«Своевременные мысли о Российском парламенте»

Ю. С. Сидоренко Своевременные мысли о Российском парламенте

Предисловие

«Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, это только этап, через который мы проходим к мировой революции».

В. И. Ленин

Они хотели как лучше, а получили то, что хотели.

В 1918 году последнее свободное издательство Петрограда опубликовало небольшую, но вскоре ставшую сенсационной книжку Максима Горького «Несвоевременные мысли». Поистине горько переживая происходящие события, автор «Буревестника» в несвойственной ему манере живого свидетеля и публициста запечатлел ужасные сцены петроградской действительности, которая определялась приходом к власти большевиков. Эти разрозненные мысли в совокупности своей — отчаянный крик боли, особенно тревожно прозвучавший в устах человека, только вчера провозгласившего: «Пусть сильнее грянет буря».

Но ведь не самой же бури испугался Горький. Непоколебимого оптимиста привела в ужас перспектива ее дальнейшего развития. Впервые в жизни его одолели сомнения относительно светлого будущего России, которое, как увидел вдруг писатель, вряд ли можно построить на кошмаре петроградских событий. Прочитав книжку своего друга еще в рукописи, Владимир Ильич Ленин написал на ее полях знаменательные слова: «Несвоевременные мысли». Это ленинское определение автор иронически использовал в качестве названия своей книги.

Сегодня, с позиции исторического опыта, уже очевидно, что мысли Горького, высказанные им в 1918 году, были глубоко своевременны. И дальнейшее развитие политической, государственной и общественной жизни следовало бы осуществлять не на основе ленинской уверенности, а с позиций горьковских сомнений. И в этом случае, вероятно, обошлось бы и без кровавой гражданской войны, и без чудовищного красного террора, и без уничтожения религии, церквей и священнослужителей, без голода, коллективизации, сталинщины, ежовщины, бериевщины, уничтожения генофонда российского народа.

Впрочем, сакраментальная идея о несвоевременности мыслей не только залегла в основание последующих репрессий, но и стала важным повседневным инструментом подавления. В те редкие минуты, когда официальная ложь была уже исчерпана, а правда, преодолевая исступленный пропагандистский вопль, становилась вдруг очевидной и осязаемой, запускали последний аргумент: «Мысль верная, но несвоевременная. Не время произносить ее вслух». И так десятилетиями держали в узде, используя этот последний аргумент. А варианты его изложения были разные: «Наш дом еще в строительных лесах, он не достроен», «Мы на этапе», «Плод еще не созрел» или «Нас с вами не поймут» и т. п. Так и прожили всю жизнь — не по закону «Правдива ли мысль?», а по рецепту «Она несвоевременна».

По существу, этот нелепый постулат отрицал и мысль и время. Но ведь есть вещи, которые запретить нельзя. Закабаленные мысли и порабощенное время отомстили нам. И потому скажем сегодня — «Мысли всегда своевременны». Именно такая постановка вопроса определяет видение драматических событий, которые происходили на внеочередных съездах народных депутатов России. Возникшие при этом мысли и составляют содержание нашей книги.

Мысль по природе своей не может быть ограничена протоколом, а, как правило, сопровождается ассоциациями, обобщением, экстраполяциями, реминисценциями, подобно тому как спичка, зажженная в темноте, не только освещает собственные пальцы, но и выхватывает из окружающей тьмы отдельные предметы. Это не мешает протокольной достоверности остаться незыблемой, помогая оценить не только события, но и участвующих лиц, с тем чтобы сегодня со всей определенностью сказать — кто есть кто. А сказать это нужно срочно, теперь, в свое время.

Изложенные в книге мысли принадлежат не только отдельным событиям и персонажам, но и времени, поэтому они не подлежат редакции с позиции завтрашнего дня, ибо эти мысли, эти настроения, объединяя людей, нередко становились поступками. И если сегодня не каждый согласится с первой строкой известной песни Высоцкого «Судный день — это сказка для старших», то со второй строкой солидарны многие россияне: «Просто землю вращают, куда захотят, наши сменные роты на марше».

Внеочередные съезды народных депутатов России

Чтобы читателю было легче воспринять те или иные частные события, воплощенные в мысль, вначале дадим краткое описание самых внеочередных съездов РСФСР.

В период между первым и вторым съездами произошли большие политические изменения как в обществе, так и — особенно — в Верховном Совете России. Впервые за годы Советской власти понятие «суверенитет России» начало наполняться конкретным смыслом, верховный Совет и правительство России наконец прекратили быть приводными ремнями центра. Действуя в трудных условиях, преодолевая организованное сопротивление партийной оппозиции, партийной прессы и всей инфраструктуры центра, российскому парламенту удалось в ряде случаев принять такие законодательные решения, которые, с одной стороны, противоречили классической партийной догме, а с другой стороны, шли вразрез с административными амбициями центральной власти. Такая линия Верховного Совета, как это нередко бывало в российской истории, определялась личностью лидера.

На этом фоне в стране и в партии произошли драматические перемены. XXVIII съезд КПСС обманул ожидания коммунистов-реформаторов, продемонстрировав вязкую нерешительность и полное отрицание перемен со стороны партийной элиты. Важнейшим общественно-политическим событием в это время был выход из рядов КПСС Бориса Николаевича Ельцина. Пожалуй, впервые за всю историю этой партии кандидат в члены Политбюро покинул ее ряды. Покинул, зная, что этим поступком вызывает на себя массированный огонь всей партийной печати, телевидения, радио, организованный фронт партийной оппозиции в парламенте, зримые и незримые фронты подчиненных партии правоохранительных органов, МВД, КГБ, прокуратуры и — самый главный — объединенный фронт центральной административной власти. Такой поступок требовал колоссального мужества и твердости характера. Однако последующие события — массовый выход из партии интеллигенции, стихийное формирование демократических средств массовой информации, быстро нарастающая поддержка демократов в обществе — показали, что этот шаг Бориса Николаевича был не только проявлением личного мужества, но и актом государственной мудрости.

Одновременно на противоположном фланге политического спектра сформировалось консервативное руководство, возглавившее новоявленную Коммунистическую партию России с небезызвестным Иваном Кузьмичом Полозковым. Последнее обстоятельство еще более усилило отток членов партии из рядов КПСС.

На этом фоне центральное правительство, фактически опирающееся на партийные структуры, продемонстрировало свою полную административную несостоятельность. В то время как в стране катастрофически ухудшалось экономическое и политическое положение, в правительстве продолжались дебаты и рассуждения общего порядка, а конкретная программа Г. Явлинского «500 дней» в конце концов была отвергнута по чисто идеологическим соображениям. Это обстоятельство и стало признаком коммунистической контратаки, ибо к тому моменту, узнав горечь поражения в обществе, «Коммунисты России», преодолевая растерянность, организационно сплотились на партийном уровне для того, чтобы разрушать все новые начинания. В результате манипуляций центра с программой «500 дней» российское правительство осталось без реальной программы экономического обновления. Оппоненты, естественно, не вопрошали — кто виноват. Они просто сделали вывод: нет программы, значит, виновато правительство России, виноват Верховный Совет, и в первую очередь — его руководитель.

Впрочем, с тактической точки зрения, ставить на предстоящем съезде вопрос о смещении Председателя Верховного Совета представлялось невозможным, поскольку его не в чем было пока обвинить. Поэтому атакующие коммунисты, изменив направление удара, планировали обрушиться на «фланги»: снять Хасбулатова и Силаева и, лишив тем самым Председателя помощников, повязать его своими людьми. Это Исаев, Горячева (заместители Председателя), Исаков, Абдулатипов (председатели палат), Вешняков и Сыроватко (их заместители).

Вторая волна атаки коммунистов состояла в том, чтобы навязать съезду заключение Союзного договора. В случае успеха на этом участке фронта вся деятельность парламента, связанная с реализацией российского суверенитета, была бы надежно парализована. И если первая задача определяла тактические цели, то последняя разработка формировала центральный стратегический удар.

Проведению в жизнь этих честолюбивых планов мешала выработанная и законодательно оформленная еще на первом Съезде повестка дня, которая предусматривала решение аграрного вопроса в качестве единственной задачи второго Съезда. Таким образом, перед «Коммунистами России» стояла задача сломать повестку дня, причем не только для того, чтобы осуществить свои далеко идущие замыслы, но еще и потому, что решение аграрного вопроса предусматривало многоукладную экономику, включая ненавистное им личное землепользование. А последнее не только опрокидывает классическую идеологию марксизма-ленинизма, но и упраздняет аппарат распределения и насилия, и, следовательно, фактически устраняет аппаратных коммунистов из жизни общества. Такова анатомия вопроса. И вот с учетом неслыханно больших ставок они и пошли, как им казалось, в свой «последний и решительный бой».

В таком бою каждому бойцу свое место и свой маневр от псевдоинтеллигентских речей Бабурина до хулиганских выкриков очередного партийного чиновника, один из которых в хорошо отработанной манере классического держиморды в открытую требовал отправить на покой премьера Силаева: «… Уважаемые депутаты, если мы хотим накормить страну, Совет Министров должен возглавить молодой, энергичный, знающий сельское хозяйство человек. Если Иван Степанович сам не будет просить отставки, мы, Съезд народных депутатов, должны помочь ему получить ее. Да и возраст его уже не тот, пусть он на пенсии спокойно играет в теннис. Если он останется на этом посту, я боюсь, все наши решения останутся на бумаге. Надеюсь, вы меня поддержите, а Президиум прошу поставить мое предложение на голосование». В этой классовой борьбе нередко звучали голоса одиозных ораторов Слободкина, Саенко, Братищева, генерала Тарасова, Бабаева. И на волне их рассуждений как-то вполне естественно рождались эмоционально-презрительные реплики в адрес Столыпина, мол, жил он 300 лет тому назад и потому нечего вспоминать такое старье.

Среди этих выступлений заметно выделялась аргументированная речь ученого человека, доктора юридических наук профессора Исакова, который представил Съезду тщательно подобранный «компромат» на Хасбулатова — результат тайной закулисной проработки им документов и стенограмм Верховного Совета. И указал при этом на сомнительную легитимность материалов, вышедших из Президиума Верховного Совета. Его обвинения были бы справедливы, если бы не выглядели омерзительными методы, при помощи которых готовился этот компромат. В самом деле, будучи членом Президиума Верховного Совета и обнаружив ту или иную формальную ошибку в его работе, достопочтенный профессор предпочитал не исправлять ее, а прятать за пазуху. С единственной целью — обрушить выявленные им ошибки на головы своих коллег именно в тот момент, когда дискутировать уже поздно, а можно только обвинять.

Этот тщательно разработанный прожект провалился по двум причинам: во-первых, метод тайного отбора односторонней информации не совершенен с точки зрения методологической, поскольку таит в себе возможность ошибки, что и получилось в данном случае, когда самого Исакова буквально схватили за руку и документально разоблачили его ложное заключение. Этого было достаточно, чтобы априори поставить под сомнение всю его остальную кропотливую работу. Но решающим фактором все же оказался моральный аспект подобной деятельности, скверный «запах» которой заглушил обвинительный голос ученого мужа. В общем, атака на Силаева и Хасбулатова, а также попытка подорвать позиции Председателя захлебнулись.

Следующий виток борьбы проходил по вопросу личного землепользования. Против него патетично и дружно выступали «Коммунисты России», а также некоторые аграрии, считавшие себя носителями истины в последней инстанции и просто не понимавшие, как можно спорить с ними — профессионалами земли. Выступление Силаева было настолько аргументированно и сбалансированно, что, казалось, возразить ему уже нечем. Никто и не возражал по существу. Вместо этого «Коммунисты России» в лучших традициях своей партии приписывали ему то, чего он не говорил, а затем пламенно громили несказанное и обвиняли его в том, чего он не делал. В этом раунде противники многоукладной собственности не ссылались на научные данные, на какой-либо свой практический опыт, ибо в девяностом году защитить порочную идею на уровне аргументации уже невозможно. Поэтому они говорили: «Я — хлебороб, а это значит, я абсолютно прав», или — «Я только что встречался с людьми, и они дали мне наказ», или — «Мне ночью звонили и сказали: ни в коем случае», или же — «Вот пачка телеграмм…» Предвидя проигрыш по аграрному вопросу в целом, оппозиция пыталась изменить положение при помощи поправок, которые должны были окончательно выхолостить основной проект. К счастью, эти попытки почти не увенчались успехом.

Впрочем, если говорить о реальных достижениях коммунистов на втором Съезде, то их можно резюмировать следующим образом: законодательная отсрочка продажи земли частным собственникам на десять лет, провал кандидатуры Шахрая на голосовании, и, наконец, мина, заложенная в Персидский залив в виде постановления, запрещающего формально использовать вооруженные силы страны в этом регионе (хотя можно было, конечно, не посылать войска и без всяких заявлений, не создавая тем самым агрессору дополнительной уверенности и не вызывая беспричинного раздражения западных союзников).

На этой ноте и закончился второй Съезд народных депутатов России.

Между тем события в обществе, в партии и на государственном уровне продолжали стремительно нарастать. Главный смысл происходящего заключался в том, что, с одной стороны, Верховный Совет во главе с Председателем, преодолевая отчаянное сопротивление центра и внутренней оппозиции, шаг за шагом утверждал российский суверенитет, а с другой стороны, противоположное крыло политического спектра, реагируя на свое духовное поражение в обществе, окончательно опираясь на государственные структуры центра, стремясь к максимальному сплочению, выдвинуло знаменитый лозунг о выходе коммунистов из окопов. Таким образом, на данном этапе речь шла не о борьбе административных амбиций, не о противостоянии похожих друг на друга команд, но о принципиальной борьбе нового со старым, реформаторов с консерваторами. В рамках этого исторического противостояния становятся понятными и легко объяснимыми те события, которые произошли в период между вторым и третьим Съездами народных депутатов России.

Продолжая линию на суверенизацию экономической и политической жизни республики, Верховный Совет принял законы, стимулирующие переход расположенных на территории России предприятий под ее юрисдикцию. При этом ошеломленные россияне узнали вдруг, что 86 % промышленных мощностей — союзного подчинения, России не принадлежат, хотя и стоят на русской земле. Этот парадоксальный факт хорошо иллюстрируется не менее парадоксальным поведением директора Горьковского автомобильного завода, который отказался изготовить для Председателя Верховного Совета России, в которой, кстати, сам живет, правительственный автомобиль по правилам техники безопасности. И случилось это сразу же после странной автомобильной аварии, когда происшедшее с Борисом Николаевичем Ельциным было у всех на устах, на слуху, когда иностранные фирмы бесплатно, чисто по-человечески, предлагали свои услуги, чтобы обезопасить жизнь Председателя Верховного Совета России. Именно в этот момент директор российского завода отказывает главе государства, ссылаясь на то, что вверенное ему предприятие — союзного подчинения. Вот она — точка отсчета, с которой еще предстоит начаться российской экономике.

Казалось бы, в таких условиях центру и беспокоиться не о чем. Но нет, беспокойство проявляется, и не абстрактно, а в виде четких административных декретов. Одним росчерком пера ликвидируется или подрывается финансовая система России, присваиваются богатства ее недр, без ведома российского правительства осуществляется массивная распродажа российского золота за рубеж, узурпируются права на валюту. В таких условиях российские законы зависают в воздухе, остаются на бумаге, не работают. Административный произвол со стороны центра сливается с хозяйственным произволом на местах, когда местные органы управления, представленные в основном консервативными элементами, саботируют решения российского правительства, не исполняют законы, принятые Верховным Советом республики. В этих неимоверно тяжелых условиях Б. Н. Ельцину удается одержать первую победу, по крайней мере, на данном участке: значительную часть республиканского бюджета сохранить для России, ограничив сумму выплат центру.

Борьба Верховного Совета России продолжалась не только в экономической, но и в духовной, и в политической сферах: за Российское телевидение, за национальное радио, за печать. И дело не только в том, что богатейшая по запасам леса, целлюлозы и бумаги страна не имела собственных изданий, и не в том даже, что радио стопятидесятимиллионного народа было усечено во времени и пространстве. Это драматические, но все-таки внешние приметы борьбы. Главная же, внутренняя характеристика противостояния — приход на телевидение в качестве единоличного хозяина, выполняющего волю Президента СССР, Л. Кравченко, который не просто свернул российские программы, но и фактически уничтожил все прогрессивное на телевидении, вызвал бойкот Союза кинематографистов (единогласный!), был изгнан из Союза журналистов СССР. Эти обстоятельства освещают изнутри подлинный смысл конфронтации противостоящих сторон, она уже не вмещалась даже в такой огромной стране, как Россия, выплескивалась за пределы ее естественных географических границ.

Вот почему, когда пролилась кровь в Прибалтике и жестокое мстительное чувство могло разрядиться на русскоязычном населении этих стран, глава Российского государства Борис Николаевич Ельцин отреагировал незамедлительно. Не имея собственной информационной системы, он, однако, не «узнал об этом лишь на следующий день», благополучно проснувшись в собственной постели, а узнал сразу, и сразу же вылетел на место происшествия, лично окунулся в гущу событий. Борис Николаевич показал прибалтам, россиянам и всему миру, что слово «русский» и слова «коммунист», «насильник» — не синонимы. Своим поступком он спас национальное достоинство и честь русского человека. И этого высокого и благородного жеста оказалось достаточно, чтобы предотвратить возможные расправы над русскоязычными людьми в Прибалтике и тут же закрепить договоренности с руководителями Литвы и Эстонии соответствующими государственными документами, подписанными обеими сторонами. Такой молниеносный и отважный шаг российского главы подорвал нарождавшиеся противоправные очаги власти в лице анонимных комитетов национального спасения, которые начали формироваться уже не только в прибалтийских, но и в других партийных комитетах. Бог даст, мы еще узнаем топографическую анатомию этих образований…

В ответ на крайнюю активизацию реакционных сил в стране Ельцин выступил против вмешательства армии в гражданскую жизнь общества в любой форме, в том числе и в виде так называемого двойного патрулирования, против усиления роли КГБ в жизни гражданского общества, и, наконец, против центра и Президента страны, которые полностью перешли на консервативный фланг общественной жизни. Именно в это время произошли такие антинародные акции, как фискальная замена денежных купюр и неслыханное в истории государства повышение цен при мизерной компенсации.

На новом витке конфронтации впервые четко определились позиции сторон. До этого момента борьба против Ельцина, против демократии, против левого крыла в парламенте внешне, официально не носила персональный характер, противника не называли в открытую, по имени. Борьба велась не против кого-то, а как бы во имя народа, общества, государства и т. п. Теперь же вся сила конфронтации сконцентрировалась против одного лица — Бориса Николаевича Ельцина, поскольку веем стало ясно, что это поистине ключевая фигура, генератор российского суверенитета и демократических преобразований страны.

Как по команде (вернее даже сказать без слова «как») радио, телевидение, печать, управляемые депутаты Верховного Совета СССР, а также отдельные послушные интеллигенты типа Роя Медведева, обрушились вдруг на Председателя Верховного Совета России. От эмоциональных выкриков и до глубокомысленных велеречивых рассуждений, в словах и зрительных образах усердно и спешно лепили они отрицательный облик ненавистного им человека. Роли были распределены привычно. Военные говорили, что Ельцин раскалывает армию. Крестьянам внушали, что он их доведет до нищеты и батрачества. Коммунистов пугали жестокими репрессиями. Все спады и кризисы, увенчавшие семидесятитрехлетнее правление большевиков, приписывались ему. И каждый, кому приказывали участвовать в кампании травли, охотно и творчески вносил свою лепту. Телекомментатор Ломакин в меру сил пытался заглушить голос Ельцина во время интервью, Кравченко вообще попытался не выпускать его в эфир. В этой кампании приняли посильное участие Р. Медведев. Фесуненко, Ким, Лукьянов, Денисов…

Неслыханную кампанию лжи и клеветы развернула партийная пресса во главе с чемпионом страны по этому виду — газетой «Советская Россия». Периферийная печать и другие средства массовой информации, подчиненные партийным комитетам, разом включились в пропагандистскую истерию. И пошли гулять, как в старые добрые времена, гневные письма — с осуждением вероотступника Ельцина. Разумеется, и радиоволны не остались безучастными. Их тоже изрядно наполнили и грубой, и тонкой политической ложью. И все это на фоне огромной усталости населения от экономических неурядиц и политической неопределенности…

В таких условиях «Коммунистам России» показалось, что наступил их звездный час: Ельцина можно свергнуть одним ударом. В ЦК уже было написано политическое заявление его помощников-ренегатов Горячевой, Исаева, Исакова, Абдулатипова, Вешнякова, Сыроватко, а за кулисами в тайне собрано 272 подписи «Коммунистов России» о созыве внеочередного Съезда. Удар готовился молниеносный, победоносный, решительный. На заседании Верховного Совета неожиданно выступает Светлана Горячева и металлическим прокурорским голосом от имени шестерых помощников Ельцина торжественно провозглашает анафему своему руководителю. Эта анафема многократно тиражируется на экранах телевидения, в газетах и по радио. Одновременно с этим вновь поднимается провокационный вопрос о 140 миллиардах — о деле, которого не было. И, ухватившись за этот мыльный пузырь, Воронин предлагает Силаеву покинуть свой пост по-хорошему, без неприятностей. На этом фоне «Коммунисты России» пытаются сорвать референдум, посвященный институту российского президентства, и требуют созвать внеочередной Съезд в пожарном порядке. Торопятся снять Ельцина до референдума, потому что его итоги даже им очевидны.

В первый момент и в обществе и в парламенте действительно возникло запланированное коммунистами состояние шока. Но продолжался он недолго. У уставших людей вдруг появилось второе дыхание. Партийная шестерка встретила решительный отпор на Верховном Совете, десятки тысяч телеграмм пришли в поддержку Ельцина, сотни тысяч людей по всей стране вышли на митинги протеста. Впервые в истории Советской власти шахтеры выступили с политическими требованиями, объявив массовую забастовку. Предложение коммунистов провести съезд до референдума не прошло, референдум ими был проигран. Вопреки организованной ими пропаганде, порочащей идею российского президентства, эта идея получила мощное подтверждение на основе волеизъявления народа. И несмотря на то, что коммунисты референдум проиграли, они пришли на третий внеочередной Съезд, уверенно рассчитывая на победу, привычно уповая на силу и мощь организованных ими мероприятий. Каких?

К моменту открытия внеочередного Съезда столица была наводнена войсками. Собрания и митинги были запрещены Указом Президента страны и решением правительства Павлова. Милиция Москвы к этому времени была переподчинена Президенту. В результате съезд был фактически арестован, сложилось положение, когда, согласно старинной пословице, «сила колоду ломит». Итак, Россия и парламент оказались на пороге дворцового переворота, который предусматривал смещение Ельцина и правительства России с целью разрушения всех демократических структур и реставрации административно-партийной системы. Коммунисты пришли на съезд тщательно подготовленными, с разработанной памяткой для каждого, в которой по пунктам расписывалось их поведение.

Выйдя из окопов, коммунисты голосовали против реализации всенародного волеизъявления, возражая против выборов Президента России, цепляясь за формальный текст Конституции, и в то же время не допуская изменения соответствующей статьи. Когда и это не удалось, Полозков дал сигнал отбоя атаки. Связано это было не только с парламентским проигрышем на съезде, но и с той огромной волной возмущения в адрес «Коммунистов России», которая очень быстро нарастала в стране. Достаточно сказать, что в ответ на выступление Исакова дополнительно объявили забастовку еще две шахты. «Считайте, что это ваши персональные», — сказал выступивший на съезде председатель стачкома из Кузбасса обескураженному эрудиту.

Проявили себя власти предержащие и в выступлениях на съезде Генерального прокурора СССР Трубина и заместителя министра внутренних дел СССР Шилова, которые, выполняя очередную партийную директиву, либо в открытую лгали — и были тут же разоблачены, либо под градом вопросов депутатов не могли свести концы с концами.

Проиграв и на референдуме и на съезде, коммунисты все же могли чувствовать себя относительно спокойно, ибо при существующем распределении властных структур, наличии партийной шестерки в руководстве парламента и мощной депутатской группы «Коммунисты России» Председатель фактически был лишен любых рычагов управления. Между тем катастрофическая забастовка шахтеров и другие угрожающие явления в экономике и политике настоятельно требовали решительных действий. В этих условиях Борис Николаевич Ельцин сделал заявление о перераспределении полномочий в Верховном Совете. Это предложение прошло и означало очень важную победу демократических сил в стране. И вместе с этим предложением получило законодательную силу решение о свободных выборах Президента России 12 июня 1991 г. — в первую годовщину объявления суверенитета. В невероятно тяжелых условиях демократы одержали решительную победу.

Таковы основные события, которые породили изложенные в этой книге мысли.

Политическая анатомия и политическая физиология российского парламента

В Верховном Совете России представлено 18 политических групп. Это: «Беспартийные депутаты», «Левый центр», «Аграрный союз», «Демократическая Россия», «Суверенитет и равенство», «Смена», «Россия», «Промышленный союз», «Отчизна», «Рабочий союз России», «Чернобыль», «Российский союз», «Гласность», «Военнослужащие», «Радикальные демократы», «Коммунисты России», «Независимые депутаты», «Север».

Учитывая ориентацию этих групп, можно принципиально прогнозировать варианты противоборства по тому или иному вопросу. В жизни, однако, могут встретиться и действительно встречаются иногда такие экстраординарные обстоятельства, когда парламент реагирует как целостный организм, единогласно. Так случилось, например, в Великобритании после покушения террористов на премьер-министра Мейджора. И тогда не только консерваторы единодушно поддержали своего лидера, что можно было считать проявлением партийной солидарности, но и парламентские противники премьера — лейбористы, либералы, независимые. Весь парламент единогласно, единодушно выразил свое возмущение террористическим актом, и, что особенно важно, встал на защиту демократических традиций. Таким образом представители разных противоборствующих групп и течений решительно продемонстрировали свою абсолютную надпартийную приверженность парламентской демократии.

Это пример (один из многих!) нормальной политической реакций парламента на описанное выше событие. Разумеется, если речь идет о подозрении на покушение, парламент немедленно формирует компанию, мобилизует силы и средства для того, чтобы прояснить истину. Подобные действия традиционных парламентов подчеркивают именно демократический характер их жизнедеятельности.

Если же обратиться к работе Верховного Совета России, то возникает картина иного рода. Когда в очередную автомобильную аварию при весьма подозрительных обстоятельствах попадает Председатель Верховного Совета, и происходит это на фоне конфронтации и газетной травли его личности, когда миллионы людей в стране и за рубежом выражают крайнее беспокойство и подозрение о возможности умышленного покушения, когда газетные полосы, радиочастоты и телевизионные каналы всего мира буквально переполнены обсуждениями и рассуждениями такого рода, единственное место, пожалуй, которое остается невозмутимым в эти дни — российский парламент. Если бы наш Верховный Совет отличался, как и следовало, определенной политической реактивностью, вне сомнения, была бы назначена комиссия для расследования этого инцидента. Но экстраординарное событие в парламенте прошло незамеченным, во всяком случае, без последствий. Шантаж и насилие в адрес российского радио и телевидения не вызвали в нем никакой реакции.

Чрезвычайное положение, связанное с насильственной отменой центром экономической программы «500 дней», заставляет больного Председателя Верховного Совета встать с постели, приехать в парламент и сделать официальное заявление. И опять никакой политической реакции.

Если даже представить себе, что «Коммунисты России» как раз и являются в российском парламенте лишь представителями собственной партии, ее аппарата, если в рамках полученного от своей партии задания они умышленно тормозят политическую реакцию парламента, то где же все остальные, и в первую очередь демократы? Ведь их не так уж и мало. При осознании своей ответственности, при наличии элементарной дисциплины и целеустремленности они могли бы обеспечить живую политическую реакцию на то или иное важное событие. И в этих условиях парламент стал бы лакмусовой бумажкой, мгновенно отражающей политическую ситуацию в стране.

Такая реакций должна была последовать, как, впрочем, она и последовала в большинстве республик, на события в Прибалтике, на указы Президента о двойном патрулировании улиц с участием армейских соединений, на изъятие из обращения денежных купюр, на внедрение в нашу жизнь пресловутых троек КГБ, МВД и рабочего контроля, на окончательное централизованное закабаление телевидения и радиовещания. Отношение к этим проблемам «Коммунистов России» понятно, но позиция демократов, внутренне с подобной практикой не согласных, однако молчащих, вызывает не только удивление, но и вопрос: в чем же дело?

Вопрос этот не простой, во всяком случае, он выходит за пределы обозначенной в заглавии темы. Поэтому мы вернемся к нему позже.

Коммунисты от съезда к съезду

Поведение коммунистов в стенах российского парламента легче понять и оценить в аспекте историческом. Организационно эта партия была сформирована как секта. Она и стала сектой, хотя первоначально предполагалось ее дальнейшее демократическое развитие, а сектантская внешность мыслилась как явление временное, обусловленное лишь экстраординарными обстоятельствами подполья и гражданской войны. Впрочем, отцы-основатели, представленные в основном слоем зажиточных интеллигентов, были сектантами только по убеждению, но не по воспитанию, и уж во всяком случае не по образованию. Поэтому они легко дискутировали, пересыпая свою речь иностранными словами и оборотами. Относительно легко переносили поражение в споре и вообще, надо отдать им должное, были людьми широкого плана. Злодейски ниспровергая вскормивший их старый мир, они все же оставались его детьми, хотя и изрядно испорченными.

В отличие от нынешних коммунистов они любили принимать решения самостоятельно, сохраняя свою индивидуальность в самой гуще кровавых событий. И более того, они позволяли себе принципиальные расхождения, споры и несогласия, подчиняясь в конце концов лишь избранным авторитетам своего круга. В массе своей эти люди стали впоследствии жертвами собственной системы.

На смену им пришло новое поколение партийных работников, которые в отличие от своих предшественников были сектантами не столько по убеждению, сколько по воспитанию и образованию. И это обстоятельство наложило неизгладимый отпечаток на их поведение, манеру мышления, в какой-то мере даже определило их нынешний облик.

Независимо от характера, эмоциональной сферы, интеллектуального уровня, они приучены мыслить и действовать, как правило, не в одиночку, а коллективно, как бы строясь в отряды, сплачивая партийные ряды. И это свое качество они не скрывают стыдливо, не реализуют келейно. Они его с гордостью демонстрируют в открытую:

«Единица — вздор, единица — ноль, Один, даже если очень важный, Не подымет простое пятивершковое бревно, Тем более дом пятиэтажный, Но в партию сгрудились малые, Сдайся враг, замри и ляг, Партия — рука миллионнопалая, Зажатая в единый громящий кулак».

Высший эшелон этой организации при помощи партийной дисциплины и тщательно продуманных привилегий основательно изолирован от окружающего мира, от его трагедий и интересов. В массе своей представители верхнего эшелона власти не блещут индивидуальностью, но все вместе представляют собой мощную, хорошо отлаженную машину. Их организационные, тактические, даже стратегические успехи в ряде случаев объясняются тем, что они играли в шахматы по правилам бильярда — при помощи кия…

Именно с такими людьми столкнулись мы на первом Съезде народных депутатов. Все, что они делали, все, что они говорили, формировалось и разрабатывалось на Старой площади. Эти депутаты представляли в парламенте не интересы своих избирателей, а волю ЦК КПСС. Их победы и поражения, таким образом, носили сугубо партийный характер. И как бы ни ссылались они на телеграммы с мест, на встречи с избирателями, на волеизъявление народа, к какой бы ни прибегали они демократической фразеологии, в их личностной природе все равно была заложена партийная матрица. Их запрограммировали в ЦК. И все аргументы, цифры, факты, эмоции и жесты были организационно подчинены вышестоящему учреждению. Под этим углом зрения и следует рассматривать тактику «Коммунистов России» от съезда к съезду.

Итак, на первом Съезде народных депутатов содружество коммунистов, которое в последующем оформилось в группу «Коммунисты России», пребывало как бы в состоянии идеологической и организационной инерции. Партийный и жизненный опыт этих людей опирался на четко определенные и довольно простые истины: «партия — наш рулевой», «ум, честь и совесть нашей эпохи», «планы партии — планы народа», «народ и партия едины»… Все это в сочетании с привычной партийной дисциплиной как бы заранее предполагало неукоснительное оформление на съезде партийных решений.

Поразительная наивность этих людей заключается в том, что, отрицая десятилетиями вредоносные социологические исследования (для чего социология как наука ими была уничтожена, как и генетика), они в то же время сохранили фанатическое доверие к цифре, И с этих позиций то обстоятельство, что депутатский корпус на 90 % был представлен членами партии, формировало у них иллюзию подавляющего большинства голосов по любому вопросу.

Последующие события показали роковую ошибочность подобных расчетов. Дело в том, что озон свободы на самом деле уже заполнил «стены древнего Кремля». А следующая строка — «просыпается с рассветом вся советская земля» — приобрела вдруг совершенно неожиданный смысл, ибо выборы, в отличие от всех предыдущих мероприятий такого рода, носили теперь не запрограммированный характер, а проводились на альтернативной основе. И многие депутаты попали в парламент уже не по формуле «Мы здесь посовещались и решили», а в результате ожесточенной предвыборной борьбы. Для многих депутатов — членов партии — эта борьба оказалась подлинной школой становления личности, когда рушились обветшалые догмы и стереотипы. Кроме того, формальная принадлежность к партии, как выяснилось, далеко не всегда согласуется с дисциплиной ортодоксального мышления. В этих условиях уже не только централизованные указания имели значения, но и в огромной и нарастающей мере факторы психологические, реалии жизни за пределами Кремлевского Дворца и, конечно, воля миллионов избирателей. Для застойно-партийного человека обстоятельства новые, непривычные, незнакомые, неприятные. Таким образом, партийный билет перестал быть талисманом партийной стабильности. Многие депутаты-коммунисты предпочли опереться на голос собственной совести.

Определенное влияние на поведение «Коммунистов России» оказала также процедура поименного голосования. Воспитанные на закрытых келейных решениях, они вдруг оказались на виду миллионов людей, и лицо каждого стало видно всем. Особенно большое значение данное обстоятельство имело в период работы первого Съезда, когда еще срабатывал естественный рефлекс сохранения лица. На этой волне огромным большинством, была принята Декларация о суверенитете России. И даже те, кто выступал против суверенитета, и те кто составлял памятные записи с осуждением этой акции, все они попали под лучи прожектора общественного мнения, и, будучи ярко освещены, были вынуждены голосовать «за».

В дальнейшем на поведение «Коммунистов России», на их парламентскую тактику значительное влияние оказывали те события, которые происходили на съезде, в парламенте, в партии, в стране. Глава Верховного Совета РСФСР выходит из КПСС. Создается совершенно непривычное, невыносимое для них положение, когда коммунистами непосредственно руководит беспартийный лидер, политические установки которого расходятся с партийной доктриной. Такая ситуация традиционно диктует необходимость максимальной мобилизации партийных сил и средств, по крайней мере, в условиях депутатского корпуса. Но — ирония судьбы — именно в это время во главе Российской Коммунистической партии становится Иван Полозков. Фигура столь одиозная, что вместо сплочения партийных рядов многие коммунисты, испытывая разочарование, сомнение, массово выходят из рядов КПСС. В обществе и в депутатском корпусе нарастает критика в адрес партийного руководства. В этих условиях сопротивление твердокаменного партийного ядра нарастает и обостряется.

Теперь коммунистов уже не испугать поименным голосованием. Невзирая на давление избирателей и массовые протесты, вторые они нарекут «глумлением», «Коммунисты России» дружно выступают против любых решений съезда и Верховного Совета. А чтобы вернее провести свою линию, разрабатывают систему парламентской демагогии и организационных мероприятий, которые, по мысли авторов, должны были надежно заблокировать работу второго Съезда. Важнейшие слагаемые их тактики — разрушение повестки дня работы съезда и максимальное запутывание аграрного вопроса.

Повестку дня ломали патетично, с высоких глобальных позиций, предложив для обсуждения другой животрепещущий вопрос — Союзный договор. Формулировка вопроса позволяла, в обход элементарной логике, произвести изрядное эмоциональное нагнетание (Союз разваливается! Отечество в опасности!). На самом деле данный вопрос в то время не мог стать предметом обсуждения, тем более не могло быть принято какое-либо решение, ибо еще не был готов Федеративный договор, не с чем и некому было идти к Союзному договору. Получалась логическая бессмыслица: уравнение со всеми неизвестными. Решить нельзя, но жонглировать можно.

Что же касается аграрного вопроса, то если большевики для привлечения крестьян выдвинули свои предложения предельно просто и четко — «Земля — крестьянам!» — так, чтобы и неграмотному человеку все было понятно, то у нынешних другая задача — максимально запутать вопрос. Обманули, правда, и те и другие, однако сегодня посыпалось громадное количество оговорок и поправок, и все с таким расчетом, чтобы окончательно выхолостить закон о земле.

Правительственная программа предусматривала на данном этапе преимущественное значение колхозно-совхозной собственности с выделением для этой цели соответствующих средств, укреплением материально-технической базы, строительством дорог и т. д. Наряду с этим впервые после насильственной коллективизации последовательно предусматривалась также и личная собственность на землю. Как бы не услышав этого положения в целом, коммунистическая оппозиция учинила вакханалию по вопросу личной собственности. С большим пафосом, порой истерично, заговорили они о насильственном разрушении колхозов, всплакнули о земле-матери, которую продают, напугали образом подневольного батрака… И этому примитивному натиску, растерявшись, демократы не смогли дать достойный отпор. И дело тут не в примитивной демагогии коммунистов, которую не так уж и трудно разоблачить, а в том, что демократы неожиданно для себя столкнулись с тщательно подготовленной, скоординированной атакой реакции. Эта линия организованной атаки особенно ярко проявилась накануне и во время третьего Съезда народных депутатов.

Оценив со своих позиций обстановку, «Коммунисты России» тщательно разработали план свержения Ельцина и правительства России. На протяжении десятилетий своей всеобъемлющей власти коммунисты никогда не ограничивались лишь силовыми приемами управления, так или иначе связанными с подавлением личности и народа. По существу, это была лишь надводная часть айсберга, а неразоблаченная ложь привлекательных лозунгов представляла собой его подводную часть. В настоящее время, однако, эта подводная ложь прекращает свое существование на фоне исторического опыта людей и в связи с исчезновением железного занавеса, нарастающей свободы слова, печати. Айсберг перевернулся, и тайное становится явным. В этих условиях старые методы традиционного, глобального, великоречивого обмана становятся уже неэффективными, и тогда из своих политических запасников они извлекают еще одно проверенное средство: компромат, клевету, передержки. И все это оружие было повернуто против Председателя Верховного Совета, российского премьера и его правительства. В ход пошли препарированные цитаты, умело конструированная ложь, подлог, подмена понятий. Все эти мероприятия, в соответствии с авторской идеей, ставили своей целью вызвать шок, растерянность и капитуляцию политических оппонентов. И манера исполнения соответствовала замыслу.

В качестве общего фона была организована тотальная критика любого поведения Председателя Верховного Совета России. Каждое его выступление, равно как и любое умолчание, подвергалось уничтожительной критике. Одновременно с этим мощный пропагандистский огонь обрушился на правительство Силаева. Ему лично поставили в вину события, которые не произошли (так называемое дело о 140 миллиардах). И на этом основании предполагаемый премьер теневого кабинета лично предложил Ивану Степановичу на мягких условиях благородно уйти в отставку. Силаев отказался, атака продолжилась.

А для того, чтобы показать явную несостоятельность руководства, были использованы помощники Ельцина, которые еще на первом Съезде заняли свои кресла благодаря «Коммунистам России» в рамках достигнутого тогда консенсуса. Тайно составив за спиной своего шефа лживый и порочащий его документ, они неожиданно обрушились на Председателя и сделали это в его отсутствие. По сути, это был заговор помощников, который, по-видимому, так и войдет в историю России. (Модифицируя одно старое изречение, скажем: «Вот тебе, бабушка, и консенсус».) В соответствии со своим планом коммунисты одновременно потребовали срочно созвать внеочередной съезд для того, чтобы скоротечной атакой завершить задуманное. И хотя молниеносно съезд не собрали, они уже чувствовали себя победителями. Однако съезд победителей не получился. Не помогла даже заранее составленная и врученная им на Старой площади памятка-инструкция о поведении на съезде.

В соответствии с пунктом памятки «Эмоции» они дружно аплодировали и выкрикивали одобрения своим сторонникам. А положение пункта «Быть более раскованными» претворили в виде захлопывания, затаптывания и заглушения своих оппонентов. Использовали также организованный захват микрофонов, чтобы лишить демократов голоса с места. Традиция давняя, революционная, восходит от известного указания о первоочередном захвате телеграфа и о закрытии всех оппозиционных газет. И в развитие этой идеи инструкция рекомендует захватить и осуществить контроль над электронной группой, сместив оттуда неугодного и назначив своего человека с весьма прозрачным дополнением: «Вечером все стирать и пломбировать», т. е. прятать концы в воду. Есть в инструкции еще один любопытный параграф, который рекомендует своим ораторам заканчивать речь словами: «Политический курс Ельцина не обеспечивает выполнения решений съездов, считаю необходимым отозвать его с поста Председателя». Но и этого мало. Отдельным пунктом разъясняется, что для нормальной работы Верховного Совета необходимо убрать и Силаева, и Хасбулатова.

Однако телеграфно-политические замыслы коммунистов потерпели полный провал. На самом деле телеграф, захваченный на этот раз народом, принес десятки тысяч посланий в защиту Ельцина и с осуждением коммунистических раскольников.

«Москва, Кремль, Верховный Совет РСФСР, Севастьянову. Позор шестеркам, которые напакостили, а теперь боятся свой народ — Мурманск, Ш.»

«Какое нужно совершить преступление против своего народа, чтобы бояться его, как нужно его ненавидеть, чтобы свои интересы ставить выше народа, — Днепропетровск, И.»

«Москва, Кремль, третий Съезд народных депутатов РСФСР, Слободкину. Господа коммунисты, вы проиграли референдум, не вымогайте у нас еще один, после которого вы уже не разогнетесь. Приучайтесь отступать с достоинством, иначе утратите шансы на прощение за 73-летний разбой — Москва, Г.»

Телеграммы эти очень помогли демократам, но на коммунистов влияния не оказали, ибо их поведение на съезде было лишено и парламентской, и общечеловеческой логики.

Вспомним, на первом Съезде, когда речь шла об их человеке — о коммунисте Власове, они возражали против отчета Председателя за три года работы, а сейчас они ожесточенно потребовали (в соответствии с памяткой!) отчета за восемь месяцев, когда Ельцин их же стараниями не получил реальных рычагов власти, когда в парламенте и на местах они фактически торпедировали любые законодательные мероприятия. А чтобы вернее свалить Ельцина, коммунисты дружно требовали права содоклада для представителя враждебной партийной шестерки. И хотя речь шла не об отчете, а только о докладе, принципиально можно было согласиться с формулой содоклада. Более того, с точки зрения парламентской этики, такой содоклад мог бы сделать и представитель политической оппозиции. Хотя с точки зрения формальной логики содоклад представляет собой лишь развитие основного доклада, а не его критику. Впрочем, и на такой шаг можно было пойти во имя компромисса. Но ставить в качестве содокладчика активного жалобщика — значит переступить и логику, и мораль.

Исходя именно из этих установок (долой логику, долой мораль!), коммунисты голосовали против самой возможности второго содоклада, опасаясь выступления нейтрального, чуждого им оратора. Чтобы защитить Ахиллесову пяту содокладчика Исакова, они пытались законодательно провести решение, соответствующее шестому пункту своей памятки: «Содокладчику вопросы не задавать». В оригинале памятки поставлена точка, хотя просится многоточие…

Читаем пятый пункт: «Организовать дело так, чтобы докладчик отвечал на вопросы только от микрофонов, чтобы у него не было времени на подготовку». Но когда их человек — главное лицо по тем временам — коммунист Власов выступал с отчетом на первом Съезде, эти же люди категорически отвергали самою возможность устных ответов, требуя отвечать лишь на письменные вопросы, чтобы докладчик со всем штабом имел несколько дней на подготовку.

В таком же ключе еще один маневр. Прекрасно понимая, что второй содокладчик еще не готов, а содоклад Исакова подготовлен заранее, они вдруг потребовали, чтобы второй содокладчик выступал первым. И в обоснование этого требования — уже совершенно очевидная ложь: «Исаков еще не готов, о содокладе он узнал только сейчас (как будто памятки у него не было), и ему нужно время для подготовки».

