«Гремя огнем…»

Гремя огнем… (fb2) - Гремя огнем… [litres, с иллюстрациями] (Бронеходчики - 2) 2050K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Константин Георгиевич Калбанов (Калбазов)

Константин Калбазов Бронеходчики Гремя огнем…

Часть первая Июнь-июль 1939 года

Глава 1 Как тесен мир

— Тихо, маленький. Не нужно меня бояться. Я же тебя не боюсь, вот и ты не бойся. Во-от та-ак. Мо-олоде-эц. Ай у-умничка!

Алина, все это время понемногу опускавшая руку между ушей корсака, наконец коснулась пальцами его гладкой, светлой шерстки. По виду натуральная лисичка, только мельче и окрас другой. Ни капельки рыжего, сплошной серый, но не волчий, а куда светлее.

Принимая руку человека и, как видно, недоумевая по этому поводу, корсак прижал уши к голове, скосив на девушку удивленный взгляд. Она же осторожно, легонько погладила его по шерсти кончиками пальцев, потом осмелела и приложила всю ладонь. Наконец почесала зверька за ушами. Тот, как видно, все еще не понимал, отчего позволяет человеку так много, но тело отреагировало весьма неожиданно. Пушистый хвост вдруг зажил своей жизнью и начал мести практически высохшую траву.

Вообще-то, ребячество и глупость несусветная — вот так совать руки к дикому степному животному. Но Дробышева просто не удержалась. Корсаки не особо пугаются человека и подпускают его довольно близко. Могут и вовсе вместо бегства затаиться или даже притвориться мертвыми. Но стоит зверьку осознать, что игра раскрыта, как он тут же бежит прочь, выказывая поразительное проворство.

Этот стоял на месте, даже когда Алина приблизилась к нему на расстояние нескольких шагов. Забавы ради она начала с ним разговаривать успокаивающим, ласковым тоном. Подействовало. Зверек был готов в любое мгновение сорваться с места, но все же позволил себя коснуться. И чем дольше она его гладила, тем больше он расслаблялся. Сначала лег на живот, а потом перевалился на правый бок, явно ожидая продолжения наслаждения. И она его не разочаровала — пощекотала ногтями грудь, и корсак ощерился в довольной улыбке. Вот как хотите, так и понимайте.

— Алина Владимировна!

— Р-тяв!

— Ой!

От неожиданности Алина даже вскрикнула, но все же была начеку и успела отдернуть руку. Маленькие острые зубки клацнули буквально в нескольких миллиметрах от ее пальцев. Корсак резко подорвался и отбежал на пару десятков метров. Остановился, полуобернувшись, посмотрел на девушку, словно сожалея о содеянном, и побежал прочь.

— Вы что делаете, Алина Владимировна? — вскинулся мужчина лет тридцати, крепкого сложения и довольно высокого роста.

Нетипично для броненосных войск, куда даже механиков стараются брать невысоких. Впрочем, «стараться» и «непременно отбирать» — понятия совершенно разные. А потому среди них встречаются чудо-богатыри. Им ведь не лезть в рубку. Ну а как понадобится по технической части, то найдется в команде и кто поменьше, а то и экипаж не постесняются привлечь.

К механикам, что у бронеходчиков, что у летчиков, отношение особое. Потому как их почитают за ангелов-хранителей. Нередко матери пилотов состоят с ними в переписке, непременно знают все об их родных, поздравляют с праздниками, и не только словом. Подношения всегда скромные, но тут главное — внимание. А то как же. Ведь жизни бронеходчиков зависят от того, насколько верно и добросовестно техники будут крутить болты и гайки.

— Егор Степанович, вот зачем вы его напугали? — поднимаясь на ноги, попеняла Алина старшему механику обслуги их бронехода.

— Вы бы поменьше руки свои тянули куда не след, — укоризненно покачал головой сержант.

— У меня с животными всегда было хорошее взаимопонимание. Всякая собака в округе подпускала, будь то самый злой цепной пес. И птицы дикие в руки давались, и белочки. Было дело, я даже соболя прикормила.

— А то, что от тех зверьков болезни могут приключиться, вам ведомо? Корсак — он ведь ночной зверь, а тут светлым днем бродит. Знать, не все с ним в порядке. И вообще, велено вам было господином поручиком из лагеря ни ногой. Чего своевольничаете, госпожа юнкер?

— Егор Степанович, не начинайте, а? Ну что такого может приключиться? До передовой добрых двадцать километров. Самураи сидят в предгорьях и носа оттуда не высовывают. Ведь ясно же, что дальше не пойдут.

Действия японцев серьезно озадачивали. То они на протяжении нескольких лет досаждали Российской империи, раз за разом тревожа границы на Дальнем Востоке. А тут вдруг ни с того ни с сего предприняли молниеносный захват обширной территории Монголии.

Систематические стычки на границе, подчас с использованием тяжелого вооружения, были в порядке вещей. Случались даже целые сражения с использованием бронетехники и авиации. Но тут все было ясно и понятно. Прощупывались в первую очередь силы российской армии. То, что русские — не редкость в китайских частях, это понятно. Но кого отправляют в помощь настоящим или будущим союзникам, как не лучших? Японцев же интересовало состояние дел в линейных частях.

Случившееся же в мае этого, тридцать девятого, года не лезло ни в какие ворота. Часть Квантунской армии в составе не менее ста тысяч человек совершила стремительный бросок по ущельям и перевалам невысоких гор и предгорий Большого Хингана. Японцы всегда скрупулезно подходили к сбору данных и изучению местности. Так что ничего удивительного в том, что они досконально разведали все пути. Как результат ими была занята горная местность в юго-восточной части сомона[1] Халгол.

Выдвинувшись к предгорьям, японские дивизии начали спешно окапываться, устраивая на захваченных высотах мощные опорные пункты. Оборонительная линия отсекала большой ломоть Монголии. Порядка шести тысяч квадратных километров — не баран чихнул.

В российском Генеральном штабе удивленно разводили руками. К чему самураям понадобилась незаселенная территория? Население всего сомона не превышало четырех тысяч человек. На данной же территории и вовсе можно встретить только пограничников. Здесь нет нормальных пастбищ, почва каменистая, с чахлой травой. Но при этом японцы подошли к вопросу основательно.

Конечно, таким образом они выходили в тыл китайской армии, в противостоянии с которой наметилось некое равновесие. Однако подобный маневр сулил куда больше проблем, чем выгод. Поди еще наладь дороги для нормального снабжения армии…

Изначально для обеспечения войск генерал-лейтенант Мититаро задействовал эскадру дирижаблей, что было обусловлено несомненным превосходством в небе японской авиации. На верхних эшелонах эти гиганты недосягаемы для самолетов, но превращаются в добычу при посадке. Впрочем, японские летчики проявили себя наилучшим образом, установив господство в небе, а потому воздушным транспортам ничего не угрожало.

Долго мириться с подобным положением вещей российская сторона не собиралась. Вскоре в Монголию прибыли летчики, имевшие богатый опыт боев как в Испании, так и в Китае. Боевая подготовка в авиационных частях поднялась на качественно новый уровень. Военно-воздушные силы значительно увеличились, и это принесло свои плоды.

Японцев пока еще не удалось потеснить в небе, но потеря двух дирижаблей заставила их отказаться от использования полевых аэродромов. Вместо этого грузы начали сбрасывать на парашютах. Но и это продлилось недолго. События в Испании показали, что с дирижаблями могут бороться только дирижабли, а грузом может оказаться и сотня тонн бомб.

Поэтому в России создали первую истребительную эскадру дирижаблей. Эти аппараты имели большой запас хода, не уступали гигантам в практическом потолке и отличались куда более скромными размерами. Для дирижаблей, само собой. Экипаж — десять человек и серьезное вооружение из нескольких крупнокалиберных пулеметов и авиационных пушек.

Достаточно было появиться в небе двум таким истребителям, как японцы поспешили отказаться от использования дирижаблей. Хотя это вовсе не означало, что они поставили крест на снабжении войск.

Два инженерных батальона с помощью нескольких тысяч наемных, ну или согнанных, рабочих все это время прокладывали дорогу по ущельям и перевалам. И как это ни удивительно, результаты впечатляли. Автостраду им соорудить не удалось, но уже к концу июня по дороге пошли грузовики.

Конфликт длился уже порядка двух месяцев, а российский обыватель относительно его пребывал в неведении. Проскальзывали отдельные сведения, но представлялось это как пограничный инцидент. Не более. Отправка же войск на Дальний Восток и вовсе удерживалась в тайне.

Алина, как и остальные жители Российской империи, прекрасно знала о том, что в Монголии находится корпус императорской армии. Но была крайне удивлена, столкнувшись с действительностью.

Обычный корпус, в зависимости от штатного состава, имеет численность от двадцати до тридцати тысяч. Особый корпус не превышал и шести. Зато количество офицерского и сержантского состава было чрезвычайно высоко. С началом же боевых действий его подразделения начали насыщаться личным составом за счет частичной мобилизации Сибирского военного округа. Он и стал костяком разворачивающейся здесь армии.

— Вы, Алина Владимировна, уж простите, но пока еще дите дитем. Моя бы воля, так ноги бабьей в армии не было бы. А уж юнкеров отправлять на такое дело — и вовсе непотребство, — оглаживая пышные усы, назидательно произнес сержант.

— Вы, Егор Степанович, еще титьку мамкину помяните, — не выдержав, огрызнулась девушка.

— Алина Владимировна! — опешив от подобного заявления из уст девицы, вскинулся старший механик.

— Ой да ладно вам! А то я не знаю, как нас за глаза называют, — отмахнулась она.

— Про вас — это правда?

— Нет.

— Ну так и ведите себя как порядочная девица, а не как баба базарная.

— Все, извините, Егор Степанович. Больше не буду.

— А касаемо одиночного гуляния я так скажу. Японские разъезды и пешие отряды в отдалении от их опорных пунктов — отнюдь не редкость.

— Я при оружии, — указывая на свой самозарядный карабин ТК и кобуру с вальтером, возразила Алина.

— И что с того?

— Да то, что я еще в пятнадцать лет подстрелила почти два десятка японцев.

— О том я знаю. Но бить наступающего врага из окопа — не одно и то же, что и встретиться с ним в чистом поле. Так-то, Алина Владимировна. Пойдемте обратно.

Путь в лагерь занял немного времени. А там ее встретил командир машины, поручик Веретенников. Встретил весьма гневно, еще и угрожал списать с машины вчистую. Угу. Как бы не так. Они сейчас неразлучны, как две половинки одного целого. Нет одного — нет и другого. Поди управься в одиночку с «Богатырем». Эта машина изначально рассчитана на экипаж из двух человек.

Известен случай, когда однотипным германским бронеходом «Крестоносец» управлял один-единственный пилот. Но это исключение из правил. Лишь оказавшись в рубке этого гиганта, Алина по-настоящему осознала, насколько талантлив бронеходчик Азаров, коль скоро в одиночку справлялся с такой громадой, да еще и израненной в бою.

На первом курсе юнкера учились управлять только паукообразными машинами. Затем практика в войсках. С переходом на второй курс приступали к изучению «Богатырей». Это уже человекообразная машина, и перед стажировкой студенты получали специальность механика-водителя.

Управлять двуногой машиной было куда интересней, но в то же время значительно сложней. Впрочем, это ничуть не пугало тех, кто совладал-таки с человекоподобным бронеходом. Наоборот, девушки с нетерпением ожидали начала третьего курса, где им предстояло знакомство с «Витязями». Одноместная машина, отличающаяся большей подвижностью и маневренностью. Еще более сложная в управлении, но зато полностью находящаяся в воле одного лишь пилота.

— Алина, к чему это ребячество? — наконец начав остывать, поинтересовался Веретенников.

— Скучно сидеть в пределах лагеря. Все уже опостылело хуже горькой редьки.

— И что, за постами не такая же степь?

— Там она другая. Вольготная. А не истоптанная сапогами, копытами, гусеницами и колесами.

— Н-да. Уверены, что не ошиблись с выбором специальности?

— Хотите сказать, что солдат должен уметь только две вещи — выживать и убивать, а ценить — только чувство товарищеского локтя? А все прекрасное побоку?

— Кхм. Н-нет, конечно…

— Вот и я так думаю.

Признаться, отношения у них никак не складывались. С самого прибытия напарницы поручик относился к ней предвзято. Поначалу Веретенников и слышать не хотел о закреплении за его бронеходом юнкера-девицы. Однако выбор был невелик. Либо так, либо машина окажется на приколе ввиду болезни механика-водителя, угодившего на операционный стол с аппендицитом.

Потом посыпались сальные шуточки сослуживцев, намекавших на то, что он идиот, коль скоро отвергает подарок судьбы. Лучше бы озаботился тем, чтобы для него стажировка столь милого юнкера обернулась приятным времяпрепровождением. Но и тут не срослось. Едва уловив первый намек на ухаживания, Алина безапелляционно заявила, чтобы господин поручик и думать не смел в эту сторону.

Для начала механикам пришлось вдумчиво поработать над педалями, ход которых оказался слишком жестким для такого легкого и слабенького механика-водителя. С настройкой мудрили долго. Но когда все же получили приемлемый результат, девушка выступила во всей красе. То, как она управлялась со стальной громадиной, не могло не восхищать.

На сегодняшний день верхом мастерства пилота-бронеходчика считалось управление «Витязем». В боевые рубки этих машин попадали действительно лучшие. Тем, кто не мог совмещать движение бронехода и управление вооружением, была уготована рубка двухместной машины. Поручик, как и его механик-водитель, в свое время не прошел отбор и довольствовался «Богатырем». Эта же девчонка…

Словом, куда ни кинь, везде клин. Что никак не способствовало душевному равновесию. Но справедливости ради стоит заметить — в рубке эти двое забывали обо всех разногласиях. Только полное взаимопонимание и никак иначе.

— Хорошо. Тогда поступим иначе. Юнкер Дробышева, как ваш непосредственный начальник я вам запрещаю впредь покидать пределы расположения роты без особого на то моего разрешения.

— Есть, господин поручик!

— Вот и ладно. А сейчас отправляйтесь в медсанчасть. Прибыла бригада врачей, организовала прививки для личного состава. Тут местные особенности, так что не пренебрегайте.

— Разрешите идти?

— Алина, не паясничайте, — с кислой миной произнес Веретенников.

— Ну так и вы ведите себя соответственно, Артур, — уже примирительным тоном отозвалась она.

— Знаю, у нас не заладилось, — вздохнул поручик. — Но пока будете идти до санчасти, подумайте, а так ли уж я не прав, и сделайте соответствующие выводы… Всё, одна нога здесь — другая там, и наоборот. Нам еще предстоят регламентные работы с бронеходом.

— Есть!

Полк рассредоточился, зарывшись в капониры, окопы и щели, укрытые маскировочными сетями. По периметру расставлены посты воздушного наблюдения, так как японские самолеты — довольно частые гости. От наземной разведки разбросаны секреты и наблюдательные посты на господствующих высотах.

Но конкретно от их расположения до санчасти рукой подать. Что не могло не радовать. Потому как долгие прогулки под палящими лучами солнца — не столь уж приятное занятие. Это ведь не корсака подманивать, чтобы пощекотать ему за ушами.

— Алина!

До боли знакомый голос послышался, когда она уже вышла из палатки с красным крестом, потянувшись к правой лопатке. Очень хотелось почесать место прививки. Уколов она не боялась и лекарства переносила нормально. Но вот отчего-то раззуделось.

— Клим?! Господи, ты как тут?.. — обрадованно и в то же время удивленно проговорила девушка, протягивая ему обе руки.

И было с чего удивляться, наблюдая нескладную худощавую фигуру друга в форме подпоручика медицинской службы. Все те же очочки-блюдечки, нерешительное выражение лица, никак не соотносящееся с военной формой. И то, что кожа покрылась загаром и огрубела на степном суховее, не придавало ему ни капли мужественности. В этих диких краях Клим выглядел белой вороной. Впрочем, все же не птенцом.

— Ну, я-то, допустим, попутным ветром, — радостно улыбаясь и прикладываясь к ее ручке, ответил Клим.

— Не надо! — Смутившись, девушка бросила вороватый взгляд по сторонам, не видел ли кто эдаких нежностей между юнкером и подпоручиком.

— Не буду, — заверил он. — Ну а ты-то каким образом очутилась в Монголии? Да еще и накануне серьезных событий. Анна Олеговна говорила о том, что ты ей обещала не ввязываться в сомнительные предприятия. И насколько я помню, ты всегда держала свое слово. А тут вдруг… — Клим повел рукой вокруг, словно охватывая военный лагерь.

— Я не виновата, так вышло, — нахмурилась девушка. — Полк, в который меня отправили на стажировку, квартировал под Петроградом. Две недели назад нас подняли по тревоге, погрузили в эшелоны и отправили на Дальний Восток. Как ты понимаешь, различий по половому признаку или погонам не делали. Тем более что механик-водитель нашего бронехода в госпитале, и в его отсутствие пришлось бы отказаться от машины. Ну и учли мое боевое прошлое. А вот ты чем тут занимаешься?

— Ну, я тут уже больше года. Вот как окончил университет, так и приехал. Стараниями тетушки Аглаи.

— Я в курсе, что Аглая Никоновна участвует в проекте взаимного сотрудничества с Монголией и развития ее экономики. Знаю, что финансируемая ею геологоразведочная экспедиция обнаружила богатое месторождение рудного золота в местечке Талгойт, как и то, что она там разворачивает прииск, горно-обогатительный комбинат и рабочий поселок. Ну а тебя отправила туда обустраивать больницу.

— Держишь руку на пульсе? — лукаво покосившись, спросил Клим.

От этих слов в груди что-то екнуло, а под ложечкой появился холодок, словно ее застали за чем-то непотребным. Однако внешне Алина этого никак не проявила. С совершенно равнодушным видом пожала плечами и ровным тоном пояснила:

— Не забываю навещать тетушку Анну, а она уж рассказывает мне все новости. Кстати, как дела с твоим вторым начинанием? — имея в виду больницу в Талгойте, сменила она тему.

— Знаешь, а хорошо. Поначалу-то было тяжко. Местные ламы путались под ногами что твой репей. Основное население Талгойта — монголы. Предоставление рабочих мест и обучение специальностям так же являются условием разработки месторождения. Вот ламы и куражились. Но и русских там более сотни. Есть семейные. А уж они-то ни разу не дураки пользоваться услугами бесплатной медицины. Ну и общаются с местными, а у тех тоже болячки случаются. Так что сейчас поселковые монголы и жители округи потянулись в больницу, наплевав на проклятия лам.

— Ясно. А здесь-то ты как?

— Ты разве не в курсе, что император объявил частичную мобилизацию?

— Разумеется, я в курсе. Но как-то не думала, что это может коснуться тебя. В Монголии ведь нет российских военных присутствий. И вообще, людей, задействованных на таких проектах, как у Аглаи Никоновны, не должны призывать по мобилизации.

— Все верно. Но я пошел добровольцем.

— Ты-ы?!

— Тебя это удивляет?

— Признаться, да.

— Но вот он я, — слегка развел руками Клим, словно красуясь. — Подпоручик медицинской службы, хирург корпусного полевого госпиталя. Но пока суд да дело, катаюсь по частям старшим команды, делаю прививки. Кстати, не чешись. Не то хуже будет.

— Меня предупредили, — поведя плечом, хмыкнула Алина. — Да только чешется, зар-раза.

— Перетерпи. Полчаса — и все пройдет, — посоветовал Клим.

— Поверю на слово, — вздохнула девушка. — Как Катя? Сережа? Ему вроде уже год?

— Год и месяц. И у них все замечательно, — осветившись улыбкой, охотно поведал Клим. — Сережка уже вовсю бегает и говорит отдельные слова. А я в этих степях… Как разберемся с японцами, обязательно скатаюсь в отпуск. А там… Работу больницы я уже наладил, осталось подобрать кандидатуру на должность заведующего. Словом, максимум еще годик — и вернусь в Петроград. Хватит самостоятельной практики. Пора учиться дальше. Благо есть у кого и чему.

— Понятно. Рада за тебя, — бодро проговорила Алина, хотя внутри грыз какой-то червячок.

А еще отчего-то поймала себя на мысли, что переполняющее Клима чувство полного удовлетворения ее вдруг стало раздражать. Да что там! Когда он вещал о семье, ей вдруг захотелось его одернуть и даже нагрубить. Вот с чего бы это? И ведь никак не отпускает.

— Спасибо, — ничего не замечая, искренне поблагодарил он.

— Ты извини, Клим, я побегу. У нас там еще целая куча регламентных работ. Нужно быть готовыми выступить в любой момент. Увидимся как-нибудь, — поспешно засобиралась Алина.

— Обязательно увидимся, — пожимая ей руку, заверил Клим.

Плечо все не унималось и продолжало зудеть. Так и подмывало почесать, благо с ее способностью едва ли не завязываться в узел это не проблема. Но… Отчего-то она была уверена, что Клим продолжает за ней наблюдать. И ей категорически не хотелось чесаться у него на виду. Бог весть почему, но вот не хотелось, и все тут.

С чего бы это? Что с ней происходит? Хм. Скорее всего, чувствует себя уязвленной тем, что была не права в оценке Кати. Посчитала ее охотницей за приданым, а на деле та оказалась достойной, любящей супругой и заботливой матерью.

Алина не сомневалась, что Катя непременно погрузится с головой в светскую жизнь столицы. Балы, приемы, банкеты, салоны, драгоценности, наряды, внимание кавалеров и многое другое — ведь это, в понимании Астаховой, пардон, Кондратьевой, так захватывающе. Вот только выяснилось, что Дробышева не права. Может, Катя и не любит Клима, но уж точно готова сделать его счастливым. Она уже это делает. И именно это-то и раздражает Алину.

Девушка остановилась. Протянула руку к прививке и начала легонько хлопать по лопатке ладошкой, притупляя зуд и чувствуя, как успокаивается. Есть у нее привычка все и всегда раскладывать по полочкам в ясную, понятную и стройную картину. И вот мозаика сложилась. Ее мотивы стали очевидными. Да. Причина именно в том, что Алина не любит чувствовать себя неправой, а тут ошиблась.

Она в очередной раз прихлопнула зудящую прививку, на пару секунд прижав ее ладошкой. Полностью успокоиться все же не получилось. В глубине души все еще оставался неприятный осадок. Но оно и понятно, она ведь не машина, чтобы вот так, в одночасье, переключаться с одного на другое. Нужно просто чем-то себя занять, чтобы отвлечься.

Кстати, сейчас ведутся регламентные работы по обслуживанию бронехода. И чем качественнее они их проведут, тем надежнее машина поведет себя в бою. Никто не станет требовать от девушки тягать железо, но найдется где применить и ее нежные ручки. Хм. Ну, не такие уж теперь и нежные: несмотря на кожаные перчатки, которыми она все время пользуется, им все же достается. Помнится, тетушка по этому поводу сильно ругалась, но потом просто приняла как данность.

— Алина! Алина!

Да что ты будешь делать! Ну прямо день встреч со старыми друзьями. Правда, при виде этого здоровяка хандра рассеялась, как утренняя дымка под солнечными лучами. Плотников стоял перед ней с лучезарной улыбкой, подтянутый и весь из себя видный, даром что в полевых условиях. На ремне — кобура с ТТ, подсумки с парой ручных гранат и запасными магазинами к карабину ТК-37, угнездившемуся на плече.

— Коля!

Позабыв обо всех приличиях, она подбежала к другу и едва ли не с визгом повисла на его шее, подогнув ноги. И надо заметить, что парень, успевший за прошедшие два года еще сильнее раздаться в плечах и прибавить в росте, принял эту ношу без труда. Самому рядовому лезть с обнимашками к юнкеру, да еще и к девице, как-то не пристало, вот и замер, бросив руки по швам. Правда, потом все же аккуратно обхватил своими лапами ее талию и, легонько отстранив, поставил на землю.

— Алина, ты это… Кхм… Ну… Люди же кругом. Чего подумают. Опять же, субординация…

— Ох какой ты стал важный, Коля! — без сопротивления отстранившись от него, посетовала Дробышева.

При этом поворачивала здоровяка то одним боком, то другим. Рассматривая его со всех сторон и восхищаясь открывшимся зрелищем, чем вогнала солдата в краску.

— Ну так, живи по уставу — завоюешь честь и славу! — зардевшись от подобного внимания, ответил тот.

— Ой, да брось. А помнишь наш разговор? «Не увидимся, не увидимся»… А вот и увиделись. Ты уж на второй год службы пошел? Вижу, как и говорил, после учебного полка в линейные части подался.

— Есть такое дело.

— А чего в автобат? — рассмотрев его петлицы, поинтересовалась она. — Не дали права выбора?

— Так ить механик я. Какая разница, где паровиками заниматься? А так я еще и на шофера отучился.

— Ну что ж, дело хорошее. А чего это вас не по уставу вооружили? Водителям вроде бы кавалерийские карабины положены.

— То наш комбат пробил. Мол, шоферам тоже не помешают компактные и скорострельные карабины. Экспериментируют, — отмахнулся Николай, в руках которого это оружие смотрелось сущей игрушкой.

— А пистолет?

— Ну а что пистолет? Подвернулась возможность, а командир взвода и не возражает.

— Плотников, ты чего замер? Забыл, где санчасть находится? — послышался властный голос.

— Знакомую встретил, господин поручик.

Николай тут же обернулся на окрик, не забыв вытянуться в струнку. Заодно открывая обзор Алине, ну и давая возможность поручику рассмотреть маленького юнкера в черном комбинезоне.

Н-да. А вот этот голос она не узнала. Чего не сказать о его обладателе… Высокий, широкоплечий, все так же хорош собой, с ухоженными тонкими усиками. Гроза девиц. Хм. Ну и бронеходчик от Бога, чего уж. Вот только… Эмблемы автобата? Как такое возможно?

А какое ей, собственно, до этого дело? Ну, в общем-то, никакого, но непонятно отчего сердце вдруг заколотилось так, что вот-вот выпрыгнет из груди. И вновь холодок под ложечкой. А еще бог весть с чего она вдруг обежала взглядом его фигуру на предмет целостности, мысленно отмечая, что поручик не заикается. Разговоров о герое войны в Испании было много, а потому она слышала и о его контузиях, и о нарушении речи. Значит, выправился. Едва осознала, о чем именно думает, как тут же озлилась на себя.

— Алина Владимировна… — растерянно произнес Азаров. — Добрый день. Кхм… — замялся он и ввиду того, что она не проронила ни слова, лишь буравила двумя угольками глаз, стушевался еще больше. — Н-да. Я давно хотел повиниться перед вами. Хм. Простите мне ту глупость и недостойное поведение.

И вновь молчание. Разве что и без того тонкие губы девушки сжались в линию. Правда, при этом взгляд преобразился. Ее глаза стали походить на две льдинки. Руки она сцепила за спиной, чтобы не положить правую на кобуру с вальтером. Очень хотелось прострелить эту тупую башку. А вот выглядеть смешно — желания никакого. Ведь не исполнит же задуманного, ибо преступление. Вот и нечего народ смешить.

— Ясно, — поведя подбородком, словно воротник вдруг стал тесным, произнес Григорий. — Плотников, заканчивай и в санчасть! — Отдав распоряжение, поручик и сам направился в сторону санитарной палатки.

— Вы знакомы? — спросил Николай, когда они вновь остались одни.

— Было дело, — неопределенно ответила девушка. — А что, он твой командир?

— Ну да. Взводный наш.

— А как он оказался в автобате? Он же бронеходчик. Еще и награды имеет за Испанию.

— Мм… — протянул Николай, а потом начал объяснять: — Дуэлянт он. Через это в Испанию отправился, счастья пытать. И вроде как хорошо все было. Потом по ранению его в Россию на излечение. Но в санатории опять подрался. Поставили перед выбором — стройбат, автобат либо вообще на гражданку. Ну, он и согласился к нам.

— А в бронеходчиках не пытался восстановиться?

— Да как не пытался, до сих пор пороги обивает. Вот только без толку. Алин, ты извини, бежать надо.

— Конечно. Ты вот что… У меня сейчас регламентные работы, а вечером я тебя найду. Вы где расположились?

— Не. У меня никак не получится, — виновато улыбнувшись, мотнул головой парень. — Знаешь, поди, что снабжение армии идет автотранспортом. А у нас груз для другого полка. Тут остановились, чтобы обслужить машины. Ну и полковой медик нас заприметил, поинтересовался насчет прививок. Наш взводный ни разу не дурак шутить с этим делом, сказал, что прививок не было, вот и погнали нас. Уколемся, разведем пары и вперед.

— Ну что ж, до свидания, Коля, — протянула она руку.

— Ага. Бывай, Алина. Свидимся еще. Как говорит наш взводный, армия — она маленькая. А, ну да! — спохватившись, что брякнул не к месту, сграбастал маленькую ручонку в свою лапу, после чего поспешил прочь.

Хм. Ну и кто бы объяснил, отчего на душе стало еще тоскливей? Ладно бы разозлилась. Но ведь как пришибленная. То Клим, теперь вот этот нарисовался… И чего, спрашивается, разволновалась? Оно, конечно, очень хочется потащить его к барьеру. Но… Наверное, дело в том, что, несмотря на ее отношение к Азарову, она все же не видела бронеходчика, равного этой сволочи. А бронеходы она любила и просто не могла не отдать должное настоящему мастерству.

Глава 2 Странный автовзвод

— Николай, ты откуда знаешь Дробышеву? — встретил Азаров вопросом своего подчиненного возле санитарной палатки.

— Дак года четыре как знакомы. Она в Колпино к тетке гостить приезжала, и мы вместе рыбачили. Любит она это дело.

— Ясно.

— Вы это, Григорий Федорович… Насчет того, что там, в училище, у них традиция… Вы не сомневайтесь, она не из таких. Я вам точно говорю.

— Николай, а с чего ты взял, что мне это интересно? — сам не понимая отчего, вдруг вызверился Азаров.

— Не могу знать, господин ка… Кхм. Поручик.

— Вот что, братец, ступай-ка ты за своей порцией.

— А это обязательно, господин поручик?

— Только не говори, что боишься уколов.

— Я это… Ну… Не боюсь, — как-то неуверенно произнес здоровяк.

— Вот и топай. Не задерживай движение.

Григорий легонько подтолкнул бойца в сторону входа, отмечая для себя, что сам он пойдет на укол последним. Страх тут ни при чем. Просто сначала забота о личном составе и только потом — о себе. Это в него уже въелось, пусть и командует людьми меньше года.

Поначалу пришлось совмещать лечение и новую работу. Профессор ругался безбожно, мол, все лечение прахом пойдет. Но и воспрепятствовать не мог. Ибо приказ сверху. На первых порах нагрузка у Григория была минимальной, а организм у него крепкий. Так что от былых контузий никаких последствий. Во всяком случае, пока. А ведь могло случиться все что угодно. Повезло оказаться в руках светила современной медицины — полковника Бурденко.

После прививки вернулся к своему взводу. К стоящим в рядок четырнадцати тентованным грузовикам ВАЗ-37. Трехосные внедорожники грузоподъемностью в четыре тонны начали производить два года назад. Столько же существовал и сам Волжский автомобильный завод.

Вообще-то, он располагался в Ставрополе-Волжском[2]. Но акционеры новообразованного общества «Волжанин» решили не приплетать к автомобилю название города. Не хотели путаницы с губернским Ставрополем, что на Кавказе. Гордость купеческая — она не попустит никому.

Поначалу завод строили под конкретную модель грузовика для поставок в армию. МАЗы имели хорошую проходимость, но недостаточную грузоподъемность. ЯАЗы — слишком мощные тягачи, удел которых — транспортировка либо бронеходов, либо серьезных грузов. К слову сказать, на гражданском рынке был востребован только самый мелкий из них, способный транспортировать пятнадцать тонн груза. Более крупные так же пошли бы на ура, будь они подешевле. «Аксаи» имели достаточную грузоподъемность, но не обладали повышенной проходимостью. Армия же нуждалась во внедорожном грузовике среднего тоннажа. Вот и разместили заказ.

Грузовик получился исключительным. Помимо приемлемой грузоподъемности — машина с котлом замкнутого цикла и запас хода две тысячи километров. Завязнуть этот красавец мог, если только ложился на брюхо. При полной загрузке брал такие крутые склоны, которые были по плечу лишь шагающим машинам.

В настоящий момент на базе этого грузовика был разработан и уже проходил испытания бронетранспортер. Урок, вынесенный из войны в Испании, свидетельствовал о чрезвычайной эффективности подобного транспорта как для перевозок, так и для поддержки пехоты. Его производство планировалось развернуть на уже возводящихся новых производственных площадях завода.

Российская армия не столь велика, как это было в прежние времена. Линейных частей в разы меньше. Но зато хватает всевозможных строительных, железнодорожных и иже с ними батальонов, где потребность в технике ничуть не меньше. Опять же, необходимо пополнять и содержать в порядке мобилизационные склады, учитывая события Великой войны.

Основываясь на негативном довоенном опыте, сделали соответствующие выводы по заводам, производящим вооружение. Сегодня правительство роет землю в поисках заказчиков военной продукции. К примеру, Испания имеет лишь производство стрелкового оружия. Военную технику закупает в Российской империи. Финляндия, остающаяся верной союзницей, поступает так же. Или, вот, Монголия и Китай. Алексей Второй согласен помогать союзникам, но делает это вовсе не безвозмездно.

Григорий остановился, оглядывая свое воинство. В обычном взводе двенадцать автомашин, двенадцать шоферов, безлошадный только офицер. Рота четырехвзводного состава состоит из сорока восьми грузовиков. Плюс подвижная ремонтная мастерская, автомобиль снабжения и легковой МАЗ-32 командира роты.

В его подразделении насчитывалось четырнадцать автомобилей, за двенадцатью из которых закреплен боец из роты охраны. Именно они-то и вооружены столь нестандартно. В тринадцатой восседал сам Азаров, четырнадцатая — за сержантом. Несколько необычно, но в целом ничего особенного.

А что до охраны, то тут и вовсе нечему удивляться — снабжение разворачивающейся Особой полевой армии осуществлялось автотранспортом. Полторы тысячи километров. Прогон в оба конца составляет в среднем пять суток. В пути возможно что угодно. Японцы активно использовали банды хунхузов. На территории Маньчжоу-Го им разгуляться не давали. Зато покрывали за непотребства на монгольской или русской стороне.

Когда стало известно о начавшихся боевых действиях, все прочили отправку в Монголию генерала Слащева. Уж больно хорошо тот проявил себя в Испании. Без ложной скромности стоит отметить, что во многом именно его трудами республиканцам удалось одержать верх над националистами.

Ватутин окончил Академию Генерального штаба только в тридцать седьмом и сразу же написал рапорт на отправку его в Испанию. Там получил под командование один из полков Русского добровольческого корпуса. В ходе боев проявил себя с наилучшей стороны, а с гибелью начальника штаба корпуса занял его место.

К концу тридцать восьмого года, когда было сломлено последнее сопротивление франкистов, Ватутин получил звание генерал-майора. По возвращении домой его ожидал выбор между отпуском и назначением на должность командира 57-го Особого корпуса в Монголии. Нацеленный на карьерный рост, офицер тут же собрался в дорогу. Что говорится, едва обнял жену и детей.

К моменту начала боев он успел добиться существенных положительных сдвигов в боевой подготовке личного состава. А также предотвратить захват территории в районе нижнего течения реки Халхин-Гол, куда были выдвинуты незначительные части японцев. Согласно его донесениям противник преднамеренно раздергивал части 57-го Особого корпуса и монгольских вооруженных сил, чтобы предоставить возможность основной группировке закрепиться на занятых позициях уже захваченной территории. И японцам задумка удалась. Сколь-нибудь серьезно помешать этому у Ватутина не было сил.

Однако вопреки ожиданиям император и не подумал смещать командира корпуса. Напротив, поставил его во главе разворачивающейся Особой полевой армии. В настоящий момент ее численность достигла уже двух полноценных армейских корпусов и имела более восьмидесяти тысяч личного состава. Пока японская группировка из ста тысяч человек значительно превосходила русских. Но Ватутин продолжал наращивать силы, и обретение превосходства — лишь вопрос времени.

— Дудин, как у нас дела? — окликнул Григорий взводного сержанта.

— Полный порядок, господин поручик. Максимум двадцать минут, и можем выдвигаться, — тут же отозвался сержант.

Н-да. Такой же необычный, как и взвод. Ну невозможно представить себе вот такого сержанта. Худой, высокий и нескладный, с очочками-блюдечками. Слабосильным его, конечно, не назвать, но общий облик не впечатлял. Ладно бы проглядывал стальной стержень, но не было и этого. Мало того, наличие высшего образования у него, что говорится, написано на лбу. Ну вот какой это сержант? Но ошибки здесь нет. Вот они, погоны, и поручик обращается именно к нему.

Азаров бросил взгляд на наручные часы. Удовлетворенно кивнул и отпустил сержанта заниматься своими обязанностями. Сам же от нечего делать обошел с обратной стороны все автомобили, проверяя, хорошо ли закреплены глухие тенты на кузовах. Никуда не денешься, ответственность за груз лежит именно на нем.

Через назначенное время колонна из четырнадцати автомобилей покинула расположение броненосного полка, подняв за собой изрядный шлейф пыли. Обычное, в общем-то, дело. Если только забыть о том, что передвижение автоколонн в прифронтовой полосе осуществлялось в ночное время. Японская авиация все еще продолжала хозяйничать в небе, а потому охота на автотранспорт, и уж тем более на колонны, в порядке вещей.

Едва скрывшись за очередным увалом, колонна свернула с наезженной дороги и двинулась по целинной степи. Скорость заметно снизилась ввиду возможности напороться на сюрприз в траве. Но зато практически исчез пыльный шлейф, что тут же оценили экипажи автомобилей.

Благодаря наличию проводника шли уверенно, не останавливаясь. Признаться, Григорий не представлял, как можно ориентироваться в этой однообразной местности. Холмы похожи друг на друга, как братья-близнецы. Но невысокий монгол, которому на вид можно дать как тридцать, так и все пятьдесят, вел колонну, молча указывая направление водителю головной машины.

Через каких-то полчаса после съезда с наезженной дороги они выкатили к озеру с поросшими камышом берегами. Загнали транспорт в заросли, растянули маскировочные сети, выставили охранение и шест с условным сигналом. Все. Теперь только ждать.

Глава 3 Светские условности

— Господи, хорошо-то как! — Шумно вздохнув, взмокшая Катя откинулась на подушку и блаженно улыбнулась.

— Ты просто чудо, — подкатившись к ней под бочок, в самое ушко прошептал мужчина невысокого роста и крепкого сложения.

— Тебе действительно понравилось или ты таким образом желаешь отомстить моему мужу, а, Леша?

— Брось, о какой мести может идти речь? Я и тогда-то не хотел с ним стреляться. Но он лишил меня выбора.

— И тем не менее ты едва не сделал меня вдовой.

— Я стрелял в белый свет, как в копейку. Но эти дуэльные пистолеты… — Бабичев неопределенно пожал плечами, словно говорил о некоей непостижимой загадке.

— И все же признавайся — ты решил ославить честную представительницу светского общества? — потрепав его волосатую грудь, игриво поинтересовалась Катя.

— И кем бы я после этого стал? Нет, дорогая, ославиться или нет, решай ты сама. С меня достанет и того, что такая искренняя и неотразимая женщина изволила облагодетельствовать меня своим вниманием.

— Да-а… А эту лейб-гвардии потаскуху ты все же ославил.

— Я не сказал о ней ни единого дурного слова. И никогда не скажу. Ибо никогда не лгу.

— Ну-у, порой достаточно промолчать, чтобы окружающие сделали правильные выводы.

— Вот и веди себя так, чтобы не дать свету повод истолковать чье-либо молчание превратно, — легонько куснув ее грудь и обдавая жарким дыханием, посоветовал князь.

— Я стараюсь, — шумно втянув воздух, отозвалась Катя. — Прекрати, ненасытный. Дай перевести дух.

— Всенепременно. Я и сам пока не готов к подвигам. Но кто сказал, что это может мне помешать ласкать твое столь желанное тело?

— Прекрати…

Катя обняла его голову, с силой прижимая к высокой и упругой груди, а потом резко отстранила любовника от себя. Поймала невинно-обиженный взгляд и, состроив извиняющуюся мину, потрепала волосы, стриженные по-военному коротко.

— Ну дай мне хоть пять минуточек. К тому же сегодня на диво теплая ночь. Словно мы и не в Петрограде.

— Как скажешь, дорогая.

Бабичев вновь потянулся к ее губам, но на этот раз запечатлел не жаркий, а всего лишь легкий, практически невесомый поцелуй.

— Леша, так у тебя было с этой потаскухой что-то или нет?

— Ничего не было, — пожал плечами Бабичев.

— Как так могло случиться, чтобы она отвергла такого красавца? Я не могу в это поверить. Ты так напорист, неудержим и целеустремлен, а тут вдруг спасовал перед девкой, готовой раздвинуть ноги.

— Она не девка.

— Даже так?

— Девочка. И я сейчас не о физиологии. Она тут еще ребенок. — Он постучал себя по лбу. — А я с детьми не сплю.

— Предпочитаешь взрослых женщин?

— Умудренных и точно знающих, чего они хотят.

— И все же почему именно я? Ты — желанная добыча для многих светских львиц. Отчего ты вился коршуном именно вокруг меня?

— Господи, Катенька, не ищи подвоха там, где его нет. Я с тобой потому, что люблю тебя, жажду общения с тобой и желаю всем своим существом. Что же до твоего супруга, то я ему должен быть благодарен, а не мстить.

— Даже так?

— Разумеется. Дуэль, проведенная в полном соответствии с законом, да еще и при том, что я был вынужден ответить на прямое оскорбление, а не спровоцировал поединок, подняла мой авторитет в глазах офицерского собрания и света.

— Но это правда, что вы стрелялись именно из-за этой потаскухи, — не спрашивая, а утверждая, произнесла Катя.

— Ну, Клим так и не озвучил причину своего поведения. Даже на суде заявил, что поступил так, как считал нужным, и коль скоро это кого-то задевает, то готов драться. Но потом я узнал, что он дружен с Алиной. Два плюс два — четыре.

— Не больше и не меньше.

— К черту ее. К черту твоего мужа. Эта ночь — только наша и ничья больше, — покрывая поцелуями ее грудь, шею, подбородок, глаза и подбираясь к устам, горячо зашептал он.

— О-о-о бо-оже-э, Леша, что ты делаешь…

— Я хочу тебя.

— Ненасытный. Иди ко мне.

Номер недорогой гостиницы на окраине столицы вновь наполнился жаркими всхлипами, тихими вскриками, шумным дыханием и легким скрипом широкой и массивной кровати. Любовники отдавались друг другу целиком и без остатка, позабыв обо всем на свете. Весь мир для них сейчас сузился вот до этой комнатки с минимумом мебели и небольшой ванной…

— Что ты делаешь? — приподнявшись на локте, поинтересовался Алексей, глядя на вышедшую из ванной Катю.

— Одеваюсь.

— Но-о…

— Ты отвезешь меня домой.

— Катя…

— Леша, я замужняя женщина, и меня дома ждет ребенок. Я не могу вот так пропасть на всю ночь.

— Прости. Разумеется, я отвезу тебя, — вскакивая с кровати, с готовностью заверил Бабичев.

Мужской туалет во все времена был значительно проще женского. А потому и управился с одеванием Алексей достаточно скоро. Ну и, разумеется, предложил даме свою помощь. Та потребовалась лишь для того, чтобы застегнуть платье. После чего Катя напутствовала его разводить пары в автомобиле, пока она приведет свой вид в порядок.

Служба в гвардии накладывала свой отпечаток ввиду множества неписаных правил. Никакого офицерского жалованья не хватит, чтобы следовать им всем. Если только не сидеть на хлебе и воде, оставаясь при этом холостяком.

К примеру, одно из таких правил гласило, что, отправляясь в гости, офицер не может прибыть туда пешком, даже если пройти необходимо меньше сотни шагов. Раньше это был непременно свой экипаж или извозчик. Сегодня — такси или собственный автомобиль. Но непременно лимузин. Ведь может случиться и такое, что доведется подвозить дам. И как же тогда быть в открытом кузове, с петроградской погодой, изобилующей дождями?

Вот и пришлось родителю Алексея раскошелиться на лимузин. Правда, при этом он все же решил сэкономить и приобрел более дешевую модель — АМО-33, то есть тридцать третьего года. В отличие от модели тридцать шестого, у этой котел был не замкнутого цикла. Это не сказывалось на мощности и скорости, но значительно уменьшало запас хода и увеличивало время разведения паров.

Впрочем, все сугубо относительно. Если для АМО-36 требовалось полминуты, то АМО-33 укладывался в пять. Не столь уж долго, учитывая время на сборы. Пусть она и торопится домой, но попросту не может себе позволить явиться в растрепанном виде.

Катя не подвела. Она вышла из темного подъезда в обволакивающую и кокетливую петербургскую белую ночь, будучи одета так, что можно вновь возвращаться на бал. Безупречность туалета и прически серьезно удивили Алексея. Особенно при том, что после их расставания прошло около десяти минут.

— Катенька, ты неотразима!

— Только не думай, что это так просто, милый.

— Ну что ты. Я и не думаю. От одной мысли о том, сколько сил и умений вы прикладываете для того, чтобы радовать мужской глаз, мной овладевает безграничное восхищение, — открывая заднюю дверь салона, произнес Алексей.

Вообще-то, у Кондратьевых есть собственный автомобиль. Причем более представительный, чем тот, на котором раскатывал Бабичев. Но по понятной причине Катя отпустила водителя. Впрочем, ничего зазорного в том, чтобы проехать в этом авто, она не видела. К тому же в такой компании. Она вообще устроилась бы на сиденье рядом с шофером, чтобы иметь возможность вложить свою руку в его, обменяться игривыми взглядами, а то и поцелуями, как это случалось в любовных кинокартинах. Но…

Следовало соблюдать приличия. Даже Аглая Никоновна сможет отнестись с пониманием к невинной шалости родственницы. Ведь Клим укатил невесть куда, оставив ее одну в холодной постели. Правила света весьма строги, полны условностей и на первый взгляд могут показаться пуританскими. Но на самом деле главное — чтобы внешне все выглядело невинно и пристойно. Если никто не заступил за грань, все в порядке.

И Катя не позволяла себе ничего лишнего, пока не усвоила все уроки. Сегодняшнее приключение стало ее дебютом. Хм. Весьма многообещающим, головокружительным и страстным. Это просто праздник какой-то!

— Леша, а гвардию не собираются отправлять в Монголию? — когда он тронулся, полюбопытствовала она.

— Слава богу, нет.

— Слава богу?! То есть все эти разговоры господ офицеров о жажде воинской славы, о подвигах и стремлении оказаться на поле брани — не что иное, как пустая бравада?

— Разумеется, нет, Катенька. Каждый из нас, и я в том числе, готов сражаться во благо России и интересов короны. Но Монголия… Я просился в Испанию. Написал с десяток рапортов, но их так и не удовлетворили. Но то Европа. Когда же началась заварушка в этих диких степях… Я готов положить свою жизнь на алтарь служения родине. Но как-то не горю желанием проливать свою кровь в бесплодных землях, среди этих немытых степняков-скотоводов.

— А если поступит приказ?

— О-о, тут все в порядке. Пусть и без особого энтузиазма, но я возьму под козырек и заберусь в боевую рубку бронехода, чтобы с честью выполнить свой долг, — искренне и с чувством собственного достоинства заверил Алексей.

Эти слова породили в Катином сердце гордость за избранника, которая отразилась одобрительной улыбкой на алых губах. Не то что этот дурачок Клим. Ведь мог же настоять на своем и отправиться на практику в Европу. В тот же Париж. Французские медики добились в медицине больших высот. На крайний случай — в Германию, где медицина тоже на приличном уровне.

Но нет же, стоило тетушке заикнуться о больнице для этих немытых дикарей, как он тут же ринулся к черту на кулички. Ну и кто повинен в случившемся сегодня, как не этот рогатый глупец?!

Впрочем… а рогатый ли? Чем является ее приключение, как не утехой брошенной в одиночестве женщины? Ведь она не испытывает к Алексею никаких чувств и не готова променять Клима на этого молодого, крепкого и целеустремленного поручика. А раз так, то и измены нет. Так, небольшая интрижка. И не более того.

Глава 4 Рейд

Григорий вслушался в звуки гор, но ничего не различил, кроме приглушенного стрекота нескольких «стирлингов». Его прошлый опыт говорил о том, что бронеходчику слух не нужен, и лучше бы поберечь уши знатными тампонами. Кстати, это однажды спасло ему в Испании жизнь.

Но на «Гренадере» это не работает. Слишком уж незначительна броневая защита. То, что сможет серьезно контузить, с большой вероятностью и убьет. А вот слух в этой машине находится далеко не на последнем месте. К тому же акустическую систему можно и отключить. Нужно всего-то надавить подбородком на соответствующий клапан.

Система слизана с недавно изобретенного стетоскопа. Резиновые трубки подведены к клапанам шлемофона, в которых находятся механические динамики; такие же, только более массивные, усиленные небольшими рупорами, находятся снаружи. Они действуют в режиме приема и передачи. Григорий даже может общаться голосом с теми, кто находится неподалеку от него. На панели есть раструб все с тем же динамиком. Система далека от совершенства, но работает и предоставляет массу удобств.

Кстати, она оказалась востребована и в кинотеатрах. Такое оборудование куда дешевле и проще в установке. Правда, и качество звука страдало. Зато теперь звуковое кино могут позволить себе не только солидные, дорогие кинотеатры, но даже шапито.

Да что там, уже появились кинопередвижки с подобной системой. Григорий лично наблюдал одну из них здесь, в Монголии. Так что никаких сомнений: даже если кинотеатров на колесах еще нет в гражданском секторе, то это дело не за горами. Семьдесят процентов населения империи составляют крестьяне. И немое кино уже давно катается по весям, так что скоро подтянется и звуковое.

Взгляд привычно пробежал по приборной панели. Целый ряд манометров отражает состояние сервоприводов и всей гидравлической системы. Масло — это кровь бронехода, приводящая его в движение. А вот привычных манометров давления контуров котла тут нет.

Зато есть два механических термометра, отслеживающих состояние рабочих цилиндров. И в настоящий момент их стрелки зашкалило на максимальной позиции. Что вполне объяснимо. После замены химических патронов не прошло и трех часов. И в запасе остается еще как минимум девять. Уйма времени, если подумать.

Тем более что рассчитывать на него можно вне зависимости от нагрузок, чего никак не скажешь о паровиках. Даже если речь идет о замкнутых системах. С возрастанием нагрузки растет и расход пара, а как следствие — и топлива. «Стирлинги» «Гренадеров» лишены этого недостатка напрочь и работают с постоянной максимальной отдачей. По причине невозможности контролировать данный процесс.

Григорий припал к перископу и всмотрелся в панораму. В обзорные триплексы ничего не увидеть, кроме высокого, каменистого берега ручья, в русло которого он завел своего «Гренадера». Присел, чтобы над урезом осталась только труба перископа, и как результат — отличная позиция, не просматриваемая со стороны дороги. Если не выдаст блик линз. Но Азаров сейчас находится в тени одного из крутых склонов ущелья. Так что этой напасти случиться не должно.

Снабжение японской армии, как и русской, осуществляется автотранспортом. С этой целью самураи, не щадя сил ни своих, ни согнанных китайцев и корейцев, день и ночь трудились над прокладкой горной дороги. Вот этой. Которая берет начало на территории Маньчжоу-Го и тянется по перевалам и ущельям западных отрогов Большого Хингана на равнинную территорию Монголии.

Так себе дорога, надо признать. Ни разу не автострада. Но тем не менее в столь краткий срок японцам удалось наладить проезжий путь для обычных автомобилей. А это уже ой как немало. К примеру, по этому ущелью извивается река Халхин-Гол, берущая начало километрах в двадцати. Поток несерьезный, воробью по колено, и особо бурным его не назвать. Иное дело — отвесные обрывистые берега высотой от двух до четырех метров. Даже для пешего человека это сложное препятствие, что уж говорить об автомобилях.

Но японцы срыли берега, обеспечив броды, либо устроили деревянные мосты. И подобных переправ пришлось ладить множество. Река закладывает такие петли, что на километр длины ущелья может приходиться до трех километров потока.

Гудок Григорий расслышал без труда. Акустическая система сработала исправно, донеся его до ушей бронеходчика. Бог весть отчего шофер решил его дать. Может, от скуки, а может, таковы правила проезда данного участка. А вот и колонна из пятнадцати грузовиков японской постройки.

Автомобили по облику напоминают мини-паровозы, ну или паровые трактора. Разве что привод классический автомобильный. Эти грузовики начали производить в Японии в девятнадцатом году, когда во всей красе проявила себя установка Теслы. Модель была соткана буквально на коленке как пожарный вариант и выпускалась порядка двух лет. Потом на смену ей пришли уже более совершенные автомобили, полностью сопоставимые с мировыми образцами.

Но эти старички, видать, были изготовлены на славу, коль скоро вот уже почти двадцать лет находятся на службе в армии. Впрочем, это вполне могли быть и гражданские автомобили, мобилизованные для нужд Квантунской армии. Обычная практика. Свели в одно подразделение однотипные машины, что вполне оправданно, и вся недолга.

Хм. А ведь вполне вероятно, что транспорт мобилизовали вместе с их владельцами. При мысли об этом появившийся было боевой задор ухнул вниз. Ну вот никакой радости в том, чтобы убивать отцов семейств, оказавшихся на службе помимо своей воли. Ладно бы еще в грузовиках находился личный состав. Но нет, видно, что какие-то грузы. Это может быть что угодно: от продовольствия до боеприпасов.

И приказ своим никак не отдать. Согласно плану они начнут действовать разом, как только головная машина приблизится к намеченному валуну. Просто выйдут цепью из укрытия и атакуют противника, до которого не больше сотни метров. Автоколонна растянута на полторы. Тринадцать рассредоточившихся бронеходов перекроет ее всю, от головы до хвоста.

Оно, конечно, можно этих пропустить и обождать добычу пожирнее, но… Кто сказал, что следующая колонна будет под завязку забита солдатами? А эти, кем бы они ни были, доставляют важный для японской группировки груз. В любом случае важный. В армии нет ничего второстепенного. Даже иголка с ниткой имеют свою ценность.

Н-да. Но вот множить на ноль водителей решительно не хотелось. И как быть? Да гори оно все синим пламенем!

Григорий одним рывком выпрямил своего «Гренадера» и сделал первый решительный шаг. Под стальной подошвой захрустела галька, смешанная с песком. Шаг, другой, и легкий бронеход вышел из укрытия своей характерной подпружиненной походкой — результат использования рессор.

Прошел немного и остановился. Бойцы, приметив действия командира, поняли, что прежний план приказал долго жить, и поспешили присоединиться к начальству. Несколько секунд, и неподалеку от дороги замерла шеренга бронированных монстров. Не таких высоких, как тот же «Витязь», всего-то два с половиной метра против четырех. Вот только выглядят машины не менее грозно.

При виде этой картины колонна остановилась. Машины затормозили. Даже не стали подтягиваться, сокращая дистанцию, что вполне естественно и происходит постоянно. Только отнесло в сторону пыльный шлейф, истаивающий с каждой секундой.

Григорий вскинул левую руку с модернизированным БРС, к которому из короба на спине тянулся гибкий рукав с рассыпной лентой. Ствол — с ребрами и кожухом охлаждения. Можешь хоть весь боекомплект выпустить без последствий. При одиночной стрельбе не критично. А автоматическая не предусмотрена. Пулемет оказался слишком громоздким, вот и модернизировали бронебойное ружье, оснастив механизмом подачи, на манер пулемета Дегтярева.

Выстрел!

Четырнадцать с половиной миллиметров — это серьезно даже для брони. Что уж говорить об автомобильном котле, пробитом насквозь. И сразу же из пробоин рванула струя пара, обильно сдобренная кипятком, а по ущелью разнесся характерный свист перегретого чайника. Большого чайника. Коль скоро все это слышит даже Григорий.

Вслед за командиром начали палить и его подчиненные. И свист усилился многократно. Иное дело, что звучал он недолго. Ну какой объем у тех котлов? При таких делах и паровозный быстро растеряет давление.

Японцы бросились прочь от машин. Вот только колонну прихватили как раз на очередной излучине. Берег Халхин-Гола здесь высокий, порядка четырех метров. Его даже срывать не стали. Предпочли устроить парочку мостов, благо с материалом проблем нет. Не сказать, что склоны сплошь покрыты лесами, но древесины хватает. Так что некуда деваться беглецам. Либо разбиваться о камни, либо падать под пулями.

Когда котлы закончили стравливать пар, Азаров прошел к ближайшему грузовику. С помощью ствола БРС отвел в сторону задний тент кузова. Ящики с артиллерийскими снарядами. В остальных груз, скорее всего, тот же. Взглянул в боковой триплекс. Японцы… А японцы ли? Да бог весть. Солдаты, это да. А уж кто они, разбираться желания нет. Тем более что решил их не убивать. Хотя им это невдомек.

Выстрел. И тут же щелчок пули по броне. Солдатики, может, и бросились в бега, а вот офицер и не подумал. Будучи единственным, кто вооружен карабином и пистолетом, он решил дать бой. За пистолет не берется — заведомо проигрышный вариант. Зато винтовочный патрон способен набедокурить. Если стрелять по триплексам, то теоретически есть шанс поразить пилота. Впрочем, и теоретически нет. Разве что видимость ухудшится.

Толщина стали карабину тоже не по зубам. Даже злиться на подобную выходку не хочется. Но с другой стороны, если целеустремленный человек задастся целью выковырять из панциря своего противника, он это все же сделает. Чего-чего, а целеустремленности у самураев в избытке. Недолго думая Григорий разрядил в офицера короткую очередь, уложив его на гальку. Остальные все-таки с большей долей вероятности не японцы, а китайцы или корейцы. Вот и ладно, не нужно ему конфликтов с собственной совестью.

Отошел на пару шагов, осмотрелся. Колонна полностью контролируется его взводом. Николай, находившийся на правом фланге, уже поливает из огнемета мост впереди движения колонны. Григорий намеревался вести своих людей в противоположную сторону, заодно разберутся и с другим мостом. Ну и дальше устроят светопреставление.

Навел на тент спарку пулемет-огнемет, что в правой руке. Пустил сначала струю огнесмеси и тут же дал короткую двойку. Выстрелы послужили запалом, и из огнемета вырвалось жидкое пламя, охватившее весь автомобиль, стоило слегка повести стволом.

Еще немного отошел в сторону и поднял флажковый сигнал «действуем по плану». В принципе отступление от него пока случилось всего одно. Григорий не стал расстреливать личный состав противника. Вообще, чтобы разобраться с этой колонной, хватило бы и одного «Гренадера». Ну пары — чтобы прикрыть друг друга. И уж точно можно было разделить взвод на три отделения. Так удалось бы охватить куда больший участок этой горной дороги. А если учесть интенсивность движения — то и причинить более существенный вред.

Вот только с Григория вполне достаточно уже того, что он ввязался в эту авантюру. Дробить взвод он и не подумает. Его задача — не выиграть войну, не сыграть решающую роль в предстоящей наступательной операции, а испытание нового бронехода в боевой обстановке. И соблюдение секретности никто не отменял. То, что ему отдал приказ сам генерал Ватутин, не имело ровным счетом никакого значения. Азаров мог его и проигнорировать. Однако не стал этого делать, посчитав план командующего дельным.

Опять же, помимо испытания самой машины, можно сразу же начать вырабатывать и тактику ее применения. Согласно задумке конструкторов «Гренадер» должен стать эдаким штурмовиком для взлома укрепления противника. Хорошо вооруженный, подвижный, со скромными габаритами и с противопульной броней. Попасть в такой из пушки мудрено, да и из бронебойного ружья или крупнокалиберного пулемета не вдруг управишься.

Но Григорий решил попробовать его в иной ипостаси. Вернее, предложил Ватутин, а Азаров ухватился за эту идею. Диверсии в тылу противника. Легкие, быстрые, маневренные бронеходы, да еще и с местными плотными грунтами. Просто идеально. Тем более что есть возможность перерезать единственную транспортную артерию, питающую японскую группировку. Словом, не удержался от соблазна.

А эт-то еще что такое?! Триплексы не дают приближения, поэтому воспользовался перископом. Кстати, рубка — и не рубка вовсе в обычном понимании. «Гренадер» — вообще, по сути, не бронеход, а доспех с движителем. Поэтому ни о каком управлении оптикой не может быть и речи. Только и того, что поднять или опустить трубу да изменить кратность. Для этого приходится тыкать подбородком в клапана перед лицом. Нечто похожее на вентили музыкальных труб. Панорама перископа находится чуть ниже ряда обзорных триплексов. Чтобы осмотреться, необходимо поворачиваться всем корпусом. Словно шею прихватило и головой не повернуть.

Так и есть. Не показалось. Кинохроникер. Укрылся за спинами шоферов и приник к своей камере, снимая машины противника во всей красе. А с такого расстояния, да еще и с использованием максимального приближения, он способен рассмотреть все детали.

Вот не хотел же!

Ствол пулемета направился в сторону толпы в форме песочного цвета. Шофера тут же повалились на землю. Парочка особо впечатлительных прыгнула с обрыва. Скорее всего выживут, но точно покалечатся, там, внизу, валуны недетские. А хроникер продолжает снимать. Вновь укрылся за одним из бедолаг, что распластался на камнях, прикрыв голову руками, и навел объектив на бронеходы.

Птичка оптического прицела села точно на лоб. Двойка из «дегтярева». Кепка японца улетела вбок, вокруг головы на краткий миг возник кровавый нимб. Готов. Григорий двинулся к солдатам грозной поступью бронированной машины. Большинство из них трясет так, что дрожь различается без труда. Вот только разбегаться они не спешат, прижатые к земле ужасом.

Пришлось дать короткую очередь, выбив строчку фонтанчиков в непосредственной близости от людей. Это вкупе с устрашающим обликом все же возымело свое действие, и шофера ударились в паническое бегство. Не все. Но с Азарова вполне достаточно и того, что рядом с телом убитого не осталось живых. Приблизился, обдал струей огня камеру. Досталось и телу, но тут уж ничего не поделаешь. Поднял сигнал «уходим» и двинулся к все еще целому мосту.

Когда они скрылись за поворотом ущелья, позади все пылало, включая и второй мост. А потом вдобавок к этому рванул первый грузовик, за которым последовали остальные. Не иначе как эти снаряды — из старых запасов, начиненных еще шимозой. Новые, с тротиловой начинкой, без взрывателей не сдетонировали бы.

Шли, как и положено, с выдвижением передового дозора из пары машин. Сейчас в этом, по сути, нет никакой необходимости. Их появления здесь никто не ждал. Переброска боевой техники маловероятна. Ее на передовой и без того в избытке. Кстати, японцы предпочитают покупать технологии и строить уже свои машины, зачастую проводя глубокую модернизацию. Нормальная практика государства с имперскими амбициями. А уж это у самураев не отнять.

Давно известно, что все беды начинаются с излишней самоуверенности, с пренебрежения своими обязанностями и мерами безопасности. Вот Григорий и не расслаблялся, действуя по всем правилам военной науки. Оно, конечно, не стоит воспринимать устав как догму, скорее уж — как руководство к действию. Но сейчас не тот случай.

Идти было легко. Основное отличие «Гренадера» от бронеходов в том, что приходится реально стоять на ногах и шагать. Никаких педалей, подвесной и уж тем более подпружиненных кресел. Только и того, что предохранительные ремни через плечи и пояс, чтобы не болтало в корпусе. Физическая форма бронеходчика играла далеко не последнюю роль.

А тут солнечный, даже жаркий, день конца июня. Но благодаря «стирлингу» новой конструкции система вентиляции исправно нагнетала вовнутрь прохладный воздух. Причем посредством системы вентиляции он подавался не только к торсу, но и к конечностям. Так что, по совести, выходить из машины на улицу совершенно не хотелось. Чего никак не сказать об остальных модификациях бронеходов, в которых летом по-настоящему жарко, и никакая система вентиляции не способна справиться с этой напастью.

Они отдалились от разгромленной колонны всего на километр, когда дозорные замерли, укрывшись за огромным валуном у очередного коленца, закладываемого ущельем. И тут же последовал доклад световым кодом. Флажковый годится только для передачи определенного набора стандартных сигналов. Удобно в бою, но неприемлемо для уточнения подробностей. А так получается очень даже информативно, пусть и занимает несколько больше времени.

Итак, из доклада Аслана следовало, что им повстречалась очередная колонна. Порядка пятнадцати автомашин. С артиллерией. И на сладкое — четыре бронетяга Т-2. Это по русской классификации, по японской — «Тип-95».

Уйти уже не получится. Укрыться негде. Отдал флажковый сигнал «рассредоточиться» и, пока взвод рассыпался согласно требованиям наставлений, поспешил к дозорным. Уже с четвертого шага сумел разогнаться и перейти на бег, каждый раз преодолевая пару метров. Благодаря подпружиненным опорам «Гренадер» способен развивать рекордные для бронеходов двадцать километров в час. Правда, сохранять эту скорость может ровно столько, насколько хватит сил у самого пилота. Хорошо хоть бег в броне давался легче, чем без нее.

Подбежав, резко остановился, подогнув колени, чтобы погасить колебания пружин. «Гренадером» невозможно управлять. С ним можно только срастись и просто носить, как доспех. Именно так и никак иначе. Конечно, никому не по плечу в нем бороться или даже самостоятельно подняться после падения. Но в остальном — именно что доспех, разве только с системой сервоприводов и движителем.

Когда выглянул из-за валуна самолично, то обнаружил, что Бичоев не ошибся. Все так и есть. Четыре Т-2 собственной персоной. Эквивалент германского Б-2, но длиннее на метр, имеет три котла вместо двух, скорость повыше, броня тоньше, клепаная, ну и экипаж не три человека, а пять. Вооружение идентичное. Но это не суть важно. Главное, что для БРС их броня в двенадцать миллиметров на дистанции до пятисот метров — что лист бумаги. А тут о таких расстояниях и речи быть не может.

Колонна из пятнадцати автомобилей. Шесть — под личный состав. Не меньше роты. Четыре транспортируют батарею полевых пушек. Еще пять — явно с каким-то грузом. Может, боеприпасы, а может, еще что. Как уже говорилось, потребности армии велики и разноплановы.

Личный состав, воспользовавшись остановкой, оправляет естественные надобности. В голове колонны собралась группа офицеров, и среди них бронетяжник. Не расслышать взрывы они попросту не могли. Горы тут невысокие, и вполне возможно, что с их точки даже виден столб дыма пожарища. Похоже, они сейчас решают, как быть дальше.

Наконец решение принято. Прозвучала команда, и солдаты поспешили к автомашинам. Кстати, на этот раз грузовики — новой конструкции, пусть котлы и не замкнутого цикла. Один из бронетягов принял на борт отделение десанта и сорвался с места, направившись к повороту. Ясно. Хотят двигаться дальше, выдвинув передовой дозор. Ну что ж, вполне закономерно.

А вот Григорий, похоже, все же опростоволосился. По-хорошему укрыться негде. В контейнере на спине «Гренадеров» имеется маскировочная сеть. Но времени для пряток и организации засады уже нет. Нужно было заблаговременно озаботиться проволочным каркасом и развешать на него всякой всячины. Получалось очень даже недурно. Но теперь остается только встречный бой. При наличии готовых к схватке бронетягов расклад не очень. Не ожидал он такого. И вот теперь придется платить за излишнюю самоуверенность.

Плевать, что в башнях Б-2 тридцатисемимиллиметровые орудия наверняка заряжены осколочными. Не могут они здесь ожидать броненосных сил русских. Но для их бронеходов и этого достаточно. Разрывом не пробьет, но может посечь отлетевшей изнутри окалиной. Ну и при попадании в грудную пластину гарантированно контузить. Если очень сильно повезет, то придешь в себя быстро. Если нет, то потеряешь сознание, а тогда уж до тебя доберутся. Без вариантов. Бронеходчиков солдаты ненавидят люто, так что выковыривать из панциря будут с выдумкой.

А еще есть рота пехоты, по самые брови напичканная легкими пятидесятимиллиметровыми гранатометами. И это не фигура речи. Гранатомет имелся в каждом отделении, мог забросить внушительную гранату на расстояние до шестисот метров. И заряда взрывчатки в нем раза в три больше, чем в тридцатисемимиллиметровом снаряде. С точностью, конечно, проблемы. Но если учесть, что в роте таких гранатометов — целых двенадцать, то и шансы попасть увеличиваются.

Словом, получить из перечисленного вооружения крайне нежелательно, это влечет за собой одни сплошные неприятности. Но и выбора особого нет. Лучше уж самим задавать ритм.

Световым кодом отстучал команду взводу разделаться с головным бронетягом и переходить в атаку. Голосом разъяснил двоим находившимся рядом с ним, что как только их минует первая машина, выходят из-за укрытия и атакуют колонну. Распределил между тройкой оставшиеся бронетяги и другие цели. Что до пушек, то артиллеристам нипочем не успеть изготовить их к бою. Никто им не даст на это времени.

Едва закончил раздавать команды, как мимо прогрохотал бронетяг, вздымая из-под гусениц облако пыли. Но каким бы густым оно ни было, солдаты на броне все же сумели рассмотреть три странных боевых машины, укрывающиеся за валуном. Как и остальные бронеходы, коим укрыться было практически негде. Возможно, именно странность и послужила причиной их оторопи. А может, все дело в неожиданности. Впрочем, даже если бы они сразу подняли тревогу, это не имело ровным счетом никакого значения.

Бронетяжники успели среагировать, начав ворочать орудие в башне. Но именно в этот момент раздался нестройный залп БРС, и в стальное тело Т-2 с дробным перестуком впились сразу несколько крупнокалиберных пуль. Парочка угодила в людей. Одному оторвало руку, другого попросту разметало, словно он взорвался изнутри. Из бортов вырвалось сразу две молочно-белых струи перегретого пара, и ущелье огласилось воплями ужаса и боли ошпаренных солдат.

Не принимая участия в избиении этой машины, все три передовых бронехода поспешили покинуть свое укрытие. До головного бронетяга порядка полутораста метров. До замыкающего — не больше двухсот. Григорий остановился, вскинул БРС и нажал на спусковой рычаг. Легкая отдача, погашенная массивным стальным телом. Хлесткий выстрел. Короткий росчерк трассера, ткнувшегося в лобовую броню.

Еще выстрел. Еще. И еще. Одновременно с этим вскинул пулемет и полил свинцом третий с головы грузовик с личным составом. Все как условились. От двух первых так же полетела щепа, взлохматились тенты. Из кузовов выпало несколько убитых и раненых солдат. Остальные бросились на землю в поисках укрытия. Не новички. Довелось уже понюхать пороху.

Отстучав в бронетяг пять патронов, Григорий оставил окутанную паром машину в покое. Пока она опасности не представляет. А может, уже и вообще. Пусть у пули БРС заброневое поражение невелико, пять таких гостинцев, влетевших в тесное боевое отделение, по определению должны наделать там бед. А то и вовсе перебить весь экипаж.

Его внимание привлек автомобиль в конце колонны. Водитель вывалился из строя и начал разворачиваться, явно намереваясь податься в бега. Дорога в ущелье довольно узкая. По обочинам хватает как валунов, так и ям, а потому двигаться там практически нереально.

Отстучал пяток патронов из БРС и в эту машину. Да еще и сосредоточил на ней огонь пулемета. Расстояние порядка пятисот метров, но и котел повредил, и бойца подстрелил. Хм. И в кузов со снарядами попал. Похоже, опять шимоза. Ничем иным тот факт, что грузовик разметало от попадания крупнокалиберной пули, не объяснить.

Все. Колонна заперта. Теперь нужно ее добивать. Глянул в триплексы заднего обзора. Взвод со всех ног бежит на выручку своему командиру. Хм. Ну или чтобы успеть принять участие в бою. Расстреливать всей толпой один-единственный бронетяг все же не так интересно. Да, скорее всего именно последнее. Боятся, что им не останется. В недавнем столкновении стрелять пришлось только ради того, чтобы подпалить огнеметы. А личный состав во взводе — сплошь молодые и горячие. Самому старшему, то есть Григорию, всего двадцать два.

А вот и артиллеристы. Ничего так, молодцы. Не растерялись. Один из расчетов уже успел отцепить пушку и выкатить на прямую наводку. Но и двое напарников Григория не дремали. Тут же захлестали выстрелы БРС. Пули ударили в щиток, из-за которого выметнуло кровавое облако и ошметки разорванного тела. Или тел. Бог весть. Пушкари там скучились неслабо.

Едва подтянулся остальной взвод, двинулись вперед цепью, поливая пространство перед собой из пулеметов. Григорий в очередной раз отстучал несколько выстрелов из БРС по одному из дальних грузовиков в надежде устроить очередной бум. Но автомобиль безропотно получил пару попаданий, так и не сподобившись взорваться или отреагировать хотя бы пробитым котлом. Ну и бог с ним.

Оставив в покое дальние грузовики, выстрелил в ближний. Струя пара и свист. Красота! Н-да. Вот только впредь лучше бы от подобного воздержаться. Уж больно плотная завеса получается, за которой не рассмотреть вражескую пехоту. А ведь у них может найтись и что-то повесомее обычных винтовок. Да хоть те же бронебойные гранаты, кто знает, до чего додумались японцы. У русских они появились.

Не успела эта мысль окончательно оформиться, как со стороны залегшей пехоты послышался гулкий выстрел из чего-то весьма солидного. А еще начал донимать частый перестук ударяющих в броню винтовочных пуль, и послышался стрекот пулемета. Ну, эти ладно. Не беда. А вот тот…

Григорий лихорадочно обежал взглядом триплексы, стараясь нащупать бронебойное ружье. Никаких иных аналогий в мозгу попросту не возникло. Это должна быть бронебойка! Снова выстрел. И опять ничего не видно. Зато когда пар слегка развеялся, Азаров наконец приметил искомое. И не он один. Вокруг стрелка, залегшего за массивным бронебойным ружьем, заплясали фонтанчики земли. А там и сам стрелок уткнулся носом в землю. Второй номер поспешно откатился в сторону, укрывшись за большим камнем.

Убит стрелок или просто выжидает, непонятно. Рисковать же нет никакого желания. Григорий активировал пневматический гранатомет, пристроившийся на левом плече, и потянул за спусковой рычаг. Хлопка не услышал. Только легкий отголосок отдачи, рассеявшейся по корпусу «Гренадера». Цилиндросферическая граната устремилась к цели. Попал удачно. И даже очень. Двести граммов тротила с легкостью опрокинули массивное ружье на станке. Бронебойщика так же отбросило. Но никаких признаков жизни он так и не подал. Как видно, его все же достали пулеметным огнем.

— Ч-черт!

Григорий дернул головой, ощутив резкий укол в щеку. Так, словно иголку вогнали. Солидную такую иглу. Желая понять, в чем дело, выдернул руки из рукавов и, несмотря на тесноту, сдернул лайковую перчатку. Провел пальцами по месту укола. Занозу нащупал сразу. Оно и подушечку царапнуло, и щека отозвалась знакомой болью. Подхватил ногтями и вытянул. Тут же почувствовал, как по щеке побежала влажная дорожка.

Света через триплексы попадает достаточно, чтобы рассмотреть стальную окалину. Пускай пули и не способны пробить броню, но неприятности доставить им все же под силу. Броня с внутренней стороны голая, а потому сколы летят во всех направлениях. Сомнительно, чтобы энергии хватило на что-то серьезное. Но вот мелкие порезы или, того хуже, получить такую бяку в глаз — уже проблема. Учтет, укажет в отчете и настоит. А пока нужно заняться делом.

Когда был метрах в пятидесяти от второго с головы бронетяга, его башня вдруг ожила, зашевелился ствол, нашаривавший свою цель. Григорий остановился. Вскинул БРС и нажал на спуск. Трассер ткнулся в башню и пропал внутри. До слуха донесся запоздалый стук пули о броню. Еще две пули туда же. Чтобы с гарантией.

И вновь взглядом обежал триплексы, мысленно считая подчиненных. Не достал ли кого этот японский бронебойщик. К счастью, все в строю и продолжают наступать. А вообще, интересные дела творятся. Впредь будет наукой. Засада. Налет. И отход. Никаких встречных боев. Никакого геройства. Бог с ними, с пушками на любой тяге. А вот эти бронебойки…

К гадалке не ходить — японец промазал только из-за того, что поторопился и бил сквозь завесу пара, не видя отчетливо цель. Попади он даже в ногу — и все. Смерть от болевого шока гарантирована. И кстати, есть ведь еще и гранатометы.

Японцы держались до последнего, даже не помышляя об отступлении. Возможно, опыт им подсказывал, что бежать по открытой местности под пулеметным огнем — это самоубийство. А может, готовили какую бяку. После первого бронебойного ружья Григорий вдвойне усилил внимательность, выискивая нечто подобное. Ну и в сторону пушек посматривал. Однако те продолжали сиротливо торчать на прицепе у грузовиков, ожидая своей участи.

Когда до ближайших солдат оставалось не больше десятка метров, Григорий пустил перед собой дугу жидкого пламени. Остальные бойцы последовали его примеру. И тут же по ущелью забегало сразу несколько живых факелов. А противник, осознавший, что противопоставить сейчас, по сути, ничего не удастся, наконец побежал.

Задумка с огнем была хороша, нечего сказать. Вот только, помимо положительного эффекта, был и отрицательный. Огнесмесь при горении выделяла густое черное облако дыма. А так как перед наступающими пролегала полоса огня, то беглецы улепетывали под прикрытием непроницаемой завесы. И ветер в спину оказался японцам на руку. Даже миновав огонь, гренадеры имели все ту же ограниченную видимость.

Зато пришлось спешно перекрывать клапана вентиляции. Потому как исправно работающие механизмы вместе с прохладой начали закачивать вовнутрь дым и… С одной стороны, вроде как гарь. С другой — запах прожаренного мяса. У Григория даже слюнки потекли. А едва осознал, что может так пахнуть, как сразу озлился на себя и едва сдержал рвотные позывы. Блевать в «Гренадере» — затея дурнее не придумаешь.

Проходя мимо бронебойного ружья, Азаров навел на него свой БРС и выстрелил. Ствольная коробка брызнула отлетевшими частями. Все. Металлолом. Но, судя по тому, что видит Григорий, весомая штука. Калибр куда солидней русского. Миллиметров двадцать. Правда, и само оружие значительно массивней и тяжелей. Н-да. Надо бы учитывать на будущее таких вот монстров. Германцы — те не придают особого значения бронебойным ружьям, а вот японцы, подобно русским, разработали самозарядную версию.

Хм. Вообще-то, с гансами все относительно. То, что они не зациклены на бронебойных ружьях, вовсе не значит, что их нет в немецкой армии. Еще как есть. Война в Испании не заставила их пересмотреть свое отношение к данному оружию, но Григорий уверен, что с выходом на сцену «Гренадеров» изменится и отношение вермахта к бронебойкам…

Можно, конечно, преследовать противника. Пехотинцу нипочем не убежать от «Гренадера», пусть хоть на пупе извернется. Но устраивать тут погоню — последнее дело. Уничтожить колонну и уходить на условленную точку. Вот это будет правильным решением.

Когда они удалялись по примыкающему небольшому ущелью, позади уже пылала и рвалась уничтоженная колонна. Скольких солдат они отправили к их богине Аматерасу, Григорий не считал. С одной стороны, на это нет времени. С другой — не суть важно. У них совершенно другая задача. И вот с ней-то они пока справляются на отлично. Правда, впредь он все же пересмотрит тактику действий. Они здесь не для геройства, а для испытания машины. В боевых условиях, не без того. Но испытания.

Глава 5 О друзьях и политике

— Вопросы, Игнат Пантелеевич? — Полковник Сухарев вперил в Егорова внимательный взгляд.

— Нет вопросов, господин полковник, — не подскакивая, но и не медля, поднялся со стула Егоров.

— Спешите?

— Встретил однокашников по академии. Шампанское уже греется, — невольно расплываясь в улыбке, ответил майор.

— Опять, значит, вся компания в сборе, — не удержавшись от добродушной улыбки, заметил начальник чехословацкого отдела.

В связи с нарастающими событиями генштаб Российской империи никак не мог остаться в стороне. Чехословакия для Алексея Второго стояла в особом ряду. Он вовсе не забыл, скольким обязан Чехословацкому корпусу, принявшему активное участие в подавлении бунта. Поэтому всячески поддерживал республику, пусть и пошедшую по демократическому пути.

Увы и ах, но когда страны-победительницы решали вопрос о создании европейских государств на руинах Австро-Венгрии, Россия была объята пламенем Гражданской войны. Да и после окончания ее голос на внешнеполитической арене звучал достаточно тихо. Но все течет, все меняется. И Россия заговорила, расправив плечи, заявив о своих геополитических амбициях.

Императору же, как оказалось, не важно, монархия в стране или демократия. Главное, чтобы союзнические обязательства выполнялись в должной степени. А вообще, Российская империя сегодня была куда более демократическим государством, чем те, кто продавал этот товар. И народ жил куда вольготнее.

В Чехословакии назревало обострение. Пока вроде бы никаких предпосылок. Так, всего лишь выводы аналитиков без какой-либо конкретики. Только возможный сценарий развития событий. Но император и генштаб решили подстраховаться, чтобы потом не бегать и не тушить пожар ведрами. В итоге эта деятельность все одно пойдет на пользу. Траты, не без того, зато предотвращение серьезных проблем.

Ввиду вышеизложенного и был создан чехословацкий отдел, замыкавший на себя как разведку, так и контрразведку. И Егорову предстояло возглавить группу, отправляющуюся в помощь чехословацким друзьям. Разумеется, по согласованию на самом высоком уровне. В стране вообще наблюдалось самое дружеское расположение к России. Она единственная по-настоящему помогала и поддерживала молодое государство. Не сказать, что русские не думали о собственной выгоде. Вовсе нет. Но, в отличие от тех же Англии и Франции, не забывали и об интересах союзника.

— К сожалению, собрались не все, Сергей Демьянович, — разочарованно пожав плечами, возразил Егоров. — Василия нет, Пчелкина. Он в Монголии, пыль сапогами метет.

— А вы загляните в восточный отдел. Быть может, приятно удивитесь. Во всяком случае, я его сегодня наблюдал на третьем этаже. И уверяю вас, ошибиться не мог.

— Вот ни капли не сомневаюсь, — расплылся в радостной улыбке Егоров, надел фуражку и, отдав честь, скользнул за дверь.

— Смотрите не переверните столицу! — только и успел бросить ему вслед полковник.

И покачал головой, горько усмехнувшись. Невольно вспомнил своих друзей молодости. С одними они оказались по разные стороны баррикад, других уж давно приняла земля. У него остались лишь воспоминания о дружбе. И то, что кому-то повезло больше… Да радоваться нужно этому. Ну еще и малость позавидовать майору, у которого при одной только мысли о возможной встрече с друзьями тут же появлялась улыбка на устах, а в глазах — счастливый блеск.

До восточного отдела Егоров добраться не успел. Сначала решил спуститься в курилку, где они условились встретиться, и сообщить Антону и Сане, что Васька тоже рядом. Но едва только вышел во двор, как сразу же понял, что надобности в этом нет. При виде Егорова Пчелкин слегка присел, расставив ноги, и распахнул объятия, словно приглашая в них старого друга. Ну а что, чиниться не стал. Радостно обнял его и даже слегка подбросил. Не забыв при этом поймать. Все же Василий и росточком уступит, и сложением пожиже будет.

— Ну что, как в былые времена, в «Асторию»? — предложил невысокий крепыш Калугин.

Он всегда был в их четверке заводилой. Ну и душой компании. Кстати, и этот поход в ресторан — его рук дело. Он же и узнал о том, что троих из их квартета одновременно занесло в генштаб. Игнат ничуть не удивится, если и Ваську разыскал тоже он.

— Не, Саня, «Астория» отпадает. И даже не спрашивай почему. Оно и тебе, и Антону ни разу не нужно, чтобы ваши личности наблюдали в обществе господ офицеров российской контрразведки, — покачал головой Егоров.

— Это да. Э-эх, а как здорово было в прежние времена, когда мы учились в академии! — мечтательно произнес Калугин. — И что делаем?

— Буквально в двух кварталах отсюда открылась новая таверна «Талавера». Весьма популярное заведение, — предложил Егоров.

— Тянет в Испанию? — не удержался от подначки Александр.

— Да чего ему в той Испании, если он женат на испанке, — проявил осведомленность Пчелкин.

