Грег Гамильтон Безнадежное дело
Действующие лица
Джо Редецки – владелец бара
Грегори – саксофонист-самоучка
Кенди Уильямс – телезвезда
Цезарь Ватерлоу – человек, сделавший сам себя
Джина – его жена из поднебесья
Берта – обладательница громкого голоса
Телеоператор – без имени и текста
Действие первое
Картина первая
Бар «Безнадежное дело». Обстановка узнаваемая всеми, кто бывал в подобных местах: не роскошная, но вполне пристойная. Слева – барная стойка, лестница на второй этаж и дверь на кухню. Справа – большое окно, на котором угадывается какая-то надпись с наружной стороны и дверь на улицу. В центре – несколько столиков. Телевизор на дальней стенке и два динамика на углах стойки. Кажется, это все.
За одним из столиков телеведущая Кенди Уильямс беседует с Джо Радецки, владельцем бара. Кенди, элегантно одетая молодая женщина, источает понимание и доброжелательность. Джо, крепко сбитый парень в возрасте слегка «за сорок», производит впечатление человека, повидавшего мир. Оператор с телекамерой постоянно перемещается вокруг в поисках лучшего ракурса.
Кенди. Как вы оказались здесь, Джо?
Джо. Начать с момента моего появление или вас интересует предистория вопроса?
Кенди. В той степени, в которой она того заслуживает.
Джо. Ладно. В тот день я брел по одной из улиц этого милого городка, которым все восхищаются и в котором – так, во всяком случае, принято считать – всем обязательно повезет… Хотел бы я встретить одного такого счастливца.
Кенди. Это вы о Нью-Йорке, что-ли?
Джо. Я о том месте, где сейчас находимся. Я устал. Меня мучила жажда. Стоило мне осознать все это, на горизонте, как всегда бывает в подобных случаях, нарисовался бар, чье название «Безнадежное дело» показалось мне созвучным моему тогдашнему положению. Я решил окопаться здесь и, прежде чем продолжить, путь, кой над чем поразмыслить. Малого, который тосковал за стойкой, разрывало от желания блеснуть своей осведомленностью, а я в тот момент был единственным посетителем. Последовал, обычный в таких случаях, обмен информацией – откуда и куда, как вас зовут по пятницам и в состоянии ли вы заплатить за шестую порцию выпивки, если седьмую вам обеспечит заведение, – после чего парень счел меня достойным доверия и сообщил, что бар продается. Его прежний хозяин в один дождливый день неожиданно исчез, хотя еще накануне никуда не собирался. Когда же в заливе обнаружили тело похожего на него человека, со следами насильственной смерти, родственники дружно признали в нем своего дядю, племянника и кузена, исправного налогоплательщика и добропорядочного гражданина и теперь старались как можно быстрее избавиться от неожиданного наследства, пока родственник, чего доброго, не воскрес.
Кенди. А такое бывает?
Джо. Случается. Поэтому люди спешат. Промедлишь – и никто не оплатит тебе страховку. Жена, получив сообщение о моей смерти, за три дня продала принадлежавшее мне ранчо и пустилась в одиночное плавание. В те дни кое-где на Востоке нам наваляли по первое число, хотя пресса утверждала обратное. Царила полная неразбериха. Я был ранен, и настолько плох, что автор письма жене счел меня трупом. К счастью, санитары эту точку зрения не разделили. Когда же шесть месяцев спустя весь в шрамах и медалях я оказался дома, на ферме уже распоряжался новый хозяин. Как я успел заметить, в сельской местности его интересовал исключительно свежий воздух, так что, скорее всего, он разорился. В общем, я остался ни с чем.
Кенди. Только не говорите, что вы пали духом, Джо. Станете утверждать обратное – и я прикажу Тони выключить камеру. Вы ведь морской пехотинец!
Джо. И что из этого? Мы такие же, как вы, хотя некоторые и думают, что мы не такие.
Кенди. Хорошо сказано, парень! (В камеру) Те, кто мечтает о карьере военного – обратите внимание на этого человека и все то, о чем он говорит. Он такой же, как все мы! Что тут добавить?.. Итак, Джо, вы не опустили рук, хотя кое-кто на вашем месте…
Джо. У каждого в жизни свое место, Кенди. А работа найдется, если, конечно, вы ее ищете. В общем, путешествие важнее цели, как говорили древние, тем более, что цели то у меня и не было. Я водил грузовик в Неваде. В Висконсине освоил новую для себя профессию сыровара. Валил лес в Орегоне, организовывал свадьбы в Лас-Вегасе и был коком на краболове.
Кенди. Следуя за вами можно изучать географию. Так вы еще и готовить умеете?
Джо. Хотите, угощу вас своим фирменным бифштексом?
Кенди. С удовольствием выделю отдельный вечер для дегустации вашей стряпни. Но сейчас меня больше интересует другое. Что же все-таки заставило вас стать за стойку?
Джо. У каждого путешественника рано или поздно возникает мысль об оседлом образе жизни. Зачем вам бродить по свету, если некуда возвращаться? Меня эта мысль посетила именно в том месте, где мы сейчас находимся. К тому же, не все, что я заработал, мне удалось спустить, хотя я и старался. В общем, я зашел в этот бар выпить, а вышел его хозяином. Теперь это мой дом. Наверху есть несколько комнат – в одной из них я наконец избавился от бессонницы.
Кенди. Как вам пришла в голову мысль исповедовать посетителей?
Джо. Через несколько дней после того, как я обосновался за стойкой, вошел один тип и попросил слова. Я, было, подумал, что малый решил разжалобить меня и выставить на выпивку, но ошибся. Мы вышли на улицу, и парень обратил мое внимание на надпись, украшавшую окно с наружной стороны: «Зайди и исповедуйся». Раньше, я ее не видел. Либо в суматохе последних дней просто не обратил на нее внимание. Либо она по воле провидения появилась здесь вместе с новым владельцем. В первом случае мне следовало продолжить прежнюю линию, ибо, возможно, она приносила заведению определенную пользу. Во втором, делать то же самое, так как здесь, безусловно, прослеживалась Воля Божья, а ей надлежит следовать без раздумий. Я извинился перед гостем и выставил ему выпивку. Взяв хороший старт, далее он продолжил самостоятельно. Разумеется, пришлось выслушать его, дать несколько советов – и он покинул бар в полной уверенности, что его дела не настолько плохи, как ему казалось до прихода сюда. Признаться, меня это удивило.
Кенди. О чем вы говорили с ним, Джо?
Джо. Тайна исповеди, Кенди! Тайна исповеди!..
Кенди. Вам не кажется, что бар – не лучшее место для этой цели?
Джо. Тысячи людей жаждут облегчить душу, но лишь немногие избирают для этой цели храм. Может быть, потому что не помышляют о прощении – просто хотят выговориться. В качестве собеседника случайный человек в случайном месте подходит лучше всего. Завтра вы забудете о нем, а он еще долго будет помнить, как много вы для него сделали. А, собственно говоря, что? Да ничего особенного – просто в нужный момент вы оказались рядом. Как тот полицейский, который, прочитав протокол, скажет, глядя вам в глаза: «Я думаю, суд учтет твои показания, Майк, и ограничится пятью годами лишения свободы». И вот вы уже готовы его расцеловать, хотя три часа назад едва не уложили в перестрелке.
Кенди. Если я правильно вас понимаю, главное – найти правильный подход, а, Джо?
Джо. Люди не любят, когда их порицают за содеянное, поэтому молнии и громы здесь неуместны. Они пришли к вам за поддержкой. Умерьте свое негодование. Отнеситесь к ним с пониманием. Покажите, что готовы «войти в положение». В самой мрачной истории отыщите какой-нибудь положительный момент – а таковой обязательно найдется – и вы увидите, каков будет результат.
Кенди. Леди и джентльмены! Мы ведем свой репортаж из бара «Безнадежное дело» на тридцать восьмой улице, атмосфера которого, на наш взгляд, исполнена надежды и куда каждый может зайти и исповедаться. Нашим собеседником был владелец бара Джо Радецки, который удивил нас необычным видением старых проблем. Я, Кенди Уильямс, программа «Новые идеи для будущего», шестой канал, Нью-Йорк.
Занавес.
Картина вторая
Тот же бар несколько дней спустя. Джо Радецки устроился за одним из столиков, поглядывая в телевизор. Грегори, разбитной человек лет тридцати, грустит за стойкой. На телеэкране – последние кадры передачи, в течение которых Кенди представляет телезрителям программу, канал и себя.
Грегори. Эту бодягу показывают уже третий раз.
Джо. Ограниченный словарный запас неизбежно приводит его обладателя на скользкую дорожку. Мне и раньше говорили, что ты недоливаешь виски!
Грегори. Вранье!..
Джо. Попробуем обсудить ситуацию с учетом сказанного. Слушай, Грегори, ты бы зашел в наш бар… я хотел сказать – в такую бодягу?
Грегори. А зачем мне заходить сюда, если я и так здесь?
Джо. Отсутствие воображения сдерживает карьерный рост. Ты бы не стал баллотироваться в конгресс, потому что тебе бы это просто не пришло в голову.
Грегори. Зато мне пришло в голову вот что. В конгресс баллотируешься ты, а я сижу на хозяйском месте, как ты сейчас, и внушаю новому бармену, что он болван.
Джо. Когда один человек называет другого болваном, предполагается, что сам он – тот еще умник! По этому поводу есть притча. Некто обращается к Всевышнему, со словами «Избавь нас, Боже, от болванов!» А тот ему отвечает: «И кто же останется тогда?»
В бар входит мужчина средних лет, в облике которого, кажется, сосредоточена вся мировая скорбь.
Посетитель. Где здесь исповедуются?
Джо. В этом помещении.
Посетитель. А где бар?
Джо. Здесь же.
Посетитель. А, вижу. Как же мне плохо!..
Джо (Бармену). Налей ему, Грегори. За счет заведения.
Грегори наполняет рюмку.
Посетитель. Я в состоянии оплатить! Но если вы угощаете.
Он опрокидывает рюмку и со вздохом облегчения возвращает ее на прилавок.
Джо (Грегори). Ну, как?
Грегори. Скорее, «да», чем «нет».
Джо (Посетителю). Присаживайтесь, прошу вас!
Незнакомец опускается на предложенный стул.
Посетитель. Я очень несчастен.
Джо. Сочувствие за счет заведения мы оказываем один раз.
Посетитель. Само собой разумеется!
Джо. Что касается вашего состояния. Не знаю, утешит ли вас услышанное, но это, так сказать, общая тенденция. Отыщите абсолютно счастливого человека, и вы обессмертите свое имя. Но не советую приступать к поискам – напрасно потеряете время. Молодость, здоровье, красота, деньги, любовь – особенно любовь – все мимолетно!..
Посетитель. Да, да!..
Джо. И тот, кто еще вчера пребывал на вершинах блаженства, сегодня распростерт на руинах своих надежд.
Посетитель. Боже мой, как же вы правы!
Джо. Не завидуйте тому парню с миллионами, который вчера веселился на своей вилле в Майами. Сегодня он умирает от похмелья и еще не знает, что его жена провела ночь вне супружеской спальни.
Незнакомец всхлипывает, не сдерживая себя.
Джо. И так – повсюду. Да, вот хотя бы здесь, у нас. (Бармену) Как дела, Грегори?
Гарри. Паршиво, как никогда.
Джо (Кричит кому-то). А у тебя, Берта?
Голос Берты из кухни. Все трусы мокрые.
Джо. Это означает, что она вся в слезах. Это наша повариха, сэр. Но не переживайте. Чем больше она расстроена, тем лучше ее стряпня. Она забывается у плиты. О себе не говорю ничего, потому что если вы услышите мой рассказ, то, как плохо бы вам ни было, вам станет еще хуже. Однако, давайте из пучин скорби вернемся на свет Божий. Солнце ласково. Воздух чист. Легкий ветерок колышет кроны деревьев. Морская волна льнет к вашим ногам, убегает и прибегает, а толпы очаровательных девушек на пляже наве-вают мысли о том, что не все они так же плохи, как те, которые достались нам.
Незнакомец начинает биться в конвульсиях.
Джо. Вас смутило мое замечание о девушках?.. Их всего несколько в поле зрения, да и те – так себе!..
Посетитель. От вас тоже ушла жена?
Джо. Не просто ушла. Она прихватила с собой все мои сбережения и забыла оставить адрес.
Грегори (О Джо). Вот ловкач!
Посетитель. Не думал, что кому-то может быть хуже, чем мне. Странное дело, джентльмены, но от сознания этого факта, мне становится легче! (Джо) Простите, сэр!
Джо. Не извиняйтесь, старина! Если чужое горе действует на вас успокаивающе, можете смело бросаться в пучину новых приключений. В случае неудачи вы всегда сможете вспомнить о нас. Ваше имя, сэр?
Посетитель. Цезарь Ватерлоу.
Джо. Ватерлоо?
Грегори. Бедный Наполеон!.. Я до сих пор скорблю.
Джо. Я подумаю, Грегори.
Грегори. О чем, сэр?
Джо. О том, чтобы повысить тебе зарплату.
Ватерлоу. Нет, нет, никакой связи со знаменитой битвой. Мои предки были шотландцами из-под Глазго. Там эту фамилию носит каждый второй. Дед и отец к тому же знаменитые историки, чьи имена широкой публике, увы, ничего не говорят.
Джо. Увы.
Ватерлоу. Оба – исследователи эпохи Рима. Они очень хотели, чтобы я продолжил их дело. Они даже назвали меня в честь самого знаменитого из римлян. Но меня не привлекала история. Я занялся бизнесом и преуспел. Единственное, в чем проявилась моя верность семейным традициям, так это в том, что каждое лето я ездил в Италию, в Турцию, на Средиземноморское побережье, но чаще всего в Италию, и слонялся там по развалинам, которыми восхищались отец и дед. И вот однажды.
Грегори. Вырисовывается жена-итальянка!
Джо (Ватерлоу). Вы уверены, сэр, что способны продолжить повествование, не потревожив душевных сфер?
Ватерлоу. Имеете ввиду возможный обвал моего состояния? Новых лавин не будет! Общение с вами заставило меня взглянуть на ситуацию со стороны. Я вспомнил, что я мужчина и должен держать удар! Мне нужно обо всем рассказать! Это поможет мне избавиться от наваждений!
Джо (В сторону). И переадресовать их мне. (Гостю) Для этого вы и пришли сюда. Прошу, вас, продолжайте! Из античных развалин вернитесь на развалины ваших грез.
Ватерлоу. Хорошо сказано, мистер Радецки!.. Одни развалины. Я могу говорить об этом. Я могу говорить!.. Она была стюардессой авиакомпании «Алиталия». Мы познакомились с ней на высоте шесть миль, и до тех пор, пока она от меня сбежала, продолжали оставаться между Луной и Эверестом. Однажды эта девушка по имени Джина прилетела в Нью-Йорк рейсом из Милана. Обратно экипаж возвратился без нее.
Джо. Почему самые банальные истории, вроде той, которая случилась с нашим другом, требуют участия стюардесс? Не знаешь, Грегори?
Грегори. Перепад высот. Сильно бьет по мозгам!.. Сначала она кажется вам богиней, а потом оказывается, что она готова переспать с вами в ближайшем аэропорту. Можете представить себе доступную богиню?
Ватерлоу. Ничего себе – доступную! Я ухаживал за ней три года!
Джо. Это наследственное. Столь же неспешно ваши шотландские предки обхаживали своих будущих невест. Правда, средства передвижения тогда были другими. Хочешь что-то добавить, Грегори?
Грегори. И еще не изобрели самолет!
Ватерлоу. Вообще-то я подозревал нечто подобное.
Джо. Пока с соответствующим предложением доскачешь до того места, где живет девушка, по дороге примешь участие в двух-трех турнирах, на обратном пути нарвешься на разбойников и с полгодика посидишь у костра, ожидая пока привезут выкуп.
Ватерлоу. Я влюбился в нее со всем несвойственным мне безумием.
Джо. В отличие от нашего друга Грегори, вы умеете найти правильное применение словам, мистер Ватерлоу. Любовь – одна из разновидностей болезни, с которой следует обращаться к психиатрам, но почему-то они не берутся ее лечить. Вам отказывает рассудок, здравый смысл, вы воспринимаете окружающую действительность в искаженном виде и совершаете странные поступки, воспоминание о которых гарантирует вам беспокойную старость – разве вас можно считать здоровым? Конечно, есть во всем этом и некоторые положительные моменты!
Ватерлоу. Да!
Джо. Но этот бизнес не сулит ничего, кроме убытков.
Ватерлоу. Да. Я женился на ней. Я бросил мир к ее ногам. Она имела все, что хотела. Я купил ее родителям дом в окрестностях Неаполя.
Грегори (Ватерлоу). У меня есть сестра, старина. Классная девушка!..
Джо. Бросание мира к чьим-то ногам всегда имеет соответствующий материальный эквивалент. Это, кстати, подтверждает и наш диагноз. Хотите снова впасть в уныние? Продолжайте перечислять все, что вы для нее сделали.
Ватерлоу. Нет. Нет!.. Хотя, думаю, если бы вы встретили Джину, исповедоваться пришлось бы не мне, а вам.
Джо. У меня уже был подобный опыт. Что же, похоже, мы подошли к финалу этой душераздирающей истории.
Ватерлоу. Мой бизнес.
Грегори. Производство виски!..
Джо. Почему, Грегори?
Грегори. Если не раскопки, то что же? К тому же, здесь упоминалась Шотландия.
Ватерлоу. Мясо и мясопродукты. В этом деле всегда надо быть начеку. Здесь перепроизводство. Там начали есть собак. Оперативно отреагировал – сорвал банк. Промедлил – это сделал кто-то другой. Оказалось, что начеку следует быть не только в бизнесе. Однажды, вернувшись из длительной поездки, я обнаружил, отсутствие хозяйки. Слуги демонстрировали полную неосведомленность. Это впоследствии навело меня на мысль, что в дело были пущены значительные суммы. И лишь повар, спускавший все свои сбережения на красоток и постоянно пребывавший на грани нищенства, был готов к диалогу. У меня на ранчо работал один парень – присматривал за лошадьми. Оказалось, исчез и он.
Грегори. Лошади были в наличии?
Ватерлоу. Да. А что?
Грегори. Если бы они сбежали на лошадях, это было бы романтичней.
Ватерлоу. У него был автомобиль.
Джо. Она не оставила записки?
Ватерлоу. Нет.
Джо. Очень негуманно – это лишь продлило ваши страдания.
Грегори. Какая, к черту, гуманность в такой момент!
Джо. В доме пропала что-нибудь ценное? Деньги снимались со счетов?
Ватерлоу. Все оказалось на месте.
Грегори. Страдай, страдай – а денежкам счет знай!
Джо. Вы говорили, ваша супруга жила на широкую ногу?
Ватерлоу. Более чем!..
Джо. И она рискнула отдать себя под покровительство конюха? Должно быть, это был какой-нибудь замаскировавшийся богач, завсегдатай рейса Нью-Йорк-Милан.
Ватерлоу. Этот-то?.. Серая, незаметная личность.
Джо. Обычно те, кто уводит чужих жен, выглядят именно так.
Ватерлоу. Впрочем, он довольно уверенно держался в седле.
Джо. Возможно, именно это ее и привлекло. Что вы предприняли?
Ватерлоу. Первым делом я позвонил в Неаполь.
Джо. Решили, что они направились туда?
Ватерлоу. А куда еще мне было звонить? Президенту Соединенных Штатов? Старая карга, ее мамаша, обрушила на мою голову все мыслимые и немыслимые проклятья. Половину из них я, к счастью, не понял – у итальянцев, знаете, ругательства такие своеобразные!.. Тесть назвал рогоносцем. Это я к тому времени понял и без него. Оба призвали меня немедленно отыскать их бедное чадо, иначе, мол, будет хуже. Куда уж хуже!..
Джо. Вы искали ее?
Ватерлоу. – Я впал в унынье, которое усугубило шотландское виски.
Грегори. В подобных случаях шотландское подходит больше всего!
Ватерлоу. …и обострившееся сознание того, что меня, потомка рыцарей! не только провели, как мальчишку, но и лишили возможности отомстить. Самобичевание продолжалось дней десять. На фирме я сказал, что еду в Италию – они знали, что в тех местах меня лучше не беспокоить. В доме слуги, понимая, что со мой происходит, старались не мельтешить перед глазами. Но в один прекрасный день все запасы виски иссякли. Курьер отправился в ближайший супермаркет, а это каких-нибудь двадцать миль в одну сторону. Дабы чем-нибудь себя занять в ожидании новых поступлений из Шотландии, я включил телевизор и наткнулся на передачу о вас, мистер Радецки.
Джо. В мире нет ничего случайного.
Ватерлоу. Я тоже так думаю.
Джо. Как вы себя чувствуете, мой друг?
Ватерлоу. Значительно лучше, чем до прихода сюда. А вы?
Джо. Почему вы спрашиваете?
Ватерлоу. Заставив вас выслушать меня, я причинил вам определенные душевные неудобства.
Грегори (Про себя). Откуда такая деликатность у скотопромышленника?..
Джо. Когда вы бросаете в воду камень, вы причиняете какие-нибудь неудобства воде?
Ватерлоу. Никогда не задумывался над этим.
Джо. Абсолютно никаких! Потому что это вода!.. Вы по-прежнему думаете о жене?
Ватерлоу. Вероятно, она плохо понимает, что делает. Я боюсь за нее!..
Грегори (Про себя). Вот дурень!
Джо. Если бы в ответ прозвучало что-то вроде «пусть катится», я бы вам не поверил. Наши некие внутренние правила, мистер Ватерлоу, не позволяют нам обсуждать с гостем одну и ту же проблему. Если бы вы пришли к нам вторично, это сказало бы нам о нашей неубедительности и вашей слабости. Вы сможете продержаться один?
Ватерлоу. Мне спокойно здесь с вами, джентльмены. Что будет, когда я выйду отсюда? Я не знаю!
Джо. Грегори?
Грегори. Скорее, «нет», чем «да».
Джо. Сделаем так! Садитесь вон за тот столик. Грегори нальет вам виски. Уверен, оно вас не разочарует – мы держим несколько бутылок для подобных случаев. Берта сделает вам бифштекс. (Кричит в сторону кухни) Берта! Один бифштекс!
Голос Берты из кухни. Разогналась!
Джо. Это означает, что она приступила к делу. Продегустируйте виски. Попробуйте бифштекс. Вы даже представить не можете, что наша старушка Берта способна сотворить из говядины, которую производите вы. Впрочем, у нас, кажется, другой поставщик. Когда же голод и жажда будут утолены, наступит время благостных размышлений, добрых воспоминаний и тишины. Тишина – предвестник победы. Вслушайтесь в тишину! Участники битвы под Ватерлоо, разумеется, со стороны англичан, утверждали: перед началом битвы было так тихо, что было слышно, как туман струится к земле и опус-кается на лес. А потом загрохотали пушки.
Грегори. Откуда вы все это знаете?
Джо. Я там был, парень.
Ватерлоу. Мне ненавистна тишина! В голову лезут вздорные мысли.
Джо. Это легко исправить. Помните, как у классика: «… и вдруг в эту тишину пронзительно вторгается саксофон» Прошу вас, Грегори!
Грегори достает из под прилавка саксофон. Где-то вдалеке аккомпонирующе звучит рояль. Грегори начинает играть, и проникновенная мелодия завораживает слушателей.
Занавес.
Картина третья
Заведение Джо Радецки несколько дней спустя. Дело под вечер, в баре немноголюдно. Джо за стойкой. Кенди восседает с внешней ее стороны.
Кенди. Как идут дела, Джо?
Джо. Не скажу, что народ повалил толпой, но в последние дни наши двери хлопают чаще.
Кенди. Что-то непохоже.
Джо. Выпьете что-нибудь?
Кенди. Мартини, вы же знаете.
Джо готовит напиток, ставит бокал на стойку.
Джо. Вечерние часы не подходят для исповеди. В это время большинство тех, кому есть в чем каяться, предпочитают развлечься, пропустить стаканчик, другой, дать кому-нибудь по башке.
Кенди. Но ведь все это можно организовать и здесь.
Джо. У нас тихое место, мисс Уильямс.
Кенди. Кенди.
Джо. У нас тихое место, Кенди, а у хозяина тяжелая рука. Кое-кто из тех, кто сомневался в первом и не подозревал о втором, переменил свое мнение на противоположное, а людская молва по какому-то недоразумению связала это со всеми нами, так что по вечерам здесь тихо. Зато днем у нас оживленно. Когда наседают особенно сильно, приходится переадресовывать желающих поделиться собственными наблюдениями за собой моему помощнику Грегори. Справляется он неплохо, но временами бармен в нем берет верх над слушателем, а забота о кассе – над заботой о душе. Беседа перестает быть увлекательной, когда один из собеседников теряет нить.
Кенди. Эти люди – о чем они говорят?
Джо. Не думаю, что вам это будет интересно, Кенди, тем более, что существует тайна исповеди.
Кенди. Вы перебираете, Джо!
Джо. И да, и нет. Для вас это возможность заполучить лихой сюжет. Для меня – поправить дела. А для них?.. Парни раскрывают передо мной душу не для того, чтобы об этом трындели по телевизору.
Кенди. Гляжу, вы вошли в образ, Джо. Или делаете вид, что вошли, а? В конце концов, вы мне кое-чем обязаны. Люди должны знать насколько успешно действует ваш метод, иначе какой в нем прок?
Джо. Согласен и готов возвращать долги. Если заглянет парень, который не отвергнет возможность потолковать о своих делишках в прямом эфире с очаровательной Кенди Уильямс.
Кенди. Я вам не верю!
Джо. Почему?
Кенди. Вы ведь не считаете меня очаровательной. Вас выдает взгляд. Когда мужчина восхищается женщиной, он говорит об этом с восторженным выражением в глазах, а они у вас не восторженные.
Они усталые, и это вам идет. Вы мне нравитесь, Джо, и знаете, почему? Как бы это поточнее сказать. Вы сейсмоустойчивы, вот! Будь вы небоскребом, я бы не побоялась оказаться рядом с вами, когда тряхнет. Вы не развалитесь!
Джо. Вынужден вас огорчить, Кенди. Я вовсе не небоскреб. Я одноэтажный дом на добротном фундаменте. И, кстати, сейсмической активности в этой местности не наблюдается вот уже несколько сотен лет. У вас есть последние данные об уровне преступности?
Кенди. Пытаетесь перевести стрелку?
Джо. Недавно один малый признался мне в намерении ограбить банк.
Кенди. Как интересно!.. Вы сообщили в полицию?
Джо. Он оказался местным сумасшедшим, в течение двадцати лет безуспешно выдающим себя за бандита. Мания величия, знаете ли. Я оказался единственным в округе, кто этого не знал. В порядке ответной любезности пришлось выслушать полицейского, который видел вашу передачу и проинформировал меня по поводу лже-бандита.
Кенди. Высокий рейтинг нашей передачи, оказывается не пустой звук!
Джо. Все, кто в эти дни беседовал со мной, не называли наш разговор исповедью. Людям отчаянно хотелось поговорить хоть с кем-нибудь, но никто не желал их слушать. Это были абсолютно нормальные люди, Кенди. Вы видите их каждый день. Они ходят по улицам, сидят в автомобилях, которые блокируют вас в пробках, исчезают в подземке и радуются всякой малости, вроде неожиданного дождя. Они охотно побеседовали бы с вами, но вы – по ту сторону экрана. У них, что нет друзей, жен, детей, соседей, собак или любовниц?.. Почему они их не слышат?
Кенди. Жаль, что ваши слова унесутся в пространство незафиксированными. Я могу вызвать оператора, но во второй раз, уверена, вы не повторите того, что сейчас сказали столь же проникновенно.
Джо. Вы на своей волне.
Кенди. Что же все-таки сообщил наш бравый полицейский?
Джо. Ничего такого, что свидетельствовало бы о нерасторопности нашей полиции. Проблемы с женой, которые, надеюсь, он счастливо разрешил после нашего разговора.
Кенди. Хотела бы я взглянуть на счастливчика, у которого бы не было подобных проблем. Неужели, ничего интересного? Захватывающие истории. Громкие имена.
Джо. Кое-что есть.
Кенди. Не шутите?
Джо. Нисколько.
Кенди. Если я сейчас упаду в обморок, не вызывайте врача. Это от любопытства.
Джо. От одного человека ушла жена, которую он безумно любил. Сбежала с конюхом, пока муж мотался в Европу по делам. Он искал кого-нибудь, с кем это можно было бы обсудить.
Кенди. Что ж тут захватывающего? Я сама недавно выгнала мужа. Правда, в моей истории отсутствовала такая пикантная деталь, как конюх.
Джо. Речь идет об очень богатом человеке, известном скотопромышленнике.
Кенди. Так, так. Уже теплей!.. Даже самая банальная история может стать захватывающей, если в ней задействованы громкие имена. Откуда вы знаете, что он скотопромышленник?
Джо. Он прислал нам сто килограммов своей отборной говядины. Берту, повариху, откачивали час – до сих пор ничего подобного она не видела.
Кенди. Солидный бизнесмен, богатый, уважаемый человек в трудную для себя минуту пришел сюда, потому что поверил в «Новые идеи для будущего»!
Джо. Откуда вы знаете, что он уважаемый?
Кенди. Вы же сами сказали, что он богат! Надеюсь, он остался доволен общением с вами?
Джо. И я надеюсь.
Кенди. Где он?
Джо. Должно быть, вернулся к своим быкам.
Кенди. Здесь пахнет жареным, хотя и не бифштексами. Мне нужен этот человек, Джо. Я хочу взять у него интервью. Вы, кстати, тоже должны этого хотеть. Ваша популярность нуждается в подпитке, а тут такая реклама!..
Джо. В мире существует что-нибудь, кроме рекламы?
Кенди. Конечно! Объекты, достойные того, чтобы их рекламировать!
Джо. Он не захочет с вами разговаривать. Он еще не пришел в себя и не забыл.
Кенди. Если кто-то способен вернуть мужчину к жизни, которую он едва не потерял из-за женщины, то это только другая женщина! Давайте его сюда!
Джо. С чего вы решили, что он здесь?
Дверь на кухню отворяется и в зале появляется Ватерлоу. Снимает белую поварскую куртку, швыряет ее на ближайший стол и присоединяется к присутствующим.
Ватерлоу. Привет, Джо! (Кенди) Леди!.. Обыграть Берту я смогу только, когда ей надоест жарить бифштексы. Но зато рецепт соуса, которым мы у себя в Канзасе приправляем мясо, оказался для нее полной неожиданностью. Убежден! В общем, мы разошлись вничью.
Кенди (Джо). Кто этот человек, Джо?
Джо. Владелец ресторанчика в Канзасе. Стажируется у Берты.
Ватерлоу. Но у меня нет ресторана!
Джо. Значит, будет!
Ватерлоу. У меня сеть ресторанов! Здесь и в Европе. (Фокусирует взгляд на Кенди). Послушайте, вы ведь Кенди Уильямс, верно? Я видел ваше интервью с Джо!..
Кенди. …вследствие чего вы решили повысить свой поварской рейтинг? Выбор места весьма удачен!
Ватерлоу. Вообще-то я здесь по другому делу.
Кенди. Я догадываюсь. Поскольку, я здесь тоже по делу, давайте пошлем дела ко всем чертям. Близится вечер, пришла пора отдохнуть от ратных дел, и тот парень, который, сидя на мачте, пытается заглянуть за горизонт, уже крикнул: «Земля!».
Джо (Ватерлоу). Завтра утром рано вставать, дружище. Берта стартует в шесть.
Ватерлоу (Кенди). Меня зовут Цезарь Ватерлоу.
Кенди. В сражении вас не было среди побежденных. По натуре вы победитель, Цезарь. Это ведь вы в битве при Павии были во главе легионов?
Джо (Ватерлоу). Можешь называть ее Кенди.
Кенди. Помолчали бы, Джо! Скрывать такого гостя!.. Цезарь, дорогой, я тоже без ума от бифштексов, особенно с тем соусом, которым вы послали в нокдаун Берту. Лук поджарить на оливковом масле, овечий сыр, белое сухое вино, сок брусники, кайанский перец – и все это сбивается в блендере.
Джо. Как насчет стрельбы по тарелочкам, Кенди? В олимпийской сборной имеются вакансии.
Ватерлоу (Кенди). Да, но откуда?..
Кенди. Вокруг этого соуса можно было бы такого накрутить!.. Но тебе, победитель, я не могу вешать лапшу на уши. Я тоже из Канзаса!
Джо (о Ватерлоу). Он почему-то так и подумал.
Кенди (Ватерлоу). Обстановка только усиливает привязанность к традициям, верно?
Ватерлоу. Да. Конечно.
Кенди. Тут неподалеку есть мексиканский ресторанчик. Знойная музыка, отличная еда и все в сомбреро!
Ватерлоу. Потрясающе!.. Пойду переоденусь.
Джо. Не стоит. Сомбреро там выдают при входе.
Ватерлоу (Джо). Я скоро.
Кенди (Джо). Не стоит беспокоится, Джо. За безопасность мистера Ватерлоу отвечает шестой канал!
Кенди и Ватерлоу покидают бар.
Джо (Им в спину). Скорее «да», чем «нет».
Берта (Из кухни). Шлюха!
Джо. – Послушать тебя – так вокруг одни порочные женщины. Можешь назвать противоположный пример?
Берта (Из кухни). Я!
Джо (Кричит). Грегори! Вставай и смени меня! Хочу напиться!
По лестнице со второго этажа в зал спускается Грегори. Должно быть, он вздремнул и сейчас, потягиваясь и тряся головой, пытается прогнать сон.
Грегори. Никого нет?
Джо. Нашествие ожидается ближе к полуночи, когда закроют у мексиканца. Один человек, а может быть и два.
Грегори. Кажется, это смешно. Если я не реагирую на шутки, значит, я еще не проснулся. Где мистер Ватерлоу?
Джо. Вместе с Кенди Уильямс укрепляет традиции. Грегори. – А. Стало быть, он окончательно оклемался?
Джо. Как бы нам снова не пришлось его исповедовать. Грегори. Кому это вечерок с хорошенькой девчонкой в ресторане, да, под гитару, может пойти во вред?
Джо. Мне. Это только в кино бывает счастливый конец. В жизни чаще случается счастливое начало, да и то, если обошлось без драки. А уже потом.
Джо наливает себе виски, выходит из-за стойки, усаживается за столик. Его место занимает Грегори.
Грегори. Тяжелый был денек, а, Джо?
Джо. Однажды я попал на свадьбу. Что-то там у них стряслось, и они начали поздним вечером, почти ночью. Вспыхнул фейерверк, осветив все вокруг. В небо взлетели охапки разноцветных шаров. Невеста была хорошенькая. Корявость жениха удачно сглаживал смокинг. Все таращились на них и восхищались. Но самым замечательным были разноцветные шары, плывущие по прожекторному лучу. Ими и надо было восхищаться.
Грегори. Это была твоя свадьба, верно?
Джо. Слушай, парень, куда ты рассчитываешь попасть после смерти?
Грегори. Ну, и переходы у тебя, старина!.. Воспоминания подействовали?.. Не знаю. Куда пошлют. Может быть в рай? Я конечно не безгрешен, но не настолько, чтобы меня остановили на входе.
Джо. Как думаешь, какой он рай?
Грегори. – Откуда я знаю? Там тепло. Все даром дают. Все в белом.
Джо. И поют хором. Я тоже не знаю, но думаю, что там, как на Земле, но без того, что здесь тебе якобы отравляло жизнь. Нет войн, но нельзя и дать в челюсть отъявленному мерзавцу, потому что их тоже нет. Не в радость отдых, потому что ты никогда не устаешь. Не надо ждать праздника, потому что праздники каждый день. Если ты стоишь за стойкой в небесном баре, у тебя не будет никаких проблем, потому что вокруг – только приличная публика, а от бутылки нектара захмелеть невозможно. Если захочешь реализовать свои музыкальные способности, никто не посоветует тебе дуть в пустую бутылку из-под виски, на каждом углу играет оркестр и в каждом тебя встретят с распростертыми объятьями. Если у тебя жена-итальянка, она не сбежит со смотрителем Пегасов, а будет миллионы лет радовать тебя своим присутствием.
Грегори. Должно быть, там очень скучно, а, Джо!
Джо. Вот и я так думаю. Земля – самое замечательное место в округе, и срок нашего пребывания здесь рассчитали лучшие математики. Но при этом никто из живущих не задумывается над тем, что их ждет за той самой дверью.
Грегори. А если б задумался?.. Считаешь, что-нибудь изменилось бы?
Джо. Вряд ли.
Грегори. Почему?
Джо. Слушай, приятель, как ты оцениваешь свою жизнь?
Грегори. Как дерьмовую.
Джо. Чего тебе не хватает для того, чтобы компанию пьяных ассенизаторов сменить на утонченное общество парфюмеров?
Грегори. В каком смысле? А. Дай-ка подумать. Не так уж и много. Дома на берегу океана. Смазливой девчонки, знающей толк во всех женских премудростях. Конечно же, деньжат, чтобы содержать их обоих. И консерватории где-нибудь поблизости. Я, ведь самоучка, старина, даже нот не знаю. Сколько раз собирался заняться своим образованием, да что-то всегда мешало.
Джо. Не мешало, а удерживало. Лучшие исполнители джаза не знают нот – у них это считается хорошим тоном.
Грегори. Серьезно?
Джо. Спроси у них. С консерваторией мы разобрались. Теперь все остальное. Что ты там заказывал?
Грегори. Дом.
Джо. Монтеррей, штат Калифорния. Самая красивая вилла в городе. Местная достопримечательность! Правда, добираться туда тебе придется через всю страну, но ради такого дела стоит рискнуть.
Грегори. Девчонка!
Джо. Блондинка?
Грегори. Это не будет верхом нахальства?
Джо. Что ты, парень! То, о чем ты всегда мечтал! У поэтов слова застревают в глотках, а композиторы забывают ноты и не могут записать мелодии, которые их переполняют. Когда она идет по улицам Монтеррея в универсам за покупками, смолкает даже шум самолетов в небе. Американские ВВС постоянно фиксируют остановки двигателей машин, патрулирующих в этом районе. Пилоты, успевшие катапультироваться, молчат, поэтому все приписывается неизвестным науке аномалиям. Закрой рот, Грего-ри. Не скажу, что так хуже, но не каждый поймет. Что там у нас еще?
Грегори. Деньги.
Джо. Миллионы на твоем счету в самом престижном банке.
Грегори. Живи не хочу!
Джо. Но ты и впрямь не хочешь.
Грегори. Почему?
Джо. Когда пророку лень объяснять своему тупоголовому собеседнику суть дела, он обычно отвечает: «Такова жизнь».
Грегори. Что это означает в моем случае?
Джо. Твоя жена, сбивающая американские истребители лучше любой ракеты класса «земля-воздух», сбежала с парнем, который присматривал за яхтой.
Грегори. Какая еще, к черту, яхта?
Джо. Если дом стоит на берегу океана, должна быть яхта, пришвартованная где-нибудь поблизости. Заказал бы ранчо – был бы конюх… Виллу накрыл ураган – нечего было ее строить в десяти метрах от воды – и восстановлению она не подлежит. А денежки твоя блондинка растрынькала еще до побега. Тебе остается вернуться в Нью-Йорк, исповедаться мне, занять место за стойкой и периодически радовать меня игрой на саксофоне, которая, если и отличается от игры виртуозов, то лишь тем, что их знают все, а тебя – я один.
Грегори. Но ведь я и так здесь!
Джо. Вот и я о том же. Ты принял правильное решение, Грегори. Ты вернулся.
Грегори. Я вернулся. Я вернулся. Как я, черт побери, мог вернуться, если я никуда не уходил?
Джо. Для тех, кто неуютно чувствует себя в реальной жизни, лучшее пристанище – жизнь воображаемая. К тому же это очень удобно. Посмотри, как быстро мы решили твои проблемы. А в реальной жизни ты бы страдал от потери имущества и любимой, попытался ее найти, не преуспев в этом, разуверился бы во всем окончательно, и может быть – об этом даже страшно подумать! – заложил бы свой саксофон, чтобы глушить тоску дешевым виски.
Грегори. Я не пью дешевого виски!
Джо. Конечно, если привык к отборному.
Грегори. Я хочу туда!
Джо. Куда?
Грегори. В Монтеррей!
Джо. И этот человек когда-то гремел на ринге!..(Себе) Кажется, я перестарался.
В бар входит красивая молодая женщина с дорожной сумкой. Она элегантно одета, длинные темные волосы ниспадают на плечи. Ее легкий акцент заставляет заподозрить в ней иностранку. Внимание присутствующих тут же переключается на гостью, ибо есть на что посмотреть!
Гостья. Чего уставили, ребята? Со мной что-нибудь не так?
Грегори (в сторону). Не блондинка!
Джо. Все по высшему разряду, мисс!
Гостья. Уже лучше. Вообще-то, я замужняя женщина, что, собственно, и явилось причиной некоторых проблем. Могу я поговорить с кем-нибудь из вас?
Джо. Хотите исповедаться?
Гостья. Исповедуюсь я в церкви.
Джо. Жаль, что я не священник. Не угодно ли присесть, мадам? Грегори, бокал «Кьянти» для гостьи. Это от заведения.
Гостья усаживается за столик Джо. Грегори подносит ей бокал вина.
Грегори. Извините, леди, вы бывали в Монтеррее?
Гостья. Нет.
Грегори. И самолеты в небе на останавливали?… Простите.
Грегори возвращается за стойку.
Гостья. Что это с ним?
Джо. Наш бармен – признанный мастер тонкого комплимента. Он в восторге от вашей красоты!
Гостья. Ну, если так. Как вы узнали, что мне нравится «Кьянти»?
Джо. Это было всего лишь предположение, мадам. Я подумал, если ей нравится «Кьянти», значит, наша беседа может продвинуться не начавшись.
Гостья. И как, продвинулась?
Джо. Возможно.
Гостья. Вы ведь Джо Радецки, верно? Человек, который выслушает вас и выведет на верный путь.
Джо. Смотрите телевизор, леди?
Гостья. Иногда, если нечем себя занять.
Джо. Вы нуждаетесь в наставлении?
Гостья. А что, похоже? Вообще-то я нуждаюсь в информации.
Джо. Если только это не связано с тайной исповеди.
Гостья. Вы остроумный человек, мистер Радецки. Вам знакома фамилия Ватерлоу?
Джо. Ватерлоу. Ватерлоу. Никаких ассоциаций, Грегори!
Грегори. Наполеон!
Гостья. У него редкое имя. Его зовут Цезарь.
Джо. Почему редкое? В детстве у меня была собака Цезарь, маленькая такая, но вредная!..
Берта (из кухни). Бифштексы!
Грегори. Вспомнил! Фирма, которая поставляет нам мясо, принадлежит некому Ватерлоу!
Джо. Эти сведения не вернут тебя в Монтеррей, мыслитель!
Гостья. Вероятно, речь идет о моем муже.
Джо. Неужели? В следующей жизни непременно займусь мясопродуктами.
Гостья. Меня зовут Джина Ватерлоу. И, судя по тому, как меня встретили, Цезарь здесь уже побывал.
Джо (Про себя). По пути из Галлии. Я бы порекомендовал вам натянуть поводья, мадам. Быстрая скачка – дело весьма рискованное.
Джина. и исповедался. Где он?
Взрыв смеха предвосхищает появление Цезаря Ватерлоу и Кенди Уильямс. А вот и они сами, в полном удовольствии друг от друга.
Ватерлоу (Кенди). И тогда этот малый ему говорит: «Вам надо было ночевать дома!»
Новый взрыв смеха фиксирует окончание анекдота. Ватерлоу замечает жену, и смех смолкает.
Ватерлоу. Джина?
Джина. Привет, дорогой! Вижу, весело проводишь время!
Ватерлоу. Как ты здесь оказалась?
Джина. Парни из «Алиталии» по моей просьбе пролетели над этим баром. Парашют у меня всегда с собой.
Кенди. Судя по всему, он раскрылся.
Грегори (Джо). Что бы ты ни говорил, Джо, настоящая жизнь – интересней воображаемой.
Занавес.
Действие второе
Картина четвертая
Прошла неделя, никак не повлиявшая на обстановку хорошо известного нам бара. Джо Радецки и Кенди Уильямс беседуют, сидя за столиком.
Кенди. Что-то не видно Грегори.
Джо. У него выходной. Отправился посмотреть на залив. Он всегда ходит посмотреть на залив по воскресеньям.
Кенди. Что его туда тянет?
Джо. Наверное, тоска по океану. Большинство людей обычно бывают в тех или иных местах по причинам, непосредственно с этими местами связанными. Вот, например, вы, Кенди – с чего это вы к нам зачастили? Я теряюсь в догадках.
Кенди. Я пришла исповедаться.
Джо. Вы?
Кенди. Почему это вас удивляет? Я не только делаю телепередачи. Я их смотрю. Кенди Уильямс сегодня здесь по поводу себя самой!
Джо. Где вы прячете оператора?
Кенди. Исповедь исключает присутствие третьих лиц. Это как любовь – только вдвоем.
Джо. Некоторые этим правилом пренебрегают.
Кенди. Я об исповеди, Джо.
Джо. Тогда давайте, начинайте, пока не ворвался кто-нибудь третий.
Кенди. А что, могут ворваться?
Джо. Маловероятно, но не исключено. Пьянство – занятие для размеренных людей. Оно, как и любой другой вид деятельности периодически предполагает отдых. По воскресеньям у нас мало народа.
Кенди. Тогда поехали!.. Как вы относитесь к мистеру Ватерлоу?
Джо. Странное начало душевного разговора. Я ожидал услышать душераздирающий рассказ о том, как вы колотили своего мужа палкой.
Кенди. Я не колотила своего мужа палкой. Он не давал повода.
Джо. Но ведь вы его выгнали?
Кенди. Он был очень правильным. Он мне надоел.
Джо. Мир переполнен мужчинами, которые до сих пор не устроили свою личную жизнь только потому, что не попадают под определение «правильный». Если б они знали о вас!..
Кенди. Мы уклоняемся от темы!
Джо. Что я думаю о мистере Ватерлоу? Он противоречивый тип. Цезарь, кстати, был таким же, а Ватерлоу – его прямой потомок. Он молод, но богат. Он богат, но не жаден. Свое богатство он получил не по наследству. В наследство ему достались умение складно излагать свои мысли, что зачастую ценится выше университетского образования, и любовь ко всему итальянскому. Эта любовь в настоящий момент находится под воздействием двух взаимоисключающих чувств – счастья и несчастья. Любое из них способно отправить человека в нокаут. Но наш герой с честью вышел из всех передряг и, как армия, находившаяся на краю гибели, но сумевшая переломить ход сражения, готов противостоять любым испытаниям в будущем.
Кенди. Вы думаете, он способен ее простить?
Джо. Кого?
Кенди. Джину.
Джо. Не знаю. Это уже по части хромосом. Не знаю также, какой смысл вы вкладываете в определение «неправильный», но это уже точно не про нашего друга Цезаря.
Кенди. Правильный он или неправильный, но мне нравится этот парень.
Джо. Я думал, вам нравлюсь я.
Кенди. Вы слишком умны, Джо. С вами будет непросто.
Джо (В сторону). А Ватерлоу, стало быть полный болван. (Кенди) Я бы предпочел быть богатым.
Кенди. Я же говорила, что вы умны.
Джо. Все складывается, как нельзя лучше! Он нравится вам! Вы нравитесь ему.
Кенди. Почему вы так решили?
Джо. Вы всем нравитесь. Славная американская девушка. Не ломака. В пору принимать поздравления…
Кенди. Перенесем фейерверк на более поздний срок.
Джо. Я понимаю. Вы ведь не итальянка.
Кенди. Эту проблему создали вы!
Джо. Я?
Кенди. Вы недостаточно настроили его против Джины, и теперь она снова пытается прибрать его к рукам.
Джо (В сторону). Я бы на ее месте делал то же самое. (Кенди) А что если у них, как об этом принято говорить, вечная любовь? Тогда понятны и измены, и раскаянья, и прощенья.
Кенди. Есть одна проблема. Дойдет дело до развода – и она получит значительно меньше того, что имела в браке.
Джо. Ни один человек не захочет жить с другим, если развод сулит ему некоторую сумму и возможность делать, что хочется.
Кенди. Вы забыли о любви, а смышленый адвокат этого забывать не должен. Ради любви можно забыть о перспективе разбогатеть, как и о возможности пожить в свое удовольствие. Век женщины короток, я имею ввиду тот непродолжительный период времени, когда ей адресуются восторги зрительного зала, когда она любима и желанна, и если она при этом отказывается от гастрольной поездки и сумасшедших гонорарах, то прекрасно знает, ради чего.
Джо. Вгонять в расходы расположенного к вам мужчину можно не только без него, но и с ним. Зрение и слух – крайне ненадежные орудия наблюдения, поэтому предаваться радостям жизни сообрази-тельная женщина может и не удаляя от себя кредитора, тем более, что в любой момент он может ей понадобиться.
Кенди. Вы не верите в любовь!
Джо. А вы?.. Вы в нее верите?
Кенди. Я была влюблена одиннадцать раз. Как я могу в нее не верить!
Джо. Приблизительно один раз в полтора года, начиная с того момента, когда вы обнаружили, что поцелуй мальчика с девочкой – это только прелюдия. Должен признать, что вы не частили, Кенди. Я бы даже рискнул вас назвать женщиной, изначально предрасположенной к верности. Вы ведь тоже настраивались на вечную любовь, но обстоятельства тому не способствовали.
Кенди. Надо переступить через себя, чтобы признать за женщиной такое качество, как верность.
Джо. Я не имел в виду всех женщин. Я говорил о вас. Вся неразбериха в этом деле происходит от того, что люди пользуются случайной терминологией, в то время, как каждое слово должно быть объективно и лишено оттенков. Страсть вы принимаете за любовь, набор известных телодвижений за страсть, а первые признаки трясучки – за полет к небесам.
Кенди. Вы несете чушь, Джо, и я далека от мысли, что вы внезапно повредились в уме. Уж вы то знаете, что любовь – это воспарение!.. Хотя, может быть, и не знаете.
Джо. Ястреб тоже воспаряет, прежде чем свалиться с небес на свою жертву. Вы же не станете утверждать, что он ее любит.
Кенди. Если бы какой-нибудь мужчина свалился б на меня, я бы не стала торопиться с выводами. Особенно, если бы он откликался на имя Цезарь.
Джо. Что я, как исповедник, должен вам сказать? Что ваши восхитительные зеленые глаза направлены не на тот объект? Будьте осторожны, Кенди! Джина может их выцарапать.
Кенди. Я большой мастер контригры.
Джо. Она вам его не отдаст.
Кенди. Стану я ее спрашивать!
Джо. Похоже, и вы, и она решили обтяпать это дельце, каждая на свой лад. Шансов больше у того, к кому склоняется некий джентльмен из Канзаса.
Кенди. Ко мне! Он без ума от меня!
Джо. Такая быстрая смена приоритетов меня пугает. Откуда вы знаете?
Кенди. Он мне сам сказал в тот вечер у мексиканца. Но я ему не верю.
Джо. Правильно делаете. Принято считать, что забыть женщину можно только с помощью другой женщины.
Кенди. А то как же!
Джо. Вы попались ему на глаза в тот момент, когда он вышел из пике, хотя уже и не надеялся. На вашем месте могла оказаться любая другая. Впрочем, кто б это ни был, нашему другу такая встреча принесла несомненную пользу. Его я могу понять. А вот вас. Скажите, Кенди, зачем он вам?
Кенди. Не люблю банальных вопросов. Они предполагают банальные ответы.
Джо. Большая любовь с видом на Мексиканский залив. Грандиозная свадьба на ранчо короля бифштексов. Восхитительные прогулки верхом, ночи, напоенные гитарным перезвоном и шепотом звезд, в перспективе куча детишек и долгая дорога, которую вы преодолеете, взявшись за руки.
Кенди. Вы нарисовали изумительную картину, Джо!
Джо. Телевидение будет безутешно!
Кенди. Я не собираюсь бросать работу. Цезарь намерен купить телеканал. Это новое для него дело, но он готов рискнуть.
Джо. Какой поразительный дар скрывается в этой хрупкой с виду женщине!
Кенди. Ну и?..
Джо. Дар убеждения.
Кенди. Только-то?
Джо. Может быть, вы попытаетесь уговорить наркоманов бросит свое пагубное пристрастие, а парней, которые им потворствуют – заняться чем-нибудь менее прибыльным, но достойным? Конечно, долго проповедовать не дадут, но титул героя нации вам гарантирован!.. Когда, черт побери, вы успели все это обсудить с Цезарем?
Кенди. У нас было время поговорить.
Джо. Вот что значит всецело отдаваться работе! Вынужден констатировать, Кенди, вы все предусмотрели.
Кенди. Думаю, да.
Джо. Дичь загнана и не должна уйти.
Кенди. Еще надо посмотреть, кто из нас охотник, а кто дичь.
Джо. Вы и это сумели ему внушить?.. И все-таки кое-что осталось за пределами вашего внимания.
Кенди. Неужели?
Джо. Вы думаете, наша прекрасная итальянка будет беспристрастно взирать, как вы безнаказанно пиратствуете на морях?
Кенди. Разумеется, я так не думаю. Ее надо обезвредить!
Джо. Какими силами? Батальона, я думаю, будет маловато.
Кенди. Этим займетесь вы.
Джо. У вас странная манера решать за других. У вас есть план!.. Не поделитесь?
Кенди. По отношению к женщине у мужчины может быть только один план. Она вам нравится?
Джо. Скорее «да», чем «нет».
Кенди. Вы ее вожделеете?
Джо. Перестаньте, Кенди, это не в вашем стиле. Спросите лучше, хочу ли я с ней переспать?
Кенди. Скорее «да», чем «нет». Она очаровательная женщина. Вы – интересный мужчина с нормальными инстинктами. Что ж тут странного? Признайтесь, эта мысль давно витала в небесах, как самолет над аэропортом, но вы, как авиадиспетчер, выше здравого смысла ставили какие-то там метеоусловия. Поздно! Самолет идет на посадку!
Джо. Такие таланты нельзя зарывать в землю. Я слышал, в ЦРУ есть вакансия в отделе специальных операций.
Кенди. Наконец-то дождалась от вас комплимента!
Джо. Но в этой местности, старушенция, специальными операциями командую я! Так что посадка отменяется. Где Цезарь?
Кенди. Вместе с Грегори обозревает морскую ширь. (Смотрит на часы) У нас с ним встреча. Хотим присмотреть яхту. Пока, диспетчер!..
Кенди выбегает из бара.
Голос Берты из кухни. Анаконда!
Джо. Мелешь черт-те что, Берта! Порочишь порядочную женщину.
На лестнице, ведущей на второй этаж, появляется Джина. На ней облегающее платье выше колен, которое ей отчаянно идет, и туфли на высоких каблуках. Задерживается на верхней ступеньке.
Джина. Я все думаю, когда же вы взглянете наверх?
Джо отрывается от своих мыслей и вглядывается в потолок.
Джо. Вы имеете ввиду потолок? Давно пора привести его в порядок. К сожалению, я и Грегори исповедуем разные направления в дизайне. Я – романтик. Он – рационалист. Он предлагает выкрасить потолок в белый цвет. Не напрягает глаз и навевает мысли о благостности, что небесполезно для заведения такого рода, как наше. Я склоняюсь к тому, чтобы оббить его деревом. Свод поддерживают деревянные балки. Массивная бронзовая люстра, если позволит бюджет. Правда, такой клиент, как я, при виде всего этого великолепия, вскочил бы в седло и помчался охотиться на вепря. Я простой парень. Вокруг много таких парней, и они думают точно так же. При такой постановке дела мы можем не вернуть денег, затраченных на ремонт.
Джина. Ах, эти новые идеи для будущего!.. Я, пожалуй, спущусь. Может быть, интерьер первого этажа заставит вас взглянуть на ситуацию с оптимизмом.
Джина спускается и усаживается на табурет у стойки, закинув нога на ногу.
Джо. Вы правы, здесь тоже пора делать ремонт. С этим вообще полная непонятка. Выкрасить, как потолок в белый цвет? Тогда все вокруг будет напоминать последний приют отшельника, а в кельях, как известно, не наливают. Оббить деревом? Тогда для завершения композиции надо поставить большой деревянный стол и массивные скамьи. Правда, кое-кому может не понравиться такое изобилие древесины. В конце концов, все мы вышли из лесу и достаточно на нее насмотрелись. Мрамор прост. Золото банально.
Джина. Может быть, даме предложат выпить?
Джо встает и переходит за стойку.
Джо. Извините, Джина. Что вам предложить? Кьянти?
Джина. Что-то происходит в верхних слоях атмосферы. Лучше виски. Джентльмены утверждают, что оно снимает нагрузки на позвоночный столб.
Джо. Только в небольших количествах и непродолжительное время. Эта рекомендация, кстати, относится не только к виски.
Джина. У вас неважная позиция, Джо. Плохой обзор (Перекладывает нога на ногу).
Джо. Зато хорошо слышно.
Джина. В этом помещении хорошо слышно всюду. Я имею в виду ваш разговор с нашей звездой телеэкрана.
Джо. С Кенди? Мы обсуждали сюжет будущей передачи.
Джина. Он обещает быть захватывающим. Так сказать, новые идеи в действии. Жену бифштексного магната вторично уличат в измене благодаря бдительности знатока человеческих душ Джо Радецки!
Джо. Популярную телеведущую больше всего интересует рейтинг ее передачи.
Джина. По-моему, больше всего ее интересует мой муж.
Джо. С чего вы взяли?
Джина. Даже у очень умных мужчин случаются непонятные приступы тупости. С вами это происходит, вероятно, потому что мое присутствие вас волнует.
Джо. Меня беспокоит предстоящий ремонт.
Джина. Делать вид, что вам безразличен разговор – это привилегия женщин, а не мужчин. Такой подход к делу может и отталкивать, и притягивать, в зависимости от того, как им пользуются. Вы хотите оттолкнуть меня, сэр? Разве я этого заслуживаю?
Джо. Нет.
Джина. Вы намерены последовать совету Кенди и переспать со мной?
Джо. Нет.
Джина. Жаль. Если вы меня отвергаете, то хотя бы скажите – почему?
Джо. Потому что несмотря на имидж, который вы сами так энергично поддерживаете, вы мне нравитесь. Вы не можете не нравиться, потому что. Черт побери, у меня не хватает слов!.. Граната!..
Джина. Очаровательно, Джо! Меня никогда не сравнивали с гранатой.
Джо. Если вы выдернули чеку, но не в силах выпустить гранату их рук, вам остается только взлететь на воздух.
Джина. Так давайте взлетим!
Джо. Неужели вы не понимаете, что где бы это ни происходило – здесь, в салоне лайнера компании «Алиталия» или на Луне – они накроют нас и тогда при разводе вы останетесь с тем имуществом, с которым рискнули появиться в суде?
Джина. Я не дорожу тем, что мне никогда не принадлежало.
Джо. Вы так просто сдаетесь?
Джина. Женщина всегда права! Она права даже в проявлении собственной слабости, потому что ее вызвал не только тот, кто этим воспользовался, но и тот, кто ее спровоцировал, а это, как вы понимаете, не всегда один и тот же человек. И если в американском суде до сих пор этого не поняли, значит, женщины в вашей стране бесправны, чтобы вы все не пели о демократии!
Джо. Довольно сомнительное начало и достаточно убедительный финал. Но, боюсь, суд это не убедит. Некоторые обстоятельства из нашего недавнего прошлого. Вы понимаете, о чем я?
Джина. Я знаю, о чем вы хотите мне сказать, но не говорите, боясь обидеть. Это наводит меня на мысль, что я вам небезразлична.
Джо. Возможно.
Джина. Что бы я вам сейчас ни сказала, вы мне не поверите.
Джо. Вы намерены промолчать? Исходя из того, что мы знаем об итальянцах, это не в их характере.
Джина. Исповедуйте меня, Джо.
Джо. Зачем вам это?
Джина. На исповеди не лгут.
Джо. Но я не исповедник, вы знаете.
Джина. Вы тот человек, которому можно довериться. И пока вы будете соображать, что бы такого мне возразить, я, пожалуй, начну. Мы с Цезарем познакомились в самолете. Я работала стюардессой. Он летал по делам в Милан. Он был самым неназойливым изо всех моих обожателей, и только когда мы в третий раз пересеклись в облаках, сделал мне предложение.
Джо. Только с третьего? Я бы сломался на втором.
Джина. Не говорите, что вы никогда не приставали к стюардессам. Лучше молчите.
Джо. Как скажите.
Джина. Обычно девушке предлагают совместное времяпровождение в Нью-Йорке, Милане или где-нибудь еще. Цезарь предложил выйти за него замуж. Когда вам постоянно предлагают одно и то же, даже приглашение полюбоваться через иллюминатор на океан, вы воспринимаете, как начало переговоров о том, чтобы провести на побережье этого самого океана ближайший уикенд. В первый раз я оставила слова малознакомого мне джентльмена без внимания. Во второй – подумала, что однажды уже слышала их. В третий – мистер Ватерлоу заставил меня задуматься. А в четвертый, после того, как Цезарь привел соответствующие аргументы, я подумала, что во всем этом, вероятно, есть смысл. Не вздумайте обвинить меня в легкомыслии – между каждым нашим общением проходило несколько месяцев. Аргументы мистера Ватерлоу были достаточно весомы. Он завалил меня дорогими подарками, ничего не требуя взамен. Обычно, когда ухажер не подкрепляет свои чувства некоторыми действиями, характеризующими эти самые чувства, девушка теряет к нему интерес.
Джо. Что вы говорите!
Джина. В какой-то момент девушка должна признать, что принадлежит вам, а если, вы, попав на золотую жилу, не спешите столбить участок.
Джо. Ай, как плохо!..
Джина. Что с вами, Джо?
Джо. Теперь я понимаю, почему кое-кто в свое время дал мне от ворот поворот.
Джина. Верность некоторым принципам иногда принято проверять, нарушая эти самые принципы. То, с чем не торопился Цезарь, произошло у нас с ним только после свадьбы и запомнилось мне прежде всего чрезмерной изысканностью кавалера. Я предпочла бы что-нибудь попроще. Несколько позже у меня открылись глаза на происходящее. Цезарь, как у нас об этом говорят, «поехал мозгами».
Джо. Что-то вроде нашего «сбрендил».
Джина. Да.
Джо. И какова причина?
Джина. Я.
Джо. Возможно, в вас есть нечто такое, что Цезарю удалось разглядеть, а мне нет? Может быть, вы ведьма и приворожили его.
Джина. Будь я ведьмой, я приворожила бы вас. Я такая, какая есть. Цезарю этого оказалось достаточно.
Джо. Вы любите его?
Джина. Можно полюбить человека, у которого, когда он смотрит на вас трясутся руки?
Джо. Я бы не сбрасывал со счетов климатические особенности Канзаса. Геркулеса среди тамошних парней отыскать сложно, зато в критических обстоятельствах они сильны, как львы.
Джина. Эта слабость никогда не переходила в силу, хотя в бизнесе он всегда оставался яростным. Я сужу по тому, что его дела неуклонно шли в гору, несмотря на дополнительные расходы, связанные с моим присутствием. Какая-нибудь другая женщина из подобной ситуации извлекла бы для себя несомненную пользу. Рядом с вами – мужчина, который слепнет при вашем появлении и не считается с расходами. Такую благодать невозможно даже вообразить!
Джо (про себя). Очень даже возможно. (Джине) И тут появляется некто.
Джина. …чье имя нынче является предметом постоянных стенаний Цезаря и вашего красноречивого молчания, Джо. Убегая с ним, я не задумывалась над последствиями.
Джо. Что совершенно естественно, когда муж вас обожает, и что бы вы ни вытворили, заранее готов простить.
Джина. Я могла бы вести себя, как хотела, слывя преданной женой. Но я не хотела обманывать Цезаря. Это единственное, что я могла для него сделать. Я так соскучилась по мужской силе!.. К сожа-лению, у моего попутчика, не оказалось ничего, кроме силы. И нужна я ему была только для того, чтобы польстить его самолюбию. Он не преуспел в жизни и хотел доказать самому себе, что это – случайность. Странно не то, что мне дважды подряд не повезло, а то, что в первом и во втором случаях, люди, которые мне встретились, оказались оригиналами. Одному было необходимо постоянно балдеть, второму – само-утверждаться.
Джо. Такая кучность настраивает на оптимистичный лад. Мне кажется, ваш третий выстрел будет удачным.
Джина. Я тоже на это надеюсь.
Джо. Вы вернулись к Цезарю, будучи уверенной, что он простит?
Джина. Я хотела объяснить ему все, прежде чем мы расстанемся.
Джо. Это решение окончательно?.. Вы на исповеди, леди!
Джина. Я помню. Это решение бесповоротно. Что касается объяснений. Он меня не стал слушать.
Джо. Почему?
Джина. Он ко мне охладел.
Джо. Разве такое возможно?
Джина. Он больше от меня не балдеет!
Джо. Это я ему посоветовал.
Джина. А я думала, что причина – эта девица Кенди.
Джо. Звезда телевидения!
Джина. Какая, к черту звезда! Настоящая женщина должно поражать воображение. Мгновенно и напрочь!.. И вам уже все равно, прогуливается ли она по подиуму или торгует сигаретами на углу. А у этой – ноги кривые!
Джо. Что-то не замечал. Так вот почему он от нее не балдеет!
Джина. Еще бы. Поэтому она и уговаривала вас приударить за мной.
Джо. Хочет подстраховаться.
Джина. С такими ногами!.. Напрасно она волнуется. Меня больше не интересует мясная промышленность.
Джо. Они оба бояться, что развод может потрепать Цезаря.
Джина. Я не сильна в юриспруденции, но даже если на что-нибудь имею право, я этим не воспользуюсь. Достаточно того, что в финале этой истории, я оказалась в заведении со столь оптимистичным названием.
Джо. Хотите еще раз рискнуть?
Джина. Вы же сами сказали, что третий выстрел может оказаться удачным. Я слышала, вы хороший стрелок, Джо? Насколько хороший?
Джо. Однажды я убил человека с расстояния в полмили. Это был враг и он готовился поразить кого-то из наших, но я этим не горжусь.
Джина. Хотите, попаду в вас метров с трех? Ближе никак нельзя, потому что тогда вы сможете оценить ту, кто вам противостоит, всего лишь фрагментарно, а здесь важна общая картина.
Джо. Я хочу жить. И по возможности, без мрачных воспоминаний. Это плохо влияет на качество сна.
Джина. Как напарник я вам не подхожу. Как снотворное, вы меня не воспринимаете. Какая тебе нужна женщина, стрелок?
Джо. Большинство мужчин связывают возможность перемен к лучшему с появлением в их жизни женщины, которая до сих пор пребывала где-то за поворотом. Вот сейчас мотор ее машины забарахлит у ворот его ранчо, где он занят обычным для себя делом – колет дрова. Она крикнет: «Эй, кто-нибудь!» И эхо отзовется: «Эй!..» Он вздрогнет, выронит топор, обойдет дом и приблизится к ней не расстояние прямого выстрела. Идут дни, в ожидании призыва о помощи, он уже снес пол-леса, но никто не зовет. Эхо умчалось туда, где оно нужнее, и наш герой мало-помалу начинает понимать, что нет ничего лучше профессии дровосека, доброго глотка виски и вечерних посиделок у костра в обществе дружественно настроенной к нему собаки. Ожидание – слишком ненадежный банк, леди. Не вкладывайте в него своих надежд.
Джина. Косите под глухого, Джо? И правда, что еще вам остается за наименее дров? Как занятно познавать мир! Было время, когда я совершенно серьезно считала, что идеальный мужчина – это герой из вестерна: профиль, который изваяли стихии, взгляд, способный остановить пулю переполняющим его презрением, никого не боится, нигде не задерживается надолго, потому что завтра утром надо преследовать бандитов, но в глубине души не прочь осесть с какой-нибудь красоткой у истоков какой-нибудь реки… Что же мы имеем здесь? Наш герой, гроза бандитов, куксится только от того, что такая женщина, как я, предлагает ему себя, в то время, как любой другой на его месте рыдал от счастья. Хочешь, я верну Цезаря, и твоя Кенди на всех телеэкранах будет заливаться слезами?
Джо. Не хочу.
Джина. И я не хочу. Мне не нужны ни Цезарь, ни его миллионы. Мне нужен ты!
Джо. Джина и Джо – пара комиков из популярного шоу. Захлебнетесь от смеха!.. Люди, которые исповедуются, обычно просят, что-нибудь посоветовать. Что бы я мог посоветовать себе, если б в этом возникла необходимость? Большую часть жизни мною руководили страсти. Я любил до умопомрачения и ненавидел так, что однажды запросто мог убить одного мерзавца, если бы в эту минуту на мне не повисли трое, мешая сделать это. Ради разных людей я совершал невозможные вещи, которые никто из них не только не оценил, но даже не заметил. Им это просто не было нужно, а уж я то старался!.. В конце концов, я перестал быть самим собой. С легкой руки одного летописца, человека, предавшего другого, стали величать Иудой. Как назвать человека, предавшего себя? Мне надоело жить страстями. Я хочу просто жить.
Джина. У меня большая родня в Италии. Дяди, тетки, племянники и кузены – как у многих. Мы часто ездим в гости друг к другу, собираемся вместе по праздникам. Ни одно событие в семье не остается без внимания. Еще девчонкой я начала подозревать, что отличаюсь от всех них, но не могла понять, чем именно. Прозрение пришло с возрастом. Эти люди жили, как живется и принимали все, что им дарила жизнь с показным энтузиазмом или с показной скорбью, а в общем, одинаково равнодушно. Им были чужды страсти!.. Близким мне людям… Когда я впервые задумалась над этим, то была потрясена. Оказалось, что в Америке люди устроены точно так же. Вы могли пошутить надо мной, Джо. Но вы не могли знать, как я к этому отнесусь. Значит, вы не шутили.
Джо. Я не знал, что мои слова вас так заденут, поэтому сожалею о сказанном.
Джина. Не извиняйтесь, сэр! Каждый из нас имеет право на тоску. Пора возвращаться к звездам. Оттуда сверху все воспринимается совершенно иначе: плоско и без подробностей… Никаких тебе прерий, шерифов, преследующих бандитов или безумных идей по поводу совместного проживания в верховьях Миссисипи. И никаких страстей. Попрошусь назад, в авиакомпанию. Буду созерцать океан с высоты в шесть миль, выслушивать идиотские признания подвыпивших парней. И может быть однажды, когда остановятся двигатели, вы, Джо, выйдите из своего бара, поинтересоваться, отчего в мире вдруг стало так тихо.
Джо. Двигатели не остановятся. Перестаньте даже думать об этом!
Входная дверь распахивается, пропуская Кенди, Цезаря и Грегори.
Оживление, которое их сопровождает, заставляет предположить, что компания явилась навеселе.
Ватерлоу. Привет всем, леди и джентльмены.
Кенди. Кажется, мы застали вас в разгаре интересной беседы!
Грегори. Скорее «да», чем «нет». О чем шла речь?
Джо. Об особенностях двигателей последней модели «Боинга». Они очень экономичны.!
Джина. и бесшумны настолько, что, когда вы колете дрова.
Ватерлоу. А при чем тут дрова?
Кенди. Они необходимы для того, чтобы разжечь камин, дорогой.
Ватерлоу. Так давайте же, разожжем!
Джо. Здесь нет камина.
Грегори. И никогда не было.
Ватерлоу. Одну минуту! Кто-то здесь говорил о дровах!
Джина. Говорила я, Цезарь. Я возвращаюсь в авиакомпанию.
Ватерлоу. Рейс Нью-Йорк-Милан!
Джина. Попрошу перевести меня на Восток.
Кенди. Предварительно, детка, не мешало бы развестись с моим будущим мужем.
Джина. Нет ничего проще. Я ни на что не претендую.
Грегори. Как быстро нынче решаются дела! Вышел мужем одной, возвращаешься женихом другой.
Кенди (Ватерлоу). Не верь ей, Цезарь! Они сговорились надуть тебя!
Джо. Вот что я вам скажу, леди и джентльмены!.. Я не сторонник физического воздействия на кого бы то ни было без крайней нужды, но боюсь сейчас не тот случай.
Грегори (Ватерлоу). Он может!
Ватерлоу (Джо). И ты, Джо!..
Кенди. Цезарь, дорогой, что мы тут делаем?
Ватерлоу. Ради чего-то же мы сюда пришли. Вспомнил! (Джо) Я вам ничего не должен?
Джо. Нет.
Ватерлоу. Мне казалось, что должен.
Кенди (Цезарю). Отныне, дурашка, ты должен только мне! Пойдем отсюда. Поищем что-нибудь поприличней.
Грегори. И обязательно с камином!
Ватерлоу. Да!
Кенди выходит.
Ватерлоу. Сами понимаете, чего хочет женщина.
Цезарь следует за Кенди.
Грегори. Но что все-таки отрадно, знаменитости – миллионеры и телезвезды – такие же люди, как и мы! Так же могут напиться!..
Джо (Грегори). Иди приведи себя в порядок и становись за стойку! Берта, займись им!
Голос Берты из кухни. Иди сюда, мой мальчик!
Грегори. Сдаюсь!..
Послушно следует на кухню.
Джо. Все, больше никаких исповедей! Лавочка закрывается! Хотите просто, по-человечески, напиться – добро пожаловать! А исповедаться – это в церкви! Не стоит соединять небесное и земное. Это плохо кончается.
Джина. Поспешное решение, Джо. Но я вижу, это ваш стиль. Вы приносите пользу людям, вы нужны им, а теперь вы им в этом отказываете.
Джо. Интересно, какую пользу я принес вам?
Джина. Встретившись мне на пути. Когда вы бредете по жизни, утратив цель, кто-то должен сказать вам: «Держись! Там за холмом стоит дом. Отсюда его не видно, но он там есть. У дома течет ручей. Ты утолишь жажду, отдохнешь в тени старого ореха, к тебе вернуться силы, и ты продолжишь свой путь». Может быть, дома там вовсе и нет. Может быть, он совсем в другом месте. Но ты идешь дальше, потому что поверил, что он там есть. Главное в жизни – это поверить. Прощайте, Джо. Никаких советов. Никаких напутственных слов. Возьмите мою любовь. Я пущусь в путь налегке.
Джина идет к двери и у нее останавливается.
Джина. А дом там все-таки был!
Исчезает за дверью.
Джо в задумчивости продолжает стоять посреди бара Из кухни появляется Грегори и направляется за стойку. За ним выплывает до сих пор знакомая нам только по голосу Берта – дородная особа, чья внешность находится в полном соответствии с ее голосом. Усаживается за стол.
Берта (Джо). И что же ты наделал, коновал?
Джо (Берте). А ты чего здесь расселась, корова?
Берта. Полегче, Джо! Я сама могу исповедать кого угодно!
Грегори. Слушай, Берта, ты когда-нибудь была в Монтеррее?
Джо (О Грегори). Идиотизм так же индивидуален, как и ум.
Берта. Я вообще никогда не ездила дальше Бруклина.
Грегори. И не тянуло?
Берта (Грегори). Сыграй что-нибудь, пока я окончательно не поверила, что все вы тут спятили.
Грегори достает саксофон, начинает играть. И музыка воцаряется там, где совсем недавно кипели страсти.
Занавес.
Картина пятая.
Полгода спустя. Место действия то же. Время года – зима. Канун Рождества, о чем напоминает стоящая в углу елка. Джо, сидя за столом, углубился в газету. С улицы входит Грегори, одетый в полном соответствии с холодами.
Грегори. Ну и холодина сегодня! А публика – хоть бы что!.. По улицам не пройдешь. В магазинах не протолкнешься.
Сбрасывает пальто, пристраивает его на вешалке. Джо отрывается от газеты.
Джо. Перед Рождеством всегда так.
Грегори. А ты, старина, уже приготовил нам подарки? Джо. Поищешь под елочкой. Может, чего найдешь.
Грегори. Не намекнешь?
Джо. Сам увидишь.
Грегори. А я вот решил, посвятить тебе свое новое сочинение. Когда-нибудь какой-нибудь допотопный критик обратит внимание на то, что вещица посвящена некому Джо Радецки. Кто такой этот са-мый Джо, спросит он, покопается в архивах и, может быть, вернет обществу славное имя просветителя и гуманиста, носителя идей и.
Джо. Не продолжай!
Грегори. Мелодия для саксофона и тишины! Название простенькое.
Джо. Не сомневаюсь!
Грегори. «Почему бы, черт побери, нам не поехать в Монтеррей?»
Джо. В самом деле, почему?
Грегори. Это название произведения!
Джо. А. Поезжай, наконец, в свой Монеррей и закрой проблему. И, кстати, смени название, иначе пинок под зад тебе обеспечен.
Грегори. Уже готово! Мы назовем это так: «Почему бы, черт побери, нам не поехать куда-нибудь?»
Джо. Уже лучше. Дает простор воображению.
Грегори. Хотя все и так поймут, что автор имел в виду Монтеррей!
Джо ищет, чем бы швырнуть в Грегори, и, не найдя ничего подходящего, сбивает в комок газету.
Грегори. Что пишут?
Джо распрямляет газету, перелистывает страницы.
Джо. В канун праздника масса хороших новостей! Наводнение в Бангладеш. Беспорядки в Иране. Осложнение ситуации на Ближнем Востоке.
Грегори. А что в Италии?
Джо. Ничего. Может быть, там действительно все в порядке?
Грегори. Скажи, Джо, ты ее вспоминаешь? Ну, хотя бы изредка.
Джо. Нет.
Грегори. Я тебе не верю.
Джо. Я ее никогда не забывал.
Грегори. Почему же тогда ты ее отпустил?
Джо. Бывает так, что ты принимаешь решение, которое считаешь правильным, а потом всю жизнь клянешь себя за это.
Грегори. Каждому это знакомо, старина. Меня вот угораздило приземлиться в этом баре.
Джо. В твоем случае все можно изменить в любую минуту.
Грегори. Представляешь, во что превратился бы мир, если бы каждому вдруг представилась возможность избавиться от приобретенного или вернуть утраченное? Шум, суета, давка, все стремятся пролезть к прилавку первыми. Как в магазинах на Рождество.
Джо. Поэтому, все остается, как прежде.
Грегори. К сожалению.
Джо. а в мире царят благодать и покой.
В бар входит Джина в элегантном форменном пальто. В руке у нее маленький чемоданчик.
Джина. Почему у вас так холодно, парни? Куда подевалось тепло, которое люди адресуют друг другу?
Джо. Сендвич на вынос.
Джина. Так здесь теперь приветствуют друг друга? По крайней мере, необычно!
Джо. Я имел в виду, что тепло тоже уносят с собой. Как сендвичи.
Джина. Грегори! Тебя и не узнать! Ты так повзрослел!..
Грегори. Заметно, правда? Ты откуда взялась?
Джина. С небес.
Девушка снимает пальто. Джо спешит ей помочь. Определяет пальто на вешалку. На гостье элегантная форма стюардессы.
Грегори (В сторону). Видать, не все у них там в порядке, если они ломятся сюда. (Джине) Как всегда «Кьянти», Джина?
Джина. Кофе, Грегори, погорячее и побольше.
Грегори. Сию минуту!
Джина (Джо). И долго ты будешь меня разглядывать?
Джо. Думаю, часа два?
Джина. У меня три часа между рейсами.
Джо. Три часа. Целая вечность!
Грегори ставит на стол большую чашку кофе.
Грегори. Ваш кофе, леди!
Джина и Джо, не замечая ничего вокруг, продолжают смотреть друг на друга.
Грегори. Кофе, Джина!..
Джо. Как там наши сверхэкономичные двигатели?
Джина. Были на грани остановки.
Джо. А теперь?
Джина. Теперь они в полном порядке!
Грегори. За двигатели, стало быть, можно не беспокоиться. Послушайте, друзья, почему бы вам не сбежать куда-нибудь вместе? Рождественские каникулы и все такое.
Джина. За три часа далеко не убежишь. И надо ли?
Грегори. Готов подсказать вам одно замечательное местечко, которое называется…
Голос Берты из кухни. Монтеррей!
Грегори. Какой все-таки просвещенный у нас народ!
Следует естественная в подобных случаях немая сцена.
И «тогда в эту тишину пронзительно вторгается саксофон».
Занавес.
Комментарии к книге «Безнадежное дело», Грег Гамильтон
Всего 0 комментариев