Впрочем, вся эта ложь, подтасовки и другие недостойные маневры характеризуют пока лишь тактическую сторону их поведения, которая вмещается в рамки известной исторической морали «Цель оправдывает средства». Но каковы же цели? От времени появления знаменитого «Манифеста» Маркса и Энгельса, когда призрак коммунизма едва начал бродить по Европе, апологеты учения объявляли себя достойными выразителями общенародных интересов и безусловным авангардом рабочего класса. И вся дальнейшая практика коммунистического движения опиралась на эти фундаментальные постулаты. Посему любые тактические эксцессы, насилие и ложь подразумевали лишь форму движения к высоким идеалам. Таким образом, в этом пункте речь идет уже не о тактике, а о стратегии.

Каким же образом «Коммунисты России» реализовали свои стратегические цели? Игнорируя волеизъявление народов России, подтверждающее институт президентства, они записывают в третьем пункте своей одиозной памятки: «Президентству в России — нет». В данном случае мнение народа они начисто игнорируют, прикрываясь бюрократическими рассуждениями, связанными с работой различных комиссий, как будто есть такие комиссии, работа или бездействие которых может оспорить документально подтвержденное решение народа.

Впрочем, остается еще один, пожалуй, самый главный пункт — интересы рабочего класса, единственным и подлинным авангардом которого они называют свою Коммунистическую партию. Но именно эти авангардисты на третьем Съезде единодушным голосованием не давали слова представителю бастующих шахтеров. А когда он все же его получил, то без обиняков, по-рабочему, глядя им прямо в глаза, сказал: «Коммунисты, не дурите!»

Но «Коммунисты России» — не только члены КПСС. Это группа, часть депутатского корпуса. И с этой точки зрения они, по воле своих избирателей и по логике здравого смысла, должны быть людьми государственными. Являются ли они таковыми? Каждому сегодня понятно, что корень нынешних неурядиц и завтрашних катастроф лежит в параличе власти. Следовательно, в интересах России, уже независимо от партийной принадлежности, депутатам нужно договориться о формировании эффективных властных структур. А что говорит об этом пункт пятый уже цитированной нами памятки? «Декрет о власти и приватизации собственности КПСС не рассматривать, это антиконституционно».

Совсем не случайно власть и собственность КПСС сведены в одном параграфе. Ведь собственность КПСС — это ее овеществленная власть, власть партийная, но не государственная. В этом отношении «Коммунисты России» сильно отличаются от всех остальных партий и групп в парламенте, а заодно и от беспартийных, которые никакой собственности и никакой власти не имеют. Тем самым «Коммунисты России» не отражают интересы российского народа, не защищают государственные интересы России, а лишь отстаивают свою собственность и свою власть. Они — люди партийные. А для того, чтобы отстоять имущество, накопленное за счет народа и государственной казны, для того, чтобы сохранить партийную власть вопреки власти государственной, они ссылаются на текст Конституции, как если бы это было Евангелие (от Матфея? от Луки? от Ленина? от Сталина?). В то время как сами завоевали имущество и власть отнюдь не конституционным путем.

И все-таки самая главная и самая чудовищная провокация заключена в шестом пункте памятки, в разделе «Характеристики отдельных лидеров». Политика Ельцина, утверждается в ней, приведет к уничтожению вместе с семьями 60 миллионов коммунистов (в том числе один миллион в армии, шестьсот тысяч в милиции). Это неслыханная ложь, но традиционная. Подобные обвинения прокурор Вышинский уверенно предъявлял на процессах тридцатых годов «врагам народа». Но даже у Сталина в его параноидном сознании не возникали такие громадные цифры. Откуда же появилась эта цифра сегодня?

Удивительный парадокс заключается, в том, что это число реальное: свыше шестидесяти миллионов было уничтожено за весь период коммунистического режима. По-видимому, они и воспользовались «контрольной цифрой». Уничтоженные семьи — это тоже из их исторического опыта. Это расстрелянные заложники времен гражданской войны, семьи тамбовских крестьян, кронштадских моряков и просто служащих, мобилизованных Советской властью. Это и жертвы искусственного голода 33-го года, и жертвы ежовщины, когда уничтожали не только главу семьи, но и все его окружение, включая знакомых. Список этот бесконечен. Таково лицо авторов провокации, которые формируют облик политического противника по собственному образу и подобию.

«И манеры у них дубоватые, И ученье у них грязноватое, И на этих людей, Государь Пантелей, Палки ты не жалей суковатые».

Страшная ложь памятки призвана была сплотить коммунистов депутатского корпуса. Однако по своему содержанию она выходит за рамки канцелярской инструкции, превращаясь в концепцию, которая служит идеологическим обеспечением всех описанных выше акций. Вот она — модернизированная идеология на этом новом, будем надеяться — последнем витке.

Все это отражает еще одну партийную традицию: формировать образ врага: фабрикант, помещик, кулак, троцкист, бухаринец, враг народа, вредитель, лазутчик, космополит, националист, отщепенец, диссидент, перевертыш Ельцин. Кто следующий?

Но несмотря на мощное и совершенно свежее идеологическое обеспечение, невзирая на тщательно отработанную памятку-инструкцию и вопреки соответствующему поведению «Коммунистов России», третий Съезд они проиграли. Сигнал к организованному отступлению подал верховный главнокомандующий коммунистических сил России товарищ Полозков. Главный подтекст его выступления — время для смещения российского руководства пока еще не наступило. Заявление многозначительное. Ну что же, «дай, Бог, чтоб милостию неба рассудок на Руси воскрес».

Соловецкий камень на площади Дзержинского

Мне уже приходилось отмечать большое влияние эмоционально и нравственно окрашенных событий на формирование депутатского корпуса российского парламента. Значительную роль в этом отношении сыграли такие важные моменты, как демонстрация депутатам известного фильма С. Говорухина «Так жить нельзя», посещение могилы Андрея Дмитриевича Сахарова, встреча с художником И. Глазуновым. Впрочем, нравственное влияние подобных событий народные депутаты испытывают на себе не селективно, не избранно, а вместе с другими людьми в процессе очищения и облагораживания массового сознания. Такое состояние испытали все присутствовавшие на открытии памятника жертвам репрессий.

Сторонний наблюдатель из любой демократической страны с традиционно установившейся парламентской культурой, с детства познавший библейские истины и гражданские свободы, в этом событии увидел бы только один слой, единственный срез происходящего. Для нас же это и болевая память о миллионах безвинно замученных, и торжественная церковная процессия, и живая, рвущая душу молитва. Это еще и десятки тысяч людей, которые заполнили улицы в скорбном движении на митинг. Среди них — Олег Волков, писатель, отсидевший 28 лет за колючей проволокой, белоголовый, чудом сохранившийся старик. И Сергей Ковалев — депутат Верховного Совета, отсидевший 7 + 3 лет; и Михаил Молоствов — в нынешней жизни — скромный почтальон. И жена одного из благороднейших людей нашего столетия Александра Марченко, замученного на смерть совсем недавно, в 1986 г., уже в начале перестройки. Символика происходящего понятна западному человеку: это соловецкий камень, привезенный оттуда, где умирали первые жертвы чудовищного режима.

И вот здесь, на, этих словах — «первые жертвы» — начинается что-то наше, исподнее, интимно отечественное, ибо слова эти невидимым рубиконом разделили присутствующих, в том числе и организаторов митинга. По мысли официальных кругов, которые активно участвовали в этом мероприятии, речь шла об увековечивании памяти жертв сталинских репрессий. Однако и география, и время изобличают: соловецкие лагеря родились задолго до сталинской диктатуры. И палачи этих лагерей, которые затем также станут жертвами системы, не ведая пока ни о своей черной судьбе, ни о том, что будущие поколения чекистов пойдут вместе с их жертвами к соловецкому камню, творили жестокий произвол над «классовыми врагами» Советской власти. Вспомним, Солженицын описывает чудовищный лагерь смерти для детей (классово-чуждые дети), который возник именно на Соловках в первые годы Советской власти. Лагерь для классово-чуждых детей был самым жутким местом в кровавой веренице соловецких концлагерей, которые лишь изредка напоминали о себе окружающему миру, когда иностранные корабли встречали вдруг в открытом море бревна лесоповала с надписью «SOS».

И, возвращаясь к событиям на площади Дзержинского, следует сказать, что кровавые камни Соловецких островов уже самим фактом своего существования изменили официальную повестку дня. Стало ясно, что речь идет не только о сталинских репрессиях, но обо всех без исключения жертвах коммунистического террора.

Зверские расправы над узниками Соловков опровергали Григорий Зиновьев, тогдашний руководитель Советского правительства, писатель-буревестник Максим Горький, авторитетный журналист Михаил Кольцов. Последний обобщил свое опровержение в специальном фельетоне с добродушным названием «Слон» (Соловецкий лагерь особого назначения).

Григорий Зиновьев со временем получит пулю в затылок, журналист Михаил Кольцов будет зверски замучен в сталинских застенках, а его родной брат — художник Борис Ефимов именно в это время поместит в «Правде» знаменитую верноподданническую карикатуру — «Ежовые рукавицы», на которой суровый сталинский нарком Николай Иванович Ежов рукавицей, усыпанной иголками (ежа!), смертельно схватил за горло врага народа.

Верховный руководитель концентрационных лагерей Генрих Ягода, как и сместивший его Николай Иванович Ежов, и многие другие работники органов ЧК, ГПУ и НКВД также будут уничтожены. В процессе смены караулов немало их полегло: палачи уверенно убивали друг друга. Поэтому сотрудники Комитета государственной безопасности с полным основанием участвуют в траурной процессии, возлагая на алтарь общественной скорби двадцать тысяч своих сотрудников, которые погибли в стенах собственных учреждений.

И еще одно очень важное обстоятельство, непонятное или даже неведанное стороннему наблюдателю, — это страх. Селюнин сказал: «подкожный страх». Но ведь и этими даже словами его не выразить. Его, чтобы понять, надо сначала узнать, жить в нем. Страх управлял нами тонко и властно, гравируя и вытачивая личность, подчинял не только язык, но и мысль, заставляя искренне ненавидеть или даже любить. И казалось нам, что это навсегда. А сегодня страшная тюрьма нашего духа наконец рухнула. Но страх уходит постепенно. И, преодолевая его последние колкие отголоски, эта грандиозная манифестация на площади Дзержинского, у громады свирепого здания — Управления комитета госбезопасности, напротив легендарной Лубянки, в тени памятника железному чекисту. И все это вместе — как прорванная плотина мрака — прекрасный памятник безвинно замученным, погибшим, ибо это уже не мертвый камень, а надежда.

К этому камню устремляются молчаливые потоки людей, которые соединяются на площади. Ни музыки, ни речей пока. Скорбное молчание, к которому присоединяется все — море поминальных свечей, хоругви, священнослужители. И как из потустороннего мира звучат усиленные микрофоном имена погибших. Толпа нарастает, и площадь уже мала, люди заполняют прилежащие улицы. И к ним ко всем, и к другим — за пределами этого места, ко всем людям земли обращаются уцелевшие узники концлагерей, И звучит литургия, тысячеустно исполненная. И, кажется, все оставшиеся церкви России отпевают сегодня мучеников тоталитарного режима. Священник Глеб Якунин освящает памятник-камень. И каждый подходит с зажженной свечой к этому камню, возлагает цветы, прикасаясь к нему.

Так продолжалось несколько часов. «И защищали они ладонями огни поминальных свечей от ветра и дождя». И бронзовый Дзержинский наблюдал это странное, непонятное ему зрелище, и здание на Лубянке глядело мрачными ослепшими глазницами погашенных окон.

Тяжелые роды

Блистательный русский публицист Шульгин, заканчивая свою книгу «Год 1920»., позволил себе провидеть будущее России. Он высказал свое убеждение в том, что революционные герои-победители типа Троцкого, Бухарина и т. п. неизбежно будут сметены грядущим диктатором, который и станет фактическим монархом России, хотя и с большевистской эмблемой. А то, что растерзанная и голодная Россия бьется в тифозной горячке на пепелищах вокзалов, так ведь это только тяжелые роды, ибо, продолжал Шульгин, нелегко родить великого государя Всероссийского.

Пророчества его, к сожалению, сбылись. И. В. Сталина было не только тяжело родить, но еще тяжелее вынести.

Однако сегодня рождается новое, на сей раз прекрасное дитя — российская демократия. А роды вновь тяжелые. Природа нынешней ситуации еще сложнее, так как в наши дни речь идет уже не о государе, а о государстве и государственности, и в повестке дня не рождение очередного вождя, а возрождение России.

И с первых шагов этого мучительного процесса возникают нелепые парадоксы. Мы не можем никак начать. Если начинать с нуля — так ведь страна наша с тысячелетними традициями, не на пустом же месте начинаемся, не рождаемся, а, по сути, возрождаемся. Если использовать традиции — опять возникает коллизия: на флаг национальный ногами топаем, об истории его даже и слышать не хотим. О прекрасном византийском гербе — двуглавом орле — и речи нет. Да и кому сейчас хочется узнать, что одна голова его смотрит в прошлое, а другая — в будущее, символизируя мудрость народа российского.

Когда-то любой гимназист это знал и прекрасно чувствовал. А сегодня между прошлым и будущим родилось поколение пропасти. Для них национальный флаг и древний византийский знак — лишь символы царизма, а частная собственность и свободное землепользование — не хлеб, не продукты труда, а капитализм, эксплоатация человека человеком, и само это слово они упорно пишут через букву «у» — эксплуатация. И так всю жизнь они охотятся на поляне, где в детстве видели куропатку.

Отвергая столь яростно и герб и флат, изобрели свой собственный. И в странной слепоте своей на новом гербе обвили колосьями земной шар, покупая при этом хлеб за рубежом. А если даже Господь пошлет богатый урожай, чуть не половину воспетого колоса теряют на полях и на дорогах, и значит, не годится серп на гербе, и молот. Не могут они сегодня быть символами по многим причинам. Ибо не молотом — куется благополучие на уровне современных технологий, и не серпом собирают урожай. А еще непонятно, зачем это России соединять пролетарии всех стран, для чего да и где?

С таких вот «мелочей» и начинается великое противостояние людей, идей, поступков и мыслей. И на этом фоне происходит почти ненасильственная смерть старых управленческих структур, которые поразительным образом исполняют как бы две противоречивые, если не противоположные функции. С одной стороны, они вроде и не существуют уже, и не управляют. Закончилась их «позитивная», хоть и громоздкая жизнедеятельность. Но с другой стороны, они останавливают, блокируют и тормозят зарождение и формирование новых структур. И совершенно другим, парадоксальным содержанием наполняются слова, которые украшают любой анатомический театр: «Здесь мертвые учат живых».

А в результате — ни живых, ни мертвых. Пустота, вакуум, нуль.

Первая выставка российской символики

Накануне второго внеочередного Съезда народные депутаты России посетили выставку Государственной российской символики. Она была организована по инициативе Б. Н. Ельцина. И место проведения — Верховный Совет суверенной России, и имя человека, который ее организовал, говорят не только об исключительном историческом или духовном интересе, но еще и о большом политическом значении этого мероприятия. Слава Богу, политика и духовность, наконец-то соединились на уровне высокого эшелона власти.

Интерес к российской национальной символике обусловлен целым рядом политических причин. Прежде всего это логическое продолжение исторического акта, определяющего суверенитет России, одна из форм его реализации. И в этом смысле традиционные знаки русской символики, представленные на выставке, могли бы со временем обозначить практическое воплощение суверенитета.

Удивительное ощущение, которое испытал каждый, посетивший эту выставку, — старинная символика не устарела. Есть ощущение вечности, преемственности, причем не надуманной, а подлинной. Ведь в основе этих символов лежит благородная, вечная и возвышенная абстракция, а не преходящая и заземленная конкретика.

И действительно, конкретная символика по самой природе своей быстро стареет, ветшает, становится бессмысленной. Поэтому циркули, молотки, серпы и другие подобные предметы обихода выглядят нелепо на фоне всемирной научно-технической революции. Инструменты преходящи, а дух вечен. Эта выставка показала, что государственную символику нужно создавать только на основе вечных символов.

Но когда теряется значение символики, слабеет гражданственность. Потому очередная и важная задача российского парламента — возродить национальный российский гимн, герб, исторические наши знамена и ордена.

Традиционная символика на службе возрождения России

Работа второго Съезда в самом начале ознаменовалась волнующим для каждого россиянина событием — впервые прозвучал Государственный гимн Российской Федерации. В основу мелодии положена «Патриотическая песнь» великого Глинки. Пока звучит только музыка, — а слова придут позже, когда мы, Бог даст, осознаем самих себя. Итак, еще одно символическое воплощение российского суверенитета.

А в более широком плане начата серьезная творческая работа, связанная с формированием государственных символов Российской Федерации. Вне сомнения, эти символы могут появиться только на основе преемственности вековых традиций. В этом странном нравственном вакууме нашей жизни особенно важно опираться на исконные духовные ценности, которые только и могут надежно цементировать и укрепить фундамент возрождающегося общества и государства. Впрочем, не только внешний вид старых российских орденов, например, или иных знаков отличия послужит основой для их воспроизводства и использования. По-видимому, будут учитываться и те льготы, другие формы поощрения, которые исторически связаны с данными символами.

В жизни любого народа и государства мифы имеют значение не меньшее, чем исторические факты, поскольку именно в мифах отражена тонкая духовная структура нации. И в этом отношении мифотворчество есть форма самовыражения. Русская символика органично сочетает исторические факты и национальную мифологию, надежно связывает прошлое с настоящим, которые в форме этого сплава становятся вневременными, вечными. Исторический факт, растворенный в нравственном идеале, — вот материал для фундамента той России, которая возрождается.

Однако историческая традиция проходит дальше, она затрагивает также деликатную сферу межнациональных отношений в России и дает нам уроки высокого такта. Уместно вспомнить, что православных за воинскую доблесть награждали Георгиевскими крестами, а граждан иного вероисповедания — эквивалентными медалями, которые отличались лишь по форме, оставаясь абсолютно идентичными по признанию боевых заслуг. Щепетильное, уважительное отношение ко всем гражданам России, независимо от их национального происхождения и вероисповедания, определяло, таким образом, протокол награждения орденом. Прекрасная традиция, которая сегодня более чем актуальна.

Вот так постепенно — от надстройки к базису (на этот раз!) формируется суверенная Россия. И вряд ли наши потомки сохранят в памяти все наши мелкие столкновения и стычки. Но за суверенную Россию они будут благодарны нам — всем фракциям депутатского корпуса.

Возвращаясь с беспредельных исторических высот в изрядно заземленное сегодня, следует внимательно рассмотреть прагматические аспекты российского суверенитета вообще и традиционной символики в частности. Особое внимание следует уделить традиционным наградам и льготам, которые безусловно являются (и являлись!) важным рычагом государственного строительства. В историческом аспекте нынешней нашей действительности они приобретают огромное значение еще и потому, что иные рычаги находятся пока в стадии становления. Надо предоставить возможность главе Российского государства в торжественной обстановке, лично поощрять наиболее отличившихся сограждан, ибо духовные потребности человека не менее значимы, нежели его материальные интересы. И если иное лицо действительно является субъектом национальной гордости России, то это должно быть достойно отмечено, и не только во славу самого награжденного, но и в интересах государства и общества. И здесь опять мы вспоминаем о мудрости предков наших, которые, учреждая высшие награды и звания, определяли не только сиюминутное отличие, но и, согласно четкому протоколу, распространяли связанные с этим льготы на потомков награжденного. Причем деликатно разработанные поощрения не носили явно меркантильный характер, обычно они предоставляли дополнительные возможности учебы и устройства на государственную службу. Так переплетались горделивые семейные традиции с традициями государственными, и все это служило единой цели — укреплению нравственного базиса общественной жизни.

Решать этот вопрос на уровне российского парламента необходимо основательно и фундаментально, ибо даже радикальная часть депутатского корпуса находится уже в хвосте стремительно меняющихся событий и обстоятельств. Казалось, только вчера крошечные российские флажочки, величиной со спичечную коробку, вызывали тяжелую, шоковую реакцию у председательствующего на первом Съезде Казакова, который угрожал вызвать коменданта Кремля, чтобы «пресечь это безобразие». А сегодня огромных размеров трехцветные полотнища реют над миллионами россиян на митингах и маршах, вывешиваются в штаб-квартирах демократических движений, в телестудиях Российского телевидения, став опять законными и родными. И только мы в парламенте, как бы в ожидании коменданта Кремля (матроса Железняка?!), притаились или отвернулись от этой очень важной и, кстати, легко решаемой проблемы.

В контексте происходящих исторических событий нам — парламентариям остается лишь законодательно утвердить то, что уже определилось всенародно: российский герб, российский флаг, исторические наши ордена, медали и всю остальную любезную русскому сердцу национальную символику.

Да восстановим связь времен!

Депутаты второго внеочередного Съезда России получили неожиданный прекрасный подарок. Общественность ФРГ выслала в адрес каждого народного избранника великолепно изданную Библию, а также отдельно Библию для женщин и прекрасно иллюстрированную Библию для детей. Это событие носило характер глубоко символический и по своему значению выходило за рамки не только материальной, но и духовной ценности подарка.

Дело в том, что общество сегодня крайне заинтересовано в духовном возвышении и в профессиональном становлении своих избранников. Парламент в России только начинается. И все мы — депутаты, хотя и выбраны народом, однако избранными в духовном смысле этого слова не являемся. Впрочем, речь даже не об этом.

Система, которая нас воспитывала на протяжении семидесяти с лишним лет, не только формировала общественную бездуховность, но еще и активно способствовала депрофессионализации. Во время Генеральных чисток в первую очередь страдали крупные профессионалы. Так было в армии, в промышленности, в искусстве, в науке. Тотальное уничтожение кулаков — квалифицированных земледельцев — еще одна иллюстрация подобного рода. А в спорте понятие «профессионал» стало поистине ругательным словом. И в самой пирамиде власти предпочтение отдавали партийным чиновникам, нежели профессионалам..

Между тем обостренная социально-политическая, экономическая ситуация в стране, неизбежно нарастающая сложность технологических процессов требуют именно профессиональных решений, профессионального мастерства, профессионализма как такового на всех уровнях. Мировой опыт, однако, убеждает в том, что чистой технократии — тоже недостаточно. Отточенный профессионализм следует органически сочетать с высокой духовностью человеческой личности. И лишь в этом случае можно ожидать максимальную отдачу. В Соединенных Штатах и других индустриально развитых странах данной проблеме уделяют большое внимание. Выделяются специальные и немалые средства, например, для духовного обогащения менеджеров, технических руководителей предприятий.

Если с таких позиций обратиться к деятельности российского парламента, то следует сказать, что народным депутатам для созидания в огромной степени требуются и профессиональное мастерство, и духовное обогащение. Библия — книга книг. Она как бы открывает зеленый свет для последующего движения в обоих этих направлениях.

Депутатам российского парламента, разумеется, необходимо знать историю своего народа, историю страны, которой они служат на уровне ее верховной власти. Поэтому было бы очень полезно получить еще один подарок, вернее, дар — теперь уже от правительства России. Это «Историю государства Российского» Карамзина, это посвященные российской истории фундаментальные труды Соловьева и Ключевского, ибо они писали историю Отечества, не пресмыкаясь перед властями предержащими, — правдиво и глубоко, объективно и страстно. А чтобы лучше и глубже понять их труды, следовало бы изучить Библию не только во имя основополагающих ценностей, но и с прикладной целью — познать терминологию, оценить блестящие аллитерации, реминисценции. И все это вместе — большая человеческая и государственная культура, которая, как воздух, нужна российским парламентариям. Парламентариям во всяком случае, ибо не иваны мы, не помнящие родства.

А для того, чтобы эту великую культуру воспринять полноценно, желательно было бы кроме книги услышать еще и компетентный живой голос. Пригласить блистательного эрудита, знатока русской истории, российской государственности, сына великих русских поэтов, профессора Гумилева, чтобы он оказал честь депутатскому корпусу России и выступил перед нами со своими лекциями на эту тему. Вот он — духовный консенсус на уровне высокого разума и высокой культуры. Прагматичные и очень занятые деловые люди Америки находят на это время. Они называют такой процесс массовой гуманизацией. Как мы его назовем — покажет будущее. Главное то, что мы должны исполнить это предназначение: обогатить, облагородить!

Отсюда, от этих драгоценных истоков, начинается могучий и чистый поток российской символики. И тогда, преодолевая рефлексию примитивной, но многолетней пропаганды, увидим мы совершенно иначе священные для наших предков символы российской государственности: флаг, герб, гимн, ордена, знамена. И так — на основе общечеловеческой и российской культуры — да восстановим связь времен, эту бесконечность жизни, чтобы увидеть, что вчера — это не что иное, как сегодняшняя память, а завтра — сегодняшняя мечта.

Синдром обезглавленной лягушки

Одним из направлений разрушительной деятельности «Коммунистов России» было их стремление не допустить передачу земли в частную собственность. В самом деле — «частная или личная собственность на землю», как указывал в свое время В. И. Ленин, «ежемесячно, ежечасно и ежеминутно порождает капитализм». Поэтому у коммунистов имеются серьезные основания для тотального сопротивления частному землепользованию. Хотя эти основания носят характер неэкономический, вернее — внеэкономический, и покоятся исключительно на их собственном идеологическом базисе. А свой идеологический базис коммунисты, как известно, и не хотят и не могут изменить.

В этом отношении они отличаются от своего вождя и учителя, который в соответствующие моменты, под неумолимым давлением реальных обстоятельств, умел наступить на горло собственной песне, вызывая болезненное недоумение своих единомышленников. Так было при заключении Брест-Литовского мира и, что особенно важно для нашего случая, так же было при объявлении новой экономической политики, которая законодательно закрепила право на частную собственность и на частное производство в определенных пределах.

Даже самые отчаянные противники частной собственности на землю вряд ли выступали на съезде с позиции только собственного неведения. Временами их выступления отличались такой недобросовестностью, что вся позиция этой группы становилась достаточно уязвимой.

Так, несмотря на неоднократные и четкие заявления о том, что разработанные проекты законов отнюдь не заставляют крестьян насильно покидать колхозы и совхозы, а лишь предоставляют право это сделать тому, что захочет, «Коммунисты России» в разных вариантах, как бы пропуская это мимо ушей и исключая из своего сознания, продолжали упорно и бессмысленно твердить, что речь идет о насильственном уничтожении колхозов и совхозов. Но ведь это не Верховный Совет 48-го года и не газета «Правда» 51-го! Очевидную ложь сегодня разоблачают с документами в руках. Но никакие доводы не помогают. Снова и снова, по второму, по третьему, по двадцатому кругу слышим мы обвинения в том, что демократы насильственно уничтожают колхозы и совхозы. Но ведь этот заведомо лживый тезис для чего-то и для кого-то нужен?

Опираясь на данное измышление, можно переходить к следующим виткам грубой демагогии. Например, один из депутатов подал сигнал к искусной манипуляции теми фундаментальными ценностями, которые извечно хранятся в душах людей. Земля-де насильственно отторгается от народа, в общественной собственности которого она находится. Ее будут продавать и покупать. Но для крестьянина земля как мать — можно ли торговать собственной матерью?

Интересно представить себе, как выглядели бы подобные рассуждения применительно к тем западным фермерам, которые свободно продают и покупают землю и при этом создают водопад изобилия, беспокоясь лишь о том, куда девать излишки сельхозпродукции? Впрочем, эти люди не смогли бы оскорбиться, потому что просто не поняли бы «Коммунистов России» с их бесплодными, высокопарными рассуждениями и крайне низкими результатами.

Или другой пример демагогического манипулирования, когда щипок приходится на другую струну: раз государство всю жизнь отбирало продукты труда у колхозников, то теперь нужно сделать в какой-то мере наоборот, и тогда все будет хорошо. Этот более тонкий прием требует обстоятельного анализа. Прежде всего нужно спросить подобных ораторов: кто же конкретно на протяжении нескольких десятилетий столь беззастенчиво грабил колхозы и совхозы? Ведь государство — понятие не абстрактное, а в нашем случае — более чем конкретное. Не та ли это чиновничья общность, которую сегодня на съезде представляют «Коммунисты России»? И можно ли их назвать первопроходцами, если представляемая ими организация в лице партийных и государственных органов страны то и дело выдвигала самые замечательные рецепты по повышению благосостояния народа? Эти рецепты подкреплялись неслыханными государственными субсидиями и грандиозными организационными мероприятиями (во имя торжества политической сути рецепта!)

Все они, будучи экономическими уродами, неизбежно терпели позорный крах. Это и поголовный переход на сою, описанный еще Ильфом и Петровым, и ставка на кроликов, которые, бешено размножаясь, буквально завалят нашу страну мехом и мясом. Это и невиданная мелиорация, разрушившая в итоге целые сельскохозяйственные регионы, и химизация, основательно испортившая воду и почву, и кукурузомания, и восхитительные агрогорода, и подъем целины с невероятными вложениями и мизерной отдачей. Различные разукрупнения и укрупнения хозяйств, подчинение и переподчинение, открытые и закрытые комплексы, подъем разваленного ими же Нечерноземья и высокие дали Продовольственной программы… И все это — от тюремного срока за колосок или насильственного выхода всех ученых, врачей, учителей и т. п. на поля до вариации на тему агропрома — в равной мере оказалось экономической бессмыслицей, привело к полному банкротству, когда долг сельскохозяйственного сектора государственному банку значительно превышает всю его недвижимую собственность. И теперь эти «первопроходцы» пытаются заморочить голову еще одним рецептом. Даже это, далеко неполное, перечисление указывает со всей очевидностью, что речь идет о бесконечности: n + 1… =

И сегодня в эту формулу, которая не имеет конца, они пытаются вставить еще одну бессмысленную единичку: списать очередные долги колхозам и совхозам и тут же вложить (в который раз!) крупные средства в очередной подъем сельского хозяйства. Точнее, не в сельское хозяйство (это привычная оговорка), а в те уродливые управленческие структуры, которые по природе своей неэффективны, сколько ни вкладывай в них.

В связи с этим вспоминается выступление одного из депутатов, который согласился поддержать сельских тружеников, списать колхозные долги, но при одном условии: если «будет проведена глубокая реформа», ибо в противном случае, по мнению этого депутата-рабочего, любые капиталовложения в деревню будут омертвлены на сей раз так же, как и ранее.

Удивительное дело — мнение рабочего человека поразительно совпало с мнением президента Буша, а также глав европейских государств и Японии, которые были бы готовы выделить колоссальные средства для спасения советской экономики и во имя стабильности нашего Союза, однако при одном условии — если эта экономика будет радикально реформирована. В противном случае, опасаются западные и восточные партнеры, вложенные ими средства просто канут в бездну. И то обстоятельство, что простой рабочий человек и лидеры промышленно развитых государств независимо друг от друга приходят к одному выводу, говорит о том, что идея кардинальной реформы советской экономики совершенно очевидна.

Писатель Травинский, творчеством и жизнью своей тесно связанный с деревней и, к сожалению, не доживший до наших перемен, проанализировал незагадочное явление неэффективности советского сельского хозяйства. Свой анализ он направил в «Литературную газету», которая имела мужество (по тем временам — 1977 г.) опубликовать это его исследование. Основываясь на данных государственной статистики, писатель показал, что личные приусадебные участки составляют в стране лишь 1,6 % пахотной земли. Следовательно, на долю общественного сектора приходится 98,4 %. Если бы 1,6 % приусадебной земли давали 1,6 % сельскохозяйственной продукции, то даже и в этом случае не имело никакого смысла устраивать коллективизацию, разумеется, с чисто экономической точки зрения. На самом же деле 1,6 % частной земли дает 32 % (!) валового сельскохозяйственного продукта, а остальные 98,4 % общественной земли — соответственно лишь 68 %. Если сделать сравнительный пересчет, то окажется, что производительность труда на собственном поле в 29 раз выше, чем на общественном. И это при том условии, что на общественных полях задействованы миллионы лошадиных сил могучей сельскохозяйственной техники, а на собственном участке — только руки хозяина. В общественное поле вложены многомиллиардные субсидии, а на частном — только скудные рубли из собственного бюджета. На общественные поля приезжают помочь колхозникам миллионы горожан. Работа на общественном поле стимулируется Золотыми Звездами Героев, прославляется могучими рупорами государственной пропаганды. А к работе на собственной земле многие годы относились с оттенком классового презрения.

И вот при таком, казалось бы, неравном соотношении сил и средств частное землепользование одерживает фантастическую победу, демонстрируя производительность труда значительно более высокую по сравнению с общественным землепользованием. И что самое интересное, и на одном и на другом участке работают одни и те же люди. Вот уж поистине безупречно поставленный грандиозный эксперимент от Кронштадта до Владивостока, «от финских хладных скал до пламенной Колхиды».

И ведь ни в одной стране мира до таких истин невозможно докопаться, поскольку многоукладная экономика в конце концов перепутала бы все выводы. В любом случае чистый эксперимент не получился бы, и не вышел бы такой убедительный результат. В связи с этим я вспоминаю классический опыт на втором курсе медицинского института, когда мы изучали рефлексы спинного мозга у лягушки. Пока это земноводное животное с головой — никто не может поручиться за чистоту спинального рефлекса, ибо влияние головного мозга путает результаты. Но стоит ей отсечь голову (а лягушка некоторое время может жить и без головы), как остаются в чистом виде только рефлексы спинного мозга, которые можно четко проанализировать и зафиксировать.

Подобная методология имеет место и в нашем эксперименте, который исторически, увы, состоялся. Страна десятилетиями была уподоблена обезглавленной лягушке. Частная собственность и рыночное хозяйство были отсечены, и появилась уникальная возможность сравнить радикально очищенное от капитализма общественное хозяйство с крошечными приусадебными участками, на которых остаточная личная собственность сохранилась в виде государственного курьеза. И пусть все другие народы и следующие поколения советских людей низко поклонятся нам — свидетелям и участникам этого чудовищного эксперимента, который предостережет от будущих утопий.

Итак, результаты уже получены, они общеизвестны, и поэтому, с точки зрения массового потребления и здравого смысла, эксперимент следует закончить. Разумеется, не прибегая при этом ни к какому насилию, не опираясь на призыв Зиновьева «Железной рукой загоним человечество в счастье», а предоставив его участникам самостоятельно и свободно сделать собственный выбор. Почему же ораторы из числа «Коммунистов России» упорно этому противятся, всячески подменяя очевидное невероятным? Ответить на этот вопрос нам поможет Маркс, и вряд ли «Коммунисты России», как и коммунисты всего остального мира, сочтут возможным его оспаривать.

Итак, наши ораторы защищают собственную власть, в основании которой покоится их частная собственность на государственное имущество. И ошибаются те высокопоставленные особы, которые полагают, что их частная собственность исчерпывается лишь их личной собственностью. На самом деле им в этой стране принадлежит все, начиная от весомых материальных ценностей и кончая гласными и негласными привилегиями и распределителями.

Организация и уклад их жизни, однако, построен таким образом, что власть имущие чиновники владеют своей собственностью, к сожалению, лишь временно. К сожалению, потому что именно ограниченная во времени собственность формирует худший вид собственника-временщика, которому нет смысла заботиться о сохранении и приумножении собственности, но есть прямой резон хищнически ее потреблять. И здесь заключена главная причина совершенно немыслимых, с точки зрения логики, разорительных проектов, которые приносят сиюминутный административный успех и сопровождаются варварским уничтожением природных и человеческих ресурсов.

Диктат референдума или референдум диктата

В результате ожесточенной борьбы на втором внеочередном Съезде был принят Закон о частной собственности на землю. И когда стало понятно, что частная собственность лишь уравнивается в правах со всеми остальными видами общественного землепользования, что о насильственной ликвидации колхозов и совхозов нет речи, что фермерские хозяйства предполагаются не вместо, а вместе с колхозами; когда все виды ложной патетики и гневной истерики коммунистических противоборцев уже захлебнулись, тогда показалось, что вопрос решен уже окончательно и дальнейшему обсуждению не подлежит.

Но нужно знать тактические приемы «Коммунистов России»: если закон нельзя отклонить, то по крайней мере его можно выхолостить. Для этого ими был поставлен вопрос в иной плоскости: раз земля принадлежит народу, значит, вопрос о ее купле-продаже нельзя решать, не посоветовавшись с народом. Вспомнили о народе, хотя и неожиданно, но и не зря, ибо понятие частной собственности предполагает полновластного и полноценного хозяина, который вправе распоряжаться своим имуществом по собственному усмотрению.

Такое важное изъятие — купля-продажа — из категории «частная собственность» не только уменьшает и деградирует, а просто уничтожает само это понятие. Тем самым законодательный, на основе референдума, отказ от права продажи земли является на самом деле фактическим запретом частной собственности на нее, со всеми вытекающими отсюда привилегиями одних и нищетой других. Поэтому этот вроде бы частный вопрос имеет поистине принципиальное значение.

Мировой опыт сельского хозяйства развитых стран подтверждает, что лишь самое незначительное меньшинство населения, в пределах 4–6 %, владея собственными земельными угодьями, регулярно обеспечивает колоссальный объем сельскохозяйственной продукции. Почему же вопрос сытой власти одних и голодного безвластия других должен решаться на всеобщем референдуме? Ведь обычными декретами, постановлениями или указаниями решались многие судьбоносные для страны и народа проблемы.

Никого не опрашивали накануне кровавой коллективизации, когда прежних сельских хозяев раскулачили, уничтожили, а всех остальных ввергли в крепостничество. Конечно, те решения, которые принимались в наше время, по своей жестокости сравнивать с коллективизацией нельзя. И единственное, что их объединяет, так это процесс появления на свет: единолично и единогласно.

Без какого-либо референдума вводились войска в Венгрию, Чехословакию, Афганистан. На единоличной основе родился знаменитый Указ о борьбе с алкоголизмом. Не требовался референдум и по такому животрепещущему вопросу, как учреждение президентского правления в стране, к тому же избирали Президента страны на заседании Верховного Совета, а не на основе всенародного голосования. Власть имущие силы знают, что делают.

Власть имущие яростно выступали против частной собственности на землю. И лишь тяжелый аграрный кризис и давление изнутри заставили их придумать некое двойственное решение: землю людям отдать, но при этом и людей экономически приковать, а в общем — государственно прикрепить к земле, как это когда-то сделала Екатерина с украинцами, а еще раньше царь Федор, который после Ивана Грозного закрепостил крестьян на земле помещиков.

Вариант «закрепления» на съезде не прошел. И в таких обстоятельствах становится понятно, почему в недрах аппарата родились сомнения в отношении купли-продажи земли. Но отчего они захотели вынести вопрос на референдум? Почему уверены в положительном для них ответе?

И здесь нужно подчеркнуть очень важную деталь. Дело в том что на референдум выходит человек, не имеющий никакого отношения к земле, у него нет личного интереса голосовать за куплю и продажу земли, а таких большинство в нашей огромной неаграрной стране. Кроме того, референдум готовят и проводят люди, судьба, материальное благополучие, положение в обществе и власть которых фактически зависят от его результата. И уж они-то постараются сделать все, чтобы результат был тот, который им нужен. Вопрос не пустяковый. Купля-продажа — вопрос кардинальный: быть или не быть вольному человеку на этой земле, быть или не быть ему полноправным хозяином? А вольному человеку власть имущие не нужны, он без них обойдется. И потому, коль выпустили частную собственность, так давайте хоть кастрируем ее. Кастрат не будет плодоносить, значит, частная собственность не продлится. И еще он не опасен, ибо недееспособен.

Люди, связанные с землей, но в рамках колхозно-совхозной системы, раскрестьяненные, потерявшие личный интерес, определенно выскажутся против купли-продажи, то есть против богатого соседа, который раздражает их одним фактом своего существования. Так набирается социальная база аграрного тупика — те, на кого они хотят опереться на референдуме. Расчет у них правильный. Люди, не связанные с землей, могут не придавать ее купле-продаже существенного значения. А люди, которые сидят на земле, связаны с ней по-разному, не говоря уже о генералитете агропрома. Искалеченные крепостным правом колхозники уже давно раскрестьянены. Многим чуждо стремление к самостоятельности, независимости, ответственности. Они и не будут брать землю в частную собственность, никто не заставляет. Партократы не без основания надеются, что эти люди проголосуют против купли-продажи земли. И лишь подавляющее меньшинство населения, как и во всем цивилизованном мире, захочет взять землю в частную собственность со всеми правами. Эти люди, как показал мировой опыт, могут обеспечить наши рынки и магазины сельскохозяйственной продукцией в избытке и по дешевым ценам. Поэтому вопросы, связанные с формами частной собственности на землю, могут решать только те люди, которые на этой земле будут работать в качестве полноправных хозяев, которые по природе своей не хуже, не глупее американских, австралийских, канадских, бельгийских и прочих фермеров. Они прекратят сельскохозяйственный кризис в нашей стране. А все остальные пусть вспомнят извечную народную мудрость: «На чужой каравай рот не разевай, пораньше вставай и свой затевай».

Так что постановка вопроса о земле должна быть иной: не кто за куплю-продажу земли вообще, а кто хочет ею владеть. И если наберется их хотя бы 4–6 % — Бог в помощь и в добрый путь.

Имело ли место событие преступления?

Отвечая на этот вопрос, сегодня следует сказать: да, события имели место, преступления свершились. Инспирированная ЦК КПСС антиалкогольная кампания привела к уничтожению виноградников, разрушению дорогостоящей аппаратуры и оборудования. Многомиллиардные потери обернулись дополнительно унижением народа и резким повышением уровня наркомании, появлением в стране токсикомании. Это волевое решение — логическое продолжение других преступных действий, в основе которых лежит не экономическая целесообразность, а идеологическая направленность. Здесь и многомиллиардные инвестиции в строительство БАМа; и преступное уничтожение Аральского моря; и формирование нелепого Краснодарского моря; и громадные инвестиции, вложенные в повороты рек; и грандиозные средства, заложенные в строительство атомных электростанций, которые не могут эксплуатироваться из-за смертельной опасности для окружающей среды; и бездумное расхищение недр, неслыханное тотальное перенасыщение почвы ядохимикатами; и финансовая поддержка тоталитарных режимов, которые либо уже сметены своими народами, либо приближаются к бесславной кончине; это еще и проданные по дешевке 234 тонны российского золота, якобы использованные на приобретение продуктов питания, которые почему-то никто не видел ни в столичных магазинах, ни в деревенских сельмагах.

Сегодняшние «Коммунисты России» пытаются проводить водораздел между собой и своими предшественниками. Однако события преступлений, организаторами которых они являлись и являются, представляют собой логическое продолжение преступной коллективизации, когда на одной только хлеборобной Украине умерли 6 млн человек, когда обезумевшие люди скатились до людоедства. Насильственно отобранное у них зерно продавалось на рынках Европы по заниженным демпинговым ценам. Финансовое выражение совершенных преступлений вряд ли можно обозначить цифрами. Их удельный финансовый вес можно выразить разницей материального достатка между уровнем жизни того общества, которое высылает нам благотворительные посылки и нашей собственной нищетой. Явления нищеты имеют место, равно как и событие тех преступлений, которые действительно совершены против собственного народа.

Что же касается так называемого «дела о 140 миллиардах», то, независимо от гипотетической суммы, главная характеристика этого «дела» заключается в том, что события преступления здесь не было. И с точки зрения любых юридических норм за несовершенное преступление, которое на самом деле не состоялось, ответственности не наступает. Эта отработанная веками юридическая норма имеет своей целью пресечение возможных спекуляций вокруг события, которого не было, чтобы не получилось как в известном анекдоте, когда из мухи сделали слона, потом его убили и начали торговать слоновой костью.

И здесь возникает принципиальный вопрос: почему «Коммунисты России» цепляются за дело, которого не было, почему они хватаются за событие, которое не состоялось, и почему они хранят гробовое молчание по отношению тех преступлений, которые документально подтверждены? Ответ предельно прост: им нужно не торжество справедливости, а собственное партийное торжество. Они это делают не потому, что любят истину, а потому, что не любят российское правительство. И конкретная цель их тоже проста. Развалив правительство, они хотят сместить Председателя. Поэтому не ищите формальной логики в их речах и выступлениях, ищите конечную цель, которую можно проследить по любому вопросу. Смешанная форма землепользования, например, под их пером и в их речах обрастает вдруг устрашающими обстоятельствами в виде насильственного развала колхозов, возврата неизвестно откуда помещиков, угрозы батрачества и т. п. Хотя непонятно, как можно угрожать батрачеством колхозным батракам. И несть конца их оговоркам. А подлинная цель примитивна и недвусмысленна: сохранить свои руководящие кресла и власть.

И в этих же целях они то прикрываются Конституцией, то, наоборот, отвергают ее, как это имело место при проведении и оценке результатов референдума России. То же относится к совмещению руководящих должностей, тенденциозной интерпретации выступлений и даже частных разговоров Председателя Верховного Совета. Все подчинено одной цели — сохранить власть, развалить российское правительство, убрать Ельцина.

Эту позицию «Коммунистов России» с точки зрения интересов КПСС можно было бы понять, если бы в стране не существовала нынешняя ситуация, когда развал российского правительства и устранение Бориса Николаевича Ельцина привели бы к экономическому и политическому апокалипсису.

Именно из этих соображений мы упомянули о состоявшихся преступлениях КПСС — лишь для того, чтобы соотнести провокационные обвинения «Коммунистов России» с действительным положением дел, но не для того, чтобы разбирать сегодня эти преступления и выносить по ним окончательный вердикт. Со временем суд истории все расставит по своим местам. Но сегодня — не время.

Бесы

На втором внеочередном Съезде народных депутатов, естественно, происходили споры, дебаты, дискуссии. И только одна группа — «Коммунисты России» — организованно и четко осуществляла свою линию на развал съезда, на провоцирование хаоса, на военную диктатуру, на гражданскую рознь — на что угодно, лишь бы сорвать самое важное решение в послеоктябрьском развитии нашего общества. Ведь обсуждался вопрос о частной собственности, которая по самой природе своей уже устраняет существующую неправедную власть коммунистических бюрократов. Именно боязнь потерять эту власть была подлинной причиной их поведения на съезде. И если до сего времени они еще пытались сохранить внешний вид парламентской фракции, которая вроде бы конструктивно участвовала в деятельности Верховного Совета, то в дни съезда, сбросив маски, вернулись к привычной и традиционной роли разрушителей.

Используя парламентскую трибуну, принадлежащие им газеты, радио и телевидение, перекрывая одновременно при помощи административных приемов каналы демократической информации, они пытались опорочить, оклеветать Ельцина, Силаева, Хасбулатова, противоборствующих им депутатов. А чтобы надежно заблокировать работу съезда и парламента — организованно выдвигали на первый план второстепенные вопросы или же спекулятивно подменяли понятия. Так они пытались поставить вопрос о Союзном договоре, минуя Федеративный договор. И в этом случае непонятно, кто и в каком качестве вступил бы в Союз от имени Российской Федерации. Разумеется, они прекрасно это понимали, но заботились не о существе дела, а, выполняя наказ Старой площади, старались сорвать работу российского руководства, парламента и съезда.

Подобных примеров можно привести немало. Однако, возвращаясь к вопросу о Союзном договоре, следует подчеркнуть их традиционный демагогический прием — идею договора в трактовке центра они обрамляли превосходными эпитетами, как бы проставляя знак равенства между идеей центра и всеобщим благополучием, процветанием, подлинным патриотизмом, государственным мышлением и т. п. А если у тебя иное мнение, то, значит, ты конкретно против всех этих благ и, следовательно, — очень плохой человек, как раньше говорили — вредитель и враг народа.

Опыт работы второго внеочередного Съезда и Верховного Совета показал: пока обсуждаются вопросы относительно второстепенные (флаг, гимн, даже Декларация о суверенитете), еще можно с ними говорить, спорить. И даже если речь идет о прерогативах власти (средства массовой информации, правоохранительные органы, Комитет национальной защиты и общественной безопасности, финансы), то и здесь все же остается, хоть и небольшое, поле для маневра. Но ежели жесточайший кризис, на краю всеобщей пропасти, заставляет нас коснуться самой системы, то тут они становятся стеной: лучше в пропасть, но с этой милой их сердцу системой. Впрочем, такой постулат ими не используется в качестве лозунга. И тогда, чтобы обосновать свое поведение, они прибегают и к изощренной демагогии, и к откровенной лжи. Такова историческая традиция большевиков.

«Да здравствует Учредительное собрание!» — провозгласили они в своей официальной дооктябрьской программе. И тотчас же разогнали «презренную учредилку». «Караул устал, открыть окна, проветрить помещение». Грохочет первая мировая война, плохая война, потому что империалистическая. Так превратим ее в хорошую — революционную, гражданскую. Однако это келейно, в тезисах, а прилюдно скажем, то бишь обманем: «Земля — крестьянам, фабрики — рабочим, мир — народам». Сказано это было в конце семнадцатого. А в восемнадцатом плохая империалистическая война закончилась, зато «хорошая» революционная, гражданская война успешно продолжалась, уничтожая миллионы людей, материальные ценности и души. И продолжалось это до 22-го года, когда другие народы уже забыли о своих военных несчастьях.

«Мир — народам». Это была ложь, которая обошлась России в миллионы человеческих жизней и обернулась страшной разрухой. «Фабрики — рабочим». Спросите у любого рабочего — это его завод? Его станок? А если его, то откуда же взялись несуны? И почему обыски на проходных («Ах, заводская проходная, ты в люди вывела меня»)? «Земля — крестьянам». Этот лозунг поначалу обернулся грабежом, продналогом, продотрядами, кровавым подавлением крестьянских восстаний. А затем — принудительной коллективизацией. И в результате крестьяне так же не получили землю, как и рабочие не получили фабрик, как народы не получили мира.

И вот сегодня, на съезде, через 73 года, собрались наконец, чтобы хоть одно преступление (или, как другие говорят, — ошибку) исправить. И что же мы слышим от наших оппонентов — «Коммунистов России»? Крестьяне, мол, землю брать не хотят. Но позвольте, граждане, товарищи, зачем же вы обманывали всех тогда, когда они шли за вами с песней? Помните? «За землю, за волю, за лучшую долю…» Тогда шли на смерть за землю, а сейчас и даром не хотят? Вот так раскрестьянили, вот так расчеловечили! Ай да бесы, ай да молодцы! Впрочем, и тогда, когда подманили землей, тоже ведь лгали. Не землю для крестьян они имели в виду, а только собственную власть, И когда обещали мир народам, обманывали, ибо знали, что впереди гражданская война, поскольку сами ее планировали («переход от войны империалистической к войне революционной, гражданской»). И рабочих обманули — фабрики не дали. И тогда осталась по тем временам главная ложь — вера в светлое будущее, в коммунизм, где всех ждет неслыханное изобилие, высочайшая мораль, всеобщее сказочное счастье.

Это всего лишь этапы, говорили они, держитесь, люди, до коммунизма осталось еще немного. И люди шли по этапам — в основном по лагерным. И многие верили, что вот только разделим имущество, богатство — и заживем прекрасно. Не получилось. Значит, надо уничтожить кулаков, мироедов. Вновь незадача. Тогда, следовательно, виноваты враги народа. Четверть миллиона пролетариата, по свидетельству Фейхтвангера, выходит на Красную площадь и единодушно требует их расстрела, ибо тоже обмануты на очередном этапе лжи. Наконец, классы эксплуататоров уничтожены начисто, а лучше все равно не стало. Уничтожили даже тех, кто их уничтожал, а светлое будущее еще дальше, чем было.

Еще одна ложь: религия — опиум для народа. В результате взрывают церкви, оскверняют иконы, убивают священников, отправляют их на Соловки. И вместо колокольного святого звона — неистовый антирелигиозный рев обманутой толпы, подогретой лживыми газетами и лжецами-ораторами.

И хотя ложь и насилие всегда носили характер столь кровавый и драматический, они продолжают свою черную работу и в наши дни. Сегодня ищут мафию на бронетранспортерах, стреляют в националистов, охотятся за дезертирами, захватывают телебашни, преследуют журналистов… Этому не будет конца до тех нор, пока существует система лжи и насилия. Хотя непонятно, в чем сейчас состоит ее конечная цель? Ведь о голубых городах коммунизма никто уже даже не заикается.

Сегодня «Коммунисты России» в парламенте о своих конечных целях, разумеется, не говорят. Что же защищают «Коммунисты России»? Не марксову идею, конечно, и не ленинское ее воплощение. Они отчаянно защищают свою собственную номенклатурную систему, тот кокон, в котором они вызрели. А ложь и насилие — их историческая традиция. И эту традицию они продолжают сегодня на страницах своих газет, через каналы своего телевидения, используя принадлежащие им радиостанции, а также провозглашая ложь устами депутатов из группы «Коммунисты России».

Почему вы им служите?

Эту страшную летопись сломанных судеб мы начнем от событий последнего времени. Как вы думаете, какая судьба постигла членов Комитета национального спасения Литвы? Живут, видимо, и дрожат, боясь, что их имена станут известными, ибо, сыграв свою темную роль, выброшены за ненадобностью. Никакой поддержки эти марионетки от своих тайных кукловодов не получили. Честный в своем экстремизме Алкснис прокричал: «Нас предали!» Хуже обстоят дела у тех командиров, которые возглавили штурм телебашни, проливали кровь в Риге, Тбилиси, Баку. Их тоже предали, однако им — военным людям, четко исполняющим приказы, — спрятаться не за кем. Действовали, мол, по собственному лишь усмотрению.

В этом же ряду преданных (вначале преданных своим хозяевам, а затем ими же и преданных) — изгнанники политбюро, советники Президента, бывшие секретари обкомов, из-под которых вышибли руководящие кресла.

Но если рассматривать эти факты в разрезе историческом, то проявится стойкая, помноженная на семьдесят три года, традиция: власть равнодушно отбрасывает (а в прошлом пожирала!) наиболее верных своих служителей. Красный кавалерист Думенко — легендарный освободитель Новочеркасска от белогвардейцев, организатор и командир 2-й Конной Армии, беспредельно боготворивший свою власть, этой же властью ложно обвинен и расстрелян в 1918 году. Большевик из верхнего эшелона власти, автор и вдохновитель красного террора, Григорий Зиновьев, сам погиб от него. Верный и надежный чекист, расстрелявший его, лично рассказывал Сталину, показывая в лицах, как дрожал и плакал Зиновьев в подвале. Этот рассказчик, обласканный великим вождем, считал себя честным службистом и на хорошем счету. Однако и его самого вскоре расстреляли.

Молодой талантливый командарм Тухачевский расстреливал заложников при подавлении крестьянских восстаний и Кронштадтского мятежа. Артиллерийским огнем он беспощадно сносил с лица земли нищие деревеньки. А внешне был интеллигентом, играл на скрипке, читал стихи. И, наверное, повторял не раз эти строчки:

«Россия, нищая Россия, Мне избы серые твои, Твои мне песни ветровые, Как слезы первые любви».

Через это переступил человек, а власть не оценила и — расстреляла.

Маршал Блюхер…

«Стоим на страже всегда, всегда, Но если скажет страна труда, Винтовку в руки, в карьер, в упор. Товарищ Блюхер даст отпор».

И он дал отпор — расстрелял маршала Тухачевского. Как председатель трибунала подписал смертный приговор. И через это переступил. Но власть опять не оценила — расстреляла маршала Блюхера, а знакомая песня зазвучала иначе, вроде и не было маршала:

«Стоим на страже всегда, всегда, Но если скажет страна труда, Прицелом точным врага в упор, Дальневосточная даст отпор».

В этом же ряду — фигура человека, которому Россия благодарна не в меньшей мере. Еще одна трагическая судьба: маршал Жуков, легендарный полководец второй мировой… Используя свой огромный авторитет, помог Хрущеву нейтрализовать Берию. А когда прославленный маршал выехал на крейсере в Югославию с дружеским визитом, то вернулся на пассажирском самолете разжалованным гражданином.

Традиция эта пронизала всю толщу государевых слуг сверху донизу и снизу доверху, как и сказано в Уставе КПСС. Не щадили ни идейных фанатов, ни отчаянных службистов, ни просто примазавшихся ловкачей, — всех предали, все проиграли. Нельзя отдаваться этой системе, не оценят в нужный момент. Используют и выбросят за ненадобностью. Так зачем же вы им служите?

Что разрушает и что объединяет Союз?

Защищая собственный эгоистический интерес, центр провозглашает совершенно несостоятельную идею, связанную с тем обстоятельством, что в наших человеческих генах якобы сформировано чувство единого Союза. На самом деле такое чувство является сложным социально-философским понятием, которое с точки зрения элементарной генетики не может передаваться по наследству (разве что с порочных позиций академика Лысенко). Имперские представления закладываются в человеческом сознании в результате определенного воспитания, соответствующей среды и характерного набора духовных ценностей.

Исходя из этого, всем нам стоит оценить поведение величайшего французского патриота генерала де Голля, которого, шутя, называли человеком 18-го столетия, имея в виду его манеры и взгляды. Несмотря на свою внешнюю старомодность, де Голль, едва став президентам Франции, разом отказался от идеи так называемого французского Союза, отделив властной рукой метрополию от колонии. Особенно нелегко это было сделать в отношении Алжира, поскольку там в течение полутора столетий проживали французские колонисты. Эти заморские французы обвиняли де Голля в предательстве, готовили покушение на него, требовали удержать Алжир силой. Однако последующие десятилетия, когда пыль потрясений осела и страсти улеглись, показали неопровержимую государственную мудрость президента.

То же самое в определенной мере относится и к еще более колоритной фигуре — Уинстона Черчилля. Он прожил очень долгую жизнь, и поэтому успел на заре своей молодости добровольно поучаствовать в колониальных войнах Британской империи, а на закате жизни сумел блистательно защитить эти интересы в грозные годы второй мировой войны. А после нее, вынужденный уйти в отставку, критиковал лейбористское руководство за нерационально упорную защиту остающихся еще островов Британского Содружества наций. Будучи апологетом этого Содружества, Черчилль, однако, обладал достаточной государственной мудростью, чтобы оценить и достойно принять вызов времени, поскольку время империй миновало — идет ли речь о французском Союзе, о британском Содружестве наций, о голландской Индонезии или даже о тесных связях Датского королевства с Гренландией.

Впрочем, развал мировой колониальной системы порождал в нашей стране убедительные и приятные для нас разъяснения, в полном соответствии с научными положениями классического марксизма-ленинизма. Согласно им, по мере развала империализма все более монолитным и могучим становился наш великий Советский Союз — родина трудящихся всего мира. При этом жизнь в республиках разумелась национальной лишь по форме, но социалистической по содержанию. Единое передовое учение фактически объединяло разноплеменные народы нашей страны в, казалось бы, нерушимый Союз. И то, что сегодня наивно выдается нам в качестве генной информации и единства, является лишь надрывом, рефлексией и воспоминанием о тех безвозвратно ушедших днях, ибо наступил и нам черед вслед за французским Союзом, за Британским Содружеством наций и за другими подобными структурами добровольно отказаться от имперской системы. Пожалуй, мы даже задержались, так как с нетерпением ожидали возникновения коммунизма, дата пришествия которого несколько раз откладывалась.

Мечта не состоялась, и вместо обещанного рая мы оказались вдруг в пропасти экономических, политических и нравственных кризисов, начиная осознавать при этом чудовищную цену, заплаченную всеми народами страны за несостоявшуюся сказку. А оглянувшись по сторонам, увидели поразительное благополучие этого загнивающего, по нашим классическим канонам, капиталистического мира.

К тому же не только в наших душах, но и в официальных программах зарубежных коммунистических партий происходит добровольное отречение от марксизма-ленинизма. Страны Восточной Европы, едва покинув социалистический лагерь, разом обратились к другим политическим идеалам. И те, кто приветствует это явление, и те, кто противится ему, в равной мере должны принять вызов времени, ибо другого выхода нет. Единое всеобъемлющее передовое учение, которое объединяло народы в нерушимый Советский Союз, если и не перестало существовать окончательно, то во всяком случае уже не является доминантой массового сознания. Духовные связи и скрепы империи, ее идеология распались, и, значит, единственная возможность сохранить Союз в прежнем виде — насильственное удержание в железной узде.

Для примитивного сознания такой вариант принципиально возможен. На самом же деле это несостоятельная утопия, чреватая кровавой трясиной. Сложное многофакторное хозяйство, начиненное атомным оружием, на пороге третьего тысячелетия нельзя организовать при помощи насилия. В этом случае неизбежно возникнут два вида противодействия: внутреннее — со стороны угнетенных, подавленных народов, с подпольным движением, восстаниями, партизанской войной, с мучениками и героями национально-освободительной борьбы, и внешнее — противодействие окружающего мира в виде сворачивания кредитов, торговли, экономических и политических санкций. Даже частичное преодоление этих противодействий, если оно и окажется возможным, все равно не изменит внутреннюю обстановку подавленности и апатии, которые и любом случае сыграют свою роковую роль в углублении экономического кризиса. И в таких обстоятельствах в конечном итоге Союз республик развалится тем основательнее, чем больше ненависти будет накоплено.

Единственная историческая реальная возможность сохранения Союза заключается в добровольном, обязательно добровольном объединении суверенных государств. И пока еще взаимная ненависть не испепелила последние возможности такого рода, нужно спешить. Ядро будущего Союза формируется уже сегодня на основе горизонтальных связей межреспубликанских договоров.

Союз может и должен сохраниться на основе доброй воли. И в этом случае произойдет не распад Союза, а формирование принципиально нового содружества на основе гибких и сильных добровольных связей. В русле такого мышления должны объединиться и сторонники национальных самоопределений, и ревнители целостного Союза.

Черная дыра

Что бы ни говорили апологеты вчерашнего дня, и как бы они ни цеплялись, наивно и упорно, за обветшалые свои догмы, старая идеология рушится, и процесс этот необратим. На повестке дня — другая система ценностей, иное мышление, которое уже зарождается, но, к сожалению, не сверху, а снизу. А надо бы наоборот, ибо великая революция, которая на самом деле происходит в нашей стране, была начата именно сверху — от центра. Перед лицом острейшего, объективно существующего кризиса он был вынужден (скажут одни) или нашел в себе мужество (скажут другие) преодолеть роковую границу окостеневшей догмы.

Да, был проявлен реализм, хотя и социалистический. Но вскоре инерция старых понятий и представлений надежно обеспечила остановку на полпути. Она случилась тогда, когда назад пути уже нет, а вперед не хватает мужества. В таких обстоятельствах классический тоталитарный центр становится образованием крайне аморфным и противоречивым.

Если прибегнуть к аналогии, центр по-прежнему представляет собой черную дыру. Это категория антимиров, куда десятилетиями безвозвратно уходили триллионы рублей, куда исчезали неслыханные богатства наших недр, откуда зародились трагедии Арала и Чернобыля, куда уплыла вся рыба из рек и все надежды, связанные с великими реформами. Если наше видение ограничено достаточно узкой диафрагмой, то мы получаем возможность тщательно разглядеть ту или иную конкретную личность, воплощенную ею идею. В тоталитарном и авторитарном государстве исполнительную и законодательную функцию центра определяет руководитель, как у нас говорят — первое лицо. Присмотримся к этим лицам…

Сколь различны они на первый взгляд: Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев… Сколь различны проводимые ими эксперименты… А воз и поныне там. Выходит, есть какая-то странная и страшная закономерность, которая поразительным образом управляет этими столь разнообразными людьми. И эта равнодействующая не определяется только жезлом диктатора, ибо известны диктаторы и менее умные, и не столь образованные. Что не помешало им, после непопулярного своего правления, оставить своим демократическим преемникам вполне процветающую экономику.

Возвращаясь к той загадочной ауре, которая окружает любою нашего верховного руководителя, зададимся вопросом: какова ее природа? И что это за сила, заставляющая столь разных, способных и неспособных, или даже гениальных людей разорять подопечное им хозяйство?

Конечно, если речь идет о верховных правителях, то учиненный ими хозяйственный разор нельзя исчерпать пустыми прилавками. Это еще и поруганные, опустошенные души, цинизм молодежи, ограбленные недра земли, невозвратимый ее гумус, единственный в истории человечества феномен убитого моря и земли, отравленной ядохимикатами. И самое страшное, о чем даже помыслить трудно, — уничтожение человеческого генофонда, на восстановление которого нужны тысячелетия. Все это сделано, хотя и неумышленно.

Одно только сухое перечисление действующих лиц и событий без сомнения подтверждает, что центр в нашей стране был и остается классической черной дырой, вне зависимости от того, кто пребывал у власти. Люди разные, годы разные, обстоятельства разные, окружение разное, а результат один. Они то восхваляли друг друга, то проклинали, то убивали, то посмертно реабилитировали, сначала торжественно хоронили, а затем сбрасывали монументы — а результат опять все тот же. Длительность эксперимента, количество вовлеченных в него лиц, как в самом центре, так и на периферии его, число судьбоносных событий и тектонических сдвигов, добрых намерений, которыми, как мы знаем, вымощена дорога в ад, и адских свершений, выданных за добрые намерения, — все это в огромной своей совокупности доказывает, что центр этой системы не просто оказывается черной дырой, но принципиально ничем иным быть не может.

Кажущееся различие характеров и событий обязательно формирует до боли и отвращения знакомую нам равнодействующую. Эти неопровержимые исторические факты следует не только уяснить, но и правильно интерпретировать.

В самом деле, понятие «центр» не есть исключительно наша национальная прерогатива. История других народов и стран дает нам неоднократные примеры того или иного управления из центра. По существу, любое государственное управление является центральным. Однако в том случае, если центр проявляет себя с отрицательной стороны, население имеет возможность его заменить, причем не за счет механической перестановки представителей одной и той же партии или касты, а за счет радикальной замены центральных структур принципиально новыми силами. Таков ненасильственный демократический вариант смены власти.

В рамках долгожданной демократии население нашей страны должно получить и получит когда-нибудь право формировать центральную власть Верховного Совета, а именно, всю полноту власти законодательной и исполнительной — до Президента включительно. В таких условиях мы бы могли поставить вопрос о радикальном переформировании центра, власти, ибо сегодняшний центр, хотя и представлен людьми разной национальности, не служит ни одной из них. Представляя все, без исключения, суверенные республики, не отражает их интересы. Будучи срезом различных социальных групп населения, ни одной из них пользы не приносит. Для чего же он нужен, вернее — кому?

Центр нужен тем, кто ему служит. Социальной базой и оплотом центра является партийный аппарат и подчиненные ему рычаги власти: армия, КГБ, МВД. У них собственные автономные интересы, которые они упорно защищают всеми возможными средствами.

Однако интересы такого большого государства, как Россия, равно как и любого другого суверенного государства Союза, разумеется, не могут быть измерены, исчерпаны только жизнедеятельностью партийного аппарата. Интересы народов России, ее тружеников — ученых, пахарей, рабочих, ее детей и стариков не могут быть принесены в жертву черной дыре.

Два лика советской Конституции

Исторически Конституция, а еще раньше своды законов, скрупулезно отражали действительное положение дел в той или иной стране. Демократия рабовладельцев предоставляла определенную свободу выбора именно рабовладельцам, но не рабам. Древние римляне не предоставили своим рабам фальшивые демократические свободы, с тем чтобы во имя пиетета к своей империи лишь торжественно провозгласить эту нелепость в уверенности и надежде, что рабы дарованными свободами не воспользуются. Юрисдикция феодальных государств законодательно определяла крепостную зависимость крестьян. А когда в России юридически было отменено крепостное право, крестьяне на самом деле получили личную свободу. Таким образом, в условиях реально существующего государственного права речь могла идти лишь об изменении статей закона и Конституции. В связи с этим и шла острая политическая борьба, поскольку в сознании общества статьи Конституции для того и принимаются, чтобы исполняться.

И, может быть, в силу такой многовековой инерции принятая в 1936 году сталинская Конституция, несмотря на весь предыдущий кровавый опыт нашей страны, все же была встречена с облегчением и радостью, поскольку в тексте этого документа законодательно подтвердились фундаментальные общечеловеческие ценности: свобода печати, свобода слова, уличных шествий, неприкосновенность жилища, всеобщее равенство перед законом, независимость судей и т. п.

Ежовщина началась ровно через год. И стало ясно, что Конституция была принята не для реального ее исполнения, она представляла собой только ширму, которая своим благостным видом и содержанием прикрывала кровавые преступления сталинского режима. Громко провозглашенные статьи Конституции заглушали вопли истязаемых в подвалах НКВД. Под успокоительные рефрены конституционных норм, определяющих независимость суда, кровавые тройки палачей НКВД творили бессудные зверские расправы над несчастными и безвинными людьми. И снова оправдался традиционный принцип политических изуверов: сначала сталинская Конституция, потом ежовщина.

Оба эти процесса — ложь и насилие — тесно связаны, взаимообусловлены. Вот почему демократическое движение диссидентов выступало с требованием соблюдения советским правительством собственной Конституции. Эти мученики, затравленные в психушках, тюрьмах и лагерях, не говорили об улучшении Конституции, об изменении ее текста. Они ценой своей жизни требовали от руководства лишь соблюдения собственных конституционных норм.

И в наше время мы тоже являемся свидетелями грубейшего нарушения Конституции страны — вмешательство армии в гражданскую жизнь общества противоречит конституционному праву. Конституция грубо нарушена в интересах определенного клана, касты партийного аппарата. Уголовные преступники, как известно, не разъезжают на танках и бронетраспортерах, и ловить квартирных воров, мошенников или даже грабителей при помощи тяжелой армейской техники — нелепо.

Армия, во всеоружии своей боевой мощи, как это показал прибалтийский опыт, может быть брошена против любого безоружного гражданского населения. Она может растоптать демонстрацию, митинг, овладеть телебашней, если там не сидит, например, очередной Леонид Кравченко. Она может разоружить республиканскую милицию и блокировать работу демократических органов самоуправления. Впрочем, это только внешняя сторона, наружный террор, санкционированный указом двух министров. А его логическое продолжение — специальный указ Президента СССР, санкционирующий внедрение агентов КГБ в любое учреждение, предприятие и даже в жилище граждан, неприкосновенность которого лицемерно гарантирована статьей Конституции. Следовательно, и на улице, и дома человек по-прежнему беззащитен и тотально подконтролен центральной власти. И речь идет не только о нарушении, но и об осквернении элементарных конституционных норм.

За предлогами дело не станет. Будут обнаружены и показаны по телевидению великолепные результаты проделанной работы, потрясающие сцены конфискаций и хорошо организованное «всенародное» одобрение, ибо конфискованные материальные ценности по сообщающимся сосудам изуродованного сознания как бы переливаются в общенародную копилку. Но давайте вспомним, что в 1917 году конфисковали намного больше — всю Россию, но жить от этого никому не стало ни лучше, ни легче. Фундаментальный законодательный постулат о всеобщем благоденствии на основании экспроприации экспроприаторов (а по-русски — грабь награбленное!) стал первым жестоким обманом, который обернулся невиданным насилием, разрухой и нищетой.

Язык равных

О чем бы ни шла речь, невольно начинаем от Вильнюса, ибо пролитую кровь нельзя забыть, проигнорировать, перейти на другую тему. Действительно, тема одна: Карабах, Тбилиси, Баку, Фергана, Ош, Вильнюс… Можно смыть кровь с асфальта, но из памяти и совести человеческой ее вымыть нельзя.

Обстоятельства особенно трагичны потому, что мы стоим на пороге великого созидания. Но мы не построим дом, если будем замешивать его фундамент на крови и ненависти. История человечества, и тем более наша родная история, именно сегодня обнажилась уже не только старыми, но и новыми ранами. Мы убедились еще раз, что централизованное несчастье обожгло не только крымских татар, турок-месхетинцев, ингушей, чеченцев, калмыков… Засеянные когда-то цветы ненависти взошли сегодня на горе всей нашей державе. И с этим проклятым опытом нам ли засевать новое поле в Литве, Латвии, Эстонии — явно, а в других республиках — исподволь?

Исторический опыт и здравый смысл говорят нам, что в основе всех наших несчастий лежит так называемое имперское мышление — явление, которое уже не вмещается в пространство и время на пороге третьего тысячелетия нашей эры. И, не имея возможности естественно существовать, этот анахронизм — имперское мышление — использует различные искусственные приемы в виде лжи, демагогии, грубой силы. Подобные методы тем отвратительнее, что они уже давно разоблачены, развенчаны, не имеют никакой нравственной силы и почти не имеют социальной опоры.

Конечно, временный успех реакции, в принципе, возможен, но это будет, если не дай, Бог, случится, ее пиррова победа. Историческое время империй прошло, и, следовательно, ушло время имперского мышления. Это понимают многие, независимо от политических позиций. А понимание или даже сомнение естественно порождает ответственность. И с чувством общей ответственности, поскольку для всех нас впереди пропасть, нужно найти тот пункт или те направления, которые позволят выйти всем нам на дорогу согласия.

Но на эту дорогу могут выйти только равные, которые говорят друг с другом на языке равных. Вот почему в истории межгосударственных, национальных и общественных отношений такое большое значение придавали протоколу, который уравнивал на переговорах представителей больших и малых народов на уровне высоких договаривающихся сторон. И тогда появлялась возможность нормального диалога.

Сегодня это у каждого наболело. Любая республика не чувствует себя равноправной по отношению к центру. Не только парашютисты и танки, но, кроме того, — еще и язык неравноправия, пренебрежения и диктата. Испытывая постоянное давление сверху, республики либо интуитивно, либо сознательно идут на связи друг с другом, минуя центр, потому что между собой они говорят на языке равных, торжественно подчеркивая протоколом взаимные обязательства и уважительное отношение. Подобные горизонтальные связи между республиками уже сегодня приобретают значение важных экономических и политических элементов обновленного Союза. В первую очередь они реальны — потому что добровольны.

Впрочем, пренебрежение протоколом — далеко не единственная причина, определившая ту катастрофу, в которой мы пребываем сегодня. Ставки настолько велики, что можно было бы проявить дипломатию, такт, усилить протокол, улучшить этикет. Из-за этого ли только пролилась кровь? Разумеется, язык и протокол — лишь поверхностные индикаторы, отражающие политику центра. Фундаментально ее определяют другие глубинные факторы.

Дело в том, что центр по своей природе не является всеобщим благопопечителем. Был момент, когда с капитанского мостика раздался благовест надежды — доклад о приоритете общечеловеческих ценностей. Но, видит Бог, не получилось. И сегодня то пространство, что называется центром, захвачено и стреножено единственным кланом, даже не партией, а лишь ее аппаратом, который традиционно управляет и командует Вооруженными Силами, Комитетом государственной безопасности, МВД, финансами и чиновниками, произвольно захватывает средства массовой информации, распоряжается всеми богатствами страны. Поэтому его избегают, не слушают, хоть он и старается по старым рецептам выдавать истину в последней инстанции. И перестройка до сих пор никоим образом не коснулась организационных, структурных и иных формирований центра, по существу, даже не изменила образа жизни его небожителей.

Можно ли переделать данный устоявшийся механизм, и где тот Геракл «сверху», который способен это сделать? Такую задачу могут выполнить лишь суверенные республики «снизу», добровольно объединившись в единый союз на основе экономических, политических и других соглашений. Этот добровольный союз будет формировать конкретные задачи для центра, который в результате станет всесоюзным исполнительным органом. Дополнительные права и обязанности центра должны быть обсуждены и определены в окончательном тексте Союзного договора.

Таким образом, речь не идет о распаде Великого Государства — подобные утверждения носят демагогический и клеветнический характер. На самом деле проблема заключается в укреплении единого Союза, а фундаментальные идеи демократии, свободы и добровольности фактически нивелируют возражения непримиримых национальных лидеров, идеология и политика которых базируется на сопротивлении имперскому насилию и диктату. И что бы ни говорили сегодня оскорбленные и униженные, традиционные экономические и духовные связи народов нашей страны в конечном итоге возобладают и обеспечат столь необходимую нам целостность на единственно возможном и прочном фундаменте. В таких условиях центр уже не сможет подавлять волю народов, а будет лишь исполнять волю суверенных республик. И тогда все заговорят на языке равных.

В защиту Ельцина, в защиту Силаева

Мысль о необходимости защиты появилась с первой же минуты избрания Б. Н. Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР. Несмотря на то, что миллионы граждан Российской Федерации приветствовали это событие, умудренные в кабинетной войне противники продолжали (и продолжают) явную и тайную войну против него.

Почему же все-таки именно сегодня пришла пора опубликовать этот материал? Дело в том, что в настоящее время, на фоне известных событий, когда политическую сцену покидают Шеварднадзе, Яковлев, Явлинский, Фильшин; когда Шаталин пишет отчаянные письма Президенту, а его за это исключают из партии; когда органы конституционного надзора и прокуратура не реагируют на депутатский запрос о правомочности Указов Президента СССР или на иск генерала Калугина, но весьма оперативно организуют обыск в кабинете депутата Тарасова, игнорируй его парламентскую неприкосновенность; когда исчезают вдруг популярные среди телезрителей программы, а главный чиновник телевидения объявляет себя глашатаем президентской воли; когда в Литве по приказу неизвестного анонимного комитета национального спасения, едва не захватившего власть при помощи местных гарнизонов, происходят военные действия и погибает гражданское население; когда высокие официальные лица обещают не проводить никаких денежных реформ и тут же нарушают свои обещания, — в это непростое, чреватое многими опасностями время, в российском парламенте консолидируются силы, которые желают свергнуть Ельцина и его сторонников. Впрочем, не только желают, но и имеют соответствующее задание сверху. А партийные задания эти люди выполняют строго, на совесть.

Содержание и смысл предполагаемых ими действий сводятся к следующему: на первом этапе «Коммунисты России» надежно заблокировали программу «500 дней». В итоге неопределенность и связанная с ней разруха в экономике оказались законсервированными, а полки магазинов уверенно пустели. Естественно, это сказалось на политических настроениях населения.

Если бы удалось тогда сломить сопротивление «Коммунистов России» и программа «500 дней» не была бы заблокирована, то сегодня уже бы ощущалось какое-то движение на пути выхода из кризиса. По крайней мере, мы не стояли бы на месте. Однако «Коммунисты России» эту программу сорвали, а свою программу не предложили.

Собственно говоря, это стало их принципом поведения. Они, как правило, ничего не предлагают, а только разрушают. Эта группа, в частности, пыталась сорвать работу второго внеочередного Съезда народных депутатов. Сорвала принятие постановления о политическом положении в России и Прибалтике и ряд других решений, касающихся работы правительства и Верховного Совета. Повседневная политика «Коммунистов России» сводилась к тому, чтобы связать руки правительству, сковать его деятельность, а затем представить его недееспособным. Так выглядит второй этап их антиельцинской и антиправительственной работы.

И, наконец, на третьем этапе у яростных противников правительства суверенной России появляется, как им кажется, явная возможность это руководство свалить, отправить его вслед за Шеварднадзе и Яковлевым на обочину политической жизни. Для этого им кажется целесообразным собрать еще один внеочередной съезд народных депутатов. Момент выбран удачно: завалив программу «500 дней» и другие начинания правительства, связав ему руки в центре и на местах, самое время обвинить руководство в том кризисном положении, которое они своим саботажем сформировали и усилили. Ведь если правительству дать время подождать, пока сработают заключенные межреспубликанские договоры, когда будут оформлены постепенно возникающие элементы российского управления, а фермерское хозяйство повысит свой удельный вес в производстве, тогда уже нельзя будет обвинить российское руководство в несостоятельности. Поэтому надо спешить, время работает не на них.

Они требуют созыва внеочередного съезда не для того, чтобы решать экстренные вопросы, не для созидания, а для развала только начинающей свою работу новой власти. Но, зная этих людей, их цели и методы, демократы в российском парламенте смогли объединиться на защиту российского руководства, помня слова Шеварднадзе, сказанные им при уходе в отставку: «Диктатура не пройдет!»

Язык клеветников

«Коммунисты России» обычно проигрывают за счет гласности. Как показал опыт, она едва ли совместима с самим фактом существования их организации. По иронии, газета коммунистов названа именно «Гласность». Проиграв на свету, они естественно тянутся в привычную для них темень.

В рамках этого мышления «Коммунисты России» поставили себе многофакторную задачу — не только развалить уже существующую команду Ельцина (свергнуть Хасбулатова, опрокинуть правительство Силаева…), но и самым решительным образом не допустить избрания Шахрая. Важным тактическим ходом было также опорочить работу председателя Счетной комиссии и тем самым подорвать позицию Ельцина, посеяв недоверие к результатам предыдущих голосований.

На фоне этого чисто «технического» задания прослеживался и эмоциональный компонент. Так, в первый же день работы внеочередного второго Съезда народных депутатов РСФСР второй секретарь Курского обкома партии Г. Саенко подошел ко мне и в присутствии депутатов Е. Тарасова и В. Мягких открыто заявил, что мне еще припомнят мою книгу «От потрясенного Кремля до…», не простят и другое, что я еще пожалею об этом… Однако не только книга, но и позиция, которую я занял на съезде, — документальное разоблачение деструктивной тактики коммунистов — значительно укрепили их негативное отношение ко мне, и, возвращаясь от микрофона, я слышал недвусмысленные оценки и угрозы в свой адрес.

Таким образом, с точки зрения этой группы моя «вина» значительно усугубилась. Очевидно, были сделаны соответствующие выводы (оргвыводы) и вынесен приговор: Сидоренко во что бы то ни стало нужно опорочить и обвинить. Единственная реальная возможность в этом отношении — использовать любые нарушения в работе Счетной комиссии. А если таковых не случится, то спровоцировать их. С этой целью Счетная комиссия была прежде всего «укреплена» дополнительным партийным резервом во главе с И. Болотовым.

Организационно сделать это было не очень сложно, поскольку большинство демократов — членов комиссии к этому времени из нее вышли, как у нас говорят, «в связи с переходом на другую работу». Таким образом коммунистам удалось получить значительное превосходство в Счетной комиссии. Это сразу же наложило отпечаток на ее работу. И тогда простейшие технические элементы нашей деятельности вдруг начали обрастать нелепыми, на первый взгляд, противодействиями.

Когда голосование началось вместо 16.00 (указанных в повестке дня) в 14.00, а часть депутатов, находящихся на могиле А. Сахарова, на сессии Верховного Совета СССР и пр., еще не знали об этом, мое предложение продлить время голосования, так как проголосовала лишь половина депутатов, было дружно забаллотировано. С точки зрения «Коммунистов России», такая ситуация судила им специфический выигрыш: отсутствие кворума определяло обязательное поражение Шахрая, а неизбежные в подобной ситуации конфликты можно было бы использовать для обвинения председателя Счетной комиссии в недобросовестности. Так же точно была пресечена моя попытка спуститься этажом ниже и сделать соответствующее объявление неведающим депутатам, находящимся в буфете. Фактически они не пустили меня. На моем пути стала стеной группа коммунистов во главе с контр-адмиралом, который и раньше энергично противодействовал всем моим начинаниям, словам и поступкам. Поистине — «контр».

Искусственно созданная кризисная ситуация привела к множественным конфликтам. После завершения голосования, когда гашение бюллетеней уже началось, но еще не закончилось, появилась группа депутатов во главе с Никитой Алексеевичем Толстым, которые категорически потребовали предоставить им право на голосование, ссылаясь на то, что не на всех столах еще погашены бюллетени и они могут воспользоваться своими законными чистыми бланками. Было принято единственное рациональное решение — пока не погашены все бюллетени, предоставить возможность этим депутатам проголосовать, передавая (при соответствующей регистрации!) бюллетени со стола, где они еще не погашены, на тот стол, где по списку значился голосующий депутат. Конечно, это было формальное нарушение регламента, ибо голосование продолжалось в момент гашения бюллетеней. Но как только процедура гашения была закончена, голосование тотчас же прекратилось. И большая группа депутатов, которая подошла чуть позже, своим правом голосования уже не смогла воспользоваться из-за отсутствия чистых бланков, так как все бланки к этому моменту были уже погашены.

Последующие события показали, что вынужденное нарушение регламента должно было стать серьезным обвинением против председателя Счетной комиссии со стороны тех самых сил, которые это обстоятельство спровоцировали умышленно. И речь ведь шла не о каких-то криминальных действиях, более того, — не о содержании, а только о форме работы Счетной комиссии. Но даже этот формальный эпизод планировалось использовать для обвинения председателя в нарушении регламента, а заодно поставить под сомнение и все предыдущие голосования. Однако мне удалось выбить этот последний аргумент из рук своих оппонентов, поскольку еще до оглашения протокола голосования я сам рассказал съезду о вынужденном нарушении регламента. Если бы съезд с таким нарушением согласился, я бы подписал протокол. Между тем это предложение даже не удалось поставить на голосование из-за шумовой обструкции определенной части зала. Не получив законодательного одобрения съезда, я протокол не подписал, и съезд поддержал эту мою позицию, не утвердив его. Случай пока единственный в нашей практике — неутверждение протокола. Таким образом, из обоймы коммунистов выпало главное обвинение против Сидоренко в умышленном обмане народных депутатов. Лишившись его, запрограммированным ораторам пришлось ограничиться лишь общими словами и эмоциональными жестами в мой адрес.

С точки зрения элементарной логики это выглядело достаточно наивно. Например, выступавший генерал, обсуждая вопрос о том, сидит ли армия на шее народа или стоит на собственных ногах, неожиданно обвинил меня, хотя, видит Бог, никакого отношения ни к народной шее, ни к армейским ногам я не имею. Такими же алогичными были выступления и других ораторов, которые на все лады обвиняли председателя Счетной комиссии, а в чем именно — неизвестно. Но все равно запахло жареным, только как-то беспредметно, бестелесно, что-ли, по типу: «Жора, жарь рыбу. — Так рыбы нет. — Ты жарь, рыба будет». И действительно, «рыба» появилась на следующий день в «Советской России»!

В номере от 18 декабря 1990 г. газета поместила клеветническую статью «Об этике и арифметике», обвиняя меня в обмане Съезда народных депутатов России. Впрочем, как указывает «Советская Россия», накануне того, что случилось, народный депутат Г. Саенко, как бы предвидя грядущие события, озабоченно выступил на съезде с призывом сберечь авторитет депутата Ю. Сидоренко и с этой целью не включать его в состав Счетной комиссии. Так что Г. Саенко, по словам газеты, с одной стороны, «как в воду глядел», а с другой — вроде бы и непреднамеренно, но «попал не в бровь, а в глаз». И сразу же возникает недоуменный вопрос: «А для чего это провидцу Г. Саенко — партийному деятелю из Курска — столь трогательно заботиться о сбережении моего авторитета?» Тем более что в первый же день работы съезда, как я уже говорил, он недвусмысленно мне заявил: «Вы берегитесь, мы вам этого не простим». Таковы истоки, которые питали публикацию в «Советской России». Выходит, Г. Саенко метил не в бровь, а поистине целился в глаз.

А дальше, по ходу статьи, эстафету принимает работник теперь уже Курского облисполкома И. Болотов, член Счетной комиссии. Он уверенно рассказывает о том, чего не видел и видеть не мог, а говоря попросту — лжет. К примеру, он сообщает корреспонденту «Советской России», что лично своими глазами видел «16 непогашенных чистеньких бюллетеней», которые потом вполне могли быть подсчитаны вместе с вынутыми из урны. На самом же деле И. Болотов видел погашенные бюллетени, которые в присутствии всех членов Счетной комиссии были вынуты из конвертов, скрепленных подписями народных депутатов Л. Озеровой, М. Заргижиева и председателя Счетной комиссии.

Подписи депутатов на конверте юридически удостоверяли факт погашения бюллетеней. Но, быть может, И. Болотов ошибся, перепутал, принял одно за другое? Ан нет. Ведь погашенный бюллетень отличается от непогашенного тем, что его правый угол срезан на глубину одной трети величины бланка. Следовательно, И. Болотов, даже при самом слабом зрении, не мог перепутать погашенные и непогашенные бюллетени. Это не было добросовестной ошибкой, аберрацией зрения, это была добросовестная ложь.

Более того, всем членам комиссии, и Болотову в том числе, хорошо известно, что погашение бюллетеней производится не в момент подсчета голосов, а заранее, за каждым столом, сразу же после окончания голосования. Эта чрезвычайно важная и серьезная процедура осуществляется специальной группой депутатов при визуальном контроле членов Счетной комиссии. Погашение бюллетеней на каждом столе документируется особым протоколом, персонально для каждого стола, после чего погашенные бюллетени запечатываются в конверт. При этом протокол и конверт подписываются депутатами, которые удостоверяют количество погашенных бюллетеней. Таким образом, сама эта процедура исключает возможность появления чистых бланков в момент подсчета голосов.

Предвидя подобное возражение, детализируя свою заведомую ложь о «чистеньких бюллетенях», И. Болотов сообщает: «Они были погашены только после того, как я поднял вопрос». Но можно ли гасить уже погашенные бюллетени? Это действительно вопрос, и вряд ли сумеет ответить на него уважаемый коллега.

В таком же ключе была изготовлена еще одна ложь, упомянутая в рассказе И. Болотова, — о том, что председатель Счетной комиссии «тут же предложил повторное голосование». Впрочем, достаточно ознакомиться со стенограммой съезда, чтобы убедиться, где же истина. Но ведь далеко не все читатели «Советской России» прочтут стенограммы съезда. На это и рассчитана ложь.

И все же опровергать то или иное лживое заявление удастся пока при помощи документов. Но что прикажете делать с чисто литературным, если хотите, психологическим пассажем газеты, которая пишет: «Он чувствовал себя несколько неловко, отдавая себе отчет, что поступил несолидно»? Этот факт невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть никаким протоколом. Но именно с учетом протокольных истин оснований для такого состояния у меня, разумеется, не было. Поэтому И. Болотов оказался таким же провидцем чужой души, как и Г. Саенко провидцем грядущих событий.

А что касается моего поведения с точки зрения чистой этики, то можно ли считать неэтичным предложение продлить время голосования, поскольку многие депутаты еще не вернулись в зал, полагая, что голосование согласно повестке дня начнется в 16 часов, а не в 14? Можно ли считать неэтичным еще одно предложение председателя — самому лично спуститься к депутатам в буфет и в книжный киоск, чтобы сделать соответствующее объявление? Так кто же вел себя неэтично в этих обстоятельствах?

Вернемся, однако, к И. Болотову, и рассмотрим его поведение с этической точки зрения. Простим, забудем или даже временно исключим ту очевидную ложь в отношении «чистеньких бюллетеней», которую он себе позволил. Председатель Счетной комиссии, по его мнению, сначала «слукавил», а затем и «обманул съезд». А он — Болотов — держался достойно и честно. Однако «лукавый» председатель почему-то не скрыл от депутатов факт нарушения регламента. А «честный» Болотов, заметив шестнадцать чистеньких бюллетеней, этот поистине криминальный факт депутатам не только не сообщил и не огласил его с трибуны всенародно, но и подписал протокол, покрывая тем самым «ужасный обман», и лишь задним числом, в доброй старой манере, сообщил об этом в «Советскую Россию».

После артиллерийской подготовки, проведенной работниками облисполкома и обкома партии И. Болотовым и Г. Саенко, на сцене съезда и в заключительных строках газетной публикации появился первый секретарь Читинского обкома партии Н. Мальков, который, как бы подводя итоги, потребовал моей отставки теперь уже с поста председателя Комиссии по этике. Он ультимативно заявил: «Или он или мы — „Коммунисты России“. Такое решение мы приняли единодушно». Но о какой этике может говорить Мальков и его группа, если это решение было принято у меня за спиной, келейно и тайно. Буквально за 5 минут до начала заседания съезда мы собирались в Комиссии по этике, обсуждали свои вопросы, и ни один из присутствующих никаких претензий мне не выразил, хотя каждый, если верить Малькову, уже держал камень за пазухой.

Опыт общения с этими людьми убеждает в том, что их действия отнюдь не случайны, а, наоборот, хорошо слажены, организованы и, конечно же, предварительно обговорены. Впрочем, описываемый мной случай — лишь капля, в которой отражается стиль поведения на съезде «Коммунистов России». И не зря депутат И. Галушко, выйдя из данной фракции, с трибуны съезда назвал их деструктивными силами.

Приведенные до сих пор факты, разумеется нельзя принять, но их можно понять, если учитывать «творческие» биографии и позиции упомянутых персонажей. Но есть еще одно обстоятельство, которое не то что принять, но и понять невозможно. Так, «Советская Россия», говоря о бюллетенях для голосования, сообщает: «Их было сделано одна тысяча семьдесят. Два уничтожено, осталось — одна тысяча шестьдесят». Что здесь лучше поставить — многоточие или вопросительный знак?

Итак, полагая себя ментором в вопросах этики и морали, «Советская Россия» публикует очевиднейшую ложь, которую очень легко разоблачить. А претендуя на роль учителя арифметики, она к тому же утверждает: «1070–2 = 1060»!

Именно в таком немыслимом ключе можно оценить мой последующий диалог с Н. Мальковым. Когда я его напрямую спросил, почему он так себя ведет, он ни капли не смутился и огорошил меня встречным обвинением: «А вы вот пишете, что я — первый секретарь, но ведь это ложь, я уже не первый секретарь, я стал председателем облсовета». И мне осталось только поздравить его…

P. S. Я не собираюсь обсуждать случай этой клеветы в Комиссии по этике или в суде, но если бы пришлось, то я бы призвал на помощь французского поэта 16-го века Франсуа Вийона, который выразил свое отношение к аналогичной проблеме в «Балладе о том, как варить языки клеветников»:

В горячем соусе с приправой мышьяка В помоях сальных с падалью червивой В свинце кипящем — чтоб наверняка! — В кровях нечистых ведьмы похотливой, С обмывками вонючих ног потливых, В слюне ехидны, в смертоносных ядах, В помете птиц, в гнилой воде из кадок, В янтарной желчи бешеных волков. Над серным пламенем клокочущего ада Да сварят языки клеветников! В бурлящей извести без примеси песка, В которую свалился кот блудливый, В струе зловонной черного хорька, В навозной жиже с гнойною подливой, В той пене, что роняет мул строптивый, В болотине, где копошится стадо Пиявок, жаб и им подобных гадов, Облезлых крыс, червей и слизняков, В кромешной тьме среди густого смрада Да сварят языки клеветников! В кислотах, в щелочи и едких порошках, С живой гадюкой в кольчатых извивах, В крови, что сохнет у цирюлен на лотках, Как медь, зеленая, и черная, как слива, Когда луна встает в часы прилива, В смоле, что льется сверху при осадах, В тазу, где девки делают, что надо — Кто их знавал, поймет без лишних слов, — Во мгле, в клубах отравленного чада Да сварят языки клеветников! Принц, не пугайся этого парада, Коль нет котлов — не велика досада: Довольно будет и ночных горшков, И там, в дерьме из пакостного зада, Да сварят языки клеветников!

Реминисценция на тему «Советской России»

Поскольку мы уже коснулись печатного органа ЦК КПСС, мне придется покинуть на время зал заседаний народных депутатов и вернуться во времени и пространстве из Москвы в мой родной город Ростов-на-Дону, где в марте 1990 года проходила моя избирательная кампания. Во втором туре голосования я вышел на финишную дорожку вместе с председателем горисполкома, который незадолго до своего последнего назначения занимал пост секретаря райкома именно в том районе, где развернулась моя избирательная баталия. Я стоял против всего аппарата один на один, и даже самые преданные мои сторонники не сомневались в моем поражении.

В самом деле, мне был перекрыт вход в коллективы и учреждения, и директора, которых я хорошо знал, и которые «в миру» боготворили меня, так как я оперировал или их самих, или их родственников, сокрушаясь, шепотом, страдальчески признавались мне, что есть приказ «не пускать». Да, не пущать — старая история. Мои агитационные плакаты резко ограничили в тираже, объявили мне предупреждение за некорректное ведение избирательной кампании, когда неформалы Дона обрушились на аппарат, агитируя как бы тем самым в мою пользу. В ответ на подобное «самоуправство» неформалов тысячи мальчиков и девочек — учеников средних школ — пошли по домам под руководством своих учителей, трогательно агитируя за моего противника. В домоуправлениях тем, кто проголосует «правильно», были обещаны дополнительные продуктовые талоны. Даже поликлинические больные вместе с номерком приема получали дружескую и настойчивую рекомендацию голосовать за моего оппонента.

К тому же мое доверенное лицо мне изменило и тайно от меня стало доверенным лицом аппаратного кандидата. А поскольку кампания по регистрации доверенных лиц уже прошла, я безвозвратно потерял это лицо. Одним словом — потеря лица…

И много было еще других аппаратных фокусов аналогичного рода и с таким же «запахом». Но главный удар, как и полагается аппарату, был нанесен ниже пояса.

Здесь опять придется сделать небольшое отступление. За два года до описываемых событий мой институт и я лично стали объектом массированных и беспощадных ударов со стороны народного контроля РСФСР и газеты «Советская Россия». Для того, чтобы в мое кресло усадить человека, который в те годы называл себя солдатом партии и находился на штатной работе в обкоме, которому я, как своему ученику, помогал в защите кандидатской диссертации, когда он работал в институте, мне были предъявлены поистине чудовищные обвинения: якобы я содержал тысячи несуществующих онкологических больных, вроде чичиковских мертвых душ, на которых писались фальшивые истории болезни, протоколы непроизведенных операций и т. п. И на все это было израсходовано 600 тысяч рублей, которые ушли неизвестно куда.

Казалось бы, от этого места следовало сделать только один шаг, чтобы доказать обратное. Ведь очень просто проверить и выяснить, существуют ли на самом деле эти больные, которые записаны в документах, лечились ли они в действительности. Даже те, кто умер, тоже не исчезли бесследно. Остались и документы, и свидетельства о смерти у родственников. Но такая проверка, разумеется, не была произведена (право же, не зря мы упразднили народный контроль). И газета «Советская Россия», обобщив фантастические обвинения, опубликовала клеветническую статью «Метастазы приписок».

Отреагировав на нее, прокурор республики дал санкцию на возбуждение уголовного дела. И тогда стало ясно, что ретивые контролеры перестарались: им нужно было лишь тихо снять меня с работы, а прокурору нужно было по такому факту, по крайней мере, усадить в тюрьму. Но юридическая процедура даже в нашем обществе отличается по своей форме от бездоказательных манипуляций народного контроля. Помните — Шекспир устами Короля Лира изрек: «И злая тварь милее твари злейшей». Самая бесшабашная статья в газете еще не является законодательной формулой обвинения. Последующие прокурорские расследования, восемнадцать комиссий от всех мыслимых и немыслимых инстанций все же установили истину. И пришлось расстаться с должностью не мне, а моему главному контролеру-зачинщику, заместитель же главного редактора «Советской России» вынужден был перейти на другую работу. Впрочем, газета отдыхала недолго и вскоре обратилась к следующей теме, напечатав знаменитую статью Нины Андреевой.

Вся эта история, несомненно, была хорошо известна тогдашнему партийному аппарату во всех подробностях. Конечно, мы пережили немало, но время врачует раны, и вскоре наши сотрудники, да и я сам забыли об этом нелепом приключении. Солдат партии «демобилизовался» из рядов обкома КПСС, перешел на низовую работу, и жизнь вошла в обычную колею.

И вот в разгар избирательной кампании, когда на опровержение просто не хватило бы времени, злополучная статья была моими оппонентами изъята из архива, размножена на ротопринте, развешана на заборах и разбросана казенными активистами в почтовые ящики избирателей. Однако пропагандистский эффект не получился, поскольку тысячи избирателей участвовали в свое время в моей защите, направляя письма и телеграммы в различные инстанции.

Одновременно с распространением этой фальшивки я неожиданно получил возможность выступить в воинской части со своей предвыборной программой. Это оказалось очень кстати, потому что, как я уже говорил, организационный запрет неоднократно перекрывал мне дорогу в различные производственные коллективы, тем более — в воинские части. После выступления мне, естественно, задавали вопросы. В частности, местный политработник осведомился, имею ли я моральное право выставлять свою кандидатуру в народные депутаты РСФСР, если такая уважаемая газета, как «Советская Россия», в свое время разоблачила мои злодеяния.

Отвечая на этот явно заготовленный вопрос, я упомянул сначала о прокурорских расследованиях и о восемнадцати комиссиях, доказавших мою невиновность, а в заключение сказал, что клеветническая статья в «Советской России» не только не порочит меня, но еще и является предметом моей самой высокой гордости, ибо эта газета оклеветала таких величайших людей, как Андрей Дмитриевич Сахаров, Александр Исаевич Солженицын, Борис Николаевич Ельцин. Я подчеркнул при этом, что считаю себя человеком рядовым и никогда в жизни не посмел бы поставить себя вровень с этими людьми. Но уж коль скоро эта газета оклеветала нас всех вместе, то данное обстоятельство для меня — предмет самой высокой гордости. Солдаты аплодировали, политрук исчез…

Факты священны, интерпретация свободна

В Библии сказано: «Единожды солгавши, кто тебе поверит». Чудовищный опыт нашей жизни убеждает в том, что верят не только единожды, но и многократно солгавшим. Оказывается, это возможно, но лишь при одном условии, когда ложь и насилие лежат в основе государственной власти. Но если существует разнообразие оценок и мнений, ложь становится видна. И тогда солгавшему простора нет. Ибо стоит ему солгать один только раз, как, уличенного и схваченного за руку, назовут его открыто лжецом, и в следующий раз уже никто ему не поверит.

Такое развитие имеет библейская истина в современной журналистике и вообще в средствах информации. Полифония мнений, как показал исторический опыт народа, — это поистине величайшее богатство духа. Именно в разноголосице оценок, в различном понимании фактов и заключается принцип свободы слова.

Жестокая цензура в сочетании с террором на протяжении десятилетий тотально истребляла многообразие мнений, вплоть до того, что людей, отличающихся иным восприятием, считали просто сумасшедшими. Еще совсем недавно не только циничные фальсификаторы от психиатрии, но и миллионы их сограждан внутренне соглашались с такой оценкой. Действительно, нужно быть ненормальным, чтобы в открытую замахнуться на всеобъемлющую махину тоталитарного государства.

Итак, в нашей общественной жизни господствовало единогласие оценок. Это прежде всего политическое единогласие, когда направляющая идея может изменяться, но только в унисон с линией партии. Это экономическое единогласие, чреватое нищетой и неслыханными экологическими катастрофами. И в конечном итоге однообразие оценок — это единообразие духа, приводящее к его оскудению и унижению интеллекта.

Вспомним, что по этому поводу писал К. Маркс: «Вы восторгаетесь восхитительным разнообразием, неисчерпаемым богатством природы. Ведь не требуете же вы, чтобы роза благоухала фиалкой — почему же вы требуете, чтобы величайшее богатство — дух — существовало в одном только виде?…» Вы же делаете единственным проявлением духа тень.

Сегодня, на волне гласности, впервые, как глоток кислорода, появилась возможность различно оценивать события и факты. Однако следует осознать, что вторая половина классической фразы о свободной интерпретации фактов еще не полностью претворена в жизнь, ибо существует пока внутренний цензор, закрытые темы, партийная дисциплина… Что же касается первой половины этого фундаментального положения — «факты священны», то другая страшная тенденция так и осталась на дьявольских задворках.

И тогда не об их оценке идет речь, но о самих фактах — они перестают быть священными. И мы возвращаемся на десятилетия назад, когда трудящиеся громом оваций встречали смертельные приговоры так называемым изменникам Родины, троцкистам, террористам, которые якобы взрывали рабочие поселки и шахты, шпионам-отравителям, которые засевали родную нашу землю ядами и бактериями. Сегодня все эти «враги народа» реабилитированы посмертно. Выяснилось: факта измены не было; факта террора не было; факта отравления не было. Все эти «факты» — дьявольская фальсификация, придуманная злобными авторами, разыгранная услужливыми режиссерами, растиражированная казенными журналистами, подхваченная верноподданными писателями, историками, философами… И как результат — десятки миллионов погубленных и искалеченных жизней.

Не для того мы возвращаемся к теме репрессий, чтобы чернить наше прошлое, а для того, чтобы обнажить тенденцию, которая сегодня пытается продлиться.

Факты священны. Их нельзя сбрасывать со счетов, как нельзя было сбрасывать колокола с соборов и церквей, как нельзя было осквернять иконы и разрушать храмы. И разница только в одном — свержение колоколов и осквернение церквей породило последующие зверства, а преступная ложь в отношении фактов — и есть проявление самого зверства. Это осуждение в тюрьму или на смерть по ложному обвинению, по факту, которого не было. И не только в сталинские времена, но и в недавнем ужасном прошлом выносились смертные приговоры людям по факту, которого не было. Так было в России, на Украине, в Белоруссии, в Азербайджане, в Латвии… Подлинные виновники меж тем до сих пор на свободе.

Читатель, представь себя — безвинного — в камере смертников, хоть одну ночь, проведенную там. И если можешь — повтори для себя с новым чувством: факты священны…

Скверная роль

В грандиозном театре нашей жизни все мы (вернее, почти все) играем эту роль или поставлены в такое положение, когда не играть ее — невозможно. Эта скверная наша зависимость от всего и вся свойственна не только сегодняшнему дню, когда особенной пустотой отличаются магазинные полки, но и вчерашнему, и позавчерашнему, когда товаров было несколько больше. Чтобы описать неслыханные переживания, интриги и катаклизмы, связанные с этой ролью, потребовался бы, наверное, талант великого Данте, по крайней мере — Достоевского, в ракурсе униженных и оскорбленных.

В наши дни приобретение ковра, телевизора, стиральной машины, холодильника, одежды, обуви, не говоря уже о видеомагнитофоне или машине, получает затейливую и достаточно унизительную окраску. Кроме того, квартира, образование, заработная плата, трудовой отпуск и вообще все, что связано с жизнедеятельностью современного советского человека, опутано и заковано железными сетями круговой зависимости, которые еще хуже, чем круговая порука. Зависим от аппарата, от чиновника любого уровня (тяжкая зависимость, что называется, с головы до пят), и далее от всех — от продавца, швейцара, проводника, кассира (легкая зависимость).

Круговая зависимость, порочный круг. Не вырваться просто так. И жить в этом круге можно, лишь исполняя скверную роль нарушителя известных и неизвестных тебе законов и постановлений. Ни в одном обществе, ни в одной стране не стерты так границы между криминальным и обычным человеческим миром, как у нас, ибо все виноваты, все что-либо нарушают, каждый на крючке. И обычному рядовому человеку окружающий его мир не устает повторять: «Ты виноват, виноват, виноват». И эхом отдается из его души: «Виноват, виноват, виноват». Виноват за то, что в холодильнике то, чего в магазине нет, за импортные брюки и ботинки виноват, за дефицитную книгу, за мебель, за квартиру, за очки в хорошей оправе виноват, виноват, ви-но-ва-а-а-т. За авиационный билет и за железнодорожный билет, и за все другие билеты, и за все прочие дефициты и знакомства, и за связи твои виноват, ох, и виноват же ты! И нет у тебя личной жизни, ибо проглядывается она, просматривается с укором.

Это маленький человек, у которого и связей немного, и ответственность невелика. А руководитель помимо воли своей опутан приводными ремнями большого хозяйства. Вот уж кто виноват не по мелкому, а по так называемому большому счету. Если он, закованный цепями бесконечных законных и подзаконных актов, будет им безропотно следовать, то дело свое обязательно угробит, да еще и с треском. А если отстоит детище свое — значит нарушит что-либо законное или подзаконное. Переступит через это — значит преступник. Но ведь без вины виноватый он — ибо не для себя.

Тринадцатый председатель несчастный первым на подмостки прорвался, чтобы о муках своих поведать хотя бы зрительному залу. Это тринадцатый, а просто председатель другую трактовку потянул. Он — Илья Муромец, Алеша Попович и Добрыня Никитич в одном лице, фантастический богатырь, в поганом круге на ногах устоял. Что же это за жизнь такая, коли устоишь — богатырем сделаешься. Человеку обычного телосложения как быть?

Впрочем, к чему задавать риторические вопросы? Задумаемся лучше: а для чего такое устройство жизни вообще? Или, используя газетный штамп нахальный — кому это на руку?

Скверная роль определяет зависимость, а зависимость формирует власть, которая сама по себе не только неслыханно вожделенна, но еще и сопровождается замечательными льготами, позволяющими власть имущему человеку уже не находиться в этой роли самому. Он как бы выводится из круга исполнителя и возвышается до режиссера. Распределяя направление и акценты в этом театре, режиссерский корпус, естественно, соблюдает интересы собственного клана. И в этом плане ни в коем случае не следует исчислять принадлежащую им лишь их частную собственность, ибо, по словам Маркса, «государственная собственность становится собственностью чиновничьего аппарата».

Однако скверную роль нельзя играть бесконечно, независимо от желания тех или иных лиц. Она размывает гражданственность, разрушает интеллект и эмоциональную сферу, и тогда проявляются грозные симптомы общественной болезни. Они прослеживаются буквально в любом слое общества. Это и положение рабочего, которому предприятие не позволяет законно заработать, то есть реализовать себя в труде, что в свою очередь экономически не укрепляет, а разрушает страну. Это и абсурдное состояние колхозника, который берет из колхозного амбара чужое, не свое. Это и то положение, в котором оказывается творческий человек, получающий не от меры таланта своего. И все это вместе истребляет, выжигает гражданственность дотла.

Режиссура скверной роли настолько всеобъемлющая, настолько всеохватывающая, настолько проникла во все поры нашей общественной жизни, что никакими уже заклинаниями ее не изгнать и никакими красками не затереть, не закрасить. Здесь нужны меры сверхрадикальные. Прежде всего — окончательное переустройство общественного сознания и государственных институтов. Мы должны наконец разгрести Авгиевы конюшни. Другого выхода нет.

Не будь ленивцем!

История уничтожения многочисленных «врагов народа» не исчерпывается их физической ликвидацией. Это еще и серия непрерывного надругательства над жертвами террора. И в самом деле — феномен надругательства естественно распространялся и на тех людей, которые воспринимали, принимали и верили клевете. Особенно невыносимо данный феномен выглядел в том случае, когда по поводу одной и той же жертвы социальная позиция периодически коренным образом изменялась. Друг, враг, снова друг.

Интересно, с точки зрения психологической, как легко и всеядно формировались различные образы в массовом сознании, иной раз даже с кокетливой деталировкой. Возьмем, например, Иосипа Броз Тито: несгибаемый коммунист, отважный партизан, замечательный вождь братского югославского народа. И вдруг он же — фашистский ублюдок, немецкий шпион, вероломный провокатор, изменник. И тысячи советских людей дружно скандируют по команде: «Клика Тито будет бита!»

Спустя некоторое время такое же всеобщее понимание встречает уже третий образ этого человека. Броз Тито — человек, в общем, порядочный, но себе на уме. И по новой команде умудренные собеседники поверяют друг другу многозначительно: «Осторожнее бы с ним надо!»

То же с прославленными героями Красной Армии. Легендарные командармы и маршалы, которых еще вчера восторженно приветствовали миллионы сограждан, вдруг по приказу становились выродками, извергами и убийцами. А потом, вновь по приказу, их возвратили в лоно легенды. Подобные судьбы были растиражированы в миллионах экземпляров. Это и ученые — академики Вернадский, Вавилов, Юдин, Виноградов, и деятели культуры — Бабель, Мейерхольд, Мандельштам, Гумилев, и затравленные при жизни пропагандой Ахматова, Зощенко, Пастернак, Шостакович. И люди иного круга, иного служения, которые яростно, до самого конца своего поддерживали клевету и террор: Каменев, Зиновьев, Бухарин, Рыков… И несть им числа…

И право же, оторопь берет даже не от массовости учиненных зверств, но именно от какой-то фатальной покорности зрителей этого действа, от удивительной способности их мозга поворачиваться ровно на тот градус, который задан руководством. Впрочем, данный феномен наблюдается не только в нашей стране. Нацистская Германия, фашистская Италия, полпотовская Камбоджа — все это примеры не только жесточайшего террора, но и неслыханного, загадочного в своей успешности, оболванивания людей. Впрочем, настолько ли загадочного?

Массовость явления, его независимость от географических границ и уровня развития общества подтверждают, что подобный феномен обязательно и неизбежно имеет место тогда, когда истина провозглашается через один лишь правительственный рупор. Массовым сознанием, как выяснилось, манипулировать легко. Градус поворота человеческой психики цинично определяется заранее, после чего включается аппарат пропаганды. И результат — налицо. Трудно вырастить хлеб, выплавить сталь, накормить и обуть, но, оказывается легко оболванить, четко определяя цель.

Великий Гойя изобразил ленивца, которому власть имущие заливают черпаком какую-то жижу прямо в голову. И здесь возникает естественный вопрос: актуальна ли данная тема сегодня? Стоит ли вспоминать и говорить об этом на волне гласности, свободы и демократии? Еще вчера, возможно, и не стоило, но уже сегодня эта тема становится чрезвычайно важной, более чем актуальной.

Ведь даже чудовищный монстр истребительных лагерей полностью не исчез из нашей исторической судьбы. Архипелаг ГУЛАГ не функционирует, но тело его сохранено, он тайно законсервирован не только на местности, но и в глубинных структурах власти. Иное дело — аппарат пропаганды. Он остался без изменений, неся на себе все признаки своего страшного прошлого. Собственно, другого выхода у него нет, особенно сегодня, когда маски сорваны, а ложные идеалы разрушены. У этого аппарата лжи и оболванивания просто нет выбора, потому что нет аргументов.

В такой ситуации возникает интересный парадокс. Ложь старого аппарата принимается за истину именно потому, что каждому понятно, что сегодня врать безнаказанно уже опасно, ибо ложь может быть разоблачена. Раз написавший ложь это понимает, значит, лгать не станет.

На самом деле опровергнуть ложь очень трудно, чаще невозможно, особенно в последнее время, когда на глазах у общества, при относительной его безучастности, происходит разгром и развал живых источников информации. Передача «Взгляд», которую, хоть и поздно ночью, но все же допускали на экран, прекратила свое существование. Сильнейшее давление оказывается на «Комсомольскую правду», «Известия», местную печать. Пресса начинает уходить от разоблачения явной клеветы, а клеветники между тем наглеют. Они надеются вновь взять в руки заветный черпак и заливать в наши мозги свою традиционную жижу лжи. Они убеждены: печать, телевидение — это власть, власть над сознанием подданных. Многолетний опыт подтверждает: этим людям, ни в коем случае верить нельзя. Поэтому, чтобы оценить степень правдивости, не нужно задаваться вопросом — что написано, что сказано, что показано. Прежде всего надо задать другой вопрос: кто написал, кто сказал, кто показал? И если они — не верить им, потому что они лгали нам всегда и не лгать не могут. Не в том дело, что дует ветер, важно, откуда он дует. Не будь ленивцем!

Синдром Шахрая

На втором внеочередном Съезде С. Шахрай в пятый раз потерпел поражение при голосовании. И если на первом Съезде его поражения носили характер феномена, имея еще экстравагантную окраску, то на этом съезде поражение носило уже характер синдрома. Мне кажется, обстоятельства и причины, способствующие поражению Шахрая, настолько важны и значительны, что уже сами по себе знаменуют нечто большее, чем даже факт поражения на выборах. Поэтому необходимо эти обстоятельства и причины четко проанализировать.

На первом Съезде, когда основная масса депутатов еще не знала друг друга, Шахрай для протиборствующей стороны все же являлся элементом чужеродным, человеком «не нашего» круга. Кроме того, было очевидно, что эта кандидатура вполне устаивает Председателя, сам факт появления которого в то время еще воспринимался определенными депутатами как серьезное поражение. Ситуация еще более накалилась, когда Председатель Верховного Совета, используя свое законное право, выдвинул Шахрая на безальтернативной основе. Все это происходило на фоне общего политического обострения, вызванного эмоциональным обсуждением пресловутой шестой статьи Конституции, когда впервые в зале съезда был поставлен столь непривычный вопрос о ликвидации руководящей роли Коммунистической партии. Тогда, уже не только из расчета, но и в состоянии крайнего нервного возбуждения, фигура Шахрая, еще ничем не проявившаяся, была яростно забаллотирована. Это действие носило характер протеста скорее в адрес Председателя Верховного Совета. Фактически голосовали не против Шахрая, а против того, кто поставил под вопрос руководящую роль партии.

История с Шахраем в данных обстоятельствах действительно выглядела феноменом, и в этом смысле сохранялась надежда. Во всяком случае, голосование по поводу его кандидатуры при всей своей внешней нелепости могло быть легко объяснено политическими антипатиями и настроениями в зале. Однако же на внеочередном съезде народных депутатов при голосовании по кандидатуре Шахрая сработал механизм более сложный. Разумеется, уже известные и привычные мотивы голосования «против» продолжали действовать, но теперь уже не на волне эмоций, а на основе точного расчета.

Неоднократное повторное выдвижение Борисом Николаевичем кандидатуры Шахрая подчеркивало тот факт, что Председателю Верховного Совета действительно не хватает в аппарате именно этого человека. А вся предыдущая работа Шахрая уже продемонстрировала достаточно четко, что он необходим прежде всего как профессионал, как эрудит в области системы управления на уровне парламента. Его пребывание в должности заместителя Председателя Верховного Совета могло бы стимулировать сверху формирование столь необходимого России аппарата управления, и это на фоне явной личной толерантности Шахрая и Председателя. Все указанные аргументы, как и следовало ожидать, вызвали организованное противодействие определенной части депутатского корпуса. Их поведение понятно с точки зрения не только политической, но даже элементарной логики.

Для реализации своего противоборства эта группа использовала известные и хорошо налаженные приемы. Пасуя и перепасовывая вопросы, они пытались загнать претендента в угол, стараясь придать чисто процессуальным проблемам характер эмоционального надрыва. И дело не в том, что они своими вопросами пытались дискредитировать кандидата или бросить тень на того, кто его выдвинул. Главным, как мне кажется, была не сама игра, а манера игры, когда все участники действуют слаженно, четко, по единому, заранее разработанному плану. И никакой размагниченности, тем более рефлексии. Наоборот, агрессивная прямолинейная целеустремленность. Чтобы выиграть у такой команды, ей нужно противопоставить адекватную игру.

Да, в парламентских баталиях порой необходимы солисты. Их роль действительно неоценима. Но чаще встречаются такие ситуации, когда поистине нужны четкие коллективные действия, особенно если речь идет о голосовании. И вот здесь и проявился чрезвычайно болезненный и очень важный синдром Шахрая.

Дело в том, что формальный расклад голосов на втором внеочередном Съезде народных депутатов не давал возможности противоположной стороне забаллотировать эту кандидатуру. И все же Шахрай не прошел. Почему?

Анализируя причины поражения, следует обратить свой взор в сторону демократического лагеря. Казалось бы, с одной стороны, демократы единодушно поддерживают идею президентского правления в России, имея в виду значительные прерогативы власти в руках единственного человека, которому они доверяют. В этом отношении можно говорить об определенном единстве. В то же время, когда речь идет вроде бы о частных вопросах, то важность их решения в какой-то мере выпадает из сознания демократических депутатов. В этом плане победа Шахрая означала бы определенное укрепление команды Ельцина, которая получила бы важное технологическое подспорье. Значительная часть демократов в момент столь ответственного решения отсутствовала в зале, хотя и по причинам весьма уважительным. Многие задержались на могиле А. Сахарова, другие просто расслабились, позволив себе не заметить факта переноса времени голосования. Но кроме того, как это ни прискорбно, некоторая часть демократических депутатов проголосовала против Шахрая.

Такое поведение противоестественно лишь на первый взгляд. Дело в том, что, раздражая своих явных противников по причинам, которые лежат на поверхности, Шахрай одновременно раздражал кое-кого из собственной среды за счет своего профессионального превосходства. И тогда, не будучи связаны железной дисциплиной и чувством долга, эти демократы позволили себе выразить голосованием свою досаду…

Этот пример можно было бы назвать историческим, но не в силу своей персональной значимости, а лишь потому, что подобных примеров, увы, в российской истории более чем достаточно. И чем это заканчивалось — общеизвестно. На волне мелочных разногласий свободомыслящих индивидуумов дисциплинированные и сплоченные примитивы получали возможность одерживать безусловную победу и учреждать свое жестокое варварство над всеми, без различия смехотворных оттенков. В этом отношении синдром Шахрая приобретает характер грозного заболевания, которое следует серьезно лечить.

Единство и дисциплина в демократическом лагере, безусловно, восторжествуют. В конце концов, не зря же мы прошли свой исторический крестный путь. Помните, проиграв битву под Нарвой, Петр I сказал: «Будем учиться у шведов». А затем победил их в битве под Полтавой.

Интеллигентская рефлексия

Историческая традиция русской общественной жизни характерна тяготением к авторитетам, к формированию специфического только для нашего общества образа умудренного человека, который знает ответы на все вопросы. Вспомним — «на все вопросы отвечает Ленин». Вот почему большой поэт, независимо даже от своей воли, становится у нас политиком, писатель — общественным оракулом. Такая же судьба уготована знаменитым режиссерам, крупным ученым, талантливым актерам… Слово этих людей особенно весомо в минуты роковые, на переломе общественной и государственной жизни. И значит, гражданская ответственность этих людей велика чрезвычайно. Вот почему с такой болью и недоумением воспринимаются эти голоса, если они звучат фальшиво.

Известный в 20-е годы литературный критик Коган — пламенный коммунист-троцкист, громил Маяковского за поэтический профессионализм, слепо восхищался Демьяном Бедным, его примитивными стихами, как ни странно, именно за примитивизм. При этом в своих статьях он использовал сугубо академический язык, раскрывая свои идеи на высоком профессиональном уровне. Подобная двойственность, доведенная до фарса, как раз и характеризует специфическую интеллигентскую рефлексию. В ней позерство сочетается с фанатичной приверженностью какому-то раз и навсегда воспринятому направлению мысли.

Впрочем, такие личности характеризуют лишь крайние фланги этой, по определению марксистов, прослойки общества. Чуть нейтральнее можно встретить уже и тех, чье личное мировоззрение удивительным образом совпадает с линией властей предержащих. И тогда их творческая задача заключается уже в том, чтобы как-то приукрасить и оправдать жестокость безнравственной идеи. В отличие от так называемого человека из народа, который спокойно и без патетики сделает акцент на материальной выгоде, духоборец на службе прикроет эту выгоду высокопарными словесными одеждами. И собственную неправедную позицию скроет тем самым и от самого себя, и от окружающих. «И каждый мазочек обдуман, обмыслен, и в каждый мазочек угодничек вписан».

Поведение интеллигента на службе и дома в иных странах большого внимания не привлекает. Там, где имеется устойчивая демократическая традиция и общественное самосознание достаточно развито, а государственный строй организован таким образом, что эти институты получают статус наибольшего благоприятствования, там массы населения если и разделяются, то по крайней мере по принципу собственных общественных интересов. Фермеры знают, что им надо, и белые воротнички, и синие воротнички — тоже это знают. У нас же на фоне длительного отсутствия демократических свобод, общественное самосознание переживает, пожалуй, только эмбриональный период своего развития. И яростная политизация масс, митинговая стихия, накаливание и перекаливание страстей — все это говорит лишь о незрелости общественного самосознания, которое тянется не к идее, не к системе взглядов, не к осознанию собственных интересов, а, скорее, к доверительной личности или, что особенно опасно, к вождю. «Ты в каком Интернационале?» — спросили Чапаева. — «А в каком товарищ Ленин?»

Таким образом, сегодня чрезвычайно возрастает роль тех интеллигентов, которые пользуются определенной популярностью, которым верят, за которыми идут. И пойдут, перекладывая ответственность на их плечи, на их заведомо умные головы. «На то вам, родимым, и свет даден»…

Действительно, главными теоретиками и величайшими практиками революционных событий, кровавых гражданских войн являлись именно интеллигенты, как правило, из обеспеченных кругов общества, которые проверяли на практике свои теоретические выкладки, азартно и неудержимо, как если бы кто-то благословил их воспринять человечество в качестве огромного экспериментального материала. И они слепо уверовали в абсолютную непогрешимость своих ортодоксальных идей. Такова еще одна страшная болезнь некоторой части нашей интеллигенции: фанатичная, беспрекословная уверенность в собственной правоте, умение заразить этой верой других, поднять на дыбы миллионы, заплатив их кровью за собственный эксперимент, и в конце концов разрушить все до основания…

Интересно, что на родине Маркса и Энгельса их пламенными теоретическими постулатами о социальной революции практически никто не воспользовался, а здесь, в России, увы, уверовали. Разогретые яркой публицистикой Ленина, пламенными речами Троцкого, на разные голоса подхваченные плакатной поэзией Маяковского, задушевным стихом Багрицкого, модерно-воплощенные на сцене Мейерхольдом, вознесенные превыше солнца буревестником революции Горьким грудью пошли на гражданскую волну. Поверили…

В Германии не поверили, а в России — поверили.

Уважаемые интеллигенты, сейчас не время для позы. Не украшайте неправое дело своими изысканными метафорами. Не подкрепляйте преступление властей своими заслугами. Если нет сил прожить жизнь, как Сахаров, как Солженицын, если не хватает мужества поступить, как Ельцин, Шеварднадзе и Явлинский, лучше молчите. И Господь вам судья.

Хоббиты нашего времени

Определенная часть депутатского корпуса, в основном слева, представлена российскими интеллигентами. И что бы ни говорили сегодня о нашей интеллигенции, но пуповиной своей она все же связана с героями Бунина, Толстого, Достоевского, Короленко, которые завещали своим потомкам высокую и тонкую духовность. Но это обстоятельство определяет и силу и слабость интеллигенции. Ее сила выражается в значительном интеллектуальном и профессиональном потенциале. А тонкость натуры, позволяющая увидеть и защитить полифонию окружающего мира, может обернуться чисто человеческой слабостью, прежде всего в жестокое время исторических перемен.

И сегодня мы наблюдаем благородные и сильные порывы, мобилизацию глубокой мысли и высокой нравственности, которые нередко, увы, разбиваются о примитивную, но крепкую стену противостояний. И мне — врачу-онкологу — при этом видится знакомая ситуация, когда потрясенные своим диагнозом люди теряют силу внутреннего сопротивления, а это, в свою очередь, уже определяет трагический исход. При самой тяжелой клинической ситуации нужна вера, которая порождает надежду. Нужна надежда, которая побеждает болезнь. Поэтому, хотя и не разделяя убеждений так называемых «почвенников», которые традиционно надеются на русское чудо, я с уважением и пониманием отношусь к их позиции, потому что они не теряют надежды. И, полагаю, никогда ее не потеряют. Но что же делать другим — носителям чисто аналитического разума, которые, внутренне проигрывая в уме ситуацию, как в шахматах, повсюду видят неизбежный мат, по крайней мере, патовую ситуацию?

В диалоге с такими людьми можно было бы упомянуть о максимализме, о стойкости, о политической терпимости и о том упорстве, которое в конечном итоге преодолевает, во всяком случае, во времени, казалось бы, непреодолимые препятствия. При этом можно было бы сослаться на многочисленные примеры из отечественной истории, когда абсолютно тупиковые на первый взгляд ситуации все-таки разрешались и преодолевались.

Однако российскому интеллигенту, по-видимому, одних только примеров недостаточно. Ему нужны обобщения, некий внутренний стержень — императив, на который он мог бы опереться. И здесь я хочу напомнить о замечательном человеке — ученом, профессоре Оксфордского университета Джоне Толкиене. Он, филолог по образованию, глубоко и основательно изучал фольклор и мифологию средневековья. При этом он не ставил своей целью академическое изложение знаний с позиции ментора, просвещающего окружающих. На основании глубоких познаний он написал для своих современников замечательную книгу, в которой изобразил веселый и легкий народ хоббитов.

Хоббиты — это удивительные существа, безобидные и гостеприимные, они дружили с гномами и эльфами, снисходительно относились к любому, даже самому острому озорству. Делились своим нехитрым добром и по природе своей казались слабыми и беззащитными. Между тем они ставили целью бороться со злом, которое сумели четко персонифицировать. Анализируя со своей позиции окружающий мир, хоббиты поняли, что любая власть тем страшнее, чем больше колец зла на пальцах властной руки. И кольца зла на пальцах власти поистине сгущают атмосферу жизни. Но в такой давящей атмосфере человек теряет свою индивидуальность, становясь все более производным окружающей среды. Насильственная зависимость меняет структуру личности и человек теряет внутреннюю свободу. В таких обстоятельствах слова, действия, поступки и само мышление уже не самостоятельны, а как бы олицетворяют собой порочное состояние внешней среды. Но разве это мифология?

Ведь наше общество только что вышло из подобной зависимости. Но вместо того, чтобы возрадоваться, иные впадают в состояние транса. И не только от пустых прилавков и национальных междоусобиц, но еще и от потери смысла своей деятельности, когда благородные порывы нередко разбиваются о пресловутую стену.

В чем же видели хоббиты смысл своего существования? Они трезво оценивали свои силы и возможности и не собирались разом покончить с мировым злом. Однако упорно и настойчиво снимали кольца зла с пальцев властной руки. И таким способом сохраняли ту критическую массу добра, которая обеспечивала всем свободу движения и саму жизнь.

Собственно, хоббиты были среди нас всегда — не только сегодня, когда их жизнедеятельность сравнительно безопасна, но и вчера, когда одни из них в открытую шли на Голгофу, а другие втайне настойчиво продолжали жить по законам собственной совести. Впрочем, день сегодняшний открывает совершенно исключительные возможности.

В наше время не так уж просто тайным решением власти лишить человека работы, чести и жизни, не так легко оклеветать по заданию. Это значит, что несколько колец зла уже сняты с пальцев властной руки. Свобода выезда за границу, свобода слова, свобода митингов и демонстраций — эти немыслимые для нашего поколения вещи — постепенно, но неотвратимо утверждаются в жизни, обгоняя воображение, которое еще закольцовано вчерашней идеологией. И значит, сегодня российская интеллигенция обретает новый стимул и новый смысл своего существования. Появилась уникальная возможность снимать кольца зла с пальцев властной руки. И лучше всего это могут сделать народные депутаты — твердо, мудро и деликатно, с таким расчетом, чтобы обретенное добро не обернулось вдруг злом в виде паралича власти, блокады городов, роста уголовной преступности и других проявлений анархии.

Вот где может раскрыться в полной мере богатейший интеллектуальный потенциал русской интеллигенции. Все-таки жизнь посложнее мифологии. Она многофакторна и полифонична.

Уроки Персидского залива

При одобрении Советского Союза страны антииракской коалиции предъявили, а разгромленный Ирак принял все двенадцать резолюций Совета Безопасности ООН. Особого внимания заслуживает выплата Ираком военных репараций. Это примерно 60 миллиардов долларов на восстановление разрушенного агрессором государства Кувейт. Кроме того, как стало известно, денежный иск предъявили Япония и Канада в связи с понесенным ими на территории Ирака материальным ущербом. Денежной компенсации требует также Израиль — на строительство жилых домов, разрушенных иракскими ракетами.

Между тем на восстановление разрушения в самом Ираке, по оценке западных экспертов, потребуется 200 миллиардов долларов. К этому следует добавить еще неподсчитанные многомиллиардные потери, связанные с тотальным уничтожением иракской военной техники и сооружений.

Президент Буш, отвергая появившиеся слухи, категорически заявил, что ни один цент из кармана американского налогоплательщика не будет затрачен на восстановление Ирака. Исключение сделано лишь на уровне гуманитарной помощи с целью предупреждения опасных эпидемий на территории разгромленной страны.

Важно подчеркнуть, что еще до развития всех этих событий государственный долг Ирака Советскому Союзу составлял, по нашим официальным данным, 8 миллиардов долларов, а по данным западной печати, сумма долга более внушительна — 16 миллиардов. Эти деньги, по всей видимости, пропали. Вооружение и техническое оснащение агрессивного фашистского режима Саддама Хусейна, с точки зрения моральной, — дело неприемлемое, особенно если учитывать неслыханный культ личности этого диктатора, использование им химического оружия против собственного курдского населения, беспощадные расправы над политическими противниками. И в этом отношении мы разделяем нравственную ответственность с теми западными фирмами (но не с государствами), которые в обход юридических и моральных норм принимали деятельное участие в оснащении и вооружении агрессора.

Моральный аспект как будто исключает тривиальную калькуляцию. Однако наш вклад в дело оснащения и вооружения агрессора был значительно большим по сравнению с участием западных фирм, всех вместе взятых. Но если говорить об уроках Персидского залива, то следует подчеркнуть, что западные фирмы за свои сомнительные услуги получали деньги. Их дивиденд был только денежный, поскольку, как известно, деньги не пахнут. А наш дивиденд был политический. Ради политического успеха на Ближнем Востоке и в других регионах мира мы были готовы вкладывать огромные суммы, отрывая последнее у собственного народа, для удовлетворения политических амбиций наших политических руководителей. Результат — разгром агрессивной военной машины Ирака — вряд ли повысил авторитет и увековечил память тех, кто эту машину выкормил и выпестовал. А невостребованные иракские долги — еще одно бремя на наши плечи.

Нестабильная, взрывоопасная, совершенно непредсказуемая ситуация на Ближнем Востоке должна бы сделать этот район сомнительным как с точки зрения политических обстоятельств, так и с позиций финансовых вливаний. И в таком контексте уроки Персидского залива, как и других аналогичных регионов, нужно обсудить открыто и спокойно. Прежде всего необходимо отметить, что в нашей стране внешние политические акции до сих пор формировались келейно. Пожалуй, это была самая закрытая сфера государственной деятельности. И лишь в последнее время появились первые признаки общественного влияния на эту сферу. Обнадеживающим фактором стало формирование под руководством Шеварднадзе первого в нашей стране института общественного мнения оценки внешней политики СССР. Возможность такого обсуждения позволяет рассматривать те или иные события не изолированно, а в контексте общего курса советской внешней политики.

Уместно, пожалуй, вспомнить события, связанные с внешнеполитическим курсом СССР в отношении Египта, когда многомиллиардные вложения в египетскую армию в конечном итоге провоцировали военные действия с последующими провалами и уничтожением военной техники в огромных размерах. Строительство же Асуанской плотины и промышленной инфраструктуры Египта не дало политического результата, а закончилось изгнанием советских военных и технических советников. И еще одно обременительное и деликатное обстоятельство: чтобы утвердиться в Сирийской Арабской Республике и предупредить там американское влияние, мы десятилетиями вооружали и практически содержали сирийскую армию, строили на этой земле промышленные гиганты. А сегодня вооруженные силы Сирийской Арабской Республики плечом к плечу с американскими солдатами сокрушают иракского агрессора. А для того, чтобы добиться такого важного стратегического успеха на Ближнем Востоке, американцам не пришлось затрачивать какие-либо суммы в подарок сирийским арабам. Просто в нужный момент они сделали правильный политический расчет. Нестабильная, быстро меняющаяся ситуация на Ближнем Востоке, как видим, не оправдывает вложения средств в эту зону.

Еще один яркий пример подобного рода — уничтожение нашей военно-морской базы в Адене, столице Южного Йемена, когда две рассорившиеся марксистские фракции учинили там гражданскую войну. Сначала эту базу нам пришлось построить, и затем, после ее разгрома, нам же пришлось ее восстанавливать. А после этого Южный Йемен воссоединился с Северным, и объединенное йеменское государство отказалось от марксистской доктрины. И снова наши деньги были затрачены, а политические и военные дивиденды — не получены. И все это происходило и происходит на Ближнем (но не нам) Востоке, за дальними морями, где, как известно, «телушка — полушка, да рубль перевоз».

Ближний Восток, впрочем, не единственная зона советских многомиллиардных вложений. По данным западной печати, содержание Кубы обошлось нашей стране уже в 110 миллиардов долларов. И как тут ни вспомнить слова Шеварднадзе о том, что рационально выверенная внешняя политика позволяет сэкономить для народного хозяйства огромные средства. Вспоминаются также горестные высказывания одного из журналистов о его столкновениях с нашим послом в Лаосе, который с гордостью перечислял колоссальные советские стройки в этой стране и ратовал за все новые и новые вложения, которые, по его словам, укрепят политический авторитет советской державы.

Сегодня, в условиях острейшего экономического кризиса, когда в казне нет денег, чтобы удовлетворить элементарные требование наших сограждан, назрела необходимость решительно пересмотреть и упорядочить внешнеполитический курс Советского Союза.

Партийная шестерка

Утром 23 февраля 1991 г. Всесоюзное телевидение неожиданно прервало свои передачи. На экране появилась Светлана Петровна Горячева. Впрочем, и для депутатов Верховного Совета ее появление на трибуне оказалось таким же неожиданным, как и для телезрителей. Заместитель Председателя Верховного Совета сделала официальное заявление, направленное против Бориса Николаевича Ельцина.

Этот ошеломляющий и неожиданный удар был подкреплен подписями заместителей Ельцина, председателей палат и их заместителей: Борисом Михайловичем Исаевым, Владимиром Борисовичем Исаковым, Рамазаном Гаджимурадовичем Абдулатиповым, Виталием Григорьевичем Сыроватко и Александром Альбертовичем Вешняковым. Всего шесть человек, партийная шестерка. (То, что их оказалось шестеро, видимо, случайность, однако для них роковая, ибо в лексиконе современного советского человека слово «шестерка» имеет ярко выраженное негативное значение).

Нанесенный удар является частью обширного, подробного и заранее разработанного плана свержения Председателя Верховного Совета РСФСР с одновременным низложением российского правительства. Чтобы в этом убедиться, не надо быть ни тонким знатоком, ни эрудитом, ибо почерк «Коммунистов России» нагляден и прост. В самом деле, следующие факты подтверждают, что это мероприятие готовилось заранее, неожиданно для всех нас, но не для них. Выступление Горячевой транслировали незамедлительно в открытом эфире, хотя предварительно заявка со стороны Верховного Совета не подавалась. В связи с этим уместно напомнить, что для выступления на телевидении Председателя Верховного Совета пришлось потратить целый месяц на предварительное согласование вопроса о предоставлении ему эфирного времени.

Заявление шестерки завершалось призывом к проведению чрезвычайного съезда народных депутатов, для чего, как известно, требуется письменно зафиксированное мнение одной пятой депутатского корпуса. И тут же «Советская Россия» печатает двести семьдесят две фамилии народных депутатов в поддержку чрезвычайного съезда. Между тем все эти люди живут в разных точках России. По опыту известно, что для подобного согласования требуется значительное время: даже при самой активной работе специально выделенных организаторов нужно не менее трех недель. И тут же синхронно поступают, очевидно, заготовленные заранее телеграммы в поддержку шестерки.

Впрочем, этот их последний выстрел оказался маломощным и несостоятельным. Организованных телеграмм поступило немного. Зато обрушился шквал телеграмм с осуждением этой шестерки и в поддержку Бориса Николаевича Ельцина. Их авторы, как правило, не ограничивались защитой Ельцина и Силаева, а осуждали партократию и ее подпольные интриги. Телеграмм было так много, а времени так мало, что сосчитать их было просто невозможно. Поэтому пришлось прибегнуть к необычному методу измерения — взвешиванию. В защиту Ельцина было получено 20 кг, а против него — 300 граммов.

Особенное впечатление оставляли тексты этих посланий. Организованные осуждающие телеграммы носили характер уныло-однообразный, как если бы их диктовал человек в футляре. А телеграммы в защиту Ельцина и российского правительства были написаны очень ярко, живо, страстно.

Шестерка представлена пятью «Коммунистами России». А те, кто потребовал чрезвычайного съезда, дабы свергнуть Ельцина, — что за люди? Вот анатомия списка, молниеносно опубликованного в «Советской России»: секретари горкомов и обкомов — 61; председатели и заместители областных Советов (не сомневайтесь, это тоже бывшие секретари) — 51; министры — 15; директора предприятий — 52; председатели колхозов, директора совхозов — 42; представители КГБ и МВД — 14; заведующие кафедрами (в основном, разумеется, общественных наук) — 12; рабочие — 4 (!). В этом партийном списке гегемон почему-то оказался даже не карликом, не лилипутом, а каким-то гномиком. И то, что список появился не где-нибудь, а именно в «Советской России», тоже ведь знаменательно, ибо эта газета — их любезная вотчина, или, как они любят говорить, рупор…

Следующий этап организованного действа — это сбор по сигналу. Многие «Коммунисты России», из числа тех, которые не состоят членами Верховного Совета, съехались сюда и бурно поддерживали аплодисментами и от микрофонов свою шестерку. И далее вся эта публика исполнила заранее написанную партитуру. Одновременно с ударом по Ельцину они развернули злобную атаку по российскому правительству. С этой целью было использовано так называемое дело Фильшина. И несмотря на то, что официальное юридическое расследование еще далеко не закончено, специально выделенные депутаты в составе соответствующей комиссии в лучших сталинских традициях выступили с собственным толкованием несовершенного дела. Так, член комиссии, бывший заместитель Председателя Совета Министров Татарской АССР Ю. Воронин выразился в том смысле, что задача юристов — определить существо разбираемого дела, а наше дело — дать ему политическую оценку.

Но можно ли дать политическую оценку тому, что неизвестно? В истории коммунистического режима это действительно было возможно. Предшественники и духовные братья «Коммунистов России» давали политическую оценку «врагам народа» за несуществующие преступления, проклинали роман «Доктор Живаго», с гордостью утверждая, что не читали его. А когда партия велела уничтожить генетиков, громили муху дрозофилу на колхозных собраниях.

Сегодня же по сценарию этих людей в повестку дня сессия следовало дополнительно включить именно те вопросы, по которым был подготовлен, как им казалось, тотальный: разгром российского руководства. Конечно, ради такой заманчивой цели отбросили они разом и вопросы повышения зарплаты медицинским работникам, и закон о милиции, который улучшал ее организацию, оснащение и бытовые условия личного состава, и закон о занятости населения — важнейшее законодательное положение, гарантирующее социальную защищенность граждан. Таким образом, во главу угла «Коммунисты России» поставили не благоприятное разрешение проблем, касающихся всего населения, а свержение правительства и руководства России. И потому они отчаянно добивались и добились все-же включения в повестку дня таких вопросов, как исключение российского референдума, о дате проведения чрезвычайного съезда 4 марта, о заключении комиссии по делу Фильшина. В успехе были уверены, потому что атака шла со всех сторон и внешне имела вид беспроигрышной лотереи. В средствах не стеснялись и действовали в любимой своей традиционной манере.

Заместители и председатели палат, еще вчера трогательно демонстрировавшие сотрудничество со своим руководителем, в его отсутствие нанесли удар в спину, выразив свое несогласие не по единичному какому-либо случаю, а за весь период его работы. Им казалось, что на этот раз они выиграют. Только не учли одного: чем яростнее набрасывались с нападками на Ельцина, тем тверже стоял он на ногах и тем сильнее становилась его популярность среди народа.

Такая же схема сработала и в случае с Председателем Совмина Силаевым, которого сначала в доброй старой манере пытались запугать, а потом великодушно предложили уйти благородно и тихо. Такой «дружеский» совет дал член комиссии Ю. Воронин, который по своей партийной привычке всегда вел себя у микрофона и с трибуны властно и уверенно. Однако тут же резко сбавил тон, представ этаким наивным и душевным человеком, когда Силаев рассказал об этом залу и стране.

«Коммунистами России» к этому времени уже был подготовлен альтернативный проект решения, в котором значилась отставка многих министров и недоверие премьер-министру. Уже был тайно сформирован новый кабинет во главе с Ворониным. Но не получилось. Больше того, Силаев раскрыл на сессии истинные причины бедственного положения в стране. Союзное правительство в текущем году, по сравнению с прошлым, закупило 0,7 % сырья за рубежом. Закупить недостающие 99,3 % сырья правительство России не может, поскольку российской валютой распоряжается центр. Помимо этого, по сравнению с прошлым годом центр закупил зерна лишь 17 %, растительного масла — 1,7 %, сахара — 5,6 %. Кроме того, Президентом Союза бесконтрольно издаются указы, которые парализуют законодательную деятельность российского парламента, Верховного Совета и правительства. В результате рушатся связи между предприятиями и регионами СССР, причем не только за счет национальных амбиций, ибо коммерческие интересы, как показал мировой опыт, не знают национальных границ. Такие связи также рушатся в связи с инспирируемым сверху параличом исполнительной власти на местах, из-за грубого нарушения суверенитета республик. Партийные Помпадуры на местах умышленно тормозят приватизацию государственной собственности, земельную реформу, фермерство, независимость предприятий и другие проявления свободной жизни, в которой им просто не окажется места.

«Коммунисты России» дали генеральное сражение и по такому, казалось бы, второстепенному, вопросу, как дата проведения съезда. Не говоря о подлинной причине, лживо маскируя ее весенним севом (как будто в парламенте собрались одни трактористы), они настаивали на дате 4 марта, в крайнем случае — до 17 марта. На самом деле им нужен был этот чрезвычайный съезд до референдума, чтобы успеть расправиться с главой России до того, как народ выскажется за выбор Президента РСФСР всеобщим голосованием. Им надо было исключить Ельцина из игры, а депутатов отвлечь на съезд, чтобы некому было контролировать ход референдума.

И снова не получилось. Внеочередной съезд был назначен на 28 марта, что многие обозреватели расценили как проигрыш консерваторов. Не удалось им также законодательно ликвидировать российский референдум. Он состоялся. Россияне высказались за избрание Президента. Впервые в истории России всенародно и открыто будет выбран глава Российского государства. И тогда появится единственная пока, но очень важная структура власти, которая, будем надеяться, оградит россиян от бесправия и сохранит их материальные и духовные богатства.

Клинический анализ одного заявления

Заявление на Верховном Совете, сделанное политической шестеркой в адрес Ельцина, вызвало, как уже сказано, огромное возмущение не только в зале заседания, но в еще большей степени за его пределами, поскольку соотношение сил в обществе далеко не соответствует депутатским мандатам Верховного Совета. Это наглядно проиллюстрировали океан телеграмм, митинги, собрания, резолюции в защиту Ельцина с массовым выражением недоверия пресловутой шестерке. Этот концентрированный крик народа, выражение его душевной боли депутат Исаков измерил лишь децибелами, которые задевают его барабанную перепонку, но не душу. В его представлении оскорбленные им люди выражают свое возмущение без достаточно четкой аргументации. Поэтому я позволю себе спокойно аргументировать зачитанное Горячевой заявление.

Прежде всего следует сказать, что весь текст заявления представляет собой абсолютно очевидную ложь, которую легко доказать.

На первом Съезде народных депутатов России велась открытая политическая кампания против избрания Председателем Верховного Совета Б. Н. Ельцина. С этой целью пытались даже сорвать его выдвижение. В прениях «Коммунисты России» обвиняли тогда Бориса Николаевича во всех грехах. С нелестным обобщением в адрес Ельцина выступил и сам Президент. По этому вопросу состоялась даже «тайная вечеря» на Старой площади. Как же эта ситуация отражалась в политическом заявлении шестерки? Читаем:

«Выражая волю народов России, первый Съезд народных депутатов РСФСР избрал Председателем Верховного Совета РСФСР Бориса Николаевича Ельцина. В нем увидели человека, умудренного жизненным и политическим опытом, смело выступившего против устаревших официальных структур, способного осуществить радикальную, но реалистическую программу вывода России из кризиса. Именно с ним многие россияне, народные депутаты РСФСР и мы в том числе, я повторяю, и мы в том числе, связали свои надежды на возрождение России, восстановление достоинства ее народов, экономического и политического суверенитета».

Что можно сказать по этому поводу? Действительно, Ельцина избрали в соответствии с волей российского населения. Россияне на самом деле именно с ним связали и связывают свои надежды. Россияне, но не эти люди, которые сегодня лживо утверждают, что были вместе со всеми. Они были по другую сторону баррикады.

Яркое тому подтверждение — сама акция Светланы Петровны Горячевой. Утверждая в заявлении, что и она и вся шестерка разделяли общенародное доверие Борису Николаевичу, на самом деле именно в то время она лично формировала списки с недоверием в адрес Ельцина. Когда же вы лгали, Светлана Петровна, — теперь или тогда?

Впрочем, вопрос риторический. Почему им понадобился столь лестный вводный пассаж в заявлении? К чему этот разговор о надеждах?

А вот для чего. Читаем следующую фразу: «Пришло время сказать, что эти надежды не оправдались». Таким образом, выстраивается как бы логически оправданная совестливая вроде бы позиция авторов. Дескать, вначале, со всем народом, они попали под обаяние личности Бориса Николаевича, а потом, с болью в душе, разочаровались. И это урок и сигнал всем остальным: пришла, мол, пора и им разочароваться. Поразительна здесь не сама ложь этих людей, которые с самого начала были злейшими противниками Ельцина. Поразительна примитивность их замысла, убожество формы обмана. Поистине, для анализа в таком ключе мало медицинских знаний, нужно стать еще и политическим клиницистом.

Все остальные положения политического заявления шестерки также представляют собой сплошную неправду, изготовленную по рецептам первого пассажа. Далее по тексту следует набор обвинительных слов (авторитарность, конфронтационность, стремление единолично решать вопросы и т. д.), не подтвержденных даже единичными доказательствами. Между тем «помощники» уселись в Президиуме именно потому, что во имя консенсуса и согласия Председатель пренебрег своим суверенным правом и позволил ставленникам «Коммунистов России» занять руководящие кресла.

Еще один пример наивной и примитивной лжи заключается в их утверждении о том, что Ельцин якобы пытается уйти от непопулярных решений, переложить их на центр, на другие республики. Но ведь главная позиция, позиция номер один Председателя заключается в суверенитете России. Это его боль, его детище, основа его мировоззрения и понимания мира, когда важнейшие решения по проблемам России принимаются в самой России, а не в центре и тем более в других республиках. За право принимать решение самостоятельно как раз и идет борьба с центром.

А вот еще один пример даже не вчерашнего, а позавчерашнего мышления. «Далеко неоднозначную оценку получило заявление Председателя Верховного Совета». Не касаясь существа дела, остановимся пока только на этой фразе. Неоднозначная оценка — значит, дело плохо в их представлении. Но в демократическом парламенте однозначных оценок не бывает. Они всегда неоднозначны. Однозначные оценки возникают лишь в тоталитарном обществе, в игрушечных парламентах диктаторских режимов. Таков уровень их мышления и подхода. Таков идеал, к которому они тянутся.

А по существу, речь идет о событиях в Прибалтике. «Коммунистам» не понравились подписанные там Ельциным договоры, которые носили не только мирный, но и умиротворяющий характер. Им — коммунистам, более по душе штурм телебашни в Вильнюсе. Вот только не знают они, кому аплодировать, ибо маршал Язов аплодисменты на свой счет не принимает, а комитет национального спасения анонимно родился и вскоре тайно умер. Поставленное же Ельцину в вину заявление о российской армии явно вырвано из контекста и представлено в свете, выгодном для обвинителей. Абстрактные рассуждения на эту тему подаются в виде острого, как штык, политического лозунга и заведомо четкого административного решения.

Впрочем, и это давняя традиция. На расстрельных процессах Рыкова, Зиновьева, Бухарина и других абстрактные высказывания обвиняемых также вырывались из контекста, препарировались и подавались в таком виде, чтобы сформировать окаянный образ злодея.

Такой же прием они используют с обратным знаком. Кто не помнит знаменитой цитаты Ленина о его любви и преклонении перед музыкой Бетховена: «Ничего не знаю лучше „Аппассионаты“… Изумительная, нечеловеческая музыка…» Здесь цитата деликатно обрывается. А дальше идет: «Но долго слушать музыку не могу, действует на нервы. Хочется милые глупости говорить, а на самом деле нужно безжалостно бить по головам… Ужасно трудная должность».

И хотя идеалы их с тех пор изрядно потускнели, по головам они продолжают бить. Такая у них архитрудная историческая должность.

И во исполнение этого своего предназначения они заявляют, что Ельцин разваливает не только Союз, но и Российскую Федерацию.

И несмотря на то, что никакие доказательства ими даже не упомянуты, на этой страшной клевете следует остановиться особо.

В Союзе действительно происходят кровавые столкновения. Однако не по приказу Ельцина войска стреляли в Баку, рубили людей саперными лопатками в Тбилиси. Не он отдавал приказ о штурме телебашни в Вильнюсе и стрельбе в Латвии. Не Ельцин засеял семена ненависти в Нагорном Карабахе или Южной Осетии, в городе Оше и в иных горячих местах. Тяжелый экономический кризис, обусловленный неправильной внутренней и внешней политикой, также не его рук дело. Не им организовано тотальное уничтожение Аральского моря, истребление рыбных запасов, уничтожение рек. Не он выбросил миллиарды на строительство БАМа, на афганскую войну, не ему задолжали миллиарды долларов Ирак, Куба и другие страны. Этот чудовищный список настолько велик, что не хватило бы всего времени съезда, чтобы огласить его. И вот эти банкроты, разорившие страну до основания, весь груз своих ошибок и преступлений пытаются одним абзацем переложить на того человека, который первым из аппарата назвал истинных виновников происшедшего (и, конечно, они ему этого никогда не простят), который ищет и определяет путь выхода из кошмара.

Еще один классический прием переноса с больной головы на здоровую: «Законы и постановления не работают, обстановка ухудшается». Законы и постановления действительно работают не в полной мере, но не в результате отрицательной деятельности Ельцина, а потому что центр торпедирует их исполнение, и именно «Коммунисты России» саботируют их на местах, голосуют в парламенте против формирования надежной структуры исполнительной власти.

Следующий пассаж: «Ошибки и просчеты во многом объясняются тем, что Председатель стремится опираться на узкий круг приближенных лиц, на параллельные структуры». Итак, собственные обвинения шестерка подает уже в виде гипотетических, но признанных ошибок и просчетов. Кем признанных? Опять партийная традиция: «Есть такое мнение».

Что же касается узкого круга, на который опирается Председатель, то, по крайней мере на уровне его открытой государственной деятельности, подобный круг в официальной форме был заявлен. А что касается неофициальных контактов, то откуда бы они могли о них знать, тем более, что обнаруженная рядом с кабинетом Ельцина аппаратура «не является подслушивающей»?

Еще один обвинительный вердикт: «Нарушается штатная финансовая дисциплина». Но существуют законы. А подобная дисциплина создана для того, чтобы из руководителя сделать заложника, раба, чтобы в любой момент можно было его обвинить. А так называемый «законный порядок прохождения дел» — самая опасная черта нашего социалистического общества, зловещий бастион бюрократии.

Далее в заявлении следует еще один великолепный пассаж: «Попытки товарищеского разговора, равно как и критика на съезде народных депутатов с трибуны Верховного Совета, не возымели действия. Нас не желают слушать». Это очевидное свидетельство окостеневшего партийного стереотипа, исходя из которого критика с партийной позиции представляется им лучезарно правильной и единственно справедливой. Они не жалуются, что их не слышат. Они возмущены тем, что их не слушают, не подчиняются, не следуют их указанию. И это в парламенте, где разномыслие — норма, закон его существования, где только в спорах и рождается истина. Нет, по структуре своей они не парламентские люди. Они другие…

До этого места политическое заявление представляет собой сплошную, временами патологическую ложь. Но вот конспиративная шестерка, перешептываясь за спиною Председателя, вдруг сталкивается с истиной, которая им весьма неприятна. В соответствии с законами Конституции одна треть народных депутатов (а этой цифры по закону достаточно) принимает решение о российском референдуме. Поскольку речь идет о всенародном признании президентства в России, реакционные силы и представляющая их интересы шестерка начинают подсчет и выходят на фамилию ненавистного им Ельцина. Победив на выборах, он сможет опереться уже не на узкий круг приближенных лиц, а на всенародную поддержку россиян. Что делать? Как выразиться, не теряя лица? А вот так.

«Стремительно теряя авторитет и поддержку в депутатском корпусе России, Председатель предпринял попытку опереться на российский референдум». Но на основании каких данных пришли авторы к выводу о стремительной потере авторитета и поддержки со стороны народных депутатов? Каким образом они могли это узнать, если депутатский корпус находился тогда на каникулах?

Оценивая резюмирующий раздел политического заявления, следует подчеркнуть, что его авторы считают себя пионерами и апологетами консолидации. Именно якобы с этой целью, для консолидации депутатского корпуса, во имя созидательной работы, имея в виду успокоение народа, который устал, политическая шестерка предлагает созыв внеочередного съезда депутатов РСФСР с отчетом Председателя. Однако это заявление резко обострило и без того напряженную ситуацию. Дружный отпор со стороны народных депутатов, сотни тысяч телеграмм в поддержку Ельцина и с осуждением вероломной позиции его так называемых помощников, выражение массового недоверия со стороны избирателей одиозной шестерке, массовые митинги, волнение среди шахтеров, железнодорожников и других представителей рабочего класса в связи с данным инцидентом — такой недвусмысленный ответ дали россияне.

P. S. Поступок шестерки обнажил другое видение нашего мира. И речь уже не идет о суженном утилитарном понятии политической культуры. Проблема гораздо шире. Речь о фундаментальных, нравственных устоях нашего общества. На этом примере, как на страшной сказке, нужно учить детей в школах.

Если показать в любой стране этот отрывок нашей действительности — не поверят. Разумеется, везде в мире можно встретить тех, кто мстительно и тайно коллекционирует подлинные и мнимые просчеты своих оппонентов. И, конечно, повсюду найдутся такие люди, которые могут тайно объединиться для неожиданного удара. Однако реализовать свою программу, нанести вероломный удар в отсутствие намеченной жертвы они не смогут, не посмеют, потому что такой акт общество не примет. Даже с последующим уходом в отставку этого сделать нельзя, так как клеймо позора ляжет тогда не только на них лично, но и на их семьи, на весь род.

А у нас? А у нас возможно, ибо, придя домой, не встретят они укора в глазах своих близких, и не скажут им дети: «Мне стыдно за тебя, ведь я ношу твою фамилию». И не осудят родители, и предки не перевернутся в гробу, и друзья не отвернутся, поскольку воспитаны мы на примерах Павлика Морозова, Любови Яровой…

Для того чтобы человек не мог совершать такие действия, нужно возродить извечные духовные ценности. Чтобы не партийная дисциплина, а духовность руководила мыслями и поступками человека.

Москва, 28 марта

Сначала — фотография. Сегодня она важнее живописи. Это последующим историкам предстоит живописать картину происшедшего, а мы — живые свидетели, нам нужно дать показания.

Итак, Москва, 28 марта. Народные депутаты выходят из гостиницы «Россия» и направляются в Кремль на третий внеочередной Съезд. Вся территория от гостиницы до Кремля огорожена металлическими рогатками и войсками. Повсюду усиленные милицейские наряды с радиостанциями. В отсеченном участке этой московской земли москвичей нет. Мы — депутаты — единственные здесь гражданские лица. Такое отсечение от людей гарантирует чистоту нашего депутатского потока. Впрочем, эта гарантия реализуется еще в вестибюле гостиницы, где группа сосредоточенных работников КГБ тщательно проверяет наши документы. Эта процедура становится перманентной: на стометровке от гостиницы до храма Василия Блаженного усиленные наряды милиции продолжают проверку каждые десять метров, хотя любому последующему контролеру в форме не только видна предыдущая процедура контроля, но и слышно каждое слово.

Рациональной необходимости в таком режиме проверки, конечно же, нет. Но сеть психологическая необходимость. Каждый жест проверяющего в форме, каждое его слово подчеркивает эту заранее расписанную процедуру морального давления. Расчет простой, ибо не с Марса свалились мы сюда — на Красную площадь, а из жизни подневольной, годами воспитаны на принуждении. И почему бы не оживить в нас застарелый подспудный рефлекс страха. Таково условие сценария. По мысли режиссера, мы придем на съезд испуганные, униженные, послушные.

Когда пройдена первая полоса нашего соприкосновения с КГБ и милицией — вестибюль и сто метров пути, — появляется новое чувство — особой отрешенности. На улице нет прохожих, нет их и в обозримом пространстве, только военные машины мертво застыли, прижатые к стенам Кремля. Напротив, у моста, военные автобусы сплошными рядами. У стен храма заняли позицию мощные водометы и машины с зарешеченными окнами.

В таком грозном окружении мы идем в сторону Кремля. По ходу выясняем, что грузовики заполнены солдатами в касках, бронежилетах, с автоматами. В автобусах — омоновцы, на спецмашинах — солдаты. Их липа напряжены, они смотрят на нас, они в боевой готовности. Пока все молчит, обездвижено. И только в подъездах прилегающих дворов пытливый глаз замечает некоторое движение — сюда загнали БТРы: разгружают солдат. По-видимому, это скрытый резерв, потому что под мостом БТРы стоят в открытую. И в этой массе войск и броневой техники крошечная группа депутатов держит путь в зал заседаний. Или на Голгофу, кто знает? Пока неизвестно…

Древний Кремль, резиденция нашего съезда, переполнен агентами государственной безопасности. Они тоже проверяют документы и наблюдают — внимательно, цепко, профессионально. Слово и дело государевы.

Еще одна новация — столы в буфетах убраны, официанты исчезли, ассортимент урезан до основания (режиссура мелочная, но показательная).

Так начался внеочередной съезд свободно избранных посланцев России. Казалось, все предусмотрено, все расписано до мелочей. Только, увы, по старым рецептам. Вызвать в нас состояние страха, всеобщей покорности не получилось, наоборот. Переживание депутатов вылилось в реакцию возмущения. Как только прозвучал торжественный Гимн России, первый же вопрос — почему? откуда? И теперь уже главный — почему арестован съезд? Почему Верховный орган России в блокаде войск, милиции и КГБ?

Ответ, однако, не лежал на самом дне ящика Пандоры. Выяснилось, что двадцать девять народных депутатов из числа «Коммунистов России» обратились к Президенту страны с письмом, в котором просили оградить их — народных депутатов — от глумления москвичей. Получалось так, что колоссальные массы войск, броневой техники и специальных средств были задействованы лишь по просьбе двадцати девяти. Кому же потребовалась столь мощная охрана? Приведем список этих людей:

1. Чистых О. Л. — член КПСС, директор совхоза «Каргопольский»

2. Рыбкин И. П. — член КПСС, второй секретарь Волгоградского обкома КПСС

3. Саенко Г. В. — член КПСС, второй секретарь Курского обкома КПСС

4. Гриценко II.П. — член КПСС, первый секретарь Краснодарского горкома КПСС

5. Выучейский В. А. — член КПСС, начальник Ненецкого окружного отдела Управления Комитета государственной безопасности СССР по Архангельской области

6. Чайковский Л. Ф. — член КПСС, капитан первого ранга, начальник Особого отдела КГБ СССР по соединению надводных кораблей

7. Тихомиров В. Н. — член КПСС, председатель Ивановского областного Совета народных депутатов

8. Калашников В. В. — член КПСС, председатель исполкома Рязанского областного Совета народных депутатов

9. Чапковский Ю. К. — член КПСС, директор прииска «Дамбуки» Амурского производственного золотодобывающего объединения «Амурзолото»

10. Анищев В. П. — член КПСС, народный депутат СССР

11. Пономарев Л. А. — член КПСС, заведующий отделом Тамбовского обкома КПСС

12. Гуляшко В. А. — член КПСС, заместитель управляющего делами Президентского совета

13. Севастьянов В. И. — член КПСС, летчик-космонавт СССР, заместитель начальника отдела научно-производственного объединения «Энергия»

14. Мазаев В. Д. — член КПСС, доцент Высшей следственной школы МВД СССР (г. Волгоград)

15. Тиунов О. И. — член КПСС, декан в Пермском государственном университете

16. Шевцов Л. Е. — член КПСС, директор Рославльского льнозавода

17. Соколов B. C. — член КПСС, второй секретарь Красноярского крайкома КПСС

18. Дорджиев В. П. — член КПСС, директор Калмыцкого научно-исследовательского института мясного скотоводства

19. Осминин С. А. — член КПСС, первый секретарь Кировского обкома КПСС

20. Бахтиярова Л.X. — член КПСС, главный государственный санитарный врач санитарно-эпидемиологической станции Орджоникидзевского района г. Уфы

21. Воронин Ю. М. — член КПСС, председатель Комиссии Совета Республики Верховного Совета РСФСР по бюджету, планам, налогам и ценам

22. Ильенков А. И. — член КПСС, первый секретарь Тверского обкома КПСС

23. Степанов В. Н. — член КПСС, Председатель Верховного Совета Карельской АССР, член Политбюро ЦК Компартии РСФСР

24. Боков В. А. — член КПСС, председатель исполкома Новосибирского областного Совета народных депутатов

25. Сердюков В. Л. — член КПСС, доцент кафедры Ленинградского финансово-экономического института им. Н. А. Вознесенского

26. Борискин О. А. — член КПСС, второй секретарь Липецкого обкома КПСС

27. Стручков В. В. — член КПСС, первый секретарь Ленинского РК КПСС, г. Челябинск

28. Бадмаев С. А. — член КПСС, министр народного образования Калмыцкой АССР

29. Анипкин А. М. — первый секретарь Волгоградского горкома КПСС, член КПСС

Красноречивый список, не правда ли?

Драматические события, связанные с блокадой съезда, отодвинули на второй план повестку дня. Основная масса депутатов обсуждала только один вопрос: как и в какой срок убрать войска и боевую технику, плотным кольцом окружающую народных избранников. Раздавались и компромиссные предложения: поскольку народные депутаты в большинстве своем народа не боятся, войска отозвать, а каждому из двадцати девяти «подписантов» для личной безопасности выделить персональный БТР.

Съезд принял решение направить к Президенту СССР Первого заместителя Председателя Верховного Совета и потребовать немедленной отмены его указа о введении войск в столицу. Когда после двухчасовой беседы с Президентом Хасбулатов сообщил съезду, что войска сегодня не будут выведены, а только завтра, народные депутаты большинством голосов (532) за минусом «Коммунистов России» решили прервать заседание съезда, так как военная блокада народных избранников несовместима с национальной гордостью и достоинством России.

Съезд возобновил свою работу лишь после вывода войск.

Митинг в Москве

В основе состоявшегося 28 марта 1991 года митинга лежало стремление сотен тысяч москвичей поддержать российский парламент, его демократическое звено, не допустить смещения Ельцина, сохранить российское правительство Силаева. Попытки «Коммунистов России» молниеносным ударом совершить, по существу, государственный переворот вызвали не только среди депутатов, но и среди широких слоев населения волну испепеляющей ненависти и презрения. Усталые, измученные материальными нехватками люди как бы проснулись. Драматические события в Верховном Совете послужили последней каплей, которая воистину переполнила чашу терпения. И, разные по своим политическим взглядам, люди объединились. Партийный детонатор сработал, однако в другую сторону.

Между тем союзные власти тоже не дремали. Указом Президента и решением премьера Павлова был объявлен мораторий на любые митинги в Москве с 26 марта по 15 апреля, т. е. на время работы внеочередного съезда.

Во исполнение правительственных решений Москва была наводнена войсками и боевой техникой, одно присутствие которых уже создавало обстановку осадного положения. Кроме обычных войсковых соединений «порядок» поддерживали мощные подразделения московской милиции, срочно переподчиненной Президенту, и личный состав Комитета государственной безопасности. Громадный репрессивный аппарат социалистического государства изготовился к подавлению мирного митинга.

Несмотря на это, Моссовет своего решения, санкционирующего митинг, не отменил. Напротив, подтвердил, хотя металлические голоса по радио и телевидению укоряли и предупреждали о личной ответственности за возможные последствия. А трагедия действительно висела в воздухе.

Сотни тысяч безоружных людей, те, кого руководство презрительно называет толпой (разумеется, неуправляемой), встретят на своем пути мощную вооруженную силу. И тогда любой неверный шаг может завершиться кровопролитием — то ли по типу русской Ходынки, то ли в результате прямого столкновения с войсками. И вся ответственность за происшедшее ляжет на организаторов митинга, ведь их предупреждали по-хорошему.

И все же Моссовет свое решение не отменяет — митинг состоится. Посланцы Моссовета обратились за помощью к народным депутатам. Нам, депутатам России, было предложено идти на митинг для того, чтобы, встав живой стеной между войсками и народом, предотвратить столкновение. И мы — демократически настроенные депутаты, независимо от фракций, — откликнулись на этот призыв. Выйдя из Кремля, одна группа депутатов направилась в сторону Арбата, другая — на площадь Маяковского, где уже собрались сотни тысяч москвичей. Мы шли по улицам, перегороженным военными машинами, через сплошные войсковые оцепления, которые никого не пропускали. И только наши депутатские документы позволили нам продолжить путь.

На Арбатской площади море людей, перед ними сплошная стена солдат и боевой техники. Солдаты в касках, со щитами, с оружием и в бронежилетах. Развернуты бронетранспортеры и водометные машины. Здесь же модифицированные в духе времени черные вороны, перекрашенные в голубой цвет.

Мы — народные депутаты — перекалываем свои значки на верхнюю одежду, чтобы их было всем видно, становимся стеной между солдатами и народом. Микрофонов, мегафонов у нас нет, только собственные голосовые связки. Мы берем друг друга за руки («Возьмемся за руки, друзья, возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке…») — как раз на Арбате, где живет наш любимый поэт. Мы останавливаем наиболее ретивых демонстрантов, не пускаем их дальше, предотвращаем прямое столкновение, мы — живая стена. И люди слушают нас. Но ведь это громадное скопление народа (по 350 тысяч на каждой из площадей). Любая паника, любая искра чрезмерного возмущения, пара шагов толпы вперед — и вот она, катастрофа. И, в первую очередь, наша кровь, ибо мы между ними. Но, слава Богу, ничего страшного не случилось. Лишь в нескольких местах русские люди нарушили границу в собственной своей столице. Нарушителей били резиновыми дубинками, приемами каратэ, но за незначительностью эпизода огонь не открыли. Даже водометы не понадобились.

Это мы увидели уже потом, в зале заседаний съезда, на пленке, отснятой, очевидно, профессионалами, потому что прекрасно были видны не только инциденты, но и бронетранспортеры рядом, и массы войск, и лица солдат, и многое такое, что уже вошло в историю, но не помещается пока в сознании и на страницах газет. Во время просмотра этой пленки один добросовестный незамутненный коммунист, который на площади, конечно, не был, спросил в недоумении: «Это какую страну показывают?» И когда ему объяснили, что это наша страна, наши войска, наша Москва («Здравствуй, моя столица, здравствуй, моя Москва»), то он изумился и не хотел верить глазам своим, ибо его уши только что слышали официальную и, конечно, ложную интерпретацию событий. И он по природе своей не мог взять в толк происходящее. И долго еще боролся с этим разнобоем, с этим расстоянием между глазами и ушами. Ах, странные они люди, непонятные. Но вернемся к митингу.

Депутаты свою задачу выполнили — кровопролитие предотвратили. Море людей не вышло из берегов. Ораторы призывали к единству, к дисциплине, к спокойствию, к человеческому достоинству. Выступали в защиту демократии, российского парламента, Ельцина. Выступления заканчивались мощной овацией. Матери с трибуны обращались к солдатам оцепления: не стреляйте в народ, здесь ваши матери. Помните и не смейте.

Бастующие шахтеры сказали о том, что готовы идти на любые лишения. Оставив на время свои экономические требования, они говорили о требованиях политических. Министр печати России писатель Полторанин подчеркнул, что судьба властей предержащих поистине в руках народа. Ведь стоит рядовым людям — электрикам и сантехникам перекрыть воду и канализацию, как разом узнают они, кто хозяин здесь — начальственные бонзы или трудовой люд. И еще он просил каждого россиянина сдать по 0,5 грамма золота, чтобы создать собственную российскую телебашню и радиостанцию и не зависеть уже от скользкого чиновника Леонида Кравченко, который «Взгляд» закрыл, «ТСН» разогнал, а из «Времени» сделал «Безвременье».

И тогда вышел пожилой человек. Он сказал: «Я сорок три года в партии, прошел войну, я лично ничего плохого не сделал никому, честно прожил жизнь. Но я формально к партии причастен, поэтому я чувствую свою вину перед людьми. Я выхожу из этой партии и отдаю самое дорогое — обручальное кольцо, чтобы Россия имела собственный голос».

Но митинг — это не только трибуна, не только ораторы, это еще и огромные массы людей, лозунги, выступления внутри толпы, а то и над ней, поскольку люди стояли на крышах, на балконах и в окнах домов. Роженицы и персонал старинного роддома, что на Арбате, сердечно приветствовали демонстрантов, они выставили куклу-младенца, который размахивал российским флагом. И здесь же появился озорной призыв: «Бабы, не рожайте коммунистов!» Люди в толпе подняли ответный лозунг: «Бабы, не давайте коммунистам!». Эти насмешливые лозунги вылились вдруг в шутливую дискуссию, отраженную еще Аристофаном в его «Лисистрате». А если и впрямь эти призывы в жизнь претворить? Вот тебе и решение вопроса безо всяких баррикад. Эти веселые разговоры прерывались порой грозным и мощным скандированием: «Долой КПСС, до-лой, до-лой, до-лой!»

Когда митинг закончился, люди по призыву организаторов развернулись спиной к войскам и двинулись по проспекту Калинина и далее по Тверской на площадь Маяковского. Здесь они соединились с большой массой людей, которые тоже проводили митинг в защиту России. На протяжении всего пути тысячи людей на крышах, на балконах и в окнах приветствовали демонстрантов. Водители автомашин включали сигналы, выражая таким способом свое одобрение и поддержку. А прохожие на улицах, счастливые, поднимали два пальца вверх: это латинская буква V — victoria, что означает: победа.

Феномен Горячевой

Всеобщая взвинченность, связанная с теми событиями, которые произошли на съезде, стихает. Облегченно вздохнули миллионы людей: Ельцин остался, российское президентство состоится, Председатель Верховного Совета получил дополнительные полномочия.

Постепенно вся эта история уходит с газетных полос, а в разговорах между собой люди обращаются уже к иным проблемам. И только одна тема свежа, как рана, — это Светлана Петровна Горячева. Сегодня говорят не о пресловутой шестерке вообще, не о так называемом их политическом заявлении, не о логике или даже алогичности их поведения — почему-то говорят именно о Горячевой.

Она поистине затмила остальных членов одиозной шестерки. И лощеный с интеллигентским налетом Исаков, и невозмутимый Абдулатипов, и типичный представитель партийного клана Исаев почти не видны. Оставшиеся два вообще практически неизвестны. Все они могут почивать спокойно. Горячева их перекрыла.

И теперь, когда первая пыль уже улеглась, есть смысл разобраться в этом отнюдь не забавном парадоксе. Итак, приподнимем пока один только пласт, наружный.

Известно, что Горячева прошла в Верховный Совет, используя демократическую фразеологию для избирателей. И еще на первом съезде, как мы знаем, собирала подписи против Бориса Николаевича Ельцина. Поэтому увидеть ее в качестве одного из авторов и исполнителей очередной политической интриги было делом, вроде бы, привычным. За семьдесят с лишним лет мы и не к такому привыкли. Ну человеческое предательство, удар ножом в спину. Так и это видели тысячу раз.

Почему же кровь остановилась в жилах, почему похолодели мы, когда выплеснулась она так неожиданно в зал и на экран? Чем вдруг поразила нас — оплеванных и битых? А контрапункт был не в тексте, а в голосе, в его тембре, в жесте, в осанке. Это была гениальная антибожественная режиссура, которая психологически разом опрокинула нас в бетонную могилу допра. Леденящие и подлые страхи, едва позабытые, вдруг взвыли. Мы услышали голос партийных судилищ — суровых, торжественных, беспощадных, когда жестокая сила неодолимо бросает тебя на колени, дрожащего, жалкого, несчастного. Когда ты покорно соглашаешься с ними, чтобы поторговать кусочек ложного спасения себе или детям своим. И все это разом из преисподней поднялось вдруг во весь рост чудовищным монстром памяти. И первая реакция — шок, оцепенение. А потом не стон, не крик, а вопль — НЕТ!!!

Вот она — ужасная составляющая феномена Горячевой. Историки, конечно, дополнят эту картину, внесут окончательный приговор, сидя спокойно в креслах будущего. Мы же пока отмстим еще одну важную деталь.

Леонид Кравченко, который до Горячевой был безусловным чемпионом страны по неприязни, назвал Светлану Петровну мужественным человеком. И здесь придется с ним согласиться. Однако ее мужество имеет специфическое содержание.

Недавние диссиденты тоже ведь отличались мужеством. Означает ли это, что Горячева похожа на них? Нет, не означает. Диссиденты проявили стойкость к удару, к насилию. Горячевой же психушка или тюрьма не угрожает. Ее надежно охраняют партия, армия и депутатская неприкосновенность. Но в еще большей степени ее охраняет идеология демократов, которые по природе своей отрицают физическое насилие над своим политическим противником.

Диссиденты проявили стойкость по отношению к насилию. Но не к плевку. А Светлана Петровна мужественно переносит плевки. Впрочем, это, быть может, и не мужество, а какое-то другое качество, присущее только данной категории людей.

Что касается политического эффекта описанного нами феномена, то он, как часто бывает в истории, объективно сыграл положительную роль. Это была та самая искра, которая разом прожгла миллионы сердец и послужила консолидации демократического движения с таким огромным конечным результатом, который вряд ли сумела бы получить вся демократическая печать вместе взятая.

Массовое негодование в немалой степени способствовало выходу миллионов возмущенных людей на демонстрацию протеста. И в этом же ряду — переход от экономических требований к политическим со стороны бастующих шахтеров.

Разумеется, все эти события не могут определяться одним лишь частным случаем феномена Горячевой. Но ведь и без него не обошлось. И здесь следует обратиться к тем кукловодам, которые выводят на сцену ту или иную шестерку.

Послушайте! Выступление Горячевой, в конце концов, помогло демократам. То, что не удалось Шеварднадзе, который призывал нас к объединению, получилось у Горячевой. Однако успех нельзя считать при помощи механического подсчета голосов и принятых решений. Нужно еще учитывать ту неслыханную волну испепеляющей ненависти, которую формирует и которую провоцирует феномен Горячевой. Эта ненависть уже неуправляема. А живем мы на одной земле, в одной стране. Ее испепелить нельзя. Горячеву нельзя. Не играйте с огнем.

Ложь сквозь слезы

В тот день аудиторию съезда захлестнули нравственные проблемы до сантиментов включительно. Светлана Петровна Горячева эмоционально поведала нам о своих бедах, рассказала о жестоком моральном терроре по отношению к себе и своей семье по месту жительства, упомянула, что она не сломлена, и в заключение заплакала.

Описывать Горячеву легко. Это человек одномерный, одноцветный. Ни одного светлого пятнышка (хотя у каждого свое восприятие событий и персонажей).

В самом эмоциональном месте ее выступления кравченковидение неожиданным поворотом камеры вдруг высветило крупным планом лицо депутата Бабурина. И тогда вся страна увидела, что тот плачет. Этот неожиданный ракурс на какое-то время даже отвлек внимание зрителей от грохочущей повестки дня. Между тем, пока Бабурин плакал, депутаты занялись Исаковым, выразив недоумение, почему так активен сей гражданин, в то время как 75 % избирателей требуют его немедленного отзыва. И тогда согбенный, переживающий Бабурин скорбно направился к микрофону. Что же он нам скажет сейчас — на высоте страдания? И он сказал, что не 75 % избирателей требуют отзыва депутата Исакова, а лишь 49 %, и, мягко уличив во лжи своих оппонентов, вернулся на место.

На самом деле солгал Бабурин, причем довольно изящно, перепутав цифры. Обратимся к цифрам. За Исакова голосовали 55 293 избирателей, и он прошел большинством голосов по сравнению со своим оппонентом. Сегодня же 79 тыс. избирателей, т. е. в полтора раза больше, чем голосовали за него, требуют его отзыва. Это составляет 75 % от числа голосовавших. Но Бабурину во что бы то ни стало нужно получить цифру меньше 50 %. Поэтому он берет за основу не число голосовавших — 109 489, а списочный состав — 160 492, включая тех, которые в голосовании не участвовали. Но если исходить из этого нелепого правила, то Исаков с самого начала не должен был пройти в депутаты, ибо при таком подсчете число голосовавших за Исакова составляло бы лишь ничтожный процент, жалкий мизер от списочного состава. И в этом весь Бабурин, мастер негромкого препарирования фактов. Он не позволит себе эмоциональных выкриков, не пойдет яростно напролом. И, согласно партийной инструкции, не станет топать, засвистывать, захлопывать. Это ему не к лицу. Бабурин не хулиган в парламенте. Может быть, он — плут?

Впрочем, эти рассуждения относятся, скорее, к методологии его действий. Что касается целей, то они ясны и определенны. Когда речь идет, например, о российском референдуме, Бабурин мягко оспаривает идею его проведения с позиций, так сказать, юридических, возводя мелочи в абсолют.

Дело в том, что для вынесения вопроса на референдум достаточно одной трети депутатских голосов. Эти голоса были получены с большим избытком. Таким образом, вопрос был решен законодательно и бесповоротно. Однако наш герой пытался обыграть несоответствие текстов нескольких телеграмм, подтверждающих решение о референдуме. И поставил ото во главе своих сомнений, как бы опуская самое важное обстоятельство — то, что даже за исключением этих сомнительных телеграмм число голосов за референдум все равно превышало конституционную квоту. Кто отделит здесь методологию от цели? «В конце нельзя не впасть, как в ересь, в неслыханную простоту».

А по завершении референдума он высказывает свою благожелательную (никуда ведь не денешься) оценку, и на этой волне перевирает, как бы между прочим, цифру — уже не перетолковывает, а именно перевирает. Он не говорит, что свыше 50 % (52,56 %) россиян проголосовало за введение поста Президента в России. А заявляет — проголосовало 50 %. Разница, между тем, решающая, судьбоносная, ибо свыше 50 % — это волеизъявление народа, которое по закону и природе своей выше конституционного параграфа. И, значит, Конституцию следует менять не на основе голосования депутатов, а на основании всенародного решения. А если просто 50 %, то требуется решение об изменении статьи Конституции двумя третями голосов. Бабурин прекрасно понимает, что такая формула голосования обречена, ибо «Коммунисты России», дружно голосуя против, не дадут собрать нужных двух третей. Вот почему он так благожелателен и улыбчив.

На этой волне он периодически учиняет растерянность в зале. Цитируя тот или иной документ, что называется с листа, с очевидностью демонстрирует юридическую несостоятельность того или иного предложения. Но если проверить (а его нужно проверять всегда!), то оказывается, что он читает зачастую совсем не тот параграф, который относится к данному случаю. А когда ситуация документально проясняется, он задним числом оппонирует мягко: «Я так понимаю этот вопрос, а Вы бы могли возразить сразу». Но кто знает, что именно в очередной раз вытащит Бабурин из громадной кипы бумаг? Однако нет худа без добра. Если Бабурин опирается на какой-либо документ, проверь его, ежели приводит цифры — обязательно пересчитай.

Но не только фактами и цифрами манипулирует Бабурин. Иной раз он прибегает к аргументам. Излагает грамотно, красиво, языком квалифицированного юриста. Иной и заслушается:

«Есть речи — значенье темно и ничтожно, Но им без волненья внимать невозможно».

В нашем парламенте его часто называют депутатом центра, интересы которого он и представляет и защищает. Любое решение, законопроект или закон он увязывает исключительно с этих позиций. Формирование собственного Российского телевидения, с его точки зрения, представляет собой не естественное разделение, а лишь прямой ущерб или даже разрушение телевидения Центрального. При этом мнение десятков миллионов российских телезрителей остается за кулисами его рассуждений. И там же, в темноте его кулис, остаются все другие животрепещущие проблемы.

Образование, интеллект, юридический опыт члена парламента в конечном итоге направлены на торможение любых новаций, связанных с утверждением суверенитета России. Он препятствует возникновению нового, законодательно опираясь на старое. По сути, он формирует конституционные и юридические тупики. И в случае соблюдения его демагогической логики непременно возникает движение по кругу. Это порочный круг, ибо такое движение бесконечно.

Бабурин состоит в группе «Россия». Ее политическое кредо, цели, характер голосования ее членов идентичны «Коммунистам России». Только манера, пожалуй, иная. Это псевдоинтеллигентский резерв грубой и настырной партократии. Они действуют против Ельцина, против правительства Силаева, потому что хотят видеть своих людей на этих постах. Они ищут изъяны в поведении противников, готовы разжечь из искры пламя. И, как правило, говорят ложь — и улыбаясь, и даже сквозь слезы.

Прокурор на скамье подсудимых

«Не надо организовывать судилище над Генеральным прокурором Советского Союза», — воскликнул начальник Политуправления генерал Тарасов. Генерал попал в самую точку. Случай в истории юриспруденции невероятный. Прокурор страны пришел на наш съезд как обвинитель, а ушел как обвиняемый.

Выполняя волю пославшего его, Николай Семенович Трубин, преодолевая депутатскую неприкосновенность, пытался заполучить согласие российского съезда на возбуждение уголовного дела против народного депутата Артема Тарасова за предполагаемое оскорбление чести и достоинства Президента страны. По словам прокурора, в процессе тщательного и объективного расследования дела появится возможность установить истину: представляет ли заявление Тарасова о возможной договоренности Горбачева с японцами продать им четыре Курильских острова ущерб духовному статусу Президента?

Этот простой, незамысловатый до недавнего времени вопрос в условиях разразившейся демократии превратился вдруг в некую двусмысленную и даже, увы, обоюдоострую проблему, ибо в зале находились люди, которые стали другими, — не такими, какими они были четыре, пять лет тому назад. Вопросы, которые они задавали прокурору, выражали бунт возмущения, а на языке юридическом смахивали на обвинительный вердикт, вынесенный не по отношению к Артему Тарасову, а в адрес самого прокурора.

Депутаты отметили, что речь идет о нарушении суверенитета России, поскольку Генеральный прокурор Союза явно оспаривает российское законодательство. Упомянули, что заявление прокурора — всего лишь слова, которые, выражаясь языком следователя, к делу не пришьешь.

Но прокурору нужно «шить дело» на Артема Тарасова. В связи с этим демократы выразили недоумение по поводу паралича прокурорской активности в отношении таких яростных и ярких фигур на правом фланге, как Петрушенко и Алкснис, которые публично не раз оскорбляли Президента.

Вспоминается знаменитый термин — социально-близкие; так называли в сталинских лагерях обыкновенных уголовников, как бы противопоставляя их врагам подлинным, т. е. политическим преступникам. Соответственно распределялось и отношение властей к этим двум категориям граждан, по линии пайка, например, содержания и вообще человеческой судьбы.

Как бы отталкиваясь от этих смутных времен, прокурору напомнили, что совсем недавно критика верховной власти производилась только на кухне, втихую. Отсюда возникает вопрос: не собираются ли снова загнать на кухню свободомыслящих депутатов? Выступающие еще пытались увязать предполагаемое оскорбление Президента с его предполагаемой сделкой в Японии. И на острие эмоционального накала припомнили вдруг оставшиеся безнаказанными огромного масштаба провокации и преступления, которые совершаются на глазах безучастного прокурора. И, конечно, вспомнили чемпиона клеветы среди газет — «Советскую Россию», каждую букву которой можно привлечь к уголовной ответственности, если учитывать такую «чепуху», как человеческое достоинство и честь.

Шум в зале стоял невообразимый. Председательствующий использовал все средства — от собственных голосовых связок до электрического звонка включительно. Но зал все равно реагировал на присутствие прокурора по-своему: волнением, шумом, язвительными вопросами, и, что самое ужасное, — смехом. Смех был ужасен потому, что звучал совершенно естественно, как на сатирическом представлении, уморительно, от души. «Ничего смешного не вижу», — тихо сказал прокурор и побледнел.

Вообще во всем этом странном происшествии главным действующим лицом оказалось лицо прокурора. Он произносил заученные фразы, пытался парировать вопросы, ссылаясь на законы и параграфы. А в глазах его были растерянность и неловкость. Это не был твердокаменный прокурор типа Вышинского. И год был не 37-й, и публика совсем иная, не испытывающая восторга от прокурорских речей. Лицо прокурора, его жесты, осанка не были горделивыми. Он казался ущербным, как если бы нанесли оскорбление его собственной чести и достоинству. И было такое интуитивное ощущение, что говорит он как бы против своей воли. Только по заданию.

Впрочем, это впечатление носило характер не только интуитивный: Депутат Домнина, юрист по образованию, напомнила прокурору, что еще с момента первого Съезда народных депутатов он умышленно уклоняется от разбирательства, связанного со скандальным оскорблением и клеветой в ее адрес. В момент баллотирования Домниной на пост заместителя Председателя Верховного Совета с провокационной целью был состряпан и распространен документ о ее якобы психической неполноценности («узнаем коней ретивых!») Эти «кони» хорошо постарались по месту жительства народного депутата в ходе избирательной борьбы. Ее травили, клеветали, сняли с работы, подвергли унизительному противоправному обследованию на предмет психической полноценности. И несмотря на то, что все перечисленные факты документально подтверждены, включая и официальное заключение о психическом здоровье народного депутата, вопреки всем существующим законам и собственной должности, прокурор Трубин, которому было поручено разобрать это дело, не счел возможным выполнить свой долг и дать правовую оценку неслыханному беззаконию. И неоднократные личные обращения Домниной, и многочисленные депутатские запросы, и персональный разговор с прокурором председателя Комиссии по этике — все это утонуло в бюрократической трясине прокурорских иносказаний и недомолвок.

Одним словом, прокурор проиграл не только психологически, политически, но и юридически тоже. И это не было его личным поражением, проиграла система, время которой истекло. Однако на данном этапе установилось какое-то равновесие, когда и напором нельзя взять, но и с напором нельзя дать. Ни дать, ни взять — такое время пока.

Шила в мешке не утаишь

28 марта 1991 года, впервые после битвы под Москвой, столица нашей Родины была наводнена военными не для парада. Пожалуй, впервые за всю историю России войска были выведены на улицы в таком количестве для устрашения собственного народа. Событие это чрезвычайное, если к тому же учесть, что войска окружили съезд народных депутатов России и стали на пути сотен тысяч безоружных горожан. Между тем правительственные средства массовой информации распространяли в связи с этими событиями явную ложь, утверждая, что ничего подобного просто не было. И это — невзирая на миллионы свидетелей происходящего и вопреки собственному официальному решению о введении войск в столицу. Каким образом такое могло произойти?

На этот запрос депутатов России ответил И. Ф. Шилов — первый заместитель министра внутренних дел СССР, начальник Главного управления МВД СССР по городу Москве и Московской области. Впрочем, второй титул упоминать как-то неловко, ибо он звучит немного как лже-Дмитрий. Ведь законным начальником Главного управления МВД по Москве и Московской области является другой человек — генерал Комиссаров, который в соответствии с Конституцией и законом был назначен на эту должность Моссоветом в силу общепризнанного права. А Шилов, наоборот, назначен на эту должность по праву силы, в обход Конституции и закона.

Итак, И. Ф. Шилов сообщил, что проведенные им общевойсковые мероприятия «не носили какого-либо политического характера». Таким образом, сомнительный начальник начал с более чем сомнительного заявления. Массированные передвижения войск и техники, по его словам, диктовались исключительно криминогенной обстановкой. При этом он ссылался на поступившие к нему звонки и сообщения о предполагаемых взрывах, поджогах в местах проживания депутатов, а также на Красной площади. Генерал Шилов, однако, не сообщил об этом ни Моссовету, ни правительству России, а все мероприятия провел, выражаясь языком Маяковского, «через голову народов и правительств», без их ведома и участия. Может быть, поэты и обладают подобным правом, используя яркие литературные метафоры, но вряд ли это дозволено должностному лицу, в распоряжении которого боевая техника.

И нам, депутатам Верховного Совета, которые проходили через войсковые сооружения и оцепления, стояли живой стеной между вооруженными солдатами и демонстрантами, нам этот человек заявил: «Не было, товарищи депутаты, никакого, я вам ответственно заявляю, окружения милицией и военнослужащими Кремля». Так и сказал, «ничтоже сумняшися». «И у личного состава, — утверждал генерал, — оружия вообще не было».

И тогда капитан милиции, народный депутат из Ленинграда, в кратком выступлении четко назвал все то, что сотни депутатов видели своими глазами: боевую технику, войска Советской Армии, спецмашины для содержания арестованных. И, учитывая неконституционное назначение сомнительного начальника и чистейшую ложь, которую он заявил на всю страну, предложил генералу подать в отставку. Генерал отказался, сославшись на хороший послужной список и положительные характеристики с прежних мест работы. Более чем сомнительное обоснование.

Но ведь корень проблемы не в том, какие характеристики имел генерал в былые годы, а в том, что он делает сейчас. Он наводнил войсками столицу Российского государства, вопреки державной воле высшего органа власти — Съезда народных депутатов, правительства России, учинил унизительную проверку личности депутатов, пытался сорвать санкционированный Моссоветом митинг трудящихся Москвы. И, оправдывая свое поведение, сказал чистейшую ложь, не стесняясь депутатов, которые все видели собственными глазами.

Однако был момент во время его речи, когда и сам генерал как бы потерялся на фоне другого, еще более страшного события. «Коммунисты России» аплодировали человеку, который говорил очевидную ложь. Эти народные избранники аплодировали генералу, который выставил войска против народа. Трагическое, потрясающее мгновенье. Слава Богу, только определенная часть депутатов аплодировала по такому случаю. А в 1934 году Эдуард Багрицкий поднял весь съезд советских писателей и вызвал всеобщую бурную овацию своим стихотворением «tbc»:

«Век поджидает над мостовой, Сосредоточен, как часовой, Иди и не бойся с ним рядом стать, Твое одиночество иску под стать. Оглянешься, — а вокруг враги: Руку протянешь — и нет друзей; Но если он скажет: „Солги!“ — солги! Но если он скажет: „Убей!“ — убей!»

P. S. После выступления генерала Шилова женщина — мать солдата демонстративно покинула ряды КПСС. Это решение еще не пришло к ней в тот момент, когда сын рассказал по телефону о страшной своей трагедии, о том, как согласно приказу он вышел в полном вооружении на улицы Москвы. И, даже услышав его крик: «Мамочка! Я все равно бы не стрелял в людей!», она еще не решалась выйти из партии. Но генеральская ложь была последней каплей, которая переполнила чашу.

Кому уходить в отставку?

Солженицын не раз с горечью говорил: везет большевикам… Двести лет не замерзал Севаш, а замерз как раз на момент штурма Перекопа. И неукротимой волной хлынули красные по льду, на последнюю твердыню белогвардейцев.

Везение определялось не только природными, но и политическими факторами. Противники большевиков, представленные дисциплинированными офицерскими полками, устроили между собой кровавые междоусобицы, когда петлюровцы гнали деникинцев с Украины, а донские казаки ненавидели добровольческую армию, когда Врангель, Колчак и Деникин не могли найти общего языка, а буржуазные правительства Армении, Азербайджана и Грузии держали строгий нейтралитет, наивно надеясь отсидеться в тылу воюющих сторон. Повезло им и тогда, когда пришлось половину европейской России уступить немецким оккупантам, и лишь поражение Германии на Западном фронте позволило ликвидировать последствия похабного, по словам Ленина, Брест-Литовского мира.

И дальше везло по наезженной колее, хотя ни один их прогноз не сбылся. Мировая революция не совершилась, построить сортиры из золота в Москве, как обещал Владимир Ильич, не пришлось, ибо паритет золота остался незыблемым. Переход из царства необходимости в царство свободы тоже, — не состоялся. С энтузиазмом и верой святой пели, перекладывая на музыку и стихи политическое свое кредо: «Мы раздуем пожар мировой, церкви и тюрьмы сравняем с землей». «Не понадобятся», говорил Бухарин по поводу тюрем, «в бесклассовом обществе не останется причин для социального противостояния обществу». Однако тюрьмы никуда не исчезли, наоборот, появился неслыханный по своей величине и структуре архипелаг ГУЛАГ.

А вместо комедийных и презираемых филеров царской охранки расплодились стукачи и сексоты. И бронзовый памятник в столице Павлику Морозову, который предал отца своего, — торжественная апология насилия и предательства. Эта зловещая надстройка совершенно естественна. Она органично венчает общество, лишенное иных экономических рычагов управления.

И все-таки жесткая распределительная система, всеобщее рабство, искоренение морали, тотальное управление всеми звеньями экономики, культуры, науки — все это позволило на уровне крайней нищеты удержать такую немыслимую общественную структуру. Хотя без везенья не обошлось. Общественное мнение на Западе оглохло и ослепло, потому что именно в это время в их собственном доме возникла и распространилась невиданная ни до, ни после экономическая депрессия. И тогда, когда в России люди вымирали от голода, на фоне уже появившегося людоедства мир равнодушно и доверительно внимал публикациям Максима Горького о том, что дети в пролетарской стране обеспечены превосходно, вот только игрушки у них старинные, не современные… И Буревестник этот вопрос ставил в открытую, не страшась как бы властей предержащих, — на то и Буревестник. Сюда и внимание — этой проблеме. Очень естественно получилось тогда.

И ежовщина для Запада почти незаметно прошла. А Лион Фейхтвангер с умилением написал даже похвалу коммунизму с названием, ставшим символическим: «Москва — 1937 год». Впрочем, все дальнейшее существование этого общества определялось не только чисто случайным везением, но еще и тем обстоятельством, что даже ошибочные решения руководства, как, например, договор с Германией, не означали краха государственной системы.

Еще одна иллюстрация поразительного исторического везения: факты о чудовищных преступлениях руководящих клик даже если и прорывались через стены кошмарного ведомства, все равно казались лживыми как за пределами нашей страны, так и внутри. Люди свято верили в непогрешимость органов государственной безопасности, твердо знали, что Тухачевский, Блюхер, Якир и другие — шпионы и предатели, Солженицын — бесталанный выродок, а Сахаров — наймит иностранных разведок. Что психушек для диссидентов у нас нет. А наши соседи, друзья и родственники действительно виноваты, если попали за колючую проволоку: ведь зря не посадят. Бернард Шоу писал в страшном 33-м голодном году, что никогда в жизни он не ел таких вкусных бифштексов, как в сытой Москве, и ему верили в далекой Англии.

Так продолжалось десятилетиями. Но вот за последние годы, еще на гребне пресловутого застоя, Господь отвернулся от коммунистов, везение прекратилось. И теперь что бы они ни делали — возвращается им бумерангом по голове.

…Волнение и почти всенародное восстание против американского влияния в Пакистане. Горит посольство, еще мгновение — и развалится инфраструктура южного фланга американских интересов. Сидеть бы нам молча, ждать развития событий, ждать победы, которая сама идет в руки. Так нет — организуется чудовищный по своей бездарности поход в Афганистан. И в результате американцы уже господствуют в Пакистане, а афганская война с позором проиграна. Мусульманский мир возмущен. И страна, которая была самым дружественным соседом за всю историю Советской власти, которая первой признала эту власть в 18-м году, страна, которая гарантировала нам спокойную границу, где сложились крайне важные в политическом отношении дружеские чувства к Москве, сегодня эта страна, после нашей оккупации, стала гнойником на подбрюшье Союза. И в условиях развала социалистической идеологии воинствующий Ислам, закаленный в битвах с Советской армией, не подпитает ли разрушительными тенденциями пространство среднеазиатских республик?

Да, мир усложнился. И правительству, руководству следует действовать ответственно и профессионально. Но разве назовешь профессиональным подходом уничтожение южнокорейского гражданского самолета? Погибло 290 пассажиров, ни в чем не повинных людей, что вызвало колоссальную волну возмущения во всем мире.

Особенно характерны в этом смысле события последнего года. Правительство Литвы зашаталось безо всякого вмешательства центра за счет внутренних противоречий. Но кровь, пролитая в Вильнюсе, штурм телебашни разом изменили ситуацию. Подавляющее большинство населения республики, включая и русских людей, сплотились вокруг своего мятежного лидера и высказались на референдуме за отделение Литвы. Поразительно, что это событие не послужило уроком для союзного руководства. И оно повторяет то же самое в Латвии.

И, наконец, мартовские события в Москве, когда объявление столицы фактически на осадном положении только усилило решимость протестующих демонстрантов и сопровождалось волной бурного возмущения в стране и за рубежом.

Да, с точки зрения человека верующего, Бог отвернулся от коммунистов. А с позиции атеиста их невезение объясняется иным. Несмотря на то, что поведение коммунистического руководства принципиально не изменилось, методы их, хотя и модифицированные в духе перестройки, остаются прежними, к положительному, как прежде, результату они привести уже не могут. Изменилось время, и вместе с ним радикально изменились обстоятельства. А коммунисты остались те же. В этом причина их неудач и катастроф.

Так как «Коммунисты России» в парламенте не уважают волю народа, изложенную на референдуме, демократы им предлагают: «В силу такого разногласия вы должны заставить народ подать в отставку или, наоборот, уйти в отставку сами». То же самое можно сказать и о времени. Но время, как и народ, не может подать в отставку.

Разберитесь и разделите!

Честный коммунист в наши дни говорит: «Я вступил в партию в годы войны, на фронте, когда мы отступали. Никто не знал тогда, — что будет завтра и с партией, и со страной. У меня была одна привилегия — первым в атаку. Первым под пулю… Стукачом, сексотом не был, аппаратчиком не был. После войны работал как вол, копейки лишней у государства не взял, в НКВД не служил. Жил и трудился честно. Почему же сегодня юнцы безусые тычут мне в лицо: „Коммунист“? Почему они порочат всю партию, ведь большинство в ней таких, как я. А кучка руководителей, у которых дворцы, личные самолеты, дежурные автомобили, охрана и прихвостни, так это же не я. Пусть они и отвечают, а не партия, И прежде чем обвинять всех нас — коммунистов, скопом, всю партию разом, вы разберитесь и отделите плевелы от зерен».

Но прежде чем ответить на эти искренние и выстраданные слова, — давайте сузим круг. Итак, он сказал: «В НКВД не служил», и этим как бы отгородился от грязных и кровавых органов времен Сталинской диктатуры. Однако если мы заглянем туда, в эти органы, в КПЗ и допры, переберем охранников концлагерей, то выяснится, что не все они сплошные палачи. И среди них найдем порядочных и честных людей, которые иной раз с риском для собственной карьеры и даже жизни щадили и спасали несчастных узников.

В ряде случаев это подтверждается документально. Галина Серебрякова, например, рассказывает о случае подобного рода.

Но значит ли это, что порядочные и честные люди, состоявшие в аппарате НКВД, начисто отбеливают это явление, что хороший охранник или милосердный следователь реабилитирует систему массового уничтожения безвинных людей? Суть явления, как мы знаем, определяет не отдельный случай, а их система. В данном случае — система концлагерей, система противоправных троек, система партийного давления.

Милосердный охранник не реабилитирует архипелаг ГУЛАГ в целом. Явление преступных концлагерей подлежит безусловному осуждению. И не только во имя нравственного идеала, но еще и для того, чтобы проклятая колючая проволока не возродилась. И значит, не об отдельной личности идет речь в обвинительном вердикте, а, исключительно об организации в целом. Но ведь и кровавые органы НКВД — только частица всеобъемлющей коммунистической власти. Эти служители приходили и уходили, а власть оставалась, как бы навечно нареченная «умом, честью и совестью эпохи». Она воистину была духовным «вдохновителем и организатором». И за лживое вдохновение, и за преступную практику должна нести ответственность именно как организация.

Что же касается ответственности того или иного коммуниста, то его личная вина определяется лишь единственным нравственным выбором: понять, осознать и принять общую историческую вину своей партии или же отказаться от этого. Вот он — подлинный водораздел. Ибо сегодня никто не может сказать: «Я не сделал этого, потому что не знал». Нет, знаем.

Впрочем, многие знали и тогда. Но одни молчали, потому что не понимали; другие не понимали, так как не делали усилия понять, охраняя даже не безопасность свою, а удобное состояние душевного покоя. Иные понимали все, но молчали от страха. И только единицы имели мужество восстать наперекор тоталитарному режиму…

…Александр Солженицын — благополучный офицер, герой войны — на самом исходе ее выразил свое видение жизни, и потом, уже за колючей проволокой, вопреки логике режима, создал такие произведения, которые сначала развалили ложь коммунистических партий Запада, а позже прорвались сюда на Родину, формируя освобожденное сознание новых поколений.

…Андрей Сахаров — благополучный академик, лауреат Ленинской и Сталинской премий, трижды Герой Социалистического Труда, патриот Отечества, отец советской водородной бомбы, — из роскошного привилегированного мира поднялся на войну один на один с громадной карательной системой.

…Борис Николаевич Ельцин — благополучный партийный работник, будучи в апогее власти, достатка и славы, имея совершенно неограниченные возможности и перспективы, — все бросил разом и встал против системы, казалось бы, безо всякой надежды на успех.

В отношении Андрея Сахарова и Александра Солженицына еще совсем недавно господствовало не только отрицательное мнение, но и лживо подогретая ненависть. Люди, увы, охотно позволяют манипулировать собственным сознанием, воспламеняясь озлоблением или любовью по команде. И чувства эти — не плоды просвещения, а лишь результат дрессировки. Впрочем, когда клевета закончилась, все разом вернулось на круги своя. И, странное дело, многие люди сегодня искренне забыли о своей личной неприязни, которую еще только вчера в частном ли разговоре, или же с трибуны, высказывали к этим великим сынам нашего Отечества. Но если забыли они сами, то что же узнают внуки о времени нашем? Им и в голову не придет, какую позорную роль играли их отцы и деды.

Итак, пришло время разобраться и разделить.

Лукавая проблема — выход из партии

Апологеты твердокаменного направления с трибуны, в средствах массовой информации, в разговорах оживленно и настойчиво муссируют тему о выходе из партии. Речь идет в основном о моральном облике людей, которые расстались со своими партбилетами.

Вопрос ставится хоть и лукаво, но просто. Можно ли, мол, считать бывших партийцев высоконравственными людьми — ведь только вчера они использовали партию для упрочения своей карьеры, прилюдно и в печати (цитировать можно сколько угодно!) воздавали хвалу партийным принципам и вождям. Выходит, им это было выгодно тогда, когда партия находилась у власти, была единственной, неповторимой и, разумеется, всесильной. А сегодня, когда партия сделала благородный жест — сама отказалась от власти и терпит подлинное крушение, не бегут ли эти люди из партии, как крысы с тонущего корабля? Но, самое главное, утверждают партократы, этим выходцам нельзя доверять: если они способны отвернуться от собственной партии, отказаться от детища своего, то завтра они предадут любого и каждого. И, следовательно, они ненадежны, и нет им доверия.

Подобный блок обвинений, если перефразировать слова Гоголя, и ловко скроен и крепко сшит. А между тем это сплошная ложь, и с точки зрения отдельных ее фрагментов, и с позиции целого. Начнем, однако, с фрагментов.

Прежде всего — партия не отказывалась от власти. Из соображений тактических она это положение только провозгласила. И не по собственной инициативе, а в результате решения Съезда народных депутатов об отмене шестой статьи Конституции. Однако реальная власть в стране по-прежнему принадлежит ЦК КПСС, который через сохранившиеся механизмы управляет армией, МВД, КГБ, уверенно держит в своих руках эти и другие подлинные рычаги власти, Меняя вывески и ловко маскируясь, партия продолжает удерживать фактическую власть. И постепенное ослабление этой власти идет только за счет массового разочарования в идеалах и практической деятельности коммунистов, в связи с падением ее престижа и авторитета. Но этот процесс происходит не благодаря устроителям партии, а вопреки им. Выходя сегодня из окопов, коммунисты пытаются организованно и сплоченно противодействовать этому естественному процессу.

Как говорил Швейк, аналогичный случай имел место в Кронштадте в 1921 году. Тогда, пресытившись беззаконием, террором и голодом первых лет большевизма, матросы Кронштадта — краса и гордость революции, накануне восстания предъявили следующие требования правительству Ленина — Троцкого: роспуск существующих и выборы новых Советов при тайном и свободном голосовании; свобода слова и печати для всех социалистических партий, как это было в царской России после 17 октября 1905 года; свобода собраний профсоюзов и крестьянских организаций; ликвидация института политкомиссаров в армии и во флоте; немедленное прекращение реквизиции хлеба у крестьян; объявление свободного рынка для крестьян. И главный лозунг — «Вся власть Советам без коммунистов». Аналогичные требования выдвигали восставшие крестьяне Тамбовщины.

Коммунисты немедленно вышли тогда из окопов и ответили следующими директивами:

«1. Провести к семьям восставших беспощадный красный террор. Арестовывать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и если бандиты будут продолжать выступления, расстрелять всех».

Другой вариант:

«1. Граждан, отказывающихся назвать свое имя, расстреливать без суда на месте.

2. Селянам, у которых скрывается оружие, объявлять приговор о взятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.

3. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество ее конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается на месте без суда.

4. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределить между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжечь».

Комментарий — излишни. Нам остается раскрыть другую, глубже залегающую, демагогически скрытую от постороннего взгляда тему. Она заключается в самой постановке вопроса о моральных критериях выхода из партии. Казалось бы, после процитированных документов говорить о морали просто неприлично. Но придется.

Напомним, что в рамках элементарной логики формулировка вопроса имеет большее значение, нежели ответ. Некорректно поставленный вопрос заранее предполагает неправильный ответ. Эта проблема, между прочим, анализировалась в ходе прошедших недавно референдумов. От серьезных социологических и психологических исследований до сатирических обобщений включительно неоднократно было доказано, что на один и тот же вопрос, различно сформулированный, закономерно возникают прямо противоположные ответы. И в нашем случае корректно сформулированный вопрос должен звучать следующим образом: а почему люди, негативно относящиеся к партии, были вынуждены в нее вступать? Почему, вопреки собственным убеждениям, они произносили и печатали панегирики в ее честь? И почему сегодня, когда партийный зажим несколько ослабел, они с радостью покинули партию и сказали то, что думают на самом деле?

Для миллионов советских людей — мучеников партократии — такие вопросы предельно ясны, а ответы очевидны. Каждому известно, что реализовать свои духовные и профессиональные возможности, даже на среднем уровне, можно было, лишь обладая партийным билетом. И люди вынужденно шли в партию, соблюдая внешние атрибуты ее идеологии, но не разделяя ее убеждений. На уровне системы это массовое явление приводило даже к формальному ограничению приемов в ряды КПСС.

И все это вместе следует поставить в вину именно системе, а не тем порабощенным людям, у которых другого выхода не было, кроме как покориться насилию.

В связи с этим вспоминается событие недавнего времени. Взращенные на островах свободы граждане Великобритании, воспринявшие святые слова своего гимна — «Никогда, никогда, никогда англичанин не будет рабом!» — едва ли не с молоком матери, став заложниками в Ираке, вдруг оказались пленниками тоталитарной системы. И тогда, на глазах у всего мира, с телеэкранов, улыбаясь, рассказывали, как им хорошо и удобно быть заложниками. Они улыбались насильно, а диктатор Саддам Хусейн тут же — на телеэкране — смеялся от души. Видимо, диктатор рассчитывал, что такая некорректная постановка вопроса вызовет благоприятный для него ответ. И ответ грянул: смерч возмущения свободных людей. И разом скукожились и рассыпались демонстрации пацифистов. И грянула буря в пустыне, ибо прошло уже время диктаторов. Тоталитарная транскрипция вопросов сегодня приводит лишь к буре в умах и сердцах людей.

Впрочем, времена изменились и у нас. Поэтому попытка коммунистов — идеологов вызвать организованное возмущение за счет подлога уже не срабатывает. А ведь еще совсем недавно подымали ярость масс при помощи относительно простых административных мероприятий, замешанных на страхе и насилии. Вот как это начиналось.

«Проект Постановления Совета Обороны о мобилизации советских служащих:

§ 1. На четыре месяца (с 18.06 по 15.10) мобилизовать всех служащих советских учреждений мужского пола от 18 до 45 (лучше больше, ибо часть освободим) лет, заменив их женщинами или временно сократив известную часть работы.

Примечание к § 1.Освобождаются лица больные и абсолютно незаменимые, не больше 10 %, по разрешениям особой комиссии.

§ 2. Мобилизованных направить в распоряжение военного ведомства.

§ 3. Мобилизованные отвечают по круговой поруке друг за друга, и их семьи считаются заложниками в случае перехода на сторону неприятеля, или дезертирства, или невыполнения данных заданий и т. п.

§ 4. Мобилизованные составляют группы из небольшого числа лиц, по возможности разных специальностей, с тем, чтобы каждая группа могла брать на себя, в тылу и на фронте, те или иные задания по формированию, переправе, содержанию войск и т. п.

§ 5. Каждый мобилизуемый обязан составить себе получаемую им с книжных складов ЦПК и т. п. библиотечку необходимых пропагандистских и агитационных брошюр и листовок, за ознакомление с которыми солдат и населения мобилизуемый несет ответственность, будучи обязанным еженедельным отчетом докладывать о том, как он исполняет эту обязанность.

§ 6. Каждый мобилизуемый, немедленно по мобилизации, не позже… дней, обязан дать подробные сведения о своем образовании, прежней службе или прежних занятиях, о местах прежнего своего жительства, о знании им иностранных языков и пр. по особо составленной программе».

Так это делалось согласно военной переписке В. И. Ленина 1917–1922 гг. (Цит. по сборнику: «Военное издательство Министерства обороны СССР», Москва, 1966, 172–173).

Страшна каждая подробность этого документа: широкий, поистине творческий простор нарочито неуправляемой жестокости. Впрочем, и управляемой жестокости тоже достаточно: заложников во время гражданской войны, как мы уже знаем, расстреливали. Это означало безусловную гибель детей, жен, матерей не только в случае дезертирства, но и при невыполнении данных заданий.

Особенный, леденящий смысл этого документа заключается в том, что жизнь и смерть самых близких и дорогих людей зависела уже не только от личного поведения несчастного мобилизуемого, но и от поведения случайных людей, собранных в эту группу, поскольку все они, согласно чудовищному условию, связаны круговой порукой и, значит, обязаны зорко следить друг за другом. Вот она — судьба чеховских интеллигентов, которое вчера только искали небо в алмазах.

Но кто посмеет обвинить этих людей? У кого подымется рука?

Впрочем, не только под влиянием насилия человек склоняется к той или иной идее. Иногда он разделяет ее сознательно, — искренне веря в ее правоту. Означает ли это, что личности свойственно интеллектуальное и эмоциональное окостенение и она не может изменить свои взгляды? И можно ли обвинять за перемену взглядов, тем более, если наступает момент истины?

Многие атеисты сегодня приходят к Богу, становятся религиозными людьми. Станут ли священнослужители обвинять их за былые атеистические воззрения, едко анализировать и сравнивать их вчерашнее безверие с их нынешней верой? Безусловно, нет. Как, впрочем, никто не обвинит, с точки зрения морали, и тех, кто в силу внутреннего развития личности порвет с религией и превратится в атеиста.

Поэтому нельзя противопоставлять с позиции морали тех, кто вышел из партии, тем, кто остался в ней то ли из чувства осторожности, то ли за счет устоявшегося мировоззрения, или, наконец, из-за пассивного незнания. Впрочем, противопоставить выходцам из партии можно тех, кто все познал, но все же остался верен партии. Это ортодоксальные крестоносцы идеи, это последние могикане тридцатых годов. Это верные ученики тех, кто, следуя партийной логике, добровольно возвели на себя чудовищные обвинения, исполнили свою прощальную миссию до последней капли крови, до последнего плевка, до последнего унижения. Трижды расстреливаемый белогвардейцами, чудом вытащенный из могилы, изувеченный Дробнис на сталинском судилище приписал себе чудовищные злодеяния, которых не совершал. А на последней встрече перед избавительным расстрелом сказал своей жене: «Помни, Любочка, это нужно для партии».

Вот она — последняя степень верности. А мы, нынешние, иные люди. Старыми мерками нас мерить уже нельзя. И слава Богу.

Феномен Руцкого

Полковник Руцкой, Герой Советского Союза, и еще положительный герой газеты «Красная Звезда» — таким он предстал на первом Съезде народных депутатов России.

Волею случая полковник оказался членом Счетной комиссии. И здесь, в условиях некоторого микромира, в отличие от большого космоса съезда, внешнюю отчужденность пришлось разом преодолеть. Конечно, противоборствующие депутаты не сошлись, но по крайней мере основательно познакомились друг с другом. И это определило — кто есть кто. И тогда на левом фланге нашей группы появились некто крайне непримиримые, а на правом фланге, естественно, тоже возникли такие же твердокаменные люди, только с противоположным знаком.

Крайние фланги Счетной комиссии, и не только из-за политических противоречий, но и в силу индивидуальных характеров, столкнулись яростно и бескомпромиссно. И чтобы не сорвать работу комиссии, чтобы не взорвать технологию счета, нужен был компромисс. И я, как председатель комиссии, был вынужден стать дирижером относительного согласия. По существу, в этом плане я выполнял буферную роль, сглаживая фланговые противоречия, периодически беседуя с апологетами крайних точек зрения. В этих беседах и высветился внутренний мир и характер правофлангового времен первого Съезда народных депутатов полковника Руцкого, но и тогда внутренняя личная порядочность, искренняя страстность этого человека невольно ассоциировались с каким-то другим не формальным образом: «Кто там шагает правой? Левой! Левой! Левой!»

Человек, воспитанный и выпестованный системой, отрезанный в силу армейской жизни и иных обстоятельств от любых других точек зрения, слушатель Академии Генерального Штаба, становится членом Верховного Совета. Впереди блистательное завершение карьеры, по всей видимости, генеральское звание и все остальные атрибуты власти и достатка.

И здесь неожиданно, вопреки собственным интересам, меняется мировоззрение и поведение Героя Советского Союза полковника Руцкого. С высокой трибуны Верховного Совета он, как военный человек, профессионал, разоблачил официальную ложь о кровавых событиях в Литве. Руцкой подчеркнул, что не только комендант гарнизона, не только командующий армией, но даже министр обороны не может единолично отдать такой приказ — стрелять в население — без четкого указания сверху. Этот обман был настолько чудовищным и одновременно примитивным, что профессиональный военный не мог с этим смириться и спокойно слушать столь откровенную ложь.

Феномен Руцкого, кстати, тоже отражает кризис системы, который выражается в полном несоответствии провозглашенных светлых принципов и свершенных черных деяний. На стыке этих противоречий полковнику Руцкому пришло новое видение, которое в силу динамичности и твердости характера, личной порядочности тотчас же выразилось в поступках..

Он разоблачил еще один обман, на этот раз связанный с двойным патрулированием. И опять, будучи профессиональным военным, четко охарактеризовал подлинную сущность этого мероприятия, направленного на подавление гражданской активности населения. После этого, обласканный начальством, партийной военной прессой, наш герой становится для них мишенью. Он испытывает инспирированные гонения, давление, однако от этого его новое мироощущение лишь утверждается в своей правоте. И тогда возникает непростая проблема: как определить себя в рамках той же идеологии, за пределы которой он уже вышел своим поведением, ибо Устав партии, ее клановая дисциплина, безропотность и покорность рядовых коммунистов представляют собой подлинную идеологию КПСС. Следуя именно этим железным постулатам, «Коммунисты России» вышли из окопов, но не для конструктивной деятельности в парламенте, а для отчаянного сопротивления демократии.

Применительно к съезду, к Верховному Совету их слова «вышли из окопов» означают то, что они отбросили уже всякий стыд, отказались даже от обманной лексики, а напрямую, напролом крушат демократию, и само слово «демократия» стало бранным в этих устах. И называют себя при этом «Коммунистами России», хотя никоим образом не представляют миллионов рядовых членов партии, которые не могут и не должны нести ответственности за их поведение.

И вели они себя на последнем съезде согласно инструкциям ЦК КПСС: затопывать, захлопывать, затаптывать своих врагов, устроить обстановку конфронтации, деморализовать демократов, надежно блокировать микрофоны, дружно приветствовать единомышленников. Практическое выполнение этой программы носило характер хулиганских провокационных действий, когда они грубо обрывали человека, аплодирующего оратору, устраивали потасовки у микрофонов, то есть речь шла о том, чтобы выйти за пределы осточертевшей им парламентской этики и процедуры. Истребить, исключить общение как таковое, сформировать озлобление и ненависть в лучших традициях классовой борьбы. Они чувствовали свой перевес за счет опыта и традиций классовой борьбы. И только время не рассчитали: на календаре 1991-й, 6-й год перестройки.

И вот коммунист Руцкой с высокой парламентской трибуны выступает с предложением о формировании группы «Коммунисты за демократию». Призыв его был услышан. До сего момента слова «коммунист» и «враг демократии» были близнецы-братья. И вдруг — «Коммунисты за демократию», как крестное знамение над нечистою силою. И вздох облегчения, и политический выход. И безупречная фигура нового лидера: «Полковник наш рожден был хватом, слуга царю, отец солдатам».

Сто семьдесят коммунистов перешли под его знамена. И сразу же стало ясно, что само название одиозной группы «Коммунисты России» — очередная демагогия и ложь, ибо не они отражают интересы и взгляды простых членов партии.

Противники Российского референдума

Группа «Коммунисты России» по природе своей противостоит российскому президентству. Эту свою позицию они продемонстрировали и доказали еще в период подготовки и проведения Российского референдума. С самого начала идея проведения данного мероприятия торпедировалась ими при помощи различных организационных уловок. А когда не получилось, они развернули мощную пропагандистскую кампанию с целью опорочить затею всенародного волеизъявления. В печати, по радио, на телевидении дружно внушалась мысль о том, что России президент не нужен. Были придуманы вроде бы убедительные аргументы разрушительных последствий, связанных с формированием президентства: это и война законов, и развал экономики, и яростная политическая конфронтация, и даже недвусмысленная угроза гражданской войны.

Когда же социологические исследования показали, что, несмотря на конфронтацию центра, президентство России может получить необходимое число голосов, а многомиллионные митинги по всей стране эту идею подтвердили, была сделана чисто административная попытка исключить целые регионы из Российского референдума, фактически запретив его проведение на обширных территориях Ставропольского края, Рязанской, Смоленской, Тамбовской областей, в Чечено-Ингушской, Северо-Осетинской и Татарской республиках. Запрет этот осуществили не народы, а партийная власть на местах, которая противоправно сохранила, вопреки отмене шестой статьи Конституции, свою руководящую и направляющую роль.

Подобную роль партократия фактически сохранила и в других Советах, просто не у всех хватило сил организовать запрет, выступить в открытую против народа из-за опасения гражданского неповиновения на местах. И то обстоятельство, что в регионах, где под давлением общественности запрет был снят, большинство избирателей проголосовало за российское президенство, доказывает не только противоправный, но и антинародный характер партократии на местах. Слава Богу, безуспешно, однако же явно они пытались подавить волю народа чисто административными методами.

Итак, опорочить идею референдума не удалось, он состоялся вопреки их стараниям. Тогда у них появляется еще одна надежда: используя собственный надежный аппарат на местах, организовать голосование технически таким образом, чтобы идея российского президентства не получила нужного количества голосов. Для этого используется несовершенство процедуры голосования, неконтролируемое изготовление бюллетеней, односторонняя агитация в момент голосования, формирование избирательных комиссий под контролем партийных органов, недопущение в ряде случаев наблюдателей к подсчету бюллетеней. Примеров на эту тему можно привести огромное количество, и все однозначно против российского президентства. Подмена и фальсификация счета могла проводиться на любом уровне. Сюда нужно добавить регулируемую часть избирателей — армия, училища, закрытые заведения…

И несмотря на все идеологические, пропагандистские, административные и прочие меры, Российский референдум не только состоялся, но и получил необходимое для изменения Конституции большинство голосов. И тогда против 56 миллионов избирателей выступил один Бабурин, который легко перечеркнул волеизъявление народа России, назвав референдум опросом, который, по мнению Бабурина, юридического смысла не имеет, а представляет собой лишь социологическое исследование. Таким образом, Бабурин отказывает россиянам в законодательном подтверждении их мнения, надеясь, что подобные ему, Бабурину, надежно заблокируют волю народную на съезде, ибо знает Бабурин, что 2/3 голосов для изменения Конституции набрать нельзя, так как 1/3 («Коммунисты России») всегда будет голосовать против народа. Но этой его надежде не суждено сбыться, потому что никакие слова, умозаключения, суждения и толкования и другие отмычки, как бы хитроумно они ни подбирались, не могут перевесить голоса миллионов избирателей. Для изменения статьи Конституции РСФСР, согласно самой Конституции, требуется простое большинство от списочного состава избирателей. Это большинство имеется. Волеизъявление народа обсуждению не подлежит.

И тогда осталась последняя линия обороны, представленная, увы, трибуной российского парламента. Ораторы, являющиеся приводными ремнями партийного руководства, пытались доказать, что Всероссийский референдум — не волеизъявление народа, а лишь социологический опрос. И смысл проблемы разом менялся: важнейшее политическое событие становилось как бы академической частностью, источником рассуждений для ученых мужей, и не более. А еще они пытались отсрочить рассмотрение итогов референдума, запутать и потопить проблему в комиссиях, комитетах и палатах. Что это, как не откровенное презрение к миллионам собственных сограждан, интересы и волеизъявление которых они обязаны исполнять?

Поистине несчастная страна наша Россия. Она нуждается в немедленных реформах, в стремительном движении, нужен поистине прыжок через пропасть. Но ведь какое сопротивление организованное, какие линии обороны — одна за другой…

Национальное самосознание сегодня

Время, которое мы переживаем, характеризуется крахом традиционных империй. Рухнула добытая большой кровью Великая Британская империя, которая была настолько обширна, что в ней никогда не заходило солнце. Ушла в небытие и Французская империя с громадным архипелагом колоний в Америке и на Дальнем Востоке. Еще раньше исчезла Испанская империя. Относительно недавно развалилась Португальская. Такая же судьба постигла Голландскую империю, и Гренландия отделилась от Датского королевства. Безвозвратно потеряла свои колонии Бельгия. Попытки формирования новых империй — Японской и Германской — также потерпели полное поражение.

Не следует думать, опираясь на старые идеологические штампы, что история империй отражает лишь борьбу колониальных народов за свою независимость. Достаточно сегодня проехать маршрутами бывших колоний, чтобы убедиться в том очевидном факте, что метрополии оставили здесь колоссальное экономическое и культурное наследие. В условиях полной свободы выбора аборигены предпочитают практически на всех уровнях жизни язык бывших колонизаторов. В качестве наследия колонизаторов остались и великолепные административные здания, стадионы, дороги, школы, и квалифицированные национальные кадры профессионалов. И даже в мелочах почему-то сохраняются обычаи и привычки бывших патронов, начиная от довольно запутанного Британского свода законов до левостороннего движения на дорогах.

Когда-то Гейне, отвечая германским националистам, выразился в том смысле, что если бы на немецком знамени и во главе немецких амбиций поставить высокий и чистый германский разум, то и Эльзас-Лотарингия, пожалуй, станет немецкой, и даже вся Франция, и весь мир.

Разумеется, поэт имел в виду лишь духовную доминанту, а не административное управление и политическое господство. Образцы подобной духовной доминанты мы как раз и наблюдаем сегодня на территории бывших колоний. Однако имеется еще одна очень мощная, очень действенная форма тесной взаимосвязи — экономический союз, значение которого в наше время экономических экспансий и технических революций поистине беспредельно. Здесь формируются очень прочные связи, не знающие национальных границ, которые образуют фундамент реального содружества.

Почему же все-таки распались традиционные, необычайно прочные империи, скрепленные не только картечью, но и общими экономическими интересами, и заманчивой высокой культурой метрополии? Произошло это потому, что изменилось время. Пришла пора ответить на вызов времени. Не надо путать с вызовом на дуэль, когда приходится защищать собственную честь, честь своего Отечества или государства. В этом случае доблесть заключается в стойкости, а цель, безусловно, — победа. Но еще никому не удалось одержать победу над временем.

Вызов времени следует прежде всего понять и, разобравшись, принять. «Гвардия умирает, но не сдастся.» С этими словами отважные солдаты в киверах и плюмажах шли в атаку во весь рост и побеждали, овеянные высокой славой. Но стоило дворянскому кавалергардскому полку в 1914 году поступить точно так же, как они были срезаны плотным огнем обыкновенной маршевой роты. Так и вошло в историю: последняя атака кавалергардов.

Надо бы ползком по земле, по новым правилам, ибо изменилось время, а вместе с ним и плотность огня. Но дворянская честь и боевая традиция повелевали во весь рост. Кавалергарды не приняли вызов времени. И — погибли. И здесь виновато еще одно слово, определяющее манеру мышления, способ восприятия мира — ментальность. Однако у нас другие слова в ходу — чибрики, тапочки, авоська, и красивое торжественное слово стахановец. Их много — этих слов, порожденных нашей действительностью: комсомолец, партиец, чекист, сексот, стукач. Но главное слово по смыслу все-таки авоська, пуповиной завязанное на старинном слове авось, которое пропитало буквально все поры традиционной советской жизни. Авось колбасы достану, авось сельское хозяйство поднимем, авось механизация, авось мелиорация, химизация, кукуруза. Авось империю сохраним, армию пошлем на авось. Само это слово есть полное отрицание вызова времени и выражает специфическую ментальность на авось.

И хочется ли этого одним, и не хочется ли этого другим, но давайте все вместе зададим себе коллективный вопрос: а почему распадаются империи? Ответ удивительно прост: потому, что в силу объективно действующих исторических причин и законов приходит время национального самосознания. Процесс этот неизбежен, необратим, ибо любая империя обязана заботиться об укреплении своей экономической и политической мощи, а это, в свою очередь сопряжено с тем, что мы называем на официальном языке становлением и ростом национальных кадров, которые воспринимают не только современную технологию, но параллельно с ней духовные ценности и культуру. Так зарождается энергичная национальная интеллигенция окраин. В плане духовном и политическом это как раз и способствует формированию национального самосознания, ибо теперь уже и с точки зрения технологии, и с точки зрения культуры открываются реальные возможности для собственного развития. Стремление самостоятельного развития проявляется тем сильнее, чем больше подавлялись национальные институты и национальное самосознание государственными органами империи. Чтобы надежнее обуздать национальное самосознание и связанные с ним издержки в виде экономического хаоса, взаимной ненависти и кровавых междоусобиц, следует сохранить и укрепить тоталитарную империю. Именно так ставят вопрос сторонники силовых решений.

Однако сама природа тоталитарного государства экономически и политически противоестественна. Она противоречит прогрессу общества, неизбежно ведет к стагнации, застою и полному параличу. Это ставит общество перед нелепым выбором: от чего погибать — от хаоса или от паралича? На самом деле корректно поставленный вопрос должен звучать иначе: как избежать гибели и от паралича и от хаоса? Как пройти между Сциллой и Харибдой? Для решения этой задачи следует вернуться к фактору национального самосознания.

Этот несущественный для прошлого времени фактор, умело подавленный, направленный в нужное русло, управляемый пропагандой, сегодня стал самостоятельным, крайне важным моментом. Его не дано нивелировать искусной пропагандой еще и потому, что интернациональные мифы марксизма-ленинизма быстро выветриваются из общественного сознания. В условиях нарастающего идеологического вакуума и без того сильная идея национального самосознания становится все более могучей, все более доминирующей силой в обществе. И не понять этого, или, что еще хуже, не захотеть понять — значит не принять вызов времени. Как говорил Талейран, «в политике есть вещь похуже преступления — это ошибка».

Для того чтобы избежать трагических и кровавых ошибок, любые решения нужно строить с учетом важнейшего национального момента в виде надстройки и фундаментальных экономических отношений, которые, в качестве базиса, на основе добровольности увязывают части бывшей империи в гибкий и сильный экономический союз. Так только и пройдешь между Сциллой паралича и Харибдой междоусобиц.

Рациональные экономические связи, их органичное сочетание и взаимодействие, как следствие, влекут за собой и результативный политический фактор объединения, который может быть использован ненавязчиво и деликатно, особенно сегодня, когда раневые поверхности национальных границ, увы, кровоточат.

Особенность или даже противоречие поставленной проблемы заключается в том, что в основе ее лежит очень сильный духовный фактор, тогда как решение в любом случае будет носить характер четких административных указаний. Обе эти категории в политической форме гениально связал Александр Сергеевич Пушкин: «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет». Мы же скажем заземленным политическим языком: решение запутанных национальных вопросов прежде всего требует доверия, доверия политического, социального, человеческого. И тогда, оглядывая политический горизонт, увидим только одну, увенчанную всеобщим довернем личность — это Ельцин. Ему — русскому человеку — привезли цветы из Вильнюса уже после тот, как там пролилась безвинная — кровь. С ним — единственным — согласен сегодня говорить неистовый лидер грузин Звиад Гамсахурдиа. С ним готовы устанавливать горизонтальные связи, подписывать соглашения молдаване, белорусы, эстонцы, казахи, представители других, республик. И на этой уважительной основе у него появляется моральное, а значит, и реальное право защитить интересы русского меньшинства на территориях национальных республик. И тогда появляется надежда урегулировать сложнейшие национальные проблемы внутри самой Российской Федерации. Сегодня нет альтернативы Ельцину, ибо, несмотря на все потуги и старания казенной пропаганды, вопреки клевете, — не опорочен.

Национальный вопрос в границах большевистского наследия

Свое объединенное государство большевики затеяли под лозунгом: «Без России, без Латвии — жить единым человечьим общежитием», подменяя тем самым святые извечные национальные традиции рамками большевистского мышления. Великий русский язык, который, по определению Ломоносова, соединял, «великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того — богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка», если и следовало, учить, то только потому, что «им разговаривал Ленин»: Так на уровне национального вопроса была заложена опасная политическая абракадабра, которая отрыгнулась сегодня кровью национальных конфликтов.

До 17-го года Россия была единая и неделимая. И вопреки навязанному мифу о тюрьме народов, населяющие ее национальности имели почти неограниченные возможности национального развития, — ибо никто практически не ущемлял национальную культуру, обычаи и религию… Возможно ли было по тем временам (на государственном уровне) громить мечети, костелы и, буддийские храмы? Как известно, это сделали именно большевики с упорством, достойным лучшего применения… А вместе с религией как-то разом исчезли стыдливо испарились и другие национальные приметы: кухни на просторах единой страны заменились вдруг единым сиротским супом разом во всех точках общепита сразу Кронштадта до Владивостока, от Кушки до Земля Франца Иосифа. Национальные традиции большевики понимали лишь как патриархальную абстракцию, нелепую, исчезающую, на пути ко всемирному общежитию похожих людей.

И когда Ленин, например, говорил о национальной литературе, то, верный своему схематическому мышлению, условно делил ее на пригодную и непригодную с точки зрения социалистического идеала, рекомендуя выбирать рациональные произведения и складывать их на общую интернациональную полку.

Впрочем, это не было пределом социалистической формализации мысли. Вспомним, как В. И. Ленин спорил с Александрой Коллонтай относительно свободы любви. Аргументируя неизбежность адюльтера, любовных треугольников, обязательных супружеских измен, Коллонтай горячо защищала свой тезис о необходимости свободной любви, по крайней мере для социалистов, которые по природе своей презирают предрассудки прошлого. Ратуя за институт семьи, которую он называл «ячейкой» (видимо, для удобства управлять!), Владимир Ильич «сразил» свою противницу вполне логичным марксистским (вернее — ленинским!) вопросом: «А почему бы вам не противопоставить адюльтеру буржуазски верную и трепетную любовь пролетарки?»

Отсюда шлейф других формализованных понятий. Например, «Лев Толстой как зеркало русской революции». Причем тут зеркало? Какой революции? Но ведь привычно слежалось в голове, как будто так и надо. «Партийные организации и партийная литература» — все нелепости разом в одном заголовке.

Подобное миропонимание проецировалось и на тонкие и деликатные структуры национальных проблем, что привело в конечном итоге совершенно к немыслимой кройке и перекройке национальных территорий и границ. Иной раз это делали необдуманно, иной раз — с умыслом, исходя при этом не из национальных соображений, а из интересов мировой революции, которая не произошла.

Последующие годы кровавая диктатура признавала национальность лишь как форму, которая наполнена социалистическим содержанием. Именно тогда родилась чудесная пословица: «Суть — не форма, а содержание». В эти годы всеобщего террора национальные границы потеряли какое-либо значение. И лишь иногда, по прихоти великого зодчего, происходил выборочно национальный террор, выселялись целые народы, осуществлялось формальное изменение государственных границ и территорий. История народов России как бы остановилась.

Национальный вопрос, впрочем, это одно из наследий большевистского режима в ряду выбитого генофонда, оскверненной земли, разграбленных недр, убитых морей, искалеченных судеб и душ. Сегодня, в условиях потрясающего вакуума официальной идеологии, на фоне мирового процесса деколонизации и обострения национального самосознания, дошла очередь и до Союза Советских Социалистических Республик. Однако события пошли не по желаемому руслу. Идеальным было бы всем избавиться от жестокой политической диктатуры, которая к тому же еще и экономически нецелесообразна. Хотелось бы всем вместе построить либеральное демократическое общество, открыть границы, организовать рыночную экономику, объединив свои усилия и устремления с мировым сообществом. И лишь после этого, на основе большого материального достатка и устоявшейся парламентской демократии, решать внутренние национальные проблемы цивилизованным путем.

К сожалению, все происходит наоборот. Массовое сознание в первую очередь восприняло идею национальную, которая вылилась в то, что называют сегодня парадом суверенитетов. Повсеместно начали формироваться пока еще объединенные в Союз суверенные государства. И условные, формальные границы, небрежно очерченные большевиками, приобрели вдруг решающее значение для сопредельных народов. При этом исторические мотивы, подлинные национальные границы и демографические особенности региона вошли в яростное противоречие с произвольно обозначенными, административными. Мина, заложенная большевиками на заре их восхождения к власти, срабатывает сегодня.

Перед смертью Генрих Гейне написал шутливое завещание: кому-то он отдавал свою грыжу, кому-то боли в мочевом пузыре, иному — несварение желудка, запоры и другие подобные «прелести». Последняя шутка великого писателя. Но большевики, как известно, не шутят. И мы получаем от них страшные и запущенные болезни.

Этого не знал Гейне

Первым революционным декретом большевики провозгласили: «Вся власть Советам». Теоретически это могло обозначать только всенародную власть через Советы. Однако с первого же дня Октябрьской революции идея эта не была воплощена в жизнь. В 1917 году власть Советов просто не могла сочетаться с тем статусом, который определили себе большевики. Дело в том, что в то время, — несмотря на свое название, большевики находились в изрядном меньшинстве, а подавляющее большинство в выборных органах составляли представители других партий. Таким образом, существовал очень простой выбор: либо сделать Советы общенародными и в качестве верховного органа сохранить демократически выбранное Учредительное собрание, оставаясь при этом фракцией свободного парламента и в центре и на местах, либо установить свою диктатуру, Учредительное собрание разогнать, административно подчинить себе Советы и в результате превратиться в правящую партию на безальтернативной основе.

Владимир Ильич Ленин выбрал второй путь. Он заявил: «Есть такая партия», имея в виду, что его собственная партия большевиков только и способна завладеть и осуществить государственную власть в виде беспощадной диктатуры. Гражданское общество прекратило свое существование, возникло политическое государство одной партии. Как показывает мировой исторический опыт, однопартийная система имеет характер тоталитарного управления, которое в наиболее мягкой форме проявляется в виде авторитарного режима. Попробуем спокойно проанализировать оба эти понятия.

Жестокий тоталитаризм с его концлагерями и массовыми — расправами даже над собственными сторонниками однозначно отвергается сегодня практически всеми слоями общества. Однако все же есть смысл рассмотреть эффективность авторитарных структур, тем более что у нас авторитарная структура практически имеет место. Вспомним Южную Корею. В недавнем прошлом нищая страна, разоренная многолетней японской оккупацией и гражданской войной. Но вот за короткий срок авторитарное правлений выводит страну в десятку сильнейших экономических стран. Остров Тайвань — глухая провинция нищего Китая. За годы военного правления, в условиях едва ли не осадного положения, вынужденная тратить огромную часть национального дохода на военные цели, эта страна превращается в экономически развитый край с прекрасным сельским хозяйством и промышленностью, которая успешно конкурирует на мировых рынках. Самый свежий пример — Чили. Традиционно бедная и традиционно несчастная латиноамериканская страна, где в ходе перипетий вооруженных столкновений вырастает авторитарный режим Пиночета. Это имя режет слух. Однако, именно Пиночет блистательно восстановил хозяйство и своим демократическим преемникам передал процветающую экономику.

Авторитарные элементы правления не всегда возникают за счет внутреннего выбора того или иного народа. Иной раз они существуют на фоне военного поражения и оккупации страны иностранными войсками. Классический пример такого рода — Япония, которая воевала более двадцати пяти лет, подвергалась беспощадным бомбардировкам с моря и воздуха. Единственная в мире страна, испытавшая два ядерных взрыва в Хиросиме и Нагасаке с последующей оккупацией островов американскими войсками.

К чему же привело относительно жесткое управление ее национальной жизнью? Как ни странно — к японскому национальному чуду, поразительному росту валового национального продукта и дохода. И сегодня, побежденные в войне, но победившие в экономике, японцы скупают крупнейшие предприятия в Соединенных Штатах (от чего, кстати, Америка не беднеет, а, напротив, процветает. Но это тема другого разговора).

Оккупационный режим в Западной Германии, который наряду с временными неудобствами сочетался с определенными ограничениями закончился неслыханно быстрым возрождением Германии, почти полностью разрушенной к моменту поражения во второй мировой войне. Немецкое слово «Wirtschaftswunder» — экономическое чудо — облетело весь мир. Приведенных примеров, казалось бы, достаточно, чтобы сделать вывод, который напрашивается сам собой. Эту проблему можно также обозначить и в форме вопроса: не является ли сильная власть пусковым механизмом экономического прогресса? Не способствует ли она быстрому выходу из крайне тяжелого состояния экономических и политических кризисов?

Вроде бы, исходя из приведенных фактов, логичен утвердительный ответ. Однако мы опустили, другую половину вопроса. Кроме Южной Кореи есть еще Северная. А в ней — на редкость сильная власть, но при этом поразительная нищета. Тайвань — лишь крошечная часть Китая, воистину остров экономического благополучия. А материк с железной диктатурой, большими и малыми скачками, культурными революциями многие годы представлял собой апологию нищеты. И теперь, что особенно интересно, дела там определенно улучшились, адекватно той степени уступок, которые сделаны в экономике.

Федеративная Республика Германия до недавнего времени была отгорожена от своих восточных провинций колючей проволокой и Берлинской стеной. Нам, сторонникам социалистического лагеря, ГДР представлялась как экономическое Эльдорадо. Однако уже сегодня, после объединения, трещит по швам бюджет Федеративной республики, которая с болью в пояснице поднимает этот груз на свои плечи. И пока доведут бывшую ГДР до уровня ФРГ, потратят миллиарды полновесных марок. Выходит, не всякая сильная власть, не любая властная рука способствует экономическому подъему. Сильная власть в Корее, Китае и ГДР не обусловила экономический расцвет, как, впрочем, и в нашей стране, в странах Восточной Европы, на Кубе или в Лаосе.

Ограничение демократических свобод в странах социализма совсем не приводит к экономическому благополучию. Наоборот, в этом случае имеет место не укрепление экономики, а ее экономический развал, который определяет низкий уровень жизни. Получается двойная несправедливость: духовная нищета органично сочетается с материальной бедностью. В чем же дело, почему авторитарные системы в одних странах способствуют расцвету экономики, а в других — торпедируют ее?

Ответ нужно искать в разнице экономического и политического устройства, которое «статистически достоверно» обеспечивает экономический взлет и падение. Свободный рынок — это та категория свободы, на которую процветающие государства не посягают. И наоборот, авторитарные государства социалистического выбора объявляют войну свободному рынку — от его тотального уничтожения и до либеральных попыток административного регулирования.

Это важное положение выяснилось для нас только сегодня, ибо предыдущие поколения были убеждены, что социализм непременно принесет колоссальные материальные блага. По их представлению, мы, современники 90-х годов, давным-давно должны были бы обитать в прекрасных голубых городах, не зная бранных слов, не ведая проблем. И те, кто сочувствовал идее социалистического равноправия, и яростные противники ее высказывались поразительно одинаково, хоть и с разных позиций. Лично друживший с Марксом и Энгельсом великий поэт Генрих Гейне изложил такую мысль, что его песни, его поэзия в унитарном социалистическом обществе равных, возможно, не понадобятся. Однако он, Гейне, и на эту жертву готов, поскольку материальное благополучие народа все-таки важнее.

Как бы возражая великому немецкому поэту, крайне возмущенный такой постановкой вопроса, его идейный противник граф Алексей Константинович Толстой в блестящей поэтической балладе язвительно и горько высмеял стремление «российской коммуны» уничтожить сады, соловьев (за бесполезность!), чтобы это место засеять репой и развести индюков.

«А роща, где в тени мы скрываемся от жара, Ее, надеюсь, мимо пройдет такая пара? Ее порубят люди на здание такое, Где б жирная говяда кормилась на жаркое, Иль даже выйдет проще, о, жизнь моя, о, Лада, И будет в этой роще свиней пастися стадо.»

Но где же индюки? Где жирная говяда? Где могучее поголовье свиней? И где жаркое? Такими вопросами граф Алексей Константинович просто не задавался. Они ему и в голову не пришли. Зато эти вопросы сегодня мы задаем своим руководителям и самим себе. Вопросы не риторические, и, кажется, мы уже знаем ответы.

Анонимная власть

Одной из составляющих однопартийной системы является анонимка, которая на протяжении многих лет играет чрезвычайно важную роль в жизни нашего общества. Миллионы людей загублены посредством анонимщиков. И сегодня юные следопыты, разбирая старые архивы, с интересом читают безграмотные доносы сталинских времен, а заодно узнают подлинные имена «доброжелателей». Анонимка всегда есть производная клеветы и зависти. И хотя некоторые апологеты тайных доносов иной раз пытаются обелить, облагородить их, все же это слово заслужило в обществе устойчивое чувство брезгливости.

Проблему анонимки обсуждали писатели, юристы, общественные деятели, рядовые граждане. И хотя разброс мнений был достаточно большим, никому не пришло в голову, что анонимной может стать сама властная структура, которая как бы вынуждена спрятать свое лицо.

Чтобы понять причину такой метаморфозы, оглянемся на относительно недавнее наше прошлое. В годы правления Сталина власть не только выступала с открытым лицом, но еще и торжественно обозначала свое присутствие. Вспомним хотя бы отчет Алексея Толстого о суде над реабилитированными ныне «врагами народа». Роскошными мазками нарисована им фигура белоголового прокурора в строгом черном костюме, который напоминает, скорее, профессора, ученого, академически бесстрастно рассматривающего скамью подсудимых, заполненную какими-то вредными инфузориями. Между тем бесстрастный жрец науки Андрей Януарьевич Вышинский на самом деле был бессовестным и жестоким палачом. Чтобы скрыть его подлинную сущность и придать внешности архиреспектабельным вид благопопечителя государственных интересов, нужна была абсолютная ложь.

Такая ложь и была не только главной, но и первой заповедью сталинского режима. Сначала солги, потом убей. Оценивая наш исторический опыт, неизбежно приходим к выводу — ложь не только отвратительна, она и опасна, ибо тянет за собой бухты колючей проволоки. Ложь царствует, если нет оппонентов, если удушены печать, радио, телевидение. И тогда не голос народа, а голос правительства есть глас Божий.

В условиях жесткой диктатуры власть надежно защищена и возвеличена ложью, поэтому ей нет необходимости скрываться. Напротив, она торжественно и помпезно подчеркивает себя. Но в условиях даже относительной гласности ложь, по крайней мере в самых грубых ее проявлениях, уже не проходит. И массовое сознание, выходя из летаргии однопартийной цивилизации, уже менее восприимчиво ко лжи.

По мере раскрепощения человеческого духа появляется необходимость уйти в тень тому, кто действительно неблаговиден. Ложные титаны на свету превращаются в жалких карликов. И в этом качестве им уже не с руки демонстрировать свою подлинную величину. Они уходят в тень или даже во тьму, где уже не различить лица. И оттуда, из непроглядного мрака, тайно играют свою секретную роль. И в самом деле, разве можно наглядно осуществлять властные функции, если законодательно они уже утеряны?

Сегодня можно говорить о значительной либерализации власти по сравнению с недавними, тем более — давними временами, но одна из важнейших характеристик, кардинально определяющих властную структуру, не претерпела никаких изменений: власть была безответственной и таковой осталась. Если в прошлом власть нельзя было призвать к ответу, поскольку ее решения были всегда гениальными, а исполнение — великолепным, то сегодня власть совершенно безответственна, потому что она — невидимка. И поэтому спросить не с кого.

Кто организовал кровавые события в Тбилиси? Все опрошенные и допрошенные, оказывается, не имеют к этому историческому позору никакого отношения. Но ведь трагедия произошла, и «героями» дня, вернее, ночи, являются не экзальтированные гражданские толпы, которые не ведают приказа, а дисциплинированные воинские части, которые только и могут выполнить приказ. А в интерпретации Прокурора СССР виноватыми признаны жертвы.

Наша невидимка послала войска в Баку. А когда разъяренные матери ринулись в военкоматы, чтобы остановить самочинную мобилизацию своих детей (тоже ночную!), то опять осталось невыясненным лицо невидимки. А невидимка — анонимная власть.

То же самое произошло и в Прибалтике. Таинственная невидимка продолжает свое привычное дело, и десятки тысяч людей опять провожают своих сограждан в последний путь. Впрочем, все это лишь секрет Полишинеля.

Однако даже сама очевидность подобного факта не меняет очень удобную позицию анонимной власти, ибо она всегда может отказаться от любых вопросов в собственный адрес. Та же самая невидимка организовала широкую сеть провокаций и клеветы против Председателя Верховного Совета РСФСР Бориса Николаевича Ельцина. Это лживые публикации в прессе, утверждение, что Ельцин является апологетом жестокой диктатуры, это усиленно распространяемые слухи о неблаговидных якобы моментах его личной жизни. И в этом ряду организованное по команде вероломное поведение его ближайших (навязанных ему!) помощников.

Эта кампания включает информационную блокаду и блокаду банковских операций, финансовую неразбериху, нарушение различных поставок и на этом фоне — уже на другом витке — политическую дискредитацию Ельцина. О, парадоксальная ситуация! И к кому ни обратись, каждый скажет — не я. Тактика и манера уже отработаны. И в этих условиях, по-видимому, есть смысл не гоняться за призраком, а дружно сплотиться вокруг человека, лицо которого поистине открыто.

Дружная всенародная поддержка Ельцина в конце концов определит такую государственную структуру, которая на основе четкого разделения властей освободит наше многострадальное общество от кулуарных происков анонимной власти.

Сопротивление уходящих

Россия и весь наш союз суверенных республик, независимо от тех понятий, которые мы вкладываем в эти слова, не может быть искусственно изолирована от мирового исторического процесса. А в мире, как известно, происходят быстрые революционные преобразования, связанные с разрушением тоталитарных и авторитарных структур. В мировом масштабе совершаются необратимые демократические изменения. Это по своему характеру напоминает процесс деколонизации, который совсем недавно произошел на наших глазах.

Но сегодня различные государства освобождаются уже не только от иностранного диктата, но и от своего собственного. Гватемала, Бразилия, другие латиноамериканские страны сменили диктаторские режимы на парламентскую демократию. Чилийский диктатор Пиночет, несмотря на то, что укрепил на основе свободного рынка экономику страны, все же вынужден был уступить власть демократическим структурам. Молниеносно, словно карточный домик, рухнули тоталитарные режимы в Восточной Европе. И последнее такого типа государство на этом материке — Албания — энергично разрушает свою тоталитарную структуру.

Что касается нашего Союза вообще и Российской Федерации в частности, то здесь помимо общих демократических тенденций действуют еще и объективные экономические законы. Сложнейшие экономические процессы, использование современной наукоемкой технологии, динамичные многофакторные связи не помещаются в рамки планового хозяйства. Жесткий административный надзор и контроль дестабилизируют и разрушают современную экономику. Производство эффективно только в том случае, если производитель свободен. Поэтому за географическими пределами социалистической системы сразу же возникает рынок, обеспечивающий товарами и услугами.

Таким образом, демократия и свобода, когда они не блокированы противостоящими реакционными силами, действительно гарантируют своим народам очень высокий материальный уровень жизни. И, наоборот, отсутствие демократии и свободы, жесткое управление со стороны руководящих систем ведут к экономическому и политическому краху. Еще более катастрофичны последствия, как это мы видим на собственном опыте, в том случае, если организованная реакция умышленно срывает и топит демократические начинания, цепляясь за отжившие догмы, надежно блокируя даже самые привлекательные новации, если они не согласуются с клановыми интересами руководящей элиты.

Установки реакционных сил исторически обречены, поскольку демократические преобразования необратимы. Свободный рынок, личная свобода и политическая демократия неизбежны. И речь идет лишь о факторе времени: как долго и насколько интенсивно будет продолжаться сопротивление административно-партийной системы. Такое сопротивление происходит в том числе и на парламентском уровне. Положение усугубляется тем, что «Коммунисты России» представлены в парламенте неадекватно своему влиянию среди населения. Это объясняется тем обстоятельством, что избирательные комиссии находились и находятся в полном подчинении у партократии. Кстати, и в странах с устоявшимися парламентскими традициями подобные явления наблюдались в период становления парламентской системы, когда в результате давления власть имущих в парламент проходили нужные им депутаты. И потребовались десятилетия совершенствования демократической системы и массового сознания избирателей, чтобы обеспечить адекватное представительство.

Однако кризисное положение нашей страны не позволяет так долго ждать. Еще в прошлом году все согласились, что лимит времени исчерпан, терпение народа на пределе. Какой же выход из положения?

Недавние референдумы показали, что волеизъявление народа, который по своему нынешнему развитию уже обогнал нынешний парламент, может помочь Верховному Совету разблокировать самые острые парламентские тупики. Тем самым представляется целесообразным выносить на всенародное обсуждение такие вопросы, которые не могут быть решены в стенах Верховного Совета существующим корпусом народных депутатов. Простое большинство от списочного состава избирателей дает возможность, в обход организаторов блокады, получить законодательное волеизъявление народа. И тогда можно будет безболезненно решить многие назревшие вопросы, например, вопрос о департизации учреждений в России. Эту проблему необходимо решить в связи с тем, что уже не только КПСС, но и другие партии получат возможность формировать свои парткомы на предприятиях и в учреждениях. Но перенесение политической борьбы в сферу производственных отношений угрожает непосредственно производственным процессам и приведет в конце концов к производственной анархии. Вот почему в ряде республик департизация уже проведена без большого шума указами президентов.

С другой стороны, управление производством со стороны единственной партии фактически наделяет ее противоправным, антиконституционным статусом, провоцирует социальные взрывы, как это было в шахтерских регионах, когда парткомы насильно изгонялись с территорий шахт.

Среди таких первостепенных вопросов также вопрос о возвращении партийной собственности народам России. Немалая часть недвижимой собственности досталось коммунистам еще от царской империи, которая вряд ли завещала им свое достояние. А то, что построено и сделано в советское время, и то, что потрачено и тратится на содержание иностранных коммунистических партий и креатур, расходуется не из партийного бюджета, который для этих целей слишком незначителен, а из государственной казны. Ведь валютные сделки и другие перемещения иностранных валют никак не могут финансироваться за счет отечественных партийных взносов. Положительное всенародное решение по этому вопросу позволило бы не только вернуть народу узурпированные у него материальные ценности, но и произвести объективную финансовую ревизию доходов и расходов КПСС, навсегда отлучив ее от государственной казны.

Еще один вопрос для референдума — это национализация гражданских объектов и учреждений, которые находятся на территории Российской Федерации. Сегодня 86 % предприятий и учреждений, расположенных на территории России, ей не принадлежат. Россия — это единственная страна в мире и единственная республика среди суверенных республик Союза, которая не имеет собственного телевидения, собственного радио и собственной полиграфической базы. Будучи бедным квартиросъемщиком Всесоюзного радио и телевидения, российский голос произвольно усечен во времени и пространстве. Чужая полиграфическая база едва позволяет выпускать единственную на всю Россию газету. И все остальные средства массовой информации не являются собственностью России. Принадлежащие ей по праву мощности умышленно искажают голос России, распространяя ложную информацию в сочетании с ложными комментариями. Сегодня весь мир знает, что РСФСР находится в состоянии информационной блокады.

На экранах Центрального телевидения заказные очернители и аллилуйщики чередуются с бессмысленными шлягерами и откровенной пошлостью. И все это на территории России, в зданиях, которые принадлежат России, на российской аппаратуре, при помощи российского технического персонала, за счет российских налогоплательщиков, но без ведома России и против нее.

Потомкам трудно будет поверить, что такая огромная страна, в такое ответственное время, располагая на своей земле разветвленной сетью телерадиокоммуникаций и громадной полиграфической базой, фактически не имела своего голоса и, более того, из собственных рупоров постоянно слышала хулу в свой адрес. Однако не только этот факт приведет их в изумление, но и состояние голода после рекордного урожая, и нищета на богатейшей в мире земле, и убожество в стране неслыханных талантов и самородков. Будем надеяться лишь на то, что они правильно поймут и назовут поименно виновников нашей катастрофы.

Коммунистическая зубатовщина

События последних месяцев повторяют давнюю российскую историю, сконцентрированную нынче во времени. Когда идеология и лозунги самодержавия в конце прошлого века окончательно потеряли свою притягательную силу, в недрах жандармского управления возникла свежая, по тем временам, идея: разложить социал-демократию изнутри и в результате оседлать ее. С этой целью были сформированы под контролем жандармерии ложные рабочие объединения. Возглавлял их небезызвестный провокатор Зубатов, а руководимое им движение получило название зубатовщины. Среди этих ложносоциалистических и рабочих объединений широко использовалась демократическая фразеология. А чтобы увеличить доверие к жандармским провокаторам, власти предержащие порой демонстрировали даже гонение на них. Идеологом зубатовщины был новый министр внутренних дел Лорис-Меликов, по прозвищу Острый Зуб — Лисий Хвост. Историческая ситуация подсказала, что одних только острых зубов уже недостаточно, необходима еще и вероломная хитрость.

Проецируя эти события на сегодняшний день, следует сказать, что и в наше время даже самые острые зубы — маловато. В самом деле, зубы они показали самые острые: штурм телебашни в Вильнюсе, кровавые события в Латвии, выход коммунистов из окопов, формирование анонимных комитетов национального спасения — таков далеко не полный перечень из арсенала острозубых. Однако грандиозные митинги протеста по всей стране, грозные забастовки трудящихся, реальная угроза гражданского неповиновения неожиданно стали для ревнителей железной руки серьезным препятствием, изрядно спутали их карты, И тогда в дополнение к острым зубам понадобился лисий хвост.

Впрочем, отдадим должное властям предержащим… Этот запасной вариант готовился уже загодя. Пресловутая партийная шестерка проникла в Верховный Совет и в его Президиум на волне демократической фразеологии… Именно таким путем удалось им околпачить своих избирателей, которые сегодня требуют отозвать своих несостоявшихся посланцев… Например, — немедленного отзыва Исакова требуют 75 % избирателей. Но Исаков не внемлет. Его ум, честь и его совесть позволяют ему не считаться с мнением народа.

Люди, выдвинувшие Горячеву, единодушно требуют ее отозвать. Но по-прежнему сидит она за одним столом с человеком, которого она предала и продала, сидит, как ни в чем не бывало.

И сотни тысяч телеграмм, клеймящих позором партийную шестерку, благодаря средствам массовой информации известны сегодня почти всей стране, однако для самой шестерки эти телеграммы как бы не существуют.

Вот какие люди выступают против Ельцина. Люди без совести и без чести… Впрочем, и сама партия уже убрала этот лозунг, ибо не могут они сегодня выступать от собственного имени. Для того, чтобы их поддержали избиратели, они сначала используют лисий хвост, а потом уже показывают свой острый зуб — по старым рецептам Лориса-Меликова, в традициях зубатовщины, взращенной, и взлелеянной жандармерией. А мы, чтобы провидеть будущее, посмотрим на день вчерашний.

Обаятельная женщина — Светлана Петровна Горячева. Как могла она не победить на выборах, если горячо выступала с позиций демократических, либеральных. Кроме того, для привлечения голосов избирателей была использована извечная природа женщины, которая стремится к миру, милосердию, доброте. И если предположить, что конфронтацию можно было ожидать между мужчинами, то со стороны Светланы Петровны можно было бы надеяться на деликатность, демократичность и мягкость женского характера. Увы, этим надеждам не суждено было сбыться. Именно Горячева нанесла предательский, вероломный удар в спину. Ни что иное, как зубатовщина на новом психологическом витке. Вопреки своей женской природе она, по существу, совершила социальный взрыв, подняла волну яростной ненависти и вывела конфронтацию за самый опасный предел…

Какой же вывод мы должны сделать из подобных страшных уроков и сопоставлений? Прежде всего нужно сказать, что фигура нашего Председателя — Бориса Николаевича Ельцина, вопреки массированной, лживой, направленной против него пропаганде, прояснилась для миллионов именно потому, что все увидели, кто нападает на него. И тогда далекие от политики люди благодаря прямому эфиру ощутили и поняли неприкрытое вероломство и предательство. Многие тысячи телеграмм проникнуты не политическим, а чисто человеческим негодованием. Но еще более важный урок заключается в том, что противники демократических перемен уже не осмеливаются идти под собственным знаменем. Их идеология потерпела сокрушительный крах. Ее апологетам сказать народу больше нечего. У них нет собственных знамен и собственных слов.

Но для того, чтобы защитить свои кресла, дворцы, дежурные автомобили, экологически чистые продукты для себя, а главное — свою неограниченную-административную власть, они могут пойти под чужими знаменами и говорить чужие слова. И в недрах сегодняшнего Управления уже вызревают, по-видимому, новые Горячевы, новые зубатовы.

Семью Тиля Уленшпигеля погубил предатель рыбник. И когда палачи истязали молодого Тиля, он повторял про себя: «Помни рыбника». Оглянемся назад, посмотрим вперед и скажем: «Помни Горячеву, помни Исакова, помни Абдулатипова, помни Исаева, помни Вешнякова, помни Сыроватко».

Преодолеть паралич власти

Как уже говорилось, парламент не представляет адекватно общественное мнение России. В самом деле, рейтинг Ельцина в обществе составляет 89 %, тогда как в парламенте его предложения порой не могут набрать даже необходимой для решения половины голосов. Это обстоятельство отчетливо проявилось, например, при обсуждении вопроса о политической ситуации в РСФСР и о положении в Прибалтике. После возвращения Бориса Николаевича Ельцина из драматической поездки в Прибалтику в январе 1991 года была срочно созвана внеочередная Сессия Верховного Совета РСФСР, чтобы принять постановление о политическом положении в России и о положении в Прибалтике. Эта Сессия практически была сорвана, обсуждаемое постановление недополучило 4,1 % голосов, потому что против него проголосовал 51 член Верховного Совета. Кто же эти люди, которые своим голосованием разрушили законодательную плотину на пути вмешательства армии в гражданскую жизнь общества и убийства людей? Кто поддержал своим голосованием нелегальные, антиконституционные структуры власти в лице комитетов национального спасения, фактически выступив против разоблачения тех, кто отдает преступные приказы об использовании войск против гражданского населения? Кто же они — герои нашего времени?

В отличие от анонимной власти, которая приказала стрелять в народ, этим людям сохранить свое инкогнито не удастся (см. приложение). Подавляющее большинство из них — работники партаппарата. Во имя чего столь энергично и так сплоченно действуют эти люди? Они называют себя коммунистами и формально состоят в Коммунистической партии Советского Союза. Сражаются ли они за светлый коммунистический идеал? За голубые города будущего, где люди не будут враждовать, а лишь любоваться друг другом, где механические стрекозы (которые действительно появились в виде вертолетов) будут разбрасывать цветы на толпы фланирующих счастливых сограждан. Когда в магазинах будет неслыханное изобилие товаров и продуктов, однако же не будет продавцов, и все можно будет взять даром, бесплатно, по потребностям, тогда как каждый будет работать по своим способностям…

Вскоре после революции и кровавой гражданской войны Владимир Ильич Ленин, выступая а Свердловском университете, предсказал земное воплощение коммунизма примерно к 1937 году. Маяковский в знаменитой своей пьесе «Клоп» раскупорил законсервированного некогда главного героя уже в новом коммунистическом обществе, которое он проецировал на семидесятые годы. И тогда прекрасные люди будущего, то есть мы, современники, на страницах этого произведения были ошеломлены, удивлены и растеряны. Мы — люди будущего — не поняли скверных и бранных слов, которые давным-давно забыли. А запах водочного перегара поверг в недоумение и расстройство. Никита Сергеевич Хрущев обещал коммунизм к 80-му году: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». А нынешние уже не обещают, даже не упоминают, ибо сами давным-давно не верят в эту наивную раскрашенную картинку детства. Нет, не голубые города будущего защищают эти заземленные люди, тертые калачи. Они защищают вещи очень даже конкретные: свою власть, свои привилегии. Однако если в недалеком прошлом свои корыстные цели им удавалось маскировать высокими идеологическими тезисами, то теперь идеологический туман рассеялся, маски сорваны. И значит, пришло время, выйдя из окопов, идти а атаку, оперевшись на грубую силу.

Не за коммунизм, не за светлое будущее, не за нас, а только за себя, за еще один год обеспеченной номенклатурной жизни бьются они. И это чувство собственного самосохранения, а не только одна дисциплина, определяет сплоченность парламентской аппаратной оппозиции.

В таких обстоятельствах необходима максимальная мобилизация сил на основе общенародных, а не только клановых интересов. Прежде всего страна должна знать своих антигероев. Исходя из этого, после каждого голосования, которое парализовало принятие решений, следует публиковать в печати не только фамилии депутатов, но и место работы, должность, принадлежность к той или иной депутатской группе. Эта проблема не раз поднималась и обсуждалась на Верховном Совете. Те, кто не страшится огласки, пытались законодательно решить этот вопрос. Однако предложение не прошло стараниями тех, кто страшится огласки. При этом они ссылались на якобы недемократичность подобного решения. Почему же в их интерпретации право избирателей на информацию является актом недемократическим? Думаю, ответить на этот вопрос партаппаратчикам будет сложно.

Но самый главный вывод нужно сделать демократам. Уходя с политической сцены, Шеварднадзе не зря бросил нам свой упрек, не зря предупредил (а жизнь это подтвердила) о возможности и опасности кровавой диктатуры. Демократы в парламенте должны объединиться, действовать дисциплинированно и слаженно, чтобы завтра не оказаться на лагерной помойке. Не время для мелких разногласий, для апатии и рефлексии. Все мелочное нужно отбросить и тесно сплотиться на этом последнем рубеже.

Важнейшим противовесом надвигающемуся ужасному хаосу является дееспособный российский парламент. Но в реальных парламентских обстоятельствах, когда оппозиция умышленно блокирует судьбоносные решения, когда буксует из-за этого государственная машина, когда апологеты тормоза лицемерно вопрошают при этом, а воз и ныне там, остается лишь один выход — сильная президентская власть. Если на уровне союзного центра институт президентства, на мой взгляд, является избыточной властью, то в условиях России президентское правление — это разумная и минимальная альтернатива. В руках союзного центра, даже исключая президентские полномочия сосредоточены мощные и отлаженные рычаги власти, армия, КГБ, МВД, финансы, цепи административных подчинений на всех уровнях, средства массовой информации, радио, телевидение. А в России суверенитет лишь провозглашен, но не обеспечен пока никакими властными структурами. Поэтому президентское правление в России призвано определить единственную пока в этой республике структуру власти.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Проголосовали против принятия постановления о положении в России и в Прибалтике:

1. Увачан В. В. — первый секретарь Эвенкийского окружкома КПСС

2. Анипкин А. М — первый секретарь Волгоградскою горкома КПСС

3. Паценко В. И. — первый секретарь Астраханского горкома КПСС

4. Борискин О. А. — второй секретарь Липецкого обкома КПСС

5. Жильцов Ю. И. — второй секретарь Алтайского крайкома КПСС

6. Зарубин В. И. — второй секретарь Воронежского обкома КПСС

7. Соколов B. C. — второй секретарь Красноярского крайкома КПСС

8. Соколов А. С. — секретарь Московского обкома КПСС

9. Гуливко В. А. — зам. министра медицинской промышленности СССР

10. Анищев В. П. — председатель Комитета народного контроля РСФСР

11. Каменев А. А. — первый зам. председателя Госплана РСФСР

12. Зайцев Н. А. — Председатель Совета Министров Чувашской АССР

13. Воронин Ю. М. — зам. Председателя Совета Министров Татарской АССР

14. Аминов Н. Г. — министр жилищно-коммунального хозяйства БашАССР

15. Ковалев В. А. — первый зам. председателя исполкома Ярославского областного Совета народных депутатов

16. Петров В. И. — первый зам. председателя исполкома Совета народных депутатов Гор.-Алт. авт. обл.

17. Волков Л. П. — генерал-полковник, первый зам. Главнокомандующего ракетными войсками стратегического назначения

18. Севастьянов В. И. — летчик-космонавт, зам. начальника отдела НПО «Энергия»

19. Аникиев А. В. — начальник Политуправления МВД СССР

20. Выучейский В. А. — начальник Ненецкого окружного отдела управления КГБ Архангельской области

21. Гуров А. И. — начальник управления по борьбе с организованной преступностью МВД СССР

22. Ондар Ч-Д. Б. — Председатель Президиума Верховного Совета ТувАССР

23. Пономарев А. А. — зав. отделом Тамбовского обкома КПСС

24. Солодякова Н. И. — секретарь Карагинского райкома КПСС

25. Аскалонов А. А. — зав. отделом здравоохранения исполкома Алтайского краевого Совета народных депутатов

26. Аюшиев Б. В. — зав. финотделом исполкома Совета народных депутатов Бур. авт. окр.

27. Сондыков B. C. — председатель исполкома Нижневартовского районного Совета народных депутатов

28. Маймаго Г. Н. — зам. председателя исполкома Хатангского районного Совета народных депутатов

29. Яр С. П. — председатель Комитета народного контроля

30. Кокшаров П. П. — директор комбината плащевых тканей им. 50-летия СССР

31. Чапковский Ю. К. — директор прииска Дамбуки

32. Сурганов B. C. — управляющий трестом «Уралцветметразведка»

33. Хутыз А. И. — управляющий трестом «Адыгпромстрой»

34. Шевцов А. Е. — директор Рославльского льнозавода

35. Федорченко В. А. — начальник центр. базы производственного обслуживания по прокату оборудования

36. Калистратов Г. С. — первый зам. начальника, главный инженер спец. строит. объединения

37. Абраров В. И. — директор совхоза «Нечаевский» Тогучинского района

38. Волощук P. Н. — директор совхоза «Катынский»

39. Егоров Е. В. — директор совхоза-комбината «Московский»

40. Петухов Г. Н. — директор Йошкар-Олинского совхоза-техникума

41. Фрукалов В. В. — директор совхоза «Маргаритовский»

42. Иванов С. И. — председатель колхоза «Передовик»

43. Никифоров B. C. — председатель колхоза «Урал»

44. Ойкина З. Н. — председатель колхоза «Рассвет»

45. Руппель К. К. — командир корабля ТУ-154 2-го Тюменского объединенного авиаотряда

46. Хайрюзов В. Н. — командир корабля Ан-26 Иркутского авиационного предприятия

47. Соловьев А. Н. — главный врач городской клинической больницы № 6

48. Эттырынтына М. И. — главный врач окружного противотуберкулезного диспансера

49. Павлухин О. Я. — старший оператор цеха Новомосковского ПО «Азот»

50. Сутурин П. Г. — сталевар металлургического завода

51. Паршуков В. Д. — тракторист колхоза им. XXI партсъезда

России армия нужна!

Последние события парламентской жизни России выявляют одно крайне парадоксальное обстоятельство. С одной стороны, громогласная декларация о суверенитете, а с другой — стыдливое умолчание о тех конкретных действиях, которые обеспечивают и составляют понятие суверенитета. Суверенная Россия фактически лишена собственной столицы, правоохранительных органов, финансов, милиции и Комитета государственной безопасности, наконец, элементарной административной структуры подчинения. При этом более 86 % предприятий, учреждений и управлений, расположенных на территории России, ей не принадлежат. Неисчислимые богатства ее недр находятся в исключительной собственности союзного руководства.

Впрочем, такие важные прерогативы власти, как правоохранительные органы, финансы, милиция формально принадлежат российской юрисдикции. Однако и эта и другие организации и учреждения хорошо знают, кто подлинный хозяин, закономерно подчиняясь союзному центру, а не Российской Федерации.

Где же фактически реализуется суверенитет России? Прежде всего в работе российского парламента, который наподобие острова или даже Ноева ковчега самостоятельно борется со стихийными неурядицами и организованным сопротивлением. Если бы российский парламент, как и все в России, находился в административной или партийной зависимости от союзного парламента и ЦК КПСС, то и этот островок, этот Ноев ковчег тоже не состоялся бы. При таком «суверенитете» центру можно в любой момент создать и комитет национального спасения России, и направить вооруженные отряды в Верховный Совет, и повторить зловещую фразу, «Караул устал, открыть окна, проветрить помещение». И безоружные депутаты, естественно, выполнят этот приказ под дулами автоматов. И только окна не придется открыть из-за их отсутствия в современном помещении.

Оглядываясь на тот путь, который уже прошел наш парламент, следует признать, что суверенитет России и другие связанные с этим фактом постановления можно сравнить лишь со свободой слова, печати, совести, уличных шествий и демонстраций, торжественно провозглашенной сталинской Конституцией. На самом деле любая попытка реализации этих фундаментальных свобод в то время пресекалась настолько решительно, что никому и в голову не приходила сама возможность их практического воплощения. Так и жили по Оруэллу, сочетая преданность сталинским формулировкам с решительным внутренним отрицанием их практической реализации. Не оттуда ли, не от этих ли патологических истоков питается сегодня парадоксальный дуализм некоторых ораторов, одни из которых, провозглашая суверенитет, умалчивают о его сути, а другие даже фигуре умолчания придают поистине оруэлловскую логику толкования: суверенитет, конечно, нужен, но столь тонко и сложно аранжированный, что в конечном итоге это уже и не суверенитет, а лишь мелодия о суверенитете.

Человеку же, живущему на российской земле, нужно подумать, каким образом обеспечить не только звучание слова «суверенитет», но и его реальное воплощение. Как сделать финансы действительно российскими финансами, и чтобы российские недра служили России, и чтобы правоохранительные органы исполняли законы российского парламента, а не Бог весть какой фата-морганы. И чтобы мощный голос России был слышен, а не заглушен, и чтобы российские народные депутаты в Москве чувствовали бы себя столь же уверенно и гордо, как и французские парламентарии в Париже, как сенаторы Соединенных Штатов в Нью-Йорке.

Однако это лишь благие намерения. А пока кроме экономического, политического и юридического бесправия России существует еще одно. На российской земле находятся воинские части, и организации, которые не только не попадают под юрисдикцию России, но и вообще не имеют к ней никакого отношения. Не будучи подотчетной российскому правительству, армия может сказать свое решающее слово, да еще, как показал недавний опыт, по приказу, автор которого остался неизвестен. Анонимно управляемые вооруженные силы на территории суверенного государства — еще одна бессмыслица в духе Оруэлла. В этом же ряду — директивные документы, санкционирующие прямое вмешательство органов КГБ СССР в любую хозяйственную и коммерческую деятельность и даже личную жизнь граждан. Все это говорит о том, что России нужна национальная армия, ибо на основе одних лишь улыбок и телеграмм государственная жизнь страны не может состояться. Это подтверждает весь предыдущий опыт человечества, в том числе и наш собственный опыт.

В состав вооруженных сил различных империй всегда входили национальные вооруженные силы. Противопоставляя им рабоче-крестьянскую армию, идеологически основанную на классовом признаке, известный советский поэт Асеев писал в 20-е годы: «На свете есть другие знамена и полки, туземных легионов тяжелые белки». И тогда возникает вопрос: а для какой цели они формировались? Неужели для ослабления, расслоения и раздробления единых вооруженных сил Великобритании, Франции, Португалии, Голландии и других метрополий? Великие империи традиционно формировали в составе единой армии национальные военные части. И, разумеется, не во вред империи. Естественно возникает следующий вопрос: почему они это делали, а мы сегодня так остро сомневаемся в целесообразности подобного шага?

Дело в том, что независимо от государственного строя и общественного уклада классические империи носили характер национальный. Военно-политические ведомства и генералитет, конечно же, отдавали себе отчет в том, что национальная идея метрополии вряд ли послужит достаточным идейным фундаментом для формирования военных частей, укомплектованных представителями колоний или даже доминионов. Поэтому в интересах целостной империи, для повышения боеспособности объединенных вооруженных сил, были использованы такие мощные идеологические факторы, как национальное самосознание, религия, исторические традиции, свойственные тому или иному народу. И все это, умело использованное, приводило, как показал исторический опыт, не к раздроблению, а напротив — к консолидации объединенных вооруженных сил.

В наших условиях объединенные Вооруженные Силы Союза ССР идеологически базировались не на национальной идее, а на официальных доктринах государственной коммунистической идеологии. И пока данная идеология доминировала в общественном сознании, на основе ли массивной пропаганды, железного занавеса, то, отвлекаясь от категории морали, следует признать, что она действительно цементировала армейские ряды и формировала идеологическое обеспечение вооруженных сил.

Но если сегодня мы хотим принять вызов времени, обернуться к реалиям и здравому смыслу, то нам придется признать тот непреложный факт, что традиционная идеология быстро ветшает, выветриваясь из массового сознания, превращается в сборник казенных доктрин и окостеневших догматов. И в этих обстоятельствах уже не может выполнять свою прежнюю роль. Кроме того, происходит объективный и явно нарастающий процесс национального самосознания. И в таких условиях, уже независимо от политических пристрастий, с позиции гражданственности, ответственности, всем нам, и в первую очередь — профессиональным военным — следует задуматься над тем, как использовать этот мощный духовный потенциал, задуматься над положительным историческим опытом национальных военных формирований.

Создание российской национальной армии, вне сомнения, не означает раздробления объединенных сил Союза ССР. Наоборот, речь идет об их подлинной консолидации и об укреплении их боевого духа.

Таким образом, идея создания российской национальной армии, с включением других национальных формирований федерации, носит характер не сепаратистский, а всеобщий. Практическое воплощение этой идеи в жизнь надежно укрепит вооруженные силы страны. Именно с этих позиций легко ответить и на остальные возражения наших оппонентов.

Российская национальная армия явилась бы подлинным гарантом суверенитета и стражем Конституции России. И в этом отношении говорить о том, что армия потому не нужна, что мы не собираемся ни на кого нападать, все равно что сомневаться в необходимости иметь на бахче сторожа, который тоже ведь не собирается нападать на мирного путника при том условии, что тот не ворует арбузы. Правда, есть и другой аргумент: на нас никто не собирается нападать.

Не исключая возможности формирования национального комитета спасения России (можно ли это исключать, кто сегодня поручится, что такой комитет не будет действительно создан?), отбросим, однако, это предположение для удобства аргументации. Подчеркнем лишь, что армии в ряде случаев создаются не для реального нападения или отражения, а для формирования устойчивой стабильности. Шведы, к примеру, не воюют после Полтавы, однако они тщательно заботятся о своей армии, которая является гарантом их нейтралитета. То же самое можно сказать и об армии Швейцарии.

Есть еще один очень важный аспект, связанный с формированием национальных вооруженных сил. Вспомним, что и маленькие, и даже крохотные страны имеют собственные национальные армии. Вряд ли государство Коста-Рика способно защититься от могущественных соседей, тем более напасть на них. В еще большей степени это относится к Люксембургу или Ватикану. Однако же и они имеют собственную армию как выражение национальной традиции и культуры. Следовательно, формирование собственных вооруженных сил — неотъемлемая часть суверенного существования народа, охватывающего не только военные и политические аспекты, но и другие ценности, которые в совокупности своей и позволяют утвердиться народу на своей земле.

Важный аргумент против создания национальной армии — огромные, по нашим временам неподъемные материальные затраты, порядка 30 млрд. рублей в год. Однако аргумент этот не состоятелен, потому что речь не идет о параллельном формировании «дополнительной» российской армии. Тем более что подобная вооруженная «прибавка» в огромной 150-миллионной стране поистине изменила бы соотношение сил на мировой арене. Этого одного уже было бы достаточно, чтобы отказаться от данной затеи. Поэтому речь может идти не о создании дополнительной армии, а лишь о перераспределении вооруженных сил Союза с учетом российского контингента.

Один из острых аргументов против российской армии заключается в том, что в итоге эти подразделения могут войти в конфронтацию с общесоюзными вооруженными силами. На самом же деле небольшая, пусть даже символическая, российская армия именно для того и формируется, чтобы предотвратить какую бы то ни было конфронтацию, ибо за пределами Российского государства нет такого пространства, куда могла бы «наступать» российская армия.

И последний, пожалуй, самый принципиальный вопрос: каким образом преодолеть сопротивление руководящей административной системы, выступающей против российской национальной армии? Здесь нужно, отметить, что сопротивление центра носит не только административный характер. Неприятие этой идеи — на фоне ли искреннего заблуждения, в результате ли изощренной демагогии — является, по терминологии коммунистов, идеологическим обеспечением административных препятствий. Следовательно, первым пунктом или первым шагом позитивной программы, связанной с формированием российской национальной армии, должно стать преодоление соответствующих идеологических завалов. Такая задача может оказаться еще более трудной по сравнению с чисто организационными, технологическими и финансовыми проблемами, потому что само понятие армии затрагивает особые зоны массового сознания. Ведь национальная гордость, гражданственность и ответственность за судьбу Отечества тесно и порой нераздельно перемежаются с навязанными имперскими и классовыми стереотипами. Поэтому идея российской национальной армии будет развиваться, крепнуть и побеждать не изолированно, а в сочетании с восстановлением общечеловеческих духовных ценностей. А пока необходимо уже сейчас мобилизовать все интеллектуальные резервы российских народов на разъяснение этой чрезвычайно важной патриотической, гражданственной идеи.

Тем не менее, скажет догадливый читатель, все наши моральные постулаты все равно разобьются о грубую силу административных решений. Это не совсем так, или даже совсем не так, поскольку, как показал исторический опыт, справедливые идеи, укорененные в массовом сознании, в ряде случаев успешно противостоят административной силе. Никакие приказы не могли бы уже заставить нас взрывать храмы, громить монастыри, осквернять иконы — ни единично, а массово.

Что касается чисто организационных проблем, то здесь представляется логичным формирование детских военных училищ, которые бы готовили будущих офицеров с учетом национальной военной истории и российских традиций. Военным специалистам, по-видимому, принадлежит окончательное решение, связанное со структурой, количественным составом и другими техническими подробностями российской армии.

Будет ли это профессиональная армия, и если да, то именно на территории России, может быть, есть смысл начать ее экспериментальное формирование. Или же российская армия станет естественным продолжением тех вооруженных сил, которые существовали в России до 1917 года, с использованием соответствующей формы, знаков различия, орденов и т. п. Не исключены и иные предложения по которым было бы полезно провести соответствующую дискуссию. И какой бы ответ мы ни услышали от специалистов, одно не подлежит сомнению — России армия нужна.

Русскоязычное население

Это словосочетание в истории нашего многострадального народа не встречалось никогда. Неопределенная прослойка общества — русскоязычные люди — появилась сравнительно недавно. И вот что странно: не возникло же армяноязычное, грузиноязычное, таджикоязычное население. Наоборот, в полный рост они встали и во весь голос сказали о себе: мы — армяне, мы — грузины, мы — таджики… Почему же русские люди, неотъемлемая часть великого народа России, стали вдруг безликим русскоязычным населением?

В основе этого превращения лежат земные и очевидные факторы нашей новейшей истории. Прежде всего следует назвать обстоятельства, связанные с крайне жестоким террором. Несмотря на огромные цифры, он все же носил выборочный характер. Это кровавое действо было далеко не стихийным, ибо кабинеторожденные чудовищные планы имели свои четко проставленные акценты. Уничтожали цвет нации — предпринимателей, священнослужителей, интеллигенцию, офицеров старой армии, трудолюбивую часть крестьянства. Огромные массы уничтоженных русских людей были носителями сильного генетического кода, который формировался тысячелетиями.

Вторым фактором, способствующим унижению великого народа, следует считать планомерное уничтожение религии и культуры: разрушение и осквернение храмов, издевательство над священнослужителями и прихожанами, замену культуры пролеткультами, запрет на Есенина, Достоевского, Бунина, Ремизова, Булгакова, гонение на философов, писателей, художников, публицистов. Была организована такая степень физического и духовного насилия, что люди отрекались не только от своего творчества, но и от своих родителей и родственников, от собственных убеждений, от самих себя. И как следующий фрагмент национального расчеловечивания — переписанная заново русская история, где многообразие и многоцветие жизни было заменено убогой социалистической доктриной, бухгалтерской схемой классовых отношений.

На этом фоне был опущен надежный железный занавес, который отделил русский народ не только от всех остальных стран и народов, но и от миллионов своих соотечественников за рубежом, от сохранившихся еще очагов русской культуры.

Итак, собственное национальное наследие, не отвечающее идеологической догме, отсекалось беспощадно. Так была нарушена связь времен, естественная преемственность поколений. И эта была еще одна причина оскудения и унижения национального духа.

Что же еще потерял русский человек? Фактически он потерял свое Отечество и столицу, ибо Москва — столица всей страны, которая воплощает интересы всех народов СССР. Какой же город воплощает русские или даже российские интересы? Где столица России? («Москва не как русскому мне дорога, а как огневое знамя»). А географическое понятие России даже не определено четко в конгломерате РСФСР. («Без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем»). У белорусов, например, есть очерченные национальные границы — Белоруссия со столицей Минск; украинцы имеют Украину со столицей Киев; грузины владеют Грузией со столицей Тбилиси. И потому, что они владеют Грузией, их называют грузинами, а владельцев Армении называют армянами. А как назвать русских, которые вливаются в РСФСР на паритетных началах — рэсэфэсэрянами? Уж лучше, по крайней мере, благозвучнее, русскоязычным населением, тем более что ничего, кроме русского языка, у них не осталось. Но даже это последнее обстоятельство, как ни странно, послужило причиной еще одного дополнительного несчастья, потому что родной наш язык стал государственным языком, носителем идеологической догмы. Если бы на этом языке сеяли разумное, доброе, вечное, в соответствии с духовными пастырями своими, если бы в устах наших русский язык продолжал бы великую миссию Пушкина, Толстого, Достоевского… Пришло другое, ложное и страшное уравнение: русский — это воплощение тоталитаризма, коммунистического режима. Кто задушил венгерскую революцию, оккупировал Чехословакию, вторгся в Афганистан? Конечно, русские. Кто оккупировал Прибалтику, у кого взорвался Чернобыль? У кого сегодня социальный, политический, финансовый кризис? У русских. И когда нужно указать пальцем на виновного, обязательно говорят — русский.

Но если возникает географический вопрос, тем более правовой, если надо обсудить интересы русских людей, то они как бы исчезают вдруг. И уже не русский народ, а русскоязычное население (на Красной площади!). Многие тысячи русских людей изгнаны с насиженных мест административной своей Родины РСФСР, из ее национальных окраин. И кому же придет в голову, посреди России даже, сказать: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет»? А вспомнить эти слова можно разве что у телевизора, когда возникнет вдруг на экране представитель русской общины (именно русской, а не русскоязычной) из Канады или далекой Австралии. Если выступает даже одиночный русский человек из Франции, отмеченный, однако, высоким русским духом. Или родившийся в Швейцарии, в русской семье, — все равно дыхание русское, в ореоле национальной культуры и традиций. И эти люди десятилетиями живут мечтой о русском снеге, о Москве — невиденной, но рассказанной отцами и бабушками. И можно ли сказать сегодня о столице Союза Советских Социалистических республик: «Москва, как много в этом слове для сердца русского слилось?» Не получается, не стыкуется. Эта всеобъемлющая, огромная трагедия, и когда говорят лишь о ее фрагменте — о конфликтах коренного и русскоязычного населения на окраинах страны, то ведь это не причина, а следствие глобального несчастья, постигшего русский народ в 1917 году. А в тогу ревнителей и защитников русскоязычных людей сегодня рядятся те же самые силы — партийно-государственная каста, которые десятилетиями уничтожали русский народ, его культуру и религию.

Превратив богатейшую страну в иждивенку и попрошайку на мировых рынках, оставив на пути к этому позору миллионы расстрелянных и погибших за колючей проволокой, эти организаторы и вдохновители всех наших несчастий до сих пор стремятся не дать России стать вровень даже с полубесправными республиками социалистического Союза. Россия, в отличие от прочих республик, лишена не только собственной географии, она не имеет собственного русского правительства, не распоряжается своими финансами, ресурсами, своими недрами и другими богатствами.

Да, за границей слово «русский» недавно лишь ассоциировалось с вооруженным до зубов интервентом. Но ведь на самом деле Россия не только не имеет даже крохотной национальной армии, но и не подотчетны ей напрямую подразделения КГБ, МВД, прокуратура, суд. И, может быть, поэтому на территории России, в самом сердце ее, в столице — Москве заседание третьего внеочередного Съезда начинается в условиях военной блокады. Верховная власть России под дулами автоматов… И стоит ли удивляться, что главе Российского государства отказывают в эфирном времени на телевидении. Да, у России есть свое телевидение и радио, но на правах Золушки. Умышленно и жестко ограничена российская печать, хотя именно на территории России находятся и телецентр, и радиостанции, и типографии. Находятся в стенах российских зданий, начиненных российской аппаратурой, финансируются российскими налогоплательщиками, обслуживаются русскими людьми. И все это не для России. Так кто же мы — великий народ Пушкина, Толстого, Достоевского или русскоязычное население?

Есть только одна надежда у нас — суверенная свободная Россия. И мы, народные избранники, должны сделать все, чтобы Россия обрела свою географию, свое имя, свою силу и величие. Сегодня мы стоим в самом начале этого пути.

«Есть немота — то гул набата Заставил заслонить уста, В сердцах, восторженных когда-то, Есть роковая пустота. И пусть над нашим смертным ложем Взовьется с криком воронье, Те, кто достойней, Боже, Боже, Да узрят царствие твое».

Ельцин

Это имя не требует прилагательных. Сегодня на политическом экране нашей жизни он занимает почти все поле видения. И как бы ни воспринимали Ельцина его приверженцы или оппоненты, масштаб не меняется. Нет нужды говорить о величине, однако есть смысл проанализировать ее составляющие.

Переход (перелом) от старых структур к новым выдвигает особые требования к личности лидера, сочетающего и традиционные, и новаторские начала. Только такое сочетание позволит вывести Россию из безнадежного тупика, минуя при этом излишние потрясения.

Ельцин — и по внутренней природе своей, и по типу характера, и даже по внешности — естественно и гармонично сочетает устойчивую российскую традицию и самое радикальное мышление, основанное на демократии и свободе.

Важнейшее качество Ельцина — умение видеть и принимать реалии, добиваясь максимального политического эффекта в пределах возможного. Его характер позволяет ему оставаться совершенно спокойным и трезвомыслящим, будучи в самом эпицентре бушующих страстей. Он великолепно сочетает роль участника и стороннего наблюдателя событий, умеет поразительно точно выбрать момент для рационального вмешательства именно тогда, когда эмоциональный вал уже опрокинул консервативную оборону, но еще не превратился в самодовлеющий водопад анархии. При этом в любых обстоятельствах он остается корректным и деликатным человеком. Во имя общественного интереса он может дружески подать руку своим вероломным противникам, одно имя которых вызывает возмущение окружающих. И, странное дело, эти люди не протестуют, наоборот, чувствуют какое-то внутреннее облегчение.

Занимая высокие посты, пережив, наподобие художников, красный период казенного возвышения и голубой период общенародного признания, он, однако, никогда не был вельможей, сохраняя чисто человеческое обаяние, одинаково хорошо чувствуя себя на председательском кресле и в шахтерском забое. Его отвага не броская, не на показ, она естественно заложена в материю его существа. Спокойно и твердо, без всякой внешней манифестации, ни словом даже не упоминая об этом, он как бы уводит с открытой сцены общественного внимания такие события своей личной жизни, как странная автомобильная авария, аварийные ситуации в воздухе, возникшие вдруг одна за другой, связанные с этими событиями физические травмы и другие обстоятельства подобного рода, так как не собственная судьба, а государственные интересы довлеют в его сознании. И значит, не по мелочному склочному поводу собираются многомиллионные митинги в его поддержку, не в связи с личными обидами, а во имя подлинных всенародных общественных интересов.

Он беспощаден к себе, умеет видеть и не повторять собственные ошибки. Размеренная речь, спокойный жест, фундаментальное и основательное мироощущение не исчерпывают характеристики этой личности, ибо он по мере государственной необходимости способен к движениям быстрым, резким, отчаянным и, как правило, обоснованным (медведь становится пантерой, если понадобится). И в этом отношении он чем-то напоминает мне Уинстона Черчилля.

Прежде чем стать политическим деятелем, Ельцин приобрел всеобщие симпатии и поддержку именно как Личность. Вот почему, едва получив соответствующие полномочия за счет перераспределения обязанностей в Верховном Совете, он немедленно применил эти свои новые рычаги власти не в личных или клановых целях, а во имя общенародных интересов. Используя при этом такие качества своего характера, как деликатность, принципиальность и честность, он нашел достойный выход из политической забастовки шахтеров, предотвратил окончательный развал и крах народного хозяйства. Не будем забывать об этом. И, вздохнув с облегчением, осознаем, что властные рычаги в руках этого человека поистине служат всеобщему благу.

Традиционность его личности сочетается с творческим подходом к решению психологически острых проблем. Черты, составляющие характер Ельцина, легли в основу его политической программы, которую нужно рассматривать именно в такой последовательности. Это обстоятельство кратко и мудро выразил писатель Михаил Дудин, который сказал главное: «Ельцин не берет, он отдаст». Действительно, он первым поднял вопрос о привилегиях и первым же отказался от них, не развел демагогию, не умолчал, а именно отказался, подавая этим тревожный сигнал всем, кому есть что терять.

Богатство внутреннего содержания позволяет ему не быть актером, он всегда остается самим собой. Он — Ельцин, и этого ему достаточно.

Продолжение темы

Большой спектр настроений и поступков, связанных с борьбой на внеочередных съездах, не может быть исчерпан изложенными здесь мыслями. На самом деле ярость столкновений оказалась значительно острее за пределами депутатских собраний России. И для того, чтобы дать более широкое представление о происходящем, есть смысл проиллюстрировать его точкой зрения, которая, например, концентрированно выражена в одном из предвыборных обращений нашего института.

«Почему я все-таки буду голосовать за Ельцина?»

Я буду голосовать за Ельцина, именно потому, что Борис Николаевич за 20 лет партийной работы, приблизившись вплотную к партийному Олимпу, а следовательно, в совершенстве зная правила игры партийных карьеристов, а следовательно, и зная цену, которую придется заплатить за свое, выстраданное «НЕТ» все-таки сказал «НЕТ!»

Голосуя за Ельцина, я голосую за единственного претендента, сказавшего «НЕТ» главному виновнику всех наших бед, всей этой большевистской паранойе, для которой рабочий — гегемон, крестьянин — мелкобуржуазный элемент, торговля — спекуляция, семья — ячейка, собственник — буржуй, доносительство — доблесть.

Голосуя за Ельцина, я голосую против креатур ЦК КПСС, против их партийного владычества, против их партийного лицедейства, против партийных цитатников, против извечного права партии все пускать враспыл — наши святыни, лучших сынов Отечества, богатство родной земли, душу народную!

В лице Ельцина я голосую за избавление России от большевистского рабства.

Я голосую против красного террора,

Я голосую против продразверстки,

Я голосую против раскрестьянивания,

Я голосую против всего того большевистского наследия, которое теперь выдают за наш социалистический выбор.

Я голосую против окаянных дней!

Я голосую против Страха!

Голосуя за Ельцина,

Я салютую светлой памяти тысяч и тысяч русских солдат, брошенных на алтарь большевистского авантюризма, большевистской ненавистью, большевистским коварством, большевистской дуростью, большевистским правительством превративших некогда богатейшую державу в страну-побирушку.

Я буду голосовать за Ельцина именно потому, что это был первый партократ, осознавший себя заложником КПСС, но не отдавший себя на заклание партийной секире во имя чистоты риз партийных язычников!

Я буду голосовать за метания Ельцина в поисках выхода, за его ошибки, за его тупики, потому, что это наш общий тупик, подброшенный России кучкой политических авантюристов.

Я буду голосовать не за безгрешного идола Ельцина, но за мой заблудший народ, за истинное Воскресение России!

Воскресение — главный праздник на Руси. Не Рождество, а Пасха: «Смертию смерть поправ».

Взгляд в будущее из прошлого

Небезызвестный деятель белогвардейского движения, вождь и трибун белой идеи Шульгин, оказавшись с разбитыми полками на турецкой земле, написал знаменитую книгу «Год 1920». Это свое трагическое повествование он завершил, однако, неожиданной в его положении оптимистической главой «Взгляд в будущее». Конечно, ему легко было предвидеть личную судьбу уцелевших офицеров и генералов, которые станут (и действительно стали) водителями такси в Париже, вышибалами в ресторанах и публичных домах, ибо красная революция действительно победила, и честным белогвардейским служакам, кроме небольшой кучки высоких профессионалов, иные пути на чужой земле уже были заказаны. Впрочем, провидческий взор Шульгина в основном был устремлен не на чужую, а на свою, на русскую землю. Что будет там, в России, о которой они — белые — говорили: «рубашку снимите, Россию спасите»? И здесь Шульгин, иронически отбрасывая социологические измерения и чуждые ему классовые теории, анализируя и прогнозируя лишь на основе русского исторического опыта, высказался вполне определенно и с его позиции совершенно оптимистично. Шульгин даже не предполагал, а по стилю своего изложения был просто уверен, что многие вожди революции, победоносные интернациональные лидеры будут сметены центробежной силой истории. И Россия вновь обретет национальную государственность и связанные с ней институты. А кроме того, она еще и вернет себе утерянное по ходу революционной смуты.

С поразительной точностью он предсказал восхождение на российский престол великого императора, хоть и с большевистской звездой в качестве официальной эмблемы.

Отбрасывая сомнительные конкретные аналогии, следует подчеркнуть более общую, философскую концепцию Шульгина: поражение и победа — это не только триумф победителей и горечь побежденных. В историческом аспекте это лишь точка отсчета, время раздумий и тщательно сбалансированных действий. Это не время инерции и политических эмоций.

Сегодня следует вернуться к этим рассуждениям в связи с той очень сложной ситуацией, которая складывается в России в процессе нарастающей победы демократического движения и относительно быстрого развала противостоящих ему структур. Самое опасное, что может произойти, это очередная смена караула, ибо, как мы уже убедились, ничего хорошего не будет в том случае, если даже «кто был ничем, тот станет всем». Ведь эта сакраментальная фраза естественно подразумевает, что тот, кто был всем, должен стать ничем, и тогда все возвращается на круги своя, но в соответствии с классическим определением, лишь на новом витке. Такой путь развития в нашем патологическом обществе, к сожалению, естественен, легок и соблазнителен, поскольку мы все, правые и левые, демократы и коммунисты, не только дети своего времени, но еще и производные того общества, которое экономически зависимо, а этически, нравственно — свободно, ибо у нас отсутствуют такие понятия, как сословие, родовая честь, профессиональная этика, вера. В такой ситуации легко попасть в экономическую зависимость, устроить борьбу за места, где можно распределять, впасть в чинопочитание, не опасаясь, что сословие отвергнет, родословная не примет, вера напомнит, честь отвернется.

И вот тогда, когда на уровне съезда, парламента и страны обозначилась явная победа демократического движения — Ельцин устоял, референдум состоялся, выборы Президента подтверждены общенародным волеизъявлением, Председатель Верховного совета России получил дополнительные полномочия, когда можно говорить о «нашей победе» и об «их поражении» (эти словосочетания поистине нуждаются в кавычках, ибо в историческом масштабе наша победа на самом деле лишь точка отсчета для нас, а их поражение — точка отсчета для них), тем и другим придется правильно рассчитать дальнейшие шаги так, чтобы не повторить ошибок своих предшественников, начиная от римских полководцев и кончая В. И. Лениным.

В общих наших интересах — сделать так, чтобы Россия не превратилась в политический Карабах, где за пеленой ненависти и крови не отличить правых и виноватых. Принципиальную альтернативу продемонстрировал Борис Николаевич именно в тот самый момент, когда он получил полномочия.

«В связи с этим я хотел бы высказать свое отношение к шести авторам политического заявления. Да, конечно, высказывались здесь разные мнения и в их адрес, и меня, конечно, огорчило их заявление, тем более оно было сделано в мое отсутствие. Но я считаю, что сейчас не время перетряхивать кадры. Я сделаю все для того, чтобы нормализовать работу с шестью депутатами, в том числе с четырьмя членами Президиума и двумя заместителями Председателя Верховного Совета. Со своей стороны, хочу и предупредить, что разных политических игр я не допущу. А спрашивать я умею!

Хочу сказать, чтобы знали все — и депутаты, и избиратели, и мои сторонники, и оппоненты — на уступки, ради которых нужно приносить в жертву интересы России, ее народов, я никогда не пойду, и деморализовать меня не удастся. Твердо приверженный решениям первого Съезда народных депутатов РСФСР, буду проводить в жизнь курс на укрепление государственного суверенитета республики. С этой трибуны хочу еще раз повторить: несмотря ни на что, с избранного курса не сверну ни сегодня, ни завтра.

Заявляю твердо: пока есть доверие и поддержка, буду работать на благо России, и пусть на этот счет ни у кого не будет ни малейших сомнений. Со своей стороны, обращаюсь к гражданам России, народным депутатам: в эти трудные дни мы все должны знать и верить — у нас достаточно сил, чтобы преодолеть трудные испытания, которые выпали на долю нашей Родины. Если будем действовать вместе, сможем реализовать принятые решения, и выйти из кризиса».

Это выступление Председателя Верховного Совета — важный сигнал, который определил другую модель поведения каждого из нас в парламенте и, Бог даст, в обществе, когда определяющим фактором оценки становится не политическая принадлежность, даже не личная обида и неприязнь, а существо дела, практический результат работы. И такой настрой, такое видение ситуации позволит в будущем оценивать личность по творческой отдаче и профессионализму.

В этом ключе я и открыл для себя человеческие профессиональные качества у самых яростных своих оппонентов. Обсуждая с ними в Верховном Совете те или иные технические вопросы, сама постановка которых как бы исключала политическую амбициозность, я убедился вдруг, что мы можем совместно и конструктивно принимать решения, когда, заглянув в глаза этим людям и увидев ответ в глазах, почувствовал, как между нами устанавливались человеческие отношения.

Все это я ощутил особенно остро после неожиданного разговора с моим земляком, народным депутатом РСФСР Н. Кушнаренко, секретарем обкома КПСС. Этот человек, мой давний политический оппонент, вдруг предстал совсем в другом, чисто человеческом плане. Пережив только что автомобильную катастрофу, чудом избежав смерти, он позвонил мне, чтобы на одном дыхании поделиться ужасом пережитого. И в беседе, которая была похожа на исповедь, он рассказал, что в потрясении открылось новое видение личности, которую нужно оценивать по существу. И еще он просил меня прооперировать не близкого — знакомого, которому все же счел необходимым помочь, и поэтому обратился ко мне как к профессионалу, которому верит и доверяет. И я подумал — вот так должны мы относиться друг к другу не только в быту, но и в парламенте.

Итак, взгляд, в будущее из прошлого.

Наше недавнее прошлое — это физическое уничтожение враждебных сословий, изоляция чуждых, ликвидация кулачества как класса. Уничтожение государственных структур, офицерства, чиновничества, уничтожение церкви, убийство священнослужителей и вообще всех, кто, по мысли авторов, представлял даже потенциальную опасность новому строю. И все это на волне сатанинской уверенности в собственной правоте и непогрешимости. «Тот, кто сегодня поет не с нами, тот против нас». Механическое повторение иезуитского лозунга: «Кто не с крестом, тот на кресте». И отсюда уже — шире круг! — уничтожение троцкистов, бухаринцев и других инакомыслящих и якобы мыслящих иначе уже внутри собственной партии, изгнание народов с земли их исторической Родины, архипелаг ГУЛАГ, неслыханное порабощение духа, уничтожение гражданского общества во имя государственных структур, во имя провозглашений великих идеалов и целей. Но человек, как это и предвидел Федор Михайлович Достоевский, не пошел к фаланстеру, хоть и утверждал Григорий Зиновьев незадолго до своей трагической кончины: «Железной рукой загоним человечество в счастье». Не получилось, наоборот, закончилось полным крахом. И сегодня апологеты насилия, наследники партийного большевизма уже отказываются, открещиваются от него, и в пылу политических баталий даже называют необольшевиками своих политических оппонентов. Поистине, общество пресытилось политическим насилием, и значит, пришло время отказаться от взаимного отчуждения. Приходит эпоха становления гражданского общества, в котором нас всех связывают и объединяют общечеловеческие ценности. Так не будем же торжествовать на пепелищах эфемерных побед. Этот путь мы уже прошли, повторение невозможно.

И как спасение звучат сегодня слова английского поэта Джона Донна, сказанные им в конце XVI века: «Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе; каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговой Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой, или Друга твоего; смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе».

Послесловие (или предисловие следующей книги)

Первоначальный план этой публикации, разумеется, не записанный аккуратно на бумаге, а лишь промелькнувший в сознании наравне с другими, изложенными здесь мыслями, предусматривал еще одну, очень важную, очень интересную тему. Речь идет о демократическом движении, о его характере; исторических корнях, о связанных с ним психологических феноменах и, наконец, о его исторической судьбе. Это движение имеет множество программ, ибо, как никакое другое политическое течение, зависит от личностей и еще от такой эфемерной субстанции, которую их оппоненты убого обозначили как «человеческий фактор». Однако же указанная тема разом не далась в руки, по крайней мере в виде отдельных своевременных или даже несвоевременных мыслей ее выразить не удалось. Несостоявшиеся попытки, связанные с решением этой задачи, все же имели положительный результат, ибо позволили увидеть, вернее, ощутить подводные камни, препятствующие осуществлению замысла.

Прежде всего эта тема не вмещается в рамки настоящей публикации по своей форме, логически выплескиваясь за пределы той или иной отдельно взятой мысли. Это с точки зрения формы. А если говорить о сути проблемы, то следует отметить, что структуры уходящие, отмирающие, при всей своей мощи феноменально просты. Вспомним классическую горьковкую фразу: «Прост как правда» — это о Владимире Ильиче. Действительно, самые невероятные хитросплетения «уходящих» носят, скорее, характер запутанного, но поверхностного рисунка, в основе которого простая, если не сказать — простейшая логика.

В отличие от этого, демократическое движение несоизмеримо сложнее по своей природе, так как опирается на многофакторные мотивации как поверхностного, так и глубинного характера, которые формализовать очень трудно и не всегда возможно. Так возникло огромное пространство проблем, явно не вмещающихся в ограниченные рамки и канву этой книги.

Кроме того, демократия еще не состоялась во времени, поскольку прожила у нас слишком короткую жизнь. И поэтому ей свойственны пресловутые болезни роста, а ее будущее зависит не столько от завтрашнего, сколько от сегодняшнего дня, ибо закладывается именно сегодня. Историю на черновиках не пишут. С другой стороны, — «уходящих» описывать легче, ибо они состоялись настолько окончательно, что уже уходят. Мы их выстрадали до конца, и тема страдания имеет смысл поистине буквальный. И все-таки самый главный и самый большой подводный камень заключается в собственной принадлежности к демократическому движению, а значит — в болезненном интимном восприятии любых его ущербов, конфузов и неудач.

Сопричастность и нерасторжимость определяют другой стиль повествования, иной способ изложения, близкий, пожалуй, к исповеди.

Итак, разные темы, разный подход, их лексическая и психологическая несовместимость… Задача куда более трудная, потому что в основе ее — внутренняя боль. Но тема важнейшая, пожалуй, самая важная сегодня, так как критика демократического движения устами демократа, беспощадный взгляд изнутри, освещение опасных феноменов, ложных приманок и нравственных издержек с обязательным восстановлением связи времен, с объективными исследованиями исторических провалов движения — все это крайне необходимо и с этической, и с политической точек зрения. Тем более что критика с противоположной стороны настолько поверхностна, что просто не воспринимается, и, как дождевая капля, скатывается по стеклу. Но отсутствие заинтересованной критики на фоне, не дай, Бог, эйфории от успеха неизбежно скажется нравственной деградацией, и в конечном итоге может обернуться политическим крахом.

По совокупности приведенных выше причин демократическое движение не получило широкого критического освещения на страницах этой книги. Данная тема требует специальной разработки на другом уровне, на ином дыхании, и под отдельной обложкой.

Оглавление

Предисловие

Внеочередные съезды народных депутатов России

Политическая анатомия и политическая физиология российского парламента

Коммунисты от съезда к съезду

Соловецкий камень на площади Дзержинского

Тяжелые роды

Первая выставка российской символики

Традиционная символика на службе возрождения России

Да восстановим связь времен!

Синдром обезглавленной лягушки

Диктат референдума или референдум диктата

Имело ли место событие преступления?

Бесы

Почему вы им служите?

Что разрушает и что объединяет Союз?

Черная дыра

Два лика советской Конституции

Язык равных

В защиту Ельцина, в защиту Силаева

Язык клеветников

Реминисценция на тему «Советской России»

Факты священны, интерпретация свободна

Скверная роль

Не будь ленивцем!

Синдром Шахрая

Интеллигентская рефлексия

Хоббиты нашего времени

Уроки Персидского залива

Партийная шестерка

Клинический анализ одного заявления

Москва, 28 марта

Митинг в Москве

Феномен Горячевой

Ложь сквозь слезы

Прокурор на скамье подсудимых

Шила в мешке не утаишь

Кому уходить в отставку?

Разберитесь и разделите!

Лукавая проблема — выход из партии

Феномен Руцкого

Противники Российского референдума

Национальное самосознание сегодня

Национальный вопрос в границах большевистского наследия

Этого не знал Гейне

Анонимная власть

Сопротивление уходящих

Коммунистическая зубатовщина

Преодолеть паралич власти

России армия нужна!

Русскоязычное население

Ельцин

Продолжение темы

Взгляд в будущее из прошлого

Послесловие (или предисловие следующей книги) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg