«Странная проза Шломо Вульфа»

Валерий Сердюченко

Странная проза Шломо Вульфа

Литератор в сегодняшнем мире смотрится белой вороной. Когда меня спрашивают, кем и где я работаю, я ограничиваюсь званием доцента университета и доктора наук, интуитивно избегая дальнейших уточнений. "Доцент, доктор наук" звучит покамест достаточно респектабельно, а "писатель, литературный критик" вызывает у собеседника вполне оправданную оторопь. Чтобы быть писателем в наши дни, нужна особая конституция личности и своеобразный героизм. И уж совсем удивительно существование писателя в нынешнем деловом, промышляющем, насквозь прагматичном Израиле. Вот уж кто служит своим парнасским богам не благодаря, а вопреки здравому житейскому смыслу. Кругом шум и суета, жестокая ярмарка жизни, а он пишет, пишет, пишет - остановись, несчастный! Твой почтовый ящик ломится от счетов и предупреждений, в квартире мерзость запустения, за твоей спиной домочадцы помавают пальцем у виска ... - не слышит. Лев Толстой сравнил однажды писателя с землепашцем, идущим за плугом и делающим на каждом третьем шаге танцевальное па. Простим ехидному старцу его аналогию, но что делать человеку, которого Бог и природа приговорили к этим "па", как к форме существования? Он не сеет и не пашет, зато находит в прозе пахарства смыслы, недоступные нам, простым смертным. Простой смертный с тупостью и упрямством муравья совершает свой жизненный круг, а у писателя не так: он прозревает в этой жизни ее инфракрасные и ультрафиолетовые зоны, ему дано выразить в словах внеязыковое содержание мира, он герменевт, ворожитель, сталкер. Мы всего лишь теплы - он сразу холоден и горяч; он либо смеется либо плачет, восторгается либо тоскует и открывает шекспировские "to be or not to be" в любом мгновении жизни. В человеческом "множестве" он как одинокая птица на кровле, сиротливый тростник на ветру. Вот он, бледный очкарик, непризнанный Иеремия, ломающий руки на обочине при виде того, как люди несутся в очередную пропасть и мглу - кому он нужен? "Если ты такой умный, то какого хрена цепляешься к нам, глупым? А? То-то и оно." После чего жизнерадостное "множество" исчезает за очередным поворотом, пригрозив непрошеному витии кулаком.

Они есть в любом, в том числе в израильском национальном организме, и один из них - Шломо Вульф.