«Знак небес»

Моим дорогим любимым сестрам Валентине СЕРГЕЕВОЙ, Тамаре ДЕМИНОЙ и Людмиле ПАНИНОЙ посвящаю эту книгу

Рязанский князь Константин стоял в своей светлице, которую по его повелению надстроили на самой верхотуре его нового терема. Простор, ах, какой простор открывался перед его глазами. Серебро воды в Оке, золотой багрянец осеннего леса чуть дальше, а если повернуть голову влево, тяжелый шар красной меди, низко нависший над речной гладью.

Сложно сказать, почему именно эти закатные часы сильнее всего нравились Константину. Нет, любил он и ночную звездную россыпь, и пронзительную небесную синеву солнечных дней, и розовеющую утреннюю зарю, но вечер оставался особым временем суток, самым-самым.

В такие минуты он отдыхал душой, на время отогнав от себя всевозможные хлопоты и заботы. Мысли его плавно плыли, неспешно переходя от одного к другому. И, странное дело, хоть они в основном и не касались каких-либо практических вопросов, но, как успел заметить Константин, после такого пребывания в своей наблюдательной башне (так он мысленно называл свою светелку) в ближайшие часы, чем бы он ни занимался, все спорилось, ладилось, а варианты выхода из сложных ситуаций приходили на ум сами собой.

Нет, когда он повелел год назад надстроить ее на тереме, цель преследовал сугубо практическую — при необходимости иметь возможность уединиться для секретных разговоров. Например, с теми же боярами Евпатием Коловратом, Хвощом и прочими при инструктаже перед поездками с посольской миссией к князьям-соседям, а то мало ли. Шпионаж в средневековой Руси вроде бы не водился, но чем черт не шутит. Да и откровенные беседы с «собратьями-пришельцами», как он в шутку называл Вячеслава, Миньку и отца Николая, попавших, как и он сам, из конца двадцатого века в Рязанское княжество начала тринадцатого, тоже хотелось сохранить в тайне. А где им еще поговорить наедине, без лишних ушей, как не здесь. Ни к чему любопытной челяди слышать, как их князь, общаясь, к примеру, со своим верховным воеводой или со своим духовным отцом, занимается предсказаниями будущего, а то наговорят о нем потом невесть что.