«Эрнст Теодор Амадей Гофман»

А.Карельский

Эрнст Теодор Амадей Гофман

"...С тобой должен я посоветоваться, с тобой,

прекрасная, божественная тайна моей жизни!.. Ты-то ведь

знаешь, что никогда я не был человеком низких

побуждений, хоть многие и считали меня таковым. Ибо во

мне пылала вся та любовь, что от века зовем мы Мировым

Духом, искра ее тлела в моей груди, пока дыхание твоего

существа не раздуло ее в светлое радостное пламя".

...Старик вдруг очнулся от своего возвышенного

забытья, и лицо его, чего давно уже с ним не бывало,

осклабилось в той странно-любезной то ли улыбке, то ли

ухмылке, что находилась в разительнейшем противоречии с

исконным простодушием его существа и придавала всему его

облику черту некой даже зловещей карикатурности.

Э.-Т.-А.Гофман. Житейские воззрения кота Мурра.

Гофман из тех писателей, чья посмертная слава не ограничивается шеренгами собраний сочинений, встающими ряд за рядом из века в век и превращающими книжные полки в безмолвные, но грозные полки; не оседает она и пирамидами фундаментальных изысканий - памятниками упорного одоления этих полков; она от всего этого как бы даже и не зависит.

Она скорее легка и крылата. Как странный пряный аромат, она разлита в духовной атмосфере, вас окружающей. Вы можете и не читать "сказок Гофмана" вам рано или поздно их расскажут или на них укажут. Если в детстве вас обошли Щелкунчик и мастер Коппелиус, они все равно напомнят о себе позже - в театре на балетах Чайковского или Делиба, а если не в театре, то хоть на театральной афише или на телевизионном экране. Тень Гофмана постоянно и благотворно осеняла русскую культуру в XIX веке; в XX веке она вдруг легла на нее затмением, материализовавшимся бременем трагического гротеска, вспомним хотя бы судьбу Зощенко, в которой роль отягчающего обстоятельства сыграла его принадлежность к группе с гофмановским названием "Серапионовы братья". Гофман оказался под подозрением в неблагонадежности, его самого теперь тоже издавали скупо и обрывочно - но от этого он не перестал присутствовать вокруг, в литературе и, главное, в жизни, - только имя его стало отныне в большей степени знаком и символом атмосферного неблагополучия ("гофманиана"!), соперничая тут разве что с именем Кафки; но Кафка многим тому же Гофману и обязан.