— Да ну? — искренне удивился данному обстоятельству все тот же извечный балагур Александр.

— Да гадом буду! Не смотри, что я в монгольских степях пропадаю, руку на пульсе держу, — заверил Василий.

— Н-да. Первый из нас решил остепениться, — с нарочито горестным видом подвел итог Антон Золотарев, в котором совершенно невозможно было признать офицера.

— Ты еще панихиду закажи, — отмахнулся Егоров. — Ну что, как и положено, выдвигаемся порознь.

— Нет, дружище. Ты для начала организуй кабинетик, а уж потом мы начнем подтягиваться, — поправил Антон. — Испания в последние годы весьма популярна, как и испанская кухня. Как думаете, не рискуем, нет?

— Что до таверны, то я так скажу. Никакая агентурная сеть не в состоянии взять под наблюдение все популярные заведения Петрограда. Чего я никак не могу сказать об «Астории». Там двойные и тройные агенты друг на друге сидят, — усмехнулся Егоров.

— Звучит убедительно. И как будем выяснять, есть ли там свободный кабинет? — полюбопытствовал Александр.

— Кабинет уже заказан, — успокоил друзей Игнат.

До места добирались порознь. Егорову-то и Пчелкину без разницы. Они служили в контрразведке, да еще носили форму, пусть и пехотных офицеров. Иными словами, в определенных кругах были личностями известными и боролись, если можно так выразиться, с открытыми забралами.

А вот оставшиеся двое их друзей обретались на нелегальной работе в главном разведывательном управлении генштаба. То есть подвизались в роли рыцарей плаща и кинжала. Не то чтобы работа под прикрытием на нелегальном положении. Вовсе нет.

Официально Калугин был в отставке. Являлся литовским гражданином, занимался предпринимательской и общественной деятельностью. Имел вполне легальные и обширные связи с Россией. Мало того, продукция его предприятий во многом ориентирована именно на российский рынок. Закупка сырья так же осуществлялась в империи.

Золотарев, имевший сугубо гражданский облик, служил военным атташе в Австрии. То есть занимался разведывательной деятельностью практически на легальной основе. Посольские вообще все задействованы в этом правом деле. А уж те, кто состоит на его должности, так и вовсе в обязательном порядке возглавляют этот список.

Словом, застань кто их компанию вместе, в принципе ничего страшного, но осадочек может остаться. А к чему им сложности, коих можно с легкостью избежать? Поэтому даже Егоров и Пчелкин проявили солидарность и прибыли в таверну порознь.

Игнат, отлично знакомый с испанской кухней, помимо того что забронировал кабинет, так еще и озаботился заказом. Разумеется, холодных закусок и салатов. Ни одно уважающее себя заведение не станет подавать заранее приготовленные и разогретые блюда. Но и закуски выглядели настолько же аппетитно, насколько оказались вкусными. А уж под охлажденную водочку, в прохладный столичный день, да под радость встречи давних друзей, так и вовсе выше всяческих похвал.

— Слушай, Вася, может, объяснишь, чего это японцы так взбеленились, что развернули целую армейскую операцию по захвату никому не нужных гор? Или государственная тайна? — когда утолили первый голод и произнесли три традиционных тоста, поинтересовался Игнат.

— Да какая тайна. Не завтра так послезавтра все газеты начнут об этом трубить.

— Уж не очередной ли Клондайк там обнаружился? — не удержался Антон.

— Нет, австрияк ты наш, — намекая на его посольскую деятельность, отозвался Василий. — Гораздо круче.

— Алмазы?

— Дались тебе эти золото да алмазы. Вспомним о том, что Япония все же сделала серьезный скачок и на сегодняшний день является индустриальной державой. А что важно для государства с развитой промышленностью?

— Ресурсы, — уловив паузу Пчелкина, произнес Егоров.

— В точку. Монголия в геологическом плане — едва ли не одно сплошное белое пятно. Как и наша Сибирь. Каким-то образом японцы обнаружили на западных отрогах Большого Хингана целую драгоценную шкатулку из богатых залежей. Антрацит, железная руда, вольфрам, магний, цинк, свинец, медь, сурьма. Это то, что известно. Опять же, скорее всего еще и сопутствующие элементы. И все это компактно, как в кладовке. Вот и решили оттяпать кусочек.

— Ясно. Как говорится, ларчик просто открывался, — констатировал Игнат, разливая по рюмкам водку.

— Это точно. Эх, хорошо вам! Игнат вон в Испании кровушку погонял. Василий в Монголии самураям жизнь портит. А я сижу в Прибалтике, как сыч. Превратился в дельца какого-то, — вздохнул Калугин.

— Ну так в чем проблема, устрой военный переворот в Литве. Тут тебе и масштаб, и адреналин, и все полагающиеся прелести. А потом объяви о воссоединении с Россией. Так сказать, возвращение блудного дитяти, — предложил Игнат, поднимая рюмку. — Ну, чтобы нам не помереть со скуки.

— Типун тебе на язык, — все же поднимая рюмку, попенял Александр. — Мне, конечно, хочется встряхнуться, так чтобы кровь по жилам. Но лучше все же тихой сапой. Так что давайте за то, чтобы нам всегда сопутствовал успех.

— Принимается, — поддержал его Антон.

За что и выпили. Закусили. Принесли горячее. Тут же позабыв про разговоры, налегли на мясо, усугубив под это дело еще по рюмочке.

— Саня, а что вообще творится в Литве и Прибалтике в целом? — не удержался от вопроса Игнат. — Дергаются эти гребаные карлики, тявкают, как шелудивые псы. Ладно бы их хорошо кормили новые благодетели, но сдается мне, в составе империи им все же жилось куда лучше. Уверен, спроси народ, так они уже побежали бы в объятия России. Там ведь мутит верхушка, поддерживаемая активным меньшинством.

— В общем и целом все так и есть, — подтвердил Александр.

— Ну и не проще ли отправить в Прибалтику три корпуса да успокоить ребяток?

— Не проще. Мир меняется. И прямая агрессия постепенно отходит на второй план. В чести все больше войны не явные, а, так сказать, гибридные. Ну вот как мы с Германией и Италией схлестнулись в Испании. Вроде и не воюем друг с другом, но в то же время надавали им по мордасам. И союзников приобрели, а вернее, привязали к себе. И заметь, сами испанцы этому безмерно рады. А направь в Прибалтику войска, и ты получишь вместо лояльно настроенных жителей серьезное противостояние, и очень даже возможно — партизанскую войну при солидной поддержке наших заклятых союзников по Антанте.

— И? — вздернул бровь Игнат.

— Еще когда гремела Гражданская война, Колчак решил пойти иным путем. И император сегодня полностью разделяет его мнение. В Эстонию, Литву и Латвию направились русские дельцы. Из числа тех, что наловили рыбки в мутной водице. У них не стали ничего отбирать. Просто указали, где именно они должны заниматься предпринимательством. Чем заниматься — это решать им самим, но перед ними поставили три непременных условия. Первое: они должны вкладываться в экономику прибалтийских республик. Второе: завязывать и расширять экономические связи с Российской империей. И третье: переманивать на свои предприятия русских. Тащить их из России-матушки всеми доступными способами.

— Хочешь сказать, что такие нашлись? В смысле дельцы.

— Поначалу-то посмеялись. А когда пару-тройку показательно покарали, предварительно выдоив до последней копейки, тут же поняли, что предложение очень даже выгодное. Далее. Уже после Гражданской началось плановое финансирование различных обществ вспомоществования русским общинам. Бесплатное образование, медицина, получение специальностей, помощь в трудоустройстве. И под занавес — пособия по рождению детей. Конечно, коренных прибалтийцев никто не собирается обижать, но русские проживают в основе своей в городах, и довольно компактно, а потому львиные траты идут именно на них.

— Как-то дороговато выходит, — усомнился Пчелкин.

— Двухмесячное содержание Русского добровольческого корпуса в Испании или месячное содержание Особой армии в Монголии обходится куда дороже, чем годовые траты на все три республики. А на выходе… — Александр сделал многозначительную паузу и продолжил: — Сегодня пятую часть населения Прибалтики составляют русские. И их голос становится все более весомым. В сеймах республик появились устоявшиеся фракции сторонников сближения с Россией. Причем часть депутатов — русские.

— То есть добиться большинства, провести свое правительство и объявить о воссоединении с Россией? Умно, — хмыкнул Игнат.

— Н-да. Хватать и не пущать. О чем с тобой говорить, — отмахнувшись, вздохнул прибалтийский гость.

При этом показал, что неплохо бы и обновить рюмочки-то. Весьма дельное замечание. Они ведь собрались, чтобы не просто поговорить, но и выпить. А коней, как известно, на переправе не меняют. Игнат тут же подхватил бутылку и плеснул всем четверым. А там и новая перемена блюд поспела.

— А что я не так сказал-то? — закусив, вернулся к беседе Егоров.

— Никто, никого и никуда тянуть не собирается. Нас вполне устроят независимые, но дружеские государства. Пускай живут своим укладом, кто же против. Но только не враждебно настроенные по отношению к нам. В конце концов, это просто выгодно. Причем как нам, так и им. Путь этот небыстрый, но зато надежный, — пояснил Калугин.

— А что, если Россия поможет Литве в решении вопроса с Польшей? Это не ускорит процесс? — предположил Пчелкин.

— Нет. Литовское правительство на это не пойдет. Они просто убеждены, что стоит только русской армии оказаться на их территории, пусть и в качестве добровольцев, как выпихнуть их уже не получится.

— Но своих-то сил им явно недостаточно. Чуть ли не треть Литвы под поляками. А что, если в этих условиях они решат броситься в другую крайность и попросят помощи у Германии? А тогда уж плакали мечты Колчака и царя о независимых, но добрых союзниках, — усмехнулся Василий.

— Еще года три назад литовцы, пожалуй, так и поступили бы, — согласился Александр. — Но Гитлер их малость напугал своим заявлением: «Одна страна — одна нация». Они и без того опасаются, что как только Германия сумеет продавить аншлюс[3], то начнет предъявлять права на области, заселенные немцами. Если так будет, то прибалтийские республики потеряют часть своих территорий в пользу Пруссии, на границе с которой преобладает немецкое население.

— Кстати, штаны преют не у одних прибалтийцев, — отметил Егоров, отправляя в рот очередной кусок мяса. — В отношении Чехословакии имеются такие же опасения. Сформировали даже самостоятельный чехословацкий отдел. Мне дали три дня на сборы — и вперед. Что скажешь, Антон, долго еще Дольфус[4] сможет противиться Гитлеру? — обратился Игнат к Золотареву, служившему военным атташе в Австрии.

— Пока бьется его сердце, у Гитлера есть только одна возможность — прямое военное вторжение. Нам удалось помочь предотвратить три попытки переворота и два покушения непосредственно на канцлера. Вот только если кто-то задался целью убить другого, то остаться в живых можно, лишь устранив эту проблему. Гитлер Дольфусу не по зубам, а вот наоборот — лишь вопрос времени. Аншлюс все еще не свершился исключительно усилиями наших разведки и дипломатов в формате «Большой пятерки». Но вечно это продолжаться не может. Император это прекрасно сознаёт, оттого и чехословацкий отдел.

— А почему же тогда в Прибалтике ничего подобного нет? — удивился Александр.

— Потому что, не пройдя Чехословакию, немцы в Прибалтику не сунутся. И напротив, если сумеют откусить Судетскую область, значит, подвинут в военном плане нас. А тогда эти три суверенные карликовые республики сами подожмут хвост и, весело повизгивая, лягут под Гитлера. И тот, я уверен, проявит дальновидность, откусив лишь часть приграничных земель и оставив Прибалтику в качестве буфера между собой и Россией. Под своим протекторатом конечно же.

— Весело, — заключил Игнат.

— Угу. Прямо обхохочешься, — подтвердил Антон.

— Да ну вас к лешему! — возмутился Александр. — Ну вот что мы за люди? С бабами — о работе, на работе — о бабах. Совесть поимейте. Игнат, я слышал, у тебя к первому кабальеро прибавился еще один.

— Ну, оно и первого не больно-то можно назвать кабальеро. Из крестьян все же. А второй так и вовсе казак, без всяких кривотолков, — откидываясь на спинку стула и подбочениваясь, заявил Егоров.

— О как! Мало того что лишился холостяцкой воли, так еще и кандалами обзавелся, — вновь сокрушенно покачал головой Антон.

— Не завидуй, — подмигнул Игнат.

— А и правильно, — поддержал друга Василий. — Хороших людей должно быть много. Я вот тоже возьму и женюсь.

— На монголке, — подначил Александр.

— Почему сразу на монголке? Правда, и русской назвать ее сложно. Рождена от брака русского почтмейстера и бурятской крестьянки.

— То есть?.. — подбодрил его Александр.

— То и есть. Настя, она, конечно, отличается от истинных бурят, но скажу я вам, кровь у этого народа сильна. Но русская серьезно так сгладила резкие бурятские черты лица, и получилась эдакая восточная красавица.

— Нормально, да! То есть Игната в Испании захомутали, Василий готов сдаться на милость азиатки…

— Она русская, — вставил Пчелкин.

— Ну да, только малость восточная красавица, — отмахнулся Александр. — Так а мне теперь что же, на литовке жениться?

— Ну чего ты вскинулся? Сам же сказал, что русских в тех краях более чем достаточно.

— Согласно тайной директиве я должен всячески способствовать смешанным бракам, в особенности мужеского населения прибалтийцев с русскими девицами.

— Да ладно тебе. Уж себе-то малость попустишь, — хохотнул Антон.

— Э-э не-эт, — возразил Игнат. — Коль скоро есть подобное распоряжение в отношении мужчин, то должно быть и насчет женщин. Так что, Саня, давай вдохновляй массы личным, так сказать, примером.

— Да ну вас к лешему! Давайте лучше выпьем за игнатовского первенца. Как назвали-то?

— Пантелеем, — разливая по рюмкам водку, не без гордости ответил счастливый отец.

— Специально под святцы подгадывали? — намекая на имя родителя Игната, спросил неугомонный Александр.

— Само так вышло, — улыбнулся Игнат.

— Ну и ладно. Здоровья первенцу, — провозгласил тост Калугин.

Выпили. Закусили. И вновь полилась по рюмочкам водочка. Все время служба, служба и служба. В их же случае — в постоянном напряжении, с необходимостью контролировать каждое слово. А потому вот такие моменты, когда можно полностью расслабиться в кругу тех, кому всецело доверяешь, ценны невероятно. И они собирались воспользоваться этим шансом по полной.

Глава 6 По тылам противника

К условленному месту вышли за пару часов, преодолев за это время порядка пятнадцати километров. Горы здесь низкие: если бы не высота вершин более двухсот метров, то их и вовсе можно было бы считать холмами. Причем в немалой своей части поросшими лесами.

Григорий остановил «Гренадера» на опушке. Передвинул рычаг в левом «рукаве», и тут же послышался звук нагнетаемого под высоким давлением масла. Сзади выдвинулись два телескопических гидроцилиндра, и их подошвы уперлись в землю, придавая бронеходу устойчивое положение.

Затем пришла очередь рычага в правом «рукаве». И вновь звук работы сервопривода, приведшего в движение лобовую пластину, разделившуюся на две части. Одна пошла вверх, другая, соединенная с ней посредством троса, — соответственно вниз. В лицо тут же дохнуло жаром. Ощущение такое, что приоткрыл дверь в парилку. На нижней пластине с внутренней стороны начали распрямляться две ступеньки, служащие для удобства пилота.

Приборная панель с рядом манометров и термометров, а также с подбородочными клапанами осталась на месте, выше подвижной пластины. Оно и понятно, поди подведи к механическим манометрам многочисленные трубки высокого давления, если будет откидываться еще и панель. Конечно, ничего невозможного, но к чему, если можно просто пригнуться?

Азаров выпростал руки из рукавов «Гренадера», отстегнул страховочные ремни. Особым образом повел ступнями, расстегивая специальные крепления на подошвах бронеходных ботинок. Одновременно расстегнул подбородочный ремень клапанов шлемофона, отсоединил резиновую трубку гарнитуры.

Ухватился за рукояти над головой и, повиснув на них, поджал ноги, после чего выбросил их наружу и выпрыгнул на каменистую землю. Вообще-то, полагалось воспользоваться ступенями на нижней пластине. Но кому это нужно. Другое дело, когда приходится, наоборот, устраиваться в рубке. Тут уж никакой акробатики.

Снаружи было еще жарче, пусть они и находились в тени сосен. Вот ни разу ни о чем не говорит. Ветра нет, солнце жарит, духота неимоверная. Хм. А кстати, чего это ветра нет? Горы здесь или где? Н-да. Горы, они, пожалуй, все же восточнее, а эти… Холмы. Да, с крутыми склонами, но высота так себе. Чем-то напоминает Испанию, где ему довелось повоевать. Хотя-а… Нет. Там растительности было побольше. Здесь же все какое-то чахлое и неприглядное. Унылые края, что тут еще сказать.

Повел взглядом вокруг, осматривая своих парней. Все в порядке. Кое-где на краске видны сколы от попаданий пуль, но в целом неплохо. И вылезать ребятки не собираются. Хм. Да оно и понятно. Чего спешить.

Химпатронов в «стирлингах» хватит еще часов на шесть полноценной работы, и часа два химическая реакция еще будет угасать. При этом скорость серьезно снизится, но «Гренадеры» вовсе не потеряют подвижность. И уж тем более будет работать система вентиляции, а как следствие — подачи прохладного воздуха. Да хоть холодного, все в их руках. Ну и какой тогда смысл жариться на солнцепеке?

Азаров осуждающе покачал головой застывшим истуканами бронеходам. Пилоты исправно сделали вид, что ничего не понимают. И вообще, команды ведь не было. А коль скоро так, то и покидать уютную утробу машин вовсе не обязательно. Угу. Как бы не так.

— Сержант Бичоев, двух человек в охранение, там и там, — указал Григорий рукой, зная, что все прекрасно слышат своего командира. — Остальным спешиться, оправиться и обслужить машины.

Недовольных не нашлось. Аслан усиленным механическим голосом отдал команду своим подчиненным. Затем раздались уже знакомые характерные звуки, сопровождающие постановку «Гренадеров» на стоянку.

Григорий невольно залюбовался красавцами-бронеходами. При их создании за основу был взят полный средневековый доспех. Многое, разумеется, переделано, но общая схожесть наблюдалась. Вместо головы — невысокий цилиндр с множеством смотровых щелей по кругу, причем это прямые триплексы, никакой перископической конструкции. С другой стороны, винтовочную пулю держит, а на большее не способна и стальная броня машины. А еще сверху имелся запасной эвакуационный люк. И в отличие от бронеходов типа «Богатырь» или «Витязь», он куда большего диаметра. Потому как машина изначально проектировалась под весьма крупных мужчин.

Тот самый инженер Полянский не забыл о пожелании своего заступника и принялся-таки за создание бронехода нового поколения. Благодаря его «стирлингу» оригинальной конструкции габариты боевой машины можно было уменьшить в разы. Правда, вопрос с мощностью двигателя все же оставался открытым. Поначалу она была явно недостаточной для полноценной его работы.

Но тут уж пришел на помощь знакомый инженера и весьма перспективный химик. Они давно работали совместно. Полянский вовсе не вчера захотел получить химические патроны для своей машины. Изначально этот предмет интересовал его для применения во все тех же протезах. Так что химик, работавший над вопросом уже пару лет, выдал результат достаточно быстро.

Было два типа патронов. Содержимое одного из них, вступая в длительную реакцию, разогревалось до температуры свыше тысячи градусов. В другом — охлаждалось до менее минус ста градусов. Вот на этой колоссальной разнице и работал «стирлинг», приводя в движение масляный насос высокого давления. Ну и заодно продумали системы отбора части производимых холода и тепла для охлаждения в летний и отопления в зимний периоды.

Машина и насос, как и в прочих бронеходах, располагались на спине в машинном отделении, эдаком ранце. Там же нашлось место для инструментального ящика с запасными частями и для герметичного контейнера, где содержались личные вещи и продовольствие. Объем получался куда солидней, чем в том же солдатском вещевом мешке.

Орудием, ясное дело, такую машину не вооружить. «Гренадер» весил всего-то полторы тонны. Так что пришлось обойтись БРС, модернизировав его под новые нужды. Этого вполне достаточно для противодействия большинству бронированных целей потенциального противника. А для чего-то посерьезнее предусматривался огнемет. Конечно, это уже оружие ближнего боя. Но ничего более действенного под такого малыша попросту не подобрать.

На левом плече примостилась труба пневматического гранатомета, разработанного полностью, с нуля, как и сами гранаты. Увы и ах, но использовать их против бронированных целей бесполезно. Двести граммов тротила — не баран чихнул, но сомнительно, что это сможет даже оглушить экипаж боевой машины. Их задача — уничтожение пехоты и подавление укрепленных огневых точек. При должной подготовке гранату можно забросить в небольшое окно за сотню метров. А с трех попыток — так и в амбразуру дзота. Весьма неплохой результат.

Обойдя своего «Гренадера», Григорий вскрыл контейнер и извлек футляр с теодолитом. К сожалению, с проводниками сейчас определенные трудности ввиду нахождения на вражеской территории. Поди найди того, кто хорошо знаком с этой безлюдной местностью. Да еще и такого, что согласился бы ввязываться в игры военных.

Поэтому приходилось пользоваться картами, составленными на основе аэрофотосъемок. Раньше-то не озаботились. Но как только клюнул жареный петух, так сразу же отправили дирижабль с картографами и специальным оборудованием. Несмотря на спешку, карта получилась достаточно точной. Ну и ориентиры обозначены. Самая обычная триангуляция — и пожалуйста. Вот она, точка их нахождения.

По всему видно, вышли они достаточно точно. Снаряжение должны будут сбросить на соседнюю вершину, до которой через седловину не больше километра. Условившись с Ватутиным о действиях в тылу противника, обговорили и вопрос со снабжением. В контейнерах на спинах бронеходов имелся дополнительный запас химических патронов. Но по одному комплекту они уже израсходовали. И теперь оставался последний.

Если поставки не будет, Григорий уведет свой взвод обратно. «Гренадер», безусловно, хорош. Но больно уж зависит от особого вида топлива. Довольно дорогого, надо заметить. Причем сомнительно, что оно сильно подешевеет при начале серийного производства. Так что, оставшись без химических патронов, из опасного, подвижного и ловкого хищника машины превращались в груду бесполезного металла.

— Будем менять стоянку, господин капитан? — обратился Плотников, едва узнал, что они малость промахнулись.

Работы над бронеходом проходили на удивление быстро и без особых трудностей. Сказывалось наличие наработок в процессе создания «Витязя». В «Гренадере» многое было взято от него, разве что в уменьшенном варианте. И едва стало понятно, что опытный образец получился работоспособным, военное ведомство заказало опытную партию таких машин.

Управлять новинкой было не в пример проще, чем прежними машинами. Всего-то нужно научиться носить этот стальной костюм. При наличии технического образования пилота можно подготовить за несколько месяцев. И им мог стать любой рядовой. Именно простота обучения бронеходчика и возможность массового использования в глазах военных победили дороговизну производства и обслуживания.

В качестве штатной расстановки приняли решение взять за основу роту бронеходов. Только это подразделение должно было являться взводом. А так, все по аналогии. Отделение из четырех машин, три отделения и командир взвода. Ну и под этих красавцев предстояло подобрать настоящих великанов. Что Григорий и осуществил, самолично проехавшись по учебным полкам в поисках достойных кандидатов.

Григорий смерил Плотникова взглядом. Не смотри, что молод. Росточку в нем два метра. Хм. И лучше бы ему на этом остановиться. Потому как более высокому в рубке делать нечего. Попросту упрется головой в верхний люк. Во взводе вообще нет ни одного ниже метра девяноста пяти. Нижняя отметка — метр девяносто, но так уж вышло, что все обладали ростом от среднего и выше.

Гренадеры, что тут еще сказать. Вот только как ни пытаются посвященные именовать их подобным образом, парни противятся всеми силами. Сказывается популярность в массах бронеходчиков и летчиков. Поэтому подчиненные Азарова всячески налегают на то, что они пилоты.

Последнее, скорее всего, заденет выпускников Павловского училища. Они проходят жесточайший отбор, чтобы с гордостью именоваться пилотами. К тому же все без исключения — офицеры. А тут пара-тройка месяцев — и тоже пилот, да еще и рядовой. Кстати, во взводе Григория сейчас все служат по призыву.

— Менять позицию не будем, — начал он пояснять сержанту. — Нам нужна соседняя вершина. Не так далеко. Парни вы здоровые, груз перенесете без труда. Зато здесь мы под деревьями.

— Ясно.

— Николай, ты как после боя?

— Нормально, господин капитан. Оно, конечно, малость неприятно. А уж когда паленым потянуло, и вовсе чуть не поплохело. Но так нормально.

— Вы там с сержантами к парням присмотритесь.

— Сделаем.

Люди с отсутствием боевого опыта — это было самым слабым местом в плане генерала Ватутина. Не сказать, что Григорий так-то уж сильно переживал за реакцию своих подчиненных. Все же как смог, подготовку он с ними провел. Даже как-то договорился, и они несколько дней проработали на бойне, осваивая профессию забойщика и мясника. Но тут ведь дело такое: сколько человека ни готовь, а действительность всегда оказывается ни с чем не сравнимой.

Пока ожидали условленного часа, приготовили еду и пообедали. Вообще-то, с собой у них были сухие пайки. Так что ни о какой готовке особо говорить не приходилось. Но есть даже разогретые консервы из банки или из котелка — уже большая разница. Из котелка оно и приятней, и вкуснее. А тут еще и такое удобство, как «стирлинги» с химическим подогревом.

Достаточно открыть кожух и пристроить котелок на раскалившееся дно патрона. Каша разогревается на раз, и при этом не надо оттирать с котелка копоть. Разве только отмыть изнутри. Но тут уж никуда. Хотя на костре было бы еще вкуснее. Однако Григорий предпочел не расслабляться так-то уж сильно. Мало ли кто может увидеть дым. Они уже примечали в небе двойки японских истребителей.

Пара У-2, шедшая на минимальной высоте, как и условились, прибыла на закате. Эта учебная машина была настолько хороша и надежна, что ее использовали на все руки от скуки. Кроме собственно учебных машин, наличествовали санитарные, пассажирские, связи. Причем как в военной сфере, так и в гражданской. Вот сейчас, к примеру, они задействованы в доставке груза в тыл врага.

Обозначились сигналами. Самолеты прошли на бреющем, снизив скорость до минимально допустимой, и сбросили тюки с грузом чуть ли не под ноги бронеходчикам. Не понадобилось даже идти на соседнюю вершину. Правда, погоняться за покатившимся под гору тюком все же пришлось. Потребности взвода не так чтобы и велики, а потому этих двух машин, способных доставить в общей сложности порядка полутонны припасов, вполне достаточно.

Тут были запасные химические патроны, немного боеприпасов и суточный сухой паек. Запасы на следующие сутки должны доставить к вечеру завтрашнего дня. Если передача не состоится, независимо от того, припоздали бронеходчики или случилась накладка у Ватутина, Азаров должен уводить взвод обратно. Благо под это дело топлива в запасе вдвое против потребного.

Остаток вечера и ночь прошли спокойно. Все успели хорошо отдохнуть. И даже помыться в холодном ручье, что еще днем обнаружился неподалеку от вершины, в распадке, укрытом лесом. С завтраком покончили еще в предрассветных сумерках. После чего поспешили обслужить машины.

Григорий, натянув асбестовые рукавицы, вскрыл термоизоляционную крышку цилиндров двигателя и, ухватившись за раскаленные ручки, вынул все четыре патрона. Вместо них надел на рабочие цилиндры новые. Поочередно вставил в паз ключ с рукоятью и провернул. Разбив, таким образом, ампулы с реагентом, запустил химическую реакцию. Минута, и гильза патрона раскалится докрасна. Закрыл крышку и перешел к цилиндрам охлаждения. Та же самая последовательность, но с противоположным эффектом.

Вновь вставить ключ в паз вала маховика и резким движением запустить машину. В ответ раздался стрекот заработавшего «стирлинга», с каждой секундой набирающего все большее число оборотов. Наконец подошла пора подключить сцепление с масляным насосом. В дополнение к стрекоту послышался шелест заработавшего агрегата. Порядок. Теперь можно двигаться в путь.

— Внимание, взвод! Оправиться! Плотников, что с охранением?

— Уже заменил, господин капитан. Парни заканчивают обслуживать машины.

— Принял. Пятиминутная готовность, братцы.

Выступили без задержек. Григорий поначалу даже не подключал охлаждение воздуха. Утро выдалось достаточно прохладным, рабочие же цилиндры «стирлинга» имели термоизоляционную рубашку.

За пару часов вышли к уже знакомой дороге. Азаров намеревался атаковать саперов, которых должны были отправить на восстановление уничтоженных мостов. Но по здравом рассуждении все же отказался от этого замысла. Противник просто не мог не озаботиться прикрытием данного участка. Ведь это куда проще, чем охранять всю дорогу. Ну и остальные мосты, скорее всего, постараются обезопасить.

А вот внезапная атака скопившихся в ущелье автомобильных колонн может доставить японцам массу неприятностей. Поди обеспечь безопасность на таком протяжении. Не так-то уж это и просто. И, опять же, потребует больших сил. Если сведут несколько колонн в один лагерь, тоже нормально получится. Скученного противника можно расстрелять с дальней дистанции. Для этого вполне годятся как БРС, так и их гранатометы, способные забросить гостинец на добрых четыре сотни метров. А если с какой вершины, так и подальше.

К намеченной цели — километрах в десяти от места последнего боя — вышли примерно через два с половиной часа. Благо с картами местности и ориентированием трудностей не возникало. Но, к его сожалению, на обозримом пространстве лагерь японцев не наблюдался. Возможно, он где-то есть. Да и наверняка. Не станут же они гонять грузовики взад и вперед.

Но, пораскинув мозгами, Азаров решил, что искать лагерь глупо. Опять же, это встречный бой, с открытым забралом. А он вроде как намеревался почем зря не рисковать и действовать из засады. Даже хорошо, что они никого не обнаружили. Это уберегло его от необдуманного шага. Да и местность, лежащая перед ним, хорошо подходит для засады.

Здесь все еще были верховья Халхин-Гола. Река обмелела еще больше, берега покатые, никаких проблем для переправы, если не считать здоровые валуны. Долина не так чтобы и широка, всего-то около полукилометра. Зато испещрена потоками нескольких ручьев, между которыми высятся сосновые рощи. Остальное пространство покрыто травой, крупными камнями и редким, низкорослым кустарником.

Осматривая представшую перед ним картину, Григорий удовлетворенно улыбнулся. То, что нужно. Дорога пролегает в полусотне метров от реки. Ее противоположный берег порос лесом. В том, что движение по этому маршруту восстановят уже в ближайшие часы, сомнений никаких. Постоят, укрывшись за деревьями. Невелика потеря. Зато потом — стремительный удар и отход.

Они уже спустились к основанию склона. До рощи оставалось порядка двух сотен метров, когда Григорий вдруг расслышал грохот пулеметов, звонкий и глухой перестук ударяющих в каменистую почву пуль. И четыре строчки фонтанчиков, пронесшихся по земле. Несколько пуль клюнули его броню, ударив по ушам. По счастью, это был винтовочный калибр, которому «Гренадер» оказался не по зубам. Но Азаров почувствовал, как дернулась правая штанина. Опять отлетела окалина. На этот раз до кожи не добралась, но с этим определенно нужно что-то делать.

— Во-оздух! — раздалось запоздалое предупреждение одного из бойцов, спешно дублируемое остальными.

Зло выматерившись, Григорий задрал голову, бросая взгляд в триплексы верхнего обзора. Таковых предусмотрено три. Каждый захватывал сектор в сто двадцать градусов. Вот только рассмотреть машину, уже проникшую в тыл, не получилось. Пришлось разворачиваться всем корпусом, а там еще и приложить усилия, выискивая цель. Все же обзор через смотровые щели ограниченный. И это еще мягко сказано.

Тем не менее он обнаружил объект. Вскидывать БРС или пулемет было уже поздно — пара самолетов противника достаточно отдалилась. Зато удалось поймать их в перископ и рассмотреть один из них поближе.

Истребители. По счастью, японцы пока еще не осознали опыт испанских боев и не торопятся вооружать свою авиацию пулеметами с более крупным калибром, полагая их избыточно мощными и обходясь винтовочным. Ну это они пока не сталкивались с уже перевооруженными русскими машинами, которые только начали прибывать в Монголию. Ничего, еще осознают преимущества крупного калибра.

Но Григория данное обстоятельство более чем устраивало, иначе он уже богу душу отдал бы. А может, и еще кто из его парней. Все же японские летчики хороши — точно положили строчки очередей. Не иначе как решили проверить сведения, поступившие от пехоты. Выживших более чем достаточно, и свидетельств, что винтовочная пуля не берет броню, — тоже. Но ведь в пулеметах мощность патронов всегда больше. Как говорится, попытка — не пытка.

— Ну слава богу, — облегченно выдохнул Григорий, внимательно всмотревшись в самолеты.

Японские истребители, подобно русским, имеют подвесное вооружение. Но они используют не ракеты, а четыре двадцатипятикилограммовые авиационные бомбы. Осколки такого гостинца без труда пробьют броню «Гренадера» в двенадцать миллиметров, взорвавшись на расстоянии до пяти метров. Не говоря о том, что его может даже опрокинуть взрывной волной.

Однако пара, задействованная для патрулирования с воздуха, предпочла подвесить под крылья дополнительные баки. Ну что ж, глупостью это назвать сложно. Только к чему было бросаться в атаку? Один остается наблюдать, второй возвращается на аэродром с сообщением об обнаружении противника. А так…

Да ничего они не теряют. Некуда Григорию с парнями деться. Лишь уходить в поисках большого лесного массива. А ты поди еще добеги до него. Тот, что они наблюдают перед собой, — всего лишь маленькая роща, которую перепашут бомбами вдоль и поперек. Наверняка на аэродроме дежурит звено штурмовиков, готовое к вылету. Н-да. Но в любом случае нужно уходить.

Стоп! А это еще что?! Да эти ребятки совсем их ни во что не ставят. Ох зря вы так-то. Ох зря.

— Взво-од! Слушай мою команду! Рассредоточиться! Приготовиться к отражению воздушной атаки!

Механические динамики и громкоговорители многократно усилили его голос. Сержанты поспешили продублировать команду. И бойцы пришли в движение, действуя согласно вбитой в них на учениях схемы. Недостатки недостатками, но это ведь вовсе не значит, что возможность воздушного нападения не отрабатывалась.

Насчет «рассредоточиться» — это на случай, если пилоты решат сбросить на них баки. Поскольку его взвод использует огнеметы, возможность подобной ситуации сложилась в голове Григория сама собой. Ну что может быть проще? Емкости с топливом непременно разобьются и расплещут свое содержимое. Потом ударить из пулеметов трассирующими. Понятно, что бензин — не огнесмесь и прогорит практически безболезненно. Но это единственная неприятность, которую могут доставить им самолеты.

Японцы заложили вираж и вновь пошли в атаку. Похоже, желают убедиться в тщетности пулеметного огня. Вот и ладушки. Милости просим. Как говорится: подходи, не бойся, отходи, не плачь. Дистанция — порядка пятисот метров. На фюзеляжах самолетов появились огненные всполохи заговоривших пулеметов.

Уже вскинувший свой БРС Григорий поймал в панораму головной истребитель и потянул за спусковой рычаг. Выстрел послужил сигналом взводу открыть огонь. Росчерк трассера указал выбранную цель. Пара секунд на наведение — и ущелье огласилось дробным грохотом одиночных выстрелов тринадцати БРС. Вскоре выстрелы слились едва ли не в пулеметную очередь, а в атакующего противника устремились десятки огненных росчерков.

Одни проходили сильно в стороне, другие ближе, третьи — впритирку. И лишь единицы нашли-таки свою цель, впившись в цельнометаллический дюралевый корпус, прошивая его насквозь и разрывая легкий металл. Вместе с корпусом доставалось и внутренней начинке самолета. Вот он окутался паром, ударившим жаркой струей из пробитого котла. А вот пуля угодила в бензобак, и машина тут же загорелась.

Прыгать бесполезно. Слишком низко. Отбрасывая черный шлейф дыма, летчик повел пылающую машину на рассредоточившийся взвод бронеходчиков. Поделать с этим Григорий ничего не мог. Попросту не успевал. Впрочем, отважный пилот тоже оказался не всесилен. Он сделал все, что от него зависит, бросив машину вниз. Но все же промахнулся.

Ки-27 рухнул буквально в десятке метров за спинами крайних «Гренадеров». Выметнувшиеся от удара камни и обломки самолета улетели в противоположную от бронеходов сторону. Гулкий удар, слившийся со скрежетом. Вздрогнула под ногами земля, что передалось даже сквозь стальные опоры. И все. Пылающие обломки замерли на земле.

Второй самолет пронесся над их головами. Пилот заложил вираж, всматриваясь в место гибели своего товарища и отдавая ему дань памяти. Затем отвернул и начал удаляться, неся весть об обнаруженных русских.

Бронеходчики еще пытались его достать, но тщетно. Ни одна из пуль так и не достигла своей цели. А вскоре истребитель уже вышел из зоны поражения. Все. Эта страница перевернута, принеся новый опыт и знания. Слава богу, без потерь.

— Взвод! Уходим! — разворачивая свою машину, отдал приказ Григорий.

Ни о какой засаде на дороге больше не могло быть и речи. Тут бы самим унести ноги. Нужно успеть отбежать на пару-тройку километров, а там можно воспользоваться маскировочными сетями.

Радует одно: у японцев нет бронеходов. Слишком дорогая и капризная техника, требующая тщательного ухода. Боевая же эффективность, по мнению японского командования, сомнительная. И это Григорию на руку. Бронетягам до него не дотянуться. Техника не для гор.

То, что у пехоты противника есть бронебойки, значительно увеличило ее шансы против «Гренадеров». Но ты поди нагони эти машины, да еще и в гористой местности. А японское ружьишко более чем тяжелое, с БРС не сравнить, хотя и тот не пушинка.

Остается только одно. Поиск и уничтожение с воздуха. И тут такое простое и действенное средство, как маскировочная сеть, куда как эффективнее. Лес, конечно, лучше. Но что-то подсказывало Азарову, что до ближайшего массива им не успеть.

Глава 7 Штурм высоты

Жара. Проклятье. Как жарко-то! Теплоизоляция котла не больно-то помогает. Поговаривают, что вскорости бронеходы должны пройти модернизацию и получить более надежную защиту от избыточного тепла. Но, признаться, верится в это с трудом. Хотя бы потому, что подобные разговоры ведутся с момента появления этих боевых машин. Но воз и ныне там.

Впрочем, грех жаловаться. Задняя стенка вовсе не горячая, а лишь чуть теплая. И это при том, что в топке температура превышает тысячу градусов. Вот только в условиях общей жары даже собственное тело подобно печке.

Проклятая жара! И ведь еще раннее утро. Солнце едва поднялось над горизонтом, одаривая землю своими первыми лучами. Дальше все повторится, как это уже было в течение месяца. А день этот обещает быть долгим. Хоть бы дождь пошел, что ли.

Н-да. Мечты, мечты. Сейчас начало июля, в Монголии самая засушливая пора. Так что ни о каких дождях не может быть и речи. Тут будешь рад даже ветерку. Хотя-а-а… В такой-то жаре он скорее иссушит, чем подарит прохладу. Даже ночью ни разу не нужен. Температурная разница столь велика, что спать приходится под одеялом.

Но сегодня дождь все же излишен. Особая армия наконец завершила сосредоточение войск и переходила к активным действиям. Разумеется, японцам об этом ничего не известно. Из полученных ими разведданных следовало, что русские войска активно готовятся к довольно суровой монгольской зиме. Об этом свидетельствовали некоторые документы, перехваченные вместе с курьерами.

Контрразведке при штабе Ватутина удалось дезориентировать противника относительно и состава армии. Генерал Комацубара убежден, что перед ним развернут всего лишь один армейский корпус численностью порядка сорока тысяч человек, насыщенный авиацией и бронетехникой. Причем основную долю техники составляют именно бронетяги, эффективность которых в гористой местности Хингана крайне сомнительна.

Японцы легко поверили в подобное, потому что сами отказались от вооружения своих броненосных сил дорогими и капризными шагающими машинами. Признаться, те в первую очередь не вписывались в их военную концепцию. Японская императорская армия нацелена на влажные регионы с густыми зарослями джунглей, где бронеходам не развернуться.

Опять же, собственный опыт самураев позволял им делать выводы относительно уязвимости бронеходов. И то, что их доля в китайской армии крайне мала, — лишнее тому подтверждение. Бережливость русского императора им была понятна.

Вот только на самом деле ситуация отличалась от описанной. Даже месяц назад картина выглядела совершенно иначе. Основу броненосных сил составляли именно бронеходы. Неверная оценка шагающих машин японскими военными обуславливалась тем, что, по сути, до сих пор им приходилось сталкиваться с паукообразными «Сороками» и «Громобоями». Причем в основе своей именно с первыми. То есть имеющими лишь противопульную броню.

«Громобои» ввиду невозможности использования своих мощных орудий с ходу применялись в основном со стационарных позиций. В наступательных операциях принимали участие крайне редко. Поэтому если и попадали под бронебойный огонь, то в основном из засад. А в этом случае стрельба преимущественно ведется в слабозащищенные борта и корму.

Вопреки сведениям, полученным японцами, русские ни о какой зимовке не думали. И готовились взломать серьезную систему обороны, возведенную противником, в сжатые сроки. Зажать его в тиски и перемолоть. Легкой прогулки никто не ждал. И в немалой степени оттого, что нарастить армию до трех корпусов и получить численное превосходство Ватутину так и не удалось.

К сожалению, политическая обстановка не позволяла перебросить в Монголию более значимые силы. В проведении второй очереди мобилизации Иркутского военного округа император отказал. Иными словами, Ватутин имел в своем распоряжении более восьмидесяти тысяч русских солдат и офицеров. И неполные три тысячи монгольских кавалеристов при поддержке незначительного числа броневиков и бронелетучек. Вот и все, что мог выставить русский командующий против стотысячной армии противника.

Но, несмотря на это, в успехе никто не сомневался. Особая армия, уступая численно, превосходила противника качественно. Что в первую очередь относится к вооружению и оснащению частей. Вопреки сведениям, полученным генералом Комацубарой, в подразделениях достаточно высокий процент ветеранов, прошедших через китайскую и испанскую войны, а также через локальные конфликты на границах империи. Половина личного состава бронеходчиков и летчиков представлена пилотами, уже участвовавшими в боях.

Кстати, именно за летчиками первое слово. И они его только что сказали. Наступление началось с массированного авианалета на позиции японцев. Причем бомбардировщики и штурмовики в расчете на внезапность отработали по своим целям без прикрытия истребителями.

Эти ребята подошли, уже когда вдогонку бросились японские асы. И тут в небе закрутилась невероятная схватка. Алина, находясь в бронеходе, накрытом маскировочной сетью, имела возможность наблюдать за боем. И, признаться, не могла оторвать взгляд от четырех десятков самолетов, кружащихся в завораживающем смертельном танце. Время от времени из этого клубка выпадала то одна, то другая машина. И девушка не без удовольствия отметила, что самолетов с красными кругами на крыльях падает больше.

Подобные схватки она приметила и значительно в стороне. Сражение за господство в небе велось на всем участке прорыва. Дробышева буквально ощущала, с каким остервенением бьются летчики. И это чувство невольно передавалось ей. А тот факт, что русские теснят противника, вселял в нее уверенность и в собственных силах.

Истребители бились все время, пока бомбардировщики пополняли боекомплект и топливо. Одновременно с этим на смену авиационному налету пришла артиллерийская подготовка. Снаряды рвались так часто и густо, что казалось, в разверзшемся на склонах горы аду выжить не сможет никто. Огромные султаны земли от крупных калибров перемежались более скромными — полевой артиллерии или и вовсе взвесью пыльных облаков минометного обстрела.

Отметилась и реактивная артиллерия. Конкретно по горе, которую предстояло атаковать роте, где служила Алина, прилетело более полусотни ракет. Калибр никак не меньше ста тридцати миллиметров. Уж она-то знала. На полигоне юнкера бывают регулярно. И сами участвуют в стрельбах, и наблюдают за стрельбами других. Получается, на их участке атаки сосредоточена батарея реактивных установок.

Впрочем, с их никудышной точностью иначе и быть не может. Использовать их для прицельного огня — глупость несусветная. А вот если необходимо накрыть определенную площадь, тогда совсем другое дело. Правда, пускать в дело меньше батареи нет смысла. Если только восьмидесятимиллиметровые, у которых в одном залпе установки по двадцать четыре ракеты. Но они хороши на открытой местности, а не против деревоземляных укреплений.

Едва истребители разошлись и потянулись к аэродромам зализывать раны, как вновь появились бомбардировщики. Боги войны тут же прекратили обстрел, уступая место ангелам смерти. Сначала по горе прошлась эскадрилья тяжелых «Муромцев». На смену им явились закрутившие свою карусель штурмовики. А затем вновь заговорила артиллерия. Так и не прекратившийся ад продолжился.

Наконец нарисовались бомбардировщики японцев. Не иначе как собираются атаковать русские батареи. Вот только не заладилось у них с этим. На перехват им тут же выметнулись эскадрильи истребителей, разбросанные по небольшим полевым аэродромам. Практика, полученная в Испании, в действии.

В этой волне русских летчиков асов практически не было. Охотиться за неповоротливыми бомбардировщиками отправился молодняк. Командование справедливо рассудило, что для первоначальной наработки опыта эта цель подойдет лучше всего. Правда, даже эти машины способны огрызнуться. Причем серьезно.

Дробышева видела, как истребители разогнали эскадрильи бомбардировщиков. Как машины падали одна за другой или пытались спастись бегством, сбрасывая бомбы на голую степь и уходя за линию фронта на бреющем. Но наблюдала и пару русских По-16, устремившихся к земле, оставляя за собой шлейф черного дыма или окутавшись белоснежным облаком пара. А вот парашют она приметила всего один.

— Алина, девочка, ты готова? — поинтересовался в гарнитуру Веретенников.

При этом голос его звучал ровно и спокойно, вселяя уверенность. Хотя у нее не было и тени колебаний, девушка все же оценила заботу поручика. И даже не подумала придавать значения его фамильярности. Да и не было ничего подобного. Сейчас она ощутила желание командира уберечь и защитить не просто подчиненного, но боевого товарища. Пусть первый бой им еще только предстоит.

— Я в порядке, Артур Николаевич, — впервые за долгий срок назвав его по имени-отчеству, слегка наклонившись к микрофону, заверила Дробышева.

Гарнитура связи появилась совсем недавно, но ее тут же по достоинству оценили в броненосных войсках. Отсутствие нормального общения создавало множество трудностей. А тут вдруг можно просто поговорить, даже в пылу сражения. Не то что раньше: все эти сигналы, состоящие из ударов по голове и выставления пальцев. Правда, их все же продолжали пользовать. Ну мало ли что может случиться. Да хоть та же трубка порвется.

Вдобавок к этому посредством громкоговорителей можно было слышать, что происходит вокруг машины. И даже перекинуться парой слов с пехотой или посыльным. Такую возможность трудно переоценить. К тому же чтобы не получить контузию или просто отрезать себя от раздражающих внешних звуков, достаточно перекрыть вентиль, и всех дел-то.

Взглянув на наручные часы, Алина поняла, что вопрос Веретенникова был вовсе не праздным. До конца артподготовки оставалось две с половиной минуты. Едва она осознала это, как ею тут же овладело волнение. Взгляд лихорадочно забегал по приборной панели, в очередной раз проверяя все параметры. Руки сами собой отработали схему, проворачивая из стороны в сторону ствол огнемета.

Это оружие пришло на смену нижнему пулемету. Опыт боев показывал, что огнемет куда более эффективен против солдат, пытающихся атаковать бронеход. Разумеется, радиус действия куда меньше, но и пехотинцу нужно приблизиться вплотную, чтобы бросить увесистую гранату или закрепить магнитную мину. А еще — тут не нужно особо целиться, площадь поражения куда как обширная. Ну и, наконец, не менее главное, — психологический эффект. Солдат испытывает панический ужас перед огнем, а при виде пылающих товарищей впадает в ступор.

— Алина! — вновь послышался голос поручика.

— Я в порядке, — поспешно ответила она.

— Тогда успокойся и прекрати вращать стволом огнемета. От тебя не требуется ничего особенного. Просто веди машину, как ты это делала сотни раз на тренировках.

— Я все знаю. Просто…

— Что?

— Это ожидание…

— Нормально, Алина. Все в порядке. Ждать и мне муторно. Уж скорее бы начать. Но лишний раз суетиться все же не следует… А вот и сигнал. Пошли, девочка. Трогай!

— Есть! — неожиданно для себя самой буквально выкрикнула она, рассмотрев в небе красную ракету.

Однако, несмотря на явную нервозность, «Богатырь» двинулся с места без рывков и дерганых движений. Едва механики сдернули маскировочную сеть, как левая опора согнулась в колене и пошла вперед. Вес машины перенесся на правую. Бронеход слегка качнулся. Наконец стопа с гулким стуком опустилась на землю, и девушка перенесла вес машины на левую опору, приводя в движение правую.

Шаг. Другой. Третий. «Богатырь» уверенно набирал ход, отправляясь в свой первый бой. А в голове Алины вдруг пронеслись слова марша броненосников, увидевшего свет год назад: «Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…»[5] Она даже начала подпевать, правда, одними губами, чтобы поручик не услышал. Желания показывать, насколько сильно она нервничает, не было никакого.

Батальон бронеходов атаковал сразу три высоты с расположенными на них ротными опорными пунктами, образующими единый узел обороны. Примерно половина личного состава японской армии занимала линию обороны. Весьма плотное насыщение, и уж тем более учитывая то, что противник умело использовал вершины гор и холмов. Вторая половина выведена в резервы, которые по мере надобности должны были перебрасываться по рокадным дорогам.

Для выполнения поставленной задачи бронеходный батальон разделили на три части. В каждой по восемь-девять «Сорок» и «Громобоев» с ротой десантников на броне и по взводу «Богатырей» в качестве усиления.

Поначалу ничего не происходило, если не считать все еще продолжающейся артподготовки. Расстояние до подножия горы, или, как она была помечена на карте, «высоты десять девяносто один», расположенной на правом фланге обороняющихся, — порядка полутора километров. Неблизко. И это с учетом того, что первая волна наступающих выдвинулась к рубежам начала атаки еще ночью. С соблюдением мер маскировки. Все же степь, пусть и предгорья.

При столь широкой полосе ничейной земли попасть под дружественный огонь шансы крайне малы. А уж получить осколок и вовсе нереально. Ну и японцам открывать огонь из своих пушек нет смысла. Их бронебойки, имея одинаковый калибр с немецкими, серьезно уступают им в бронепробиваемости. «Богатыри» им не по зубам даже с сотни метров. Как, впрочем, и лобовая броня «Громобоев». Остаются полевые орудия с их осколочно-фугасными снарядами. Но их не так чтобы и много, и дистанция все еще остается приличной. Опять же, непрекращающийся обстрел с русской стороны. Вот и ждут самураи. Уж чего-чего, а терпения им не занимать.

— Алина, видишь истребители?

— Да, Артур Николаевич.

— Некогда разводить политесы, так что на «ты» и по имени. Имей в виду, у них на подвесных — бомбы. Наших летунов я пока не наблюдаю. Так что сейчас может быть весело.

— Приняла.

У пилота имеется перископ с переменной кратностью, и он может рассмотреть детали, которые ей не увидеть при всем желании. А потому не доверять его мнению причин никаких. Опять же, над машиной командира взвода поднят сигнал «воздух». Не представляй самолеты для бронеходов опасности, тот не стал бы так-то уж обращать на это внимание.

Возможно, она и ошибается. Винтовочный патрон машинам ничего не сделает. Но зато очень даже может навредить десанту на броне. Нет пока в российской армии бронетранспортеров, ни шагающих, ни ездящих.

Она что-то такое слышала, но так до конца и не поняла, то ли ведутся разработки, то ли уже налаживается производство. Но вот здесь, в Монголии, их нет. А значит, нет на вооружении в принципе. Потому как даже незначительный военный конфликт для проверки оружия в разы эффективней любого полигона.

Истребители не обманули ожиданий и, воспользовавшись тем, что их воздушные противники припаздывают, ринулись в атаку на бронеходы. В качестве целей избрали в первую очередь именно «Богатырей». Что неудивительно, ведь эти машины точно не по зубам бронебойным средствам опорных пунктов.

Когда первый самолет начал заходить на бомбометание, Алина и не подумала пугаться. Напротив, продолжая вести машину, она внимательно наблюдала за полем боя. Отчего-то даже подумалось, что все происходящее вокруг очень похоже на звуковое кино. Только цветное.

Интересно, а появится ли когда-нибудь цветное кино? Пока ей доводилось видеть лишь фотографии в цвете. И как ее заверяли, получение подобного фото — весьма трудоемкий процесс. Фотографические аппараты, реактивы, бумага и пленки невероятно дороги и остаются уделом энтузиастов. Ну или весьма дорогих фотоателье.

Поймав себя на отвлеченной мысли, Алина спрятала улыбку. Хотя если бы кто увидел ее, то скорее все же назвал бы ухмылкой. И обращена она была не к кому иному, как к самой себе. Кино? Ну-ну. Это она серьезно так перенервничала, раз уж подумать больше не о чем. Прислушалась к внутренним ощущениям и… Осталась довольна. Страха нет. А нервничает она только по одной причине — боится что-то сделать не так.

Ду-ду-ду-думм! Все же голосок у ЕКПБ[6] немногим уступит той же «сорокапятке». Звучит солидно и весомо. Не смотри, что она за броней и ствол вынесен перед машиной. Очередь на четыре патрона Алина расслышала отчетливо и даже вздрогнула от неожиданности. Но машину продолжала вести ровно, насколько это вообще возможно.

Бросив взгляд в перископический триплекс, различила росчерки трассеров, устремившиеся к головному истребителю. На нем сошлось сразу несколько очередей, в том числе и с идущих следом «Сорок», вооруженных таким же пулеметом.

Вообще-то, стрелять по воздушным целям с ходу — дело неблагодарное. Бронеход раскачивает, выдержать прицельную линию практически нереально. Конечно, можно подстроиться под монотонную качку, а опытному водителю при движении по ровной местности это вполне по силам. Но все одно, о сколь-нибудь приемлемой точности при этом говорить не приходится. Хорошо как удастся отправить пули в район цели.

В принципе так и получилось. Но с учетом того, что на одной машине сошелся огонь сразу восьми пулеметов, результат все же был. Алина не видела, сколько трассеров уткнулось в алюминиевое тело самолета. Ее задача — вести «Богатыря», а не глазеть по сторонам. Но головной истребитель изверг белую струю пара, тут же истаявшего на ветру.

Самолет начал терять высоту. Пробит котел, без вариантов. У истребителей он лишь один, а значит, машина осталась без движителя. Было очевидно, что пилот пытается планировать, но у него из этого ничего не выходит. Истребитель и без того тяжелый, а тут еще и с полной загрузкой.

Не долетев до цели добрых три сотни метров, летчик разом сбросил все четыре двадцатипятикилограммовые бомбы, а на брюхе появился шлейф, отдаленно похожий на дым. Однако Алина сразу же догадалась, что японец сбрасывает топливо. О парашюте тут думать не приходится. Пилот пытается максимально облегчить машину и попробовать спланировать на вынужденную посадку. Ситуация, в которой он оказался, — это вовсе еще не приговор. И летчик решил бороться до конца.

Тем временем пулеметные трассеры сосредоточились на второй машине. Но на этот раз заградительный огонь оказался не столь эффективным. Наблюдая судьбу товарища и широкий поток трассеров, летящий им навстречу, летчики занервничали и начали совершать ошибки. Сбрасывали бомбы либо с большим недолетом, либо с поспешностью. Ни о каком прицельном бомбометании не могло быть и речи.

Как и ожидала Алина, все усилия истребителей сосредоточились на «Богатырях». К слову сказать, весьма неудобная цель. Тем более для используемого японцами маломощного боеприпаса. Эта авиабомба имеет шанс подбить машину с подобным бронированием только в случае прямого попадания. Ну или должна упасть на дистанции не более одного метра, чтобы машина угодила в воронку, запнулась и упала. А тогда уж толку от бронехода, как с козла молока. Осколки этой бомбы представляли опасность для брони до двадцати миллиметров, каковой у «Богатыря» нет по определению.

Так что, заслышав грохот комьев земли, камней и звонкие удары осколков, Алина сохраняла спокойствие. Она продолжала вести машину, свято веря, что если будет делать все как положено, как учили и как того требуют наставления и уставы, то все будет в полном порядке.

Когда Дробышева увидела отделившиеся от крыльев очередного истребителя сигарообразные оперенные снаряды, она и не подумала теряться или пугаться. Имея талант математика, Алина мгновенно прикинула траекторию и скорость полета бомб, сопоставила с движением бронехода и, отвернув, успела сделать два шага, уводя машину в сторону.

На этот раз бомбы упали неподалеку, а одна так и вовсе довольно близко. Ударная волна пришлась в бок, заставив «Богатыря» слегка вздрогнуть. Осколки, комья земли и камни выбили дробь по броне. И все. Никаких дурных последствий. А продолжай девушка вести машину прежним курсом, по всему выходило, что прямого попадания им было бы не миновать.

— Молодец, девочка! С меня бутылка сухого! — раздался в гарнитуре возбужденный голос Веретенникова.

— Я не пью, — не отвлекаясь от управления машиной, не менее возбужденно отозвалась девушка.

— Это ты зря, красавица.

— Знаю.

— Ладно. Тогда коробка монпансье.

— Большая?

— Всенепременнейше. Ты только выведи нас из этого боя живыми.

— Вот как скажешь, Артур, так и сделаю.

— Правда?

— Но-но, без фанатизма, — подыгрывая ему, одернула девушка.

— Эх-х, а я уж обрадовался! — нарочито сокрушенно вздохнул поручик, что с легкостью передала механическая аудиосистема.

Нет, ну а отчего бы не поговорить, коль скоро стремительный воздушный налет миновал? В небе уже начинает закручиваться своя круговерть боя, к которой они не имеют никакого касательства, а до подножия горы еще топать и топать. Хм. Вообще-то, уже не особо далеко. Но чтобы переброситься парой-тройкой шуточек, времени достаточно. А то, что соленые… Так а какие они еще должны быть в армейской среде?

Когда «Богатыри» достигли подножия, наконец заговорили японские пушки и минометы. Алина явственно различила короткий росчерк трассера, пронесшийся рядом с их машиной. И еще один пролетел рядом с бронеходом взводного. Как минимум две бронебойки. Разрыв фугаса у опоры следующей машины. Похоже, из полевой семидесятипятимиллиметровки.

Оно бы японцам сосредоточить огонь на тех, кто идет позади. Они им будут хотя бы по зубам. Но, похоже, задачу причинить как можно больше вреда обороняющиеся перед собой не ставят и намерены отбить атаку. А тогда все верно, в первую очередь надо разбираться с самыми опасными.

Банг!

А вот заговорила и их автоматическая пятидесятисемимиллиметровая пушка. После Испании сделали соответствующие выводы не только насчет замены нижнего пулемета на огнемет, но и по поводу боекомплекта пушки. Теперь он включал в себя два вида боеприпасов, осколочно-фугасные и бронебойные.

Находились они в двойном дисковом магазине. Достаточно переключить рычаг подачи боепитания, и отсекатель меняет тип боеприпаса. Правда, тот, что уже в стволе, нужно либо выстреливать, либо извлекать из ствола ручным приводом. Ясное дело, теряя его безвозвратно.

В этот раз боекомплект «Богатырей» составляют только осколочно-фугасные снаряды. Атаки бронетягов ожидать не приходится. Они тут попросту не пройдут. Бронеходы у японцев отсутствуют как класс. Так что пальба Веретенникова вовсе не бесполезна. Особенно если он приметил позицию какого-либо из орудий.

— Алина, короткая.

— Приняла.

Останавливаться в наступательном бою, в трех сотнях метров от позиций противника, при наличии у него бронебойных средств… Н-да. Словом, не рекомендуется. Но тут дело такое, что артиллеристам попросту нечего противопоставить. Как пить дать, теперь японцы пересмотрят свою военную доктрину.

Дробышева послушно остановилась, и тут же вновь мелькнул росчерк трассера. На этот раз он попал в цель и с зубодробительным рикошетом ушел куда-то в сторону. У Алины от испуга даже сердце зашлось. Вот так резко вдохнула и забыла, как дышать. Только мельком как-то отметила, что их орудие рявкнуло еще дважды. Рассмотрела два султана земли у амбразуры, откуда, собственно, и стреляла японская пушечка.

— Алина, вперед.

Спокойный и уверенный голос поручика вывел ее из ступора, и она сделала первый шаг. Со вторым наконец вспомнила, что человеку свойственно дыхание, кое способствует насыщению крови кислородом. Выдохнула. И тут же судорожно вдохнула. И снова выдох. Нормально. Интересно. Артур не заметил. Вот не хотелось бы.

И в этот момент очередной снаряд ударил в грудную плиту. Никакого рикошета не случилось. Увесистый, гулкий и одновременно звонкий удар прямого попадания. Алине бросило в лицо крошки отколовшейся краски. Хорошо еще успела зажмуриться.

А с нервами совладать не получилось. Испуг был столь силен, что она на какое-то время потеряла связь с реальностью. Они проходили разноплановые тренировки. Были и такие, когда после длительного нахождения в стальном ящике, имитирующем боевую рубку, по крышке наносили несколько ударов кувалдой. Признаться, звук попадания снаряда не шел ни в какое сравнение с теми. Но отчего-то именно в этот момент ее прострелило ощущение реальности происходящего и буквально осязаемой опасности. И как ни краток был этот миг, она запнулась и едва не уронила машину.

— Алина, с тобой все в порядке?! — выкрикнул обеспокоенный пилот.

Девушка все же совладала-таки с машиной и, сумев ее выправить, продолжила движение. Покрылась холодной испариной, по телу пробежала дрожь, а зубы отбили мелкую дробь. Х-холодно! А ведь еще недавно на жару пеняла.

— Все в порядке, Артур. Я это…

— Ты цела? — не став дожидаться объяснений, уточнил поручик.

— Цела, — уверенно ответила она.

— Ну и слава богу. Остальное чешуя. Я сам чуть не обделался.

И снова росчерк трассера и ударивший по нервам отрикошетивший снаряд.

— Алина, короткая!

— Приняла.

Бронеход замер на месте. Третий снаряд все же влетел в амбразуру, выметнув из нее облако пыли. Все. Из бронебойщиков кто-то мог выжить, но самой бронебойке, похоже, пришел абзац. Ствол задрался вверх и в сторону. Может статься, что пушка и уцелела. Но это маловероятно.

К моменту, когда они добрались-таки до позиций обороняющихся, «Богатыри» сумели заткнуть последнюю бронебойку и обе полевые пушки. Минометы еще вели обстрел с противоположного ската горы, но пока вроде особых бед не наделали.

Когда до бруствера оставалось не больше пары десятков метров, Алина пустила струю из огнемета, обильно орошая жидким пламенем пространство перед машиной. Все как учили, согласно требованиям уставов и наставлений. Она даже приметила одного бедолагу, объятого пламенем, мечущегося по окопам. Правда, недолго. Кто-то его сшиб на дно траншеи, чтобы сбить пламя.

Как такое возможно?! Наблюдая за бомбардировкой и артобстрелом, девушка полагала, что выживших тут попросту не может быть. Однако не трупы вели по ним огонь. И судя по всему, в строю остается вся вражеская артиллерия. Просто сомнительно, чтобы на ротный опорный пункт выделяли больше полубатареи. Разобраться с ними удалось, только приблизившись практически вплотную и расстреляв прицельным огнем.

Солдаты так же очень активно вели огонь. И действовали пулеметные огневые точки. И даже после того, как Дробышева прошлась струей огнесмеси, нашелся кто-то не просто живой, но и не потерявший головы, чтобы хотя бы постараться спасти товарища.

Веретенников сумел заглянуть в траншею, когда они были метрах в десяти от нее. И тут же заговорил «дегтярев», бывший в спарке с «березиным». Алина отметила, что струя трассеров уходит куда-то за бруствер, но противника, по которому стреляет Артур, она не видела.

Еще пара шагов. Вот теперь и она видит траншею практически до ее дна. И снова струя жидкого пламени. На этот раз огнесмесь попала вовнутрь окопа, и укрыться от нее не так уж просто. Тут же заметалось сразу несколько горящих фигур. Не останавливаясь на достигнутом, девушка вновь выпустила струю огня.

Мечущиеся человеческие фигурки, крики, полные боли и страдания, сквозь броню и клапана шлемофона доносятся словно издалека. А потому и воспринимаются как-то отстраненно. Опять это чувство нереальности происходящего, словно в звуковом кино.

Подчиняясь команде пилота, Алина повела машину вдоль траншеи, продолжая время от времени поливать ее огнем. Веретенников так же не оставался в стороне: пулемет беспрерывно жалил частыми, короткими очередями. А раз залился длинной и злой, не меньше чем на полсотни патронов. Группа японских солдат не выдержала и побежала прямо по открытому полю. Дурная затея.

Откуда он взялся? Где нашел столько решимости? Как сумел избежать огненного смерча?.. На все эти вопросы у Алины попросту не было ответа. Японский капрал выбежал сквозь бурое пламя и, метнув в «Богатыря» ранец, скользнул в боковой ход сообщения. Алина попыталась достать его струей огня, но успела отметить, что задумка оказалась безуспешной. А потом рванул заряд ранца, угодившего точно в грудную пластину бронехода.

Сознание померкло мгновенно. Поэтому Дробышева не видела, как замерший было в хрупком равновесии стальной гигант качнулся пару раз. Словно подрубленное дерево, «Богатырь» величественно и неотвратимо начал заваливаться на землю. С грохотом упал на спину, сминая броню, раскурочивая котел, окутываясь белоснежным, невесомым и раскаленным паром…

Глава 8 Бой в ущелье

Большая колонна. И это еще мягко сказано. Сколько их там, вообще не рассмотреть. Дым из труб и пыль вздымаются плотным шлейфом, заполняя собой все ущелье. Ладно еще те, кто находится в голове, но всем последующим не позавидуешь. Остается только гадать, чем они там все дышат.

С рокадными дорогами в предгорьях Хингана как-то не очень. Оно вроде скалистые горы далеко на западе, а здесь если бы не высота, то и местность была бы скорее холмистой. Но при этом склоны до того крутые, что техника перед ними попросту бессильна. В смысле та, что на колесном или гусеничном ходу. Шагающие машины тут пройдут, пусть и не без труда.

Вот и пришлось прокладывать дороги между узлами обороны по ущельям и невысоким перевалам. В обход слишком крутых склонов. По принципу «проще обойти, чем мостить серпантин». Так что стоит перекрыть вот это ущелье, и все. Ни о какой переброске резервов к опорным пунктам на высотах «десять девяносто один», «десять шестьдесят восемь» и «десять сорок» не может быть и речи. Только к соседнему узлу и далее через гряду, теряя время и изматывая личный состав.

На сей раз взвод Григория действовал не по собственной инициативе, а во исполнение приказа генерала Ватутина. Хм. Ну или, если быть более точным, то скорее все же пожелания. Не мог генерал отдавать подобные приказы. Вот отправить в лобовую атаку, где есть все шансы предотвратить попадание секретной разработки в руки противника, — это да, в его силах. Но отправлять «Гренадеров» в тыл противника он не имел права.

Азаров фактически действовал на свой страх, риск и под персональную ответственность. Разумеется, при условии, если не ставить в известность контрразведчика, курировавшего их взвод. Чего Григорий делать и не стал.

Дня за два до начала наступления поручик поднял взвод ночью по тревоге, и они выдвинулись на полевой аэродром. Там в течение часа погрузились в малый транспортный дирижабль. Предварительно приняв кое-какие меры, чтобы не повредить дюралюминиевую конструкцию летательного аппарата.

Григорию пришел на ум очередной тактический ход касательно использования его «Гренадеров». По сути, Ватутину пришлось идти ему на уступку. Оба получали свою выгоду и шанс предстать перед военным трибуналом. Но каждый из них посчитал, что оно того стоит.

Дирижабль успешно воспользовался темнотой ночи и переправил свой необычный груз через линию фронта. После чего без происшествий вернулся обратно. «Гренадеры» же вышли противнику в тыл, обустроили стоянку и до поры затихли. Уж в чем в чем, а в скрытности они успели поднатореть, пока битую неделю бегали по японским тылам.

Разок даже довелось оказаться под ударом бомбардировщиков. Слава богу, обошлось без потерь. Здорово выручило безветрие и маскировочные дымы. Прикрывшись ими и исчезнув из поля зрения противника, бронеходчики все же могли наблюдать кружащиеся в небе самолеты. Потеряв двоих товарищей, остальные предпочли по-быстренькому отбомбиться по дымам и отвалить обратно на аэродром.

Как это ни смешно звучит, но убраться от греха подальше штурмовиков заставила пехота. Японское командование направило по следам бронеходов охотников. Роту, усиленную дюжиной расчетов бронебойных ружей.

«Гренадер» в принципе не умеет ходить, не оставляя следов. Полторы тонны веса, как ни крути, — это не перышко. Иное дело, что ему под силу труднодоступные места. Но с человеком машине в этом все же не тягаться.

Пришлось покружиться и подраться. Как результат — от японской роты мало что осталось. А уж бронебойки штурмовики прибрали в первую очередь. При всей своей мощи оружие это крайне неповоротливое и легко демаскирующее себя. Кстати, при ближайшем рассмотрении оказалось, что ружье это не такое-то уж и простое. Не в смысле конструкции, хотя и это тоже. А в том, что способно вести автоматический огонь при наличии в магазине семи патронов. Весьма солидно, надо сказать.

Несмотря на то что они вышли победителями, Григорий все же решил ретироваться. И пару следующих недель они провели в расположении Особой армии. Время зря не теряли. Тренировались, совершенствовали навыки, а заодно плотно поработали с Полянским, прибывшим на театр военных действий. Ну как же он без своего детища. Извелся весь. А тут столько нового! И он сразу же занялся поиском путей устранения недостатков…

В ночь перед наступлением они вышли к намеченной цели и заняли позицию, преградив рокадную дорогу, ведущую к вышеуказанному узлу обороны. Важность его заключалась в прикрытии небезызвестного пути сообщения с территорией Маньчжоу-Го. Прорвав оборону на этом участке, Ватутин сразу же отсекал снабжение японской армии. А заодно лишал возможности ввести дополнительный резерв Квантунской армии…

И вот их цель наконец появилась. И будь он проклят, если здесь не целый полк! Н-да-а уж… Его взвод, конечно, вооружен до зубов, одни только тринадцать пулеметов при увеличенном боезапасе чего стоят. Но все же полк — это не просто серьезно, а чересчур много. Согласно прикидкам Ватутина, генерал Комацубара не станет перебрасывать одновременно больше батальона. Все же оголять другие участки — решение не из лучших.

К тому же за первым узлом обороны имелся еще один. Этот перекрывал непосредственно ущелье, располагаясь всего лишь в паре километров от развилки рокадных путей. Словом, даже в случае падения первой линии обороны на пути наступающих окажется вторая. Чего нельзя сказать об остальных участках.

Но, похоже, японский командующий серьезно опасается потерять пуповину, соединяющую его с Квантунской армией. И вот Григорий наблюдает внушительную колонну пехотного полка при двух батареях, бронебойных и полевых пушках и не менее роты бронетягов Т-3. Радовало хотя бы то, что эти машины вполне по зубам их БРС. Причем без разницы, в какую проекцию. Рикошеты и непробития, конечно, будут случаться, но не сказать, что в аномально высоком количестве.

Азаров расположился со вторым и третьим отделениями справа от дороги. Промоину, полого пересекающую склон наискось до самого дна, они использовали как укрытие. Позиция более чем удобная, и панорама будущего боя у него как на ладони.

Первое отделение под командованием Бичоева перекрывало ущелье поперек. Их задача — встав грудью, предотвратить прорыв противника по дороге. Ну и остальные им будут в этом всячески помогать.

Изначально предполагалось, что они сумеют накрыть разом хотя бы половину колонны. Если бы здесь был батальон, пусть усиленный бронетягами и артиллерией, это было бы вполне осуществимо. Но при имеющемся раскладе максимум, что они смогут сделать, — это нанести удар в голову колонны, замедлив продвижение полка. Но никак не остановить его.

Как ни странно, но бронетяги Азарова волновали не особо. Для «Гренадеров» они выступали просто мишенями. Крупными и легкими. Поди промахнись с расстояния в пару сотен метров по такой-то махине два с половиной на девять метров. И пусть боевое отделение по длине вдвое меньше, это несущественно.

Первым начали бронеходы Бичоева. Подпустив противника на сотню метров, кавказский воин первым же выстрелом поразил механика-водителя головного бронетяга. Лишившись управления, тот заложил поворот и, съехав с дороги, мало того что подставил бок, так еще и открыл обзор на машину, идущую следом. И обе были очень быстро растерзаны скороговоркой одиночных выстрелов БРС.

Григорий так же не стал терять время: как только колонна остановилась, неизбежно при этом уплотнившись, запустил в полет первую гранату. Его примеру тут же последовали остальные. У пневматики есть неоспоримое преимущество в незаметности. Попробуй разбери в пылу боя, откуда ведется обстрел. Разве что удастся приметить сам полет снарядов. Все же скорость у них низкая. Но тут уж нужно иметь поистине стальные тросы вместо нервов.

Двести граммов тротила — это по определению серьезно. А когда они рвутся с частотой пулеметной очереди, так и подавно. Вообще-то, скорострельность гранатомета — выстрел в секунду. Но на склоне горы их было девять.

Не успела осесть пыль, взбитая грузовиками, как между автомобилями в кабинах и кузовах начали рваться гранаты. Солдаты в панике выпрыгивали из машин и метались по узкому ущелью в поисках укрытия. Непростое занятие даже для сохраняющих присутствие духа ветеранов. Голые склоны с минимумом складок и каменных валунов не больно-то к этому располагают.

А тут еще следом за гранатами ударили и пулеметы. Запылали жарким пламенем несколько грузовиков. Другие выметнули из пробитых котлов обжигающие струи пара. Так что прятаться за техникой равносильно самоубийству. Остается открытое место, старая, добрая и верная саперная лопатка. И немалая часть солдат начала спешно окапываться.

БРС так же не оставались без дела. Малоподвижный и уж тем более обездвиженный бронетяг — легкая добыча. Поэтому бронеходчики без труда вели огонь, что говорится, с двух рук. Сомнительно, чтобы у них получилось нечто подобное вживую с пистолетами. Но, находясь в «Гренадере» с его устойчивостью и тщательной выделкой и подгонкой деталей, узлов и агрегатов, это вполне по силам. Достаточно успевать отслеживать ситуацию сразу в двух панорамах прицелов, расположенных по соседству. А с практикой у пилотов полный порядок.

Так что, ведя обстрел пехоты, Григорий словно походя расстрелял бронированную машину, уже разворачивающую башню в поисках противника. А затем досталось и той, что следовала за ней. На закуску ввиду отсутствия целых бронетягов разнес котел у первого грузовика.

Из-под передних колес выскочили сразу двое солдат. Оглашая округу страшными воплями и не обращая внимания на обстрел, они завертелись волчками на одном месте. Лютому врагу не пожелаешь быть обваренным паром или заживо объятым огнем. Так бы бедолаги и мучились, если бы кто-то не срезал их пулеметной очередью.

Нет, сострадание тут ни при чем. Некогда сострадать. В этот момент из-за грузовика выскочили сразу шестеро солдат, укрывавшихся там, и бросились прочь от убежища, мгновенно ставшего опасным. Зря они это. Пар им уже не страшен, а кузов машины прикрывает если не от пуль, то от взора пулеметчиков. А так… Их было шестеро, и никто не преодолел больше трех десятков метров. Может, кто-то всего лишь ранен, но уж без отметины точно не остался. Ну а заодно упокоили и обварившихся.

Израсходовав по десять гранат из двадцати четырех, бронеходчики прекратили обстрел. Рота бронетягов была выбита полностью. Порядка двух рот пехоты перебито или рассеяно. Дорога завалена поврежденной техникой. Причем подвергшиеся обстрелу бронетяги начали расползаться в стороны и, замерев на месте, напрочь закупорили проезд.

Подавая пример, Григорий отстрелил две дымовые шашки, прикрываясь от части колонны, так и не подвергшейся обстрелу. И судя по тому, что он наблюдал, командиры там не теряли времени даром. Уже разворачивались пушки. Расчеты бронебойщиков бежали со своими ружьями-переростками занимать позиции. Солдаты рассредоточивались, насколько это вообще позволяла местность.

Под прикрытием серой завесы бронеходы спустились к истерзанной части колонны. К ним поспешило присоединиться и отделение Бичоева. Дым шашек и горящих машин — а пылали уже все автомобили, оказавшиеся поблизости. Больше огня — больше дыма.

— В одну шеренгу — строиться! — Отдав команду, Григорий вместо левой руки поднял вверх ствол БРС.

— Первое отделение, ко мне — становись! — тут же послышался голос Бичоева, которому вторили командиры других отделений.

— Гранатами! По десять выстрелов! Веером! Первое отделение — дистанция сто метров! Второе — двести! Третье — триста! Огонь!

Раздались частые хлопки, и цилиндросферические гостинцы полетели сквозь бурый дым на противника. Одни — по пологой траектории, другие — по более крутой. А тут еще и расстояние разное. Так что глухие разрывы доносились, нарастая эдаким каскадом.

Как только взвод отстрелялся, Григорий отдал приказ отходить. Его задача — не уничтожить полк противника и не нанести максимальные потери. Главное — задержать подход резервов до того, как атакующие части завладеют обоими узлами обороны. И пока у него неплохо получается.

Конечно, это задержит японцев не на час, а поменьше. Но открыто бодаться с целым полком Азаров не собирался. Лишнее это. Лучше они перегруппируются и ужалят снова. И плевать, что японцы будут этого ожидать. Между ожиданием и готовностью есть большая разница. И уж тем более когда речь идет об эффективном противостоянии.

Подпалив все, до чего удалось дотянуться, и израсходовав половину бака огнесмеси, взвод перешел на бег, уходя дальше по ущелью. Весь вчерашний день они тут вовсе не бездельничали. Пришлось побегать, разведывая местность для проведения рекогносцировки. Как результат — наметили несколько позиций для засад. И покинутая ими была только первой.

Отбежав с километр, выставили боевое охранение и поспешили покинуть машины. Необходимо срочно восполнить боекомплект. С лентой БРС вот так быстро не разобраться. Уж больно муторно. Нужно извлечь ленту, нарастить и уложить обратно. Но с другой стороны, там мизерный расход, а потому, исходя из опыта, большой запас крупнокалиберных патронов и не брали.

«Дегтяревых», само собой, попользовали. Но, учитывая ленту на две тысячи патронов — не критично. Она так же подается по гибкому рукаву из зарядного короба, и пополнение боекомплекта ничуть не проще, чем у БРС. Опять же, изначально тот состоял из тысячи патронов. И только на основе полученного опыта габариты короба были увеличены вдвое.

Сделали это прямо в полевых условиях при помощи сопровождавшей их передвижной мастерской. Тут и сам конструктор на месте, и его ближайший помощник, Дудин. Этот играл в их маскарадном автомобильном взводе роль сержанта. Сладили буквально на коленке, неказисто, и видно, что времянка. Но вполне работоспособно. Плюсом к этому — лента на тысячу патронов, уложенная в вещевой ранец. Просто ее время еще не пришло.

А вот пополнить запас гранат очень даже не помешает. Как и долить в бак огнесмесь. Ну и вернуть в мортирки израсходованные дымовые шашки. Уж к чему, к чему, а к дымам Григорий со всем уважением. По его настоянию на плечах «Гренадера» появилась дополнительная пара дымогенераторов, способных окутать довольно обширный пятачок и скрыть машину под непроницаемой защитой без отстрела патронов.

Обслужив машины, вновь распределились по позициям. По округе разбросаны одинокие кусты. Присесть за таким — и порядок. Благодаря маскировочной сети и камуфляжной раскраске корпуса с дороги их не различить. Пришлось, правда, побегать с метлами, заметая следы. Ну да о себе любимых забота.

А вот отделение Бичоева пробежалось дальше по ущелью и взобралось на вершину гряды. Ну и обратно вернуться, чтобы сымитировать отход взвода. Как уже говорилось, «Гренадеры» способны не наследить только на гранитной плите. Да и то сомнительно. Смотря какой следопыт будет за ними охотиться. Поэтому спрятаться можно только за ложным следом.

Колонна появилась примерно через полчаса. Торопятся самураи. Ну да это и понятно. Можно над ними потешаться, но нельзя не отдать должное. Воинственная нация, буквально пронизанная воинским духом. Очень достойный противник русскому солдату, пусть на вид куда как поплюгавей. А потому спешат на помощь своим без дураков.

Первыми прошел передовой дозор из двух легковых внедорожников с открытым верхом. Промчались довольно быстро, пуская жидкое облачко пара. Котел не замкнутый. Ну да вполне объяснимо. Практически половина автопарка всех стран состоит из машин с подобными котлами. Оно и дешевле, и шоферов готовить проще, и в обслуживании не такие капризные.

Поумнели самураи. Поначалу-то решили, что тут-то им ничто не угрожает. Но теперь сделали выводы и выслали разведку. Причем во втором автомобиле Григорий рассмотрел монструозное бронебойное ружье. А в первом сержант все время внимательно всматривался в следы на дороге. Ну, смотри-смотри, только гляделки не сломай.

Этих трогать не стали, пропустили. Николай с одним из своих бойцов займется. Может показаться, что двоих «Гренадеров» на десяток солдат слишком много. Вот только мнение это ошибочное.

Взвод Григория состоит всего лишь из тринадцати человек. Причем техника секретная, и допустить ее попадания в руки противника никак нельзя. Чертова дюжина небольших бронеходов за каких-то пару минут боя умудрилась устроить кровавую баню полку, усиленному бронетягами и артиллерией. А значит, и отделение решительных пехотинцев сможет подгадить бронеходчикам. Что ни в коей мере не устраивало Григория.

Голова основной колонны была уже в двухстах метрах от засады, когда сзади послышалась трескотня пулеметов. Передовой дозор добежал до поворота на гребень и наверняка разобрался с хитростью русских. Ну или дозорные обнаружили пару «Гренадеров». Иначе Николай должен был ожидать, пока не начнет Азаров.

Хлопок! И граната полетела по крутой траектории к своей цели. А следом загрохотал пулемет. Бойцы поспешили присоединиться к своему взводному, забрасывая противника гранатами и одновременно поливая градом пуль.

А там обстрелу начали вторить и разрывы гранат. Колонна и без того терялась в пыли, а тут еще и столь солидная добавка в виде полного безветрия. Что в этих краях явление довольно редкое. Вскоре уже ничего было не разобрать. Одно сплошное пыльное облако.

Израсходовав по десятку гранат, бронеходчики прекратили обстрел. Пустили напоследок по паре дымовых шашек. И как только появилась белесая стена, скрывшая их от взора самураев, поспешили отбежать назад. До намеченной запасной позиции в русле пересохшего ручья оставалось метров двести.

Ситуация вполне схожа с той, что была в прошлый раз. Противник прикрылся дымами и ушел. Вот только японский полковник не стал торопиться и вместо того, чтобы навести порядок, столкнуть с дороги поврежденную технику и продолжить движение…

Не зря все же Григорий решил перестраховаться со сменой позиции. Послышалось завывание, а следом разверзся ад на отдельно взятом пятачке, который начали буквально перепахивать минами. Калибр — миллиметров восемьдесят. Такая безвредна, если рванет рядом с «Гренадером». Чего не сказать о прямом попадании. Пилоту — гарантированный абзац.

От пятидесятимиллиметровой гранаты тоже ничего хорошего. В лучшем случае легкая контузия и ушиб конечности. Если в грудную пластину — здравствуй, контузия тяжелая. Азарову уже доводилось ощущать на себе ее прелести. И повторения не хотелось категорически. К тому же в условиях нахождения в тылу противника и скверного характера самураев лучше сразу застрелиться, чем попадать в плен.

Все это к тому, что среди увесистых разрывов мин куда чаще рвались именно гранаты. Что, в общем-то, неудивительно, учитывая насыщенность японской пехоты гранатометами. Ну и их скорострельность, разумеется. Двадцать выстрелов в минуту — вовсе не шутка. К тому же опытный гранатометчик способен послать гостинец с достаточной точностью, чтобы накрыть совсем небольшой пятачок.

Ого. А вот это уже воет куда как весомей. И рвануло так, что любо-дорого. Сто пятьдесят миллиметров. Без вариантов. У японцев минометы только двух калибров. И если такая мина рванет хотя бы в метре от «Гренадера», то ее осколки смогут пробить его броню. Только крупные. Не обязательно. Но могут.

Засевшим в русле ручья бронеходчикам вся эта буря в стакане была не страшна. Слишком далеко. Правда, Азарову все же пришлось понервничать, когда огонь начал смещаться в глубину. Он уже собрался отдать команду на отход. Уж больно густо падали мины, и этот огненный вал неотвратимо накатывал на них. А с учетом навесной траектории берег ручья никак не мог послужить им защитой. Однако обстрел прекратился, так и не дойдя до новой позиции взвода. Самые ближние мины рвались метрах в десяти, щедро поливая бронеходчиков осколками и сопутствующим мусором.

Григорий перевел дух и вперил взгляд в панораму перископа. Дым от шашек уже рассеялся. Пыль от разрывов все еще висела в воздухе, но активно оседала на землю, открывая обзор. Японцы какое-то время еще обследовали пространство перед собой. Затем выслали разведку.

Грузовик с солдатами в кузове, ощетинившимися винтовками, бодро побежал по дороге. Японцы внимательно всматривались в окружающую местность, но приметить засевшего в укрытии противника не могли. Как и не подозревали о существовании этого русла. Со стороны складка сливалась с общей панорамой. Увидеть можно, только если приблизиться вплотную или подняться выше по склону гряды.

Получив первые результаты разведки, японский полковник отдал приказ на возобновление движения. Какое-то время вокруг колонны царила суета. Откатили в сторону грузовик. С виду вроде целый, но наверняка пулями повредило котел. Будь это старичок, подобный тем, что они расстреляли в первом своем бою, то с ним ничего не сталось бы. Уж больно толстый там металл. Но на более современных образцах все куда технологичней и толщина стали значительно скромнее.

Вообще-то, всему виной поспешность командира полка. Не считаясь с потерями, он торопился выполнить приказ и усилить своими войсками опасное направление. А потому и разведка местности была более чем поверхностной. Впрочем, тактика этих странных легких бронеходов характеризовалась стремительными нападениями и быстрыми отходами. Так что такого подвоха японцы попросту не ожидали.

Когда голова колонны поравнялась с позицией взвода, Григорий отдал приказ на открытие огня. Вновь хлопки, и в сторону противника полетели несущие смерть гранаты. Одновременно заговорили пулеметы, засыпая пространство перед собой свинцовым дождем. Каждая третья пуля трассирующая, а потому отчетливо виден веер пуль, захвативший голову колонны.

Каких-то полминуты — и среди японцев воцарился настоящий хаос. Убитые, раненые, мечущиеся перепуганные бойцы, то и дело падающие на землю в нелепых позах. Нашлись и те, кто решился дать отпор и открыл огонь по бронеходам.

Отметилось даже одно бронебойное ружье. Но дистанция слишком велика, а цель торчит над урезом берега не больше чем на пятьдесят сантиметров. А потому попасть сразу бронебойщик не смог. Три промаха, а на четвертый выстрел его засекли и сосредоточили огонь сразу двух пулеметов. Храбреца растерзали десятки пуль.

Более серьезную опасность представляли собой гранатометы, которые все еще продолжали держать наготове. Они буквально засыпали позиции взвода навесным огнем. При этом сами гранатометчики оставались в укрытии.

— Та-ак… Вечер перестает быть томным, — процедил сквозь зубы Григорий и запустил первую дымовую шашку.

Бойцы тут же поспешили повторить маневр своего командира, действуя по заранее оговоренному плану. А вот теперь бегом и без дураков. Только не по открытой местности. Как раз там-то и сосредоточили огонь гранатометчики. Били вслепую, по площадям. Шансы попасть минимальны. Но они все же есть. Русло же ручья, извиваясь, уходило к левому склону, и по нему можно завернуть за поворот ущелья.

Бронеход вел себя просто исключительно, с каждым шагом легко глотая по два метра. Только следи за тем, куда ставишь ногу. Полторы тонны — это, конечно, не двадцать пять «Витязя», и уж тем более не тридцать пять «Богатыря», но самостоятельно поднять и эту машину не получится. Разве что при помощи товарищей, но это потерянное время, а его-то у них не так чтобы и много.

Когда вышли за поворот, обнаружили грузовик с перебитой разведкой, приткнувшийся рядом с расстрелянными легковыми автомобилями передового дозора. За своей стрельбой Григорий не расслышал, как Николай с напарником расправились с этими бедолагами.

А вот и сам командир второго отделения, легок на помине. Оба уже набрали скорость и поспешили присоединиться к взводу. Едва оказались в безопасности, Григорий подналег и начал обгонять остальных, вырываясь вперед. Пока отходили, он держался сзади.

Разумеется, это не дело. Но следовало увериться в том, что ни одна машина не попадет в руки противника в исправном состоянии. Требования секретности, ничего не поделаешь. В каждом «Гренадере» предусмотрена закладка взрывчатки в машинном отсеке. От попадания пули тротил не взорвется. Активировать же адскую машинку — дело недолгое. Вполне можно провернуть даже в условиях боя.

Главное, не допустить захвата противником машины и химических патронов. Все остальное столь уж серьезной тайны не представляло. В той или иной степени технологии бронеходов схожие. Так что ничего особенного из трофеев ни японцы, ни их ближайшие союзники немцы не получили бы.

Отбежав от места боя на километр, Азаров повел взвод вверх по склону, к вершине гряды. Раз уж пока все идет по плану, пора заложить волчью петлю. Как уже говорилось, скрыть следы их машин — целая проблема. Поэтому приходится идти на разного рода ухищрения. Вот и сейчас, поднявшись на вершину, они двинулись в обратном направлении, оставаясь вне поля зрения противника.

Сравнивая ощущения между нахождением в «Гренадере» и вне его, понимаешь, что бегать в бронеходе проще, чем ходить. И то же самое относится к преодолению крутых склонов. На них вообще рекомендуется именно взбегать, потому как подъем шагом превращается в испытание на выносливость, и это при том, что напрягаются не столько мышцы пилота, сколько сервоприводы. Мускулатура, конечно, тоже работает, но… Понятно, в общем. Григорий предполагал, что причина этого в ассоциациях, мышечной памяти и желании как можно быстрее преодолеть препятствие.

Уйдя из-под возможного обзора тех, кто находится на дне ущелья, взвод побежал в обратном направлении. Недолго. Только и того, чтобы компенсировать разрыв между колонной и передовым дозором.

Остановив машину, Григорий привычно потянул рычаг открытия лобовой брони. И едва створки начали расходиться, как настроение ухнуло вниз. Вроде и забрались на высоту порядка тысячи метров, но в образовавшуюся щель тут же ворвались раскаленный воздух и духота. Ощущения — словно с мороза сразу в парилку.

Едва вышел наружу, как мгновенно промокшее нательное белье прилипло к телу. А вскоре промокнет и комбинезон. Что крайне нежелательно. Было дело, они с парнями все дружно переболели простудой. Нужно озадачить Полянского, пусть придумает какой-нибудь регулятор температуры. Не то эти простуды станут хроническими. Или стоит вообще отказаться от кондиционирования и честно потеть, как оно и положено уважающему себя бронеходчику. Н-да. Эта мысль внутренней поддержки не нашла. И даже наоборот, в душе Азарова тут же поднялась волна протеста.

Покинув машину, капитан ползком приблизился к урезу гряды, откуда открывался вид на дно ущелья. Вооружился полевым биноклем. Во-от, сразу бы так. А то несутся как угорелые.

Теперь полк полз чуть быстрее пешехода. Не смотри, что на автомобилях. Передовой дозор из трех грузовиков идет цепью, перекрывая все ущелье и выискивая очередную засаду. Наличие видимых следов, оставленных бронеходами, их ничуть не успокаивало. И это правильно. Эдак они до намеченной цели будут добираться не меньше часа.

Ч-черт! Все равно быстро. Канонада на переднем крае все не утихает. А значит, и оборона японцев пока еще не прорвана. Вполне возможно, что первая линия уже взята. Григорий очень хотел надеяться, что это действительно так. В конце концов, атака полноценных бронеходов — это не семечки.

Впрочем… Не стоит рассуждать столь уж категорично. Доведись его взводу в лоб штурмовать ротный опорный пункт на одной из высот, и он бы поставил скорее на себя с парнями. Да, броневая защита более чем скромная. Но зато и машина куда подвижней, и скорость преодоления крутых склонов выше. Ну и главное — «Гренадер» способен взять такую крутизну, перед которой спасует любой другой человекоподобный бронеход.

— Ну что, орлы, они будут напротив нас минут через пятнадцать, — когда к нему подползли сержанты, поделился выводами Азаров. — Командуйте пополнение боекомплекта. В охранение — по одному бойцу от отделения.

— Есть! — едва не хором ответили сержанты и поспешили к своим подчиненным.

А задору-то сколько. Глазки блестят, на щеках румянец, и как пить дать, он не имеет ничего общего с жарой. Да и голоса буквально дрожат, переполненные задором и азартом. А то как же. До этого парням уже довелось повоевать. Но вот так потрепать холку целому полку…Ощущения совершенно другие. И действовал взвод с убийственной слаженностью.

Шутка сказать, но они уже гарантированно уничтожили целую роту бронетягов. Правда, что там с живой силой, совершенно непонятно. Вроде и дали прикурить. Но в то же время глянуть, что у них получилось, как-то не было возможности. Только и того, что с гарантией могли поставить себе в актив около роты убитых и раненых, а также десятка полтора выведенных из строя автомобилей. Ну и ладно. Потом посчитаются. Сейчас же дел и без того хватает.

Григорий отсоединил диск с гранатами. Так себе вес. Несерьезный. Оно и понятно. В нем сейчас только четыре гранаты неприкосновенного запаса. А вот когда он пополнил боекомплект из контейнера… Вес одной гранаты составлял семьсот граммов. Двадцать четыре — уже пуд, да сам диск. Двадцать кило. Не перышко.

Потом настал черед пулемета. Теперь не мешало бы пополнить боекомплект. Все же постреляли, чего уж там. Убрал из уловителя пустые секции стальной ленты на двадцать пять патронов. Отсоединил неизрасходованную секцию и нарастил из запаса лентой на триста пятьдесят патронов. Протянул через гибкий рукав в ранец. Прикинул и нарастил еще. Ранец заполнился практически полностью. Но забивать под самый верх не стал. Желания подгадывать длину ленты никакого. И без того почти две тысячи выстрелов. Нормально. Пусть уж лучше будет в запасе кусок на триста пятьдесят патронов.

— Воздух!

Наученный не таким уж и горьким, но оттого не менее неприятным, опытом, Григорий теперь выставлял наблюдателя за небосводом. Это сразу же облегчило жизнь, еще в первый рейд. И принесло плоды сейчас. Плохо то, что маскировочная сеть прикрывает лишь верхнюю часть корпуса. Этого достаточно, чтобы скрыть присевший бронеход от взора наземного противника, но явно мало для прикрытия с воздуха. Авиация — их самый страшный враг. По крайней мере, на здешних открытых просторах.

Григорий посмотрел в небо. Приметил группу из полутора десятков самолетов. Похоже, истребители. Плохо. Эти, с их скоростью, маневренностью и мощными авиабомбами, представляли наибольшую опасность.

Захлопнув крышку короба боепитания пулемета, бросился в рубку. Несколько секунд, и «Гренадер» изготовлен к бою. Ствол БРС вскинут, панорама нащупала группу самолетов. И взгляд тут же пробежался по смотровым щелям. Взвод действовал достаточно слаженно и практически изготовился к отбитию воздушной атаки. Бронеходы начали рассредоточиваться, занимая свои места в построении противовоздушной обороны.

Вот только все это оказалось лишним. Не успел противник к ним приблизиться, как был атакован русскими летчиками. Вот уж у кого сегодня работы с избытком. Задача истребителей — за один-единственный день добиться превосходства в воздухе. И, судя по тому, что они встречают противника уже над его территорией, это им вполне удается. Молодцы, что тут еще сказать-то.

Покидать машину не стал. Никакого желания вновь окунаться в это пекло. Уж лучше находиться в прохладе. Хм. Или все же в холоде. И так будет, пока мокрая одежда и белье не высохнут. Нет, однозначно опять предстоит шмыгать носом. Если бы хоть ветерок был, то тогда и жара не так донимала бы, а тут… Одно слово — баня.

Убрал гидроцилиндры дополнительных опор и двинул машину к урезу, выдвинув перископ на максимальную высоту. Он бы и сразу так поступил, но все одно ведь нужно было обслужить «Гренадера».

Ага. Колонна движется, как он и предполагал. Еще немного — и передовой дозор обнаружит следы бронеходов, уходящие на склон гряды. На месте комполка лично Григорий отправил бы вслед за противником минимум роту, усиленную бронебойными средствами. А еще лучше две, отрядив их предварительно и отправив верхами по обеим сторонам ущелья.

Азаров повел перископом по урезу противоположной гряды. Во-о-от они, красавцы. Приметить удалось только троих. Остальные, скорее всего, держатся вне поля зрения, на обратном скате. Эти же наверняка наблюдают за колонной, ну и за склоном. Мало ли, вдруг за кустами укрываются эти клятые бронеходы. С дороги-то их при таком раскладе не приметить, а вот со спины — очень даже.

Интересно, их уже обнаружили? Ведь если Григорий видит противника, то и тот может. Сомнительно. Иначе уже подняли бы тревогу. Но ни ракеты, ни намека на семафор. Причина, очевидно, в том, что противоположная гряда будет пониже. Капитан поспешно сдал назад. Не приметили, вот пока и не надо.

— Ромашов! — позвал Григорий посредством громкоговорителей.

— Я, господин капитан, — послышался в ответ жестяной голос командира третьего отделения.

— Берешь одного бойца и прикрываешь нас слева, — указывая нужное направление стволом БРС, приказал Григорий.

— Господин капитан… — начал было обиженно сержант.

— Всё-о, Андрей. И учти, похоже, японцы пустили по обеим грядам прикрытие. Не удивлюсь, если усиленное бронебойными средствами. Так что не расслабляться.

— Есть.

Быстрая постановка задачи. Перестроение в цепь. Выход на позицию. И вновь под ударом голова колонны. И снова главное слово за гранатометами. Причем пока не рванула первая граната, в полет успели отправиться еще две. Если бы не высота, с которой они их метали, то гостинцы, пожалуй, и не долетели бы до своей цели. Уж больно далеко. Но все сложилось как надо.

И тут ударили сразу одиннадцать пулеметов, взбивая тенты грузовиков или выкашивая солдат в открытых кузовах. Одновременно басовито и хлестко заговорили БРС. Росчерки трассеров понеслись к автомобилям, целя по котлам. Каждый выведенный из строя автомобиль — это какая-то часть солдат, повисшая гирями на мобильности полка.

Поначалу крупнокалиберные пули по большей части шли мимо. Но когда колонна остановилась, кабины автомашин начали то и дело окутываться паром. С одной стороны, тот вроде бы застилал обзор. Но с другой — означал вывод из строя техники. Да и истаивали эти облака довольно скоро.

Григорий приметил минометчиков, спешно разворачивающих свое оружие. Что ж, не лишено смысла. Им вполне по силам забросить сюда гостинец. Впрочем, будь иначе, то и командиры не стали бы отдавать бесполезный приказ. А вот от большого числа гранатометов толку никакого. Им досюда не добить. Однако прыти у минометчиков поубавилось, стоило Григорию сосредоточить на них огонь пулемета.

Та же история с артиллеристами, по которым начали бить оба бойца третьего отделения, оставшиеся с взводом. Все в строго оговоренном порядке. У каждого есть свой сектор и зона ответственности. Не дать поднять головы. Не позволить организовать единую систему обороны. Задавить огнем. Посеять неразбериху и панику. Нанести максимально возможные потери. И пока все идет как по писаному.

Н-да. Обидно. У японцев так же имелись дымы. И они не преминули ими воспользоваться. Бронеходчики успели покуражиться неполную минуту, прежде чем колонну начало заволакивать дымом. Оно бы сейчас в атаку и раздавить самураев, как мурашей. Ситуация к этому располагает. Но… Секретность вновь повисла на ногах Азарова свинцовым грузом. Не имеет он права так рисковать. Стремительные, короткие, жалящие удары и быстрый отход. Только так и никак иначе.

— Уходим! — вновь выкрикнул он, используя акустическую систему и дублируя приказ поднятым над головой флажковым сигналом.

Рота японцев все же обнаружилась. Но поделать они ничего не смогли. Поначалу по ним прошелся шквал гранат, а когда разрывы прекратились, на позициях роты уже были бронеходы. Спаслись только те, кто бросился прочь по скату к своему полку. А так же получившие ранения. Разумеется, при условии вовремя оказанной медицинской помощи. Ну и, наконец, те, кто замер на месте, как мышка под веником, не привлекая к себе внимания.

Походя снеся вставшую перед ними роту, «Гренадеры» двинулись дальше и вскоре скрылись из виду за очередным увалом. Однако если кто-то подумал, что они окончательно ушли, то он сильно ошибался. Бой у прохода еще идет, и помощь обороняющимся японцам по-прежнему нужна. А значит, и бронеходчикам поворачивать к своим еще рано. С гранатами уже есть определенные проблемы, но зато пулеметы еще имеют по практически полному боекомплекту. Так что ничего еще не закончилось.

Глава 9 Чай с пирогами — это серьезно

Клим вышел из операционной палатки, устало сдернув с лица марлевую повязку. Ему пришлось простоять над столом четыре часа кряду. Причем не просто так, а спасая жизни раненых. Ну или оказывая квалифицированную помощь легкораненым. Впрочем, это подчас было равносильно спасению. Несмотря ни на какие курсы и занятия санитаров, среди поступающих раненых были лишь единицы, кому оказали первую помощь на должном уровне. А эдак и до беды недалеко.

Хлопнул себя по карманам и, задрав еще недавно белый, а сейчас изгвазданный в крови халат, достал портсигар и зажигалку. Затянулся ароматным, терпким дымом «Явы». И с наслаждением шумно выдохнул. Господи, как же ему этого не хватало.

Канонада не прекращалась уже несколько часов кряду. Разве что вроде как чуть отдалилась. А вот самолеты летают с завидным постоянством. Даже четыре дирижабля появились. Приближаясь к линии фронта, эти воздушные гиганты начали снижаться, явно намереваясь принять участие в мясорубке.

— «Киты» припожаловали. Держись, японец, если только не промажут, — затянувшись, произнес поручик-летчик со свежей повязкой на руке, покоящейся на перевязи.

Его летный комбинезон был безжалостно лишен рукава и представлял сейчас жалкое зрелище. Клим помнил этого офицера, потому как еще недавно сам же его и оперировал. Ранение в мягкие ткани предплечья. Пуля попала на излете, а потому застряла в мышцах. Повезло, что тут еще сказать.

Но рана есть рана, и времени возиться, бережно раздевая поручика, при наплыве раненых попросту не было. Поэтому без лишних раздумий срезали и бинты, наложенные прямо поверх одежды, и рукава комбинезона, гимнастерки и нательного белья. Вот тот и щеголяет пока в истерзанной форме.

— Можно подумать, по ним мало долбят из артиллерии, — усмехнулся пехотный поручик с ногой, взятой в лубок.

Нехорошая рана. Перебита берцовая кость. Нужно отправлять в тыл, в нормальный госпиталь, благо первую помощь ему тут уже оказали. А вот собирать его ногу попросту некогда. Оно, конечно, если вдруг не получится эвакуировать, то и полевые хирурги возьмутся за дело. Но с переправкой раненых сложностей не должно возникнуть. А вот то, что он тут, на открытом воздухе…

— Ерофеев, почему господин поручик не на койке в палатке? — окликнул Кондратьев старшего медбрата.

— Господин военврач, это я сам попросил пристроить меня здесь. В палатке невыносимо душно. Погода — просто жуть. Ни ветерка, — поспешил вступиться поручик за подчиненного Клима.

— Это не повод занимать носилки, которые в любой момент могут понадобиться, — безапелляционно заявил тот.

— Ну докурить-то хотя бы можно?

— Докурить можно, — сам, в свою очередь, делая затяжку, разрешил Кондратьев.

— Артиллерия — дело серьезное. Но что ты скажешь, если на твою позицию вывалят разом с пару сотен стокилограммовых бомб?

— Ну, низко им не опуститься, а с большой высоты поди еще попади, — усомнился пехотный поручик.

— Новые прицелы и низкая скорость дирижаблей вполне позволяют. Опускаются до пяти тысяч и бомбят. Тут все зависит от подготовки экипажа, но если накроют какую площадь… Поверьте, господа, точность тут уже не нужна.

В этот момент один из видимых вдали дирижаблей вдруг начал быстро подниматься вверх.

— Пошли бомбы, — авторитетно прокомментировал это событие летчик, явно намекая на быстрое облегчение аппарата.

И тут же следом земля вздрогнула, чувствительно толкнув в ноги. Затем донесся отдаленный нарастающий грохот. И все тут же оборвалось. В смысле сменилось обычным рокотом канонады, который уже стал привычным фоном.

— Н-да, господа. Двадцать тонн тротила, вываленные практически одномоментно, — это, я вам скажу, не шутки, — отбрасывая в сторону окурок папиросы, подытожил летчик.

— Вы бы поаккуратнее, господин поручик, — приблизившись к окурку и вдавив его каблуком в землю, осуждающе покачал головой Кондратьев. — Нам только пожара не хватало. Степь стоит сухая. Одна искра, и тут начнется филиал ада.

— Прошу прощения. Расслабился как-то вне аэродрома.

— Господин поручик, едут! — подавая знак двум санитарам уносить пехотного офицера, обратился к Кондратьеву старший медбрат.

— Вижу, — устало вздохнул Клим.

К госпиталю приближалась очередная колонна грузовиков с ранеными. По мнению молодого хирурга, их очень много. Однако видавший виды начальник полевого госпиталя, он же ведущий хирург, авторитетно заявлял, что поток раненых достаточно скромен. Доктору, оставившему за своими плечами Великую и Гражданскую войны, есть с чем сравнивать.

Кстати, в последней он был на стороне бунтовщиков. И даже сегодня являлся убежденным марксистом. Правда, при этом выступал против радикальных мер, придерживаясь теории бескровной смены власти и поэтапного движения к коммунистическому обществу, всеобщего равенства и братства. Клим полагал, что это правильно. Вперед, бегом и скачками можно дров наломать. Да таких, что потом потомки и за сотню лет не разгребут.

За первой папиросой последовала вторая. А там подошли грузовики, и откинулись задние борта. Из соседней операционной палатки выглянул начальник госпиталя. Приметил новую партию страдальцев и, присев на лавочку у входа, деловито достал папиросу.

В отличие от Клима, он действовал без суеты, излишнего рвения и самоотверженности. Вроде все делал медленно, но времени на одного раненого у него уходило в полтора-два раза меньше. И перекуры случались регулярно. Еще и чайком побаловать себя умудрялся. И между перевязками обязательно отвлекался: садился, закрывал глаза и расслаблялся. Вот так посидит в полудреме минуту, встанет, вымоет руки и снова за работу. Климу оставалось только с завистью взирать на опытного начальника. Вот молодец, вроде и жилы не рвет, и все же успевает сделать куда больше.

— Клим Сергеевич, халатик бы сменить. Вы ить хирург, а не мясник какой. Чего в кровище расхаживать? И самому срамотно, и раненых пугаете. А им и без того несладко, — недовольным тоном сделала замечание сестра милосердия.

Судя по возрасту, наверняка тоже отметилась в Великую войну. Однако никогда об этом не вспоминает. Или это Климу еще ни разу не удалось поговорить с ней по душам. Признаться, он ее где-то даже побаивался. Строгости ей не занимать.

За сегодняшний день его авторитет как хирурга в ее глазах все же приподнялся. Это было заметно по изменившемуся тону и некоему намеку на уважение. Похоже, в ее понимании этот молодой врач — все же не криворукий коновал.

— Спасибо, Вера Васильевна, — принимая чистую смену, поблагодарил Клим.

Женщина ободряюще улыбнулась, стянула с него изгвазданный халат и скрылась в палатке. Нет, определенно, она к нему благоволит. И если так дело пойдет и дальше, глядишь, еще и за лицо начальствующее примет. А то вроде как и уважительно, по имени-отчеству, и в то же время как с дитем малым.

— Алина?!

Клим как раз завязывал за спиной поясок свежего халата, когда приметил девушку на носилках. Уши — в высохшей и уже шелушащейся крови, на бледном лице — множественные мелкие порезы и бурые разводы, очень похоже, что так же от крови. Поперек живота — повязка из уже грязных бинтов прямо поверх комбинезона. Поле боя вносит свои коррективы. Тут уж не до правильной перевязки. Главное — остановить кровотечение и предотвратить попадание на рану грязи. С остальным и в госпитале разберутся.

Глаза закрыты. Время от времени кривится от боли. Но в сознании. Потому что, едва расслышав его голос, тут же распахнула длинные ресницы и повела взором. Облизнула сухие, бесцветные губы и едва слышно выдохнула:

— Клим…

Вот так и не поймешь, то ли от радости, то ли в удивлении. Н-да. А уж он-то как удивлен. Едва узнав о том, что Дробышева в Монголии, Кондратьев не на шутку разволновался. Но потом из беседы с одним бронеходчиком узнал, что у японцев нет бронебойных средств, способных причинить вред толстошкурым «Богатырям», и успокоился. Как видно, зря.

— Эти носилки сюда! — безапелляционно заявил он, указывая на свою операционную палатку.

Сам прошел первым и сразу же встал к умывальнику справа от входа. С медсестрами у него уже как-то все само собой устаканилось. Каждый был занят своим делом, как в хорошо отлаженном механизме. Пока он приводит себя в порядок для очередной операции, сестры милосердия готовят раненого, подготавливая операционное поле.

— Н-нет…

И откуда только силы взяла, чтобы поднять руки и запахнуть уже взрезанные комбинезон и шелковую комбинацию. В глазах — самая настоящая паника, смешанная с неподдельным стыдом. И природа его стала понятна сразу, едва Вера Васильевна скосила взгляд на все еще отвернувшегося Кондратьева.

— Ну-ну, милая. Не мешай нам. Клим Сергеевич — он не мужчина, а хирург. Хороший хирург. Уж поверь мне, — успокаивающе заговорила она, одаривая девушку своей сердечной улыбкой, которую дарила просто так лишь раненым.

— Н-нет, — вяло, но от этого не менее упрямо мотнула головой Алина. — Т-только не он.

— Полежи, красота. Я сейчас. — Медсестра отошла в сторону и, ухватив Кондратьева за локоть, буквально выволокла его на улицу. — Вы не будете ее оперировать. Мы перенесем ее к Антипу Сергеевичу, — непререкаемым тоном заявила она.

— И что это значит, Вера Васильевна? — вздернув бровь, поинтересовался Клим.

— Дела сердечные…

— Алина — мой друг, а не любовь всей жизни, — покачав головой, перебил женщину Клим. — Мы просто друзья детства.

— Все равно вы не можете оперировать близкого вам человека. Это общепринятое правило.

— Правило, но не запрет. Это во-первых. А во-вторых, ее буду оперировать только я и никто другой. А все ее возражения… Просто делайте свою работу и дайте ей хлороформ.

— Но-о…

— Все, я сказал. Мы теряем время.

— Я вынуждена буду доложить.

— Обязательно. Но сейчас вы выполните свои обязанности старшей операционной сестры. Марш в палатку! — с несвойственной ему строгостью и, чего уж там, решимостью припечатал Клим.

Пришлось вновь становиться к умывальнику, вооружаться мылом и щеткой. К моменту, когда он протер руки спиртом и встал перед операционным столом, воздев кисти вверх, Алина уже спала. Доктор подал знак, и медсестра наконец убрала тампон, прикрывавший рану. Отошел он не сразу, успел кое-где присохнуть. Но для спящей девушки эти манипуляции прошли безболезненно.

— Господи, да чем же это ее? — охнула одна из сестер, протирая кровь.

— Осколок, — авторитетно ответила другая, обрабатывая кожу раствором йода.

Рана и впрямь выглядела скверно. Края рваные, изнутри торчат нитки и даже куски ткани, вогнанные туда искореженным металлом. И главное, Климу не понравилось ее расположение. В душе шевельнулось сомнение в собственной правоте. Нет, он не боялся, что дрогнет рука или он проявит нерешительность. Вот уж в чем уверен как никогда, так это в себе. А вот что касается профессионализма… Тут были большие такие сомнения. Все же он начинающий хирург. Но и отступать некуда. Наверняка имеет место внутреннее кровотечение, и ждать, пока освободится более опытный начальник госпиталя, попросту нет времени.

— Скальпель, — решительно подступившись к Алине, твердым голосом потребовал Клим.

Операция длилась долго. Он колдовал над ней в течение двух часов, а остальные раненые безропотно ожидали своей очереди. Ну не мог он поступить иначе. Даже зная о том, что кто-то другой может умереть, так и не дождавшись, пока он освободится, он не отступился бы. Пусть кто-то его и осудит, но он считал себя правым.

— Заносите следующего, — сдернув с лица маску, произнес Клим.

Потом вышел наружу, закурил папиросу и, глубоко затянувшись, бросил взгляд в сторону носилок, на которых уносили девушку. Живую и, как очень надеялся Клим, способную в скором времени подняться на ноги, став абсолютно здоровой. Во всяком случае, он выложился полностью.

— Никто не сделал бы для нее того, что сделали вы, — подойдя к нему со спины, произнесла Вера Васильевна, уже привычно протягивая чистый халат.

Тот, что был на нем, он изгваздал еще хлеще, чем прежний за несколько операций. Рана оказалась и впрямь скверной. Пару раз открывалось кровотечение, причем такое мощное, что хирурга буквально обдавало кровавым фонтаном. Но, слава богу, все обошлось. Пока обошлось.

— Я старался.

— Это было заметно. Любой другой в полевых условиях не стал бы возиться с этим. Просто вычистил бы ее, лишив материнства, спасая только жизнь.

— Она обещала своей тетушке, что та возьмет на руки ее деток. Не мог же я так огорчить Анну Олеговну. Опять же, пить чай в их доме — одно удовольствие. Она печет такие пироги… Мм, закачаешься… А эдак мне попросту откажут в визитах. Нет, такого допускать никак нельзя.

— Н-да. Чай с пирогами — это серьезно. Но не настолько, чтобы уж так-то стараться со швом, а, Клим Сергеевич? Прямо строчка белошвейки, а не хирургический шов.

— Это не для нее, а для ее будущего супруга. Чтобы в решительный момент его оторопь не взяла.

— Постеснялись бы, — покачала головой Вера Васильевна.

— Ну, не я поднял эту тему.

— Не вы, — согласилась сестра, а потом неожиданно продолжила: — Хм. А ить она девица, Клим Сергеевич. Вертихвостки наши не удержались, глянули. Много чего про девушек-юнкеров болтают.

— К ней это не относится, — пожав плечами, просто сказал Клим, как о чем-то, само собой разумеющемся. А потом повернул лицо в сторону фронта: — Хм. Канонада вроде как потише стала.

— Слава богу, бой пошел на убыль. Вот только нам от того не легче, — снова вздохнула женщина.

— Уже иду, Вера Васильевна.

Добил папиросу длинной затяжкой. Вдавил окурок каблуком в сухую глинистую землю. И решительно направился к входу в палатку. Его страда закончится еще не скоро.

Глава 10 В борьбе со скукой

Мороженое — в меру холодное и мягкое, ей же — необыкновенно жарко и даже душно. Погода в Петрограде жаркими денечками не балует, и дожди здесь скорее за правило. Но случаются и вот такие периоды, когда уже неделю не выпадает ни капельки, а, напротив, печет солнце и на небе ни тучки. Право слово, небывальщина. А как следствие, и ночи не отличаются прохладой. Ну уж, во всяком случае, если ты резвишься на балу и пользуешься популярностью у кавалеров.

Так что ложечка стучала по блестящему металлу чашечки с завидным постоянством. А мороженое быстро исчезало в ротике разгоряченной молодой женщины. Впрочем, осознав, что эдак она скоро уничтожит лакомство и тут же окажется под давлением правил этикета, Катя поспешила сбавить обороты.

Согласно существующим правилам дамы не могут отказать кавалерам в танце без видимой на то причины. Это считалось неприличным. И уж тем более когда кавалеров гораздо больше, чем дам. Одной из уважительных причин, конечно, является усталость. И чтобы обозначить данный момент, дама должна чем-нибудь себя занять. К примеру, бокалом с напитком или вот порцией мороженого. Но и тут не злоупотреблять, ибо слишком долгое стояние в сторонке привлечет нежелательное внимание.

Ах, светское общество настолько сложное в своих хитросплетениях, что так, с ходу, в них и не разберешься! Но Катя уже чувствовала себя в этом омуте как рыба в воде. Она была словно создана для такой жизни.

Можно, разумеется, попросить у прислуги еще одну чашечку. Но, признаться, и чрезмерно злоупотреблять мороженым не хотелось. Она еще слишком молода, чтобы сверкать телесами. И без того после родов пришлось серьезно себя ограничивать, чтобы избавиться от лишних килограммов. А потому проще просто пореже работать ложечкой.

— Катенька, ты сегодня просто блистаешь, — игриво произнесла подошедшая к ней жгучая брюнетка с ярко выраженной южной внешностью.

Анна Тульева так же показывала всем своим видом, что в настоящий момент нуждается в отдыхе. В качестве знака она выбрала бокал с шампанским.

— Правда? Я как-то и не заметила.

— Брось кокетничать, дорогая. Это ведь читается как открытая книга. Твой всегдашний кавалер обхаживает Валерию Краско. А вокруг тебя вьется целая стая коршунов, готовых растерзать бедную лань. И это может означать лишь одно. Ваши отношения с князем изжили себя, и вы вновь в активном поиске.

— Ну, у нас ведь нет никаких обязательств. И вообще, я не вижу причин для превращения невинного флирта в нечто неприличное.

— Полностью разделяю твое мнение, — задорно подмигнула ей вечно жизнерадостная Анна. — Что Клим? Вести есть?

— Ты представляешь, мало было моему благоверному, что тетушка загнала его в эту тмутаракань, так он еще и добровольцем в армию записался. И главное, от меня тишком да молчком.

— И?

— Я написала ему гневное письмо и потребовала, чтобы он непременно увольнялся из армии и возвращался к своим делам. А лучше вообще домой. Правда, в Петрограде он если и появится, то в отпуск. Пока не передаст все дела по больнице новому доктору, тетка Аглая его с прииска не отпустит. Уж к чему, к чему, а к делам у нее отношение более чем серьезное, а хватка бульдожья.

— Ну, значит, скоро появится. Пусть и в отпуск.

— Не раньше, чем закончится эта война. Тетушка по моей просьбе использовала связи в военном ведомстве, чтобы его отставили от службы. Но тут уж сам Клим уперся. Знакомые тетушки только руками развели, потому как заставить его уйти они не могут.

— Кто бы мог подумать, что твой Клим может оказаться таким.

— Ой, и не говори. И представить себе не могла, что мой тихоня и рохля вдруг отправится на войну. А тут… Он с каждым годом становится все жестче и ершистей. И поездка в дикую Монголию это упрочила, — не без гордости поведала Катя.

— Быть за достойным и сильным мужем — завидная судьба, — высказала свое мнение Тульева.

— Еще более завидная, если твой супруг умен и талантлив. И Клим в первую очередь из таковых.

— Согласна, — поддержала ее Анна.

— Господи, и хватает же наглости! — вдруг ни с того ни с сего презрительно бросила Катя.

— Ты о чем, душечка? — удивившись резкой перемене настроения собеседницы, поинтересовалась Тульева.

— Да вон лейб-гвардии потаскуха припожаловала, — указывая кивком в нужном направлении, пояснила Кондратьева.

Анна глянула туда и с легкостью приметила невысокую и ладно скроенную девушку в кителе и юбке. Кстати, форма была пошита у знатной портнихи и невероятно шла девушке, подчеркивая ее фигуру и женственность. Как бы это странно ни звучало в отношении военного мундира.

— А-а-а, Машенька Якина. И снова под ручку со своим капитаном. Кстати, поговаривают, что именно он сорвал с нее цветок невинности на этой их вакханалии.

— Возможно. Но это не мешает ей скакать по койкам других мужчин, — пожав плечами, парировала Катя.

Слухов относительно девиц-юнкеров и впрямь ходило множество. Одна сплетня краше другой поражали подробностями. Причем нередко случалось и такое, что они звучали совершенно противоречиво. Однако это никого не смущало. Наоборот, все диву давались, насколько же ловкими и прожженными были эти лейб-гвардии потаскухи.

Вообще-то, нормальное явление. Никто не станет защищать скомпрометировавших себя девиц. А в Павловском училище таковыми являлись все. И никто им в этом не виноват. Юнкер? Априори падшая женщина.

Иное дело представительница света. Здесь существовал целый свод правил, традиций и нравов, которые защищали репутацию крепче всякой брони. Вот посмей Катя пренебрежительно отозваться о своем муже, и Анна первой высказала бы ей свое «фи». Ты можешь думать о супруге все что угодно. Вы можете не просто спать раздельно, но пребывать в разных концах планеты и ненавидеть друг друга. Но никто не смеет выставлять свое грязное белье на всеобщее обозрение. Этого свет никогда не простит. Только уважительное отношение и никак иначе.

— Кстати, Катенька, обрати внимание на того подполковника в казачьей черкеске.

— Кто такой? Признаться, я его раньше не встречала, — изогнула бровь Кондратьева.

Лет тридцати. Высок, строен, гибок и ловок, что буквально сквозит во всем его облике. Над верхней губой — щетка усов. В правильном лице угадываются азиатские черты. От него исходила какая-то дикая и неудержимая аура человека, не способного просить, — только брать. И этот самоуверенный офицер взирал на нее едва ли не пожирающим взглядом.

— И неудивительно, — вновь пригубив шампанское, подтвердила Анна. — Как и подобает истинному воину, он все время пропадал на каких-нибудь войнах. К примеру, пару недель назад вернулся из Китая, где командовал добровольческим кавалерийским полком.

— На казака как-то не похож.

— Так он и не казак по рождению. Шахмурад, сын бухарского эмира. Не наследный, но все же. А у них традиция отдавать сыновей на обучение в наш кадетский корпус, а дальше — в военное училище. Затем их приписывают к казачьему войску. Делать дома ему особо нечего, вот и остался на службе в русской армии. Четыре года уже воюет в Китае. В Петрограде бывает наездами. Батюшка выделил ему доходный дом на Каменноостровском проспекте. У него там всем занимается управляющий. Трат у подполковника, считай, никаких, так что он едва ли не миллионером заделался.

— Ну, доходные дома в Петрограде всегда почитались выше золотого прииска, — достаточно равнодушно ответила Катя.

Деньги на нее не могли произвести впечатления. Слава богу, не бедствует, а в перспективе так и вовсе супруга единственного наследника многомиллионного состояния. Плюс минимум миллион — годового дохода. А вот лихорадочный блеск в глазах этого, без сомнения, горячего мужчины привлек не на шутку.

— И отчего я должна обратить на него внимание? — с показным безразличием проговорила Катя.

— Мне тут сорока на хвосте принесла… Едва заметив тебя, он сразу начал наводить справки относительно твоей персоны. Кто ты, что, а главное, с кем. И что-то мне подсказывает, что в самое ближайшее время он ринется в атаку.

— Ну что ж. Давай проверим, насколько ты права, — отставляя пустую чашечку из-под мороженого на поднос проходившего мимо слуги, отозвалась Кондратьева.

Как только она подала эдакий своеобразный сигнал, что вновь готова составить какому-нибудь кавалеру пару в танце, как казачий подполковник поспешно направился в ее сторону. Катя мысленно усмехнулась. Намечающаяся интрижка выглядела многообещающе. Потому что к ней приближался не просто мужчина, но хищник.

От одной только мысли о том, что она может оказаться в его объятиях, по телу непроизвольно пробежала волна возбуждения. Едва осознав это, женщина посмотрела прямо в глаза приближающемуся подполковнику, одаривая его ободряющей улыбкой. И не без удовольствия отмечая для себя, что тот не нуждается в подобном. Ему достаточно знать, что она свободна. Настоящий мужчина! Именно то, что нужно в неравной борьбе с начавшей ее обуревать скукой.

Часть вторая Июль 1940 года

Глава 1 Застарелый долг

— Алина Владимировна!

Девушка, торопившаяся к родным после торжественного марша, остановилась и обернулась на окрик. При этом ее взгляд тут же загорелся радостью, а на лице появилась неподражаемая улыбка. Однако на этот раз она не пыталась никого очаровать или добиться своего. Она была просто рада видеть невысокого и крепко сложенного… Хм. Уже капитана.

— Артур Николаевич! — Ничуть не заботясь о приличиях, Дробышева бросилась к офицеру на шею и от души поцеловала в щеку. — Господи, как я рада вас видеть. Я ведь вас так и не поблагодарила.

— Ну отчего же, я получил ваше письмо.

— Не поблагодарила лично, — поспешила поправиться девушка. — И помнится, мы вроде перешли на «ты».

— В боевой обстановке.

— Это так принципиально?

— Все зависит от вашего отношения к данному вопросу.

— Ясно. Артур, я обязательно должна тебя познакомить с моими близкими. Просто непременно.

— Не стоит. Я месяц как вернулся с курорта, где проходил излечение. И решил поздравить тебя с окончанием училища. Мне в свое время было проще. Не потянул «Витязя» — получил «Богатыря». А вот у тебя либо пан, либо пропал. И я рад, что ты своего добилась. Хотя, признаться, все же малость завидую.

Девушке оставалось залиться краской и потупить взор. Крепость тела, сила, ум, реакция и многое другое — все это замечательно. Но куда важнее гармоничный симбиоз всех этих качеств. В управлении бронеходом многое происходит на подсознательном уровне и зависит от того, насколько ты слился с машиной. Однако хватает и того, что требует быстрого осмысления, принятия взвешенного решения и незамедлительного действия.

Вообще-то, стыдиться или испытывать неловкость перед офицером, который реально кое в чем ей уступает, у нее нет никакого повода. Но отчего-то чувство вины перед тем, кто не смог подняться на следующую ступень, никак не желало отпускать.

— Я смотрю, ты уже капитан. Получил под командование взвод?

— Да. Вот как вернулся месяц назад, так и получил назначение. Признаться, раньше тебя навестить и времени-то не было. — Веретенников виновато развел руками и тут же спохватился: — Кстати, тебе привет от Степаныча.

— Спасибо, — искренне обрадовалась она тому, что старший механик не забыл о ней.

— Алина, может, ты познакомишь нас с молодым человеком, которого так трепетно обнимаешь? — послышался из-за спины заинтригованный женский голос.

Обернувшись, девушка обнаружила всю свою близкую родню. Ну и тетушку, вглядывающуюся в молодого человека изучающим взором. Выглядело это несколько беззастенчиво, но женщину данное обстоятельство мало заботило.

— Роговцева Анна Олеговна, — наплевав на приличия и протянув руку, представилась она первой.

Когда ей это нужно, тетя могла быть напористой, словно бульдозер.

— Веретенников Артур Николаевич. Очень приятно, — приложившись к ее ручке, представился тот.

Алине оставалось лишь переглянуться с Викторией и нарочито закатить глазки. Мачеха понимающе улыбнулась и прижала к себе головку Васи, младшего брата девушки, которому уже минуло два с половиной года. Этот богатырь почти дорос до маминого пояса и останавливаться на достигнутом явно не собирался.

А всему виной Якина, или все же в скором времени Хомутова. Никакой ошибки. Разумеется, девицы после выпуска из училища автоматически поступали на службу и не имели права в течение пяти лет выходить замуж или обзаводиться детьми. Цена за право надеть погоны и служить в гвардии.

Мария если кому и уступала, то только Алине. Да и то немногим. Но тут уж ничего не поделать: Дробышева обладала целым рядом талантов, и те, кто знал ее, лишь разводили руками. Все недоумевали по поводу выбора девушки, перед которой открывались куда более радужные перспективы на статском поприще. Или даже на научном. Просто удивительно, насколько золотая головка у этой невысокой и с виду щупленькой девицы, которая уже сегодня являла собой небольшую ходячую библиотеку.

Так вот, Якина вдруг взяла и провалила последний экзамен. Причем тот, в котором они с Дробышевой находились в паритете. Практическое вождение бронехода на полигоне. Алина просто не представляла, что должно было случиться, чтобы Мария испугалась близкого хлопка взрывпакета, в котором, кроме громкости, больше ничего нет, и уронила свою машину. К тому же имелись огрехи и в предшествовавших упражнениях. Это попросту нереально. «Витязь» для нее сделался буквально второй кожей. Но факт оставался фактом: экзамен с треском провален.

Все выяснилось позже. Когда девушки получили приглашения на свадьбу, которая должна состояться через месяц. Оказывается, она уже полгода как помолвлена с неким капитаном Хомутовым. Тем самым, который взял на себя роль тамады на их знаменательном банкете в «Крыше» и впоследствии уединился с Марией.

Два любящих сердца были готовы поступиться многим ради друг друга. Хомутов, без просьб с ее стороны, выказал готовность ждать, пока девушка не отслужит в армии. Она же решила, что с него достаточно и срока ее обучения в училище. Дойдя до выпуска, доказав себе и всем, что она может, фактически добившись своего, Якина намеренно оступилась на последнем шаге, сделать который ей было так же легко, как выпить стакан воды…

Вот Анна Олеговна и загорелась. Мало ли, вдруг этот молодой капитан — избранник ее племянницы? Любовь — страшная сила, которая способна сотрясать устои государства, что уж тут говорить о какой-то службе в армии. Оно вроде как и нет возможности уволиться до оговоренного срока. Н-но… Господи, да какие мелочи! Было бы желание. А уж лазейку-то можно найти где угодно.

— Дробышев Владимир Олегович. Отец этой непоседы. Моя супруга Виктория Игоревна, — пожимая руку офицера, произнес полковник. — Веретенников? Тот самый командир бронехода, которому я обязан жизнью дочери, — не спрашивая, а скорее утверждая, добавил он.

Ранцевый заряд, брошенный японским пехотинцем, не сумел пробить грудную плиту «Богатыря». Зато его оказалось достаточно для контузии экипажа. А еще — чтобы выбить окалину в заброневом пространстве. Явление не повсеместное, зависящее от качества брони, но все же частое.

Сама по себе мелкая крошка опасна лишь для глаз, ну и еще способна подарить массу мелких шрамов. Один из них сегодня красовался на левой щеке девушки. Правда, не сказать, что он ее уродовал, скорее придавал особый шарм. Но порой, случается, отлетают и крупные осколки. И именно такой Алине не повезло получить в живот.

Придя в себя, тогда еще поручик Веретенников сумел покинуть машину сам и извлечь из обездвиженного железа девушку. Кое-как перевязал ей рану, а потом, несмотря на все еще продолжающийся бой, превозмогая боль, понес ее вниз по склону. Нашел санитаров и перепоручил ее им, решив добираться до госпиталя самостоятельно.

— Ну-у, кто кому спас жизнь, это еще неизвестно, — дернув себя за нос, возразил капитан. — Нас вообще должны были приложить еще на подходе к высоте. Прямого попадания двадцатипятикилограммовой авиабомбы нам бы уж точно не пережить. Но Алина не просто вовремя заметила несущуюся на нас смертоносную каплю, а еще успела прикинуть ее траекторию и отвести наш бронеход вбок. Только и того, что толкнуло взрывной волной да обдало камнями и осколками.

— Алина? — Роговцева внимательно посмотрела на племянницу.

— Тетушка, ну а чего ты хочешь? Там ведь бой был, — заливаясь краской и отводя взгляд, пояснила девушка. — Опять же, Артур преувеличивает и сгущает краски, чтобы преуменьшить свои заслуги. Уж больно скромен, — последнее она высказала с явным упреком.

— Так, ладно. Хорошо все то, что хорошо кончается, — решил поставить точку полковник Дробышев. — Сейчас все дружно выдвигаемся в ресторан. Я, конечно, противился твоему выбору, не одобряю его и сейчас. Но будь я проклят, если не испытываю радости и гордости за тебя, дочка. Артур Николаевич, надеюсь, вы присоединитесь к нам?

— Прошу прощения, Владимир Олегович, но меня ожидает невеста. И у нас кое-какие планы.

— Ну что ж, рад знакомству. И еще. Как бы вы ни скромничали, помните, что у вас есть должник, — придержав руку капитана в своей, заверил полковник.

На том и расстались. Алина успела приметить на лице тетки разочарованную мину. Потенциальный жених таковым не оказался, и мало того, уже помолвлен с другой. Прямо напасть какая-то.

Как они перепугались, когда получили известие о ее ранении, словами не описать. Анна Олеговна и вовсе сидела на успокоительных, пока девушку не доставили в Петроград. Окончательно же успокоилась, лишь определив Алину в лучшую клинику и получив заверения известного профессора, что с ней все будет в порядке.

И тут же попыталась задействовать все свои связи и средства, чтобы комиссовать племянницу по здоровью. Вот только потерпела в этом неудачу. Уж больно рьяно Алина бросилась доказывать всем и вся, что полностью восстановилась и готова продолжить обучение.

Несмотря на физические ограничения, девушка все же была в состоянии изучать теоретический материал. Поэтому ничуть не отстала по программе обучения, с успехом занимаясь на госпитальной койке. Восстановившись же физически, сумела нагнать и практическую часть. Достаточно быстро обошла своих однокурсниц по всем статьям и заняла лидирующие позиции наряду с Якиной.

Тетушкина афера от нее не укрылась, и было дело, они даже пару месяцев не общались. Вплоть до того момента, пока Анна Олеговна сама не пришла с повинной. При этом она все же обвинила племянницу во взбалмошности, самовлюбленности, эгоизме и еще бог весть в чем. Однако поделать со своей любовью к этой оторве ничего не могла. И это у них взаимно.

А потому дамы пришли к соглашению, что вопреки сложившейся в гвардии традиции Алина не будет писать рапорт на откомандирование в другую часть. Дадут машину — так тому и быть. Нет — значит, отсидит в запасе. Впрочем, вечным запасным посидеть не получится. Минимум половину срока службы за девушками закреплены персональные бронеходы. И даже находясь в запасе, они периодически участвовали в учениях на машинах, общего, так сказать, пользования.

День в кругу семьи пролетел незаметно и на небывалом подъеме. Алина щеголяла в новенькой офицерской форме, пошитой у одной из лучших портних Петрограда. Жаль, конечно, что погода подкачала. Дождя не случилось, но день выдался пасмурным, и ее парадные погоны лишь тускло отдавали медью, а не блистали на солнце золотом. Но это не могло испортить настроение, потому как девушка не раз и не два ловила на себе заинтересованные взгляды. Причем в большинстве своем это были молодые люди.

Н-да. Ну, радость — она такая, застит взор. Будь Алина настроена более критично, то обратила бы внимание, что взгляды эти в основе своей скорее сальные, чем восхищенные. И объяснений тому два. Пусть она так и не обзавелась высокой грудью, но от этого ее стройная, точеная фигурка и милое живое личико не менее привлекательны. К тому же некоторые ухищрения портнихи сумели компенсировать недостаток, как считала девушка, ее фигуры.

Ну и, наконец, эмблемы в петлицах в виде шагающей боевой машины. Эта метка безошибочно указывала на доступность ее обладательницы. Плевать, что лично ему не обломилось. Это ни о чем не говорит. Разве что вызывало лишнее раздражение ввиду того, что эта стерва забавляется с другими, а ему, бедняге, остается только облизываться.

Увы. С молвой и дурной славой ничего не поделаешь. Может, найдется первый курс, который воспротивится и не станет поступать по общепринятым правилам. Но… Сомнительно это. Как уже не раз говорилось, сила традиций и преемственности поколений в армии и флоте сильны, как нигде. Причем речь даже не о Российской империи.

Алина об этом не задумывалась. Она просто была счастлива и уверена в том, что всяк и каждый ее понимает и разделяет с ней эту радость. Вот как ее близкие. И в особенности однокурсницы. Жаль только, что до выпуска их дошло одиннадцать. Было бы двенадцать, но… Хм. Зато погуляют на свадьбе. Все девушки в числе приглашенных, и к тому времени они будут в своих первых офицерских отпусках.

— Ты чем-то расстроена? — наблюдая за тем, как падчерица перед зеркалом приводит в порядок свой мундир, спросила Вика.

— Не то чтобы расстроилась. Н-но-о… Клим так и не появился. Не мог же он не знать о том, что у меня сегодня выпуск.

Не сказать, что она была в восторге от того, что старинный друг видел ее обнаженной. С одной стороны, она мучилась вопросом, сумела ли произвести на него должное впечатление. С другой — испытывала жуткий стыд. Всякий раз при очередной встрече не знала, куда девать глаза. А еще подспудно ловила себя на том, что чего-то ожидает. Чего? Да бог весть. Вот присутствовало это чувство, и все тут.

— А ты разве не в курсе? — удивилась мачеха.

— Не в курсе чего? — тут же насторожилась девушка, при этом стараясь не подавать виду, что, впрочем, у нее плохо получалось.

— Он получил приглашение для прохождения практики на медицинском факультете Карлова университета в Праге. Уже неделю как отбыл. Как устроится, вызовет к себе и семью. Ты, наверное, была поглощена экзаменами и выпуском, оттого и не знаешь об этом.

— Чему такому он может научиться в Чехословакии, чего нет у нас? — вроде как совершенно равнодушно пожала плечами Алина.

— Ну-у, нельзя же замыкаться и жить в изоляции. Уж кто-кто, а наши медики это прекрасно понимают. А потому регулярно обмениваются опытом. Вообще-то, Клима удостоили большой чести. Сам академик Бурденко способствовал его отправке в Прагу. Говорят, он был по-настоящему впечатлен успехами твоего друга.

— Да, Клим молодец и талант, каких мало, — поспешила согласиться девушка.

— Уж мы-то готовы подписаться под каждым твоим словом, — заверила Виктория.

Причем она вкладывала в это куда больший смысл, чем могла догадываться ее падчерица. От девушки скрыли такую интимную подробность, как старания Клима сохранить своей подруге возможность материнства. Получилось у молодого хирурга это или нет, покажет время. Но несомненно одно: никто другой не стал бы возиться с ее ранением столь скрупулезно, как он. Полевой госпиталь и поток раненых не больно-то располагают к подобной щепетильности.

— Алина, там у парадной ожидает авто. Арендовано до завтрашнего вечера, — войдя в ее комнату, сообщил отец.

— И кто за рулем?

— Не ты. И ни одна из твоих подруг. Я сержанту из автороты управления пару выходных выцарапал. Откатает в лучшем виде.

— Решил приставить ко мне няньку? — насупилась девушка, задетая недоверием отца.

— Если бы решил, сделал бы это еще три года назад, в день присяги, — обиделся Владимир Олегович. — Просто подумал, что веселиться будете до утра, а там и покататься по ночному Петрограду захотите. Ночи белые, дождя случиться вроде не должно. Опять же, рассвет встретить.

— Прости, папка! — Алина тут же повисла на его шее. — Спасибо! — И смачный поцелуй в гладковыбритую щеку.

— Да чего уж там, — зарделся отец, но тут же постарался взять себя в руки и строго продолжил: — Только смотрите мне там, не напоите служивого. И не смейте гнать его из-за руля. Я ему строго-настрого приказал не больно-то вам потакать.

— Непременно, — искренне пообещала девушка.

— Не маловато будет одного авто-то? — усомнилась Вика.

— Да какой мало, — отмахнулся Дробышев. — А то я не знаю, отчего все выпускники военных училищ, в особенности павловцы, рвутся в «Асторию». Не удивлюсь, если Алина вообще вернется домой в гордом одиночестве.

— Папуля, ты опять?

— Да ни боже ж ты мой! — выставив перед собой руки в защитном жесте, открестился тот. — Потом сама все расскажешь… — Запнулся, почесал кончик носа и уточнил: — Вике.

Угу. Так-то оно будет лучше. Выросла дочка. Теперь уж не со всеми вопросами к отцу. И вообще… Папаши — это те еще наседки. В любом слове, жесте, взгляде подвох видят и готовы броситься на обидчика. Есть даже такое напутствие отца: «Дочка, никогда не рассказывай мне о ссорах с мужем. Потому что ты его простишь, а я — нет». Вот под каждым словом без раздумий можно подписаться.

Когда вышла во двор, даже зажмурилась от удовольствия. Дробышев не поскупился. Перед парадной стоял новенький «Руссо-балт». Причем не лимузин, а кабриолет: со сложенным мягким верхом, сиденья обиты приятно скрипящей кожей, лакированный кузов небесно-голубого цвета, множество хромированных деталей и масляный радиатор.

Котел замкнутого цикла, запас хода на одной заправке — порядка двух тысяч километров. Поправочка. Это при условии заправки его бензином. Но от авто не исходит характерный резкий запах. Не пахнет даже перегретым маслом и паром. Что говорит не только о замкнутой системе и отличном состоянии механизмов и агрегатов. Алина делала эти выводы неосознанно. Сказывалась любовь к механизмам и привычка докапываться до сути.

Ну точно. Автомобиль работает на светильном газе. Газогенератор однозначно в багажнике. Хм. А может, и под капотом, уж больно тот вытянут, ну прямо крокодилья морда. Значит, и запас хода измеряется в лучшем случае парой сотен километров. Больше попросту не получится. Потому как тогда и объем генератора должен быть солидным.

Вообще-то выделение тепла у такого топлива достаточно низкое. А потому и КПД не идет ни в какое сравнение с угольным или нефтяным. И скорость серьезную он выдать не сможет. Но ведь это не гоночный автомобиль и не грузовик. У него сугубо представительские функции. И тут уж «Руссо-балт» на высоте.

Авто выглядело насколько представительно, настолько же и хищно. Восемь пассажирских мест, не считая сиденья рядом с водителем. Все сверкает, словно это и не средство передвижения, а игрушка. Большая такая и где-то даже величественная, но ни разу не вычурная. Вообще, молодец шофер. Поди прокатись на подобном авто в тесном петроградском колодце двора. Обычно такие красавцы останавливаются на улице. Но служивый справился…

Признаться, Алина надеялась, что ее прибытие будет едва ли не триумфальным. Но на поверку никто этот шик не оценил. Хотя бы потому, что ни одного из выпускников у входа она не увидела. Прохожим было недосуг. Стайка мальчишек, каким-то образом оказавшаяся возле «Астории», конечно, не обошла вниманием занятный автомобиль, но ведь это не то. Швейцар встретил с любезной улыбкой и широко распахнул перед ней двери. Но он это сделал бы, и приди она пешком. Ну, не вышло — и не надо.

Ага. А она ведь далеко не первая. Однокашницы уже сидят и налегают на аперитив и холодные закуски. Причем достаточно усердно. Ну, оно и понятно, все семь девушек — из малообеспеченных или рабочих семей и подобными разносолами не испорчены. Чего стоит один только балычок из осетрины или салат с ананасом и гранатом, приправленный майонезом. И вообще много чего еще.

Н-да. Такой банкет ощутимо ударит по карману молодых подпоручиков. Алина с более состоятельными подругами предлагала взять траты на себя. Но те, кому хотели помочь, воспротивились. Слава богу, деньги у них есть. Казна выплатила как первое офицерское жалованье, так и подъемные. Обмывать свои первые звездочки в долг? Ну уж не-эт!

Вскоре подъехали и остальные девчата. В дальнем углу обнаружилась Якина со своим женихом. Не устояла. Пришла. Приняв единогласное решение, девушки отправили к ним делегацию и уговорили присоединиться к банкету на правах гостей. И правильно сделали.

Пусть Алина и составляла конкуренцию Марии, но это относилось к учебному процессу и мастерству владения боевой техникой. Якина же была бесспорным лидером. Так что, лишившись ее, они оказались буквально обезглавлены. Конечно, Мария сейчас не в состоянии вести застолье. Зато ее жених способен возглавить и куда более серьезное мероприятие. И все они были тому свидетелями еще три года назад.

Шампанское лилось рекой. Вскоре к столу девчат потянулись их соратники по училищу мужеского пола, занявшие остальную часть большого обеденного зала ресторана. По традиции за право проведения выпускного банкета в «Астории» между училищами Петрограда развернулась настоящая баталия. В прошлом году здесь праздновали летчики, в этом — вновь сумели победить бронеходчики. И, разумеется, по сложившейся традиции, нашлось местечко и для их боевых подруг. В конце концов, они ведь один выпуск.

При гостинице был и другой зал. Так называемый малый. В принципе в нем с легкостью можно было устроить еще один банкет. Выпуск в военном училище бывает раз в году, поэтому завсегдатаи ресторана отнесутся к отсутствию мест с пониманием. Но постояльцы гостиницы не должны испытывать неудобств. Поэтому хозяин и слышать не хотел об аренде двух залов.

Кавалеры приглашали девчат и уводили их на танцевальную площадку, где кружили под аккомпанемент живого оркестра. Кстати, едва ли не треть молодых бронеходчиков явились в сопровождении своих подруг. Другие предпочитали вести разговоры под возлияния, вспоминая наиболее яркие моменты юнкерских лет. Так что особого дефицита женского пола не наблюдалось.

Часа через два, в очередной раз вернувшись к столу в сопровождении кавалера, Алина решила, что ей не помешает отдышаться, немного остыть и побыть в тишине. Зимний сад подходил для этого лучше всего. На улице уже стемнело, насколько это вообще возможно при белых ночах, прохладно и нет дождя. Но все же выходить не хотелось.

Город еще не спит. В окна отчетливо видно, как по дороге снуют автомобили с зажженными ацетиленовыми фарами. А значит, и копоть, и гарь, и извечный запах горящего угля и нефтепродуктов. Да и присесть там негде. Можно, конечно, перейти через проспект и углубиться в сквер. Там уж в лавочках недостатка нет. И копоть практически отсутствует. Но «практически» — это не «полностью», и запахи никуда не денутся, тем более в безветрие. Когда еще вступит в полную силу закон о чистом топливе в городах! Лучше уж зимний сад.

Дождавшись перерыва между танцами, тишком скользнула в дверь, уходя из поля зрения уже изрядно захмелевших молодых офицеров. Угу. Она уже давно не тот гадкий утенок, а потому и внимание на нее очень даже обращают, и репутация работает на это. Как же, девица-юнкер, за три года так и не познавшая греха. За право оказаться первым молодые люди готовы сражаться, не щадя живота своего. Выражение образное, конечно. Но вот именно сегодня подвыпившая молодежь наперебой испытывает на ней свои чары.

— Кхм…

Алина, отчего-то решившая в подробностях рассмотреть пальму, резко обернулась на легкое покашливание. Перед ней стоял подпоручик. Молодая поросль. Тут и гадать не приходится. Парадный мундир, новенький, еще не обмятый, что говорится, только из-под иглы портного. Сверкающие золотом погоны. На освещении зимнего сада хозяин гостиницы не экономил. Не электричество, но немногим ему уступающие ацетиленовые светильники в прозрачных, как слеза, колбах.

Девушка смерила офицера взглядом. Что и говорить, в пехотных училищах ограничений по росту нет. Этот вымахал за метр восемьдесят и статью ничуть не обижен. Хоть сейчас в гвардию. Но эполетов не видно. Одно из двух: либо недотягивает, либо сам не согласился там служить. Уж больно накладно для обычного офицера.

Традиций и условностей в гвардии с лихвой хватит на всю российскую армию. Причем многие из них больно бьют по карману. Если рассчитываешь на одно жалованье, то будь готов к тому, чтобы экономить на всем и жить едва ли не на хлебе и воде. Причем даже будучи не обремененным семьей. И это вовсе не фигура речи.

— Чем могу быть полезна? — вздернув бровь, холодно поинтересовалась Алина.

Взор незнакомца скользнул по точеной фигурке и задержался на груди. А вернее, на солдатском «Георгии», знаках за Хасанские и Хинганские бои да планке за ранение. Не сказать, что иконостас, но, учитывая возраст стоявшей перед ним девушки, более чем впечатляло.

— Разрешите представиться, подпоручик Дроздов, Виктор Михайлович, — бросив руки по швам и вздернув подбородок, четко произнес он, как видно, не желая ударить в грязь лицом.

Хотя и видно, что дается ему это с некоторой натугой. До шатающегося состояния еще далеко, но вот язык уже заплетается. Что и говорить, выпуск сегодня не только у нее, и далеко не все столь уж воздержаны в питие, как она.

— Дробышева, Алина Владимировна, — склонив головку набок и одаривая молодого офицера своей обворожительной улыбкой, ответила она. — Куда распределили, братец?

— Пятьдесят седьмой Особый корпус, — так же расплывшись в улыбке, ответил Дроздов.

Сразу видно, сам рвется в Монголию, ибо сегодня это все еще престижно. Газеты, книги, кино и театры — везде пестрит одно и то же: служба на Дальнем Востоке — для настоящих солдат и моряков. А уж после прошлогоднего разгрома японцев так и подавно.

Вообще-то, результатами этой маленькой, но победоносной войны многие были недовольны. Бог с ним, с Порт-Артуром, но уж Южный-то Сахалин вернуть под руку русского царя — святое дело. Да и крепость-порт, овеянная славой, обильно политая кровью русского солдата, требует реванша. Многие либеральные и марксистские газеты пестрели призывами поквитаться наконец с Японией, за интервенцию в том числе.

Вот только государь строго-настрого запретил пересекать границу с Маньчжоу-Го. В настоящее время Россия не могла позволить втянуть себя в большую войну. Очень может быть, что именно эту цель и преследовали Англия и Германия, всячески поддерживая Японию. И это в то время, как в Европе градус напряженности постепенно поднимался.

Нет, о Великой войне не могло быть и речи. Это чревато чем-то настолько страшным, что от одной подобной мысли на душе становилось неуютно и тоскливо. Европу сегодня кроили локальными конфликтами. К примеру, в результате воплощенного в жизнь аншлюса Германия объединилась с Австрией. Или, вернее будет сказать, поглотила ее.

Что-то непонятное творилось в королевстве Югославия. Его народы исторически тяготели к России и видели в русских братьев. Самая настоящая мина замедленного действия — в Прибалтике. Польша, которую буквально распирают имперские амбиции. Появись у них установки Теслы, и бог весть, до чего дошла бы спесивая шляхта. Пока же пытается пережевать упирающуюся с завидным упорством Литву. Положение самой России все еще неустойчиво и в немалой степени зависит от отношения к ней стран «Большой пятерки».

В такой ситуации втягиваться в затяжной военный конфликт на Дальнем Востоке… Никакой Сахалин и Порт-Артур этого не стоят. Сомнительно, чтобы Алексей Второй вот так запросто отмахнулся от японской плюхи образца девятьсот пятого года. Хм. Считая интервенцию — двух плюх. Но император уже доказал, что умеет ждать и в нужный момент действовать с невероятной эффективностью. Испания — яркий тому пример.

И, похоже, решение было совершенно верным. После Хинганских боев агрессивность японцев резко пошла на убыль. Во всяком случае, за все время после подписания мирного соглашения — ни единой провокации. Либо впечатлились быстрым и решительным отпором. Либо и вовсе пересмотрели концепцию своей экспансии.

А потому и 57-й Особый корпус приобрел свои привычные очертания. Но, как видно, потребность в молодых офицерах имелась и у него. Впрочем, обычная ротация кадров. В армии дело привычное.

— Поздравляю, — произнесла девушка, желая поддержать молодого человека.

— Сам напросился в Монголию. А как оно там? — поинтересовался подпоручик.

— Вам честно?

— Разумеется.

— Уныло и скучно. Бои-то уже закончились. Так что… — Алина развела руками.

— Ничего. Основные бои отгремели, но что-нибудь обязательно останется. Китай рядом. Язык я уже второй год штудирую. Чай, в Монголии практику получить будет куда проще. А уж на той стороне до унылости и скуки еще ой как далеко.

— Да вы, я гляжу, вдумчиво готовитесь, — не без одобрения заметила Алина.

— Все согласно разработанному стратегическому плану. Год в Монголии, пару лет в Китае, досрочное звание капитана и здравствуй, Академия Генерального штаба. Обойду на повороте наших павлинов, рванувших в лейб-гвардию.

— Никак училище с отличием?

— Красный цвет мне к лицу, — уже окончательно осмелев, где-то даже не без позерства сообщил парень.

— Извините, Виктор Михайлович, но тут уж мимо цели, — прекрасно поняв, что с ней заигрывают, покачав головой, огорчила она.

Кто сказал, что только бронеходчики предпочитают провести свою первую ночь в погонах подпоручика в гостинице «Астория», по праву считавшейся офицерской? Выпускники других училищ стремились к тому же с не меньшим рвением. И, разумеется, считали своим долгом провести эту ночь далеко не в одиночестве.

— Уверены?

— Поверьте, только потеряете время.

— А что так?

— Видите ли, будь я в той категории, к которой относят всех девиц-юнкеров Павловского училища, то уж поверьте, такого витязя нипочем не упустила бы, — решив подсластить пилюлю, заверила она.

— Н-да. Вроде и ведете себя вольно, но вот не сомневаюсь, что говорите правду. Поди, еще и разговор на любую анатомическую тему поддержите без смущения.

— Даже не сомневайтесь. Так что, пока не поздно, меняйте курс и окучивайте грядку второго ресторана. Там томных светских львиц хватает. К нам в зал соваться тоже не советую, у нас явное большинство мужеского полу.

— Странная вы какая-то.

— Я знаю.

— Виктор, — протягивая руку, произнес парень.

— Алина, — вкладывая свою ладошку в сильную мужскую ладонь, поддержала девушка.

Подпоручик поцеловал ее пальчики. Затем выпрямился, подмигнул, мол, до встречи, подруга, и последовал ее совету. То есть направился к противоположному выходу из зимнего сада, ведущему во второй ресторан. Провожая его, девушка не удержалась от улыбки и мысленно от сердца пожелала ему нескучной ночи.

А в следующее мгновение эта улыбка буквально слетела с ее уст. Глаза сузились в две щелки. Взгляд же прикипел к развеселой паре, ввалившейся в ту самую дверь, за которой пропал Виктор. В смеющейся даме Алина сразу же признала Кондратьеву, а в статном мужчине рядом с ней — Азарова.

Господи, да что ты будешь делать, опять Катя! Медом она помазана, что ли? Сначала Клим, теперь вот и этот вокруг нее вьется. Впрочем… Это даже к лучшему. Дробышева вышла из-за фонтана и встала во весь свой невысокий росточек, заведя руки за спину. Вот уж чего она не собиралась делать, так это прятаться.

Катя, едва ее заметив, прекратила заливаться смехом. Встретившись взглядом, резким движением раскрыла вошедший в моду китайский веер. Поздоровалась, изобразив головой легкий поклон, обернулась и вышла за дверь. Григорий же не стал ретироваться, а направился к Алине. И… Ну надо же! Он выглядит смущенным. Вот уж чего она от него никак не ожидала.

— Здравствуйте, Алина Владимировна.

Не ответив, девушка продолжала сверлить его гневным взглядом, сжав губы в тонкую линию. Желать здоровья этому паразиту она не собиралась. Ну разве что до того момента, пока он не окажется у барьера. Она ничего не забыла и не простила.

— Я сильно виноват перед вами и вновь прошу меня простить, — все так же покрытый краской смущения, словно подслушав ее мысли, разведя руками, произнес Азаров.

— Не старайтесь, — разлепив губы, выдавила из себя она.

— И все же…

— Вы подлец, и я требую удовлетворения.

— Хм. Наверное, все три года представляли себе, как бросите мне это в лицо, — внимательно посмотрев, проговорил Азаров.

Потом расправил плечи, как человек, у которого затекла спина, и тут же переменился, словно в нем щелкнул переключатель.

— Не получится, — с ироничной улыбкой возразил он. — Касаемо моего недостойного поведения — вы поставили в этом деле точку еще на том балу, унизив меня в глазах мужского собрания. Конечно, вы еще могли выставить вместо себя защитника или сами встать к барьеру, ведь на тот момент вы еще не были юнкером. Но ничего подобного не случилось. Так что дуэльный комитет признает ваши претензии неправомочными. Я от раза к разу прошу у вас прощения лишь по той причине, что хочу его получить или заслужить. Только и всего. Удивлены? Ну так, если лелеете такую мечту, хотя бы с Дуэльным кодексом ознакомились.

Вот же гад! Все так же красив. Статен. Мужественен. А как быстро совладал с собой. Хм. Уже капитан. Всего-то за три года. Впрочем, Испания плюс Монголия — вот и скакнул в звании. Уж в чем в чем, а в воинской доблести и умении ему не откажешь. Вот только непонятно, отчего у него в петлицах опять эмблема бронеходчика.

— Думаете, вывернулись? — продолжая буравить его злым взглядом, усмехнулась она и тут же возразила: — Ничуть не бывало. Капитан Азаров, я как друг Кондратьева Клима Сергеевича считаю своим долгом вступиться за его честь и вызываю вас за попытку наставить ему рога. А может, и не попытку вовсе, а, Азаров?

— Стоп. Кондратьев… Клим… В последний раз мы виделись в Монголии. Но-о… — растерянно заговорил Григорий, явно не ожидавший подобного оборота.

— Катя — его жена. Мы знакомы достаточно давно, чтобы я могла ошибиться.

— Ч-чё-орт! Ну, во-первых, спасибо за то, что оказались вовремя там, где нужно, — тут же взяв себя в руки, заговорил Григорий. — Во-вторых, вы не станете афишировать эту историю. Даю слово, я понятия не имел, кто она. У меня не так много друзей, чтобы я мог ими разбрасываться. Я немедленно отвезу ее домой, и уж сегодня она точно не добавит Климу рогов. Но-о… Понятно, словом. В-третьих, я готов принять ваш вызов. Причину придумайте какую угодно, я соглашусь с любой мотивировкой, только бы не было ущерба чести кого-либо другого.

— Я не буду ничего придумывать. Вы меня оскорбили.

— И я подтвержу это перед дуэльным комитетом, — искренне пообещал Азаров.

— Оскорбили сегодня. Сейчас.

— Как скажете. Злобная тварь. — Несмотря на серьезность момента, произнеся это, Азаров не удержался от озорной улыбки.

— Что-о?! — Глаза Алины вновь сжались в две щелки пулеметных амбразур.

— Не знаю, как вы, Алина Владимировна, а я не собираюсь врать перед дуэльным комитетом. Теперь я могу честно заявить, что действительно оскорбил вас.

Х-хлесь!

Пощечина вышла громкой. А вот эффект… Капитан лишь горько хмыкнул и потер щеку, на задубевшей коже которой не осталось и следа.

— Того, что вы мне отвесили пощечину, я говорить не стану. А то еще посчитают, что конфликт исчерпан. Надеюсь, мы договорились?

— Два условия. Первое: вы не станете извиняться ни при каких обстоятельствах. И второе: вы немедленно увезете Екатерину Павловну домой.

— Разумеется. Честь имею. — Короткий кивок, разворот кругом, и с гордо поднятой головой офицер направился к выходу.

Ну вот откуда они взялись на ее голову! Такой вечер испохабили. Гад! У этого Азарова просто талант портить все именно в тот момент, когда ей особенно хорошо. Сволочь! Как же она его ненавидит!

Глава 2 Чехословацкий котел

— «Социализм — древняя арийская, германская традиция. Наши предки использовали некоторые земли сообща. Они развивали идею об общем благе. Марксизм не имеет права маскироваться под социализм. В отличие от марксизма, социализм не отрицает частную собственность и человеческую индивидуальность. В отличие от марксизма, социализм патриотичен!» Вот что говорит фюрер. И вот с чем я согласен целиком и полностью, — вскинув подбородок, заявил молодой человек в белом халате.

Возраст безошибочно выдавал в нем студента, а халат указывал на медицинский факультет. Впрочем, могло ли быть иначе, коль скоро Клим находился именно в его здании? Немецкий Карлов университет в Праге. Вот такие коллизии. Университет один, но двуязычный. И преподавание идет на двух языках, чешском и немецком.

А паренек-то — явно выходец из так называемой Судетской области, где преобладает немецкое население. Там идеи национал-социализма цветут махровым цветом. И лозунги Гитлера относительно единства народа и общей цели нашли горячую поддержку. Ее жители готовы уйти на историческую родину. Но только с землей, в которую успели врасти за сотни лет. С чем, разумеется, не могли согласиться чехословаки.

Хм. Насчет последнего. Такой национальности нет. Нынешнее правительство всячески старается внедрить в головы людей данное понятие, объединив два народа. Да вот получается у них не ахти. К тому же все чаще звучат пропагандистские лозунги, направленные на разделение двух народов. Все громче раздаются голоса, призывающие к национальному самосознанию. Причем нередко самого радикального толка.

— Да, но при этом Гитлер говорит об исключительности немцев и неполноценности остальных народов, — не соглашаясь с цитатой лидера Германии, возразил другой молодой человек.

Надо заметить, что немцы, проживающие в центральных областях, отличались терпимостью к другим национальностям. Но, как часто и бывает в подобной ситуации, они отличались и большей покладистостью, а потому терялись на фоне решительно настроенных судетцев. И вот этот скорее всего — как раз из первых.

— И что же? На исключительность немцев указывают многие научные изыскания. Или ты готов опровергнуть мнение авторитетных ученых умов?

— Не я. Другие, не менее авторитетные ученые умы, — не сдавался второй студент.

Климу было неудобно подслушивать разговор незнакомых ему молодых людей, пусть и невольно. Поэтому он предпочел отойти подальше. С одной стороны, стоять в коридоре вместе с кучкой студентов — как-то не очень. Но с другой — он тут пока никто и звать его никак. Вот представится ректору, тогда совсем другое дело.

А вообще, не в лучшие времена его отправили на стажировку в Прагу. Учитывая же то, что он свободно говорил на немецком, и с выбором факультета вопросов не возникло. Тем более что, положа руку на сердце, наиболее сильным составом профессуры отличался именно немецкий Карлов университет.

К сожалению, данное учебное заведение в настоящий момент сотрясали политические бури. И не только молодежь вела баталии на этом поприще. И как это скажется на качестве стажировки, категорически непонятно.

К примеру, Климу уже довелось столкнуться с одним профессором. Стоило тому узнать, кто такой Кондратьев и по какой тут надобности, как он ожег его едва ли не ненавидящим взглядом. Полагая, несомненно, что имеет для этого все основания.

Германия, будучи членом «Большой пятерки», уже давно объявила об аншлюсе с Австрией. Не сказать, что подобное заявление было благосклонно принято другими странами. Но, по сути, Германия и не нуждалась в одобрении стран — победительниц в Великой войне. Получив в свои руки установку Теслы, немцы не больно-то обращали внимание на пункты подписанного пакта о капитуляции, ведя себя так, как им заблагорассудится. До определенной степени, конечно.

Поначалу лозунг Гитлера: «Один народ, одна империя, один вождь!» — в Австрии был воспринят с небывалым подъемом. Абсолютное большинство австрийцев выступало за объединение с Германией. Но постепенно работа иностранных агентов, и российских в том числе, помогла поумерить пыл стремящихся к объединению. Не сразу, но в сознание австрийцев все же была вложена мысль о собственном суверенитете.

И самой серьезной занозой, даже костью в горле, стал канцлер Австрии Дольфус. Ему в течение долгого срока удавалось противиться объединению. Мало того, он сумел перетянуть на свою сторону большинство партий и рядовых австрийцев. И самое главное — объявить национал-социалистическую партию вне закона.

При таких раскладах единственная возможность объединения двух стран, или, если точнее, поглощения Германией Австрии, — это прямое вторжение. Не сказать, что Гитлер не рассматривал подобный вариант. И взгляды соратников по «Большой пятерке» его мало волновали. Но вот мнение собственного народа для него было важным. А потому он не желал объединения на штыках солдат.

Но когда гестапо все же добралось до Дольфуса, независимость Австрии продлилась недолго. Для начала новый канцлер Курт фон Шушниг под давлением Гитлера восстановил законный статус национал-социалистической партии и поставил на пост министра внутренних дел ее австрийского лидера Зейсс-Инкварта. Который фактически и сдал страну буквально за две недели.

В отношении же Чехословакии Гитлер высказывался однозначно уже пару лет. Не раз и не два из его уст звучали обличительные речи о невыносимых условиях, о несправедливости в отношении судетских немцев. Но к активным действиям фюрер все же переходить не спешил. Всему свое время и место. В частности, необходимо разрешить вопрос с Австрией. Причем максимально политическим, а не военным путем.

Наконец его руки оказались развязаны. И на этот раз насущной необходимости в отказе от военной силы у Германии не имелось. Дело оставалось за малым. Придать своим действиям хотя бы видимость законности. А потому на территории Судетской области начали разжигаться сепаратистские настроения и народные выступления. И с каждым днем градус накала страстей увеличивался.

Гитлера не остановило даже заявление русского императора о поддержке Чехословакии. Причем не только политической, но и военной. Но фюрер и не думал сбавлять натиск. Сама по себе территория не столь уж и велика. Да и население можно попросту перетянуть в Германию. Но его прельщал именно промышленный потенциал Судет[7].

А Россия… Соперник серьезный и упорный, кто бы спорил. Но у русских нет общих границ с Чехословакией. Конечно, имеется флот дирижаблей. Но ведь перелет предстоял не над дружественными государствами и нейтральными водами Средиземного моря, как это было с Испанией. А над враждебно настроенной Польшей. К тому же не стоит сбрасывать со счетов мнение мирового сообщества, которое в случае акта агрессии со стороны русских будет резко негативным.

Опять же, снабжение посредством дирижаблей — это, безусловно, замечательно, но даже в Испании дело решили не воздушные, а морские поставки. Так что все были попросту уверены в том, что дальше политической поддержки и бряцания оружием дело не пойдет.

Впрочем, даже поддержка стремления чехословацкого правительства сохранить целостность государства делала всех русских врагами судетцев. Ну или по меньшей мере вызывала стойкую неприязнь. Так что поведение профессора, выказавшего негатив, вполне ожидаемо.

— Господин Кондратьев, прошу вас, — пригласил Клима вышедший в коридор секретарь декана.

Молодой человек тут же направился в кабинет. Хватит рассуждать о большой политике. Пора возвращаться на грешную землю.

Деканом оказался невысокий, тучный немец с добродушным лицом. Он сердечно пожал руку молодого хирурга, выражая искреннюю радость. И, к слову, говорил он на чистейшем русском. Как видно, являлся выходцем из России.

— Прошу прощения, был занят.

— Ничего страшного. Я все осознаю́. Дел у вас и без того с избытком, а тут еще и эти бесконечные политические дебаты, демонстрации и протесты студентов.

— Рад, что вы все понимаете. Рекомендация Николая Николаевича Бурденко для меня дорогого стоит. И коль скоро он пишет, что вы талантливый и подающий надежды хирург, то так оно и есть. Я, разумеется, найду вам место на факультете. Но боюсь, что не смогу обеспечить условия для спокойной практики. Вы сами все видите. Как мне думается, вы прибыли сюда не для отстаивания чести и интересов России, а для повышения собственной квалификации. В этой связи я хотел бы вам предложить воспользоваться наличием вакансии в чешском отделении университета, где вам будут бесконечно рады. Заверяю вас, уровень вашей квалификации при этом ничуть не пострадает. Хотя бы потому, что туда были вынуждены перейти трое поистине замечательных профессоров еврейской национальности. Вот так у нас тут все непросто… Университет кипит, словно адов котел. Студенты саботируют лекции и практические занятия. Такого размежевания по национальному признаку эти стены не знали уже более шестисот лет. Это просто кошмар какой-то! Но, повторюсь, я сделаю так, как пожелаете вы.

— Я все понял. Не переживайте. И вы совершенно правы, я прибыл сюда не для участия в политических баталиях, а чтобы учиться у признанных светил медицины.

— Очень рад, что вы все восприняли правильно. Сейчас я напишу вам направление. Предварительная договоренность с деканом чешского отделения уже достигнута. Так что вас там уже ожидают, — присаживаясь за стол и вооружаясь писчими принадлежностями, заверил немец, явно испытавший облегчение.

Глава 3 От вражды до дружбы…

— Григорий Федорович, готовы ли вы извиниться? — следуя протоколу дуэли и пожеланию представляемого им противника, поинтересовался Хомутов.

