«Чужие уроки — 2006»

Сергей Голубицкий Чужие уроки - 2006

Наградить посмертно! /№1, 18 января/

Имбирное пиво Эдгара Дега. /№2, 31 января/

Симплициссимус. История тайны и воображения. /№3, 14 февраля/

Операция «Пузырь». /№4, 1 марта/

Субмарина Саурона. /№5, 14 марта/

Queen Of Mean. /№6, 28 марта/

Наружный скелет. /№7, 11 апреля/

Макумба озабоченной нации. /№8, 25 аперля/

Ребус дарвинизма. /№9, 10 мая/

Кроха-Сладёха. /№10, 23 мая/

Умница и умники. /№11, 6 июня/

Биографический Янус. /№12-13, 20 июня/

Витрувианский Кен. Часть первая - пренатальная. /№14, 18 июля/

Операция «Лимонад». /№15, 1 августа/

Надувная женщина. /№16, 15 августа/

Синергия Всевидящих Очей. /№17, 1 сентября/

Швейный водевиль. /№18, 18 сентября/

Скрипач на крыше. /№19, 26 сентября/

Скрипач на крыше (окончание) /№20, 17 октября/

Заднее число. /№21, 29 октября/

Исцеление Кухулина. /№23, 27 ноября/

Vereenigde Oostindische Compagnie. /№24, 12 декабря/

Канатоходцы Белоснежки. /№25, 19 декабря/

Наградить посмертно!

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №1 от 18 Января 2006 года.

-magazine.ru/2006/86/247448/

Я не отдаю принцев на посмешище черни и издевательство тюремщиков. Нет, под трубные звуки золоченых рогов им на круглой площади по моему приказу отрубают голову.

Антуан де Сент-Экзюпери. «Цитадель»

Волшебное слово «хедж»

Нет сегодня в финансовом мире более загадочного и замысловатого понятия, чем «хедж-фонд». Пассионарий Махатхир Мохамад в свое время сказал: «Разбойники с большой дороги от глобальной экономики». Отчаяние малазийского премьер-министра можно понять: в 1997 году Quantum - хедж-фонд Джорджа Сороса - на глазах задумчиво-безразличной мировой общественности распотрошил национальную биржу, развеяв по ветру валюту некогда подававшего большие надежды азиатского тигра.

«Hedge» означает «защиту» и подразумевает консервативный подход к инвестициям, направленным, в первую очередь, на сбережение капитала, а уж потом - на получение рекордной прибыли. Это, однако, в теории. В реальности история хедж-фондов пошла в прямо противоположном направлении. «Хедж-фонды изъясняются на парадоксальном языке, достойном миров Льюиса Кэрролла и Джорджа Оруэлла. Слова этого языка означают только то, что подразумевают под ними сами менеджеры: «рыночная нейтральность» позиций может легко довести до банкротства, «долгосрочный капитал» оказывается на поверку скромными деньгами, раздутыми сверх всякой меры с помощью финансовых рычагов [1] и вложенными в краткосрочные позиции, а сам «хедж» предполагает проведение безумно рисковых сделок», - иронизирует Дин ЛеБарон, создатель Batterymarch Financial Management, одного из пионеров компьютерного моделирования в биржевом трейдинге середины 70-х годов.

Вообще говоря, Дин ЛеБарон несправедлив по отношению к своим азартным коллегам: оруэллианский мир - не каприз зарвавшихся финансистов, а результат парадоксальности самих инструментов, которые используются хедж-фондами для инвестирования: фьючерсов, опционов и «коротких продаж» [2]. Когда журналист Fortune Альфред Уинслоу Джоунс учредил в 1949 году первый хедж-фонд в современном смысле этого слова, рядовые инвесторы вздохнули с облегчением: наконец-то появилась возможность отслеживать реальное поведение рынка, а не тупо стоять в героической позе «быка» в окружении одних «медведей» [3]! В самом деле: «короткие продажи», не допустимые в традиционных инвестиционных фондах и энергично используемые Джоунсом, позволили хедж-фондам в периоды стагнаций делать правильную ставку на понижение рынка, а не на его несуществующий рост.

Появление опционов [4] - новых финансовых инструментов, производных от обыкновенных акций, индексов и фьючерсов, - открыло для хедж-фондов Святой Грааль: отныне любую позицию в обыкновенных акциях можно было страховать от неблагоприятных движений рынка. Схема проста и гениальна: одновременная покупка 1 000 акций компании и 10 Put-опционов полностью защищает от любого непредвиденного падения цен; и наоборот: продажа 1 000 акций компании «в короткую» вместе с одновременной покупкой Call-опционов страхует от нежелательного роста ценных бумаг.

Все это, однако, лишь теория. Читатель наверняка обратил внимание на фразу: «Покупка 1 000 акций и 10 опционов». Дело в том, что 1 опционный контракт позволяет контролировать 100 акций, при этом стоимость его, как правило и как минимум, в 10-15 раз ниже, чем стоимость этих акций. Получается, можно купить 1 000 акций по цене 50 долларов за штуку, заплатив за позицию 50 тысяч долларов, а можно купить только 10 Call-опционов по цене 500 долларов за контракт, ограничившись вложением 5 тысяч. При этом мы будем контролировать ту же самую 1 000 акций, которые являются подлежащим активом данных опционных контрактов. Догадываетесь, к чему дело клонится?

Дальше - больше: если у нас есть капитал в 50 тысяч долларов, то вместо 10 опционов можно приобрести 100 и, тем самым, контролировать уже не 1 000, а десять тысяч акций! Представляете, во сколько возрастает прибыль? Одна незадача: срок жизни опционных контрактов ограничен, и если за отпущенное ему время стоимость акций (подлежащего актива опционов) существенно не возрастет, мы потеряем все 50 тысяч долларов, вложенные в опционы! Как видите, основной инструмент хедж-фонда - опцион - может использоваться двояко: в качестве надежной страховки (по прямому назначению) либо как суперрискованный инструмент для неистовых спекуляций, обладающий огромным финансовым рычагом.

Как только менеджеры хедж-фондов осознали удивительную способность инструментов хеджирования превращаться в одночасье из скучного страхового полиса в азартный рычаг для спекуляций, произошло окончательное оформление структуры этого финансового института. Поскольку законодательство не требовало от хедж-фондов предоставления информации о своей инвестиционной деятельности, они тут же подкрепили свой независимый статус массовым переселением на оффшоры, дабы не травмировать IRS [5] и спокойно заняться своим прямым делом - безудержным набором кредитов и созданием инвестиционных позиций с типичным для современных хедж-фондов 20-50-кратным финансовым рычагом.

Главным же организационным достижением «разбойников с большой дороги от глобальной экономики» стало формально узаконенное размежевание между инвесторами хедж-фонда и его менеджерами: людям, приносящим деньги в хедж-фонд, не только ничего не рассказывали про задействованные инвестиционные стратегии, но и брали с них письменное обязательство не задавать никаких вопросов, относящихся к специфике моделей и финансовых инструментов! Не ради обмана инвесторов, а во избежание непредвиденной утечки информации и попадания know-how к конкурентам.

Надеюсь, читатель простит мне утомительный экскурс в теорию инвестирования: без него мы просто не сможем понять историю Long-Term Capital Management (LTCM) - уникального явления на небосклоне современного капитализма, хедж-фонда, контролировавшего в 1998 году, накануне своего краха, более… одного триллиона двухсот миллиардов долларов - суммы, превышающей годовой бюджет Соединенных Штатов Америки! История эта, однако, интересна не столько феноменальными оборотами и даже не ролью России в гибели LTCM, сколько составом учредителей хедж-фонда: три однозначно лучших в мире трейдера, бывший вице-президент Федерального банка Нью-Йорка и два… Нобелевских лауреата!

Считаю необходимым четко обозначить собственную позицию по отношению к хедж-фондам, поскольку традиционно ироничный стиль изложения мог вызвать неправильное представление о, якобы, критичной оценке автором этого финансового института. Отношение мое - однозначно положительное! Скажу больше: модная ныне в обывательской среде критика хедж-фондов не имеет под собой иных оснований, кроме банального непонимания подлежащих процессов. Не случайно, вопреки нескончаемому потоку журналистских «разоблачений», число хедж-фондов в мире стремительно возрастает: сегодня 8 тысяч «разбойников» контролируют более одного триллиона долларов.

Причина популярности: никакая другая форма коллективного инвестирования даже не приближается по эффективности и - как ни парадоксально это звучит! - защищенности к той, что задействована в хедж-фондах!

Сошествие богов

Идея создания чудо-фонда принадлежала Джону Меривезеру - легендарному трейдеру, заработавшему в 80-е годы для Salomon Brothers сотни миллионов долларов на арбитражных операциях с корпоративными облигациями и государственными казначейскими билетами. Меривезер обладал не только гениальным чутьем, позволявшим своевременно открывать и закрывать выгодные позиции, но и редким талантом организатора - созданная под его руководством «Арбитражная группа» считалась лучшей командой на Уолл-Стрит: хладнокровные теоретики Эрик Розенфельд и Уильям Ласкер из Гарвардского университета, иранский сефард Виктор Хагани - птенец Лондонской школы экономики, Лоуренс Хилибранд из Массачуссетского технологического института, оттуда же - доктор экономических наук Грегори Хокинс. Чтобы представить себе качество трейдинга в исполнении звездной команды Меривезера, достаточно одного факта: в 1989 году Salomon Brothers выплатила Лоуренсу Хилибранду долевой процент по результатам его трейдинга - 23 миллиона долларов!

Меривезер умело использовал успехи «Арбитражной группы», выбивая из руководства компании эксклюзивные условия компенсации: его трейдеры получали неслыханные 15% от прибыли по всем проводимым сделкам, вызывая стойкую зависть остальных участников торговой площадки братьев Саломонов. Добром это не кончилось. Как-то раз трейдер «Арбитражной группы» второго эшелона признался Меривезеру в самовольном использовании денег клиента для закупки большой партии казначейских обязательств. Сделка пошла криво, образовалась недостача, однако проблема возникла не с клиентом, а с Казначейством, которое возмутилось косвенным вовлечением государственных бумаг в финансовые манипуляции. Меривезер отправил письменный рапорт руководству Salomon Brothers, и с учетом одноразовости сделки наказания не последовало. Вскоре, однако, стало известно, что шаловливый трейдер пользовал деньги клиентов многократно, направо и налево, устраивая феерические шоу из самовольных продаж и покупок облигаций. Трейдера уволили, однако пресса раздула скандал до таких масштабов, что Salomon Brothers пришлось собственноручно задушить курицу, исправно несшую золотые яйца более 10 лет: вслед за трейдером отправили в отставку и Джона Меривезера.

Такие обиды не забываются. План Великой Мести Меривезер вынашивал два года. Он мечтал о создании новой «Арбитражной группы», способной эффективностью сделок заткнуть за пояс бывшего работодателя. Для грандиозного проекта 46-летнего ирландца требовался грандиозный стартовый капитал, получить который можно было только под не менее грандиозные имена. Джон Меривезер нашел и то, и другое. Для начала он переманил из Salomon Brothers всех лучших трейдеров из своей бывшей «Арбитражной группы», затем ввел в учредители Long-Term Capital Management Дэвида Маллинса - вице-председателя Совета управляющих Федеральной резервной системы США. Однако по-настоящему тяжелую артиллерию прикатили в хедж-фонд Меривезера два величайших ученых мужа: Майрон Шоулз и Роберт Мертон.

В 70-е годы Шоулз вместе со своим университетским коллегой Фишером Блэком открыл формулу, позволяющую по стоимости акций определять цену выписанного на них опционного контракта. Разумеется, цена опциона, рассчитанная по формуле «Блэка-Шоулза», была чисто теоретической и разительно отличалась от реальных котировок на бирже. Однако торгующая публика сразу же восприняла ее как единственно «справедливую», что, в свою очередь, открывало заманчивые перспективы для практических инвестиционных решений: если реальная цена опциона на рынке была выше «справедливой» («блэк-шоулзской») стоимости, опцион следовало продавать; ниже - покупать.

Единственное, чего не хватало опционной модели «Блэка-Шоулза» для обретения статуса идеальной «техники динамического хеджирования», так это умения предсказывать изменения стоимости опционов с опережением событий. Эту брешь и закрыл Роберт Мертон. Проделав интеллектуальное сальто-мортале, Мертон адаптировал к финансовому рынку опционов теорию японского математика Кийоши Ито, которая доселе применялась исключительно в ракетной баллистике для расчета траектории полетов. Можно только догадываться, с какой смесью сакрального ужаса и восхищения взирали традиционные участники биржи на опционные камлания хедж-фонда Меривезера!

Пылесос

Как только Майрон Шоулз оказался в LTCM, он тут же отправился по крупнейшим банкам собирать деньги. Представьте себе - в офис является человек-легенда, по учебникам которого обучались все менеджеры и трейдеры учреждения, начиная с самого начальника инвестиционного отдела! И теперь Великий и Ужасный лично удостаивает вас немыслимой чести поучаствовать в совместном финансовом проекте. «А кто будет торговать на бирже? Как?! Сам Джон Меривезер?! Какое счастье, мистер Шоулз, что вы не прошли мимо нашего скромного заведения!»

Подобным макаром отцы-учредители LTCM собрали сходу 1,3 миллиарда долларов! О том, какая сторона пребывала в позе просителя, можно судить по драконовским условиям инвестирования в LTCM. Минимальный взнос - 10 миллионов долларов, срок инвестиции - три года, доля LTCM - неслыханные 25% от прибыли [6], никакого вмешательства в инвестиционную политику, полное устранение из структуры трейдинга, а также письменное обязательство ничего не спрашивать, ни во что не вмешиваться и никому ничего не рассказывать.

Брокерский счет открыли на имя Long-Term Capital Portfolio, зарегистрированной на Каймановых островах; управление портфелем осуществлял Long-Term Capital Management, штат Делавэр; бухгалтерию вел Merrill Lynch; а «мозговой штаб» заседал вдали от шума и гама Уолл-Стрит - в деревне Гринвич, штат Коннектикут.

Закипела работа. В основе всего трейдинга LTCM лежала метафизическая идея, которую Шоулз и Мертон, скорее всего, позаимствовали не из безбрежного багажа экономических знаний, а из талмудической мудрости о божественной гармонии, заставляющей все вещи в природе непременно возвращаться в исходное состояние. Концепция «справедливой» цены опционного контракта обретает практический смысл только в том случае, если трейдер верит, что «переоцененное» или «недооцененное» текущее состояние этого контракта - дело временное и опцион непременно обретет равновесие.

Окрыленная столь романтическим мировоззрением, «золотая когорта» Меривезера сделала ставку на так называемый convergence [7] - возврат опционного спрэда к естественному центростремительному состоянию. В частности, гигантские биржевые ставки были сделаны на конвергенцию между:

· доходностью американских, японских и европейских долговых обязательств;

· доходностью облигаций различных европейских государств;

· доходностью краткосрочных и долгосрочных государственных ценных бумаг США.

Особое место в портфеле LTCM занимали нейтральные арбитражные позиции в долговых обязательствах развивающихся государств (в первую очередь, российских ГКО) - они хеджировались «короткими» позициями в национальной валюте. Результаты, которых добился LTCM в первые три года своей активности, ошеломляют и обескураживают:

· 1994 год - 20% прибыли;

· 1995 год - 43% прибыли;

· 1996 год - 41% прибыли.

Обескураживают, поскольку речь идет не о рулетке на фьючерсных и валютных биржах с непредсказуемыми звездными взлетами и падениями. Портфелю LTCM не угрожал ни рост котировок, ни их падение, и прибыль практически была гарантирована уже в самый момент открытия позиций! В этом-то и заключалась соль опционного арбитража, которым так гордился Майрон Шоулз. Когда старика спросили, на чем LTCM делает деньги, он ответил: «Наш фонд - гигантский пылесос, засасывающий по всему миру десятицентовые монеты, не замеченные окружающими».

В 1997 году с «азиатскими тиграми» случился кирдык. Вернее, этот кирдык «случили» умельцы из хедж-фондов, действующих по соседству с LTCM. Особенно отличился Дьордь Шварц, известный всему миру как «сокрушитель национальных валют» Джордж Сорос. В подобных обстоятельствах прибыль LTCM существенно сократилась - до 27% годовых на капитале в 7 миллиардов долларов. Цифры эти, однако, обманчивы. 7 миллиардов находились в постоянно инвестированном состоянии - в арбитражно-опционные позиции на сумму в 125 миллиардов долларов, которые, в свою очередь, опосредованно контролировали денежные потоки, превышающие один триллион долларов!

В начале 1998 года Джон Меривезер и компания принимают удивительное решение: возвращают сторонним инвесторам 2,7 миллиарда долларов, сохраняя при этом все открытые позиции в нетронутом состоянии! Мотив: «Сокращение инвестиционных возможностей и падение их привлекательности».

Что ж, все справедливо: LTCM не видит возможности для дальнейшего расширения оборотов и выводит инвесторов из зоны повышенного риска. Непонятное широкой общественности желание сохранить открытые позиции - не более чем вынужденный шаг. Специфика арбитражного трейдинга, среди прочего, состоит и в том, что позиции нельзя закрывать по прихоти и первому желанию, иначе неизбежны существенные убытки.

Весной 1998 года LTCM опосредованно контролировал финансовые свопы на сумму в 1,25 триллиона долларов, что составляло 5% всего мирового рынка! Но LTCM с головокружительной скоростью приближался к своему моменту истины.

В начале августа 1998 года Дьордь Шварц пишет провокационное открытое письмо в Financial Times, предупреждая об экономическом хаосе, царящем в России. В Москве тут же отлавливают сигнал к действию и берут под козырек: 17 августа налагается мораторий на выплату по государственным обязательствам на сумму в 13,5 миллиарда долларов. В едином, хорошо скоординированном порыве несколько европейских банков отказываются от обязательств по обеспечению валютного хеджа российского рубля. Начинается паника и массовое «бегство к качеству»: изъятие капитала из рискованных долговых обязательств развивающихся стран и их реинвестирование в надежные американские Treasuries [8].

Считается, что LTCM погубила Россия. Полнейшая чепуха! Суммарные позиции хедж-фонда Меривезера в ГКО и национальной валюте нашего отечества были ничтожны в сравнении с американским арбитражем. На самом же деле погубило LTCM то самое «бегство к качеству», которое срежиссировал Сорос: из-за массового притока капитала спрэд между краткосрочными и долгосрочными гособлигациями США вместо того, чтобы сокращаться (арбитражная ставка LTCM!), стал расширяться семимильными шагами. В один из сентябрьских дней убытки LTCM достигли 500 миллионов долларов! Всего же хедж-фонд Меривезера потерял 2,3 миллиарда долларов активов, что поставило LTCM в практически безвыходное положение.

Маразм куртозиса [9]

Homo sum, humani nihil a me alienum puto.

Publius Terentius Afer [10]

Вопреки российским потрясениям и катаклизмам на рынке, портфель LTCM по-прежнему оставался прибыльным! Ему просто не хватало денег для ежедневной поддержки нейтральности позиций. 23 сентября Goldman Sachs, AIG и Уоррен Баффетт предложили партнерам LTCM выкупить их долю за $250 млрд, а затем инвестировать в хедж-фонд дополнительные $4 млрд с последующим превращением LTCM в подразделение Goldman Sachs, однако получили отказ. Тогда в игру вступил Нью-Йоркский банк Федерального резерва, организовав консорциум, который влил в LTCM 3,5 миллиарда долларов в обмен на 90% активов и контроль над управлением. Этих денег хватило, чтобы поддержать нейтральность всего арбитражного портфеля LTCM.

Когда труппа скоморохов, разыгравшая с ведома и попустительства мировой политической элиты commedia dell’arte с «российским коллапсом», угомонилась, отвалившись от кормушки в бесстыдном насыщении, иррациональные колебания рынка сошли на нет. И LTCM получил, наконец, возможность закрыть арбитражные позиции, выручив прибыль, достаточную, чтобы расплатиться к концу 1999 года со всеми своими инвесторами и кредиторами. В начале 2000 года хедж-фонд Меривезера прекратил существование.

Государство спасло частную компанию? Очередная сказка! Федеральная резервная система США представляет американское государство примерно в такой же мере, как и сам фонд Меривезера - обыкновенная частная компания, обслуживающая, к тому же, еще и не американские интересы. Fed никого не спасал: деньги, инвестированные в LTCM, выполняли роль технического кредита. К тому же, банкротство LTCM неминуемо вызвало бы цепную реакцию.

Сложнее разобраться с теоретическими просчетами партнеров LTCM. Похоже, их подвели романтические представления об иерархии властных структур в нашем мире. Они нажили иллюзию о всесилии экономических законов и непреложности объективных истин. Отрезвление пришло в грубой, но доходчивой форме: в мире существуют и иные - не экономические - силы, способные в одночасье заставить гигантскую страну объявить дефолт в момент, когда в реальной экономике нет ни малейшей на то предпосылки! Есть силы, способные заставить крупнейшие банки отказаться от выполнения своих обязательств. Есть силы, способные в едином порыве развернуть флюгер «свободной мировой прессы» в нужном направлении и радикально перераспределить денежные потоки планеты. Короче, есть силы, для которых хедж-фонд, контролирующий более триллиона долларов, - всего лишь бумажный кораблик, дурашливо телепающийся в луже на обочине взрослого хайвэя!

Имбирное пиво Эдгара Дега

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №2 от 31 Января 2006 года.

-magazine.ru/2006/87/252983

Вы даже представить себе не можете, как много общего между продажами ценной картины Дега и запотевшей кружки имбирного пива!

А. Альфред Таубман

Пролог

Горбоносая цапля «Конкорда» пронзила перегруженное частными «Сеснами» и полицейскими вертолетами небо Нью-Йорка, выписала элегантную петлю над бурлящим страстями и гешефтами Бруклином и плавно ушла на посадку в JFK [11]. Утренние рейсы из Лондона всегда деловые: галстуки, плащи-балахоны, черные «Самсонайты», бизнес-особи обоих полов, затянутые в серые костюмы, преодолевающие с легкостью таможенный контроль и тут же растворяющиеся на стоянках Hertz [12]. В этот предрассветный час ничто не нарушало спокойствие и невозмутимость терминала British Airways - ни целлофановый треск цветочных букетов, ни шумные орды родственников. Лишь одинокая женщина, чей возраст и агрессивное отсутствие привлекательности сходу отметали любые намеки на сентиментальную подоплеку ее появления в международном аэропорту в столь неурочный час. Разумеется, бизнес. Разумеется, деловая встреча.

Из энергичного прайда визитеров выдвинулся импозантный, похожий одновременно на Эрнеста Хемингуэя и Зигмунда Фрейда мужчина, по-английски безразлично потряс руку встречавшей его дамы («Диана!», «Кристофер!») и, не проронив больше ни слова, двинулся следом за нею в сторону автостоянки. Бесшумный ход эксклюзивного автомобиля Дианы подчеркивал торжественность тишины, царившей в салоне все то время, что потребовалось на переезд из аэропорта до ближайшего паркинга на пересечении I-678 и Linden Boulevard.

В дальнем углу автостоянки Диана заглушила двигатель. «Диди, давайте пересядем на заднее сиденье!» - неожиданно предложил Кристофер. Не теряя самообладания, «Диди» повиновалась. Кристофер, тревожно зыркнув по сторонам, запустил руку в «дипломат» и извлек из него несколько бумажных листков. Диана внимательно пробежала глазами по тексту и одобрительно кивнула:

- Отлично! Мы, конечно, не сможем мгновенно последовать вашему примеру - вы же понимаете, Кристофер, вся эта неизбежная рутина корпоративных процедур… Наверняка члены правления захотят внести какие-нибудь изменения, но уверяю вас - все закончится косметическими поправками.

- Ну, естественно, - согласился Кристофер.

- Еще один важный момент, - продолжила американка. - Наши дилеры. Для них всегда существовали особые расценки - с учетом их огромного вклада в общий бизнес.

- Да-да, мы пока тоже не определились в этом вопросе. Впрочем, не сомневаюсь, что в рамках наших принципиальных договоренностей никаких проблем с координацией дилерских скидок тоже не возникнет.

«Диди» улыбнулась:

- Вот и отлично! Как погода в Лондоне?

- Как всегда, ужасна, - парировал улыбку Кристофер.

Они вернулись в аэропорт, и уже через час английский гость пересекал Атлантический океан в обратном направлении, а его американская подруга летела на встречу с Председателем правления своей компании в Детройт.

Дистиллят Американской Мечты

Великий Таубман знал, что говорил: в начале 90-х в списке богатейших людей Америки он занимал 340-е место, хотя и заработал свой кровный миллиард вопреки природе, богу и здравому смыслу. Это ж представить себе невозможно: Великая Депрессия, пролетарская махала Понтьяк, штат Мичиган, рабочая еврейская семья, давно и основательно не сводящая концы с концами, а в ней - мальчик по имени Адольф! Да что там имя! У мальчика тяжелая форма дислексии, читать он не в состоянии, понимать смысл сложноподчиненных предложений - тоже. Думаете, всё? Куда там: маленький Адольфик еще заикается и риторически мажет по мячу в каждом бейсбольном матче. Вот теперь, кажется, всё.

В школе Таубмана держали то ли из сострадания, то ли для иллюстрации идеи Всеобщего Равенства и Демократии. Однако даже у безграничной благотворительности есть пределы: когда юноша подался по инерции в Чикагский Университет, его хоть и мягко, но решительно оттуда выперли - ну, нельзя же, в самом деле, с таким неадекватным IQ [13]!

Что и говорить, путевку в жизнь несчастный юноша получил еще ту: без образования, без дедушкиных миллионов, без трудовых навыков, зато с проблемами при общении с девушками (заикание!). Единственное утешение - удалось поменять имя: позорный Адольф скрылся в неприметном инициале «А», уступив место нейтральному Альфреду: А. Альфред Таубман. Предприниматель.

Вы не ослышались: провалив академическую карьеру, заикающийся Альфред взял кредит в банке (5 тысяч долларов) и подался в торговлю. Откуда взялись навыки - непонятно: никаких семейных лавочек, никаких родственников в ломбарде. И вот, поверите ли, пошло-поехало. Да так еще поехало, что дух захватывает! Мало того, что Альфред Таубман создал гигантскую международную империю супермоллов - Taubman Centers - от Лас-Вегаса до Гонконга, так еще и выбился в первый десяток филантропов Америки! Его имя украшает Центр общественной политики и американских учреждений при Университете Брауна, Исследовательский центр государственного и местного управления в Гарварде, а также три института в Университете штата Мичиган. Того самого, что не разглядел деловых талантов юноши-заики!

Разумеется, девушкам Таубман тоже дал на орехи: в возрасте 58 лет он развелся с первой женой и женился на юной Йехудит Мизрахи (в миру - «Джуди»), секретарше одного из выставочных залов Sotheby’s, а по совместительству - Мисс Израиль! Альфреда можно было понять - Джуди обладала уникальным талантом, который охотно демонстрировала на светских вечеринках: Мисс Израиль брала персик и массировала его одной рукой таким образом, что вся кожура через несколько минут отваливалась, оставляя на ладони нежный фрукт без единой вмятины! Глубина чувств Таубмана целиком передается свадебным подарком, который он преподнес неподражаемой возлюбленной: Джуди получила… Sotheby’s! Да-да, тот самый старинный британский аукционный дом, что делит с Christie’s 90% мирового рынка антиквариата, драгоценностей и произведений искусства!

Необычный поворот сюжета, не правда ли? Для усиления театрального эффекта рискну даже запустить спойлер, нарушающий каноны детективного жанра: в Прологе нашей истории описана встреча двух непримиримых конкурентов - генерального директора Сhristie’s Кристофера Дэвиджа и генерального директора Sotheby’s Дианы Брукс. После секретного рандеву леди Диди полетела в Детройт - отчитываться перед своим боссом… Альфредом Таубманом! Именно из-за этой встречи шесть лет спустя пожилой миллиардер оказался за тюремной решеткой! Согласитесь, крутое имбирное пиво сварил из своей жизни мичиганский Дега!

Бизнесмены и джентльмены

В Sotheby’s Альфред Таубман вступил «белым рыцарем» [14]. Учрежденный в 1744 году книжным торговцем Самюэлем Бейкером старинный британский аукционный дом через два с половиной века своего бренного существования дошел до такой финансовой ручки, что в начале 80-х стал объектом враждебного поглощения, предпринятого одной изысканной бруклинской парочкой - Стивеном Свидом и Маршаллом Коганом, промышлявшими изготовлением ковровых подкладок. Для верхушки Sotheby’s, привыкшей управлять бизнесом в перерывах между охотой в шотландских родовых поместьях и великосветскими балами в лондонских апартаментах, явление на горизонте потенциальных хозяев в замызганных лапсердаках, ермолках и с массивной золотой цепью на брюхе рисовалось в ярко выраженных апокалиптических красках.

На фоне «ковровиков» Свида и Когана Альфред Таубман, со своей широкой улыбкой и крепким рукопожатием, вселяющим уверенность в ведении «честного и открытого бизнеса», смотрелся рыцарем Круглого Стола легендарного короля Артура. Не удивительно, что Sotheby’s принял мичиганского предпринимателя с распростертыми объятиями, надеясь на перевоспитание и привитие светских манер. Последние были в явном дефиците: на приеме в лондонской Королевской Академии Искусств Альфред Таубман, заприметив знакомого по Sotheby’s, сэра Джона Хэйла, раскинул в дружеском пароксизме руки и с ревом «Джон, старина! Как дела?» ринулся наперерез британскому аристократу, который как раз в этот момент вводил под руку в зал Ее Величество королеву Елизавету! Сэр Джон выдавил лимон улыбки: «Видите ли, в настоящий момент я несколько занят, однако с большим удовольствием пообщаюсь с вами немного позже!»

Общаться, все же, особенно не пришлось: не успел Таубман получить контроль над аукционным домом, как тут же принялся чистить конюшни аристократов. Вернее, не конюшни, а саму голубую кровь: за пару-тройку лет он уволил большинство «старой гвардии», у которой отсутствие деловых талантов с лихвой компенсировалось сословными амбициями, ввел американские принципы менеджмента, а затем вытолкнул Sotheby’s на биржу.

Финансовым джокером Альфреда Таубмана всегда было умение выдерживать тонкий баланс между акциями, предоставляющими право на получение дивидендов, и акциями с эксклюзивным правом голоса. Стратегия, примененная магнатом как в собственном предприятии Taubman Centers, так и в благоприобретенном Sotheby’s, такова: при первой же возможности излишек обыкновенных акций конвертируется через биржу в наличные деньги, а доля привилегированных бумаг (preferreds) с правом голоса доводится до контрольного пакета. Так, в Taubman Centers семейному клану Альфреда принадлежит менее 15% обыкновенных акций компании (тех самых, что котируются на Нью-йоркской фондовой бирже), при этом пакет Class B Preferreds обеспечивает Таубманам 33,6% голосов, позволяющих блокировать любое решение на собрании акционеров. Показательно, что привилегированные бумаги, предоставляющие контроль над компанией с рыночной капитализацией почти в 2 миллиарда долларов, Таубман выкупил за… 38 тысяч 400 долларов! Такая же ситуация сложилась в Sotheby’s: владея 22% компании, Таубман контролировал 63% голосов. Вот вам и мальчик-заика с дислексией!

Пути господни, однако, неисповедимы: в начале 90-х, вопреки go public [15] и неимоверным усилиям Альфреда Таубмана по модернизации компании, финансовое положение Sotheby’s достигло критического перигея: за неполных три года уровень продаж снизился более чем в два с половиной раза (2,9 миллиарда долларов в 1989, против 1,1 - в 1993), что, в свою очередь, вывело компанию на чистые убытки из-за традиционно высокой себестоимости аукционного бизнеса. Самое неприятное - ухудшение показателей было вызвано не объективными обстоятельствами (скажем, мировым падением спроса на картины, антиквариат и драгоценности), а неимоверным напряжением конкурентной борьбы и летальными уловками, на которые приходилось идти ради переманивания клиентуры.

Законодателем моды на бездарную конкуренцию явился аукционный дом Christie’s - последний атавизм британского аристократического капитализма в отрасли. Антиквары шутили, что в Sotheby’s собрались бизнесмены, изо всех сил старающиеся походить на джентльменов, а в Christie’s - джентльмены, из кожи вон лезущие, чтобы походить на бизнесменов. Стремясь переманить как можно больше состоятельных клиентов, Christie’s практически ликвидировала комиссию для продавцов, подсластив конфету еще и порочной практикой «безотзывного кредитования», которое гарантировало клиентам, выставляющим экспонаты своих коллекций в Christie’s, обговоренную цену до проведения самого аукциона. Иными словами, Christie’s покупала антиквариат за собственные деньги, рискуя надолго остаться с неликвидным товаром на балансе - ситуация более чем вероятная в условиях многофакторных и слабо предсказуемых колебаний спроса в аукционном бизнесе.

Добавьте сюда постоянное переманивание талантливых кадров и широкомасштабную войну компроматов, развязанную Christie’s против Sotheby’s в мировой прессе и на телевидении, и вы поймете фрустрацию Таубмана, в отчаянии наблюдавшего за тем, как его собственная компания вынужденно отвечает конкурентам ударами ниже пояса. Во главе Christie’s стоял лорд Каррингтон - титан британской политической сцены и гигант аристократической мысли - обстоятельство, лишающее Альфреда Таубмана малейшей надежды на возможность о чем-либо договориться.

Луч света забрезжил в начале 1993 года, когда лорда Каррингтона выпроводили на заслуженный отдых, а его преемником на посту председателя правления Christie’s стал Энтони Теннант, в прошлом возглавлявший легендарный пивной концерн «Гиннесс». Альфред Таубман, владевший среди прочего и сетью закусочных «Имбирное пиво A amp;W», сразу же разглядел в Теннанте родственную душу, лишенную сословных предрассудков и органично осознающую приоритет материального мира над духовным.

Для выхода из финансового кризиса, охватившего не только Sotheby’s, но и всю отрасль аукционного бизнеса, требовалось неординарное усилие, и Альфред Таубман, не раздумывая, его сделал: позвонил Энтони Теннанту и договорился о приватной встрече. Теннант сразу же согласился!

Ловушка Шермана

Представители одного и того же вида торговли или ремесла редко собираются вместе даже для развлечений и веселья без того, чтобы их разговор не кончился заговором против публики или каким-либо соглашением о повышении цен.

Адам Смит. «Исследование о природе и причинах богатства народов»

Все последующие события, связанные с заговором между Sotheby’s и Christie’s о фиксировании цен (price-fixing) и совместном «разводе» клиентов, получили уголовную окраску исключительно благодаря уникальному антитрастовому законодательству Соединенных Штатов Америки. Не случайно на скамейке подсудимых из всех вовлеченных в гешефт персонажей оказались только граждане Всемирного Бастиона Демократии - Таубман и Брукс, в то время, как Теннант и Дэвидж разгуливали на свободе в целости и полном здравии. Для сравнения: в Великобритании фиксирование цен вообще не является уголовно наказуемым преступлением, хотя и пользуется умеренным морально-этическим порицанием. Зато в Америке price-fixing квалифицируется как «преступный заговор», ущемляющий права и свободы потребителей, и карается лишением свободы сроком до трех лет и огромными штрафами. Все это удовольствие называется «Антимонопольным законом Шермана» и свирепствует с 1890 года.

Думал ли Альфред Таубман о «ловушке Шермана», когда принимал на своей лондонской квартире руководителя конкурирующей фирмы Энтони Теннанта? Безусловно, думал, поскольку принял особые меры предосторожности: о достигнутых секретных договоренностях, действовавших в течение шести лет между крупнейшими в мире аукционными домами, знали только четыре человека: председатели правлений и их доверенные лица, генеральные директора Дэвидж и Брукс.

С другой стороны, можно понять и искреннее недоумение, не сходившее с лица Альфреда Таубмана по всему ходу уголовного процесса: ведь на встречу с Теннантом его подтолкнул очевидный здравый смысл! Отказом от комиссионных обе аукционные компании в прямом смысле слова рыли себе могилу. Ситуация тем более абсурдна, что комиссионные отчисления продавцами были прописаны во всех уставах и прейскурантах!

Как бы там ни было, но аргументация Таубмана нашла полное понимание в сердце Энтони Теннанта, который уже на первой встрече согласился на полномасштабную координацию ценовой политики, дающей обеим компаниям шанс на восстановление status quo с комиссионным обложением. Не меньший энтузиазм вызвал «план Таубмана» и у прямых исполнителей «конспиративного заговора» - Кристофера Дэвиджа и Дианы Брукс.

Кристофер Дэвидж, хрестоматийный селфмейдмен, англосакс-простолюдин без капли голубой крови, чьи предки на протяжении трех поколений работали прислугой в Christie’s, провел свое детство на улицах еврейского квартала Лондона, где получил такой заряд пассионарной энергии, что его хватило на невообразимую карьерную лестницу: от подмастерья типографа до генерального директора самого элитного британского предприятия. Диана Брукс - амбициозная выпускница легендарной школы мисс Портер и Йельского университета, самая влиятельная женщина в мире аукционного бизнеса, завсегдатай модных телевизионных шоу и популярная cover-girl [16] бизнес-журналов. Оба CEO [17] энергично взялись за реализацию «плана Таубмана», дополнив прямолинейно-рациональный подход своих боссов ювелирным расчетом и осмотрительностью, столь характерными для высшего эшелона западного менеджмента нового поколения. Достаточно сказать, что с момента первой встречи Таубмана с Теннантом до официального заявления, сделанного сначала Christie’s, а затем Sotheby’s (с двухнедельным перерывом) о введении фиксируемых и не обсуждаемых комиссионных ставок для продавцов, прошло два года! Все это время Диана и Кристофер выверяли гешефт на десятки шагов вперед, устраняя маломальские улики и возможность для потенциального расследования восстановить причинно-следственную связь событий.

Расчеты конспираторов полностью оправдались: продавцы антиквариата утратили малейшую возможность перебегать от Christie’s к Sotheby’s и обратно, в зависимости от того, кто из аукционеров предоставит большие скидки. Отныне тайные партнеры намертво стояли на защите своих позиций, строго придерживаясь ставок, указанных в прейскуранте: «Вас не устраивают наши расценки, сэр? Весьма сожалеем, сэр, но в этом случае вам придется поискать бизнес в другом месте». Интересно, в каком, если Christie’s и Sotheby’s контролировали 90% мирового аукционного рынка?

По данным следствия, фиксирование комиссионных расценок позволило двум аукционным домам получить в конце 90-х годов дополнительно 600 миллионов долларов прибыли! «Непорядок», - рассудил Дядя Сэм и закатал рукава.

Вечность - по рогам

Министерство юстиции США начало расследование «преступного сговора» Sotheby’s и Christie’s через два года после введения в действие схемы фиксированных цен (в 1997). Неподдельное восхищение вызывает искусность следователей, сделавших ставку на социально-классовые разногласия между боссами и исполнителями. Справедливо полагая, что свалить мультимиллионеров Таубмана-Теннанта напрямую будет несоизмеримо сложнее, чем даже звездных, но наемных Дэвиджа и Брукс, следствие филигранно сыграло хоть и бородатое, но эффективное представление: «Всё задумали ваши хозяева, а сидеть - вам!»

Диана Брукс и Кристофер Дэвидж сдали своих шефов с поразительной готовностью. Дэвидж, в обмен на личную неприкосновенность (как-никак - британский подданный!), передал следствию несколько ящиков документации, содержащей неопровержимые доказательства прямого участия Теннанта и Таубмана в «преступном заговоре». Показания же Брукс вообще явились главным инструментом обвинения в суде, что позволило представить Альфреда Таубмана перед присяжными в особо монструозном виде.

Не менее продуктивно оказалась задействованной и так называемая «программа корпоративной толерантности», предоставившая следствию прямой доступ ко всей документации Christie’s, разумеется, также в обмен на юридический иммунитет. Теоретически Christie’s не подпадала под американскую юрисдикцию, однако правление компании пошло на сотрудничество с распростертыми объятиями, поскольку львиная доля бизнеса британского аукционного дома приходилась на нью-йоркский офис.

Судебный процесс, стартовавший осенью 2001 года, представлял собой сочную картину группового избиения 76-летнего старика: преисполненный обидой и чувством вопиющей несправедливости Альфред Таубман сидел на скамье подсудимых в совершенном одиночестве! Кристофер Дэвидж получил иммунитет, Диана Брукс добилась предварительного соглашения со следствием о радикальном смягчении наказания в обмен на показания против бывшего босса, а Энтони Теннант вообще в суд не явился на том основании, что price-fixing не является преступлением в Великобритании. По той же причине исключалась и всякая возможность экстрадиции бывшего председателя правления Christie’s.

Суд приговорил Альфреда Таубмана к одному году тюремного заключения и штрафу в размере семь с половиной миллионов долларов. Диана отделалась шестью месяцами домашнего ареста и вербальным унижением: адвокат Таубмана Роберт Фиск в каждом своем выступлении именовал ее не иначе как «крысой», «стукачом» и «подсадной уткой», и даже судья Джордж Дэниэлс при оглашении вердикта не удержался, сравнив руководящую даму с «рядовой уголовницей».

Что касается Christie’s и Sotheby’s, то аукционные дома согласились компенсировать своим клиентам - продавцам антиквариата - 512 миллионов долларов, полученных в период с 1995 по 2000 годы, якобы, за счет «незаконных» комиссионных. Из этой суммы 156 миллионов долларов выплатил лично Альфред Таубман.

Обратите внимание: выплатил добровольно, причем за полтора года до того, как против него было возбуждено уголовное дело. Не случайно на суде Роберт Фиск всю линию защиты выстроил на единственном и, как ему казалось, бронебойном аргументе: назовите хотя бы одну причину, ради которой миллиардер Таубман должен был сознательно пойти на «преступный сговор» с руководителем Christie’s, поставив под удар дело всей своей жизни, материальное благосостояние и безупречную репутацию?

И в самом деле - зачем?

Симплициссимус [18]. История тайны и воображения [19]

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №3 от 14 Февраля 2006 года.

-magazine.ru/2006/88/254516/

Когда находишь, например, ничейный алмаз, он становится твоим. Открываешь бесхозный остров - забираешь его себе. Додумаешься до чего-нибудь раньше других - берешь патент, и идея становится твоей собственностью. Так и у меня: я владею звездами, потому что никому прежде не приходило в голову владеть ими.

Эврика Дельца из «Маленького принца» А. де Сент-Экзюпери

28 июня 1946 года

Красавец Гарольд «Бадди» Вест, в недавнем прошлом - доблестный очевидец заминированного пляжа «Омаха-бич», а ныне - счастливый владелец маленькой столярной мастерской в техасском захолустье Гейнсвилль, опоздал к ужину. Прождав час, златокудрая красавица-жена Руфь накрыла кухонным полотенцем желудевое пюре с отбивной, любовно поправила одеяло в колыбели малыша Эрба и поднялась в спальню. Долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, отгоняя непонятно откуда подступившую тревогу. Затем забылась. Проснулась заполночь. Откинула руку - мужа рядом не оказалось. Руфь закутала в одеяло спящего Эрба и выскочила во двор. Что дальше? Метнулась к соседям, с которыми даже не успела познакомиться - молодожены переехали в Гейнсвилль всего четыре месяца назад, - долго колотила в дверь, пока на пороге не появился потирающий глаза мужчина в широких семейных трусах. Срывающимся от теперь уже неудержимой паники голосом Руфь описала ситуацию и попросила подбросить ее с ребенком до центральной улицы поселка. Сосед великодушно доверил миссию жене.

Дверь в столярной мастерской Бадди оказалась не запертой. Женщины ступили внутрь и тут же споткнулись о перевернутый стул. Сквозь неплотно подогнанные доски в дальнем углу пробивались лучи тусклого света из туалета, запертого изнутри. Руфь вспомнила, что мгновение назад видела моряка, голосовавшего на улице в отчаянной попытке выбраться посреди ночи из деревни. Коренастый здоровяк откликнулся на просьбу, играючи высадил плечом дверь в уборную и в следующее мгновение заслонил от глаз женщин проход: «Вызывайте полицию!»

Руфь вместе с ребенком увезли к родителям в Генриетту. Документы Бадди ей не вернули, в полицию не вызывали, подробности трагедии целомудренно умолчали газеты (отец молодой вдовы был мэром Генриетты!). Руфь только сказали: «Крепись, детка, твой муж покончил с собой». Лишь спустя два года сестра случайно проговорилась: «Ты же знаешь, что твоего мужа нашли в женских трусиках, не так ли?» Руфь не знала! Ее не было рядом, когда сотрудники офиса коронера вынимали Бадди из петли: резиновый ремень от столярного станка на шее, одна веревка стягивала ноги, другая - прижимала левую руку к талии… Наготу героя Дункерка прикрывали лишь женские носочки, женские трусики и шелковый поясок… Не знала Руфь и о заключении следствия. Не том, официальном, для прессы, а настоящем: «Непроизвольная странгуляция при мастурбации»! А узнав, все равно не поверила: счастливый обладатель столярной мастерской (по собственному признанию - мечты всей жизни!), без ума от сынишки и красавицы-жены, не пьющий и не курящий, молодой, жизнерадостный, всегда источающий доброжелательные улыбки… - самоубийца?!

Руфь никогда не рассказывала Эрбу о гибели отца. Да в общем-то и ни к чему это было: мальчик его не помнил, детство провел в доме деда, отрочество - с отчимом. Получил образование, отслужил в армии, обзавелся самостоятельным бизнесом, стал мультимиллионером, революционировал целое направление бухгалтерских услуг [20], написал два бестселлера и снискал титул «Американского предпринимателя года» [21].

Прошло 55 лет. Как вдруг Эрб Дарвин Вест продает свою преуспевающую аудиторскую компанию банку Wells Fargo и с головой уходит в немыслимый проект - интернет-агентство интимных знакомств. Еще через два года инициирует эксгумацию трупа своего отца! В свете открывшихся обстоятельств мировой судья графства Кук Дороти Льюис переквалифицирует дело Гарольда Веста на убийство… Неужели нам удастся распутать эту головоломку?!

Бизнес на доверии

Авторизованное резюме Эрба Веста, размещенное на сайте бизнесмена, служит не только ценным источником биографических фактов, но и яркой иллюстрацией расхожей истины: «Человек - это стиль». В жизни предпринимателя стиль предопределяет еще и главные причины его коммерческих успехов и неудач - согласитесь, недурственный артефакт для «Чужих уроков»! Читаем в разделе «Трудовой опыт»:

«До 1966 года во время обучения в школе и колледже я работал разносчиком газет, подавальщиком клюшек и мячиков в гольф-клубе, помощником плотника, помощником каменщика, разнорабочим на складе пиломатериалов, продавцом древесины, заправщиком на бензоколонке, счетоводом, рабочим дока (член профсоюза), водителем грузовика, судоремонтником, маляром и прочая, и прочая.

С 1966 по 1971 год я служил пехотным офицером в Вооруженных силах США, достигнув звания капитана. В этот период я дважды командировался во Вьетнам в качестве начальника взвода, командира пехотной роты в количестве 150 человек и офицера разведки при пехотном батальоне. Находясь на службе в Вооруженных силах США, я прошел обучение на 36-недельных офицерских курсах по химподготовке, освоив химическое, биологическое и ядерное оружие. Я также прошел курс пехотного офицера, курс разведчика-следопыта в Британском центре обучения действиям в джунглях и ведению десантно-диверсионных операций в Малайзии, а также курс ведения психологической войны. Я также получил допуск к работе с совершенно секретными материалами.

За годы службы в Вооруженных силах США я был награжден медалью «Пурпурное сердце», медалью «Бронзовая звезда» со знаком повторного награждения «Дубовые листья», Авиационной медалью, медалью за участие в военных действиях в республике Вьетнам, медалью «За примерную действительную службу в ВС США», нагрудным знаком парашютиста, нагрудным знаком боевого пехотинца, нашивкой разведчика-следопыта».

Впечатляет, не правда ли? Трудно поверить, что любимой присказкой человека с такой биографией является фраза: «Три главных урока моей жизни: первый - я совершаю множество ошибок, второй - я очень глуп, третий - встречаются люди, которым я могу не понравиться!» И еще: «Я президент клуба ошибок. Ни один человек на свете не сумеет повторить их больше, чем это удалось мне, - ни по числу, ни по объему». Удивительная самокритичность, не находящая, однако, ни малейшего подтверждения в биографии, - запомним этот момент и двинемся дальше!

Утомительное и дотошное перечисление в резюме Эрба Веста непрестижных трудовых занятий, экстравагантных армейских курсов, а также лычек, нашивок, значков и медалей не случайно. Но это еще не все: следующая дюжина страниц удивительного документа посвящена подробному перечислению сторонних увлечений предпринимателя - членству в престижных философских обществах, наблюдениям за акулами, оборонительной стрельбе, скоростному автовождению, путешествиям по джунглям и заполярным регионам, подводному плаванию с аквалангом. Последнему повезло особо: Эрб Вест является счастливым обладателем официальных сертификатов о прохождении обучения на ныряльщика-археолога, ныряльщика-акванавта, ныряльщика-шлюпочника, ныряльщика-глубоководника, ныряльщика-дрейфовщика, ныряльщика с кайяка, ночного ныряльщика и - вы не поверите! - еще 12 разновидностей этого благородного занятия!

Все эти факты Эрб Вест излагает на полном серьезе, без малейшего намека на шутку или самоиронию! Что же перед нами: безграничное простодушие? Откровенное психическое расстройство, отягощенное генетикой? Или тонкий расчет, выверенный по всем правилам ведения психологической диверсионной войны, с которыми боевой разведчик Вест был знаком не понаслышке? В любом случае главные элементы стиля загадочного коммерсанта налицо:

· Установка на тотальное самообнажение, которая, однако, создает лишь видимость открытости. Между тем, маркетинговый эффект очевиден: миллионы пользователей услуг предпринимателя Эрба Дарвина Веста читают его экстравагантное резюме и одобрительно кивают: «Открытый парень, честный, свой в доску! Не какой-то там патлатый пацифист-марихуанщик - из тех, что жгли повестки в военкомат. Такой не обманет!»

· Установка на «бумажку» как важнейший механизм и атрибут карьерного и предпринимательского успеха. Каждый свой шаг, каждое телодвижение в жизни, будь то в сторону акулы мако или изучения языка эсперанто, Эрб Вест незамедлительно подтверждал сертификатом, дипломом, свидетельством либо иной надлежащей корочкой. Не важно, кого ты там кормил с руки в джунглях Малайзии и выжигал напалмом в коралловых рифах Багамских островов, главное - иметь «бумажку», иметь свидетельство установленного государственного образца, дающее право на определенные виды занятий. Какое потрясающее знание человеческой психологии, черт побери! Понимание того, что даже в условиях «свободного предпринимательства» и «капитализма без границ» обыватель благоговейно млеет перед «бумажкой», свидетельствующей о выдающихся аналитических способностях нашего героя.

Именно эти элементы стиля - ставка на доверие и приоритет «бумажки» - легли в основу всей успешной коммерческой деятельности Эрба Дарвина Веста. Демобилизовавшись из армии в 1971 году, разведчик-орденоносец выбирает себе новую гражданскую специальность - бухгалтерский учет - и на протяжении двух лет добивает копилку недостающими сертификатами. В 1973 году Эрб Вест получает диплом Техасского технологического университета и учреждает собственную фирму по предоставлению услуг финансового аудита и подготовки налоговой отчетности.

Весьма поучительный факт: первые десять лет бизнеса Эрба Веста оказались совершенно бесплодными в финансовом отношении. Прибыли едва хватало на покрытие текущих расходов, а сезонная специфика [22] работы независимых CPA создавала в конторе Веста атмосферу нервозности и непрекращающейся борьбы за выживание.

Гениальная идея, обеспечившая предпринимателю невиданный прорыв и широкую известность, посетила Веста в самом конце 70-х: как-то раз, в момент вынужденного сезонного безделья, его озарило: «А почему бы нам еще не предоставлять и услуги инвестиционного планирования?!» В самом деле: кто, как не персональный бухгалтер, знает доподлинное состояние финансов клиента, его потенциал и реальные возможности для вложения свободных средств и сбережений в тот или иной инструмент биржевого рынка? Кроме того, CPA непосредственно не является участником инвестиционного процесса, в отличие от того же брокера, поэтому и не имеет прямой заинтересованности стимулировать максимально возможную активность клиента на бирже ради извлечения дополнительных комиссионных. Такое положение дел, по крайней мере теоретически, гарантирует, что рекомендации персонального бухгалтера по инвестированию денег клиента будут сбалансированными, сдержанными и в меру консервативными - в том смысле, что будут направлены в первую очередь на сбережение капитала, а не его преумножение.

Навскидку одно непонятно: в чем, собственно, гениальность идеи Веста? Все так очевидно и лежит на поверхности… Между тем до Веста не было ни одного предпринимателя, который бы воплотил услуги CPA по финансовому консалтингу в жизнь. Почему? Да потому что они запрещены законом! Вернее, не сами услуги, а получение персональными бухгалтерами материальной компенсации от клиента в обмен на рекомендации по инвестированию.

В 1983 году Эрб Дарвин Вест натягивает на себя главные доспехи - имидж Симплициссимуса и стратегию тотального самообнажения, регистрирует новую компанию HD Vest, чьи счета оплачивает исключительно своей личной кредитной картой (!), и отправляется в крестовый поход, ни много ни мало, против Американского института сертифицированных бухгалтеров (AICPA) и Совета по бухгалтерским делам штата Техас (TBA) - организаций, чьи резолюции налагают запрет на финансовый консалтинг.

Блестяще оценив ситуацию, Эрб Дарвин Вест рассудил, что в подобном деле спасительной «бумажкой» может стать только смена всего законодательства на федеральном уровне. И запустил машину: бесчисленные политические демарши, выступления в прессе и на телевидении, непрекращающиеся судебные баталии - TBA затеяло расследование коммерческой деятельности HD Vest на предмет нарушения существующего законодательства. В центре всей этой кутерьмы на солидном постаменте моральной чистоты и патриотизма возвышался образ бравого ветерана-фронтовика, разведчика, своего в доску парня Эрба Дарвина Веста.

И Эрб победил! Уже в процессе баталий под крыло HD Vest хлынули сотни, а затем и тысячи независимых сертифицированных бухгалтеров и аудиторов, мечтавших о кормушке финансового консалтинга для своих клиентов. В 1987 году на фоне нарастающей борьбы за независимость счетоводов и массированной поддержки СМИ Федеральная комиссия по труду обвинила AICPA в нарушении антитрастового законодательства. Еще один дружный нажим со стороны финансовых биржевых кругов (CPA обещали приток новых, доселе не окученных клиентов!) - и сопротивление чиновников оказалось сломленным: в 1988 году на расширенном заседании совета AICPA запрет на получение независимыми аудиторами и бухгалтерами комиссионных вознаграждений за предоставленные клиентам инвестиционные услуги был снят.

Дальнейшие события лишены оригинальности, хотя и наполнены живыми деньгами:

· 1989 - выход HD Vest на биржу Nasdaq;

· 1995 - первый прибыльный год (после 12 лет существования!);

· 1998 - 5 900 филиалов во всех 50 штатах, 100 миллионов долларов дохода;

· 1999 - 8 500 филиалов.

Решение Эрба Веста продать в 2001 году свое только-только оперившееся детище гигантскому банковскому конгломерату Wells Fargo даже с учетом солидной компенсации (110 миллионов долларов) прозвучало как гром среди ясного неба! Оно явно противоречило элементарной логике: свою империю CPA Вест создавал без малого 30 лет, и большую часть времени она пребывала в убыточном состоянии. Лишь в последние пять лет удалось выйти на федеральный уровень, добиться прибыли и - главное! - внушительной динамики роста.

Дальше - больше. Эрб Дарвин Вест запускает проект, не имеющий ни малейшего отношения ни к военной разведке, ни к бухгалтерской отчетности, ни к плаванию с аквалангом, ни к автогонкам - он создает онлайн-агентство интимных знакомств True.com! Показательно, что с самого начала он повел бизнес по проторенной дорожке, задействовав свои традиционные ухищрения: все то же тотальное самообнажение и погоню за «бумажкой». Проанализировав рынок и оценив доводы бесчисленных конкурентов, Эрб Вест сделал ставку на беспрецедентное: всех участников системы True.com в обязательном порядке принудили к обязательной проверке на уголовное прошлое и тайное участие в брачных узах! Расчет был дьявольским: Вест задумал повторить законодательный подвиг своей бухгалтерской компании и пролоббировать юридическое положение, заставляющие ВСЕ онлайн-агентства либо участвовать в аналогичных проверках, либо размещать на своих сайтах обязательное уведомление об отказе их проводить! Всё это, якобы, ради заботы о безопасности честных любителей плотских утех и борьбе с сексуальными извращенцами.

Разумеется, не обошлось и без «бумажки»: козырный туз онлайн-агентства Эрба Веста - «Единственный на рынке Тест На Совместимость (Compatibility Test), соответствующий Стандартам психологического и воспитательного тестирования, принятым в 1999 году объединенным Комитетом Американской Ассоциации Образовательных исследований, Американской Психологической Ассоциацией и Национальным Советом по научной системе мер в образовании».

И представьте себе - сработало! Напрасно возмущались конкуренты, указывая на абсурдность и необоснованность претензий некомпетентного в данных вопросах Веста на обладание уникальным «сертификатом соответствия», на неэтичность политического лоббирования в бизнесе и, мягко говоря, странность призывов к борьбе с разводами на фоне собственных трех неудачных браков. Народ потянулся к Эрбу, этому «своему в доску парню», такому открытому и простодушному в неподдельной заботе о пятиминутке счастья криминально безопасных любовных утех!

М. Смит

Признаюсь, до изучения подробностей эксгумации Бадди Веста, заказанной его сыном, перипетии бизнеса и биографии «самого влиятельного бухгалтера Америки» оставались для меня неразгаданной криптограммой. Что перед нами - неподдельное простодушие или образец хрестоматийной шизофрении? А чего стоит эпизод с отеческой эксгумацией, отягощенный очередным разводом и женитьбой на юной и ой-какой-себе-на-уме Керенсе после «слепого свидания»? Как тут не вспомнить о дамокловом мече суицидально-эротической наследственности? Ознакомление с деталями последней истории позволило, однако, избежать соблазна выводов, лежащих на поверхности.

Итак, в 2003 году Эрб Дарвин Вест резко вспомнил об отце, переговорил с матерью, уточнил несимпатичные детали кончины и усомнился в официальной версии самоубийства. Он просит старого приятеля Денни Уильямса, частного детектива, провести самостоятельное расследование, и тот, покопавшись в архивах, предает огласке ряд шероховатостей: в картотеке мирового судьи Л. В. Генри отсутствовал акт о смерти Бадди Веста; затем, правда, акт отыскался, однако в непотребном виде - надорванном посередине, как раз в том месте, где находилась подпись судьи. Люди, знавшие судью Генри лично, вроде как усомнились в подлинности самой подписи. Другое свидетельство о смерти, составленное коронером, было написано почему-то от руки, а не напечатано на машинке, как полагается. Непонятно было происхождение веревки на ногах Бадди, а также стяжка левой руки у талии…

Вновь обнаруженные обстоятельства убеждают Эрба Веста в том, что его отец подвергся насилию, и «непроизвольное самоудушение» - не более, чем имитация. Предприниматель обращается в суд с просьбой пересмотреть дело, но вновь обнаруженные обстоятельства судью не убедили, и был получен отказ. Не помогла апелляция Эрба к экспертам по автоэротическим смертям, которым обстоятельства гибели Бадди показались нетипичными. Последняя надежда - объявление в местной газете Гейнсвилля, в котором Эрб Дарвин Вест предложил вознаграждение в размере 10 тысяч долларов за любую информацию, проливающую свет на обстоятельства гибели его отца.

И - о чудо! - на объявление неожиданно откликнулась неведомая старушка - «М. Смит», которая на трех страницах отпечатанного на машинке текста (не дай бог проверят почерк!) подробно изложила «подлинную» историю гибели Бадди Веста. Якобы М. Смит влюбилась в красавчика-краснодеревщика и заглянула к нему в мастерскую тем злополучным вечером с неприглядной целью соблазнения. Девушку, однако, отследил любовник, женатый полицейский по имени «Билл», который ворвался в дом вместе с двумя товарищами-ментами, изнасиловал М. Смит, надругался над Бадди и «случайно» повесил, имитируя самоубийство.

Вот, теперь все сходится - классическое ментовское убийство с последующим заметанием следов! Как ни странно, на судью Дороти Льюис письмо М. Смит произвело впечатление, она дала добро на эксгумацию, а патологоанатом Джил Кинг обнаружил у черепа Бадди сломанный нос и выбитый зуб. «Этих травм у моего мужа никогда не было», - уверила мать Эрба Веста. Дороти Льюис переквалифицировала дело на убийство, что автоматически превратило героя Дункерка из извращенца в мученика.

Стоит ли говорить, что М. Смит так и не явилась за заработанными 10 тысячами долларов? Напрасно Эрб Дарвин Вест повышал вознаграждение до 25 тысяч и слезно молил старушку по радио, телевидению и со страниц федеральных газет материализоваться - единственная свидетельница проявляла чудеса бескорыстия и оберегала свое сенильное инкогнито почище девичьей чести! Оно и понятно: разве может материализоваться тот, кого никогда не существовало в природе?

Между тем Америка в М. Смит поверила и версию убийства Бадди Веста восприняла не только как справедливую реабилитацию фронтовика-янки, замученного тыловыми ментами-конфедератами, но и как очередное - самое яркое! - проявление готовности «своего в доску бизнесмена» Эрба Веста к самообнажению, что не преминуло тут же сказаться на росте популярности его сводного агентства True.com.

Ну да, бог с ней, с Америкой. История с ремифологизацией Бадди Веста подтвердила мою догадку о главной предпринимательской страсти нашего героя: не работа на лесопилке, не военная разведка, не бухгалтерия и даже не «научное» сводничество - Ее Величество «Бумажка» (письмо М. Смит!) и Его Величество Эксгибиционизм (выставленные на всеобщее обсуждение «женские трусики» и потревоженный труп отца!) - кому как не им отдал жизнь без остатка Великий Американский Бухгалтер Эрб Дарвин Вест?!

Операция «Пузырь»

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №4 от 01 Марта 2006 года.

-magazine.ru/2006/89/257379/

Инфляция счастья, - торопливо застрочил он, - надо платить за те же его объемы больше денег. Использовать при рекламе недвижимости: «Дамы и Господа! За этими стенами вас никогда не коснется когнитивный диссонанс! Поэтому вам совершенно незачем знать, что это такое».

Виктор Пелевин. «Generation П»

Интенсивность звонков в престижном агентстве недвижимости предсказуемо возрастала после каждой порции рекламы, выдаваемой в эфир. Татьяна, менеджер по недвижимости, энергично сняла трубку и, проворковав непременную горстку вежливо-льстивых фраз, сосредоточенно записывала жизненные обстоятельства потенциального клиента: Алевтина Федоровна, на пенсии, 79 лет, однокомнатная квартира на продажу, 4-й этаж девятиэтажного кирпичного дома, бывший Совмин, на Плющихе, санузел раздельный, лоджия, пять минут пешком до метро «Смоленская»:

- Сколько вы хотите за свою квартиру, Алевтина Федоровна? - во вкрадчивом голосе Татьяны появились нотки, выдающие человека, безраздельно контролирующего ситуацию.

- 140 тысяч американских долларов, - парировала старушка, не скрывая удовольствия от возможности продемонстрировать профессионалу глубину собственной осведомленности. Осведомленность Алевтины Федоровны, однако, не шла ни в какое сравнение с могучим информационно-аналитическим тылом менеджера.

Молниеносный автопилот в голове Татьяны уже произвел необходимые вычисления, дополнив их образцовым психологическим анализом: «По нашей базе - отлетит с ходу за 160 тысяч! Алевтина Федоровна бабушка аккуратная, так что ремонт потребуется косметический, в пять штук уложимся. Если все документы в порядке, сразу оформляем инвестицию [23]!»

- Алевтина Федоровна, наше агентство обязательно поможет вам решить вопрос. Но знаете, лучше не откладывать. Вы не могли бы заехать к нам в офис уже сегодня, чтобы подписать соглашение? Цены на недвижимость в Москве сейчас хорошие, но никто не поручится, что завтра они сохранятся на том же уровне. Согласны? Вот и замечательно: записывайте адрес!

Заговор «Васек»

Мифология отечественного капитализма умело балансирует между двумя трюизмами: мнимой оригинальностью «нашего пути» и не менее мнимой приверженностью «мировому опыту». Маятник раскачивается по безупречной логике: пока очередная экономическая авантюра коагулирует, эксперты восхваляют объективность универсальных законов. Стоит, однако, промелькнуть на горизонте жареному петуху, как античный хор с чувством оскорбленного достоинства исполняет атикву о неприменимости чужеземного аршина-мал-алана! Пузырь, раздувающийся сегодня на рынке московской недвижимости, - не исключение. «Никакого обвала быть не может, - успокаивают профессионалы. - В сравнении с ценами в крупнейших городах Европы, Москва весьма привлекательна: иностранный инвестор к нам косяком идет!»

Показательно, что риэлторскую тематику в отечественных СМИ в массе своей озвучивают сами же риэлторы. Задумка ясна: вопреки явному пиарному душку, лозунг «Дадим слово профессионалу!» призван восстановить доверие населения, давно и основательно подорванное беспробудной «джинсой» журналистской братии. Желание похвальное, однако сомнительное: опыт американских товарищей убедительно демонстрирует, что в тонком деле раздувания пузыря недвижимости население лучше не успокаивать, а, напротив, запугивать.

Судите сами: сегодня в Соединенных Штатах невозможно сыскать газету, журнал или канал телевидения, который не лез бы из кожи вон, обставляя конкурентов по части беспросветности прогноза о неминуемом обвале на рынке недвижимости. И что же? Американские Васьки внимательно выслушивают своих журналистов, ухмыляются с пониманием и, как ни в чем не бывало, продолжают ужирать сметану риэлторской пирамиды! Стращали в 2002 году, а они ужирали. Стращали в 2003 - ужирали! В 2004… 2005… 2006… Из года в год СМИ, как заведенные, предсказывают обвал американского рынка, а цены на недвижимость только что не удваиваются.

Мы не ослышались? Причудливое «восстание масс» демонстрируют американские обыватели? Те самые, что снискали планетарную славу самых зомбированных и подверженных psyops [24] манипулированию? Невероятно, но факт.

Конечно, в любом обществе найдутся идиоты, готовые повестись на рекламе типа «I Built A $3.8 Million A Year Business - Without Spending One Penny To Start! You can do the same thing - faster and easier than I did» [25]. Однако в современной Америке таких меньшинство. Большинство тамошних обывателей - люди вполне здравомыслящие, в меру ироничные, давно научившиеся читать между строк. Тем не менее, именно эти люди внимают запугиваниям журналистов, а затем поступают с точностью до наоборот, добела раскаляя цены в углах риэлторской пентаграммы - «Вашингтон, Нью-Йорк, Флорида, Техас, Калифорния» [26].

Подумать только: вагончик-барак, снятый с колес и превращенный в «кондоминиум» в каком-нибудь Малибу, отлетает за миллион четыреста тысяч долларов! Притом что земля, на которой расположилась времянка, принадлежит компании-собственнику парковки, так что приходится платить еще и ежемесячную аренду: в описанном варианте - 2 700 долларов в месяц! Спятивший домовладелец утратил чувство реальности и загнул цену, на которую никто не позарится? Куда там: два вагончика по соседству ушли в июле 2005 года за 1,3 и 1,1 миллиона долларов. За третий - 1,8 миллиона - покупатель уже депонировал деньги в банковскую ячейку, а через дорогу выставили на продажу аналогичное диво чуть больших размеров - за 2,7 миллиона долларов!

Неужели такое возможно? Что вы - Малибу еще только цветочки!

Щепотка теории

Разговор о пузырях начнем с Великого Тайного Закона (ВТЗ) риэлторского бизнеса: «Любой рост цен на недвижимость непременно приводит к возникновению пузыря, который рано или поздно лопается». В академических кругах этот процесс называют эмоционально сдержанней - цикличностью рынка.

Теперь самое забавное: абсолютная непреложность ВТЗ создает объективные предпосылки для полярно обратного утверждения, а именно: «Никаких пузырей в риэлторском бизнесе не существует в природе!» В самом деле: цены пребывают в статическом равновесии, затем - растут, затем - аккумулируются, затем - падают вниз с различной степенью интенсивности, снова аккумулируются, после чего цикл повторяется. Тем самым вопрос пузыря сводится исключительно к акустическим характеристикам хлопка на стадии ценового падения.

При таком взгляде на вещи о героизме журналистов-разоблачителей риэлторского пузыря говорить не приходится: что может быть героического в предсказании неизбежного? Да, обвалится. Да, обесценится. Ключевым моментом здесь выступает одно лишь слово «КОГДА», а именно в нем все и ошибаются: 90% всех предсказаний точного времени наступления краха на рынке недвижимости оказываются неверными! Для сравнения - точность предвозвестий переломных моментов на рынке ценных бумаг несоизмеримо выше [27].

Рынок недвижимости - явление гораздо более сложное и многофакторное, чем рынок ценных бумаг, на котором общий тренд превалирует над индивидуальными особенностями самостоятельных акций. Помимо этого, ценные бумаги отдельных компаний унифицируются едиными правилами ведения биржевых торгов, требованиями к капитализации, отчетности и т. д. А теперь сравните подобное положение дел с бесконечным многообразием факторов, определяющих стоимость всякого объекта недвижимости в отдельности. Ни о каком унифицированном прогнозе движения цен на рынке недвижимости не может быть и речи. Единственное, что позволительно, так это определить меру ценового накала по тем или иным косвенным признакам, чем, собственно, мы и собираемся заняться в нашем исследовании.

Страшилки Клио [28]

Самыми звонкими в истории мировой недвижимости явились: пузырь во Флориде (лопнул в 1926 году), пузырь в Японии (1991) и пузырь в Аргентине (2002). Награды распределяются следующим образом: самый криминальный вариант - Флорида, самый колоритный - Япония, самый трагичный - Аргентина.

То, что очередная авантюра легендарных нью-йоркских урок из Roaring Twenties, отмеченных выходом на мифологическую сцену Америки чудовищных моральных уродов типа «Голландца» Шульца со товарищи, непременно приведет к краху, у людей посвященных никогда не вызывало сомнений. Кажется, все, кто затевал флоридский пузырь, знали о неминуемом исходе заранее и просто состязались - кто сумеет соскочить с подножки уходящего под откос поезда последним. Оно и понятно: в «Гремящие Двадцатые» подавляющее большинство населения Америки являло собой картину неокученного стада беспробудных лохов. Не воспользоваться этим обстоятельством было грешно.

Не удивительно, что наш старый знакомый Чарльз Понци не только торговал марками в Чикаго, но и энергично продавал земельные участки во Флориде, причем делал это в прямом смысле не глядя. Иными словами, липовые агенты Отца Пирамид втюхивали чикагцам, бостонцам и нью-йоркцам несуществующие объекты недвижимости по занебесным ценам заочно - покупатели даже не удосуживались прокатиться в Апельсиновый штат, чтобы взглянуть на товар. Sancta simplicitas!

За исключением своего криминального флёра, флоридский пузырь недвижимости оригинальностью не отличался: в начале 20-х «северяне» облюбовали тропический край для зимнего отдыха. Когда гостиницы и санатории переполнились, начались энергичная застройка и освоение новых территорий. Через год подтянулись нью-йоркские спекулянты, принявшиеся скупать на корню флоридскую недвижимость без разбора, включая непроходимые джунгли и болота, кишащие крокодилами. Якобы для строительства communities [29]. Доморощенный архитектор рисовал за ночь красивый проект поселения, земля дробилась на мелкие участки, бруклинский «поэт» выдавал привлекательный слоган, весь этот халоймис [30] публиковали в газете, и через пару-тройку дней будущие «особнячки» разлетались по невообразимым ценам. В 1926 году маленький кондоминиум в Майами стоил четыре с половиной миллиона долларов - ровно столько, сколько сегодня, 80 лет спустя, стоит там же роскошная трехэтажная вилла в охраняемой зоне. Обратите внимание - цены приведены без учета инфляции!

Когда в Америки не осталось ни одного идиота, готового выложить денежки за флоридское безумие, спекулянты хлопнули себя по жирным ляжкам, сказали: «По коням!» - и стали сбрасывать остатки аккумулированной недвижимости по первой цене предложения. В считанные месяцы пузырь лопнул с таким треском, что его отзвуки слышны и поныне.

Японский пузырь затмевает воображение не столько масштабом катастрофы, сколько абсолютными цифрами. В конце 80-х годов один квадратный фут земли в центре Токио стоил более 1 миллиона долларов! Пересчет для наглядности: 100 квадратных футов равны 9,3 кв. м. Иными словами, крохотный участок земли в районе императорского дворца размером чуть менее 100 кв. м оценивался в 1 миллиард долларов. Как вы понимаете, падение с таких высот бывает особенно болезненным.

Сначала обвалился японский фондовый рынок, затем лопнул пузырь недвижимости. Коммерческая недвижимость обесценилась на 60-80%, жилой фонд - на 40%. Показательно, что все последующие 13 лет после крушения цены на недвижимость в Японии только падали. И лишь в 2004 году впервые был зафиксирован их рост - на 0,4%!

В отличие от авантюрных по духу и склонных к безудержному спекулированию японцев, жители Аргентины ни в каких порочащих их репутацию финансовых и недвижимостных махинациях не участвовали: их подставило родное государство. Вернее, конечно, не государство, а Око современного Саурона - Международный валютный фонд, который сначала опутал страну кредитами, доведя их до немыслимого уровня в 130 миллиардов долларов, а затем резко прекратил субсидирование. В декабре 2001 года правительство Родригеса Саа, просуществовавшее всего три дня [31], отменило долларовую привязку национальной валюты (1 USD = = 1 Peso) и формально отказалось от обслуживания национального долга, что явилось, между прочим, крупнейшим в истории суверенным дефолтом. Некогда самая богатая экономическая система Латинской Америки развалилась в одночасье. Вся недвижимость страны обесценилась, в прямом смысле слова, за ночь: дома и квартиры невозможно было продать даже за треть их стоимости накануне дефолта. В первый квартал 2002 года национальный продукт Аргентины сократился на 16%, производство упало на 20%, более половины населения (52%) оказалось за чертой бедности, каждый четвертый потерял работу. Еще через пару месяцев сделки по недвижимости вообще прекратились. Система ипотечного кредитования была ликвидирована, и отныне операции купли-продажи велись исключительно за наличные доллары (которых ни у кого не было!). Дефицит наличности привел к ситуации, когда владельцы особняков за 5 миллионов долларов со слезами счастья вручали ключи покупателям, выложившим 500 тысяч американских долларов!

Перфорация

Разумеется, уроки истории никого не учат. Обыватели искренне надеются провернуть полную риэлторскую сделку (купить, подержать пару месяцев и продать) до того, как что-то там где-то обвалится. С учетом практической невозможности предсказать точное время ценового обвала, любое морализаторство на этот счет будет выглядеть фарисейски. Посему вместо стращания ограничусь бесстрастной перфорацией пузыря с последующими потугами для наложения стежков.

Начнем с анализа причин, способствующих возникновению пузырей на рынке недвижимости: они разнообразны, как сама жизнь, и не поддаются ни малейшему обобщению. Вспомните страшилки Клио. В основе флоридского кризиса лежал массовый психоз населения и криминальная основа бизнеса эпохи. В японском пузыре превалировал безрассудный авантюризм местных предпринимателей, вытекающий, в свою очередь, из самурайской традиции максимализма: либо всё, либо ничего. В Аргентине вообще были задействованы внешнеполитические и макроэкономические факторы, а сама недвижимость просто попала под горячую руку.

С 2001 года в Соединенных Штатах буйным цветом зацветает новый риэлторский пузырь, который по внешним объективным признакам обещает затмить собой всю историю. Существует большой соблазн предположить, что пузырь этот возник по причине гомерической (на грани преступного) бездарности частной конторы под названием «Федеральный резерв» и, конкретно, его несменного председателя Алана Гриншпана [32], умудрившегося ввергнуть страну во все мыслимые банковские, экономические и биржевые кризисы. Однако такое предположение было бы непростительной наивностью: у «Федерального резерва», как и у Алана Гриншпана, есть своя, четко заданная и определенная повестка дня, от которой они не отклоняются ни на шаг.

Ну, да бог с ней, с геополитикой: с чисто технической точки зрения, новый американский пузырь недвижимости возник в результате беспрецедентного снижения ставок рефинансирования, осуществленного «Федом» после крушения фондового рынка: с 6,5% в мае 2000 года до 1% в июне 2003-го. Практически дармовой ипотечный кредит плюс колоссальный отток свободных денежных средств из усопшего фондового рынка обеспечил бизнесу недвижимости необходимый ажиотаж, который правительство не преминуло подкрепить серией эффективных мер стимуляции:

· упрощение предоставления кредитов лицам с негативной кредитной историей и неподтвержденными доходами;

· кабальная 40-летняя ипотека;

· разрешение вопиющей по своей иезуитской сути реверсивной ипотеки [33];

· льготное налоговое законодательство [34].

Как следствие - уже более года на американском рынке недвижимости сложились все признаки воспаленного пузыря:

· включение формулы «Кухарка + Таксист», согласно которой представители вышеназванных профессий (вкупе с официантками, шахтерами, каменщиками и вышибалами стриптиз-баров) неожиданно осознают себя экспертами в области недвижимости и не только раздают и получают «беспроигрышные наводки», но и сами активно включаются в захватывающий процесс риэлторских спекуляций, хапая ипотеки без всякой оглядки на собственные финансовые возможности, явно полагаясь на быструю перепродажу;

· появление армии посредников, снимающих с вас тяготы по частичной предоплате жилья, необходимой для получения ипотечного кредита, в обмен на долю в приобретаемой недвижимости;

· клиническое непонимание со стороны домовладельцев реальной стоимости имущества и космически неколебимая уверенность, что цены на недвижимость умеют двигаться только вверх.

При всем при этом американские обыватели пребывают в состоянии полнейшей эйфории и с нескрываемым удовольствием смакуют модную теорию заговора дельцов Уолл-Стрит, сидящих у разбитого корыта фондового рынка, и банкиров, страдающих от низкой процентной ставки! Именно дельцы и банкиры сообща подкупили все средства массовой информации, которые обрушивают на граждан потоки лжи о цветущем рынке недвижимости!

Стоит ли говорить, что у московского пузыря ноги растут совершенно из других мест? Оригинальность «нашего пути», в первую очередь, заключается в полном отсутствии какой бы то ни было кредитно-финансовой составляющей в риэлторском буме. Ипотечное кредитование по ставке 10% годовых - это, простите, фикция и клоунада. Государство это понимает и по священной традиции ни во что не вмешивается.

Если не ипотека, то что же тогда является финансовым фундаментом московского пузыря недвижимости? Это колоссальные оборотные средства нефте-газово-банковской прослойки и сублимированная «валюта» рядовых жителей столицы - их приватизированные квартиры! Первые обеспечивают спекулятивный аспект пузыря, вторые удовлетворяют потребности в натуральном обмене ради улучшения личных жилищных условий. Ни о какой ликвидности такого рынка говорить не приходится.

Вечный вопрос интеллигента

Любые рекомендации, заимствованные из пресловутого «мирового» опыта, ничего, кроме улыбки, вызвать не могут. Возьмем, к примеру, правило «Рычага 100», согласно которому выгодная цена для покупки недвижимости не должна превышать более чем стократно размер ее месячной аренды. Сегодня в большинстве районов Москвы этот рычаг давно перевалил за 200 и 250! Может ли это обстоятельство изменить конъюнктуру цен? Не может!

Другая вздорность: рекомендация соотносить стоимость квартиры и ее годовую ренту со ставкой банковских срочных депозитов (если вы покупаете недвижимость на свои деньги), либо со ставкой ипотеки (если в кредит). Пример: вы планируете купить трехкомнатную квартиру в спальном районе за 150 тысяч долларов, а затем сдать ее внаем за 700 долларов в месяц. В этом случае доход составит 8 400 долларов в год, то есть 5,6% от вложенного капитала. Что привлекательного в такой инвестиции, если в Сбербанке дают 7%, а в комбанках 9-11%? Никакую ипотеку (10-11%) вы тоже не окупите. Единственная надежда на дальнейшее воспаление пузыря и возможность перепродать квартиру подороже. Но при чем тут инвестиции? Такие чистой воды спекуляции никакими академическими рекомендациями не хеджируются!

Что делать? Ответ вытекает из незыблемого принципа врожденной неликвидности московского рынка недвижимости: «Ничего!» А если делать, то исключительно на свой страх и риск. Никаких объективных факторов воздействия на такой пузырь у обывателя нет. Лучше уж сэкономить энергию и не поднимать волну.

Субмарина Саурона [35]

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №5 от 14 Марта 2006 года.

-magazine.ru/2006/90/260669/

День, когда ты засветишься, станет началом твоего падения.

Мохан Миттал, отец Лакшми Миттала

Пролог: Митталгейт

19 февраля 2002 года лондонский таблоид «Evening Standard» возбудил воображение читателей интригующим заголовком: «Полиция берет в разработку Миттала»! Речь шла о выявлении органами правопорядка «возможных нарушений деловой этики» индийским стальным королем Лакшми Митталом. Глупость и бесперспективность полицейского демарша были столь очевидны, что злопыхатели Тони Блэра тут же высказали предположение о том, что премьер-министр самолично инициировал разборку, чтобы потом громогласно объявить общественности: «Миттал чист, как гималайские истоки Ганга!»

Шум вокруг тихого и неприметного Миттала подняли британские журналисты, раскопавшие осенью 2001 года пикантную увязку: не успел индус пожертвовать партии лейбористов 125 тысяч фунтов, как Тони Блэр написал письмо румынскому премьеру Адриану Нэстасе, в котором настоятельно рекомендовал последнему уступить крупнейшее государственное сталелитейное предприятие Sidex Лакшми Митталу. В роли элегантно завуалированного дипломатическим волапюком бублика выступала поддержка Великобританией румынских потуг на скорейшее вступление в Евросоюз. Через три дня после получения письма французский участник тендера Usinor получил от ворот поворот, а Sidex отошел LNM Holdings, управляющей компании Миттала.

В ответ на общественные обвинения Блэр кивнул в сторону Ричарда Ральфа, британского посла в Бухаресте, якобы рекомендовавшего премьеру вступиться за Миттала. Разумеется, Ральф слыхом не слыхивал ни о каких пожертвованиях миллиардера в партийную кассу. Посол свою позицию обосновал четко: «Приватизация румынской государственной собственности находится в интересах Великобритании и всего Европейского сообщества». И потом: какого черта? Французский премьер-министр Жоспен сам из кожи лез вон, лоббируя Usinor!

Пресса, однако, подогреваемая оппозицией (или наоборот, оппозиция - прессой), не унималась: «Жоспен, может быть, и лоббировал, только Usinor - это столп французской национальной экономики. Но кто такой Миттал, за которого хлопотал Блэр?» Стали проверять и ахнули: квартирует в Лондоне, паспорт гражданина Индии, компании расположены в Голландии, а зарегистрированы в оффшоре на Антильских островах! Всё как у людей. Одно непонятно: при чем тут интересы Великобритании?

Теперь самое водевильное: полицейское расследование «возможных нарушений деловой этики» началось не из-за письма Блэра, а после присвоения Лакшми Митталу Британским министерством иностранных дел дипломатического статуса «Почетного консула»… Республики Казахстан!

Как и ожидалось, полицейская разработка лишь подтвердила безупречную чистоту биографии Миттала, чьи действия обрели полную легитимность. Когда летом 2005 года стальной король пожертвовал партии Блэра уже 2 миллиона фунтов, недоброжелателям оставалось только разводить руками: «Если за 125 тысяч индусу поднесли на блюдечке румынскую сталелитейную промышленность, чего же можно ожидать за 2 миллиона?!» Впрочем, всё это чепуха и мелочи. Главное: субмарина получила приказ к всплытию! В 2001 году Лакшми Миттал был рядовым, никому не известным бизнесменом. А сегодня это третий самый богатый человек в мире, после Билла Гейтса и Уоррена Баффетта), скупающий с молниеносной скоростью сталеплавильные печи и прокатные станы по всему миру.

Опять марвари!

В наше время многие люди упорно трудятся, поэтому для достижения успеха нужно трудиться еще упорней, полностью отдавая себя работе и поставленным целям.

Жемчужина мудрости Лакшми Миттала

Удивится ли читатель, узнав, что Лакшми Миттал происходит из полулегендарного племени марвари? Хотя - чему же тут удивляться? Из марвари вышли почти все самые богатые (но не самые влиятельные!) торговцы современной Индии. Подобно остальным сыновьям песчаных бурь Раджастана, Митталы вышли из ниоткуда, выросли в нищете и обогатились в одночасье неведомыми путями.

Подобно остальным марвари, Митталы свято хранят тайну своего обогащения. Сталелитейный гигант Mittal Steel, чьи акции котируются на Нью-йоркской и Амстердамской биржах, является самой засекреченной в мире публичной компанией: при капитализации в 24 миллиарда долларов в оборот пущено чуть более 5% акций! Остальные бумаги скрыты от глаз общественности, принадлежа - по крайней мере, номинально - семейному клану Лакшми. Соответственно, вопросы типа: «Откуда приходят деньги?», «Куда уходят?» - зависают в воздухе.

Подобно остальным марвари, Митталы преисполнены высоких добродетелей: житейской скромностью, набожностью, благотворительностью, честностью в делах и безмерной бережливостью. Таким был дед Лакшми, таким был отец Лакшми, таким был сам Лакшми… до того момента, пока не превратился в свою прямую противоположность.

Как вам дворец в Лондоне за 128 миллионов долларов - самая дорогая покупка недвижимости за всю историю человечества? Или свадьба дочери в парижском саду Тюильри за 60 миллионов долларов - с развлекающей гостей Кайли Миноуг, двенадцатью чартерными «Боингами», посланными за гостями, и женихом, подъезжающим к алтарю на золотой колеснице, усыпанной изумрудами?

Это что - стиль жизни марвари? Это - стиль человека, который каждое утро встречает восход солнца, медитирует, занимается йогой и читает гимны Ригведы? Человека, описывающего свою молодость в таких выражениях: «Моя невеста Уша жила в другом городе… а телефонные переговоры были очень дорогими… поэтому мы никогда не разговаривали подолгу. Через три минуты оператор делал предупреждение, а через шесть минут - разрывал соединение». Между прочим, когда Лакшми женился в 21 год, его отец Мохан уже раскрутил свой первый сталелитейный заводик и даже прикупил персональный автомобиль, так что теоретически деньги на телефонные разговоры водились. Другое дело, что праведному марвари казалось немыслимым тратить кровно заработанное на всякие легкомысленные излишества.Что же изменило Лакшми Миттала? Что заставило его отказаться, во всяком случае публично, от непреложных традиций своей деловой касты, вести расточительный образ жизни и красоваться на третьей строке в списке самых богатых людей планеты? Может, он забыл заповедь отца своего Мохана: «День, когда ты засветишься, станет началом твоего падения»?

Испат [36]

Как я и предполагал, официальная биография Лакшми Миттала оказалась самым бесполезным звеном. Традиционный марварный лубок, драпированный иллюзиями американской сказки о self-made man’e [37]: дедушкин дом в Садульпуре (провинция Чуру, Раджастан) с цементным полом и гамаками вместо кроватей, безработный отец, бережливая мать, братья, сестры и концы, которые никогда не сходятся друг с другом по жизни. И вдруг - ба-бах: «Отец перевозит семью в Калькутту, где становится партнером в сталелитейном бизнесе». В другом первоисточнике еще сочнее: «Лакшми Миттал происходит из богатой индийской семьи стальных магнатов - его отец Мохан Лал Миттал был владельцем сталелитейного предприятия Nippon Denro Ispat».

За вензелем рекламной гиперболы скрывается, однако, более прозаичная реальность: бремя безысходности вытолкало папашу Мохана из Садульпура сначала в Карачи, где он промышлял сбором металлолома, а затем - в излюбленный мегаполис марвари Калькутту, где пополам с другим пустынным бедолагой приобрел за бесценок миниплавильню, оставшуюся в наследство от британских оккупантов. Она-то и явилась первым «сталелитейным предприятием» Митталов. С момента переезда в Калькутту (1956 год) до учреждения горячо любимого журналистами Nippon Denro Ispat (1986 год) утекло 29 лет! Треть века потратил трудолюбивый Мохан Лал на создание крепко стоящего на ногах семейного бизнеса. Именно «бизнеса», а вовсе не «стальной империи», которую Nippon Denro Ispat напоминает лишь словечком Nippon, созвучном Nippon Steel - третьему в мире производителю стали из Страны Восходящего Солнца.

Сегодня Nippon Denro Ispat называется Ispat Industries Limited, трудоустраивает 2 000 рабочих и занимает достойное седьмое место среди частных индийских компаний по размеру внеоборотных активов. Разумеется, ни о каких мировых амбициях нет и речи.

Вопрос: каким местом транснациональная империя Лакшми вписывается в обозначенную схему семейного бизнеса Митталов? Ответ: никаким! Mittal Steel возникла в 2005 году в результате слияния Ispat International с LNM Holdings и последующего поглощения американского гиганта International Steel Group. Еще ранее (в 1997 году) Ispat International отпочковался от LNM Holdings специально для выведения малоликвидных активов холдинга на Нью-йоркскую фондовую биржу. В любом случае перечисленные юридические образования никакого отношения к компаниям Мохана Лала (Nippon Denro Ispat, Ispat Industries Limited) не имеют, из чего следует, что мировая стальная империя покоится на фундаменте, отличном от 29-летних усилий клана Митталов.

Но это пока цветочки. Номинально 95% акций Mittal Steel числятся за Лакшми Митталом, однако представить ситуацию, когда сын из рода марвари самостоятельно зарабатывает состояние, а затем уводит его от своих родственников, практически невозможно: в среде марвари дробление семейного капитала считается величайшим злом. Любая попытка отщепенца скроить на стороне хотя бы одну крору [38] незамедлительно вызывает жесткое противоборство всего родового клана. Лучшей иллюстрацией служит дружное объединение разрозненных ветвей семейства Бирла в борьбе с чужаком Раджендрой Лодха, унаследовавшим многомиллиардные активы от блаженной матушки Приямвады Бирла! [39]

Между тем общеизвестно, что Лакшми Миттал мирно и спокойно отошел от семейных дел в 1988 году, учредив собственную компанию Ispat Indo в Индонезии. Перед этим в течение 18 лет он исправно помогал отцу вместе с братьями Прамодом и Винодом, без остатка отдаваясь семейному предприятию Nippon Denro Ispat. Сегодня Ispat Indo превратился в бизнес, по самым скромным подсчетам превосходящий 100 миллиардов долларов. Однако никто из клана Митталов и словом не заикнулся, что пора бы честь знать да вернуть капитал в семейное лоно. Братья Прамод и Винод со своими женами, детьми и кумовьями дальше Ispat Industries Limited и не заглядывают. По крайней мере, никаких общественных демаршей и судебных разбирательств зафиксировано не было. Рискну предположить: подобное бескорыстие мыслимо лишь в одном случае - семья Миттал знает, что Mittal Steel принадлежит не Лакшми, а кому-то другому. А Лакшми… в ней служит!

Есть и другое, гораздо более убедительное, чем традиции марвари, доказательство зиц-председательства Лакшми Миттала в «своей» стальной империи - жесткая логика цифр, которую сейчас и продемонстрирую.

В 1988 году Лакшми Миттал регистрирует в Индонезии компанию Ispat Indo, однако дела продвигаются ни шатко ни валко по причине дороговизны металлолома. Единственный выход вывести сталелитейное предприятие на рентабельность - изыскать иные источники сырья, обеспечив его дешевую и бесперебойную поставку. Лакшми Миттал решает вопрос радикально и быстро: в год падения Берлинской стены (1989) он прямым ходом направляется в островное государство в Карибском море Тринидад и Тобаго, где покупает государственное предприятие Iron amp; Steel Co of Trinidad amp; Tobago (Iscott), производящее отличный заменитель металлолома - железо прямого восстановления (DRI, Direct Reduced Iron). Концессией на эксплуатацию Iscott до появления Миттала обладали солидные сталевары из Австрии и Германии, но тринидадские власти отказались продлевать соглашения.

Вопрос: «Сколько нужно иметь свободных денег, чтобы отодвинуть многолетних европейских партнеров государственного предприятия, подмазать чиновников и заплатить за сам завод?» - оставим пока без ответа. В конце концов, может, Лакшми и в самом деле оказался не лучшим на свете марвари и сумел за долгие годы сколотить за спиной отца собственный небольшой капиталец. Бог с ним, с этим Тринидадом. Но уже следующая сделка Лакшми Миттала затмевает любое воображение. Полтора года спустя гениальный марвари получает в собственность гордость мексиканской сталелитейной промышленности - комбинат Sicartsa, прозванный «Тихоокеанским Питтсбургом», на строительство которого правительство потратило 2 миллиарда 200 миллионов долларов. Миттал до того понравился президенту Карлосу Салинасу, что тот согласился уступить ультрасовременный промышленный комплекс за сущий бесценок - какие-то смешные 220 миллионов долларов! «Cмешные» в сравнении с себестоимостью предприятия ($2,2 млрд), чего нельзя, однако, сказать про начинающего безвестного бизнесмена-марвари. Ну да, лиха беда начало. И понеслось:

· 1993 год: сталелитейный завод Sidbec (Канада) - $318 млрд;

· 1994 год: компания Hamburger Stahlwerke - 20 миллионов марок;

· 1995 год: Карагандинский металлургический комбинат - $500 млрд;

· 1998 год: металлургическая компания Inland Steel (США) - $1,43 млрд.

За кадром остались мелочи типа комбинатов Irish Steel (Ирландия), Nova Hut (Чехия), Polski Huty Stali (Польша), Petrotub (Румыния), BH Steel (Босния), Balkan Steel (Македония), Alfasid (Алжир), Iscor (ЮАР), «Криворожсталь» (Украина).

Последние два года аппетиты Миттала вообще не поддаются описанию: за уже помянутую International Steel Group марвари заплатил 4 с половиной миллиарда долларов, а в январе 2006 года повел атаку на главного конкурента Mittal Steel и второго в мире производителя стали - компанию Arcelor, предложив за нее 22,8 миллиарда! Создается впечатление, что Лакшми деньги печатает: в 2004 году его личное состояние оценивалось в 6,2 миллиарда долларов, а затем в течение одного года взяло да и увеличилось в четыре раза, что позволило ему одним духом перескочить 59 ступеней в списке богатейших людей планеты «Форбс» и плотно задышать в затылок Уоррену Баффетту и Биллу Гейтсу.

Eppure Si Muove! [40]

Если указать сотрудникам направление, в котором движутся руководители, их гораздо проще мотивировать в работе.

Еще одна жемчужина мудрости Лакшми Миттала

С удивлением я обнаружил, что доступные мне в процессе изучения материалов официальные западноевропейские, индийские и американские источники единодушно убеждают читателя, будто своим успехом Лакшми Миттал обязан исключительно выдающимся предпринимательским талантам: нечеловеческой работоспособности, неземному трудолюбию, почти эйнштейнианской прозорливости и умению вовремя прикупить заводишко, на который никто из конкурентов даже не позарился [41].

Думалось, ответ на вопрос: «Выложен ли бассейн резиденции в Kensington Palace Gardens (той самой, что Лакшми Миттал выкупил у босса «Формулы-1» Берни Экклстоуна за 128 миллионов долларов) драгоценными камнями?» - несоизмеримо важнее простого житейского любопытства: «Откуда деньги, Зин?» Вот уж поистине: «Заработай как можно больше денег, и люди перестанут спрашивать, как ты это сделал» [42].

Разумеется, дело не в идиотизме и, тем более, не в наивности матерых аналитиков «Times», «Forbes» и «MT Magazine». Дело в их тотальной интеграции в систему Нового Мирового Порядка, с примитивной ипостасью которого наши читатели хорошо знакомы по советскому прошлому. Примитивной, поскольку на смену убогому запрету на высказывания альтернативных мнений пришла либеральная фигура умолчания: New World Order просто исключает их из информационного поля истеблишмента, обрекая либо на презрительное осмеяние большинством, либо на маргинальную аудиторию.

Одно обстоятельство, правда, радует: всё наше отечество, вместе с журналистами, писателями и читательской аудиторией, великодушным жестом отнесено хозяевами мира к этой самой маргинальной аудитории (пока), так что не преминем воспользоваться поблажкой и рассмотрим ряд полноценных версий о происхождении состояния Миттала.

Версия № 1

Впервые возникла в украинских СМИ и, очевидно, явилась реакцией на продажу «Запорожстали» [43]. Условно ее можно обозначить как «Золото Партии». Не секрет, что формирование индийской сталелитейной промышленности в 70-е годы проходило под чутким руководством «Старшего брата», который не только строил современные комбинаты, но и обучал индийские кадры в вузах СССР. Согласно этой версии, Мохан Лал Миттал и его сыновья находились в постоянном взаимодействии с советскими специалистами, что, как минимум, обеспечило хорошее знание индустриального рынка на постсоветском пространстве.

Цитирую далее по статье Владимира Антипина: «При проведении сделки (продажа Тринидад и Тобаго металлургического завода Iscott - С. Г.) Миттала консультируют два специалиста из СССР. Они же считаются разработчиками схемы приобретения промышленных активов и их последующей «экономической раскрутки». В дальнейшем эта схема с минимальными изменениями использовалась при покупке и реорганизации всех предприятий Лакшми Миттала. Фамилии советских инструкторов, стоявших у истоков империи «индийского олигарха», до сих пор - один из главных секретов компании. Интересно, что в это же самое время западные спецслужбы зафиксировали факты открытия секретных номерных счетов в оффшорных банках Тринидада людьми с советскими паспортами. Так появилась компания Ispat Caribbean».

Разумеется, советские связи прослеживаются и в гешефте Миттала в Тимертау: «При приобретении промышленных предприятий в Казахстане Митталу существенную помощь оказал бывший вице-премьер Правительства России Олег Сосковец. В свое время он являлся гендиректором Карагандинского меткомбината (Казахстан), впоследствии проданного Митталу. Заместителем Сосковца в то время был Владимир Лисин, нынешний владелец крупнейшего в России Новолипецкого металлургического комбината. Именно он познакомил индуса с президентом республики Нурсултаном Назарбаевым, без одобрения которого в этой среднеазиатской стране невозможны никакие сделки». В свете сказанного явление Миттала в образе «Почетного консула» Казахстана в Великобритании уже не удивляет.

Версия № 2

Созрела в недрах «Проекта по обнаружению скрытых учреждений» (Project for the Exposure of Hidden Institutions) и связала имя Миттала с так называемым «Кружком Пинэ» (Le Cercle Pinay [44]) - секретной транснациональной группой прямого действия, финансируемой ЦРУ. «Кружку Пинэ» приписываются такие достижения, как приведение к власти Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана, а до кучи - и убийство Улофа Пальме и Дианы Спенсер.

Имя Лакшми Миттала всплыло в контексте деятельности лорда Нормана Ламонта, влиятельнейшего британского политического и финансового деятеля, а также нынешнего председателя «Кружка Пинэ». Одна из коммерческих структур Ламонта - Balli Group - проводит энергичную экономическую экспансию на территории Румынии. Будучи директором Торгово-промышленной палаты «Великобритания - Румыния» лорд Норман организовал прием в честь премьер-министра Адриана Нэстасе, спонсором же этого приема явился… Лакшми Миттал!

Существует также информация о том, что в тендере за приобретение комбината Sidex компания Миттала LNM Holdings выступала в связке именно с Balli Group Нормана Ламонта. Речь идет о том самом комбинате, о котором хлопотал Тони Блэр перед Адрианом Нэстасе.

Версия № 3

Принадлежит Дмитрию Галковскому, enfant terrible современной русской философии и публицистики. Не дезавуируя полностью версию «Золота Партии», Галковский радикально смещает акценты, называя подлинных хозяев не только Лакшми Миттала, но и самого этого «Золота»: «По своему происхождению Миттал принадлежит к созданной англичанами искусственной торговой касте марвари, которая вместе с парсами и еще несколькими кастами является средостением между британским капиталом и основной массой населения Индостана. Это английские агенты, слуги и зиц-председатели, в исключительных случаях допускаемые к подножию имперского трона. В Европе англичане для аналогичных целей используют евреев, армян, греков и цыган. Как и в случае Индии, эти этносы были выращены и разгулены более старыми и культурными народами Европы - французами, а ранее испанцами и итальянцами, англичане лишь перехватили контроль в XVIII-XIX веках, в период своей экономической гегемонии».

Любопытна и цепочка событий, связующая, по версии Галковского, прошлое «третьего самого богатого человека планеты» с его будущим: а) деньги партии, сворованные у русского народа, англичане передали Митталу; б) на деньги русских Миттал скупил по дешевке их же экономику, увеличив капитал вдесятеро; в) созданная империя Миттала будет использоваться для дальнейшей экономической экспансии с целью установления полного господства над ресурсами СНГ.

Со своей стороны нам остается добавить, что ни одна из перечисленных версий не обладает достаточными доказательствами. Было бы наивно полагать, что добрые дяди неожиданно раскроют карты. Да в том и нет нужды. Довольно осознания фиктивной природы событий, связанных с именем Миттала. Тем более что осознание это несоизмеримо выше поголовного восхищения обывателей богатством третьего богача планеты!

Queen Of Mean [45]

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №6 от 28 Марта 2006 года.

-magazine.ru/2006/91/263074/

Налоги платят только мелкие людишки.

Леона Хелмсли

Меньше всего на свете хотелось бы представлять одну из богатейших женщин современной Америки Леону Хелмсли очередной «Великой Аферисткой», злобной человеконенавистницей и ходячей иллюстрацией популярной в англо-саксонском мире шизофрении «Джекил и Хайд». Тем более что всеми этими атрибутами публика вдоволь насытилась в трех толстенных биографиях и телевизионной экранизации [46].

Жизнь как яхна [47]

В равной мере чужда мне и позиция ультрамодного движения «Neo-Tech», выдающего вреднющую и невыносимую тетку Леону за Жанну д’Арк современного капитализма: «Леона М. Хелмсли пала невинной жертвой чудовищной охоты на ведьм за то, что в своей страстной жизни добилась выдающихся успехов, сочетая целостное мышление с тяжелым трудом и всецело посвятив себя высокой созидательной деятельности и счастливой романтической любви». Читаю эти строки, а перед глазами стоит яростный прищур мужеподобной 80-летней грымзы, тыкающей печеным яблоком пальца в огромный плакат с изображением Тома Круза: «На этих педиков у меня нюх!» Как-то слабо вяжется образ трепетной орлеанской девы с заголовком передовицы Newsweek конца 80-х: «Rich as in Bitch» [48].

Одно очевидно: образ Леоны Хелмсли, наследницы огромной гостиничной империи Гарри Хелмсли, соткан из неразрешимых противоречий (не случайна метафора «Джекила и Хайда»!), не допускающих однозначного толкования, посему вполне справедливо переложить бремя морально-этических оценок на плечи читателя.

Яхна первая

Как часто бывает в мире больших денег, Леона Хелмсли не всегда была Хелмсли, и уж тем более Леоной. Свою третью дочку нью-йоркский шляпных дел мастер «польского происхождения» Моррис Розенталь назвал скромно - Леной. Произошло это, по слухам, 4 июля 1920 года, однако даже самые лояльные биографы высказывают сдержанное сомнение как по поводу дня (уж больно дата красивая - День американской независимости), так и по поводу года.

К моменту появления на свет Лены в семье Розенталей уже сложилось крепкое лобби матриархата в лице властной супруги Морриса Иды и старших дочерей Сандры и Сильвии. Однако их несгибаемая воля, легко сокрушившая свободолюбивые позывы добродушного шляпника, самым неожиданным образом натолкнулась на яростное сопротивление Лены. Растянувшаяся на годы фамильная интифада стала не только хроническим фоном детских воспоминаний будущей миллиардерши, но и замечательной школой выживания, закалившей характер Лены Розенталь до эпических пределов. Лютая ненависть к женской половине своей «мишпохе» [49] воплотилась не только в отказе присутствовать на похоронах сестер, но и в безоговорочном разрыве на уровне формальной смены имени и фамилии.

Как бы там ни было, но Лена Розенталь сначала стала Ли Робертс, затем Минди Робертс, Лени Робертс, Леоной Минди Робертс, чтобы окончательно устаканиться на последующие 35 лет в эпиклесе [50] Леона Робертс. Случилось это аккурат в те годы, когда невозвращенка из Советской России Алиса Розенбаум превратилась в писательницу Эйн Ранд.

Смена паспортных данных явилась толчком для плодотворного мифотворчества, позволившего Леоне Робертс превратить собственную биографию в Великий американский миф о селфмейдмене [51]. По этой причине последующее изложение событий возможно лишь с постоянной скидкой на протуберанцы фантазии дочки нью-йоркского шляпника.

После окончания школы, в которой Леона «проявила экстраординарные способности в английском языке и гуманитарных дисциплинах» (по версии журналистов, усомнившихся и проверивших, девушку из школы то ли выгнали, то ли она сама ушла, но факт остается фактом - в списках выпускников ни Леона Робертс, ни Лена Розенталь не числятся), будущая Queen Of Mean стала работать моделью в табачной компании «Честерфилд». К сожалению, результаты дотошных дознаний оказались снова неутешительными: ни одна особа по имени Лена, Ли, Леона или Минди на рекламных плакатах «Честерфилда» не появлялась. При этом сам факт причастности Леоны Робертс к сигаретному бизнесу сомнению не подлежит: она была заядлой курильщицей, смоля год за годом по несколько пачек в день.

В 16 лет Леона поступила в Хантер-колледж. Разумеется, нигде в архивах этого престижного подразделения Нью-йоркского университета нет ни малейшего упоминания о столь эпохальном событии. «Впрочем, через два года мне пришлось отказаться от обучения, - вспоминает Леона Хелмсли, загадочно улыбаясь каким-то далеким и сладостным воспоминаниям. - Я вышла замуж!»

Мужем Леоны стал тридцатилетний адвокат Лев Панцирер. Через четыре года у них родился сын Джей. Еще через пару лет чета развелась. Леона устроилась на работу личной секретаршей Иосифа Любина, управляющего солидной швейной конторы, и в скором времени вновь разбила стакан под крики «Мазл тов!»

К сожалению, с Любиным у Леоны тоже не заладилось. Они развелись, пожили какое-то время в одиночку, поженились по второму разу, а через пять лет разошлись окончательно.

Свое сорокалетие Леона Робертс отметила у разбитого корыта: мать-одиночка, болезненный ребенок, никаких сбережений, никакого образования, никакой работы. Самое время впасть в отчаяние и подсесть на абсент.

Яхна вторая

Леона не впала и не подсела. Перекантовавшись на швейной фабрике, подыскала себе местечко в риэлторском агентстве «Пиз и Эллиман». Однако, тактика изменилась: вместо матримониального охмурения руководства Леона сосредоточилась на карьерном росте.

Мощнейший заряд ее деструктивной энергии в прямом смысле слова подавлял волю клиентов, которые, как зомбированные кролики, подпадали под безоговорочный контроль Леоны, соглашаясь на любые условия сделки. Целлулоидная, растянутая от уха до уха улыбка, подкрепленная леденящим душу буравчиком смоляных глаз, стала визитной карточкой будущей королевы гостиничного бизнеса Нью-Йорка.

Восхождение было бурным и быстрым: малодоходные арендные сделки, перевод в отдел по продаже кооперативов, формирование собственной лояльной клиентуры в престижных кварталах города, повышение зарплаты от руководства, должность вице-президента компании на шестом году службы, ощутимые комиссионные, покупка уютного пентхауса на 55-й улице Манхэттена, регистрация собственного подразделения «Саттон amp; Таун Резиденшлз», специализирующегося на роскошных кондоминиумах Среднего города [52] - с таким солидным багажом пятидесятилетняя Леона Робертс подошла к главному событию своей жизни: встрече с выдающимся нью-йоркским магнатом недвижимости Гарри Хелмсли.

К концу 60-х годов Хелмсли контролировал 300 гостиниц, жилых зданий и офисных помещений общей стоимостью около 5 миллиардов долларов. Его личное состояние перевалило за 2 миллиарда. Казалось бы: чего не хватало для полного счастья человеку, империю которого украшали царственный «Карлтон хаус» и легендарный Empire State Building [53]? Я вам скажу - чего: женщины типа Леоны Робертс!

Разумеется, на момент знакомства с дочкой шляпника «король недвижимости» уже 30 лет состоял в законном браке - обстоятельство, однако, нисколько не помешавшее нашей героине играючи прокатиться по Еве (жене Хелмсли) неостановимым катком. 16 апреля 1969 года на ежегодном приеме Нью-йоркской ассоциации риэлторов Гарри Хелмсли наткнулся взглядом на стальные буравчики глаз Лены-Леоны, после чего навеки прекратил существование в качестве самостоятельной и независимой жизненной единицы! Для полного осознания несокрушимости духа Леоны Робертс следует напомнить читателю, что речь шла не о 19-летней фотомодели, а о пятидесятилетней женщине, за спиной которой громоздились три брака и более миллиона выкуренных сигарет!

Через две недели после знакомства на балу Леона Робертс уже работала в одном из подразделений империи Гарри Хелмсли. Через полгода ее назначили старшим вице-президентом этого подразделения. В конце 1971 года Гарри развелся с Евой. Летом 1972 года Леона стала законной супругой Гарри.

Во всей этой истории потрясает не внешняя оболочка событий - в конце концов, подобные браки на верхушке денежной элиты случаются сплошь и рядом, - а безграничная мера влияния и контроля, под которые попал звездный магнат-миллиардер. Знакомые и родственники Гарри Хелмсли единодушно отмечают, что после женитьбы они просто перестали его узнавать. Повсеместно, будь то в офисе или на светском рауте, пожилые молодожены держались за руки, заглядывали в глаза, прижимались и поглаживали друг дружку по плечам и головкам. Леона изматывала подруг и общих знакомых несносными рассказами о могучей страсти и постельной стати своего суженого, а Гарри плыл и млел от либидального прилива, о существовании которого даже в теории не подозревал все шестьдесят два года предыдущей жизни.

В благодарность за практическое знакомство с Великим учением доктора Фрейда Гарри Хелмсли одаривал супругу, как умел: за должностью старшего вице-президента были безоговорочно переданы бразды правления всей гостиничной сетью, а затем и контроль над 10% акций прочих подразделений риэлторской империи.

Чем сильнее становилось психологическое влияние Леоны, тем больше Гарри Хелмсли отдалялся от старых друзей и знакомых. Некогда скромный и застенчивый предприниматель на глазах превращался в хрестоматийную акулу капитализма: наглый, высокомерный, напористый, беспощадный. Эти качества, никогда не проявлявшиеся ранее в деловой практике Гарри, стали визитной карточкой его бизнеса на протяжении 70-80-х годов.

Сначала Леона втянула Гарри в аферу с кондоминиумами, за которую ее саму лишили риэлторской лицензии накануне бракосочетания. В конце 1971 года она попыталась переоформить съемные квартиры в одном из домов, принадлежащих «Саттон amp; Таун Резиденшлз», в частные кооперативы (кондоминиумы), предоставив текущим квартиросъемщикам приоритетное право выкупа. В самой процедуре не было ничего оригинального - всего лишь модное поветрие в среде риэлторов того времени. Оригинальными, однако, оказались методы, с помощью которых Леона уговаривала жильцов отказаться от арендной платы в пользу постоянного владения. Сначала она запугивала квартиросъемщиков тем, что если они незамедлительно не выкупят свои квартиры, это сделают другие желающие, которые, якобы, ждут не дождутся, как бы поскорее завладеть их недвижимостью. Затем стала стращать строптивых незамедлительным выселением, а колеблющихся - повышением арендной платы, подкрепляя угрозы оскорбительными письмами, уведомлениями и предписаниями. Кончилось тем, что арендаторы с нервами покрепче объединились и подали на риэлторшу в суд, который не только обязал ретивую амазонку выплатить моральную компенсацию всем жильцам дома и гарантировать трехлетнюю аренду без изменения условий оплаты, но и лишил ее лицензии на ведение операций с недвижимостью с обязательной переаттестацией.

Вместо того чтобы умерить гордыню и извлечь из перипетии должные уроки, Леона затаила обиду и сразу же после свадьбы возобновила прерванную песню - теперь уже в масштабе всей империи Гарри Хелмсли. Переоформлению арендной собственности в частные кооперативы с последующим навязыванием выкупа текущим квартиросъемщикам подверглись десятки жилых комплексов, принадлежащих «королю недвижимости»: от спальных районов Сан-Франциско до Нью-йоркского Бронкса. Прямым следствием беспредела стала не только лавина удовлетворенных судебных исков, но и пересмотр законодательства в ряде штатов, запрещающий саму процедуру самовольного изменения владельцем статуса объектов арендной недвижимости.

Наиболее ярко перемена делового стиля Гарри Хелмсли проявилась в его противостоянии жильцам элитного жилого комплекса «Тудор Сити». В начале 70-х годов Гарри вместе с группой сторонних инвесторов приобрел за 36 миллионов долларов уютный оазис в самом сердце Манхэттена: 13 многоквартирных домов, дополненных собственным супермаркетом, почтовым отделением, гостиницей и двумя маленькими парками посередине. Аккурат в этих парках Хелмсли задумал построить два небоскреба под офисы, чем вызвал бурю негодования обитателей «Тудор Сити», для которых зеленые оазисы служили любимым местом общения и отдыха. В 1972 году жильцы «Тудор Сити» обратились с жалобой в Комиссию городского планирования, которая наложила запрет на строительство, предложив Хелмсли альтернативные участки под разработку. Бесконфликтный Гарри прежних лет с готовностью ушел бы от столкновения с влиятельной муниципальной организацией. Однако воздействие Леоны не прошло даром: он отверг предложение Комиссии и на восемь долгих лет погрузился в судебную свару с городскими властями, на стороне которых находилось не только общественное мнение, но и тяжелая артиллерия СМИ.

Стоит ли говорить, что в конце яростного противостояния репутация образцового риэлтора, на создание которой Гарри Хелмсли затратил более полувека [54] (!), оказалась полностью уничтоженной? Таблоиды и обыватели единодушно и презрительно фыркали при упоминании его имени, ставшего синонимом алчного, хамского, высокомерного и наглого отношения к людям. Пришлось отступить: Гарри и Леона продали «Тудор Сити», решив целиком сосредоточиться на гостиничном бизнесе.

Яхна третья

80-е годы отмечены в судьбе Хелмсли, с одной стороны, беспрецедентным коммерческим успехом новых инициатив, с другой - бесповоротной моральной деградацией, которая, в конце концов, и довела обоих супругов до скамьи подсудимых. 70-летний старик Гарри, утратив остатки воли к сопротивлению, полностью превратился в марионетку в руках неуправляемой Леоны, сама же мегера, казалось, окончательно соскочила с социальных петель.

Никакие истории об измывательствах Леоны Хелмсли над «вассалами» и обслуживающим персоналом гостиниц не сравнятся с расправой, учиненной ею над своими близкими и родными. В марте 1982 года сын Леоны, Джей, с детства страдавший букетом заболеваний, скончался от инфаркта. Во время похорон Леона Хелмсли неожиданно набросилась на свою невестку (третью жену Джея Мими) и четырнадцатилетнего внука Крэга, прилюдно обвинив юношу в «убийстве собственного отца». Старуха торжественно поклялась уничтожить «убийц своего сына» и сдержала слово: через два месяца после смерти Джея она добилась через суд выселения Мими и Крэга из собственного дома на том основании, что формально недвижимость числилась на балансе одной из компаний Гарри Хелмсли [55]. Затем последовал иск к Мими на оплату транспортных расходов по перевозке гроба Джея из Сан-Франциско в Нью-Йорк (суд иск не удовлетворил). Следом - конфискация автомобиля, купленного, как доказали в суде ушлые адвокаты, опять же на средства компании Хелмсли. Отобрав автомобиль, Леона вцепилась мертвой хваткой в остальное имущество усопшего сына, инициировав шесть (!) судебных процессов подряд. Мегеру остановило только уголовное дело, которое завело на нее правительство, однако к этому моменту Мими уже лишилась всего. Показательно, что творимые бесчинства проходили при полном попустительстве со стороны Гарри, быстро переходившего в вегетативное состояние.

На этом фоне развертывалась триумфальная история строительства и эксплуатации Helmsley Palace Hotel - самого роскошного отеля Нью-Йорка [56]. Леона не только принимала непосредственное участие в декорировании и рекламной кампании, но и весьма успешно выступила в роли управляющей помпезного заведения. Несмотря на чудовищную ротацию персонала, «Дворец Хелмсли» пользовался репутацией сервиса наивысшей категории, что позволяло устанавливать заоблачные цены.

Погорели Хелмсли на пустяке: во время обустройства интерьера семейной резиденции Даннеллен Холл они провели 4 миллиона долларов по расходным статьям баланса нескольких филиалов Helmsley Enterprises - гешефт, в результате которого казна не досчиталась чуть более 1 миллиона долларов. Сумма откровенно смехотворная на фоне 75 миллионов долларов, которые ежегодно империя Гарри и Леоны отстегивала Дяде Сэму. Тем не менее, Дядя Сэм ухватился за ниточку, приплюсовал к ней дюжину судебных исков, поступивших от подрядчиков, столкнувшихся с упорным нежеланием Леоны рассчитываться по счетам, и раскрутил дело аж на 188 пунктов обвинительного заключения, включавших такие перлы, как вымогательство, устрашения, угрозы, а также почтовые махинации и ложная реклама - все вместе тянуло на пару пожизненных сроков!

26 июня 1989 года под радостное улюлюканье и аплодисменты общественности начался суд над Леоной Хелмсли. К этому времени Гарри окончательно впал в сенильный маразм и после освидетельствования медицинской комиссии оказался не в состоянии разделить уголовную судьбу с дорогой супругой. На суде Леона вела себя вызывающе, демонстрируя устойчивую неспособность адекватно оценивать реальность и собственные в этой реальности роль и место. Под конец следствия она так достала присяжных, судью, журналистов и зевак в зале, что приговор «16 лет тюремного заключения» публика встретила овацией стоя. Показательно, что проведенный аж 11 лет спустя (в 2003 году) опрос общественного мнения сохранил за Леоной Хелмсли титул самого ненавистного жителя Нью-Йорка!

Разумеется, ни о каких 16 годах не могло быть и речи. Серия удачных адвокатских coup de grace, пара-тройка лишних миллионов долларов, и из обвинительного акта выпали самые срокомотальные статьи о вымогательстве и почтовых махинациях, что свело наказание Леоны Хелмсли к 7 миллионам долларов штрафа и 18 месяцам отсидки.

Трабл как медиум

Я ненавижу Дональда Трампа!

Из интервью Леоны Хелмсли

Выйдя на свободу, Леона продолжила главное дело жизни: повела войну с окружающим ненавистным миром по всем фронтам сразу. Период с 1992 года и поныне состоит из нескончаемых судебных разбирательств: сначала по-крупному - с Дональдом Трампом из-за аренды помещений в Empire State Building, затем по мелочи - с сотрудником, уволенным Леоной, якобы, за отказ вступить с ней в сексуальную геронтологическую связь (иск на 9 миллионов долларов отклонен судом), с управляющим отеля «Парк Лейн» Чарльзом Беллом, которого Леона тоже уволила - на сей раз за педерастию (приговор: 554 тысячи долларов моральной компенсации), со специалистом по ландшафту, не получившим по счетам (приговор: штраф 100 тысяч долларов), наконец, свежачок 2006 года: горничная-румынка Замфира Сфара взалкала справедливости в суде после того как мальтийская болонка Леоны искусала ее до полусмерти (приговор: компенсация страховой компанией по трудовому договору).

Кстати, о болонке. После смерти Гарри Хелмсли в 1997 году, оставившего Леоне все свое многомиллиардное состояние, единственной опорой в жизни неутешной вдовы стала собачка по имени Трабл [57], которая, по уверениям хозяйки, обладает уникальными даром ясновидца и медиума. С тех пор Леона Хелмсли регулярно общается через Трабла с усопшими сыном и супругом.

Последним начинанием Queen Of Mean явился судебный иск на 150 миллионов долларов, который она всучила администрации кладбища Вудлон в Бронксе, где похоронены Джей и Гарри. Рядом с семейным склепом Хелмсли запланировано строительство общественного колумбария на 2 000 урн, что, по мнению Леоны, оскорбляет память и тревожит вечный сон ее близких. Памятуя, однако, о плачевном результате борьбы с «Тудор Сити» и не веря в успех судебного разбирательства, старушка с собачкой уже инициировала эксгумацию и перенос останков в другое - более уединенное - место. Вот уж поистине: от «яхны» не бывает покоя даже на том свете!

Наружный скелет

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №7 от 11 Апреля 2006 года.

-magazine.ru/2006/92/265762/

У многих мелких животных очень твердая кожа, которую называют наружным скелетом. Взрослея, беспозвоночное животное «сбрасывает» старый наружный скелет и отращивает новый, побольше.

«Отчего и почему?» - Детская энциклопедия для любознательных

Московские ужасы

В середине марта по Москве поползли зловещие слухи: доллар вот-вот обвалится, нужно срочно пересохраняться в евро! Знакомые обрывали телефон: «Насколько дело серьезно?» В меру своей компетенции отвечал то же, что и по всем предыдущим оказиям: «Ни насколько! Поменьше надо слушать всякие радиостанции!»

Червячка под кожу загнало «Эхо Москвы», поведав легковерной столичной интеллигенции об угрозах Ирана пересмотреть свои нефтяные контракты на предмет перевода расчетов в евро - в случае если его ядерно-энергетическое досье будет передано в Совет безопасности ООН. Очень кстати материализовалась пара-тройка аналитиков, глубокомысленно подкивнувших: «Ахмадинежад такой, с него станется». И понеслось! Даже расценки на рынке московской недвижимости, и без того абсурдные, дернулись вверх. О переживаниях уличных менял-лотошников и говорить не приходится.

Иранская версия, между тем, не выдерживала никакой критики: «Страна, производящая менее 5% мировой нефти, собирается обвалить валюту, поддерживающую весь каркас современного финансово-экономического мироустройства, сложившегося полвека назад?» При всем уважении к оригинальной политике нашего южного соседа вынужден констатировать: сорока миллиардов золотовалютных резервов, разбавленных к тому же 17 миллиардами внешнего долга, никоим образом не хватит для разрушения паритета «доллар-евро». Для сравнения: по состоянию на февраль 2006 года валютные закрома КНР составили 854 миллиарда долларов, из которых значительная часть средств реинвестируется в долговые обязательства Казначейства США, подпитывая тем самым американскую экономику и обеспечивая стабильность американской национальной валюты.

О благотворительности со стороны Китая не может быть и речи: выведение валюты из внутреннего рынка - непременное условие ограничения инфляции. Тем не менее, получается, что надежные долговые обязательства, деноминированные в долларах, как и прежде, влекут к себе иностранных инвесторов, что делает доллар еще сильнее. Круговая порука Pax Americana в действии!

Дыма, однако, без огня не бывает. В середине марта доллар в самом деле «просел» относительно евро на всех торговых площадках мира. Кто же тогда постарался, если не Иран? На поверку оказалось - его соседи: «Гнев ближневосточных стран, вызванный решением США блокировать покупку пяти американских портов компанией из Дубаи, привел к ощутимому удару по доллару после того, как ряд Центробанков арабских стран заявил о намерении перевести свои валютные резервы из долларовой зоны в евро. ОАЭ, в которые входит Дубаи, запланировали перевод в евро одной десятой своих запасов, и даже руководитель Центробанка Саудовской Аравии определил поведение США как дискриминационное» [58].

Вот это уже посерьезней! Дело даже не в валютных запасах арабских Центробанков, а в изменении вектора экономических предпочтений: бегством в еврозону ранее неоднократно стращали и китайцы, и россияне, и «малые азиатские тигры» - все, кроме нефтяных союзников США на Ближнем Востоке, неизменно инвестировавшие излишки капитала в американские казначейские облигации, причем в огромных масштабах - $45 млрд! - уступая лишь Японии (230), Великобритании (168), Германии (68), Канаде (58) и Швейцарии (57).

Разгадка подоплеки московских обменных страхов заставила меня потереть руки от удовольствия. Уже больше месяца в моих творческих планах числится история о продаже британского портового гиганта The Peninsular and Oriental Steam Navigation Company (сокращенно - P amp;O) неведомой дубайской фирме Dubai Ports World (DPW). Написание статьи, однако, оттягивал под грузом сомнений: «Не слишком ли экзотичная тема?» И тут - надо же! - всплывает такая интрига: в активах британского концерна числилось несколько портов, расположенных вдоль Мексиканского залива и Атлантического побережья США, которые, разумеется, перешли по наследству к DPW. Никого этот факт не беспокоил, пока неведомый карликовый портовый оператор Eller amp;Co. из Майами не поднял шумиху на всю страну: «Национальная безопасность Америки под угрозой! Ключи от ворот родины передаются в руки арабам!»

Неважно, что DPW - дубайская компания, а Дубаи как часть ОАЭ - не то что не враг, а наиглавнейший союзник американцев во всех их операциях на Ближнем Востоке, не только квартирующий американский флот, но и энергично сотрудничающий с Дядей Сэмом на уровне разведок. Все эти факты, однако, быстро забылись, а их место заняла ура-патриотическая истерия. В результате на свет родилось уже известное решение Конгресса о блокировании сделки, последовавшие заявления ближневосточных Центробанков и - как следствие - долларовая паника в российской столице.

А теперь самое интересное. Описанные выше события - лишь крошечная вершина таинственного айсберга финансовых, экономических и политических интересов, которые на поверку наитеснейшим образом вплелись в неприметную, на первый взгляд, торговую сделку по покупке пусть и большого, но внешне далекого от мировой авансцены британского стивидора [59].

Сыр-бор

Виктория, Божьей милостью Королева Объединенного королевства Великобритании и Ирландии, защитница Веры, приветствует всех, на кого распространится моя милость!

Королевская грамота, выданная 31 декабря 1840 года компании The Peninsular and Oriental Steam Navigation Company P amp;O давно причислен к небожителям. Более 180 лет крупнейший портовый оператор формировал имидж Туманного Альбиона на шести континентах, затмевая даже Lloyds of London [60]. На восторженные описания круизов, проведенных на борту лайнеров P amp;O, не жалели чернил Уильям Теккерей и Редьярд Киплинг. Царственные особы Иберийского полуострова в благодарность за услуги, оказанные P amp;O в период гражданских войн Испании и Португалии (30-е годы XIX века), даровали учредителям компании - неприметному военно-морскому клерку Артуру Андерсону и портовому брокеру Броуди Макги Уиллкоксу - право пользоваться цветами национальных флагов Испании (красный и золотой) и Португалии (синий и белый), поныне украшающими герб Peninsular and Oriental.

Услуги эти заключались в энергичных поставках оружия, войск и щедрых кредитах наследникам испанской и португальской Короны в их борьбе с самозванцами и народом. В мирные годы P amp;O довольствовался перевозками всего, что попадется под руку: от почты до жирафов Лондонского зоопарка. В 1840 году королева Виктория высочайшим указом жаловала P amp;O Royal Charter - грамоту, служащую высшей и эксклюзивной формой инкорпорации. Под сенью августейшего документа P amp; O и просуществовал до наших дней, пока не сошел на нет посредством процедур, поразительно напоминающих расформирование активов Lloyds of London.

В 40-е годы прошлого века P amp;O получил эксклюзивные контракты британской Короны на почтовые перевозки в Египет, затем - в Индию, Сингапур, Гонконг и Австралию. В 50-е P amp;O стал монополистом пассажиро- и грузоперевозок во всех акваториях Востока. Частичную потерю рынка, вызванную неожиданным завершением строительства Суэцкого канала, P amp;O компенсировал обновлением флотилии и ставкой на быстроходные корабли повышенного тоннажа. В XX век имперская компания вступила уверенной поступью корпоративного поглотителя: сначала под заботливое крыло монополиста легла «Британско-индийская паровая навигационная компания», затем «Транспортная компания Новой Зеландии», Eastern amp; Australian, Hain and Mourse, Moss Hutchison Line. Не прерывалась и добрая военная традиция: корабли P amp;O постоянно использовались в качестве плавсредств для переброски войск Ее Величества. Случались и потери: 85 кораблей P amp;O отправились на дно в Первую и 179 - во Вторую мировые войны.

В эпоху развала Британской империи P amp;O вступила колоссальным политико-экономическим картелем, под крышу которого были сведены самые разнообразные операции: круизный бизнес (считается, что P amp;O является родоначальником самого явления), полный спектр грузовых перевозок - танкерные, рефрижераторные и контейнерные (группы P amp;O Containers и P amp;O Cold Logistics), управление портовыми терминалами, стивидорные услуги (группа P amp;O Ports), паромные перевозки (группа P amp;O Ferries), а также строительно-инвестиционная деятельность (группа P amp;O Property) и организация международных выставок и конференций.

Поглощение конкурентов и лидирующих групп в непрофильных областях [61] продолжалось ударными темпами вплоть до развала «Мировой Империи Зла» (Советского блока), после чего гордый кавалер августейших цветов Иберии, как и полагается организации, состоящей на действительной военной службе (Британской Короны), взял под козырек и не менее активно включился в прямо противоположный процесс избавления от собственности и перераспределения финансовых потоков, видимо, в соответствии с некоей новой интимной доктриной мироустройства.

В конце 1996 года P amp;O вывел из состава группы весь контейнерный бизнес (группу P amp;O Containers), объединив его с гигантом Nedlloyd Lines. В июне 2004 года P amp;O довел процедуру до логического конца, избавившись от своей доли (25% акций) в совместном предприятии Royal P amp;O Nedlloyd, после чего контейнерная компания была перепродана датской группе A.P. Moller-Maersk. В марте 1998 года настала очередь паромного бизнеса (группа P amp;O Ferries), который отошел совместному предприятию P amp;O Stena. 23 октября 2000 года P amp;O избавился от своего круизного бизнеса, временно разместив его под зонтиком отпочковавшейся P amp;O Princess Cruises plc. В апреле 2003 года P amp;O Princess Cruises plc объединилась с израильской Carnival Corporation, крупнейшим круиз-оператором США, образовав экзотическое юрлицо Carnival Corporation amp; plc.

Финальный аккорд самоликвидации 180-летней компании прозвучал осенью 2005 года, когда P amp; O повела переговоры о продаже стволового бизнеса - морских перевозок и портовых услуг. 9 марта 2006 года акции P amp;O в последний раз прошли котировку на Лондонской, Токийской и Австралийской биржах, после чего легенда разведки и всемирный проводник интересов Британской Короны растворился в небытии. Миссия была выполнена.

Соисканты

Борьбу за лакомый бутерброд, составленный из плавсредств и портовых терминалов P amp; O, повели второй в мире портовый оператор PSA International, которым владеет сингапурское государственное инвестиционное предприятие Temasek Holdings Pte, и Dubai Ports World (DPW), принадлежащая правительству княжества Дубаи, входящего в ОАЭ.

Опосредованно в сделке участвовал и крупнейший в мире портовый оператор из Гонконга Hutchison Whampoa, поскольку в июне 2005 года «породнился» со своим злейшим врагом PSA, продав последнему за 925 миллионов долларов 20% своих акций. Сама по себе эта сделка вызвала шок у аналитиков, которые сравнивали ее по внешней непостижимости с гипотетическим сценарием приобретения «Крайслером» 20% акций «Форда». Если учесть, что Hutchison Whampoa крепко повязан, по крайней мере - политически и экономически (хотя и не финансово!), с «Большим Китаем», можно смело говорить о превращении Поднебесной, в случае поглощения P amp;O, в морскую супердержаву, контролирующую ключевые порты планеты и львиную долю всех водных перевозок.

Подобное развитие событий никак не входило в планы финансово-экономической перегруппировки, предпринятой британской Короной, ликвидирующей активы своего морского подразделения (P amp;O), поэтому арабскому соисканту тактично дали понять о скрытых к нему симпатиях и всяческой предрасположенности. Оставалось только позолотить ручку. И DPW позолотил: ставку PSA в 3 с половиной миллиарда фунтов стерлингов дубайцы перебили собственной - в 3,9 млрд (около $7 млрд). Спасая лицо, PSA какое-то время покрутился перед кинокамерами, делая намеки о возможной перебивке ставки конкурентов, а затем тихо отошел в тень. В феврале 2006 года акционеры P amp; O обеими руками проголосовали за продажу «морской славы британского Льва» арабам, чья щедрость затмила самые смелые ожидания (в ноябре 2005 года акционеры P amp; O заочно уже одобрили продажу компании за 3,3 млрд фунтов).

Мог ли PSA перебить ставку Dubai Ports World? Рискну предположить - играючи. Но не стал. Видимо, потому, что у британцев еще хватает силенок для косвенного давления на свою бывшую колонию - Сингапур. Тем более что накануне уже состоялось «побратимство» PSA с оператором из другой бывшей колонии - Гонконга (Hutchison Whampoa).

Тонкость британской игры заключается в совмещении как будто несовместимого: самоликвидации части активов при одновременном сохранении доминирующего положения в отрасли. Расформировывая P amp;O, Великобритания, на первый взгляд, добровольно устраняется из прибыльного и геостратегически бесценного бизнеса - морских перевозок и контроля за портами. Но не кажется ли читателю, что у крупнейшего в мире портового оператора Hutchison Whampoa несколько странное звучание для азиатской компании? Правильно, та же рука, что создавала P amp;O, создала и Hutchison Whampoa, причем одновременно (20-е годы XIX века): сначала в виде скромной благотворительной аптеки для бедных в Гуаньджоу (надо полагать - классической разведмиссии), затем, после колонизации Гонконга, - уже полноценного бизнеса, скоординированного офицером Джоном Хатчисоном. Полагаю, нет сомнений в том, кто контролирует сегодня крупнейшего в мире портового оператора?

Но почему тогда было не продать P amp;O Hutchison Whampoa? Ну, во-первых, странно продавать бизнес самому себе. А во-вторых, надлежит помнить: финансовый контроль еще не исключает политические риски. А они таковы, что Гонконг уже не находится под юрисдикцией Британской Короны, поэтому со временем давление Китая на Hutchison Whampoa будет лишь нарастать. Так стоит ли усиливать соблазн, храня все яйца в одной корзине?

Дядя Сэм тебя не хочет!

Итак, сыр-бор вокруг продажи P amp;O возник из-за иностранного контроля над шестью американскими портами, который, якобы, подрывает национальную безопасность Дядюшки Сэма. На самом деле P amp;O контролирует не шесть, а 22 американских порта, но сути дела это не меняет [62]. Как-никак, британская P amp;O - тоже иностранная компания, однако до смены владельца никаких возражений ни со стороны Конгресса, ни со стороны общественного мнения не возникало. Зная генетическую несовместимость Америки с любым проявлением арабского духа, можно не сомневаться, что англичане предвидели грядущий скандал, однако с готовностью пошли на осложнение. Все по той же причине: ради сохранения контроля над отраслью надлежало помешать укрупнению не только Hutchison Whampoa, но и его конкуренту, фавориту сделки - Dubai Ports World. «Разделяй и властвуй»!

Полагаю, что и дубайцы особых иллюзий по поводу пригрева на своей территории Пятого флота ВМС США не испытывали. Тем не менее, Dubai Ports World с радостью пошел на абордаж P amp;O. Аналитики отмечают, что американские порты составляют менее 7% активов P amp;O, поэтому с экономической точки зрения затеянный Дядей Сэмом сыр-бор не стоит и выеденного яйца. Кроме того, управление американскими портами - удовольствие спорное: мизерная рентабельность, помноженная на беспредел профсоюза портовых работников, исторически привыкших вязать операторов терминалов и стивидоров по рукам и ногам. Посему резонно предположить, что Dubai Ports World заранее закладывался на вероятную перепродажу американских активов.

Поначалу все шло как по маслу. В феврале 2006 года федеральное правительство США одобрило сделку при полном равнодушии Конгресса. Затем из-под земли вырос карлик Eller amp; Co., нанесший тройной удар, инициировав истерику в Конгрессе, развязав анти-арабскую кампанию в прессе и подав иск в британский суд с требованием расторгнуть сделку между P amp;O и Dubai Ports World. Дескать, P amp;O не имела права менять владельца без консультаций с партнерами (!), поскольку передача контроля над американскими портами арабам опорочит, де, патриотический имидж этих самых партнеров-пострадальцев (да-да, карлика Eller amp; Co.)!

Оставляю читателям удовольствие самостоятельно догадаться, кто предоставил майамской зверушке ресурсы и возможность по-хозяйски разгуливать по высшим коридорам власти, тем не менее, факт остается фактом: невзирая на отказ в иске Eller amp; Co. британским судом и энергичное противостояние администрации Буша, защищавшей арабов до последней капли крови, Конгресс единодушно (62 - «за», 2 - «против») проголосовал против передачи портов Dubai Ports World. Так что сегодня арабский оператор судорожно пытается найти желающих выкупить у него тоскливый неликвид, ради которого американские законодатели на виду всего мира распотрошили священную корову Мифа о свободном предпринимательстве, приоритете частной собственности и незыблемости законов рынка.

Сукук

Те, которые берут лихву, восстанут в Судный день, как восстанет тот, кого шайтан своим прикосновением обратил в безумца. Это им в наказание за то, что они говорили: «Воистину, торговля - то же, что и лихва». Но торговлю Аллах дозволил, а лихву запретил.

Коран 2-275

Типологическое сходство этой истории с детской сказкой о вершках и корешках налицо: деньги и активы поделили между собой британцы и арабы, а Дядя Сэм в который раз довольствовался черным пиаром. Бог с ней, однако, с потерей лица. Даже демарш арабских Центробанков, пригрозивших пересчитать свои валютные запасы в евро, не так опасен, как истинная причина, побудившая дубайскую госкомпанию выкупить The Peninsular and Oriental Steam Navigation Company!

У княжества Дубаи много амбиций. Туризм, безналоговая торговля, кораблестроение, образцовая авиакомпания (Emirates). Не случайно нефть составляет лишь 7% от общих доходов этого государства. Есть, однако, и заветная мечта: самопревращение в финансовую столицу арабского мира. Для этого была создана биржа Dubai International Financial Exchange (DIFX), которой хронически не хватало привлекательных активов, способных развернуть многомиллиардные финансовые потоки, которые арабский мир вынужден реинвестировать в западный мир, в первую очередь, в США.

Это может показаться странным, но причина неудач DIFX лежит не столько в экономической, сколько в религиозной плоскости. В свое время Аллах устами пророка Мохаммеда категорически высказался против ростовщичества (см. 275 стих второй Суры, приведенный в эпиграфе), что автоматически вычеркнуло из финансовой активности арабов биржевую сферу из-за невозможности создавать собственные инвестиционные инструменты, приносящие злополучный процент. Так вот, собирая деньги на приобретение P amp; O, Dubai Ports World использовал новую форму финансового инструмента, сукук, в котором вместо процентов задействовано понятие ренты. Выпущенный в январе 2006 года родительской компанией DPW Ports, Customs and Free Zone Corporation (PCFC) сукук на сумму в $2,8 млрд вызвал феноменальный интерес в арабских деловых кругах: в считанные дни его стоимость возросла до $3,5 млрд. 26 января сукук PCFC был триумфально выставлен на торги DIFX.

Наконец, главное. Сукук PCFC стал не только крупнейшим финансовым исламским инструментом в истории, но и первой конвертируемой исламской облигацией: до конца 2007 года планируется его превращение в IPO PCFC, чьи активы… украсила жемчужина P amp;O!

Есть все основания предположить: в случае успешного окончания сделки Dubai Ports World в скором будущем мы станем свидетелями активного выведения арабских миллиардов из американских казначейских обязательств и их реинвестирование в новые сукуки, которые - можно не сомневаться! - не преминут наполнить биржу DIFX. В сравнении с таким ударом по доллару угрозы арабских Центробанков выглядят детским лепетом.

Макумба озабоченной нации [63]

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №8 от 25 апреля 2006 года.

-magazine.ru/2006/93/268153/

Довольно странно не замечать разницы между умением отправлять людей на Луну и привычкой носить косточку в собственном носу.

Уильям А. Генри. «В защиту элитизма»

Бешеные коровы

16 апреля 1996 года гость популярного дневного телешоу Опры Уинфри (Oprah Winfrey Show) учредитель «Гуманного общества Америки» Говард Лаймен стращал обывателей ужасами «коровьего бешенства» и холокостом национального животноводства. Рассказ о скармливании буренкам протеина, выработанного из отходов убиенных накануне сородичей, поверг многомиллионную аудиторию в состояние шока. Склонная к полноте и обманчиво простодушная телеведущая, по привычке глядя «не в ту» камеру, выдала сакраментальную фразу: «It just stopped me cold from eating another burger!» [64].

Через две недели крупнейшие американские производители говядины подали на Опру Уинфри и Говарда Лаймена в суд, предъявив иск на 10,3 миллиона долларов. По единодушному мнению экспертов, реальный убыток американского животноводства от произнесенной теледивой фразы уже в первые дни составил 12 миллионов долларов. Через неделю цены на мясо упали до самой низкой отметки за последние 10 лет.

Спешу уверить читателей: если бы на экране общенационального американского телевидения президента Билла Клинтона, Мадонну и Шварценеггера одновременно стошнило от «бигмака», разрушительный эффект даже от такой физиологии не сравнился бы с последствиями одной непринужденной фразы, всего-то и усиленной, что брезгливой гримаской на идеально круглом личике Опры Уинфри. Почему? Да потому, что Опра Уинфри - это Величайший Шаман современной Америки. Колоссальное влияние на нацию, оказываемое этой пятидесятилетней афроамериканкой, превышает совокупное воздействие Церкви и Голливуда. Политики, ученые, поэты и прочая мелкая шушера, разумеется, вообще не в счет.

Неужели такое возможно? В Америке? На родине полковника Чарльза Линча и бравых хлопцев из «Ку-клукс-клана»? Представьте себе - возможно. О феномене первой американской чернокожей миллиардерши, самой влиятельной шоувумен в мире - наш рассказ.

Королева Души

Опра Уинфри, без всякого сомнения, оказывает большее влияние на культуру, чем любой президент университета, политик или религиозный деятель, за исключением, может быть, Папы Римского.

Журнал «Vanity Fair», 1994 г.

Сильнее всего в Опре Уинфри потрясают масштаб и мистическая универсальность ее проникновения в самые интимные уголки общественной жизни Америки. Преуспевающая бизнес-леди, популярная телезвезда, видный борец за права детей, женщин и национальных меньшинств - все это в Опре дело десятое. Как подметила Патриция Селлерс в экстатическом панегирике на страницах «Fortune»: «Опра - Королева Души. Если вы не в состоянии этого понять, то, скорее всего, вы - мужчина, поэтому сидите спокойно и слушайте внимательно».

Точнее не скажешь: свое влияние Опра распространяет не через головы, а через сердца соотечественников. Да что там соотечественников: дневное шоу теледивы транслируется в 112 странах мира, ее ежедневная аудитория - 22 миллиона человек плюс 2 миллиона читателей журнала «О», плюс 15 миллионов посетителей веб-сайта . При этом вся многомиллионная биомасса - не праздно любопытствующие зеваки, а фанатично преданная паства, готовая ринуться за своим поводырем в огонь и воду. Знаете, как Опра Уинфри величает свое телешоу? Ministry - «духовная миссия».

И все же гарантом вездесущности Опры Уинфри выступает финансовый успех ее империи. Компания Harpo Productions [65], учрежденная Опрой в 1986 году практически единолично [66], трудоустраивает 250 человек (70% сотрудников - женщины) и контролирует пышный букет высокодоходных проектов:

· The Oprah Winfrey Show - ежедневное послеобеденное телешоу, 16 лет подряд (!) занимающее первое место в национальном рейтинге популярности. Доход - 350 миллионов долларов в год;

· O The Oprah Magazine - глянцевый журнал, ласково называемый Опрой «Учебником персонального роста». «О» - самый успешный в коммерческом отношении издательский проект в истории. В то время как большой удачей считается выход журнала на себестоимость к пятому году существования, журнал Опры принес доход в $140 млн уже через год после запуска [67]. Уникальная особенность «О»: на обложках всех его номеров непременно красуется радующаяся жизни учредительница;

· Harpo Studios - киностудия, специализирующаяся на выпуске полнометражных фильмов и сериалов. Доход: 4-6 миллионов долларов в год;

· Oxygen Media - кабельный телеканал для женщин, совместное предприятие Опры (25%) и Джеральдины Лейборн (75%). Ретранслирует архивные выпуски The Oprah Winfrey Show и выдает в эфир эксклюзивное шоу так называемого «свободного» формата - Oprah After The Show (по пятницам и субботам), в котором Королева Души в расслабленном состоянии (меньше макияжа и контроля за языком) препарирует свои традиционные темы: «Знаменитости», «Дом и кулинария», «Тело и душа», «Человеческие взаимоотношения» и - разумеется! - «Духовная жизнь и личность»;

· Dr. Phill Show - телевизионное шоу давнего приятеля Опры, юриста Филла МакГро;

· O At Home - приложение к журналу «О», повествующее о прелестях домоводства: от правильного выбора кухонного половичка до древнекитайских способов черенкования гортензий;

· Oprah’s Books Club - книжный клуб Опры, занимающийся формированием читательских симпатий, популяризацией авторов и продажей книг онлайн (по договору с Amazon.com). По мнению аналитических книгоиздательских агентств, Oprah’s Books Club сегодня - это самый влиятельный фактор книжного рынка США. Любая книга, попавшая в «список Опры», мгновенно становится национальным бестселлером и гарантированно расходится тиражом в миллион экземпляров;

· Oprah amp; Friends - спутниковый радиоканал, запланированный к выпуску в сентябре 2006 года. Компания XM Satellite Radio заплатила Harpo Productions за трехлетний контракт на поставку контента $55 млн. За это Опра должна появляться в эфире лишь 30 минут в неделю, все остальное время развлекать радиослушателей будет свита Королевы Души (те самые «Friends»);

· Oprah’s Angel Network - благотворительное подразделение, собирающее под лозунгом «Open Your Heart And Give» [68] деньги у сердобольной публики на строительство школ в Африке, обустройство жертв урагана «Катрина» и приобретение лекарств для больных СПИДом. При внимательном рассмотрении Oprah’s Angel Network представляется самым доходным проектом финансовой империи Опры Уинфри, поскольку косвенные дивиденды, укрепляющие имидж Королевы Души, на порядок превышают любые административные расходы [69].

Теоретически в рамках традиционной американской парадигмы наличие в кармане больших денег само по себе уже обеспечивает солидный социальный вес и толику общественного влияния (прямо пропорционального размеру банковского счета). Та же традиционная парадигма, однако, налагает четко выраженные ограничения на глубину влияния богатого человека на своих менее удачливых соотечественников: деньги делают их обладателей ролевыми героями, но никак не духовными пастырями. Если бы Опра Уинфри была просто миллиардершей и модной телеведущей, то родители указывали бы своим отпрыскам на нее пальцем и говорили: «Смотри, чего добилась эта замечательная черная женщина! Будь трудолюбивой умницей и заработаешь столько же!» В реальности происходят процессы совершенно иные: гигантский срез американского общества рассматривает шоу Опры не просто как развлечение, а как прямое руководство к действию. Формула ролевого героя: «Делай жизнь с меня!», формула духовного пастыря (и Опры!): «Делай жизнь, как учу я!»

Глубина влияния Опры Уинфри многократно усиливается эмоциональной интенсивностью: ее поклонники - паства не просто послушная, но еще и фанатично преданная, слепо уверенная в непогрешимости суждений Королевы Души. Между тем эти суждения, если отбросить гипнотический морок очарования Опры, в большинстве случаев балансируют между тоскливой заурядностью и воинственной некомпетентностью. Чего стоит одна лишь рекомендация, данная Опрой книге Джеймса Фрея «Миллион мелких кусочков»!

26 октября 2005 года в дневном шоу, озаглавленном «Человек, который оставил Опру без сна на всю ночь», Королева Души со слезами на глазах зомбировала аудиторию: «Я никогда не читала ничего подобного. Мы все в Harpo сейчас читаем Джеймса Фрея. Читаем до глубокой ночи, а утром спрашиваем друг друга: ты на какой странице остановился? Я вот сейчас плачу, и вся моя семья Harpo тоже плакала, потому что нам всем эта книга очень и очень понравилась!»

Литературный критицизм такого вот уровня вывел чудовищную поделку Фрея на первое место в престижнейшем списке «The New York Times», где она продержалась 15 недель, разойдясь тиражом в три с половиной миллиона копий! Речь идет о 500-страничной лабуде, в которой автор делится «автобиографическими» подробностями того, как он сидел в тюрьме, обнюхивался кокаином и играл в жмурки со СПИДом, совокупляясь с пьяными проститутками. Жуткие «страдания» Фрея, отвергнутые поначалу 18-ю издательствами и лишившие сна Опру Уинфри, оказались на поверку - в результате дотошного журналистского расследования - полнейшей фикцией: нигде Фрей не сидел, в коробках не ночевал и никого не насиловал. Весь сюжет был целиком высосан из пальца и придуман для обогащения.

Все это, однако, не имеет ни малейшего значения. Подобно британскому агенту Джеймсу Бонду, обладавшему лицензией на убийство, Опра Уинфри получила лицензию на зомбирование нации. Какую бы глупость ни выдавала Королева Души, гигантские легионы «опраклонов» с готовностью последуют любой ее рекомендации или призыву.

Кпелле [70]

Если вам не нравится Опра, значит, с вами не все в порядке.

Девица Келли Кук, 24 года, Нью-Йорк

Несовершеннолетняя Вернита Ли случайно полюбила Вернона Уинфри, в результате чего 29 января 1954 года появилась на свет будущая Королева Души. Казус вышел в деревне Косцюшко, штат Миссисипи, - сердце уникального американского симбиоза христианской церкви и африканских мистических культов в духе вуду и макумбы: обстоятельство немаловажное для нашей истории.

Внебрачное дитя назвали библейским именем Орпа [71], однако повивальная бабка перепутала буквы, когда вносила запись в реестр. Чтобы ничего не вымарывать, решили оставить как есть.

Выполнив детородную миссию, папа Вернон и мама Вернита мгновенно растворились в дальних городах и весях, а Опра прижилась на ферме у бабушки. Бабушка владела только двумя аргументами воспитания: ивовой розгой и Библией, которую всякую свободную минуту зачитывала Опре. Опра запоминала тексты наизусть, а затем по памяти цитировала их курам и индюкам в огороде - своим единственным товарищам.

Когда Опре исполнилось шесть лет, бабушка притомилась, вычислила Верниту и сбагрила ей внучку. Оказавшись у матери, та полностью повторила ее биографию: пила, курила, гуляла напропалую, даже имитировала вооруженное ограбление собственного дома для того, чтобы украсть сумку родительницы (очень хотелось купить модные солнечные очки!). После очередной семейной драки Опра сбежала из дому (1967 год), была поймана полицией и распределена в колонию для несовершеннолетних. На счастье, там не оказалось свободных коек, и Опру переправили на постоянное проживание к отцу. В четырнадцать она родила, но ребенок умер через две недели.

Опра повзрослела и волевым усилием обрубила бесшабашный этап своей жизни. Ораторский талант, отшлифованный в глубоком детстве перед курами, полностью предопределил карьеру девушки: она выступала с пламенными проповедями на воскресных церковных сходках, вела передачи на школьной радиостанции, участвовала в драмкружках.

В 1970 году Опра выиграла свой первый конкурс красоты - «Мисс Пожарная» [72], дала интервью WVOL, местной радиостанции Нашвилла, произвела впечатление и получила приглашение работать диктором послеобеденных новостей. Затем - победа на втором конкурсе («Мисс Черная Теннесси»), государственная стипендия и поступление на факультет речевых коммуникаций и исполнительского искусства Университета штата Теннесси.

1976 год - диплом, переезд в Балтимор и работа в отделе новостей телерадиоканала WJZ-TV. Первый опыт ток-шоу - совместное с Ричардом Шером ведение эфира в программе «Baltimore is Talking». На этом месте Опра задержалась на долгие семь лет.

В 1983 году генеральный менеджер WLS-TV, чикагского подразделения ABC (American Broadcasting Company), внимательно изучил видеокассету с записью программы Опры, пытаясь понять, почему рейтинг этой никому не известной ведущей превосходит в Балтиморе рейтинг главной звезды национального масштаба Фила Донахью. «Pure Magic!» [73] - подумал босс из Чикаго, так и не разгадав тайную механику успеха Опры, однако дальновидно переманил будущую звезду к себе на канал.

В январе 1984 года Опра Уинфри перебралась в Чикаго, получила на руки низкорейтинговое утреннее ток-шоу «A.M. Chicago» и за месяц вывела его на уровень программы Фила Донахью. Еще через три месяца Опра обошла Фила. В сентябре 1985 года программу переименовали в «The Oprah Winfrey Show» и довели вещание до полного часа. Разъяренный Донахью упаковал чемоданы и переехал в Нью-Йорк.

Еще через месяц подписку на шоу Опры оформили телеканалы 120 городов Америки. Год спустя Опра занимала уже третье место в рейтинге всех американских телепередач, уступая лишь «Колесу фортуны» и «Опасности» с 10-миллионной аудиторией из 192 городов США.

Важнейшим решением в карьере Опры Уинфри стал отказ от работы по личному трудовому соглашению с телевизионным каналом (общепринятая практика) и создание в 1986 году (по наводке Джеффа Джекобса) собственной фирмы Harpo Productions. Этот шаг позволил Опре осуществлять полный контроль над передачей и заключать наиболее выгодные сделки с региональными станциями и кабельным телевидением, тогда как ABS, не являясь больше работодателем Опры Уинфри, был вынужден приобретать интеллектуальный продукт на условиях Harpo Productions.

Все последующие достижения Опры в деловом отношении представляют собой лишь закономерное наращивание преимуществ, полученных после удачного юридического самоопределения. Достижения эти, однако, никоим образом не проясняют ситуацию с мистическим влиянием Опры на аудиторию, особенно с учетом чрезвычайно широкого социального спектра поклонников Королевы Души. Легион «опраклонов» пополняют не только 150-килограммовые жертвы fast food из низших слоев общества, но и вся без исключения элита шоу-бизнеса, «социалиты» [74], тихая братия нуворишей-миллионеров, а заодно с ними и интеллектуалы-нонконформисты вроде «главного врага Буша», режиссера Майкла Мура, заявившего на полном серьезе в своей последней книге [75] о необходимости выдвижения Опры Уинфри в президенты Соединенных Штатов Америки [76].

Йоа [77]

Я пыталась опустошить себя и позволить духу Сет [78] поселиться во мне. Каждое утро перед съемками я зажигала свечи и произносила имена этих рабов. Каждый день я молилась нашим предкам.

Опра Уинфри

Формат журнальной статьи не позволяет даже приблизиться к рассмотрению главной составляющей темы, а именно: является ли влияние Опры Уинфри злом или добром? Наносит она непоправимый вред многомиллионной аудитории или, напротив, сеет «светлое, чистое, доброе»? Также за кадром останется мой любимый вопрос: «Quo bono? [79]». Так что ограничимся определением природы и основными характеристиками влияния Опры Уинфри.

Начну с самой ценной для читателей «Бизнес-журнала» констатации факта: грандиозный финансовый успех Опры Уинфри основан полностью на персонификации ее проекта. Главный товар Опры - сама Опра. По этой причине совершенно неважно, какую книгу написал Джеймс Фрей - хорошую или плохую, - главное, что ее похвалила Королева Души. Персонифицированный проект оставляет широкое поле для маневров, поскольку коммерция не зависит напрямую от качества товара, а лишь - от ценности в глазах покупателя самого продавца. Опра - продавец наивысшего разряда, поэтому вольна продавать любую посредственность - от липовых «автобиографий» до чахлых малолитражек: на одном из своих шоу Опра Уинфри подарила зрителям, присутствовавшим в студии, 267 седанов «Понтиак G6», разумеется, за счет производителя. За скромные $7,8 млн, потраченных на акцию, «Понтиак» добился 600% увеличения посещаемости своего сайта, а в офисах дилеров наутро выстроились очереди желающих приобрести «машину, как у Опры»!

Формула «успеха через персонификацию» вытекает напрямую из мифологической природы проекта Уинфри. Миф - единственный язык, доступный пониманию широких народных масс. Не наука, не искусство - один лишь миф, эксплуатация которого позволяет вознестись к невообразимым коммерческим высотам. Вот три составляющих успешной мифологии:

· мифологический герой (каковым, несомненно, является и Опра) сначала убеждает себя в собственной исключительности, затем отождествляет себя с кем-то великим и под конец преисполняется пламенной верой в собственную миссию. Опра Уинфри отождествляет себя с волшебными духами своих некогда порабощенных предков, с которыми, по собственному ее признанию, постоянно общается, проникаясь мудростью, долготерпением и неодолимым желанием сражаться за права всех репрессированных групп - сексуальных и национальных меньшинств, женщин и детей. Одержимость духами позволила американским клерикалам приписать Уинфри к служителям сатаны и движению «New Age», однако, на мой взгляд, корни Королевы Души - в магических культах макумбы и вудуизма, чей волшебный замес с христианством она впитывала все детство в топях миссисипских болот.

· Переживания мифологической паствы возникают из жгучей потребности компенсировать то, чего люди лишены, и из представления о возможности такой компенсации. Эта компенсация возможна только в образе мифологического героя, который, с одной стороны, непременно должен быть таким же простым, как и человек масс, с другой - обладать выдающимся преимуществом. Опра - идеальный кандидат на роль такого мифогероя в современном мире. Ее «приземленная» биография являет собой образец «селфмейдмена», ее достижения - колоссальное состояние в полтора миллиарда долларов - идеально совпадает с представлением американцев о выдающемся достижении в жизни и преимуществе!

· Общение между мифогероем и его паствой непременно проходит на иррациональном уровне. В проповедях и сессиях массового зомбирования Опры Уинфри вместо логики задействованы исключительно эмоции и язык, апеллирующий не к разуму, а к сердцу. Лучшая иллюстрация - «словарик» понятий наиболее часто употребляемых Опрой: «thought provoking» («заставляющий задуматься»), «inspired the world to become better people» («вдохновил людей на то, чтобы стать лучше»), «issues close to her heart» («вещи в жизни, близкие ее сердцу»), «personality and natural ability» («индивидуальность и врожденные таланты»), «self-esteem» («чувство собственного достоинства»).

Последнее - краеугольный камень всей проповеди Опры Уинфри, отворяющий сердца многомиллионной паствы. Еще 40 лет назад Энди Уорхолл сформулировал центральный лозунг обывательского вожделения: «Каждый человек должен иметь 15 минут личной славы». И пока даже самые грандиозные посредственности мира будут настойчиво требовать себе эти минуты, Опра с готовностью будет их предоставлять:

· убеждая каждую женщину, что данную ей от рождения красоту не в силах изуродовать никакие центнеры бигмаковских жировых отложений;

· заверяя конченого наркомана в возможности скорого чудесного исцеления;

· раздавая малолитражки нуждающимся «голубым воротничкам»;

· рекламируя книжки бездарных авторов вперемешку с Габриелем Гарсиа Маркесом и Львом Толстым;

· перераспределяя миллионы долларов нуворишей на тетрадки и мячики африканским деткам!

Ребус дарвинизма

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №9 от 10 Мая 2006 года.

-magazine.ru/2006/94/269984/

Сегодня мы займемся Carlson Companies. Не потому, что этот концерн входит в дюжину крупнейших частных компаний мира и соизмерим по обороту с великим и могучим Гуманоидом Бек-Талом [80], а потому, что вся его биография наиболее сочно иллюстрирует гипотезу, неустанно разрабатываемую нами в «Чужих уроках», - о фасадной природе коммерческих столпов современной западной цивилизации.

Авантажный институт фронтменов

Во избежание кривотолков надлежит изначально провести водораздел между респектабельным институтом фронтменов и отечественной традицией зиц-председательства. Последняя, как известно, увековечена в классическом диалоге:

- Вам не нужен председатель? - спросил Фунт.

- Какой председатель? - воскликнул Бендер.

- Официальный. Одним словом, глава учреждения.

- Я сам глава.

- Значит, вы собираетесь отсиживать сами? Так бы сразу сказали. Зачем же вы морочите мне голову уже два часа?

Планида Фунта, 90-летнего «страдальца за других», не имеет ничего общего с усыпанной розами жизненной стезей Мориса Гринберга, Лакшми Миттала или героя нашей сегодняшней истории Кёртиса Карлсона. Эти достойные во всех отношениях джентльмены, обладающие незаурядным трудолюбием, смекалкой и образованием, никогда не обивали пороги сомнительных «Рогов и копыт», а напротив - удостаивались великой чести представлять интересы реальной элиты мира, со всеми вытекающими из столь авантажного положения бонусами: многомиллионным личным состоянием, уважением общины, любовью соотечественников. Институт фронтменов - не объект криминального права, а важный кирпичик в основании величественного храма западной цивилизации.

В истории Carlson Companies, равно как и AEG, Mittal Steel, Lloyd’s of London, P amp;O (сознательно оставляю список открытым), присутствует элемент «эволюционной аномалии», грубо попирающий доброй памяти теорию Чарльза Дарвина, - по крайней мере, в отношении социально-экономического бытия человечества. А именно: в ровном, спокойно развивающемся, никоим образом не чреватом революционным прорывом середнячковом бизнесе в определенный момент случается качественный взрыв, в одночасье выводящий его на звездные высоты.

В семейных мифологиях фасадных компаний «эволюционная аномалия», конечно же, отрицается, а качественный взрыв, происходящий в развитии бизнеса, преподносится как заслуженная компенсация за экстраординарные усилия. Сказочно-героическая составляющая усиливается еще и лубком «грошового стартапа» - легендой о том, как отец-основатель наскребает по сусекам полтора-два доллара, на которые из последних сил учреждает будущее великое предприятие. Тот факт, что молниеносное превращение компании-середнячка в игрока высшей мировой лиги противоречит здравому смыслу, мало кого волнует. «Из какого бездонного кармана компания неожиданно вытягивает десятки миллиардов долларов на поглощения могучих конкурентов и безудержную экспансию?», - вот вопрос, ответа на который вы не найдете в официальных СМИ.

«Эволюционная аномалия» Carlson Companies подтверждается и другим важным обстоятельством. В истории много примеров, когда компаниям удавалось провести серию слияний и поглощений после удачного IPO - размещения собственных акций на бирже и аккумулирования солидного инвестиционного капитала за счет сторонних инвесторов. Проблема, однако, в том, что Carlson Companies - отнюдь не публичная компания, а закрытый семейный бизнес! Как же из фирмы, 25 лет кряду скромно торговавшей зачетными купонами в продовольственных магазинах, вылупился ТАКОЙ гриб:

· 5 300 туристических агентств;

· 1 700 гостиниц, курортов, ресторанов и круизных океанских лайнеров;

· 190 тысяч сотрудников в 145 странах мира;

· 7 миллиардов долларов чистой годовой прибыли (!) [81].

Уверен, что читатель по достоинству оценит и другой сюрприз: всемирно известные гостиничные сети Radisson и Regent International Hotels, Park Inn Hotels, Park Plaza Hotels, рестораны T.G.I. Friday’s (в количестве 500 штук, четыре из которых украшают ныне столицу нашей родины) и крупнейшее в мире турагентство Wagonlit - все это является собственностью Carlson Companies и управляется, по крайней мере номинально, трудолюбивым семейством, эмигрировавшим в 1886 году из Швеции в Миннесоту.

Неужели такое возможно? Как видите - вполне. Другое дело, что в ситуации, когда достоверная информация виртуозно укрывается от глаз общественности умелыми кукловодами, приходится полагаться лишь на здравый смысл и ограничиваться гипотезами. В частности, феномен «эволюционной аномалии», ставший общим местом в современной западной экономике, представляется нам следствием «высокого выбора». Иными словами, в определенный момент некая достойная компания попадает в поле зрения одной из структур «нового мирового порядка» (от «Бельдербергского клуба» до «Богемной рощи»), после чего ее одаривают высокой честью «войти в обойму». Владельцу достойной компании делается предложение, от которого люди в здравом уме никогда не отказываются. Затем она накачивается колоссальными, ранее не вообразимыми средствами, открывающими путь к безудержной экспансии. Самого владельца избранной компании жалуют почетным придворным титулом, превращая из собственника середнячкового бизнеса во фронтмена гигантской империи - одного из тех, кто сегодня венчает список богатейших людей планеты, составляемый журналом «Форбс».

Попытаюсь продемонстрировать эту гипотезу на биографии Кёртиса Лероя Карлсона, легендарного создателя империи Carlson Companies.

Шведский стол

Поверхностное впечатление о первых сорока пяти годах жизни Кёртиса Карлсона обманчиво: за внешней заурядностью и отсутствием значительных достижений скрываются едва различимые, однако бесценные для понимания «высокого выбора» психологические особенности. Проанализируем пассаж из официального некролога [82]: «Девяти лет от роду Кёртис Карлсон устроился носильщиком в гольф-клуб «Интерлакен» в Эдине, штат Миннесота. За переноску одной сумки он получал 50 центов, двух сумок - 75. В 11 лет Кёртис проложил свой первый почтальонский маршрут, а еще через два года обслуживал уже три маршрута одновременно. Доставку почты по двум маршрутам он доверил своим младшим братьям, удерживая с них скромные комиссионные».

В «крышевании» родных братиков составители официального некролога, согласованного с членами семейного клана Карлсонов, усматривают признаки будущего «enterprising entrepreneur», предприимчивого дельца. Что ж, воздержимся от причитаний на тему дикой пропасти, разделяющей русскую цивилизацию и культуру протестантизма, и поступим более конструктивно - определим «ноу-хау», коим Кёртис Карлсон, похоже, был наделен с рождения: речь идет об абсолютном приоритете инстинкта накопления над любыми житейскими обстоятельствами, включая и пустячок родственных привязанностей [83].

Забегая далеко вперед, отмечу, что бразды правления Carlson Companies патриарх Кёртис сложил в 84-летнем возрасте, да и то со скрежетом зубовным. К этому моменту его старшая дочь Мэрилин успела состариться на вторых ролях в компании. Однако, даже заняв кабинет генерального директора, пожилая наследница вынуждена была целый год дожидаться титула председателя правления, который достался ей только после кончины батюшки. К стальной хватке Кёртиса Карлсона дочь отнеслась с пониманием: «Пресса критиковала отца за нежелание своевременно расстаться с браздами. Боюсь, однако, что здесь сказывается стереотип публичных компаний. Отец предпочел плавный переход власти, и я убеждена, что в частной компании человек имеет право самостоятельно устанавливать законы».

На мой взгляд, в последней фразе присутствует классическая фрейдистская оговорка (сублимация, когда желаемое выдается за действительное), к тому же приоткрывающая завесу тайны над подлинной причиной затянувшегося «плавного перехода». Об этом мы поговорим чуть позже, пока же вернемся к некрологу, в котором помянуто другое важное для нашей гипотезы обстоятельство. Речь идет о Carlson Lecture Series - регулярных лекциях, которые Кёртис Карлсон на склоне лет организовывал для родного университета штата Миннесота.

В некрологе приводится список людей, согласившихся по приглашению главы Carlson Companies поделиться мудростью со студентами и преподавателями: бывший вице-президент Соединенных Штатов Уолтер Мондейл, бывший премьер-министр Великобритании Джеймс Каллахан, бывший посол ООН Джин Киркпатрик, миссис Джехан Садат, жена застреленного президента Египта Анвара Садата, бывший президент США Джимми Картер, бывший госсекретарь США Александр Хейг, бывший президент США Джордж Буш-старший, бывший канцлер ФРГ Хельмут Шмидт, бывший министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе, святой отец Джесси Джексон, лауреат Нобелевской премии мира Ригоберта Менчу, бывшая первая леди Хиллари Клинтон…

Позвольте-позвольте, мы не ослышались?! Представители заоблачной власти, «регулярно выступающие по несколько раз в году перед аудиторией Университета Миннесоты», - это круг знакомств провинциального торговца зачетными купонами и корчмаря? Можно долго разглагольствовать о выдающихся достижениях Кёртиса Карлсона в бизнесе, однако даже качающийся на лиане Тарзан с легкостью сообразит: чтобы уговорить ТАКИХ людей читать лекции в захолустном вузе (Университет Миннесоты), нужно крепко сидеть «в обойме», причем отнюдь не на галерочных местах. Нужно быть «посвященным». Одним из своих.

Объяснение феномена Carlson Lecture Series многомиллиардным оборотом Carlson Companies легко дезавуируется гипотетическим экспериментом: представьте себе, что Роман Абрамович, за которым (по крайней мере, официально) денег числится поболее, чем у всего семейного клана Кёртиса Карлсона, замыслит пригласить в чукотский пединститут с лекцией-другой, ну, скажем, какого-нибудь завалящего президента США (пусть даже бывшего) или канцлера ФРГ? Сюрреализм сюжета очевиден.

Почему? Потому что в подобных демаршах деньги - дело десятое. На деньги легко покупаются футбольные клубы, но не придворные Главного Двора планеты, которые сами эти деньги печатают. Здесь нужно другое - доверие. А доверяют только своим - тем, кто уже состоит «в обойме».

Вернемся, однако, к биографии героя. Юный Кёртис не только умело справлялся с тремя почтальонскими маршрутами, но и арендовал газетный киоск в одном из южных районов Миннеаполиса, совмещая бойкую торговлю с упорной учебой в школе. В 1932 году молодой швед энергично продавал газировку с сиропом и расклеивал рекламные объявления в студенческих общежитиях, сколачивая капитал на дальнейшее образование. В 1937 году Кёртис Карлсон заканчивает экономический факультет Университета Миннесоты и отправляется работать в Procter amp; Gamble… продавцом мыла за 110 долларов в месяц!

Странная нестыковка официальной биографии (зачем торговцу мылом университетский диплом экономиста, и наоборот - зачем дипломированному выпускнику университета карьера мыльного торговца?) плавно перетекает в карлсоновскую вариацию на тему «грошового стартапа» - цитирую солидный источник Chief Executive Publishing: «Сразу после окончания Великой депрессии Кёртис Карлсон уходит из Procter amp; Gamble, берет в долг 55 долларов у своего домовладельца и учреждает собственную компанию по распространению зачетных купонов».

Простите за грубость, но все здесь - туфта: после учреждения Gold Bond Stamp Company Карлсон проработал в Procter amp; Gamble еще 16 месяцев - деталь немаловажная, поскольку не просто меняет последовательность событий, а удаляет налет героизма, связанного с риском стартапа без надежной финансовой подпитки со стороны. Далее - о каком домовладельце и 55 долларах может идти речь? Помимо зарплаты, Кёртис получал еще и тучные комиссионные, демонстрируя чудеса мылотолкания. В 1938 году он даже завоевал титул «Лучшего продавца года» Procter amp; Gamble! В подобных обстоятельствах единственным оправданием 55-долларового кредита может служить стойкое нежелание Карлсона тратить на бизнес даже цент из личных сбережений, однако сомневаюсь, что семейная мифология стремилась увековечить именно это соображение.

Все это, конечно, второстепенные детали, демонстрирующие лишь вольное обращение семейных мифотворцев с фактами. Гораздо важнее разобраться в феномене «зачетных купонов», из которых, якобы, выросла будущая мировая империя Carlson Companies.

Изучение выдающихся достижений современного предпринимательства давно заставило меня смириться с неизбежностью отсутствия эвристики в биографиях патриархов. Поразительно, но люди, добивающиеся заоблачных карьерных высот, никогда и ничего сами не придумывали, а лишь умело заимствовали идеи. Ничего не придумал Давид Сарнофф, ничего не придумал Уоррен Баффетт, ничего не придумал Билл Гейтс, ничего не придумали Гринберг и Лакшми Миттал. Разумеется, ничего не придумал и Кёртис Карлсон.

«Революционную» идею зачетных купонов начинающий шведский предприниматель всесторонне изучил в миннеаполисском универмаге Leader, который, в свою очередь, плодотворно внедрял маркетинговый опыт, впервые увидевший свет в… 1890 году! Вся «гениальность» открытия Карлсона заключалась в догадке: «Ух ты, смотри-ка! Если купоны работают в универмагах, отчего не попробовать применить их в продовольственных лавках?» Почему именно продовольственных? Потому что отец Кёртиса всю жизнь проработал на оптовой продовольственной базе, а мальчик с детства помогал ему развозить товары по местным бакалеям.

Сказано - сделано: в 1938 году Кёртис регистрирует Gold Bond Stamp Company и даже патентует ее название. Последующие 20 лет уходят на то, чтобы убедить окрестные продовольственные магазины в прямой зависимости роста продаж от формирования института лояльных покупателей: с каждой покупкой клиент получает определенное количество купонов в виде марок, которые наклеивает в специальные альбомы, а затем обменивает их на призы в купонной компании. Такая вот незамысловатость. Однако, по официальной версии, именно из купонного бизнеса выросла компания Карлсона с оборотом в 50 миллиардов долларов! И все мы, разумеется, в это сразу поверили.

Прыжок шведского тигра

Главным событием в жизни Gold Bond Stamp Company в период с 1938 по 1959 годы явился контракт на поставку зачетных купонов крупнейшей сети продовольственных универмагов на Среднем Западе - Super Valu (в 1953 году). На короткое время купономания превращается в национальный американский психоз [84], а бизнес Кёртиса Карлсона выходит на оборот в несколько миллионов долларов.

В этот момент происходит нечто странное: находясь на самом пике коммерческого успеха, шведский предприниматель неожиданно теряет интерес к главному делу своей жизни и начинает подыскивать другие сферы для инвестирования. Выбор Карлсона падает на гостиничный бизнес, в котором он ровным счетом ничего не понимает. Тем не менее, Карлсон объединяется в 1960 году с группой мало знакомых ему бизнесменов и выкупает у местного предпринимателя Тома Мура 51% акций миннеаполисской достопримечательности - гостиницы Radisson Downtown Hotel.

Всего, что мы знаем сегодня о великой сети «Рэдиссон», в 1960 году не было даже в проекции. Собственно, никакой сети тоже не существовало. Вместо нее была одна-единственная гостиница, построенная в 1909 году предпринимателями Симоном Крузе и Эдной Дикерсон [85]. В свое время «Рэдиссон» поражала воображение соотечественников букетом передовых технологических достижений - собственным артезианским колодцем, телефоном в каждом номере, международным телеграфным аппаратом, электролифтами «Отис» и - новинкой новинок - вращающейся входной дверью. Однако с годами в результате бездарного менеджмента она полностью утратила былой лоск, оказалась в залоге у банка и пошла по рукам. Том Мур выкупил «Рэдиссон» у Philadelphia Fidelity Trust Company и потратил 20 лет на возрождение ее былой славы.

В 1957 году Мур затеял грандиозную реконструкцию с бюджетом в семь миллионов долларов. Для финансирования проекта он выставил на продажу контрольный пакет акций гостиницы, который и приобрел Карлсон с группой сторонних инвесторов.

В 1961 году Кёртис Карлсон выкупил доли своих партнеров, а еще через год - и Тома Мура, став, таким образом, единоличным собственником гостиницы, пребывающей в стадии полномасштабной реконструкции.

Следующие 10 лет истории компании Карлсона ознаменованы глубоким затишьем, что неудивительно на фоне увядания зачетно-купонного бизнеса [86]. А затем - в 1973 году - Gold Bond Stamp Company переименовывается в Carlson Companies Incorporated. И понеслось:

* 1975: скупка T.G.I. Friday’s;

* 1977: скупка Country Kitchen International, Inc.;

* 1979: скупка Ask Mr. Foster Travel;

* 1981: скупка E. F. MacDonald Motivation Company;

* 1987: скупка Provisions [87];

* 1990: скупка A.T. Mays Group [88];

* 1992: спуск на воду Radisson Diamond, крупнейшего в истории двухкорпусного судна, ознаменовавший проникновение Carlson Companies на рынок международного круизного бизнеса;

* 1994: скупка Cruise Holidays;

* 1994: поглощение Seven Seas Cruise Line.

Дальнейшее перечисление подвигов Carlson Companies теряет практический смысл, поскольку число поглощений, начиная с середины 90-х годов, возрастает в геометрической прогрессии. Смотришь на все новые и новые активы, уходящие под зонтик шведского гриба, и создается впечатление, что финансовые возможности компании практически безграничны и по меньшей мере на порядок превышают предъявленную общественности цифру в пределах 50 миллиардов долларов. Впрочем, все это не более чем догадки, поскольку, повторюсь, компания - частная и закрытая.

Вооружившись деталями, формулируем ребус прямым текстом: «Если в 60-е годы корневой бизнес Карлсона - зачетные купоны - постепенно сходил на нет, откуда взялись деньги - нет, даже не на все перечисленные поглощения, а хотя бы на создание сети «Рэдиссон»? В 1962 году у Кёртиса Карлсона была одна-единственная гостиница, а сегодня 435? [89]

Дабы спасти читателя от последнего соблазна (Карлсон, мол, накопил деньжат за годы успеха Gold Bond Stamp Company), скажу, что купонная компания шведа никогда не являлась фаворитом отрасли. Были еще и Plaid Stamps, и Blue Chip Stamps, не говоря об абсолютном чемпионе и лидере S amp; H Green Stamps, печатавшем в лучшие времена в три раза больше зачетных купонов, чем Федеральная почтовая служба Америки печатала своих марок! На фоне S amp; H Green Stamps компания Карлсона всегда смотрелась карликом. И знаете, чем сегодня занимается S amp; H Green Stamps? Торгует под именем S amp; H Greenpoints электронной версией все тех же зачетных купонов! Правильно: на большие достижения просто не хватило денег. А Кёртису Карлсону хватило. Чтобы скупить полмира.

Эпилог

Нельзя сказать, что Карлсон не предпринимал попыток расширить контроль над компанией, в которой он давно уже выступал в роли почетного фронтмена. В 1991 году, задолго до передачи браздов правления дочери Мэрилин, Кёртис попытался назначить генеральным директором Carlson Companies своего зятя - мужа второй дочери Барбары, Эдвина Гейджа по прозвищу «Скип» [90]. Скип удержался в должности менее полугода, после чего был устранен, обиделся и учредил собственный бизнес.

Увольнение Скипа негласно списывают на дурной характер и властность Кёртиса Карлсона, однако у нас нет оснований подозревать патриарха в самодурстве. Эдвин Гейдж - не столько близкий родственник, сколько блистательный бизнесмен с топ-образованием и огромным деловым опытом, а созданная им впоследствии компания являет собой образец успеха. Понятна и обида Гейджа: никаких объективных предпосылок для молниеносного увольнения с должности генерального директора не было. Позволю себе последнюю догадку: назначение Эдвина Гейджа на руководящий пост явилось самовольной инициативой Кёртиса Карлсона и не было согласовано с подлинными владельцами империи. Не то чтобы Кёртис обожал зятя: он лишь тестировал отведенную ему меру свободы. Увы, она оказалось недостаточной для передачи контроля любым третьим лицам: фронтмен - должность не наследственная, а назначаемая!

Что касается назначения Мэрилин на место отца-патриарха за год до его смерти, то, полагаю, оно было продиктовано уже объективной необходимостью: в 84 года старики -прямо как дети, жди любого кульбита! Контроль же над гигантской многомиллиардной империей - дело серьезное.

Кроха-Сладёха

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №10 от 23 мая 2006 года.

-magazine.ru/2006/95/269645/

Не транжирь бабки, глупый поросенок.

Вонг Те Хуэй ласково укоряет свою супругу Нину Вонг

Маленькая шен-хуа [91]

Жила-была веселая, доверчивая и мечтательная девочка по имени Кроха-Сладёха. Больше всего на свете она любила петь песенки, рисовать манга [92], заразительно смеяться и носить виниловые мини-юбки. Свои черненькие негустые волосики, обрамлявшие луноподобное морщинистое личико, Кроха-Сладёха искусно заплетала в косички-растопырки а-ля Пеппи Длинный Чулок, которые непременно выкрашивала в цвет виниловых мини-юбок - когда синий, когда красный. Лучшими друзьями Крохи-Сладёхи были ручная обезьянка и немецкая овчарка Вей-Вей, с которыми девочка не расставалась даже на заседаниях совета директоров.

Позвольте-позвольте - девочка… с морщинистым личиком?! Каюсь, забыл предупредить: в этом году Крохе-Сладёхе исполнится… 69 годков! Экстравагантность, однако, - далеко не главный конек нашей героини. Нина Вонг - таково имя Крохи-Сладёхи в миру [93] - еще и самая богатая женщина Азии. У нее 4,2 миллиарда долларов, и этого вполне хватает, чтобы занимать 154-е место в списке богатеев «Forbes».

Вся бень-жи [94], тем не менее, не в месте, а в рекомендательном письме, выданном авторитетным журналом Крохе-Сладёхе: «Богатейшая женщина Азии наконец-то может вздохнуть с облегчением: в декабре 2005 года после восьмилетнего судебного разбирательства со своим свекром Вонг Дин-шином вдова Тедди Вонга получила полный контроль над его состоянием, включая гигантский концерн недвижимости Chinachem. Нина Вонг обвинялась в подделке завещания мужа после его исчезновения в 1990 году, однако в сентябре 2005-го Верховный апелляционный суд Гонконга полностью ее оправдал. Нина Вонг знаменита неслыханной бережливостью и паранойей, она носит детские косички, тратит на себя менее $650 в месяц и путешествует в окружении 50 телохранителей».

Реальность, открывшаяся после изучения материалов [95], затмила самые смелые ожидания: на фоне разверзшихся сенсационных хлябей виниловые мини-юбки семидесятилетней старушки выглядят целомудренным хиджабом.

Скромный бень [96]

Деловую империю Вонгов заложил в начале XX века патриарх семейного клана Чунь А на службе колонизаторам. Его компания «Йе Ва Фень Дайинг» в Веньчжоу поставляла красители химическому гиганту British ICI, ныне поглощенному DuPont. В 1930 году Чунь А скончался, и дело возглавил его 19-летний сын Вонг Дин-шин.

Харчи британского патрона, чьи рекогносцировочные интересы в довоенный период явно превалировали над потребностями в красителях, оказались настолько скудными, что в 1937 году Вонг Дин-шину пришлось переквалифицироваться на челночный бизнес: в шанхайском порту он отоваривался дешевым ширпотребом, который затем реализовывал в родном Веньчжоу. Важно, однако, что свое выпадение из британского фарватера Вонг Дин-шин расценивал как временное явление и терпеливо ждал подходящего момента, чтобы вернуться к благодетелю.

Такой момент настал с началом Второй мировой войны: British ICI возобновил экономическую экспансию, Вонг Дин-шин перебрался с молодой женой и первенцем Те Хуэем на ПМЖ в Шанхай, зарегистрировал новую компанию Wing Wah Industrial Dyestuff (1941г.) и пустился во все тяжкие. Объемные контракты на поставку красителей обеспечивал его приятель Кунь, служивший в шанхайском офисе British ICI. Предприниматели дружили семьями, а их дети - сын Вонга Те Хуэй (по прозвищу Тедди) и дочка Куня Ру Син (по прозвищу Нина) - ковырялись в одной песочнице.

К 1946 году бизнес Вонг Дин-шина расцвел. Предприниматель замахнулся на импорт, зарегистрировал China United Chemical (CUC) и сошелся с американским концерном American Cyanamid. Годом раньше Вонг Дин-шин оформил присутствие в Гонконге, где впоследствии открыл филиалы обеих компаний (Wing Wah и CUC).

В сентябре 1948 года в Гонконг переехало все семейство Вонгов: супруга Руен Ю Чинь, старший сын Тедди, дочери Тереза и Те Хуа, младшенькие Так Миу и Так Цай. В 1951 году к семье и бизнесу пришвартовался еще и племянник Дин-шина Йи Ли Квонг. В Гонконге он жил в одной комнате с Тедди и работал бухгалтером в Wing Wah и CUC. Запомните это имя: Йи - самый чистый и светлый персонаж истории.

В 1950-м началась корейская война, коммунистический Китай оказал посильную поддержку своим идеологическим собратьям, и Америка в отместку наложила эмбарго на поставку товаров в Да-Лю [97]. Огромная сумма в 40 тысяч долларов, которую Вонг Дин-шин хранил в американских банках, оказалась замороженной на целых четыре года, что нанесло ощутимый удар по бизнесу. Семейству Вонг пришлось даже перебраться в более скромное жилище. А все из-за того, что Вонг Дин-шин не перерегистрировал компании: они по-прежнему числились гонконгскими филиалами шанхайского (коммунистического!) принципала!

В 1952 году, помимо неудобного CUC, возникла чисто гонконгская компания с ограниченной ответственностью China United Chemical Corporation Limited (CUCCL), и дела снова пошли в гору. Полной грудью Вонг Дин-шин вдохнул в 1954 году, когда Дядя Сэм разморозил его капитал в американских банках.

Тем временем пышным цветом зацвел ай-чинь [98] между Тедди и Ниной. Как-то незаметно песочница и прогулки по пригородам Шанхая в сопровождении дрессированной обезьянки и несъедобной собачки переросли в серьезное кучерявое чувство между 14-летним самоуверенным мальчиком и 11-летней странноватой девочкой. Переезд Вонгов в Гонконг лишь раззадорил племя молодое. В 1959 году Нина чудесным образом материализовалась в Гонконге, преодолев колючую проволоку пограничных заграждений, и вслед за племянником Йи поселилась в безразмерном доме Вонг Дин-шина. Осенью сыграли свадьбу.

К этому моменту Тэдди уже крепко стоял на ногах, несмотря на то, что в 1952 году был изгнан из престижного колледжа Святого Стефана за подделку рекомендательного письма в американский университет «Дрю», в котором мечтал продолжить образование. Вонг Дин-шин, как мог, утешил сына: презентовал 1 000 акций CUCCL (из общей эмиссии в 6 000) и принял на работу.

В CUCCL Тедди трудился в тесной связке с двоюродным братом Йи, бухгалтером компании. Йи генерировал революционные идеи, а Тедди специализировался на жестких переговорах и прессовке клиентов. Аки тигр, первенец Вонг Дин-шина сражался за каждую копейку, черпая вдохновение в запредельной личной скаредности - качестве, между прочим, роднящем его с юной супружницей. Уже будучи миллиардерами, Тедди и Нина летали только бизнес-классом, покупали машины раз в двадцать лет и питались в дешевых ресторанах, унося остатки еды в специальной упаковке. С годами Тедди научился не только затягивать выплаты по счетам, но и при всяком удобном случае вообще не расплачиваться, давая понять кредиторам, что их издержки в суде на порядок превысят сумму задолженности. Когда в 1980 году Тедди Вонга похитили в первый раз, полицейские столкнулись с глухой стеной ненависти к пострадальцу: проще было бы отыскать тех, кто не желал ему гадостей, чем вычислить авторов анонимки с требованием выкупа.

Как-то раз за чашечкой чая в тесном семейном кругу племянник Йи отворил сезам перед дядей Вонг Дин-шином и кузеном Вонг Те Хуэем, произнеся волшебное слово - «Пластик!» Новое направление поручили Тедди, дело заспорилось, и к 1960 году прибыль от импорта модного американского сырья достигла $1 млн. В том же году Дин-шин зарегистрировал Chinachem Investment Company Limited (CIL), которая отошла от лекарственно-химикато-пластического семейного мейнстрима и сосредоточилась на недвижимости.

Бизнес CIL - хрестоматийная иллюстрация идеального выбора времени и места: Гонконг в начале 60-х годов находился на пороге риэлтерского бума, завязанного на Новых Территориях - приграничной с Большой Землей зоне, доселе не окученной агентами. Местные фермеры, далекие от понимания исторических перспектив, с готовностью и за бесценок избавлялись от участков, расположенных вдоль унылой стены из колючей проволоки, и перебирались на заработки в метрополию (Гонконг-сити). CIL скупала эти участки практически в гордом одиночестве - факт, на мой взгляд, демонстрирующий доступ Вонгов к конфиденциальной информации высокого уровня. Можно, конечно, предположить и чисто случайный характер выбора не только нового бизнеса, но и места для его развертывания, однако мне почему-то больше нравится гипотеза «доверительности». Тем более с учетом давних и обширных связей Вонг Дин-шина не только в Гонконге, но и на Большой Земле (через шанхайские подразделения - CUC и Wing Wah).

В пользу «доверительной» гипотезы говорит и тот факт, что CIL, будучи твердо уверенной в какой-то одной ей известной перспективе, застраивала Новые Территории низкокачественными жилыми коробками, которые годами оставались невостребованными. Конкуренты потешались, а Тедди Вонг упрямо продолжал сомнительное дело. И что же? Уже в 70-е годы стоимость земли под хибарами на Новых Территориях возросла тысячекратно, а сегодня наследница империи Вонгов Кроха-Сладёха благополучно возводит на их месте головокружительные небоскребы!

Гордый вень [99]

Главные роли в CIL играли Тедди и Йи. Глава семейного клана Вонг Дин-шин постепенно отошел от дел, переселился на Тайвань и предавался утехам старости в окружении цветов и в компании любовницы. Нину Вонг к серьезному бизнесу не подпускали на пушечный выстрел. Не из принципа, а исключительно по обстоятельствам: в голове девушки не было ничего, кроме романтических идей и беспочвенной убежденности в личной художественной одаренности. Время от времени она помогала Йи рисовать рекламные буклеты объектов недвижимости CIL, и больше ничего. Во всяком случае, такой версии придерживались Йи и Вонг Дин-шин, выступившие на судебном процессе единым фронтом против вдовы Тедди Вонга. Но с учетом той легкости, с которой Нина обрела индивидуальный контроль над основными активами империи Вонгов после второго похищения и гибели Тедди, возникают вполне обоснованные сомнения: так ли уж не у дел была подруга детства Вонг Те Хуэя? Для начала проанализируем историю капитала CIL, которая к середине 60-х превратилась в безусловного лидера семейного бизнеса, своими риэлтерскими оборотами затмившая все химикаты, пластики и удобрения вместе взятые.

CIL была учреждена 7 сентября 1960 года Вонг Дин-шином, Вонг Те Хуэем и Йи. Последний получил 10% акций, остальные поделили между главой клана, его детьми и Ниной. Крупнейшим держателем акций был Тедди. С 1962 по 1964 годы уставной капитал увеличился, в результате чего пропорции Вонгов сохранились, а доля Йи уменьшилась до 8%. 31 декабря 1964 года была проведена блестящая операция по передаче частными лицами всех акций CIL и CUCCL панамскому оффшору Christoban - схема была разработана Вонг Дин-шином (см. рисунок) [100].

Очевидно, что маневр, в первую очередь, был направлен на уход от налогов, однако подспудно произошло и полное камуфлирование реального распределения собственности! До сих пор неизвестно, кто являлся не то что подлинным бенефициаром «Кристобана», но и номинальным держателем акций. Между тем, Нина Вонг на судебном разбирательстве в 2002 году открытым текстом заявила, что бенефициаром панамского оффшора была именно она!

Смею предположить, что в 60-е годы влияние Нины на супруга еще не зашло так далеко, поэтому реальным бенефициаром «Кристобана» был, конечно же, Тедди. Косвенным подтверждением этому служит и «война завещаний», развернутая в 1968 году и давшая Вонг Дин-шину возможность через 30 лет засудить невестку.

В основе «войны завещаний» лежит банальный адюльтер. Как-то раз Вонг Дин-шин застукал в гонконгском аэропорту свою невестку, прогуливающуюся в обнимку с неизвестным мужчиной. Старик сам возвращался от тайваньской любовницы, но тут же настучал Тедди, сопроводив навет рекомендацией нанять частного детектива. Тедди, у которого на тот момент уже было как минимум три любовных связи на стороне, поручил слежку несчастному кузену Йи, а сам озаботился составлением нового завещания. Свое первое завещание Тедди Вонг оформил по всем юридическим правилам еще в 1960 году. Согласно документу, вся собственность Тедди после его смерти распределялась поровну между его отцом и супругой. Новое завещание, датированное 15 марта 1968 года, лишало Нину всех прав на наследство, которое передавалось в безраздельное пользование Вонг Дин-шину. Частный детектив отработал на совесть, и вскоре на стол Тедди легла упаковка противозачаточных пилюль из сумочки супруги [101] вместе с пачкой компромата на Нину и одного из деловых партнеров CIL, далекого от ближнего круга Вонгов. Тедди показал фотографии Крохе-Сладёхе, та вспыхнула от возмущения и умчалась в затяжное путешествие по США. Через полгода она вернулась в Гонконг, помирилась с Тедди и, закатав рукава, приступила к уничтожению человека, который, как ей казалось, оповестил мужа и навел на нее детектива.

Козлом отпущения стал бедолага Йи, верой и правдой служивший Вонгам на протяжении двадцати лет. Забавно, что Кроха-Сладёха даже не догадывалась не только о существовании нового завещания, которое Тедди спрятал в тайной банковской ячейке, но и о роли свекра в ее дискредитации! На Йи указал Нине сам Тедди Вонг, стремясь отвести подозрения от родного папаши. Нина выдавила Йи изо всех компаний семейства Вонг: в начале 70-го года лучший сотрудник CIL оставил пост главбуха, продал за бесценок 8% акций [102] и на тридцать лет исчез с семейного горизонта.

В 70-е годы империя Вонгов продолжила звездное восхождение, отношения между Тедди и Ниной улучшились, однако по-прежнему Кроха-Сладёха к реальным рычагам власти не допускалась. На поверхностный взгляд. А под ковром же творились просто невероятные вещи. В 1973 году состоялось очередное перераспределение собственности. Неутомимый схемотворец Вонг Дин-шин вместе с подставным лицом (неким Фойном) учредил ООО «Chime Corporation Limited». Полгода спустя мистер Фойн передал все свои акции Тедди. Затем уставной капитал «Чайма» поделили на два типа (А и В), эмитировали 20 тысяч акций типа А и 30 тысяч типа В, распределив их, по традиции, самым невероятным образом:

· 1 акция - Вонг Дин-шин,

· 1 акция - Тедди Вонг,

· 19 998 акций - Тай Чинь Пинь.

Как вы понимаете, Тай Чинь Пинь - очередной зиц-председатель, а вот реальный бенефициар, как и в случае с «Кристобаном», неизвестен. В 1977 году Нину назначили директором «Чайма», а в 1989-м Тай Чинь Пинь акции передал - то ли Нине (как она утверждает), то ли Тедди (о чем есть запись в реестре компании). Но сути это не меняет. И вот почему. В 1980 году в Гонконг перебрался на постоянное место жительства брат Нины доктор Кунь Ян Сум. 27 октября акции «Чайма» перетасовали по новой: патриарх Вонг Дин-шин, окончательно отошедший от дел, передал свою единственную акцию Тедди; Нина и Тедди получили по 2 тысячи акций А и 12 тысяч акций В; доктор Кунь и его жена - по 3 тысячи акций А и В. Кроме того, Кунь Ян Сума и его жену назначили директорами «Чайма». Официальная мотивация: Тедди хотел помочь доктору Куню легализовать свой статус в Гонконге и наделил его номинальной собственностью.

Номинальной не номинальной, однако по всему выходит, что с юридической точки зрения Тедди Вонг владел лишь крохами империи - контрольный пакет находился у Нины и ее родственников (с учетом потенциального бенефициара по акциям Тай Чинь Пиня). Сложившаяся ситуация требовала драматической развязки…

Суровый шен-щюнь [103]

12 апреля 1983 года Тедди похитили четверо неизвестных прямо в деловой части города. Гигантскую сумму выкупа в 11 миллионов долларов Нина собрала за 8 дней, передала злоумышленникам, и они вернули благоверного в железном ящике на обочине пригородного шоссе. Тедди Вонг был вне себя от бешенства: «Почему Нина с такой легкостью согласилась на выплату всей чудовищной суммы?! Как посмела не торговаться?!»

10 апреля 1990 года Тедди похитили вторично и окончательно. Накануне, однако, произошло три знаменательных события. В декабре 1989 года Тедди, наконец-то распрощался с несолидными оффшорно-подковерными махинациями и затеял революционную переделку финансовых структур. В моду как раз вошло трастовое управление, и Тедди Вонг уполномочил армию юристов учредить канадский траст для последующей передачи ему в управление всех активов CIL и CICCL, а также бесчисленных мелких предприятий империи Вонгов. В начале марта Тедди свалился с лошади, на три дня угодил в больницу, духовно переродился, вернулся домой и написал новое завещание: все свое состояние после смерти он передавал горячо любимой супруге Нине. И после этого с облегченным сердцем позволил себя похитить.

Выкуп объявили чудовищный - 34 миллиона долларов, и Нина вновь не ударила лицом в грязь: деньги собрала и передала гангстерам. Но Тедди Вонга не вернули. Никогда. Кроха-Сладёха вступила на престол империи Вонгов.

В августе 1990 года «Чайм» эмитировал… 15 миллионов акций типа В и передал их Нине Вонг. Причем не номинально, а очень даже реально. На возмущенный стон Вонг Дин-шина Нина спокойно ответила, что за «Чаймом» числится должок перед «Кристобаном» в размере 1,48 миллиарда долларов. Долг этот существенно превышает уставной капитал «Чайма», и это обстоятельство вызывает серьезные нарекания банкиров. Дополнительная эмиссия акций призвана восстановить требуемый паритет.

Вонг Дин-шин добивался юридического признания смерти своего сына девять лет! Шестеро участников похищения были схвачены еще в 1994 году, осуждены и приговорены к длительным срокам заключения. Еще через четыре года один из похитителей сделал сенсационное признание: во время перевозки Тедди Вонга в укромное место джонка бандитов наткнулась на катер китайской береговой охраны, и драгоценный груз (в связанном состоянии) пришлось выбросить за борт.

Как только Тедди официально признали погибшим, 88-летний Вонг Дин-шин извлек из секретной банковской ячейки тайное завещание сына, вызвал из Канады племянника Йи в качестве свидетеля и затеял грандиозное судебное разбирательство на предмет передачи ему собственности Тедди Вонга. Со своей стороны, Нина передала в суд завещание 1990 года, написанное Тедди после падения с лошади.

В 2002 году после изнурительного (для старика Вонга) марафона суд признал завещание 90-го года абсолютной фальшивкой (все подписи подделаны, бумага произведена в 1996-м, отсутствие мотивов и т. д.), отобрал имущество Тедди у Нины и передал отцу. Апелляционный суд подтвердил решение и даже рекомендовал возбудить уголовное дело против Нины за подделку документов. В январе 2005 года Нину взяли под стражу, однако сразу же выпустили под залог.

16 сентября 2005 года Высший апелляционный суд Гонконга отменил все предыдущие решения низовых инстанций и вернул Нине Вонг контроль над «империей Тедди Вонга» с оборотом в 40 миллиардов долларов.

Пусть не удивляет читателя скороговорка, которой я изложил судебную страницу летописи Вонгов, хотя она и облюбована западной прессой для смакования. Дело в том, что история с многочисленными завещаниями Тедди Вонга и претензиями отца на имущество сына не стоит и выеденного яйца! Утверждение, разумеется, относительное, но - тем не менее: размер состояния Тедди Вонга на момент инициации судебного разбирательства не превышал… 180 миллионов долларов! Да-да, именно так! Ни о каких миллиардах империи Chinachem не было и речи! Миллиарды эти давно находились в полном и безоговорочном распоряжении Нины Вонг в результате блестяще проведенной многоходовки с номинальными акционерами и последующим размыванием активов «Чайма» - управляющей компании империи Тедди!

Полный шы-чи-джинь [104]

Ну и как вам Кроха-Сладёха? Неплохая операция для придурковатой девочки-старушки в виниловой мини-юбке да с косичками-растопырками? Самое время вспомнить, как 19-летняя Нина Вонг, преодолев вседержавные пограничные барьеры, свалилась как снег на голову Вонгам в 1955 году… Вспомнили? А теперь покрепче пристегните ремни безопасности и послушайте!

Как только Нина Вонг стала единовластной хозяйкой империи Chinachem, она тут же похерила все риэлтерские инвестиции в Гонконге и развернула неслыханную по масштабам деятельность, которая во всех своих направлениях поразительным образом напоминает повестку дня… Коммунистической партии Китая и доблестной Народно-освободительной армии. Этих направлений три, причем не все они носят экономический характер:

· приоритетные инвестиции на Большой Земле (авиация, пищевая промышленность, энергетика, кинематография, спутниковое телевидение, гостиничный бизнес, жилищное строительство);

· инвестиции в высокотехнологичные отрасли на территории США, Канады, Австралии и Великобритании (в первую очередь - био- и информационные технологии);

· активное лоббирование политических интересов Китая в Америке (пожертвование 50 тысяч долларов Биллу Клинтону, который, как известно, создал режим максимального экономического благоприятствования для КНР, финансовый вклад в избирательную компанию Эла Гора, перевод семи миллионов долларов на счет Гарвардского университета для организации обучения активистов компартии Китая и офицеров Народно-освободительной армии Китая в США [105]).

Такая вот она непростая, наша Кроха-Сладёха - между прочим, почетный советник Национального Народного Конгресса Китая. Хотелось бы еще узнать, в каком она сегодня звании - полковника или генерала? Шутка! Всё - мои личные домыслы и инсинуации!

Умница и умники

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №11 от 06 июня 2006 года.

-magazine.ru/2006/96/269769/

«Мама нашла у меня горсть немецких марок: «Откуда у тебя деньги?» - спросила она. Я ответил, что во время ее свадебного путешествия каждую ночь вынимал несколько монеток из кармана отчима до тех пор, пока не накопил всю сумму. «И зачем тебе деньги?» - спросила она. «Чтобы вернуться обратно в Германию, если мне не понравится Америка».

Джон Клуге

Акафист

Уже в начале 60-х деловая активность Джона Клуге простиралась от Атлантики до Пасифика, от Канады до Мексики. Трудно найти на карте Америки место, где бы не отметился этот антрепренер.Герой нашего рассказа - Джон Клуге, выдающийся предприниматель современности, ответственный за массовую раскрутку кабельного телевидения, электронных форм наружной рекламы, сотовых телефонов и широкополосных магистралей Интернета. Джон Клуге контролирует тысячи компаний, расположенных на всех континентах, входит в правление и является директором крупнейших концернов и финансовых организаций - от легендарной гостиницы «Уолдорф Астория» и нефтяного гиганта Occidental Petroleum до Национального банка штата Мэриленд и инвестиционного дома Bear Stearns. Джон Клуге входит в пятерку крупнейших в мире меценатов и филантропов: его пожертвования Колумбийскому университету (25 миллионов долларов в 1987 году, столько же - в 1990-м, 60 миллионов - в 1993-м) и Библиотеке Конгресса США (60 миллионов долларов в 2000 году) продолжают славную традицию Эндрю Карнеги и заставляют задуматься о неоднозначной природе современного империализма.

Однако никакие регалии Джона Клуге не впечатляют столь сильно, как абсолютно мистическая природа самого персонажа и его бизнеса. О людях, достижения которых составляют сотую долю того, чего добился в жизни наш герой, пишутся диссертации, издаются монографии, публикуется обширный материал в прессе. Их имена на устах нации, а статус ролевого героя («делай жизнь с него, сынок!») автоматически обретается уже на втором десятке заработанных миллионов долларов. Личное состояние Джона Клуге - 10 миллиардов долларов (26-е место в списке Forbes), вклад его в развитие американской цивилизации и культуры поистине неоценим, однако о нем не написано ни одной книги! Ни курсовой работы (о диссертации даже речи не идет), ни полноценного исследования, ни монографии, ни биографии - ни-че-го! О Джоне Клуге не написано ничего, не сказано ничего, вообще - ничего про него не известно, и - самое интригующее! - все в его бизнесе непонятно.

Более чем 70-летняя история деловых свершений и выдающихся прорывов Джона Клуге испещрена нескончаемыми поглощениями, корпоративными приобретениями, перетасовкой юридических лиц, слияниями и перераспределениями собственности. Все эти телодвижения, помимо величайшего напряжения мысли, требовали величайших же денег - миллионов долларов, сотен миллионов долларов, миллиардов долларов. Непонятно лишь главное - откуда эти деньги брались. Непонятно, потому что очевидно, что у самого Джона Клуге их быть не могло. Им просто неоткуда было взяться. Если, конечно, исходить из фактов биографии.

В этой биографии - первая заковыристость и одновременно первая наша зацепка, ниточка, которая, надеюсь, поможет размотать весь клубок. О жизни Джона Клуге не известно ровным счетом ничего, кроме одного: того, что он сам о себе рассказал. Причем рассказал только один раз: в многочасовом интервью, записанном на камеру и магнитофон, которое Джон Клуге передал лично Джеймсу Биллингтону, директору Библиотеки Конгресса США. На протяжении двух дней - 12 и 13 октября 2001 года (обратите внимание на потрясающую историческую привязку - ровно месяц спустя после подрыва башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке!) - 87-летний Джон Клуге излагал факты своей жизни. Излагал выборочно, путано, видимо, только то, что считал нужным изложить, с постоянными сбивками, проговорками и смещением дат - вполне, впрочем, естественными для человека преклонного возраста.

С учетом перечисленных обстоятельств интервью Джона Клуге превратилось в феноменальный по своей информационной ценности документ, иллюстрирующий как триумф конспирологических догадок, так и всесилие теории незабвенного доктора Фрейда. Явные проговорки, оказывающиеся на поверку тонко продуманными тактическими ходами и сознательными утечками информации, которые, в свою очередь, открывают совершенно неожиданные перспективы и взгляд на вещи.

Скрупулезный разбор этого интервью, сопоставление изложенных в нем фактов со скудной информацией, находящейся в свободном доступе, превратились, в конце концов, в захватывающий детектив, коим и спешу поделиться с читателями «Чужих уроков».

Симплиций с мозолями на руках

Самое глубокое впечатление лично на меня произвело само имя Джона Клуге, наполненное загадочным и мистическим смыслом. Наш герой родился 21 сентября 1914 года в саксонском городе Хемнице, более известном читателю под названием Карл-Маркс-Штадт. Назвали его, разумеется, не Джоном, а Гансом. По-немецки «Kluge» означает «умник» (или «умница» - в зависимости от настроения). Оба смысла замечательным образом вписываются в биографию этого выдающегося человека.

В начале 20-х годов мать Ганса вышла повторно замуж за немца с американским паспортом и после медового месяца (помянутого в эпиграфе нашей истории!) отбыла за океан - подальше от невзгод галопирующей инфляции и агонии родины, пропущенной через жернова Версальского мира, территориальных аннексий и военных контрибуций. В Америку семья Клуге прибыла в 1922 году эконом-классом на пароходе «SS Washington» и после легендарного причащения на таможне острова Эллис растворилась на бескрайних просторах земли обетованной.

Ганс стал Джоном, а его фамилия на бытовом уровне подверглась неприятной для уха лингвистической адаптации: «Kluge» коренные американцы норовили непременно произнести как «кладж», усугубляя ситуацию еще и сленговым значением этого словечка, а именно - «устройство, которое теоретически не должно работать, однако работает».

Мистическим образом новая смысловая нагрузка родового имени («устройство, работающее вопреки») предопределила первые шаги юного Клуге на американской земле. Рос он самозабвенно на улице, как и полагается ребенку в наполовину чужой семье, периодически уходил из дому к учительнице Грасии Грей ДаРатт, по американской традиции, энергично подрабатывал физическим трудом. У отчима Джона был небольшой бизнес в Детройте (лавка по изготовлению афиш и художественному оформлению объявлений), и он любезно предложил пасынку незамысловатый «job» на побегушках. Джон, однако, предпочел независимость и подался в колледж.

Выбор мальчика пал - ни больше ни меньше - на Колумбийский университет, куда он и был зачислен «на ура». Прямо с улицы. Ничего удивительного: как-никак, страна равных и неограниченных возможностей. Удивительно другое - детали. Вот как описывает 87-летний Джон Клуге собеседование в престижном учебном заведении: «Кроме меня, на место в «Колумбии» претендовал Эд Литчфильд, он потом стал президентом Carnegie Tech. Эд был весь такой учтивый и обходительный. Одевался с иголочки. На его фоне я смотрелся неотесанным деревенским мужланом. Собеседование проводил Алан Кроу (запомните это имя! - С. Г.). Алан Кроу был первым президентом Детройтского экономического клуба. Я попросил мистера Кроу, чтобы меня интервьюировали после Эда Литчфильда. Так и вышло. В самом конце собеседования, когда я уже попрощался и дошел до дверей, мне неожиданно пришла в голову одна идея. Я вернулся и сказал: «Мистер Кроу, взгляните на мои руки». Надо сказать, руки тогда у меня были - сплошные мозоли, приходилось много работать физически. Я сказал: «Мистер Кроу, не знаю, дадите вы мне стипендию или нет, я только прошу вас посмотреть на мои руки. Они расскажут вам обо мне больше, чем смогу я сам». Вот так. Ну, меня и приняли. Но это еще не все. Когда прислали из Колумбийского университета письмо с подтверждением, я сразу же написал ответ. Я написал: «Если вы действительно хотите взять меня на обучение, удвойте, пожалуйста, размер стипендии!» Представьте себе - удвоили!»

Такие дела. В 1937 году Джон Клуге вернулся в Детройт, где устроился на работу в небольшую фирмёшку Otten Brothers предпринимателя немецкого происхождения Элмера Оттена. Свежеиспеченный бакалавр экономики, выпускник одного из престижнейших вузов страны, стал служащим отдела доставки. Ничего не попишешь - Великая Депрессия. Через два года Джон Клуге дослужился до вице-президента. Не потому, конечно, что проявлял чудеса деловой смекалки, а потому, что все сотрудники компании умещались в одной комнате.

Что касается методов ведения бизнеса, то они оставались прежними - в полном согласии с маневром, предпринятым на собеседовании в Колумбийском университете. Фирменным ходом своего коня Джон Клуге откровенно гордится: «Приехал я однажды по делам в Баффало, а тут - на тебе: страшная вьюга! Такси днем с огнем не сыщешь. Пришлось идти пешком до склада, который находился аж за городом. Добрался, наконец, гляжу - на складе ни души. Вдруг из дальнего угла выходит человек: «Вы что здесь ищете?» - спрашивает. Говорю: «У меня встреча назначена с мистером Таким-то». «А как вы сюда добрались?». «Пешком». Да-а. Оказалось, что человек этот - хозяин всего предприятия, и я получил от него тогда свой самый первый большой заказ».

Мотив «мозолистых рук» - ключевой в мифологии успеха Джона Клуге. Настолько, что местами конкурирует со здравым смыслом. В самом деле: если в 30-е годы, в бытность нашего героя скромным служащим, анабасис за тридевять земель по заснеженным берегам озера Эри [106] выглядит эффектно, то подобный эпизод в 60-е годы, когда Клуге по всем признакам был уже мультимиллионером, кажется странноватым: «Я находился в Чикаго, а в девять утра у меня была назначена встреча в Нью-Йорке. Из-за снежной бури мой самолет, DC-30, совершил вынужденную посадку в Кливленде. Оттуда я взял такси и добрался до самого Питтсбурга. Сел в поезд, причем почти всю дорогу простоял в битком набитом вагоне. А в Нью-Йорке из-за непогоды, хотите верьте, хотите нет, на вокзале не оказалось ни одного такси. Ни одного! Вьюга. Так что мне пришлось прогуляться пешком - с 33-й улицы до 50-й. Зато ровно в девять я оказался в назначенном месте. В банке - только один служащий. «Что вам угодно?» «У меня назначена встреча в девять утра с мистером Таким-то». Я тогда как раз собирался получить по-настоящему большой, многомиллионный кредит. «К сожалению, мистера Такого-то еще нет. А вы как сюда добрались?» Ну, я и рассказал: из Чикаго в Кливленд, потом такси, потом поезд, потом пешком по Нью-Йорку. «Вы знаете, - говорит мой собеседник, - выдачей кредитов у нас занимается специальная комиссия. Так вот, я -председатель этой комиссии и хочу вам сказать: вы только что получили свой кредит».

Красиво, ничего не скажешь. Лишь одна маленькая деталь - на момент получения нью-йоркского кредита Джон Клуге уже был:

· президентом Радиокорпорации города Орландо, штат Флорида;

· президентом и директором Вещательной корпорации Сент-Луиса;

· президентом Нью-Йоркского института диететики;

· президентом и директором Питтсбургской Вещательной корпорации;

· президентом, директором и казначеем Capitol Broadcasting Company, Нэшвилл, штат Теннесси;

· партнером риелторского агентства Nashton Properties;

· владельцем Kluge Investment Company, Вашингтон, округ Колумбия;

· президентом и директором студии Washington Planagraph;

· учредителем крупной оптовой продовольственной сети Kluge, Finkelstein and Company, Балтимор, штат Мэриленд;

· партнером Texworth Investment Company, Форт-Ворт, штат Техас;

· президентом, директором и казначеем Associated Broadcasters, одной из крупнейших техасских вещательных сетей;

· председателем правления Seaboard Service Systems;

· президентом Ассоциации продовольственных агентов города Вашингтона;

· президентом Metropolitan Broadcasting.

Да простят мне читатели затянувшееся перечисление, обещаю - в последний раз! Тем более что инвентаризация должностей Джона Клуге в последующие годы невозможна чисто технически: не хватит страниц всего журнала. Пока же предлагаю оценить не столько количество, сколько географический размах ключевых позиций, занимаемых Джоном Клуге уже в начале 60-х годов: его деловая активность простирается от Атлантики до Пасифика, от канадской границы до Мексиканского залива. Кажется, ткни пальцем в любое место на карте Америки и непременно обнаружишь там пусть завалящий, но бизнес «мозолистого» антрепренера. Такой вот у нас простосердечный «пешеход» по пустынным улицам Нью-Йорка.

Понять подлинный смысл мотива «мозолистых рук» поможет нам вторая мифологема, укоренившаяся в истоках трудовой биографии Джона Клуге. Речь идет о незабываемом уроке, который преподал начинающему сотруднику первый работодатель - Элмер Оттен: «40 недель в году я проводил в командировках. Работал шесть дней в неделю, за исключением праздников. Элмер Оттен просматривал однажды мои отчеты и обнаружил в списке расходов пять центов: «Что это такое?» - удивленно спросил он. «Понимаете, сэр, - говорю я, - как-то раз после обеда совсем раскис, вот и прикупил для поддержания энергетического баланса плитку шоколада «Херши». «У тебя разве нет столовой в общежитии?» - говорит Оттен. «Есть». «Ну так вот, во всех столовых на столах стоят вазочки с рафинадом - берешь утром три-четыре кусочка сахару, кладешь себе в карман, а потом, когда приспичит, грызешь! Потому что шоколад «Херши» - не что иное, как тот же самый сахар, и именно сахар придает тебе энергию. Понимаешь, Джон, - продолжил Оттен, - ты проводишь в поездках 40 недель в году. По пять центов в день, шесть дней в неделю - выходит 12 долларов в год. С таким расточительством ты немногого достигнешь в жизни». Я говорю: «Понял, сэр», и направляюсь к выходу, а Оттен меня окликает: «Ну-ка, вернись! Даже не 12, а 12 долларов и 48 центов!» - он пересчитал с учетом четырех процентов годовых, принятых в те годы по кредитам. Короче, Оттен дал мне понять, что я трачу 12 долларов 48 центов из кармана компании. И знаете, его урок многому меня научил: в первую очередь - бережно относиться к деньгам. Даже сегодня, собираясь посетить ресторан в Нью-Йорке, я никогда не беру с собой шляпу или пальто. Ну, вы меня понимаете! [107]»

Эту историю Джон Клуге на полном серьезе изложил Джеймсу Биллингтону, директору культурно-просветительского учреждения (Библиотеки Конгресса США), на которое человек, оставляющий дома шляпу перед походом в нью-йоркский ресторан, пожертвовал накануне 60 миллионов долларов!

Что же мы имеем? Что скрывается за «мозолистыми руками» и «пятицентовым уроком»? На переднем плане - очевидное желание Джона Клуге представить свою жизнь в виде хрестоматийного образца народного мифа «from rags to riches» [108]. В нескольких местах интервью он настойчиво подчеркивает воспитательное и просветительское значение «ролевых моделей», rank-and-file [109] американцев, добившихся в жизни многомиллионных банковских счетов ценой тяжкого труда, усидчивости и бережливости. Ключевое слово в исповеди Джона Клуге - tough: «крутой», «жесткий» и в то же время «прижимистый». Элмер Оттен был страшно tough, Арманд Хаммер, один из ближайших друзей, тоже tough, Дэвид Рокфеллер - tough, Джек Уэлш, легендарный CEO General Electric, тоже «ролевая модель», по версии Клуге, - tough, даже Фрэнк Синатра, еще один представитель «ближнего круга», временами бывал очень tough. Причем были в обоих значениях слова - «крутыми» и «прижимистыми».

Все это - на переднем плане. Есть, однако, и план задний. Клуге излагает лубок про мозоли и пятицентовую шоколадку, пытаясь избавиться на подсознательном уровне от тревожащей его неуверенности из-за ощущения слабости позиции - откуда взялись ТАКИЕ деньги?! Внимательное сопоставление хронологии с публичными фактами биографии Джона Клуге оставляет впечатление, что деловая и финансовая стороны его жизни - две могучие реки, плавно несущие свои полноводные потоки, нигде не пересекаясь. Да - отличный менеджер, да - очень трудолюбивый, да - с мозолями на руках, да - настырный до невозможности, ушлый, жесткий, умеющий в нужный момент и в нужном месте элегантно выкрутить руки конкурентам, воспользоваться их слабостью и скупить за бесценок лакомый бизнес. Одна незадача: даже этот самый бесценок в абсолютных цифрах всегда выражался в десятках и сотнях миллионов долларов, а начиная с 80-х годов - и в миллиардах. Откуда они взялись? Накопились за счет экономии на шоколадках? Или поступили в виде кредитов в качестве бонуса за прогулку по заснеженному Нью-Йорку - с 33-й улицы до 50-й? Полагаю, за такие кредиты половина наших читателей с готовностью обежит Манхэттен четыре раза по кругу.

Именно эту подсознательную тревогу 87-летний старик-меценат и скрывал за «мозолями», «шоколадками», «бережливостью» и культом «менеджеров, требовательных к себе и подчиненным». Поразительно все же совсем другое: одной рукой старый разведчик, может, и скрывал правду, зато другой - приподнимал завесу над такими сенсационными фактами, что интервьюер Джеймс Биллингтон едва успевал поддерживать то и дело отвисавшую от потрясения челюсть.

Джон Клуге… «старый разведчик»?! Ну вот, проговорился. Это уже совсем другая история, к которой мы обратимся в следующем номере «Бизнес-журнала». И, поверьте автору, история эта стоит того, чтобы немного подождать.

Биографический Янус

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №12-13 от 20 июня 2006 года.

-magazine.ru/2006/97/270946/

В прошлом номере «Бизнес-журнала» мы обратились к биографии выдающегося американского предпринимателя немецкого происхождения Джона Клуге, занимающего 26-е место в списке богатейших людей планеты и пользующегося репутацией первопроходца, стоящего у истоков многих современных информационных технологий - от кабельного телевидения до мобильной телефонии. В 1922 году Джон прибыл с родителями на пароходе из Германии в Америку, прошел суровую школу улиц Детройта, поступил в колледж престижнейшего Колумбийского университета (исключительно благодаря мозолистым ладоням и смекалке), пересидел Великую Депрессию в должности коммивояжера маленькой частной лавки, через два года стал вице-президентом, через десять лет - миллионером, через двадцать - мультимиллионером, а через сорок - миллиардером.

Катоды и доходы

Получив передышку от бурной жизни, Джон Клуге отдарил своей колумбийской альма-матер 110 миллионов долларов, Библиотеке Конгресса США - 60 миллионов, учредил дюжину благотворительных фондов и, разменяв восьмой десяток на седины, ринулся на завоевание информационных рынков на развалинах Советского Союза. Воистину - первопроходец!

Перечисленные достижения составляют так называемую «правдоподобную» биографию Джона Клуге, и именно она изложена в первой части нашего исследования. «Правдоподобная» эта биография сочно отрабатывает магистральные мифы американской цивилизации - от селфмейдмена до «береги цент смолоду», отчего смотрится очень даже эффектно. Одна незадача: вопреки «правдоподобию», она отпугивает своей абсолютной беспомощностью перед так называемым «парадоксом Клуге», разрешение которого, на мой взгляд, только и может пролить свет на реальную историю. «Парадокс Клуге» заключается в том, что Джон стал выдающимся первопроходцем, ничего лично не изобретая и не открывая. Весь его головокружительный успех строится на мистической способности оказываться в нужном месте в нужное время и - самое главное! - с нужной суммой денег в кармане. Вам миллион? Будьте любезны! Сто миллионов? Не вопрос! Миллиард? Секундочку!

Вся success story [110] Джона Клуге слагается из нескончаемых приобретений чужих бизнесов, основанных гениальными учеными, оказавшимися по совместительству бездарными предпринимателями. Приведу лишь один пример. В фундамент империи Клуге уложена компания «Метромедия», которая, в свою очередь, возникла на руинах DuMont Laboratories - детища Аллена ДюМонта, легендарного американского изобретателя, адаптировавшего в 1931 году электронно-лучевую трубку для телевизионных приемников [111]. Свой прорыв Аллен ДюМонт дополнил изобретением первого в мире радара, создал собственную компанию и в 1938 году наладил производство телевизоров Model 180 - на несколько месяцев раньше, чем появилось аналогичное устройство от RCA Давида Сарнова [112].

Бизнес Аллена ДюМонта протелепался без малого 20 лет и во многом напоминал историю немецкого концерна «Грюндиг», сделавшего ставку на эксклюзивную дорогую продукцию. Телевизоры DuMont Laboratories всегда на голову превосходили конкурентов по качеству и совершенству задействованных технологий, что не помешало (а скорее, даже помогло!) изобретателю-бизнесмену разориться в пух и прах. В 1956 году Джон Клуге благополучно выкупил у Аллена ДюМонта контрольный пакет его предприятия.

Впрочем, мы отвлеклись. Главное в истории DuMont Laboratories - не электронно-лучевая трубка, а те самые семь миллионов долларов, которые Джон Клуге извлек на свет божий из неведомых закромов. Даже если предположить, что деятельный немец какими-то правдами и неправдами сумел за годы Второй мировой накопить 15 тысяч долларов (находясь все это время на военной службе!) для покупки своей первой радиостанции в Мэриленде - WGAY, никакого воображения не хватит для объяснения того, как эти деньги за десять лет превратились в семь миллионов, которые Клуге выложил за компанию ДюМонта. Причем выложил явно не последнее, поскольку уже через год прибрал к рукам Foster amp; Kleiser, скромненько так - крупнейшего в США оператора наружной рекламы!

Что ж, хватит загадок. Думаю, самое время переходить ко второй - «неправдоподобной» - биографии Джона Клуге, которая хоть и шокирует читателя, но по крайней мере объяснит способность нашего героя открывать ногой двери любого банка для получения любых кредитов и инвестиций.

Единственным доступным общественности источником информации служит серия интервью, данных Джоном Клуге Джеймсу Биллингтону, директору Библиотеки Конгресса США. С учетом преклонного возраста интервьюируемого (86 лет) велик соблазн списать несуразности и фантасмагоричность некоторых утверждений Клуге на заурядный старческий маразм. Настоятельно призываю читателя не поступать так опрометчиво. Внимательное изучение первоисточника у меня лично не оставило ни малейшего сомнения: ясности мысли Джона Клуге может позавидовать 22-летний аспирант Гарвардского университета.

Не выдерживает критики и версия о том, что Клуге просто хотел покрасоваться перед камерой. Надо знать его бытовую скромность [113], чтобы отбросить любые предположения о тщеславии. Остается последнее: перед нами сознательная утечка информации. Полушутливые намеки человека, находящегося на пороге вечности и не испытывающего ни малейшего страха ни перед кем и ни перед чем в этой жизни, намеки на подлинные свои интересы, подлинные занятия и подлинную миссию. Намеки, проливающие удивительный свет не только на биографию героя, но и на реальное распределение власти и денег в нашем мире.

Военно-полевой лубок

Первая проговорка в беседе с Биллингтоном случилась по безобидному поводу: Джон Клуге вспомнил, как в 1935 году вместе со своим китайским знакомым оказался в нью-йоркском метро, бросился к уходящему поезду, но не успел - двери затворились прямо перед носом.

- Когда приходит следующий поезд? - поинтересовался мой китайский знакомый.

- Через три минуты.

- Зачем же мы мчимся сломя голову, если поезд приходит через три минуты? - удивился приятель.

Из этого диалога Джон Клуге заключает, что в основе китайского мировоззрения лежит терпение, которое он лично в будущем использовал в качестве своего главного оружия в бизнесе. Биллингтона, однако, заинтересовало другое: «Что за китайский приятель?» Джон Клуге простодушно ответил: «Это был сын президента Китая [114]. Я был его секретарем в годы учебы в колледже».

Придя в себя и сглотнув слюну, директор Библиотеки Конгресса США пролепетал: «В колледже… А как же вы с ним…» «Да просто познакомились и подружились, я для него стенографировал материалы». Далее, не приходя в сознание, Джеймс Биллингтон выслушал историю своего собеседника о том, как тот повез сына президента Китая в Детройт, где организовал для него встречу с Алвином МакКоли, главой компании Packard Motor Car, Альфредом Слоуном, главой General Motors, и «стариной Генри Фордом»!

Биллингтон: «Вы же были еще совсем юноша (Джону исполнился 21 год - С. Г.) Как же вы получили допуск к таким людям?» Клуге: «Через Аллана Кроу». Читатель наверняка помнит члена экзаменационной комиссии Колумбийского университета, которому до такой степени приглянулись «мозолистые ладони» рабочего паренька, что он не только зачислил его на факультет, но и распорядился выдать ему двойную стипендию. Можете не искать этого имени в Интернете - там вы ничего не найдете о скромном преподавателе вуза, устраивающем встречи своему любимому ученику с президентами трех крупнейших американских автомобильных компаний. Подсказку дает сам Клуге: «Аллан был первым президентом Детройтского экономического клуба». Уже горячее! Читаем на сайте почтенной организации: «ДЭК был учрежден в 1934 году в качестве платформы для дискуссий и дебатов по важным деловым, правительственным и социальным вопросам. ДЭК известен в стране как одна из основных трибун для выступлений ведущих бизнесменов и политических деятелей».

Для тех, кто еще не догадался: Аллан Кроу в свободное от преподавания время учредил одну из самых влиятельных американских «лож», обеспечивающих связку бизнеса и власти. Немецкий юноша Джон Клуге в свободное от обучения в колледже время выполнял задания своего благодетеля по налаживанию неких внешнеэкономических и политических контактов. Смею предположить, что эти задания и составляли основу реальной профессии и занятий Клуге, коммивояжерство у Оттена - это так, прикрытие.

Одним Китаем активность не ограничилась. Клуге продолжает оглушать Биллингтона невероятными историями: «Однажды я сказал Баба Али, сыну племенного вождя Курдистана, он тоже учился со мной в Колумбии… Я ему сказал: «Встретимся в полдень у маленького отеля». Маленькая такая гостиничка, знаете, всего восемь комнат. Ага, вспомнил - она находилась на улице Аль Рашид в Багдаде».

Биллингтон: Это когда было, приблизительно?

Клуге: В 1936 году.

Биллингтон: А-а-а, вы, значит, были в Багдаде в 36-м…

Клуге: В общем-то, сначала я был в Каире, затем в Израиле, потом в Палестине. В Тель-Авиве в те годы, между прочим, верблюды ходили по улицам. Да. Ну, еще я был в Ливане, около месяца прожил с курдами в горах.

Не знаю, как вам, читатель, но мне все это напоминает кондовую такую биографию кадрового разведчика. Вам еще не напоминает? Тогда слушайте дальше.

В 1939 году Джон Клуге, в мирской жизни - вице-президент лавки Элмера Оттена, оставляет свое дурацкое бизнес-прикрытие и подается в армию: «Я пошел добровольцем, не дожидаясь официального призыва, потому что за это нам обещали сократить службу до одного года». Начиная с этого момента, и далее по всему интервью Джон Клуге прилагает максимум усилий, чтобы убедить Биллингтона: в вооруженных силах он человек абсолютно случайный. Верится, правда, с большим трудом.

За считанные месяцы Джон получает звание капитана, после чего томится в интендантской службе до начала боевых действий, время от времени отбиваясь от доносов «бдительных граждан», подозревающих в нем немецкого шпиона. После Перл Харбора его передислоцируют на Алеутские острова - для тесного общения с моряками советских военных кораблей, заходящих в американские порты для дозаправки. В Датч Харборе Клуге прошел не только боевое крещение, но и продолжил свое экономическое образование. С нескрываемым удовольствием он вспоминает слова своего командира, начальника интендантской службы: «Разве не замечательно, Джон, что наши склады только что разнесли япошки? Это же какая удача: вся наша недостача, скопившаяся за долгие годы, одним махом сгорела при бомбардировке!»

В 1943 году Джона Клуге лишают хозяйственно-снабженческой синекуры, переводят в разведшколу Кэмп Ричи, штат Мэриленд, затем делегируют в Вашингтон для работы… с высшими командными чинами Вермахта, захваченными в плен и тайно вывезенными из Германии в расчете получить секретную информацию и прощупать варианты будущего сотрудничества!

Период с 1943 по 1946 годы был самым плодотворным в жизни Джона Клуге в плане изучения психологии и накопления житейского опыта: «Ну, мы и промывали мозги этим немецким генералам! Из оперативных источников мы узнавали о том, кто из них понимал по-английски, кто умел разговаривать, и так далее. Конечно, они в этом не признавались и говорили только по-немецки. Тогда мы переодевали нашего сотрудника в форму советского офицера, он был очень похож на русского, вообще-то он и был русским. Знал русский и английский. Во время допроса я поворачивался к русскому и говорил: «Этот немецкий генерал отказывается сообщать нам что-либо, кроме своего звания, военного номера и подразделения. Мне все это надоело, так что завтра можете забирать его к себе, везти в Сибирь, и пусть ваши люди с ним дальше разбираются. Думаю, у вас это лучше получится, мы же тут все такие мягкие и цивилизованные, а у вас разговор короткий». Немецкие генералы чуть в обморок не падали, когда такое слышали (они-то понимали по-английски!), ведь русских они боялись пуще смерти. На следующий день раскалывались все до последнего!»

Такая вот замечательная работа была у выдающегося предпринимателя и филантропа Джона Клуге. В 1946 году он демобилизовался. Якобы. Во всяком случае, в интервью с Биллингтоном Клуге раз десять повторил, что полностью разорвал связи с разведкой и ее людьми, хотя те и предлагали ему дальнейшее сотрудничество. Не нужно быть большим знатоком психоанализа, чтобы догадаться о подсознательном значении таких разубеждений. Как бы там ни было, начались деловые будни: покупка радиостанции в Мэриленде (1946), покупка оптовой продовольственной фирмы в Балтиморе (1951), радиокорпорации Флориды (1952), вещательного центра в Сент-Луисе (1953) и Питтсбурге (1954), контрольного пакета акций компании ДюМонта (1956) и далее - со всеми остановками. Обратите внимание на элегантность бизнеса: никакого тебе стратегического планирования, никакой региональной тактики - езди себе от океана до океана да скупай все подряд, без оглядки на финансы и деловые сектора. Радио, телевидение, наружная реклама, мясокомбинаты, продукты питания, консалтинг, мобильная телефония. Чем не продолжение армейской службы: вот тебе объект, вот задание, вот материальное обеспечение - действуй!

Бат-мицва [115] в пустыне Гоби

60 лет пребывания в международном бизнесе обеспечили Джону Клуге феноменальный круг знакомств - в число близких друзей предпринимателя входят Арманд Хаммер, Дэвид Рокфеллер, Франк Синатра, Руперт Мердок, король Иордании Хуссейн, королева Нур, Саддам Хуссейн, Джек Уэлш, Ричард Никсон… список можно продолжать до бесконечности, хотя бы почетными членами Богемной Рощи, в которой Джон Клуге давно играет видную роль. За каждым из этих имен скрывается завораживающая история, неповторимые отношения, цепочка взаимных услуг и обязательств. И все-таки ничто не передает более рельефно масштаба подлинных и скрытых от глаз общественности фантасмагорических переплетений власти и денег, чем история посещения Джоном Клуге одного скромного междусобойчика в Китае.

Клуге: Однажды я полетел в Пекин на частном самолете, а потом отправился в монгольскую пустыню на церемонию бат-мицва. Это в тысяче миль от…

Биллингтон: Там расположен большой центр еврейской культуры…

Клуге: Точно. В тысяче миль от Пекина. Не знаю, приходилось ли вам слышать, что когда местный раввин скончался, вместо него службу в синагоге вел христианский священник, потому что он тоже знал иврит.

Биллингтон: Где это расположено, только точно? В тысяче миль от…

Клуге: Я уже не помню.

Биллингтон: В любом случае, это где-то в глубине континентального Китая.

Клуге: Да, на самом краю пустыни Гоби. Самое жаркое место в августе. Самое жаркое место, в каком мне приходилось бывать в своей жизни.

Биллингтон: И вы говорите, что там расположена функционирующая синагога, с прихожанами…

Клуге: Нет-нет, уже тысячу лет как…

Биллинтон:…тому назад? Теперь понял - историческое место.

Клуге: Да. Один мой приятель из Нью-Йорка, он еврей, женился на китаянке и решил, что его дочка должна пройти бат-мицву именно в этом историческом городе. Должен вам сказать, что гости съехались со всего мира. Даже Ариэль Шарон там был. Эта девочка свободно говорила на иврите, английском и китайском. Потом она поступила в Гарвард, окончила его с отличием. Не знаю, к сожалению, чем она сейчас занимается. Но тогда, я вам скажу, это было приключение! До самого места мы ехали из Пекина на поезде. Тысячу миль. Однажды поезд остановился посреди поля, а кондиционер выключили. Это было что-то.

Такие вот дела. Надеюсь, читатель оценил по достоинству эпохальную картину, нарисованную Джоном Клуге: скромный безымянный «приятель из Нью-Йорка» решил отпраздновать религиозную инициацию дочурки не где-нибудь, а в центре континентального Китая. Аккурат в пустыне Гоби, где как раз в это время года градусов под 70 по Цельсию. И вот «гости со всего света», если судить по генералу Шарону - не самые последние люди, побросали дела свои насущные, сели в трясущийся поезд без кондиционера и потянулись на бат-мицву. А как же иначе? Не дай бог, «приятель из Нью-Йорка» обидится!

Вот уж воистину: «Прав Ты, Господи, и неисповедимы пути Твои!»

Gran Finale

Если читатель ненароком подумал, что нам удалось провести окончательную рекогносцировку местности и вынести безоговорочный вердикт тайным пристрастиям Джона Клуге и его подверженности чужому влиянию, то он горько ошибается. Великий (в полном смысле этого слова!) предприниматель, филантроп, разведчик, дипломат и политик Джон Клуге гораздо сложнее изложенного выше хитросплетения власти, денег, теневых правительств, масонских лож и потуг на скорое переустройство мира в духе иллюминатов. Заключительный аккорд, заимствованный из интервью Биллингтону, не позволит читателю расслабиться, а заодно предоставит благотворную пищу для последующих размышлений.

Клуге: Мне кажется, в душе я придерживаюсь революционных взглядов.

Биллингтон: Революционных взглядов!?

Клуге: Ну да. Понимаете, когда я учился в колледже, я был коммунистом. Посещал собрания, на демонстрации не ходил, а собрания - да, посещал. Уже потом, когда они стали сжигать книжки (??? - С. Г.), я понял, что все это чепуха. Но конформистом так и не стал. Я придерживаюсь радикальных взглядов во всем, что думаю и делаю. Наверное, всему виной мои эмигрантские корни. Приходилось бороться, чтобы получить образование и все остальное. Жизнь давалась нелегко. Вот и сегодня - хоть я и коллекционирую ценные вещи, но ими не владею. Я вообще никогда ничем не владел в жизни. Поэтому, когда настанет время со всем расставаться, не буду испытывать ни малейшего сожаления.

Удивительные слова для человека, чье состояние исчисляется десятком миллиардов долларов, не правда ли? Кто же он на самом деле, этот загадочный немец - Джон Клуге?

Витрувианский Кен [116]. Часть первая - пренатальная

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №14 от 18 июля 2006 года.

-magazine.ru/2006/98/271476/

Сейчас перед вами раскроется величайшая из тайн в истории! Иисус не только был женат, Он был отцом. А Мария Магдалина, дитя мое, была священным сосудом, носившим Его ребенка! Тем священным лоном, призванным продлить царский род, той лозой, на которой зрел благословенный плод их любви!

Дэн Браун. «Код Да Винчи»

Многообещающий эпикриз

Литературное наследие Джоан Роулинг, Паоло Коэльо, Артура Перес-Реверте и Харуки Мураками неопровержимо доказывает, что при удачном стечении обстоятельств умение складывать слова в замысловатые сюжеты позволяет срубать очень даже неплохую «капусту». Всех перечисленных авторов объединяют два связанных между собой факта: повсеместное признание творчества и солидные финансовые отчисления. Приключения английского мальчика-волшебника, бразильской проститутки-богомолки, испанского капитана-авантюриста и японского хиппаря-доходяги в равной мере воспламенили сердца обитателей африканских саванн, малоросских степей, монгольских пустынь и тирольских гор. Сей сердечный пламень быстро оделил литераторов мировой славой, а заодно и причислил их к почетной гильдии преуспевающих коммерсантов. Аминь.

При всей пестроте и неравнозначности талантов, беллетристов нашего времени - от Стивена Кинга до Бориса Акунина - объединяет игра по привычным правилам, выработанным столетиями отношений между рынком и искусством. Их успех конъюнктурно вытекает из удачно подобранного сюжета, дара рассказчика, правильного маркетинга и своевременной рекламной кампании. Фактор случая и удачи лишь добавляет пикантности success stories из области гуманитарной коммерции. Так было всегда. Так было до тех пор, пока не появился Дэн Браун.

Восход на небосклоне поп-культуры титанической фигуры еще вчера никому не ведомого человечка из Нью-Гемпшира изменил все привычные представления о масштабах влияния литературного текста на сознание человечества (не поколения, не нации и даже не одного отдельно взятого языкового поля, а именно всего человечества!), о силе вероятного потрясения вековых устоев религиозной и культурной жизни, наконец, о размерах допустимой материальной компенсации, потенциально зарезервированной за скромными тружениками пера. За три года книга Дэна Брауна «Код Да Винчи» была переведена на 44 языка мира, издана тиражом в шестьдесят с половиной миллионов копий [117], была экранизирована Голливудом, вызвала бурю негодования и публичные протесты десятков миллионов (!) последователей различных религиозных конфессий (далеко не одного христианства!), породила целую индустрию эпигонов и подражателей, накормила семьи тысяч литературных критиков, опубликовавших исследования на тему «разгадки Кода», раскрутила новые направления турбизнеса. Сам неведомый человечек из Нью-Гемпшира положил в карман 270 миллионов долларов (за три года!), утвердившись на 12-м месте в списке Forbes влиятельнейших знаменитостей 2005 года (номер один, по версии журнала Time).

С учетом тревожного обстоятельства - недавно Дэн Браун заявил о намерении продолжить серию похождений своего героя, гарвардского профессора Роберта Лэнгдона, «еще как минимум в 12 триллерах, действие которых разворачивается в самых загадочных уголках планеты» - можно предположить, что скорого затухания всемирной эпизоотии под условным названием «Код Да Винчи» ожидать не приходится. По этой причине благородная задача хирургического иссечения феномена Брауна служит не столько целям аутопсии post mortum, сколько поиску эффективной вакцины и выработке противоядия.

Бледный анамнез

Самый популярный в мире писатель родился 22 июня 1964 года в семье церковной органистки и учителя математики. В детстве маленький Дэн пел в церковном хоре, посещал воскресную школу и проводил летние месяцы в церковном лагере. После окончания в 1982 году средней школы при элитной Академии Филлипс Эксетер, в которой преподавал его отец, Браун поступил в Колледж Амхёрст. В студенческие годы он изучал английский и испанский языки, состоял в братстве «Пси Ипсилон» [118] и литературном кружке Алана Лельчука. В Амхёрте Браун сформулировал «ключи счастья в жизни»: «Следуй своей мечте и делай то, что тебе нравится!»

После колледжа Браун сосредоточился на музыкальной карьере. Самоизданная аудиокассета (песенки для детей) под названием SynthAnimals разошлась тиражом в 200 экземпляров. Следующий хит - компакт-диск Perspective, и снова удача: две сотни новых поклонников. Окрыленный успехом, Дэн Браун отправляется в 1991 году прямиком в Голливуд с твердым намерением углубить познания в области сочинительства музыкальных текстов. Он записывается на курсы Национальной академии сонграйтеров в Лос-Анджелесе, подрабатывая учителем начальных классов в одной из школ Беверли-Хиллз.

В Академии Браун знакомится с Блис Ньюлон, чья энергия и жизненный опыт на годы вперед становятся турбодвигателем всех проектов будущего самого популярного писателя в мире. С первого взгляда Блис проникается теплым материнским чувством [119] к трогательному юноше и берется добровольно проталкивать его музыкальные поделки - пишет пресс-релизы, организует презентации, лоббирует среди калифорнийских друзей и знакомых.

Все впустую! Широкая общественность упорно отказывается признавать музыкальный талант Дэна Брауна. Он сдается, штампует прощальный компакт-диск под названием Dan Brown, закрывает лавочку и возвращается на родину (1993). Ко всеобщему удивлению, леди Ньюлон следует за ним. В Нью-Гемпшире Браун устраивается преподавателем английского языка в папиной Академии Филлипс Эксетер и… вновь выпускает пластинку! Оказывается, он разочаровался вовсе не в собственном музыкальном даровании, а в способности Калифорнии оценить его по достоинству.

Альбом Angels amp; Demons с очередной порцией непризнанных хитов, из которых особо стоит помянуть добрым словом религиозную (!) балладу «Все, во что я верю», увидел свет в 1994 году [120]. В свое время альбом не принес музыканту славы, зато сегодня, когда копия «Кода Да Винчи» с автографом Брауна улетает за четыре тысячи долларов на сетевых аукционах, Angels amp; Demons (не путать с одноименным романом!) легко переплюнет в цене бобинные записи ливерпульской четверки эпохи «Каверны» [121].

В том же 1994 году, проводя отпуск на Таити, Дэн Браун проглотил с тоски детектив Сиднея Шелдона «Заговор конца света», поднял в недоумении брови, вспомнил об экзерсисах в литкружке Лельчука и с криком «Фигня-вопрос!» [122] сел писать собственный «бестселлер». Так родилась «Цифровая крепость» - первый роман Брауна, опубликованный в 1996 году и сразу же пополнивший бесславную коллекцию коммерческих провалов нашего героя.

Я сознательно постоянно удерживаю разговор в финансовой узде, поскольку ни о каком профессиональном (литературно-художественном) признании книг Дэна Брауна речи никогда не было и быть не могло. Точно так же, как «песни» Брауна - не музыка, его триллеры - не литература. Ни первый, ни второй, ни третий, ни четвертый, и - теперь с уверенностью можно сказать - ни все последующие романы нью-гемпширского ремесленника никогда не станут образцом изящной словесности. Зато у них есть все шансы войти в Книгу рекордов Гиннесса как у самых успешных в денежном отношении экземпляров печатной продукции. И именно этим своим качеством они интересны нам безмерно.

«Цифровую крепость» Дэн Браун создавал в тесном спарринге с Блис Ньюлон. Одновременно будущие молодожены ваяли и юмористический сборник, название которого - «187 мужчин, которых необходимо избегать: путеводитель для романтически разочарованной женщины» - проливает свет на истоки воинственного феминизма, пропитавшего «Код Да Винчи» от обложки до обложки. «Путеводитель» вышел под псевдонимом «Даниэлла Браун» в сопровождении симптоматичной биографической справки: «Автор проживает в Новой Англии, преподает в школе, пишет книги и избегает мужчин». «Путеводитель» вышел первым и разошелся комнатным тиражом, похоже, не покинув пределов университетского кампуса Эксетера.

Главная ставка, однако, была сделана на «Цифровую крепость», которую упорная Блис Ньюлон настойчиво пробивала во всех крупнейших издательствах Америки. То, что роман в конце концов увидел свет, причем не где-нибудь, а в одном из крупнейших нью-йоркских издательств St. Martin’s Press, целиком и полностью является заслугой верной спутницы Брауна (Дэн и Блис поженились в 1997 году), которая два года кряду вела переговоры с издателями и проталкивала мужа на всевозможные ток-шоу.

В 1998 году «Цифровая крепость» появилась на прилавках книжных магазинов и… последовал катастрофический провал! Иначе и быть не могло: ущербные родовые пятна романа, казалось, гарантировали крах. Причем речь шла не о случайных недочетах, огрехах и нелепостях, а о глобальном дефекте метода. Доказательство - недостатки «Цифровой крепости» в неизменном виде перекочевали во все последующие продукты Дэна Брауна, с болезненным постоянством повторяясь в «Ангелах и демонах», «Точке обмана» и «Коде Да Винчи».

В первую очередь речь идет о воинственном любительстве Брауна при описании технических деталей и небрежности при воспроизведении исторических реалий. Беспрецедентная неряшливость при упоминании географических названий, неанглийских имен и использовании научной терминологии была бы терпима в устах малообразованного полицейского детектива или другого непритязательного персонажа, однако у Дэна Брауна фигурируют исключительно гарвардские профессора, светила науки и гении криптографии (вроде японца Энсея Танкадо, изобретателя мифического шифра под названием «Цифровая крепость»), которые с несносной (типично американской!) самоуверенностью вещают миру такую ахинею, что хочется плакать. Плакать не от самой ахинеи, а от готовности, с которой миллионы одурманенных потребителей впитывают дилетантские бредни нью-гемпширского ремесленника.

Сюжет «Цифровой крепости» вертится вокруг двух тематических центров притяжения - научной криптографии и испанского города Севилья (в нем убивают Энсея Танкадо). Оставим в покое утверждения Брауна о том, что «в алфавите ASCII 256 знаков» [123], а «PGP, Diffie-Hellman и ZIP - это алгоритмы шифрования» [124], в конце концов, учитель английского языка не обязан знать тонкостей компьютерного программирования (хотя обязан проверять написанное, по меньшей мере, проконсультировавшись у специалистов). Но Севилья! Ведь Дэн Браун не только считается (по диплому) знатоком испанской культуры, но и прослушал курс по истории искусств в университете этого города. На площади Plaza de Espaсa нет здания городского совета (city council), Ла-Хиральда - не «мавританская башня с крутыми ступенями» XV века высотой 419 футов (140 м), а минарет мечети Альмохадов без всяких ступеней, построенный в 1184 году, высотой 320 футов (97,5 м), Кафедральный собор не был построен в XI веке и не является вторым в мире по величине [125]. Но даже эти детали не имели бы значения, если бы автор не уделял им центральное место в книге, с упоением проливая на читателей небрежный коктейль из перевранных дат, перепутанных архитектурных стилей и исторических событий.

Кстати, о коктейлях. Как вам «клюквенный сок с водкой» в качестве самого популярного испанского народного напитка?

В 1998 году Испанию бог миловал, и она не познала перевода «Цифровой крепости» на родной язык. Счастье пришло в феврале 2006 года, когда на больной волне популярности «Кода Да Винчи» издали и первый роман Брауна. Миллионы испанцев с удивлением узнали о неслыханных «насилии и коррупции в Гражданской Гвардии» (которую Браун по ходу дела путает с городской полицией), жутком состоянии «телефонной связи» и беспробудном мраке здравоохранения (перлы типа: «В любой другой более развитой в медицинском отношении стране простреленное легкое не означало летального исхода, но только не в Испании»). Особенно испанцы обиделись за медицину, которая, по оценкам Международной организации здравоохранения, считается одной из самых передовых в мире.

Чтобы хоть как-то сгладить гадкое впечатление, Браун сопроводил испанское издание «Цифровой крепости» пространным предисловием, в котором заклеймил Севилью «своим самым любимым городом, вдохновившим на написание «Кода Да Винчи». Пустые хлопоты! Предисловие можно было запросто не писать: маховик величайшей в истории psyop [126] уже был запущен, поэтому первый роман Брауна вслед за четвертым мгновенно возглавил список испанских книжных бестселлеров!

Вернемся, однако, в 1998 год. Издание «Цифровой крепости» нисколько не приблизило Дэна Брауна к богатству (к славе - и подавно), зато сильно опечалило St. Martin’s Press: стартовый тираж в 10 тысяч экземпляров категорически отказывался найти своих покупателей!

Неудивительно, что от второй книжки Брауна - «Ангелов и демонов» - нью-йоркский издатель категорически отказался.

«Ангелов и демонов» выпустило издательство Pocket Books в 2000 году. Объективно этот триллер на голову превосходит все, когда-либо написанное Брауном (включая «Код Да Винчи»), однако и его тираж (те же 10 тысяч) остался невостребованным. История вымышленного противостояния Католической церкви и тайного братства иллюминатов, рассказанная в романе, впервые выводит на сцену сквозной персонаж Дэна Брауна - «преподавателя истории религий в Гарвардском университете Роберта Лэнгдона». Пройдет три года, и Роберт Лэнгдон перекочует в «Код Да Винчи», прихватив с собой и сюжет «Ангелов и демонов». Неслыханное дело - в самой продаваемой книге всех времен и народов («Коде Да Винчи») Дэн Браун практически дословно пересказал читателю историю своего же собственного романа, написанного накануне! Разительные совпадения прослеживаются в структуре романа, сюжетной линии, последовательности событий, одних и тех же ходульных персонажах, а также выводах и обвинениях (в адрес Католической церкви).

Третью книгу Брауна - «Точка обмана» (2001) - выпустило третье же издательство (угадали - после отказа Pocket Books повторить опыт!), Atria. Тираж - 10 тысяч. Результат - еще хуже, чем у «Ангелов и демонов».

Пора подводить предварительные итоги. В «Цифровой крепости», «Ангелах и демонах» и «Точке обмана» Дэн Браун открыто явил миру собственный неповторимый творческий метод, заключавшийся в причудливом букете фактографических ошибок, неточностей, дилетантства и абсолютного неумения писать по-английски. Вся эта гремучая смесь, однако, скреплялась удивительной бомбой замедленного действия, по разрушительному потенциалу не уступающей «Литтл Бою» [127]. Бомба эта - жесткий симбиоз фактов, полуфактов и фантазий, неизменно выдаваемых автором за чистую монету. Начиная с «Ангелов и демонов», Дэн Браун с параноидальной настойчивостью сопровождает свои книги специальным предисловием, в котором торжественно констатирует собственную приверженность исторической, культурологической и научной фактографии. Рано или поздно эта бомба должна была разорваться…

В 2001 году редактор и близкий приятель Дэна Брауна Ясон Кауфман переходит из Pocket Books в Doubleday, где с порога декларирует собственную повестку дня: «Я хочу издать новую книжку Дэна Брауна!» - «Кто такой Дэн Браун?!» - «Автор «Ангелов и демонов», у него как раз готова заявка на продолжение триллера под названием «Код Да Винчи»!

Ознакомившись с рукописью Брауна, руководство Doubleday по достоинству оценило чутье Ясона Кауфмана и сразу же заиграло по-крупному. 10 тысяч экземпляров «Кода Да Винчи», выданные типографией, составили вовсе не тираж, а лишь ознакомительные копии (!!!), разосланные критикам и книготорговцам. Критики, разумеется, поморщились, зато книготорговцы пришли в восторг: «Товар первого сорта!»

18 марта 2003 года во все крупные книжные магазины Америки доставили стартовый тираж четвертого романа Дэна Брауна - 230 тысяч экземпляров! Часовой механизм бомбы был приведен в действие!

Операция «Лимонад»

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №15 от 1 августа 2006 года.

-magazine.ru/2006/99/272445/

Два волшебных слова

18 марта 2003 года во все крупные книжные магазины Америки доставили стартовый тираж четвертого романа Дэна Брауна «Код Да Винчи» в невиданном и неслыханном количестве - 230 тысяч экземпляров! Доставили и не прогадали: в первый же день книгу купили 6 тысяч заинтригованных обывателей, к концу недели - еще 23 тысячи. Что, к слову, больше, чем совокупный тираж всех трех предыдущих романов Брауна!

Через десять дней «Код Да Винчи» уже возглавлял список национальных бестселлеров Америки, составляемый New York Times [128]. Безоговорочное первое место книге Брауна присудили одновременно и Wall Street Journal, и Publishers Weekly, и San Francisco Chronicle. Еще через месяц «Код» возглавлял уже все крупнейшие национальные рейтинги книгопродаж.

Показательный момент: с самого первого дня, нагнетая непомерную истерию вокруг «Кода Да Винчи», СМИ дружно сосредоточились на «страшилке» о якобы подрывном заряде, таящемся в романе. Вот иллюстрация одной из таких urban legends [129]: «Человек был пастором на протяжении 35 лет. Затем по неясной причине он решил прочитать «Код Да Винчи». Утром на Пасху он поднялся с постели, заявил жене, с которой состоял в браке 33 года, что не любит ее и никогда в жизни не любил, оскорбил свою дочь, затем собрал прихожан и заявил, что полностью разочаровался в Библии, а книга Брауна «отворила ему глаза на Истину». Под конец он грубо выругался и пообещал впредь все свои проповеди строить только на «Коде». Согласитесь, после такого «апокалипсиса» грешно не отложить все в сторону, не рвануть в магазин и не прикупить книгу самому.

Об удивительном творении Брауна я впервые услышал летом 2003 года в радиопередаче легендарного Арта Белла [130], в которой шел разговор о новомодном романе, якобы потрясшем нью-йоркских интеллектуалов своей «конспирологической контроверзой». Замечу по ходу дела, что именно в этих двух словах - conspiracy (тайный заговор) и controversy (неоднозначная полемичность) - заключается разгадка уникальной популярности «Кода Да Винчи» во всем мире. Тогда же, летом 2003-го, я, помнится, несказанно удивился: с каких пор «нью-йоркских интеллектуалов», сей одиозный истеблишмент, интегрированный всеми фибрами души в Великую Американскую Мифологию, стала волновать и уж тем более потрясать конспирология?!

Не секрет, что словосочетание «тайный заговор» вызывает у «нью-йоркских интеллектуалов» исключительно болезненную реакцию, автоматически влекущую за собой обвинение в «мракобесии» и «антисемитизме». Ничего удивительного: «теория мирового заговора», без которой не обходится ни одна уважающая себя конспирология, непременно ассоциируется в сознании нью-йоркских умников с пресловутыми «Протоколами Сионских мудрецов», поминание которых в приличном американском обществе чревато пожизненным клеймом persona non grata. Выходит, не всякая теория заговоров раздражает американцев, и не всякая конспирология тянет на мракобесие?

Не подлежащая сомнению гениальность нью-гемпширского литературного ремесленника Дэна Брауна состоит в том, что ему удалось выявить и запустить в ноосферу конспирологию совершенно иного порядка: положительную и прогрессивную! Такую, которая убивает сразу двух зайцев: финансово отыгрывает несокрушимую веру 99% обитателей планеты в то, что миром управляют скрытые силы, а тайный заговор - единственный действенный инструмент обретения Власти; и одновременно - полностью уводит общественную мысль от подрывного жупела «Протоколов Сионских мудрецов»! С легкого пера Дэна Брауна безопасным и политически корректным проклятием рода человеческого была назначена… Католическая церковь в лице своей боевой единицы - Opus Dei!

Сопоставим факты: когда Дэн Браун написал роман о злобных «иллюминатах», подложивших аннигиляционную бомбу под папскую резиденцию в Ватикане («Ангелы и демоны»), тираж поперхнулся на 10 тысячах экземпляров на фоне леденящего душу безразличия публики и презрительных смешков «критиков-профессионалов». Все логично: слишком откровенно Illuminati отца-вдохновителя Великой французской революции Адама Вайсхаупта перекликались с проклятыми «масонами» и «розенкрейцерами», от которых, как водится, рукой подать до «Протоколов».

Как поступает Браун? Сохранив практически в неизменном виде фабулу и сюжет «Ангелов и демонов», он заменяет политнекорректных «иллюминатов» на католиков-мракобесов из Opus Dei, сдабривая хозяйство пикантной подливкой из антихристианской ереси, пользующейся популярностью в среде «интеллектуалов», - et voila! - перед нами самая продаваемая книга в истории человечества - «Код Да Винчи»!

Не тратьте времени зря, пытаясь отыскать разгадку успеха «Кода Да Винчи» в самой книге, - она там и рядом не ночевала.

В четвертом романе Брауна, как и в трех предыдущих, герои не разговаривают, а выдавливают из себя, словно из-под пресса, дуранду ходульно-замусоленных штампов, динамика действия поражает беспомощной аритмией, а вдумчивого читателя ни на миг не покидает чувство, что Роберт Лэнгдон - не гарвардский профессор, а деревенский скоморох, в лучшем случае - ряженый пройдоха из распространенного некогда в Европе плутовского романа. Все это, однако, не имеет ни малейшего значения.

Успех роману обеспечили не его (несуществующие) художественные достоинства, а волевой унисон тех самых «нью-йоркских интеллектуалов», усмотревших в «Коде Да Винчи» абсолютно беспроигрышную комбинацию - «Конспирология» + «Не Протоколы», и раскрутивших поделку до неприличия.

«Факты»

«Приорат Сиона - тайное европейское общество, основанное в 1099 году, реальная организация. В 1975 году в Парижской национальной библиотеке обнаружены рукописные свитки, известные под названием «Секретные досье», где раскрывались имена многих членов Приората Сиона, в их числе сэр Исаак Ньютон, Боттичелли, Виктор Гюго и Леонардо да Винчи.

Личная прелатура Ватикана, известная как «Опус Деи», является католической сектой, исповедующей глубокую набожность. Заслужила печальную известность промыванием мозгов, насилием и опасными ритуалами «умерщвления плоти». Секта «Опус Деи» только что завершила строительство своей штаб-квартиры в Нью-Йорке, на Лексингтон-авеню, 243, которое обошлось в 47 миллионов долларов. В книге представлены точные описания произведений искусства, архитектуры, документов и тайных ритуалов».

Перед нами первые фразы книги. Приверженец единожды избранного принципа пропаганды и мастер психологических боевых действий, Дэн Браун на высочайшем уровне профессионализма соединяет ошметки правды и фактов с откровенной «дезой» и наветом. В пассаже про «реальную организацию» и «точные описания» показательны два момента. Во-первых, сознательный каламбур «Приората Сиона» с одноименными «Мудрецами», во-вторых, полное отсутствие какой бы то ни было оригинальности. Вы не поверите, но в «Коде Да Винчи» нет ни одной оригинальной идеи Дэна Брауна! Все до последней были заимствованы на стороне.

Автору подобная компиляция обеспечивала не только череду безобидных судебно-процессуальных шоу, которые, как известно, лишь способствуют финансовому успеху, но и надежное алиби на случай непредвиденных «взрослых» неприятностей вроде тех, что выпали на долю Салмана Рушди («Я не при чем, это все они придумали!»). «Они» - это, в первую очередь, Майкл Бэджент и Ричард Ли, авторы фантазии в стиле «New Age» «Священная Кровь и Святой Грааль», опубликованной в 1982 году, из которой Дэн Браун выудил все идеологические бомбы своего «Кода», а именно:

· Иисус Христос был мужем Марии Магдалины;

· у них была дочка по имени Сара;

· Сара положила начало «священной королевской линии», которая и является настоящим «Святым Граалем» (в отличие от Грааля подложного - чаши для причащения, служившей Христу и апостолам во время Тайной Вечери);

· «Великую тайну» об Иисусе, Марии, Саре и Граале трепетно охранял тайный орден «Приорат Сиона», как уверяет читателей Браун, - «реальная организация, основанная в 1099 году».

Забавно, что Бэджент и Ли, не выдержав пытки созерцания сотен миллионов долларов, которые уплывают в карман Брауна, удачно популяризировавшего их фантазии, учинили в начале 2006 года судебное разбирательство, обвинив автора «Кода Да Винчи» в плагиате. Однако дело проиграли, что не удивительно: сами «нью-эйджевцы» заимствовали «великую тайну про Иисуса и Марию» частично из гностического апокрифа (т. н. «Евангелия Марии Магдалины»), частично - из «Секретных досье», с гордостью поминаемых и самим Брауном в предисловии к роману.

По версии Брауна, «Секретные досье» - это «рукописные свитки, обнаруженные в Парижской национальной библиотеке в 1975 году». В реальной жизни «свитки» не «обнаружили», а подбросили, и не в 1975-м, а в 1967 году (неряшливый, фирменный брауновский стиль обращения с датами и цифрами!).

Дальше - больше: в Парижскую национальную библиотеку подбросили не сами свитки, а некое руководство по интерпретации загадочных записок (те самые «Секретные досье») за подписью неведомого Анри Лобино. Не вдаваясь в подробности, скажу, что и «досье», и «свитки» были сфабрикованы в 1956 году французским весельчаком, аферистом на доверии и уголовником со стажем Пьером Плантаром. Впоследствии с помощью группы заинтересованных подельников, учеников, актеров и писателей на протяжении десятилетий он пожинал тучные дивиденды от публикаций и экранизаций своей мистификации. Отдадим должное чувству юмора Плантара и Ко: наигравшись вдоволь в бирюльки «Приората Сиона», все участники аферы один за другим на склоне жизни признались в фальсификации, на которую они пошли ради «рыночной сенсации» и банального обогащения.

Признались все, кроме автора «Кода Да Винчи» - он, то ли по зашоренному неведению (Дэн Браун утверждает, что сам ничего, кроме книжки Бэджента и Ли о «Приорате Сиона», никогда не читал), то ли по тонкому расчету сделал вид, что вовсе не знает о мистификации, и выдал читателям байки про «королевскую династию Иисуса» за чистую монету.

Козлы отпущения

Как и следовало ожидать, первой после выхода в свет «Кода Да Винчи» обиделась на Брауна Католическая церковь в лице Opus Dei - скромной и никогда не интересовавшей широкие общественные массы организации воспитательного и просветительского толка. Opus Dei, учрежденный в 1928 году испанским монахом Хосе Мария Эскрива и всегда полагавший своей единственной миссией «распространение слова Божия» и «обретение святости прихожанами в повседневной жизни путем неустанного самосовершенствования», с удивлением узнал из романа Брауна, что представляет собой тайный зловещий орден террористического толка, с армией наемных убийц, продажными и кровожадными прелатами, сотнями миллионов долларов на потаенных банковских счетах, истязающий собственных членов и к тому же одержимый подлым желанием скрыть правду об Иисусе Христе от доверчивой паствы! Поневоле закутаешься во власяницу и предашься самобичеванию после таких откровений.

Пока книга Брауна расползалась по свету лишь на бумаге, Opus Dei и Ватикан ограничивались проведением семинаров и конференций, на которых ученые и духовные мужи с тоскливой методичностью разбирали по косточкам нагромождение исторического вздора и фактографической чепухи, коими переполнен «Код Да Винчи». Но большинство народонаселения планеты на контраргументы католиков не обращало внимания, продолжая упиваться со все нарастающей жадностью Новой Конспирологией Дэна Брауна.

Ситуация в корне изменилась после того, как стало известно о планирующейся экранизации «Кода» в Голливуде. Особо «порадовал» клерикалов сценарист Акива Гольцман, заявивший о намерении перенести роман Брауна на экран с минимальными отклонениями от оригинала. Когда пиетет Гольцмана поддержала вся дружная команда фильмоделов - Говард Штрингер, президент Sony Entertainment, Брайен Грейцер, сопредседатель Imagine Entertainment и его партнер, Рон Говард, режиссер и продюсер проекта, - католики поняли, что заваруха ожидается нешуточная: глубина промывания мозгов и пропагандистский эффект Фабрики Грёз несопоставимо выше, чем у печатного слова.

Используя все свои связи и влияние, Opus Dei «пошел» в Голливуд. Полнейшей неожиданностью, однако, оказалось не столько непоколебимое намерение кинодельцов довести дело до победного конца (вплоть до того, что руководство Sony категорически отказалось разместить в титрах безобидный и вполне традиционный анонс о том, что изображаемые события являются художественным вымыслом), сколько парадоксальное восприятие ситуации в целом, которым по секрету поделился с Opus Dei один из продюсеров: «Чего вы икру-то мечете? Неужели не понимаете, что вам на халяву упало в руки столько лимонов?! Для оплаты подобной рекламы вам никаких на свете денег не хватит!»

Как в воду глядел продюсер из Голливуда! Цитата из интервью одного из членов нью-йоркского отделения организации: «Всякий раз, как в СМИ появляется очередная статья о «Коде Да Винчи», мы получаем по 200 электронных писем с просьбами принять людей в ряды Opus Dei!» В конце концов, Opus Dei смирился с неизбежным злом «Кода», даже окрестив в шутку борьбу с наследием Дэна Брауна «Операцией «Лимонад»! Согласно новой концепции, надлежит не жаловаться на Голливуд, а использовать неожиданно свалившуюся на голову популярность для пропаганды реальной деятельности Opus Dei.

Приоткрывая завесу…

Все крики о плагиате, компиляциях, подтасовке фактов, фикциях и пропорциях между ними в книгах нью-гемпширского ремесленника способны возбудить лишь «улицу», никогда не слышавшую про творчество Хорхе Луиса Борхеса, семиотических экспериментах Умберто Эко, да и в целом - об универсальной потребности литераторов эпохи постмодернизма в мистификации и самомистификации.

Лично у меня нет ни малейшего сомнения в том, что Дэн Браун всегда прекрасно осознавал, где проходит водораздел между выдумкой и реальностью в его творениях. Величайшей ошибкой было бы считать, что автор «Кода», ежедневно встающий в четыре часа утра, уединяющийся в кабинете и интенсивно изучающий документацию, - эдакий наивный чудак, не удосужившийся копнуть глубже фантазии Бэджента и Ли. Неужто Браун прошел мимо многочисленных признаний Плантара со товарищи о проделках с манускриптами? Для тех, кто в это верит, небольшая цитата: «Некоторые теоретики утверждают, что поток дезинформации распространяется самими иллюминатами в попытке дискредитировать небольшие крупицы правды, ставшие достоянием общественности. Подобная тактика размывания фактографии называется data-sowing» [131] и часто используется американскими разведслужбами». Цитата о романе «Ангелы и демоны» взята из интервью Дэна Брауна. Вы полагаете, что человек, обладающий таким уровнем понимания действительности, замешивает правду, полуправду и ложь в собственном data-sowing, не ведая точного рецепта супа, который варит?

Особенно умиляют разговоры о «неточностях и ошибках» в «Коде Да Винчи» вроде путаницы с общежитием Opus Dei в Нью-Йорке. Поверит ли читатель, что человек, отдавший годы изучению документации, не знает, где и какие двери в «штаб-квартире» организации, фигурирующей в доброй половине текста его романа? Знает! Знает и все равно врет. Почему? Потому что жестко придерживается некой заданной установки.

Что это за установка? Отложим в сторону конспирологические догадки. Всеми фибрами своей романтичной натуры Дэн Браун стремился к… банальному обогащению! Ради этого он и шел на отлично просчитанное размывание фактов, подтасовки и сознательную скандализацию. Взять хотя бы навязчивое стремление Брауна представить Иисуса Христа не Богом, а простым человеком. И далее - неожиданный поворот сюжета: нищий самозванец-провинциал без определенного рода занятий женится на палестинской проститутке, которая оказывается вовсе не проституткой (злобный навет Католической церкви!), а тайной принцессой, дающей начало «королевской линии крови»! Что перед нами? Непосредственность американского менталитета? Нет, конечно! Развенчание неземной природы Иисуса ради последующего возведения его обратно на трон, однако на сей раз не Божьей волей, а как бы собственными руками - перифраз американского мифа о селфмейдмене («был ничем, стал всем»), горячо любимого широкими народными массами далеко за пределами США.

Той же задаче - снисканию народной популярности - подчинен и карнавальный диссонанс между формой и содержанием «Кода Да Винчи»: мудреный религиозно-исторический материал, приправленный мистикой и конспирологией, оформляется в бесхитростный «триллер», в котором «гарвардский профессор», по уровню интеллекта состязающийся с чикагским пожарным, разгадывает крутые загадки, почему-то всякий раз отставая от читателя на полшага!

«Код Да Винчи» - это восстание народа, уставшего от назойливой привычки интеллектуальной элиты вытирать об него ноги по любому поводу: «Для тебя, белок, это слишком сложно, так что марш к телевизору: жевать попкорн, хлебать «Будвайзер» и смотреть Опру!» Дэн Браун подарил народу великий праздник: умело расставив за каждым кустом ловушки с сотней подсказок, он позволил простому человеку с восторгом хлестать себя по ляжкам: «Я первым догадался! Раньше самого профессора Лэнгдона, мирового светила в области эзотерической символики! Ай да я! Ай да Вася (Хосе, Йохан, Джон, Жан или Ион - подставить нужное в зависимости от локализации романа)!»

Из всего сказанного можно смело заключить, что Дэн Браун, нравится нам это или нет, - истинно народный писатель, такой же, как Коэльо, Мураками, Пелевин и Перес-Реверте. В этом месте мы, собственно, и вернулись к тому, с чего начали: «Пишите для народа, и будут вам деньги и слава! Может, не такие, как у Брауна, но на бутерброд с икрой всегда хватит!»

Ах да, чуть не забыл: одному народу понравиться мало. Нужно еще потрафить правильным дядям, которые только и в состоянии обеспечить вам должную раскрутку, маркетинг и рекламу!

Надувная женщина

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №16 от 15 августа 2006 года.

-magazine.ru/2006/100/273110/

Загляни, читатель, в ближайший продмаг: с недавних пор там поселился элегантный стенд с холодильной установкой, выдержанный в аристократичных серебристо-голубых тонах. На стенде - маленькие жестяные цилиндрики (четвертинка литра) аналогичной раскраски с красной надписью: RED BULL®. Чуть ниже - изображение двух сталкивающихся лбами красных быков на фоне желтого диска восходящего солнца. Под быками приписка: «Energy Drink - энергетический напиток».

Дегустация

«Красный бык» ворвался в нашу жизнь неожиданно и сразу. Вот - не было «Быка», а вот он есть! Везде и повсюду. «Мало ли новых товаров появляется на полках?» - удивится читатель и будет не прав. Потому что «Красный бык» - не товар, а фантастическое явление из неведомого будущего консюмеризма. Явление триумфальное, и при этом всем существом своим, всей сутью своей противоречащее здравому смыслу и торговой логике.

250 миллилитров напитка обходятся обывателю от полутора до двух с половиной долларов, в зависимости от удаленности торговой точки от мировых столиц и подверженности местной среды модным эпидемическим поветриям. Скажем, в замечательном приморском поселке Малая Долина (Украина), где каждое лето я отдыхаю от московской промозглой судороги, пузырек Red Bull стоит 9 гривен. Для сравнения: банка роскошного пшеничного нефильтрованного пива (0,5 л) - 2 гривны, бутылка сухого вина (0,7 л) - 7,5, марочная «Изабелла» со знаменитых Шабских виноградников, основанных более 150 лет назад швейцарскими переселенцами на берегу Днестровского лимана, - 12 гривен, а водку с горилкой отдают в добрые руки по 7,5 за поллитру.

Эка невидаль: рюмка какого-нибудь многолетнего «Мартелля» легко тянет за 100 долларов! Может, все дело в исключительных вкусовых достоинствах Red Bull? Давить не буду: не пожалейте двух долларов на эксперимент. Собственно, иначе как залпом выпить банку не получится: невыносимо приторная смесь сахарного сиропа и жженой карамели прикоснется силиконовой пятерней к вашему нутру и обдаст ледяным ветром Космической Химии. Вспышка отчаяния молниеносно пронзает нокаутированный мозг: «ЧТО ЭТО?!!» Как что? Энергетический напиток, на пузырьке ж все написано: «Вода, сахароза (21,5 г), глюкоза (5,25 г), таурин (1 г), глюконолактон (0,6 г), кофеин (80 мг), инозитол (50 мг), никотинамид (20 мг), пантотеновая кислота (5 мг), лимонная кислота, углекислый газ, натуральные красители - карамель и рибофламин, витамины В6 (5 мг) и В12 (5 мкг). Знакомьтесь: походная аптечка поколения Х!

Поверите ли: сия неприглядная фармацевтическая бормотуха в буквальном и самом прямом смысле слова завоевала весь мир: Red Bull продается в 120 странах в количестве более 3 миллиардов банок! Пока костьми легли перед ним только Дания, Норвегия и Франция, где Red Bull запрещен к продаже в виде обыкновенного напитка (в аптеку, господа, в аптеку!). Но чует сердце - долго не продержатся.

Ошеломительная динамика продаж, невообразимая эффективность маркетинга, а главное, лавинообразные темпы распространения «Красного быка» по планете - все говорит о том, что перед нами Великое Чудо Эпохи Высоких Технологий, достойное внимательнейшего рассмотрения.

Характерная особенность «Красного быка» - его полная РУКОТВОРНОСТЬ. Не столько в смысле аптечных ингредиентов, сколько в смысле ИСКУССТВЕННОСТИ всех внутренних (вкус, запах, цвет) и внешних (техника продаж, формирование рынка, менеджмент и глобальное позиционирование) компонентов. Red Bull - идеальная надувная женщина из секс-шопа, демонстрирующая не только величественную бесшовную технологию, но и уникальное умение передавать своей резиновой поверхностью тепло живого человеческого тела. «Красный бык» (если, конечно, его не пить, а лишь любоваться!) гениален, как гениален и его создатель - единственный в истории Австрии миллиардер Дитрих Матешиц, добившийся с помощью самых современных маркетинговых технологий невозможного: раскрутки товара в условиях абсолютного отсутствия рынка! Это ли не повод для дотошного изучения на предмет подражания?

Кокаин для тук-тук [132]

До Дитриха Матешица рынка энергетических напитков в Европе и Америке не было. Jolt Cola, появившаяся на прилавках за два года до «Красного быка» (1985 год), отличалась удвоенной дозой кофеина. Изготовитель «Джолта», Wet Planet Beverages, скромно попытался отщипнуть от традиционного «кока-кольного» пирога за счет маскулинизации имиджа, который чем дальше, тем больше переориентировался на дошколят и их счастливых мамашек. Wet Planet Beverages взял «колу», подкачал туда кофеина и запустил рекламу, зацикленную на пубертатном флирте. Мамашки, само собой, обиделись и категорически отказались покупать своим чадам «развратный напиток», зато встрепенулись прыщавые подростки-геймеры, усмотревшие в «Джолте» напиток мечты: кофеина хватало на полноценное ночное бдение, а молния, беспощадно пронзающая букву О (в слове Jolt) на этикетке, создавала иллюзию, что даже в виртуальной жизни Лингам побеждает Йони [133].

В 1993 году победоносное шествие Jolt Cola кульминировало в рекламной пробивке «Парка юрского периода» Стивена Спилберга (камера скользит по столу программиста Денниса Нидри, на котором компьютерный монитор едва проглядывается за батареями опустошенных банок «Джолта»). А уж после откровенной «джинсы» в сериале «Хакеры» (персонажи «Бритва» и «Лезвие» единодушно определяют Jolt Cola как «напиток элитных хакеров»!) небо кофеинизированного детища Wet Planet Beverages оказалось в алмазах. И тут неожиданно грянула революция Red Bull, после которой «Джолт» завял в одночасье вместе с остальными конкурентами австрийского напитка.

Конкуренты были нешуточными: собственные энергетические напитки вывели на рынок все без исключения гиганты питьевой промышленности: и Coca-Cola, и Pepsi, и Molson, и Labatt, и Anheuser-Busch! Сотни миллионов рекламных долларов, телевизионные прайм-тайм ролики, населенные голливудскими дивами и дивунами, билборды на хайвэях, дружественные всполохи электронного табло Times Square [134] - все впустую! Я уж не говорю об армаде имитаторов (Blue Ox, Red Rooster, American Bull, Mad Croc, Shark и т. п.), число которых на одном только американском рынке перевалило за 125! И вот поди ж ты: Red Bull контролирует от 70 до 90% (в зависимости от региона) мирового рынка энергетических напитков, причем его доля увеличивается. Разве не чудо?

Обратимся, однако, к Дитриху Матешицу, ибо только гению этого человека «Красный бык» обязан своим триумфальным маршем по планете.

Биография героя хоть и незамысловата, однако не лишена пикантной мистики. Дитрих родился 20 мая 1944 года в австрийской Штирии в семье школьной учительницы и военнопленного [135]. Между прочим, 20 мая - последний день зодиакального знака Тельца (т.е. Быка), символическим значением которого Матешиц был одержим с раннего детства. «Каждый ребенок очарован мифологией, - признался демиург «Красного быка» в одном из интервью. - Меня лично всегда привлекал Зевс, отец богов. Когда Зевс спускался на землю для свиданий с Европой, он принимал облик быка!»

Похоже, поклонение отцу-небожителю, такому величественному и далекому на своем Олимпе за колючей проволокой, стало делом всей жизни Дитриха Матешица: он не только наводняет мир миллиардами декалитров «Зевсова нектара» [136], но и устраивает грандиозные мистерии вроде магического превращения Быка в военный истребитель. Именно такое представление было устроено в день открытия «Ангара-7» - амальгамы картинной галереи, музея авиации, ресторана и, пожалуй, самого модного бара во всей Европе.

Вернемся все же на землю. В 18 лет Дитрих поступает в Венскую высшую школу международной торговли, с которой, как и подобает обстоятельному и рассудительному Тельцу, не спешит расстаться. В общей сложности Матешиц образовывался ни много ни мало десять лет, разбавляя постные штудии коммерца интенсивным увлечением прекрасным полом, спортом и гульками.

После института Матешиц стажировался в австрийском филиале Unilever, энергично проталкивая стиральный порошок и мыло. Затем подался в немецкий Blendax, объездив с образцами этой обворожительной зубной пасты чуть ли не все страны света. Дилером «Блендакса» в Таиланде выступала местная фармакологическая компания TC Pharmaceuticals, с владельцем которой, Чалео Йоовидхья, обаятельный австриец близко подружился. Далее в судьбу штирского Тельца вмешался Его Величество Случай.

Вернее, четыре случайных и внешне никак не связанных между собой обстоятельства: сначала Дитрих Матешиц с изумлением узнал, что крупнейшим налогоплательщиком Японии (читай - первым богачом!) является некий господин Тайшо - не банкир, не якудза, не риелтор, а владелец компании Taisho Pharmaceuticals, производящей Lipovitan D, напиток неведомого в Европе типа - энергетический. Затем австриец заприметил, что неутомимые рикши, шныряющие по улицам Бангкока, постоянно заправляются какой-то странной жидкостью в коричневых бутылочках с этикеткой «Kratingdaeng» [137]. Матешиц попробовал, ему понравилось, а главное - он навсегда распрощался с джетлегом после дальних авиарейсов. Последним звеном в счастливой цепочке стало известие о том, что Kratingdaeng выпускает TC Pharmaceuticals - компания его доброго приятеля Чалео Йоовидхья!

Как только звезды сложились в счастливую для Дитриха Матешица комбинацию, события пошли по накатанной: в 1984 году создается закрытое акционерное общество Red Bull, в котором Матешиц и Чалео Йоовидхья получают равные доли по 48%, а 2% отдаются сыну Чалео Чалерму. Учредительный капитал компании - миллион долларов, причем половина Матешица составила все его жизненные сбережения. Добавьте сюда увольнение из «Блендакса», равносильное сжиганию последних мостов, и вы получите поведение, немыслимое для генетически бережливого и рассудительного жителя Штирии. Исследователям остается лишь развести руками и кивнуть в сторону мистической веры Матешица в Зевса-быка, с которой он не расстается на протяжении всей жизни.

Для выхода на австрийский рынок напитку Red Bull, практически полностью имитирующему Kratingdaeng по химическому составу, потребовалось три года. Пока Матешиц насиловал своего школьного приятеля, рекламного креативщика Йоханнеса Кастнера, сначала уговорив разработать логотип и формат упаковки для нового напитка, а затем отвергая один за другим все предложенные варианты, австрийское ведомство, обремененное лицензированием, ломало голову над тем, что такое Red Bull и по какой категории товаров его надлежит сертифицировать.

Навскидку классический японско-тайский energy drink, претендующий на форсированное тонизирование организма, можно отнести к так называемым «спортивным напиткам» (sports drink). Однако философия последних - восстановление электролитического баланса, потерь сахара и воды после серьезных физических нагрузок - никаким боком не вписывается в философию энергетических напитков. В первую очередь потому, что спортивные напитки используют компоненты в изотонических дозах (т. е. приближенных к естественным для человеческого организма пропорциям), а energy drinks - в лошадиных.

Не помог лицензионному ведомству и опыт только-только появившейся на рынке Jolt Cola, поскольку в напитке Матешица, помимо ударных доз кофеина и сахара, содержались еще два весьма специфических компонента: таурин и глюконолактон. Таурин выпарили из бычьей желчи (опять быки!) давно - еще в 1826 году - и впоследствии использовали в медицинской практике для понижения давления в кровеносных сосудах, при нарушениях зрения, жирового обмена и для общего укрепления иммунной системы. Поведение же препарата в условиях массового потребления в составе бытового напитка неведомо, поскольку никакой статистики по вымиранию тайских рикш не проводилось.

С глюконолактоном дела обстоят еще хуже. Общее представление об этом карбогидрате как об эффективном детоксификаторе подкреплено лишь лабораторными исследованиями на животных да интенсивными слухами о том, что американское правительство использовало этот препарат в годы войны во Вьетнаме для поддержания боевого духа своих десантников, четверо из которых в итоге скончались от опухоли мозга.

В конце концов австрийский огонь патриотизма взял вверх над всеми сомнениями, лицензию Red Bull выдали, и в 1987 году на прилавках появились первые цилиндрики «Красного быка» под рекламным слоганом Йоханнеса Кастнера: «Red Bull gives you wings» (Красный бык дает тебе крылья).

Вирусные секреты

Первые два года продаж Red Bull принесли один миллион долларов убытков. Неубедительный старт определялся не только полным отсутствием рынка для энергетических напитков, который Матешицу пришлось создавать с нуля, но и враждебным отношением потребителя к «бульону рикш». Поначалу австрийцам в Red Bull не понравилось… всё! Не понравился логотип, не понравилось название, ну а больше всего не понравился вкус (и неудивительно!). И что же? Через три года (в 1993-м) Red Bull уже целиком завоевал Австрию и перекинулся на соседей - Венгрию и Германию. Следом пал Туманный Альбион. Потом Америка…

Неужели это возможно?! Неужели никому не ведомая компания из провинциальной Австрии может покорить американский рынок? Рынок, на котором оперируют не только дюжина Шреков с миллиардными оборотами, но и тысячи более мелких региональных производителей! Безусловно, Red Bull явился пионером рынка, однако конкуренты мгновенно подхватили инициативу и выпустили собственные аналоги. Выпустили и проиграли. Почему? Потому что Дитрих Матешиц использовал единственно верную тактику в ситуации формирования нового рынка - вирусный маркетинг!

Квинтэссенцию подхода сформулировал сам Матешиц: «Мы не доставляем продукт к потребителям - мы доставляем потребителей к продукту». Как? Сначала четко определяется целевая аудитория, затем с помощью оригинальных приемов под череп интенсивно загоняется «слух» о фантастическом товаре. Матешиц гениально усмотрел аудиторию Red Bull в Yuppies [138], поэтому первый удар был нанесен именно по кузнице будущих городских профессионалов - университетским кампусам. Для начала сотрудники компании стали раздавать студентам Red Bull ящиками с непременным условием последующего проведения целевой вечеринки. Акцент делался не на вкусовые (еще бы!), а на «энергетические» достоинства напитка: «Один цилиндрик - и пропляшете ночь напролет!» На студенческих пирушках Red Bull пошел на ура, поскольку по случайному и счастливому стечению обстоятельств быстро обнаружилось, что «бульон рикш» идеально ложится на водку и «егермейстер»! Так на свет родился новый гиперпопулярный коктейль Vodka Red Bull, любовно прозванный в народе «Рыжиком» (Reddy) или «Разъяренным быком» (Raging Bull).

При неизменной сути вариации на тему общения с молодежью сотрудников Red Bull принимали иногда столь оригинальные формы, что впоследствии адаптировались во всех странах. Так, в Англии зародилось движение «мушкетеров»: нанятые студенты разъезжали по городам и весям в культовых «МиниКуперах» с привязанным к багажнику громадным цилиндром Red Bull и раздавали на ходу всем желающим целительную влагу. В Германии «мушкетеры» получили в управление фольксвагеновские «Жучки», а Америке - Suzuki Grand Vitara.

«Хождение в народ» стало лишь началом многоуровневой тактики вирусного маркетинга Red Bull. Логика подсказывала: следующим шагом должно быть формирование мировоззрения потенциальной аудитории при одновременном установлении нерушимых связей между этим мировоззрением и имиджем самого напитка. По мысли Матешица, Red Bull из напитка должен был непременно превратиться в стиль жизни. Так началась беспрецедентная экспансия Red Bull по всем направлениям экстремальных видов спорта. Бессмысленно перечислять мероприятия, спонсируемые сегодня Red Bull. Достаточно назвать лишь самые яркие эпизоды. Как вам прыжок с 11-километровой высоты с последующим перелетом через Ла-Манш на двухметровом дельта-крыле австрийского воздушного акробата Феликса Баумгартнера, который транслировался по всему миру и позволил двумстам миллионам телезрителей на протяжении 10 минут любоваться логотипом «Красного быка»? А серфинг на восьмиметровой (!) приливной волне в заливе Амазонки, захватывающий дух долгие 34 минуты? А затяжные прыжки в страшном Коринфском ущелье?

Добавьте сюда находящиеся в собственности Red Bull две команды «Формулы-1» [139], два профессиональных футбольных и один хоккейный клуб, лучшую филиппинскую баскетбольную команду, а также спонсорскую поддержку пятисот самых знаменитых в мире спортсменов-экстремалов. Не забудьте и созданный Матешицем Международный фонд поддержки каскадеров, оказывающий неоценимую финансовую помощь спортсменам, пострадавшим при выполнении рискованных трюков… И вы получите картину грандиозного культурологического присутствия Red Bull на нашей планете.

Последний штрих - экспансия в киберпространство. Взгляните на портал . Разве это сайт напитка или торговой компании? Перед нами грандиозный культурологический проект по формированию нового псевдокульта и новой религии!

Red Bull не ищет покупателей «бульона рикш», а лепит поколение, ангажируя миллионы поклонников. Оказывается, всего ЭТОГО можно добиться, продавая… лимонад!

Синергия Всевидящих Очей

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №17 от 1 сентября 2006 года.

-magazine.ru/2006/101/273633/

Всевидящее Око померкло, как будто подозрительно прищурилось, зловеще подмигивая. На это, впрочем, никто не обратил внимания, так как все были заняты новым зрелищем. В клубах дыма, осветленных радугой бенгальских огней, появилось огромное Чудовище, не то конь, не то змей, с чешуйчатым хвостом, колючими плавниками и крыльями.

Д. С. Мережковский. «Антихрист (Петр и Алексей)»

I am sorry [140]

В январе 2000 года глава крупнейшего американского «доткома» [141] America On Line (AOL) Стив Кейс провозгласил Великую Синергию, которая непременно возникнет от намеченного слияния его компании с медийным гигантом Time Warner: «Мы стоим на пороге создания самой ценной и самой почитаемой компании в мире и сделаем все, чтобы довести задуманное до конца». Комментируя реакцию рынка, который после пятиминутной эйфории, последовавшей за анонсом предстоящего слияния, «вымыл» из капитализации компаний за одну торговую сессию 30 миллиардов долларов, Кейс подтвердил уверенность в завтрашнем дне: «Мы не можем зацикливаться на поведении биржи в течение дня, недели, месяца и даже года. Мы смотрим на вещи в долгосрочной перспективе, и нам, как интернет-компании, не привыкать к головокружительным скачкам капитализации. Наша капитализация однажды уже вырастала на 100 миллиардов долларов за каких-то 6 месяцев, а потом снова падала. Фондовый рынок - как американские горки, поэтому важно сконцентрироваться на выполнении своей работы лучше конкурентов и удовлетворять желания потребителей. Мы находимся на пороге новой эры, когда слияние телевидения, компьютеров и телефонии исполнит главное обещание Интернета и предоставит персонализированные интерактивные услуги в мировом масштабе. Именно в этом заключается миссия нашей компании после слияния. Нам выпал уникальный шанс улучшить жизнь всех людей и к тому же сделать это в интересах наших акционеров».

В ожидании одобрения слияния AOL и Time Warner Федеральной комиссией по ценным бумагам Стив Кейс и Джерри Левин, президент Time Warner, исколесили страну, зомбируя публику формулой синергии «1 + 1 = 3», которая обретала все более мистические очертания, по мере того как акции обеих компаний продолжали плавное падение на бирже.

Прошел ровно год, FCC дала добро, Великая Синергия обрела новое официальное имя - AOL Time Warner, а плавное падение капитализации уверенно перешло в падение ускоренное. На горизонте замаячили первые судебные иски от обиженных (и чувствующих себя полными идиотами) акционеров, а еще через год (в январе 2003-го) AOL Time Warner торжественно объявила о крупнейшем в истории мировой экономики годовом корпоративном убытке - в 99 миллиардов долларов! В переводе на беспристрастный язык цифр это означало, что вся Великая Синергия отныне замечательно вписывается в формулу «1 + 1 = 0,79» - явно маловато для обещанного.

К этому времени Джерри Левин уже давно ушел в пенсионный тираж (не забыв прихватить отходняк в размере 625 миллионов долларов), а Кейс, хоть и оставался номинально на посту председателя правления, твердо заявил о намерении сложить полномочия на ближайшем собрании акционеров.

Новый 2003 год принес новые убытки, падения котировок и подключение государства (в лице Минюста) к частным искам акционеров. К августу 2005 года суммарный размер штрафов детища Великой Синергии достиг 2,4 миллиарда долларов, а аббревиатуру AOL, давно превратившуюся в общественном сознании в ругательное словечко, от обиды вывели из названия объединенной компании: AOL Time Warner опять стала Time Warner. Смена названия отразила и новый статус America On Line, которая была низведена в структуре Time Warner до уровня периферийного подразделения. Последний демарш смотрится особенно потешно, если вспомнить, что по условиям слияния именно AOL скупала Time Warner, а не наоборот!

Последнюю точку, по крайней мере, в официальной истории Великой Синергии Стив поставил буквально на днях (21 июля 2006 года): «I am sorry, - с отсутствующим видом пробурчал он кумиру ночного ток-шоу канала PBS Чарли Роузу. И добавил: - Сама по себе идея была хорошая. Жаль, конечно, что вместо триумфа нас ждало разочарование».

Сдержанно и со вкусом. Одно непонятно: «разочарование» Стива Кейса - это что? Неужели то самое слияние 2001 года, которое СМИ давно окрестили «чудовищной сделкой» (Dow Jones), «худшим проектом века» (Time) и «величайшей катастрофой корпоративной истории» (Fortune)? Похоже - то самое.

Впрочем, все это пустые эмоции. Сколько я ни изучал материалы федеральной прессы Бастиона Мировой Демократии, сколько ни вчитывался в иски обманутых инвесторов и перечни официальных обвинений правительства США в адрес AOL и Time Warner, так и не обнаружил за громкими эпитетами ни намека на попытку разгадать подлинную механику этого грандиозного гешефта. Создается впечатление, что американское общество абсолютно нелюбопытно и готово довольствоваться жалкими крохами, нарытыми официальными пинкертонами: ах, Стив Кейс заработал на инсайдерской продаже акций 50 миллионов! Ах, Дик Парсонс (новый гендиректор) потолстел на 35 миллионов, а вместе с ним и еще 14 высокопоставленных сотрудников AOL и Time Warner (в общей сложности - на 256 млн). Один только Джерри Левин опростоволосился: умудрился прикупить 2 миллиона 300 тысяч акций родной компании аккурат перед тем, как они окончательно обвалились! Здесь любой пенсионный бонус бессилен - лишился Джерри чуть ли не всех своих жизненных сбережений. Наконец, триумф справедливости и демократии: после долгих препирательств и торгов Time Warner (довесок AOL к тому времени уже выкинули) согласилась выплатить всем пострадавшим сначала 500 миллионов, а затем и - гуляй, рванина! - целых 2 миллиарда 400 миллионов. Но так, чтоб в последний раз! Так, чтоб больше не беспокоили! И довольная общественность закивала радостно, одобрительно: вот это по-божески, по справедливости!

Да вы что, люди добрые, белены объелись? Что же тут «божеского», что справедливого? Неужто считать разучились:

· накануне объявления решения о слиянии (9 января 2000 года) рыночная капитализация AOL составляла 163 миллиарда долларов, а Time Warner - около 100 миллиардов, иными словами, объединялось $263 млрд;

· год спустя, на момент официального одобрения сделки Федеральной комиссией по ценным бумагам, капитализация сливающихся компаний составляла $106 млрд - на $157 млрд меньше, чем год назад.

Куда делись 157 миллиардов? Допустим, AOL использовала методы фальсификации бухгалтерских отчетов, завышая в разы показатели прибыли ради поддержания котировок своих акций на высоком уровне, - именно в этом направлении велось основное расследование Федеральной комиссии по ценным бумагам и Министерства юстиции. Так ведь сути дела подлоги эти нисколько не меняют: не важно, какими способами достигалась капитализация, важно, что она была! Реальная и живая - протяни руку да потрогай (и ведь потрогали!). Именно на эти реальные живые деньги, скрытые в рыночных котировках, и совершалось поглощение Time Warner.

Что ж получается: были 157 миллиардов долларов да сплыли. Канули в небытие! На бирже, однако, ничто никуда никогда не исчезает: если в одном месте убавилось, в другом - прибавилось. Аккурат на ту же сумму. Если из капитализации AOL и Time Warner исчезли $157 млн, они перетекли в другой резервуар. Но в чей и как, собственно?

Общепринятое заблуждение: биржевые процессы протекают спонтанно, по воле случая. Может, где-то и протекают, но только не в ситуациях, когда объединяются две гигантские корпорации с капитализацией в сотни миллиардов! Хотя бы потому, что главными акционерами таких корпораций выступает не мелкая биржевая шушера, а могучие и всесильные институционные инвесторы - хедж-фонды, страховые компании, пенсионные фонды, банки и международные финансовые дома.

Во что же нам предлагают поверить? В то, что 157 миллиардов по чистой случайности взяли да и увели от институционалов? Да еще подачку подбросили (2,4 миллиарда отступных): берите, мол, все равно больше ничего нет. Допускаю, что американским гражданам после грандиозной мистификации 11 сентября 2001 года как-то не до AOL с Time Warner! Нам же, людям незаинтересованным, очень даже любопытно было бы разобраться со стороны: куда все-таки уплыли полтораста миллиардов долларов после Великой Синергии?

Глазки в пирамидках

Пусть не смущает читателя таинственное сверкание Всевидящих Масонских Очей в логотипах обеих компаний, усиленных (в случае AOL) даже вездесущей пирамидкой - точь-в-точь как на долларовой бумажке! Весь этот модный плюмаж, щекочущий конспирологическую железу публики, - для чистого блезира. Никакой иллюминатской подоплеки в нашей сегодняшней истории нет, одни финансы да холодный материальный расчет. Посему придется отложить до лучших времен разговоры о тотальной модификации массового сознания, целенаправленно проводимой AOL на своем изолированном от нормального Интернета портале и Time Warner - со страниц 120 журналов (с Times, People, Fortune и Sports Illustrated во главе), посредством кабельных телевизионных сетей (CNN, HBO, Cartoon Network) и киностудий (Warner Brothers). Вместо этого возьмем в руки карандаш и сильно удивимся тому, как умело простая арифметика камуфлируется под разглагольствования о высоких истинах прогресса и технологического интерактива.

Читатель наверняка заметил, что я ограничил финансовый фокус периодом с января 2000 года (момент объявления о слиянии) по январь 2001-го (официальное одобрение), оставив за кадром дальнейшее вымывание капитала из AOL Time Warner, которое по масштабу затмило даже все, содеянное в год ожидания. Так, в период с января 2001-го по июль 2002 года капитализация AOL Time Warner снизилась еще на 400% (!) и даже сегодня, в условиях стабилизации после выплаты по судебным обязательствам, акции Великой Синергии составляют чуть более половины от того, что было на момент рождения (январь 2001-го) [142].

Разумеется, установленный нами финансовый фокус не случаен. Именно в период 2000-2001 годов была целенаправленно реализована программа по выведению полутораста миллиардов долларов из раздутых активов сливающихся компаний, тогда как последующее падение можно смело относить к инерции, похмелью и пресловутой спонтанности рыночного движения. Почему? Потому что только в период 2000-2001 годов существовали объективные условия для безрискового получения денег, а серьезные люди (и структуры) только так деньги на бирже и зарабатывают: детскими спекуляциями занимаются лишь обыватели. Те самые, что выстраиваются в длинные очереди кредиторов Enron, WorldCom, Tyco, AOL Time Warner - сплошь наших давних знакомых [143].

Рассмотрим теперь диспозицию, сложившуюся накануне объявления AOL и Time Warner о намерении слиться в экстазе Великой Синергии. 9 января 2000 года, в воскресенье, американский интернет-провайдер медленной dial-up связи AOL (12 тысяч сотрудников) официально объявил о покупке медиахолдинга Time Warner (70 тысяч сотрудников). В активах Time Warner числились сотни журналов и газет, несколько национальных сетей кабельного телевидения, лучшая в стране (а может, и в мире) киностудия, студия звукозаписи и много чего другого. В активах AOL были подписчики на услуги доступа в Интернет, прикупленный накануне браузер Netscape и рыночная капитализация, в полтора раза превышающая капитализацию Time Warner. Невооруженным взглядом видно: карлик поглощает гиганта. Но это еще не все.

По условиям слияния AOL и Time Warner (рыночный символ - TWX) каждая акция TWX обменивается на полторы акции AOL. Вернее, за каждую свою акцию акционер Time Warner получит одну акцию будущей объединенной компании, а акционер AOL - ту же самую акцию новой компании в обмен на 1,5 акции AOL. Таким образом, коэффициент слияния устанавливается 1,5 для TWX и 0,6667 для AOL.

Что бы это значило? А вот что: накануне официального заявления о слиянии на биржевых торгах в пятницу 7 января 2000 года были зафиксированы такие цены:

TWX - 64 3/4

AOL - 73 3/4 [144]

Если взять за основу TWX, то, по условиям слияния, «справедливые» цены должны были быть:

TWX - 64 3/4

AOL - 43 5/32 (= 64,75 х 0,6667)

Получается, что в реальности акции AOL были завышены на 30,58 пункта (=73,75- 43,168)! Иными словами, AOL соглашалась заплатить за Time Warner на 71% больше того, что требовалось по договору! Удивительная щедрость, не правда ли? Стив Кейс, справедливо полагая, что широкая общественность не мыслит ни бельмеса в биржевой арифметике, заявил в интервью, что чудовищная переплата совершается якобы для того, чтобы гарантировать AOL сделку и не упустить уникальный шанс приобрести медиахолдинг! На самом же деле дисбаланс создавался сознательно ради приведения в действие того самого механизма по гарантированному выдавливанию денег из процедуры слияния. Ничего мистического в этом механизме нет, поскольку он давно описан в академических биржевых книжках под названием merger arbitrage - арбитраж на слиянии. Даже у дисбаланса в тридцать с половиной пунктов есть свое ученое название - арбитражный спрэд!

Как же действует арбитраж на слиянии? Следите внимательно за руками: мы покупаем одну акцию TWX и одновременно продаем полторы акции AOL. Разумеется, в реальности речь идет не об одной акции, а о десятках миллионов, однако сути дела это не меняет. Главное, что через год, когда состоится официальное признание сделки Федеральной комиссией по ценным бумагам и пройдет обмен старых акций AOL и TWX на акции новой объединенной компании, у арбитражера на руках останется «нулевая» (то есть безрисковая) позиция: так 1 «длинная» (купленная) акция TWX станет 1 «длинной» акцией новой компании, а 1,5 «короткой» (проданной) акции AOL превратятся в 1 «короткую» акцию новой компании. То есть +1 - 1 = 0 - позиция, полностью нейтральная к колебаниям рынка (отсюда и безрисковость сделки)!

Но вот вопрос: если позиция арбитражера нейтральна к изменениям цены, откуда берется его прибыль? Помните помянутый в начале дисбаланс цен в 30 с половиной пунктов? Именно он и составляет гигантскую прибыль, которую делают посвященные люди на merger arbitrage! Давайте посчитаем:

· покупаем 1 000 000 акций TWX: 64,75 х 1 000 000 = - 64 750 000 (минус означает, что позиция дебетовая, то есть мы отдаем деньги при сделке);

· продаем «в короткую» 1 500 000 акций AOL: 73,75 х 1 500 000 = + 110 625 000 (плюс означает, что позиция кредитовая, то есть мы получаем деньги при сделке);

· дельта по обеим транзакциям: - 64 750 000 + 110 625 000 = + 45 875 000.

Проходит год: 1 000 000 «длинных» акций TWX становятся 1 000 000 «длинных» акций AOL Time Warner, а 1 500 000 «коротких» акций AOL становятся 1 000 000 «коротких» акций AOL Time Warner, в результате - ноль. Зато на счете уже «прилип» арбитражный спрэд - те самые 45 миллионов 875 тысяч долларов!

Посмотрим, как развивались дальнейшие события. В понедельник утром, 10 января 2000 года, биржевые торги открылись колоссальным взлетом TWX с 64,75 до 91 пункта! Рынок пытался спонтанно ликвидировать дисбаланс цен и уничтожить арбитражный спрэд. В течение дня TWX вырос до 102, а затем закрылся на 90 1/16. AOL поначалу на эйфории ничего не соображающей части биржевых статистов пошел вверх (до 80 пунктов), однако затем был планомерно удавлен могучей рукой арбитражеров и закрылся в небольшом минусе - на отметке в 71 15/16. В итоге, после первого дня торгов мы получили:

TWX - 90 1/16

AOL - 71 15/16

«Справедливая» цена слияния для AOL должна была быть: 90 1/16 х 0,6667 = 60,04. Вместо этого AOL стоила 71 15/16, то есть на 12 пунктов больше положенного, или на 20%. Эти 20% составили арбитражный спрэд для непосвященной публики и были реализованы на ближайших торговых сессиях.

Мы видим, что накануне объявления о слиянии спрэд равнялся 71%, а после первых торгов - 20%. Куда делся 51%? Был реализован арбитражерами-инсайдерами, причем не в понедельник 10 января, и даже не в минувшую пятницу - 7 января, а заблаговременно, примерно на протяжении месяца - декабря 1999 года, когда, между прочим, акции AOL зафиксировали свой исторический ценовой пик, после которого началось затяжное, уже никогда больше не прекращавшееся падение! В течение месяца акции TWX планомерно и спокойно скупали, а акции AOL так же незаметно и равномерно продавали «в короткую», устанавливая, тем самым, скрытую арбитражную позицию, о которой никто ни слухом, ни духом не догадывался: непосвященная общественность ничего не знала о готовящемся слиянии и - главное! - пропорциях сделки. Между тем волшебный арбитражный спрэд постоянно и подспудно присутствовал в текущем ценовом балансе между котировками AOL и TWX!

Дальнейшее развитие событий известно: в течение всего года могучие арбитражеры прибивали бумаги AOL при каждом удобном случае. Иначе и быть не могло: ведь у них на счетах скопились гигантские «короткие» позиции по AOL! Представьте на минуту, что акции AOL сильно вырастают в цене и их представляют к исполнению [145]. В этом случае арбитражерам приходится закрывать «короткие» позиции с убытками, многократно перекрывающими всякую прибыль от арбитражного спрэда. Да ни в жисть! Поэтому стоило акциям AOL лишь намекнуть на рост, как стальная волосатая лапа арбитражеров тут же обрушивала рынок, массированно продавая AOL «в короткую» (и - разумеется! - прикупая одновременно TWX для сохранения нейтральной позиции). В результате AOL обваливалась дальше - вопреки блестящим показателям прибыли, лавинообразному росту клиентуры и единодушному рейтингу Strong Buy [146] из уст 36 биржевых аналитиков.

Об арбитражных играх вокруг слияния AOL и TWX не сказано ни слова ни в заключениях Федеральной комиссии по ценным бумагам, ни в расследованиях Минюста. Молчат журналисты и ведущие телевизионных ток-шоу. Впрочем, последних можно оправдать - они и в самом деле ни бельмеса не понимают в биржевой арифметике. И потом: что такое исчезнувшие 157 миллиардов долларов в сравнении с фактурным высокохудожественным покаянием? «I Am Sorry!» - быстрый наезд камеры: лицо Кейса крупным планом - едва заметная капелька пота, похожая на скупую мужскую слезу, - вся нация прильнула к телеэкранам и зашлась в экстазе хэппи-энда, падающий занавес знаменует наступление Синергии Всевидящих Очей!

Швейный водевиль

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №18 от 18 сентября 2006 года.

-magazine.ru/2006/102/274219/

Карма

Томясь в застенках колониальных оккупантов, индийский святой Мохандас Карамчанд Неру совмещал предвкушение сатьяграхи [147] с работой за швейной машинкой Зингера. Махатма загонял шпульку в челнок, пропускал нитку через прорезь иглы и раскручивал маховое колесо, не переставая лить слезы умиления на мельницу самого грандиозного мифа XIX века: «Мучения жены, обреченной на безысходность ручного шитья, подвигнули Зингера на изобретение удивительной швейной машины. Своим жестом любви он не только избавил жену от тяжкого труда, но и подарил надежду всем, кто мог позволить себе купить его изобретение».

Вера в миф Зингера была столь глубока, что, придя к власти и наложив запрет на империалистический импорт, Неру сделал едва ли не единственное исключение для продукции легендарной Singer Sewing Company. До чего ж доверчива была «Великая Душа» [148]! Знал бы Махатма, что Исаак Зингер никакой швейной машинки не изобретал, а жены его никогда не баловались рукоделием - ни первая, ни вторая, ни третья, ни четвертая, ни пятая.

Меньше всего на свете хотелось бы копаться в грязном белье одного из самых одиозных и неприятных предпринимателей XIX века - Исаака Мерритта Зингера, не будь события его жизни напрямую связаны с основной идеей нашего сегодняшнего исследования: «Судьба компаний буквально повторяет судьбу своих учредителей». Не обязательно - на следующий день. Иногда через год или десятилетие, порой даже век спустя (как в случае с компанией Зингера), но рано или поздно карма создателя непременно передается его корпоративному ребенку. Расплата оказывается молниеносной и неумолимой, как рок.

С мыслью о том, что тема корпоративной кармы придется по вкусу нашим читателям, которые, как и полагается бизнесменам, с суеверной серьезностью относятся к мистическим аспектам жизни [149], мы и приступаем к летописанию самого грандиозного брэнда в мировой истории - «швейных машин Зингера».

Упадана [150]

Исаак Мерритт Зингер родился 27 октября 1811 года в деревне Питтстаун (штат Нью-Йорк) восьмым ребенком в семье еврейского иммигранта-бочара из Саксонии Адама Райзингера. Когда Исааку исполнилось 10 лет, его мать, в девичестве - Руфь Бенсон, покинула своего ветхозаветного супруга и подалась к квакерам [151]. Ничего не понимая в религиозной подоплеке родительского развода, Исаак, тем не менее, накрепко усвоил парадигму поведения.

Бочар Адам быстро оправился от потрясения и женился повторно. К тому времени старшие дети уже разбрелись по свету, и в доме оставались лишь маленький Исаак да его сестрица Элизабет. Исаак протерпел мачеху полтора года, после чего пустился на манер Гекльберри Финна в анабасис по бескрайним просторам Дикого Запада.

За годы скитаний сформировались основные таланты Исаака Зингера: двухметровый рост, громоподобный голос и умение симулировать гнев и любовную аффектацию. Осознание природных даров создало упрямую иллюзию актерского предназначения: Исаак спал и видел себя не иначе, как в образе извергающего проклятия короля из шекспировских трагедий. Так оно и вышло: в 19 лет Зингер пристал к бродячему театру, в котором получил роль Ричарда III.

Богемное бродяжничество вывело Исаака на первую жену - Катарину Хейли. В 1831 году новобрачные перебираются в Нью-Йорк и поселяются в доме родителей Катарины. Оседлый образ жизни, однако, не прельстил перекати-поле. Исаак оставил Катарину в Большом Яблоке, а сам уехал в деревушку Отсего (штат Нью-Йорк) и определился там в ремесленную мастерскую некоего Джорджа Помроя (по другой версии семейной легенды, мастерская принадлежала старшему брату Исаака).

В 1836 году с Исааком случилось повторное актерское помутнение: он бросил работу и беременную вторым ребенком жену и отправился на гастроли с очередным бродячим театром.

В Балтиморе во время представления Исаак Зингер запал на восемнадцатилетнюю Мэри-Энн Спонслер и предложил ей руку и сердце. Мэри-Энн не устояла перед шармом двухметрового гиганта и ответила согласием. Так в жизни Исаака Зингера оформилось первое двоеженство, которое впоследствии он довел до гаремных масштабов (три жены одновременно плюс дюжина любовниц).

Легенда гласит, что в 1839 году Исаак Зингер в промежутке между театральными репетициями и премьерами изобрел геологическую бурильную установку, оформил патент и сразу же умудрился продать его за две тысячи долларов. Дальше - больше: все вырученные деньги он вложил в создание собственной театральной труппы «Merritt Players», в которой выступал вместе с Мэри-Энн Спонслер под псевдонимами «мистер и миссис Мерритт» («мистер и миссис Зингер» были запатентованы нью-йоркской супругой Катариной Хейли).

«Бурильного» патента никто в глаза не видел, поэтому приходится полагаться лишь на здравый смысл. Кому как, но мне он подсказывает, что геология вместе с патентами и премией - не более чем мифологический бульон, сваренный в недрах семейного клана Зингеров.

Как бы там ни было, но театр Исаака быстро развалился, и «Ричард III» устроился на работу в типографию в том месте, где закончились деньги, - деревне Фредериксбург (штат Огайо). В типографии Зингер якобы изобрел машину для резки деревянных матриц, после чего оставил фредериксбургского работодателя, не оценившего по достоинству «изобретения» бродячего актера, и подался в Питтсбург, а после неудачи и там - в Нью-Йорк.

В мастерской «A. B. Taylor amp; Co.» Зингеру будто бы удалось создать прототип своего «резака», но - кто бы мог подумать! - в подвале взорвался бойлер, и все-все погибло. «A. B. Taylor amp; Co.» категорически отказалась финансировать повторный эксперимент, и обиженный Исаак рванул в Бостон.

В Бостоне Зингер изложил на словах и пальцах идею типографского «резака» (о чертежах, разумеется, речи не было - совершенно неграмотный Исаак едва-едва умел писать с жуткими ошибками!) владельцу механической мастерской Орсону Фелпсу. Сердобольный Фелпс посочувствовал выжившему из ума бродячему актеру, возомнившему себя изобретателем, и дал ему работу - ремонтировать швейные машинки «Lerow amp; Blodgett».

Теперь самое время совершить небольшой экскурс в историю, чтобы внести окончательную ясность в вопрос о том, кто и что изобретал в швейном деле. Первая швейная машина была запатентована Томасом Сейнтом в Англии в 1790 году, за 20 лет до рождения Исаака Зингера. В 1829 году французский портной Бартельми Тимонье полностью переделал машину Сейнта, доведя основные узлы конструкции до того вида, какой она имеет сегодня.

Первая американская швейная машинка была создана Уолтером Хантом в 1833 году. Именно Хант проникся сочувствием к супруге, проводившей бессонные ночи, рукодельничая, а Исаак Зингер лишь ловко присвоил факт чужой биографии для создания своей легенды. Движимый чистым альтруизмом Уолтер Хант не озаботился регистрацией патента, и это позволило профессиональному изобретателю Элиасу Хау в 1846 году полностью монополизировать права на собственное аналогичное изобретение.

Что же изобрел Зингер? Исаак Зингер ничего не изобрел, однако, понаблюдав в мастерской Фелпса за бесконечно ломающимися швейными машинами «Lerow amp; Blodgett», высказал дельное предложение: хорошо бы заменить круговое движение челнока на прямолинейное, что, в свою очередь, позволит вместо кривой иглы горизонтального перемещения использовать более привычную прямую иглу перемещения вертикального.

Будем справедливы - идея очень даже продуктивная и достойная благодарности потомков. Собственно, никаких претензий к творческому потенциалу Исаака Зингера нет и быть не может. Нас интересует лишь моральный аспект его деятельности, который в конце концов и привел замечательную компанию с полуторавековой историей к позорному кармическому краху.

Орсону Фелпсу идея Зингера очень понравилась, и он создал своему работнику все условия для изготовления прототипа. Лучшие специалисты мастерской Фелпса сообща собирали швейную машину Исаака на деньги, выделенные Джорджем Цибером, партнером Фелпса. Семейная легенда Зингеров все же утверждает, что прототип создал собственноручно Исаак, работая втихаря 11 дней кряду. Дальше - больше: полноценное финансирование Цибера подменяется смехотворным пари на 40 долларов, которое Цибер якобы заключил с Зингером в салуне за стаканом виски: «Вот тебе, Изя, 40 долларов, и спорим, что тебе ни в жисть не собрать швейной машинки!» Изя взял деньги, заперся в каморке и слепил за 11 дней из глины действующий прототип, полагаясь, разумеется, на глубокие инженерные познания, почерпнутые из пьес Шекспира.

Как бы там ни было, прототип был создан, и 12 августа 1851 года Исаак Зингер получил патент за номером 8294. На деньги Джорджа Цибера была зарегистрирована и компания, в которую вошли учредителями Зингер, Цибер и Фелпс. Компанию назвали Jenny Lind Sewing Machine Company - в честь популярной в те годы шведской оперной певицы.

Производство первых швейных машин также осуществлялось на деньги Цибера и Фелпса - у Зингера не было ни гроша. Чтобы как-то использовать Исаака, партнеры вспомнили о его театральном даровании и отправили «пиарить» продукцию на окрестные ярмарки и базары. С поставленной задачей Исаак справился блестяще: двухметровый бородач, зазывавший громовым рыком благородную публику подивиться на чудо-самошвейку, завораживал каждое женское сердце на 10 миль в округе. Говорят, что когда Зингер объявился в Нью-Йорке и устроил презентацию прямо напротив знаменитого «Музея Барнума», на его швейную машинку пришло поглазеть больше народу, чем на карликов, русалок и уродов.

В Нью-Йорке, однако, швейный стартап напоролся на серьезные неприятности. О существовании еще не обложенной патентным оброком Jenny Lind Sewing Machine Company проведал Элиас Хау и быстро подал в суд на Исаака Зингера со товарищи. Суд подтвердил вторичность патентов Зингера относительно патентов Хау и принудил бостонскую компанию к солидным отчислениям с каждой проданной швейной машины.

Исаак Зингер оказался в отчаянном положении. Ему катастрофически не хватало ни времени, ни компетенции на судебное противостояние Элиасу Хау, чьи демарши грозили полным разорением его еще не оперившемуся швейному птенцу. Зингер обращается за помощью к известному юристу Эдварду Кларку, который, быстро сориентировавшись в перспективах швейного производства, соглашается представлять интересы Jenny Lind Sewing Machine Company в суде. «Во что обойдутся ваши услуги?» - подозрительно поинтересовался Исаак. «Свои люди - сочтемся», - расплывчато ответил Эдвард Кларк.

Обрадованный Исаак Зингер (как же: можно ничего не платить!) доверил Элиаса Хау Кларку, а сам направил неуемную энергию на выдавливание из совместного предприятия своих партнеров - вчерашних друзей и благодетелей Орсона Фелпса и Джорджа Цибера!

С Фелпсом проблем не возникло: глубоко оскорбленный предательством бывшего работника владелец механической мастерской вышел из учредителей Jenny Lind Sewing Machine Company добровольно и без лишнего шума.

С Цибером же пришлось повозиться. О глубине нравственного падения и подлости Исаака можно догадываться по одному лишь эпизоду: Джордж Цибер, доведенный до инфаркта ежедневными скандалами, которые устраивал ему Зингер во всю мощь своего скоморошьего таланта, в конце концов слег и оказался на долгие месяцы прикованным к постели. Зингер же не унимался: во время очередного визита он торжественно вцепился в руку Цибера, театрально закатил глаза к небу и возопил: «Видит бог, Джордж, я позабочусь о твоей семье после твоей смерти!»

Цибер сдался и продал Зингеру свою долю за шесть тысяч долларов. Через два года компания, созданная целиком на деньги Цибера, стала крупнейшим производителем швейных машин в мире.

Выдавив Цибера, Исаак тут же переименовал фирму в I. M. Singer amp; Company и уже радостно потирал руки, полагая себя самым умным и ушлым коммерсантом Америки. А зря! Как только Фелпс и Цибер лишились своих долей, юрист Эдвард Кларк нанес потрясающий coup fatal [152] по грузной туше безнравственного актера: накануне решительной судебной баталии с Элиасом Хау, который к тому времени увеличил иск к компании Зингера с 2 тысяч долларов до 25, Кларк навесил ценник на туманную фразу «Свои люди - сочтемся»: 50% в I.M. Singer amp; Company!

Для Исаака Зингера поражение в суде означало неминуемое и мгновенное банкротство, поэтому, скрежеща зубами, он вынужденно отписал Эдварду Кларку половинную долю своей компании. Юрист, тем не менее, не угомонился.

После победы в суде (в 1857 году Элиас Хау согласился на создание специального патентного пула - «Картеля швейных машин», распределявшего отчисления производителей между всеми держателями патентов) Эдвард Кларк переключился на внутренние дела компании и полностью забрал в свои руки бразды правления. Интеллектуальное превосходство юриста над неграмотным актером было столь разительно, что Зингер даже не сопротивлялся: он смирился с участью свадебного генерала, отошел от дел и целиком сосредоточился на главном интересе своей жизни - женщинах.

Благо, возникли финансовые предпосылки для реализации самых диких фантазий: в 1858 году I. M. Singer amp; Company продала 3 тысячи швейных машин по 125 долларов каждая! В 1860-м - уже 13 тысяч, в 1863-м - 20 тысяч, в 1870-м - 170 тысяч. Для сравнения: средняя заработная плата по стране в те годы равнялась четырем долларам в неделю!

Исаак Зингер быстро завел себе три параллельных жены и дюжину любовниц, с которыми наплодил 28 детей, понастроил дворцов, накупил квартир и принялся катать подруг по Манхэттену в девятиметровом фургоне желтого цвета с упряжкой из 12 гнедых лошадей! За фургоном постоянно носилась орава уличных мальчишек и клянчила мелочь - хрестоматийная иллюстрация постоянства балаганных стереотипов «красивой жизни», заложенных в босоногом детстве. Желтый фургон да вопли леди Анны:

Позволь мне,

среди всех мужчин зараза,

За все известные твои злодейства

Тебя, проклятого, еще проклясть! [153]

Гулянками и адюльтером Исаака Зингера упивалась вся нью-йоркская пресса, размазывая подробности по первым страницам фешенебельных изданий. В конце концов Эдвард Кларк (долгие годы преподававший в воскресной школе) потерял терпение и прикрыл лавочку: Зингеру было великодушно предложено убраться из компании, а заодно и из страны, чтобы не позорить своим безбожным присутствием светлый образ I. M. Singer amp; Company, сформированный умелой рекламой в глазах всех рукодельниц планеты.

Компенсацией за послушание стало обещание Кларка сохранить за Зингером 40-процентную долю в доходах компании. Можно только догадываться о природе страшного крючка, на котором Эдвард Кларк держал Исаака Зингера, однако последний безропотно согласился со всеми условиями, собрал манатки и отбыл в 1863 году в Париж, спешно побросав жен, детей и хозяйство.

В Париже актер-изобретатель быстро восстановил статус-кво: женился на юной красавице Изабелле Саммервиль, увековеченной скульптором Бартольди в Статуе Свободы, организовал пышный выезд и застращал балами бомонд. После начала франко-прусской войны Зингер перебрался в Англию, построил чудовищно безвкусный дворец «Вигвам» и благополучно преставился в 1875 году в возрасте 64 лет.

Исаак оставил после себя гигантское состояние в размере 13 миллионов долларов, из-за которого его бесчисленные жены, любовницы и дети судились десятки лет до тех пор, пока не перекачали все до последнего цента в карманы представителей ушлого адвокатского племени.

Анумана [154]

Эдвард Кларк и его наследники, монопольно управлявшие компанией Зингера на протяжении ста лет, превратили ее в триумфальную транснациональную корпорацию. В лучшие годы на бесчисленных предприятиях, раскинувшихся от Бразилии до России (в Подольске), трудилось 100 тысяч работников. «Зингер» производил 80% всех швейных машин планеты, а его брэнд обладал абсолютной узнаваемостью даже в африканских джунглях.

В середине 60-х годов прошлого века «Зингер» предпринял попытку диверсификации, удачно поглотив вереницу блестящих компаний, оперирующих в области электроники, измерительного оборудования и офисной техники, во главе с легендарным Packard Bell Electronics (1966 год) и General Precision Equipment Corporation. В 1973 году продажи достигли невообразимой цифры в два с половиной миллиарда долларов, и казалось, нет силы на земле, способной остановить триумфальное шествие промышленного гиганта. Между тем такая сила нашлась!

Анализируя события 1987-1990 годов, я не переставал поражаться прямолинейной жестокости судьбы, которая двумя выверенными ударами в полном смысле испепелила великую империю Зингера, развеяв по ветру завоевания нескольких поколений умелых руководителей и трудолюбивых работников. Единственное объяснение трагедии, приходящее в голову, это кармическое возмездие за проделки недоброй памяти старика Исаака.

Гром грянул среди ясного неба: осенью 1987 года корпоративный рейдер армянского происхождения Поль Бильцарян скрытым молниеносным маневром скупил контрольный пакет акций «Зингера», продемонстрировав тем самым хрестоматийный пример hostile takeover [155]. Впрочем, с кем не бывает! Обычно после враждебного поглощения новый собственник либо просто доит компанию, не вмешиваясь в ее внутренние дела, либо перепродает по более высокой цене кому-то другому. Бильцарян поступил иначе: он разделил «Зингер» на 12 частей и продал по отдельности 10 самых лакомых кусков в разные руки, наварив при этом полтора миллиарда долларов за неполных четыре месяца!

В начале 1988 года Бильцаряна арестовали по обвинению в корпоративных махинациях и хищениях (не имеющих никакого отношения к сделке с «Зингером»), что, впрочем, никак не отразилось на судьбе легендарной компании: искромсанный в ошметки «Зингер» истекал кровью.

Немыслимое дело: после рейда Бильцаряна кармическая месть не прекратилась! В 1989 году на горизонте компании неожиданно возник «спаситель» - китайский человечек по имени Джеймс Тинь. Тинь выкупил за бесценок остатки «Зингера» и громко заявил о возрождении легендарного брэнда: «Имя Зингера звучит магически, его знают в джунглях Африки, в Латинской Америке, Европе, во всем мире. О приобретении такого брэнда можно только мечтать».

Святые слова, между прочим. Крупнейшие банки США, Канады и Гонконга прониклись энтузиазмом Джеймса Тиня и со слезами умиления вручили ему сотни миллионов долларов на возрождение «Зингера» и восстановление втоптанной в грязь почтенной марки. Тинь кредитные деньги аккуратно собрал, а затем через сложнейшую сеть подставных компаний, возглавляемую специально созданным филиалом Shanghai Singer Sewing Machine Company, на протяжении ряда лет потихоньку слил на номерные счета в неведомых банках, после чего благополучно затерялся на бескрайних просторах Великого Китая (в 2000 году). Ладно бы одни кредиты: Тинь умудрился распродать и присвоить еще и остатки производственных активов «Зингера»!

В мае 2003 года китайского жулика выследили и арестовали в Гонконге, вот только «Зингеру» от этого уже было ни холодно, ни жарко: компания обанкротилась.

Точку в нашей печальной истории поставит крылатая фраза Исаака Мерритта Зингера: «Плевать я хотел на изобретения! Все, что меня интересует, - это звонкие монетки». Актер хмыкнул, подкрутил пальцем пышный ус и самодовольным взглядом окинул компанию млеющих дам. За пьяным хохотом одобрения и восторга изобретатель не расслышал, как в этот миг высоко в небе пробил колокол его судьбы.

Скрипач на крыше

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №19 от 26 сентября 2006 года.

-magazine.ru/2006/103/274809/

И говорит тот, кто стоял позади всех, а был то Локи: «Есть у меня искусство, которое я берусь показать: никто здесь не съест своей доли скорее меня».

«Младшая Эдда» [156]

Дата: 15 сентября 2000 года

От: Джека Абрамоффа

Кому: раввину Даниелю Лапину

Тема: НУЖНА ПОМОЩЬ!

Не хочется беспокоить тебя по таким пустякам, но дело в том, что я получил рекомендацию вступить в «Космос» - самый крутой клуб в Вашингтоне, членами которого являются нобелевские лауреаты и т. п. Проблема в том, что у всех участников клуба есть различные награды и премии, а у меня нет ничего. Вот я и подумал: ты бы не мог присудить мне от имени фонда «К Традициям» какое-нибудь академическое звание, типа «Профессор Талмудических Знаний»? Хорошо бы также показать, что номинация состоялась не вчера, а пару-тройку лет назад. Ну, ты меня понимаешь…

От: раввина Даниеля Лапина

Кому: Джеку Абрамоффу

Тема: RE: НУЖНА ПОМОЩЬ!

Мазл тов! Клуб «Космос» - штука серьезная. Думаю, мы сможем придумать кучу престижных премий, достойных украсить стены твоего кабинета. Скажи только, что от нас требуется: письма? почетные грамоты? что-то другое?

От: Джека Абрамоффа

Кому: раввину Даниелю Лапину

Тема: RE(2): НУЖНА ПОМОЩЬ!

Думаю, вполне хватит каких-нибудь изобретательных званий вместе с датами присуждения. Главное, чтобы ты подтвердил их вручение (а еще лучше, если бы кто-то иной подтвердил один титул, а ты - другой) - и всё будет в шоколаде. У тебя есть какие-нибудь яркие звания, или мне самому порыться в котомке фокусника?

Трикстер [157]

Общественность так никогда и не узнала, стал Джек Абрамофф членом престижного клуба «Космос» или не стал. Главное - рабби Даниель за базар ответил: в краткой биографической справке, сохранившейся в архивной версии сайта юридической конторы «Гринберг-Трориг», из которой Абрамофф уволился в начале 2004 года, за Джеком числится аж шестерка почетных титулов:

· Профессор Библейской и Американской истории - присужден в 1994 году фондом «К Традициям». Учредитель фонда - Даниель Лапин;

· Библейский Коммерческий Знак Отличия - присужден в 1999 году Бизнес-институтом «Каскадия». Учредитель института - Даниель Лапин;

· Премия Уинстона Черчилля (1997) и Профессиональный Знак Отличия в области общественных наук (1998) - оба присуждены Национальным центром исследований в области общественной политики (НЦИ ООП). Учредитель - Ами Ридентур, в девичестве Мориц, близкая подруга Абрамоффа, который и сам был членом Совета директоров Центра;

· Национальный Орден Отличия (1983) - присужден Фондом Америки. Учредитель - Джек Абрамофф (двадцатипятилетний);

· Библейский Академический Знак Отличия (1988) - присужден институтом Кетер-Тора. Учредителей нет, поскольку и самого института в природе тоже нет.

Предвижу досаду читателей: «Джек? Абрамофф? Что вы нам голову морочите! Мало ли прохиндеев бродит по свету!» Прохиндеев бродит немало, вот только такой Джек на свете - один. Великий, могучий, влиятельнейший Джек Абрамофф, чья физиономия (правда, в весьма загнанном состоянии) украшает обложку журнала «Time» (выпуск 16 января 2006 года). Портрет сопровождает пояснительная рекомендация: «Человек, который купил Вашингтон». Вот так вот. Ни больше ни меньше. Из темы номера мы узнаем, что Джек Абрамофф - не какой-то провинциальный выскочка, падкий до липовых академических званий, а влиятельнейший лоббист Америки, чье разоблачение снискало - на сей раз реальный! - титул «Лоббигейта», крупнейшего в истории коррупционного скандала.

Взяться за «Лоббигейт» побудила меня, однако, не столько колоритная фигура Джека Абрамоффа, сколько ценная привязка самой темы к отечественной действительности. Уж больно невыносимую оскомину набили разговоры о нездоровой специфике российского бизнеса, о том, мол, что «евразийская» дружба предпринимателей с чиновниками, подкуп власти да протекторат со стороны политиков - эдакая «особенность национальной рыбалки». Между тем история Джека Абрамоффа демонстрирует с музейной наглядностью: американский бизнес приводится в движение идентичными механизмами! С важной для нас оговоркой: идентичность коррупции проявляется по содержанию, но не по форме. Если на просторах одной шестой суши (или сколько там осталось после развала?) мы наблюдаем… то, что наблюдаем, то в США спайка бизнеса и власти строго регламентирована и давно узаконена. Тот факт, что американское лобби имеет почтенную (более чем столетнюю!) историю, оформлено юридически и помещено в строгие рамки государственных актов и законов, позволяет нам не просто воспроизвести полотно американской коррупции в развлекательных целях, но и многому научиться - раз уж задались сомнительной целью интегрироваться в «западную цивилизацию».

Как водится, я не удержался и вплел в косу «Лоббигейта» ленточку изысканного детектива. В действиях Абрамоффа, вот уже три года находящегося под следствием и получившего пять с половиной лет тюремной отсидки за те правонарушения, по которым удалось договориться с властью, постоянно прослеживаются какие-то совершенно детские по наивности просчеты: там засветился, здесь сфотографировался с кем не нужно, буркнул при людях, чего не принято бурчать, забыл стереть файлы в компьютере… Такой вот «парадокс Абрамоффа»: профессионал наивысшего полета, гениальный лоббист, харизматик… и следит без меры. С чего бы? Попробуем разобраться и в этом.

Курилка президента Гранта

Трогательная легенда гласит, что президент Улисс Грант (1869-1877) жестоко страдал от запрета супруги курить в помещениях Белого дома, поэтому был вынужден назначать свидание своей ненаглядной спутнице-сигаре в холле расположенной по соседству гостиницы «Виллард». Благородные политмужи с Капитолийского холма быстро сориентировались в перемещениях главы государства и перенесли в «Виллард» собственную курилку. Это позволяло как бы ненароком сталкиваться с президентом Грантом в клубах совместного дыма и перекидываться с ним словечком-другим о делах сугубо личных и насущных. Вслед за слугами народа в холл «Вилларда» на «перекур с президентом» потянулись и лучшие представители национального бизнеса.

Так родилась глубоко демократичная по духу (как и всё в Америке) традиция решать проблемы в «случайных коридорных встречах» между политиками и бизнесменами. Достойное это занятие окрестили «лоббизмом» (от lobby - вестибюль), а прослойку «специалистов», предлагающих эксклюзивный товар (доступ к «нужным телам») далеким от правильных курилок предпринимателям, - «лоббистами». Как правило, ряды лоббистов пополняются отставными членами Конгресса, которые за годы службы в избытке нарабатывают ценные связи. Реже встречаются люди со стороны - подобные нашему герою Джеку Абрамоффу.

Теоретически аутсайдерам работать легче, ведь они не связаны партийными обязательствами и не страдают от ротации парламентского большинства, переходящего от демократов к республиканцам и обратно. На практике, однако, лоббистам со стороны редко удается сосать одновременно двух маток, поэтому они изначально пристают либо к Ослам, либо к Слонам [158] и работают строго в выбранном направлении. Скажем, Джек Абрамофф лично «пожертвовал» (согласно официальным отчетам) 260 тысяч долларов республиканским кандидатам, политикам и организациям. Депутатам-демократам Джек Абрамофф не подкинул даже ботвы от морковки. Аналогичным образом распределял он и клиентские деньги: 4,4 миллиона долларов, поступившие от индейских племен [159], достались 250 депутатам-республиканцам, и один лишь демократ Гарри Рейд удостоился чести быть подмазанным - лишь потому, что возглавлял партийное (демократическое) меньшинство в Конгрессе и контролировал комитеты, занимавшиеся слёзными делами Native Americans [160].

Не подумайте только, что я перечисляю здесь какие-то незаконные махинации! Все вышеназванные «пожертвования» и «отчисления» совершались Джеком Абрамоффым (как и другими лоббистами) официально и фиксировались должным образом в отчетности, потому что, как я уже говорил, лоббистская деятельность в США юридически регламентирована.

Главный документ лоббистов - Lobbying Disclosure Act (LDA, Закон о разглашении лоббистской деятельности) - был утвержден Сенатом и Палатой представителей в 1995 году и стал попыткой придать видимость юридической правомерности деятельности, неблагочинной по своей глубинной сути. Согласно LDA, организации обязаны регистрировать в Государственном архиве при секретариате Сената своих сотрудников, предоставляющих на платной основе услуги по «оказанию влияния на принятие решений в институтах законодательной и исполнительной ветвей федеральной власти».

Зарегистрированные лоббисты обязуются каждые полгода предоставлять компетентным органам подробные отчеты с указанием всех своих клиентов и окученных госчиновников, а также постатейного реестра денежных поступлений и расходов [161].

Основным инструментом «влияния», разрешенным законом, выступает т. н. «лоббистский контакт». Он допускает «устное или письменное общение (включая электронную почту) с представителем законодательной или исполнительной власти от имени клиента лоббиста с намерением внести изменения в формулировку того или иного федерального законодательного акта, исполнительной директивы, реализации постановления или программы (включая переговоры, присвоение наград, выделение грантов, предоставление кредитов, разрешений и лицензий), а также - выдвижения третьих лиц на должность, требующую утверждения в Сенате» [162]. Тоненький ручеек дозволенного разбавляет полноводная Миссисипи исключений. Так, лоббистским контактом не считается обращение со стороны госслужащего, который находится при исполнении обязанностей, сотрудника СМИ - с целью сбора информации, а также любого лица, представляющего интересы иностранного правительства (партии) либо входящего в какой-либо консультационный совет [163].

Последнее обстоятельство особенно важно, оно проясняет подлинный смысл более чем странного назначения 28-летнего Джека Абрамоффа в 1986 году президентом Рональдом Рейганом в комитет по увековечению памяти Холокоста.

В списке исключений из «лоббистских контактов» есть и «золотой» параграф, открывающий поистине безграничные перспективы для творческого злоупотребления - речь идет о «просьбе о встрече при условии, что эта просьба не связана с оказанием влияния на служащего исполнительных или законодательных органов» [164]. Знаете ведь, как в жизни бывает: собрались сугубо на рыбалку, а под хорошего карася случайно заговорили о неположенном. Кто ж проследит-то?

Неудивительно, что после внимательного изучения Lobbying Disclosure Act и осознания его безгранично либеральных положений у меня возникли серьезные сомнения по части подлинности причин ареста Джека Абрамоффа. Неслучайно далеко не последний в Штатах знаток юриспруденции (а по совместительству - активный участник нашей истории) Гровер Норквист в интервью Национальной общественной радиостанции заявил прямо в лоб: «По сей день я не нахожу в том, что Джек совершил и в чем его обвиняют, абсолютно ничего противозаконного, безнравственного либо коррупционного».

Нам осталось разместить на сцене последнюю декорацию, недостающую для пьесы Джека Абрамоффа. Речь идет о векторной карте, распределяющей усилия лоббистов в современной Америке. Она такова:

· «Большая Фарма» представляет интересы трех китов коммерческой фармакологии - Johnson amp; Johnson, Pfizer и Procter

· «Оружейное лобби» объединяет многочисленные ассоциации и общественные движения в защиту права граждан на владение огнестрельным оружием;

· «Израильское лобби» формирует львиную долю внешней политики США;

· «Арабское лобби» тщетно пытается обелить общественно-политический имидж своей нации;

· «Китайское лобби» в высшей мере результативно стимулирует экономические связи с Китаем назло правозащитникам и ветеранам площади Тянь-ань-Мынь;

· «Правые христиане» объединяют четыре общественных движения [165] в борьбе за «традиционные» («Молитву - в школу!», «Нет - абортам!», замена в учебных программах теории Дарвина креационизмом и т. п.) и политические (безоговорочная поддержка Израиля, президента Буша и войны в Ираке) ценности;

· «Профсоюзы» лоббируют, как легко можно догадаться, интересы руководства профессиональных союзов Америки;

· «Нефтяное лобби» блюдет в Конгрессе корысть четырех контор: Американского нефтяного института, международной организации OPEC, концернов ExxonMobil и Saudi Aramco.

Давайте теперь посмотрим, где в этом утонченном мире многогранных желаний и интересов судьба прописала Джека Абрамоффа, родом из игорного городка Атлантик-Сити.

Красный скорпион

Первые 12 лет жизни Джек провел обыкновенным мальчиком: радовал маму и папу хорошими оценками в школе, убедительно качался в спортзалах, результативно играл в американский футбол и посещал драмкружок. В 1971 году он посмотрел фильм Нормана Джуисона [166] «Скрипач на крыше» и радикально переосмыслил приоритеты. Сначала юный Абрамофф с головой ушел в ортодоксальный иудаизм, затем кооптировал и полный спектр политических идей, заложенных в великом американском мифе о «Скрипаче».

Фильм Нормана Джуисона является киноверсией одноименного бродвейского мюзикла, с 1964 года потрясавшего Америку симбиозом божественной музыки и чудовищного идеологического ядра. Иосиф Штейн, вдохновившись шолом-алейхемовским «Тевье-молочником», написал вредную сказку про злого русского царя, свирепых русских людей и бесконечно широких душой и сердцем обитателей штеттла Анатевка, вся жизнь которых проходила в противоборстве нон-стоп погромам - сперва революционной деятельностью, а затем вынужденной эмиграцией в Америку. Жизнь эту, уподобленную Штейном шаткому положению скрипача на крыше (образ Марка Шагала), украшал врожденный оптимизм и готовность петь и танцевать даже в самом отчаянном положении.

Маленький Джек Абрамофф, судя по всему, пропустил мимо ушей изумительную музыкальную составляющую «Скрипача на крыше», зациклившись на всю оставшуюся жизнь на идеологической мифологеме. Фильм Джуисона дал Джеку два главных ориентира: положительную самоидентификацию и отрицательный образ вековечного врага в образе «проклятого русского царизма», который Абрамофф каким-то невообразимым вывертом ума распространил на большевизм и СССР. Последнее особенно странно, поскольку в «Скрипаче на крыше» прямо говорится, что главными революционерами и цареборцами были как раз дети Анатевки и прочих штеттлов.

Идея породила действие: в возрасте 23-х лет Джек Абрамофф избирается председателем Национального республиканского комитета студентов (НРКС) [167] и на одном из его собраний прямым текстом излагает свое политическое кредо: «В наши задачи не входит поиск мирного сосуществования с левыми, мы стремимся к полному и окончательному выкорчевыванию их из власти».

Самовыдвижение на почетный пост «комсомольского лидера Слонов», каковым по сути являлся НРКС, стало возможно после того, как Джек, будучи студентом частного и престижного университета Брандейс (штат Массачусетс), организовал в 1980 году массовую поддержку президентской избирательной кампании Рональда Рейгана. Партийные бонзы приметили юного и шустрого антикоммуниста и занесли его в список будущих перспективных кадров. О том, чтобы сын не затерялся среди множества активистов «новых правых», позаботился и папа Франклин Абрамофф, скромный президент Diner’s Club, первой в мире компании-эмитента кредитных карт. Папа Франклин крепко дружил по бизнес-линии с Альфредом Самуэлем Блумингдейлом, наследным принцем гигантской сети универмагов Federated Department Stores [168], который, в свою очередь, ногой открывал двери на ранчо Рональда Рейгана еще со времен бытности последнего киноактером. Дальше, думаю, можно не продолжать - читатель и сам достроит недостающие линии, обеспечившие Джеку Абрамоффу правильный «байконур».

Итак, в 1981 году Джек приезжает в столицу государства и выдвигает себя на пост НРКС. Избирательный штаб Абрамоффа возглавляет уже знакомый читателям Гровер Норквист, любимое дитя «новых правых»; с ним нам предстоит неоднократно встречаться. Конкуренткой Абрамоффа была толстушка в очках по имени Ами Мориц. Она мгновенно просекла всю фишку и самоотодвинулась на второй план. В награду за сообразительность Джек придумал для Ами Национальный центр исследований в области общественной политики (НЦИ ООП), который она и возглавила (1982 год).

По ходу расследования читателю предстоит познакомиться с большим количеством грозно звучащих фондов, научно-исследовательских институтов и «мозговых центров» (т. н. think tanks), буйной плесенью покрывающих все лоббистское пространство Америки (похоже, и России тоже). Поэтому очень важно отличать фиктивные самонадутые частные лавочки от респектабельных контор, оказывающих гипнотическое влияние на федеральные власти и реально формирующих внутреннюю и внешнюю политику США. Так вот, подлинным мозговым центром республиканской партии и всего движения «новых правых» является Фонд «Наследие» (Heritage Foundation), тогда как НЦИ ООП - классическое «семейное шоу»: Ами (Мориц) Ридентур - президент, Давид Ридентур, муж Ами, - вице-президент, Давид Альмази, друг детства, - исполнительный директор. Высшим политическим достижением НЦИ ООП (если не считать, конечно, присуждение Абрамоффу «Премии Уинстона Черчилля») стало выведение на орбиту «Проекта 21» - крикливой группы чернокожих республиканцев, которые только в период с 2002 по 2006 годы усилиями Ами засветились в СМИ 12 тысяч раз (надо же, нашлись люди - посчитали!).

Возглавив НРКС, Джек Абрамофф принялся сколачивать Бригаду, на десятилетия вперед ставшую пробивным кулаком политических и экономических инициатив величайшего лоббиста Америки. Гровер Норквист занял пост исполнительного директора НРКС, а Ральф Рид, бывший президент Хартии студентов-республиканцев в Университете штата Джорджия, оказался главным доверенным лицом Джека.

Переписав устав НРКС и выдавив из правления всех диссидентов, Абрамофф занялся «право-реакционной чернухой»: в 1984 году организовал в университетских кампусах по всей стране торжественные митинги в честь годовщины американского вторжения на Гренаду, а в 1985-м провел грандиозный «Демократический интернационал», собравший террористов всего мира (конференцию почтили своим присутствием афганские моджахеды, никарагуанские контрас, бойцы из ангольской «Униты» и антикоммунистические бригады из Лаоса).

Крутой политический взлет Абрамоффа неожиданно обернулся блинным комом. Хотя непосредственными организаторами «Демократического интернационала» являлись Джек Абрамофф и Гровер Норквист, формально мероприятие проходило под эгидой не НРКС (молоды еще!), а солидной консервативной группы «Граждане за Америку», куда Абрамоффа пригласил фармакологический магнат Льюис Лерман (он же - создатель и главный спонсор группы). Вот тут-то и нашла коса на камень: Лерман за любовью к реакционным идеям никогда не забывал считать денежки. Ознакомившись с тем, как Абрамофф распорядился бюджетом «Граждан за Америку» в три миллиона долларов, хозяин-аптекарь сначала потерял дар речи, затем принялся страшно кричать, а под конец презрительно бросил молодому комсомольцу: «You are fired!» [169].

Удар получился ниже пояса: позорное выдворение из конторы Лермана совпало по времени с окончанием президентского срока в НРКС. Однако интуиция, давшая прокол на финансовых махинациях, на сей раз оказалась на высоте: Джек точно рассчитал, что в сложившейся ситуации лучшим вариантом будет временный отход от прямой политической активности.

Вот только идеи: что делать с навязчивыми идеями?! Абрамофф нашел компромиссный вариант: упаковал чемоданы и перебрался из столицы в Голливуд, где вместе с братом Робертом занялся финансированием съемок «Красного скорпиона» - малобюджетного сериала, прославившегося своей запредельной низкосортностью и физиологическим антикоммунизмом.

Съемки «Красного скорпиона» проходили в Намибии и финансировались из соседней ЮАР. Деньги от правительства апартеида шли через «Международный фонд свободы», очередной «мозговой центр» Абрамоффа. Выгодную сделку (кинобюджет плюс полтора миллиона долларов ежегодно самому фонду в обмен на пропаганду образа Нельсона Манделы и возглавляемого им Национального африканского конгресса как международных террористов и агентов Москвы) устроил для Джека его новый знакомый и духовный наставник - южноафриканский раввин Давид Лапин. На Давида Джека вывел его американский брат раввин Даниель, с которым читатели уже познакомились по переписке в прологе нашей истории.

Безусловно, тесные контакты с ЮАР принесли Абрамоффу финансовое благополучие. В то же время они сильно подмочили репутацию бывшего вождя «комсомола Слонов» на родине: Нельсон Мандела как раз входил в американскую моду, и это ставило «Международный фонд свободы» в затруднительное положение: как отработать деньги и при этом не угробить окончательно и без того пошатнувшуюся политическую карьеру?

(Продолжение следует)

Скрипач на крыше (окончание)

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №20 от 17 октября 2006 года.

-magazine.ru/2006/104/275354/

Контракт с Америкой

«Я возглавлял МФС [170] - консервативную группу с ярко выраженной антикоммунистической и одновременно антиапартеидной позицией. В 1987 году мы в числе первых консервативных групп призвали к освобождению Нельсона Манделы, за что и подверглись в свое время резкой критике со стороны прочих консерваторов. В тот период, когда я управлял МФС, мы получали финансирование только от частных лиц и организаций и без малейшего сомнения решительно отвергли бы любые предложения, поступающие от южно-африканской военщины либо какого-нибудь другого правительства - хорошего или плохого».

Цитата из открытого письма Джека Абрамоффа редактору газеты The Seattle Times в ответ на разоблачительную статью о тесных связях его «мозгового центра» со структурами апартеида демонстрирует парадигму, бесценную для понимания логики взаимодействия неоконсерваторов с общественным мнением. В условиях очевидных доказательств нормальный человек признает свою вину и никогда не идет в глухой отказняк. Если вора схватили за руку прямо в автобусе в момент извлечения кошелька из кармана, он либо пытается отбиться и убежать, либо успокаивается, смиряясь с неизбежностью. «Мозговые центры» неоконсерваторов позаимствовали [171] и взяли на вооружение иную, парадоксальную логику: прямого отрицания очевидности. Выдвигается обвинение: «Ваша структура функционирует на деньги апартеида». Что в ответ? Скупое отрицание в лоб: «Денег у апартеида никогда не брал, только у частных лиц».

Сегодня «тертуллианову» логику универсально задействуют все структуры Нового мирового порядка. Обвинение: «Вы разворовываете Ирак и аннексируете его национальные богатства в пользу собственных корпораций». В ответ созывается как можно более представительная аудитория, реконструируется как можно более официальный антураж (белоголовый орел за спиной оратора) и - глазом не моргнув: «Мы никогда ничего не крали в Ираке и ничего не аннексировали. Все обвинения - подлые наветы». Всё! Ни деталей, ни подробностей, ни опровержения очевидных фактов. Психологический эффект бесподобен. Согласно последним опросам [172], половина американцев уверена, что Саддам Хусейн обладал оружием массового уничтожения!

Как бы то ни было, Джек Абрамофф благополучно вышел из «кризиса Нельсона Манделы» и даже умудрился финансово передюжить фиаско с прокатом «Красного скорпиона», вернувшись в большую политику (вернее, в большое лоббирование)! В декабре 1994-го в Америке произошел мирный переворот, о вселенских последствиях которого в то время, похоже, не догадывались даже республиканцы. Партия Слонов впервые за последние 40 лет получила большинство в Конгрессе благодаря «Контракту с Америкой», гениальной программе, разработанной главным «мозговым центром» неоконсервативного движения - Фондом «Наследие» (Heritage Foundation) [173]. Подкупившая сердца рядовых американцев демагогия «Контракта» отлилась в десять законодательных инициатив, которые Слоны обязались провести в случае завоевания большинства:

· внесение поправки в конституцию, требующей утверждения бездефицитного бюджета;

· антикриминальный пакет, предусматривающий общее ужесточение наказаний, интенсивное тюремное строительство и введение смертной казни;

· резкое сокращение программ соцобеспечения;

· налоговые льготы за рождение каждого ребенка, отмена брачных пошлин, создание сберегательных счетов «Возрождения американской мечты»;

· запрет американской армии служить под командованием ООН, сокращение финансирования миротворческих операций ООН, разработка алгоритмов вхождения бывших стран Варшавского договора в НАТО;

· реформа юриспруденции, направленная на усиление материальной ответственности стороны, признанной виновной в результате судебного разбирательства;

· пакет мер по стимулированию малого бизнеса;

· ограничение пребывания в Конгрессе 12 годами;

· налоговые льготы для приемных родителей, усиление борьбы с детской порнографией;

· меры по увеличению благосостояния и прав пожилых граждан.

Публика сказала «Вау!» и отдала законодательную власть политической партии, которая вскоре под прикрытием жупела возрождения «традиционных ценностей» превратилась в самую коррумпированную силу в истории США. Узнаете непоколебимую поступь «тертуллиановой» логики?

К 1994 году за Джеком Абрамоффым закрепилась прочная репутация человека, «приближенного к правящей верхушке новых республиканцев», с прямым выходом на Ньюта Гингрича и Дика Арми [174]. Уступка Капитолийского холма Слонам неминуемо обещала талантливому лоббисту исправление карьерной конъюнктуры. Так и вышло. Партнер одной из крупнейших юридических контор Америки «Престон, Гейтс, Эллис» [175] Эммануэль Рувелас по рекомендации раввина Даниеля Лапина предложил Джеку Абрамоффу возглавить лоббирующее подразделение компании («Престон, Гейтс, Эллис» традиционно придерживалась демократической ориентации, поэтому смена законодательной власти существенно ослабила вектор влияния юристов из провинциального Сиэтла).

Полеты во сне и наяву

Первым серьезным клиентом Абрамоффа стала администрация острова Сайпан, входящего в Содружество Северных Марианских островов, лоббирующая в Конгрессе свой эксклюзивный производственный статус. Традиционно товары, изготовливаемые на островах Содружества, пользовались привилегией магической этикетки «Made in the USA», при этом на производителей не распространялись законодательные требования США по организации и условиям труда и размеру минимальной заработной платы. Разумеется, офшор сразу же превратился во всеамериканскую потогонную лавку с ярко выраженным сексуально-оздоровительным уклоном. Покой нарушил морально-этический идеализм группы демократов, выступивших в Конгрессе с законодательной инициативой, направленной на ликвидацию «малины». Островитяне не на шутку заволновались и заказали Джеку Абрамоффу через «Престон, Гейтс, Эллис» выход к «правильным телам». Всего в период с 1995 по 2001 годы администрация Содружества выплатила лоббистам 6,7 миллиона долларов за правильный разворот юридического дышла в Конгрессе.

Единственно доступная местечковой ментальности Абрамоффа техника лоббирования пришлась по душе ведущим законодателям-неоконам: так, зимой 1997 года видный политический деятель Том Делэй с супругой, дочерью и группой помощников был телепортирован на залитые солнцем и украшенные пальмами волшебные пляжи Сайпана с целью «ознакомления с условиями труда на предприятиях Содружества». Конечно же, на халяву. На перефразировку этого мероприятия в терминах уголовного следствия ушло восемь лет: «Поездка явилась частью усилий Джека Абрамоффа, направленных на блокирование законодательства, приостанавливающего использование в качестве секс-шопов и потогонных лавок американской территории, известной как Содружество Северных Марианских островов».

Тогда же, в 1997 году, Том Делэй доверительно сообщил принимающей сайпанской стороне: «Будучи парламентским организатором большинства [176], я утверждаю расписание слушаний в Конгрессе, так что постараюсь сделать так, чтобы вопрос по Содружеству в это расписание никогда не попадал». И слово сдержал. Островитяне настолько прониклись эффективностью лоббирования Волшебного Джека, что раскошелились еще и на грант в 1,2 миллиона долларов - на «пропаганду этики в правительстве». Кому присудили грант? Главному островитянину - раввину Давиду Лапину из ЮАР (брату сиэтлского Даниэля Лапина). Оцените, по ходу дела, благородство Абрамоффа: долг платежом красен!

КПД халявных круизов оказался столь высоким, что Джек Абрамофф превратил их в постоянную статью расходов «Престон, Гейтс, Эллис». За Томом Делэем на Сайпан слетали конгрессмены Джеймс Клайберн и Бенни Томпсон. В 1997 году Абрамофф лично отправился вместе с вошедшим во вкус Томом Делэем и его бывшим советником Эдом Бакхемом в Москву. Согласно официальному отчету, поездка обошлась в 57 тысяч долларов, «обслуживала деловые интересы по лоббированию поддержки российского правительства» и финансировалась Национальным центром исследований в области общественной политики. Тем самым, который Джек Абрамофф соорудил для своей боевой подруги Ами (Мориц) Ридентур.

Позже в рамках следствия стало известно, что настоящим спонсором выступал клиент Абрамоффа - оффшорная компания Chelsea Commercial Enterprises, зарегистрированная на Багамах и тесно связанная с высокопоставленными «чиновниками российского нефтяного ведомства», которое на поверку оказалось «Нафтасибом», знакомым читателю по энергичной попытке погасить долги «ЮКОСа» в 2004 году. Всего с 1997-го по 2005 годы «дорогие россияне» ссудили Джеку Абрамоффу и Эду Бакхему 3 миллиона 400 тысяч долларов.

Народ Америки так никогда и не узнал, в какой московской сауне Том Делэй «обслуживал деловые интересы по лоббированию поддержки российского правительства» [177], зато деятельность Джека в сердце Империи Зла зафиксирована в протоколе следствия: Абрамофф организовывал закупку «камуфляжных костюмов, оптических прицелов, биноклей ночного видения и термических систем наблюдения» для одной из снайперских школ Израиля.

Увеселительные поездки продолжились в 2000 году - Делэй, его супруга и полдюжины сотрудников аппарата Конгресса поиграли в гольф на площадках Шотландии и насладились мюзиклом «Король Лев» в Лондоне. По бумажкам, удовольствия оплачивал фонд Ами Ридентур, по факту - Джек Абрамофф.

В 2001 году уже устоявшаяся компашка (Делэй, супруга, сотрудники и Бакхем) сгоняла в Южную Корею: «ознакомительная поездка» влетела Джеку в солидную копеечку - 106 тысяч 921 доллар. Но овчинка стоила выделки: в 2002 году парламентский организатор большинства Том Делэй по кличке «Хаммер» сменил Дика Арми на посту Лидера большинства в Конгрессе и к этому времени уже прилюдно именовал Абрамоффа «самым близким и дорогим другом».

Мартышки

Откуда деньги? Нетрудно догадаться, что формальные работодатели Джека Абрамоффа - «Престон, Гейтс, Эллис» - ведать не ведали ни об израильских снайперах, ни о корейских партиях в гольф, ни о прочих инициативах гиперактивного сотрудника. К тому же в 2001 году Джек покинул сиэтлских провинциалов и перебрался под несоизмеримо более солидную крышу - возглавил «Подразделение правительственных связей» юридического гиганта «Гринберг-Трориг» [178]. Абрамофф прихватил из «Престон, Гейтс, Эллис» контрактов на шесть миллионов долларов, обойму лучших сотрудников, а также самых высокоудойных клиентов - индейские племена, «мартышек», шесть лет исправно служивших главным источником финансового благополучия Абрамоффа. Именно деньги «мартышек» придавали особый шарм гольф-прогулкам по Кореям и Шотландиям, а заодно и экипировали израильских снайперов русскими приборами ночного видения. Последнее обстоятельство возмутило коренных американцев даже больше, чем информация об уничижительном прозвище («мартышки»), коим Абрамофф неизменно величал индейцев в тесном кругу подельщиков [179].

Почему благородные индейцы обиделись именно на «израильских снайперов»? Потому что первую дорожку к сердцам детей Чингачгука Абрамофф проторил такой вот задушевной речью: «Мне хорошо знакомы страдания коренных американских народов, подвергшихся жесточайшим репрессиям и несправедливостям, - заявил Великий Лоббист на собрании старейшин племени кушатта, - потому что с моим народом, евреями, обошлись точно таким же образом». Старейшины прониклись и прослезились: ну наконец-то! Наш человек! Спаситель!

За два года «спаситель» слупил с одних только кушатта 32 миллиона долларов на святое дело лоббирования интересов племени. А ведь были еще кауилья, чероки, читимача, чокто, чиппева, тигуа, пуэбло Сандия и Санта Клара, в общем и целом передавшие Абрамоффу 85 миллионов долларов! Все они безропотно несли лоббисту свои трудовые сбережения. Что в результате? «Мартышки» да «израильские снайперы»!

Кстати, о «трудовых сбережениях». Коренные американцы шли к Джеку Абрамоффу с одним-единственным гешефтом: лоббированием правительственных льгот по содержанию баров, ресторанов, казино и прочих притонов в местах, где предпринимателям иного, «неугнетенного», происхождения заниматься подобными вещами категорически запрещалось. Надо сказать, что гэмблинг давно превратился во всеобщую индульгенцию бледнолицых, с помощью которой они откупались за исторический геноцид Native Americans. Однако время от времени поиздержавшиеся местные администрации пытались поправить бюджет, отбивая у расположенных на их территориях индейских племен эксклюзивное право на злоупотребление человеческими пороками. Столь нечестивое поведение потомков Джорджа Армстронга Кастера [180] вызывало бурю возмущения не только в резервациях, но и на страницах либеральных СМИ. В теме номера Time («Человек, который купил Вашингтон») вашингтонский корреспондент Карен Тьюмалти теребит в душах читателей трепетные струны сочувствия: «Оживленное казино помогало племени кушатта, промышлявшему плетением корзин из хвойных игл, сводить концы с концами и выплачивать пособия в размере 40 тысяч долларов в год каждому своему члену - 800 мужчин, женщин и детей. При этом долги кушатта составляли 30 миллионов долларов, и они искренне беспокоились о том, что возобновление их гэмблинговой лицензии будет блокировано враждебно настроенной местной администрацией».

Не удивительно, что опутанные долгами страдальцы, едва сводящие концы с концами под бременем унизительной сорокатысячедолларовой стипендии, отправились на поклон к Джеку Абрамоффу, чтобы тот замолвил словечко (за пару-тройку случайно завалявшихся в кубышке миллионов долларов) на Капитолийском холме и подмазал нужную ручку на предмет продления эксклюзивного права и дальше спаивать бледнолицых. Вероломный Абрамофф, однако, надежд не оправдал.

Свою первую партию с индейцами племени чокто (1995 год) Джек Абрамофф сыграл без мухлежа: получив («в белую», разумеется) 60 тысяч долларов от старейшин, он удачно пролоббировал в Конгрессе отмену закона о «непрямых предпринимательских доходах» [181], который предусматривал включение индейских казино в налогооблагаемое поле. К слову, Абрамоффу в этом деле удалось прыгнуть выше головы, поскольку за спиной UBIT стояли два видных деятеля его родной республиканской партии - Билл Арчер и Эрнест Истук. Палочкой-выручалочкой оказался все тот же могущественный Том Делэй, дружба с которым как раз закладывалась в те годы на пляжах Сайпана.

Однако уже на следующем этапе отношений с краснокожими клиентами Джек перешел к использованию многососкового доильного аппарата, включив в схему лоббирования еще и двух своих близких приятелей по буйной молодости в рядах «комсомола Слонов» - Ральфа Рида и Гровера Норквиста. Индейцам было сказано, что без помощи вышеназванных товарищей удачно подмазать в Конгрессе не получится. Норквист заведовал влиятельнейшим фондом «Американцы за налоговую реформу», а Рид верховодил в Century Strategies, загадочном образовании, обладающим, однако, феноменальным влиянием на «3 тысячи священников и 90 тысяч религиозных консервативных семей в Алабаме», - штате, в котором у казино-обильных чокто постоянно возникали проблемы. Начиная с 1999 года, индейцы отстегивали уже не одному Абрамоффу, но и всей его камарильи.

На третьем, заключительном этапе отношений Джека Абрамоффа с коренными американцами, непосредственно предшествовавшем возбуждению уголовного дела, была разыграна совсем уж выдающаяся схема под названием «Gimme Five» («Дай пять!»), в сети которой попали несчастные кушатта. В 2001 году у племени возникли трения с администрацией Луизианы, которая категорически отказалась продлевать на 25 лет договор об эксклюзивных казино.

«Дай пять!» работала таким образом: Джек Абрамофф собирал с индейцев деньги на финансирование лоббирования их интересов, часть которых отдавал своему приятелю Майклу Сканлону (бывшему сотруднику аппарата Тома Делэя). Сканлон разворачивал подковерную деятельность, склоняя администрацию штата к отказу от продления договора с индейцами. Взволнованный Джек Абрамофф со всех ног мчался на совет старейшин кушатта и в отчаянии заламывал руки: «Враждебные силы ведут атаку на наше правое дело в рядах администрации штата! Срочно дайте денег на дополнительную подмазку!» Перепуганные кушатта отстегивали снова. Джек передавал деньги Сканлону и… далее по кругу! «Дай пять!» принесла Абрамоффу со товарищи 32 миллиона долларов.

Лоббигейт

Дабы не злоупотреблять вниманием читателей, оставляю за рамками нашего повествования еще множество других эпизодов красочной жизнедеятельности Абрамоффа, включая криминальную аферу по скупке сети флоридского казино SunCruz с применением подложного банковского перевода и последующим умерщвлением бывшего владельца Константиноса Боулиса, исполненным профессиональными киллерами, чьи услуги были оплачены партнером Абрамоффа по сделке Адамом Киданном. В конце концов, все эти истории ничего не добавляют к картине по существу, а лишь затеняют понимание главного.

В равной мере суть истории Абрамоффа затеняет и последовавшая череда общественных сенсационных разоблачений и судебных разбирательств. 29 марта 2006 года Джек вместе с Адамом Киданном был приговорен к 70 месяцам тюремного заключения и штрафу в размере 21,7 миллиона долларов по делу о казино SunCruz. 3 января 2006 года Абрамофф признал себя виновным по трем статьям обвинения: в преступном сговоре, хищении средств и уклонении от уплаты налогов по объединенному делу индейских племен. Окончательный приговор еще не вынесен, однако уже известны размеры компенсаций: 25 миллионов - коренным американцам и 1,7 миллиона - в казну Дяди Сэма.

Этими двумя делами история Джека не завершается - на горизонте множество иных дел и иных судебных разбирательств. Судя по всему, из Абрамоффа решили сделать главного козла отпущения за коллективные грехи неоконсерваторов, и здесь мы выходим на глубинную подоплеку этой истории.

Внимательно изучая детали лоббистской деятельности Джека Абрамоффа, я обратил внимание на два обстоятельства:

· В его действиях не прослеживается никакого принципиального нарушения законодательства. Все его «преступления» - это мелкие и незначительные отклонения от буквы Lobbying Disclosure Act. Именно буквы, но не духа. Не случайно юридически подкованный Гровер Норквист неоднократно делал публичные заявления о надуманности обвинений.

· Создается стойкое впечатление, что вся реальная практика современного американского лоббирования обслуживает интересы мелкого бизнеса и мелкой политики. Судите сами: все эти жалкие индейские казино, офшорики, Судан, корейские партии в гольф, копеечные пляжи с пальмами и кокосами, бесплатные рестораны, билеты на футбольные матчи, толстая дама в очках - Ами (Мориц) Ридентур со своим смехотворным «мозговым центром» и «Проектом 21»…

Что же это, спрашивается, за уровень?! Сплошь - жуткая местечковость, отражающая как уровень запросов подкупаемых госчиновников и «слуг народа», так и степень фантазии заказчиков. О самом «Скрипаче на крыше» вообще речи не идет. Косвенно гипотезу о камуфляжной роли лоббирования подтверждает и одна показательная цифра: в юридической конторе «Гринберг-Трориг», трудоустроившей Абрамоффа в 2001 году, лоббирование составляет менее 1 процента от суммарных доходов (860 миллионов долларов в 2005 году)! Забавная «магистраль» это лоббирование, не правда ли?

Американские СМИ в унисон стращают обывателей сиквелами и триллерами на тему чудовищных хищений и злоупотреблений «Человека, купившего Вашингтон». Приводятся длинные ряды цифр, размеры взяток и пожертвований. Но ничего, кроме приступа смеха, все это у мыслящего человека вызвать не может. Протрите очи, али вы не знаете о десятках и сотнях МИЛЛИАРДОВ долларов, которые на виду у всех утекают в карманы серьезных игроков уровня «Бектала» или «Халлибертон»? Речь идет о хищениях миллиардов долларов! Публику же почуют воплями о «лоббигейте» - коррупционном скандале века, учиненном гипермонстром Джеком Абрамоффым. Ну да, конечно: покормил на халяву целых четыре раза в своей столовке Signatures жутко влиятельных законодателей, а те в благодарность разрешили чингачгукам еще немножко поторговать безналоговой огненной водой да повертеть рулетку!

Лоббигейт? Да что вы! Камуфляж!

Заднее число

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №21 от 29 октября 2006 года.

-magazine.ru/2006/105/275962/

Более полугода корпоративная Америка содрогается от неслыханного скандала, связанного с опционными грантами - популярной формой материальной компенсации руководящих работников компаний. Судя по масштабам, катаклизм грозит затмить дела Enron, Tyco и Worldcom вместе взятых. По самым последним данным, в финансовые манипуляции оказались вовлечены де-факто уже более двух тысяч компаний (!), а в статистических прогнозах фигурирует откровенно неприличная цифра - 29,2% всего американского корпоративного бизнеса.

Враг у ворот

Ладно бы речь шла о каких-то малоизвестных компаниях. Так нет же: заголовки газет поминают недобрым словом книжные магазины Barnes amp; Noble, гордость широкополосного Интернета Broadcom, дисконтного гиганта Home Depot и софтверного ловца вирусов McAfee. Это лишь те бедолаги, по которым уже развернуло расследование Министерство юстиции. Ему в спину дышит Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC), в сфере внимания которой оказываются все новые компании. Есть, наконец, единодушное общественное осуждение, при своей юридической «безобидности» чреватое самыми мрачными имиджевыми последствиями.

Пафос спектакля, разыгрываемого федеральными СМИ, не оставляет сомнений: речь идет о формировании образа верховного «козла отпущения» для всех неудач Америки последних лет в совокупности. Усилиями журналистов слово «бэкдейтинг» [182] превращается в антиобщественное клеймо похлеще «антисемитизма», причем его убойное действие удесятеряется патриотической риторикой. Чего стоит такой пассаж из июльского выпуска Wall Street Journal: «21 сентября 2001 года спасатели разгребали еще дымящиеся руины Всемирного Торгового Центра. В городе проходили похороны двух пожарных, чьи тела извлекли накануне. В форте Драм, на склоне Адирондакских гор, наши солдаты готовились к переброске на другой конец света. А в это самое время руководители многочисленных американских корпораций судорожно распределяли по дешевке опционы на миллионы долларов».

Со всей очевидностью можно утверждать, что скандал под кодовым названием «Бэкдейтинг» - явление не сиюминутное, закрепилось надолго, а его последствия окажут самое непосредственное влияние на мировую экономику и политику. По всем признакам - достойный предмет для расследования в рамках «Чужих уроков».

Наука давания

Для компетентного разбора бэкдейтинга потребуется внимательно рассмотреть изысканные и утонченные формы материальной компенсации работников, разработанные гением американского предпринимательства. Переломным моментом истории стал выход страны из Великой Депрессии, отмеченной отчаянной готовностью населения трудиться в буквальном смысле за похлебку. В условиях экономического бума и безудержной конкуренции предприниматели Дикого Запада быстро осознали, что наемных работников трудно удержать в компании даже внеплановым повышением заработной платы. Они упорно стремились в долю, и владельцы компаний обратились к ученым мужам с мольбой на предмет разработки новых форм компенсации. Профессура не подвела, выдав на гора целый букет дополнительных мер поощрения, которые не только улучшали материальное состояние работников, но и стимулировали производительность труда и заинтересованность в дальнейшем процветании родного предприятия.

Наиболее простыми формами факультативного поощрения стали profit sharing и gain sharing - программы участия в прибыли предприятия и компенсации за повышение производительности труда. В случае profit sharing компания выделяла фиксированную часть прибыли до уплаты налогов в специальный фонд, из которого в конце года деньги распределялись между работниками. Размер поощрения напрямую зависел от размера заработной платы (чем больше зарплата, тем выше доля прибыли).

На практике система profit sharing оказалась крайне негибкой, так как не учитывала индивидуальных способностей работников, стимулировала рост прибыли в ущерб качеству и вообще не работала на маленьких предприятиях, чья прибыль была либо незначительной, либо непредсказуемой.

У программы gain sharing обнаружилось еще больше изъянов. Она напрямую увязывала материальную компенсацию работников с повышением производительности труда и снижением себестоимости продукции, что автоматически делало ее неприменимой за оградой ликерного завода или сталелитейного цеха. Дело, однако, не ограничивалось тем, что gain sharing работала лишь в сферах производства продукции, поддающейся количественному учету: схема стимулировала круговую поруку и сугубо групповой подход к решению задач, поскольку добиться повышения производительности труда в одиночку всегда проблематично.

Универсальной палочкой-выручалочкой стала привязка материальной компенсации работников к акциям компании. Гениальность подхода заключалась в том, что привязка во всех схемах никогда не осуществлялась напрямую к акциям, а только - опосредованно через производные формы ценных бумаг. «Гениальность» в этом контексте - подходящее слово, ибо любая прямая компенсация работать не будет.

Представьте ситуацию: вы нанимаете высококлассного специалиста, чье присутствие в штате расцениваете по меньшей мере как дар небес. Стремясь не допустить переманивания ценного кадра конкурентами, вы премируете его скромной, но вполне весомой долей - дарите ему 1 000 акций компании. Что дальше? Сценарий номер один: специалист говорит «спасибо», продает акции на бирже (если компания публичная), кладет живые деньги в карман и вежливо раскланивается, получив более выгодное предложение от ваших конкурентов. Сценарий номер два: специалист акции не продает (скажем, если ваша компания - частная), а оставляет себе, превращаясь хоть и в миноритарного, но все же совладельца фирмы. При этом работает ни шатко ни валко, да и вообще на поверку оказывается отнюдь не таким крутым специалистом, как вам привиделось на собеседовании.

Для устранения очевидных противоречий между интересами наемных работников и компании было разработано пять схем опосредованной компенсации. Самый простой вариант называется restricted stock и предусматривает передачу сотруднику акций компании на жестких условиях, строго зафиксированных в специальном договоре. Согласно договору, работник не имеет права продавать полученные акции, переписывать их на третье лицо или использовать в качестве кредитного залога в течение определенного периода времени (обычно пять лет и более). Помимо этого, в случае преждевременного увольнения акция изымаются.

На первый взгляд, схема restricted stock действует безотказно: работник стимулируется вывешенной у него перед носом приманкой, дотянуться до которой он может только в результате долгосрочного служения верой и правдой «родному заводу». Однако два обстоятельства омрачают идиллию. Во-первых, при падении акций компании на бирже работник не в состоянии как-то изменить неблагоприятный ход событий - к примеру, продать бумаги, переждать негативный цикл и затем снова купить их по более выгодной цене. Во-вторых, прямая раздача акций приводит к ухудшению показателей отчетности, в первую очередь - размыванию EPS (прибыли в расчете на акцию).

Другая схема - performance shares - аналогична restricted stock, но в ней получение работником акций зависит не от выслуги лет, а от выполнения поставленной задачи (performance = результативность). Выглядит это так: в начале отчетного периода компания резервирует определенное количество акций, которое затем передает работникам по частям по мере достижения промежуточных результатов. Может показаться, что performance shares устраняет недостатки restricted stock: во-первых, работник хоть и частично, но может реагировать на негативное поведение рынка, манипулируя той долей акций, которая уже перешла под его контроль. Во-вторых, компания вместо равнодушно «мотающего срок» сотрудника получает работягу, кровно заинтересованного в успехе. При внимательном же рассмотрении оказывается, что схема performance shares не только не устраняет серьезную проблему с размыванием EPS, но и добавляет к ней чисто технические сложности, связанные с формализацией промежуточных этапов задач, к выполнению которых привязана материальная компенсация.

Независимость от капризов рынка наемные работники Америки получили благодаря повсеместному внедрению схемы под названием Employee Stock Ownership Plan (ESOP) [183], основанной на одноименном пенсионном законе 1974 года. Согласно ESOP, компания создает специальный траст, в который затем регулярно переводит денежные средства, предназначенные для покупки ценных бумаг, в первую очередь, самой же компании. Наемные работники получают доли в трасте ESOP, размер которых рассчитывается по сложным формулам с учетом зарплаты, выслуги лет, должности и личного вклада в успех компании. Выйти из траста, предварительно «обналичив» скопившиеся к тому времени на индивидуальном счете акции, можно по истечении различных сроков, оговоренных в соглашении (через пять лет и более). Условия, однако, сформулированы таким образом, что из траста ESOP выгодно уходить прямиком на пенсию - тогда и компенсация окажется максимальной, и налоговые льготы.

Не остается внакладе и сама корпорация: ее контрибуции в траст ESOP Дядя Сэм великодушно освобождает от налогообложения. И все же есть три обстоятельства, которые заставляют и компанию, и работников расценивать ESOP не столько как форму эффективного стимулирования, сколько как официальную пенсионную программу. При долгосрочной притягательности счета ESOP, радужные перспективы в более обозримых (не пенсионных) периодах омрачаются среднесрочными провалами рынка (как это случилось, например, в 2000-2006 годы), либо наоборот - его безудержным ростом, при котором отчислений компании в траст ESOP просто не хватает для выкупа акций по текущим котировкам.

В конце концов ученым мужам удалось разработать оптимальную схему компенсации, при которой и волки остаются сытыми (= компания максимально защищает собственные корпоративные интересы), и овцы целыми (= наемные работники получают жирный бутерброд, не теряя при этом постоянного интереса к родной компании). Речь идет о схеме stock options plan [184], предусматривающей привязку компенсации работников не к акциям компании, а к производным бумагам - опционам (полное название - акционерные опционы).

Термин «акционерные опционы», задействованный в stock options plan, по звучанию совпадает с одноименным биржевым инструментом, и это обстоятельство вызвало колоссальную путаницу в СМИ, плохо разбирающихся в финансовых тонкостях. Плачевные для корпоративной Америки последствия такой контаминации наводят на мысль чуть ли не о злом умысле со стороны создателей перспективной схемы материальной компенсации. Впрочем, едва ли пятнадцать лет назад, когда stock options plan входил в обиход, кто-то предполагал, что неудачное название обернется общенациональной катастрофой. Как бы там ни было, во избежание дальнейшей путаницы мы адаптируем для нашего исследования более точную терминологию - назовем stock options plan «опционными грантами», что гораздо лучше передает суть самого явления.

Суть же опционного гранта такова: работник получает материальную компенсацию не в виде акций компании с теми или иными ограничениями (как, например, в случае restricted stock), а в форме права на приобретение этих акций по определенной цене в определенный момент в будущем. Указанное в договоре число акций называется «размером гранта», цена акций - «ценой гранта» [185], дата в будущем - «экспирацией», а процедура реализации работником своего права - «исполнением» (exercise) опционного гранта. В общем-то, ничего сложного, и хватит простого примера для полного прояснения картины. Ответственный работник Смит в качестве дополнительной компенсации своего труда получил опционный грант на акции родной компании на следующих условиях: размер гранта - 10 тысяч акций, цена гранта - 50 долларов за штуку, экспирация - 3 года. Предположим также, что в момент подписания соглашения акции компании продавались на бирже за те же самые 50 долларов, а через три года выросли до 80. Что поимел Смит из договора с компанией? А вот что: по прошествии трех лет он проводит «исполнение» опционного гранта - достает из кубышки (либо одалживает в банке) 500 тысяч долларов, передает их в кассу компании, получает взамен 10 тысяч акций, тут же продает их на бирже и выручает 800 тысяч долларов. Чистый навар - 300 тысяч долларов - и составляет материальную компенсацию Смита за беззаветную трехлетнюю службу.

С компенсацией все ясно. А где в этой схеме скрывается резон для «беззаветной службы»? Как же - вот и он: если Смит все три года проволынит на своем руководящем посту, акции компании никогда не достигнут сладкой цены в 80 долларов за штуку. Хуже того, они вообще могут обвалиться и через три года стоить меньше «цены гранта» (50 долларов). Тогда опционный грант мистера Смита полностью обесценится, превратившись в дырку от бублика (зачем выкупать у компании акции по 50 долларов, если на открытом рынке они стоят, к примеру, 48?) В последнем случае единственным утешением Смита станет то обстоятельство, что опционный грант - это право на приобретение акций, а вовсе не обязательство!

Как видите, схема гибкая, эффективная, способная увязать интересы работника напрямую с качеством его труда (= прибыльность опционного гранта зависит от успеха компании и, как следствие, роста котировок ее акций) и преданным служением (= бросать компанию невыгодно, по крайней мере, до экспирации опционного гранта). Кроме того, опционные гранты совершенно прозрачны в плане бухгалтерской отчетности: изначально известные «размер и цена гранта» позволяют компании не только заблаговременно прогнозировать расходы, но и переносить их на значительные сроки в будущем (до момента экспирации). А уж на фоне схем компенсации, предусматривающих резервирование акций, опционные гранты однозначно выглядят фаворитами: компания не просто переносит расходы на будущие периоды, но и зачастую полностью их избегает (когда цена гранта оказывается на момент экспирации выше текущих рыночных котировок акций).

Из сказанного непонятно, с какого боку в столь удачную схему могли затесаться финансовые махинации? Откуда было взяться грандиозному скандалу общенационального масштаба, в который оказались вовлеченными чуть ли не все гранды корпоративной Америки?

Бэкдейтинг

Читатели, знакомые хотя бы понаслышке со спецификой биржевых торгов, безусловно обратили внимание на разительное сходство опционных грантов с обыкновенными опционами. Не только на уровне терминологии (экспирация, исполнение, цена-страйк), но и в главных формулировках: грант (равно как и опцион) - это право на приобретение бумаги, а не сама бумага, действие гранта (равно как и опциона) ограничено во времени и прекращается в момент экспирации. В реальности сходство между опционными грантами и биржевыми опционами абсолютно иллюзорное, в первую очередь потому, что опционный грант в отличие от биржевого опциона не является объектом купли-продажи.

Для того чтобы приобрести на бирже «право на покупку акций», то есть опцион, за него надлежит заплатить живые деньги. Опцион - это контракт, бумага, имеющая конкретную стоимость. Мы покупаем опционы и продаем опционы, тогда как опционный грант не покупается и не продается. Он… дарится! То есть безвозмездно передается правлением компании наемному работнику в качестве бонуса. Или премии - как ни называй, смысл дарения остается неизменным. Даже в момент экспирации, когда работник представляет компании свой опционный грант к исполнению, от него не требуется никаких вложений, поскольку, учитывая, что приобретаемые акции можно в ту же секунду реализовать на бирже по более высокой цене, деньги на выкуп гарантированно предоставит любой банк за символические проценты (в полдень одолжил, через полчаса вернул).

Я не случайно подвергаю скрупулезному анализу природу опционного гранта: только понимание принципиальных отличий этого инструмента материальной компенсации от биржевого опциона позволит читателю распознать колоссальный блеф обвинения в бэкдейтинге и откровенную ангажированность скандала, превратившего сегодня всю корпоративную Америку в козла отпущения за экономические и политические просчеты власти.

Усвоив дарственную природу опционного гранта, можно переходить непосредственно к обвинению в бэкдейтинге. Теоретически считается, что цена опционного гранта должна совпадать с текущей биржевой котировкой акций на момент подписания договора. Иными словами, если Смит получил опционный грант 1 февраля 2000 года и в этот день на бирже акции компании стоили 45 долларов, то и цена гранта, указанная в его договоре, должна составлять 45 - ни больше ни меньше. Так, во всяком случае, с пеной у рта утверждает федеральная американская пресса. А почему, собственно? Разве существуют законодательные нормы, запрещающие устанавливать цену гранта выше текущей котировки или ниже? Не существуют. Не случайно ряд компаний принципиально завышает цену гранта для дополнительной стимуляции трудового рвения своих работников, и подобная практика в СМИ бурно приветствуется.

Рассмотрим другой вариант: цена опционного гранта, указанная в контракте, ниже текущей биржевой котировки акций. Это означает, что работник получает своего рода аванс, потому что его «опционы» изначально оказываются «в деньгах» [186], то есть, пусть и на бумаге, имеют материальную ценность. Другое дело, что от аванса ни холодно ни жарко - воспользоваться им невозможно до экспирации, а за это время с акциями может произойти что угодно. Но все же американское общественное мнение крайне неприязненно оценивает ситуации, когда цена опционных грантов оказывается ниже котировок. В этом усматривается если не юридический, то морально-этический изъян. На мой взгляд, это полнейшая профанация, ведь «нереализованная» прибыль от опционного гранта все равно не идет ни в какое сравнение с многомиллионными бонусами и компенсациями, которые выписывают руководящим работникам правления корпораций. Между тем премии не так расстраивают обывателей, как «незаслуженные» опционные гранты, видимо, по причине полнейшего непонимания механизма действия stock options plan.

Теперь непосредственно бэкдейтинг. Этим термином обозначают перенос задним числом даты опционного гранта на момент в прошлом, когда акции компании стоили дешевле. В нашем примере: Смит получил опционный грант 1 февраля 2000 года, когда акции продавались по цене 45 долларов. Однако затем по бухгалтерии эта операция была перенесена, опять же задним числом, на 5 января 2000 года, когда акции стоили 40 долларов. Зачем это сделали? С единственной целью - доставить удовольствие Смиту, ценному работнику компании. В этом-то и состоит преступление, за которое сегодня бичуют корпоративную Америку.

Могла ли компания Смита ничего никуда не переносить задним числом, а просто взять и указать 1 февраля 2000 года в договоре о предоставлении опционного гранта не 45 долларов, а 40? А то и все 30? Да запросто! Почему не указала? Все по тем же морально-этическим соображениям: вроде бы неприлично - за окном котировка 45, а мы занижаем до 40. То есть позволить Смиту немного заработать - это нормально. Ненормально нарушать негласную этику, требующую указывать в опционном гранте цену не ниже котировки. Вот и перенесли дату предоставления гранта на 5 января задним числом, чтобы не теребить нравственный Гондурас.

Вопрос на засыпку: был ли нарушен закон в результате подобного бэкдейтинга? Ответ обескураживает: нет, не был! Не был, потому что до 29 августа 2002 года, когда вступил в силу закон Сарбейнса - Оксли, требующий регистрации в налоговых органах в течение двух дней всех опционных грантов, у корпораций в распоряжении был полный финансовый год! Иначе говоря, можно было смело перетасовывать даты опционных грантов в течение 12 месяцев, чем, в сущности, и занималась половина Америки! Таким образом, львиная доля сегодняшних обвинений в бэкдейтинге не имеет ровным счетом никакого юридического значения, поскольку практически все злоупотребления происходили до 2002 года, в период бурного рыночного роста.

Первыми бэкдейтинг задействовали компании Силиконовой Долины - все эти бесчисленные «доткомы» и «высокие технологии», компенсировавшие в эпоху биржевого помешательства второй половины 90-х годов дефицит живых денег громадным потенциалом собственных IPO. В течение одного финансового года акции «доткомов» легко набирали по 200- 300 процентов, поэтому - стоит ли удивляться? - при распределении в тесном дружеском кругу опционных грантов выбиралась дата регистрации, совпадающая с самыми низкими значениями котировок.

Идея жутко понравилась, и за «доткомами» потянулись сначала гранды высоких технологий, а затем и представители совсем даже не связанных с ними отраслей - пищевики, книгоиздатели, энергетики. Не все действовали с наглой топорностью, простительной для бизнес-неофитов, тем не менее, суть бэкдейтинга ничуть не менялась. Так, «Майкрософт» в период с 1992 по 1999 годы регулярно распределял опционные гранты, приурочивая цену к минимальной котировке текущего месяца.

Закон Сарбейнса - Оксли радикально ограничил пространство для корпоративного маневра вокруг опционных грантов, хотя и не обрезал до основания крылья корпоративной изобретательности. После 2002 года особую популярность обрела техника spring loading [187]: опционные гранты стали раздавать не когда попало, а аккурат накануне важных корпоративных событий, после которых ожидался практически неизбежный рост котировок. В отличие от классического бэкдейтинга, spring loading уже отдает инсайдерством, поэтому, судя по всему, одним моральным осуждением вовлеченным лицам отделаться не удастся.

И все же факт остается фактом: бэкдейтинг в подавляющем большинстве случаев, не является прямым нарушением законодательства, поэтому грандиозная шумиха, нагнетаемая американскими СМИ уже более полугода, подпитывается не столько экономическими, сколько политическими импульсами. Что это за импульсы? Рискну предположить, что речь идет все о той же контратаке неоконсервативной власти, пытающейся отвлекающими маневрами отвести внимание общества от реальных грандиозных злоупотреблений, творимых «аффилированным» бизнесом на оккупированных территориях и связанных с «контрактами на восстановление» и «нефтяными подрядами».

Исцеление Кухулина

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №23 от 27 ноября 2006 года.

-magazine.ru/2006/107/277203/

- Прервем бой, - сказал Кухулин, - ибо кони наши измучились и возницы изнемогли: не то же ли и с нами?

- Прервем бой, - сказал Фердиад, - уже пора.

Они прекратили бой и перекинули свое оружие в руки возниц. Потом подошли друг к другу, обнялись за шею и трижды поцеловались.

«Похищение быка из Куалнге» (Ирландская сага)

Гэльге

Самым глубоким книжным потрясением моего детства стало описание боевой ярости Кухулина, великого героя кельтского эпоса, победителя пса Куланна: «Суставы, сочленения и связки его начинали дрожать… Ступни его и колени выворачивались… Кости смещались, мускулы вздувались, становясь величиной с кулак бойца. Сухожилия со лба перетягивались на затылок и вздувались, становясь величиной с голову месячного ребенка… Один глаз его уходил внутрь так глубоко, что цапля не могла бы его достать; другой же выкатывался наружу, на щеку… Рот растягивался до самых ушей. От скрежета зубов его извергалось пламя. Удары сердца его были подобны львиному рычанию. В облаках над головой его сверкали молнии, исходившие от его дикой ярости. Волосы на голове спутывались, как ветки терновника. От лба его исходило «бешенство героя», длиною более, чем оселок. Шире, плотнее, тверже и выше мачты большого корабля била вверх струя крови из его головы, рассыпавшаяся затем в четыре стороны, отчего в воздухе образовывался волшебный туман, подобный столбу дыма над королевским домом» [188].

После таких «сказок на ночь» я прятался с головой под одеяло и мучительно переживал пропасть, разделявшую ирландского богатыря и родного Илью Муромца. С годами видение «уходящего глубоко внутрь глаза» органично переросло в любопытство к народу, чей творческий гений сумел живописать столь невообразимые физиологические метаморфозы.

Поступив в 1979 году на филологический факультет МГУ, я сразу же записался на семинар по изучению ирландского языка, но уже на первом занятии испытал горькое разочарование: молодой преподаватель, из аспирантов, старательно вывел на доске загадочное слово «Gaeilge» и сказал: «Это гэльге - язык ирландцев, на котором сегодня в Ирландии практически никто не разговаривает. Ирландский язык обладает исключительно сложной грамматикой, которую до настоящего времени не сумели нормализовать, сложной орфографией - пишется одно, читается совершенно другое, хуже, чем в английском, - и очень сложным произношением». «Ну вот, - с грустью подумал я, - опять сухожилия перетягиваются на затылок». И оставил семинар.

Прощальным абрисом в волшебном ирландском тумане стала для меня научная монография Раджерского университета «Russian Drinking», посвященная феномену русского пьянства. Из книги я узнал, что в мире есть только два народа, для которых нормой, а не исключением является способность напиваться до бессознательного состояния - это ирландцы и русские.

На этой приятной и согревающей душу параллели я и расстался в своем сердце с Ирландией на добрые двадцать лет. В памяти навсегда сохранился образ поэтичного народа, подарившего миру литературный гений Джонатана Свифта, Бернарда Шоу и Джеймса Джойса, а также богатейший народный эпос, и абсолютно не способного обустроить свой быт. Ирландия - вымирающая страна с вымирающей экономикой, так и не сумевшая оправиться от многовекового колониального ярма британского соседа-паука…

Бьюсь об заклад, что большинство читателей имеют столь же скудное представление об Ирландии, а многие из них вообще знают об этой стране только то, что она обозначена на карте. Что ж, тем сильнее окажется ваше потрясение, когда я поделюсь фактами, сразившими меня наповал несколько месяцев назад: согласно последнему исследованию (июль 2006 года) Ирландская Республика является второй страной в мире (после Японии) по доходам на душу населения! С цифрой в 190 тысяч долларов в год (!) Ирландия на голову опережает не только своего традиционного мучителя Великобританию, но и Соединенные Штаты, Италию, Францию, Германию, Испанию - да что там, все страны мира!

Чем больше подробностей я узнавал о феноменальных, фантастических, поистине невозможных достижениях Ирландии за последние двадцать лет, тем ярче становился образ яростного Кухулина из моего детства: ежегодные инвестиции США в Ирландию (55 миллиардов долларов) пятикратно превышают вложения в Китай и в два с половиной раза - суммарные инвестиции во всю остальную Европу; средний показатель ежегодного экономического роста Ирландии за последние 15 лет составляет 10%; уровень инфляции - 2,3%, безработицы - менее 1%; корпоративная налоговая ставка - 12,5% (для сравнения: в остальной Европе - от 20 до 60%); бесплатное медицинское обеспечение; бесплатное образование; одна из самых развитых в мире систем социального обеспечения; в Ирландии находятся европейские штаб-квартиры крупнейших мировых компаний, специализирующихся на высоких компьютерных технологиях, информатике, медицине и фармакологии, - Intel, Dell Computers, Microsoft, IBM, Abbott Laboratories и тысячи других; Центр Международных финансовых услуг в Дублине (IFSC), в котором работает более 14 тысяч человек, является крупнейшим в мире средостением банковских электронных транзакций. Наконец, согласно опросу, проведенному эталонным Аналитическим отделом журнала Economist (Economist Intelligence Unit), Ирландия признана лучшим в мире местом для проживания (США в этом списке числятся 13-ми).

Мы давно привыкли искать способы разрешения собственных проблем в экзотических уголках планеты, препарируя экономику то Бразилии, то Японии, то Китая, то «малых азиатских тигров». Это вполне понятно: американская экономическая наука, на которой строятся сегодня и отечественные высоколобые конструкции, исходит из представления о ничтожности национальной специфики в вопросах экономического развития. Неужели, однако, повсеместный крах американских экспериментов по навязыванию миру своей экономической и политической модели еще не привел нас к такой, казалось бы, простой мысли: не бывает «китайского экономического чуда» без китайцев, «корейского» - без корейцев и «бразильского» - без бразильцев? О какой практической адаптации азиатских моделей в России может идти речь, если между национальными парадигмами мышления и поведения пролегает неодолимая пропасть?

В равной мере неприемлемы и экономические модели старинных колониальных наций Европы - Франции, Великобритании и Германии. Здесь различия в национальных парадигмах усугубляются еще и временныґм фактором: триста лет непрерывного капиталистического строительства сформировали у представителей европейских наций такие поведенческие стереотипы и реакции, что русским, с их неистребимыми общинными ценностями, не приходится даже надеяться на какую бы то ни было конвергенцию в обозримом будущем.

Между тем, если и есть в мире государство и нация, близкие нам по истории и духу, так это Ирландия и ирландцы. Предвижу возражение: «Что может быть общего между историей бескрайней Российской империи и маленького острова, 750 лет пребывавшего в колониальной зависимости от соседа?» Отвечаю: судьба нации. Под этим понимаю не могущество государства, а реальное положение простого народа. Так вот: рядового русского человека как пятьсот лет назад, так и до самого недавнего времени объединяло с рядовым ирландцем на удивление много: и беспросветная бедность, и чудовищный гнет власти (неважно какой - британских лендлордов или московских князей), и подавление национального самосознания, и формы быта и эскапизма (пьянство). К тому же все эти негативные параллели дополняются параллелями светлого смысла: общими для русских и ирландцев ценностями коммунального бытия, антимеркантильной ментальностью и - самое важное! - колоссальным творческим потенциалом вкупе с удивительной формой поэтической духовности.

Последние обстоятельства видятся нам принципиальным основанием для глубокого и серьезного изучения «кельтского тигра» - экономического чуда, сотворенного Ирландией и ирландцами на глазах всего лишь одного поколения. Изучения не праздного, как то было в случае с «азиатскими тиграми» в силу их концептуальной неприменимости их опыта в наших реалиях, а практического - на предмет возможной адаптации этой модели. Надеюсь, наша скромная работа станет одним из побудительных импульсов для такого исследования.

Паук

Все самое светлое в эпической истории Ирландии случилось в первое тысячелетие после Рождества Христова. Римская провинция Иберния, населенная кельтскими народами, в V веке приняла христианство из рук архиепископа Палладиуса, а мистическая вера друидов уступила под напором духовного рвения ученых монахов, превративших местные монастыри в деятельные центры латинского любомудрия и теологической мысли. В IX веке на Ирландию пролился полноводный поток северных переселенцев. Викинги, ассимилируясь с местными гэлами на протяжении 200 лет, заложили стены первых крупных городов Ирландии - Дублина, Корка, Лимерика.

В 1172 году Ирландия была завоевана английским королем Генрихом II. В XIII веке в стране была внедрена английская правовая система, в XVI - проведена массовая конфискация поместий ирландских землевладельцев в пользу колонистов из Англии и Шотландии. Экономическая экспансия сопровождалась религиозной - англиканской. В 1641 году восстание католического мелкопоместного дворянства захлебнулось в крови, после чего ирландских католиков лишили права голосовать и участвовать в работе ирландского парламента. Бразды правления перешли к новому правящему классу - Protestant Ascendancy, протестантскому первородству.

В 1798 году политическая группа «Общество объединенных ирландцев» при поддержке Франции подняла восстание с целью завоевать национальную независимость и учредить республику, однако потерпела сокрушительное поражение. Результатом стало окончательное упразднение ирландской государственности и поглощение страны Британией (создание в 1801 году так называемого «Соединенного Королевства Англии и Ирландии»). Теперь страной управлял Британский парламент.

С этого момента начался в прямом смысле слова ирландский некробиоз. «Великий голод» 1845 года унес жизни миллиона ирландцев, еще два миллиона эмигрировали в Америку. Трагедия разворачивалась при полном равнодушии лондонских колонизаторов и превратилась, по мнению ряда историков, в «закономерную кульминацию социальной, биологической, политической и экономической катастрофы, порожденной британским фактором».

Согласно переписи населения 1841 года, в Ирландии проживало 8 миллионов человек. В 1852 - 6,3, в 1870 - 5, в 1921 - 3 миллиона.

Сбережение нации

Освобождение от ненавистного угнетателя пришло к Ирландии в общем контексте глобальных политических и социальных потрясений, вызванных к жизни Первой мировой войной. «Пасхальное восстание» 1916 года, несмотря на поражение, явилось прологом победоносной англо-ирландской войны (1919-1921), в результате которой Ирландская республиканская армия отстояла легитимность Daґil Eґireann - Ирландской Ассамблеи, избранной в 1918 году, и вынудила британское правительство признать независимость Ирландии. Британия, будучи не в состоянии удержать под контролем колонию, спровоцировала гражданскую войну между ирландскими католиками и протестантами, итогом которой стало отделение от Свободного Государства Ирландцев (Irish Free State), учрежденного в 1922 году, шести северо-восточных графств с преимущественно протестантским населением. Впоследствии они были реинтегрированы в Соединенное Королевство под названием Северная Ирландия.

Урон, нанесенный ирландской государственности многовековым британским правлением, оказался столь тяжким, что Ирландской Республике [189] потребовалось более полувека независимого существования только для того, чтобы остановить негативные демографические процессы. Даже успешные экономические реформы 60-70-х годов не могли ограничить постоянный отток населения. Добавьте сюда язву Ольстера, не прекращавшую кровоточить до самого последнего времени, и вы поймете всю грандиозность ирландских амбиций, направленных на сбережение нации.

Идея сбережения целиком и полностью определяла экономическую политику Ирландской Республики с момента основания независимого государства и до середины 80-х годов. Она же доминировала и после означенного периода, однако была подвергнута глубокому переосмыслению, что, по сути, и вызвало к жизни «кельтского тигра» - чудесное возрождение Ирландии, свидетелями которого мы являемся.

Я акцентирую внимание на национальном аспекте ирландского чуда не случайно: именно он постоянно ускользает от западных аналитиков. «Кельтский тигр» традиционно подается в виде триумфа глобализации, а в качестве доказательства приводится беспрецедентная лояльность иммиграционной политики Ирландской Республики. При этом упускается из виду, что открытость границ продиктована рафинированным национализмом в самом возвышенном смысле слова: «Безразлично, кто к нам приедет - поляк, румын или индиец, главное, чтобы их присутствие позволило ирландцам добиться материального благополучия», - примерно так можно сформулировать фундамент ирландской экономической политики.

Причины неудач Ирландии, даже не заметившей экономического бума, охватившего Западную Европу после Второй мировой войны, кроются в избрании самой примитивной - запретительной - формы патернализма в качестве инструмента национального сбережения: химерические пошлины на импорт товаров, протекционизм местного кустарного производства, стимулирование убыточных сельскохозяйственных общин, ставка на полное самообеспечение, ограничение внешней торговли рынком бывшей метрополии - подобные меры лишь продлевали агонию болезненной экономики, унаследованной от эпохи колониальной зависимости.

Переломным моментом стала разработанная Кеном Уитекером в 1958 году программа «Экономическое развитие» (Economic Development), которая взорвала изнутри примитивную патерналистскую политику Ирландии. Программа Уитекера предполагала введение принципов свободной торговли, привлечение иностранных инвестиций, преимущественное субсидирование производства, послабление фискального регулирования и свободную конкуренцию.

На первый взгляд эта программа сильно напоминает агитку экономического либертарианства, однако, в отличие от последней, концепция «Экономического развития» решительно основывалась на идее сбережения нации и потому не предусматривала навязывания радикальных экономических преобразований (шоковой терапии) без учета мнения всех слоев ирландского общества.

Для координации интересов государства, бизнеса и рядовых граждан была создана специальная правительственная организация - Ведомство индустриального развития (Industrial Development Authority), которое на основе совместно выработанной стратегии занялось привлечением на внутренний рынок иностранных высокотехнологичных компаний. В качестве наживки использовалась беспроигрышная комбинация: полная отмена налогов (0%) на товары, произведенные внутри страны для последующего экспорта + англоязычные квалифицированные кадры + скромная оплата труда.

В период с 1965 по 1971 годы в Ирландию удалось привлечь 350 крупных иностранных компаний, среди которых особо выделялся фармакологический гигант Pfizer, открывший здесь в 1969 году свою первую фабрику по производству медикаментов (сегодня их шесть).

Другая государственная структура - Организация по экономической кооперации и развитию (Organisation for Economic Co-operation and Development) - реализовывала амбициозную программу по созданию в Ирландии рынка высококвалифицированного труда: субсидировала университеты, распределяла гранты на проведение научных исследований, обеспечивала бесплатное среднее образование, полностью покрывала расходы, связанные со школьным транспортом.

В 1973 году Ирландия вступила в ЕЭС, что позволило окончательно избавиться от последнего морока прошлого - кабальной зацикленности внешней торговли на британском рынке. Став частью Европейского союза, Ирландия стремительно отдалилась от своего соседа, переключившись на рынки континентальной Европы.

На протяжении 70-х годов национально ориентированное государство целеустремленно воплощало в жизнь программу сбережения народа, совмещая интенсивное привлечение иностранного капитала с инвестициями в структуры социального обеспечения, здравоохранения, образования, телекоммуникаций и жилищного строительства. Эта тенденция сохранялась и в первой половине 80-х годов, однако затем экономическое здание Ирландии обрушилось, словно карточный домик: вернулась высокая безработица (15%), возобновилась эмиграция, размер государственного долга достиг 120% НВП, ежегодный дефицит бюджета превысил 10% НВП. Настоящей трагедией для общества стало повальное бегство за границу выпускников университетов, в образование которых государство вложило столько денег и усилий.

Кельтские тигры

Принято считать, что причина крушения ирландской экономической программы 1960-1986 годов - излишнее увлечение социальными программами, теми самыми, что лежали в основе концепции сбережения нации. Рискну предположить, что дело обстояло как раз наоборот: социально ориентированная политика лишь смягчала удары либерально-экономической шоковой терапии, которая и завела экономику Ирландии в кризисное состояние.

Удивительное дело: пригласили сотни иностранных корпораций, создали им идеальные условия для ведения бизнеса, а они при каждом удобном случае экономили на создании рабочих мест [190], противились приведению уровня заработной платы к общеевропейским стандартам, избегали инвестиций в местную инфраструктуру, реализовывали произведенные товары за рубежом и - кто бы сомневался! - подчистую выводили полученную прибыль из местного оборота. Русскому человеку, на личном опыте испытавшему прелесть экономического либерализма, все описанное кажется до боли знакомым.

Гипотеза о непричастности политики национального сбережения Ирландии к кризису середины 80-х годов подтверждается и всем дальнейшим развитием событий. В 1987 году правящая партия Fianna Fail (Солдаты Ирландии) предприняла попытку оздоровить государственные финансы путем радикального сокращения расходов на социальные нужды. Либеральные экономисты, усматривающие в этом шаге признание ошибочности ранее избранного курса и триумф laissez-faire капитализма, забывают о двух важных обстоятельствах. Во-первых, речь шла не о волюнтаристском отказе от патерналистской традиции, а о договоре национального согласия, аналогичном программе Уитекера, заключенном между правительством, оппозицией, союзами предпринимателей, общественными организациями, сельскими общинами и профсоюзами. Во-вторых, принятая «Программа национального возрождения» являлась временной мерой, была направлена на решение краткосрочных тактических задач (в первую очередь, снижение государственной задолженности) и никоим образом не предполагала стратегического пересмотра концепции сбережения нации.

В основе «Программы национального возрождения» лежало согласие наемных работников в течение трех лет не требовать повышения заработной платы в обмен на обещание государства постепенно снизить прямой подоходный налог. Поставленная задача была выполнена в кратчайшие сроки, уровень государственной задолженности снизился до 15-20%, после чего произошел возврат к традиционным мерам по сбережению нации.

Самое примечательное: все основные элементы экономической политики Ирландии 60-80-х годов были перенесены в 90-е в неизмененном виде: все та же ставка на привлечение иностранного высокотехнологичного бизнеса, льготная налоговая политика, приоритет высококвалифицированных национальных кадров. И на этот раз результаты превзошли все ожидания: родился «кельтский тигр» - совокупность феноменальных достижений в экономическом и социальном развитии, продемонстрированных Ирландской Республикой с 1989 по 2001 годы.

В чем же причина успеха, если не в отказе государства от патерналистской функции и оригинальности мер по либерализации экономики? Аналитики фонда «Наследие» намекают на «совпадение случайных факторов», не раскрывая, однако, их содержания: ученые мужи-позитивисты не могут признать влияние сил, не поддающихся рационально-количественному осмыслению. Мы же возьмем грех на душу и выскажем крамольное предположение: «кельтский тигр» возник из посылок не экономической и даже не материальной природы!

Косвенно в пользу нашей гипотезы говорит и тот факт, что экономический опыт Ирландии чуть ли не «дословно» использовали десятки других стран (вернее, все они, включая саму Ирландию, исходили из основных положений Чикагской экономической школы), но никому кроме Ирландии не удалось добиться столь впечатляющего по своей гармонии результата. Под гармонией мы понимаем достижение рекордных экономических показателей не за счет населения (путь «азиатских тигров»: потогонная система труда, мизерная оплата, несправедливое распределение богатства), а во благо этого населения (те самые 190 тысяч долларов, которые зарабатывает за год среднестатистический ирландец).

Итак, пора назвать вещи своими именами. Мы считаем, что третья по счету попытка Ирландии добиться экономического прорыва (после запретительного патернализма 30-50-х и либерального патернализма 60-80-х годов) увенчалась успехом, поскольку, по счастливому стечению обстоятельств, состоялось мистическое соединение ирландского национального духа с товаром XXI века - информационными технологиями.

Грандиозное здание ирландского экономического чуда 90-х годов целиком и полностью воздвигнуто на сетевых коммуникациях (интернет-технологиях), программном обеспечении (софтверный бизнес) и компьютерном производстве. Ни одного из этих компонентов не было в предыдущих попытках Ирландии добиться процветания, притом что меры достижения поставленных целей всегда оставались неизменными - либеральная модель и государственный патернализм. В задачи нашего исследования, более напоминающего обзор в силу лимитированного пространства, не входят подробный анализ и доказательство высказанной гипотезы, поэтому ограничимся лишь внешним ее описанием.

Ирландская духовность по своей природе вербальна, то есть уходит корнями в языковое самовыражение. Ирландская цивилизация и культура начинались с кельтской поэзии и героических саг, а затем на протяжении всей истории реализовывали себя в двух основных формах: поэзии, положенной на музыку, и художественной литературе. В том, что именно языковая экспрессия служит материальной формой самовыражения ирландского национального духа, не приходится сомневаться: эта маленькая страна подарила миру четырех (!) нобелевских лауреатов по литературе (Уильям Батлер Йетс, Джордж Бернард Шоу, Сэмюэл Беккет и Шеймас Хини). Добавьте сюда Джеймса Джойса, которого многие литературоведы считают величайшим писателем ХХ века, и вы получите завершенную картину поэтической нации.

Рассмотрим теперь второй элемент нашего уравнения: и информатика, и Интернет, и компьютерное программное обеспечение представляют собой не что иное, как современные формы языкового выражения - будь то языки программирования, протоколы сетевой коммуникации или бинарная основа всех узлов компьютерного управления. Стоит ли удивляться, что вербальный по своей природе дух ирландского народа гармонично соединился с вербальной основой информационно-компьютерных технологий?

Экономическую модель, аналогичную ирландской, задействовали и Греция, и Португалия, и Испания, и Малайзия, и Южная Корея, и десятки других стран. Однако именно Ирландия стала мировым центром софтверного производства и местом, куда перенесли свои НИОКР-подразделения все гранды компьютерного железа (DELL, IBM, Intel, Apple) [191]. Почему в Ирландию? Потому что в ней живут ирландцы - нация, обладающая вербальной формой духовности.

Эксперты акцентируют роль Соединенных Штатов Америки в становлении «кельтcкого тигра». Безусловно, колоссальные финансовые инвестиции из-за океана, в несколько раз превышающие вложения во все остальные страны Европы вместе взятые, являются важным (если не важнейшим) фактором, повлиявшим на материальное положение Ирландии. Посмотрим, однако, откуда эти инвестиции взялись. Совершенно очевидно, что в основе американского расположения к Ирландии лежит одна простая по сути цифра - 30 528 492. Именно столько людей, считающих себя ирландцами, проживает в США. Смею предположить, что это самая многочисленная и самая влиятельная диаспора Америки.

Однако ирландцы США оказывали материальную помощь исторической родине и в 60-е, и в 70-е, и в 80-е годы. При этом никогда раньше инвестиции не достигали таких колоссальных размеров. Почему? Все по той же причине - не было синергии между народом и экономическим объектом его самореализации.

В 2001 году темпы роста ирландской экономики существенно снизились по хорошо известным причинам: из-за событий 11 сентября и массового обвала акций высокотехнологических компаний на бирже Nasdaq. В это же время началась экономическая экспансия Китая, создавшего уникальные производственные условия на своей территории (за счет мизерной оплаты труда, разумеется). По понятным причинам многие компьютерные производства были передислоцированы в Азию, в том числе и из Ирландии. Это обстоятельство было совершенно превратно интерпретировано поверхностной журналистикой, и мировая пресса запестрела злорадными заголовками, предрекающими кончину «кельтского тигра».

Святая наивность и простота! Выведение сборочного производства из Ирландии сопровождалось ростом концентрации НИОКР-подразделений высокотехнологичного бизнеса, что полностью соответствовало тектоническим переменам глобальной экономики. Мэри Харни, заместитель премьер-министра, четко обозначила новый стратегический вектор Ирландии: «Наше будущее зависит от нашего умения быстро интегрироваться в мир, в котором знания и идеи гораздо важнее кирпичей и цемента».

В 2003 году миру явился второй «кельтский тигр», сходу продемонстрировавший темпы экономического роста, в четыре раза превышающие показатели всех европейских стран, включая Германию, Францию и Италию. Такие же результаты повторились и в 2004-м, и в 2005 годах.

Эпилог

Ирландский опыт имеет самое непосредственное отношение к положению дел в нашей стране. Тем более он актуален в тот момент, когда власти занимаются безумными манипуляциями наподобие изгнания кавказцев с рынков России. Зачем это делается?! Для кого освобождаются места у прилавков? Для русских? Да никогда в жизни русские не пойдут торговать на рынок - это же полное непонимание национальной ментальности и духа! Русские не пойдут на рынок, потому что для русской ментальности рыночно-уличная торговля - занятие недостойное (есть даже слово в языке подходящее - западло). Между прочим, такое же отношение демонстрируют и ирландцы. Где вы найдете ирландцев, торгующих на улице? Пожарные - да, полицейские - да, биржевые игроки-авантюристы - пожалуйста, даже пьяницы в картонных коробках под Бруклинским мостом - за ради бога! Но только не на рынке - с ритуальным цоканьем языком, хватанием покупателей за рукав, самозабвенным закатыванием глаз в торговом экстазе.

Не подумайте только, что мы выказываем предвзятое или пренебрежительное отношение к торговле. Боже упаси! Этим достойным делом с удовольствием займется и грек, и итальянец, и алжирец, и китаец, и вьетнамец, и азербайджанец, и грузин. Почему? Да потому, что торговля органично вписывается в национальный дух этих народов. Это не плохо и не хорошо, это просто данность, которую необходимо использовать для самораскрытия и самореализации народов.

Загонять русских на рынки - дурость! Уподоблять русских нефтеносным (в нашем случае - газоносным) арабам - глупость! Вместо того чтобы финансировать дармовыми нефтедолларами долговые обязательства Казначейства США, деньги Стабилизационного фонда должны направляться на развитие системы народного образования, на программы повышения культуры, на прекращение спаивания и отравления людей гнилостным ядом меркантилизма и консьюмеризма, который льется сегодня изо всех дырок СМИ.

Русский дух, во многом очень близкий и родственный духу ирландскому, заключается в неисчерпаемом интеллектуальном потенциале. Особенность русского интеллекта - в его эвристичности и нематериальности. По этой причине русскому человеку свойственна роль открывателя-первопроходца, а не воплотителя идей. Для сравнения: германская нация ориентирована по своему духу как раз на материализацию, на воплощение гениальных идей в не менее гениальные конечные продукты - идеально собранные, точные, надежные, способные служить веками. Ирландцы талантливы серединой: возвышенный полет мысли дополняется достаточной мерой самодисциплины, позволяющей им усердно и качественно трудиться днем на рабочем месте, а по вечерам напиваться в пабе - до русского бессознательного состояния!

Из всего сказанного можно сделать только один вывод: до тех пор, пока экономическая программа России не будет сформулирована с учетом специфики русского национального духа, ничего, кроме разваливающихся на ходу автомобилей, нефтяных вышек, московских квартир по миллиону долларов и покупок британских футбольных клубов, не выйдет. А 80% населения так и будет жить за чертой бедности - подобно ирландцам XIX века.

Vereenigde Oostindische Compagnie

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №24 от 12 декабря 2006 года.

-magazine.ru/2006/108/277649/

От внимательных читателей рубрики не мог ускользнуть общий знаменатель, к которому сводятся самые, на первый взгляд, разнородные биографии - идет ли речь о видных предпринимателях или о корпоративных структурах. Знаменатель этот условно можно отнести к исторической конспирологии - в той мере, в какой он усматривает за внешне никак не связанными между собой явлениями присутствие единого вектора власти и финансового контроля. В отличие, однако, от традиционных конспирологических теорий, от мутных бильдербургских клубов, «комитетов-300» и «богемных рощ», единым вектором «Чужих уроков» выступает не таинственная структура или организация, а некое вполне приземленное понятие - старые деньги.

Нумизмадицея [192]

В «старых деньгах» нет ничего мистического: они зародились в XII веке в Испании и Италии, в XIV переместились во Франкфурт, в XVI - в Антверпен, чуть позже - в провинции Утрехтской унии, пока не обосновались в Британии после успешного экспорта революции Кромвеля (XVII век). На уровне имен под «старыми деньгами» мы понимаем корпоративную спайку старинных финансовых домов Европы: Дельмонте, Суассо, Карвахаль, да Сильва, Медина, Гидеоны, Варбурги, Шиффы, Ротшильды - костяк, сформировавшийся к началу XIX века.

Для осознания реальных масштабов «старых денег» необходимо понимать, что речь идет не о миллионах и даже не о миллиардах долларов, фунтов стерлингов и гульденов, а о практически безмерных состояниях, накопление которых происходило веками. Значимость этих состояний подкрепляется не только родовыми банками, дворцами и многовековой эксплуатацией колоний, но и прямым доступом к денежным печатным станкам ведущих индустриальных держав [193], а заодно и контролем над институтами политической власти.

Очевидно, что гипотеза «старых денег» делала наше обращение к истории лишь вопросом времени. Рано или поздно нам пришлось бы отвратить взгляд от занимательных сюжетов современного бизнеса и углубиться в прошлое, чтобы найти в нем прямые ответы на вопросы настоящего: «Почему 70% всех алмазов в мире гранят в Антверпене?» Или: «Почему котировки золота послушно гуляют по узким коридорам, определяемым в одном из лондонских офисов?» Или совсем уж конкретное: «Как получилось, что сразу после начала вторжения американской армии в Ирак, все 175 газет информационной империи Мердока опубликовали передовицы в поддержку агрессии?»

Мы предлагаем читателям совершить первое из задуманной серии назидательных погружений в прошлое и проследить удивительную судьбу VOC, Голландской ост-индской компании, пионера транснациональной корпоративной экспансии, первого в истории эмитента публичных акций, являвшегося на протяжении 200 лет крупнейшим бизнесом планеты, превратившим Утрехтскую унию в самую богатую страну мира, а затем тихо и бесславно обанкротившимся.

In utero [194]

В январе 1579 года Нидерланды окончательно раскололись по религиозному признаку. Представители дворянства и духовенства южных провинций заключили в Аррасе соглашение в поддержку католической веры, тем самым еще основательнее закрепив испанское влияние во Фландрии и Брабанте, а протестанты северных земель подписали в Утрехте унию, которая быстро переросла из военного союза в полноценное государственное образование.

Поначалу казалось, что семерка северных провинций [195] совершает экономическое самоубийство, добровольно отрезая себя от Антверпена, крупнейшего торгового порта Европы. Но скоро стало ясно: амбиции купцов-реформаторов простираются куда дальше скромной интеграции в уже сложившуюся систему международной торговли.

Система эта в XVI веке выглядела незамысловато: весь мир был поделен между двумя морскими державами. Тордесильясский договор 1494 года проводил демаркационную линию от Северного полюса к Южному по 46 градусу западной долготы, передавая моря и земли к востоку от этой черты Португальскому королевству, а к западу - Кастилии и Арагону (Испании).

Два обстоятельства заставляли остальных европейцев мириться с несправедливостью. Во-первых, никто из них не обладал даже намеком на флот, способный противостоять иберийским морским державам. Кроме того, Тордесильясский договор был скреплен в 1506 году специальной буллой папы Юлия II, возлагавшей на Испанию и Португалию не только почетную миссию по обмену стеклянных бус на золото, но и эксклюзивное право разжигать в заблудших душах аборигенов огонь Христова прозрения. В подобной обстановке для того, чтобы нарушить status quo, помимо военной воли, требовалась еще и особая теологическая независимость, которая обнаружилась лишь десятки лет спустя у протестантских наций.

Как бы там ни было, на протяжении всего XVI века международную торговлю развивали, как умели, лишь Испания и Португалия. И, нужно сказать, умели они жутко посредственно. Тому были причины не только объективные - малочисленность этих наций и, как следствие, их неспособность обеспечить экономические потребности континента в полном объеме, - но и субъективные, отражавшие специфику иберийского национального духа: кровожадная воинственность и беспощадность, выказываемая по отношению к аборигенам мужского пола, замечательно сочетались в испанцах и португальцах с утонченной куртуазностью и мягкостью, проявляемой к прекрасной половине человечества. В результате на колонизированных территориях конкистадоры повально бракосочетались с туземками, плодились, проникались местным расслабленным настроением (тропический климат!), утрачивали пассионарный задор и постепенно отходили от дела благородного служения родине.

Как следствие, торгово-закупочная деятельность иберийских морских держав развивалась по изысканно-провинциальному сценарию. В качестве примера рассмотрим коммерческую модель португальцев - не только потому, что именно этой нации перешли дорогу голландские мореходы, но и потому, что испанская модель выстраивалась аналогично.

Неимоверным напряжением сил лузитанам удавалось в лучшие времена отправлять в торговые экспедиции до семи кораблей в год. Для опасных походов задействовались неуклюжие галеоны, которые были неспособны пристать к берегам Индии зимой (из-за северо-восточных муссонов) и отплыть от них летом (из-за юго-западных муссонов), - фактор, обусловивший строгую сезонность путешествий. Добавим среднюю продолжительность плавания в Юго-восточную Азию - полтора года туда и год обратно, и получим печальный график поставок экзотических товаров (в основном специй) в Европу.

Дальше - больше. Ревностно оберегая монопольные привилегии, Португалия позволяла своим подданным перевозить товары исключительно на кораблях королевского флота. Любое отклонение от предписания расценивалось как преступление против короны и каралось смертью. Вместе с торговым людом в далекое плавание отправлялись в прямом смысле слова армии солдат-охранников и иезуитов-миссионеров, на содержание которых уходила львиная доля выделенных средств. Для пущего контроля галеоны снаряжались в поход и отплывали только из Лиссабона, возвращались непременно туда же. Столичный порт представлял собой гигантский пакгауз, предназначенный для принудительного временного хранения всех привезенных товаров. Разумеется, за очень и очень большие деньги.

Португалия в силу своего географического положения являлась глухой европейской провинцией (как и Испания), поэтому в Лиссабоне не было больших рынков, и все накопленное добро вывозили на подводах и легких судах в Антверпен, который и стал реальным торговым центром Европы: в период расцвета (середина XVI века) этот порт заглатывал ежедневно более 100 кораблей и 300 подвод. По иронии судьбы, торговцы Антверпена, обеспечивающие ликвидность и устанавливающие цены на иберийские колониальные товары, являлись теми самыми марранами, которых за полвека до описываемых событий испанские и португальские радетели чистоты веры изгнали с полуострова.

Этот заунывно-провинциальный торговый механизм и вознамерились разрушить энергичные обитатели северных нидерландских провинций. Благоприятные условия для перехвата инициативы возникли к концу XVI века: сначала Испания в пылу религиозной схватки учинила погром в Антверпене (1576 год), растерзав 6 000 несчастных торговых евреев и спалив дотла 600 домов. Выжившие купцы и банкиры бежали в Амстердам и Роттердам, крупнейшие порты северных провинций, таким образом разрушив всю цепочку иберийской колониальной торговли. Затем британский флот под начальством лорда Говарда разметал по Северному морю весь цвет испанского флота - т. н. Великую Армаду (1588 год), передав эстафету доблестным британским пиратам, которые никогда уже больше не оставляли иберийских мореходов в покое. Наконец, Португалия по злополучному стечению обстоятельств (бездетный король Себастьян Желанный пал в сражении с сарацинами, и престол достался его родственнику - испанскому королю Филиппу II) утратила независимость, подпав на добрые 60 лет под власть своего соседа (1580-1640 годы).

Описанные события создали уникальную брешь в безраздельной торговой монополии и морском владычестве иберийских держав, и динамичные голландцы не преминули в эту брешь вклиниться. Поначалу торговцы северных провинций действовали застенчиво и с оглядкой: для финансирования каждого похода в Восточные Индии [196] создавалась отдельная компания (voor-compagnie), которая распускалась сразу после успешного завершения мероприятия. Ограниченные финансовые возможности не позволяли снаряжать более трех кораблей за один раз, а также обеспечить должное военное прикрытие для защиты от конкурентов (испанцев, португальцев и англичан), поэтому на первых порах (90-е годы XVI века) морские достижения Утрехтской унии были более чем скромными. Тем не менее, даже этой малости хватило, чтобы за четыре года (1598-1602 годы) выйти на обороты, превышающие португальские: шесть ведущих городов северных провинций отправили в Восточные Индии 51 корабль, и это принесло владельцам voor-compagnies 700% прибыли.

Перелом наступил только после того, как в экспедиции голландских мореходов вложились бывшие антверпенские банкиры, бежавшие от испанских погромов. Колоссальный капитал позволил вывести торговые операции на совершенно иной уровень, обеспечивший Нидерландам доминирующее положение на протяжении двух столетий.

Modus vivendi [197]

Объединенная ост-индская компания (по-голландски: Vereenigde Oostindische Compagnie, или, сокращенно, VOC) была учреждена 20 марта 1602 года на основании хартии, выданной сроком на 21 год Генеральными Штатами [198]. Помимо монополии на торговлю, VOC наделялась уникальными правами заключать соглашения, объявлять и вести войну от имени самих Генеральных Штатов, иными словами, полностью представлять интересы государства за рубежом.

VOC состояла из шести Палат (Kamers), по числу портовых городов, принявших участие в формировании уставного капитала: Амстердам, Миддельбург, Энкгуйзен, Делфт, Хоорн и Роттердам. Делегаты Палат избирали специальный комитет - «Семнадцать Господ» (Heeren XVII), реализовывавший верховную власть в компании. Восемь членов комитета делегировал Амстердам, четыре - Миддельбург, остальные города - по одному. Последнее место в комитете получали по ротации все Палаты, за исключением Амстердама. Очевидно, что система выстраивалась таким образом, чтобы обеспечивалось равенство интересов доминирующей Палаты Амстердама и всех остальных участников мероприятия.

Распределение уставного капитала VOC по Палатам показано в таблице.

Устав VOC закреплял право любого гражданина Объединенных провинций стать акционером торговой компании. История трепетно донесла до нас никчемные имена ложкаря Тийса Диркзуна, внесшего 150 гульденов, и швеи Клациен Клаасдохтер с ее 100 гульденами. В общей сложности VOC насчитывала 1 143 акционера, что, несомненно, является самым ранним в истории примером подлинного триумфа демократии и капитализма. Другое дело, что 40% акций контролировали беженцы из Амстердама (301 акционер), возглавляемые Исааком ле Мером (внес 85 000 гульденов).

В исторической перспективе затея VOC выглядела в равной мере амбициозно и фантастически, шутка сказать: вызов величайшим морским державам (Португалии, Испании и набирающей мощь Британии) бросала одна коммерческая структура, к тому же представляющая государство, учрежденное 23 года назад (Утрехтская уния 1579 года). Посмотрим же, как VOC расправилась с каждым из своих соперников.

Начнем с Португалии. В отличие от иберийских мореходов, добровольно обременивших себя духовной миссией, VOC религиозными амбициями не страдала. Голландские флегматичность и упорство, помноженные на иудейские изобретательность и хитрость, полностью исключили вопросы веры из уравнения. VOC было глубоко наплевать, какому богу молятся малайцы, китайцы, индийцы и японцы, главная задача заключалась в том, чтобы заполучить мускатный орех, гвоздичное масло, перец и корицу - четыре специи, вскоре превратившие Утрехтскую унию в богатейшую страну Европы.

Существенная экономия на содержании армии миссионеров позволила VOC сосредоточиться на военном аспекте торговой деятельности и добиться в этом направлении неслыханных результатов. Комитет «Семнадцать Господ» рассудил, что на начальном этапе экспансии было неразумно вступать в морские сражения с португальцами, поэтому корабли VOC отказались от традиционного пути в Юго-восточную Азию (вдоль восточного побережья Африки и далее - к Индии, Цейлону и Малайзии) и проложили собственный новый маршрут: южнее Мадагаскара через Индийский океан до 120-го меридиана, а затем на север - к острову Ява. По пути следования голландцы основали перспективную колонию у мыса Доброй Надежды (Ян ван Рибек, 1652 год) и открыли Австралию (прозванную Новой Голландией, 1606 год).

Идея заключалась в том, чтобы основать на Джаве форпост, укрепить его, передислоцировать на места войска и лишь затем разобраться с конкурентами. Так на карте появился город Батавия (сейчас - столица Индонезии, Джакарта) с непобедимым гарнизоном и свирепым генерал-губернатором - Яном Питерзуном Коеном. Коен методично вырезал всех сопротивлявшихся туземцев, а затем расправился с англичанами и португальцами. В противовес любвеобильным иберийцам сотрудники VOC не западали на местных красавиц, не вступали в смешанные браки и не стремились променять родные польдеры [199] на джунгли тропиков. Такой подход позволил VOC без лишних угрызений совести физически истребить руками Коена, а затем и его последователей на посту генерал-губернатора Голландских Восточных Индий - всех противников, не делая, что показательно, исключений ни для безбожников-аборигенов, ни для братьев во Христе из Британии и Португалии.

Ян Питерзун Коен, вошедший в историю знаменитой максимой «Dispereert niet, ontziet uw vijanden niet, want God is met ons!» (Не отчаивайся и не щади врагов, потому что Господь пребывает с нами), убедительно продемонстрировал эффективность протестантской логики в бизнесе: «Прости, старик, ничего личного!» Когда в 1623 году на острове Амбон Коен руководил пытками и рубил головы благородным джентльменам из конкурирующей Английской ост-индской компании, он отнюдь не испытывал эмоционального сладострастия (иберийская слабинка!), а лишь преследовал простую, как гульден, цель: выдавить англичан с острова и установить монополию VOC на производство гвоздичного масла. Забавно, что «амбонская бойня» проходила в период действия мирного соглашения, подписанного Британией и Нидерландами в 1619 году.

Военно-торговая экспансия VOC шла на север. После острова Ява голландцы захватили Борнео и Суматру, выдавили португальцев с Цейлона (монополия корицы), закрепились в Малайзии, проникли на китайский рынок через остров Формоза (Тайвань) и добились эксклюзивных партнерских отношений с Японией, торговавшей на протяжении 200 лет с внешним миром исключительно через представительство VOC на острове Дешима. Можно спекулировать на тему близости самурайского духа и голландской беспощадной целеустремленности, однако факт остается фактом: португальцев японцы с позором выгнали.

К 1669 году VOC превратилась в самую богатую частную компанию мира, на балансе которой состояло 150 торговых судов, 40 военных кораблей, 50 тысяч сотрудников и собственная 10-тысячная армия. Выплата дивидендов достигла 75% в год - факт, безусловно, сказавшийся на благосостоянии всего государства. К этому времени Нидерланды уже завершили 80-летнее военное противостояние с Испанией, переломив в 1639 году хребет Армады в решающем морском сражении (77 кораблей потоплено, 24 тысячи солдат убито). Мюнстерский мирный договор (1648 год), хоть и не принес вожделенные южные провинции (Фландрию и Брабант), однако санкционировал полное закрытие судоходства по реке Шельде, соединявшей Антверпен с морем, окончательно утвердив торговую монополию портов северных провинций.

Мы приблизились к самой драматичной главе нашей истории: Нидерланды, достигнув экономического и военного величия, дополненного беспрецедентным развитием науки и искусства, неожиданно покатились в конце XVII века под гору. Рост торгового оборота VOC продолжался, монополия укреплялась, однако на дивиденды оставалось все меньше и меньше денег: почти все доходы компании поглощала гигантская машина, которая на глазах превращалась из динамичного коммерческого предприятия в болотообразный modus vivendi гражданского населения: десятки тысяч голландцев поступали на службу в VOC, уплывали в далекие азиатские колонии, страдали от малярии, получали зарплату, приторговывали на стороне, сколачивали скромное состояние, возвращались к родным польдерам и умирали с чувством выполненного долга. Добавьте сюда изменение рыночной конъюнктуры, выход специй из моды и - главное! - полную неспособность руководства VOC переориентировать экономическую деятельность компании на иные перспективные рынки (например, жесткую древесину, составляющую сегодня одну из основ экспорта Индонезии), и вы получите картину печального умирания некогда самой блестящей европейской деловой инициативы.

Ad posteros [200]

Принято считать, что крушение экономической мощи Нидерландов связано с неудачной политической ставкой на революционное движение. Вначале славные мореходы поддержали Соединенные Штаты Америки в их борьбе за независимость, в результате чего озлобленная Британия уничтожила голландский военный флот (четырехлетняя война 1780-1784 годов), а заодно конфисковала и большую часть имущества VOC в Юго-восточной Азии - корабли, фактории, склады, форпосты и рынки сбыта. Затем Патриотическая партия Нидерландов, напитавшись ядом Liberteґ, Egaliteґ, Fraterniteґ, повергла страну в прусскую (1787 год) и французскую оккупации (1795 год). Последнее событие привело не только к утрате независимости, но и переименованию страны (в Батавскую республику).

К экономическим причинам гибели VOC ученые мужи относят целый букет, на наш взгляд, второстепенных факторов:

· VOC утратила монополию на специи, сосредоточившись на ревностной защите плантаций в Восточных Индиях, вместо того чтобы вслед за англичанами и французами культивировать растения в других, экономически более выгодных местах.

· Торговая флотилия VOC состояла из легких судов, которым для окупаемости приходилось перевозить только товар повышенной рентабельности (специи, кофе, чай). В долгосрочной стратегической перспективе гораздо более выгодным товаром могли стать жесткие породы тропического леса - ведь даже собственные корабли голландцы строили из древесины, закупаемой втридорога в Скандинавии и странах Балтии.

· Во второй половине XVIII века рыночная конъюнктура резко изменилась: вместо перца, мускатного ореха и гвоздичного масла наибольшим спросом стали пользоваться кофе и чай, на которые у VOC никогда не было монополии.

· VOC в пух и прах проиграла торговую схватку со своим основным конкурентом в колониях - Английской ост-индской компанией (АОИК). Голландцы торговали по старинке, скупая за бесценок у местных предпринимателей товары, которые последние несли в фактории VOC от безысходности. Британцы же разработали и воплотили гениальную схему, совмещающую бартерные цепочки с инициативой местного криминалитета (вот оно - рождение института зиц-председателей!). Выглядела эта схема приблизительно так: китайские агенты АОИК получали у британских хозяев оружие и обменивали его на перец у местных пиратов под самым носом у VOC - в проливе Сунда (между островами Суматра и Ява). Перец китайцы несли обратно в АОИК и обменивали на опиум, который англичане производили на фабрике в Бенкулу. Опиум китайцы везли на родину, где этот товар пользовался феноменальным спросом, а на вырученные деньги закупали чай, который корабли АОИК чинно доставляли в Лондон - аккурат к five o’clock tea. Знаете, какая суммарная рентабельность была у этой гениальной цепочки? 1 000 «концов» и выше [201].

· VOC проиграла торговую схватку и пиратам, которые на своих быстроходных лодках не только легко уходили от погони голландских военных кораблей, но и поднимались вверх по течению островных рек, выгодно торгуя с оторванными от цивилизации племенами.

· Наконец, двухсотлетняя компания стала жертвой закономерного одряхления и бюрократизации: расслабленное управление в центре («Семнадцать Господ», вечно пребывающих не «в теме»), отвратительная бухгалтерия, разнесенная по шести Палатам VOC и не сводимая воедино, неподъемные расходы на содержание армии солдат и управленцев в колониях, повальная коррупция на всех уровнях, спорадическое и недостаточное кредитование.

Спору нет: перечисленные проигрышные обстоятельства явно способствовали умерщвлению двухсотлетней старухи. Рискну, тем не менее, предположить: если бы не одна скрытая от глаз широкой публики метаморфоза, VOC благополучно умирала бы и по сей день. О какой метаморфозе идет речь? Намек прозвучал абзацем выше: «недостаточное кредитование». Именно это обстоятельство определило незавидную судьбу первой транснациональной компании в истории. Когда это произошло? Полагаю, в конце 1688 года, когда штатгальтер Голландии Вильгельм Оранский высадился в Торбее и под восторженные крики толпы лишил Иакова II короны, реставрировал протестантство и провел через Парламент великий «Акт веротерпимости» (Toleration Act), который ознаменовал начало активного оттока банковских капиталов из Нидерландов в Британию, связанного с прямым переселением из Утрехтской унии в Лондон банкиров Антверпена - тех самых «южан», что обеспечивали на протяжении века особый размах и особый успех VOC.

В истории «старых денег» начиналась новая глава.

Канатоходцы Белоснежки

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №25 от 19 декабря 2006 года.

-magazine.ru/2006/109/277842/

Ежегодно в сентябре MarketWatch, аналитическое подразделение Dow Jones, затевает мудреную процедуру по выявлению лучшего CEO (генерального директора) Америки. Первоначальный список кандидатов составляют рядовые аналитики, руководители отделов определяют пятерку финалистов, а через три месяца, после скрупулезного изучения сопутствующих обстоятельств, тайным голосованием выбирается победитель. Критериями отбора служат: позитивная биржевая динамика, привлекательность компании в глазах потребителей, состояние трудовых отношений и успешность деловых инициатив отчетного периода.

Три дня назад телеграфные агентства мира разнесли благую весть: лучшим CEO 2006 года признан Роберт Айгер, генеральный директор Walt Disney Company. Мотивировка MarketWatch звучит интригующе: «Перемежая решительные действия с дружелюбием, незнакомым его брутальному предшественнику, Роберт Айгер возродил культуру компании, а заодно и ее биржевые акции. Покупка студии Pixar за семь миллиардов долларов - лишь звено в длинной цепочке преобразований, затеянных Айгером в 2006 году. Компания, увязнувшая в болоте междоусобных войн акционеров и правления, подала наконец пример блестящего менеджмента».

Что и говорить - пресс-релиз получился во всех отношениях удивительный. Мало того, что реальные достижения Walt Disney Company под руководством Айгера (годовой рост акций на 40% и поглощение мультипликационной студии Pixar) задвинуты в некую «цепочку преобразований», так еще и в наградной реестр внесены и намеки на некие детективные события вокруг «брутального предшественника» и «междоусобных войн». Даже абстрагируясь от экономической сомнительности корпоративных достижений (множество американских компаний продемонстрировали за отчетный период гораздо более впечатляющий рост котировок, а покупку пусть даже культовой мультстудии за безумную десятую часть собственной капитализации можно отнести к достижениям с большой натяжкой), сложно избавиться от ощущения, что Айгера наградили не столько за ловкий менеджмент, сколько за успешные миротворческие усилия.

Знакомство с послужным списком лауреата делает мотивацию награждения еще более загадочной. Начать хотя бы с того, что Роберт Айгер руководит Walt Disney Company всего полтора года. К власти он пришел случайно - после длительного противостояния Майкла Айзнера («брутального предшественника»), руководившего компанией на протяжении двадцати лет, и группы акционеров, возглавляемой Роем Диснеем, влиятельным племянником легендарного учредителя компании. Вотума недоверия, объявленного на собрании акционеров в 2004 году, хватило лишь на отстранение Айзнера от власти - добиться полноценной замены его независимым CEO не удалось. В итоге враждующие стороны остановились на «компромиссном варианте» - маловыразительном Роберте Айгере, в течение восьми лет исправно исполнявшим роль немой тени Майкла Айзнера.

Трудовую биографию выпускник Итакского колледжа начинал в 1973 году «погодником» на провинциальном телеканале. Два десятилетия он карабкался по бюрократической лестнице к самой вершине Американской вещательной корпорации (ABC), на которой продержался всего два года: после поглощения в 1996 году alma mater компанией Уолта Диснея Роберт Айгер автоматически превратился из президента независимого холдинга в руководителя подразделения. На долгие восемь лет.

Перечисленные обстоятельства, согласитесь, мало способствуют формированию Имени и Авторитета, необходимых для успешного управления крупнейшей в мире культовой Фабрикой Детских Грез. Не случайно конкурентами Айгера на должность генерального директора Walt Disney Company были звездная Мег Уитмен, руководительница интернет-гиганта eBay, и Стив Джобс, подаривший миру компьютер «Макинтош», муравья Флика и плеер iPod.

Тем не менее, именно Роберту Айгеру, пожизненному Второму Номеру, судьба доверила несметные сокровища: 228 аффилированных телестанций, 21 кабельный и спутниковый канал, 9 наземных телеканалов (частоты VHF-UHF), 20 телеканалов за рубежом (от Тайваня до Бразилии), 71 радиостанцию, собственную производственную телестудию, собственную киностудию, собственную систему дистрибуции, бесчисленные тематические парки, курорты, рекреационные зоны, гостиницы, рестораны, книжные магазины, книгоиздательства, журналы, сувенирные лавки, офисные здания, а также 133 тысячи сотрудников, 71 миллиард долларов рыночной капитализации, 34 миллиарда годового оборота и 3 с половиной миллиарда чистой прибыли! Мультстудию, некогда умещавшуюся в гараже на задворках Лос-Анджелеса, сегодня без натяжки можно назвать краеугольным камнем американской экономики [202].

Судьба доверила и не прогадала, поскольку главные достижения Айгера в должности генерального директора проявились не в сиюминутной коммерческой выгоде, а именно в возрождении Lebensgeist [203] компании, без которого немыслим успех в долгосрочной перспективе. Утверждение тем более справедливо, что двадцатилетняя эпоха Майкла Айзнера в финансовом отношении была беспрецедентно успешной: этот тоталитарный вождь вывел Walt Disney Company на невиданные обороты.

Проблема, однако, заключалась в том, что на фоне денежного благополучия мультипликационная студия, некогда подарившая миру ласкового Бэмби и нежную Белоснежку, переживала неслыханное нравственное вырождение, штампуя антиарабские агитки («Алладин»), расистские памфлеты («Покахонтас») и воинственную гомосексуальную пропаганду (ежегодное празднование Gay and Lesbian Days в тематическом парке Disney World). Отдельного упоминания заслуживают судебные иски, которыми контора Айзнера застращала детские сады Флориды за то, что они посмели украсить стены рисованными персонажами Уолта Диснея! Имиджевым проколом радетелей копирайта сразу же воспользовались конкуренты из Universal Studios и Hanna-Barbera Productions, предложившие детским садикам - разумеется, бесплатно! - заменить Гуффи на Скуби-Ду, а Микки Мауса - на медвежонка Йоги.

Пренебрежение к креативной составляющей наследия Уолта Диснея полностью изменило вектор развития компании: производству собственной мультипликации Айзнер предпочел дистрибуцию чужой продукции - в частности, ранее упомянутой Pixar, а также японской студии Ghibli. В этом контексте у сомнительной в финансовом отношении покупки студии Джобса, реализованной Робертом Айгером сразу после прихода к власти, есть явное оправдание: новый CEO пытается возродить производственную базу доверенной ему компании.

Самое время познакомить читателя с главным мотивом, побудившим меня взяться за изучение «дела Айгера». Сформулирую его в виде вопроса: «Почему харизматичный, яркий и оригинальный Айзнер выхолостил из Walt Disney творческую составляющую, превратив компанию в бесчувственную машину по вышибанию денег, а бесцветный, тоскливый и осторожный Айгер, не раздумывая, швырнул семь миллиардов долларов на возрождение нематериального Lebensgeist компании?» Налицо явное противоречие: «художник» Айзнер кует деньгу, а «бизнесмен» Айгер пестует эфемерный креатив.

* * *

Легенда мировой мультипликации началась с парадокса: компания, носящая имя Уолта Диснея, никогда не была его собственным детищем! Гениальные идеи, вечные персонажи, графическое воплощение, вопросы управления и финансирования, даже распределение прибыли - все без исключения возникало и развивалось в Walt Disney Company на уровне симбиоза. Оригинальные замыслы Уолт заимствовал на стороне, картинки для мультфильмов рисовал Аб Иверкс, руководящие должности в компании со дня основания занимал старший брат Рой Оливер [204], деньги на развитие давали нью-йоркские деловары Чарльз Минц и Маргарита Винклер, а к концу жизни Уолт Дисней даже не был мажоритарным акционером! Тем не менее компания и поныне гордо носит его имя, и ни одному человеку на свете, включая перечисленных выше друзей и родственников, не приходило в голову усомниться в справедливости такого положения дел.

Причина? Не будучи гениальным мультипликатором (Иверкс всегда рисовал лучше) или предпринимателем (брат Рой управлял надежней), Уолт Дисней, несомненно, являлся носителем духа компании - единственной составляющей, способной превратить посредственную коммерческую инициативу в великое предприятие. Корпоративный дух Walt Disney Company был точным слепком индивидуального духа Уолта, поэтому компания разделяла идеалы своего учредителя, его шкалу ценностей, отношение к искусству и деньгам. «Я не создаю фильмы для того, чтобы зарабатывать деньги. Я зарабатываю деньги, чтобы создавать фильмы», - говорил Уолт Дисней, и четко расставленные приоритеты безошибочно определяли высокое качество продукции компании до самой смерти ее демиурга [205].

Невероятным образом с уходом Уолта испарилось не только качество, но и весь креативный заряд компании. Если бы не брат Рой, сумевший довести до конца строительство тематического парка во Флориде [206], Walt Disney Company непременно скончалась бы уже к середине 70-х годов: производство новых фильмов практически остановилось, а доходов Диснейленда не хватало даже для того, чтобы просто выжить.

В 1984 году неудачная попытка насильственно поглотить Walt Disney Company, предпринятая корпоративным рейдером Саулем Штейнбергом, ознаменовала окончание «бездуховного» существования: во главе компании встал Майкл Айзнер, человек, наделенный хоть и враждебным Уолту Диснею, но полноценным духом. По иронии судьбы, Айзнера в кресло генерального директора и президента усадил племянник Уолта Рой Эдвард - тот самый, что двадцатью годами позже возглавил общественную компанию Save Disney («Спасите Диснея»), направленную на отлучение собственного протеже от должности.

Вернемся же к истокам компании и начнем с самого главного - самоидентификации. Уолт Дисней всегда полагал себя сначала художником, а потом уже - всем остальным: предпринимателем, руководителем, военным пропагандистом, любящим отцом и мужем, наконец, борцом с агентами Кремля и тайными симпатизантами коммунизму из числа работников профсоюзов. На мой взгляд, только такая расстановка приоритетов позволяет бизнесу, связанному с художественным творчеством, быть успешным. Сначала художник, потом предприниматель.

Майкл Айзнер исповедует прямо противоположную парадигму: сначала предприниматель, потом художник. Обратите внимание: слово «художник» в этом контексте отнюдь не притянуто за уши: Айзнер начинал карьеру помощником программного директора ABC, да и закончил ее после ухода из Walt Disney ведущим собственного ток-шоу Conversations with Michael Eisner. Тем не менее, приоритеты Айзнера всегда оставались однозначными: на первом месте бизнес, на втором - художественная фактура (то есть конкретное наполнение бизнеса).

Что из этого вышло, читатель знает: Walt Disney Company достигла небывалого финансового процветания, однако только в областях, не имеющих ни малейшего отношения к творчеству: в эксплуатации рекреационных парков, продаже сувениров, дистрибуции чужой мультипликации. Собственная продукция Walt Disney Company скукожилась до идеологического оружия в руках Майкла Айзнера и тех людей, чьи интересы в обществе он представляет.

Возникает вопрос: насколько нормально подобное положение дел? Правомерность его напрямую связана с увольнением Айзнера и назначением на должность генерального директора Роберта Айгера, который с первых же шагов озаботился возвращением к творческой модели отца-основателя. С чего бы это? Если дела у Айзнера шли успешно, зачем понадобилось вообще что-то менять в стратегии и тактике компании?

Парадокс состоит в том, что, подменяя единственно приемлемую для креативной компании парадигму моделью, заимствованной из инородного бизнеса, руководитель автоматически уводит доверенную компанию из привычного для нее поля действия и тем самым подставляет ее под удары новых, незнакомых и чрезвычайно опасных конкурентов. Сила Walt Disney Company, как ни наивно это звучит, - в собственных Микки Маусах и Белоснежках, а отнюдь не в противостоянии давно сложившимся сетям информационной дистрибуции. В равной мере утопичны надежды на завоевание места под солнцем на чужих территориях морского туризма, гостиничного бизнеса и книгоиздательства.

Нельзя упускать из виду и такой существенный фактор, как универсализация производителей современного информационного и художественного контента. Помните срыв переговоров между Pixar и Walt Disney Company - событие, переполнившее чашу терпения Роя Эдварда Диснея и предрешившее судьбу Майкла Айзнера? В контексте универсализации будет уместно назвать основные требования студии Стивена Джобса, выдвинутые своему дистрибьютору - Walt Disney Company. По изначальному соглашению Pixar создавала компьютерную анимацию, а Walt Disney занималась ее маркетингом и распространением, при этом все расходы и доходы делились между компаниями поровну. На переговорах 2004 года Pixar радикально пересмотрела условия: впредь она намеревалась самостоятельно финансировать производство собственной продукции и, как следствие, полностью забирать себе прибыль от проката, отчисляя Walt Disney Company стандартные 10-15% за дистрибуцию!

Айзнер не согласился, Джобс хлопнул дверью, однако от внимания прозорливых аналитиков не ускользнул тот факт, что именно глобальная переориентация Walt Disney Company от производства художественного контента к побочным формам бизнеса и определила слабость переговорной позиции Walt Disney Company и ее бессилие перед шантажом Pixar.

В характере Уолта Диснея была и другая черта, объединяющая его с Робертом Айгером, - реализм самооценки. Уолт Дисней никогда не строил иллюзий по поводу масштабов своего таланта. Он всегда знал, что Аб Иверкс рисует не только лучше, но и энергичнее его самого (до 800 картинок за смену!), поэтому при всяком удобном случае доверял партнеру реализацию самых ответственных заданий. В равной мере Уолт ценил деловые способности брата Роя выше собственных, потому и упросил его с первого дня учреждения компании заниматься ее управлением и финансовым контролем.

История вовлечения Роя Эдварда в общее дело достойна упоминания еще и потому, что удачно добавляет нашему рождественскому панегирику в честь «Корпоративного Духа» столь недостающего мистического флера. Летом 1923 года Рой Дисней находился в ветеранской клинике Лос-Анджелеса, тщетно пытаясь справиться с тяжелой формой туберкулеза. Здоровье его ухудшалось день ото дня, врачи приготовились к самому плохому, и именно в этот момент в палате объявился Уолт, с порога засыпав едва живого братца жалобами на судьбу: Аб Иверкс его не слушается, бухгалтерские проводки не сходятся, дядя Роберт, в чьем гараже Уолт открыл мультипликационную студию, постоянно брюзжит из-за ржавеющей на улице машины, доходов не предвидится, а все сбережения давно закончились! Единственная надежда - на родного брата:

- Рой, ты просто обязан мне помочь! Пожалуйста, вставай, одевайся, по дороге мы где-нибудь перекусим, и я введу тебя в курс дела! - казалось, Уолт не замечал впалых щек брата, приступов кашля и капель крови на полотенце.

Представьте себе, Рой встал, подписал у главного врача заявление о полной ответственности за свою дальнейшую судьбу и покинул больницу вместе с братом. Покинул, чтобы никогда в нее уже не возвращаться: Рой Эдвард прожил на пять лет дольше Уолта и без единого рецидива туберкулеза.

Акцент на реализме самооценки принципиален именно в креативном бизнесе. Если руководитель технологической компании неожиданно решит, что разбирается в микросхемах лучше своих инженеров, ничего страшного не случится: собранный им прибор просто не станет работать. В художественном бизнесе ситуация легко выходит из-под контроля: руководитель вмешивается в творческий процесс, настаивает на замене тех или иных образов, идей, концепций, после чего продукт благополучно доходит до экрана, звучит по радио, печатается на бумаге, а затем… с треском проваливается! Дефектный МР3-плеер никогда не заиграет, а «дефектный» персонаж мультфильма легко отобразится на пленке и на первом же показе вызовет повальный исход зрителей из зала.

Читатель наверняка уже догадался, что Майкл Айзнер принадлежал именно к числу руководителей с гипертрофированной самооценкой. В современной науке для подобного стиля управления даже придумали специальное слово - «микроменеджмент». Айзнер вмешивался во все креативные процессы Walt Disney Company: от утверждения эскизов мультипликационных героев до убранства офисов и переговорных комнат. Как следствие, творческие работники компании - художники-мультипликаторы и дизайнеры - утратили уверенность в собственной интуиции и постепенно деградировали от эвристики к исполнительству. Последнее качество, столь уместное на машиносборочном конвейере, быстро телепортировало Walt Disney Company из креативной категории в категорию персонала, обслуживающего реальных производителей… типа Pixar!

Реализм самооценки Айгера - под стать Уолту Диснею. С той лишь разницей, что в отличие от отца-основателя художественные таланты у Боба отсутствуют абсолютно. Но в сочетании с трезвой самооценкой подобное обстоятельство выглядит гораздо привлекательнее эмбриональной креативности Айзнера, помноженной на болезненное самомнение. В отличие от «брутального предшественника», Айгер никуда не лезет и никогда не вмешивается в творческие процессы. Одно из обязательных условий присуждения титула лучшего CEO года, по версии MarketWatch, - здоровые отношения в трудовом коллективе. Так вот, пережив массовые увольнения, проведенные Айгером сразу после вступления в должность (600 служащих головного офиса плюс 160 аниматоров), bleeding hearts [207] души не чают в новом руководителе. Впервые за 20 лет они получили право на безоговорочное творческое самовыражение!

Допускаю, что семь миллиардов долларов, отданных Айгером за Pixar, могут показаться непомерной платой за студию, выпускающую менее одного фильма в год, однако в контексте исторического возвращения креативного духа в компанию Уолта Диснея - цена в самый раз! Эффект от объединения с творческой лабораторией Джона Лассетера, гениального художественного руководителя Pixar, гарантированно выйдет за рамки простой арифметики, поскольку распространит принципы свободного творчества на всю Walt Disney Company.

Уникальную коммерческую модель Уолта Диснея венчает самая мистическая ее составляющая - дар предвидения. Идеальной иллюстрацией этого дара служит история «Белоснежки и семи гномов», мультфильма, снимаемого студией Диснея в условиях круговой обороны. Мало того, что аналитики Голливуда единодушно предвещали кассовый провал первой в истории полнометражной мультипликации, так в самый разгар съемочного процесса еще и закончилось финансирование! Уолт шел ва-банк, а Белоснежка выкачала из него все личные сбережения. Калифорнийские банкиры, которых пригласили на предварительный просмотр спешно смонтированных кадров, шли туда с тяжелым сердцем: Лос-Анджелес полнился липкими слухами о том, что сюжет сказки Уолт Дисней заимствовал отнюдь не у братьев Гримм, а из собственного воспаленного воображения! Якобы «Белоснежка» - это метафора кокаина, а семерка прикольных гномов - Ворчун, Соня, Сердюк, Дурашка, Чихун, Счастливчик и Застенчивый - точные медицинские описания последовательных стадий наркотического опьянения! «Добрые люди» рассказывали, как мультипликаторы студии во главе с самим Уолтом Диснеем сначала нюхали белый порошок, а затем садились рисовать ужимки и кривляния своих маленьких человечков.

Ясновидец Уолт посмеивался над «доброжелателями» и шел до конца: добился продления финансирования, завершил съемки и заставил бомонд Голливуда приветствовать премьеру «Белоснежки» безудержными овациями стоя. Впоследствии «кокаиновая» анимация принесла Уолту восемь миллионов долларов (98 миллионов в современном эквиваленте) - достижение, поразительное уже потому, что цена детского билета в кинотеатр в те годы составляла всего 10 центов!

Сегодня сложно судить о результатах провиденциальных шагов, предпринятых Робертом Айгером в 2006 году, поскольку результаты эти принадлежат будущему, однако интуиция подсказывает, что его решение о постепенном переходе на бесплатное вещание всего контента Walt Disney Company в Интернете по революционной дальновидности превосходит даже ситуацию с «Белоснежкой». В настоящий момент на сайте Abc.com в свободном доступе находятся два самых популярных шоу канала, заимствованных из прайм-тайм репертуара кабельного телевидения: «Потерянный» и «Отчаявшиеся домохозяйки». Результаты, заставившие в одночасье поседеть традиционных партнеров Walt Disney Company (кабельщиков, спутниковых операторов и рентные видеосалоны), превзошли даже самые смелые ожидания: счастливые обыватели скачали каждую программу 11 миллионов раз! Посему скромный Вечно Второй Номер может смело потирать руки от удовольствия: его компания первой проторила дорожку прямого доступа к потребителям, что в перспективе вполне может обернуться прибылью, исчисляемой десятками миллиардов долларов [208].

* * *

Мораль нашей рождественской истории наивна, как сам Микки Маус: успех креативного бизнеса напрямую связан с умением руководителя подобно цирковому канатоходцу балансировать между креативной и деловой составляющими своего дела. Пренебрежение творчеством в равной мере ведет к упадку, как и невнимание к законам предпринимательства. Так вот все просто. Непросто другое: правильный баланс недостижим через рассудок и подчиняется исключительно ее величеству «Белоснежке», которая в нашем контексте символизирует отнюдь не то, что все сейчас подумали, а интеллектуальную интуицию!

[1] Финансовый рычаг (leverage) - соотношение заемных средств к собственным.

[2] «Короткая продажа» или «продажа в короткую» - техника биржевых торгов, позволяющая трейдеру сначала продать акции, которых у него нет, по высокой цене, а затем, дождавшись падения на рынке, купить эти акции по более низкой цене. Считается, что «короткие продажи» обладают неограниченным риском, поэтому законы запрещают их использование в организациях открытого типа, например в традиционных инвестиционных фондах.

[3] «Быки» делают ставку на повышение рынка, «медведи» на его понижение.

[4] Опцион - это контракт на поставку определенного актива по определенной цене в течение определенного времени. Согласно этому контракту, покупатель опциона платит за право (но не обязательство) приобрести актив, а продавец опциона получает деньги от покупателя за обязательство предоставить актив по требованию. Существуют два типа опционов - Put и Call. Put предоставляет покупателю право продать актив по фиксированной цене в любое время до определенной даты включительно, а Call - наоборот, купить этот актив.

[5] Внутренняя налоговая служба США.

[6] Общепринятая для хедж-фондов практика - 15%.

[7] Схождение, конвергенция (англ.).

[8] Казначейские бумаги США (англ.).

[9] «Куртозис» (в статистике) показывает степень, в которой «кривая» совокупности наблюдений является более рельефной или более слабой, чем нормальное распределение, чей куртозис равен нулю.

[10] «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо» (лат.) - афоризм римского комедиографа Теренция, раба по происхождению, родом из Карфагена.

[11] Международный аэропорт «Кеннеди».

[12] Одна из крупнейших в мире компаний по прокату автомобилей.

[13] IQ - коэффициент интеллектуальности.

[14] «Белый рыцарь», White Knight - дружественный инвестор, совершающий новое, более выгодное предложение о поглощении компании, уже являющейся объектом попытки враждебного поглощения со стороны «черного рыцаря».

[15] Выход на биржу (англ.).

[16] Девушка с обложки (англ.).

[17] Chief Executive Officer - генеральный директор (англ.).

[18] От латинского «Simplicissimus» (простодушнейший, придурковатый): герой одноименного средневекового романа Г. Я. К. Гриммельсгаузена, чья запредельная дурашливость плавно и незаметно перетекала в изысканное плутовство.

[19] По аналогии с «Tales of Mystery and Imagination» - культовым музыкальным альбомом Алана Парсонса, вдохновленным рассказами Эдгара Аллана По.

[20] Т. н. CPA (cокр. от Certified Public Accountant) - дипломированных бухгалтеров, выступающих в качестве независимых аудиторов и ревизоров.

[21] Присуждено Ernst amp; Young в 1999 году.

[22] Львиная доля прибыли приходится на период подготовки ежегодных налоговых деклараций - с января по апрель.

[23] «Инвестиция» - самостоятельная покупка крупным риэлторским агентством, обладающим собственным оборотным капиталом, объекта недвижимости с целью дополнительной предпродажной подготовки и последующей его реализации по особо выгодным ценам (за счет устранения фактора времени!).

[24] Psyops (от Psychological operations) - операции психологического воздействия (воен.).

[25] «Я создал бизнес с годовым оборотом в 3,8 миллиона долларов, не вложив в него ни единого цента! Вам под силу добиться того же - только еще быстрее и с меньшими усилиями!» (англ.)

[26] Пять штатов, в которых последние четыре года фиксируются самые высокие темпы роста цен на недвижимость.

[27] Хотя и здесь случаются просчеты: колоссальная переоценка и неминуемая катастрофа на рынке бумаг высокотехнологичных компаний (т. н. «дот-комов») была единодушно предсказана экспертами в марте 1999 года. После этого «дот-комы» росли еще ровно 12 месяцев, и к марту 2000 года (момент обвала) их стоимость удвоилась.

[28] Клио - в греческой мифологии муза истории.

[29] Общины, землячества (англ.).

[30] Чепуха, мешанина, свалка (идиш).

[31] Всего за 10 дней декабря 2001 года президент Аргентины Фернандо де ла Руа сменил пять премьер-министров.

[32] В январе 2006 года 18-летнее правление верного ученика Айн Рэнд закончилось, и бразды правления перешли к Бену Шалому Бернанке.

[33] Reverse mortgage - система беспроцентного и безналогового кредитования пожилых людей, достигших 62-летнего возраста, в обмен на долю собственности в принадлежащей им недвижимости.

[34] Согласно поправке 1998 года, прибыль в размере до 500 тысяч долларов, полученная в результате продажи дома, в котором вы непосредственно проживаете, федеральным налогом не облагается.

[35] В мифологии Дж. Р. Р. Толкиена: Саурон - правитель земли Мордор, олицетворение мирового зла. По одной из версий, прототипом земли Мордор послужил Толкиену Советский Союз.

[36] Железо (санскрит).

[37] Человек, добившийся успеха собственными усилиями (англ.).

[38] Крор (crore) - основное мерило богатства в Индии: 1 крор равен 10 миллионам рупий, чуть более 200 тысячам долларов.

[39] См. «Бирла» - «Бизнес-журнал» № 23, 2005.

[40] «А все-таки она вертится!» (итал.) - фраза, которую Галилео Галилей якобы гордо бросил Святой Инквизиции. Разумеется - в собственном воображении и сугубо мысленно.

[41] Типа «Arcelor» за 22 миллиарда.

[42] Американская народная пословица.

[43] Статья Владимира Антипина «За «Криворожсталь» Ющенко получил золото КПСС» (Портал информационного агентства «Новый регион - Киев», 23.1.2006).

[44] По имени одного из учредителей - Антуана Пинэ, премьер-министра Франции в 1952-53 годы.

[45] Одно из популярных прозвищ Леоны Хелмсли (с легкой руки Newsweek), перевод которого в силу разнообразия смыслов «mean» зависит от настроения: это «Королева» либо Скупости, либо Недоброжелательности, а то и Низости, и даже Подлости. Любая однозначность толкований только обедняет сюжет, поскольку сама по себе Леона - это и первое, и второе, и третье, и еще много чего в придачу!

[46] Ричард Хаммер «Взлет и падение Гарри и Леоны Хелмсли» (1991), Майкл Мосс «Дворцовый заговор» (1989), Рансделл Пирсон «Queen Of Mean: неавторизованная биография Леоны Хелмсли» (1989) и фильм Ричарда Майклза «Леона Хелмсли: The Queen Of Mean» (1990).

[47] Стерва, мегера, ведьма (идиш).

[48] «Богатая» произносится так же, как и «Стерва» (англ.).

[49] Семья (идиш).

[50] В древнегреческой мифологии: эпиклеса - постоянный эпитет, священное прозвище богов.

[51] От Self- made Man - человек, выбившийся из низов и сделавший себя сам (англ.).

[52] Midtown - часть Манхэттена вокруг Центрального парка.

[53] Гарри Хелмсли приобрел «Отца Величия» напополам с Лоренсом Вейном в 1961 году за 65 миллионов долларов. Очень скоро небоскреб был перепродан, однако за Хелмсли сохранилось право на аренду всех помещений сроком на 114 лет.

[54] Гарри Хелмсли начал свой трудовой путь в 1925 году посыльным в офисе небольшой риэлторской конторы с окладом 12 долларов в неделю.

[55] Последние 10 лет своей жизни Джей Робертс служил управляющим калифорнийского филиала Helmsley Enterprises.

[56] 51 этаж, 1 143 номера, расположен на Мэдисон Авеню напротив собора Святого Патрика.

[57] Trouble - по-английски «неприятность».

[58] «London Independent», 14 марта 2006.

[59] Стивидор - компания, занимающаяся погрузкой и разгрузкой судов.

[60] См. историю из рубрики «Чужих уроков» - «Спираль Алисы» (№15 от 3 августа 2005 года).

[61] То есть - не связанных с морскими перевозками, например, поглощение «P amp;O» в 1974 году группы строительных компаний Bovis.

[62] В портах Нью-Йорка, Нью-Джерси, Филадельфии, Балтимора, Майами и Нового Орлеана «P amp; O» владеет контейнерными терминалами. Помимо этого, еще в 16 портах она полностью контролирует погрузочные и разгрузочные работы (стивидор).

[63] Макумба - культ древних африканских богов, подобный вуду. Жрец макумба (йоа) входит в транс, во время которого его телом овладевает полубог, известный под именем Старого Черного Раба. Сила, полученная от этого сверхъестественного существа, используется для исцелений и пророчеств.

[64] «Чтобы я когда-нибудь еще съела хоть один гамбургер!» (Англ.)

[65] Harpo - это cлово Oprah, прочитанное задом наперед.

[66] 91% принадлежит Опре Уинфри, 9% - Джеффу Джекобсу.

[67] Первый номер увидел свет в 2000 году.

[68] «Распахни свое сердце и подай» (Англ.).

[69] Деньги, собранные Oprah’s Angel Network, полностью идут на благие дела - расходы компании Опра покрывает из своего кармана.

[70] В 2006 году Опра Уинфри прошла специальный тест генетической генеалогии, который определил, что по материнской линии она восходит к племени Кпелле, проживающему на территории Либерии.

[71] В русской традиции - Орфа, моавитянка, жена Хилеона (Книга Руфи, 1-4).

[72] Miss Fire Prevention - популярный в Америке конкурс, организуемый местными отделениями Ассоциации пожарных.

[73] Чистая магия! (Англ.)

[74] Socialite - лицо, занимающее видное положение в обществе (Англ.).

[75] «Чувак, где моя родина?» (Dude, Where’s My Country?)

[76] От себя добавлю: сладкая вышла бы парочка - Опра Уинфри и Кондолиза Райс!

[77] Йоа - жрец макумбы, выполняющий роль медиума: «У богов нет тела, и мы одалживаем им свое. Боги вселяются в людей, которые впадают в транс. Стать медиумом непросто. Йоа - мы так их называем - должна пройти очищение. Она (чаще это женщины) полгода живет в терьеро, ест только ночью и всегда молчит. Когда йоа в первый раз впадает в транс, мы подносим к ее руке свечку. Если ожога нет, она прошла экзамен.

[78] Сет - героиня романа Тони Мориисон «Ненаглядная», рабыня, в душе которой поселился дух умершей дочери. Опра Уинфри экранизировала книгу, и сама исполнила роль героини.

[79] Кому это выгодно? (Лат.)

[80] Компанией Bechtel - см. серию статей «Гуманоид Бек-Тал» в номерах «Бизнес-журнала» за январь и февраль 2004 года.

[81] Будучи частным закрытым бизнесом, Carlson Companies не афиширует и тем более не отчитывается по своим финансам. Приведенная цифра выведена из заявленных результатов 2003 года: 6,8 миллиарда долларов при годовом росте 1,5%.

[82] Кёртис Карлсон умер 19 февраля 1999 года.

[83] Есть в установке Карлсона что-то чисто шведское: сразу вспоминается маленький мальчик Ингвар Кампрад, толкающий соседям спички в родной деревушке Агуннарид.

[84] Мэрилин Карлсон Нильсон вспоминает, что на мечту своего детства - коньки - она насобирала купонами родительской компании.

[85] Гостиница была названа в честь никому не известного французского первопроходца и торговца пушниной Пьера-Эспри Рэдиссона (1640-1710).

[86] Общенациональный пик пришелся на 1968 год.

[87] Одно из крупнейших маркетинговых агентств.

[88] Сеть турбюро в Великобритании.

[89] Это только в сети «Рэдиссон». А ведь есть еще и Regent, Park Inn и Park Plaza!

[90] Так он и значится даже в официальных документах - Edwin «Skip» Gage.

[91] Сказка (китайск.).

[92] Манга - традиционные японские комиксы.

[93] Прозвище это (на кантонском диалекте «Siu Timtim», по-английски - «Little Sweetie») Нина Вонг сама себе придумала и энергично навязала окружающим.

[94] Суть дела (китайск.).

[95] На этот раз особенно повезло: в руки попало 600-страничное судебное заключение по делу «Вонг Дин-шин против Нины Вонг».

[96] Исток, корень, происхождение (китайск.).

[97] «Большая Земля» (китайск.) - Китай за вычетом Гонконга и Тайваня.

[98] Любовь (китайск.).

[99] Растение в цвету (китайск.).

[100] Вонг Дин-шин, Тедди и Нина оставили в CIL по одной так называемой «директорской» акции для сохранения формального права на занятие должностей в правлении компании.

[101] Тедди Вонг страдал бесплодием.

[102] За свою долю Йи выручил 1 миллион долларов - притом что активы CIL на конец 60-х составляли 100 миллионов.

[103] Суд (китайск.).

[104] Сюрприз, неожиданность (китайск.).

[105] Делегация включала двух офицеров военной разведки и двух полковников, участвовавших в разгоне демонстраций на площади Тяньаньмынь.

[106] Баффало - портовый город на озере Эри (штат Нью-Йорк).

[107] Для тех, кто не понял: за шляпу и пальто, сданные в гардероб манхэттенских ресторанов, приходится платить дополнительные чаевые.

[108] Что-то вроде «из грязи в князи», только без иронической интонации, отчетливо проступающей в русском варианте фразы (англ.)

[109] Рядовой, обычный (англ.)

[110] История успеха (англ.)

[111] До открытия ДюМонта ЭЛТ работала не более часа, после чего полностью выгорала и приходила в негодность.

[112] История Сарнова знакома читателям по нашему эссе «Генерал» («Бизнес-журнал», № 4, 2005).

[113] Как вам такой пассаж: «Однажды я сказал Рокфеллеру: «Давид, я готов помочь твоему университету (речь идет о Rockefeller University. - С. Г.) и дам ему 10 миллионов долларов. Однако сделаю это анонимно без всякого упоминания моего имени в списке благодетелей».

[114] Речь идет о сыне Лин Сена, председателя Национального правительства Китая с 1932 по 1943 годы, политического оппонента Чан Кай Ши.

[115] В иудаизме: обряд инициации для девочек в возрасте 12 лет (бар-мицва - у мальчиков в 13 лет).

[116] Витрувианский человек - рисунок, сделанный Леонардо да Винчи для иллюстрации своей книги о римском архитекторе Витрувии, представляющий собой фигуру обнаженного мужчины в двух наложенных одна на другую позициях: с разведенными в стороны руками, описывающими круг и квадрат. Кен - кукольный дружок Барби, лишенный внешних признаков мужского достоинства.

[117] По состоянию на май 2006 года.

[118] Psi Upsilon (YU) - студенческое братство в Америке, возникшее в Колледже Юнион в 1833 году. Членами «Пси Ипсилон» были президенты США Честер Артур и Уильям Тафт, вице-президент Нельсон Рокфеллер, сенатор и министр обороны Уильям Коган, верховный судья Джон Стивенс и директор ФБР Уильям Вебстер.

[119] Блис старше Дэна на 12 лет.

[120] С музыкальной страничкой творчества писателя можно ознакомиться, прослушав его композиции на сайте «Человека, стоящего за Кодом Да Винчи», неавторизованной биографии писателя, написанной Лизой Рогак (). Настоятельно рекомендую - впечатление незабываемое.

[121] Клуб на Мэтью-стрит в Ливерпуле, где в январе 1961 года дебютировали The Beatles.

[122] В оригинале фраза звучала как «Hey, I can do that!»

[123] Их там 128.

[124] PGP - это программа защиты почтовых сообщений, Diffie-Hellman - протокол обмена ключами, а ZIP - метод компрессии.

[125] Севильский собор возводился между 1433 и 1528 годами и уступает по размерам как собору Св. Петра в Риме, так и собору Св. Павла в Лондоне.

[126] Операция в психологической войне (амер. военный сленг).

[127] Little Boy - кодовое название атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму.

[128] Роман Брауна возглавлял список бестселлеров The New York Times в общей сложности 50 (пятьдесят!) недель.

[129] Городская легенда (англ.) - важный (если не важнейший) элемент американской культуры. Кендимен, Супермен, Кинг-конг, Человек-паук - все это городские легенды, неустанно подпитывающие комиксы, романы, кинопродукцию, да и просто досужие разговоры утомленных горожан.

[130] From Coast To Coast AM - культовая ночная передача, транслируемая во всех штатах Америки и посвященная загадочным явлениям жизни, от НЛО до Нового Мирового Порядка.

[131] Информационный посев (англ.).

[132] Tuk-tuk - тайское слово для обозначения рикш.

[133] В древнеиндийской культуре: Лингам, фаллический символ бога Шивы, изображаемый в виде каменного столба, водруженного над плоским камнем Йони, символизирующим принимающее женское лоно.

[134] Культовая площадь нью-йоркского Манхэттена.

[135] Отец Дитриха вышел из лагеря, когда мальчику исполнилось 11 лет.

[136] Эта метафора, кстати, также наполнена особым скрытым смыслом. Согласно легенде, волшебный напиток богов Олимпа невероятно укреплял силу, предохранял тело от болезней и в конце концов обеспечивал чуть ли не бессмертие.

[137] Переводится с тайского как «Красный гаур».

[138] Yuppies - от Young Urban Professionals (молодые городские профессионалы).

[139] Для полноты представления: стоимость содержания одной команды Ф-1 приближается к 100 миллионам долларов в год.

[140] Прошу прощения (англ.)

[141] Дотком (dotcom) - компания, занимающаяся бизнесом в Интернете.

[142] 68 миллиардов долларов.

[143] По книге «Великие аферы ХХ века» и одноименной рубрике в «Бизнес-журнале».

[144] На американских биржах всегда традиционно использовалась дробная система счисления. Децимизация (переход к десятичной системе) состоялась только 1 апреля 2001 года.

[145] Процедура принудительной ликвидации «короткой» позиции.

[146] Наивысшая рекомендация к покупке.

[147] Сатьяграха - разработанная Неру теория ненасильственной борьбы за независимость.

[148] То есть Махатма - прозвание Неру.

[149] Российским предпринимателям будет интересно узнать, что практически все американские компании, входящие в список Forbes 500, консультируются у хорарных и элективных астрологов.

[150] Упадана - в древнеиндийской логике ньяйе: материальная причина, из которой возникает следствие (например, нити - упадана ткани).

[151] От англ. Quaker, трясущийся - фанатичная протестантская секта, члены которой при всяком упоминании Господа Бога впадали в священный трепет. Читатели «Чужих уроков» знакомы с квакерами по истории Уолл-стритской Ведьмы Хетти Грин.

[152] Смертельный укол шпагой (франц.)

[153] У. Шекспир, «Ричард III», акт 1, сцена 2.

[154] Анумана - в той же ньяйе: вывод, следствие, результат.

[155] Враждебное поглощение компании (финансовый слэнг).

[156] «Младшая Эдда» - литературный пересказ древних скандинавских мифов, выполненный исландским поэтом, ученым и политическим деятелем ХIII века Снорри Стурлусоном.

[157] Трикстер - самый культовый архетип древнегерманского эпоса, загадочный посредник, без которого, однако, невозможно успешное разрешение действия. Главный трикстер - это Локи, сын великана Фарбаути, поражающий воображение двойственностью поведения: с одной стороны, это культурный герой, обучающий людей различным полезным вещам (подобный Прометею с его огнем), с другой - прохиндей, сексуальный террорист и хрестоматийный вор на доверии.

[158] Ослы - символ демократической партии США, слоны - республиканской.

[159] В общем и целом краснокожие любители политической смазки доверили Абрамоффу 85 миллионов долларов. Разговор о том, куда они все подевались, у нас еще впереди.

[160] К коренному населению Америки относятся индейцы, эскимосы и гавайцы полинезийского происхождения.

[161] Так называемый Form LD-2.

[162] LDA, Section 3(8)(A) в моем переводе с небольшими купюрами и перефразировкой, никоим образом не затрагивающей смысла положений закона.

[163] LDA, Section 3(8)(B)(ii, iv, vi).

[164] LDA, Section 3(8)(B)(v).

[165] Christian Coalition, Christian Voice, Concerned Women for America и Traditional Values Coalition.

[166] Более известного нашему читателю как постановщик рок-оперы «Иисус Христос - суперзвезда».

[167] College Republican National Committee (CRNC).

[168] Более 1 000 магазинов под вывесками «Bloomingdale’s» и «Macy’s», прибыль (на 2005 год) - 22,4 миллиарда долларов.

[169] Вы уволены! (Англ.)

[170] МФС - Международный фонд свободы, создан Абрамоффым для финансирования «Красного скорпиона» и пропаганды политической повестки дня, продиктованной главным спонсором - правительством апартеида ЮАР.

[171] Полагаю, что из практики доминиканских монахов-инквизиторов, хотя не исключено, что корни уходят еще на тысячелетие раньше - к приемам раннехристианской апологетики (Тертуллиана, например).

[172] Harris Poll, конец июля 2006 года.

[173] Считается, что сам текст «Контракта с Америкой» был подготовлен канцелярией конгрессмена-республиканца Дика Арми, на которого у Джека Абрамоффа были прямые выходы.

[174] Ньют Гингрич - спикер Палаты представителей с 1995 до 1999 годы. Дик Арми - глава парламентского большинства с 1995-го до 2002 года. Оба - главные архитекторы республиканской революции 1994 года в Конгрессе.

[175] Любителям курьезных совпадений: имя «Гейтс» в названии компании принадлежит Уильяму Гейтсу-старшему, отцу главы «Майкрософта» Билла Гейтса.

[176] Должность House Majority Whip является третьей по важности после Спикера Конгресса (Speaker of the House) и Лидера большинства (Majority Leader).

[177] Официальная версия: «Нафтасиб» пытался заручиться поддержкой Тома Делэя в голосовании по предоставлению пакета помощи МВФ для выведения Россиянии из дефолта.

[178] Номер 8 в списке крупнейших юридических фирм Америки.

[179] В сенатском Комитете по делам коренных американцев были зачитаны электронные письма Джека Абрамоффа, в которых он именовал своих краснокожих клиентов не иначе как «мартышками» (monkeys), «троглодитами» (troglodites) и «дебилами» (morons).

[180] Герой Гражданской войны и легендарный истребитель индейцев. В 1876 году был убит в сражении в долине реки Литтл Биг Хорн, в котором кавалерийскому полку Кастера, насчитывавшему 28 офицеров и 700 солдат, противостояла пятитысячная армия коренных американцев.

[181] Т. н. UBIT (Unrelated business income tax).

[182] От английского backdating - «установление сроков задним числом».

[183] План приобретения акций служащими компании (англ.)

[184] План акционерных опционов (англ.)

[185] По утвердившейся ложной аналогии с биржевыми опционами «цену гранта» в СМИ повсеместно называют страйком (strike).

[186] Биржевой термин для обозначения положения опциона относительно котировки: если страйк (аналог цены гранта) опциона ниже котировки, то говорят, что опцион «в деньгах»; выше котировки - «не в деньгах», равен котировке - «при деньгах».

[187] Взведение пружины, подпружинивание (англ.)

[188] Ирландские саги / Перевод и комментарии А. А. Смирнова. М., 1929. С. 147.

[189] Свободное Государство Ирландцев было переименовано в Ирландскую Республику в 1949 году.

[190] В начале 80-х годов, когда иностранные компании контролировали уже более половины ирландской экономики, государственные структуры обеспечивали трудоустройство трети всего населения страны.

[191] Цифры для размышления: в 2002 году Ирландия экспортировала компьютерных услуг на сумму в 10 миллиардов 400 миллионов долларов (США - только 6,9 миллиарда). Сегодня Ирландия производит 50% всех коробочных софтверных продуктов, проданных на европейском рынке, и 25% всех компьютеров.

[192] Оправдание денег (от гр. nomisma - деньги, dikh - справедливость).

[193] См. историю Федерального резервного фонда США в нашем «Саде сходящихся тропок», «Бизнес-журнал» № 11, 2005 год.

[194] Во чреве (лат.)

[195] Голландия, Зеландия, Гелдерн, Утрехт, Фрисландия, Оверэйсел и Гронинген.

[196] Восточными Индиями назывались территории Малайского архипелага в Юго-восточной Азии, Западными Индиями - акватория Карибского моря.

[197] Образ жизни (лат.)

[198] Staten-Generaal, нидерландский парламент.

[199] Польдеры - земли, сжатые плотинами, типичный голландский пейзаж.

[200] К потомкам (лат.)

[201] Для читателей, не испорченных предпринимательским жаргоном Россиянии 90-х: один «конец» составляет 100% прибыли.

[202] Что подтверждается и на символическом уровне: акции компании Уолта Диснея (символ DIS) входят в сакральную тридцатку голубых фишек индекса Доу-Джонса.

[203] Жизненный дух, сила, энергия (нем.)

[204] Ныне здравствующий Рой Эдвард Дисней, упомянутый в нашем рассказе в связи с противостоянием Майклу Айзнеру, - сын Роя Оливера и, соответственно, племянник Уолта Диснея.

[205] Уолт Дисней скончался в 1966 году.

[206] Walt Disney World Resort в Орландо открыл двери для посетителей в 1971 году.

[207] «Кровоточащие сердца» - популярная метафора для обозначения бескомпромиссных художников (англ.)

[208] В первую очередь, за счет рекламы, вмонтированной в ролики, предназначенные для бесплатной трансляции в Интернете.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

21.06.2009

Оглавление

Наградить посмертно!

Имбирное пиво Эдгара Дега

Симплициссимус [18]. История тайны и воображения [19]

Операция «Пузырь»

Субмарина Саурона [35]

Queen Of Mean [45]

Наружный скелет

Макумба озабоченной нации [63]

Ребус дарвинизма

Кроха-Сладёха

Умница и умники

Биографический Янус

Витрувианский Кен [116]. Часть первая - пренатальная

Операция «Лимонад»

Надувная женщина

Синергия Всевидящих Очей

Швейный водевиль

Скрипач на крыше

Заднее число

Исцеление Кухулина

Vereenigde Oostindische Compagnie

In utero [194]

Modus vivendi [197]

Канатоходцы Белоснежки

Реклама на сайте