«Бесстыдники»

Бесстыдники (fb2) - Бесстыдники [сборник] 797K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Даниил Иванович Хармс

Даниил Хармс Бесстыдники (сборник)

© Даниил Хармс (наследники), 2011

© Валерий Сажин, состав, статья, 2011

© Вадим Пожидаев, оформление серии, 1996

© ООО «Издательская Группа

© „Азбука-Аттикус“», 2011

© Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

I

Искушение

Посвящаю К. С. Малевичу

четыре девки на пороге:

нам у двери ноги ломит дерним сестры за кольцо ты взойди на холмик тут же скинь рубашку с голых плечь ты взойди на холмик тут же скинь рубашку с голых плечь

четыре девки сойдя с порога:

были мы на том пороге Песни пели, а теперь не печальтесь вы подруги скинем плечи с косяка

Хор:

все четыре. мы же только скинем плечи с косяка

четыре девки в перспективе:

наши руки многогранны наши головы седы повернув глаза к востоку видем нежные следы Лишь податься на аршин с незапамятных вершин — всё исчезнет как плита будет клумба полита мы же хвалимся нарядом мы ликуем целый день Ты взойди на холмик рядом плечи круглые раздень ты взойди на холмик рядом плечи круглые раздень

четыре девки исчезнув:

ГРОХ-ХО-ЧЧЧА!

Полковник перед зеркалом:

усы завейтесь шагом марш! приникни сабля к моим бокам ты гребень волос расчеши а я российский кавалер не двинусь. Лень мне или что не знаю сам. вертись хохол спадай в тарелку борода уйду чтоб шпорой прозвенеть и взять чужие города

одна из девиц:

Полковник вы расстроены?

Полковник:

О нет. Я плохо выспался. а вы?

Девица:

А я расстроена увы.

Полковник:

мне жалко вас. Но есть надежда что это всё пройдёт я вам советую развлечься. Хотите в лес? там сосны жутки… Иль может в оперу? Тогда я выпишу из Англии кареты и даже кучера. Куплю билеты и мы поедем на дрезине смотреть принцессу в апельсине Я знаю: вы совсем ребенок боитесь близости со мной но я люблю вас…

девица:

прочь нахал! Полковник ручкой помахал и вышел зубом скрежеща как дым выходит из прыща.

девица:

Подруги где вы?! где вы?!

пришли четыре девы сказали:

ты звала?

девица (в сторону):

я зла!

четыре девицы на подоконнике:

Ты не хочешь нас Елена мы уйдем. Прощай сестра как смешно твоё колено ножка белая востра мы стоим твои подруги места нету нам прилечь ты взойди на холмик круглый скинь рубашку с голых плечь. ты взойди на холмик круглый скинь рубашку с голых плечь.

четыре девицы сойдя с подоконника:

Наши руки поднимались наши головы текли юбки серенькие бились на просторном сквозняке.

Хор:

Эй вы там не простудитесь на просторном сквозняке.

четыре девицы глядя в микроскоп:

мы глядели друг за другом в нехороший микроскоп что там было мы не скажем мы теперь без языка Только было там крылечко вился холмик золотой над холмом бежала речка и девица за водой Говорил тогда полковник глядя вслед и горячо ты взойди на этот холмик обнажи своё плечо, ты взойди на этот холмик обнажи своё плечо

четыре девицы исчезнув и замолчав:

?ПОЧ-ЧЕМ-МУ!

ВСЁ.

18 февраля 1927 годаПетербургД. X.

Полет в небеса

Мать:

На одной ноге скакала и плясала я кругом безсердечного ракала но в объятиях с врагом Вася в даче на народе шевелил метлой ковры Я качалась в огороде Без движенья головы Но лежал дремучий порох Под ударом светлых шпор Вася! Вася! этот ворох умету его во двор. Вася взвыл беря метелку и садясь в неё верхом он забыл мою святёлку улетел и слеп и хром.

Вася:

оторвался океян темен, лих и окаян Затопил собою мир Высох беден, скуп и сир, В этих бурях плавал дух развлекаясь нем и глух На земной взирая шар Полон хлама, слаб и стар. Вася крыл над пастухом На метле несясь верхом Над пшеницей восходя Молоток его ладья. Он бубенчиком звенел Быстр, ловок, юн и смел озираясь – это дрянь.

Все хором:

Вася в небе не застрянь.

Пастух, залезая в воду:

Боже крепкий – о-го-го! Кто несётся высоко? Дай взгляну через кулак Сквозь лепёшку и вот так брошу глазом из бровей под комету и правей Гляну в тучу из воды не закапав бороды.

Вася сверху:

сколько вёрст ушло в затылок скоро в солнце стукнусь я разобьюсь горяч и пылок и погибнет жизнь моя Пастуха приятный глас долетел и уколол, Слышу я в последний раз человеческий глагол.

мать выбегая из огорода:

Где мой Вася отрочат Мой потомок и костыль. Звери ходят и молчат В небо взвился уж не ты ль? уж не ты ль покинул дом поле сад и огород? не в тебя ль ударил гром из небесных из ворот? мне остался лишь ракал Враг и трепет головы Ты на воздух ускакал оторвавшись от травы. Наша кузница сдана в отходную кабаллу Это порох сатана разорвался на полу Что мне делать! боже мой Видишь слёзы на глазах. Где мой Вася дорогой.

Все хором:

Он застрял на небесах.

ВСЁ

22 янв<аря> 1929

«Ку…»

Ку

Шу

Тарфик

Ананан

Тарфик —

Я город позабыл я позабыл движенье толпу забыл, коня и двигатель, и что такое стул твержу махая зубом гортань согласными напряжена она груди как бы жена а грудь жена хребту хребет подобен истукану хватает копья налету. Хребет защита селезёнок отец и памятник спины опора гибких сухожилий два сердца круглых как блины я позабыл сравнительную анатомию где жила трепыхает где расположено предплечие рука откудыва махает на острове мхом покрытом живу, ночую под корытом пчелу слежу глаз не спуская об остров бьёт волна морская дороги человека злого и перья с камушков птицелова.

Ку —

На каждом участке отдельных морей два человека живут поскорей чем толпы идущих в гору дикарей На каждой скале одиночных трав греховные мысли поправ живёт пустынник седоус и брав. Я Ку проповедник и Ламмед-Вов сверху бездна, снизу ров по бокам толпы львов Я ваш ответ заранее чую где время сохнет по пустыням и смуглый мавр несёт пращу науку в дар несёт латыням ответ прольется как отказ «нет жизнь мне милее от зверя не отвести мне глаз меня влечёт к земле руками клея». Я Ку стоя на ваших маковках говорю: «Шкап соединение трёх сил бей в центр множества скрипучих перьев согбенных спин, мышиных рыльц! Вас-ли чёрная зависть кленёт который скрываясь уходит вперёд Ложится за угол владыка умов. И тысяча мышиц выходят из домов. Но шкап над вами есть Ламмед-Вов. Дальше сила инженера Рост, грудь, опора, шар цвети в бумагах нежная Вера и полный твоих уст пожар. Гласит Некоторый Сапог: есть враждебных зонтиков поток в том потоке не рости росток. Моё высокое Соображение как флюгер повёрнуто на восток. Там стоит слогая части купол крыши точно храм. люди ходят в двери настеж всюду виден сор и хлам Там деревья стену кружат шкап несётся счётом три но всегда гласит Наружа: «Как хотите. Всё внутри».

Тарфик:

Вот это небо эти кущи эти долы эти рыбы эти звери, птицы, люди эти мухи, лето, сливы лодка созданная человеком дом на площади моего пана не улететь мне совсем на веки цветы кидая с аэроплана как-же я в тигровой шкуре позабытый всем, огулом удержу моря и бури открывая ход акулам о пребрежные колени ударяет вал морской сквозь волну бегут олени очи круглые тоской Небо рухнет, – море встанет воды взвоют – рыба канет лодка – первое дитя нож кремнёвый, он свидетель зверем над водой летя посреди воздушных петель надо мной сверкает клином обрывает веточки малинам. Чем-же буду я питаться на скале среди воды? чем кормить я <буду> братца? Что Ку есть будешь ты?

Ку —

Похлёбка сваренная из бобов не достойна пищи Богов и меня отшельника Ламмед-Вов. Люди, птицы, мухи, лето, сливы совершенно меня не пленяют красные плоды яблоки и сады звери жмуться они трусливы лапы точат на все лады козы пёстрые – они пугливы реки, стройные пруды морские пучины, озёра, заливы родник пускает воды струю около я с графином стою буду пить эту воду на земле и в раю.

Тарфик —

Ку ты выше чем средний дуб чем я который суть глуп на скале живу орлом хожу в небо на пролом всё театр для меня а театр как земля чтобы люди там ходили настоящими ногами пели, дули, говорили, представляли перед нами девы с косами до пупа выли песни, а скопцы вяло, кисло, скучно, тупо девок ловят за концы. арлекин пузырь хохлатый босиком несется за по степям скакающей хатой на горе бежит коза Ку, видешь там сидит артист на высоком стуле он во лбу тлеет аметист изо рта струится Дон упадая с плечь долой до колен висит попона он жеребчик молодой напоминает мне дракона Ку, что он делает? Ку, что он думает? Ку, зачем его суставы неподвижны как бесята голос трубный и гнусавый руки тощие висят. Я хочу понять улабу задлу шкуру дынуть бе перевернуть еф бабу во всём покорствовать тебе.

Ку —

Тарфик, ты немедля должен стать проклятым. Два в тебе существа. Одно земное Тарфик – имя существу а другое легче вздоха Ку зовётся существо для отличья от меня Ананан – его названье но с<т>ремясь жить на берёзе он такой-же как и я Ты-же Тарфик только пятка только пятка только пятка ты-же Тарфик только свечка будь проклятым Аустерлиц я же Ку Семён Лудильщик восемь третьих человека я души твоей спаситель я дорога в Астрохань.

Тарфик —

Отныне весь хочу покоя ноги в разные места поворачивают сами пальцы Тарфика листва. Мясо в яму уползает слышно легких дуновенье сердце к плечикам бросает во мне ходит раздвоенье. Тела мёртвые основы…

Ку —

Отвалились камнем в ров

Ананан —

С добрым утром часословы!

Ку —

Честь имею: Ламмед-Вов. 24 марта 1929 года.

Папа и его наблюдатели

Папа:

Кто видал как я танцую?

Гувернёры:

Мы смотрели пол часа Ты крючком летал в стакане руки в бантик завернул.

Папа:

Дети дети в наше время не плясали как теперь гувернёры в наше время не смотрели через дверь

Гувернёры:

Мы смотрели сквозь гребёнку многих правил не блюли мы показывали ребёнку твои жесты ой лю-ли

Папа:

Грех показывать ребёнку жесты праведных людей опракидывать девчёнку — мучить маленьких людей Кто видал как я купаюсь?

Гувернёры:

Мы смотрели из ведра ты стоял на крыше аист поздно в бурю до утра.

Папа:

Верю верю точно флюгер я купался пеликан вы смотрели. Точно Крюгер Поднимался великан. Кто видал как я летаю?

Гувернёры:

Мы смотрели через дом но лишь звездочка золотая небеса вела кругом.

всё

6 июня <1929>

«Ехал доктор из далёка…»

Ехал доктор из далёка вёз корзину колпаков отдыхал на поворотах прибыл к нам и был таков. Звали доктора Матрёна был Матрёна землекоп но торчал у землекопа из кармана телескоп Заболела тётя Катя не лежит и не сидит и за мухами глазами неподвижными следит. Тётя Катя не хохочет только плачет как река мы за доктор<о>м послали он пришел из далека.

Доктор Матрёна

– Ведь несчастие быва<е>т в виде рака в животе но страдалец забывает и купается в воде а потом ведь неизбежно зубы храбрые гниют ведь для зуба неизбежно нужен воздух и приют ведь тотчас-же по отрышке узнается ремесло и несчастному под мышки доктор вкладывает весло.

Тётя Катя

– Доктор, вы в меня воткнули вместо градусника ось. Вы нас доктор обманули.

Доктор Матрёна

– Я вас вылечу авось.

Тётя Катя

– Вы мне доктор надоели уходите в тёмный бор.

Доктор Матрёна

– Вы сегодня каку ели?

Тётя Катя

– И не буду с этих пор.

Доктор Матрёна

– Я ударю вас лопатой.

Тётя Катя

– Уходите поскорей.

Доктор Матрёна

– Я ударю вас лопатой.

Тётя Катя

– Уходите поскорей. Доктор славная Матрёна вышел в двери шестипал бросил скучные знамена руки в землю закопал. Проходил крестьянин Фома влез потом на длинный храм посмотрел в саду солома бедный доктор попалам 6 июня <1929>

Измерение вещей

Ляполянов —

За вами есть один грешок вы под пол прячите вершок его лелеите как цветок в случае опасности дуете в свисток.

Друзья —

Нам вершок дороже глаза наша мера он отсчёта он в пространстве наша база, мы бойцы прямых фигур. К мерам житкости сыпучей прилогаем эталон сыпим слёз на землю кучи, измеряем лоб соседа, (он-же служит нам тетёркой) рассматривая форму следа меру трогаем всей пятёркой. Любопытствуя больного тела жар – температуру, мы вершок ему приносим из бульёна варим куру.

Ляполянов —

Но физики счетают вершок устаревшей мерой. Значительно удобней измерять предметы саблей. Хорошо так-же измерять шагами.

Профессор Гуриндурин —

Вы не правы Ляполянов. Я сам представитель науки и знаю лучше тебя положение дел. Шагами измеряют пашни, а саблей тело человеческое, но вещи измеряют вилкой.

Друзья —

Мы дети в науке но любим вершок.

Ляполянов —

Смерть отсталым измереньям! Смерть науки сторожилам! Ветер круглым островам! Дюжий метр пополам!

Плотник —

Ну нет, простите. Я знаю косую сажень и на все ваши выдумки мне плевать! Плевать, говорю, на вашу тётю науку. Потому как сажень есть косая инструмент, и способна прилогаться где угодно хорошо; при постройке, скажем, дома сажень веса кирпечей штукатурка, да салома, да тяжёлый молоток.

Профессор Гуриндурин —

Вот мы глядя в потолок рассуждаем над масштабом разных планов естества переходящего из энергии в основную материю, под которой разумеем даже газ.

Друзья

Наша мера нами скрыта. Нам вершок дороже глаз.

Ляполянов —

В самых маленьких частичках в элементах, в ангелочках, в центре тел, в летящих ядрах, в натяженьи, в оболочках, в ямах душевной скуки, в пузырях логической науки измеряются предметы клином, клювом и клыком.

Профессор Гуриндурин —

Вы не правы Ляполянов. Где-же вы слыхали бредни чтобы стул измерить клином, чтобы стол измерить клювом, чтобы ключ измерить лирой, чтобы дом запутать клятвой. Мы несём в науке метр, Вы несёте только саблю.

Ляполянов —

Я теперь счетаю так: меры нет. Вместо меры наши мысли заключённые в предмет. Все предметы оживают бытиё собой украшают.

Друзья —

О, мы поняли! но все-же оставляем Вершок.

Ляполянов —

Вы костецы.

Профессор Гуриндурин —

Неучи и глупцы.

Плотник —

Я порываю с вами дружбу.

всё.

Д. Хармс17—21 октября 1929 года

«Тюльпанов среди хореев»

Так сказал Тюльпанов камню камень дуло курам кум имя камня я не помню дутый камень девы дум в клетку плещет воздух лютень глупо длится долгий плен выход в поле виден мутен розы вьются в дурь колен в сад его нога ладоня русых палец пух лица дикий памятник уроня в битву трубы бухаться лампа громко свет бросала в пол опутан свет летел там доска с гвоздём плясала доску вальсом гвоздь вертел доску вальсом гвоздь вертел. а в стену бил рукой Тюльпанов звал напрасно центр сил рас над камнем сад тюлпанов дождик светлый моросил.

дождик:

сухо в пепле в ухе сера дуло в землю пробралось там в горе проскачет серна там на валу проходит лось дубрава трав коргует рогом рек сдвигает брег зелён орлиный бег на лбу упругом несёт обратно грозный клён Но я дождём сверкаю шашка близко кокнет бричка вешка птичка хлопнет в лодку камнем: вспомнем птичке о недавнем!

птичка:

помним сад в саду скамейка на скамейке с пирогом в том саду сидел Тюльпанов птички плавали кругом птички плавали кругом. Помним дом на крыше пламя в окнах красная заря из дверей выходит няня сказка длинная моя сказка длинная моя. няня в сад идёт и плачет и Тюльпанова манит а Тюльпанов как цветочек незабудкою звенит а Тюльпанов как цветочек незабудкою звенит. Подними глаза Тюльпанов няню глазками окинь но Тюльпанов сдвинул брови и задумался. аминь. но Тюльпанов сдвинул брови и задумался. аминь. Тут поднялся камень в битву двинул войско в дуб сырой в грудь врагам врезал он бритву гнулся жаром стыл порой снова кругла сила чрева к небу прёт земля пружин в белый мчится воздух дева лишь Тюльпанов недвижим сад к нему склонил вершины няню тихую привёл с верху дождь летел в кувшины с низу в верх цветочек цвёл. Так сказал Тюльпанов няне: видишь няня я силён дождь пройдёт. цветок завянет только я пройду как сон. только я пройду как сон. только ты пройдешь как лодка возле сада вдоль пруда убежишь моя красотка няня глупая вода. няня глупая вода и лишь птички ветров дети не кружатся вкруг небес не стрекочят в небе дудкой не летят в дремучий лес не стрекочат в небе дудкой не летят в дремучий лес. только я сижу Тюльпанов только я сижу да ты как дитя среди тюльпанов между птичек ходешь ты как дитя среди тюльпанов между птичек ходишь ты.

Няня:

Успокойся мой цветочек на скамейке пирожок по воде плывёт кружёчек за холмом дудит рожок хочешь я побегу за тобою по траве по мху по кочкам буду страшною трубою бегать следом за цветочком содрогая бабу медь. или хочешь буду петь я в тарелочки ладошь или в малину спрятав локоть буду в землю тыкать нож или прыгать над огнём или прятаться в двоём или пальчиками щелкать буду в домике твоём.

Цветочек:

одинокою тычинкой в поле воин я стою временами непогоды дуют в голову мою. птички там под облаками ищут маленьких подруг звери длинными шагами ходят по полю вокруг Я стою на пьедестале в поле воин одинок ветры хлопают листами травы стелятся у ног. Скучно мне. Глаза открою: все несутся кто куда, Только няня ты со мною! Няня глупая вода. Няня глупая вода. 23—24 октября 1929 года.

«Соловей скатываясь в ящик: Я пел…»

Соловей скатываясьв ящик:

Я пел теперь я стрел а ты песок твой лоб высок согни хребёт земля кругла в ней дыр и скважен больше орла ты в землю пяткой друг посажен лежишь в пустыне жёлт и важен заметен в небе твой лоскут в тебе картошку запекут я кончил петь пора летать орла в кострюле свежевать и в землю ткнуть орлиный хрящик не то меня запрячат в ящик.

Одинокий бедуин глядя на летящий песок:

вон песок летит арабы очи нам засыпет он скрыться люди Ах кудабы только б сгинул этот сок

Хор Бедуинов и архангелов:

Эх ухнем по песку расшвыряем глупую тоску!

Одинокий Бедуин:

И птичка там в песок попала в верх животиком летит И птичка бедная пропала даже конь мой не глядит

Хор:

Эх ухнем по песку расшвыряем глупую тоску!

всё

4 января <1930>

Ужин

Стукнул кокер. Сто минут. Прыгнул фокер. Был помнут. вышла пика. Нет плиты. Здраствуй Кика. вот и ты.

Кика:

Надя нам сварила чай мне сказала: отвечай! Тут ответил я: калтун. Пала дверь, вошёл колдун.

Колдун:

Дайте хлеба мне и нож Я простужен. – в теле дрожь. Я контужен, стар и сед. Познакомтесь: мой сосед.

Сосед:

Здраствуй Кика старикан. Здраствуй Надя. Дай стакан Здраствуй чайник. Здраствуй дом. Здраствуй лампа, Здраствуй гном.

Гном:

Видел я во сне горох. Утром встал и вдруг подох Я подумал: ну и сон! Входит Кока. Вот и он.

Кока:

Ветер дул. текла вода. Пели птицы. Шли года. Стукнул кокер. Прыгнул фокер. и пришёл я к вам тогда.

Все хором:

Начнем же ужинать!

всё

Даниил Хармс24 января 1930 года.С.-Петербург

Лапа

У храпа есть концы голос подобны хрипы запятым подушку спутанных волос перекрести ключом святым. из головы цветок воростает сон ли это или смерть зверь тетрадь мою листает червь глотает ночь и зберть там пух петухов на Глинкин плац осел шатром из пушки бац сон упёрся на бедро ветер западный. – Ведро. О статуя всех статуй дням дыханье растатуй леса лужи протеки где грибы во мху дики молви людям: пустяки мне в колодец окунаться мрамор духа холодить я невеста Земляка не в силах по земле ходить Во мне живёт младенца тяжесть. Жесть неба сгинь! От ныне я жесть. И медь и кобальт и пружина в чугун проникли головой от туда сталь кричит: ножи на! И тигра хвост моховой! И всё же бреду я беременная Батюшка! Это ремень но не я! Батюшка! Это ревень но не мать! Будут тебя мой голубчик Будут тебя мой голубчик Будут тебя мой голубчик Сосны тогда обнимать. Сказала и упала. А эхо крикнуло: Магога! И наступила ночь Купала когда трава глядит на Бога. Два Невских пересёкли чащи пустя по воздуху канатик и паровоз дышал шипяще в глаза небесных математик. Ответил Бог: на камне плоском стоял Земляк. он трубку курил. Его глаза залепленны воском. «Мне плохо видно». – он говорил. «Куда ушла моя статуя моё светило из светил. Один на свете холостуя взоры к небу привентил. По ударам сердца счёт время ласково течёт по часам и по столу по корням и по стволу. и отмечу я в тетради встречи статуя с тобой тебя ради жизнь сделаю рабой. Тебя ради встану рано лягу в воду по лопатки леги неги деги веги боги воги нуки вуки». Из Полтавы дунул дух полон хлеба полон мух кто подышет не упи мама воздуха купи. Я гора, а ты песок ты квадрат, а я высок Я часы, а ты снаряд скоро звёзды закорят. Мама воздуха не даст атмосферы тонок пласт блещут звёзды как ножи. Мама Бога покажи! Ты челнок, а я лодья ты щенок, а я судья ты штаны, а я подол ты овраг, я ниский дол ты земля, а я престол. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

* * *

Земляк —

Что это жужжит?