Ну а к кому еще могла обратиться Дробышева, как не к жениху Марии? У нее и знакомых-то в офицерской среде раз-два и обчелся. И то в большинстве своем они знакомы с отцом. А если дойдет до него, и уж тем более до тетушки, то-о… Н-да. Об этом думать не хотелось. Вторым секундантом стала Татьяна Травина, которая была наиболее близка Алине.

Григорий посмотрел на решительно настроенную девушку, оставшуюся в одной лишь свободной белой шелковой рубашке и форменных галифе, заправленных в хромовые сапожки. Кстати, она не сторонница больших «ушей». Ее брюки расширялись на бедрах весьма умеренно и лишний раз подчеркивали женственность. Азаров даже залюбовался ею, а еще сделал для себя зарубку перенять этот опыт. Посчитав, что так, должно быть, куда удобнее.

Хм. Ну, вид у нее, может, и воинственный, а вот взгляд… Взгляд буквально требовал, чтобы он извинился и они наконец закончили этот фарс. Да-да, именно это он прочел в ее глазах. Но отступиться не мог. Ему нравился этот дикий ангелочек. Спасу нет, как нравился. Назовите это страстью, любовью, навязчивой манией, болезнью, да как угодно. Но вот не мог он выбросить ее из головы, и все тут. А потому хотел оставить далеко позади все, что могло омрачить их взаимоотношения.

Как там говорится? От ненависти до любви один шаг? Вот он и хотел, чтобы она его сделала. И был уверен: подобное возможно только при условии, что у них будет хотя бы какое-то общение. Без него в лучшем случае они будут знакомыми. И однозначно он для нее так и останется врагом.

— Господа, я не намерен извиняться. Оставим пустой ритуал, — пожав плечами, ответил Григорий на вопрос секунданта.

Ага. А вот теперь во взгляде девушки легкая досада. Нет, она вовсе не боится. Решимости в этой пигалице на десятерых. Добавьте сюда присущую молодости самоуверенность, помноженную — именно помноженную — на небогатый, но удачный боевой опыт.

Встали к барьеру. Стреляться выпало из пистолетов Алины, и ей же принадлежал первый выстрел. Азаров буквально ощущал ее острое желание выстрелить в воздух. Но согласно Дуэльному кодексу она обязана стрелять в направлении своего противника и никак иначе. Потому как дуэль — это не балаган, а крайний способ разрешения вопросов чести.

Девушка вскинула пистолет. Григорий мысленно взмолился, чтобы она непременно целилась в него, а не желала выстрелить просто в заданном направлении. Выстрел! Дробышеву окутало облако порохового дыма, а Григорий вдруг ощутил, как к левому бедру словно приложили раскаленный прут. Посмотрел вниз. Ерунда. Просто царапина, сродни неглубокому порезу.

В том, что она вовсю старалась промазать, он не сомневался. Вон, отнесло дымок, и девица смотрит на пятно крови, расплывающееся на брючине противника, с явным недоумением. Ишь какая. Благородство в ней взыграло. Хм. С другой стороны, Бог — не Митрошка, видит немножко. И поделом Григорию.

Азаров вскинул пистолет, тщательно прицелился и выстрелил. Палить в воздух? Да ни за что. Эту фурию подобное только еще больше разозлит. Лучше уж вот так, взбив фонтанчик земли чуть поодаль и позади нее. Порядок. Немного правее, и пуля угодила бы ей в ногу. А так… Промах. На дуэлях встречается сплошь и рядом.

— Господа, вопросы чести разрешены, и взаимных претензий быть не может, — вновь заговорил Хомутов. — Пожмите друг другу руки.

Сошлись, и раскрасневшаяся Дробышева вложила свою ладошку в руку Азарова. Тот хотел было поцеловать ее, но, поймав взгляд девушки, отказался от этого намерения. В принципе он не понимал этой новомодной традиции обмениваться с женским полом рукопожатиями, считая этот жест сугубо мужским. Однако в данном конкретном случае все же принял условия игры.

— Если вы не против, Алина Владимировна, я хотел бы предложить вам проехать в город вместе со мной, — чуть задержав ее руку, предложил Григорий. — Так сказать, дабы подчеркнуть отсутствие между нами вражды.

— Лучше дайте доктору перевязать вашу рану.

— Непременно. Ну так как насчет моего предложения?

— Отчего бы и нет. Все противоречия между нами считаю разрешенными, — чуть задумавшись, согласилась она.

Работы доктору было на пару минут. Разве что девушкам из соблюдения правил приличий пришлось отвернуться. Впрочем, Травина особо задерживаться не стала: едва узнав, что Алина собирается вернуться в город с Азаровым, поспешила отбыть вместе с Хомутовым и приехавшим с ними доктором. Хотя и не преминула выказать свое недоумение о данном факте. На что Дробышева лишь развела руками, мол, бывает.

Только когда дело дошло до дуэльного комитета, она вдруг осознала, насколько жирную свинью подложила Азарову, который в точности следовал букве их договоренности. Она пыталась намекать на то, что готова принять его извинения, но тот оставался глух и слеп. А между тем как в свете, так и в офицерской среде по данному поводу поднялась целая волна.

Понятно, что она офицер. Но ведь все одно девица. Правила дуэли не запрещали подобные поединки. Но это считалось моветоном, и обычно вместо женщины выставлялась замена. А в данном случае ни о чем подобном речи не шло.

Памятуя о том, что для Азарова это не первый поединок и на его счету уже имеется убитый, Дробышева попросту боялась согласиться на замену, хотя таковые предложения поступали. Она ловила себя на мысли, что вышедший на замену будет драться со всей серьезностью. А она так и не могла определиться, настолько ли сильно ненавидит Азарова, чтобы желать ему смерти. И желает ли вообще.

Так что помоями ее противника облили качественно, самым толстым слоем, каким только возможно. К гадалке не ходить, ему перекроют доступ в светское общество. Да и в офицерской среде отношение станет весьма холодным, если не сказать больше. Вот странное дело, ославить честную девушку — пусть подобное и порицается, но тем не менее добавляет офицеру авторитета. Поединок же с офицером-женщиной, сознательно, через тернии пробившейся к этому званию и прекрасно отдающей себе отчет, что значит воинская служба, — позор. Причем едва ли с чем-либо сравнимый.

— Я готов, Алина Владимировна, — стоя так, чтобы вес тела приходился на правую ногу, сообщил Григорий.

Галифе на нем все те же. Разве что с дырой и кровавым пятном. Плюс к этому — повседневный китель, застегнутый на все пуговицы. Ну и фуражка на голове. Если бы не ранение, хоть сейчас на набережную для променада.

— А-а-а?.. — Девушка с недоумением посмотрела на АМО-36.

Едва доктор устроился в салоне лимузина, как тот тронулся с места, увозя эскулапа и секундантов Азарова. На поляне же оставался «Лесснер-39» — лимузин, выпускающийся Петроградским автомобильным заводом акционерного общества Лесснера с прошлого года.

Автомобиль трудно назвать представительским, эта модель скорее для семьи. Обширное багажное отделение позволяло перевозить большое количество покупок и чемоданов с вещами при поездке на дачу. Последние же в Петрограде всегда были в чести. Ну а за столицей тянулись и остальные города.

Так что авто достаточно популярное. А главное, значительно дешевле того же солидного АМО-36. И в том, что Азаров приобрел именно этот автомобиль, ничего удивительного. Дробышеву озадачило отсутствие водителя. И тут ее вдруг осенило.

— Вот только не нужно на меня злиться, обвиняя во всех смертных грехах, — догадавшись, куда именно вильнули мысли девушки, поспешил остудить ее пыл Григорий. — Давайте вы вдохнете, выдохнете и досчитаете до десяти, прежде чем придумаете для меня подходящий эпитет.

— Вы были уверены в том, что я стану стрелять мимо! Именно поэтому довели дело до конца!

— Вы все же сказали это, — посетовал он, а потом улыбнулся: — Признаться, я как раз надеялся, что вы будете целиться в меня как в самого непримиримого врага. Но, к сожалению, ошибся.

— К сожалению? Может, объясните? — недоумевая, пробормотала она.

— Обязательно, но для начала я должен знать, простили ли вы мне ту безобразную выходку. Я действительно искренне раскаиваюсь в своем недостойном поведении.

— Все недоразумения между нами…

— Я знаю, — оборвал ее Азаров. — Но меня не устраивает разрешение конфликта по правилам чести и Дуэльного кодекса. Я хочу знать, что прощен, или как минимум понять, чем я могу заслужить прощение.

— Все еще хотите залезть мне под юбку? — фыркнула девушка.

— Хм. Вы уж простите, Алина Владимировна, но видеть вас и не желать с вами близости может только идиот.

— Опять?!

— Да, но на этот раз все иначе, — поспешно заверил дуэлянт. — Вы мне нравитесь. Я даже не побоюсь этого слова — я люблю вас. И уж простите, но буду добиваться вашей руки и сердца.

— О как, — растерялась Алина.

— Да уж так.

— Ладно. Удачи вам в этом безнадежном деле.

— Спасибо.

— Кстати, вот этот фарс — не тот путь, который может привести к моему сердцу.

— Господи, да не было никакого фарса! Вы хотели стрелять в меня? Пожалуйста, я предоставил вам эту возможность. Более того, чтобы как раз не вышло фарса, я сам стрелял так, чтобы никто не подумал, что я промахнулся умышленно. Чего, кстати, не сказать о вас.

— Азаров, вы добиваетесь моей руки и сердца или хотите быть мною убитым? Да вы больны.

— Я здоров, как никто другой. И ничем не рисковал.

— Да, кстати, объясните мне этот момент.

— Я прощен?

— Вы настаиваете?

— На прощении — нет. На ответе — да. А уж каким он будет, положительным или отрицательным…

— Вы прощены, господин капитан, заявляю вам это совершенно серьезно, — замахала руками девушка.

— Григорий Федорович.

— Что?

— Раз уж я прощен, то не «господин капитан», а «Григорий Федорович». А лучше — просто Гриша.

— Григорий Федорович, быть может, вы все же ответите на мой вопрос?

— Да просто всё, — явно удовлетворенный ходом беседы, пожал плечами Азаров. — Целься вы прямо в меня — непременно промахнулись бы. Так что да, я с самого начала ничем не рисковал. Разве что не учел, что вы решите стрелять мимо.

— Я хорошо стреляю, — склонив головку набок, возразила Алина.

— Я помню, за что именно вы были награждены Георгиевским крестом, — кивая в такт своим словам, заверил Азаров. — Но к чему слова?..

Он подошел к автомобилю и открыл футляр со своими пистолетами, лежавший на заднем сиденье. Так как стрелялись парой Дробышевой, эти все еще оставались заряженными. Извлек оба и подошел к девушке.

— Выбирайте, — протянув ей пистоли рукоятями, предложил он.

— Что вы задумали?

— Ничего особенного. Вон дерево, до него метров двадцать, на десять меньше, чем было между нами. Видите срез от спиленной ветви? Навскидку диаметр — сантиметров двадцать. Сам ствол так еще и пошире меня. Попадите в этот срез. Ну или хотя бы в ствол.

— Сомневаетесь?

— Еще как. Отсутствие прицельных приспособлений, большой разброс пули, достаточно тугой спуск крючка, увесистый курок и ощутимый удар по капсюлю. Это дуэльное чудо не имеет ничего общего с современными пистолетами и даже с револьверами прошлого века. Вы хороший стрелок, но все вышеперечисленное и ваше хрупкое сложение просто гарантируют вам промах.

— Значит, так?

— Именно.

— Л-ладно.

Алина с самым решительным видом ухватила пистолет и, встав в позицию, вскинула пусть и удобное, но тяжелое даже для мужской руки оружие. Тщательно прицелилась в указанную мишень и нажала на спуск. Выстрел. Облако порохового дыма, ненадолго застившее цель, вскоре было отнесено в сторону.

— Вы идете? — посмотрев на капитана, позвала она.

— Не-а. Я и так знаю, что вы промахнулись, — с игривой издевкой ответил Григорий. — И вообще, я, между прочим, ранен.

— Пиж-жон.

Она решительно направилась к дереву. Но сколько ни всматривалась, так и не смогла найти ни прямого попадания в ствол, ни хотя бы даже оцарапанной коры. Через минуту безуспешных поисков наконец сдалась и вернулась к Азарову.

— Подозреваю, что все пострадавшие на дуэлях — просто жертвы случайностей, — недовольно заметила девушка, признавая свой промах.

— Вот уж ничуть не бывало, — не согласился он.

Отошел на десяток метров дальше, вскинул пистоль и под скептическое выражение на лице Дробышевой сделал свой выстрел. Одарил ее озорной улыбкой нашкодившего мальчишки, уверенного в том, что утер ей нос.

Господи, как же ему все-таки идет улыбка. Нет, она ничего не забыла. И хотя сказала, что простила, до полного искупления ему еще далеко. Правда, и не оценить всего того, что он уже сделал, не могла. Но… Одно дело — принять решение умом. И совсем другое — сердцем. А оно… Хм. А чего это она любуется его улыбкой и бесконечно счастливым видом?

Григорий приблизился к девушке, хитро подмигнул, мол, знай наших. Забрал у нее пистоль и начал укладывать оба ствола в футляр. Причем всем своим видом давая понять, что ничего важнее этого занятия для него попросту и быть не может.

— И что, не пойдете посмотреть, попали или нет?

— Не-а. Я и так знаю, что попал, — все так же дурашливо ответил он.

Алина смерила его взглядом и решительно направилась к дереву. Правда, не дойдя до него полпути, вернулась обратно.

— Попали. В самый край среза, но попали, — поморщилась она.

— Погрешность на разброс пули, — удовлетворенно кивнул он и пояснил: — У этих пистолей он укладывается в круг диаметром порядка тридцати сантиметров. Но не менее половины ложатся значительно кучнее.

— То есть тот убитый на вашей знаковой дуэли погиб не случайно?

— Он, как и я, прекрасно знал о том, что дуэльный пистолет — достаточно точное и смертоносное оружие. Нужно просто уметь им пользоваться. Этот гусар, переполняемый гонором и спесью, замыслил самое обыкновенное убийство.

— Хотите сказать, что могли отправить на тот свет и тех двоих его помощников?

— Разумеется. С ними риска было даже меньше. Потому как право первого выстрела вовсе не способствовало их быстрому успокоению. А когда человек волнуется, его рука не так тверда, как хотелось бы. Впрочем, вы это и сами знаете.

— И отчего же тогда они остались живы?

— Ганин замыслил убийство. Они же учудили проказу. Жестокую, оскорбительную, но проказу. А мне было достаточно просто трех поединков кряду, чтобы меня вышибли из училища.

— Я так и подумала. Но ведь первый вполне мог вас убить.

— Мог, — пожав плечами, согласился Григорий. — Но, признаться, тогда мне было плевать. Хотите — верьте, хотите — нет, но, обидев ту, которая занимала мои мысли в течение двух лет, я не видел себе прощения.

— Громко сказано, Григорий Федорович, — отвернувшись, чтобы он не заметил румянец на ее щеках, произнесла Алина.

Вообще-то, напрасный труд. Потому как Азаров прекрасно рассмотрел ее покрасневшие кончики ушей. Что тут же породило его удовлетворенную улыбку. Возможно, он еще не прощен. Скорее всего именно так. Но уже на пути к этому.

Правда, пока ему светит только дружба. На большее рассчитывать попросту глупо. И в этом целая проблема. Это от ненависти до любви один шаг. От дружбы — куда как больше. Впрочем, сдаваться он все одно не собирался. У него есть как минимум пять лет. Особа эта упрямая, а потому пока не отслужит свой срок в гвардии, не успокоится.

Н-да. Ощущая себя прожженным интриганом, Григорий не заметил за собой ни учащенного дыхания, ни раскрасневшегося лица, ни легкой дрожи в пальцах. Так что кто из них взволнован больше, нужно еще разобраться.

— А я гляжу, вы всегда и во всем стараетесь получить двойную выгоду, — все так же не оборачиваясь, тихо продолжила Алина. — Наказать себя за недостойное поведение и одновременно разыграть комбинацию с отправкой в Испанию. Удовлетворить мое стремление драться с вами на поединке и в то же время использовать это для примирения.

— Все не так… Кхм-кхм, — едва не дав петуха и только теперь осознав, насколько он смущен, возразил Григорий.

При этом девушка резко обернулась и, приметив растерянный вид спутника, озарилась улыбкой. Его состояние ей польстило. Да и приятно сознавать, что не ты одна испытываешь неловкость момента. А еще… Нет, это не может быть нежностью, разлившейся у нее в груди. Бог весть, что это, но точно не нежность.

Скорее всего это откат после напряженного утра. Она наконец осознала, что все миновало и страшное так и не случилось. Точно. Все именно так. Привычка все и всегда расставлять по своим местам сработала и сейчас. Ну и, как обычно, это принесло ей успокоение.

— С вами не так просто, Алина Владимировна. Вот как вижу вас, так и начинаю делать глупости, — все же закончил Азаров.

— Григорий Федорович, быть может, хватит этих томных вздохов? Право слово, чувствую себя героиней бульварного романа.

— Хм. Ну не о бронеходах же мне с вами разговаривать.

— Это еще почему? — тут же возмутилась Алина. — Помнится, у нас это неплохо получалось еще в вечер нашего знакомства. И с тех пор я успела закончить училище. Перед вами, ни много ни мало, пилот «Витязя».

— Н-да. Прошу прощения, но я как-то упустил это из виду. Что может меня реабилитировать в ваших глазах?

— Расскажите, что за метаморфозы с вами происходят? То вы пилот, то автомобилист, теперь вот опять бронеходчик. Но главное — о вашем «Тизоне».

— Видели фильм?

— Еще во время премьеры, — поспешно подтвердила девушка, при этом непроизвольно кивнув.

— Ну а что там рассказывать… — смущенно пожал он плечами.

— Я не прошу вас бахвалиться. Но вы не думали, что ваш практический опыт может мне пригодиться?

— Н-да. Ваша правда. Не подумал. Просто вы как-то не ассоциируетесь у меня с бронеходами…

— Григорий Федорович! — оборвала Алина.

— Гриша, — попытался поправить он.

— Григорий Федорович, шантаж не делает вам чести, — покачала головой девушка.

— Обед в «Астории», и пусть все светские клуши на пару с господами офицерами от злости сотрут себе зубы.

— Они заявят, что наша дуэль была простой комедией.

— Вас это заботит?

— Нет. Но весть о дуэли дойдет до моих близких.

— Думаете, так до них эту новость не донесут?

— Ну хорошо. Только вы все поведаете мне самым подробным образом, со схемой и в мельчайших деталях. Технических в том числе, — немедленно обозначила она свои условия.

— Это я-то шантажист? Вы сами-то понимаете, что заставляете меня вспомнить? — упрекнул он.

— Только не говорите, что получили сильнейшую психологическую травму.

— Не поверите?

— Ни за что.

— И правильно. Но тут дело-то в другом. Признаться, для меня первый бой прошел как в тумане. Я же почти всю дрогу был контужен.

— Вот только не набивайте себе цену.

— Нет, правда! — искренне воскликнул он, прижимая руки к груди.

— Значит, расскажете все то, что помните.

— Согласен. Только вы малость обождете, пока я поднимусь в номер, чтобы привести себя в порядок, — намекая на брючину галифе, пропитанную кровью, попросил он.

— Вот уж нет. Завезете меня домой, а в час пополудни встретимся у входа в Летний сад. Посидим там в кофейне. Признаться, у меня нет никакого желания быть в центре внимания, что неизбежно случится в «Астории».

— Вас это все же волнует?

— Нет. Но уверена, что нашей беседе это непременно помешает.

— Договорились. Прошу, — открывая перед ней переднюю дверь, пригласил он.

— Благодарю, — самостоятельно открыв заднюю и устраиваясь в салоне, парировала Алина.

Григорию оставалось лишь не без удовольствия улыбнуться и пройти на водительское место. Именно пройти, а не прохромать. Рана и впрямь была пустяшной и ничуть его не беспокоила. А уж открывающиеся перед ним перспективы так и вовсе окрыляли.

Повернув вентиль, подал топливо на форсунки котла, которое тут же воспламенилось от постоянно горящего фитиля. Тепла тот давал немного, а потому не мог производить пар. Зато облегчал запуск горелок. Иное дело, что даже при большой подаче топлива приходилось обождать порядка минуты, чтобы котел успел выработать пар. Конструкция этого агрегата способствовала быстрому разогреву, но в то же время он столь же стремительно остывал.

— Григорий Федорович, я хотела спросить насчет Кати, — пока прогревался котел, вновь заговорила Алина.

— Как и обещал, я тут же увез ее домой. Признаюсь, вначале под благовидным предлогом. И только возле дома поставил ее в известность, что знаком с ее мужем и не могу позволить себе наставлять ему рога. И еще, Алина Владимировна…

— Да?

— Я взял на себя смелость обещать от вашего имени, что вы не станете посвящать в это ее мужа.

— Правильно сделали. Хотя-а… А что я, по сути, видела? Как Катя в сопровождении офицера вышла в зимний сад и смеялась над одной из его шуток? В этом нет ничего предосудительного.

— Это можно расценить по-разному. И уж тем более когда дело касается Клима.

— Клима?

— Вы не знали, что он дрался с князем Бабичевым по совершенно надуманному поводу?

— Клим? — вновь удивилась она.

— Странно, что вы не в курсе. Три года назад, история вышла довольно нашумевшей. А самое главное, Бабичев до сих пор в толк не возьмет, в чем истинная подоплека этого поединка. Кстати, Кондратьев всячески пытался убить его и ожидаемо промазал, а князь, наоборот, собирался намеренно промахнуться и ранил его в руку. Не серьезней, чем вы меня сегодня, но факт остается фактом.

Да уж. Заучилась Алина Владимировна. Тут такие дела творятся, а она ни сном ни духом. Впрочем, ничего странного: она и впрямь с головой ушла в учебу, а светскими новостями не интересовалась и прежде.

Наконец котел набрал рабочее давление, и Григорий включил переднюю передачу. «Лесснер» вздохнул, словно усталый путник, и плавно тронулся с места. Потом послышалось набирающее обороты «чух-чух-чух». Но по мере того, как авто ускорялось, звук работы машины сходил на нет. На дороге с асфальтовым покрытием так и вовсе будет слышен только шорох покрышек да свист ветра в приоткрытых окнах.

Часть третья Сентябрь 1940 года

Глава 1 Подпоручик медицинской службы

Операционный вагон вздрогнул от близкого разрыва. И на этот раз «чемодан» рванул не где-то там, а поблизости. Одновременно с встряской послышался звон разбившегося окна. Но осколок на этом не остановился. Пролетев поперек вагона и, по счастью, никого не задев, он влетел в тут же осыпавшийся стеклянный шкафчик с инструментами. Крупные и мелкие осколки тут же засыпали как их, так и полы вагона.

Медсестры с испуганным визгом попадали на пол, зажимая головы руками, словно это могло спасти их от осколков снарядов. Хм. Если прилетит, там, какая каменюка или что-то иное свалится на голову, то подобная мера вполне может послужить защитой от перелома костей черепа. Инстинкты самосохранения на пустом месте не появляются, и человек недаром старается защитить одну из своих наиболее уязвимых точек.

Клим, прикрывший собой раненого и в первую очередь — операционное поле, распрямился. Глаза за прозрачными стеклышками очков-блюдечек внимательным взглядом обежали вскрытую брюшную полость. Не успел ли он чего напортачить? И тут же в левое стекло ударил тоненький фонтан крови. От неожиданности Клим даже зажмурился.

— Ч-черт! Зажим! — выставив руку, звенящим от напряжения голосом по-немецки потребовал он.

Не ощутив в ладони привычного инструмента, Кондратьев бросил взгляд окрест, выхватывая ползающих по полу и сипло подвывающих от страха сестер милосердия. Н-да. Помощницы из них сейчас… Но других у него нет.

— Вы чего разлеглись, красавицы? А ну, подъем. Пока вы тут трястись будете, наш пациент помрет, — зажимая кровотечение пальцами, начал увещевать Клим.

Кричать, требовать, топать ногами — все это сейчас не возымеет никакого действия, разве что усугубит страх. А ему нужна слаженная работа операционной бригады. Чтобы каждый на своем месте и при деле. Только так и никак иначе. Потому как тогда останется лишь унести бедолагу в мертвецкую. И по его мнению, добиться послушания можно лишь призывом к женскому состраданию. Ага. Подействовало.

— Агата, стой! Мыть руки. Живо. И всем остальным — к рукомойнику. Погоди, Агата. Занавесь простыней разбитое окно.

Эта блондинка с живым и непоседливым нравом была самой высокой из девчат, отобранных в операционную бригаду Кондратьева. А потому и окно занавешивать ей. Другим придется прыгать, чтобы достать до верха.

Вообще-то, все девушки — чешки. Просто Клим начал изучать их язык только полтора месяца назад. Несмотря на славянские корни, владел он им в недостаточной мере. А когда речь идет об операции, то нередко — и о жизни пациента. Однако за прошедшее мирное время профессура успела составить о нем свое авторитетное мнение.

Поэтому когда встал вопрос о комплектовании от университета одного из санитарных поездов, то добровольцу Кондратьеву, отныне подпоручику медицинской службы, нашлось в нем место. Разве что подобрали сестер милосердия, владеющих немецким языком. Разумеется, это не значит, что он прекратил изучение чешского. Но происходило это теперь параллельно со спасением жизни раненых.

Бомбежка железнодорожной станции продолжалась еще минут пять, после чего германские штурмовики поспешили убраться восвояси. Во-первых, свою боевую задачу они выполнили. Во-вторых, русские и чешские летчики не любили оставаться в долгу.

За минувшую неделю это был первый случай, когда бомбардировочная авиация противника сумела вот так, практически безнаказанно, атаковать стратегический объект, каковым являлась станция «Моравске-Будеёвице». Отсюда до линии фронта было порядка двадцати километров. Не так чтобы и мало, между прочим. Тем более что русские и чешские истребители не давали разгуляться асам люфтваффе. Но, как видно, и на старуху бывает проруха.

Дальнейшему ходу операции уже ничто не мешало. Не сказать, что из-за прошедшей бомбежки не случилось осложнений. Да и само ранение в брюшную полость не назвать легким. Но тем не менее, основываясь на собственном опыте, Клим мог с большой долей уверенности заявить, что жизнь пациента вне опасности. Полную гарантию в этом деле мог дать только Господь Бог.

— Клим Сергеевич… а это ваш знакомый? — запнувшись на отчестве, поинтересовалась Агата, протягивая ему зажженную спичку.

Заминка была вызвана тем, что у чехов и словаков не принято обращение по отчеству. Но к нему уже успели проникнуться уважением, как и к остальным русским, а потому считали правильным обращаться так, как это принято в России.

— Да, мы знакомы, — подтвердил Кондратьев, прикуривая от протянутой спички.

— Он, наверное, ваш друг. Ведь вы накрыли его своим телом. И вообще, так боролись за него с костлявой.

— С княжичем Бабичевым три года тому назад мы дрались на дуэли. И он меня ранил.

— Он? — Девушка в удивлении даже указала рукой в направлении вагона, куда определили прооперированного.

— Да.

— И после этого…

— А какое это имеет значение, Агата? Он — ранен. Я — военный хирург. Да окажись сейчас на столе даже злейший мой враг, я сделал бы все от меня зависящее, дабы спасти ему жизнь! Это наш долг, вы помните. И пусть я его не простил, это не важно.

Сейчас Клим говорил на чешском, нарабатывая языковую практику. А потому нередко делал паузы, чтобы вспомнить нужное слово или правильное построение фразы.

— Да, конечно. Я понимаю. Но… — Девушка неопределенно покачала головой.

— Ну вот такой я.

— Клим Сергеевич, что у вас? — Из вагона выглянул начальник поезда.

Кстати, не медик. Майор Кучера проходил по тыловому ведомству. Хм. Ну, может, оно и правильно. Хирург должен спасать раненых и организовывать лечебный процесс. Санитарный же поезд — это в первую очередь организационная и хозяйственная деятельность. Причем нередко в экстремальных условиях.

— Осколок разбил окно. Полная антисанитария. Бригада сейчас наводит порядок.

— Поторопитесь. Слишком много раненых. И еще будут. Грузовики на подходе.

— Но у нас и без того уже полным-полна коробочка.

— Будем размещать на третьем ярусе, укладывать в проходах, я приказал подготовить и ваше купе.

— То есть как — мое?

— И мое в том числе, если вас это успокоит, — подтвердил майор. — Поэтому приберите ваши вещи и подготовьте помещение.

— Хорошо, — обреченно вздохнул Клим.

— И еще. Вы сможете оперировать на ходу?

— Только не проникающие ранения, — припечатал Кондратьев.

— Я имел в виду именно тяжелые ранения. Ведь раненые могут и не доехать, — с надеждой произнес Кучера.

Климу нравился этот чех. Пусть и тыловик, но то, как он радел об интересах раненых, не могло не заслуживать уважения. Поговаривают, что он сам в молодости участвовал в Великой войне и остался жив только благодаря самоотверженности фельдшера. Тот, не имея ни должного образования, ни квалификации, взялся оперировать молодого офицера и вытащил его с того света. Так что отношение у майора к медикам и раненым особое.

— Тогда высаживайте меня здесь, — пожал плечами Клим. — Займу какое-нибудь помещение и стану оперировать на месте. Всё больше шансов на благоприятный исход. При тряске я вернее зарежу бедолагу, чем спасу его.

— Н-да. Ну, как скажете. Вы хирург. Поторопитесь с операционной.

— Непременно, — докуривая папиросу и отбрасывая окурок, кивнул Клим.

Осмотрелся окрест. Примерно в километре от станции в небо поднимается черный столб дыма. Там вроде как находятся пакгаузы с углем. А рядом — склад горюче-смазочных материалов. Здание станции чуть позади их поезда, и ему вроде бы тоже досталось. Дымок над ним поднимается достаточно жидкий. Но ведь авиабомба — это не обязательно пожар. Куда чаще и вероятней — именно разрушение. Отсюда плохо видно, но, похоже, крыша просела. Значит, точно досталось зданию. И чуть дальше тоже изрядно дымит. Но дым сизый, такой обычно вздымается над пожарищами. Домов там нет, получается, вагоны пылают. Больше нечему.

Н-да. Немцы уже две недели пытались разгрызть линию укреплений Бенеша, названную по имени нынешнего президента Чехословакии. И вот наконец вчера им удалось управиться с одним из фортов, перекрывавшим долину в районе селения Хваловице, с автомобильным шоссе и железной дорогой.

Подробности Климу были неизвестны. Знал только, что брешь получилась незначительной, всего-то в несколько километров. Но этого оказалось достаточно, чтобы в нее хлынули наступающие войска. Впрочем, «хлынули» — это громко сказано. Потому как уже через четыре километра они уперлись в реку Дыйе, огибающую с юга городок Зноймо, где русские и чехословацкие части уже успели оборудовать полевые укрепления.

Кондратьев неоднократно слышал о том, что наиболее мощные подземные форты и крепости были возведены на чешско-германской границе. На рубежах с Польшей и Венгрией и вовсе имелись лишь редкие укрепленные узлы обороны. До недавнего времени такая же ситуация была и на австрийской границе. Укреплять ее начали только год назад, когда президент Бенеш все же уверился в том, что аншлюс неизбежен. Возможно, причина прорыва как раз в том, что эту оборонительную линию не успели довести до ума.

До этого времени потери в основном несли немцы. Самым распространенным ранением среди чехословаков были контузии. Что обуславливалось нахождением в железобетонных укреплениях. Сейчас же все изменилось. Армии наконец сошлись в поле. Начались встречные бои и контратаки. Потери союзников увеличились в разы.

Кстати, поговаривают, что президента Бенеша отличает крайняя нерешительность, и республика по большому счету была обречена. Страны-гаранты не желали обострения ситуации с Германией и искали всяческие пути для сглаживания углов. В мире сложилось стойкое убеждение, что Гитлер может-таки осмелиться на применение установок Теслы.

Очень вероятно. Первое, что он сделал, придя к власти, — отмел все договоренности Версальского мира. Обладая вундерваффе, считаться с мнением победителей? Что за глупости! Кто посмеет давить на Германию, способную ответить любому агрессору? Словом, решимости — а кто-то говорит, и сумасшествия — для этого шага Адольфу достанет. Тем более что немцы не забыли уничтожения Хемница.

Но тут вновь вмешалась Россия. Русский император не желал идти на компромиссы с агрессивной политикой Гитлера. Мало того, грамотно отлаженная система пропаганды обеспечила Алексею Второму полную поддержку со стороны собственного народа. Лидеры страны сделали правильные выводы по результатам двух переворотов и Гражданской войны. А потому опирались далеко не только на силу, но и на слово, за которым, подобно западным державам, теперь в карман не лезли. Разве что всегда подкрепляли слова фактами и делом, а обещания неизменно выполняли.

Если бы австрийский канцлер открыто попросил русского императора о помощи, это вызвало бы волну протеста среди самих австрийцев. А вот подобная просьба со стороны Эдварда Бенеша чехами и словаками была воспринята с воодушевлением. Особенно на фоне все более агрессивных заявлений Гитлера.

К тому же перед глазами стоял успешный проект русских в Испании, которая в настоящий момент была на подъеме. И, вопреки предсказаниям видных политологов и экспертов, имела свое политическое устройство и курс. Не все у них столь уж благостно во внутренних делах. Проблем хватает. Как есть и вполне реальные оппозиционные партии. Но это лишний раз доказывало, что Россия не вмешивается в дела своего союзника.

Члены «Большой пятерки» по вопросу Чехословакии и вовсе повели себя несколько непонятно. Заседания в совете безопасности Лиги Наций все больше походили на какой-то фарс. Явно опасаясь неадекватных действий Германии, Англия, Франция и Америка были готовы поступиться интересами своего союзника, купив, таким образом, мир в Европе.

Россия же неизменно стояла за целостность и независимость Чехословакии. Причем занимала настолько решительную позицию, что готова была отстаивать свою правоту силой оружия.

Подобные заявления тут же породили обвинения русского царя в агрессивности и разжигании новой мировой бойни. Вот только на этот раз на кону стоят не жизни миллионов, а само существование Земли и человечества как венца творения природы и Господа. На что Романов совершенно логично предложил не нагнетать в таком случае обстановку, а Германии — поумерить свои аппетиты.

Императора увещевали. Ему грозили очередной экономической блокадой и еще бог весть чем. В Петроград потянулись депеши одна мрачней другой. Прогнозы политологов и экономистов, мягко говоря, были неутешительными. Но Алексей Второй оставался глух и придерживался прежнего курса.

Тем временем в Судетской области начались беспорядки. Дело дошло до того, что сепаратисты взялись за оружие. Восстание было подавлено в считаные дни. Группы бунтовщиков ушли в леса и начали настоящую партизанскую войну. Причем действовали настолько грамотно, что породили уверенность в причастности к этому германского Генерального штаба.

Однако очень скоро подавляющее большинство этих партизан либо предстали перед военно-полевым судом, либо были уничтожены. И сразу же пошли разговоры об участии Романова. Мол, тут никак не обошлось без русской контрразведки. Тем более что в последнее время число русских в стране значительно выросло.

Справедливости ради нужно заметить, что в основном это были антифашисты-интернационалисты. Впрочем, хватало и представителей других стран. Почуяв, что вновь закипает адский котел войны, бывшие интербригадовцы потянулись в Чехословакию. Бог весть, что ими двигало на самом деле. Очень может быть, что и банальная жажда участия в боевых действиях. Но факт оставался фактом.

После подавления восстания Гитлер выдвинул Бенешу ультиматум. Он требовал вывести из Судетской области войска, отменить военное положение и передать управление местным властям. Далее следовало заявление о том, что Германия не желает войны с поддерживающими Чехословакию Англией, Францией и Россией. Но если не прекратится притеснение судетцев, Гитлер будет вынужден перейти к решительным действиям. Ибо не может бросить на произвол судьбы представителей немецкой нации.

И тут же в Германию отправились посланцы из Англии и Франции. Войны в Европе никто не хотел. Остановить Гитлера силой попросту боялись ввиду наличия у Германии установок Теслы и уверенности в том, что Адольф не замедлит их использовать.

Результатом той встречи было достигнутое соглашение, что в ответ на отказ Германии от боевых действий Англия и Франция пересмотрят вопрос о границах и передаче Судет. Скорее всего, так оно и случилось бы. Президент Бенеш был личностью нерешительной. И тут не помогла бы даже грозная фигура министра национальной безопасности генерала армии Войцеховского. Власть в стране все же принадлежала не ему. И иначе, нежели путем военного переворота, встать во главе республики он не мог. К тому же выстоять в одиночку против столь серьезного противника Чехословакия попросту не имела шансов.

Однако определенное влияние на Бенеша у генерала было. К тому же русский посол твердо заверил, что Российская империя непременно поддержит своего союзника. Днем позже пришло письменное подтверждение от самого Алексея Второго. Как результат на ультиматум Гитлера и увещевания Франции и Англии Бенеш ответил жестким отказом и объявил мобилизацию.

Ранним утром четырнадцатого августа сорокового года германские войска выдвинулись к границе с Чехословакией, демонстрируя намерение атаковать. Гитлер вновь выдвинул ультиматум, суть которого оставалась неизменной. Передать Германии Судетскую область. И после очередного отказа на следующий день Германия начала боевые действия.

К этому моменту в Чехословакии уже успели отмобилизовать порядка восьмисот тысяч солдат и офицеров. Это составляло половину списочного состава армии по военному времени. Поэтому гарнизоны линии укреплений Бенеша были полностью укомплектованы и встретили врага во всеоружии.

Следуя букве союзнического договора с Чехословакией, Россия должна была вступить в войну после начала боевых действий Францией. И французы даже начали мобилизацию. Но, согласно полученным разведданным, в войну вступать они не собирались. Галлы намеревались затянуть время, в надежде на то, что когда их армия наконец будет готова действовать, помогать уже будет некому.

Польша заявила, что не пропустит русские войска через свою территорию. Хм. Вообще-то, их об этом пока еще никто и не просил. Но те твердо вознамерились не позволить оказать помощь чехословакам. К тому же у поляков были и свои территориальные притязания к соседям.

Ответ Алексея Второго поверг всех в шок. Уже утром семнадцатого августа сорокового года, на следующий день после начала военных действий, флот из сотни дирижаблей занял верхние эшелоны и взял курс на Чехословакию. На борту воздушных гигантов находился полноценный армейский корпус. Тот факт, что ввиду отсутствия общей границы с союзником этой армаде предстояло пройти через воздушное пространство Польши, императора ничуть не смущал.

Логистика была уже давно отработана на Испании. Дело оставалось за малым — запустить отлаженную систему. Разве что нарастив ее гражданскими лайнерами, снятыми с грузопассажирских маршрутов. Разумеется, результатом этого были срывы перевозок. А как следствие — убытки. Оппозиционные, а точнее, прозападные, партии подняли вой по поводу рушащейся экономики. Не забывали и о неизменных карах со стороны западных держав. Но решение было принято и неукоснительно воплощалось в жизнь.

Одновременно с этим в небо взмыли три сотни истребителей и двести бомбардировщиков с полной боевой загрузкой. Для преодоления расстояния до чехословацкой границы одной заправки им хватало с лихвой. Но…

Если противопоставить дирижаблям полякам попросту было нечего, то против самолетов у них средств хватало. Впрочем, армада находилась в воздушном пространстве Польши меньше часа. Этого времени оказалось недостаточно для принятия столь серьезного решения, как атака русских самолетов.

Всего лишь в течение суток армейский корпус, значительно усиленный авиацией, был переброшен в окрестности Праги. Дирижабли по очереди садились на летное поле, спешно разгружались и ложились на обратный курс, чтобы вскоре вернуться с полной загрузкой. Воздушная карусель, подобная той, что была в Испании, только гораздо более масштабная, набирала обороты.

В этот же день воинские соединения западных округов России выдвинулись к польской границе, а на их территориях была объявлена частичная мобилизация. К месту назревающего конфликта потянулись эшелоны с войсками первой очереди. Наплевав на пункт договора о вступлении в войну только после Франции, Россия приступила к выполнению своих союзнических обязательств.

На следующий день польский посол затребовал аудиенцию у императора и вручил ноту протеста своего правительства. Алексей Второй принял документ и, в свою очередь, выдвинул ультиматум Польше, требуя дать проход российским войскам для выполнения своих обязательств перед Чехословакией. В противном случае русская сторона готова к немедленным действиям. Вплоть до того, чтобы обеспечить коридор силой своих штыков.

Развязать большую войну император не опасался. Россия обладала достаточным количеством установок Теслы, чтобы при необходимости ответить сразу всем членам «Большой пятерки». И на фоне происходящего в его планах никто не сомневался.

Польша, разумеется, подняла шум. Но пойти дальше не отважилась. Воевать с русскими, буквально год назад одержавшими на Дальнем Востоке столь выдающуюся победу, Мосицкий не собирался. К тому же после случившегося с Чехословакией сомнений в том, что точно так же бросят и Польшу, у президента не было.

Так что, по сути, все ограничилось дипломатическим шумом и экономической блокадой России. Что случилось бы в любом случае, не по той причине, так по другой. И ярким тому подтверждением служили всевозможные эмбарго, время от времени вводимые западными державами. И ни конца ни края этому не видно.

С этим кнутом следовало что-то делать. Не пристало русскому медведю поджимать лапки и по первому щелчку плясать под дудку западных держав. Конечно, тяжко придется, не без того. Но уж точно не хуже, чем было после Гражданской. И ничего. Тогда выстояли — теперь же сам бог велел…

Перестук сцепок вагонов возвестил о начале движения состава. Клим слегка дернулся, но все же удержался на месте. Только отдернул руки от разреза, дабы не навредить раненому. Для проведения операций в движущемся составе нужно быть поистине виртуозом, каковым он себя не считал. Но других тут нет. Он единственный хирург на весь поезд.

Ну-у, может, и не виртуоз, однако засевший в бедре осколок извлек довольно споро. Несмотря на то что зазубренный металл проник глубоко, сама рана относилась к разряду легких. Гостинец добрался до своей жертвы на излете. Повреждены мягкие ткани, кость не задета. Взрезать, извлечь, промыть, установить дренаж и зашить. Порядок.

В принципе, если бы Кондратьев ограничивался только экстренными операциями, без которых у раненых попросту не было шанса выжить, то ему никто и слова не сказал бы. Первая остановка санитарного поезда будет в Йиглаве, где находится несколько госпиталей с высококвалифицированным персоналом. Всех тяжелых высадят именно там. С более легкими ранениями и теми ранеными, которых отправляют в глубокий тыл уже из госпиталей, поезд отправится дальше. Так что максимум час — и состав уже будет на йиглавском вокзале.

Но ведь он приехал сюда за практикой, ну и чего тогда носом воротить? К тому же Клим придерживался принципа — простых операций не существует в природе, каждая уникальна по-своему. Ну и навыки. Они вырабатываются лишь с годами, насыщенными богатой практикой.

Едва наложил последний шов, как вновь послышался перестук сцепок, и вслед за этим его толкнуло вперед. Удержаться на ногах получилось, сделав по инерции пару шагов. И что там стряслось, если машинист прибегнул к экстренному торможению? Клим очень надеялся, что это не очередная бомбежка. Он сыт по горло прошлой. Пусть и не подавал виду.

Пока раненому накладывали повязку, Клим решил перекурить. Не сказать, что столь уж переработал, устал или испытывал сильное желание закурить. Тем более что после последней папиросы не прошло и получаса. Просто нужно себя чем-то занять, а заодно постараться выяснить, что же там стряслось.

Вышел в тамбур. Сейчас они все забиты ходячими, или скорее уж бродячими, ранеными. Курить в вагонах, конечно, не запрещено. И без того раненым достается, так чего еще их мучить отсутствием табака? С ранениями грудной клетки сносят в отдельные вагоны. Так что ничего страшного. Но в вагонах курят только лежачие. Остальные выходят в тамбуры. Иначе внутри будет не продохнуть. Если же проветривать, начнут гулять сквозняки. А оно нужно, до кучи к ранению подсадить пациентам еще и воспаление легких?

Но в операционный вагон посторонним ходу нет. Здесь только купе хирурга и четырех сестер милосердия операционной бригады. Персонал появляется лишь для сквозного прохода через состав по служебной надобности. Для этого сохранили коридорчик. Снеся две перегородки, из трех купе сделали собственно операционную, а последнее используется под медицинский склад.

Конечно, сейчас в их купе лежат раненые. Но они тяжелые, то есть неходячие. Так что в тамбуре Клим стоял один. Закурил и, открыв дверь, выглянул наружу. Состав остановился как раз на повороте, операционный вагон находился посредине, и из-за изгиба паровоз виден не был. Закрыл эту дверь и перешел на другую сторону. Ага. Вот и паровоз, перед которым замер лимузин «Шкода».

Автомобиль представительского класса, весьма популярная марка, причем далеко за пределами Чехословакии. Он пользовался спросом и среди высшего армейского командования. Впрочем, это ни о чем не говорит. С началом боевых действий практически весь частный автотранспорт страны был реквизирован по мобилизационным планам. Нередко вместе с призывом на службу и их владельцев. В военное время всегда будет ощущаться недостаток в транспорте. Это попросту неизбежно.

— Ага, вот вы где, — ввалился в тамбур начальник поезда.

— А где я еще могу быть при таком количестве раненых? — вздернул бровь Клим.

При этом его взгляд задержался на молодцеватом капитане, выправке которого позавидовал бы бравый вояка с агитационного плаката. Не нужно ничего рисовать. Сфотографируйте вот этого офицера, и толпы добровольцев обеспечены. Хм. И женского пола в том числе.

— Клим Сергеевич, господин капитан прибыл за вами.

— Интересный подход. И на кого я оставлю операционную?

— Капитан Горак, адъютант министра национальной обороны генерала армии Войцеховского, — бросив руку к обрезу фуражки, представился офицер.

Ну надо же, каков красавец. Видно, что ему не до политесов и приветствие отдал скорее по привычке, вбитой годами службы. Но получилось это настолько картинно, что к Климу вновь вернулась мысль об агитационном плакате. Правда, непонятно, к чему Кондратьев понадобился представителю столь высокопоставленной особы.

Войцеховский родился в российской дворянской семье потомственных военных. Сам согласно традиции пошел на военную службу и женился на дочери своего полковника. Достойно воевал в Великую войну. Когда же начал формироваться Чехословацкий корпус, был направлен туда русским командованием для усиления командного состава. Это назначение предопределило все его будущее.

Сергей Николаевич был у истоков белого движения. Прошел всю Гражданскую от начала и до конца. Сменил генерала Сыравова на посту командира Чехословацкого корпуса и отбыл вместе со своими подчиненными на их родину. Его называли личным агентом Колчака. Но не могли не отдать должное его таланту военачальника и организатора. За сравнительно короткий срок он сумел не просто занять высший военный пост, но и буквально с нуля создать вооруженные силы молодой республики. И сейчас именно он был душой противостояния агрессии Германии и опорой Бенеша.

Однако что министр национальной безопасности делает на линии фронта, совершенно непонятно. А как еще расценивать наличие здесь его адъютанта? Да еще, не приведи господь…

— Только не говорите, что генерал ранен, — покачав головой, то ли попросил, то ли потребовал ответа Клим.

— Причем смертельно, — не стал разочаровывать Кондратьева капитан Горак.

— И что требуется от меня?

— А что еще может требоваться от военного хирурга?

— Но… — растерялся Клим.

— Времени нет, господин подпоручик. Собирайтесь, — приказал капитан.

— Что значит «собирайтесь»? — вскинулся Клим, силясь понять, что тут происходит. — И вообще, какое вы имеете отношение к санитарному поезду?

— Л-ладно, — сделав над собой усилие, вновь заговорил капитан. — Буду краток. Мы попали под бомбежку. Генерала ранил осколок, попав в область сердца. Его доставили в полевой медсанбат. Тамошний хирург отказывается проводить столь сложную операцию, признав собственную некомпетентность. По его словам, осколок находится где-то рядом с сердцем. Возможно, сейчас продолжает двигаться к нему. Перемещать генерала никак нельзя. Но и малейшая неточность во время операции…

— Я это и без вас понимаю, — перебил адъютанта Клим, прекрасно сознавая, что именно свалилось ему на голову. — А вы понимаете, что это работа как минимум для академика?

— Выхода у нас нет. Вы — самый квалифицированный хирург, до которого мы можем сейчас дотянуться. Как говорит военврач, возможно, счет идет на минуты. Собирайтесь.

— Ч-че-орт! — в сердцах едва не вскрикнул Клим.

Еще немного, глядишь, и волосы начал бы на себе рвать. Вот как тут быть? Отказаться он не может. Квалификация же его… Ну, может, чуть выше, чем у батальонного хирурга.

— Да откуда вы только взялись? Агата, Иренка, походный хирургический набор и сами собирайтесь, будете мне ассистировать!

— Там есть операционные сестры милосердия.

— Позвольте уж мне выбирать, с кем работать. Инвентарем-то медсанбат обеспечен или мне и его брать с собой?

— Все есть. Уж о материальном обеспечении армии у нас позаботились хорошо.

— Это я заметил. Но-о… Господин майор, а как же поезд?

— Ничего страшного. В Йиглаве объясню, что мы остались без хирурга, кого-нибудь дадут на замену. А там через пару-тройку дней и мы вернемся. Не потеряетесь. Делайте свое дело, — подытожил Кучера.

— Хорошо. Господин капитан, дайте нам пять минут.

— Поторопитесь, доктор, — с искренней озабоченностью попросил адъютант.

Глава 2 Бой у Зноймо

Плотное молочно-белое облако медленно накатывало на позиции обороняющихся. Скорость так себе. Потому как и ветерок слабенький. Но тут главное, что он есть и дует от противника. При виде этой картины Алине отчего-то сразу припомнились описания газовых атак в Великую войну. Хлор — тот, конечно, зеленого цвета, но ведь есть и другие отравляющие газы.

Сегодня развитые страны довольно широко используют дымовую завесу. Химические шашки есть практически на каждой боевой машине, распространены они и в пехоте. Так что их применением особо не удивить. Вот только на фронте предпочитали придерживаться одного-единственного правила. Увидел накатывающее на тебя облако — надевай противогаз.

Разумеется, есть Женевский протокол о запрещении использования химического оружия. Но это не мешает тем же итальянцам травить им аборигенов в Эфиопии. О чем уже не раз поднималась дискуссия в Лиге Наций. Пока без видимого результата.

Памятуя об этом, Алексей Второй сразу заявил, что если Германия попытается использовать газы, то он ответит со всей возможной жесткостью. А именно бомбардировкой контейнерами с газом германских городов. Несомненное превосходство флота дирижаблей вполне позволяло высказывать подобные угрозы.

Правда, если немцы все же решатся, а Алина ничего не предпримет, то ей будет уже все равно. Поэтому она поспешила надеть противогаз и резиновые перчатки. Боевая рубка бронехода выполнена по герметичной схеме, но имея дело с отравляющими газами, средствами защиты лучше не пренебрегать. Хм. Видимость, и без того аховая, из-за окуляров маски ухудшилась еще больше.

Немецкая артиллерия уже целый час обрабатывала передний край союзников. Крупный калибр буквально сметал окопы и ходы сообщений. Разбивал огневые точки и блиндажи. Перепахивал минные поля и раскидывал заградительную колючую проволоку и ежи.

Вчера немцы сумели удивить союзников, выведя в поле свою новинку. Бронетяги прорыва. Настоящие бронированные монстры, стопятидесятимиллиметровые орудия которых сумели подавить огневые точки подземного форта, выйдя на прямую наводку. В прорыв хлынули бронеходы при поддержке пехоты на «Муравьях».

Однако информация была получена своевременно, а потому гансам устроили достойную встречу. На поле перед городком Зноймо состоялось целое бронеходное сражение, в результате чего серьезные потери понесли обе стороны.

Как результат союзникам пришлось отступить ко второй линии обороны по берегу Дыйе, огибающей городок с юга. Вообще, река здесь делала своеобразную петлю, спускаясь с невысоких гор, и, выгнувшись большой дугой, уходила к границе, где затем вновь отходила вглубь чешской территории.

Вот в этот карман и смогли прорваться немцы. Это вовсе не глупость. Именно через Зноймо проходили железная дорога и автомобильное шоссе, ведущие в центр страны. Прорыв на этом участке, несомненно, сулил выгоды для дальнейшего наступления.

Потому германское командование и не стало откладывать дело в долгий ящик. Наспех привели свои части в порядок и продолжили штурм линии обороны. Ну и чего следует ожидать, после того как дым рассеется, гадать не приходится. Однозначно бронеходов. Пусть речка и несерьезная, но бронетягам ее без моста или понтонов не преодолеть.

Именно поэтому союзное командование выдвинуло вперед два свежих русских бронеходных батальона. Чехословаки, несмотря на достаточно хорошо оснащенную армию, своих бронеходных подразделений все же не имели. И не закупали. Республика достаточно молода. Ей всего-то двадцать два года. По сути, сейчас здесь идет становление государства, потому как до этого данные территории входили в Австро-Венгерскую империю.

Величественные «Богатыри», являясь основной силой, должны были идти в первой линии. Немногим уступающие им «Витязи» использовались в качестве поддержки. Впрочем, мало сегодня никому не покажется. И кто тут будет первым, а кто вторым, еще неизвестно. Если повторится вчерашняя свистопляска, то достанется всем и от всех.

Наконец немцы прекратили обстрел переднего края, а Дробышева услышала нарастающий вой с тыла. И пусть она прекрасно знала его природу, оптимизма это не добавляло. Пролетающие над головой РС дарят те еще благостные ощущения. А сейчас по дымовой завесе, если это, конечно, она, работает сразу несколько батарей реактивной артиллерии. Причем, похоже, вслепую, а такой огонь эффективным назвать трудно.

Ракеты изначально предназначены для накрытия площадей, но не мешало бы все же хоть как-то их навести. Григорий рассказывал, что ему доводилось использовать ракеты в сражении бронетягов. И достаточно успешно. Но он пускал ракеты не в ту степь, а по конкретной цели. И несмотря на свою эффективность, против бронированной техники от реактивных снарядов есть толк лишь при прямом попадании.

Следом заговорила полковая артиллерия. Вой снарядов тоже давит, но, признаться, с ракетами все же не сравнится. Но с другой стороны, эти «чемоданы» для бронированных машин куда опасней. Стопятидесятимиллиметровый снаряд, даже разорвавшийся рядом, может причинить массу неудобств. Тут и массивные осколки, способные пробить броню до двадцати миллиметров. И взрывная волна, при удачном стечении обстоятельств опрокидывающая бронеход. И воронка от фугаса, попадание в которую нижней конечностью при недостаточной сноровке пилота влечет все то же опрокидывание.

Облако поглотило позиции. Алина бросила взгляд в сторону машины командира взвода, капитана Деевой. Вскоре над ее «Витязем» поднялся флажковый сигнал «отбой газовой атаки». Это хорошо. Значит, на позициях сделали забор проб и определили, что это всего лишь дымовая завеса. Девушка с наслаждением сорвала с себя маску противогаза и вернула ее в брезентовую сумку. Фу-ух. И дышать легче, и обзор получше.

Алина посмотрела в триплексы над головой в крышке люка запасного выхода. Вскоре ей удалось различить небольшой дирижабль-истребитель, барражировавший высоко в небе. Эти машины идеально подходят не только для атаки германских воздушных гигантов, но и для наблюдения. При этом ведут себя, прямо сказать, вальяжно.

Немцы так и не смогли получить гелий. Поэтому их воздушные крейсеры против России и Америки бесполезны. Ни янки, ни русские не спешили делиться с другими странами стратегическим ресурсом. Хотя цены на него и были запредельными, но кто же станет размениваться по мелочам. Тут ведь речь о несомненном преимуществе.

Итак, воздушная разведка в наличии, артиллерия же союзников начала отвечать только сейчас. Объяснение одно: пустив дым, противник начал наступать, укрываясь в задней кромке молочно-белого покрывала. Один из современных тактических приемов. Приблизившись вплотную к позициям обороняющихся, снизить скорость, позволив дымному облаку обогнать тебя, и открыть обзор.

Расчет на то, что противник не откроет огонь из опасения задеть своих же. Но либо союзники решили рискнуть, либо немцы все же немного просчитались и подставились-таки под огонь. В этом нет ничего удивительного. Маневр отличается сложностью и зависит от множества факторов.

Впереди послышались резкие и хлесткие выстрелы бронебойных пушек. Следом — стрекот пулеметов, разрозненная и разномастная трескотня винтовок и автоматов. Началось! Противник в непосредственной близости. Если уже не форсировал реку и не вклинился в оборонительные позиции союзников.

Алина взглянула на машину Деевой. Есть! Взводный подняла сигнал «атака». Девушка передвинула рычаг, увеличивая подачу топлива на горелки. До этого сзади доносился слабый, заунывный свист пара, вырывающегося из предохранительных клапанов. Теперь же послышался рев разгоревшегося пламени, и практически сразу же пар засвистел, уже не подвывая, а зло и требовательно. Послышался вздох, еще один, и еще. Машина быстро набрала обороты, и Дробышева отжала рычаг сцепления. Тут же послышался шелест заработавшего масляного насоса высокого давления.

Девушка ухватилась за поручни. Поерзала, устраиваясь поудобнее в пилотском кресле, заодно проверяя, насколько плотно прилегают ремни безопасности. Наконец ее левая нога двинула педаль привода. «Витязь» вздрогнул, его левая опора оторвалась от земли, оставляя солидную прямоугольную вмятину, и пошла вперед. Шаг. Другой. Третий.

«Горбунок», как ласково называла свой бронеход Дробышева, начал набирать ход. Взгляд в перископические триплексы бокового обзора. Слегка вырвалась из линии «Витязей», пристраиваясь в одном ряду с «Богатырями» первой роты их сводного батальона. Не та броня и не тот калибр, поэтому слегка поумерила пыл, отставая от одних и выравниваясь с машинами своего взвода.

Следом выступили шестиногие «Громобои». Вот эти уж точно в качестве поддержки. Их семидесятишестимиллиметровые пушки уступали в бронепробиваемости орудиям «Богатырей», пусть у тех калибр и поменьше. Но они изначально разрабатывались как бронебойки. Эти же были универсальными полковыми пушками. В основу их боекомплекта входили осколочно-фугасные гранаты.

Когда «Витязи» вступили в молочную пелену, канонада впереди резко усилилась. Причина только одна. «Богатыри», выйдя из завесы, вошли в соприкосновение с гансами. Драка началась.

Наконец сносимая в тыл стена дыма осталась позади, и Алина сумела обозреть поле боя. И первое, что она сделала, — это разразилась не приличествующей молодой особе бранью. Просто по-другому выказать обуревавшие ее чувства было весьма проблематично.

Мало того что, в отличие от русского трехротного батальона, немецкий состоит из четырех. Так еще и часть какая-то нестандартная. Алина не приметила ни одного «Тарантула». Иными словами, им предстояло драться, уступая вдвое по численности тяжелых и средних бронеходов.

Оставалось уповать на то, что «Громобои» все же сумеют внести свой весомый вклад в данном противостоянии. Правда, вилами по воде. Лобовая броня «пауков» могла выстоять только против «Мечника». Да и то лишь в шестидесяти процентах. Снаряд, пущенный «Крестоносцем», и не заметит эту преграду. Надежда только на способность машины уменьшать свой профиль и наносить удары из-за укрытий.

Кроме того, не менее трех десятков, а может, и больше, «Муравьев» заканчивали форсирование реки. На поле перед ней уже замерли «Крестоносец», «Мечник» и три шагающих бронетранспортера. А вот еще один клюнул и уперся носом в берег на стороне союзников. На носу появилась тугая струя пара, ударившая вбок и вверх. Пробит котел. Без вариантов. Не иначе как прилетело из бронебойного ружья. Сзади посыпался десант.

Ну да это ее пока не касается. Алина вновь посмотрела на машину Деевой. Комвзвода только и того что вздела сигнал «атака». Фактически с этого момента капитан отпускала своих подчиненных в свободное плавание. Бой же, по сути, распадался на равные или неравные поединки. Нет, посматривать на командира, безусловно, следует. И следить за обстановкой на поле боя. Но при отсутствии связи остается уповать лишь на саму себя.

Дробышева тихо, одними губами, прочла короткую молитву и повела взором по полю боя. На этот раз не оценивая соотношение сил и общую расстановку. Сейчас ее интересовало, где именно она может приложить свои умения. Иными словами, она искала себе противника. И очень надеясь, что именно в этот момент ее саму никто не выцеливает.

«Богатырям» уже успело изрядно достаться. Одна из машин замерла стальным изваянием, встав на колено. Вторая упала на спину, окутавшись клубами пара. А вот еще один «Богатырь» получил сразу несколько попаданий и начал заваливаться на бок. Сказалось явное численное превосходство немцев при появлении роты тяжелых бронеходов. Четыре машины против одной. Оставалось вообще удивляться, как их не смели подчистую в первые же секунды.

Но русские все же успели сойтись с противником, что говорится, стенка на стенку. Избежав расстрела на расстоянии, они устроили свалку. А еще приковали к себе все внимание гансов. Ну и как не воспользоваться таким, пусть и незначительным, но все же преимуществом?

Метрах в двухстах от нее сошлись два бронехода. Противники кружили вокруг друг друга, обмениваясь выстрелами с расстояния не более полусотни метров. Пока Алина примеривалась, оба успели сделать по выстрелу. Немец промазал. Русский так же не добился успеха. Его бронебойный снаряд, отрикошетив от грудной пластины ганса, коротким росчерком трассера устремился ввысь.

Правда, от брони русского тоже отлетели сразу два рикошета. Калибром помельче. Трассеры отличаются, знаете ли, так что определить работу «Мечников» не составило труда. А тут еще и второй «Крестоносец», поджидающий в сторонке удобного момента для точного выстрела. Ну прямо четко по ее прикидкам — четверо на одного.

Русский экипаж действовал на диво грамотно, удерживая перед собой первого противника в качестве прикрытия от второго. Он все еще был под огнем пары «Мечников», но от них пока хранила солидная броня. Вот только если долго мучиться, что-нибудь да получится. «Богатырь» сзади и с боков вполне по зубам тридцатисемимиллиметровым немецким пушкам. Пусть далеко и не всегда.

Первый немец подставился Алине в боковой проекции. На спине всех человекоподобных бронеходов громоздится эдаким огромным ранцем машинное отделение. Не сказать, что в профиль «Крестоносец» столь уж широк, всего-то метра полтора. Плюс угловатое бронирование. Но это реальная цель. К тому же толщина брони в сорок пять миллиметров ее «сорокапятке» вполне по зубам. На такой дистанции снаряд способен проломиться через пятьдесят два миллиметра при угле в шестьдесят градусов.

Б-банг!

Промах! Трассер прошел чуть в стороне. Бить приходится с ходу, потому как останавливаться при столь существенном численном перевесе противника подобно смерти.

Б-банг!

Попала. Однако снаряд ушел в рикошет куда-то влево. Немец уже понял, что его обстреливают. Да и то, что экипаж «Богатыря» использует его как щит, пилот противника так же сообразил. Поэтому машина начала смещаться так, чтобы и открыть русского, и в то же время развернуться грудью к новому противнику. Уважают гансы «сорокапятку». И русским не мешало бы с большим пиететом относиться к немецкому малому калибру.

Б-банг!

Есть! Не в ранец. Немец все же успел отвернуть. Зато его пушку заклинило с вздетым под углом стволом. Не иначе как ее снаряд угодил в поворотный механизм. Все. Этот уже не противник. Разве только рванет на таран.

Но нет, врукопашную ганс не спешил. Вместо этого он пустил в «Богатыря» целую серию реактивных снарядов. Большинство ракет прошли мимо. Но часть попала в цель. Гигант пошатнулся. В какой-то момент все же сумел поймать баланс и удержаться, замерев на месте.

И сразу же от его корпуса ушли два росчерка рикошетов. А следом в дело вступил и второй «Крестоносец», наконец разрядивший свою пушку. По счастью, броня выстояла. Угол оказался удачным для рикошета. Но в том, что русского гиганта сейчас разберут на части, никаких сомнений. Уже следующий снаряд может оказаться последним гвоздем в крышке его гроба.

Алина, прекрасно осознавая глупость своего поступка, остановила машину. Одновременно доворачивая как орудие, так и корпус бронехода. Пара секунд — и немец в прицеле. В голове уже пронеслись технические характеристики как машины, так и ее пушки. Расстояние — три сотни метров. Броня — шестьдесят пять миллиметров. Снаряд «сорокапятки» проникает через семьдесят миллиметров при угле девяносто градусов и через полсотни — под углом шестьдесят. Практика показывает, что пробитие случается в тридцати процентах попаданий под более или менее удачным углом.

Б-банг!

Короткий росчерк трассера. С приемлемой дистанции, с неподвижной позиции, по неподвижному противнику… Рикошет! Еще выстрел. Рикошет. Еще. Рикошет. Немец пришел в движение. Не иначе как пытается обнаружить обстреливающего его. Четвертый снаряд пролетел мимо. Пятый вновь в цель, и снова рикошет, только в этот раз под ноги бронехода. Раздосадованная девушка сжала челюсть до зубного скрежета. Радовало хотя бы то, что «Крестоносец» оставил в покое «Богатыря».

Алина привела в движение своего «Горбунка». И вовремя. Немец ее обнаружил-таки. Однако промахнулся. Хм. И судя по трассеру, в любом случае не попал бы. Стрелял, будучи уже в движении. А тут еще и она повела машину в сторону. Но ганс не успокаивается. Выстрел. Еще один.

Вот только зря он увлекся «Витязем». Замерший было «Богатырь» вдруг ожил. То, что экипаж контузило, это несомненно. Девушка прекрасно отдавала себе отчет, каково сейчас приходится пилоту и механику-водителю. Но они и не думали сдаваться.

Орудие пришло в движение. От корпуса «Богатыря» отскочило еще два трассера, прилетевших от «Меченосцев». А метко бьют, сволочи. Наконец его пушка рявкнула. На этот раз обошлось без промахов и рикошетов. Короткий росчерк уперся точно в середину груди «Крестоносца». Его пушка начала опускаться вниз. Опоры запутались, подобно вихляющей походке пьяницы. Торс скрутился, и бронеход рухнул на землю. Получилось настолько весомо, что Алина даже почувствовала дрожь земли. Или это всего лишь ассоциативное мышление и ей показалось?..

Первый «Крестоносец» спешно отступал. При этом торс его был повернут ромбом, так что ноги несли в тыл, а противнику подставлялись грудь в угловатой броне и бок под углом. Прикрываясь от возможной атаки русского, ганс вновь пустил серию реактивных снарядов. Но теперь разделяющее их расстояние составляло уже порядка сотни метров. Поспешное прицеливание, движение, низкая точность ракет. В цель не попал ни один из снарядов. А вот «Меченосцы» вновь попали из своих пушечек.

Алина приметила слева еще одного «Крестоносца». Тут всего-то самую малость довернуть корпус. И довернула. Уж больно удачно тот подставил спину. Дистанция — не больше полутора сотен метров. Броня — сорок миллиметров.

Б-банг!

— Ну, сразу бы так, — удовлетворенно выдохнула она.

Из спины бронехода вырвалась струя пара. Все. Этот уже бесполезная гора стали. Конечно, он еще способен пустить снаряды, если кто-нибудь окажется в прицеле. Но вот орудие и пулеметы опустились. Если и выстрелят, то только в землю, метрах в двадцати перед собой. Самое разумное решение, которое может принять экипаж, — это эвакуация. Оно, конечно, оказаться среди топчущих землю стальных гигантов — не столь уж и великая безопасность. Но лучше уж так, чем…

Н-да. Не успели. Девушка еще приметила, как распахнулись боковые дверцы. Но потом в бронеход ударил снаряд калибром побольше ее. Из открытых проемов выметнуло облачко дыма и, как показалось ей, кровь и ошметки тела. Однако Дробышева быстренько убедила себя в том, что действительно показалось. И вообще, некогда глазеть по сторонам.

В подтверждение этого раздался оглушительный и в то же время гулкий удар. Словно кувалдой кто приложился. На тренировках бывало куда громче и болезненней. Ящики, имитирующие боевую рубку, подбоя не имеют, а потому и по ушам бьет куда как весомей. Вот только девушка сразу же покрылась холодным потом. Здесь не училище и не учебный бой, а значит, в нее попали. Причем не фугасом, а бронебойным.

Нервно сглотнув, Алина по заведенной привычке провела быстрый анализ ситуации. Попадание. Это бесспорно. Но коли она жива, не контужена и сохранила дееспособность, значит, имело место либо непробитие, либо рикошет. Она шумно вдохнула. Ей уже доставалось в бою. А потому она прекрасно поняла, что разминулась с костлявой.

Сознание еще пребывало в панике, а тело действовало на одних рефлексах, вбитых множеством тренировок. Взгляд заполошно побежал по всем панорамам перископических триплексов в поисках атаковавшего ее противника. И ведь не разобрать, откуда именно прилетела напасть.

Ей повезло заметить росчерк трассера, на этот раз прошедшего мимо. Провела мысленную прямую в нужном направлении. Не сказать, что ей удалось провернуть это с математической точностью, но в заданном секторе она все же приметила искомый бронеход. Просто его орудие — единственное, которое наведено в ее сторону.

«Мечник». Дистанция порядка двухсот метров. Причем бил в боковую проекцию. То есть шансы пробить сорокамиллиметровую броню приближаются к девяноста процентам. Но вот не пробил. Либо попал под большим углом в бок, либо по касательной ударил в грудную пластину. По касательной и такой эффект?! Ну уж нет, скорее все же первое.

Голова живет своей жизнью. Тело предоставлено само себе. Но это не помешало им действовать в связке и развернуть машину грудью к противнику. Очередной снаряд гулко ударил в броню. Однако ничего не смог поделать с этой преградой. Бог весть куда именно он отскочил. Алину это занимало меньше всего. У нее сейчас звенело в ушах. В глазах замысловатым калейдоскопом пляшут разноцветные круги. Только бы не сказалась былая контузия.

Непроизвольно всхлипнув и ненавидя себя за это, она вцепилась в манипулятор. Повела кистью, и орудие ожило. В панораму прицела вполз нужный бронеход. Очередной удар по броне. Картинка вздрогнула. Голова вновь отозвалась болью. Но ничего сверхъестественного. Неприятно. Болезненно. Но в целом вполне терпимо.

Разве что толстый войлочный подбой слегка вздулся, и сквозь эту мягкую броню, которой обшита рубка изнутри, проклюнулся кончик осколка. При виде его девушка нервно шмыгнула носом. Было дело, прилетал ей такой вот подарок в живот. Ну, может, и побольше.

Но сегодня в военном ведомстве все же сделали соответствующие выводы. Все бронеходы и бронетяги оборудовались противоосколочным подбоем. Человекоподобные — войлочным, потому как уплотненная шерсть куда лучше сдерживает осколки, чем негорючий асбест. И потом, загоревшийся бронеход — это гарантированно погибший экипаж. Поэтому противостояние сколам брони куда важнее. Опять же, теплоизоляция, что для бронеходов весьма актуально.

Удары по броне были болезненны и пугали. Но при виде вот этого куска стали, тускло блеснувшего сколом в скудном свете, проникающем через триплексы, ею едва не овладела паника. Однако как бы Алина ни испугалась, все же успела удивиться данному обстоятельству. Ведь ее обследовали, она прошла множество тестов, и у нее не было выявлено никаких отклонений или фобий. А тут…

Кто бы знал, чего ей стоило взять себя в руки. Лицо сосредоточенное и бледное. Подбородок трясется. Нижняя губа закушена до крови. Глаза навыкате. Лоб покрылся бисеринками пота. На кончике носа повисла большая капля. Но рука тверда и уверенно лежит на манипуляторе, выправляя сбившийся прицел.

Пилот «Меченосца», едва осознав, что его взяли на мушку, поспешил привести свой бронеход в движение. При этом он вел свою машину боком, подставляя под возможный огонь грудь. Двести метров. При угле в шестьдесят градусов практически гарантированное пробитие.

Б-банг!

Снаряд пролетел чуть в стороне. У нее математический склад ума и отличный глазомер. Стреляла она всегда хорошо. Скорее всего, сказываются сковавший ее страх и опыт немецкого пилота. Ганс ведет машину дерганой походкой, все время меняя скорость и направление движения, что затрудняет точность наводки. К тому же он умудряется выстрелить с ходу еще раз. Но вновь мимо. И на этот раз снаряд прошел далеко в стороне. Несмотря на напряженный момент, Алина успела это отметить.

Б-банг!

И снова она промахнулась. Немец стреляет в ответ. Трассер ткнулся в землю перед ней и чуть сбоку, после чего рикошетом улетел куда-то за спину. А вот ее третий выстрел достает его в грудь. Ну что тут скажешь. Ему мог помочь только удачный угол брони. Не повезло. Снаряд пробился сквозь стальную преграду. Находившийся в движении бронеход запнулся и с ходу упал на грудь, взметнув облако пыли.

Все. Он уже в прошлом. Алина поспешно пробежалась взглядом по триплексам. И в этот момент сзади прилетело сразу с десяток трассеров. Причем куда более солидных, чем наблюдались до этого. Подошли «Громобои». Даже с учетом того, что им необходимо было выйти из дымовой завесы, сориентироваться и занять позиции для стрельбы, времени им на это требовалось не так чтобы и много.

Хм. И сколько же уже длится бой? Как по ее прикидкам, так… Нет, не вечность. Расправившись с противником, Дробышева быстро успокоилась и наконец начала мыслить трезво. Но вот от ощущения, что прошло никак не меньше десяти минут, она избавиться не могла. Ошибочка. Даже ее феноменальный мозг в боевой обстановке, при повышенном поступлении в кровь адреналина, все же потерял ощущение времени. На деле миновало меньше двух минут.

Впрочем, плевать. Главное, что картина трассеров, врезавшихся в бока и грудь германских машин, не могла не радовать. Причем не десять, а ровно тринадцать выстрелов. Рота «Громобоев» выступила в полном составе. Хотя Алина успела отметить только три попадания.

Два — в отступающего и поврежденного ею ранее «Крестоносца». Его броня выиграла в этом противостоянии. Снаряд не просто ушел в рикошет, а ударил в спарку пулеметов, что были у бронехода за правую руку. Все. У немца остался только нижний пулемет. Ну и сколько-то там реактивных снарядов. Лучше бы ему поторопиться с отходом. А вообще, громобойцы могли бы и кого другого выбрать. Не разобрались.

Зато немец, решив, что от него не отстанут, тут же задымил. К сожалению, причина не в подбитии. Все проще. Он использовал стационарные дымовые шашки, укутавшие его молочно-белым покрывалом и скрыв от наводчиков. Верное, в общем-то, решение. Ему бы и раньше этим воспользоваться, когда только пушки лишился. Хотя-а… Боеспособность-то он не потерял. У него оставался крупнокалиберный пулемет, а главное — реактивные снаряды. Теперь же можно уходить с чистой совестью. Как вариант — выступить в качестве поддержки своей пехоты.

Третий снаряд «Громобоя» ткнулся в грудь одного из «Мечников», что вели поистине снайперскую стрельбу по «Богатырю». Рикошета не случилось. Выжить немецкий пилот не мог, даже если снаряд не взорвался. Это попросту невозможно. Впрочем, взрыватель сработал штатно. Она не видела пробоину. Зато в трехкратный прицел различила облачко дыма, выметнувшееся из пробоины эдаким колечком. Ну точно как у пижона-курильщика, рисующегося на публике. Сама машина замерла исполинским изваянием.

Экипаж «Богатыря» попытался было достать второго «Меченосца». Но тот успел скрыться за группой деревьев с пышным подлеском, полностью укрывшим его от взоров противника. Ловок, шельма! Оно, конечно, не преграда, и пилот выпустил туда парочку снарядов. Вот только сомнительно, что добился попаданий.

Алина приметила слева еще одну спину бронехода. На этот раз «Меченосца». Бог весть, на кого он нацелился. Разбираться с этим не было ни времени, ни желания. Дистанция порядка двухсот метров. Более чем достаточно для уверенного поражения. Наведя птичку панорамы точно на середину спины, она нажала на спуск. Первый снаряд прошел мимо. Второй ткнулся куда-то в район поясницы. Сказались разброс и движение машины. Но противнику это не помогло.

На этот раз для разнообразия из машинного отсека ударила тугая черная струя. Перебило маслопровод или главный масляный резервуар. Для бронехода, в основе работы которого стоит гидравлика, это равносильно смерти. Она подловила «Меченосца» как раз на очередном шаге, завершить который ему так и не удалось. Машина как двигалась в левом развороте торса, так и завалилась.

Семидесятишестимиллиметровые орудия все же сказали свое веское слово. Очень скоро противник потерял несколько машин только от огня «Громобоев». Досталось им и от «Богатырей» с «Витязями». И пусть эти так же потеряли едва ли не половину машин, все же огрызнулись болезненно.

Немцы решили проблему поддержки русских довольно быстро. Мортирки способны забросить дымовые шашки на дальность от пятидесяти до четырехсот метров. Все зависит от приданного угла возвышения. Вот гансы и пустили шашки сразу с нескольких машин за спины «Богатырей» и «Витязей», отрезая их от «Громобоев». Ну и вынуждая заодно последних подобраться поближе.

Просто поразительная слаженность действий и подготовка пилотов. Русские, конечно, тоже не лыком шиты, но все же когда доходит до сшибки, по большей части сводят бой к поединкам, делая упор на индивидуальные бойцовские качества. Потому и отсев в училищах просто запредельный.

Вновь на стороне противника подавляющее преимущество. Плевать, что кратковременное. Даже с «Громобоями» они все еще превосходили русских. А к тому моменту, когда «пауки» выползут из дыма, преимущество будет уже неоспоримым.

В подтверждение ее выводов уже столько выдержавший «Богатырь» получил очередное попадание. Тот самый «Мечник», ушедший за заросли, обогнул их и вышел в тыл отвернувшейся машине. И на этот раз броня русской машины не выдержала. Хорошо хоть в котел. Разумеется, при условии, что с экипажем ничего не случится при падении многотонной машины, рухнувшей прямо на грудь.

Алина тут же повела своего «Горбунка» в разворот, чтобы встретить «Мечника». Оставлять его без внимания никак нельзя. Уж больно ловок пилот. Такому палец в рот не клади, враз руку откусит по самый локоть.

Противник оказался справа и сзади. Чтобы развернуться как можно быстрее, Алина вместе с поворотом корпуса задействовала и ноги. Сделав шаг влево с разворотом и выворачивая опорной плитой пару-тройку кубометров чернозема, она сумела максимально ускорить движение машины. Но все же недостаточно быстро, чтобы опередить немца.

Выстрел прозвучал, когда она еще не закончила маневр. Снаряд ударил в бок. Мало что ловкий, так еще и меткий, сволочь! Хорошо хоть русские конструкторы сделали броню достаточно толстой. Ну и угол получился удачным. С гулким ударом снаряд ушел в рикошет, улетев в какую-то неизвестную ей сторону.

Едва закончив разворот, Дробышева тут же сделала подшаг влево и подогнула соответствующую опору. В этот момент раздался выстрел, и одновременно с ним донесся короткий и резкий скрежет чиркнувшего по броне снаряда.

Мимо. Две секунды на перезарядку. Вынести птичку прицела с упреждением. Выстрел! Противник выстрелил секундой позже, но серьезно промахнулся. Снаряд Алины ушел в рикошет, но зато сбил «Меченосцу» прицел.

А следом с направляющих начали срываться реактивные снаряды, курки которых она успела взвести еще при развороте. «Горбунок» окутала белесая пелена сгоревшего ракетного топлива. Шесть ракет ушли к своей цели. Сомнительно, что они попадут, все же расстояние более двухсот метров. Без прямого попадания никакого урона нанести не смогут. Но это вовсе не значит, что залп бесполезен.

Девушке удалось хоть как-то скрыть свою машину. Пусть и ненадолго, но все же получить передышку. Немец не мог остаться равнодушным к атаке реактивными снарядами. Они, конечно, зарекомендовали себя не с лучшей стороны. Но вряд ли пилоту будет приятно получить гостинец, начиненный семьюстами граммами тротила. Значит, будет двигаться, чтобы выйти из-под накрытия. А это еще плюс к выигранному времени. Порой даже пары секунд хватает, чтобы перевести дух. Просто собраться с мыслями. Или принять единственно верное решение.

Алина не стала никуда двигаться. Вместо этого опустила машину на колено, уменьшая ее проекцию и тем самым путая противника. Ну и еще один момент. В условиях задымленности, пусть и незначительной, движущиеся объекты обнаруживаются куда легче и быстрей. Ну вот как сейчас.

Б-банг!

Вот и ладушки. Вот и молодец. «Меченосец» сделал еще шаг и замер стальным изваянием. Из пробоины в боку выметнулась струя пара, окутавшая практически всю машину. Что там и как, Дробышева больше разбираться не стала. Этот бронеход уже не представляет опасности. Удастся союзникам выстоять, он станет их трофеем. Не удастся…

А вот чтобы ее «Горбунок» выступал в качестве вражеского трофея, ей категорически не хотелось. Поэтому девушка поспешила поднять бронеход во весь рост, торопливо осматривая поле боя в перископические триплексы, обеспечивавшие пусть и не самый лучший, но все же круговой обзор.

К слову сказать, местность сейчас изрядно задымлена. Горели машины, пуская густые черные столбы. Местами полыхала или тлела уже подсохшая сентябрьская трава. Запускались реактивные снаряды и дымовые шашки. Не массово, а единичными машинами, стремящимися прикрыться с тыла, или от более сильного противника. А потому видимость на поле боя, мягко говоря, была ограниченной.

Но она его все же рассмотрела. «Крестоносец». Он появился из дыма горящего бронехода. Шел, словно разваливая своим корпусом густые черные клубы. Спарка пулеметов и пушка устремлены в ее сторону. И если первые — больше для порядка, чтобы не нести оружие направленными в землю стволами, то орудие — с явным намерением.

Развернуться она попросту не успевала. Было ли ей страшно? Признаться, нет. Обидно, это да. А еще Алина злилась на саму себя. Жить, конечно, хотелось, но тем не менее она и не думала опускать руки. Вместо этого дернула за тросик справа от себя, активируя по одной стационарной шашке на обоих плечах. Всего их у нее четыре, по две на каждом. Выводы, сделанные военным ведомством на основе все того же опыта боев в Монголии.

Девушка не сдавалась. Боролась до последнего, разворачивая бронеход, и уже вывернула орудие в максимально левое положение. Ей нужно всего лишь несколько секунд, чтобы пропасть из поля зрения ганса. Но она понимала, что их у нее попросту нет.

То, что произошло дальше, иначе как чудом назвать нельзя. Неожиданно перед германцем появился эдакий карлик. А никем иным на фоне громады «Крестоносца» «Гренадер» не мог казаться по определению. Пусть в нем высоты добрых два с половиной метра.

Если честно, Алине даже показалось, что это Григорий. Ну как там говорят: от любви до ненависти… Между ними сложилась крепкая дружба. Секретность вокруг этих машин малость развеялась, а потому он рассказал, как вновь оказался в рядах бронеходчиков. Как и о самих машинах.

Но вводить «Гренадеров» в это сражение… Он, конечно, бронеход. И более того, взвод Азарова в Монголии показал японцам, почем фунт изюма, уничтожив более роты бронетягов. Но их БРС неспособны справиться даже с броней «Мечника», что уж говорить о «Крестоносце», напротив которого замер штурмовик.

Именно что штурмовик. По факту Григорий и его сослуживцы — и не бронеходчики вовсе, а тяжелая пехота. Атака укрепленных позиций и даже драка в стесненных условиях окопов. Уничтожение огневых точек в условиях городского боя. Поддержка пехоты. Вот где ему место. Но только не в битве титанов.

Все это пронеслось в ее голове буквально в доли секунды. А потом Алина увидела, как на правом плече «Гренадера» появилась реактивная струя, а в следующее мгновение шлейф реактивного снаряда протянулся в направлении противника. Кстати, калибр не восемьдесят второй, что установлен на бронеходах, а стотридцатидвухмиллиметровый. Других в русской армии попросту нет, и различить их при известной доле практики не так чтобы и сложно.

«Крестоносец» все же выстрелил в нее. Но в то же время он задействовал и крупнокалиберный пулемет. Пилот безошибочно определил, что возникший перед ним маленький бронеход представляет смертельную опасность. Уж больно нагло тот себя вел. Поэтому не оставил его появление без внимания. Вот только вместо того, чтобы сосредоточить на нем все свое внимание, он решил погнаться за двумя зайцами.

Напрасно. Стрельба с двух рук, пусть и бронеходных, — как оказалось, не его конек. Снаряд, пущенный из орудия, хоть и прошел рядом с «Горбунком», но все же не поразил цель. Пулеметная очередь так же поначалу прошла мимо. Пустивший же ракету «Гренадер» не стоял истуканом, а поспешил сместиться в сторону. Веер трассеров двинулся за ним и, конечно, догнал бы беглеца, если бы снаряд наконец не достиг цели и не взорвался на груди «Крестоносца».

На момент попадания машина имела устойчивое положение, а потому застыла неподвижным стальным изваянием. К этому моменту «Горбунка» полностью заволокло дымом, и происходящее скрылось от ее взора. Пришлось сдвинуться с места и выйти из облака, вытягивая за собой шлейф молочно-белых клубов завесы. Видимость так себе, но Алина все же сумела рассмотреть в перископ солидную вмятину на груди «Крестоносца». Ее даже передернуло. Как-то разом вспомнились собственные ощущения от подрыва ранцевого заряда.

А вот пилот «Гренадера» и не думал предаваться каким-либо переживаниям. Едва пулемет замолк, как он бросился к «Крестоносцу» и, обойдя его с тыла, вскинул БРС. Три выстрела в дно машинного отделения, и русская машина исчезла в облаках вырвавшегося из котла пара. Казалось, что бронеход исчез окончательно. Но нет. Вот он, появился снова. Правда, наблюдать за ним из-за собственной завесы было не с руки. Шашки работали вполне исправно и будут дымить еще секунд десять.

«Гренадер» обернулся к ней, замер и поднял вверх спарку из пулемета и огнемета, словно отдавая честь. Алина ответила, вздев спарку двух пулеметов, что были у нее вместо правой конечности. Отчего-то ее не покидало стойкое ощущение, что это Григорий. Бог весть отчего. Но вот было, и все тут.

В результате остановки ее вновь накрыло облако собственной завесы. Впрочем, это не так чтобы и плохо. Можно немного перевести дух. Все же, как ни крути, а по факту она только что разминулась с костлявой.

Долго предаваться праздности Алина не имела возможности. Эти малютки серьезно помогли. Не все сумели поразить противника своими реактивными снарядами. Но вклад внесли весомый. Даже если сейчас русские и не получили неоспоримого преимущества, паритет наметился однозначно.

Ошибочка. Преимущество. Едва выйдя из дыма, она обратила внимание на то, что на арене вновь появились «Громобои». И это ознаменовалось сразу двумя подбитыми «Мечниками». Ну все. Вот теперь пошла потеха. Теперь ни одному гансу не уйти к своим. Либо погибель, либо плен. Третьего не дано.

Глава 3 Атака «гренадеров»

— Вопросы, господа офицеры?

Григорий со скучающим видом посмотрел за плечо командира роты, капитана Тополева. Пока начальство тут распинается и ставит боевую задачу, там, за возвышенностью, идет бой. Причем, судя по доносящейся канонаде, нешуточный. Он вообще не удивится, если германцы сейчас раскатывают русский бронеходный батальон под орех. И откровенно недоумевал, отчего в бой не ввели бронетяжников.

Нет, понятно, что они для бронеходов представляют собой неплохую мишень. Но вот далеко не все так просто. Сила шагающих машин — в их маневренности, в высоком, узком и подвижном профиле. Но при этом они все же не тростиночка. К тому же, чтобы сделать точный прицельный выстрел, им нужно остановиться. Паля с ходу, шагающие машины будут слишком часто промахиваться. Куда чаще, чем бронетяги, способные расстреливать их на большой дистанции.

После войны в Испании было сделано множество выводов, и в отношении вооружения БС-36 в том числе. Семидесятишестимиллиметровую пушку заменили на пятидесятисемимиллиметровую, у которой бронепробиваемость куда выше. Конечно, в качестве поддержки пехоты орудие проигрывает. Но зато теперь никакие «Крестоносцы» и Б-4 с их толстой лобовой броней им теперь не соперники, вплоть до дистанции в пять сотен метров.

Ну да командованию виднее. Возможно, имеют на этот счет какие-то свои мысли. А может, даже сейчас и здесь отрабатывают новые тактические приемы и схемы. Развитие военного дела — процесс непрерывный. И лучший полигон для различных новинок — поле боя. Сегодня это Чехословакия.

— Азаров, вам что-то непонятно? — отвлекая от раздумий, окликнул его ротный.

— Все предельно ясно, господин капитан, — переведя взгляд на Тополева, ответил Григорий.

— А мне показалось…

— Вам показалось, господин капитан.

— Господин капитан, потрудитесь…

— Господин капитан, вы закончили постановку боевой задачи? В таком случае разрешите идти к взводу.

Ответом ему был испепеляющий взгляд и сжатые в тонкую линию губы. Угу. Две хозяйки никогда не уживутся на одной кухне. Вот так и двух командиров на одну роту слишком много. Но так сложилась ситуация, что тут еще скажешь. Григорий отдал честь, четко развернулся и направился к своим людям. Нужно ставить задачу и выдвигаться. А то эдак, пока будут бодаться, бронеходчиков еще, чего доброго, добьют к нехорошей маме.

После Монголии дела у него шли просто исключительно. Звание капитана получил еще до конфликта на Дальнем Востоке. В ходе боевых действий не потерял ни одного человека или машину. Сами «Гренадеры» показали себя с наилучшей стороны. Разумеется, были выявлены кое-какие недостатки, устраненные по ходу производства новых машин. Ну и выработаны тактические приемы по их использованию.

Перед Григорием маячили отличные перспективы. Рота существовала только на бумаге, а он уже был ее командиром. Потом подобрал и обучил комсостав. Далее натаскивал личный состав. Военное ведомство решило пока остановиться на одном подразделении из сорока машин.

Ситуация с переобучением пехотных офицеров в бронеходчиков Генеральному штабу не нравилась категорически. Поэтому при Павловском училище был создан отдельный учебный взвод, куда набрали чудо-богатырей. Этих готовили конкретно под «Гренадеров».

Хм. Тополева, кстати, так же нашел Азаров. Тот в тридцать пятом окончил Александровское пехотное училище. А потом еще и заочно — механический факультет Петроградского университета. Последнее и предопределило выбор Григория. Подобрал еще двух взводных. И тоже из пехоты. В артиллерии в богатырях тоже нет недостатка. Вот только этих ребят от их пушек нужно отрывать с мясом. А тут вроде как и пехота, только тяжелая.

И все бы было хорошо, если бы не дуэль с Алиной. Звания его не лишили. Все же досрочно присвоено именным указом императора. Опять же, в отличие от первого раза, он ничего не нарушил, действовал строго в рамках Дуэльного кодекса и по решению дуэльного комитета. Но вот не любят в армии бретеров. Нет, отстаивать вопросы чести с оружием в руках — это для офицера нормально, и порой поединок даже положительно сказывается на карьере. Но это не случай Азарова. С ним как раз все получилось наоборот.

От командования ротой его отстранили. Внеочередная проверка выявила целый букет недостатков, и даже затеяли служебную проверку. До окончания разбирательства вывели за штат. На его место назначили Тополева. И вот тут-то и рвануло в Чехословакии.

Было принято решение об отправке роты «Гренадеров» на фронт. Кто же откажется от возможности проведения дополнительных испытаний, да еще и в более расширенном формате? В отсутствие одного взводного, не мудрствуя лукаво, предложили эту должность Григорию. Тот согласился сразу. Тем более что все трое его сержантов оставались на своих должностях как раз в первом взводе, который он в свое время и доверил нынешнему ротному.

— Григорий Федорович, погодите.

— Слушаю вас, Игорь Юрьевич, — оборачиваясь к ротному, отозвался Азаров.

— Что это сейчас было? Вам не кажется, что вы зарываетесь?

— Игорь Юрьевич, вы старше меня на пару лет, но не видели и десятой доли того, что видел я. У вас нет реального боевого опыта даже в качестве пехотного офицера, я уж молчу о «Гренадерах». Но вы считаете своим долгом каждый раз по поводу и без задевать меня и что-то там указывать. Игорек, осади. Мне ведь терять нечего. Карьера для меня по факту уже кончилась. Я согласился на эту должность только потому, что это для меня последняя возможность повести в бой «Гренадера».

— Я командую ротой, господин капитан. Я. А не вы.

— Выдохни, Игорек. И радуйся, что у тебя есть хотя бы один взводный, на которого ты можешь положиться в бою. Присматривай за Королевым и Братским.

Азаров бросил ладонь к обрезу фуражки и поспешил к взводу. Вот уж чего ему меньше всего хотелось, так это препираться с ротным. У них с Тополевым были хорошие отношения. Ровно до того момента, пока тот не узнал о дуэли. Факт того, что его командир — дуэлянт, капитана ничуть не расстроил. А вот то, что он дрался с девушкой, уронили его авторитет в глазах бывшего подчиненного ниже некуда.

— Парамоныч, — приблизившись к выстроившимся в ряд тринадцати бронеходам, позвал Григорий.

— Я, господин капитан, — тут же отозвался сержант с эмблемами механика в виде шестеренки с молотком и ключом посредине в петлицах.

— Как машины?

Штатный взвод состоял из тринадцати «Гренадеров». И тринадцати же грузовиков, на которых транспортировались бронеходы. К каждой машине был прикреплен механик-водитель, в ведении которого еще и грузовик. Ну и соответственно ими командовал старший механик, заодно обслуживавший и машину взводного.

— Бронеходы полностью исправны и готовы к бою.

— Отлично. Взво-од! Строиться!

Короткая суета, и вот его подчиненные замерли в двухшереножном строю. В первой замерли бронеходчики, сиречь гренадеры. Во второй — механики, каждый за своим подопечным. Разве что Парамоныч — так же в первой, на правом фланге. Ну да оно и понятно. Сержант он или погулять вышел? Опять же, при взводном.

— Ну что, братцы, как говорится, с корабля на бал. Сержанты, вам ничего не говорю. Вы уж в деле были и порох нюхали. Только хочу напомнить, чтобы присматривали за подчиненными. Желторотики, не боись. Пусть немец вас боится. Просто делайте то, что уже много раз делали на учениях. Уверяю вас, на полигоне дыма и грохота было побольше, чем в реальном бою. А главное, противник понятия не имеет, кто вы такие, с чем вас едят и чего от вас ждать. Вот неожиданность и будет нашим козырем. Сблизиться с вражескими бронеходами на максимальной скорости. Желательно зайти со спины или сбоку и пустить ракету. А потом со всех ног — в сторону оборонительных позиций. Бронеходы — это так, только помочь нашим. Главная задача — пехота и их броневики, «Муравьи». Не теряйте из виду ваших сержантов. Не жмитесь, как девица к суженому, но и не отставайте. Повторяю, действовать так, как на полигоне. Не журись, парни. Сделайте все как надо, и вечером с меня бидон медовухи. Ну или обделайтесь, и тогда уж лучше не возвращайтесь. Погибнуть будет проще. По машинам!

На урез Григорий взбежал легко. Куда легче, чем если бы был вне боевой рубки. Все же хороший бронеход спроектировал Полянский. Пружинные рессоры мягко подбрасывали полуторатонную машину. А благодаря заботливым рукам Парамоныча, не жалеющего смазки и подогнавшего все винтики, так еще и практически бесшумно. Ни тебе скрипа, ни тебе грохота, все сбито и четко.

Н-да. Что это он там говорил о большем задымлении и грохоте на полигоне? Врал. Бесстыже и беззастенчиво. Во-первых, грохот стоял такой, что даже подумал о том, чтобы отключить аудиосистему, но быстро отбросил эту мысль. Во-вторых, буквально в сотне метров на них наползала белесая, но уже развеивающаяся стена завесы. Одно радует: это не газы. Ротный успел получить соответствующую информацию и сообщить взводным. Поэтому Григорий без тени сомнения направил свой бронеход вперед.

Пробежали одну завесу, поравнялись с приходящими в движение «Громобоями», а сражающихся так и не видно. Впереди еще одна завеса. Похоже, немцы поставили, спасаясь от калибра «пауков».

Не останавливаясь, Григорий побежал дальше. Только и того, что глянул влево. Все три отделения бегут, более или менее выдерживая ровную цепь. Недаром на тренировках слита не одна бочка пота. Впрочем, об этом может сказать только бой. При должной подготовке солдат, может, и испугается, но точно не оцепенеет. Включаются выработанные рефлексы, и он начинает действовать, не особо задумываясь над своими поступками.

Открывшееся взору Азарова поле боя производило впечатление. Огонь, пепел, гарь, клубы жирного, черного дыма. Замершие стальными изваяниями и упавшие на землю титаны. Вышагивающие по полю их близнецы, изрыгающие пламя и грохот орудийных выстрелов. Оставляемые в воздухе следы летящих в разных направлениях ракет. Зрелище просто завораживает.

Григорий вновь бросил взгляд влево — взвод бежит, не снижая скорости. Вот и ладушки. Вот и молодцы. Еще немного, и они буквально ворвались в свалку сражающихся.

Блуждающий по триплексам взгляд выхватил «Витязя». Тот пустил в «Меченосца» серию реактивных снарядов. А потом, воспользовавшись задымлением, быстро опустился на колено, уменьшая свою проекцию. Между прочим, не рядовой маневр, — требующий высокого мастерства пилота, который должен слиться с машиной и чувствовать ее буквально кожей.

Пушка уже вскинута. Дым от шлейфов реактивных снарядов рассеивается. Выстрел! А молодец пилот. Славно управился. «Меченосец» замер истуканом, а из бока вырвалась струя пара. Поврежден котел. Все. Теперь машина — просто груда металла.

Взгляд влево на своих бойцов. Все три отделения выбрали себе по машине и стремительно обкладывают со всех сторон. Обречен. Даже если промахнутся трое, четвертый все одно попадет. Только бы не увлекались. Все бронеходы вооружены крупнокалиберными пулеметами, так что разобрать «Гренадера» им не составит труда. Ну и лучше бы не увлекаться и расходовать хотя бы по две ракеты на одного противника. Хотя-а… С точностью у этого оружия ну очень плохо.

Кстати, тоже вывод, сделанный по результатам конфликта в Монголии. Выяснилось, что «Гренадеры» практически безоружны против средних бронетягов и совершенно беспомощны против человекоподобных бронеходов. Было принято решение о вооружении машин средствами обороны. Направляющую трубу пристроили на правом плече. Прицельную сетку нанесли прямо на центральный обзорный триплекс.

Переработали реактивный снаряд калибра сто тридцать два миллиметра, уменьшив количество топлива и упростив сам двигатель, используя старые наработки. Дальность получилась откровенно слабой, порядка пятисот метров. Прицельная — и того меньше, всего лишь сотня. Да и то на этом расстоянии рассеивание составляло почти полтора метра. Попасть — та еще задачка. Зато два килограмма тротила позволяют проломить броню толщиной до сорока миллиметров. А это уже куда как существенно.

Убедившись, что у его парней все в порядке, вновь бросил взгляд окрест. «Витязь» поднимался с колена, одновременно уходя в левый разворот, уже вывернув до максимума свою пушку. Взгляд влево. Сквозь клубы дыма горящего бронехода появился «Крестоносец». Орудие уже направлено на русскую машину. Еще немного, и «Витязю» конец. Даже если немец позволит ему развернуться, у более легкой машины попросту нет средств в противостоянии с этой громадой лицом к лицу. Русский пилот еще пытается спастись, задействовав стационарные дымовые шашки. Вот только не успеть ему скрыться из виду.

Григорий бросился на пересечку немцу и сумел преградить противнику дорогу. Вообще-то, выглядит как-то… Ну прямо Давид и Голиаф. Вот только мальчик тот сокрушил великана. С пращой у Григория были определенные трудности. Уж больно она у него кривая. Но зато и расстояние метров шестьдесят, не больше. Только бы реактивный снаряд успел встать на боевой взвод.

А так, аргумент у него, конечно, серьезный. Правда, лучше им все же атаковать противника с тыла или в бок. Там броня сорок миллиметров и гарантированно проламывается зарядом снаряда. В лоб же… Только если из расчета на контузию или сколы брони. Но русские вовсю используют подбой, который худо-бедно и звуки гасит, и осколки останавливает. Отчего же и немцам не ввести эту новинку? Разведка у них работает на загляденье, а эту меру используют во всех линейных частях.

Приметив «Гренадера» и распознав в нем опасность, немецкий экипаж остановил «Крестоносца», чтобы взять более точный прицел. Вот только пилот оказался слишком самонадеянным. Если бы он сначала расстрелял из пулемета Григория, а потом занялся «Витязем», бессильным против него в лобовой атаке, то у него все получилось бы. Но этот пижон решил ударить с двух рук и расправиться разом с обоими. Хм. С другой стороны, «Витязь» вот-вот спрячется за дымами. Так что действия немцев вполне объяснимы. Но в любом случае за выпендреж нужно платить.

Григорий пустил ракету буквально навскидку. И тут же начал смещаться вправо. Крупнокалиберный пулемет загрохотал одновременно с рявкнувшим орудием. Немец все же промахнулся, и веер трассеров потянулся за Азаровым, стремящимся сместиться в сторону, чтобы избежать попаданий.

Все произошло стремительно. По сути, он успел сделать едва ли пару шагов, когда шлейф ткнулся в грудь бронехода и там вспух огненным цветком в клубах дыма. «Крестоносец» замер гигантской скульптурой.

Убит экипаж или только оглушен, непонятно. Возможен любой из вариантов. Возможен, но не гарантирован. Очень может быть, что вот сейчас пилот встряхнется, как боксер после плюхи, и последует ответка.

Едва опасность быть расстрелянным из пулемета миновала, как Григорий развернулся и припустил прямиком к «Крестоносцу». Забежал ему за спину и оказался под «ранцем», то есть под машинным отделением. Поднял ствол БРС, наведя его на днище.

Толщина сорок миллиметров. Для бронебойного ружья вполне преодолимая преграда на дистанции до ста метров при угле в девяносто градусов. Вся беда в том, что из-за разницы в росте получить подобный угол практически нереально, даже при стрельбе в нижний край «ранца».

Остается только бить в опоры сбоку или с тыла. Но мало того, что сама цель не столь велика, так еще и поразить гидроцилиндры потерявшая энергию пуля неспособна. Угодить же в шланги высокого давления — та еще лотерея. Но можно еще и вот так, подобравшись снизу. Правда, ситуация эта поистине уникальная.

Капитан трижды нажал на спуск. Все три пули пробили сталь, а из круглых отверстий вырвались струи пара и кипящей воды. Григорий сразу же лишился обзора и вслепую сделал шаг в сторону. Выйти из-под горячего душа получилось, а вот с видимостью пока как-то не очень.

Впрочем, вскоре облако пара все же начало развеиваться. Азаров обернулся к «Витязю». Тот как раз смещался в сторону, вытягивая за собой шлейф завесы и держа оружие на изготовку. Цел. Промазал-таки ганс. Дважды промазал. А не гонялся бы за двумя зайцами, глядишь, и стоял бы над их избитыми телами. А сейчас постой-ка, дружок, истуканом.

Григорий вздел вверх спарку пулемета и огнемета, словно в воинском приветствии. Ему было известно, что сейчас здесь бились девушки из «батальона смерти». Быть может, сейчас перед ним стоит Алина. Сомнительно, конечно, но отчего бы и нет. Вспомнились обездвиженные или пылающие «Витязи», в любом из которых могла оказаться и она. Он тряхнул головой, отгоняя эту мысль. Быть того не может. Эта девочка сделана из такого теста, что ее вот так просто не сожрать.

«Витязь» так же отдал ему приветствие. Но едва остановился, как тут же скрылся в клубах дыма. Григорий глянул в триплексы на своих подчиненных. «Гренадеры» спешно двигались между огромных машин. Капитан успел еще приметить, что парни вроде как приласкали своих противников. Ну да это он и после уточнит. А сейчас их ждут позиции полка, где уже вовсю бродят «Муравьи» и шастает вражеская пехота. Ничего не закончилось. Работы еще более чем достаточно. И от того, что перед ними теперь пехота, не менее опасной.

Германцы еще в Испании довольно широко использовали магнитные мины. Заряд порядка полутора килограммов вполне способен доставить неприятности даже тяжелым бронеходам. Что уж говорить о «Гренадерах». А отправляясь в бой на «Муравье», гансы однозначно прихватят с собой оружия и боеприпасов по максимуму. Так что рассчитывать на то, что они окажутся беззубыми, не приходится.

Кстати, несмотря на то, что бронеходы прошли сквозь позиции пехоты и их сшибка с русскими случилась уже в тылу, это вовсе не означало, что линия обороны прорвана окончательно. Пехота союзников все еще держалась, хотя на довольно большом протяжении потеряла первую линию обороны. Вот роте «Гренадеров» и предстояло предотвратить этот самый — окончательный — прорыв.

— Стоять!

Дюжий сержант кричал на молодого паренька, уже готового метнуть в Григория РБГ-40[8]. Не противопехотную какую, а новинку русских оружейников. Опять выводы, сделанные по опыту войны в Испании. Германия и другие страны пошли по пути магнитных или липучих зарядов. Русские создали бронебойную гранату ударного действия. Только использовать ее нужно осмотрительно. Уж больно мощный заряд, можно и самому пострадать.

С одной стороны, закрепляющиеся на металле заряды куда эффективней против бронированной техники. Но с другой — уж больно узкопрофильные. А вот РБГ получилась универсальной. Ее можно пользовать как против боевых машин, так и против полевых или долговременных укреплений. Ну и как оборонительная, фугасного действия, очень даже подходит, а также проделывать проходы в заграждениях. Два кило тротила — это весомо, чего уж там.

Так что при виде нервного паренька с гранатой Григорий не на шутку испугался. Тем более что еще на подходе убедился в способностях пехоты по использованию новых гранат. Пусть им и не удалось приласкать ни один бронеход, зато на позициях были видны несколько подбитых шагающих бронетранспортеров.

— Да стой ты, дурья башка!

Подкрепляя свои выкрики, сержант ухватил парня за руку, фиксируя в ней рукоять гранаты с зажатым предохранительным рычагом.

— Где чека?

— В-вот. А-а чего это, Викторыч? — протягивая на ладони чеку, поинтересовался солдатик, кивая в сторону «Гренадера».

— А бес его знает. Но ты ить не слепой, наш триколор и орла, чай, видишь.

Аудиосистема сработала на отлично. Не сказать, что речь различалась столь уж чисто, как при обычном разговоре, но, несмотря на своеобразный тремор, была разборчивой. Правда, говори они чуть тише, и сомнительно, что Азаров что-либо разобрал бы.

— Свои, братцы, — произнес Григорий в микрофон. — Новые машины. Вам что же, не доводили внешний вид «Гренадеров»?

— Не доводили, — подтвердил сержант. — Суй чеку обратно. Граната, чай, еще понадобится, — это сержант уже пареньку.

Тем временем рота «Гренадеров» уже начала втягиваться на позиции. Некоторые вели огонь из пулеметов. Григорий примерился и несколько раз выстрелил из БРС. Один из «Муравьев», метрах в двухстах, тут же окутался паром. Но пулеметчик, и не думая униматься, щедро поливал свинцом. Похоже, поддерживает пехоту. Несколько подбитых бронетранспортеров отучили их экипажи вырываться вперед своего десанта.

Азаров вновь прицелился и выстрелил в пулеметчика. Пуля пробила щиток и, разорвав бедолагу в кровавом облаке, унеслась прочь. Капитан даже приметил трассер, продолживший полет. Впрочем, гансу было без разницы, целым его будут хоронить или по частям. Тела, конечно, передадут немецкой стороне, но и германское командование не повезет их к родным домам. Похоронят на отведенном под кладбище участке, и вся недолга.

Практически сразу откуда-то справа прогремел взрыв. Григорий бросил туда взгляд и выматерился. В отдалении падал один из бронеходов. И судя по всему, у него раскурочена лобовая броня. Видать, не нашлось рядом с другим солдатиком такого вот обстоятельного и рассудительного сержанта.

— Сержант, да ты хоть отправь по траншеям кого, чтобы сообщили, что свои подошли! — выкрикнул Азаров, пересчитывая бойцов своего взвода.

Впрочем, очень быстро он одернул себя. Кой черт «свой взвод». Каждого бойца и механика роты подбирал он сам. Знал, как зовут, где родился, где крестился, как обстоят дела в семье. Его это люди. И ротный — тоже его ответственность, что бы там он о себе ни думал. Отстранение Азарова от командования ни о чем не говорило. Во всяком случае, для него самого.

Нет, ну каковы эти штабные увальни! С-сволочи! Ну как можно было отправлять на помощь пехоте, уже считающей себя в окружении, неизвестный ей тип машин? Дай только боженька узнать, кто эта светлая головушка, уж он-то доберется и спросит. Карьере один черт кранты. Так что терять ему нечего.

— Да куда тут отправлять. Не поспеет посыльный, — отмахнулся сержант. — Раньше нужно было думать. Теперь уж как пойдет.

Ну а что тут еще сказать. Прав сержант.

— Ладно, служивый. Делаем так. Я иду впереди, обеспечиваю поддержку. Как только даю команду, забегаете вперед и занимаете траншею. Без боя не обойдется.

Говоря это, Азаров запустил механическую сирену. Ими оборудованы все бронеходы. Офицерские машины, помимо тревоги и набора звуковых сигналов, способны подавать еще и индивидуальную мелодию. Это позволяет обратить на себя внимание, не теряя времени.

Когда сержанты вздели сигнал «готов», Григорий поднял флажковый сигнал «зачистка». Дополнительно объяснять его бронеходчикам ничего не нужно. Эта тактика уже отрабатывалась в Монголии и неплохо себя зарекомендовала. Не все время они шастали по тылам японцев. Довелось поучаствовать и в штурме укрепленных позиций. Так что парни сделают все как надо, только бы найти взаимопонимание с царицей полей. А там дело пойдет.

Спрыгивать в траншею Григорий не стал. Нет, «Гренадер» вполне поместился бы даже в ходах сообщений. Просто обойти его там будет попросту невозможно. А так и сам поддержать может, и не мешает никому.

Пройдя шагов тридцать, что составило порядка сорока метров, он остановился. Метрах в двадцати пяти от него была видна траншея, в настоящий момент занятая немцами. Получить гранату или магнитную мину ему хотелось меньше всего. А забросить гостинец на такое расстояние — это постараться нужно. Сильно постараться. Вот не уверен он, что сам бы забросил так далеко более двух килограммов.

Приноровился и пустил первую гранату в район пересечения хода сообщения с траншеей. Чуть довернул корпус, пошла вторая. А там и третья вдогонку. Трижды хлопнули разрывы, и он двинулся вперед, подав сигнал бойцам. Оно, конечно, после гранат приблизиться и почистить огнеметом как-то надежней. Но дело это обоюдное. От противника траншею зачистишь, не вопрос. Но и свои в огонь не полезут. Потому как не огнеупорные.

Сержант сработал на ять. И сам быстренько пробежал вперед, и бойцов за собой увлек. Когда Григорий наконец приблизился к траншее, там уже вовсю шла рукопашная. Раздавались крики, одиночные выстрелы и короткие очереди из ППШ.

Автоматы Дегтярева в ходе испанской и монгольской кампаний зарекомендовали себя не особо хорошо. Тут и частые задержки при стрельбе очередями, и вынужденная мера в виде неполного снаряжения диска, и лопавшиеся пружины подавателей. Ну и немаловажным фактором являлась дороговизна производства самого оружия.

Поэтому военным ведомством было выдано техническое задание на создание более технологичного, надежного и простого оружия. Таковым оказался пистолет-пулемет Шпагина. Конструктор представил два типа магазинов, дисковый и коробчатый на тридцать пять патронов. Военные отдали предпочтение второму, потому как первыми уже были сыты по горло.

Сами автоматы так же производили двух видов. С деревянным ложем и прикладом. А также с металлической ствольной коробкой, с пистолетной рукоятью и складным плечевым упором. Эти предназначались для вооружения броненосных войск и оказались в чести у разведывательно-диверсионных групп. Но и самозарядные карабины ТК-37 все еще оставались на вооружении. Замена на ППШ была постепенной. Пусть автомат и получился куда технологичней и дешевле, вот так враз их не наштампуешь.

Влезать врукопашную со своим пулеметом Григорий не стал. Тут можно скорее наворотить лишнего, чем помочь. Да и сопротивление со стороны немцев было не столь уж серьезным. Гранаты сделали свое дело, нанесли потери и заставили остальных искать укрытие. А там и русская пехота как снег на голову.

По корпусу ударил целый град пуль. Причем настолько сильный, что Григорий даже тряхнул головой в борьбе с грохотом. Это с ним сыграла злую шутку акустическая система. Впрочем, ничего страшного не случилось. А вот пулеметчик — это уже нехорошо. Григорий повел взором по триплексам и практически сразу невольно дернул головой и зажмурился. Одна из пуль угодила в триплекс, и пара слоев покрылись трещинами. Видимость, и без того не ахти, ухудшилась еще больше.

Пулеметчик обнаружился довольно быстро. Один из «Муравьев» укрылся в складке местности или за перекрытием землянки, причем так ловко, что над взгорком торчит лишь часть щитка и пулемет. Дистанция чуть больше двухсот метров. Решили проверить, хватит ли у него мастерства достать столь малоразмерную цель? Азаров навел БРС и словно походя выстрелил прямо в щиток. Из-за него выбросило кровавое облако и части тела. Пулемет замолчал.

«Бум-м!» — ударило в лобовую броню.

«Тук-к!» — практически сразу отозвалось за головой у самого левого уха.

Эт-то еще что такое?! В левую щеку словно впился здоровенный овод. Григорий выпустил манипулятор и пощупал место «укуса». Выдернул твердое и зазубренное нечто. Так и есть. Окалина. Еще не осознав, что это, он сделал поспешный шаг вперед и спрыгнул в траншею. На этот раз он расслышал хлесткий и весьма громкий выстрел. Чем-то походит на БРС, но несколько уступает ему. Вторым выстрелом стрелок промазал. Немцы решили вооружать свою пехоту бронебойными ружьями?

Взгляд привлекла небольшая прореха в войлочном подбое. Он снял лайковую перчатку и сунул в это отверстие указательный палец. Поначалу нащупал металлические окалины, слегка царапнувшие кожу, а потом наткнулся на вывороченный пулей цветок горячего металла и пролез в отверстие. Судя по всему, пробоина от пули небольшого калибра. Но… Малокалиберная пуля, способная пробить двенадцатимиллиметровую броню?..

Снова выстрел. На этот раз гостинец пришелся в люк над головой и, теряя рубашку, с визгом ушел в рикошет. Как ни увлечен был Григорий, а позицию стрелка все же приметил. Метров сто пятьдесят. Засел в траншее. И если таковых у немцев хотя бы десяток… Он пустил по позиции бронебойщика сразу три гранаты. Одновременно с этим включил сирену, привлекая внимание своих бойцов.

— Солдаты, в сторону!

Выкрикнув команду, глянул, вняли ли пехотинцы. Те и без того косились на стального штурмовика, получив же команду, поспешили ее выполнить. Глубоковат, конечно, окопчик, ну да ничего страшного. Где наша не пропадала.

Задействовав сервоприводы, он сжал пружины рессор конечностей и поставил их на стопоры. В следующий момент взвел курки реактивных двигателей на спине. У него только одна попытка. Для второй нужно сменить заряды реактивных двигателей.

Нажал на спуск, и в то же мгновение оба двигателя взревели, выпуская две струи пламени, ударившие в дно окопа и заполняющие его дымом. Стопоры выпустили конечности, и пружины толкнули полуторатонную машину вверх, придавая начальный импульс, подхваченный реактивной тягой. Григорий только и успел, что чуть наклониться, чтобы взмывшую над траншеей машину отнесло немного вперед. Полностью подняться не получилось. Пришлось немного помочь себе, перебирая опорами по брустверу. Но в результате все получилось как надо.

Взгляд влево, на взвод. Все машины подняли сигнал «готов». Он в свою очередь просигналил «вперед, цепью». Всё, ни о каком взаимодействии с пехотой больше не может быть и речи. Никто не думал, что в рядах немецкой пехоты могут оказаться крупнокалиберные пулеметы или бронебойные ружья. Гансы это попросту не приветствовали. С другой стороны, в связи с появлением «Гренадеров» очень даже могли изменить концепцию.

Помнится, Григорий пытался указать командованию на возможность этого. Но от его предположения и выводов попросту отмахнулись. Германия в индустриальном и научном плане — весьма развитая страна. Можно сказать, впереди планеты всей. Вот только вермахт все же отличает некий консерватизм. Но, похоже, прав все же Азаров, а не штабные.

Сам же выполняя свою команду, капитан повел машину вперед. Он внимательно всматривался в местность перед собой, время от времени посылая длинные или короткие очереди из пулемета, пуская гранаты в места предполагаемых скоплений противника. И не забывал поглядывать на позицию стрелка.

Ага. Вот ты где. Все же сменил позицию. Молодец. Но не повезло. Ружьишко у него громоздкое; хотя и уступит в габаритах БРС, но все же неприметным его не назвать и скрытно обращаться довольно сложно.

Григорий пустил длинную пулеметную очередь по обнаруженной площадке. Стрелок юркнул на дно окопа, оставив винтовку-переросток на бруствере. Азаров пустил туда гранату. Одна ударила перед траншеей. Вторая за ней. В третьей нужды уже не было. «Гренадер» находился слишком близко, чтобы позволить бронебойщику занять позицию для стрельбы. А там и приблизился настолько, что пустил перед собой струю пламени.

Из укрытия выбежали сразу два живых факела. В принципе они и так были не жильцы. Огнесмесь, разработанная русскими, вполне удовлетворительно прилипала даже к вертикальному стальному листу, что уж говорить об одежде и человеческой коже. Тем более что эта парочка покушалась на его жизнь. Но-о…

Такую смерть не пожелаешь и врагу. Немцы же — они не враги. Противник — да, враг же — это нечто иное, куда более значимое. Просто так распорядилась судьба, разведя их сегодня по разные стороны. Что будет завтра, покажет время. А потому не стоит терять человеческий облик. Всему есть предел. Очередь на десяток патронов, и двое горящих людей упали на землю изломанными и неподвижными куклами.

Инициативу первого взвода поддержал и второй, а там подтянулся третий. Командир роты никак не прореагировал, просто повторил маневр, восприняв это как должное. Так сказать, выказал молчаливое одобрение разумной инициативе командиров взводов.

Рота прошла позиции насквозь, сметая все и всех на своем пути. Ну как «всех»… Тех, кто имел неосторожность показаться им на глаза. За бронеходами поднялась в атаку и пехота. Вообще-то, могло показаться, что действовали командиры крайне поспешно и необдуманно. При подобном подходе и речи не шло ни о каком взаимодействии.

Но первая встреча немцев с «Гренадерами» произвела на них неизгладимое впечатление. А там на головы испуганных, зазевавшихся и растерявшихся гансов посыпались русские иваны. Дело решилось буквально в считаные минуты. Немцы поспешно отходили за речку, прикрывая свое отступление дымами с помощью как персональных шашек, так и установленных на «Муравьях». Подоспели и запущенные минометными стволами.

Не желая подставляться, Григорий спрыгнул в полуобвалившуюся траншею. Незачем лишний раз отсвечивать перед противником. Опять же, может вновь начаться артобстрел. А там прилетит осколок от какого «чемодана» и проломится сквозь тонкую броню. Кстати, надо бы глянуть, что там за карамультук, из которого его едва не приласкали.

Бросил взгляд за спину. Открытая местность постепенно поднималась, переламываясь урезом, примерно в километре или чуть больше того. Раньше там были пахотные поля. В смысле они, конечно, там будут снова, кто бы ни победил в этой войне. Но сейчас это поле боя.

Хм. А ведь, похоже, и там все закончилось. Русские бронеходчики в своем небольшом числе добивали последних гансов, попытавшихся сбиться в кучу и организованно отойти за речку. Вот только получалось это у них из рук вон плохо. А точнее, вообще не получалось. Разве что можно восхититься последней тройкой из «Крестоносца» и пары «Мечников», которые еще продолжали драться. Но вскоре их попросту расстреляли с разных направлений.

И тут ударила немецкая артиллерия. Григорий поспешил увести свой взвод в наименее пострадавшие траншеи. Уж лучше пускай присыплет землей, чем будет жалить осколками. На поле появились дымы. Бронеходчики спешили укрыться от германских корректировщиков.

Хм. Обломили гансы зубки. Думали, как прорвались через разрушенный форт, так и будет им счастье. Не удержат их в чистом поле. А вот нате-ка, выкусите. Не с теми связались.

Как говорил его старший механик Гонсалес: «Я вот смотрю, как русские сражаются у нас в Испании, и даже не могу представить, как же вы тогда будете драться за свою родину». Н-да. Вот здесь тоже не их родная сторонушка. Но парни сегодня стояли насмерть. И не просто стояли, а выстояли. Может, это все же национальная черта русских?

Да бог весть. Не его это ума дело. Вот что нужно не забыть, так это где-то раздобыть бидон медовухи. Обещал ведь парням. Хм. Вообще-то, три бидона. Взвода-то три. И плевать, что не он командир роты. И бидончики надо бы подобрать небольшие. Н-да. Ну, можно сказать, маленькие. Так, чтобы без фанатизма. А то солдату только дай волю, так он уж расстарается.

Глава 4 Лучи смерти

— Проходи, Антон. Устраивайся. Кофе, чайку или коньяку?

Егоров по-хозяйски прошел в кабинет и тут же направился к небольшому шкафчику. Распахнул дверцу и вопросительно посмотрел на друга. Тот, с присущей ему элегантностью заправского шпака, присел на стул, устроил на столе котелок и приставил к нему трость.

— Игнат, ты уверен, что это уместно? — с некоей чопорностью поинтересовался Золотарев.

— Я ведь могу и в морду.

— За то, что я отказываюсь выпить?

— Нет, за твою манерность, — с ехидцей возразил тот.

— А-а-а. Ну тогда чаю. — Секундная пауза. — С коньяком.

— Вот так бы сразу.

За шкафчиком обнаружился небольшой новомодный самовар с горелкой под жидкое топливо, издающее пряный хвойный запах. Очень удобно. Не то что традиционные дровяные самовары, которые без дымохода не попользуешь. А вот эти и закипают быстро, и вони от них нет. Кстати, есть ароматизированное топливо и под лампы. Но покупатель предпочитает не переплачивать и пользоваться обычным керосином. А вот самовар — это все же иное. Ну кому понравится попивать душистый чай под амбре нефтепродуктов?

Игнат подкачал насос, нагнетая воздух в емкость с топливом. По сути, ведь тот же примус. Открыл вентиль и поджег вырвавшуюся распыленную струю. Тут же загудело пламя.

— Пять минут, и закипит. А пока… — Он выставил на стол початую бутылку армянского «пять звездочек» и пару рюмок. — Ну, за встречу.

— Уверен, что не расстроился из-за повода? — виновато улыбнулся Золотарев.

— Повод, конечно, так себе. Но с другой стороны, друг приехал, — разведя руками, ответил Егоров.

— Ну, тогда со свиданьицем.

Выпили. Игнат, спохватившись, подскочил и бросился к шкафчику, и тут же на столике появилась плитка шоколада.

— Извини, кофе и сахар есть, а вот лимона… — Егоров вновь развел руками.

— Нормально, — отламывая от плитки небольшой кусок, успокоил его гость.

— Не объяснишь, чего такого там в этом замке Кройценштайн, что невозможно доверить разведке, специально заточенной под действия в тылу противника, а обязательно понадобились наши волкодавы из контрразведки? Мы ведь все больше по нашим тылам, в погоне за разведывательно-диверсионными группами. Да вот мнимых партизан гоняли, когда беспорядки в Судетах начались.

— Игнат, мы, конечно, друзья…

— А дружба тут ни при чем, Антон. Вот совершенно. По дружбе я вообще тебя ни о чем не спрашивал бы. Но я знать должен. Вот как хочешь, так и понимай.

— Дружище, все предельно ясно. Захватываем замок. По возможности забираем означенных лиц, оборудование, готовое изделие и документацию, после чего уходим. К чему эти лишние вопросы?

— Я лишних вопросов задавать в принципе не умею. А еще имею весьма высокий допуск секретности. И коль скоро мой начальник вместо конкретной задачи напустил тумана, то я так понимаю, что даже он не посвящен во все детали. Но в ходе выполнения задания что-то все же может всплыть. И тогда уж для сохранения секретности лучше иметь под рукой проверенных до самого дна волкодавов из взвода контрразведки. Однако желательно до этого не доводить и круг посвященных лиц строго ограничить. Так?

— Так, — был вынужден признать Антон.

— Отлично. А вот я знать должен. Не понимаешь? Ладно. Взгляни на это с другой стороны. Там буду командовать я и только я. Взводный и его волкодавы послушают лишь меня и никого другого. Скажу, что нужно умереть, — умрут. Но не потому, что приехал какой-то крендель из Петрограда, а потому, что я их об этом попросил. Потому как если я сказал, что это того стоит, значит, стоит. Им знать необязательно, они просто поверят мне. Но для начала поверить должен я.

— Значит, мне ты уже не веришь.

— Верю. Но тут дело такое. Не зная, что там, я могу исходить из неверных предпосылок. К примеру, я очень дорожу своими волкодавами. Настолько, что ради них готов разменять хоть целый полк. И может так случиться, что в какой-то момент я могу решить, что нужно уничтожить умников, всю добычу и уходить.

— Это куда важнее даже армии, — берясь за бутылку, покачал головой Золотарев.

— А вот это, Антон, уже буду решать я. Как и планировать операцию стану, исходя из важности вопроса. Итак, что там в этом гребаном замке? — поднимая рюмку с коньяком, вновь поинтересовался Егоров.

— Ты уверен, что тебе нужна такая головная боль?

— Одной больше, одной меньше, без разницы. Где расписываться кровью.

— Распишешься, не сомневайся, — оставляя всякую вальяжность, заговорил Антон. — Был в России такой ученый Филиппов. Он погиб в девятьсот третьем году в собственной лаборатории. Кто именно его убил, выяснить так и не удалось. И о его работах известно очень мало. В то время многие увлекались проблемой передачи энергии на расстояние. Тот же Тесла. Филиппов добился результата несколько раньше и в другой области. Он так же решил вопрос передачи энергии на расстояние, но по иному принципу. Если на пальцах, то смысл в том, что, к примеру, взорвав стограммовую шашку тротила в Петрограде, можно передать ее взрыв хоть на Южный полюс, причем в эквиваленте, равном двадцати килограммам[9].

— С разницей в двести раз? — вздернув бровь, уточнил Егоров.

— Именно. Ты знаешь, что в случае использования установок Теслы можно засечь их координаты?

— Насколько мне известно, это возможно благодаря сотням наблюдательных постов с механическими приборами, реагирующими на поток энергии. Что-то типа компаса. Слышал, что при длительном использовании рассредоточенного потока энергии в эфире так же можно обнаружить источник. Поэтому их и используют кратковременно.

— Правильно. В основе лежит триангуляция. В случае с установкой Филиппова выяснить, откуда прилетела плюха, попросту невозможно. К тому же габариты у нее настолько компактные, что ее можно использовать с того же дирижабля или даже с грузовика. Наведение либо в пределах прямой видимости, либо по координатам. К примеру, можно из Европы взрывать города в Африке, Америке или Азии. С точностью, конечно, будет полный швах, но в город попасть все же получится. И третий метод — по радиомаяку.

— Радио?

— А что такого? Вместо батарей использовать динамо-машину. Пока она не вырабатывает электрический ток, ты ее хоть залей энергией. Только и того, что может загореться изоляция или поплавятся провода. Использование тугоплавких металлов и негорючей изоляции решит эту проблему.

— Получается, все эти лучи смерти, как в «Гиперболоиде инженера Гарина», имеют под собой некую основу?

— Ну, по факту это все же не лучи смерти. Но результат все одно более чем впечатляет. Ты представляешь перспективы этого вооружения?

— Я не представляю, куда в свое время смотрела охранка.

— Там все сложно. Архивы, касаемые этого вопроса, сохранились не полностью. Жандармерия тогда работала топорно и больше была ориентирована на политику. А Филиппов был марксистом. Он и оружие-то это изобрел с одной простой целью — чтобы передать его в руки простых людей и прекратить войны.

— Получить некое равновесие типа сегодняшнего.

— Правильно. Террористы пытались заполучить его изобретение для понятных целей. Охранка об этом узнала. Словом, там настолько все запутано, что сегодня и не разобраться. Всей документации не сохранилось. На следующий день после его гибели к вдове пришел сотрудник «Научного обозрения», известный тогда публицист Финн-Енотаевский, и попросил у нее рукописи Филиппова, чтобы сделать копию. Она передала ему личный дневник ученого, и тот пропал[10].

— Хочешь сказать, что бумаги всплыли в Германии и они вовсю ведут разработку этого оружия?

— Не в Германии, дружище. В Австрии. Покойный канцлер Дольфус финансировал эти исследования в обстановке строжайшей секретности. Это был тот самый козырь, который он собирался разыграть в борьбе за независимость Австрии. Ученые немного не успели. Но…

— Они добились результата? — Игнат поднялся и направился к закипевшему самовару.

— И даже построили прототип ультраволновой пушки.

— Какой пушки? — обернулся Егоров, едва прикрутив вентиль подачи топлива.

— Филиппов работал с ультракороткими волнами.

— И лаборатория эта находится в замке Кройценштайн, — подвел итог Егоров.

— Похоже, Дольфус хотел, чтобы группа, ведущая столь важные разработки, была под боком.

— Погоди, но тогда получается, эта лаборатория и ее результаты — уже достояние Гитлера, — наполняя кипятком заварной чайник, предположил майор.

— В том-то и дело, что нет. Граф Вильчек, владелец замка, является ярым сторонником нацистов и аншлюса. Даже преследовался за свои убеждения властями. На деле же — патриот независимой Австрии и ближайший сподвижник покойного канцлера. Но с получением положительных результатов в изысканиях в стане заговорщиков наметился раскол. Часть считает, что коль скоро объединение с Германией — уже свершившийся факт, то нужно и оружие передать для блага новой объединенной родины. Другие выступают сторонниками создания тайной организации и подготовки восстания.

— С таким козырем у них есть все шансы, — пристраивая заварной чайник томиться над самоваром, констатировал Егоров.

— Правильно, — согласился Антон, берясь за бутылку коньяка.

— Но кто-то считает, что лучше заручиться поддержкой большого дяди, — догадался Игнат.

— Есть такое дело.

— Сомнительно, чтобы Алексей решил начать бодаться с Германией ради независимости Австрии, даже при наличии этого ультраволнового оружия.

— Правильно сомневаешься. Но тут главное — не позволить завладеть оружием никому другому.

Подняли рюмки с коньяком. Чокнулись. Выпили. Закусили шоколадом. Егоров был задумчив как никогда. Вот не было печали, оказался по уши в деле, которое очень даже может явиться причиной перераспределения мирового баланса. И что самое паршивое, пока совершенно непонятно, в чью пользу.

— Так. Помощь изнутри нам будет? — наконец приняв решение, заговорил Игнат.

— Нет. Этот человек — всего лишь лаборант. Вышел на моего агента, а там цепочка привела ко мне. Максимум, что у нас есть, — это подробный план замка.

— И когда был контакт?

— С моим агентом он встречался две недели назад.

— Но ведь там сейчас могут вовсю хозяйничать нацисты.

— Могут.

— Уточненных разведданных нет?

— Они будут. Связной убыл в Австрию еще в процессе принятия окончательного решения. Поехал через Венгрию. Но при наличии авиасообщения сегодня к вечеру должен вернуться.

— А выступать нам нужно уже в ночь. Антон, ты вообще понимаешь, что подобные операции не планируются на коленке?

— Не дурак.

— Н-да. А ведь тут дело такое, что костьми лечь, а результата добиться. Причем сугубо положительного. Какие силы и средства ты можешь задействовать? — Егоров бросил вопросительный взгляд на друга.

— Вплоть до отдачи приказа командующему русской армией о проведении наступательной операции на Вену. Разумеется, он затребует подтверждения, но подготовку начнет немедленно.

— Лихо, — оценил масштаб и уровень секретности Егоров.

Коль скоро подобные полномочия передали майору, то круг лиц, имеющих допуск к этой информации, и впрямь крайне ограничен. Впрочем, удивляться тому, что Антон ввел в курс дела его, не приходилось. Просто прикинул и решил, что можно будет списать на вынужденную меру в ходе выполнения операции. Для пользы же дела не помешает знать чуточку побольше. Вот он теперь и знал.

— Ну а, скажем, выделение самолета, дирижабля, авиационного прикрытия и подразделения бронеходов? Это как? Попроще будет? — спросил Игнат.

— Выделит сразу. А там, опять же, запрос на подтверждение. На деле это уже не отразится. Но… Бронеходы? — удивился Антон.

— О «Гренадерах» слышал?

— Это секретная разработка?

— Из секретного там, по сути, только машина и химические патроны. Первую немцы сумели повторить, и даже вроде как получили нечто получше. Спасибо нашим ротозеям, прозевавшим Полянского и его протезы. Кстати, сейчас подумывают наладить их производство. Чего теперь-то ерундой маяться. Химические патроны гансы так же раздобыли. Абвер сработал как надо. Но технологию повторить никак не могут. Близко еще не подошли. Вот и выходит, что «Гренадеры» эти — секрет Полишинеля, — хмыкнув, констатировал Егоров.

— Хочешь сказать, что у немцев скоро появятся подобные машины?

— Вроде как собираются запустить опытную серию на жидком топливе. Правда, без химических патронов больно громоздко получится. «Стирлинги», может, и получше, но из-за менее совершенной системы охлаждения значительно уступят нашим. Ну и автономность куда скромнее. Так что трястись над этими штурмовиками особого смысла нет. А вот случись жарко, они сумеют вытащить нашу задницу.

— Ну ладно немцы. А англичане, французы, американцы, в конце концов?

— Эти особо не торопятся. Бритты и лягушатники присматриваются к тому, что получится у нас. Образец прототипа машины у них есть, к гадалке не ходить. Талантливых инженеров-конструкторов также хватает. А что до янки, так им сейчас не до всех этих дрязг. Едва в себя приходят после Великой депрессии.

— И каков план? — поинтересовался Золотарев.

— Вчерне: в ночь выдвигаемся на «Сикорском», высаживаемся километрах в десяти. Полей там хватает. Так что трудностей особых не будет. Есть у меня на примете один отчаянный экипаж, чудеса вытворяет. Да и этот самолет не столь уж капризен, рассчитан в большей мере как раз на полевые аэродромы. Неплохо бы подсветить. Ну да и так получится, луна половинчатая, света хватит. Следом выступает средний дирижабль с взводом бронеходов. Барражирует в небе и ждет нашего сигнала. Если понадобится помощь, пустим ракету.

— Я не слышал о подобных десантных операциях.

— Григорий уже отрабатывал подобное в Монголии. Там же они, кстати, и по японским тылам шастали, как у себя дома. Так что опыт имеется.

— Кто такой?

— Капитан Азаров. Личность известная и даже легендарная.

— Уж не тот ли, что на губе сидит? Слышал я тут краем уха об одном дебошире.

— Он. Штабные его роту подвели под молотки. Едва они прибыли сюда — а у нас прорыв на фронте. Ну, их сразу в бой. А наши-то не в курсе. Словом, побили там шесть бронеходов, с пилотами, ясное дело. Одного немецкий «Мечник» из крупнокалиберного пулемета срезал. Второго — бронебойщик из ружья. Четверых — свои же.

— Это как?

— Да просто, в общем-то. Когда они влезли в бой бронеходчиков, наши пилоты быстро сориентировались, что эти неизвестные машины долбят немцев. Не тронули. А как те добрались до позиций пехоты, тут-то их и приняли из БРС да гранатами.

— А почему машины неизвестные?

— Говорю же, штабные раздолбаи. Командиров частей не оповестили, те соответственно до солдат информацию не довели, и дальше весь букет. Сейчас разбирательство идет полным ходом. Азаров же, голова горячая, рванул в штаб, разнос устраивать. Он же лично отбирал и обучал всех пилотов. Рота эта — его детище, не смотри, что молодой. А тут такое… Ну, пошумел малость. Хорошо хоть я случился рядом. Напустил на него своих пластунов, здоровый же, гад такой, они его и скрутили, а потом на губу.

— Теперь, значит, выковыряешь.

— А мне нетрудно. Имея же за спиной такую вот поддержку, не страшно и против роты «Крестоносцев» выйти. Я не шучу. Азаров — это чума.

С этими словами он вышел за дверь. Но вернулся уже через минуту и тут же прошел к самовару. Открыл крышку заварного чайника, вдохнул душистый аромат, сразу разнесшийся по всему кабинету.

— Бритты, конечно, сволочи. Но чаем торгуют отменным, — разливая его по чашкам, резюмировал майор.

— Вообще-то, не их чай, — возразил Антон, принимая чашку.

— А я и не сказал, что он их.

— Логично, — делая первый глоток, согласился Золотарев. — Игнат, а как тут у вас вообще?

— Да нормально. Оно, конечно, сидеть в глухой обороне как-то не очень. Немцы вон, вишь, в одном месте уже прогрызлись. Но если хотим обойтись малой кровью, то нужно обороняться и как можно больше лить германской крови. Если перейдем границу, то это уже будет акт агрессии, и тут уж гансы станут сражаться за свою родину. А это совсем другая песня.

— Признаться, я и не думал, что удастся перебросить по воздуху целую армию, да еще и обеспечить ее снабжение. Даже обеспечение Русского добровольческого корпуса в Испании в основном шло по морю. Воздухом — только для поддержания штанов. Или чехословаки озаботились производством боеприпасов?

— Не. Эти ребята много чего могут, но сейчас у них под ружьем почти двухмиллионная армия, а снабжение такой громады — та еще задачка. Основная масса нашей армии была переброшена по железной дороге, снабжение идет тем же путем.

— Не понял?

— А что тут непонятного? — отпивая чай, хмыкнул Игнат. — Поляки кричат, ругаются, топочут ногами, сотрясают воздух в Лиге Наций. Но торговле России и Чехословакии не мешают. В отличие от агрессивных иванов, соблюдают букву достигнутых договоренностей. Увеличился грузооборот? Ну и ладно, доходы польской казны тоже возросли.

— То есть армия снабжается и пополняется под видом торговли?

— Тут главное — не светить груз и личный состав столь уж явно. Закрытые опломбированные вагоны. Гражданские лица в пассажирских вагонах. А то, что, почитай, сплошь мужчины, — так бывает, чего уж там. Те же американцы поставили полякам небольшие дирижабли, заполненные гелием.

— Истребители против наших транспортников, вторгающихся в их воздушное пространство? — догадался Антон.

— Именно. Но поляки упорно изображают из себя тупиц, неспособных разобраться в этой технике. Они активно переучивают экипажи. А те просто бестолочи какие-то.

— То есть понимают, что коль скоро покровители отдали Германии на растерзание Чехословакию, с тем же успехом кинут и Польшу?

— У немцев территориальные претензии не только к чехам, — пожав плечами, подтвердил Игнат. — Государь же уже доказал, что своих не бросает.

— Ну, на это полякам, похоже, плевать.

— Полякам — нет. Правящей верхушке — да. Но ведь ее можно и сменить.

— Хочешь сказать…

— Понятия не имею, — вновь отпивая чай, покачал головой Егоров. — Но лично я так и поступил бы. Вон, взять Финляндию. Маннергейм полностью лоялен к России. Тем не менее страна независима, ведет самостоятельную политику. И всем выгодно.

— Согласен. Ладно, давай к нашим баранам. Долго еще?

— Через пять минут подтянутся мои, доставят с губы Григория, и приступим. А чуть позже подойдут командиры транспортных самолета и дирижабля. — Егоров скосил взгляд на друга.

— Делай все, что посчитаешь нужным, Игнат. Бери что угодно, привлекай кого пожелаешь. Ставки ты знаешь. Цель тебе известна. А как быть и что для этого нужно — полностью отдаю тебе на откуп.

— Добро, — отставляя чашку и потягиваясь, подытожил хозяин кабинета.

Когда в дверь постучали, они успели выпить еще по одной чашке и убрать со стола коньяк. Все же злоупотреблять — не лучшая идея. Стучавшийся не считал нужным дожидаться разрешения войти. Открыл рывком дверь и заскочил без приглашения. Остановился посреди кабинета, привычно вытянувшись в струнку.

— Господин майор, капитан Азаров по вашему приказанию прибыл, — с явно недовольной миной доложился дюжий капитан.

— Здравствуй, Гриша, и я рад тебя видеть. Как на гауптвахте?

— Клопы.

— Ну, ничего. Вот вернешься и обрадуешь их.

— То есть отсидка только отсрочивается, — не спрашивая, а констатируя факт, произнес Азаров.

— Именно, — подтвердил Егоров.

— Тогда возвращайте обратно, господин майор.

— Что так, Гриша?

— Я попросил бы вас обращаться ко мне на «вы», по званию или имени-отчеству.

— Вообще-то, мы с твоего же согласия перешли на «ты». Еще там, в Испании. Помнишь?

— Помню. Как и то, что каждый раз, когда я сталкивался с вами, то оказывался в какой-то заднице. То посреди покушения на генерала Слащева, то один против пары десятков бронеходов, то отправлялся в тыл к франкистам. Сомневаюсь, что вы пригласили меня попить чайку.

— Кстати, великолепный цейлонский чай, — спохватился Егоров, вспомнив о законах гостеприимства.

— Благодарю. Я лучше в камере выпью азербайджанский. Тоже очень вкусно.

— С клопами на пару.

— Уж лучше в их компании.

— Вот смотрю я на тебя, Гриша, и поражаюсь. То сама прозорливость, а то дуб дубом. Ну чего ты на меня глядишь? Думаешь, потащил бы кого-то к барьеру? Да не останови я тебя тогда, и ты уже гнил бы в земле после знакомства с расстрельной командой. Если ты не заметил, то армия находится не просто в зоне боевых действий, а в непосредственном соприкосновении с противником. А ты тут выкрутасы устраиваешь. Значит, так. По факту халатности… Да-да, Гриша, преступной, но халатности. Итак, по факту халатности проводится дознание. Занимается капитан Анютин. Поверь, он о-очень въедливый дознаватель. Так что достанется всем, невзирая на чины, звания и заслуги. С этим все. Относительно тебя. Мне понадобится взвод «Гренадеров» на германской стороне. И желательно, чтобы вел их ты. Откажешься — пойдет другой. Но твои парни участвуют при любых раскладах.

— Цейлонский? — кивая в сторону исходящего паром самовара, уточнил Азаров.

— Цейлонский, Гриша, — поднимаясь из-за стола и направляясь к самовару, подтвердил Игнат.

— В насколько глубокую задницу тащишь? — присаживаясь, вновь спросил капитан.

— Дальше некуда. Но если тебя это успокоит, я лезу еще глубже.

— Не успокоит.

— Ну, тогда просто знай, что от нас зависят жизни миллионов, — протягивая парящую чашку, произнес Егоров.

— Шутишь?

— Нет.

— Подробности будут?

— Нет.

— Когда выступать?

— Сегодня в ночь. Сейчас подтянется мой взводный с сержантами, и начнем обдумывать план действий.

— Обдумывать? То есть плана нет? — Азаров даже вздернул бровь от удивления.

— Ну, ты как-то говорил, что импровизации тебе удаются лучше всего.

— Не я, а обо мне.

— Без разницы, — легкомысленно пожал плечами майор.

Григорий ничего не ответил и молча поднес к губам горячую чашку. У контрразведчика и впрямь хороший чай. Так к чему себе отказывать в маленьких радостях? Тем более что из него снова решили сделать героя. А память ему подсказывала, что это всегда больно.

Глава 5 Вратенинский прорыв

Полог палатки откинулся в сторону, и из нее вышел мужчина в забрызганном кровью белом халате. Среднего роста, худощавого сложения, с очочками-блюдечками. Разве что в тонких пальцах, сейчас мнущих гильзу папиросы, нет и намека на дрожь, хотя, глядя на облик медика и кровь, ожидаешь этого как само собой разумеющегося. А еще взгляд. Усталый, но в то же время твердый и решительный.

Как же он изменился. Вроде все такой, но куда-то запропастилась его нескладность. Разительно отличается от того, что она видела в той же Монголии. Ну или в Петрограде, всего пару месяцев назад. Впрочем, могло ли быть иначе? Война — она всех меняет, из вчерашних мальчиков делает мужчин, слабых превращает в сильных. Не всех. Но тот, кто не приемлет ее законов, очень быстро сгорает в ее горниле.

— Клим!

— Алина?!

Девушка без обиняков приблизилась к нему и, обняв, легонько чмокнула в щечку. Для этого ей пришлось немного потянуться, потому как пусть друг детства и не отличался статями, как тот же богатырь Азаров, но она все же меньше его. Если женские прелести пусть и самую малость, но прибавили, о росте этого сказать никак нельзя.

— Ты-то тут как? — забыв о папиросе и отстраняя девушку, удивился Кондратьев.

— О боях под Зноймо слышал?

— До сих пор оттуда поступают раненые, — качнув головой, словно указывая на доносящуюся канонаду, ответил он.

Алина прислушалась было к далекой артиллерийской пальбе. Зноймо находилось к юго-востоку отсюда, голоса орудий слышались вроде как с юга. Впрочем, возможно, это ей только кажется. В конце концов, она не акустическая разведка. Хотя и странно это. С другой стороны, граница здесь закладывает дугу, а немцы в той или иной мере проявляют активность на разных участках.

— Нам довелось вчера побывать в том бою, — пояснила девушка.

— В самой мясорубке?

— Да. Батальон наш сильно потрепали, сейчас отвели в тыл на переформирование. Стоим к северу от Моравске-Будеёвице. Вот решили проведать сослуживиц. — Она кивнула в сторону легкового МАЗа со скучающим за рулем водителем. — Наш госпиталь переполнен, так их свезли сюда, в Сыровице. А тут уж услышала о русском хирурге, творящем чудеса.

Говоря это, Дробышева откровенно любовалась другом детства. Тот буквально преобразился и стал совершенно другим. Собранным, целеустремленным, решительным. В облике появилась твердость, столь неприсущая ему прежде.

Ч-черт, да что там! Она впервые посмотрела на него взглядом не друга, но женщины. Ощущения сродни тем, которые возникают, когда она смотрит на Азарова. Хотя поставить этих двоих на одну ступень попросту нереально. Стоп. Бред какой-то. Ведь это Клим, друг ее детства и вообще. Алина вдруг почувствовала, как заливается краской.

— Насчет Моравске-Будеёвице и Сыровице понятно. В Чехословакии какими судьбами?

И ведь радости в голосе Клима куда меньше, чем озабоченности. Да еще эдак пробежался взглядом по ее фигуре. Девушка была облачена в щегольские галифе, практически облегающие бедра, сапожки мягкой кожи и короткую, кожаную же, курточку. Форма, пошитая у хорошей портнихи, выгодно подчеркивала ее точеную фигурку. На голове пилотка, придающая завершенность весьма соблазнительному образу.

Правда, во взгляде Кондратьева не промелькнуло и намека на оценку девичьих прелестей. Ей показалось, что он осматривает ее, как переполошившаяся нянечка, обнаружившая, что чадушко упало на твердый асфальт.

Едва подумала об этом, и вновь залилась краской. Вспомнилось, как она лежала нагой на операционном столе и, будучи раненой, старалась прикрыться от его взгляда. А еще, пусть она этого и не помнит, подумалось о том, что вот эти тонкие и сильные пальцы касались ее обнаженного тела. И тут же по спине пробежала волнительная дрожь.

— Клим, что ты пытаешься на мне найти? — все же подпустив в голос иронии, поинтересовалась она.

— Смотрю, не наделали ли в твоей шкуре новых дырок, — вполне серьезным тоном заявил он.

— Ты нормально слышишь? Я сказала, что пришла навестить девушек, а не сама ранена.

— Ты не ответила на мой вопрос.

Глянул прямо ей в глаза. Вогнал в уголок губ смятую гильзу и, резко чиркнув спичкой, прикурил. Затянулся, выпустил облачко дыма. Все так же не сводя с нее строгого взгляда, перегнал папиросу в другой уголок.

— Я здесь не добровольцем, если ты об этом, — не удержавшись от язвинки, ответила она и пояснила: — Всех пилотов с реальным боевым опытом свели в первую очередь батальона и направили сюда. Здесь определили в резерв, разбив на отдельные роты. У нас ведь в батальоне одни «Витязи». Каким образом оказалась на поле боя, тоже рассказывать?

— Извини, Алина. Просто… Вспомнил, как… Ну, вот испугался, — разведя руками, признал он и сделал нервную затяжку. — Анна Олеговна знает?

— Разумеется, все знают. Но это ведь война, а я на службе. Что тут поделаешь. А ты, как я понимаю, опять добровольцем?

— Да. Хирургом в санитарном поезде.

— Железная дорога в пяти километрах, в Моравске-Будеёвице.

— Я в курсе. О ранении Войцеховского слышала?

— Что-то такое мельком, уже здесь, в Сыровице. Как и о том, что русский хирург сотворил чудо. Поздравляю, чудотворец.

— Чудо — это да. Но только оно — не моих рук дело. Тут и впрямь Провидение. Его приложило неподалеку. Транспортировать было нельзя. Признаться, я вообще удивляюсь, как его тут не угробили, пока до медсанбата тащили. Хорошо хоть местный военврач решительно запретил перемещать его дальше. Я оказался самым квалифицированным хирургом в пределах досягаемости. Вот, как-то так… Кстати, не далее как вчера оперировал Бабичева.

— Жив?

— Выживет. Моим поездом отправился в тыл.

— Ну и пусть живет, — на секунду задумавшись, с легкостью решила Алина.

Случай с Азаровым многому научил ее. И причина тут вовсе не в том, что она верила в такое же благородство, искренность и честность княжича. Вовсе нет. Просто по морде он тогда получил знатно. Как говорится, по проступку и наказание. Опять же, нельзя жить одной лишь ненавистью. Ну а если он себе еще что-либо позволит в подобном духе, то ей достанет и решимости, и рука у нее не дрогнет.

Теперь уже нет. Признаться, урок, преподанный Григорием, пошел впрок. Коль скоро те пистоли теперь можно использовать только как диковинку или для развлекательной стрельбы, она и развлекается. Даже с собой сюда притянула. Потому как систематически тренируется в стрельбе. И уже добилась неплохих результатов. Во всяком случае, на стрельбище с тридцати метров в грудь ростовой мишени попадает. Конечно, результат пока еще далек от азаровского. Но и куда лучше, чем у подавляющего большинства бретеров.

— Алина, я слышал о твоей дуэли с Азаровым. Знаешь…

— Клим, во-первых, противоречия между нами разрешены, — перебила его Алина. — Во-вторых, сегодня мы с ним добрые друзья. И это не фигура речи. Мы искренне помирились.

— И признаться, меня это радует, — облегченно улыбнулся Кондратьев. — А то прямо как-то… Обоих вас почитаю за друзей, а вы меж тем как кошка с собакой. Да еще и стреляетесь.

— Ну, с этой дуэлью получилась целая история.

— А ну-ка, рассказывай.

— Только никому.

— Слово, — заверил ее он.

— Клим Сергеевич, раненый уже готов. Вы идете? — окликнула его Агата.

Кондратьев взял с собой двух своих сестер милосердия вовсе не из-за того, что не доверял местному персоналу. Просто он все еще плохо знал чешский, а операционная бригада должна действовать слаженно и отлично понимать друг друга. Парадокс, но раненные германцами солдаты при местной анестезии слышали над собой немецкую речь.

Вообще-то, операционных палаток здесь две, и обе заняты штатными хирургами. Дополнительные комплекты хирургических инструментов отсутствовали. Прихваченный им походный комплект в расчет не идет. Это на самый непредвиденный полевой случай. И лучше бы не доводить до крайностей.

Так вот, последние дни для медсанбата выдались весьма напряженными. Поэтому Клим со своими сестрами вызвался подменить местных медиков, чтобы дать им возможность отдохнуть хотя бы малость. Даже пара часов сна способна оказать благотворное влияние на человека, часами возящегося в кровоточащих ранах. Ведь одна ошибка, и вместо того, чтобы спасти страдальца, его можно погубить.

— Алина, ты извини. Там раненый, — добивая папиросу длинной затяжкой, смущенно произнес Кондратьев.

— Дробышева! — окликнули девушку от того самого авто, на которое она указывала Климу.

Он взглянул в том направлении. На переднем пассажирском сиденье сидела девушка в не менее эффектной, чем на подруге, форме, с капитанскими погонами на плечах. Сзади примостилась блондинка, звания которой Клим не рассмотрел. Зато приметил, что, несмотря на обстановку, волосы ее завиты, а щегольская пилотка настолько мала, что держаться может только благодаря заколке. Женщины, и уж в особенности девушки, что же должно случиться, чтобы они позабыли о своем внешнем виде?

— Как видишь, и меня зовут. До встречи, Клим. Очень рада была тебя повстречать.

— И я рад. Не пропадай. Если что, номер моего поезда — сто двадцать два.

— Я запомню.

— Вот уж в чем не сомневаюсь, — подразумевая ее феноменальную память, произнес он.

Наскоро обнялись и разошлись. Его ожидал очередной раненый. Ее — изрядно потрепанный, но не побежденный сводный бронеходный батальон.

Капитан Деева встретила Дробышеву, постучав пальчиком по наручным часам, и недовольно покачала головой. И куда спешить, все одно встали на долгую стоянку.

— Прошу прощения, госпожа капитан, — повинилась Алина и легко вскочила на подножку автомобиля.

— А ничего так, хорош, — кокетливо поправив завитые белокурые волосы, произнесла устроившаяся на заднем сиденье Наталья.

Ладно скроенная блондинка с кукольным личиком и природным румянцем была в звании подпоручика. Иными словами, обычным пилотом-бронеходчицей. Всего лишь на год старше Алины. Так что знакомы они еще по училищу. И та прекрасно знала, что Дробышева не имела никаких шашней. И тут вдруг заинтересовалась русским доктором по имени Клим. Да еще и полезла обниматься. Ну вот как данное обстоятельство могло не возбудить ее любопытство?

— Клим — просто мой друг, — устраиваясь поудобнее, пояснила Алина.

Едва только опустилась на сиденье, как легковой внедорожник, управляемый солдатиком из взвода обеспечения, тут же тронулся с места. Из-под колес выметнулись мелкие камушки и пыль. Паровик паровику рознь. Изделие Мытищинского автомобильного завода, МАЗ-32, отличался не только проходимостью, но и резвостью. А еще чувствительно так подпрыгивал на неровностях. Машина делалась для армии и сельской местности, о мягкой подвеске особо не задумывались. Предпочтение отдавали прочности. Вот и прозвали его в народе «козликом».

— А я разве выказала в этом сомнение? — с самым невинным видом возразила Бочкарева.

— Видела бы ты себя в зеркало, — фыркнула Дробышева. — На твоем лице прямо-таки читается восклицание: «ЭТО ОН!»

— И? — ничуть не тушуясь и не собираясь ничего отрицать, продолжала давить Наталья.

— Это Клим Кондратьев, мой друг детства, подающий надежды начинающий хирург, у которого за плечами Монголия. Между прочим, это он вытянул с того света Войцеховского. Женат. Есть сын, — с нажимом закончила Алина.

— Кондратьев, — словно что-то припоминая, полуобернувшись, произнесла Деева. — Да, совершенно точно. Была скандальная история три года тому. Некто студент медицинского университета Кондратьев вызвал на дуэль подпоручика Бабичева, ловеласа и душку.

— Да, я знаю об этом. И, признаться, до сих пор не могу взять в толк, как такое могло случиться. Клим — он ведь и мухи не обидит, а тут… Кстати, он буквально вчера оперировал Бабичева.

— Жить будет? — поинтересовалась Деева.

Что это? Неужели не праздный интерес? Ну а что такого, княжич — мужчина видный. Анастасия Андреевна пусть и капитан, прошедшая через туркестанские бои и Испанию, тем не менее женщина. А не от самого ли Бабичева она знает об этой истории?

— Его уже переправили в тыл, жизнь вне опасности.

— Хорошо, — ничего не выражающим тоном произнесла командир взвода и вновь отвернулась.

Чтобы не объезжать Моравске-Будеёвице, двинулись напрямки, мимо станции, и обнаружили там небывалое оживление. Оно как бы и до этого было довольно многолюдно. Все же, что ни говори, а станция тут небольшая. Три эшелона на запасных путях не могли не всколыхнуть жизнь захолустного городка.

Вот только какое-то нездоровое брожение. Лица солдат встревожены. Отовсюду звучат отрывистые команды, сердитые окрики, мат, ржание лошадей. С платформ в спешном порядке сгружают пушки. Разводят пары в автомобилях.

Загадка разрешилась, едва они достигли расположения своего потрепанного батальона, вставшего лагерем на пустыре за чертой города. Что, в общем-то, неудивительно, учитывая их весьма габаритную технику. Причем речь не столько о бронеходах, сколько о тралах, на которых транспортируются эти боевые машины.

Кстати, техника здесь далеко не вся, как и технический персонал батальона. Механики не покладая рук вывозят с поля боя подбитые боевые машины. Передний край, конечно, близко, но они трудятся не только ночью. Днем прибегают к различным ухищрениям. Палят дымные костры, используют шашки, добытые из подбитых вражеских машин. Тыловики и слышать не хотели о выделении дополнительных маскировочных средств. Что ни говори, а химия стоит немалых денег. В армии же учет и контроль весьма строги.

Едва подъехали к расположению, как тут же поспешили занять свое место в куцем строю батальона. Людей катастрофически не хватало. На данный момент боевой состав включал в себя всего лишь пятьдесят человек, львиная доля которых приходилась на «Громобои».

Из сорока машин вчерашний бой пережили лишь шестнадцать. Два «Богатыря», шесть «Витязей» и восемь «Громобоев». Не сказать, что это очень мало. Сила все еще внушительная. Но ведь все зависит от ситуации. А в том, что случилось что-то нехорошее, сомнений никаких.

— Господа офицеры, сержанты и солдаты, только что получены сведения, что германские войска прорвали линию обороны у деревни Вратенин!

— По последним данным, немцы ввели в бой бронетяги прорыва и уже вклинились во вторую линию обороны. Авиация пытается исправить положение, но противник сосредоточил на данном направлении запредельное количество сил люфтваффе. Ситуация осложняется возобновившимися активными действиями противника у Зноймо.

Хомутов… А батальоном командовал муж Марии Якиной. Вернее, теперь уже Хомутовой. Майор сделал многозначительную паузу, обвел строй взглядом, словно желая заглянуть каждому из них в глаза и понять, готовы ли его люди. Готовы к чему? Алина непроизвольно нервно сглотнула. А он тем временем продолжил уверенным спокойным голосом:

— Нам совместно со сто тридцатым полком приказано остановить и задержать противника до подхода резервов!

Ого! А дела-то полный швах. Сто тридцатый полк еще вчера стоял как раз под Зноймо и понес серьезные потери. Они тоже как та побитая собака. Веселая картинка вырисовывается, чего уж там.

— Командирам рот и взводов подойти для получения боевой задачи. Остальным — готовность к выдвижению через десять минут.

Десять минут? Бронеходам? Да подготовка подобного выхода длится минимум полчаса! А ведь идти придется своим ходом. Иначе весьма рискованно. До Вратенина, если она не путает, а она не путает, отсюда по прямой чуть больше двадцати километров. И если фронт прорван, немцы вполне могут пустить вперед бронетяжные части. А они чертовски быстрые. Впрочем… Она не увидела в строю ни одного техника. Так что, скорее всего, они сейчас как раз и готовят машины.

Едва покинув строй, Алина поспешила в свою палатку. Щегольской наряд — это, конечно, хорошо, но в бою от него толку мало. А уж в сапожках так и вовсе в рубке делать нечего. Тут нужны специальные бронеходные ботинки с высоким берцем и особой подошвой. Причем в случае получения новой обуви следует провести подгонку креплений ходовых педалей. Иначе никак. Ну и комбинезон куда удобней и практичней.

Когда подбежала к своему «Горбунку», тот стоял в капонире, накрытый маскировочной сетью. Изборожденная бороздами шрамов рикошетов броня и царапины с подпалинами на краске придавали машине грозный вид прожженного ветерана.

Бронеход облепили все трое техников, спешно готовящих его к выступлению. И подвывание предохранительных клапанов котла указывало на то, что работы уже подошли к своей завершающей стадии.

— Дядя Яша, как «Горбунок»? — на ходу натягивая лайковые перчатки, спросила Алина.

В «батальоне смерти» сплошь молодые девчата. В армию призывают едва оперившихся парней. И штат механиков, ясное дело, набирают из проходящих службу по призыву. Поэтому было принято решение старшими механиками за бронеходами закреплять сверхсрочнослужащих зрелых мужиков. Причем в обязательном порядке обремененных семьями.

Нет, дело тут не в том, что они не станут крутить шашни со своими пилотами или засматриваться на них. Просто такие вот отцы семейства воспринимают своих подопечных по-родительски. Оберегают их, заботятся, а придется, так и одернуть не постесняются. Ну что тут скажешь, к механикам отношение особое.

— В порядке твой конек, дочка. Заканчиваем уж догружать боеприпасы, и можно трогать, — ответил коренастый мужчина с проседью в коротких волосах, возрастом хорошо за сорок.

— Спасибо, — одарив сержанта своей неподражаемой и жизнерадостной улыбкой, поблагодарила она.

— Да чего уж. Ты вот что, дочка… Эти шрамы, — механик махнул рукой в сторону иссеченной брони машины, — они ни к чему. Глянул я на них поближе. По краю прошла. Вот как есть по краю. Почитай, каждый из них мог проломиться через броню. И вообще, по-хорошему бы сменить грудную пластину. Уж больно ее посекло. А тут опять в бой.

— Не ворчи, дядя Яша. Вернусь, и обязательно приведем все в норму.

— Ты только вернись, дочка.

— Даже не сомневайся. Я тетке обещала, что сразу по увольнении со службы выйду замуж. А она у меня страсть какая строгая.

— Вот и ладно. Вот и добре.

— Я гляжу, вы опять заряжаете одни бронебойные, — кивая на характерный короб с боекомплектом, прячущийся за противопульным щитком, заметила Алина.

— Не, дочка, даже не проси. Случись пехота, у тебя для них и «дегтярь» есть, и реактивными пульнешь. А вот фугасами против брони ничего не поделаешь. Так что попомни мои слова: пушку всегда снаряжай только бронебойными.

— А как конструкторы удумают чего умного?

— Вот удумают, тогда и глянем. Витя, как у тебя? — давая понять, что разговор окончен, окликнул Яков Иванович одного из механиков.

— Порядок, господин сержант, — отозвался тот.

— Рома?

— Все, — захлопывая крышку короба со снарядами к пушке, коротко доложил второй.

— Вот и ладно. Как говорится, долгие проводы — лишние слезы. С Богом, дочка.

— Спасибо, дядя Яша. Ребята, держите кулаки.

— Уж не сомневайтесь, Алина Владимировна, — чуть ли не хором ответили те.

Кулаки не кулаки, а едва она вышла из капонира и двинулась к месту сбора, все трое дружно осенили себя крестным знамением. Правда, Яков Иванович перед этим все же положил крест вслед уходящей машине. Потери в их батальоне случились страшные. И смотреть на осиротевших механиков было тягостно. А уж как тяжко им, то и словами не передать. Почитай, близких потеряли.

Ведь непросто все. Механики знакомы с родителями пилотов, и даже состоят в переписке, вещая любящему сердцу о том, о чем чадушко и не подумает сообщать. Ну и что им теперь написать их матерям? Плевать, что в том бою их не было. Все одно виноватятся. А те, у кого пилоты целы и невредимы, истово молятся, чтобы так оно оставалось и впредь.

Как Алина и предполагала, батальон двинулся своим ходом. Когда миновали город и вышли на дорогу, ведущую в Сыровице, она обратила внимание на выдвигающиеся части сто тридцатого полка. Усталые, еще не пришедшие в себя после вчерашнего, едва ли не половина щеголяет повязками. Но руки крепко сжимают оружие, а в глазах — злость и мрачная решимость.

Вскоре дорога повела мимо медсанбата, в котором находился Клим. Раненые покидали его территорию. Кто самостоятельно, баюкая руку, покоящуюся на перевязи. Кто — опираясь на самодельный костыль или плечо товарища. Кто — время от времени останавливаясь, чтобы утереть выступившую испарину и унять разыгравшееся головокружение от контузии.

Солдаты и офицеры в русской и чехословацкой форме оставляли медсанбат. Вот только брели они не в сторону станции Моравске-Будеёвице, чтобы эвакуироваться в тыл. Сжимая оружие, они шли на юг, навстречу противнику, чтобы стать заслоном на его пути и не дать пройти вглубь страны. И в глазах — все та же усталость, злость и мрачная решимость.

От этой картины у Алины защемило сердце, а челюсти, играя желваками, сами собой сжались до зубовного скрежета. Ноги сами по себе увеличили скорость бронехода. Быть может, ей с товарищами удастся достаточно опередить этих бедолаг и сделать так, чтобы до них очередь так и не дошла.

Сама не зная отчего, повела взглядом в сторону той самой операционной палатки, из которой выходил Клим. Хм. А он и сейчас там. Стоит, протирает платочком свои очки, подслеповато поглядывая на творящееся вокруг. Хотела было махнуть ему спаркой пулеметов, но передумала. Откуда ему знать, что это именно она. И вообще, ему ли предназначен этот жест. Так и прошла неузнанной.

Кондратьев же, закончив протирать очки, посмотрел на стекла, удовлетворенно кивнул. Потом снял халат, передал Агате. Принял у нее портупею с кобурой и штатным пистолетом чехословацкой армии ЧеЗет-27. Повесил на одно плечо брезентовую сумку с малым походным хирургическим набором, на другое — с медикаментами и перевязочными материалами. Наконец надел пилотку и, подмигнув Агате, зашагал вслед за ранеными.

Здесь есть два хирурга, третий, что говорится, лишний. А вот им там медицинская помощь вовсе не будет лишней. Конечно, Агата и Иренка рвались вслед за своим доктором. Но Клим строго-настрого запретил, справедливо указав на то, что вскоре в медсанбате наметится острая нехватка умелых рук. Да и толку от них в боевой обстановке будет откровенно мало. Памятуя о бомбежке на станции, покрасневшие девушки были вынуждены признать его правоту.

Глава 6 Кто в бега, а кто в атаку

«Мессер» заходил на цель пусть и плавно, но быстро. Интересно, в кого намеревался попасть пилот при такой атаке? Если только из расчета на удачу. Хотя и не полощет из своих пулеметов и пушек. Японцы, помнится, никак не могли уяснить тщетность подобных потуг. Даже если хотели только отвлечь внимание. Бронеходы на это никак не реагировали.

С другой стороны, и немца понять несложно. По нему работает сразу семь пулеметов. Трассеры так и несутся навстречу. Семь — это потому что «дегтярев» ее «Горбунка» помалкивает в тряпочку. Не дай бог попадется упорная и наглая пехота, поди от нее отбейся. Так что расходуются сейчас только патроны к ЕКПБ. Алина вообще была бы не против, если бы к пулеметной спарке добавили еще и огнемет. Самая эффективная защита от царицы полей.

Наконец момент отрыва от фюзеляжа бомбы. Хм. Вот же сволочь такая! А ведь может и попасть. В распоряжении Дробышевой не более трех секунд, но ей хватило времени, чтобы сделать пару шагов в сторону. Из-за чего пришлось прекратить огонь по истребителю, начавшему довольно плавно забирать вверх.

Дробышева общалась как-то с одним пилотом. Тот рассказывал, что с завистью думает о временах Великой войны, когда Тесла еще не согнал с большой арены бензиновые двигатели. Упоминал знаменитого российского летчика Нестерова, который на тех, еще ранних, машинах вытворял такое, о чем современным летательным аппаратам только мечтать.

Да, у них есть скорость, играя которой, они могут как увеличивать или сокращать радиус поворота, так и регулировать быстроту подъема и снижения. Но по уверениям летчиков, в сравнении с прежними возможностями это всего лишь грациозные па бальных танцев против эквилибристики цирковых гимнастов. Какие возможности открывались бы, сумей конструкторы создать подобную машину, просто голова кругом! Но паровая машина, а главное, котел, имеет целый ряд ограничений, не позволявших подобное лихачество.

Поэтому бои истребителей велись по большей части в горизонтальной плоскости, с ограничением градуса пикирования. Машина, ушедшая в штопор, считалась практически обреченной. Случаи, когда пилоту удавалось-таки вывести ее из пике, едва ли не наперечет.

Исключение составлял русский У-2. Учебный самолетик, который свалить с неба было практически нереально. Находились смельчаки, заставлявшие его войти в штопор. Озорство, лихость, глупость, бог весть, что их толкало на это. Но были такие. Однако достаточно отпустить управление, как он тут же выправлялся. За эту особенность летчики прозвали его ванькой-встанькой.

«Мессер» пронесся над ее машиной, а стокилограммовая бомба упала метрах в десяти. «Горбунка» вдруг ударило в бок с такой силой, что панорама в триплексах заплясала, как во взбесившемся калейдоскопе. Сама не отдавая себе отчета в своих действиях, Алина отработала педалями на одних рефлексах. Когда же наконец смогла оценить ситуацию трезвым взглядом, обнаружила, что ее бронеход стоит на одном колене.

Осколки стокилограммовой бомбы на расстоянии до трех метров способны пробить броню «Витязя» сбоку и сзади. Как опор, так и корпуса. Но это ерунда. Потому что даже если и не пробьют… Останься Алина на месте, не отыграй эти несколько метров, и ее машину попросту опрокинуло бы. А это равносильно подбитию, потому что самостоятельно подняться она уже не сможет.

А хорош немец. Как точно положил. Впрочем, и Алина не лыком шита. Кто другой, может, и остался бы на месте, а она довольно быстро все просчитала и отвела бронеход в сторону. Спасибо ее математическим способностям и отличному глазомеру. Ну и выработавшимся рефлексам, ее способности сливаться с бронеходом в единое целое.

Долго гладить себя любимую по головке некогда. Этот «мессер» — не единственный. Вон следующий уже заходит на бомбометание. И как показывает практика, следом должны будут появиться штурмовики. Истребители же уйдут ввысь для прикрытия.

Дробышева подняла машину и вновь вскинула спарку пулеметов. Вообще-то, не мешало бы быть малость экономней. Боезапас у нее не бездонный, а они еще не дошли до броненосных сил противника. И что их там ожидает, известно только Богу и немецкому командованию. Вот же! В прошлом бою она так ни разу и не выстрелила из пулеметов. А сейчас уже израсходовала едва не четверть боекомплекта ЕКПБ.

Деева короткой очередью пустила три трассера, обозначая новую цель. Все четыре машины ее взвода тут же сосредоточили огонь на «мессере», заходящем на бомбометание. Алина была уверена, что именно ее очередь попала во вражескую машину. Но ты поди разберись. Да и доказывать она ничего не собиралась, пусть за сбитый самолет и положена как премия, так и награда. Главное, что одним противником меньше.

Истребитель еще только пикировал, а капитан уже обозначила новую цель. И вновь потянулись трассеры от семи пулеметов. Алина, ведя огонь, неодобрительно покачала головой. Пусть ей потом Анастасия Андреевна выкажет свое недовольство или даже влепит взыскание. Плевать. Не будет она попусту пережигать боекомплект. Если попадет, то попадет и из крупняка.

Шестнадцать машин, остававшихся в его распоряжении, Хомутов разделил на четыре взвода. В первый вошли два «Богатыря» и пара «Витязей». Второй полностью состоял из последних. Третий и четвертый — из «Громобоев». Собственно, и противовоздушная оборона строилась так же повзводно. При этом батальон рассредоточивался, насколько это позволяла местность. Командир определял цель, и там уже вступал в дело весь взвод.

Еще год назад «Громобои» не имели средств противовоздушной обороны. Но Монголия многому научила военных и заставила пересмотреть былые концепции. Так над люком правой пулеметной башни появился ДШК калибра двенадцать и семь миллиметров.

Плотность огня над побитым батальоном получалась вполне себе внушительной. Причем настолько, что немцы потеряли уже три истребителя. Хотя те, в свою очередь, так и не добились ни одного попадания. Впрочем, авиационные бомбы вообще не отличались эффективностью. В военном ведомстве уже поднимался вопрос о целесообразности использовать бомбометание против боевой техники.

Как Алина и предполагала, следом за истребителями появились штурмовики. Наконец припожаловала и авиация союзников. Но, к сожалению, истребители сцепились в верхних эшелонах, предоставив бронеходам самостоятельно разбираться со штурмовиками. Разобрались, чего уж там. Ссадили с неба еще три машины. Сказывалась плотность зенитного огня.

И вот штурмовики ушли. В вышине продолжали кружиться рвущие друг друга истребители. Алина прикинула было высоту, но быстро отказалась от затеи влезать в этот бой. Конечно, заманчиво помочь своим летчикам. Но больно уж высоко забрались эти ястребы. Да и опять же, есть риск подбить своего же.

Бросила взгляд окрест. Из высокой травы и кустарника начали появляться пехотинцы в чехословацкой форме. Резво бегут с передовой, нечего сказать. Вон шофер заскочил в кабину грузовика «Шкода», и человеческие фигурки в военной форме тут же поспешили запрыгнуть в кузов. При этом они в буквальном смысле этого слова лезли по головам, стремясь найти местечко только себе.

Раненые беспомощно тянут руки и взывают о помощи. Но их никто не слышит. А скорее все же не обращают на них никакого внимания. Не до того. Людей гонит страх. И это лишний раз доказывает, что до противника совсем близко.

Вот переполненный грузовик наконец тронулся с места. Но по дороге у него получилось проехать совсем немного. С десяток солдат, потрясая винтовками, модификацией немецкого маузера, заступили ему дорогу.

Шофер резко выкрутил руль и повел подпрыгивающую машину по целине. Из кузова выпал один из солдат, но никому не было до этого дела. Преграждавшие дорогу попытались выйти на пересечку, но водитель вдавил педаль акселератора и проскочил мимо. Одному не повезло, его задело за плечо бортом, и он, крутнувшись волчком, упал в траву. Сомнительно, чтобы насмерть, но очень может быть, что заработал нехороший перелом.

Разгневанные солдаты вскинули винтовки и начали стрелять вслед беглецам. Вроде даже в кого-то и попали. Лучше бы так стреляли в немцев, а не по своим палили. Военная промышленность Чехословакии на хорошем уровне, и обеспечение армии на высоте. Традиция, унаследованная от Австро-Венгерской империи. Но, похоже, что и отсутствие у войск стойкости тоже передалось по наследству.

Едва в ее голове пронеслась эта мысль, как вспомнились раненые, покидающие госпиталь и полные решимости драться до конца. А еще новая акустическая система донесла до нее звуки боя впереди. Не все побежали. Кто-то там все еще держался, свято веря в то, что помощь близка. Или просто стоял насмерть, потому что за его плечами родина.

Нет, нельзя судить о народе по отдельным его представителям. Опять же, вот эти — скорее всего не обстрелянные и впервые оказались лицом к лицу с противником, жаждущим их смерти и не жалеющим при этом ни сил, ни средств. Вот только это не оправдывало того, что творили эти сволочи здесь и сейчас.

Все это осмыслилось за каких-то пару секунд. С наступлением третьей пулеметная спарка уже смотрела на стрелков, а переводчик переключился на «дегтярева». Перед взбесившимися солдатами пробежала строчка фонтанчиков. Страх тут же победил злость, и они присели, выпучив испуганные глаза на грозную машину.

Оно бы… Но Алина не нашла в себе сил стрелять, по сути, в своих же. Да, совершивших преступление, но пошедших на это под гнетом страха. Оправдывает ли их это? А она не судья. Приструнила, и ладно. А там пусть их судят по местным законам. Недолго уж осталось им бегать. Раненых наверняка обогнали части сто тридцатого полка. Уж они-то и развернут, и мозги вправят, и научат родину любить. Ей же нужно идти дальше.

На занятиях поговаривали, что немцы вроде как собираются делать ставку на стремительные охватывающие удары. Наверное, пришлись по нраву действия Слащева в Испании. Тот тоже практиковал броски вперед, охваты флангов и котлы. А гансы — они не дураки, хорошее перенимают быстро.

Хм. Сомнительное утверждение. Пусть их тридцатисемимиллиметровые бронебойки и сопоставимы с русскими «сорокапятками», но ведь уступают. Те же русские «тридцать шестые», те, что БС-36, им не всегда по зубам даже при стрельбе в упор. Они же держатся за свои пушечки и продолжают их выпускать.

Впрочем, может, она и не права. Избыточный калибр он как бы тоже не больно-то хорош. Пятидесятисемимиллиметровая русская бронебойка. Если в лоб тому же Б-3, то замечательно. А вот борт снаряд прошивает насквозь и взрывается где-то за пределами машины. Вот что успела наворотить болванка, то и есть. Избыточная мощность получается.

Ладно. Это она отвлеклась. Артиллерия артиллерией, но если немцы все же бросят в прорыв бронетяги, то очень скоро их побитому батальону предстоит встречный бой. Местность, кстати, благоволит именно гусеничным машинам, а не шагающим. На их пути будет небольшая речушка, попадутся ручьи, перелески. Но в целом открытое пространство и практически ровный рельеф с плавными и невысокими подъемами.

Бронеходам куда предпочтительней все же пересеченная местность с множеством складок. Лучше даже гористая. Потому как там грунт каменистый. Здесь же земля плодородная, мягкая и податливая. Опоры погружаются сантиметров на пятнадцать, и это еще не пахота. Хорошо еще хоть дождей не было, не то еще и грязь пришлось бы месить. Хотя-а, дождь как раз был бы кстати, потому как больше мешал бы все же бронетягам. Глядишь, они еще и вязнуть начали бы.

Когда были на подходе к Десову, звуки боя умолкли. Вряд ли немцы после столь значительного успеха вдруг решили откатиться назад. Очередной узел обороны уничтожен или его подразделения окончательно потеряли боеспособность и рассеяны. В любом случае ждать осталось недолго.

Из-за языка леса вдруг появился «козлик» с выдвинувшимся вперед передовым дозором. В броненосных подразделениях эта роль обычно предоставляется бойцам из взвода обеспечения. Вот и сейчас чешут так, что за машиной вздымается столб пыли. Но машина отчего-то одна. А в дозор уходило две.

Алина навела на «козлика» перископ и увеличила кратность. Так и есть. До противника рукой подать. Один из солдат спешно перевязывает товарища на заднем сиденье. Получается, что под обстрел попали буквально только что. Ну а вторая машина так и осталась там. Ребята скорее всего погибли.

Девушка бросила взгляд на бронеход командира взвода. Ничего. Оно и понятно, ситуация пока еще не столь горячая, чтобы капитан принимала самостоятельные решения. Перевела взгляд на машину комбата. Над ним уже поднят сигнал «внимание». Но бронеход продолжает движение.

Вот «козлик» подкатил к нему. Как видно, старший доложил обстановку. Нерадостную, потому как над машиной Хомутова появился сигнал «развернуться в боевые порядки». Приказ тут же продублировали командиры взводов, и машины вновь пришли в движение.

С одной стороны, Алина почувствовала внутри какой-то подъем. С другой — в сердце поселилась тревога, потому как она не видела всей картины, и неизвестность все же давила. Ей нравились бронеходы, мало того, она вдруг осознала, что получает удовольствие от управления «Витязем» в бою. От ни с чем не сравнимого ощущения единения с машиной и ее всесокрушающей мощи. От игры на выживание, когда нервы словно оголены. Но при этом и разума не теряла. А потому сознавала, что соотношение сил будет не в их пользу.

Батальон развернулся в две цепи. В центре два «Богатыря». На левом и правом фланге — по паре «Витязей». Во второй линии — все восемь «Громобоев». Комбат вел остатки своего батальона в лобовую атаку встречного боя. Но это только на первый взгляд он действовал столь прямолинейно.

Алина и Анна получили приказ сместиться вправо и пройти язык леса насквозь, чтобы ударить во фланг, а если повезет, то и в тыл. Признаться, Дробышеву слегка задело, когда старшей Деева назначила Баеву. Но с другой стороны, та уже два года как после училища. Воевала в Туркестане.

Конечно, бронеходов или бронетягов там нет и в помине. Но зато в наличии достаточно сложная местность и весьма коварные басмачи, которых щедрой рукой снабжает не признающаяся в этом Англия. А поставляются непримиримым не только мины, но и бронебойные ружья.

В основном все те же российские БРС, достать которые — труд невеликий. В отличие от прежней империи, сегодняшняя занимает активную позицию на мировом оружейном рынке. Так что раздобыть русские образцы несложно. Но нередко попадались и швейцарские С18-100 калибра двадцать миллиметров, по боевым характеристикам сопоставимые с русскими ружьями. Поначалу встречались и британские. Однако басмачи очень скоро начали воротить от них нос. Уж больно те оказались слабенькими.

Конечно, ружье — не пушка. Но если бить в уязвимые точки, то вполне способно доставить неприятности даже «Богатырям». И уж тем более «Витязям», боевая рубка которых с боков имеет прикрытие как раз на пороге пробития бронебойных ружей. Понятно, что добиться этого не так чтобы и просто. Но вполне возможно. А боевая рубка тесная, и пуля, проникшая вовнутрь, практически гарантированно окажется фатальной.

Словом, Анна обладала куда более значимым и реальным боевым опытом. Так что огонек обиды погас, едва появившись. А чуть позже пришло и облегчение. Вот не хотелось ей командовать людьми, хоть тресни. Оно ведь не всем дается. И в училище она стояла особняком, пока Мария утверждала и развивала во взводе свой непреложный авторитет. Вот изучать военное дело, механику, точные науки Алине было интересно. Но при этом она ни в ком не нуждалась. Одиночка, что тут еще скажешь. Пусть и в достаточной мере общительная.

Они успели углубиться в лес, когда до них донесся первый пушечный выстрел. За ним другой, третий, и поднялась настоящая канонада. Дробышева взглянула на машину Баевой. Никаких сигналов, знаков или хотя бы намеков. «Витязь» продолжал двигаться вперед, словно в ней и не было живого человека. Вообще никакой реакции. Совершенно бездушная монотонность. Даже ход не увеличили.

Лес закончился как-то сразу. Вот стена деревьев, а вот уже открытое поле. Ну или, если быть точной, пастбище. На это указывала коротко постриженная трава. А это явный признак того, что потрудились живые газонокосилки. Коровы или лошади, но точно не овцы. Видела Дробышева, что остается после этих кучерявых блондинок. Одна лишь короткая стерня. Здесь же, пусть и короткая, но все же трава.

Долина километра три на полтора, окруженная лесами, вытянулась с севера на юг. У кромки деревьев на востоке, примерно посредине, видно небольшое село Десов. От его окраины до западной опушки меньше километра.

Но на этом пасторальная картина заканчивалась, и начиналась суровая реальность войны. Северней села в настоящий момент развернулось настоящее сражение между бронетягами и бронеходами. Село занято немецкой пехотой. На это явственно указывали бронетранспортеры с черными крестами на бортах и капоте.

Несмотря на численное превосходство немцев, не сказать, что положение русского батальона было столь уж безнадежным. Он, конечно, уже потерял по одному «Громобою» и «Витязю», но вражеских машин парило, дымило и горело около десятка. А ведь бой длился меньше пяти минут!

Впрочем, чему тут удивляться, когда разом палят десятки орудийных стволов. Да еще при явном преимуществе бронеходов в скорострельности. Опять же, бой свели к свалке, где преимущество было на стороне более маневренных шагающих машин.

Немцам бы оттянуться назад и постараться выдержать дистанцию. Это им вполне по силам, учитывая ровную местность, сухую почву и преимущество в скорости. Но гансы решили смять иванов. Глупое решение, за которое им сейчас приходится расплачиваться.

Взгляд на бронеход Анны. Вообще-то пора бы и вмешаться. Алине сложно разобрать, чей «Витязь» подбит, а прибегать к перископу она не желает, потому что считает это напрасной тратой времени. Да, пилота она однозначно знала или знает, если она выжила. Да, ей искренне жаль. И она даже переживает, хотя и старается об этом не думать. Но ни что-либо поделать, ни чем-либо помочь она сейчас не может. А потому остается только действовать.

Наконец над машиной Баевой поднимается сигнал «в атаку». Все. Что говорится, их спустили с поводка. Теперь по факту каждый сам по себе. Разве что не забывать следить за товарищем и по возможности держаться вместе. Ну да об упоре бронеходчиков на индивидуальную подготовку уже говорилось.

Ствол пушки уже вскинут. До ближайшего противника пять сотен метров. Но это ерунда. Броня кормы и борта даже средних немецких бронетягов Б-4 не превышает тридцати миллиметров. Главное, не бить в машину, выставляющую ромб. В идеале — лучше в борт. Целей более чем достаточно. Полный немецкий батальон, разве что рота из Б-1 так же расположилась в деревне. Алина приметила за домами одну машину. Вот уж нелепость, а не бронетяг.

Навела галочку панорамы прицела на один из Б-4, подставивший свой длинный борт. Длина девять метров, высота по корпусу — два с половиной. Угол… Да практически девяносто градусов. Шанс рикошета, считай, нулевой. Промахнуться — нужно постараться.

Выстрел!

Росчерк трассера устремился к цели и через мгновение ткнулся в борт, точно в боевое отделение. Машина продолжает двигаться, что, в общем-то, и неудивительно. Ходовая не повреждена, машина исправна. К тому же механику-водителю могло и не достаться. Или на акселератор давит уже мертвая нога. Не суть важно.

Хочешь остановить технику, бей в машинное отделение. Но в этом случае бронетяг потеряет только возможность двигаться, да и то не факт. Уже у Б-2 установлено два котла. Повредили один, достаточно его отсечь, что можно сделать с места механика-водителя, и машина продолжит движение на оставшемся. Серьезно потеряет в резвости, будет едва плестись, но все же двигаться. Даже в случае выхода из строя всех котлов или машины бронетяг вовсе не потеряет боеспособность. Просто превратится в неподвижную огневую точку. Ни пар, ни гидравлика к управлению его вооружением не имеют никакого отношения. Поэтому куда важнее поразить именно экипаж.

Две секунды, и следующий снаряд в казеннике. Еще один выстрел. И снова в боевое отделение. Тут всего-то грамотно взять упреждение, а у Дробышевой это хорошо получается. У нее вообще с глазомером и математикой полный порядок. Ну и, как следствие, с точностью стрельбы.

Бронетяг принял второй снаряд именно туда, куда и планировала Алина. Но не изменил ни направления, ни скорости движения. Экипаж однозначно выведен из строя. Две осечки кряду попросту невозможны. К тому же само направление движения машины… Она ползла прямо на стену леса.

Вот и пусть ее. Алина уже выцеливала следующую жертву. На этот раз Б-3, но опять же удачно подставившийся бортом. А это значит, снова есть возможность не плодить сюрпризы, а выбить экипаж. Что она с легкостью и осуществила, вновь для верности израсходовав два снаряда.

Со своей позиции пара «Витязей» вела огонь около минуты. И за это время только они успели подбить и уничтожить с дюжину машин противника. А потом до немцев стало слишком далеко, и машины двинулись на сближение. Похоже, гансы до конца боя их так и не заметили, проиграв с разгромным счетом. Русские потеряли еще один «Громобой». Из сорока германских машин с поля боя не ушла ни одна.

В деревне, скорее всего, находилась последняя рота, состоящая из Б-1, и какое-то число пехоты. Атаковать населенные пункты броненосными частями без прикрытия своей пехоты — это прямое самоубийство. Дома, постройки, заборы, кусты, деревья… Все это позволяет пехоте скрытно приблизиться вплотную к бронеходу и нанести свой коварный удар. Вот уж и даром не нужно такой-то радости.

Но и оставлять за спиной столь серьезную группировку никак не получается. Огнем из пушек удалось подбить два бронетяга и один бронетранспортер. Подстрелить какое-то количество высунувшейся было пехоты. Вот и все, что они могли. Атака — верная погибель. Обойти никак нельзя. Вот если бы противника блокировали в этом селе, то совсем другое дело. Тогда бы они могли с чистой совестью проследовать дальше. А так… Только ждать.

Ожидание надолго не затянулось. Уже через полчаса к майору Хомутову прибыл посыльный от передовых частей сто тридцатого полка. На автомобили в общей сложности удалось посадить пусть и сборный, но полноценный усиленный батальон, который был уже на подходе. В тылу уже развернули работу комендантские роты и подразделения чехословацкого и русского особых отделов. Они отлавливали беглецов и формировали сборные команды. На подходе и рота обеспечения бронеходчиков.

Последнее радовало невероятно. Никогда не помешает пополнить боекомплект. Тем более когда понятия не имеешь, что тебя ожидает. Ведь от захваченного Десова до границы еще добрых тринадцать километров. И это если по прямой.

Хм. Опять вдали слышится усиленная канонада. Немцы взяли в котел очередной форт или крепость и долбят, чтобы расширить прорыв? В принципе возможно. Что ни говори, но укрепрайоны устроены так, что даже при падении одного из них два соседних могут, так или иначе, обстреливать прикрываемый им ранее участок. А если вводить в прорыв войска, то не помешало бы их все же обезопасить.

Хотя, конечно, специально ожидать, когда все наладится, гансы не станут. Время. Сейчас самое главное — время. Они добились успеха, и им необходимо его развивать. Так что это еще нужно посмотреть, кто появится раньше, русские или немцы.

В этой связи Хомутов приказал Деевой с ее взводом выдвинуться вперед, к броду через небольшую речушку. Оседлать его и не допустить подхода противника к Десову. Хм. А Алина надеялась пополнить боекомплект. У нее в коробе осталось только тридцать пять снарядов. Дополнительный запас девушки с собой попросту не брали. Не с их силенками ворочать железо и перезаряжать даже «дегтяри», короба которых вмещали по две тысячи патронов, не говоря уже о ЕКПБ. Так что про орудия лучше даже не вспоминать.

Ну да. Они неплохие наездницы. Могут принести что-нибудь, подать, а еще — отойти в сторонку и не мешать. Продукт эмансипации, небывалого эмоционального и патриотического подъема. Воевать умеют и доказали это уже не раз. Вот только не стоит требовать от них слишком много. Ну не мужики они, и ничего-то с этим не поделать.

Речка протекала посреди леса, через который тянулась широкая просека шоссейной дороги. Собственно, именно из-за нее-то немцы и предприняли наступление на этом участке. А еще из-за того, что тут уже не было крутых берегов Дыйе, вьющейся меж холмов. Эта река и помельче, и берега тут очень даже покатые. А главное, дно твердое. Такое, что и бронетяги прорыва тут проползут.

Впрочем, нечего этим динозаврам тут делать. Это, скорее всего, именно они сейчас и долбят из своих орудий по укреплениям очередного форта. Приблизились, вплотную подставив свою лобовую броню, и расстреливают в упор. Вроде именно так они управились у Хваловице.

Деева распределила машины вдоль русла по обеим сторонам брода. Анна и Алина справа, сама капитан — на левом фланге, рядом Наталья. Замаскироваться в лесу, еще не растерявшем свою зелень, даже четырехметровым машинам не так чтобы и сложно. Вот только те же деревья могут сыграть с ними злую шутку. Если противник сообразит, что машины без прикрытия пехоты, им станет куда как весело.

Говорят, что слон боится мышей. Хм. Вообще-то, вранье. Не боится он их. От слова «совсем». А вот пчелы — очень даже. Да-да, самой обыкновенной медоносной пчелы. Просто потому, что стоит ей обидеться, как тут же налетает целый рой ее товарок, и бедному гиганту остается лишь подаваться в позорное бегство. Потому при виде одной-единственной труженицы он старается сразу отвернуть в сторону, словно собирался изначально двигаться именно в этом направлении.

Вот и бронеходы бессильны против жалящей их пехоты. Если ее достаточно много, солдаты упорны и у них есть средства борьбы с броней, то жизнь боевой машины предопределена. И уж тем более при благоприятных для пехотинцев условиях. Лес, даже лишенный листвы, это для них то, что нужно.

Колонна противника появилась примерно через полчаса. Не сама, а только передовой дозор из трех мотоциклов с колясками с установленными на них пулеметами. Уж кто-кто, а немцы в плане транспорта в армии ушли далеко вперед. Целые дивизии способны посадить на автомобили и быстро перебросить в нужном направлении.

Россия, конечно, старалась в этом плане не отставать, но только в отношении линейных частей. Касаемо же даже мобилизации первой очереди уже имелись определенные трудности. Сказывалось общее отставание в автомобильной промышленности.

Армия, переброшенная в Чехословакию, была обеспечена по самую маковку, но и здесь уже наметились сложности. Поломки и боевые потери вносили свой посильный вклад в благое дело дефицита автотранспорта. Вот и сто тридцатый полк при всем его некомплекте в личном составе сумел обеспечить транспортом всего один батальон.

Кстати, а вот и он. С тыла донеслась нарастающая канонада. Такое впечатление, что село решили сровнять с землей. Алина предполагала, что бронеходы задействовали все свои реактивные снаряды. Это многократно усиливало артиллерийский обстрел и обеспечивало такой плотный огонь, что атаку можно было начинать сразу по завершении залпа.

Дозорные вскинулись, очевидно, решая, как им поступить. Не расслышать такую канонаду в основной колонне попросту не могли. Но с другой-то стороны, их задача — передовой дозор. А соприкосновения с противником еще не было.

Деева решила не мучить гансов. Как не стала передавать приказ, а просто открыла по мотоциклистам огонь. Ее тут же поддержали остальные бронеходчицы. Уйти никто не смог. А вот дальше уже поступила команда, переданная по цепи. Пилоты могли наблюдать только соседей. Но пусть сигнал «вперед» поступил и с опозданием, тем не менее двинулись машины с незначительным интервалом.

Пересекая реку, оказались на открытом участке, и Алина рассмотрела сигнал над машиной Деевой. «Атака». Никаких дополнительных пояснений не нужно. Ясное дело, что атаковать следует не перебитых мотоциклистов, а колонну, перед которой те двигались дозором. Но капитан все же передала еще и световым кодом.

«Второй и третий — в лоб. Первый, четвертый — ускориться. Фланги». Это означало, что машины Натальи и Анны движутся по просеке, атакуя пока еще невидимого противника в лоб. Алина и Деева идут лесом, при этом еще и увеличивают ход, чтобы оторваться от товарок, с целью охвата как можно большей части колонны.

Как и ожидалось, первыми на противника вышли Наталья и Анна. Не мудрствуя лукаво они открыли огонь из пулеметов, придав весомости своему выступлению короткой серией реактивных снарядов. Деева и Дробышева появились на сцене чуть позже и дальше метров на двести. При этом не обращая внимания на голову колонны, оставшуюся сзади, они атаковали ее центр. Или тут до центра еще далеко? Бог весть, буквально в сотне метров просека делала поворот, и все, что они могли рассмотреть, — это всего лишь несколько грузовиков, стоящих плотно друг к другу.

Алина вскинула пулемет и пустила длинную очередь из «дегтярева». Навелась на поворот и, не имея возможности взвести курок одного реактивного снаряда, изготовила к пуску серию из шести на правом плече. С громким шелестом и шипением, перекрывающим грохот пулеметов, ракеты ушли к цели и буквально сразу начали рваться, вздымая облака дыма и пыли.

Отстрелявшись, она двинулась вперед по правой обочине, поливая из пулемета просеку перед собой и лес с правого фланга. Вражеские солдаты разбегались, объятые всепоглощающей паникой. Многие бросали оружие. Находились отчаянные смельчаки, палящие из своих карабинов и бросающие противопехотные гранаты. Но даже они неизменно спасались бегством, не имея возможности что-либо противопоставить надвигающейся броне.

Дробышева приметила снайпера, пытающегося попасть в ее обзорные триплексы. Разумеется, он понимал, что ему не удастся навредить пилоту. Но зато очень даже может получиться ухудшить и без того плохой обзор. Алина его скорее всего не приметила бы, если бы как раз не взглянула в триплекс правого обзора. Пуля попала в металл и ткнулась в стекло уже рикошетом, оставив маленькую белесую точку.

В ответ Дробышева переключила переводчик на ЕКПБ. Дважды дудукнул крупняк, выбив из ствола облако щепы и разорвав в клочья тело смельчака. Алина поспешно отвела взгляд в сторону. Подробностей особо не рассмотреть. Дым, листва, плохой обзор. Вот и ладушки. Потому что смотреть на дело рук своих не хотелось. Она вполне спокойно наблюдала гибель противника от пуль «дегтярева», сознавая, что лишает их жизни. Но видеть результат работы четырнадцати с половиной миллиметров никакого желания.

Через пару десятков шагов бросила взгляд в триплекс заднего обзора. Не любопытства ради, а чтобы проверить на предмет опасности атаки с тыла. Но смельчаков не нашлось. Зато подвергшаяся атаке часть колонны была яркой иллюстрацией к крылатому выражению бронеходчиков: «Позади все горит, впереди все рыдает». А еще сквозь дым горящих автомобилей и пар из пробитых котлов видны два бронехода. Пилоты нагоняли товарок, вырвавшихся вперед.

К повороту она с капитаном вышла, когда пыль от разрывов еще до конца не осела, а дым не рассеялся. Пространство, стесненное деревьями, и отсутствие ветра сказали свое слово. А потому они появились, что говорится, сквозь дым сражения. И тут же очутились под обстрелом сразу трех бронебойных ружей. Так себе пукалки. Разве что достаточно увесисто и глухо бьют по броне. Но-о… В лоб им светит повредить лишь смотровые щели. Но бронебойка не снайперская винтовка. Так что если и попадут в столь незначительную цель, то лишь по невероятной случайности.

В ответ «Витязи» сыпанули длинными очередями, пуская перед собой веера трассеров. Пара секунд, и к бою изготовлена серия из шести реактивных снарядов на левом плече. Еще секунда, и первая ракета с шипением покинула направляющую. Деева слегка подзадержалась и пустила свои ракеты, когда обозначилось место, куда бьет напарница. Первая серия реактивных снарядов, пущенных капитаном, ударила с незначительным перелетом накрытия Алины. Вторая — еще дальше.

Вскоре обзор полностью застили дым, пыль и пар. Они еще продолжали обстреливать гансов, но, признаться, уже слабо понимали, куда именно стреляют. Поэтому Деева подняла сигнал: «РС-2». Дробышева изготовила сразу двенадцать ракет и пустила их, подобно командиру. Та обстреляла пространство еще дальше. Но били они в буквальном смысле этого слова вслепую.

Анна и Наталья двинулись вдоль дороги по лесу, походя расстреливая беглецов и обходя участок, сейчас засыпаемый снарядами. Опасаясь атаковать сквозь возникшую завесу, Деева и Дробышева последовали их примеру. Так оно безопасней вдвойне. И обзор на колонну получается куда лучше, и, действуя в паре, можно прикрыть друг друга.

Как показала практика, далеко не все солдаты при виде стальных гигантов начинают гадить под себя. Находятся и те, кто огрызается. Если же у них под рукой еще окажется и достаточно действенный аргумент… Словом, об этом уже говорилось.

Это был полк на марше. Уж больно внушительная колонна. Четыре бронехода сумели разогнать один из батальонов, успевший втянуться на узкую лесную дорогу. Не так чтобы и скромно. Штатная численность — порядка тысячи человек. Имелась тут и артиллерия, которую противник так и не использовал. Отчасти пушки побросали, другие попросту не успели изготовить к бою. Уж больно скученно остановилась колонна. А потом еще и бронеходы появились, что говорится, лицом к лицу.

Остальные два батальона, находившиеся на открытой местности, сумели развернуться и встретить бронеходы артиллерийским огнем. В ответ «Витязи» обстреляли немцев из реактивных снарядов. Подбили из ЕКПБ оказавшиеся в поле зрения бронетранспортеры. И вообще, заставили командира полка призадуматься о дальнейших своих действиях.

Впрочем, долго раздумывать ему не дали. Уже через полчаса появился батальон под командованием Хомутова. Десов они взяли без потерь. Причем не только среди бронеходов. Царица полей так же отделалась легким испугом. После столь показательной артподготовки гансы предпочли поднять ручки кверху.

Против этих, спешно окапывающихся, такой номер уже не пройдет. Хотя бы потому, что весь боекомплект реактивных снарядов был уже израсходован. Разве только свое слово все еще могли сказать пушки «Громобоев». Вообще-то, не так чтобы и мало. Поэтому майор принял решение атаковать. Пехота поддержала его в этом порыве, используя трофейные бронетранспортеры.

Сопротивление длилось недолго. Стоило бронеходам в сопровождении пехоты оказаться в расположении противника, как тот начал спешно сдаваться в плен. Возможно, причина в страхе перед бронированными монстрами. Ведь, по сути, германская армия не изобиловала солдатами с боевым опытом. У них не было той практики, что имелась у русских.

Российские солдаты проходили боевое крещение в многочисленных горячих точках и войнах. Вроде и не стремился Алексей Второй к войне, но в то же время так получалось, что русская армия не вылезала из боев. Никаких сомнений, дай немцам малость заматереть, и те по своей стойкости ничуть не уступят русским.

Но пока до этого далеко, а потому командиру пехотного батальона приходилось морщить лоб, решая проблему с большим числом пленных. А еще — начать спешно окапываться. О том, чтобы продолжать наступление, не могло быть и речи. Его задача — не опрокинуть противника, а войти в соприкосновение и задержать до подхода подкреплений.

Глава 7 Капкан для невестки

Павел Валентинович вышел на широкое парадное крыльцо с верандой и остановился у самых ступеней, наблюдая за тем, как во двор въезжает АМО-36. Астахов мысленно слегка укорил Аничкову, которая могла бы раскошелиться для своего наследника на авто и посолидней. Хоть тот же «Руссо-балт» или «мерседес». АМО, конечно, представительского класса и лучший среди российских автомобилей. Но владельцем его может стать любой, имеющий средний достаток. К примеру, ему такой транспорт вполне по карману. Просто не хочется на старости лет начинать возиться с этими паровиками.

Впрочем, эта мысль мелькнула и пропала. Да, дочка удачно вышла замуж. Да, ему хочется, чтобы она блистала на зависть другим. К гадалке не ходить, ее приезд не остался незамеченным, и соседи за спиной уже перемывают кости. Но то от зависти. Вот и пускай завидуют. Ему не жалко. Однако это не главное.

— Де-эда-а-а!

Едва шофер открыл заднюю дверь авто, как из кабины выметнулся мальчуган двух с половиной годочков и стремглав бросился к Павлу Валентиновичу. Тот в свою очередь озарился улыбкой и поспешил навстречу внуку. Не приведи господь споткнется, непоседа эдакий, и упадет. Подхватил на руки смеющегося мальца, подбросил вверх, прижал к себе и поцеловал в щеку.

— Ой, деда, колешься! — игриво хихикнув, отвернулся и начал отстраняться мальчуган.

— Мужчине положено носить усы и бороду. Коли он настоящий мужчина, — деловито пояснил изрядно располневший Астахов.

Тем временем Катя вышла из машины, опираясь на руку шофера в белой перчатке. Благосклонно кивнула, благодаря за услугу и одновременно отпуская его. Тот изобразил поклон и поспешил к воротам, чтобы закрыть их и огородить двор от посторонних взглядов.

— Здравствуй, папа, — подойдя к отцу, поздоровалась Катя.

— Здравствуй, дочка, — чмокая ее в щечку, ответил он.

И тут же на пороге появилась раскрасневшаяся от радости мать. На фоне дочери она выглядела сущей клушей-провинциалкой. Ну да, для того они с отцом и вкладывались в дочь, чтобы она блистала в свете. И вон какая красавица! Впрочем… Оно, конечно, дочка приехала, но-о…

— Бабушка! Бабушка!

Сорванец тут же начал дрыгаться в дедовских руках, стремясь избавиться от его объятий. И тому не оставалось ничего иного, кроме как уступить энергичности и напору детства. Едва ножки Сережи коснулись мостовой, как он тут же бросился к Алевтине Петровне. При этом ему пришлось немного попыхтеть, дабы забраться по ступеням на крыльцо. Но ему никто не помогал, зная упрямый характер ребенка и настырность, с которой он всегда добивался своего.

Наконец подъем позади, и он с ходу влетел в пышную юбку бабушки, со смехом обхватив ее ноги. И награда не замедлила найти своего героя. Алевтина Петровна присела, и в ее руке оказался леденец на палочке в форме красного петушка. Ишь какая. Обрадовалась приезду внука ничуть не меньше мужа. Но без оглядки на крыльцо не бросилась. Успела завернуть на кухню за лакомством. Женщина. Что тут еще скажешь.

— Здравствуй, дочка, — одарив гостинцем внука, поздоровалась она.

— Здравствуй, мама, — лучась радостью, ответила та.

Потом пошли разговоры ни о чем и обо всем сразу. Обеденное время уже прошло, но прислуга все же озаботилась сервировать стол для чаепития. Хозяйка дома славилась выпечкой, и дочка в этом удалась в нее. Правда, она уже успела позабыть, когда в последний раз приближалась к плите.

Да и до того ли ей. Только и успевай поворачиваться. Столько дел, что голова кругом, когда везде поспеть? Светские приемы, литературные вечера, театры, балы. И ведь не отправишься туда как замухрышка. А потому нужно выкроить время для посещения портнихи, дабы своевременно обновлять свой гардероб. Посещение дамского салона и вовсе стоит в особом ряду. И еще множество других, не менее важных забот. О какой готовке вообще может идти речь?

— Папа, я к тебе по делу, — проводив мать с внуком, обратилась Катя к Астахову.

— Что случилось? — Павел Валентинович тут же выпрямился в плетеном кресле, вперив в дочь озабоченный взгляд.

Уж больно серьезно выглядела дочь. С таким видом готовятся сообщить только об очень важных вещах.

— Мне нужна твоя помощь.

— Все, что могу, — тут же с готовностью произнес он.

— Нужно вытравить плод, — собрав всю свою решимость, единым духом выдала Катя.

— С ума сошла! — вскинулся Астахов. — Ты, дочка, вообще в этом светском обществе свихнулась. Как о таком можно говорить? Да такое и помыслить нельзя! После того, как у матушки твоей случилась беда, сколько она слез выплакала, как мы хотели еще детей, да так уж сложилось. А ты… Сама… Прикую к постели, и пока не родишь, из дома ни ногой. Ишь, чего удумала.

— Папа…

— Не папкай! — отрезал Астахов.

— Ты не понимаешь. Это не Клима ребенок.

— Та-ак. Приехали, — сбавив тон, меняя выражение лица на озабоченное и откидываясь на спинку кресла, пробормотал Астахов. — Подробности будут?

— А какие подробности? — уже осмелев, огрызнулась она.

Это как войти в холодную воду. Поначалу и холодно, и страшно. А как только окунулась с головой, то тут уж сразу плыть начинаешь, потому как иначе замерзнешь.

— Ты знаешь, что я вышла за Кондратьева не по великой любви, а по расчету. И ты, между прочим, подталкивал меня к этому. Хотя вы-то с мамой как раз прожили в любви.

— К нам любовь пришла после.

— А ко мне — нет. Думала, его любви хватит на нас двоих. Но вот встретила другого.

— И что теперь? Развод?

— Ни о каком разводе и речи быть не может, — вскинулась Катя. — Сережа — законный наследник многомиллионного состояния, которое год от года только растет. Аглая Никоновна как-то обронила, что пора бы нам с Климом обзаводиться своими активами. Не то свалится наследство как снег на голову, а мы не будем знать, как вести дела. Но так как Клим все свое время посвящает медицине, то она посматривает в мою сторону. А там я и вам с мамой смогу помочь.

— У нас есть все, что нам нужно, — покачал головой Павел Валентинович. — О себе думай. А у нас и достаток, и уважение окружающих — все в наличии. Ну да ладно о том. Когда заметила? — становясь деловым, поинтересовался уже не отец, но доктор.

— Недомогания задерживаются уже на неделю.

— Ну, неделя, — с некоторым облегчением выдохнул он. — Клим когда уехал? В июле? Вот и ладно. Скажем, что у тебя беременность протекает тяжелее, чем первая. Случается такое. Аглая Никоновна, конечно, станет навещать. Ну да это не важно. Обыграем все в лучшем виде. А там придет срок, и родишь.

— Но…

— Ничего. Родим семимесячного. Наука нынче далеко шагнула. И твой батюшка не стоит в стороне. Вызовем преждевременные роды. Вот и получится девятимесячный малыш. Уж я-то расстараюсь, чтобы все было ладно. А эдак ты и вовсе можешь лишить себя радости материнства.

— Ты не понимаешь, папа. Ребенок не должен родиться.

— Брось. Дети совсем не обязательно должны походить на своего отца.

— Но не настолько, что будут азиатами.

— От оно как, — опешил Астахов. — Любовь, значит, случилась, вперехлест твою в колено.

— Я не виновата, что он оказался китайцем. Сердцу не прикажешь.

— Сердцу… Сердцу, может, и не прикажешь. Но голове приказать уж можно.

— Папа, если Клим со мной разведется…

— Замолчи! Д-дать бы тебе… Да в детстве пороть нужно было, чтобы голова наперед думала. Для кого удумано множество хитрых штучек от нежелательных последствий?

— Я…

— Дура ты, — вновь оборвал ее отец. — Пошли уж в мой кабинет.

— Маме не говори.

— И как ты себе это представляешь? Кто за тобой смотреть будет? Слуг нужно услать, чтобы никто лишний не прознал. А шофер твой?

— Аглая Никоновна вовсе не против невинных интрижек, — пожав плечами, ответила Катя.

— Невинных… — вскинулся было отец, но потом обреченно отмахнулся: — Ох уж мне эти светские штучки.

С возникшей проблемой разобрались в течение пары часов. Слуг решили все же не усылать. Нечего тень на плетень наводить. Люди охотнее всего верят в ложь, похожую на правду. Сказали, что дочь оступилась и упала со ступеней, в результате чего случился выкидыш. Горе, конечно. Но бывает такое, чего уж. Даже матушке ничего говорить не стали, отец и дочь обыграли все на пару. И дабы не вызывать подозрений, по пневмопочте известили о случившемся Аглаю Никоновну.

Обеспокоенная графиня приехала еще до заката. Перекинулась парой фраз с родителями невестки и поспешила к ней. При этом на ее лице отражалось искреннее беспокойство.

— Здравствуй, девочка, — входя в спальню, заботливым тоном поздоровалась женщина.

— Здравствуйте, тетушка, — с виноватым видом приветствовала ее больная.

— Ты как?

— Да вот, — растерянно и горестно развела руками Катя.

— Ну, ничего-ничего, все еще будет. Ты молодая, крепкая. Не переживай. Были бы кости, а мясо нарастет. Родишь еще, куда же ты денешься.

— Ну, вы тут побеседуйте, а я пойду насчет чая распоряжусь, — спохватилась мать, пришедшая вместе с графиней.

Сообразила, что благодетельница зятя желает переговорить с невесткой. Но едва за ней закрылась дверь, как глаза Аничковой превратились в две щелки, мечущие молнии, а губы искривились в презрительной ухмылке. От этой метаморфозы Катя подалась под одеялом назад, приподнимаясь на подушке и опираясь о гнутую железную спинку кровати, словно загнанный зверек.

— Ну и что ты мне скажешь, милочка? Только давай без сказочек. Я знаю обо всех твоих невинных шалостях. Даже о том, что ты спала с Бабичевым, едва не лишившим тебя мужа. Это был Ли?

— Да, — понурившись, едва слышно выдохнула побледневшая молодая женщина.

— А ты не знаешь о существовании целого ряда вещиц, способных предохранить от нежелательных последствий?

Вот так. Ни намека на обвинение по самому факту измены. Да и не измена это вовсе. До той поры, пока легкая шалость не приведет к беременности или к заразной болезни, все в порядке. Но как только это случается, все, грань перейдена. И тогда уж у поступка появляются совершенно иные окрас и имя.

— Знаю, — едва слышно пискнула она.

— Так как же тогда, дорогая моя, это стало возможным?

— Досадная случайность, обнаружившаяся слишком поздно.

— То есть о себе ты позаботиться не могла?

— Я… Вы намекнули на брата или сестричку для Сережи. И я… Но потом началась война, и моя поездка в Чехословакию отменилась.

— А вернуть все на круги своя ума, конечно, не хватило. Сережа — сын Клима?

— Да как вы…

— Смею! — прошипев змеей, оборвала Катю Аглая Никоновна.

— Посмотрите на детские фотографии Клима и Сережи. Одно лицо.

— Я посмотрю, не сомневайся, девочка. Я очень внимательно посмотрю. Не тебе играть со мной. Заруби себе это на носу. И помни, ты у меня под постоянным присмотром. И еще учти. Однажды ты уже попыталась меня обмануть. Если подобное повторится, ты лишишься всего.

— Сережу я вам не отдам, — вдруг осмелев, буркнула Катя.

— Мне? Разумеется, не отдашь. Никто не станет отбирать ребенка у матери ребенка и передавать постороннему человеку. В России благо есть законы. Но коли станет выбор между гулящей матерью и добропорядочным отцом, можешь не сомневаться, в чью пользу будет принято решение.

— Клим вам не поверит, — едва не в голос выпалила Катя.

— Тихо. Тихо, девочка. Не советую метать в меня молнии. Все, что от тебя требовалось, — это родить Климу здорового малыша. И ты это сделала. Чей сын Сережа, с этим мы еще разберемся. А что до твоего супруга, то не сомневайся, у меня найдется чем его убедить. Думаю, фотографий будет достаточно. А нет, так у меня найдутся и кинопленки. Ну прямо непристойное кино. А ты думала, я наивная дурочка? Решила, что я буду молча смотреть, как ты порхаешь из одной постели в другую? Не-эт, дорогая, так дело не пойдет. Я не позволю, чтобы какая-то охотница за приданым смогла откусить у Клима хоть какую-то часть его будущего наследства. Вот и озаботилась страховкой.

— Или сами же ее и организовали, — желчно бросила Катя.

— Ну, проще было тебя подтолкнуть, чем ждать, когда же ты наконец соизволишь оступиться. Умерь свой пыл и выздоравливай, красавица. И учти, я еще ничего не решила.

— Аглая Никоновна, чай уже подали, — известила вернувшаяся Алевтина Петровна. И тут же всполошилась при виде дочери. — Что случилось?

— Ничего, мама. Мне просто стало дурно. Наверное, из-за духоты.

— Что же ты молчишь, глупенькая? — тут же спохватилась Аничкова, перемена с которой случилась как по мановению волшебной палочки.

— Ой, да что вы, Аглая Никоновна, я сама, — спохватилась хозяйка дома, бросаясь помогать графине открывать окно.

— Ничего-ничего, мне совсем не трудно. Так лучше, Катенька?

— Д-да, благодарю.

— Вот и ладно. Алевтина Петровна, а не соберете ли вы Сережу? Вот почаевничаем, и мы с ним прокатимся.

— Куда вы с ним прокатитесь? — нахмурилась Катя.

— Как «куда»? Слава богу, у мальчика есть еще и бабушка с дедушкой, и дядя с тетками. Пусть и молоды пока. Он Кондратьев, а не Астахов, и не дело, когда невестка тянет одеяло на свою сторону. Неправильно это, Катенька. Опять же, невестка в родительском доме недужная, а свекор со свекровью о том ни сном ни духом. Нехорошо. Что люди подумают?

— Да мы как-то… — растерянно пролепетала хозяйка.

— Ни боже мой, я не виню никого, — успокоила Аничкова. — Но ведь лучше ошибку исправить, чем сделать вид, что ничего не случилось. Как ты считаешь, Катенька?

— Д-да, Аглая Никоновна, вы совершенно правы.

— Вот и замечательно. Ну что, Алевтина Петровна, чаю?

— Да-да, конечно. Прошу вас.

Едва дверь за женщинами закрылась, как Катя ожгла ее таким взглядом, что едва не испепелила. Нет, ну надо же, какая змея эта графиня! И ведь сейчас потащит Сережу в гости и станет вновь сравнивать лики сына и отца. Но на этот счет молодая мать была совершенно спокойна. Она точно знала, от кого родила сына. А вот будущее…

Будущее уже не казалось ей столь уж безоблачным. Она-то считала, что водит графиню за нос и строго придерживается неких рамок дозволенного. А как оказалось, все больше запутывалась в паутине этой паучихи. И теперь в полной ее власти. Интересно, как она этим воспользуется? В наличии неопровержимых доказательств ее вины Катя не сомневалась.

Остается одно. Немедленно отправляться в Чехословакию и очаровывать Клима. Да так, чтобы ему все эти фотографические карточки и кинопленки были попросту не важны. Конечно, Аничкова может лишить его наследства. Это так. Но она не сумеет лишить Катю мужа.

Нет, молодая женщина вовсе не воспылала любовью к супругу. Как можно любить такого рохлю? Но и просто так не отступится. Если уж лишится всего, то и графиня потеряет наследника в лице своего дражайшего племянника.

Глава 8 «Врага не считать. Гвардия, вперед!»

Как быстро выкопать капонир в условиях нехватки времени? Да проще простого. Бурится скважина. В нее закладывается заряд взрывчатки. Забивается пробкой, которую не помешает хорошенько утрамбовать, и подрывается. Все. Капонир практически готов. При наличии дополнительного времени можно еще и доработать лопатой. Но если припекает слишком сильно, то сойдет и так.

Глубина воронки получилась чуть больше двух метров. А вот на доработку лопатами времени гансы не дали. Поэтому пришлось вводить машину в эту яму и ставить на полусогнутые опоры. Ничего страшного. Силуэт практически полностью скрыт землей. Над поверхностью торчат только стволы пушек, пулеметов и установки реактивных снарядов.

Оно, конечно, с нормальным капониром не сравнится, когда его стенки предохраняют от близких разрывов снарядов и авиабомб. Случится, так на три стороны и от опрокидывания уберегут. Но некогда было заниматься устройством нормальной позиции. Противник мог появиться в любой момент.

Хм. Вообще-то, этого, конечно, не исключали, но полагали маловероятным. Ну кто в здравом уме станет затевать атаку за два часа до заката? Оно ведь мало прорвать оборону, нужно еще и развить успех.

Однако немецкое командование считало иначе. Впрочем, понять их намерения нетрудно. Если прорвать наскоро сотканную линию обороны, то уже через час можно вывести стальной кулак к станции «Моравске-Будеёвице» и перерезать железнодорожное сообщение. А еще заполучить шоссейную дорогу до этой самой станции. По которой можно быстренько перебросить войска и закончить боевой день куда более значимыми успехами.

Какое ей дело до планов германского командования, когда она наблюдает в триплексы накатывающую на их позиции стальную лавину? Да никакого. Но лучше уж думать об этом, чем о предстоящем бое. Уж больно серьезное намечается противостояние. Настолько серьезное, что стоит задуматься об этом, как начинает трясти. И поди пойми, отчего, то ли нервы, то ли страх. Хотя-а… Скорее всего, и то и другое.

В распоряжении обороняющихся — батарея «сорокапяток», захваченная немецкая батарея тридцатисемимиллиметровых бронебоек и притянутые на буксире четыре подбитых немецких бронетяга. Затащили их в капониры, и получились стационарные огневые точки. Плюсом к этому остатки бронеходного батальона, так же зарывшегося в землю.

Так что атака стального кулака из полного бронетяжного батальона им была как бы не особо и страшна. Средств для обороны вполне достаточно. К тому же две «сорокапятки» выделили в засаду, обустроив им позицию на фланге вероятного направления атаки гансов.

В реальности оказалось все не так просто. Если к противостоянию обычных бронеходов обороняющиеся были готовы, то что делать с четырьмя монстрами, катящими в первой линии, совершенно непонятно.

Алина выкрутила приближение перископа на максимум. Так машину можно рассмотреть более детально. Хм. И когда внимание сосредоточилось на одной, игнорируя общую картину, внушающую страх, тот как-то сам собой сошел на нет. Мысли же потекли в другом, более конструктивном русле.

Похоже, это и были те самые бронетяги прорыва, окрещенные немцами «Кайзерами». Их технические характеристики пока оставались тайной. Но уже известно, что попадания в лоб стопятидесятимиллиметрового фугаса машина не боится. Как не по зубам эта броня и пятидесятисемимиллиметровой русской бронебойке. Что с толщиной бортовой и кормовой, пока неизвестно. Но вряд ли там нечто несерьезное.

Из лобовой плиты торчит стопятидесятимиллиметровое орудие. Плохая новость. Впрочем, это же бронетяг прорыва, и в первую очередь он нацелен на вскрытие укрепрайонов. Ну и вот полевыми позициями не брезгуют. А с чего бы, собственно? Ну не дураки же гансы нести потери в лобовой атаке, когда можно выставить щит. Вот и используют солидный калибр, чтобы и доту не поздоровилось, и в траншее солдата достать. Как ни крути, воронка глубиной до полутора и диаметром до трех с половиной метров — это куда как серьезно.

Одно радует, машина ну о-очень неповоротлива и медлительна. Вряд ли ствол главного калибра имеет сектор горизонтальной наводки больше десяти градусов. Значит, если сбить ему гусеницу, то машина не просто встанет, но и ее орудие станет фактически бесполезным.

Тут, конечно, остаются две пятидесятимиллиметровые бронебойки в башенках. Кстати, они не так чтобы и велики. Скорее всего, пушки автоматические, бронеходные. Наведение наверняка двойное, как механическое, так и ручное. Сектор обстрела, судя по всему, не меньше двухсот семидесяти градусов. Они, конечно, ориентированы на защиту бронетяга, но в их боекомплекте наверняка найдутся и осколочные снаряды. Это не полевая пушка и уж тем более не гаубица, но граммов двести тротила в снаряде имеется.

Довершают вооружение машины два пулемета, торчащие по бортам. Вот сомнительно, чтобы при таком бронировании выставляли пулеметы в простую бойницу. Но видны только торчащие стволы. Бог весть, есть ли защита с тыла. Может, и имеется еще один пулемет. Вообще-то, Алина озаботилась бы этим. Бронетяг получился ну очень громоздким. Экипаж наверняка немаленький, поэтому посадить пулеметчика на корме вполне возможно.

И тут она была вынуждена прервать изучение вражеской машины ввиду появившихся германских штурмовиков. Взгляд сам собой оказался прикован к триплексам обзора небосвода. Вот тут у нее опасений нет никаких. Машина замаскирована, и ее не видно не то что с воздуха, но и с земли. Впрочем, даже если бы была видна как на ладони, шансы пострадать от авиаудара, пусть и в халтурном, но капонире, куда как малы. А потому ею двигало одно лишь любопытство. Ну и тревога за пехотинцев, успевших пока отрыть только одиночные окопы. Уж их-то, кроме землицы-матушки, никто не прикрывает.

А вот интересно, куда подевались истребители союзников? Неужели настолько все плохо? А, нет. Вон они. Просто значительно выше. Выписывают свои па в головокружительном высотном танце. Хм. А вот какому-то гансу не повезло. Окутавшись паром, он начал резко снижаться. Впрочем, на смену пару очень быстро пришел чернеющий дым. Получается, пробили котел, а на закуску досталось и топливному баку. Ни о каком планировании не может быть и речи. Это ведь не аэроплан из фанеры. Дюралюминий пусть и легок, но весу в машине все же хватает.

Следом за ссаженным гансом последовал русский пилот. Разобрать очертания машин не составляло труда. Раскрылся купол парашюта, и следом к нему присоединился русский. Расстояние между ними невелико. А вот от нее они далековато. Перископ в небо не навести. Поэтому приходится смотреть в обычные щели, забранные триплексом. Но ощущение такое, будто двое людей, спускающихся на парашютах, затеяли перестрелку в воздухе.

А вот штурмовики чувствуют себя очень даже вольготно. Закрутили карусель и утюжат позиции обороняющихся, что говорится, нещадно. Пехота пытается палить по «юнкерсам», но безрезультатно. Никакой организованной противовоздушной обороны у них нет.

Алина бросила взгляд на машину Хомутова. Никаких сигналов. Деева тоже отмалчивается. А уж кто-кто, а бронеходы очень даже могли организовать отпор этим воздушным хищникам. Хоть кого-то да достали бы. И уж точно заставили бы понервничать при заходе на бомбометание. Но комбат решил не обнаруживать себя.

Одна из бомб упала неподалеку от машины Натальи. Но только и того, что сорвало сеть, отбросив ее в сторону. По сути, даже бронеход не демаскировало. На каждой машине понакручено столько проволоки, что это походит на каркас. На нем развешаны обрывки масксети, лоскуты от драной формы, ветки, трава. Словом, механики набросали и закрепили всего понемногу. Только бы сгладить правильные очертания, которые обычно и бросаются в глаза. Так что если не вглядываться с особой пристальностью, то врагу все одно не рассмотреть «Витязя» Бочкаревой.

Алина так и вовсе отделалась прилетевшими и пробарабанившими по броне комьями земли. Даже ни единого щелчка осколка бомбы. И сеть осталась на месте. Чему, несомненно, будет рад рачительный дядя Яша. Правда, еще больше порадуется тому, что на «Горбунке» ни царапины. Причем не столько за машину, сколько за саму девушку. Н-да. Стоит ли о царапинах, когда сейчас здесь такое начнется, что небо с овчинку покажется.

Штурмовики наконец отбомбились и ушли на аэродром. Карусель истребителей все еще вертелась. Там ссадили еще парочку «мессеров» и один По-16. Но за происходящим в небе дальше она уже не следила. Не до того. Тут бы с земными проблемами разобраться.

До «Кайзеров» метров триста. За ними прячутся пехотинцы. Все правильно, такую махину против царицы полей отправлять небезопасно. Могут поцарапать. Так что прикрытие совсем не помешает. Бронетранспортеры имеются. Но они вообще где-то в хвосте плетутся, потому как хороши только для развития успеха. А вот перемещать на этой технике солдат по полю боя немцы больше не рискуют. Уж больно густо и часто русские пользуют как БРС, так и крупнокалиберные пулеметы.

Следом, метрах в четырехстах, движется рота Б-4. Их лобовая броня бронебойкам союзников не по зубам. Если только двум «Богатырям», с их пятидесятисемимиллиметровыми пушками. Но стоит только им открыть огонь, как тут же прилетит от «Кайзеров». Гаубица, бьющая прямой наводкой на дистанции в три сотни метров, — это реально страшно. И ладно бы бронеходы были в движении, поди еще попади. Но они-то на стационарной позиции.

Алина вновь перевела взгляд на машину Хомутова. Никакого движения. Молчит. Все время на что-то отвлекаться не получается. Вид накатывающих бронетягов не способствует душевному равновесию. Девушка почувствовала, что ее начала бить мелкая дрожь. Подняла к глазам руки и в довольно тусклом свете, проникающем через панорамы и триплексы, без труда рассмотрела, как трясутся пальцы. Вот же! Скорее бы уже начать действовать. Тогда уж будет не до страха.

Ага. Вот, значит, как. Понимают гансы, что артиллерия у обороняющихся очень даже наличествует. А главное, они в курсе относительно бронеходов. Которые отчего-то никак себя не проявляют. Сомнительно, чтобы волновались относительно тяжелых «Кайзеров», тут скорее забота о средних бронетягах. Еще чуть ближе, и те же Б-4 уже будут вполне по зубам «сорокапяткам». При условии попадания под прямым углом, не без того. Но шансы наделать дырок все же появятся. Вот и полетели перед атакующими дымовые шашки, быстро образующие непроницаемую белесую стену.

И тут же над машиной Хомутова появился сигнал «приготовиться к атаке». Ага. А вот еще и световым кодом пишет. «„Громобои“ на позициях. Врага не считать. Гвардия, вперед». И тут же флажковый сигнал «в атаку».

Алина пробежалась пальцами по манипуляторам и рычагам. Скользнула взглядом по панорамам. Глубоко вдохнула и, резко выдохнув, надавила ногами на педали. «Горбунок» резко выпрямился. Напрасно она подумала о сохранности масксети. Та повисла на машине, частично мешая обзору. Все. Не пережить имуществу атаки. Н-да. Тут бы ей самой как-нибудь уцелеть. Что уж говорить о казенном добре.

Шаг. Правая нога встала на специально подготовленную механиками ступень. Еще шаг, и левая выносит «Витязя» из капонира. Одновременно с ней выдвигаются вперед оба «Богатыря» и четыре «Витязя». Всемером против… Стоп. Сказано же, врага не считать. И вообще, какая разница, сколько их.

Девушка нервно сглотнула, вдруг отчетливо осознав, что вот это ее последний и решительный бой. По телу пробежал холодный озноб. В груди что-то тоскливо сжалось. Сама от себя не ожидала, ведь не первый бой, но вдруг расслышала, как при очередном вдохе всхлипнула. А следом еще и шмыгнула носом, инстинктивно утершись пальцами, затянутыми в лайковую перчатку, хотя ни о какой мокроте и речи не было. А вот еще и в горлышке появился комочек. И только ноги продолжают решительно шевелить педалями, ведя бронеход к стене дымовой завесы.

Насупившись и ругнувшись, что никоим образом не пристало девице, Алина поиграла пальцами на манипуляторах, а потом уверенным движением вскинула пушку и пулеметы в направлении противника. Гансы пока еще не подозревают о контратаке. Ох как они будут удивлены. А если бронеходчикам удастся завертеть свалку… Если им это удастся, то у союзников появится пусть призрачный, но все же шанс выстоять. Хотя бы до утра. А там уж… Ну не может быть все настолько плохо!

Белесая стена разошлась не сразу, а истаивала постепенно. Так что и их успели рассмотреть, и они увидели противника. Вот только, в отличие от немцев, русские имели преимущество внезапности. Все же не ожидали гансы такой-то дерзости, или скорее все же глупости.

Алина вышла прямо напротив одного из «Кайзеров». И хотя дымка еще не рассеялась окончательно, прекрасно рассмотрела черный провал ствола с набалдашником дульного тормоза компенсатора. Вот только странное дело. Пока двигалась сюда, всхлипывала, чуть не плача. А тут…

«Горбунок» сделал очередной шаг и опустился на колено. Птичка прицела пушки села на мельтешащую траками, ползущую по каткам гусеницу. Замешательство немцев длится недолго, но Алине этого оказалось достаточно, чтобы сделать первый выстрел. Дистанция пятьдесят метров. Цель шириной сантиметров восемьдесят и высотой порядка метра. Промахнуться просто нереально. Она и не промахнулась.

Снаряд ударил точно в верхнюю часть правой гусеницы, почти под брызговик. Там, где угол наиболее близок к прямому, а потому и попадание оказалось результативным. С громким треском, который расслышала даже она, гусеница лопнула, а потом с лязгом сползла с катков. «Кайзер» чуть развернуло вправо, что и спасло ей жизнь. Так как вместе с корпусом развернуло и орудийные стволы, уже взявшие ее на прицел.

Грохот орудия главного калибра и рявканье двух бронебоек едва ли не слились в одно. Ни пролетевший мимо стопятидесятимиллиметровый фугас, ни трассеры двух бронебойных снарядов она не расслышала и не увидела. Уж больно короткая дистанция. Но зато отчетливо осознала, что противник промахнулся. А еще — что гаубица ей уже не угрожает и у нее есть совсем немного времени, чтобы уйти из-под огня бронебоек. Их стволы уже пришли в движение, нащупывая цель, ускользнувшую от них столь непостижимым способом.

Подняв машину, она пустила ее под углом к «Кайзеру», все время смещаясь вправо, заходя все больше во фланг и немного разрывая дистанцию. В ее голове созрел план. Такой же безумный, как и сама эта атака. Но с другой стороны, ведь есть результат. Да, весьма сомнительный, в виде обездвиженного бронетяга прорыва. Но если удастся не уничтожить, а только остановить все четыре, шансы выстоять у обороняющихся вырастут в разы.

Вскоре она оказалась в мертвой зоне бронебойки правой башни. Конечно, с нее достанет и одной пушки. Но одна — это все же не две. Одновременно с перемещением руки потянули по разу за рукояти на тросах взведения курков обоих блоков реактивных снарядов. Один рывок, взведение одного ряда из шести направляющих. Пара секунд, и двенадцать реактивных снарядов готовы отправиться в свой полет.

Вот только ни время, ни противник и не думали замирать, пока она проделывала свои манипуляции. Бронебойка наконец догнала свою цель и, рявкнув практически в упор, выпустила снаряд. Наводчик оказался хорош. Короткий росчерк трассера, который Алина вновь не рассмотрела, ударил в угловатую грудную плиту, заставив девушку вздрогнуть. А вот резкий и мерзкий визг рикошета она очень даже расслышала. Как почувствовала и дрожь бронехода.

И тут же с направляющих левого блока с резким и громким шипением начали срываться реактивные снаряды. Учитывая, что она еще не успела прицелиться и шагающую машину слегка повело, ракеты полетели в одном им известном направлении, но точно не в цель.

Однако надо отдать должное пилоту. От прежнего страха не осталось и следа. Более того, девушка даже не думала о том, что нужно кого-то там уничтожить, как не задумывалась теперь и о своей возможной гибели. Она просто выполняла очередную учебную задачу. Ну да, действовала так, словно была на экзамене. Бог весть какие порой коленца способно вытворить наше сознание. Так что действовала она хладнокровно и расчетливо.

Ракеты пошли. Скорострельность блока — два снаряда за секунду. Четыре реактивных снаряда ушли в белый свет, как в копейку. Но Алина сумела остановить машину и выправить наводку. Не тратя время на управление блоками, она подправила прицел наклоном корпуса. Пятая ракета так же ушла выше цели, но уже впритирку. Зато последняя ударила точно в борт. И следом зашипели реактивные снаряды правого блока.

Одновременно с этим она отработала правой рукой, пройдясь пулеметной очередью по пехоте, двигавшейся следом за стальной громадой. Надо отдать солдатам должное, при виде бронехода они не растерялись и не позабыли, чему их учили. А может, и обладали боевым опытом. В любом случае эти ребята решили атаковать «Витязя». И, судя по обилию навешенной на них амуниции, имели все шансы разобраться с внезапно возникшей угрозой. Во всяком случае, для них бронеход представлял вполне реальную опасность, и проигнорировать его они не могли.

Алина не стала их разочаровывать и действовать на авось. Длинная очередь скосила особо прытких, а остальных заставила залечь и вжаться в землю. Им ничего не оставалось, кроме как искать укрытие. Во всяком случае, пока. Вот и ладно. Сейчас такое положение дел ее вполне устраивало.

Бронебойка успела сделать еще один выстрел. Но на этот раз наводчик самую малость не рассчитал. Пусть дистанция и смешная, порядка семидесяти метров, тем не менее фигуру «Витязя» заволокло дымом. А тут еще и развешенное на каркасе тряпье, которое загорелось при первом же старте ракеты. Плюс сам бронеход не сразу остановился. Словом, снаряд прошел мимо, едва чиркнув по боку машины.

Тем временем короткие дымные шлейфы ракет протянулись через короткий участок и уперлись в «Кайзера». Бронетяг тут же начало заволакивать дымом от беспрестанных разрывов. Да, близко. Но достаточно для постановки ракет на боевой взвод.

Разумеется, Алина не собиралась подбить эту махину реактивными снарядами с зарядом в целых семьсот граммов. Да этот монстр и не заметит этих разрывов, способных разве только содрать краску с его брони. Более того, сомнительно, чтобы это вызвало контузию у экипажа. Но все же какое-то влияние на бронетяжников окажет. Как минимум отвлечет внимание. А ей, по сути, большего и не нужно.

Следом за первой серией отправилась вторая дюжина реактивных снарядов. А едва последний соскочил с направляющей, как «Горбунок» пришел в движение и поспешил к замершей стальной громадине.

Грохот разрывов, огонь, дым. Когда экипаж бронетяга наконец сумел сосредоточиться на дерзкой машине, а главное, рассмотреть что-либо в белесой завесе, «Витязь» уже стоял буквально в нескольких метрах. Причем не просто так, а на колене. Его ствол смотрел прямиком в… Хм. Все же в бойницу бокового пулемета. Только тот был закреплен внутри в какой-то шаровой конструкции. Впрочем, сейчас разбираться и рассматривать детали было недосуг. Отверстие совсем небольшое. Но именно оно и является ахиллесовой пятой этого монстра. Если где и возможно его пробить из «сорокапятки», то только здесь.

Бронебойка «Кайзера» вновь пришла в движение. Довернуть нужно всего ничего. Но и на это требуется время. Пушка «Горбунка» рявкнула как-то уж совсем громко. Даже по ушам ударило. Сказался отраженный от брони звук. И что ей мешало отключить аудиосистему? А не было у нее времени. Взор заволокло дымом, который очень быстро рассеивался.

Пулемета не было. Оставалась только небольшая прямоугольная бойница с откосами для большего сектора стрельбы. Скорее всего, крепление попросту сорвало вовнутрь. Бронебойка так и замерла, направив ствол в «Витязя», не успев произвести выстрел.

Алина послала вовнутрь еще два снаряда, так чтобы с гарантией. И, не веря в происходящее, подняла машину во весь рост. Вновь зашевелились было пехотинцы, по которым снова прошелся метлой пулемет. Нет, все же нужно подать предложение на усиление пулеметной спарки огнеметом, как это сделали на «Гренадерах».

Угу. Осмелела. Уверенности в своих силах через край. Уже никаких сомнений в том, что вывернется из этой мясорубки. А между тем все было не столь уж и радужно. И до конца боя еще далеко.

«Витязи» не стали задерживаться возле «Кайзеров». Такой отчаянной оказалась только она одна. Остальные, пройдя между бронетягами прорыва и расстреляв по возможности укрывающуюся за ними пехоту, двинулись прямиком навстречу Б-4. Разумеется, они подверглись обстрелу. Анне не повезло. Пятидесятимиллиметровый снаряд пробил грудную плиту, с закономерным итогом. Ее бронеход лежал на боку и сильно дымил. Похоже, разгорался пожар. Три оставшиеся машины ворвались в порядки наступающих, устроив там форменную свалку.

Но главное не это. Что ни говори, брони у Б-4 в достатке, чтобы успешно противостоять пушкам «Витязей». Те ведь не могли взять точный прицел, а потому промахи и рикошеты случались довольно часто. По ним же в свою очередь било одновременно по несколько орудий. Так что изобразить из себя лисиц, ворвавшихся в курятник, у девушек не получилось. Зато удалось приковать к себе внимание противника.

Засада из двух «сорокапяток» на фланге сработала на «ять». Бронетяги выходили из строя один за другим. Бронебойщики гвоздили с такой скоростью, что могли поспорить с автоматическими пушками. Образно, конечно. Но, по сути, в самую точку.

А тут еще и дым от завесы практически рассеялся, предоставляя возможность обороняющимся для открытия огня из остальных орудий. Следом затрещали винтовки, застрекотали пулеметы. Разве только пока еще не дошло до рукопашной. Но бог даст, и не дойдет. Немецкая пехота не больно-то и стремится в атаку без бронетягов. А те сейчас пытаются вовсю разобраться с навалившейся на них напастью.

Быстро пробежавшись по обзорным триплексам, Алина не смогла сдержать довольную улыбку. Два «Кайзера» были подбиты. Один из них нещадно парил. Над вторым поднимался столб дыма. Похоже, что бортовая и кормовая броня все же по зубам орудиям «Богатырей». Правда, в отличие от Алины, им за свою победу пришлось заплатить дорогую цену.

Оба тяжелых, двухместных бронехода лежали на земле. Над машиной их комбата, майора Хомутова, поднимался черный дым. Алина рассмотрела и жадные оранжевые языки пламени. Вокруг смерть, кровь, гарь, грохот, а она отчего-то подумала о Марии Якиной. В смысле Хомутовой. Лидера их взвода в училище. Девушка намеренно завалила выпускные экзамены, чтобы выйти замуж. И вот теперь, похоже, вдова…

Хлесткий удар и рев снаряда, ушедшего в рикошет. Алина вздрогнула не столько от испуга, сколько от неожиданности. Еще ничего толком не осознав, она привела свою машину в движение, не забывая поглядывать и под ноги, дабы не пропустить особо ретивого пехотинца с миной в руках и горячечным блеском героя в глазах.

В нее стреляла бронебойка с последнего остававшегося в строю «Кайзера». Ошибочка. Две бронебойки, потому что именно в этот момент она увидела короткий росчерк трассера, метнувшегося в ее сторону, но прошедшего мимо. Вот только страха в этой связи у нее не возникло. Стоило ей начать действовать, как тот попросту растворился. А потому она была холодна и расчетлива.

Все время двигаясь, уходя из-под обстрела бронебоек, Алина внутренне ликовала. Потому что «Кайзер» сейчас откатывался назад. Он отступал! Правда, ее могли достать и с отступающей машины, и лучше бы ей не расслабляться.

С другой стороны, все время бегая и уворачиваясь, не получится помочь подругам, все еще бьющимся в окружении вражеских бронетягов. Поэтому Дробышева выпустила три дымовые шашки, прикрываясь от наводчиков «Кайзера» и, в свою очередь, беря на прицел борт Б-4, заложившего разворот, как видно, чтобы подставить одному из «Витязей» лоб.

Чей это был бронеход, Алина не рассмотрела. Да и не всматривалась. Просто навела галочку панорамы, взяла упреждение и дважды нажала на спусковой рычаг, отправляя снаряды с интервалом в пару секунд. Первый снаряд ушел в рикошет. Второй ткнулся в борт и пропал в чреве машины. Здесь не больше полутора сотен метров. Не с ее способностями и талантами мазать на такой дистанции.

А вот с ветром она немного не рассчитала. В смысле каким-то образом умудрилась его не учесть. Шашки сработали штатно. Только дым потянулся в противоположную сторону, а потому не прикрыл ее от «Кайзера». О чем ей не преминули напомнить. Один из снарядов гулко ударил в броню и с визгом ушел в рикошет. Второй прошел мимо.

Алина развернула машину, чтобы дать очередной залп шашками. Но для начала решила прикрыться дымами от реактивных снарядов. Пока разворачивала машину, успела изготовить к бою еще по одному ряду в каждом блоке и, едва прицелившись, пустила всю дюжину. Она, конечно, понимала, что разброс у ракет достаточно внушительный, так что если и попадет, то одна-две ракеты. Зато пыль от разрывов и дымные следы снарядов прикроют ее машину. А там можно будет применить и шашки с внесенной поправкой.

Но случилось нечто невероятное. Она каким-то образом умудрилась не просто попасть, но еще и перебить гусеницу. Одна из отличительных черт паровика заключается в том, что он способен разгонять технику с одинаковой скоростью что вперед, что назад. Поэтому «Кайзер» пятился довольно споро, и, когда перебило гусеницу, его развернуло. Причем довольно сильно. Настолько, что бронебойки уставились сразу в совершенно другую сторону, а ствол главного калибра — прямо на «Горбунка».

Не успела она удивиться данному обстоятельству, как в борт «Кайзера» тут же ударили несколько трассеров бронебойных снарядов, с успехом ушедшие в рикошет. Впрочем, она все же успела приметить один, впившийся в борт и никуда не улетевший. Случилось это одновременно с выстрелом гаубицы бронетяга.

Дальше все понеслось в каком-то стремительном калейдоскопе. Левая нога вдруг потеряла опору и подломилась. Алиной впервые с начала боя едва не овладела паника. Вероятно, виной этому было то, что она вдруг осознала, что потеряла единение с бронеходом. Из верного друга он вдруг превратился в какой-то… Протез. И непременно сломанный. Она никогда их не носила, но в голове возникла именно такая ассоциация.

Стараясь удержать равновесие, она выжала педаль, стремясь как можно быстрее выставить вперед правую ногу и опуститься на колено. Взгляд автоматически пробежался по приборной панели, выхватывая манометр левой ноги. Стрелка упала на ноль, показывая отсутствие давления в гидросистеме конечности.

Левая нога мало того что потеряла управление, так еще и утратила опору. Алина вдруг почувствовала, как машина заваливается на левый бок. Она могла бы пожертвовать орудием, чтобы избежать падения. Пусть ствол и вошел бы в грунт, как нож в масло, но был шанс остановить неконтролируемое падение или хотя бы значительно его замедлить. Однако вывернуть пушку под таким углом было нереально.

Пара секунд, показавшихся вечностью, и бронеход грохнулся оземь. Раздался гулкий грохот, и взметнулось огромное облако пыли. Пристегнутую к креслу девушку-пилота мотнуло, как безвольную куклу. Алина не пренебрегала мерами безопасности. Все ее страховочные ремни были затянуты должным образом. На голову надет шлем, прошитый плотными ватными валиками. И тем не менее всего предусмотреть и от всего уберечься попросту нереально. А боевая рубка — это тонны стали. Как и обо что она приложилась, для нее так и осталось загадкой. Но в следующее мгновение ее голова взорвалась ослепляющей и всепожирающей болью, вслед за которой тут же пришла непроглядная мгла.

Глава 9 Интересы империи превыше всего

— Ну и как у нас дела, Андрюша?

— Да отлично дела, Игнат Пантелеевич, — жизнерадостно отозвался капитан Корсаков.

Слишком жизнерадостно. Лица его не рассмотреть. В кабине планера темно, как в… зеве глубокой пещеры. Вообще-то, не все так мрачно, как в его предчувствиях. В тусклом свете люминесцентного освещения приборной панели, пусть и плохо, но все же видны его вцепившиеся в штурвал руки. Эдак накрепко. Сразу видно, что захочет отпустить, так враз и не получится. Но врет самозабвенно и без запинки.

— Андрей, я не баба, голосить не буду. Толком говори.

— Похоже, кроме выбитых окон, в нас еще и попали.

— Ну, знаешь ли, сложно не расслышать, как пули барабанили по фанере. Так что я это и так знаю.

— Качественно попали, Игнат Пантелеевич.

— Андрюша, не тяни из меня жилы. Я, в отличие от тебя, не летчик и не планерист. Так что страшно мне с момента взлета. Хуже уже не будет. Мы падаем?

— Нет. Но рули высоты повреждены. Птичка плохо слушается. Плюс торможение за счет забора воздуха через выбитые окна. Мы слишком быстро снижаемся.

— Насколько быстро?

— Боюсь, что не дотянем километров десять.

— Это плохая идея, Андрюша. Я, конечно, надеюсь, что нас потеряли, но ничуть в этом не уверен. Мы не имели в запасе ни одного лишнего часа. Теперь же, думаю, счет идет уже на минуты. Гансы однозначно всполошатся и откроют настоящую охоту. А нам некогда от них бегать. Нам нужно задачу выполнить.

— Я помню.

— Ну так прекращай падать и доставь нас до места в лучшем виде.

— Я стараюсь.

— Плохо стараешься, Андрюша. Вернемся, сядешь на губу.

— За что, Игнат Пантелеевич? — даже дернулся Корсаков.

— Я тебя русским языком спрашивал, справишься с управлением птичкой или мне взять пилота.

— Да какой пилот! И без того троих неумех тащим, зачем нам четвертый? Каждый человек на счету. Бойцов, с вами, девятнадцать. А в замке, если верить господину из Петрограда, не меньше десятка опытных вояк.

— Ты мне зубы не заговаривай.

— Я хорошо летаю на планере и У-2 управлять умею. Но тут-то по факту нас подбили.

— Дотянешь? — припечатал вопросом Игнат.

— Дотяну, — решительно тряхнул головой капитан.

— Вот и попробуй только не дотянуть.

Затею Игната насчет доставки взвода транспортником «Сикорским» раскритиковал в пух и прах все тот же Корсаков. А там и пилот добавил. Что поделать, Егоров не семи пядей во лбу и знает далеко не все. Но дельную мысль услышать всегда готов. Вот и в этот раз не стал пропускать мимо ушей.

О том, что еще с Великой войны все крупные страны практиковали акустическую разведку, он конечно же знал. Разве только не предполагал, насколько она может быть эффективна. А между тем с ее помощью обнаруживались и уничтожались батареи на закрытых позициях. Не сказать, конечно, что едва батарея открывала огонь, как ее уже обнаруживали и уничтожали ответным огнем. Но подобное все же случалось.

А еще такой метод хорош в противовоздушной обороне. Разумеется, машина работает тихо, и ее работу не особо-то и расслышишь. Но со звуком рубящих воздух винтов ничего не поделать. И уж где-где, а на направлении к столице Австрии таковых постов будет предостаточно. Так что какова бы ни была темной ночка, сам факт нахождения в небе самолета будет установлен безошибочно. А там и ночных истребителей поднимут. Благо опыта в подобных полетах и у русских, и у немцев с избытком.

А вот планер — дело совсем другое. Фанерный самолетик без движителя, самый большой из которых способен увезти два десятка десантников в полном снаряжении. Или две с небольшим тонны грузов. Правда, в условиях полетов в тыл аппарат оставался на той стороне. Вернуть его не было никакой возможности. Получается, одноразовый и недорогой транспортник, который бросить не жалко.

Но главное его достоинство — это бесшумность. Поди засеки такой, если ночка безлунная и не видно ни зги. Слух тут не помощник.

Н-да. Ну, ночка благодаря облакам как бы получилась безлунной. Но глазастый супостат все же сыскался. Причем не на земле, а в небе. Бог весть, откуда летел этот «Шторьх». Небольшой самолетик пользовали для выполнения самых разнообразных задач. Курьерская служба, воздушная разведка, эвакуация раненых, разъездной транспорт для командования и даже доставка в тыл разведчиков одиночек.

Приметив вражеский планер, немец не придумал ничего лучше, кроме как атаковать его. Благо имел на вооружении пулемет. Под обычный винтовочный патрон, но для находящихся в фанерном фюзеляже этого было более чем достаточно. Волкодавы поспешили вышибить окна и открыть по наглецу шквальный огонь. Обозначили себя на всю округу. Немец все же ушел, хотя и принял десятки трассеров. Ну да оставил их в покое, и то слава богу…

Корсаков все же справился. Сумел-таки посадить планер в заданной точке. Правда, при этом птичка влетела в лес, обломив свои длинные крылья. Ну да хорошо все то, что хорошо кончается.

— Твою в гробину душу мать нехай! Андрюша, я тебя…

Игнат смотрел на ствол большого дерева, в который после треска и скрежета ломающейся и трущейся древесины легонько ткнулся нос планера. Хорошо хоть инерцию успели погасить полностью. Только и того, что слегка прогнулась сыгравшая фанера.

Все было за то, что Андрею все же удалось дотянуть до нужной точки. Повезло поймать воздушный поток. Во всяком случае, на это указывал комвзвода. А вот с посадкой вышло не очень. Хм. Егоров посмотрел на ствол дерева, о который могла смяться кабина пилота. А может, все же и удачно приземлились, чего жаловаться-то.

В лес влетели, пройдя меж двумя высокими соснами и обломав об них крылья. Скрежетнули бортом фюзеляжа еще об одну, может, больше. И вот остановились, уткнувшись в эту. Но, похоже, все живы. Сзади слышно только шумное дыхание и тихие матерки восемнадцати человек.

— Игнат Пантелеевич, вы грозились гауптвахтой, если не долетим до точки. Насчет посадки речи не было, — нервно сглотнув, напомнил капитан.

— С этим мы еще определимся, — запнувшись на пару секунд, буркнул Игнат.

— Башни замка мы видели, — пробормотал Корсаков.

— Здесь куда ни плюнь, попадешь в замок. Командуй, Андрей.

— Есть. Парни, вытряхивайте ваш страх из штанов и на выход! Первое отделение, подберите обломки крыльев и занесите под деревья. Второе отделение, максимально замаскировать следы посадки. Учить вас — только портить. За дело.

— Ну что, Игнат, надеюсь, мы на месте? — когда Егоров оказался на земле, подошел к нему Антон.

— По счислению очень похоже. Сейчас вооружусь секстантом и скажу более точно.

Тучи разбежались, небо звездное. Никаких трудностей. Так что координаты майор установил быстро и верно. Они были на месте. И замок, что приметили на вершине холма, тот самый, что им и нужен.

— Капитан.

— Я, господин майор! — Угу, когда начальство начинает говорить таким тоном, то лучше бы вспомнить, что оно начальство.

— Мы здесь, замок здесь. Значит, подземный ход выходит куда-то сюда, — подсвечивая карту люминесцентным фонарем, начал отдавать команды Григорий. — Отправляй тройку. Очень надеюсь, что они найдут эту клятую дырку в земле. Остальные, выдвигаемся к замку. Учить тебя я не буду, Андрюша. Просто помни, что до линии фронта неполных сорок километров. Факт проникновения в их тыл планера, как и наше примерное направление, гансам известны. Очень может быть, что времени у нас нет совсем.

— Ясно.

— А раз ясно, командуй.

— Есть.

Козырять Корсаков не стал. Как не посчитал нужным и скрывать свое удовлетворение. А что? Он не мальчик. За плечами Туркестан и Испания. Вот и в Чехословакии успел отметиться, когда начали шалить абверовцы, рядящиеся под судетских немцев. А уж сколько на его счету отловленных и уничтоженных басмачей и диверсантов, так он скромно помолчит.

Между прочим, в активе есть и штурм парочки замков. Конечно, развалин, не без того. В Чехии хватает подобной седой старины. Вот и решили «партизаны» использовать эти руины в качестве своих баз. Откуда их и пришлось выкуривать самыми радикальными способами. А потому капитан получше многих знает, как следует действовать. Разве только Егоров. Но он нарочито отодвинулся в сторону.

— Ну что, Игнат, начинаем веселье? — подошел к нему Антон.

— Никакого веселья. Ты и твои помощники тишком да бочком ходите за мной и никуда не лезете. От слова «совсем». Я ясно выражаюсь?

— Да ясно, все ясно.

— А раз ясно, тогда собирайте манатки. Нам где-то с километр вверх по склону. И что-то мне подсказывает, что у вас с физической формой хуже некуда.

Вообще-то, данное утверждение было справедливо только в отношении Золотарева. Этот за долгие годы на дипломатической работе успел подрастерять былую форму. Впрочем, справедливости ради, для него были куда важнее эрудиция, широкий кругозор, способность легко входить в контакт, располагать к себе людей и многое другое, не подразумевающее под собой крепость тела.

Что же до его спутников из Петрограда, то… Хм. А вот непонятно, кто они. Немногословные. С виду полные шпаки. Но снаряжение носят с непринужденностью привычных к этому людей. И двинулись следом за Игнатом настолько тихо, что твои тени. Ладно, не его дело. Нечего ломать над этим голову. Главное, что обузой не будут и за Антоном вроде как присматривают качественно. Игнат поудобнее перехватил ППШС[11] и поспешил вслед за своими волкодавами.

Когда подошли вплотную ко рву, опоясывающему стены замка, парни Корсакова уже взобрались на стены и разошлись, действуя по плану штурма, на основе имевшихся данных. Планы сооружения один из этих петроградцев все же доставил. С подробными сведениями о системе охраны, расположении постов и комнат всех обитателей замка. Оставалось только управиться без шума.

Оно, конечно, обойтись совсем уж без пальбы практически нереально. Но Егоров не больно-то этого опасался. Во-первых, контрразведчики пользовали бесшумное оружие. Во-вторых, случись стрелять за стенами, то звук из-за высоких и толстых стен, даже если вырвется наружу или будет произведен во дворе, в основном уйдет вверх. До ближайшего поселения больше километра, и звук туда попросту не долетит. Поэтому Егоров скорее опасался того, что кому-то удастся сбежать. Вот уж чего никак не хотелось бы.

Идти было недалеко. Всего-то метров через двести вышли на подъездную дорогу, ведущую на мост через ров. Раньше он, разумеется, был подъемным. Но те времена канули в Лету. Сейчас переправа представляла собой капитальное каменное строение на всем своем протяжении, до массивных дубовых ворот, окованных железом.

Их особо не рассмотреть. Пара газовых фонарей в воротной арке света дают немного. Только и того, чтобы не спотыкаться. Что уж говорить о деталях, да еще и с расстояния в сотню метров. Сам замок и вовсе представляет собой эдакую черную и мрачную громадину с остроконечными шпилями крыш на более светлом фоне неба. Есть такие художники, что вырезают силуэты из черной бумаги. Картинка — один в один.

Ждать пришлось недолго. В таком деле всегда и все решается быстро. Тихо оно выходит или громко, не важно. В любом случае все решается в считаные минуты. Разумеется, если народ не разбрелся по всей обширной территории. Но на дворе три часа пополуночи, количество обитателей и места их расположения известны доподлинно.

Всего в замке четверо постоянно проживающих там слуг. Десяток охранников, ветеранов Великой войны, которым выхлопотали белый билет. Оно, конечно, в драке, может, и не дураки, но когда речь идет о вот таком нападении, да еще и знающих свое дело бойцов, шансов у них никаких. Пятеро научных работников и сам хозяин. Никаких женщин и детей.

Граф Вильчек рассудил так, что обернуться оно может по-разному. Гитлер уже проявил себя как жесткая личность и не гнушался законопачивать неугодных в концлагеря. Причем десятками тысяч. Или число уже перевалило за сотню? Очень может быть, что и так, когда там начали изолировать еще и евреев. Поэтому семьи всех заговорщиков от греха подальше находились за границей. А вот бросить хорошо оборудованную лабораторию, да еще и находясь на финишной прямой, они не смогли.

Легкий скрип, и отблеск газового фонаря на створке ворот сменился наполовину открывшимся проемом. С внутренней стороны арки так же имелись фонари. Как, впрочем, видны они были и далее, вдоль коридора между стенами.

В самом проеме угадывалась фигура характерных очертаний человека, обряженного в маскировочный комбинезон. То есть нечто бесформенное. Замерев на мгновение, он махнул рукой, сжимающей ППШС. Вся четверка без лишних слов и промедления двинулась к воротам.

— Как все прошло? — следуя мимо, поинтересовался у бойца Игнат.

— Совсем без крови не получилось. Господин капитан просил передать, что четверых пришлось того. Остальных взяли почитай тепленькими. Так, только по мелочам кулаки приложили. Всех собрали в центральной зале. На постах наши. Меня с Михеем на ворота.

— Ясно.

Сразу за воротами начинался узкий каменный коридор между наружной и внутренней стеной. Он так же освещен газовыми фонарями, а потому можно более или менее рассмотреть детали. Боевой ход на стене справа не был крытым, но имел парапет с каменными зубцами по обеим сторонам. Левая стена по всей высоте имеет множество бойниц. Шириной метра четыре и длиной около пятидесяти, этот проход упирался во вторые ворота в надвратной башне.

В настоящий момент они распахнуты и выполняют декоративную роль. А вот в старину все было иначе. Ворвавшись через внешние ворота, штурмующие оказывались в каменном мешке, каждый клочок которого простреливался со стен и из бойниц. За вторыми воротами точно такой же коридор делает изгиб и упирается в третьи. Получается эдакая улитка. И только за ними открывается внутренний замковый двор.

Убранство центрального зала было стилизовано под средневековье. Но только и того, что стилизовано. Потому что интерьер вполне современный. И мебель, хотя и походила на старинную, была куда удобней и рациональней. Впрочем, ее не так чтобы и много. Никакой вычурности и безвкусицы, все продумано до мелочей, а потому хочется осматриваться не отрываясь.

Хозяин не поскупился, и каждый светильник имел зеркальные отражатели, что значительно увеличивало качество освещения. К тому же во внутренних помещениях светильники были ацетиленовыми, дающими куда больше света.

Антон и его сопровождающие тут же взяли в оборот как хозяина замка, так и научных работников. В том числе и предавшего своих товарищей. Игнат не собирался вдаваться в подробности, поэтому предоставил своему другу полную свободу действий. В конце концов, это не его головная боль. На плечах Егорова организация захвата и эвакуация секретных материалов.

— Андрей, Данилов доложил мне, что побили четверых. Охранники, слуги, общим числом десять, — подозвав к себе Корсакова, произвел нехитрый подсчет Егоров.

— Побили как раз четверых охранников. Я приказал не рисковать, и часовых попросту расстреляли.

— Принял. Хозяин и научники, всего получается пять. А должно быть шесть.

— Вилли, тот, что предатель, сказал, что один лаборант, Горст, сегодня не ночует в замке. Вроде как у него зазноба в Леобендорфе.

— Хреново. Как бы нам не пришлось его разыскивать и решать с ним вопрос.

— А с этими как? Тоже будем решать?

— Тебя это напрягает?

— Разведка на вражеской территории практикует такое сплошь и рядом. Мы всё больше по своей земле и противника преимущественно вяжем.

— Здесь не наша территория, Андрей.

— Знаю, но…

— Без «но», Корсаков. Эти люди — носители информации. Какой, тебе знать не нужно. Но, поверь, очень важной. Сможем вывести отсюда, они будут не нашей ответственностью и головной болью. Не сумеем — зачистим. Вопросы?

— Никак нет.

— Вот и ладно.

Оставив капитана, майор прошел в комнату, куда удалились Антон и его сопровождающие. Вот только обнаружил там лишь Золотарева, ведущего с пленниками задушевную беседу, явно перетягивая их на сторону России. Кует железо, пока горячо. Ну и правильно. Заняться-то сейчас нечем. Опять же, разговоры разговорами, но сидит так, чтобы сразу оказаться на ногах. Автомат со снятым предохранителем держит на коленях.

Сопровождавшие его офицеры отсутствовали. Как и их союзник. Значит, и эти не тянут кота за подробности. И это радует. Вообще-то у них сейчас земля под ногами горит. Пусть пока и не заметны явные признаки этого.

— Господа, кто из вас выступал за сотрудничество с Россией?

— Я и Вилли, — отозвался молодой человек в очках-блюдечках.

Не руководитель проекта. Им является, скорее всего, вон тот господин под шестьдесят, с прочно въевшейся в волосы сединой. Но и не лаборант. Уж больно умный взгляд, и держится эдак уверенно, явно зная себе цену. Однозначно отмечен одаренностью.

— А каких взглядов придерживался Горст?

— Он был сторонником передачи технологии объединенной Германии.

— Ясно. Антон, иди за своими помощниками и сообщи им, что у них не больше получаса. Пускай пакуют все, что можно унести, и уничтожают остальное. А я пока присмотрю за господами учеными.

— Понял, — не стал высказывать сомнения или как-то тянуть Золотарев.

— Корсаков! — выкрикнул Егоров.

— Я, Игнат Пантелеевич! — тут же возник в дверях капитан.

— Усилить наблюдение. Очень может быть, что у нас скоро будут гости. И подготовьте пленников к отходу в зону эвакуации.

— Есть.

Уже через десять минут Корсаков сообщил, что, похоже, обнаружен противник. Золотарев уже вернулся, и пленников можно было снова свалить на него. Поэтому Егоров с капитаном взбежали на главную башню, откуда открывался отличный обзор на окружающую местность. У северо-западного и восточного подножий холма, где возвышался замок, пристроились две деревеньки. Они угадывались по редким огням. О светомаскировке здесь если и слышали, то не придавали ей значения.

Ни чехословаки, ни русские не бомбили германские города. Вся деятельность дипломатов сейчас была нацелена на скорейшее прекращение военного конфликта. И правительства обеих стран категорически не желали усугублять ситуацию. Вот и живут австрийцы, ну или немцы, совершенно мирной жизнью, в то время как в сорока километрах от них льется кровь.

Но вот эти две цепочки огней, втягивавшихся в села, что с противоположных сторон холма, никак не вязались с мирными поселениями. От них прямо-таки веяло угрозой. Это не могло быть не чем иным, как автоколоннами.

— Две роты, никак не меньше, — произнес Корсаков.

— И они по нашу душу, — согласился Егоров.

Возможно, получив сведения от Горста и сопоставив с большим планером, немцы догадались, куда именно припожаловала диверсионная группа. А может, просто решили не дать графу и его людям шанса выскользнуть из их рук. Лично Игнат, зная о ставках, точно не стал бы мелочиться. Может, даже и полк согнал бы, обложив этот холм тройным кольцом. Лишним не было бы точно.

— Расставить людей по боевому расписанию, — наблюдая за тем, как колонна, мелькая и теряясь среди деревьев, растекается у подножия холма, приказал Егоров.

— Уже сделано.

Два автомобиля со стороны Леобендорфа двинулись прямо по дороге к замку. Не иначе как начальство в сопровождении одного взвода, для непосредственного задержания подозреваемых.

— Оба пулемета с глушителями и по три бойца с наганами на стены каменного мешка у ворот. Гостей я встречу сам.

— Есть.

— Что подземный ход? — направляясь на выход из башни, спросил Егоров.

— Парни его не нашли. Я отправил за ними двоих отсюда. Вернулись впятером. Ход есть, легко проходим.

— Троих на выход из него, — уже спускаясь по лестнице, начал отдавать распоряжения Егоров. — Пусть сидят там и ждут приказа. При появлении в округе противника зачистить. Тихо и без пыли. Выход заминировать. — Обернулся, посмотрел в глаза капитану и закончил: — Лучших пошли, Андрюша. Самых лучших.

— Есть.

Далее они уже не спускались, а сбегали. Время. Его оставалось катастрофически мало. В пару слов поставил в известность Золотарева относительно происходящего. Забрал с собой привратника и потащил его к воротам.

— Значит, так, старик. Сюда едут германские солдаты. Сомневаюсь, что для этого дела отобрали бы австрийцев. Но мне плевать, кем ты их считаешь, друзьями или врагами. Твоя жизнь, жизни графа и всех остальных находятся сейчас в твоих руках. Если ты поможешь нам, мы сможем убить всех тихо, не поднимая шума. После чего все уйдем через подземный ход. В небе уже летает дирижабль, который ждет нашего сигнала. Как только он его получит, сразу же спустится и заберет нас всех. Да, в Австрию вы не вернетесь. Но в России вас всех обеспечат пансионом, жильем и работой. Если ты поднимешь шум, мы все равно всех убьем, не сомневайся. Но с пленными нам не уйти. А вот если мы избавимся и от вас, тогда уйти сможем. Ты все понял, старик? — останавливаясь у ворот, уточнил Игнат.

— Я все сделаю как надо, — кивая в такт своим словам, заверил привратник.

— Вот и договорились, — подытожил Игнат.

Бросил взгляд окрест, наблюдая за тем, как бойцы занимают позиции на стенах, а в бойницах появились стволы. Нет, парни вовсе не дилетанты, чтобы светить оружие. Просто вот таким немудреным способом они давали понять майору, что уже на позиции. Убедились, что начальство все поняло, и втянули оружие обратно.

— Открытие огня, когда противник доедет до вон того выступа. И чтобы мне ни один из них не успел пальнуть. Замерли! — повысив голос, приказал Игнат.

За воротами послышались характерное чуханье паровой машины и шуршание покрышек по мелкой гальке. Вот они приблизились вплотную и замерли. Прозвучала отрывистая команда, и по мосту затопало несколько пар сапог.

Игнат укрылся за дверью, ведущей из башни на стену, и поднялся до самого верха. Если он хоть что-то понимает, то сюда должны будут направиться два-три человека, чтобы нейтрализовать часового на стене. Наверняка Горст выдал немцам ту же информацию, что и Вилли — русским.

Наган уже в руке. Но не тот, что был на вооружении в прежней России. Эти производились ограниченной партией и только для спецподразделений. Уж больно удачное оружие для бесшумной стрельбы. Конструкция осталась практически неизменной, разве только это была модель с откидывающимся барабаном и экстракцией всех гильз, запущенная Наганом в девятьсот десятом году и не нашедшая распространения. Единственное отличие — это калибр, изменившийся до девяти миллиметров, и как следствие, несколько увеличившиеся габариты барабана.

В ответ на раздавшийся стук молотка в калитку старик помедлил какое-то время. Потом хлопнул дверью домика привратника и подошел к воротам. Открыл окошко, поинтересовался, кого там принесло. После недолгих препирательств все же выполнил требование немецкого офицера и открыл ворота.

Пара солдат тут же заняла пост под аркой. Еще двое побежали вверх по лестнице, торопясь сменить часового на стене. Ну как побежали. Скорее быстро пошли, нащупывая ступени, проклиная свою забывчивость и отсутствие фонариков. В каменный мешок практически бесшумно въехал «мерседес-бенц». Следом, шумно и пыхнув облаком пара, вкатился тентованный грузовик, набитый солдатами.

Впрочем, Игнат этого не видел. Дождавшись, когда солдаты приблизятся к нему вплотную, он открыл шторку ацетиленового фонарика. В кромешной тьме этого оказалось достаточно, чтобы солдаты зажмурились и от неожиданности остановились. Два хлопка. По ступеням загрохотали карабины и каски. А Игнат поспешил вниз.

Не успел он достигнуть двери, как снаружи послышались хлопки и знакомый лязг затворов «дегтяревых». Ничего-то конструкторы не могли поделать с этим недостатком. Практически полностью бесшумным получился только наган, который был куда тише даже воздушки.

Дверь Егоров распахнул пинком. Солдаты под аркой уже скинули карабины с плеч. Еще немного, и они откроют огонь. Игнат расстрелял их едва ли не в один миг, разом израсходовав оставшиеся в магазине пять патронов.

Наблюдая за расстрелом автомобилей, поспешил перезарядиться. Откинул барабан, вытряхнул стреляные гильзы, с помощью скорозарядника вогнал в гнезда патроны и поставил барабан обратно. Взвел курок. Готов.

Едва закончился обстрел, как он направился в сторону расстрелянных автомашин. В руках два револьвера. Второй он забрал у Корсакова, тому сейчас без надобности. А вот ему очень даже пригодится. Наука родительская не прошла даром. Так что ему без разницы, с левой палить, с правой или с обеих сразу.

Один из ошалевших солдатиков вывалился из кузова и, тут же получив пулю в грудь, упал на мостовую. Еще одна голова в каске появилась над бортом. Хлоп-п! Солдата откинуло назад. Со стены спрыгивают бойцы-контрразведчики с наганами наперевес. Еще один зашевелился. Хлоп-п! И этот упокоился.

Револьвер с четырьмя патронами в барабане за пояс, в руку снова фонарик. Борт довольно высок, но Егоров без тени смущения наступил на труп и заглянул вовнутрь, подсвечивая себе фонариком. Не успел расстрелять барабан по подающим признаки жизни, как раздался легкий треск вспарываемого истерзанного пулями брезента. В прорехе тут же появился боец с оружием наготове. В два ствола быстренько закончили начатое.

В «мерседесе» были только трупы. Игнат, не веря в происходящее, помял подбородок, а потом без спешки перезарядил револьверы. Между тем боец наконец закончил лазить по заваленному трупами кузову в поисках притаившихся гансов. Бесполезно. Перекрестный огонь двух пулеметов, израсходовавших по ленте сотке. На таком смехотворном расстоянии даже дозвуковой винтовочный патрон способен прошивать сразу два тела. Удивительно, что еще и добивать кого-то пришлось.

— Старик, ты как, живой? — позвал Игнат.

— Жив, — отозвался тот.

— Пошли обратно. Здесь все. Данилов, ворота на засов. Ваша группа остается. Держите южную стену и ворота. Вопросы?

— Никак нет.

— Вот и ладно.

Проходя мимо «мерседеса», задержался и заглянул в салон. И тут все кончено. Даже проведен контроль. Водитель, рядом штурмшарфюрер СС, на заднем сиденье штурмбаннфюрер СС[12] и гражданский. Указал на него старику. Тот признал Горста. Вот и ладушки. Одной головной болью меньше. А то иди гадай, сможет он повторить процесс создания оружия или нет. Мало ли что лаборант.

Когда вошел в зал, сразу же обратил внимание на отсутствие пленников. Увели в подвал, к подземному ходу. Или…

В дверях комнаты, где содержались научники, появился один из петроградцев. Без лишних слов вскинул наган с глушителем и всадил пулю точно в голову старика. Потом откинул барабан, заменил стреляную гильзу патроном и вернул оружие в кобуру.

Егоров повел плечами и, уже догадываясь о случившемся, прошел в комнату. Так и есть. Слуги и охранники лежали вповалку. У всех прострелены головы. Графу умереть просто так не дали. На его теле видны следы пыток. Все четверо научников жмутся друг к дружке в углу комнаты, посматривая на незваных гостей загнанными зверушками.

— Копии бумаг? — кивнув на труп Вильчека, спросил Игнат у Антона.

— Да, — коротко ответил тот.

— Нашли?

— Оба комплекта, — сообщил вошедший в комнату второй петроградец, неся в руке набитый бумагами вещмешок.

— Что с гостями? — это Золотарев к Егорову.

— Этих упокоили. Но думаю, у нас не более получаса. Наверняка командиры рот ожидают отсюда вестей.

— Горста, случаем, среди них не было? — поинтересовался стрелок.

— Зачистили, — кивнул Егоров.

— Одной головной болью меньше, — удовлетворенно хмыкнул тот.

Хм. А ведь Егоров так и не знает ни их званий, ни их имен, ни даже оперативных псевдонимов. И вообще, складывается такое ощущение, что не Антон ими командует, а совсем даже наоборот. Впрочем, кто бы это ни был, подвели их к Игнату так, что сомнений никаких, эти ребята имеют право приказывать и требовать. Правда, до сих пор этим не пользовались, находясь все время в сторонке.

— Игнат, здесь все. Лабораторию мы заминировали. Поджигаем замок и уходим, — сообщил Золотарев.

— Не так быстро, — покачав головой, возразил майор.

— Что ты хочешь этим сказать? — вздернул бровь Антон.

— Вы уходите. Там на выходе из подземного хода — трое бойцов. Это лучшие мои парни. Так что путь свободен, и сопровождение у вас серьезное.

— Второй вариант? — спросил стрелок.

— Третий, — поправил Игнат.

— Уверены?

— Нас засекли еще в воздухе. Даже если тот эсэсовец сунулся сюда, не зная о планере, очень скоро найдется тот, кто сможет сложить два и два. Немцы далеко не дураки. А тогда и шансы выскользнуть резко падают.

— Это если они успеют сообразить и сложить два и два, — попытался возразить второй петроградец.

— Согласен. Но такая возможность все же существует. Ставки слишком велики, и нужно использовать наилучшие шансы, — пояснил Егоров.

Первый вариант предусматривал максимально лояльный подход. А именно эвакуацию всех пленников в поле, буквально километрах в пяти от замка. По сигналу там должен приземлиться дирижабль. А тогда уж они были бы для противника практически недосягаемы. Разумеется, это на случай, если все проходило тихо.

При обнаружении их противником все оставалось в силе. Но эвакуироваться должны были лишь научники и петроградцы в сопровождении небольшой группы усиления. Остальные прикрывали отход, а дальше по обстоятельствам.

Третий вариант не предусматривал пленников. Взвод прикрывал отход небольшой группы и по возможности уводил за собой противника. Ушедшие в свою очередь должны были направиться на восток в сторону венгерской границы, подальше от линии фронта. А через сутки их забрал бы малый дирижабль-истребитель.

Был и четвертый. На случай, если взвод зажмут вместе с документами. Именно тогда бронеходы и должны вступить в бой, обеспечив эвакуацию. Но это самый поганый вариант. Ведь никаких сомнений в том, что гансы для уничтожения этого дирижабля не пожалеют ни сил, ни средств. Ставки и впрямь слишком высоки.

Использование третьего варианта петроградцу пришлось явно не по сердцу. И понять его нетрудно. Одно дело — пусть самая подробная документация и совсем другое — прилагающиеся к ней специалисты. Но ситуация диктует свои условия, а интересы империи превыше всего.

Темные лошадки молча переглянулись. А потом, выхватив револьверы, быстро расстреляли несчастных научников, забившихся в угол. Затем подошли к телам и хладнокровно вогнали по пуле в голову. Так чтобы с гарантией.

— Корсаков! — позвал Егоров.

— Я, — тут же появился в дверях невозмутимый капитан.

— Выдели парочку к выходу из подземного тоннеля. Как только появится немчура, завязывают бой. Долго не бодаются. Так, для порядка. Но шумно. Потом отходят и рвут за собой ход. Гансы должны быть уверены в том, что зажали нас в замке. После этого пускаем красную ракету.

— Ясно.

— Вы хотите вызвать сюда секретные бронеходы? — удивился второй петроградец.

— Об этом уже говорили, по сути, секрет Полишинеля, — отмахнулся Егоров. — Зато их наличие покажет немцам, что они крепко прижали нам хвост. Андрей, передай приказ тройке у входа в нору, что они поступают в распоряжение майора Золотарева.

— Есть, — без тени сомнений ответил волкодав.

— Игнат, тебе здесь оставаться совсем не обязательно. Корсаков и сам управится, а парни твои поймут, — подступившись к нему, вполголоса произнес Антон.

— Ишь ты какой хитрый. А задницу мою потом от Азарова ты спасать будешь? Этот ирод ведь мало что выберется отсюда, так еще и, пока не закатает меня под горку, не успокоится. Уж лучше «Георгия» на грудь, чем под деревянным крестом лежать, — с излишней уверенностью заявил майор.

Глава 10 Превозмогая страх

Солдат скулил настолько жалобно, что любой другой непременно потребовал бы его заткнуться и не канючить. Любой другой, но не Клим. Страдающий человек вообще не мог вызвать в нем даже намека на неприязнь. Одно лишь понимание и сострадание. Ведь предел у каждого свой. Иное дело, что ты предпринимаешь, достигнув его, сворачиваешься в клубок или, превозмогая себя, делаешь свое дело.

Кондратьев помнил этого раненого. Его привезли в сыровицевский госпиталь буквально вчера ночью с серьезной контузией. А потом он видел, как этот упрямый чех брел по дороге, временами останавливаясь, чтобы унять головокружение. При этом опирался на видавшую виды винтовку, которую раздобыл не пойми где.

Видел Клим его и на позиции, во время отбития атаки. Когда он, едва не рыдая, строчил из пулемета по наседающим гансам, костеря при этом и их, и свою немочь, и еще бог весть кого. О том, какую он испытывал головную боль от грохота пулемета, можно было только догадываться.

И вот теперь все было позади. Нет того нервного напряжения, как и причин собирать в кулак всю волю. А потому солдата вновь накрыла боль. Только теперь уже куда более серьезная, чем была вчера. Однако мужчина скулит не где-то там в лазарете. Нет. Он скукожился в пулеметной ячейке, не покидая своего боевого поста, предварительно изготовив оружие к бою, и если понадобится, он вновь встретит врага, как подобает воину. И Клим верил, этот будет плакать, гадить под себя и мочиться в штаны, но не отступит.

— Солдат, ты как? — скатившись в довольно просторный пулеметный окоп, едва не шепотом спросил Кондратьев. — Тихо, братец. Тихо, — поспешив задрать руки, умиротворяюще произнес Клим.

— Ты кто?

Голос дрожит. Рука, сжимающая револьвер, трясется. Черный провал дула прыгает перед глазами. Солдата сейчас серьезно корчит от боли. Но, несмотря на ночь, нетрудно различить его решительный настрой.

— Я доктор. Русский доктор, — с явным акцентом пояснил Кондратьев.

— А-а. Это вы, господин подпоручик, — облегченно и в то же время устало произнес солдат, опуская револьвер.

— Сейчас. — Кондратьев извлек люминесцентный химический фонарь и, подсвечивая им, полез в свою санитарную сумку. — На вот, выпей.

Он достал бумажный пакетик, развернул его и протянул страдальцу. Потом рассмотрел его трясущиеся руки и передумал. Просыплет порошок без толку.

— Давай я сам. Запрокинь голову и открой рот. Учти, гадость редкая, да еще и горькая, но не смей выплевывать. Рассоси и проглоти. Боль совсем не уйдет, но станет куда легче.

Солдат выполнил наставление доктора, и на его лице появилось такое выражение, словно ему в рот положили жабу. Ну да его предупреждали. Впрочем, плеваться он и не подумал. К этому русскому доктору все с уважением. Что в госпитале, что здесь. Он ведь лично из-под пуль вытащил не меньше десятка раненых. И не смотри, что офицер. Вот и сейчас опять на передовой.

— Ну как, братец, легче? — спросил Клим у солдата.

— Не знаю, что вы дали, господин подпоручик, но легче.

— Ты вот что. Приляг и поспи. Только накройся потеплее.

— Спасибо. Да только один я тут. Моего второго номера в последнюю атаку убило. А смену так и не прислали.

— Все одно поспи. На то, чтобы охранять, есть секреты. А тебе сон сейчас первое дело.

— Хорошо, господин подпоручик.

— Ладно. Бывай, — поднявшись и недвусмысленно положив руки на бруствер окопа, произнес Клим.

— Вы это куда? — ухватив Кондратьева за полевые галифе, удивился все так же сидевший на дне окопа солдат.

— Туда, — кивая на ничейную землю, просто ответил тот.

— Чего это вы удумали? — вроде как даже позабыв о боли, возмутился солдат.

При этом он рывком поднялся на ноги. То ли и впрямь настолько полегчало, то ли просто мгновенно собрался с силами.

— Бронеход видишь? — Клим указал на полусидящую машину, до которой было метров двести.

Вообще-то не сказать, что ночь светлая. Пусть небо звездное и неполная луна светит. Но непроглядной ее тоже не назвать. И уж тем более если рассматривать что-то на фоне небосвода. А подбитый бронеход находился на небольшом взгорке. Достаточном, чтобы рассмотреть его с этой позиции.

— Вижу.

— Это машина моего друга.

— Теми бронеходами бабы правили.

— А что, девушка не может быть подругой?

— Так погибла же.

— Машина не загорелась. Могла и выжить. Но в любом случае оставлять ее там я не собираюсь. Если погибла… — Клим невольно осекся, словно боясь накликать беду. — Словом, как бы то ни было, я ее все одно вытащу.

— Я с вами, господин подпоручик.

— Извини, братец, но двоих я точно не утяну.

— Чего это сразу «двоих»? — обиженно буркнул солдат.

— Контузия — это дело такое, вот сейчас храбришься, а через минуту тебе уже хуже.

О том, что порошок достаточно коварен и вскоре попросту отправит контуженого в целительный сон, Кондратьев говорить не стал. Еще обидится, герой. Подмигнул ему и решительно выбросил свое тело из окопа. Замер на мгновение, беря нужное направление и быстро перебирая ногами и руками, пополз вперед. Получалось откровенно плохо. Потому как не военный он человек. Но отсутствие навыков он компенсировал усердием, упрямством и злостью.

Увидеться с Алиной перед немецкой атакой ему так и не удалось. Хватало иных забот. Зато вышло встретиться с ее механиками. От них и узнал, в какой именно машине она находилась. Сообщил им о намерении сходить к ее машине. В ответ ее старший механик, Яков Иванович, попросил не маяться дурью, потому как если до сих пор не объявилась, то все кончено.

Бронеходчики и летчики стоят в особом ряду, поскольку проходят особую подготовку и тщательный отбор. А потому в обязанностях командиров всех рангов отдельным пунктом прописано о принятии всех мер для спасения пилотов, если те окажутся в зоне их ответственности. И коль скоро о ней до сих пор ничего неизвестно, то вывод напрашивался сам собой.

Тралы бронеходов, прибывшие вслед за боевыми машинами, расположились в тылу, за речкой, под сенью деревьев, чтобы не оказаться добычей авиации. Сами механики чин чином вооружились карабинами и заняли место на передовой. Причем добровольно. Так что не трусы. Но вот эту затею явно не одобряли. Да только поступить иначе Клим не мог. Потому и ползет сейчас в ночи.

Пусть опыта в подобных делах у него и не было, тем не менее Кондратьев довольно споро преодолел расстояние до бронехода. Вымотался, не без того, но все же осилил эти две сотни метров. Он потому и выбрал именно этот участок, что отсюда было ближе всего. Впрочем, все одно не раз и не два его подмывало встать и сделать хотя бы короткую пробежку. Всего-то от одного куста к другому. Но…

Упрямство упрямством, но страх никуда не делся. Он никогда не отличался ни храбростью, ни удалью. И вторая война в его жизни в этом плане ничего не изменила. Сторонние наблюдатели полагали, что Кондратьев человек смелый и решительный. И никто не знал, что эти качества достигаются только тем, что ему каждый раз приходится переступать через тот ужас, что всякий раз охватывает его.

Признаться, когда думаешь не о себе, а о другом, то и со страхом бороться легче. Тут уж начинают превалировать чувства ответственности, долга и сострадания. Но одно дело, когда ты видишь страдающего раненого, знаешь, что должен делать и остается только превозмочь себя и начать действовать. И совсем другое, когда у тебя есть лишь едва теплящаяся надежда на то, что она жива.

Вообще-то он бы и раньше отправился к бронеходу. Пусть даже и в опустившихся сумерках, едва закончился бой. Однако его удерживал все тот же страх. Ну и тот факт, что машина Алины с виду не особо пострадала, а две ее сослуживицы сумели выйти к своим.

Вернее, одну из них вынесли пехотинцы. Ее доставили в медпункт примерно за полчаса до выхода Клима. Наталья, та самая блондинка, что приезжала с Алиной в госпиталь. Он лично оказывал ей помощь. Девушка была в сознании, но пояснить что-либо о судьбе Алины не смогла.

Другая — командир взвода Дробышевой. У Деевой оказался выведенным из строя котел, поэтому сама капитан не пострадала. К своим выходила кружным путем, направившись к выставленным в засаде орудиям. К ее приходу пушки уже были разбиты, из личного состава оставалась едва ли треть. Но дальше пробивались уже группой.

Словом, был шанс, что Алина могла выбраться самостоятельно. Уж чего-чего, а присутствия духа ей не занимать. Однако, едва управившись с ранами Натальи, Клим уверился, что Дробышева уже не выйдет. Ну и всех раненых в пределах досягаемости он уже обиходил. А потому собрался с духом и пополз к переднему краю…

Бронеход не сидел, а как бы привалился на левый бок на скате большой воронки. Больше трех метров в диаметре и метра полтора в глубину. С виду он не имел повреждений. Такое впечатление, что его тут специально поставили на своеобразную такую стоянку.

Однако техническое состояние машины Клима не интересовало. Разве только со стороны значимости повреждений боевой рубки. А вот их-то он как раз и не наблюдал. Более того, люк на правом боку машины был вроде как приоткрыт.

Кондратьев вооружился своим химическим фонарем и поднялся по скобам. Открыл люк, сунул вовнутрь руку с фонарем и только потом поднял глухую шторку на стекле отражателя.

Света люминофорный фонарик дает немного. Но его преимущества и не в яркости, а в постоянной готовности к работе. Заправляешь емкость светящимся составом, и все, несколько часов отработает как надо. Даже читать можно, если только расположить фонарь поближе к тексту. С ацетиленовым фонарем все несколько сложней. Тут нужно подать на карбид воду, дождаться, пока не пойдет из горелки газ, поджечь его. Причем на старых моделях спичками, в новых под это дело предусмотрено колесико с кремнем.

Помимо фонарика Клима, рубка еще и освещалась все той же химической подсветкой приборной панели. Судя по всему, машина была покинута Алиной самостоятельно. Никаких следов разрушения или крови он не обнаружил. Обратил внимание на пустую полку с подсумками и отсутствие в держателях автомата. Получается, она самостоятельно покинула бронеход. И, похоже, обошлось без ранений. Или…

От этой мысли его обдало холодом, а по телу пробежала нервная дрожь. Если немцы вдруг прознали, что этими «Витязями» управляли девушки, то солдаты непременно постараются добраться до них. Это как мания какая-то. Бронеходчицы действовали на армейцев, как красная тряпка на быка. И в свете этого она могла покинуть рубку не сама, а ее отсюда попросту выволокли.

При этой мысли Клим не на шутку разволновался. Даже дыхание участилось, а с губ едва не сорвался беспомощный стон. Вернее, он чуть не заскулил, как тот пулеметчик в окопе. Как потерявшийся и испуганный щенок. Он даже непроизвольно всхлипнул, по щекам покатились слезы, а его самого охватило чувство полной беспомощности.

Часто моргая, чтобы избавиться от влаги, он начал поспешно осматриваться вокруг, в попытках найти признаки волочения тела или следы борьбы. Так как он сейчас был над кромкой воронки, то сумел различить в паре метров от нее тела двух немецких солдат.

Н-да. Вообще-то, это ни о чем не говорит. Здесь был бой. И за бронетягами противника двигалась пехота. Так что эти могли быть как раз из их числа. Облазив дно и скаты воронки, он не обнаружил никаких подозрительных следов. Впрочем, следопыт из него был откровенно плохой. Может, он что-то и пропустил.

А вот на слух он никогда не жаловался. Только что он различил легкое позвякивание металла. Затем — вроде как легкий шепот. Страх вновь захлестнул его полноводной волной. Нижняя губа затряслась, послышался легкий стук зубов. Ему было страшно даже в окружении своих, здесь же, когда он совершенно один, на ничейной земле, это был едва ли не ужас.

Стараясь не шуметь, Клим поспешил спрятаться за массивной стальной опорой бронехода. Рука потянула из кобуры пистолет. До боли сжав челюсти, он аккуратно отжал предохранитель. У него получилось сделать это практически бесшумно. И все же сам он уловил легкий щелчок постановки курка на боевой взвод, отчего по телу пробежала испуганная дрожь, а взгляд прикипел к краю воронки. Патрон уже в патроннике. Дань войне. Оружие должно быть готово к немедленному применению. И плевать, штабной ты или гниешь в окопах. Это поветрие коснулось всех.

После памятной дуэли Клим стал относиться к оружию куда как серьезней. В частности, изыскивал время и хотя бы пару часов в месяц посвящал стрельбе из дуэльных пистолетов. Пойдя добровольцем еще там, в Монголии, он худо-бедно научился владеть ТТ. Здесь так же попрактиковался со штатным ЧеЗет-27. Заправским стрелком, конечно, не стал, но по меньшей мере по мишени попадал.

Двое. Они скатились в воронку и замерли, всматриваясь в застывший бронеход. Немцы. Никаких сомнений. Конечно, сейчас ночь. Но как уже говорилось, не непроглядная. А потому Кондратьев сумел рассмотреть вражескую амуницию. Их двое, он один. Расклад изначально не в его пользу. Да что там, он был бы против него, даже окажись тут один ганс. Просто потому, что Кондратьев хирург, а не солдат.

Рука с пистолетом тряслась нещадно. Все существо восставало против принятого решения. Палец словно задеревенел и не мог нажать на спуск. Но когда один из солдат решительно поднялся, направившись к машине, Клим все же сумел выстрелить. И тут словно прорвало плотину. Он стрелял не переставая, ослепнув от всполохов и попросту не видя, куда посылает пулю за пулей.

Да, дистанция не больше двух метров. Но это вовсе не гарантия непременного успеха. Ему рассказывали о случаях, когда вот так в упор враги палили друг в друга и, не добившись попаданий, сходились в яростной рукопашной. Впрочем, как раз в его-то случае все получилось как нужно.

Клим не услышал сухого щелчка курка и, не осознавая, что опустошил магазин, продолжал жать на спусковой крючок без какого-либо результата. При этом он настолько переволновался, что его грудь вздымалась, будто кузнечные мехи, а воронку оглашали громкий хрип и всхлипы.

Впрочем, практически сразу с немецкой стороны застрекотали сразу несколько пулеметов. Получив соответствующий ответ от союзников. Вслед за этим послышались сначала вой, а потом глухие разрывы мин. В дело вступили минометы. А вслед за ними и орудия.

Канонада не прекращалась несколько минут, и, только когда пошла на убыль, Клим расслышал приглушенные стоны раненых. Уж их-то он научился распознавать без труда. В этом плане практика у него достаточно богатая. Как оказалось, он попал в обоих немецких солдат. Насколько серьезно, не понятно. Но если судить по тому, что они не хватаются за оружие, очень даже может быть, что им досталось неслабо.

Трясущаяся рука потянула из кармашка на кобуре запасной магазин. Со сменой пришлось немного повозиться. На ТТ было куда проще: отжал кнопку, и магазин сам скользнул из шахты. Тут же нужно управиться с защелкой в основании рукояти. Ну да, справился. И затвор с задержки сбросил.

— Руки вверх, — произнес он на немецком дрожащим голосом.

— Не стреляйте. Мы сдаемся! — в один голос взмолились оба раненых.

— Оружие от себя отбросьте в сторону. Всё, и ножи тоже.

Раненые послушно выполнили его требование. Один из них для верности и вовсе отстегнул ремень и отбросил вместе со всеми подсумками и разгрузочными ремнями. По здравом размышлении Клим потребовал, чтобы так же поступил и второй. Потом приблизился и быстро обыскал обоих. Никаких сюрпризов не обнаружил. И что теперь ему с ними делать?

Как ни странно, взыграл его профессионализм. Сам же подстрелил, сам же теперь и начал обихаживать раны. Вручил одному из них свой химический фонарь и полез в свою сумку. Оно, конечно, странный поступок, но так уж вышло.

Первому с раной не повезло. Пуля прилетела в плечо и повредила кость. Насколько возможно, обработал рану и зафиксировал руку. Все, дальше нужна операционная. Второму досталось тоже серьезно, но не так чтобы и очень. Сквозное ранение бедра, причем кость осталась не задетой.

Наконец работа закончена, и встал вопрос, как с ними быть дальше. Тащить пленников к себе? Признаться, Клим не представлял, как он это сделает. Ведь оба ранены. Опять же, он тут не за этим, его волновала судьба Алины. Так что проще их, наверное, отпустить. Пускай ползут обратно. В любом случае, пока их сумеют поставить в строй, эта война так или иначе закончится. В долгий и кровопролитный конфликт никто не верил.

Хм. А может, того… С ними отправиться к немецким позициям и там разузнать, не попала ли Дробышева к ним в плен. Он, в конце концов, медик, а к медикам вообще отношение особое. И Женевская конвенция тут ни при чем. Просто не принято как-то обижать медиков. И примеров благородных жестов по отношению к ним более чем достаточно.

Стоп! Вот что за глупость! Ну зачем куда-то там ползти и надеяться на благородные жесты? Вот же двое приползли с той стороны. Можно же поспрашивать их. Бронеходчица — это не рядовой пехотинец. Слухи о ее пленении наверняка разнесутся по всей округе.

— К вам в плен не попадала девушка? Пилот бронехода, — кивнув в сторону стальной махины, поинтересовался он.

— Нет, господин доктор, — с готовностью ответил раненный в бедро.

— Вы уверены?

— Смеетесь, господин доктор, зачем бы тогда… Ну, дело такое, что про пленных офицеров сразу становится известно, — запнувшись, закончил он.

Клим кивнул, соглашаясь с доводом пленника. Но потом его вдруг прострелила мысль. А что эти двое тут делают? Какого они поползли сюда, на ничейную землю, рискуя угодить под пулеметный огонь? По виду не разведчики, обычные пехотинцы. И форма, и знаки различий на это указывают недвусмысленно.

Да ведь они ползли сюда за пленником! Нет, не за пленником, а за пленницей. Эта парочка хотела по возможности захватить пилота бронехода, вот зачем они здесь. Значит, говорите, лейб-гвардии потаскухи, вперехлест вашу в колено!

Клим поднялся, отряхнул галифе. Забросил наискось через плечо ремень санитарной сумки. Одернул китель. Потом извлек из кобуры пистолет и, сам удивляясь своему хладнокровию, дважды нажал на спуск. Оба ганса откинулись на спину, дернув головами.

Говорить и сожалеть не о чем. Они пришли сюда за Алиной. Не нашли, это так. Но обернись иначе, то не колебались бы. И отчего же тогда он должен испытывать угрызения совести?

Радовало, что в плен она не попала. Как уже говорилось, это событие стало бы известно по всем соседним подразделениям. А значит, и эта парочка не отправилась бы в опасное путешествие к подбитой машине. Все что мог, он сделал. Оставалось надеяться, что она все же сумела выбраться к своим, разминувшись с другими опасностями.

Хм. Вообще-то, не мешало бы и о себе подумать. Поди еще доберись до безопасного места. Два пистолетных выстрела вновь возбудили обе стороны, разразившиеся винтовочным, пулеметным и минометным огнем. Поэтому он сразу же присел на дно воронки. А вот и артиллерия вступила в дело. Придется обождать и вновь выдвинуться, только когда уляжется этот переполох.

Глава 11 Русские своих не бросают

— Ну и как тебе летается? — подмигнув товарищам, спросил Бичоев у Плотникова.

— Та чего тех полетов. Сидишь себе и сидишь. Ну, чуть болтает, как на каруселях, только и того. Да и не впервой уж, — нарочито небрежно отмахнулся Николай.

— Что же тогда к окнам не подходишь?

— А чего я там не видел? Ночь кромешная.

— Ну, не скажи. Там, внизу, видны огни городов. Красиво.

— Да на небо посмотреть и то краше. А эдак как будто в лесу кто гнилушек набросал.

Слушая эту ленивую перепалку, Григорий невольно улыбнулся. Нашлась у Плотникова ахиллесова пята: этот громила до колик боялся высоты. На иллюминаторах опущены шторки светомаскировки, но выглянуть в них вовсе не возбраняется. Нужно всего-то погасить фонари. Люминофоры дают совсем слабый свет, только и того, чтобы подсветить себе под ноги. Но рисковать все же не стоит.

Однако не станет Николай выглядывать в иллюминаторы. Пусть сейчас ночь и внизу реально ничего не рассмотреть. Он вообще не подходил к ним, потому как ничего с собой поделать не мог. Надо сказать, что он такой не один. Половина парней с опаской прислушивались к малейшей дрожи, пробегавшей по корпусу дюралюминиевого гиганта. А уж когда набирали высоту при боковом ветре, так бронеходчики и вовсе были бледными как полотно.

Бичоев — дитя гор, и ему вполне привычны и высота, и ветер. По его рассказам, он и на скалы поднимался без всякого альпинистского снаряжения. И на веревке повисеть над бездной доводилось. Проверить его бахвальство случая не было. Все горы, что им встречались до этого, не отличались особой высотой. Но и при единственном боевом вылете в Монголии, и во время учебных полетов, и вот сегодня он держался с явной непринужденностью.

Вдруг по телу левиафана в очередной раз прошлась дрожь, а до слуха донесся звук рубящих воздух винтов. В общем-то, ничего удивительного. Они взлетели в полночь и, набрав высоту, взяли курс на Вену. Вес тринадцати снаряженных бронеходов для этого гиганта оказался не столь уж и великим, поэтому в использовании его аэродинамической конструкции не было никакой необходимости. Подъемной силы прогретого гелия было вполне достаточно. Поэтому аппарат в основном изображал из себя воздушный шар, двигаясь по воле ветра. Только изредка запускались машины, чтобы вернуть транспортник в район патрулирования.

Но на этот раз что-то было не так. Уж больно резво замолотили винты, едва ли не на пределе своих возможностей. Что говорило о стремлении капитана как можно быстрее набрать ход. Практически одновременно из громкоговорителей послышался голос капитана:

— Внимание, боевая тревога! Экипажу изготовиться к отбитию воздушного нападения!

Вся команда на боевых постах с самого вылета. Так что никакой беготни и суеты. Наверняка сейчас снимают оружие с предохранителей и в очередной раз проводят визуальный осмотр пулеметов и пушек.

Григорий скользнул взглядом по своим бойцам. Неробкого десятка. Не раз смотрели в глаза смерти и видели ее в различных ипостасях. Но то на земле, где от них хоть что-то зависело. Небо же — не их стихия. «Гренадерам» здесь даже передвигаться можно с крайней осторожностью. Мало того. На опоры пристроили дополнительные деревянные поддоны, чем-то похожие на эдакие лыжи. Благодаря им увеличилась площадь опоры и соответственно уменьшилось давление на квадратный сантиметр. Как ни крути, а под ногами алюминий, пусть и авиационный. Кстати, передвигаться пришлось соответствующим образом.

Проняло всех без исключения. И Бичоева в том числе. Даже в слабом свете люминофорного фонаря видно, как он нервно сглотнул и невольно повел взором в сторону иллюминатора. Плевать, что тот зашторен. Где-то там приближается опасность, с которой они ничего поделать не могут. А ощущение беспомощности горцу как бы незнакомо.

— Не тушуйся, братцы. Пулеметов у нас хватает. Поджечь гелий у противника не получится, хоть он на пупе извернется. Продырявит баллоны, дирижабль не упадет, а медленно опустится. Зато фольгу эту алюминиевую пули прошьют навылет, даже не заметив, — кивая в сторону борта грузовой гондолы, произнес Григорий. — Поэтому слушай мою команду. По машинам, задраиться в них! Можно разговаривать, для чего-то же у вас есть громкоговорители. Всех неудобств — не покурить. Да и то спорно. Есть у нас любители подышать угаром даже в тесноте «Гренадера». Вопросы? Тогда по местам.

Парни тут же засуетились. Кто-то поспешно вогнал в зубы папиросу, чтобы, пока не раздались первые выстрелы, успеть перекурить. На русских дирижаблях с этим было просто. Курить можно практически везде, кроме отсека с топливными баками. В смысле теоретически, конечно. А так, строго в отведенных местах. Но бронеходчикам лично капитан разрешил дымить в грузовом отсеке в свое удовольствие. Только окурки кидать обязательно в предоставленное мятое, алюминиевое же, ведро.

Григорий не торопил народ. Мало ли как оно все обернется. Его высказывания, конечно, верны. Но ведь и обшивку можно разорвать по-разному. И падали дирижабли, чего уж там. Пусть и не так часто, но падали.

Гулко загрохотал пулемет. Это может быть только с их борта. Нападающих было бы слышно иначе. А вот это уже куда солидней. Не иначе как из двадцатимиллиметрового ШВАКа[13] ударили. А вот и вторая пушечка заголосила. В условиях борьбы с дирижаблями пулеметы, даже крупнокалиберные, малоэффективны. А в том, что на них напал именно дирижабль, сомнений никаких. Самолетам на таких высотах делать нечего.

По сути, пулеметы предназначены для поражения гондолы с экипажем и органами управления. Ну, еще для борьбы с самолетами, если этот гигант окажется на доступных им высотах. Для реального же повреждения себе подобных годятся только пушки с осколочно-зажигательными. Ведь сам по себе водород не горит, только при наличии кислорода. Поэтому нужны как можно большие дыры в баллонах. С гелием ситуация отличается не сильно. Разве что тут ставка делается не на поджог, а на как можно большее количество пробоин и истечение легкого газа.

Мелькнула было мысль навестить мостик, но Григорий быстро ее отмел. Помочь он ничем не может. От слова «совсем». Лучше уж тоже займет место в своем «Гренадере». Так оно куда надежней. Пусть тут и используют пушки, это ни о чем не говорит. Бронебойные снаряды использовать сейчас нет никакого смысла. А значит, и бронеходам ничего не грозит.

Вообще-то, сидеть за броней в ожидании с моря погоды, когда вокруг грохочут пулеметы и пушки, — занятие не из приятных. А тут еще и ощущение эдакой легкой невесомости тела. Не сказать, что это походит на падение, но вот уверенность в том, что они быстро снижаются, присутствует.

Грохнуло сначала сбоку. Потом где-то сверху. Азаров почувствовал, что их дирижабль закладывает петлю разворота. Он и до этого маневрировал, но в этот раз что-то поворот подзатянулся. А вот теперь выровнялись. И ощущение падения пропало. Хотя по огромному корпусу и прошла дрожь, словно они прокатились по ухабам.

Говорят, что на прежних дирижаблях, использующих только подъемную силу газа, подобные явления отсутствовали. Но такие аппараты уже не строят. Предпочитают использовать аэродинамическую форму и небольшие крылья, что позволяет при прежних объемах газа поднимать больший вес и забираться куда выше. Правда, появляется потребность и во взлетно-посадочной полосе, и вот к разным воздушным ямам машина становится более чувствительна. Не так, как самолет, но все же.

Хм. Вообще-то, их дирижабль шел с недогрузом, а потому свободно парил, подобно стратостату, без опоры на воздух. Плевать, что он пришел в движение, подъемной силы баллонов более чем достаточно. Или уже недостаточно?

Сидеть в неизвестности никаких сил. Григорий покинул «Гренадера», отметив для себя, что дышать стало слегка некомфортно. Появилось легкое головокружение. Похоже, воздух стал более разреженным. Но с этим потом. Его мучили два вопроса. Первый — насколько серьезные повреждения они получили. И второй — куда они, собственно, направляются. Вот не понравился ему этот разворот, и все тут.

— Не так быстро, господин майор. Не так быстро, — в ответ на его вопросы вполне спокойно проговорил командир корабля.

— Я капитан, — поправил Азаров.

— Капитан на воздушном судне может быть только один. И это не вы, Григорий Федорович.

Была такая традиция у моряков. Если на корабле оказывался капитан морской или обычной пехоты, то к нему обращались на звание выше. Если подразделения ВВС, укомплектованные самолетами, писали свою историю с нуля, то экипажи дирижаблей во многом наследовали традиции и названия у моряков. Все эти камбузы, гальюны, каюты, кают-компании и много еще чего.

— Согласен. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, Евгений Иванович. Но это все же не ответ на мой вопрос.

— Отвечаю. Нас обнаружили и атаковали два дирижабля-истребителя. Как всегда, у них ничего не вышло. Удивительно, с чего они вообще ввязались в это дело. Насколько мне известно, Германия сейчас активно ведет переговоры с Америкой о покупке газа. Но, судя по полыхнувшим нашим противникам, пока безрезультатно. Что не может не радовать. Однако мы получили достаточно серьезные повреждения баллонов и теряем газ. Поэтому вынуждены возвращаться.

— Но у нас приказ!

— Альтернатива возвращению — падение.

— В скольких километрах от замка мы сейчас находимся?

— Только что миновали, оставив позади.

— Мостик, ответьте посту номер шесть, — послышался голос из громкоговорителя, добежавший сюда по трубам.

— Мостик. Здесь капитан, — отозвался командир корабля.

— Вижу красную ракету.

— Уверен?

— В бинокль видны всполохи перестрелки.

— Принял. Продолжайте наблюдение в своем секторе.

— Есть.

— Что думаете предпринять? — тут же спросил Григорий.

— Я вам уже говорил о повреждениях.

— Но если вы нас высадите, то судно сильно облегчится и взмоет вверх. Правильно я понимаю?

— Правильно. Вот только высадить у замка я вас не смогу. Потому что если я начну терять время на лишние маневры, мое судно будет обречено. Не поможет и то, что мы лишимся груза.

— Плевать.

— Мне не плевать, Григорий Федорович. Не вижу смысла рисковать вверенными мне техникой и личным составом.

— Издеваетесь? Мы ведь вместе были на…

— И что там вещали господа контрразведчики? — перебил Азарова капитан. — Это архиважно? А кто подтвердил полномочия этих господ из Петрограда? Не словесно, а документально. Насколько мне известно, подобного подтверждения не было. Мой командир отряда ни о чем подобном не говорил.

— Все. Мы теряем время. Вы можете нас высадить?

— Могу. Но не ближе десяти километров от замка. Может, чуть дальше.

— Снижайтесь.

— Это ваше решение, — пожав плечами, согласился капитан.

В конце концов, увести на свою сторону облегченный дирижабль шансов куда больше. Григорий решил не спорить. Придется Игнату как-нибудь продержаться. А они уж постараются обернуться как можно быстрее. И да. Он Егорову верил. Недолюбливал. Но верил. Капитан же вел себя именно так, как и следовало. Четко выполнял приказы, но только до определенной черты, за которой уже было воинское преступление, и он заступать за нее не собирался.

Едва Григорий покинул мостик, как звук работы винтов изменился. Стал не таким натужным. А палуба начала уходить из-под ног. Нужно торопиться. Судно уже начало снижение. Конечно, за пять минут оно не достигнет земли.

— Братцы, слушай мою команду! — ввалившись в грузовой отсек, закричал Григорий. — Десантируемся. Всем зарядить химпатроны. «Гренадеры» к бою изготовить. Шевелись!

И сам же к бронеходу. Механики остались в расположении. Нечего им тут делать. Машины обслужить могут и пилоты. Не впервой. И практика уже имеется, и нередко участвовали в уходе за «Гренадерами». На случай вот такого полевого выхода, когда няню не позовешь. Так они за глаза называли своих механиков.

Когда они наконец вновь заняли места в рубках, почувствовался легкий толчок. Земля. Затем ритм работы винтов вновь стал натужным. Они набрали максимальные обороты, прижимая судно к земле, чтобы оно не взмыло ввысь, начав терять груз в виде бронеходов.

Едва последняя машина оказалась внизу, как звук работы винтов стал куда тише, а дирижабль устремился ввысь. Да резво так. Никакому самолету не снилось. Хм. А еще начал движение вперед, даже слегка задрал нос. Торопится капитан перемахнуть через линию фронта, до которой порядка тридцати километров. Да еще нужно и подальше в тыл забраться. Впрочем, ерунда все это. Перестраховался капитан. Потому как есть ведь еще и балласт, сбросив который он получит дополнительную фору.

Оставшись в одиночестве, бронеходчики поспешили вооружиться гвоздодерами и начали срывать крепления поддонов. Не все разом. Четыре машины первого отделения замерли в охранении. Все же вражеская территория. Дело спорилось. Слышались шуточки и прибаутки. Парни демонстрировали неподдельную радость по поводу вновь обретенной под ногами земной тверди. Плевать, что землица вражеская. То дело привычное, и тут уж многое зависит от них самих.

— Братцы. Я, как и вы, понятия не имею, зачем нас сюда отправили. Но там, в замке, наши товарищи ведут неравный бой. И помочь им можем только мы. А русские своих не бросают.

Григорий повел взглядом по короткому строю бойцов. И не важно, что там сейчас замерли еще и кабардинец, два украинца, грек и грузин. Это сейчас не имеет ровным счетом никакого значения. Потому как у всех у них одна родина, и для большинства «цивилизованных» стран они одним миром мазаны.

С координатами и маршрутом Григорий определился, еще когда личный состав избавлялся от поддонов. Поэтому оставалось только назначить передовой дозор, обозначить маршрут и выдвигаться. Причем выжимая из машин и соответственно из себя все, на что они были способны. Если Азаров верно определил координаты, то до замка им предстояло отмахать порядка тринадцати километров.

Все же приятно, что в Австрии дела с дорогами обстояли на хорошем уровне. Достаточно было выйти на трассу, дойти до первого указателя, и дальше дело пошло как по маслу. С одной стороны, оставалось только следовать по хорошо различимой в ночи серой ленте. С другой — можно было развить максимальную скорость в двадцать километров.

Плохо лишь то, что при этом бежать приходилось и самим пилотам. Пусть для них это была по сути пробежка трусцой. Но все своими ногами и только так. Поэтому бег приходилось перемежать с пешим шагом. А еще все удивлялись, отчего это бронеходчики каждое утро бегали пятикилометровые кроссы, делая перерыв только в воскресенье. А на такой вот случай и тренировались.

В очередной раз переходя на шаг, Григорий шумно выдохнул, благо слышать его никто не мог. Он являл собой исключение среди бронеходчиков, успев послужить еще и в бронетяжных войсках. Н-да. Не будь эти машины столь громоздки из-за паровых котлов и машин, за ними было бы будущее. Но компактный движитель… Пока это нечто нереальное и фантастическое.

Дорога вилась серой лентой меж обширных полей небольших деревень и селений побольше. Затем немного попетляла среди высоких холмов, сплошь покрытых лесами, и наконец вновь выскочила на открытое место. Отсюда до замка было уже недалеко. Всего-то два с небольшим километра. Звуки боя слышны отчетливо. Немцы даже подтянули минометную батарею и щедро забрасывали замок минами.

Светало. В поле хватало грузовиков и броневиков. По прикидкам Григория, ну никак не меньше батальона. Много. Чертовски много. Тем более учитывая появившиеся у германской пехоты бронебойные ружья. Калибр винтовочный, семь целых девяносто две сотых миллиметра, ничего серьезного. Если только позабыть о могучем заряде. На испытаниях трофейные немецкие бронебойные ружья на расстоянии в триста метров с легкостью пробивали четырнадцатимиллиметровую броню под углом в шестьдесят градусов. Да и сам Григорий успел убедиться, насколько эта однозарядная бронебойка может быть эффективной.

Как и многое другое, немцы создали это оружие под двойное назначение. С одной стороны, бронебойное, с другой — как снайперскую винтовку. В отличие от русской БРС, германская бронебойка оказалась на удивление точной и имела невысокий разброс. Это позволяло использовать винтовку для снайперской стрельбы, антиснайперских задач и подавления огневых точек стрельбой по амбразурам. Кстати, их эффективность уже успели прочувствовать на себе чехословацкие защитники крепостей и фортов.

Словом, сил и средств для борьбы с «Гренадерами» у немцев хватало. Но и выбора у бронеходчиков не было. Оставив на опушке одно отделение и приказав им затаиться, Григорий повел девять машин в атаку.

Штурмовики наступали, выстроившись в цепь. Хм. Вообще-то, чисто технически — побежали, рассыпая перед собой веера трассеров и меча гранаты из пневматических гранатометов. Части, остававшиеся в тылу, были разметаны в мгновение ока. Противник не ожидал нападения с тыла, а потому эффект неожиданности был использован по максимуму.

Вдобавок ко всему, пробегая мимо позиций минометов, они еще и подожгли ящики с боеприпасами. Разумеется, тротил не взрывается от огня. Он просто плавится и горит. Но это только если в мине нет запала. А как в наличии, то это дело такое. Уж в нем-то детонационный заряд очень даже чувствителен к нагреву. Все зависит от того, насколько он быстро прогреется до нужной температуры. Эти начали рваться, когда бронеходы уже скрылись среди деревьев.

Поднимались почти столь же стремительно. Встреченных солдат либо расстреливали, благо в предрассветных сумерках видимость была уже вполне приличной, либо разгоняли. Догонять беглецов, ясное дело, никто не собирался. Главное, как можно быстрей добраться до замка и вернуться обратно, пока гансы не пришли в себя.

— Гриша, а чего так долго-то? — появившись в воротах, возмутился Егоров.

Атака вышла настолько обескураживающей, что временно прекратили обстрел и минометы с противоположной стороны холма. Как видно, командование спешно решало, что бы это могло такое быть, и вырабатывало адекватное решение. Учитывая же некоторую медлительность в области связи, у русских появилась небольшая фора.

— Долго рассказывать, господин майор, — и не думая откидывать бронепластины, произнес Азаров, воспользовавшись микрофоном и громкоговорителями. — Лучше скажите, оно того стоило?

— Стоило, Гриша.

— Тогда уходим?

— Обязательно.

В этот момент к контрразведчику подбежал один из бойцов и что-то доложил. Офицер в свою очередь удовлетворенно кивнул и вновь обратился к Азарову:

— Три минуты, Гриша. И уходим.

— Приемлемо. Но лучше бы не затягивать. Кстати, там в поле техники разной в избытке. Мы ее специально курочить не стали.

— Мы в курсе. Со стен и из башен замка открывается отличный вид. Кстати, ваш эпический прорыв мы так же приметили. Вот только одного отделения я не досчитался.

— Нормально все. Бичоева с его парнями я оставил на опушке леса. Если что, поддержат ударом с тыла.

В этот момент слева раздался хлесткий выстрел из немецкого бронебойного ружья. Следом длинная очередь из пулемета. Дважды грохнул БРС, и довершилось дело взрывом гранаты из пневматики «Гренадера».

Азаров поспешил к месту перестрелки. Впрочем, к тому моменту, когда он оказался на месте, все уже было кончено. Несколько особо смелых пехотинцев решили атаковать Плотникова с напарником, контролировавших подходы с этой стороны. И ведь едва не случилась первая потеря.

Пуля, прошедшая вскользь, сумела-таки порвать броневой лист, оставив глубокую борозду. Не будь подбоя, и сержанту наверняка досталось бы внутренними сколами. Впрочем…

— Николай, ты как?

— Нормально, господин капитан. Испугался малость, а так полный порядок. Осколки войлок принял.

— С этими что?

— Троих достали. Остальные ушли.

— Повнимательней тут. Скоро уходим.

Егоров не стал задерживаться дольше необходимого. Когда уходили, над замком уже поднимался солидный столб бурого дыма. И вроде как что-то там внутри грохнуло. Интересно, что они там взрывали. Впрочем… Не больно-то и интересно. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь. Так-то.

С выходом из леса не случилось никаких трудностей. В смысле немцы, конечно, попытались было организоваться и устроить достойную встречу. Но как ты достойно встретишь до зубов вооруженных бронированных штурмовиков, да еще и на открытом месте? Средства у противника были, но отсутствие укрытий сводило эти усилия на нет. А уж когда с тыла ударило отделение Бичоева, так и вовсе затея оказалась провальной.

Всего из замка вышло двенадцать человек, двое из которых были ранены. Причем достаточно серьезно. Четверо навсегда остались в горящем замке. Вынести тела не было никакой возможности. Единственное, что смог для них сделать Егоров, дабы избавить от издевательств, — это предать их тела огню.

Контрразведчики погрузились на два брошенных бронетранспортера и двинулись на северо-запад. Вообще-то, кратчайший путь был на север. Но Григорий не стал оспаривать решения начальства. Просто пристроился к машинам, успев напомнить Игнату, чтобы они не увлекались. К тому же им не помешал бы отдых, потому как побегать уже пришлось изрядно, а тут еще и продолжение банкета. Майор заверил, что отдых непременно состоится. Причем в самое ближайшее время.

Глава 12 Одна на ничейной земле

Поначалу было все так же темно. Только невыносимо болел затылок. Алина еще не осознала до конца, что с ней происходит, но успела подумать о серьезном сотрясении головного мозга. Открыла глаза. Темень вовсе не непроглядная. От приборной панели льется тусклый, мягкий и умиротворяющий голубоватый свет химической подсветки. А вот в панорамы триплексов света проникает совсем немного. Сумерки уже вступили в свои права, и вскоре окончательно стемнеет.

Получается, что без сознания она пролежала ничуть не меньше полутора часов. О том же свидетельствует затекшее тело. Оно бы и ничего страшного, но бронеход стоит сильно накренившись, и она свешивается вбок, отчего ремни нещадно впились в тело.

До слуха донеслось мерное гудение пламени в котле, работа паровой машины и масляного насоса высокого давления. То есть силовая установка исправна и все это время продолжала работать. Взгляд сам собой скользнул по многочисленным манометрам. Порядок. За исключением отвечающих за показания давления в нижней части левой опоры, так называемые голень и стопу. Стрелки этих двух приборов в крайнем левом положении.

Уровень топлива показывает половину бака. Прикинула наклон машины и расположение поплавкового датчика. По всему выходит, что топлива едва на треть. Отработав маховиком, перекрыла подачу топлива на горелки. Стравливать пар в водяной бак не стала, дабы не привлекать к себе внимания излишними звуками.

Только после этого наконец взглянула в триплексы и прислушалась к происходящему снаружи. Бой закончился. Но все еще слышатся отдельные короткие перестрелки. Когда жаркие, когда ограничивающиеся одним-единственным выстрелом. Внимательно вгляделась в позиции союзников. Удалось выстоять или гансы все же прорвались? Ничего не разобрать.

Решила развернуть перископ. Котел она, конечно, заглушила, но машина еще вырабатывает оставшийся пар. Этого вполне достаточно для задействования поворотного механизма. Впрочем, не будь механического привода, всегда можно воспользоваться ручным. Предусмотрена такая возможность. Выкрутила кратность до максимума.

Ага. Удалось рассмотреть, как в одиночном окопе мелькнула каска чехословацкого образца. А вон медик, в чехословацкой же форме, ползком тянет на специальных мягких носилках в тыл раненого. Похоже русского. Повела окуляром в сторону. Опять чехословак возится в своей ячейке. Значит, все же выстояли.

Вспомнив о последнем «Кайзере», вновь вернулась к триплексам. Вон он. Стоит родимый. Значит, не показалось. Ему и впрямь прилетело в борт. Спасибо трофейным Б-4 с их пятидесятимиллиметровыми пушками. Если бы не это, то сомнительно, что получилось бы пригвоздить такого монстра.

Ну и ее удаче, позволившей перебить гусеницу, тоже низкий поклон. Не чем иным, как везением, этого не объяснить. Впрочем, железо, оно и есть железо, вполне могло случиться и такое, что ее реактивные снаряды тут и вовсе ни при чем, а разрыв гусеницы случился по банальной причине брака или усталости металла. Не суть важно. Главное, что все обошлось.

Слева послышалась автоматная очередь. Взглянула в ту сторону. В сотне метров от нее разгорелась перестрелка между русским солдатом, которого она опознала по форме, и парочкой немецких бронетяжников. Вот интересно, что он тут делает? До позиций союзников порядка двух сотен метров. Оказаться в этом месте случайно попросту нереально. Только если целенаправленно.

Хлопнуло четыре винтовочных выстрела кряду. СВТ, недавно принятая на вооружение. Только она может развить столь беглый огонь. Алина явственно различила вспышки из-под гусеницы подбитой машины. Ага. Приласкал одного ганса. Второй не выдержал, сорвался с места, и ему тут же прилетело от третьего бойца.

Русские полежали какое-то время, всматриваясь и вслушиваясь в сумерки. Потом начали подтягиваться к замершему бронетранспортеру. Двое встали в охранение. Первый, вооруженный ППШ, сначала сунул в открытую дверь ствол и только потом заглянул сам. Удовлетворенно кивнул и полез вовнутрь. Через несколько секунд появился у пулемета. Сноровисто снял его с турели.

Мародерка длилась недолго. Вскоре все трое нагрузились пулеметом, ящиками с боеприпасами, заткнули за пояс чуть не по десятку гранат и повесили на спину немецкие автоматы и карабины. После чего короткими перебежками, от воронки к воронке, устремились обратно. Стало быть, за трофеями ходили.

Да оно и понятно. Гансам противостояла сборная солянка. Остатки сто тридцатого полка, чехословацкие тыловики, возвращенные в строй бегунки разбитых частей и раненые из госпиталя. Ни о каком централизованном снабжении не могло быть и речи. А драться нужно. Вот и решали вопрос снабжения как могли.

Хм. Вообще-то, непонятно. Если бой закончился и бойцы уже двинулись за трофеями, то отчего никто не попытался вывести с поля боя ее. Спасение пилотов вменялось командирам пехотных частей в обязанность. Или все же попытались, но не смогли до нее достучаться. Чтобы вскрыть люк, нужны специальные пятигранные ключи. С другой стороны, раздобыть их не сложно. Хоть у механиков, хоть в инструментальном ящике бронехода. Так что тут, скорее всего, неразбериха все той же сборной солянки.

После того как отстегнулась, расположилась с куда большими удобствами. Покидать машину не спешила. Коль скоро столько времени провела в броне, побудет еще малость. Не мешало бы осмотреться получше. А там и выбираться. И вот еще. Пока суд да дело, можно вооружиться.

Рука нащупала полку с подсумками. Сначала пошел с тремя магазинами от ППШ. Двухрядные, каждый на тридцать пять патронов. Всего в комплекте четыре, последний, ну или первый, установлен на автомате. С одной стороны, непонятно, чем обусловлено именно такое число. С другой — одной пачки на семьдесят патронов хватало для снаряжения как раз двух магазинов.

Подсумок брезентовый, с лямкой для плеча и двумя отделениями для ручных гранат, какие выпускают специально для броненосных войск. Все время носить на себе подсумки в условиях тесноты рубки и боевого отделения неудобно. До стрелкового оружия и гранат дело доходит только в крайнем случае. Поэтому они находятся на специальных полках. При выходе же из машины их можно просто схватить и потом перебросить через плечо.

После подсумка, потянула из зажима ППШС. Удобное получилось оружие. То что нужно для использования в стесненных условиях. И легче пехотного аналога. Российские военные, они, конечно, от прогрессивного не откажутся. Но и достаточно консервативны, как, впрочем, в любой армии. От деревянного приклада Генеральный штаб отказываться не собирался. Основной довод — эффективность использования в рукопашном бою. Они еще и на возможности установки штыка настояли. Так что пехотные образцы щеголяют еще и специальными приливами для крепления штык-ножа.

Потянув за рукоять запора, разблокировала люк, сразу же слегка подавшийся наружу, отталкиваемый резиновыми уплотнителями. Щель получилась так себе. Всего-то в пару сантиметров. Но она тут же обругала себя за поспешность. Мало ли что она осматривалась недавно. Это вовсе не повод расслабляться. Вновь взглянула в триплексы. И не зря.

К бронеходу или к воронке, где он находился, подползали двое немецких солдат. Бог весть что им тут понадобилось. Может, тоже за трофеями. А может, и по ее душу. Машина видимых повреждений не имеет. Так что могли и возжелать поближе познакомиться с бронеходчицей. Хотя-а. Сомнительно это. Да и без разницы, что им тут понадобилось.

Жаль, она заглушила котел. Сейчас можно было бы просто задействовать пулемет и покончить с этой парочкой одной очередью. Впрочем, ей никто не мешает это проделать с помощью автомата.

С плечевым упором было бы удобней целиться. Но из-за тесноты раскладывать его не стала. Опять же, тут расстояние меньше десяти метров. Управится. Она, конечно, маленькая и силушкой богатырской не отличается, но уж с автоматом-то сладит.

Заняла положение поудобней. Выждала, когда гансы приблизятся вплотную. И одним толчком распахнула люк. Те только и успели, что удивиться. Одна очередь на десяток патронов, прочертивших строчку фонтанчиков на земле и взбивших кителя на спинах пехотинцев. Две двойки на добивание. Все. Теперь быстро вниз. Все же она тут как курица на насесте.

Подобравшись к срезу воронки, осмотрелась. Вроде как никого. И трескотня ее выстрелов, похоже, не привлекла ничьего внимания. Впрочем, как уже говорилось, звуки коротких и порой жарких перестрелок не были здесь чем-то из ряда вон. По ничейной земле шастали как гансы, так и союзники.

Убедившись, что опасности вроде как нет, решила проверить, что же там случилось с ее «Горбунком». Признаться, терять машину совершенно не хотелось. И коль скоро есть шанс, то отчего бы не попытаться спасти бронеход.

Ага. Похоже, причина во взорвавшемся рядом с нею фугасе. Вообще-то редкость для подобного калибра, но случается. Один из крупных осколков пробил броню и порвал шланги высокого давления гидросистемы. Оно бы и полбеды, можно было бы как-нибудь удержать машину и поставить ее на колено. Но снаряд рванул у самой стопы, и та сползла в образовавшуюся воронку. Как следствие, Алина потеряла управление.

Кстати, масла потеряно совсем немного. Предохранительные клапаны сработали штатно. Масляный бак был заполнен до верхнего предела. Дядя Яша не любил халтуры. Заменить шланги, и «Витязь» оживет. Мало того, не нужно организовывать никакой специальной спасательной операции. Она сможет поднять своего «Горбунка» без посторонней помощи.

Идея реанимировать машину овладела ею настолько, что, несмотря на возможность уйти к своим, она поползла к «Витязю», замершему метрах в трехстах от нее. Силенок у нее, конечно, маловато. Но для того чтобы справиться с гайками на технологических лючках, хватит. По виду эта машина сгорела. Но сомнительно, чтобы огонь добрался до опор.

Если шланги все же пострадали, то можно будет податься к другой машине. Та выглядит куда лучше. Алина предпочла более пострадавший бронеход, потому что другой был в стороне предполагаемых позиций немцев. И такая прогулка получается опасней. Но если она не обнаружит искомое здесь, то придется ползти туда. Идея вывести «Горбунка» с поля боя завладела ею полностью.

У одного из подбитых бронетягов обнаружила тело погибшего русского солдата. Отсоединив магазин от его автомата, добила патронами свой початый. Глянула в окошки, находящиеся в его подсумке. Полные. Решила, что можно немного потерять время и увеличить свой боекомплект. Конечно, ей будет тяжеловато. Но с другой стороны, потерпит. А то тут не ничейная земля, а какой-то проходной двор. Шастают и свои, и чужие.

Гранаты брать не стала. У нее были новейшие РГ-40[14] с легкой рубашкой и массой всего-то в четыреста граммов. У погибшего в подсумках находились Ф-1. А эти ребристые чугунные гостинцы весят по шестьсот граммов. Да она забросит такую радость разве только себе под ноги.

Помимо магазинов, разжилась у погибшего еще и плащ-палаткой. Только сейчас сообразила, что работать придется в темноте, при свете фонарика. А свет в данных обстоятельствах привлечет вовсе не мотыльков, а свинцовых ос. Так что лучше уж накрыться и работать под тонким брезентом.

Когда добралась до бронехода, уже полностью стемнело. Но она все же опознала машину Анны. От поверженного гиганта несло машинным маслом, гарью и… горелым мясом. Заживо сгорела подруга или огню досталось уже бездыханное тело, она, конечно, не знала. Но разволновалась не на шутку. Вот попадись ей сейчас какой ганс, зубами бы порвала. А пока…

Алина забилась в какую-то воронку и тихо заплакала. Кого она там собиралась рвать непонятно. Потому что сейчас девушка походила больше на беспомощного мышонка. И если бы здесь и действительно кто-то появился, то, скорее всего, скрутил бы ее без труда. В смысле легко к ней подобрался бы. Справиться-то с ней, при ее физических кондициях, мужчине несложно.

Примерно через полчаса она все же сумела взять себя в руки и вновь приблизиться к сгоревшей машине. Как и предполагала, до опор огонь так и не добрался. К тому же машина лежала весьма удачно, на груди, и доступ к технологическим лючкам был свободный.

Прикрываясь палаткой, с помощью химического фонарика сначала обследовала инструментальный ящик. Тот оказался не пустым. Да и неудивительно, в общем-то. Мало ли что девушкам противопоказано тягаться с металлом. Бронеход должен быть укомплектован. Опять же… Да, тяжко. Но при случае крутить гайки они умели.

Когда она, измазавшись в масле, скрутила первый шланг, со стороны ее бронехода послышалась пистолетная пальба. А следом обе стороны, уже с час как утихшие, вдруг разразились яростной перестрелкой. Она едва успела переползти и укрыться за массивными стальными опорами.

Над ней пролетел веер трассеров. Пара пуль щелкнула по броне. Потом послышались разрывы мин. И снова одна из них рванула неподалеку. Над головой послышался комариный писк пролетевших осколков.

Вскоре этот взрыв активности сошел на нет. Сыпля отборной бранью, но исключительно только одними губами, Алина вернулась к прерванному было занятию. Еще один шланг оказался в числе ее добычи.

И снова два пистолетных выстрела. На этот раз она не стала ждать начала перестрелки. Сразу же улеглась между опорами, поминая недобрым словом того, кому там не сидится на попе ровно. И ведь опять стреляли где-то в стороне ее «Горбунка». Вот что бы это значило?

Закончив возиться со шлангами, двинулась в обратный путь. Пришлось тяжко. Добычу свою она свернула кольцами и упаковала в палатку. Не беда, что выпачкается. Во-первых, она и сама уже успела изгваздаться. А во-вторых, там, рядом с воронкой, лежат два немца. Ранцы они с собой не потащили, в бою они помеха. А вот плащ-палатки закреплены на разгрузочных ремнях. Этот кусок брезента ведь не только для того, чтобы укрыться от непогоды. Но и случись раненого вынести с поля боя. А то и себя же любимого. Так что в носимой амуниции очень даже присутствует.

Метров за полста до громады бронехода девушка замерла и долго вслушивалась в ночь. Мало ли кто там поселился в ее воронке. Н-да. Будучи во взвинченном состоянии — затея не из лучших. Через полчаса напряженного наблюдения, прослушивания и анализа окружающего пространства она поняла одно. Вокруг сонмы врагов, и все крадутся в ее сторону. Потому как любой посторонний звук и даже временное прекращение стрекота кузнечика она воспринимала как подбирающуюся к ней опасность.

Наконец наплевав на все и набравшись храбрости, она поползла вперед. Все как учили, причем не в училище, а на заставе. Она передвигалась совершенно бесшумно. Словно скользила по сухой осенней траве и изрытой сражением земле.

Метрах в трех вновь замерла, решая для себя дилемму, как быть дальше. Ее наставник и ординарец отца, Поликарп Иванович, однозначно советовал в подобных случаях вперед бросать гранату. Сам-то он не всегда поступал так, потому как пограничнику главное не убить, а задержать нарушителя. Но ее учил именно этому. Потому как ей не о задержании, а о выживании думать нужно. Угу. Детство у нее было веселое. Она росла на заставе в условиях систематических провокаций со стороны японцев.

Дельный совет, чего уж там. И бронеходу ручная граната ничего не сделает. Даже краску не поцарапает. Вот только в свете своих намерений привлекать внимание к этому месту ей не хотелось. И без того кто-то неизвестный постарался.

Опять замерла и пролежала так без движения минут десять. И снова наслушалась самого разнообразного, накрутила себя чуть не до белого каления. В итоге плюнула и решительно поползла вперед. Правда, решила все же перестраховаться. А потому предварительно достала-таки гранату, выдернула чеку. Случись там враг, Дробышева всегда успеет закатить туда гостинец, а сама откатиться назад. Во всяком случае, она на это сильно рассчитывала.

В воронке Алина никого не обнаружила. Разве только два трупа, которых раньше не было. Странные какие-то трупы. Перед смертью оба были ранены в плечо и в бедро. Раны были перевязаны и обихожены. В свете химического фонаря она нашла даже бумажную обертку от индпакета. С чехословацкой маркировкой.

И что тут случилось? Кто-то обиходил раненых, а потом просто и без затей прострелил им головы? Это как это? Что вообще за извращение такое? Разведка тащила языков, но тут вдруг решила от них избавиться? Что, отпала необходимость? Хм. А вон и их оружие вместе с поясными и разгрузочными ремнями, со всем снаряжением и гранатами в том числе. Дурдом какой-то.

Убедившись, что опасности нет, она вернулась за своей добычей, после чего полезла в инструментальный ящик. Провозилась битый час. И только глубоко за полночь наконец завершила замену шлангов. Не закрывая лючков, вся измазанная в машинном масле, полезла в рубку.

Горелки зажглись с первой попытки. Полминуты, и предохранительные клапаны котла начали свою заунывную трель закипающего чайника. Причем девушке при этом показалось, что звук этот разнесся далеко окрест. Даже пробежалась взглядом по триплексам, не сверкнет ли где выстрел бронебойки.

Как и ожидалось, машина запустилась без труда, с легким вздохом и шипением. Потом застрекотал масляный насос. По гидравлике, как по венам, побежало масло. Стрелки манометров левых голени и стопы вздрогнули, прыгнули в крайнее правое положение, потом обратно и наконец, подрагивая, замерли в зеленом секторе. Порядок, воздух прогнался. Как и ожидалось, масла в баке в достатке.

Вновь заглушив котел, Алина спустилась на землю и проверила состояние соединений. Нормально, ничего не подтекает и не капает. «Горбунок» готов к движению. Подняться на ноги из такого положения будет несложно. Но…

До того как она почувствовала вонь горелого мяса, она хотела просто вывести «Горбунка» к своим. Теперь же ею овладело желание непременно посчитаться с гансами. И от своего она отступаться не собиралась. Опять же, она солдат, давала присягу, и ее задача — задержать противника до подхода основных сил. А последний приказ Хомутова и вовсе звучал недвусмысленно: «Врага не считать».

Нет, она вовсе не смертница и не собирается непременно погибнуть в пылу сражения. Шансы выйти из предстоящего боя живой у нее довольно велики. А вот удар в тыл наступающим для гансов будет как гром среди ясного неба. Да, машина одна. Но при наличии скорострельной пушки и удобной позиции она будет подобна разящему мечу.

С боку машинного отсека висели две канистры по десять литров топлива. На машинах, управляемых мужчинами, это была одна двадцатилитровая, девчатам сделали скидку, хотя неприкосновенный запас и оставили в прежнем объеме. Но этого явно недостаточно для ведения боя. Тем более что в одной из канистр осталась едва половина, а для транспортировки топлива она и вовсе не годилась.

Алина заправила топливо в бак. Собралась с силами и поползла в сторону одного из «Витязей», упавшего в стороне немецких позиций. Ей необходимо было топливо. А еще нужны дымовые шашки. Было бы неплохо, если бы они оказались в целостности.

Пополнить боекомплект тоже не помешало бы. Но это точно не с ее физическими данными. В принципе, у нее имеется половина реактивных снарядов, больше половины обычных снарядов, комплект к ЕКПБ. Да и из «дегтярева» она не больно-то много стреляла. Впрочем, едва подумав и прикинув свои возможности, она тут же отмахнулась от этих размышлений. Пустое ведь. Все одно не управиться.

До рассвета еще часа три, не меньше. Должна обернуться. А там пристроится в рубке и как-нибудь вздремнет. Время у нее будет. План действий у нее уже созрел. Рискованный, но не самоубийственный. И вообще, думать об этом сейчас некогда. Все уже решено. Остается только раздобыть топливо. И шашки. Уж это-то ей по плечу.

Глава 13 Как нож сквозь масло

Привал Егоров объявил через час, когда они достигли очередного лесного массива. Надо же, вроде и Европа, а лесов тут, оказывается, предостаточно. За это время они успели отбежать от замка километров на двадцать. Контрразведчики все время двигались по дороге, петляя меж полей и проскакивая попадающиеся по дороге деревни. Причем майор ничуть не стеснялся и крошил всех и вся, что попадались на их пути. В смысле военных, ясное дело.

Григорий отказывался понимать подобную тактику. Но порой и бронеходчикам приходилось участвовать в уничтожении патрулей, случайных подразделений, попадавшихся им на пути, и блокпостов. Но это когда их маршруты совпадали с бронетранспортерами. Машина вполне проходимая, местность равнинная, ни оврагов, ни буераков. Но Егоров упрямо держался дороги.

Понятно, что «Гренадеры» неспособны тягаться в скорости с «Ханомагом»[15]. Маршрут Григорий и Игнат определили заблаговременно. Поэтому пока бронетранспортеры выписывали зигзаги и повороты по дороге, бронеходы срезали путь. Так что получилось довольно споро.

Впрочем… «Гренадер», конечно, позволяет своему пилоту, подобно велосипедисту, развивать скорость порядка двадцати километров в час. Более того, при этом бронеходчик устает даже меньше, потому что буквально не ощущает подъемов, с которыми борется машина. А благодаря подпружиненным опорам штурмовик и вовсе легок на ногу. Но все же, несмотря на хорошую физическую форму пилотов, машинами они не стали. А потому усталость все же брала свое.

— Гриша, поешьте что-нибудь на скорую руку.

— Можно и не на скорую. Сейчас разогреем консервы. Можем даже чаек организовать. Причем в кострах нужды нет. Пять минут, и все будет готово.

— Горячая пища, это даже лучше. Моих-бы тоже покормить.

— Аслан, организуй горячий завтрак. И на контрразведку не забудь.

— Слушаюсь, — тут же отозвался Бичоев, будучи командиром первого отделения, он так же являлся и замкомвзвода.

— Игнат, мы не слишком шумим? — все же не удержался от вопроса Григорий.

— Страшно?

— Понять хочу. А пока одни только сплошные вопросы без ответов. Ты сказал, что сходили удачно. Но в то же время мы ведем себя как кабан, спешащий на случку, проламываясь через заборы.

— Ишь ты. Деревенский?

— У мамы имение в Тамбовской губернии. Ты не ответил.

— А ты и сам знаешь ответ, Гриша.

— Значит, отвлекаем на себя внимание, — понимающе кивая, произнес Азаров.

— Возьми с полки пирожок. Ты какой больше любишь?

— Очень скоро гансы сообразят, что этот шум только пыль, и начнут шерстить окрестности замка по-настоящему. Уверен, что они не нападут на след группы с реальным трофеем?

— В тех, кто их увел, я уверен. Лучшие. А что до гансов, постараемся сделать так, чтобы они пошли по ложному следу, — посмотрев прямо в глаза Азарову, произнес Егоров.

— То есть хочешь сказать, что здесь наши дороги расходятся?

— Причем отсюда мы пойдем тишком да бочком. А вот вы, Гриша… — Егоров пожал плечами, словно хотел сказать, мол, ничего не поделаешь.

— Гансы в покое меня не оставят, будут обкладывать и постараются извести, — начал высказывать свои мысли по этому поводу Григорий. — Но ты понимаешь, что они сразу приметят ваше отсутствие? И я уверен, вывод сделают однозначный. Так что за вами будут охотиться всерьез.

— Зато будут уверены, что искомое у нас, и не станут распыляться на округу. А значит, и на след основной группы не нападут.

— Игнат, ну у нас хотя бы шансы есть. Какая-никакая броня, серьезное вооружение и скорость. Вы же получаетесь смертники. Неужели это настолько важно?

— Даже не сомневайся. Меня, между прочим, дома жена с сыном и пасынком дожидаются. Так что вернуться я очень даже хочу. Но-о… — Он уже в который раз многозначительно пожал плечами.

— Господин капитан, завтрак, — подошел к ним один из бронеходчиков.

В руках он держал две разогретые консервные банки с гречневой кашей, с сухарями поверх и пару кружек с кипятком и плавающими чаинками. Только засыпали. Но ничего, пока доедят кашу, и чаек поспеет. Конечно, любители этого напитка возмутились бы подобному приготовлению. Но это их проблемы. Солдату в полевых условиях главное, чтобы сытное и горячее, ну и хоть какой-то вкус.

Офицеры присели особнячком. К ним присоединился и Корсаков. Держать его в неведении Егоров не собирался. Просто до этого капитан озаботился личным составом. Все же это его подчиненные, а не майора. А может, решил предоставить возможность давним знакомым переговорить с глазу на глаз. Проявил, так сказать, тактичность.

— И чего именно ты от нас ждешь? — отправив в рот первую ложку, спросил Григорий.

— Много шума. Очень много, — так же принимаясь за походный завтрак, ответил Игнат.

— В каком направлении?

Егоров достал планшет и развернул карту. Забросил в рот еще одну ложку каши. Что-то прикинул. Неопределенно хмыкнул и ложкой же, благо карта была под плексигласом, указал направление.

— Мы двинемся к северо-востоку, на Ярославице. До линии фронта меньше тридцати километров.

— А мы соответственно на северо-запад.

— Правильно. На Вратенин.

— Не далековато? Больше пятидесяти километров. Опять же, ведь именно там гансы прорвали оборону. А значит, и войск будет, что на собаке блох. И вообще, непонятно, насколько они вклинились на чехословацкую территорию. Может, на Зноймо?

— Отпадает. Получается слишком незначительный угол в расхождении маршрутов.

— Ну сместитесь правее. Так даже и лучше получится. Там войска стоят все так же на границе, против укреплений и концентрация поменьше.

— Во-первых, прорыв у Зноймо находится левее, и мы как раз и направляемся на относительно спокойный участок. Во-вторых, это кратчайшее расстояние до линии фронта. Уйдем правее, неизменно его увеличим.

— Короткая дорога не всегда самая быстрая, — возразил Григорий.

— Я в курсе. Но уверен, что гансы это скушают. Они, конечно, не дураки, но и в ранг гениев их возводить не стоит. Тем более если ты расстараешься.

— Да мы-то постараемся. Но хотелось бы все же вывести людей из этой переделки. Я лучше двинусь на Штафов. Это все та же долина реки Дыйе, и в этом районе берега у нее неблагоприятны даже для бронеходов. Так что сомнительно, что гансы станут рвать оборону там. В то же время это и значительно западнее Зноймо, и порядка десяти километров, не доходя до места прорыва.

— Перед нашим отбытием я краем уха услышал о том, что наше командование готовит германцам серьезную взбучку, — начал издалека Егоров. — Точно не знаю, но планируется эдакий сокрушительный контрудар. Так что я уверен что противник все еще не успел развить успех. Их остановили бы так или иначе.

— То есть предлагаешь ударить гансам в спину?

— Чашу весов ты все одно не склонишь, потому как там все уже предопределено. Но зато сможешь поспособствовать скорейшему разгрому и меньшим потерям.

— Сомнительно.

— Ну. Это ведь твой профиль — совершать подвиги.

— Угу. Как бы мне эти подвиги боком не вышли. И как я узнаю, что момент настал?

— Не сомневайся, узнаешь. Если, конечно, успеешь.

— Вот. Еще и это. Более полусотни километров. «Гренадер», оно, конечно, что велосипед. Но все одно, силы моих бойцов не безграничны, и нам не помешал бы кратчайший путь.

— Здесь мы вам поможем. О «балтийском чае» слышал?

— Смесь кокаина и спирта. В Гражданскую такое пользовали обе стороны. Вот только гадость несусветная. Опять же, сон она, может, и отбивает напрочь, но вот насчет усталости я сомневаюсь.

— И с усталостью борется. Но твоя правда, гадость несусветная. Поэтому вот… — Егоров извлек из нагрудного кармана небольшую жестянку, в которой обнаружилась бумажная упаковка с какими-то таблетками. — Это стимулятор. Разработка наших химиков для спецподразделений. Придает такой тонус, что полетите на крыльях. Действует двенадцать часов. Эффект можно продлить, закинувшись очередной таблеткой. Максимум трое суток, потом начинается истощение, даже если регулярно питаться. Если употреблять еще сутки, то как результат можно заполучить дистрофию. Поэтому лучше остановиться на четвертой таблетке. Тогда негативный эффект со временем полностью сойдет на нет. Двое суток в тонусе, этого зачастую более чем достаточно.

— И какова плата?

— Вот оно тебе сейчас вообще не нужно, Гриша. Главное, помни, если придерживаться определенных правил, то все закончится хорошо. Поэтому мы и бережем это средство на крайний случай. Но вам лучше начать прием прямо сейчас. Бегать по тылам до бесконечности вы не будете. Сегодня, максимум завтра должны выйти к своим. Немцы, кстати, широко пользуют первитин[16] даже в пехоте. А у летчиков, бронетяжников и бронеходчиков он и вовсе положен по нормам довольствия. Его добавляют в шоколад. Эффект от него, конечно, куда слабее, правда, и вреда значительно меньше.

— Знаешь, а «балтийский чай» мне уже не кажется такой уж гадостью, — даже и не думая протягивать руку к таблеткам, с сомнением произнес Григорий.

— Понимаю. Но его эффект не идет ни в какое сравнение с этим, — убирая жестянку в карман, произнес Егоров. — Кстати, отбивает аппетит напрочь. Но нужно будет заставить себя есть. Во что бы то ни стало. Каждые три часа. А лучше чаще. Андрей, потряси парней, — обратился он к Корсакову. — Нужно выделить бронеходчикам хотя бы по три таблетки.

— Сделаю, — с готовностью ответил капитан, продолжая есть.

С завтраком покончили довольно быстро. Да и некогда тянуться. Здесь их пути расходились, и пусть одни пойдут дальше тишком, а вторые с помпой, у обоих групп земля под ногами горела.

Как ни противно оно было Григорию, но он все же выпил белую, ничем не примечательную таблетку. Разве только ее размеры. С другой стороны, ни разу не миниатюрная, она была покрыта глазурью с довольно приятным вкусом. Но Егоров посоветовал не тянуть и глотать, пока тонкий налет не рассосался. Потому как сам стимулятор был просто отвратным на вкус. Остальные две шайбочки убрал до поры в закрома.

Распрощались, и, что говорится, каждый пошел своей дорогой. «Ханомаги» контрразведчики бросили здесь. Разве только привели технику в негодность и погнули стволы бросаемого оружия. С них вполне хватало и собственного. Ни к чему волочь лишнюю тяжесть. Впрочем, исключение все же сделали. Каждый из бойцов навесил на ремни по четыре немецкие колотушки. Подхватили носилки с двумя ранеными и исчезли в подлеске.

Едва «Гренадеры» выбрались на опушку, как тут же припустили по полю. Благо бронеходы не испытывают потребности в дорогах. Хотя-а… Пожалуй, все же придется выходить на дорогу. Они ведь должны пошуметь. А как это сделать, обходя посты и избегая встреч с противником.

Хм. Ну это он погорячился. Что значит избегать встреч. На дворе уже раннее утро. «Гренадер» все же не иголка. Памятуя о необходимости привлечения внимания, Григорий приказал не обвешиваться лоскутами ветоши и маскировочной сети. Незачем усложнять немцу жизнь. Пусть думают, что русские понадеялись на одну только раскраску. И результат не заставил себя долго ждать.

Монголия многому их научила. В частности, передвижению в походном порядке, с распределением секторов наблюдения, как наземных, так и воздушных. Периодически наблюдатели меняются, чтобы взгляд не замыливался. И это дало положительные результаты.

Вой многофункциональной сирены одного из бойцов возвестил о воздушной тревоге. Далее оставалось пробежаться взглядом по всем машинам, распознавая поднятый флажковый сигнал «внимание». Далее проследить направление, в котором указывает ствол БРС. А вот и воздушные асы люфтваффе.

Едва распознав опасность, Григорий поднял сигнал «воздушная тревога». И бойцы начали действовать, не ожидая дублирования команды сержантами. Незачем. Все и так ясно. К чему доводить до маразма. Они быстро разбежались в давно уже отработанном построении противовоздушного ордера. Причем сейчас условия просто идеальные. Они стоят посреди вспаханного поля, взвод в полной штатной численности.

Признаться, Григорий все же думал, что эта пара истребителей не станет испытывать судьбу и предпочтет убраться восвояси. Но, похоже, что японские, что германские летчики неизменно высокого мнения о себе любимых. Вот и эти ринулись в атаку. Хм. И ведь есть, сволочам, чем атаковать. Григорий рассмотрел в перископ подвешенные под фюзеляжами бомбы. И судя по габаритам, килограммов эдак по сто. Вот уж не было печали.

Азаров взял на прицел ведущего и нажал на спусковой рычаг. БРС с хлестким рявканьем отправил навстречу противнику короткий росчерк трассера калибра четырнадцать с половиной миллиметров.

И тут же следом заговорили остальные двенадцать бронеходов. В головную машину полетели десятки трассеров, словно лучи света сходящиеся на одной точке. Шансов у пилота попросту не было. Будь пилоты посредственными стрелками, то оно конечно. Но к подготовке личного состава Григорий подошел основательно. А потому самолет запарил, задымил и резко начал терять высоту.

Едва приметив трассеры, ткнувшиеся в фюзеляж и крылья истребителя, Григорий тут же поспешил поднять сигнал «прекратить огонь». И следом «рассредоточиться». Мало того, сопроводил команды голосом, выкрикивая их с помощью громкоговорителей. Вот не догадался своевременно обдумать этот вопрос, теперь приходится вносить коррективы на ходу.

Часть подчиненных разобрали приказ. Это те, что были поближе и сумели расслышать команду голосом. Находившиеся же подальше окриков, ясное дело, не слышали. А соответственно продолжали палить в истребитель. Григорий подал сигнал сиреной, привлекая к себе внимание, и поднял сигнал «рассредоточиться». Поздно.

Первый «мессер», потеряв управление, отвернул в сторону и рухнул на землю метрах в двухстах от них. Грохнуло сильно. И даже что-то добросило до машин. Но так. Несерьезно в общем.

Зато второй отбомбился как положено. Уложил бомбу настолько удачно, что взрывом стокилограммовой бомбы снес четыре машины, как фигурки при игре в городки. Григория словно кто-то хорошенько приложил кувалдой. Панорама в триплексах завертелась в головокружительном калейдоскопе, и тут же перед лобовыми оказалась вспаханная земля. Лихо его приложило.

Повиснув на страховочных ремнях, начал решать дилемму, как быть. Покинуть машину через верхний эвакуационный люк или обождать, пока его поднимут? «Гренадеры» не многотонные машины, так что технология поднятия с помощью двух товарищей была уже отработана. Решил не спешить. С чувством удовлетворения наблюдая, как истребитель уходит куда-то на запад. Потом пришло горькое осознание того, что за это, возможно, пришлось заплатить чьими-то жизнями.

— Господин капитан, вы как? — послышался в гарнитуре искаженный, но узнаваемый голос Плотникова.

— Если поднимете, буду почти в порядке. При условии, что «Гренадера» не повредило. Кого-то еще достало?

— Вместе с вами — четверых. Сейчас разбираемся, что к чему.

Пока Николай говорил это, Григорий явственно ощутил бряцанье, скрежет и дрожь металла. К его бронеходу цепляли другой, пока третий обеспечивал упор, дабы машину не протащило по пахоте. Снова скрежет и скрип. Земля начала отдаляться, и «Гренадер» встал на колени. Подняться дальше уже было вопросом техники.

Выпустил дополнительные стояночные опоры. Откинул лобовую броню и выскочил наружу. Осмотрелся. Еще две машины поднимались на ноги. Над третьей, лежащей на спине, колдовали двое бронеходчиков.

Тут всего-то метров шестьдесят. Так что подошел как раз, когда тело погибшего пилота извлекли наружу. Осколок пробил боковой броневой лист и вошел в печень, попутно наворотив там дел. Даже будь боец жив, помочь ему они не смогли бы. Да и никто не смог бы. Не умеют пока лечить такие раны.

Его вина. От организованного плотного огня «мессеру» было не уйти. Либо погибать, либо отворачивать. Но приказ Григория внес сумятицу в слаженность действий взвода, и как результат, удачное бомбометание. Его вина. От начала и до конца. Но…

Не мог он иначе. Их задача привлечь к себе внимание и наделать как можно больше шума. Немец должен был уйти, чтобы сообщить их направление движения. Мало того, выдвинувшись на это поле и пройдя по следам в обратном направлении, гансы обнаружат брошенные «Ханомаги». Как и тот факт, что русские разделились. Потом обнаружат едва различимые следы, оставленные контрразведчиками. А бронеходы тем временем должны ломиться вперед, всем видом давая понять, что всячески приковывают к себе внимание.

— Топоркова забираем с собой. Пристройте на чью-нибудь машину. Малость отбежим, похороним. «Гренадера» взорвать.

Ни оправдываться, ни объяснять что-либо он не собирался. Все было сказано перед началом движения. Да, своих терять тяжко. Но они вообще-то на службе, и здесь идет война. А на войне без риска никак. Тем более что в бронеходчики набирали пусть и призывников, но только добровольцев.

Осмотр своей машины никаких повреждений не выявил. Если не считать царапин на краске и пары борозд на броне. Остальные две машины так же обошлись без поломок. Хотя и не без пробоин. Но повезло. Осколок прошел мимо, сколы завязли в войлоке. Благодаря мягкому же подбою удалось избежать и рикошетов. Иначе… Ну да, обошлось, и слава богу.

Только когда вновь начали движение, Григорий вдруг осознал, что краски стали гораздо ярче, мысли — четче. Усталости как не бывало. Не сказать, что он так уж сильно измотался, но… Во всем теле ощущался какой-то подъем и легкость. Казалось, что он сейчас способен горы свернуть. А бег… Он его попросту не замечал. Если бы позволили сервоприводы, то он развил бы скорость куда большую, чем эти предельные двадцать километров в час. Вот уж чего не ожидал от химии.

Товарища похоронили в очередном лесочке, попавшемся им на пути. Времени это заняло немного. Панихиду по поводу павшего товарища устраивать не стали. Сухо щелкнули курки, салютуя павшему. И пилоты вновь разошлись по машинам.

В течение последующих трех десятков километров они разогнали батальон на марше и разнесли парочку блокпостов. На этот раз все обошлось без потерь. И Григорий, посчитав, что свою задачу они уж выполнили, предпочел больше не отсвечивать, дабы приблизиться к своей цели тихо. Благо тут они вполне могли запутать гансов, ведь притихли они как раз километрах в пяти к юго-западу от Штафова.

Но к нему они не пошли, что было бы вполне логично. Очередной привал сделали километрах в двух от городка Дрозендорф Штадт. Так себе городишко, тысячи на полторы населения. Разве только забравшись на дерево на вершине холма, Азаров рассмотрел, что округа станции буквально нашпигована войсками. Да и железнодорожных составов хватает.

Какая-то нетипичная станция для такого незначительного городка. Уж слишком много путей. Впрочем, подобное Григорий уже наблюдал. В Испании, в Хадраке, где расположился штаб интербригад. Здесь, может, и не штаб, но зато до границы с Чехословакией не больше четырех километров. Очень удобно для быстрого сосредоточения и снабжения войск.

Мелькнула даже мысль пройтись, что говорится, огнем и мечом. Но по здравом размышлении решил все же так сильно не рисковать. Мало того что хватает войск, в том числе и пехоты с их бронебойками. Так ведь еще наверняка и зениток понатыкано, как у дурака махорки. Для охраны подобного объекта на средства ПВО не поскупятся. А как раз зенитки-то и крупнокалиберные пулеметы вообще и были главными врагами «Гренадеров».

Так что посмотрел, облизнись и начинай выискивать обходные маршруты. Тем более что слышится далекая канонада. Он специалист слабый. Но по общим ощущениям где-то в пределах десяти километров. В смысле разрывы снарядов, конечно. Позицию одной из батарей он приметил в паре километров от станции в сторону границы.

Получается, что все же не вышло у гансов прорваться на большую глубину. Прав был Егоров, остановили их. И сейчас идет артподготовка для новой атаки. А значит, есть неплохой шанс ударить наступающим в тыл. И упускать таковой Григорий не намерен. Глядишь, сорвут атаку. А еще. Удар в спину, это всегда больно. И в этом случае малыми потерями не обойтись. При этой мысли на его заросшем щетиной лице появилась хищная улыбка.

Итак. Язык леса тянется от облюбованного ими холма и до самой батареи. Оно конечно, там могут быть и войска. Хотя признаться — это сомнительно. Но тут уж ничего не поделаешь. Значит, начнут кромсать загодя. Кстати, может, даже получится и избежать потерь. Деревья — они помеха, если нужно выбить противника. А если просто прорваться, то как раз сослужат добрую службу, мешая гансам нормально прицелиться. А там и батарея. Правда, дальше поля до самой границы. Ну и наплевать. Поди их достань. Бронебоек тут точно нет. А ружья уже не опасны. Зениткам же там делать нечего, а со станции бронеходы прикроют лес и рельеф местности.

Закончив осмотр, Григорий спустился, уступив место наблюдателя Бичоеву. Лесной язык сам по себе хотя и тянется на добрый десяток, а может, и больше километров, по ширине в основе своей не больше одного. Так что подходы рассмотреть получится.

Еда и впрямь не лезла. Специально разогрели кашу, чтобы аппетитными запахами раздразнить себя. Не тут-то было. Мясная каша вызывала стойкое неприятие и даже отторжение. Пришлось буквально запихивать ее в себя, все время борясь с желанием выплюнуть. Каждый глоток давался с неимоверным усилием. Единственное, что не вызывало подобных чувств, это вода. Н-да. Только на подобной пище долго не протянешь. И уж тем более когда организм подвергается постоянным физическим нагрузкам.

— Господин капитан, — раздался сверху голос Бичоева, — вам нужно на это взглянуть.

Григорий сноровисто полез обратно на дерево. Благо оно было достаточно мощным, чтобы выдержать куда больше, чем двоих. Хм. А посмотреть тут и впрямь было на что.

С севера к станции приближалась целая эскадра дирижаблей. Григорий насчитал по шесть крупных и средних и десяток малых транспортов. Над ними плыло прикрытие из четырех истребителей. Признаться, на фоне голубого неба картинка исключительная, несмотря на высоту не меньше десяти тысяч метров. Учитывая размеры судов, полевого бинокля более чем достаточно, чтобы сполна насладиться этим видом. Вот только появились они здесь неспроста, а потому и выглядит это достаточно угрожающе.

— Посмотрите, господин капитан, — ткнул Бичоев в юго-западном направлении.

— А вот это уже интересно. Гансы ума лишились, — удивился Григорий, наблюдая четыре малых транспортника.

Ну как малых. Малый — это вообще не про дирижабли. К примеру, вот эти имели длину порядка двухсот метров. Но так как их полезная нагрузка не превышала двадцать пять тонн, то и относились они к малым транспортам. Средние несли до ста тонн, крупные порядка двухсот. Конечно, аэродинамическая форма и крылья делали свое дело и существенно уменьшали габариты этих левиафанов. Вот только это отнюдь не делало их маленькими. Впрочем, все познается в сравнении. И сопоставлять нужно подобное с подобным.

Это что же, гансы решили атаковать эскадру? Хм. Опасно, конечно, но немцы известные вояки. Тем более что, по словам Егорова, тот же первитин у немецких летчиков входит в паек. Так что им, наверное, сейчас сам черт не брат, что уж говорить о бое верхом на водородной бомбе.

Откуда он это знает? Так ведь сам отказался от атаки станции вовсе не из каких-то там опасений, а чисто из-за нецелесообразности подобного шага. То есть на возможность погибнуть как-то наплевать с высокой колокольни. А вот то, что толку будет гораздо больше от удара в спину наступающим частям, это уже совсем другое дело. Нечто подобное должны испытывать и экипажи немецких дирижаблей. Или русских тоже пичкают подобной гадостью? Да нет. Сомнительно. Иначе он уже знал бы об этом. А уж в броненосных войсках этого нет и в помине.

Навстречу четверым немцам выдвинулись русские истребители. Григорий приготовился уже было наблюдать огненные цветки, но был сильно удивлен, когда этого не произошло. Он отчетливо видел впивающиеся в огромные дюралевые тела трассеры. Наблюдал разрывы фугасов. Но титаны продолжали сближаться с русскими транспортами, споро отстреливаясь от истребителей и ведя огонь по… Хм. А ведь похоже, что сейчас транспортники выступают в роли бомбардировщиков.

Разумеется, ни о какой точности при сбросе бомб с высоты в десять тысяч метров говорить не приходилось. Но это и не нужно. По самым скромным прикидкам более двух тысяч тонн суммарной нагрузки. Даже если они загружены стокилограммовыми бомбами, это порядка двадцати тысяч штук. Что, в общем-то, сомнительно. На деле калибры куда скромнее. И тогда в единицах выходит значительно больше. О какой точности здесь говорить. Достаточно все это попросту вывалить и устроить ад на отдельно взятой площади.

Русским судам успело достаться, пока они выходили на цель. Григорий рассмотрел это достаточно явственно. Но благодаря огромным размерам и инертному газу вроде как ничего страшного не произошло. А стоило им только избавиться от ноши, как облегчившиеся суда тут же взмывали ввысь, уходя из-под атаки немцев. Даже будучи поврежденными, русские дирижабли имели все шансы вернуться на свои аэродромы.

Впоследствии к ним присоединились и истребители, отчаявшиеся расправиться с гансами. Те же в свою очередь, наоборот, сумели повредить один из истребителей настолько серьезно, что даже с учетом сброшенного балласта ему едва удалось перейти через линию фронта.

Германские же аппараты, удивив всех наблюдающих за этой схваткой своей живучестью, были вынуждены ретироваться. Гнаться за беглецами на более высоких эшелонах они отчего-то не могли. Странно как-то. Если им удалось-таки раздобыть гелий, то отчего они столь легко отпустили русских. Вообще-то им следовало как раз добить хотя бы какую-то часть уже поврежденных судов. Уж вооружены-то гансы были до зубов, это было очевидно.

Впрочем, Григорий не задавался этим вопросом. Он даже не досмотрел бой до конца. Приказав Бичоеву спускаться, Азаров и сам быстро скользнул вниз. И как раз в этот момент раздались первые разрывы авиабомб. Упустить такой момент никак нельзя. После столь страшной бомбардировки перед ударом дюжины «Гренадеров» противник будет попросту беспомощен.

Машины уже обслужены. Боекомплект пополнен. Остается только вскочить в рубку и припустить вниз по склону холма, всячески избегая столкновения с деревьями. Наконец опушка, и штурмовики выбежали на поле в направлении станции.

То, что предстало взору Григория, иначе как армагеддоном назвать нельзя. Дрозендорф Штадт практически прекратил свое существование. Все, что не было разрушено, пылало. Впрочем, горели и руины. Над станцией поднималась самая настоящая черная туча. Не иначе как досталось цистернам с горючим. А там наверняка и уголь занялся.

Среди этого хаоса носятся человеческие фигурки. Кто-то просто в панике бежит куда глаза глядят. Кто-то старается хоть что-то предпринять, кого-то спасти или тушить пожар. Рвутся боеприпасы. В разные стороны разлетаются снаряды, отстреленные выстрелами, но не имеющие запалов. Раздается трескотня перегревшихся в огне патронов, очень похоже на новогодние петарды. Вот только до праздника тут очень и очень далеко.

Двенадцать «Гренадеров», выстроившись цепью, прошлись через этот ад, словно нож сквозь масло. Только при этом они нещадно поливали свинцом любого в военной форме, оказывавшегося на их пути. Нужно ли говорить, что появление противника сразу после бомбардировки породило настоящую панику.

Признаться, Григорий даже не подозревал, что после такой бомбежки может остаться так много народу. Воронки большие и малые были повсюду с минимальными интервалами, а нередко и накладываясь друг на друга.

Однако стоило в районе станции оказаться извергающим огонь и смертельный свинец бронеходам, как в бегство обратились даже самые стойкие. Солдатам казалось, что это был конец, и их войска на передовой были опрокинуты. Хватало и тех, что задирали руки, сдаваясь в плен. Вот только пленных русские не брали. Правда, при этом старались бить по ногам.

Перед взором пронесся какой-то несусветный калейдоскоп. Григорий и сам не заметил, как и когда оказался уже за пределами станции. Глянул вокруг. Весь взвод в наличии. Пора двигаться дальше. На очереди притихшая батарея. Интересно, это артиллеристы обалдели от бомбового удара неподалеку от них или артподготовка уже завершилась?

Да нет же. Остальные батареи продолжают обстрел, и канонада не стихает. Точно обалдели. И это хорошо. Потому как до линии фронта еще порядка десяти километров. Поди поспей к началу атаки. Сил-то у пилотов благодаря этой химии более чем достаточно. Но как уже говорилось, возможности самой машины не беспредельны.

Глава 14 Разящий меч

Провозиться пришлось едва ли не до рассвета. Не с ее силенками ползать по изрытой воронками и гусеницами земле, тягая тяжелые канистры с топливом. Ну да управилась и слава богу. Раздобыла и дымовые шашки с крышками, зарядив свои мортирки. Топлива оказалось откровенно мало. Имевшийся уровень не больно-то и увеличился. Но ползти за новой партией ни сил, ни времени уже не было. Дело к рассвету, еще немного, и начнутся предрассветные сумерки. Она и без того рисковала, но продолжение было уже неоправданным.

Поэтому она предпочла запереться в рубке. Бронеход накренился, с удобством в кресле не устроиться. Изменять положение машины нельзя. Это может броситься в глаза противнику. Поэтому устроила себе кое-какое гнездо из трофейных плащ-палаток и уснула, дав себе установку проснуться через час.

Для нее это не составляло труда. Она могла уснуть на любое время, будь то пять минут или пара часов. Но в этот раз ее внутренний будильник дал сбой и она безбожно проспала. Разбудил ее грохот начавшейся артподготовки.

Немцы садили по позициям союзников, не жалея снарядов, словно хотели смешать обороняющихся с землей. Растереть в порошок и превратить в тлен. Да чего там словно. Именно этого они и добивались. Заняв свое место в кресле, Алина бросила взгляд в триплексы заднего обзора. Поверить в то, что в творящемся аду кто-то выживет, было сложно. Но она точно знала, что люди там не только выживут, но еще и встретят врага со всем упорством и стойкостью, на какие только способны. Они уже демонстрировали это. Покажут снова. Ну и она от них не отстанет. Только вот выждет подходящий момент и покажет гансам кузькину мать.

Артподготовка длилась целый час. Немцы что, решили, будто тут целая дивизия в обороне засела? Впрочем, во всем и всегда есть свой смысл. С момента прорыва линии обороны прошли уже сутки. Так отчего бы союзникам и не подтянуть внушительные силы. Вдумчивую систему обороны, конечно, не подготовить, но кое-что успеть все же можно. Вот и отношение у германского командования более чем серьезное.

Артобстрел прекратился как-то внезапно. Вот только что были нескончаемые вой пролетающих снарядов и грохот разрывов. И вдруг повисла прямо-таки звенящая тишина. Алина, мучаясь головной болью, отключила аудиосистему. И вроде как стало полегче. Но теперь как бы еще и не хуже, потому как в ее случае звенящая это в самом прямом смысле. В ушах стоит реальный звон, отдающийся в мозг.

А вот и противник. Даже не задумываясь, чисто рефлекторно она сосчитала бронетяги противника. Тридцать восемь машин. Первая линия четырнадцать Б-4, вторая двенадцать Б-3 и столько же Б-2 в третьей. Пехота держится за машинами уже первой линии, потому как при штурме траншей противника прикрытие пехоты попросту необходимо. Есть и во второй, и в третьей.

Девушка безучастно наблюдала за накатывающей волной наступающих. А что ей оставалось делать? Только ждать. Причем действовать она начнет не раньше, как ее минует третья волна бронетягов. К этому моменту первые машины уже практически достигнут передовых стрелковых ячеек. Но с этим она ничего поделать не могла. Одно дело ударить в тыл и совсем другое оказаться в окружении вражеских машин и подставиться под удар бронебоек. Даже окажись она ближе и к этому времени противник уже утюжил бы позиции обороняющихся, она все одно поступила бы так же.

Эмоции в бою не лучший советчик. Тут нужна холодная голова и трезвый расчет, а риск должен быть оправданным. Она боевой офицер, а не самоубийца. И задача у нее не погибнуть смертью храбрых, а сделать все возможное, чтобы остановить противника вот на этом рубеже.

Нервное напряжение и прохлада, царившая в рубке, заставили ее зябко передернуть плечами. Она и не думала запускать котел. Ни в коей мере. Не хватало еще привлечь к себе внимание пехоты, экипажи бронетягов вряд ли что-либо заметят. Чего не скажешь о царице полей. Вот бегут солдатики, укрываясь за машинами, в надежде, что их пронесет. Пускай и дальше бегут. А чтобы разогреть котел, достаточно и полминуты.

Наконец ее миновала первая волна наступающих. И тут же заговорили орудия союзников. Алина явственно различала выстрелы различных калибров. Хм. Вообще-то жиденько как-то. И звуки выстрелов разрозненные, и трассеров не так чтобы много. Похоже, вчера все же случились серьезные потери. Ну или сегодняшняя артподготовка добавила.

В триплексы она наблюдала, как трассеры один за другим уходят в рикошет или и вовсе проходят мимо цели. Интересно, это насколько же нужно быть криворуким, чтобы мазать со стационарной позиции на дистанции в неполные три сотни метров. Понятно, что орудие не снайперская винтовка и разброс у снарядов гораздо больше. Нервы, техника, подпрыгивающая на неровностях и отказывающаяся двигаться по прямой. Все это так. Но никак не оправдывает откровенных промахов.

Солдаты держатся строго за машинами, не отходя из-за преграды ни вправо, ни влево. Еще и пригнулись, хотя в этом никакой надобности: бронетяги достаточно высоки, чтобы укрыть солдат с головой. За каждым из них семенит трусцой отделение пехотинцев. Они, конечно, бросают взгляды по сторонам и на ее «Горбунка» посматривают, но он не вызывает у них опасений. Стоит себе стальной истукан и стоит.

Наконец ее миновала последняя волна наступающих. И она подала топливо на форсунки. Потянула за рукоять, проворачивая колесо кресала. Есть, в котле загудело пламя. Отсчет пошел на секунды. Ее взгляд прикипел к триплексам заднего обзора.

Вот один из бронетягов замер, словно нарвался на препятствие. Другой продолжает движение, но отчего-то повернул влево и, выписывая циркуляцию, движется на своего соседа, до которого порядка пятидесяти метров. Тот, желая избежать столкновения, отворачивает в сторону и подставляет борт. В него тут же впивается сразу два трассера. Трофейной тридцатисемимиллиметровой бронебойки и БРС. Дистанция порядка сотни метров, борт Б-4 тридцать миллиметров, так что этому ружью-переростку вполне по зубам.

Наконец послышался заунывный вой предохранительных клапанов котла «Горбунка». Все. Настал ее черед. Что она там думала о предстоящем бое? С кем себя сравнивала? С разящим мечом? Ну что же, настал момент проверить, врала она сама себе или просто констатировала будущий факт.

Оживший в тылу противника бронеход явился полной неожиданностью. Нет, не для экипажей машин. И даже не для сопровождавшей их пехоты, смотревшей только вперед и время от времени на товарищей, чтобы набраться храбрости. Но для отчаянно сражающихся союзников. Хм. Во всяком случае, для тех, кто помимо ведения огня имел достаточно хладнокровия, чтобы поднять голову и осмотреться.

Вопреки ожиданиям Алины «Горбунок» поднялся легко и без особых трудностей. Вот только покидать столь удобную позицию она не спешила. Разве только развернула машину грудью в сторону противника.

«Витязь», словно заправский стрелок с двух рук, вскинул пушку, что была у него вместо правой руки, и пулеметы, что за левую. Грохот крупнокалиберного пулемета раздался практически одновременно с рявканьем пушки. Серия из пяти трассеров ударила в корму ближайшего Б-2, попутно разорвав в клочья двоих или троих пехотинцев. Короткий, но более солидный росчерк, пролетев порядка пары сотни метров, ткнулся в броню Б-4. Обе машины тут же окутались клубами пара.

Сомнительно, чтобы досталось экипажу. Но в том, что помимо котлов снаряд и пули достигли еще и паровых машин, сомнений никаких. Да, бронетяги не окончательно выведены из строя и вполне могут представлять собой неподвижную огневую точку. Но во-первых, они уже не способны продолжать наступление. Во-вторых, не могут прикрывать продвижение вперед пехоты. И наконец в-третьих, они теперь отличная неподвижная мишень для косоруких артиллеристов.

Хм. А ведь, похоже, их назначили из обычных солдат. Артиллерия-то практически вся трофейная. Вот и мазали ребятки. Зря все же она о них так-то. Не разобравшись, начала развешивать ярлыки.

Пока эта мысль проносится в голове, взгляд, прикипевший к панорамам прицелов, выискивает новые цели. И вновь она палит, что говорится, из всех калибров. И снова две машины выбывают из боя. Причем на этот раз Б-2 однозначно, потому как тот умудрился подставить борт, и очередь прошлась не только по машинному отделению, но и по боевому.

Пора закругляться. Четверо с этой позиции, это все, что она может. Остальные находятся под слишком большими углами, и скорее получишь рикошет, чем пробитие. А боекомплект у нее неполный. Так что нужно и впредь расходовать снаряды с толком. А вот пехота дело другое. Пока выбиралась из воронки, полоснула двумя длинными очередями по двум отделениям. Удачно вышло. В общей сложности скосила человек пять. Может, больше. Не разобрать. Солдаты поспешили залечь, безнадежно отстав от своих бронетягов.

Выбравшись наверх, Алина пустила свою машину по касательной, с одной стороны, сближаясь с противником, с другой — смещаясь под менее острые углы. Но все же, несмотря на эту предосторожность, последующие выстрелы не обошлись без рикошетов.

Из пулеметной очереди на десяток патронов несколько пуль все же проникли под стальную шкуру Б-2. Сомнительно, что при таких делах досталось и машине, но в том, что досталось обоим котлам, сомнения никакого. Потому как машина обильно запарила и остановилась. Останься же хоть один котел, то бронетяг серьезно сдал бы в подвижности, но не остановился бы как вкопанный.

А вот пехоте снова не повезло. Одна пуля это натворила или две, Алина так и не поняла. Но вот два кровавых взрыва разорвавшихся тел рассмотрела отчетливо. Страшное дело. Но как ни странно, на нее это не произвело никакого впечатления. Вот гарь от сгоревшей подруги, это да. Тот запах до сих пор стоит в носу. А это… Ну как будто в кинотеатре на экране. Только цветное. Да и то цвета какие-то поблекшие.

Снаряд, попавший в Б-3, улетел в неизвестность. И плевать на всего лишь противопульную пятнадцатимиллиметровую бортовую броню. При достаточном угле снаряд и от куда более тонкой преграды отрикошетит. Но зато второй проломился сквозь корму. Пусть только обездвижил бронетяг, но и то хлеб.

Удар, визг рикошета, звон в ушах. Взгляд быстро пробежался по триплексам. Германские бронетяжники пока ее не обнаружили. В смысле те, что продолжают наступать. Кстати, союзники подбили еще две машины. В нее палил только что обездвиженный Б-2. Получив плюху откуда-то сзади, командир осмотрелся и, обнаружив русского «Витязя», развернул башню с орудием.

Тридцать семь миллиметров при удачном стечении обстоятельств может достать даже лобовую броню «Горбунка». А потому Алина и не подумала игнорировать эту опасность. Встав под таким углом, чтобы противник ни в коем случае не получил девяносто градусов, она взяла его на прицел пулемета.

Короткая очередь на четыре патрона. Одна пуля уткнулась в основание башни, исчезнув из поля зрения. Вторая проломилась в саму башню, однозначно натворив там дел. Броня не такая уж и толстая, энергия пули все еще высока, но недостаточная для сквозного пробития. Просто так кусок каленой стали на пол не упадет. Третья ушла в рикошет. Четвертая и вовсе прошла над башней, пусть и впритирку, но мимо цели.

Этот противник уже не представляет опасности, тут сомнений никаких. Значит, пора приниматься за других, благо целей у нее более чем достаточно. Хватило бы боеприпасов. Хм. Ну или ей суметь выстоять. А ведь может получиться обидно, если и она продержится и снаряды выйдут. В этом нет ничего невозможного.

От подобных мыслей ей пришлось отвлечься, потому как к ней подбиралась пехота, причем с двух разных направлений. Придется маневрировать и менять приоритеты целей. У нее нет независимой от разворота корпуса башенки с пулеметом. Пока расстреливала из «дегтярева» группу, подступающую справа, успела подбить еще один Б-2 из пушки.

Потом разворот корпуса влево, с подшагом правой ногой, на двести семьдесят градусов. Прицелиться в левую группу и вогнать в них длинную очередь. Правда, задействовать при этом еще и орудие не получилось. Не тот угол, орудие смотрело во фланг, где не было ни одного бронетяга.

Едва избавилась от этой напасти, ну или временно обезопасилась, и не успела развернуться, чтобы взять в прицел следующего противника, как получила очередное попадание. В этот раз обошлось без рикошетов. И пусть броня выдержала напор снаряда, гул получился изрядный.

Мало того, Алина рассмотрела, как перед ее животом взбугрился отклеившийся от брони войлок. Разрываемые в клочья тела, рикошеты, осознание, что каждую секунду может погибнуть. Но испугалась она при виде вот этого бугорка войлока. Ее словно ушатом студеной воды окатили, по всему телу тут же выступила обильная испарина. Сразу вспомнилась Монголия и ее ранение.

Только что решительная, сосредоточенная и уверенная в себе, девушка вдруг испуганно всхлипнула. И, несмотря ни на какие рефлексы, «Горбунок» сбился-таки с шага. Уж больно сильно в ней сидел этот страх.

Как ни странно, но из оцепенения ее вывело очередное попадание и визг срикошетившего снаряда. Руки крепче перехватили манипуляторы, указательные пальцы легли на спусковые рычаги пушки и пулеметов. Ноги решительно переступили, уводя машину в сторону, поворот корпуса, и вот бронеход уже стоит к противнику ромбом. Секундная слабость прошла. И пусть она успела получить еще один рикошет, это не имело никакого значения. Алина вновь была собранна, деловита и расчетлива.

Как подтверждение, пущенный ею на ходу снаряд, добивший одну из ранее поврежденных машин, ведущую по ней огонь. Дробышева сейчас всем своим поведением лишний раз доказывала противнику, что их нелюбовь к девицам-пилотам бронеходов вовсе не безосновательна.

А потом завертелось, понеслось. Она стреляла, уходила с линии огня. Подобно стрелку, вполуприсев пристраивала своего «Горбунка» за подбитыми машинами и вела огонь из-за укрытия. При этом не забывала гонять и прилипчивых пехотинцев, так и норовивших подобраться к ней со своими смертельными игрушками.

Правда, противник так же не дремал. Немецким бронетяжникам удалось подавить все бронебойные орудия. Пехота уже ворвалась на позиции, где завязалась рукопашная. Да, Дробышева все еще сражалась. Да, число вражеских машин и личного состава неуклонно уменьшалось. Вот только недостаточно быстро. И вообще, она уже стреляла не так часто, ведя подсчет снарядов и крупнокалиберных патронов. За состоянием боекомплекта к «дегтяреву» она проследить попросту была не в состоянии. Ракеты уже вышли.

Как ни прискорбно было это сознавать, но дымовые шашки она решила оставить напоследок. На случай, если боеприпасы все же выйдут и ей придется-таки уходить. В этой связи ее взгляд время от времени возвращался к датчику уровня топлива, которое так же таяло на глазах. И признаться, было решительно непонятно, что закончится раньше, оно или боеприпасы.

И тут… Это дежавю какое-то. Откуда-то со стороны позиций противника, из-за бог весть когда появившейся стены дымовой завесы вдруг появились «Гренадеры». И не иначе как эта завеса ими же и была поставлена. Алина терялась в догадках. Ладно бы они атаковали с севера, но нет, именно с юга. Двенадцать машин с ходу вступили в бой, ведя беспрестанный огонь как из пулеметов, так и из бронебоек.

Вот один из них нагнал бронетяг и, остановившись на несколько секунд, пустил в него ракету, разворотив борт в районе боевого отделения. Другой, расстреляв укрывавшуюся за машиной пехоту, залил Б-3 огнем из огнемета. Так, ведя беспрестанный огонь и словно походя расстреливая боевые машины, штурмовики пробежали сквозь все поле боя, практически не останавливаясь.

Алина с ошеломленным видом наблюдала за тем, как эти чертики из коробочки попросту раскурочили вражескую технику, поставив все с ног на голову. В них стреляли. Но если «Витязя» спасала броня, то их… Н-да. Она сейчас наблюдала реальное воплощение поговорки: «Из пушки по воробьям». Ни один из выстрелов так и не достиг цели. Уж слишком маленькая и подвижная цель. Что-то подсказывало Алине, что немцы все же пересмотрят свою военную концепцию в пользу широкого использования крупнокалиберных пулеметов.

Под конец, чтобы уже совсем ее добить, из-за вершин леса, что примерно в полукилометре за позициями обороняющихся, появилась волна штурмовиков. Чуть выше шли истребители прикрытия. И практически одновременно с этим на опушке появилась цепь русских «тридцать шестых». Следом вторая волна уже из «тридцать третьих». Причем с десантом на борту.

Похоже, командование все же разродилось контрударом. Хм. Или он уже давно был готов и только ждали, пока передовые части вымотают противника? Очень может быть. Люди они здесь, в окопах. А там, в штабах, это всего лишь цифры, силы и средства. Не может командующий видеть в своих солдатах людей. Права не имеет.

Такова арифметика войны. И ничего-то с этим не поделать. Да и стоит ли. Взял в руки оружие, будь готов глотать пыль, лить кровь, расстаться с жизнью. Взял не сам, а оказался по призыву? Бывает. Но от этого ничего не меняется. Есть присяга, есть долг и будь добр соответствовать.

Глава 15 Редкостная бурда

Небольшая кофейня на берегу полноводной Влтавы, в Летенских садах, была настолько уютной, что уходить решительно не хотелось. Алина, конечно, только подошла и устроилась за столиком, но уже не хотела расставаться с этой умиротворяющей обстановкой, удобным плетеным креслом и пением птиц. Которых в городе можно услышать не везде, потому как выжить эти птахи способны далеко не в любой среде.

Прага не просто столица. Это крупнейший город Европы с населением более миллиона человек. Да к тому же еще промышленный центр и крупный железнодорожный узел. Многочисленные заводы, паровозы, трамваи, автомобили, речные пароходы и самоходные баржи. Все это испускает пар, издает характерный машинный запах и чадит. Копоть оседает на нарядных фасадах зданий, лишая их прежней прелести.

Город прекрасен. Но пришедший в него прогресс все больше и больше делает его серым, хмурым и даже мрачным. Подобная же картина наблюдалась и в Петрограде. Но сегодня ситуация кардинально меняется ввиду принятия ряда запретов. Во всяком случае, в его центральной исторической части. Вот и в Праге все чаще поднимается вопрос об ограничении в городе транспорта с грязным топливом.

Правда, пока это только досужие споры в Национальном собрании, где никак не могут прийти к единому мнению. Но вот касаемо Летенскоих садов решение было принято практически единогласно. Любому паровому транспорту запрещалось приближаться к нему ближе определенной черты. Речные суда, за исключением гребных, должны были проходить мимо сада, придерживаясь правого берега Влтавы. На территории сада дозволялся только конный или велосипедный транспорт.

Последние, кстати, возможно арендовать при входе в парк. У всех заведений были предусмотрены велосипедные стоянки. Оставив там стального конька, можно спокойно посидеть в той же кофейне. Алина с удовольствием прокатилась бы, но не могла себе это позволить. Офицеру не пристали подобные развлечения. Нет, если в гражданском платье, то пожалуйста, если же на вас форма, то будьте любезны соответствовать. Но даже длительная пешая прогулка в столь идиллическом месте была в удовольствие.

— Здравствуйте, госпожа подпоручик. Меню или вы готовы сделать заказ? — едва только она опустилась в плетеное кресло, тут же появился официант.

— Я кое-кого жду. Поэтому пока выпила бы чашечку кофе с парой круассанов. Если это возможно.

— Разумеется, — с учтивым поклоном ответил он.

— Секундочку, — остановила она его.

— Да?

— Сегодняшние номера «Пражского экспресса» и «Мадьяр немзет», пожалуйста.

— Непременно.

Газеты он принес сразу, и Алина тут же развернула чехословацкое издание. Не сказать, что она так уж верила прессе. Но чего у репортеров и владельцев издательств было не отнять, так это выражения настроений в правительстве, и как следствие намеченный им курс. Поэтому светская хроника ее не интересовала, и она сразу же перешла к разделу новостей политических.

Ну, тут ничего особенного. Говорится о прорыве обороны германскими войсками, о стойкости чехословацких войск и их русских союзников. Очерк об одном из переломных моментов боя у Десова, в немалой степени отведенный ее персоне, занимал чуть не всю четвертую страницу. Упоминалось здесь и о том, что в результате двух контрударов в направлении Варетин и Хваловице войска союзников вышли к государственной границе Чехословакии, вернув занятые было территории.

Вообще-то новость уже и не новость, а по факту история. Однако отчего бы не трубить о своих успехах и десяток раз. Тем более что хватает разных умников. Мол, вместо того, чтобы лить кровь, можно было бы и поступиться Судетами. Там ведь в основе своей проживают немцы. Вот пускай и катятся к своим гансам.

Настроения эти были больше присущи словакам. В их среде муссировалось мнение относительно того, что их кровь льется за интересы чехов. И кто стоял за такими вбросами гадать не приходилось. Нет. Далеко не только Германия. Но и Англия с Францией. А ведь вроде как союзники Чехословакии.

Ну и конечно же каждая статья сквозила призывами к единению и братскому добрососедству различных национальностей, проживающих в республике. Бравурные заявления, вера не в победу, а в то, что удастся отстоять свою свободу и независимость. Призыв к Лиге Наций все же достучаться до благоразумия германского правительства. Но нет и намека на гневную риторику и обвинения в агрессии. Одно только недоумение по поводу происходящего.

Как раз когда закончила с чехословацкой газетой, принесли кофе и круассаны. Она тут же потянулась к выпечке, источающей умопомрачительный аромат. Хороший здесь повар, нечего сказать. Сомнительно, чтобы тут был отдельный кондитер. Все же кафе небольшое.

Надкусив рогалик, Алина сделала небольшой глоток кофе и развернула венгерское издание. Страна нейтральная, сообщение с ней сохранялось как и в довоенное время. Поэтому номер был уже сегодняшний, доставленный авиапочтой. Хм. Вот оно, значит, как. Коротенько так подмечено о контратаке союзников, выходе на прежние рубежи и наметившемся равновесии.

О бомбардировке Дрозендорф Штадта ни строчки, ни слова. А ведь должны были заливаться соловьями по этому поводу. Григорий рассказывал, что хотя дирижабли и бомбили станцию, забитую войсками, накрыли большую площадь и городок тот практически стерли с лица земли. Помнится, после бомбардировки Генрики в Испании шум подняли до небес.

И еще. Алина быстренько прочитала всю газету, от корки, до корки. При ее талантах это было несложно. Так вот, она ни разу не встретила слово «война». Происходящее называли «пограничным конфликтом», «территориальным спором», «противостоянием», «недоразумением», но только не «войной». Вообще весь номер был пронизан идеей, что происходящему должна дать оценку внеочередная сессия Лиги Наций.

И это издание Венгрии, имеющей территориальные притязания к Чехословакии? До сих пор мадьяры не стеснялись в выражениях и претензиях к соседям. Интересные дела творятся на европейской политической арене.

Англия, Франция и Америка своим бездействием допустили фактическую аннексию Австрии. Потом отдали на растерзание Чехословакию. Но теперь, похоже, спохватились и решили спешно затолкать джинна обратно в бутылку. Оттого и столь обтекаемые формулировки. Алина была уверена, что, возьми она французские или английские издания, и там обнаружит ровно то же самое.

Вот только унять Гитлера будет не так чтобы и легко. Ему уже утерли нос в Испании, пусть он туда по факту и не вводил регулярные войска. И сделала это Россия, которая вроде как так же не была представлена регулярными частями. Но вот здесь они сошлись лицом к лицу. И что-то сомнительно, чтобы фюрер согласился убраться несолоно хлебавши.

Алина понятия не имела, что там задумал Алексей Второй. Но отчего-то была уверена в том, что у него спрятан козырь в рукаве. Что именно, бог весть. Но император явно удался не в своего батюшку, а скорее уж в деда. И это подмечали многие. Разве только статью он, конечно, подкачал. Александр Третий был крупным и крепким мужчиной, чего никак не сказать о внуке.

— Алина Владимировна, позвольте вас приветствовать, — остановившись рядом со столиком, с легким кивком произнес подошедший Азаров.

— Только не нужно целовать мне ручки.

— Отчего же. Мне как раз очень хочется, — по обыкновению впившись в нее взглядом, разочарованно протянул он.

— Во-первых, офицер, целующий руку офицера, это… Как бы помягче сказать… — наигранно подбирая слова, начала отвечать она.

— Не утруждайте себя, — присаживаясь напротив и пристраивая фуражку на соседний стул, перебил Азаров. — А что «во-вторых»?

— А во-вторых, Григорий Федорович, с некоторых пор мы друзья, а на друзей так плотоядно не смотрят.

— Еще недавно мы были врагами. В народе же говорят, что от ненависти до любви один шаг, и наоборот. Про дружбу ни слова. Не подразумевается дружба между мужчиной и женщиной. И коль скоро мы уже не враги, то-о…

— Не дождешься, Азаров.

— Прошу меню, — подошел к столику давешний официант.

— Не нужно меню, братец. Ты вот что, принеси-ка два бифштекса с кровью. Чекушку «смирновки», салат какой-нибудь и…

— Азаров, я вообще-то, пока тебя ждала, успела выпить кофе и закусить его круассанами, — перебила девушка разошедшегося капитана.

— И что? Какой бронеходчик откажется от мяса?

— Ладно. Но ты ведь знаешь, что я не пью.

— Пьешь. Просто немного. А там и пить-то нечего. Кстати, любезный, а собери-ка все фрукты, какие найдутся, сахар и вообще все необходимое, чтобы смешать пунш.

— Прошу прощения, но-о…

— Ты подготовь, а там я пройду на кухню и все сам сделаю. Надеюсь, ваш шеф-повар не будет оскорблен в своих нежных чувствах.

— Я спрошу у него, — с самым серьезным видом заверил официант.

— Что, Азаров, решил снова сымпровизировать? — припомнив их знакомство, хмыкнула Алина.

— А вдруг получится? Помнится, тогда ты была в восторге от моего пунша.

— Ты хорошо помнишь, чем все закончилось?

— Еще бы, — многозначительно стрельнув в нее взглядом, произнес он.

— На этот раз даже не надейся. Влезть под платье я тебе не позволю.

— Даже не сомневаюсь в этом. Чтобы подо что-то влезть, нужно, чтобы это «что-то» было в наличии. А платья-то на вас и нет-с, — игриво разведя руками и выпятив нижнюю губу, возразил Азаров.

— Расстегнуть мундир или стянуть галифе у тебя так же не получится, — откинувшись на спинку плетеного кресла, закинув ногу на ногу и сцепив руки на колене, с деланой угрозой предупредила девушка.

— Лезть с подобными притязаниями к офицеру… Ну-у, я не зна-аю. Ждал пять лет, обожду еще пяток. Не беда, — пожав плечами, простодушно заявил он.

— Ты это о чем?

— Через пять лет ты расстанешься со своей зеленой кожей и вновь превратишься в Алину прекрасную, обряженную в прелестное платьишко. И вот тогда-а…

— Ага. То есть пять лет у меня все же есть. Тогда, будь добр, прекрати всякий раз при нашей встрече раздевать меня взглядом.

— Этого я не могу.

— Пошляк.

— Вообще-то ничуть не бывало. Я как раз со всем уважением и тактом. Это ты со своей юной непосредственностью эмансипированной особы готова все опошлить.

— Аза-аров! — возмущенно выпрямилась в кресле девушка.

— Прошу прощения, господин капитан, повар не имеет ничего против того, чтобы вы самостоятельно приготовили пунш, — возвестил вернувшийся официант.

— Ага, — тут же подхватился Григорий. — Алина, никуда не убегай. Как только вернусь, буду готов положить голову на плаху.

— Иди уж, мастер-обольститель, — отмахнулась девушка.

Отсутствовал Григорий недолго. Все же не прием в графском доме. При наличии под рукой всего необходимого дело сладилось весьма споро. И уже через несколько минут он вернулся со стеклянным кувшином с желто-зелено-красноватой жидкостью.

— В прошлый раз цвет был другой, — с сомнением произнесла девушка.

— Я же говорил тебе, что повторить прошлый подвиг не в состоянии.

— Но ты хотя бы попробовал, что там намешал?

— Не-а, — весело мотнул головой Григорий.

— То есть честь первой отведать волшебный эликсир твоего приготовления выпала мне?

— Ага. — Энергичный кивок и не менее довольное выражение лица.

— Ну, смотри, Азаров, опозоришься — сам виноват, — подставляя под кувшин свой фужер, пригрозила она.

Отпила. Покатала на языке. Удовлетворенно кивнула и посмотрела на капитана:

— Точно не пробовал?

— Точно.

— Ну что ж, Григорий, должна в очередной раз заметить, что импровизации тебе удаются, — забирая у него кувшин, похвалила Алина.

— Но-о…

— Перебьешься, Азаров. Это мое. Тут всего лишь литр.

Подали мясо, и Григорий разлил по рюмкам водку. Посмотрел в глаза девушки и дернул уголком губ.

— Ну что, Алина, за павших. Царствие им небесное.

Выпили не чокаясь. Посидели молча, думая каждый о своем и отдавая должное великолепно приготовленному мясу. Алина с какой-то маниакальной жадностью запивала вкусное мясо пуншем. Отчего на его губах сама собой проступила легкая улыбка удовлетворения. Всегда приятно, когда у тебя что-то получается и это ценят другие.

— Гриша, а ты чего такой помятый? Неужели все еще после той расчудесной химии отойти не можешь?

— Отчего же. Давно уж отошел. Хотя вот знаешь, есть желание вновь испытать то чувство. Это не передать словами. Ну ей-богу, у тебя словно крылья вырастают.

— А подсесть не боишься?

— Во-первых, у меня той химии не осталось. Забрал у парней все, что было, и вернул Егорову. Пусть хоть выбрасывает, хоть обратно по упаковкам фасует. А во-вторых, если судить со слов Игната, подсесть на те таблетки попросту невозможно. Если не придерживаться определенных правил и не делать значительные перерывы, то она сведет в могилу быстрее, чем, скажем, запущенный случай малярии.

— Так а чего же тогда такой помятый? — вновь делая большой глоток, поинтересовалась девушка.

— Видишь ли, пока ты тут наслаждаешься видами Праги, я изучал строение гауптвахты изнутри, а там отчего-то полно клопов.

— Даже так, — не выдержав, хмыкнула она.

— Не смешно. Так что даже если бы ты решила меня соблазнить, то я и не подумал бы раздеваться, потому как похожу на какого-нибудь прокаженного.

— Ладно, не буду смеяться. Погоди, так что же получается, ты, значит, по тылам, да еще и такую атаку провел, что любо-дорого, а тебя на губу?

— Ну, на губу меня не за это. Должок за мной был. Вот Егоров и припомнил. А что до тех похождений… Н-да. Ну, парней-то чин по чину наградили крестами. А вот меня… Хм. Словом, жду решения. И похоже, что спишут меня из армии вчистую.

— Гриша…

— Алина, вот только давай без сочувствий, ладно? Я не пропаду. Кстати, поздравляю. Слышал, тебя представили к «Георгию» четвертой степени и к «Николаю Чудотворцу»[17] — второй.

— Ну, представили, но пока не наградили.

— Наградят, я не сомневаюсь.

— А я вот, глядючи на тебя, уже и не уверена.

— Брось, я особый случай, — легкомысленно отмахнулся Азаров. — Думать нужно, прежде чем кидаться с кулаками на штабное начальство. Кстати, я пока сюда шел, встретил на центральной аллее нашего общего друга Кондратьева. К нему приехала супруга. Они как раз направлялись на карусели. Ты как насчет подурачиться малость?

— Если только в рамках, — тут же поставила условие девушка. — А то еще решишь, что тебе уже наплевать.

— Не переживай, не решу. Из-за обид на начальство позорить офицерское звание и не подумаю. Видишь, даже к твоей неприступности со всем уважением.

— Азаров!

— Все-все, молчу. Ну так что, идем?

— Непременно, — одним глотком допивая пунш, поспешила согласиться она.

После чего они дружно поднялись и направились на выход. Ни капли кокетства или заигрывания между ними не было и в помине. А еще Григорию показалось, что при упоминании о супруге Кондратьева у Алины в глазах загорелся какой-то огонек… Конечно, может, ему и показалось, но вот ассоциация с собственничеством и чем-то, схожим с ревностью, промелькнула.

Признаться, от подобных наблюдений у него самого шевельнулся червячок ревности. Но… По сути, ревновать пока некого. И потом, уж на что, на что, а на глупости Дробышева не пойдет. Клим женат, и у них сын. Только вот отчего-то гложет что-то душу, хоть тресни.

— Иржи, ты запомнил рецепт этого пунша? — прибрав со столика и заглянув на кухню, поинтересовался официант.

— Зачем? — не понял повар.

— Вот сомневаюсь, что этот капитан станет патентовать его состав, а ты мог бы сделать его своим фирменным. Та девица-подпоручик пила его так, словно это нектар богов. Ни капли не оставила.

— Да? — вздернул брови повар.

— Ты удивлен?

— Конечно. Офицер как раз оставил часть в чашке. Я уже вылил все в помои. Даже когда он его только смешивал, я уже понял, что это редкостная бурда. А когда попробовал — лишний раз в этом удостоверился. Но кто я такой, чтобы указывать клиенту, — отмахнулся повар и вернулся к приготовлению очередного блюда.

Пусть сегодня не воскресенье, тем не менее, хвала Господу, недостатка в клиентах нет. И ему нужно их накормить, дабы они ушли довольные и непременно вернулись.

Приложение Боевые машины

Русские машины

Бронеходы

«Богатырь»

Технические характеристики

Масса — 35 т;

высота — 5 м;

ширина корпуса — 2 м;

ширина по вооружению — 3 м;

броня лобовая — 65 мм;

броня щитков ног — 65 мм (ступни более массивные);

броня спины — 45 мм;

силовая установка — котел замкнутого цикла, отопление жидким топливом, форсунки. Машина приводит в действие масляный насос высокого давления, тот посредством гидроцилиндров — конечности и корпус;

скорость — 10 км/ч;

стенка/яма — 1,5 м;

брод — 3 м;

экипаж — 2 человека;

обслуга — 3 человека.

Вооружение

Правое плечо: блок реактивных снарядов, 82 мм, 24 снаряда;

левое плечо: блок реактивных снарядов, 82 мм, 24 снаряда;

правая рука: спарка — пулемет ПДЛБ 7,62 мм, 2000 патронов и пулемет ЕКПБ, 14,5 мм, 700 патронов;

левая рука: автоматическая пушка, 57 мм, 70 снарядов;

грудь: мортирка с дымовыми шашками, 6 штук;

нижняя башенка: пулемет ПДЛБ 7,62 мм, 2000 патронов.

«Витязь»

Технические характеристики

Масса — 25 т;

высота — 4 м;

ширина корпуса — 1,5 м;

ширина по вооружению — 2,5 м;

броня лба — 45 мм;

броня спины — 40 мм;

броня щитков ног — 45 мм;

силовая установка — котел замкнутого цикла, отопление жидким топливом, форсунки. Машина приводит в действие масляный насос высокого давления, тот посредством гидроцилиндров — конечности и корпус;

скорость — 10 км/ч;

стенка/яма — 1,5 м;

брод — 2,5 м;

экипаж — 1 человек;

обслуга — 3 человека.

Вооружение

Правое плечо: блок реактивных снарядов, 82 мм, 24 снаряда;

левое плечо: блок реактивных снарядов, 82 мм, 24 снаряда;

правая рука: спарка — пулемет ПДЛБ, 7,62 мм, 2000 патронов и пулемет ЕКПБ, 14,5 мм, 500 патронов;

левая рука: автоматическая пушка, 45 мм, 60 снарядов;

грудь: мортирка с дымовыми шашками, 6 штук.

«Гренадер»

Технические характеристики

Масса — 1,5 т;

высота — 2,5 м;

ширина корпуса — 0,7 м;

ширина по вооружению — 1,2 м;

броня груди — 12 мм;

броня спины — 12 мм;

броня щитков ног — 12 мм;

силовая установка — «стирлинг» нового образца, химические охлаждающие и нагревающие патроны, надевающиеся на цилиндры, масляный насос, сервоприводы;

скорость — 20 км/ч;

стенка — прыжок на высоту 1 м (с реактивными патронами);

ров — 2 м (с реактивными патронами — 6 м);

брод — 1,5 м;

экипаж — 1 человек;

обслуга — 1 человек.

Вооружение

Правое плечо: труба с РС-132Г — модернизированная облегченная укороченная ракета с упрощенным двигателем и дальностью до 500 м. Прицельная — 100 м. «Г» означает: для «Гренадера», рассеивание на 100 м — 1,4 м (установлена после Монголии);

левое плечо: пневматический гранатомет, гранаты — 80 мм, 200 г тротила, проволока с насечками. Дальность — до 300 м, барабан на 24 гранаты;

плечи: 2 стационарных дымовых шашки;

правая рука: пулемет ПДЛБ, 7,62 мм, 2000 патронов в спарке с огнеметом;

левая рука: БРС, 14,5 мм, 100 патронов;

грудь — мортирка с дымовыми шашками, 4 шт.

«Громобой»

Технические характеристики

Масса — 20 т;

высота по пулеметной башне — 4,1 м;

высота корпуса — 1,5 м;

ширина корпуса — 2,5 м;

длина корпуса — 6 м;

броня лобовая — 45 мм;

броня щитков ног — 25 мм;

броня бортов и кормы — 10 мм;

силовая установка — котел замкнутого цикла, отопление жидким топливом, форсунки. Машина приводит в действие масляный насос высокого давления, тот посредством гидроцилиндров — конечности и корпус;

скорость — 15 км/ч;

ходовая — 6 ног;

клиренс — от 0 до 2000 мм

брод — 3 м;

экипаж — 5 человек;

обслуга — 1 человек (водитель трала).

Вооружение

Лоб: одно орудие 76 мм, шесть мортирок с дымовыми шашками;

пулеметная башня: две башни, в каждой по одному пулемету «максим»;

борта: по одному блоку реактивных снарядов, 82 мм, 12 ракет по 4 в ряду.

«Сорока»

Назван так в честь многоствольной картечницы «Сорока» из-за обилия пулеметов, которые в бытность так же именовались картечницами.

Технические характеристики

Масса — 10 т;

высота по пулеметной башне — 4,1 м;

высота корпуса — 1,5 м;

ширина корпуса — 2,5 м;

длина корпуса — 6 м;

броня лобовая мм/угол — 10/45°;

броня борта и корма мм/угол — 10/45°;

броня щитков ног — отсутствует;

броня бортов и кормы — 10 мм;

силовая установка — котел замкнутого цикла, отопление жидким топливом, форсунки. Машина приводит в действие масляный насос высокого давления, тот посредством гидроцилиндров — конечности;

скорость — 15 км/ч;

ходовая — 6 ног;

клиренс — от 0 до 2000 мм;

брод — 3 м;

экипаж — 5 человек;

обслуга — 1 человек (водитель трала).

Вооружение

Лоб: Шесть мортирок дымовых шашек;

башня ГК: расположена спереди, пулемет ЕКПБ, 14,5 мм;

пулеметная башня ВК: три башни, по одному пулемету «максим» — две с боков и одна с кормы;

борта: по одному блоку реактивных снарядов, 82 мм, 12 ракет по 4 в ряду.

Бронетяги

БЛ-33 (бронетяг легкий 1933 года выпуска)

Технические характеристики

Масса — 15 т;

высота — 3 м;

ширина — 3 м;

длина — 8 м;

клиренс — 0,4 м;

броня лобовая мм/угол — 25/60°;

броня бортов мм/угол — 10/40°;

броня кормы мм/угол — 10/45°;

броня башни мм/угол — 25/30°;

силовая установка — три автомобильных котла и V-образная паровая машина тройного расширения;

скорость: по шоссе — 40 км/ч, по пересеченной местности — 15 км/ч;

преодолеваемый подъем — 36°, ров — 3,5 м, стенка — 0,75 м, брод — 1,2 м.

экипаж: 4 человека.

Вооружение

Башня ГК (ромбовидная, с командирской башенкой): пушка, 45 мм, 150 снарядов. ПДЛБ, 7,62 мм, спаренный с пушкой. По три мортирки с дымовыми шашками. По одной реактивной установке с боков, по две направляющих стальных трубы под ракеты 132 мм;

лоб: курсовой пулемет ПДЛБ, 7,62 мм.

БС-36 (бронетяг средний 1936 года выпуска)

Технические характеристики

Масса — 27 т;

высота — 3 м;

ширина — 3 м;

длина — 9 м;

клиренс — 0,4 мм;

броня лобовая мм/угол — 45/60°;

броня бортов мм/угол — 45/40°;

броня кормы мм/угол — 40/45°;

броня башни мм/угол — 50/30°;

силовая установка — четыре автомобильных котла и V-образная паровая машина тройного расширения;

скорость: по шоссе — 30 км/ч, по пересеченной местности — 10 км/ч;

преодолеваемый подъем — 36°, ров — 3 м, стенка — 0,8 м, брод — 1,2 м.

экипаж: 5 человек.

Вооружение

Лоб: курсовой пулемет ПДЛБ, 7,62 мм;

башня ГК (ромбовидная): — пушка, 76 мм, спаренная с пулеметом ПДЛ, 7,62 мм. По три мортирки с дымовыми шашками. По одной реактивной установке с боков, по две направляющих стальных трубы под ракеты 132 мм.

Германские машины

Бронеходы

«Крестоносец»

Технические характеристики

Масса — 35 т;

высота — 5 м;

ширина корпуса — 1,8 м;

ширина по вооружению — 3 м;

броня лба — 65 мм;

броня щитков ног — 65 мм;

броня спины — 40 мм;

силовая установка — котел замкнутого цикла, отопление жидким топливом, форсунки. Машина приводит в действие масляный насос высокого давления, тот посредством гидроцилиндров — конечности и корпус;

экипаж — 2 человека;

обслуга — 3 человека.

Вооружение

Правое плечо: блок реактивных снарядов, 65 мм, 24 снаряда;

левое плечо: блок реактивных снарядов, 65 мм, 24 снаряда;

правая рука: спарка — пулемет МГ-34, 7,92 мм, 2000 патронов и пулемет МГ-131, 13 мм, 500 патронов;

левая рука: автоматическая пушка, 50 мм, 60 снарядов;

грудь: шесть мортирок с дымовыми шашками;

пах (полукруглая башенка): пулемет МГ-34, 7,92 мм, 2000 патронов.

«Мечник»

Технические характеристики

Масса — 20 т;

высота — 4 м;

ширина корпуса — 1,5 м;

ширина по вооружению — 2,5 м;

броня лба — 45 мм;

броня щитков ног — 40 мм;

броня спины — 30 мм;

силовая установка — котел замкнутого цикла, отопление жидким топливом, форсунки. Машина приводит в действие масляный насос высокого давления, тот посредством гидроцилиндров — конечности и корпус;

экипаж — 1 человек;

обслуга — 3 человека.

Вооружение

Правое плечо: блок реактивных снарядов, 65 мм, 24 снаряда;

левое плечо: блок реактивных снарядов, 65 мм, 24 снаряда;

правая рука: спарка — пулемет МГ-34, 7,92 мм, 2000 патронов и пулемет МГ-131, 13 мм, 500 патронов;

левая рука: автоматическая пушка, 37 мм, 60 снарядов;

грудь: шесть мортирок с дымовыми шашками.

«Муравей» (бронетранспортер)

Технические характеристики

Масса — 10 т;

высота — 4 м;

высота корпуса — 1,5 м;

ширина корпуса — 2,5 м;

длина корпуса — 7 м;

броня лобовая мм/угол — 10/60°;

броня бортов и кормы мм/угол — 8/45°;

броня щитков ног — отсутствует;

броня бортов и кормы — 8 мм;

скорость — 15 км/ч;

ходовая — 6 ног;

клиренс — от 0 до 2000 мм;

стенка — 1,2 м;

брод — 2,5 м;

силовая установка — котел замкнутого цикла, отопление жидким топливом, форсунки. Машина приводит в действие масляный насос высокого давления, тот посредством гидроцилиндров — конечности и корпус;

экипаж — 2 человека (командир-пулеметчик и механик-водитель);

обслуга — 1 человек (водитель трала);

десант — 20 человек (два отделения).

Вооружение

Над водителем за щитком: пулемет МГ-34, 7,92 мм, 2000 патронов.

«Тарантул»

По сути своей — орудийная башня на платформе с ногами, имеет разворот 360°.

Технические характеристики

Масса — 20 т;

высота — 4 м;

высота корпуса — 2,5 м;

ширина корпуса — 1,5 м;

длина корпуса — 6 м;

броня лобовая мм/угол — 45/60°;

броня бортов и кормы мм/угол — 10/45°;

броня щитков ног — 45 мм;

силовая установка — котел замкнутого цикла, отопление жидким топливом, форсунки. Машина приводит в действие масляный насос высокого давления, тот посредством гидроцилиндров — конечности и корпус;

скорость — 15 км/ч;

ходовая — 6 ног;

клиренс — от 0 до 2000 мм;

экипаж — 5 человек;

обслуга — 1 человек (водитель трала).

Вооружение

Борта: по одному блоку реактивных снарядов, 65 мм, 24 снаряда;

лоб: шесть мортирок дымовых шашек и одно короткостволь-

ное орудие, 75 мм;

лоб и борта: один курсовой и два бортовых пулемета МГ-34, 7,92 мм, 2000 патронов.

Бронетяги

Б-1 (бронетяг-1)

Технические характеристики

Масса — 6 т;

высота — 1,8 м;

ширина — 2 м;

длина — 6 м;

клиренс — 0,4 мм;

броня лобовая мм/угол — 13/25°;

броня бортовая мм/угол — 13/0°;

броня кормовая мм/угол — 13/21°;

броня башни мм/угол — 13/30°;

силовая установка — автомобильный котел и паровая машина двойного расширения от грузовика;

скорость: по шоссе — 50 км/ч, по пересеченной местности — 20 км/ч;

преодолеваемый подъем — 30°, ров — 2 м, стенка — 0,4 м, брод — 0,6 м;

экипаж: 2 человека.

Вооружение

Башня ГК (ромбовидная): два пулемета МГ-34, 7,92 мм, 2000 патронов.

Б-2 (бронетяг-2)

Технические характеристики

Масса — 10 т;

высота — 2,3 м;

ширина — 2,3 м;

длина — 7 м;

клиренс — 0,4 мм;

броня лобовая мм/угол — 14,5/8°;

броня бортов мм/угол — 14,5/0°;

броня кормы мм/угол — 14,5/10°;

броня башни мм/угол — 14,5/30°;

силовая установка — два автомобильных котла и V-образная паровая машина двойного расширения;

скорость: по шоссе — 40 км/ч, по пересеченной местности — 15 км/ч;

преодолеваемый подъем — 30°, ров — 1,5 м, стенка — 0,75 м, брод — 0,9 м.

экипаж: 3 человека.

Вооружение

Башня ГК (ромбовидная): пушка, 37 мм, и спаренный пулемет МГ-34, 7,92 мм.

Б-3 (бронетяг-3)

Технические характеристики

Масса — 20 т;

высота — 3 м;

ширина — 3 м;

длина — 8 м;

клиренс — 0,4 мм;

броня лобовая мм/угол — 50/30°;

броня бортовая мм/угол — 15/0°;

броня кормовая мм/угол — 15/15°;

броня башни мм/угол — 15/30°;

силовая установка — три автомобильных котла и V-образная паровая машина тройного расширения;

скорость: по шоссе — 30 км/ч, по пересеченной местности — 15 км/ч;

преодолеваемый подъем — 30°, ров — 2,3 м, стенка — 0,6 м, брод — 0,9 м.

экипаж: 5 человек.

Вооружение

Башня ГК (ромбовидная): пушка, 37 мм, или пушка, 75 мм (короткоствольная), и спаренный пулемет МГ-34, 7,92 мм;

лоб: курсовой пулемет МГ-34, 7,92 мм.

Б-4 (бронетяг-4)

Запущен в серию в 1937 году, в Испании проходит испытания войной.

Технические характеристики

Масса — 27 т;

высота — 3 м;

ширина — 3 м;

длина — 9 м;

клиренс — 0,4 мм;

броня лобовая мм/угол — 70/верх — 60-0° (уступами нос скошен в направлении, куда уходят ноги мехвода, далее идет прямая коробка со смотровыми щелями), низ — 30°;

броня бортовая мм/угол — 30/0°;

броня кормовая мм/угол — 20/15°;

броня башни мм/угол — 50/30°;

силовая установка — четыре автомобильных котла и V-образная паровая машина тройного расширения;

скорость: по шоссе — 30 км/ч, по пересеченной местности — 12 км/ч;

преодолеваемый подъем — 30°, ров — 2,3 м, стенка — 0,6 м, брод — 0,9 м.

экипаж: 5 человек.

Вооружение

Башня ГК (ромбовидная): пушка, 50 мм, и спаренный пулемет МГ-34, 7,92 мм;

лоб: курсовой пулемет МГ-34, 7,92 мм.

«Кайзер»

Технические характеристики

Масса — 75 т;

высота — 3,1 м;

ширина — 4 м;

длина — 11 м;

клиренс — 0,5 м;

броня лобовая верх мм/угол — 110/50°;

броня лобовая низ мм/угол — 90/50°;

броня бортов мм/угол — 80/0°;

броня кормы мм/угол — 60/50°;

силовая установка — шесть котлов, V-образная машина тройного расширения;

скорость: по шоссе — 12 км/ч, по пересеченной местности — 8 км/ч;

преодолеваемый подъем — 30°, ров — 3,5 м, стенка — 0,8 м, брод — 1,6 м;

экипаж — 8 человек.

Вооружение

Лоб (ГК): орудие, 150 мм, в лобовой плите;

башня с вспомогательным калибром (ВК): две башни поперек корпуса, с пятидесятимиллиметровой бронебойной автоматической пушкой, сектор — 270°;

борта: по одному пулемету МГ-34, 7,92 мм в бойницах в шаровых установках.

Японские машины

Бронетяги

Т-1 («Тип-94»)

Технические характеристики

Масса — 5 т;

высота — 1,8 м;

ширина — 2 м;

длина — 6 м;

клиренс — 0,3 м;

броня лобовая мм/угол — 12/25°;

броня бортов мм/угол — 10/0°;

броня кормы мм/угол — 10/21°;

силовая установка — автомобильный котел и паровая машина двойного расширения от грузовика;

скорость: по шоссе — 40 км/ч, по пересеченной местности — 20 км/ч;

преодолеваемый подъем — 35°, ров — 2 м, стенка — 0,5 м, брод — 0,6 м;

экипаж — 2 человека.

Вооружение

Башня ГК (ромбовидная): пулемет Тип-91, 6,5 мм, 2000 патронов.

Т-2 («Тип-95»)

Технические характеристики

Масса — 10 т;

высота — 3 м;

ширина — 3 м;

длина — 8 м;

клиренс — 0,4 м;

броня лобовая мм/угол — 12/уступами от 0 до 35°;

броня бортов мм/угол — 12/0°;

броня кормы мм/угол — 12/64°;

силовая установка — три автомобильных котла и V-образная паровая машина тройного расширения;

скорость: по шоссе — 50 км/ч, по пересеченной местности — 20 км/ч;

преодолеваемый подъем — 30°, ров — 2 м, стенка — 1 м, брод — 1 м;

экипаж — 5 человек.

Вооружение

Лоб: курсовой пулемет «Тип-97», 7,7 мм;

башня ГК (ромбовидная): пушка, 37 мм, спаренный пулемет «Тип-97», 7,7 мм.

Т-3 («Тип-97»)

Технические характеристики

Масса — 20 т;

высота — 3 м;

ширина — 3 м;

длина — 9 м;

клиренс — 0,42 м;

броня лобовая мм/угол — 27/30°;

броня бортов мм/угол — 20/0°;

броня кормы мм/угол — 20/67°;

силовая установка — четыре автомобильных котла и V-образная паровая машина тройного расширения;

скорость: по шоссе — 30 км/ч, по пересеченной местности — 15 км/ч;

преодолеваемый подъем — 30°, ров — 3 м, стенка — 1 м, брод — 1 м;

экипаж — 5 человек.

Вооружение

Лоб: курсовой пулемет «Тип-97», 7,7 мм;

башня ГК (ромбовидная): пушка, 37 мм, спаренный пулемет «Тип-97», 7,7 мм.

Сноски

1

Сомон — наименьшая территориально-административная единица Монголии. — Здесь и далее примеч. авт.

(обратно)

2

Ставрополь-Волжский — неофициальное название города Ставрополя в Самарской области, в реальной истории — город Тольятти с 1964 года.

(обратно)

3

Аншлюс — в переводе с немецкого — «присоединение, союз». Этим термином обозначается присоединение Австрии к Германии в 1938 году. В данной реальности на дворе 1939 год, однако Гитлеру своего пока добиться не удалось.

(обратно)

4

Энгельберт Дольфус — канцлер Австрии и лидер партии «Отечественный фронт». В реальной истории убит в 1934 году во время неудачной попытки переворота сторонников гитлеровской Германии.

(обратно)

5

В реальной истории — «Марш советских танкистов», стихи Бориса Ласкина, музыка братьев Покрасс. Ничто не мешает им написать эту песню и в этой реальности, разве что с некоторыми отличиями.

(обратно)

6

ЕКПБ — единый крупнокалиберный пулемет Березина калибра 14,5 мм.

(обратно)

7

В реальной истории промышленность Чехословакии, в том числе и военная, была одной из самых развитых в Европе. Заводы «Шкода» с момента оккупации Германией и до начала войны с Польшей произвели почти столько же военной продукции, сколько произвела за это же время вся военная промышленность Великобритании.

(обратно)

8

РБГ-40 — ручная бронебойная граната образца 1940 года. Масса гранаты — 2,5 кг, масса взрывчатого вещества — 2 кг, дальность броска 10–15 м, бронепробиваемость — 40 мм.

(обратно)

9

О работе Филиппова ходит много домыслов, один красочней другого. Автор не берется утверждать правоту своих выводов, просто по-своему интерпретирует данный вопрос.

(обратно)

10

Исторический факт.

(обратно)

11

ППШС — пистолет-пулемет Шпагина складной.

(обратно)

12

Штурмшарфюрер СС соответствует старшему сержанту. Штурмбаннфюрер СС — майору.

(обратно)

13

ШВАК (Шпитального-Владимирова авиационный крупнокалиберный) — авиационная автоматическая пушка калибра 20 мм.

(обратно)

14

РГ-40 — аналог РГ-42 в нашем мире.

(обратно)

15

«Ханомаг» — в реальной истории фирма, производившая целый ряд модификаций однотипных машин, которые именовали по ее названию. В альтернативном мире все повторяется, но только на паровой тяге. Ну и конечно же при других габаритах.

(обратно)

16

Первитин, или метамфетамин, — психостимулятор, вызывающий зависимость и отнесенный к наркотикам. В годы войны активно применялся армиями западных стран, в особенности Германией.

(обратно)

17

Орден Святого Николая Чудотворца учрежден по временному положению во время Гражданской войны командованием вооруженных сил Юга России. Утвержден императором Алексеем Вторым по восшествии на престол. По статусу находится на ступень ниже ордена Святого Георгия.

(обратно)

Оглавление

Часть первая Июнь-июль 1939 года

  Глава 1 Как тесен мир

  Глава 2 Странный автовзвод

  Глава 3 Светские условности

  Глава 4 Рейд

  Глава 5 О друзьях и политике

  Глава 6 По тылам противника

  Глава 7 Штурм высоты

  Глава 8 Бой в ущелье

  Глава 9 Чай с пирогами — это серьезно

  Глава 10 В борьбе со скукой

Часть вторая Июль 1940 года

  Глава 1 Застарелый долг

  Глава 2 Чехословацкий котел

  Глава 3 От вражды до дружбы…

Часть третья Сентябрь 1940 года

  Глава 1 Подпоручик медицинской службы

  Глава 2 Бой у Зноймо

  Глава 3 Атака «гренадеров»

  Глава 4 Лучи смерти

  Глава 5 Вратенинский прорыв

  Глава 6 Кто в бега, а кто в атаку

  Глава 7 Капкан для невестки

  Глава 8 «Врага не считать. Гвардия, вперед!»

  Глава 9 Интересы империи превыше всего

  Глава 10 Превозмогая страх

  Глава 11 Русские своих не бросают

  Глава 12 Одна на ничейной земле

  Глава 13 Как нож сквозь масло

  Глава 14 Разящий меч

  Глава 15 Редкостная бурда

Приложение Боевые машины

  Русские машины

    Бронеходы

    Бронетяги

  Германские машины

    Бронеходы

    Бронетяги

  Японские машины

    Бронетяги Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg