Комиссары
ВОДЫ ТЕКУТ (ЗАРЕВО) Пьеса в четырех действиях, восьми картинах
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ш а р п а т — бедный крестьянин, бурлак, 50 лет.
А к т а н а й — его сын, рабочий, 25 лет.
О л я н а — его дочь, 19 лет.
О к а ш е в Т о й м е т — крестьянин, середняк, 65 лет.
С а с к а в и й — его дочь, 19 лет.
О к а ш е в Н и к о л а й — его сын, учитель, 30 лет.
А н д р е й Б у р о в — студент, агитатор из города.
Ч о р а й — староста, 50 лет.
Ч о р а е в С е м е н — его сын, приказчик лесопромышленника Шовакина, 25 лет.
Т о р а е в И в а н — учитель, 28 лет.
З а й ц е в А л е к с е й — бурлак, друг Актаная, 26 лет.
М и к а й — пастух, 18 лет.
Э п а н а й }
А х м е т } бурлаки.
Ш о в а к и н С а в е л и й С о з о н о в и ч — лесопромышленник, 60 лет.
С у т у л о в — земский начальник.
К а п р а л о в — урядник, потом становой пристав.
С о л д а т — раненый, с фронта.
Б у р л а к и, с т р а ж н и к и, ж е н щ и н ы, д е в у ш к и.
Действие происходит в 1905 году на реке Кокшаге среди волжских мари.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Берег Большой Кокшаги. Вдали гребень леса. По реке плывут плоты. На берегу работают б у р л а к и: перетаскивают бревна, толкают их баграми, вяжут… На другом берегу видна церковь. Доносится колокольный звон. Бурлаки поют:
Раздается песня, В полдень раздается… «Это песня матери», — Так подумал я. Вслушался — и понял: То кукушки плач. С колокольным звоном Ветер пролетает… «Звон хорошей вести», — Так подумал я. Вслушался — и понял: То недобрый звон…Входит Ш а р п а т с багром в руках. Присаживается на бревно. Закуривает. Слушает песню и подтягивает:
С колокольным звоном Наш проходит праздник… «Звон привольной жизни», — Так подумал я. Вслушался — и понял: Горькой вести звон…[1]Ш а р п а т. Эхма!.. Невеселые поют у нас песни! Только и слышно, что доля тяжкая да вести горькие…
А л е к с е й (входит при этих словах). Оттого и вести горькие, что доля тяжкая…
Ш а р п а т. Что же, так оно всегда и будет? Неужто не дождемся добрых вестей? Неужто так нам и пропадать?
А л е к с е й. Да ведь кто знает? Ежели на бурлаков посмотреть, — похоже, что конец нашей жизни… А послушаешь кое-кого, — начинаешь думать: авось и наша доля не в Кокшаге потонула…
Ш а р п а т. Кого же это послушаешь?
А л е к с е й. А хотя бы сына твоего, Актаная… Или, скажем, Николая Тойметовича, учителя. Слыхал небось, что они говорят? Требовать надо, чтобы платили больше, чтобы жилы из нас не выматывали, чтобы за людей, а не за быдло считали…
Ш а р п а т. Требовать все можно! А вот добьемся ли чего?
А л е к с е й. А это смотря по тому, как требовать. Конечно, если в ножки Шовакину кланяться да милости просить, ничего не добьемся. А вот ежели в одно распрекрасное утро работу бросить…
Ш а р п а т. Забастовать?
А л е к с е й. И очень просто! Капут! Стоп, машина! Бревнышки на берегу валяются, плоты на приколе, а бурлаки дома… Вот тогда, может быть, Шовакин станет добрее…
Ш а р п а т. Это ты правильно говоришь, Алексей. Вот слышал я, что у Шовакина в нынешнем году доходу вдвое больше против прошлогоднего, а нам он не то чтобы прибавить — уменьшить плату норовит. Если подбить бурлаков, так они все, как один, работу побросают, — и не только на Большой Кокшаге, и волжские нас поддержат.
А л е к с е й. Это другой разговор. Выходит, дядя Шарпат, что наша доля в наших руках. Не она нам хозяйка, а мы ей хозяева! Еще б вот старосту Чорая сменить к чертовой бабушке… Выбрать кого-нибудь из наших.
Ш а р п а т (возбужден, с подъемом). Ясное дело — сменить. Приедет Актанай, посоветуемся, как да что…
А л е к с е й. А он где? Опять уехал в Казань? Работу, что ли, искать?
Ш а р п а т. Да нет, какая уж там работа. Его сейчас, поди, никуда и не примут… Хорошо, хоть от тюрьмы отбоярился…
А л е к с е й. Да! Прямо скажу, повезло ему. Всех заводских, кто в забастовке участвовал, посадили за решетку, и надолго! А он еще в комитете состоял…
Ш а р п а т. Ну вот… Выгнали, стало быть, Актаная и дали волчий билет… Чтоб нигде его не принимали…
А л е к с е й. За Актаная беспокоиться не приходится. Найдет он себе дорогу!..
Ш а р п а т. Известно, найдет. Парень не пропащий, А сейчас он за кое-каким «товаром» поехал… Понял?
А л е к с е й. Как не понять. Товар белый в черную крапинку… Дело хорошее. Народ и то уже спрашивает: когда, мол, новое слово нам прочитаешь?
Ш а р п а т. Вот привезет Актанай… Ну, я пошел! Пока суд да дело, работать надо… (Уходит.)
А л е к с е й (один, ложится под дерево). Весна! Благодать кругом какая! Завтра праздник полей… Эх, только бы жить да радоваться! А нам что праздник, что будни… Знай орудуй баграми на Кокшаге… И Оляна из артели ушла… С нею дни шли незаметно, а без нее тянутся, как лихо бесконечное! Эх, Оляна, Оляна!.. Где ты? Хоть бы в глаза твои голубые поглядеть!
Издалека доносится голос: «Алексей!»
Ах, черти, отдохнуть не дадут.
Снова голос: «За-аяц! Алексей!»
Тьфу, черт! И что это меня «зайцем» дразнят? (Укладывается поудобнее, мечтательно смотрит в небо и поет.)
Серебристая кукушка, Серебристая кукушка… У кукушки серебристой Нет и не было птенцов. Ой, ты, мама, мама, мама, У тебя нас малых трое, Погляди, — в кустах малины Красногрудка вьет гнездо.Входит А н д р е й Б у р о в с багром в руках.
Б у р о в (увидев Алексея). Вот ты где! А я тебя ищу.
А л е к с е й. И ты, стало быть, меня «зайцем» дразнишь? Я как будто бы не из пугливых…
Б у р о в. Уж и пошутить нельзя… Ты мне вот что скажи… Ты знаешь, что Актанай сегодня приезжает?
А л е к с е й. Сегодня? Нет, не знал.
Б у р о в. Да. Так вот… Он привезет кое-что… Надо будет распределить и доставить на места. Это уж по твоей части…
А л е к с е й. За мной дело не станет. Было бы что доставлять…
За сценой шум, крики.
Погоди-ка, что такое? В чем дело? (Вскакивает на ноги, смотрит.) Пастух бежит… А за ним Семен…
Б у р о в (тоже смотрит). С кнутом!
Вбегает пастух М и к а й, кричит: «Ой, убивают!» За ним С е м е н Ч о р а е в с кнутом в руке. Микай спотыкается, падает. Семен замахивается кнутом.
(Схватывает Семена за руку.) Ты что? За что пастуха бьешь?
С е м е н (остановился, тяжело дышит). Не ваше дело, господин студент! Вы не встревайте!
Замахивается снова, но Буров схватывает его за руку так сильно, что кнут падает наземь.
Напрасно заступаетесь, господин студент! Он закон нарушает…
А л е к с е й. Скажите, законник выискался! Какой такой закон? Говори, холуйская душа.
С е м е н. У него половина стада на шовакинских лугах да в лесу пасется! А кто позволил?
Б у р о в. Что же, ты испугался, что Шовакину травы не хватит?
А л е к с е й. Авось он не одной травой кормится… Он и мясом, говорят, не брезгует…
С е м е н. Ты брось зубы скалить… По какому случаю стадо в лес попало?
А л е к с е й. По тому случаю, что мы изгородь разобрали…
С е м е н. Как разобрали? На каком основании?
Б у р о в. Скот голодает. Вот на каком.
А л е к с е й. А надо будет, мы всю изгородь сожжем к чертям! Так и скажи своему хозяину…
Б у р о в. А пастуха трогать не смей!
С е м е н. Хозяйские луга топчете… Ну, погодите, подаст на вас в суд Савелий Созоныч… Чем платить будете?
А л е к с е й. Угольками на том свете.
С е м е н (Микаю). Поди сейчас же выгони! А то оштрафую, да так, что и в пять лет не расплатишься…
Б у р о в. Ты не пугай, не пугай. Голому разбой не страшен…
Входит Ш а р п а т.
Ш а р п а т. Что за шум?
А л е к с е й. Да вот, прибежал этот хозяйский прихвостень, кнутом размахивает…
Б у р о в. Говорит, что скот на шовакинских лугах разгуливает…
Ш а р п а т. Как же это произошло?
С е м е н. Это они вот все… Они! Нынче утром изгородь разобрали…
Ш а р п а т. Вот оно что! А я и не знал… Правильно сделали.
С е м е н. Что?
Ш а р п а т. Пускай скотина гуляет, травку щиплет. Ты только, Микуш, смотри, чтобы коровы далеко не уходили, а то потом не соберешь… (Микай убегает.)
С е м е н. Да что ж это, в самом деле? Один нарушает, другой потакает… Без хозяина распоряжаются… Ну, погодите! Я все Савелию Созонычу доложу! Он вас по головке не погладит!..
Ш а р п а т. Пугаешь?
А л е к с е й. Хоть твой хозяин и похож на пугало, да только здесь не огород, а мы не вороны…
Шарпат и Буров смеются.
С е м е н. Ладно… Посмотрим. (Уходит, похлопывая кнутом по голенищам.)
Б у р о в (вслед). Вот именно, посмотрим…
За сценой снова шум, глухой грохот падающих бревен, потом крик, стон, голоса: «Берегись! В сторону! Тащи! Тащи!.. Ногу! Осторожно! Ногу!» Все находящиеся на сцене устремляются туда. На сцене некоторое время никого нет. Доносится все тот же шум, суетня, возгласы. Потом появляется Ш а р п а т. Он ведет под руку б у р л а к а. Тот сильно хромает, каждое движение причиняет ему сильную боль.
Ш а р п а т (бурлаку). Говорил я тебе сколько раз: берегись, смотри в оба. Здесь, брат ты мой, в любую минуту без рук, без ног остаться можно…
Э п а н а й (идет следом за ними). Дядя Шарпат, давай отведем его прямо домой…
Ш а р п а т. К фельдшеру надо. Пусть ногу посмотрит, нет ли перелома.
Уходят.
А л е к с е й. Ну, и денек сегодня! Как на заказ…
Входит С е м е н.
С е м е н. Лезут, черти, куда не надо, в самое пекло… Ну, да ничего не случится… Присохнет, как на собаке…
А л е к с е й. Тебя бы, дьявола, под такое бревно! (К Эпанаю.) Поскользнулся он, что ли?
Э п а н а й. Не евши со вчерашнего дня. Тут, брат, и на ровном месте споткнешься… (Семену.) Тебя бы заставить бревна таскать на пустое брюхо.
С е м е н. А ты разговаривай поменьше. Работать иди! Больно языкастые все стали. Ступай, не прохлаждайся…
Эпанай нехотя уходит.
(К Алексею.) А ты чего без дела околачиваешься? Будешь покуривать да полеживать, — небольно много заработаешь… Сбавит тебе хозяин…
А л е к с е й. Если ты, Семен, постараешься, все будет ладно…
С е м е н (Бурову). А вы, господин студент, ежели отдыхать к нам приехали, то извольте отдыхать, рыбку удить… Ежели работать хотите, денежки зарабатывать, извольте мундирчик скинуть и багор в белы ручки взять, а с этими лодырями вам не к лицу якшаться. Мы ведь тоже не без глаз… Кое-что замечаем…
Б у р о в. Ну, знаете… В мои дела прошу не вмешиваться! Без вас обойдется.
А л е к с е й. Как же без него? Цепной пес господина Шовакина…
С е м е н (меняет тон). Все ругаешься? Обзываешь по-всякому? Но только я не обижаюсь. Я сам рабочий человек… И меня хозяин небольно балует… Но только я понимаю, какое с хозяином должно быть обхождение… Вы бы вот попробовали работать старательно, угождать Савелию Созонычу, показали бы себя с хорошей стороны, тогда бы и с вами был другой разговор! И жалования прибавил бы хозяин, не пожалел бы, и жили бы в мире да в ладу…
А л е к с е й. Ишь ты, соловей какой. Хорошо, говорят, поёшь, да где-то сядешь? Ты вот все по берегу ходишь да хлыстиком помахиваешь… А поработал бы с мое, тогда бы я посмотрел, какой ты красавец…
С е м е н (обозлился). Ну, в общем… (Махнул рукой.) Если до вечера весь лес не спустите на воду, только половину дня засчитаю!
А л е к с е й. Попробуй!
С е м е н. И попробую! А что?
А л е к с е й. Как бы ты сам половины черепа не досчитался!..
С е м е н. Ну, довольно болтать! Вон хозяин идет. По местам!
Входит Ш о в а к и н. Это высокий, грузный, пожилой человек. Ходит, опираясь на толстую, суковатую палку с круглым набалдашником. По животу тянется золотая цепочка от часов.
(Сгибается пополам.) Здравствуйте, Савелий Созонович!
Ш о в а к и н (едва кивнув головой). Эти что здесь делают?
С е м е н. Никак не слажу, ваше степенство! Уговариваю, урезониваю…
Ш о в а к и н. Не урезонивать — штрафовать надо!
А л е к с е й. За что, ваша милость? Приказчик у вас, дай ему бог, большой мастак сказки сказывать… Сам нас сюда затащил и давай свою барышню расписывать. Из городских, говорит, красавица писаная, и такая, мол, и разэтакая… А мы-то, дураки, уши развесили… Хорошо, хозяин пришел, а то он нас только от работы отрывает… Пошли, господин студент! Бог труды любит… (Хитро подмигивает Андрею и насмешливо смотрит на ошарашенного Семена.)
Уходят.
Ш о в а к и н (Семену). Вот как ты, оказывается, мои интересы соблюдаешь? (Стукнув палкой оземь.) Потаскухами своими бахвалишься! И перед кем?..
С е м е н. Да что вы, Савелий Созоныч? Кому верите? Этому прощелыге! Да он невесть что брешет! Разве я позволю себе такое? Да лопни мои глаза! Да провалиться мне на этом месте… (Крестится.) Как перед богом истинным…
Ш о в а к и н (махнув палкой). Пошел прочь! Все вы хороши…
Входит Э п а н а й.
И этот еще шляется… (К Эпанаю.) Тебе чего?
Э п а н а й. У нас, господин хозяин, сегодня рабочего бревном ушибло…
Ш о в а к и н (безучастно). Ну и что?
Э п а н а й. Кому ничего, а кому горе горькое…
С е м е н. Пускай не лезет, куда не надо. Носят вас черти.
Ш о в а к и н (Семену). Помолчи! Без тебя обойдется. (Эпанаю.) И зачем ты мне об этом говоришь?
Э п а н а й. Да ведь вы, Савелий Созоныч, хозяин… Вы, стало быть, и заботу иметь должны…
Ш о в а к и н (перебивает). Прежде всего вбей себе в дурацкую твою башку, что я вам ничего не должен! Понял?
Э п а н а й. Я, хозяин, давно это понял… Да только так это дело не пойдет, хозяин. Время нынче не такое… Придется вам, ваше степенство, раскошелиться и помочь рабочему, которого на вашей каторге покалечило…
Ш о в а к и н (вскипел). Это что за разговор? В тюрьме сгною, собака! Не нравится тебе у меня, — завтра же чтоб духу твоего здесь не было!.. На Сибирскую каторгу захотел? На настоящую?
С е м е н. Не расстраивайтесь, ваша милость! Стоит ли из-за такого паршивца?.. Успокойтесь! Нельзя вам так… При вашей комплекции… Присядьте. Вот тут как раз и пенечек удобный… (Смахивает пыль с пня.) Пожалте!
Ш о в а к и н (тяжело дышит, постепенно успокаивается). Безобразие! До чего народ избаловался! (Эпанаю.) Иди работать! Не проедайся.
Э п а н а й. Я-то, пожалуй, пойду! А только вы, господин хозяин, поимейте в виду, что разговор наш еще не кончен… (Уходит.)
Ш о в а к и н. Я тебе поговорю!.. (К Семену.) Слышь, ты! Отсюда сегодня не уходить, покуда все домой не разойдутся. Ко всему, что эти обормоты будут говорить, прислушивайся!
С е м е н. Сегодня, слыхал я, Актанай должен из Казани вернуться…
Ш о в а к и н. Все запомни, что он брехать будет. А вечером придешь ко мне и расскажешь.
С е м е н. Слушаю, Савелий Созоныч. Будьте благонадежны. Все сделаю в аккурат, как приказать изволили…
Шовакин уходит. Издалека слышится песня, поет сильный женский голос. Семен настораживается, становится на пень, всматривается.
Саскавий! Честное слово, Саскавий. Ах милая моя! Сюда идет! Захотелось, значит, повидаться со мной, с женихом своим нареченным!
Хочет бежать навстречу, но в эту минуту С а с к а в и й входит на сцену.
Саскавий! Как мне хотелось видеть тебя! (Хочет обнять.)
С а с к а в и й. Пусти, Семен! Мне нужно идти.
С е м е н. Куда, Саскавий?
С а с к а в и й. Я брата ищу.
С е м е н. Не спеши! Николай недалеко отсюда рыбачит. Я видел. Погоди немного, давай поговорим. Мы же с тобой не виделись…
С а с к а в и й. Сейчас не могу. Нужно идти.
С е м е н. Поговорить со мной не хочешь? Замечаю я, Саскавий, что ты в последнее время переменилась…
С а с к а в и й. Выдумываешь ты, Семен! Ну, ладно… Говори, что хочешь сказать?
С е м е н. Саскавий, душа у меня не на месте… Думаю о тебе день и ночь… (Обнимает ее.)
С а с к а в и й (освобождается от объятий). Не надо. Увидят… Садись и сиди спокойно.
Садятся на бревно.
С е м е н (вздыхает). Я жду не дождусь праздника «Сурема»…
С а с к а в и й. А зачем тебе «Сурем»?
С е м е н. Будто не знаешь… На «Сурем» свадьбу сыграем! И будешь ты женой шовакинского приказчика.
С а с к а в и й. Говорила уже тебе, что раньше будущего года замуж не выйду.
С е м е н. А почему? К «Сурему» тебе будет девятнадцать лет. А когда ты болела, отец твой перед богом клятву дал: если поправится, сказал он, выдам ее замуж за того, кто первым посватается. А я — первый!
С а с к а в и й. Помню я все это! Помню. Но сейчас не будем об этом говорить. Что впереди, один бог знает, как говорят старухи! (Лукаво улыбается.)
С е м е н (обнимает ее порывисто). Старушка ты моя!
Саскавий движением плеча освобождается.
Охладела ты ко мне, Саскавий! Я слышал… Ты…
С а с к а в и й (перебивает). Перестань сейчас же! Знаю, что ты хочешь сказать… Но только все это ерунда. Очень ему нужна такая, как я…
С е м е н. Такая, как ты… (Опять хочет обнять.)
С а с к а в и й (отстраняется). Не надо… Оставь!
С е м е н. Ты сердишься, Саскавий? Ну, ладно, не буду. А скажи, зачем Актанай поехал в Казань?
С а с к а в и й. Не знаю.
С е м е н. Разве Актанай не говорил твоему брату? Ведь он дружит с Николаем Тойметовичем.
С а с к а в и й. Мне неинтересно, кто кому и что говорил. И брат мне тоже не обязан докладывать. А с Актанаем я не встречаюсь даже…
С е м е н. Не встречаешься? А кто же просидел с Актанаем перед его отъездом до поздней ночи? Я, что ли?
С а с к а в и й. Ну, посидела с человеком… Нельзя?
За сценой шум, голоса: «Шабаш!», «Кончай!», «Баста!»
С е м е н (всполошился). Что за черт? Так рано шабашить вздумали! Подожди меня здесь, Саскавий. Пойду погляжу, чего это они там.
С а с к а в и й. Я пойду брата искать. С утра ушел, и до сих пор нет его…
С е м е н. Вечером встретимся, я сегодня в деревню приду. (Уходит.)
С а с к а в и й (одна). Так я тебе и рассказала, что мне Актанай говорил… Ишь ты какой ловкий. (Смеется.) За дурочку меня принимает… Ну и пускай. Тем лучше… Ах, Актанай, Актанай… (Задумывается.) Да… Ты открыл передо мной другой мир… прекрасный… Мир борьбы за счастье людей. Я пойду за тобой, куда бы ты меня ни повел, Актанай… (Задумалась. Тихо напевает.)
Слышу в лугах лепетанье ручья, Тянется ниткой тропинка моя. И, по широким лугам проходя, Ярким цветам не нарадуюсь я. Горы высокие — в тучах гряда, — Мир разглядишь, коль взберешься туда… Воды Кокшаги — тихие воды, В жаркую пору напьешься всегда.Входит А к т а н а й с котомкой за плечами. Саскавий его не замечает.
Лес у Кокшаги зеленый, густой, Если устал, отдохнешь под листвой. Старый твой друг, если хочет, найдет Стежку, чтоб вновь повстречаться с тобой.А к т а н а й (слушает песню, снимает с плеч котомку, садится на бревно). Да-а, у Кокшаги густые леса и луга широкими коврами… Да только все это не наше. Все это — собственность Савелия Созоновича Шовакина… До поры, до времени…
С а с к а в и й (обернулась, увидала Актаная). Актанай! Вернулся? (Смущена.)
А к т а н а й (идет к ней). Подойди, подойди, Саскавий. Не смущайся. Ждала меня?
С а с к а в и й. Тебя народ ждет…
А к т а н а й. А ты?
С а с к а в и й. Я? Я… Не знаю…
А к т а н а й (подходит близко, берет ее за руки). Отчего ты так волнуешься? Скажи мне.
С а с к а в и й. Не знаю… Сердце…
А к т а н а й. Саскавий! Хорошая ты… Чуть не сказал «моя»…
С а с к а в и й. А почему не сказал?
А к т а н а й. Ну как же я скажу? Ведь ты невеста… другого…
С а с к а в и й. Актанай, не терзай мое сердце! Ты ведь знаешь… Никогда не говори мне о нем. Не смейся надо мной. (Прижимается к Актанаю.)
А к т а н а й (обнимает ее и целует). Саскавий!
С а с к а в и й. Пусти, Актанай! Сюда кто-то идет!
Актанай отпускает ее. Входит Н и к о л а й с удилищем в руке.
Н и к о л а й. О! Актанай приехал. Здравствуй!
Рукопожатие.
А к т а н а й. Здравствуй, Николай! Как живешь?
Н и к о л а й. Твоими молитвами! (Смеются.) Саскавий! И ты здесь?
С а с к а в и й. Я тебя ищу, Коля. С утра пропадаешь… Отец послал за тобой. Где ты был все время?
Н и к о л а й. Да вот… Увидал стаю уток и гонялся за ними целый день…
А к т а н а й. С удочкой? Этак ты с ружьем на рыбную ловлю ходить станешь.
Все смеются.
С а с к а в и й. А в результате — ни рыбы, ни мяса…
Н и к о л а й. Ничего! В другой раз наверстаем. Зато я с людьми повидался, поговорил по душам… Привез то, за чем ездил?
А к т а н а й (указывая на котомку). Привез…
Пауза.
С а с к а в и й. Если вы не хотите при мне говорить, я уйду.
А к т а н а й. Что ты, Саскавий! Разве мы тебе не доверяем? Ведь ты — наша. Оставайся, пожалуйста. Даже нужно, чтобы ты осталась.
Н и к о л а й. Саскавий — надежный человек.
А к т а н а й. Знаю! Так вот: это — листовки. Был я в Казани у одного человека. Вечером он свел меня в комитет социал-демократов. Там меня русские товарищи снабдили этими листовками и еще сказали, что Андрей Буров, студент, который у нас тут работает (полушепотом), представитель от комитета… Поняли? Но только смотрите, виду не подавать!
С а с к а в и й (в восторге). Как ловко-то! Вот молодцы!
Н и к о л а й. Это хорошо! Будем знать. Теперь вот что еще… Тебе, Актанай, надо остерегаться.
С а с к а в и й. Да, да! Сегодня Семен Чораев допытывался у меня, зачем и для чего Актанай поехал в Казань…
Н и к о л а й. Смотри, сестричка, не проболтайся как-нибудь…
С а с к а в и й (обиженно). За кого ты меня принимаешь? Я, если хотите, могу и вовсе с ним не разговаривать.
А к т а н а й. Нет, Саскавий, этого не делай. Встречайся с Семеном, старайся его не злить.
С а с к а в и й (недоумевает). Это еще зачем? Разве ты не знаешь, как мне это противно?
А к т а н а й. Милая моя Саскавий! Когда нужно бывает, такие вот, как я, как Николай, как Андрей, разъезжают под видом офицеров, даже под видом священников и полицейских чиновников и делают свое полезное дело! А тебе придется только делать вид, что ты дружна с Семеном. Поняла?
С а с к а в и й. Теперь поняла.
Входит Б у р о в.
Н и к о л а й. Вот и он.
Он и Актанай здороваются с Андреем.
Б у р о в (к Актанаю). Надеюсь, все в порядке?
А к т а н а й. Все хорошо, Андрей Петрович. Просили передать вам привет.
Б у р о в. Спасибо! Так… Теперь вот что, Актанай… Тебя с нетерпением ждет народ. Надо поговорить с людьми, разъяснить им обстановку. Мы условились, что Саскавий запоет песню, и это будет сигналом: тогда все придут сюда. Затягивай, Саскавий. А Николай тем временем посты расставит.
Саскавий отходит в сторону и запевает песню. Актанай и Андрей читают листовку и о чем-то беседуют. Понемногу собираются б у р л а к и, кивают мимоходом Актанаю и рассаживаются на бревнах и на траве.
С а с к а в и й (поет).
К морю Волга течет, извиваясь, течет… На ее берегах — изнемогший народ. Ветер сильный подул, и волна — как гора. Вместе с Волгой и нам подниматься пора. Эй, ты, Волга-река, Ты большая река, Для народа, как мать, Навсегда, на века! Время к битве зовет, к счастью, к доле зовет… На убийц-богачей поднимайся, народ. Мы от жизни лихой не оставим следа, Чтоб нам горя не знать, не травила б нужда. Эй, ты, Волга-река, Ты большая река, Для народа, как мать, Навсегда, на века!А к т а н а й. Здравствуйте, товарищи! Как живете?
А х м е т. Наша жизнь известная: багор да топор и в воде по сих пор! Ты как жив-здоров? Какие вести нам из Казани привез?
А к т а н а й. Друзья мои, товарищи! Я привез вам из города прежде всего большой салам от русских и татарских рабочих, от мастеровых. Они мужественно борются против своих хозяев, фабрикантов и заводчиков, которые наживаются на войне и выжимают соки из рабочего люда. Рабочие устраивают стачки и добиваются успеха. Они и вас призывают к тому же, просят поддержать их в борьбе, быть с ними заодно! Тогда можно надеяться на победу.
Г о л о с а.
— Правильно!
— Поддержим!
— Общее дело!
А х м е т. Ипташ Актанай, расскажи про войну.
Г о л о с а.
— Правильно! Правильно!
— Про войну расскажи!
— Как мы там японцев шапками закидали?..
А к т а н а й. Эх, товарищи… Шапками закидать — это, конечно, чепуха! Япония враг сильный и коварный. Плохо вооруженная и руководимая бездарными и продажными генералами, русская армия терпит одно поражение за другим. Крепость Порт-Артур сдали. В боях под Мукденом сложили свои головы восемьдесят девять тысяч рабочих и крестьян.
Ш а р п а т. Царю нашего брата не жалко.
А л е к с е й. Слыхать, новую мобилизацию объявить собираются…
Э п а н а й. Взять бы винтовки да против царя…
Ж е н с к и й г о л о с. Жизнь наша окаянная! Голодные, разутые, раздетые, кормильцев поубивали, нас штрафами да податями замучили…
Н и к о л а й (прибегает, прикладывает руки рупором ко рту). Тише! Хозяин идет… Чораев Семен ведет его…
А л е к с е й. Сюда, что ли?
Н и к о л а й. А черт его знает! Нет… Сам куда-то в сторону подался, а Семен — сюда…
А к т а н а й. Сегодня работу закончили?
Г о л о с а. Кончили! Шабаш!
А к т а н а й. Пойте, пляшите… Понятно?
Н и к о л а й. А завтра в деревне «Ага-пайрем». Соберетесь вечером у качели.
А к т а н а й. Там и закончим наш разговор.
А л е к с е й. Беда только, что хозяйский пес, Семен, пронюхает и обязательно припрется…
А к т а н а й. А уж тут придется Саскавий взять его в работу и… (Жестом показывает, что Саскавий должна увести Семена в сторону.)
С а с к а в и й. Хорошо, Актанай! Я постараюсь… (Улыбнулась.)
А к т а н а й (кивает ей головой. Ко всем). А сейчас отведем глаза этому лягавому. Пляшите, пойте!
Буров откуда-то достает гармонь. Начинаются песни, пляски… Приходит С е м е н, стоит и смотрит. К нему подходит Саскавий. Она говорит с ним о чем-то, улыбается ему, затем они вместе уходят.
Занавес.
КАРТИНА ВТОРАЯ
У околицы возле дома Тоймета. Видны ворота. Недалеко от них — развесистые деревья. На толстых ветвях двух деревьев А л е к с е й и О л я н а устраивают качели: перекидывают и закрепляют веревки, проверяют, кладут и снимают доски для сиденья. На сцене много н а р о д у, все одеты по-праздничному, прогуливаются, шутят, смеются. Занавес поднимается под звуки песни молодежи:
Я за садом-огородом посеяла рожь, Я за садом-огородом посеяла рожь. Придет время, рожь поспеет — будем жать, Придет время — и расстанемся с родней. Во широком поле я посеяла овес, Во широком поле я посеяла овес. Придет время, он поспеет — будем жать, Придет время — и расстанусь с милым я.О л я н а (поправляет доску). Нет, не так, а вот как надо положить.
А л е к с е й. Учить меня будешь?
О л я н а. Надо учить, если голова не варит…
А л е к с е й. Ученого учить — только портить.
О л я н а. Тебя испортишь. Дальше некуда…
А л е к с е й. Оляна, давай хоть напоследки ругаться не будем.
О л я н а. А почему «напоследки»? Умирать, что ли, собрался?
А л е к с е й. Умирать? Я еще пятьдесят лет проживу. Но вот в город хочу податься, в фабричные поступить.
О л я н а. И в деревню больше не вернешься?
А л е к с е й. Не вернусь!
О л я н а. Ну, и не надо. А я замуж выйду.
А л е к с е й. И выходи. А я на другой женюсь.
О л я н а. Как так на другой? А я куда денусь?
А л е к с е й. Вот те и здравствуй! Ты ведь замуж выйдешь!
О л я н а. Так за тебя же, чертушка! За тебя выйду…
А л е к с е й (нежно). Оляна! Садись-ка… Покачаю!
О л я н а (садится на доску и медленно качается, напевая песню).
Я посеяла гречиху у горы крутой, Я посеяла гречиху у горы крутой. Придет время, — и поспеет, скосим всю, Придет время — и расстанусь я с тобой…Алексей обнимает и целует ее.
(Отстраняет его.) Перестань! Люди идут…
А л е к с е й. Качели готовы. Идите качаться.
Д е в у ш к и бегут, смеются, визжат.
1-я д е в у ш к а. Меня покачай, Алексей!
2-я д е в у ш к а. Нет, сначала меня!
Из ворот своего дома выходит Т о й м е т.
А л е к с е й. Ну, ты, стрекоза-егоза, зеленые глаза! Успеешь! Сперва надо стариков покачать. (Тоймету.) Дядя Тоймет! Пожалуйте!
Т о й м е т. Сами качайтесь! Старикам сейчас не до того.
А л е к с е й. Покачайся, покачайся, дядя Тоймет. Вспомни молодость!
Тоймет садится. Алексей и Оляна качают его.
Т о й м е т. Ну, спасибо. Уважили старика. Только вы меня не очень подбрасывайте, — как бы голова не закружилась… Как молодость ни вспоминай, а года-то уж не те!
Останавливают качели. Тоймет сходит.
Спасибо, дети мои! Эх, так ли мы, бывало, качались. До самой перекладины взлетали, а сердце — хоть бы что! Качайтесь, веселитесь!
А л е к с е й. Дядя Тоймет, Актанай из Казани приехал… Сегодня народу кое-что расскажет. Приходи и ты!
Т о й м е т. Знаю, сынок, знаю. Приду. А пока народ соберется, к Шарпату схожу. (Уходит.)
А л е к с е й. Ну, кто хочет, садись! Через перекладину перекинем!
О л я н а. Я сяду! (Садится.)
1-я д е в у ш к а. Ну, держись, Оляна! А то взлетишь высоко, своих не узнаешь.
Качаются по очереди, шутят, смеются.
М и к а й (прибегает). Актанай идет! Дяденька Актанай!
Входит А к т а н а й.
А л е к с е й (девушкам). Слезайте! Довольно. Завтра покачаетесь. Сейчас Актаная посадим.
А к т а н а й. Я успею.
А л е к с е й. Садись, садись.
Входит С а с к а в и й.
Вот и Саскавий пришла. И ее посадим!
Усаживают ее рядом с Актанаем.
О л я н а. Ну, держитесь крепко! Друг за дружку… Мы вас покачаем. (Толкает доску.)
А к т а н а й. А что же песни никто не поет? Разве можно в «Ага-пайрем» без песен?
А л е к с е й. Где она — наша музыка?
Б у р о в (выходит вперед со скрипкой). Вот он — я. (Играет на скрипке.)
Девушки поют. Алексей и Оляна пляшут. Входит Н и к о л а й, смотрит.
Мы гуляли, мы плясали, Двух влюбленных повстречали. Мы и спрашивать не стали, Как влюбленных этих звали. Звали девушку Оляной, Звали парня Алексеем. Мы сказали: «До свиданья!» И ушли по стежке все мы. Вы не думайте, что скоро Ручеек бежать устанет, Вы не думайте, что друг мой Не приходит на свиданье. Коль петух не пел сегодня, Вовсе он не безголосый. Вы не думайте, что друг мой Равнодушен к моим косам…Входит С е м е н. Увидав Актаная и Саскавий на качелях, мрачнеет. Отводит в сторону Микая.
С е м е н. Давай устроим штуку! Народ насмешим…
М и к а й. Какую?
С е м е н. Когда Саскавий слезет, раскачаем Актаная и так подбросим, чтобы он свалился, вот смеху будет!..
М и к а й. Ты что? С ума спятил? Дядю Актаная свалить? Нет, не желаю!
Микай отходит от Семена. В это время Актанай шепчет что-то на ухо Саскавий. Она слезает с качелей и подходит к Семену.
С а с к а в и й. Ты что, Семен, один стоишь в стороне?
С е м е н. Опять ты с Актанаем вместе?
С а с к а в и й. Ну, подумаешь, какое дело. Посадили девушки…
С е м е н. А почему с ним посадили?
С а с к а в и й. Потому что он уже сидел на доске… Не просить же мне кого-нибудь другого… Обижать Актаная не за что… Но если ты так — я пойду…
С е м е н. Куда?
С а с к а в и й. В деревню схожу. А что здесь интересного?
С е м е н. И я с тобой пойду. Можно?
С а с к а в и й. Ну, конечно, можно.
Оба уходят. Буров, следивший за этой сценой, подмигивает Актанаю.
Н и к о л а й. Теперь народ собрать!..
Б у р о в (утвердительно кивает головой). Проверь еще, раз, все ли в порядке… Посты расставлены?
Н и к о л а й. Все будет сделано. (Уходит.)
Б у р о в (Актанаю). Ты покороче, а то, сам понимаешь, каждую минуту могут помешать… Самую суть! В двух словах изложи… А там — листовки свое дело сделают…
А к т а н а й. Все понятно. Ты себя береги…
Б у р о в. Обо мне не беспокойся! (Берет скрипку, играет, все поют.)
К морю Волга течет, извиваясь, течет… На ее берегах — изнемогший народ. Ветер сильный подул — И волна — как гора. Вместе с Волгой и нам Подниматься пора.Собирается народ. Приходят Ш а р п а т, Т о й м е т, А х м е т, потом — Т о р а е в.
А к т а н а й (поднимается на штабель. Все затихают и приближаются к нему). Товарищи! Друзья! Нам вчера не дали поговорить… Вы просили рассказать про войну… Не кончилась еще война! Неделю тому назад произошла страшная катастрофа: в морском бою в Цусимском проливе японцы разгромили эскадру бездарного адмирала Рожественского. Из двадцати военных судов осталось только одно. Сколько людей погибло! Но война продолжается. А ведь одни эти погибшие суда обошлись народу в 400 миллионов рублей.
А х м е т. Вот куда наши денежки идут!
Ш а р п а т. А из нас последнюю копейку выжимают…
Ропот, возгласы.
А к т а н а й (жестом успокаивает слушателей). Царь надеялся, что война с Японией поможет ему разделаться с надвигающейся революцией… Надеть на рабочих да на крестьян серые шинели и отправить их за тридевять земель погибать, — и вся недолга. Так думал царь. Да вышло по-другому. Война не только не остановила революции, она ее приблизила. Война показала всем подлинное лицо царского правительства. Теперь всем ясно, что царь и его приспешники — враги народа.
Г о л о с а.
— Правильно!
— Долой самодержавие!
— Долой царя!
— Вот она где — правда!
Т о р а е в. Я как социалист-революционер считаю, что надо просить царя скорее заключить мир!
А к т а н а й. Не стыдно вам, господин Тораев, советовать обращаться к царю с просьбой.
Н и к о л а й. Они эсеры, как и меньшевики, — Иваны непомнящие. Уж успели позабыть 9 января…
А к т а н а й. Не просить царя надо, а выступить против него, против царского строя! С оружием в руках!
Т о р а е в. Вам известно, что мы никогда не отказывались от оружия…
Н и к о л а й. Да… Вы — мастера по части устранения отдельных лиц…
А к т а н а й. Убить урядника, или полицмейстера, или даже самого царя — вовсе не значит вести вооруженную борьбу против существующего строя! У этого строя, как у семиглавого змея, вместо отрубленной головы вырастает новая… Надо уничтожить самого змея.
Т о р а е в. Мы говорим на разных языках!
Н и к о л а й. Совершенно верно, но сейчас не время для теоретических споров. Оставим это до другого раза.
А л е к с е й (Актанаю). Ты привез листовки? Дай мне часть…
Актанай и Алексей отходят в сторону. Актанай достает пачку листовок и передает Алексею. Актанай смешивается с толпой.
(Собирает вокруг себя несколько человек — Ахмета, Эпаная, Микая и других и читает.) Слушайте, слушайте, что здесь говорится! «Правда не нравится царскому правительству, оно запрещает говорить правду, оно гонит и убивает ее; оно боится, что, когда все услышат и поймут ее, тогда у самых слепых и невежественных людей откроются глаза и увидят, кто их главный враг и кто истинный друг. Социал-демократы — большевики стоят за рабочих и за всех угнетенных, они хотят открыть народу глаза и показать, что царское правительство держит в тисках всю страну, расстреливает бастующих рабочих, разоряет крестьянство податями и налогами, а теперь посылает сотни тысяч молодых жизней на кровавую бессмысленную бойню на Дальнем Востоке…» Слыхали? Вот!
А х м е т (качает головой). Ай, хорошо! Ай, правильно! Ипташ Алексей, дай-ка мне парочку этих листков… Я нашим татарам прочитаю, а тем, кто по-русски не понимает, расскажу…
А л е к с е й. Дам.
Э п а н а й. И мне дай…
Прибегает встревоженная С а с к а в и й. Бросается в толпу, рвется к Актанаю.
С а с к а в и й (старается перекричать шум). Уходите, уходите отсюда! Урядник идет! Слышите? Урядник, урядник…
Г о л о с а.
— Что такое?
— Где?
— Вот еще черти принесли!..
С а с к а в и й (подбегает к Актанаю, хватает его за руки). Ради бога, Актанай. Урядник идет! Прячься!
Ш а р п а т. Саскавий, расскажи толком…
С а с к а в и й. Я с Семеном сидела у ворот их дома. Вдруг прискакали урядник и стражник. Вошли в дом, а Семен — за ними. Я села под окно и подслушала. Урядник говорил об Актанае. Они хотят его увезти отсюда.
Н и к о л а й (обводит всех глазами). Актанай, а может быть, кто-нибудь донес им о твоей поездке в Казань?
Т о р а е в (возмущен). Что вы, что вы, Николай Тойметович! У нас в деревне доносчиков нет! Не представляю себе, чтобы у нас кто-нибудь выдал… Скорее всего, мобилизация…
Ш а р п а т. Актанай, может быть, спрячешься?
А л е к с е й. Мы это живо обстряпаем!
Э п а н а й. Так спрячем, что сам черт не сыщет!
С а с к а в и й. Спрячься, спрячься, Актанай! Прошу тебя…
А к т а н а й. Не надо, Саскавий! Спасибо, товарищи! Но прятаться я не буду.
Г о л о с а. Идут! Идут!
А к т а н а й. Затяните лучше песню, друзья! А вы, ребята, качайте меня.
Актанай садится на качели, его качают. Все поют.
Я за садом-огородом посеяла рожь, Я за садом-огородом посеяла рожь. Придет время — рожь поспеет — будем жать, Придет время — и расстанемся с родней. Во широком поле я посеяла овес, Во широком поле я посеяла овес. Придет время — он поспеет — будем жать, Придет время — и расстанусь с милым я.Появляются староста Ч о р а й, урядник К а п р а л о в, с т р а ж н и к, С е м е н.
К а п р а л о в. Здорово, мужики!
Все молчат.
А л е к с е й (после паузы). Здравия желаем, ваше благородье, господин Капралов! Не ошибся?
К а п р а л о в. Молодец! Кто такой?
Ч о р а й. Наш односельчанин, ваше благородье! Крестьянский сын — Зайцев Алексей.
К а п р а л о в. А-а, Зайцев Алексей… так, так… Слышал как будто… (Покручивает усы.) Шутник, говорят…
А л е к с е й. Так точно, господин урядник!
Э п а н а й. Отвечать не умеешь, Алексей! Надо вот как сказать: вольный казак, потомственный бурлак, шутник да весельчак, на все руки мастак! Звать Алексеем, дразнят Зайцем!
Все смеются.
К а п р а л о в (серьезно). Ну, вот что, мужики… Я к вам не шутки шутить, а по делу приехал! Вы знаете, что война еще не кончена. Японские макаки хотят Российскую империю захватить! Надо защищать нашего батюшку царя! Священный престол…
Г о л о с а.
— Вот ты бы и шел, защищал!
— Почему не защищать, за чужой-то спиной?
— Чужими руками жар загребать!..
К а п р а л о в. Молчать! В тюрьму захотели? Против царского указа разговоры ведете?! (К стражнику.) Тимаков! Читай приказ воинского начальника!
С т р а ж н и к (достает из-за обшлага бумагу и читает торжественно). «На основании указа его императорского величества, самодержца всея Руси, государя-императора Николая Второго призываются на военную службу из села Кокшанъял крестьяне Шарпатов Актанай и Данилов Федор».
Народ волнуется.
Получайте повестки!
Э п а н а й. Данилова Федора здесь нет.
К а п р а л о в. Ничего, разыщем! Так вот… Собирай вещи, Шарпатов, и изволь явиться в призывную комиссию. Завтра утром на волжской пристани сбор и отправка пароходом. (Ко всем.) А вы, господа, гуляйте, пожалуй, только чтобы никакого беспорядка не было!
Уходит вместе со стражником.
Минута тягостного молчания.
А к т а н а й. Ну вот… Погулял, и хватит!
А л е к с е й. Какого черта сейчас мобилизацию объявлять! Война, можно сказать, к концу идет…
Б у р о в. Мира-то ведь еще нет! Бои продолжаются… Но тут еще другая причина… Хотят убрать Актаная.
А х м е т. Правильно говоришь, Андрей Петрович: Актанай Шарпатов — человек опасный, они его боятся. Он мужиков баламутит… Вот они его и посылают на войну. Да только и там ведь есть кого баламутить…
Все смеются.
Э п а н а й. Это вроде того, как раздумывать, с какой стороны лучше свой дом поджигать — со двора или с улицы…
Ш а р п а т. Сын мой! Увидимся ли мы с тобой еще?
А к т а н а й. Трудно, батя, сказать… Надо надеяться.
Саскавий подходит к Актанаю, берет его за руки и, прижавшись к нему, плачет, затем уходит в ворота. Все подавлены горем. В толпе возникает песня. Она разрастается, ширится, крепнет, и вот уже все поют:
Воды текут, берега остаются, Мы уезжаем — село остается. Мы родились и жили все вместе, Будто птенцы в гнезде на березе. Жили мы вместе и вместе росли мы, Как перья лука в одном кусточке. В разные стороны мы разлетимся, Как разлетается пух с одуванчика. Воды текут, берега остаются, Мы уезжаем далеко, далеко…Н и к о л а й. Ну, до свидания, дорогой друг Актанай! Будь спокоен, дело наше мы не оставим!
Б у р о в (оглянувшись по сторонам). Связь с городом я налажу… Мы еще поговорим… (Крепко жмет ему руку.)
Все по очереди подходят к Актанаю и жмут ему руку.
С а с к а в и й (выходит из ворот с расшитым полотенцем и обматывает им шею Актаная). Актанай! Скажи мне на прощание, что любишь меня! Освети мое сердце солнечным лучом.
А к т а н а й (обнимает ее). Всем сердцем люблю тебя! (Целует ее.) Не забывай меня! До свидания! Не «прощай», а до свидания! (Жмет ее руки.)
Песня продолжается.
Под звуки ее медленно падает занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Берег Кокшаги. Кругом раскинулись леса. Направо — лесная сторожка, «зимовка». У стены ее — стол, сколоченный из досок. Из чащи леса выходит С а с к а в и й. Она приоткрывает дверь сторожки, заглядывает во внутрь, но там никого нет. Достает из-под платка сверток бумаги и кладет его на стол. Присаживается, потом встает, ходит, озираясь по сторонам.
С а с к а в и й (поет).
На опушке — орешник, висели орехи, Кто мне скажет, куда они делись? Друг мой оставил меня и уехал, Кто мне скажет, куда он уехал? В детстве мы тут собирали орехи, В юности тут мы до зорьки гуляли… Друг мой уехал, далеко уехал, И с японской войны возвратится едва ли.Из-за сторожки появляется Н и к о л а й.
Н и к о л а й. Принесла?
С а с к а в и й (кивает на сверток). Вот!
Н и к о л а й. Молодец! (Берет сверток и уносит в сторожку.)
С а с к а в и й. Много народу сегодня соберется?
Н и к о л а й. Человек тридцать. Из соседних деревень людей пригласили, бурлаков с Кокшаги…
Появляется С е м е н и, увидав Николая и Саскавий, прячется.
С а с к а в и й. И Андрей будет выступать?
Н и к о л а й. Для того и народ собираем.
С а с к а в и й. А почему здесь?
Н и к о л а й. Место глухое. Никто не узнает. Саскавий, а почему ты такая печальная?
С а с к а в и й. От Актаная нет ничего… С дороги было письмо, а больше никаких вестей.
Н и к о л а й. Оттуда письма долго идут.
С а с к а в и й. Целый месяц, как уехал! Что с ним?.. Кто знает…
Входит Т о р а е в.
Т о р а е в. Николай, все у нас готово?
Н и к о л а й. Как будто бы.
Т о р а е в. Листовки здесь?
Н и к о л а й. Все в порядке. (Уходит в сторожку.)
Т о р а е в (к Саскавий). А ты что здесь делаешь?
С а с к а в и й (насупившись). На вас пришла посмотреть.
Т о р а е в. Ершишься? Надо быть помягче…
С а с к а в и й. С кем помягче, а с кем и пожестче…
Т о р а е в. С Чораевым Семеном ты небось иначе разговариваешь… Как у вас с ним дела?
С а с к а в и й. Какие дела?
Т о р а е в. Брось, брось прикидываться! Ведь твой отец решил тебя выдать замуж за него…
С а с к а в и й. Ну, решил… И что же?
Т о р а е в. А сама ты как думаешь?
С а с к а в и й. Я об этом не думаю.
Т о р а е в. И правильно делаешь. Кто такой Чораев Семен? Приказчик у Шовакина. Холуй! Необразованный мужик. Он такую девушку, как ты, и оценить не сможет…
С а с к а в и й. А почем вы знаете, какая я девушка?
Т о р а е в. Что же, я слепой, что ли? Или чувствовать не могу? Тебе нужен человек интеллигентный, который мог бы понять твою душу…
С а с к а в и й. Не знаю я, о чем вы говорите… Никого мне сейчас не нужно!
Т о р а е в. Я только хотел тебя предупредить, Саскавий… Семен тебе, конечно, не пара! Да и не любишь ты его… Если бы ты была внимательнее, то могла бы заметить, что я…
Семен выглядывает из-за дерева.
С а с к а в и й. Что вы?
Т о р а е в. Да… Что я не могу остаться безучастным к твоей судьбе… что мне тебя жаль…
С а с к а в и й (вспыхнула). Что такое?
Т о р а е в. Эх, темнота! Ну, разве ты не видишь, что я люблю тебя, Саскавий? (Хочет обнять.)
С а с к а в и й (отходит). Я, Иван Васильевич, ничего не вижу и давайте не будем об этом говорить.
Семен выглядывает и снова прячется.
Посторонитесь, люди идут.
Собирается н а р о д. Семен исчезает.
Т о р а е в. Ну, мы еще поговорим. Я понимаю… Девичье сердце… Смущение… Да, да! Тут тонкая психология. (К входящим.) Сюда! Сюда! Пожалуйте!
А л е к с е й (входит). Давай, ребята, подходи! Садись на чем стоишь, ножки свесь! (Увидев Саскавий.) О! А ты уже здесь? Здравствуй, голуба! Расцеловал бы, да не моя! Эх!..
С а с к а в и й (шутливо ударяет его по руке). Ишь какой прыткий! Даром что «заяц», а сам за двумя зайцами гонишься… Вот я Оляне расскажу.
Все смеются. Доносятся женские голоса.
Кто это сюда идет?
А л е к с е й. Не беспокойся, Саскавий, — это наши деревенские женщины. Они тоже хотят послушать.
С а с к а в и й. Как был бы рад Актанай, если бы видел это.
Входят ж е н щ и н ы.
1-я ж е н щ и н а. Алексей, примете нас в свою компанию?
А л е к с е й. Как не принять? Мужик без бабы, что солдат без ложки.
2-я ж е н щ и н а. Цыц ты, охальник! Мы по-серьезному, а он все шутки шутит.
Н и к о л а й. Входите, входите! На нашего зайца обижаться нечего. Без шутки и серьезного дела не сделаешь…
Женщины входят, выбирают места, потом чинно усаживаются, обмахиваются платочками, переговариваются шепотом.
Э п а н а й. Кого еще ждем? Давайте не затягивать…
А л е к с е й. А ты не торопись! Это только кашу есть надо торопиться… Дяди Шарпата еще нет, и Ахмета с товарищами…
Э п а н а й. Сейчас, наверное, придут. (Доносятся голоса, песня.) Слышите?
А л е к с е й (прислушивается). Это бурлаки-татары. Легки на помине.
Н и к о л а й. Дружно поют!
А л е к с е й. Ребята хорошие, свойские! И меж собою дружны и с нами, как братья. (Приставил ладонь козырьком.) Вот они, и Ахмет впереди.
Песня становится слышней, татары входят, все присутствующие подхватывают песню.
Тучи черные нас окружили, Счастья нет у нас, мыслям тесно, Нас нужда и беда сдавили, И приглушены наши песни. Сильный ветер разгонит тучи И развеет он непогоду. Слышен стон, будто зов могучий, Разрастается гнев народа. Жизнь в нужде, в нищете проходит, Мы идем по земле, как тени… Зреет сила большая в народе, Нашу жизнь эта сила изменит…А х м е т. Ну, здравствуйте, товарищи! (Кланяется.) Как живете?
А л е к с е й. Бек якши, ипташ Ахмет.
А х м е т. Ишь ты, как по-нашему выучился. Молодец!
Н и к о л а й. А как же иначе? Вместе работаем, вместе горе мыкаем, — стало быть, и язык у нас один…
А х м е т. Ай, правильно, ай, хорошо сказал ипташ учитель. (К Алексею.) Ну, Алексей, когда на Оляне женишься? Когда свадьбу справим?
А л е к с е й. Когда много денег будет…
А х м е т. Ой, боюсь, долго ждать придется…
Э п а н а й. Этак ты только на турецкую пасху женишься…
А л е к с е й. Ну, ну, не каркай! Вот устроим забастовку, заставим Шовакина мошной тряхнуть, тогда и о свадьбе будем думать. (К Ахмету.) Ты мне скажи — вы насчет забастовки промеж себя говорили?..
А х м е т. Как вы, так и мы. Нам Шовакин тоже не сват, не брат. Он и из нас душу выматывает.
Т о р а е в (переходит от одной группы к другой, прислушиваясь к разговорам). Мне кажется, товарищи, что прежде, чем говорить о забастовке, надо крепко подумать… Чего вы добьетесь забастовкой? Голодать будете… Долго не продержитесь. Шовакин — сила! Надо бы попытаться, договориться с ним… Делегацию послать… Может быть, и удалось бы его уговорить…
Э п а н а й. Тебя разве послать, Иван Васильевич? Ты бы с ним, пожалуй, столковался… (Смеется.)
А х м е т. Зачем болтаешь? (К Тораеву.) Эх ты, учитель! Плохо учишь!.. Мы в ножки кланяться Шовакину не будем!
Н и к о л а й. Не просить надо, а требовать! Настаивать и добиваться. Это наше право!
А л е к с е й. Еще идут!
Входят Ш а р п а т, б у р л а к и, за ними — А н д р е й Б у р о в.
Н и к о л а й. Ну, вот… Теперь и начинать можно.
А х м е т. Говорили, из города товарищ будет…
Э п а н а й. Стало быть, раздумал…
Н и к о л а й. Представитель из города уже тут. Вот он, наш Андрей Буров!
А л е к с е й. Ох, елки зеленые! Вот это да!..
Ш а р п а т. А мы-то думаем: студент и студент…
А х м е т. Мало ли чего мы не знали!
Э п а н а й. Теперь будем знать да помалкивать.
Н и к о л а й. Правильно!
А х м е т. Не сумлевайся, товарищ Андрей! За нами как за каменной стеной!
Б у р о в. Знаю, товарищи! Ну, давайте ближе к делу. Положение наше всем известно, даром слов тратить не будем…
А л е к с е й. Что об этом говорить? Из кулька в рогожку перебиваемся…
Э п а н а й. Часом с квасом, а часом — так… Утопить бы, что ли, Шовакина, — может, лучше жить стало бы?
Б у р о в. Утопить, думаешь?
А х м е т. Без хозяина, конечно, ох как было бы хорошо!
Б у р о в. Да-а… (Встает.)
Воцаряется тишина. Все заинтересованно окружают Бурова.
Товарищи! Вот наши друзья Эпанай и Ахмет говорят: если бы не было хозяина, настала бы хорошая жизнь. Но разве в одном этом хозяине дело? Таких, как наш Шовакин, в России тысячи! А за спиной у них стоят царские чиновники, министры и сам царь. (Встает на скамейку.) Так устроено наше государство. А это значит, что при царской власти нам хорошей жизни не видать! Начиная от царя и кончая нашим старостой Чораем с его сыном Семеном, все это — одна цепь, которою все мы скованы! Эту цепь надо разбить! Второй год тянется война с японцами. Кому она нужна? Нам, что ли, с вами? Нет! На этой войне наживаются фабриканты и заводчики, купцы и промышленники, тот же Шовакин… А мы головы свои кладем за то, чтобы у них карманы пухли, отдаем сыновей своих, братьев, отцов и мужей. Но, товарищи, прошло то время, когда мы безропотно исполняли приказы начальства! Ограбленный и голодный народ выступил на открытую борьбу против помещиков, фабрикантов, против царя и правительственных чиновников. Борьба растет и ширится, превращается в восстание, которое охватило уже не одну губернию! Крестьянство всех национальностей во главе с русским рабочим классом борется за свержение царского строя. Мы, большевики, призываем вас, товарищи крестьяне, товарищи бурлаки, с оружием в руках отстаивать свое священное право на землю, на свободный труд! Мы призываем вас, товарищи кокшагские бурлаки, объявить забастовку и предъявить хозяину требования — повысить оплату труда, установить восьмичасовой рабочий день…
Ш а р п а т. Разрешить пользоваться выгоном для скота…
А х м е т. Убрать приказчика Семена!
А л е к с е й. И старосту Чорая!
Н и к о л а й. Тише! Тише, товарищи! Если вы согласны с тем, что сказал товарищ Буров, давайте напишем решение.
Г о л о с а.
— Правильно!
— Напишем!
— Согласны!
Н и к о л а й. Садись, Алексей, пиши.
Саскавий приносит из сторожки бумагу, чернила и перо.
Т о р а е в (выходит на середину). Подождите! Дайте мне слово! Тише! Соседи, надо подумать. Что толку от нашей забастовки? Может, мы этим себе только хуже сделаем?
А л е к с е й. Хуже?.. Хуже, брат, некуда!
Б у р о в. Что же вы предлагаете?
Т о р а е в. Прежде всего подумать. Надо понимать, что и хозяину нелегко приходится! У него ведь не то, что у бурлаков… Расходы огромные — на жалованье, на содержание конторы…
Н и к о л а й. Вы, я вижу, очень близко принимаете к сердцу интересы «бедняги» Шовакина…
А л е к с е й. Боишься, учитель, как бы мы Савелию Созонычу суму не нацепили?.. По миру не пустили бы разнесчастного…
А х м е т. Эх, ты! Сам, видать, недалеко от него ушел…
Т о р а е в (возмущен). Как ты смеешь мне говорить такие вещи? Я не капиталист, я честный труженик, я социалист-революционер…
Б у р о в. Вы бросьте ваши титулы перечислять. Скажите, что вы предлагаете?
Т о р а е в. Изложить просьбу бурлаков письменной подать ее господину Шовакину. Если написать просьбу красноречиво, думаю, что господин Шовакин согласится ее удовлетворить…
Н и к о л а й. То есть вы надеетесь слезницей прошибить толстокожего Шовакина?
Э п а н а й. Мы уже второй год у Шовакина прибавки просим…
А л е к с е й. А помогло это, как мертвому кадило!..
Г о л о с а.
— Отставить!
— Никаких прошений!
— Долой!
— Забастовку! Забастовку!
Н и к о л а й (Алексею). Пиши! С завтрашнего дня на работу никому не выходить.
А л е к с е й. А насчет земли?
Б у р о в. Все лишние земли у хозяев — отобрать! Там, где земли не хватает, — требовать из государственного фонда. На посев требовать ссуду!
Э п а н а й. У кого требовать?
Б у р о в. У земского начальника. К нему надо всем скопом идти, демонстрацией, силу свою показать.
Т о р а е в (кричит). Я не согласен! Надо делегацию направить!..
А л е к с е й. И бумажку пожалостнее написать? Так, что ли?
Все смеются.
Т о р а е в. Ну, как хотите… только за результат я не ручаюсь…
Н и к о л а й. А мы без вашего ручательства…
Б у р о в. Никаких делегаций! Собрать все население волости, и всем вместе отправиться к земскому начальнику.
Г о л о с а.
— Правильно!
— Пойдем!
— Все пойдем!
Н и к о л а й (Алексею). Пиши! В воскресенье — к земскому начальнику. Собрать людей со всей волости.
А л е к с е й. Эх, братцы! Волков бояться — в лес не ходить! А мы с вами спокон веку лешаки, так что волкам в самую пору бояться нас.
Э п а н а й. Правильно! И к земскому пойдем — не испугаемся, и земли потребуем…
А х м е т. Старосту сменить надо!
Н и к о л а й. Обязательно сменить! Без Чорая проживем!
А л е к с е й. Святое семейство: отец — цепной пес царя, а сын — цепной пес Шовакина…
Б у р о в. Правильно! Выбирайте старосту из своих.
Н и к о л а й. Кого выбирать будем?
А х м е т. Меня бы спросили, я бы Шарпата посоветовал.
А л е к с е й. Молодец, Ахмет! Хороший у тебя глаз!
А х м е т. Зачем глаз? Я сердцем чувствую…
Н и к о л а й. Товарищи! Кто за то, чтобы старостой у нас был дядя Шарпат?
В с е (поднимают руки, бросают вверх шапки). Я! Я! Все согласны! Лучшего нам не надо!
Н и к о л а й. Ну вот. Шарпат избран единогласно! Так что с сегодняшнего дня старостой деревни Кокшанъял является Шарпат!
Прибегает пастух М и к а й.
М и к а й. Урядник, урядник идет!
Н и к о л а й. Значит, опять кто-то донес! (Обводит всех глазами.)
Б у р о в. Товарищи! Не расходиться! Нечего пугаться. Товарищ Зайцев, прочти решение нашего сегодняшнего собрания.
А л е к с е й (читает). «Собрание крестьян деревни Кокшанъял постановило: с завтрашнего дня объявить забастовку и на работу на реку Кокшагу не выходить. Утром 6 августа организовать демонстрацию крестьян всей нашей волости и направиться с требованиями к земскому начальнику. Отстранить от должности старосту Чорая и на его место избрать старостой Шарпата».
Б у р о в. Все согласны?
Г о л о с а. Все! Все!
Ш а р п а т. Спасибо, друзья, за честь, за доверие! (Кланяется.) А теперь вот что… Товарища Бурова надо спрятать. Кто-то, видно, пронюхал…
Н и к о л а й. Да! Спрятать необходимо!
Г о л о с а.
— Вали ко мне, Андрей!
— К нам! К нам!
— Я знаю такое место!
Б у р о в. Спасибо, товарищи! Но этого не нужно. Я сейчас ухожу. В деревне Селмане тоже сегодня собираются крестьяне. Николай, пойдешь со мной?
Н и к о л а й. Конечно, пойдем. Саскавий, листовки у тебя с собой?
С а с к а в и й. У меня они. Все в порядке.
Н и к о л а й. И ты с нами пойдешь. (К остальным.) А вы тут изображайте праздник: пойте, пляшите!
Буров, Николай и Саскавий скрываются в чаще.
А л е к с е й. Где наш гармонист? (Речитативом.) «Заиграй, моя гармонь, золотые планочки! Попляшите-ка, крестьяне и крестьяночки! Эх, эх, эх, эх!..»
Гармонист играет. Девушки и Ахмет пляшут. Входят К а п р а л о в и т р и с т р а ж н и к а.
К а п р а л о в (стражникам). По местам!
Те расходятся в разные стороны.
Что за народ собрамшись? По какому случаю?
Музыка стихает. Пляска прекращается.
А л е к с е й. Праздник сегодня. Почему не погулять от хорошей жизни?
А х м е т. Эх, начальник! Поддержи компанию… Давай с тобой — кто кого перепляшет?..
К а п р а л о в (хлопнул нагайкой). Молчать!
А х м е т. Зачем такой сердитый?
К а п р а л о в. Я спрашиваю, по какому случаю сборище? Где агитатор?
А л е к с е й. Какой такой агитатор?
А х м е т. Мы и слова такого не знаем!
А л е к с е й. О чем спрашиваете, ваше благородие?
К а п р а л о в. Вы это бросьте! Больно хитры, но и мы не лыком шиты… (Обводит глазами всех.) Нет его? Ну, ничего, от наших рук не уйдет! А сейчас мне тут одного человека надо… Учитель Тораев, Иван Васильевич, пожалуйте сюда!
Тораев выходит вперед.
По распоряжению господина станового пристава вы взяты под стражу!
Один из стражников становится рядом с ним.
Т о р а е в. Это возмутительно! Вы не имеете права! Я этого дела так не оставлю! Я буду жаловаться!
К а п р а л о в. Не шумите, господин учитель! Если за вами ничего нет, вас отпустят…
Т о р а е в. Но на каком основании? По какому поводу?
А л е к с е й. Ну, чего ты, Иван Васильевич, ерепенишься? Урядник — он тоже человек подневольный: ему приказано, он тебя и тащит!
К а п р а л о в. А ты, братец, изволь не рассуждать! Никто в твоих объяснениях не нуждается!
А л е к с е й. Для вас же стараюсь, ваше благородие! А то господин учитель уж очень на вас налетел…
К а п р а л о в. Прошу не разговаривать! Пошли! (Ко всем.) А вы — по домам! А то больно часто праздновать стали!.. Р-разойдись!
Народ расходится.
Идемте, господин Тораев.
Уходят.
Занавес.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Кабинет земского начальника Сутулова. Широкое окно, за которым видна улица. Канцелярский стол, диван, стулья. С у т у л о в нервно шагает по кабинету. У стола сидит Ш о в а к и н. Возле дверей стоит Ч о р а е в С е м е н с тросточкой и шляпой Шовакина в руках.
С у т у л о в (к Семену). А ты не врешь?
С е м е н (крестится). Как можно, вашскородье! Как перед богом!
Ш о в а к и н. Нет, этого за ним не водится! Человек надежный.
С у т у л о в. Значит, всей волостью, говоришь?
С е м е н. Так точно, вашскородье! Постановили, стало быть, всей волостью идти к вам и предъявить требования…
Ш о в а к и н. Взбесился народ! Прямо скажу — взбесился! Слыханное ли дело? А? Требования!.. Ах, гольтепа, ах, негодяи!..
С е м е н. Мало того, вашскородье! С оружием в руках, говорят, придут и в случае чего — повесим, говорят!..
С у т у л о в (явно струсил). Ну, ну! Как они смеют!..
Ш о в а к и н. Нынче ручаться трудно! Время такое… (Барабанит пальцами по столу.)
С у т у л о в. И на какой же день это назначено?
Ш о в а к и н. Так на сегодня же! Мы потому и пришли вас предупредить! Долгом своим сочли, так сказать…
С у т у л о в. А почему вы не сочли долгом предупредить меня об этом вчера? Или третьего дня? Что я сейчас буду делать? Какие меры принимать?
С е м е н. Я сам только нынче узнал, вашскородье! С одним из бурлаков разговорился. Он подвыпивши был… С пьяных-то глаз и сболтнул…
С у т у л о в. А кто зачинщик? Кто? Кто их подбивает на такие дела?
Ш о в а к и н. Агитаторы стали наезжать из Казани. Листовки разбрасывают…
С е м е н. И в этот раз, сказывают, агитатор был…
С у т у л о в. Этот идиот Капралов не сумел поймать!
С е м е н. Я тоже его предупредил!
С у т у л о в. Болван! Ну, ничего, я с ним рассчитаюсь… (Шагает, потом останавливается.) Так что же все-таки делать? С нашими жандармами не против революции бороться, а по грибы ходить… Телеграфировать губернатору, просить выслать отряд?.. Уже поздно!.. Ах, вот что! Самому в Казань съездить! Да, да, да! Блестящая мысль!
Ш о в а к и н (едва заметно улыбнулся). Совершенно верно! И я с вами поеду! Как представитель от промышленности… Мои интересы в первую очередь страдают… Помилуйте, вот уже неделя, как у меня на Кокшаге бурлаки бастуют… Терплю большие убытки…
С у т у л о в. Чего там, Савелий Созоныч, об убытках говорить! Вы, доложу я вам, дальше носа своего не видите! Это не экономическая забастовка, а политическая. Понимаете? И вы, позвольте вам сказать, сами виноваты. Выжимаете из рабочего человека все соки…
Ш о в а к и н (изумлен). Бог с вами, вашскородье! Вы чуть ли не крамольные речи произносить изволите!
С у т у л о в. Понимать надо! Времена переменились… Теперь рабочего на испуг не возьмешь… Лавировать надо… Жми, да умеючи… Ну, ладно! Не время сейчас лекции читать. Хотите ехать со мной, идите собирайтесь. Я тут должен доложить становому, чтобы он немедленно выслал на охрану управы отряд стражников.
Ш о в а к и н. Не беспокойтесь, все уже сделано. Становой принял меры. К вам прибудет отряд под командой урядника Капралова.
С у т у л о в. Спасибо! Увидимся на пристани.
Шовакин, Семен уходят.
Не сумел поймать агитатора, теперь будешь бунт усмирять…
Входит К а п р а л о в.
К а п р а л о в. Честь имею явиться, ваше высокородие!
С у т у л о в. Поступили сведения о том, что мужики подбивают друг друга на вооруженное восстание… Знаете об этом, господин Капралов?
К а п р а л о в. Так точно, знаю, вашскородь!
С у т у л о в. Восставшие крестьяне намерены явиться сюда с оружием в руках… Поняли, господин урядник?
К а п р а л о в. Так точно, понял, вашскородь!
С у т у л о в. Сколько человек у вас, урядник?
К а п р а л о в. В затоне все полицейские мобилизованы.
С у т у л о в. Я спрашиваю, сколько человек?
К а п р а л о в. Десять стражников.
С у т у л о в. Всего?
К а п р а л о в. Так точно!
С у т у л о в. Маловато! Имейте в виду, что в случае чего — первым пострадаете вы…
К а п р а л о в. А бунтовщиков, вашскородь, много ли?
С у т у л о в. Я их не считал… Ну, в общем, не с пушками же, я надеюсь, они идут на вас…
К а п р а л о в. Разрешите спросить… А почему на меня?
С у т у л о в. Потому, что я сейчас уезжаю в Казань!
К а п р а л о в. Как уезжаете? Вашскородь! Почему сейчас?
С у т у л о в. Фу, какой вы бестолковый, урядник! Бунтовщики, по моим сведениям, через час будут здесь!
К а п р а л о в (окончательно растерялся). Через час! (Крестится.) Господи, помилуй! С нами крестная сила! Зачем же вы уезжаете?
С у т у л о в. Извольте не рассуждать! Я перед вами отчитываться в своих действиях не обязан!
К а п р а л о в. Виноват, вашскородь!
С у т у л о в. Я отбываю по вызову его превосходительства господина губернатора. А вам приказ: охранять общественный порядок. В случае необходимости — стрелять! За здание земской управы и за сохранность моей квартиры отвечаете вы!
К а п р а л о в (трясется). Слушаюсь!
С у т у л о в. Да не дрожите вы! Арестованных отправили в уездную тюрьму?
К а п р а л о в. Так точно! Вчера отправили.
С у т у л о в. А Тораев как держится?
К а п р а л о в. Напуган до смерти. Через день-другой все расскажет.
С у т у л о в. Ну, так вот! Помните все, что вам приказано! (Уходит.)
К а п р а л о в (смотрит ему вслед, козыряет). Слушаюсь, вашскородь! До свидания, вашскородь! Счастливого пути, вашскор… Ушел! Да… Задача!
Уходит. Слышен его голос за сценой: «Смирно! Шагом марш!» Входит. За ним т р и с т р а ж н и к а.
Стой! Раз-два! Вольно! Пузыркин, два шага вперед! Раз-два!
Стражник выходит вперед.
Будешь стоять у окна!
Пузыркин становится у окна.
Горшков!
Горшков выходит вперед.
Ты — у двери!
С т р а ж н и к. Слушаюсь.
К а п р а л о в. А ты, Коромыслов, у шкафа. (Храбрится.) Помните, что вам поручена охрана казенного имущества! Сюда идут бунтовщики! Мы должны дать им отпор! Это крамольники, они против царя идут! Господин земский начальник поручил мне охрану управы. По моей команде стрелять залпом! По местам!
Доносится пение: «Вихри враждебные веют над нами». Капралов еле держится на ногах от страха. Стражники взяли винтовки на изготовку. Песня все ближе и ближе.
К а п р а л о в (высунулся в окно). Р-разойдись!
Голос Шарпата за окном: «Стоп, братцы! Остановитесь!»
(Кричит, размахивая револьвером.) Р-разойдись!
Голос Шарпата: «Где земский начальник?» Голоса: «Давай сюда начальника!», «Где Сутулов?», «Сюда его, сукиного сына!», «Где спрятался, собака?»
(Надрывается.) Разойдись, говорю! Стрелять буду!
Ш а р п а т (врывается в двери с багром в руке, кричит оставшимся позади). Смелее, братцы!
Вслед за Шарпатом врываются А л е к с е й, Н и к о л а й, Э п а н а й, А х м е т. Стражник у дверей оторопел и поставил винтовку к ноге.
Где земский начальник? Мы пришли предъявить требования…
К а п р а л о в. Господина земского начальника нет! Разойдись!
А л е к с е й (подходит вплотную к Капралову). Брось ты хорохориться, господин урядник! Жизнь тебе, что ли, надоела? Отвечай по-людски, когда спрашивают…
К а п р а л о в. Ты как смеешь! Да я тебя…
Н и к о л а й. Очень рекомендую вам, господин Капралов, оставить угрозы! Мы не боимся их! Говорите, где земский начальник?
К а п р а л о в. По вызову его превосходительства господина губернатора срочно выехал в Казань…
Э п а н а й. Струсил, мерзавец! Удрал! Стало быть, ты на его месте?
К а п р а л о в. Я уполномочен…
Н и к о л а й. Немедленно освободите арестованных! Где они находятся?
К а п р а л о в. Никаких арестованных я не видал!
А л е к с е й. Ах, вот как! Не видал? (В окно.) Братцы, вали все сюда!
За окном — шум, голоса.
К а п р а л о в. Не сметь! Стрелять будем! (Стражникам.) К бою готовсь!
В это время врываются б у р л а к и с баграми, топорами, вилами и кольями. Двух стражников тут же обезоруживают. Алексей останавливается возле Пузыркина.
А л е к с е й. Посмотри, голова садовая, в кого стрелять собираешься… Ты что? Из кулаков, что ли? Или ихней породы?
П у з ы р к и н. Мы — чуваши… Бедный мужик…
А л е к с е й. Стало быть, свой брат! Неужто ты стрелять будешь — в разутых, раздетых, голодных?..
П у з ы р к и н. Как их благородье прикажут…
А л е к с е й. Мы твоему «благородью» сейчас такую кузькину мать покажем, что он навек стрелять закается… Бросай к черту винтовку!
П у з ы р к и н (махнув рукой). Эх, двум смертям не бывать, а одной не миновать! Была не была! К чертовой матери! (Бросает винтовку, потом стягивает с себя мундир, бросает его на пол и топчет ногами.) И шкуру эту долой!
А л е к с е й (обнимает его). Молодец! (Поднимает винтовку.) А эта игрушка нам пригодится!.. Где Николай?
Н и к о л а й. Здесь! Видишь, занят! (Вытаскивает Капралова из-под стола, отбирает у него револьвер, обыскивает его.)
Ш а р п а т. Все бумаги у земского начальника забрать и сжечь!
А л е к с е й (к Капралову). Ну, теперь, может быть, скажешь, где арестованные?
К а п р а л о в. Арестованных вчера переправили в уездную тюрьму.
А л е к с е й. Ах, собаки! Подлые души! Ну, погодите! Отольются вам наши слезы! Эпанай! Отведи эту сволочь куда следует!
Эпанай уводит Капралова.
Ш а р п а т (выходит из смежной комнаты с огромной папкой бумаг). Вот они, наши «дела»… Штрафы да недоимки… В огонь их!
Н и к о л а й. Дядя Шарпат! Не надо в огонь бросать. Мы в них разберемся… Спрячь-ка лучше эти бумаги.
Ш а р п а т. Ладно!
А х м е т. Хе-хе! Что делается! Все шиворот-навыворот! Не урядник мужиков, а мужики урядника арестовали! Не мужики стражников, а стражники мужиков боятся… Интересно! Ай-ай! (Качает головой.)
Ш а р п а т. Сам земский начальник от нас еле ноги унес! Значит, мы, братцы, — сила! Стало быть, если все мы, как один человек, встанем за наше дело — нас никакая царская власть не победит!
Н и к о л а й. Товарищи! Пусть сегодняшний день надолго запомнится всем нам! То, что было здесь сегодня, — и есть начало революции! Да здравствует революция!
Возникает и разрастается песня «Смело, товарищи, в ногу!». Взвивается красный флаг.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЯТАЯ
Перед домом Тоймета. Деревья. Под ними — стол, скамьи. Входит С е м е н, садится на скамью, закуривает. Из дома выходит Т о й м е т.
С е м е н (встает, кланяется). Здравствуйте, дядя Тоймет! Салам!
Т о й м е т. Здравствуй, Семен!
С е м е н. Как живете?
Т о й м е т (махнув рукой). Хорошего мало.
С е м е н. А что такое? Случилось что-нибудь?
Т о й м е т. Все по-прежнему… Актаная на войну угнали, Андрея Бурова и Ивана Тораева в тюрьму посадили… А что еще будет, один бог знает…
С е м е н. А кто же виноват? Сами они виноваты. Разве можно против власти вставать? Я скажу, что они еще дешево отделались…
Т о й м е т. Думаешь, отделались?
С е м е н. Не знаю, конечно… Может, за арест Капралова и за разгром канцелярии земского начальника придется еще кое-кому поплатиться… Это не шутка! Это бунт против царской власти! А царская власть — власть божья…
Т о й м е т. Эх, и я когда-то так думал… Нет, Семен, ты хоть и якшаешься с богачами и начальниками, а только скажу я тебе: не божья это власть! Нет! Звериная, лютая это власть! Людей губить — кого на войне, кого в тюрьме, а кого голодом да нуждой, — вот она на чем держится, эта власть… Такую власть скинуть надо!
С е м е н (в страхе озирается). Что ты такое говоришь? Как же ты без власти будешь жить?
Т о й м е т. Зачем без власти? Только не та, а другая, народная власть нам нужна…
С е м е н. Я никому про твои речи не расскажу. Ведь мы же с тобою почти родственники… Поговорим о другом. Скажи на милость, когда же наконец Саскавий пойдет за меня? Сколько можно ждать? Ведь сохну, как осенний лист…
Т о й м е т. Меня ты, наверно, замуж не возьмешь, а за нее и сказать ничего не могу…
С е м е н. Как так? Ведь ты же поклялся!
Т о й м е т. Правильно! Но если она не согласна, ведь силой ее не заставишь.
С е м е н. А почему нет? Ты отец! Твое слово — закон для дочери.
Т о й м е т. Что там о законах толковать? Ты лучше с ней побеседуй. Вот я позову ее. (Зовет в окно.) Саскавий, выйди-ка, дочка, на минуточку!
Выходит С а с к а в и й.
С а с к а в и й. Что тебе, отец? (Увидав Семена, разочарованно.) Ах, это ты пришел…
С е м е н. Недовольна?
С а с к а в и й (пожимает плечами). Мне все равно…
С е м е н. Мы с твоим отцом обо всем договорились. Он не против. (С наигранным весельем.) Назначай срок, да поближе. А то мне уже невтерпеж…
С а с к а в и й. Не знаю, о чем вы там договорились… Тебе, Семен, я уже сказала, что в нынешнем году я замуж не пойду!
С е м е н. Да что же это такое, дядя Тоймет! Ведь она уже сколько времени меня за нос водит? Прикажи ей отцовской властью, и дело с концом!
Т о й м е т. Не могу я взрослой дочери приказывать, да еще в таком деле… С мужем жить ей, а не мне, ей, стало быть, и решать.
С е м е н. Ах, вот что! Ты с ней заодно… (К Саскавий.) Скажи прямо, что хочешь гулять, с кем вздумается!
С а с к а в и й (вспыхнув). Уходи отсюда сейчас же! И никогда мне на глаза не показывайся! Как ты смеешь говорить мне такое?! (Уходит в избу.)
Т о й м е т. Стыдно тебе, Семен! Девушку срамишь, да еще при отце! Нехорошо. У Шовакина в холуях хорошему не научишься! (Уходит не глядя не Семена.)
С е м е н (один). Дурака свалял! Неужто такую девушку потерял? Ах, черт! Дернула же меня нелегкая!.. (Расстроен. Хочет закурить, ищет по карманам табак и бумагу.)
Входит, оглядываясь по сторонам, с о л д а т. Он без одной руки и прихрамывает.
С о л д а т. Братец, не скажешь ли, где тут дом Шарпата?
С е м е н. А зачем тебе дом Шарпата?
С о л д а т. Весточку привез.
С е м е н. Не от сына ли его, от Актаная?
С о л д а т. Вот, в самую тютельку попал! С Актанаем Шарпатовым вместе во второй роте 160-го Абхазского полка служили. От него и весточка.
С е м е н. От Актаная? (Что-то соображает — и после паузы.) Пойдем, земляк, ко мне, чаю напьемся, покормлю, чем бог послал, — а там и к Шарпату с тобой сходим.
С о л д а т. Вот спасибо-то! Хорошо бы чайку… А то с дороги горло пересохло…
С е м е н. Пойдем! Посидим, потолкуем… Отдохнешь малость…
С о л д а т. Пойдем, друг, пойдем! Не без добрых, стало быть, людей на свете! Солдатика, калеку несчастного, приветили! Спаси вас бог!
Уходят.
С противоположной стороны появляются Н и к о л а й и А л е к с е й.
Н и к о л а й (продолжает разговор). Понимаешь, Алексей, придется на время скрыться… После нашего похода к земскому начальнику кто-то выдал зачинщиков и теперь должен прибыть карательный отряд…
А л е к с е й. Да-а, недолго на нашей улице был праздник… И вот ведь что удивительно: вылавливают наших поодиночке, будто кто-то по именам называет…
Н и к о л а й. Ясно, что среди нас имеется предатель. Семен?..
А л е к с е й. Семен, конечно, собака. Но только он мало что знает… А вот… (Мнется.)
Н и к о л а й. Говори, говори, чего не решаешься?
А л е к с е й. Уж не Тораев ли выдает? А?
Н и к о л а й. Тораев? Но ведь он тоже арестован?
А л е к с е й. Ну и что же? Подержат, узнают, что надо, и выпустят…
Н и к о л а й. Черт возьми! Это мне и в голову не приходило! А ведь возможно… (Пауза.) Как бы там ни было, а на время придется скрыться — уйти в лес… Но тот, кто думает, что наши силы иссякли, жестоко ошибается! Саскавий! Саскавий!
С а с к а в и й выходит из дому.
Собери-ка мне, сестрица, вещи! А ты, Алексей, пойдем со мной в дом, поговорим на прощанье.
Уходят в дом. Из сада идет Т о й м е т.
Т о й м е т (оглядываясь по сторонам). И здесь его нет! Куда он девался, не пойму! (Громко.) Николай, где ты?
С а с к а в и й (выглянув из окна). Дома он, дома!
Т о й м е т. А я-то его ищу…
Появляется Ш а р п а т.
Ш а р п а т. Салам, Тоймет!
Т о й м е т. Салам, салам! Как живешь-можешь?
Ш а р п а т. Плохо живем, старина! И как будем дальше жить — не знаю! Сегодня утром из деревни Селман опять увезли пятерых… Со списками, говорят, ходят. А Николай Тойметович дома?
Т о й м е т (склонившись к уху Шарпата, шепотом). Уходить собирается… Мы и к себе этих гостей ждем…
Ш а р п а т. Правильно делает! Даваться им в руки — дураков мало…
Приходят С е м е н и с о л д а т. Солдат, явно подвыпивший, качается, говорит заплетающимся языком.
С е м е н. Дяденька Шарпат! Мы тебя по всей деревне ищем, а ты вот где…
Ш а р п а т. А это кто с тобой?
С е м е н. Землячок. Солдатик с фронта…
С о л д а т (козыряет). Так что уволен вчистую по ранению…
С е м е н. Он, дядя Шарпат, с вашим Актанаем в одном лазарете лежал… И служили они вместе…
Ш а р п а т (оживился). С Актанаем? Расскажи, расскажи, братец, как там мой сын?
Выходит из дому С а с к а в и й.
Т о й м е т. Вот солдат с фронта.. От Актаная весточку привез…
Саскавий устремляется к солдату.
Ш а р п а т. Так как же там Актанай?
С о л д а т. Война, брат ты мой, дело не шуточное! Она, скажу я тебе, знать ничего не желает! Шарахнуло по башке — и будь здоров! Нет человека! Ну, конечно, иной, вроде меня, хоть без руки, с перебитой коленкой, а все-таки жив остается… А другого — чик! И готово…
С а с к а в и й. Это ты к чему говоришь, солдатик? Ты лучше расскажи нам, как поживает Актанай?
Семен отходит в сторону.
Ш а р п а т. Ты, Семен говорит, с моим Актанаем в одном лазарете лежал?
С а с к а в и й. Значит, он был ранен? А мы ничего не знали!
С о л д а т. А как же! На то и война! Его разрывной пулей ка-ак жахнет! Вот мы вместе с ним в одной палате и лежали; вот так — он, а вот так — я… А как мы с ним в одной роте служили и в бой вместе шли, то и подружились… Да и сам я из здешних, можно сказать, мест. Ранило-то нас обоих в одночасье… Мне, стало быть, руку напрочь оторвало и в ногу угодило, а его в грудь навылет…
Ш а р п а т. Да не томи ты, друг! Говори, жив ли мой сын?
С о л д а т (смотрит на Семена, тот делает ему знаки). Так что приказал долго жить!..
Ш а р п а т. Помер?
С а с к а в и й. Актанай! (Заламывает руки.)
Т о й м е т. Ах ты, господи! Что же это делается? (Садится на скамью.)
С о л д а т (говорит и все время смотрит на Семена). Отдал он мне вот это полотенце. (Достает полотенце, которое дала Актанаю Саскавий перед его отъездом.) И говорит, стало быть, «не жилец, мол, я на белом свете. Если умру, то, может, будешь в наших краях, отдашь тогда моей невесте Саскавий… Мне, говорит, увидеть ее, наверное, не придется…»
Саскавий прислонилась к дереву и плачет. Тоймет сидит опустив голову. Шарпат, закусив губу, качает головой. Семен делает знаки, нервничает, сдвигает брови, указывает пальцами на Саскавий и себя.
(То смотрит на Семена, то отворачивается. Наконец нехотя произносит.) А уж совсем как отходить стал, сказал: «Скажи моей невесте, чтобы шла замуж за нареченного своего жениха, за Чораева Семена…»
С а с к а в и й (поворачивает лицо в сторону солдата и смотрит удивленно). Так сказал Актанай? (Смотрит на Семена, замечает его торжествующий взгляд.) Нет, не мог он так сказать… (Смотрит на солдата, тот отворачивается.)
Входят К а п р а л о в и д в а с т р а ж н и к а.
К а п р а л о в. Что за сборище?
С е м е н. Никакого сборища нет, господин урядник!
К а п р а л о в. Как так нет? (Указав на солдата.) А этот что тут делает? (К солдату.) Кто такой? Откуда? Документ!
С о л д а т (достает из-под подкладки фуражки бумагу). Уволен вчистую, ваше благородье! Без руки, калека…
К а п р а л о в. Агитацию разводишь? Лясы точишь?
С о л д а т. Никак нет, ваше благородье! Так что с ихним сыном в одном окопе вшей кормили…
С е м е н. Он привез весть о смерти сына Шарпата — Актаная.
К а п р а л о в. Ага! Ну, невелика потеря! Одним крамольником меньше… А нам сейчас Шарпат нужен… Его тут старостой назначили. Хватит, походил в старостах! Думал в самом деле… Давай, староста, собирайся! С нами пойдешь!..
Ш а р п а т. Куда я пойду? Зачем?
К а п р а л о в. Шагай, шагай! Умел народ баламутить, умей и ответ держать! Суд разберет…
Ш а р п а т. Мало того, что сына убили… Теперь и я понадобился? У меня жена-старуха, дочь… Что же, им с голоду помирать? Всех прикончить хотите?
К а п р а л о в. Каленым железом выжжем! Всех революционеров с корнем вырвем! Ни одного не оставим! Всех в тюрьме сгноим!..
Ш а р п а т (выпрямляется, поднимает голову). Не хватит тюрем, господин урядник! Всю Россию за решетку не засадите!
К а п р а л о в. Молчать! (Ударяет нагайкой.) Где Окашев Николай?
Т о й м е т. Его нет! С утра нет дома.
С е м е н. Как так нет? Недавно вернулся. (Кивает уряднику в сторону дома.)
К а п р а л о в (стражнику). Пойдем! Еще одного прихватим… За компанию… Вдвоем веселей…
Уходят в дом.
С а с к а в и й (Семену). Шпион! Подлая душа! (Убегает в дом.)
С е м е н. Ничего! Прижмут — покладистее станешь…
Стражник уводит Шарпата к воротам.
С о л д а т (трезвеет). Эх, неладно как вышло! И какой черт меня за язык дергал? Все ты, приказчик! Напоил меня, окаянный… Разве можно так старика тревожить!.. Вот пойду к нему, в ножки поклонюсь и повинюсь, что наврал! Ведь Актанай жив, он просил передать…
С е м е н. Посмей только! (Грозит кулаком.) Ну, пошел отсюда! Твое дело маленькое. Поел — и в хлев! Идем! (Тащит его за собой.)
С о л д а т (плетется). Ох и подлец же ты! Из молодых, да ранний!.. Ну и ну-у…
Уходят.
Прибегает О л я н а.
О л я н а (кричит). Алексей, Алексей, где ты?
А л е к с е й (выбегает из дома, озираясь). Оляна! Что такое?
О л я н а. Беги скорее, прячься! Тебя разыскивают. Казаки понаехали. У караульного помещения человек двадцать. А пятеро у вас в доме листовки ищут…
А л е к с е й (оглядываясь, тихо). Ну, молодец Олюк, что прибежала! А я тут от Капралова еле ноги унес. Они в дом, а я в окно… Уйду в лес. Вечером, когда стемнеет, прибегу к околице. Скажи, чтоб вынесли мне бельишко кое-какое и чего-нибудь из еды.
О л я н а. Куда же ты пойдешь, Алексей?
А л е к с е й. Пока тепло, в лесу проживу, а к зиме в город подамся. Ты вот как жить будешь, Оляна моя! Отца-то ведь арестовали…
О л я н а (всплеснув руками). Боже мой! А я-то думала: хорошо, что хоть его дома нет… Где же он?
А л е к с е й. Вон там… Со стражником… А в избе Капралов… Николая забирают… Обыск делают…
О л я н а. Все пропало! Все пропало!
А л е к с е й. Нет, не пропало! На то и борьба, сейчас они верх взяли, а потом все равно наша возьмет!..
О л я н а. Ну, беги! Спасайся хоть ты!
А л е к с е й. До свидания, Олюк! (Обнимает ее и целует.)
Прибегает к а з а к.
К а з а к. Стой! Ты, что ли, Зайцев Алексей?
А л е к с е й. Зайцев Алексей? Нет! Я Русаков Иван… А Зайцев в избе!..
К а з а к. Ага! Спасибо, что сказал! (Бежит в дом.)
А л е к с е й. Не стоит благодарности! (Смеется, еще раз целует Оляну.) Ну, не горюй! (Убегает.)
О л я н а (одна). Отца забирают… Актаная нет… Как жить будем?
Из избы выбегает к а з а к.
К а з а к. Обманул, чертов сын! Куда он убежал?
О л я н а. Я не видала!
К а з а к. Не видала? А я сейчас тебя плеткой…
О л я н а. На улицу побежал… (Показывает в противоположную сторону.)
К а з а к. Ну, теперь держись!
Казак убегает. Из дома выходят К а п р а л о в и с т р а ж н и к. Они ведут Н и к о л а я. За ними идут Т о й м е т и С а с к а в и й. Капралов свистит в свисток. Появляется в т о р о й с т р а ж н и к, который ведет Ш а р п а т а.
К а п р а л о в. Все в сборе! Пошли!
О л я н а (бросается к Шарпату на шею). Отец! За что тебя? Боже мой! Как же мы-то без тебя…
Ш а р п а т. Ничего не поделаешь, дочь моя! Придется потерпеть. И надеяться-то не на кого. Актанай умер…
О л я н а (в отчаянии). Умер? Отец, откуда ты знаешь?
Ш а р п а т. Был тут с фронта… В одном лазарете с Актанаем лежал. Вот и разорили наше гнездо!.. Но только не может быть, чтобы на этом все кончилось!.. Мы еще повоюем! Не я, не Актанай, не Николай, так другие! Нас много! Всех не арестуют! (Целует дочь.)
Т о й м е т (к Николаю). Сын!
Н и к о л а й. Не горюй, отец. Все будет хорошо!
Т о й м е т. Спасибо, сын! Береги себя!
О л я н а (не может оторваться от отца). Возьми меня с собой, отец!
К а п р а л о в (к Оляне). Не беспокойся, красавица. Возьмут, когда надо будет! (Ко всем.) А ну-ка, разойдись, которые… (Отстраняет Оляну и Тоймета.)
Капралов, стражники и арестованные уходят.
О л я н а (к Тоймету, в бессилии опустившемуся на скамью). Ах, дяденька Тоймет! Что ж это делается на белом свете? (Падает перед ним и плачет.)
Приходят д е в у ш к и.
Т о й м е т. Не плачь! Слезами не поможешь. Вот и я один с дочерью остался… Крепиться надо, дочка, не поддаваться!
С а с к а в и й (подходит к Оляне, обнимает ее). Осиротели мы с тобою, Оляна! Горе наше горькое! (Плачет.)
Девушки поют.
Над Кокшагою мельница вертится, Почему же так, мучаясь, вертится? Наши слезы, как видно, дошли до нее, Потому она, мучаясь, вертится. Среди поля ветряк тихо вертится, Почему же так, мучаясь, вертится? Наше горе, как видно, дошло до него, Потому он так, мучаясь, вертится. Соловей поет в ельнике жалобно. Почему же он поет так жалобно? Наше горе и слезы дошли до него, Потому он и поет так жалобно.Медленно падает занавес.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Обстановка второй картины. Околица деревни. С дерева свисают веревки оборванных качелей. Заходит солнце. Из ворот выходит С а с к а в и й. Она печально бродит, потом садится на скамью. С другой стороны появляется О л я н а.
С а с к а в и й. Оляна, как хорошо, что ты пришла.
О л я н а. Саскавий, милая! (Целуются.) Как ты живешь?
С а с к а в и й. Трудно мне, Оляна, ох как трудно! Вот уже неделя, как брат в тюрьме… Один старик отец остался… Да что говорить!..
О л я н а. И мне тяжело! Актанай убит на войне, отца в тюрьму посадили. Остались мы вдвоем с матерью… Две женщины… Что мы можем? Придется, наверное, дом заколотить и уйти куда глаза глядят… Конечно, был бы жив Актанай…
С а с к а в и й. Ах, Актанай, Актанай!..
О л я н а. А знаешь, Саскавий, мне не верится, что Актанай умер!
С а с к а в и й. Но ведь солдат принес мне полотенце…
Приходят д е в у ш к и.
1-я д е в у ш к а. Саскавий! Оляна! Как давно мы вас не видели!
О л я н а. Нам сейчас не до гулянок! Сами знаете…
2-я д е в у ш к а. Сейчас никому не до гулянок. В каждом доме — беда!
3-я д е в у ш к а. Никого каратели не обошли: у кого отца, у кого мужа, у кого брата или жениха невесть куда угнали…
2-я д е в у ш к а. Оляна, а как же Алексей?
О л я н а. Его не поймали. Дома у него ничего не нашли. Где-то в лесу прячется. Но домой нет-нет да и явится — за бельем приходит, за хлебом… Вот и сегодня должен прийти. Долго еще ему придется скрываться.
1-я д е в у ш к а. Ну, авось не всегда так будет! Придет время и веселее станет на душе. Давайте, девушки, споем!
2-я д е в у ш к а. Давай!
Запевает, песню подхватывают остальные.
Не говорите, что очи черны, Смородина их черней, Не говорите — что щеки белы, Черемуха их белей. Не говорите, что мы печальны, Кукушка печальнее нас. Не говорите — прекрасно спели, Спел соловей лучше нас.С а с к а в и й (сидит, обнявшись с Оляной, прислонив голову к ее плечу, поет вместе со всеми, но потом замолкает, задумывается). Ты знаешь, Оляна, — временами мне кажется, что вот-вот вернется Актанай…
Оляна слушает ее. Девушки постепенно затихают и тоже слушают.
Не могу себе представить, чтобы такой сильный, такой большой и крепкий человек умер от раны! Если бы убило его — тогда, конечно… Но коли сразу же смерти не удалось, то потом ей, должно быть, нелегко было побороть Актаная…
О л я н а (кивает головой в знак согласия). Да, Саскавий! Да… (Плачет.) Он так любил тебя, Саскавий!
С а с к а в и й. Но если он любил меня… Мне трудно говорить об этом… Но как же он мог, если любил, завещать, чтобы я вышла замуж за… Семена! За эту гадину мерзкую, за шовакинскую ищейку?! Ты подумай: Актанай отдает меня Семену! Разве это возможно?
О л я н а (подняв голову). Саскавий! А ведь правда! Конечно, это невозможно. Я хорошо знаю моего брата. Ты права, Саскавий, не может этого быть!
1-я д е в у ш к а. А может быть, Семен все это подстроил? С него станется.
2-я д е в у ш к а. Он и соврет — недорого возьмет.
С а с к а в и й. А как же полотенце?
О л я н а. Полотенце, может быть, Актанай и послал, чувствуя что умирает, а насчет Семена ничего не говорил.
3-я д е в у ш к а. А я так думаю, что Семен напоил солдата и подговорил… Тот и сказал…
С а с к а в и й. А может быть, неправда и то, что Актанай умер?
О л я н а. Конечно, может быть.
Д е в у ш к и. Ну, конечно! Конечно!
Далеко на горизонте разгорается красное зарево.
1-я д е в у ш к а. Смотрите, девушки, что это такое?
2-я д е в у ш к а. Лес горит!
3-я д е в у ш к а. Пожар!
Выходит из ворот Т о й м е т.
О л я н а. Дяденька Тоймет, что это такое?
Т о й м е т. Горит шовакинская усадьба. Народ мстит…
Из леса прибегает А л е к с е й.
О л я н а. Алексей! (Обнимает и целует его.)
А л е к с е й. Оляна! Саскавий! Девушки милые! Здравствуйте! Как живете?
О л я н а. Какая наша жизнь? Горюем, слезы льем…
А л е к с е й. Дядя Тоймет, насчет Николая ничего не слыхать?
Т о й м е т. Плохо, плохо, Алексей… И отца Оляны увели… Хорошо, хоть тебе удалось спрятаться!
А л е к с е й. Не робейте, братцы! Арестами нас не остановить. А вот вернется Актанай, тогда мы заново начнем нашу борьбу, с новыми силами.
О л я н а. Кто знает, вернется ли Актанай? Умер, говорят, Актанай…
А л е к с е й. Что ты такое говоришь? Неправда!
С а с к а в и й. Приехал солдат с фронта… Вместе с Актанаем в лазарете лежал…
А л е к с е й. Не верю! Актанай умер? Не может быть!
С а с к а в и й. Солдат привез от Актаная мое полотенце…
А л е к с е й. Твое полотенце?.. (Пауза. Снимает шапку.) Прощай, друг, прощай, товарищ! Мы никогда тебя не забудем! И в память о тебе продолжим нашу священную борьбу! (Оглянувшись.) Что это?
Т о й м е т. Усадьба Шовакина горит… А вчера волостное правление, как свечка, сгорело.
А л е к с е й. Вот видите! Это — зарево революции! А вы унывать вздумали. Никуда не уйти царским приспешникам от мести народной… До свидания, дядя Тоймет, до свидания, девушки. Не тужи, Оляна, авось не пропадем! И ты, Саскавий, не горюй. Мы отомстим за Актаная. Ну, бывайте! Я пошел! (Убегает.)
Девушки смотрят ему вслед.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Дом Чорая. В большой комнате — накрытый стол. Бутылки, закуски. За столом — Ш о в а к и н, К а п р а л о в, Ч о р а й. Пьют, едят, ведут веселый разговор.
Ч о р а й (одет по-праздничному, сияет). Савелий Созоныч! Ваше благородье! Даже сказать не могу, какую честь оказываете бедному старосте. Дорогие мои гости. Уважьте старика. Выпейте еще по стаканчику.
К а п р а л о в. Это можно. Почему же не выпить, если хороший человек просит.
Ш о в а к и н. Мне вон того… Вашей сивухи не выношу.
Ч о р а й. Известно, натура благородная, она простецкого пития не принимает. Дозвольте, Савелий Созоныч! (Наливает ему коньяк.)
Ш о в а к и н. А за что пьем?
К а п р а л о в. За здравие его императорского величества!
Встают.
За именитое русское купечество! За нашу победу над крамолой и революцией! Ура!
Шовакин и Чорай чокаются с Капраловым и пьют.
Ч о р а й. Хоть и пострадали вы от бунтовщиков, Савелий Созоныч, да и вам, господин пристав, смутьяны немало крови перепортили, ну да что поделаешь! Испытание господне. Зато теперь у нас опять все пойдет по-прежнему. С забастовщиками в нашей деревне, слава богу, управились, кого надо было выловили и в тюрьму упрятали… Никто теперь против нас и пискнуть не посмеет…
К а п р а л о в. Пусть попробуют! Небо с овчинку покажется. Они думали — это так просто: взяли Капралова и под арест посадили. А Капралов — вот он! И не урядник, а в становые пристава пожалован!.. А карательный отряд! Это, брат, тебе не фунт изюму! Ха-ха-ха!
Ш о в а к и н. Да-а… теперь можно жить… Э-э… Слышь, Чорай! А как же насчет свадьбы у Семена?
Ч о р а й (умилен). Вспомнили-таки, ваше степенство! Уж вы нам прямо как отец родной!.. Что же свадьба? Скоро, думаю, справим! В город съездим, купим кое-чего.
К а п р а л о в. А как невеста… Эта… Как ее… Саскавий, что ли? Больше не ерепенится?
Ш о в а к и н. Ну, подумаешь, делов-то! Спрашивать еще у нее! За честь должна считать…
К а п р а л о в. А у твоего Семена, скажу я тебе, губа не дура! Девочка аппетитная!
Ш о в а к и н. Да и у вас, я вижу, глаз!..
К а п р а л о в (подкручивает усы). Наметанный! Будьте уверены! Хе-хе! Малость в этих делах разбираемся!..
Входит С е м е н.
Ш о в а к и н. Вот! Легок на помине!
С е м е н (гнется, кланяется, лебезит). Ругать изволили, Савелий Созоныч?
К а п р а л о в. Наоборот, хвалили!
С е м е н (просиял). За что же, ваше благородие?
К а п р а л о в. За невесту… Губа у тебя не дура!..
С е м е н. Хи-хи-хи! Да уж…
Ш о в а к и н. И, заметьте, прячет ее, людям не показывает! Дурного глаза, что ли, боишься?
С е м е н. Что вы, Савелий Созоныч! Что вы! Сама она никуда глаз не кажет. Все дома да дома сидит… Скромна!
Ч о р а й. И правильно! Девушка должна себя соблюдать!..
К а п р а л о в. А нам все-таки, может быть, дозволишь полюбоваться на свое сокровище? А то я ее давно не видал… С тех пор, как брата ее арестовали…
Ш о в а к и н. Давай! Тащи ее сюда! Не отнимем…
С е м е н (мнется). Я-то с превеликим бы удовольствием… Не знаю, как она… Норовистая…
Ш о в а к и н. Ты, как будущий муж, воли ей не давай. А то будет она на тебе верхом ездить…
К а п р а л о в. Скажи, господин Шовакин, мол, тобою интересуется! Понимать должна…
Ч о р а й. Прикрикни, если надо! У меня чтоб сноха как шелковая была!
С е м е н. Да уж попытаюсь! Я сейчас! (Уходит.)
Входит Т о р а е в.
Ш о в а к и н. А-а! Дорогой гость! Наше вам с кисточкой!..
Протягивает руку, Тораев жмет ее.
Т о р а е в. Здравствуйте, Савелий Созоныч! Здравствуйте, господа! Узнал, что вы здесь…
К а п р а л о в (явно издеваясь). И сочли своим долгом засвидетельствовать почтение? Очень, очень благородно с вашей стороны!
Т о р а е в (обходит молчанием эту реплику). Как живете, господа?
Ш о в а к и н. Благодарю вас, молодой человек! Сейчас все благополучно! Понимаем, что в известной мере мы и вам обязаны… Можете быть уверены, что это будет принято во внимание…
Т о р а е в. Что вы! Что вы! Вы должны знать, господа, что я человек прогрессивно настроенный… Я, как и всякий благоразумный политик, против крайних элементов, но вообще я, конечно…
К а п р а л о в. Вы хотите сказать, что вы социалист? Мы вас отлично понимаем и даже сочувствуем, если хотите!.. Если бы все социалисты были так настроены, как вы, то нам бы, я думаю, не приходилось прибегать к чрезвычайным мерам…
Ш о в а к и н. Я и сам иногда помышляю о необходимости кое-каких реформ, так сказать…
Т о р а е в (меняет тон). Однако, господа, вы, я вижу, собрались здесь вовсе не для того, чтобы беседовать на такие скучные темы!
К а п р а л о в. Совершенно верно! Господину Тораеву такие разговоры могут быть неприятны… Мы собрались, чтобы поздравить сына нашего старосты с предстоящим венчанием… Это, так сказать, мальчишник… Кстати, он сейчас должен привести сюда свою невесту!
Т о р а е в. Саскавий?
Ш о в а к и н. Да!
Т о р а е в (ерзает на месте). Я, вероятно, не дождусь… У меня еще кое-какие дела… Учебный год не за горами… Прошу прощения, господа! (Встает.) Разрешите откланяться! (Прощается и уходит.)
Ш о в а к и н (уже пьян). Что это он так быстро?
Ч о р а й. С сыном они чего-то не поладили… Из-за Саскавий…
К а п р а л о в. Хе-хе! Лакомый кусочек! Да-а… На чужой каравай рта не разевай!
Входит С а с к а в и й, за нею запыхавшийся С е м е н.
С е м е н. Да иди, иди! Не съедят тебя! Ишь, недотрога! Еле уломал! У-фф!
С а с к а в и й (смотрит на опьяневших Шовакина и Капралова). Что вам от меня надо?
К а п р а л о в. Посмотреть на тебя хотим, красавица!
Ш о в а к и н. Жениха твоего пропиваем! Может быть, и ты на радостях выпьешь с нами?
С а с к а в и й. Не знаю я, про какую радость вы говорите… (Насупилась, опустила голову.)
К а п р а л о в (подходит к ней вплотную и пальцем приподнимает ее подбородок). Посмотри на меня!
С а с к а в и й (отводит его руку). Оставьте, господин урядник!
К а п р а л о в (повторяет то же). А я говорю — посмотри на меня!
С е м е н. Ну, чего ершишься? Тебе честь оказывают…
С а с к а в и й (снова отводит руку Капралова). Не надо мне такой чести!
Ш о в а к и н (подносит ей бокал). Выпей!
С а с к а в и й (отводит руку Шовакина). Не пью!
С е м е н. Как ты смеешь отказываться? Хозяин подносит…
С а с к а в и й. Тебе он хозяин, а мне — не хозяин!
К а п р а л о в. Девчонка мне положительно нравится! (Обнимает ее за талию.)
С а с к а в и й. Господин урядник, не троньте меня. Не доводите до греха!
К а п р а л о в (хохочет). Ха-ха-ха! Скажите, пожалуйста! (Еще раз обнимает, прижимает к себе.) Не доводить до греха? А что ты можешь сделать?
С а с к а в и й (не помня себя от гнева, оборачивается и плюет в лицо Капралову). Вот тебе! (Вырывается из его рук.)
Все переполошились. Бегут к Капралову, который вытирает лицо, кричат: «Не обращайте внимания!» «Ах, мерзкая!» В суматохе Саскавий исчезает.
К а п р а л о в (пришел в себя). Да я ее!.. (Устремляется к дверям.)
За ним — Семен и Чорай. Шовакин качает головой. Сначала тоже идет к дверям, но потом, передумав, возвращается к столу.
Занавес.
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Дремучий еловый лес. Шалаш. Возле шалаша — л ю д и. Среди них — А х м е т, Э п а н а й, б у р л а к и. Они сидят на земле, на пнях — группами. В одной группе возникает песня. Ее подхватывают и поют все.
Кукует кукушка В лесу на опушке, Кукует она сколько хочется раз. Хотя б один раз с отцом, с матерью мне повидаться! Когда же придет этот радостный час? В саду раздалась Соловьиная песня, Поет соловей сколько хочется раз. Хотя б один раз повидаться с сестрою и братом! Когда же придет этот радостный час? Во ржи перепелки Послышался голос, Кого-то зовет и зовет много раз. С любимою девушкой мне бы хоть раз повидаться! Когда же придет этот радостный час?1-й б у р л а к. Да-а… И до каких же пор мы будем здесь, как дикие звери, прятаться?
2-й б у р л а к. А что же, по-твоему, лучше пойти и карательному отряду в ножки поклониться? Делайте, мол, с нами, что хотите?
1-й б у р л а к. Я, признаться, иной раз готов так сделать. Взглянуть на жену да на детей в последний раз, а там — хоть трава не расти. Все равно пропадать!..
А х м е т. Э-э, нет! Зачем такие слова говоришь? Сдаться — все равно, что умереть, а на тот свет торопиться нечего. Подождем лучше, пока Алексей придет, послушаем, что он нам расскажет. Может быть, он от рабочих весточку принесет?
Э п а н а й. Хоть бы скорее карательный отряд из нашей деревни убрался! Вернулись бы мы домой и как-нибудь жили бы…
1-й б у р л а к. Плохо нам будет.
А х м е т. Эх, ипташляр! Не забывайте, что борьба продолжается. Всех в Сибирь не сошлют! Наша сила — большая! Царь никогда нас не победит…
Доносится свист. Один из бурлаков отвечает свистом.
2-й б у р л а к. Алексей идет.
Входит А л е к с е й.
А л е к с е й. Здравствуйте, товарищи!
В с е. Здравствуй! Здравствуй!
А х м е т. Алексей — умный человек. Знает, когда надо приходить. Тут у нас многие что-то очень уж скучать стали по дому…
А л е к с е й. Товарищи! Первый приказ — не вешать носа!
Э п а н а й. Расскажи что-нибудь веселое, Алексей.
А л е к с е й. Веселиться особенно нет причины. Надо правду сказать… Вот война с Японией закончилась… Царь отдал японцам Корею, Маньчжурскую железную дорогу, половину острова Сахалина… Стоило без малого два года воевать, сотни миллионов рублей ухлопать, погубить сотни тысяч человеческих жизней… Но царь не пожалел бы и больше отдать, лишь бы развязать себе руки: теперь, думает он, ему удастся расправиться с революцией…
1-й б у р л а к. Он, брат, теперь в такие тиски нас зажмет… Мокрое место останется…
А л е к с е й. Нам, конечно, придется скрываться… Но мы оружия не складываем!
А х м е т. А об арестованных ничего не знаешь?
А л е к с е й. Сейчас видел своих. Мне сказали: все сосланы. Шарпат — на три года, Николай — на восемь лет, а Андрей Буров, студент наш, — навечно в Сибирь.
1-й б у р л а к. Навечно! Слышите? Навечно…
Прибегает, запыхавшись, С а с к а в и й.
А л е к с е й. Саскавий! Как ты добралась сюда? Случилось что-нибудь? Что с тобой?
С а с к а в и й. Я убежала от Капралова…
Все насторожились.
А л е к с е й. Как так?
С а с к а в и й (сбивчиво, все еще не успокоилась). Они там… Шовакин, Чорай, Семен, пьянствуют… Меня Семен силой туда затащил… А Капралов ко мне приставать начал… А я ему в рожу плюнула.
А л е к с е й. В рожу плюнула?! Ох, боевая какая! (К Ахмету.) А ты говоришь. Ну, Саскавий, утешила!
С а с к а в и й. Оставаться в деревне мне больше нельзя… К вам пришла.. Как вы, так и я…
А х м е т. Не робей, девушка! Поживешь у нас… А там видно будет! А как же дядя Тоймет?
С а с к а в и й. Оляна обещала за ним присмотреть. А когда можно будет, он тоже сюда придет…
А л е к с е й. Какая же ты молодец, Саскавий! Понимаете, товарищи? Они там думают, что борьба окончена, что все покорились их силе, что они теперь могут делать с нами все, что захотят… А Саскавий показала им, что мы еще можем за себя постоять! Что до победы им далеко! Саскавий плюнула в рожу не только Капралову, но всему царскому строю! Понимаете?
Все с восторгом смотрят на Саскавий. Она смущена.
Прибегает пастух М и к а й.
М и к а й. Алексей, поди сюда на минуточку.
А л е к с е й. Что такое?
М и к а й. Приехал один человек из города… Верный человек. Говорит, что Актанай в Казани…
А л е к с е й. Что?! Повтори!
М и к а й. Актанай в Казани. На днях будет здесь.
А л е к с е й. Значит, он жив?!
А х м е т (услыхал). Кто жив, Алексей?
А л е к с е й. Братцы, вот Микай рассказывает, что приехал верный человек из Казани и говорит, что там находится наш Актанай!
В с е. О! Актанай жив!
С а с к а в и й. Актанай! Какое счастье!
А л е к с е й (жестом успокаивает). Тише! Товарищи! Не сегодня завтра он будет здесь!
Э п а н а й. А вы тут носы вешаете. Нет, погодите унывать! Мы еще себя покажем!
М и к а й (к Саскавий). А Семен пьянствует и все кричит: «Застрелю ее!» Это тебя то есть… А Капралов грозится: «Не я буду, если ихнее гнездо не разворошу». Это — насчет вас…
С а с к а в и й. Ах, Микай! Как мне благодарить тебя? Ты мне счастье принес!
М и к а й. А мне ничего не надо! Я хочу, чтобы ты была счастлива!
А х м е т. Ах, молодец какой Актанай! Умереть — это всякий дурак сумеет… Ты вот жив останься!
2-й б у р л а к. И пуля нашего брата не берет.
С а с к а в и й. А Оляна знает?
М и к а й. Сейчас пойду ей скажу. (К Алексею.) Я Тораева видал. Ходит на свободе как ни в чем не бывало!
Э п а н а й. Скажи, пожалуйста. Всех посадили и сослали, а он на свободе. Вот счастье человеку…
А л е к с е й. Не завидуй, Эпанай, такому счастью. Не задаром его выпустили.
А х м е т. За то, может быть и выпустили, что тех посадили… (Многозначительно смотрит на Эпаная.)
А л е к с е й. Придет и его черед… Рассчитаемся!
М и к а й. Ну, я побегу. Дяденьке Актанаю передайте от меня салам! (Уходит.)
С а с к а в и й. Давайте приготовим место для Актаная. Он, наверное, скоро придет… Чует мое сердце…
С а с к а в и й направляется в шалаш. Пауза. Вдруг раздается пронзительный свист. Все настораживаются.
А л е к с е й. А ведь это Актанай свистит. Узнаю… (Закладывает два пальца в рот и свистит в ответ.) Пойдемте встречать Актаная! Он, наверное, по тракту идет…
Все направляются в сторону тракта, по им навстречу уже идет А к т а н а й в солдатской шинели, с котомкой за плечами.
А к т а н а й. Родные мои! Друзья мои! Товарищи!
В с е. Актанай! Здравствуй!
С а с к а в и й (вырывается вперед). Актанай!
Припадает к нему. Он обнимает ее.
Жив! Ох, дорогой мой, как я тебя ждала, как народ ждал. Жив, милый мой, жив!
А к т а н а й (ко всем). Жив! И не один я жив! Нас — миллионы! Мы ушли в подполье, но мы не сдались! Борьба продолжается! Все сильнее разгорается пламя революции, зарево его освещает нам путь. Да здравствует наша борьба! Да здравствует наша победа!
Занавес.
1939
Перевод М. Шамбадала.
САЛИКА Комедия в трех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
О з и К у з и — владелец водяной мельницы.
О н и с а — его жена.
С а л и к а — их приемная дочь, восемнадцатилетняя девушка.
Э ч у к И п а т о в — батрак Ози Кузи, работающий на мельнице.
Ч о п а й — друг Эчука.
М а р и н а — подруга Салики.
Л у к е р ь я — вдова, сваха.
А к п а й П о л а т о в — богатый торговец, пожилой вдовец.
И в а н И в а н о в и ч С а р м а е в — урядник.
Т е р е й — пожилой крестьянин.
С т е п а н и д а — его жена.
А н т о н — дружка на свадьбе.
О п а н а с — молодой парень, участник свадьбы.
С в а т, он же распорядитель свадьбы.
Д е в у ш к и, п а р н и, г о с т и.
Действие происходит в марийской деревне в предреволюционный период. Между первым и вторым действиями — неделя. Первое действие развертывается в пору сенокоса, остальные — во время старинного праздника «Сурем».
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Река Элнет. Плотина. В глубине сцены песчаный берег, вдали виднеются лес и поле. Справа водяная мельница Ози Кузи. Шумит вода под мельничным колесом. В дверях стоит мельник И п а т о в Э ч у к и слушает пенье птиц. Вбегает М а р и н а с граблями в руках.
М а р и н а. Эчук!
Э ч у к. Куда ты, Марина?
М а р и н а. Сгребать сено на лугах твоего хозяина… Сегодня вечером придешь на гулянье?
Э ч у к (с досадой). У меня работа…
М а р и н а. Работу всю не переделаешь. Ее и после смерти на три дня хватит…
Э ч у к. Так-то так, да Ози Кузи мельницу не велит закрывать.
М а р и н а. А что на него смотреть? Закрой, и все. Эчук. Помольщики ждут.
М а р и н а. Какой он ненасытный! И днем и ночью заставляет работать!
Э ч у к. А Салика сейчас тоже с вами?
М а р и н а. Ее хозяин не пускает. Да! Я и забыла сказать: привет тебе от Салики!
Э ч у к. Ты шутишь?
М а р и н а. Правда! Вечером обязательно приходи. В Вачаевский переулок. И Салика будет там. Придешь?
Э ч у к (подумав). Приду!
Слышны голоса девушек: «Марина! Скорей! Отстанешь!» Марина убегает. Молодежь запевает песню. Эчук остается один.
Ну и жизнь! Друзья с девушками веселятся, а я ни днем ни ночью с мельницы уйти не могу. (Поет.)
Посреди Салым Сола Дуб растет высокий. Я сказал ему: «Отец…» Дуб молчал высокий. Посреди долины ровной — Зеленеет липа. Я сказал ей: «Мать родная…» Но она молчала. Умер старый мой отец, А за ним и мать. И пришлось мне, сироте, В батраках страдать!Входит Л у к е р ь я с мешком в руках. Слушая песню Эчука, охорашивается.
Л у к е р ь я. Чудесная песня! Так за душу и берет! Ну и парень этот Эчук! Где он родился, где вырос! Как бы мне его приворожить!
Эчук, увидев ее, хочет уйти.
Эчук, что с тобой? Очень жалобную песню ты поешь!
Э ч у к. А чему радоваться? (Собирается уйти.)
Л у к е р ь я. Эчук! Постой немного, поговорим.
Э ч у к. Ну, говори.
Л у к е р ь я. На Салике хочешь жениться? Не отдаст ее за тебя Ози Кузи…
Э ч у к. Это мы еще увидим!
Л у к е р ь я. А если и женишься, добра не будет. Чем в батраках ходить, шел бы ко мне.
Из мельницы выходит Т е р е й, подслушивает их разговор.
Э ч у к. Тоже в батраки?
Л у к е р ь я. Зачем в батраки? В мужья! Я ведь еще не старая…
Э ч у к. А еще что скажешь?
Л у к е р ь я. Еще… Ой, Эчук!
Э ч у к. Замолчи, Лукерья!
Л у к е р ь я. Так не хочешь?
Э ч у к. Нет!
Л у к е р ь я. Ну и Салика не будет твоею! (Уходит.)
Т е р е й. Постой, Лукерья, постой! Подходит время твою рожь молоть… Ишь, ушла и не отозвалась…
Э ч у к. Дядя Терей! Много еще зерна в кузове?
Т е р е й. Самая малость осталась.
Э ч у к. Смелю — и мельницу на замок!
Т е р е й. Твое дело, браток… Хорошую песню ты пел. Где выучил?
Э ч у к. В прошлом году, на Волге… У горных мари…
Т е р е й. Бурлачить-то совсем бросил?
Э ч у к. Хватит! И там не сладко. Везде тяжело людям живется.
Т е р е й. Смотрю я на тебя и думаю: чего ты мучаешься? Женился бы на богатой!
Э ч у к. На богатой?
Т е р е й. Ну да! Вот, говорят, Лукерья тебя в мужья зовет. Иди! У нее и добра, и скотины много.
Э ч у к (немного подумав). Иди-ка ты к ней сам! (Уходит на мельницу.)
Т е р е й. Ха-ха-ха! Это я-то к Лукерье? Ха-ха-ха! Ну и подкузьмил! (Идет следом за ним.)
Появляются О з и К у з и и Л у к е р ь я.
Л у к е р ь я. Так-то, дядя Кузи, если не отдашь Салику за Полатова, большую ошибку сделаешь! Другого такого богача в наших краях не сыщешь. Лавку имеет. А сколько лесу нынче по Элнету сплавил! Везет человеку!
О з и К у з и. Что верно, то верно. А только не пойдет за него Салика и народ осудит.
Л у к е р ь я. За такого богача да не пойти! А народ задобришь…
О з и К у з и. Полатов уж староват и вдовец к тому же…
Л у к е р ь я. Неужто ты на такие пустяки глядеть станешь? Это не резон, что он вдовец! Салика небось не под крылышком у отца-матери живет… (Указывает на идущего Эчука.) Может, ты ее за Эчука хочешь отдать?
О з и К у з и. Тебя Полатов прислал?
Л у к е р ь я. Не сегодня завтра обещал заехать… Кузьма Осипович, говорит, у меня в долгу, а ежели, говорит, выдаст за меня Салику — прощу долг…
Входит Э ч у к.
О з и К у з и. Передай: пусть приезжает, потолкуем.
Л у к е р ь я (Эчуку). Ты смолол мою рожь?
Э ч у к. Нет еще.
О з и К у з и. Медленно ты работаешь!
Э ч у к. Руками, что ли, я вертеть колесо стану? Вода спала…
О з и К у з и. Если воды мало, отдай Лукерье муку из помола, а мельницу останови, пока вода не прибудет.
Э ч у к. Ладно.
Идет к пруду, закрывает воду, уходит на мельницу. Лукерья идет за ним.
О з и К у з и (один). Придется, видно, отдать Полатову те двести рублей, что я ему задолжал. Кабы не он, я бы мельницы такой не имел. А ежели, верно, Салику ему пообещать? Тогда, может, и вправду долг простит? Останутся денежки в кармане… Коли станет свататься, перечить не буду!
Мельница останавливается. Выходит Т е р е й, отряхивает фуражку.
Т е р е й. Спасибо, брат Кузьма! Хороший помол у тебя!
О з и К у з и. Нынче оба жернова поставил новые. Денег ушло — уйма!
Т е р е й. А ты в один год все расходы вернешь… До свидания! (Уходит.) Приходите в гости на «Сурем».
О з и К у з и. До свидания! Привози еще!
Входит Л у к е р ь я с мешком муки.
Л у к е р ь я. Гляди же, Кузьма Осипович! Салику предупреди.
О з и К у з и. Ладно, обдумаю наедине.
Лукерья уходит. Выходит Э ч у к.
Рожь есть еще?
Э ч у к. Только Лукерьина осталась.
О з и К у з и. Смели вечером. А пока ступай на луг! (Протягивает Эчуку косу.) Коси у старого клена.
Э ч у к. Я, Кузьма Осипович, хочу сначала домой сходить. У меня от работы да бессонницы голова кружится. Отпусти на вечер.
О з и К у з и. Что я сказал? Траву скоси сначала.
Э ч у к. Один?
О з и К у з и. А ты хочешь, чтобы я еще батрака нанимал? Салика придет, поможет тебе.
Э ч у к. Ладно уж! Сделаю, как приказываешь. Главное, Салика придет. Если б ты ее не отпустил, я бы на твои луга смотреть не стал. Твою работу никогда не переделаешь…
О з и К у з и. Поговори у меня! (Уходит.)
За сценой поет Салика.
Весенний полевой цветок Я на лугу сорвать хочу, Мой милый, выйди в наш лесок, Тебя увидеть я хочу. Я обручальное кольцо На пальчик свой надеть хочу. Ах, другу в милое лицо Я все глядеть, глядеть хочу.Э ч у к. По песне слышу, что Салика. (Прячется.)
Входит С а л и к а с косою в руках. Смотрит на запертую мельницу.
С а л и к а. Где же Эчук? Как я хочу видеть его! Только он поможет мне забыть мое горе, только с ним легче станет на сердце! (Поет.)
В детстве слезы проливала, А потом, как подросла, Я красавца увидала, Парня встретила — орла! Мне купца в мужья не надо, Не мечтаю ни о ком: Позабыть весь мир я рада С милым другом Эчуком!Появляется Э ч у к. Салика вздрагивает.
С а л и к а. Эчук! Ты не ждал меня?
Э ч у к. Что ты, Салика! Я всегда жду тебя.
С а л и к а. Если бы ты обо мне думал, то не поступал бы так…
Э ч у к. Как?
С а л и к а. Вот уже две недели, как ты в деревне не был.
Э ч у к. Я теперь, Салика, и по ночам на мельнице. А ты почему ко мне не заглянешь?
С а л и к а. А как уйти? Кто меня отпустит? Хоть и много я работаю, а жене Ози Кузи все мало… К мужу, дура, ревнует, вот и издевается надо мной…
Э ч у к. Да ты к ним приворожена, что ли? Неужели в другом месте работы не найдешь?
С а л и к а. Куда я пойду, Эчук? Как ни тяжело, а приходится терпеть. Сирота я…
Э ч у к. А у меня одна мечта: уйти отсюда!
С а л и к а. Коли ты уйдешь — и вовсе я пропаду. Лукерья мне сейчас встретилась. Говорит, что хозяин хочет замуж меня выдать.
Э ч у к. За кого, Салика?
С а л и к а. За Полатова.
Э ч у к. За Полатова? Ну уж этому не бывать!
С а л и к а. А что ты сделаешь, милый?
Э ч у к. Вот что, Салика! Давай вместе жить! Вместе работать, вместе тяготы переносить. Согласна?
С а л и к а. Как ты обрадовал меня, Эчук! Какой ты хороший! (Поет.)
Вспоминай меня повсюду, Мой любимый, мой Эчук, Я с тобою вечно буду, Ненаглядный милый друг!Поют вместе.
Что ни день, то с новой силой Ты живешь в душе моей, Что ни день, твой образ милый Сердцу нравится сильней.Вдали слышна песня молодежи.
С а л и к а. Песня помогает горе забыть.
Э ч у к. Подойди поближе.
Целуются.
С а л и к а. Пусти, девушки идут.
Э ч у к. Придут и уйдут!
С а л и к а. Пусти, я спрячусь. (Прячется.)
Э ч у к. Чопай с девушками и парнями идет.
Входят д е в у ш к и и п а р н и.
Куда собрались?
Ч о п а й. Веду этих растреп сено сгребать на лугах нашего мироеда.
Э ч у к. Постойте, отдохните малость!
Ч о п а й. И правда, посидим немного!
1-я д е в у ш к а. Вчера Марина на листьях гадала…
Ч о п а й. А что толку? У всех листья плывут парами, а у нее по одному… Опять нынче замуж не выйдет! (Смеется.)
2-я д е в у ш к а. А у самого-то?
Ч о п а й. У меня и говорить страшно!
Э ч у к. Что такое?
М а р и н а. У него все листья тонут!
Ч о п а й (шутливо). Видно, скоро помирать. Так и бабка Степанида предсказала.
Э ч у к. А с кем Марина останется?
Ч о п а й. Я к ней буду по ночам с того света приходить… буду за косу тянуть.
М а р и н а. Ой, страшно!
Ч о п а й. Эчук, ты что на гулянья не приходишь?
Э ч у к. Некогда все…
Ч о п а й. Вчера твоя Салика опять сидела повесив голову.
М а р и н а. Я и на Салику гадала… У нее все листья плывут парами…
1-я д е в у ш к а. Значит, непременно нынче замуж выйдет!
Ч о п а й. Это и без вашей ворожбы известно. Салика уже с Эчуком обручилась, платок ему дала… (Видит спрятавшуюся Салику.) Выходи, выходи, не стыдись!
1-я д е в у ш к а. Ты зачем спряталась?
М а р и н а. Ай, Салика! Сено сгребать ей некогда, а к Эчуку прийти нашла время.
С а л и к а. Меня прислали, я и пришла.
Ч о п а й. Ну, Эчук, когда свадьба?
Э ч у к. Я хоть сегодня готов, да вот Салика… Хозяин, говорит, не отдаст…
М а р и н а. А что на него смотреть!
Ч о п а й. Не от отца с матерью уйдешь!
С а л и к а. Боюсь тайком уходить.
Э ч у к. Да, без спроса нехорошо.
Ч о п а й. Ну, так я с хозяином поговорю, еще и сватом вашим буду.
С а л и к а. А как вы все на мельницу забрели?
М а р и н а (шутливо). Шли с одного луга на другой и заблудились…
Ч о п а й. Нас леший водил.
С а л и к а. Леший?
Ч о п а й. Да-а…
М а р и н а. Не верь, Салика!
Э ч у к. Я вот всегда один хожу, на мельнице ночую, а лешего не встречал.
Ч о п а й. Ты и сам-то, живя тут, лешим стал… Ха-ха-ха!
Общий смех.
М а р и н а. Ты, Чопай, все выдумываешь!
Ч о п а й. Ничего я не выдумываю. Рассказать, что ли, про лешего?
В с е. Расскажи, расскажи!
Ч о п а й. Вы давеча сено сгребали, а я к реке спустился водички испить. Жарко было. Пью. Гляжу, щука плывет… Засучиваю рукава… А она, что ни ближе подплывает, то все больше становится… И на меня этак сердито смотрит. Глаза у нее, точно монеты серебряные, блестят, зубы во рту — с коровьи рога величиной! Как, думаю, ее голыми-то руками возьмешь?.. Вытащил я из-за пояса, топор, размахнулся да как…
М а р и н а. Врешь, врешь, топора у тебя не было!
Ч о п а й. А разве я сказал — топор?
М а р и н а. Сказал, сказал…
Ч о п а й. Ну, это я малость ошибся. Взял я дубину на берегу да как ударю!..
Э ч у к (шутя). Так голову и разбил?
Ч о п а й. Куда там! Ничего щуке не сделалось, только рассвирепела она — страсть как! Затрясла головой, пасть раскрыла и стала выползать на берег… Ну, я, понятно, не струсил, схватил ее за ноги да изо всей силы об землю!
С а л и к а. Снова врешь: у рыбы ног не бывает!
Ч о п а й. А разве я сказал — ноги?
М а р и н а. Сказал.
Общий смех.
Ч о п а й. Опять оговорился! Схватил я щуку за хвост да как ударю о берег! Тут она еще сильней осерчала: скалит зубы и кидается на меня. Даже в глазах у меня от страха потемнело. Уж и не помню, как я «господи» выговорил. А как сказал «господи», прошло наваждение, опять видеть стал. Гляжу: стою я по пояс в воде, в руках у меня дубина, а щуки как не бывало…
Э ч у к. Значит, ты по пояс в воде стоял?
Ч о п а й. По пояс!
Э ч у к. Как же ты из нее сухим вышел? Совсем заврался, Чопай!
Ч о п а й. Кое-что, конечно, для интересу прибавил, а только все это, о щуке-то, ей-ей правда!
М а р и н а. Он всегда врет. Говорят, у него и дедушка и бабушка прихвастнуть любили…
П а р е н ь. Ну, а дальше?
Ч о п а й. Надо идти!
М а р и н а. С тобой и идти боязно. Опять лешего встретишь…
Ч о п а й. Ко мне он второй раз не выйдет! Вот если без меня пойдете, тогда да..
1-я д е в у ш к а. Вместе пойдем, вместе!
М а р и н а (запевает, поддразнивая Чопая).
Чоп-чоп, Чопай, лгунишка мой, Ужели с лешим ты знаком? Красив чондай твой парчевой, Набитый чистым серебром! Но не отцов, Чопай, твой нрав, Не в мать свою пошел ты сам: Ты, как лиса, Чопай, лукав, И, как бычище, ты упрям! И в твой расшитый кошелек Копейки я не положу. Пускай ты чудо-женишок, — Тебя сторонкой обхожу.Ч о п а й (поет).
Шитой красным шелком сплошь Шапки не достанешь… Ты к Чопаю подойдешь И в глаза заглянешь.Девушки поют и пляшут. Чопай бьет в ладоши. Эчук и Салика сидят обнявшись. Входит О з и К у з и. Все умолкают.
О з и К у з и. Это вы так работаете?
Эчук и Салика встают, парни и девушки уходят. Чопай и Марина остаются.
Ч о п а й. Мы на одном лугу уже кончили.
О з и К у з и. Кончили на одном, ступайте на другой, нечего бить баклуши!
Ч о п а й. О свадьбе толкуем.
М а р и н а. К свадьбе готовимся.
О з и К у з и. Какая вам свадьба? Ступайте, говорю, на другой луг!
Марина уходит. Чопай остается.
Ч о п а й (указывает на Эчука и Салику). Вот жених и невеста.
О з и К у з и. Что болтаешь, пустомеля?
Ч о п а й. Эчук на Салике женится.
Э ч у к. Ждем, Кузьма Осипович, твоего слова.
О з и К у з и (удивленно). Так ты на Салике хочешь жениться?
Ч о п а й. Да! И Салика согласна.
О з и К у з и. Салика согласна? Опомнись, Салика! Что ты делаешь? Разве для тебя побогаче жениха не найдется?
Ч о п а й. Отдай ее за Эчука, дядя Кузьма.
О з и К у з и (как бы раздумывая). Ладно. Отдам.
Ч о п а й. Я ведь говорил, что дядя Кузьма человек добрый.
О з и К у з и. Коли ты, Эчук, женишься, то должен за невесту выкуп дать. А деньги у тебя есть?
С а л и к а. Кузьма Осипович, зачем вам выкуп?
О з и К у з и (с хитрецой). Ладно! Хорошего зятя можно и пожалеть. Отдать, что ли, без выкупа? Может, еще и приданое вам дать?
Ч о п а й. Надо и приданое дать, Кузьма Осипович. Салика немало на вас поработала.
О з и К у з и. Что же вам дать, а?
С а л и к а. Вы давно говорили, Кузьма Осипович, что, когда я буду замуж выходить, дадите в приданое жеребенка.
О з и К у з и. Жеребенка? Ха-ха-ха-ха! Ты за батрака замуж идешь, а я тебе в приданое жеребенка давай? Ха-ха-ха-ха! Я вам не жеребенка, а кошку дам! Поняли? Кошку! Пусть вам кошка и поле пашет, и возит вас на себе!
Ч о п а й (сердито). Ты что же, издеваешься?
О з и К у з и. Ишь чего захотели! Жеребенка! Да вы вдвоем жеребенка-то не стоите!
Э ч у к. Чему смеешься?
О з и К у з и. Хватит! Вы думали, я правду говорю? Нет, я из ума еще не выжил! Салика у меня с малых лет. С какой стати я ее такому оборванцу отдам. Ты мне выкуп заплатишь? Богатство мое пополнишь? В родню ко мне захотел? Бессовестный! Как ты осмелился, оборванец, просить у меня Салику? Что у тебя есть? Покосившаяся избенка! Латаная рубаха! Дырявые штаны!.. Салика, ступай домой! А ты иди траву косить, пока я тебя не выгнал!
Э ч у к (гневно). Траву косить? Ты меня так обидел, да еще заставляешь работать на себя? (Ломает косу.)
О з и К у з и. Ах, вот как ты заговорил? Салика, иди сама коси! А ты, бродяга, ко мне на мельницу и носа не показывай! Таких, как ты, по свету много шляется. Найду другого!
Ч о п а й. Почему ты гонишь его?
О з и К у з и. Тебе до этого дела нет! Иди работать! Я тебя за то, что ты ходишь да всюду нос суешь, сведу куда следует, вот попрыгаешь тогда…
Гонит Чопая. Чопай уходит.
А ты, Эчук, ко мне ни ногой! (Выбрасывает пожитки Эчука, выхватывает у него ключи от мельницы.)
Э ч у к. А! Теперь ты гонишь меня!.. Теперь я тебе не нужен?.. Зимой и летом я на тебя работал! Зимой и летом я мечтал о Салике, а теперь ты отнимаешь у меня эту мечту?.. Был у меня клочок земли, я на нем яровые хотел посеять, но ты украл у меня эту землю. Ты меня без куска хлеба оставил! Прорва ненасытная! Ты всю деревню, хочешь купить? Не выйдет!
О з и К у з и. Людям я, кроме хорошего, ничего не желаю!
Э ч у к. Никому ты хорошего не желал! Только о своей выгоде думаешь! Ты, как змея, жалишь народ. Чужой труд воруешь, чужим потом живешь! Мой отец на твоей мельнице помер, и мать на твоей поденщине извелась. Ты мою жизнь разбил и Салику хочешь Полатову продать…
Ози Кузи запирает мельницу.
Недаром народ тебя проклинает. Страшный, жадный ты человек, Ози Кузи! Ты, как паук, всю кровь из меня хотел высосать! Но нет, я тебе этого не позволю!
О з и К у з и. Замолчи и убирайся!
Э ч у к. Не беспокойся: больше у тебя не останусь!
Входят С а р м а е в и П о л а т о в.
С а р м а е в. Чистый черт! Хозяин-то вот где, оказывается, а мы его всюду ищем.
П о л а т о в. Как живешь, Кузьма Осипович!
Здороваются.
Э ч у к. Думаешь, ты меня прогнал, так я пропаду?
О з и К у з и. Перестань, собака!
П о л а т о в. В чем дело, Кузьма Осипович?
С а р м а е в. Что, вашему батраку в кутузку захотелось?
О з и К у з и. Должно быть… Сам не хочет работать и народ баламутит. Убирайся отсюда, пока цел!..
Э ч у к. Не стращай, не из пугливых! (Уходит.)
О з и К у з и. Извините, гости дорогие… Как поживаешь, Акпай Полатович? Совсем ты меня забыл.
П о л а т о в. Все по делам разъезжаю.
О з и К у з и. Дело у тебя прибыльное: ты и лес сплавляешь, и лавку держишь.
П о л а т о в. Ну, как твоя мельница?
О з и К у з и. Слава богу, Акпай Полатович. Купил жернова новые, плотину перестроил. Спасибо, помог!
С а р м а е в. Сущий дьявол! Кузьма Осипович, Акпай Полатович к тебе с просьбой приехал.
О з и К у з и. Догадываюсь, догадываюсь: за должком заехал…
П о л а т о в. Должок подождет! Заехал я к тебе насчет Салики поговорить. Год кончается, как у меня жена померла. Неудобно мне без бабы жить.
С а р м а е в. Надо, Кузьма Осипович, отдать Акпаю Полатовичу Салику.
О з и К у з и. Кому-кому, а Акпаю Полатовичу ни в чем не откажу!
П о л а т о в. Коли ты так, то я с тебя, пожалуй, и долг не стану спрашивать…
С а р м а е в. Вот как ладно выходит: у Акпая Полатовича — деньги, а у Кузьмы Осиповича, хе-хе, — живой товарец.
П о л а т о в. Ежели договоримся, то я на «Сурем» приеду.
О з и К у з и. По рукам, друг Акпай! Отдаю тебе Салику за старый долг!
П о л а т о в. А если народ станет болтать, что Полатов, дескать, на батрачке женился… это ничего: такую красавицу нарядить получше — все замолчат…
С а р м а е в. Значит, по рукам!
О з и К у з и. Дай бог породниться! (Жмет руку Полатову.) Теперь, дорогие гости, прошу в избу. Трехлетним пивом угощу.
С а р м а е в. За пивом я хоть в ад пойду. Сущий дьявол!
Входят в дом. Где-то далеко за околицей слышна протяжная песня. Появляется Э ч у к с котомкой.
Э ч у к. Сердце у меня горит, душа ноет! Изведут они мою Салику! Как бы ее вызволить из неволи… Эх, жизнь горемычная!
Входят С а л и к а и Ч о п а й. За ними идут п а р н и и д е в у ш к и.
С а л и к а. Эчук! Куда ты собрался?
Э ч у к. Ухожу! Хватит на Кузьму Осиповича работать, чужое добро сторожить! (Обнимает Салику.)
Ч о п а й. Куда же ты пойдешь, Эчук?
Э ч у к. Опять в бурлаки. Бурлаки — народ дружный, в обиду себя не дают, крепко за общее дело стоят.
Звучит прощальная песня.
С а л и к а. А как же я, Эчук? Как без тебя?
Э ч у к. Не беспокойся, Салика! Я свое слово сдержу. Поработаю и вернусь..
С а л и к а. Возвращайся скорее!
Э ч у к (Чопаю). Дружище! Если ей трудно придется, извести меня. До свиданья, Салика! (Целует ее.)
Ч о п а й. Не беспокойся, Эчук! В обиду не дам!
С а л и к а. Прощай, Эчук!
Ч о п а й. Привет бурлакам!
Э ч у к. До свиданья! (Уходит.)
С а л и к а, Чопай и девушки машут ему вслед.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Двор Ози Кузи. В глубине — дом, окна с вырезными наличниками. Под окнами около здания празднично убранный стол. За столом сидят гости: сегодня праздник «Сурем». За столом Т е р е й с женой С т е п а н и д о й, Л у к е р ь я и д р у г и е. О з и К у з и и О н и с а угощают гостей, С а л и к а в простом наряде. Она носит угощения. При открытии занавеса гости поют.
Когда мы «солнце» говорим, То с ярким светом что сравним? Коль вспомним месяц золотой, То что сравним с его красой? На звезды яркие глядим… Ни с чем их тоже не сравним!.. Всех праздников пышней «Сурем»! Ни с чем он тоже не сравним!Салика ставит на стол кушанья.
О з и К у з и (поет).
Я пить и есть прошу гостей, «Сурем» бывает не всегда! К чему стесняться? Мы, ей-ей, Не часто сходимся сюда!Л у к е р ь я (поет).
Ах, дорогая Салика! Ответь-ка нам: зачем одна Ты от веселья далека, Зачем печальна и бледна? К тебе посватался Акпай, Щедрей казанских богачей. В мужья Акпая выбирай, На свете нет его щедрей!С а л и к а. Рано мне замуж.
Л у к е р ь я. И я молодой замуж вышла, а слава богу, и ребят нарожала, и добра нажила… Ты ведь знаешь Акпая Полатова?
С а л и к а. Как не знать? Такого богача все знают.
Л у к е р ь я. Он сегодня приедет, Салика. (Поет.)
Сгони-ка, дочка, грусть с лица! Сейчас приедет твой Акпай. За знаменитого купца Ты замуж выйдешь, так и знай!С т е п а н и д а (с ехидством). Ишь, Лукерья-то: себе жениха не нашла, так теперь Салику сватает.
Т е р е й. Ну-ну, ты помалкивай!
С т е п а н и д а. Охотников жениться на Салике и без Полатова немало. Слышь, Кузи, не выдавай Салику на сторону!
Л у к е р ь я (сердито). Не суйся, Степанида, не в свое дело!
Т е р е й. И верно, жена, не болтай лишнего.
С т е п а н и д а. Всегда ты за Лукерью заступаешься, бесстыдник!
О з и К у з и. Гости дорогие! Пейте!
Т е р е й (поднимая рюмку). С праздником!
О з и К у з и. На здоровье! (Пьет.)
Л у к е р ь я (поет).
Там, на пригорке, у села, Цветет не маков ли цветок? Как ножка у тебя мала! Ты девушка иль голубок? Как щек твоих пылает жар! Не нарумянилась ли ты? Ах, я боюсь волшебных чар Твоей цветущей красоты!С т е п а н и д а. Все Терея привораживаешь. Людей постыдись, Лукерья!
Л у к е р ь я. Очень мне нужен твой Терей! (Подходит к Салике.) Ну, Салика, что ты скажешь?
С а л и к а. Ничего не скажу. (Уходит в избу.)
Т е р е й. Хоть ты, Лукерья, баба, а кто Салике по сердцу, не знаешь. Только напрасно языком треплешь. Ей люб Эчук Ипатов…
В с е (удивленно). Эчук Ипатов?!
Т е р е й. Да, говорят, Салика только и ждет, когда он с Элнета вернется.
О з и К у з и. Ах, так она, неблагодарная, все Эчука ждет!
О н и с а. Полно чепуху болтать! Коли ушел, то не воротится.
Т е р е й. Элнетские мужики его видели. Обещал, говорят, вернуться после праздника.
О з и К у з и. Ежели и вернется, Салику ему не видать!
Т е р е й. Совсем нынче девки испортились: что хотят, то и творят!
О з и К у з и. Нет, за бедного мы Салику не отдадим!
Л у к е р ь я. Надо выдать ее за Полатова.
О н и с а. А как отдать-то, коли жениха нет?
Л у к е р ь я. В прошлый раз Акпай Полатович твердо обещал приехать.
О н и с а. Вот уж неделя прошла, как смотрины были.
Л у к е р ь я. Может, сегодня заглянет.
О з и К у з и. Спойте-ка лучше, бабы!
Входит С а л и к а.
Л у к е р ь я. Спой, Салика, ту песню, что пела в «Семик».
С а л и к а. Не хочу.
Л у к е р ь я. Спой, Салика, спой на радостях!
С а л и к а. Какие у меня радости? Это вы рады.
О з и К у з и. Не ломайся, Салика, пой! Уважь гостей.
С а л и к а. Не буду. (Хочет уйти.)
О з и К у з и. Ты благодетеля своего уважить не хочешь? (Кричит.) Пой, коли я приказываю! Ну!..
С а л и к а (поет).
Вырос в поле красный мак, А под осень дни темны: В полдень дождь, а в полночь мрак, Нет ни солнца, ни луны. Вырастала в поле рожь, Да какой с того ей прок? Не ласкал ее ни дождь, Ни залетный ветерок. На меня мой ясный свет Рассердился без вины. Краток счет девичьих лет, Да и те лета темны!Т е р е й. Твоя песня, Салика, так из сердца и льется. Ты как соловей поешь, и голос у тебя точно гусли. Салика. Спасибо, дядя Терей, за доброе слово.
О з и К у з и. Коли работу кончила, поди оденься понаряднее.
Салика уходит в клеть.
Т е р е й. Давайте и мы споем, Кузьма Осипович!
О з и К у з и. Давайте!
Все поют.
Село Элнет стоит меж гор… А ну-ка, грянем здравицу! Коль запоет наш дружный хор, Всему селу понравится!Спляши, Лукерья!
Л у к е р ь я. Прежде хозяйка должна сплясать.
О н и с а. Ты пляши!
Т е р е й. Эй, музыкант, веселее! Давайте спляшем.
Пляшут под волынку. Терей бьет в барабан. Входит С а л и к а. Слышен звон колокольчиков.
О з и К у з и. Едет кто-то.
Входит С а р м а е в.
С а р м а е в. Чистый черт! Как живете?
О з и К у з и. Кого привез, Иван Иванович?
Пляска обрывается.
С а р м а е в. Гостя привез — Акпая Полатовича. Чай, ты серчать не будешь, Кузьма Осипович?
О з и К у з и. Где уж тут серчать! Такой дорогой гость!
Входят П о л а т о в со с в а т о м.
П о л а т о в. Добрый день, хозяева! Здравствуй, Салика!
С а р м а е в. Тебе, Салика, сегодня такое счастье привалило.
О з и К у з и. Садитесь к столу, дорогие гости!
П о л а т о в. Ну-с, уважаемый Кузьма Осипович, приехал я за твоим дорогим товаром! (Подходит к Салике.) Что за красавица эта Салика! Где только растут такие? Всю жизнь гляди — не наглядишься…
О з и К у з и. Спасибо за уважение.
П о л а т о в. Хочу я, Салика, тебе прямо сказать: жениться на тебе думаю!
С а л и к а. А я не согласна за старика! (Убегает.)
П о л а т о в. Это что такое? Насмешка надо мной?
Л у к е р ь я. Не тревожьтесь, Акпай Полатович! Девушка пока за ворота не выедет, все замуж не хочет.
С а р м а е в. Ты, Кузьма Осипович, свою приемную дочку избаловал. Сейчас же верни ее!
О з и К у з и. И правда, вернуть надо. Куда это она убежала?
Л у к е р ь я. Сейчас мы ее! (Выходит с Кузьмой Осиповичем.)
П о л а т о в (Сармаеву). Неужто я недостоин жениться на этой девчонке? (Вынимает бумажник, похлопывает по нему.)
С а р м а е в. Деньги — вещь надежная. Чистый черт!
Л у к е р ь я и О з и К у з и вводят С а л и к у.
О з и К у з и. Ты обмозгуй, Салика: отца с матерью у тебя нет, а я тебя всю жизнь содержать не буду.
Л у к е р ь я. Да что ты, Салика! Нешто тебя насильно из дому везут?
С а л и к а. А коли не так, не невольте меня.
С в а т (подходит к Салике с рюмкой). Всю жизнь в девках сидеть не будешь… Сватается за тебя человек богатый… На-ка, выпей!
С а л и к а. Не уговаривайте меня…
С а р м а е в. Чистый черт! Да пойми ты, Салика, это для тебя большая честь, сам Полатов за тебя сватается!
П о л а т о в. Пей, Салика! (Подносит рюмку.)
С а л и к а. Пожалейте мою молодость…
О з и К у з и. Коли противиться станешь — из дому выгоню!
Входит Ч о п а й.
С а л и к а. Чопай! Меня против воли замуж выдают.
Ч о п а й. Зачем ты, Кузьма Осипович, девушку неволишь?
С а р м а е в. А тебе какое дело? Ты что, приставлен следить за нами?
Ч о п а й. У меня свои дела есть.
С а р м а е в. Как с начальством разговариваешь? Пошел вон! (Гонит Чопая, и тот уходит.)
Л у к е р ь я (приближается к Салике). Пей, Салика. Не заставляй себя упрашивать!
Полатов, отстраняя всех, подходит к Салике.
П о л а т о в. Коли выйдешь за меня, Салика, озолочу! Будешь жить как душа захочет…
С а л и к а. Хоть горы золота обещайте — не пойду, не люблю я вас!
П о л а т о в. От чистого сердца прошу: пей!
С а л и к а. Не буду! (Отходит.)
О з и К у з и. Ты меня послушай, Салика. Не я ли тебя кормил-поил? (Подходит к Салике.)
С а л и к а. Отойдите от меня!
С а р м а е в (подходит). Пей, Салика, пей! Не хочешь? И мне, уряднику, не подчиняешься?!
Салика, испуганно дрожа, отступает.
С а л и к а. Хоть убейте, не буду! (Плачет.)
П о л а т о в. Чего ты плачешь?
Л у к е р ь я. У девушек такая уж привычка, Акпай Полатович: плакать… Поплачет и перестанет!
С в а т. Почему ты не хочешь пить, Салика? Может, ты за кого-нибудь другого выйти мечтаешь?
С а л и к а. Ни за кого не хочу!
О з и К у з и. Как так? Акпай Полатович, бери рюмку!
П о л а т о в с рюмкой подходит к Салике.
П о л а т о в. Салика! Суженая моя, пей!
С а р м а е в. Больно долго вы ее уговариваете! Силой напоить надо.
Подходит к Салике, скручивает ей руки, она хочет вырваться, но не может.
О з и К у з и. И верно! Что за уговоры!
Лукерья поднимает голову обессилевшей Салике, Полатов выливает ей в рот рюмку вина.
С а л и к а (задыхаясь). О, боже! Что вы наделали? (Плачет.)
Л у к е р ь я. То-то! Сразу надо было пить! Тетя Ониса, принеси заветный платок.
Ониса уходит в избу.
С а л и к а. Ой, аваем… ой, маменька, за что я так мучаюсь? Чем я прогневала господа бога?
С в а т. Теперь, невеста, угощай всех. Жених, мать, отец! За стол садитесь.
О н и с а входит с платком. Лукерья подводит к столу Салику.
Л у к е р ь я. Подай, Салика, как по обряду полагается, платок жениху.
Лукерья берет платок и заставляет Салику через стол подать Полатову. Тот кладет на стол деньги. Лукерья наливает вина и заставляет Салику подать рюмку Ози Кузи и Онисе.
О з и К у з и (встает). Будьте здоровы, живите богато, мир и счастье вам!
Ози Кузи и Ониса пьют вино.
С а р м а е в. Ну, Акпай Полатович, пора и о свадьбе подумать!
П о л а т о в. Свадьбу такую устроим, что весь народ ахнет! Кузьма Осипович, даю тебе пять дней сроку. Утром в воскресенье нагряну!
О з и К у з и. Все сделаем, Акпай Полатович.
С в а т. Насчет выкупа и приданого потолковать надо.
П о л а т о в. Это, сват, не твоя забота. Мы с Кузьмой Осиповичем обо всем заранее договорились: я ему долг прощаю, а он за Саликой жеребенка дает.
О з и К у з и. Вот теперь, Салика, и жеребенка в приданое дать не жалко.
Л у к е р ь я. Надо бы пригласить ее друзей, угостить вином.
П о л а т о в. Это ни к чему сейчас, тетя Лукерья, мы торопимся. Ну, теперь пора домой. До свиданья, Салика! Через пять дней ты станешь моей.
Уходит. За ним Лукерья и Ози Кузи с женой ведут к воротам Салику.
Слышен удаляющийся звон колокольчика. Ози Кузи и его жена уходят в избу, Салика остается.
С а л и к а. Эчук, сердце мое! Как я жду тебя!
Из сада входит Ч о п а й.
Ч о п а й. Ну как, Салика?
С а л и к а. Через пять дней свадьба… Хозяин мой Полатову меня за долг отдает…
Ч о п а й (гневно). Салика! Не выходи за Полатова! Это не человек! Как вспомню про него — кровь в жилах стынет! Брата моего на его плотах бревном придавило. А Полатов, мимо проходя, пнул его, мертвого, ногой и засмеялся… Ладно, меня там не было, я бы, пузатого, багром по голове хватил!
Из-за забора выглядывает С а р м а е в, подслушивает.
С а л и к а. Если бы Эчук здесь был, он бы меня из беды вызволил.
Ч о п а й. Я найду Эчука!
С а л и к а. Найди, Чопай!
Ч о п а й. Вот увидишь, найду!
С а л и к а. А когда вы вернетесь?
Ч о п а й. Через два дня будем здесь, До свиданья, Салика! Сейчас же пойду.
С а л и к а (смотрит в сторону, куда ушел Чопай). Счастливо дойти! (Входит в дом.)
С а р м а е в (через забор). Через два дня? Ладно, поглядим.
Занавес.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Двор Ози Кузи. Видны клеть и часть сада. У амбара д е в у ш к и готовят приданое. На крыльце стоит С а л и к а. Девушки поют:
Ой, смородина возле речек, Ягод жду я и не дождусь. Ах, когда же наступит вечер, Очень жду я и не дождусь. Ой, малиной леса богаты, Ягод жду я и не дождусь. Я в садочке стою в час заката И тебя никак не дождусь́[2].М а р и н а. О чем задумалась, Салика?
С а л и к а. Уже два дня пролетело, как Чопай ушел. Наверное, не нашел Эчука.
М а р и н а. Как не нашел? Мужики их видели. Сказывают, уже к Волге подходят.
С а л и к а. Не готовьте, девушки, ничего для свадьбы!
М а р и н а. Слышите, подружки?
1-я д е в у ш к а. Что ты, Марина! Ведь Салика твоя подруга. Коли она не приготовится, тебе стыдно будет.
М а р и н а. Может, Салика замуж еще и не выйдет.
2-я д е в у ш к а. Ежели ты не хочешь, Салика, так откажись.
С а л и к а. Меня силой обручали… (Уходит в избу.)
1-я д е в у ш к а. Если уж выпила вина на сватовстве, то отказаться нельзя…
М а р и н а. Как подумаешь, девушки, обо всем этом, грустно на душе становится. Почему у нас такая тяжкая доля? Может, и нас с вами продадут, как Салику? Как всю жизнь с постылым жить? Я вот Салике шарпан вышиваю. А может быть, этот шарпан всю ее жизнь погубит? Для чего же я подруге петлю готовлю?
С улицы слышен звон колокольчиков.
1-я д е в у ш к а. Это еще кто?
2-я д е в у ш к а. Жених едет!
Входит очень расстроенный П о л а т о в. С ним С а р м а е в. Девушки уходят в сад. Из дома навстречу им идет О з и К у з и с ж е н о й.
О з и К у з и. По какому делу, зятек, приехал? Полатов. По срочному. Ози Кузи. Что такое?
Входит С а л и к а.
П о л а т о в. Салику спроси!
О з и К у з и. Ничего не понимаю!
О н и с а. Расскажи толком — в чем дело?
П о л а т о в. У Салики тайны завелись. Она Эчука ждет. Доверенного человека за ним послала.
О з и К у з и. Это кого же?
С а р м а е в. Чопай за Эчуком пошел.
П о л а т о в. Я больше ждать не могу. Сегодня же приеду с гостями!
О з и К у з и. Приданое не готово.
П о л а т о в. Никакого приданого мне не надо! А коли уж обычай требует — ситцевых рубашек и платков купи да раздай всей родне.
С а л и к а. Все равно я за вас не пойду!
О з и К у з и. Не слушайте вы ее, Акпай Полатович! Пойдемте в избу.
Уходят.
С а л и к а. В озере утоплюсь, петлю на шею надену, а за Полатова не пойду!
Вокруг нее собираются девушки.
М а р и н а. Не кручинься, Салика!
С а л и к а. Не видать мне Эчука!
1-я д е в у ш к а. Неужели сегодня свадьба?
С а л и к а. Не успеют Чопай с Эчуком…
М а р и н а. Не бойся, Салика! Успеют.
С а л и к а. Дай бог…
Входит О н и с а с ведром.
О н и с а. Ты чего здесь торчишь? Почему жениха одного оставила?
С а л и к а. Он мне не жених.
О н и с а. Не болтай пустяков! Готовься! Слышала, что Акпай Полатович отцу говорил?
С а л и к а. Вон девушки еще приданое не сшили…
М а р и н а. И то правда: что это за свадьба без приданого?
О н и с а. Его последнее слово: завтра — свадьба. И Кузьма Осипович согласен. (Уходит в сад.)
М а р и н а. Слышите, девушки? Они жизнью Салики играют как им вздумается! Неужто мы этому помогать будем? Бросайте все!
Девушки перестают шить и вышивать. Входит О н и с а.
О н и с а. Что же вы, девушки? Хоть жениху-то рубашку вышейте!
1-я д е в у ш к а. Да что мы, девчата, нанялись, что ли? Идемте!
Уходят.
О н и с а. Эх, бесстыжие, бесстыжие! Какая оса вас ужалила? (Уходит.)
Входит П о л а т о в.
П о л а т о в. Салика! Я приехал, а ты и в избу не зайдешь.
С а л и к а. Мне и здесь хорошо.
П о л а т о в. Я, Салика, дня того не дождусь, когда мы вместе будем! Завтра же и поженимся!..
С а л и к а. А я не хочу.
П о л а т о в. Почему ты все оттягиваешь нашу свадьбу?
С а л и к а. Коли женитесь на мне, Акпай Полатович, то радости все равно не увидите.
П о л а т о в. Почему, Салика?
С а л и к а. Не люблю я вас.
П о л а т о в. Завтра свадьба, а ты отказываться вздумала. Тебя кто-нибудь отговаривает?
С а л и к а. Никто меня не отговаривает.
П о л а т о в. Может, у тебя все Эчук из головы не идет? Удивляюсь я тебе: умная ты, а на какого-то батрака надеешься…
С а л и к а. Уйдите!
П о л а т о в. Пойми, Салика, самое большое счастье в жизни человека — богатство!
С а л и к а (насмешливо). Богатство!
П о л а т о в. Я думаю, Салика, что ты полюбишь меня. (Хочет обнять ее.)
С а л и к а. Не подходите ко мне! (Отталкивает Полатова, отбегает в сторону.)
П о л а т о в (с хитростью). Ладно, Салика! Пусть будет, как ты хочешь: отказываюсь я от тебя. Так и Кузьме Осиповичу скажу. Только вот народ надо мной смеяться будет. Опять же деньги я на свадьбу истратил, убыток понес. Как тут быть?
С а л и к а. Не знаю. Мне все равно.
П о л а т о в. Запала ты мне в сердце, Салика, и не могу я тебя забыть. (Хочет обнять Салику.)
С а л и к а. Уйдите же от меня!
Уходит в клеть. Полатов идет за нею, но она закрывает дверь перед ним. Входит С а р м а е в.
П о л а т о в. Ах, ты так! Ну хорошо!..
С а р м а е в. Когда свадьба, Акпай Полатович?
П о л а т о в. Свадьба? Не знаю. Невеста не хочет.
С а р м а е в. Как так не хочет?
П о л а т о в. Все своего Эчука ждет. Не придумаю, как и быть, как нам от него отделаться.
С а р м а е в. Гм, не знаю… Впрочем, постойте… Нашел способ! Надо обвинить его в чем-нибудь…
П о л а т о в. Правильно! Только как нам его найти?
С а р м а е в. Да ведь я говорил вам, что за ним Чопай пошел. Сегодня вечером вернуться должны!
П о л а т о в. Ежели так, то следи за ними. Вот тебе за труды. (Дает Сармаеву деньги.)
С а р м а е в. Рад стараться, Акпай Полатович! Что прикажете?
П о л а т о в. Как только вернется, арестуй.
С а р м а е в. И держать до тех пор, пока свадьбу сыграем?
П о л а т о в. Да, да! Предъяви ему обвинение, что он украл деньги у своего хозяина. Скажи, что задерживается до выяснения.
С а р м а е в. Хитро придумано, настоящий черт ты, Полатов!
Входит О з и К у з и.
О з и К у з и. Заходите в избу, Акпай Полатович! Иван Иванович, милости просим!
С а р м а е в. Что-то твоя Салика снова капризничает.
О з и К у з и. А что случилось?
П о л а т о в. Опять отказывается.
О з и К у з и. Отказывается? Где она? Салика! Салика! (Стучит в дверь клети.)
С а л и к а (выходит). Что вам нужно?
О з и К у з и. Коли не хочешь замуж, зачем тогда вино пила? Поди собери одежду в сундук. На ее капризы, Акпай Полатович, нечего обращать внимание. Сегодня же ночью привози гостей на свадьбу.
П о л а т о в. Хорошо… Иван Иванович! Помни, о чем мы с тобой договорились!
С а р м а е в. Не беспокойтесь, Акпай Полатович. Все сделаем!
Полатов уходит. Сармаев и Ози Кузи провожают его.
С а л и к а (одна). Почему они продают меня, как скотину? Что мне теперь делать?
Входит М а р и н а.
М а р и н а. Когда свадьба, Салика?
С а л и к а. Полатов уже гостей скликать поехал.
М а р и н а. Не горюй, Салика! Авось Эчук с Чопаем к утру вернутся.
Сходятся д е в у ш к и.
С а л и к а. Скажите, отчего женщине такая горькая судьба выпала? Вон кузнечик в траве и то свободен. День и ночь он свободно поет свою песню. А нам-то, нам зачем такая жизнь дана?
Д е в у ш к а. У всех одна доля!
М а р и н а. У всех? Нет, мы не сдадимся!
С а л и к а. Сколько же нам терпеть?.. Как я с Полатовым буду жить? Как я Эчука забуду?
М а р и н а. Девушки, спойте Салике любимую ее песню, приласкайте ее.
Д е в у ш к и (поют).
Когда б мне стать черемухой цветущей, Я б на лугу стояла на виду, Когда бы стать мне яблоней цветущей, Я красовалась бы в густом саду. Кукушкой став, я б громко куковала В родном бору, не улетая прочь, А если бы соловушкой я стала, В густых кустах я б щелкала всю ночь.С а л и к а (продолжает петь одна).
Когда б жила я с матушкой родною, Меня всю жизнь лелеяла бы мать. Когда б Эчук любимый был со мною, Мне не пришлось бы больше так страдать.Песня смолкает, Салика плачет. Девушки утешают ее.
Д е в у ш к и. Не плачь, Салика, не плачь, успокойся!
Слышна приближающаяся песня. Все прислушиваются.
Растет цветок в овраге на краю, Тебя, цветок, не я ль сейчас сорву? И Салику желанную мою Не я ль сейчас увижу наяву? Не куст ли там стоит в густом цвету? Он зелен весь, а каждый цветик — ал! Не я ль сейчас опять увижу ту, Кого в разлуке я не забывал?М а р и н а. Чей это голос?
С а л и к а. Эчук идет! Вот радость-то!
Из сада вбегают Э ч у к и Ч о п а й.
С а л и к а. Эчук!
Целуются.
М а р и н а. Что вы, Чопай, так долго?
Ч о п а й. Мы не опоздали?
М а р и н а. Заждались мы вас.
Ч о п а й. Когда свадьба?
М а р и н а. Завтра утром.
Э ч у к. Завтра?
М а р и н а. Они еще до твоего прихода хотели Салику из села увезти. Хорошо, что вы вернулись…
Э ч у к. Ты готова, Салика?
С а л и к а. Я тебя ждала.
Ч о п а й. Пожитки Салики надо ночью к Марине перетащить.
М а р и н а. Правильно.
Входит О з и К у з и.
О з и К у з и (Эчуку). Ты опять пришел чужую жизнь мутить! Все равно Салику за тебя не отдадим! Об этом и думать забудь!
Э ч у к. Я у вас позволения спрашивать не стану.
О з и К у з и. Ах, ты так! Позволения спрашивать не будешь! Голодранец! Тебе не на Салике, а на уличной девке жениться надо! Я вам лоскутка не дам!
Э ч у к. Не давай!
С а л и к а. Мне от вас ничего не нужно!
О з и К у з и. А тебя не спрашивают! (Толкает ее.)
С а л и к а. Довольно вам издеваться надо мной!
О з и К у з и. Замолчи. (Бьет по лицу Салику.)
Э ч у к. Как ты смеешь? (Бросается к Ози Кузи.)
О з и К у з и. Караул! Убивают!
Появляется С а р м а е в.
Ч о п а й. Эчук, беги!
С а р м а е в. Ты арестован!
Э ч у к. За что?
С а р м а е в. Ты вор! Ты Кузьму Осиповича обокрал!
Э ч у к. Ничего я не крал! Это ваша шайка хочет украсть у меня Салику.
С а р м а е в. Отправляйся в волостное правление!
Э ч у к. Это все ложь! Это все Полатов подстроил!
С а р м а е в. Довольно! Немедленно в каталажку!
О з и К у з и. Вашему брату всем одна дорожка!
С а л и к а. Эчук!
Э ч у к. Чеверын, Салика! Помни, что нас ничто разлучить не может!
С а р м а е в. Шагай побыстрее!
Уводит Эчука. За ними уходят все остальные, кроме Салики.
С а л и к а. Эчук, милый, ой юмо! (Плачет.) Что теперь с нами будет? Когда же я его увижу… В ушах звенит его голос, в глазах его образ. Пылает моя душа, разрывается мое сердце. В грудь мою вы вонзили острый нож, оторвали силой от меня друга. Знаю, что он вам мешает, вы готовы его убить. Нет, не его, а меня убейте, вот мое сердце — колите его, режьте на куски!
Вечереет. Из сада бесшумно входит Ч о п а й.
Ч о п а й (нежно). Салика!..
С а л и к а. Чопай, что мне теперь делать?
Ч о п а й. Бежать! Бежать куда глаза глядят.
С а л и к а. Бежать!.. Бежать, Чопай… Чеверын!
Возвращается О з и К у з и. Чопай прячется.
О з и К у з и. Ты чего здесь торчишь? Ступай в избу! Иди, иди!
Толкает в избу Салику и сам уходит за ней. Во двор входит Ч о п а й, прислушивается.
Ч о п а й (один). Все село уснуло. Кажется, души живой нет. В барабаны не бьют, на трубе не играют, девушки не поют. Тяжело на сердце. Скажите, что за время проклятое!
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Раннее утро. Дом Ози Кузи. Во дворе возле дома приготовлено место для свадьбы: два стола со всевозможными яствами, скамейки. Вдали слышен звон колокольчиков, барабанный бой и песня. На сцену вбегает Ч о п а й, заглядывает в окно дома. Из двери выходит С а р м а е в. Чопай, увидев его, прячется.
С а р м а е в. Кто тут?.. Чистый черт! Всю ночь по селу, как сторож, ходил… Полатов за порядком следить велел. А чего теперь бояться? Эчука арестовали. Вот увезут Салику, тогда и выпустим.
С улицы входит О з и К у з и.
О з и К у з и. Иван Иванович, надо Эчука освободить.
С а р м а е в. Почему?
О з и К у з и. В деревне говорят, что мы его без вины посадили. Парни хотят в каталажке дверь сломать и его вызволить.
С а р м а е в. Не приказано, Кузьма Осипович! Да и ждать уж недолго. Как Полатов увезет Салику, так я его и выпущу.
О з и К у з и. Ну ладно! Пойдем водкой угощу!
С а р м а е в. Водку пить я за тридевять земель пойду. Чистый черт!
Уходят в избу.
Ч о п а й (один). Ага! Вот это хорошо: Эчука, значит, выпустят. Как бы нам Салику от Полатова избавить? Марина! Марина!
С а р м а е в (выходит из дому). Тебе что здесь нужно?
Ч о п а й. Марина!
Из дома выходит М а р и н а.
Маринушка, дорогая. Я к тебе… (Обнимает ее.)
С а р м а е в. Зачем тебе Марина? Марш отсюда! (Прогоняет Чопая.)
На улице шум и песня. Входит встревоженная С а л и к а.
С а л и к а (с тревогой). Слышишь, Марина.. Слышишь? Свадьба идет! (Пауза.) Чопай обещал прийти… Не пришел!
М а р и н а. Чопай уже был.
С а л и к а. А где же он?
М а р и н а. Урядник прогнал.
С а л и к а. И он, сторожевой пес, нас караулит!
М а р и н а. Чопай опять что-то придумал. Он всю ночь с парнями толковал. Все равно, говорит, Салику за Полатова не отдадим!
Слышен шум приближающегося свадебного поезда: барабанная дробь, звон колокольчиков, звуки гармони, волынки. О н и с а выносит чашу с блинами. Входит Т е р е й. Он крестится и садится за стол: ему поручено встречать и провожать гостей.
О н и с а. Салика! Почему ты до сих пор не готова?
С а л и к а. Успею еще.
О з и К у з и выносит бутыль вина.
О з и К у з и. Чего же вы медлите? Салика, надень свадебную шапку[3] — жениха встречай.
С а л и к а. Встречайте сами!
Уходит в дом с Мариной.
О з и К у з и. Не хочет, чертова девка! А свадьба уже у ворот. Что ж, Ониса, может, ты его встретишь?
О н и с а. Что ты выдумал?
Т е р е й. Жениха должна невеста встречать. А если она не хочет, то пойдем, Кузьма Осипович, встретим сами.
О з и К у з и. Придется…
Терей берет чашу с блинами, хозяин — бутылку вина и рюмки, идут к воротам. Открываются ворота. Первыми идут с в а х а с ж е н и х о м, за ними с в а т — распорядитель свадьбы, и дружка А н т о н. Хозяева угощают их у ворот вином, гости пьют по чарке вина, закусывают блинами. Терей провожает жениха в дом, сват приглашает всех во двор. Идут с песнями — сначала ж е н щ и н ы, потом п а р н и. Все празднично одеты, на груди у женщин ленты и монеты, парни — в разноцветных шелковых вышитых рубашках, у всех парней плетки. У одного парня — зонт, разукрашенный лентами. Все поют под ритм барабана и волынки.
Лес дремучий барабаном Разбудили мы от сна. Трель волынки за курганом В чистом полюшке слышна. Пред воротами дубовыми Осадили лошадей. Эй, Салика чернобровая, Выходи, встречай гостей!Участники свадьбы — парни и женщины пляшут под барабан и звуки волынки.
Смотрит зайка на опушке Сквозь листвы завесу. Смотрит серая кукушка Из густого леса. Смотрит чайка свысока, Подогнувши лапки. А невеста Салика Смотрит из-под шапки.Т е р е й. Дорогие гости, садитесь за стол, угощайтесь. Дружка Антон, вот тебе вино, угощай всех своих парней. (Подает бутыль вина.)
Начинается общая трапеза. Женщины поют:
Не лезьте, парни, на плетень — Одежду изорвете. Песком пойдете в жаркий день — Подошвы обожжете. Когда посмотрите на нас — У вас сгорят ресницы. Уборы наши видит глаз, Душе ж другая снится.Вдруг наступает тишина: стихают песни и разговоры. Из избы выходят С а л и к а и М а р и н а, обе в серых каракулевых шапках, вместе с ними идет П о л а т о в, за ними — Л у к е р ь я. У Салики в руках чаша с блинами, у Марины — туес с пивом, на них горят свечи. Подойдя к столу, Салика ставит на него чашу с блинами, а Марина — туес с пивом. Сидевший за столом Терей встает.
Т е р е й. Дети мои, Салика, Акпай и Марина, встаньте на колени.
Лукерья расстилает полотенце перед свадебным столом. Жених, невеста и Марина — все трое встают на колени перед свадебным столом. Терей угощает поочередно жениха, невесту и Марину пивом.
А теперь поклонитесь всевышнему!
Все трое кланяются.
Дай бог вам счастья, долгих лет жизни. Будьте здоровы, живите богато и мирно. Старших стесняйтесь, младших — бойтесь. Дети мои, оставив под собой сорок одно зло, взяв в руки сорок одно добро, встаньте…
Салика, Полатов, Марина встают и усаживаются за стол. Дружка режет блины. Гости угощаются блинами, кладут монеты в чашку.
Мы ча́йку воду для питья Носить в село заставили. Мы на лугах коростеля Траву косить заставили. Мы перепелочку во ржи Снопы вязать заставили. На нашу свадьбу Акпая Гостей скликать заставили.А н т о н. Ну, теперь и под гармонь сплясать можно, сыграй-ка, Яков!
Женщины поют. Гармонист играет плясовую, одни парень пляшет, за ним вступает второй, затем к ним присоединяются мужчина и женщина. Степанида подходит к свату.
С т е п а н и д а. Уважаемый сват, собирай-ка гостей, прошу ко мне в гости.
С в а т. Спасибо! Пойдемте, друзья, к свахе.
Гости уходят. У стола остаются Опанас, Антон и Полатов.
П о л а т о в (отводит Антона в сторону и тихо говорит). Ты никуда не уходи. Следи за порядком. Здесь на селе немало людей, которые желают мне зла. (Уходит в избу.)
А н т о н. Ишь, какой тут народ! Ничего, у меня плеть толстая! Пусть попробуют сунуться, я им покажу, где раки зимуют!
О п а н а с. Ты чего шумишь, Антон? Почему со всеми не пошел?
А н т о н. Куда?
О п а н а с. К Степаниде, на угощение.
А н т о н. Мне отсюда уходить нельзя, жених не велел. Стой, говорит, и никуда не уходи, следи за порядком. Люди, слышь, тут злые — враз могут навредить. А ты почему не идешь?
О п а н а с. Я до того проголодался, что ноги не держат.
А н т о н. Разве ты не ел, когда всех угощали?
О п а н а с. Нет. А ты?
А н т о н. Я лапшу ел. Даже объелся, кажется.
О п а н а с. А мне и крупинки в рот не попало. Только рюмку водки выпил.
А н т о н. Лапша-то была овсяная… Крупная да еще малость недоваренная… (Стонет.) Ой, как у меня живот болит! Что мне делать?
О п а н а с. Потерпи немного… Пройдет… А вот мне этой лапши не досталось, а когда внесли блины, собрался вокруг стола народ, словно вороны слетелись, даже сесть негде. Начал Яков блины делить, — разрежет каждый на четыре куска, а нас пятеро… Расхватают их мои соседи, а я ни с чем остаюсь. Снова он разделит блин, те — хвать, а я опять с носом! Так без толку и просидел за столом, пока все блюдо не очистили. Сколько ни езжу на свадьбу, всегда голодным остаюсь…
А н т о н. Полатов-то хоть и старик, а на молодой женится…
О п а н а с. Это верно…
А н т о н. У него и первая жена была красивая!
О п а н а с. Он и эту замучит. Поживет она с ним полгода, а потом — фюить. (Свистит.) Полатову к этому не привыкать…
А н т о н. Невеста-то, видно, глупа. Неужто ее никто не отговаривал?
О п а н а с. Говорят, у нее дружок есть — Эчук Ипатов. Преогромной силищи человек…
А н т о н. Ипатов? Не знаю такого. Почему же он на ней не женился?
О п а н а с. Он вчера чуть Кузьму Осиповича не зашиб. Урядник его в кутузку запер.
А н т о н. Так вот почему Полатов струсил…
О п а н а с. Ну, я пошел.
А н т о н. Постой, Опанас! Куда же ты?
О п а н а с. Я сюда пришел не пустой двор караулить.
Входит притворившийся пьяным Ч о п а й со своими п р и я т е л я м и.
Ч о п а й. Вы кто такие? Что здесь делаете? За кем следите?
А н т о н. Мы ни за кем не следим…
Ч о п а й. А по шее получить не хотите?
Один парень бросается на Опанаса, Опанас убегает.
Ч о п а й. А ты что? Кого ждешь?
А н т о н. Я от свадьбы отстал…
Ч о п а й. Знаю я, как ты отстал! Ты Салику караулишь?
А н т о н. Кто? Я?
Ч о п а й. Ты! Ты за моей Саликой следишь! (Подходит к дружке.)
А н т о н. А тебе какое дело до Салики?
Ч о п а й. Как это какое мое дело? Салика — моя невеста!..
А н т о н. Да ты кто?
Ч о п а й. Я — жених Салики, Эчук Ипатов! (Подходит еще ближе.)
А н т о н. Эчук Ипатов?! О, господи! (Убегает.)
Ч о п а й. Испугался сторож. Сбежал. От таких сторожей Салику спасти нетрудно. Вот только Сармаева как обмануть? А вы, ребята, идите, да не забудьте, о чем сговорились.
Парни убегают. Чопай садится за стол. Входит С а л и к а.
С а л и к а. Где же они? Где мой Эчук?
Входит П о л а т о в.
П о л а т о в. Салика! Что с тобой?
С а л и к а. Ничего. (Плачет.)
П о л а т о в. О чем слезы льешь?
С а л и к а. Уйдите! Смотреть не могу. Покупаете меня, как скотину.
П о л а т о в. Что ты говоришь? Я тебя всей душой люблю! Вот только ты, видно, меня не любишь.
Вбегает Т е р е й.
Т е р е й. Скорей, Акпай Полатович, скорей!..
П о л а т о в. Что случилось?
Входит возбужденный О з и К у з и.
Т е р е й. Твои люди буянят.
П о л а т о в. Дерутся, что ли?
Т е р е й. Да, настоящая драка. За нашими ребятами с ножом бегают. Поди, уйми их.
О з и К у з и. Да, надобно унять, а то нехорошо! (Убегает.)
П о л а т о в (трясет за плечо склонившегося к столу Чопая). Антон, слышь, Антон! Никуда не уходи!
Ч о п а й. Какой я тебе Антон? Я Андроп!
П о л а т о в (удивленно). А где же Антон? Где дружка, которого я тут оставил? (Убегает.)
Ч о п а й. Беги скорей, Салика!
С а л и к а. Куда?
Ч о п а й. Мои ребята там драку затеяли, весь народ туда ушел. Самое время для побега!
С а л и к а. Где бы мне спрятаться?
Ч о п а й. Пойдем, я тебя сам спрячу!
Возвращается О з и К у з и.
Ч о п а й (про себя). У, черт, опять сюда прется!
О з и К у з и. Чопай! Что ты наделал? К чему драку затеяли?
Ч о п а й. Не я! Ей-богу, не я!
О з и К у з и. Салика! Иди в избу, пора жениха угощать! (Уводит ее.)
Входит Л у к е р ь я.
Л у к е р ь я. Скоро конец свадьбы! Надо угостить жениха да и отправить молодых домой. Марина, приготовь сывын[4] для Салики. А ты, Чопай, наденешь его. Поди, парней созови. (Уходит в избу.)
Ч о п а й. Сывын?.. Марина, готовь сывын!
М а р и н а. Чему ты радуешься?
Ч о п а й. Сывын?! Сывын все может, даже избавить Салику от Полатова!
М а р и н а. Что ты задумал, Чопай?
Ч о п а й. Ты слушай внимательно! Я тебя вместо Салики в сывын наряжу. Да, да! Платком голову прикрою как положено и отправлю с Полатовым.
М а р и н а. Как же это? Разве так можно?
Ч о п а й. Ты послушай: как только Полатов уедет, Эчука выпустят. Коли Полатов увезет Салику, то им уже не встретиться. А если с Полатовым вместо Салики ты поедешь, они успеют убежать.
М а р и н а. Ой, Чопай, а если этот старый хрыч меня к себе домой увезет?..
Ч о п а й. Да нет, Марина! Я сейчас своих парней к роще отправлю. Они там освободят тебя.
М а р и н а. Как?
Ч о п а й. Как только вы доедете до рощи, они выскочат из кустов, остановят лошадь! Тут ты и беги.
М а р и н а. Не знаю, что и делать… Боюсь…
Ч о п а й. Иначе Салику не спасешь!.. Тс!.. Гости идут.
Чопай и Марина заходят в клеть. Появляются гости, все пьяные. Поют:
От малой тучки в небесах Дождя не стоит ждать. Из низкой травки полевой Снопов не навязать. Та струйка нас не напоит, Что льется, чуть видна. Когда вина в бутылке нет — Напьешься ль допьяна? Пора, давно пора домой Невесте с женихом! Нас ожидает Салика С браслетом и платком.Из избы выходит П о л а т о в.
П о л а т о в. Долго затянулась свадьба! Лукерья, пора Салику наряжать.
Л у к е р ь я. Не торопись, Акпай Полатович!
П о л а т о в. Где же тот парень, который сывын на невесту надевать будет?
Л у к е р ь я. Чопай, где ты?
Ч о п а й (выходит из клети, неся на плечах сывын). Выпьем, ребята, в честь невесты, да споем и спляшем.
П а р н и приносят барабан и волынку. Полатов передает Чопаю бутылку вина.
П о л а т о в (к Чопаю). Угости своих друзей. (К Лукерье.) Тетка Лукерья! Скажи, чтобы сундук с приданым выносили.
Ч о п а й (насмешливо). Не спешите, господин Полатов.
П о л а т о в. Помалкивай, браток! Твое дело — ребят угостить да невесте голову покрыть, а остальное тебя не касается.
Ч о п а й. И водки выпьем, и голову покроем. Знай только вина не жалей!
П а р е н ь. Одной бутылкой от нас не откупишься. (Поет.)
Ой, не расцвел в саду цветок — Пришли и растоптали. На ветке махонький листок Не вырос — оборвали! Малину-ягоду в леске Ногами раздавили. Не повезло и Салике: С Акпаем обручили!Чопай пляшет. Полатов подходит к Лукерье.
П о л а т о в. Тетка Лукерья! Скорей обряжайте Салику.
Л у к е р ь я. Пусть народ еще попоет и спляшет.
П о л а т о в. Боюсь, напьются, опять скандал выйдет.
Л у к е р ь я. Пойдем, Чопай, в избу. Пора Салике сывын одевать.
Ч о п а й. Пошли, ребята, с Саликой будем прощаться.
Чопай с парнями входят в дом, гости продолжают петь и танцевать. Через некоторое время выходят П о л а т о в с С а л и к о й, за ними с в а х а, у которой под мышкой подушка. Салика одета в сывын, на голове серая каракулевая шапка, на шапку накинут большой шелковый платок. За ними выходят Ч о п а й, М а р и н а, Т е р е й, Л у к е р ь я, О з и К у з и с ж е н о й.
Т е р е й (обращаясь к Салике). Ну, Салика, теперь прощайся с домом, где ты провела свою девичью жизнь; благодари своих хозяев. Кузьма Осипович, Ониса, садитесь за стол. (Обращаясь к Салике.) Доченька моя, Салика, ты теперь будешь жить в чужой семье, не забудь дом, где жила, не забудь наше село и своих друзей.
С а л и к а (всхлипывая). Дядя Терей, до свидания. Больше я не увижу своего друга Эчука.
Т е р е й. Ничего не поделаешь — у женщин судьба такая. Салика, ты и девичник в канун свадьбы не успела устроить, может, вместо этого прощальную песню с Мариной споете сейчас? Пусть эта песня сохранит память о тебе на долгие годы.
С а л и к а и М а р и н а (поют сквозь слезы).
Соловушкой стать хотелось, Сесть на яблоньку хотелось. Стать соловушкой мне не пришлось, Сесть на яблоньку не довелось. С матушкой жить хотелось, Быть обласканной хотелось. С ней жить, увы, не пришлось, Видеть ласку не довелось. Ласточкой стать мне хотелось, На сарай мне сесть хотелось. Ласточкой быть не пришлось, На сарай сесть не довелось. С любимым Эчуком жить хотелось, Счастливою быть мне хотелось. С ним жить мне не удалось, И счастья видеть не довелось.С а л и к а (всхлипывая, шепотом обращается к Чопаю). До свидания, Чопай! Что теперь будет?
Ч о п а й. Не беспокойся, Салика… Все будет хорошо!
П о л а т о в. Хватит, больше не тяните! Невесту в тарантас!
Ч о п а й. Не торопись, господин Полатов. Салика теперь твоя. Приданое из клети вынесем и проводим с богом. Марина, Салика, за мной!
Чопай, Салика, Марина входят в клеть. Полатов, сваха с подушкой остаются во дворе. К ним подходит С а р м а е в.
П о л а т о в. Прощай, Иван Иванович! Спасибо за порядок. Арестанта можешь выпустить. (Дает Сармаеву кошелек с деньгами.)
С а р м а е в. Слушаюсь. Спасибо… Счастливого пути.
Чопай выводит из клети «невесту». Она в сывыне, в серой каракулевой шапке, большой платок сдвинут на лицо. Чопай передает «невесту» Полатову, тот, взяв ее за руки, направляется к воротам. Следом идет пьяная сваха с подушкой. Двое парней из клети вытаскивают большой сундук и идут за ними. Все поют:
Ветерок подул, кружась, Темная тучка поднялась. Темная тучка поднялась, Мелкий дождик льет на нас. Взгляд у девушки несмел — Сердце парня занялось. Сердце парня занялось, Как от браги, захмелел. Ой, Салика, ой Акпай, Мы желаем счастья вам, Мы желаем счастья вам, Долгой жизни и любви.Все выражают благодарность.
Тау-тау-тау, Тау-тау-тау!Гости с песнями выходят со двора. Ози Кузи и его жена заходят в избу. Сармаев идет вслед за гостями. За столом остается Терей. На улице лают собаки.
Т е р е й. Уехали. Провожу Кузьму и малость отдохну. (Осматривается, наливает в рюмку водки, выпивает.)
О з и К у з и (входя). Чопай где? Лошадь надо запрячь.
Т е р е й. Чопай ушел куда-то. Лошадь запряжена, Кузьма Осипович.
О з и К у з и. Значит, едем. (Кричит в окно.) Эй, Ониса, выходи! Ну, Терей, как ты думаешь: хорошо мы Салику замуж выдали?
Т е р е й. Лучше и желать нельзя… Таких богачей, как Полатов, во всей Сотнурской волости не сыщешь!
Входят О н и с а и Л у к е р ь я.
О н и с а. Ты, Лукерья, дом карауль.
Л у к е р ь я. Дай бог счастливо съездить!
Т е р е й. Доброго вам пути!
О з и К у з и. Спасибо! (Уходит с женой.)
Терей провожает Кузьму Осиповича. Слышен лай собак и звон колокольчиков. Появляется Л у к е р ь я.
Л у к е р ь я. Ох, господи! Когда невесту увозили — лаяла собака, провожать поехали — тоже лает. Как бы какой беды не вышло. (Наливает чарку вина и пьет с удовольствием.) Ой, как легко стало на душе… Молодые замуж выходят, женятся. А мы постарели, женихи нас и не ищут… Сватался за меня один старичок, да уж больно стар, я ему отказала. Авось и на наше счастье тоже кто-нибудь найдется! (Поет.)
Входит Т е р е й.
Белая березонька Зелена иль нет? Побелел ли розовый Яблоневый цвет? Ивушка кудрявая Расцвела иль нет? Ждать тебя устала я, Где же ты, мой свет?Т е р е й (поет).
Воробью ль сударику Да лебяжью стать? Бабушке ли старенькой Девушкою стать?..Л у к е р ь я. Ты, Терей, всегда над людьми смеешься. А сам-то ты как старый лис!
Входит Ч о п а й, подслушивает.
Т е р е й. Ты уж и рассердилась! Не серчай! Я ведь в шутку. Ты знаешь, что я тебя с молодости люблю…
Л у к е р ь я. А жена-то? Узнает, она мне покажет!
Т е р е й. Надоело мне со старой каргой жить. (Бегает за Лукерьей вокруг стола.)
Л у к е р ь я. Ой, не балуй! Неровен час, кто-нибудь войдет.
Появляется Ч о п а й.
Ч о п а й (про себя). Какого черта они тут возятся? Разойтись никак не могут! Пугнуть их разве?
Т е р е й (обнимая Лукерью). Да ты еще как белый гриб в масле.
Чопай громко хохочет. Терей и Лукерья испуганно отскакивают друг от друга.
Ч о п а й. Ах ты старый козел! Пришел в чужой огород капусту есть? Тетя Лукерья, вот Тереева жена тебе покажет!
Т е р е й. А ты ешь пироги с грибами, да держи язык за зубами!
Ч о п а й. Ладно, дядя Терей, ладно! С кем греха не бывает?
Терей испуганно убегает.
Л у к е р ь я (стыдливо). Ох, батюшки! Ох, матушки! Что я наделала? (Уходит в избу.)
Ч о п а й (открывает амбар). Время подошло… Салика, выходи скорей!
С а л и к а выходит.
С а л и к а. Чопай! (Обнимает его.) А где Эчук?
Ч о п а й. Скоро придет. Сармаев его сейчас выпустит. Эчук еще не знает, что я вместо тебя Марину с Полатовым отправил. Я к нему побегу, а ты спрячься в овраге и жди нас. (Уходит в сад.)
С а л и к а. Ладно! (Убегает.)
С улицы входит, опустив голову, Э ч у к.
Э ч у к. Эх, Салика, Салика! (Осматривается.) Уехали все! Опустел двор Кузьмы Осиповича. Была тут одна добрая душа, да и ту он Полатову продал. (Садится на скамейку.)
Входит Л у к е р ь я.
Л у к е р ь я. Эчук пришел? Это хорошо!
Э ч у к. Чай, теперь у тебя крылья выросли! Много Полатов тебе денег дал?
Л у к е р ь я. За что ты на меня сердишься, Эчук? Я тебе добра хочу… Я тебя…
Э ч у к. За мелкие подачки душу продаешь.
Л у к е р ь я. О Салике теперь не думай! Она мужней женой стала. Идем жить ко мне!
Э ч у к. Чопай где? Где Чопай, чертова душа? Отвечай! (Берет табурет и замахивается.)
Л у к е р ь я. Ты что — с ума сошел? (Убегает в избу.)
Запыхавшись, входит М а р и н а с платком и сывыном в руках.
М а р и н а. Эчук! Выпустили?
Э ч у к. Выпустили, да зачем мне теперь свобода? Сердечную мою увезли от меня. Салики моей нет здесь больше…
М а р и н а. Не горюй, Эчук. С твоей Саликой ничего не случилось. Она жива, здорова.
Э ч у к. Где она, где?! Расскажи…
М а р и н а. Чопай вместо Салики меня с Полатовым отправил. А я с полдороги убежала.
Э ч у к. Вот спасибо! Как же тебе удалось?
М а р и н а. Такой случай вышел. Доехали мы до леса, а навстречу нам выскочили трое наших ребят, схватили за узду лошадь, стали водки требовать. Полатов к ним сошел, а я выпрыгнула из тарантаса — да в лес. А из лесу по оврагу — сюда.
Э ч у к. Тебя не узнали?
М а р и н а. Нет.
Э ч у к. А где Салика?
М а р и н а. Салика с Чопаем здесь остались…
На улице шум.
Сармаев идет, спрячься!
Эчук прячется.
Входит С а р м а е в.
С а р м а е в. Ну, Марина, теперь надо бы твою свадьбу сыграть!
М а р и н а. Моя свадьба уже была… Ой, что это я говорю… Надо бы, Иван Иванович, да жениха нет.
С а р м а е в. А я чем не жених, Марина! Сущий дьявол!.
М а р и н а. Вы, Иван Иванович, нынче и поесть, наверное, не успели. В клети есть яичница, водка осталась, Может, зайдете?
С а р м а е в. Яичница есть? И водка? Вот здорово!
М а р и н а. Заходите, заходите, милости просим!
Сармаев входит в клеть. Марина подталкивает его и запирает за ним дверь. Из избы выходит Л у к е р ь я, навстречу ей идет С т е п а н и д а.
С т е п а н и д а. Так ты с чужим мужем гуляешь?! Где мой Терей?
Л у к е р ь я. Сторожу я твоего Терея, что ли?
С т е п а н и д а. А если не сторожишь, так зачем в обнимку с ним сидела? Эх ты, бесстыжая!.. (Хватает Лукерью за волосы.)
С а р м а е в. Эй, откройте! Что за шутки?..
Лукерья и Степанида продолжают драться. Сармаев свистит. Марина смеется, а потом вталкивает в клеть к Сармаеву Лукерью и Степаниду.
Вбегает Ч о п а й. С улицы слышен звон колокольчиков.
Ч о п а й (к Марине). Где Эчук? Марина, где Эчук?
М а р и н а (шепотом). Здесь он, я спрятала его.
Ч о п а й. Вот хорошо! А я его не могу отыскать.
М а р и н а. А Салика где?
Ч о п а й. И Салика в надежном месте!
Вбегает П о л а т о в, за ним — д р у ж к а и с в а т.
П о л а т о в. Где Салика? Марина, где Салика?
М а р и н а. Сам увез, а теперь спрашивает! С ума, что ли, все посходили?
П о л а т о в. С такой сумасбродной девкой вправду с ума сойдешь!
Ч о п а й. Как же ты, Акпай, невесту потерял! Ведь народ осудит!
М а р и н а. Правда, дядя Акпай, где ты Салику потерял?
П о л а т о в. Сбежала!
М а р и н а. Откуда?
П о л а т о в. Из тарантаса!.. Доехали мы до леса, и вдруг трое ребят схватили под уздцы лошадь. Я к ним сошел, стал уговаривать, а они ругаются, драться лезут. Смотрю я, а тарантас-то пустой… Гляжу назад — и ребят не стало. Ждали мы, ждали невесту, а она не возвращается. Начали искать ее по лесу, как сквозь землю провалилась! В насмешку, чертова тварь, шапку на ель нахлобучила — и поминай как звали. (Бросает на землю шапку.)
Ч о п а й. Занятно, занятно, Акпай Полатович!..
П о л а т о в. Ты-то не смейся!.. Марина, скажи, где Салика?
М а р и н а. Вон в клетушке!
П о л а т о в (подбегает к клети). Ну, теперь уж она моей будет!
Открывает клеть, оттуда выходит С а р м а е в в обнимку с д в у м я п ь я н ы м и ж е н щ и н а м и.
С а р м а е в. Чистый черт!
П о л а т о в (гневно). Иван Иванович! Где Салика?
Женщины убегают.
С а р м а е в. Салика? А я почем знаю? Вы ее сами увезли.
М а р и н а. Я же вам говорила, что она водится с Ипатовым. Ее увез Эчук Ипатов.
П о л а т о в. Арестант увез? А кто его выпустил?
С а р м а е в. Я, Акпай Полатович, я! (Козыряет.)
П о л а т о в. Зачем?!
С а р м а е в. Вы же сами велели!
П о л а т о в (к дружке). Антон!
А н т о н. Что?
П о л а т о в. Обманули! (К свату.) Дядя!
С в а т. Что, браток?
П о л а т о в. Подвели!
С а р м а е в. В погоню, Акпай Полатович! В погоню скорей! Поехали! Где лошади? Чистый черт!
Убегают.
Собираются п а р н и и д е в у ш к и.
П а р е н ь. Ну, Чопай, ловко мы их провели!
Ч о п а й. Эй, жених с невестой, выходите! (Свистит.)
Входят С а л и к а и Э ч у к.
Э ч у к. Салика! (Обнимает ее.)
С а л и к а. Эчук!
Ч о п а й. Вот молодые и встретились. Всю жизнь друг друга любите! За волю крепко стойте!
М а р и н а. Дай бог вам девять сыновей и семь дочерей! (Чопаю.) Пойдем-ка, приданое вынесем.
С а л и к а. Какое приданое? Ведь его Полатов увез.
П а р е н ь. Пока жених угощался, мы с Чопаем все приданое из сундука стянули.
Э ч у к. А Полатов что увез?
Ч о п а й. Полатову в сундук кислой капусты да гнилой картошки наложили.
Все хохочут.
Э ч у к. Спасибо, дорогие друзья.
Девушки идут в клеть.
Ч о п а й. Давайте, друзья, пока эти коршуны не слетелись, устроим маленькую свадьбу Эчука и Салики! Гармонист! Ну-ка, веселую! Ребята, не жалейте подметок!
П а р е н ь. Для Салики с Эчуком, таких же бедняков, как мы сами, я не только подметок — и ног не пожалею!
Из клети выходят д е в у ш к и с приданым.
С а л и к а. Отнесите к Марине. Да так, чтоб никто не видел.
М а р и н а. Спрячьте под лавкой.
П а р е н ь. Спляшем-ка теперь нашу, задорную! Ну, гармонист, давай — нашу любимую!
Гармонист играет песню «Чоп-чоп, Чопай». Парень пляшет. За ним в пляску пускаются и другие парни и девушки.
Э ч у к. Друзья!
Становится тихо.
Нам пора! Чопай, все готово к отъезду?
Ч о п а й. Порядок, Эчук!
Э ч у к. Спасибо вам за все, друзья! Теперь мы с Саликой на Волгу к рабочим уедем. Держитесь дружнее! Не давайте себя в обиду. Придет время, и мы с этими кровопийцами рассчитаемся! За все им отплатим! До свиданья, друзья!
С а л и к а. Мы еще вернемся!
Эчук и Салика прощаются со всеми. Парни и девушки с песнями провожают их.
Занавес.
1936—1938
Перевод Д. Кедрина.
КОМИССАРЫ Драма в двух частях
Светлой памяти первых марийских комиссаров
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
М а р к о в А л е к с е й В а с и л ь е в и ч — руководитель Комиссариата мари.
Н и н а И в а н о в н а — его жена.
А р д а ш е в А н д р е й И в а н о в и ч — военный, бывший штабс-капитан.
А л и к а н о в Н и к о л а й А л и к а н о в и ч — комиссар по продовольствию, потом заведующий отделом мари Наркомнаца.
К у ж н у р о в С е р г е й П е т р о в и ч — военком, сотрудник комиссариата.
В о л г и н П е т р А л е к с е е в и ч — представитель Губкома.
Б е л о в а О л ь г а Н и к о л а е в н а — секретарь комиссариата.
Н у р м и н с к а я А л ь б и н а — машинистка.
Э м а н о в — руководитель Центрального союза мари.
А д а м о в Г р и г о р и й И л ь и ч — член союза мари, сотрудник редакции газеты «Заря».
К р у т о я р о в Ю р и й С п и р и д о н о в и ч — ротмистр, начальник белогвардейской контрразведки.
П о р у ч и к.
М у р з а е в С е м е н И в а н о в и ч — зажиточный крестьянин.
Н а т а л ь я — его жена.
М а р и н а — их дочь.
И в а н С а р л а е в — батрак Мурзаева, потом курьер Комиссариата мари.
С е й ф у л и н а З у л ь ф и я — учительница.
К р а с н о а р м е й ц ы, б е л ы е с о л д а т ы, н а д з и р а т е л и в тюрьме.
Действие происходит в 1918 году в Казани и в одной из марийских деревень.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Горница в зажиточном доме. В центре — самодельный стол, несколько табуреток, по стенам лавки, справа входная дверь. В переднем углу — иконы. За распахнутыми окнами буйно цветущие ветки черемухи, освещенные лучами утреннего солнца. М у р з а е в, мужчина лет пятидесяти, в белой домотканой рубахе сидит на сундуке, обхватив голову руками. У стола суетится его жена Н а т а л ь я.
М у р з а е в. Ишь, как растревожили, ироды. До самого нутра дошли. В самую душу плюнули… Ну, погодите же, придет время…
Н а т а л ь я. Не трави ты себя, Семен. Успокойся.
М у р з а е в. И она туда же… Неси лучше самогона. Голова на куски разламывается.
Н а т а л ь я. Сызнова пить собрался?
М у р з а е в. Не твоего ума дело — неси, тебе говорят!
Н а т а л ь я. Ладно… принесу… (Продолжает возиться у стола.)
М у р з а е в. Господи, что же на свете творится, что творится?! Свое, кровное, вот этими руками нажитое, отбирают. (Наталье.) Ты еще здесь? Сколько раз тебе говорить.
Н а т а л ь я. Иду, иду… (Уходит.)
Мурзаев подходит к столу, берет нож, чтобы отрезать хлеба. Долго смотрит на синеватое лезвие и что-то шепчет. Руки судорожно сжимают рукоятку. Вдруг его взгляд падает на икону, и он, точно испугавшись чего-то, отбрасывает нож и, крестясь, падает у стола на колени.
М у р з а е в. Господи! Что же это делается, господи, сохрани меня от греха… Покарай супостатов. Голытьба-то верх берет, что хотят, то и творят. (Встает и оглядывается.) Наталья, где ты?! Нашла?
Входит Н а т а л ь я, в руках у нее бутыль самогона.
Н а т а л ь я. Сыскала… Пей уж досыта… Все одно больше нету. Последнее, что от пасхи осталось.
М у р з а е в (задумчиво). Теперь у нас все последнее. Вот и этот ломоть тоже, может статься, последний.
Н а т а л ь я. Да ты что, Семен Иваныч? Что говоришь-то?!
М у р з а е в. А то и говорю, что конец нам приходит! Конец! (Наливает самогон в жестяную кружку.) Али ты не видела, как намедни из амбара все выгребли. Разумеешь ты, что мы без хлеба остались? (Залпом пьет, не закусывая.)
Н а т а л ь я. Да полно же тебе… Хлеба у нас еще до нового урожая хватит.
М у р з а е в. А дальше? Дальше-то как жить будем?
Н а т а л ь я. А ты раньше сроку-то не убивайся. Тут гадать не к чему, еще все обернется… Поживем — увидим.
М у р з а е в. Да ведь оно только слепому не видать… Советской власти без году неделя, а что натворили. Жили мы, слава богу, неплохо… И дальше, стал быть, жили бы так, как отцы наши и деды… А сейчас… Землю по едокам делить начали.
Н а т а л ь я. А делить-то нешто обязательно?
М у р з а е в. А как же! Всем обществом приговор вынесли. Потому как голытьба по-новому хочет жить, по-советскому. А это выходит, стал быть, на нашей земле они и пахать, и сеять будут.
Н а т а л ь я. На нашей? Да чем же… Семян-то у них нету.
М у р з а е в. Лопухами да лебедой, а пахать на кривой козе. (Злобно.) Ну ладно, погодите…
Н а т а л ь я. Ой, не дури, Семен. Не мы одни в деревне: плохо — всем плохо, а хорошо — и всем должно быть хорошо.
М у р з а е в (раздраженно передразнивает Наталью). «Хорошо, хорошо»! Много ты понимаешь!.. Всем плохо — это, конечно, бывает… А чтобы всем было хорошо — такое на свете не случается… Где Иван?.. До сих пор дрыхнет?! Ну и работничек!
Н а т а л ь я. Это ты напрасно — он вчера целый день работал. На двух лошадях лес возил из кордона.
М у р з а е в. Ну и что ж? За то я его и кормлю. Ступай разбуди… Хватит ему разлеживаться!
Неожиданно открывается дверь. На пороге — М а р и н а. На ней белое, расшитое узорами, марийское платье. Золотистые косы распущены. В руках узелок.
М а р и н а (тихо). Здравствуйте!
Н а т а л ь я. Маринка… доченька, вот уж не ждали…
М у р з а е в (хмуро). Чего такую рань заявилась?
М а р и н а. Я… я… (И разрыдавшись, прижалась к груди матери.) Маманя…
Н а т а л ь я (испуганно). Что с тобой, Маринушка? Али обидел кто?
М а р и н а. Не могу я больше там жить… Сил моих нет.
Н а т а л ь я. Да ты что… что говоришь-то… (Замахала руками.) Нешто можно так?
М у р з а е в. Погоди, мать… погоди. Не пойму я что-то, про чего она тут?
М а р и н а (встав на колени). Милые вы мои, не губите, пожалейте. Не люб он мне. Видит бог, не могу я с ним… Извелась вся…
М у р з а е в (медленно). Так… Стал быть, ты от законного мужа сбежала?!
М а р и н а. Не муж он мне.
М у р з а е в. Ты с ума спятила? Осрамить нас на всю округу вздумала. Мы тебе такую свадьбу справили, такое приданое сделали, за богатого жениха выдали, а ты! (Сжал кулаки и угрожающе двинулся на Марину.) Вот я тебе…
Н а т а л ь я. Отец, что ты делаешь?!
М у р з а е в. Встань! Встань, тебе говорят! Сей момент возвращайся к мужу, а не то вожжой отхлещу да сам за косы по всей деревне поволоку к законному…
Марина поднялась и медленно пошла к двери. Остановилась и резко повернулась к отцу.
М а р и н а (с отчаянной решимостью). Нет, нет… Что хотите, то и делайте, не пойду я к нему.
М у р з а е в. Вон оно что! Супротив моей воли перечить. Али к своему хахалю Кужнурову в Казань податься решила?
М а р и н а. Нужна я ему… Я ему теперича и на глаза-то показаться не посмею. Потому как обманщица я…
М у р з а е в. Есть кого обманывать… Босяка, голодранца, нищего… Твой муж — человек состоятельный…
М а р и н а. Не люблю я его, понимаете, не люблю…
Входит работник Мурзаева И в а н. В руках кнут. На нем заплатанный кафтан, лапти. За пояском топор.
И в а н. Дядя Семен, лошадей запряг… Едем мы али не едем?
М у р з а е в. Пошел прочь! (Марине.) Эвона, любви захотела.
И в а н (не понимая). Ты что, али спятил?! Здравствуй, Марина.
М у р з а е в (не обращая внимания на Ивана). Убирайся вон из моего дома! Шлюха…
М а р и н а. Шлюха. За что же ты так, отец?!
Н а т а л ь я (рыдая). Семен… Ведь она же у нас единственная! Подумай, что люди скажут, коли ты ее выгонишь!
М у р з а е в. А что мне люди?! Я здесь в дому голова!
Н а т а л ь я. Побойся бога! Он тебя накажет…
М у р з а е в (в ярости). Богом пугаешь?! Она венчанная — значит бог за меня! Убирайся вон, не то убью!.. (Замахивается на дочь табуреткой.)
И в а н (перехватив табуретку). Опусти! Опусти, тебе говорят… Ишь как разорался. (Вырвав табуретку, ставит ее к столу.) Вот так-то лучше будет…
М у р з а е в (тяжело дыша). Новый хозяин явился.
Н а т а л ь я (кланяясь Ивану). Спасибо тебе, Ванюша.
М у р з а е в. Ишь ты, кланяется ему, как святому!
Н а т а л ь я. А как не кланяться, коли он тебя от греха удержал?.. Ишь как развоевался!
И в а н (подошел к Марине). А ты не плачь, Марина… нечего его, бешеного, бояться!
М у р з а е в. Это я-то бешеный? Ты, стал быть, забыл, кто тебе харч дает.
И в а н. За твой харч я с утра до вечера спину гну.
М у р з а е в. А кто тебя заставляет? Не нравится — уходи.
И в а н (решительно). Ну и уйду!
М у р з а е в. Куда же это ты, стал быть, уйдешь?
И в а н. В город подамся…
М у р з а е в. В город? Ха-ха-ха! А кому ты там нужен? Через неделю на брюхе ко мне приползешь.
И в а н. Не дождешься, подыхать с голоду буду, а к тебе за помощью не приду.
М у р з а е в. Ну и дотолковались… Уходи!.. Слышишь? Чего стоишь?
И в а н. Жду, когда ты мне за труды заплатишь…
М у р з а е в. Ишь чего захотел! Коли решил уходить, уходи, скатертью дорожка. (Наталье.) А ты не вой, без них обойдемся… Нет у нас теперь дочери.
И в а н. Ну и кровопиец же ты, дядя Семен. Подавись моими последними грошами.
М у р з а е в (теряя терпение). Долго ты будешь мне душу травить, щенок? Вон!
М а р и н а (поднимаясь). Вижу, не жить и мне больше здесь…
Н а т а л ь я. Куда же ты, доченька?
М а р и н а. А мне одна дорога: на тот свет.
Н а т а л ь я. Маринушка!
И в а н. Нашла девка из-за чего жизни лишаться. Пойдем со мной, мир не без добрых людей.
М у р з а е в. Вон! Вон отсюда!
Марина уходит.
Н а т а л ь я. Маринушка… (Убегает вслед за дочерью.)
И в а н. А ты… пропади ты пропадом! (Уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
Казань. Помещение, занятое Комиссариатом мари. Большая комната — приемная; несколько дверей: одна входная, другие ведут в соседние комнаты. Большое широкое окно. За окном — пейзаж города. На стенах приемной — плакаты: «Социалистическое отечество в опасности», «Все на фронт!» Большой портрет Ленина. В приемной за столом — О л ь г а Б е л о в а. Телефонный звонок. Ольга берет трубку.
О л ь г а. Комиссариат мари слушает… Что? Комиссара Маркова нет — с утра в Губкоме. Военкома тоже… Хорошо, передам.
За дверями шум. П а т р у л ь н ы й к р а с н о а р м е е ц с красной повязкой на рукаве вводит И в а н а С а р л а е в а.
И в а н (красноармейцу). Ты меня не подталкивай, я не слепой, сам дверь найду.
П а т р у л ь н ы й. Иди, иди…
О л ь г а (вошедшим). В чем дело?
П а т р у л ь н ы й. Вот парня привел… шлялся по Сенному базару… Ни документов, ничего, пес его знает, кто такой?
О л ь г а. А сюда зачем?
П а т р у л ь н ы й. Куда же его, коли он мариец. Ваш земляк, вы и разбирайтесь…
О л ь г а. Так… ты, видать, не городской?
П а т р у л ь н ы й. Из деревни он.
О л ь г а. В город к родным?..
И в а н. Работу ищу.
П а т р у л ь н ы й. Работу? Где же ты ее сейчас найдешь, дурень!..
И в а н. А ты… ты не очень… Тоже мне начальник… Нарядился в галифе…
П а т р у л ь н ы й. Я те дам галифе…
О л ь г а. Тише!
Стремительно входит М а р к о в, коренастый мужчина лет тридцати, с открытым улыбающимся лицом, в гимнастерке, застегнутой на все пуговицы. Суконные брюки заправлены в солдатские сапоги.
М а р к о в. Здравствуйте! (Передает Ольге бумаги.) Это срочно отпечатать.
О л ь г а. Только что звонил Адамов.
М а р к о в. Знаю. Аликанов у себя?
О л ь г а. Еще не приходил.
М а р к о в. Как появится, пусть зайдет ко мне. (Заметил патрульного и Ивана.) А это что за люди?
П а т р у л ь н ы й. Здравия желаю. (Ивану.) Вот тебе комиссар — объясняй ему, кто ты и что тебе надо в городе. (Маркову.) Разрешите идти?
М а р к о в. Идите.
Патрульный уходит.
И в а н (разглядывая Маркова). Ты взаправду комиссар?
М а р к о в. А ты как думал?
И в а н. А не врешь? Ведь комиссаром-то тут мой земляк Кужнуров.
М а р к о в. Выходит, ты из Шайры?
И в а н. Точно, а фамилия моя Сарлаев, зовут Иваном.
М а р к о в. Что же ты, Иван, больно рваный ходишь?
И в а н. Богатыми-то не были, из бедности не вышли. Вот и пришлось к соседу нашему, Мурзаеву, в батраки идти… Год у него работал, от темна до темна, а потом невмоготу стало — уж больно он измывался… Ушел я от него. А дома-то у нас шесть ртов — ни хлеба, ни одежды… Вот я в город, значит, и подался, а здесь тоже некуда приткнуться.
М а р к о в (в раздумье). Да, невеселые твои дела.
И в а н. Мне бы хоть какую работенку…
М а р к о в. Гм… Как же тебе помочь? Куда пристроить?
И в а н. Может, в какие-нибудь мастерские? Или на мыловаренный завод…
М а р к о в. Завод сейчас бездействует. Да и мастерские закрыты.
Входит А л ь б и н а Н у р м и н с к а я, элегантно одетая женщина. В руках у нее папки с бумагами.
А л ь б и н а. Здравствуйте! (Садится за свой столик. Печатает на машинке.)
М а р к о в (Ивану). А ты город хорошо знаешь?..
И в а н. Как не знать. Когда у Мурзаева батрачил, мы с ним уголь сюда возили… Я по улицам ходил, ведрами продавал для самоваров…
М а р к о в. Видать, твой хозяин оборотистый.
И в а н. Что и говорить!.. А уж скуп и жаден — до невозможности.
М а р к о в. Вот что, дружок. Пожалуй, мы найдем тебе работу. Хочешь у нас быть курьером?
И в а н. Кульером?.. Хочу. А что это такое?
М а р к о в. Ну, курьер — это… как бы тебе объяснить… Разносчик срочных бумаг по разным учреждениям. Город ты знаешь — не заблудишься.
И в а н. Не заблужусь.
М а р к о в. Вот и хорошо. Ольга Николаевна, напишите приказ о зачислении в Комиссариат мари вот этого красавца.
О л ь г а. Хорошо…
М а р к о в. И еще… проводите молодца ко мне домой и скажите Нине Ивановне, чтобы она его накормила… И пусть даст ему мои брюки и гимнастерку… Вот записка. (Быстро что-то пишет и передает Ольге.) Ну-с, желаю, товарищ кульер… (Уходит.)
О л ь г а. Пошли, товарищ. (Альбине.) Это срочно отпечатайте для Алексея Васильевича.
И в а н. Так Марков взаправду комиссар?
О л ь г а. Взаправду.
И в а н. А как же Кужнуров?
О л ь г а. И Кужнуров, только он военный комиссар. (Уходят.)
Минуту спустя быстро входит К у ж н у р о в. На нем военная форма, папаха, на боку сабля.
К у ж н у р о в. Альбина, отстукайте быстренько вот эту бумагу.
А л ь б и н а. Успеется… Никуда ваша бумага не денется. Сергей Петрович, пойдемте сегодня в цирк, говорят, лилипуты приехали.
К у ж н у р о в. Что? Вы понимаете, что вы говорите? Город на военном положении, а вы…
А л ь б и н а. А вы на меня не кричите. Я не глухая, и здесь не казарма… А впрочем, можете продолжать в том же тоне, иногда это даже приятно, если мужчина повышает голос… (С вызовом.) Нацарапали, ничего не разберешь.
К у ж н у р о в. Я продиктую.
А л ь б и н а. На каком языке печатать — на русском или на марийском?
К у ж н у р о в. И на том, и на другом. (Диктует.) Во исполнение постановления губернского военкомата в городе Царевококшайске формируется национальная марийская рота… Точка.
А л ь б и н а (притворно вздохнув). Точка…
Вошла О л ь г а.
К у ж н у р о в. В эту роту будут набраны добровольцы из мари. Точка!
А л ь б и н а. Точка…
К у ж н у р о в. Всем волостным исполкомам предлагается организовать набор добровольцев, коим будет выплачиваться жалованье в сумме пятидесяти рублей в месяц и кои будут обеспечены бесплатно обмундированием и питанием… Точка… Военком Кужнуров.
А л ь б и н а. Кужнуров…
Входит А д а м о в, мужчина лет тридцати. На нем визитка, белая накрахмаленная рубашка, широкий черный галстук. Чувствуется, что он взволнован.
А д а м о в. Добрый день!
К у ж н у р о в. Здравствуйте!
А л ь б и н а. О… Григорий Ильич! Привет вечному студенту! Как поживаете?
А д а м о в. Благодарю.
К у ж н у р о в (Альбине). Все?
А л ь б и н а (насмешливо). Все.
К у ж н у р о в (просматривая напечатанное). Размножите в тридцати экземплярах.
А д а м о в (Ольге). Я к товарищу Маркову.
О л ь г а. Он занят.
А д а м о в. У меня срочное дело… Он опять снял мою статью, и я…
О л ь г а. Одну минуту… (Уходит в кабинет Маркова.)
К у ж н у р о в. Значит, не о том пишете.
А д а м о в. Это вопрос не вашей компетенции, товарищ Кужнуров. Вам, военным, трудно понять ту историческую миссию, которую несет наш союз.
К у ж н у р о в. Союз?!
А д а м о в. Да… да, Центральный союз мари. Мы боремся…
К у ж н у р о в. За что вы боретесь, нам известно. Однако в декларации прав народов России сказано…
А д а м о в. Эта декларация — вашей партии, и насколько она соответствует интересам нашего народа…
К у ж н у р о в. Кто вам дал право защищать интересы народа, говорить от его имени?
А д а м о в. Второй съезд мари, узаконивший наш союз… Теперь мы имеем свой устав и, с божьей помощью, поведем всех мари по пути добровольного объединения и равноправия.
К у ж н у р о в. Ну и объединяйтесь, с божьей помощью, черт с вами! (Уходит.)
А д а м о в (вслед ему). Нахал!
А л ь б и н а (с наигранным возмущением). Григорий Ильич!.. Вам, человеку, окончившему духовную семинарию, не к лицу такие слова.
А д а м о в. Извините, довели… С приходом в редакцию Маркова работать стало невозможно. Везде он сует свой нос. Этот «товарищ» готов ползать перед Совдепами на коленях и ради своей карьеры жить под их диктовку… Ну ничего, скоро, с божьей помощью, всей этой комедии придет конец.
А л ь б и н а. Почему это вы, Григорий Ильич, постоянно поминаете бога?
А д а м о в. А я ведь верующий, Альбиночка. После учительской семинарии я закончил и духовную. Там меня и научили истинному благочестию.
А л ь б и н а (с иронией). Обожаю благочестивых людей!
За окном шум, солдатская песня. Входят М а р к о в и О л ь г а, затем К у ж н у р о в.
М а р к о в. Поедешь в Кукнурский волисполком… Там продотряд из Петрограда под командованием матроса Макарова. Ты, кажется, его знаешь?
О л ь г а. Он мой земляк.
М а р к о в. Вот и отлично… Передай ему этот пакет… А этот — председателю волисполкома, ясно?
О л ь г а. Ясно!
М а р к о в. Получай мандат — и в дорогу. Дело срочное. Будь осторожна, время, сама знаешь, какое. Подвода во дворе.
Ольга уходит. Марков взял телефонную трубку.
Барышня, мне Губком… Губком? Товарища Волгина… Пошел к нам? Хорошо. (Кладет трубку.)
Входит А л и к а н о в, высокого роста мужчина в сером костюме с папкой в руках.
А л и к а н о в. Салам, товарищи!
М а р к о в. Здравствуй, Николай Аликанович!
А л и к а н о в. Я принес вам на подпись бумаги, адресованные в губернский продком.
М а р к о в. Кстати, ты мне очень нужен. Пройдем ко мне.
А д а м о в. Я к вам, Алексей Васильевич…
М а р к о в. Слушаю…
А д а м о в. Только что мне сообщили, что вы запретили печатать мою статью… По какому праву?..
В дверях появляется Э м а н о в. В одной руке толстая трость, в другой — шляпа. Его никто не замечает.
М а р к о в. По праву, данному мне Совдепом, назначившим меня главным редактором.
А д а м о в. Газета «Заря» — детище Временного правительства и выпускается, с божьей помощью, за счет губернского земства, поэтому своевольничать вам никто не позволит.
М а р к о в. Позволит. Пришла пора изменить направление газеты…
А д а м о в. Как прикажете это понимать?
М а р к о в. А так… Наш комиссариат — исполнительный орган Совдепа, и мы сделаем все, чтобы газета стала рупором советской власти.
А д а м о в (с иронией). Может быть, мне вообще не следует брать в руки перо?
А л и к а н о в. Это ваше дело, Григорий Ильич, но заполнять страницы газеты всякими небылицами, пустословием да статейками, восхваляющими деятельность Центрального союза мари, мы вам больше не позволим…
А д а м о в. Ах, вот как?!
Э м а н о в (целуя руку Альбине). Простите, Алексей Васильевич… Я случайно стал свидетелем вашего спора…
М а р к о в (с усмешкой). Случайно?
Э м а н о в. Представьте себе… И мне как руководителю Центрального союза мари непонятна ваша позиция…
М а р к о в. Неужели непонятна? Это сейчас, когда речь идет о судьбе революции…
Альбина, забрав напечатанные листки, уходит.
Э м а н о в. А вам не кажется, что она уже предрешена? Белочехи в Самаре и в Симбирске. Они вот-вот будут в Казани. Все Поволжье охвачено крестьянскими мятежами…
К у ж н у р о в. Да за такие слова тебя, как контру…
М а р к о в (Кужнурову). Не горячись. (Эманову.) В связи с этим Губком создал революционный штаб, в городе объявлено военное положение… А газета, вместо того чтобы стать агитатором в мобилизации народа на борьбу с белочехами, печатает черт знает что…
Э м а н о в. Вы не смеете так говорить…
М а р к о в. Смею, так как деятельность вашего союза не служит интересам народа и направлена против завоеваний революции, если не сказать больше…
Вошел В о л г и н, грузный, рано поседевший человек сорока лет, в кожаной тужурке нараспашку.
Э м а н о в. Это нужно еще доказать.
М а р к о в. Вспомните, Эманов, слова Ленина: «Кто не с нами, тот — против нас…» А вы… с кем идете вы? Ваш союз?
Э м а н о в. Мы действуем в соответствии с нашим уставом. Наш союз политических задач перед собой не ставит.
М а р к о в. Значит, ваша организация собирается существовать отдельно от задач, которые поставил перед партией Ленин?
А д а м о в. Если хотите, да… Мы, с божьей помощью, занимаем нейтральную позицию.
М а р к о в. Нейтральных позиций в революции быть не может.
А л и к а н о в. А вспомните, как вы вели себя на втором съезде мари. Стыд и позор! Вы всячески старались восстановить делегатов съезда против большевистской партии и советской власти. Это вы и называете нейтралитетом?
Э м а н о в. Ложь! Этого не было!
А л и к а н о в. Нет! Было! И недаром тогда работники комиссариата и сознательная часть делегатов съезда дали вам достойный отпор.
К у ж н у р о в. И они еще претендуют на то, чтобы власть была передана в их руки. (Заметив Волгина.) Здравствуйте!
В о л г и н. Здравствуйте!
Э м а н о в (Волгину). Вот, кстати… Товарищ Волгин, нас здесь обвиняют во всех смертных грехах… Чуть ли не в том, что мы хотим узурпировать власть. Но вам-то известно, что мы никогда не претендовали на власть. Мы заботимся только о поднятии культуры, быта и религии нашего народа.
В о л г и н. Проповедуя этакое розовое культурничество, вы, Эманов, забываете о классовой борьбе, о том, что помещики добровольно не уступят свои земли крестьянам, а фабриканты свои фабрики рабочим.
М а р к о в. Правильно, товарищ Волгин!
А д а м о в. Нет, в таких условиях я не могу оставаться в составе редакции. Вот мое заявление, прошу его опубликовать в газете. Пусть читатели знают об этом.
А л и к а н о в (насмешливо). Это что — ультиматум?
А д а м о в. Если угодно, да-с. Марков, пользуясь своим положением комиссара, не дает мне возможности свободно высказывать свои мысли на страницах газеты. А плясать под его дудку я не желаю.
К у ж н у р о в (гневно). Ну и не пляшите! Отправляйтесь к чертовой матери!
Э м а н о в. Товарищ Волгин… Товарищи, это же немыслимо!
М а р к о в. Адамов требует для себя свободы писать обо всем, что ему вздумается, кроме вопросов, имеющих первостепенное значение. Нет, Адамов, свободы для ваших писаний вы не дождетесь.
К у ж н у р о в (указывая на дверь). Скатертью дорожка!
А д а м о в. Вы меня гоните?!
А л и к а н о в. Вы же сами решили уйти, а мы… мы вас не задерживаем.
А д а м о в. Ну… вы раскаетесь в этом. (Направляется к выходу.)
Э м а н о в (преградив ему дорогу). Григорий Ильич!.. Постойте!.. Погодите! (К собравшимся.) Что вы наделали? Что?! (Снова Адамову.) Григорий Ильич! Надо же бороться. Нельзя уступать.
А д а м о в. Бороться? С кем?
В о л г и н. А вы зря горячитесь, товарищ Адамов. Быть может, Марков прав… Ведь ваш союз…
А д а м о в. Товарищ Волгин, вы — русский и вам не понять проблем, которые волнуют марийский народ… Не понять!
В о л г и н. Ну, разобраться в проблемах, которые ставите вы, не так трудно… Кстати, по этому поводу Ленин сказал…
А д а м о в. Меня не интересует, что сказал Ленин.
В о л г и н. Вот как?
К у ж н у р о в. А ну, катись отсюда, пока…
В о л г и н. Товарищ Кужнуров…
А д а м о в. Вот она, ваша хваленая демократия.
Э м а н о в. Григорий Ильич, вы в своем уме?
А д а м о в. В своем. (Маркову и остальным.) А вам, любезнейшие, вот что я скажу: хоть вы и воображаете, что вы — власть, но продержитесь не больше месяца. И всему вашему комиссариату придет конец. (Уходит, хлопнув дверью.)
Э м а н о в (вслед Адамову). Григорий Ильич! (Маркову.) Извините… Но я… Извините… (Уходит.)
К у ж н у р о в. Не понимаю, чего мы возимся с этой контрой.
В о л г и н. Не горячись… В одном он прав, обстановка действительно серьезная… В Москве эсеры подняли мятеж, пытались арестовать правительство и захватить власть. В Казани тоже не спокойно.
М а р к о в. Да, офицерье снова зашевелилось.
В о л г и н. Их только в городе около пяти тысяч. Пять тысяч… А у нас, считая татарскую и чувашскую роты, около полторы тысячи штыков. Как дела с формированием марийской роты?
К у ж н у р о в. Разослали на места обращения… Завтра выезжаю сам.
В о л г и н. Ясно.
А л и к а н о в. С хлебом плохо… Кулачье совсем распоясалось.
В о л г и н (Маркову). Комиссаром по продовольствию придется назначить другого товарища.
А л и к а н о в. Что?
В о л г и н. Губком получил телеграмму из Москвы… При Народном Комиссариате по делам национальностей учрежден отдел народа мари…
К у ж н у р о в. Вот здорово.
В о л г и н. Поздравляю вас, товарищи!
Рукопожатие.
М а р к о в. Спасибо за новость.
В о л г и н. Ну-с, а заведующим отдела утвержден ты, Николай Аликанович.
А л и к а н о в. Я?
К у ж н у р о в. А что тут особенного? Или не справишься?
А л и к а н о в. Дело не в том…
В о л г и н. Рассуждать некогда, завтра же непременно выезжаешь в Москву… А теперь займемся делами. Приглашай к себе в кабинет, товарищ Марков.
М а р к о в. Прошу! Удивительный ты человек, Петр Алексеевич. Всегда чем-нибудь порадуешь.
В о л г и н. Ладно, ладно.
Все уходят. В приемную входит А л ь б и н а. Следом за ней, оглядываясь, появляется С е м е н М у р з а е в.
М у р з а е в. Здравствуйте!
А л ь б и н а. Здравствуйте!
М у р з а е в. Здесь помещается Комиссариат мари?
А л ь б и н а. Здесь…
М у р з а е в. Слава богу…
А л ь б и н а. Вы по какому вопросу?
М у р з а е в. Вопрос у меня сложный… Ищу, стал быть, дочку свою… Мы, видишь ли, со стороны Шайры…
К у ж н у р о в (входя). Кто тут из Шайры?
М у р з а е в. Я… (Повернулся к вошедшему и узнал в нем своего давнего врага.) Ты?.. Ты здесь?
К у ж н у р о в. Семен Иванович?! Вот так встреча… Давненько мы с вами не виделись.
М у р з а е в. Ты мне зубы-то не заговаривай… Отвечай, ирод, куда дочку спрятал?
К у ж н у р о в. Про что ты?
М у р з а е в. Аль не знаешь? Где Марина? Отвечай! А не то… (Двинулся на Кужнурова.)
К у ж н у р о в (спокойно). Ты свои привычки-то брось. Время теперь не то.
М у р з а е в. Сегодня не то, а завтра…
К у ж н у р о в. Ты на завтра не надейся.
М у р з а е в. Провались ты пропадом… Смотреть на тебя не могу, кабы не Марина… Куда ее спрятал?
К у ж н у р о в. Постой, постой… Так ты говоришь, Марина здесь?
М у р з а е в. Будто не знаешь…
К у ж н у р о в. Вот оно что… А я-то думал: она по своей воле за Мирона Лесина пошла. Выходит, ты ее силой?..
М у р з а е в. Не за тебя же, голодранца, такую девку отдать. Вскружил ей голову… жениться на ней вздумал, чтобы богатством моим попользоваться? А нам такого беспорточного зятька ненадобно. Вишь, стал быть, какая радость с тобой породниться.
К у ж н у р о в. Нужно мне твое богатство…
М у р з а е в. Аль вдоволь награбил? Бандит ты… Как есть бандит!
К у ж н у р о в. Как ты смеешь? Да я тебя за такие слова… (Выхватывает револьвер.)
М у р з а е в. Аль пристрелишь?..
А л ь б и н а. Что вы делаете! Сергей Петрович?!
М у р з а е в (рвет на груди рубаху). Что ж, стреляй! Стреляй, тебе говорят! Тебе все можно. Ты теперь — власть. Честную девку с праведного пути отвратил… от законного мужа выкрал… Теперь со мной рассчитаться хочешь?
Замахнулся на Кужнурова палкой, но в это время вошедший в приемную А р д а ш е в выхватил ее из рук разъяренного Мурзаева.
А р д а ш е в (Кужнурову). И ты, браток, пушку убери, такими вещами не шутят. Ишь как распалился. (Мурзаеву.) А ты, дядя, палочку-то возьми да иди отсюда, пока чего не вышло.
М у р з а е в. Ладно, пойду. (Кужнурову.) А ты мне на узкой дорожке не попадайся. (Медленно уходит.)
А р д а ш е в. Ну и горяч же ты.
К у ж н у р о в. Довел, сволота… Кулацкое отродье. (Тяжело опускается на стул.)
А р д а ш е в. Будем знакомы. Ардашев. (Протягивает руку.)
К у ж н у р о в (встает). Военком Кужнуров.
А р д а ш е в. Марков здесь?
К у ж н у р о в. В кабинете.
А л ь б и н а (указывая на дверь). К Маркову сюда…
А р д а ш е в. Спасибо. (Уходит.)
К у ж н у р о в. Какой негодяй!.. Какой… Значит, она в Казани… Но где ее найти? Где?!
Альбина замерла, вслушиваясь в слова Кужнурова.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Снова приемная Комиссариата мари. У письменного стола, уютно примостившись в кресле, А л ь б и н а читает книгу. В дверях появляется М а р и н а. На ней татарское платье.
М а р и н а. Салам! Исан мы сыз?
А л ь б и н а (не глядя на вошедшую). Салам! Вы к кому?
М а р и н а. Мне бы главного комиссара.
А л ь б и н а (на секунду оторвалась от книги). Товарища Маркова нет…
М а р и н а. Маркова? (После паузы.) Извините, мне другого… Кужнурова.
А л ь б и н а. Он в Царевококшайске, вот-вот вернется…
М а р и н а. А-а-а… Ну, тогда я пойду. (Двинулась к двери.)
А л ь б и н а (что-то припоминая). Может быть, подождете?
М а р и н а. Нет… Я хотела… Вот письмо…
А л ь б и н а. Письмо?! Давайте, я передам.
М а р и н а (настороженно). Нет… нет… я лучше сама… сама…
А л ь б и н а (с деланным безразличием). Ну, как хотите… Однако вы странная. Пришли к товарищу Кужнурову по служебным делам и…
М а р и н а. Когда можно его застать?
А л ь б и н а. Это трудно сказать. Он все время в разъездах. Если бы я знала, что вас интересует, то, возможно, могла бы помочь…
М а р и н а. Спасибо! Но…
А л ь б и н а. Вас зовут Мариной?
М а р и н а (испуганно). А вы откуда знаете?
А л ь б и н а. Вы из Шайры, из марийской деревни? Тут приходил ваш отец…
М а р и н а. Отец?! Нет, нет, я здешняя, татарка, и зовут меня Мадина.
А л ь б и н а. А я подумала: вы та женщина, имя которой Сергей Петрович даже не хочет слышать.
М а р и н а. Не хочет слышать? Это неправда, неправда!
А л ь б и н а. Он мне сам об этом говорил.
М а р и н а. Но она же ни в чем не виновата… Она…
А л ь б и н а. Значит, вы ее знаете?
М а р и н а. Нет… То есть… (Пятится к двери.) Простите… Мне некогда, я пойду… (У дверей.) А Сергею Петровичу скажите, что она больше никогда не напомнит ему о себе… (Всхлипнув, уходит.)
За окном орудийные раскаты, далекая ружейно-пулеметная перестрелка.
А л ь б и н а (про себя). Ну что ж… Если не напомнит…
Звонит телефон. Альбина нехотя берет трубку.
Да… нет, нет… Что, что?! Готовить эвакуацию?..
Входит А д а м о в. Он по-хозяйски осматривает приемную. Снимает пальто и шляпу.
А д а м о в. Где Марков?
А л ь б и н а (думая о своем). Его нет… Вы слышали!.. Белочехи на подступах к городу.
А д а м о в (насмешливо). Вас это волнует?
А л ь б и н а. Меня? Мне нечего волноваться… Я мелкая сошка. Что с меня взять? В этой истории меня беспокоит судьба Сергея Петровича.
А д а м о в (удивленно). Кужнурова?
А л ь б и н а. Да… Скажите, Григорий Ильич, если завтра в город войдут белочехи и если он попадет в их руки…
А д а м о в. Его расстреляют.
А л ь б и н а. Расстреляют?! (После паузы, решительно.) Нет, нет, этого я не допущу.
А д а м о в (удивленно). Вы?
А л ь б и н а. Я люблю его… Люблю…
А д а м о в. Вот как?..
А л ь б и н а (мечется по комнате). Что же делать?.. Что? (После паузы.) Я еду к нему.
А д а м о в. Вы с ума сошли… Улицы простреливаются белыми.
А л ь б и н а. Я уговорю его уехать со мной… к отцу!
А д а м о в. Думаете, вы ему нужны?.. Этот человек предпочтет смерть, но…
А л ь б и н а. Что же делать? Что делать?
А д а м о в. Не знаю… (После паузы.) Впрочем, я мог бы вам помочь, но для этого…
А л ь б и н а. Говорите, что я должна сделать…
А д а м о в. Достать адреса явок руководителей марийского Комиссариата.
А л ь б и н а. Какое отношение это имеет к Сергею Петровичу?
А д а м о в. Самое прямое… Как только в город войдут белочехи, мы немедленно передадим эти адреса их командованию и тем самым поможем обезвредить марийских комиссаров.
А л ь б и н а. Но тогда и Кужнуров…
А д а м о в (перебивая). В том-то и дело, что нет. Вы сообщите белочехам, что адреса передал сам Сергей Петрович, но просил не называть его имени, так как хочет остаться в глазах своих товарищей чистым, хотя ненавидит их и не согласен с их действиями.
А л ь б и н а. А если Кужнуров узнает об этом? (С болью.) Он же возненавидит меня.
А д а м о в. Я гарантирую вам…
А л ь б и н а (брезгливо). Все это довольно подло.
А д а м о в. Ну-с, как хотите… А я-то думал, что вы умнее… Очевидно, вас устраивают Совдепы.
А л ь б и н а. Не говорите глупостей.
А д а м о в. Тогда скажите, почему вы пошли к ним на службу? Дочь священнослужителя и вдруг…
А л ь б и н а. Вам этого не понять… Все произошло помимо моей воли… Я встретила Кужнурова и… Я не любила своего мужа. Он погиб на фронте год тому назад… Внутренне я даже обрадовалась этому. А тут — Кужнуров…
А д а м о в. Так спасите его…
А л ь б и н а (испытывая отвращение к себе). Хорошо. Я согласна.
Стремительно входит М а р к о в.
М а р к о в. Где люди?
А л ь б и н а. Ольга Николаевна еще не вернулась из деревни, Сарлаев послан с документами по городу.
М а р к о в. Ардашев звонил?
А л ь б и н а. Товарищ Ардашев в военкомате.
М а р к о в (сняв телефонную трубку). Мне военкомат… (Альбине.) Скажите всем нашим, чтобы немедленно приступали к эвакуации.
А л ь б и н а. Хорошо, Алексей Васильевич. (Уходит.)
М а р к о в. Да… да… не отвечает?.. (Замечает Адамова.) Чем обязан столь приятной встрече?
А д а м о в. Я по поручению руководства Центрального союза мари.
М а р к о в (холодно). Слушаю.
А д а м о в. Нас интересует, что вы намерены предпринять, если чехи сегодня или завтра войдут в город?
М а р к о в. Позвольте на вопрос вопросом?..
А д а м о в. Ну?
М а р к о в. Что намерены делать руководители союза? В частности, ваш духовный отец и вдохновитель Эманов?
А д а м о в. Вы напрасно иронизируете. Обстановка весьма и весьма… Нужно найти такое решение, чтобы избежать напрасного кровопролития?
М а р к о в. Что же вы предлагаете?
А д а м о в. Бороться с чешским корпусом бесполезно… Они сильней…
М а р к о в (горячо). Нет, Адамов, сильнее мы… Народ… Сильнее революционным духом, непоборимым желанием отстоять завоевания революции!
А д а м о в (с иронией). Вы оптимист… Белочехи уже у стен города. Сегодня-завтра они будут здесь. И если вы попадете им в руки, они вас, с божьей помощью, повесят или расстреляют.
М а р к о в. Зато вы можете этого не опасаться. На таких, как вы, они возлагают большие надежды.
А д а м о в. Я остался в Казани, чтобы предотвратить катастрофу. Поймите же наконец… Совдепия рушится, как карточный домик, и вам не мешает подумать о своем спасении.
М а р к о в. Любопытно. Значит, вы пришли меня спасти?
А д а м о в. Если хотите, да… Да!
М а р к о в. Каким же образом?
А д а м о в. Это уже деловой разговор. (Показывая на стул.) Прошу.
Марков садится.
Я предлагаю в завтрашнем номере газеты опубликовать обращение к марийскому народу… У вас большой авторитет и…
М а р к о в. Какое обращение?
А д а м о в. Прекратить сопротивление белочехам, признать их власть законной, а власть на местах передать органам Центрального союза мари. Иного выхода у вас нет.
М а р к о в (после паузы, спокойно). Сейчас я позвоню в ЧК и потребую вашего ареста, как пособника контрреволюции.
А д а м о в (пятясь к двери). Вы с ума сошли…
М а р к о в. Куда же вы, спаситель?
А д а м о в. Мне не о чем с вами говорить… Не с чем… (Быстро уходит.)
М а р к о в. Предатель! Шкура!
Входит А р д а ш е в.
А р д а ш е в. Кого ты так, Алеша?
М а р к о в. Ты понимаешь… сейчас этот подонок Адамов предложил мне опубликовать в газете обращение с прекращении сопротивления белочехам. Больше того признать их власть…
А р д а ш е в. А ты от него ожидал другого?
М а р к о в. Нет, не ожидал. Я знал, что он до мозга костей эсер, что в любую минуту может предать нас.
А р д а ш е в (задумчиво). Это верно… (Оглядывает приемную.) Заканчиваете эвакуацию?
М а р к о в. Как видишь. Основные дела комиссариата вывезли вчера.
За окном снова раскаты артиллерийских залпов. Теперь они уже совсем близко.
А р д а ш е в. Слышишь?
М а р к о в. Да.
А р д а ш е в. Что-то Кужнуров задерживается… Как только прибудет рота, сразу в бой. Я с ними…
М а р к о в. Нет!.. Ты останешься в городе для выполнения особого задания.
А р д а ш е в. Нет, нет!.. Мое место на фронте, я, хотя и бывший штабс-капитан, больше пользы принесу там…
М а р к о в. Ты выслушай. В Губчека стало известно, что в контрразведке чешского корпуса служит некий ротмистр Крутояров. Человек необыкновенной жестокости… Шесть лет тому назад он закончил юнкерское училище в Казани. Так вот, этому человеку известны многие наши активисты, и с его помощью белочехи рассчитывают расправиться с ними.
А р д а ш е в. Что должен делать я?
М а р к о в. Любой ценой войти в доверие белого командования и обезвредить Крутоярова. Ты бывший штабс-капитан, и тебе это будет легче сделать… Конечно, сразу тебе не поверят. Будут проверять…
А р д а ш е в. С кем держать связь?
М а р к о в. Со мной. Я тоже остаюсь в городе.
А р д а ш е в. Явки?
М а р к о в. Прежние не надежны. Новые получишь позднее.
Входит изможденная, усталая О л ь г а. Одежда в дорожной пыли. В руках небольшая сумка.
А р д а ш е в (внимательно всматриваясь в лицо Ольги). Оля, это ты?! Вот уж нежданно-негаданно… Здравствуй, Оля…
О л ь г а (безразлично). Здравствуй…
А р д а ш е в. Но что с тобой? Почему ты молчишь?
О л ь г а (слезы текут по ее лицу). Их всех убили… (Тихо.) Всех… Всех…
Теряет сознание. Марков и Ардашев подхватывают ее. Усаживают на стул.
М а р к о в. Оля!.. Ты слышишь меня…
А р д а ш е в. Ей плохо…
М а р к о в. Воды, скорее воды…
Ольга открыла глаза, Марков подносит к ее губам стакан с водой.
Выпей… Ну…
О л ь г а (жадно пьет). Я сейчас, сейчас…
М а р к о в. Не спеши.
О л ь г а. Вот и все… Их всех убили… Весь продотряд… Кулаки узнали, что белочехи подошли к Казани, собрались со всей волости и подняли бунт; спалили волисполком, а над продотрядом учинили самосуд…
М а р к о в. А Андрей Макаров?
О л ь г а. Избили, связали ему руки и бросили в воду. Что же это делается, Алексей Васильевич? (Рыдает.)
А р д а ш е в (сжав кулаки). Андрюха, друг. Как нелепо устроена жизнь. Вместе уходили в армию, ты на флот, а я… и вот… (Ольге.) Я знаю, тебе тяжело и никакие слова не утешат. Но ты… возьми себя в руки, Оля, слышишь?..
О л ь г а. Слышу…
М а р к о в (у окна, задумчиво). Изверги! Кто же их толкнул на это?
О л ь г а. Адамов… Это он, наверное, натравил кулаков…
М а р к о в. Адамов? Но он же только что был здесь…
О л ь г а. За два дня до моего приезда он, говорят, был в Кукнуре. Всю ночь беседовал с богачами, а на другой день из Шайры привел ватагу вооруженных кулаков некто Семен Мурзаев…
М а р к о в. Ясно. Значит, и здесь этот господин «с божьей помощью»… Зря я его сейчас не сдал в ЧК.
А р д а ш е в. Да, Алеша, зря ты его не сдал, а надо было бы…
М а р к о в. Что сделали с зачинщиками?
О л ь г а. На следующий день их всех арестовали. И Мурзаева тоже…
Быстро входит взволнованная Н и н а И в а н о в н а.
Н и н а И в а н о в н а. Алеша, Алеша! Надо ехать… Немедленно ехать… (Увидела Ольгу.) Олечка, что случилось? Ты…
О л ь г а (скрывая слезы). Ничего, Нина Ивановна, ничего…
Н и н а И в а н о в н а. Ты меня слышишь, Алеша? (Ардашеву.) Здравствуйте, Андрей Иванович.
А р д а ш е в. Здравствуйте…
Н и н а И в а н о в н а. Белочехи уже в городе… (Маркову.) Тебе здесь оставаться нельзя.
М а р к о в. Успокойся…
Н и н а И в а н о в н а. Подумай о детях, обо мне…
М а р к о в. Я остаюсь в городе, Нина… Тебе придется ехать с детьми…
Н и н а И в а н о в н а. Но я… Если останешься ты, я никуда не поеду!
М а р к о в. Ты должна… должна ехать. Я задержусь в городе всего на несколько дней. Ты собрала вещи?
Н и н а И в а н о в н а. Да.
М а р к о в. Вот и хорошо. С тобой поедет Ольга Николаевна…
О л ь г а. Но мне нужно быть здесь.
М а р к о в. Это приказ, Оля. Собирайся. (Нине Ивановне.) Пойдем, я провожу тебя.
Марков и Нина Ивановна уходят. Ольга медленно поднимается со стула и идет к двери.
А р д а ш е в. Счастливого пути, Оленька…
О л ь г а. Спасибо.
А р д а ш е в. Вы… вот что… берегите себя и будьте мужественны.
О л ь г а. Встретимся ли?..
А р д а ш е в. Обязательно… Гора с горой…
Входит А л ь б и н а.
А л ь б и н а. Там подали подводы. Ждут.
О л ь г а. Прощайте!
А р д а ш е в. Я провожу вас.
Ольга и Ардашев уходят.
А л ь б и н а (глядя в окно, тоскливо). Вот и начало конца Совдепии… Начало конца… Бегут, точно крысы с тонущего корабля!
Входит К у ж н у р о в.
(Радостно.) Сергей Петрович, наконец-то.
К у ж н у р о в. Мне нужен Марков.
А л ь б и н а. Он провожает семью. Вы уезжаете?
К у ж н у р о в. Да, на фронт, с марийской ротой… (Хочет уйти.)
А л ь б и н а (взволнованно). Мне нужно многое вам сказать. Я не могу больше… Только выслушайте меня внимательно…
В приемную врывается И в а н.
И в а н. Сергей Петрович, вы?
К у ж н у р о в. Ванюшка! Ты как здесь оказался?
И в а н. Так я работаю тут, этим, как его, курьером. Меня товарищ Марков пристроил. Когда мы с Мариной пришли в город… начали разыскивать вас…
К у ж н у р о в. С Мариной?! Где она? Ты знаешь, где она живет?
И в а н. Здесь, в городе. Она вас искала. Пришла сюда, а вот эта барышня наговорила ей такого…
А л ь б и н а (в замешательстве). Неправда! Я не знаю никакую Марину.
И в а н. Как это не знаешь? А кто сказал ей, что Сергей Петрович видеть ее не желает?
Альбина молчит.
К у ж н у р о в. Зачем вы это сделали?
А л ь б и н а (отчаянно). Потому что я… я люблю вас… Слышите, люблю.
К у ж н у р о в. А я?..
И в а н. Вот бессовестная… На чужом несчастье свое счастье строит. У нас в деревне за такие вещи… знаешь, что делают.
А л ь б и н а. Но чем же я виновата, если вы для меня, Сергей Петрович…
К у ж н у р о в. Перестаньте! Я не хочу вас больше слушать.
Опустив голову, Альбина уходит.
И в а н. Вот баба…
К у ж н у р о в (нетерпеливо). Ты про Марину рассказывай.
И в а н. А чего рассказывать-то… Любит она вас. Так любит, что и слов таких нет.
К у ж н у р о в. Вот что ты ей скажи — я скоро вернусь.
И в а н. Это вы уж сами.
К у ж н у р о в. Не могу, сейчас ехать надо…
И в а н. Разве вы к ней не пойдете? Она же тут, рядом живет, в татарской слободе.
К у ж н у р о в. Не могу я… Ты скажи ей, чтобы она непременно ждала меня, скажи, что я помню ее и скоро вернусь… обязательно вернусь… Постой, напишу я…
И в а н. Это правильно!
Кужнуров пишет.
А мы в Казань-то подались только из-за вас… Знали, что вы тут. Я так и товарищу Маркову сказал: мне, мол, комиссара Кужнурова. А он: «Ты со стороны Шайры?» А я говорю: «Да, но мне главного комиссара нужно». Он мне в ответ: «Я комиссар…» А я: мол, не врешь?.. А про себя думаю, что самым главным комиссаром должен быть ты…
Входит М а р к о в. С улицы доносится шум, маршевая песня под оркестр.
М а р к о в (Кужнурову). Наконец-то… Здравствуй!
К у ж н у р о в. Здравствуй, Алексей Васильевич. Докладываю — марийская рота сформирована и сейчас находится на марше!
М а р к о в. На марше, говоришь? Ну что ж, двинем навстречу…
И в а н. И я с вами.
М а р к о в (весело). Ты видал?.. Лучше скажи, как секретные документы? В надежном месте спрятал?
И в а н. Будьте уверены, ни одна собака не найдет.
М а р к о в. Лихо! Ну идите, а я следом за вами. (Уходит в кабинет.)
К у ж н у р о в (передает письмо Ивану). Вот это Марине передай, я тут все написал. Ну и сам скажешь…
И в а н. Не беспокойтесь.
Иван и Кужнуров уходят. Медленно входит А л ь б и н а, глядя вслед Кужнурову.
А л ь б и н а. Вот и все… Ушел… Ушел и даже не попрощался.
Долго звонит телефон. Альбина берет трубку.
Слушаю… Кто?
В дверях кабинета — М а р к о в. Альбина не замечает его.
Это ты, вечный студент?.. Так вот, явки марийских активистов… (Увидела Маркова, смолкла.)
М а р к о в. Так вот вы кому служите, Альбина Нурминская?
А л ь б и н а. Я…
М а р к о в (вырывает трубку). Уходите, слышите? Уходите вон!
Альбина, испуганно глядя на Маркова, уходит.
(В трубку.) Господин Адамов? Это вы? Так вот, передайте своим хозяевам, что явки — новые. На старых им делать нечего.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Обстановка предыдущей картины. Теперь здесь разместилась белогвардейская контрразведка. За письменным столом ротмистр К р у т о я р о в — высокий, худощавый человек в новой военной форме. Его холодный, пронизывающий взгляд остановился на лице сидящего напротив А р д а ш е в а. В отличие от ротмистра на Ардашеве — видавший виды мундир с погонами штабс-капитана. Поодаль, на маленьком столике, вино и фрукты.
К р у т о я р о в. Ну-у-с… Такой ход дела, господин штабс-капитан, меня не устраивает. Уже неделя, как город освобожден от Совдепов, а люди Маркова все еще на свободе. Не кажется ли вам, что это наводит на некоторые размышления?
А р д а ш е в. Вы намекаете на мою прежнюю связь с Комиссариатом мари?
К р у т о я р о в. Если хотите — да-с… Насколько мне не изменяет память, вы обещали покончить с Марковым и его людьми в трехдневный срок. Не так ли?
А р д а ш е в. Но вам же известно, что они поменяли адреса явок?
К р у т о я р о в. Вот видите, поменяли… А не водите ли вы нас за нос, Ардашев?
А р д а ш е в. Наверное, кто-то узнал, что я работаю на вас, и предупредил Маркова. Недаром же в меня стреляли.
К р у т о я р о в. И промахнулись… Курьез, а?
А р д а ш е в. Значит, вы мне поверите только тогда, когда меня отправят на тот свет? Мне бы не хотелось доставить вам это удовольствие.
К р у т о я р о в. А вы шутник, штабс-капитан… Шутник.
А р д а ш е в. До шуток ли, ротмистр? Мне надоела ваша подозрительность. Если не доверяете, назначьте на мое место другого. Вы считаете, что покончить с Марковым так просто?
К р у т о я р о в. Напрасно обижаетесь. Что бы делали вы, будучи на моем месте?
А р д а ш е в. Прежде всего не брал бы на службу человека, связанного с большевиками.
К р у т о я р о в. Вот видите…
А р д а ш е в. А если бы и взял, то никогда не упрекнул бы его в этом, так как проверил бы все досконально.
К р у т о я р о в. Логично… Однако перейдем к делу. Пять дней тому назад поручик Сычев доложил мне, что его люди задержали какого-то сотрудника комиссариата. Вы знакомились с протоколами допроса?
А р д а ш е в. Да.
К р у т о я р о в. Ну и…
А р д а ш е в. Дело не стоит внимания…
К р у т о я р о в. Почему?
А р д а ш е в. Это малограмотный парень. Он работал курьером при комиссариате дней десять… Что он может знать?
К р у т о я р о в. Так… Прикажите Сычеву привести его ко мне и пусть захватит протоколы допроса.
А р д а ш е в. Слушаюсь…
К р у т о я р о в. И еще, съездите в штаб и привезите остальные материалы по делу Маркова и других.
Ардашев уходит. Звонит телефон.
(В трубку.) Крутояров… что? Так… Где вы ее взяли? Немедленно доставьте сюда, прямо ко мне. Жду.
П о р у ч и к вводит И в а н а С а р л а е в а.
П о р у ч и к. Разрешите?
К р у т о я р о в. Да, да…
П о р у ч и к (указывая на Ивана). По вашему приказанию… Вот дело, протоколы…
К р у т о я р о в. Очень хорошо. (Просматривая содержимое папки.) Так… Сарлаев из Шайры… В Казани… Так… так… Ясно… Задержан в татарской слободе у Сейфулиной?
П о р у ч и к. Так точно.
К р у т о я р о в. Кто проживает там кроме этой учительницы?
П о р у ч и к. Ее муж и родственница по имени Марина или Мадина…
К р у т о я р о в. Не мешало бы знать точно. (Сарлаеву.) Ну-с, как ты попал в татарскую слободу?
И в а н. Испугался, вот и убежал.
К р у т о я р о в. Почему тебя задержали именно у Сейфулиных?
И в а н. На улице начали стрелять, я и попросился, значит, в первый попавшийся дом.
К р у т о я р о в. Но нам известно, что ты бывал в этом доме, когда работал в комиссариате.
И в а н. Мало ли где я бывал тогда.
К р у т о я р о в. При обыске у тебя обнаружили письмо, которое ты пытался уничтожить. Кто тебе его дал?
И в а н. Я таких писем и бумажек сотни по городу разнес…
К р у т о я р о в. Я спрашиваю, кто тебе дал это письмо? (Показывает измятую бумажку.)
И в а н. Не знаю.
К р у т о я р о в. Тебе известно, что в нем написано?
И в а н. Чужие письма читать нехорошо. Оно же не мне писано.
К р у т о я р о в. Так!.. Ты не помнишь, кто тебе его дал и что в нем написано? (Читает, время от времени искоса поглядывая на Ивана.) «Только что узнал, что ты в Казани… Сейчас вынужден уехать по срочным делам. Жди меня. В деревню не возвращайся. Я тебя по-прежнему люблю. До скорой встречи. Твой…» И подпись. Ну-с?
И в а н. Так вы говорите, подпись? Значит, кто подписывал, тот и хозяин…
К р у т о я р о в. Ладно, об этом мы еще поговорим… Кого из начальства комиссариата ты знаешь?
И в а н. Кто же меня до начальства допускал? Я, окромя машинистки, значит, ни с кем дело не имел…
К р у т о я р о в. Так и не имел? Ну, а про Маркова или про Кужнурова слышал?
И в а н. Слыхал… И даже видел их.
К р у т о я р о в. А смог бы узнать, если бы тебе их показали?
И в а н. Кто его знает.
К р у т о я р о в. Все-то ты врешь, Сарлаев!
И в а н. А зачем мне врать-то?
К р у т о я р о в. Ты знаешь, что эти люди были марийскими комиссарами?
И в а н. Вон оно что?
К р у т о я р о в (теряя терпение). Ты дурака из себя не разыгрывай… Последний раз спрашиваю, смог бы узнать?
И в а н. Да на что они вам сдались?
К р у т о я р о в. Болван!.. (Замахивается.)
И в а н (отскочив). Зачем же драться? Я вам по правде, а вы…
К р у т о я р о в. Уведите его и держите у себя, он мне еще понадобится!
П о р у ч и к. Слушаюсь. (Толкает Ивана к двери.) Пошел! Пошел, тебе говорят!
Оставшись один, Крутояров внимательно рассматривает письмо.
К р у т о я р о в. Кто же его написал?.. Почему Сарлаев пытался его уничтожить?.. Почему?..
Входит п о р у ч и к.
П о р у ч и к. Господин ротмистр, по вашему приказанию доставлена бывшая сотрудница комиссариата…
К р у т о я р о в. Введите.
Поручик распахнул дверь.
П о р у ч и к. Прошу.
Быстро входит А л ь б и н а.
А л ь б и н а (увидев Крутоярова, возмущенно). Прошу объяснить, почему меня задержали и под конвоем доставили сюда? (С вызовом.) Меня в чем-нибудь обвиняют?
К р у т о я р о в (галантно). Прошу садиться. Разрешите представиться. (Щелкнул каблуками.) Ротмистр Крутояров.
А л ь б и н а (садясь). Очень приятно… Нурминская.
К р у т о я р о в. Успокойтесь, госпожа Нурминская. Никто вас не задерживал. Просто у меня есть к вам несколько вопросов. Ведь вы бывшая сотрудница Комиссариата мари.
А л ь б и н а. Именно бывшая.
К р у т о я р о в. Как прикажете понимать?
А л ь б и н а. Так, как изволили слышать. Меня оттуда выгнали… Уволили.
К р у т о я р о в. Это интересно… За что же?
А л ь б и н а. За связь с союзом мари.
К р у т о я р о в. Это я знаю.
А л ь б и н а. Откуда?
К р у т о я р о в. От Григория Ильича Адамова.
А л ь б и н а (успокаиваясь). Ах, этот вечный студент…
К р у т о я р о в. Скажите, госпожа Нурминская, почему вы пошли на службу к Маркову?
А л ь б и н а. На этот вопрос я отвечать не буду.
К р у т о я р о в. А если я вас очень попрошу?..
А л ь б и н а (не выдержав взгляда). Дайте папиросу.
К р у т о я р о в. Прошу. (Открыл портсигар, щелкнул зажигалкой.)
А л ь б и н а. Все началось с неожиданной встречи с Кужнуровым…
К р у т о я р о в. Вы знаете, где он сейчас?
А л ь б и н а. На фронте… Ушел вместе с марийской ротой.
К р у т о я р о в. Марийская рота разбита.
А л ь б и н а (вскрикнув). А он?.. Он погиб тоже?..
К р у т о я р о в. Вы до сих пор его любите?
А л ь б и н а (спохватившись). Нет. Этот человек связан с другой женщиной по имени Марина или Мадина.
К р у т о я р о в. Как вы сказали?
А л ь б и н а. Марина…
К р у т о я р о в (живо). Вы знаете почерк Кужнурова?
А л ь б и н а. Да… Мне часто приходилось печатать материалы, написанные его рукой.
К р у т о я р о в (показывая письмо). Это писал он?
А л ь б и н а (прочитав письмо). Он… Вот и подпись… Кужнуров.
К р у т о я р о в. Спасибо… Вы мне очень помогли… (Прячет письмо в папку.) Еще один вопрос… Вы знаете всех сотрудников комиссариата?
А л ь б и н а. Конечно… Но я не хочу быть виновницей их арестов.
К р у т о я р о в. Мы пришли сюда не для того, чтобы сажать людей в тюрьмы. Наша цель: установить законный порядок.
А л ь б и н а. Однако многие работники Губкома арестованы. А скольких вы расстреляли?..
К р у т о я р о в. Но это же большевики.
А л ь б и н а. В конце концов, мне это безразлично.
К р у т о я р о в. Вот и назовите мне самых активных работников комиссариата.
А л ь б и н а. Спросите у Адамова, он знает их не хуже меня…
Входит п о р у ч и к.
П о р у ч и к. Господин ротмистр…
К р у т о я р о в. Да.
Поручик что-то шепчет на ухо Крутоярову.
Вот как… Введите!
Поручик уходит.
(Альбине.) Ну-с… Рад был с вами познакомиться… Честь имею.
А л ь б и н а. Я свободна?
К р у т о я р о в. Разумеется.
Альбина идет к двери, но в это время кто-то с силой втолкнул в комнату окровавленного человека. Это — М а р к о в.
А л ь б и н а (увидев Маркова). Боже мой!.. Что… что это? (Движение к Маркову.) Вы…
К р у т о я р о в (быстро). Вы знаете этого человека? Это Марков?
А л ь б и н а. Да… То есть нет… Мне показалось…
К р у т о я р о в (схватив Альбину за руку). Что?.. Что показалось?
А л ь б и н а. Пустите… Мне больно…
К р у т о я р о в (отпустив Альбину, Маркову). Вот мы и встретились, господин Марков.
М а р к о в. Вы меня с кем-то путаете.
К р у т о я р о в. Нет, не путаю. Хоть вас и разукрасили, но узнать можно. И госпожа Нурминская выдала вас.
А л ь б и н а. Господин Крутояров, уверяю…
К р у т о я р о в. Перестаньте кривляться.
В комнату вводят И в а н а С а р л а е в а.
Этот болван действительно курьер?
А л ь б и н а (не глядя). Да, да… курьер.
К р у т о я р о в (Альбине). Вы свободны. (Поручику.) Проводите даму…
П о р у ч и к. Слушаюсь! (Альбине.) Прошу…
Наконец, придя в себя, осознав весь ужас своего невольного предательства, Альбина умоляюще смотрит на Маркова. И, не найдя в его глазах сочувствия, подавленная, медленно уходит.
К р у т о я р о в (Ивану). Ну-с, что же ты не здороваешься со своим начальником? Или язык проглотил? Своего комиссара не узнаешь?
И в а н. А что, господин офицер, это и вправду наш новый начальник?
К р у т о я р о в. Болван! (Бьет Ивана.) Увести!
Поручик уводит Ивана.
М а р к о в (возмущенно). За что вы его?
К р у т о я р о в. А это не ваше дело, Марков! Спрашиваю здесь я. Лучше скажите, где остальные работники вашего комиссариата?
М а р к о в. Это мне неизвестно.
К р у т о я р о в. Так ли?
М а р к о в. Неужели вы думаете, что я сказал бы где они, если бы даже знал?
К р у т о я р о в (резко). Где дела комиссариата?
М а р к о в. Не знаю. Вероятно, сожжены.
К р у т о я р о в. А, черт!.. Вы предусмотрительны!
М а р к о в. Интересно знать, почему вы так хорошо говорите по-марийски?
К р у т о я р о в. Потому что я сам мариец, с Урала. Мои родители…
М а р к о в. Вот мы и встретились, господин ротмистр… Ваша фамилия — Крутояров!
К р у т о я р о в. Откуда вы знаете мою фамилию?
М а р к о в. А это я вам не скажу…
К р у т о я р о в. Как вам будет угодно… Скажите, вы служили после революции в одном из армейских корпусов на Украине?
Марков молчит.
Служили и даже командовали им. (Достал из стола письмо.) Вот письмо солдат корпуса, которым вы командовали. (Читает.) «В трудное время вам достался этот высокий пост. Части корпуса были деморализованы и под давлением черных сил начали стихийно разбегаться. Своим умом, авторитетом вы, дорогой товарищ Марков, остановили стихию, организованно вывели людей к своим…» (Пристально смотрит на Маркова.) Что скажете, разве не вам адресовано?
М а р к о в. Мне! Не отрицаю. Я горжусь солдатским доверием.
К р у т о я р о в. Ясно. Теперь перейдем к делу. Где Мулланур Вахитов?
М а р к о в. Я не знаю Вахитова.
К р у т о я р о в. Не знаете? Он же известный татарский революционер, и вы не раз встречались с ним.
М а р к о в. Я никогда и ничего о нем не слышал.
К р у т о я р о в. Врете! Вы вместе с ним учились в семинарии! Где он скрывается?
М а р к о в. Не знаю.
К р у т о я р о в (улыбаясь). Ничего-то вы не знаете… И Кужнуров вам тоже не известен?
М а р к о в. Неизвестен.
К р у т о я р о в. Любопытно… Вы поддерживали связь с Чувашским Комиссариатом… Где может быть их комиссар?
Марков молчит.
Я спрашиваю, где может быть чувашский комиссар? В городе или…
М а р к о в. Не знаю.
К р у т о я р о в. Я заставлю вас развязать язык, Марков.
М а р к о в. Вы зря теряете время. Все равно я вам ничего не скажу.
К р у т о я р о в. Скажете… (После паузы.) Говорят, вы, ко всему прочему, еще и поэт. Стихи сочиняете?
М а р к о в. Писать стихи — не преступление.
К р у т о я р о в. Смотря какие. К какому дьявольскому делу вы призываете наш народ своими стихами?
М а р к о в. Я зову его к новой, свободной жизни.
К р у т о я р о в. Вы бунтарь-одиночка, Марков. Ваши единомышленники давно от вас отреклись!
М а р к о в. Этому я не верю.
К р у т о я р о в. Надеетесь на поддержку народа? Напрасно! Народ восстал против вас. Он передал свою судьбу в руки Центрального союза мари.
М а р к о в. Ложь!
К р у т о я р о в. Вы оптимист! Но когда вас поставят к стенке, вы скоро поверите этому.
М а р к о в. Без суда вы не расстреляете меня.
К р у т о я р о в. Мы, любезнейший, все можем. Все! Однако, вместо того чтобы продолжать наш спор, я хочу сделать вам предложение. Наше высшее командование считает: мы можем вас освободить и даже назначить редактором газеты «Заря». Чуваши и татары издают свои газеты, почему бы и марийцам не делать то же самое?
М а р к о в. Так… дальше?
К р у т о я р о в. Но освободим мы вас с одним маленьким условием: в первом же номере газеты вы напечатаете обращение к своему народу, что ваша совместная работа с большевиками была заблуждением, что вы приложите все силы, чтобы помочь новой власти… Ну как, согласны? Повторяю, это предложение высшего командования. Советую подумать.
М а р к о в. Вы хотите, чтобы я стал предателем?
К р у т о я р о в. Бросьте вы эти высокопарные выражения! Хотите вы иль не хотите, а умрете как предатель. Мы ведь можем и сами напечатать такое обращение с вашей подписью и даже с фотографией. Ну-с…
М а р к о в (после паузы). Хорошо! Давайте бумагу!
К р у т о я р о в. Давно бы так. (Подает Маркову бумагу и ручку.) И пишите погорячей, чтобы задело за сердце! Вы ж поэт! И не забудьте подписаться: бывший комиссар народа мари — Марков.
М а р к о в. Да-да, конечно, я подпишусь.
Марков пишет, Крутояров выжидающе смотрит на него.
Входит п о р у ч и к.
К р у т о я р о в. Что у вас там?
П о р у ч и к (взволнованно). Только что стреляли в капитана Ардашева.
К р у т о я р о в. Кто?
П о р у ч и к. Какая-то женщина.
К р у т о я р о в. Ее задержали?
П о р у ч и к. Нет. Успела скрыться в толпе.
К р у т о я р о в. Что со штабс-капитаном?
П о р у ч и к. Ранен, доктор сказал — будет жить.
К р у т о я р о в. Значит, Ардашев вне подозрений…
П о р у ч и к. Разрешите идти?
К р у т о я р о в. Идите.
Поручик, козырнув, уходит.
М а р к о в. Готово. (Протягивает Крутоярову написанное.)
К р у т о я р о в. Вот и хорошо. Читайте.
М а р к о в (читает).
Нас веками закон угнетал, Богачи разживались веками, Рос на нашем горбу капитал, Нищета и бесправие — с нами… Встало солнце свободы… Штыки Поднимайте, на бой выходите, Белых извергов банды гоните, Дорогие мои земляки! Комиссар Мар…К р у т о я р о в (в ярости). Ах ты, сволочь! Смеяться надо мной вздумал?! Поручик!
Вбегает п о р у ч и к.
Отправьте господина Маркова в губернскую тюрьму!
П о р у ч и к. Слушаюсь!
К р у т о я р о в. Режим самый строгий! (Маркову.) У вас будет время, Марков, подумать, как себя вести дальше.
Занавес.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КАРТИНА ПЯТАЯ
Маленькая комната в доме Зульфии Сейфулиной. Стол, несколько стульев, этажерка. У тахты, на низенькой табуреточке, что-то вяжет хозяйка дома З у л ь ф и я, пожилая учительница. У открытого окна — М а р и н а. Она напряженно прислушивается к выстрелам и далеким орудийным раскатам…
М а р и н а. Опять стреляют…
З у л ь ф и я. Будь они прокляты, эти шайтаны. Ты закрой окно-то, а то, не ровен час, еще увидят свет да и пожалуют сюда…
М а р и н а (закрыла окно). Я все думаю, Зульфия-апа, что они сделали с Ваней?.. Неужели расстреляли?
З у л ь ф и я. Все может быть… Неделю назад ворвались они в татарскую школу, выгнали всех детишек и учителей во двор, а в классах устроили казармы.
М а р и н а. Господи, когда же это все кончится?
З у л ь ф и я. Долго им не продержаться… Говорят, из Нижнего Новгорода к Казани подошли рабочие полки.
М а р и н а. Может быть, и Сергей Петрович там…
З у л ь ф и я. Все думаешь о своем батыре Петровиче…
М а р и н а. Не верю я, Зульфия-апа, чтобы он меня мог забыть, променять на ту дамочку из комиссариата. Не такой он человек.
З у л ь ф и я. Не мучь ты себя…
М а р и н а. Я когда из комиссариата в тот день вышла, нехорошо мне было… А тут, откуда ни возьмись, Иван… «Ты, говорит, зачем сюда? Меня ищешь?» Я ему и рассказала все.
З у л ь ф и я. А он что?
М а р и н а. «Врет, говорит, она…» Та дамочка, значит… «Жди меня у Зульфии-апы… вечером приду. И не вздумай, говорит, в деревню возвращаться…» А пришел через пять дней. Тут его и схватили. Стали допрашивать. А он им: «Случайно здесь, значит, оказался… Никого в этом доме не знаю…» Меня, видать, пожалел, ну его и арестовали.
З у л ь ф и я. Может, его к тебе Сергей Петрович и послал?
М а р и н а. Не знаю…
З у л ь ф и я. До сих пор себя виноватой считаешь?.. Ведь тебя же насильно замуж-то выдали.
М а р и н а. Не должна я была на то соглашаться… Не должна.
З у л ь ф и я. Это не так просто против родительской воли пойти.
М а р и н а. Но получается, что я его обманула…
З у л ь ф и я. Если Сергей Петрович любит тебя, поймет.
М а р и н а. Любит ли? В начале германской я проводила его на фронт. На прощание он сказал: «Ты жди меня… Я вернусь, и мы поженимся… Что бы ни случилось, вернусь…» Я обещала ему… Потом… долго от него не было ни одной строчки. Что я не передумала тогда… Через полгода пришло письмо. Он писал, что в первом бою был тяжело ранен и лечился в госпитале… Потом письма приходили каждую неделю… Этой весной он вернулся домой… Пришел к отцу просить моей руки, а тот даже не впустил его в дом. Вечером я увиделась с ним за околицей, он убеждал меня уехать с ним в Казань, а я не решилась… Побоялась отца… Вскоре меня выдали за торговца Мирона.
З у л ь ф и я. Значит, Сергей Петрович не знает о твоем замужестве?
М а р и н а. Нет… А когда ушла от мужа, решила во что бы то ни стало разыскать его в Казани. А потом… Вы знаете, что было потом. Спасибо вам за то, что приютили меня, как родную… Без вас пропала бы.
З у л ь ф и я. Не благодари меня… это сделал бы каждый на моем месте… Ты мне напомнила покойную дочку, и я сказала мужу: «Знаешь, Абдулла, возьмем ее к себе».
М а р и н а. Что-то долго он не идет…
З у л ь ф и я. Еще рано… Пока доберется от пристани до слободы…
Тихий стук в дверь.
М а р и н а. Сидите, я открою.
З у л ь ф и я. Нет, нет, я сама. (Уходит и тут же возвращается.) Там какой-то мужчина… он ранен…
М а р и н а. Ранен?
З у л ь ф и я. Пригаси, дочка, лампу… (Кому-то за дверь.) Проходите.
С трудом передвигаясь, появляется К у ж н у р о в с окровавленной повязкой на голове. Его трудно узнать.
К у ж н у р о в. Здравствуйте! (Останавливается.)
З у л ь ф и я (Кужнурову). Что же вы стоите? Проходите…
М а р и н а (услышав знакомый голос, бросается к нему). Сергей Петрович?! Сережа, ты!
К у ж н у р о в. Марина!..
М а р и н а. Ты весь в крови… Что с тобой?
К у ж н у р о в. Об этом потом… потом… Думал, не доберусь до тебя… Ну, здравствуй!.. (Прижимает к себе.)
М а р и н а (пряча глаза). Здравствуйте, Сергей Петрович… я… я…
К у ж н у р о в (прерывая). Все знаю… Видел твоего отца… А потом Ивана. Он мне рассказал…
М а р и н а. Он арестован…
К у ж н у р о в. Когда?
М а р и н а. Недели две назад, пришел сюда… и…
К у ж н у р о в. Вот оно что… Ты-то как?
М а р и н а. Ничего… Виновата я перед вами. Если можно, простите.
К у ж н у р о в. За что?.. Я сам виноват. Не сумел убедить тебя…
М а р и н а. Если бы ты знал, как мне без тебя…
З у л ь ф и я. Она говорит правду.
Кужнуров пошатнулся.
М а р и н а. Тебе плохо?
К у ж н у р о в. Нет… нет… пустяки. Важно, что ты рядом со мной, а вот моя рота… Если бы видела, как дрались ребята… Если бы ты!.. (Падает.)
М а р и н а. Сергей Петрович!.. Сережа! Что с тобой?! Ты меня слышишь?! Зульфия-апа, он… он умер?
З у л ь ф и я. Нет, нет… потерял сознание… Подай воды.
М а р и н а (подавая воду). Ну что?.. Что он?
З у л ь ф и я. Видно, много потерял крови… Помоги…
Осторожно поднимают Кужнурова, укладывают на тахту.
К у ж н у р о в (бредит). Миклай, ты жив?.. Держись, нас еще два десятка… Назад дороги нет!.. Ты слышишь меня, Миклай? Назад дороги нет!
М а р и н а. Он бредит…
З у л ь ф и я. Расстегни ему воротник, девочка… Сейчас он очнется.
К у ж н у р о в (в бреду). Все! Патроны кончились!.. Только бы пришло подкрепление… Только бы… Все… все…
Резкий стук в дверь.
М а р и н а (испуганно). Кто-то стучит…
З у л ь ф и я. Тише. Если это беляки…
В дверь снова стучат.
М а р и н а. Они убьют его… Что делать, Зульфия-апа?.. Что делать?..
З у л ь ф и я. Подай сюда одеяло.
Марина подает одеяло. Зульфия накрывает им Кужнурова.
М а р и н а (плача). Его убьют… убьют…
З у л ь ф и я. Тише… тише…
В дверь стучат так, что кажется, ее вот-вот сорвут с петель. Кто-то с улицы бьет камнем в окно. Звенят разбитые стекла, слышатся голоса: «Открывайте, немедленно открывайте! Не то будем стрелять!» Зульфия решительно идет к двери.
М а р и н а (пытаясь задержать Зульфию). Что вы делаете?.. Ведь его же убьют… Убьют!..
Зульфия скрылась за дверью, слышится ее голос: «Вы не имеете права, как вы смеете врываться в чужой дом?!» Мужской голос: «Молчать…» В комнату врывается п о р у ч и к, за ним несколько с о л д а т, следом за ними З у л ь ф и я.
П о р у ч и к (направив дуло пистолета в лицо Зульфии). Отвечай, старая, где прячешь комиссара?
З у л ь ф и я. Какого комиссара? Здесь никого нет. (Указывая на Марину.) Это моя дочь. А это больной брат.
П о р у ч и к. Брат?!
Срывает с Кужнурова одеяло.
З у л ь ф и я. Что вы делаете?.. Он без сознания…
К у ж н у р о в (в бреду). Только бы подошло подкрепление… Слышишь, Миклай?! Подкрепление…
П о р у ч и к (свирепо). Брат?! (Наотмашь бьет по лицу Зульфии стеком.) Брат?!
М а р и н а (цепляясь за руку поручика). Не смейте ее бить! Не смейте!..
П о р у ч и к (вырвав руку и оттолкнув Марину. Визгливо). Взять! Это комиссар Кужнуров! Взять! Взять его!
М а р и н а (преграждая дорогу). Не троньте его! Вы звери!.. Звери!..
П о р у ч и к. Взять!
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Обстановка четвертой картины. На столе закуска, вино. В кресле — захмелевшая А л ь б и н а. Рядом с ней — К р у т о я р о в. Его китель расстегнут. В руках у него гитара. Вечер. Глухо бьют большие стенные часы.
А л ь б и н а. Как медленно идет время. Тик-так, тик-так… Я где-то читала удивительные стихи:
Маятник, как медная секира, Отрубает головы минут…Кажется, у какого-то Пешкова… «Отрубает головы минут».
К р у т о я р о в. Чепуха.
А л ь б и н а. Может быть… у меня в глазах все плывет. Вы, вот эта колонна, дверь… Плывет и качается… (После паузы.) Я часто думаю Юрий Спиридонович, чем все это кончится… Вот сейчас сидим мы с вами за столом, в открытое окно врывается шум с улицы, а завтра время сотрет нас в порошок… тик-так, тик-так, тик-так…
К р у т о я р о в. Вы сегодня меланхолично настроены…
А л ь б и н а. Пожалуй… Знаете, ротмистр, мне уже тридцать, а я не знаю, зачем я жила… Не знаю, что такое быть счастливой… любимой… Налейте вина…
Крутояров наполнил рюмки. Взял гитару и, перебирая струны, тихонько запел.
К р у т о я р о в.
Прошли лазоревые дни, Веселья, радости и зноя, Увяли нежные цветы, Цветы любви, цветы покоя. Не зазвенит гитара мне В часы вечернего досуга, Печаль осенняя в груди И боль тяжелого недуга…А л ь б и н а. Послушайте, Крутояров, зачем вы меня пригласили?.. Вы же знаете, что я все равно ничего не скажу…
К р у т о я р о в. Даже о такой мелочи, где спрятаны дела комиссариата?
А л ь б и н а. Даже… Мы с вами — вчерашний день, а вчерашний день невозможно вернуть, если вы и перестреляете еще сотню большевиков… Наши козыри биты…
К р у т о я р о в (перебирая струны). Ошибаетесь! Глубоко ошибаетесь! (Снова поет.)
И милой ласки не новы, Как и не ново все былое… Увяли милые цветы, Цветы любви, цветы…А л ь б и н а (отгоняя нахлынувшее). К черту цветы!.. Ротмистр Крутояров, к черту все… Я хочу напиться так, чтобы забыть все, что происходит вокруг, что мы с вами трупы…
К р у т о я р о в. О-о-о! Я не подозревал, что вы актриса на трагические роли в сентиментальных пьесах… (Подает Альбине рюмку.) Прошу.
А л ь б и н а (взяла рюмку). Я пью за то, чтобы все полетело в тартарары. Я, вы, большевики, белочехи… все к черту… Хотя нет… в тартарары полетим мы с вами, а не большевики…
Крутояров хохочет.
Вы еще смеетесь?
К р у т о я р о в. А что прикажете делать?
А л ь б и н а. Пустить себе пулю в лоб.
К р у т о я р о в. Это для чего же?
А л ь б и н а. Через неделю, другую, Юрий Спиридонович, вас повесят. Или вы не верите, что большевики снова будут в Казани? Напрасно… Не пройдет и двух недель…
К р у т о я р о в. К чему такие мрачные мысли? Вы не верите в героизм наших солдат?
А л ь б и н а. Героизм? Ха-ха-ха… Им нечего защищать, ротмистр… Меня? Вас? Что мы для них сделали? Вот большевики и Ленин дали им землю и свободу. А мы?..
К р у т о я р о в (не выдержав). Хватит болтать! Вы забываете, что я начальник контрразведки.
А л ь б и н а (истерично хохочет). А что вы мне сделаете?.. Расстреляете? Этим вы облегчите мою участь завтра. Завтра… Как я боюсь этого слова! (Неожиданно.) А что вы собираетесь сделать с Марковым и Кужнуровым?
К р у т о я р о в (сухо). Следствие еще не закончено…
А л ь б и н а. А когда закончится?
К р у т о я р о в. Не знаю. И попрошу мне не задавать подобных вопросов.
А л ь б и н а. Ну и черт с вами, не буду… (После паузы.) На вашем месте я бы их отпустила. Авось, когда вернутся большевики, вас помилуют.
Входит встревоженный А д а м о в.
А д а м о в. Добрый вечер!..
А л ь б и н а. А-а-а, это вы, Григорий Ильич! (Напевает.) К нам приехал, к нам приехал Гриша, Гриша дорогой…
А д а м о в (не обращая внимания на Альбину, Крутоярову). Мне необходимо с вами переговорить… Наедине…
А л ь б и н а. Опять секреты?
К р у т о я р о в (Альбине). Я попрошу вас пройти в соседнюю комнату… Там есть диван. Вам нужно отдохнуть.
А л ь б и н а. А я не хочу отдыхать… Я хочу поболтать с господином Адамовым. (Адамову.) Григорий Ильич…
К р у т о я р о в (резко). Госпожа Нурминская.
А л ь б и н а. Подождите… Григорий…
А д а м о в (брезгливо). Вам следует проспаться… Вы пьяны.
А л ь б и н а. Пьяна? Ничуточки. (Тяжело поднялись со стула.) Я просто понимаю, что пора уходить… Совсем… совсем… мы же никому не нужны. А когда человек чувствует свою никчемность, ему нужно уйти.
К р у т о я р о в. Не говорите глупостей. Я провожу вас. (Пытается взять Альбину под руку.)
А л ь б и н а. Нет, нет, я сама… Иду на диван. Хотя и боюсь оставаться наедине с собой. Боюсь… (Улыбаясь.) До скорой встречи, господа, там, где нас давно ждут…
Ушла в соседнюю комнату. Крутояров запер за ней дверь.
К р у т о я р о в (зло). Взбалмошная бабенка. (Адамову.) Я вас слушаю.
А д а м о в (кивнув на дверь, за которой скрылась Альбина). Она молчит?
К р у т о я р о в. Да.
А д а м о в (опустившись на стул). Понимаю… Значит, она чище меня… Дайте стакан вина.
Крутояров, наполнив бокал вином, передает Адамову, пристально следя за каждым его движением. Адамов залпом выпивает содержимое.
Я устал… Вы превратили меня в ищейку… Я чувствую…
К р у т о я р о в. Меня не интересуют ваши чувства, уважаемый Григорий Ильич. Меня интересуют списки большевистских активистов и профессорско-преподавательского состава университета, сотрудничавшего с Совдепами.
А д а м о в. Вот… (Передает списки.)
К р у т о я р о в (просматривая). Отлично… (Нажимает кнопку.)
Входит п о р у ч и к.
Штабс-капитана Ардашева! Немедленно.
П о р у ч и к. Он в госпитале, на перевязке.
К р у т о я р о в. Вернется, пусть зайдет ко мне!
П о р у ч и к. Слушаюсь.
Поручик уходит.
А д а м о в. Вы сошли с ума… Вы хотите передать это Ардашеву?
К р у т о я р о в. А почему бы и нет? Штабс-капитан кровью доказал свою верность нашему делу.
А д а м о в. Но если все это инсценировано? Если он специально подослан к вам подпольщиками?
К р у т о я р о в. Исключено.
А д а м о в. А вдруг? Вдруг! Вам что? Вы успеете эвакуироваться, с божьей помощью, а что прикажете делать мне? Мало того, что я помог вам арестовать Маркова… Еще эти списки… Да меня повесят на первой осине, как иуду.
К р у т о я р о в. Почему вы не доверяете штабс-капитану? У вас есть факты?
А д а м о в. К сожалению, нет… Но я чувствую, интуитивно чувствую, что он не тот, за кого себя выдает…
К р у т о я р о в (иронически). Интуиция?
А д а м о в. Да. А как вы объясните неудавшиеся покушения на штабс-капитана?
К р у т о я р о в. Случайность. Или случайность вы исключаете вообще?
А д а м о в. Нет, почему же… Но до сих пор не пойман человек, который стрелял. Согласитесь, что это подозрительно. Вы улыбаетесь… Но представьте себе, что люди Маркова, узнав, что вы не доверяете штабс-капитану…
К р у т о я р о в (перебивая). Стреляют ему прямо в висок?.. Если бы Ардашев случайно не повернул голову в момент выстрела, он бы давно был на том свете…
А д а м о в. И все-таки я прошу вас сделать копии с представленных мной списков, а подлинники уничтожить. Мой почерк известен всем сотрудникам газеты «Заря».
К р у т о я р о в. Хорошо, я дам распоряжение.
А д а м о в. И еще… Может случиться так, что город вновь окажется в руках большевиков…
К р у т о я р о в. Не беспокойтесь. Но если это и произойдет, мы вас не оставим.
А д а м о в. Тогда, на всякий случай, дайте мне пропуск на выезд из Казани.
К р у т о я р о в (что-то пишет, передает Адамову). С этим обратитесь в спецчасть.
А д а м о в. Премного благодарен!
К р у т о я р о в. Будьте здоровы! И желаю вам как можно быстрее найти, где спрятаны дела Марийского Комиссариата.
А д а м о в. Я постараюсь.
Адамов уходит.
К р у т о я р о в (вытирая руки платком). Слизняк… И с таким ничтожеством приходится работать…
Входит А р д а ш е в, голова его забинтована.
А р д а ш е в. Здравия желаю. Вы чем-то встревожены, Юрий Спиридонович?
К р у т о я р о в. Скажите, штабс-капитан, какая кошка пробежала между вами и Адамовым?
А р д а ш е в. О, это долго рассказывать… Ну, прежде всего, я никогда не разделял идей, проповедуемых руководителями союза мари… Я убежден, что наш народ должен идти по пути сближения с великим русским народом.
К р у т о я р о в. Вы так полагаете?.. Интересно.
Входит п о р у ч и к.
П о р у ч и к. Разрешите доложить?
К р у т о я р о в. Докладывайте.
П о р у ч и к. Задержана неизвестная. При обыске в ее ридикюле обнаружен пистолет. Господин Адамов утверждает, что это бывшая работница комиссариата Ольга Николаевна Белова.
А р д а ш е в (поручику). Высказали — Белова?
П о р у ч и к. Так точно.
А р д а ш е в. Любопытно…
К р у т о я р о в. Вы знаете эту особу?
А р д а ш е в. Мы росли в одной деревне.
К р у т о я р о в. Вот как?
А р д а ш е в. Когда уходил в армию, была она еще девчонкой, а сейчас мечтает поступить в университет. У Маркова работала секретарем.
К р у т о я р о в. Ее убеждения?
А р д а ш е в. Трудно сказать… Во-первых, в комиссариате я видел ее всего один раз. Во-вторых, я думаю, что на службу в комиссариат она пошла, чтобы иметь средства для существования, в-третьих… Впрочем, гарантии дать не могу.
К р у т о я р о в. Ясно… (Поручику.) По каким мотивам ее задержали?
П о р у ч и к. Подозрительно часто появлялась в расположении нашей части.
К р у т о я р о в. Давайте ее сюда.
П о р у ч и к. Слушаюсь. (Уходит.)
К р у т о я р о в. Андрей Иванович, вы помните женщину, стрелявшую в вас?
А р д а ш е в. Помню.
К р у т о я р о в. Это была не госпожа Белова?
А р д а ш е в. Какой смысл ей стрелять в меня…
П о р у ч и к вводит О л ь г у.
К р у т о я р о в (приподнимаясь). Госпожа Белова Ольга Николаевна?
А р д а ш е в. Оленька! Здравствуйте!
Мгновение они смотрят друг на друга. Крутояров не спускает с них настороженного взгляда.
О л ь г а. Андрей Иванович!..
А р д а ш е в. Вы, кажется, удивлены?
О л ь г а. Нет… Нет… Я рада вас видеть.
К р у т о я р о в. Чем объяснить, госпожа Белова, тот интерес, который вы проявляете к району, где расположена наша часть?
О л ь г а. Я вас не понимаю.
К р у т о я р о в. Мне доложили, что вы подозрительно часто гуляете по улице, где…
О л ь г а. Вот оно что? Я посещаю вдову профессора Худякова, которая живет недалеко отсюда.
К р у т о я р о в. Это ваша знакомая?
О л ь г а. Я готовлюсь в университет и пользуюсь библиотекой ее покойного мужа.
К р у т о я р о в. Не будете ли вы любезны написать вот на этом листке ее адрес.
О л ь г а. С удовольствием. (Пишет.)
К р у т о я р о в. Ну, а как вы объясните пистолет, который нашли в ридикюле?
О л ь г а. Его мне выдали, когда я работала в комиссариате.
К р у т о я р о в. Вы можете это подтвердить, Ардашев?
А р д а ш е в. Могу…
С улицы доносится оглушительный взрыв. Ардашев бежит к телефону.
К р у т о я р о в (подбегая к окну). Что за черт?!
А р д а ш е в. Алло, алло, алло, штаб, штаб…
К р у т о я р о в. Целая канонада… Зарево в полнеба.
А р д а ш е в. Штаб… штаб…
К р у т о я р о в (поручику). Выясните, что там стряслось!
П о р у ч и к. Слушаюсь.
Поручик убегает.
А р д а ш е в. А, черт, связи со штабом нет…
К р у т о я р о в. Звоните генералу!
А р д а ш е в. Станция… станция… Какого дьявола вы молчите!
Вбегает п о р у ч и к.
К р у т о я р о в. Ну?!
П о р у ч и к. Там… в районе вокзала… взорван эшелон с боеприпасами.
К р у т о я р о в. Мне необходимо немедленно ехать…
А р д а ш е в. Позвольте с вами…
К р у т о я р о в. Нет, нет, займитесь госпожой Беловой. (Поручику.) Следуйте за мной.
П о р у ч и к. Слушаюсь.
О л ь г а. Я арестована?
К р у т о я р о в. Это решит штабс-капитан… (Ардашеву.) И еще… Это… (Достает бумаги, переданные Адамовым.) Немедленно к исполнению. Всех арестовать сегодня же… Поручите Дроздову, он человек аккуратный.
О л ь г а. Господин офицер…
К р у т о я р о в. Мне некогда с вами возиться. (Поручику.) Пошли!
Крутояров и поручик уходят.
А р д а ш е в (просматривая бумаги, полученные от Крутоярова). Списки большевистских активистов и преподавателей… Опять Адамов!.. Оля!
О л ь г а. Не подходите ко мне!
А р д а ш е в. Выслушай меня, Оля.
О л ь г а. Нам не о чем говорить.
А р д а ш е в. Сейчас мне необходима твоя помощь. Потом я все тебе объясню.
О л ь г а. Что вы можете объяснить, Ардашев? И так все ясно.
А р д а ш е в. У нас мало времени…
О л ь г а (перебивая). Если бы у меня не отобрали пистолет…
А р д а ш е в. Это ты уже пыталась сделать дважды…
О л ь г а. Я стреляла бы и третий раз… как в предателя, по указке которого арестованы Марков и Кужнуров.
А р д а ш е в. Это Адамов их выдал. Вот и сейчас…
О л ь г а. Какая разница между вами и Адамовым? Вы хуже, в тысячу раз хуже!
А р д а ш е в. Ты будешь меня наконец слушать?
О л ь г а. Я все сказала. А теперь можете меня отправить в тюрьму или расстрелять. Мне все равно.
А р д а ш е в. Оленька, садись и пиши! Это списки неблагонадежных преподавателей и активистов. Сегодня ночью их должны арестовать.
О л ь г а. Ничего не понимаю…
А р д а ш е в. Ты должна передать это в центр.
О л ь г а. Значит, вы, Андрей Иванович!.. Как же это?!. Значит, я…
А р д а ш е в. Об этом потом.. А сейчас пиши… Слышишь?! Сюда же могут войти.
О л ь г а. А я подумала… Я не имела права так думать.
А р д а ш е в. Вот бумага… Быстрее… Пиши и слушай, что я буду говорить… Передашь товарищам, что Марков и Кужнуров в тюрьме. Их допрашивали, но ни тот, ни другой не проронил ни слова… Я пытался с ними связаться. Не мог. Холуи Крутоярова не спускают с них глаз… Помочь им почти невозможно. Крутояров требует их расстрела.
О л ь г а. Расстрела?!
А р д а ш е в. Да… Вчера материалы передали на подпись высокому начальству. Сегодня-завтра последует приговор.
О л ь г а. Неужели им нельзя помочь?
А р д а ш е в. Все, что будет возможно, сделаю. Но ручаться…
О л ь г а. Боже мой!
А р д а ш е в. Ты пиши… Передай, что арест Маркова и многих других товарищей — дело рук Адамова. Фамилии арестованных здесь… (Передает бумаги.) Как оказался в городе Кужнуров и где его взяли, неизвестно. Ясно?
О л ь г а. Да.
А р д а ш е в. Все это передашь немедленно, лучше не сама… За тобой будут следить… Скоро? Ольга. Сейчас кончаю.
А р д а ш е в. Вот тебе пропуск. Как следует спрячь.
Ольга, кончив писать, прячет списки.
Но почему ты в городе? Ты же уехала с Ниной Ивановной.
О л ь г а. Вернулась… Так нужно было.
А р д а ш е в. Понятно… Готова?
О л ь г а. Да.
А р д а ш е в. Я выведу тебя.
О л ь г а. Подожди… Ты прости меня… Ты не можешь себе представить. Когда я узнала, что ты переметнулся к белым, я возненавидела тебя и решила…
А р д а ш е в. Я понимаю… после ранения хотел найти тебя и объяснить, но не мог… Пора.
О л ь г а. Дай я посмотрю тебе в глаза… (Пауза.) Ты береги себя… Понимаешь, ты мне очень нужен.
А р д а ш е в (берет ее за плечи). Оля! Ольга…
О л ь г а. А теперь идем… идем, мой родной…
Ардашев и Ольга уходят. Некоторое время на сцене никого нет. Из соседней комнаты слышен стук. Быстро входит К р у т о я р о в.
К р у т о я р о в (снимая портупею). Кто же взорвал эшелон? Кто?!
В дверь соседней комнаты снова стучат.
Кто там еще? (Подходит к двери. Отпирает.) Вы?.. Вы еще здесь?
Из комнаты, чуть пошатываясь, выходит А л ь б и н а.
А л ь б и н а. Зачем вы заперли меня?
К р у т о я р о в. Где Ардашев?
А л ь б и н а. Откуда я знаю…
К р у т о я р о в. Минуту… (Уходит.)
Альбина бесцельно бродит по комнате. Остановилась перед окном, распахнула его.
А л ь б и н а. Зачем, спрашивается, живу? Зачем? (Подошла к столу.) Ужасно трещит голова. (Налила вина.) Как кровь… Кровь земли. (Залпом выпивает. Взгляд ее падает на портупею, забытую Крутояровым.) А если…. если… (Лихорадочно вынимает револьвер.) Ведь это же совсем не больно… Раз — и все… (Медленно поднимает револьвер к виску. Вдруг слышит чьи-то голоса.) Кто-то идет…
Альбина уходит в соседнюю комнату. Входят К р у т о я р о в и А р д а ш е в.
К р у т о я р о в. На место происшествия послан подполковник Швецов и его люди. Мне приказано ждать распоряжения здесь. Кто же мог взорвать?..
А р д а ш е в. Разрешите доложить?
К р у т о я р о в. Да.
А р д а ш е в. Объяснения Беловой — подозрительны, более того, ее поведение…
К р у т о я р о в. Нужно заставить ее говорить.
А р д а ш е в. Я отпустил Белову…
К р у т о я р о в. Как?
А р д а ш е в. Она связана с подпольем. Отпустив, я приказал установить круглосуточное наблюдение за ее квартирой. В конце концов она должна выйти на связь, и тогда…
К р у т о я р о в. Пожалуй, вы правы…
В соседней комнате выстрел.
Что за черт… (Распахивает дверь и пятится.) Это Альбина… Она сказала… мы вчерашний день…
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Тюремная камера. На нарах — М а р к о в, он что-то пишет. Задумывается, снова пишет. Рядом, на полу, на соломенной подстилке — И в а н. В маленькое, зарешеченное окно виден клочок голубого неба. С улицы доносятся глухие орудийные раскаты.
И в а н. Ишь, как пушки палят… Видно, наши совсем близко… Эх, сейчас бы туда, дал бы я перцу этим гадам…
М а р к о в (закончив писать). Вот что, Иван… Выйдешь на свободу, это письмо, эти стихи передашь Нине Ивановне и скажешь ей…
И в а н. А вы, Алексей Васильевич?
М а р к о в. Мне отсюда не вырваться… Если белые будут отступать, меня расстреляют…
И в а н. То есть как?..
М а р к о в. А так… ты лучше слушай… Увидишь Нину Ивановну, скажешь, чтобы не очень убивалась… И еще скажешь…
И в а н. Никуда я от вас не уйду. Вот увидите…
М а р к о в. Не говори глупостей… Тебе еще жить да жить.
За дверью камеры чьи-то шаги.
И в а н. Кто-то идет.
М а р к о в (передавая Ивану написанное). Спрячь…
И в а н. Я сказал, что…
М а р к о в. Спрячь, тебе говорят… И не вздумай…
Загремели железные замки, и в темный проем двери втолкнули оборванного, окровавленного К у ж н у р о в а. Он тут же рухнул на каменный пол. Марков и Иван не узнают его.
Т ю р е м н ы й н а д з и р а т е л ь. Принимайте еще одного.
Двери камеры захлопнулись. Марков наклонился над распластавшимся на полу человеком.
М а р к о в. Товарищ… Товарищ…
Кужнуров не отвечает.
И в а н. Он, видно, ранен.
К у ж н у р о в (очнувшись). Кто… Кто здесь?
М а р к о в. Свои.
К у ж н у р о в (узнав Маркова). Алеша, ты?..
М а р к о в. Сергей Петрович!
И в а н. Товарищ Кужнуров?!
М а р к о в. Ранен?
К у ж н у р о в. Есть малость… Вот где нас судьба свела… Давно здесь?
М а р к о в. Три недели… А ты-то сюда как попал? Ты же ушел с ротой…
К у ж н у р о в. Была рота… Попали в окружение… Несколько часов дрались… а потом… в общем, в живых осталось несколько человек… Когда очнулся, над головой небо… небо и звезды… Попытался встать, не смог… и снова потерял сознание. А потом пять суток добирался до татарской слободы… Ночами шел, днем отсиживался в лесах да придорожных канавах… В слободе меня и схватили.
И в а н. А Марина… что с Мариной?
К у ж н у р о в. Если бы знать…
И в а н. Вы ее так и не встретили?
К у ж н у р о в. Встретил, Ванюша, а поговорить не удалось. Арестовали. Вот так, Алексей Васильевич. Потом допросы, потом… Ты лучше расскажи о себе.
М а р к о в. А что рассказывать? Схватили на пристани. Адамов донес…
К у ж н у р о в. Не послушался ты меня тогда. А зря… Но Адамов меня не удивляет, а вот Ардашев… пошел на службу к белочехам… Нацепил погоны, сволочь, и хоть бы что… Увидел меня, глаза спрятал, а я не выдержал и плюнул ему в харю. Гад ты, говорю, предатель… А он мне — вы еще пожалеете, Кужнуров…
М а р к о в. Так и сказал?
К у ж н у р о в. Да что ему оставалось?
М а р к о в (улыбаясь). Пожалуй, он прав, Сережа. Придется тебе у него просить прощения.
К у ж н у р о в. Ты что, спятил? Чтобы я у него… у предателя?..
М а р к о в. Он не предатель… Его оставили в городе для выполнения особого задания.
К у ж н у р о в. Вот оно что? А я-то думал…
М а р к о в. Бывает.
К у ж н у р о в (обиженно). И ты тоже хорош… Не предупредил. Или не доверял?
М а р к о в. Так было нужно.
За окном снова выстрелы.
И в а н. Опять стреляют. Еще ближе.
К у ж н у р о в. Да… Вот, Алексей Васильевич, как все обернулось. Недавно был комиссаром, командовал ротой, а теперь…
М а р к о в. Мы знали, на что идем…
К у ж н у р о в. Думаешь, смерти боюсь? Нет же… Страшно другое… Вот ты будешь жить в сердцах своих детей, внуков, правнуков, а я?.. Что останется после меня? Много лет я любил одну девушку. Если бы ты знал, какая она была красавица. Стройная, волосы золотистые, и глаза как весеннее небо… А как она пела!.. И она меня любила. А вот устроить жизнь не смог.
М а р к о в. Почему?
К у ж н у р о в. Так сложилось… Сначала война… потом ранение… А сейчас встретились для того, чтобы потерять друг друга навсегда… Вот так-то, дорогой ты мой человек… Так-то… Что глядишь?
М а р к о в. Ничего. На тебя гляжу, думаю.
К у ж н у р о в. О чем?
М а р к о в. О будущем.
К у ж н у р о в. Какое оно будет, будущее?
М а р к о в. Необыкновенное… И я верю, что даже если завтра нас не будет, дело, начатое нами, продолжат другие… И они не забудут нас, потому что мы отдали им все, что могли. Такое забыть невозможно.
К у ж н у р о в. Ты хорошо сказал… Но, может быть, нам рано петь по себе панихиду. Слышишь, Красная Армия у города. Нас еще выручат.
Умолкает. Задумывается. Вдруг откуда-то с улицы слышится ему тихое девичье пение:
В илетском бору кукушка жила, Она сиротинкою круглой была И песни печальные пела. В селе Элнетнур дивчина жила, Любимого днем и ночью ждала И песню печальную пела…(Взволнованно прислушивается.) Что это? (С трудом поднимаясь, подходит к окну.) Ее голос… Или мне просто послышалось?.. Нет, это какое-то наваждение.
Песня все нарастает.
Марина! (Почти кричит.) Марина! Счастье мое…
Близкие раскаты взрывов и пулеметные очереди заглушают песню. В тюремном коридоре многоголосый шум. Топот ног. Кто-то отпирает дверь камеры.
М а р к о в (Кужнурову). Успокойся, Сергей!.. Слышишь, идут.
К у ж н у р о в (все еще в своих раздумьях). Идут…
М а р к о в. Это за нами.
И в а н (бросившись на шею Маркову). Алексей Васильевич!..
М а р к о в. Спокойно, Ванюша… спокойно! Все идет так, как надо…
К у ж н у р о в (Ивану). Останешься жив, Марине ничего не говори… Спросит, молчи… Ну, Алексей Васильевич, простимся?
Обнимаются. Заскрипел тюремный засов. В камеру вошли К р у т о я р о в и д в о е с о л д а т.
К р у т о я р о в. Прошу встать!.. Ну?!
Марков и Кужнуров медленно поднялись.
Мне поручено огласить приговор военного трибунала. (Читает.) «Рассмотрев дело…
За спиной Крутоярова появляется А р д а ш е в.
…изменников отечества…»
Ардашев рукояткой пистолета бьет по голове Крутоярова. Крутояров падает. Марков, Ардашев и Иван молниеносно обезоруживают солдат и связывают им руки.
А р д а ш е в. Быстрее… Быстрее… Нужно успеть выйти из тюремного двора. Пошли!..
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Прошло несколько месяцев. Снова Комиссариат мари. Обстановка второй картины. Яркое зимнее утро. В приемной О л ь г а, задумавшись, стоит у окна.
О л ь г а. Какой чудесный солнечный день! И как сверкает снег! А на сердце у меня тяжесть… Все время чудится — вот-вот приключится беда… Где-то вы сейчас, Ваня и Андрюша, живы ли… когда вернетесь? (Тихонько напевает.)
Входит Н и н а И в а н о в н а.
Н и н а И в а н о в н а. Здравствуй, Олечка! Алексей Васильевич у себя?
О л ь г а. Нет. Поехал на вокзал встречать Аликанова.
Н и н а И в а н о в н а. Мы с ним собрались в больницу, на обследование. Он еще не вполне окреп после тифа. Ему бы отлежаться, а он целыми днями в комиссариате. А ты как живешь?
О л ь г а. Все так же. Работаю, учусь…
Н и н а И в а н о в н а. Глаза у тебя что-то грустные… От Андрея Ивановича писем нет?
О л ь г а. Две недели ни строки…
Н и н а И в а н о в н а. Фронт. Некогда писать. Да и почта у нас ходит неаккуратно… Увидишь, все будет хорошо.
Входит М а р к о в, за ним А л и к а н о в и В о л г и н.
Наконец-то! А я тебя жду.
А л и к а н о в. Здравствуйте, Нина Ивановна!
Н и н а И в а н о в н а. Николай Аликанович! Какими судьбами?
А л и к а н о в. Дела, Нина Ивановна, дела. Оленька, здравствуй! Ты все хорошеешь…
В о л г и н. Ты с ней не шути, она теперь у нас секретарь партячейки.
А л и к а н о в. Вон оно что…
Н и н а И в а н о в н а (Маркову). Мы идем сегодня к врачу или нет?
М а р к о в. Идем, идем… Вот только переговорю с товарищами…
А л и к а н о в (Нине Ивановне). Мы долго не задержим его.
М а р к о в. Нина, иди, одевайся. Я сейчас…
Нина Ивановна уходит.
А л и к а н о в. Ну, рассказывай, живете-то как?
М а р к о в. Сам видишь.
А л и к а н о в. Стало быть, хорошо? Вот только бледноват малость.
М а р к о в. Более месяца пролежал в тифозном бараке — будешь бледноват… Если бы не болезнь, был бы я на передовой вместе с Ардашевым… (После паузы.) Жизнью, брат, я обязан этому человеку.
А л и к а н о в. Слышал… Ну, а в деревне-то как после всех этих событий?
М а р к о в. Новая жизнь начинается. Мужик почувствовал себя хозяином земли, а это, сам понимаешь, что значит. Провели перевыборы в волисполкомах. В деревнях создали комитеты бедноты. Ну есть, конечно, и трудности…
В о л г и н. Не без этого, Алексей Васильевич.
М а р к о в. Со школами из рук вон плохо… Топлива нет, керосина тоже… А об учебниках и говорить нечего.
А л и к а н о в. Подналадите, все будет хорошо. А насчет учебников — поможем. А как наша новая газета. «Йошкар кече»?
М а р к о в. Любят ее. Читают. Ждут каждый свежий номер… Ты-то с чем пожаловал?
А л и к а н о в. Дел у нас с вами, Алексей Васильевич, много. Наркомнац решил: здесь, в Казани, организовать Центральное марийское издательство для печатания политической и художественной литературы на марийском языке и здесь же приступить к изданию газеты на языке горных мари. И всем этим делом руководить придется вам, Алексей Васильевич.
В о л г и н. Правильно, Николай Аликанович. Мы непременно поможем ему выполнить эти важные задачи. Надо также усилить связь с деревней и еще раз направить во все волисполкомы и марийские села агитаторов для разъяснительной работы…
М а р к о в. Списки агитаторов готовы…
А л и к а н о в (весело). Не забудьте и меня включить в них… Еще я вам привез одно, мне кажется, очень важное постановление…
Осторожно входит Э м а н о в.
Э м а н о в. Простите, я без предупреждения. Здравствуйте, товарищи!
А л и к а н о в. Здравствуйте!
Э м а н о в. Решил увидеть старых друзей. Я слышал, у вас новостей масса?
М а р к о в. Не жалуемся, хватает.
Э м а н о в. Говорят, вы создали марийскую партийную организацию? Это правда?
М а р к о в. Правда. Вас, очевидно, это не устраивает?
Э м а н о в. Меня? Как вам известно, я всегда стоял в стороне от политики.
М а р к о в. А мы наоборот… Поэтому и решили связать свою жизнь с партией большевиков.
Э м а н о в. Ну и отлично… Кто же с вами спорит? Однако меня удивляет, как мог стать коммунистом Ардашев? Он же служил белочехам!
М а р к о в (сдерживая негодование). К вашему сведению, Ардашев оставался в городе по заданию партии, и если бы не он…
Э м а н о в. Вы ничего не знаете. Вы сидели тогда в тюрьме…
В о л г и н. По доносу вашего коллеги, эсера Адамова…
М а р к о в. И если бы не Ардашев, меня и Кужнурова расстреляли бы.
Э м а н о в. Позвольте, позвольте, такое обвинение надо доказать. Вы клевещете на честнейшего человека.
О л ь г а. Честнейшего?! Ну, так знайте: я сама, своими собственными глазами, видела донос на профессоров и преподавателей университета… Донос, написанный рукой Адамова!..
В о л г и н. Хорошо, что нам удалось их всех предупредить и они успели скрыться… Более того, нам известно, что Адамов был частым гостем у ротмистра Крутоярова.
О л ь г а. К тому же, он — подстрекатель восстания в Кукнуре.
Э м а н о в (растерянно). Немыслимо… невозможно!
М а р к о в. Тогда позвольте вас спросить, где он сейчас?
Э м а н о в. Кажется, уехал.
В о л г и н. Куда же? Вы непременно должны знать.
Э м а н о в. Я… я не знаю…
М а р к о в. Ну так я вам скажу: он удрал вместе с белочехами, спасая свою грязную шкуру.
В о л г и н. Но, будьте уверены, рано или поздно мы его найдем! Слышите, непременно найдем!
Э м а н о в. Не понимаю, почему вы говорите это мне, да еще в таком тоне!
В о л г и н. Потому что вы — единомышленник Адамова.
Э м а н о в. Ложь! Я никакого отношения к Адамову не имею.
В о л г и н (весело). И в этом, придет время, разберемся.
Э м а н о в. Это ваше дело… Меня волнует, как вы намерены себя вести по отношению союза мари.
А л и к а н о в. Есть постановление. (Передает Эманову бумагу.) Познакомьтесь…
Э м а н о в (надевает пенсне). Интересно… (Читает.) «Москва. 17 декабря 1918 г. Центральный отдел мари при Наркомате национальностей постановил: ввиду ненадобности для трудящихся существования организации Центрального союза мари, созданного еще во времена Временного правительства, и ввиду не отвечающей революционным чаяниям пролетариата и трудящегося крестьянства мари политической платформы главных руководителей его, Центральный союз мари закрыть навсегда…»
О л ь г а. Здорово, давно пора.
В о л г и н. Это постановление надо непременно опубликовать, и как можно скорей.
М а р к о в. Притом самым крупным шрифтом!
Э м а н о в. Господи боже мой!.. Погубили детище революции!.. Вместо того чтобы усилить работу национальных обществ и через них прийти к автономии марийского народа, вы…
А л и к а н о в. Поймите, Эманов, народу нужна не ваша выдуманная «культурно-национальная автономия», а областная, политическая.
В о л г и н. Вы знаете, что сказал о вашей автономии Ленин? «Культурно-национальная автономия» означает именно самый утонченный и потому самый вредный национализм…». И если вы, Эманов, в самом деле хотите блага вашему народу, то должны понять, что этим постановлением начинается новая полоса в его истории… Слышите — новая! И марийский народ в скором будущем будет иметь свою автономию.
Э м а н о в. Не знаю… не знаю… И вряд ли пойму…
А л и к а н о в. Ну что ж, тем хуже для вас.
Э м а н о в. Может быть… Сейчас все может быть… До скорой встречи, господа… Простите, товарищи…
Эманов уходит.
А л и к а н о в. Ничего не понял.
М а р к о в. Ну и черт с ним. (Передает Ольге постановление.) Это, Оленька, срочно в газету.
Входит Н и н а И в а н о в н а.
Н и н а И в а н о в н а. Алеша. Мы идем, наконец?
М а р к о в. Идем, идем… (Аликанову.) Мы еще поговорим. У меня, брат, к тебе столько вопросов…
Входят К у ж н у р о в и М а р и н а. На ней пальто, пуховая шаль.
К у ж н у р о в. Здравствуйте! (Увидел Аликанова.) Николай Аликанович?!
А л и к а н о в. Он самый!
К у ж н у р о в. Вот уж нежданно-негаданно…
А л и к а н о в. Тоже скажешь…
К у ж н у р о в (Нине Ивановне). Ну, как здоровье Алеши?
Н и н а И в а н о в н а. Никак не могу его вытащить в больницу… А вы, я слышала, уезжаете, Сергей Петрович?
К у ж н у р о в. Так точно… В родные края… В Царевококшайск. Назначен уездным военкомом…
Н и н а И в а н о в н а. Вы уезжаете, а мы останемся…
К у ж н у р о в. Как в марийской песне: «Вода течет, берега остаются, птицы улетают, гнезда остаются… Мы уходим, а вы остаетесь…»
Н и н а И в а н о в н а. Это любимая песня Алеши.
О л ь г а. А у нас эту песню пели рекруты.
М а р к о в (Кужнурову, указывая на Марину). Ты погоди… Уж не та ли это девушка, про которую ты мне рассказывал?.. (Марине.) Он мне в тюрьме…
В о л г и н. Ну, чего смущаешь… Видишь, как она раскраснелась, что маков цвет…
Входит И в а н С а р л а е в. Он в шинели, его рука на перевязи.
И в а н (вытянувшись). Разрешите явиться!
М а р к о в. Ванюшка! Откуда?!
И в а н. Отпущен из госпиталя на побывку!
Все окружили Ивана.
Н и н а И в а н о в н а. Да ты никак ранен?!
И в а н. Случилось. Нина Ивановна, получил от беляков пулю на память. Доктора говорят, значит, заживет до свадьбы! (Увидев Марину.) Батюшки, и Марина здесь? Вот уж не чаял встретить!
М а р и н а. Я… я самая, Ванюша… здравствуй! (Обнимает Ивана.) Как же ты повзрослел, заступник мой…
И в а н. А ты… ты, Марина, ну прямо что твоя королева!
М а р к о в (Ивану). Ну, рассказывай…
О л ь г а. Ты Андрея Ивановича давно видел?
И в а н (понурив голову). Андрей Иванович…
О л ь г а. Почему ты молчишь? (Тревожно.) С ним что-нибудь случилось?! Он ранен?!
М а р к о в. Да что такое? Что?!
О л ь г а. Говори же, говори! Неужели…
И в а н. Я при нем, значит, при Андрее Ивановиче, был ординарцем… И вот пришел нам приказ — переправиться через реку Вятку и выбить беляков с того берега… Что тут говорить? Во время этой переправы многие сложили головы… потонули в студеной воде… Только несколько наших, я и Андрей Иванович все же добрались… на тот берег. Тут нас беляки и окружили, и попали мы к ним, значит, в плен… (Умолкает.)
М а р к о в (глухо). Ну, а дальше?.. Что дальше…
И в а н (с трудом). А дальше такое было, что жутко и вспоминать. Дозналось офицерье, что Андрей Иванович коммунист… набросились на него: «Ты предатель… офицером был, в коммунисты записался… Мы тебе покажем, как изменять братьям по оружию!» «Вы мне не братья, а бандиты», — крикнул он им… И тут они, значит, набросились на Андрея Ивановича, сбили с ног… Я рванулся к нему… Меня связали. «Смотри», — говорят… Топтали его сапогами, били прикладами, а потом… его тело бросили на плот и пустили по реке — для устрашения, значит…
О л ь г а (не выдерживает). Ох, звери… звери… звери! (Падает в кресло.)
Нина Ивановна и другие бросаются к ней.
Н и н а И в а н о в н а. Оленька… милая… успокойся…
О л ь г а. Убили… и его убили!.. (В отчаянии.) Да что же это такое, Нина Ивановна, ведь я… я же любила его! Любила! (Затихает.)
М а р к о в (тихо). Ну, а потом?..
И в а н. Потом свои подоспели… Когда узнали, как погиб Андрей Иванович, догнали плот и похоронили его на крутом берегу… А я… на память привез его фуражку с красной звездой… (Достает из вещевого мешка фуражку.) Вот она. (Передает Ольге.)
М а р к о в (взял фуражку). Андрюша, друг ты мой дорогой… Какую же мучительную смерть пришлось тебе принять. Пусть имя твое и память о тебе останутся в сердцах народа нашего во веки веков. Ты был замечательным боевым командиром, настоящим большевиком!.. Тяжело нам, друзья, но мы должны помнить, что впереди много жарких боев за светлое будущее народов России. Еще многих не досчитаемся мы в наших рядах… Но мы победим, друзья! Мы победим!
Занавес.
1970
Перевод Г. Константинова.
БОЛЬШАЯ ВОЛНА Драма в двух частях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
М а р ш а н о в И в а н В а с и л ь е в и ч — крестьянин-середняк.
М а р ш а н о в В и к т о р — его сын, матрос с «Авроры».
К о р к а т о в Е г о р К о р к а т о в и ч — солдат-фронтовик.
Б у л а т о в Н и к о л а й П е т р о в и ч — работник Казанского губкома РКП(б).
С о т н и к о в С а в е л и й М а т в е е в и ч — крестьянин-середняк.
М а р ф а — его жена.
О л ь г а — их дочь, гимназистка, потом учительница.
С а в и н В а с и л и й П е т р о в и ч — деревенский богач.
И г о р ь — его сын, поручик из юнкеров.
О к с и н а — дочь Савина от первого брака.
Ч и м а н о в Т р о ф и м Т и м о ф е е в и ч — крестьянин-бедняк.
А н а н ь е в М о и с е й Г а в р и л о в и ч — поп-расстрига.
К а р п о в Е в л а м п и й К а р п о в и ч — бывший урядник.
А к т у г а н о в — молодой солдат, потом милиционер.
Н и щ а я.
М и ч у — ее сын, мальчик лет 11—12.
Ю с у п о в — деревенский парень, потом красноармеец.
К р е с т ь я н е, к р а с н о а р м е й ц ы, ж е н щ и н ы, д е т и.
Действие происходит в 1917—1918 годах в одном из волостных центров Поволжья.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Ранняя осень 1917 года. Церковный праздник в селе Кужнур. На сцене — базарная площадь. Празднично одетая толпа. В стороне — телега. Среди толпы на первом плане О к с и н а С а в и н а с корзинкой яблок и Т р о ф и м Ч и м а н о в с коробом галантерейных товаров.
Ч и м а н о в (во весь голос). Бусы, краски, гребешки — все товары хороши!
О к с и н а. Кому надо яблоки! Белый налив! Лучших яблок на свете нет!
Ч и м а н о в (поддразнивая). Ой, Оксина, загибаешь.
О к с и н а (сердито). Не твое дело… Кому яблоки?!
Ч и м а н о в. Бусы, булавки, те же, что в лавке, без толкучки, без давки! Трофим Чиманов торгует без обмана!.. Налетай — покупай!
О к с и н а (подойдя ближе). Раскричался… А что у тебя хорошего?
Ч и м а н о в. Вот, полюбуйся! Бусы из янтаря! Как раз для тебя.
О к с и н а. И впрямь хороши! Да и цена, наверное, хороша?
Ч и м а н о в. Всего сто рублей керенками.
О к с и н а. С ума спятил, Трофим! Откуда у меня такие капиталы?
Ч и м а н о в. Ну, не прибедняйся, Оксина — купцова дочка!
О к с и н а. В доме мачеха хозяйка, а я падчерица. Да притом — отрезанный ломоть, замуж отдана и уже вдова.
Ч и м а н о в. Все знают. Твой папаша Василий Савин — первый богатей в округе. Своя лавка каменная, свой лесозавод…
О к с и н а. Все свое.
Ч и м а н о в. Другого такого богатея здесь днем с огнем не сыскать.
О к с и н а. Чем богат, тем и рад. Он, говорят, в рубашке родился.
Ч и м а н о в. Вот-вот! А иной всю жизнь нагишом ходит.
К Оксине подходят п о к у п а т е л и, берут яблоки.
О к с и н а. Яблоки — первый сорт!
Ч и м а н о в. Постыдился бы я на твоем месте в праздник торговать.
О к с и н а. В праздник — самая бойкая торговля, с детства знаю. А стыдиться мне нечего! Я — солдатская вдова.
Ч и м а н о в (с издевкой). На хлеб не хватает?
О к с и н а. На хлеб хватает. На бусы подзарабатывать надо. (Смеется.)
Проходит с л е п а я н и щ а я с м а л ь ч и к о м - п о в о д ы р е м.
Н и щ а я. Подайте, Христа ради! Сжальтесь над слепой, над страдальцем-мальчиком!
О к с и н а. Бог подаст… Я сама вдова.
Н и щ а я. Прости. Я думала, ты яблоками торгуешь, мальчику моему Мичу хоть яблочко дашь. По голосу — ты не злая.
Оксина уходит.
Ч и м а н о в. Эх ты, слепая, не видишь, у кого просишь: Савины кусок льда на крещенье пожалеют… На, держи! (Подает медяк.)
Н и щ а я. Да благословит тебя господь!
Ч и м а н о в. Спасибо на добром слове. (Снимает с шеи засаленный шарф, отдает мальчику.) Носи!
М и ч у. Дай вам бог здоровья!.. (Нараспев.) Тети, дяди, подайте, Христа ради! Хоть копейку, хоть грошик! Хоть лепешку, хоть пару картошек!
Ч и м а н о в. Краски, булавки, лапти! Кому лапти? Керенками — десять рублей, николаевскими — двадцать копеек.
Идет К а р п о в.
К а р п о в. Чего орешь? Соображаешь? Керенки тебе не нравятся! Может, тебе и власть не нравится?
Ч и м а н о в. Что вы, Евлампий Карпович! Мы не против власти. Власть новая, а блюститель порядка старый!
К а р п о в. Чьим товаром торгуешь?
Ч и м а н о в. Своим.
К а р п о в. Своим?.. Убирайся отсюда, пока не забрал!
Ч и м а н о в. Савина товар, Евлампий Карпович. Ей-богу, савинский!
К а р п о в. Тогда торгуй, черт с тобой. Только не лай против власти.
Ч и м а н о в. Спасибо. А у меня для вас суприз. Хороший товарец.
К а р п о в. Какой там еще товарец?
Ч и м а н о в. Гильзы для папирос.
К а р п о в. Молодец! А табак есть?
Ч и м а н о в. Ваш сорт — «Трезвон»!
К а р п о в. Еще раз молодец! Уважил!
Забирает товар и уходит.
Ч и м а н о в (вслед ему). А деньги когда, господин урядник?
К а р п о в (издали). Деньги потом. Ты торгуй, торгуй.
Идет ватага парней. Впереди матрос — В и к т о р М а р ш а н о в, солдат-фронтовик Е г о р К о р к а т о в. Маршанов играет на гармошке, поет.
М а р ш а н о в.
Продал чашку, продал ложку, Приобрел моряк гармошку!П а р н и.
Эх, гармошка-матушка — Слаще хлебца, батюшка!М а р ш а н о в.
Я на Балтике служу, Головой не дорожу!П а р н и.
Эх, гармошка-матушка — Слаще хлебца, батюшка.М а р ш а н о в.
Мы, балтийцы-моряки, Как один, большевики!К а р п о в (возвращаясь). Кто разрешил на базаре песни орать?
М а р ш а н о в (задорно). Батюшка твоей матушки, господин Карпов!
К а р п о в (в бешенстве). Ты… матрос, что лопочешь? Повтори!
М а р ш а н о в. Есть!.. Глухому попу две обедни не служат!
К а р п о в. Молчать, шантрапа! Я до вас доберусь!
К о р к а т о в (подойдя к Карпову). Сам помолчи! Мы не из пугливых, господин урядник.
К а р п о в. Какой я тебе урядник. Я теперь милицейский, пора знать.
М а р ш а н о в. Какой ты милицейский? Жандармом был и остался. (Растягивая гармошку.) Пошли, урядник.
К а р п о в. Нельзя, порядок нарушаете.
М а р ш а н о в. Царю по шее дали, волостное правление перекрестили в волостную управу. А ты все порядок блюдешь. Какой порядок? Чей?
К а р п о в. Порядок, установленный Временным правительством. Понятно? Вам, служивые, надо отечество защищать от врага внешнего и внутреннего, а не по базарам шляться.
К о р к а т о в. Не беспокойся. Защитим! И от таких, как ты, защитим.
К а р п о в. Шалопаи! Вы против милиции!
К о р к а т о в. Милиция? Тебе это звание идет, как седло корове.
М а р ш а н о в (Карпову). Честь имеем кланяться!.. Полундра! А за порядком там понаблюдай. Вон там, у церкви, пьяницы драку затеяли.
К а р п о в. Ах, мошенники! Нехристи! (Уходит.)
М а р ш а н о в (поет).
Эх, гуляйте, мужики, С Волги-матушки реки!Подходите ребята, отметим праздник.
А к т у г а н о в. Попоем, попляшем, святого угодника уважим!
М а р ш а н о в. Давай, Актуганов!
Маршанов играет на гармони, Актуганов пускается в пляс. Приглашает девушку, пляшут вдвоем. Собирается толпа.
Ю с у п о в. Давай татарскую! Мы тоже плясать будем!
Маршанов играет татарскую плясовую. Юсупов пляшет с девушкой, появляется Карпов.
К а р п о в. Побойтесь бога, крамольники! Обедня отошла, в колокола звонят, а они пляшут!.. Прекратить пляску! Господа идут! Савин с сыном, новый старшина, то есть председатель волостной управы, Сотников…
Появляется местная «знать»: купец С а в и н, его сын И г о р ь — офицер-поручик, председатель волостной управы С о т н и к о в, п р и к а з ч и к и, п и с а р и. К ним подходит н и щ а я с п о в о д ы р е м.
Н и щ а я. Подайте, Христа ради, люди добрые!
К а р п о в (грубо отталкивая ее). Куда лезешь с грязными лапами?
Н и щ а я. За что толкаешься? Иуда!
К а р п о в. Давно в каталажке не сидела? Уходи!
М и ч у (нараспев). Тети, дяди, подайте, Христа ради! Хоть копеечку, хоть грошик…
С о т н и к о в (дает ему несколько монет). Идите своей дорогой.
Н и щ а я. Спасибо!.. Рахмат!.. Дай бог счастья Савелию Сотникову!
И г о р ь (Сотникову). А это что за гуляки?
С о т н и к о в. Фронтовики с маршанского хутора. А этот, с гармошкой, Виктор Маршанов.
И г о р ь. Витька Маршанов? Матрос! (Подходит к Маршанову.) Знаешь, как положено встречать старших по званию?
М а р ш а н о в. Здравия желаю, товарищ поручик!
И г о р ь (вспыхнув). Что? Какой я тебе товарищ?
М а р ш а н о в (дурачась). Прошу прощения, ваше благородие!
И г о р ь. Послать бы тебя на «губу» на пятнадцать суток… Смир-рно!
М а р ш а н о в. Пошел к черту! Салака!
И г о р ь. Хам! Пощечины захотел?
М а р ш а н о в. Попробуй тронь!
К о р к а т о в (Игорю). Отстаньте, господин поручик! (Маршанову.) Виктор, веди себя спокойно!
Появляется Ч и м а н о в.
Ч и м а н о в (подзадоривает). О-о, петушки! Ну, ну, давайте, вцепитесь! Чья возьмет?
Шум в толпе.
А к т у г а н о в. Маршанов, не поддавайся!
С а в и н. А ну, сын, приструни его!
В группе, окружающей купца Савина, появляется О к с и н а, уже успевшая распродать свои яблоки.
О к с и н а (Савину). Папа! Они сейчас подерутся!.. Ох как этот солдат на Егора похож. Нет, не может быть!
С о т н и к о в (подойдя к молодежи). Господи боже, какая молодежь пошла. Да как вам не совестно быть такими грубиянами. Маршанов! Коркатов!
О к с и н а (вздрогнув). Коркатов? Батюшки мои! Он самый! Слава богу, цел-невредим…
С о т н и к о в. Успокойтесь, прошу вас… (К Игорю.) Игорь Васильевич, вы недавно из столицы. Сказали бы нашим крестьянам несколько слов.
Г о л о с а. Верно! Хватит шуметь! Послушаем, что нового в России.
И г о р ь. Если вы желаете, пожалуйста! (Взбирается на телегу.) Крестьяне, граждане свободной России! Вы слышали, в Петрограде проходил Всероссийский съезд крестьянских депутатов. Съезд одобрил политику Временного правительства! В июле правительство твердой рукой навело порядок, расправилось с бунтовщиками-большевиками, немецкими шпионами…
Шум в толпе.
А к т у г а н о в. Врешь про шпионов!
Ч и м а н о в. Не любо — не слушай, а врать не мешай!
И г о р ь. Не перебивайте! Вот что, свободные граждане, уважаемые соседи! Скоро будет Учредительное собрание, и тогда…
М а р ш а н о в. Ты скажи, когда мир будет?
К о р к а т о в. Скоро ли война кончится?
И г о р ь. Придет время — кончится война! Но сейчас наш главнокомандующий Керенский призывает продолжать воевать, наш лозунг: «Война до победного конца!» Ура!
В толпе ни звука.
Ч и м а н о в (поддразнивая). Не понимают они тебя! Рассказывай, что дальше.
М а р ш а н о в. А что ему рассказывать? Одно будет повторять: «До победного!»
А к т у г а н о в. Пусть сам повоюет! Война осточертела! Пропади пропадом их Керенский.
К о р к а т о в. Народу нужен мир и земля!
М а р ш а н о в (вскакивает на телегу). Посторонись, ваше благородие. Тебя народ не желает слушать. Дай, я поговорю!
И г о р ь. Что может сказать матросня?!
М а р ш а н о в. Да уж не то, что ты!.. Соседи мои! Большой салам от питерских рабочих и матросов Балтики!
Г о л о с а. Спасибо! Рахмат! Ура!
М а р ш а н о в. Соседи! (Показывая на Игоря.) Вот он брехал здесь про июльские дни. А знаете, что в Петрограде произошло? Безоружных людей, требующих того же, что и вы, — мира и земли, по приказу Керенского поливали огнем из пулеметов такие милицейские, как вот этот бывший урядник! (Показывает на Карпова, появившегося в толпе.) Они таких борцов за народ, как товарищ Ленин, которые и при царе в подполье находились, заставили сейчас скрываться!
Г о л о с а. Подлецы! Буржуи!
Ю с у п о в. Шайтан малай! Ленин, говорят, хороший человек. Он, говорят, наш, казанский!
М а р ш а н о в. Ленин первый сказал, что войну надо кончать! Землю отдать крестьянам!
К о р к а т о в. Верно! Пора мужикам по домам! Давай землю!
И г о р ь (кричит, срываясь на визг). Граждане! Мужики! Не верьте матросу! Он — предатель, немецкий агент!
К о р к а т о в. Эй, поручик, ты что раскричался! Ты золотыми погонами щеголяешь, а мы на фронте кровь проливали.
М а р ш а н о в. Полундра! Сорвать с него погоны! (Прыгнув с телеги, срывает погоны с плеч Игоря, бросает в толпу.)
М и ч у (подхватив их). Ай, как блестят! (Убегает.)
С а в и н (Сотникову). Что делается, Савелий Матвеевич! Светопреставление! Когда я был волостным старшиной, такого не было!
С о т н и к о в (разводя руками). Порядок тогда тверже был, Василий Петрович. Тогда отпускники Карпова побаивались. А сейчас он их боится!
И г о р ь. Это бунт! Бунт!
К а р п о в. Бунт! Р-разойдись!
И г о р ь (направляя пистолет на Маршанова). Бунтовщик, марш в волостную управу! Ну!
М а р ш а н о в. Не балуйся с оружием, ваше благородие! Не балуйся! (Ловко отнимает револьвер у Игоря.) Смирно!
Игорь, растерявшись, вытягивается по стойке «смирно».
В толпе замешательство. Смех.
Может, тебя на тот свет отправить? А?!
К а р п о в. Стой. Не сметь!
Бросается к Маршанову. Ему преграждают путь фронтовики. Паника. Появляется О л ь г а С о т н и к о в а в форме гимназистки.
О л ь г а (Сотникову). Папа! Он его убьет! (Подбежав к Игорю.) Игорь! Что это такое? (Маршанову.) Не смей стрелять, матрос! Не смей!
К а р п о в (отталкивает фронтовиков). Пустите! Отвечать будете! (Маршанову.) Спрячь револьвер, матрос!
И г о р ь. Мой револьвер, отдай!
М а р ш а н о в. Ишь чего захотел! Благодари девушку, что цел остался… Салам, Ольга Савельевна!
О л ь г а. Виктор! Неужели это ты?
М а р ш а н о в. Я! Матрос с крейсера «Аврора»!
Отдав ей честь, уходит со своей компанией.
И г о р ь. Распоясавшийся хам!
С а в и н. Игорь, Ольга, идемте!
Уходят.
О к с и н а (бежит вслед за фронтовиками). Егор! Егор!..
К о р к а т о в. Оксина! Ты?
О к с и н а. Егорушка!
К о р к а т о в (сперва обнимает ее, потом отталкивает). Вы? Вы это напрасно, Оксина Васильевна. Напрасно! (Егор уходит.)
О к с и н а. Напрасно?.. Почему напрасно?!.. Почему?
Затемнение.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Вечер. Сад Сотниковых. Стол под яблоней. На столе угощения, бутылки с вином. За столом С а в и н, С о т н и к о в и М а р ф а. На скамье у крыльца А н а н ь е в перебирает струны гитары. У плетня И г о р ь.
С а в и н (чокаясь с Сотниковым). Породнимся, Савелий Матвеевич?
С о т н и к о в (неопределенно). Породнимся.
М а р ф а. Пейте, Моисей Гаврилович.
А н а н ь е в. Спасибо.
С а в и н. Жаль, вы расстриглись, а то молодых бы обвенчали!
А н а н ь е в. Найдется, кому обвенчать. А я надеюсь, скоро на свадьбе погуляю!
С о т н и к о в. Я со всей душой! Но опять скажу: дочь у меня образованная. Ее спросить придется!
И г о р ь. Об этом не тревожьтесь!
С а в и н. Марфа Степановна, ты что скажешь? На месте Ольги что сказала бы?
М а р ф а. Я бы, конечно, за него пошла! Но… Ведь она…
И г о р ь. Что она?
М а р ф а. Очень она еще молода, наша Олечка!
Входит О к с и н а. Она слышала весь этот разговор.
О к с и н а. Так. Ольгу пропиваете? А она на лугу цветочки рвет. Ничего не знает.
С а в и н. Тебя кто звал?
И г о р ь. Убирайся!
О к с и н а. Братец! И ты здесь? Женишком прикинулся?
С а в и н. Убирайся, тебе говорят!
О к с и н а. А я не к вам. Я к тете Марфе. (Обращаясь к Марфе.) И не стыдно вам, тетя Марфа?
М а р ф а. Да что ты, Оксинушка! Да разве же мы ее силком?
О к с и н а. Ну да! Это только меня можно было силком отдавать…
С а в и н. Ты себя с Ольгой не равняй! Она с батраками не путалась.
О к с и н а. Я… Ты… Я сама на тебя батрачила! Я не путалась! Нам бы тайком в чужом приходе обвенчаться… А Егор к тебе, как к отцу, пришел, а ты его в солдаты. А теперь попрекаешь!
С о т н и к о в (переглянувшись с Марфой). Присядь, Оксинушка! (Усаживает ее.)
И г о р ь. Что с ней говорить? Ольга за мной — в огонь и воду!
С а в и н. Все видели, как она на базаре за него под пули бросилась.
И г о р ь. Не напоминайте мне о базаре.
О к с и н а. Это почему же, братец?
И г о р ь. Заткнись! Не твоего ума дело!
О к с и н а. Не моего, говоришь, а когда меня так…
М а р ф а. Игорь Васильевич, попробуйте наш пирог с грибами.
А н а н ь е в. Позвольте и мне высказаться по поводу базарной сцены…
О к с и н а. О, батюшка! И вы здесь? Давно вас в наших краях не было.
А н а н ь е в. Я теперь все больше в Казани вращаюсь.
О к с и н а. Богатым будете. Не признала вас без рясы. Здравствуйте, святой отец!
А н а н ь е в. Почтение, Оксина Васильевна!.. Но я уже давно не святой отец! Еще в мае сего года снял с себя сан. Иду в школу просвещать юное поколение.
И г о р ь. Витька Маршанов тоже просвещался в приходском училище.
С а в и н. Пороть его надо было, а не просвещать!
И г о р ь. Ну, ничего. Я еще покажу этому негодяю! И за погоны и за револьвер он мне ответит!
А н а н ь е в. Успокойтесь, молодой человек. Вы и на базаре зря погорячились.
И г о р ь. То есть как это зря?
А н а н ь е в. Поймите, и до глухих деревень докатился гул революции. Солдаты и матросы, отпускники и дезертиры — это сила, мой дорогой! Вы только что из юнкерского училища, вам хочется покомандовать, а у народа война в печенках сидит. Большевики это поняли.
О к с и н а. Вы что же, за большевиков, батюшка?
А н а н ь е в. Бывший. Нет, я не за большевиков, но я… за народ! (Игорю.) Ваша ссора с фронтовиками отталкивает от нас народ.
И г о р ь. От кого это «от нас»?
А н а н ь е в. С мая месяца я состою в партии социал-революционеров! Эсеров! В той самой, которую во всероссийском масштабе возглавляет сам главнокомандующий Керенский. В отличие от большевиков, мы опираемся не на каких-то там пролетариев, а на крестьянскую общину! Мы за укрепление народных обычаев и традиций.
С а в и н. Умные слова говорите, господин Ананьев!
С о т н и к о в. Интересно!
И г о р ь. Оригинально! Но не реально! Надо сперва с такими, как Витька Маршанов, покончить!
С а в и н. Что Маршанов? Его дружок Егорка Коркатов повреднее будет! Он у меня чуть Оксину не увел. Хорошо, война помешала!.
О к с и н а. Кому хорошо? Уж не мне ли? Выдали за свою ровню Тойметова силком. Меня не спросясь. Хотя чего спрашивать падчерицу!
С а в и н. Да ты что, совсем очумела? От нищеты ее избавил, а она заладила одно. Обидно, конечно, самостоятельный мужик на войне пропал без вести, а батрак Егорка из лазарета домой на побывку приехал! А теперь народ мутит, лает против новой власти.
В калитку входит О л ь г а. У нее — букет цветов.
О л ь г а. Здравствуйте.
И г о р ь. Олечка!
О л ь г а. Здравствуй, Игорь!
А н а н ь е в. Вот какие у нас девушки подросли, вот наша надежда, наше будущее.
О л ь г а. Что вы, Моисей Гаврилович!
С а в и н. Не смущайте девушку, святой отец!
М а р ф а. Дорогие гости, прошу к столу! Игорь, Ольга.
С о т н и к о в. Наполним чарки, закусим, чем бог послал.
О к с и н а (с вызовом). Выпьем.
А н а н ь е в. А вам можно, Оксина Васильевна?
И г о р ь. Выпьем! Только без кривляний, сестрица.
О к с и н а. За тебя, Оленька. За твое счастье! Только там ли оно? Присмотрись! Внимательно присмотрись!
С а в и н. Да ты что, с ума сошла? Похоже, с утра где-то напилась?
О к с и н а. А хоть бы и так! Ты мне не подносил, гордый мой папаша!
С а в и н. Перестань, Оксина, не паясничай!
О к с и н а. Перестать? С чего бы это мне перестать? Довольно поиздевались, когда я девушкой была. Выдали за нелюбимого. Да и тот погиб.
С а в и н. Сам погиб — добро осталось!
О к с и н а. Добро?!
А н а н ь е в. Василий Петрович, позвольте вашей дочери со мной выпить!
С а в и н. Пейте! Мне что? Пусть только отцу не грубит.
М а р ф а. Не выговаривай ей, Василий. Ей и без тебя тошно. Хороша ли, плоха ли — дочь она тебе! (Оксине.) Закусывай, Оксина.
О к с и н а. Спасибо, не хочется.
М а р ф а. Пойдем, Олечкин букет в кувшин поставим.
Марфа и Оксина отходят к крыльцу.
О к с и н а. Душа ноет, тетя Марфа!.. Из-за Коркатова Егора. Встретились. Сперва к сердцу прижал, потом к черту послал.
М а р ф а. Первая любовь твоя… Да твоей семье — первый враг! Ты к нашему бывшему «батюшке» приглядись. Он по тебе вздыхает!
О к с и н а. Нужны мне его вздохи! Не так обо мне, как о моих деньгах вздыхает! Хитрый лис, да загривок лыс.
Марфа и Оксина уходят в дом.
И г о р ь (к Ольге). Что ты теперь думаешь делать после гимназии?
О л ь г а. Пойду в школу учительницей!
А н а н ь е в. О-о! Поздравляю! Вместе будем трудиться на ниве просвещения.
И г о р ь. У меня есть другое предложение. Предлагаю тебе ехать в Казань!
О л ь г а. Зачем?
И г о р ь. Я причислен к казанскому гарнизону. Буду там служить. А ты продолжишь учебу. Ты же об этом мечтала!
С а в и н. Олечка, неужели не поняла, зачем тебя Игорь в Казань зовет? Хочет, чтобы ты рядышком была! Свадьбу с тобой справить хочет!
О л ь г а. Ах, вот как! Значит, сватать пришли?
И г о р ь. Признаться, да.
С а в и н. Чем плох жених? Ни умом, ни статью бог не обидел. Да к тому же поручик! Много ли из нас, мужиков, в офицеры вышло.
О л ь г а. Но у меня свои планы. Я хочу здесь поработать. Узнать, на что я способна. Я… никак не могу сейчас в Казань. (Отходит к крыльцу.)
С а в и н. Савелий Матвеевич! Мы же решили породниться!
С о т н и к о в. Да ведь она не отказывается. Но не потащишь же ее в Казань, как козу на веревке.
С а в и н. Моисей Гаврилович, что вы скажете?
А н а н ь е в. Девушка есть девушка. Дайте ей покапризничать.
И г о р ь. Я удивлен!
С о т н и к о в. Не удивляйся, Игорь Васильевич: все девушки на один лад. Моя Марфуша тоже сначала отказывалась идти замуж. Все твердила: «Не хочу! Не хочу!» Пока не села в тарантас!
Сотников натянуто смеется. Из дома выходит О к с и н а, подходит к столу.
О к с и н а. Над чем смеетесь? А ты, братик, что нос повесил?
И г о р ь. Отстань!
О к с и н а. Ольга характер показала? Правильно сделала! Бывший святой отец, выпьем еще по одной?
А н а н ь е в. С вами всегда рад, уважаемая Оксина Васильевна! (Савину.) Не возражаете?
С а в и н. Мне что?
Оксина и Ананьев выпивают.
С о т н и к о в (Савину). Давайте и мы чокнемся за то, чтобы все наладилось.
О к с и н а. Бросьте. Из творога масло не собьешь! (Сотникову.) Сплясать, что ли?
С о т н и к о в. Спляши, Оксина.
О к с и н а. Спой, братик! А вы, бывший батюшка, на гитаре побренчите! Ну… Я жду!
Ананьев играет на гитаре. Оксина злобно пляшет под частушки. Неожиданно доносится раскат грома.
А н а н ь е в. О, господи! Не бойтесь, это к лучшему! (Крестится.)
С о т н и к о в. Не зайти ли нам в дом? Видите, потемнело, и ветер окреп.
С а в и н. Спасибо, мне пора. Игорь, пойдем!
И г о р ь. Хорошо. Я приду.
Савин уходит. Сотников провожает его растерянным взглядом.
С о т н и к о в (кричит). Марфа! Ольга!
Из дома выбегает М а р ф а.
Несите вино, угощенье в комнату! (Гостям.) Прошу в дом, соседи!
А н а н ь е в (направляясь к дому). Игорь Васильевич…
О к с и н а. Моисей Гаврилович, дайте руку, помогите взойти.
И г о р ь. Не валяй дурака!
О к с и н а (улыбаясь, Ананьеву). Не надо. Я сама!
Сотников, Ананьев, Оксина и Марфа уходят в дом. Игорь останавливает Ольгу.
И г о р ь. Подожди! Объясни, что все это значит?
О л ь г а. Что?
И г о р ь. Я не понимаю. На кой черт тебе оставаться в этом темном, глухом селе?
О л ь г а. Так нужно, Игорь.
И г о р ь. Это не объяснение. В конце концов, я имею право знать причину твоего упрямства. Сменить Казань на эту дыру! Нет, ты прости, но это сумасшествие.
О л ь г а. Ты любишь меня?
И г о р ь. Праздный вопрос! Ради тебя и бросил Питер, где мне предлагали остаться, добился назначения сюда. И вот результат!
О л ь г а. Не сердись! Но я не могу ехать с тобой. Еще девчонкой я хотела стать учительницей. И теперь, когда имею на это право, я не могу отказаться. Мне хочется входить в класс, смотреть в озорные глазенки моих учеников и видеть, как в них пробуждается мысль, как постепенно, день за днем…
И г о р ь. Ты можешь учительствовать в Казани. Кончить высшие курсы.
О л ь г а. На что мне курсы. Я хочу быть здесь. Жить интересами моего народа. Учить.
И г о р ь. Этих голодранцев? Вряд ли стоило для этого кончать гимназию, Олечка, опомнись!
О л ь г а. Нет, нет!
Голос Ананьева: «Игорь Васильевич! Я вас ищу!»
Иди, тебя зовут.
И г о р ь. Иду, Моисей Гаврилович. (Ольге.) Мы еще вернемся к этой теме. Через неделю я должен выехать к месту службы. У тебя есть время подумать…
Игорь уходит. Ольга одна.
О л ь г а. Что со мной? Мне так тревожно.
Вспышки молнии.
И эта гроза… Может быть, я не имела права говорить с ним так? Он приехал сюда ради меня, бросил все и приехал. А я! Оскорбила его. Надо принять предложение? Стать женой Игоря Савина! Но Оксина? Она сказала: «Присмотрись!» О чем это она? Витька Маршанов? Какой он стал! Сколько я его не видела? Лет пять? Да, да! Изменился. Возмужал. Что произошло между ним и Игорем на базаре? Друзьями они не были и в приходском училище. А как он посмотрел на меня… Нет! Он просто зол на Игоря. Нет, нет! Я не должна! Я не имела права! Приму предложение. Сегодня же… (Идет к дому.) Ой, кто это?
М а р ш а н о в. Не пугайся! Это я, Виктор. Здравствуй, Оля!
О л ь г а. Здравствуй! Что тебе здесь нужно?
М а р ш а н о в. Хотел твоему жениху револьвер отдать.
О л ь г а. Давай, я передам.
М а р ш а н о в. Раздумал… У таких надо оружие вырывать, как у гадов жало!
О л ь г а. Какой ты злой! И почему ты решил, что Игорь — мой жених? Ведь об этом поп не объявлял с амвона.
М а р ш а н о в. Все село знает.
О л ь г а. Ты просто завидуешь ему!
М а р ш а н о в. Нет! Просто тебя жалею. Принимаешь ворону за лебедя.
О л ь г а. Учить меня вздумал?
М а р ш а н о в. Зачем? Ты сама будущая учительница. Оля, ты же с детства умницей была… Как случилось, что эти погоны тебе весь мир заслонили?
О л ь г а (с вызовом). Я люблю его!
М а р ш а н о в. Смотри не ошибись. Я с тобой попрощаться пришел. Завтра уезжаю.
О л ь г а. Куда?
М а р ш а н о в. В свою часть. В Кронштадт.
О л ь г а. Надолго?
М а р ш а н о в. Сам не знаю. Время теперь бурное. Большая волна идет!..
Вспышки молнии.
До свидания, Ольга!
Виктор ушел. Ольга долго смотрит ему вслед.
Затемнение.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Поздняя осень 1917 года. Арестантская комната — каталажка. Слабый свет еле-еле проникает через маленькое оконце. В углу на нарах лежит Е г о р К о р к а т о в. Одежда его изодрана. На лице кровоподтеки. Дверь заскрипела. Вошел Ч и м а н о в. В руках у него берданка и котелок.
Ч и м а н о в. Ну, вот и я заступил на пост, тебе питание принес. Ты мужикам савинский хлеб роздал — они сейчас пышки пекут, а ты, их благодетель, чахнешь на казенных харчах, ешь суп из десяти круп. (Ставит на землю котелок.) Савин грозит тебя в остроге сгноить. До города слух дошел, как ты его бабу, Игоря-офицера мамашу, в свинарник запер, заставил (смеется) со свиньями сидеть, пока мужики хлеб из амбара таскали. И чего тебе неймется? Ведь мог бы через Оксину с Савиным породниться.
К о р к а т о в. Замолчи ты, пустобрех, торговец базарный!
Ч и м а н о в. Проторговался я! Пришлось податься в стражники, к Карпову в помощники. А ты не сердись. У меня для тебя суприз!
К о р к а т о в. Что тебе еще?
Ч и м а н о в. Верно говорю! Бабенка одна к тебе на свидание рвется. Ну, я по доброте души решил ее допустить. Чудной народ, эти бабы. Себе на бусы керенки пожалела, а чтобы тебя повидать, мне царский золотой подарила. Сейчас пущу!
К о р к а т о в. Не надо!
Ч и м а н о в. Что же, золотой обратно отдавать, что ли? Ишь ты!
Чиманов, отворив дверь, впускает Оксину, сам выходит на улицу.
О к с и н а. Егор… Здравствуй, Егор!
К о р к а т о в. Здравствуй, здравствуй! Может, сразу и «прощай» скажем! Или полюбоваться хочешь, как по приказу твоего отца меня связанного разукрасили?
О к с и н а. Не надо, Егор. Я не прощаться пришла, а прощенье просить. Каяться перед тобой!
К о р к а т о в. А что передо мной каяться? Я не поп!
О к с и н а. Егорушка, не отталкивай меня! Я без тебя жить не могу!
К о р к а т о в. Да ведь тебя Савины прислали надо мной поиздеваться!
О к с и н а. Ой, да они убьют меня, если узнают, что я тут была! Егор, милый! Я… я во всем виновата. Из-за меня тебя отец перед войной в солдаты не в очередь сдал, у твоей матери отнял единственного кормильца! Все из-за меня! (Плачет.)
К о р к а т о в. Ладно, сырости здесь и так хватает.
О к с и н а. Егорушка! (Прильнула к нему.)
К о р к а т о в. Эх, должен бы тебя ненавидеть, да не могу! А ты, купцова дочка, за Тойметова замуж вышла!
О к с и н а. Так мне же наврали, что ты убит! Отец даже бумаги показал. И все равно я ни за кого идти не хотела! Меня силком под венец вели! Грозили, что из дома выгонят.
К о р к а т о в. Паразиты!
О к с и н а. Ох, Егор, родной ты мой! Боюсь я за тебя. Нехорошо у меня (показывает на грудь) вот тут… Словно давит что-то… Зачем тебе отцовское добро? Разве у меня его мало? Да я ради тебя, ради любви нашей ничего не пожалею. Все отдам. А они за свое зубами держатся. От них пощады не жди. Сейчас вместе с Игорем к Сотникову пошли.
К о р к а т о в. С Игорем? А разве он…
О к с и н а. Сегодня ночью приехал. Страшный. Не смотрит ни на кого. До утра с отцом о чем-то шептался. Не поняла я о чем. Только слышала, в Казани бои на улицах идут.
К о р к а т о в. Вот оно что? Вот это действительно «сурприз», как говорит Чиманов.
О к с и н а (не слушая его). Егор! Ты же знаешь, если что случится с тобой, не переживу я этого. На себя руки наложу. Что молчишь? Не слушаешь меня? О своем думаешь? Значит, отец прав: не нужна я тебе больше, не нужна. (Убегает.)
К о р к а т о в. Оксина, вернись. Оксина!
Вбегает Ч и м а н о в.
Верни ее! Слышишь, верни!
Ч и м а н о в. Поздно. Сюда Савин идет. Успокойся, парень. Успокойся. (Пропуская Савина и Игоря.) Милости просим, Василий Петрович!
С а в и н (входя). Здравствуй, Егор! Да… Эх, Егор, Егор, на кого ты похож!
Коркатов молчит.
Бродяга! Ей-богу, бродяга! Жаль мне тебя! Ей-богу, жаль, я к тебе всегда относился, как отец родной. А ты чем за мою доброту отплатил? Мой хлеб разграбил! Где у тебя совесть? Вспомни, разве плохо у меня в работниках жилось?
К о р к а т о в. Плохо, Савин! Очень плохо! Хуже собаки жил.
С а в и н. Врешь. Я тебя всегда жалел. И сейчас жалею.
К о р к а т о в. Пожалел волк кобылу…
С а в и н. Эх, Егор. Мы же с тобой земляки! И матери наши тоже…
К о р к а т о в. Поэтому ты мою мать голодом уморил, когда меня против закона в солдаты сдал?
С а в и н (сурово). Нет! Не понимаешь ты доброго отношения. Придется с тобой по-другому говорить. А я ведь хотел тебе Оксину в жены отдать.
К о р к а т о в. Этого не касайся! Не смей дочерью торговать!
И г о р ь. Молчать! (К отцу.) Я говорил тебе — он человеческой речи не поймет. (К Коркатову.) Ты не маленький. Знаешь, что полагается за грабеж чужого добра?
К о р к а т о в. Грабеж?!
И г о р ь. Тюрьма да каторга.
К о р к а т о в. Это вы весь век нас грабили. Ваше добро нашим потом да кровью нажито. И не пугай меня, ты сам напуган. Знаю, из Казани бежал не из-за любви к Ольге Савельевне!
И г о р ь. Молчать, выродок! Признавайся: кто тебя подстрекал? Кто был твоим соучастником? Ну?
К о р к а т о в. Народ!
За дверью шум. Дверь распахнулась. К а р п о в вталкивает И в а н а М а р ш а н о в а. Руки его связаны.
И г о р ь. А! Уже одного привели! Скоро всех выловим!
К о р к а т о в. А по какому праву вы ловите да допрашиваете?
С а в и н. Забыл, что я член волостной управы!
К а р п о в. Сейчас и господин Сотников сюда придут.
И г о р ь. Что вы перед ним отчитываетесь? (Ивану.) Ах, старик, старик! И не стыдно тебе? Ты знал, кого укрывал в своем доме?
Иван молчит.
К а р п о в. Знаешь его? Кто он, знаешь?
И в а н. Это друг моего сына. А его отец был моим другом.
С а в и н. Иван! А кто тебе всегда семенами помогал? Без меня бы с голоду подох.
Входит С о т н и к о в, осмотрел присутствующих.
И г о р ь (к Коркатову). Мало тебе вчера дали!
С о т н и к о в. Тише, тише! (К Ивану.) Что ты натворил, старик?
И в а н. Ничего худого, сосед. А урядник со своими головорезами избил меня, связал, всю избу перевернул.
Сотников поворачивается к Савину.
С а в и н. Я послал Карпова. Меня грабят, а я должен молчать?
И г о р ь. Да что вы, Савелий Матвеевич! Это же отец Витьки Маршанова, того самого подлеца матроса, которого… который на базаре меня…
С о т н и к о в. А он, он-то что сделал?
С а в и н. Да у него же в избе Егорка жил, там вся их большевистская шайка собиралась! Ты что, с луны свалился?
Вбегает Ч и м а н о в.
Ч и м а н о в. Савелий Матвеевич! Тут вас спрашивают.
С о т н и к о в. Иду, иду.
Ч и м а н о в. Но ведь…
В дверь быстро входит Н и к о л а й Б у л а т о в, за ним — несколько вооруженных людей с красными повязками на руках и красными лентами на фуражках.
Б у л а т о в. Здравствуйте!
С о т н и к о в. Здравствуйте.
Б у л а т о в. Мне нужен товарищ Сотников.
С о т н и к о в. Я — Сотников.
Б у л а т о в. Вы председатель волостной управы?
С о т н и к о в. Да. А в чем дело?
Б у л а т о в. Я член Казанского военно-революционного комитета, Булатов. (Осмотрел присутствующих.) Что вы здесь делаете?
С о т н и к о в. Арестованные здесь. Мы к арестованным, стало быть, пришли…
Б у л а т о в. Кто арестован?
С а в и н (указывая на Ивана и Коркатова). Вот эти двое.
Б у л а т о в. За что?
С а в и н. За грабеж.
Б у л а т о в. Кого ограбили?
С а в и н. Меня! Пшеницу из амбара.
Б у л а т о в. А вы кто такой?
С а в и н. Член волостной управы, Савин.
Б у л а т о в. Купец Савин? Ведь у вас не последний хлеб взяли? Что они с хлебом сделали? Продали?
И в а н. Мужикам роздали.
Б у л а т о в. А вы кто такой? Ваша фамилия?
И в а н. Мы? Крестьяне здешние. Иван Маршанов.
Б у л а т о в. Отец матроса с «Авроры»?
И в а н. Отец, мил-человек, отец!
Б у л а т о в (к Чиманову). Развязать!
И в а н. Спасибо… Спасибо, мил-человек.
Б у л а т о в. В Петрограде вся власть перешла к Советам, и в Казани тоже. И по всей России…
И г о р ь. Переворот!
К о р к а т о в. Революция!
Б у л а т о в. Да, революция!.. Председатель Совета народных комиссаров Ленин декрет о земле подписал. Земля — крестьянам, хлеб — голодным.
С а в и н. Это что же, полное разорение, грабеж!
Савин уходит, вслед за ним скрывается Карпов.
К о р к а т о в. Не по душе хозяину…
Б у л а т о в. А вы товарищ Коркатов?
К о р к а т о в. Он самый.
И г о р ь. Он дезертир. Ему давно пора на фронт возвратиться.
Б у л а т о в. В ленинском декрете сказано: миру — мир, война — войне.
Игорь пытается уйти.
Стойте, поручик! А вы кто такой?
И г о р ь. Допустим, поручик Савин.
Б у л а т о в. Что вы здесь делаете?
И г о р ь. Я… я жениться приехал.
К о р к а т о в. Не крути, ваше благородие!
И г о р ь. Как ты смеешь?! Савелий Матвеевич, подтвердите же!
С о т н и к о в. Действительно, это — жених моей дочери.
Б у л а т о в. Жених! Жениха придется задержать до выяснения.
И г о р ь. Меня? По какому праву?
Б у л а т о в. Сдайте оружие!
И г о р ь. Вы… я… Ответите за это!
Б у л а т о в. Именем революции — оружие!
И г о р ь. Я… я подчиняюсь грубому насилию. Но это вам даром не пройдет! Имейте в виду.
Б у л а т о в (забирая пистолет). Успокойтесь, поручик, а вам, товарищ Коркатов, поручается возглавить советскую власть в этой волости.
И г о р ь. Этого не может быть! Он же неграмотный!
К о р к а т о в. Неграмотный был, когда у вас батрачил. Большевики научили грамоте.
Б у л а т о в (к Сотникову). Сдадите ему дела.
С о т н и к о в. Мне что… Я не сам… Меня народ избрал… Пожалуйста.
Б у л а т о в. Вот мандат! Решением Казанского военно-революционного комитета вся власть в Кужнурской волости переходит в руки ревкома. Председателем ревкома назначаетесь вы, товарищ Коркатов.
Затемнение.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Весна 1918 года. Площадь в селе Кужнур перед зданием бывшей волостной управы. На крыльце здания вывеска: «Кужнурский волисполком Совета рабочих и крестьянских депутатов».
Через площадь проходят л ю д и, заходят в волисполком. Идет О к с и н а, хотела зайти в волисполком — раздумала. На крыльце появляется К о р к а т о в.
К о р к а т о в. Оксина!
О к с и н а. Что тебе? (Хочет уйти.)
К о р к а т о в. Зачем ты так. Тебе трудно со мной говорить? Я знаю…
О к с и н а. О чем говорить, все сказано.
К о р к а т о в. Ты не хочешь слушать меня?
О к с и н а. Прощай!
Егор преграждает ей дорогу.
Пусти! Слышишь, пусти!
Егор удерживает ее.
Не трогай!
К о р к а т о в. Не хочешь? Любишь и не хочешь? Не обманывай себя…
О к с и н а. Ты меня обманул. Ни одному твоему слову верить нельзя. Пропусти! Не терзай душу!
К о р к а т о в. Не понять мне тебя.
О к с и н а. Ишь какой непонятливый. Думаешь, я свое счастье на горе отца строить буду? Нет, Егорушка, избавь…
К о р к а т о в. Вот оно что?!
О к с и н а. Что? Меня попрекнуть не в чем. Жила без тебя нелегко. Как выстрадала гибель твою, один бог знает. Когда увидела на базаре, глазам не поверила. Страшно стало, страшно и радостно. Радостно, что живой. Когда в каталажку пришла, думала, любишь… А в голове одно: «Не убили бы. Не потерять бы тебя снова». Потом поняла, правду отец сказал: нет у тебя любви настоящей! Нет!
К о р к а т о в. Погоди!
О к с и н а. Чего годить. Ты и сейчас свое. Мало отобранного хлеба, хочешь отцовскую землю и завод к рукам прибрать. Какой он ни есть, а отец.
К о р к а т о в. Ладно. Скажи, много ты добра от него видела? Ведь и твоими слезами и потом земля Савина полита. Коротка у тебя память. Забыла, как тебя силой с Тойметовым обвенчали.
О к с и н а. Егор! Не надо… Пожалей меня…
К о р к а т о в. А мать он мою пожалел? Из-за него она померла в поле.
О к с и н а. Молчи! Молчи!
К о р к а т о в. Память матери не позволяет молчать. А ведь ты ему своя… А какой он с чужими? Сколько мужиков по его милости по миру пошли? Ты спроси, кто о нем в селе доброе слово скажет. Разве Карпов, да и тот в душе ненавидит.
О к с и н а. А тебе что? Больше всех нужно? Что, ты на той земле сам пахать будешь?
К о р к а т о в. Мне ничего не надо.
О к с и н а. Так пусть и живет, как жил. Испокон веков так было.
К о р к а т о в. А теперь не будет. Не позволят ему у мужика изо рта последний кусок хлеба рвать. Не позволят.
О к с и н а. Кто не позволит? Кто?
К о р к а т о в. Люди! Народ!
О к с и н а. Народ… То-то и заступился за тебя народ, когда избили и в каталажку бросили. Эх, Егор! Знаешь ведь — люблю!
К о р к а т о в. Знаю… А что ж Савина защищаешь? По родству? Пойми, людей роднит борьба за правое дело — чужого братом делает, а родного чужим.
О к с и н а. Запуталась я. Сама с собой не в ладу. Отца жаль… А тебя послушала — вроде бы ты прав.
К о р к а т о в. Ну и ладно!
О к с и н а (помолчав). Егорушка! Хватит тебе у Маршановых ютиться. Переходи ко мне… Не хочешь в церкви венчаться, давай поженимся по-советски.
К о р к а т о в. Подумать надо.
О к с и н а. А что думать. Боишься, люди болтать начнут? На всякий роток не накинешь платок. О нас уже и так давно судачат. Правда, переходи ко мне, Егор! Милый! Кто-то идет. Ну, до вечера.
Коркатов уходит. Оксина встречает А н а н ь е в а.
А н а н ь е в. Здравствуйте, Оксина Васильевна! Какая вы!
О к с и н а. Какая?
А н а н ь е в. Необыкновенная. Все молодеете. И вас не волнует, что Егор Коркатович собирается вашего отца кровного нищим сделать? Ведь это все из-за вас!
О к с и н а. Неправда! Он это делает не оттого, что на отца зол, а оттого, что весь народ зол на таких, как отец.
А н а н ь е в. Как власть предержащий, он мог отнестись к вашему папаше помягче, по-родственному… Почему он с вами не обвенчается?
О к с и н а. Если бы не отец, мы бы пять лет назад обвенчались! А сейчас Егор в церковь не пойдет! Вот вы сами из попов расстриглись. (Уходит.)
А н а н ь е в (вслед ей). У, блудница! Из-за похоти животной готова на все пойти. (Уходит.)
Появляются К о р к а т о в, с другой стороны — О л ь г а и М а р ш а н о в.
О л ь г а. Егор, смотри, кто приехал, Егор!
М а р ш а н о в. Не узнаешь, браток?
К о р к а т о в. Витька! Неужто ты?
М а р ш а н о в. А то кто же? Слыхал я, ты в начальство вышел? Заважничал!
К о р к а т о в. Полно тебе…
Появляется И в а н М а р ш а н о в.
И в а н. Сын! Витька! Живой!
М а р ш а н о в. Батя!
И в а н. Что же ты, мил-человек, домой даже не зашел?
М а р ш а н о в. А вы-то как тут?
И в а н. Ничего. Я теперь при исполкоме.
М а р ш а н о в. Как мать?
И в а н. Мать? Ходит пока.
М а р ш а н о в. Как с хлебом?
И в а н. Маловато, сынок, маловато. Ничего, зато картошка есть.
М а р ш а н о в. Ну иди, мать успокой, упреди о моем приезде.
Иван уходит.
К о р к а т о в (Маршанову). Откуда?
М а р ш а н о в. Из Питера.
К о р к а т о в. Зимний брал?
М а р ш а н о в. Было! Всем министрам по шее дали. А потом в Смольном около кабинета Ленина вот так стоял. (Вытягивается.) Охранял Владимира Ильича.
К о р к а т о в. Ишь ты! Видел его?
М а р ш а н о в. Кого?
К о р к а т о в. Ленина?
М а р ш а н о в. Как тебя.
К о р к а т о в. Ну и как? Какой он?
М а р ш а н о в. Душевный. Главное — нас, мужиков, во как понимает!
К о р к а т о в. Здорово! Ну а потом?
М а р ш а н о в. Казань… Губернским ревкомом к вам на помощь прислан… Декрет Ленина будем в жизнь проводить. Всю землю — крестьянам!
К о р к а т о в. Вовремя ты! Мы к этому делу готовимся. Ольга Савельевна списки составляет. (К подошедшему Чиманову.) Слышь, Трофим, ты хоть условно осужденный за побег Игоря Савина — земля тебе все равно полагается.
Ч и м а н о в. Э, мне трех аршин хватит. Ну, не сердись, не сердись, я серьезно. На чем пахать буду? На козе с бородой? Чем засевать — лебедой?
М а р ш а н о в. А что, если собрать всех бедняков, да сообща работать, коммуной?
Ч и м а н о в. Хе-хе, сообща! Так ведь один бедняк — богатырь, вроде Егора, а другой — вроде меня, на черта похож. А работать всех заставите?
К о р к а т о в. Обязательно. По способности.
Ч и м а н о в. А вы лучше вместо земли, мне хлеба выделите норму.
М а р ш а н о в. Кто не работает, тот не ест.
К о р к а т о в. Слыхал, Трофим? Вот работу могу тебе предложить.
Ч и м а н о в. Какую?
К о р к а т о в. На заводе Савина грузчики понадобятся — тес от рамы относить, бревна подавать. Пойдешь?
Ч и м а н о в. Попробовать, что ли? Так ведь поясница у меня болит. Мне бы что-нибудь полегче. Да уж ладно, выручу. (Уходит.)
Появляется С о т н и к о в.
С о т н и к о в. Здравствуй, Егор Коркатович! Здравствуй, Виктор!
М а р ш а н о в. Здравствуйте, Савелий Матвеевич!
С о т н и к о в (к Ольге). И ты здесь?
К о р к а т о в. Кстати, Савелий Матвеевич, пора народ собирать, будем землю делить.
С о т н и к о в. А я пришел сказать… Не по пути мне с тобой.
К о р к а т о в. Как так? Ты же заведующий земотделом?
С о т н и к о в. Не могу! Не сердись, но не могу с тобой в одной упряжке идти. Сегодня ты у Савина землю отбираешь, а завтра до меня доберешься.
О л ь г а. Отец, опомнись! Что ты говоришь?
М а р ш а н о в. Погоди, Ольга! Пусть выскажется.
К о р к а т о в. Видать, ему Савин ближе. (К Сотникову.) Постыдись!
С о т н и к о в. Я все сказал. И тебе, Ольга, хоть ты и образованная, тоже скажу: уходи! Уходи от них!
О л ь г а. Отец, куда же ты, подожди!
К о р к а т о в. Стой! Это что — саботаж? Да я тебя!
М а р ш а н о в. Не разводи пары. Очумел, что ли. На кого руку поднимаешь? Придет время — сам вернется. Поймет.
С о т н и к о в (остановившись). Что тут понимать! Прозрел я теперь. Я не буржуй — бояться мне вас нечего. А народу скажу — спасибо за доверие. Сделал, что мог, а теперь позвольте своим хозяйством заняться. Тем более весна подошла. (Уходит.)
О л ь г а. Отец, отец! (Уходит за ним.)
К о р к а т о в. Показал зубы, сволочь! Ишь как его Савин накрутил.
М а р ш а н о в. Горяч ты, Егор.
К о р к а т о в. Что мне с ним, нянчиться? Такие, как он, — первая подмога Савину. Им советская власть — бельмо на глазу. К стенке бы…
М а р ш а н о в. Ишь какой быстрый. Да… Выдающаяся ты личность, Егор. А вот в башке у тебя сору много. Ленин сказал…
К о р к а т о в (вспылив). Да что Ленин! Ленин! А что сказал Ленин?
М а р ш а н о в. А Ленин сказал, что опора партии в деревне — беднейшее крестьянство.
К о р к а т о в. Так ведь беднейшее.
М а р ш а н о в. Ну да, в союзе с середняком.
К о р к а т о в. Опора, говоришь?
М а р ш а н о в. Ну да! Сотников Савелий и подобные ему будут еще вместе с нами — большевиками. Пойми, Егор, мы к новому миру швартуемся.
К о р к а т о в. Понял… Ну, если Ленин…
Появляются А н а н ь е в и К а р п о в.
А н а н ь е в. Здравствуйте, Егор Коркатович!
К о р к а т о в. Здравствуйте!
А н а н ь е в. Вот у нас в волости новый пролетарий появился. Яко наг, яко благ, яко нет ничего!
К о р к а т о в. Пролетарий из урядников. По какому делу, Карпов?
К а р п о в. Смилуйтесь, товарищ Коркатов. Я, конечно, во многом виноват перед вами… Но ведь я же лицо подневольное… Мне приказывали, я исполнял. Ведь председателем волостного правления Сотников был.
К о р к а т о в. Не клевещи на Сотникова. (Поглядев на Маршанова.) Ты плясал под савинскую дудку. Ну, что тебе надобно?
К а р п о в. Освободите от трудфронта. Что я в лесу буду делать?
К о р к а т о в. То, что и другие: дрова рубить, сплавлять бревна по реке. Не умеешь, научат.
К а р п о в. Освободите, Егор Коркатович! Я вам лошадь отдам. Иноходца! Гоняйте на тарантасе по всей волости!
К о р к а т о в. Сейчас же отправляйся на трудфронт или отправлю под конвоем.
Карпов уходит.
А н а н ь е в. Я к вам по вопросам просвещения. Но… Как вы его… Не слишком ли круто, товарищ комиссар? Забыли лозунг революции: свобода, равенство и братство.
К о р к а т о в. Братство со всеми?
А н а н ь е в. Да! Все люди — братья.
М а р ш а н о в. Ну, нет! Буржуи да урядники нам не братья. Нам братья — русские, марийские, татарские, немецкие — любые рабочие и крестьяне. А вот насчет равенства…
К о р к а т о в. Равенство! Ох как оно сейчас нам нужно. Сев подошел, у одних ни коня, ни семян, а у других и кони, и плуги, и семена отборные.
А н а н ь е в. Да, в этом вы правы. Но кое в чем вы себе противоречите. Вы так поносите буржуев, а сами, извините, ухаживаете за буржуйкой. До уезда дойдет — по головке не погладят. Она же классово чуждая… Купеческая дочь!
К о р к а т о в. Замолчите! Не вам об этом говорить. Она для меня не купеческая дочь, а первая любовь! (Маршанову.) Пойдем!
Уходят.
А н а н ь е в (вслед). Погоди, комиссар, в уезде дадут тебе головомойку! (Быстро уходит в другую сторону.)
Затемнение.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Весна 1918 года. Кужнурский волисполком решил поделить землю. С самого утра у крыльца волисполкома толпятся взволнованные к р е с т ь я н е. Многие пришли сюда с семьями. То и дело тут и там вспыхивают горячие споры.
Г о л о с а.
— Долго совещаются!
— Пора землю делить!
— Весна пришла!
— Сеять пора!
Ч и м а н о в. Хуже нет — ждать да догонять!
И в а н. Деньги потерял — не страшно. Время потерял — все потерял!
Ч и м а н о в. А ты деньги терял когда-нибудь? Чтоб терять, иметь надо!
И в а н. Ты лучше вспомни, как Игоря-офицера из-под стражи потерял! Тоже стражник! Ворона… Другого бы за такое…
Ч и м а н о в. Другого бы шлепнули. А меня нельзя. Я — бедняк! Не простой, а потомственный, почетный! Мне снисхождение за бедняцкое происхождение!
А к т у г а н о в. Игорь-офицер сейчас, говорят, по всей Волге мошенничает да нож точит, чтоб нам в спину воткнуть!
И в а н. Говорят, его в Казани видели на базаре.
Ч и м а н о в. Говорят — кур доят… (К Актуганову.) Сынок, поиграй нам, что ли!
А к т у г а н о в. Гармошки нет.
Ч и м а н о в. У Виктора возьми. Ему теперь играть не положено. Он ведь не кто-нибудь, а уполномоченный Губкома! Придумают — упал — намоченный! Встал — сухой!
И в а н. Тебе все смешки!
Ч и м а н о в. Ох, забыл. Ты теперь тоже начальство! Сторож! Не одна рожа, а сто рож! Позволь ему гармошку взять! Он поиграет, молодежь попоет, попляшет.
Г о л о с а. Верно! Поиграй, Актуганов! Время быстрей пройдет!
Актуганов возвращается с гармошкой. В толпе гул, смех. Пляска. Из волисполкома выходят на крыльцо К о р к а т о в, М а р ш а н о в, О л ь г а.
К о р к а т о в. Товарищи! Постановлением Кужнурского волисполкома вся земля Савина и других, у кого излишки, переходит с нынешнего дня в руки трудящихся! Землю начнем сегодня делить по едокам. Землемеры уже тут. Списки составляла всем вам известная учительница Ольга Савельевна Сотникова. Пойдете в поля и сами проверите, чтоб все по справедливости было!
Ч и м а н о в. Доброе дело! Поделим да засеем! А все-таки страшно!
М а р ш а н о в. Лесопильный завод Савина тоже переходит в наши руки!
Ч и м а н о в. А завод тоже поделим?
М а р ш а н о в. Ни в коем случае. Завод будет работать на общество. Весь доход поступит не купцу, а народу!
К о р к а т о в. Нашей советской власти!
Ч и м а н о в. Так, так! А я не согласен. Власть-то наша, а заводы и земля имеют хозяев!
С а в и н (подойдя ближе). Чужое добро впрок не пойдет!
К о р к а т о в. Это ты чужим добром жил! На нашем хребте ездил. Вот пойдешь на трудфронт, узнаешь, что такое работа!
С а в и н. Я смолоду у своего отца работал!
К р е с т ь я н и н. Давно это было! Сам, наверное, забыл когда! Давно у тебя батраки все делают. Буржуй.
С а в и н. Хозяйничать тоже уметь надо! Хозяйством управлять — не лапти плести. Отбирайте завод, землю. Скоро, говорят, баб отбирать начнете!
К о р к а т о в. Это подлая вражья клевета!
С а в и н. А дочь у меня ты не отобрал?
К о р к а т о в. Твоя дочь — свободный человек и сама вправе собой распоряжаться!
С а в и н. Не человек она, а баба! Вот стоит бесстыжая!.. (Оглядывается.) Тьфу, видеть вас не могу! Пропадите вы пропадом! (Уходит.)
А к т у г а н о в. Ой, как хозяина разозлили.
М а р ш а н о в. Хозяева те, кто работает. Ленин велел у богатых все отнять.
К р е с т ь я н и н. А кто такой Ленин? Вот уж год как слышим — Ленин, Ленин, а кто это? Новый царь, что ли?
М а р ш а н о в. Ленин — враг всех царей и богачей на свете! Он большевик, главный большевик! Он говорит: каждый трудящийся — всему хозяин. И каждый может научиться не только хозяйством, а государством управлять. И ты, и твоя Овдаки!
К р е с т ь я н и н. И Овдаки! (Смеется.)
К о р к а т о в. Пошли землю делить.
М а р ш а н о в. Сбылась мечта наших дедов, сбылось то, за что в пятом году на каторгу шли.
Г о л о с а.
— Айда землю делить!
— И у нас теперь земля будет!
— Дождались праздника!
Под гармошку, с песней крестьяне во главе с Коркатовым, Маршановым и Ольгой идут в поля.
Занавес.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Контрреволюционный мятеж чехословацкого корпуса летом 1918 года бушевал на огромной территории России от Сибири до Пензы. Пламя мятежа охватило и восточные районы Поволжья. В начале августа белочехи завязали бои под Казанью. Неспокойно было в Кужнуре.
Действие происходит на площади перед волисполкомом. Вдали — зарево, слышна орудийная пальба… На сцене — к р а с н о а р м е й ц ы, среди них Ю с у п о в, И в а н М а р ш а н о в с берданкой.
И в а н. Ишь, зарево какое?!
Ю с у п о в. Под Казанью палят. Ай-яй, шайтанлар!
И в а н. Сожгут город, черти!
Ю с у п о в. Казань возьмут — нам капут. Ай, Казань, Казань — большой город, красивый.
2-й к р а с н о а р м е е ц. А у меня в Казани мать на Воскресенской улице живет…
Появляется К о р к а т о в.
К о р к а т о в. Юсупов!
Ю с у п о в. Я!
К о р к а т о в. Возьмешь с собой трех человек и дуй прямо на станцию. Там шестьсот пудов хлеба для Казани…
Ю с у п о в. Есть! Что с ним делать?
К о р к а т о в. До моего распоряжения не отправлять.
2-й к р а с н о а р м е е ц. А что в Казани, товарищ Коркатов?
К о р к а т о в. В Казани? Если бы знать… Дежурить будете до утра. Утром сам подъеду. Понятно?
Ю с у п о в. Понятно, товарищ Коркатов.
К о р к а т о в. В случае чего, за хлеб головой ответите.
Ю с у п о в. Ясно. Якши!
К о р к а т о в. Действуйте.
Ю с у п о в. Есть. Айда, ипташ![5]
Уходит с красноармейцами.
К о р к а т о в (Ивану). Казанский продотряд не возвращался?
И в а н. Нет. Что там с Витькой, мил-человек?
К о р к а т о в. Витьку голыми руками не возьмешь! Провалились, как сквозь землю, черти. (Уходит.)
Появляется К а р п о в.
К а р п о в. Придется все-таки перед Коркатовым предстать.
И в а н (вскинув берданку). Стой! Кто идет?
К а р п о в. Объездчик Карпов. По вызову… Боюсь я этого Коркатова, как губернатора не боялся.
И в а н. Совесть чиста — бояться нечего, мил-человек.
К а р п о в. Ну, господи благослови! (Уходит в волисполком.)
Появляется Ч и м а н о в.
И в а н. Кто идет?
Ч и м а н о в. А ты что, ослеп?
И в а н. Спрашиваю, кто идет?
Ч и м а н о в. Ишь какой грозный начальник стал!
И в а н. Стой! Не то как пальну!
Ч и м а н о в. Я тебе пальну. За меня отвечать придется.
И в а н. Чиманов?
Ч и м а н о в. А то кто же!
И в а н. Так бы и говорил.
Ч и м а н о в. Егор у себя?
И в а н. Занят он.
Ч и м а н о в. Занят? Можно и подождать…
Пауза.
И в а н. Ишь как быстро темнеет.
Ч и м а н о в. Как полагается после ильина дня. Петр-Павел час убавил, а Илья-пророк два уволок.
И в а н. Бывало, в эту пору у нас только молнии поблескивали. Да Илья-пророк громыхал…
Ч и м а н о в. А теперь в честь Илюшки палят пушки! Что в Казани, не слыхал?
И в а н. Сам-то ослеп, что ли? Или не видишь?
Ч и м а н о в. Полыхает. Я вот что… Сегодня Савина встретил. Чудной он какой-то. Я ему, мол, как поживаешь, Василий Петрович? А он прищурился и говорит: «Хорошо… А скоро будет еще лучше…»
И в а н. Видать, про Казань пронюхал…
Ч и м а н о в. И я думаю. А когда про завод напомнил, так словно подменили человека. Как заорал, как затопал ногами. Ты скажи, имеет он право на меня орать и топать?
И в а н. Не имеет. Это ему не старое время.
Ч и м а н о в. И я ему: ты, мол, кто такой? Чего орешь на меня? Я, мол, тоже орать умею. Я теперь тебе не подчиненный. Потому как советская власть провозгласила свободу, равенство и братство… А он руки в боки и надо мной — хи-хи-хи да ха-ха-ха! «Братство! — орет. — Я, говорит, тебе такое братство на заднице пропишу, сидеть не сможешь…»
И в а н. Так и сказал? Рехнулся, может?
Ч и м а н о в. А кто его знает?
И в а н. Орать ему на себя не позволяй. Хватит, поорали! Хватит.
Ч и м а н о в. Ну, мне пора на завод. Видно, Егор скоро не освободится.
И в а н. У него там народу — пруд пруди.
Из двери выходит К а р п о в.
К а р п о в. Ну и мужик! Ничего не боится. Обещал и уездному начальству мозги вправить…
Ч и м а н о в. О господи, никак господин Карпов?
К а р п о в. Чего орешь! Господ теперь нет. Мое звание товарищ объездчик.
Ч и м а н о в. Слыхал! Из господ в товарищи перешел? Как же тебе это удалось? Значит, в лесу теперь блюдешь порядок? И опять при чине! При оружии!
И в а н. Но теперь он служит советской власти, народное имущество стережет…
К а р п о в. И стерегу… Чего привязались!
Ч и м а н о в. А ему все одно — какая власть. Только бы разевать пасть. А лес-то на глазах редеет.
К а р п о в. Да на кой он мне сдался. Что отпускал — документы имеются. Все с ведома уездного начальства.
Ч и м а н о в. Под суд тебя отдать надо!
К а р п о в. За что?
Ч и м а н о в. За грабеж! Жил ты за счет народа и сейчас хочешь. Не выйдет!
К а р п о в (кричит). Молчать! (Понизив голос.) Ну, чего пристал? Иди своей дорогой.
Ч и м а н о в. Я иду, а орать отвыкай. Хватит, поорали. Время не то! Так и запомни, объездчик!
Чиманов уходит.
К а р п о в. Ну чего, чего он привязался?
И в а н. А ты ступай, мил-человек. Получил свое и ступай! (Уходит.)
К а р п о в. Иду, иду…
Идет. Навстречу ему С а в и н.
С а в и н. Закурить не найдется?
К а р п о в. Сию минуту… Ты?!
С а в и н. Я… Ишь каким пугливым стал.
К а р п о в. Ох! Всех бы их перевешал! Ненавижу! И так, как зверя, в лес загнали.
С а в и н. Ну, тебе на жизнь жаловаться стыдно. За эти полгода карман-то набил, возами лес продавал.
К а р п о в. Какими возами?
С а в и н. Брось прикидываться! Я ведь знаю!
К а р п о в. Ну, было… Только самую малость…
С а в и н. Не хитри!
К а р п о в. Пронюхали и этого лишить хотят. Хоть с голоду подыхай!
С а в и н. Не спеши. Я всего лишился. А все же большую надежду на будущее питаю и тебе не советую со смертью торопиться. Из-под Казани теплым ветром подуло. Белые город заняли.
К а р п о в. Откуда такие вести?
С а в и н. Игорь приехал. Красные, говорит, к Царевококшайску отступают. В Самаре власть захватили учредиловцы. В Сибири — Колчак.
К а р п о в. Это что же, выходит, коммунистам — крышка.
С а в и н. Выходит…
К а р п о в. Что же делать?
С а в и н. Кто-то идет… Хорош табачок, ничего не скажешь.
К а р п о в (ему в тон). Сам делаю, не покупной.
С а в и н. Оно и видно. (Тихо.) Придешь на старое место — поговорим. Понятно?
К а р п о в. Понятно. А что, если власть опять переменится?
С а в и н. Иди.
Расходятся в разные стороны. Навстречу Савину плетется нищий М и ч у.
С а в и н. Чтоб тебя! Не путайся под ногами, щенок.
М и ч у. Щенок… Я не щенок, а человек.
Савин ушел. Появляется И в а н М а р ш а н о в.
И в а н. Кто тут? Это ты, Мичу?
М и ч у. Я…
Входят К о р к а т о в и к р а с н о а р м е е ц.
К о р к а т о в. Там у него, в кордоне, весь сброд собирается. Сегодня ночью нужно накрыть карповскую берлогу.
К р а с н о а р м е е ц. Есть.
К о р к а т о в. Мичу?!
Входит О к с и н а.
О к с и н а. Егор!
К о р к а т о в. Что тебе?
О к с и н а. Проголодался небось? Идем домой. Покормлю тебя.
К о р к а т о в. Сейчас… Ты смотри, кто стоит…
О к с и н а. Мичу? Давно тебя не видно было.
М и ч у. Я за Волгу ходил. Там подают больше. Я ведь теперь один. Померла маманя-то…
К о р к а т о в. Померла?
И в а н. Царство ей небесное…
М и ч у. Шли мы по дороге. Занемогла она что-то. Все жаловалась. А тут прилечь попросила. Постелил я ей кафтан под березкой. А к вечеру совсем ей худо стало. Сказала: «Помираю, сынок. Как ты теперь один будешь? Кому нужен? Иди к Коркатову. Он поможет».
К о р к а т о в. Помогу, Мичу. Поможем. Я ведь сам таким был.
М и ч у. Спасибо, дядя Егор!
О к с и н а. Никуда больше не пойдешь. У нас останешься жить.
К о р к а т о в. Да, да. В школу тебя устрою, выучишься, человеком станешь.
М и ч у. Я бы с удовольствием. Вот смогу ли?
К о р к а т о в. Сможешь. Я только, когда царя скинули, грамоте научился. А теперь, видишь, волостной старшина, если говорить по-старому. А ты, если сейчас начнешь учиться, кем станешь, когда вырастешь?
М и ч у. Не знаю.
К о р к а т о в. Губернатором, если по-старому говорить. А может быть, и выше!
М и ч у. Губернатором? (Смеется.)
К о р к а т о в. Точно.
О к с и н а. Пойдем, сынок! Пойдем!
Уходят. За ними — Коркатов.
Затемнение.
КАРТИНА ВТОРАЯ
За волисполкомом у полуразрушенного овина около вербы встретились С а в и н, его сын И г о р ь и К а р п о в. Тут же из темноты показалась фигура А н а н ь е в а.
И г о р ь. Сегодня же ночью покончим с Коркатовым. Утром срочно изберем волостную управу. А там, глядишь, сюда свои подоспеют. Красный сброд к Царевококшайску отступает.
К а р п о в. Верно.
И г о р ь. Головой будем рекомендовать вас, Моисей Гаврилович. Вы человек нейтральный. К тому же деятель просвещения.
А н а н ь е в. А может, вас, Василий Петрович?
И г о р ь. Нельзя. К чему дразнить мужичье?
А н а н ь е в. Но вы должны понять, что я…
И г о р ь. Я вас не узнаю, Моисей Гаврилович. Не вы ли так рьяно ратовали за народную общину?
А н а н ь е в. Я до сих пор твердо стою на своей точке зрения, молодой человек. Я смотрю вперед. Когда мы сами будем управлять своей жизнью, наступит конец всякому насилию… Равенство… Мы будем жить середняцкой общиной…
С а в и н. Равенство? А этого не хочешь? (Показывает кукиш.)
И г о р ь. Не мелите чушь. Вопрос стоит гораздо серьезнее: существовать нам или подохнуть на свалке истории.
С а в и н. Хватит об этом.
И г о р ь. И еще… Завтра же хлеб, собранный для Красной Армии, раздадим нуждающимся.
К а р п о в. Зачем?
И г о р ь. Чтобы привлечь их на свою сторону, заткнуть им глотку на время.
С а в и н. Верно!
И г о р ь. Пожалуй, все. Пора… (К Карпову.) За тобой — «красный петух» на волисполкоме.
К а р п о в. Ясно.
И г о р ь (к Ананьеву). С вами договорились: через час…
А н а н ь е в. Кто-то идет.
С а в и н. Должно быть, Ольга.
И г о р ь. Не волнуйтесь, господа. Это свой человек. Прошу прощения. До встречи!
А н а н ь е в. На том свете?
И г о р ь. Оставьте глупый юмор, он ни к чему…
Ананьев уходит.
С а в и н. Смотри, сынок, осторожно. Я тебе говорил, эта особа теперь интересуется больше матросней.
И г о р ь. Не беспокойся, отец. Я не настолько глуп, как ты думаешь. Иди.
Игорь и Савин скрываются за сараем. Входит О л ь г а.
О л ь г а. Не понимаю, что творится со стариком Савиным. Схватил меня за руку, зашептал на ухо: «Сегодня, как стемнеет, Игорь будет тебя ждать на месте старых ваших свиданий. Никому ничего не говори». А здесь никого нет!
И г о р ь. Ольга, я здесь!
О л ь г а. Игорь? Ты?
И г о р ь. Тише, Олечка!
О л ь г а (увидев простую шинель на нем). Ты служишь в Красной Армии?
И г о р ь. Да…
О л ь г а. Я так и знала. Я верила в тебя!
И г о р ь. Как живешь?
О л ь г а. Хорошо. Нет ни минуты свободного времени. Вчера ездила с Коркатовым в уезд.
И г о р ь. С Коркатовым?
О л ь г а. Кто-то донес на него, что с Оксиной живет. Там и всполошились. Как же, связал свою жизнь с классово чуждым элементом.
И г о р ь. Ну?
О л ь г а. Собирались его в уезд перевести с повышением. А вместо этого выговор влепили и здесь оставили.
И г о р ь. Вот как?
О л ь г а. Он молодец. От своей любви не отказался.
И г о р ь. Как ты о нем…
О л ь г а. Как?
И г о р ь. Впрочем, раз ты им восторгаешься, то, может быть, возьмешь пример с него. Пожертвуешь ради любви к офицеру своей карьерой у большевиков.
О л ь г а. Я не понимаю тебя! Ты же бывший офицер! Бывший! На тебе шинель красноармейца.
И г о р ь. Это маскарад. Видишь! (Под шинелью показывает форму офицера.) Пока не поздно, ты должна порвать с ними. Коркатовым и Маршановым скоро конец. В Казани — наша власть. Скоро по всей России наведем порядок.
О л ь г а. Ты сумасшедший! Слепой! Ничего не видишь, не понимаешь. Народ — за большевиков! Народ! А вы? У вас нет почвы! И мировая буржуазия вас не спасет.
И г о р ь. Не зря мне говорили, что ты с матросней путаешься.
О л ь г а. Негодяй!
И г о р ь. Ты? Ах, ты… Большевичка! (Поднимает руку.)
О л ь г а. Ну, что ж, ударь!
И г о р ь (опомнившись). Я пошутил. Прости, Олечка.
О л ь г а. Как я в тебе ошиблась! Как ошиблась!
И г о р ь. Постой! Надеюсь, не выдашь? Сохранила остатки совести?
О л ь г а. Я не ты! (Уходит.)
Из-за угла появляется С а в и н.
С а в и н. Ну что?
И г о р ь. Сорвалось!
С а в и н. Я тебе говорил.
И г о р ь. У-у, большевичка! Теперь я буду мстить за тебя. За твою отравленную душу. Пора… Ананьев давно ждет.
Уходят.
Затемнение.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Площадь перед волисполкомом. Г р у п п а к р а с н о а р м е й ц е в во главе с М а р ш а н о в ы м подходит к волисполкому.
М а р ш а н о в. Отдыхай, ребята.
Красноармейцы рассаживаются на скамье, закуривают. Из волисполкома выходит И в а н.
И в а н. Кто тут?
М а р ш а н о в. Батя!
И в а н. Сынок! (Обнялись.) Ну как там? Что там?
М а р ш а н о в. Плохо, батя…. Казань сдали.
И в а н. Да как же это? Что же это теперь будет?
М а р ш а н о в. Скоро отберем! Где Егор?
И в а н. Домой пошел. Все за вас волновался.
М а р ш а н о в. Хлеб из Купсолы в Казань не отправили?
И в а н. Не сомневайся. На месте. При мне Юсупова туда послал. Велел до утра охранять. До особого распоряжения, значит.
М а р ш а н о в. Молодец Егор! Надо его предупредить.
И в а н. Я сбегаю. Что передать-то?
М а р ш а н о в. Не беспокойся. Кто-нибудь из нас сходит. Мы помоложе.
И в а н. Сидите уж. От вас за версту по́том несет! Рубахи, наверно, к спинам прилипли. А я на дежурстве отдыхал. Я живо!
М а р ш а н о в. Ладно. Скажи, жду его здесь. Поговорить надо. Понял?
И в а н. Чего не понять… Я мигом…
А к т у г а н о в. Берданку возьми.
И в а н. А на что она? Без нее лучше. Легче без нее-то! (Уходит.)
А к т у г а н о в. Шустрый старик.
М а р ш а н о в. Седьмой десяток пошел. А любому молодому фитиль вставит. (Актуганову.) Устал, Актуганов?
А к т у г а н о в. Сорок верст отмахали, а то и больше. Что сейчас в Казани творится?
М а р ш а н о в. За Казань сердце болит. А здесь как спокойно! Прямо, как в стихах.
Тихо, тихо в небесах, Тихо, тихо на земле. Лист не дрогнет на ветвях, Лепесточек на стебле. …Спят и травы и кусты. Люди спят. И птицы спят. Только звезды с высоты Тихо, тихо свет струят.Ольга говорила, что эти стихи сельский учитель Сергей Чавайн сочинил. Сколько она стихов знает!
А к т у г а н о в. А ты все о ней думаешь?
Маршанов хочет ответить, но в это время подбегает О л ь г а.
О л ь г а. Товарищи! (Узнав Маршанова.) Виктор, это ты?
М а р ш а н о в. Я! Легка на помине. Что случилось?
О л ь г а. Мне нужен Коркатов!
М а р ш а н о в. Нет его. Зачем он тебе?
О л ь г а. Я слышала…
М а р ш а н о в. Что?
О л ь г а. Казань! Может быть, это ложь?
М а р ш а н о в. Правда, Ольга… А как ты живешь?
О л ь г а. Разве тебя это еще интересует?
М а р ш а н о в. А ты как думаешь?
О л ь г а. Я думаю… Ты прав был… Я ворону за лебедя принимала!
М а р ш а н о в. Года не прошло, как я тебя об этом предупреждал. А сколько событий!
О л ь г а. Эти события мне глаза открыли. Я тогда наивной гимназисткой была. А теперь… Теперь начинаю разбираться в людях!
М а р ш а н о в. Это хорошо, Ольга!
О л ь г а. До свидания! Виктор! Завтра увидимся! (Уходит.)
А к т у г а н о в. Товарищ командир, тоскуешь ты по ней?
М а р ш а н о в. А что толку? Она другого любит. Красавица… Умница…
А к т у г а н о в. Нет, не другого… Сердцем чую — она тебя любит! Верь мне, товарищ командир! Кто идет?
Подходит встревоженный И в а н М а р ш а н о в.
И в а н. Я… Я… Не шуми… Дошел почти, да вижу, какие-то посторонние шастают. Красноармеец какой-то… Я его окликнул, а он в сторону… Ну, я назад, бегом… Вот она, берданка. Возьму ее. С ней спокойнее!
М а р ш а н о в. Погоди, отец. И я с тобой! С маузером еще спокойней будет!
Уходят.
Затемнение.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
В доме Оксины. Уютная, чистая комната. На покрытом скатертью столе самовар, плошка с картошкой, чашки, тарелки.
О к с и н а. Я мальчику на сеновале постелила.
К о р к а т о в. Ладно.
О к с и н а. Завтра помою его да одежонку ему чистую справлю, тогда пусть в горнице спит.
К о р к а т о в. Да, да…
О к с и н а. Что с тобой, Егор?
К о р к а т о в. Ничего. Вот смотрю на луну. На ущерб еще не пошла.
О к с и н а. Когда луна на убыль идет, говорят, к смене погоды… Устал ты, видно.
К о р к а т о в. Немного.
Стук в дверь.
Кажись, стучат.
О к с и н а. Сейчас открою.
Уходит, возвращается с А н а н ь е в ы м.
Моисей Гаврилович! Каким ветром к нам занесло?
А н а н ь е в. Прошу прощенья за столь поздний визит! Здравствуйте, Егор Коркатович. Понимаете, несмотря на такое тяжелое положение, уездный отдел народного образования требует, чтобы все дети вкусили от источника знания в новом году. Ну, к Ольге Савельевне, к девушке, я стучать постеснялся. А к вам, семейным людям, рискнул. Вот инструкция! (Достает из портфеля.) Я сейчас не то инспектор, не то курьер… (Смеется.)
К о р к а т о в. Завтра разберемся, утро вечера мудренее.
О к с и н а. Может, чайку выпьете? Самовар еще горячий.
А н а н ь е в. Спасибо. Не беспокойтесь. Значит, до утра?
К о р к а т о в. Да, да.
А н а н ь е в. Спокойной ночи! (Пошел к двери.)
К о р к а т о в. Одну минутку, нам по пути. Сейчас вместе пойдем.
О к с и н а. Куда ты, Егор?
К о р к а т о в. В волисполком.
О к с и н а. В такой поздний час?
К о р к а т о в. Дела.
О к с и н а. Что же это? И так целыми днями пропадаешь. А теперь…
К о р к а т о в. Я обещал.
О к с и н а (умоляюще). Останься, Егор.
К о р к а т о в. Неудобно, люди ждать будут.
О к с и н а. Останься.
А н а н ь е в. Так вы идете, Егор Коркатович?
Оксина умоляюще смотрит на Егора.
К о р к а т о в. Вот жена волнуется.
А н а н ь е в. Как знаете.
К о р к а т о в (Оксине). Ладно, отложим дела.
А н а н ь е в. До свиданья.
О к с и н а. Куда вы? Ночуйте у нас, Моисей Гаврилович.
А н а н ь е в. Нет, нет! Я в волисполкоме… у меня правило: людей не стеснять. Значит, остаетесь?
О к с и н а. Я спросить вас хочу. Можно нашему мальчику в школу поступить?
А н а н ь е в. Какому мальчику?
О к с и н а. Мы с Егором решили усыновить сироту Мичу.
А н а н ь е в. Конечно.
К о р к а т о в. Пойду-ка я прикрою его своей шинелью. А то к утру похолодает. Замерзнет постреленок.
О к с и н а. Не разбуди.
Коркатов уходит.
А н а н ь е в. Извините, Оксина Васильевна. Не кажется ли вам, что вы крылья связали мужу своему. Если бы не вы… не связь с вами, то он давно бы в уезде был, а то и губернским начальником.
О к с и н а. Люблю я его, Моисей Гаврилович. Сердцу в этих делах не прикажешь…
А н а н ь е в. Но вы хоть бы работать ему не мешали. Вот сейчас его люди ждут, а вы…
Вернулся К о р к а т о в.
К о р к а т о в. Спит, как сурок.
А н а н ь е в. Значит, до завтра? А то, может…
Егор отрицательно качает головой.
Спокойной ночи. А насчет мальчика — заходите.
Оксина запирает за Ананьевым дверь.
О к с и н а (возвращаясь). Кровать постелить?
К о р к а т о в. Пожалуй. Устал я что-то…
О к с и н а. Еще бы…
В дверь снова стучат.
Кого еще несет?
К о р к а т о в. Гость на гость — хозяину радость.
О к с и н а (идет открывать). Папаша! Вот не ожидали!
С а в и н (входя). Или меня уж всех прав лишили? Разве не могу я свою родную дочь проведать? На своего советского зятька поглядеть? Ведь не спите вы, сейчас только от вас Ананьев вышел. Добрый вечер.
К о р к а т о в (хмуро). Добрый вечер!
С а в и н. Я зачем пришел? Слышал, она затяжелела… Так, может, вы все же в церкви повенчаетесь?
К о р к а т о в. По советскому закону она моя жена!
О к с и н а. Не бойтесь, вам в подоле не принесу.
С а в и н. Все меняется… Может, пройдет время, и она будет считаться твоей сожительницей, а ребенок ваш, мой внучек, незаконнорожденным.
К о р к а т о в. Теперь все дети законнорожденные… Так Ленин сказал!
С а в и н. Церковный брак все же крепче.
К о р к а т о в. Наш крепче. Вы дочку замуж отдавали или невестку в дом брали, обязательно с приданым, как товар с придачкой…
О к с и н а. А Егору я сама нужна и он мне. Нас только смерть разлучит.
С а в и н. Смерть, ну что ж…
К о р к а т о в. Ладно. Зачем пришел?
С а в и н. А ты помалкивай, не хозяин в этом доме. Лесозавод отобрал — мало показалось, теперь стали донимать контрибуцией.
К о р к а т о в. Выплатишь… в состоянии…
С а в и н. Молчи, голодранец! Не тобой добро нажито!
О к с и н а. Перестань, отец!
С а в и н. Не твое дело, подлюга.
К о р к а т о в. Еще раз спрашиваю, чего нужно?
С а в и н. Поговорить хочу…
К о р к а т о в. Уходи! Говорить нам не о чем…
С а в и н. Вот как?
О к с и н а. Иди, отец! (Отворяет дверь.) Уходи! Ну!
На пороге И г о р ь с наганом в руке.
И г о р ь. Руки вверх!
К о р к а т о в. И ты здесь?! Откуда взялся, поручик?
И г о р ь. Не твое дело! В Казани капут советской власти!
К о р к а т о в. Вот от чего вы расхрабрились! Не рано ли? Пословица есть: «Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела!»
И г о р ь. Заткнись! (Целится в Коркатова.)
О к с и н а. Что ты делаешь? Опомнись.
И г о р ь. Пойди прочь, шлюха.
К о р к а т о в. Как ты смеешь мою жену обзывать! Да я тебя!
И г о р ь. Получай, большевистская шкура! (Стреляет в Коркатова.)
К о р к а т о в. Ах, ты… Ты… (Падает замертво.)
О к с и н а. Егорушка! Убили! Убили!..
И г о р ь. Цыц! Успокой ее, отец Не то…
С а в и н. Оксина!
О к с и н а. Убили! А-а-а-а!
С а в и н. Не бесись. Назад не вернешь. Так ему и надо.
И г о р ь. Цыц, сволочь, а то и тебя прикончим!
О к с и н а. Егор… Егор… Люди, на помощь! Люди!
И г о р ь. Замолчишь ты или нет? (Пытается зажать ей рот.) Кусается, сука!
С а в и н. Последний раз спрашиваю: будешь молчать?
И г о р ь. Ну? (Приставляет револьвер к затылку.)
О к с и н а. Буду!
С а в и н. Клянись перед богом! Крестись!
Оксина теряет сознание.
В дверь стучат.
Кто-то идет! (Гасит лампу. К Игорю.) В окно, сынок.
И г о р ь. Проклятье, не поддается!
Звон разбитого стекла.
У, черт!
С а в и н. Тише…
И г о р ь. Лезь, отец, быстрее.
Голос в сенях: «Оксина!»
С а в и н (с улицы). Значит, у Карпова, в лесу…
И г о р ь (лезет за отцом в окно). Проклятье! (Убегает.)
Входит О л ь г а.
О л ь г а. Оксина!.. Егор… В чем дело? Все настежь… Никого. Где спички? (Шарит в темноте, наталкивается на что-то.) Что это, Оксина, ты? Что с тобой? Оксина!
В дверь стучат. Голоса: «Да тут отперто! Темень, хоть глаз выколи».
Люди, на помощь!
Входит М а р ш а н о в.
М а р ш а н о в. Кто здесь?
В темноте вспыхнула спичка.
О л ь г а. Я… Оксина…
Оксина стонет.
Она жива, воды!
Входит И в а н, подает воду. Маршанов зажигает лампу. Ольга подносит к губам Оксины ковш с водой.
О к с и н а (придя в себя). Что со мной? Это ты, Ольга? Виктор!
М а р ш а н о в. Где Егор?
О к с и н а. Егор? (Дико озирается по сторонам, видит труп Коркатова.) Егор! Убили! Убили!..
М а р ш а н о в. Убили? Кто? Кто здесь был?
О к с и н а. Егорушка-а-а!
М а р ш а н о в (поднимая Оксину). Кто это сделал?
И в а н. Окно открыто.
О к с и н а. Егорушка! Что мне делать?
М а р ш а н о в. Отвечай! Слышишь!
И в а н. Не трогай ее, сынок. Опоздали мы, опоздали…
М а р ш а н о в. Опоздали? Егор! Клянусь нашей дружбой, найдем твоих убийц! Найдем!
Тишину разрывает тревожный звон набата.
Что это? Кто посмел?!
На улице шум, крики. Вбегает А к т у г а н о в, за ним — к р а с н о а р м е е ц.
А к т у г а н о в. Егор Коркатович! Беда! Волисполком подожгли, гады.
М а р ш а н о в. Кто?
А к т у г а н о в. На месте преступления задержан Карпов.
М а р ш а н о в. Собирай людей. Продотряд в ружье!
А к т у г а н о в. Есть!
Выбегает, за ним — остальные.
О к с и н а. Егор… Я знаю, что мне делать… (Медленно поднимается.) Я… Я… должна…
О л ь г а. Куда ты?
О к с и н а. Пусти… Мне нужно туда… К людям…
Оксина и Ольга уходят. Воздух раздирает тревожный зов набата.
Затемнение.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Долго жители Кужнура боролись с огнем, охватившим волисполком. Но к утру ветер ослабел. Опасность миновала. Уставших до изнеможения, потемневших от копоти, людей рассвет застал на улице села.
На сцене базарная площадь.
1-й к р е с т ь я н и н. Светает.
2-й к р е с т ь я н и н. Ну и ночка была!
1-й к р е с т ь я н и н. И когда придет этому конец. То лес горел три дня. Теперь волисполком дотла.
2-й к р е с т ь я н и н. Скажи спасибо, на село не перекинулось.
Появляются М а р ш а н о в, А к т у г а н о в и И в а н.
М а р ш а н о в. Спасибо, Семен, если бы не ты, отца бы моего в живых не осталось.
А к т у г а н о в. Присядь, дядя Иван! Как ты?
И в а н. Я ничего, ничего.
М а р ш а н о в. Всегда ты так… Все тебе самому нужно!
И в а н. А ты бы на моем месте что сделал! Ведь документы горели, документы. Ну я и бросился спасать. Кто же мог, мил-человек, думать, что кровля рухнет.
А к т у г а н о в. Хорошо, балками не придавило, а то бы…
И в а н. Все от бога, мил-человек, от бога.
М а р ш а н о в (показывает на Актуганова). Вот он, твой бог! Твой ангел-спаситель.
И в а н. А я про что! Все от бога… все от бога…
А к т у г а н о в. Пойдем в избу, дядя Иван.
И в а н. Я здесь посижу. На свежем воздухе, значит.
Появляется С о т н и к о в. Собирается н а р о д.
С о т н и к о в. Здравствуй, Виктор Иванович! Узнал, от чего загорелось?
М а р ш а н о в. Подожгли.
С о т н и к о в. Изверги. Кто же это?
1-й к р е с т ь я н и н. Судить его надо.
А к т у г а н о в. Опоздали.
2-й к р е с т ь я н и н. Сбежал?
А к т у г а н о в. Нет. Мужики его живьем в огонь бросили.
М а р ш а н о в. А за это я с тебя спрошу! Самосуд устраивать не имели права.
1-й к р е с т ь я н и н. Самосуд? Да будь я там, я бы его не раздумывая… Сколько он кровушки нашей попил.
М а р ш а н о в. Ладно. Сейчас не до этого… Братки, сегодня в ночь от руки бандита погиб…
С шумом вваливается т о л п а. Впереди Ч и м а н о в ведет связанного И г о р я С а в и н а. За ним — к р а с н о а р м е й ц ы.
Ч и м а н о в. Виктор Иванович! Глянь, кого мы поймали.
М а р ш а н о в. Постой! Это никак ваше благородие? Здравия желаю! Вот и снова свидеться пришлось.
И г о р ь. Вы не имеете права!
С о т н и к о в (с удивлением). Игорь Васильевич?
И г о р ь. Я… Я требую, чтобы меня развязали.
М а р ш а н о в. Где задержан?
Ч и м а н о в. У дома Оксины. Я на лесозаводе дежурил. Глядь — в селе что-то горит. Ну я решил разбудить Егора. Подбегаю к дому, а он, значит, из окна прыг… Я — за ним. Ну он, соответственно, ходу. Тут ребята подоспели.
Ю с у п о в. Он от нас в сторону чесанул, где баба и дети стояли. Знал, мы туда стрелять не станем. Какой-то мальчишка ему под ноги бросился, он и…
М а р ш а н о в. Молодец мальчишка!
Ч и м а н о в. А я не молодец? Я его первый увидел. На этот раз он от меня не удрал.
И г о р ь. Я требую, чтобы мне объяснили, за что я задержан. Я только что из Казани. Хотел повидать сестру.
М а р ш а н о в. Сестру?
И г о р ь. Да-да, сестру. Я к пожару не имею никакого отношения.
М а р ш а н о в. А к убийству Егора?
С о т н и к о в. О чем вы, Виктор Иванович?
Ч и м а н о в. Кого убили?
М а р ш а н о в. Сегодня ночью погиб от руки бандитов Егор Коркатов.
С о т н и к о в. Да что ты говоришь?
1-й к р е с т ь я н и н. Как же это?
Ч и м а н о в. Егор, Егорушка! Значит, нет тебя больше… Нет!
И в а н. Нет, Чиманов.
И г о р ь. В конце концов вы можете мне приписать что угодно, но не выйдет. Позовите сестру! Она…
Появляются О к с и н а и О л ь г а.
О к с и н а. Я здесь, братец.
И г о р ь. Ты… Скажи им, что…
О к с и н а. Скажу, все скажу, ничего не скрою!
О л ь г а. Успокойся, тебе нельзя!
О к с и н а. Можно… Это я… Я погубила Егора.
М а р ш а н о в. Оксина, что ты говоришь?
О л ь г а. Опомнись, Оксина!
1-й к р е с т ь я н и н. Одна шайка. Яблоко от яблони далеко не падает.
О к с и н а. Я… Я… Я…
И г о р ь. Теперь вам ясно? Развяжите меня!
М а р ш а н о в. Не торопитесь, ваше благородие.
О к с и н а. Говорила я ему: не быть нам вместе… Так и вышло.
И в а н. Были вы, Савины, кровопийцами, ими и останетесь.
О к с и н а. Савины? Савины… Да… да… Я — Савина!.. Ненавижу их, ненавижу! Они мне всю жизнь искалечили.
И г о р ь. Замолчи.
О к с и н а. Из-за любви моей они убили Егора.
М а р ш а н о в. Кто они?
О к с и н а. Отец и этот выродок!
И г о р ь. Не слушайте ее, она сошла с ума.
М а р ш а н о в. Молчи!
Вбегает М и ч у.
М и ч у (Оксине). Не плачь, не плачь, тетя Оксина, не надо. Кто тебя?
О к с и н а. Мичу, одни мы остались… Убили дядю Егора! Убили!
М и ч у. Дядю Егора?
О л ь г а (Игорю). Значит, это ты? Ты?
И г о р ь. Это неправда, Оля! Неправда!
О л ь г а. А я молчала. Из глупого понятия о благородстве… Жалела тебя. Таких нужно уничтожать. Правильно Виктор сказал еще в прошлом году — у таких надо вырывать оружие, как у гадов жало!
Ч и м а н о в. Убить его надо! На одну ногу наступить, за другую разорвать пополам.
И в а н. Правильно!
2-й к р е с т ь я н и н. Собаке — собачья смерть!
Толпа двинулась на Игоря.
И г о р ь. Отойдите! Вы не смеете!
А к т у г а н о в. А ну, сдай назад, мужики!
И г о р ь. Не смеете! Не давайте надо мной самосуд устраивать!
М а р ш а н о в. Успокойся, поручик Савин. Никто над тобой самосуда устраивать не собирается. (К Актуганову.) Установи порядок.
А к т у г а н о в (народу). Разойдись, разойдись, говорят.
Ю с у п о в. А ну, подайте назад.
Ч и м а н о в. Шкодлив, как кошка, труслив, как заяц!
И в а н. Скажи солдатикам спасибо, а то бы…
И г о р ь. Я буду жаловаться.
М а р ш а н о в. Сколько угодно! Только расплаты тебе не избежать, поручик. Будем судить всенародно. Это я тебе обещаю. (К Актуганову.) Доставьте арестованного в уездную тюрьму!
А к т у г а н о в. Есть! А ну, ваше благородие, двигай.
Уходят с Игорем.
С о т н и к о в. Как же это? Слепым я, значит, был. Слепым! За Савиным тянулся, из сил выбивался, а человеком себя не чувствовал. А теперь… Прости меня, Виктор Иванович, прости слепца. Как же это я не разобрался! Ты правду сказал — только с вами моя дорога. Только вы меня человеком сделаете. Я рук своих чумазых стесняться не стану. Гордиться ими буду. Прости!
М а р ш а н о в. За что прощать, Савелий Матвеевич?
И в а н. Ладно уж.
О л ь г а. Вставай, Оксина. Убивайся не убивайся, Егора не вернешь.
О к с и н а. Не вернешь, а как жить-то мне? Как дальше жить?
М и ч у. Не плачь, мамка. Не пропадем. Я большой, работать пойду. Слышишь, ты? Слышишь?
О к с и н а. Слышу. Слышу, сынок! Только не надо этого. Учись, хорошенько учись, чтобы стал ты не меньше губернатора, как хотел дядя Егор.
М а р ш а н о в (Мичу). Верно она говорит! Учись! Революции нужны образованные люди! Егор — вечная ему слава! — не дожил до первой годовщины нашей революции, а ты, сынок, можешь вполне дожить до пятидесятой… и дальше. И увидишь — все народы пойдут под знаменем Ленина и все люди на земле станут такими гордыми и счастливыми, какими были мы на «Авроре» после выстрела по Зимнему дворцу! (В зрительный зал.) Большая волна не только Россию — всю землю всколыхнула!
Занавес.
1960
Перевод П. Железнова.
Примечания
1
Перевод песен С. Поделкова.
(обратно)2
Перевод песни С. Поделкова.
(обратно)3
По марийскому обычаю невеста встречает свадьбу в серой каракулевой шапке.
(обратно)4
Сывын — свадебный наряд невесты.
(обратно)5
Ипташ — товарищ (тат.).
(обратно)
Комментарии к книге «Комиссары», Сергей Николаевич Николаев
Всего 0 комментариев