Власть —

Это ты спишь.

Земляк —

Я вижу цветок над своей головой. Можно его сорвать?

Власть —

Опусти агам к ногам.

Земляк —

Что такое агам?

Власть —

Разве ты не знаешь? Жил старик. Его сын работал на заводе и приходил домой грязный. Старик кипятил воду чтобы сын мыл руки. В воде плавали тараканы и мелкие бацилы. Сын смотрел скозь голубую воду и видел дно. В воде плавало отражение сына. Старик выплёскивал воду из таза вместе с отражением сына. Но отражение застревало в трубе и машинка не спускалась. Старик шёл к управдому и просил поченить уборную. Управдом писал отношение и ложился спать. На другой день сын шёл на завод выделывать дробь.

Земляк —

А что делал старик?

Власть —

Разве ты не знаешь? Старик читал книгу. Потом закладывал книгу спичкой и растапливал печь. Дрова он носил на согнутой левой руке и нося дрова думал: от дров быстро портится рукав пиджака.

Земляк —

А что такое агам?

Власть —

Разве ты не знаешь? На небе есть четыре звезды Лебедя. Это Северный крест. Недавно среди звёзд появилась новая звезда — Лебедь Агам. Кто сорвёт эту звезду, тот может не видеть снов.

Земляк —

Мне рукой не достать до неба.

Власть —

Ты встань на крышу.

(Земляк встает на крышу)

Власть —

Ну как?

Земляк —

Авла диндури́ пре пре пру кру.

(Статуя на крыше хватает земляка и делает его легким)

Земляк —

Я ле! Птицы не больше перочинных ножиков. Ле! Откройте озеро, чтобы вода стала ле! Откройте гору, чтобы из неё вышли пары. Остановите Часы, потому что время ушло в землю! Смотрите какой я ле!

Утюгов (смотря из окна наверх) —

Эй послушайте там! Гражданин. вы мешаете читать мне газету. И потом, что за дьявол! На чём вы держитесь?

Земляк (хохоча) —

Я от ха#ха и от хиха я от хоха и от хеха еду в небо как орлиха отлетаю как прореха.

Утюгов (размахивая газетой) —

Я меняю свою жилплощадь на большую! Бап боп батурай! На большую! Запомните кокон, фокон, зокен, мокен.

Земляк —

Где я? Что это за место?

Ангел – Капуста — Нил.

(Воск тает с глаз Земляка. Земляк смотрит окрестности).

Описание Нила

Картина представляет собой гроб. Только вместо глазури идёт пароходик и летит птица. В гробу лежит человек, от смерти зелёной. Чтобы казаться живым, он всё время говорит.

«Чтобы сварить суп, надо затопить плиту и поставить на неё кастрюлю с водой. Когда вода вскипит, надо в воду бросить морковь и… нет стрелу и фо… нет надо в воду положить карету. Хотя это уже не то».

Судя по тому что говорил человек, он был явно покойник. Но несмотря на это он держал в руках подсвечник. Собственно говоря это и был Нил.

В Ниле плавал Аменхотеп. Он был в трусиках и в кепке.

Вот план Аменхотепа:

Николай же Иванович держал в руках ибиса и смотрел что у него под хвостом.

Земляк — Ну как Николай Иванович?

Н.И. – Да вот знаете-ли ещё не разобрал в чём дело. Тут видете ли пух мешает.

Земляк — Да. Тяжело.

Н. И. – Там лучше было. Там знаете ли возмешь гречневую кашу с маслом, или ещё лучше если она холодная и с молоком и съешь.

Земляк — Или ватрушку. Особенно если её есть прямо так по простецки, взяв в руку.

Н.И. – (вздохнув) – Или суп. Знаете ли, чтобы сделать суп, надо положить в воду мясо и рыбу.

(К ним подсаживается покойник).

Покойник — Ылы ф зуб фоложить мроковь. Ылы спржу. Ылы букварь. Ылы дрыдноут.

(Из за горизонта доносится крик):

…Меньшую на большую! Бап боп батурай!

Аменхотеп вылезает из воды и идёт по острым камушкам. Итти больно и Аменхотеп машет руками и то и дело приседает. Добравшись до песка он бежит уже свободно и наконец валится в песок и валяется.

«Покурить-бы», – говорит Аменхотеп. вокруг молчат. Николай Иванович сердито смотрит Ибису под хвост.

Аменхотеп снимает трусики, выжимает их и вешает на солнце сушиться. А сам смотрит по сторонам не идёт-ли где женщина. Но женщин не видать, только на берегу подсвечника стоит женская мраморная статуя.

Земляк — Ну, ребятки, передохнул с вами, да пора и дальше.

– Куда, – спрашивает его Николай Иванович.

– Да я знаете к Лебедям, – говорит земляк.

И земляк поднимается выше.

Тут стоят два дерева и любят друг друга. Одно дерево волк, другое волчица.

Когда земляк выглянул из за угла, то волк кинулся к решотке.

Земляк спрятался.

Волк поцеловал волчиху.

Земляк опять вышел из за прикрытия.

– Где здесь Лебедь? спросил он волков.

И вот вышел сторож в белом халате. Он держал в руках длинный скребок.

– Лебеди, сказал сторож нюхая кусок хлеба чтобы не заплакать. – Они там. Вон в том доме.

Земляк пошёл вдоль пруда. В пруду лежал снег.

Птичник

В птичнике очень воняло. В углу сидела маленькая девочка и ела земляные лепёшки. Девочка была очень грязная и нечистоплотная. На асфальтовом полу были пробоины, а в пробоинах стояли лужи. Старичок в длинном черном пальто, ходил по лужам и боком смотрел на птиц.

Комнату разделяла перегородка вышиной в аршин. За перегородкой расхаживали большие птицы. Пеликаны сидели вокруг бассейна и в грязной воде полоскали свои клювы.

Девочка отложила в сторону земляную лепёшку и запела. Рот у девочки был похож на круглую дырочку.

Девочка пела:

Пли пли Кля кля Смах смах гапчанух векибаки сабаче дубти кепче алдалаб смерх пурх соловьи сели или е ли а соо суо сыа се соловеи веи во вие вао вуа ви вуа выа вао вю пю пю пю пю закурак.

Один пеликан, самый старый начал танцевать. На голове его изгибался седой хохол, а красные глазки свирепо смотрели в морскую раковину. Сначало он долго топал ногами на одном месте. Потом начал перебигать на несколько шагов то вперёд, то назад, причём его голова оставалась неподвижной в одной и той же воздушной точке. Изгибалась только шея. Вдруг пеликан пустил одно крыло по полу и начал разворачиваться на одной ноге, притоптывая другой. Сначала развернулся в одну сторону, потом в другую, а потом вдруг поплыл как боярышня, волоча за собой по полу оба крыла.

Остальные птицы притихли, расступились и стояли уткнушись носом в стену не глядя на танец пеликана.

– Молчать! – крикнул вдруг старичок в длинном чёрном пальто.

Никто не обратил на это внимания. Девочка продолжала петь, а пеликан танцовать.

– И это небо! – сказал сокрушённо старичок. – Фу фу фу! Какая здесь гадость!

– Почему вы думаете, что это небо? – Спросил старичка другой такой-же старичок неизвестно откуда появившийся.

– Ах бростье, сказал преждний старичок. Я всю жизнь старался не петь глупых песень. А тут ведь поют нечто безобразное.

– А вы тоже попробуйте, – сказал такой-же старичок. Но старичок покачал только головой, отчего пенснэ с его носа свалилось в лужу.

– Ну вот видите? Вот видете? – сказал обиженно старичок.

Дверь отворилась и в птичник вошёл земляк.

– Лебедь у вас? – громко спросил он.

– Да, я тут! – крикнул Лебедь.

– Ура! Это небо? – спросил земляк.

– Да, это небо! – крикнуло небо.

Но тут пролетел Ангел Копуста и земляк сново вошёл в птичник.

– Лебедь у вас? – громко спросил он.

– Да, я тут! – крикнул Лебедь.

– Ура! Значит это небо! – крикнул земляк.

– Да, это небо, – сказал Ангел Копуста.

Это небо ибо Лебедь здесь владыка Ну ка дева принеси ка мне воды-ка.

Маленькая девочка сбегала за водой. Ангел Копуста выпил воды утёр усы и сказал:

– Холодная сволочь, а вкусная. Сей час господствует эпидемия брюшного тифа, но не беда. Надо только утром и вечером потирать ладошкой живот и приговаривать: Бурчи, да не болей.

Вдруг земляк огромным прыжком перескочил через перегородку, схватил Лебедя под мышку и провалился под землю.

На этом месте выросла сосна с руками и в шляпе и звали ее Марией Ивановной.

Разговор Ангела Копусты с Марией Ивановной.

Анг. Коп. – Вот это да! А только интересно знать, билет у Вас есть?

Мар. Ив. – Ха ха ха, какие глупости! Ведь я индюшка.

Анг. Коп. – Вы не можете так разговаривать со мной. Ведь я ангел.

М. Ив. – Почему?

Анг. Коп. – Потому что у меня крылья.

Мар. Ив. – Ха ха хоау! Но ведь у хусей и у хуропаток тоже есть крылья!

Анг. Компуста — Вы рассуждаете как проф. Пермяков. Он и сторож Фадей на этом основании посадили меня в этот курятник.

Мария Ивановна зевает и засыпает. Ангел Коптуста будет её.

Ангел Пантоста — Мария Ивановна проснитесь. я вам доскажу свою мысль об осях.

Мария Ивановна со сна — Голубчик, голубочек, голубок. Не косайся таких вопросов. Я жить хочу.

Ангел – Хартраста — Но всё таки, Мария Ивановна, я большой любитель пшена. Знаете оно попадается даже в навозе. Даже в навозе, честное слово!

Мар. Ив. со сна — Ну уж это нет! Фи донк! Назвос и пшённая каша!

Ангел Холбаста — Ничего-с Мария Ивановна. Хотя конечно смотря чей навоз. Лучше всего лошадиный. В нём знаете этого самого немного, а всё больше вроде как-бы соломы. Коровий помёт это тоже ничего. Хотя он знаете очень вязкий. Вот собачий – тьпфу! Сам знаю, что дрянь! И пшена тоже совсем нет. Но ем. Всё таки ещё ем. Но вот что косается…

Мария Ивановна (затыкая уши) – Нечего сказать, ангел! Чего только не жрёт! Скажите вы может быть и блевотину едите.

– Как вам сказать, – начал было Ангел Хлампуста, но Мария Ивановна принелась так кричать и ругаться, что Ангел Хлемписта поскорей зажал свой рот рукой, но от быстроты движения не удержался на ногах и сел на пол.

Андрей же соломея дрынваку и сплюнув гасмакрел похурею вольностей и кульпа фафанаф штос палмандеуб.

глАвНабор

Мах – леапие

мамах – леапие гае

мамамех – леапие гае у

В. – Коршун глодал кость.

Х. – Земляк падал на землю.

мои

вои

кои

веди

дуи

буи

вее

ае

хие

сео

пуе

пляе

клёе

поко

плие

плёе

флюе

мое

фое

тое

нюня

тюпя

кёё

пёё

фюю

юю

пляо

кляо

кляс

кля па фео

пельсипао

гульдигрея

пянь

фокен, покен, зокен, мокен

Таким образом земляк вернулся на землю.

Утюгов (махая примусом).

Бап боп батурай! обед прошёл благополучно. Я съел одну тарелку супа с укропом, с луком, со стрелой. Да венигрет кортофель с хреном милой Тани мастерство ел по горло. вышел с креном В дверь скрывая естество Когда еда ключом вскипает в могиле бомбы живота кровь по жилам протекает в тканях тела зашита румянцем на щеке горит в пульсе пао пуо по пеньди пюньди говорит бубнит в ухе по по по я-же слушаю жужжанье из небес в моё окно Это ветров дребезжанье миром создано давно. тесно жить. покинем клеть. будем в небо улететь.

(машет примусом).

Небо нябо небоби́ буби небо не скоби кто с тебя летит сюда? небанбанба небобей! Ну ка небо разбебо

Хлебников (проезжая на коне) —

пульси пельси пепопей!

Утюгов —

Всадник что ты говоришь? Что ты едишь? Что ты видишь? Что ты? Что ты — всадник милый говориш? Мне холмов давно не видно сосен, пастбищь и травы может всадник ты посмотришь на природу своим глазом я как житель современный не способен знать каменья травы, требы, труги, мхи знаю только хи хи хи

Хлебников (проезжая на быке) —

А ты знаешь небо утюгов?

Утюгов —

Знаю небо – небо жесть в жести части – счётом шесть.

Хлебников (проезжая на корове) —

Это не небо Это ладонь крыша пуруша и светлый огонь.

Утюгов —

О! мне небо надоело оно висит над головой. Протекает если дождик сверху по небу стучит Если кто по небу ходит небо громом преисполненно и кирпичные трясутся стены и часы бьют не в попад и льётся прадед пены вод небесных водопад. Однажды ветер шаловливый унёс как прутик наше небо люди бедные кричали горько плакали быки. Когда пастух глядел на небо ища созвездие Барана ему казалось буд-то рыбы глотали воздух. Глубь и голубь одно в другое превращалось. Созвездье Лебедя несло руль мозга памяти весло. Цветы гремучие всходили деревья тёмные качались. Пастух задумался. – Конечно, думал он, – я прав случилось что-то. Почему земля кругом похолодела? и я дыхание теряю и всё мне стало безразлично. Сказал и лёг в траву. – Теперь я понял, – прибавил он. Пропало небо. О небо небо, то в полоску то голубое как цветочек то длинное как камыши то быстрое как лыжи. Ну человечество! дыши! Задохнимся, но всё же мы же найдём тебя беглянку не скроешся от нашей погони! Сказал. И лёг в землянку сложив молитвенно ладони.

Хлебников (проезжая на бумажке) —

И что-же небо возвратилось?

Утюгов —

Да, Это сделал я. Я влез на башню взял верёвку достал свечу поджёг деревню открыл ворота выпил море Завёл часы сломал скамейк<у> и небо пятясь по эфиру тотчас-же в стойло возвратилось.

Хлебников (скоча в акведуке) —

А ты помнишь: день-то хлябал. А ты знаешь: ветром я был.

Утюгов (размахивая примусом) —

Бап боп батурай! Держите этого скакуна! Держите он сорвет небо! Кокен, фокен, зокен, мокен!

Из открытых пространств слетал тихо земляк держа под мышкой Лебедя.

Земляк подлетает к крышам. На одной из крышь стоит женская статуя. Она хватает земляка и делает его тяжёлым.

Земляк смотрит в небеса, где он только что был.

Земляк — Вон ведь откуда прилетел!

Утюгов (высовываясь из окна). Вам не попадался скакун?

Земляк — А каков он из себя?

Утюгов — Да так знаете вот такой, с таким вот лицом.

Земляк — Он скакал на карандаше?

Утюгов — Ну да да да – это он и есть! Ах, зачем вы его не задержали! Ему прямая дорога в Г. П. У. Он… я лучше умолчу. Хотя нет, я должен сказать. Понимаете? я должен это выговорить. Он, этот скакун, может сорвать небо.

Земляк — Небо? Ха ха ха! и! е! м. м. м. Фо фо фо! гы гы гы. Небо сорвать! А? Сорвать небо! Фо фо фо! Это невозможно. Небо гы гы гы, не сорвать. У неба сторож, который день и ночь глядит на небо. Вот он! Громоотвод. Кто посмеет сорвать небо, того сторож проткнёт. Понимаете?

Утюгов — А что это вы держите под мышкой?

Земляк — Это птичка. Я словил её в заоблачных высотах.

Утюгов — Постойте, да ведь это кусок неба! Караул! Бап боп батурай! Ребята держи его!

На зов Утюгова бежали уже Николай Иванович и Аменхотеп. Ибис в руках Николая Ивановича почувствовал облегчение, что никто не рассматривает его устройство под хвостом, и наслаждался ощущением передвижения в пространстве, так как Николай Иванович бежал довольно быстро. Ибис сощурил глаза и жадно глотал встречный воздух.

– Что случилось? Где! Почему?! – кричал Николай Иванович.

– Да вот, кричал Утюгов – этот гражданин спёр кусок неба и уверяет что несёт птицу.

– Где птича? что птича? – суетился Николай Иванович. – Вот птица! – кричал он тыча ибиса в лицо Утюгова.

Земляк-же стоял у стены, крепко охватив руками Лебедя и ища глазами куда-бы скрыться.

– Разрешите, – сказал Аменхотеп, я всё сейчас сделаю. Где вор? Вот ведь время-то. А? Только и слышешь что там скандал, тут продуктов не додали, там папирос нет. Я знаете-ли на Лахту ездил, так там дачники сидят в лесу и прямо сказать стыдно что там делается. Сплошной разврат.

– Кокен фокен зокен мокен! – не унимался Утюгов. – Что нам делать с вором? Давайте его приклеем к стене. Клей есть?

– А что с ним долго церемониться, – сказал проходящий мимо столяр сезонник похлёбывая на ходу одеколонец. – Таких бить надо.

– Бей! бай! Бап боп батурай! – крикнул Утюгов.

Аменхотеп и Николай Иванович двинулись на Земляка.

Власть —

Клох прох манхалуа. Опустить агам к ногам!

(Остановка). Покой. Останавливается свет. Все кто спал – просыпаются. Между прочим просыпается советский чиновник Подхелуков. (На лице акуратная бородка без усов). Подхелуков смотрит в окно. На улице дудит в рожок продавец керосина.

Подхелуков — Невозможно спать. В этом году нашествие клопов. Погляди как бока накусали.

Жена Подхелукова (быстро сосчитав сколько у неё во рту зубов, говорит со свистом).

– Мне уики-сии-ли-ао.

Подхелуков — Почему-же тебе весело?

Жена Подхелукова (обнимая Аменхотепа). – Вот мой любовник!

Подхелуков — Фу, какая мерзость! Он в одних только трусиках.

(подумав) – и весь потный.

Аменхотеп испуганно глядит на Подхелукова и прикрывает ладошками грудь.

Власть — Фы а фара. Фо. (берёт Земляка за руку и уходит с ним на ледник).

На леднике, на леднике морёл сидит в переднике.

КаХаваХа.

Власть говорит: мсан клих дидубе́й Земляк поёт: я вижу сон. Власть говорит: ганглау́ гех Земляк поёт: по сон цветок. Власть говорит: сворми твокуц Земляк поёт: теперь я сплю Власть говорит: опусти агам к ногам Земляк лепече<т>: Лили бай.

Рабинович, тот который лежал под кроватями, который не мыл ног, который насиловал чужих жён, – открывает корзинку и кладет туда ребёнка. Ребёнок тотчас же засыпает и из его головы растёт цветок.

Кухивика.

Опять глаза покрыл фисок и глина. мы снова спим и видим сны большого млина. <24 июня> – 17 августа 1930 года.Петербург.

Месть

писатели:

мы руки сложили закрыли глаза мы воздух глотаем над нами гроза и птица орёл и животное лев и волны морёл мы стоим обомлев

апостолы:

воистину бе начало богов но мне и тебе не уйти от оков скажите писатели еф или Ка.

писатели:

небесная мудрость от нас далека.

апостолы:

Ласки век маски рек баски бег человек. Это ров это мров это кров наших пасбищь и коров. Это лынь это млынь это клынь это полынь.

писатели:

Посмотрите посмотрите поле светлое лежит посмотрите посмотрите дева по полю бежит посмотрите посмотрите дева ангел и змея.

апостолы:

огонь воздух вода земля.

фауст:

а вот и я.

писатели:

мы не медля отступаем отступаем. наши дамы отступают. и мы сами отступаем но не ведаем куда мы

фауст:

какая пошлость! вот в поле дева. пойду к ней. Она в лево. Дева стой! Она в право Ну какая она глупая право!

писатели:

а вы деву поманите погади ка погади ка каво надо прогоните уходи ка уходи ка. фауст: мне свыше власть дана я сил небесных витязь а вы писатели урхекад сейче! растворитесь!

писатели:

мы боимся мы трясёмся мы трясёмся мы несёмся Мы несёмся и трясёмся но вдруг ошибёмся.

фауст:

я поглядев на вас нахмурил брови и вы почуяли моё кипенье крови смотрите сукины писатели не пришлось-бы вам плясать ли на расколённой плите.

писатели:

мы те те те те те те те теперь всё поняли почему вы так свирепы не от нашей вони-ли?

фауст:

что-с? да как вы смеете меня за нюхателя считать? идите вон. умрите. а я останусь тут мечтать один о Маргарите.

писатели:

мы уходим мы ухидем мы ухудим мы ухядем мы укыдим мы укадем но тебе бородатый колдун здорово нагадим.

фауст:

я в речку кидаюсь но речка шнурок за сердце хватаюсь а сердце творог Я в лампу смотрюся но в лампе гордон я ветра боюся но ветер картон. Но ты Маргарита ни ни и не не как сон Маргарита приходишь ко мне усы молодые колечками вьются и косы златые потоками льются глаза открывают небесные тени и взглядом карают и жгут и летени стою к Маргарите склоняя мисон но ты Маргарита и призрак и сон.

маргарита:

в легком воздухе теченье столик беленький летит ангел пробуя печенье в нашу комнату глядит милый Фридрих Фридрих милый спряч меня в высокий шкап что бы чорт железной вилой не пронзил меня куда б встань послушный встань любезный двери камнем заложи чтобы чорт водой железной не поймал мои ножи для тебя покинув горы я пришла в одном платке но часы круглы и скоры быстры дни на потолке мы умрём. потухнут перья вспыхнут звёзды там и тут и серьезные деревья над могилой возрастут.

фауст:

что слышу я? как буд-то бы фитиль трещит как буд-то мышь сребёт как буд-то таракан глотает гвоздь как буд-то мой сосед жилец судьбою одинокий рукой полночной шарит спичку и ногтем сволочь задевает стаканы полные воды потом вздыхает и зевает и гладит кончик бороды иль это облаками окружённая сова сном сладким поражённая трясти крылами начала иль это в комнате пчела иль это конь за дверью ржёт коня в затылок овод жжёт иль это я в кофтане чистом дышу от старости со свистом

маргарита:

над высокими домами между звёзд и между трав ходят ангелы над нами морды сонные задрав выше стройны и велики воскресая из воды лишь архангелы владыки садят Божие сады там у Божьего причала (их понять не в силах мы) бродят светлые Начала бестелесны и немы

апостолы:

выше спут Господни Власти выше спут Господни Силы Выше спут одни Господства мы лицо сокроем княз ибо формы лижут Власти ибо гог движенья Силы ибо мудрости Господства <в дыры неба ускользают> радуйтеся православные языка люди хепи дадим дуб Власти хепи камень подарим Силе хепи Господству поднесём время и ласковое дерево родным тю

бог:

куф куф куф Престол гелинеф Херуф небо и земля Сераф славы твоея

фауст:

 я стою в дали в близи лоб в огне живот в грязи летом жир Зимою хлод в полдень чирки кур кир кар льётся время спит арон стонут братья с трёх сторон летом жир зимою хлод в полдень чирки кур кир кар вон любовь бежит груба ходит бровь дрожит губа летом жир зимою хлод в полдень чирки кур кир кар я пропал среди наук я комар а ты паук летом жир зимою хлод в полдень чирки кур кир кар дайте ж нам голов кору ноги суньте нам в нору летом жир зимою хлод в полдень чирки кур кир кар маргаритов слышен бег стройных гор и гибких рек летом жир зимою хлод в полдень чирки кур кир кар

апостолы:

мы подъемлем бронь веков ландыш битвы рать быков

писатели:

небо тёмное стоит птицы ласточки летят колокольчики звенят.

фауст:

вспомним старцы Маргариту пруд волос моих, ручей Ах увижу-ль Маргариту кто поймет меня?

апостолы:

свечей много в этом предложеньи сабель много но зото нет ни страха ни движенья дай тарелку.

фауст:

гато — во Олег трубит собаки хвисты по ветру несут львы шивелятся во мраке. где кувшин – вина сосуд?

писатели:

в этом маленьком сосуде есть и проза и стихи но никто нас не осудит мы и скромны и тихи.

фауст:

Я прочитал стихи прелест<н>о

писатели:

благодарим. нам очень лестно

фауст:

Стихи прекрасны и певучи.

писатели:

ах бросте это слов бессмысленные кучи

фауст:

Ну правдо есть в них и вода но смыслов бродят сонные стада любовь торжественно воспета вот например стихи: «в любви друзья куда ни глянь всюду дрынь и всюду дрянь» слова сложились как дрова в них смыслы ходят как огонь посмотрим дальше, вот строфа: «к дому дом прибежал громко говоря чей-то труп в крови лежал возле фанаря а в груди его кинжал вспухнул как слюда я подумал – это труп и бросая дым из труб я пришёл сюда» Это смыслов конь.

писатели:

мы писали сочиняли рифмовали кормовали пермадули гармадели фои фари поги гири магафори и трясли

фауст:

Руа рео кио лау кони фиу пеу боу мыс мыс мыс вам это лучше известно. 22—24 августа <1930>

Радость

Мыс Афилей —

не скажу что и в чём отличие пустого разговора от разговора о вещах текучих и даже лучше о вещах токого рода в которых можно усмотреть причину жи<з>ни времяни и сна. Сон – это птица с рукавами А время – суп высокий, длинный и широкий А жизнь – это времяни нога Но не скажу что можно говорить об этом и в чём отличие пустого разговора от разговора о причине сна, времяни и жизни. Да время – это суп кручины А жизнь – дерево лучины А сон пустыня и ничто. Молчите. в разговоре хоть о чём ни будь всегда пресутствует желание сказать хотя бы что ни будь И вот в корыто спрятав ноги воды мутные болтай мы весёлые как боги едем к тёте на Алтай.

Тётя —

Здраствуй здраствуй путьша пегий уж не ты-ли путник тут хучешь буквам абевеги из чернил приделать кнут. Я старуха ты плечо я прореха ты свеча то то будет горячо поли в ухо моряча

Мыс Афилей —

Не вдавайтесь а вдавейтесь не пугайтесь а пугейтесь всё настигнет естега есть и гуки и снега.

Тётя —

Ну ползи за воротник ты рудник и ты крутник.

Мыс Афилей —

А ты тётя не хиле ты микука на хиле.

Тётя —

врозь и прямо и все дней мокла радости видней хоть и в Библи был потоп но не тупле а в котоп.

Мыс Афилей —

Хваду глевла говори что сказали главари медень в оципе галдай или гландие отгада

Тётя —

Я старуха без очков не видать мне пяточков вижу в морде бурачёк ну так значит пятачёк.

Мыс Афилей —

ты старуха не виляй коку маку не верти покажу тебе гуляй будешь киснуть в заперти Где контыль? и где монтыль? где двудлинная мерла?

Тётя (трясясь) —

Ойде люд и не бундыль я со страху померла.

Мыс Афилей (доставая карандаш) —

Прочь прочь прочь О отойди тётя радости река на зем вилы поклади пожалейте моряка.

Тётя —

Ты не ври и не скуври вижу в шиле шушность я ты мой дух не оскверни потому что скушность я.

Мыс Афилей —

Потому что скушность я.

Тётя —

Е еда мне ни к чему ешь и ешь и ешь и ешь ты подумай почему всё земное плешь и греш

Мыс Афилей (подхватывая) —

Это верно плешь и греш когда спишь тогда не ешь когда еш тогда не спишь когда ходишь, то гремишь. а гремишь так и бежишь но варенье не еда сунешь ложку в рот, гляд<и>шь надо сахару. Беда!

Тётя —

Ты гордыни печенек полон ласки полон нег приласкай меня за грудь только сядем где ни будь.

Мыс Афилей —

Дай мне руку и цветок Дай мне зубки и свисток Дай мне ножку и графин Дай мне брошку и парафин.

Тётя —

Ляг и спи и види сон бод то в поле ходит слон нет не слон, а доктор Булль он несёт на палке нуль только это уж не по уж не поле и не ле уж не лес и не балко не балкон и не чепе не чепец и не свинья Только ты, да только я.

Мыс Афилей —

Ах как я рад и счастлив тётя радости река тётя слива между слив пожалейте моряка.

Тётя —

Ну влепи мне поцелуйчик прямо в соску и в ноздрю мой бубенчик херувимчик на коленки посади с боку шарь меня глазами а руками позади.

Мыс Афилей —

Это тётя хм чудная осенила тебя мысль Что ты смотришь как Даная мне в глаза ища блаженство что твердишь ты мне «одна я для тебя пришла с вершины Сан-Бернара тьпфу! Алтая принесла тебя аршины».

Тётя —

Ну аршины так аршины Ну с вершины так с вершины дело в том что я нагая. Любит кто тебя другая?

Мыс Афилей —

Да другая и получше и получше и почище посвежей и помоложе

Тётя —

Боже! Боже! Боже! Боже!

Мыс Афилей (переменив носки) —

Ты сама пойми я молод молод свеж, тебе не пара я ударю буд-то молот я дышу и много пара.

Тётя —

Я одна дышу как рота но в груди моей мокрота я ударю как машина куб на вылет в пол аршина.

Мыс Афилей —

Верно вижу ты упряма тётя радости река тётя мира панорама пожалейте моряка.

Тётя —

Погляди ведь я рыдая на коленях пред тобой я как прежде молодая с лирой в пальцах и трубой.

Мыс Афилей (прыгая от счастья) —

То-то радости поток Я премудрости моток! 11 ноября <1930>

«Кулундов: Где мой чепец? Где мой чепец?..»

Кулундов: Где мой чепец? Где мой чепец?

Родимов: Надменный конь сидел в часах.

Кулундов: Куда затылком я воткнусь?

Родимов: За ночью день, за днём сестра.

Кулундов:

Вчера чепец лежал на полке Сегодня он лежал в шкапу

Родимов:

Однажды царь, он в трёхуголке гулял по Невскому в плаще.

Кулундов: Но где чепец?

Родимов:

И царь смеялся когда машинку видел он в кулак торжественный смеялся царицу зонтиком толкал.

Кулундов: Чепец в коробке!

Родимов:

Царь хранил своё величье вековое Сафо двумя пальцами курил пуская дым.

Кулундов:

А? Что такое? Скажите, где мой шарф?

Родимов:

Скакал извощик. Скакал по правой стороне. Кричал царю: сойди с дороги не то моментом задавлю! Смеялся царь склонясь к царице.

Кулундов:

Простуда в горло попадёт поставлю вечером горчичник.

Родимов:

И крикнул царь: какой болван! На мне тужурка из латуни а на царице календарь. Меня так просто не раздавишь царицу санками не сдвинешь и в доказательство мы ляжем с царицей прямо под трамвай.

Кулундов:

Потом советую, сам-друг Кулундов одень шерстяную рубашку. На двор Кулундов не ходи но поцелуй свою мамашку.

Мамаша: Нет, нет, избавь меня Кулундов.

Родимов:

И вот вздымая руки к небу царь и царица на рельсы легли и взглядом и пушкой покорны Канебу большие солдаты царя стерегли. Толпа на Невском замерла неслась миллиция скачками но птица в воздухе стрела глядела чудными зрачками. Царь встал. Царица встала. все вздохнули. Царь молвил: накось выкуси! Царица крикнула: мы победили! Канеб сказал: мы льнём к Руси. в дали солдаты уходили. Но вдруг извощик взял и ударил кнутом царя и царицу по лицу. Царь выхватил саблю и с криком: смерть подлецу! пустился бегом по Садовой. Царица рыдала. Шумела Нева. Народ волновался на битву готовый.

Кулундов:

Ну прощайте мамочка я пошёл на Карповку.

Мамаша: Два поклона дедушке.

Кулундов: Хорошо, спасибочки.

Родимов (один):

Да, министр Пуришкевич был однажды на балу громко музыка рычала врали ноги на полу. дама с голыми плечами извивалась колбасой генерал для развлеченья шлёпал пятками босой. Царь смеялся над царицей, заставлял её в окно для потехи прыгнуть птицей или камнем всё равно. Но царица для потехи в руки скипитор брала и колола им орехи при помощи двухголового орла.

Голова на двух ногах (входя):

Родимов ты заврался. Я сам бывал на вечеринках едал индеек в ананасах видал полковника в лампасах. Я страсть люблю швырять валета, когда летит на встречу туз когда сияет эполета и над бокалом вьётся ус. Когда смугла и черноброва к тебе склоняется княжна на целый мир глядя сурово С тобой как с мальчиком нежна. Люблю когда зарю почуя хозяин лампу тушит вдруг и гости сонные тоскуя сидят безмолвные вокруг. Когда на улице светая летают воздухи одни Когда проходит ночь пустая и гаснут мёртвые огни. Люблю Родимов! Нет спасенья! В спасенье глупые слова! Вся жизнь только воскресенье!

Родимов: Молчи пустая голова!

Аларих, готский король:

видел я в долинах Рога мчался грозный Ахерон он глядел умно и строго точно ехал с похорон то долина то гора пролетали над водой то карина то мара с боку хвостик золотой Бог глядел в земную ось всё как суп во мне тряслось вся шаталась без гвоздей геометрия костей. тут открылся корридор взвился дубом нашатырь мне в лицо глядел кондор тучи строгой поводырь Эй душа колпак стихов разом книги расплоди сто простят тебе грехов только в точку попади Ну Родимов дай ладонь!

Родимов: На ладони скачет конь.

<13 декабря 1930>

Гвидон

Гвидон

ликует серна, бежит ручей. твоих безмерно больших очей мне мил и дорог шутливый взгляд твоих желаний морок упрямой Лизы твоё молчанье твои капризы меня не разозлят

Лиза

одна первушка в лесу жила со мной шутила и в чащу плотную звала ноги в камнях спотыкать мне не хотелось там скакать я чуть слышно лепетала: мне бы лапки не стереть я под елкой трепетала мокрых сосен посередь худо в чаще мне гулять ножки быстро заболять туман в голову заберётся душа к небу оторвётся

Гвидон

сосны скрипят липы скрипят воздух гардон ветер картон треплет шинель крутится ель падает снег логово нег Мысли коня входят в меня вносят аршин кнут и кувшин в упряжке стою подобен коню воздух дуга ветер слуга

Лиза

коль скоро час утра на башне звон мне в церковь с матушкой пора гляди народ гуляет вон моя скамья в углу налево под Магдалиной гляди внизу постушка Ева спешит далиной Священник строг я опоздаю он накажет запрёт меня в острог и шёлк распутывать прикажет а может быть казнить меня священник порешит авойсь Гвидон спасти меня скорее поспешит

Ведьма

льются токи дивных слез, бросте плакать лучше в лес в кучи мха снегов зимы убежимте Лиза мы дятла птичку мы вдвоём круглым камушком убьём будем кровь его сосать перья по ветру бросать ночь наступит мы в дупло сядем вместе там тепло выйдет сон уснут орлы мы заснём урлы-мурлы я, когда сомкнёте глаз, околдую Лиза вас все проснутся минет ночь ну скорей бежимте прочь

Лиза

мне что то страшно бежать с тобой хочу обратно бежать домой но гнутся ноги скрипит хребёт спасите Боги! вперёд вперёд

Лесное чучело

Ха ха ха куда спешишь мысли воздух камни шиш

Лиза

кто ты чучело небес ангел добрый или бес

Лесное чучело

ляг девчонка на дороге подними свои коленки не видать с небесной вышки твои чудные лодыжки.

Лиза

это бес твоя обитель мох и чаща хворостин пощади меня, Святитель преподобный Августин.

Лесное чучело

Хо хо хо

Гвидон (просыпаясь)

Где я? Где я? Ах это комната моя во сне пришла ко мне идея мысль благородного коня разбить копытами темницу и мчаться мчаться вдоль реки Я вижу лес орла зарницу законам натуры вопреки копьём глядящую в верхи я слышу звон в монастыре бегут замаливать грехи монахи в церковь на горе поцеловать святого Августина тёмную ризу мгновенно позабыв недуг потом украдкой взглянув на Лизу бегут монахи в аквидук Скорей скорей напялив сапоги и ты Гвидон с Монахами беги и ты Гвидон с монахами беги быстро быстро ги ги ги

Святой Августин

занимается зоря на цветах пчёлы толстые сидят. а земля поворачивается на китах Так у матери в утробе поворачивается сын лицо его гладко хранит его матка и кормит пупок. Вон и солнце встало в бок начинается обедня с колокольни звонари сходят парами. Намедни падал дождик до зари. Пойду в церковь.

Монахи

К нам к нам идёт посланник Божий устелим путь ему рогожей до алтаря пойте монахи: Virgo Maria

Настоятель

Занимается заря

Святой Августин

ещё в дали я. холм высокий уже пройдён часовня позади вон монастырь а вон колодец шумит дыхание в груди. Ноги дряхлые тоскуя гнутся подо мной мысли темя покидают сердце не стучит земля. поднимается в лоб монахи несите гроб

(падает)

Монахи

Кто то в поле пал кто монахи? Бог велик и мал аллилуия смерть и друг и враг о монахи Бог и свет и мрак аллилуия Смерть кондуктор могил о монахи Бог свиреп и мил аллилуя Рухнут жижа и твердь о монахи но не рухнут Бог и Смерть аллилуя.

Гвидон (вбегая)

А Лиза где?

Настоятель монастыря

не волнуйтесь молодой человек Садитесь, но не сюда, тут масло пролито

Гвидон

беда, беда. ночные птицы разбили купол храма когда я быстро шёл сюда весны мелькала понарама орёл мохнатый развевался… я быстро шёл и запыхался

Настоятель

Вы папироску закурите

Гвидон

Спасибо. Значит было так: на синем небе точно флаг орёл задумчивый летел, я молча вслед ему глядел куда крылами маховыми начальник ветра держит путь Куда ночами столбовыми со свистом воздух режет грудь и долго ль путь его надзвездный собой пленять захочет орёл в лесу орёл над бездной орёл задумчивый грохочет

Настоятель

Вопросов не решая отвечу вам шутя стряслась беда большая над нами пролетя мне слышен плач надгробный и колокол крестин скончался преподобный святитель Августин

Лиза (входя)

Я только что в лесу была играла в прятки с лисинятами цветы головками махали на небе ласточки порхали в пруду лягушки квакали мои браслеты звякали мне было жарко я оглянулась обнажиться не смея лишь на реке плыла барка на ней мужик пускал воздушного змея всё громче, громче сердце билось шалила кровь. Я перекрестилась и платье тонкое срывая я встала стыд рукой скрывая а на барке мужичёк в меня глядел сквозь кулачёк а я колени растворяла повесив платье на сучок бесстыдная стояла

Гвидон

Лиза ваше поведенье не достойно ваших уст вас посадят в заведенье Веры Яковлевны Пруст не хотите вы понять, иль надоела вам судьба объясните настоятель

Настоятель

Я не Бог и не судья

Лиза

в наше время наши нравы знаю, пали бесконечно

Гвидон

бросьте Лиза вы не правы вы поступаете беспечно

Лиза

Да Гвидон вы мой жених вы жених из женихов я избрала среди них вас вершителя стихов не затем чтоб вы страдали поминутно, милый мой

Гвидон

Ах как дивно! Но всегда ли вы останетесь такой

Настоятель

Уж небо не мореет не сыпется земля Смотрите, вечереет и купол храма рассмотреть нельзя и крутятся планеты волнуются моря Гвидон и Лиза две кареты вас ждут у фонаря.

Лиза

Спасибо Настоятель мы сядем в одну карету.

(Гвидон и Лиза уходят).

(Настоятель расправляет на клумбе помятый цветок. За сценой слышен голос Гвидона)

Гвидон

Ну с Богом, трогай 17, 18, 19, 20 декабря 1930 года

Он и мельница

Он — Простите, Где дорога в Клонки?

Мельница —

Не знаю. шум воды отбил мне память.

Он —

Я вижу путь железной конки. Где остановка?

Мельница —

Под липой. там даже мой отец сломал себе ногу.

Он — Вот ловко!

Мельница — Ей Богу!

Он — А ныне ваш отец здоров?

Мельница — О да, он учит азбуке коров.

Он —

Зачем же тварь учить значкам? Кто твари мудрости заря?

Мельница — Букварь.

Он — Зря, зря.

Мельница —

Поднесите ка к очкам мотылька. Вы близоруки?

Он —

Очень. вижу среди тысячи предметов…

Мельница — Извените, среди сколька́?

Он —

Среди тысячи предметов, только очень крупные штуки.

Мельница —

В мотыльке и даже в мухе есть различные коробочки расположенные в ухе на затылке – пробочки. Поглядите.

Он —

Погадите Запотели зрачки.

Мельница — А что это торчит из ваших сапог?

Он — Стручки.

Мельница — Трите с лева глаз на право.

Он — Фу ты! треснула оправа!

Мельница —

Я замечу вам: глаз не для развлечений разных дан

Он —

разрешите вас в бедро поцеловать не медля

Мельница — Ах отстаньте хулиган!

Он —

Вы жестоки. что мне делать? Я ослеп. дорогу в Клонки не найду

Мельница —

и конки здесь не ходят на беду.

Он —

вы обманщица. вы недотрога. И впредь моя нога не переступит вашего порога.

всё

Даниил Хормс26 декабря 1930 года.Даниил Ххармс28 декабря 1930 года.

«ОН – А ну ка покажи мне руку…»

ОН —

А ну ка покажи мне руку где ты свой палец поцарапала советую помазать иодом.

ОНА —

Ну вот ещё нашёл что предложить как буд-то я сама не знаю мне приходилось головы кружить неопытным печенегам Я им приказывала головы сложить к моим ногам пушистым снегом. Кто бысто повинуясь меня линейную любил кто пышно волнуясь злобу копил.

ОН —

Наука мудрости княгиня книгу радости захлопни а ну ка мудрости богиня покажи кулак науки глупцу. школьник делает успехи на скамье долбя науки эти знаки эти вехи позабудут наши внуки они лысыми камнями будут в дырочки глядеть они стройными конями будут мимо молодеть они чибу чибу нами будут новые цвести они вольными табунами будут землю круглую трясти.

ОНА —

Знаю это старинная песня тут кое где разбросаны горы разного хлама, но нет точки опоры

ОН —

Зато тут мама нашего потомства и чибирей.

ОНА —

оставь, ты мне показываешь сахар а где-же сладкий плод?

ОН —

скорей сколотим быстрый плот и поплывём по вьющейся реке мы в миг пристанем к ангельским воротам

ОНА — где?

ОН — Там за поворотом.

11 марта <1931>

Окно

Школьница —

Смотрю в окно и вижу птиц полки

Учитель —

Смотри в ступку на дно и пестиком зёрна толки

Школьница —

Я не могу толочь эти камушки они учитель так тверды моя же ручка так нежна

Учитель —

Подумаешь какая княжна. Скрытая теплота парообразования должна быть тобой изучена.

Школьница —

Учитель я измучена непрерывной цепью опытов пять суток я толку. И что же окоченели мои руки засохла грудь. О Боже, Боже!

Учитель —

Скоро кончатся твои муки твоё сознание прояснится

Школьница — Ах, как скрипит моя поясница.

Учитель —

Смотри чтоб ступка всё звенела и зёрна щёлкали под пестиком Я вижу ты позеленела и ноги сложила крестиком. Вот уж одинадцатый случай припоминаю. Ах ты мать чесная! едва натужится бедняжка уже летит холодный трупик. Как это мне невыразимо тяжко! Пока я влез на стул и поправлял часы чтоб гиря не качалась, она несчастная скончалась недокончив образования.

Школьница —

Ах дорогой учитель я постигла скрытую теплоту парообразования.

Учитель —

Прости, но теперь я тебя расслышать не могу хотя послушал бы охотно ты стала девочка бесплотна и больше ни гу гу.

Окно —

Я внезапно растворилось Я дыра в стене домов Сквозь меня душа пролилась. Я форточка возвышенных умов.

всё

<15 марта 1931>

«отец и мать родили сына…»

отец и мать родили сына и рота тётушек примчалась мать отдыхала на кровати а люлька медленно качалась

Отец —

вот госпада мой сын глядите как он ещё паршив

Мать —

отец отец не говори так убедительно ребёнок право же не худ он глаз едва лишь приоткрыл но ничего им в комнате не замечает глаз не бежит куда ему приказано и ухо музыки не ловит и стук лишь по костям попадает в череп и что же ты отец гремучий долбишь нескончаемую мысль о гадости своего сына?

Отец —

его фигура на гвоздь похожа какие немощные взгляды смотри жена какая рожа такую вспомнят и коляды и цвет лица подобен воску и губы сковородником непрестанно тянут соску неужели ты довольна этим греховодником.

Мать —

Ой-ли ты то не доволен сам-же батенька сияешь

Отец —

Цыц молчи паршивка чего люльку не качаешь. 16 марта <1931>

Окнов и козлов

Окнов —

всегда всегда в глубине политик наука умеет много гитик.

Козлов —

неправ ты дорогой товарищ довольно мы с тобой кувыркались и Федьку за ноги таскали.

Окнов —

Погибнешь ты печаль тоска ли заполоснёт тебе мозги.

Козлов —

Не вижу ни зги в твоих речах.

Окнов —

О ты несомненно зачах читая газет скучную структуру. вот и дождался с ума сошествия в живот из головы и по ногам и в пятку. Эй, где хвостик мысли? А он уж в землю нырк. Вот прыткий!

Козлов —

Нет, давай по порядку посмотрим раньше моих речей открытки.

Окнов —

В них я не вижу ни боба пощади меня Боже Твоего раба,

Козлов — Да ты никак религиозный!

Окнов —

Это вопрос очень серьозный. Материя по мойму дура её однообразная архитектура сама собой не может колебаться. Лишь только дух её затронет робко прочь отлетает движения пробка, из тёмных бездн плывут жары акулы в испуге мчатся молекулы с безумным треском разбивается вселенной яйцо и мы встав на колени видим Бога лицо. Тот-же кто в папахе рока раб ума, слуга порока погибает раньше срока поражённый кочергой. Поражённый кочергой.

Козлов —

Скверно думаешь товарищ и несёшь одну фасоль революции пожарищ Богом уши не мозоль. Мало мы с тобой кувыркались Федьку за ноги – фан…

(падает поражённый кочергой.)

Окнов —

Как я его трахнул Разом смолк. А теперь, пока не поздно, дам тягу в окно.

Окно —

Я внезапно растворилось я дыра в стене домов мне всё на свете покорилось я форточка возвышенных умов.

всё

весеннее равноденствие <22 марта>1931 года

Вода и Хню

Принадлежит Н. М. Олейникову.

Хню —

Куда куда спешишь ты вода?

Вода —

Налево Там за поворотом Стоит беседка в беседке барышня сидит её волос черная сетка окутала нежное тело на переносицу к ней ласточка прилетела вот барышня встала и вышла в сад идёт уже к воротам.

Хню — Где?

Вода —

Там за поворотом барышня Катя ступает по травам круглыми пятками на левом глазу василёк а на правом сияет лунная горка и фятками…

Хню — Чем?

Вода —

Это я сказала по-водяному влезет рыба на скалу

Хню — Ой кто то идёт к нам

Вода — где?

Хню — Там.

Вода —

Это рыбак Фомка. его дочь во мне утонула он идёт побить меня камнем давай лучше громко говорить о недавнем.

Рыбак —

Один я из меня тянутся ветьви грубые руки не могут поднять иголки Когда я смотрю в море глаза мои быстро слезятся Я в лодку сажусь но лодка тонет Я на берег прыгаю берег трясётся. Я лезу на печь где жили мои деды но печь осыпается Эй товарищи рыбаки что же мне делать?

(увидя Хню) – Неуж то Хню?

Хню (молча) —

Да это я. А вот мой жених Никандр.

Никандр —

люблю признаться, вашу дочь и в этом вас прошу помочь мне овладеть её невинностю Я сам Бутурлинского края девиц насилую играя с ними в поддавки. А вам в награду рыбачёк я подарю стальной сачёк и пробочные поплавки.

Рыбак — Шпасибо шпасибо!

Никандр — Лови полтину!

Вода —

Какую мерзкую картину я наблюдаю. Старик поймал полтину в рот. Скорей скорей за поворот направлю свою струю звонкие.

Хню —

Прощай, вода. Ты меня не любишь?

Вода —

Да, твои ноги слишком тонкие. Я ухожу. Где мой посох?

Хню — Ты любишь чернокосых?

Вода —

Жырк жырк лю лю лю журч журч клюб клюб клюб.

всё

29 марта <1931>.

«Идет высокий человек и ловко играет на гармоне…»

Идет высокий человек и ловко играет на гармоне Идут за ним четыре и молча его слушают Но музыкант идет опять и пальцами танцует За ним опять идут четыре совсем уже как мертвые Должно быть он совсем колдун играет то же самое он по дороге в парк идет за ним четыре следуют. Я на скамейке просижу не больше месяца ты на скамейке просидишь до самой масляницы он на скамейке просидит четыре праздника мы на скамейке посидим у самой речки вы на скамейке посидите возле речки они сидят они как видно отдыхают над ними бабочки над ними комары дощатые порхают

Съезжаются гости

Четвёртый гость: Каша подана.

Госость с опахалом: Кого поцеловать хозяйку или хозяина?

Часоточный гость: Ай батюшки! Я без рукавов!

Татьяна Николаевич:

Кхэ кхэ, я сегодня утром наболтала муки в рот и чуть чуть не подавилась.

Дядя Вопь: Ох молодежь пошла!

Хозяин:

Идёмте гости на порог есть лепёшки и творог вот вам соль а вот вам грип вот вам гвозди. Я охрип.

Гости: Не хотим еды, хотим танцы!

Хозяйка: Музыканты! Эть! два!.. три!

(Музыканты с размаха прыгают в воду.)

Хозяйка: Эх, совсем не то вышло.

Часотачный гость: Нам что ли выкупаться?

восемь гостей хором: Ну вот то же в самом деле!

восемь дам хором: Ну вот то же в самом деле.

Княгиня Манька-Дунька: Я господа вся в веснушках, а то была бы красавица… Честное слово!

Гость Фёдор: Гхе гхе с удовольствием

Солдат в трусиках: Разрешите вам княгиня Манька-Дунька поднести букет цветов.

Гость Фёдор: Или вот этот гребешок.

Солдат в трусиках: Или вот эту пылинку.

Гости:

Тише! тише! слушайте! Сейчас дядя Вопь расскажет анегдот.

Дядя Вопь встав на стул: Прочёл я в одной французской книжке анегдот.

Рассказать?

Гости: Да – да!

Татьяна Николаевич: безусловно!

Дядя Вопь: Одна маленькая девочка несла своей бедной матери пирожок с копустой и с лучком. Пирожок был испечон на чистом сливочном маслице и посыпан тминцем.

Гости: Ох хо хо хо хо! Уморил!

Дядя Вопь: Постойте, это ещё не всё, ещё дальше есть! Подходит к девочке добрый господин и даёт золотую монету и говорит: Вот тебе девочка золотая монета, отнеси её твоей бедной матери.

Гости: Ха ха ха! Ловко он её!

Дядя Вопь: А она представте и говорит: я прачка.

Гости: Ха ха ха!

Дядя Вопь: А добрый господин достал из кормана рояль

Гости: Ха ха ха ха!

Княгиня Манька-Дунька: Ой не могу. зубы даже заболели!

Честное слово!

Хозяин: Ну пора и по домам.

Хозяйка: Досвидание досвидание дорогие гости!

Гости: Досвидание досвидание. Вот уйдём и дом подожгём

Хозяйка: <Ах> ты мать чесная!

Хозяин: <В>от же раз!

<1931>

«Гностик: Я буду бить каждого человека…»

Гностик: Я буду бить каждого человека

Атрун: Хвали лучше дев от каждого дома нам доставленных.

Гностик:

Я закрываю глаза на всякое дело, не помеченное в нашей книге Иисуса Христа. И если девы показывают свои голые тела, то пусть глядят на них глаза невольников Сатаны Но мои глаза будут глядеть на юношей стоящих по форме торжественных букв из которых слагается рыба.

Атрун:

Как мало радости в складках твоего измученного лица Я не думаю чтобы улыбка была твоей няней. Ты трусишь при мысли совершить грех Уверен так же, что грех это конница.

Гностик:

Потом забыли то о чём я думаю. Простые значки сада, ключа и трости не трогают наше величество. Наш путь пробежал по римским владениям и украсил собою багряницу и виссон.

Атрун:

Ты думаешь об искуплении твоих грехов Я же думаю о сознаниях Бога. И мы кровью делаем своё дело. Но твой неподвижный ум не позволяет заменить кровь человека бычачей. Я же кровью легкой птицы заменяю кровь людскую <1931>

Архитектор

Каблуков: Мария!

Мария:

Кто зовёт меня? Я восемь лет не слышала ни звука. И вдруг в моих ушах зашевелилась тайная пружина. Я слышу грохот ломовой телеги и стук приклада о каблук при смене караула. Я слышу разговор двух плотников. Вот, говорит один: махорка. Другой, подумав, отвечает: суп и пшённая каша. Я слышу на Неве трещит моторка. Я слышу ветром хлопает о стену крыша. Я слышу чей то тихий шёпот: Маша! Маша! Я восемь лет жила не слыша. Но кто зовёт меня?

Каблуков:

Мария! Вы слышите меня Мария? Не пожалейте ваших ног, сойдите вниз, откройте двери. Я весь, Мария, изнемог. Скорей, скорей откройте двери! А в темноте все люди звери.

Мария:

Я не могу сама решиться. Мой повелитель архитектор. Его спросите. Может быть, он вам позволит.

Каблуков:

О непонятная покорность! Ужель не слышите волненья, громов могучих близкий бой, домов от страха столкновенье, и крик толпы, и страшный вой, и плач, и стон, и тихое моленье, и краткий выстрел над Невой.

Мария:

Напрасна ваша бурная речь. Моё ли дело конь и меч? Куда итти мне с этого места? Я буду тут. Ведь я невеста.

Каблуков:

Обязанности брачных уз имеют свой особый вкус. Но кто хоть капельку не трус, покинув личные заботы и в миг призвав на помощь муз, бежит в поля большой охоты.

Мария:

Смотрите! Архитектор целится вам в грудь!

Каблуков:

Убийца! Твой черёд не за горами!

(Архитектор стреляет.)

Мария:

Ах! Дым раздвинул воздух сизыми шарами!

Архитектор:

Очищен путь, Восходит ясный день. И дом закончен, каменный владыка. Соблюдена гормония высот и тяжести. Любуйся и ликуй! Гранита твёрдый лоб, изъеденный времён писанием, упёрся в стен преграду. Над лёгкими рядами окон, в верху, воздушных бурь подруга, раскинулась над нами крыша. Флаг в воздухе стреляет. Хвала и слава архитектору! И архитектор – это я. весна 1933 года.Даниил Хармс

«Николай II. Я запер дверь…»

Николай II

Я запер дверь. Теперь сюда никто войти не сможет. Я сяду возле форточки и буду наблюдать на небе ход планет. Планеты, вы похожи на зверей! Ты солнце лев, планет владыка, ты неба властелин. Ты царь… Я тоже царь и мы с тобой два брата Свети ко мне в окно мой родственник небесный пускай твои лучи войдут в меня как стрелы Я руки разверну и стану как орёл. взмахну крылами и на воздух, с землей простившись, отлечу. Прощай земля! Прощай Россия! Прощай прекрасный Петербург! Народ бросает к верху шапки, И артиллерия гремит и едет в лентах князь Суворов и князь Кутузов едет следом и Ломоносов громким басом зовёт солдат на поле брани и средь кустов бежит пехота и едет по полю фельдмаршал.

Голос Александры Федоровны

Коля, ты тут?

Николай II

Да тут. Войди, пожалуйсто!

Александра Федоровна

Я не могу войти. Ты запер дверь. Открой скорее. Мне надо тебе что то сказать.

Николай II

Сейчас открою (открывает дверь)

(Входит Александра Федоровна)

Александра Федоровна

Ты что то делал у окна тебя Адам Адамыч со двора увидел и, сильно испугавшись, прибежал ко мне.

Николай II

Да, это совершенно верно. Я протирал оконное стекло. оно немножко запотело, а я подумал: дай протру!

Алекс. Федор.

Но ты же мог позвать лакея!

Николай II

Я Митьку звал, но Митька не пришёл.

Алекс. Федор.

Тогда позвал бы Вальтазара.

Николай II

А Вальтазар сидит на кухне он крутит с девками любовь А ты скажи мне, где Адам Адамыч?

Александра Федоровна

Адам Адамыч в розовой гостиной ведёт беседу с Воробьёвым. у Воробьёва дочь Мария бежала в Тулу с женихом.

Николай II

Да что ты говоришь! Вот это новость А кто жених её?

Александра Федоровна

Как буд то Стасов.

Николай II

Как Стасов! Да ведь он старик почтенный!

Александра Федоровна

И старики бывают прытки на ходу.

Николай II

Да, удивительно как создан мир! Всё мёртвое спешит исчезнуть А всё живое день и ночь себя старается увековечить и будь то роза, рыба или человек везде везде любов царица! О Стасов! Ты старик и борода твоя серебрянного цвета перо дрожит в твоей руке твой голос утерял былую силу твоя нога на поворотах стала шлёпать и многих блюд желудок твой уж больше не приемлет, но всё по прежднему стучит в волненьи сердце и всё по прежднему шалит в тебе коварный бес.

Александра Федоровна

Сюда идут Адам Адамыч с Воробьёвым. Поправь причёску и одёрни свой шлафрок.

Воробьёв и Адам Адамыч (входя)

Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте!

Николай II

Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте!

Воробьёв

Оставив личные заботы и суету бесчисленной родни, сойдёмтесь лучше для работы и посвятим работе наши дни. 7 октября 1933 года

«Факиров. Моя душа болит…»

Факиров

Моя душа болит. Перед глазами всё как прежде а в книгах новая вода не успеваю прочитать страницу звонит над ухом телефон и в трубку говорит мне голос: Пётр Нилыч, сегодня в три часа обед у Хвилищевского. Вы будите? Да, отвечаю, буду. А вот вчера я покупал себе зубную щётку и встретил в магазине Ольгу Павловну, ужасную трещётку, и полтора часа выслушивал разсказ о комнатных перегородках, о том, что муж её без брюк и ходит в парусиновых обмотках о Леночке в зелёных трусиках и о Матвее с дьявольской улыбкой в чёрных усиках. А я всю жизнь, минуту каждую премудрость жду, коплю и жаждую то в числа вглядываюсь острым взглядом, то буквы расставлю друг за другом рядом, то в соль подбалтываю соду, то баломучу вилкой воду, то электричество пытаюсь разглядеть под микроскопом, то повторяю все эксперименты скопом. Я сам дошел до би-квадратных уравнений и, сидя в комнате, познал весенний бег олений Я сам, своею собственной рукой, поймал молекулу. Вот я какой!

(достаёт из шкапа сложную машину)

А эту сложную машину я сделал сам из ячменя. Кто разберёт мою машину? Кто мудростью опередит меня?

(Задумывается)

Проэкт «Земля Многообразна», я в Академию носил. Но было пасмурно и грязно и дождик мелкий моросил И мой проэкт постигла неудача, он на дожде насквозь промок, его прочесть была великая задача, и в Академии его никто прочесть не мог. Пойду сегодня к Хвилищевскому Он приобрёл себе орган. Послушаем Себастиана Баха и выпьем чай с варной морожкой. Где трость моя? И где папаха? Нашёл. Теперь пойдём, свернув табак собачей ножкой.

(Уходит). На сцену выбегает Верочка

Верочка

Всё хочу всё хочу и ежедневно забываю купить банку толпачу. В магазинах не бываю. Мне хозяйство это нож прямо в сердце. Жизнь ложь. Лучше лечь и умереть.

(Звонок)

Надо двери отпереть.

(Убегает). Из шкапа выглядывает студент

Студент

Ах, Верочка! Как я люблю тебя!

(Опять прячется в шкап).

Входит Верочка и Антон Антонович

Антон Антонович

Мне приятно видеть Вас. Вы прелестны, Вера. Да-с. Я ценитель красоты. Перейдёмте с «вы» на «ты».

Верочка

Без вина Антон Антоныч говорите мне на вы и целуйте только руки не косаясь головы.

Антон Антонович

Вера! Верочка! Голобка! Не отталкивай меня.

Верочка

Это что у вас?

Антон Антонович

Что? Трубка!

Верочка

Отойдите от меня!

Антон Антонович

Я ужасно задыхаюсь. Вера, Верочка! Кись-кись!

Верочка

Отойдите! Я кусаюсь!

Антон Антонович

Ну не надо! Не сердись.

Верочка

Вы купили шеколад?

Антон Антонович

Извините. Виноват. Идя к вам любовный пыл охватил меня. Забыл всё на свете, только вас представлял себе как раз в разных позах и видах и в рубашке и без…

Верочка

Ах!

Антон Антонович

Без рубашки, ваши груди…

Верочка

Караул! Спасите! Люди!

Студент

(выскакивая из шкапа)

Стой. Мерзавец! Пусти руку! Не волнуйтесь Верочка. Пойдёмте со мной в шкап.

Верочка

Пустите меня! Кто вы такой?

Студент

Я студент.

Верочка

Что вам от меня нужно? Почему вы оказались в шкапу?

Антон Антонович

Что вам угодно?

Верочка

Почему вы вмешиваетесь не в своё дело?

Антон Антонович

Врываетесь в частную жизнь!

Верочка

Да кто вы такой, в самом деле!

Студент

Я студент.

Верочка

А как вы сюда попали?

Студент

Я пришёл к Петру Нилочу Факирову.

Верочка

Ну?

Студент

Пётр Нилыч любит, чтобы его слушали, когда он что ни будь говорит. Он сажает меня в шкап, а сам ходит и говорит, буд то в комнате никого нет.

Верочка

Значит, пока мы были тут, вы тоже тут были?

Студент

Да.

Верочка

И всё слышали?

Студент

Да.

(Верочка закрывает лицо руками)

Антон Антонович

Это форменное безобразие. Укрыться негде, всюду соглядатаи. Моя любовь, достигшая вершины, не помещается в сердечные кувшины. Я не имею больше власти таить в себе любовные страсти. Моя походка стала каменной а руки сделались моложе. А сердце прыгает, а взор мой пламенный. Я весь дрожу. О Боже! Боже!

Студент

Я в этот дом хожу четыре года, и каждый день смотрю на Верочку из шкапа. Я физик, изучал механику, свободное скольженье тел и притяженье масс. А тут бывал я исключительно для вас. <1933–1934>

II

История Сдыгр Аппр

Андрей Семенович – Здраствуй, Петя.

Петр Павлович — Здраствуй, здраствуй. Guten Morgen. Куда несет?

Андрей Семенович протянул руку Петру Павловичу, а Петр Павлович схватил руку Андрея Семеновича и так ее дернули, что Андрей Семенович остался без руки и с испуга кинулся бежать. Петр Павлович бежали за Андреем Семенычем и кричали: «Я тебе, мерзавцу, руку оторвал, а вот обожди, догоню, так и голову оторву!»

Андрей Семенович неожиданно сделал прыжок и перескочил канаву, а Петр Павлович не сумели перепрыгнуть канавы и остались по сию сторону.

Андрей Семенович – Что? Не догнал?

Петр Павлович – А это вот видел? (И показал руку Андрея Семеновича).

Андрей Семенович – Это моя рука!

Петр Павлович – Да-с, рука ваша! Чем махать будите?

Андрей Семенович – Платочком.

Петр Павлович – Хорош, нечего сказать! Одну руку в карман сунул, и головы почесать нечем.

Андрей Семенович – Петя! Давай так: я тебе что ни будь дам, а ты мне мою руку отдай.

Петр Павлович – Нет, я руки тебе не отдам. Лучше и не проси. А вот хочешь, пойдем к профессору Тартарелину, он тебя вылечит.

Андрей Семенович прыгнул от радости и пошел к профессору Тартарелину.

Андрей Семенович – Многоуважаемый профессор, вылечите мою правую руку. Ее оторвал мой приятель Петр Павлович и обратно не отдает.

Петр Павлович стояли в прихожей профессора и демонически хохотали. Под мышкой у них была рука Андрея Семеновича, которую они держали презрительно, на подобие портфеля.

Осмотрев плечо Андрея Семеновича, профессор закурил трубку-папиросу и вымолвил:

– Это крупная шшадина.

Андрей Семенович – Простите, как вы сказали?

Профессор – Сшадина.

Андрей Семенович – Ссадина?

Профессор – Да, да, да. Шатина. Ша́-ти́н-на́!

Андрей Семенович – Хороша ссадина, когда и руки-то нет!

Из прихожей послышался смех.

Профессор – Ой! Кто там шмиётся?

Андрей Семенович – Это так просто. Вы не обращайте внимания.

Профессор – Хо! Ш удовольствием. Хотите, что-нибудь почитаем?

Андрей Семенович – А вы меня полечите.

Профессор – Да, да, да. Почитаем, а потом я вас полечу. Садитесь.

(Оба садятся).

Профессор – Хотите, я вам прочту свою науку?

Андрей Семенович – Пожалуйсто! Очень интересно.

Профессор – Только я изложил ее в стихах.

Андрей Семенович – Это страшно интересно!

Профессор – Вот, хе-хе, я вам прочту от сюда до сюда. Тут вот о внутренних органах, а тут уже о суставах.

Петр Павлович (входя в комнату):

Здыгр апрр устр устр Я несу чужую руку Здыгр апрр устр устр Где профессор Тартарелин? Здыгр апрр устр устр Где приёмные часы? Если эти побрекушки С двумя гирями до полу Эти часики старушки пролетели параболу Здыгр апрр устр устр Ход часов нарушен мною им в замену карабистр на подставке здыгр апрр с бесконечною рукою приспособленной как стрелы от минуты за другою в путь несётся погарелый А под белым циферблатом блин мотает устр устр и закутанный халатом восседает карабистр он приёмные секунды смотрит в двигатель размерен чтобы время не гуляло где профессор Тартарелин Где Андрей Семеныч здыгр однорукий здыгр апрр лечит здыгр апрр устр приспосабливает руку приколачивает пальцы Здыгр апрр прибивает здыгр апрр устр бьёт.

Профессор Тартарелин – Это вы искалечили гражданина, П. П.?

Петр Павлович – Руку вырвал из манжеты.

Андрей Семенович – Бегал следом.

Профессор – Отвечайте.

Петр Павлович смеётся.

Карабистр – Гвиндалея!

Петр Павлыч – Карабистр!

Карабистер – Гвиндалан.

Профессор – Расскажите, как было дело.

Андрей Семенович —

Шёл я по полю намедни и внезапно вижу Петя мне на встречу идет спокойно и, меня как буд-то не заметя, хочет мимо проскочить. Я кричу ему: Ах Петя! Здраствуй Петя мой приятель, ты как видно не заметил что иду на встречу я.

Петр Павлович —

Но господство обстоятельств и скрещение событий из пакон веков до ныне нами правит как детьми морит голодом в пустыни хлещет в комнате плетьми.

Профессор – Так так, – это понятно. Стечение обстоятельств. Это верно. Закон.

Тут вдруг Петр Павлович наклонились к профессору и откусили ему ухо. Андрей Семенович побежал за миллиционером, а Петр Павлович бросили на пол руку Андрея Семеновича, положили на стол откушенное ухо профессора Тартарелина и незаметно ушли по черной лестнице.

Профессор лежал на полу и стонал.

– Ой ой ой, как больно! – стонал профессор. – Моя рана горит и исходит соком. Где найдется такой сострадательный человек, который промоит мою рану и зальет ее коллодием!?

Был чудный вечер. Высокие звезды, расположенные на небе установленными фигурами, светили в низ. Андрей Семенович, дыша полною грудью, тащил двух миллиционеров к дому профессора Тартарелина. Помахивая своей единственной рукой, Андрей Семенович рассказывал о случившемся.

Миллиционер спросил Андрея Семеновича:

– Как зовут этого проходимца?

Андрей Семенович не выдал своего товарища и даже не сказал его имяни.

Тогда оба миллиционера спросили Андрея Семеновича:

– Скажите нам, вы его давно знаете?

– С маленьких лет, когда я был еще вот таким, – сказал Андрей Семенович.

– А как он выглядит? – спросили миллиционеры.

– Его характерной чертой является длинная черная борода, – сказал Андрей Семенович.

Миллиционеры остановились, подтянули потуже свои кушаки и, открыв рты, запели приятными ночными голосами:

Ах как это интересно Был приятель молодой, А подрос когда приятель Стал ходить он с бородой.

– Вы обладаете очень недурными голосами, разрешите поблагодарить вас, – сказал Андрей Семенович и протянул миллиционерам пустой рукав, потому что руки не было.

– Мы можем и на научные темы поговорить, – сказали миллиционеры хором.

Андрей Семенович махнул пустышкой.

– Земля имеет семь океянов, – начали миллиционеры. – Научные физики изучали солнечные пятна и привели к заключению, что на планетах нет водорода, и там неумест<н>о какое-либо сожительство.

В нашей атмосфере имеется такая точка, которая всякий центр зашибет.

Английский кремарторий Альберт Эйнштейн изобрел такую махинацию, через которую всякая штука относительна.

– О, любезные миллиционеры! – взмолился Андрей Семенович, – бежимте скорее, а ни то мой приятель окончательно убьет профессора Тартарелина.

Одного миллиционера звали Володя, а другого Сережа. Володя схватил Серюжу за руку, а Сережа схватил Андрея Семеновича за рукав, и они все втроем побежали.

– Глядите, три институтки бегут! – кричали им вслед извощики. Один даже хватил Сережу кнутом по заднице.

– Постой! На обратном пути ты мне штраф заплотишь! – крикнул Сережа, не выпуская из рук Андрея Семеновича.

Добежав до дома профессора, все троя сказали:

– Тпррр! – и остановились.

– По лестнице, в третий этаж! – скомандовал Андрей Семенович.

– Hoch! – крикнули милиционеры и кинулись по лестнице.

Моментально высадив плечом дверь, они ворвались в кабинет профессора Тартарелина.

Профессор Тартарелин сидел на полу, а жена профессора стояла перед ним на коленях и пришивала профессору ухо розовой шелковой ниточкой. Профессор держал в руках ножницы и вырезал платье на животе своей жены. Когда показался голый женин живот, профессор потер его ладонью и посмотрел в него, как в зеркало.

– Куда шьешь? Разве не видешь, что одно ухо выше другого получилось? – сказал сердито профессор.

Жена отпорола ухо и стала пришевать его заново.

Голый женский живот, как видно, развеселил профессора. Усы его ощетинились, а глазки заулыбались.

– Катенька, – сказал профессор, – брось пришивать ухо где-то сбоку, пришей мне его лучше к щеке.

Катенька, жена профессора Тартарелина, терпеливо отпорола ухо во второй раз и принялась пришивать его к щеке профессора.

– Ой, как щекотно! Ха-ха-ха! Как щекотно! – смеялся профессор, но вдруг, увидя стоящих на пороге миллиционеров, замолчал и сделался серьезным.

Миллиционер Сережа – Где здесь пострадавший?

Миллиционер Володя – Кому здесь откусили ухо?

Профессор (поднимаясь на ноги) – Господа! Я человек, изучающий науку вот уже, Слава Богу, 56 лет, ни в какие другие дела не вмешиваюсь. Если вы думаете, что мне откусили ухо, то вы жестоко ошибаетесь. Как видите, у меня оба уха целы. Одно, правдо, на щеке, но такова моя воля.

Миллиционер Сережа – Действительно, верно, оба уха на лицо.

Миллиционер Володя – У моего двоюрного брата так брови росли под носом.

Миллиционер Сережа – Не брови, а просто усы.

Карабистр – Фасфалакат!

Профессор – Приемные часы оконченны.

Жена профессора – Пора спать.

Андрей Семенович (входя) – Половина двенадцатого.

Миллиционеры хором – Покойной ночи.

Эхо – Спите сладко.

Профессор ложится на пол, остальные тоже ложатся и засыпают.

СОН

Тихо плещет океян скалы грозные ду ду тихо светит океян человек поёт в дуду тихо по морю бегут страха белые слоны рыбы скользкие поют звёзды падают с луны Домик слабенький стоит двери настеж распахнул неги тёплые сулит в доме дремлет караул. А на крыше спит старуха на носу её кривом тихим ветром плещет ухо дует волосы кругом А на дереве кукушка сквозь очки глядит на север не гляди моя кукушка не гляди всю ночь на север там лишь ветер карабистр время в цифрах бережот там лишь ястреб сдыгр устр себе добычу стережот.

Петр Павлович —

Кто-то тут в потьмах уснул шарю, чую, стол и стул натыкаюсь на камод вижу древо бергамот я спешу, Срываю груши что за дьявол! Это уши! Я боюсь бегу на право предо мной стоит дубрава я обратно так и сяк натыкаюсь на косяк ноги гнутся, тянут лечь думал двери – это печь прыгнул в лево – там кровать Помогите!..

Профессор (просыпаясь) – Ать?

Андрей Семенович (вскакивая): Ффу! Ну и сон-же видел, буд-то нам все уши пообрывали. (Зажигает свет).

Оказывается, что, пока все спали, приходили Петр Павлович и обрезали всем уши.

Замечание миллиционера Сережи – Сон в руку!

Март – апрель 1929

«Елена Ивановна – Ну вот, Фадей Иванович, всё дожди идут…»

Елена Ивановна – Ну вот, Фадей Иванович, всё дожди идут.

Папаша – Да, не говорите, Елена Ивановна, покосы гибнут.

Е. И. – Хорошо нам под крышей сидеть, а вот какого, если кто в поле? А?

П. – Плохо бездомному страннику.

Е. И. – Вам ещё чаю налить?

Папаша – Плесни ещё черепушечку.

(Пауза. Папаша попил чаю и задремал)

Елена Ивановна – И Ольга чего-то не пишет.

Папаша – (Бормочет)

Елена Иванов. – Не пишет и не пишет.

Папаша – Как не пишет?

Е. И. – Ольга говорю не пишет.

П. – То есть как Ольга?

Е. И. – Да Ольга, что-ты, не знаешь Ольгу?

П. – Ах Ольга? Ну и что-же она?

Е. И. – Да вот не пишет говорю.

П. – Ай ай ай.

Рахтанов (проходя) – А Сергей сделал Ольге предложение. (уходит)

Е. И. – Сергей, да что он! А она? (Папаше) – Слышал?

П. – Что?

Е. И. – Предложение?

П. – Ну а он?

Е.И. – Ольги.

П. – Что не пишет?

Е.И. – Вступить в брак.

П. – Ай ай ай.

Е.И. – Какая перетурбация.

Рахтанов – Коля продовил металический диван. Вот.

Е.И. – Постой постой как же это?

П. (скоро) – Ужасно ужасно какая катастрофа они продавили металический диван.

Е.И. – Вот доверь металический диван, так тот час и продавить наровят.

Рахтанов (проходит и хлопает до и после) – А Коля во вторник съел дом.

Е. И. – Ну так и есть. Он

<Май 1929>

«Тетерник, входя и здороваясь: Здраствуйте! Здраствуйте!..»

Тетерник, входя и здороваясь: Здраствуйте! Здраствуйте! Здраствуйте! Здраствуйте!

Камушков – Вы однако не очень точны. Мы ждём вас уже порядочно.

Грек – Да да да. Мы вас поджидаем.

Лампов – Ну говори: чего опоздал?

Тетерник, смотря на часы: – Да разве я опоздал? Да вообще-то есть… ну ладно!

Камушков – Хорошо. Я продолжаю.

Грек – Да да да. Давайте правдо.

Все рассаживаются по своим местам и замолкают.

Камушков – Не говоря по нескольку раз об одном и том же, скажу: мы должны выдумать название.

Грек и Лампов – Слышали!

Камушков (передразнивая) – Слышали! Вот и нужно название выдумать. Грек!

(Грек встаёт)

Камушков – Какое ты выдумал название?

Грек – Ныпырсытет.

Камушков – Не годится. Ну подумай сам что-же это за название такое? Не звучит, ничего не значит, глупое. – Да встань ты как следует! – Ну теперь говори: почему ты предложил это глупое название.

Грек – Да да да. Название, верно, не годится.

Камушков – Сам понимаешь. Садись. – Люди, надо выдумать хорошее название. Лампов! (Лампов встает). Какое название ты предлогаешь?

Лампов – Предлагаю: «Краковяк», или «Студень», или «Мой Савок». Что? Не нравится? Ну тогда: «Вершина всего», «Глицириновый отец», «Мортира и свеча».

Камушков (махая руками) – Садись! Садись!

26 декабря 1929 года.

Баронесса и чернильница

Бобров (указывая на Христофора Колумба) – Христофор Колумб.

Хр. Колумб (указывая на Боброва) – Бобров.

Бобров – Если вас интересует моё воспитание, то я скажу. Я скажу.

Христофор Колумб – Да да, скажите пожалуйста.

Бобров – Вот я и говорю. Что мне скрывать.

Христофор Колумб – Очень, очень интересно!

Бобров – Ну вот я скажу так: моё воспитание было како? Приютское.

Хр. Колумб – Приютское.

Бобров – Да вы не даёте мне говорить.

Христофор Колумб – Ах, пожалуйста, пожалуйста.

Бобров – Меня отец отдал в приют. А. (держит рот открытым. Христофор становится на ципочки и заглядывает в рот Боброву).

Бобров – впрочем, я торговец (Христофор отскакивает).

Христофор Колумб – Мне мне было интересно только посмотреть что у вас там… м… м…

Бобров – Так с. Я значит учился в приюте и влюбился в баронессу и в чернильницу.

Христофор Колумб – Неужели вы влюбились!

Бобров – Не мешай. Да влюбился!

Христофор Колумб – Чудеса.

Бобров – Не мешай. Да чудеса.

Христофор Колумб – Как это странно.

Бобров – Не мешай. Да это странно.

Христофор Колумб – Скажите пожалуйсто!

Бобров – Если ты, Христофор Колумб, ещё что ни будь скажешь…

Сцена быстро меняется.

Бобров сидит и ест суп.

Входит его жена в одной рубашке и с зонтом.

Бобров – Ты куда?

Жена – Туда.

Бобров – Куда туда?

Жена – да вон туда.

Бобров – Туда или туда?

Жена — Нет, не туда, а туда.

Бобров – А что?

Жена – Как что?

Бобров — Куда ты идешь?

Жена – Я влюбилась в Баронессу и Чернильницу.

Бобров – Это хорошо.

Жена – Это хорошо, но вот Христовор Колумб засунул в нашу кухарку велосипед.

Бобров – Бэдная кюхаркю.

Жена – Она бедная сидит на кухне и пишет в деревню письмо, а велосипед так и торчит из неё.

Бобров — Да да. Вот это случай. Я помню у нас в приюте в 1887 году был тоже. Был у нас учитель Так мы ему натерли лицо скипидаром и положили в кухне под стол.

Жена – Боже, да к чему-же ты это говориш?

Бобров – А то ещё был случай.

Выходит Колбасный Человек.

<11–30 ноября 1930>

Математик и Андрей Семенович

Математик

(вынимая из головы шар):

Я вынул из головы шар. Я вынул из головы шар. Я вынул из головы шар. Я вынул из головы шар.

Андрей Семенович:

Положь его обратно. Положь его обратно. Положь его обратно. Положь его обратно.

Математик:

Нет, не положу! Нет, не положу! Нет, не положу! Нет, не положу!

Андрей Семен.:

Ну и не клади. Ну и не клади. Ну и не клади.

Математик:

Вот и не положу! Вот и не положу! Вот и не положу!

Андр. Семен.:

Ну и ладно. Ну и ладно. Ну и ладно.

Математик:

Вот я и победил! Вот я и победил! Вот я и победил!

Андр. Семен.:

Ну победил и успокойся!

Математик:

Нет, не успокоюсь! Нет, не успокоюсь! Нет, не успокоюсь!

Андр. Семен.:

Хоть ты и математик, а честное слово, ты не умён.

Математик:

Нет, умён и знаю очень много! Нет, умён и знаю очень много! Нет, умён и знаю очень много!

Андр. Семен.:

Много, да только всё ерунду.

Математик:

Нет, не ерунду! Нет, не ерунду! Нет, не ерунду!

Андр. Семен.:

Надоело мне с тобой препираться!

Математик:

Нет, не надоело! Нет, не надоело! Нет, не надоело!

(Андрей Семенович досадливо машет рукой и уходит. Математик, постояв минуту, уходит вслед за Андреем Семеновичем).

Занавес

11 апреля 1933 года

Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека, к ней не подготовленного

I

Писатель: Я писатель.

Читатель: А по-моему, ты г…о!

(Писатель стоит несколько минут потрясенный этой новой идеей и падает замертво. Его выносят).

II

Художник: Я художник.

Рабочий: А по-моему, ты г…о!

(Художник тут же побелел как полотно, И как тростинка закачался, И неожиданно скончался, Его выносят).

III

Композитор: Я композитор.

Ваня Рублёв: А по-моему, ты г…о!

(Композитор, тяжело дыша, так и осел. Его неожиданно выносят).

IV

Химик: Я химик.

Физик: А по-моему, ты г…о!

(Химик не сказал больше ни слова и тяжело рухнул на пол).

13 апреля 1933 года

Пиеса

I Действие

Кока Брянский: Я сегодня женюсь.

Мать: Что?

Кока Бр.: Я сегодня женюсь.

Мать: Что?

Кока Бр.: Я говорю, что я сегодня женюсь.

Мать: Что ты говоришь?

Кока: Се-го-во-дня-же-нюсь!

Мать: же? что такое же?

Кока: Же-нить-ба!

Мать: ба? Как это ба?

Кока: Не ба, а же-нить-ба!

Мать: Как это не ба?

Кока: Ну так, не ба и всё тут!

Мать: Что?

Кока: Ну не ба. Понимаешь! Не ба!

Мать: Опять ты мне это ба. Я не знаю, зачем ба.

Кока: Тпфу ты! же да ба! Ну что такое же! Сама то ты не понимаешь, что сказать просто же — бессмыслено.

Мать: Что ты говоришь?

Кока: Же, говорю, бессмысленно!!!

Мать: Сле?

Кока: Да что это в конце концов! Как ты умудряешься это услыхать только кусок слова, да ещё самый нелепый: сле! Почему именно сле!

Мать: вот опять сле.

Кока Брянский душит мать. Входит невеста Маруся.

<апрель 1933>

Ссора

Куклов и Богадельнев сидят за столом, покрытым клеёнкой, и едят суп.

Куклов: Я принц.

Богадельнев: Ах ты принц!

Куклов: Ну и что же из того, что я принц?

Богадельнев: А то, что я в тебя сейчас супом плесну!

Куклов: Нет, не надо!

Богадельнев: Почему же это не надо?

Куклов: А это зачем же в меня супом плескать?

Богадельнев: А ты думаешь, ты принц, так тебя и супом облить нельзя?

Куклов: Да, я так думаю!

Богадельнев: А я думаю наоборот.

Куклов: Ты думаешь так, а я думаю так!

Богадельнев: А мне плевать на тебя!

Куклов: А у тебя нет никокого внутреннего содержания.

Богадельнев: А у тебя нос похож на корыто.

Куклов: А у тебя такое выражение лица, буд-то ты не знаешь, куда сесть.

Богадельнев: А у тебя веретенообразная шея!

Куклов: А ты свинья!

Богадельнев: А я вот сейчас тебе уши оторву.

Куклов: А ты свинья.

Богадельнев: Я вот тебе уши оторву!

Куклов: А ты свинья!

Богадельнев: Свинья? А ты кто-же?

Куклов: А я принц.

Богадельнев: Ах ты принц!

Куклов: Ну и что же из того, что я принц?

Богадельнев: А то, что я в тебя сейчас супом плесну!

и т. д.

20 ноября 1933 года.

Писатель Шварц и писатель Бабасов

Пис. Шварц: Едва открою только рот

Пис. Бабасов: А я как раз наоборот

<1933>

«П<етр> М<ихайлович>: Вот этот цветок красиво…»

П<етр> М<ихайлович>: Вот этот цветок красиво поставить сюда. Или, может быть, лучше так? Нет, так, пожалуй, уж очень пестро. А если потушить эту лампу, а зажечь ту? Так уже лучше. Теперь сюда положим дорожку, сюда поставим бутылку, тут рюмки, тут вазочка, тут судочек, тут баночка, а тут хлеб. Очень красиво! Она любит покушать. Теперь надо расчитать так, что бы только одно место было удобно. Она туда и сядет. А я сяду как можно ближе. Вот поставлю себе тут вот этот стул. Выйдет, что мне больше некуда сесть, и я окажусь рядом с ней. А встречу я её, будто накрываю на стол и не успел расставить стулья. Все выйдет очень естественно. А потом, когда я окажусь рядом с ней, я скажу: «Как хорошо сидеть с вами». Она скажет: «Ну чего же тут хорошего?» Я скажу: «Знаете, мне просто с вами лучше всего. Я, кажется, немножко влюбился в вас». Она скажет… Или нет, она просто смутится и покраснеет или опустит голову. А я, с этого места, наклонюсь к ней и скажу: «Вы знаете, я просто влюбился в вас. Простите меня». Если она опять промолчит, я склонюсь к ней еще ближе… Лучше бы конечно пересесть к ней на диванчик. Но это может её испугать. Придется со стула. Вот не знаю, дотянусь ли? Если она будет сидеть прямо, то, пожалуй, дотянусь, но если она отклонится к стенке, то, пожалуй, не дотянуться. Я ей скажу:

«Мария Ивановна, вы разрешаете мне влюбиться в вас?» – нет, это глупо! Я лучше так скажу: «Мария Ивановна! Хорошо ли, что наша дружба перешла вон во что!» Нет, так тоже не годится! Вообще надо её поцеловать, но сделать это надо постепенно. Неожиданно нельзя.

(Входит Илья Семенович)

Ил. Сем. – Петя, к тебе сегодня никто не придет?

Петр Михайлович – Нет, придет, дядя.

Ил. Сем. – Кто?

П.М. – Одна знакомая дама.

Ил. Сем. – А я шел сейчас по улице и думал, что бы если у людей на голове вместо волос росла бы медная проволока?

П.М. – А зачем дядя?

Ил. Сем. – А здорово было бы! Ты представь себе, на голове вместо волос яркая медная проволока! Ты знаешь, тебе это было бы очень к лицу. Только не тонкая проволока, а толстая. Толще звонковой. А еще лучше не проволока, а гвозди. Медные гвозди! Даже с шапочками. А знаешь что? Лучше не медные, это похоже на рыжие волосы, а лучше платиновые. Давай закажем себе такие парики!

П.М. – Нет, мне это не нравиться.

Ил. Сем. – Напрасно. Ты не вошел во вкус. Ах! (опрокидывает вазочку с цветком)

П.М. – Ну смотри, сейчас ко мне придут гости, а ты всё тут перебил. И скатерть вся мокрая.

Ил. Сем. – Скорей Петя, снимай всё со стола. Мы повернем скатерть тем концом сюда, а тут поставим поднос.

П.М. – Подожди, не надо снимать.

Ил. Сем. – Нет нет, надо повернуть скатерть. Куда это поставить?

(Ставит блюдо с салатом на пол)

П. М. – Что ты хочешь делать?

Ил. Сем. – Сейчас. Сейчас!

(Снимает все со стола)

П. М. – Дядя. Дядя! Оставте это!

(Звонок)

Это она!

Ил. Сем. – Скорей поворачивай скатерть. (Попадает ногой в салат) Ох, Боже мой! Я попал в салат!

П. М. – Ну зачем вы всё это выдумали!

Ил. Сем. – Тряпку! Все в порядке. Неси тряпку и иди отпирать дверь. (роняет стул)

П. М. – Смотрите, вы рассыпали сахар!

Ил. Сем. – Это ничего. Скорей давай тряпку!

П. М. – Это ужасно. (Поднимает с пола тарелки) Что вы делаете?

Ил. Сем. – Я пролил тут немного вина, но сейчас вытру диван своим носовым платком.

П. М. – Вы лучше оставте это всё. (Звонок)

Оставте всё в покое! (Убегает)

Ил. Сем. – Ты скажи ей, что я твой дядя, или лучше скажи, что я твой двоюродный брат… (снимает со стола тарелки и ставит их на диван) Скатерть долой! Теперь можно всё поставить. (Бросает скатерть на пол и ставит на стол блюда с пола) Чорт возьми весь пол в салате!

(Входит Мария Ивановна в польто, а за ней Петр Михайлович)

П.М. – Входите, Мария Ивановна. Это мой дядя. Познакомтесь.

Ил. Сем. – Я Петин дядя. Очень рад. Мы с Петей не успели накрыть на стол… Тише, тут на пол попал салат!

М. И. – Благодарю вас.

П.М. – Снимайте польто.

Ил. Сем. – Разрешите я помогу вам.

П. М. – Да вы, дядя, не безпокойтесь, я уже помогаю Марии Ивановне.

Ил. Сем. – Простите, тут у нас не накрыт ещё стол. (Запутывается ногами в скатерти)

М. И. – Вы упадёте! (Смеется)

Ил. Сем. – Простите, тут, я думал, ничего нет, а тут эта скатерть упала со стола. Петя подними стул.

М. И. – Подождите, я сама снему ботинки.

Ил. Сем. – Разрешите мне. Я уж это умею.

П.М. – Дядя, вы лучше стул поставте на место!

Ил. Сем. – Хорошо хорошо! (ставит стул к стене)

(Молчание. Все стоят на месте. Проходит минута)

Ил. Сем. —

Мне нравится причёска на пробор. Мне хочется иметь на голове забор Мне очень хочется иметь на голове забор. который делит волосы в серёдке на пробор.

П.М. – Ну вы просто дядя выдумали что то очень странное!

М. И. – Можно мне сесть сюда?

П.М. – Конечно. Конечно. Садитесь!

Ил. Сем. – Садитесь конечно! Конечно!

П.М. – Дядя!

Ил. Сем. – Да да да.

(М. И. садится на диван. Дядя достает изо рта молоток)

П. М. – Что это?

Ил. Сем. – Молоток.

М. И. – Что вы сделали? Вы достали его изо рта?

Ил. Сем. – Нет нет, это пустяки!

М. И. – Это фокус? (Молчание)

М. И. – Стало как-то неуютно.

П. М. – Сейчас я накрою на стол и будет лучше.

М. И. – Нет, Петр Михайлович, вы ужасны!

П. М. – Я! Почему я ужасен?

М. И. – Ужасно! Ужасно! (Дядя на ципочках выходит из комнаты).

М. И. – Почему он ушёл на ципочках?

П. М. – Я очень рад, что он ушел. (Накрывает на стол) Вы простите меня за беспорядок.

М. И. – Я когда шла к вам, то подумала, что лучше не ходить. Надо слушатся таких подсказок.

П. М. – Наоборот, очень хорошо, что вы пришли.

М. И. – Не знаю, не знаю.

(П. М. накрывает на стол)

П. М. – Весь стол в салате! и сахар рассыпан! Слышате как скрипит под ногами? Это очень противно! Вы завтра станете всем рассказывать, как у меня было.

М. И. – Ну, может быть кому ни будь и расскажу.

П. М. – Хотите выпить рюмку вина?

М. И. – Нет спасибо я вино пить не буду. Сделайте мне бутерброт с сыром.

П. М. – Хотите чай?

М. И. – Нет, лучше не стоит. Я хочу скоро уходить. Только вы меня не провожайте.

П.М. – Я сам не знаю, как надо поступить. На меня напал столбняк.

М. И. – Да да, мне лучше уйти.

П.М. – Нет, по-мойму лучше вам не уходить сразу. Вы должны меня великодушно простить…

М. И. – Зачем вы так говорите со мной?

П.М. – Да уж нарочно говорю так.

М. И. – Нет это просто ужасно всё.

П.М. – Ужасно? Ужасно! Ужасно!

(Молчание)

П. М. – Мне всё это страшно нравится! Мне нравится именно так сидеть с вами.

М. И. – И мне тоже.

П. М. – Вы шутите, а я правду говорю. Мне честное слово всё это нравится!

М. И. – У вас довольно прохладно (вынимает изо рта молоток)

П.М. – Что это?

М. И. – Молоток.

П. М. – Что вы сделали? Вы достали его изо рта!

М. И. – Он мне сегодня весь день мешал вот тут (показывает на горло)

П. М. —

Вы видите в моих глазах продолговатые лучи. они струятся как бы косы и целый сад шумит в моих ушах и ветви трутся друг о друга. и ветром движутся вершины и ваши светлые глаза как непонятные кувшины мне снятся ночью. Боже мой!

М.И. —

К чему вы это говорите? Мне непонятна ваша речь. Вы просто надо мной смеётесь. вы коршун я снигирь вы на меня глядите слишком яростно и слишком часто дышите Ах не глядите так! Оставте! Вы слышите?

П. М. —

<1933>

«Вбегает Рябчиков с кофейником в руке…»

Вбегает Рябчиков с кофейником в руке.

Рябчиков: Хочу пить кофе. Кто со мной?

Анна: Это настоящий кофе?

Хор:

Кофе кофе поднимает поднимает нашу волю пьющий кофе понимает понимает свою долю.

Рябчиков: Гда сахар?

Хор:

Сахар Сахар тает от огня Сахар Сахар любимая пища коня.

Конь: Я сахаром жить готов. Почему же нет?

Анна: Конь пойди сюда, возьми у меня с ладони кусочек сахара.

(Конь слизывает сахар с ладони Анны)

Конь: Ах как вкусно! Ах как сладко!

Рябчиков: Где молоко?

Хор:

Молоко стоит в кувшинах Молоко забава коз в снежных ласковых вершинах молоко трясёт мороз и молочные ледяшки наше горло больно режут Ах морозы больно тяжко ломят кости, после нежат от мороза гибнет зверь запирайте крепче дверь! чтобы в скважены и в щели не пробрался к нам мороз мы трясёмся, мы в постеле гибнем с криком от стрекоз уж и лампы нам не нужны тьма кругом во тьме доска мы стрекозы гибнем дружно света нет. кругом тоска.

Анна:

Ну садитесь пить душистый черный, клейкий и густой кофе ласковый, пушистый

Хор: Мы не можем, мы с тоской.

Рябчиков: А где, хозяйка, чайная серебрянная ложечка?

Хозяйка (все та же Анна): Ложечка растопилась. Она лежала на плите и растопилась.

Хор:

Все серебрянные вещи Туго плавки туго плавки вы купите воск и клещи в мелочной дорожной лавке. <1933>

Тюк!

Лето. Письменный стол. Направо дверь. На стене картина. На картине нарисована лошадь, а в зубах у лошади цыган. Ольга Петровна колет дрова. При каждом ударе с носа Ольги Петровны соскакивает пенснэ. Евдоким Осипович сидит в креслах и курит.

Ольга Петровна (ударяет калуном по полену, которое, однако, нисколько не раскалывается).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ, бьет по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ, бьет по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ, бьет по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ): Евдоким Осипович! Я вас прошу: не говорите этого слова «тюк».

Евдоким Осипович: Хорошо, хорошо.

Ольга Петровна (ударяет калуном по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ): Евдоким Осипович! Вы обещали мне не говорить этого слова «тюк»!

Евдоким Осипович: Хорошо, хорошо, Ольга Петровна! Больше не буду.

Ольга Петровна (ударяет калуном по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ): Это безобразие! Взрослый пожилой человек и не понимает простой человеческой просьбы!

Евдоким Осипович: Ольга Петровна! Вы можете спокойно продолжать вашу работу. Я больше мешать не буду.

Ольга Петровна: Ну, я прошу вас, я очень прошу вас: дайте мне расколоть хотя бы это полено!

Евдоким Осипович: Колите, конечно колите!

Ольга Петровна (ударяет калуном по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна роняет колун, открывает рот, но ничего не может сказать. Евдоким Осипович встает с кресел, оглядывает Ольгу Петровну с головы до ног и медленно уходит. Ольга Петровна стоит неподвижно с открытым ртом и смотрит на удаляющегося Евдокима Осиповича.

Занавес медленно опускается.

<1933>

Охотники

На охоту поехало шесть человек, а вернулось-то только четыре.

Двое-то не вернулись.

Окнов, Козлов, Стрючков и Мотыльков благополучно вернулись домой, а Широков и Каблуков погибли на охоте.

Окнов целый день ходил потом расстроенный и даже не хотел ни с кем разговаривать. Козлов неотступно ходил следом за Окновым и приставал к нему с различными вопросами, чем и довел Окнова до высшей точки раздражения.

Козлов: Хочешь закурить?

Окнов: Нет.

Козлов: Хочешь, я тебе принесу вон ту вон штуку?

Окнов: Нет.

Козлов: Может быть, хочешь, я тебе расскажу что нибудь смешное?

Окнов: Нет.

Козлов: Ну, хочешь пить? У меня вот тут вот есть чай с коньяком.

Окнов: Мало того, что я тебя сейчас этим камнем по затылку ударил, я тебе еще оторву ногу.

Стрючков и Мотыльков: Что вы делаете? Что вы делаете?

Козлов: Приподнемите меня с земли.

Мотыльков: Ты не волнуйся, рана заживет.

Козлов: А где Окнов?

Окнов (отрывая Козлову ногу): Я тут, недалеко!

Козлов: Ох, матушки! Сеа-па-си!

Стрючков и Мотыльков: Никак он ему и ногу оторвал!

Окнов: Оторвал и бросил ее вон туда!

Стрючков: Это злодейство!

Окнов: Что-о?

Стрючков:…Ейство…

Окнов: Ка-а-ак?

Стрючков: Нь… нь… нь… никак.

Козлов: Как же я дойду до дома?

Мотыльков: Не беспокойся, мы тебе приделаем деревяшку.

Стрючков: Ты на одной ноге стоять можешь?

Козлов: Могу, но не очень-то.

Стрючков: Ну мы тебя поддержим.

Окнов: Пустите меня к нему!

Стрючков: Ой нет, лучше уходи!

Окнов: Нет, пустите!.. Пустите!.. Пусти… – Вот что я хотел сделать!

Стрючков и Мотыльков: Какой ужас!

Окнов: Ха-ха-ха!

Мотыльков: А где-же Козлов?

Стрючков: Он уполз в кусты!

Мотыльков: Козлов, ты тут?

Козлов: Ша́ша..!

Мотыльков: Вот ведь до чего дошел!

Стрючков: Что же с ним делать?

Мотыльков: А тут уж ничего с ним не поделаешь. По моему, его надо просто удавить. Козлов! А, Козлов? Ты меня слышишь?

Козлов: Ох, слышу, да плохо.

Мотыльков: Ты, брат, не горюй. Мы сейчас тебя удавим. Постой!.. Вот… вот… вот…

Стрючков: Вот сюда вот ещё! Так, так, так! Ну-ка еще… Ну, теперь готово!

Мотыльков: Теперь готово!

Окнов: Господи благослови!

<1933>

Фома Бобров и его супруга Комедия в 3-х частях

Бабушка Боброва (раскладывает пасьянс): Ну и карта же идёт. Всё шиворот на выворот! Король. Ну, куда мне его сунуть? Когда нужно, ни одной пятёрки нет. Вот бы сейчас пятёрку! Сейчас будет пятёрка. Тьпфу ты, опять король!

(Швыряет карты на стол с такой силой, что со стола падает фарфоровая вазочка и разбивается)

Бабушка: Ах! Ах! Батюшки! Вот чортовы карты! (Лезет под стол и собирает осколки) Из этого уж не склеиш. А хорошая вазочка была. Такой больше не достать. Вон ведь куда залетел! (тянется за осколком)

(В комнату входит Бобров)

Бобров: Бабушка! Что это вы под стол залезли?

Бабушка: Ну, ладно, ладно. Тебе чего надо?

Бобров: Да вот, пришёл спросить: не найдется ли у вас цибика чая?

Бабушка: Ну ка, помоги мне из под стола вылезти.

Бобров: Вы что, уронили что ни будь? Ах, вазочку разбили!

Бабушка (передразнивает): Ва-азочку разбили?

(Бобров помогает бабушке подняться. Но как только он её отпустил, бабушка опять села на пол)

Бобров: Ах, опять сели!

Бабушка: Села, ну и что же?

Бобров: Разрешите помочь. (Поднимает бабушку)

Бабушка: Вот карта плохо шла. Я и так и эдак… Да ты меня за руки не тяни, а возьми под мышки. Всё, знаешь-ли, король за королём. Мне пятёрка нужна, а тут всё короли идут.

(Бобров отпускает бабушку, и бабушка опять садится на пол)

Ах!

Бобров: Господи! Вы опять сели.

Бабушка: Да что ты пристал: сели да сели! Чего тебе от меня нужно?

Бобров: Я пришёл попросить вас цибик чая.

Бабушка: Знаю уж. Говорил уже. Не люблю двадцать раз то же самое выслушивать. Только и знаешь: Ах, опять сели! и цибик чая. Ну, чего смотришь! Подними, говорят тебе.

Бобров (поднимая бабушку): Я уж вас, разрешите, и в кресло посажу.

Бабушка: А ты поменьше разговаривай, а лучше поднимай, как следует. Я хотела тебе сказать, да чуть не забыла: ведь дверь то у меня в спальной опять плохо запирается. Верно, ты всё кое как сделал.

Бобров: Нет, я скобку на шурубчиках поставил.

Бабушка: А ты думаешь, я понимаю, что это за скобка да шурубчики. Меня это не касается. Мне надо, чтобы дверь запиралась.

Бобров: Она потому и не запирается, что шурубчики в древясине не сидят.

Бабушка: Ну, ладно, ладно, это уж там твоё дело. Мне надо только… Ах! (опять садится на пол)

Бобров: Господи!

Бабушка: Да ты что, решил меня об пол бросать с умыслом? Издеваться решил? Ах, ты, негодяй. Ну, просто ты негодяй, и лучше уходи!

Бобров: Да я, бабушка, честное слово, хотел вас на кресло посадить.

Бабушка: Я тебе что сказала? Чтобы ты уходил вон. А ты чего не уходишь! Ну, чего же ты не уходишь? Ты слышешь? Уходи вон! Ну? Убирайся вон!

(Бобров уходит)

Бабушка: Вон! Вон! Вон! Убирайся вон! Скажите, какой мерзавец! (Поднимается с пола и садится в кресло) А жена его просто неприличная дама. Дома ходит совершенно голой и даже меня, старуху, не стесняется. Прикроет неприличное место ладонью, так и ходит. А потом этой рукой за обедом хлеб трогает. Просто смотреть противно. Думает, что уж если она молодая да красивая, так уж ей всё можно. А сама, неряха, у себя, где пологается, никогда, как следует, не вымоет. Я, говорит, люблю, что бы от женщины женщиной пахло! Я, как она придёт, так сразу баночку с одеколоном к носу. Может быть, мужчинам это приятно, а меня, уж извините, увольте от этого. Такая бесстыдница! Ходит голой без малейшего стеснения. А когда сидит, то даже ноги, как следует, не сожмёт вместе, так что всё на показ. А там у неё, ну, просто всегда мокро. Так, другой раз, и течёт. Скажешь ей: ты бы хоть пошла да вымылась, а она говорит: ну, там не надо часто мыть, и возьмёт, платочком просто вытерет. Это ещё хорошо, если платочком, а то и просто рукой. Только ещё хуже размажет. Я никогда ей руки не подаю, у неё вечно от рук неприлично пахнет. И грудь у неё неприличная. Правда, очень красивая и упругая, но такая большая, что, по моему, просто неприлично. Вот уж Фома жену нашёл себе! Чем она его окрутила, не понимаю!

<1933>

Бал

Хор

Танцуйте танцуйте!

Гости

Танцуем танцуем!

Хор

Танцуйте фигуру.

Гости

Танцуем фигуру.

Хор

Откройте откройте откройте откройте Закройте закройте закройте закройте.

Гости

Мы весело топчимся

Баронесса Пирогова

Мне стало душно.

Солдат Ферзёв

Хотите на веранду, охладить горячее тело

Баронесса Пирогова

Вы правы, я немножечко вспотела. Пусть ветер мне подует в рукава.

Солдат Ферзёв

Смотрите ночка какова!

Der Goldberg

Кто хочет что ни будь особенного то я спою не хуже Собинова.

Хозяин

Иван Антоныч, принесите плеть. Сейчас Der Goldberg будет петь.

Der Goldberg (поёт)

Любовь Любовь царит всечасно… Больше петь не буду. Зачем он меня при каждом слове ударяет плёткой.

Мария

Ой смотрите, кто это к нам ползёт на четверинках.

Хозяин

Это Мотытыльков.

Мотыльков

Да, это я. Мою природу постиг удар. Я стал скотом. Дозвольте мне возвать к народу.

Хозяин

Ax не сейчас. Потом Потом.

Мотыльков

Тогда я просто удалюсь.

Хозяин

А вдруг останитесь, боюсь.

Мотыльков

Как неуместен этот страх. Уйду и с туфель сдуну прах.

Хозяин

Смотрите он ползет обратно.

Жак

Мария, будте аккуратна.

Мария

Я вам запачкала пиджак

Жак

Ну не беда

Мария

Мой милый Жак!

Жак

Я предан вам за вашу ласку.

Мария

Ах сядте тут и расскажите сказку.

Жак

Был гром и небо темно буро Вдруг выстрел. Хлоп! из Порт Артура. На параходе суета матросы лезут в лодку, а лодка офицерами по горло занята. Матросы пьют в испуге дикую водку, кто рубит мачту, кто без крика тонет кто с переломаной ногой лежит и стонет уже вода раскрыла двери, а люди просто озверели. Волну прижав к своей груди, тонул матрос и говорил: «Приди приди», — не то волне, не то кому то и бил ногами воду круто. Его сосёт уже пучина, холодная вода ласкает, но всё вперёд плывёт мужчина и милую волну из рук не выпускает. «Приди, приди», – кому то кличет, кому то яростно лапочет, кому то ласково лепечет, зовёт кого то и хохочет. <1933>

«Воронин (вбегая)…»

Воронин (вбегая) —

Остановка истории! Люди бегут по улице! На Неве стреляют из пушек!

Степанов (подскакивая на стуле) —

Которое сегодня число?

Воронин —

Девятнадцатое марта!

Степанов (падая на пол) —

Проспал! Проспал! <1933>

Грехопадение или познание добра и зла Дидаскалия

(Аллея красиво подстриженных деревьев изображает райский сад. Посередине Древо Жизни и Древо Познания Добра и Зла. Сзади направо церковь)

Figura (указывая рукой на дерево, говорит): Вот это дерево познания добра и зла. От других деревьев ешьте плоды, а от этого дерева плодов не ешьте (уходит в церковь).

Адам (указывая рукой на дерево): Вот это дерево познания добра и зла. От других деревьев мы будем есть плоды, а от этого дерева мы плодов есть не будем. Ты, Ева, обожди меня, а я пойду соберу малину (уходит).

Ева: Вот это дерево познания добра и зла. Адам запретил мне есть плоды с этого дерева. А интересно, какого они вкуса?

(Из-за дерева появляется Мастер Леонардо)

Мастер Леонардо: Ева! вот я пришел к тебе.

Ева: А скажи мне, мастер Леонардо, зачем?

Мастер Леонардо: Ты такая красивая, белотелая и полногрудая. Я хлопочу о твоей пользе.

Ева: Дай то Бог.

Мастер Леонардо: Ты знаешь, Ева, я люблю тебя.

Ева: А я знаю что это такое?

Мастер Леонардо: Неужто не знаешь?

Ева: От куда мне знать?

Мастер Леонардо: Ты меня удивляешь.

Ева: Ой посмотри, как смешно фазан на фазаниху верхом сел!

М. Л.: Вот это и есть то самое.

Ева: Что то самое?

М. Л.: Любовь.

Ева: Тогда это очень смешно. Ты что? Хочешь тоже на меня верхом сесть?

М. Л.: Да хочу. Но только ты ничего не говори Адаму.

Ева: Нет, не скажу.

М. Л.: Ты, я вижу, молодец.

Ева: Да, я бойкая баба.

М. Л.: А ты меня любишь?

Ева: Да я не прочь, что бы ты меня покатал по саду на себе верхом.

М. Л.: Садись ко мне на плечи.

(Ева садится верхом на Мастера Леонардо, и он скачет с ней по саду. Входит Адам с картузом, полным малины, в руках)

Адам: Ева! Где ты? Хочешь малины? Ева! Куда же она ушла? Пойду ее искать (уходит).

(Появляется Ева верхом на Мастере Леонардо)

Ева (спрыгивая на землю): Ну спасибо. Очень хорошо.

М. Л.: А теперь попробуй вот это яблоко.

Ева: Ой, что ты! С этого дерева нельзя есть плодов.

М. Л.: Послушай, Ева! Я давно уже узнал все тайны рая. Кое что я скажу тебе.

Ева: Ну говори, а я послушаю.

М. Л.: Будешь меня слушать?

Ева: Да, и ни в чем тебя не огорчу.

М. Л.: А не выдашь меня?

Ева: Нет, поверь мне.

М. Л.: А вдруг всё откроется?

Ева: Не через меня.

М. Л.: Ну хорошо. Я верю тебе. Ты была в хорошей школе. Я видел Адама, он очень глуп.

Ева: Он грубоват немного.

М. Л.: Он ничего не знает. Он мало путешествовал и ничего не видел. Его одурачили. А он одурачивает тебя.

Ева: Каким образом?

М. Л.: Он запрещает тебе есть плоды с этого дерева. А ведь это самые вкусные плоды. И когда ты съешь этот плод, ты сразу поймешь, что хорошо и что плохо. Ты сразу узнаешь очень много и будешь умнее самого Бога.

Ева: Возможно ли это?

М. Л.: Да уж я говорю тебе, что возможно.

Ева: Ну, право, я не знаю, что мне делать.

М. Л.: Ешь это яблоко! Ешь, ешь!

(Появляется Адам с картузом в руках)

Адам: Ах, вот, где ты, Ева! А это кто?

(Мастер Леонардо скрывается за кусты)

Адам: Это кто был?

Ева: Это был мой друг. Мастер Леонардо.

Адам: А что ему нужно?

Ева: Он посадил меня верхом к себе на шею и бегал со мной по саду. Я страшно смеялась.

Адам: Больше вы ничего не делали?

Ева: Нет.

Адам: А что это у тебя в руках?

Ева: Это яблоко.

Адам: С какого дерева?

Ева: Вон с того.

Адам: Нет, врешь, с этого.

Ева: Нет, с того.

Адам: Врешь, поди?

Ева: Честное слово, не вру.

Адам: Ну хорошо, я тебе верю.

Змей (сидящий на дереве познания добра и зла): Она врет. Ты не верь. Это яблоко с этого дерева!

Адам: Брось яблоко. Обманщица.

Ева: Нет, ты очень глуп. Надо попробовать, каково оно на вкус.

Адам: Ева! Смотри!

Ева: И смотреть тут нечего!

Адам: Ну, как знаешь.

(Ева откусывает от яблока кусок. Змей от радости хлопает в ладоши)

Ева: Ах, как вкусно! Только что же это такое? Ты всё время исчезаешь и появляешься вновь. Ой! всё исчезает и откуда-то появляется всё опять. Ох, как это интересно! Ай! Я голая! Адам, подойди ко мне ближе, я хочу сесть на тебя верхом.

Адам: Что такое?

Ева: На, ешь ты тоже это яблоко!

Адам: Я боюсь.

Ева: Ешь! Ешь!

(Адам съедает кусок яблока и сразу же прикрывается картузом)

Адам: Мне стыдно.

(Из церкви выходит Figura)

Figura: Ты, человек, и ты, человечица, вы съели запрещенный плод. А потому вон из моего сада!

(Figura уходит обратно в церковь)

Адам: Куда же нам идти?

Ева: Никуда не пойдем.

(Появляется Ангел с огненным мечом и гонит их из рая)

Ангел: Пошли вон! Пошли вон! Пошли вон!

Мастер Леонардо (появляясь из за кустов): Пошли пошли! Пошли пошли! (машет руками). Давайте занавес!

Занавес

Дандан.27 сентября 1934 года

Обезоруженный или неудавшаяся любовь Трагический водевиль в одном действии

Лев Маркович (подскакивая к даме) – Разрешите!

Дама (отстраняясь ладонями) – Отстаньте!

Л. М. (наскакивая) – Разрешите!

Дама (пихаясь ногами) – Уйдите!

Л. М. (хватаясь руками) – Дайте разок!

Дама (пихаясь ногами) – Прочь! Прочь!

Л. М. – Один только пистон!

Дама (мычит, дескать «нет»).

Л. М. – Пистон! Один пистон!

Дама (закатывает глаза).

Л. М. (Суетится, лезет рукой за своим инструментом и вдруг оказывается, не может его найти).

Л. М. – Обождите! (Шарит у себя руками). Что за чччорт!

Дама (с удивлением смотрит на Льва Марковича).

Л. М. – Вот ведь история!

Дама – Что случилось?

Л. М. – Хм… (смотрит растеренно во все стороны).

Занавес

1934

«Американская улица. По улице ходят американцы…»

Американская улица. По улице ходят американцы. На право касса, над кассой надпись «Мюзик-Холл, Джаз-оркестр М-ра Вудлейга и его жены баронессы фон дер Клюкен». Рекламы. К кассе стоит очередь американцев. На сцену выходит Феноров и озирается по сторонам. Все американцы довольно обтрёпанные.

Феноров – Это вот значит и есть Америка!.. Да! Ну и Америка!.. Вот это да-а!.. Эй, послюшайте!.. Вы!.. Это Америка?

Американец – Ies, Америка.

Феноров – Город Чикаго?

Ам. – Ies, Чикаго.

Феноров – А вы будите Американец?

Ам. – Американец.

Феноров (басом) – Вот ето да!.. А вот они, это тоже американцы?

Ам. – Американцы.

Феноров (фальцетом) – Ишь ты!.. (ниже) Американцы!.. (осматриваясь). А что, скажем, для примера, милиардеры здесь тоже есть?

Ам. – Этого, друг мой, сколько угодно.

Феноров — А почему вот для примера скажем вы милиардеры и американцы, а ходите вроде как бы все ободранные?

Ам. – А ето всё по причине так называемого кризиса.

Феноров (фальц.) – Ишь ты!

Ам. – Право слово, что так!

Феноров (бас.) – Вот ето да-а!..

Ам. – А позвольте вас спросить, кто вы сами-то будите?

Феноров – Да моя фамелия Феноров, а социальное происхождение – я хрюнцуз.

Ам. – Хм… И что же, парлэ ву франсе?

Феноров (фальцетом) – Чиво это?

Ам. – По французски то вы парлэ?

Феноров (фальцетом) – Чиво это?

Ам. – Да по французски то вы калякаете?

Феноров – Чиво не можем, того не можем. Вот по американски, етого сколько хош. Это мы умеем!.. А ты мне, добрый человек, скажи лучше зачем эта вот очередь стоит и чего такое интересное выдают?

Ам. – Не зачем эта очередь не стоит и ничего такого интересного не выдают, а стоит эта очередь за билетами.

Феноров (фальцетом) – Ишь ты!

Ам. – Это, видишь ли ты, Мьюзик-Холл, и выступает там сегодня джаз-оркестор знаменитого мистера Вудлейга и его жены, дочери барона фон дел Клюкен.

Феноров (басом) – Вот ето да-а!.. Спасибочки вам!.. Пойду тоже билетик куплю.

(Идет к очереди).

(Длинная очередь американцев к мюзикхольной кассе).

Феноров – Кто тут последний?

Субъект – Куда лезешь!.. Изволь в очередь встать!..

Феноров – Да я вот и спрашиваю, кто тут последний…

Субъект – Ну ты не очень то тут разговаривай!

Феноров – Кто тут последний?… (трогает за логоть барышню).

Барышня – Оставте меня в покое, я вот за этим субъектом стою!..

Субъект – Я вам не субъект, а король мятных лепёшек!..

Феноров (фальцетом) – Ишь-ты!

Барышня – Ну, вы полегче, полегче! Я сама королева собачей шерсти!

Феноров (басом) – Вот это да-а!

Субъект – Хоть ты и королева собачей шерсти, а мне плевать на это!

Барышня – Подумаешь тоже, мятная лепёшка!

Субъект – Ах ты собачья шерсть!

Цирковой номер

Драка в очереди. Королева собачей шерсти расправляется с королём мятных лепёшек.

Другие американцы скачат вокруг и кричат:

– «Держу парей: Он – её!»

– «Держу парей: она – его!»

Внутренность Мьюзик-Холла. Видна эстрада и зрительный зал. Двери распахиваются, и в зал врываются ободранные американцы, с криком и гвалтом занимают свои места. Заняв свои места все застывают и наступает полная тишина. На эстраду выходит конферансье-американец.

Конф. – Лэди и джентльмэны! Мы, как есть американцы, то знаем, как провести время. Вот мы тут все собравшись, чтобы маленько повеселиться. А как вас чертей рассмешишь! Жуёте своё табак и ризинки и хоть бы хны!.. Нешто вас рассмешишь!.. Куда там!.. Нипочём не рассмешишь!..

Американцы – Ы-ы-ы!.. Ы-ы-ы!.. Смеяться хотим!

Конф. – А как это сделать? Я знаю?

Американцы (жалобно) – Ы-ы-ы!..

Конф. – Ну хотите я вам смешные рожи покажу?

Американцы – Хотим! Хотим!

Конф. (Показывает рожу).

Американцы (громко хохочат) – Хы-хы-хы!.. Ой умора! ой ой ой умора!

Конф. – Довольно?

Американцы – Ещё! Ещё!

Конф. – Нет, хватит! Сейчас выступит джаз-оркестр под управлением мистера Вудлейка…

Американцы (хлопая в ладоши) – Браво! Браво! Урра! Урра!

Конф. – В джазе участвует жена мистера Вудлейка, баронесса фон дер Клюкен, и их дети!

(Аплодисменты).

Конферансье уходит. Занавес.

Голос Фенорова из зрительного зала:

Феноров – Это чего такое будет?

Король мят. леп. (вскакивая со стула) – Братцы, да ведь это опять он!

Королева собачей шерсти – Опять мятная лепёшка крик поднимает!..

(Король быстро садится на своё место).

Королева (угрожающе) – Я тебя!

Занавес вновь поднимается.

<1934>

«Сад при замке барона…»

Сад при замке барона фон дер Бундер-Хангель-Хингель. Направо забор, за забором дача профессора Татаринмана. Жена Барона сидит в кресле, а Барон стоит перед своею женой. По саду проходят петухи и курицы и время от времяни покрикивают.

Барон – Он профессор?

Жена – Профессор.

Барон – Его фамилия Татаринман?

Жена – Татаринман.

Барон – Он купил этот дом?

Жена – Купил.

Барон – Рядом с моим домом?

Жена – Рядом.

Барон – В нашем округе, я барон фон дер Бундер-Хангель-Хингель занимаю первенствующее положение?

Жена – Положение.

Барон – А этот выскочка, купив себе дом рядом с моим домом, сделал мне визит?

Жена – Сделал.

Барон – Как сделал!

Жена – Ах нет не сделал! Не сделал!.. Возьми конфетку.

Барон (берёт конфетку) – Именно, чято не сделал! Вот именно! А я-то! Я-то! Могу я это терпеть?

Жена – Нет.

<1934>

Пушкин и Гоголь

Гоголь (падает из за кулис на сцену и смирно лежит).

Пушкин (выходит, спотыкается об Гоголя и падает): Вот чорт! Никак об Гоголя!

Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут. (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) – Никак, об Пушкина спотыкнулся!

Пушкин (поднимаясь): Ни минуты покоя! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) – Вот чорт! Никак, опять об Гоголя!

Гоголь (поднимаясь): Вечно во всем помеха! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) – Вот мерзопакость! Опять об Пушкина!

Пушкин (поднимаясь): Хулиганство! Сплошное хулиганство! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) – Вот чорт! Опять об Гоголя!

Гоголь (поднимаясь): Это издевательство сплошное! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) – Опять об Пушкина!

Пушкин (поднимаясь): Вот чорт! Истинно, что чорт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) – Об Гоголя!

Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) – Об Пушкина!

Пушкин (поднимаясь): Вот чорт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает за кулисы) – Об Гоголя!

Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость! (Уходит за кулисы).

За сценой слышен голос Гоголя: «Об Пушкина!»

Занавес

<1934>

Неудачный спектакль

На сцену выходит Петраков-Горбунов, хочет что-то сказать, но икает. Его начинает рвать. Он уходит. Выходит Притыкин.

Притыкин: Уважаемый Петраков-Горбунов должен сооб…

(Его рвет, и он убегает).

Выходит Макаров.

Макаров: Егор… (Макарова рвет. Он убегает).

Выходит Серпухов.

Серпухов: Чтобы не быть… (Его рвет, он убегает).

Выходит Курова.

Курова: Я была-бы… (Ее рвет, она убегает).

Выходит маленькая девочка.

Маленькая девочка: Папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Нас всех тошнит!

Занавес

<1934>

Дует. Дербантова и Кукушин-Дергушин

Дербантова (бегая по саду и тыча пальцем в разные стороны): Жик! Жик! Жик!

Кукушин-Дергушин: Что то вы, Анна Павловна, больно разошлись.

Дербантова: Жик! Жик! Жик!

К.-Д.: Анна Павловна!

Дерб. (останавливаясь): Что?

К.-Д.: Я говорю, что вы, Анна Павловна, больно разошлись.

Дерб.: Нет.

К.-Д.: Что нет?

Дерб.: Не разошлась.

К.-Д.: То есть как?

Дербантова: Да вот так, не разошлась!

К.-Д.: Странно.

Дерб.: Очень.

К.-Д. (подумав): Анна Павловна!

Дерб.: Что?

К.-Д.: Видите ли, Анна Павловна, вы человек уже не молодой, я тоже.

Дерб.: Я помоложе вас.

К.-Д.: Ну да, конечно помоложе!

Дерб.: Ну то-то же!

К.-Д.: (раскланиваясь в публику): Первое действие закончено.

Дерб.: Теперь начнемте второе действие.

К.-Д.: Начинаем!

Дербантова (тыкая пальцем во все стороны): Жик! Жик! Жик!

Кукушин-Дергушин: В ваши лета, Анна Павловна, так шалить не полагается.

<1930–1934>

Разница в росте мужа и жены

Муж: Я выпорол свою дочь, а сейчас буду пороть жену.

Жена и дочь (из за двери): бэ бэ бэ бэ бэ! Мэ мэ мэ мэ мэ!

Муж: Иван! Камердинер Иван!

(входит Иван. У Ивана нет рук).

Иван: Так точно!

Муж: Где твои руки Иван?

Иван: В годы войны утратил их в пылу сражения!

<1933–1934>

Адам и Ева Водевиль в четырёх частях Цена 30 рублей

Часть первая

Антон Исаакович. Не хочу больше быть Антоном, а хочу быть Адамом. А ты, Наташа, будь Евой.

Наталия Борисовна (сидя на кардонке с халвой). Да ты что: с ума сошел!

Антон Исаакович. Ничего я с ума не сошел! Я буду Адам, а ты будешь Ева!

Наталия Борисовна (смотря налево и направо). Ничего не понимаю!

Антон Исаакович. Это очень просто! Мы встанем на письменный стол, и, когда кто-нибудь будет входить к нам, мы будем кланяться и говорить: «Разрешите представиться – Адам и Ева».

Наталия Борисовна. Ты сошел с ума! Ты сошел с ума!

Антон Исаакович (залезая на письменный стол и таща за руку Наталию Борисовну). Ну вот, будем тут стоять и кланяться пришедшим.

Наталия Борисовна (залезая на письменный стол). Почему? Почему?

Антон Исаакович. Ну вот, слышишь два звонка! Это к нам. Приготовься.

В дверь стучат.

Войдите!

Входит Вейсбрем.

Антон Исаакович и Наталия Борисовна (кланяясь). Разрешите представиться: Адам и Ева!

Вейсбрем падает как пораженный громом.

Занавес

Часть вторая

По улице скачут люди на трех ногах. Из Москвы дует фиолетовый ветер.

Занавес

Часть третья

Адам Исаакович и Ева Борисовна летают над городом Ленинградом. Народ стоит на коленях и просит о пощаде. Адам Исаакович и Ева Борисовна добродушно смеются.

Занавес

Часть четвёртая и последняя

Адам и Ева сидят на берёзе и поют.

Занавес

23 февраля 1935 года

«Каштанов – Лиза! Я вас умоляю. Скажите мне: кто вы?..»

Каштанов – Лиза! Я вас умоляю. Скажите мне: кто вы?

Елизавета – Вы отстаните от меня или не отстаните?

Каштанов – Нет! Я не могу! не могу!

Елизав. – Чего вы не можите?

Кашт. – Лиза! Кто вы?

Елизав. – Да что вы привезались ко мне с идиотской фразой. Вы не знаете, кто я, что ли?

Кашт. – Незнаю! Незнаю!

«Григорьев (ударяя Семёнова по морде): Вот вам…»

Григорьев (ударяя Семёнова по морде): Вот вам и зима настала! Пора печи топить. Как по вашему?

Семёнов: По моему, если отнестись серьезно к вашему замечанию, то, пожалуй, действительно пора затопить печку.

Григорьев (ударяя Семёнова по морде): А как по вашему, зима в этом году будет холодная или тёплая?

Семёнов: Пожалуй, судя по тому, что лето было дождливое, зима будет холодная. Если лето дождливое, то зима всегда холодная.

Григорьев (ударяя Семёнова по морде): А вот мне никогда не бывает холодно!

Семёнов: Это совершенно правильно, что вы говорите, что вам не бывает холодно. У вас такая натура.

Григорьев (ударяя Семёнова по морде): Я не зябну!

Семёнов: Ох!

Григорьев: (ударяя Семёнова по морде): Что ох?

Семёнов (держась рукой за щеку): Ох! Лицо болит!

Григорьев: Почему болит? (и с этими словами хвать Семёнова по морде)

Семёнов (падая со стула): Ох! Сам не знаю.

Григорьев (ударяя Семёнова ногой по морде): А у меня ничего не болит!

Семёнов: Я тебя, сукин сын, отучу драться! (пробует встать)

Григорьев (ударяет Семёнова по морде): Тоже учитель нашелся!

Семёнов (валится на спину): Сволочь паршивая!

Григорьев: Ну, ты, подбирай выражения полегче!

Семёнов (силясь подняться): Я, брат, долго терпел. Но хватит. С тобой, видно, нельзя по хорошему. Ты, брат, сам виноват…

Григорьев (ударяет Семёнова каблуком по морде): Говори, говори! Послушаем!

Семёнов (валится на спину): Ох!

(Входит Льянев)

Льянев: Что это тут такое происходит?

«Нина – Вы знаете! А? Вы знаете? Нет, вы слышали?..»

Нина – Вы знаете! А? Вы знаете? Нет, вы слышали? А?

Вар. Мих. – Что такое? А? Что такое?

Нина – Нет, вы только подумайте! Варвара Михайловна! Вы только подумайте!

Вар. Мих. – Что такое? А? Что такое?

Нина – Да вы представте себе, Варвара Михайловна! Вы представте себе!

Вар. Мих. – Да что такое, в конце концов! Что такое?

Нина – Нет, вы послушайте, Варвара Михайловна! Ха-ха-ха.

Вар. Мих. – Да я слушаю, слушаю! Что такое?

Нина – Ха-ха-ха! Ну и королева!

Вар. Мих. – Глупость какую то несешь!

Нина – Действительно королева!

Вар. Мих. – Глупость какую то несешь!

Нина – Наш то! Столбовой! Старый хрен! Тоже туда!

Вар. Мих. Куда туда?

Нина – Да, всё туда же! За Елизаветой поволокся!

Вар. Мих. – Как поволокся?

Нина – Да влюбился!

Вар. Мих. – Да кто влюбился?

Нина – Да наш столбовой дворянин! Старый хрыч Обернибесов!

Вар. Мих. – Оборнибесов?!

Нина – В том то и шутка, что Обернибесов!

Вар. Мих. – Аполлон Валерьянович!

Нина – Ну да! Ведь вы подумайте!

Вар. Мих. – Просто не понимаю, что в ней хорошего! Почему все мужчины с ума сошли?

Нина – Вы смотрите: Володя Кнутиков с ума сошёл! Сергей Иванович с ума сошел!..

Вар. Мих. – Ничего в ней нет интересного!

Нина – Елдыгин с ума сошёл!..

Вар. Мих. – Ничего в ней нет интересного!

Нина – В том-то и шутка! Ничего в ней нет интересного!

Вар. Мих. – Просто не понимаю, почему все мужчины с ума сошли!

Нина – Не такая уж она красавица!

Вар. Мих. – Помоему, просто некрасива!

Нина – Ничего в ней нет интересного!

Вар. Мих. – Совершенно не интересна!

<1934–1936>

«Леонидов: Я утверждаю, что когда мы к нему подошли…»

Леонидов: Я утверждаю, что когда мы к нему подошли, он от нас отошёл и потом ушёл.

Григорьев: Да он ушёл, но не потом.

Л.: Он ушёл именно потом. Сначала отошёл, а потом ушёл.

Г.: Ну зачем так говорить, когда он ушёл вовсе не потом.

Л.: Мы к нему подошли?

Г.: Да.

Л.: Он отошёл?

Г.: Да.

Л.: А потом ушёл!

Г.: Ну вот опять! Не потом он ушёл! Честное слово, не потом!

Л.: Клянитесь, сколько вам угодно! А он именно отошёл, а потом ушёл.

Г.: Не потом.

Л.: Именно потом!

Г.: Не потом, потому что потом он отошёл, а сначала не ушёл.

Л.: Это ваше мнение! А моё, что он ушёл.

Г.:

<1934–1936>

«Петя входит в ресторан и присаживается к столику…»

Петя входит в ресторан и присаживается к столику. Официант приносит карточку и кладет ее перед Петей. Петя выбирает «бёф-буи» и говорит официанту:

Петя: Дайте мне, если можно, бёф-буи.

Официант: Чего изволите?

Петя: Если можно, бёф-буи.

Официант: Как вы сказали?

Петя (краснея): Я говорю, мне бёф-буи.

Официант (выпрямляясь): Что прикажите?

Петя (испуганно): Дайте мне бёф…

(Официант выпрямляется, Петя вздрагивает и замолкает. Некоторое время – молчание)

Официант: Что прикажите подать?

Петя: Я бы хотел, если можно…

Официант: Чего изволите?

Петя: Беф-буи, беф-буи.

Официант: Как?

Петя: Беф…

Официант: Беф?

Петя (радостно): Буи!

Официант (с удивлением): Буи?

Петя (кивая головой): Беф-буи. беф-буи.

Официант (задумчиво): Беф-буи?

Петя: Если можно.

(Официант стоит задумавшись некоторое время, потом уходит. Петя придвигает стул к столу и собирается ждать. Через некоторое время появляется второй официант, подходит к Пете и кладет перед ним карточку. Петя с удивлением смотрит на официанта)

<1935–1936>

Евстигнеев смеётся Водевиль о трёх головах

Действующие лица:

Евстигнеев

I-ый Володя

II-ой Володя

Евдокия – жена Евстигнеева

Вера Александровна Сулинапова – двоюродная сестра Евдокии.

Дворник Пётр Перец

Дворничиха

Амуры, зебры и античные девушки

Действие Первое

Евстигнеев стоит посередине комнаты и старается издать звук на флейте. Жена Евстигнеева Евдокия стоит перед ним на коленях

Евдокия: Евстигнеев! Дорогой муж мой! Супруг мой! Любимый человек и друг! Евстигнеев! Ну молю тебя, не дуй в флейту! Евстигнеев!

Евстигнеев смеётся: Хы-хы-хы!

Евдокия: Евстигнеев! Четыре с половиной года ты дуешь в эту флейту и, все равно ни звука издать не можешь! Брось! На коленях прошу тебя! Вот видишь? Я целую твои ноги. Неужели ты меня не слышешь? Ты злой, нехороший человек, Евстигнеев! Я тружусь дни и ночи, что бы мы не голодали с тобой. Я служу, бегаю по лавкам, готовлю обед, мою посуду, убираю комнату, стираю твоё бельё… Ты видишь, на что стали похожи мои руки? Я больная и несчастная, делаю не по сильную для себя работу. А ты? Знай дуешь в свою флейту! И ведь хоть бы прок был какой! А то, не только сыграть чего ни будь, а даже звука издать не можешь! Опомнись! Опомнись Евстигнеев!

Евстигнеев смеётся: Хы-хы-хы!

Евдокия: Нет, больше я не могу! Это не человек, а зверь какой-то! (Поднимается с колен) Слушай, Евстигнеев! Я делала всё, чтобы образумить тебя. Ничего не помогает. Я слабая и не могу сама отнять у тебя флейту. Ты меня прсто поколотишь. Поэтому я решила прибегнуть к крайнему средству. Ты слышешь, что я тебе говорю? Евстигнеев! Ты слышешь?

Евстигнеев (дует в флейту): Фю-фю-фю!

Евдокия: Да ты слышешь, что я тебе говорю? Ах, так! И слушать не желаешь! Ну, ладно: сейчас прибегну к тому крайнему средству, о котором я тебе говорила. Не слушаешь? Ладно! Сейчас пойту и позову дворника!

Евстигнеев (перестает дуть в флейту).

Евдокия: Ты слышал? Сейчас позову дворника.

Евстигнеев: Зачем?

Евдокия: А затем, что мы с дворником отнимем у тебя флейту, сломаем её и выбросим на помойку.

Евстигнеев: Нет? Хы-хы-хы!

Евдокия: Не нет, а именно, да!

Евстигнеев: Как же так? (рассматривает флейту и пробует в неё дунуть)

Евдокия: Ах, ты опять! Ну ладно…

(Стук в дверь)

Евстигнеев и Евдокия молча стоят и слушают.

Стук повторяется.

Евдокия: Кто там?

Голос за дверью: Дарочка! Это я! Открой, сильву-пле!

Евдокия: Ах, это ты, Вера! Сейчас, одну минутку. (Евстигнееву): Спрячь флейту!

Евстигнеев смеётся: Хы-хы-хы!

Евдокия: Дай сюда флейту! Сию же минуту дай сюда флейту!

Евстигнеев (пряча флейту за спину): Хы-хы!

Евдокия: Сейчас Верочка! (Евстигнееву): Ты дашь мне флейту? Ах, так!.. (проходит к двери и открывает её), Входи Верочка!

(Входит Вера Александровна Сулинапова)

Евдокия: Вот познакомся: Евстигнеев, мой муж. А это Вера Александровна Сулинапова – моя двоюродная сестра.

Сулинапова (подходя к Евстигнееву): Очень рада с вами познакомиться!

Евстигнеев: Хы-хы-хы!

Евдокия: Садись, Вера, вот сюда и рассказывай, как ты живешь?

(Сулинапова садится с ногами на стул)

Сулинапова: О, душа моя, столько новостей! Столько новостей! Я брежу театрами и светской жизнью. Да, милочка, я вся для общества! Грегуар подарил мне тончайший заграничный чулок, но, к сожалению, только один. Так что его нельзя носить. Но я, когда ко мне приходят гости, бросаю этот чулок на диван, буд-то забыла его убрать, и все конечно думают, что у меня их пара. Борман увидал этот чулок и сказал: «Такими чулками кидаться нельзя!» А я ему сказала: «О! у меня их целая куча! А вот туфель нет!» Ах, да, милочка, жё сюи малад, у меня болит под мышкой! Это Зайцев лез ко мне рукой за шиворот, но я его дальше подмышки не пустила. Не дам же я Зайцему хватать себя!

Евстигнеев: Хы-хы!

Сулинапова: Ой! Я говорю такие вещи в присутствии мужчины. Но вы всё таки муж моей сестры и потом, мы, люди высшего общества, можем позволить себе некоторые фривольности.

Евстигнеев: Хы-хи! (дует в флейту)

Сулинапова: Что это?

Евдокия: Да это мой муж хочет на флейте играть.

Сулинапова: Господи! Зачем же это?

Евдокия: Ах, Вера! Он целые дни изводит меня этой флейтой. Вот видишь? Так он с утра до вечера.

Сулинапова: Да ты спряч от него эту трубку.

Евдокия

<1935–1936>

«– Федя, а Федя!..»

– Федя, а Федя!

– Что-с?

– А вот я тебе покажу что-с!

(Молчание).

– Федя, а Федя!

– В чём дело?

– Ах ты, сукин сын! Ещё в чём дело спрашиваешь.

– Да что вам от меня нужно?

– Видали? Что мне от него нужно! Да я тебя, мерзавца, за такие слова… Я тебя так швырну, что полетишь, сам знаешь, куда!

– Куда?

– В горшок.

(Молчание).

«– Федя, а Федя!..»

– Федя, а Федя?

– Да что вы, тётенька, с ума сошли?

– Ах! Ах! Повтори, как ты сказал!

– Нет, не повторю.

– Ну то-то! Знай своё место! Небось! Тоже!

23 февраля 1937 года

Всестороннее исследование

Ермолаев:

Я был у Блинова, он показал мне свою силу. Ничего подобного я никогда не видал. Это сила зверя! Мне стало страшно. Блинов поднял письменный стол, раскачал его и отбросил от себя метра на четыре.

Доктор:

Интересно бы исследывать это явление. Науки известны такие факты, но причины их непонятны. Откуда такая мышечная сила, учёные ещё сказать не могут. Познакомьте меня с Блиновым: я дам ему исследовательскую пилюлю.

Ермолаев:

А что это за пилюля, которую вы собираетесь дать Блинову.

Доктор:

Как пилюля? Я не собираюсь давать ему пилюлю.

Ермолаев:

Но вы же сами только что сказали, что собираетесь дать ему пилюлю.

Доктор:

Нет, нет, вы ошибаетесь. Про пилюлю я не говорил.

Ермолаев:

Ну уж извините, я то слышал как вы сказали про пилюлю.

Доктор:

Нет.

Ермол.:

Что нет?

Дктр.:

Не говорил!

Ермлв:

Кто не говорил?

Дктр:

Вы не говорили.

Ермлв:

Чего я не говорил?

Дктр:

Вы по моему чего то не договариваете.

Ермлв:

Я ничего не понимаю. Чего я не договариваю?

Дктр:

Ваша речь очень типична. Вы проглатываете слова, не договариваете начатой мысли, торопитесь и заикаетесь.

Ермлв:

Когда же я заикался? Я говорю довольно гладко.

Дктр:

Вот в этом то и есть ваша ошибка. Видите? Вы даже от напряжения начинаете покрываться красными пятнами. У вас ещё не похолодели руки?

Ермлв:

Нет. А что?

Дктр:

Так. Это моё предположение. Мне кажется, вам уже тяжело дышать. Лучше сядте, а то вы можите упасть. Ну вот. Теперь вы отдохните.

Ермлв:

Да зачем-же это?

Дктр:

Тсс. Не напрягайте голосовых связок. Сейчас я вам постораюсь облегчить вашу учесть.

Ермлв:

Доктор! Вы меня пугаете.

Дктр:

Дружочек милый! Я хочу вам помочь. Вот возьмите это. Глотайте.

Ермлв:

Ой! Фу! Какой сладкий отвратительный вкус! Что это вы мне дали?

Дктр:

Ничего, ничего. Успокойтесь. Это средство верное.

Ермлв:

Мне жарко, и всё кажется зелёного цвета.

Дктр:

Да да да дружочек милый, сейчас вы умрете.

Ермолаев:

Что вы говорите? Доктор! Ой, не могу! Доктор! Что вы мне дали? Ой, доктор!

Дктр:

Вы проглотили исследывательскую пилюлю.

Ермолаев:

Спасите. Ой. Спасите. Ой. Дайте дышать. Ой. Спас… Ой. Дышать…

Дктр:

Замолчал. И не дышит. Значит, уже умер. Умер, не найдя на земле ответов на свои вопросы. Да, мы, врачи, должны всесторонне исследывать явление смерти.

Даниил Чармс21 июня 1937 года

Бесстыдники Опера в четырёх действиях

I Действие

Картина I

Сцена пустынная. Вдали нарисованы горы. Нарисовано, как с горы сбегает человек с самоваром в руках. На сцене стоят два стула.

Боголюбов стоит на сцене и держит в руке палку. Против Боголюбова стоит Порошков.

Боголюбов (поёт): Вот я тебя сейчас побью!

Порошков (поёт): Нет, ты меня не побьёшь!

Боголюбов: Нет, побью!

Порошков: Однако, не побьёшь!

Боголюбов: Побью!

Порошков: Не побьёшь! (Оба садятся на стулья).

I Хор: Он его побьёт.

II Хор: Нет, он его побьёт.

Боголюбов (вставая): Сейчас я тебя побью (ударяет Порошкова палкой, но Порошков увёртывается от удара).

<1934–1937>

Бытовая сценка Водевиль

Сно: Здравствуйте! Эх, выпьем! Эх! Гуляй-ходи! Эх! Эх! Эх!

Мариша: Да что с вами, Евгений Эдуардович?

Сно: Эх! Пить хочу! Эх, гуляй-ходи!

Мариша: Постойте, Евгений Эдуардович, вы успокойтесь. Хотите, я чай поставлю.

Сно: Чай? Нет. Я водку хлебать хочу.

Мариша: Евгений Эдуардович, милый, да что с вами? Я вас узнать не могу.

Сно: Ну и неча узнавать! Гони, мадам, водку!

Мариша: Господи, да что же это такое? Даня! Даня!

Даня (лёжа на полу в прихожей): Ну? Чего там ещё?

Мариша: Да что же мне делать? Что же это такое?

Сно: Эх, гуляй-ходи! (пьет водку и выбрасывает ее фонтаном через нос).

Мариша (залезая за фисгармонию): Заступница пресвятая! Мать пресвятая Богородица!

Хармс (лежа в прихожей на полу): Эй ты, там, слова молитв путаешь!

Сно (разбивая бутылкой стеклянную дверцу шкапа): Эх, гуляй-ходи!

Падает занавес.

Слышно как Мариша чешет себе голову.

Вера, Надежда, Любовь, София. 1938 года <30 сентября>

«Востряков, смотрит в окно на улицу…»

Востряков, смотрит в окно на улицу

Смотрю в окно и вижу снег. Картина зимняя давно душе моей знакома. Какой то глупый человек Стоит в подъезде противуположного дома. Он держит пачку книг под мышкой, Он курит трубку с медной крышкой. Теперь он быстрыми шагами Дорогу переходит вдруг Вот он исчез в оконной раме.

(Стук в дверь)

Теперь я слышу в двери стук. Кто там?

Голос за дверью

Откройте. Телеграмма.

Востряков

Врёт. Чувствую, что это ложь. И вовсе там не телеграмма Я сердцем чую острый нож. Открыть иль не открыть?

Голос за дверью

Откройте! Чего вы медлите?

Востряков

Постойте! Вы суньте мне под дверь посланье. Замок поломан. До свиданье.

Голос за дверью

Вам нужно в книге расписаться. Откройте мне скорее дверь. Меня вам нечего бояться Скорей откройте. Я не зверь.

Востряков, приоткрывает дверь

Войдите. Где вы? Что такое?

(Смотрит за дверь)

Куда же он пропал? Он не мог далеко уйти. Спрятаться тут негде. Куда же он делся? Улица совсем пустая. Боже мой! И на снегу нет следов! Значит, никто к моей двери не подходил. Кто же стучал? Кто говорил со мной через дверь?

(Закрывает дверь)

<1937–1938>

Петро́в и Камаро́в

Петро́в:

Эй, Камаро́в!

Давай ловить камаров!

Камаро́в:

Нет, я к этому ещё не готов; Давай лучше ловить котов!

Б. д.

Макаров и Петерсен

№ 3

Макаров: Тут, в этой книге, написано о наших желаниях и об исполнении их. Прочти эту книгу, и ты поймешь, как суетны наши желания. Ты также поймешь, как легко исполнить желание другого и как трудно исполнить желание свое.

Петерсен: Ты что-то заговорил больно торжественно. Так говорят вожди индейцев.

Макаров: Эта книга такова, что говорить о ней надо возвышенно. Даже думая о ней, я снимаю шапку.

Петерсен: А руки моешь, прежде чем коснуться этой книги?

Макаров: Да, и руки надо мыть.

Петерсен: Ты и ноги, на всякий случай, вымыл бы!

Макаров: Это неостроумно и грубо.

Петерсен: Да что же это за книга?

Макаров: Название этой книги таинственно…

Петерсен: Хи-хи-хи!

Макаров: Называется эта книга МАЛГИЛ.

(Петерсен исчезает).

Макаров: Господи! Что же это такое? Петерсен!

Голос Петерсена: Что случилось? Макаров! Где я?

Макаров: Где ты? Я тебя не вижу!

Голос Петерсена: А ты где? Я тоже тебя не вижу!.. Что это за шары?

Макаров: Что же делать? Петерсен, ты слышишь меня?

Голос Петерсена: Слышу! Но что такое случилось? И что это за шары?

Макаров: Ты можешь двигаться?

Голос Петерсена: Макаров! Ты видишь эти шары?

Макаров: Какие шары?

Голос Петерсена: Пустите!.. Пустите меня!.. Макаров!..

(Тихо. Макаров стоит в ужасе, потом хватает книгу и раскрывает ее).

Макаров (читает): «…Постепенно человек теряет свою форму и становится шаром. И, став шаром, человек утрачивает все свои желания».

Занавес

Б. д.

Валерий Сажин Маленькие комедии Даниила Хармса Послесловие

Даниил Хармс обратился к драматургии почти в самом начале своего творчества: наиболее ранние из его произведений – стихотворения – были написаны, вероятно, во второй половине 1925 г., а первое драматическое произведение – пьеса «Моя мама вся в часах» – создавалось им (совместно с другом и творческим единомышленником А. И. Введенским) осенью 1926 г. Постановка не была осуществлена, да и само это произведение осталось не известным. В феврале – сентябре 1927 г. Хармс написал «Комедию города Петербурга», в которой уже присутствовали характерные свойства последующих хармсовских произведений: временные алогичные смещения и смешение персонажей из разных исторических эпох. Затем последовала «Елизавета Бам», представленная 21 января 1928 г. и принесшая Хармсу известность. Здесь стала очевидной приверженность писателя к воспроизведению алогизма событий и невозможности взаимопонимания в диалоге персонажей. Вскоре Хармс написал (в соавторстве с еще одним своим другом И. В. Бахтеревым) пьесу «Зимняя прогулка» – она была поставлена зимой 1929 г. (не сохранилась).

Но и помимо собственно драматических произведений диалогическая форма в стихотворных, а затем и прозаических произведениях Хармса присутствовала с самых ранних его вещей и продолжала им воспроизводиться в течение всего творческого пути, – диалогическая форма культивировалась в узком дружеском кругу Хармса и его единомышленников не только собственно в литературном творчестве, но даже в личном общении и оформилась, в частности, в «Разговорах» Л. С. Липавского, представляющих собой записанные Липавским их беседы в течение 1933–1934 гг.

Однако характер драматической формы у Хармса чем далее, тем более преображался в соответствии с той эволюцией, которую претерпевало его творчество. Сущностью этой эволюции было всё более решительное и тотальное разрушение литературных канонов и традиций. В драматической – диалогической – форме это осуществлялось конструированием не просто алогичного диалога, но такого, в котором партнеры не слушают и поэтому не понимают друг друга.

Разнообразие жанровых и видовых определений, которые Хармс давал таким произведениям: комедии, водевили, опера, балет – только подчеркивало единственный и неумолимый итог: в любом случае коллизия будет состоять в невозможности диалога и, значит, в дискредитации самой сути драматического произведения и, шире, литературы.

В конце концов Хармс доводит деструкцию до последней степени: персонажам (персонажу) оказывается достаточным просто появиться на сцене и тотчас же уйти.

Это был организованный Хармсом конец литературы.

Оглавление

I

  Искушение

  Полет в небеса

  «Ку…»

  Папа и его наблюдатели

  «Ехал доктор из далёка…»

  Измерение вещей

  «Тюльпанов среди хореев»

  «Соловей скатываясь в ящик: Я пел…»

  Ужин

  Лапа

  Месть

  Радость

  «Кулундов: Где мой чепец? Где мой чепец?..»

  Гвидон

  Он и мельница

  «ОН – А ну ка покажи мне руку…»

  Окно

  «отец и мать родили сына…»

  Окнов и козлов

  Вода и Хню

  «Идет высокий человек и ловко играет на гармоне…»

  «Гностик: Я буду бить каждого человека…»

  Архитектор

  «Николай II. Я запер дверь…»

  «Факиров. Моя душа болит…»

II

  История Сдыгр Аппр

  СОН

  «Елена Ивановна – Ну вот, Фадей Иванович, всё дожди идут…»

  «Тетерник, входя и здороваясь: Здраствуйте! Здраствуйте!..»

  Баронесса и чернильница

  Математик и Андрей Семенович

  Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека, к ней не подготовленного

  Пиеса

  Ссора

  Писатель Шварц и писатель Бабасов

  «П<етр> М<ихайлович>: Вот этот цветок красиво…»

  «Вбегает Рябчиков с кофейником в руке…»

  Тюк!

  Охотники

  Фома Бобров и его супруга Комедия в 3-х частях

  Бал

  «Воронин (вбегая)…»

  Грехопадение или познание добра и зла Дидаскалия

  Обезоруженный или неудавшаяся любовь Трагический водевиль в одном действии

  «Американская улица. По улице ходят американцы…»

  «Сад при замке барона…»

  Пушкин и Гоголь

  Неудачный спектакль

  Дует. Дербантова и Кукушин-Дергушин

  Разница в росте мужа и жены

  Адам и Ева Водевиль в четырёх частях Цена 30 рублей

  «Каштанов – Лиза! Я вас умоляю. Скажите мне: кто вы?..»

  «Григорьев (ударяя Семёнова по морде): Вот вам…»

  «Нина – Вы знаете! А? Вы знаете? Нет, вы слышали?..»

  «Леонидов: Я утверждаю, что когда мы к нему подошли…»

  «Петя входит в ресторан и присаживается к столику…»

  Евстигнеев смеётся Водевиль о трёх головах

  «– Федя, а Федя!..»

  «– Федя, а Федя!..»

  Всестороннее исследование

  Бесстыдники Опера в четырёх действиях

  Бытовая сценка Водевиль

  «Востряков, смотрит в окно на улицу…»

  Петро́в и Камаро́в

  Макаров и Петерсен

  Валерий Сажин Маленькие комедии Даниила Хармса Послесловие Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg