кладбище!

– А как ты нас заставишь там остаться? Не знаешь? То-то и оно! Мы теперь к этим четкам привязаны… Ну, не у тебя квартировать будем, так у тетки твоей, тоже ничего. Природа там, сплетни всякие…

Я подумал, что тетушка Мейбл вряд ли обрадуется такому подарку. Два привидения по цене одного, скидки на черном рынке… Гхм! Что за чушь я несу?!

Но правда, как выгнать наглого Хоггарта из четок и заставить водвориться на законное место? В нефрит он перешел добровольно… Хм, снова вызвать дух Харальда? Нет уж, беспокоить предка ради такого пустяка просто стыдно!

И тут меня осенило.

– Хоггарт, – ласково сказал я, поднимаясь и выходя из кабинета. – Идемте-ка…

– Чего идем, куда идем? – заворчал он, но двинулся следом.

– Это моя оранжерея, – по-прежнему медоточивым голосом произнес я. – Мило, не правда ли? Входите, не стесняйтесь!

Расчет мой строился на следующем умозаключении: призрак каким-то образом привязан к камню, в который переселился. Вот и проверим, сработает ли…

– А вот эта крошка вам прекрасно знакома! – продолжил я, поглаживая Конно-идею. – Верно?

Хоггарта перекосило.

– Вы, миссис Грейвс, уж извините за доставленные неудобства, но иначе, я вижу не получится, – сказал я, аккуратно вешая четки на кактус. Пришлось обмотать их пару раз, иначе они не держались.

– Ничего-ничего, – поспешно сказала она. – Я щекотки не боюсь…

– Что ж ты делаешь, гад! – взвыл Хоггарт. – Прекрати! Сними! Изверг!

– Спокойной ночи, – улыбнулся я и вышел, притворив за собою дверь. Мне страшно хотелось спать, и я отключился, едва коснувшись головой подушки…

– Слышь, парень… – заунывно бормотал кто-то у меня над ухом, и я решил, будто мне снится. Но нет, оказывается, уже наступило утро, а рядом с моей кроватью парит в воздухе измученный полупрозрачный Хоггарт. – Ну что ты за садист такой? Сними четки с кактуса, а?

– Вернетесь на кладбище – сниму, – твердо сказал я и зевнул. – А иначе не обессудьте. Кактусов у меня еще много…

– Ладно… – понурился он. – Но ты это… Может, еще как-нибудь нас погулять возьмешь?

– Почему нет, если выпадет случай, – пожал я плечами.

В самом деле, мне не сложно, а призраки могут и пригодиться. Только нужно завести для них какое-то постоянное вместилище: не могу же я каждый раз одалживать у тетушки Мейбл четки! И это вместилище должно быть таким, чтобы его можно было повесить на кактус…

– Ну а это-то зачем? – уныло спросил Сирил, которому я всучил горшок с Конно-идеей и велел держать как следует.

– На всякий случай, – сказал я, заводя мотор. – Сейчас заедем на кладбище, высадим попутчиков, а потом я отвезу тебя домой.

– Синяк не сошел еще…

– Ничего, скажешь, что врезался в косяк, – утешил я. – Теперь уже не разобрать, вон как расплылось…

Кузен тяжко вздохнул и принялся смотреть в окно.

Мне же предстояло каким-то образом объяснить тетушке Мейбл, что ни на ее драгоценного сына, ни на поместье больше никто не осмелится покуситься…

Глава 11. Иса[3] Немного о Рождестве, гостях из прошлого и льде

Искристым ковром лягут иней и лед по зиме

На дороги богов и людей.

Не сдержать ледяного потока, струящего мудрость веков.

Помни, однако, что Иса лишь задержать

Может то, что грядет, не развеять.

Древнеанглийская руническая поэма

Я медленно вел автомобиль по проселочной дороге. Настолько медленно, что меня, пожалуй, обогнал бы и бодро идущий пешеход…

Но что поделать? Последние несколько недель выдались сырыми и пасмурными, только на днях развиднелось, а вчера – вот сюрприз! – подморозило, а ночью выпал снег. Впрочем, он и сейчас еще шел, кружились в воздухе снежинки, окрестные луга таинственно белели, а когда в разрывах снеговых туч показывалось солнце, вспыхивали ослепительным блеском.

Прекрасное зрелище! Беда была только в том, что лужи на дороге благополучно замерзли, и тяжелую машину заметно заносило на поворотах. Вот я и ехал еле-еле, не желая рисковать. В конце концов, если я съеду в канаву, вытащить меня оттуда будет некому, и придется проделать оставшийся путь пешком. Нет уж, я лучше не стану торопиться. Заодно вдоволь насмотрюсь на прекрасный зимний пейзаж…

К дому тетушки Мейбл я приехал с небольшим опозданием и сразу понял: гости уже в сборе. Во всяком случае, автомобили старшего инспектора Таусенда и миссис Вашингтон стояли во дворе, заметно припорошенные пушистым снежком.

– Вик, наконец-то, – встретила меня тетушка. – Я уже начала беспокоиться!

– И совершенно напрасно, – ответил я. – Сегодня я ехал со скоростью сонной улитки, так что даже Джорджу решительно не в чем меня упрекнуть!

Тут я поприветствовал миссис Таусенд и миссис Вашингтон, обменялся рукопожатием с Таусендом, полковником Стивенсоном и кузеном. Что ж, пора было начинать скромное торжество в кругу родных и близких друзей… (Момента, когда миссис Вашингтон успела стать близкой подругой тетушки Мейбл, я не уловил, но это и не важно. Зато Сирил просто сиял!)

– Как идут дела, Виктор? – поинтересовался Таусенд, когда мы расселись за столом.

– Обыкновенно, – пожал я плечами. – А у вас?

– Тоже недурно, – ответил он. – Кстати, помните этого Бабкока?

– Еще бы я его забыл! А что с ним? Его опять забрали в больницу?

– Нет, в другое заведение, но тоже с решетками на окнах, – хмыкнул инспектор. – Потерял бдительность и попался на горячем…

– Туда ему и дорога, – совершенно нечеловеколюбиво сказал я.

Да уж, подобного типа сложно пожалеть! Даже одержимого Адамсона еще можно было как-то понять (к слову, лорд, совершивший летом крайне выгодную сделку с недвижимостью, цвел, как майский сад!), но расчетливого и подлого Бабкока… Нет, не быть мне образчиком всепрощения!

Со двора послышался шум мотора, а затем – визг покрышек. Кем бы ни был вновь прибывший, он был далеко не так осторожен в вождении, как я сегодня.

– Мы еще кого-то ждем? – удивился Сирил.

– Да, – откликнулся полковник, взглянув на часы. – Не больно-то он пунктуален… Ну да дороги нынче такие!

Я хотел поинтересоваться, кто присоединится к нам за столом, но не успел – он уже входил в комнату, рассыпаясь в извинениях за опоздание.

– Ничего, ничего! – полковник, поднявшись, похлопал его по плечу. – Здесь все свои… Разрешите представить: Лайонел Палмер, мой старый знакомый. Столько лет не виделись, и тут вдруг я встречаю его в Блумтауне!

– Я здесь проездом, – улыбнулся тот.

– Я и подумал, – продолжал Стивенсон, – все-таки семейный праздник, а Лайонел один-одинешенек, никого знакомых нет… Так что, надеюсь, никто не будет возражать, если он присоединится к нам.

Ясное дело, что возражать полковнику никто не стал. Таусенд – потому что сам был гостем, Сирил – просто побоялся, дамы… ну, о дамах разговор отдельный, а у меня были свои причины.

– Моя супруга, – представлял полковник. – Миссис Вашингтон, ее поместье по соседству… Миссис Таусенд… Старший инспектор Таусенд… Мой пасынок, Сирил… И племянник моей супруги, Виктор Кин.

– Рад знакомству, – произнес Палмер, церемонно пожав мне руку и пристально взглянув в лицо. Я ответил таким же взглядом.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, – захлопотала тетушка Мейбл, гость заговорил с полковником, а я постарался собраться с мыслями.

Дело в том, что Лайонела Палмера я знал. Не скажу, что прекрасно, но все же вполне достаточно… Где он умудрился познакомиться со Стивенсоном, дело десятое, и так ясно – того немало носило по свету. Но вот то, что Палмер сделал вид, будто впервые меня встретил, меня насторожило. Не из тех он был людей, которые делают что-то просто так! Может, не стоило ему подыгрывать? Но увы, на мое заявление о том, что мы, вообще-то, давно знакомы, он мог ответить, будто я обознался. Тогда пришлось бы припомнить обстоятельства, при которых состоялось это знакомство, и, чего доброго, рассказать кое о чем из того, что не относилось к моим любимым воспоминаниям. Нет уж, я лучше пока помолчу и понаблюдаю…

– Виктор, ты чего? – ткнул меня локтем в бок кузен.

– А что такое?

– У тебя такое выражение лица, будто ты случайно слизняка проглотил с салатом, – хмыкнул он.

– Слизняки очень даже питательны, – машинально ответил я.

– Фу-у!..

– Что «фу»? – покосился я на Сирила. – От устриц же ты не отказываешься? От улиток в чесночном соусе? А это те же слизняки, только в раковинах.

– Никогда больше не буду есть устриц… – пробормотал кузен, зеленея.

– Ну и зря, – сказал я и стал следить за происходящим, не забывая о еде, разумеется.

Дамы… дамы были под впечатлением, что и немудрено… Меня считают достаточно привлекательным мужчиной, равно как и кузена, но если в компании появится Палмер, мы на его фоне будем попросту не заметны. Лайонел ниже меня ростом на пару дюймов, но держится он с поистине королевским достоинством, благодаря чему выгодно выделяется в любом обществе. Он может показаться коренастым, но в нем нет ни унции лишнего веса, и движется он, как большой хищник вроде пантеры. Ну а уж лицо… Высокие, прекрасной лепки скулы, мужественный подбородок, орлиный нос, твердо очерченные губы, яркие синие глаза под темными дугами бровей, неистребимый южный загар, спадающие на лоб пряди черных волос, и в довершение картины – рассекающий правую щеку старый, давно побелевший шрам. К этому следует прибавить бархатный баритон, рискованное чувство юмора, природное обаяние – этакий животный магнетизм, – и мы получим портрет романтического героя, живое воплощения девичьих грез…

Ну да, верно. Вот уже и тетушка Мейбл поправляет выбившуюся из прически прядь, а миссис Таусенд то и дело расправляет кружевной воротничок. Миссис Вашингтон – та и вовсе подалась к соседу, внимая каждому его слову, и очаровательно разрумянилась.

Я снова скосился на Сирила – он был мрачнее мрачного и совсем ничего не ел, так, вяло ковырял вилкой жаркое. Ну, о том, что кузен неровно дышит к прекрасной вдове, я давно знал (правда, не представлял, на что он может рассчитывать), и понять его чувства вполне мог, тем более, я и сам когда-то побывал на его месте. Ах, молодость, молодость!

Было это в Мексике, куда меня занесло совершенно случайно. Я уже и не вспомню, кто рассказал мне о затерянном храме и еще о какой-то чуши, но я с несколькими знакомыми решил поехать и посмотреть на месте, что это за диво. Тогда я был легок на подъем… Правда, порасспрашивав местных, мы немного призадумались – а стоит ли вообще лезть в такую авантюру? В итоге нас осталось только двое, я и Ларри Вест, хороший парень, который считал, что если за мной не присматривать, я точно сверну себе шею. Но речь не о том…

В городе, где мы остановились, было две достопримечательности: дворец губернатора (редкостного уродства здание с претензией на мавританский стиль) и Инес Кабрера. И если дворец мало кого интересовал, то Инес…

Честно говоря, я не слишком хорошо понял, каков ее статус в обществе: во-первых, я не так уж хорошо понимал местную разновидность испанского, во-вторых, в тех местах нравы существенно отличаются от наших (если не принимать в расчет аристократов-испанцев). Инес происходила из достаточно богатой типично мексиканской семьи, но в жилах ее определенно имелась существенная доля испанской крови. Я подозревал, что она вполне может оказаться внебрачной дочерью хоть самого губернатора, но это было неважно.

Когда Инес проходила по улице, вслед поворачивались головы у любого мужчины старше восьми лет, даже дряхлые старики провожали ее взглядами. (Женщины тоже провожали – чтобы потом посплетничать всласть и сказать какую-нибудь гадость.) У нее отбоя не было от поклонников, но по какому принципу она выбирала кавалеров, не знал никто. Поговаривали только, что Инес дала от ворот поворот недавно приехавшему помощнику губернатора и неделю прогуливалась с каким-то работягой. Правда, он тоже вскоре ей наскучил.

Но главное действо разворачивалось вечерами, когда на площади начинались танцы… О, как Инес танцевала! И неважно, что идеальной красавицей она отнюдь не была (особенно на английский вкус), она излучала такой силы притяжение, что противиться ему было невозможно.

Честное слово, я держался, как мог, оставаясь лишь наблюдателем. Ну не умел я танцевать здешние танцы, и выйти в круг означало попросту опозориться! А уж высмеять Инес умела, язычок у нее был острый и злой… Ларри, похоже, прекрасно меня понимал, он сам испытывал то же самое, да вдобавок был стеснителен сверх всякой меры.

Но в итоге я не выдержал. Пускай Инес посмеется над нескладным гринго, ладно, я хотя бы посмотрю на нее вблизи! И только я преисполнился решимости, как вдруг обнаружил, что Инес лихо отплясывает с каким-то незнакомцем. Тоже, кстати, гринго, но у него получалось настолько ловко, словно он был местным уроженцем. Ему даже начали хлопать, а там, знаете ли, не каждого удостоят таких почестей…

Надо ли говорить, что это и был Лайонел Палмер? Я его узнал – мы были шапочно знакомы, а зачем его принесло в эти края, я понятия не имел. Мне стало ясно только одно – о прекрасной Инес можно забыть. Против сокрушительного обаяния Палмера не устояла еще ни одна красотка!

Так и было: их видели вдвоем, потом прошел слух, будто Палмер исполнял серенаду под балконом Инес, за что получил по голове метко брошенной из соседнего окна сушеной тыквой… Словом, я постарался забыть об этом и сосредоточиться на предстоящей экспедиции (от которой Ларри всеми силами старался меня отговорить): надо было набрать людей, найти проводника, купить припасы, – в общем, занялся делом. И за всеми этими хлопотами я как-то совершенно упустил то, что последние несколько вечеров Палмер в гордом одиночестве просиживает в холле гостиницы с бокалом виски…

Ну а потом как-то, когда я после заката возвращался из города, дорогу мне заступила невысокая фигура. Я не сразу разглядел, кто это, было уже довольно темно.

– Ты больше не приходишь посмотреть, как я танцую, – сказала Инес, а это была она, безо всякого приветствия. – Тебе разонравилось?

Я даже не нашелся, что ответить. Интересно, как это она умудрилась заметить?

– Я… я думал…

– А, вы, гринго, всегда слишком много думаете, – с легким презрением в голосе произнесла она. – Один такой додумался, что Инес Кабрера можно купить за деньги!

Я даже поперхнулся. Это что, Палмеру надоели романтические прогулки по улицам?

– Поделом ему, – сказала Инес. – Он мне не нравится. Слишком любит себя, а больше никого. Не связывайся с ним, не то пропадешь.

– Я и не собирался… – недоуменно ответил я, но тут, видимо, ей надоело болтать: она вынула из волос пышный красный цветок и вставила его мне в петлицу.

– Вот так, – произнесла Инес. – Теперь ты мой.

– А… – только и успел я произнести, когда она, приподнявшись на цыпочки (ростом она была мне едва по плечо), пылко поцеловала меня в губы. Тогда я обнял ее, под ладонью у меня оказались пышные смоляные кудри, горячее тело, не стесненное корсетом… – Почему я?

– Потому! Гринго еще и задают слишком много вопросов! – фыркнула она и приказала: – Пойдем.

Мне оставалось только повиноваться…

А утром, спустившись к обеду (проснуться к завтраку я банально не смог), я поймал на себе какой-то странный взгляд Палмера. Сам взглянул на свой пиджак (пятно на нем, что ли?) и увидел в петлице порядком увядший, но все еще очень красивый ярко-красный цветок опунции…

…«Интересно, что сталось с Инес?» – подумал я. Я ведь потом так и не вернулся в тот город и ничего не знал о ней. Но воспоминания были свежи, как никогда: те жаркие южные ночи, должно быть, никогда не изгладятся из моей памяти!

Я посмотрел на миссис Вашингтон. Хм… Пожалуй, у них с Инес есть кое-что общее: обе сильные, независимые натуры, сами выбирающие, с кем им быть. Ну разве что мексиканка делала это всю жизнь, а миссис Вашингтон в силу воспитания и некоторых обстоятельств лишена была такой возможности. До недавних пор…

После обеда полковник, к большому моему облегчению, увлек Палмера к себе, видимо, желая расспросить о чем-то. Дамы разошлись по комнатам, чтобы отдохнуть и явиться к праздничному ужину свежими, как майские розы. Таусенд меланхолично выкурил пару сигарет, а потом заявил, что, пожалуй, тоже вздремнет, потому как после такого роскошного обеда его невыносимо тянет в сон. Я тоже ушел к себе, решив почитать, но не успел выбрать книгу: ко мне постучался Сирил.

– Я его убью, – сказал он с порога, сжимая кулаки.

– Кого? – спросил я, втаскивая его в комнату и закрывая дверь. Ответ я знал и так, но если кузену хочется выговориться, пусть уж его…

– Палмера! Где полковник его нашел, а?! Нет, Виктор, ну ты видел? Видел?

– Что?

– Ну как он увивается вокруг Мирабелллы!

Кузен был так расстроен, что даже забыл поименовать даму сердца как полагается, миссис Вашингтон, но я деликатно не стал заострять внимание на этом промахе.

– Кто, полковник?

– Виктор, ты издеваешься, что ли?! – взвыл Сирил. – Я про Палмера!

– Ну что ты так переживаешь? – спросил я. – Случайный гость, в наших краях проездом… Подумаешь, пофлиртует немного с миссис Вашингтон, ничего страшного не случится. Можно подумать, он собирается ее выкрасть и тайно увезти с собой. В багажнике.

– А может… – Кузен сел на край моей кровати и понурился. – Может, она сама захочет уехать! С таким-то…

– Эй, эй! – встревожился я. – Сирил, прекрати! Боже мой, этого еще не хватало… Сирил, я сейчас позову тетушку, если ты не уймешься!

– Зови кого хочешь…

Я сел рядом. Вообще-то кузен умел пустить слезу при случае: он с детства знал, что стоит ему состроить печальную физиономию и начать всхлипывать, как его желания мгновенно исполнялись – тетушка Мейбл не могла переносить рыданий любимого сыночка. Такие сцены Сирил обычно устраивал с большим артистизмом, в ход шли увещевания, обещания, успокоительные капли, впоследствии – кое-что покрепче. Бывало, конечно, он и просто так ревел – от обиды (причиненной, разумеется, жестокосердным старшим кузеном), разбив коленку, получив по носу от сверстника… Но я никогда в жизни не видел, чтобы Сирил молча сидел, ссутулившись, смотрел в одну точку, а слезы просто капали у него из глаз, оставляя маленькие темные пятнышки на ткани брюк. Ох, похоже, прекрасная вдова поразила беднягу в самое сердце, а с Палмером кузену (тут он совершенно прав) не соперничать, не та… хм… весовая категория.

Я подумал и обнял Сирила за плечи. Он, конечно, непутевый, избалованный донельзя юнец, от которого сплошные неприятности, но все-таки – он член моей семьи. И, черт побери, его настигла расплата за все эти гулянки, попойки и прочие безобразия: угораздило же его влюбиться в миссис Вашингтон, состоятельную независимую красавицу, да еще старше него… Да, она, конечно, привечала Сирила, но, подозреваю, больше от скуки: здесь почти нет кавалеров подходящего возраста и общественного положения. А теперь появился неотразимый Лайонел Палмер, и своеобразный чичисбей тут же отправился в отставку…

– Хорошенькое Рождество получается! – с коротким смешком сказал вдруг Сирил.

– Да уж… – пробормотал я. У меня были свои причины невзлюбить Палмера, и куда более весомые, чем у кузена, но распространяться о них я не собирался.

– Что-то я расклеился… – Он зашарил по карманам в поисках носового платка, которые терял в неимоверных количествах.

– С кем не бывает, – философски сказал я. – Коньяк будешь? Для успокоения нервов?

– Нет, – покачал головой Сирил, и я остолбенел. Кузен, отказывающийся от коньяка, – это было даже необычнее кузена, тихо льющего слезы от неразделенной любви. – Слушай, Виктор… только честно… Вот ты когда-нибудь влюблялся? По-настоящему?

Я честно задумался. Хм… Та красавица в Рио, как же ее… Гхм, Индира, Лакшми и Эша… Мэй Ли и Лан… Абангу и Нтанда… Разумеется, Инес и Сигрид… Всех я уже не упомню, и это все равно не то…

– Пожалуй, нет, – ответил я. – Так… Увлекался, разумеется, но чтобы всерьез – такого не бывало.

– Повезло тебе, – уныло сказал он.

– Ну, это еще неизвестно, кому повезло больше, – вздохнул я. – Сирил, я тебя об одном прошу: не вздумай надраться и полезть в драку с Палмером. Он из тебя отбивную сделает.

– А ты думаешь, почему я не пью? – хмыкнул кузен. – Вот именно поэтому… Что я, не вижу, какой он здоровенный? Ну и потом, не хочется скандала. Мама расстроится, праздник же. Кстати, а ты откуда знаешь, что Палмер мне накостылять может?

– Так я ведь тоже вижу, что он здоровенный, – скопировал я интонации Сирила. – И как двигается, тоже оценить могу. Я бы, может, сумел с ним справиться, но не ты.

– Угу… А мне почему-то кажется, что ты его знаешь, – выдал вдруг тот. – Или он тебя.

– С чего ты взял?

– Не знаю, ощущение такое. Как-то Палмер странно на тебя посмотрел, когда вошел.

– Я не обратил внимания, – солгал я.

– Может, показалось… – вздохнул Сирил. – Ладно, я пойду к себе.

– Давай. И еще раз тебя прошу…

– Да не буду я делать глупостей, – отмахнулся он. – Эх, жалко, пропал вечер…

Кузен ушел, а я задумался. Н-да, Палмер ухитрился испортить Рождество сразу нам обоим. И если со мной все ясно, то Сирил пострадал ни за что. Хотя…

Черт возьми, отгадка-то лежала на поверхности! Я же сам подумал, что миссис Вашингтон чем-то напоминает Инес, а та, к слову, ухаживания Палмера решительно отвергла, выбрав другого. Так-так, и что же получается? Лайонел видит меня, видит молодую красивую женщину… Спрашивается, о чем он подумает, когда узнает, что миссис Вашингтон – вдова? Правильно, о том, что я имею на нее некоторые виды! Я уверен, мысли у него шли именно этой дорожкой, и предположить, будто за дамой ухаживает мой младший кузен, Палмер не мог. И что он делает дальше? Тоже верно, начинает напропалую флиртовать с прелестной вдовой, явно желая мне досадить… Ну, мне-то все равно, а вот Сирила немного жаль. Искренне надеюсь, что он не сорвется и не наделает глупостей…

Хорошо, но как мне вести себя дальше? Сегодня мне как никогда требовался совет. Признаюсь, меня одолевало желание подпортить Палмеру физиономию или хотя бы без утайки рассказать все, что я о нем знаю, но это означало бы громкий скандал и испорченное Рождество, чего тетушка Мейбл мне никогда не простит.

К счастью, я захватил с собой все необходимое (хотя Ларример, собиравший мой чемодан, дважды пытался выложить лишние, по его мнению, предметы). Я, порадовавшись своей предусмотрительности, заперся в своей комнате и принялся за дело…

Совет сохранять невозмутимость и хладнокровие можно было счесть издевательским, однако пренебрегать указаниями, полученными из этого источника, все равно не стоило.

Собираясь с духом, я выпил чашечку крепчайшего кофе с мускатным орехом, потом хотел было вставить самый яркий зеленый глаз, который отчего-то обычно приводил меня в приподнятое настроение, но вовремя сообразил, что при непосвященных поступать так, мягко говоря, неосмотрительно, глубоко вздохнул и вышел из своей комнаты.

К ужину я спустился с неохотой – присутствие Лайонела лишало меня всякого удовольствия от праздника. Зато дом, преобразившийся к Рождеству, просто сиял: везде развешаны гирлянды из остролиста, венки из омелы, апельсины, украшенные фольгой, изюмом и гвоздикой… А запахи! От них начинало отчетливо урчать в желудке и хотелось пуститься в пляс!

Все гости уже собрались в столовой, я оказался последним.

– Вик, наконец-то! – тетушка Мейбл улыбнулась мне. Отчего-то она выглядела немного встревоженной. – Присаживайся скорее!

Полковник на правах хозяина дома как раз зажигал толстую свечу, стоящую на столе, в камине потрескивало толстое йольское полено, слышен был отдаленный звон колоколов… Словом, благолепие. Но, как уверяет святое Писание, ни один Рай не обходится без Змия.

– Мистер Кин, мы уже подумали, что вы решили от нас спрятаться! – довольно развязно поприветствовал меня Палмер. Горящие, очевидно, от выпитого вина, щеки подсказали причину его фамильярности. – Не бойтесь, в канун Рождества даже кошка мышей не ловит!

«Спокойствие, спокойствие!» – сказал я себе, стараясь удержать на лице вежливую улыбку. К сожалению, захватить с собой револьвер или хотя бы нескольких своих любимцев я не догадался (впрочем, они не перенесли бы холода), так что из оружия у меня имелась только ирония и сдержанность.

– Мистер Палмер, – в тон Лайонелу откликнулся я, – если бы я знал, что вы так по мне скучали, я непременно пришел бы пораньше!

– Вик, садись же, наконец! – настойчиво потребовала тетя, нервно комкая салфетку. Кажется, она что-то почувствовала…

Впрочем, бросив взгляд на насупленного Сирила, я сообразил, что тетушкины опасения могут касаться вовсе не меня. Кузен выглядел так, будто готов в любой момент вцепиться кое-кому в горло: Лаойнел ворковал с миссис Вашингтон, да так, что влюбленные голубки бы обзавидовались. Сама же миссис Вашингтон выглядела заинтересованной и польщенной, притом даже не пыталась этого скрывать. Так, надо приглядеть за кузеном: обещания обещаниями, но если он не сумеет сдержаться, будет скверно!

Я уселся, расправил на коленях салфетку и оглядел роскошное угощение. Чего тут только не было! В центре, конечно, красовалась традиционная запеченная индейка с устричным соусом (бедный Сирил, помнится, он клялся больше не есть устриц; впрочем, сейчас ему определенно не до того), овальные пирожки с мясом, называемые в народе «гробовые», печенья с ямайским душистым перцем и патокой… Ну и, разумеется, множество иных разносолов и закусок, а также непременный глинтвейн – горячее вино с сахаром, апельсинами и специями.

– Рождественский пудинг! – торжественно объявил дворецкий самого главного гостя сегодняшнего вечера, и распахнул дверь.

Кухарка, ступая медленно и величаво, несла на вытянутых руках блюдо с плам-пудингом, политым бренди и подожженным. Пудинг встретили восторженными возгласами и рукоплесканиями, только Сирил даже не поднял взгляд от тарелки…

– Очень вкусно, – похвалила миссис Вашингтон, попробовав лакомство. – Совсем как дома, только у нас пудинг еще пропитывали кленовым сиропом.

– Лучше ромом! – авторитетно вставил полковник, орудуя вилкой с видом настоящего флибустьера, идущего на абордаж. – И посыпать кокосовой стружкой! В Индии пудинг готовят именно так!

Судя по выражению лица, только вежливость не позволила миссис Вашингтон высказаться по этому поводу, но скривилась она весьма выразительно. Впрочем, как оказалось, дело было совсем не в странных вкусовых пристрастиях полковника. Миссис Вашигтон прожевала кусочек, потом состроила странную гримаску… и деликатно выплюнула на ложечку крошечное серебряное колечко.

– Ой, – растерянно сказала она. – Что это?

– Кухарка всегда кладет в пудинг разные мелочи, – пояснила тетушка Мейбл. – Она говорит, это на счастье.

– И что означает кольцо? – живо заинтересовалась миссис Вашингтон.

– Скорую свадьбу, конечно! – понимающе усмехнулась та, старательно кроша свою порцию на тарелке. Кажется, тетушке совсем не хотелось сломать зуб о спрятанный в пудинге символ удачи.

– О, – только и ответила миссис Вашингтон, потупившись, и зарделась совсем по-девичьи. На мой взгляд, ее вполне устраивал статус богатой вдовы, и выходить замуж повторно она не торопилась – ведь тогда все ее деньги перейдут в распоряжение мужа!

Кажется, Лайонелу смущение Мирабеллы понравилось, хотя едва ли он намеревался на ней жениться. Он придвинулся поближе к ней и сказал ей на ухо что-то такое, отчего маленькое ушко вдовы зарделось.

Я скосил глаза на Сирила, ковыряющегося в тарелке, и воскликнул с преувеличенным восторгом:

– Сирил, посмотри, у тебя якорь!

– Где? – безразлично откликнулся он, звякая вилкой об этот самый якорь.

– В пудинге, – объяснил я ему, как ребенку.

Миссис Вашингтон даже соизволила отвлечься от своего кавалера.

– Ой, и вправду – якорь! А вы знаете, что он означает, мистер Кертис?

– Нет, – буркнул Сирил, не поднимая глаз, и раздраженно отложил вилку. – Не знаю, миссис Вашингтон!

– Якорь – символ надежды, – произнесла она мягко.

Сирил замер и, словно завороженный, поднял на нее взгляд… но момент испортил Лайонел, вдруг надсадно закашлявшийся.

– Чертов пудинг! – сумел произнести он между приступами кашля.

– Мистер Палмер, здесь дамы! – возмутился полковник, но помощь ближнему все же оказал – стукнул пострадавшего по спине, за с такой силой, что Палмер едва не клюнул носом в тарелку. – Не помогло?

Палмер, кашляя, мотнул головой.

Полковник от всей души добавил еще (кажется, Сирилу очень хотелось ему помочь, но он не осмелился), и монетка наконец выскочила из горла Палмера.

– Спасибо, – обессиленно прохрипел он. – Чертов…

– Мистер Палмер! – повысил голос полковник.

– Простите, дамы, – повинился Лайонел и отвел загорелой рукой упавшую на глаза прядь волос. – Я хотел сказать, очень вкусный пудинг. Миссис Стивенсон, у вас прекрасная кухарка, примите мои поздравления. Просто меня немного расстроило это происшествие…

Тетушка молча улыбнулась и кивнула, но неискренней похвале определенно не обрадовалась.

– Монета – символ богатства, – утешающе поглаживая Палмера по плечу, сообщила миссис Вашингтон.

Сирил отчетливо заскрипел зубами, а старший инспектор прокомментировал вполголоса:

– Только оно, кажется, стало мистеру Палмеру поперек горла.

Я встретился глазами с Таусендом и прочитал в них то же опасение, которое испытывал сам. Хватит ли у Сирила выдержки, чтобы пережить это Рождество?

По счастью, в целом трапеза прошла достаточно спокойно, хотя некоторое напряжение все-таки ощущалось. Тетушка Мейбл оживленно обсуждала с миссис Таусенд старинные рецепты, полковник негромко беседовал со старшим инспектором о колониальной политике (время от времени они делали попытку вовлечь в беседу и меня, но я уклонялся), Сирил молча поглощал разнообразные яства, а я наблюдал за не на шутку разошедшимся Палмером. Тот щедрой рукой подливал вина себе и миссис Вашингтон и начал уже нашептывать ей на ушко нечто такое, отчего на бледных обычно щечках дамы появлялся прелестный румянец. Ну а уж когда он осторожно взял ее за руку, мне пришлось схватить Сирила за подол пиджака, иначе бы он точно вскочил и… не знаю, как минимум, вывернул на Палмера блюдо с индейкой.

Тут, на удачу, ужин плавно подошел к завершению, и вся компания переместилась в гостиную. Сирил был схвачен и твердой рукою тетушки Мейбл усажен за карточный столик: им с четой Таусендов не хватало четвертого игрока. Кузен отчаянно отбивался, уверяя, что ненавидит бридж, но тщетно… Видимо, тетушка поняла, что Сирила нужно чем-то надежно занять, иначе быть беде.

Мы с полковником расположились в креслах: он предпочитал карточные игры посерьезнее, а я вовсе не любил играть. Палмер же устроился на диване рядом с миссис Вашингтон, и теперь самозабвенно травил байки. Собственно, рассказать о дальних странствиях его попросила именно она, и я еще заметил, как сперва тетушка, а потом инспектор взглянули в мою сторону. Но нет, я совершенно не собирался встревать с собственными воспоминаниями…

Поначалу Палмер рассказывал что-то совершенно несусветное, из разряда охотничьих или рыбацких баек: о гигантских пауках, чудовищных змеях, грозных крокодилах и кровожадных львах, с которыми он расправлялся одной левой. Миссис Вашингтон тихонько вскрикивала в самых напряженных местах и прижимала ладонь к вздымающейся от волнения груди, полковник одобрительно хмыкал, а Сирил начинал путать карты. Они с миссис Таусенд проиграли уже трижды.

Я же подавлял желание прикрыть лицо рукой, чтобы никто не видел его выражения. По-моему, Лайонел слегка перебрал… Ну скажите, вот что это за бред? Как можно поймать анаконду длиною больше тридцати футов голыми руками, а потом использовать ее вместо веревки для того, чтобы спуститься с отвесного обрыва? Что эта анаконда вообще забыла на обрыве?! Он бы еще рассказал, как переплыл море на гигантской водяной черепахе…

О нет, я сглазил! Теперь Палмер увлеченно рассказывал о своей робинзонаде на одиноком островке посреди океана: видите ли, корабль разбило штормом, а его самого, уцепившегося за обломок мачты, носило по волнам три дня и три ночи, а в итоге выбросило на незнакомый берег. Там он и жил под палящим солнцем, питаясь черепашьими яйцами и кокосами, а также сырыми моллюсками и водорослями. Никакой другой суши в обозримых пределах не наблюдалось, паруса не мелькали на горизонте, и Палмер совсем было отчаялся, как вдруг на отмель выбросился раненый дельфин, которого покалечила акула… Палмер выходил беднягу (хотел бы я знать, как), приручил его, и, когда дельфин оправился от ран, вместе с ним отправился в море. (Он, правда, не уточнил, верхом или как-то иначе. И куда таинственным образом исчезли кровожадные акулы.) Плыть пришлось долго, Палмер питался сырой рыбой, которую ловил для него друг-дельфин, но наконец вдалеке замаячил парус – это было долгожданное спасение! А дельфин долго еще сопровождал корабль и прощался с человеком печальным свистом…

Тут Лайонел совсем увлекся и попытался этот свист воспроизвести. Тетушка настоятельно попросила его больше так не делать, потому что у нее чуть не случился сердечный приступ, и гость ненадолго унялся.

Но только ненадолго! Теперь он рассказывал о далекой северной стране, где несложно увидеть белого медведя в черте города. Разумеется, Палмер его повстречал и вынужден был вступить в неравный бой с хищником, обороняя сани с припасами, которые он вез в замерзающий и голодающий городок… Тут бы ему и пришел конец, если бы не вожак собачьей упряжки, перегрызший постромки и вцепившийся в медведя сзади. Тот отвлекся, и это дало Палмеру возможность всадить нож прямо в глаз косматому чудовищу… Все это рассказчик изображал в лицах, особенно хорошо ему удался медвежий рык: тетушка Мейбл снова схватилась за сердце, но промолчала, понимая, что проку от ее просьб не будет. Хорошо еще, Палмер не принялся прыгать на четвереньках, изображая ездовую лайку, с него бы сталось…

– Этот шрам оставили его когти, – уверял он. Миссис Вашингтон впечатленно покачала головой, а я мрачно подумал, что если бы медведь хватанул Палмера по физиономии, то, скорее всего, от этой физиономии ничего бы не осталось. Да и, вероятно, от головы тоже.

– Как хорошо, что вам везло на верных друзей! – сказала вдова.

– О да! – усмехнулся Палмер. – Вот только с годами я убедился, что доверять могу только животным. На людей мне не везло… Был один случай, знаете ли, после которого я зарекся верить людям!

– Не нужно вспоминать, если не желаете, – поспешно произнесла она.

– Ну отчего же? Это очень поучительная история, – ответил он, и я приготовился выслушать очередную порцию бреда. – Дело было в Мексике, в южной ее части…

Вот тут-то я и насторожился. Палмер смотрел прямо на меня, словно проверяя мою реакцию, и я постарался расслабиться. В Мексике так в Мексике, что тут такого? Хоть на Берегу Скелетов!

– Известно, что в джунглях скрываются таинственные храмы древних цивилизаций, – завел рассказ Лайонел, а я прикрыл глаза, чтобы не видеть его физиономии. – И поговаривают, что некоторые счастливчики ухитрялись отыскать там несметные сокровища, другие же расстались с жизнью, не сумев договориться с одичавшими аборигенами. Разумеется, я не мог не попытать удачи и принялся собирать экспедицию…

«Да-да, – подумал я. – Интересно, что же ты задумал? Не мог же ты позабыть, что эту экспедицию собирал я!»

Так и было. Ларри из последних сил пытался меня отговорить, но все уже было практически готово. Я даже нашел достаточно отчаянного паренька из местных, готового послужить проводником. Заплатил я ему столько, что он точно окажется самым завидным женихом в округе… если вернется, конечно.

Мы уже готовились отправляться, когда в холле гостиницы ко мне вдруг подошел Палмер.

– Это вы – Кин? – спросил он и, не дожидаясь кивка, сунул мне руку. – Палмер. Я слышал, вы собрались в джунгли?

– Верно, – ответил я, отвечая на рукопожатие. Ничего странного, об этом весь город слышал.

– Вам компаньон не нужен, часом?

Я покосился на Ларри. Можно было, конечно, сказать, что компаньон у меня уже есть, но… Лишнее ружье не помешает. Кто их знает, этих местных, заведут куда-нибудь…

– Я здешние наречия хорошо понимаю, – по-своему истолковал он мои сомнения. – Стреляю недурно, к дальним переходам привычен. Обузой не буду. Так что, Кин?

– Если мой напарник не возражает, то и я не стану, – ответил я, еще не зная, какую совершаю ошибку. – Ларри?

– Я не против, – кивнул тот, явно обрадовавшись: перспектива идти искать неведомо что в неисследованных джунглях его мало радовала, но оставить меня одного Ларри не мог. (Так он понимал свой долг: раз не сумел отговорить приятеля совершить безумство, то хоть присмотри, чтобы он сразу не свернул себе шею!) С еще одним участником экспедиции ему было бы спокойнее…

– Тогда решено, – сказал я. – Это Ларри Вест.

– Рад, – коротко сказал Палмер. – Когда выступаем?

– Завтра до рассвета, пока еще не слишком жарко.

– Палмер, а вы что, даже не поинтересуетесь, зачем нам понадобилось в эти джунгли? – спросил Ларри.

– Да я и так знаю. За тем же, за чем и все туда ходят. Там где-то заброшенные города, храмы языческие, а в них – золотишко. Я давно туда хотел наведаться, только в одиночку опасно, а больше сумасшедших не находилось. И тут вдруг вы двое! Ну, думаю, Лайонел, это твой шанс!

– Спасибо на добром слове… – пробормотал мой приятель.

– Добычу как намерены делить? – деловито спросил Палмер.

– Где она еще, та добыча… – усмехнулся я. Сам я за золотом не гнался, мне просто было любопытно. Ясное дело, если подвернется что-то интересное, то я это прихвачу, но не более того. – Но если это принципиально, то поровну.

– Ну, тогда из моей доли надо будет вычесть стоимость снаряжения и провианта, – заметил он. – Ведь за все платили вы.

– Идет, – кивнул я, не обратив внимания на то, как ловко Палмер пристроился к чужой экспедиции, не выложив ни цента на подготовку. Тогда я был преступно невнимателен к таким вещам…

«А окажись я там сейчас, – мрачно подумал я, – то и не сунулся бы никогда в эти джунгли. Даже если бы не знал, чем всё закончится!»

– И вот мы вступили под свод тропического леса, – зловещим голосом продолжал Палмер. – Нас было всего трое против этого враждебного, чуждого белому человеку мира: я, еще один молодой человек, назовем его, скажем, Генри, и его знакомый… пусть будет Ричард. Он не внушал мне особого доверия, казался слишком неприспособленным для таких походов, если вы понимаете, о чем я… Но я решил – со временем придет и опыт, и сноровка.

На самом деле, самым слабым звеном оказался Ларри: он тяжело переносил влажную жару и духоту, но держался, как мог, ничего не говорил. А я поначалу ничего и не замечал: в горах Ларри показывал себя с самой лучшей стороны, и я полагал, будто он достаточно вынослив. Но ладно…

– Нас донимали кровососущие насекомые, от которых не было спасения, – вещал Палмер. – Даже погонщики мулов, местные жители, и те жаловались, каково же пришлось нам! Но мы упорно продвигались вперед и вперед, петляя среди причудливой зелени и не видя неба – кроны там смыкаются так, что не пропускают света. Из-за этого под пологом леса царит непереносимая влажная жара и духота… И нужно постоянно быть начеку: лиана, которую ты отводишь рукой, вполне может оказаться ядовитой древесной змеей!

Ну хоть тут он не солгал…

– Мы шли и шли, припасы таяли, погонщики уже начали роптать, а цели все не было, хотя проводник уверял, будто знает короткую дорогу. Однако дорога эта завела нас в какую-то теснину, и неясно было, что делать. Сворачивать не хотелось, в этих лесах трудно ориентироваться, но надо было выяснить, пройдут ли дальше мулы. И тогда Ричард вызвался отправиться на разведку…

«Враль, – подумал я, не открывая глаз. – Это ты пошел разведать дорогу. Даже местных брать не стал, рисовался! А мы с Ларри спорили.»

Спорили мы до хрипоты. Он утверждал, что нужно возвращаться, пока мы не заплутали окончательно, а я стоял на том, что глупо сворачивать с полпути, если припасов еще достаточно (да и всегда можно подстрелить какую-нибудь дичь), все здоровы, всем хватает сил. Когда еще мы соберемся в такой поход?

Палмеру надоело слушать нашу перепалку, он взял ружье и сказал, что пойдет посмотрит, что там впереди, а тогда выберет, на чью сторону стать. Он действительно не взял с собой никого из местных, и я еще мельком подумал – не пришлось бы нам его искать…

Разумеется, я переспорил Ларри. Он вообще быстро сдавался под нажимом, не умел долго сопротивляться. Из-за этой мягкости характера им помыкала сперва властная матушка (от которой он и сбежал путешествовать, когда получил наследство от деда), потом многочисленные компаньоны и попутчики, и вот теперь, наконец, даже я.

Палмер вернулся уже в темноте, когда мы всерьез собрались идти на поиски. Там, впереди, вполне проходимая местность, сказал он, и мне почудилось, будто он нервничает. Ну, немудрено после такой прогулки!

– Он пришел из разведки и сказал, что мулы пройдут, – говорил тем временем Палмер. – Было уже темно, от костров – больше дыма, чем огня, там ведь очень влажно, и я не разглядел, что Ричард вернулся без ружья… Ночь прошла спокойно, наутро мы вновь двинулись в путь, и тут… Тут на нас набросились раскрашенные дикари! А у нас было лишь три ружья и пистолеты против сотен копий и луков! Да что там, перезаряжать не оставалось времени…

– Ах! – сказала миссис Вашингтон.

– Мой бедный друг Генри… – скорбно произнес Лайонел, и я подавил желание швырнуть в него стулом. Я бы и на звук попал. – Никогда бы не подумал, что столь хрупкий юноша будет сражаться как лев! Его самоотверженность спасла мне жизнь – он закрыл меня от брошенного копья…

– Он погиб?! – ужаснулась она.

– Увы!

«Убил бы», – подумал я, заставляя себя разжать кулаки.

Все было не так. Вернее, почти не так. Да, Палмер вернулся потемну, и я правда не разглядел, что ружья при нем нет. И ножа, кстати, тоже. Это я понял уже потом, да оказалось слишком поздно!

Дикарей действительно было много. На мой вкус – даже слишком много. Лишнее ружье, ха! Теперь это казалось издевательством: много ли навоюешь против такой орды? Они появились, казалось, из ниоткуда, окружили нас, и что нам оставалось делать? Пасть в неравном бою или сдаться? Они вроде бы не собирались нападать, просто чего-то ждали. И дождались…

Один из этой толпы, с копьем, украшенным цветными перьями, вышел вперед. Я с изумлением увидел у него в руках ружье… ружье Палмера! И, черт меня побери, абориген преспокойно отдал его владельцу.

– Слава богу, – буркнул тот и покосился на нас с Ларри. – Ничего личного, парни. Просто очень хочется жить…

С этими словами он выбрал одного из мулов, взял под уздцы и пошел прочь – его пропустили. Честно говоря, мне очень хотелось, чтобы дикарь метнул ему в спину копье, но увы! Я бы и сам его пристрелил, но опасался – стоит мне поднять ружье, как меня самого убьют на месте. Ларри, видимо, мыслил так же.

– Что это значит, Виктор? – тихо спросил он.

– Представления не имею, – отозвался я. – Но Палмер, похоже, обменял свою жизнь на наши…

У нас отобрали ружья и, подталкивая в спины остриями копий, погнали куда-то в лес. Что сталось с погонщиками мулов, с проводником – не знаю и никогда уже не узнаю.

– Нас все-таки захватили в плен, силы были неравны, – продолжал рассказ Палмер. – Оказалось, этот негодяй Ричард, отправившись на разведку, зашел достаточно далеко и угодил в ловушку дикарей. Он достаточно хорошо говорил на местном наречии, чтобы уговорить их не убивать его на месте, а взамен пообещал привести весь караван прямо к ним в руки. Так он и поступил: вместо того, чтобы предупредить нас о засаде, этот трус, поверив, что дикари его отпустят в обмен на добычу, сделал все, как они хотели. Но он поплатился за это!

– Как?.. – пролепетала миссис Вашингтон, прижав ладони к щекам.

– Они все-таки отпустили его, – с заметным удовольствием произнес Лайонел. – Но перед этим ослепили на один глаз, сказав, что предатель и трус не может быть воином и недостоин смотреть на мир обоими глазами… И добавили, что даже не прикоснутся к его мясу, чтобы не заразиться этой трусостью…

– Боже! Они что, людоеды?!

– Да-да! Вот тело бедного Генри они съели целиком, сказав, что это был настоящий воин, и он достоин посмертных почестей…

– А вы? Как же вам удалось выбраться?

– Ну… – Палмер притворно засмущался. – Меня тоже сочли храбрецом и не стали убивать сразу же. Я прожил там довольно долго, а потом дочь вождя помогла мне бежать… Бедная девушка, я так надеялся вывести ее к цивилизованным людям, но она наступила на змею и умерла с моим именем на устах!

– Какой ужас!..

«Точно – убью», – сказал я себе, надеясь, что эта мысль не слишком явственно читается у меня на лице.

Местные не были людоедами, а если вдруг и практиковали каннибализм, то исключительно в ритуальных целях. Не было никакого поедания трупов…

Нас с Ларри привели в поселок, а там нас уже поджидал старый-престарый дикарь, увешанный какими-то бусами и амулетами. К нему все обращались с огромным почтением и, как мне показалось, со страхом.

– Наверно, шаман, – шепнул мне Ларри, и я кивнул. Должно быть, тот, с перьями на копье – что-то вроде военного вождя, но и он слушает советы шамана…

Старик тем временем подошел к нам. Чтобы смотреть в лицо даже невысокому Ларри, ему приходилось задирать голову, и крепкие воины живо поставили нас на колени.

Шаман внимательно посмотрел в глаза сперва Ларри, потом мне, подумал, кивнул каким-то своим мыслям и указал на меня.

«Ну вот и все,» – подумал я, и в тот же момент стоявший позади воин одним отточенным движением перерезал горло Ларри. Я до сих пор помню, как горячая кровь брызнула мне на щеку, помню удивленный взгляд широко распахнутых глаз… И думаю о том, что если бы я не настоял на этом треклятом походе, он остался бы в живых…

А потом… Ну, это уже совсем другая история.

– Мистер Кин! – окликнул меня Палмер. – Как вам?

– А? Что? – я открыл глаза и огляделся. – О чем вы?

– Понравился вам мой рассказ?

– Э-э-э… Боюсь, я большую часть прослушал, – сказал я. – Задремал, видите ли.

– Должно быть, выпили лишку за ужином, – ухмыльнулся он, и мне очень захотелось сломать ему нос.

– Наверно, так-то я не большой любитель, – мирно сказал я. – Вот с непривычки и сомлел…

А что я мог сделать? Заявить, что Палмер лжет, и на самом деле все было не так? Увы, доказательств у меня не было. Оставалось только смириться и терпеть…

– Да ведь и поздно уже, – заметила тетушка Мейбл. Они уже доиграли последнюю партию.

– Пожалуй, – поддержала миссис Таусенд, а ее супруг кивнул, не сводя с меня взгляда. – Это был замечательный вечер, миссис Стивенсон! Но, право, я немного устала…

– Да, я тоже, – кивнула миссис Вашингтон. – О, миссис Стивенсон, такого великолепного Рождества я и не упомню!

Дамы начали шумно благодарить тетушку и полковника, потом миссис Вашингтон направилась к двери, но тут ее ловко перехватил Палмер.

– Секундочку! – весело сказал он, подняв над головой веточку омелы, выдернутую, должно быть, из рождественского украшения. – Как же традиционный поцелуй?

То ли миссис Вашингтон не успела уклониться, то ли не особенно к этому стремилась, но поцелуй получился… хм… не слишком целомудренным.

– Я вас не обидел? – тут же встревожился Палмер. – Я ведь только что из Америки, а у нас нравы куда проще… Впрочем, вы ведь сама американка…

– Ничего-ничего, – улыбнулась она, поправляя прическу. Дамы переглядывались с явным негодованием.

Я перевел взгляд на Сирила. Белый как мел кузен хотел было что-то сказать, но удержался, обогнул эту парочку и, не прощаясь, вышел за дверь.

Я догнал его уже на лестнице и спросил:

– Ты в порядке?

– Нет, – честно ответил он. – Виктор, твое предложение насчет коньяка еще в силе?

– Да, – коротко сказал я. – Заходи. Мне, к слову говоря, тоже нужно выпить. Как следует!

Чем мы с ним и занимались до глубокой ночи. В жизни бы не подумал, что буду пить в компании Сирила, но… никогда не знаешь, как повернется жизнь!

Если меня кто-то и пытался разбудить утром, я все равно этого не услышал. Может, полковник даже пел гимны, как грозился мне когда-то Сирил, но, опять-таки, я спал каменным сном и пропустил эти вокальные экзерсисы… Хотя, наверно, он все-таки сжалился над гостями в утро после Рождества!

У меня совершенно закономерно трещала голова, а когда я спустился в столовую, оказалось, что все давно позавтракали остатками вчерашних яств – у слуг-то был законный выходной. (Тут я позавидовал Ларримеру, встречавшему Рождество с племянницей и ее мужем.)

После пары чашек крепкого чая мне стало заметно лучше, и, накинув пальто, я вышел на улицу, чтобы немного прогуляться. Как выяснилось, почти все уже были там – утро выдалось прекрасным, солнечным и не слишком морозным, грех в такую погоду сидеть взаперти. Миссис Таусенд с тетушкой и полковником прогуливались по саду, старший инспектор задумчиво курил у заснеженной живой изгороди.

У крыльца Палмер трогательно прощался с миссис Вашингтон – ему, как выяснилось, пора было отправляться в дорогу. Он обещал написать, как только приедет в Лондон, целовал вдове ручки и выглядел настолько сногсшибательно, что не устояла бы и святая… Наконец, они разошлись: дама поднялась по ступеням, а Лайонел направился к своей машине.

– Мистер Палмер! – услышал я вдруг голос кузена. – Разрешите вас на два слова!

Сирил, набычившись, стоял неподалеку, сунув руки в карманы.

– Да, мистер Кертис? – повернулся к нему тот.

– Мистер Палмер, вам не кажется, что это не слишком порядочно – оказывать настолько откровенные знаки внимания даме, за которой ухаживает другой джентльмен?

– Гхм… Это очень похвально, мистер Кертис, что вы вступаетесь за своего кузена, – произнес Палмер, и я сдержал смешок, поняв, что разгадал его игру, – раз уж он не может позаботиться о себе сам! Однако…

– Причем тут Виктор? – опешил Сирил. – Я, вообще-то, говорил о себе!

– Да? Но у меня сложилось полное впечатление, будто миссис Вашингтон свободна от каких бы то ни было обязательств, – быстро сориентировался тот. – Да и вы, как мне помнится, предпочли играть в бридж со своей почтенной матушкой, а не… хм… оказывать знаки внимания даме, как вы изволили выразиться!

Сама вдова, стоя на крыльце, внимательно прислушивалась к спору. Сирилу не было ее видно за толстой балясиной, а я вот мог наблюдать картину во всей красе. Выглядела миссис Вашингтон встревоженной.

– Знаете, кто вы, мистер Палмер? – прошипел кузен. – Неотесанный мужлан и грубиян!

– За такие слова, молодой человек, в некоторых местах приходится расплачиваться немедленно!

– Вижу, вы там завсегдатай, – фыркнул Сирил, а я с тревогой подумал, что, наверно, не надо было вчера запивать коньяк кактусовой водкой. Я-то привычный, а вот кузена, кажется, еще не отпустило. – Судя по вашим манерам, иначе и не скажешь!

– Щенок!

– Хам и невежа!

– Мое терпение лопнуло, – сообщил Палмер, подходя ближе. Я двинулся было вперед, но старший инспектор, тоже наблюдавший эту сцену, придержал меня за рукав и покачал головой. Мол, сами разберутся. – Извинитесь, мистер Кертис, иначе…

– Иначе что? – задорно спросил Сирил. – Отшлепаете меня или пожалуетесь моей маме?

– Пожалуй, шлепка будет довольно, – хмыкнул Лайонел и начал медленно поднимать руку.

И вот тут кузен допустил критическую ошибку: он попытался опередить Палмера и перехватить его кисть, и даже почти преуспел в этом. Очень зря: спроси он меня, я бы ответил: у Лайонела отменная реакция, и с обеих рук он бьет точно и сильно, как паровой молот. Наверно, тут сработал выработанный годами рефлекс, но кузену этого хватило…

Миг – и Сирил отлетел назад, шлепнулся наземь, прижимая руки к лицу. На снег капала кровь – похоже, Палмер разбил ему нос или губу. М-да, хорошо, что этого не видела тетя Мейбл, но я этого так не оставлю…

Однако сделать я ничего не успел – меня опередили.

– Ах вы мерзавец! – воскликнула миссис Вашингтон, разъяренной фурией слетая с крыльца. – Да как вы посмели!

– Мирабелла, дорогая, ну что вы, в самом деле? – усмехнулся Палмер. – Это просто зарвавшийся юнец, их нужно учить…

– Я вам не «дорогая» и не «Мирабелла», а миссис Вашингтон! – прошипела она.

– Вчера вы не были столь строги, – лучезарно улыбнулся Лайонел. – Ваш поцелуй… Быть может, повторим на прощанье?

Он попытался взять вдову за руку… Бац! Острый мысок дамского зимнего ботинка врезался точно под колено Палмеру.

– О, у кошечки есть коготки? – скривившись, произнес он. – Тем лучше… Люблю американок, они горячие женщины!

Впоследствии мы с Таусендом пытались воспроизвести эту сцену, но всякий раз путались в деталях. Сходились мы только в одном: миссис Вашингтон действовала быстро и решительно, а ее удару левой позавидовал бы хороший боксер!

– Негодяй, – гневно фыркнула она, глядя на зажимающего разбитый нос Палмера. – И запомните, вы! Я – не американка, моя родина – Канада!

С этими словами она развернулась и кинулась к поверженному Сирилу.

– О боже, – донеслось до нас. – Он вас не покалечил? Что с вами? Ну же, уберите руки… Ничего, ничего, бедненький, потерпите, идемте скорее в дом…

Сирил гнусаво уверял, что с ним все в полном порядке.

Я подумал, что окажись свидетельницей драки тетушка Мейбл, нам сейчас пришлось бы прятать труп. Ну, допустим, Таусенд бы смолчал, а лорд Блумберри обещал помочь… Нет, все-таки слишком сложно!

Палмер кое-как утер кровь горстью снега, зло плюнул и, даже не взглянув на нас, шагнул к машине. Мы с Таусендом завороженно наблюдали, как нога его проскользнула на тонком льду, покрывшем плитки дорожки, как вторая нога, лишенная опоры, тоже подлетела вверх, и Палмер с коротким воплем тяжело грянулся наземь. Вот уж действительно – иса!

– Как думаете, он жив? – поинтересовался старший инспектор.

– Головой вроде не ударялся, – флегматично отозвался я. – Значит, скоро встанет.

– Осторожнее надо быть в гололед, – заметил он. – Ведите машину аккуратнее, Виктор, а то знаю я вас!

– Джордж, да я еду медленнее, чем хожу!..

– Господа… – сдавленным голосом окликнул Палмер. – Господа… Кажется, я сломал ногу…

– А, ну так вам придется обратиться к врачу, – сказал Таусенд. – Только он в городе.

– Но…

– Телефона в доме нет, – вздохнул я. – А дороги нынче такие, что быстро не добраться. Вы полежите пока, Палмер, приложите к ноге что-нибудь холодное, а рано или поздно кто-нибудь поедет в Блумтаун и вызовет к вам доктора…

Ну, разумеется, мы все же были не настолько жестокосердны и совместными усилиями смогли поднять Палмера и усадить в машину старшего инспектора, который все равно собирался домой.

– Виктор, – задержал он меня, когда мы прощались. – Скажите… Вы ведь были знакомы с Палмером раньше?

– Да, – ответил я. Разве от опытного полицейского это утаишь?

– А мне показалось, или последняя его история была вам чем-то очень неприятна?

– Не показалось, Джордж.

– То есть… Хм, поправьте меня, если я ошибаюсь. Он назвал одного из персонажей Ричардом. Ричард – Дик – Вик – Виктор?

– Джордж, прекратите оттачивать на мне профессиональные навыки!

– Что-то подсказывает мне, будто в этой истории слишком много нестыковок, – задумчиво сказал Таусенд. – Я уже достаточно хорошо вас знаю. Вы не похожи на человека, способного завести отряд в ловушку ради спасения собственной шкуры.

Я молча пожал плечами.

– А как все было на самом деле? – спросил он.

– Да почти так же, – вздохнул я: – Только роли распределились чуточку иначе да сместились акценты…

– Я так и думал, – серьезно кивнул Таусенд и вдруг усмехнулся: – А дочь вождя-то в вашей истории имелась?

– Нет, – решительно ответил я. – Могу поклясться чем угодно – никаких дикарок! Там… А, не хочу вспоминать.

– Ну и не надо, – сказал он, хлопнул меня по плечу и сел за руль. Палмер трагически постанывал на заднем сиденье.

На мгновение мне показалось, что за моим плечом, как в старые времена, стоит Ларри…

Я постоял, глядя вслед машине, увозившей прочь человека из моего прошлого, а потом пошел в дом. Надо же было узнать, что родственники подарили мне на Рождество!

Глава 12. Йера[4] Немного о плодородии, ведьмах и коровах

Год урожайный – благо людское,

И доброе лето,

И поле проросшее.

Исландская руническая поэма

– Сэр, к вам посетитель! – звучный голос Ларримера заставил меня вздрогнуть.

Я поднял голову, отвлекаясь от важного занятия: заваривания ромашки и табака. Дело не в том, что я пристрастился к курению или, упаси Боже, распробовал столь экзотический напиток. Просто паутинному клещу, доставившему мне в последние дни столько неприятных минут, этот настой тоже не по вкусу.

– Кто? – коротко осведомился я. По оранжерее плыл густой запах табака с нежными сенными нотами ромашки.

– Некий мистер Фейн, сэр! – Ларример с неодобрением взирал на мою перепачканную одежду. С одной стороны, джентльмену не подобало копаться в земле, а в уходе за растениями, разумеется, без этого не обойтись. С другой стороны, Ларример в последнее время по-своему привязался к моим питомцам, и я даже подумывал назвать одного из них в его честь.

– Не знаю такого, – пожал плечами я. Мне не терпелось вернуться к истреблению паутинного клеща, пока он сам не истребил моих крошек.

– У него имеется рекомендательное письмо от лорда Блумберри! – с благоговением известил меня Ларример. Вот бы взять его к лорду, чтобы убедился, что представитель столь почтенной и уважаемой семьи не считает для себя зазорным копаться не только в земле, но и в навозе!

– Хм, любопытно, – признал я, стягивая грязные рукавицы. – Он сообщил, по какому делу желает со мной встретиться?

– Нет, сэр, – склонил убеленную сединами голову Ларример. – Я взял на себя смелость пригласить мистера Фейна в гостиную, сэр!

– Хорошо, – я спрятал улыбку. Рекомендательное письмо от лорда Блумберри, по мнению Ларримера, открывало мистеру Фейну все двери. По крайней мере, в моем особняке. – Я спущусь через десять минут. Подайте гостю чаю или коньяка – словом, какое-нибудь угощение.

– Да, сэр! – Ларример удалился, а я принялся приводить себя в порядок…

При виде меня мистер Фейн, устроившийся на самом краешке стула, вскочил и сдернул с головы твидовое кепи.

– Позвольте представиться, Дональд Фейн, – он протянул мне мозолистую ладонь. – Арендатор лорда Блумберри.

– Виктор Кин, – отрекомендовался я в ответ. Мистер Фейн оказался типичным арендатором, если можно так выразиться: клетчатый твидовый костюм, сапоги до колен, обветренное загорелое лицо и запах навоза, который пытались заглушить дешевым одеколоном. В русых волосах уже пробивалась седина. – Присаживайтесь, мистер Фейн. Могу я поинтересоваться, что вас ко мне привело?

– А, да! Вот! – он протянул мне бумажку, должно быть, то самое рекомендательное письмо, которое столь впечатлило Ларримера.

Я пробежал глазами несколько строчек, написанных явно рукой лорда Блумберри. Последний отзывался о своем арендаторе как о человеке честном, прямолинейном, хоть и несколько впечатлительном. Хм, любопытно, что имел в виду лорд Блумберри под этой обтекаемой формулировкой? Напоследок он выражал уверенность, что я смогу помочь мистеру Фейну.

– Слушаю вас, – подавив вздох, предложил я. Мои питомцы, страдающие под гнетом паутинного клеща, взывали ко мне… Однако следовало прежде разобраться с делом мистера Фейна. Вряд ли лорд стал бы меня беспокоить по пустякам.

– Видите ли, мистер Кин… – заговорил Фейн, нервно комкая кепи. – Я в этих местах человек новый… Почти никого не знаю… Когда это все началось, я… я не знал, к кому идти… и… и вот…

– Что началось? – уточнил я, наливая себе чаю и потянувшись за сандвичем с огурцом. Физический труд всегда пробуждает аппетит!

– Ведьмы! – несчастным голосом сообщил Фейн.

– Ведьмы?! – я едва не подавился. – Не слышал, чтобы в наших местах они водились!

– Да как же! – Фейн от возмущения даже привстал и, что радовало, перестал запинаться на каждом слове. – Здесь же уйма зайцев!

– Зайцев? – переспросил я, сомневаясь в душевном здравии собеседника. – Я действительно что-то такое слышал, однако не улавливаю связи…

– Ведьмы обожают превращаться в зайцев! – с глубочайшей убежденностью произнес Фейн, вытаращив голубые глаза навыкате. Курносый нос и румяное круглое лицо придавали ему некоторое сходство с поросенком. – Вы разве не знаете, сэр? Я как зайца возле хлева увидел, так и понял: без ведьмы тут не обошлось!

– Хм, – Мне недоставало воображения, чтобы представить процесс превращения женщины в мелкого зверька. – Так все же, что именно у вас случилось?

– Майлин заболела, – понурился Фейн, чуть не плача. Но не успел я уточнить, кем ему приходится эта самая Майлин – женой, сестрой или матерью (судя по искреннему горю, наверняка не тещей), как он пояснил сам: – Корова это моя, призовая! Через две недели ж Михайлов день, ярмарка, там будут лучшую телку выбирать. А Майлин у меня чистейшей джерсейской породы, улучшенной молочной, я почти все свои сбережения на нее потратил! Столько времени и сил на нее положил, столько готовился! И вот…

– Боюсь, мистер Фейн, я мало понимаю в животноводстве, – произнес я, дожевав сандвич. – Увы, я не ветеринар…

По правде говоря, особого сожаления на этот счет я не испытывал. Отношения с растениями у меня всегда складывались куда лучше, чем со своевольными животными.

– Да был я у ветеринара! – отмахнулся Фейн. – Он только руками развел. Сыпь, говорит, на вымени. А отчего, он и сам не знает! Но к конкурсу, говорит, не допустит… Только я-то знаю, отчего все!

– И отчего же? – вежливо спросил я, гадая, с какой стати лорду взбрело в голову отправить ко мне этого фермера. Пусть даже мистер О'Ши не показывался в наших местах после той самой заварушки с ИНО, неужели в Блумберри не нашлось кого-нибудь сведущего в болезнях коров?!

– Ведьмы это! – припечатал Фейн. – Я как смекнул, в чем дело, сразу к лорду Блумберри пошел. Уймите, говорю, нечисть на своих землях!

– А что лорд? – заинтересовался я. О моих… скрытых талантах, так скажем, лорд Блумберри не знал. По крайней мере, мне хотелось на это надеяться.

– Велел идти в полицию, – вздохнул Фейн. – В ведьм он, кажется, не поверил!

Я кивнул: всегда считал лорда человеком здравомыслящим, и был рад, что он это мнение оправдал. Не то, чтобы я не верил в магию (хотя в наше время многие в ней сомневаются), однако превращение людей в животных до сих пор представлялось мне невероятным.

– А в полиции мне не поверили! – Фейн вздохнул и почесал в затылке. – Спасибо, нашелся один добрый человек, посоветовал к вам пойти…

– И кто же? – спросил я, уже зная ответ.

– Старший инспектор Таусенд, – не обманул мои ожидания Фейн. – Только я того, не решился сразу к вам идти. К лорду опять пошел, а он обрадовался так. Говорит, знаю такого, и письмецо вам напишу. Вот я и пришел… Найдите мерзавку, а?

– Видите ли, мистер Фейн, я ничего не понимаю в болезнях животных, – тут я немного приврал. В путешествиях доводилось со всяким сталкиваться, и все же вряд ли я что-то смогу сказать там, где спасовал опытный ветеринар. – Не знаю, чем я могу вам помочь.

– В животных вы, может, и не понимаете, – не спасовал Фейн, – но уж в нечисти всякой разбираетесь точно! Так тот полицейский сказал, и я ему верю!

Ну, спасибо тебе, Джордж, за рекомендацию!

При иных обстоятельствах я отправил бы мистера Фейна восвояси, но личная просьба лорда Блумберри не позволяла мне так поступить.

– Опишите мне, что стряслось с вашей… – я запнулся. Имени животного я не запомнил, а называть его просто коровой… Боюсь, с точки зрения мистера Фейна это было бы кощунством.

– Майлин, – подсказал он, заметно приободрившись. Видимо, несмотря на некоторую нахрапистость, он все же сомневался в моей готовности прийти на помощь. – Ну, у нее сыпь на вымени и… А давайте я лучше вам покажу!

– Хм, – я едва не подавился чаем. – Благодарю вас, но…

– У меня лучшее хозяйство в округе! – не слушая меня, продолжил он, лучась гордостью и энтузиазмом. На круглых щеках пылал румянец, и, казалось, мистер Фейн вот-вот схватит меня за руку и потащит за собой, чтобы я не артачился. – Я переехал всего полгода назад, но уже успел многое переделать! Я вам все-все покажу!

Я представил… и содрогнулся.

Впрочем, в реальности все оказалось не так уж страшно, некоторые моменты меня даже порадовали. Например, некогда ухабистую грунтовую дорогу засыпали щебнем и, судя по ее идеальному состоянию, подравнивали чуть ли не ежедневно. Ветви деревьев, когда-то склонявшиеся над дорогой, аккуратно подрезали, чтобы они не хлестали по путникам и их лошадям… Словом, рачительный хозяин заботливо приводил все в порядок. Хотя, строго говоря, хозяином этих земель являлся лорд Блумберри, а мистер Фейн всего лишь взял их в аренду. После событий с Адамсоном у лорда оказалось немало пустующих ферм, которые он охотно сдал желающим, благо сыновья его были еще слишком молоды и вряд ли занялись бы хозяйством в ближайшие годы.

Мистер Фейн ехал впереди в небольшой двухместной коляске, я же предпочел свое собственное авто, сославшись на то, что после мне потребуется нанести еще несколько визитов. Мистер Фейн отчего-то понимающе покивал и спорить не стал…

Мы миновали памятные развалины, бывшие местом разгула призраков, потом свернули направо, поднялись на довольно высокий холм и остановились у аккуратной фермы, выкрашенной в серый цвет. Серым было все вокруг: ограда, хлев, дом от крыльца до крыши, даже вылизывающийся на пороге кот. Представляю, как здесь мрачно зимой, когда пейзаж не оживляет зелень деревьев и голубизна неба. Хотя такой, как Фейн, и деревья бы перекрасил, дай ему волю!

Едва я выбрался из автомобиля, как он подскочил ко мне и обрушил на меня водопад своих планов и достижений.

– Сейчас я вам все покажу! – с энтузиазмом пообещал он наконец, оглядываясь (видимо, решал, с чего начать). – Тут у меня…

– Мистер Фейн! – перебил я, поняв, что вежливостью здесь ничего не добьешься. – Меня интересует только ваша… Майлин!

Зачем я вообще согласился сюда приехать? Можно подумать, до сих пор ни разу не бывал на ферме! Но отказаться от настойчивого приглашения было практически невозможно.

– Да? – он захлопал белесыми ресницами и предпринял еще одну попытку: – Но это же так интересно! Вот, посмотрите только!..

– Боюсь, у меня нет времени на экскурсию, – сухо заметил я, с тоской понимая, что дал себя втянуть в какую-то совершенно нелепую историю. Следовало проигнорировать просьбу лорда Блумберри и выставить мистера Фейна за дверь. Представляю, как без меня скучают мои питомцы! А ведь я так и не успел извести паутинного клеща!

– Ну ладно, – кажется, мистер Фейн обиделся. – Идемте!

Я повернулся было в сторону приземистого хлева, но фермер указал мне в другую сторону:

– Пришлось мою красавицу отдельно поставить, в сарае, – пояснил он грустно. – Ветеринар говорит, мало ли, что за болезнь, еще остальных перезаразит! Заходите!

Я с сомнением взглянул на свои начищенные туфли, вздохнул и совсем затосковал. Хочу домой!

Но тут из сарая донеслась сочная ругань и мы с Фейном, переглянувшись, наперегонки ринулись внутрь. Я так торопился, что под ноги совсем не смотрел, за что и поплатился: что-то чавкнуло и я, опустив глаза, разумеется, обнаружил свою правую туфлю как раз в середине коровьей лепешки. Обоняние подтвердило, что… хм, продукт жизнедеятельности свежий и весьма пахучий. Боюсь, выражения, рвавшиеся с языка в тот момент, были исключительно непарламентскими.

– Что случилось?! – встревожено вопросил у кого-то изрядно опередивший меня мистер Фейн.

– Да… это… – прогудел смущенно кто-то невидимый. – Я… значится, солому перестелил… и корм коровке задал…

– И что?! – поторопил его Фейн. Кажется, он всерьез разволновался за здоровье своей драгоценной коровы.

– Да неудобно без вил-то! – выпалил невидимка (судя по диалогу, это был кто-то из наемных работников Фейна).

Я хмыкнул: об этом суеверии мне доводилось слышать. Многие фермеры полагают, что корм и подстилку заболевших животных нельзя мешать чем-то острым, иначе бедолагам станет хуже. А попробуй, обиходь скотину с помощью одной только палки со скругленным концом! Это похуже, чем есть палочками, как принято в далекой Японии.

– Фух! – мистер Фейн глубоко вздохнул, а потом разразился бранью: – Ты что, так тебя раз эдак, сразу сказать не мог, свиная твоя душа?!

– Ну так… – судя по голосу, работник мялся, не понимая, чем заслужил хозяйский гнев. – Так я и сказал…

– К черту тебя! – в сердцах сказал Фейн и позвал: – Мистер Кин, вы где?

– Тут, – откликнулся я, осматриваясь. Зрелище, надо признать, заслуживало самого пристального внимания: вокруг гроздьями были развешаны разномастные металлические вещицы. Гвозди, подковы, ножницы, а над стойлом и вовсе на веревке были подвешены вилы! Эдакая ловушка для невнимательных воров?

– Идите сюда! – уже раздраженно потребовал мистер Фейн.

Глядя под ноги, я двинулся на его голос, едва не впечатался лбом в камень с дыркой посередине, висящий прямо на проходе, и увидел наконец Фейна.

– Что это? – обведя рукой импровизированную выставку скобяных товаров, поинтересовался я.

– Это чтоб ведьм отвадить! – гордо пояснил он. – Всем известно, что все, в ком есть хоть крупица магической силы, не переносят железа!

– И камней с дырками? – с понятным сомнением уточнил я. Помнится, фейри действительно не по вкусу этот металл, но, к примеру, за собой я подобного не замечал!

– Ну да! – кажется, мистер Фейн удивился. Видимо, я демонстрировал вопиющее незнание очевидных истин. – А вы не в курсе, что ли?

Кажется, у него начали зарождаться сомнения в моей полезности.

– Хм, – предпочтя с ним не спорить, я оглядел невысокую светло-бурую корову с белыми отметинами на конечностях. Надо думать, это и есть любимица мистера Фейна. – Это Майлин?

– Да! – гордо признал тот, обнимая коровку за шею. Майлин меланхолично жевала, глядя на меня добрыми глазами. На больную она нисколько не походила. – Майлин – джерсейской породы, говорю же вам!

Звучало так, словно это была не корова, а, по меньшей мере, герцогиня!

– Очень приятно, – светски поклонился я, стараясь не задеть ножницы прямо надо мной.

– Му-у-у-у! – ответствовала Майлин, боднув головой. Видимо, это был коровий эквивалент приветствия.

– У джерсейской породы молоко повышенной жирности, и в нем очень быстро всплывают сливки! – мистер Фейн продолжал превозносить свою красавицу. Стоящий рядом парень в потрепанной одежде кивал в такт каждому слову хозяина.

– Как интересно! – вежливо сказал я, раздумывая, как бы подступиться к этому чуду селекции.

– Да! – еще больше воодушевился мистер Фейн. – Ее линия признана одной из лучших, так написано в пле-менной книге джерсейского скота!

– И она того… умная очень! – вмешался работник.

Я скептически посмотрел на корову, которую расхваливали, словно девушку на выданье. Майлин смущенно потупилась и мыкнула.

– Я бы вас угостил – сразу бы поняли, почему Майлин у меня золотая! – Фейн ласково погладил корову по морде и понурился. – Только от больной коровы молоко пить нельзя…

Разумная предосторожность! Молока я на своем веку пивал достаточно – и коровье, и верблюжье, и даже кобылье, так что особого впечатления предложение на меня не произвело. Не такой я знаток, чтобы различать оттенки вкуса и с умным видом о них рассуждать.

– Так, значит, у нее сыпь на вымени? – спросил я.

– Она самая, – вздохнул мистер Фейн, продолжая машинально гладить Майлин. Я прищурился, пытаясь разглядеть означенную сыпь (приближаться я не рискнул). Ничего не рассмотрел (да и много ли я мог рассмотреть в полутемном сарае, не заходя в импровизированное стойло и не нагибаясь к вымени?) и вопросительно поднял бровь.

– Дело так было: лорд Блумберри, как услышал, сразу велел за ветеринаром послать, – вздохнув, продолжил Фейн. – Боялся, как бы не ящур – у него ж своей живности много, те же лошадки, к примеру. А ветеринар говорит, мол, раз жара нету, и слюна не течет – значит, никак не ящур, а неизвестная какая-то хворь… Только я-то знаю, ведьмы это!

Он воздел вверх палец, а работник кивнул так энергично, что едва не хлопнулся корове под ноги.

– Значит, ведьмы… – неопределенно переспросил я.

– Да! – мистер Фейн порылся в карманах и извлек потрепанный листок бумаги. – Я тут списочек написал, вот, держите!

Машинально приняв листок, я зачитал вслух:

– Миссис Карнелли, мисс Холидей, мистер Пирси. – Я поднял глаза на мистера Фейна и уточнил: – Кто это?

– Ведьмы! – с полной убежденностью ответствовал тот и принялся пояснять: – Миссис Карнелли – вроде как травница, которая весь местный люд пользует. Мистер Пирси – седьмой сын седьмого сына кузнеца. Тут уж никаких сомнений! Ну и мисс Холидей…

– А что с мисс Холидей? – уточнил я, наповал сраженный таким обоснованием «ведьмовской» природы. Имя это показалось мне смутно знакомым.

– Ну так известно что! – мистер Фейн поправил кепи и махнул рукой на висящее на стене ружье. – Я как зайца у хлева увидел, так и пальнул в него. Да не простой пулей – известно ведь, простые ведьм не возьмут – а серебряной пуговицей. И…

– И? – поддержал беседу я, не на шутку заинтересовавшись.

– Ну стрельнул я, значит, и попал зайцу прямо в морду! – Фейн приосанился, гордясь своей меткостью. – На излете, правда…

Я с трудом сохранил серьезное выражение лица, представив ошалевшего косого.

– А какое отношение к этому имеет мисс Холидей? – переглянувшись с коровой, которая даже перестала жевать, задал вопрос я.

– Ну заяц-то удрал, – честно признал он. – А я по соседям прошелся, присмотрелся хорошенько… Вот щека у мисс Холидей была платком замотана! Она, конечно, жаловалась, что чирей это, да только шила в мешке не утаишь!

Да Фейн – просто кладезь английского фольклора! Его послушать, так африканские колдуны вуду и северные шаманы – просто дети рядом с матерыми английскими ведьмами!

– Хм, – я пытался свести воедино подозрения Фейна. – Но тогда почему вы подозреваете миссис Карнелли и мистера Пирса? Если у вас имеется столь… точное указание на мисс Холидей? И какие у них были причины вам вредить?

– Всех их проверить нужно! Мало ли? Вредоносное они семя!

Мистер Фейн чуть не подпрыгивал от возмущения, но расспросить его дальше я не успел: скрипнула дверь, и кто-то заглянул в хлев.

– Отец! – позвал громкий женский голос. – Ты скоро будешь?

– Да, Сисси, иду уже! – откликнулся Фейн. – Погоди чуть!

Я вздохнул с облегчением. Видимо, у Фейна возникли срочные дела, так что можно под шумок сбежать.

– Ну вот, мистер Кин, вы ими и займитесь, – продолжил мистер Фейн, а я усмехнулся: он отдавал мне приказы, будто я тоже был одним из его работников. – Это кто-то из них, я точно знаю!

Признаюсь, в рассказанной им истории я не понял практически ничего. В злобных ведьм мне верилось слабо – вряд ли кузнецу или знахарке было дело до окрестных коров, во что бы там ни верили фермеры. Преступления из врожденной вредности натуры совершаются редко, обычно за каждым поступком стоит хоть сколько-нибудь логичная причина.

– Скажите, мистер Фейн, а кто выиграет конкурс, если вашей Майлин там не будет?

– Ну… – он задумался, потом ответил с сомнением: – Керк, наверно, у него лучшие коровки в округе – кроме моих, конечно. Но только у них кишка тонка порчу навести! Тут ведьма нужна!

– Хм, – вот это уже больше походило на правду, если, разумеется, причина болезни действительно магического характера. Если предположить, что кто-то из конкурентов мистера Фейна нанял ведьму… Пожалуй, возможно. Но куда вероятнее, что Майлин заболела сама по себе, безо всякого постороннего вмешательства. Однако заяви я это сходу, Фейн наверняка не поверит.

– Значит, вы больше никого не подозреваете? – переспросил я, раздумывая, как попросить вытереть мне туфли. Садиться в авто в таком виде нельзя – Ларример будет недоволен. Он никому не доверяет убирать в автомобиле, боится, что неловкая служанка что-нибудь повредит, а самому дворецкому оттирать коровий навоз не по чину.

– Нет! Это кто-то из них, других ведьм в округе я не нашел! Ну и… – он скосил глаза на работника и поманил меня к себе, а потом шепнул мне на ухо: – Ну вы, конечно, не в счет, мистер Кин! За вас сам лорд Блумберри поручился!

– Благодарю за доверие, – сухо ответил я, отстранившись. Только репутации ведьмака (кажется, так зовутся ведьмы мужского пола?) мне недоставало!

Фейн потребовал от меня страшную клятву сделать все возможное, чтобы разыскать злодея, посягнувшего на самое святое – бурую корову по имени Майлин. Звучало это весьма торжественно: «Поднимите правую руку и поклянитесь именем Господа нашего! И да отсохнет язык у того, кто поклянется неправдиво!»

Я покосился на висящие неподалеку вилы и ружье и решил, что не стоит проверять, как на меня подействуют выстрел серебряной пуговицей в упор или вилы в живот…

Выбравшись из сарая, я даже остановился, сраженный небывалым зрелищем: у хозяйского дома девушка (судя по семейному сходству, дочка Фейна) трудолюбиво собирала с земли какие-то комочки. На моих глазах очередной косяк летящих к югу птиц, неутомимо маша крыльями… вписался прямо в фасад дома! Оглушенные птицы посыпались на уже пожухшую траву, как спелые груши, девушке оставалось только складывать их в корзину. Хм, надо же, как находчиво: выкрасить здание, стоящее прямо на пути осенней миграции перелетных птиц, точь-в-точь в такой оттенок, как хмурое небо! Дом будто растворялся на его фоне, так что неудивительно, что несчастные не успевали вовремя его разглядеть.

Девушка, на миг отвлекшись от работы, оперлась грудью на древко вил и взглянула на меня так лукаво и кокетливо, что я предпочел сделать вид, что сильно тороплюсь.

«Ну, Джордж, спасибо тебе! – крутилось у меня в голове, когда я садился в машину. – Ославил на всю округу!»

Мысли мои были безрадостны. Я не имел ни малейшего представления, как найти преступника – если, конечно, он вообще существовал! Разве что действительно поговорить с перечисленными в списке Фейна «ведьмами», и еще можно попросить призраков подежурить ночью у хлева, вдруг и правда что-то заметят…

Я мчал по проселочной дороге, подпрыгивая на колдобинах (ровную дорогу, ведущую к ферме мистера Фейна, я уже покинул), когда из-за поворота показалось ярко-красное авто. Узнав машину миссис Вашингтон, я приветливо посигналил и хотел проехать мимо, когда из окошка высунулась тетушка Мейбл и помахала рукой. Пришлось останавливаться и выходить из авто.

– Здравствуйте, тетушка, миссис Вашингтон, – поздоровался я, притронувшись к шляпе. – О, и Сирил тут! Здравствуй.

– Здравствуй, Вик! – откликнулась тетя. Сирил и миссис Вашингтон ей вторили. – Куда ты так торопишься?

– У меня дела, – неопределенно откликнулся я.

Тетя неодобрительно поджала губы.

– И ты опять не пришел на ужин к Баугемптонам! Бедная Изабелла – моя подруга, а ты относишься к ней так неуважительно!

– Разумеется! – пожал плечами я. – Потому что у нее пять дочерей, и стоит мне только зазеваться, как я окажусь скован по рукам и ногам! Увольте, добровольно я на такое не соглашусь!

– Виктор! – укоризненно произнесла тетя, но я не дал ей прочитать лекцию об обязанностях джентльмена, среди которых главнейшее место занимал святой долг продлить свой род. Хватит с меня Ларримера!

– Простите, дамы, Сирил, я тороплюсь! – поспешил откланяться я и ретировался в свое авто. Но тетю, оседлавшую своего любимого конька, так просто не остановить!

– Вик! – позвала она, высунувшись из окошка и придерживая шляпу. – Когда ты наконец женишься?!

– Никогда! – прокричал я в ответ и рванул с места…

Первым делом я решил заглянуть к Таусенду. Раз уж он втянул меня в эту историю, пусть помогает! Следующим этапом, пожалуй, стоит все же навестить миссис Карнелли, мисс Холидей и мистера Пирси. Во-первых, может статься, что подозрения мистера Фейна не столь нелепы, какими кажутся на первый взгляд. А во-вторых… любопытно будет взглянуть на настоящую английскую ведьму!

Я усмехнулся и притормозил у полицейского управления. Когда-то мне казалось, что дома все скучно и обыденно, поэтому я отправился путешествовать – там, в далеких странах, меня ждали тайны и приключения. А по возвращении в Англию я вдруг обнаружил, что тайн предостаточно и здесь, просто не всякому взгляду они откроются. Что же, мои новые глаза имели некоторое преимущество…

Войдя в здание, я даже замер, настолько непривычная картина мне представилась: десятки людей деловито сновали туда-сюда, что-то несли, мыли, красили. Вконец замученный дежурный констебль тараторил в телефонную трубку, одновременно маша кому-то рукой. Кто-то, вооружившись лестницей, опускал вниз здоровенную люстру, а внизу ее уже ждали со щетками и чистящим порошком наизготовку.

– Добрый день, констебль! – произнес я, дождавшись паузы между звонками. – Я хотел бы видеть старшего инспектора Таусенда. Он у себя?

– Да, сэр! – ответил констебль, украдкой потирая красные (то ли от пыли, то ли от усталости) глаза. – Вы сами найдете дорогу?

– Разумеется, – ответил я, несколько удивившись. Констебль даже не подумал предупредить Таусенда о моем визите! Конечно, в последнее время я здесь довольно частый гость, однако все равно странно. Поколебавшись, я спросил: – Простите за любопытство, а что здесь происходит?

– А, – махнул рукой констебль. – Проверка из Лондона едет. Суперинтендант приказал, чтоб к завтрашнему дню все блестело!

– Понятно, – я благодарно кивнул и отправился на поиски Таусенда, хотя не слишком понимал, какое отношение чистота люстры имеет к успешности работы полиции. Но суперинтенданту, разумеется, виднее…

Старший инспектор Таусенд восседал среди кип бумаг и клубов табачного дыма. Перед ним стояли три доверху наполненные пепельницы, очередная сигарета тлела в зубах, а сам Таусенд был целиком поглощен содержанием какой-то бумажки.

– Здравствуйте, Джордж! – начал я. Он не обратил на меня ни малейшего внимания. Пришлось повторить уже значительно громче: – Джордж, здравствуйте!

– А? – он поднял голову, с явным трудом сфокусировал на мне взгляд и просиял: – А, Виктор! Заходите же, заходите! Присаживайтесь!

– Благодарю, – я устроился напротив Таусенда, который искренне радовался моему приходу (а также поводу увильнуть от нудной работы).

– С чем пожаловали, Виктор? – он стряхнул пепел и пытливо прищурился. Выглядел он усталым и взъерошенным, но бакенбарды топорщились весьма воинственно, а взгляд был по-прежнему цепким и внимательным.

– А вы не догадываетесь? – я привычно склонил голову к плечу. Таусенд неопределенно пожал плечами, и я продолжил довольно резко: – Послушайте, Джордж, ко мне обратился некий мистер Фейн, которому вы меня порекомендовали как специалиста в области магии.

– Ну да, – снова пожал плечами старший инспектор. – А что?

– Кажется, я не давал вам согласия разглашать столь личные обстоятельства! – сухо заметил я.

– Ох, – Таусенд на минуту зажмурился, потом отрыл глаза и повинился: – Простите, Виктор, я как-то не подумал… Замотался совсем, вот и сглупил… Вы от Фейна отделались?

– Нет, – вздохнул я, и ответил на вопросительный взгляд Таусенда: – Он предусмотрительно заручился содействием лорда Блумберри.

– А лорду так просто не откажешь, – понимающе подхватил Таусенд. – Простите, Виктор, я и вправду не подумал.

– Теперь уже неважно, – отмахнулся я. – Но в будущем, надеюсь, вы будете держать в тайне… хм, известные вам обстоятельства!

– Само собой, – заверил он и полюбопытствовал: – Так что там с его коровой?

– Понятия не имею, – признал я легко. Мне при слове «корова» отчего-то вспомнилась не породистая буренка, а мисс Фейн – волоокая и упитанная – хоть и неприлично так думать о девушке. – Сам мистер Фейн уверяет, что виноваты миссис Карнелли, мисс Холидей или мистер Пирси. Кстати, Джордж, что вы можете о них сказать?

– Хм, – он задумчиво потер переносицу. – Миссис Карнелли – местная травница и повитуха, к ней ходит весь простой люд Блумтауна и окрестностей. Забавная старушенция, колоритная. Мистер Пирси, кузнец, очень добропорядочный малый. А мисс Холидей – старая дева, подруга вашей уважаемой тетушки.

– Подруга тетушки Мейбл? – я поднял брови.

– Ну да, – кивнул Таусенд и добавил задумчиво: – Хотелось бы мне знать, почему Фейн решил, что это кто-то из них?

– Он полагает, что миссис Карнелли и мисс Холидей – ведьмы, – пояснил я с усмешкой. – А мистер Пирси – ведьмак, кажется, так это называется.

– Ведьмы?! – переспросил старший инспектор, вытаращив глаза. Я кивнул, и он расхохотался – искренне, взахлеб, в порыве чувств хлопая по колену. – Уф, ну вы меня и рассмешили, Виктор! Ведьм не бывает!

– Возможно, – нейтрально произнес я. Кажется, история с призраками не поколебала материализма старшего инспектора.

– Хм, – услышав мой уклончивый ответ, он сразу посерьезнел: – Ну, я не имею в виду вас, Виктор! Вы вправду можете делать странные вещи. Но с чего Фейн решил, что эта троица тоже что-то такое умеет?!

Мне оставалось только в красках пересказать выкладки мистера Фейна. Таусенд долго хохотал, однако снабдил меня адресами «подозреваемых».

– Вы уж там поаккуратнее, Виктор! – посоветовал он напоследок, улыбаясь в усы. – А то порчу наведут, и поминай, как звали!

Старший инспектор заговорщицки мне подмигнул.

– Приложу все усилия, – нарочито серьезно ответил я, чопорно кивнув, и спрятал в карман листок с адресами.

– Желаю удачи, – все так же забавляясь, произнес Таусенд и раскурил очередную сигарету.

– И вам удачи! – пожелал я, откланиваясь. – Надеюсь, проверка пройдет благополучно!

– И зачем вы напомнили?! – скривился он и с мученическим видом взял очередной лист из солидной стопки. – Идите уже, у меня куча работы!

Тут в дверь постучали.

– Старший инспектор, можно войти? – спросили из-за двери глухо.

Таусенд вздохнул и разрешил:

– Заходите!

На пороге появился парнишка, вооруженный тряпками и тазом с водой.

– Простите, старший инспектор! – смущенно произнес он, прижимая локтем стопку пожелтевших газет. – Мне велели помыть у вас окна и пол!

– А! – Таусенд, смекнув, что трудовой подвиг откладывается, просиял и, обведя широким жестом кабинет, предложил: – Приступайте!

Мальчишка распахнул настежь окна, и в комнату ворвался прохладный ветерок, который тут же принялся раскидывать бумаги. Невозмутимый Таусенд откинулся на спинку кресла и глубоко затянулся сигаретой, явно радуясь отсрочке…

Я распрощался и, легкомысленно насвистывая, направился к выходу. Надраенный до блеска паркетный пол сверкал, и снующие по нему полицейские то и дело скользили и ругались сквозь зубы. Кто-то любовно полировал воском перила, в конце коридора красили стену. Вокруг витали запахи краски, мастики, воска и потревоженной пыли.

Взмыленные полицейские провожали меня недоуменными взглядами – должно быть, мало кто покидал полицейское управление в столь превосходном настроении. А настроение мое после разговора со старшим инспектором действительно отчего-то сделалось замечательным. Мне не терпелось приступить к расследованию, и азарт бурлил в жилах, как шампанское…

Однако перед тем как начать, следовало хорошенько подкрепиться. Ехать домой не хотелось – Мэри готовит прекрасно, но английская кухня мне давно приелась. По правде говоря, временами мне изрядно недостает того кулинарного разнообразия, которое являлось непременным атрибутом моих странствий. Временами в забытых богом уголках мне приходилось питаться черт знает чем, от гусениц до мяса с душком, хотя некоторые блюда туземной кухни были весьма недурны.

Теперь же я вспомнил, что в самом центре Блумтауна открылся итальянский ресторанчик (рискованное начинание в английской провинции, на мой взгляд), и я решил попробовать тамошние кушанья, пока предприятие не прогорело.

И, признаюсь, обед оказался неплох – настолько, что после еды меня одолела даже некоторая лень. Захотелось вернуться домой, запереться в оранжерее с моими питомцами и предаваться неге и безделью. В конце концов, какие еще ведьмы могут быть в нашей глубинке?! Чтобы пересилить это желание, мне пришлось приложить некоторые усилия и напомнить себе, что эту безумную эскападу я предпринимаю по личной просьбе лорда Блумберри, а значит, отступать попросту неловко.

Итак, пообедав, я уселся за руль и отправился к мистеру Пирси. С собою я прихватил картонку с настоящей итальянской пиццей, намереваясь угостить ею Ларримера. Надо же расширять его кулинарные горизонты!

Кузница располагалась в беднейшем районе Блумберри, что вполне понятно – едва ли состоятельные горожане желали просыпаться поутру от производимого кузнецом шума. В последние годы неутомимый натиск технического прогресса потеснил лошадей с улиц Блумтауна, однако и посейчас рядом с автомобилями нередко двигались упряжки. К тому же конный завод, новое и любимое детище лорда Блумберри, также обеспечивал мистера Пирси работой.

Я остановил свое авто у входа и, выйдя, с интересом осмотрелся. Среди окружающих скромных домиков кузница смотрелась солидно, к тому же крыльцо дома украшали ажурные перила, на окнах красовались ажурные же решетки, имелись и прочие детали, явно бывшие творением рук мистера Пирси – надо думать, украшение и заодно реклама. Неподалеку виднелись кованые ворота, ведущие, вероятно, на хозяйственный двор. Но мне требовался сам кузнец, а не его профессиональные таланты, так что я направился прямиком к жилой части дома. Судя по тому, что со двора не доносилось лязга и грохота, мастер сделал перерыв в работе.

Дверь мне открыл парень столь впечатляющего телосложения, что в его профессии можно было не сомневаться.

– Чего надо, мистер? – поинтересовался он неприветливо, кинув взгляд через мое плечо. Мой железный конь в подковах явно не нуждался.

Любопытно, мистер Пирси всех потенциальных клиентов встречает столь же неласково?

Я помялся, вдруг сообразив, что спрашивать с порога: «Не ведьмак ли вы, мистер Пирси?» как-то… невежливо. Да и не слишком я верил в байки об исключительной магической силе седьмого сына седьмого сына.

– Позволите войти?

Детина несколько мгновений сверлил меня взглядом, затем неохотно отступил.

– Сюда, мистер! – он махнул рукой куда-то вглубь дома и потопал, не оглядываясь, следую ли я за ним.

Путь наш закончился в довольно мрачной, прямо-таки пуританской комнате.

– Слушаю вас, мистер! – буркнул кузнец, дождавшись, когда я усядусь.

– Меня зовут Виктор Кин, – представился я, делая вид, что не замечаю его явной неприязни. – А вы, насколько я понимаю, мистер Пирси?

– Он самый, – подтвердил кузнец угрюмо. Он сидел, зажав сцепленные руки между колен.

– Видите ли, я интересуюсь мистикой, – начал я неторопливо, стараясь придать себе вид возвышенный и несколько блаженный (благо, тетушка Мейбл в свое время вполне наглядно изобразила, как это должно выглядеть). – В частности, некоторыми аспектами передачи магического дара…

Мистер Пирси наморщил низкий лоб, кажется, не вполне понимая, о чем я толкую.

– Это чем вы, мистер… – он помялся, вспоминая имя, – мистер Кин?

– Я хотел бы узнать, правдивы ли сведения о необыкновенной магической силе седьмого сына… – признался я прямо, но кузнец не дал мне договорить.

Он вскочил (куда и подевалась медлительность и угрюмость!) и угрожающе навис надо мной.

– Вы что это, мистер, шутки шутить надумали? Или хотите честного кузнеца под суд подвести?! Вот что я вам скажу, мистер. Выметайтесь отсюдова, пока целы, а то я вам живо косточки пересчитаю!

– Хм, – я смотрел на него без страха. Разумеется, чисто животной силищи кузнецу не занимать, однако сомнительно, чтобы он хоть что-то понимал в боксе. Я же никогда не пренебрегал поддержанием должной физической формы, так что преимущество было на моей стороне. – Прежде чем я уйду, хотелось бы услышать ответ на заданный вопрос.

Надо думать, мое спокойствие, необъяснимое с точки зрения кузнеца, заставило его несколько усмирить норов. Хотя, признаюсь, в ответе я уже не сомневался. Людям свойственно грозить другим самым сильным из имеющегося оружия, а мистер Пирси угрожал мне исключительно кулаками.

– Неправда, – буркнул он. – Как вы мне все уже надоели!

И он выразительно сплюнул.

– Благодарю! – вежливо ответил я. – Не смею вас больше задерживать.

Он молча проводил меня к выходу, и только когда я шагнул за порог, окликнул:

– Эй, мистер!

Я обернулся.

– Да?

– А это не вы ли, случаем, натравили на меня отца Бромкинса? – с подозрением, прищурив и без того маленькие глазки, поинтересовался он.

– Какого еще отца Бромкинса? – удивился я.

– Да приходил тут, – мистер Пирси махнул здоровенной рукой. – Вроде как новый приходской священник. Все допытывался, не ведьмак ли я, требовал покаяться…

– Хм… – А я и не в курсе, что у нас в приходе, оказывается, перемены! Судя по виду кузнеца, священник так его допек, что рисковал быть спущенным с лестницы (и я вместе с ним, если бы выяснилась моя причастность). – Могу вас заверить, что с отцом Бромкинсом я не знаком и никакого отношения к его визиту не имею!

И я поспешил ретироваться, опасаясь, что кузнец учинит мне допрос с пристрастием, а то и с применением подручных средств, благо, в кузнице их всегда предостаточно…

Визиты к миссис Карнелли и мисс Холидей также не принесли никаких результатов.

Травница, миссис Карнелли, при виде меня отчего-то перепугалась и захлопнула дверь прямо перед моим носом, прокричав из-за нее что-то вроде: «Уйди, противный!» На стук она более не реагировала, так что пришлось ретироваться. Впрочем, на ведьму она не походила, насколько я мог судить.

Мисс Холидей, типичная старая дева, приняла меня вполне радушно, и, старательно потчуя слабо заваренным чаем и закаменевшими кексами, многословно вспоминала, каким милым я был младенцем… Насилу вырвался! Мисс Холидей, несмотря на путаные рассуждения о мистике, а также множество «магических» украшений, ведьму напоминала еще меньше. Скорее, просто экзальтированная особа, мечтающая владеть тайными знаниями, но, в сущности, не имеющая о них ни малейшего представления.

Пришлось отправляться к мистеру Фейну с пустыми руками…

Подъезжая к ферме, я вдруг заметил курящийся над нею дымок. Притом шел он не из труб, а из того самого сарая, где обитала драгоценная корова!

Оставшиеся ярды я преодолел почти мгновенно. Автомобиль обиженно фыркнул, уткнувшись в зеленую изгородь, и заглох, а я выпрыгнул и помчался к месту происшествия. Как ни странно, толпившиеся вокруг люди не пытались пожар загасить, а только вытягивали шеи в попытке рассмотреть происходящее внутри, и громко переговаривались. Из сарая доносились неразборчивые голоса и возмущенное мычание. Хм, странно!

– Ой, мам, это тот самый! – прозвенел радостный голосок какого-то мальчишки. – Ведьмак!

Мать, отвесив чаду подзатыльник, посмотрела на меня с явной опаской.

– Извините, мистер, это он по глупости!

– Ну чего ты?! – заныл ребенок, почесав пострадавшее место. – Ну, тот самый же!

Хм, кажется, у меня намечаются неприятности. Впрочем, с этим стоит разобраться позже.

Пожав плечами, я толкнул дверь и вошел. Мне никто не препятствовал, только косились странно.

Представшее моему глазу зрелище казалось театром абсурда: по углам сарая тлели охапки соломы, перепуганная корова рвалась с привязи, а в центре этого безобразия стояли священник в полном облачении и сам мистер Фейн. Священник звучным голосом читал какой-то псалом, мистер Фейн кивал в такт и временами крестился.

– Хм, – кашлянул я. – Что тут происходит?

Священник, не обращая на меня ни малейшего внимания, продолжил заниматься своим таинственным делом, фермер же вздрогнул и, подойдя ко мне, объяснил гулким шепотом:

– Отец Бромкинс изгоняет болезнь!

Кажется, это имя я уже сегодня слышал… Да, точно, именно его называл кузнец!

– Успешно? – поднял бровь я, не в силах сдержать скептицизм.

– Да кто ж его знает? – честно признал мистер Фейн. – Рано еще говорить-то!

– Вижу, вы времени зря не теряли, – заметил я, рассматривая святого отца. Субъектом он казался пренеприятным – с тем особенным желчным выражением лица, которое всегда является признаком унылого и мрачного склада характера.

– Ну так что ж, я должен яйца в одну корзину складывать? – спросил Фейн с чисто фермерской практичностью. – Вы ж еще только уехали, а тут святой отец пришел. Говорит, надо зажечь огонь и изгнать с его помощью хворь, как когда-то поступил ангел Господень!

Признаюсь, в действенности такого метода я сомневался, однако при соблюдении правил пожарной безопасности он едва ли мог навредить.

Голос священника взвился, клеймя и изобличая козни Сатаны, и я поморщился.

– Мы можем поговорить где-нибудь в другом месте?

– Конечно, конечно, – закивал Фейн, и взгляд его сделался каким-то очень уж понимающим.

Под любопытными взглядами работников он проводил меня в дом. Стены в кабинете хозяина были увешаны наградами и почетными грамотами, но среди них я не углядел ни единой за первое место. В основном мистер Фейн занимал почетное третье.

– Да, – заметив мой интерес, он горько вздохнул и махнул рукой. – Не везло мне, как видите. А вот в этом году я твердо решил победить! Майлин купил, холил ее, лелеял… и вот! Поймать бы мне паскудника этого, ух, я б его! – он задохнулся от полноты чувств. – А вы-то чего узнали, мистер Кин? Кто из них порчу на мою Майлин навел?

– Никто, – просто ответил я и, не давая ему начать спорить, объяснил негромко: – Насколько я могу судить, изо всех ваших… подозреваемых определенными умениями обладает только одна миссис Карнелли, но она определенно непричастна к вашей проблеме.

– Ну-ну, – фермер смерил меня недоверчивым взглядом и пришел к неожиданному выводу: – Значит, вы собратьев покрываете?! Мне отец Бромкинс говорил, что вы ведьмак, а я ему и ответил, мол, чтоб поймать вора, нужен вор, а за мистера Кина сам лорд Блумберри поручился! А оно вон как?!

– Мистер Фейн, – ответил я спокойно, – вы, кажется, забыли, что я вовсе не ваш наемный работник. Меня попросил об услуге лорд Блумберри, но думаю, лорд поймет, что при данных обстоятельствах я сделал все, что мог. До свидания!

Я надел шляпу и развернулся, чтобы уйти.

– Мистер Кин! – окликнул он меня, и теперь голос его звучал просительно. – А вы-то сами что бы сделали на моем месте?

Я задумался на мгновение и ответил:

– Объявил бы, что корова полностью вылечилась, а сам засел в засаде на ночь. Полагаю, злоумышленнику, если таковой действительно есть, придется проверить корову и заново… хм, наложить порчу.

С этими словами я откланялся и отбыл. Надо думать, Фейн последует моему совету – он готов ухватиться за любую возможность…

Добравшись домой, я вдруг почувствовал, насколько устал. Это был суматошный день, да и треволнений в нем было с избытком.

– Вам почта, сэр, – доложил Ларример, помогая мне снять плащ. – Письмо от миссис Стивенсон!

– Благодарю, Ларример! – ответил я, заранее зная, что будет в том письме. Полковник недавно загорелся идеей построить в имении теплицы и выращивать овощи и цветы на продажу, однако занятие это требовало немалых вложений, и теперь тетушка атаковала меня, уговаривая вложить деньги в это предприятие. – Да, вот это вам! Пусть Мэри разогреет, и попробуйте, вам должно прийтись по вкусу!

И, вручив обомлевшему Ларримеру картонку с пиццей, я отправился переодеваться к ужину. До того, как гонг позвал меня в столовую, я даже успел немного пообщаться с моими питомцами. После тяжелого дня это было настоящим наслаждением!

Усевшись за стол, я с удовольствием втянул носом запахи вкуснейших яств (все же Мэри готовит прекрасно!) и поинтересовался между прочим:

– Ларример, так как вам мое угощение?

Дворецкий помолчал, кажется, колеблясь.

– Простите, сэр, – наконец с достоинством произнес он, – но мне не понравилось!

– Что именно? – удивился я, накалывая на вилку кусочек картошки.

– Простите, сэр, – повторил Ларример. – Этот повар явно пожалел теста, да и начинки не доложил!

– Ясно, – рассмеялся я. – Что ж, тогда больше не буду вас мучить изысками иностранных кухонь.

– А чем плохи английские кушанья? – с достоинством вопросил Ларример. И что я мог на это возразить?

Покончив с ужином, я поднялся в кабинет и какое-то время убил на разглядывание глобуса, вспоминая все места, где когда-то побывал. Хотя куда проще было вспомнить, где я не бывал. На меня вдруг навалилась острая тоска по прошлому. Было так замечательно мотаться по свету, чуть ли не каждый день открывая для себя что-то новое! Мир казался полным тайн и прелести, опасностей и приключений… А ведь можно, скажем, отправиться в Австралию, навестить дядю!

Я мотнул головой, отгоняя неуместные сожаления. Да уж, опасностей на мою долю выпало предостаточно! Особенно в последнем путешествии. Когда-то я был молод, восторжен и полон уверенности, что со мной ничего дурного не может случиться. Мне пришлось дорого за это поплатиться, и если бы только мне!

После Рождества я пытался разыскать Палмера, но он как сквозь землю провалился. Надо думать, спрятался в какой-нибудь норе и зализывает раны.

Машинально потерев искусственный глаз, я потянулся к своему тайнику. Хватит думать об этом! А Палмер никуда от меня не денется. Невеселые воспоминания прогнали ностальгию. В прошлое вернуться невозможно, как бы порой ни хотелось…

Десять минут спустя я прихлебывал кактусовку, словно воду, и мрачно разглядывал выпавшую руну. Йера – всему свое время. Действительно, весьма прозрачный намек! На вопрос же о проблеме мистера Фейна ответ получался весьма уклончивым: каждый получит то, что заслужил, и все встанет на свои места.

Признаюсь, роль наблюдателя всегда была мне по вкусу. Наблюдать за бушующими вокруг страстями и тайнами… Что может быть любопытнее?

В тот момент мне было весьма любопытно, чем закончится история мистера Фейна. Надо думать, он сам больше не будет держать меня в курсе происходящего. Вообразить же, как я прячусь у хлева, чтобы собственными глазами увидеть все происходящее, я не мог при всем желании. Впрочем, для этой цели в рукаве у меня имелся туз, даже целых два туза – благо, я как раз собирался дать им поразмяться…

Отдав необходимые распоряжения, я отправился спать. Этой ночью мне снились исключительно сумасшедшие сны: то я скакал верхом на Майлин, а над нами весело скалилась безумная полная луна; то нырял в заячью нору, преследуя ведьму; то с видом нашкодившего ученика обещал священнику, что больше не буду превращаться в кролика и воровать капусту…

Словом, проснулся наутро я с ощущением, будто всю ночь на мне верхом катались черти. Не успел я толком протереть заспанный глаз, как в спальню просочился сквозь стену полупрозрачный силуэт.

Хоггарт столбиком замер у постели, вперив в меня мечтательный взгляд. Признаюсь, столь пристальное внимание меня несколько нервировало.

– Здравствуйте, Хоггарт, – заговорил я, украдкой проверяя, все ли пуговицы на моей пижаме застегнуты, и для надежности набросил еще сверху халат.

Он не отозвался, продолжая томно пялиться в пространство.

– Хоггарт, – позвал я осторожно. – Что это с вами?

Но молчанье в ответ, лишь молчанье в ответ.

– Да влюбился он! – сообщил раздраженный женский голос, и в комнате стало на одного человека… хм, на одно существо больше.

До крайности раздосадованная миссис Грейвс подплыла поближе к приятелю и от души влепила ему затрещину.

– Какая женщина! – выдохнул Хоггарт, переводя взгляд на свою подругу. Я не рискнул уточнять, кого именно он имел в виду, однако миссис Грейвс такой нерешительностью не страдала.

– Кто?! – рявкнула она, надвигаясь на Хоггарта, по-прежнему имевшего осоловевший вид.

– Она! – так нежно сообщил он, что у бедняжки миссис Грейвс просто опустились руки (что, надо думать, спасло Хоггарта от еще одной затрещины).

Отвернувшись, она украдкой смахнула слезы и обиженно отлетела в угол.

Признаюсь, сцена ревности в исполнении призраков выглядела весьма поучительно, однако пора было утихомирить бушующие страсти.

– Расскажите все по порядку! – велел я, усаживаясь поудобнее. – Простите, миссис Грейвс, надеюсь, вас не шокирует мой вид?

Она только мотнула головой, Хоггарт же никак не прореагировал.

Пришлось немного его припугнуть:

– Хоггарт, если вы немедленно не придете в себя, я повешу вашу серьгу на кактус! – Я давно вернул тетушке ее четки, а чуть позже обзавелся аляповатыми нефритовыми серьгами. Сделал я это намеренно, чтобы у Хоггарта и миссис Грейвс имелись отдельные вместилища, и при необходимости можно было разделить эту сладкую парочку. Теперь же представился именно такой случай.

Хоггарт вздрогнул и посмотрел на меня затуманенным взглядом.

– Ну, – протянул призрак, кажется, с трудом выныривая из любовного дурмана. – Она такая, такая!..

Страшная мысль постучалась в мою несчастную голову.

– Хоггарт, – начал я осторожно, – помнится, я велел вам провести ночь в сарае и никуда оттуда не отлучаться. Вы так и сделали?

– Ну, да, – буркнул призрак с неохотой.

– Тогда, – я потер лоб и признался: – Я ничего не понимаю! Ведь не в корову ведь вы влюбились! – я внимательно посмотрел на помрачневшего Хоггарта. – Или…

– Да ты что?! – это предположение наконец заставило призрака встряхнуться. Он взмыл к потолку и несколько увеличился в размерах. – Да ты! Как ты! Ты!

Кажется, его заело, как испорченную пластинку.

Хоггарт еще немного попыхтел, потом обиженно отвернулся.

– Так! – я решительно хлопнул по постели ладонью. – Расскажите мне наконец толком, что там произошло!

– Да ничего такого, – не оборачиваясь, мрачно сообщил Хоггарт. – Сначала Фейн со священником какую-то траву в хлеву жгли, это ты и сам застал. А потом они в лопухах засели – в засаду, мол.

– Дальше! – коротко велел я.

– Да ничего такого дальше не было! – выдавил Хоггарт, но я отчего-то ему не поверил.

– Было! – возразила миссис Грейвс. Хм, любопытно, может ли призрак причинить какой-нибудь вред другому призраку? Если может, то Хоггарт в серьезной опасности. – Рассказывай уже о своей крале!

– Ну… – Хоггарт резко спустился вниз и, кажется, попытался поковырять паркет носком ботинка. Потом признался неохотно: – В общем, до полуночи было тихо, а потом пришла она!

Миссис Грейвс ревниво засопела, но прерывать не стала.

– Дальше, – снова подбодрил я, видя, что Хоггарт снова впал в мечтательную задумчивость.

– О, эти томные глаза с поволокой! И длинные ресницы! И, эта… эта… – Хоггарт изобразил что-то руками.

– Вымя? – спросил я. Он вздрогнул и воззрился на меня. – Да, Хоггарт, я вас понимаю, призовые коровы очень красивы… по-своему.

– Коровы?! – непонимающе произнес он, а миссис Грейвс в своем углу залилась смехом.

– Коровы! Ой, не могу! – она покатывалась с хохоту, а Хоггарт непонимающе и обиженно переводил взгляд с меня на нее.

– Да как вы могли подумать?! – возмутился он наконец, только теперь уразумев, о чем шла речь. – Вы! Я о Сисси!

– Не обижайтесь, Хоггарт, – примирительно произнес я. – Я просто пошутил. Итак, что делала там эта… Сисси, правильно? Кстати, вы знаете, кто она?

Он кивнул.

– Дочка Фейна!

– Хм, – я задумчиво склонил голову набок, вспомнив наконец девушку с вилами. – Любопытно, что она там делала?

Неужели спешила туда на свидание? Относительно невинности милой Сисси у меня имелись некоторые сомнения – достаточно припомнить, какими глазами она на меня смотрела. Мне доводилось встречать каннибалов, и взгляд Сисси в тот момент подозрительно их напоминал…

– Ха! – миссис Грейвс приосанилась. – Она чем-то вымазала коровье вымя!

Надо думать, лицо мое выразило крайнее удивление. Даже если допустить, что Майлин действительно умышленно заразили, сложно предположить, что злоумышленником была единственная дочь ее хозяина!

– И Фейн ее на этом поймал? – поинтересовался я и искренним любопытством.

– Ну да, – вмешался Хоггарт. – Я же говорю, они со священником в лопухах засаду устроили, так что милашку быстренько сцапали. Уж как она рыдала, как прощения просила!

Он причмокнул. Кажется, любовные чувства на время уступили место обычному для него злорадству и желанию позлословить.

– Хм. Вам известно, что именно она использовала? – полюбопытствовал я.

Фейн пожал плечами (кажется, его это нисколько не интересовало), зато миссис Грейвс тут же объяснила:

– Там корица была!

– Хм, – я удивленно покачал головой. Надо признать, ход прост и при этом гениален. Раздражение и сыпь гарантированы, и при этом ни одному ветеринару не придет в голову заподозрить такую причину болезни. – Интересно…

Хоггарту же и столь мелкого поощрения было достаточно.

– Она сказала, что сосед, главный соперник Фейна, обещал женить на ней своего сынка, если она отцовскую корову попортит. А Сисси… – Хоггарт сладострастно закатил глаза, причмокнул и напел фальшиво: – А девка-то созрела, созрела!

Мурлыча фривольную песенку, он принялся лихо отплясывать по спальне.

Оставалось вздохнуть, переглянуться с мило порозовевшей (любопытно только, как призраку это удается?!) миссис Грейвс и позвонить Ларримеру. Кажется, любовная лихорадка набирала обороты…

Последняя неделя перед Михайловым днем выдалась на удивление жаркой. Солнце припекало так, что на осенней ярмарке куда большим спросом пользовался не чай, а холодный лимонад, и к палатке с ним выстроилась длиннющая очередь. Пришлось терпеливо стоять на солнцепеке, чтобы добыть вожделенные два стакана с прохладительными напитками.

Один я тут же вручил тете, которая ожидала меня в тени каштана.

– О, Вик, спасибо! – тетя Мейбл с удовольствием глотнула лимонада и подцепила меня под локоть.

– Не за что! – кисло откликнулся я.

У полковника и Сирила, разумеется, срочно нашлись неотложные дела, мне же не дали шанса придумать отговорку. Я не противник увеселений, однако выстоять благодарственную службу в церкви, а потом весь день таскаться за тетушкой от лотков с цветами к прилавкам с нитками для вышивания… В общем, это не слишком соответствовало моим скромным представлениям о приятно проведенном времени.

– Вик, я еще хочу заглянуть на выставку домашних животных! – сообщила она, властно увлекая меня к соответствующей части экспозиции. Во второй руке у тети был зонтик с заостренным кончиком, и одного лишь вида этого инструмента было достаточно, чтобы заставить толпу расступаться. – Я подумываю, не завести ли небольшое хозяйство, а то накладно все покупать в городе.

– Да, тетя, – согласился я покорно, окончательно смирившись со своей незавидной участью.

Я тоскливо подумал о том, как замечательно было бы сейчас сидеть в оранжерее, потягивая коньяк и наслаждаясь музыкой Шопена или, скажем, поэзией Киттса. Недавно я прочитал в одном заслуживающем уважения издании, что музыка и стихи весьма плодотворно влияют на рост растений, и теперь горел желанием провести соответствующие опыты. Я и раньше баловал своих питомцев хорошими мелодиями и был вполне уверен, что они пришлись кактусам по вкусу, однако исследования не проводил…

– Вик, ты идешь? – нетерпеливый голос тетушки разрушил мои сладостные мечты.

– Конечно, – вздохнул я, оглядываясь в поисках Хоггарта и миссис Грейвс. Сладкая парочка в качестве вознаграждения за помощь выпросила разрешение побывать на ярмарке, так что теперь в кармане моем покоились нефритовые серьги, а неугомонные призраки растворились где-то в толпе…

Признаюсь, в домашнем скоте я понимаю мало. Вереница откормленных поросят, бойких птиц и меланхоличных коров навевала на меня тоску, а запахи сена, навоза и отрубей навевали не лучшие воспоминания. Впрочем, я несколько оживился, увидев сияющего мистера Фейна.

– Мистер Кин, здравствуйте! – радостно поприветствовал он меня еще издалека.

– Здравствуйте, мистер Фейн! – откликнулся я, подводя к нему тетю, которая как-то странно на меня покосилась, видимо, удивленная широким кругом моих знакомств. – Как ваши дела?

Последний вопрос был всего лишь данью вежливости: фермер буквально светился от радости и гордости.

– Прекрасно! – сознался он. – Моя Майлин заняла первое место!

– Поздравляю, – искренне сказал я. Всегда приятно смотреть, как у людей сбываются заветные мечты.

Фейн зачем-то огляделся по сторонам и поманил меня пальцем, воспользовавшись тем, что тетя Мейбл отвлеклась на рыжую телку. Пришлось наклоняться к нему поближе.

– А у Керка бык издох! – сообщил он мне на ухо злорадным шепотом. – Говорят, пастух сдуру привязал его на солнцепеке, вот он и перегрелся, да насмерть. Так ему и надо!

– Кто такой Керк? – удивился я, смутно припоминая, что, кажется, когда-то слышал это имя.

– Да сосед мой! – эмоционально махнул рукой Фейн, и его курносый нос, казалось, вздернулся еще сильнее. – Я вам не говорил, но это все его затея была! Представляете, он подговорил мою Сисси намазать вымя Майлин какой-то гадостью. Обещал, подлец, что его сынок за это на Сисси женится… Ну девка – дура, согласилась!

– Понятно, – протянул я, вспоминая рассказ Хоггарта. – И что вы предприняли?

Фейн помрачнел.

– Я ей, конечно, всыпал, но Керка обвинять не стал. Он, гаденыш, правильно все рассчитал: кроме слов Сисси никаких доказательств-то и нет! Если б я только попытался на него пожаловаться, Сисси мою так с грязью бы смешали… – он вздохнул, потом просветлел: – Но есть в этом мире справедливость! У Керка лучший бык-производитель издох – ну, я вам уже говорил. Правильно говорилось в Писании: «Каждому воздастся по делам его!» Ну а я ветеринару-то все и обсказал, он скоренько лечение подобрал, так что теперь моя Майлин здоровехонька и в два счета обставила коровенок Керка! И она это заслужила!

Он наставительно воздел палец и умилительно улыбнулся своей драгоценной Майлин, а я спрятал усмешку. Вот уж действительно йера – что посеешь, то и пожнешь!

– Отец, фотограф ждет! – отвлек Фейна от упоения победой кокетливый женский голос. Сисси (а это, несомненно, была именно она) обнимала за шею Майлин и столь активно строила мне глазки, что я всерьез заволновался, не заработает ли бедная девушка косоглазие.

– Иду! – откликнулся Фейн, бросив гордый взгляд на обеих своих любимиц. Напротив коровы-победительницы действительно суетился фотограф, на которого та взирала с флегматичным достоинством. – Извините, мистер Кин, я должен идти!

– Конечно, – согласился я, с интересом наблюдая за тем, как он устремился к дочери. Откуда-то вынырнул корреспондент местной газеты и обратился к Фейну, должно быть, интересуясь Майлин. Разумеется, Фейн не преминул пропеть оду своей любимице.

– Вик, иди сюда! – нетерпеливо окликнула меня тетя Мейбл, размахивая зонтиком (толпа пугливо расступалась).

Пришлось отвлечься от лицезрения мистера Фейна с дочерью, с двух сторон обнимающих Майлин за шею. Надо думать, именно в таком виде они желали быть запечатленными на фотографии. Сисси при этом приняла весьма соблазнительную позу…

– Какая женщина! – простонал рядом Хоггарт, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Он смотрел на дочку фермера, как голодный на каравай свежего хлеба – жадно, глотая слюны и пожирая глазами.

– Хоггарт, ведите себя прилично! – потребовал я негромко, надеясь, что никто не заметит, как я разговариваю сам с собой. Призрака при дневном свете не видел никто, кроме меня, так что вдаваться в долгие беседы не стоило.

– Ага, – согласился он легкомысленно, не отрывая горящего взгляда от объекта своих пылких чувств. Миссис Грейвс рядом ревниво сопела, но не уходила.

Тетушка Мейбл отвлекла меня монологом о сравнительных достоинствах разных пород кур (вот уж не думал, что она в этом разбирается!), так что я слишком поздно заметил, как Хоггарт подобрался к Сисси и… хм, облапил ее выдающиеся достоинства. Сама девушка столь нескромного поведения, разумеется, не заметила, только отчего-то поежилась, а вот увеличившаяся в размерах от негодования миссис Грейвс ринулась к своему приятелю, но задать ему трепку не успела. За нее это сделала… Майлин!

Надо думать, корова, в отличие от людей, прекрасно видела призраков, так что нескромное поведение Хоггарта от нее не укрылось. Майлин взревела и кинулась на защиту хозяйки: поддела рогом взвывшего то ли от боли, то ли от неожиданности призрака и принялась его трепать, то подбрасывая вверх, то поддавая копытами.

Хоггарт, визжа, пытался уклониться от справедливого возмездия, миссис Грейвс хохотала, Майлин резво скакала по загону…

В общем, праздник удался!

Глава 13. Эйваз[5] Немного о географическом обществе, путешествиях и справедливости

Тайну жизни и смерти в себе заключая,

Древо могучее позволит проникнуть

В загадки ясеня светлого,

Вернуться к корням его, взмыть над ветвями.

Древнеанглийская руническая поэма

Осеннее солнце клонилось к закату. Моя еженедельная повинность – визит к тетушке – близилась к концу. В данный момент я медитировал над чашечкой чая (по причине прекрасной погоды чаепитие происходило на открытой веранде), а полковник Стивенсон излагал планы на ближайшее будущее.

Дело в том, что, покончив с ремонтом особняка и наведя порядок в поместье, полковник заявил: настоящего медового месяца у них с тетушкой Мейбл не было, каковое упущение надлежит немедленно исправить. Тем более, сейчас в Англии испортится погода, а там и до ветреной сырой зимы рукой подать, так зачем киснуть взаперти, если можно греться на жарком южном солнышке?

Нет, я ничего не имел против, выбери он, к примеру, Египет или что-то в этом роде! Даже Индия бы подошла – полковник там служил, страну и местные обычаи знает, так что тетушке бы ничто не угрожало. Но нет, он не желал двигаться проторенными туристическими маршрутами, а потому фонтанировал экзотическими идеями.

– Например, Бирма, – говорил полковник, энергично жестикулируя. – Совсем недалеко от Индии, и, я слыхал, там множество достопримечательностей! И как раз в октябре там кончается сезон дождей!

– Не рекомендую, – сказал я, глядя, как чаинки кружатся в золотисто-коричневом водовороте. – После семи утра там невыносимо жарко, а темнеет после шести вечера. Овощи и фрукты лучше сырыми не употреблять, воду пить исключительно кипяченую. Ну и лучше нанять паланкин, чтобы не потонуть в грязи. И непременно слугу с опахалом – отгонять кровососущих насекомых.

– Подумаешь, какие-то комары! – фыркнул он.

– Комары – чушь, а вот малярия… – вздохнул я. – Вам, кстати, очень повезло, что вы умудрились не подцепить ее в Индии!

– Хм, – сказал полковник. – Мы… хм… проводили соответствующую профилактику!

Я только вздохнул. Видимо, профилактика заключалась в поглощении лошадиных доз джина. Так или иначе, это помогло, жаль, тетушке Мейбл такой способ не подойдет!

– Нет уж, – сказала она твердо. – Не стоит ездить в такие края. В нашем возрасте это чрезмерный риск! Быть может, Австралия, дорогой? Заодно навестим Эдварда…

– Мейбл, но туда ведь плыть бог знает сколько времени! Ты говорила, что плохо переносишь качку, а там не спокойное море, а открытый океан! Можешь представить, какие там бывают шторма?

– Ох, да… – с сожалением сказала она. А жаль! Австралия была наименее рискованным вариантом из предложенных. Без учета океанского плавания, разумеется.

– А как насчет Патагонии? – продолжал полковник. – Лайонел рассказывал – горы, экзотика!

– Они почти не исследованы, – сказал я, снова закручивая ложечкой водоворот в чашке и стараясь не скрипеть зубами: полковник поминал Палмера через два слова на третье. – Не представляю, что там может водиться. Змеи, например или что похуже, вроде ягуаров. И кто знает, что там за туземцы? Кстати, тетушка, никаких благоустроенных отелей там не будет.

– Тогда это отпадает, – решительно сказала она. – Я уже не в том возрасте, чтобы получать удовольствие от прогулки по диким джунглям или что там… И по горам, да!

– Китай? – робко предложил Стивенсон. – Лайонел говорил, это очень интересная и самобытная страна!..

– Мистер Палмер вряд ли бывал там дальше порта, – мрачно произнес я. – Иностранцев не больно-то допускают в Поднебесную. Хотя, конечно, он мог проникнуть вглубь страны, подкупив чиновников, или добравшись до берега вплавь, такому герою, как он, это несложно…

– Никаких подвигов, – отрезала тетушка Мейбл. – Еще чего не хватало! Дорогой, может быть, съездим в Канаду? По словам миссис Вашингтон, там очень красиво!

– Но это же скучно! – расстроился полковник. – И, опять же, придется пересекать океан. Да и зима на носу, а климат там суровее нашего! Лучше уж Южная Африка! Красиво, познавательно, опять же, наши соотечественники…

– Там сейчас неспокойно, – сказал я. – Буры снова активизировались.

– О нет, я не хочу вместо медового месяца оказаться на войне! – встревожилась тетушка Мейбл. – Уж лучше поехать в Италию или Испанию, хотя я там уже бывала… Да хоть в Россию!

– Там зимы холоднее, чем в Канаде, – хмыкнул я. – И дорог почти что нет, одни направления.

– Виктор, ну откуда вам все это известно? – поморщился полковник. – Вас послушать, так любое путешествие – это сплошные трудности и неприятности! Вот Лайонел уверяет, что при должной подготовке ничего сложного в этом нет!

– Именно, при должной подготовке, – парировал я. – А бросаться наобум в малознакомое или вовсе неизвестное место, да еще с супругой… ну, извините!

– Вик прав, – встала на мою сторону тетушка Мейбл. – Я же говорю, дорогой, в нашем возрасте следует избегать чрезмерных волнений…

– Конечно, конечно, – заворчал он. – Если только по книжкам все это изучать, так и покажется, будто за пределами Европы никакой цивилизации нет, а опасности подстерегают на каждом шагу!

Я мог бы сказать, что опасности подстерегают и в Европе, но промолчал. Тетушка бросила на меня быстрый взгляд, поняла, что я не собираюсь парировать выпад полковника, и спросила:

– Вик, а ты что посоветуешь? Ты же часто бываешь на собраниях в этом… как же его… Географическом обществе, верно? Должно быть, слышал немало интересного…

– Там по большей части рассказывают именно о диких и малоизученных краях, – усмехнулся я. – Так что, в самом деле, я бы рекомендовал не рисковать понапрасну и отправиться в небольшое приятное путешествие в тот же Египет или в круиз по Средиземноморью. В конце концов, если вам понравится, и ничто не вызовет затруднений, то потом можно обратить взор и на более отдаленные места…

– Это идея, – решительно сказала она. – Можно отмечать так годовщины свадьбы! Что скажешь, дорогой?

– Египет так Египет, – вздохнул полковник. Судя по всему, он уже усвоил, что в этом доме за тетушкой право решающего голоса. – Эх, и почему молодежь нынче так осторожничает? Вот в мое время…

– Тетушка, а Сирила вы возьмете с собой? – поинтересовался я. Кузен, как обычно, куда-то запропал: семейные чаепития он терпеть не мог, – и я догадывался, где его можно отыскать почти наверняка.

– Нет, конечно! Это же медовый месяц, пусть и запоздалый, а не поездка с детьми! Надеюсь, ты за ним присмотришь?

– Куда же я денусь, – усмехнулся я. Вообще-то, у меня имелось подозрение, что за кузеном прекрасно присмотрит миссис Вашингтон, но я не стал его озвучивать. – Всегда к вашим услугам!

«Виктор Кин, профессиональная нянька для великовозрастных отпрысков», – мог бы я добавить, но не стал, а вместо этого сказал:

– Однако уже поздно. Пожалуй, мне пора, не то Таусенд снова сделает мне выговор за езду в темноте!

Я распрощался с тетушкой, пожал руку полковнику (кажется, он немного на меня обиделся, ну да ничего) и отбыл домой.

К слову о Географическом обществе – как раз на днях я намеревался съездить в Лондон и посетить очередное собрание. Судя по всему, оно обещало быть интересным: из двухлетней отлучки возвращался мой старый знакомый, Фрэнсис Дигори, и его стоило послушать. Если мне не изменяет память, он собирался на Памир; вдобавок Фрэнк, в отличие от многих других, умел не только подмечать интересные вещи, но и красочно их описывать. Многие из его путевых заметок охотно публиковали разного рода издания, в том числе – для юных любознательных читателей. Он собирался когда-нибудь написать книгу о своих путешествиях, но я был уверен, что до этого дело не дойдет – Фрэнк слишком неусидчив для такой масштабной работы. Вот если бы он нанял кого-нибудь, кто свел бы воедино его очерки… Кстати, дельная мысль, нужно будет сказать ему об этом!

И, решив не откладывать дело в долгий ящик, на следующий же день я собрался, ласково попрощался с моими колючими крошками, проверил, хорошо ли Ларример помнит мои наставления (это было своего рода ритуалом) и отбыл в Лондон.

Королевское географическое общество, основанное лордом Эллингтоном, располагалось в Найтсбридже, занимая особняк в стиле ампир, немного вычурный, на мой вкус, но довольно-таки симпатичный. Что ценно, здесь имелась обширная гостиная, предназначенная для общих собраний, в которой всем хватало места, а также большая библиотека, где хранились всевозможные справочники и архивы с отчетами экспедиций. Конечно, сочетание позолоченных завитушек, лепнины, вычурных кушеток (всегда напоминавших мне турецкие оттоманки) и прочего с некоторыми трофеями путешественников (вроде чучела крокодила и головы носорога, всевозможных рогов и бивней, африканских копий и австралийских бумерангов, шаманских бубнов и масок, индийских статуэток и индейских головных уборов из перьев) выглядело несколько эклектично, но в этом был свой шарм.

Как оказалось, Фрэнк еще не приехал – задерживался его пароход, – но многие уже собрались. Я же застал окончание вечного, сколько помню свое пребывание в этих стенах, спора: старый дворецкий Оллсоп сетовал на то, что кто-то снова привез чучело (которые, на минуточку, уже ставить некуда, а прежние, того и гляди, побьет моль!).

– Полноте, Оллсоп, – добродушно гудел председатель Общества, сэр Келли. – Ну чем вам не нравится эта милая обезьянка?

– Сэр! – трагически восклицал дворецкий. – Да ведь эта обезьянка занимает места больше, чем… чем…

– Ну, ну? – подбодрил тот.

– Много места, сэр! Представляю, как мистер Мейси намучился с нею по дороге!..

– Ничего подобного, – встрял Стивен Мейси, тоже мой давний знакомец, – она ехала в багажном отделении, и мучились с нею исключительно носильщики. Я только опасался, не попортили бы ненароком!

– Сэр, ну что бы вам стоило привозить… – Оллсоп запнулся, придумывая. – Ну, хотя бы греческие амфоры или статуи? Они хотя бы подходят к интерьеру, а это…

– В Греции восстание против турецкого владычества, – сообщил сэр Келли, – так что с амфорами временные затруднения. Ну право, неужели еще одно чучело так уж испортит интерьер?

– Да, сэр!

Я уже извелся от любопытства, поэтому, не дожидаясь, пока меня встретят, прошел в гостиную.

– Добрый день, господа, – поздоровался я.

– О, Виктор! Давненько не виделись! – Стивен, совершенно черный от загара и давно не стриженный, пожал мне руку, его примеру последовал сэр Келли. – Совсем ты запропал…

– Уж кто бы говорил, – покачал я головой, – от тебя год вестей не было… Ого! Это и есть твоя добыча?

– Она самая, – он любовно погладил косматый черный мех свирепо скалящейся и стучащей себя кулаком в грудь гориллы. Уж на что я высок, но эта зверюга, если бы выпрямилась во весь рост, оказалась бы выше!

– Куда же тебя на этот раз занесло?

– Потом расскажу, – отмахнулся Стивен, – чтобы десять раз не повторять. Но далеко, далеко… Пришлось полазать по горам, но оно того стоило!

– Как вы умудрились довезти шкуру в целости и сохранности, вот что меня изумляет, – заметил сэр Келли.

– О, местные неплохо их выделывают, – пояснил Мейси. – Сложнее было объяснить им, что костяк животного мне необходим целиком. Кажется, они решили, что я собираюсь творить какое-то страшное волшебство! Но это и к лучшему – они всё сделали идеально… Ну а уже здесь таксидермист завершил начатое. Осталось найти местечко для этой крошки!

– Сэр! – вскричал Оллсоп. – Но в гостиной и так…

– А вы ее в холле поставьте, – предложил я. – В лапу – поднос для визиток, получится очень атмосферно!

– Отличная идея! – обрадовался Стивен. – Оллсоп, вы слышали? Позовите кого-нибудь покрепче, пускай займутся делом. Я хочу, чтобы сегодня гостей встречала эта красотка!

Дворецкий испустил страдальческий стон и поплелся выполнять приказание…

Время до ужина я коротал в хорошей компании: здесь, под сводами этого дома, я словно молодел на несколько лет и снова становился тем беззаботным авантюристом, каким был когда-то. Вспоминались старые истории, звучали новые, и так, за легкой непринужденной беседой, минуты складывались в часы. Это завтра состоится собрание, будут обсуждаться вопросы общего финансирования, прозвучат официальные доклады, а пока можно было травить байки и делиться полезной информацией – как в одной стране выбрать проводника, который не заведет к подельникам и не убьет тебя сам, как в другой не стать жертвой фальшивомонетчиков при обмене денег… Говорили о разных тонкостях и различиях в отношении к одной и той же религии в соседних государствах, о тысячах тех мелочей, что так важны человеку, оказавшемуся вдали от родины…

Но вот позвонили к ужину, я вслед за остальными направился в столовую, чтобы занять свое место за большим круглым столом (кто-то, помнится, в шутку назвал нас рыцарями этого самого стола, но прозвание не прижилось)… и чуть не споткнулся на ходу. По лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались гостевые спальни и приватные кабинеты, спускался, позевывая, Лайонел Палмер.

Нет, я знал, конечно, что он тоже состоит в Обществе, но не рассчитывал встретить его именно в этот раз!

– Что это с тобой, Виктор? – негромко спросил Стивен. – У тебя такой вид, будто зубы разболелись!

– Ничего особенного, – ответил я так же тихо, а Мейси проследил за моим взглядом и понимающе кивнул: о нашей с Палмером взаимной неприязни он знал и догадывался (вернее, полагал, что догадывается) о вызывавших ее причинах.

Нет, все-таки Лайонел – это мое личное проклятие! Второй раз подряд он портит мне всякое удовольствие: сперва от Рождества, теперь от пребывания в этих стенах!

«Может, на этот раз он сломает себе другую ногу?» – подумал я мрачно, усаживаясь за стол. Как нарочно, мое место оказалось аккурат напротив Лайонела.

– О, Кин! – словно только что заметил он меня. – Решили выбраться в общество, домосед вы этакий? Или собрались в экспедицию?

Его смех поддержало несколько человек, в основном из тех, кто меня практически не знал. (То есть – не знал до того, как я раз и навсегда оставил странствия.) Они же были в курсе, что я не покидаю Англии, хотя регулярно являюсь на собрания, так что шутка показалась им забавной.

– А, впрочем, о чем это я, – не успокаивался Лайонел, видя, что отвечать я не собираюсь. – Всем известно, что путешествуете вы исключительно по карте, с карандашиком в руках… Но в тех местах, которые на карту еще не нанесены, намного интереснее, уверяю вас!

– О да, Палмер, – ядовито ответил я, – я об этом прекрасно осведомлен! Очень жаль, что не могу поделиться с вами ценным опытом – уверен, вам бы пришлось это по вкусу!

– Господа, – призвал нас к порядку сэр Келли прежде, чем Лайонел успел вставить хоть слово. – Прошу, оставьте пикировку. Сегодня мы собрались, чтобы отпраздновать благополучное возвращение мистера Мейси! Ну и, разумеется, мы надеемся выслушать его повествование об экспедиции, но, – тут председатель воздел палец, – только после ужина. Приступим же!..

Я не получал ни малейшего удовольствия от трапезы, хотя готовили здесь отменно, не хуже, чем у меня дома. Надеюсь, созерцание моей физиономии также отравляло Палмеру аппетит, хотя по его виду и не скажешь… Но я все-таки тешил себя тщетной надеждой на то, что ему не полезет кусок в глотку… Как же! Его, пожалуй, проймешь…

– Господа! – сказал он, когда мы покончили с закусками. – Прошу извинить, если окажется, что я нарушаю очередность, ведь сегодня все внимание должно принадлежать мистеру Мейси… Но, право, я не могу удержаться и не сообщить эту новость!

– Что такое, Палмер? – спросил Стивен. Он Лайонела тоже недолюбливал, но, поскольку сталкивался с ним исключительно здесь, то нелюбовь эта была больше умозрительной.

– Мне удалось уговорить мистера Болдуина спонсировать большую экспедицию в Новую Гвинею! – лучась улыбкой, ответил тот.

Боже, что тут началось! Просто-таки буря восторга! Еще бы – мистер Болдуин, крупный фабрикант, слыл человеком прижимистым, и если кто-то и мог убедить его выделить средства (и немалые, если верить Лайонелу), так это Палмер.

– По-моему, тебе сорвали выступление, – сказал я Стивену.

– Ничего, завтра расскажу, – пожал тот плечами. Он был абсолютно не тщеславен, его больше занимал процесс исследований, а не конечный результат. Это Палмер искал древние храмы, полные сокровищ исчезнувших цивилизаций, а Мейси вполне довольствовался экзотическими цветами и прекрасными пейзажами…

Я прислушался к гомону. М-да, сумма впечатляла… Но Новая Гвинея… Места дикие, труднопроходимые, кто там обитает и насколько местные жители опасны, толком не известно, в общем, готовиться нужно было всерьез и очень тщательно. Однако же – я не поверил своим ушам – у Палмера уже имелся готовый план! Нет, возможно, он составил его еще до того, как нашел источник финансирования, но это было совсем на него не похоже. Послушав еще немного, я в этом убедился: в плане этом зияли дыры размером с тележное колесо! Но увы, он умел убеждать и умел увлекать за собой: вот и теперь он вербовал людей в свою компанию… И, по-моему, многие уже были готовы отказаться от прежних планов и присоединиться к Палмеру – когда еще выдастся такой случай!

– Я пойду наверх, – сказал я Стивену, решив, что с меня довольно. – Устал что-то…

– Конечно, – кивнул он, со все большим интересом прислушиваясь к разговору.

Я, никем не замеченный, поднялся в отведенную мне спальню, присел на край кровати и задумался. Нельзя допустить, чтобы Лайонел потащил людей невесть куда, толком не подготовившись. Однако я не могу заявить вслух, что разработанный им план экспедиции никуда не годится – меня, «бумажного путешественника» по его же словам, – просто поднимут на смех. Дескать, легко критиковать, сидя в городе! А рассказать о том случае… Нет, это никак не возможно. Палмер всегда может сказать, что я клевещу на него, и еще неизвестно, кому поверят первому. История-то была темная, даже моим относительно близким знакомым известно только то, что вернулись мы с Лайонелом порознь, Ларри погиб при невыясненных обстоятельствах, тело его так и не было найдено, а я ослеп на один глаз. Многие пытались расспросить, что же произошло, но я отмалчивался. Палмер, думаю, тоже: понимал, что у него есть только слово против моего слова. Но то, что путешествовать я прекратил, само по себе убеждало многих – дело нечисто…

Оставалось только одно – поговорить с каждым из «завербованных» отдельно и постараться переубедить их с помощью логических построений и серьезных аргументов. Этим я и собирался заняться завтра с утра, но мне нужен был план действий. Вернее, подсказка – в каком направлении действовать… Что ж, все необходимое у меня всегда под рукой!

Вынутая из мешочка руна будто сердито кольнула пальцы. Я взглянул на знак, воинственно выставивший острые уголки – эйваз – и неторопливо убрал ее на место.

«Так вот почему при прошлой нашей встрече выпала иса, – осенило меня вдруг. – Тогда было не место и не время. А теперь, выходит, подошел час…»

Выходило, теперь мне вполне по силам найти верное решение, однако следовало проявить терпение и стойкость, а также избегать сомнительных ситуаций. Вот это-то будет самым сложным, полагаю, но я надеялся справиться.

«В конце концов, попытаться я обязан, – подумал я, зайдя в умывальную перед сном. В зеркале отражалась моя мрачная, но решительная физиономия. – Если Палмер угробит еще кого-нибудь, я себе этого не прощу!»

Тут мне показалось, будто за плечом у меня маячит какая-то тень, но, обернувшись, я ничего и никого не заметил. Должно быть, сквозняк колыхнул портьеру, а я увидел отражение сквозь открытую дверь… Или освещение выделывало шутки, такое бывает.

Уснуть мне удалось не сразу: внизу было шумно, вдобавок, одолевали скверные мысли. Как прикажете отговаривать воодушевленных людей, жизни не мыслящих без путешествий? Тем более, финансирование – вопрос скользкий, далеко не каждый может позволить себе такие поездки за свой счет, и каждый спонсор в Обществе – буквально на вес золота! Никто себе не простит, если упустит такой шанс!

Да, Палмер знал, чем зацепить людей… И еще – я был уверен – он сумеет повернуть дело так, что экипироваться каждый будет самостоятельно, да еще, чего доброго, оплатит дорогу. Ну, скажем, Болдуин поставил условием какие-то конкретные результаты данной экспедиции: нахождение редких пород дерева, руды, чего угодно, – он же все-таки человек, более всего ценящий прибыль, а потому не станет бросать деньги на ветер только лишь ради того, чтобы несколько пылающих энтузиазмом молодых людей прогулялись на другой конец света! Ведь не спросишь у него напрямую? Вполне вероятно, Болдуин уже вручил Палмеру некую сумму, но только разве же он сознается, какую именно? Ну а по возвращении (и неизвестно, сколько из участников предприятия действительно вернется целым и невредимым) Палмер получит остальное. А прочие могут и не возместить затраты, если, скажем, не обнаружат ничего, имеющего практическую ценность, либо же обнаружат, но это что-то окажется в настолько труднодоступных и опасных местах, что и смысла нет затевать добычу…

В конце концов, мне удалось задремать (признаюсь, для этого пришлось глотнуть еще немного верной кактусовки), но я то и дело просыпался – мерещилась какая-то дрянь. Никогда мне не снились кошмары в этих стенах, а сейчас не помогал ни прохладный ночной воздух (я не выдержал и приоткрыл окно), ни едва заметный, приятный хвойный запах, исходящий от старой мебели красного дерева, ни попытки мысленно пересчитывать моих питомцев.

Стоило ненадолго забыться сном, как я проваливался в прошлое, снова чувствовал боль в безжалостно заломленных за спину и туго связанных руках, ощущал, как в колени впиваются камешки, чуял запах дыма, от которого шла кругом голова и двоилось в глазах: я не мог наверняка сказать, которая из фигур передо мной – настоящая. Понял я это только тогда, когда узловатая, сморщенная, напоминающая высохшую птичью лапу, но еще очень твердая рука взяла меня за подбородок и запрокинула мне голову. Каркнул что-то на неизвестном наречии старческий голос, и сзади в меня вцепились в несколько рук, не давая пошевелиться, хотя я, одурманенный, и так не сумел бы сдвинуться с места. И неотрывно смотрел, как из клубов дыма выплывает морщинистый лик, какие бывают у языческих идолов, а потом вдруг увидел у самого своего лица острие кинжала… Вот тогда я попытался дернуться, но не смог. Старый шаман кинжалом чертил у меня на щеках и на лбу какие-то узоры (а может быть, выводил письмена?), но боли я не чувствовал – он не нанес мне ни единого пореза. Я пытался понять, что у него на уме, пробовал заговорить, но с губ моих не срывалось ни звука. А может быть, я просто оглох? Но нет, я слышал сиплое дыхание шамана и его бормотание, треск костра… «Должно быть, колдовство», – подумал я безучастно, и ничто не дрогнуло во мне при этой мысли. Ну, колдовство, подумаешь? Ну, принесут меня сейчас в жертву какому-то языческому божеству, как до того – несчастного Ларри…

Только при мысли о нем дурман в голове немного рассеивался – возвращалась горечь и боль, и еще острая ненависть к предателю Палмеру. Жаль, дикари его не убили. Жаль, никто никогда не узнает, что произошло на самом деле, а он не получит по заслугам… Если бы я только сумел вырваться отсюда!

Захваченный этой мыслью, я не сразу осознал, что шаман умолк и теперь сверлит меня взглядом непроницаемых черных глаз. Потом он усмехнулся – морщины на его лице образовали странный рисунок, – перевернул кинжал рукоятью ко мне и кивнул своим подручным. Те ухватили меня еще крепче, хотя какой в этом был смысл? Шаман же, наклонившись ко мне, поводил корявым пальцем у меня перед лицом, потом удовлетворенно кивнул, решив что-то для себя, и с неожиданной силой и сноровкой вдруг оттянул веки моего левого глаза. Я увидел приближающуюся рукоять кинжала со странной выемкой, и с невероятной ясностью осознал – это не крепление, из которого выпал камень, это…

Нет, я не потерял сознания. И не сказал бы, что боль была вовсе уж нестерпимой, хотя, если бы я мог, то, наверно, закричал бы. Но что толку? Глаз мой, целехонек, покоился на ладони шамана, что-то теплое текло у меня по щеке, а я лишь обреченно подумал, что сейчас он ослепит меня окончательно, а потом… Не знаю, не хотелось даже думать. Может быть, вырвет сердце и съест его, еще трепещущее, или проделает еще что-нибудь в этом роде!

Но шаман лишь ухмыльнулся и кивнул своим прислужникам. Меня вздернули на ноги – колени подгибались, и идти самостоятельно я не мог, – и потащили куда-то. По всему выходило, что пока меня оставят в живых, но зачем?.. А раз так, включился вдруг мозг, пробужденный пульсирующей болью в пустой глазнице, у меня будет крохотный шанс сбежать. Если, конечно, я раньше не умру от заражения крови. Но, право, в моем положении беспокоиться об этом было даже как-то и нелепо! «Я должен выжить любой ценой – решил я в ту минуту, – выжить, пришибить ненормального садиста, отомстить за Ларри и поквитаться с Палмером!» Я не знал тогда, что будет дальше, не то моя решимость моя могла бы изрядно поблекнуть…

Тут я в очередной раз проснулся и с облегчением осознал, что уже утро, а внизу снова шумят. Там опять причитал Оллсоп, и, кажется, по тому же поводу.

Быстро одевшись и приведя себя в порядок, я сбежал вниз по лестнице. Несмотря на тяжелую ночь, настроение у меня было самым что ни на есть боевым. Я преисполнился решимости сделать все от меня зависящее, но не дать Палмеру претворить его планы в жизнь!

– Сэр! – стонал Оллсоп. – Но некуда, некуда ставить это чучело!

– Ничего, поставьте его в пару к той красотке в холле, – отвечал вновь прибывший. – Кто придумал ее туда пристроить? Я в потемках чуть было не перепугался!

– Это идея мистера Кина…

– Я так и знал, что без его буйной фантазии не обошлось! – засмеялся тот. – Погодите, а он здесь?

– Я стою у тебя за спиной, – сообщил я. – Рад тебя видеть, Фрэнк!

– Вик, дружище! – воскликнул он, разворачиваясь и распахивая медвежьи объятья. Я невольно крякнул, когда Дигори меня обнял и похлопал по спине: в отличие от столичных утонченных литераторов, сложением и силой он здорово напоминал злополучную гориллу Стивена. – Сто лет тебя не видел! А ты ничуть не изменился…

– Ты тоже, – кивнул я. – Хотя вот эти залысины… стареешь, Фрэнк!

– Нет у меня никаких залысин, – оскорбился он. – У тебя вообще виски седые!

– Ничего подобного, в нашей семье до глубокой старости ни у кого не бывает седины!

Тут мы переглянулись и рассмеялись. Не помню, с чего это повелось, но выискивать друг у друга признаки преждевременного старения мы начали очень давно.

– Кого ты привез, Фрэнк? – спросил я, с интересом разглядывая чучело. Больше всего оно походило на… да, на очень крупную обезьяну с густым свалявшимся белым мехом. И, если честно, до неприятного смахивало на человека.

– Сам не знаю, – развел он руками. – Местные называют его как-то так, что я выговорить не могу, а прочие прозвали снежной обезьяной. А в Академии наук мне заявили, что это вообще фальсификация, таких зверей не существует, меня обманули, и вообще, шкура из овчины сделана… Ясное дело, из овчины, выделали из рук вон плохо, местами латать пришлось. Ну да ничего, там, сзади, не очень заметно, если в уголок приткнуть…

– Хм… – Я еще раз посмотрел на чучело. – Я и впрямь никогда не слыхал о подобном.

– Так и я не слыхал! Но, знаешь, сложно усомниться в существовании чего-либо, если сам это существо и подстрелил! Правда, – заметил Фрэнк, – местные после этого отказались вести меня дальше. Дескать, я разгневал духов гор… В общем, пришлось возвращаться, но я все равно доволен!

– Сперва стрелять, а потом думать, узнаю Дигори, – вздохнул я. – За что ж ты так несчастную зверюгу?

– А она у нас сгущенку воровала, – пояснил он. – Я вообще-то просто пугнуть хотел, но так удобно было целиться… Я не мог упустить шанс! Оллсоп, что вы стоите? Поставьте моего красавца напротив той гориллы, они будут отлично смотреться в паре! А ты, Вик, уже завтракал?

– Пока нет, и надеюсь, что ты составишь мне компанию, – сказал я.

– Непременно, – обрадовался Фрэнк. – Я только что с дороги и просто умираю с голоду! А ты пока расскажи, давно ты здесь? Что новенького?

– Я тут со вчерашнего дня, а новенькое… Думаю, ты сейчас об этом услышишь, – криво усмехнулся я, входя в столовую. – Правда, не знаю, как отнесешься к такому известию…

– Интригуешь… Ну да ладно, сперва – хороший завтрак!

Завтрак и впрямь был бы выше всяких похвал, если бы не Лайонел. Разумеется, он торчал в столовой, сверкая улыбкой и раздавая авансы. Почитателей у него со вчерашнего дня явно прибавилось, а что хуже всего, среди них я заметил Стивена.

– Так-так… – сказал Фрэнк, утолив первый голод. – Я пойду послушаю, ты не возражаешь?

– Нет, конечно, – ответил я, кроша тост. Решимость моя медленно испарялась. Что, что я могу доказать? Да ничего… Сейчас и Дигори вкусит ядовитых речей, а потом… Потом мне уже не переубедить его. Я не настолько красноречив, и мне нечего предложить взамен! Но если еще и Фрэнк…

– Вы что-то загрустили, Кин! – Кто-то хлопнул меня по плечу, и я выпрямился. Ну конечно же, это был Лайонел. – Вам скучно? Может быть, желаете присоединиться к нашей теплой компании?

– Благодарю, – сухо ответил я, сбрасывая его руку. – Я не нуждаюсь… в компании.

– То-то вас тянет сюда, будто магнитом!

Я хотел встать, чтобы уйти, но чья-то тяжелая рука пригвоздила меня к стулу.

– Вик, не надо, – сказал мне на ухо Фрэнк.

– Ах, не удерживайте его, – продолжал глумиться Лайонел, – Кину нужно встряхнуться, побывать там, где не ступала нога белого человека!

– Палмер! – рявкнул Дигори. – Закройте рот, или я пересчитаю вам зубы!

– Это следует считать официальным вызовом? – вскинул тот бровь.

– Да считайте, чем хотите, – грубо ответил Фрэнк, – но если вы не умолкнете, я сперва заткну вам пасть, а потом спущу с лестницы!

– Вы совсем одичали в этих ваших горах, – дернул плечом Лайонел и отвернулся. – Право, господа, не будем терять времени! Мы еще не обсудили маршрута, так что идемте в гостиную, карты в нашем распоряжении…

– Не надо было так, – сказал я негромко. И куда только подевалась моя решимость? Сейчас внутри у меня было пусто, холодно и… да, безнадежно. Не знал, что умею испытывать такие эмоции, ан поди ж ты…

– А как иначе? – огрызнулся Фрэнк. – Ч-черт, приехал отдохнуть!.. Вик, ты…

– Скверно, – предвосхитил я вопрос и вдруг, словно тень, стоявшая за моим плечом, подала знак, сказал: – Пойдем наверх, поговорим?

– Не вопрос, – ответил он. – Я только захвачу закуску…

Запасался Дигори основательно: давали о себе знать многие месяцы житья впроголодь. А я с горечью подметил, насколько уже отличаюсь от него: былая сухость фигуры пропала, огонь во взгляде угас, порывистость движений сменилась ленивой вальяжностью… Я не жалел о том, что отказался путешествовать. Скорее, я правил тризну по тому юноше, каким был когда-то, а еще по мужчине, который мог из него вырасти. Такому, каким был Фрэнк.

– Рассказывай, что случилось, – сказал он, едва усевшись в кресло. Мы заняли один из приватных кабинетов, и вряд ли кто-то мог нас побеспокоить: всех занимали планы Палмера. – Я приехал, смотрю – шумят. А тут ты, бледный, как привидение, злой, как тысяча чертей, ну и Лайонел вдобавок. Чего вы не поделили?

– Он предлагает всем желающим присоединиться к экспедиции в Новую Гвинею, – ответил я. – Мистер Болдуин спонсирует…

– Ну! – неопределенно произнес Фрэнк. – И что?

– То, что почти все кинулись к нему, едва ли не локтями друг друга отпихивают… Даже Стивен… – Я скривился. – Кстати, а ты?..

– А что я? – удивился он. – На кой мне сдалась эта Новая Гвинея? Ты же знаешь, мне нравится, где похолоднее! Передохну, снова пойду на Памир. Или в Гренландию. Не решил пока, там видно будет… Но это-то ладно! Вик, я не пойму, что тебя так тревожит? Ну набирает Палмер партию искателей приключений, так в этом нет ничего дурного! Я ведь тоже искал попутчиков, да никто не согласился…

Я помолчал. С одной стороны, говорить не хотелось. С другой – Фрэнк был единственным моим… союзником? Хотя нет, просто он сохранял возможность мыслить здраво, поскольку его не интересовала инициатива Палмера! А еще – он владел художественным словом, и если что, смог бы убедить сэра Келли в нецелесообразности экспедиции или чем-то еще… Я, увы, был далеко не красноречив и теперь уже не имел веса в этом обществе.

– Ты видел план Палмера? – спросил я.

– Так, краем уха кое-что слышал, но подробностей не знаю, – ответил Фрэнк настороженно. – Он совсем плох?

– По мне, так он вообще никуда не годится, – устало сказал я, – но доказать это кому-либо я не в состоянии. Сам понимаешь…

– Не тебе судить о работе «в поле»? – сощурился он.

– Именно. Куда уж мне. Я калека, я который год не покидаю Англии…

– Но до того ты любого из нас за пояс бы заткнул!

– А кто помнит те времена, Фрэнк? – негромко спросил я. – Ну кто, скажи? Ты, допустим, помнишь, мы с тобой бывали… кое-где. Стивен – и то немного… Остальные – кто в пути, кто еще где, а молодежь меня совсем не знает. Я ведь вроде достопримечательности: старый пыльный глобус в библиотеке, тот, на котором пустые области помечены рисунками с надписью «здесь водятся чудовища»… Забавный, но бесполезный.

– Вик, ты слишком рано себя похоронил, – упрямо мотнул он нестриженой пегой головой. В самом деле пегой: где-то волосы были русыми, где-то мелькнула седина, где-то… Нет, откуда там взяться рыжине!

– А что прикажешь делать?

– Борись, раз решил!

– Как, Фрэнк?! – воскликнул я. – Я разобью его с цифрами в руках, но никто не хочет этого слышать! Может быть, сэр Келли поймет, но…

– Но он, похоже, тоже на их стороне… – пробормотал Дигори, машинально отправляя в рот крекер. – Логика в этом есть, Общество все же должно показывать результаты, а не просто притаскивать шкуры неизвестных науке зверей… Убедить его можно, но это долго.

– Именно. А Палмер привык действовать очень быстро.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – спросил Фрэнк, прищурившись. У него были очень темные глаза: при такой светлой коже, которую даже загар не брал, при непонятного цвета волосах… Словом, выглядело это странно.

Я помолчал, потом все-таки решился.

– Ты помнишь Ларри Веста?

– Конечно, – с удивлением ответил он. – Славный был парнишка, но… Погоди, вы же вместе тогда уезжали, ты, Вест, Уоррингтон и Стальски…

– Те двое от нас отстали, – неохотно сказал я. – Зато пристал Палмер.

– И?.. – Дигори нахмурился.

– Ну и все… – Я мрачно смотрел в стол. – Не знаю, что именно ты слышал, но… Ларри погиб только потому, что не сумел отговорить меня двигаться дальше. Знаешь, наверно, я бы послушал его, если бы к нам не присоединился Палмер. А так даже Вест согласился – третий член команды лишним не будет, так спокойнее! Как же он ошибся…

– Это оттуда ты вернулся… – Фрэнк выразительно коснулся левого глаза.

– Оттуда. Мне еще повезло… – Я передернулся от воспоминания об этом «везении». – Бедному Ларри просто перерезали глотку. А Палмер…

– Что – Палмер?

– А ничего! Я ничего не могу доказать, свидетелей нет, лишь он да я! Только ты видишь – он здоров и успешен, а я…

– Вик, заткнись, – попросил Фрэнк, положив мне руку на плечо. – Я помню, ты был очень дружен с Ларри, но уже столько лет прошло…

– Прошлое всегда здесь, за спиной, – сказал я зачем-то. – И захочешь позабыть, а не сможешь. И, Фрэнк, раз уж Ларри тогда умер потому, что не смог переубедить меня, я не хочу, чтобы на моей совести оказались жизни еще и тех, кого не смог уговорить я!

– Палмер вас бросил? – прямо спросил он.

Я неопределенно пожал плечами. Пусть думает, как хочет.

– Ну, во всяком случае, он целехонек… – Дигори воинственно расправил плечи. – Давай свои выкладки, Вик, я этот план целиком не видел, а надо бы знать, где слабые места, что к чему…

…Это был невыносимо тяжелый день. Мы с Фрэнком курсировали среди знакомых вроде бы людей, но они казались непостижимо чужими. Всех захватила одна идея, и наши слабые голоса (хотя у Дигори такой бас, что он запросто перекрикивает шум персидского базара, а это дело непростое) тонули в восторженных предположениях о будущности каждого, кто примет участие в мероприятии. Даже сэр Келли, всегда разумный и спокойный, выслушав нас, покачал головой, развел руками и сказал, что коли уж Палмер раздобыл средства, то ему и набирать команду, а об использовании этих денег он непременно отчитается!

Да, следовало предположить, что Лайонел владеет основами гипноза…

– Стивен колеблется, – сказал мне Дигори за ужином. – Маркус тоже. Подожди, они еще заразят этими сомнениями остальных!

– Будет поздно, – сказал я и тяжело поднялся. – Покойной ночи, Фрэнк.

– Покойной ночи…

Все было бы ничего, но на лестнице меня перехватил Лайонел.

– Кин! – сказал он насмешливо. – Ну прекратите, право слово! Вы как ребенок… Вернее, вы относитесь к другим, как к детям. Если им угодно сломать шею, зачем вам их отговаривать, а?

Я снова почувствовал на щеке теплые капли – капли крови Ларри – и промолчал.

– Вы еще Дигори подбили, – удрученно продолжал Палмер. – А он же фельетоны пишет, так пропесочит, что мало не покажется… Ну чего ради? Чего вам не хватает?

«Оставь людей в покое!» – мог бы я сказать, но что толку? И не подбивал я Фрэнка, он всегда такой был…

– Я не желаю с вами беседовать, Палмер, – произнес я наконец. – Извольте освободить дорогу.

– Конечно-конечно, – шутовски раскланялся он. – Наш идальго Кин… Долго ли вас обслуживала синьорита Кабрера?

– Во всяком случае, – сухо ответил я, хотя мне страшно хотелось подбить ему глаз, – вспоминает она меня и по сей день. В отличие от вас… синьор.

И почему-то я был настолько уверен в этом, что произнес эти слова совершенно спокойно. Собственно, почему бы и нет?

– Надеюсь, добрым словом, – фыркнул Лайонел и спустился вниз.

Я поднялся к себе совершенно обессиленным, кое-как умылся, глотнул кактусовки и рухнул на кровать. Сон, я знал, и сегодня будет бежать меня; еще одна такая ночь, и я обзаведусь темными кругами под глазами, вот будет повод для сплетен в Блумберри!

Кажется, я задремал и увидел все тот же сон: рукоять кинжала, приближающаяся к моему лицу, ухмылка шамана, боль в пустой глазнице, а еще – в вывернутых суставах и изъязвленной и сожженной солнцем коже… И так – день за днем, без надежды на избавление. И только когда солнечный жар становился нестерпимым, когда малейшие тени прятались под камнями, что-то словно бы заслоняло меня. Это что-то было бестелесным, но оно могло рассеивать безжалостный солнечный свет, оно дарило мне каплю прохлады, и это ему я молился, а не всем известным мне богам, чтобы оно даровало мне забытье, а лучше – смерть. Но оно оказалось чересчур милосердно – я продолжал жить, хотя давно должен был бы умереть…

Я рывком сел и осмотрелся. Нет, ничего. Просто комната, ветерок колышет шторы… Просто сон! Хотя давно мне не снилось… это. Если честно, то и вовсе не снилось!

– Виктор, – окликнули меня, и я поднял голову.

– Ты…

– Не бойся меня, пожалуйста, не бойся! – скороговоркой выпалил он

– Я не боюсь, но… это… Ты откуда вообще? – взял я себя в руки. Ох, не о том надо было спрашивать, не о том, но кто бы на моем месте вел себя спокойно и продумывал каждую реплику?

– Да я все время тут… – Он приподнял плечи, и меня резанул болью по сердцу этот знакомый жест: Ларри всегда так делал, когда не знал, что сказать. – Ну не совсем уж постоянно, но появлялся…

– Иди сюда, пожалуйста, – попросил я. Если я способен тряхнуть Хоггарта, почему я не могу взять Ларри за руку? Получилось… почти. Как если бы я держал в ладони струйку дыма. – Господи, прости меня… Я же не знал…

– Перестань, Виктор, – попросил он меня. – Ну не надо, прошу! У меня и так мало времени, а если ты еще станешь рыдать…

– Кто рыдает? Я?! – Я вскинул голову. – Не пори чушь!

– Виктор, Виктор, ты совсем не изменился… – негромко рассмеялся Ларри. Призрак Ларри, если быть точным. – Но не будем о том, давай о деле!

– А я разве не…

– Виктор, если останется время, спросишь меня, о чем захочешь, – твердо сказал он. Прежде такого я за Вестом не наблюдал. – Палмер снова тащит за собой кого-то?

– Многих. И как бы не в могилу, – я решил, что лучше поговорю с ним так.

– Ты можешь ему помешать?

– Если только ноги переломаю, – фыркнул я, – но это временная мера. И как его земля только носит!

– А Фрэнк с тобой, верно? – спросил Ларри, и я кивнул. – Ладно, его сны я не трону…

– Ты о чем вообще? – беспомощно спросил я.

– Понимаешь… – Он взъерошил челку и улыбнулся. – Когда становишься неупокоенным духом, учишься разному… Я вот умею проникать в сны. Ну, правда, если владелец сна до того как следует… гм… раскрепостился!

– Это ты мне вчера кошмары подсовывал? – не вытерпел я.

– Нет, – Ларри мотнул светлой головой и беспомощно улыбнулся. У меня защемило сердце. – Не я. Это что-то, что связывает нас с тобою, Виктор. Обычно ты этого не замечаешь, а вчера…

– Надрался, – мрачно закончил я. – Странно, дома со мной тоже такое бывало, но…

– Кровать, – сказал он коротко, а я провел рукой по гладкой спинке.

– Тис, верно? Помогает призвать и удержать духов?

– Ну да. Раньше ты в этом не нуждался, а тут вдруг вспомнил… Прости, я никак не мог этому помешать!

– Тебе-то за что извиняться… – пробормотал я. Во рту было горько. – Ларри, я…

– Я даже не успел ничего понять, – опередил он меня. – Мне не было больно. Ну разве что когда руки вязали, но это ерунда, право слово! Жалко только, меня не погребли по христианскому обычаю, вот я и остался с тобой…

– Со мной?!

– Я же говорил, – терпеливо повторил Ларри, – я не могу постоянно присутствовать здесь. Останки мои… далеко, а для призрака тяжело пересекать текучую воду, особенно соленую. Но я чувствую, когда я нужен. Сейчас я тебе необходим, да, Виктор?

– О да, – с горькой усмешкой ответил я. – Ты явишься во время ужина и расскажешь, как все было на самом деле? Или нашепчешь каждому во сне, что он не прав? Что у тебя припасено?

– Ты изменился, Виктор, – растерянно сказал Ларри. – Я… я не таким тебя помню! Я тебя любил, как брата, иначе никогда бы не пошел в эти проклятые места, а теперь ты считаешь, будто у неупокоенного духа может быть какая-то выгода?

Я молчал. Он был прав, как ни крути, но поверить… Нужно просто поверить.

– Прости меня, – тихо сказал я. – Ты умер из-за меня. Из-за того, что я не сумел вовремя остановиться. Поверил Палмеру, а он…

– Да, я теперь знаю, – вздохнул Ларри. – Я тебя не виню, Виктор, и я хочу, чтобы ты знал об этом. Я же мог остаться, правда?

– Но ты и остался… – произнес я одними губами и притронулся пальцами к тому месту на щеке, куда брызнула его кровь.

– Остался, – подтвердил он. – Я не умел толком защититься сам… Я просто пытался спасти тебя, даже не понимая, что уже умер.

– Так это был ты! – вспомнил я ту прохладную тень, которая давала мне минуты передышки, и которую я молил о благословенной смерти. – Ларри…

– Ты не имеешь права умирать, – сказал он, упрямо вздернув подбородок. Совсем мальчишка, и прекрасная Инес не удостоила его даже взглядом… – Ты обещал. Я жду.

– Палмер?

– Да.

– Мы с Фрэнком не справимся. Не хватает аргументов, а так просто Лайонела не переспорить.

– Так расскажи правду, – спокойный взгляд Ларри меня заворожил. – Чего ты боишься? Ты же знаешь, что не струсил, знаешь, как оно было на самом деле! И я… – Он склонил голову. – Я тоже не струсил. Честно говоря, я просто не успел. Тебе пришлось стократ хуже моего, но ты…

– Об этом я никому не скажу, – перебил я.

– Хотя бы часть, – попросил он. – Расскажи. Фрэнку, Стивену… История разлетится быстро.

– Ларри, мне нет веры!

– Посмотрим, – сказал Вест и улыбнулся так, что я невольно поежился. – Надо покончить с этим. Прости, Виктор, я хочу уйти. Я устал…

– Но… – начал я, вспомнив бодрого Хоггарта с подружкой.

– Ты же пообещал отомстить за меня? Вот и все. Отомстишь – я исчезну. И неважно, что тело мое покоится невесть где, душа связана только с тобой, – печально сказал Ларри.

– Я испортил тебе не только жизнь, но и смерть! – в сердцах ляпнул я, и мы оба рассмеялись. Невеселая шутка, а куда денешься? – Ладно… Ларри, я лягу спать. Может быть, с утра я что-нибудь придумаю или надоумит Фрэнк…

– А я буду поблизости, – ответил он, глядя строго и печально. – Знаешь… Я очень устал. Я так не уставал ни в одном из наших походов. Должно быть, тело страдает совсем не так, как душа!

– Это уж точно, – вздохнул я. – Я сделаю, что смогу. И, Ларри…

– Я никогда не держал на тебя зла. Никогда. И еще, Виктор…

На этой фразе я провалился в сон.

Проснулся я поздно, но сон ничуть меня не освежил. Во рту был гадкий привкус, словно я выпил вчера лишнюю бутылку портвейна, под глазами лиловели синяки, а мысли вяло колыхались в голове.

Похоже, старею… Я покосился в зеркало на свою хмурую физиономию, оттянул нижнее веко (белок глаза был испещрен красными жилками, как у пропойцы). Нет, это никуда не годится, что-то я совсем расклеился! Помнится, уныние не зря относится к числу смертных грехов, а моей кислой миной вряд ли удастся хоть кого-нибудь переубедить.

Встряхнув головой, я принялся энергично массировать шею, виски и уши, пытаясь вспомнить волшебные точки бодрости, которые мне некогда показали во время моих странствий по Тибету. На ум невольно пришли воспоминания (надо признать, весьма приятные) об обстоятельствах, при которых я приобрел это ценное умение. Хм, тибетка Очигма была премилой и к тому же… неутомимой. Помнится, когда я совсем падал без сил, она так ласково массировала мне уши, что у меня откуда-то бралось второе дыхание, потом третье…

То ли волшебные точки, то ли приятные воспоминания меня несколько подбодрили, и я пришел в себя достаточно, чтобы позвонить слуге и попросить завтрак.

Однако и проглотив обильный завтрак и чашку крепчайшего кофе, я все еще не чувствовал себя должным образом подготовленным к предстоящим баталиям. Чего-то мне определенно недоставало, чтобы почувствовать себя по-настоящему спокойным и собранным. Я по-прежнему не имел ни малейшего представления, как остановить Палмера и глупцов, которые наперебой выражали желание последовать за ним. Разве что на кофейной гуще погадать!

Я поболтал в чашке осадок и взглянул на получившуюся кляксу, напоминающую то ли медузу, то ли обозленное привидение. Любопытно, и что это предвещает? Впрочем, у меня имелась возможность узнать о будущем из куда более надежного источника…

Пятнадцать минут спустя я сидел, подперев кулаком подбородок, и задумчиво рассматривал руну эйваз, шрамом алеющую на деревянной плашке. Выходит, она выпала мне повторно. Любопытно, весьма любопытно!

Теперь, кроме подтверждения на разрешимость проблемы, мне виделось в этом также указание на дух Ларри, который столь неожиданно посетил меня вчера.

Однако как все же это использовать в нынешней ситуации?

Я обнаружил, что нервно тереблю в руках мешочек, а руки будто сами по себе пытаются оторвать пришитую к краю тесемку, и отложил его в сторону. Как же мне недоставало моих питомцев! Уж их-то общество непременно меня успокоило бы!

Впрочем… Я выпрямился, озаренный внезапной идеей, и бросился к звонку…

Час спустя я уже стучал в дверь солидного особняка, расположенного в весьма фешенебельном районе. Открывший мне дворецкий невозмутимо принял пальто и шляпу, после чего прогудел:

– Миссис Роджерс просила передать вам свои извинения, сэр! Госпожа у портнихи и не сможет уделить вам время!

Интересовала меня в тот момент отнюдь не миссис Роджерс – дама столь же уважаемая и респектабельная, как и солидная внешне (эдакий гренадер в юбке, громогласно отдающая приказы всем вокруг). С этой достойной женщиной я много лет состоял в оживленной переписке, а сегодня был вынужден обратиться к ней с весьма деликатной, я бы даже сказал, интимной, просьбой.

– Надеюсь, миссис Роджерс оставила вам распоряжения на мой счет? – поинтересовался я спокойно.

– Конечно, сэр! – дворецкий величаво склонил голову. – Прошу вас, следуйте за мной, сэр!

Он провел меня в мансарду, где и оставил, сообщив, что она в полном моем распоряжении.

Я обвел взглядом царящее вокруг буйство кактусов и блаженно улыбнулся. Разумеется, здесь не было моих любимцев, однако само общество суккулентов действовало на меня умиротворяюще. Я гладил острые колючки, упрямо вздымающиеся к стеклянной крыше, шептал ласковые слова, перебирал склянки с удобрениями, чувствуя себя с каждой минутой все лучше и лучше. А пересадив превосходный экземпляр Lophophora williamsii, я вдруг ощутил, что меня наполняет сила.

Встав с колен, я отряхнул брюки (к сожалению, свой рабочий костюм я в Лондон не захватил, однако ради кактусов мне было бы не жаль даже новой фрачной пары, не говоря уж о повседневной одежде). Потом, прихватив с собою горшочек с симпатичной крошкой Yavia cryptocarpa, которую миссис Роджерс давно обещала мне подарить, я оставил благодарственную записку и направился к выходу.

Только когда дворецкий посмотрел на меня с удивлением, я вдруг понял, что насвистываю себе под нос развеселый мотив. Что ж, теперь я и впрямь был готов к сражению с Палмером…

В особняк я вернулся аккурат к обеду и отметил, что кое-кто из знакомых, вчера особенно бурно обсуждавших (и обмывавших) будущее путешествие, выглядят нерадостно, и причиной тому служит явно не жестокое похмелье. Один Палмер по-прежнему разливался соловьем и на мое появление никак не отреагировал.

– Ты прямо сияешь, – негромко сказал мне Фрэнк, приберегший место рядом с собой. – Придумал что-нибудь?

– Ничего путного, – сознался я. – Но хочу попробовать еще одно средство. Вдруг да поможет?

– Ну пробуй… – вздохнул он и мрачно взялся за отбивную. Судя по всему, Дигори собирался наесться впрок этак на полгодика.

– То есть как это – передумал? – расслышал я вдруг голос Палмера с другого конца стола. Мы с Фрэнком переглянулись и навострили уши. – Ведь мы договорились!

– Просто передумал, – мрачно сказал Стивен Мейси. – Извини, Лайонел, что-то у меня предчувствия нехорошие…

– Ты что, старая деревенская бабка, в предчувствия верить? – насмешливо спросил тот.

– Ну не скажи, – встрял Маркус. – Интуиции нужно доверять! А у Стива она превосходно развита, сколько раз убеждались… Пожалуй, я тоже еще подумаю, стоит ли ввязываться в эту авантюру. Дрянь какая-то снилась, явно не к добру.

– Не думал, что среди нас столько… хм… слабых духом людей, – ядовито произнес Палмер, покосившись на меня. Я его взгляд проигнорировал. – Им достаточно услышать нытье человека, давным-давно забывшего, что такое передвигаться на своих двоих и раскатывающего на лимузине, да увидеть дурной сон, и они уже передумали. А то, что мы на вас рассчитывали, вам без разницы? И что план теперь придется перекраивать, тоже наплевать?

– Мистер Палмер, вы все же полегче на поворотах, – попросил сэр Келли. – Участвовать или нет в вашем предприятии – личное дело каждого. Пусть вы нашли источник финансирования, но не можете насильно заставить кого-то ехать с вами, если он того не желает!

– О, конечно-конечно, – развел тот руками. – Не смею настаивать. Господа, как насчет того, чтобы переместиться в библиотеку? Хотелось бы обсудить еще кое-какие детали…

Так они и поступили, потребовав бутылочку коньяка и легкую закуску.

– Сны, значит… – задумчиво пробормотал Фрэнк и почему-то покосился на меня.

– Что такое? – нахмурился я. Ларри обещал не трогать сны Фрэнка, но мало ли, какая могла случиться накладка?

– Да мне сегодня Ларри Вест приснился, – объяснил тот. – Наверно, это из-за вчерашнего нашего разговора.

– Серьезно? И что ты видел, если не секрет? – осторожно спросил я.

– Ничего особенного, – помотал он головой. – Как будто я у себя в комнате, вдруг открывается дверь и он входит. Одет по-походному, но без оружия почему-то. Подошел, посмотрел на меня, улыбнулся… ну, ты помнишь, какая у него славная улыбка была… И исчез. А я проснулся. Дверь заперта, в комнате никого, вот, думаю, приснится же такое!

– Что, Фрэнк, тебя тоже кошмары мучили? – поинтересовался мрачный Маркус, прислушивавшийся к нашей беседе.

– Да я б не сказал, что это был кошмар, – пожал Дигори плечами. – Просто сон. А ты чего такой дерганый? Сознавайся, что видел?

– Даже вспоминать тошно, – передернулся он.

– Говорят, если сон рассказать, он не сбудется, – подначил я.

– А, тогда слушайте, – чуть приободрился Маркус. Стивен пересел поближе к нам. – Значит, снится мне, что мы добрались до места, сколько-то времени прорубались сквозь джунгли, все покусанные, исцарапанные, ну, как обычно. Дело к вечеру идет. И вдруг раз – на нас сверху падает сеть, ну, ловушка… И барахтаемся мы в этой сети, помню, Стив у меня на голове оказался, а я Палмера лягнул… Пытаемся разрезать сеть – не выходит. А тут, – он глотнул воды, – выбегает из джунглей орда дикарей. Черные, голые, раскрашенные, в носы кости продеты, и не похоже, что звериные, у одного вообще череп на груди болтается, у другого ожерелье из высушенных рук… – Маркус передернулся. – Сняли они нас, связали и погнали в свою деревню. Там посадили рядком и давай, значит, выбирать. Кто-то из наших пытался договориться, да где там, у них язык свой, на других наречиях – ни бельмеса не понимают, а если дернешься, сразу копьем тычут. Оружие отобрали, конечно, вещи все… Меня, помню, пощупали и отодвинули, а взяли Палмера.

– И что с ним сделали?

– Раздели, – мрачно сказал Маркус. – Потом развели здоровенный костер, темнело уже… Палмера на вертеле над огнем и подвесили.

– Живьем? – не удержался я.

– То-то и оно… Боже, до сих пор помню, как он вопил! Жарили-то они его долго, чтоб пропекся как следует, наверно, а сами вокруг плясали… Я сижу ни жив ни мертв, рядом Стив трясется, зубами стучит и вроде бы молитву читает, а я думаю: хорошо, что я такой тощий, моя очередь не скоро, может, решат откормить сперва, а я попробую сбежать… И проснулся. Рубашка – хоть выжимай, руки трясутся… Думаю, ну ее к бесу, эту Новую Гвинею! Я не особенно суеверный, но не нравятся мне такие сны, – завершил он. – Главное, ярко все так было, как по-настоящему!

– Вот-вот, у меня тоже, – кивнул Стивен. – Только снилось другое. Забрели мы, значит, всей теплой компанией в туземную деревню. Они сперва перепугались, разбежались – никогда белых людей не видели. Ну, у нас с собой всякая ерунда была, конечно, зеркальца там, бусы, что аборигенам обычно нравится. На это дело их и приманили. Шоколад им еще по душе пришелся, точно помню… – Мейси перевел дыхание. – Они даже симпатичные были, девушки особенно, в таких забавных травяных юбочках. Улыбались много, тараторили что-то по своему, нас потрогать пытались – у них нормальной одежды-то нет, вот и любопытствовали. А язык у них оказался немного похож на какой-то… вот забыл! На нем Скотт Гарфилд болтать умеет, так что кое-как столковались. Вечером тоже костер развели, танцы устроили, девицы у них здорово под барабаны плясали… Угощали нас там, кабанчика зажарили – они свиней держат, – какого-то местного пива налили. Наверно, как-то сбраживают фрукты, ничего так, забористо получается… Ну вот. – Он помолчал. – Утром просыпаемся – нету Маркуса.

Тот невольно вздрогнул.

– Спрашиваем туземцев, – продолжил Стивен, – ну как спрашиваем, буквально на пальцах показываем, мол, где наш товарищ? А они руками только разводят и большие глаза делают, мол, откуда нам знать дела белых людей? Мы лес вокруг обыскали – нету! И следов никаких, вещи все на месте остались. Сидим, не знаем, что и подумать, где его искать… Решили, может, отошел в лес и заблудился? Но зачем бы его туда понесло? Хотя мы же выпили… а там хищники водятся… Но на всякий случай решили еще подождать. – Он помолчал. – Вечером опять пляски. Ну, нам уже совсем не весело, но что поделаешь? Сидим, выпиваем. Утром просыпаемся – Гарфилда нет! И опять вещи на месте. Я говорю, уходить надо отсюда, мало ли что, либо прочесывать лес, искать их, а Палмер уперся – мол, сами виноваты, кто в одиночку в таких местах ходит? Да еще без оружия? В смысле, при одном ноже… Ну он вроде руководитель экспедиции, поспорили, но в итоге решили, что завтра все-таки уйдем. Кто чем занимался: зарисовки делали, записи сортировали, а вечером у туземцев опять костер с танцами. И выпивка. Мы уже на нервной почве неплохо так набрались, Палмера в хижину заносить пришлось. – Стивен вздохнул. – А я среди ночи проснулся, понадобилось мне выйти. Ну, вышел, а костер еще догорает, более-менее видно, что там делается. Смотрю: туземцы что-то рубят – а топоры у них хоть каменные, но острые, мы проверяли, – а потом свиньям в загон швыряют. Ну, думаю, мало ли, какие у них обычаи, может, по местному поверью животных надо ночью кормить. И спьяну пошел посмотреть… Но не дошел: там у костра старейшины сидели. Сидят, значит, кружком и друг другу что-то передают. Едят по кусочку, причмокивают, глаза закатывают и по-своему тарахтят, вкусно им, наверно. Я сперва решил – это кокос или еще какой-то фрукт, а поближе подошел… – Мейси вздрогнул, – и увидел – голова это. Верхушка черепа снята аккуратно, как крышка, а эти дикари мозг выколупывают и едят… Тут уж я понял, что они свиньям бросали, хотел поднять тревогу, но не успел – заметили меня… Но тут я проснулся.

– А чья это голова была? – после долгой паузы спросил Маркус, переварив эту историю.

– Палмера, – ответил Стивен. – Тут туземцы не по упитанности выбирали, а наобум, вот его только третьим и слопали…

Маркус немного нервно засмеялся.

– В общем, – завершил рассказ Мейси, – после этого я подумал, что просто так подобные кошмары не снятся, и лучше бы мне поехать в другие края!

– Да уж, Палмер в качестве руководителя экспедиции – это тот еще кошмар, – фыркнул Фрэнк. – Доводилось как-то вместе хаживать, так я на второй день плюнул и обратно повернул. Проводника нанял и пошел один. Ну его…

– Вроде бы Гарфилду тоже что-то скверное снилось, – заметил Маркус. – Но он только отмахивается, он у нас материалист и в предчувствия не верит.

Я только плечами пожал. Да, Ларри потрудился на славу! Двоих удалось переубедить, Скотт, может быть, еще одумается, но прочие… Придется мне действовать, как решил!

Время до вечера тянулось нескончаемо: из-за Палмера оказалась сорвана программа мероприятий, и вместо того, чтобы слушать доклады коллег, большинство торчало в библиотеке и спорило о маршруте экспедиции. Я пробовал читать, но не мог сосредоточиться на содержании книги, и в итоге просто пошел к Фрэнку и долго слушал его байки. Заодно, кстати, подкинул ему идею о литературном агенте (или как это правильно именуется?), который занялся бы сведением его опусов в единое целое. Он обещал подумать.

К ужину выяснилось, что Скотт Гарфилд долго колебался, но в итоге все же покинул ряды последователей Палмера, чему я был несказанно рад. Что именно пригрезилось Гарфилду, осталось тайной, но кто-то упомянул, что он сильно переменился в лице, когда дело дошло до обсуждения питания в экспедиции, и после этого в дискуссии участия больше не принимал. Уж не знаю, приснился ему жареный Палмер, тушенный в собственном соку или сваренный вкрутую, это явно было неаппетитным зрелищем.

Разумеется, Лайонел был недоволен этим поступком Скотта, и за столом долго разглагольствовал на тему малодушия. Правда, на личности не переходил, а потому формального повода попросить его умолкнуть у сэра Келли не было.

Одним словом, когда Палмер в очередной раз прошелся по домоседам, которые боятся вольного ветра в лицо и не выносят ночевок на земле, привыкнув к мягким постелям, я решил, что сейчас самое время для моего выступления. Ужин заканчивался, скоро все начнут расходиться, а я хотел, чтобы меня услышали все присутствующие.

– Господа! – сказал я, когда Лайонел ненадолго умолк, чтобы промочить горло. – Скажите, помните ли вы Ларри Веста?

– Конечно, прекрасно помним, – вразнобой отозвалось сразу несколько человек.

– Но почему вы вдруг вспомнили о нем, мистер Кин? – поинтересовался сэр Келли.

Фрэнк ободряюще ткнул меня локтем в бок, мол, не тушуйся.

– Дело в том, что я много лет хранил молчание, – проговорил я, – но сейчас, мне кажется, именно тот момент, когда я могу рассказать вам, как именно погиб Ларри.

– Да что вы несете, Кин? – встрял Палмер. – Его прикончили те же дикари, что покалечили вас, разве не так?

– Не совсем так, – любезно отозвался я. – И если никто не возражает, я поведаю эту историю в подробностях.

– Непременно! – громыхнул Фрэнк, остальные поддержали его, и даже если Лайонел возражал, его не услышали.

– Говорите, мистер Кин, – сказал мне сэр Келли. – Прискорбно, когда гибнут столь молодые люди, и мы должны хотя бы знать, что случилось с вами тогда.

– Извольте, – кивнул я и заговорил: – Как вам известно, дело было в Мексике, мы с Ларри собирались в экспедицию, а мистер Палмер присоединился к нам позднее…

– Вы меня пригласили, – вставил он.

– Мистер Палмер, будьте добры, помолчите пока, – строго попросил сэр Келли. – Если у вас есть, что рассказать, почему вы до сих пор молчали? Ну а теперь не перебивайте мистера Кина.

Я поблагодарил его кивком и продолжил. Рассказывал я не торопясь, начав с того момента, как мы с Ларри оказались в том знойном городе. Об Инес Кабрера тоже упомянул: что-то мне подсказывало, будто ее отказ Палмера сильно уязвил. И не поэтому ли он решил идти с нами? Как знать…

Все слушали, затаив дыхание, но когда я дошел в своем рассказе до момента, в который Палмер ушел на разведку, вернулся без оружия, а наутро сдал нас дикарям, он не выдержал.

– Вы лжете, Кин! – выкрикнул он и вскочил с места, с грохотом опрокинув стул.

– Мистер Кин, это серьезное обвинение, – заметил сэр Келли. В гостиной стояла гробовая тишина. – У вас есть подтверждения этому факту?

– Если вы позволите, я расскажу до конца, ну а потом мистер Палмер может изложить свою версию этой истории, – сказал я. Да, его слово против моего…

– Хорошо, – кивнул он. – Мистер Палмер, успокойтесь и займите свое место. Вас мы тоже непременно выслушаем.

Я продолжил говорить, поглядывая на закипающего от злости Лайонела. По-моему, не разделяй нас массивный дубовый стол, он давно попытался бы схватить меня за грудки.

– Тот старик, видимо, шаман, выбирал между нами, – ровным тоном произнес я, – а потом подал знак, и один из тех дикарей, что держали нас, перерезал Ларри горло. Кровь брызнула… – Я невольно коснулся щеки. – Потом он взялся за меня. Честно говоря, не представляю, зачем шаману потребовались мои глаза. Должно быть, для каких-то колдовских ритуалов…

– У Ларри были темные глаза, – очень удачно вспомнил Стивен. – А у тебя светлые. Может, шаман решил, что колдовство получится сильнее или что-нибудь в этом роде? Возможно, он вообще впервые видел человека со светлыми глазами!

– Знаешь, мне было как-то не до анализа его поступков с точки зрения логики, – сказал я. Я-то знал, что светлоглазых людей старый колдун видел, и неоднократно, но делиться этим не собирался. – Но, вполне может быть, ты и прав. Главное не это: когда он на мгновение отвлекся, чтобы положить мой глаз на какое-то раскрашенное блюдо, мне удалось вырваться у державших меня воинов, они все же меньше ростом и не так сильны, а мне уже нечего было терять…

– Отчаяние, бывает, придает сил, – кивнул Маркус.

– Руки у меня были связаны, поэтому все, что я мог сделать – это сшибить шамана наземь и придавить коленом. Сами видите, какого я роста и сложения, а он был совсем старый и ростом приходился мне едва по плечо. Наверно, я просто сломал ему хребет… – Я вздохнул. Это было очень скользкое место, потому что на самом деле я убил шамана совсем не так, но раскрывать эту тайну было нельзя. – Потом, кажется, я потерял сознание, а когда очнулся, удивился, что еще жив.

– Да, любопытно, почему вас не убили! – ядовито вставил Палмер.

– Я много думал об этом, – пожал я плечами. – Местное наречие я совсем не понимал, но если подумать логически, то… шаман был у них главным, они его уважали и боялись, а я не дал ему закончить ритуал и убил. Значит, я сильнее. Точнее не скажу, просто не знаю. Я еще несколько дней пролежал в горячке, все-таки, знаете ли, удаление глаза в таких условиях – это не шутки, и если бы не туземные травы, я бы сейчас здесь не сидел!

– И потом они тебя отпустили? – спросил Фрэнк. Это тоже было очень скользким местом, но тут хотя бы можно было говорить правду.

– Конечно, нет. Они побоялись меня убивать, вы же знаете, насколько туземцы суеверны! Меня кормили, лечили, но старались не общаться и держали под охраной… Пришлось пожить там какое-то время, а потом, когда их бдительность притупилась, мне все-таки удалось сбежать. Не скажу, что пробираться к цивилизации без припасов, без питьевой воды и с копьем и кремневым ножом, которые я отобрал у сторожа, было так уж легко, но я все-таки справился… – Я позволил себе усмехнуться. – Смею заметить, в этих лесах масса всего съедобного! А поскольку ни спичек, ни хотя бы огнива у меня не было, пришлось переходить на сыроедение… Впрочем, я все равно не рискнул бы развести огонь.

– Вы хотите сказать, вас не преследовали? Дикари ведь прекрасно читают следы, – заметил сэр Келли.

– Я сам этого опасался, – честно сказал я. – Но, подозреваю, они были рады отделаться от меня. Так или иначе, я выжил. А Ларри… не могу даже сказать, что они сделали с его телом. Скорее всего, сожгли, я видел, что тело шамана несли на костер, значит, у них такой обычай… Вот, собственно, и вся история. Задавайте вопросы, господа.

Вопросов мне вовсе не хотелось, можно было проколоться на какой-нибудь мелочи, но иначе меня бы не поняли.

– Авантюристы, – скорбно покачал головой сэр Келли. – Мальчишки! Бедный мистер Вест, такая нелепая смерть… Однако, мистер Кин, вернемся к обвинению, выдвинутому вами против мистера Палмера. Вы утверждаете, что он обменял свою жизнь на ваши?

– Именно, – кивнул я.

– Ложь! – выкрикнул Лайонел.

– А глаза-то у Палмера синие… – задумчиво произнес Фрэнк.

– У вас есть какие-нибудь доказательства, мистер Кин? – гнул свое сэр Келли.

– Увы, нет, – развел я руками. – Живых свидетелей не осталось, кроме разве что тех дикарей… Нас только двое, я и мистер Палмер.

– Обвинение серьезное, – повторил сэр Келли. – И не очень-то понятно, почему вы молчали все это время, мистер Кин, а теперь вдруг заговорили. Может быть, объяснитесь?

– Конечно. Ситуацию вы можете оценить сами: мое слово против слова мистера Палмера. Кто-то поверит мне, кто-то ему… Ну а кто-то не поверит нам обоим. Я вообще не желал рассказывать эту гнусную историю, однако, увидев, что она вполне может повториться, понял, что молчать и далее – преступно с моей стороны.

– Что это за намеки?! – прогремел Лайонел, снова вскакивая и роняя стул. – Кин, вы что, хотите сказать, что я намерен заманить коллег в дебри Новой Гвинеи и продать их дикарям на сувениры?!

– Разумеется, нет, – холодно ответил я. – Но в опасной ситуации вы предпочтете спасать свою шкуру любой ценой. Даже ценой гибели товарищей по экспедиции.

– Кин, вы забываетесь! Я ведь могу потребовать сатисфакции за нанесенное мне оскорбление! – Синие глаза Палмера сверкали от ярости.

– Погодите, погодите, – остановил его сэр Келли. – Вы ведь тоже там были, а вашей версии этой истории мы еще не слышали. Быть может, поделитесь воспоминаниями? Раз уж больше никто не может рассказать о случившемся…

– Ну отчего же, – прозвучал мягкий голос. – Я могу.

Фрэнк издал странный звук и зачем-то вцепился в мой локоть. Маркус опрокинул бокал, Стивен приоткрыл рот, а материалист Скотт машинально перекрестился.

– Ла… Ла… Мистер Вест? – дрожащим голосом проговорил сэр Келли. Я обеспокоенно подумал, как бы его не хватил удар от таких потрясений. Все-таки возраст…

– Когда-то я им был, – задумчиво произнес Ларри и оглядел всю нашу компанию, задержав взгляд на мне. – Спасибо, Виктор, что рассказал правду. Кстати, мое тело не сожгли, а унесли подальше от деревни и завалили камнями. Наверно, они боялись навлечь на себя беду…

– Это… это мистификация! – выкрикнул Палмер. Он был бледен какой-то нездоровой бледностью, руки, когда он опирался о столешницу, заметно подрагивали. – Какие-то фокусы!..

– Мистер Палмер, – обернулся к нему Ларри, – Виктор об этом не упомянул, а я вот помню: когда вы пели серенаду под окном синьориты Кабрера, в вас кинули сушеной тыквой. И вроде бы попали.

Фрэнк отчетливо хрюкнул. Лайонел из мучнисто-бледного сделался багровым.

– А потом вы напросились с нами, – продолжал призрак. – Может быть, если бы не вы, мне и удалось бы отговорить Виктора так рисковать. Но втроем идти показалось безопаснее, чем вдвоем. Правда, вы мне не понравились еще тогда, когда начали делить мифическую добычу, ни пенса не вложив в организацию экспедиции, но в остальном-то вы выглядели вполне благонадежно… У вас весьма располагающая внешность, вы умеете быть обаятельным с людьми, вам верят. Но, полагаю, если расспросить… – Ларри сделал паузу. – Наверняка каждый припомнит за вами какой-нибудь грешок. Скорее всего, мелкий. Где-то вы были нечисты на руку, кого-то обманули… Надеюсь, там не было жертв. Но мы с Виктором – это уже другое…

– Я не… Я вовсе не думал… – Палмер снова начал бледнеть. – Я не мог предположить!..

– Вы единственный из нас троих понимали местные наречия.

– Я солгал!

– Вы и сейчас лжете. Доказательство есть, и крайне простое – вы сумели договориться с этими дикарями, значит, нашли с ними общий язык. – Вест улыбнулся и двинулся к Палмеру. В гостиной сделалось как-то темновато, даже огонь в камине поугас, только призрачная фигура Ларри светилась все ярче и ярче. – Мистер Палмер, хотя бы сейчас скажите правду!

– Я не… не делал ничего подобного! – выкрикнул он, медленно пятясь от призрака. – Умереть мне на этом месте, если я лгу!

И в этот самый момент он зацепился за упавший стул… Грохот падения, странный стук – и тишина.

Мы даже не сразу поняли, что произошло, почему Палмер умолк, а потом кто-то из сидящих поблизости наклонился к нему и тут же выпрямился, пораженный.

– Мертв, – сказал он. – Угодил виском на каминную решетку…

– Нужно осторожнее обращаться с клятвами, – произнес Ларри и улыбнулся. – Виктор свою выполнил. Ну что ж, господа, рад был увидеть вас всех напоследок. Теперь мне пора, поэтому прощайте… Прощай, Виктор, и спасибо тебе!

Он исчез, в гостиной посветлело, а ошарашенные коллеги заговорили все разом, пытаясь понять, что это сейчас было и было ли оно на самом деле или же привиделось. Однако мертвый Лайонел Палмер являлся вполне весомым доказательством, и, кстати, надо было вызывать полицию и доктора, чтобы констатировать смерть, да еще постараться избежать ненужных слухов…

– Однако… – сумел наконец выговорить Фрэнк и отцепился от меня. – Последний раз я так перетрусил, когда чуть под лавину на Памире не угодил… Виктор, а ты… знал, да? О Ларри?

– Знал, – кивнул я. Это ведь было правдой, а уточнять, что обладаю этим знанием я лишь со вчерашнего вечера, вовсе не обязательно.

– А о какой клятве он говорил? То есть, если это тайна, не говори…

– Нет, никаких тайн. Я поклялся отомстить за него Палмеру. Как видишь, – я пожал плечами, – оказалось достаточно всего лишь рассказать правду. Остальное – дело рук провидения.

– Да, пожалуй, я теперь в него уверую, – проворчал Фрэнк. – Послушай-ка, а…

– Кошмары тоже Ларри устроил, – опередил я его. – А тебя не трогал, ты же был со мной. Так, зашел на минуту.

– Он теперь…

– Ушел, – ответил я. – На этот раз совсем. И знаешь что? Давай помянем его как следует!

Чем, собственно, мы и занялись, прихватив Стива, Маркуса и Скотта…

На этот раз я проснулся в превосходном настроении. Что ни говори, а некоторые обстоятельства, с которыми я ранее вынужден был мириться, долгое время подспудно меня угнетали. Теперь же, когда Палмер получил по заслугам, а Ларри наконец обрел успокоение, я чувствовал себя так, будто заново родился.

Испытывая прямо-таки волчий аппетит, я сладко потянулся и позвонил слуге. Лакей появился нескоро, когда я уже почти потерял терпение и вознамерился звонить повторно. На подносе с завтраком среди накрытых серебряными крышками блюд прислонился конверт, судя по нескольким маркам, не от кого-нибудь из лондонских знакомых, а из мест куда более отдаленных.

– Вам письмо, сэр! – сообщил лакей почтительно.

– Спасибо, – отозвался я, беря с подноса послание. В глаз мне бросился обратный адрес: «Блумтаун, Таймроуд, 8, резиденция Виктора Кина, эсквайра». Что еще стряслось дома? Неужели что-то с тетушкой или кузеном?!

Я торопливо разорвал конверт и впился взглядом в ровные строки, написанные, несомненно, рукой Ларримера.

«Уважаемый сэр! – начиналось письмо. – Простите, что я осмелился Вам написать…»

Сердце мое заколотилось от недоброго предчувствия.

«Случилось ужасное несчастье, сэр! – продолжил мой верный дворецкий, и мне пришлось расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке (не отрываясь, разумеется, от послания). – С прискорбием сообщаю Вам, сэр, что она умерла! Все усилия помочь ей оказались тщетны, и моя прекрасная, верная, замечательная Атенаис Седьмая почила в бозе сегодня утром».

Я с шумом выдохнул, только теперь обнаружив, что задерживал дыхание, и покачал головой, испытывая одновременно облегчение и досаду. Ох уж этот Ларример! Перепугал меня до полусмерти.

«В связи с этим я вынужден обратиться к Вам с просьбой. Приобрести достойную наследницу моей милой Атенаис в Блумтауне оказалось невозможно, поэтому прошу Вас, сэр, заглянуть с этой целью в Королевский океанариум. Преданный Вам, Джозеф Ларример».

Посмеиваясь про себя, я с аппетитом позавтракал и отправился выполнять просьбу Ларримера. Учтивые служащие подобрали мне роскошную морскую красавицу, которая наверняка придется по вкусу моему дворецкому, и, кроме банки со степенной рыбкой (которая, по-моему, была искренне уверена в собственной неотразимости!) вручили мне также корм и подробнейшую инструкцию по уходу за морским «сокровищем».

Прижимая к себе банку с драгоценным содержимым, я вышел на улицу и прищурился – необычайно расшалившееся солнце светило мне прямо в глаз.

Атенаис моего верного Ларримера умирала, чтобы тут же воплотиться в другую Атенаис, подобно легендарному фениксу.

Рыбка умерла, да здравствует рыбка!

Глава 14. Перто[6] Немного о выставке кактусов, убийствах и оккультных опытах

Костей стаканчик он всегда

Игра и смех, в трактире дымном

Там где гуляки и солдаты

Пьют пиво.

Древнеанглийская руническая поэма

– Сэр, пожалуйста, возьмите еще зонт! – упрямо твердил Ларример, застывший у дверцы моего автомобиля. Несмотря на безукоризненную внешнюю почтительность, голос моего верного дворецкого звучал непреклонно. Думается, Ларример будет твердить свою «нижайшую просьбу» до тех пор, пока я не сдамся!

– Зачем? – возразил я, усаживаясь за руль. – Вы уже вручили мне один зонт, шарф, даже грелку для ног!

– Сэр, – нахмурился величественный Ларример, – раз уж вы не хотите нанять шофера, который позаботился бы о вас в дороге, то мой долг…

В такие моменты он напоминал не дворецкого, а няньку. Впрочем, в свое время он был для меня и тем, и другим.

– Ладно уж, давайте сюда ваш зонт! – вздохнул я. Чтобы прекратить стенания о том, что джентльмену не подобает самому водить машину, я готов был еще и не на такие уступки. Бросив зонт рядом с собой (заднее сиденье целиком заняли мои драгоценные кактусы), я завел двигатель и, уже готовый сорваться с места, не сдержал любопытства: – Ларример, так зачем, по вашему мнению, мне нужен второй зонт? Я ведь еду один!

Каменное лицо Ларримера дрогнуло и он, видимо, стараясь спрятать смущение, глубоко поклонился.

– Сэр! – произнес он, разогнувшись с некоторым усилием (годы не щадили старого дворецкого). – Осмелюсь заметить, вашим питомцам тоже может понадобиться защита от дождя!

– Хм, – глубокомысленно ответил я, стараясь сдержать улыбку, чтобы не обидеть старика. Столь пылкая забота о моих драгоценных кактусах весьма радовала! – Понятно. Что же, благодарю за заботу. До свидания, Ларример!

– До свидания, сэр! – откликнулся он, отступая на шаг назад, и добавил с чувством: – До скорого свидания, сэр!

Я тронулся с места, краем глаза заметив, как Ларример часто-часто моргает. Кажется, бедняга всерьез расстроился из-за моей поездки. Я же, вырулив на шоссе, принялся насвистывать веселую мелодию. Наконец-то я вырвался из Блумтауна!

Ветер свистел за приоткрытым окном, недавний дождь умыл окрестные поля, так что теперь они неистово (иного слова не подберешь!) зеленели, даже солнце наконец показалось из-за туч. Я гнал автомобиль по шоссе, полной грудью вдыхая прохладный воздух, когда притаившийся в кустах полицейский выскочил на дорогу, оглушительно свистя.

Пришлось сворачивать на обочину и останавливаться. Окрестности Блумтауна давно остались позади, так что полицейский был мне незнаком. С другой стороны, это даже к лучшему – никто не станет придираться ко мне из-за искусственного глаза.

Вид подошедшего ко мне констебля был суров и неподкупен. Видимо, констебль пытался таким образом компенсировать совсем юный возраст – у него едва-едва начали пробиваться усы.

– Констебль Аткинсон, сэр! – отрекомендовался полисмен, демонстрируя свой значок, и загнусавил: – Сэр, вы значительно превысили допустимую скорость движения, что могло привезти к серьезным последствиям! Могла произойти авария!

– Хм, – я демонстративно обвел взглядом совершенно пустую дорогу (и взбрело же Аткинсону следить за порядком в столь тихом месте!), но возразил достаточно миролюбиво: – И кто же, по-вашему, мог пострадать?

– Здесь часто выпасают коров и овец! – голос покрасневшего Аткинсона сразу взвился. – Вы сами могли пострадать, сэр! Могло пострадать чужое имущество – ограды, животные, даже пешеходы! В последнее время аварии на дорогах стали происходить все чаще, в связи с чем полиции рекомендовано…

Далее последовала получасовая лекция о правилах поведения на дороге и опасности их нарушения. Мне оставалось лишь кивать, с самым серьезным видом внимая разошедшемуся инспектору, который явно желал полностью выдать заученный текст. Я надеялся только, что ему не вздумается меня задержать и показательно препроводить в участок. В последнее время полиция действительно весьма активно (я бы сказал, демонстративно) боролась с нарушителями правил дорожного движения, так что никто не мог считать себя в безопасности от ретивых полицейских. А ведь у меня в машине – весьма капризные питомцы!

Должно быть, констебль заметил взгляд, брошенный мною на автомобиль.

– Будьте добры, сэр, откройте машину! – тут же попросил он настырно. Любопытно, в чем он меня заподозрил?

– Как хотите, – пожал плечами я и распахнул дверцу.

При виде зеленого и колючего буйства челюсть констебля отпала. Кажется, он куда легче перенес бы расчлененное тело на заднем сиденье.

– Что это?! – сдавленно вопросил он, невежливо тыча пальцем прямо в обернутый мягкой тканью горшок с Сирилом.

– Кактус, – любезно просветил его я.

– Кактус?! – переспросил он тупо.

– Надеюсь, это не запрещено законом? – мягко уточнил я.

– Н-нет, сэр! – пробормотал разом утративший запал констебль.

– Я могу ехать? – уточнил я все так же мягко.

Полицейский кивнул, по-прежнему не сводя взгляда с моих любимцев.

– Счастливой дороги, сэр! – пробормотал он.

– Благодарю вас, констебль! – ответил я, садясь в автомобиль, и завел мотор. А констебль остался стоять, провожая меня очумевшим взглядом.

Я обнаружил, что беседа с ним отняла у меня почти час, и еще прибавил скорость. Опаздывать мне было не с руки!

Боже, временами я начинаю очень скучать по диким джунглям, где днем с огнем не найдешь ни одного полицейского!..

Приехав в этот раз в Лондон, я решил не пользоваться услугами гостиниц, а остановиться в особняке, который занимало наше Географическое общество. Двигала мною не скупость, как можно подумать, но и не просто желание повидать старых знакомых (я вообще не был в курсе, кто из них сейчас в Лондоне), а расчет. Дело в том, что из своих странствий мои прежние коллеги по увлечению привозили не только шкуры диких животных, всевозможные диковинки и ценности, но порою и растения, а потому в особняке была оборудована небольшая теплица: далеко не все зеленые диковинки соглашались существовать просто в доме. И если роскошная монстера заняла уже половину кабинета директора, пара фикусов подпирала потолок, словно атланты, держащие небо на плечах, а гибискус в гостиной минимум два раза в год радовал гостей пышными алыми цветами, то некоторые капризницы могли расти только в тепле, подальше от сквозняков, а еще требовали особого освещения. Климат в теплице не вполне подходил для кактусов, но это все равно было лучше, чем какой-то там гостиничный номер! Я же не мог укутать своих крошек теплым одеялом, им предстояло зябнуть на столе или, того хуже, на подоконнике… Нет, только сюда, только в теплицу! Надеюсь, сэр Келли не выставит меня с моими питомцами на улицу?

Остановившись на подъездной дорожке, я взбежал по ступеням крыльца, распахнул дверь, не дожидаясь, пока Оллсоп ответит на мой стук…

– Матерь божья! – вырвалось у меня.

Надо мною навис громадный, не менее девяти, а то и десяти футов в холке белый медведь. Маленькие черные глазки опасно поблескивали, страшные когти готовы были вспороть слабую податливую человеческую плоть так же, как шкуру тюленя…

– Пятый! Пятый! – услышал я возглас, а потом довольный хохот.

Из-за медведя выглянул мой старый приятель, Фрэнк Дигори.

– Привет, Вик, – сказал он мне, и мы обменялись рукопожатиями. Кажется, моя рука немного дрожала, и немудрено. – Правда, здорово чучело получилось? Я едва успел схватить Монтгомери за руку, он с дороги был, с ружьем… Вон, видишь, лепнину с потолка сбили! А то всадил бы он заряд картечи в этого красавца, как бы я потом его чинил?

– Как ту снежную обезьяну, – сказал я, утирая испарину со лба. – Фрэнк, так ведь человека до сердечного приступа довести можно!

– Ничего-ничего, – ответил он. – Я тебя знаю, ты крепкий. Я твою машину в окно увидел, вот, решил подготовиться…

Тут Фрэнк с некоторым усилием отставил чучело в сторонку, освобождая проход.

– Раз уж ты меня напугал, – сказал я, передавая насупленному Оллсопу зонт (тот очень не любил подобных забав, вдобавок ему страшно надоели чучела и борьба с вездесущей молью, каковая борьба шла с переменным успехом), – то в качестве моральной компенсации помоги мне с моими питомцами!

– Надеюсь, сэр, вы не привезли цепного гепарда? – опасливо спросил дворецкий.

– Ну что вы, Оллсоп, я же давно нигде не бывал! – рассмеялся я. – А что, бывали прецеденты?

– Еще бы, сэр! – тоскливо произнес он. – Мистер Монтгомери везде ходит с ручной обезьянкой. А у нее блохи, сэр! Причем мистера Монтгомери они почему-то не кусают, поэтому он считает, будто я наговариваю…

– Это у Монтгомери блохи, – заявил Фрэнк. – А обезьяну он завел, чтобы они на нее перебрались.

– Сэр, как можно так шутить! – возмутился слуга. – А вы… вы сами!

– Что – я сам?!

– Зачем вы привезли белого волка?

– Это не волк, это лайка, хаски, – пояснил Фрэнк. – Милейшее и добрейшее существо. Ну есть у нее немного волчьей крови в жилах, что ж теперь? Зато какие у нее прекрасные голубые глаза!

– Да, сэр, – вздохнул Оллсоп и повернулся ко мне. – Видите ли, этой хаски жарко в нашем климате. Даже во дворе жарко. Поэтому она живет в ванной мистера Дигори, там постоянно налита холодная вода со льдом… А гулять он водит ее по ночам!

– Ну, Фрэнк! – только и сказал я.

– А что?! – изумился он. – Мне нужен верный пес. Я же опять собрался на север, вот… А Лайзу мне подарили там, где я добыл медведя. В благодарность, кстати, за то, что я избавил поселок от этого чудовища. Она очень милая девочка, я вас потом познакомлю.

– Спасибо, – выдавил я. К собакам я относился с прохладцей. – Так ты поможешь мне?

Кажется, Фрэнк очень хотел посмотреть, что у меня за питомцы такие, но к виду компании кактусов оказался совершенно не готов.

– Да… – протянул он, почесав в затылке. – Знал я, Вик, что ты эксцентричный человек, но чтобы до такой степени…

Я вздохнул: меня называет эксцентричным человек, пугающий коллег чучелом полярного медведя и держащий в ванной лайку!

– Вот этот прекрасный экземпляр, – сказал я в отместку, передавая ему горшочек с Astrophytum asterias, – я назвал Фрэнком. В твою честь.

Слава богу, у меня хорошая реакция, я успел поймать кактус в ярде от каменной дорожки.

– Извини, – пробормотал Фрэнк. – Это было немного неожиданно.

– Ничего-ничего. Вот, держи еще Сирила и Лилиану. А я возьму Кристи, Сигрид и Теодора, – сказал я и коленом захлопнул дверцу машины. – Идем в оранжерею, на улице не так уж тепло!

Завидев нас в обнимку с кактусами, Оллсоп лишился дара речи. Судя по всему, отныне я уже не могу претендовать на звание единственного здравомыслящего человека в этих стенах!

Устроив своих питомцев как можно удобнее и освежившись с дороги, я спустился в гостиную, чтобы всласть поболтать с Фрэнком. Он с таким воодушевлением говорил о предстоящем путешествии, будто уже успел объездить все те места! Я будто своими глазами видел прекрасные фьорды Исландии и ее поразительные пейзажи, вечные льды Гренландии, куда лето приходит лишь ненадолго, но цветущая тундра прекраснее многих тропических лесов… А особенно меня зацепил рассказ о долине гейзеров на Камчатке: там из-под земли били струи горячей воды и пара, и даже в лютые зимние морозы в долине было тепло и цвели цветы. Как знать, не отыщется ли там какой-нибудь редкий кактус? Вряд ли они растут под ледяными куполами Гренландии, но в таком странном климате – почему бы и нет? И я с удивлением почувствовал, казалось бы, много лет назад затихший исследовательский зуд… А что? Съездить ненадолго, посмотреть одним глазком (прекрасный каламбур, Вик, похвалил я себя), а с моими питомцами теперь прекрасно справится Ларример…

– Добрый вечер, господа, – поздоровался кто-то, и я очнулся от грез, в которых пробирался среди фонтанов кипятка, в россыпи водяных капель играла радуга, а впереди меня манил диковинным алым цветком кактус моей мечты.

– Добрый вечер, – отозвался я машинально, Фрэнк тоже ответил на приветствие, и вновь явившийся оставил нас, занявшись бренди и свежей вечерней газетой.

Я его не знал, должно быть, это был кто-то из появившихся в нашем обществе сравнительно недавно.

– Юджин Чандлер, – негромко пояснил Фрэнк, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Чем-то на тебя похож.

– В смысле? – удивился я, поглядев на того. – По-моему, ничего общего.

И правда, похожим у нас был разве что цвет волос. Роста Чандлер оказался среднего, сложения крепкого. Насчет цвета глаз ничего сказать не могу, не разглядел, а такие костистые лица с крупными чертами часто попадаются кое-где в глубинке. Кисти рук у него тоже были крупные, но, видно, ухоженные. Чандлер гладко брился и ничего, даже отдаленно напоминающего бакенбарды, не носил. Впрочем, он вряд ли старше меня, какие тут бакенбарды!

– Я не о внешности, – сказал Дигори. – Я о том, что он тоже перестал путешествовать не так давно. Малярию подцепил или что-то вроде, я не вникал.

– Печально, – вздохнул я, подумав, что Чандлер еще легко отделался.

– Еще как! – Фрэнк наклонился ко мне и зашептал на ухо, нимало не смущаясь тем фактом, что объект обсуждения сидит не так уж далеко. – Он у нас ведь музыкант… Ну, на фортепиано и мы с тобой бренчать умеем, но одно дело пьеску сыграть, а другое – сочинить!

– Так он композитор? – удивился я.

– Ну вроде того. Сам пишет, сам играет… Когда он тут концерты дает, я стараюсь куда-нибудь подальше уйти, – сознался Фрэнк, – а то Лайза воет. Он говорит, что черпает вдохновение в воспоминаниях. Честное слово, лучше бы продолжал путешествовать! Мы как-то попутчиками оказались, скучно было, еще долго поезд стоял, с путями что-то случилось… Ну вот, выяснилось, что Чандлер и на банджо неплохо бренчит, и на губной гармошке умеет… Но главное – не просить его что-нибудь свое сыграть.

– Что, так плохо? – шепотом спросил я.

– Своеобразно, – уклонился от ответа мой друг. – Если не повезет, сам услышишь. Хотя… вдруг тебе понравится? Это я в музыке ничего не понимаю, а ты вроде разбираешься немного… А еще, – он снова перешел на шепот, – Чандлер недавно в каком-то конкурсе принимал участие. Что-то там музыкальное при каком-то театре.

– И? – с интересом произнес я.

– О нем даже в газете написали.

– Серьезно? – я посмотрел на знаменитость. Знаменитость прихлебывала бренди и явно наслаждалась какой-то заметкой.

– Ага. Там сперва было полстраницы восторгов в адрес победителя, француз какой-то, забыл его фамилию… А в конце говорилось, мол, что за ерунда, какие-то иностранцы могут и сочинить, и сыграть, а у местных дарований какой-то сумбур вместо музыки! Это про Чандлера, если что, – уточнил Фрэнк. – Он потом ходил туча тучей.

– Мистер Дигори, вы сплетник, – строго сказал я, но не выдержал и улыбнулся.

– Вы тоже, мистер Кин, раз выслушиваете мои истории, – не остался он в долгу, но тут же примолк: Чандлер встал и подошел к камину.

Посмотрев какое-то время на огонь, он задумчиво скормил ему газету, страницу за страницей, отряхнул руки и вышел из гостиной.

– Он со странностями, – подтвердил Фрэнк мои подозрения. – Наверно, в газете опять про того музыканта написали. Надо попросить Оллсопа, чтобы еще один номер принес. Что за манера – жечь газету, когда ее еще другие не прочли!

– Да уж, – согласился я. Мне показалось, будто Чандлер как-то странно движется. И еще вот эта манера отряхивать руки – один в один тетушка Мейбл!

При мысли о тетушке Мейбл, счастливо путешествующей по свету с мужем, мне тут же вспомнилось мое персональное наказание – Сирил. Да, тетушка знала, что я могу справиться с кузеном, но для этого мне нужно было не спускать с него глаз… глаза двадцать четыре часа в сутки! Сирил становился невероятно изворотлив, когда дело касалось его драгоценной свободы, и стоило мне отвлечься на подготовку к выставке, как его и след простыл. И ладно бы он любезничал с миссис Вашингтон, так нет! Я слышал, что у них произошла какая-то размолвка, дело чуть не дошло до травли собаками, и кузен теперь изволил дуться. А бедная женщина, между прочим, дошла до того, что позвонила мне, дабы справиться, куда запропастился этот негодник! Если бы я знал… Во время нашей последней встрече Сирил был небрит, изрядно пьян, да к тому же наговорил мне гадостей. Когда я стал упрекать его за разгульный образ жизни, кузен в ответ вспылил: он еще молод и хочет сполна насладиться своей молодостью, и только такая старая замшелая развалина, как я, может его за это упрекать! А его, Сирила, не устраивает тихое бесцветное существование вроде моего…

Он выдал мне это прямо в лицо, пренеприятно усмехаясь. Разумеется, Сирилу были неизвестны обстоятельства моей прошлой жизни, но он, сам того не зная, ударил точно в самое больное место. Я ответил что-то о своем намерении снова путешествовать, и, признаюсь, теперь эта перспектива манила меня все больше…

Наутро, понадеявшись, что он протрезвел и одумался, я попытался его разыскать, но тщетно.

В клубе его не было, там я проверил в первую очередь, а следовательно, Сирил мог или торчать у одного из многочисленных приятелей (что не так страшно), или податься в Лондон (что было намного хуже, потому что я опрометчиво снабдил его некоторой суммой карманных денег). Ну попадись он мне…

– В общем, он неплохой парень, но что-то мне в нем не нравится, – произнес Фрэнк, и я очнулся.

– Кто?

– Да Чандлер, – взглянул на меня Дигори. – В чем дело, не пойму, а чутье, сам понимаешь… Привык я нюху доверять. А кое-кто вообще поговаривает, что он того…

– Чего? – не понял я и вопросительно повертел пальцем у виска.

– Да нет… – досадливо поморщился Фрэнк. – Ну ты видел! Манеры у него… хм… не вполне мужские.

– А-а! – дошло до меня. – Ну не знаю, я не стал бы огульно обвинять человека в подобном безо всяких доказательств!

– Никто и не обвиняет, – пожал он плечами. – Но слухи все равно ходят…

Утром я проснулся рано – настолько, что в столовой кроме меня обнаружился только Чандлер. Впрочем, на меня он не обращал особенного внимания – удостоил лишь взглядом и легким кивком, после чего с головой нырнул в свежую газету. Я же с аппетитом позавтракал (здешний повар несколько уступал Мэри, зато был мастаком в приготовлении всевозможных экзотических блюд, ингредиенты для которых, надо думать, поставляли члены общества) и отправился за своими питомцами.

Набрав полные руки кактусов, я с некоторым трудом спустился по лестнице. Хорошо хоть Оллсоп пришел на помощь, распахнув передо мной дверь. Сам я, боюсь, этого сделать не смог бы.

– Р-р-р! – «дружелюбно» поприветствовал меня оскалившийся на пороге белоснежный пес. Оллсоп в ужасе застонал, но даже не подумал вновь закрыть дверь.

Признаюсь, первым моим побуждением было ткнуть псу в морду одну из моих крошек (кажется, у собак очень чувствительные носы). И лишь мгновение спустя я осознал, что страшную зверюгу кто-то удерживает за ошейник.

– Вик, ты испугался, что ли? – ухмыльнулся Фрэнк, кажется, весьма довольный очередной шуткой.

– Очень! – едко ответил я, посторонившись, чтобы его пропустить. – Вижу, у тебя сегодня превосходное настроение!

– Не без того, – согласился Фрэнк. – Мы с Лайзой прекрасно прогулялись, хоть и поздновато! – и шикнул на пса: – Фу, Лайза, не тронь! Кстати, Вик, познакомься. Это Лайза. Лайза, это друг!

Кажется, псина с этим была категорически не согласна (я уже упоминал, что не слишком умею ладить с собаками). Надеюсь, Фрэнк сумеет ее усмирить в случае необходимости! Руки мои были заняты питомцами, бросить которых я не мог. Должен сказать, крайне неудобная сцена, но Фрэнку она доставляла истинное удовольствие, я же потихоньку начинал сердиться. Оллсоп же несколько раз возмущенно открывал рот – и тут же закрывал.

– Господа, что здесь происходит? – довольно высокий мужской голос заставил нас всех вздрогнуть и повернуться.

На пороге столовой стоял Чандлер, кажется, весьма удивленный сценой, которая открылась его взгляду.

– Ничего, – буркнул я. – Шутки мистера Дигори. И, кстати, Фрэнк, раз уж ты развлекся за мой счет, будь любезен помочь мне устроить моих питомцев!

– Как прикажете, сэр! – браво ответил Фрэнк, протягивая поводок опасливо попятившемуся Оллсопу. Только в глазах его искрился смех. – Оллспоп, отведите Лайзу ко мне. Ну, вы в курсе. Лайза, иди домой!

– Конечно, сэр! – мрачно ответствовал тот, увлекая за собой недовольную собаку.

– Могу я узнать, куда вы направляетесь? – уточнил Чандлер, почему-то нервно запуская пятерню в свои очень короткие волосы.

– На выставку, – кратко объяснил я, передавая Фрэнку часть кактусов. Он опасливо покосился на внушительные шипы и постарался держать их от себя как можно дальше. – Имеется в виду, выставку кактусов.

– О, как интересно, – обрадовался Чандлер, с любопытством разглядывая моих питомцев. – У меня выдался совершенно свободный день, и… Позвольте мне поехать с вами? Обещаю помочь вам их занести.

– Хм, – я поколебался. В конце концов, Фрэнк вряд ли поможет мне и с выгрузкой, так что лишние руки не помешают. – Хорошо, мистер Чандлер, договорились.

– Прекрасно! – улыбнулся он, и улыбка вдруг преобразила некрасивые черты, придала им какую-то особую одухотворенность.

«Вот теперь он действительно похож на музыканта!» – решил я, отпирая автомобиль…

Я остановился неподалеку от парка Виктории, где проводилась ежегодная выставка кактусов, и едва удержался от вульгарного свиста. Отсюда был виден выставочный павильон (кактусы – весьма нежные растения, и доверять их капризной английской погоде неразумно), возле которого собралась внушительная толпа народу! Впрочем, некоторая часть публики сосредоточилась у второго павильона, чуть подальше. Видимо, чтобы предотвратить возможные беспорядки, к входу в сад как раз двигался отряд полиции.

– Сдается мне, что выставка кактусов пользуется немалым интересом, – заметил сидящий рядом со мной Чандлер.

– Хм, – я задумчиво посмотрел на взбудораженных людей у павильона. – Признаюсь, раньше она такого ажиотажа не вызывала. Любопытно, что случилось?

– Убийство? – азартно предположил Чандлер, должно быть, обожающий бульварные газетки.

Я удивленно покосился на него.

– Не думаю. Нам надо поторопиться, скоро открытие, – с этими словами я открыл дверцу авто со своей стороны.

Когда мы с Чандлером, нагруженные кактусами, подошли к павильону, толпа была настроена весьма недружелюбно. Хм, похоже, еще немного, и в нас полетят камни!

– Как вы смеете нарушать закон божий?! – взвизгнул кто-то.

– Увеселения по воскресеньям – большой грех! – подхватил другой.

– Покайтесь, грешники! – потребовал третий, плюгавый рыжий мужичок, плюнув в нашу сторону. В нас с Чандлером не попал, а вот бедняжке Лилиане досталось.

– Чандлер, подержите! – попросил я, протягивая пострадавшую своему спутнику. Надо отдать ему должное, он молча принял у меня из рук кактусы (каким-то чудом удерживая их все) и отступил в сторону.

Развернувшись к рыжему, я по-джентльменски точно двинул его в челюсть. Рыжий схватился за пострадавшее место, а я с удовлетворением оглядел дело своих рук. Как хорошо, что я не забросил тренировки!

В тот момент меня не слишком волновало, что мне вряд ли удастся устоять против всех сразу, а они непременно попытаются отомстить. Я был рыцарем, защищающим свою даму сердца – не больше и не меньше!

К счастью, уже подоспели полицейские, с криками и руганью обрушившись на демонстрантов. Пока те отвлеклись, мы с Чандлером пробрались внутрь павильона, где держали оборону дама и три джентльмена, стоящих за ее спиной. Спина была столь внушительна, что джентльмены укрывались за ней безо всякого труда, маяча бледными тенями на фоне представительницы «слабого» пола.

– Мистер Кин, я так рада вас видеть! С вами все в порядке? – громко поинтересовалась дама – миссис Роджерс. В руке она сжимала что-то длинное и острое, то ли шляпную булавку, то ли шип от одного из кактусов. Надо думать, демонстрантам пришлось бы очень нелегко, вздумай они ворваться в павильон! – Эти сумасшедшие из Лиги Добродетели заявляют, что по воскресеньям можно только молиться, а все остальное – грех! Чушь собачья, вот что это такое!

– Да, благодарю вас, со мной все в порядке! – откликнулся я, оглядываясь, куда бы пристроить своих питомцев. Своеобразные манеры моей старинной приятельницы давно меня не шокировали. – Прошу меня извинить, миссис Роджерс, мне срочно нужно…

– Понимаю, понимаю! – перебила меня эта современная амазонка, махнув своим непонятным оружием куда-то вправо. – Устраивайтесь вон там. Идите, мистер Кин, увидимся позже!

Мне оставалось только кивнуть Чандлеру (несмотря на действительно несколько женственные манеры, он, кажется, оказался неплохим парнем) и двинуться в указанном направлении.

Сзади раздался чей-то визг – кажется, миссис Роджерс все же пустила в ход свою иголку или что там у нее было. Надо думать, один из демонстрантов решил идти на прорыв.

– Вот! Будешь знать, как безобразничать! – удовлетворенно припечатала добрейшая миссис Роджерс под аккомпанемент жалобного скулежа.

«Если на стене висит ружье, то рано или поздно оно должно выстрелить, – вспомнил я известную аксиому. – Видимо, к иголкам это тоже относится…»

Несмотря на весьма драматичное начало, дальше выставка проходила без особых эксцессов. Кактусолюбы и кактусоведы всех мастей роились вокруг, как мухи над… хм, упавшим плодом, публика прогуливалась меж кактусовых зарослей, обмениваясь впечатлениями… Словом, скука.

Раньше я избегал подобных мероприятий, однако в этом году миссис Роджерс была особенно настойчива. К тому же она в обычной своей прямолинейной манере напомнила об услуге, оказанной мне во время прошлого приезда в столицу, так что пришлось уступить.

Через час я уже жалел не только о том, что приехал в Лондон, но и вообще о том, что родился на свет! Творящееся вокруг столпотворение и назойливое внимание заставили меня с тоской вспоминать рассказы Фрэнка. Пожалуй, действительно стоит куда-нибудь уехать. В конце концов, что значат тигры, змеи и дикари-людоеды по сравнению с так называемым цивилизованным обществом?!

Что за неудачная выставка! Я рассчитывал увидеть здесь хоть что-нибудь достойное моего внимания, но увы, мои малыши, пожалуй, оказались лучшим из того, что было представлено совершенно не взыскательной публике. Пустая потеря времени, как обидно…

Чандлер, извинившись, ушел, как он выразился, осматриваться и набираться впечатлений. Мне же оставалось скучать у своего стенда, ревниво оберегая своих любимцев от детей, жаждущих «потрогать вот эту колючку» и прочих любопытствующих.

Поэтому когда громогласная миссис Роджерс позвала меня:

– Мистер Кин, идите сюда! Мне нужно вам кое-что сказать! – я почти обрадовался.

– Но я не могу оставить своих питомцев без присмотра! – возразил я, строгим взглядом пытаясь призвать к порядку очередного малолетнего херувима, который хотел «только сорвать вот этот цветочек».

– Пустяки! – отмахнулась моя приятельница, поправляя свой любимый парик. В суете выставки он слегка перекосился, а пепельные букли поникли. – Мисс Сильверстоун за ними присмотрит. Идите сюда!

Пришлось покориться. Мисс Сильверстоун, анемичная особа средних лет, заняла мое место, а я направился к миссис Роджерс, стоящей рядом с двумя дамами вполне почтенного вида.

– Мистер Кин, – начала она, явно стараясь смягчить свой командирский бас, и ласково взяла меня под руку. От столь явной попытки меня обезоружить я почувствовал холодок между лопаток, – вы настоящий джентльмен и, я уверена, никогда не откажете леди в маленькой просьбе.

– Хм, – я не нашелся, что еще можно на это ответить.

– Хочу представить вам своих хороших приятельниц, мисс Фламаунт и мисс Эббот, – отрекомендовала остальных дам миссис Роджерс. – Это мистер Виктор Кин, эсквайр, мой давний друг!

– Очень приятно познакомиться, – я отвесил подобающий случаю поклон, не понимая, зачем миссис Роджерс понадобилось это знакомство. Дамы отчетливо напоминали моль. Может быть, в том был повинен почти невыносимый запах лаванды и нафталина, исходящий от них, но и внешний вид вполне соответствовал. – Чем могу быть полезен?

– Видите ли, мистер Кин, – проворковала миссис Роджерс, и я содрогнулся. Попытки этой монументальной леди быть женственной и милой ужасали. – Мисс Фламаунт и мисс Эббот проводят неподалеку отсюда благотворительную выставку, и центральным, так сказать, ее экспонатом должна быть дегустация чая…

– Хм, – многозначительно произнес я, лихорадочно пытаясь сообразить, при чем тут я.

– Мы пригласили мистера Питерсона, – вмешалась мисс Эббот и, видя мое вежливое недоумение, недовольно пояснила: – Это владелец крупнейшей компании по импорту чая. Но как раз сегодня он серьезно заболел!

– И теперь нам очень нужна ваша помощь! – подхватила миссис Роджерс. – Вы ведь так много путешествовали, наверняка бывали даже в Китае и в Индии, откуда к нам привозят чай!

– Но я ничего не понимаю в чае! – слабо воспротивился я, с ужасом представив, как придется часами давиться сладкой бурдой, с умным видом разглагольствуя об оттенках вкуса, букета, и что там еще бывает у чая. Вспомнилось, как однажды меня угощали чаем под названием лапсанг-сушонг. Мне еще пришлось изображать восторг, хотя запах этого дивного напитка напоминал паленые покрышки, а вкус и вовсе был неописуемым.

– Каждый англичанин разбирается в чае! – наставительно сказала мисс Фламаунт, подняв палец.

Дамы окружили меня, как стайка неких хищных насекомых, готовых впиться в открытую плоть.

– А я – нет! – выпалил я с решимостью обреченного. – У меня на чай аллергия!

– Правда? – усомнилась мисс Эббот.

– Разумеется! – я изобразил оскорбленное достоинство. – А теперь прошу меня извинить!

Миссис Роджерс наградила меня недовольным взглядом, но ее недовольство – ничто, по сравнению с перспективой трехчасового чаепития, так что я сделал вид, что ничего не заметил.

Раскланявшись с дамами, я направился к своему стенду. Мисс Сильверстоун, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг, увлеченно кокетничала с седоусым джентльменом, то и дело совсем по-девчоночьи хихикая. Она даже не заметила моего приближения!

Я подошел к своим питомцам, любовно погладил колючки Сигрид, немного передвинул горшок с Сирилом… и вдруг замер. Лилианы, как я назвал превосходный экземпляр Lophophora williamsii, не было на положенном месте! Только несколько крошек земли сиротливо лежали на подставке.

Предпринятое наскоро любительское расследование ничего не дало. Лилианы не было нигде, решительно нигде! И я послал за полицией…

– Мистер Кин, дорогой мой! – миссис Роджерс, бледная и непритворно встревоженная, устремилась ко мне. – Я только что узнала! Какой ужас! Как вы?

Все это она восклицала столь громким голосом, что присутствующие поневоле оборачивались.

– Благодарю, – скорбно вздохнул я. – Как подумаю, что могло случиться с бедняжкой Лилианой…

Честное слово, я едва удержался, чтобы не шмыгнуть носом, как в детстве!

– Держитесь, мой милый мистер Кин, держитесь! – басовито проворковала миссис Роджерс, ласково похлопывая меня по плечу (я с трудом устоял на ногах).

Нашу милую беседу прервало появление полицейских – небрежно одетого и растрепанного человека в сопровождении сержанта в форме.

– Инспектор Барнс! – отрывисто отрекомендовался полицейский, привычным жестом взъерошив седеющую шевелюру. – А это сержант Пинкерсон!

Сержант попытался отдать честь, но у него ничего не вышло – мешал бумажный пакет, который он осторожно держал в руках.

– Я Виктор Кин, эсквайр, – представился я в ответ. – А это миссис Роджерс, моя хорошая знакомая.

– Рад познакомиться, – ответил инспектор небрежно. Тон его свидетельствовал, что инспектору не хотелось тратить время на вежливое расшаркивание. – Итак, кто пропал? Молодая девушка, как мне сообщили? Ваша воспитанница?

– Э-э, – признаюсь, я очутился в несколько неприятном положении. – Должно быть, посыльный неверно меня понял. Речь идет о Лилиане, но это… хм… кактус.

– Кактус?! – переспросил он недоумевающе, а сержант сдавленно закашлялся. – Какой еще, к чертям собачьим, кактус?!

– Экземпляр Lophophora williamsii, – пояснил я опасно любезным тоном. Терпеть не могу, когда моих питомцев не воспринимают всерьез! – Кто-то воспользовался моим минутным отсутствием и…

– Ло-фо-фо-ра?! – повторил по слогам инспектор и вдруг заорал: – Вы вызвали нас сюда из-за какого-то чертового кактуса?! Я срочно сорвался с места убийства, чтоб искать… кактус?!

Сержант, видимо, испугавшись приступа начальственного гнева, дернулся… и выпустил из рук пакет. По полу рассыпались какие-то мелкие вещицы, несчастный сержант бросился их поднимать, а миссис Роджерс любезно ему помогала. На его счастье, инспектор не обратил внимания на промашку подчиненного.

– Инспектор, – я укоризненно покачал головой. – Держите себя в руках, здесь дамы!

Он побагровел, сжал кулаки… потом обуздал себя.

– Извините, – буркнул Барнс и вперил в меня неожиданно проницательный взгляд. Глаза у него на мгновение удивленно округлились, и я с досадой сообразил, что утром впопыхах вставил первый попавшийся глаз (кажется, зеленый). – Но я не должен заниматься такой мелочевкой! Наверное, дети взяли поиграть или…

– Мы уже обследовали территорию выставки, – возразил я. – Никаких следов не обнаружили. Этот вид кактуса не отличается особой декоративностью, однако весьма ядовит. Возможно, его похитили именно из-за этого?

Наверно, Барнс собирался мне возразить, что ядов и так вокруг предостаточно, и нет ни малейшего смысла воровать какие-то там кактусы, но его прервал тихий (относительно, разумеется) вскрик миссис Роджерс.

– Мистер Кин, взгляните! – позвала она, встряхивая что-то, напоминающее встопорщенный комок зеленой шерсти, под протестующее мычание сержанта.

Я вгляделся в непонятную штуковину… и вдруг с замершим сердцем понял!

– Это же кактус! – воскликнул я. – И очень похоже, что именно Lophophora williamsii!

– Та-а-к! – протянул инспектор. Он переглянулся с сержантом, и тот осторожно вынул из рук миссис Роджерс вязаную пародию на кактус. – А теперь рассказывайте подробнее!

– А что тут рассказывать? – нахмурилась она. – Это очень похоже на кактус, который похитили у мистера Кина, вот и все! А вы, сударь, могли бы быть и полюбезнее, все-таки речь идет о деле жизни джентльмена, а не о какой-нибудь несчастной садовой герани!

«Ой, хорошо, что этого не слышит миссис Таусенд», – подумал я, вспомнив о супруге старшего инспектора, славившейся на весь Блумтаун и окрестности своими сортовыми геранями.

– А может, это серьезные преступники? – жадно спросил сержант, похожий на взъерошенного воробышка. Или галчонка, если принять во внимание размер его носа. Так или иначе, на фоне монументального инспектора он выглядел довольно-таки жалко. – И они украли кактус мистера Кина, чтобы отравить какую-нибудь важную персону! А эта вязаная игрушка…

– Эту вязаную игрушку достали из кармана убитого, которого скинули под поезд! – прорычал инспектор. – Никакого отношения к кактусу мистера Кина она не имеет и иметь не может!

– Но может быть…

– Не может! – рявкнул Барнс и посмотрел на меня, как на личного врага. – Мистер Кин… Впредь постарайтесь не отвлекать полицию от работы подобными пустяками!

– Непременно учту ваше мнение, если вновь подвергнусь наглому грабежу средь бела дня! – натянуто улыбнулся я ему в ответ. – Вы хотя бы представляете, сколько стоит экземпляр лофофоры, подобный моему?

– Нет, и представлять не желаю, – ответил он грубо. – У нас убийство, людей не хватает, а вы со своими колючками…

– Я напишу жалобу! – склочно заявила миссис Роджерс.

– Пишите, – махнул рукой Барнс.

Было в нем что-то от старого бульдога, которому уже и сторожить давно надоело, но и бросить службу сил нет, тем более, кто будет кормить пса, который не намерен выполнять свои обязанности? Одним словом, был это старый служака, не чаявший дотянуть до пенсии, а молоденький сержант явно его раздражал. Может, напоминал его самого в юности, откуда мне знать? Так или иначе, ясно было, что жалобой его не пронять, и искать мою Лилиану Барнс не собирался.

– Хотя бы опросите посетителей! – вскричала миссис Роджерс и вцепилась в инспектора, как паутинный клещ в моих несчастных питомцев. – Вид формы всегда так действует на людей, так действует!

Увлекаемый мощным буксиром, инспектор предпочел смириться с неизбежным и вскоре исчез из виду. Сержант остался стоять со своим пакетом и явно не знал, куда ему деваться.

Я же оглядывался в поисках Чандлера. Вот куда он запропастился именно в тот момент, когда я, совершенно раздавленный потерей (а я был почему-то совершенно уверен, что мою Лилиану инспектор не найдет), собрался уезжать? Мне что, сновать туда-сюда, таская по два-три кактуса?

– Сержант, – осенило вдруг меня, – вас не затруднит помочь мне немного?

– А что такое, сэр? – придвинулся он ближе.

– Мне нужно отнести все эти кактусы в машину, – обвел я рукой буйство своих колючих друзей, – но знакомый, который мне помогал, куда-то ушел, и я в полнейшей растерянности!

– А! Так это легко, сэр, – явно обрадовался сержант. – Вы только скажите, как их брать, чтоб не повредить, а я уж…

Такое внимание к моим малюткам мне польстило, и я мигом нагрузил молодого человека Сирилом, Сигрид, Фрэнком и Камиллой. Благодаря прочному сукну формы их колючки не могли причинить полицейскому никакого вреда. Может, мне обзавестись рабочим костюмом из такой ткани?

– Вы уж, сэр, извините инспектора Барнса, – бубнил сержант, топая вслед за мной через толпу. – Он человек хороший, только устает очень, еще вот убийство это…

– Ничего, ничего, – вздохнул я. И правда, стоило сперва самому подумать о том, что для полицейского кактусы несравнимы по ценности с человеческой жизнью!

– Сэр, а это что, был какой-то очень особенный кактус, ну, который у вас украли? – спросил молодой человек.

Я откашлялся и прочел ему краткую лекцию о кактусах вообще и лофофоре в частности.

– Значит, из него наркотические вещества получают… – задумчиво произнес он. – А может, это для какого-то притона украли? Ну знаете, где-то опиум курят, где-то еще чем балуются, я слышал, даже сушеные мухоморы находили!

– Помилуйте, Пинкерсон, ну сколько галлюциногена можно получить из такой крошки! – вздохнул я.

– А что, если это секта кактусопоклонников? – загорелся он. – Вы сами сказали, что туземцы поклоняются лофофоре, так вдруг у нас тоже завелись?

– Пинкер-р-рсон, – прорычали за нашими спинами, и рядом возник инспектор. – Опять вы с вашими безумными идеями?! Лучше бы занялись уликами!

– Так я занимаюсь, сэр! Я только помог мистеру Кину! – начал оправдываться сержант.

– Правда, ничего такого, – заверил я, бросив на юношу заговорщицкий взгляд. – Уж простите, если нарушил какие-то ваши инструкции, но я решительно не могу удержаться, чтобы не поведать кому-нибудь о кактусах!

– Джентльмены! – фыркнул Барнс. – Пинкерсон, немедленно в участок!

– Сию секунду, сэр! Только вот помогу мистеру Кину загрузить все это, – он продемонстрировал свою ношу, – и бегу к машине.

– И не задерживайтесь, – мрачно сказал инспектор и ушел.

– Мистер Кин, – прошептал сержант, – я тут подумал… Помните, инспектор упомянул, что эту вот вязаную игрушку достали из кармана убитого?

– Да, – кивнул я.

– Так вот, я вспомнил… Мы тут со знакомым в пабе пропустили по кружечке пива, он в соседнем районе служит. И он говорил, у них тоже кого-то нашли, и тоже с такой вязаной игрушкой в кармане. Еще удивлялся, мол, если бы это женщина была, то ничего, мало ли, чего они с собой таскают, иную сумочку откроешь, там же потеряться можно! А то был такой… – Пинкерсон попытался развести руками, но вовремя вспомнил, что я еще не забрал у него все кактусы. – Ну, может, знаете, делать ничего не делает, не работает, только по всяким модным местам ходит, театрам и всякое такое, денег куры не клюют, одет с иголочки, одеколон дорогущий, даже побрит – и то как-то по-особенному…

– И вы все это запомнили?

– Ну а чего же не запомнить, если рассказывают? – удивился он. – Ну так вот, у того человека при себе было портмоне, понятно, визитки, портсигар, как обычно. И вот эта штучка. Очень все удивились. Думали, может, для детей, так нет у него детей! И этот наш, которого под поезд столкнули, только вот работал. В газету статьи писал. Инспектор думает, что-то не то написал, вот его и…

У меня начала проявляться какая-то смутная идея.

– Так к чему вы клоните, Пинкерсон? – поинтересовался я.

– А может, это их маньяк прикончил? – сказал он и посмотрел на меня снизу вверх. – Ну, оба люди из такого общества… Могли в один клуб ходить или еще что. А там секта! Вдруг они нарушили правила, мало ли…

Фантазия юноши мне нравилась, но больше хотелось найти Лилиану!

– А почему бы и нет, – сказал я. – Вот что, Пинкерсон, а еще знакомые у вас есть?

– Как не быть! При нашей-то собачьей работе…

– А можете поспрашивать, вдруг еще кого находили с вязаным кактусом?

– Думаете, вспомнят? – засомневался он.

– А почему нет? – пожал я плечами. – Вы сами говорите, деталь необычная, не вяжется с образом погибших, может, кто-то и обратил внимание.

– Хм… – задумался сержант. – А что, может, правда маньяк? Или секта? Или мафия? – с удовольствием выговорил он непривычное слово.

– Все возможно… – туманно ответил я. – Вы, главное, про кактусы поспрашивайте. Только сразу инспектору не говорите, он вас отправит подальше…

– Это уж само собой! – фыркнул Пинкерсон и с обидой покосился в ту сторону, где скрылся инспектор. – Никаких новых веяний не признает! Говорю, вот тут в газете печатали, можно проводить исследование улик новейшим методом, все расписано, что да как, сколько бы времени сэкономили… Нет, говорит, денег на это никто не даст, да иди-ка ты, сержант, отчет писать!

– Ну так сперва ко мне зайдите, подумаем, как лучше, – сказал я тоном змия-искусителя. Я знал, что меня самого с такими расспросами немедленно отправят вон, это ведь не Блумтаун, где я состою в близком знакомстве со старшим инспектором, я тут никто для полицейских! А вот сержант еще мог что-то разузнать, вдруг пригодится? – Я нынче проживаю в резиденции Географического общества. Держите мою визитку.

– Непременно, мистер Кин, – улыбнулся сержант, пряча кусочек картона. – Поспрашиваю! Видно, очень вам ваш кактус дорог?

– Не то слово!

– Пинкер-р-р-сон! – разнеслось над улицей.

– Ой, – по-мальчишечьи присел тот. – Пора мне, а то инспектор живьем съест! Всего доброго, мистер Кин!

– И вам удачи, – ответил я, садясь за руль.

К особняку Географического общества я подъезжал в самом скверном расположении духа. Лилиана, скорее всего, пропала бесследно, а что до остальных моих питомцев, еще следовало проверить, не повредило ли им пребывание на выставке: кактусы – такие нежные растения!

А еще нужно было найти хоть кого-нибудь, кто помог бы мне перенести моих малюток в оранжерею, раз уж Чандлер растворился бесследно! Скорее всего, он ушел гулять по выставке; ну да не могу ведь я винить его в том, что он не стал стоять столбом рядом с моим стендом, а решил получить толику удовольствия! И он не обещал сопровождать меня постоянно, так что уж тут ничего не попишешь…

У подъезда стояло такси, видимо, кто-то прибыл из странствий. Это прекрасно, но придется ждать, пока путешественник разгрузится (наверняка у него с собой масса багажа!). И тут, на мое счастье, я увидел Фрэнка. То ли он встречал приехавшего, то ли просто пропускал носильщиков в дом, но я отчетливо различал его могучую спину за декоративными туями в кадках, которыми украшено было крыльцо особняка.

– Фрэнк! Фрэнк, помоги мне! – окликнул я, но мой приятель даже ухом не повел. Кажется, мне придется самому управляться.

Тут Дигори развернулся, и я понял, что было причиной его внезапной глухоты. Фрэнк усаживал в такси некую молодую леди, и, признаюсь, я никогда не видел, чтобы он с кем-нибудь вел себя с подобным обхождением. Не иначе, нас почтила визитом особа королевской крови!

Ну, насчет высокого происхождения я ничего не знаю, но в манере держаться, в ее движениях и даже облике (насколько позволяла увидеть шляпка с вуалью) мне почудилось что-то до боли знакомое. Так или иначе, Фрэнк со всеми предосторожностями помог ей усесться в машину, едва притрагиваясь к кончикам пальцев леди (этот жест в исполнении его лапищи выглядел особенно комично и почему-то трогательно), встал навытяжку, и такси отбыло. Маленькая, затянутая в перчатку ручка помахала из открытого окна, и Фрэнк расплылся в идиотской улыбке.

Теперь и я смог подъехать поближе к входу.

– Фрэнк, друг мой, – сказал я, высунувшись наружу. – Кто была эта прекрасная незнакомка, с которой ты так нежно прощался?

– Не знаю, – ответил он, глядя вслед такси.

– Но имя-то у нее есть?

– Мисс Смит, – сказал Фрэнк и снова глупо улыбнулся.

– О да… мало ли в Англии девушек по фамилии Смит, – вздохнул я и выбрался из машины. – А откуда она вообще взялась?

– А! – очнулся Дигори. – Она искала тебя и Палмера.

– Господи, зачем?

– Представления не имею!

– Но что-то же она сказала? – начал я терять терпение.

– Ну, она заявила, что это вопрос строго конфиденциальный, очень огорчилась, что не застала тебя… Ну и вообще, сказала, что ей едва-едва удалось сбежать от компаньонки, поэтому очень спешила, адреса не оставила, обещала, что сама появится, как только сможет. Я дал ей твой адрес, Вик, ты не возражаешь? Палмера-то только на кладбище теперь искать, – хмыкнул Фрэнк. – А ты или тут, или дома.

– Не возражаю, – ответил я, – хотя даже вообразить не могу, что могло понадобиться от меня этой молодой особе.

Тут я выразительно посмотрел на Фрэнка.

– Вик, дружище, – сказал он и улыбнулся еще шире. – Ты не представляешь, насколько она хороша!

– Да что ты говоришь? – брюзгливо ответил я. – И в чем это выражается?

– Я впервые увидел человека, который не испугался моего чучела!

– Из тебя пока не набили чучело, хотя, когда набьют, немудрено будет испугаться…

– Вик, не язви! Я про медведя… – Фрэнк мечтательно вздохнул, и с меня едва не сдуло шляпу. – Она даже не завизжала, а сразу дала ему по морде ридикюлем! Разве я после этого мог ей хоть в чем-то отказать?..

Я молчаливо согласился, что такая девушка действительно заслуживала уважения моего сурового друга. Однако его романтические устремления никак не отменяли того факта, что кактусы нужно было перенести из машины в оранжерею, чем мы немедленно и занялись.

По счастью, никто из моих малюток не пострадал при перевозке, и лишь потеря Лилианы болезненной утратой легла мне на сердце. Боже, где она, что с ней?..

Фрэнк мог говорить только о своей прекрасной незнакомке, превознося ее красоту и ум, а потому я постарался поскорее от него избавиться и заперся в своей комнате.

Итак, посмотрим… Перто?! Признаюсь, этот ответ вызвал у меня некоторое недоумение. Ведь не мог же Пинкерсон попасть в точку со своими дикими предположениями! Но, тем не мнеее, перто недвусмысленно намекала на некие магические опыты. Разумеется, речь могла идти также о неожиданностях или случайностях, но в данном случае мне не слишком в это верилось. Разве что в смысле поиска… Вспоминалось библейское: «Ищите и обрящете!»

Словом, ничего не понятно!..

Следующие несколько дней прошли как-то странно. Я проводил время в беседах с Фрэнком (он скоро должен был пропасть надолго, и я не желал упустить ни минуты в его обществе) и все чаще ловил себя на том, что действительно хочу снова отправиться в путешествие. Беда была в том, что я и впрямь стал тяжел на подъем, а он торопил меня с решением: у Дигори все было готово к экспедиции, вот, даже собаку он привез с собой, а я… Взять и сорваться с места, бросить все даже ради мифического кактуса моей мечты не мог. Вернуться к прошлому оказалось не так-то просто. Я терзался раздумьями: с одной стороны, меня мучительно тянуло в путешествие, с другой – я понимал, что оставить налаженный быт, забыть об обязательствах по отношению к этому мерзавцу Сирилу (кстати, куда он запропастился?), к тетушке… О, это было бы слишком тяжело!

За всеми этими думами я начисто забыл о прекрасной незнакомке. Правда, я мог бы при некотором желании выяснить, куда ее отвезло такси, но не видел в этом особого смысла. Фрэнк ведь дал ей мои координаты, так что если я ей вдруг понадоблюсь, она напишет либо домой, либо на адрес Географического общества. Да и вообще, может быть, ей был нужен именно Палмер, она увидела его могилу и успокоилась…

Ну а затем Оллсоп с крайне недовольным видом заявил:

– К вам полицейский, мистер Кин!

– Полицейский? – удивился присутствовавший в столовой сэр Келли. – Зачем полицейский? Разве мы вызывали полицию?

– Говорит, лично к мистеру Кину, – мстительно ответил дворецкий. – Некто сержант Пинкерсон.

– А! – вспомнил я и встал из кресла. – Пригласите его, пожалуйста, в мою комнату, Оллсоп, я сейчас поднимусь. Это по поводу кражи моего кактуса, – доверительно сообщил я сэру Келли, и тот понимающе покивал, хотя мысленно наверняка покрутил пальцем у виска. Впрочем, мы тут все были личностями эксцентричными.

Я поднялся наверх, сержант уже топтался посреди комнаты, не смея присесть. Видимо, Оллсоп нагнал на него страху – на это он мастер, как и мой Ларример, впрочем.

– Сержант! – приветствовал я его. – Как успехи?

– Ну как сказать, мистер Кин, – пожал он плечами и начал выгребать из карманов разнокалиберные мятые бумажки. – Я поспрашивал знакомых, попросил их поговорить с приятелями, ну и так далее… Кое-чего нашлось!

Он посмотрел на меня с гордостью. Кстати, одним глазом, только не как я, а задрав нос – вылитый нахальный воробей!

– И что же это? – с живейшим интересом спросил я. – Да вы присаживайтесь вот на тот стул и раскладывайте вашу коллекцию…

– Ага… – сержант сел, шмыгнул длинным носом и начал сортировать бумажки. – В общем, немного нашлось. Еще трое было с такими кактусами, все в разное время и в разных районах. Вы правы были – такая дурацкая улика, что волей-неволей запоминается, особенно если не у дамочки в сумке обнаружится, а у взрослого мужчины из этих… богэмных, – выговорил он, нарочито выделив «э».

– Ну и кто же у вас тут?

– Да вот… Смотрите, тот, кого у нас под поезд скинули – газетчик, это я говорил. Другой – ну, тоже говорил, бездельник богатый, только и знал по притонам шляться и денежки просаживать. Это двое. Третий – музыкант, соседи от него вешались, всеми ночами скрипку пилил, но, говорят, был большой талант, даром, что бедный, как церковная мышь! К конкурсу какому-то готовился, а потом раз – и на струне повесился. Или его повесили, там непонятно… – Сержант перевел дыхание и снова закопался в свои бумажные огрызки. – Четвертый – тоже музыкант, только давно от дел отошел, детишек учил. Потом взял и газом отравился в собственном доме. Ну и пятый – вообще непонятно, кто. Вроде студент, но из вечных, знаете, уже седые, а все никак диплома не получат. Этого в драке по голове стукнули.

– И у всех при себе были эти кактусы вязаные?

– Были, – кивнул Пинкерсон, почесав в затылке. Коротко остриженные волосы встали дыбом. – У кого как. У одного в кармане, у другого – вроде как цветок в петлице, у третьего просто на груди лежал.

– Одинаковые?

– Кактусы-то? – Он задумался и снова полез в карман, выудив еще порцию бумажных огрызков. – Вроде похожие, но совсем одинаковые или нет, этого не могу сказать. Посмотреть мне, сами понимаете, никто не даст, а со слов – ну да, может, немного только различаются.

Я глубоко задумался. Ну и какая тут связь?

– Дальше-то что, сэр? – спросил сержант.

– А чему вас в полиции учат? – мрачно спросил я.

– Ну это… модус операнди установить, – с трудом выговорил он. – Только тут не выходит, потому что убиты все по-разному, а по двум вообще нет ясности, убиты или сами того… Общего – только кактус этот!

– И?.. – побудил я его к дальнейшим мыслительным усилиям.

– Все-таки секта кактусопоклонников? – радостно спросил Пинкерсон. Я взялся за голову. – Нет? А! Я забыл! Если думаем на маньяка, надо проверить, чем эти его жертвы похожи. Ну там… только женщины или только лысые… Но эти никак не похожи!

– И это все? – желчно спросил я. Наблюдая за работой инспектора Таусенда, я был лучшего мнения о работе полиции. Хотя то провинция, а то Лондон…

– Надо еще проверить, как эти люди между собой связаны, если связаны… – выдал наконец сержант.

– А вы проверили?

– Нет, а как? – по-птичьи пожал он плечами. – Расследования же нет… Вот что я знал, все принес…

– Завели бы вы блокнот, Пинкерсон, а то половину записок растеряете, – посоветовал я, заглядывая в бумажки. Почерк у сержанта, против ожидания, оказался, вполне разборчивым, а еще он везде проставлял даты. Ценная привычка!

– Ага, а так я с блокнотом все сразу потеряю! – парировал он и вдруг замер. – Ой, мистер Кин! А вот вы говорили, что из этого кактуса получают наркотик, так?

– Примерно, – кивнул я.

– Ну смотрите: тот богач по притонам толокся, мог попробовать. Газетчики на такое дело тоже падки, я уж про студентов и не говорю!

– А учитель музыки и молодой музыкант? – прищурился я вдруг и замолк на полуслове.

Мы с сержантом переглянулись и хором выпалили:

– Музыка!

– Точно! Учитель музыки, конкурсант… этот, богатый, наверняка в этом разбирался, а газетчик мог о чем-то писать! – захлебывался Пинкерсон. Кажется, под этой невзрачной внешностью скрывалась настоящая ищейка, которую только пусти по следу. – Вот только студент… Но они же везде бывают, всех знают, так что…

– Вы вот что, – пресек я его порыв. – Проверьте, кого обучал тот пожилой человек…

– Думаете, кто-то, кому он отказал?.. – поймал мою мысль на лету сержант.

– Точно.

– А газетчик мог о том же написать… – протянул Пинкерсон и начал сгребать свои бумажки. – Я побежал, мистер Кин! Двоих хотя бы притянуть, а там с остальными понятно будет! Спасибо!

– Да я-то тут причем? – крикнул я ему вслед. – Вы мне, главное, мой кактус найдите!

– Я постараю-у-усь! – раздалось с лестницы, и сержант вылетел на улицу, с грохотом хлопнув дверью.

Я посмотрел в окно, как он рысит прочь, пожал плечами и подумал, что даже если Лилиана ко мне не вернется, то молодой человек, возможно, поймает маньяка, что тоже неплохо, и решил немного почитать перед ужином…

– Вик, последнее слово, – сказал мне Фрэнк немного позже. – Сегодня или никогда. Еще немного, и я не смогу взять тебя даже багажом! Сам понимаешь, все забито под завязку!

– Сколько у меня на раздумья? – спросил я. Окончательно на что-то решиться оказалось не так-то просто! Признаюсь, я даже обратился к рунам, однако вновь выпавшая перто (на этот раз – перевернутая) ситуацию не прояснила.

– Нисколько, – ответил он мрачно. – До утра, не более того. Лайзу я уже отправил с проводником, она должна быть на борту шхуны. А я утром уезжаю. Ну, ты знаешь, я поделюсь с тобой теплой одеждой и пайком, но все-таки не хотелось бы везти тебя контрабандой!

– К утру я точно определюсь, – кивнул я, пожал его громадную ладонь и уселся в кресло в дальнем углу гостиной с бокалом бренди.

Ехать или нет? Если ехать, то что писать родным? Кому передать дела на время моего отсутствия? Как долго оно продлится? Как много вопросов и как мало времени для их решения? Да одна лишь проблема доставки моих питомцев из этого особняка домой ставила меня в тупик! Сам-то я уж точно не успею, если утром уеду с Фрэнком, а доверить их кому-то еще… Вызвать Ларримера? А на кого он оставит дом? И где, черт бы его побрал, Сирил?..

Какой-то звук привлек мое внимание, и я осторожно выглянул из глубин кресла. У камина кто-то устроился, видимо, тоже чтобы поразмыслить в тишине и покое, и теперь возился, что-то раскладывая и бормоча себе под нос.

Мне не хотелось делить уютную гостиную с кем-то еще, равно как и мешать этому кому-то заниматься своим делом, поэтому я встал и направился к выходу.

Путь мой лежал мимо камина, и я отметил, что уединения сегодняшней ночью искал Чандлер, покинувший меня на выставке кактусов. Ну, что уж теперь вспоминать…

– Доброй ночи, – сказал я ему, подойдя со спины.

Реакция Юджина оказалась совершенно неожиданной: он вздрогнул, выронил все, что было у него в руках, подскочил и уставился на меня.

– Я вас напугал? – спросил я как можно дружелюбнее.

– А… нет-нет, просто неожиданность, – произнес он фальцетом и сглотнул.

Я посмотрел под ноги. Вот так дела! Корзинка для вязания, в точности, как у тетушки Мейбл, мотки пряжи, блестящие крючки…

– Боже, вы все разроняли! – сказал я, опускаясь на колено, чтобы помочь собрать это богатство.

– Я… – Чандлер кашлянул.

– Я никому не скажу, – заверил я, собирая клубочки и моточки в корзину. – Моя тетушка считает, что вязание невероятно успокаивает, и даже пыталась обучить меня этому искусству, но я к этому совершенно неспособен, равно как и к вышиванию гладью. Разве что крестиком…

– Вот как… – с явным облегчением выдохнул он.

Я действительно не собирался никому рассказывать об этом мелком недоразумении: мало ли, какие бывают причуды у джентльменов! Кто-то пишет картины, кто-то собирает курительные трубки, кто-то разводит кактусы, а кто-то вяжет крючком…

И я бы так никому ничего и не сказал, если бы не подобрал почти готовую вещицу, подкатившуюся к самому моему ботинку. Это был крохотный кактус.

Лофофора. Точно такая, какие находили на трупах.

Кажется, мне удалось не измениться в лице, подавая Чандлеру его пожитки, я даже раскланялся с ним и отправился наверх, лихорадочно соображая, что делать дальше.

Ни до чего хорошего я не додумался, разве что решил, что нужно непременно уведомить сержанта Пинкерсона, но только не посреди ночи. Затем я постучал к Фрэнку. На мое счастье, он еще не спал, паковал вещи и встретил меня словами:

– Ну что, надумал?!

– Боюсь, нет, – ответил я, – у меня другое…

Уж кому я могу рассказать обо всем – так это Фрэнку, особенно после той истории с Палмером… Он и сейчас выслушал меня со всем вниманием, потом сказал:

– Но ты же понимаешь, Вик, что это дело полиции.

– Разумеется, – кивнул я, – но из полицейских у меня под рукой только молоденький сержант, а инспектор может просто отмахнуться от наших с ним подозрений и изысканий. Нужно что-то более весомое…

– И не забывай о том, что не хотелось бы бросить тень на Общество в том случае, если Чандлер и впрямь в чем-то замешан, – сказал Фрэнк рассудительно. – Не то кто захочет давать нам деньги, сам подумай? Я бы на твоем месте пошел к сэру Келли и рассказал ему все от и до, уж он точно придумает, как быть дальше!

– Хорошая идея, – кивнул я. – А ты?..

– А я уезжаю до рассвета, – усмехнулся он, взглянув на гору чемоданов. – Жаль, что ты и в этот раз остаешься.

– Ну, посмотрим, – вздохнул я, и мы крепко пожали друг другу руки.

Да, сэр Келли – это выход. В том случае, если он мне поверит, разумеется!

Я едва дождался утра, репетируя речь, а как только забрезжило утро, отправил посыльного за сержантом (тот примчался, по-моему, даже не умывшись), и вскоре уже стучался в дверь нашего почтенного председателя. Он открыл в халате, шлепанцах и ночном колпаке, очень перепугавшись – решил спросонок, будто начался пожар. В мой сумбурный рассказ он вник только с третьего раза, после того, как Оллсоп принес нам по чашечке чаю, и сэр Келли пришел в рабочее состояние.

– Ну что же, мистер Кин, – проговорил он, хмурясь, – судя по всему, вы и этот юный сержант проделали большую работу, однако против мистера Чандлера у вас нет решительно никаких улик… ну, кроме того, что вы увидели. Это ведь не повод арестовывать почтенного джентльмена…

– Вот потому-то я и прошу вас, сэр Келли, позволить нам с Пинкерсоном только заглянуть в комнату мистера Чандлера! Если там есть что-то компрометирующее, то имеется шанс, что оно окажется на виду! Надежды мало, но иначе… – тут я чуть не прослезился, – иначе я никогда не увижу мою Лилиану!

Лицо сэра Келли приобрело неописуемое выражение.

– Но ведь все узнают, – сказал он тоскливо.

– Никто не узнает, сэр, – весомо произнес Пинкерсон, промолчавший все время, пока я убеждал председателя. – Я смогу убедить инспектора, чтобы делу не давали огласки, и никакие газетчики ни о чем не пронюхают, ручаюсь! Обштопаем дело шито-крыто, маньяка никто и не свяжет с вашим почтенным Обществом, не будь я Мэтт Пинкерсон! Да и то, еще неизвестно, может, мистер Чандлер вовсе ни при чем… А иначе, – прищурился он, – вы только представьте! Вот поймают этого ненормального другие, выйдут на Общество, тут же пресса слетится… Да к вам после этого на пушечный выстрел не подойдут!

«Далеко пойдет юноша», – хмыкнул я, успевший было счесть его закоренелым романтиком. В то же время я очень пожалел о том, что не захватил с собой Хоггарта и его подружку, вот кто бы обыскал комнату и не оставил следов! Увы, они наотрез отказались даже от поездки в Лондон, заявив, что столько кактусов сразу – это уж чересчур. Да и, если подумать, кто поверит свидетельству призраков, которых и видят-то единицы?

– Только при условии неразглашения я готов пойти на такое, – тяжело вздохнул сэр Келли. – Оллсоп!

– Сэр? – отозвался тот из-за двери. Наверняка подслушивал, но на старого дворецкого можно было положиться, он сплетен не разносил.

– Подите сюда. Скажите-ка, мистер Чандлер постоянно находится в особняке?

– Никак нет-с, – с легким поклоном ответил Оллсоп. – Каждое утро мистер Чандлер отбывает и возвращается к обеду. Затем, бывает, остается здесь, а иногда не возвращается до самого утра.

– Сегодня он тоже уехал?

– Ему только что подали воду для бритья, – лаконично сказал дворецкий.

– Прекрасно. Уведомите, когда он уедет, – велел сэр Келли.

Тот снова поклонился и промолчал.

Сказать, что нам сложно было дождаться отбытия Чандлера, значит ничего не сказать. Мы с Пинкерсоном сидели у меня в комнате, вернее, я сидел, а сержант кружил по комнате, как зверь в клетке, и только что не порыкивал от предвкушения. Я был настроен более скептически (ну не идиот же Чандлер, чтобы держать улики на виду!), но и я заразился его настроением. К тому моменту, когда Оллсоп позвал нас на выход, я уже тоже готов был рыть землю копытом, как боевой конь перед атакой.

– Ну вот, – кисло сказал сэр Келли, – смотрите.

Мы с сержантом огляделись, а сам Пинкерсон разве что не принюхался.

– Разрешите войти? – спросил он у сэра Келли, признавая в нем старшего.

– Входите. Только, умоляю, ничего не трогайте! Иначе… скандал, боже, какой может быть скандал!

– Я осторожно, – пообещал сержант и прокрался по одной половице так, что любой охотник-масаи ему бы позавидовал. – Так, тут ничего… Вот вижу корзинку с мотками шерсти, но вязаного кактуса там нет. Сэр, а можно шкаф открыть?

– О боже, зачем? – простонал сэр Келли. Мы с ним топтались на пороге.

– Оттуда пахнет чем-то. Вроде бы мокрой землей, – сказал Пинкерсон, шмыгая носом.

– Ну открывайте, – содрогнулся сэр Келли. Уж не знаю, может, он решил, что Чандлер держит там кладбищенскую землю, как в дешевых романах о вампирах.

Скрипнула дверца добротного гардероба красного дерева.

– О боже! – воскликнул председатель.

– Лилиана! – вскричал я. – Он же ее загубил!.. Корни могли загнить! И свет!

– Ага, улики налицо, – довольно сказал сержант, аккуратно прикрывая дверцу. Только сейчас я заметил, что он был в простых нитяных перчатках. – Позвольте, господа, я позвоню в участок. Тут надо как следует все обыскать, а у меня нет даже ордера.

Мы с сэром Келли схватились друг за друга и, по-моему, так и простояли, пока не прибыли инспектор Барнс с подкреплением.

– Что вы тут еще накопали? – недовольным медведем рычал инспектор (от чучела, кстати, он шарахнулся так же, как все остальные). – Какие еще улики?

– Вот, похищенный у мистера Кина кактус, – четко отвечал сержант.

– Может, это другой!

– Уж я свою Лилиану узнаю среди тысячи! – вступил я с хорошим чувством момента. – Позвольте, я ее заберу, ей срочно нужно в теплицу, тут же холодно, и сырость…

– Это вещественное доказательство, – уперся Барнс, – оно отправится в участок!

– Но вы ее загубите!

Препирались мы еще долго, пока Пинкерсон со свойственной ему изобретательностью не предложил сделать фотографию улики. Я на радостях пообещал оплатить услуги фотографа, и инспектор, поворчав, сдался.

Тем временем обыск шел своим чередом, и на свет появились описания лофофоры и действия ее активных веществ, фотографии, разнообразные порошки и настойки, вероятно, из того же несчастного кактуса… А еще альбом с вырезками из газет и журналов – в основном рецензии на выступления различных музыкантов, репортажи с музыкальных конкурсов.

Барнс метал на сержанта убийственные взгляды. Пинкерсон сиял и улыбался мне. Сэр Келли утирал испарину с лысины и нервно вздрагивал, стоило хлопнуть двери внизу. Там дежурили два дюжих констебля, призванных перехватить Чандлера, едва он переступит порог особняка.

– Картина ясна, – сказал сержант, надувшись от гордости, и потыкал в журнал с вырезками. – Глядите, вот это имя… Этого газетчика убили, а до того он писал о выступлении Чандлера. Гадость написал, кстати, но это же не повод убивать! А вот про учителя музыки… Что с ним, не знаю, может, отказался Чандлера обучать? Это у него спрашивать надо.

– А остальные? – буркнул инспектор.

– Наверно, просто дурно о нем отзывались. Ну, тот богач мог оскорбить походя, студенты тоже на язык остры, а бедный скрипач… конкурент, я думаю, – пожал плечами герой дня Пинкерсон. – Это на допросе выяснится. А вот тут список-то большой, вырезок масса… Представляете, сколько бы он еще убил?

– Угу, – мрачно сказал Барнс. – Так, значит, в газеты…

– Никакой прессы! – хором воскликнули сержант с сэром Келли, а Пинкерсон добавил:

– Простите, сэр, такое условие. Берем убийцу, но чтоб без огласки. Хотите, всем скажу, что это вы его…

– Вы мне еще условия ставить будете? – начал наливаться краской инспектор, но тут внизу наконец хлопнула дверь, послышались звуки возни – это, видимо, Чандлера затаскивали в служебную комнату, как было уговорено, а потом по лестнице взбежал красный, как рак, констебль.

– Сэр, – неуверенно сказал он инспектору, – вы сказали обыскать задержанного… Только это…

– Что?!

– Нам бы даму… Вроде в соседнем участке служит одна такая, разрешите пригласить?

– Да зачем?! Женщина-то вам зачем потребовалась? Сами не можете?!

– Никак нет… – еще гуще покраснел констебль. – Это… Чандлер… Он… Он дама!

Тут уж мы все лишились дара речи, а сэр Келли схватился за сердце.

– Не верите, сами пойдите посмотрите! – выдал полицейский.

Ну разумеется, мы не пошли, а остались ждать вызванную сотрудницу полиции…

Когда Чандлера – не Юджина, а Юджинию, как выяснилось, – выводили через черный ход, она визгливо ругалась и кричала:

– Вы ничего не понимаете, плебеи! Музыка будет вечной! Она переживет всех вас, косные, тупые люди! Я призвана нести музыку высших сфер!..

Это потом уже я узнал всю историю, а вкратце позволю себе изложить ее здесь. Юджиния Чандлер была влюблена в музыку, недурно играла на нескольких инструментах и мечтала сделаться композитором, но, разумеется, женщине такой путь был заказан. Так она стала Юджином: при ее внешности, крупной кости, плоской фигуре и грубоватых манерах притворяться мужчиной не составляло труда. Она вступила в наше Общество, даже побывала в паре-тройке несложных путешествий, где и узнала о свойствах Lophophora williamsii. Должно быть, приготовленный из кактуса напиток окончательно расшатал и без того неустойчивую психику Юджинии, и в итоге она окончательно уверовала в свою избранность.

Затем она распустила слух о подхваченной малярии, чтобы, не вызывая подозрений, предаться музицированию (используя зелье из лофофоры для стимуляции вдохновения). Увы, ее музыку не воспринимала публика, ее освистывали, а призы на конкурсах получали другие…

Те, кто посмел усомниться в таланте Юджинии, дорого поплатились за это. Тот несчастный учитель действительно отказался взять великовозрастного «ученика», прочие – кто резко отозвался о манере игры Юджинии, кто просто посмеялся… Она мстила всем, оставляя на телах своих жертв знаки божественного кактуса (лофофору действительно обожествляют некоторые племена индейцев).

И сколько еще могло было быть убитых!..

Надо думать, Юджиния сочла знаком свыше, что моя бедная Лилиана практически сама пришла ей в руки…

А через день ко мне снова явился Пинкерсон, на этот раз почему-то в гражданском, и весело сказал:

– А знаете, меня уволили, сэр!

– Боже, но за что? – поразился я. Казалось бы, за такое рвение молодого человека могли только поощрить… Надо же!

– Да за самоуправство, с обыском этим, – ответил он. – Если бы в газетах пропечатали про опасного маньяка, про историю эту с женщиной, которая себя за мужчину выдавала, ничего бы не было. Начальству бы благодарность вышла, а меня бы простили. А тут все шишки на голову Барнсу, а от него – на меня… Ну и вылетел я.

– О, мне очень жаль, Пинкерсон, – удрученно сказал я. – Если бы я знал… Может, мне поговорить с инспектором? У меня есть кое-какие связи, да и сэр Келли…

– Да ничего, – отмахнулся бывший сержант. – Никогда у меня к этой службе по-настоящему душа не лежала. Одни бумажки знай пиши! Не-ет, теперь, когда я сам по себе, я частным сыщиком стану! Открою свое агенство, так и назову – «Пинкерсон». Звучит, а?

– Весьма, – кивнул я. – А средства у вас имеются?

– Да так, отложено кое-что на черный день, – туманно ответил он. – Пробьюсь, где наша не пропадала! Только вот попросил бы… если кому из ваших знакомых какая помощь понадобится, вы уж скажите про меня, не сочтите за труд!

– Непременно, – серьезно ответил я, потом сообразил, что вообще-то очень обязан этому молодому человеку, вынул чековую книжку и впихнул ему чек, невзирая на сопротивление. – И не возражайте! Мой кактус очень дорого стоит, а если бы не вы, он бы погиб! Так что считайте это вознаграждением за спасение заложника.

– Ну, если так, тогда конечно, благодарствую, – ухмыльнулся Пинкерсон, поднес руку к шляпе и был таков. Ну, надеюсь, у него все сложится удачно…

Я же принялся собираться домой. Лилиана была вне опасности, остальные питомцы тоже, и дорогу они должны были перенести хорошо.

Я выходил из гостиной, когда внизу вдруг грохнула дверь, кто-то отчаянно взвизгнул (значит, впервые увидел чучело медведя), что-то с грохотом уронил, а через секунду в ноги ко мне бросился Сирил.

Подчеркиваю, бросился – не в переносном смысле. Кузен, стоя на коленях, обхватил меня руками, едва не роняя на пол, и что-то бессвязно подвывал. И, боже, в каком он был виде! Один рукав полуоторван, шляпы нет, галстук болтается где-то за плечом, на рубашке не хватает пуговиц, брюки грязны, словно Сирил ползал по грязи, волосы всклокочены, а под глазом сияет изумительный фингал.

– Ви-ик… – провыл он, вцепляясь в меня еще крепче. – Умоляю, спаси-и-и…

– Это чучело, – сказал я, безуспешно пытаясь оторвать от себя кузена. – Оно безопасное.

– Я проигра-а-ал… – всхлипнул Сирил.

– А-а, вот почему тебя так разукрасили, – понятливо кивнул я, все-таки выдравшись из его объятий. – Много продул?

Он назвал сумму, и я невольно присвистнул.

– Я два дня прятался по каким-то трущобам, – снова всхлипнул кузен. – Есть нечего было, а мне сказали, если не принесу денег, меня уже не просто побьют, а изувечат!

Я покивал. Эта песня была вечной, правда, обычно Сирилу доставалось меньше. Однако и сумма в этот раз была… солидной.

– И чего ты от меня хочешь? – спросил я.

– Спаси меня! – Сирил уставился на меня честными глазами. Вернее, одним, второй заплыл. – Я больше не стану играть, клянусь!

– Судя по тому, что у клятвопреступников отсыхают руки-ноги, а ты вполне бодро бегаешь, что-то тут не так, – заметил я, отряхивая грязь с брючин. – Сирил, ты ужасен. Ты много раз зарекался не играть больше, я тебе никогда не верил, но в этот раз ты превзошел самое себя!

– Но Ви-ик… – глаза кузена налились слезами. Рыдать он умел виртуозно, но в этот раз явно не притворялся, и я мог его понять. Теоретически.

– От тебя разит, – сказал я с презрением. – Поди наверх. Оллсоп! Будьте добры, ванну этому юному… хм… джентльмену.

– Мне надеть нечего, – буркнул Сирил, быстро оживая.

– Подберу что-нибудь из своего, ничего, что велико. Потерпишь до дома. Оллсоп, и, пожалуйста, если что-то осталось от обеда, подайте, пожалуйста.

– Хорошо, сэр, – кивнул он с достоинством, но, удаляясь, не удержался, обернулся и произнес: – Не хочу сказать ничего дурного, сэр, но почему-то именно во время ваших визитов тут творится что-то невообразимое!

– Совершенно с вами согласен, Оллсоп, – хмыкнул я и погнал Сирила в свою комнату.

Отмывшись и поев, он заметно повеселел, я же открыл только что собранный чемодан, выбирая вещи, подходящие Сирилу по размеру.

– Вот, пожалуй, – сказал я, подавая ему видавшие виды брюки и пиджак. – Ну и, конечно…

– Ух ты! – вытянул он из стопки белья мои кальсоны. – Вик, а что это такое? Это теперь мода такая?

Я присмотрелся. Протер глаз. Еще раз присмотрелся. Нет, мне не померещилось, на нижнем белье действительно были неумело вышиты (суровыми нитками!) некие знаки… На метку прачечной это не походило даже отдаленно, да и в любом случае женщины вышивают аккуратнее.

И тут меня озарило. Это же руны! И, насколько я могу судить, символизирующие препятствия на пути!

Ответ на вопрос «кто?» лежал на поверхности.

Ну, я с ним разберусь!

– Так что это, Вик? – нетерпеливо притопывал Сирил, стоя в одной рубашке и носках.

– Да, это мода, Сирил, – ответил я медленно. – Последняя лондонская мода…

* * *

На то, чтобы уладить дела Сирила, мне понадобилось почти полдня. Кузен любезно снабдил меня списком своих кредиторов (весьма солидным списком, должен заметить), и на визиты пришлось потратить немало времени.

Домой я добрался, чувствуя себя уставшим до невозможности. Как же мне надоело вытаскивать Сирила из всевозможных ям, в которые он норовит запрыгнуть с таким воодушевлением! Самого кузена я отправил мириться с миссис Вашингтон, причем он с таким жаром отрицал необходимость этого, что пришлось едва не выпихивать его из авто. И только прозрачный намек на то, что я могу и не погашать долги непутевого родственника, заставил его нехотя поплестись к двери особняка несравненной дамы его сердца…

К тому же отвратительней погоду сложно даже придумать: от ледяного дождя с сильным ветром не спасали ни зонт, ни шляпа. Зато дом мой казался оплотом тишины, спокойствия и уюта… если, разумеется, позабыть о некоторых обстоятельствах. Из кухни тянуло ароматом свежеиспеченных булочек, холл просто сверкал чистотой, а сам Ларример выглядел, как обычно, преисполненным спокойствия. Совместными усилиями мы перенесли моих несчастных питомцев под родной кров, и я наконец вздохнул с облегчением. Правда, их еще предстояло поднять наверх, в оранжерею.

– Надеюсь, поездка была удачной? – поинтересовался Ларример, почтительно помогая мне снять пальто. С зонтика моего капало, начищенные только утром ботинки являли собой жалкое зрелище, а шляпу, брюки и плащ хоть отжимай!

– Плодотворной, – уклончиво ответил я, рассеянно разматывая шарф, и тут вспомнил: – Ларример, у меня к вам есть один очень деликатный вопрос…

Я бросил на верного дворецкого многозначительный взгляд, под которым невозмутимость бедолаги дала едва уловимую трещину.

– Да, сэр! – с запинкой откликнулся он. – Прямо сейчас?

Признаюсь, меня одолевало любопытство. Но один взгляд на моих бедных питомцев, страдающих в довольно прохладном холле, заставил меня отложить расспросы.

– Нет, сначала помогите мне! – велел я, поднимая горшок с многострадальной Лилианой.

– Да, сэр! – согласился он с явно видимым облегчением…

Когда кактусы были водворены на место, я попросил:

– Пойдемте в мою спальню, Ларример!

Он только кивнул и горделиво последовал за мной. Надо полагать, с таким же молчаливым достоинством Ларример отправился бы и на эшафот, а сейчас его ждала еще более пугающая перспектива…

– Ларример, скажите мне, что это? – вопросил я, извлекая из чемодана злополучные кальсоны.

– Кальсоны, сэр! – откликнулся тот с терпением старого дядюшки, отвечающего на бесконечные вопросы надоедливых племянников. – Теплые кальсоны, сэр!

Я скептически взглянул на сей предмет гардероба и, аккуратно отвернув пояс, продемонстрировал Ларримеру необычную вышивку.

– Что это? – уточнил я безжалостно.

Ларример потупился и выговорил с явным трудом:

– Простите меня, сэр!

Судя по лицу дворецкого, его одолевала сильнейшая зубная боль или муки совести (что, впрочем, равнозначно).

– За что именно? – поинтересовался я, откладывая в сторону улику.

– Я… – начал Ларример, запнулся, потом нащупал за своей спиной кресло и осел в него. На моей памяти он впервые позволил себе такую вольность! – Я виноват, я очень виноват, сэр! Но я не мог, просто не мог позволить, чтобы вы снова отправились путешествовать!

Он не смотрел на меня и от избытка чувств даже вспотел.

Хм, теперь ясно, почему мне столь настойчиво выпадала перто перевернутая. Ничего не скажешь, неудачные магические опыты! Пожалуй, стоит быть поаккуратнее с Ларримером, а то бог знает, на что он теперь способен!

– Не нужно так волноваться, Ларример, – уже значительно мягче предложил я. – Рассказывайте все по порядку, а то я ровным счетом ничего не понимаю!

– Да, сэр! – обреченно согласился он, вытирая вспотевший лоб белоснежным платком. – Видите ли, вы сказали мистеру Кертису, что собираетесь уехать. А я не мог придумать, как сделать так, чтобы вы остались дома и…

Он замолчал, с преувеличенной старательностью складывая платок.

– И вы решили изучить руны, – догадался я, глядя на него с веселым удивлением. Признаюсь, в голове не укладывалось, что мой чопорный дворецкий способен на такое!

– Да, сэр! – скорбно подтвердил он. – Я подумал, что если вы не чураетесь таких вещей, то…

– То вам тоже можно? – весело закончил я.

Ларример поднял взгляд на меня. Глаза его покраснели, но подбородок был упрямо выдвинут вперед.

– Именно, сэр! – подтвердил Ларример с достоинством и неожиданно добавил: – И я, конечно, очень виноват, сэр… Но ведь это помогло!

– Ларример, мой вам совет – попросите Мэри научить вас вышивать! – только и ответил я.

Глава 15. Альгиз[7] Немного о булавках, талисманах и защите от грабителей

Осока, в болотах растущая, ранит жестоко,

кровью листья свои обагряя того,

кто схватить ее жаждет бездумно.

Древнеанглийская руническая поэма

Меня одолевал сплин.

– Сэр, еще ложечку! – упрашивал верный Ларример, пытаясь заставить меня открыть рот.

Я упрямо помотал головой, отказываясь глотать мерзкий бульон, в котором плавало нечто, напоминающее сопли. Этого добра у меня и так имелось предостаточно, так что употреблять его дополнительно не было никакого желания.

– Сэр! – голос Ларримера был полон укоризны. – Вы должны лечиться, сэр!

Дворецкий снова ловко сунул ложку мне под нос. После бульона своей очереди ожидали какие-то подозрительные микстуры и мазь, источающая непередаваемую вонь.

– Не надо! – попросил я, малодушно отворачиваясь и стараясь не разжимать губы.

– Сэр! – Ларример был неумолим. – Извольте хоть немного поесть!

Кажется, еще чуть-чуть, и он станет упрашивать меня съесть ложечку за тетю Мейбл, ложечку за Сирила…

Хоть под одеяло от него прячься, в самом деле! Впрочем, это бесполезно, он и туда заберется с очередным притиранием или отвратительным горячим молоком с пенками, которое я ненавижу с детства. Видимо, именно поэтому я практически никогда не болел, но в последние годы расслабился, потерял бдительность, а ледяной дождь окончательно меня доконал.

– И не помогли ваши шарфы и зонтики, Ларример, – отчаянно прогнусавил я. – Что толку было тащить все это с собой, если теперь я…

Я всхлипнул (или всхлюпнул, что точнее) и откинулся на подушки.

Что самое обидное, недавно забегал в гости Сирил, сообщить, что помирился-таки с миссис Вашингтон (не иначе, разжалобил ее синяком и рассказом о своих злоключениях в трущобах). Так вот, кузен был до неприличия здоров, бодр и буквально окрылен… каким-то чувством. А ведь он вымок не меньше моего! Вот что значит молодость, брюзгливо подумал я. Когда-то я часами шагал под тропическими ливнями и ледяными ветрами, ночевал на голой земле и питался невесть чем, но и ни разу даже не чихнул, а теперь… Точно, старею!

Болеть я ненавижу. Бог с ним, с жаром, это можно стерпеть. Но этот проклятый насморк, от которого нос становится похож на переспелую грушу! Но боль в горле! Теперь даже мои питомцы не приносили мне привычного утешения, и я малодушно оставил заботу о них на Ларримера: при каждом взгляде на них мне мерещилось, будто я пытался проглотить какой-то из кактусов повышенной колючести, и он застрял у меня в горле. Ну а про мерзкие лекарства я уже говорил…

– Сэр… – Ларример было само терпение, а обращался со мной как с тяжело больным, будто я лежал при смерти, а не маялся от банальной, хоть и страшно неприятной простуды. – Быть может, вы желаете еще чего-нибудь?

– Знаете… – Я задумался, что было не так просто: голова казалась отлитой из чугуна. – Пожалуй, Ларример, я с удовольствием съел бы кусочек копченого сала на корочке черного хлеба… И с чесноком, да!

К этому изысканному лакомству я пристрастился во время одного из своих путешествий. Жаль, в Англии его достать практически невозможно, разве только договориться специально с каким-нибудь фермером, но я об этом постоянно забывал.

Судя по лицу Ларримера, я нанес ему тягчайшее оскорбление.

– Сэр!.. – произнес он непередаваемым тоном, покачал благородной седой головой и удалился, держа поднос с недопитым бульоном. Я подавил вздох: на ужин меня ожидала еще какая-то невообразимая бурда. И почему считается, что больным полезны именно такие малосъедобные блюда?

Через несколько дней я понял, что надо бежать. Причем бежать в прямом смысле этого слова: еще немного, и дом мой из крепости превратится в тюрьму, а Ларример из самых лучших побуждений сделается лучшим надсмотрщиком всех стран и народов.

Визит нашего домашнего врача, знавшего меня с младенчества, страшно разочаровал Ларримера: доктор Милтон заявил, что ничего страшного со мной не случилось, простуда пройдет сама собою, главное, оставить больного в покое и давать побольше горячего питья. Тут он посмотрел на мою страдальческую физиономию и добавил: «можно чаю с капелькой бренди». После этого Ларример зачастил в библиотеку, где обнаружил старинную медицинскую энциклопедию, из которой теперь и зачитывал мне заунывным голосом то одну, то другую статью о какой-нибудь экзотической болезни. Каждое такое чтение сопровождалось рефреном: «Сэр, но вы же были в Географическом обществе, вдруг вас там чем-то заразили?!» Так у меня были последовательно обнаружены симптомы бубонной чумы, холеры, сибирской язвы, черной оспы и проказы. Самое ужасное, что я и сам понемногу начинал их ощущать, а это означало, что сила убеждения Ларримера крайне велика!

Из всего этого следовало, что выздороветь в кратчайшие сроки мне не грозит, а значит, нужно было предпринимать решительные меры. Но и тут меня подстерегала неудача… Коварный дворецкий, явно предполагая, что я могу и не усидеть на месте, убрал мою верхнюю одежду! Однако это меня не остановило и, дождавшись, когда он двадцать раз проверит, все ли у меня в порядке, не нужно ли мне чего, не подать ли чаю и так далее, уйдет спать, я вызвал такси. (Честное слово, я предпочел бы суровую сестру милосердия, но Ларример не мог доверить заботу о моем хрупком здоровье посторонней женщине.) Какое счастье, что я все-таки провел телефон в оранжерею! Оттуда было проще совершить тайный звонок…

Право, не знаю, что вообразила телефонная барышня, получив вызов хриплым шепотом (а иначе я говорить не мог), и что подумал таксист, явившись к моему дому с потушенными фарами, остановившись у черного входа и увидев джентльмена с одним маленьким саквояжем, в пижаме, без шляпы и обмотанного клетчатым пледом на манер дикого шотландского горца. Свое мнение он, во всяком случае, оставил при себе, но сумму явно назвал сверх счетчика.

Спрятаться от Ларримера я мог только в одном месте – в доме тетушки Мейбл. Там сейчас обитал один Сирил, но я полагал, что он меня не выдаст.

По пути я нервно оглядывался, словно ожидая погони, в итоге таксист тоже начал дергаться и повел машину весьма рискованно. Честно говоря, мне еще хотелось замести следы на случай, если, скажем, Ларример решит использовать ищеек. Думаю, для того, чтобы отбить им нюх, вполне бы сгодилась смесь микстур, которые я все это время сливал в пустую бутылку из-под кактусовки. Я давно собирался ее выбросить, да так и не собрался, и был очень рад этому обстоятельству. Конечно, будь бутылка полной, она сослужила бы мне куда лучшую службу, но увы, увы… В тайнике имелся еще коньяк, но его бы Ларример учуял и, невзирая на совет доктора Милтон, устроил бы мне выволочку. Так или иначе, но в бутылке содержалась невообразимая смесь шарлатанских средств, способная отправить к праотцам человека с бычьим здоровьем! Не завидую я тому, кто рискнет из нее отхлебнуть…

Такси с лязгом и скрипом затормозило у дома тетушки Мейбл, я выскочил из машины (водитель проводил меня подозрительным взглядом, боялся, очевидно, что я удеру, не расплатившись) и забарабанил в дверь. Как и следовало ожидать, Сирил еще и не собирался отправляться в царство Морфея, и был весьма удивлен, обнаружив меня в такое время на пороге, да еще и в подобном виде.

– Вик, боже, что с тобой?! – спросил он, выронив сигарету. Главное, чтобы пол не испортил, тетушка Мейбл его со свету сживет, не за курение, так за паркет!

«Убежища!» – хотел крикнуть я на манер средневековых христиан, укрывающихся в храме.

– Я заболел, – прохрипел я, – забыл, что ли?

– А, ну да, но я думал, ты давно поправился, – Сирил подобрал окурок. – Но что случилось?

– Ларример, – произнес я с содроганием, и он понимающе кивнул. – Спрячь меня!

– Заходи, – мотнул он лохматой головой. Что такое мой дворецкий, объяснять ему было не нужно. – Так и быть, предоставлю политическое убежище беглому кузену!

– Погоди, – остановил я и указал на такси. – Расплатись с водителем, будь добр. У меня с собой денег нет – Ларример спрятал мою одежду, а портмоне было в кармане пиджака…

Впервые в жизни я увидел на лице Сирила то выражение, которое, должно быть, приобретала моя собственная физиономия в такие моменты.

– Ладно, – сказал он, сбегая по ступенькам крыльца к машине. – А ты не стой на улице!

Я с удовольствием вошел в теплый холл и начал разматывать плед. Все-таки я озяб: ночи нынче не слишком теплые, а я еще и в ночных туфлях на босу ногу…

– Хорош! – довольно произнес Сирил, возвращаясь в дом и запирая дверь. – Пойдем-ка наверх, Вик! Кажется, я знаю, какое лекарство тебе требуется!..

На следующий день я проснулся довольно поздно, прислушался к своим ощущениям и с радостью понял, что лекарство Сирила (марочный коньяк в приличных дозах) возымело некоторое действие. До полного выздоровления было еще далеко, но чувствовал я себя не в пример лучше.

– Ну и здоров ты дрыхнуть! – встретил меня кузен, когда я, облачившись в его халат, спустился в столовую. Служанка подала нормальный завтрак – чай, гренки, яичницу с беконом и много других вкусных вещей, и я почувствовал проснувшийся аппетит. Пусть готовили тут не чета Мэри, но сейчас мне было все равно. – Я думал, до вечера проспишь, а еще только-только за полдень перевалило.

– Ты-то, зато, смотрю, ранняя пташка, – хмыкнул я, приступая к трапезе. Кактус в горле немного втянул колючки, и уже можно было что-то съесть, не морщась страдальчески при каждом глотке.

– Так меня разбудили! – Сирил отложил газету и потянулся всем телом. – Только-только мы с тобой разошлись спать… это как раз перед рассветом было, если помнишь…

Я не помнил, если честно. Коньяк был хороший, и его было много, а поскольку организм мой был ослаблен болезнью и переживаниями, то немудрено забыть, чем закончился вчерашний вечер. Кажется, Сирил, весело хихикая, отволок меня в гостевую спальню, бросил на кровать, небрежно прикрыл моим же клетчатым пледом и, придерживаясь за стенку, удалился к себе. Плед он положил поперек, поэтому к утру у меня замерзли пятки, зато остальному организму было тепло и уютно. И если бы я не проголодался, то поспал бы еще несколько часиков. Вот и доктор рекомендовал побольше спать…

– Ну и кто тебя разбудил? – спросил я, прожевав кусочек тоста с повидлом.

– Боже мой, ну кто! Ларример, разумеется! – воскликнул Сирил. – Позвонил, по-моему, часов в шесть утра, если не раньше, в полнейшей панике, кричал в трубку так, будто хотел докричаться сюда из Блумтауна безо всякого телефона. Никогда бы не подумал, что он способен на такое выражение чувств!

– А что он кричал? – заинтересовался я, подливая себе чаю.

– Что-что… Хозяин пропал! – Кузен сел ровнее и заговорил срывающимся фальцетом, заламывая руки: – Ах, мистер Кертис, я пришел на рассвете проведать, как там бедный мистер Кин, а его нет! Представьте, он исчез! Несомненно, его похитили! – Он откашлялся и продолжил своим нормальным голосом: – Ларример, вы с ума сошли, кому нужен Виктор? – И снова заголосил фальцетом: – О-о-о, мистер Кертис, как я мог об этом не подумать! Он же болен! Я специально убрал его одежду, но, должно быть, мистер Кин в горячечном бреду ушел на улицу в одной пижаме! Это ужасно! Он же мог замерзнуть насмерть! Попасть под лошадь! Его могли ограбить!

– Погоди, – попросил я, стараясь не поперхнуться от смеха: голосам Сирил подражает отменно. – Причем тут «ограбить», если я был в одной пижаме?

– Ну вдруг кому-то приглянулись твои ночные туфли? – пожал плечами кузен. – Или за тебя хотят получить выкуп? Одним словом, Ларример крайне возбужден. Я не я буду, если к вечеру он не поднимет на уши весь Блумтаун. Если уже не поднял. Наверняка он обшаривает морги и больницы, а в полицию так уж наверняка заявил.

– Только полиции мне еще и не хватало, – вздохнул я. И чуть не подавился, сообразив, что Ларример может додуматься до применения рун, чтобы выкурить меня из укрытия. Разумеется, он не слишком хорошо их изучил, однако в способности моего дворецкого сгоряча наделать глупостей я уже успел убедиться. Хм, возможно, мне стоит принять меры? Скажем, защитная руна альгиз вполне подойдет в этом случае…

Решив не паниковать заранее, я потянулся за очередным тостом. Халат жалобно треснул.

– Вик! – возмутился Сирил. – Хватит портить мои вещи! Между прочим, совершенно новый халат, я его буквально от сердца оторвал!

– Я не виноват, что ты не удался сложением, – парировал я. – И вообще, у тебя где-то должна быть моя одежда, та, в которой я тебя из Лондона привез.

– Спохватился! – хохотнул кузен. – Я давно отправил ее тебе, зачем мне чужие обноски?

Я посмотрел на него сурово. Не подействовало.

– Ну и что прикажешь делать? – спросил я мрачно. – Твоя одежда мне мала, за своей я послать не могу, потому что Ларример мгновенно меня вычислит… ну не в магазин же готового платья ехать!

– Могу предложить на время матушкино кимоно с хризантемами, – хихикнул Сирил, – оно достаточно… хм… объемное.

– Думаю, тетушка Мейбл этому не обрадуется, – ответил я.

– Ну есть еще халат полковника и его сменная форма. Вроде бы вы примерно одного сложения, можно попробовать, – пожал плечами кузен.

– Ладно, – сдался я. – Попробуем форму. Может, и сойдет…

… – А ничего, – сказал Сирил, обходя вокруг меня. – Ремень подтяни, складки назад, ага. Смотри, какой бравый вояка получился!

– Серьезно? – спросил я. Жесткий воротничок натирал шею, да и в целом форма удобством не отличалась, но не мог же я целыми днями бродить по дому в одном халате!

– Орденов только не хватает, – кивнул кузен, – но тут уж извини, полковник их с собой возит. Ну и… гхм…

– Что еще?

– Тапочки немного выбиваются из ансамбля, – серьезно ответил он.

Увы, с обувью ничего поделать было нельзя. Сапоги полковника были мне безнадежно велики, а туфли Сирила так же безнадежно малы. Впрочем, мне ведь не визиты наносить, пока что сойдет и так.

– Послушай, Вик, – сказал мне Сирил, когда мы угомонились и устроились в гостиной с кофейником и сигаретами. (То есть курил один кузен, и то немного, потому что меня от табачного дыма разбирал кашель.) – Тут недавно от мамы письмо пришло, я в толк не возьму, о чем она! Хотел тебе показать, да все недосуг было… Мама пишет, что у нас ожидается прибавление в семействе. На вот, взгляни!

– Гхм… – сказал я, не зная, как реагировать на такое известие. Тетушка, мягко говоря, уже не в том возрасте, в каком еще возможно обзавестись потомством.

Сирил вынул из бумажника фотокарточку и протянул мне.

– Мама пишет, что ее зовут Наоми, а котенка – Аби, – кажется, не замечая моего недоумения, пояснил кузен. – Мама с полковником решили взять их к себе.

Я, продолжая недоумевать, взял карточку и уставился на нее. С кусочка картона на меня смотрела огромными глазищами чернокожая девочка лет десяти или чуть больше, по виду – вроде бы нубийка. (А может, и эфиопка, я не настолько хорошо разбираюсь в африканских народностях.) На ней было аккуратное темное платьице с белым отложным воротничком, курчавые волосы заплетены в две косички с белыми же бантами, а на ногах красовались блестящие туфельки. Судя по выражению лица, девочка не верила в происходящее…

– А котенок-то где? – не придумал я лучшего вопроса.

– Сам в толк взять не могу! – пожал плечами Сирил. – Гляди, на обороте написано – Наоми и Аби, а где эта самая… или самый Аби, не понимаю.

Я вгляделся в снимок. На черно-белой фотографии не самого лучшего качества и впрямь не было видно никаких признаков котенка. Хм… А почему Наоми так странно держит руки? То есть самих кистей рук не видно, кожа слишком темная, платье тоже темное, только белые манжеты и разглядишь…

– Я понял, – весело сказал я кузену. – Просто кошка черная! Посмотри, девочка держит ее на руках, по манжетам видно.

Тот пригляделся и захихикал:

– Вот уж воистину, нашли черную кошку… на темной фотографии!

– Послушай, а откуда вообще взялась эта девочка? – спросил я.

– О, подробно мама не рассказывала, но если в общих чертах, то дело было так… Они с полковником ведь путешествуют по Египту, вот их и занесло в какую-то очередную дыру. А эта девчонка прислуживала в местном отеле. Мама пишет, хозяин с ней очень скверно обращался…

– Если мне не изменяет память, египтяне неважно относятся к людям других народностей, – ввернул я.

– Похоже на то, – кивнул Сирил. – Ну, ты же знаешь маму! Она страшно разозлилась и пожаловалась в полицию. А местная полиция… гм… В общем, там заявили, что это не ее дело, а хозяин со своей служанкой может делать, что заблагорассудится. Тут уже вскипел полковник – мол, будет ему еще туземец указывать… Правда, мама его вовремя остановила и решила дело миром. Она так и не разобралась, была эта девчонка просто служанкой или рабыней, просто заплатила хозяину солидную сумму да и забрала эту Наоми с собой. Отмыла, одежду купила, теперь вот домой везет. Представляешь, какой будет скандал в Блумтауне?

– Да, могу вообразить! – искренне ответил я, а кузен снова захихикал…

То, что я не собирался наносить никаких визитов, не означало, что их не собираются наносить мне. После ужина, когда мы с Сирилом как следует подкрепились и теперь вкушали живительную влагу в курительной комнате, слуга доложил о прибытии старшего инспектора Таусенда.

Мы переглянулись, я на всякий случай одернул китель, а Сирил велел пригласить гостя.

– Виктор! – сказал мне Таусенд, узрев меня целым и невредимым, и поперхнулся, заметив мундир. – Вы что, вступили в колониальные войска?

– Нет, я уже староват для таких приключений, – хмыкнул я. – Это так, мелочи, не обращайте внимания. А что случилось?

– Я так и знал, что найду вас здесь!

– А зачем меня искать? – мрачно спросил я. – Я что, заблудившийся в лесу школьник? Меня тут разорвут дикие звери? Или я провалюсь в яму, переломаю ноги, буду долго плакать и кричать, а в итоге погибну от голода, жажды и заражения крови? Если раньше не умру от болевого шока…

– Эк вас… – Старший инспектор покрутил головой. – Виктор, вы не волнуйтесь, все в порядке. Просто ваш дворецкий едва не добрался до суперинтенданта, и мне пришлось клятвенно пообещать ему… дворецкому, в смысле, что я непременно вас разыщу. Никаких доводов рассудка он слышать просто не желал!

– Узнаю Ларримера, – вздохнул я. – Вы меня нашли, Джордж? Ну и слава богу. Выпейте с нами по капельке бренди, а там уже и домой пора, верно?

– Как вы элегантно меня выставляете, Виктор, – фыркнул тот, но бокал принял и от бренди не отказался, равно как и от сигары, которую Сирил буквально оторвал от сердца. – А что все-таки случилось? Из-за чего такой шум, гам?..

– А… – вздохнул я (уже практически свободно, лечение Сирила возымело свое действие). – Видите ли, Джордж, я заболел…

История моих злоключений заняла не так уж много времени, Таусенд искренне хохотал, Сирил посмеивался, поскольку слышал это уже не в первый раз, словом, мы неплохо провели время.

– Главное, не говорите Ларримеру, где я скрываюсь, – с искренней дрожью в голосе произнес я. – Не то он меня отсюда выкурит! Пока тетушки Мейбл нет, я практически беззащитен!

– Мы можем спрятать тебя у Мирабеллы, – легкомысленно сказал кузен, как всегда, весьма легкомысленно относясь к правилам приличий. – Там собаки, туда Ларример не сунется…

– Зная его, – сказал я, – он сунется в логово ко львам, если речь будет идти о моем здоровье!

Таусенд засмеялся так, что подавился сигаретным дымом и долго кашлял.

– Ой! – хлопнул себя по лбу Сирил. – Голова моя дырявая! Главное, я же тебе письмо показывал, а про телеграмму забыл! Мама возвращается завтра!

– Слава богу… – произнес я, обмякнув в кресле. – Джордж, ради всего святого, не допускайте сюда Ларримера до завтра! Скажите… ну скажите, что меня тут не было, умоляю! Или я в больнице… – Я вспомнил адрес ближайшего приюта для душевнобольных, – в Виллистауне. Пусть там меня поищет, ему надолго хватит этого занятия!

– Так и быть, – сказал Таусенд, поднимаясь. – Введу в заблуждение вашего верного слугу, пойду на должностное преступление…

– Я буду вам должен, – поспешил я сказать.

– Какая ерунда, – фыркнул он. – Лечитесь уж… скорбные рассудком! А мне пора, у меня там, знаете ли, на редкость дерзкие грабители объявились. Чуть ли не посреди белого дня в дома вламываются.

Он уехал, а мы с Сирилом посмотрели друг на друга и засмеялись.

– Думаю, надо забаррикадировать двери и закрыть ставни, – серьезно сказал кузен. – А то ведь Ларример может взять нашу обитель скорби штурмом! Притащит таран… Тетушка не переживет, если он испортит ее новые двери из розового дерева!

– Тебе смешно, – сказал я мрачно. – Тебя не поили молоком с пенками!

Естественно, кузен не преминул поиздеваться над моим бедственным положением. За ужином он многословно извинялся за то, что кухарка не догадалась подать молока, предлагал отправить слугу на ближайшую ферму за столь ценным продуктом и так далее, и тому подобное. Я лениво смотрел на расшалившегося Сирила, терпеливо снося его насмешки. Надо думать, у него это нервное – завтра ведь приезжает тетушка, а кузен определенно опасался с нею встречаться…

Утром я проснулся от грохота. В коридоре послышался чей-то топот, потом кто-то громко чертыхнулся, и снова что-то загрохотало.

Я выскочил из спальни, на ходу пытаясь совладать с завязками халата, и едва не споткнулся. В двух шагах от меня, возле ближайшего окна, стоял всклокоченный и босой Сирил, как-то обреченно ругаясь вслух.

– А, это ты, Вик! – поприветствовал меня он, обернувшись. Глаза у Сирила были красные, как будто с сильного недосыпа, хотя вчера мы отправились на боковую не слишком поздно.

– Я, – согласился я, осторожно приближаясь. Почему-то мне казалось, что кузен готов в любой момент или броситься наутек, или разрыдаться. – Что случилось?

– Мама, – уронил единственное короткое слово Сирил, и это объясняло все.

До сих пор тетушка не рисковала оставлять единственное чадо без присмотра, и Сирил впервые как следует распробовал свободу. Возвращаться после этого к привычному и неустанному контролю кузену совсем не хотелось, к тому же он наверняка предчувствовал взбучку за события последних недель. Еще немного, и он кинулся бы наутек.

– Все будет хорошо! – произнес я напрашивающуюся банальность, и Сирил обреченно кивнул. – Пойдем?

Он кивнул снова, и мы направились вниз.

Явление тетушки напомнило мне о восточных базарах. В холле высилась пирамида из рулонов пестрых тканей, пряно пахло какими-то благовониями, посредине зачем-то располагались украшенный слоновой костью туалетный столик и корзина с перьями, а в углу скромно примостился… я протер свой единственный глаз. Нет, это действительно был саркофаг, должно быть, принадлежавший какому-то несчастному фараону! Аккомпанемент создавали крики двух пестрых попугаев, клетку с которыми держал смуглый мужчина (насколько я мог судить, араб), а также визг обезьянки, которая быстро взбиралась по портьере. Слава Богу, хоть без верблюдов или крокодилов обошлось, с тетушки бы сталось!

В центре всего этого безобразия преспокойно стояла тетушка Мэйбл в умопомрачительном лиловом тюрбане, под руку с как всегда флегматичным полковником.

– Сирил, милый! – улыбнулась она сыну, простирая к нему свободную руку. Потом заметила меня. – Вик? Что ты здесь делаешь? – И тут же спохватилась: – Ох, Вик, я ничего такого не имела в виду. Конечно, ты можешь здесь находиться, когда тебе будет угодно!

Я усмехнулся. Поскольку формально тетушкин дом принадлежал мне, звучало это весьма забавно.

– Благодарю, тетушка Мэйбл, вы очень любезны! – с серьезной миной ответствовал я. – Как ваши дела?

– Превосходно! – воскликнула тетушка. Полковник веско кивнул. – Ты даже не представляешь, как много нового и интересного мы увидели!

– О, да, – кивнул я. Тетушке этого слабого поощрения было достаточно.

– И должна тебе заметить, Вик, что я была очень удивлена, узнав, в каких ужасных условиях живут все эти люди! – продолжила она с возмущением. – Вокруг грязь, нищета, полнейшая антисанитария! Как они, бедняги, вообще выживают?

Полковник поморщился, кажется, не разделяя возмущения супруги, однако благоразумно промолчал.

– Думаю, они привыкли! – опрометчиво влез Сирил.

Тетушка Мэйбл одарила его раздраженным взглядом (кузен втянул голову в плечи), нахмурилась и, обернувшись, поманила к себе кого-то. Сперва я подумал, что обезьянку (мартышка на портьере, которую бестолково ловили слуги, была одета точно так же), но потом рассмотрел, что это та самая маленькая негритянка с фотографии.

– Сирил, познакомься! – приказным тоном произнесла тетя Мэйбл. – Это Наоми, моя воспитанница. Надеюсь, ты будешь к ней очень добр!

Сирил и полковник синхронно поморщились, а потом Сирил с трудом выдавил, повинуясь жесткому взгляду матери:

– Добро пожаловать, Наоми!

– Здрасьте, масса Сири! – девочка разулыбалась, показав отличные белые зубы, и протянула Сирилу ручонку. – Вы хороший! Я очень-очень заботиться о вас!

Тот кинул на меня отчаянный взгляд, но никто из присутствующих не посмел перечить тете, и кузену пришлось пожать руку девочки. Бедный Сирил, в этот момент я действительно искренне ему сочувствовал…

Тетушка не на шутку разошлась, живописуя ужасы плачевного существования египтян. Надо думать, она всерьез надумала заняться просвещением и благотворительностью. И если Сирил, кажется, ничего не имел против (ему меньше материнского внимания достанется!), то полковник дезертировал довольно скоро.

– Дорогая, я должен присмотреть за тем, как устроят Нусруллу! – проговорил он торопливо, улучив паузу в возмущенной речи супруги.

– Хм, – тетушка нахмурила тщательно выщипанные брови, но милостиво кивнула: – Конечно, дорогой!

– Кто такой Нусрулла? – поинтересовался я, пытаясь отцепить от своей штанины вновь сбежавшую обезьянку. Кажется, она перепутала меня с деревом!

– Питомец моего дорогого супруга. Да ты сам взгляни! – ответила тетушка, махнув рукой куда-то в сторону окна.

Я наконец передал обезьянку слуге и выглянул наружу. В тщательно лелеемом саду все-таки возвышался меланхоличный мохнатый верблюд, дожевывавший укрытые на зиму розы.

«Надеюсь, когда тетушка явится с визитом ко мне, она его не возьмет!» – подумал я мрачно. В противном случае моим питомцам могла угрожать нешуточная опасность.

– Это мой! – гордо сообщил полковник, указывая на лохматое чудо. – Я когда-то на похожем ездил, удобно, черт побери, даже без седла можно!..

День возвращения тетушки прошел в суете. Слуги метались по дому, в равной мере обрадованные возвращением хозяйки и устрашенные ее новым зверинцем. Не сомневаюсь, что к числу «зверей» они втихомолку относили и Барраду (так звали араба) с Наоми. Горничные от них шарахались, театрально прикрывая рты передниками, но все равно то и дело заглядывали в комнаты и хихикали.

Разумеется, в Лондоне негры были не в диковинку, одно время их было модно нанимать в качестве лакеев, однако в такой глуши, как Блумтаун, появление Наоми произвело фурор. Не сомневаюсь, что скоро к тетушке зачастят знакомые, чтобы взглянуть на такое чудо.

Пока же тетушка Мэйбл восседала во главе стола (полковник даже не покушался на место хозяина дома) и весьма экспрессивно рассказывала о путешествии. Домочадцы отмалчивались, уткнувшись в свои тарелки. Наоми почему-то недобро поглядывала то на меня, то на Сирила. Поскольку девочка при этом машинально покусывала вилку, выглядело это… кровожадно.

– Этот вечный песок, который забивается куда угодно! – тетушка передернулась и обратилась ко мне: – Вик, а ты бывал в Египте?

Я кивнул, ковыряя вилкой в салате.

– Почему же ты не предупредил меня, как там отвратительно грязно? Повсюду пыль, насекомые, даже змеи!

«Как же, слушал кто-то мои предупреждения!» – подумал я.

– Дорогая, не нужно об этом за столом! – поспешил вмешаться полковник, с грубоватой заботливостью потрепав супругу по руке.

– Зато теперь я уверена, что лучше Англии места нет! – твердо заявила тетушка, и спорить с нею никто не стал…

* * *

Признаюсь, спустя неделю после возвращения тетушки я уже и сам подумывал сбежать хоть в тот же Египет.

В тетушку Мейбл путешествие вдохнуло новые силы, и теперь от переполняющей ее энергии страдали всем вокруг. Для начала она посетила церковно-приходской совет, куда не казала носа уже лет двадцать, разругавшись с тогдашним священником.

И появление тетушки на очередном собрании произвело настоящий фурор. Она внимательно выслушала доклады присутствующих, а потом встала и взяла слово…

В свете увиденного в Египте тетушка сочла, что отправлять в Африку пособия по этикету и шерстяные распашонки… хм, нецелесообразно, о чем и заявила во всеуслышание. Далее она поведала о распущенности некоторых молодых британцев, которые в путешествиях не соблюдают oblico morale…

На беду, им с полковником попался в Египте один из местных юношей, путешествующий для поправки здоровья и завершения образования. Оное здоровье юноша предпочитал поправлять с помощью опиума и соблазнения девиц, в то время как его родители рассказывали всем об этнографических успехах сына.

Подозреваю, что тетушка не настолько уж осуждала его поведение, однако матушкой «этнографа» была одна из ее «заклятых приятельниц»…

Словом, вскоре Блумтаун бурлил.

Далее тетушка Мейбл, разогревшись на церковно-приходских баталиях, принялась за родных и близких. Она в очередной раз решила, что нужно срочно женить меня и Сирила, и предприняла самые решительные шаги на этот счет. Тетушка умудрялась под разными предлогами заманивать меня к себе, представляя очередной краснеющей дочке одной из своих многочисленных подруг…

Каково приходилось Сирилу, обитавшему в непосредственной близости от тайфуна по имени «Мейбл Стивенсон», я боялся и вообразить!

По сравнению с тетушкиными фортелями поведение Ларримера казалось детскими шалостями, хотя он добросовестно дулся на меня всю последнюю неделю. И было за что! Не найдя меня в лечебнице для душевнобольных в Виллистауне, он устроил там такой скандал, что персонал принял его за перспективного пациента. Беднягу скрутили и едва не сунули для приведения в чувство в ледяную ванну (и это в середине декабря!), но обошлось. Ларримера узнал один из старых знакомых, который по счастливой случайности оказался санитаром в этом достойном заведении…

Теперь Ларример всячески выказывал мне свое недовольство. В частности, общался со мной предельно кратко: «Да, сэр!» и «Нет, сэр!». Также он временами терял мои глаза и (о, ужас!) едва не забыл закрыть окно в оранжерее! Правда, насчет последнего я искренне надеялся, что это была случайность, а не преднамеренная диверсия, потому что покушения на своих питомцев я не прощу никому!

В общем, к концу недели мне хотелось закрыться в теплице и прикинуться одним из кактусов…

Признаюсь, почти так я и поступил. Велел Ларримеру всем отвечать, что я болен и никого не принимаю, а сам тем временем занимался любимыми питомцами. Переместил все свежие привои в самую холодную часть оранжереи (они нуждаются в особенно холодной зимовке), полюбовался на бутоны Brasilicactus haselbergii, пересадил Mammilaria longimamma…

В общем, я отлично себя чувствовал, когда за дверью вдруг раздался грохот и топот.

– Куда вы, мистер Кертис? – увещевающе произнес Ларример (должно быть, грудью обороняя хозяйский покой).

– К Виктору! – прорычал Сирил. – И пусть только попробует меня не принять!

Я вздохнул и, отставив горшочек с крошкой Дэниэлом, повернулся к двери. Вовремя: кузен буквально ворвался в оранжерею и бросился ко мне, как бык к тореадору.

– Здравствуй, Сирил, – мирно проговорил я, жалея, что в руках у меня нет мулеты[8] и эстока[9]. – Давно не виделись.

– Вик, – кузену, кажется, не хватало слов от возмущения. – Ты чего к нам не показываешься? И что за бред насчет болезни?

– Совсем не бред, – возразил я.

– И чем же ты болен? – ядовито поинтересовался Сирил. – У тебя сплин?

– Сирил, – заметил я, присаживаясь. – Что тебе нужно? Ни за что не поверю, что ты прорвался через заслон Ларримера исключительно из-за тревоги о моем хрупком здоровье.

– Ну-у, – кажется, он смутился. Присел на ближайший бордюр и принялся, не глядя на меня, покачивать ногой. – Ладно, ты прав, – неохотно признал он наконец. – Извини. Меня просто мама совсем…

Он запнулся.

– Затерроризировала? – подсказал я с сочувствием. Действительно, тетушка Мэйбл в таком состоянии способна построить в колонны по четыре всех жителей Блумтауна, если не всего графства. Что уж говорить о Сириле, вечной жертве тетушкиных воспитательных методов?

– Ага, – мрачно подтвердил Сирил. – А тут еще ты пропал! Ты же знаешь, ты всегда действуешь на нее успокаивающе!

– Хм, – признаюсь, я не нашелся, что ответить на этот сомнительный комплимент. Роль валерьянки для тетушки меня не прельщала.

– Кстати, Вик, а у меня новая хохма! – кузен даже приободрился, вспомнив что-то явно приятное. – Представляешь, мне от тебя амулет сделали!

– То есть? – не понял я.

– От твоего дурного влияния! – патетически сообщил кузен и, не выдержав серьезную мину, ухмыльнулся.

– Это за кого же она меня принимает? – поинтересовался я.

Вопроса, кто именно, у меня не возникло. Слишком свеж был в памяти пристальный взгляд Наоми.

– Кажется, за страшного шамана, – сознался Сирил.

– Хм, – произнес я. Кажется, кузен ждал от меня пламенных протестов, но… По правде говоря, у Наоми были для такой мысли некоторые основания!

– А он на тебя подействует, интересно? – спросил Сирил, сунув мне под нос какую-то сушеную гадость на шнурке, сплетенном из явно человеческих волос. – Вдруг ты начнешь пускать пену, корчиться…

– Масса Сири, – сказал я ему серьезно, – припадков у меня отроду не бывало, ты меня с кем-то перепутал. А охота тебе таскать с собой амулет, таскай. Вреда точно не будет.

В самом деле, ничего враждебного в этой поделке не ощущалось.

Даже, пожалуй, было нечто… Хм, надо бы присмотреться к этой девочке. Левым глазом!

Я предпочел перевести разговор на другую тему:

– Ладно, чего ты хочешь от меня?

Я подозревал, что кузен начнет напрашиваться в гости, однако он меня ошарашил.

– Возьми меня на работу! – попросил Сирил, умоляюще взглянув на меня. Его глаза, светлые, как у всех Кинов, сейчас походили на кроличьи.

– Сирил, ты с ума сошел? – осведомился я, придя в себя. – Кажется, это ты болен. У тебя жар?

Представить разгильдяя кузена серьезным работающим человеком мне не удавалось при всем богатстве воображения.

– Нет, – буркнул он. – Это у мамы жар. Она решила, что надо меня срочно перевоспитывать!

– Хм, – снова повторил я. Признаюсь, в этом вопросе я был солидарен с тетушкой Мейбл, хоть и не питал иллюзий по поводу реальности перевоспитания этого великовозрастного шалопая.

Впрочем, у тетушки имелись некоторые рычаги воздействия на сына. Достаточно вспомнить хотя бы о том, что у него нет ни шиллинга собственных средств!

– Вот она и устроила меня секретарем! К этому идиоту Флипу! Он же теперь наш родственник! – повышая голос, продолжил Сирил, взмахнув рукой так эмоционально, что угодил по макушке ни в чем не повинному Джейсону, представителю Еchinocactus grusonii. Бедняжка снес нападение молчаливо, однако вонзить в агрессора колючки не преминул.

– Чертов кактус! – взвыл кузен, посасывая окровавленный палец.

– Ну вот, – резюмировал я с укоризной. Подошел и заботливо переставил горшок Джейсона подальше от разбушевавшегося кузена. – Сперва просишь взять тебя на работу, а потом обижаешь моих питомцев!

Кажется, Сирил на минуту усомнился в том, что я нахожусь в здравом уме. По крайней мере, взглянул он на меня… странно.

– Ну, извини, – наконец неохотно произнес он. – Я больше не буду. Ну что, возьмешь?

Я на мгновение представил, как Сирил на законных основаниях остается у меня на неопределенный срок, а также все многочисленные претензии тетушки по поводу того, что я за кузеном не уследил… Как будто я обязан блюсти его нравственность!

– Нет, – со вздохом покачал головой я. – Извини, Сирил, но тут я тебе не помощник.

– Но почему?! – возопил бедолага, вскакивая. – Вик, ты даже не представляешь, что сделала мама! Она заявила, что мне хватит тех карманных денег, которые она мне выдает, а заработанное мной у Флипа будет сразу перечисляться в Фонд голодающих детей Африки!

– Благое дело, – пожал плечами я. Это было неосмотрительно: кузен воззрился на меня так, словно собирался немедля вступить в партию каннибалов и съесть меня без соли и лука.

– Это ты называешь благим?! – чуть не прошипел Сирил. Никогда не видел его в таком состоянии. – Устроить меня к этому напыщенному ослу, который с какой-то стати решил баллотироваться в Палату Общин?! А потом еще и отобрать все, что заработано тяжким трудом?!

В голосе кузена звенело возмущение. Пожалуй, стоит поговорить с тетушкой, иначе Сирил еще, чего доброго, запишется в социалисты!

– Послушай, – примирительно начал я. – Давай ты неделю-другую поработаешь у мистера Флипа, а я пока постараюсь успокоить тетушку. По рукам?

– По рукам, – кивнул повеселевший кузен, первым протягивая мне ладонь. – И это, Вик… одолжи денег, а?..

* * *

Когда Ларример снова заглянул в оранжерею, где я читал моим питомцам стихи Китса, я обреченно вздохнул и отложил потрепанный томик. Ясно, что покоя мне не дадут. Вряд ли Ларример решился бы меня беспокоить по пустякам.

– Что еще, Ларример? – страдальческим тоном (как в детстве кузен при виде овсянки) спросил я.

– Старший инспектор Таусенд, сэр! – ответствовал Ларример, чуть склонив седую (хотя уже, по большей части, лысую) голову. – Старший инспектор просил передать, что у него очень важное дело, сэр!

– Зовите, – вздохнул я. – Только… – я огляделся, решил, что для общения с полицией мои крошки не лучшая компания, и уточнил: – ко мне в кабинет.

– Как прикажете, сэр! – согласился Ларример и отбыл…

– Что случилось, Джордж? – с порога поинтересовался я, нарушая все правила вежливости.

При моем появлении старший инспектор обернулся.

– Да ничего такого, Виктор! – махнул рукой он с улыбкой. – Здравствуйте!

– Хм, – я нахмурился, потом спохватился: – Добрый день, Джордж. Рад вас видеть. И все же…

– И все же, – подхватил он и закончил с иронией: – почему я отвлек вас от самого лучшего общества?

– Да, – с достоинством подтвердил я. – Я как раз собирал материалы для статьи «Сравнительный анализ влияния поэзии Китса и Шекспира на рост и цветение кактусов семейства Mammillaria».

Ларример тенью скользнул в комнату и бесшумно расставил на столике посуду, чай и закуски.

– Так вы заделались ученым? – ухмыльнулся старший инспектор. – Слушайте, Виктор, лучше бы вы… хм, дамам больше внимания уделяли. А то сидите у себя в оранжерее, как сыч.

– Джордж, – поморщился я, жестом предлагая ему присаживаться и угощаться. – Хоть вы не читайте мне лекций о дамах. Жениться я не собираюсь, а в остальном, скажем так, имею достаточный опыт.

– А я уж подумывал, что вы не по той части, – неожиданно признался Таусенд, заставив меня поперхнуться чаем.

– За кого вы меня принимаете?! – собственный голос напомнил мне угрожающее шипение анаконды.

– Нет-нет, Виктор, вы неправильно меня поняли! – Сразу же пошел на попятную Таусенд, примирительно поднимая руки. – Ну, может… Я же не знаю, что с вами сделали те аборигены!

– Хм, – чтобы переварить намек, мне потребовалась минута. Затем я залпом допил чай (жаль, что только чай!) и заверил, стараясь говорить максимально убедительно: – Послушайте, Джордж, у меня все в порядке. Надеюсь, доказательств вы не потребуете?

– Что вы, – замахал руками Таусенд, кажется, уже сам жалея, что поднял столь деликатный вопрос. – Я, собственно, совсем не потому пришел!

– А почему же? – холодно полюбопытствовал я, откидываясь в кресле. Подумал и позвонил Ларримеру.

– Да, сэр? – дворецкий появился в комнате как по волшебству, не дав Таусенду ответить.

– Принесите коньяка, – велел я.

– Да, сэр! – Ларример поджал губы, считая употребление столь крепких напитков до обеда крайне предосудительным. Но возражать, конечно, не посмел. И только он повернулся, чтобы исполнить приказ, как вмешался Таусенд.

– Не надо, Виктор! – он торжественно извлек откуда-то из-под полы пузатую бутылку. – Вот, я угощаю. Тем более такой повод!

– Какой повод? – я кивком отпустил Ларримера.

– А меня из Блумтауна переводят, – сообщил Таусенд заговорщицки. – Вместо меня теперь какой-то новичок будет, кажется, Пиркенсон.

Я поднял брови. Отчего-то Таусенд вовсе не выглядел недовольным.

– Куда? – только и спросил я.

– Не куда, а зачем! – подмигнул он и, понизив голос, сообщил: – Наш старик Мэтьюз совсем сдал, скоро на пенсию уйдет. Ну вот меня сейчас отправят постажироваться, а потом… ну, того, на его место. Буду суперинтендантом!

– Поздравляю! – я отлично помнил о честолюбивых планах Таусенда. – Что же, за это действительно стоит выпить!

Появившийся Ларример взглянул на меня с крайним неодобрением, однако высказываться при госте не рискнул. Дождавшись, пока дворецкий расставит бокалы и выйдет, Таусенд залихватски откупорил бутылку и, как-то совсем по-хулигански ухмыльнувшись, вынул из кармана сверток, обернутый газетой и перевязанный бечевкой.

– Закуска! – пояснил Таусенд и потянул за кончик веревки. – Я же помню, вы хотели.

– Да, – подтвердил я, сглатывая голодную слюну. По комнате поплыл умопомрачительный аромат копченого сала…

* * *

Однако мои надежды на то, что удастся отдохнуть от кузена еще хоть пару дней, оказались тщетны.

– Ну кого там еще принесло? – мученическим тоном спросил я, когда тем же днем в дверь отчаянно затрезвонили, а Ларример отправился открывать.

– Ваш кузе… – начал было дворецкий, но Сирил весьма невежливо отпихнул его с дороги и кинулся ко мне.

Выглядел он как-то странно: пальто застегнуто не на ту пуговицу, шарф мотается за плечом, шляпа надета задом наперед, а в глазах – откровенный ужас.

– Только не говори, что ты опять проигрался в пух и прах, – сказал я, когда кузен плюхнулся в соседнее кресло. Сирила била крупная дрожь и, похоже, не от холода.

– Не-ет, все намного хуже… – выговорил он, снимая шляпу и швыряя ее на стол. – Вик! Спаси меня!

– От чего тебя нужно спасать на этот раз? – поинтересовался я. – Тебя хотят женить? Или ты покусился на честь миссис Флип, и по твоему следу идет разъяренный мистер Флип?

– Не шути так, – неожиданно серьезно ответил Сирил, расстегивая пальто и разматывая шарф. Оскорбленный Ларример молча принял у него верхнюю одежду и удалился. – По моему следу идет полиция. А я не хочу опять в тюрьму! Мама этого не переживет! И я тоже, – добавил он, – когда она узнает…

– Да что ты натворил? – нахмурился я. – Подрался с кем-нибудь? Оскорбил?

– Меня подозревают в убийстве, – потерянным голосом произнес кузен.

От неожиданности я поперхнулся и закашлялся. Сирил и убийство?! Это, на мой взгляд, вещи несовместимые! Подраться он может, конечно, но… Хотя ведь можно убить и по неосторожности, без умысла… Стоп! Куда это завели меня мысли?

– Сирил, – сказал я строго, наливая ему коньяку. – Успокойся и объясни толком, что произошло. Кого ты якобы убил?

– Миссис Флип, – вздохнул он и разом ополовинил бокал.

Я подумал и налил себе тоже.

– А теперь давай по порядку… Что произошло и почему ты оказался подозреваемым?

– Ну, дело было так… – шмыгнул носом Сирил. – Этот старый… – тут кузен что-то прошипел в сторону и продолжил: – Короче, мой работодатель погнал меня в Лондон. Какие-то там документы ему надо было срочно отвезти, а заодно помочь его женушке дотащить чемоданы. Сделали из меня носильщика!

– Что это она вдруг? – удивился я. – В такое время, поездом…

– Вик! – рявкнул Сирил и, желая успокоить нервы, глотнул коньяка. – Слушай и не перебивай! А то я собьюсь. В общем, она к доченьке решила поехать, в Австралию! Там у нее еще один внук должен был появиться, миссис Флип и не желала пропустить такого события.

– Понятно, – кивнул я.

– Короче, я ее сопровождал до Лондона.

– А почему не на машине? – не выдержав, удивился я.

– Так заносы-то какие! Да и барахлило там у них что-то, а миссис боялась опоздать на пароход. Решила, что лучше поездом, надежнее будет, а то так вот заглохнут посреди дороги, и что делать? Ну, в общем, отправили компаньонку за билетами, потом мистер Флип вызвал такси, всучил мне свои бумажки, и мы поехали на вокзал. Ну то есть миссис Флип с компаньонкой и я. Погрузились в вагон, миссис Флип еще долго возмущалась, как много народу, да какой спертый воздух, да как можно курить при дамах…

– Стой, вы что, в общем вагоне ехали? Почему не в купе? – нахмурился я.

– Потому что Рождество на носу! – ответил кузен. – Нету мест, все билеты раскуплены. А миссис Флип-то думала с ветерком на машине прокатиться, ан нет, пришлось ей ехать с простыми смертными… Ты бы знала, как она меня довела! То ей не так, это ей не этак, вон тот мужчина слишком пристально на нее смотрит, это неприлично, а тот, кажется, пьян, таких вообще нельзя пускать в поезд, багаж не умещается, компаньонка забыла взять книжку в дорогу, подайте то, подайте сё… Бр-р-р!

Сирил содрогнулся от жутких воспоминаний.

– Дальше что? – подогнал я.

– Дальше ерунда какая-то, – сознался Сирил. – Мне курить захотелось, сил нет, но разве при миссис Флип можно? Она бы меня живьем сожрала! Пошел в тамбур, отдышался немного, вернулся, ну тут она хоть умолкла, сидит такая с поджатыми губами и взглядом меня сверлит. Компаньонка вообще в угол забилась, тише мыши. И тут поезд въезжает в тоннель…

– И?

– Что и? Темень, не видно ни черта, а какому-то дядьке вдруг приспичило выйти. И я не понял, что произошло, то ли вагон мотнуло, то ли этот человек сам плохо на ногах стоял, только он на миссис Флип почти свалился… – Сирил перевел дыхание. – Потом вообще неразбериха началась: миссис вцепилась в свой ридикюль и хрипит, компаньонка пищит, я пытаюсь того мужика оттолкнуть. А он выдрался и бегом по проходу, пару раз споткнулся – ты же знаешь эти общие вагоны, вечно там навалено всякого барахла на самом ходу, – но все-таки смылся. Наверно, в другой вагон.

– А что с миссис Флип?

– Да тут как раз поезд из тоннеля выехал – все и обомлели. Она, значит, за горло хватается, синеет на глазах и явно концы отдает, – вошел во вкус кузен, – компаньонка в шоке, а по всему вагону драгоценности рассыпаны. Оказывается, миссис Флип их с собой везла, в ридикюле, поэтому из рук и не выпускала. А когда тот дядька на нее свалился, сумочка открылась и… – он развел руками.

– Интересно, многого недосчитались? – хмыкнул я.

– Ха… – мрачно сказал Сирил. – Как же. Когда ясно стало, что с миссис не просто обморок и не приступ, тут же кто-то стоп-кран дернул, побежали по вагонам хоть какого завалящего лекаря искать. Ну а толку, она уже и дышать перестала… Телеграфировали в участок, мистер Флип с полицейскими на дрезине приехали, то-сё… Всех расспросили, драгоценности собрали, и такое началось!

– А что? – заинтересовался я.

– Ну так у него опись-то имеется, – резонно заметил кузен. – Часа три выясняли, чего не хватает, чуть ли не лавки от пола отрывали, чтоб проверить, не закатилось ли куда какое-нибудь колечко.

– Гм… – произнес я. – Он этим занимался, невзирая на скоропостижную кончину супруги?

– Этим полиция занималась, – буркнул Сирил. – А мой безутешный работодатель на меня орал. И требовал немедленно бросить меня за решетку…

– С какой стати?! – поразился я.

– А с такой, что я, видишь ли, его жену отравил! – выдал он. – Да-да, не смотри на меня так! Он мне всё-о-о припомнил! И что работник-то я плохой… – тут Сирил немного смутился, но продолжил: – И что с мисс Пайплс, ну, компаньонкой этой я заигрывал, вместо того, чтоб делом заниматься, и ту шуточку с Памелой мне припомнил… Вот. И заявил, что я затаил зло на семейство Флип, потому что мне не дали жениться на его доченьке и заставили трудиться. Так что бедную миссис отравил я. Все видели, что именно я нес корзинку с сэндвичами, вот, значиь, отравы и подсыпал!

– А готовил их тоже ты? – поинтересовался я. Конечно, Флипов Сирил не любил, но не до такой же степени, чтобы отравить женщину! Тем более, что я обещал его спасти в самое ближайшее время.

– Нет, вроде бы Маргарет… то есть мисс Пайплс, – ответил кузен. – А что?

– Просто уточнил. Интересно стало, почему на нее не подумали.

– А ей какая выгода? Хозяйка умерла, работы нет…

– Логично. Что еще?

– Ну, дальше этот наш новый инспектор мне всю душу вымотал, расспрашивал, кто где был, когда миссис Флип начала помирать, – вздохнул Сирил. – Рисовал схему вагона, подписывал там чего-то… Я даже не знал, что столько всего запомнил! Про того дядьку тоже выспрашивал, но я его не рассмотрел, во-первых, темно было, во-вторых, он все равно ко мне-то сзади подходил… Я его только со спины видел и то мельком, высоченный такой…

– Ну и как, поверил он тебе?

– По-моему, не очень, – сознался кузен. – Потому что мистер Флип уже успел ему наговорить про меня тако-ого… Ну, что я бездельник, понятно, но я еще ужасный тип с криминальными наклонностями, развратник, в карты играю, пью, курю и вообще всячески морально разлагаюсь…

– О тебе так весь Блумтаун думает, – сообщил я. – Но поскольку тетушка за подобные слова может и зонтиком стукнуть, то большинство помалкивает.

– Ну спасибо…

– То есть инспектор допускает, что ты отравил миссис Флип из банальной мести? – спросил я.

– Не знаю, – понурился Сирил. – Отпустить он меня отпустил, но смотрел не по-доброму… Был бы это Таусенд, другое дело!

– Ага, он тебя знает, как облупленного, – хмыкнул я. – Ну а от меня-то ты чего хочешь?

– Ну это… – кузен начал рассматривать ногти. – Может, разузнаешь, что там происходит? Я сразу к тебе рванул, дома даже показываться боюсь…

– Сирил, ну почему от тебя столько неприятностей? – устало спросил я. – Ты даже до Лондона не доехал, а уже умудрился вляпаться в историю с убийством!

– Я нарочно, что ли?! – обиделся он. – Я вообще был тише воды ниже травы, вез эти бумаги дурацкие… Кстати, надо их отдать Флипу, но я боюсь к нему подходить.

Кузен смотрел на меня глазами побитой собаки.

– Перестань, – произнес я, с неохотой поднимаясь. – Твои гримасы на меня не действуют, я не тетушка Мейбл. Так и быть, я съезжу к мистеру Флипу и в участок, но обещать ничего не могу. Ладно, давай сюда свои бумаги. Заеду, передам. Все равно нужно выразить приличествующие случаю соболезнования…

– Угу, спасибо. Только смотри, чтобы он и тебя не пришиб, – сказал Сирил, немного повеселев. – Он наше семейство как-то недолюбливает.

– Это еще мягко сказано, – кивнул я, подумав, что надо будет еще сообщить о случившемся дяде Эдварду. Надеюсь, пока письмо дойдет, юная Памела уже, скорее всего, разрешится от бремени, и тяжелая весть не принесет большого вреда ей и ребенку. – Но учти, с новым инспектором я не знаком, что ему в голову придет – понятия не имею. Да и к поверенному заглянуть не мешает, опытный юрист в этом деле не повредит.

– Ну хоть так, – грустно сказал Сирил. – Ты настоящий друг, Вик. На тебя всегда можно рассчитывать!

– И не подлизывайся, – отрезал я. – Подхалим.

Кузен заискивающе улыбнулся и потянулся к бутылке коньяка…

* * *

Сменив домашний костюм на приличествующий случаю, я отправился с визитом.

Мистера Флипа я застал не дома, как ожидал, а в конторе: видимо, даже предпраздничные дни и трагическое происшествие с супругой не могли отвлечь его от работы. А может быть, наоборот, он старался забыть о горе, погрузившись в море дел?

Меня он принял вполне благожелательно, выслушал соболезнования и тут же перешел к сути вопроса.

– Мистер Кин, – сказал он, – я догадываюсь, зачем вы приехали. Вы наверняка желаете, чтобы я отрекся от подозрений в адрес вашего кузена…

– Было бы неплохо, – осторожно произнес я.

– Я и сам хотел бы этого, – продолжил мистер Флип, – но кто, кто еще мог сделать подобное с моей бедной женой?!

– Компаньонка? – предположил я уже во второй раз за сегодняшний день.

– Ах, оставьте, – махнул он рукой. – Мисс Пайплс – абсолютно бесполезное и беспомощное существо, я поражаюсь, как Алиса могла терпеть ее столько времени! Да и зачем ей это? Теперь ей придется искать новое место, а я, знаете ли, не собираюсь писать рекомендации для такой бестолковой девицы!

– Мистер Флип… – Тут я припомнил, каким языком иногда изъяснялся инспектор Таусенд, и заговорил: – Мистер Флип, а почему вы не допускаете, что смерть вашей супруги наступила по естественной причине? Может быть, у нее было больное сердце? Или что-то напугало ее до смерти? Кузен сообщил, что какой-то мужчина чуть не упал на нее, и, быть может…

– Что вы! Алиса была абсолютно здорова, я никогда не слышал от нее ни слова жалобы!

– Но, вероятно, она просто не хотела вас расстраивать?

– О нет, вы ее просто не знали, – вздохнул он. – Ну и вдобавок этот новый инспектор успел расспросить нашего семейного доктора, тот уверяет, что здоровье моей жены было исключительно крепким для ее возраста. Она ведь специально обращалась к нему перед тем, как предпринять это путешествие… Ах, если бы не… – Тут мистер Флип осекся, но я понял, что он хотел сказать: если бы не мой дядюшка не увез Памелу в Австралию, миссис Флип не пришлось бы туда ехать, и она осталась бы жива. – Гхм, так о чем это я? Да… Я хотел бы снять все подозрения с вашего кузена, ведь это бросает тень и на меня, мы теперь, как-никак, родственники, пусть и дальние, но, право, больше подозревать некого! Да и инспектор со мной вполне солидарен…

– Постойте-ка, – нахмурился я. – Он тоже считает, что миссис Флип убили?

– Да! – ответил мистер Флип. – Более того, он настаивает на вскрытии, чтобы точно установить, была ли она отравлена, а если да, то чем. Я, разумеется, категорически против, но он так упрям…

– Мистер Флип, – покачал я головой, – я все понимаю, но ради всего святого, объясните, какие у Сирила могли быть мотивы?! Я ни за что не поверю, что он пошел на такой шаг, лишь чтобы причинить вам боль! Он, конечно, шалопай и разгильдяй, но заподозрить его в тщательно спланированном убийстве – это уж чересчур!

– У инспектора есть версия, – сказал он с некоторым злорадством в голосе. – Ваш кузен ведь частенько играет, а собственных средств у него нет. А он наверняка знал, что моя супруга везет с собой драгоценности…

– Погодите, вы хотите сказать, будто он убил ее с целью ограбления?!

– Именно!

– Но откуда ему было знать об этих украшениях? Насколько я понял, миссис Флип везла их в своем ридикюле, а вряд ли Сирил туда заглядывал! И, кстати, зачем ей столько всего в путешествии?

– Алиса хотела поразить австралийское общество, – мрачно сказал мистер Флип. – А откуда ваш кузен узнал… Может, случайно услышал, может, эта ду… гм… мисс Пайплс проговорилась. Он ведь за ней ухлестывал, а девицы чего только не выболтают! Вот он и решил провернуть дельце… Она, правда, клянется и божится, что и словом не обмолвилась о драгоценностях Алисы, но кто разберет, правду она говорит или врет с перепугу?

– М-да, – произнес я. – А как же тот неизвестный?

– Мало ли, кто это был, – махнул рукой мистер Флип. – Может, случайный пассажир, а может, подельник вашего кузена! По условному знаку выхватил бы ридикюль и дал деру, ищи его… Но только Алиса всегда держала сумочку мертвой хваткой!

Я понял, что здесь мне больше делать нечего, и поспешил откланяться. Версия у мистера Флипа получалась вполне складная, и если инспектор в нее поверит, если окажется, что миссис Флип и впрямь отравили, то Сирилу останется разве что бежать в Австралию к нашему дяде. Ну почему, почему Таусенд уехал именно теперь!

Явившись в участок, я попросил проводить меня к инспектору. Меня здесь давно и хорошо знали (казалось бы, не тот факт, которым следует гордиться порядочному джентльмену, но сейчас я этому радовался), поэтому лишних вопросов задавать не стали.

А вот новый обитатель бывшего кабинета Таусенда меня удивил.

– Вы?! – воскликнули мы в один голос, и невысокий, похожий на растрепанного галчонка инспектор кинулся пожимать мне руку. Ну, Таусенд, не мог не переврать фамилию!

– Откуда вы здесь взялись, мистер Кин? – спросил он.

– Вообще-то я тут живу, – усмехнулся я. – А вас каким ветром занесло в нашу глушь? Вы же, кажется, собирались открыть частное детективное агентство с таким звучным названием…

– Я и открыл, – вздохнул Мэтт Пинкерсон, с которым мы познакомились в Лондоне, и жестом предложил мне присаживаться. – Да только не по мне это дело оказалось.

– Что такое? Клиентов не было?

– Были, как не быть, – повел он острым носом. – Но… знаете, мистер Кин, попалась мне пара дел с душком, тут-то я и понял, что здесь кто платит, тот и прав. И никаких там… – Пинкерсон помахал рукой в воздухе, – идеалов.

– Да, вы же хотели стоять на страже справедливости и закона, – кивнул я.

– Вот-вот. А какая уж тут справедливость… Ну и… восстановился на службе. В Лондоне остаться не вышло, куда уж мне, но вот тут оказалось вакантное место, я и поехал. Лучше, как говорится, быть инспектором в Блумтауне, чем постовым в Лондоне!

– Понятно… – протянул я.

– А вы, собственно, по какому вопросу? – вдруг подобрался Пинкерсон.

– По личному, – серьезно ответил я. – Дело касается трагической кончины миссис Флип.

– Почему это вы вдруг заинтересовались? – нахмурился он.

– А вы не в курсе? – приподнял я брови. – Мы родственники. Правда, дальние… очень дальние. К счастью.

– Поясните-ка, – потребовал инспектор, хватая какой-то обрывок бумаги и карандаш.

– М-м-м… Мой дядя Эдвард женат на Памеле Флип, – коротко проинформировал я. Вдаваться в то, в какой степени родства находимся мы с Эдвардом, мне не хотелось. – Они живут в Австралии. Насколько мне известно, миссис Флип намеревалась навестить дочь.

– А, вот оно что! – Пинкерсон черкнул что-то на бумажке и снова посмотрел на меня. – Но у вас-то какой интерес в этом деле? Покойная миссис вам ведь не кровная родственница, да и вообще… Или это вдовец вас прислал? А этот мистер Флип… скажем так, он пользуется всеми возможностями, чтобы затянуть решение вопроса о вскрытии. А время-то, сами понимаете, идет! А я настаиваю! А он говорит, что это богопротивно! И как прикажете работать в таких условиях? Теперь и вы станете меня убеждать, что почтенных леди кромсать не положено?

– Нет, – вздохнул я. – Я по другому поводу. Видите ли, мистер Флип, насколько мне известно, обвинил в гибели супруги одного молодого человека…

– Ага, некого Сирила Кертиса, своего секретаря, – вставил инспектор, пошуршав разномастными листочками. Надо ему подарить гроссбух на Рождество… – И что?

– Это мой кузен, – терпеливо сказал я.

– Тяжело, наверно, приходится с такой толпой родни, – сочувственно произнес Пинкерсон.

– Не то слово! – с чувством ответил я. – Особенно с такими, как Сирил.

– Да уж, отзываются о нем не слишком лестно, – усмехнулся инспектор, снова поворошив бумажные завалы на столе. – Сами смотрите: пил, дебоширил, водил автомобиль в нетрезвом виде и задавил овцу, а потом врезался в изгородь…

– Так вот где он фару разбил! – вырвалось у меня.

– Ага, ага, – покивал Пинкерсон. – Родители незамужних девиц на него жалуются… мужья, впрочем, тоже жалуются. Играет на деньги. Розыгрыши дурацкие устраивает. Священника вот напугал…

– Когда?! – вырвалось у меня. Об этих похождениях кузена я ничего не знал. – И каким образом?!

– Каким именно образом ему удалось это подстроить, не могу сказать, – ответил инспектор, – но, во-первых, почерк определенно Кертиса, во-вторых, он сам сознался, только отказался говорить, как именно провернул явление привидений бедному пастору. Ну что вы так смотрите? Этот ваш кузен у меня тут намедни часа два во всех грехах каялся, не хуже, чем в исповедальне!

– Я его прибью… – тихо сказал я и мысленно добавил: «А Хоггарта опять на кактус повешу! На месяц! Но когда они успели договориться и, главное, что Сирил Хоггарту пообещал?!»

– Да ладно, – отмахнулся Пинкерсон. – Ну побегал пастор с крестом и святой водой среди могилок, размялся… Не помер же никто!

– Кроме миссис Флип. Сирил ведь под подозрением, так?

– А-а-а, вы об этом… – Он почесал кончик носа и искоса посмотрел на меня. – Это я Кертиса припугнул просто. Может он того, уймется немножко, пора бы уж… А что, я переборщил маленько? Раз уж вы приехали?

Я вытер холодный пот со лба.

– Так вы его не подозреваете в убийстве? – слабым голосом спросил я.

– Нет, что вы, – фыркнул Пинкерсон. – Только вы ему об этом не говорите. Пускай побоится еще чуток, таким парням это полезно.

– Ладно, не скажу, – выдохнул я с облегчением. Сирилу и вправду не мешает прочистить мозги, и инспектор явно справлялся с этим куда лучше меня! – Но что же тогда случилось с бедной женщиной? Ее вправду отравили?

– А это пока неизвестно. Говорю ж, не дает вдовец согласия на вскрытие. А я разрешения на похороны не дам, пока он не согласится, – добавил полицейский непримиримо. – Потому как дело темное. По показаниям Кертиса и мисс Пайплс – вроде бы и похоже, что даму чем-то траванули. Посинела, задыхалась, хваталась за горло – есть такие яды, которые дыхательные пути парализуют… – Пинкерсон постучал по толстенной книжке с непроизносимым названием. – Вот, у доктора взял, еле продрался, сплошная латынь! Но суть уловил.

Я с уважением посмотрел на огромный том, а потом на инспектора. Он же вскочил и начал ходить взад-вперед по кабинету, заложив руки за спину.

– Еще, может, с сердцем чего случилось, – продолжил он. – Но их доктор клянется, что миссис была здоровее вола. Либо ее задушили, – неожиданно закончил Пинкерсон.

– Как?! – поразился я. – Никто ее не душил, там же полный вагон свидетелей!

– Ну а что, – совершенно серьезно произнес инспектор. – Если вон пастор за привидениями гоняется, а они в него снежками кидают, так почему призрак человека задушить не может?

Я поморгал. Нет, он действительно был абсолютно серьезен!

– Но эту версию я уж так придумал, – сказал Пинкерсон, насладившись выражением моего лица, – для тренировки воображения. Хотя отбрасывать не стану до последнего… С другой стороны, если б ее душили, остались бы следы на горле, а их нет. А с третьей – если душил призрак, то какие после него следы-то?

Я понял, что сейчас сойду с ума.

– В общем, разрешение на вскрытие мне просто необходимо, – подвел итог инспектор, хищно прищурившись. – Я это дельце раскручу, не будь я Мэтт Пинкерсон!

– То есть вы почти полностью уверены, что миссис Флип умерла не своей смертью? – уточнил я.

– Не почти, а именно что полностью! – воздел палец инспектор. – Очень уж это подозрительно…

– Но кому и за что понадобилось ее убивать?

– Не за что, а почему, а еще вернее, из-за чего, – серьезно поправил он. – Забыли? Побрякушки-то в сумочке? Их там ого-го сколько, а стоят… ну, мне столько и за десять лет не заработать! – Пинкерсон вздохнул и добавил: – Вот ведь эти женщины, таскают с собой целое состояние, а мы потом убийц ищи…

– То есть вы предполагаете, что кто-то знал о содержимом ридикюля?

– Конечно, – ответил инспектор и принялся загибать пальцы: – Во-первых, муж. Можно ли предположить, что он отравил надоевшую старую жену, а разрешения на вскрытие не дает именно потому, что боится разоблачения?

– Можно, – кивнул я.

– Именно! Но работа уж больно топорная. Тут бы выбрать медленно действующий яд, чтоб женушка померла посреди океана. Там пока-а доберутся до Австралии, уже причины смерти и не установишь. Мистер Флип на идиота не похож, да и украшениями жены рисковать бы не стал, придумал что получше.

– Логично, – согласился я.

– Во-вторых, – снова зашагал по кабинету Пинкерсон, – дочка. Как ее? Памела, да? Она наверняка знала о привычке мамаши таскать с собой всю сокровищницу.

– Но она в Австралии!

– А кто мешал нанять убийцу? – прищурился инспектор. – Впрочем, ей было бы проще прикончить родительницу именно в Австралии. Отпадает. Да не смотрите на меня так, мистер Кин, это я для упражнения ума придумываю…

У меня отлегло от сердца.

– В-третьих, ваш кузен, – продолжил он. – Мог что-то услышать, узнать, плюс эти его вечные карточные долги, которые вы с нечеловеческим терпением оплачиваете… Да-да, я и об этом знаю! Был ли Кертис способен задумать преступление? Думаю, вполне. Мог и яду подсыпать, он же нес вещи, в том числе и корзинку с провизией. Но! – воздел палец Пинкерсон, видя, что я уже готовлюсь протестовать. – Хотя Кертис имел возможность отравить миссис, он наверняка этого не делал. Не тот склад характера. Он запросто может тиснуть, скажем, несколько фунтов из мамашиного кошелька или еще что-нибудь, но на крупную кражу, да еще и с убийством не пойдет. Струсит.

«Кажется, я знаю, кто взял поносить мои серебряные часы…» – подумал я.

– Да и как бы он завладел сумочкой на глазах у почтенной публики? – говорил инспектор. – Сказал бы, что передаст мистеру Флипу? Так это легко проверить! А если бы даже сумел незаметно выгрести содержимое, куда бы он с ним подался? В Лондон, в ломбард или к скупщикам краденого? Его же облапошат на раз-два! И спасибо, если не ограбят и не убьют. Думаю, Кертис и сам это превосходно понимает… Конечно, у него мог быть подельник… помните того верзилу, который чуть не свалился на миссис?

– Конечно, помню, – кивнул я.

– Этот ваш кузен мог нанять его, чтобы он отнял у миссис сумочку. Найти такого человека несложно. Но! – снова поднял палец инспектор. – Во-первых, такие услуги стоят дорого, денег у Кертиса нет, а в кредит тут не поверят. Во-вторых, этот подельник мог попросту взять и удрать с добычей, оставив нанимателя с разинутой варежкой. Гарантий-то никаких!

– Может, он так и попытался сделать? – не удержался я, хотя и опасался подвести Сирила под монастырь.

– Нет, – тут же ответил Пинкерсон. – Глядите, я тут нарисовал, кто как сидел. Потом расспросил всех, кто был поблизости. Громилу того видели, правда, особого внимания не обратили, но все-таки двое-трое его вспомнили. Даже описать смогли, но толку… Ничего примечательного: высокий мужчина, пальто, шляпа, борода, шарфом замотан. Вот тут он сидел, видите? Сзади от Кертиса, довольно далеко, наискось.

– Ну и что, а условные знаки отменили разве? – зачем-то уперся я.

– Не отменили, – с чувством глубокого удовлетворения сказал инспектор. – Да только я тот вагон весь излазил, со всех углов посмотрел. Чтоб подать этому типу условный знак, Кертису нужно было или высунуться в проход, или руку поднять над головой. А он ничего такого не делал. А вот дальше… – он выдержал паузу, – начинается самое интересное. Где все это случилось, помните?

Я подумал, и до меня дошло:

– Тоннель!

– Именно! У меня вот тут расписано… Поезд перед тоннелем замедляет ход. Точно в тот момент верзила встал и пошел по проходу. Там быстро не проберешься, сами знаете, баулы, чемоданы… Но до миссис он дошел именно тогда, когда поезд въехал в тоннель!

– Чтобы ограбить ее в темноте и сбежать!

– Ну разумеется!

– Только миссис Флип слишком крепко сжимала сумочку, и одним рывком ее выхватить не получилось, – продолжил я, понимая, что инспектор в совершенстве овладел дедуктивным методом. – Сумочка открылась, драгоценности рассыпались, грабитель поспешил сбежать, и это ему удалось, так? Но отчего же все-таки умерла бедная женщина? Не от испуга же! Насколько я успел узнать ее характер, она бы, скорее, прибила негодяя той же самой сумочкой…

– Выясним, – сказал довольный Пинкерсон. – Собственно, я не закончил с подозреваемыми.

– Кто еще? – деловито осведомился я. Занятие было увлекательным.

– Ну компаньонка, кто ж еще! – фыркнул инспектор.

– Хм-м-м… – Я нахмурился, вспомнив о том, что тоже подозревал эту особу. Значит, мыслили мы с Пинкерсоном схожим образом.

Лично я мисс Пайплс не знал, видел несколько раз издали. На редкость бесцветная особа, а мистер Флип охарактеризовал ее, мягко говоря, не самым лестным образом. Именно это я и выложил Пинкерсону.

– Ага, – сказал он. – Только она-то наверняка знала про драгоценности. И яду в еду она могла насыпать. А еще, мистер Кин, гляньте-ка на схему…

Я присмотрелся.

– Она сидела лицом к тому верзиле… как раз наискось! Так выходит, она могла подать знак?

– Могла, – хмыкнул Пинкерсон. – Что странного, если девушка вдруг поднимет руку, чтоб поправить шляпку? Это домыслы, конечно, но ничего невероятного я тут не вижу.

– Только доказательств нет, – напомнил я, – если только она сама не сознается. А так – и она под подозрением, и Сирил. Потому как, даже если нет доказательств его вины, то и обратных доказательств тоже нет. К суду не притянут, но слухов-то не оберешься, а тетушка этого не переживет! А что до прочего… В конце концов, можно обойтись и без условных знаков, достаточно понять, что поезд начинает сбрасывать скорость, и отправиться на дело.

– Ага, это все и осложняет, – вздохнул инспектор. – Давить на компаньонку я не могу, она начинает рыдать. Кузен ваш выложил мне всё, о чем я спрашивал, и даже немного больше, но он тип скользкий, мог и наврать. Вот и выходит, что без результатов вскрытия я топчусь на одном месте!

– Сочувствую, – искренне сказал я и вдруг вспомнил одну мысль. – Скажите, а из драгоценностей ничего не пропало? Сирил сказал, что их по всему вагону собирали, что-то могло… как там говорится?.. прилипнуть у кого-то к рукам.

– Соображаете, мистер Кин! – довольно улыбнулся он. – Проверяли по описи. И правда, кое-что, как вы сказали, к рукам прилипло, но все это вернули владельцу. Ну бусы еще жемчужные рассыпались, не знаю, может, нескольких бусинок и не досчитались. Это из дорогого.

– А что, у миссис Флип были и дешевые украшения? – неловко пошутил я.

– Ага, – ответил Пинкерсон. – Было. Одно. Сейчас… – Он покопался в записях и нашел огрызок чуть ли не оберточной бумаги с характерными жирными пятнами. – Вот, описание. Подвеска размером примерно полтора дюйма, в виде изогнувшей спину кошки. Сделана из алюминия, глаза кошки из нефрита.

– Из алюминия? – удивился я. – Что за странная причуда!

– А-а… – Он махнул рукой. – Не поверите, по этой безделице мистер Флип сильнее убивается, чем по жемчугам! Говорит, это первое украшение, которое он жене купил на заработанные деньги. Тогда мода такая была, из алюминия побрякушки делать…

– Точно, – вспомнил я. У тетушки тоже что-то подобное имелось, брошка, кажется. – Алюминий в те годы был редкостью… Хм, а неплохо, значит, мистер Флип подзаработал, раз купил жене такую вещь!

– Ну, это дело десятое, главное, что подвеску мы не нашли, – сказал инспектор. – Может, в щель какую завалилась, не разбирать же вагон по кусочкам!

– Интересно, зачем она везла с собой такую вещь? – подумал я вслух. – Вряд ли она собиралась в ней покорять австралийские салоны!

– Мистер Флип говорит, жена всегда ее с собой носила, на удачу, что ли, – проинформировал Пинкерсон.

– Ах вон оно что… Понятно…

– Собственно, это все, мистер Кин, – сказал инспектор, подравнивая стопку разнокалиберных бумажек. – Теперь кто кого переупрямит – или я Флипа, или… А, все равно я упрямее!

Я невольно засмеялся: сейчас малорослый Пинкерсон напоминал не галчонка, а фокстерьера, вцепившегося в чью-то лодыжку. А кусаются фокстерьеры очень и очень больно, и отбиться от них крайне сложно!

– Ну что ж, спасибо, что уделили время для беседы, – сказал я, поднимаясь. – Пожалуй, мне пора.

– Ага, – ответил он. Светскими манерами инспектор похвастаться не мог. – И всыпьте там вашему кузену, чтоб пастора не пугал больше. А то мне только вот еще привидений не хватало!

– Непременно всыплю, – улыбнулся я и хотел было откланяться, как вдруг Пинкерсон окликнул:

– Мистер Кин, погодите минуточку!

– Что такое? – обернулся я, решив, что инспектор вспомнил еще о какой-нибудь улике.

Пинкерсон, привстав на цыпочки, внимательно вгляделся в мое лицо (роста он, повторюсь, был небольшого).

– Сдается мне, – задумчиво произнес он, – что когда я вас видел в Лондоне, глаза у вас были разного цвета. Один голубой, другой зеленый. А сейчас оба голубые.

– Совершенно верно, – подивился я такой наблюдательности. Помнится, инспектор Деверелл далеко не с первого раза заметил, что глаза у меня разные, да и Таусенд долго не обращал на это внимания.

– И как это вы проделываете? – прищурился он. – Хотя не говорите. Уже понял. Второй глаз искусственный.

– Именно, – вздохнул я.

– А справочка от врача у вас имеется? – спросил Пинкерсон.

– Какая справочка?!

– Что вы за рулем безопасны для окружающих. Вы же на машине? Ну да, бензин, дым, – принюхался он. – Перчатки такие, чтоб по рулю не скользили, значит, сами водите. Ну так что, мистер Кин?

– Мало было на мою голову инспектора Таусенда, – пробурчал я, – теперь еще и вы!

– А что инспектор Таусенд?

– А он тоже все порывался запретить мне водить автомобиль!

Пинкерсон совершенно несолидно хихикнул.

– Здорово я вас разыграл? – весело спросил он.

– Э-э-э… Погодите, вам Таусенд, что ли, рассказал?!

– Нет, я сам догадался. А разыграл – это про справочку. Обойдусь. Раз уж вы до сих пор никого не задавили и в Лондон свободно ездите, то и ладно.

– Слава богу, – искренне сказал я. – А то пришлось бы мне шофера нанимать! Еще не хватало…

– Мистер Кин, а вы в автомобилях разбираетесь? – спросил вдруг Пинкерсон.

– Немного, – осторожно ответил я. – Доводилось даже чинить. А почему вы спрашиваете?

– Да я как-то в них мало понимаю, – вздохнул он. – Вот и приходится сведущих людей искать.

– У вас что, самобеглая телега поломалась? – поинтересовался я шутливо.

– Не у меня, – загадочно ответил инспектор. – У Флипа.

У меня в голове будто щелкнуло.

– Погодите, вы хотите сказать, что поломка была неслучайной? Кто-то это подстроил, чтобы миссис Флип пришлось ехать поездом?

– Ага, – сказал он. – Я уже у шофера спросил, что там такое приключилось. Да только он мудреных слов наговорил, а я не знаю, что это за штуковины. Записать вот записал, теперь, говорю, надо механика найти и спросить, ломается ли это, а если да, то как именно и насколько долго чинить придется. А то сегодня Флип уже на своем авто рассекал… Как-то мне это подозрительно.

– И правда, подозрительно, – согласился я. – Хм, а у кого вообще был доступ к автомобилю?

– Да у всех, кто в доме, – ответил Пинкерсон. – У любого слуги, у самого Флипа, у компаньонки той же… Ну, она-то вряд ли, конечно, могла что-то испортить, не женское это дело.

– Понятно… – протянул я. У меня промелькнула какая-то мысль, но поймать я ее не успел. – Ну что ж, мне пора. Удачи, инспектор!

– И вам того же, – кивнул он и вернулся к своим бумажкам.

* * *

Дома меня поджидал Сирил. Я ожидал, что он будет подпрыгивать от нетерпения, стремясь узнать новости, но этот негодяй дремал в кресле у камина. От него отчетливо пахло коньяком. Ну разумеется, дорвался до дармовой выпивки…

– Сирил, – ласково сказал я ему на ухо, – Сирил, солнышко, тебе, случайно, не попадались на глаза мои серебряные часы? Знаешь, такие, у них еще гравировка на крышке в виде кактуса…

– Угум… – ответил он сквозь сон и сунул руку в карман. – Эти, что ли?

– Эти, дорогой кузен, эти! – Я отобрал у него свою собственность. Ну так и есть, несколько царапин! – И как они попали к тебе в карман, скажи на милость?

– Ну я взял ненадолго… – Сирил соизволил проснуться и зевнул. – Тебе жалко, что ли? Я же их не потерял, не проиграл, не испортил…

– Поцарапал!

– Жмот, – припечатал кузен и хищно оглядел столик. – А что, коньяк уже кончился?

– Благодаря тебе – да, – ответил я. – А теперь скажи, душа моя, какого черта ты перепугал пастора?! И каким образом?!

– Каким-каким… – пробурчал он. – Обыкновенным. Взял простыню, обмотался, спрятался за надгробием и стал выть страшным голосом.

– Мне сказали, там было несколько привидений… – протянул я.

– Было, – неохотно признал Сирил. – Когда пастор заорал дурным голосом и начал за мной гоняться, еще несколько вылезло. Этот твой приятель, толстенький такой, какая-то дамочка и другие, я их не знаю. Ну, я тебе скажу, была потеха! – внезапно оживился он.

– Ах потеха… – неласково сказал я, и кузен осекся. – А по какому поводу? Что тебе сделал несчастный священник?

– Он нажаловался маме, что я во время воскресной службы спал, – честно сказал Сирил. – А когда очнулся, ущипнул мисс Эджкомб, и она неприлично взвизгнула на лучшем месте в его проповеди, которую он готовил две недели. Честное слово, я этого не помню! Видимо, все делал во сне!

– Сирил, – произнес я. – Твое счастье, что ты вымахал почти с меня ростом, иначе я бы тебя попросту выпорол. Так, чтобы ты неделю сесть не мог и спал только на животе! Хотя я и сейчас могу это сделать…

– Нет! – воскликнул кузен, выскакивая из кресла и отбегая подальше. – Ты не посмеешь! И не справишься! Я тоже сильный!..

– Ларример, несите розги! – рявкнул я, загоняя Сирила в угол.

Коньяк – напиток коварный, поэтому с координацией движений у кузена дело обстояло неважно. Собственно, я на это и рассчитывал.

– Розог нет, сэр, – произнес дворецкий, появляясь рядом с диваном, на который я повалил отбивающегося Сирила. – Я взял у Мэри выбивалку для ковров, подойдет для ваших целей?

– Более чем! Спасибо, Ларример, – пропыхтел я, прижал кузена покрепче, а свободной рукой от души приложил его выбивалкой пониже спины. – Это тебе за часы… это за мисс Эджкомб… за задавленную овцу… за разбитую фару… за пастора… еще раз за пастора… за дурацкие шуточки… за пьянство… за игры… за мои потрепанные нервы…

– Хва-а-атит… – несся приглушенный диванной подушкой стон. Рука у меня тяжелая, а побить Сирила мне хотелось очень давно. – Вик, прекрати-и-и!..

– Рука устала, – пожаловался я Ларримеру, прервавшись ненадолго.

– Вам помочь, сэр? – невозмутимо осведомился он. Сирил брыкнулся.

– Не стоит, спасибо. Я сейчас отдохну, припомню еще несколько эпизодов и продолжу, – сказал я.

Сирил обреченно завыл…

И да, я сдержал обещание: сидеть ровно он не мог еще дня три.

* * *

Сирил на меня дулся. Он забаррикадировался в комнате и отказывался выходить, пока я не извинюсь.

Я, разумеется, извиняться не собирался, так что махнул на него рукой, решив, что кузен выйдет, когда проголодается. Пришлось сообщить тетушке, что ее блудный сыночек у меня в гостях…

Утром, войдя в оранжерею, я обнаружил Сирила в окружении моих питомцев. Кузен прихватил с собой подушку (видимо, седалище еще побаливало), и теперь развлекался тем, что вертел в руках крошку Дженнифер, разглядывая едва наметившиеся бутоны.

– Поставь на место! – вместо приветствия велел я, стараясь не повышать голос. С кузена станется от неожиданности уронить горшок!

– Что? – Сирил вздрогнул, но, слава Богу, кактус не выронил. – А, это ты, Вик. Заходи!

– Благодарю! – усмехнулся я, отбирая у него Дженнифер. И не удержался: – Пожалуйста, не трогай руками моих питомцев, им это может повредить.

– Ой, какие мы нежные, – парировал кузен, зачем-то отряхивая брюки. – Мне, может, тоже повредило, когда ты меня руками трогал!

– Нежные, – согласился я. – Между прочим, кактусы могут сбросить бутоны или вообще не зацвести, если их передвигать или поворачивать. А тебе, я вижу, порки было маловато. Добавить?

– Нет, – кузен торопливо отодвинулся и, бессовестно игнорируя мою просьбу, выставил перед собой горшок с весьма колючим Opuntia patagonica. – Учти, я буду защищаться! Вот этим!

Пришлось отступить. Не хватало еще, чтобы Джеймс пострадал!

– Ну хорошо, – я уселся в кресло и сцепил руки в замок. – И что ты предлагаешь с тобой делать? Рассказать тетушке Мэйбл обо всех твоих похождениях?

Сирил содрогнулся. Всех кактусов в моей оранжерее будет мало, чтобы угомонить разъяренную тетушку!

– А может, не надо? – жалобно попросил он, благоразумно оставляя в покое Джеймса, и вдруг оживился: – Слушай, давно хотел тебя спросить… А зачем кактусам колючки?

– Не подлизывайся, – не поддался на уловку кузена я. – Разговоры о моих питомцах тебе не помогут.

Сирил надулся. Он все никак не мог смириться с тем, что я насквозь вижу все его хитрости.

– И все-таки? – не сдался он, правда, уже менее фальшиво заинтересованным тоном.

– Для защиты от животных, – пожал плечами я. – Некоторые ученые предполагают, что колючки как-то участвуют в опылении, однако я склонен не согласиться с этой гипотезой. Кстати, кактусовым колючкам приписывают магические свойства. Они якобы способны прогнать нежелательных гостей…

Мою лекцию (каюсь, увлекся) прервало появление Ларримера, который возник в оранжерее беззвучно, как бесплотный дух, а теперь решил обозначить свое присутствие легким кашлем.

– Да, Ларример, – признаюсь, голос мой звучал не очень радостно. Как многие увлеченные люди, я люблю поговорить о своем хобби, а тут такой случай сорвался!

– Простите, сэр, – дворецкий слегка поклонился. – Вас к телефону! Некий инспектор Пинкерсон, сэр!

Сирил негромко выругался и отвернулся. Кажется, напоминание о расследовании не привело его в доброе состояние духа.

– Уже иду, – я нехотя поднялся и направился к выходу. И уже на пороге спохватился: – Сирил, веди себя прилично и ничего не трогай!

Кузен только фыркнул…

– Слушаю, – произнес я в трубку.

– Мистер Кин? – спросил инспектор так громко, словно пытался докричаться через Ла-Манш.

– Да, – подтвердил я, подавив порыв ответить так же громко. – Здравствуйте, инспектор! Слушаю вас.

– Мистер Кин, мне надо, чтобы вы приехали в участок! Немедленно! – проорал он мне в ухо. Точь-в-точь крикливый галчонок. – И кузена с собой прихватите!

– Хм, – кашлянул я. – Зачем?

– Потом объясню, надо к Флипам поехать! Жду! Отбой!

С этими словами он дал отбой. Я положил трубку на аппарат и задумался.

Погода на улице стояла премерзкая, холод, ветер и гололед могли любого отговорить от прогулок. Однако ничего не поделаешь, пришлось отрывать Сирила от любования кактусами (при моем появлении он подозрительно быстро отдернул руки от горшка с Абигаль, но я решил не акцентировать на этом внимания).

– Сирил, собирайся, – велел я с тяжелым сердцем. Признаюсь, неожиданно прорезавшийся интерес Сирила к кактусам меня радовал, хотя и заставлял волноваться за моих беззащитных питомцев. – Мы едем к Флипам.

– Что?! – возопил кузен, вскакивая на ноги. – Он хочет меня арестовать?!

– Не устраивай сцен, – отмахнулся я. – И успокойся, никто не будет тебя арестовывать. Ладно, чтобы через пятнадцать минут ты был внизу. И потрудись привести себя в порядок.

Сирил хмыкнул, потер колючий подбородок и ответил:

– Ладно уж. Но ты, Вик, тиран и деспот!

– Разумеется, – согласился я. – А также угнетатель кузенов. Не забудь мне об этом напомнить в следующий раз, когда будешь просить оплатить твои долги. Все, время пошло.

Выпустив напоследок эту отравленную стрелу, я отправился к себе. Раз уж стараниями инспектора Пинкерсона меня втравили в это дело, следовало попросить совета…

Ответ оказался настолько расплывчатым, что я не знал, что и думать. Перевернутая «альгиз» – беззащитность, смерть, совет отказаться от прямолинейного решения – в данном случае не проясняла ровным счетом ничего…

Злить меня Сирил не рискнул, так что спустя оговоренные пятнадцать минут он уже переминался с ноги на ногу в прихожей.

– Вы будете к обеду, сэр? – поинтересовался Ларример, помогая мне надеть пальто.

– Постараюсь, – кивнул я.

– Я тоже буду! – нахально влез Сирил и тут же зачастил жалобно: – Ты же не можешь прогнать меня на мороз? Оставить умирать от голода и холода?

– Думаю, тетушка охотно прижмет тебя к груди, согреет и накормит, – хладнокровно ответил я. Признаюсь, я уже был по горло сыт проблемами кузена. На кого бы спихнуть ответственность за этого великовозрастного оболтуса? Помочь тетушке Мэйбл его женить, что ли? Думаю, против нас двоих Сирил не устоит…

По счастью, Сирил не знал о моих коварных планах. Оказавшись на улице, он был весел как жаворонок.

– О, вот и вы, мистер Кин! – встретил меня Пинкерсон и посмотрел на часы, здоровенный такой старинный хронометр, чуть ли не морской, и щелкнул крышкой. – Опаздываете, однако!

– Ровно на четыре секунды, – ответил я и тоже щелкнул крышкой часов.

Мы поглядели друг на друга и рассмеялись.

– Привычки-то что у джентльменов, что у простых полицейских одни и те же, – протянул он. – Едемте!

Сирил хранил дисциплинированное молчание ровно до тех пор, пока я не завел двигатель и не тронулся следом за потрепанным автомобилем Пинкерсона.

– Когда это ты успел сдружиться с очередным полицейским? – поинтересовался он.

– Тебе какое дело? – ответил я. – Случайно.

– Больно уж ты на такие случайности везучий, – фыркнул Сирил и принялся глядеть в окно. – Вот бы мне так.

– Лучше не надо, – ответил я. – Тебе бы не понравилось, ты же боли боишься.

Кузен икнул и продолжать не рискнул.

Пинкерсон водил опасно: я едва успел нажать на тормоз, когда его колымага резко остановилась.

– Вот мы и приехали! – воскликнул он, выскакивая из машины и даже не думая запирать ее (хотя кому бы могло понадобиться такое чудовище?). – Идемте, гараж вон там!

Я вынужденно потащил Сирила за собой. Когда мы подошли, инспектор уже наскакивал на водителя в очень солидном костюме:

– Мистер Брикман, соблаговолите-ка сказать, где вы были… – Тут он обернулся, увидел Сирила, выпихнул его вперед и потребовал: – Ну-ка, скажите, он это или не он?

– Чего – он? – опешил кузен.

– Миссис Флип толкнул он?

– Да вы что! – оскорбился Сирил. – Тот дядька был выше Вика, в плечах – во! А этот… м-м-м… мистер, уж пусть он меня извинит, ростом мне по плечо и того…

– Чего? – заинтересовался Пинкерсон.

– Толстенький, – застенчиво сказал кузен. Шофер точно так же застенчиво улыбнулся и поправил брючный ремень на упитанном брюшке.

– Эх, – нахохлился инспектор. – Ладно, мистер Брикман, где вы были три дня назад?

– Здесь я был, в Блумтауне, – удивился тот. – Куда ж мне отсюда деваться, живу я тут…

– Хорошо, уточню вопрос: где вы были, когда ушел поезд в 16:50 из Блумтауна?

– Так здесь же! Машина ведь поломалась! Вы же спрашивали!

– Ага… – Инспектор принялся выхаживать вокруг лимузина мистера Флипа. – А что сломалось-то? Я записал, да бумажку потерял…

– Я топливную систему промывать замучился, – забубнил толстячок. Чем-то он напоминал моржа, возможно, ухоженными седыми усами. – Понять не мог, что с ней… Я всегда служил честно, за машиной ухаживал хорошо, я ведь прежде у леди Фицморган служил, да только она померла, вот и пришлось новую работу искать…

Я покосился на инспектора, тот кивнул, стало быть, водитель говорил правду.

– А тут место, каких поискать, – продолжал тот, – я который год тут и не жалею, что сменял Лондон на Блумтаун! Хозяин-то меня взял потому, что я, значит, немолодой уже, к его дочке – которая уехала, знаете? – приставать не стану, а еще я машины знаю хорошо, ну и у леди служил, это ему вроде как приятно…

Сирил потряс головой, видимо, столько сведений сразу там не помещалось. Мне, однако, все было ясно: мистер Флип очень беспокоился о репутации семьи, и солидный пожилой шофер показался ему лучше какого-нибудь молодого мускулистого красавца.

– А кто может подтвердить, все ли время вы находились именно тут? – продолжал приставать к шоферу инспектор. – В тот день… – Он порылся в бездонных карманах, выудил очередную бумажку, вторую, третью, – да, в тот день шел дождь, неужто вы с машиной под открытым небом возились?

– Нет, конечно, в гараже…

– А там, часом, второго выхода не найдется? – припер его к стенке Пинкерсон.

– Нет, ничего такого… – замотал головой шофер, но глаза его как-то подозрительно забегали.

Сирил, вальяжно облокотившись о заднее крыло лимузина, с интересом слушал беседу.

– А если найду? – спросил Пинкерсон и ринулся в гараж, чем-то там загрохотав.

Мы устремились следом.

– Вот! Я же говорю, – фыркнул инспектор, отодвинув какую-то старую дверь без петель и еще непонятный металлический хлам, которые прикрывали дверь вполне реальную. Он потянул за ручку. – Забавно! Снаружи торец гаража увит диким виноградом, можно пролезть… И вдобавок некто мистер Джеймисон, лакей в этом доме, утверждает, что видел, как вы именно это и проделали! И было это… – взвихрилась очередная бумажная метель, – около трех часов пополудни.

– От слуг ничего не скроешь, – лицемерно вздохнул кузен.

– То есть алиби у вас нет… – удовлетворенно сказал Пинкерсон. – Вы могли уйти раньше хозяйки, спокойно добраться до вокзала и никем не замеченным сесть в тот же поезд!

– Мистер, – окликнул его Сирил, – я же говорю, это был не он! Не он саквояж хватал!

Однако остановить разлетевшегося на повороте инспектора было не так-то просто.

– Ха! Дело было в туннеле, свет рассеянный, вы могли спутать пропорции, – гордо выговорил он. – Подплечики подложить и ботинки на толстой подошве надеть – всего и дел! А с ростом… ошиблись, бывает, у страха-то глаза велики.

Сирил надулся.

Бедный Брикман смотрел то на одного из нас, то на другого в полном ужасе.

– Вот чем угодно клянусь, не делал я ничего дурного… – дрожащим голосом выговорил он. – Чтоб на хозяйку напасть… да даже если Джеймисон что и видел…

– Джеймисон этот – скотина завистливая! – припечатал вдруг громкий женский голос.

Обернувшись, мы увидели на фоне освещенного дверного проема внушительную дамскую фигуру. Судя по неистребимому запаху кухни, это была здешняя кухарка.

– Так-так-так, – заинтересовался Пинкерсон, временно оставляя добычу и увлекая женщину на свет божий. – А вы что имеете сказать по этому поводу? Миссис Клэр, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – буркнула она. Это была крупная костистая женщина из тех, что запросто таскают мешки с мукой. В юности она, наверно, могла считаться хорошенькой, но годы работы успели ее состарить. – Короче, завистник этот Джеймисон. Не ездил Нил никуда. Тут он был. Вот.

И она сложила руки под передником тем особым непримиримым жестом, которым владеют только пожилые властные служанки. Я на мгновение даже подумал о том, как хорошо, что моя Мэри не такая. Хотя с возрастом, как знать… Бр-р-р!

– А вы откуда об этом знаете, миссис Клэр?

– Так мы на кухне чай пили, – хмуро ответила та. – Это уж у нас давно заведено: как хозяева из дому, так Нил через ту дверь вылезает и черным ходом – ко мне.

– Что ж вы молчали-то?! – возмутился Пинкерсон.

– А репутация моя?! – возмутилась в ответ кухарка. – У меня муж, между прочим, дети! А у людей языки длинные, как пойдут трепать, еще от дома мне откажут, и где работу искать прикажете?!

– А мы вовсе и ничего такого, – застенчиво сказал Брикман, приободрившейся при виде такой поддержки. – Я человек одинокий, хоть с кем словом переброситься нужно, а Бетси тоже целую неделю, считай, родных не видит… Оно, конечно, нехорошо, что мы… гм…

– Ну доедали, доедали мы хозяйские пироги, – перебила та. – Я всегда чуточку побольше пеку. Можете мистеру Флипу сказать, теперь чего уж… Все равно ответ держать: непочатый пакет сахару пропал!

– Да? – заинтересовался Пинкерсон. – А что, мистер Флип строгий хозяин?

– Еще какой! До последней монетки отчитайся… Ну, если чуточку, то не заметит, а тут – два фунта! – покачала головой кухарка.

Я заметил вздох Сирила. Все мы знали, что в иных домах слугам приходится ой как нелегко, так что многие подворовывают по мелочи: там стянут кусок пирога и свалят на крыс, тут прихватят какую-нибудь ленточку, булавку, забытую госпожой… А что делать, если детей иначе не прокормишь? Я искренне надеялся, что нашей с ним прислуге до такого опускаться не приходится.

– Уверена, Джеймисон и спер, – припечатала миссис Клэр. – Он вечно у кухни крутится, так и норовит слямзить что-нибудь повкуснее!

– Хозяйские котлеты не надкусывает? – совершенно серьезно спросил Пинкерсон.

– Не замечала, это вы у мисс Пайплс спросите, – не поддержала шутку кухарка, – я в господскую столовую не хожу, с чего бы мне?

– Таким образом, миссис Клэр, вы готовы удостоверить алиби мистера Брикмана? – уже официальным тоном произнес инспектор.

– А как же! Мы до темноты с ним чаи гоняли… – Она вздохнула.

– Сирил, в чем ты так уделался? – нахмурился я, поглядев на кузена внимательнее.

Тот, извернувшись, осмотрел свой зад.

– Не знаю, в побелку влип, что ли? Да вроде нету тут побелки… Вот зараза, новый же совсем пиджак!

– Ну, может, отчистится, – утешил я. – Миссис Клэр, у вас щетки не найдется?

– А как же, – ответила она. – Непременно. Идемте-ка, мистер, сейчас мы вас живо отчистим…

– Да ладно, – сказал Сирил, – оно легко отряхивается. Только странная какая-то побелка, уж больно зернистая… и не очень белая.

Он покатал в пальцах неизвестное вещество.

– Погодите-ка! – Пинкерсон подскочил к нему, послюнил палец и бесцеремонно потыкал им в зад кузена там, где он был особенно сильно испачкан.

– Вы что?! – изумился тот, видя, как инспектор сунул палец в рот. – А вдруг это крысиный яд?!

– Не яд… – задумчиво протянул тот. – Это сахар. Та-ак, мистер Кертис… И где это вы умудрились сесть в сахарный песок?!

– Вы что, думаете, я сахар на чужих кухнях ворую? – вспылил Сирил.

– С вашими-то наклонностями! – парировал инспектор.

Парочка слуг искренне наслаждалась спектаклем. Мне тоже нравилось смотреть, как эти двое наскакивают друг на друга, но я решил вмешаться, пока и впрямь до драки не дошло.

– Сирил, уймись, – велел я. – Когда мы уезжали, ты был чистым, я точно помню. Тебя бы Ларример в таком виде просто из дому не выпустил. На сиденье у меня в машине тоже чисто, хотите, проверим?

Конечно, Пинкерсон захотел и только что не обнюхал внутренности моего авто, но не обнаружил там ни единой крупинки сахара.

– Значит, это вы тут где-то прислонились, – заключил он, хищно оглянулся и вдруг метнулся к машине мистера Флипа. – Мистер Кертис, вы же тут вот стояли? Облокотясь? Ага-а!

Он пригнулся, разглядывая лючок бензобака, что-то потрогал и показал нам пальцы.

– Сахар! – сказал он тоном человека, открывшего Америку. Или даже обе.

Слуги недоуменно переглянулись, а у меня в голове будто что-то щелкнуло.

– Ну конечно! – вскричал я, припомнив, как чинил грузовик в пустыне. Тогда-то в карбюратор набилась только пыль, а что будет, если насыпать в бензин сахару, я даже представлять не желал. То-то Брикман столько возился!

Это я и изложил инспектору.

– Ага. Стало быть, машину все-таки испортили намеренно. Кому-то нужно было, чтобы миссис Флип ехала поездом… А мистер Брикман у нас вхож на кухню, – Пинкерсон смерил того взглядом, и толстячок съежился. – И в моторах разбирается! И мог подговорить миссис Клэр обеспечить ему алиби!

– Ну опять все по кругу… – простонал Сирил, и сейчас я был с ним солидарен.

Пинкерсон вошел в раж и не желал замечать очевидных нестыковок. Подпрыгивая, он наседал на несчастного мистера Брикмана, который весь сжался и пятился от его нападок.

– Инспектор, – негромко обратился я к Пинкерсону. – Можно вас на пару слов?

Он запнулся на середине вопроса и обернулся ко мне.

– Что, простите, мистер Кин?

– Давайте выйдем на минутку, – предложил я, кивнув в сторону выхода из гаража. Пинкерсону не мешало освежить мысли.

– Ладно, – кивнул он и велел: – А вы, мистер Кертис, следите пока, чтобы они не сговорились!

Сирил насупился. Ему доводилось попадать в полицию за кражу шлемов у констеблей, а теперь его самого приравняли к какому-то полицейскому!

Однако Пинкерсон слушать его возражений не стал: подцепил меня за локоть и буквально выволок наружу.

– Ну, мистер Кин, что вы там еще придумали? – выпалил он, едва убедившись, что подслушивать нас не могут. – Догадались, как вывести этого Брикмана на чистую воду?

– Хм, – я склонил голову к плечу, рассматривая горящего сыщицким азартом инспектора. – Боюсь вас разочаровать, но нет.

– Нет?! – Пинкерсон сдулся, как воздушный шарик. – Тогда зачем вы меня позвали?

Я сделал паузу, подставив лицо холодному ветру. Пинкерсон же, напротив, нахохлился и поднял воротник пальто.

– Видите ли, инспектор, – начал я, собравшись с мыслями, – это не мое дело, но мне кажется, что мистер Брикман здесь ни при чем.

Пинкерсон крякнул и потер ладони.

– Это с чего вы такое решили? – поинтересовался он, без особого, впрочем, недовольства.

Надо думать, прошлое наше совместное дело внушило ему достаточное уважение к моим сыщицким способностям.

Я пожал плечами.

– Как ни крути, а у него отличное алиби, – напомнил я. – К тому же у него не было необходимости всерьез ломать авто. Он этим только добавил себе работы! Мог просто свечи выкрутить или там… не знаю, гайку какую-нибудь отвинтить, и готово.

– Так, может, он и не ломал? – не сдавался Пинкерсон, в азарте забыв о холоде. – Притворился, и все тут!

Я снова пожал плечами.

– И не забыл посыпать вокруг бензобака сахаром? Вам не кажется, что это чересчур безупречный план? Так не бывает.

Пинкерсон задумался, потом сморщил длинный нос и фыркнул.

– Вот так всегда, – он махнул рукой и взглянул на меня темными глазами, – все так красиво выходило… Жаль, что не клеится, тут вы правы.

Я только развел руками, а инспектор вздохнул.

– Дело ясное, что дело темное, – уныло проговорил он. – А я так надеялся, что удастся эту историю сходу распутать! Как-никак, мое первое расследование! Ну, как инспектора… Но знаете, что я вам скажу, мистер Кин?

Он требовательно посмотрел на меня, и я послушно спросил:

– И что же?

– Я вообще ума не приложу, кому понадобилось убивать эту миссис Флип! – в сердцах воскликнул Пинкерсон, не беспокоясь, что нас могут услышать. – Да еще таким странным способом!

– Каким способом? – уточнил я, уже окончательно запутавшись. – Насколько я понимаю, вы все же сумели добиться вскрытия?

– Конечно! – отмахнулся Пинкерсон, принимаясь расхаживать по дорожке. – Только-только отчет прочитал. При таких обстоятельствах… в общем, добился. И ничего этот мистер Флип сделать не смог, вот так!

Он приосанился.

– Понятно, – я спрятал улыбку. – И что показало вскрытие, если не секрет?

– Миссис Флип умерла от того, что подавилась булавкой! – выпалил Пинкерсон и остановился напротив меня.

– Простите, от чего?! – переспросил я, не веря своим ушам.

– Подавилась булавкой! – с видимым удовольствием повторил инспектор, явно радуясь, что сумел так меня огорошить. Потом помрачнел и признался уже совсем другим тоном: – Только ума не приложу, зачем такой странный способ? Там же темно было, да еще сутолока. Можно было выстрелить, ударить чем-то тяжелым, зарезать, наконец… Хотя вообще неясно, зачем грабителю убивать?! И вообще, непонятно, как он смог впихнуть ей в рот эту булавку и заставить проглотить? На теле же не нашли никаких следов насилия!

– Постойте, – попросил я, подняв руку, и встряхнул головой, пытаясь уложить в ней новые сведения. – Давайте по пунктам. Миссис Флип умерла, подавившись булавкой. Так?

– Ага. – Пинкерсон принялся снова расхаживать туда и обратно. – Снаружи ничего и не видно, крови нет, синяков нет. Но доктор не сомневался.

– Понятно, – я снова склонил голову к плечу и поймал себя на желании пройтись следом за инспектором. Так бы мы с ним и ходили туда-сюда. Или гуськом, или друг навстречу другу. – Это первое. Второе: следов насилия нет. – Дождавшись, когда он кивком подтвердит мои слова, я поразмыслил и признался: – Понятия не имею, зачем и как это все было проделано.

Пинкерсон уныло вздохнул и шмыгнул покрасневшим от холода носом.

– Вот и я ничего не пойму! Ни зачем, ни, главное, как?!

– Хм, – в голове крутилась какая-то мысль, что-то связанное с недавно выпавшей руной альгиз, но поймать ее никак не удавалось. – Версию о несчастном случае вы не рассматриваете?

Он только отмахнулся.

– Да как я коронеру объясню, зачем она взяла в рот булавку? Даже если что-то надо было подшить или там подколоть, этим бы стала заниматься компаньонка, а не хозяйка! Кстати, надо бы эту мисс Пайплс порасспросить на этот счет. Она сейчас вроде на почту ушла, а потом я ею займусь!

– Надо, – согласился я. – Но у меня есть идея получше!

– И какая же? – глаза Пинкерсона зажглись азартом.

– Я позвоню тетушке Мейбл, – сообщил я. – Она лично знала покойную миссис Флип. Кроме того, понять женщину может только другая женщина.

– О! – Пинкерсон поднял палец. – Тут вы правы, это точно. А я пока порасспрошу водителя, может, кого подозрительного видел неподалеку.

– Удачи! – от души пожелал я и, кивнув ему, направился к дому…

Вызвав дом тетушки Мейбл, я долго выслушивал ее воркование, семейные новости, потом советы по воспитанию Сирила, советы по сохранению здоровья в такую скверную погоду… В общем, вклиниться в ее монолог я сумел где-то минуте на двадцатой.

– Тетушка, – завел я так ласково, как только мог, – не могли бы вы просветить меня по крайне деликатному вопросу?

– Что случилось? – всполошилась она. – Вик, ты… ты нашел… гм… даму сердца?

– Упаси боже, – искренне ответил я. – Это из другой области.

– О, ну, слушаю, – вздохнула она с искренним облегчением.

Не думаю, чтобы тетушка Мейбл полагала, будто я не разбираюсь в женщинах, но, во-первых, наверняка желала, чтобы я женился по ее выбору, а во-вторых, нужно же было поддерживать реноме перед греющими на чужих разговорах ушки телефонистками?

– Тетушка, может быть, вы подскажете, для чего дама могла взять в рот булавку? – спросил я.

– Хм… во время шитья?

– В том-то и дело, что нет, – ответил я. – В поезде. И никакого шитья там и близко не было!

– А что за дама? – заинтересовалась она.

– Я бы не хотел говорить об этом по телефону, – произнес я с нажимом. – Это крайне деликатное дело.

Воцарилось молчание, так что я даже погрешил на обрыв связи и постучал по трубке.

– Я, кажется, поняла, о чем ты, – задумчиво произнесла тетушка Мейбл. – И о ком.

– И что же вы скажете?

– Ну, Вик, это такой деликатный, как ты выразился, дамский секрет…

– Тетушка, очень вас прошу! – взмолился я. – Мне необходимо это узнать!

– Хорошо, – сдалась она. – Видишь ли… гм… некоторые дамы… как бы это получше выразиться… Словом, они опасаются покушения на свою честь.

– Но булавка-то тут причем?! – вскричал я, доведенный до исступления этими иносказаниями. – И покушение на честь тоже! В общем вагоне!

– Вот именно! – ответила тетушка. – Именно! Мало ли там… сброда. Я слыхала об одном случае… Ах, это ужасно!

– Тетушка… – прорычал я. Разговаривать с ней вживую неизмеримо приятнее, хоть и утомительно из-за ее нынешней энергичности. По телефону же тетушка всегда разыгрывает «настоящую леди».

– Поезд остановился в тоннеле, – трагическим голосом произнесла она. – И юную невинную девушку в этой кромешной тьме…

– Что?!

– Поцеловал какой-то негодяй! – закончила она. – И убежал! Ужасный позор, она, кажется, так и не оправилась от него.

– Но булавка-то причем?!

– А как ты прикажешь целовать даму, если у нее во рту что-то острое? – ворчливо спросила тетушка Мейбл. – Я ответила на твой вопрос?

– Да! Вполне! – воскликнул я. Кажется, стал виден свет в конце тоннеля. Вот к чему выпадала «альгиз»! – Спасибо! Все, мне пора, меня ждут…

– Передавай привет Сирилу, – сказала она. – У меня для него… сюрприз.

– Непременно! – ответил я и сделал себе мысленную пометку сперва целовать дам в щечку, а то мало ли… – До свиданья!

Я выскочил из дома и застал необыкновенную сцену: инспектор разложил на капоте своей ржавой развалюхи какой-то альбом и настойчиво тыкал пальцем в некие рисунки.

– А этого не видели? – дотошно выспрашивал Пинкерсон у замученного Брикмана. Миссис Клэр заглядывала ему через плечо. Оба старательно мотали головами. – Плохо… А этого?

– Что это у вас такое? – поинтересовался я, подойдя поближе.

– Это моя книга почета, – сказал инспектор и ласково погладил обложку. – Вот полюбуйтесь-ка…

Он открыл альбом на первой попавшейся странице. По-моему, любоваться там было особенно нечем: на фотографии красовалась страхолюдная физиономия явно уголовного типа. Внизу что-то было приписано нечитаемым почерком Пинкерсона, а в левом верхнем уголке стоял странный значок: перечеркнутый косым крестиком кружок.

– Это вот Уильям Кук по прозвищу Большой Билл, шесть ограблений, два убийства, – с некоторой даже нежностью в голосе произнес инспектор. – Это я его отловил, еще в Лондоне. Сколько за ним гонялись, никак взять не могли, а я сумел! А это, – указал он на довольно миловидную женщину в шляпке, – Гертруда Филлипс, отравила трех мужей и свекровь. Вот еще Лили Крисс, ну это просто… гм… падшая женщина, подворовывала у клиентов… А этих я пока не нашел, – полистал альбом Пинкерсон. – Ничего. Никуда не денутся. Вот, решил поспрашивать, может, тут кто объявлялся…

– Слушайте, а что это у вас за пометки? – спросил я из любопытства.

– А! Ну, кто не пойман – у того, ясное дело, зеро, а кого изловлю, на том уж крестик ставлю, – довольно улыбнулся он и взял альбом подмышку. – Жаль, никого не опознали…

– Угу, – кивнула миссис Клэр. – Ни одной знакомой рожи… лица, прощения прошу. Я же вам говорю, ошивался кто-то, но в этом вашем альбоме его точно нет.

– Как выглядел? Приметы? – принял охотничью стойку Пинкерсон.

– Да я толком и не знаю, как он выглядел, вечером заметила, когда Нила провожала, он на задворках шастал, – пожала она плечами. – Высокий парень, плечистый… Я еще подумала, не к мисс Пайплс ли он таскается? Вроде я и раньше его видала, да не присматривалась, мало ли прислуги? Хотя тут до соседей не так уж близко, чего б ему тут делать?

– Интересно, интересно… – инспектор вытащил из-за уха карандаш и принялся строчить на очередном бумажном огрызке. – А когда вы его последний раз видели? Какого примерно роста?..

Сирил закатил глаза. Расследование явно его утомило, оказавшись совсем не таким романтичным, как в обожаемых им романчиках. Никаких тебе погонь со стрельбой, сплошная проза и однообразные вопросы свидетелям!

– Ну, пока можете идти, – отпустил наконец слуг Пинкерсон и повернулся ко мне: – Что, мистер Кин, дозвонились тетушке? И что она сказала?

– Миссис Флип никто не убивал, – сказал я с видом фокусника, достающего из шляпы кролика.

– Как так? А булавка?!

– Она нарочно взяла ее в рот.

– Господи, но зачем? – подпрыгнул Пинкерсон. – Что за странная причуда?!

– Это не причуда. Это… гм… целомудрие, – пояснил я. Сирил хихикнул в кулак. – Видите ли, инспектор, поезд проходит в тоннеле, там темно, и некоторые дамы опасаются, что какой-нибудь мерзавец может воспользоваться этим и…

– Да ладно, там всего минуты три езды, а пока распутаешь… гхм… – инспектор немного покраснел.

– Я имел в виду, может поцеловать беззащитную женщину, – произнес я, тоже чуть не начав хихикать. Представить сумасшедшего, возжелавшего миссис Флип, мне не удавалось. – Чтобы обезопасить себя от посягательств, они и берут в рот булавки.

– Учту на будущее… – пробормотал Пинкерсон и снова оживился: – Ага! Вот оно, значит, как было! Помнится, вы, мистер Кертис, говорили, что миссис Флип вдруг замолчала, верно? Ага-а… значит, это она булавку в рот сунула. Потом был тоннель, тот верзила ее толкнул… Она подавилась – и готово! Вот так дела!

Тут он немного сник и произнес:

– М-да, не вышло загадочного убийства… Ох уж эти женщины, что угодно могут испортить, даже такое расследование!

Правда, он тут же приободрился:

– Ну что, тогда остается искать грабителя! – инспектор лихо сдвинул шляпу набок и направился к водительскому месту. Потом обернулся. – Да, кстати. Вы сами-то кого подозреваете, мистер Кин?

Я не стал долго раздумывать.

– Мисс Пайплс, компаньонку. – И пояснил на вопросительный взгляд Пинкерсона: – Ее имя слишком часто всплывает в этом деле. И знак нападающему она могла подать, и о драгоценностях знала, и сахар имела возможность подсыпать…

– Да об этих драгоценностях весь дом знал! – фыркнул инспектор. – Эта миссис Флип такая гордячка была, все чванилась своим богатством. Так что наверняка не особо скрывала, что берет с собой кучу камушков и золота!

– Но вряд ли все вокруг знали, что миссис Флип поедет в общем вагоне! – возразил я. – И уж тем более кто-то посторонний не мог этого подстроить. А в купе миссис Флип забаррикадировалась бы так, что ни одному грабителю не достать. Я был с ней немного знаком.

Я передернулся, вспомнив некоторые обстоятельства. Что и говорить, в тот раз меня едва не женили.

– То есть вы хотите сказать… – протянул Пинкерсон, – что компаньонка заказывала билеты, а значит, могла устроить, чтобы ехать в общем вагоне? Ну да, сказала, что свободных купе нет, кто ее проверит? Что ж, умно, умно… Спасибо, мистер Кин, я это выясню. А теперь я в участок, джентльмены! Всего доброго!

– Надо же, какой энергичный, – произнес Сирил. – Не то что Таусенд.

– Может, в молодости Таусенд тоже таким был, почем ты знаешь? – пожал я плечами. – Едем домой, что ли. Кстати, тебе привет от тетушки. Она обещала тебе какой-то сюрприз.

– Не люблю я таких обещаний, – признался кузен, забираясь в машину…

Шестое чувство (а может, просто опыт?) Сирила не подвело: дома меня ждала записка от тетушки Мейбл.

«Дорогие мои мальчики! – гласила она, притом «мальчики» было дважды подчеркнуто. – Как мне стало известно из самых надежных источников, у вас обнаружился излишек свободного времени, которое вы тратите на всякие глупости. Так вот, завтра утром жду вас обоих у себя. Оденьтесь прилично! Любящая вас Мейбл Стивенсон»

– Как думаешь, что мама придумала? – с опаской поинтересовался Сирил, который читал письмо, заглядывая мне через плечо. Бр-р, не люблю, когда так делают!

– Кто знает? – пожал плечами я, складывая листочек, пахнущий сиренью и фиалками. – Но уверен, что нам с тобой это не понравится.

Кузен только вздохнул, кажется, рисуя в воображении всякие ужасы вроде уборки хлева за Нусруллой или чаепития с подругами тетушки.

Как показала жизнь, мы недооценивали ее коварство. Впрочем, обо всем по порядку…

Итак, на следующее утро мы с Сирилом отправились в имение тетушки Мейбл. Кузен долго ныл, чтобы я пустил его за руль, а после категорического отказа (гололед!) надулся и отвернулся к окну, делая вид, что разглядывает унылые зимние поля.

Тетушка Мейбл лично встречала нас на крыльце, видимо, заслышав шум мотора. Рядом с ней стояла одетая в твидовое пальтишко Наоми, на руках которой свернулся котенок.

– Вик, Сирил, я так рада вас видеть! – воскликнула моя дражайшая родственница, целуя сына. – Ах, Сирил, дорогой, как жаль, что мистер Флип тебя уволил! Да еще в связи с такой неприятной историей!

Сирил вжал голову в плечи и вообще выглядел нашкодившим мальчишкой. Хм, неужели он всерьез рассчитывал, что его мать ни о чем не узнает?

– Тетушка, Сирил в этом не виноват! – возразил я, уж больно жалкий вид имел кузен.

– Конечно, дорогой, – согласилась она таким тоном, словно ни на гран мне не поверила. – Только, увы, не все наши знакомые считают так же!

Сирилу достался кинжальный взгляд, от которого он съёжился еще сильнее, а мне – улыбка из разряда «и посмей только сделать не так, как я хочу!».

Я поднял руки, сдаваясь на милость тетушки. Наоми смотрела на представление во все глаза, трогательно закусив большой палец.

– Поэтому вы должны показаться на глаза знакомым, – продолжила тетушка, сжав плечо Наоми. – Прогуляться по городу, как ни в чем не бывало, сделать покупки… Заодно и Наоми развеется!

Губы Сирила сложились в отчаянную букву «О».

– Мама, может, мы сначала выпьем чаю? – жалобно спросил он, хлопая ресницами.

– Некогда! – отрезала тетушка, подталкивая Наоми к нему. – Пройдитесь по магазинам, купите кое-что для девочки и по хозяйству. Вот перечень. Заодно и покажете Наоми город.

Мы с Сирилом переглянулись и синхронно вздохнули.

Я молча взял список, протянул руку девочке, но она шарахнулась от меня как от чумного, выставив перед собой вместо щита зашипевшего котенка.

– И ведите себя прилично! – напутствовала нас тетушка Мейбл.

Кажется, Сирил чертыхнулся вполголоса…

Следующие два часа стали пыткой для нас с Сирилом. Наоми жадно разглядывала магазины, а горожане еще более жадно рассматривали ее.

Девочка подпрыгивала, тыкала пальцем в самые привлекательные витрины, издавала гортанные возгласы…

Сирил страдальчески морщился и отворачивался, однако плелся рядом. А что ему еще оставалось? Его матушка ни за что не простила бы невыполнения приказа, пусть и замаскированного под просьбу.

Так что мы демонстрировали трогательное семейное единство, совершая променад по центральным улицам и самым роскошным магазинам Блумтауна. Знакомые приветливо с нами раскланивались, но, даже беседуя о погоде и осведомляясь о здоровье родственников, во все глаза разглядывали непосредственную негритянку…

И у меня, и у Сирила уже накопился целый ворох свертков с «самыми нужными вещами». Была тут и шубка для Наоми, которую она недоверчиво трогала пальчиком и все гладила воротник, и отрез ткани на новое платье, и три пары сапожек… И еще множество безделушек, совершенно необходимым женщинам. Надо было видеть, с каким лицом кузен выбирал белье и корсеты для Наоми!

Я мимо воли усмехнулся, вспомнив, как одна милая мадемуазель в славном городе Париже учила меня быстро расшнуровывать эти орудия пыток.

Кузен больно ткнул меня кулаком в бок и прошипел:

– Хватит лыбиться! Помоги лучше!

– Как скажешь, – согласился я.

На мой взгляд, самым трудным было отговорить Наоми от покупки безвкусных ярких тряпок и украшенных перьями нижних юбок. Объяснить ребенку, для каких именно особ предназначались эти одеяния (кстати, откуда они взялись в респектабельном магазине?) не представлялось возможным, так что приходилось ссылаться на авторитет тетушки Мейбл. Аргумент «эта вещь вряд ли понравится миссис Стивенсон» безукоризненно подействовал не только не Наоми, но и на продавца, который, побледнев, тут же поспешил спрятать сомнительный товар, бормоча что-то о браке ткани…

В солидном списке покупок осталось всего три пункта, когда мы, уже окончательно выдохшись, плелись к очередному магазину. Неутомимая Наоми подпрыгивая, напевала что-то из песен своей родины.

Я прислушался и невольно порадовался, что в Блумтауне никто не понимал африканские диалекты: песенка содержала подробную инструкцию, как из черепа врага сделать сосуд для питья, из пальцев – шпильки для волос и так далее.

Котенок негромко мурлыкал в такт варварской мелодии.

Надо будет попозже попросить тетушку объяснить воспитаннице, что английские нравы существенно отличаются от африканских…

Задумавшись о том, как бы сделать это деликатнее, я пропустил момент, когда Сирил, что-то отчаянно втолковывая Наоми (кажется, он просил ее петь тише), случайно столкнулся с прохожим.

От удара кузен пошатнулся, свертки разлетелись по мостовой, а Наоми вскрикнула.

– Ой, простите! – смутился юноша (на вид ему было лет восемнадцать) в клетчатом кепи и не по сезону легком плаще. – Я нечаянно, мистер!

– Ничего, – процедил кузен, собирая рассыпавшиеся покупки.

– Я вам помогу! – пообещал неуклюжий прохожий.

Наконец Сирил поднялся, пытаясь поудобнее перехватить пакеты, а юноша нагнулся за последним свертком.

– Вот, мистер! – сказал он, вручая его Сирилу. И добавил смущенно, потому что Сирил смотрел на него как-то странно: – Вы того, извините, а?

Неловко поклонившись, юноша торопливо продолжил путь, когда кузен вдруг отмер.

– Стой, поганец! – заорал он и, не глядя сунув мне все свои свертки (от неожиданности я едва не упал), ринулся следом за ним. – Стой, кому сказал?

– Сирил! – окликнул я, гадая, что на него нашло, однако кузен не слушал.

Юноша оглянулся, однако отчего-то не стал спрашивать у Сирила, что ему нужно, а бросился наутек.

– Сто-о-й! – Сирил мчался так, словно у него выросли крылья.

– Наоми, иди за мной! – велел я, ускоряя шаг. Девочка кивнула, но погоня закончилась так же внезапно, как и началась.

Из паба на тротуар вывалила толпа, громко споря о каком-то забеге, и перегородила путь.

Беглец заметался, выскочил на дорогу, засигналили автомобили, завизжали тормоза…

– Ага, попался! – восторжествовал запыхавшийся Сирил, цепко схватив его за плечо.

Тот взвизгнул, обернулся и попытался ткнуть его кулаком. Кузен (моя школа!) легко ушел от удара, перехватил его руку в локте… Вдали уже слышался свисток констебля.

Юноша дернулся – безуспешно, попытался вывернуться – снова безрезультатно.

– Попался, сволочь! – прошипел Сирил, сильнее заламывая ему руку. – Будешь знать, как поезда грабить!

Тут я, наконец, сообразил, почему он помчался за незнакомцем. Надо же, как кузену повезло!

– Пусти! – заорал высоким от страха голосом юнец и сунул руку под полу плаща. – Ну!

Следующее мгновение, казалось, растянулось на долгие полчаса.

Свисток полицейского, спешащего к нам. Ужас загнанного зверя на лице грабителя. Яркий блеск стали в его руке.

– Сирил! – заорал я. Кузен дернулся, но отреагировать не успел: юнец неловко ткнул его ножом в живот.

Но вместо ожидаемого вскрика раненого последовала яркая вспышка, от которой я невольно зажмурился. Проморгавшись, я ринулся к кузену, который боролся с юнцом, пытаясь выбить у него оружие.

Но Наоми успела быстрее: она с криком подскочила к грабителю и ловко метнула ему на спину какой-то темный комок. «Снаряд» отчаянно замяукал и, надо думать, выпустил когти. Видимо, это было больно даже сквозь ткань. Грабитель завопил, выронил нож, попытался его, не гладя, перехватить… И заорал еще громче, машинально поднося к лицу окровавленные пальцы, которыми он схватился прямо за лезвие.

Сирил, не будь дурак, воспользовался этим, и к моменту, когда к нам подбежал констебль, юнец уже был связан шарфом Сирила.

– Что здесь происходит? – сурово поинтересовался представитель правопорядка у чрезвычайно довольного собой кузена. – Опять хулиганите, мистер Кертис?

– А вот и нет! – задрал нос тот. – Я задержал грабителя!

– Ну, это вы так говорите, – усомнился констебль и посмотрел на меня. – Мистер Кин, мне придется задержать мистера Кертиса до выяснения.

– Конечно, констебль, – согласился я. – Я тоже поеду в участок. И, думаю, вам стоит известить обо всем инспектора Пинкерсона.

Полисмен кивнул, с сомнением посмотрел на Наоми, которая как ни в чем не бывало гладила котенка.

– Мы с девочкой приедем сами, – сообщил я, пожалев беднягу…

В участке нас встретил Сирил, который сидел прямо на столе и с довольным видом уминал пончики.

Отчего-то в кабинете немного пахло дымом и еще чем-то неприятным вроде жженого волоса.

– А где инспектор Пинкерсон? – удивился я, усаживая в кресло Наоми. Она наотрез отказалась оставаться в автомобиле, даже не смотря на мою попытку сослаться на тетушкин авторитет, только зыркнула на меня так, что мне сразу расхотелось спорить.

Признаюсь, меня подмывало расспросить Наоми о той странной вспышке, но что-то мне подсказывало, что она не проронит ни слова.

– Смылся, – отмахнулся кузен и принялся облизывать липкие от сахарной пудры пальцы. – Выслушал меня, потолковал с тем гадом, приказал ждать и умчался, как будто у него пропеллер в… – Он покосился на навострившую ушки Наоми и торопливо поправился: – В общем, быстро уехал.

– Понятно, – кивнул я и протянул ему платок. – На вот, вытри пальцы, позорище!

– И ничего я не позорище! – надулся кузен, впрочем, послушно вытирая пальцы. – Я этого гада опознал и задержал!

Последнее слово он проговорил с особым смаком.

– И, конечно, не подумал, о том, что тебе может что-то угрожать! – укорил я.

Кузен несколько смутился и поежился.

– Да ладно, – отмахнулся он с деланным равнодушием. – Обошлось же!

– Чудом обошлось, – уточнил я. – Кстати, ты ничего странного не заметил?

Сирил задумался.

– Во время драки? – проговорил он задумчиво, потом оживился: – А, слушай, и верно! Когда тот… в общем, когда он попытался ткнуть меня ножом, меня что-то обожгло. Ну, будто уголек за шиворот кинули. А потом раз – он завопил, руки в крови, на спине кошка орет… В общем, если задуматься, странная история, Вик. Вся целиком странная!

Кузен поколебался, потом спрыгнул со стола, подошел к Наоми и присел на корточки перед ней.

– Ты… В общем, спасибо тебе. Твой котенок меня спас. – И протянул ей руку.

Наоми серьезно, как взрослая, пожала его ладонь.

– Пожалуйста, масса Сири! – ответила она. Глаза ее горели пугающим огнем, а на губах играла странная улыбка.

«Осока, в болотах растущая, ранит жестоко, кровью листья свои обагряя того, кто схватить ее жаждет бездумно!» – вдруг всплыло в моей голове и кусочки мозаики собрались воедино.

– Не только котенок, – подсказал я.

– Что? – переспросил Сирил, обернувшись.

– Говорю, не только котенок, – подсказал я. – Скажи, ты тот амулет, который сделала Наоми, на шее носишь?

– Ну… – кажется, Сирил смутился, оттого спросил воинственно: – И что? Ну да, ношу! Что тут плохого?

– Ровным счетом ничего, – усмехнулся я. – Напротив, сплошная польза… Ты на амулет-то взгляни.

Сирил машинально вытянул шнурок из-за пазухи и уставился на словно опаленные волосяные шнурочки и перья.

– Это, – пробормотал кузен в замешательстве, – что с этой штукой?

Я бросил взгляд на девочку, которая сидела потупившись и вообще изображала паиньку.

– Эта, как ты говоришь, штука не дала тому юнцу ударить тебя ножом в живот, – объяснил я. – Правильно я говорю, Наоми?

Она только кивнула, не поднимая глаз.

Кузен попытался что-то сказать, сглотнул и попробовал снова.

– Ну, спасибо тебе, Наоми! – от души поблагодарил он. – Я твой должник. Говори, что я могу для тебя сделать?

– Не говорите миссис Стивенсон, – попросила девочка еле слышно. – Она будет недовольная.

Сирил кивнул.

– Ладно…

Но договорить ему не дал инспектор Пинкерсон, ураганом ворвавшийся в кабинет.

– А вот и я! – радостно провозгласил инспектор, потрясая какой-то безделушкой, словно скальпом врага…

Хм, кажется, общество Наоми на меня дурно влияет.

Я машинально взглянул на нее и поразился, насколько восторженно она рассматривала кулон в руках Пинкерсона. Фигурка кошки с глазами из нефрита – на первый взгляд, ничего особенного. Надо думать, это то самое пропавшее украшение миссис Флип. А вот на второй взгляд (точнее, на взгляд другим глазом) – совсем другое дело.

– Вот что я нашел! – торжествующе заявил инспектор, плюхаясь на стул. – Теперь она у меня не отвертится!

– Если я правильно понимаю, вы обнаружили эту вещицу у мисс Пайплс? – уточнил я.

– Именно! – энергично подтвердил инспектор и снова вскочил. – Теперь-то она не отвертится! Этот мальчишка Николсон – ну, которого мистер Кертис поймал – с перепугу все-все выложил. А потом я оп – и с ордером на обыск! А она ж не ждала, ничего и вякнуть не успела. Думала, в безопасности! Уф-ф!

Я спрятал улыбку, подозревая, что сегодня же альбом инспектора пополнится еще одной фотографией с победной отметкой.

– Кстати, вы уже успели выяснить подробности? – поинтересовался я.

– Конечно, – отмахнулся Пинкерсон, стремительными шагами меряя кабинет. Инспектору явно не сиделось на месте. – Только что там выяснять-то? Все так, как мы с вами подозревали.

Я постарался не улыбаться, услышав, как гордо прозвучало это «мы с вами».

– Значит, она наняла этого паренька, подсыпала сахар в бензобак и купила билеты в общий вагон?

– Ага, – кивнул Пинкерсон. – Она пока молчит, но вы не сомневайтесь, уж я ее разговорю! Только мальчишка уверяет, что он ей какой-то там дальний родственник, а так все верно. И, уж будьте уверены, теперь я ее не упущу! – подумал немного и признался тише: – Одного я не понимаю, почему она ту безделушку не выкинула? Ведь ясно же, такая улика, пальчики оближешь!

– Думаю, у нее были свои причины, – обтекаемо объяснил я и незаметно подмигнул Наоми…

* * *

За два дня до Рождества выпал снег. Мой автомобиль медленно катил по дороге. Под пушистым покровом прятался лед, так что лихачить не стоило.

Вид полей, словно густо побеленных к празднику, так и просился на открытку. Такие послания с умильными картинками тетушка Мейбл пачками рассылала каждый декабрь – подругам из пансиона, светским знакомым и даже вышедшим на пенсию слугам.

Однажды я поинтересовался, зачем она взваливает на себя столько писанины, и почему хотя бы не наймет секретаря, который станет печатать послания на машинке.

«Запомни, Виктор, – наставительно произнесла тогда тетушка. – Даже небольшой знак внимания люди очень высоко оценят. А связи лишними не бывают!»

Признаюсь, я так и не научился этому тонкому искусству плетения знакомств. Поздравлял с Рождеством я лишь родственников (притом всех скопом), а также Фрэнка, если он вдруг оказывался в Англии в нужное время. Ничего не поделаешь, я всегда был нелюдим, а в последнее время и вовсе предпочитал общество своих питомцев.

В этом году на Рождество меня и Сирила с семейством пригласил лорд Блумберри, и я никак не мог отказаться от этой чести, а потому традиционные визиты к родственникам было решено нанести до праздника.

Теперь же я ехал к тетушке на чай, заранее «предвкушая» все прелести чаепития. Судя по некоторым намекам, моя дражайшая родственница окончательно потеряла терпение и вознамерилась в кратчайшие сроки женить Сирила, а заодно под горячую руку мог попасть и я.

Впрочем, мне не впервой отбиваться от тетушки Мейбл, конечно же, ведомой самыми лучшими намерениями…

У поместья тетушки вовсю кипела работа, несмотря на вновь начавшийся снег.

Под руководством хозяйки слуги украшали дом венками из остролиста, лентами и колокольчиками, Сирил с мученическим видом посасывал ушибленный палец (молоток валялся в стороне), а полковник бодро командовал Баррадой, который пытался надеть на верблюда хомут с бантиками.

Наоми же замерла на крыльце, глядя вокруг широко раскрытыми глазенками.

Поздоровавшись со всеми, я остановился у входа. Сейчас Наоми выглядела обычным ребенком, который получил от Санта Клауса вожделенный подарок. И как будто и не было маленькой ведьмочки, которая на досуге мастерила вполне действенные амулеты.

– А ей не холодно? – негромко спросил я тетушку Мейбл.

– Она достаточно тепло одета, – отрезала та. В вопросе воспитания детей я ей полностью доверял (раз уж Сирил дожил до своих лет), поэтому умолк и стал наблюдать.

Удивительное зрелище: над белыми нетронутыми сугробами плывет черное лицо с белоснежной же улыбкой… (Не надо было покупать Наоми такую светлую шубку и шапочку, так недолго перепугать окрестных жителей до полусмерти!)

Сейчас девочка завороженно смотрела, как падают крупные хлопья снега, подставляла им ладонь, стянув перчатку, но рассмотреть не успевала – они таяли, едва коснувшись руки.

– Не так надо, – вдруг сказал Сирил, отчего-то гораздо лучше моего умевший общаться с детьми (может, оттого, что он сам еще не повзрослел?), и присел рядом с Наоми на корточки. – Гляди сюда!

На рукаве его темного пальто снежинки, конечно, были прекрасно видны, и Наоми уставилась на них огромными глазами, даже приоткрыв рот от удивления.

– А вот еще… – Сирил подошел к ней, откуда-то выудил увеличительное стекло (я даже его помнил, когда-то с его помощью кузен поджег стог сена) и дал девочке посмотреть на снежинки во всей их красе. Изумлению ее не было предела!

Конечно, ни одной воспитанной английской барышне и в голову бы не пришло прыгать от восторга, хлопать в ладоши и пританцовывать под падающим снегом под неведомую мелодию и в странном ритме, но ведь Наоми была всего лишь бедной негритянкой, впервые увидевшей зиму…

Милые семейные радости закончились, стоило нам усесться в гостиной.

Тетушка Мэйбл, не повышая голоса, вежливо и методично отчитывала Сирила за безалаберность, шашни с той самой компаньонкой, нежелание заниматься чем-то полезным…

Надо думать, она намеренно выбрала момент, когда Сирилу некуда бежать.

Полковник флегматично потягивал крепчайший чай, в котором коньяка было больше, чем заварки.

Наоми, забыв о надкушенном сандвиче, восторженно крутила кулон, только что подаренный Сирилом.

Надо же, он умудрился не только заметить, насколько ей понравилась та вещица, но и упросить мистера Флипа ее продать. Учитывая, что это была память о покойной жене, а безутешный вдовец к тому же терпеть не мог своего бывшего секретаря… Задача не из легких!

Но уж чего у Сирила не отнять – он умеет быть благодарным.

На мгновение отвлекшись от новой игрушки, Наоми взглянула на меня в упор, отчего мне захотелось поежиться. В ее темных глазах читалось такое понимание, словно они принадлежали столетней старухе, а не маленькой девочке…

– Вик! – услышал я оклик тетушки.

– Да, – откликнулся я, даже с некоторым облегчением отводя взгляд.

Пожалуй, нужно тоже что-нибудь подарить тетиной воспитаннице. Скажем, кактус? Думаю, ей подойдет Белла, они с Наоми даже чем-то похожи.

Stenocactus crispatus не зря в просторечии называют кудрявым. Его колючки неуловимо напоминали жесткие кудряшки Наоми.

– Что ты думаешь о мисс Кингман? – голос моей милой родственницы был тих и спокоен, но до предела прямая спина выдавала ее настроение.

– В каком смысле? – уточнил я, пытаясь вспомнить, о ком вообще шла речь.

– Я подумываю пригласить ее погостить у нас неделю-другую, – сообщила тетушка, спокойно размешивая ложечкой чай. – А возможно, и мисс Николсон. Думаю, раз уж Сирил не хочет работать, он не сочтет слишком тяжелым трудом сопровождать и развлекать юных леди.

Я бросил взгляд на кузена, лицо которого посерело, а на лбу выступили капельки пота. А я вспомнил наконец упомянутых девушек. Одна из них – слащаво-сентиментальная особа с повадками питона, а вторая – прыщавая девица, способная задавить Сирила массой. К тому же мисс Николсон смеялась так утробно, что дрожь пробирала, казалось, это смех людоедки.

Хм, вполне в духе тетушки Мейбл: обрисовать самую неприятную перспективу, а потом предложить жертве «добровольно» выбрать меньшую из зол. То есть, в случае Сирила, обручиться с кем-нибудь другим.

– Думаю, пока это преждевременно, – медленно сказал я, пожалев бедного Сирила. Ничего не скажешь, кузен доставил мне немало неприятностей, однако даже он не заслуживал мисс Николсон. – Возможно, на Пасху?

– Да, ты прав, – с тщательно сыгранной неохотой признала тетушка. – После всех этих событий не до гостей.

Сирил закусил губу. Ультиматум был объявлен…

* * *

После визита к тетушке Мэйбл спал я беспокойно. Пол ночи ворочался с боку на бок, а когда наконец забылся тревожным сном, виделась мне какая-то феерическая чушь про мою дражайшую родственницу, плывущую в утлой лодчонке по Нилу. Помнится, там еще были крокодилы, которых тетушка лупила по голове зонтиком, громко призывая к порядку и объясняя им, что кушать путешественников без соответствующей сервировки невежливо… Кажется, крокодилам обучение правилам вежливости нравилось не больше, чем Сирилу в свое время, но поделать с тетушкой Мейбл ничего не могли ни ее безалаберный отпрыск, ни «страшные хищники».

Вот поэтому женский крик: «Вот я вас сейчас!» – в первый момент показался мне частью нелепого сна. Только когда все тот же голос пригрозил наколоть кого-то на вертел и поджарить, как кабанчиков, до моего затуманенного мозга дошло, что тетушка Мейбл едва ли снизошла бы до столь грубых угроз.

«Вежливость, Виктор, вот лучшее оружие!» – говаривала она, помахивая зонтиком.

Я с трудом разлепил глаза. За плотными шторами не разглядишь, наступило ли уже утро. Нащупав тапочки, я запахнул халат и отправился посмотреть, что стряслось. К крикам Мэри (что произошло с моей всегда незаметной и похожей на мышку кухаркой?) добавился взволнованный голос Ларримера.

Источник шума обнаружился в кухне. И, признаюсь, открывшаяся моему взгляду картина заставила меня протереть единственный глаз.

Распахнутое настежь окно, осколки цветочного горшка на полу (подаренный мной несчастный Pilosocereus!), перевернутая кастрюля с тестом там же, и двое бедно одетых молодчиков, испуганно замерших перед разъяренной Мэри.

Ларример с воздетыми руками замер у входа с видом пророка, которого не слушал заблудший народ, и причитал что-то невнятное.

Мэри воинственно подняла над головой сковородку, а во второй руке сжала большую вилку для разделки птицы. Вид Мэри был, без преувеличения, страшен. Она красочно расписывала незваным гостям, что с ними сделает. Надо же, не думал, что скромная Мэри знает такие слова!

Ничего не скажешь, мирный канун Рождества!

На мое появление никто не отреагировал.

– Что здесь происходит? – поинтересовался я негромко.

Но этого хватило, чтобы Ларример обернулся, а трезубая вилка в руках Мэри дрогнула. Пользуясь этим, один из «гостей» попробовал дернуться в сторону, однако моя кухарка не дремала. Мелькнула сковородка – и молодчик без звука опустился на пол. Его компаньон скосил глаза на вилку, замершую у его кадыка, и задрожал.

– Грабители, сэр! – сообщил очевидное Ларример. – Мэри как раз шла на кухню проверить тесто, сэр, а тут они!

Голос его отчего-то дрожал. Странно, неужели его так испугали эти двое? Сдает старик, ничего не скажешь. Пожалуй, стоит подумать, как бы ненавязчиво придать ему в помощники Сэма, благо, за последние годы парень пообтесался.

– Ясно, – кивнул я, присаживаясь на корточки возле бедняги Pilosocereus, и осторожно потрогал осколки горшка. Кажется, питомец Мэри не сильно пострадал. Спас его, надо думать, шерстяной шарф, в который заботливая Мэри укутывала его на ночь, чтобы защитить от сквозняков. Сколько я ни пытался объяснить, что в этом нет нужды, она кивала, но делала по-своему. И надо же, пригодилось! – Ларример, дайте мне какую-нибудь веревку и вызывайте полицию. Мэри, думаю, вам полагается благодарность от нашего инспектора Пинкерсона. Вероятно, это те самые дерзкие воры, которых он безуспешно ловил.

– Конечно, сэр, – отчего-то дворецкий выглядел странно потерянным.

– Что случилось, Ларример? – заботливо спросил я– У вас что-то болит?

В его возрасте и сердце может прихватить от волнения. Ларример действительно выглядел бледновато.

– Ничего, сэр, – он извлек из какого-то ящика моток шпагата и протянул мне. Поколебался и вдруг проговорил взволнованно: – Сэр, но я же нанес на входную дверь руну «альгиз»! И еще вы говорили, что кактусы помогают… Как же так, сэр?!

Тем временем я скрутил за спиной руки дрожащего воришки, а Мэри воинственно потрясла вилкой, зубья которой, кстати, напоминали все ту же «альгиз». Казалось, еще немного, и она исполнит победный танец на индейский манер.

– Хм, – я потер переносицу. – Что ж, Pilosocereus, так или иначе, предупредил о появлении гостей. А в остальном, Ларример… Как говорится, на руны надейся, а сам не плошай!

Глава 16. Соуло[10] Немного о драгоценностях, помолвках и кактусах

Солнце взошедшее всегда означает надежду,

Но берегись призывать к себе солнце,

Бурь темных сил прежде в душе не утишив.

Древнеанглийская руническая поэма

Поездка в Лондон решительно не задалась.

Врач, к которому мне следовало наведываться хотя бы раз в год, внезапно скончался, и теперь я не мог даже представить, кому можно доверить мой глаз. Не к обычному же эскулапу на Харли-стрит обращаться, право слово! Представляю, что бы сказали все эти почтенные доктора, проверив мое зрение.

К доктору Шепарду меня в свое время направил Ли Хао, теперь же… Что ж, придется как-то обходиться самостоятельно. Мне не оставалось ничего иного, как передать вдове почтенного доктора визитку с соболезнованиями и убираться восвояси.

Затем я отправился к некоему коллекционеру, мистеру Смитессону.

В нашей среде редко появляются новые люди, крупнейшие ценители известны наперечет.

Однако мистер Смитессон являл собое редкое исключение. Этот эксцентричный американский миллионер совсем недавно объявился в Англии и привез с собой богатейшую коллекцию суккулентов. А месяц назад он опубликовал в «Вестнике садовода» прелюбопытную статью, в которой хвастался совершенно новым видом кактусов – Alteya cannabis, доставленным из мексиканских прерий. По описанию он являл собой что-то невероятное – в частности, колючки его содержали сильнейший наркотик, погружающий жертву в сладкий сон, в котором та пребывала до тех пор, пока не умирала, превращаясь в удобрение для новых растений…

Звучало это фантастически. Однако в своих путешествиях я убедился: не все, что кажется невероятным, оказывается выдумкой.

Теперь я звонил в дверь роскошной резиденции мистера Смитессона, движимый желанием хоть одним глазком взглянуть на описанное им чудо природы. Но и тут меня поджидала неудача: дворецкий сообщил, что хозяин уехал на несколько дней, а в его отсутствие, разумеется, посторонних в святая святых пускать не велено.

Я вернулся в автомобиль и, с досадой хлопнув ладонью по рулю, завел мотор. Тот расчихался, и я с огорчением подумал, что придется отогнать машину в мастерскую, чтобы механик как следует перебрал движок. Я, конечно, могу починить что-то, но это годится только для экстремальных ситуаций. Все равно потом нужно показывать машину специалисту…

С этой мыслью я тронулся с места, миновал два перекрестка, а на третьем мотор подло заглох. Мой длинный автомобиль перегородил дорогу, завести его никак не удавалось, а какой вокруг стоял шум! Надрывались автомобильные клаксоны, ржали лошади, ну а о том, какими словами меня называли окружающие, лучше и не вспоминать.

– Мистер! – подошел ко мне молодой констебль. – Вы почему создаете помеху уличному движению? Немедленно освободите проезд!

– Мотор заглох, – мрачно ответил я, и тут, как нарочно, движок прокашлялся и заработал нормально. – Сию минуту освобожу, констебль. Прошу извинить.

– Не так быстро, мистер, – сказал он, вынимая блокнот. – Назовитесь, пожалуйста.

– Что, штраф будете выписывать? – спросил я. Не то чтобы меня смущала сумма, но настроение сделалось еще хуже. Ладно бы я в аварию попал, но платить штраф только из-за заглохшего мотора!.. Будто я нарочно застрял на перекрестке!

– Да, сэр, – ответил тот, заполнил бумажку и вручил ее мне. – А теперь проезжайте, из-за вас уже затор получился! Всего доброго!

– И вам всего доброго, – буркнул я, сунув листок в карман.

«Да уж, не везет – так не везет», – думал я, бдительно прислушиваясь к звуку работающего мотора: не вздумает ли он снова преподнести мне неприятный сюрприз? Ей-богу, если он опять заглохнет ни с того ни с сего, брошу эту чертову колымагу на дороге и пойду пешком! И вообще, пора уже сменить автомобиль. Этот, конечно, очень хорош, выглядит солидно, но гонять его каждый месяц в мастерскую мне недосуг, личного механика нанимать не хочется, а самому мне копание в моторе никогда не доставляло удовольствия…

С этой мыслью я свернул налево, и взгляд мой зацепился за вывеску: большая пятилучевая звезда в круге, напоминающая руль, под ней надпись – «Настоящее немецкое качество». И больше ничего.

Меня одолело любопытство, и я припарковался напротив этого заведения. Интересно, чем там могут торговать?

Звякнул колокольчик над дверью, и ко мне тут же обернулась рослая красивая блондинка в строгом платье.

– Добрый день, сэр, чем могу служить? – спросила она с заметным акцентом.

– Хм… Признаться, меня заинтересовала вывеска, и я решил заглянуть и узнать, что именно обладает непревзойденным немецким качеством, – выдал я.

– О! – улыбнулась она. – Прошу, сэр! Надеюсь, вас заинтересуют наши товары!

Блондинка протянула мне толстый каталог. Честно говоря, я начал опасаться, что случайно забрел в бордель… Но нет! В каталоге были представлены исключительно автомобили, и до того красивые…

«Может, это судьба?» – подумал я, листая страницы, пока не остановился на одном из рисунков. Цена была чудовищной, но, судя по заявленным характеристикам, автомобиль того стоил.

– Хм, простите… фройляйн, – произнес я, – не подскажете ли насчет вот этой модели… Выпускают ли ее в черном цвете?

– Нет, сэр – ответила она. – Модель «лайтштерн» производится исключительно в цветах бедра испуганной нимфы, шампань, беж, фиалковом и барвинковом. Разумеется, вы можете перекрасить автомобиль, но это лишит его большой доли очарования! И вдобавок гарантии производителя…

– Гм, – сказал я. Машина мне очень нравилась, но я не очень хорошо представлял себя в авто цвета бедра испуганной нимфы. – Гм… А образца у вас здесь не найдется?

– К сожалению, нет, герр Фареннон только недавно открыл представительство в Лондоне и не успел еще оборудовать парк автомобилей. Однако сам он ездит на предыдущей модели «лайтштерна», и если вам угодно, можете дождаться и расспросить его о впечатлениях. Он скоро будет.

– Боюсь, ждать мне уже некогда, – сказал я, вспомнив, что собирался пообедать в клубе Королевского географического общества, чтобы поездка в Лондон не была совсем уж бессмысленной. – Но если хозяин фирмы сам ездит на этом автомобиле, значит, он хорош.

– Настоящее немецкое качество, сэр, – гордо произнесла блондинка. – Можете быть уверены.

Я поразмыслил, а потом решился. Конечно, отмывать такое сияющее чудо после поездок по нашим колдобинам будет непросто, но… Черт с ним! Найму кого-нибудь… Старую машину отдам Сирилу, тот давно на нее заглядывается, вот пусть и мучается теперь с мотором, а себе куплю именно этот роскошный автомобиль!

Должен же быть хоть какой-то просвет в этом мрачном дне!

– Вы приняли какое-то решение, сэр? – поинтересовалась девушка. – Должна отметить, если вы сделаете заказ, автомобиль прибудет лишь через некоторое время.

– Ничего, пускай, – отмахнулся я. – Подожду. Оформляйте заказ, фройляйн. Вот этот «лайтштерн», цвет – шампань!

– Прекрасный выбор, сэр, – невозмутимо произнесла она. – Извольте внести предоплату…

Выписав чек на солидную сумму и подписав необходимые документы, я вышел из представительства «Штерна» (так назывался автоконцерн), забрался в свое авто и отправился в Географическое общество.

Я не бывал клубе уже давно, не было особенного желания – старые друзья разъехались по своим делам, а с молодежью мне было скучно, – теперь же меня потянуло туда, будто магнитом.

И, как выяснилось, не зря! Стоило мне найти место для автомобиля и подойти к дому, как я услышал собачий лай и знакомый голос:

– Сюда! Сюда, Лайза! Сидеть!

– Мистер Дигори, – страдальчески зудел дворецкий Оллсоп, – ну пожалуйста, играйте с собакой во дворе!

– Там негде! – возмущенно ответил мой старый приятель. – Одни машины кругом. Вы что, хотите, чтобы Лайза попала под колеса? Она у меня к свободе привыкла, а тут вон сколько места…

Я открыл дверь и шарахнулся: надо мной нависала мохнатая туша бурого медведя. Впрочем, я тут же вспомнил излюбленную шуточку Фрэнка и успокоился: это было всего лишь чучело. Правда, когда оно зашевелилось и заворчало, я сообразил, что ошибся, выскочил наружу и прижался спиной к двери. С той стороны по-прежнему ворочались и порыкивали.

Я вдохнул, выдохнул, решил, что если этот медведь до сих пор никого не съел, то и мои кости вряд ли придутся ему по вкусу, и постучал.

Не открывали долго, наконец послышались шаги и Оллсоп распахнул дверь.

– Добрый день, мистер Кин! – торжественно приветствовал он меня. Держался Оллсоп совершенно спокойно, как будто ничего не знал об опасном хищнике, который разгуливал по дому. – Прошу!

– Добрый, – ответил я, опасливо заглядывая в холл. Не было там никого, только уже знакомые чучела, и медведи по углам не прятались. Почудилось, что ли?

Решив подумать об этом после, я прошел в гостиную, где Фрэнк Дигори забавлялся со своей лайкой.

– Вик! – обрадовался он и заключил меня в медвежьи объятия (да что же они мне сегодня повсюду мерещатся!). – Сколько лет, сколько зим!

– Недавно же виделись, – ответил я. – Как твоя Гренландия?

– Да не попал я туда, – вздохнул Фрэнк. – Как нарочно, все одно к одному! Судоходная компания обанкротилась, спасибо, мне залог за аренду шхуны вернули, пусть и не целиком… Припасы крысы попортили, пока ящики в портовом складе лежали. Искал я другой корабль, искал, так попадаются либо такие лоханки, что и Ла-Манш не переплывут, либо хозяева ломят столько, будто это трансатлантический пароход! Ну я подумал, подумал, решил, что раз так, значит, не судьба мне в этом году туда попасть. Решил где поближе пошарить…

– И как? – поинтересовался я. – Еще чье-нибудь чучело привез?

– На этот раз нет, – хмыкнул он. – Рука не поднялась.

– Ты это о чем?

– Сейчас… Лайза, приведи!

Белая лайка гавкнула и убежала, чтобы через пару минут вернуться… с небольшим медведем на поводке. Честное слово, она держала поводок в зубах, и стоило косолапому замешкаться, начинала рычать сквозь зубы.

– Знакомься, – совершенно серьезно сказал Фрэнк. – Это Потап. Не бойся, он ручной.

– Господи, – я сел на очень кстати подвернувшийся стул. Ну ладно, главное, у меня не было галлюцинаций! – Мало тебе было собаки? Этого-то ты где взял?

– Да в бродячем зверинце выкупил, – ответил он. – В Болгарии. Его там, бедолагу, совсем замордовали…

– Зная тебя, могу сказать, что ты наверняка и остальных выкупил, – вздохнул я.

– Да я бы с радостью, но не продавали, – развел руками Фрэнк. – Ну ладно, с лошадьми там более-менее обращаются, им же повозки таскать, а этого мохнатого в такой клетке держали, что он там и развернуться не мог. А он ручной… Хозяин сказал, раньше он в цирке выступал, а как подрос, стало слишком накладно содержать, его и сбыли, кому попало. Эй, Потап! – окликнул он. – Спляши-ка, братец!

Медведь что-то пробурчал, поднялся на дыбки и действительно исполнил нечто напоминающее неуклюжий танец. Во всяком случае, он вертелся, поднимал передние лапы и переступал с места на место.

– Не дом, а зверинец, – мрачно сказал Оллсоп, обходя Потапа по широкой дуге. – Мало было этих ваших чучел, господа, теперь вы живых зверей привозите! Может быть, нам открыть зоопарк?

– Можно, – кивнул Фрэнк и наградил медведя галетой. – Лайза, отведи его в комнату…

Избавившись от животных, мы постепенно разговорились. Мне особенно рассказывать было не о чем, так что я с удовольствием слушал Фрэнка, а потом спросил:

– Послушай-ка, если ты ничем особенным не занят, может, приедешь ко мне на Пасху? Познакомлю тебя с кузеном и его отчимом – он отставной полковник, очень колоритный персонаж! Представляешь, он из Египта верблюда привез!

– Да ты что? – поразился Фрэнк.

– Слово даю! Вместе с погонщиком! Тоже очень интересный тип, араб…

– Погоди, но зачем ему верблюд? – заинтересовался Дигори.

– Он на нем катается, – вздохнул я, вспомнив, как сам навернулся с этого двугорбого. Позорное падение в сугроб с Нусруллы (и ладно бы просто в сугроб, так ведь на шиповник!) я забыть не мог, равно как и хохот всех присутствующих. – Мало того, он зазвал к себе лорда Блумберри, помнишь, я рассказывал, страстный лошадник?

– Ага.

– Ну вот, пригласил и предложил покататься.

Я вздохнул, припоминая этот кошмар. Разумеется, лорд Блумберри, ни секунды не сомневаясь, забрался на рослого верблюда и дал ему шенкелей. Нусрулла взревел, резво поскакал, описал круг и вернулся.

– С ума сойти! – воскликнул лорд, спрыгнув с мрачного верблюда. – Какой аллюр! Никогда не испытывал подобного! Завидую, полковник…

Они обменялись рукопожатием.

– Интересно, – продолжал лорд восторженно, – приживутся ли такие звери у нас? Я где-то слышал, что и лошадей сюда когда-то завезли, так что мешает привезти этих… вельбрутоф!

Верблюд плюнул ему в спину, но не попал.

– А вот сможет ли он скрещиваться с лошадьми – это еще надо посмотреть, – сказал лорд уже серьезно. – И кобылу я выберу для начала… обычную, не племенную. Не возражаете, полковник?

Стивенсон не возражал…

– Ай, бедный Нусрулла, – причитал чуть позже Баррада, гладя жующего сено верблюда. – Издеваются над тобой белые люди! Кормят плохо! Бегать велят!

– А ему что, нельзя бегать? – с интересом спросил я, заглядывая в стойло.

– Можно бегать! Нужно бегать! – воскликнул тот. – Но кто же верблюда, корабль пустыни, галопом пускает! Ничего не понимают, а сами…

Он запечалился.

– Кто так седлает?! – продолжал он. – Кто так погоняет?! Это не лошадь, не арабский скакун! Мой Нусрулла может трое суток идти без устали под вьюками, но зачем гнать его вскачь?!

Слушая мой скорбный рассказ, Фрэнк хохотал до слез.

– Непременно приеду! – смог он наконец выговорить. – Я должен увидеть это своими глазами! Еще, говоришь, негритянка? И обезьянка? А мне еще говорят, что это я развел зоопарк! А-ха-ха-ха, Вик, ну, с такой семейкой не соскучишься! Скажи спасибо, что этот полковник слона не привез!

– Слон у нас замерзнет, да и конюшню перестраивать придется, – вздохнул я. – А верблюд мохнатый, ему ничего, и так нормально…

Фрэнк снова взвыл от смеха и уткнулся носом в собственные колени.

Честно говоря, я преследовал самые корыстные цели: Фрэнк ведь холост, а я намерен был использовать любой шанс, чтобы отвлечь внимание от себя. Я же знал тетушку Мейбл и мог со стопроцентной уверенностью предсказать, что она пригласит незамужних девиц со всей округи… Тем более что срок выдвинутого Сирилу ультиматума уже истекал…

* * *

Как вскоре выяснилось, я угадал: в ближайшую пятницу тетушка Мэйбл пригласила меня на чай, намекнув, что также будут «милые юные мисс». Признаюсь, от одного этого словосочетания меня прошиб холодный пот…

Однако делать было нечего. Мало того, что я дал слово Сирилу, что не брошу его в одиночестве, к тому же тетушку не остановила бы ни моя мнимая болезнь, ни даже, подозреваю, побег через океан. Она нашла бы меня хоть в амазонской сельве, хоть в нубийской пустыне, хоть на атолле посреди Тихого океана и приволокла домой ровно к пятичасовому чаю.

Не знаю, был ли Ларример в курсе коварных тетушкиных планов, однако он наверняка что-то чуял печенкой. По крайней мере, улыбался он весьма загадочно и наводил лоск на мой костюм особенно тщательно.

– Ларример, – не выдержал я, когда дворецкий принес откуда-то макассаровое масло[11] (надо думать, из собственных запасов) и попытался смазать мне волосы для пущего шика. – Вы что же, вступили в сговор с тетушкой? Хотите меня женить?

– Что вы, сэр! – невозмутимо ответствовал он, однако банку убрал. – Я лишь выполняю свои обязанности!

– Хм, – я посмотрел на него подозрительно. Ларример демонстрировал спокойствие хорошо пообедавшего крокодила. – Ладно, но учтите: я не женюсь!

– Как скажете, сэр! – флегматично согласился дворецкий. – Прикажете подать плащ?

– Да, – я кивнул, потом в голову мне пришла отличная (как я думал) мысль, и я уточнил: – Только сначала я загляну в оранжерею!

Захватив горшочек с героическим Конно-идеей, я отправился к тетушке…

Право, лучше было войти в клетку ко львам!

Зайдя в гостиную, я почувствовал себя не лучше, чем первые христианские мученики, брошенные на растерзание этим хищникам. По правде говоря, львы были предпочтительнее. Они, по крайней мере, не пытались бы выйти за меня замуж… и вообще, у них хвосты с кисточками!

Поймите меня правильно, я ничего не имею против женского общества и льщу себе мыслью, будто умею обращаться с дамами… Но только не когда они пытаются затянуть меня в церковь!

– Вик! Я так рада тебя видеть! – проворковала тетушка, окруженная стайкой молоденьких девиц всех мастей. Возле нее застыл Сирил с остекленевшим взглядом. Полковника нигде не было видно. Надо думать, он удрал подальше от этого хихикающего цветника.

«Бедолага, – подумал я с сочувствием. – Ему изрядно досталось за последнее время».

– И я тоже рад вас видеть, тетушка, Сирил! – покривил душой я.

Она улыбалась столь многозначительно («Попробуй только сбежать!»), что я сразу вспомнил поговорку о стальной руке под бархатной перчаткой. И этот уничтожающий взгляд на горшочек с кактусом…

– Познакомься, Вик, это… – далее тетушка Мэйбл назвала имена всех приглашенных девиц, которые, каюсь, тут же смешались в моей бедной голове. Единственное, что радовало, так это оброненное тетушкой сообщение, что к чаю ожидают также миссис Вашингтон. Возможно, она хоть немного отвлечет огонь на себя?..

Кстати, верный Конно-идея в этот раз сослужил мне плохую службу: к моему огромному сожалению, на девиц он действовал совсем не так, как на призраков… Впрочем, бедняжка, конечно, в этом не виноват. Просто юные мисс сочли его отличным поводом для того, чтобы завязать беседу. И каждая норовила погладить колючки, преувеличенно поумиляться и поведать о своей трепетной любви к цветоводству.

Я терпел и улыбался. А что еще мне оставалось делать?!

Отчего-то Сирил такого внимания не удостоился, а при появлении миссис Вашингтон вообще позорно скрылся за ее спиной.

Тетушка Мейбл сидела в кресле, наблюдая за происходящим с довольством паука, сплетшего преотличную паутину и теперь наслаждающегося агонией жертвы… А на груди у нее, как капля крови, поблескивала брошь с рубином. Кажется, я ее раньше не видел. Кстати, камень удивительно хорош…

Время от времени тетушка морщилась и подносила пальцы к виску. Видимо, у нее побаливала голова.

Девицы же вели себя так, словно знали меня с нежного детского возраста (и были обручены со мной тогда же!). Они все скопом окружили меня и упоенно щебетали какую-то чушь.

Каюсь, мне всегда нравились умные и опытные дамы, а не юные мисс, весь кругозор которых ограничивался предстоящим Сезоном, поездкой на воды и фасонами платьев.

А уж вопросы вроде: «Как вы думаете, Луизе подойдет платье оттенка экрю[12]?» – ввергали меня в ступор. Боже мой, откуда я знаю, что это за цвет? Я, как большинство мужчин (если это не портные или художники, полагаю), могу отличить красное от зеленого и белое от черного, но разбираться в тончайших различиях, скажем, между берлинской лазурью, ультрамарином, цианом, кобальтом и чем-нибудь еще – увольте!

Девицы порхали, словно диковинные муслиново-кружевные бабочки, и запомнить каждую из них не представлялось возможным.

«Вроде бы у мисс Карриган карие глаза… – в панике думал я. – А у мисс Блер бантик на груди. Или это у мисс Бишоп? А, нет, у той рукавчики белые, это я точно помню. Но остальные две… кто из них мисс Девидсон, а кто мисс Пикок?! Право слово, кактусы различать намного проще, они… они – индивидуальности!»

И что прикажете делать с этими безмозглыми девицами?! Вежливость не позволяла мне высказать все, что я о них думал, а всерьез рассматривать их как претенденток на звание миссис Кин… Нет уж, лучше я попрошу у полковника Стивенсона револьвер и немедленно застрелюсь!

Каюсь, мое чувство юмора в этой ситуации спасовало.

Сирил занял безопасную позицию в углу, почти полностью спрятавшись за спинкой кресла, и посматривал на меня с явным сочувствием. Клянусь, даже давнишний шаман не пугал меня больше, чем пестрая стайка девушек…

Впрочем, Сирилу-то как раз мало что угрожало: один взгляд Мирабеллы останавливал любую девицу, как броневая плита одиночную пулю. Правда, какая-то голубоглазая дева в платье с рюшами все же попыталась взять кузена приступом, вылив на его брюки чашку чая (спасибо, остывшего), а потом, стеная, трогательно промакивала их (выше колен!) кружевным платочком. Взглядом миссис Вашингтон можно было плавить металл, Сирил вымученно улыбался (кажется, у него просто свело мышцы лица), а потом удрал переодеваться, получив благословенную передышку.

Я затравленно озирался. Мисс Карриган зажала меня в угол – выбраться, не коснувшись ее, было невозможно, но даже если бы я набрался храбрости прорваться, чуть поодаль караулила мисс Бишоп. Или Джессика Пикок, не уверен. Тут же бдели еще две девицы, и улыбки у них были куда более плотоядными, чем у каннибалов…

В конце концов мы с Сирилом заняли глухую оборону за диваном, на котором устроилась Мирабелла. Ее вполне хватало на нас обоих.

Надо думать, рычать миссис Вашингтон научилась у своих псов…

Мне она сочувствовала, а на Сирила (это я давно уже понял) имела определенные виды и делить добычу ни с кем не собиралась. Я даже ненадолго пожалел о том, что у меня нет такой дамы… Потом немного подумал и перестал жалеть, представив, что было бы, если бы особа, подобная миссис Вашингтон, приревновала меня к моим малюткам.

– Вик, я больше не могу… – прошептал Сирил, почти не разжимая губ.

– Я тоже, – ответил я, натянуто улыбаясь какой-то из девиц. Честно говоря, я уже оставил попытки их различать. Они слились в одну хихикающую, стреляющую глазками, благоухающую массу.

– Я вообще больше не могу, – уточнил кузен. – Еще немного, и я спрыгну с крыши. Как думаешь, если я сломаю ногу, это даст мне передышку от этих вечеринок недельки на три?

– Да, – подумав, сказал я. – Только учти, что все это время ты будешь окружен материнской заботой. Подозреваю, что бульончик с яйцом… – тут меня передернуло. Мне всяким доводилось питаться в путешествиях, но добровольно есть это?! – покажется тебе верхом мечтаний. Представь, Сирил, манная кашка или овсяночка утром, молочный суп на обед, пюре и морковная котлетка на ужин…

Кузена, обожавшего хорошо поесть, откровенно перекосило. Все перечисленное он люто ненавидел с раннего детства.

– А если ты сломаешь шею, – мстительно добавил я, – то будешь сидеть на этой диете всю оставшуюся жизнь.

– Это недолго, – оптимистично заверил Сирил, вжимаясь в стену.

Миссис Вашингтон как раз отбивала атаку какой-то из девиц, желавшей пообщаться со мной и моим кактусом. Пока успешно, но ясно было, что весь вечер так продолжаться не может: если девицы временно объединятся, то сметут наш заслон. Да и вообще, прятаться за спиной дамы как-то недостойно джентльмена…

– Сирил, а не выйти ли нам покурить? – достаточно громко спросил я.

– Виктор?! – тут же насторожилась тетушка. – С каких это пор ты куришь?!

– Я всегда курил, – пожал я плечами, – просто от случая к случаю и только за компанию.

Тетушка Мейбл прищурилась. Она прекрасно знала, что уж чем-чем, а табаком я никогда не злоупотреблял.

– Нам с Сирилом нужно поговорить о… мужских делах, – шепнул я, склонившись к ней, и суровая складка на тетушкином лбу разгладилась. Она полагала, что я могу положительно повлиять на кузена. – Скоро вернемся.

С трудом протолкавшись сквозь строй девиц, мы с Сирилом взлетели на второй этаж, заперлись в кабинете и уже начали придвигать к двери шкаф, когда до меня вдруг дошло, что кузен меня опять разыгрывает. С другой стороны, забаррикадироваться бы не помешало…

– Давай, начинай имитировать серьезную беседу, – пригласил он, закуривая, и плюхнулся в кресло.

– В смысле, бегать за тобой по комнате и бросаться тяжелыми предметами? – хмыкнул я. – Нет уж, там внизу гости, пусть считают, что мы с тобой цивилизованные люди.

– Угу, особенно ты, с кактусом своим, – фыркнул Сирил, пуская дым в окно.

Потом, пугливо оглянувшись, извлек из тумбочки припрятанный коньяк и бокалы.

– Будешь? – выгнул бровь он, кивая на бутылку. – Я-то точно выпью. Тошно мне.

– Буду, – согласился я, присаживаясь. И поинтересовался негромко: – Неужели так плохо?

– Эх! – кузен безнадежно махнул рукой. – Ты-то, может, и отбрыкаешься, а меня мама точно женит!

В голосе его слышался ужас невинной девицы, по ошибке забредшей в солдатскую казарму.

– Ну так женись, – пожал плечами я, пригубив коньяк (кстати, у Сирила губа не дура – напиток был весьма неплох). – Все равно ведь придется. Тебе уже за тридцать, давно пора.

– А ты-то чего тогда не женишься? – буркнул кузен.

– А зачем? – вопросом на вопрос ответил я.

Сирил надулся. Если на меня тетушка Мэйбл могла воздействовать только морально (хотя это самое воздействие по силе было сравнимо с таранным ударом), то Сирил был полностью в заботливых руках матери. Собственных средств у него не имелось, равно как и дома, и перспектив…

В общем, я не завидовал его участи.

Кузен молча пил коньяк, мрачно уставившись куда-то за окно.

– Однако, Вик, скажу я тебе, сезон охоты на нас открыт… – задумчиво сообщил он, туша очередную сигарету.

– Это точно, – подтвердил я. Сирила мне было жаль: у него просто не имелось шансов противостоять напору тетушки Мейбл.

– Причем ты более перспективный жених, – ядовито улыбнулся он. – У меня за душой ни гроша и матушка с отчимом в придачу. А ты – состоятельный джентльмен с загадочным прошлым, собственным домом, приличными доходами и без назойливых родственников под одной с тобой крышей. Даже это поместье на самом деле твое… Так что держись! Мама решила, что тебя нужно срочно окольцевать, поэтому сегодня ты непременно подвезешь до дома мисс Аддингтон. А в следующий раз – мисс Бэтхем…

– Они по алфавиту разбились, что ли? – нахмурился я.

– Мама список составила, – сообщил Сирил. – Но ты не думай, у меня другая половина списка, я сегодня везу домой мисс Ньютон, а вдругорядь – мисс Хэмпшир. Хм… надраться, что ли, до потери сознания? Чтоб за руль сесть не разрешили…

И тут мне в голову пришла замечательная идея.

– Слушай, Сирил, а кто тебе мешает заключить с кем-нибудь помолвку? – спросил я, и кузен уставился на меня, как на предателя.

– Ни за что! – выпалил он. – Лучше смерть! И вообще, я в неволе не…

– Да ты дослушай! – перебил я. – Жениться-то необязательно. Ходи себе помолвленным хоть десять лет, только даму подбери такую, чтобы претензий не предъявляла. Понял мою мысль?

– Ага-а-а… – протянул Сирил. – Хм, Вик, да ты гений! Такую девицу я найти смогу, только, может статься, ей заплатить придется… Ну, чтоб правильно излагала! И вообще, маме не всякая будет по душе, тут надо кого поприличнее… Ты мне деньжат подкинешь?

– Вымогатель, – сказал я задушевно. – Но ладно. Давай заключим сделку?

– Какую еще сделку? – заинтересовался кузен, потушив сигарету.

– Ты сейчас не мешаешь мне сбежать, – произнес я, – а я одолжу тебе денег, когда ты найдешь свою… гм… нареченную. Ну, если не сумеешь просто задурить ей голову, в чем я сомневаюсь, и придется платить за услугу. Идет?

– Идет, – сказал он, оценив перспективы. – А как ты намерен драпать?

– Через окно, – ответил я. – Забыл, что ли, как по деревьям лазить? Вон какая яблоня роскошная, вполне меня выдержит…

– А кактус ты в зубы возьмешь? – невинно поинтересовался Сирил.

– Конно-идею я оставляю на твое попечение, – строго сказал я и сунул горшочек с кактусом кузену в руки, хотя и страшно было покидать бедное растение на столь ненадежного человека. – Считай это испытанием. Сумеешь не угробить бедняжку в ближайшие трое суток, значит, уговор в силе.

– Эй! – возмутился он. – Это дополнительное условие! Когда я соглашался…

– Сирил, у меня все-таки юридическое образование, – фыркнул я. – Облапошить кого-нибудь вроде тебя – раз плюнуть!

– Зараза… – пробормотал кузен. – Стой, а почему трое суток?

– Потому что раньше, чем через три дня, я на глаза тетушке показаться не рискну, – ответил я, распахивая окно и забираясь на подоконник. Эх, где мои шестнадцать лет! – Ну, до встречи…

С этими словами я махнул на толстенный сук старой яблони, который скрипнул, но все-таки выдержал мой вес, а потом я бесшумно спрыгнул на укрытую снегом клумбу. Помню, раньше здесь росли розы, вот тогда прыгать было куда сложнее…

– Виктор, мерзавец!.. – донесся из окна вопль кузена, только сейчас осознавшего, что он остается почти один на один с дражайшей матушкой и ордой разъяренных незамужних девиц. – Возьми меня с собой!

Но было поздно – я уже завел двигатель и со всей возможной скоростью помчался в Блумтаун. Хватит с меня таких чаепитий!

* * *

Я в обществе своих питомцев наслаждался новым номером «Вестника садовода» (и, каюсь, постыдно завидовал мистеру Смитессону, который в интервью хвастливо обещал буквально через неделю представить на суд публики новые, еще более поразительные экземпляры рода Cactaceae), когда меня побеспокоил Ларример.

– Вас к телефону, сэр! – важно сообщил он, сняв трубку с аппарата в оранжерее.

Как же удобно, что я распорядился провести связь сюда!

– У аппарата, – сказал я, подумав: «Надеюсь, это не тетушка…»

– Скотина ты, Вик, самая настоящая скотина, – раздался голос кузена. – Ты хоть знаешь, что тут творилось, когда ты смылся?!

– Догадываюсь. Но ты же выжил, раз можешь разговаривать, – ответил я. – Кстати, каким образом, поделись секретом?

– По твоему методу, – ядовито ответил Сирил. – Только наоборот. И, учти, мне срочно нужны деньги!

– Не понял…

– Хотел залезть в свою комнату через окно, потому что под дверью кто-то караулил, но сорвался с дерева…

– Упражняться надо больше, – поучительно сказал я и услышал рычание. – А дальше что?

– А дальше запутал след и спрятался на конюшне. То есть в гараже. Ну, ты понял. В общем, у верблюда. Этот Баррада понимающий человек, у него самого пять жен… он от них и сбежал. Так что он меня прикрыл. А утром мама уже остыла немножко.

– Я не остыла! – послышался в трубке голос тетушки, потом звуки какой-то возни, а затем она заговорила уже нормально, видимо, отобрав трубку у сына: – Вик, ты приедешь к нам завтра к чаю?

Тон ее был так ласков, что я заподозрил неладное. Надо думать, тетушка от коварных планов не отказалась.

– Нет, уж лучше вы ко мне! – с чувством предложил я, искренне надеясь, что у тетушки не хватит нахальства явиться ко мне с выводком юных мисс. Впрочем, я мог не волноваться – мы, Кины, слишком хорошо воспитаны. Единственное исключение из этого правила сопело где-то на заднем плане.

– Но, Вик!..

– Извините, тетушка, кажется, ко мне гости, – быстро выговорил я, услышав звонок в дверь. – Перезвоню позже!

Я повесил трубку и выдохнул с облегчением. Нет, нет, хватит чаепитий, а то я рискую не дожить до старости…

– Миссис Вашингтон? – удивился я при виде гостьи. – Рад видеть!

Она, как и всегда, выглядела необычайно стильно и, пожалуй, немного вызывающе для вдовы.

– Добрый день, мистер Кин, – кивнула она, усаживаясь.

– Желаете чаю?

– Возможно, чуть позже, – серьезно сказала миссис Вашингтон и прикусила нижнюю губу. – У меня к вам, мистер Кин, крайне деликатный разговор.

Я вопросительно приподнял брови.

– Прошу извинить, если мои манеры покажутся вам недостаточно утонченными, но мы в Канаде не привыкли ходить вокруг да около, – сказала она и уточнила прямо: – Это касается вашего кузена.

– Что еще он натворил?! – прошипел я. Ну, если этот негодяй умудрился чем-то обидеть женщину, я ему покажу!

– Ничего особенного, – хладнокровно произнесла миссис Вашингтон. – Дело вот в чем: буквально на днях Сирил предложил мне обручиться.

Я потерял дар речи. Конечно, идея была моей, но я и подумать не мог, что кузен выберет Мирабеллу! С другой стороны… к тому все и шло.

– Я согласилась, – без тени стеснения продолжала она, – по ряду причин фиктивная помолвка очень мне на руку. И Сирил, и я получаем необходимую отсрочку, если вы понимаете, о чем я.

Я уже не понимал, но на всякий случай кивнул.

– Проблема в другом, – сказала миссис Вашингтон.

– Тетушка возражает?

– Да нет же, миссис Стивенсон еще не в курсе, – отмахнулась она. – Вот кольцо, которое подарил мне Сирил…

– Очень милое, – произнес я осторожно. Вот зачем он просил срочно прислать ему чек!

– Да, очень, – согласилась Мирабелла. – Да вот только, наверное, краденое.

– Что?..

– Я решила застраховать кольцо, все-таки вещь недешевая, и обратилась к ювелиру, – продолжила она. – И представьте, каково было мое удивление, когда этот достойный всякого уважения специалист (а поверьте мне, он лучший в Англии!) сказал, что камень такой яркости и чистоты стоит баснословных денег. Видите ли, я немного в курсе финансового положения Сирила, у него не хватило бы денег на такое. Вы наверняка знаете, что в большинстве кристаллов есть трещинки, неоднородная окраска или твердые включения?..

Я кивнул, мне доводилось слышать о таком.

– Так вот, мой ювелир ничего подобного в нем не обнаружил. Но это не стекло, – говорила Мирабелла. – Так что происхождение камня вызывает вопросы.

– Однако… – только и смог я вымолвить. – Если этот мерзавец, мой кузен…

– Нет-нет, – остановила меня миссис Вашингтон, – Сирил вообще не разбирается в драгоценностях, уж вы мне поверьте. Скорее всего, он даже не понял, что купил кольцо задешево. Его просто облапошили.

– Гм, – сказал я, потому что ничего умнее не придумал. – Ну а от меня-то вы чего хотите? Чтобы я намылил холку этому недоумку?

Отчего-то мне показалось, что разговаривать с Мирабеллой можно совершенно свободно, это не чопорная английская леди. Да разве бы тетушка позволила себе сказать «облапошили»?! В лучшем случае – «обвели вокруг пальца», не более того!

– Нет, за что же? Сирил ведь не виноват в том, что его не научили разбираться в камнях, – миссис Вашингтон посмотрела на меня с некоторой укоризной. – Меня гораздо больше интересует, что за люди промышляют подобным образом. Ведь, согласитесь, вряд ли кто-то стал бы по дешевке продавать такие украшения, не будь в них подвоха. А вы, мистер Кин, – добавила она серьезно, – как он говорил, имеете связи в полиции, это раз, а два – и сами… гм… успешно решаете подобные задачи, не так ли?

– Я этого болтуна все-таки пришибу, – прошипел я.

– Не надо, я сама справлюсь, – хладнокровно сказала Мирабелла, а я понял, что со своей фальшивой помолвкой кузен, кажется, очень серьезно влип. – А вот на этих… ювелиров я бы с удовольствием спустила своих доберманов! Обманывать таких, как Сирил – все равно что детей!

Я поперхнулся. Да уж, великовозрастное дитя, только и знаешь, что вытаскивать его из неприятностей!

– Гм, – повторил я. – Что ж… А известно, где Сирил купил это украшение?

– Разумеется, я уже у него спросила, – она протянула мне листок бумаги с адресом. – Что-то еще разузнать нужно?

– Пока не знаю, – протянул я и вдруг поинтересовался: – Миссис Вашингтон, скажите, отчего вы согласились на предложение Сирила? Вы молодая, красивая, состоятельная дама, наверняка за вашу руку соперничает множество куда более достойных господ, чем мой непутевый кузен! Только не говорите о внезапно вспыхнувшей страсти.

– А! – произнесла она, заправляя за ухо выбившуюся из прически темную прядь. – В том-то и дело, мистер Кин, что я, как вы удачно подметили, дама состоятельная. Даже более чем. Муж оставил мне солидное наследство… Понимаете, к чему я клоню?

– Много охотников за вашим богатством? – прямо спросил я.

– Именно. А мне как-то совершенно не хочется снова выпрашивать у мужа деньги на булавки. Сейчас я сама себе хозяйка, и мне это по душе.

– А Сирил? – задал я коварный вопрос.

– А Сирил не хочет жениться, – пожала она плечами. – Кажется, мы нашли друг друга. Да и сами посудите, какая из нас семейная пара? Он моложе меня на три с лишним года, у него еще юношеская дурь из головы не выветрилась… это, знаете ли, от возраста не зависит. Вдобавок у него ни шиллинга за душой, и на главу семьи он никак не тянет! Ну а кроме того… – Мирабелла смерила меня взглядом, задумалась о чем-то, но в итоге, кажется, решила, что может мне доверять. – Кроме того, я как-то не представляю его в роли отчима для Ванессы.

– Кого?! – оторопел я.

– Ванессы, моей дочери, – терпеливо пояснила она и улыбнулась, оценив выражение моей физиономии. – Я, мистер Кин, предпочитаю не распространяться о том, что мой брак не был бездетным. Я-то могу дать отпор охотникам за наследством, а вот дочь – пока нет. И я очень рассчитываю на ваше молчание.

– Разумеется, – сумел я выговорить. – А… девочка воспитывается где-то в другом месте?

– Она учится в пансионе, – ответила Мирабелла. – Я регулярно навещаю ее, летом увожу на море. Еще год-другой, и ее можно будет забрать домой, я уже достаточно обжилась в Блумтауне.

«Верно, – припомнил я, – летом Мирабелла обычно пропадает на несколько недель, Сирил тогда ходит как в воду опущенный. Вот, значит, куда она девается!»

– М-да, – произнес я вслух, – Сирила самого еще воспитывать и воспитывать, так что вы правы, миссис Вашингтон, достойного отчима из него не выйдет, тем более, как я понимаю, девочке уже… м-м-м…

– Двенадцать, – пришла она мне на помощь.

– Вот именно. Да он скорее начнет учить ее лазить по деревьям и кататься на Нусрулле, чем подаст хороший пример!

– Именно, именно, – кивнула Мирабелла, но в глазах ее я разглядел усмешку. – Но довольно об этом, мистер Кин. Я могу рассчитывать на то, что вы хотя бы заглянете в эту ювелирную лавку?

– Разумеется, миссис Вашингтон, – сказал я, и мы распрощались.

«Замечательно, – подумал я. – Мне вот только краденых драгоценностей не хватало… И, главное, непонятно, с какой стороны подступиться к этому дельцу!»

Впрочем, это было не слишком срочно, как я полагал. Важнее было подготовиться к празднованию Пасхи у тетушки, тем более что я пригласил Фрэнка. На его счет я не беспокоился, своими историями он мог завоевать любую аудиторию… и отвлечь от нас с Сирилом внимание прекрасных дам. Впрочем, что это я, Сирил, воспользовавшись моим советом, удачно выкрутился (правда, еще неизвестно, что скажет тетушка на новость о его помолвке), а вот мне придется туго…

Фрэнк позвонил накануне приезда, чтобы сообщить, каким поездом прибывает. Своей машины у него не было, он не считал нужным ее покупать, поскольку в городе бывал нечасто, а когда бывал – обходился автобусами и такси, а уж если ему требовался автомобиль, то он обычно брал напрокат грузовик – иначе увезти все необходимые в экспедиции пожитки было нереально.

Я стоял на перроне, поджидая поезд, читал газету, но ничего интересного там не было. Ну разве что сообщение о том, что в какой-то южноамериканской колонии с большой помпой открыт очередной прииск. Что именно там добывают, я прочитать не успел, потому что паровоз дал гудок, и я сложил газету, высматривая в толпе Фрэнка.

Он увидел меня первым, замахал еще с подножки вагона, я махнул в ответ и принялся пробираться сквозь толпу к приятелю. Наверно, логичнее было бы подождать, пока он сам ко мне подойдет, но Фрэнк что-то не торопился. Может, опасается, что его Лайзе лапы оттопчут? Хотя вряд ли он потащил бы с собой собаку… И очень надеюсь, что медведя он тоже не захватил!

И тут я увидел: Фрэнк помогал сойти на перрон стройной девушке в строгом темном платье и шляпке с вуалью. И чтоб мне провалиться, если это была не та же самая незнакомка, с которой он тогда беседовал возле особняка Географического общества!

– Вик! – снова махнул он мне. – Привет!

– Привет, Фрэнк, – ответил я, подходя ближе и обмениваясь с ним рукопожатием. – Ты не представишь меня даме?

Тут она откинула вуалетку, и я понял, что сейчас лишусь чувств, как какая-нибудь экзальтированная девица.

– Инес?! – потрясенно выговорил я, но тут же понял, что ошибся.

С довольно смуглого лица смотрели ярко-голубые глаза, смоляная черная коса была уложена узлом на затылке, а лет этой девушке было примерно столько же, сколько Инес в год нашей встречи.

– Ага, – сказала она, даже не подумав поздороваться. – Вот вы и попались, папаша.

Фрэнк вытаращился на меня, потом на нее, сглотнул, но сказать ничего не смог.

Я вообще был в состоянии только мычать.

– Инес – это моя мать, – пояснила девушка Фрэнку. – И этот мистер определенно ее помнит.

«Еще как!» – мог бы я сказать, если бы не лишился дара речи.

– Э… это вы меня искали зимой, мисс? – спросил я наконец.

– Я, – ответила она. Держалась девушка так, будто была, по меньшей мере, наследной принцессой. Для принцессы, однако, у нее были слишком дурные манеры. – Вас, мистер Кин, и мистера Палмера, только последний не вовремя отдал Богу душу. Ну да и ладно, и так ясно, что это был не он.

Фрэнк попытался что-то сказать, посмотрел на меня, на девушку, снова на меня и выдавил:

– У вас глаза одинаковые!

– Да, с утра были одинаковые, – невпопад ответил я, потом сообразил, о чем он. – Гм… да, верно.

– Вик… – произнес он. – Чего-то я ни черта не понимаю!

– Не ругайся при девушке, – машинально одернул я. – Чего ты не понимаешь? Сам сказал, глаза одинаковые…

– Да, Фрэнк, – как к старому знакомому обратилась к нему девица, – спасибо за помощь. Кажется, я и впрямь нашла, кого искала. В прошлый раз меня сбило с толку, что один глаз мистера Кина был голубым, а второй карим… Но потом вы рассказали мне о той истории, и все встало на свои места. Видели, он вспомнил мою мать!

– Инес очень сложно забыть, – буркнул я, чувствуя себя до крайности неловко. Ну что за объяснения на перроне! С другой стороны, в таком шуме никто ничего и не услышит…

– Н-ну… – девушка очень знакомым жестом склонила голову к плечу. – Судя по тому, что вы рассказывали, Фрэнк, тесно общался с матушкой именно мистер Кин, а не мистер Палмер…

– А она… – подал я голос.

– Умерла, – сказала она. – Тому уже скоро год. А скажите-ка, какой цветок она вам подарила?

– Опунции, – растерянно ответил я.

– Ну все, сошлось, – удовлетворенно кивнула девушка. – Мое второе имя Опунца, – она посмотрела на меня со значением. – Да вы не переживайте так, мистер Кин. Мне надо было просто на вас поглядеть. А сейчас, Фрэнк, если вас не затруднит, посадите меня на обратный поезд…

– Но как же так… – начал он.

– Погодите! – поддержал я. – Я даже имени вашего не знаю!

– Можете называть меня Хуанитой, – сказала она, церемонно подав руку. – Хотя вообще-то я Иоанна. Иоанна Опунца Лопез дель Пьедро.

– Очень приятно, – выдавил я. – Кстати, обратный поезд до Лондона будет только завтра.

– Какая незадача, – произнесла Хуанита, поглядев на нас так, словно мы обязаны были немедленно угнать где-нибудь паровоз и доставить ее обратно в отдельном вагоне.

– Гм… – сказал я, мучительно соображая, что бы такое предпринять. Одинокая девушка в компании двух холостых мужчин – это же нонсенс! – Гм… Предлагаю поехать ко мне домой и выпить по чашечке чаю: так лучше думается. Вы не возражаете, мисс?

– Нисколько, – ответила она и собственническим жестом взяла под локоть Фрэнка. – Надеюсь, у вас собственный экипаж, а не какой-то занюханный кэб?

– У него собственный лимузин, – просветил Дигори, у которого, кажется, начало дергаться веко.

– Эй, носильщик! – властно окликнула Хуанита. – Неси мой чемодан следом!

Честно признаюсь, я пребывал в некотором шоке от обретенной незаконнорожденной дочурки. Инес, помнится, была вульгарна, но так я и не требовал от нее великосветских манер, эта же девушка, несмотря на одежду и прочее, произвела бы в Блумтауне эффект разорвавшейся бомбы, и именно поэтому я постарался поскорее затолкать ее в машину.

– Какие у вас тут нерасторопные слуги! – сказала она высокомерно.

– Вы привыкли к аборигенам, мисс Лопез, – вздохнул измученный Фрэнк, – а это англичане.

– По-моему, разницы никакой, разве что спеси больше, – ответила Хуанита и с интересом уставилась в окно. – Надо же, какой пейзаж! Раз уж так вышло, я обязательно тут прогуляюсь. Прямо завтра.

Мы с Фрэнком в ужасе переглянулись. Я был особенно перепуган, поскольку начисто забыл, что приглашен завтра на чай к тетушке Мейбл, и если привести Фрэнка как своего друга еще мог, то куда девать Хуаниту, понятия не имел!

Я поставил машину как можно ближе к дому, чтобы поменьше соседей увидели мою гостью.

– Вик! Я тебя заждался! – выскочил навстречу Сирил с Конно-идеей в обнимку. – Ну где тебя носит, а?!

– Веди себя пристойно, – потребовал я. – Это мисс Лопез, мистер Дигори, а это мой кузен – Сирил Кертис.

– Очень приятно, – ответил тот, поцеловал руку Хуаните, поздоровался с Фрэнком и отчаянно уставился на меня.

– Ларример, проводите гостей и прикажите подать чаю, – велел я, узрев дворецкого. – Сирил, что опять стряслось?!

– Да все так, – прошипел он, – но ты мне чек обещал выписать, если я твой кактус не угроблю! Вот! Забери! Цел и жив… а мне по счету платить нужно, мама если узнает, мне конец…

Он пристроил горшок с Конно-идеей на подносе для визиток.

– А! – понимающе ответил я и вынул чековую книжку. – Счет за краденое колечко для миссис Вашингтон…

– Как краденое?! – оторопел Сирил. – Вик, ты что, я в хорошем магазине покупал, не в подворотне какой-нибудь!

– Потом обсудим, – сказал я, не желая обсуждать подробности в холле. – Не беспокойся, миссис Вашингтон все прекрасно понимает…

Сирил нахмурился, но развивать тему не стал, получил чек и более-менее успокоился…

Мы чинно пили чай.

– А мисс Лопез – это невеста мистера Дигори? – непосредственно спросил Сирил, глядя на меня с откровенным злорадством.

– Да, – внезапно отозвалась Хуанита и посмотрела на моего кузена с такой ядовитой улыбочкой, что сотня змей бы обзавидовалась. Фрэнк вытаращился на нее в полном недоумении.

– И ей совершенно неприлично оставаться в моем доме, – добавил я. – Может, Сирил, ты представишь мисс Лопез тетушке Мейбл?

– Нет, – быстро ответил тот. – Но я могу отвезти ее к Ми… миссис Вашингтон, ты не будешь против, Вик?

– Ну, если миссис Вашингтон не станет возражать… Мисс Лопез, вы не против провести ночь у нареченной моего кузена? Она в высшей степени порядочная дама, вдова, и вашей репутации ничто не грозит!

– Что мне до той репутации, – фыркнула Хуанита. – Не возражаю. Вы меня отвезете, папенька?..

Фрэнк подавился бренди. Сирил поперхнулся салатом.

– И пожалуйста, мисс Лопез, не упоминайте при посторонних, что мы с вами не чужие, – сказал я сквозь зубы. – Сирил! Прожуй, проглоти и заводи свою таратайку!..

В этот момент снаружи посигналили, потом раздался звонок в дверь.

– Сэр, это вас просят! – явился трепещущий Ларример.

Я выглянул наружу. О-о-о! Думаю, вся улица будет обсуждать это неделю как минимум… У моего дома остановился длинный лимузин цвета шампань, суровый водитель вышел мне навстречу, сунул документы на подпись, а потом преспокойно зашагал к станции…

– О Боже! – шепотом вскричал Сирил, глядя на «лайтштерн». – Вик!!!

– А? Что такое? Кстати, можешь взять мою старую машину, – сказал я рассеянно, поглаживая капот. – Ну черную, ты знаешь…

– Серьезно?!

– Сирил, я не вру по мелочам.

– Нет, правда, ты отдаешь мне свой лимузин?! – кузен старался заглянуть мне в лицо, а я гладил машину, примеривался к рулю, глядел, чем обшиты сиденья… Да, этот красавец стоил уплаченных за него денег!

– Да, отдаю, забери уже! – Я умолчал о проблемах с двигателем, но… Сирил никогда не сумел бы купить такую машину сам, так что пусть помучается с ремонтом хотя бы…

Мы как-то сумбурно допили чай, и кузен заявил, что сам довезет Хуаниту до Мирабеллы. Мне, если честно, больше всего хотелось посидеть с Фрэнком, а в то, что Сирил способен обидеть девушку, я не верил. Опять же, договариваться с миссис Вашингтон ему было лучше с глазу на глаз, и я решил, что лучше отпустить их вдвоем. Правда, я позвонил прекрасной вдове и сообщил о грядущем визите, на что она отреагировала абсолютно спокойно.

– Конечно, мистер Кин – сказала Мирабелла, – мне не сложно приютить девочку. Какая, однако, озорница! Сколько, говорите, ей исполнилось?

– Пятнадцати нет, – буркнул я, произведя несложные подсчеты. Южанки созревают раньше, и Хуанита выглядела на все восемнадцать.

– Прелесть какая… – умилилась миссис Вашингтон. – Вы говорите, ее повезет Сирил?

– Именно. За кузена я ручаюсь, распустит руки – я ему их оборву!

– Ах, да не в том дело, – вздохнула она. – Помните нашу беседу?

– О камне? Конечно! Но пока я ничего не смог разузнать. Если что – немедленно дам вам знать!

– Спасибо, мистер Кин, – ответила она. – Дело не во мне… символ есть символ, а я достаточно богата, чтобы не обратить внимания на такую мелочь. Жаль, если кто-то от этого пострадал! Представьте, у какой-нибудь несчастной женщины украли ее обручальное кольцо… Боже, я перечитала сентиментальных романов! Итак, я жду вашу…

Она сделала выразительную паузу.

– Невесту моего друга, – сказал я. Подсказанная Сирилом версия звучала так складно, что ей грех было не воспользоваться. – Пожалуйста, миссис Вашингтон…

– Вы могли бы и не предупреждать, – ответила она. – Жду.

И оборвала связь.

– Езжайте, – велел я Сирилу, вернувшись в гостиную. – Заодно освоишься с новой машиной. Мисс Лопез…

– Мистер Кин, – склонила она голову. Вылитая Инес! Только та была истинное дитя природы, а Хуаниту, насколько я понял, воспитывали иначе.

– Вик, – вмешался Сирил, помялся и выпалил: – Слушай, а можно я сегодня у тебя переночую? Я не буду тебе мешать, честно!

– Хм, – я привычно склонил голову к плечу и посмотрел на Сирила, который безуспешно пытался изобразить ангела. На небесное создание он не походил даже отдаленно, но так жалобно хлопал ресницами, что я легко догадался: – Снова тетушкины матримониальные планы?

– Ага, – кузен кивнул с несчастным видом и мрачно сообщил: – Она сегодня снова позвала в гости каких-то девиц!

Я содрогнулся, вспомнив прошлое чаепитие. В отношении к таким затеям тетушки Мэйбл бы с Сирилом были единодушны, и я не мог не сочувствовать собрату по несчастью.

– Ладно, отвезешь мисс Лопез и можешь возвращаться, – махнул рукой я.

– Спасибо, Вик! – просиял Сирил и церемонно подал руку Хуаните.

Кузен усадил девушку в мой старый лимузин, Ларример помог погрузить саквояж, и они отбыли.

А я проводил гостя в свой кабинет, велев нас не беспокоить.

– Меня ни для кого нет дома. Вы меня поняли, Ларример?

– Да, сэр, – флегматично согласился дворецкий, с осуждением глядя на то, как я достаю из шкафчика бокалы и графин с коньяком. – Что прикажете отвечать, если спросят, где вы, сэр?

– Я уехал, – отмахнулся я. – И вы не знаете, куда. – И еще раз повторил с нажимом: – Меня нет ни для кого. И Сирила нет тоже. Особенно для миссис Стивенсон!

– Да, сэр, – с достоинством повторил мой верный дворецкий. – Как прикажете, сэр!

Ларример поклонился и ушел, а я запер дверь кабинета изнутри – для пущей надежности.

– Вик… – сказал Фрэнк, когда мы разлили по первой. – Клянусь, я не знал… даже предположить не мог!

– О чем ты?

– Ну что Хуанита… Гм… Она просто искала тебя и Палмера, я… о черт, Вик, я даже не предполагал, что она такая молоденькая! С виду-то ей все восемнадцать! И ездит она одна…

– Южанка, – пожал я плечами. – Ее матери было, наверно, лет пятнадцать, когда мы… гм…

– Так она правда твоя… – Фрэнк от ужаса зажмурился и выпил свой бокал залпом. – Господи боже, я же не знал… Она попросила ее проводить, сначала по Лондону, потом в Блумтаун. Ну, я все равно сюда собирался, а она милая такая девочка, и не англичанка, ничего у нас не знает! Вик, клянусь, я ее пальцем не коснулся!

– Остынь, Фрэнк! – я налил ему еще. – Если тебе не верить, то кому тогда? А что до родства… Ну, было дело. Ты будто в этих своих горах не гулял!

– Как без того… – хмыкнул он. – Но только… Вик, тут дело серьезнее. Я думал, обойдется, но…

– Говори уж, – вздохнул я.

Фрэнк выдохнул и заговорил. Он всегда был парнем компанейским, а разговорить девушку ему ничего не стоило, так что ничего удивительного, что Хуанита поведала ему свою историю. Мне бы она еще когда открылась, а вот попутчику…

Отцом Инес в самом деле был губернатор, правда, официально он дочь так и не признал, зато нашел ей хорошего мужа, одного из своих управляющих. Хуанита родилась уже в законном браке, но любому было ясно: не от мужа, таких голубых глаз сроду не бывало в округе! Однако дед внучку почему-то полюбил, частенько брал к себе и велел прислуге обучить девочку, как вести себя за столом, как одеваться… Потом ее и вовсе отослали в Англию, в пансион. А тем временем и ей подыскали супруга: отец был управляющим у деда, ну так для внучки приберегли его партнера, какого-то американца, и неважно, что старше вдвое…

Замужняя Инес стала смирной, но вот дочка пошла в нее, кротостью не отличалась, а замуж идти вообще не желала. Жениха Хуанита не переносила, с радостью уехала в Англию учиться (отчим после смерти жены охотно отослал ее подальше с глаз)…

А мать перед смертью все ей рассказала. Дневника, как в девичьем романе, не было, конечно, Инес и читала-то с трудом, но Хуанита запомнила: какие б там ни были братья-сестры, она – дочка заезжего голубоглазого англичанина, которому ее мать подарила цветок опунции. Легко ли отыскать человека по таким приметам!

Хуанита справилась.

А что теперь делать с взрослой дочерью, я и представить не мог!

– Вик, я… – Фрэнк замялся. – Ты меня прости!

– А? – не понял я.

– Ну… я с твоей дочкой ехал… одни мы были! Ну и вообще!

– Подозреваю, если бы ты чем-то не устроил Хуаниту, она бы тебя зарезала, – сказал я.

Фрэнк подумал, фыркнул и протянул мне свой стакан.

– Ты прав, – согласился он. – Девчонка с характером!

Кажется, в голосе его прозвучало опасливое восхищение.

– Еще бы! – с чувством произнес я, вспомнив ее незаурядную матушку. Я на мгновение смежил веки, и перед глазами как воочию встала Инес – прямолинейная, непосредственная и переполненная жаждой жизни. Сложно было поверить, что она уже умерла, она ведь была намного моложе меня!

– О чем задумался? – спросил Фрэнк, когда пауза затянулась.

– О бренности всего сущего, – признался я, и мой приятель подавился коньяком.

– Вик, – проговорил он, откашлявшись, – что за мысли? У тебя что, других забот нет?

– Ты прав, – согласился я, вновь наполняя бокалы.

– Знаешь… – начал Фрэнк как-то нерешительно, но договорить не успел: в дверь постучали.

Я не отозвался, но настойчивый стук повторился.

– Сэр, – донесся приглушенный голос Ларримера. – Откройте, пожалуйста, сэр!

Пришлось вставать и отпирать замок.

– Что? – спросил я неприветливо, распахнув дверь. – Враги у порога? Тетушка явилась с тараном и осадными орудиями?

Ларример выставил перед собой, как щит, поднос со всякой снедью.

– Вам надо перекусить, сэр, – заявил он. – Вы ведь не обедали!

– Хм, – я действительно пропустил обед, пока ездил на вокзал. К тому же в последнее время я стал замечать, что брюки стали тесноваты в талии. Спокойная жизнь не шла мне на пользу, а с годами все сложнее становилось поддерживать себя в форме. Так что мне бы не помешало поголодать. – Ларример, мы же только полчаса назад пили чай!

– Да, сэр, – для вида согласился он и тут же возразил: – Но разве это еда, сэр?!

Оставалось лишь вздохнуть, посторониться и позволить Ларримеру сервировать закуски.

– Никогда не женюсь! – проговорил я с чувством, когда за Ларримером закрылась дверь, и прихлебнул обжигающую жидкость.

К чему мне жена, если у меня имеется такая вот заботливая нянька?! А всякие… хм… потребности можно удовлетворить и без принесения себя в жертву Гименею.

Фрэнк промолчал, и я удивленно обернулся к нему. Он уставился в бокал, будто пытаясь по примеру древних римлян найти там истину.

– Фрэнк? – окликнул я.

– А? – как-то вяло отозвался он, не поднимая взгляд.

– Ты странно себя ведешь, – заметил я, во все глаза уставившись на невероятное зрелище: смущенного Фрэнка Дигори. – Ты не заболел, часом?

– Нет… – протянул он, а потом, глубоко вздохнув, решился: – Вик, а ты… в общем, ты не будешь против, если… ну, по-настоящему… в общем, если я вправду женюсь на твоей дочке?

«Какой еще дочке?!» – хотел спросить я, но вовремя спохватился.

М-да, странно чувствовать себя отцом взрослой дочери! Впрочем, если подумать, родительская ответственность вряд ли сильно отличается от тех чувств, которые я испытывал к кактусам. Хм, а Инес угадала с именем девочки! Колючка выросла еще та…

– Ну что ты! – я ободряюще похлопал Фрэнка по плечу. Однажды Фрэнк по пьяни проболтался, что когда-то был помолвлен. Деталей я не знал, только понял, что там произошло что-то такое, что заставило приятеля все эти годы жиль бобылем. Нет, Фрэнк не сторонился женского общества, но серьезных отношений боялся, как огня. Так что нынешняя его решимость… Словом, прелюбопытно! – Почему я должен возражать? Другой вопрос, что от меня в этом деле мало что зависит. Ты же понимаешь, что у Хуаниты есть официальный отец? Который, к тому же, подыскал ей совсем другого жениха…

– Ты прав, – сник Фрэнк. – И вообще, я для нее староват… И состояния не нажил, сам знаешь, что добывал, все спускал на путешествия! А теперь вот на закате лет решил остепениться, ан даже свадьбу нормальную устроить не на что!

– Дружище, прекрати, – потребовал я и вновь наполнил его бокал. – Закат лет у него… чушь какая! Раз уж Хуанита тебе так… – я хотел сказать «понравилась», но запнулся. Слово явно не подходило к ситуации. Кажется, Хуанита заворожила Фрэнка, как питон кролика. И охотилась она на него совершенно откровенно, что для бедняги Фрэнка оказалось явной неожиданностью. Впрочем, мне ли его укорять? Инес держалась со мной примерно так же: в буквальном смысле слова взяла за галстук и увела… Не важно, куда. Тут было примерно то же самое, разве что Хуанита явно имела на моего друга долгосрочные планы. – В общем, почему бы не попробовать?

– Ты думаешь? – Он наконец прямо взглянул на меня.

– Думаю, – подтвердил я. – Только ума не приложу, как быть с ее женихом. Там, насколько я понимаю, солидная партия… Впрочем, нет ничего невозможного!

– Разберемся! – отмахнулся повеселевший Фрэнк, делая большой глоток. – Хуанита говорила, что жених у нее тот еще шельмец, в каких-то темных делах с отчимом замешан…

Я спрятал улыбку. В голосе Фрэнка звучали ревнивые нотки.

– Словом, отдаешь за меня дочь? – выпалил он и затаил дыхание.

– Фрэнк, я тебе что угодно отдам, – сказал я. – Не дури. А что она моложе… Чушь. Чем вы там в Лондоне занимались, кстати?

– Ты знаешь, ерундой какой-то, – взъерошил он темные волосы. – По ювелирным магазинам прошлись, и все ей не так! Камни не в цвет, злится ужас как!.. Вик, ты вправду не осерчал?

– Фрэнк, я вообще не знал, что у меня есть дочь! – честно сказал я. – Не дури, в который раз говорю! Нравится, так женись, нет, ваше дело! И вообще давай по последней и спать, завтра тетушка из нас душу вынет…

– Ох ты ж, завтра Пасха! – поморщился он.

– Именно… И ты поедешь со мной! Будешь отвлекать на себя орудийные залпы…

– Какие залпы?!

– Ну там девицы будут, – махнул я рукой. – Глазками так и стреляют, так и стреляют!

– Будто мы с тобой девиц не видали! – засмеялся он и налил нам еще. – Ты вот в Америке погулял, я в горах…

– Ну, не только там, – справедливости ради заметил я. Мир обрел кристальную четкость, а таким он обычно становился, когда я перебирал с алкоголем. В такие моменты я очень сочувствовал людям с двумя здоровыми глазами: если передо мной все двоится и даже троится, то каково приходится им?! – Слушай, Фрэнк, а вдруг у тебя там где-нибудь тоже отпрыск имеется?

– Ага! Живет в юрте, рыбу ловит, тюленей добывает! – Дигори начал глуповато хихикать. Видимо, второй графин все-таки был лишним, и если бы не Ларример с его закусками, мы уже лежали бы под столом. – Или там горных козлов пасет! Почему нет?

– А так лет через двадцать-тридцать объявится солидный мужчина… – я невольно хрюкнул.

– Я не доживу! – серьезно произнес Фрэнк и выпил.

– Хуанита точно не даст тебе помереть раньше времени! О! Погоди-ка, друг мой, это ж у нас, получается, мальчишник?

– Точно! – обрадовался он, и я разлил еще по бокалу. – Давай… за уже практически утерянную свободу!

Мы выпили и предались воспоминаниям.

– Ничего более экзотического не припомню, – говорил Фрэнк, жестикулируя так, что я убрал графин от него подальше. – Такая… понимаешь, ну просто черное дерево! И силища непомерная, будто не девица, а парень!

– Может, ты с их банановой браги перепутал что?

– Да ну тебя, – обиделся он. – Девица, точно тебе говорю, вся в браслетах, амулетах, кожа гладкая, глазищи да зубы сверкают, красота, кто понимает! Оно, конечно, их татуировки и шрамы – непривычно, но сами по себе женщины – ох как хороши!

– М-м-м… я вот, помню, на островах была одна такая… Всегда белый цветок за ухом носила, вот это был огонь!

– А п-помнишь ту индианку? – спросил Фрэнк, раскачиваясь на стуле. – Которая танец живота исполняла?

– Да-а-а… как это она со змеей! Так и этак… и вообще! – восторженно ответил я. Мне смутно помнилось, что змею эту я обнаружил утром под подушкой, отчего чуть не поседел раньше времени. – Эх… и правда мы с тобой старые стали, теперь уж не погуляешь так…

– И не говори… Как на севере-то! Там же если заехал в поселок, непременно тебе всех женщин приведут… Ну или не всех, но сколько-то уж точно!

– Да что ты?!

– Правду говорю! Они же особняком живут, так вот, чтоб не выродиться… Любой гость – сам по себе подарок!

– Фрэнк, похоже, ты прав был, когда север выбрал, – сказал я, подливая. – На югах такое тоже бывает, но не часто, не часто…

– О, ну не скажи, зато ворванью и шкурами не воняет…

– Судя по твоим рассказам, ароматы тебя не смущали!

– Ну и не смущали! – фыркнул он, и мы опять выпили. Судя по тому, что Фрэнк смотрел куда-то мне за плечо, меня было как минимум два, причем он не мог решить, который я – настоящий. – А та азиаточка…

Еще с полчаса мы предавались будоражащим воображение воспоминаниям, усидели второй графин, и я понял, что до спальни, скорее всего, не дойду. А будить Ларримера (час был поздний, старик наверняка уже лег) не хотелось. Лучше уж посидеть до утра!

– Вик, как представлю… что я… прямо жених! Так, не поверишь, страшно делается! – выдал Фрэнк.

– Чего бояться-то?

– А вдруг откажет?! А я… дурак старый… навоображал всякого!

Я глубоко задумался. Очень глубоко.

– О! – осенило вдруг меня. – Фрэнк, а давай, я тебе погадаю! Сейчас поглядим… что там выпадет…

Я полез за кактусовкой, с трудом открыл тайник, глотнул и еще с полминуты пытался понять, на каком я свете. Затем я вынул мешочек с рунами, но, поскольку с координацией движений у меня было как-то не очень хорошо, то рассыпал их все…

– Погоди, соберу, – сказал я Фрэнку и ради удобства опустился на четвереньки.

– Я п-помогу, – выговорил он и плюхнулся рядом.

Собрав рассыпанное и с пятого раза пересчитав, я потряс головой, чтобы чуточку прийти в себя, и вынул руну.

– Соуло…

– Это что? – Фрэнк уже придерживал веки пальцами. – Значит что?

– Все зависит от тебя! – подумав, изрек я. – И что-то новое и лучшее. Солнечный свет и все такое. Так что не тушуйся!

– Понял! – сказал он и попытался встать. Не вышло. – Ладно, тут посидим… у тебя там в бутылке осталось что-нибудь?

– Есть немного… О! А давай нашу любимую…

– Если стихнет ветер… – завел Фрэнк, а я, за отсутствием слуха способный только подпевать, присоединился:

– Мы ударим веслами!

Снаружи с визгом шин затормозил автомобиль. Парой минут позже ввалился Сирил, грязный донельзя.

– Спасибо тебе большое за машину, – ядовито выпалил он с порога. – Прелесть просто. Так и летит, так и летит, под горку особенно! А…

Только тут кузен увидел, что мы с Фрэнком сидим на полу в обнимку и продолжаем петь, не обращая никакого внимания на позднего гостя.

– Ну ничего себе… – выговорил Сирил, взял бутылку и нагло хлебнул из горлышка. Правда, глаза у него мгновенно сделались, как у филина, и кузен предпочел присесть рядом с нами. – Вы это чего? Это… к маме же завтра! А вы…

– У нас мальчишник, – просветил я. – Присоединяйся!

– Знаешь, мне еще жизнь дорога, – сварливо ответил он. – Сколько ж вы выжрали, ироды?! Ничего мне не оставили… А я тут разъезжаю по поручениям!

– В чемодане, – неожиданно отчетливо произнес Фрэнк.

– Что – в чемодане?

– В моем чемодане две бутылки ямайского рома.

Мы с Сирилом переглянулись. Участь рома была решена…

Наша тоже.

* * *

Открыв глаз, я обнаружил у себя перед носом небритую мужскую щеку и долго пытался понять, кому она принадлежит. Потом задался вопросом, существуют ли небритые женские щеки, и тут же проснулся.

Оказалось, я лежу на диване и на Фрэнке одновременно, а кто нас туда погрузил… Тут и гадать не нужно было: Сирил прикорнул в кресле, и ему явно было лучше всех.

Однако на кузена все-таки можно положиться в некоторых вещах! Так я думал ровно до тех пор, пока не обнаружил, что он вылакал всю кактусовку… И после пробуждения ему точно не будет лучше, чем нам с Фрэнком! Тем более, я, как человек опытный, спрятал полбутылки рома за диваном.

Будить Дигори пришлось долго, он спал очень крепко, а уж с такого перепоя… Но стоило поводить горлышком бутылки у него под носом, как он мигом очнулся, глотнул животворной влаги и потряс головой.

– Стареем, – сказал он, огляделся, привстал, взял со стола вазу, выкинул из нее гиацинты и от души напился. – Раньше такого с утречка не бывало…

– Ну так… – пожал я плечами, принял у него вазу и меланхолично допил то, что осталось. В экспедициях доводилось пить и из болот, кишащих неведомой заразой. – Встать можешь?

– Попытаюсь…

Когда мы с Фрэнком доковыляли до двери, в нее как раз постучали.

Я поморщился от громкого звука – стук отдавался в голове боем башенных часов, – и открыл. Интересно, когда я успел запереть дверь? Кажется, когда Ларример принес закуски, та была закрыта, а потом я забыл задвинуть засов… Точно, Сирил же ввалился без стука! Видимо, это он сам или я каким-то образом запер ее уже после…

– Что вы стучите, Ларример? – спросил я, держась за косяк.

– Завтрак, сэр! – сказал он громко. Фрэнк схватился за виски. Лицо дворецкого выражало такую гамму эмоций, что мне стало неловко.

– Что на завтрак? – спросил я пианиссимо.

– Овсянка, сэр! – в полный голос гаркнул Ларример.

Сирил застонал и очнулся.

– А водички можно? – прошептал он страдальчески.

– Да, мистер Кертис! Сию минуту!

– Ларример, да не кричите же вы, мы не глухие… – попросил я, пока он убирал остатки вчерашнего застолья и сервировал завтрак. – Лучше принесите… водички…

– Да, сэр! – ответил он и удалился.

Я посмотрел на стол, поморщился и принялся обреченно давиться бульоном. Ничего более существенного я в себя впихнуть бы не сумел, и потому с искренним интересом смотрел на Фрэнка, который мужественно доедал уже вторую копченую селедку, очередной намазанный маслом тост, запивал бульоном и не обращал внимания на зеленеющего Сирила.

– Однако… старикашка, ты еще молодым фору дашь, – сказал я.

– Это меня северяне научили, – проговорил он с набитым ртом. – Еще бы рассолу хорошо или ухи там, да где их тут взять? Так что вот… сочетаю. И тебе рекомендую!

– Нет, не смогу, – передернулся я.

– Давай-давай. А то совсем худо будет!

Я вздохнул и покорился…

* * *

– Сэр, может быть, вам вызвать такси? – с невероятным осуждением в голосе спросил Ларример. Иногда его забота о моем здоровье переходила всякие границы. – Думаю, инспектор Пинкерсон не порадуется, если постовой остановит вас… гм… за вождение в таком состоянии.

– Я в нормальном состоянии, – отмахнулся я, поправляя галстук. Правду сказать, рецепт Фрэнка меня просто спас, а вот Сирилу было совсем худо. – Не переживайте, Ларример, мы водили авто и в худшем виде…

– Ага, только по пустыне, а там дорог нет, – заметил Дигори.

– Ничего, тут проще. Барханы не осыпаются, колея есть, свернуть с нее сложно. Главное – из города выехать, – оптимистично сказал я. – Ну, господа, идем! Сирил, если тебя укачает и ты уделаешь салон моей новой машины, я за себя не ручаюсь…

– Так может, я на своей поеду? – фыркнул он.

– Которой? Старой или… гм… моей старой?

– Знаешь, оставь свой лимузин себе, – ответил кузен. – Это ужас, а не автомобиль, вообще не слушается…

– Странно, не замечал за ним такой склонности, – удивился я и тут же вспомнил, что за руль нового «лайтштерна» еще не садился. Ну, с боевым крещением, значит! – Ну как тебе угодно. Фрэнк, едем!

– Миссис Стивенсон изволила звонить, – выпустил Ларример парфянскую стрелу. – Вчера. Несколько раз.

– Надеюсь, вы сказали, что меня нет дома?

– Разумеется, сэр, – с достоинством ответил дворецкий. – Я ответил, что вы со старым другом отправились куда-то пропустить по стаканчику виски.

– Благодарю, Ларример.

– Правда, миссис Стивенсон мне не поверила, – добавил он ядовито. – Как она справедливо заметила, пропустить по стаканчику вы вполне можете и дома. И сказала, что, скорее всего, именно этим вы и заняты.

– А меня мама искала? – встрял Сирил.

– Да, мистер Кертис. Я сказал, что вы побывали у мистера Кина, но потом уехали и не вернулись.

– И на том спасибо… – вздохнул он.

Мотор золотистого «лайтштерна» завелся с мягким рокотом, а с места он тронулся так плавно, словно под колесами была не булыжная мостовая, а… скажем, высохшее соляное озеро, до зеркального блеска вылизанное буйными пустынными ветрами. Руля машина тоже слушалась идеально. Из города я выполз со скоростью пешехода, а на проселочной дороге рискнул добавить газа.

Удовольствие от поездки портили только регулярные остановки: даже на таком ходу – не в дребезжащей и подскакивающей таратайке, а плавно покачивающейся машине – Сирила все-таки укачало, и окрестные кусты он… гм… обследовал со всем тщанием.

– Вот мы и приехали, – сказал я, останавливая автомобиль. Нет, право, не зря я отдал за него такие деньги!

Выйдя из машины, я кивнул полковнику Стивенсону, пытавшегося соблазнить Нусруллу кобылой лорда Блумберри (полковник, Баррада и верблюд дружно кивнули мне в ответ).

– Добрый день! – произнес я. – А что это вы в саду? Разве сегодня не будет приема?

– Слава богу, нет, – искренне ответил полковник, пожав мне руку. – Мейбл приболела, пришлось отменить… Вот, видите, занялся делом, давно собирался! Лошадку лорд давно обещал прислать, да забыл, видно, пришлось самому съездить…

– Ясно, ясно, – заулыбался я, испытывая невероятное облегчение: не будет никаких девиц! – А это вот мой старый друг, Фрэнк Дигори… Фрэнк, это полковник Стивенсон, мой в некотором роде дядюшка.

– Очень приятно, – в один голос произнесли они.

Сирил старался держаться подальше, делая вид, будто осматривает автомобиль.

– Всю ночь гудели? – вполголоса спросил полковник, поглядев на нас.

– Мальчишник, – лаконично ответил я. – Фрэнк жениться собрался.

– Дело святое, – кивнул он. – Только на Мейбл не дышите. Убьет.

– Я знаю, – вздохнул я. – Но деваться некуда. Идем!

Фрэнк с невозмутимым видом сорвал какой-то листик с клумбы и сжевал его. Сирил вытаращился на него, потом решил, что вряд ли умрет, и последовал примеру Дигори. Поступил так и я – оказалось, эти негодяи жевали мяту. Ну, за неимением лучшего… я нарвал целый пучок. Про запас…

Тетушка возлежала в кресле и выглядела так, словно ее должны были вот-вот положить в гроб, оплакать и… нет, я не думал о развеселых поминках!

– Тетушка Мейбл… – завел я.

– Матушка, – вторил Сирил. – Гляди, Вик привез старого друга!

– Франциск Дигори, – раскланялся тот.

– Франциск?! – неописуемым тоном произнес кузен. Я тоже вытаращился на друга.

– Ну… если вам удобнее, Фрэнсис, но матушка окрестила меня Франциском, – сконфуженно произнес он. – Католичка она…

Тут мы переглянулись, и я понял: с Хуанитой они не просто так сошлись! Та, мексиканка, ведь тоже католичка!

– Очень приятно, – металлическим голосом произнесла тетушка, позволив поцеловать ей руку. Второй рукой она покачивала зонтиком, и я предпочитал не думать, зачем он нужен в помещении. – Сирил, мой дорогой сынок…

Кузен в ужасе вытаращил глаза: так мать обращалась к нему только в исключительных случаях. Ну а то, что она не обратила внимания на отчетливый запах перегара и копченой селедки, которые мы втроем распространяли окрест, говорило о многом.

– Если ты думаешь, солнышко мое, что я позволю тебе жениться на той вульгарной особе… – чуть возвысила тон тетушка Мейбл, теребя брошку с крупным рубином. Во второй руке опасно покачивался зонтик.

– Какой особе, мама? – прошелестел Сирил, затравленно глядя на нее.

– На молоденькой испанке! – гаркнула она, и мы с Фрэнком вжали головы в плечи. – Той, которую ты катал на машине Вика… с ним я еще отдельно поговорю! Зачем это вы заходили в ювелирный магазин, а?

– Девушка хотела посмотреть кольца, – с незаурядным самообладанием произнес Сирил. Правда, он по-прежнему был бледен до прозелени. – Все женщины любят украшения!

– О, вот как! А потом вы так мило общались на главной площади… – В голосе тетушки появились громовые раскаты.

– А я виноват, что Викова телега заглохла посреди улицы? – логично спросил Сирил.

– С той машиной это случается, – уверил я.

– С той? – непередаваемым тоном спросила тетушка.

– Нынче я на новой, – улыбнулся я и показал на лимузин цвета шампань, который был прекрасно виден из окна.

Тетушка на мгновение задохнулась, подумала, но тут же перешла в наступление:

– Сирил, я запрещаю!

– Что именно, мама? – кротко спросил он.

– Жениться на неизвестной… иностранке!

– Я и не собирался, – с поразительной выдержкой сказал Сирил. Хотя, возможно, он просто не успел протрезветь. – Я, мама, уже обручен, так что давай не станем устраивать сцен!

– С кем обручен? – схватилась за сердце тетушка. Кажется, она уже прикидывала, что может быть хуже юной испанки. А, зная любимого сыночка, не сомневалась, что он отколет что-нибудь… эдакое.

– С миссис Вашингтон! – лихо ответил кузен.

Кажется, теперь тетушка и вправду была на грани обморока.

– Как ты мог… – слабо пролепетала она, когда Наоми принесла ей нюхательные соли, холодной воды и помассировала затылок. – Не сказав мне ни слова!..

– Мама, я уже, вообще-то, вырос, – сообщило великовозрастное дитятко. – И не говори мне о том, что Мирабелла старше меня, что у нее дочь от первого брака… Она богата, ты не знала?

– Дочь?! – опомнилась тетушка.

– Дочь, – подтвердил кузен, а я подумал о том, что мой бесхребетный родственник как-то внезапно стал мужчиной. – В смысле, богата сама Мирабелла, а девочка… ну, милый ребенок, я ее видел прошлым летом.

– Как?.. – прошептал я.

– Выследил, – таким же шепотом ответил Сирил и тут же заговорил громче: – Мама, ты всегда хотела, чтобы я женился. Ну вот, я помолвлен, что тебе снова не так? Мирабелла не бедна, у нее свое поместье недалеко от нашего, она красива и хорошо воспитана. И то, что она вдова с ребенком, ничуть ее не портит!

– Я… я… – тетушка Мейбл заметалась. Надо думать, как и большинство матерей, она одновременно и хотела, чтобы сын наконец женился, и заранее ненавидела невестку. – А кто та девица?!

– Хуанита? А это невеста Фрэнка, – выдал Сирил, видимо, вспомнив наконец, по какому поводу вчера была попойка. – Сама понимаешь, мама, Фрэнк остался у Вика, а девушке там никак нельзя было ночевать… Вот я и вызвался отвезти ее к Мирабелле. Та ведь вдова, так что приличия соблюдены…

– А машина?

– Я отдал ему свой старый лимузин! – вставил я. – Сирилу так хотелось его опробовать!

– Но магазины!..

– Мало ли, зачем девушке захотелось в ювелирную лавку… – удачно вставил Фрэнк. – Они же на это дело падки, что твои сороки!

– Вот точно! А я, пока она там камушки смотрела, мотор пытался завести! Еле-еле доехали до Мирабеллы, – сказал Сирил, и мы втроем заговорщицки переглянулись. – Мама, если ты не веришь, позвони ей и сама спроси!

– И позвоню! – тетушка привстала. – Ах нет, мне плохо… Вик! Попроси миссис Вашингтон прибыть к чаю… с невестой мистера Дигори, разумеется, как это можно, оставить бедную девушку одну в такой день! Я отменила прием, но…

– Она католичка, – признался Фрэнк смущенно.

– Это не имеет никакого значения, – произнесла тетушка Мейбл, а я пошел к телефону.

– Миссис Вашингтон! – сказал я как можно громче, чтобы меня слышала не только Мирабелла, но и тетушка. – Вас не затруднит приехать к нам на чай? Праздник все же…

– Не затруднит, – сказала она и добавила шепотом: – Если что-то случилось, скажите «да-да».

– Да-да! – произнес я. – И мисс Лопез, пожалуйста, возьмите с собой! Надеюсь, у нее есть, во что переодеться, а если нет…

– Мы решим этот вопрос позже, мистер Кин, – сказала миссис Вашингтон. – Право, такие пустяки!

– Да-да! – вздохнул я. – Кузен признался матушке во всем.

– Ну и чудненько, – хладнокровно ответила прекрасная вдова. – Матушка еще в сознании?

– Она в него пришла, – сообщил я, вообразив реакцию тетушки, когда Мирабелла назовет ее так.

– Тем более хорошо. Я приеду, как только приодену вашу дикую фею!

– Как я вам благодарен, миссис Вашингтон, словами не описать! – искренне сказал я, повесил трубку и вернулся к родственникам: – Она приедет чуть позже. Тетушка… Прошу вас, без церемоний, невеста Фрэнка к ним не привыкла.

– Не учи меня, – вздернула она подбородок, разом обретая утерянное достоинство. – Сама разберусь! А где мой драгоценный супруг?

– Пытается скрестить лошадь с верблюдом, – доложил Фрэнк, и тетушка немедленно поднялась во весь рост, забыв о головокружении или чем там она страдала.

– Хватит с меня этого безобразия! – сказала она и пошла наводить порядок. Слава богу, не среди нашей тесной мужской компании!

Следующий час мы с Фрэнком и Сирилом чинно сидели в гостиной, беседуя о природе и погоде (на случай, если неожиданно войдет тетушка Мэйбл). У кузена вид был слегка позеленевший, но предельно решительный, как у дрессировщика, решившего впервые сунуть голову в пасть тигра.

В конце концов мы не выдержали этой пытки и дружно решили подышать воздухом…

На крылечке сидела Наоми, которая посмотрела на нас с интересом. Мы с Фрэнком, вспомнив вчерашнее, дружно начали краснеть.

Черный котенок, мурлыча, ткнулся мне под ноги, я поднял его на колени, погладил…

– Твой? – спросил Фрэнк, тоже дотянувшись до мягкой шерстки.

– Мой, – после паузы ответила Наоми. – Мисса Стивенсон позволила.

Фрэнк с интересом смотрел на девочку:

– Как звать-то кошака?

То, что она произнесла, можно было перевести, как «тигр, во тьме горящий».

– Ну какой он тигр, – возразил Дигори миролюбиво. – Тигры полосатые, а он черный! Уголек он, вот что!

– Хорошо, – согласилась Наоми, подумав, и перебралась поближе к Фрэнку. Его всегда любили дети и животные, вспомнил я. К тому же Наоми явно импонировало, что он понимал ее язык. – Пусть будет Уголек. Ваш язык сложный. Я мало понимаю.

– А говоришь очень даже хорошо, – сказал он, – это миссис Стивенсон с тобой занимается?

– Да! – обрадовалась девочка. – Мисса Стивенсон, масса Ствивенсон, у которого одна рука… и масса Сири.

Она ткнула пальцем в Сирила. Судя по всему, за взрослого она его не считала, раз называла по имени, а не по фамилии.

– А еще приезжают всякие… – девочка скорчила рожицу. – Пахнут цветами. Фу!

– Согласен, – подал голос Сирил. – Как надушатся, так ужас просто! Это она про девиц…

– Да я понял, – сказал я, а Фрэнк негромко засмеялся.

Наоми серьезно посмотрела на меня.

– Дай руку, – попросила она, я удивился, но протянул ей ладонь.

Негритянка плюнула точно в центр ее, мизинцем развезла слюну, не глядя, сорвала какой-то листок то ли плюща, то ли дикого винограда, прилепила мне на ладонь, подержала, сняла, потом рассмотрела и серьезно кивнула:

– Прости за недоверие. Проверить надо…

– Это о чем она? – удивился Фрэнк. Сирил, видевший как минимум призраков (не говоря уж о последней истории!), только хихикнул.

– А тебе не надо знать, – буркнула Наоми. – У невесты своей спросишь!

– Э… – мы с Сирилом переглянулись. Знать Хуаниту она ну никак не могла!

На наше счастье у ворот просигналил автомобиль, и прекрасная миссис Вашингтон прибыла в нашу обитель скорби…

Судя по всему, она успела свозить Хуаниту в модную лавку, поскольку на той было не дорожное платье, а что-то такое… В общем, в этом можно было явиться к чаю.

– Миссис Стивенсон, – прожурчала Мирабелла.

– Миссис Вашингтон!

– Привет, Фрэнк! – сказала Хуанита, и тот покраснел.

А я с неожиданным весельем вспомнил выпавшую ему вчера руну соуло. Не зря считается, что она похожа на молнию, которая внезапным ударом сметает всё на своём пути!

И вот в этот момент Хуанита встретились взглядом с Наоми. Клянусь, я видел проскочившие между ними искры!

– Какая милая девочка, – произнесла Хуанита. – Миссис Стивенсон, можно мне с ней поговорить?

– Да, душечка, – натянуто улыбнулась та, поправляя брошку на груди.

Мне показалось, что Наоми как-то странно на нее посмотрела…

* * *

Судя по тому, какие взгляды весь вечер бросала тетушка Мейбл на своего отпрыска, она разрывалась между желанием хорошенько отшлепать сыночка (что уже, конечно, не подобало в его возрасте!) и облегчением от возможности наконец сбыть его с рук.

Хм, кажется, тетушке тоже не стоило забывать о том, что исполнение желаний не всегда приносит радость, а яркий свет соуло может обнажить то, что хотелось бы скрыть…

Миссис Вашингтон держалась непринужденно и спокойно, умудряясь управлять Сирилом с уверенностью прирожденной наездницы, усмиряющей норовистого скакуна. Моему кузену доставались то сахар и сладкая морковка, то шенкеля. Впрочем, все это она проделывала так легко и мило, что придраться было решительно не к чему…

«Они были бы идеальной парой», – подумал я, пряча веселье.

Вторая пара тоже была прелестна. Хуанита вела себя так, будто была помолвлена с Фрэнком чуть ли не с колыбели. Она собственнически держала его за руку и о чем-то расспрашивала. Судя по тому, как Фрэнк заливался соловьем, речь шла о его путешествиях.

Признаюсь, лично мне претила даже мысль о том, чтобы связать себя узами брака. Но кто я такой, чтобы мешать другим?

Правда, меня не отпускало ощущение, что я каким-то образом оказался среди героев сентиментального рассказа. Уж очень все это было… романтично! Может, это поветрие какое-то, вроде холеры?..

Молодежь вскоре разбрелась по аллеям, и за столом в беседке остались лишь мы с тетушкой Мэйбл и молчаливая Наоми. Потихоньку сгущались сумерки, в саду были везде развешаны горящие китайские фонарики.

– Виктор, – ледяным тоном обратилась ко мне тетушка, со стуком ставя полупустую чашку. – А теперь объясни, что происходит? Что это за фарс?!

– О чем вы, тетушка? – старательно удивился я, приподнимая бровь. У меня все сильнее болела голова, и это уже вряд ли можно было объяснить вчерашними злоупотреблениями кактусовкой (хм, не только кактусовкой, конечно…)

– Обо всем! – припечатала она, похлопывая по ладони сложенным веером так многозначительно, что по моей спине невольно побежали мурашки. – Об этой странной девице, которая взялась непонятно откуда. И не думай, что я не заметила, что она подозрительно похожа на тебя! О твоем друге, который явно давненько не бывал в приличном обществе. О том, почему Сирил катал по городу эту разбитную мисс, если он, как утверждает, давно сделал предложение… миссис Вашингтон. И, наконец, что это за история о помолвке Сирила?!

Я вздохнул, прикинул про себя пути отступления и принялся рассказывать…

Разумеется, самые подозрительные (и, соответственно, важные) моменты я опустил, но и без того говорить пришлось долго.

В моем изложении история выглядела до того невинно и романтично, что хоть сейчас описывай ее в каком-нибудь любовном романе из тех, что издаются исключительно в мягких обложках.

В горле у меня пересохло, и я сделал паузу, чтобы глотнуть давно остывшего чая.

– Постой, – тетушка подняла руку, затянутую в кружевную перчатку. – Позволь уточнить, эта… мисс Лопез имеет к тебе какое-то отношение?

Она вперила в меня инквизиторский взгляд, весьма странно сочетающийся с образом милой пожилой леди.

Я взглянул на Наоми, которая с отсутствующим видом наблюдала за ползущим по скатерти жуком.

– Официально – нет, – выкрутился я, вспомнив, что я как-никак юрист по образованию.

– Хм, – тетушка задумчиво постучала веером по столу. Слава богу, хоть зонтик она где-то оставила (видимо, опасаясь не совладать с искушением пустить его в ход). И повторила: – Официально – нет… Что ж, понятно. Продолжай!

Она милостиво кивнула мне, словно королева менестрелю.

Право, лучше бы я умер вчера!..

Допрос, небрежно замаскированный под светскую беседу тети и племянника, продолжался до тех пор, пока влюбленные парочки не соизволили вернуться с прогулки. Я взмок, отвечая на каверзные вопросы, и хотел лишь одного: наконец упасть в постель и забыться сном.

Миссис Вашингтон, увидев, в каком состоянии я нахожусь, сжалилась и намекнула на поздний час и усталость.

Ухватившись за это, все тут же принялись собираться по домам.

Меня мутило, голова была чугунная… В общем, помощь Фрэнка, который «незаметно» подставил мне плечо, я принял с облегчением.

Остальные ушли далеко вперед, а мы с ним двигались медленно и печально.

– Вот поэтому я всегда боялся родственниц, – честно сказал Фрэнк, когда мы брели к дому. – Такие, знаешь, провинциальные старые дамы, а о жизни знают побольше твоего!

– Ты молодец, – ответил я невпопад. – Давай постоим минутку…

– Ага, – сказал он. – Слушай, Вик, может, такси вызвать? Что-то ты совсем расклеился, дружище!

– Вызови, – согласился я, скрепя сердце. Действительно, не стоило в таком состоянии садиться за руль своего красавца! – Или сам поведешь. Ладно, пойдем. Темнеет уже.

– Ага, – кивнул Фрэнк. – Пойдем.

За последним поворотом живой изгороди нам открылось весьма интригующее зрелище: тетушка Мэйбл «нежно» прощалась с будущей невесткой и с мисс Лопез. Манеры моей милейшей родственницы заставили меня вспомнить о вечных снегах, зато голос был сух, словно пустыня Гоби.

– Миссис Вашингтон, очень рада была вас видеть, – говорила тетушка Мэйбл, явственно подчеркивая это «была». – И вас, конечно, мисс Лопез.

– Взаимно, – отвечала прекрасная вдова, поправляя пышные кружева платья, – но думаю, вы уже можете называть меня просто Мирабеллой. В конце концов, скоро мы станем родственницами.

– Думаю, это немного… преждевременно, – ответила тетушка, улыбаясь как-то так, что мне вспомнилась королевская кобра, едва не укусившая меня в Индонезии. И повернулась к сыну: – Сирил, дорогой, принеси мне шаль. Что-то похолодало.

Я плохо видел лицо кузена, но мог поклясться, что он побледнел, прежде чем отважно выпалить:

– Извини, мама, я должен проводить миссис Вашингтон! Пошли кого-нибудь из слуг.

– Сирил?! – с таким непередаваемым выражением произнесла тетушка, что даже мне захотелось спрятать голову в песок, как страус. Кстати, до сих пор жалею, что так и не увидел этих милых птичек. – Ты не хочешь помочь мне?!

– Извини, мама, – вновь повторил кузен, и, видимо, решив, что терять ему уже нечего, взял «невесту» под локоток. – Уже поздно, пора ехать.

– Сирил, – теперь голос достойной миссис Стивенсон (мистер Стивенсон, отлично зная характер супруги, прощаться с гостями не вышел) звенел льдом. – Миссис Вашингтон приехала на своем авто. На чем ты, позволь спросить, вернешься домой?!

– Вызову такси, – парировал Сирил. Затравлено оглянулся, увидел меня и Фрэнка и просиял: – Или переночую в городе. Вик, ты же не откажешься меня приютить?!

Отказать ему – словно ударить доверчивого щенка.

– Конечно, – кивнул я. – Поехали!

И мы поехали…

Сирил посадил Хуаниту в мое авто («К жениху!» – как нахально заявил он.) Надо думать, я при этой парочке должен был играть роль дуэньи.

Сам же кузен уселся рядом с Мирабеллой.

Признаюсь, я до сих пор не успел свыкнуться с существованием своей внебрачной дочери, а также с ее поразительным сходством с матерью. Так что в присутствии Хуаниты я испытывал… некоторую неловкость.

Впрочем, мои чувства менее всего волновали Сирила в тот момент, а самому мне было столь дурно, что такие мелочи меня не беспокоили.

Обратной дороги я почти не запомнил. Лишь мелькание темных деревьев за окном, свист ветра и мягкое покачивание автомобиля…

А потом встревоженное лицо Ларримера… И я словно провалился в сон. Или в бред?

Бесконечная равнина, заросшая опунциями. Высоченные кактусы – в несколько человеческих ростов! – образовали непроходимые заросли.

А я стоял на крохотном пятачке, со всех сторон окруженном роскошнейшими экземплярами Opuntia microdasys и Opuntia vulgaris, и растерянно озирался. При всей моей любви к кактусам столь близкое соседство с их колючками вовсе не внушало оптимизма. Да еще и этот полуденный зной, от которого у меня уже пересохли губы и плыло в глазах…

«Стоп! – сообразил я. – В каких еще глазах?!»

Я давно свыкся с тем, что настоящий глаз у меня всего один, более того, научился извлекать из своего увечья некоторую пользу.

Теперь же мне остро недоставало той пронзительной, кристально-прозрачной ясности, которую давал мне «подарок» индейского шамана. (Разумеется, дарить он мне ничего не собирался, скорее наоборот, но так уж вышло…)

И я чувствовал себя беспомощным, полуслепым, запертым в клетке, из которой не было выхода… Клетке из моих обожаемых кактусов! Вот только эти конкретные суккуленты были отчетливо недружелюбны…

«Что делать?! – панически думал я, облизывая соленые от пота губы. – Что же делать?!»

На таком зное уже через несколько часов я буду походить на поджаристую индейку. Конечно, из мякоти кактуса можно извлечь воду, чтобы напиться, а из плодов опунции получается удивительно вкусный джем, но у меня не было ни ножа, ни очага, ни посуды.

К тому же эти кактусы растут поразительно быстро, им нужно совсем немного времени, чтобы затянуть прореху, посреди которой я стоял.

И я мог умереть на этих шипах, навсегда остаться в этом сне. Так же, как уже умирал на колючем жертвеннике того спятившего шамана…

Солнце вспыхнуло нестерпимо ярко, и это заставило меня очнуться. Я ведь умирал, но не умер! И кое-что получил в награду…

Я прикрыл глаз ладонью и отчаянно захотел снова стать цельным. Не физически, а… Впрочем, словами этого не объяснить.

Словно последний кусочек занял свое место в головоломке, и меня накрыло утраченное ощущение силы.

Открыв глаза (теперь второй ощущался правильно), я безболезненно посмотрел прямо на пышущее жаром солнце. И его лучи под моим взглядом превращались в бабочек, которые пикировали прямо на пышные заросли опунций, вгрызались в их сочную плоть. Колючки были бессильны перед крошечными нападающими, и кактусы бесславно гибли под натиском полчищ солнечных бабочек…

Я рванулся ввысь, к солнцу… И очнулся в своей постели.

Приснится же такое!

Сквозь плотно задернутые шторы не пробивался ни единый лучик света.

Зато над кроватью зависли мои старые знакомые – Хоггарт и миссис Грейвс, от которых исходило призрачное сияние.

– Ну ты даешь! – с каким-то завистливым уважением произнес Хоггарт, а потом паскудно ухмыльнулся: – Я такого давне-е-енько не видал!

– Какого? – буркнул я, потирая лоб. Приснится же такое! В голове пульсировала боль и еще отчего-то чесалась рука.

Вчерашний день вспоминался, как в тумане, а окончание его и вовсе терялось во мраке.

Хоггарт взмыл повыше, в то время как застенчивая миссис Грейвс отплыла к окну, делая вид, что разглядывает узор на занавесках. Судя по всему, солнце еще не взошло.

– Да ты, паря, вчера так набрался, – Хоггарт впечатлительно прищелкнул языком и мерзко хихикнул: – Я думал, тебя к бабам потянет, а ты…

– Джек! – резко окликнула его миссис Грейвс, от возмущения забывая о стеснении. Хм, оказывается, у Хоггарта было вполне прозаичное имя, неудивительно, что он предпочитал называться по фамилии.

– Прости, Лиззи, – смиренно произнес этот нахал и скандалист, а я невольно восхитился. Вот это педагогические таланты у дамы, ей бы Сирила на воспитание! Впрочем, вспомнив о судьбе родичей миссис Грейвс, я передумал. Каким бы обалдуем ни был мой кузен, а все же его жаль.

– Хоггарт, вы можете толком рассказать, что произошло? – попросил я, садясь на кровати. И чуть не опрокинул стоящий в изголовье горшок. Удивленно посмотрел на него и не выдержал: – И что тут делает Конно-идея?!

Бедняжка был в ужасном состоянии: цел, но половина иголок обломана!

– Стоит! – смех у Хоггарта был противный, дребезжащий. – Ты вчера так в него вцепился, что дружбаны твои вдвоем отобрать не смогли! А ты отбивался и грозил засунуть его им в… – Хоггарт опасливо покосился на подругу и закончил шепотом: – поглубже!

– Дальше, – просипел я, с ужасом воображая это позорище. Я ведь вчера даже не пил за обедом, с чего бы?..

– Ну дальше они тебе этот кактус того… отдали, – Хоггарт с явным трудом опускал бранные слова. – И пытались спать уложить. А ты все бузил и твердил что-то непонятное. Про руны, про какого-то шамана, про демонов…

Я мрачно слушал. Ладно, Фрэнк меня всяким видел, но Сирил не преминет заявить, что я подаю ему дурной пример. В действительности кузен самонадеянно полагал, что скорее он может научить меня плохому. И, разумеется, ошибался, хоть я и не торопился рассеивать его заблуждения.

– Дальше! – рыкнул я, поняв, что Хоггарт взял драматическую паузу. Призрак явно наслаждался происходящим.

– Ну, ты того, кузена своего и отпихнул, – со смаком продолжил Хоггарт, – а он бац – и на кактус… – Хоггарт покосился на подругу и закончил обтекаемо: – ну, сел.

М-да, представляю реакцию Сирила.

– И?.. – поторопил я.

– Крику было! – призрак от восторга закрутился волчком. – Ну а потом его эта… – Хоггарт вовремя прикусил язык, – в общем, фигуристая такая, постарше, она его за руку взяла и того, колючки вытягивать повела… – призрак отплыл подальше от подруги и закончил со смаком: – В общем, до утра и вытягивала!

Я усмехнулся: чувствовал же, что Сирил с этой своей «притворной» помолвкой крепко влип! Надо думать, теперь помолвка превратилась в самую что ни на есть настоящую…

– А вы как тут оказались? – спохватился я. Вряд ли я мог позвать его, чтобы поболтать на сон грядущий. Впрочем…

– Ну, я-то к кактусу того, привязан, – рассеял мои опасения он, махнув призрачной рукой в сторону Конно-идеи. – А Лиззи со мной за компанию просто!

Я присмотрелся к кактусу и протер свой единственный глаз. В грунте вокруг растения на манер декоративной гальки были разложены кусочки нефрита!

– Это еще что?! – не выдержал я.

– Ну-у… – протянул Хоггарт почти смущенно. – Твой кузен…

Дальше он мог не рассказывать. Небось Сирил снова задумал какую-нибудь каверзу, а Хоггарт и рад стараться!

– Ладно, я понял, – отмахнулся я, откидывая одеяло.

– А потом ты уснул, – торопливо продолжил призрак, кажется, радуясь, что я не стал выяснять подробности. – А у кактуса колючки как засветятся!

– Хм, – глубокомысленно произнес я. Если и требовались мне доказательства, что это был не просто сон, то теперь они у меня были. И, не сдержавшись, я наконец почесал зудящую ладонь.

– Рука чешется? – чему-то обрадовался Хоггарт. – Это, паря, к встрече!

– М-да? – усомнился я и, машинально посмотрев на собственную конечность, замер. На ладони отпечатался темный след листа, контур которого слегка светился неприятным зеленоватым свечением.

Кажется, теперь я знаю, кто устроил мне это развлечение! Недаром вчера мне было настолько дурно…

* * *

Мой ранний визит к тетушке Мэйбл явно удивил ее старого дворецкого, однако он, не моргнув глазом, проводил меня в гостиную и обещал немедля доложить хозяйке о моем визите.

Я кивнул и, закинув ногу на ногу, приготовился с полчаса поскучать.

В самом деле, зачем я помчался сюда ни свет, ни заря? Даже не позавтракав!

Впрочем, долго тосковать в одиночестве мне не пришлось.

Спустя каких-то десять минут (если верить старомодным настенным часам с кукушкой) дверь приотворилась, и в комнату скользнула черная тень.

Действительно черная: темнокожая Наоми была одета в платье чернильного цвета, отчего казалась большой кляксой в светлой тетушкиной гостиной.

Она молча опустилась передо мной на колени и положила перед собой свернутый кнут. Не из тех кнутиков, которые берут наездники (скорее для устрашения, чем для избиения лошадей), а солидную вещь, какие я видел у рабовладельцев.

– Наоми, что это все значит? – сурово спросил я.

– Я виновата, – не поднимая головы, тихо откликнулась она. – Масса Кин, побейте меня! Я очень виновата!

– Не выдумывай, – я осторожно поднял девочку с пола. – А теперь рассказывай, что произошло?

Негритянка подняла на меня подозрительно поблескивающие глаза. Белки казались ослепительно светлыми на фоне очень темной кожи.

– Я виновата! – повторила она. – Я увидела у хозяйки мертвый камень. Испугалась. Решила, это вы, ради поместья.

– Постой, – перебил я. – Какой еще мертвый камень? И причем тут поместье? Оно же и так принадлежит мне!

– Я ошиблась, масса Кин, – покорно произнесла Наоми, опуская голову.

– Так, давай все по порядку! – окончательно запутавшись, попросил я.

– Хорошо, – кивнула она и принялась говорить. Косноязычно, все же Наоми очень недоставало запаса английских слов, хоть она явно была умненькой девочкой. Но этот ум ее и подвел.

Оказывается, Наоми вообразила, что на шее у ее хозяйки сидит не только собственный сын, но и племянник, то бишь я.

А потом у тетушки появилась странная брошь с «мертвым» камнем (Наоми, как ни старалась, не могла объяснить, почему она так его назвала) и стала часто болеть голова.

Девочка недолго искала виновного: подозрение ее пало на меня, поскольку даже не вооруженным взглядом (тут я немного смутился) можно было заметить мою… хм, причастность к тайным искусствам. Раз уж здесь речь шла не о банальном яде, то Наоми вполне логично сочла, что хозяйку травят с помощью магии. С мотивом тоже все было просто: деньги.

Состояние здоровья тетушки не ухудшалось, но Наоми решила, что я просто выжидаю, чтобы нанести окончательный удар.

– Ладно, я понимаю, что ты не могла объяснить все миссис Стивенсон, – согласился я, выслушав это немудреное повествование. – А почему просто не припрятала брошку?

– Нет, нет, вы что! – изумилась девочка. – Я не могу взять у хозяйки брошку… Может, не накажет, но нечестно же…

– Хм, – только и сказал я, сраженный ее странной логикой. – Так, значит, брошка неправильная?

– Да! Как кольцо у мисса Вашингтон! Красивое, но неправильное!

Я всерьез задумался.

– А у других ты такое видала?

– Нет! И не говорила никому, не поверят… – негритянка явно смутилась. – Разве что вы, масса Кин! Вы же видите по-другому…

Не поспоришь, видел я действительно по-другому.

– Ладно, я понял, – согласился я. – А что развеяло твои сомнения? И почему мне снились эти… кактусы?

Я невольно передернулся. Мерзкие злобные растения, совсем не похожие на настоящие кактусы, за показными колючками которых скрывается нежная сердцевина.

– Я подслушала, – тихо призналась девочка, низко опустив голову. – Вы с мисса Сирилом разговаривали. Когда те женщины приходили, которые пахнут цветами, – она сморщила нос, а я припомнил, что тогда у нас с кузеном действительно зашла речь о том, что я завидный жених. А Наоми продолжала: – А вчера я погадала… по-своему. Я не знала, что вам от этого так плохо будет!

Она совсем по-девчоночьи шмыгнула носом.

– Не плачь, Наоми, – попросил я, протягивая ей свой носовой платок. – Надо думать, твоя магия плохо совместима… – «с моей» хотел сказать я, но вовремя одумался, – с кактусами. А я накануне выпил кактусовки, да и вообще… Мало ли.

Наоми кивнула. Кажется, ей было стыдно.

– Я не знаю, что делать, – тихо призналась она.

– Вот уж не проблема, – подумав, отмахнулся я. – Скажу тетушке, что камень надо почистить, а сам попрошу ювелира заменить рубин.

– Правда?! – вмиг просиявшая (странно звучит по отношению к негритянке) Наоми подняла на меня взгляд: – Вы правда это сделаете?

– А почему нет? – спросил я, пожав плечами. – Только знаешь, Наоми… Мне кажется, тебе нужно учиться. Иначе ты такого можешь натворить по незнанию…

Девочка подумала и снова кивнула.

– Вы умный, мисса Кин, – произнесла она серьезно. – Только…

– Что? – подбодрил я.

– Скажите, чтобы Уголька не выбрасывали! Вот! – выпалила она.

– Обещаю! – клятвенно подняв руку, сказал я. – Или сам его заберу, если тетушка не захочет оставить.

Воображаю, как будет «счастлив» Ларример, если придется выполнить свое обещание! У бедняги аллергия на кошачью шерсть.

– Хорошо, – Наоми поплевала на ладонь и протянула мне. – Заметано!

– Заметано, – согласился я, не без внутреннего трепета пожимая тонкие пальчики. Надеюсь, в этот раз обойдется без бреда и галлюцинаций…

Впрочем, когда тетушкин дворецкий позвал меня в столовую, я уже не был в этом уверен.

По крайней мере, тетушка Мэйбл восседала во главе стола (без брошки!) и выглядела просто неприлично здоровой и довольной собой. Полковник смотрел на нее с тихим обожанием, подсовывая супруге самые лакомые кусочки.

– Вик, как я рада тебя видеть! – воскликнула она, намазывая булочку джемом. – Присаживайся, позавтракай с нами!

– Конечно, тетя, – согласился я и, не выдержав, заметил осторожно: – Вы выглядите очень бодрой…

– Неуместно бодрой, ты хотел сказать? – подняла бровь она.

Мне оставалось только кивнуть.

– Вчера вы казались очень… расстроенной, – тщательно подбирая слова, проговорил я, усаживаясь за стол.

– Виктор, – укоризненно произнесла моя дражайшая родственница, аккуратно помешивая ложечкой чай, – неужели ты действительно считаешь меня такой… – она помедлила и закончила, взмахнув рукой в кружевной перчатке: – недалекой?

Что я мог ответить на это?

– Нет, – я опустил взгляд, будто пытаясь утопить его в гуще крепкого кофе. И добавил искренне: – Вы умнейшая из женщин, которых я знаю!

– Льстец! – довольно улыбнулась тетушка Мэйбл, продемонстрировав мне (редкое зрелище!) ямочку на щеке. Улыбка удивительно ее молодила и словно бросала на лицо отблеск прежней красоты. – И как ты думаешь, Вик, зачем умной женщине устраивать безобразные сцены?

Я спрятал довольную улыбку. Тетушка снова называла меня «Вик», значит, я прощен.

– Не знаю, – признался я, пожав плечами, и откусил кусочек от сэндвича с огурцом.

– Сирилу давно пора было повзрослеть, – произнесла она хладнокровно. – Ему уже за тридцать, а он по-прежнему вел себя так, словно ему пять лет и он украл с кухни печенье.

Я усмехнулся точности сравнения. Мой безалаберный кузен действительно временами напоминал пятилетнего карапуза.

– А мужчина становится взрослым, когда осмеливается возражать своей матери, – тем временем продолжала тетушка, деликатно откусывая печенье.

– И вы… – произнес я, начиная догадываться.

– И я немного его подтолкнула, – призналась она, а потом добавила задумчиво: – Что ж, Сирил попал в хорошие руки!

Словно котенка пристраивала, честное слово!..

* * *

В общем, все разрешилось к взаимному удовольствию. На мое осторожное замечание, что брошку, которую тетушка Мэйбл надевала накануне, не мешало бы почистить, она лишь отмахнулась, сказав, что эта вещь ей уже надоела и носить ее более она не намерена.

Что ж, такой исход устраивал всех.

Между делом я выведал и название магазина, где была куплена вещица. И ничуть не удивился, узнав, что магазин тот самый, в котором было приобретено кольцо для миссис Вашингтон…

Позавтракав, я отправился домой. И, глядя на зеленеющие за окнами авто поля, вдруг поймал себя на том, что насвистываю популярную песенку.

Ярко светило уже по-весеннему теплое солнце, и под его лучами жизнь стремительно расцветала яркими красками.

Я лихо затормозил у своего дома и вышел из автомобиля. Хотелось сладко потянуться, потом стребовать с Ларримера большущую чашку какао и отправиться в оранжерею – читать моим питомцам любимого Китса или сонеты Шекспира.

Но одного взгляда на мрачное лицо дворецкого, который открыл мне дверь, было достаточно, чтобы распрощаться с этими радужными надеждами.

– Что случилось, Ларример? – спросил я мрачно.

– Мистер Кертис, сэр! – сообщил он, протягивая руки, чтобы принять у меня шляпу и плащ.

– Что с ним? – замер я, подозревая, что этот обалдуй умудрился рассориться с невестой и в сердцах натворить глупостей.

– Его арестовали, сэр! – скорбно сообщил Ларример, и я едва не сел мимо стула.

Приехали…

Я рванул в участок со всей скоростью, на которую был способен мой новый автомобиль.

Немного запыхавшись (нужно больше времени уделять тренировкам!) я влетел в холл.

– Могу я видеть инспектора Пинкерсона? – осведомился я, пытаясь отдышаться.

– Можете, сэр, – с глубоким уважением в голосе ответил мне юный констебль, дежуривший сегодня у входа. – Второй этаж, первая дверь налево!

Судя по восторженному лицу полицейского, он видел в окно мое скоростное прибытие.

– Благодарю вас, констебль, – кивнул я и двинулся в указанном направлении.

Как и обещал полицейский, инспектор Пинкерсон обнаружился в своем кабинете. Он расхаживал по комнате чуть прыгающей походкой, будто пытался взлететь, что-то бормотал себе под нос и яростно черкал в блокноте.

– А, мистер Кин! – услышав стук в дверь, откликнулся он. – Заходите, заходите! Я давно вас жду.

Я привычно склонил голову к плечу и последовал его приглашению.

– Здравствуйте, инспектор. Вижу, мой визит не стал для вас неожиданностью.

– Еще бы! – хмыкнул Пинкерсон, небрежно бросая свои записи в ящик стола. Потом уселся и, жестом предложив мне сделать то же самое, требовательно уставился на меня. – Я даже не буду спрашивать, зачем вы ко мне пришли. Точнее, за кем!

– Догадаться несложно, – согласился я, устраиваясь в неудобном кресле, обитом жесткой дешевой тканью. – Итак, что теперь натворил Сирил?

– Украл из пансиона девицу! – сообщил инспектор, и я поперхнулся.

– Что?! – слабо спросил я. – Какую еще девицу? Инспектор, мой кузен, конечно, не образец для подражания, но не настолько!

– Согласен, – подумав, кивнул он, потом вынул из ящика кипу разрозненных листочков. – Но против него есть улики!

Внушительный нос инспектора чуть не клюнул эти бумажки.

– Какие же? – поинтересовался я. Подумав, я откинул мысль о том, что Сирил действительно мог быть виновен в предъявленном ему обвинении.

– Вот, посмотрите! – инспектор Пинкерсон сунул мне верхний лист. – Заявление от жениха мисс Лопез о ее пропаже, подтверждение от ее опекуна об их помолвке, письменное свидетельство директрисы пансиона, а еще есть свидетели, которые видели мистера Кертиса и мисс Лопез вместе в Блумтауне, и еще…

– Постойте! – я поднял ладонь и потряс головой. – Вы сказали мисс Лопез?!

– Да, – инспектор заинтересованно подался вперед. – Вы что-то об этом знаете?

– Хм, – я лихорадочно соображал. Признаться, что Хуаниту увез Фрэнк? Тогда Сирила отпустят, но арестуют Фрэнка…

– А между прочим, мистер Кин, – Пинкерсон доверительно понизил голос, – свидетели говорят, что мистер Кертис был в вашем автомобиле! Я-то, конечно, думаю, он взял его без вашего ведома…

– Скажите, откуда похитили девушку? – перебил я.

Инспектор помедлил, внимательно всматриваясь в меня. Кажется, он решил, что я веду свою игру. И, надо признать, у него были на это основания!

– Из пансиона в Лондоне, – наконец ответил он. – Только, мистер Кин, давайте начистоту? Не для протокола, это мистер Кертис увез мисс Лопез?

– Нет, – покачал головой я. – Сирил никак не мог этого сделать, в последние дни он не уезжал из Блумтауна.

– Но вы что-то знаете о мисс Лопез, – проницательно заметил Пинкерсон. – Некоторые даже говорят, мистер Кин, что видели ее входящей в ваш дом… Уж не сами ли вы ее похитили?

– Упаси Бог! – искренне сказал я. С Пинкерсоном у меня сложились почти приятельские отношения, но посвящать его в подробности семейной истории мне не хотелось. – Если хотите, можете провести обыск в моем доме. Я не стану возражать.

Тут я ничем не рисковал – Хуанита все равно находилась в доме миссис Вашингтон, а там ее разыщут не сразу.

Я похолодел, вообразив, какой скандал она закатит, если ее попытаются вернуть на попечение бывшего жениха. Впрочем, в глазах закона он вполне настоящий – Хуанита несовершеннолетняя, так что по английским законам не может заключить помолвку или расторгнуть ее без согласия опекуна. То есть, в данном случае, ее отчима, поскольку о своем родстве с ней мне следовало молчать.

Пинкерсон кивнул каким-то своим мыслям и, вскочив, снова принялся нарезать круги вокруг письменного стола. Потом позвонил и велел принести чаю.

– Значит, у вас ее нет, – заключил он, заложив руки за спиной. – Не похоже, что вы блефуете. У миссис Стивенсон, понятно, тоже нет… Где же она может быть?

– Инспектор! – не выдержал я. – С какой стати вы вообще занимаетесь этим делом? Разве вы специализируетесь не на кражах, убийствах и прочих более серьезных вещах?

– Эх, – вздохнул он, останавливаясь напротив меня. – Вообще-то да. Но тут дело деликатное. Мистер Смиттесон – человек очень богатый и уважаемый, к тому же сын подруги племянницы нашего суперинтенданта.

– Мистер Смиттесон? – переспросил я, пытаясь припомнить, где раньше слышал это имя.

– Ну да, – энергично подтвердил Пинкерсон. – Эксцентричный американец. Миллионер. Очень неприятный тип. Ведет себя так, словно мы все должны на колени перед ним падать!

То ли это нелестное описание, то ли запах крепкого чая, который как раз принес констебль, подстегнули мою память.

– Постойте! – воскликнул я. – Мистер Смиттесон – это известный коллекционер кактусов?

– Ага, – Пинкерсон с явным удовольствием отхлебнул из своей чашки. – А еще он занимается поставками драгоценностей из колоний. И, между нами, там что-то нечисто.

– Да? – поощряющее произнес я, лихорадочно вспоминая все, что говорила Хуанита о своем женихе. Что-то там было, то ли о кражах, то ли о мошенничестве…

Надо же, как все переплелось!

– Ну, когда я еще работал в лондонской полиции, – начал рассказывать Пинкерсон, с аппетитом вгрызаясь в пончик, – этого самого мистера Смиттесона подозревали в контрабанде. Уж очень много отличных камней продавали в его магазинах, хоть по бумагам он ввозил намного меньше и худшего качества. Но за руку его так и не поймали, хоть и обыскивали весь груз буквально до ниточки!

– До ниточки, – повторил я, пытаясь уловить смутную догадку. – Значит, подозрения не подтвердились?

– Мистер Кин, мы с вами уже не раз работали вместе… – уклончиво проговорил инспектор. Кончик его внушительного носа был испачкан в сахарной пудре.

Я усмехнулся. Пинкерсон говорил так, словно я был его коллегой или глубоко законспирированным тайным агентом.

– И я привык вам доверять, – продолжил Пинкерсон между тем. – Поэтому что уж там. В полиции по-прежнему уверены, что этот мистер Смиттесон – ловкий малый и отъявленный контрабандист. Но улик против него никаких, так что…

Он безнадежно махнул рукой.

– Понимаю, – я пригубил чай (слишком сладкий, как на мой вкус). – Дело пришлось закрыть?

– Не закрыть, – поправил меня Пинкерсон. – Но вы же понимаете: уважаемый человек, незапятнанная репутация…

– Коллекционер, – подхватил я, наконец сообразив, что именно меня цепляло в этой истории. Горшок Конно-идеи, украшенный нефритом вместо декоративной гальки, будто стоял у меня перед глазами. – Инспектор, при всем моем уважении… Скажите, вы не в курсе, проверяли ли коллекцию мистера Смиттесона?

– Какую еще коллекцию? – не понял он. – А, кактусы! Так а что там проверять-то? Колючки как колючки.

– Вовсе не колючки! – холодно сказал я, оскорбившись за своих любимцев. – А растения. В горшках.

– Ладно-ладно! – пошел на попятную Пинкерсон, видимо, вспомнив о моем хобби. – Ну растения, и что? В них же камни не запихнешь!

– В них – нет, – согласился я, содрогнувшись от одной мысли о таком кощунстве. И добавил выразительно: – А вот в грунт или, скажем, в дренаж…

– Э?! – Пинкерсон даже поперхнулся последним пончиком. Откашлявшись, он воскликнул: – Слушайте, мистер Кин, а это мысль! Надо обыскать его оранжерею!

– Не оранжерею, – поправил я задумчиво, вспоминая недавно прочитанную статью в «Вестнике цветовода». – Полагаю, там уже никаких камней нет, их давно извлекли. Но я слышал, что мистер Смиттесон время от времени пополняет свое собрание. И, кстати, через несколько дней должен прибыть очередной груз.

– Так чего мы ждем?! – вскочивший на ноги Пинкерсон был самим воплощением энергичности. – Надо ехать в Лондон! Клянусь, я распотрошу все его кактусы!

– Хм, – я поежился от представшего перед моим внутренним взором варварского зрелища и заявил решительно: – Я поеду с вами! Как специалист по кактусам.

Я должен сделать все, чтобы помешать их изуверскому уничтожению. В конце концов, вполне можно забрать бедняжек к себе!

– Это мне не помешает, – кивнул Пинкерсон, выгребая из ящиков всякую мелочь и рассовывая ее по карманам. – Только мы этому мистеру Смиттесону пока карты раскрывать не будем. Пусть думает, что я уехал… ну вот хотя бы директрису пансиона допросить, вашего кузена для опознания предъявить. Ну на вокзале там, например … А вы за компанию, так сказать!

– Договорились, – согласился я. – Только, инспектор, мне нужно послать записку своему дворецкому.

– А, вещи, – догадался он. Потом хитро взглянул на меня, видимо, почуяв, что дело не только в этом: – Ну, я побежал, а вы пока пишите. Посыльный доставит.

С этими словами он умчался, а я сел за стол. Через несколько минут, когда в дверь робко поскребся клерк, записка уже была готова. В ней отдавал Ларримеру кое-какие распоряжения, извинялся перед Фрэнком за свой неожиданный отъезд, а также настоятельно советовал ему воспользоваться случаем и посетить Шотландию, в особенности живописное местечко под названием Грэтна Грин[13].

Думаю, об остальном Фрэнк догадается сам.

В конце концов, все действительно зависит от него…

* * *

Спустя неделю я стоял на палубе, подставив лицо ветру, соленым брызгам и ослепительному свету майского солнца.

Вокруг скакали солнечные зайчики, а на душе у меня впервые за долгое время было удивительно ясно и радостно.

«Дело о драгоценных кактусах», как его мгновенно окрестили газеты, было успешно закончено.

То есть в действительности, разумеется, еще предстояло судебное рассмотрение. Однако мистера Смитессона (на поверку оказавшегося неким Смитти Вессоном) уже арестовали, и не голословно – улик против него было предостаточно. Полиция изъяла и тщательно обыскала все кактусы, прибывшее через океан на его имя. И без особого труда нашла драгоценностей на многие тысячи фунтов!

Зная, что искать, пролить свет на эту историю оказалось не сложно.

С гордостью могу сказать, что благодаря моей своевременной помощи ни один кактус при этом не пострадал.

Мне до сих пор снилось это удивительное зрелище: под ярким солнцем сверкают россыпи драгоценных камней удивительной чистой воды, оплетенных корнями самых разнообразных суккулентов…

Жаль только, что среди них не оказалось вожделенной Alteya cannabis!

Впрочем, на допросе мистер Смиттесон (каюсь, я попросил инспектора Пинкерсона задать ему этот вопрос) показал, что этот таинственный кактус действительно существует, однако остался в мексиканских прериях…

Сломленный обилием улик, мистер Смиттесон не запирался, напротив, пел соловьем, пытаясь перевалить вину на подельника. А вот тут была закавыка, поскольку подельником оказался… отчим Хуаниты!

Таким образом, за решеткой мог оказаться не только ее жених (по счастью, уже бывший), но и человек, который перед лицом закона был ее отцом.

Впрочем, сама Хуанита на этот счет не волновалась. Она прислала мне малограмотное письмо, накарябанное отвратительным почерком, с множеством ошибок и помарок. Но главным было не содержание письма, а подпись «Миссис Дигори».

Что ж, надеюсь, Фрэнк счастлив.

А мне предстояло отправиться за океан, чтобы лично разобраться в этой истории. В ней еще оставалось предостаточно темных мест!..

Впрочем, меня влекли в Мексику не только интересы моей незаконнорожденной дочери.

Таинственная Alteya cannabis будто звала меня вдаль, напоминая, что я слишком засиделся на одном месте…

А я был полон радостного предвкушения. Ни тяготы пути, ни семейные обязанности, ни даже мои любимые питомцы (с которыми давно научился обращаться Ларример) больше не могли удержать меня в Англии…

Я усмехнулся, вспомнив, как Сирил смущенно просил меня быть посаженным отцом Мирабеллы на их свадьбе. Что ж, придется вернуться как можно скорее, чтобы успеть выполнить эту почетную обязанность.

Пароход загудел, предупреждая об отплытии, и плавно тронулся с места.

На душе у меня было светло-светло, а с пристани яростно махал белоснежным платком верный Ларример. В другой руке он бережно держал горшочек с Конно-идеей, вокруг которого вились почти невидимые в дневном свете призраки…

Что ж мне было, куда возвращаться.

Но для того, чтобы вернуться, нужно сначала уехать, не правда ли?..

Примечания

1

Руна хагалаз – буквально «град». Обозначает разрушительные силы, бури и грозы. Символизирует изменения, разгул природы, кризис, революцию. Это неприятности, непредвиденные события, крушение планов, испытание, требующее терпения. Перевернутого значения не имеет, но может указывать на нарушения: природное бедствие, застой, потеря, страдание, затруднение. В магии хагалаз использовалась для разрыва замкнутого круга, выхода из сложного положения. Хагалаз сносит старое и расчищает место для чего-то нового. Однако строить эта сила не умеет – только разрушает все подчистую.

(обратно)

2

Руна наутиз – буквально «нужда», «потребность». Символ испытаний и всевозможных заданий, а также острой потребности, нужды. В перевернутом виде предвещает неудачи, ошибочные действия, но даже в прямом это – темные времена, неудачи, требующие терпения и выносливости. В прямом положении – сопротивление, ограничение, замешательство, конфликт, и сила воли, чтобы преодолеть это все. Выносливость, выживание, намерение. В перевернутом положении – ошибки, слабость, крайности, одержимость. Жажда власти или достижения какой-то цели. С наутиз, вероятно, связан обычай скрещивать пальцы на удачу (скрещенные пальцы напоминают графическое начертание наутиз).

(обратно)

3

Руна иса – буквально «лед». Символ бесплодия и холода. Обозначает остановку, спокойствие, ожидание. Ситуация «заморожена». Не время предпринимать активные действия и искать внешней помощи. Нужно сохранять терпение, спокойствие и радоваться малому, ведь рано или поздно лед растает. Иса не имеет перевернутого положения, но может указывать на нарушения: мания величия, эгоизм, предательство, обман, хитрость.

(обратно)

4

Руна йера – буквально «урожай». Олицетворяет время в целом, а также смену времен года. Подведение итогов, когда результаты более ранних усилий приносят плоды. Время мира и счастья, урожая. Перевернутого значения не имеет, однако может обозначать, что на пути к результату следует преодолеть последние препятствия: внезапную задержку, сложности со сбором урожая. Приход руны йера напоминает ожидание дня рождения или какого-то большого праздника. Но его нужно еще подготовить, устроить, провести, прожить. Праздник символизирует завершение, окончание какой-то программы. Это – подведение итогов, закрытие определенного сезона.

(обратно)

5

Руна эйваз – буквально «тис» или «ясень». Символизирует щит и лук, это руна активной защиты. Также традиция связывает эйваз с Иггрдасилем – Мировым Древом – на котором бог Один принес себя в жертву, чтобы обрести руны. По народному поверью, тис способен «притягивать» души мертвых, а также помочь отправить их в загробный мир. В гадании обозначает, что препятствия на вашем пути преодолимы, хоть и потребуют от вас усилий. Указывает, что верное решение проблемы, которое от вас ускользало, будет найдено. Следует проявить терпение и стойкость, а также избегать сомнительных ситуаций и сохранить внутреннюю чистоту. Руна трансформации. Связана со смертью, и пребыванием между состояниями жизни и смерти, а также «перекрестком путей». Одна из мощных и активных рун обороны. Особенностью ее является то, что посредством этой руны вы можете защитить не только себя, но и близкого вам человека. Это руна действия, борьбы, настойчивости и выносливости.

(обратно)

6

Руна перто – «то, что скрыто». Руна магического посвящения, судьбы, рока. В общем и целом считается благоприятной, хотя и весьма ненадежной руной. К сфере ее действия относятся плодородие и помощь при родах, с одной стороны, и помощь в гадании и магии – с другой. Кроме того, поскольку один из вариантов имени этой руны в переводе означает «игральная кость», перто покровительствует азартным играм и отчаянным игрокам, а также случайностям вообще. При гадании в прямом положении символизирует выбор, возможные перемены, поиск, сюрпризы. В обратном положении предупреждает, что не следует сейчас ждать слишком многого. Не стоит повторять прошлые ошибки или пытаться вернуться к прошлой жизни, живите настоящим! В некоторых случаях может означать не слишком удачные и обдуманные оккультные опыты.

(обратно)

7

Руна альгиз – буквально «лось», «осока». Руна защиты. Некоторые авторы определяют ее словом «защищенность», несущим несколько иной смысл. При любом определении, однако, необходимо отметить, что защита здесь носит характер пассивный. Применение руны альгиз создает определенные условия, препятствующие вторжению вредоносных внешних сил – будь то чужое колдовство или падающий с крыши кирпич. В этом плане определение «руна защищенности» действительно оказывается несколько более точным. Нередко с этой руной связывается покровительство светлых сил. Кроме того, руна альгиз усиливает в человеке способность предчувствовать опасность или чье-то нападение, а иногда и предупреждая его тем или иным способом. В перевернутом виде символизирует беззащитность, смерть, напряженные отношения с окружающими, разрыв дружеских или иных связей. Совет перевернутой руны альгиз: отказаться от попыток решить проблемы прямолинейно.

(обратно)

8

Мулета – ткань красного цвета, формы плаща, используется матадором в последней терции корриды, чтобы сдержать и направить атаку быка.

(обратно)

9

Эсток – шпага, которой убивают быка, чуть согнутая на конце (место, где она загнута, называется muerte – смерть).

(обратно)

10

Руна соуло – буквально «солнце». В определенном смысле, это руна итога – целостность, могущество, синтез противоположностей. Кроме того, руна соуло может помочь вам прояснить неясную ситуацию и подтолкнуть к правильному решению. Во всех трактовках она предстает как одна из самых светлых, радостных рун. Одна из мощных защитных рун, а также сильная целительная руна. Тем не менее, этой руне присуще и разрушительное начало. Не случайно она имеет форму молнии. Подобно молнии, соуло внезапным ударом сметает всё на своём пути, обычно для того, чтобы расчистить место чему-то новому и лучшему. Руна моряков и путешественников, как указующий луч света.

(обратно)

11

Макассаровое масло – густое растительное серого цвета масло, названное от г. Макассара (на о. Целебесе) и вывозимое с Зондских островов и берегов Гвинеи; употребляется как специфическое средство для ращения волос.

(обратно)

12

Экрю (фр. ecru) – бледно-серо-жёлтый или светло-серо-жёлто-коричневый цвет, цвет необработанного шёлка или льна.

(обратно)

13

По английским законам процедура заключения брака была довольно сложной. Чтобы ее обойти, влюбленные пары бежали в Шотландию, где не требовалось соблюдения многих формальностей. Например, согласия опекунов. Ближайшим к границе шотландским городком являлся Грэтна Грин, который из-за этого приобрел широкую известность

(обратно)

Оглавление

Кира Измайлова, Анна Орлова Футарк. Атт второй

  Глава 9. Хагалаз[1] Немного о фейри, революции и драматических переменах

  Глава 10. Наутиз[2] Немного о снах, старинных кладах и духах предков

  Глава 11. Иса[3] Немного о Рождестве, гостях из прошлого и льде

  Глава 12. Йера[4] Немного о плодородии, ведьмах и коровах

  Глава 13. Эйваз[5] Немного о географическом обществе, путешествиях и справедливости

  Глава 14. Перто[6] Немного о выставке кактусов, убийствах и оккультных опытах

  Глава 15. Альгиз[7] Немного о булавках, талисманах и защите от грабителей

  Глава 16. Соуло[10] Немного о драгоценностях, помолвках и кактусах Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg