«Возвращение зубра»

Возвращение зубра (fb2) - Возвращение зубра 979K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виктор Иванович Перерва

Виктор Иванович Перерва Возвращение зубра

Питомник в Подмосковье (вместо предисловия)

В память о друге

Владимире Андриановиче Полетаеве

Моя первая встреча с зубром состоялась в 1975 году в Приокско-Террасном заповеднике, где я знакомился с местом будущей работы. Сентябрьским погожим днем натоптанная лесная тропа, петляющая между деревьями, вела меня вдоль сетчатой изгороди зубрового питомника. Вокруг обычная палитра красок подмосковного леса этой поры. Едва слышны отдельные посвисты суетящихся птичек и шелест опадающих листьев. Вдруг мое внимание привлек внезапно возникший на фоне зеленой полянки силуэт крупного темно-бурого зверя. Зубр! Разделяющая нас металлическая сеть изгороди внушала доверие, и я решился подойти ближе. Мне хотелось увидеть этих зверей, но что встреча произойдет так скоро, я не ожидал.

До приезда в Приокско-Террасный заповедник я имел представления о них лишь по рисункам и фотографиям. Но именно с этого момента зубры в моей судьбе заняли значительное место, а в первые несколько лет интерес к ним оттеснил все другие на второй план. Постоянное пребывание в течение многих лет рядом с зубрами — мой дом находился возле питомника — давало возможность лучше понять их образ жизни.

Обязанности заведующего Центральным зубровым питомником (ЦЗП) требуют особого подхода и к научной, и к практической работе. Чувство ответственности заставляет постоянно думать о том, какие именно меры необходимы для обеспечения нормальной жизнедеятельности зубров, или они могут жить и размножаться даже в тех условиях, в которых мы их вынудили существовать.

Разведение этих животных в питомниках предполагает необходимость приспособления к специфическим условиям: если в вольерах выросло не одно поколение зубров, то изменения биологии вида неизбежны. В таком случае уместен вопрос: тот ли это зверь, который еще в конце прошлого — начале нынешнего столетий населял леса Беловежа и северо-западного Кавказа? Сохранили ли до наших дней потомки одного из самых примечательных животных Европы повадки дикого предка или мы в утешение себе называем звучным именем «зубр» полудомашнее существо? Ведь время, в течение которого зубр жил исключительно в неволе, насчитывает несколько десятилетий.

Трансформация поведения, отклонение от естественных видоспецифических реакций служат тем индикатором, ориентируясь на который мы должны корректировать свое отношение к животным. Но именно о поведении мы знаем неизмеримо меньше, чем о других особенностях его биологии: внешнем и внутреннем строении, размножении, питании, болезнях и пр. Где можно провести достаточно полное и глубокое изучение поведения зубров? Конечно же, в питомнике.

Местом исследований стал Центральный зубровый питомник. Его возникновение относится к первым послевоенным годам. В то трудное время страна нашла силы начать работу по сохранению редчайших объектов родной природы. В 1947 году Совет Всесоюзного общества охраны природы по инициативе и при поддержке научных обществ, а также выдающихся советских академиков Л. С. Берга, И. И. Шмальгаузена, Н. Д. Зелинского, профессора С. И. Огнева обратился в Совет Министров СССР с ходатайством об организации Центрального зубрового парка на одном из участков Московского государственного заповедника. Такое ходатайство было удовлетворено, и с 1948 года в двенадцати километрах от Серпухова, в Приокско-Террасном заповеднике, к тому времени основанном на базе упомянутого Московского, начались интенсивные подготовительные работы к приему зубров.

Для строительства питомника был выделен участок смешанного леса с обширными луговинами и опушками вдоль пологого берега ручья, названного впоследствии Павловым ручьем. Четыре загона площадью от четырех до восемнадцати гектаров смогли принять первых питомцев уже в конце 1948 года. Ими стали два быка Пуслав и Пущанин, прибывшие в Приокско-Террасный заповедник 21 ноября из польского резервата Беловеж. Правда, Пущанин задержался здесь ненадолго, ибо местом его постоянной прописки был определен Кавказский заповедник. Во второй партии животных, поступивших из того же польского питомника, находились две зубрицы Плессе и Пустулечка в компании с быком по кличке Плецух II. В начале 1949 года это небольшое стадо чистокровных зубров, названных так потому, что они являлись прямыми потомками истребленных кавказских и беловежских зверей, пополнилось бизонкой с запоминающимся именем Роза-Мари и гибридной зубробизонокоровой Розиной, которых привезли из Алма-Атинского зоопарка.

Уже с середины 1949 года Центральный зубровый питомник приступил к выполнению своей основной задачи — разведению животных. Результаты ожидались в 1950 году, и действительно, 11 мая появился на свет первый зубренок, получивший кличку Москвитянин, которого по праву считают первенцем питомника.

Именно с этих событий начал свою деятельность новый резерват. Поначалу он занимал территорию площадью тридцать гектаров, но постепенно расширялся и к концу 1960-х годов увеличился до ста девяносто восьми гектаров, эту площадь он сохранил и до сегодняшнего дня. Число живущих в нем животных с 1949 по 1960 год увеличилось с семи до пятидесяти особей. Именно на уровне пятидесяти пяти зубров и предполагалось поддерживать племенное стадо, а остальных нужно было вывозить в другие пункты разведения и места вольного обитания. Питомник, используя современную терминологию, представлял собой генетический банк, где сохранялся генофонд вида как для создания новых мест обитаний зубра, так и на случай неудач их вселения в новую, зачастую чуждую природную среду.

Питомник рос, однако лишь количественно: увеличивалась его площадь, но еще быстрее ухудшались пастбища, росло количество рождающихся зубрят, но возрастало и число павших животных. Под прессом нерегламентированного выпаса исчезал подрост и подлесок, ухудшался травянистый покров. Сегодня, проходя по центральному коридору питомника, по обе стороны от которого расположены загоны, не только специалист, но и случайный посетитель понимает, насколько трудно зубрам добывать полноценный естественный корм в захламленном лесу, где подрост деревьев и кустарников порой начисто уничтожен, а трава вытоптана животными.

Росла численность зубрового стада — накапливались проблемы, многие из которых не решались десятилетиями. В деятельности Центрального зубрового питомника, взвалившего на себя, кроме конкретной работы по разведению, еще и координацию аналогичных мероприятий в СССР, как в фокусе сконцентрировались прошлые и современные достижения и ошибки в решении всей проблемы сохранения и восстановления зубра. Если не решался какой-то отдельный, казалось бы, частный вопрос, то как снежный ком нарастали новые, отражаясь на состоянии дел не только в питомнике, но и далеко за его пределами.

Начало работы Центрального зубрового питомника совпало с разгулом в биологической науке лысенковщины. К большому сожалению, этот ложный подход активно насаждался в племенной работе с зубрами, став определяющим на многие годы. «Для придания работе по восстановлению зубра производственного масштаба, — писал в 1949 году М. А. Заблоцкий, один из первых заведующих Центральным зубровым питомником, — необходимо параллельно и одновременно с разведением зубров расширять масштабы работы по формированию породы нового зубра — путем поглотительного скрещивания зубра с бизоном». Основанием для проведения подобного мероприятия служили следующие аргументы того же автора: «Всестороннее изучение каждого из животных, полученных в результате поглотительного скрещивания зубра с бизоном (I, II, III поколений) и в результате спаривания животных различных поколений между собой, убедительно показывают, что зубр не укладывается в рамки «гороховых законов» Менделя, «расщепления» признаков зубра и бизона не наступает». Вот почему более тридцати лет в Центральном зубровом питомнике существовала многочисленная группа гибридов (зубробизонов, зубробизонокоров), дававшая ежегодно по несколько телят. В 1950-1960-х годах они были выпущены в природную среду, создав ряд проблем, не разрешимых и до сегодняшнего дня. В последующем всех гибридных зверей просто отстреливали.

Непроизводительная трата материальных ресурсов на разведение не нужных для восстановления вида животных ограничивало темпы воспроизводства чистокровных зубров. Не будь гибридов, число животных, вывезенных из Центрального зубрового заповедника для расселения, увеличилось бы на четверть. Но самое главное — это потенциальная угроза смешения чистокровных зубров с гибридными, что могло уничтожить труд нескольких поколений зуброводов, сохранявших чистоту генофонда вида в невероятно трудных исторических условиях.

Иногда можно слышать, что в послевоенное время оставалось слишком мало чистокровных животных и для страховки разводили гибридов. Это оправдание несостоятельно, так как еще в 1947 году в первом послевоенном издании Международной родословной книги зубров «Pedigree book of the European bison» ее редактор — профессор Ян Жабински писал: «… сейчас, когда мы имеем в нашем распоряжении на 1 января 1947 года 93 чистокровных зубра (из них 50 коров), совершенно нет никакой необходимости рассматривать гибридов как потенциальный резерв для размножения». Лишь в 1982 году Центральный зубровый питомник удалось освободить от гибридов.

И все же, преодолевая объективные и субъективные трудности, встречавшиеся на более чем сорокалетием пути, коллектив ЦЗП, да и всего Приокско-Террасного заповедника, внес весомый вклад в дело восстановления зубра. Достаточно привести некоторые показатели его деятельности. За эти годы родилось около четырехсот чистокровных животных, из которых сохранено и выращено 80 % особей; во многие пункты вольного обитания, зоопарки и другие питомники отправлено двести животных. На базе ЦЗП проводилась и продолжает вестись большая научная работа как по совершенствованию технологии содержания и разведения, так и по изучению особенностей поведения. Особый интерес этим исследованиям придают сложившиеся в зуброводстве традиции. В те далекие годы, когда в Европе по крупицам собирали чудом сохранившихся в зоосадах и частных парках зубров, была продумана оригинальная система учета и заведена Международная родословная книга. Все животные получали соответствующие клички, в основе которых были первые буквы наименования резервата, где они появились на свет. Так, в польском питомнике, расположенном в Беловежской Пуще, имена зубров начинались на «По» и «Пу», а в Пшинском питомнике — на «Пл». Первый советский зубровый питомник, организованный в 1946 году в Белоруссии, именовал своих питомцев кличками, начинавшимися со слогов «Ба» и «Бе». Получили свои метки «Мо» и «Му» и звери Центрального зубрового питомника, расположенного в Московской области.

Наличие кличек не только упорядочивало ведение племенного дела с зубрами. Я считаю, что благодаря имени каждый зверь навсегда оставлял свой след в истории борьбы за сохранение вида. Имя позволяло нам, людям, вместо безликого «зубр», «самец», «корова» видеть конкретных зверей с их особыми чертами характера, поведения. По именам при желании читатель сам сможет проследить судьбу каждого героя моего повествования, для чего достаточно обратиться к Родословным книгам, издаваемым каждые два года в Польше. Конечно, трудно представить все перипетии их жизни по скупым фактам, изложенным в реестрах: пол, номер, кличка, дата рождения, отец и мать, их номера, места рождения и пребывания, даты перемещения с одного места жительства на другое, те же данные о его потомстве и, наконец, дата смерти. Но для меня эти животные — часть жизни: со многими я долгие годы работал в питомнике, кто-то появился на свет на моей памяти, кого-то уже нет. Судьба зубра, по-моему, как и судьба человека: в ней, конечно, много обыденного, на первый взгляд неприметного, однако и немало удивительного, яркого. При общении с зубрами я получил необычайно много впечатлений, которыми и хочу поделиться с читателями.

Каков он, зубр?

Сложная задача — обрисовать облик животного, существующего как бы в двух временных измерениях: в настоящем и прошлом. Первое решается легко: для этого достаточно познакомиться со справочником по зоологии. Например, в трехтомнике «Систематика млекопитающих» академика В. Е. Соколова, в очерке о зубре, написано: «…Размеры средние и большие. Телосложение тяжелое. Длина тела зубра достигает 220–300 см, длина хвоста 50— 110 см, высота в холке 140–200 см, масса 430—1000 кг. Самки значительно меньше самцов. Передняя часть тела мощно развита, а задняя несколько ослаблена. Холка высокая горбовидная, спина сильно поката вниз, к хвосту. Сравнительно короткая, массивная голова с широким лбом посажена низко. Уши короткие и широкие, глаза небольшие. Рога имеют самцы и самки (меньших размеров). Рога относительно небольшие, толстые у основания, с загнутыми внутрь вершинами, в поперечном сечении круглые… Волосяной покров густой, в передней части тела высокий, в задней низкий. Окраска его варьирует от серо-бурой до рыже-бурой и темно-

бурой: летом она более светлая. На подбородке и по низу шеи растут удлиненные волосы». Для большей выразительности это сугубо научное описание можно снабдить цветным фотоснимком либо профессионально выполненным рисунком с натуры. Если же дотошному читателю и этого окажется недостаточно, то он всегда сможет проверить свои впечатления, посетив ближайший зоопарк или же совершив экскурсию в Центральный зубровый питомник, находящийся в ста километрах к югу от Москвы.

А вот для того чтобы получить полное представление о зубровых предках, мы имеем весьма скромные возможности. Чем обычно руководствуются при восстановлении внешнего вида зубров далекого прошлого? В первую очередь, конечно же, костными останками. Обычно это фрагменты черепов или части скелета. По ним представить, как выглядел древний предок зубра, сможет разве что специалист-палеонтолог. Но как быть тем, кто не обладает подобным даром воображения? В этом им помогут замечательные по выразительности и информативности барельефы и рисунки, обнаруженные в пещерах Ляско, Фон-де-Гом, Нио, Ла-Мут, Ле-Тюк-д’Одубег во Франции, Альтамира в Испании, рисунки на кости из пещеры Раймонден и даже на глиняном полу пещеры Ляско. Эти изображения отражают наиболее характерные черты плейстоценового животного, позволяющие уверенно констатировать, что все они относятся именно к зубру. Присмотритесь внимательно к рисунку на стенах пещеры Альтамира. Рука охотника неолита охрой тщательно выводит жировой горб, нависающий над, казалось бы, непропорционально маленькой головой зверя. Тонкие, относительно короткие рога, концы которых загнуты внутрь, недлинная челка в междурожье ясно указывают на то, что перед нами самка. Древний художник с предельным изяществом и, думается, точностью прописал контуры тела зубрицы. Линия спины имеет четкий прогиб сразу же за холкой. Клинообразная, а не колоколообразная «бизонья» борода так же, как подгрудок и оброслость передних конечностей, свидетельствуют о видовой принадлежности животного, заинтересовавшего художника. К сожалению, время «поработало» над изображением, слегка исказив рельеф горба зубрицы.

Примечательно изображение головы палеолитического зубра, исполненное на костяной пластинке из пещеры Раймонден: четкий рельеф морды, обрамленной достаточно короткой шерстью, хорошо выраженная челка — все, что и сегодня присуще этому зверю.

Внимательно рассматривая рисунки прошлого, как высокохудожественные и достаточно точные из пещеры Альтамира или Ле-Тюк-д’Одубег, так и стилизованные из французских пещер Ляско и Нио, можно заметить немало схожих черт, объединяющих объекты, служившие моделью древним художникам. Однако в литературе изображенных животных обычно называют бизонами, что вызывает у читателя ассоциации либо с ныне живущим северо-американским родственником зубра, либо с вымершим плейстоценовым длиннорогим предком. Я считаю, что если не все, то большинство рисунков плейстоценовой эпохи изображают именно зубра, внешне очень схожего с ныне живущим зверем. Присвоение ему имени «бизон» обусловлено вольной трактовкой этого названия применительно к довольно разнообразной группе родственных видов, объединенных систематиками в один род.

Этимология видового названия зубра довольно сложна и имеет глубокую историю. Приоритет же в этом по праву принадлежит Аристотелю. В «Истории животных», написанной в IV веке до нашей эры, он называет его «боназос». В сделанном Аристотелем описании боназос, жившего две с половиной тысячи лет назад, можно узнать животного, внешне очень близкого беловежскому зубру: «Вообще видом своим похож на быка, только имеет гриву до холки, как лошадь; волос его мягче, чем лошадиный, и более прилегает. Шерсть бледно-бурая, желтоватая; длинная, до глаз доходящая грива густа. Цвет ее занимает середину между пепельно-серым и красноватым и не такой, как у кобылы, которых зовут булаными, а волос его грязнее и с подпушью; черных или очень красных боназос вовсе нет. Голос похож на бычачий; рога кривые, загнутые друг к другу, для защиты негодные… Волосы лба достигают глаз, так что они видят лучше сбоку, чем вперед…ноги его покрыты шерстью; он двукопытен; хвост его менее, нежели какого можно ожидать по величине боназос, и похож на бычачий, с длинной волосяной кистью на конце».

По прошествии пяти веков появилось новое название зубра — «бизон», которое предложил Плиний Старший. В Германии, занимавшей в I веке нашей эры земли от Рейна до Вислы и от верховий Дуная до Балтийского моря, как пишет Плиний в своей «Естественной истории», — «…Замечательны два вида диких быков: именно, украшенный гривою бизон и отличающийся силою и быстротой ур (тур. — В. П.)». Таким образом, видовое название «зубр», принятое в настоящее время в соответствии с биноминальной зоологической номенклатурой, представляет собой сочетание имен, заимствованных у Плиния и Аристотеля: бизон боназос.

В различных странах, где с давних времен жил зубр, ему давались и другие, обычно используемые лишь в данной местности названия: в Англии — аурокс, в Германии — ур, затем визент, в Польше — зубр, в Литве — стумбарс, в Италии и Франции, которые в далеком прошлом являлись областями Римской империи, — бизон, в Абхазии — домбей и т. д.

Новые подробные описания зубра мы находим лишь в XVI столетии. Примерно в одно время между 1510 и 1520 годами в Великом Княжестве Литовском его наблюдали германский посол в России и Польше барон Сигизмунд Герберштейн и белорусский поэт Микола Гусовский. Первый дал краткую характеристику внешнего вида зубра, снабдив ее рисунком (рис. 1), а второй оставил прекрасную поэму об образе жизни, повадках, а также способах средневековой охоты на этого зверя. Каким же видели зубра в начале XVI века? В «Записках о Московских делах», изданных в 1556 году, Герберштейн описывает его так: «Бизона литовцы на отечественном языке называют зубром… Бизоны имеют гриву и лохматы по шее и плечам, с бородою, висящею на подбородке. Волосы пахнут мускусом, голова короткая, глаза большие свирепые, как бы пылающие, лоб широкий, рога большей частью так широки и направлены, что в их промежутке могут сидеть три тучных человека… Спина поднимается горбом, и передняя, и задняя части тела понижаются». На стилизованном рисунке Герберштейн показал наиболее характерные формы этого зверя, отразил, в частности, наличие челки, гривы, соответствующую оброслость передних конечностей, хвоста, что не оставляет сомнений в видовой принадлежности описываемого животного.

Рис. 1. Бизон (рисунок из книги барона Сигизмунда Герберштейна)

Очень важны для нас впечатления поэта Миколы Гусовского, который сам был охотником и многие годы прожил рядом с зубрами. В поэме «Песня про зубра», написанной в 1523 году, его он описывает следующими словами:

Клок бородищи торчит из-под челюсти рыжим мочалом, Гроз полыханье в глазах и застывшая злоба, Космами грива от самых лопаток спадает, Донизу лоб, и колени, и грудь покрывая. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вот он какой, наш бизон, именуемый зубром! Масти пожаристой — бурая с черной, как будто Среднего все же между ними себе предпочел он. Старый вожак двухсотлетний, приметный по гриве, Черной, блестящей, с белесою проседью в челке.

Научное исследование зубра начинается с 1758 года, когда Карл Линней включил его в свою «Систему природы». К тому времени зверь сохранился лишь в Беловежской Пуще и на Кавказе. Однако кавказские животные еще не были известны научной общественности, потому, как и в прошлые века, описания вида сделаны К. Линнеем по последним экземплярам, еще существовавшим в Западной Европе.

С введением в биологическую науку основ зоологической систематики для характеристики видов и их отличий друг от друга стали привлекать новые параметры. Наиболее показательными из них считались морфологические особенности строения черепа и пропорции различных частей скелета. Однако читателю подобная сугубо научная информация мало что даст для формирования собственного представления об интересующем объекте. Поэтому, давая описания различных внутривидовых форм зубра, как и прежде, наше внимание будет направлено на сравнение таких признаков, как форма, масса, размеры тела, характер оброслости, цвет шерсти животного и т. п. Для нас они важны еще и тем, что помогут обнаружить аналогию или вскрыть различия современных зубров и их предков.

Так как зоологическая наука развивалась в тесной связи с эволюционной теорией, в XIX столетии было обращено внимание и на разнообразие форм зубра. Вплоть до 21 декабря 1836 года, когда на заседании Российской Академии наук академик К. М. Бэр сделал сообщение о существовании и облике новой породы зубров на Кавказе, науке был известен лишь беловежский зубр. И хотя аборигену с Кавказа статус подвида был дан известным териологом конца прошлого — начала нынешнего столетия К. А. Сатуниным лишь в 1904 году, за те шестьдесят семь лет, которые отделяли дату описания данной формы и дату присвоения ей соответствующего таксономического статуса, зоологи накопили много интересного и важного о биологии кавказского зубра. Эти сведения легли в основу выделения двух подвидов: беловежского и кавказского. Однако такую таксономию вида, принятую большинством ученых-биологов, несколько усложнило выделение в 1946 году третьего подвида — трансильванско-карпатского горного зубра.

В чем же различия этих трех подвидов? Ответ можно найти в монографии «Зубр. Морфология, систематика, эволюция, экология» (1979), в соответствующих главах, написанных профессором К. К. Флеровым. В них дан и детальный анализ основных событий доисторического периода жизни этого вида.

У зубра очень хорошо развит половой диморфизм, т. е. различия в размерах между самцами и самками: первые на одну треть крупнее вторых, да и горб у них более выражен. Поэтому впечатление, которое возникает у человека, впервые увидевшего зубрицу, такое, будто ему в насмешку вместо зубра показали обыкновенную корову. У самок нет той «набыченности», которая характеризует облик зубра-самца.

Из существовавших в историческое время, т. е. на памяти человечества, форм наиболее крупным считался беловежский зубр. Быки этого подвида в холке имели высоту 1 метр 85 сантиметров, иногда более двух метров, а длину тела — более трех метров. А. Брем (1897) пишет, что в 1555 году в Восточной Пруссии у одного из добытых зубров длина тела была более четырех метров, а высота в холке два метра шестнадцать сантиметров. Многие исследователи пришли к выводу, что беловежские зубры за последние несколько веков очень измельчали. Уже в конце XIX века редко находились звери, имевшие в холке высоту более одного метра семидесяти сантиметров.

Кавказский зубр был еще мельче и имел в плечах высоту около одного метра 60 сантиметров, а длину тела не более трех метров. Если масса беловежских быков, отстреливаемых в конце XIX века, превышала восемьсот пятьдесят килограммов, то кавказских — всего семьсот килограммов. А вот зубр, убитый в середине XVI столетия и упомянутый А. Бремом, весил более тонны. У зверей кавказского подвида были меньше абсолютные размеры разных частей тела: конечностей, хвоста, головы. К другим отличиям внешнего облика кавказского подвида специалисты относят умеренно выраженный горб и более покатую спину, по форме напоминающую рельеф спины американского бизона; зубры же беловежского подвида имели резкий прогиб сразу же за холкой. В целом, как справедливо замечает профессор К. К. Флеров: «…признаки животных кавказского подвида в основном те же, что у беловежского зубра, но экстерьер более легкий».

Существенны подвидовые различия структуры и оттенка волосяного покрова. Полагают, что беловежский зубр имел на всем теле прямые или слабо завитые на боках тазовой области волосы, шерсть же кавказцев сильно курчавилась, как у домашнего барана. Некоторым диссонансом с этой точкой зрения, принятой, правда, уже после исчезновения зубра в дикой природе, являются замечания профессора С. А. Усова и известного натуралиста А. Брема о том, что тело беловежского зубра покрывала «жесткая, длинная, курчавая шерсть». Это, конечно, не те «густые, сплошные, мелкие и красивые завитки», которые так запомнились Н. Я. Диннику (1910), исследовавшему последних кавказских зубров в конце XIX — начале XX столетий, но курчавость волоса, покрывавшего головы некоторых из ныне живущих беловежских быков указывает, что С. А. Усов и А. Брем говорили о курчавости шерсти исчезнувших аборигенных зубров неспроста.

Цвет шерсти зверей беловежского подвида в общем был светлее, чем кавказского. Конечно, оценка такого признака, как цвет, весьма субъективна. Вот почему описания, сделанные натуралистами в разное время, демонстрируют широкий диапазон вариаций окраса представителей выделенных подвидов. Например, среди беловежских животных были особи и светлые и темные с разными вариантами окраса тех или иных частей тела. Это позволило некоторым натуралистам предположить, что в Беловежской Пуще жили зубры двух пород. Об этом свидетельствовали лесничий Пущи 40-х годов прошлого столетия — полковник Далматов и заведовавший там охотой в 60-е годы XIX века поручик Штральборн. Однако первый считал, что светлые зубры были крупнее темных, тогда как второй полагал обратное. Анализируя литературные материалы, где говорится о цвете шерсти кавказских зубров, мы опять встречаем широкий спектр мнений: одни натуралисты говорили, что кавказец был темнее, другие — что светлее беловежского зубра. Любопытно замечание академика К. М. Бэра о наличии у обследованной им кавказской зубрицы темной полосы на спине. Другие исследователи, за исключением К. К. Флерова, этого не отмечали.

О внешних признаках третьего подвида, т. е. трансильванско-карпатского горного зубра, очень мало данных. И поэтому многие зоологи и систематики ставят под сомнение правомерность его выделения. Действительно, что о нем известно? Зверь описан по фрагменту черепа, который к тому же не сохранился. В музеях мира имеются единичные целые скелеты и черепа зубров из Трансильвании и Семиградской области — древних районов Карпат, где обитал этот зверь. Сохранившихся шкур нет. К. К. Флеров дает описание животного, ссылаясь на рисунки с натуры. Но каково качество рисунков! Ведь известно, что последние экземпляры зубров данного подвида были уничтожены в конце XVIII века. Сторонники выделения трансильванского подвида полагают, что внешне он был схож с кавказским зубром, но обладал меньшими размерами и имел курчавый волосяной покров более светлого цвета.

Основываясь на вышеприведенных сведениях о внешнем облике зубров различных подвидов, можно попытаться определить, к какому из них принадлежали звери, описанные Аристотелем и Гусовским. Судя по окраске, Аристотелев боназос из древних областей нынешней Болгарии (Пеонии и Медики) был типичным представителем беловежского подвида: имел бледно-бурый с желтоватым оттенком цвет шерсти, длинную челку, доходящую до глаз, а также длинную волосяную кисть хвоста. Более темный цветовой вариетет был характерен для старолитовских, а если говорить точнее, белорусских зубров, которых наблюдал Микола Гусовский: масть бурая с черным, грива черная, челка с белесой проседью, то есть достаточно светлая.

Завершая описание внешнего облика зубров, живших последние несколько тысячелетий, нужно отметить, что во все времена этот зверь будил в человеке не только пытливость исследователя, но и талант художника. Даже древний наш предок из неолита не смог сдержать своего восхищения — ведь на стенах пещеры Альтамира запечатлен не столько объект охоты или желанная пища, сколько образ, тревожащий воображение художника.

Истоки восхищения и поклонения зубру восходят к доисторическому прошлому человечества. Одной из древнейших форм такого отношения, дошедшей до средних веков, был тотемизм, то есть вера в то, что каждый род имел родоначальника из числа животных или растений, который одновременно являлся и покровителем этой группы людей. Судя по произведениям искусства палеолита и неолита, в ряде регионов Европы зубр был очень распространенным тотемным животным. Это можно объяснить тем, что в трудные периоды жизни рода или племени убитый на охоте зверь спасал людей от голодной смерти. На костяной подвеске-талисмане, найденной в пещере Раймонден во Франции, изображена сцена поедания зубра: вокруг обглоданного скелета склонились фигуры семи человек; сохранившаяся нетронутой голова зверя напоминает зубриную, внешне очень близкую современному животному.

Значение зубра и как объекта охоты, и как воплощения силы, смелости, красоты не могло не вызывать эмоций у древнего человека. Палеолитические изображения зверя на настенных рисунках и лепнине пещер несут некую религиозную нагрузку — ведь хорошо известно широкое использование в религиях самых разных народов символики быка и в качестве идола (золотой телец), и в качестве образа лунного божества.

Древний человек поклонялся явлениям природы так же, как его более цивилизованный потомок святым. И неспроста на заре становления на Руси христианской религии в храмах наряду с иконописью имелись росписи, отражавшие бытовые сцены, эпизоды охоты, различных птиц и зверей. Ярчайший пример тому — старейшее культовое сооружение Киева Софийский собор. Пройдитесь по лестнице северной башни Софии Киевской: темный, то расширяющийся, то сужающийся проход с нависающими сводами, плавно переходящими в стены; на их поверхности образы узнаваемых и сегодня животных (льва, медведя, лошади, верблюда, орла, дрофы). Русские и византийские мастера X–XI веков не видели греха в том, что святые угодники вовлекались ими в бытовые эпизоды. Схожесть интерьера «мастерских» палеолитических художников (стены и потолок пещер) и древнерусских иконописцев (сводчатые лестницы каменных храмов) обусловливали единство избираемых сюжетов.

Аналогии прослеживаются и в использовании образа зубра в геральдике. В древности настоящие черепа этих зверей украшали стены ратуш многих городов Германии (Майнца, Вормса), увековечивая связанные с этим животным исторические события. В частности, близ Вормса осуществил свою удачную охоту на зубров и туров известный герой старогерманского эпоса Зигфрид. Впоследствии вместо черепов настоящих зубров на гербах некоторых вельмож, а затем городов и даже губерний стало появляться лишь художественное их воплощение. Герб того или иного знатного семейства представлял собой некий рудимент тотемизма, и изображение зверя на нем встречалось в тех регионах, где это животное обитало. В частности зубр, а точнее его голова, слева направо пронзенная мечом, была гербом рода жемайтийского епископа Юргиса Петкявичуса (XVI век). Жемайтия, как известно, — это древняя область, центром которой был нынешний Каунас (Ковно). Здесь, а также в ряде районов Германии зубр жил дольше, чем в других местах, потому именно зубр запечатлен ныне на гербе нескольких городов, например Каунаса в Литве, Шлейца в Тюрингии и Висмара на севере ФРГ. В июле 1802 года указом Александра I для вновь организованной в составе России Гродненской губернии, куда вошла и Беловежская Пуща, был утвержден герб, в нижней части которого изображен зубр, а в верхней — скачущий рыцарь.

У славянских, германских, кавказских народов восхищение зубром сочеталось с приношением его в жертву, что также является отголоском палеолитических традиций тотемизма. По этим причинам в Предкавказье у осетин в святи-лищах-дзуарах XVI–XIX веков скапливалось множество черепов животных. Так, только в одном ущелье под названием Урух в четырех дзуарах было найдено 79 черепов кавказского зубра.

Мистические свойства приписывались и отдельным частям тела этого зверя. Еще 20 тысяч лет назад рога зубров имели какое-то обрядовое значение: на реке Дордонь во Франции в 1911 году была найдена вырезанная в известковой глыбе пещеры фигура женщины, которая в правой руке держала рог, судя по форме, явно принадлежащий зубру. Литовцы-язычники полагали, что зубровый рог предохраняет питье от колдовства и чар, а на Руси в честь некоторых языческих богов пили меды только из рогов. Даже в последующие века, когда прочно утвердилось христианство, многие обряды и празднества сопровождались питьем из рогов, а металлические сосуды еще долго изготовлялись в форме рога. У славян и германцев турий или зубриный рог нес ту же функцию, что и неприятельский череп у североамериканских индейцев. Это материальное доказательство победы передавалось из поколения в поколение как драгоценная реликвия. С целью предохранения в бою средневековые рыцари укрепляли рогами зубров свои шлемы. Однако римляне использовали их по-иному. Плиний Старший отмечал, что в богатых домах модными считались изготовленные из них фонарики, излучавшие приятный свет и служившие украшением интерьеров. Имеются литературные свидетельства об особой чудотворной силе зубровой шкуры, снимавшейся со лба добытых зверей. Сделанные из них пояса, как полагали наши предки, облегчали роды.

Палеолитические наскальные росписи отделяет от рисунка Герберштейна огромный промежуток времени, когда зубр почти не фигурировал в изобразительном искусстве. Конечно же, этому виной исчезновение вида на территориях тех государств Европы, в которых наряду с развитием хозяйственной сферы жизни народов интенсивно развивалось и искусство. В частности, это хорошо прослеживается на изделиях из золота, которыми славились скифы и меоты — древние народы, населявшие юг Европейской части СССР. Среди изображенных млекопитающих — оленей, козлов, львов, различных домашних животных — лишь однажды я увидел зубра (рис. 2).

Рис. 2. Золотые бляшки в виде головы зубра в Эрмитаже

Золотыми бляшками в виде головы зверя со всеми присущими виду признаками: челкой, ушами, обросшими шерстью, толстыми, но короткими и загнутыми внутрь рогами, был обшит погребальный полог знатного человека из древней Синдики — государства, существовавшего в VI–IV веках до нашей эры в низовьях Кубани. Среди прочих коллекций золотых изделий, хотя они довольно разнообразны как по количеству, так и по видовому составу изображенных животных, я не обнаружил зубра. Нет его и на картинах вплоть до начала XVI века, когда по всей Европе разошелся рисунок барона Сигизмунда Герберштейна. Правда, на карте мира, изданной Эбшторфом в 1284 г., среди прочих зверей можно узнать и боназос, то есть зубра, однако это изображение представляет лишь научную ценность, тогда как рисунок Герберштейна, видимо, формировал представление художников об облике этого уже исчезающего животного европейского континента. На такую мысль наводит, например, офорт XVIII века, опубликованный Я. Штольцманом в 1964 году. Зубр, изображенный на нем, почти полностью повторяет все внешние признаки Герберштейнова бизона. Редкость зубра в XVI–XVIII веках, думается, повлияла и на то, что художественные произведения тех времен отличаются некоторой стилизованностью.

Но что можно говорить о достоверности изображений зверя в то время, если сугубо научные труды о нем сопровождались порой рисунками, либо не соответствовавшими действительности, либо сильно искаженными. Так, в монографии Е. А. Бихнера «Млекопитающие» изображено животное, сильно смахивающее на североамериканского бизона. На рисунке к заметке А. Тихомирова о кавказском зубре, жившем в Московском зоопарке в 1864 г., совершенно не отражена курчавость шерсти, обязательная для данного подвида.

Однако есть примеры и очень точного изображения зубра, сочетающегося к тому же с прекрасным художественным оформлением. К ним в первую очередь относятся произведения известного советского художника-анималиста, народного художника РСФСР В. А. Ватагина. Зубр для Василия Алексеевича был одним из любимых объектов. Он создавал его образ в различных жанрах: и в графике, и в декоративном искусстве, и в резьбе по дереву. Но особенно впечатляющи картины В. А. Ватагина. И сегодня в фойе зоомузея Московского университета, что на улице Герцена, искренний интерес посетителей вызывает огромное живописное панно «Стадо зубров на водопое». Им же написано огромное полотно с зубром-быком в натуральную величину для музея природы Приокско-Террасного заповедника. К зубру как источнику вдохновения часто обращались В. В. Трофимов, В. А. Белышев и другие наши художники-анималисты.

Зубр — благодатный объект и для скульптора. Известна, например, древнейшая статуэтка времен Римской империи. Но наиболее значительным монументальным произведением, мне думается, был памятник, воздвигнутый в 1862 г. на месте печально знаменитой охоты Русского императора Александра II: чугунный зверь-гигант в натуральную величину, грозно опустив голову, застыл в выжидательной позе. По четырем сторонам постамента были высечены краткие сведения об этой охоте: дата ее проведения, число убитых зубров, список основных участников событий. К сожалению, во время боевых действий первой мировой войны этот монумент исчез, но несколько его серебряных и бронзовых копий, изготовленных для знатных охотников, сохранилось. В частности, одна из них украшает музей природы заповедника «Беловежская Пуща», а другая — коллекцию известного зоолога-зубровода А. С. Немцева.

В настоящее время мне известна лишь одна скульптурная композиция — два сражающихся зубра, которая была установлена в начале нынешнего столетия в зоопарке Калининграда (прежде Кенигсберг). Автор изобразил зверей в натуральную величину с документальной точностью, передав естественные пропорции тела и динамику конфликта, возникшего между лесными великанами Превосходно исполненные скульптуры зубров имеются в Приокско-Террасном заповеднике. Довольно многочисленны глиняные копии зубров в окрестностях и на территории Беловежской Пущи, но они скорее являются объектами рекламы и не претендуют на художественное своеобразие и оригинальность.

Кроме перечисленных произведений, мне не удалось найти заслуживающих внимания высокохудожественных изображений зверя в современной скульптуре. Обычно это были изделия ширпотреба — статуэтки животного с гипертрофированно мощной передней частью тела, часто служащие емкостями для «зелья». Такие «шедевры» не могли вызывать ни интереса, ни тем более восхищения. Искусство палеолита выгодно отличается от этих современных поделок ремесленников. Создается впечатление, что различный эмоциональный уровень восприятия древнего, средневекового и современного человека и в отношении к зубру, и к природе в целом определил и конкретные практические действия людей в эти эпохи: восхищение человека времен палеолита вело к поклонению, обожествлению объектов природы, жестокость в средние века — к их истреблению, а равнодушие современных людей — к потере живых форм и опустошению Земли. Неутешительная эволюция!

Превратности судьбы

Древняя столица Литвы Троки (ныне Тракай) начала 1429 года. Великий князь Витовт восседает на троне во главе небывалого по своему представительству съезда императоров, королей, князей, магистров. Единственная мысль беспокоит этого одряхлевшего восьмидесятилетнего старца, пока еще грозного правителя одной из величайших держав средневековой Европы: его славе не достает лишь королевского титула. Витовт с нетерпением ждет прибытия римского посла, который должен возложить освященный папой римским венец на седую голову первого Литовского короля. А пока Великий князь стремится поразить воображение гостей своим могуществом: к их искреннему изумлению, ежедневно к столу подается по сотне зубров, лосей и кабанов. Но напрасным оказалось двухмесячное ожидание, напрасно истрачено время на неистовые пиры, напрасно в окрестных лесах убиты сотни зубров-великанов — не суждено было Литве стать королевством.

Прошло два года, и опять съезд венценосных особ, съехавшихся под хоругви нового Великого князя Литовского Свидригайла, будоражит другой город государства — Луцк. В момент усиливающейся экспансии Польши Великий князь собирал свои войска. Как и прежде, по древним обычаям предков оружие проверялось на охотах Для прибывающих отрядов ежедневно убивали шестьдесят зубров и столько же других зверей Сотни повозок, грохоча по дубовому мосту, через Въездную башню старого замка, надежно закрепившегося на берегу некогда русской реки Стыри, подвозили множество туш домашних и диких животных. Их доставляли либо сразу к княжескому столу, либо к Стырской башне, где мясо в виде солонины спускали в обширные кладовые и погреба рядом с не менее вместительными склепищами.

Вот только два исторических эпизода, в которых судьба зубра удивительным образом переплетена с судьбами целых народов. Крупнейший зверь Европы вызывал у людей смешанное чувство восхищения и поклонения одновременно с нескрываемым наслаждением от победы, одержанной над ним в единоборстве. И далеко не всегда зубра убивали лишь для утоления голода. Интерес к нему исключительно как к куску мяса был у человека в далекие доисторические времена. Известен факт массового уничтожения степных зубров в палеолите на юге нынешней Украины. У села Амвросиевка в глубоком овраге, в прошлом представляющем собой промоину в плейстоценовой лёссовой степи, было вскрыто захоронение около 1000 первобытных представителей рода Бизон. Здесь же в большом количестве встречались кремниевые и костяные наконечники копий и стрел. Естественно, что лишь малая часть «добытых» зверей могла быть употреблена в пищу. Видимо, столь удачные охоты у наших предков были редкими, но и они существенно влияли на состояние популяций зубров, населявших открытые степные, лесостепные и припойменные пространства многочисленных рек и речушек южных областей Восточной Европы.

В северных лесных регионах зубр не обитал такими большими скоплениями, однако и там его добывалось немало. Свидетельство тому те два эпизода, которые приведены в начале главы К ним можно добавить и другие, характеризующие, с одной стороны, отношение средневекового человека к зубру, а с другой — то, насколько многочисленными были эти звери в некоторых местах Европы всего лишь несколько сот лет назад.

В 1409 году Литва и Польша готовились к войне с Тевтонским орденом. Перед лицом угрозы с севера польский король Ягайло и Литовский великий князь Витовт заключили союз и начали собирать войска для решающей битвы под Грюнвальдом и Танненбергом. Для стопятидесятитысячного войска, собиравшегося в Плоцке, Ягайло, страстный охотник, всю осень и зиму 1409–1410 годов с многочисленным отрядом вел заготовки дичины в Беловежской, Перестунской, Любомльской, Ратновской и других пущах (ныне Брестская и Гродненская области Беларуси и Волынская область Украины). Мясо зубров, лосей, кабанов солили, коптили и складывали в огромные бочки. Весной, когда реки освободились ото льда, эти запасы (ежедневно по двести тонн) на плотах переправили по Бугу и Висле к месту концентрации войск. 15 июня 1410 года на правом берегу Вислы объединенные войска Польши и Литвы, усиленные союзными смоленскими полками и татарской конницей, разбили тевтонских рыцарей и предотвратили экспансию Ордена в славянские земли.

В рационе средневекового европейца зубр среди копытных животных занимал ведущее место. Особенно славилось его мясо в Литве, где предпочиталось любому другому. В связи с этим в подвластных княжеству землях, а в XIV–XVI веках это была вся Белоруссия и право-бережная Украина, велись заготовки мяса зубров, переправлявшиеся затем в исконно литовские области.

Постепенно, в результате уменьшения общей численности зубров, вначале в Западной Европе, а затем и в самой Литве этот вид стал рассматриваться как объект охоты исключительно для высшей знати. Правители государств, на территории которых обитал зубр, часто организовывали на него охоту в честь своих венценосных гостей. Возможно, по этой причине до нас дошли многочисленные письменные сведения об этом звере, что и позволило шаг за шагом проследить процесс трагического исчезновения этого интереснейшего млекопитающего Европы.

В те далекие времена охота на зубра была хотя и самым опасным, но одновременно и престижным занятием. Неспроста зубр упомянут в старогерманских «Песнях о Нибелунгах», описывавших наполовину реальные, наполовину сказочные события, развивавшиеся на территории нынешней Франции и ФРГ вокруг неких сокровищ мифического рода карликов-нибелунгов (детей тумана).

Как у древних германцев, так и у литовцев, поляков победа в единоборстве с зубром считалась вершиной доблести и отваги. В Великом княжестве Литовском во времена правления Гедимина, Ягайла и Витовта такая охота поддерживала в дружинах постоянный дух готовности к борьбе. Именно на охоте проявлялось мужество воина. Когда нет войны, где, как не на охоте, можно проверить, не ослабла ли рука, не потеряло ли тело прежней легкости. Если воин, не дрогнув, вонзил двухметровое копье в грудь нападающего зубра, то же самое он сделает и в бою с закованным в железо врагом.

В периоды решающих испытаний литовского народа в борьбе за независимость против Тевтонского ордена, да и против Польши, в XIV–XV веках, князья закаляли свой народ именно на таких охотах. Вот как описывает эти события Микола Гусовский в «Песне про зубра»:

Войны предвидя и княжество к битвам готовя, Нету полезнее дела самой подготовкой Страх и боязнь побороть и привыкнуть к лишеньям. Сам закаленнейший воин, князь большего счастья, Чем закаленное войско, не знал и не ведал. Доблесть при нем почиталась достоинством первым.

Однако с изобретением огнестрельного оружия охота на зубров из мужественного и опасного занятия постепенно превратилась в утеху. Особенно преуспел в организации таких увеселительных уничтожений животных польский король Август III Фридрих. Являясь кавалером ордена Святого Губерта — покровителя охоты, 27 сентября 1752 года он устроил необычайно пышную и удачливую охоту в Беловежской Пуще, которая уже в то время оставалась последним прибежищем зубров в Центральной Европе. Задолго до назначенного дня Пущу наводнили немцы-охотники, которые провели необходимую подготовку: был выстроен большой загон, так называемый «Августовский сад», куда поместили животных, отловленных из леса. В этом участвовало около тысячи крестьян. Перед самой охотой всех пойманных зверей сосредоточили на огороженном щитами небольшом пространстве, в сто гектаров. Оттуда узкий коридор вел на поляну, где воздвигли беседку для коронованных охотников. В день охоты ее заняли король Август III Фридрих, его жена королева Леймошция и их сыновья. Пространство вокруг заполнило множество высокопоставленных вельмож, которым посчастливилось присутствовать на этом празднестве. В ожидании королева читала книгу, которую она даже не отложила на время охоты. Она сама стреляла в выбегающих зверей и убила двадцать зубров, при этом, как свидетельствовали очевидцы, не сделала ни одного промаха. Король стрелял не менее удачно. Охотникам подавали заряженные ружья и после каждого точного попадания в зубра трубили фанфары. По окончании охоты была осмотрена штрека — уложенная в ряд добыча. В ней оказалось пятьдесят семь крупных зверей, среди которых сорок два зубра. Добычу взвесили, составили акт, дичину распределили среди крестьян окрестных деревень. В память об охоте здесь же был воздвигнут обелиск, сохранившийся до настоящего времени.

По тому же сценарию была устроена охота в Пуще для русского императора Александра II 6–7 октября 1860 года. Перед ее началом большая группа офицеров и работников Беловежской Пущи, а также две тысячи крестьян согнали зубров и прочую дичь на площадку в пятьсот пятьдесят гектаров. Туда же в клетках доставляли животных, отловленных в удаленных частях леса. Внутри загона огородили участок площадью двести гектаров. Всего удалось собрать сто семнадцать зубров и большое количество другого зверья помельче. В процессе отлова и доставки животных в зверинец много из них погибло.

На сей раз в такой охоте участвовало большее количество стрелков, выстроенных в линию вдоль просеки, прорубленной от ворот загона, где содержалась пойманная дичь. Профессор Г. Карцов в монументальной книге о Беловежской Пуще приводит описание этих событий, сделанное кем-.то из очевидцев: «… Послышался треск ломаемых сучьев, и выбежало несколько зубров. Раздался первый выстрел — и один из самых величавых обитателей Пущи пал замертво раненный в грудь. Этот меткий выстрел был сделан Государем Императором в 275 шагах. Вслед за тем убит был наповал Его Величеством другой зубр на расстоянии 75 шагов пулею в лоб. Принц Карл Прусский тоже положил зубра направленным выстрелом. Остальные зубры, испуганные, ошеломленные непривычным для них шумом, бросились бежать дальше… Если показывался зубр на одном из концов охотничьей линии, выстрелы замолкали… Когда же зубр, преследуемый собаками, устремлялся по линии, тогда открывался беглый огонь. Однако зубр нелегко дается охотнику: его сильная натура не изнеможет от десятка пуль, если ни одна из них не нанесет тяжелой раны; случалось, что небольшое стадо из 5 или 6 зубров пробегало по 2–3 раза через всю линию охотников под самыми меткими выстрелами, из которых лишь весьма редкие были промахами; только удар пули около головы или в грудь заставлял пасть замертво это сильное и красивое животное.

В два часа был дан сигнал убрать убитую дичь. Через полчаса охота снова возобновилась… Снова… выбежали несколько зубров и между ними зубрица с теленком. По предварительному условию, положено было не стрелять маток и молодых зубров, но чей-то нечаянный выстрел нарушил это условие, матка была убита наповал и теленок, понуря голову и размахивая хвостом, бегал и оставался между штандами до самого конца охоты».

За два дня было убито двадцать восемь зубров, из них восемнадцать самцов и десять самок. Семь из них застрелил сам Император. Шкуры животных, добытых иностранными принцами, были отданы им в дар, а некоторые экземпляры попали в коллекции университетских музеев. На месте охоты, которая обошлась, как считают, недорого, всего в восемнадцать тысяч золотых рублей, был установлен памятник: чугунный зубр на каменном постаменте.

Последующие охоты августейших особ Российской империи и их гостей не отличались подобной пышностью и удачливостью. В 1881 году отстреляны четыре старых особи; в марте 1885 года еще восемь зубров. Мероприятия происходили скромно, при небольшом стечении участников, что несомненно было обусловлено отсутствием государя на этих охотах.

Несмотря на то что на королевских и царских охотах убивали много зубров, влияние этого фактора на исчезновение вида было несоизмеримо меньше других причин. Браконьерство — вот настоящий бич для зубров во все времена. Оно носило масштабы поголовного уничтожения многих сотен животных. Рука браконьера не щадила ни крупных популяций, ни последних уцелевших зверей. И неспроста издавались различные королевские, княжеские, царские указы, запрещавшие убивать зубров без высочайшего на то соизволения. Сколь губительным было браконьерство, прослеживается хотя бы по событиям последних столетий дикого существования вида в Беловежской Пуще.

Массовое истребление зубров обычно совпадало с войнами, восстаниями и прочими смутными периодами истории. Известно дело, возбужденное против Энгельгарда — командующего польским отрядом в армии Наполеона. Его отряд размещался на территории Беловежской Пущи, и солдаты, как и сам командующий, охотились на этих зверей во время боевых действий 1812 года. В последующие несколько лет, когда установился порядок, стали обнаруживаться факты самовольных охот в военное время со стороны местных крестьян и служащих Пущи.

В 1831 году после подавления Польского восстания в Пуще скрывалось множество избежавших наказания его участников, которые и находили себе пищу в лесу. В результате и для крестьян, которые в былые времена боялись убивать «царскую скотинку», охота на зубров стала обычным делом. По учетам 1830 года в Пуще было семьсот зубров, а в 1831 году, несмотря на приплод, их осталось около шестисот пятидесяти. На следующий год, когда браконьерство несколько утихло, численность зубровой популяции превысила уровень семисот голов. В 1863 году в Польше вновь вспыхнуло восстание. В тот год, как пишет Г. Карцов, в Пуще не досчитались трехсот семидесяти семи зубров.

Но окончательный удар по популяции был нанесен в первую мировую войну. Эти события детально описывает Конрад Вроблевски, несколько лет живший в Пуще и посвятивший зубру большую, обстоятельную монографию. Немецкая армия заняла Беловежскую Пущу в первой половине 1915 года. Этот момент так был представлен в одной из газет: «Большое стадо зубров, видя наступающий отряд, стояло неподвижно, выражая недовольство обычным для себя способом. Видя, однако, что люди продолжают наступать на них, целая масса зубров бросилась на солдат, подминая их под себя. Тогда был применен расстрел зубров при помощи пулеметов». Нападение животных на людей, мне думается, выдумано лишь для того, чтобы как-то оправдать истребление зверей. На такое предположение наводят и впечатления дивизионного адъютанта немецкой армии Грубера: «… Чем глубже отряды вступали в лес, тем более зверь привыкал к виду проходящей массы людей. Наполнить пустую походную кухню свежедобытой дичью не представляло никакой трудности. Зубры, которые, очевидно, при постоянном уходе за ними привыкли к людям, шли неоднократно рядом с походной колонной, быть может думая, что это повозки с кормом, предназначенным для них».

По причине недостатка мяса главнокомандующий немецкой армией князь Леопольд Баварский издал приказ довольствоваться тем, что попадется под руку, что и вызвало массовое истребление самой редкой дичи, и в первую очередь зубров.

Опустошительным было и появление вслед за войсками немецких крестьян, начавших освоение захваченных территорий. По словам прусского советника Эшериха, крестьяне отстреляли много десятков зубров. Новая администрация Пущи знала о таком варварстве, но не смогла обуздать разросшееся до небывалых размеров браконьерство. Истребление зубров продолжалось и позже уже дезертирами как немецкой, так и русской армий, скрывавшихся в беловежских лесах. Результаты были удручающими: если к началу боевых действий в августе 1915 года в Беловежской Пуще обитало около семисот сорока зубров, то в 1917 году стадо уменьшилось до ста двадцати особей. В первой половине 1918 года численность популяции поднялась до двухсот голов. Однако все эти зубры были уничтожены в период полного разложения немецкой армии под влиянием революции в Германии. Неустроенность хозяйства Пущи после отступления немецких войск и возвращения польской администрации предопределило полное уничтожение браконьерами последних диких зверей.

На сокращение численности зубров в последние десятилетия их вольного существования сильное воздействие оказали туристы и научная общественность, активизировавшиеся в предчувствии скорого исчезновения вида. Для показа высокородным посетителям, желавшим увидеть редчайшего зверя, администрация Пущи устраивала облавы, для чего привлекала сотни, а иногда и тысячи крестьян. В 1825 году принцу Виртембергскому, специально заехавшему в Беловеж увидеть зубра, показали стадо из двенадцати особей, для чего тысяча крестьян выгоняли их, с тем чтобы удовлетворить любопытство германского королевича. Только в 1840 году таким образом устраивали «смотр» зубров четырнадцать раз. Аналогичным образом отлавливали живых зверей для вывоза в другие страны как в качестве подарка Императора, так и для зоосадов. Последнее стало весьма модным в конце прошлого века. За тринадцать лет с 1860 по 1873 год из Пущи отправили тридцать живых зубров в Россию и в другие европейские страны. Облавы проходили при больших скоплениях людей, в гоне обязательно участвовали собаки, применялись трещотки и барабаны. Для отлова приходилось загонять в вольер целое стадо. При этом многие звери ломали себе ноги, хребты. Как считает Н. В. Холщевников, интересовавшийся данной проблемой, при ловле одного животного погибало еще пять — восемь зубров.

Научные организации, в первую очередь университетские музеи, также стремились пополнить свои зоологические коллекции чучелами, шкурами и скелетами зубров. Для этих целей в Пуще с 1860 по 1888 годы было убито тридцать четыре зверя, не считая тех экземпляров, которые передавались туда после царских и великокняжеских охот.

Это привело в конечном итоге к полному исчезновению зубра в дикой природе. Вот свидетельства человеческой жестокости:

X–XIV века — зубр перестал существовать в Англии, Швеции, Франции, Бельгии, а еще раньше — в Испании, Болгарии, Австрии, Югославии;

1364 год — убит последний зубр в Западной Померании (низовья реки Одер);

1755 год — последние два зубра уничтожены браконьерами в Восточной Пруссии (Калининградская обл.) между Либау (Полесск) и Тильзитом (Советск);

1762 год — исчезли зубры в Румынии;

1790 год — та же участь постигла зверей из соседней Трансильванской области (район на стыке Венгрии, Румынии, Буковины) ФРГ;

1793 год — убиты последние зубры в Саксонии (юг ФРГ);

начало XVIII века — истреблены последние зубры в бассейне Дона;

май 1919 года — убита последняя зубрица беловежского подвида в Беловежской Пуще;

1927 год — исчезли последние особи кавказского подвида.

Для кавказского зубра, казалось, условия жизни являлись гарантией благополучия и долголетия. Сплошные высокогорные леса Кавказа надежно укрывали животных. Но дух разрушительства проник и в эти безлюдные места. Вероятно, много столетий назад кавказский зубр составлял единое целое с многочисленными стадами степных зубров, живших на открытых пространствах юга России. Поэтому историю истребления данного подвида следует вести с момента его уничтожения в припойменных лесах Дона, Донца, Кубани, Кумы и других рек Причерноморья и Предкавказья. В самом горном Кавказе зубров добывали в XVI–XVII веках — об этом свидетельствуют княжеские приказы о посылке отряда с целью заготовления зубрового мяса в горах Имеретии. Императрица Анна Иоанновна просила атамана Донского казачества присылать из Кабарды «… диких быков, так называемых идосов, известных на местном наречии под названием «домбеев».

Истребление кавказских зубров активизировалось в XIX столетии в связи с усилением военных действий царского правительства против горцев. В восточной части ареала кавказского зубра это началось еще в период размещения гребенских, терских и Сунженских казаков на территории нынешних Чечено-Ингушской, Севе-ро-Осетинской и Кабардино-Балкарской автономных республик. О последовавших затем событиях пишет И. Башкиров: «…Дольше всего сопротивлялись горцы в труднодоступных землях абахезов и абазинских племен, обитавших между верховьями рек Схагуаше (Белой) и Лабы; это пространство, завоеванное лишь в 1862–1864 годах и явилось территорией, на которую отступили не только не желавшие покориться русским черкесы, но и зубры, вытесненные войной; с севера, запада и востока вокруг этой площади шли бои, вырубались в лесах широкие (до 500 м) просеки, выжигались отдельные участки леса, горели аулы и хутора, взрывались скалы для прокладки дорог». Начиная с 1880-х годов поселенцы осваивали новые пространства: строили хутора глубоко в лесах, пасли многотысячные стада скота, заготавливали древесину, охотились. Полагают, что ко времени окончательного завоевания Кавказа там обитало более двух тысяч зубров. К концу столетия их численность уменьшилась до пятисот голов. Популяция держалась на этом уровне вплоть до 1917 года. Препятствием к полному истреблению еще в конце XIX века явилось устройство в местах обитания последних кавказских зубров Великокняжеской Кубанской Охоты. Имевшаяся охрана охотничьего фонда сдерживала браконьерство, хотя и не исключала его полностью. Часть этих угодий в 1924 году вошла в состав Кавказского заповедника. Однако до его организации, да и в первые годы существования, пока не была налажена эффективная охрана, непрекращавшееся браконьерство, а также эпизоотия сибирской язвы и ящура, занесенная в горы домашним скотом, привели к полному исчезновению зубров кавказского подвида к 1927 году.

Вот как описывает события последних лет существования животных В. Аверин: «…кожевники-кустари Псебайской станицы объявили о плате за шкуру зубра 400 рублей, и началось дикое истребление. Снималась шкура, мясо бросалось, и многочисленные туши, полуистлевшие, гниющие, свидетельствовали о безумии людей!»

Даже при поверхностном ознакомлении с картой распространения зубра и динамикой его ареала (рис. 3) не могут не поражать масштабы и скорость исчезновения вида. Зубр — европейский житель. Его ареал простирался на три тысячи километров от побережья Атлантики до степей междуречья Дона и Волги. Пределы распространения на юге ограничивались горными массивами. На Пиренейском полуострове он успел освоить лишь северные предгорья, но исчез там так давно, что сейчас нет возможности обозначить точную границу области его обитания в этом регионе. Условно ее проводят по долине реки Эбро. Не смог, не успел зубр преодолеть Альпы, нет сведений и о его существовании на территории современной Югославии. Но вот возвышенные районы южной Болгарии во времена Аристотеля были единственным местом обитания зубра на Апеннинском полуострове. Далее на восток, на огромной плодородной степной равнине от Северного Причерноморья до Главного Кавказского хребта, он привольно себя чувствовал вплоть до середины XVII столетия. На севере распространение вида ограничивалось Балтийским морем. Однако свидетельства существования зубров на юге Англии и Норвегии указывают, что морские пространства не были абсолютно изолирующими преградами для этих зверей. На северо-востоке трудно четко провести границу ареала, теряющуюся в бескрайних темнохвойных лесных массивах, некогда покрывавших территорию нынешних Псковской, Ленинградской областей и восточных районов Белоруссии.

Рис. 3. Изменение ареала зубра в течение двух последних тысячелетий: 1 — границы начала нашей эры, 2 — XV век, 3 — XVIII век, 4 — начало XX века

Для полного вытеснения зубра с половины освоенной им территории Европы понадобилось пятнадцать веков с начала нашей эры. Последующих четырех веков оказалось достаточно для «освобождения» оставшейся площади. К началу XVIII столетия зубру удалось лишь на короткий срок удержаться в пяти-шести географических точках, представлявших собой либо горные, либо сильно заболоченные равнинные леса. Но и здесь его не оставили в покое. К началу XIX столетия сохранились лишь две небольшие популяции в Беловежской Пуще и на северо-западном Кавказе общей численностью около трех тысяч особей; 1919 год для первой, а 1927 год для второй оказались роковыми: дикий зубр перестал существовать на Земле.

Я думаю, читателю небезразлично будет узнать, как истребляли зубров. В далеком палеолите, а затем и неолите на древних зубров устраивали такие же охоты, как и на других крупных копытных животных. Большой знаток фауны прошлого, образа жизни человека тех времен Н. К. Верещагин утверждает, что в каменном веке существовало три способа охоты: загоны стадных животных на обрывы, в вязкое болото, на лед; добывание животных самоловами — в ловчие ямы, опадными и давящими ловушками, силками; убой животных метательным оружием — дротиками, копьями, томагавками и оружием ближнего боя — дубинками, мечами, кинжалами.

Результаты загонных охот на зубров можно оценить по уже описанному выше «кладбищу» зверей у села Амвросиевка на Украине. Сведений об использовании древним человеком самоловов для добывания зубров не сохранилось. Однако это совершенно не означает, что они не использовались. Известно, например, что Юлий Цезарь в Германии ловил зубров вместе с турами в ловчие ямы. В открытых степях юга европейской части СССР в те времена, когда здесь в массе обитали степные зубры, они могли быть добычей гуннов и монголов. У этих народов традиционно устраивались загонные облавы на копытных животных. Крупные конные отряды оцепляли обширное пространство и, все больше сужая кольцо загонщиков, сгоняли зверье на ограниченные территории, на полном скаку поражая их копьями, мечами и стрелами. Аналогичным образом в XVIII–XIX веках в Северной Америке индейцы охотились на бизонов. Но если в Новом Свете такая охота стала возможной лишь с появлением лошадей, привезенных бледнолицыми переселенцами, то в Европе она практиковалась, видимо, еще в раннее историческое время. Преследуя зубров, всадники старались отделить одного из них от стада, затем окружали его и убивали.

К тому же типу загонных охот следует отнести и применение специально устроенных ограждений, служащих для концентрации животных на ограниченном пространстве леса. Древние германцы, отыскав стадо, валили крупные деревья, загромождая ему путь Свободные от завала стороны занимали охотники. Внутрь этой территории пускали собак. Испуганные звери приближались к вооруженным людям, которые прятались за деревьями и поражали зубров копьями и дротиками. Если же раненый зверь бросался на человека, тот метал в него красную шапку и, пока зубр ее топтал и бодал, успевал скрыться Германцы имели собак, специально натасканных на зубров. Это были либо следовые собаки, которые выслеживали животных, либо гончие, гнавшие зубров по свежему следу, либо травильные, удерживающие зверя до прихода охотников.

В средние века существовала охота на зубров в момент преодоления ими водных преград. Те же способы добычи бизонов применялись североамериканскими индейцами. В Европе, в частности, «плавли воловьи» — то есть охота на зубров во время их переправ через реки, были известными на Десне близ Новгород-Северского Украинской ССР, что отмечалось в грамоте Ивана Грозного: пожалованной в 1552 году местному монастырю сразу же после присоединения этих земель к России.

Средневековые литовцы, как и древние германцы, для охоты на зубра устраивали в лесах завалы. Этот тип охоты в своей поэме красочно описывает Микола Гусовский:

Как предполагалось, проследуем в дебри лесные. Там по охотничьим правилам нашего края Срублена стенка из сваленных толстых деревьев, Вглубь уходящая может на десять — двенадцать Миль италийских, со множеством мелких отсеков; Внутрь попадающих эта стена окружает, А стража неусыпно следит, чтоб проходы Были закрыты и зверь из ограды не вышел.

Таким образом литовцы устраивали из деревьев завалы и изгороди общей длиной до пятидесяти километров, в которых делались проходы в небольшие загоны, где проходила охота. Как и в предыдущих случаях, охотники прятались за деревьями либо за изгородью и оттуда наносили удары зубрам, зашедшим в загоны Кроме того, в такой вольер можно было въехать и на лошади, чтобы преследовать зверя верхом. Охота могла быть и более опасной:

Всадники цепью берут в клещи: сначала Криками дразнят, потом озлобляют угрозой. Пагубно это бывает. Хоть каждый сноровист. Описываются и другие способы отлова зубров: Вот о смекалке народа по части ловушек Можно сказать без сомнения — это искусство! Стенка двойная из бревен, подобная клину, В пуще рубилась; широкие спереди клещи, Дальше — все уже, и в них посредине засовы, Тщательно скрытые зеленью, ветками сосен, Чтоб не учуял опасности зверь осторожный. В красной накидке ловец-зазывала по клину Вдруг пробегает, сверкая мечом над собою. Зубр это видит. Глаза наливаются кровью. Вот он срывается с места, помчался прогоном, Но возмутитель спокойствия — как растворился: В стенке же лазы, и в них-то и скрылся охотник. Зверь между тем, разогнавшись в погоне, ворвался Прямо в ловушку: засовы в мгновение ока Путь преградили и сзади и спереди — пойман! Тотчас встают из укрытий ловцы, обступают Это чудовище. Петлю бросают на шею. Крепят узду и треножат, а задние ноги Намертво путами вяжут, чтоб шаг ограничить.

Введение в практику охоты огнестрельного оружия резко изменило соотношение сил в поединке человека с зубрами. Польский король Стефан Баторий первым стал стрелять в них из мушкетов еще в конце XVI столетия.

Человек еще долго совершенствовал способы охоты, преследуя две цели: сделать ее результативной и более безопасной. Для этого модернизировалось оружие, а также изменялась тактика ведения охоты: зубров сгоняли в обнесенные забором загоны, откуда был один путь — под выстрелы удобно устроившихся стрелков. Ошарашенные выстрелами, криками, лаем собак, несчастные существа метались под градом пуль, не находя спасения. Велико превосходство Человека Разумного над диким собратом! А каков результат?

Тревожные времена

Поворотным в отношении к зубру справедливо считается 1923 год, когда в Париже на Международном конгрессе по охране природы была принята следующая резолюция: «Международный конгресс по охране природы создает общество сохранения зубра, одобренное в Париже 2 июня 1923 года. Принимая во внимание, что вид зубр представлен не более чем пятью стадами, живущими в неволе, и включает менее 50 особей и, как представляется, этот исключительный факт угрожает его дальнейшему существованию.

Конгресс выражает пожелание: что Международное общество будет создано в кратчайшие сроки и будет включать те страны, в которых территориально существовал зубр; что другие нации окажут им финансовую поддержку и что Лига сохранения американского бизона передаст новой группе имеющийся опыт».

Следует иметь в виду, что безразличное созерцание неудержимого затухания зубриного рода не могло так вот, вдруг, перерасти в активную деятельность по его спасению. Осознание необходимости сохранения этого зверя возникало каждый раз там, где он уже находился на грани исчезновения, и потому в прошлом меры по его охране всегда запаздывали. Так было и в отношении запретов на охоту, и в организации охраняемых территорий, напоминающих нынешние заповедники. Пробовали даже расселять зубров в те места, где он некогда обитал. Создавали парки для содержания зверей в полувольных условиях, а также зоосады для их показа населению. Любопытно, но эти же формы охраны зубра используются и сегодня, хотя в отличие от тех первых шагов современные программы восстановления вида имеют хорошее научное обеспечение.

Введение запрета охоты на зубра, как, впрочем, и на некоторые другие виды крупных млекопитающих, относят к XIII–XIV векам, хотя есть сведения о том, что уже в VI веке на территории нынешней Франции охотиться на зубров имел право только король. Князь Волынский Владимир, Великий князь Литовский и король Польский Ягайло, а затем и Великий князь Литовский Витовт оставляли за собой исключительное право распоряжаться охотой на зубра в своих государствах. В Литве в соответствии с Вислицким Статутом 1347 года и Статутом Владислава 1423 года, который издал Ягайло, правивший Польшей под именем Владислава II, устанавливалось «карание» за добычу «животины». В 1457 году Великий князь Казимир утвердил «службу звериную» для охраны княжеских охотничьих угодий. Первый закон об охране зубра вошел в Литовский Статут 1588 года. В соответствии с ним «цена зверям диким, которые бы через кого были убиты у чужой пуще», в том числе и за зубра, 12 злотых.

Этот штраф равнялся цене 24 волов или 30 коров.

Аналогичные правовые акты в отношении к зубру не известны в истории других государств Европы. Однако следует отметить заботу русского правительства о сохранении вида. Как только Беловежская Пуща в составе некоторых земель Речи Посполитой перешла к России, Император Александр I издал следующий приказ:

«Господин Генерал от кавалерии и Литовский военный Губернатор Барон Бенигсен!

По редкости породы находящихся в Литовской губернии в Беловежском лесе зверей, так называемых зубров, признал Я за благо для сохранения их от бития и пугания и для прокормления, приписать по-прежнему деревни, оставшиеся от Брестской Экономии: Цвирки, Панасюки, Каменики и Мызинари Плуцкие. Вследствие чего повелеваю вам, сообразя местные обстоятельства, положить на мере и представить на утверждение Правительственному Сенату, какое облегчение вместо сей повинности должно сделать крестьянам. Пребываю вам Благосклонный.

В С.-Петербурге сентября 10 дня 1802 г. На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою, Тако:

Александр».

По своей сути это один из первых правовых Российских актов, свидетельствующих о создании службы охраны зубра на территории заповедника. Заповедание было хорошо известно во многих странах мира. Для зубров старейшим заповедником был Вискитский лес в Польше, располагавшийся в пятидесяти километрах к юго-западу от Варшавы. Здесь на площади в двести квадратных километров они находились в полувольных условиях под усиленной охраной. Однако эта мера не спасла ни тура, обитавшего здесь же и исчезнувшего в начале XVII века, ни зубра, продержавшегося лишь на столетие дольше.

В истории борьбы за сохранение вида делались многократные попытки переселения этих зверей в места, где они ранее обитали. Такие мероприятия проводили некоторые польские короли и германские курфюрсты. В конце XVII века по указанию бранденбургских маркграфов зубров, отловленных в Прусском герцогстве (север нынешней Польши и Калининградская область РСФСР), выпускали в лесах окрестностей Берлина. Столетием позднее Август II и Август III — саксонские курфюрсты, наследовавшие польский престол, переселяли зубров в Греденский лес близ Дрездена — столицы Саксонского королевства, входившего в состав тогдашней Германской империи. Однако звери там не прижились. В конце XVIII века прусское правительство тщетно пыталось заселить зубрами леса по Нареву северо-восточнее Беловежской Пущи.

Уже в те годы, когда Беловежская Пуща оставалась последним пристанищем зубров в Европе, неоднократно возникали предложения о целесообразности их расселения. Анонимный автор в обширной статье «Беловежье и зубр», опубликованной в 1862 году в газете «Зритель», советовал отловить и перевезти целое стадо зубров в Виленскую губернию (ныне район Вильнюса Литовской респ.) и в смежные с ней. Он также предлагал выпустить этих животных в Полесье в большую Туровскую Пущу в устье реки Горынь.

Кроме того, имелась весьма обстоятельная для своего времени программа расселения зубров на северо-востоке России, составленная профессором С. А. Усовым (1865). Он советовал огородить обширное пространство в лесах по Ветлуге, в Пермской губернии и выпустить туда сотню зубров с таким расчетом, чтобы на одного быка приходилось три самки. Современные мероприятия по восстановлению зубров доказали правильность такого подхода. Однако в то время оба проекта не могли быть реализованы. Последнее предложение профессора С. А. Усова по своей сути является проектом создания зубрового парка, то есть обширного огороженного участка естественных угодий, где в полувольном состоянии должно было обитать многочисленное стадо. Специальные огороженные охотничьи парки, где жили разнообразные виды млекопитающих, создавались в Европе с давних пор. Они использовались и для показа животных, и для охоты на них. О давности традиций создания зубровых парков можно судить по тому факту, что Познаньский каштелен по имени Детророг (начальник Познаньского воеводства) еще в XVI веке при устройстве охотничьих парков не советовал держать совместно зубров и туров, ибо они чрезвычайно агрессивны друг к другу. Жилиберт де Лануа в своем «Путешествии по Литве в XV веке» упоминал об огромном огороженном парке возле города Троки. Возможно, что из этого парка поставляли зубров для пиров, проводившихся по случаю съезда правителей Европы на предстоявшую в 1429 году коронацию Великого князя Литовского Витовта.

Несколько королевских парков существовало близ Варшавы в предместьях Остроленки, Замосце, Вязов. По указанию многих польских королей и, в частности, Сигизмунда I, Сигизмунда III, Стефана Батория, парки постоянно пополнялись новыми зверями. Огромный королевский парк имелся и в Пруссии возле Кенигсберга. Там зубры исчезли в 1755 году одними из последних в этой части их ареала. И хотя наличие имевшихся в Европе охотничьих парков не предотвращало истребление зубра, но сдерживало процесс исчезновения животных, отодвигая трагический конец.

И все же имелся резерват, которому человечество в значительной мере обязано сегодняшним возрождением зубра. Это охотничий парк в княжестве Плесе в Верхней Силезии. Граф Гохберг купил эти земли в 1845 году, и уже через двадцать лет в Эмануэльзегенском лесу княжества был устроен зверинец площадью 600 гектаров, куда поместили четырех зубров из Беловежской Пущи — подарок русского Императора Александра II Яну Генриху князю фон Плесе. Однако звери (один бык и три коровы) здесь слабо размножались и в 1875 году их перевезли в лес округа Мезерцитц, в более вместительный загон площадью три тысячи гектаров. К сожалению, и эти угодья оказались малопригодными для зубров, так как представляли собой в основном сырые луга. Звери плохо размножались, нередко принося телят зимой, в неблагоприятное для их выживания время. В 1880-х годах здесь жило не более двух десятков особей. И это несмотря на освежение крови, для чего сюда доставлялись быки из зоопарков Берлина и Дрездена.

В самом конце XIX века была предпринята попытка возродить стадо зубров. С этой целью в 1893 году вновь из Беловежской Пущи прислали пять диких зверей. Успешному росту поголовья в угодьях князя Плесе благоприятствовало и то, что в 1893 году всех обитателей парка выпустили в окрестные угодья на полную свободу. Здесь на песчаных почвах, необходимых для зубров, на площади 11 тысяч гектаров вольное стадо, находившееся, правда, под постоянным контролем и охраной, в достатке имело естественные корма, проточную ключевую воду. Летом животные делали большие переходы, а зимой концентрировались на подкормочной площадке, где ежедневно получали сено и картофель. По свидетельству Г. Карцова, в 1865–1902 годах в парке князя Плесе родилось шестьдесят три зубра И еще раз леса Плесе пополнились дикими животными из Беловежской Пущи Это произошло в 1915 году во время первой мировой войны, когда немцы оккупировали Пущу. Было отловлено двадцать два зубра, которых перевезли в имение князя Плесе к уже находившимся там животным. К весне 1918 года здесь было уже семьдесят четыре зубра.

В результате изменения границ европейских государств в 1919 году местность, где находился этот парк, перешла к Польше и стала носить название Пшина, а последующие события привели к почти полной ликвидации стада зубров

Немалую роль в сохранении вида сыграли зверинцы и зоосады. Это, думается, очень древняя и весьма специфическая форма отношений человека с зубром. Еще во времена Римской империи их специально отлавливали в лесах Германии, в Карпатах и на Балканах для показа в цирках в боях с гладиаторами и с хищниками Такие развлечения давали людям возможность увидеть дотоле невиданных зверей, которые платили за это своей жизнью.

Давней была традиция дарить редчайших животых правителям соседних стран или почетным гостям. Для содержания зверей при дворах многих коронованных особ Европы существовали зверинцы. Известно, что в 1240 году герцог Отто Брауншвейгский (правитель одноименной области на правом берегу реки Везер, ныне ФРГ) дарил зубров своим братьям. Такие зверинцы могла иметь исключительно высшая знать. Лишь в 1583 году впервые зубров демонстрировали народу. Заслуга в этом принадлежит Стефану Баторию, который распорядился привезти двух зверей в Краков и Варшаву специально с целью широкого показа животных уже исчезающего вида.

Одним из старейших зубровых зверинцев, оставившим заметный след в сохранении вида, является Шенбрун, расположенный близ Вены. Он был известен уже в XVIII веке. Сюда попадали звери, в то время еще обитавшие в Карпатах и бывшей Семиградской области. В 1729 году граф Кенигзек подарил Австрийскому королевскому двору самца одного из последних представителей бесследно исчезнувшего трансильванско-карпатского подвида. В 1852 году из Беловежской Пущи в Шенбрун было привезено несколько зубров беловежского подвида. К середине 1860-х годов там уже было четырнадцать животных, из которых пару самцов передали в зоосад Дрездена, откуда впоследствии увозили зверей в охотничий парк князя Плесе.

В России начало устройству зверинцев положил Петр I, который сделал несколько распоряжений о привозе в Петербург редких пород птиц и зверей. Содержание же зубров известно лишь с 30-х годов XVIII столетия. В правление Анны Иоанновны — большой любительницы охоты и звериной травли — в Петербурге возникло несколько зверинцев, зверовых и охотничьих дворов. Животные, обитавшие в них, предназначались для ружейной охоты императрицы. Именно на это время в Главном зверовом дворе возле Михайловского манежа был устроен специальный ауроксов двор, где и содержались зубры, на английский манер называвшиеся тогда ауроксами. В 1735 году пали последние из них. И вот в 1739 году Прусский король Фридрих-Вильгельм I в подарок Анне Иоанновне прислал восемь ауроксов, которые, вероятно, были одними из последних прусских зубров. К сожалению, к сентябрю 1741 года сообщалось: «… оные померли, а ныне на том дворе жительства никто не имеет». В те же годы зубры содержались и в Петергофе. В упомянутые зверинцы могли попасть и звери кавказского подвида, об отлове которых в Кабарде императрица в 1739 году издала специальный указ.

Позднее большое зубровое стадо содержалось в Гатчине в 120 километрах южнее Петербурга. По свидетельству Г. Карцова, в 1846 году из Беловежской Пущи двух зубров доставили в Царское Село, вероятно, для показа. Здесь их содержали до 1861 года, а потом увезли в Гатчину, поместив в имевшийся там зверинец. Первоначально в нем жило пять особей, потом привозили и других. Размножались они слабо, и на начало 1903 года здесь было всего девятнадцать животных. С 1892 года зубров выпустили на полную свободу, но на зиму их все же запирали в загоне, где подкармливали сеном. В 1916–1918 годах зубров в Гатчине уничтожили браконьеры.

Особую роль в сохранении этих животных сыграл зверинец, организованный на территории Беловежской Пущи. Первое упоминание о нем относится к концу XVI века ко времени правления Стефана Батория. Зверинец, названный «Велика клетна», был расположен у истоков реки Елянки. В середине XVIII столетия король Август III приказал его расширить. Именно здесь и состоялась его знаменитая охота 1752 года.

Временем организации беловежского зверинца можно считать 1846 год. Именно тогда было получено высочайшее разрешение на отлов и передержку в Пуще шести зубров. Два из них предназначались для лондонского зоосада (личная просьба английской королевы Виктории к русскому императору Николаю I), другие остались в России, из которых два зверя были отправлены в Гатчину, а оставшиеся помещены в вольер в Пуще. Однако лишь перед охотой 6 октября 1860 года был выстроен достаточно большой зверинец площадью 550 десятин (550 гектаров) в урочище Грибовец. По окончании охоты Александр II повелел «… устроенный среди Пущи для сей охоты зверинец сделать постоянным с тем, чтобы в нем всегда находилось достаточное число диких зверей разного рода, свойственных Беловежской Пуще». И уже в сентябре следующего года в нем действительно проживало уже четырнадцать зубров и несколько особей других видов, на их содержание ежегодно выделялось около 1300 рублей.

Тогда же поручик Штральборн, став лесничим Пущи, предлагал за девять с половиной тысяч рублей первоначальных затрат и при последующих ежегодных трехтысячных дотациях создать зверинец для содержания двадцати пяти зубров и двух сотен копытных других видов. Приплод предполагалось выпускать для обогащения фауны Пущи.

Зверинец продолжал расширяться, и к концу 1860-х годов его площадь достигла восьмисот гектаров, из которых больше половины территории принадлежала зубрам. Там практиковалась охота, хотя отстреливали незначительное количество зверей. Зубры, жившие в зверинце, получали обильную подкормку и хорошо размножались. В самом начале XX века здесь содержалось девятнадцать зубров. Беловежский зверинец просуществовал до августа 1915 года, когда перед приходом немцев на территорию Беловежской Пущи загоны были открыты и все содержащиеся в них звери выпущены на свободу. В 1929 году на этом месте польское правительство построило новый питомник, существующий и поныне под названием Беловеж. Этот возрожденный резерват интересен еще и тем, что именно отсюда в июле 1946 года в СССР были переданы первые пять зубров, положивших начало отечественному стаду.

Для сохранения вида не менее значительной была и роль зоопарков, или, как они раньше назывались, зоосадов. В Европе в конце XIX столетия довольно широко практиковалась организация мест концентрации всевозможных объектов фауны и флоры для показа широкому кругу людей. Постепенно зоосады стали играть и роль генетических банков многих видов животных, ставших к тому времени малочисленными в дикой природе. Из множества европейских зоопарков для нас наибольшую ценность представляют Берлинский, Франкфуртский, Амстердамский, Познаньский и Варшавский. Значение Берлинского зоопарка особенно велико, ибо этот резерват — старейшее место содержания зубров. Однако до середины прошлого века они здесь не размножались. Лишь с привозом в 1873 году пары зверей из Беловежской Пущи стало возможным их раз-ведение.

Итак, вернемся к кульминационному моменту в судьбе зубра — к 1923 году. Речь польского ученого Яна Штольцмана о необходимости спасения исчезающего вида, произнесенная им на Международном конгрессе по охране природы, не могла оставить равнодушной общественность Европы. Первым директором Общества сохранения зубра был избран директор зоосада города Франкфурта-на-Майне Курт Примель. Общество развернуло активную деятельность: первым шагом явилась перепись оставшихся в живых зверей. Их оказалось на удивление мало, всего пятьдесят четыре особи. К тому же в 1927 году, несмотря на различные меры по охране и разведению, число зубров уменьшилось до сорока восьми. Одна из причин этого печального факта кроется в несогласованности усилий различных стран и частных владельцев зубров. В 1927 году в Международном обществе состояло свыше четырехсот членов из двадцати стран. Организации и частные лица, обладавшие зубрами или же желавшие их приобрести, часто стремились к достижению своих целей, не принимая в расчет важность объединения усилий и координации племенной деятельности. Вот почему в стороне от общей работы оказался, например, владелец довольно многочисленного стада зубров герцог Бедфордский (Великобритания), державший их в своем охотничьем парке Вобурн Аббей. Имевшиеся здесь девять чистокровных зверей были скрещены с гибридным быком по кличке Казак, что нарушило чистоту генофонда в этой группе зубров.

Безрезультатным оказалось приобретение Познаньским зоопарком двух тринадцатилетних зверей Гатчины и Гагена. До этого в Германии за три года они произвели трех телят, которые упоминаются в родословных современных зубров Видимо, переезд в Познань оказался для них слишком тяжелым: за восемь лет жизни в Польше они родили только двух зубрят, которые погибли в раннем возрасте.

В самый ответственный момент не оправдал надежд и Будапештский зоопарк. А ведь в 1913 году именно здесь родился бык по кличке Билль, оставивший свой след в возрождении вида; это стало возможным только потому, что Билля своевременно увезли в Стокгольмский зоопарк И если в 1923 году в Будапеште имелось небольшое стадо чистокровных зубров, то уже в 1931 году там оставался лишь один самец.

И все же несмотря на все сложности, медленно, но неуклонно число зубров в мире увеличивалось, и в 1939 году превысило сотню. Этому способствовало создание в Европе широкой сети зубровых питомников. К началу второй мировой войны их насчитывалось более двадцати. В последние месяцы войны общая численность зубров составляла сто сорок шесть особей. Однако многие центры по разведению попали в зону широкомасштабных боевых действий, в связи с чем в начале 1946 года их поголовье в мире упало до девяноста голов. Перестали существовать многие питомники. Открывая первое послевоенное издание Международной родословной книги зубров, ее редактор Ян Жабинский назвал только девять сохранившихся и вновь созданных центров разведения: три в Польше, по два в ФРГ и Швеции и по одному в СССР и Голландии; однако их количество постоянно увеличивалось и к 1985 году достигло двухсот тридцати шести.

Общество сохранения зубра за два-три десятилетия своего существования выполнило стоявшую перед ним задачу. Постепенно деятельность по восстановлению вида перешла к национальным группам, работавшим с зубром в своих странах. От некогда обширной международной координации сохранилось лишь ведение Международной родословной книги. Правда, велись совместные советско-польские работы по проблемам зубров, живущих в Беловежской Пуще. За послевоенное время прошло пять конференций, посвященных этим вопросам. В июле 1966 года была предпринята попытка возрождения Общества как международного органа, координирующего деятельность всех организаций, работавших над восстановлением данного вида. По предложению профессора В. Г. Гептнера (СССР), Комиссия по редким и угрожающим видам при Международном союзе охраны природы и природных ресурсов (МСОП) учредила группу по зубру, в которую вошли семь специалистов-зуброводов из СССР, Польши, ГДР, ФРГ, и Швеции. К глубокому сожалению, работа группы не выходила за рамки личной переписки между ее членами по частным вопросам. Так, номинально, она и просуществовала несколько лет. Вторично группа специалистов по зубру под эгидой МСОП была образована в 1985 году. В ее состав вошли восемнадцать ученых из СССР, Польши, Чехословакии, ФРГ, ГДР, Западного Берлина, Румынии, Нидерландов, Великобритании и Швеции, то есть тех стран, которые достигли ощутимых результатов в деле восстановления вида. Этот состав ученых, возглавляемый профессором 3. Пуцеком, начал свою деятельность с активных контактов со всеми заинтересованными организациями и ежегодно проводил встречи. Наиболее интересной и полезной была встреча, проходившая в городе Сочи в Кавказском заповеднике с 26 по 30 сентября 1988 г. Приуроченная к ней научная конференция осветила самые острые практические и теоретические проблемы восстановления зубра, сообщила о достижениях в изучении биологии вида. В ходе обмена мнениями между специалистами стало очевидным, что не число центров вольерного разведения определяет успех работы с зубрами. Только тогда можно с уверенностью сказать, что зоологический вид избежал угрозы исчезновения, когда в дикой природе будет жить многочисленное вольное стадо.

Знаменательной датой стало 13 сентября 1952 года. В тот день в польской части Беловежской Пущи на свободу были выпущены первые два зубра: Помрук и Попас. Весной следующего года в их мужскую компанию вошла и первая свободная зубрица Пореба, а 7 июня 1953 года на волю выпустили и первую зубриную семью: пятилетнюю корову Пойяту с трехнедельным теленком. В тот же год начало существовать свободно живущее стадо зубров в советской части Беловежской Пущи. Справедливости ради следует упомянуть, что еще раньше, с 1942 года, на северо-западном Кавказе уже имелась популяция гибридных зубробизонов. Но это было строго регламентированное полувальное существование, когда животных то выпускали из вольеров, то вновь туда загоняли. А в Беловежской

Пуще с 1952 года животные были совершенно самостоятельными, люди лишь наблюдали процесс одичания и подкармливали зверей в трудное время года.

Таким- образом, первые вольные стада чистокровных зубров — прямых потомков истребленных аборигенов Европы — появились в исконно зубриных местах в Беловежской Пуще. Через десять лет появились новые вольные популяции зубров на северо-востоке Польши в Пуще Борецкой и в Киргизии в Сары-Челекском заповеднике. С ростом общей численности животных расширялась и сеть пунктов свободного их обитания в наиболее благоприятных для вида угодьях Польши и Советского Союза. К концу 1970-х годов количество мест обитания увеличилось до 20–30, там в настоящее время обитает около полутора тысяч живущих на воле зубров.

1978 год был новой вехой в более чем полувековой борьбе за сохранение вида. В тот год число одновременно живущих на Земле зубров превысило две тысячи.

В связи с этим в 1978 году зубр из категории угрожаемых видов переведен в категорию восстановленных. В ознаменование этой даты польские специалисты по охране природы провели такую акцию: 22 февраля 1980 года из стада зубров в центре Беловежской Пущи был отловлен бычок 1978 года рождения, которого пометили и занесли в реестры Международной родословной книги под именем Карат-2000.

К моменту выхода в свет этой книги число зубров, живущих на Земле, должно достичь четырех тысяч.

Все-таки сохранили! Но кого?

Итак, усилиями международной общественности удалось не только сохранить зубра, но и вернуть его в леса Европы. Конечно же, та четверть века, в течение которой вид не существовал в дикой природе, не прошла бесследно для него. Каков же итог кризисного периода?

В результате переписи всех оставшихся в живых зубров было выявлено, что все они происходят от двенадцати особей, которых можно назвать основателями современного стада этих животных. Выражаясь языком генетики, вид сегодня представляет собой рекомбинацию двенадцати диплоидных наборов генов. И этот генофонд претерпевает существенные изменения как в сторону его расширения за счет мутаций, так и сужения из-за неправильного ведения племенного дела в ряде резерватов. Следовательно, зубр прошел сквозь «бутылочное горлышко», так образно представляют себе биологический процесс снижения генетического разнообразия вида. Так как все зубры-основатели находились в частных зоопарках и зоосадах, то, естественно, в каждом создавалась своя обособленная группа животных, формирующая некоторые особенности внешнего облика, отличающие ее от других таких же групп. Образовывались племенные линии наподобие тех, которые появлялись при селекционной работе с домашними животными. Так, некоторые особи из стада князя Плесе (Плавия, Планет, Плюто), из Берлинского (Беллона) и Стокгольмского (Бибер, Бирке) зоопарков дали обособленную, хотя и малочисленную группу животных, которую назвали зоосадовской.

От прежней плесской линии, ведущей свое начало от зверей охотничьего парка князя Плесе к началу 20-х годов нашего столетия сохранились лишь две особи: Плебейер (бык) и Планта (корова), от которых происходит большая группа зубров, разводившихся в питомнике Пшина, это пшинская племенная линия. Остальные зубры-основатели — а это были рано увезенные из имения Плесе Плутарх, Плацида и Плаге, взятые из Беловежской Пущи в 1903–1913 годах Бильма, Биберштейн, Билдунг, Гарде, Гатчина, а также единственный кавказский бык по кличке Кавказ — в результате скрещивания дали особую линию, названную кавказско-беловежской.

Как же соотносятся эти племенные линии с подвидовой систематикой зубра как зоологического вида?

Из всего разнообразия форм в современной фауне сохранился лишь беловежский подвид зубра. Трансильванско-карпатский горный подвид, если он и существовал, исчез безвозвратно. Кавказского зубра в оригинальном виде сегодня тоже нет. Однако крохотная часть его генофонда все же сохранилась в форме межподвидового гибрида — кавказско-беловежского зубра.

Современный беловежский зубр в целом сохранил те же особенности внешнего облика, которые были присущи предку. Среди животных имеются как крупные, длиннотелые, темноокрашенные особи, так и мелкие, короткотелые, светлоокрашенные. Между ними отмечены всевозможные комбинации и переходы. К данной форме относят зоосадовскую и пшинскую племенные линии. Но, если представители зоосадовской линии близки по внешним признакам к предкам, то пшинские зубры настолько своеобразны, что нуждаются в описании. Это достаточно однородная группа особей, характеризующаяся соловым цветом шерсти, коротким телом и мелкими размерами. Эти и другие признаки появились у них в результате инбредной депрессии.

Что же такое инбредная депрессия у зубров? Так как зубров осталось очень мало, то приходилось спаривать их между собой. Такое разведение сопряжено с целым рядом отрицательных последствий. У зубров, в частности, это вырождение, понижение жизнеспособности, измельчание, деформация краниологических признаков, повышенная смертность молодняка и т. п.

Кавказско-беловежских зубров как формы в природе не существовало до начала XX столетия. Эти животные являются потомками единственного представителя истребленного кавказского подвида по кличке Кавказ, который попал в центр по разведению, но из-за отсутствия там кавказских зубриц спаривался с беловежскими самками. Совсем маленьким теленком Кавказ был отловлен на территории Кубанской Великокняжеской охоты в мае 1907 года. В трехмесячном возрасте его доставили в Беловежскую Пущу, а на следующий год он в качестве подарка от русского императора Николая II был переведен в Гамбург в зверинец Гагенбека. Там Кавказ жил до 1920 года, оставив потомство, состоящее из трех бычков и двух телочек. В тринадцатилетнем возрасте его передали в зоопарк Франкфурта-на-Майне, где от него родилось еще две самочки; 26 февраля 1926 года Кавказ пал, а вместе с ним исчез кавказский подвид.

В первые годы своей деятельности Международное общество сохранения зубра ставило задачу изолировать потомков Кавказа от беловежских животных и путем планомерного разведения этой племенной линии попытаться обособить часть генофонда кавказского подвида. Тем самым зуброводы хотели получить зверей, у которых преобладали бы признаки исчезнувшего подвида. К сожалению, эта надежда не оправдалась, так как слишком большим был вклад генов беловежских зубров в искусственно созданную кавказско-беловежскую форму. Звери рождались крупнее и массивнее беловежских и тем более кавказских зубров. Они имели темную шерсть и холку с рыжим окрасом, а от кавказского предка унаследовали курчавость волоса на передней части тела. Однако у большинства современных кавказско-беловежских зубров данная особенность проявляется слабее.

Сегодня некоторые исследователи полагают, что крупные размеры кавказско-беловежских животных обусловлены гетерозисом, сопровождающим скрещивание разных форм зубров. Но известно, что эффект повышенного роста наблюдается обычно лишь у нескольких поколений, а кавказско-беловежские зубры вот уже более 70 лет остаются самыми крупными из ныне живущих животных этого вида. Я считаю, что объяснение этому можно найти в их большем генетическом разнообразии. Ведь современные беловежские зубры — потомки единственного сохранившегося подвида, они имеют исходный генофонд чуть ли не в два раза меньший, чем их помесь с кавказским подвидом. Положение усугубляется еще и тем, что в нынешнем стаде беловежцев проявляется сильное влияние генотипов двух зверей — Плебейера и Планты — основателей так называемой пшинской племенной линии.

Уже в начале 1950-х годов зуброводы обратили внимание на то, что по внешним признакам зубры пшинской линии уклоняются от типичного облика зверей беловежского подвида. А ведь отклонения от «дикого типа» противоречат основному принципу сохранения естественного разнообразия природы. В 1952 году на очередном совещании по восстановлению зубра в СССР было принято решение о прекращении изолированного разведения этой линии и по возможности ограничения использования пшинских быков при спаривании с зубрицами из других линий. В польском резервате Пшина, где многие годы культивировалась эта группа зубров, с 1951 года прекратилось ее изолированное разведение. Постепенно все беловежские зубры так перемешались, что в настоящее время уже нет возможности вести каждую из ранее выделенных племенных линий отдельно друг от друга с попыткой поддержания их специфических отличительных признаков. Однако несмотря на решение вышеуказанного совещания, оказалось, что к настоящему времени у нас почти все живущие в питомниках и на воле беловежские зубры являются пшинскими. Вместо того чтобы ограничивать участие в размножении пшинских быков, происходило обратное; из разведения исключались самцы, своими корнями уходившие к более типичным животным — основателям беловежского подвида.

Вот почему у современных беловежских зубров мы находим все больше черт вырождения из-за инбридинга и обеднения генофонда за счет неправильного ведения племенной работы. И неслучайно у нас в стране более жизнеспособных, плодовитых, хорошо адаптирующихся к современной среде обитания кавказско-беловежских зубров больше, чем беловежцев. Мне думается, будущее за этими животными.

Нельзя не упомянуть об одной, искусственно созданной человеком форме так называемых горных зубров. Еще в 1930-х годах в кругах советских зоологов и зоотехников вынашивалась идея возвращения зубра в Кавказский заповедник, организованный специально для сохранения данного вида. Отсутствие в то время в СССР чистокровных зверей не смущало энтузиастов этого дела — Б. К. Фортунатова, И. С. Башкирова, М. А. Заблоцкого. Они предлагали заселить пустующие леса гибридными зубробизонами. В июле 1940 года пять животных (один самец и четыре самки) были доставлены на родину кавказского зубра. Чтобы вытеснить примешанную «кровь» бизона, предлагалось скрещивать гибридов с кавказско-беловежскими зубрами. Это стало возможным лишь в послевоенное время, когда у нас в стране появились чистокровные звери. Целью работы было получить животных, по внешним признакам близких к зубру. За 1948–1957 годы в Кавказский заповедник привезли пятнадцать кавказско-беловежских быков, а одновременно с этим вели планомерный отстрел особей, которые по своему виду уклонялись в сторону бизона. В результате сформировалась особая форма горного зубра. Как выглядят эти животные? А. С. Немцев, который давно и плодотворно изучает горных зубров, описывает их так:«…они гораздо больше напоминают своего аборигенного предшественника, чем остальные ныне живущие зубры. Их сближают с истребленным подвидом такие диагностические признаки, как большая короткомордая голова, стройное, низкопередое туловище, массивные запястья, характерный изгиб рогов и др.». В настоящее время горные зубры общей численностью 1 100 особей населяют Кавказский заповедник и его северные окрестности.

Небольшой, но информативный исторический очерк может дать читателю достаточное представление об отношениях человека и зубра. В прошлом они были до известной степени трагическими, но сегодня эти взаимоотношения вселяют и определенный оптимизм. И все же более интересны и поучительны, как представляется, взаимоотношения животных между собой. Этому-то и посвящены последующие страницы повествования.

Семья или случайные знакомые?

Всю ночь три десятка зубров бродили по краю поля озимой пшеницы, насыщаясь зеленью. Под утро, не дожидаясь, пока рассвет коснется затихшего в предчувствии зимних холодов леса, звери покинули посевы. Предстоял дневной отдых под раскидистыми елями вдали от суеты просыпающихся поселков. Степенно друг за другом шли они хорошо утоптанной тропой. По краю ольшаника вновь разбрелись, что-то выискивая в зарослях малины. В беспечности зубры не обратили внимание на автомашину, тихо подкатившую к кромке поля. Лишь два угрюмых быка, замыкавшие шествие, остановились, внимательно всматриваясь вдаль, но опасности не обнаружили и последовали вслед за углубившимся в лес стадом. Стадо, состоявшее в основном из зубриц с телятами, продолжало беззаботно пастись среди мелколесья. Вдруг одна из старших зубриц насторожилась, затем громко хрюкнула и быстро пошла в сторону, противоположную той, куда она только что двигалась. Те, что находились рядом, последовали за ней, другие же в недоумении остановились.

В это время раздался выстрел, объединивший устремления всех членов стада; не разбирая дороги, они бросились прочь.

Эта сцена показывает, что для зубров окружающий мир, столь опасный, сколь и интересный, требует постоянного внимания, нервного напряжения, быстроты реакций. Стадный образ жизни и в прошлом, и сейчас имеет определенные преимущества, так как позволяет использовать на благо всего сообщества опыт как целых поколений, так и отдельных особей.

История распорядилась так, что в то время, пока глубоко и всесторонне развивались фундаментальные зоологические исследования, зубр уже исчез. А пока общественность боролась за спасение вида, наука в изучении отношений в сообществах животных ушла далеко вперед. И вот сегодня, когда зубры вернулись в наши леса, оказалось, что мы совершенно не знаем законов их жизни. Сравнивать-то нам не с чем! А тут еще и изменение повадок при многолетнем содержании зубров в неволе. Да и сама технология возвращения в естественную среду рожденных в питомниках животных, разработанная в основном интуитивно, без опоры на научные наблюдения, грешила просчетами и ошибками.

Дошедшие до нас сведения об образе жизни сообществ истребленных аборигенных зубров отрывочны и противоречивы. В одном исследователи прошлого единодушны: виду была свойственна стадность. Но нужны более точные данные: каковы эти стада, каков их состав?

Основой сообществ зубра являются маточные стада, именно их и имеют в виду. Сразу же сделаю оговорку: в настоящей главе не будет рассматриваться поведение одиноко живущих взрослых быков, лишь временно присоединяющихся к маточным стадам. Им будут посвящены другие главы.

Вначале о размере маточных стад. Обобщая сохранившуюся информацию о зубрах Беловежской Пущи и Кавказа в XIX — начале XX столетия, можно прийти к выводу, что размер стад зависел от плотности популяций, то есть от количества животных, приходящихся на определенную единицу площади угодий, например на 1 000 гектаров. Чем выше плотность, тем крупнее стада. Так, в Беловежской Пуще на площади 120 тысяч гектаров численность зубров с 1805 по 1857 год возросла с трехсот особей до двух тысяч, но в 1860-е годы упала до пятисот зверей. Эта численность с отклонениями плюс — минус сто — триста голов держалась вплоть до 1914 года. Так вот, в годы, когда жило пятьсот — семьсот зубров, в летнее время стада включали не более восемнадцати особей. Лишь с началом массового лёта кровососущих насекомых звери сбивались в более крупные группы до сорока особей в каждой. Однако в середине XIX столетия при численности популяции в полторы-две тысячи голов, в Беловежской Пуще регулярно встречались группы по двадцать пять — сорок, а иногда и по шестьдесят животных, хотя имелись и малочисленные стада от пяти до пятнадцати особей.

Сведения о величине стад кавказских зубров охватывают конец прошлого — начало нынешнего веков. В конце XIX столетия эти звери бродили летом группами по пять — пятнадцать голов, но иногда местные охотники встречали стада, состоявшие из нескольких десятков особей. В начале XX века чаще отмечались маленькие группы, по четыре — восемь голов. Измельчание стад считалось последствием прямого уничтожения и постоянного беспокойства зубров и соответственно уменьшения общей численности кавказской популяции.

Какой же была структура маточных групп у истребленных зубров? Прежние исследователи полагали, что стадо представляло собой разросшееся семейство какой-либо коровы, которая обычно и возглавляла его. С ней жили несколько зубриц помоложе, а также молодняк до четырехлетнего возраста. Такие родовые стада предпочитали жить обособленно от других подобных семейств, придерживаясь определенных местообитаний. Лишь неблагоприятные условия — похолодания, появление насекомых-кровососов — заставляли их объединяться в смешанные группы по несколько десятков особей. Звери совместно переживали время невзгод, и затем такая агрегация распадалась. В сезон размножения происходили иные изменения структуры стад. В этот период к самкам присоединялись взрослые самцы-одинцы, изгонявшие повзрослевших трех-четырехлетних бычков. Оплодотворив половозрелых телок, одинцы снова уходили.

Описанная структура была характерна для аборигенных зубров, населявших Беловежскую Пущу в конце прошлого — начале нынешнего столетия, когда в популяции было по пятьсот — семьсот животных. В период расцвета данной популяции, который пришелся на середину XIX века, стада имели другой состав, что опять-таки могло быть обусловлено высокой плотностью населения вида, С. А. Усов отмечал, что зубровые стада в то время состояли из нескольких самцов и самок разных возрастов и предводительствовали в них опытные и сильные животные, бык или корова, но чаще бык. Профессор объяснял это численным преобладанием самцов.

Что же представляет собой стадо современных зубров? И в наше время его основой являются маточные группы. Самый большой опыт научных наблюдений за формированием стадных отношений имеется в польской части Беловежской Пущи. В первое десятилетие формирования этой популяции подавляющая часть зубров жила группами по шесть-пятнадцать голов. Более мелкие и более крупные стада встречались редко. Во второе десятилетие существования популяции одинаково часто отмечались группы численностью от двух до десяти голов. А вот в третье десятилетие оптимальный размер маточных стад был двадцать зверей. Так каков же естественный размер групп?

Для ответа на этот вопрос я попытался привлечь косвенные показатели, позволяющие, на мой взгляд, определить верхний и нижний уровень численности маточных стад. Оказалось, что стадо разрастается лишь до определенного предела, а затем оно начинает делиться на группы помельче. В Польше, в Беловежской Пуще, с 1958 года, когда количество вольных зверей превысило восемнадцать голов, образовалось два стада, которые долгое время держались обособленно. В белорусской части Пущи с 1958 года популяция зубров численностью тридцать зверей была представлена тремя отдельными стадами, которые в дальнейшем разрослись; одно до десяти — четырнадцати, другое — семи — двенадцати и третье — до шести — девяти особей. В Цуманском охотхозяйстве в 1968 году, как только общее стадо увеличилось до двадцати голов, из него ушло несколько молодых быков, и стадо уменьшилось до пятнадцати особей. Многолетний опыт вольного содержания молодых зубров в ПТЗ показывает аналогичные закономерности поддержания предельного размера стада. Если число молодых зверей в этой группе было менее пятнадцати особей, то стадо держалось вместе, если же количество зверей становилось большим, то вольная группа делилась на две неравные части, но не более чем по семнадцати голов. Мне кажется, что для зубров естественным является поддержание численности стада на уровне, не превышающем двадцать особей. Если в летнее время начинают встречаться более крупные группы, то это указывает на превышение популяций оптимального уровня плотности.

Теперь попробуем определить минимальную численность маточного стада. Этот показатель можно найти, рассчитывая угол обзора во время отдыха зубровых групп разной величины. Наблюдая животных в питомнике, я рисовал в дневнике схемы размещения зверей, точно регистрируя их положение в пространстве. Затем на схемах расчерчивал поле зрения каждого из животных в соответствии с величиной угла между оптическими осями глаз, составлявшим у зубра 110°. Тут же, на рисунках, определялся суммарный угол сектора, оказавшегося вне обзора отдыхавших зверей. Полученные цифры были сгруппированы в соответствии с величиной групп. Оказалось, что в стадах из двух — четырех особей пространство вне внимания отдыхающих животных имело угол 80—140°. В группах из пяти — десяти особей неохваченное взором пространство находилось в секторе с суммарным углом 15–60°. Однако в ряде случаев этого количества зверей бывало достаточно, чтобы, правильно расположившись, они не оставляли участков вне обзора вокруг места отдыха. Все пространство вокруг полностью контролируют те группы, которые состоят из одиннадцати — четырнадцати особей, причем секторы обзора большинства членов стада накладываются друг на друга.

Обобщая все сведения о стадности зубров, полученные как в прошлом, так и в настоящее время, думается, можно утверждать, что оптимальный размер маточных стад — десять — пятнадцать особей с некоторыми отклонениями в зависимости от плотности популяции, влияния антропогенных факторов и стадии формирования вольной популяции.

Теперь о структуре маточных стад современных зубров. В Беловежской Пуще в конце 1960-х годов они включали три-пять половозрелых зубриц разных возрастов, три — пять зубрят от года до трех лет, а иногда и одного взрослого быка. Различные сезонные явления в жизни зубров меняли и состав этих групп. В период отела от них отделялись самки в предчувствии скорых родов. Поэтому в начале лета чаще, чем в другие сезоны, регистрировали группы, включающие лишь две — пять особей. С другой стороны, в конце лета и осенью происходит увеличение численности стад, пополняющихся отдельно живущими быками. По сведениям польских зоологов, к маточным стадам присоединяется по одному — три самца, редко больше.

Как и в прошлые века, маточные стада возглавляют взрослые зубрицы. Однако современные исследователи отрицают мнение старых зоологов о том, что стада представляют собой родовые семьи. Наблюдения за мечеными зубрами, проведенные сотрудниками Института исследований млекопитающих в Беловеже (Польша), показали, что маточные группы нестабильны по составу, а входящие в них животные не имеют преемственности по родству. Однако отмечались и исключения из данного правила. Возможно, мы лучше знали бы причину разногласий в мнениях на структуру зубровых стад между прежними и современными исследователями, если бы метили выпускаемых зверей и детально изучали их судьбу. Ведь в малых по численности популяциях, когда зуброводы могли распознавать зверей «в лицо», удавалось проследить некоторые этапы формирования маточных групп. Так, в Кавказском заповеднике, пока гибридная популяция зубробизонов не увеличилась до тридцати голов, С. Г. Калугин (1968) проследил, как временами из стада уходили две-три старшие зубрицы вместе со своим потомством и паслись по нескольку недель отдельно от остальных. В конечном итоге они могли образовать свое стадо, которое состояло бы из коровы с ее взрослеющими телятами.

Интересный пример тесных родственных связей зубров отметил З. Красинский. Было замечено, что выпущенная в 1963 году зубрица по кличке Поцешна каждую зиму стала посещать одну и ту же подкормочную площадку вместе со своим подрастающим потомством. Туда же приходили и ее взрослые дети, которых легко определяли по светлым концам рогов. Если было бы организовано мечение с первых лет формирования популяций, мы узнали намного больше о данной форме поведения зубров. Формированию семейных стад мешает технология выпуска животных. Зубров выпускают в определенном месте хозяйства, в котором им предстоит жить. Здесь же ведут и зимнюю подкормку. С годами стадо растет, но каждую зиму все звери вынуждены возвращаться именно к этому месту, где концентрируются десятки особей. Маточные стада перемешиваются, ранее установившиеся иерархические связи разрушаются. А когда приходит весна и звери разбредаются по окружающим угодьям, группировки формируются из случайно объединившихся зверей. В таких маточных стадах не сохраняются родственные связи.

Зимой у подкормочных пунктов маточные стада, объединяясь, образуют слабоупорядоченные социальные образования, именуемые агрегациями. Еще в середине прошлого столетия в Беловежской Пуще у стогов и сенных сараев собиралось до двухсот зубров, державшихся здесь на протяжении всего зимнего периода. В настоящее время и в польской, и в белорусской частях Пущи тоже можно встретить в одном месте одновременно до ста особей и более. В Польше с первых лет формирования этой популяции зародились две достаточно обособленных зимних агрегации, приуроченные к двум подкормочным площадкам: одна, состоящая в основном из самок, другая — из самцов. По мере роста численности эти агрегации росли лишь количественно. У других мест подкормки, разбросанных по остальной территории Пущи, собирались в основном быки, часто группами до пятнадцати голов.

Формирование агрегаций нарушает социальную структуру маточных групп, деформирует другие особенности поведения животных. Некоторые из таких последствий можно наблюдать в зимней агрегации зубров в белорусской Беловежской Пуще. На месте бывшего зубропитомника на площади три-пять гектаров организована зимняя подкормка, где с ноября по март скапливаются около ста пятидесяти животных. Их ежедневно снабжают сеном, картофелем, концентрированными кормами. Внимательно присмотревшись, замечаешь, что в агрегации почти нет взрослых и старых быков. Они живут отдельно, осваивая небольшое пространство вокруг многочисленных сенных кормушек, устроенных для зубров по территории Беловежской Пущи. Здесь же, на главной подкормочной площадке, в самом ее центре на возвышенности среди сильно выбитых песчаных купалок, даже в разгар зимы идет гон; несколько быков дерутся между собой, преследуя зубриц. Именно этот запоздалый гон является причиной рождения телят следующей осенью, в самое тяжелое для выживания время. К тому же эти зубрята рождаются от молодых, в чем-то неполноценных быков, которых не допустили бы к размножению взрослые самцы, будь они здесь. Но повинуясь естественным законам, требующим от быков уединения во все сезоны года, кроме осени, они живут вне групп самок. Если бы и маточные стада равномерно распределялись по всему заповедному лесу, то не было бы ни запоздалого гона, ни поздно родившихся слабеньких телят, ни вспышек гельминтозов и инфекционных заболеваний. Мы создали для зубров условия жизни, существенно отличающиеся от естественных, что деформирует биологию вида. Такова цена, которую платит зубр за наши непродуманные мероприятия по его возвращению в природу.

Кроме перечисленных выше стадных образований (маточные группы и агрегации), имеются и другие группировки. По наблюдениям Конрада Вроблевского в начале XX века и З. Красинского в 1960-е годы, такие группы формируются из молодых трех-шестилетних бычков, в период гона изгоняемых из своих семей взрослыми быками. Это подтверждается не только прямыми наблюдениями взаимоотношений самцов, но и тем, что в самцовых группах не так часто присутствуют бычки до трехлетнего возраста. Они живут вместе с матерями. Самцовые группировки объединяют от двух до семи зубров, иногда больше, не стабильны по составу, легко распадаются. Иногда к самцовым стадам присоединяются старые коровы. Взаимоотношения зубров в описанных группировках не имеют той упорядоченности, которая характерна для маточных стад. Наряду с иерархическими связями доминирования — подчинения эти стада объединяются на основе привязанности животных друг к другу.

Итак, для зубров и, в первую очередь, для самок, типичен стадный образ жизни. Наши усилия, которые, как мы наивно полагаем, направлены на благо животных, часто становятся для них вредными. Необдуманные, поспешные мероприятия в итоге глубоко деформируют социальные отношения между членами группировок, усложняя и без того трудную жизнь зубров. Думается, мы еще далеки от полного и верного понимания законов существования стада.

Основа отношений — матриархат

Звери пасутся на воле, свободу вкушая по праву. Общим усилием зубры себя защищают, а сторожа Зорко следят, чтобы в стаде был строгий порядок: Сильный со слабым властью не станет делиться: Сила и опыт дают ему право главенства Перед противником, в стаде, в загоне и всюду.

Вот такими представлял Микола Гусовский взаимоотношения зубров еще в XVI веке. Г. Карцов более определенно характеризовал образ жизни стад. Среди беловежских зубров он отмечал солидарность и иерархию: старшие звери всегда держали молодых поодаль, а доминировала корова, которой подчинялись остальные звери стада. И все же социальные отношения аборигенных зубров оставались слабо изученными. А пока интересующий нас вид отсутствовал в природе, многочисленные наблюдения за другими животными показали, что различные стороны стадного образа жизни при долговременном обитании в неволе существенно трансформируются.

Изоляция, ограничение жизненного пространства, искусственное формирование групп коренным образом меняют социальную структуру и отношения между животными.

Прежде чем приступить к разбору характера социальных отношений в зубровых стадах, следует дать описание того «словаря», который обеспечивает общение зверей между собой при установлении доминирования или подчинения. Это язык поз и движений, с помощью которого животные демонстрируют угрозу и подчинение, сообщают о нападении и бегстве. Данные формы отношений этологи объединяют в единый комплекс антагонистического поведения. В данной главе описываются поведение зубриц и особенности установления иерархической структуры маточных стад.

Доминирование устанавливается демонстрацией угроз или нападения на тех животных стада, которых будущий доминант намеревается себе подчинить. Демонстрация угрозы представляет собой угрожающие кивки головой и воинственный бросок в сторону противника. Эти действия могут переходить в бодание (рис. 4) и драку. Но не только агрессивными формами поведения достигается доминирование. Ту же цель преследуют вспрыгивания доминанта на подчиненное животное, а также позы превосходства. Подчинение выражается позами покорности и повиновения.

Угрожающие кивки головой — это простая угроза, имеющая ясные намерения испугать того, на кого она направлена. Многие моменты жизни зубров в стаде сопровождаются этой реакцией. Например, как только в кормушку насыпан корм, ее хозяин бежит туда, раскачивая головой и предупреждая остальных не пытаться поживиться чужой порцией.

Рис. 4. Зубр (справа) и зубрица (слева) разрешают возникшие конфликты обычно с помощью рогов (фото Е. Арбузова)

Угрожающий бросок — это стремительное движение в сторону противника, при этом голова опущена, рога направлены вперед, хвост поднят высоко вверх. Если зубр, подвергшийся нападению, не увернулся, то следует удар рогами снизу вверх. Угрожающий бросок проводится без предварительной подготовки, и жертва часто не бывает готова к отражению атаки.

Демонстрация вспрыгивания (рис. 5, 1) — утверждение или подтверждение доминантного положения. Зубр вскакивает и ложится всей передней частью тела на спину другой особи, причем половые отношения здесь исключены. Если подчиненное животное смирилось со своим положением, то оно стоит в позе покорности, спокойно опустив голову к земле. Вспрыгнувший зубр остается в таком положении несколько секунд, затем медленно сползает и либо уходит, либо остается рядом с подчинившимся зверем. Если же последний не согласен с отведенной ему ролью, то он либо убегает, либо разворачивается, защищая свое достоинство в схватке, либо пытается вспрыгнуть сам на зверя, претендующего на роль доминанта.

Поза превосходства всегда вызывает ответную позу, которую можно назвать позой повиновения (рис. 5, 2). Для лучшего понимания особенностей этих форм поведения следует обратиться к конкретному примеру из жизни стада зубров в питомнике. При одном из кормлений 19 ноября 1975 года зуброводы отогнали от чужой кормушки беловежскую зубрицу Можайку. Отскочив, она тут же набросилась на оказавшуюся рядом корову более низкого ранга. Та в испуге отбежала в сторону и… перед Можайкой предстал вожак стада — сильная самка по кличке Молдова. Молдова не нападала на Можайку, по инерции двигавшуюся на нее, угрожающе выставив вперед рога. Стоя на месте, она приняла позу превосходства: передняя часть тела приподнята, голова высоко вскинута, вожак как бы свысока встречал приближающуюся зубрицу. Можайка резко остановилась и быстро опустила голову к земле, поджала хвост. и, на секунду замерев в позе покорности, тут же отступила на шаг назад, а затем быстро удалилась.

Рис. 5. Различные антагонистические формы поведения зубров: 1 — поза утверждения или подтверждения доминирования; 2 — животные в позе превосходства (слева) и повиновения (справа)

Теперь о том, как описывалась иерархическая структура маточных стад. Для этого использовались традиционные тесты, в которых доминирование — подчинение зубров друг другу определялось по направленности их агрессии по типу «peck-order» (порядок клевка), названному так этологами по иерархическим отношениям среди цыплят. Применительно к зубрам этот тест можно назвать «порядком бодания». Во время раздачи подкормки между зубрами происходило распределение кормовых ящиков в соответствии с физическими качествами животных. Очередность, по которой располагались животные, позволяла распределить и ранги, то есть места, занимаемые ими в иерархической структуре стада. Кормушку, в которую пищу засыпают в первую очередь, обычно занимает бык — самый сильный зверь в любом зубровом стаде питомника. Второй ящик принадлежит одной из наиболее сильных зубриц, которой присваивается ранг α-особи. Далее следуют β-, γ-, σ-, и ω-особи в порядке снижения их иерархического ранга. Молодняк возрастом до одного года в эту иерархическую систему не вовлекался, корм им выдавался в особом огороженном дворике, куда исключен доступ взрослым зубрам. Но уже в возрасте шести месяцев телята принимали участие в распределении ролей в стаде, особенно при взаимоотношениях с ω-особью и новичками.

Так как ежедневно корм раздается в строгой последовательности, то свое положение каждым животным в стаде хорошо запоминается. Присвоенный каждой особи иерархический ранг проверялся в других жизненных ситуациях, что позволяло выяснить реальность этого статуса.

В маточных стадах зубров Центрального зубрового питомника преобладает линейная иерархическая структура, которую можно описать в следующем виде: α→β→γ→σ→1ω. При таком типе самое сильное животное α-особь, или вожак, доминирует над всеми членами стада. Следующий ранг — β — занимает особь, находящаяся в подчиненном положении к вожаку, но подавляющая всех остальных. Также обстоит дело и с животными других рангов, которые доминируют над всеми животными более низких уровней иерархии, но находятся в подчиненном положении к вышестоящим. Описанный тип линейной структуры в некоторых случаях может трансформироваться (см. рис. 8, б). На данной схеме видна активная линейная связь доминирования — подчинения между α-, γ- и ω-особями. Но несколько пассивней ведут себя β- и особенно σ-особи. Они как бы устранились от активной борьбы за кормовые ресурсы. Вожак агрессивен лишь к двум ближайшим по иерархии зубрицам β и γ, но совершенно индифферентен к прочим самкам. В результате линейная иерархия может преобразовываться в иерархию по типу треугольника: ситуация, возникшая в 1976 году между зубрами третьего загона (рис. 6). Доминирование Мурки над Мусквой могло сформироваться под влиянием Мурки как вожака еще в тот период, когда Мусква в возрасте пяти лет впервые попала в ее стадо. Сложившиеся отношения не менялись в последующие годы совместной жизни. Мураву же перевели в это стадо значительно позже, когда Мурка по старости уже начала терять свое лидирующее положение и ее авторитет для Муравы не был обязательным.

Рис. 6. Иерархические отношения самок в ЦЗП в 1976 году (в скобках — годы рождения животных): α — Муфта (1956); β — Мусква (1961); γ — Мурава (1964); σ — Мурка (1954)

За формированием другого треугольника я наблюдал уже сам. В стадо шестого загона со сложившимися иерархическими отношениями в июле 1977 года ввели новую, очень агрессивную зубрицу Плумпу, привезенную из польского резервата Пшина. Задиристость позволила ей в первые же месяцы акклиматизации на новом месте занять одно из лидирующих положений. Если в начале 1977 года в данной группе была четкая линейная иерархия по типу: α→β→γ→ω то через год эти отношения трансформировались (рис. 7).

Рис. 7. Иерархические отношения самок в ЦЗП в 1977 году (в скобках — годы рождения животных): α — Можжевеловка (1963); β — Моста (1960); γ — Плумпа (1972); σ — Московка (1956); ω — Мостинка (1973)

До этого времени Моста выполняла функции вожака стада. Потеря ею по старости α-положения автоматически поставило Можжевеловку на место лидера, которое оспаривалось только Плумпой. С первых дней совместной жизни в одном стаде между Можжевеловкой и Плумпой постоянно возникали ожесточенные стычки. Вместе с тем Плумпа всегда уступала Мосте во всех конфликтах.

Для определения социальных ролей между членами стада я обобщил свои наблюдения антагонистических отношений в маточных группах, состоящих из пяти особей. Выявилось исключительное положение вожака при конкуренции за пищевые ресурсы, то есть подкормку.

Как же ведет себя вожак в ситуациях, не требующих борьбы за обладание пищевыми ресурсами? Вначале о его роли во время переходов. Лидирующее положение во главе группы полностью находится у α-особи. В питомнике, где вместе с маточным стадом на ограниченной территории загона содержится и взрослый бык, иногда именно он оказывается впереди, особенно во время следования к кормовой площадке. Но если иметь в виду уединенный образ жизни самцов в дикой природе и опустить отмеченное лидерство самца в питомнике, можно констатировать факт, что роль вожака, то есть α-зубрицы, как главы стада исключительна. Ни одна из других коров так основательно не может претендовать на это место. Даже если бык оказывается впереди, то следом за ним обычно идет вожак, а не какая-либо другая самка. Ее лидерство подчеркивается и поведением остальных зубров. Когда вожак останавливается, например почувствовав опасность или же просто осматриваясь, вся группа замирает. Звери будут стоять до тех пор, пока α-особь не двинется дальше. Даже в тех случаях, когда повода для волнения нет и рядовые члены безмятежно начинают пастись, то для этого они отходят в сторону, но не обходят насторожившегося вожака. Лишь самец, привыкший действовать самостоятельно, может выйти вперед. Иногда за ним следует одна из низкоранговых зубриц, однако она отходила недалеко от своей α-особи, останавливалась, ожидая ее, пропускала вперед, чтобы затем двигаться вслед. В отсутствии вожака лидирующее положение при переходах временно может занимать любая особь независимо от ее иерархического статуса.

Интересную особенность в поведении вожака я наблюдал в ситуациях, представляющих для зубров определенную опасность. Например при переходе через топкое место или же при перегоне стада по коридорам питомника, вожак или другое животное высокого иерархического положения старается уйти за спину рядовых членов. Создается впечатление, что они подталкивают низкоранговых особей преодолеть первыми опасные места. Как только оно преодолено, во главе стада вновь оказывается лидер. Для того чтобы представить, сколь необычны взаимоотношения животных в сложных ситуациях, я приведу чрезвычайно интересный эпизод из жизни зубров вольного стада Приокско-Террасного заповедника.

Описываемые события произошли 3 июня 1977 года, и его участниками были молодые зубры, бизоны и их гибриды, жившие в вольной группе, В то время вожаком стада была зубробизонка по кличке Мана, а субдоминантой, то есть β-особью, ее сестра Майями такого же возраста. Вместе с ними находились их младшая родственница — чистокровная бизонка Магия, трехлетний зубр Муран и еще десять чистокровных зубрят обоих полов в возрасте от полутора до двух с половиной лет. В полдень я наблюдал за стадом, находясь в юго-западной части зубрового питомника. Именно здесь, сразу же за изгородью первого загона, Павлов ручей расширяется, образуя небольшой заболоченный прудик. Чуть выше бобры устроили поселение, также запрудив часть поймы ручья шириной тридцать метров. Из-за подъема воды была затоплена часть изгороди питомника, углом вклинившаяся во владения бобров.

В двенадцать часов, закончив кормежку на левом, противоположном от меня берегу ручья, стадо решило форсировать водную преграду, и в дальнейшем пройти по узкому перешейку между забором и прудом к сенокосным полянам, которые раскинулись к западу от питомника. Как и подобает вожаку, первой в воду вошла Мана. Она дошла до затопленного участка изгороди и, осторожно ступая по вязкому дну бобровой запруды, пошла вдоль сетки к правому берегу ручья. Следом за ней двигалась низкорослая Магия, высоко подняв голову, ибо вода ей доходила до спины. Пытаясь преодолеть запруду в менее глубоком месте, Магия вышла на берег так, что от Маны ее отделял угол забора, вклинившегося в бобровую запруду. Обнаружив это, Магия хрюкнула и вновь вошла в воду, следуя вдоль изгороди в нужном направлении. Здесь ей встретилась Майями, с которой они бок о бок последовали дальше. На их пути лежала сваленная бобрами береза, которую необходимо было перепрыгнуть. Но в этом месте пруд был достаточно глубокий, и Магия с первой попытки смогла перебросить через бревно лишь передние ноги. Проделав это, она решила передохнуть. Тем временем Майями, находившаяся рядом, облизывала ее холку. Так прошло пять минут. Затем Магия сделала усилие и, оттолкнувшись, перевалилась через березу. Дальше ей пришлось плыть, ибо ноги не доставали дна. Более крупная Майями шла следом. На правый берег они вышли одновременно с Мураном, который без труда преодолел бобровую запруду, не обращая внимания на сложности, возникшие перед Магией и Майями. За первой четверкой следовали остальные члены стада, держась тесной группой, причем маленькие зубрята плыли. Форсировав водную преграду, животные сгрудились перед узким пространством, отделявшим край пруда и угол первого загона. Здесь я и находился рядом с группой рабочих, ремонтировавших овощехранилище. Чтобы обойти опасное место, зубрам нужно было либо возвращаться обратно, либо идти стороной через заболоченные верховья пруда. Они выбрали второй путь. Ясно было видно, как старшие зубры (Мана, Майями, Муран) толкали в топь маленьких зубрят. Те пытались вернуться, но их бодали и гнали вперед. Так, плотной кучей, по брюхо утопая в жиже, зубры друг за другом преодолели опасный участок и только потом большими прыжками перескочили болото крупные звери.

Если бы я сам не наблюдал это, находясь в непосредственной близости от места событий, то, возможно, не поверил бы такому рассказу. Каждый человек, познакомившись с подобными эпизодами, обвинял бы меня в антропоморфизме, то есть в том, что я приписываю животным человеческие качества. И все же в мире животных есть место для проявления и взаимовыручки, и корысти.

Особая роль вожака прослеживается при наблюдении зубров на отдыхе. Звери обычно укладываются таким образом, чтобы в поле их зрения были не только окружающее пространство, но и другие члены стада. По их поведению каждый зубр оценивает ситуацию на недоступных его взгляду участках. Используя ранее описанную процедуру определения секторов обзора, я попытался найти степень зрительной связи между животными различных иерархических рангов. Проверялись два предположения: первое — зубры стараются расположиться в поле зрения более опытных животных, второе — они предпочитают иметь перед собой никем не занятое свободное пространство. Оказалось, что в поле зрения вожака располагается большее число животных стада, чем в секторах обзора животных других рангов. Аутсайдеры, особенно ω-особи, реже других оказываются вовлеченными в единую сторожевую систему, тогда как высокоранговые — α, β и γ — почти всегда включались в секторы обзора других. Видимо, рядовые члены устраиваются на отдых, учитывая положение, уже занятое зубрицами более высокого ранга.

Красноречивым свидетельством особого поведения вожака в момент появления опасности являются реакции α-особи на приближение человека. 23 мая 1977 года я набрел на кормившуюся вольную группу молодых животных. Все они тут же отошли в облесенный овраг за лесной лужайкой и остановились. Вожак же остался на поляне, настороженно осматриваясь. Я не двигался с места, и через несколько минут самка стала медленно обходить меня. За ее действиями внимательно следили остальные животные, затем они вышли из оврага и последовали за вожаком. Другой случай произошел 21 февраля того же года на кормовой площадке вольного стада. После утреннего кормления звери разбрелись, некоторые уже легли отдыхать. Как только я появился вблизи площадки, вожак тут же подошел к расположившимся на отдых зубрам и всех поднял ударами рогов. Как обычно в подобных случаях, я следил за ними не двигаясь. Звери успокоились и опять стали укладываться. Но тут неожиданно и для меня, и для зубров из леса вышли кабаны, зимой прикармливающиеся остатками из кормушек хозяев площадки. Самка-вожак моментально вскочила и обернулась в сторону пришельцев. Но увидев кабанов, она успокоилась и легла.

Какая же роль отведена другим членам стада? β- и γ- зубрицы относятся к числу особей, которые потенциально способны занять место вожака. Бросается в глаза своеобразие поведения σ-особи. Самок, занимающих это положение, отличает высокая степень самостоятельности: на отдыхе они предпочитают располагаться так, чтобы не видеть перед собой других зубров. Поэтому в сравнении с самками других рангов в поле их зрения попадает меньшее число партнеров по стаду. Своеобразие данного иерархического статуса, думается, обусловлено тем, что его занимают обычно зубрицы, потерявшие прежний высокий ранг по старости. Вообще, в питомниках Советского Союза состарившихся животных тщательно оберегают, подкармливают и до конца жизни содержат вместе с молодыми и сильными особями. Именно из числа одряхлевших зубриц формируется σ-ранг. Эти животные с особым ожесточением отстаивают свое постоянно ухудшающееся положение, а былые «заслуги» перед стадом дают им возможность доминировать хотя бы над некоторыми из членов. Тем самым формируется сложная система стадной иерархии по типу треугольника.

Особо следует отметить обязательное наличие в зубровом стаде ω-особи. Это обычно молодые, жизнеспособные, с хорошим репродуктивным потенциалом животные. И хотя они пассивны при агрессивных контактах с высокоранговыми членами групп, но не довольствуются последним местом и при случае пытаются повысить свой ранг.

Постоянная нацеленность всех членов стада на замещение вышестоящих рангов прослеживается, например, в поведении во время переходов, когда звери стада стараются занять второе или третье место за вожаком. При этом явных аутсайдеров нет; на последнем месте одинаково часто оказывается каждый зубр из стада. Поэтому я не могу разделить точку зрения М. А. Заблоцкого, утверждающего, что при переходах движущуюся «цепочку» животных обязательно замыкает младшая отелившаяся самка. По моим наблюдениям, на последнем месте может оказаться и самец, и старая зубрица, не имевшая зубрят. В остальных случаях группу замыкает какая-либо из самок с теленком, но совершенно необязательно, что это будет самая младшая из них.

Чем определяется место конкретной особи в системе внутристадных отношений зубров? В первую очередь это возраст и прямо связанные с этим размеры животного. Установление иерархии начинается с первых недель после рождения. Уже в играх проявляется стремление старших зубрят вспрыгивать на младших. Эта привилегия подтверждается победой при взаимных боданиях. Позднее это доминирование переносится на ритуал распределения подкормки, и старший теленок отгоняет младшего от кормушки.

Ранжирование начинает действовать и в группах молодняка. Таким смешанным стадом в Центральном зубровом питомнике руководила либо самая старшая, либо одна из старших зубриц или бизонок, причем различия в возрасте исчислялись неделями или даже днями. На следующих ступенях иерархической лестницы животные размещаются в соответствии с их размерами: чем мельче зубр, тем ниже его ранг. Порядок очередности обычно совпадал с разницей в возрасте вплоть до месяца. Но имелись исключения, когда в стаде содержались животные разных видов и форм. В таких случаях обычно лидировали бизоны и зубробизоны, хотя с ними бок о бок жили чистокровные зубры того же возраста. С другой стороны, тригибриды (зубробизонокоровы) занимали самые последние места в иерархии. Лишь чистокровные зубрята на полтора-два года моложе находились у них в подчиненном положении. Любопытно, что по общим размерам гибриды не уступали чистокровным животным даже одного с ними возраста. Налицо явная дискриминация в зубровом роду!

Старые особи теряют свое лидирующее положение примерно в возрасте семнадцати — двадцати лет. Реже происходит смена вожака по исполнении ему тринадцати-пятнадцати лет. Но однажды α-особь по кличке Молдова удерживала лидерство вплоть до двадцати двух лет. Место вожака обычно занимает следующая по возрасту самка, которая может оказаться моложе на четыре — двенадцать лет. Смену рангов инициирует претендент, усиливающий агрессивность по отношению к той особи, которую он хочет свергнуть. Это справедливо и для замены вожака и для замещения другого ранга в системе стада. Вызов всегда принимается, и дело доходит до схватки. В стадах с установившимися социальными связями драки между зубрицами за место в иерархической системе отличаются особой жестокостью. Во всех случаях особь, получившая травму (сломан рог, ушиб, рана), оказывалась в подчиненном положении по отношению к победителю. Если претендент находил достойный отпор, это не означало, что он потерял надежду на выигрыш в будущем. Через полгода или год следовала новая попытка смены ранга. И это удавалось даже через два — четыре года. В тех же случаях, когда слабость вожака была очевидной, а претендент еще его побаивался, процесс смены лидера затягивался на несколько месяцев и шел с переменным успехом.

В период борьбы за изменение ранга во всем стаде возрастает возбуждение и увеличивается число конфликтов между животными, прямо не задействованными в смене конкретного ранга. Отражение подобной ситуации можно видеть на рисунке 8. Схема демонстрирует, что в момент неустойчивого положения вожака (конфликт α- и β-особей) активизировались противоречия между β- и σ-рангами. Чаще всего всплеск агрессии возникает между ω и σ-особями, когда ω-зубрица, а это обычно молодая корова, пытается улучшить свое положение в стаде. Мне довелось наблюдать четыре таких конфликта, и в двух из них участницы теряли рога. Травмированные зубрицы уступали свой ранг победительнице. Побежденные самки выглядели угнетенно, стремились уединиться, исчезая на несколько дней, а на кормление приходили с опозданием, долго не решаясь прикоснуться к кормушке. Дважды после сильных взбучек от молодых претенденток старые коровы через одну-три недели погибали.

Рис. 8. Социограмма отношений зубриц в центральном зубровом питомнике (число отмеченных актов агрессии): 1 — один; 2 — два; 3 — пять; 4 — от шести до десяти; 5 — от одиннадцати до пятнадцати; 6 — свыше шестнадцати; а — в загоне в период смены вожака; б — при переадресовании актов агрессии; в — общее число ударов и угрожающих действий всех самок в питомнике (α, β, γ, σ, ω — ранги зубриц)

Зубрица, теряющая свой ранг по старости, находится в постоянном возбуждении и в драках. Начиная с пятнадцатилетнего возраста пожилые коровы все более теряют превосходство и за несколько лет спускаются с α- или β-положения до ω-ранга. Из этого я решаюсь сделать вывод о том, что старые самки в стадах зубров, по крайней мере в питомниках, постоянно дестабилизируют социальные связи в группах. Положительная оценка, данная старым зубрицам М. А. Заблоцким, правомерна лишь для определенного их возраста. Но как только пожилая корова начинает терять ранг (а он не может ей принадлежать до самой смерти), то ее роль в маточном стаде становится негативной.

Иерархический статус определяется и общим физическим состоянием животного. Например, за несколько недель до родов зубрица становится осторожной и в движении, и в контактах с другими животными стада, особенно во время раздачи подкормки. Приближение любого высокорангового животного или быка заставляет ее бросать корм и уходить. Именно такие моменты и стараются использовать другие самки для улучшения своего иерархического положения. Они навязывают стельной корове стычку, покушаясь на ее корм. Большинство драк за положение в стаде, которые я наблюдал в заповеднике, пришлись на март — май, то есть на предотельный период.

Однако смена рангов по причине отела одной из участниц недолговременна: после рождения теленка зубрица возвращается к стаду в первые же дни. Пока малыш всюду следует за матерью, она старается держаться в стороне от стада, в открытые конфликты не вступает и до определенного времени не пытается отвоевать законное место. Как только зубренок окрепнет (а это бывает уже на третьей-четвертой неделе после рождения) мать активно изгоняет захватчицу от своей кормушки, тем самым возвращая себе соответствующее положение.

Изменение статуса, вероятно, зависит и от выступления на стороне претендента более сильного животного, будь то бык или вожак. Например, в период гона, когда самец активно ухаживает за зубрицей, она может нападать на особей как низшего, так и более высокого ранга. То, что в подобных случаях агрессия направляется на высокоранговых зубриц, подтверждает возможность повышения иерархического статуса тех самок, которые хотя бы временно находятся под защитой самца.

Возможны и другие варианты. Так, в одном из загонов молодая зубрица в ранге σ, два года подряд каждый раз, когда бык ухаживал за ней, начинала преследовать вожака этого стада, бодая и пытаясь вспрыгнуть на нее, то есть демонстрируя позу доминирования. Такое преследование длилось подолгу, сочетаясь с взаимным боданием, вспрыгиваниями друг на друга и, как ни странно, с грумингом (облизыванием) со стороны α-особи к преследовательнице. Не исключено, что такое «лояльное» отношение сложилось в первые моменты их контакта, когда эту молодую зубрицу запустили в данное стадо. Именно тогда я обратил внимание на то, что в отличии от агрессивного к ней отношения со стороны большинства членов стада, α-особь не только не преследовала ее, а даже старалась защитить от нападок. Она пресекла драку, вклинившись между нею и нападающими.

Кроме активного свержения лидеров, возможна мирная преемственность рангов по мере взросления особей. Освобождающиеся ступени иерархии занимают следующие по ранжиру особи. Такие ситуации возникают либо в результате смерти, либо отлова зверей. Какая же из форм смены лидеров — агрессивная или мирная — является естественной для диких популяций зубров? Ведь в искусственно создаваемых племенных группах зубровых питомников при постоянных сменах их состава необходимость восстановления иерархической структуры влечет усиление агрессивности между животными. В стабильных группах небольшого состава, близких к описанным выше маточным стадам зубров, все звери знакомы друг другу, ранги распределены и поддержание такой структуры, видимо, не требует значительных затрат времени и сил. Так ли это? Вопрос еще ждет разрешения.

Чем же выгодно высокое иерархическое положение в стаде? Почему некоторые животные берут на себя роль вожаков, тем самым подвергаясь большей опасности, возглавляя стада во время переходов, преодоления водных и прочих преград? Проигрывают ли, а если проигрывают, то в чем, низкоранговые особи? Чтобы получить ответы на эти вопросы, я попытался найти корреляцию успеха размножения зубриц с их иерархическим статусом. Оценивалось это по двум репродуктивным параметрам: наступлению первой в году течки (овуляции) и очередности оплодотворения. У каждой зубрицы в сезон размножения течка наблюдается несколько раз с разницей в несколько дней. Сроки ее наступления можно точно регистрировать по поведению быков. За четыре года точных регистраций всех сроков течки и последующих отелов было получено подтверждение прямой зависимости очередности спаривания самок от их ранга в стаде. Зубрица-вожак чаще других членов стада вступает в размножение первой либо второй по очереди; β-особь обычно бывает второй, третьей по счету наступает овуляция у γ-, а последней у σ-особи. Менее четко проходит течка у ω-особи, так как этот ранг в стаде обычно занимают самые молодые животные. Их высокий репродуктивный потенциал обеспечивает быстрое наступление течки, однако по очередности оплодотворения эти молодые зубрицы все же уступают α- и β-особям.

Таким образом, иерархическое положение в стаде обеспечивает высокоранговым животным преимущество первыми объединяться с самцами в самом начале гона. Прав был академик Н. М. Кулагин, писавший, что у аборигенных зубров «старые спариваются раньше молодых».

Однако сравнение статуса самок со смертностью рождающихся у них телят и яловостью не дали положительной корреляции высокого иерархического положения с уменьшением смертности потомства и возможности прохолостания. И хотя смертность зубрят у α-особей была значительно ниже, чем у β-зубриц, но она все же оказалась более частой, чем у ω-самок. Яловость преследовала высокоранговых зубриц в большей степени, чем низкоранговых. Несомненно, здесь сказывался их возраст. Молодые и жизнеспособные особи имеют явное преимущество в успешном оплодотворении и удачном вынашивании плода перед пожилыми и старыми коровами. По этой причине нужно сравнивать зубриц равного или хотя бы близкого возраста. Если следовать этому правилу, то смертность телят и яловость оказываются более редкими у вожаков, чем у равных им по возрасту β-особей. При прочих равных условиях уже в этом прослеживается преимущество высшего ранга.

Итак, маточное стадо зубров — это сообщество, функционирующее на основе отношений доминирования — подчинения. Порядок в нем определяется самкой-вожаком, по поведению которой остальные члены корректируют свои действия. Иерархия поддерживается как сверху, то есть путем подчинения одних особей другим, так и снизу — при оспаривании рядовыми членами существующего распределения рангов. Из такого положения каждое животное извлекает для себя определенную выгоду, компенсируя второстепенные неудобства. За свою ответственность главы стада вожак получает преимущество при доступе к корму, а также при размножении, а подчиненные особи, не утруждая себя заботой о безопасности, поиском выхода из сложных жизненных ситуаций, имеют корм, защиту от хищников, успех в воспитании молодняка в большей мере, чем если бы обитали каждый в одиночку. Маточное стадо, как мне кажется, представляет собой относительно замкнутую социальную систему, существующую самостоятельно и отдельно от аналогичных сообществ. С тем, как поддерживается такая обособленность зубровых стад, можно познакомиться в следующей главе.

Хозяин всегда прав

В литературе прошлого очень мало свидетельств того, как ведут себя дикие зубры, встречаясь друг с другом. С. А. Усов пишет, что отдельные зубровые стада в Беловежской Пуще жили весьма мирно. Два стада, ветречаясь на пастбище, «… либо… объединяются, либо слабейшее уступает дорогу более многочисленному». Г. Карцов иначе представляет социальные взаимоотношения разных групп, полагая, что зубр «… строго держится своего стада и никогда не перекочевывает в другое, по возможности избегает встреч с другим стадом, особенно меньшее избегает большего, хотя вообще между разными стадами царит полное согласие». Весьма любопытно суждение Миколы Гусовского:

Впрочем, стада не гнушаются и одинцами. Их и в другие стада принимают без боя, Если в лесном поединке супруг погибает, Верность друзей  нарушается смертью нежданной, Может зубрица тогда в свое стадо вернуться.

Кроме того, мы знаем, что в прошлом из разрастающегося стада уходили молодые бычки и телки. Известно и о присоединении к родственникам зубриц, временно уединявшихся для отела.

Наблюдения за поведением зубров, попавших в чужие стада, которые мне пришлось проводить в заповеднике, могут осветить нам эту, ранее не изученную сторону жизни зубров. Однако следует иметь в виду искусственность описываемых ситуаций, ибо животных насильно перегоняют на изолированные территории загонов, где они помимо своей воли вынуждены контактировать с хозяевами. Более того, и силы встречающихся зубров неравны: один чужак против объединенного стада. Возможно, если бы с обеих сторон встречались полноценные группы, то они вели себя иначе. В моей практике было несколько таких встреч. Когда два стада получали возможность соединиться, например через пролом в изгороди, то между вожаками всегда возникала стычка. Ее исход трудно поддается прогнозированию в плане оценки того, кто же победит, хозяйка территории или пришелец. Однажды в таком случае вожак стада, в чей загон проникли непрошеные гости, потеряла рог и пала через два месяца от полученных травм.

И все же вернемся к детальному знакомству с тем, как ведет себя зубрица, попавшая в чужое стадо. В первую очередь она оглядывается по сторонам, нагибает голову и, обнюхивая перед собой землю, медленно приближается к стаду (рис. 9, 1). Хозяева, внимательно следящие за происходящим, поворачиваются к новичку и, вытянув голову, принюхиваются. Затем следует обязательный контакт зверей либо нос к носу (рис. 9, 2), либо хозяева обнюхивают аногениталии пришельца. Как и олени, зубры-самки никогда не нападут прежде, чем обнюхают друг друга. Во время таких контактов ни у одного из участвующих в церемонии знакомства животных хвост не поднимается, ведь вздернутый хвост — знак агрессии. Этот особый элемент угрожающего поведения характерен только для встреч быков.

Рис. 9. Этограмма ритуала встречи самок: 1 — приближение и обнюхивание земли; 2 — контакт; 3 — взаимные угрозы, переходящие в драку; 4 — вспрыгивание на новичка; 5 — преследование его

Контакт завершается взаимными угрозами, которые очень быстро переходят в драку (рис. 9, 3). Кто-либо из хозяев делает попытку вспрыгнуть на новичка (рис. 9, 4), чтобы утвердить свое доминирующее положение. Тот всегда отскакивает, что влечет преследование хозяев (рис. 9, 5). Изгнание новичка активизирует в стаде возбуждение, проявляющееся в том, что зубры попеременно то вспрыгивают друг на друга, то копытят землю, то взрывают ее рогами и разметают бородой. Странно то, что драку с новичками никогда не начинают ни вожак, ни низкоранговые особи. Это привилегия зубриц β- и γ-рангов. Бык и вожак подходят к дерущимся уже в разгар схватки. Новая зубрица, вступив в контакт с быком, уже не подвергается преследованию рядовыми особями, так как самец уводит ее в глубь загона, по пути демонстрируя некоторые элементы ритуала ухаживания. Иногда новички получали защиту и некоторых старых зубриц, которые активно пресекали драку, разъединяя дерущихся. В двух подобных случаях оказалось, что это матери защищали своих повзрослевших на вольном выпасе дочерей, которые вернулись в стадо через два-три года.

Новую зубрицу хозяева оттесняют на последнее место в иерархии. Но иногда новички проявляли свой характер: сами навязывали хозяевам драку, ходили нагнув голову к земле, фыркая, взрывали ее копытами и бодали рогами кусты. Следовавшие затем стычки были жестокими. Дважды в подобных ситуациях агрессивные самки отвоевывали себе высокий ранг в новых стадах. В одном случае это была взрослая самка, которой сразу не подчинились молодые четырехлетние хозяйки загона, а в другом — молодая агрессивная зубрица Плумпа, стойко боровшаяся с более опытными коровами и в результате победившая. Об этом уже упоминалось в предыдущей главе.

Совершенно по-другому выглядит ритуал встречи хозяйками нового быка. И бык ведет себя по-особому: он насторожен, о чем свидетельствует поднятый хвост. Осмотревшись, самец начинает знакомиться с новой территорией, для чего с фырканьем обнюхивает перед собой землю. Либо сразу, либо после короткого предварительного контакта с хозяйками он обследует различные чесала, деревья, тропы. Это сопровождается демонстрациями элементов угрожающего поведения: он копытит, взрыхляет землю рогами, разметает ее бородой. Такие повадки ясно показывают, что бык приступил к мечению новой территории.

Контактируя с зубрицами, самец проявляет слабый интерес к первой из подошедших к нему хозяек, ограничиваясь лишь обнюхиванием и флемингом. Но так происходит лишь в первые минуты, пока он не познакомится со всем гаремом. Затек бык выбирает одну из них, не всегда высокоранговую, и вместе с ней уходит в лес, более активно проявляя половое влечение.

И сами хозяйки в присутствии взрослого самца-пришельца демонстрируют совсем иные повадки, отличные от тех, которыми они встречают самок-новичков. Приближаясь к быку, они настороженно вытягивают морды, с опаской обнюхивая его. Ни о какой агрессии не может быть и речи. Лишь когда в загон к зубрицам попадал молодой трех — пятилетний бычок, самка-вожак позволяла себе сердиться: ходила фыркая, копытила землю и даже пыталась мериться с ним силой. Но такое неповиновение длилось недолго, и вскоре отношения принимали традиционный для полов характер.

Таким образом, в маточном стаде существует своеобразный ритуал общения с посторонними зубрами. Это относится, в частности, к взаимоотношениям самок, что, на мой взгляд, обеспечивает целостность и индивидуальность каждого стада как родового семейства. На реализацию той же функции направлено и специфическое поведение некоторых зубриц-матерей при появлении в стаде их родных дочерей даже после многолетнего отсутствия. Данное предположение о замкнутости маточных групп как особой социальной системы подтверждается и обязательным изгнанием новичков. К тому же такая реакция не распространяется на взрослых быков, что находится в прямой зависимости с их образом жизни. Лишь периодически в период гона они появляются в маточных стадах. Но вот между собой быки общаются по совершенно иному сценарию, о чем наша следующая глава.

Одиночество

Тихий летний день в лесной чаще. Полное безмолвие нарушается едва уловимым шорохом листвы. Солнечные лучи, проникающие сквозь густые кроны, прогревают лесную подстилку, источающую дурманящий запах опавшей хвои. Полная безмятежность. И кажется, что в этом мире не может быть ни зла, ни тревоги. В такой обстановке произошла моя неожиданная встреча с матерым одинцом. Увлекшись обследованием поедей в местах частого пребывания зубров, я обнаружил зверя лишь в шести метрах от себя. Он подошел бы еще ближе, если бы я не обернулся, заслышав характерный скрежащий хруст скусываемой зверем травы. Обернулся и… замер. Зубр же, не заметив меня, продолжал пастись. Медленно приподнявшись, я попытался скрыться за ближайшей осиной. Уловив это движение, бык насторожился, пристально, с некоторым любопытством стал присматриваться ко мне. У меня была одна цель — прячась за деревья, как можно дальше отойти от одинца. Он же, как богатырь на распутье, созерцая мое бегство, прикидывал, что важнее — продолжать прерванную трапезу или же, предвосхищая возможное нападение, самому атаковать человека. Правильно оценив ситуацию, бык предпочел продолжить свое занятие.

А вот иная характеристика нрава одинцов, подмеченная в Беловежской Пуще в конце XVIII века французом Жилибертом. Не следует путать этого естествоиспытателя, приглашенного в Гродно для преподавания в ветеринарной школе, с его земляком, дипломатом и писателем, жившим в Литве и Московии в начале XVI века. Этот рассказ приводит в своей монографии профессор С. А. Усов: «Близь большой дороги, проходящей через Беловежскую Пущу из Бреста в Гродно, поселился и жил в течение нескольких лет старый зубр-одинец. Дерзость этого зверя доходила до того, что он, почуяв издали проезжавшие воза с сеном, поджидал проезжающих и не пропускал их дальше, пока не сбрасывали ему сена. Если же ему не давали сена или, как иногда случалось, грозили ему кнутом, то зубр мгновенно приходил в ярость, поднимал хвост, бросался на сани и рогами старался их взвернуть».

В противовес стадному образу жизни женской части зубровой популяции мужская половина предпочитает одиночество или мелкогрупповой «мальчишник». Ярким проявлением таких повадок отличались одинцы Беловежской Пущи середины XIX столетия, которых профессор С. А. Усов охарактеризовал следующим образом: «Это старые, уверенные в своей силе и бросившие стада самцы до дерзости смелы и никогда не уступают дороги…».

В то время в чрезмерно разросшейся популяции беловежских зубров имелось, видимо, большое количество старых, агрессивных быков.

Они-то и выполняли, по мнению автора, особую отрицательную роль, нарушая нормальный ход размножения животных. «Разогнав молодых самцов и овладев самками, одинцы часто ломали хребты последним своей тяжестью. В них можно видеть причину плохой плодовитости самок… Мне кажется, — писал С. А. Усов, — что было бы даже полезно, в видах сохранения зубров, охотиться за одинцами, ибо они в стаде зубров производят больше вреда нежели пользы».

Другие исследователи, наблюдавшие зубров позднее, не выдвигали столь категоричных суждений о негативной роли одинцов. Мне думается, что во второй половине XIX столетия вслед за трехкратным снижением численности зубровой популяции уменьшилось и количество одинцов, а вместе с этим снизилось и их отрицательное влияние.

Почему быки выбирают одиночный образ жизни? Г. Карцов считал, что самцы уже в десятилетнем возрасте держатся отдельно. Д. П. Филатов, изучавший кавказских зубров, утверждал, что одинцами являются лишь старые быки. Десять лет, я думаю, еще не старческий возраст для зверей этого вида, продолжительность жизни которых исчислялась двадцатью пятью годами и более. Однако академик Н. М. Кулагин полагал, что к десяти годам у одинцов понижается половая активность и их половое возбуждение становится слабым. Так как, следуя за стадом, они отставали от более резвых молодых животных, то у них вырабатывалась привычка к одиночеству. А это еще больше ослабляло и без того эпизодические их связи со стадами. Аналогичное мнение о причинах уединения стареющих быков высказал К. Вроблевский.

Старые зоологи приводили и другие доводы для объяснения привычек самцов жить в одиночестве. Отделение быков от стада происходит, в частности, в период гона вследствие конкуренции самцов за обладание самками. Кроме того, К. Вроблевский встречал телят, вынужденных скитаться в одиночестве после гибели своей матери. Таких бычков редко принимали в другие стада, а постоянное отчуждение редуцировало и последние инстинктивные «нити», связывавшие их с другими зубрами. Сызмальства этот телок становился одинцом. Довольно часто быки объединялись по двое или трое и жили вместе, вероятно, по причине личной привязанности. Такие компании старые люди называли «самовторами» и «тройниками». На Кавказе Д. П. Филатов наблюдал самцовые группы из двух — четырех зверей, среди которых иногда встречались и старые одинокие коровы.

И в современных популяциях, образованных из воспитанных в неволе животных, прослеживаются те же закономерности социального поведения быков. З. Красинский определил, что в польской части Беловежской Пущи «… взрослые и старые быки чаще ведут одиночный образ жизни или, хотя это редко наблюдается, в парах». Во второе десятилетие существования этого вольного стада одинцы составляли половину всех половозрелых самцов, а остальные жили парами или втроем.

Сильные взрослые зубры-одинцы, не разделяющие стадные инстинкты зубриц и молодых самцов, занимают определенный участок лесных угодий, где и живут почти всю свою жизнь. Следуя стремлению занять свободную территорию, они порой совершают дальние перемещения.

В эти угодья затем приходят смешанные группы молодых животных, основывая новые маточные стада.

В отношениях к территориям зубрам-бычкам свойственны определенные повадки. Попадая на новую территорию, как это случается например, в ЦЗП, когда самца переводят в другой загон, зубр начинает обнюхивать землю и окружающие предметы. При этом его движения замедленны, хвост вздернут, что свидетельствует о возбуждении. Обнюхивая пни, зубр чешется о них, а землю взрывает копытами. Сравнивая такое поведение с повадками других копытных, приходишь к выводу, что зубр пытается уничтожить метку предшественника, затирая ее и оставляя на этом месте свою. Став на одну из имеющихся в загоне троп, он идет в лес или вдоль изгороди, обнюхивая все на своем пути, недолго задерживаясь у чесал, оставляя и на них свои метки. Это длится несколько часов, после чего новый хозяин возвращается к стаду хозяек загона.

Существующие тропы, чесала, купалки являются системой ориентиров для зубров, по которым животные передают или же получают информацию как по запаховому (ольфакторному), так и по зрительному (оптическому) каналам коммуникативной связи. Однажды 5 мая 1976 года, проверяя состояние наружной изгороди зубрового питомника, я вдруг обнаружил, что следом за мной идут зубрята из вольного стада и все места, возле которых я останавливался, поочередно друг за другом осматривают и обнюхивают. По следам стада, ушедшего несколько часов назад, отставшие звери легко его отыскивают. Они, тщательно обнюхивая место недавнего пребывания группы, отыскивают тропу, по которой она ушла, и, став на нее, очень быстро настигают сородичей. С. Г. Калугин утверждает, что в Кавказском заповеднике зубробизонка по следам двухдневной давности нашла свое стадо.

При перегоне зубров в новые угодья стадо стремится возвратиться обратно.

Для создания коммуникативной системы на участке обитания — так называемого сигнального поля — зубры активно метят территорию. Четкой границей между соседними участками обитания быков является изгородь загонов. К ней приурочена основная масса специальных точков, на которых самцы демонстрируют поведение с элементами маркирования. Играет ли забор роль ориентира наравне со специальными чесалами для мечения и другими атрибутами сигнального поля? Вероятно, да. Неоднократно мне приходилось наблюдать быков, демонстрирующих маркирование и угрозы у границ соседнего загона в тот момент, когда его хозяева находились вне пределов видимости за много сотен метров от места событий. Мне представляется, что зубры в питомнике определенно реагируют на изгородь как на границу своей территории. Подтверждением этому служат такие факты. В одном случае самец по кличке Мукашир устроил сразу пять точков вдоль участка, выгороженного в его загоне, а ведь в нем в то время зубры не содержались. В другом случае бык Моран в середине зимы проник в буферный коридор, отделявший его загон от соседнего, и на захваченной территории вдоль новой границы устроил пограничный точок. Из-за глубокого снега хозяева соседнего загона в этот удаленный угол своей территории не заходили и потому не ведали о происшедших переменах. Однако отсутствие соперника не смутило Морана, «застолбившего» за собой новый, хотя и небольшой, участок, расширявший площадь индивидуальной территории.

Рис. 10. Сосна, «измочаленная» рогами быков

Что из себя представляют пограничные точки? Это сочетание деревьев и купалок. Деревья несут на себе следы ударов и трения зубра (рис. 10). Купалки — это вырытая копытами яма вокруг такого дерева, пня или выворота. На месте постоянно действующего точка образуется углубление около 20 сантиметров глубиной и до 4 метров в диаметре. Для устройства точков в Центральном зубровом питомнике звери чаще всего используют сосну, реже березу, липу или дуб, единично — комель упавших деревьев. Предпочтение сосны связано, видимо, с возбуждающим действием на копытных эфирных масел, содержащихся в хвойных деревьях. М. А. Заблоцкий сравнивает эффект сосновой смолы, так называемой живицы, с возбуждающим воздействием секрета кожных желез земноводных. Известно, что в определенные моменты жизни псовые (собаки, лисы) азартно валяются на лягушках, встречающихся на их пути. Буйство зубров, вызываемое запахом живицы, бывает настолько безудержным, что в ряде лесхозов Украины они попортили большие плантации ели (рис. 11).

Рис. 11. Посадки ели в Цуманском охотхозяйстве (Украина), где проходили игрища зубров

В литературе, посвященной истребленным диким зубрам, я не нашел указаний на связь чесал, купалок и точков с агрессивным и маркирующим поведением. Исследователи тех лет видели в них только комфортную функцию, то есть снятие раздражения кожных покровов. Однако современные наблюдения на других территориальных копытных, например на косулях, показали, что ободранные рогами самцов деревья и рядом расположенные выбитые копытами «пятачки» земли являются ольфакторно-оптическими метками. Вероятно, прежние исследователи не обратили внимания на эту черту поведения аборигенных зубров.

Я наблюдал у зубров ЦЗП три способа мечения территории: нанесение на предметы или землю секрета различных кожных желез при чесании соответствующими частями тела; уринация с последующим разбрасыванием земли передними копытами; создание точков — сочетание выбитых копытами участков земли и деревьев, на которых обдирают рогами кору.

Основное маркирующее значение имеет своеобразный мускусный запах зубров, который остается на поверхности предметов при трении о них шеей, грудью, лбом, окологлазничной областью морды, а также подбородком и животом. Наличие такого запаха, высокая интенсивность его выделения, особенно у быков, всегда отмечались исследователями аборигенных зубров. Как пишет Г. Карцов, этот запах очень силен у самцов в конце июля — в августе, то есть в период гона, а также в сырую погоду или сильную жару. При ровном несильном ветре он ощущался даже в полутора сотнях метров от источавших его зверей. Зубровое молоко также «отдавало» мускусом, а мясо животных, добытых в это время, было несъедобным. Известно замечание Я. Ф. Далматова о том, что этот запах выделяют железы, находящиеся между мозговой плеврой и теменной костью. Но современные морфологические исследования показали, что у зубров отсутствуют специфические кожные железы, вырабатывающие маркирующий секрет. Что это? Результат их деградации у потомков, прошедших всеразрушающее горнило неволи? В этой связи немаловажно то, что у современных зубров в Центральном зубровом питомнике я не отмечал столь интенсивного выделения мускусного запаха, приводившего в изумление старых исследователей.

Но зубры могут метить предметы и землю не только мускусом. Я неоднократно наблюдал, как самец, подходя, например, к только что упавшей на его территории осине, начинал тереться о ее комель щекой, иногда прикасаясь окологлазничной областью к выступающим концам корней; при этом движения были плавными, чтобы не ранить глаз. Зубр наносил метку секретом подглазничной железы.

Более резкими движениями животные втирают в кору деревьев секрет желез, расположенных в области лба. Это сочетается с ударами рогов. Если следовать Я. Ф. Далматову, то именно таким образом дикие беловежские зубры втирали мускусный секрет. Тем же веществом может проводиться мечение в момент взрыхления почвы рогами и разметания ее бородой.

Вторая форма мечения территории — это разбрасывание земли, смоченной мочой. Зубр делает несколько энергичных копательных движений либо одной, либо двумя передними ногами и одновременно с этим уринирует. Комья грунта летят из-под копыт на несколько метров, а так как с каждым броском бык пятится назад, то площадь, покрываемая разбрасываемой землей, становится еще большей.

Своеобразной модификацией маркировки территории мочой может быть следующий способ: зубр уринирует в купалку, валяется в ней, а затем встает и, почесываясь о соседние стволы деревьев, оставляет на их поверхности свой специфический запах. Если считать такую форму мечения реальной, а так полагают некоторые исследователи зубров, то роль в этом каких-либо кожных желез, расположенных на шее и груди, не обязательна. Как указывают многие зоологи, копытные с неразвитыми железами на голове, например канны, имеют особый ритуал вымазывания волос на лбу мочой, смешанной с грязью. В последующем такой «кистью» наносится пахучая метка на окружающие предметы. Данный способ маркирования территории специальным «составом» из мочи и грязи характерен для маралов.

Таким образом, зубры-самцы имеют многие повадки, свойственные территориальным копытным животным: это и ритуал поддержания пограничных точков, и активная охрана границ территории, по крайней мере в питомниках, и развитое стремление к освоению новых районов. Однако в дошедших до нас литературных источниках о жизни зубров в прошлом я не нашел никакой информации, которая бы описывала территориальное поведение истребленных предков. Этому есть несколько объяснений. Первое: дикие зубры не имели повадок, необходимых для охраны индивидуальных участков. В таком случае следует признать, что у них были слабо развиты и соответствующие ритуалы мечения. Если это так, то описанные выше приемы характерны только для зверей, содержащихся в условиях неволи. А это скорее всего не так. Второе объяснение: фрагментарность и неточность исследований прошлого. Это наиболее вероятная причина, ибо трудно поверить в то, что поведение зубров всего лишь за сотню лет претерпело такие разительные изменения под влиянием условий неволи.

Мне думается, что быки и в далеком прошлом были территориальными животными. Вот почему взрослые звери восьми лет и старше вели одиночный образ жизни, изредка объединяясь в пары или тройки, вероятно, в силу личной привязанности. К маточным стадам они подходили лишь в период гона. Молодые же бычки, изгнанные из своих стад, объединялись в самцовые группы. Так как в период гона вместе с зубрицами держатся обычно один, реже два самца, то можно предположить, что объединение половозрелых быков и маточных стад должно происходить в пределах индивидуальных участков именно этих самцов. Так как взрослые быки большую часть года проводят вне стада зубриц, то трудно ожидать тесных внутригрупповых связей между полами. В данной ситуации роль самца сводится, видимо, к охране избранного им стада от посягательств других быков, но, опять-таки, в очень короткий период года. В остальное время стадо зубриц управляется по своим законам.

Но содержащиеся в питомниках зубры вынуждены постоянно находиться вместе на ограниченной территории загона. Следовательно, самцы, хотят они того или нет, участвуют в жизни всего маточного стада. В чем же проявляется это участие? В первую очередь бросается в глаза роль быка как стража порядка при возникновении конфликтов между зубрицами. Если стычки перерастают в яростную драку, то бык, до этого внимательно следивший за ходом разворачивающихся событий, хрюкнув и подняв в возбуждении хвост, быстро, иной раз бегом вклинивается между дерущимися и разъединяет их. Этих действий бывает достаточно для прекращения драки, но иногда возбужденные коровы пытаются обойти быка и снова сцепиться. В таких случаях он применяет силу, причем не останавливается перед тем, чтобы поддеть рогом ту или иную из соперниц, разгоняет их либо уводит в сторону одну из них, демонстрируя некоторые элементы ухаживания.

Примиряющая роль быка имеет некоторый биологический смысл, ибо снижает агрессивность взаимоотношений зубриц как между членами стада, так и с вновь прибывающими животными. В первые минуты появления новой самки в стаде самец не обращает на нее внимания, но как только драка принимает угрожающий характер, он вступается за преследуемую особь и защищает ее от нападения хозяек. Иногда благосклонность самца во время гона стимулирует некоторых зубриц к нападению на более высокоранговых членов стада, о чем упоминалось ранее. Он сам невольно помогает своей избраннице, ибо, стремясь предотвратить конфликт, порой грубовато отгоняет атакованную ею особь. Пока трудно более определенно оценить подобное поведение быков: является ли оно естественным, характерным для вида, либо такие взаимоотношения полов есть результат совместного их содержания в питомниках. Это предмет будущих углубленных исследований роли самцов в зубровых стадах.

Последнее предупреждение

Пришелец спешил, но по пути все же успевал обследовать тропу, верно определяя направление, по которому ушло стадо. Ничто не могло отвлечь от преследования этого рыжего великана: ни наступающий сумрак, ни мрачные силуэты деревьев, ни обволакивающая сырость лесных низин. Но вдруг в ноздри зверя ударил острый запах Хозяина. Как-будто перед ним выросла стена — настолько неожиданным и сильным было предупреждение о том, что Пришелец забрел в чужие владения. Мимолетное замешательство сменилось приступом ярости. Глубоко вдохнув воздух, насыщенный ненавистным запахом, Пришелец набросился на молодую иву, стоящую рядом. Несколько могучих ударов рогами — и ствол не выдержал. Стоя над поверженным деревом, бык хрипло заурчал и, вытянув морду, зафлемовал. Эта победа, хотя и ничтожная, придала ему уверенность, и Пришелец решительно двинулся по следу семьи зубриц, зная, что ею уже овладел другой самец.

Стадо расположилось в липняке на краю лесной лужайки; одни самки лежали, вяло жуя, другие бродили поодаль, пощипывая траву, телята резвились. Немного в стороне от мирно отдыхающих зубров огромный бык — Хозяин угодий — выказывал знаки внимания лохматой прелестнице. И вот треск ветвей, насквозь пронизав тишину осеннего вечера, в одно мгновение разрушил эту идиллию. Хозяин встрепенулся, выражение страсти исчезло, сменившись недовольством, и он сразу же двинулся навстречу Пришельцу. Когда расстояние между соперниками сократилось до нескольких десятков метров, оба быка громко зафыркали и замедлили сближение. Не вступая в контакт. Хозяин решил предупредить Пришельца о своем единоличном праве на стадо самок и телят, которые сгрудились поодаль, возбужденно наблюдая за разворачивающимися событиями. Для большей убедительности Хозяин поначалу мощными ударами рогов содрал кору с подвернувшейся сосны. Но это не вразумило Пришельца, который, видимо, имел такие же серьезные намерения. В свою очередь, он ответил яростным взрыванием земли копытами и неистовым трением о деревья. Сумерки, сгустившиеся прямо на глазах, мешали продолжению спора, вынуждая соперников отложить его решение до утра.

Когда солнце, растворяя пелену утреннего тумана, поднялось над верхушками деревьев, его косые лучи осветили лесную поляну. Настало время решающей схватки. Быки сошлись лоб в лоб. Каждый пытался нанести удар рогом в незащищенный толстой кожей бок противника и в то же время защититься от рогов соперника. Накал страстей возрастал. Соперники толкали друг друга с такой силой, что трещали и ломались деревца, на которые натыкались массивные тела зверей. Хозяин взвинтил темп атаки и, на какое-то мгновенье опередив Пришельца, оказавшегося неповоротливым и медлительным, ударом в брюхо сбил ему дыхание. Тут же, не теряя времени, он подцепил замешкавшегося противника обоими рогами под грудь и мощным рывком вверх оторвал грузное тело Пришельца от земли. Потеряв равновесие, тот рухнул на развороченную копытами лужайку. Тут же последовал уничтожающий удар в ничем не защищенное брюхо. Невероятные усилия потребовались поверженному Пришельцу, для того чтобы подняться и отойти в лесную чащу. Хозяин же, как и подобает победителю, с чувством собственного достоинства вернулся к стаду, которое довольно быстро успокоилось и вернулось к нормальному ритму жизни.

Подобные конфликты происходят обычно поздним летом и осенью, сопровождая интересный и драматичный период в жизни зубров — период гона. Во время, предшествующее спариванию, быки ищут встреч с соперниками и в этом поиске порой забывают о виновницах конфликтов. Подобное поведение зубров остается неизменным на протяжении многих веков; и сегодня зубры ведут себя также, как несколько столетий назад во времена Миколы Гусовского:

Но несравнимое зрелище в стаде зубрином — Схватки быков из-за самок в бескровном сраженье.

Взаимоотношения быков в период гона характеризуются особым ритуалом; животные в строгой последовательности исполняют определенные движения и принимают соответствующие позы. Весь комплекс этих поведенческих актов по аналогии с поведением бизонов назван мною предупреждением. В него входят нерешительная прогулка, угрожающее противостояние, копытенье, валяние и чесание, которые, в свою очередь, состоят из элементов, используемых зубрами и в других жизненных ситуациях, в частности при мечении территории или во время отдыха и ухода за кожными покровами. Но в данной главе анализируются повадки зубров только в период гона. Более того, читателю следует помнить, что поведение зубров, о котором говорится в данной главе, характерно в первую очередь для жизни в питомнике. На полной свободе они могут вести себя иначе.

В питомнике вызовом к схватке может быть появление соседа вблизи изгороди чужого загона. Хозяин узнает об этом, почуяв запах или услышав шум в результате перемещения быков. Я уже упоминал о том, что специфический мускусный запах зубра во время гона распространяется на большое расстояние. Г. Карцов утверждает, что при ровном несильном ветре человек его может чувствовать за сто пятьдесят метров. Обоняние человека улавливало мускусный запах за несколько десятков метров, но лишь в период гона зубров.

Нарушение границ территории сопровождается, как уже говорилось, и акустической сигнализацией: во время своего перемещения по загону агрессивно настроенный бык производит шум, слышный на расстоянии сотен метров; он ударяет рогами о сетку, о стволы деревьев, сдирая с них кору, ломает тонкие деревца и ветки кустарника. Зубры не имеют развитой системы акустической коммуникации. Г. Карцов на основании известных ему сведений пришел к выводу, что эти звери не способны издавать громкие звуки. И. Башкиров назвал их молчаливыми животными. Однако быки, по выражению Г. Карцова, хоркают, и это хорканье, как считает С. А. Усов, подобно тому, «как-будто пересыпается картофель». Хорканье можно расслышать за сто — двести метров, но чаще и на меньшем расстоянии. Для оповещения соседей о своих территориальных притязаниях зубры используют шумовые эффекты.

Услышав или учуяв противника, другой зубр выходит ему навстречу. Как только быки сближаются настолько, что их обоняние улавливает запах противника, то они начинают резко и громко выдыхать воздух, и это фырканье можно расслышать, находясь в нескольких десятках метров от возбужденных зверей. Сделав первый вдох, противники замедляют ход и время от времени, отфыркиваясь, судорожно переставляя передние конечности, сближаются (рис. 12, 1). При этом головы у них опущены, а хвосты приподняты вверх, что свидетельствует о сильном возбуждении зверей.

Рис. 12. Поведенческие акты, составляющие ритуал предупреждения (стрелками изображены направления движения головы и ног животного): 1 — нерешительная прогулка; 2 — угрожающее противостояние; 3 — копытенье; 4 — валяние (а — взрыхление земли рогами, б — разметывание земли бородой в положении стоя, в — то же в положении припав на колени, г — непосредственно валяние на боку); 5 — чесание; 6 — исходное положение

Сблизившись на несколько метров, соперники становятся параллельно друг другу, принимая позу угрожающего противостояния. Они еще не нападают друг на друга и даже не предъявляют турнирное оружие — рога; пока, стоя боком к противнику, они демонстрируют свою телесную мощь. С другой стороны, такое положение позволяет в зависимости от ситуации либо стать фронтально и принять бой, либо развернуться и уйти. В позе угрожающего противостояния быки могут стоять долго, лишь изредка облизываясь и делая неуверенные взмахи головой, то ли отгоняя назойливых насекомых, то ли пытаясь подцепить противника рогами (рис. 12, 2). Иногда они медленно перемещаются вдоль изгороди, если быки сошлись в месте, где нет точка для дальнейшей демонстрации угроз. Обычно угрожающего противостояния бывает достаточно для решения «пограничных» конфликтов. А вот в сезон размножения требуются более активные действия, подтверждающие свои права и на территорию и на стадо зубриц. Для этого быки предъявляют следующие аргументы: копытенье, валяние, чесание, составляющие единый комплекс элементов, хотя и не всегда следующие друг за другом именно в такой последовательности.

Итак, последнее предупреждение начинается с копытения (рис. 12, 3). Бык с фырканьем обнюхивает перед собой землю, взрывает ее копытами. Копытение часто сочетается с уринацией. Затем он либо начинает валяться на земле, либо чешется о стволы деревьев. Валяние (рис. 12, 4) включает в себя взрыхление грунта рогами, разметывание его бородой, а затем и валяние на земле. Роя землю рогами, зубр либо стоит на ногах, либо припадает на запястные суставы (на колени). Валяясь на боку, он вздергивает всеми четырьмя конечностями. Закончив демонстрацию, бык встает, оглядывает противника, оценивая его действия, и либо повторяет тот же комплекс движений, либо уходит.

Другая форма демонстрации угрозы заключается в том, что быки после копытения или перед ним трутся шеей и грудью о деревья, сопровождая чесание ударами рогов по стволу. Эти действия часто дополняются уринацией (рис. 12, 5, 6).

Как уже говорилось, ритуал предупреждения может демонстрироваться не полностью, а фрагментарно. Это присуще молодым быкам, которых с трех — четырехлетнего возраста используют в питомниках в качестве племенных самцов. Их поведенческий репертуар в этих ситуациях беднее, к тому же демонстрация элементов угрозы перемежается с игровыми элементами: бегом, взбрыкиванием, вспрыгиванием на других животных стада — с возрастом редуцирующихся. Но с малых лет облеченные ответственностью за стадо и территорию, молодые бычки пасуют перед «стариками», живущими по соседству. Наиболее динамичные элементы ритуала угрозы, такие, как копытение, валяние, они используют значительно реже, чем взрослые быки, порой лишь издали наблюдая за поведением «стариков», которые, в свою очередь, часто проявляют безразличие к присутствию в соседнем загоне молодого самца, даже обладающего стадом зубриц.

С другой стороны, многие описанные выше повадки можно наблюдать в играх телят уже на первом году жизни. В них, правда, нет той четкости и последовательности элементов, которые характерны для взрослых зверей. Начав бодаться, зубрята вдруг разбегаются, взбрыкивая, а взрывающий землю копытом теленок вынужден прервать ритуал угрозы, так как его неожиданно атаковал сверстник. Но иногда оставшийся в одиночестве годовалый бычок последовательно исполняет все элементы, хотя его действия невыразительны и неловки. Уже в раннем возрасте проявляется характерное поведение, которым через какие-нибудь пять-шесть лет зверь будет наводить страх на соперников. Хотя основные элементы угрожающего поведения зубров передаются по наследству, ритуал требует от быков их шлифовки и совершенствования. А для этого крайне важен свободный контакт зубров между собой, чтобы спарринг-партнеры по мере взросления набирали необходимый опыт. У диких животных есть все возможности для такого обучения, а экзамен у них принимают взрослые быки в период гона. Лишь к шести годам бычки достигают полного расцвета физических сил, а доведенный до совершенства ритуал позволяет им выдержать конкуренцию за власть в стаде.

Описанные ритуалы присущи зубрам, живущим в питомниках. Имеющиеся в литературе сведения об аборигенных зубрах говорят о том, что не исключена деформация их поведения под влиянием специфических условий жизни в неволе. И хотя ни в одной из работ я не нашел обобщенного описания угрожающих демонстраций, но из разных источников удалось почерпнуть достаточно полный перечень элементов, составляющих ритуал. Это почти все упомянутые ранее движения и позы, за исключением топанья и разметывания земли бородой. Ритуал предупреждения аборигенов включал копытенье, взрыхление земли рогами либо стоя на ногах, либо припав на колени, а также «катание при взаимных играх», то есть валяние. Отсутствие указаний на исполнение некоторых, употребляемых зубрами действий объясняется тем, что исследователи в свое время не обратили на них должного внимания. Поэтому изложенные ими факты не следует пока принимать в качестве доказательства трансформации угрожающего поведения зубров. Немаловажно, что в питомнике довольно часто элементы мужского ритуала, каким является ритуал предупреждения, исполняли и самки, особенно при половом возбуждении.

И все же изменения произошли, правда, лишь в интенсивности употребления современными зубрами некоторых элементов ритуала предупреждения. В первую очередь это относится к валянию. На мой взгляд, это самый острый момент в конфликтной ситуации, ибо перед самой схваткой тот или другой из соперников вдруг принимает позу, при которой тут же может быть убит противником. Следует ли рассматривать это как попытку умиротворить соперника по аналогии с принятием позы, когда подставляются наименее защищенные места тела (у различных видов псовых) или с демонстрацией полного подчинения (у обезьян). Тогда почему быки повторяют его несколько раз в одном и том же сочетании с элементами явной угрозы? Это выглядит уже не как стремление к установлению мира, а как попытка еще и еще раз запугать соперника.

Возможно бык, находящийся на своей территории, чувствует свое превосходство настолько, что может позволить себе принять позу, ослабляющую его способность отразить атаку соперника? На такое предположение наталкивает тот факт, что быки, оказавшись вне своей территории, например при перегонах, не становятся на колени и тем более не ложатся на землю. Таким образом, на чужой территории зубр теряет уверенность и отказывается от демонстрации наиболее ярких элементов угрозы. С другой стороны, забор из жердей или металлической сетки не позволяет быку ни обратить в бегство противника без драки, ни вступить с ним в схватку. Оба зверя на виду друг у друга долгое время проводят во взаимных угрозах, но ни один из них добровольно не покидает поле боя. Однако борьбы как таковой нет, а значит, и не снижается напряженность конфликта. Такая незавершенность стремлений вызывает различные смещенные реакции на исполнение других форм поведения, которые кажутся неуместными в данных ситуациях, например комфортное или маркирующее поведение. Их включение в репертуар угрожающих демонстраций зубров стало возможным, вероятно потому, что они исполнялись животными очень часто и закрепились в качестве составных элементов этих ритуалов. Условия неволи в наше время лишь активизировали этот процесс.

И все же, какими бы путями не шло совершенствование демонстраций угрожающего поведения зубров-быков, оно было направлено на то, чтобы запугать противника и отстранить его от участия в размножении. Ну а что же бывает, когда соперникам не удалось убедить друг друга в необходимости мирного решения конфликта? Тогда — бой!

Неволя раздражает

Итак, схватка неизбежна! И каждая драка неповторима, что обусловлено индивидуальными качествами соперников, условиями их жизни и конкретной ситуацией. Вот каким видел бой зубров В. Крестовский в середине прошлого века: «…Зубры… вступают между собой в борьбу сначала как-будто шутя, а потом и не на шутку. С таким остервенением бросаются они друг на друга и с такой силой сталкиваются лбами и рогами, что наблюдателю остается только удивляться, как это при таком взаимном толчке зубры не падают замертво и не прошибают себе череп… Дуэль между зубрами во время соперничества в страсти и любви кончается тем, что один из противников остается на месте, если не всегда убитым, то всегда почти ошеломленным до полного беспамятства, до продолжительного обморока. В таких поединках чаще всего погибают молодые трехлетки».

Иначе представлял себе серьезность конфликтов между самцами Г. Карцов: «…Единоборство на смерть случается не часто, только если сойдутся быки неравной силы и более слабый начнет упрямиться. Бойцы равной силы после нескольких стычек расходятся и продолжают вымещать свою злобу на окружающих предметах». О повадках кавказских зубров пишет И. Башкиров, который обобщил сведения охотников и пришел к выводу, что между быками на Кавказе случались и жестокие бои: «…шум от возни дерущихся самцов был слышен на большое расстояние, самцы при этом ревели как буйла (буйволы — В. П.)» Однако погибших в таких схватках зубров не находили. Итог исследованиям агрессивных взаимоотношений между зубрами подвел Н. М. Кулагин: «…нет, по-видимому, теперь (в начале XX столетия — В. П.) тех ожесточенных боев самцов из-за самок, которые описаны Далматовым, Усовым и Крестовским» — эти слова относились к животным Беловежской Пущи в последние годы их вольного существования в природе.

Современные наблюдения в питомниках и зоопарках дают более подробную информацию о характере боев между самцами. У зубров, как и у бизонов, наблюдают два способа ведения сражений: фронтальное столкновение лбами и боковые удары рогами. Дерущиеся быки сталкиваются лбами не с разгона, а сблизившись до двух-трех метров. Выдержать такой удар весом около тонны позволяют им разросшиеся кости черепа и плотная кожа на лбу с густой челкой. Мощный удар острым рогом может быть предотвращен ответным наклоном головы соперника, но если укол все же нанесен, то от серьезного ранения предохраняет очень толстая и плотная шкура на шее и груди; она не плотно облегает тело, а как бы накинута в виде мантии. Некоторые зоологи считают рога зубров не приспособленными к боям ввиду особой своей формы — концы загнуты внутрь. Но это справедливо лишь для самок, рога которых действительно малопригодны для нанесения уколов. Но вот рога самцов широко развернуты так, что концы направлены вперед и представляют мощное и грозное оружие. К тому же быки имеют обыкновение затачивать их острие. Эта особенность своеобразно была подмечена еще Плинием Старшим две тысячи лет назад: «…и если слоны и зубры острят и выглаживают свои бивни о дерево, а носороги о скалу, вепри же как об одно, так и другое точат кинжалы своих клыков, если, следовательно, животные умеют приготовляться к тому, чтобы наносить вред, — то кто же из них, за исключением человека, еще и напитывает свое оружие ядом», — пишет этот наблюдательный философ древности в восемнадцатой книге своей «Естественной истории». Анализируя тактику ведения зубрами боев, становится ясно, что они стремятся достать своими острыми рогами именно те части тела противника, которые не защищены мощной мантией, а именно брюхо и бока.

Вот описания двух боев между быками, в которых продемонстрированы некоторые тактические приемы, позволяющие им одолеть противника. К счастью, они закончились благополучно для участников. Инициатором был бык по кличке Плекс, который родился в польском резервате Пшина и затем был передан в Центральный зубровый питомник. Первого сентября 1976 года после нескольких своевременно пресеченных попыток вырваться из своего загона ему, наконец, удалось проникнуть на чужую территорию. Встреча Плекса с ее хозяином Мускателем произошла в шесть часов утра на кормовой площадке, когда стадо после ночного отдыха в глубине леса вышло на подкормку. Я увидел уже начавшуюся драку и не могу сказать, предшествовали ли этому предварительные угрожающие демонстрации или нет. Когда я прибежал к месту схватки, быки уже сошлись лоб в лоб и, упираясь всеми конечностями в рыхлую лесную почву, остервенело толкали друг друга. Толчки более крупного Мускателя были настолько сильны, что от ударов о стволы деревьев у Плекса во многих местах лопнула кожа. Бодание длилось десять-пятнадцать минут, в течение которых быки даже не реагировали на удары палок и камней, которыми зуброводы пытались их разнять. Но вот в схватке наступил перелом: Мускателю удалось подцепить соперника рогами под грудь, где центр тяжести у зубров, и с силой рванув вверх, подбросить соперника. Плекс упал на бок и от удара о землю уже не мог оправиться. Мускатель тут же ткнул рогом ему в брюхо, но отчаянные крики зуброводов, удары палками все же заставили победителя отойти от поверженного врага. Плекс смог подняться только через четверть часа, а поднявшись, стоял, понурив голову и тяжело дыша. Он не мог сопротивляться даже людям и, понукаемый ими как вол, вышел в соседний отловной дворик, где окончательно смог прийти в себя лишь через пару часов.

На следующий, 1977 год, Плекс вновь стал искать встречи с соперниками, что ему снова удалось. Первого сентября он проник в загон к спокойному, но физически крепкому беловежцу Монтею. Мне удалось наблюдать их действия, предшествовавшие схватке. Плекса я обнаружил по сильному треску ломаемых им деревьев во время передвижения по чужому загону. В восемь часов вечера оба самца наконец сошлись, но пока не начали драться, а держались рядом со стадом зубриц, и Плекс пытался ухаживать за самкой из гарема Монтея. Битва началась утром второго сентября около шести часов и происходила на том же месте, где я оставил быков вечером. Упершись лоб в лоб, соперники толкали друг друга в течение десяти минут. Затем Монтей, проявляя завидную ловкость, стал быстро кружиться вокруг пришельца, нанося ему удары с боков и даже сзади. Улучив момент, Монтей поддел Плекса рогами под грудь и приподнял его над землей. Потеряв равновесие, тот перевернулся в воздухе и упал на левый бок, повредив обе левые ноги. Монтей хотел нанести завершающий удар в брюхо незадачливому противнику, но метко брошенный камень остановил его, а затем совместными усилиями зуброводам удалось отогнать победителя в сторону. На сей раз Плекс довольно быстро вскочил на ноги и, хромая, побрел к воротам, куда люди направляли его, подгоняя хворостинами. Монтей возвратился и пытался преследовать Плекса, однако без особого труда его отогнали в лес.

Чтобы у читателя не создалось впечатления о безобидности стычек взрослых зубров, расскажу о двух трагических случаях, завершившихся гибелью одного из участников. Так, М. А. Заблоцкий пересказывает наблюдения польских зуброводов о гибели в резервате Беловеж очень ценного племенного беловежского зубра: «…16 июля 1935 г. мощный кавказец (Борус), в то время уже почти достигший 8-летнего возраста, повалил забор, отделявший его от шестилетнего Бйорнсона и вступил с ним в жестокую битву. Битва продолжалась не менее 2 часов. Все попытки разнять борющихся великанов были тщетны. Борус, постоянно теснивший Бйорнсона, все же не мог свалить его с ног. Наконец ему удалось прижать Бйорнсона к старому расщепленному пню, куда Бйорнсон упирался задними ногами. Еще один-два удара — и у Бйорнсона оказалась перебитой кость задней правой ноги и разорваны связки левой. Бйорнсон повалился на землю. Всей своей тяжестью Борус придавил распростертого на земле противника. Наступила агония».

Аналогичные события, происшедшие в сентябре 1968 года, описала заведующая зубровым питомником Окского заповедника Е. Г. Киселева. Бык по кличке Мурманск зашел в загон к Муромцу, был избит хозяином и пал от полученных травм. Перед этим за день оба быка пытались взломать разделявшую их изгородь, что в конце концов удалось сделать Мурманску. Драка длилась десять — пятнадцать минут, и пришелец с ревом упал на изрытую копытами землю. Муромец тут же начал избивать его рогами. Однако их все же удалось разнять, а затем выдворить Мурманска в его загон. Через несколько дней он опять проник на территорию обидчика и на этот раз не избежал гибели.

Как свидетельствуют приведенные эпизоды, да и анализ других конфликтных ситуаций, известных мне из практики, либо по наблюдениям других авторов, битвы взрослых быков в условиях неволи носят бескомпромиссный характер и обычно влекут за собой увечья, а нередко и гибель участников. Мне представляется, что влияние изоляции в питомнике или в зоопарке усиливает агрессивность самцов, о чем уже говорилось в предыдущей главе. Стоя по обе стороны изгороди и демонстрируя лишь угрозы, ни один из соперников не может заставить противника ретироваться. Воинственный вид другого самца, не покидающего поля боя, вынуждает зубров идти на последний шаг — начать схватку. Но именно этому-то и препятствует изгородь. А если уж удалось сломать эту преграду и проникнуть к сопернику, то драка будет ожесточенней, чем могла бы быть, находись зубры на полной свободе.

Во всех драках быков в Центральном зубровом питомнике, начиная с 1962 года (а за этот срок их было около полутора десятков), зубры бились жестоко. Обычно бойцов удавалось разнять лишь после того, как они устанут в борьбе. За все годы деятельности Центрального зубрового питомника лишь однажды был убит один из соперников в процессе схватки. Это произошло 28 ноября 1957 года, когда старожила питомника, беловежца по кличке Плецух II, убил бизон Кондор II. В остальных случаях либо все кончалось благополучно, либо быки получали увечья различной степени серьезности. Однако эти повреждения со временем сказывались на здоровье участников. Например в 1962 году беловежец Покой после драки с кавказско-беловежским зубром Бегом не смог иметь потомства. Два племенных самца в драках получили серьезные травмы, в результате которых оба ослепли на один глаз. Три быка имели повреждения конечностей, в связи с чем в последующие годы жизни у них прогрессировала хромота, резко снизившая их репродуктивную ценность как племенных животных.

В природе на полной свободе молодые быки по мере взросления сталкиваются с соперниками разной силы. В дополнение к этому свобода передвижений способствует выработке у них опыта ведения боев. Таких уроков нет у быков, вынужденных жить в питомниках изолированно друг от друга. Не приобретя опыта, они не могут реально оценить исход той или иной схватки. Когда один из соперников противится более сильному, своевременно не покидает поля боя, то его действия вызывают ужесточение атак. Та же реакция преобладает в поведении победителя в отношении к поверженному самцу, который в драке получил травму и не может покинуть место сражения. Вообще, для зубров свойственна агрессивная реакция на соплеменников, лежащих в нехарактерных для них позах. В ЦЗП я не раз видел, как вокруг больных, парализованных или раненых животных собирались другие зубры, в возбуждении обнюхивали и били их рогами. Микола Гусовский в своей поэме, характеризуя зубров своего времени, писал:

Зверь же, оставивший жертву, опять к ней подходит, Перевернет, на рогах потрясет и отбросит; Выместил месть, а насытиться все же не может. Тело растерзано, кости растерты, и это Месиво яростно мнет он и давит рогами.

Итак, в схватке окончательно решается вопрос о том, кто сильнее и кому владеть стадом самок на период гона. Сильный взрослый, но не совсем старый бык обычно и побеждает в единоборстве. В результате молодые подрастающие трех-пятилетние самцы изгоняются из маточного стада и, объединившись с такими же оказавшимися «не у дел» сверстниками, уходят в поисках свободных самок, которые еще не успели обрести сильных поклонников. Но бывает, что изгои не довольствуются таким исходом и, объединившись, нападают на своего общего обидчика. Такой любопытный случай наблюдал С. Г. Калугин на Кавказе 23 сентября 1960 года: «… четыре молодых 4—5-летних самца, выгнанные из стада поодиночке взрослым 10-летним самцом Беркутом, объединились и все вместе напали на него. В жестокой схватке атакованный со всех сторон Беркут получил тяжелые ранения в область брюха, от которых и погиб через несколько дней». Аналогичная ситуация возникла как-то в одном из загонов Центрального зубрового питомника, где временно пришлось держать разновозрастных быков. Молодые трех-пятилетние бычки объединились против пятнадцатилетнего старика. Неоднократно приходилось наблюдать, как они задирались, атакуя его со всех сторон. Старик Плекс, а это был именно тот вечно битый бык, уже совсем неповоротливый и медлительный, пытался хоть как-то противостоять нападениям, но всегда был вынужден отступать убегая. Однако во время раздачи подкормки старик непреклонно занимал первую кормушку.

И все же, несмотря на всю сложность и драматизм отношений между быками в борьбе за обладание маточным стадом, достигается основная цель — потомство оставляет самый сильный и достойный самец. Разогнав претендентов и установив единоличную власть над избранной группой зубриц, победитель предается сильнейшей из страстей — любви.

Осенние страсти

Праздник Венеры проходит в разгар листопада Каждую осень, и брачные шалости длятся Больше недели. В период таких наслаждений Слышится только, как всюду зазывно и нежно Пуща мычит, и в ознобах земли ее слышно Трепетным листом шуршат вековые дубравы.

Так вдохновенно описывает любовные утехи зубров Микола Гусовский. Сугубо научные исследования подтверждают этот поэтический факт пятивековой давности. Цепями Гименея Природа соединяет зубров в конце лета — начале осени. Истребленным аборигенам Беловежской Пущи и Кавказа в середине XIX столетия был присущ короткий период половой активности, длящийся две-три недели с конца августа до конца сентября. Также быстро он завершался в жизни зверей во времена Миколы Гусовского. Но уже в самом конце прошлого века появились сведения об удлинении сроков гона. Так, Г. Карцов отметил, что в последние десятилетия XIX столетия звери в Беловежской Пуще вступали в половую связь с июля по сентябрь в течение полутора месяцев, а академик Н. М. Кулагин считает этот срок еще более длительным — с июня по октябрь, то есть до трех месяцев. Еще более продолжительным стал этот период у зубров, содержащихся в неволе: в питомниках даже в разгар зимы можно встретить любовные пары.

Чем же обусловлено такое удлинение периода половой активности животных в неволе? М. А. Заблоцкий, З. Ячевский и ряд других исследователей считают, что причина этого кроется в обильной подкормке, организуемой в питомниках на протяжении всего года. Этот пусковой механизм доместикации в свое время изменил репродуктивный цикл предков наших домашних коров. По аналогии с этим влияние круглогодичной подкормки перенесено и на зубра. Однако такая трактовка мне кажется малоубедительной, тем более что исследований интересующего нас вида по данному вопросу не проводилось. Более того, детальный анализ особенностей размножения зубра говорит о сложной природе этого процесса. Оказалось, например, что после периода яловости, длящегося от одного до трех лет, зубрицы вновь успешно оплодотворяются именно в августе — сентябре, в естественные для вида сроки.

Еще одним подтверждением консервативности наиболее важных видоспецифических репродуктивных показателей является то, что именно в августе — сентябре у зубриц наступает первая в году течка. Течка, или, если говорить языком физиологов, эструс, а в просторечьи «охота» — это состояние готовности самки к оплодотворению. Внешне оно выражается в своеобразном поведении, и в результате завершается копуляцией. Течка у каждой особи может наступать несколько раз в течение года. У зубриц бывает до пяти течек, но обычно две-три в год. Каждая из них длится один-два дня, а вместе с предваряющим периодом, называемым проэструсом, до четырех-пяти дней. В остальное время года половые органы самки находятся в спокойном состоянии — анэструсе. Так вот, о стабильном наступлении первой в году течки, независимо от условий обитания (на воле или в питомнике), говорит тот факт, что две трети всех случаев ее проявления наблюдаются в июле — сентябре. Это было подмечено еще З. Ячевским в польских резерватах в 1940-1950-е годы и подтверждается моими наблюдениями и расчетами в материалах Центрального зубрового питомника за 1965–1978 годы.

Но если во время первой течки не произошло оплодотворения, то через десять-семьдесят, а чаще всего через двадцать-тридцать дней наступает следующая, что, естественно, удлиняет период половой активности зубров. Самка, у которой течка сдвинута на осень или даже на зиму, попадает под влияние неблагоприятных погодных условий, что сказывается негативно на всем репродуктивном цикле. Задержка оплодотворения сдвигает сроки отела, а поздний отел, в свою очередь, еще дальше отодвигает дату последующего оплодотворения. Для зубров естественным является интервал между отелом и последующим оплодотворением сто дней, то есть три месяца. Так в действительности и должно быть: теленок появляется в мае, а в августе его мать вновь вступает в связь с быком. Но в зубровых питомниках этот период сокращается до сорока-восьмидесяти дней, а самый минимальный интервал равен двадцати двум дням. Конечно же, за столь короткий срок организм самки не может полностью восстановиться и подготовиться к повторной беременности. Значит, в первую в следующем году течку скорее всего оплодотворения не произойдет. Оно случится лишь во вторую или даже в третью течку, то есть с опозданием на один-два месяца относительно естественных для вида сроков.

Репродуктивный цикл зубров находится под сильным влиянием климатических и погодных условий местности, где находится питомник. К сожалению, этот фактор в литературе почти не анализировался. Лишь М. А. Заблоцкий вскользь упомянул о различиях в сроках отела и гона в резерватах, расположенных в разных географических районах, но более детального анализа не провел. Наблюдая животных в Центральном зубровом питомнике, я обратил внимание на то, что при сильных похолоданиях в Подмосковье в октябре либо в ноябре резко снижается половая активность животных обоих полов. И чем ниже отмечалась температура, тем меньше число актов ухаживания самцов за самками регистрировалось. Иногда гон совершенно прекращался. Однако в последующие недели половая активность зубров возобновлялась и проходила порой также интенсивно, как и в августе — сентябре. На такой всплеск половых отношений влияет, с одной стороны, некоторое улучшение погоды, например потепление, а с другой — адаптация самих зверей к первым проявлениям холодов. Из этого следует, что в Подмосковье, где зубры ранее никогда не жили, похолодание прерывает их половую активность. Но через несколько недель те самки, которые в теплое время осени не успели оплодотвориться, вновь объединяются с самцами, тем самым удлиняя сроки гона в целом по резервату.

Еще одна причина, удлиняющая сроки размножения зубров в питомниках, заключена в активном участии в гоне старых животных. Оказалось, что особи старше двенадцати лет оплодотворяются в среднем на месяц позднее молодых. А это значит, что их течка наступает именно в октябре-ноябре, и потому позднеосеннее похолодание отодвигает сроки их оплодотворения еще дальше, на неблагоприятный зимний период.

Хочется надеяться, что последующее длительное обитание зубров на полной свободе в составе вольных популяций приведет в конечном счете к регенерации естественного характера репродуктивных особенностей вида, в частности к сокращению периода половой активности самок и ухаживания самцов за ними. Эта область биологии еще ждет своих исследователей.

После краткой характеристики условий, в которых зубрам приходится размножаться, перейдем к тому, как ведут себя звери, вступая в интимные отношения друг с другом. К глубокому сожалению, в литературе прошлых лет я не нашел никакой информации на данную тему. Поэтому приходится довольствоваться наблюдениями за зубрами, содержавшимися в питомниках, естественно, корректируя этот анализ с учетом специфики жизни в неволе и возможной трансформации их ритуалов. Однако, как оказалось, эти ритуалы, и в первую очередь ритуал ухаживания быка за зубрицей, довольно консервативная форма поведения зубров. Мне думается, что этот аспект биологии вида остался почти неизменным даже после столетнего содержания многих поколений этих зверей в неволе.

Ухаживающий за самкой бык последовательно демонстрирует следующие действия: обнюхивание и флеминг, преследование, ассестирование, попытку вскинуть голову на спину самки, вспрыгивание с целью копуляции и копуляция (рис. 13).

Рис. 13. Ритуал ухаживания: 1 — обнюхивание и флеминг; 2 — ассестирование; 3 — попытка положить голову на спину самки; 4 — вспрыгивание на самку с целью копуляции

Эти комплексы действий не равнозначны по сложности, ибо одни из них просты, тогда как другие включают целый ряд элементов, которые можно рассматривать в качестве самостоятельных поведенческих актов. Представленная выше классификация элементов, поз и движений зубров и проиллюстрированная этограммой на рисунке 13, аналогична классификации полового поведения, принятой для бизонов. Еще одну схему ритуала в свое время предложил З. Ячевский, разделив течку зубриц по поведению половых партнеров на предваряющий период, период ухаживания, симптомы после спаривания.

Из моей схемы в первый пункт схемы З. Ячевского вошло обнюхивание и флеминг, а во второй пункт — период ухаживания — все остальное. После такого вступления можно более детально представить ритуал ухаживания зубров.

Обнюхивание и флеминг. Эти реакции обычно предвосхищают вступление быка и коровы в половую связь. В мае, но чаще в июне можно наблюдать самцов, обнюхивающих зубриц из своего гарема. Такое обследование быки проводят для того, чтобы не пропустить момента наступления у них проэструса. Если у самки нет соответствующего физиологического изменения половых органов, то самец отходит от нее без особых эмоций. Если же ожидаемые им перемены близки, то бык реагирует на это флемингом: обнюхав гениталии зубриц, он вытягивает голову, приоткрывает рот и, вибрируя верхней губой, делает долгий выдох (рис. 14). Самцы чаще всего флемуют в июне, августе и сентябре. Но если в июне это обычно самостоятельные демонстрации, не связанные с другими элементами ритуала ухаживания, то в августе и сентябре флеминг — составная часть сложного комплекса действий, называемого ассестированием.

Рис. 14. Зубр-самец (флеминг) (фото Е. Арбузова)

Преследование. Убедившись, что у самки началась течка, бык неотступно следует за ней, периодически обнюхивая различные участки ее тела. Такое преследование у зубров обычно проходит спокойно, без суеты. Бык идет за коровой, низко опустив голову к земле, изредка приподнимая хвост. Партнеры держатся в стороне от стада, но сказать, что именно бык оттесняет самку от ее подруг, нельзя. В начале «флирта» зубрица более активна в выборе маршрута, и косматому рыцарю приходится лишь «волочиться» за ней. Преследуя самку, он проявляет раздражение по отношению к посторонним объектам, будь то бык из соседнего загона или человек, проходящий мимо. Свое недовольство «кавалер» выражает глухим урчанием, слышным за несколько десятков метров. Более того, раздраженный бык может двинуться навстречу сопернику, предупреждая о возможных неприятных последствиях приближения к его избраннице. Как уже упоминалось, зубры при ухаживании никогда не суетятся, в отличие от своих ближайших родственников — бизонов. Но если чистокровный зубр пытается соблазнить гибридную зубрицу или же бизонку, то ему нередко приходится бегать за ней как и североамериканскому собрату.

Ассестирование. Это наиболее сложный комплекс действий в ритуале ухаживания зубров, основой которого является параллельная стойка партнеров. Когда самка останавливается, то следующий за ней бык пристраивается рядом, располагаясь либо позади нее, либо сбоку. В этот момент самец интенсивно облизывает ей лопатки, бока, спину, а также аногениталии и часто флемует. Все это перемежается с угрожающими кивками головой и ударами рогов.

В подавляющем большинстве случаев самец останавливается так, чтобы его голова находилась либо на уровне головы, либо лопаток, либо бока самки. И хотя все три положения я наблюдал в ритуалах всех быков Центрального зубрового питомника, но каждый из самцов чаще использовал какое-то одно из них. Более детальный анализ показал, что в период истинного гона, близкого к естественным срокам, характерным для аборигенов, то есть в июле — сентябре, быки предпочитали позу, когда голова находилась на уровне лопаток партнерши. В более поздние сроки запоздалого гона, в октябре — январе, одинаково часто они становились так, что их голова находилась либо на уровне бока, либо лопаток зубриц. Значительно реже быки ассестировали самке, останавливаясь позади нее так, что перед их мордой находились ее аногениталии. Зубры-самцы никогда не становились поперек пути следования самки, что является отличительной особенностью ритуала бизонов. Я полагаю, что расположение быка относительно тела коровы имеет определенное значение для успешного завершения акта. Дело в том, что в процессе ассестирования бык исполняет некоторые действия, которые заключают одновременно прямо противоположные намерения (по крайней мере, на мой взгляд): с одной стороны, он сопровождает ритуал ухаживания грумингом, то есть облизывает различные части тела зубриц, с другой — делает угрожающие кивки головой, грубо задевая рогами предмет своего внимания, таким образом одновременно демонстрирует и умиротворение, и угрозу.

Почему половое поведение зубров сопровождается угрозами? Я вижу причину в истории становления вида. Считая предком современного зубра плейстоценового длиннорогого бизона, можно предположить, что в далеком прошлом он вел такой же образ жизни, как нынешний североамериканский собрат, живущий в многотысячных стадах. В таких огромных смешанных агрегациях самцам для сохранения брачных уз с самками нужно было вести постоянную борьбу с многочисленными претендентами, толпящимися поблизости. Я считаю, что угрожающие кивки головой во время ухаживания у нынешних зубров являются неким атавизмом, сохранившимся из ритуалов его предка. Насколько опасны быки во время гона, проходящего в больших скоплениях бизонов, можно судить по наблюдениям Томаса Макхью. Он часто встречал в Канаде бизоних, имевших открытые раны, нанесенные не в меру ревнивыми кавалерами. К тому же следует иметь в виду, что в самом начале ухаживания зубрица совсем не склонна уступать партнеру и даже старается побыстрее избавиться от его настойчивых приставаний, — а тут еще ухажер норовит поддеть ее рогом. Кажется, что бык пытается силой заставить избранницу вступить с ним в интимные отношения. Но такое грубое принуждение, как мне кажется, не способствует синхронизации половой активности обоих партнеров.

Что же предпринимает бык для снижения негативного эффекта тех элементов ритуала, которые достались ему в наследство от агрессивных нравов прошлого? Каким образом может быть преодолено непонимание между самцом и самкой на первых этапах ухаживания? В первую очередь, при ассестировании он должен реже употреблять угрожающие кивки — так в действительности и происходит. Взрослые полноценные самцы исполняют этот элемент в два раза реже, чем импотентные самцы того же возраста, и в четыре раза, чем молодые бычки, впервые заимевшие собственный гарем. Кроме того, чаще должен использоваться груминг. Поэтому нормальные производители прибегают к облизыванию различных частей тела самки в два-пять раз чаще, чем неполноценные и молодые самцы. Сделанное выше предположение подтверждается еще и тем, что в период затянувшегося гона (октябрь — январь) зубры становятся более раздраженными и агрессивными и при ассестировании коров в два-три раза чаще угрожают им, чем при ухаживании в типичные для вида сроки с июля по сентябрь. Видимо, нарушение нормального ритуала ухаживания, обусловленное либо физиологической неполноценностью быка, либо поздним наступлением течки у коров, раздражает самца, что, в свою очередь, неблагоприятно влияет на его половое поведение.

Отрицательное впечатление от угрожающих кивков может быть снято, если быку удастся завуалировать эти действия, например отступив немного назад. При этом голова его будет располагаться на уровне бока или лопаток самки, и она меньше будет реагировать на элемент угрозы в поведении партнера. В период истинного гона (июль — сентябрь), когда быки реже демонстрируют кивки головой, они ассестируют обычно стоя на одном уровне с коровой. Но когда гон затягивается, а это все больше раздражает быков, то они стараются держаться позади зубриц, чтобы кивки и угрозы не нервировали самок. Более того, опытные звери в два раза чаще, чем их молодые собратья, пристраиваются к коровам на полкорпуса сзади. Бычки же из-за своей неопытности чаще останавливаются возле избранниц так, что голова располагается на уровне ее лопаток. Видимо, опыт подсказывает зубрам наиболее миролюбивые варианты исполнения ритуала ухаживания.

Противовесом угрожающим элементам является груминг. Это не просто облизывание различных частей тела партнеров. Часто груминг сочетается с флемингом. Сюда же можно присовокупить встречающиеся в ряде научных статей указания на то, что бык во время ассестирования «тычет ее (самку) мордой в бок». Упомянутый М. А. Заблоцким элемент ухаживания затем перешел в работы М. А. Дерягиной и Л. М. Баскина. Ни в каких иных исследованиях такие действия животных не отмечались. Более того, детально проанализировав ритуалы ухаживания зубров в питомнике, я пришел к выводу, что если такой элемент ритуала и встречается, то необычайно редко, а потому считать его обязательным в половых отношениях нет основания.

Груминг обычно сопровождает ассестирование, но значительно реже сочетается с флемингом. Эти действия самец предпринимает, видимо, для умиротворения зубрицы, и их можно расценить как компенсацию за вспышки грубости. Поэтому груминг чаще сопровождает ассестирование именно в период затянувшегося гона. Кроме того, опытные взрослые быки чаще используют груминг, обнюхивание и флеминг при ухаживании, чем их молодые собратья, что, естественно, повышает успешность их размножения.

Вскидывание головы на спину самке. Ассестирование является прелюдией непосредственно к акту копуляции, что начинается с попыток забросить сначала голову, а затем и самому вспрыгнуть на спину самке. При этом бык издает громкое сопение, которое описывается М. А. Заблоцким следующим образом: «Производимый при выдохе шум напоминает выхлопы избыточного пара из паровозного котла. Звуки «пф, пф, пф, пф» быстро следуют один за другим, к концу выдоха ускоряются и становятся отрывистее и короче». Так как вспрыгивание зубров друг на друга является одной из форм установления доминирования, то эти действия в период ухаживания могут быть оценены как посягательство на достоинство зубрицы. Естественно, она будет уходить от быка, что и происходит в действительности. И потому самец должен обнаружить перед самкой истинные намерения, что проявляется в его умиротворяющем поведении. Вот почему на этой стадии ухаживания более половины демонстраций сочетается с грумингом, обнюхиванием и флемингом. И все же довольно часто одновременно с умиротворяющими элементами быки демонстрировали и угрожающие кивки головой. В чистом виде комбинация угроз и вспрыгивания была зарегистрирована лишь в 20 % числа всех ритуалов ухаживания. Эта величина была бы значительно меньше, если не учитывать молодых и импотентных быков.

И несмотря на явное проявление одновременно угрозы и умиротворения, быку все же удается довольно быстро, в течение нескольких часов, реже двух-трех суток, заставить самку подчиниться его желанию. Этому благоприятствует и ее собственная готовность к оплодотворению, выражающаяся в том, что самка, отведя хвост немного в сторону, спокойно ожидает вспрыгивания. Достигнув синхронизации половой активности, партнеры демонстрируют завершающую стадию ритуала ухаживания.

Вспрыгивание с целью копуляции и копуляция. Вспрыгивая на спокойно стоящую зубрицу, бык скользит вперед нижней частью тела по ее спине, передними ногами обхватывает ее бока и, переступая задними ногами, приноравливается для спаривания. Таких предварительных попыток может быть несколько, до полутора десятков. Зубры никогда не совершают копуляцию в движении, как это делают бизоны. Сама же копуляция длится несколько секунд: введя половой член, бык делает несколько энергичных толчков и выбрасывает сперму в половые пути самки. Как свидетельствуют наблюдения З. Ячевского, в польских резерватах один и тот же бык мог копулировать до четырех раз в сутки. В нашем питомнике, однако, этого не происходило. Обычно после оплодотворения зубр совершенно терял интерес к корове и отходил от нее. Но молодые бычки, у которых этот акт происходил впервые, оказывались более внимательными к своим партнершам. После копуляции они еще некоторое время держались возле них, обнюхивали, фыркали и даже пытались повторно сделать садку. Мне не приходилось наблюдать особого утомления самцов после полового акта, как это описывает М. А. Дерягина. Она считает, что бык после копуляции тяжело дышит, стоит или ложится, и этот отдых длится около двух часов. Возможно так оно и есть, но не у всех зубров в одинаковой степени. То, что в период гона быки тратят много сил, подтверждается их заменой друг друга. Но большую часть своей энергии зубры расходуют в борьбе между собой и меньшую на ухаживание и копуляцию.

В технике спаривания зубров имеются индивидуальные особенности, которые к тому же, как обнаружил З. Ячевский, передаются из поколения в поколение. Одни покрывают самок быстро, и им достаточно одного толчка, в то время как другие проделывают это с трудом и довольно долго.

Теперь о поведении зубриц после оплодотворения. Сразу же после эякуляции самка подается вперед и резко приседает. Бык отходит, а она остается в таком положении, несколько сгорбившись, зад опущен, хвост приподнят и отведен в сторону. После копуляции еще несколько часов зубрица часто тужится, при этом капли мочи и спермы выступают на поверхности гениталий. Даже когда она ложится, хвост у нее все равно отставлен. Такое состояние длится не более суток. Весь этот комплекс действий З. Ячевский назвал «симптомами после спаривания», и по ним можно точно определить успешность копуляции.

Во многих работах, посвященных описанию полового поведения как зубров, так и бизонов, упоминается о своеобразных повадках самок, когда во время ухаживания за ними они ведут себя как быки: обнюхивают, облизывают стоящих рядом особей обоих полов, даже флемуют, при этом пытаются вспрыгнуть на своего полового партнера или же оказавшуюся рядом зубрицу. Эта половая инверсия, или «нимфомания», как назвал данную форму поведения животных Р. Шовен, является результатом гормональных нарушений или неврозов. Появление признаков половой инверсии зубров Центрального зубрового питомника я отмечал обычно в августе — декабре. Причины, ее вызывающие, были самые разные. У некоторых зубриц нимфомания оказалась сопряженной с наступлением течки. Например, у одной из самок такое поведение наблюдалось в 1976 году один раз — 26 ноября, в 1977 году уже восемь раз в три периода — с 24 по 29 августа, с 20 по 26 сентября и с 4 по 6 октября, а в 1978 году дважды — с 4 по 16 октября. Половая инверсия у нее явилась следствием нарушения нормального течения репродуктивного цикла из-за содержания в течение четырех лет с Монтеем — быком, который в десятилетнем возрасте стал импотентом. До этого в течение двух лет совместного содержания у них родилось два теленка. В последующие годы потомства не было не только у этой зубрицы, но и у других самок, живших вместе с этим быком. Однако из всех четырех зубриц, находившихся с Монтеем в одном загоне, лишь у нее в такой яркой форме проявлялась нимфомания.

Иногда нимфомания отмечалась у зубриц за один — три дня до отела. Но такие случаи отмечены лишь дважды и только у одной коровы. Изредка такое поведение вызывалось ухаживаниями быка за другой особью этого же стада, что также отмечено дважды у двух коров. Чаще всего половая инверсия у зубриц сочеталась с ухаживаниями за ними самцов с пониженной половой активностью или просто импотентов. Почти две трети зарегистрированных случаев нимфомании отмечалось у зубриц, содержащихся вместе с быками-импотентами, или же у зубриц, приобретших из-за этого яловость.

Животные, оказавшиеся в такой ситуации, вели себя следующим образом. Бык-импотент начинал ухаживать за находившейся в состоянии «охоты» самкой, но не мог закончить ритуал актом копуляции. Самка же приходила в сильное возбуждение, вспрыгивала на него, облизывала, принимала позу подчинения, становилась прижавшись к боку самца или перпендикулярно к плоскости его тела и, опустив голову к земле либо под брюхо быка, замирала. Это перемежалось у нее со вспрыгиваниями и на самца, и на других коров из стада. Такое поведение длилось в течение одних-двух суток. В результате бык даже пытался уйти от назойливых требований самки. Однажды такая пара в течение двух дней ничего не ела, хотя все это время животные находились на кормовой площадке.

У зубриц в возрасте более двенадцати лет нимфомания отмечалась в два раза чаще, чем у молодых трех — одиннадцатилетних самок. Однако у молодых самок ненормальное половое поведение самцов, их импотенция вызывает большую возбужденность и более активное проявление нимфомании, чем у старых. В этом, на мой взгляд, заключено главное отрицательное значение половой инверсии для племенной работы с зубрами. Такое поведение зубриц требует оперативных мер по замене самца, не способного к нормальной копуляции. Если же нимфомания у какой-то особи перешла в хроническую форму, то ее следует изъять из племенного стада.

И все же цель, преследуемая быками, достигнута, способные к размножению самки оплодотворены и через девять месяцев поздней весной или ранним летом следующего года нужно ждать пополнения в зубровом семействе.

Начало жизни: интересно, но тревожно…

Весна! На лесной полянке неистовая игра солнечного света и изумрудных красок нарождающейся листвы. Но здесь, в лесной глуши, среди огромных стволов елей и сосен, мрачно и жутковато. Низкий утренний туман затушевывает и без того нечеткие очертания низкорослого ельника. Липы и черемуха, распластав свои ветви, надежно укрыли от посторонних глаз этот тихий уголок. Но оказывается, именно здесь и возможно истинное зубриное счастье. Слившаяся с темным цветом деревьев, совершенно не заметна застывшая как изваяние зубрица. Лишь блеск глаз да какое-то шевеление под самой ее мордой говорят, что здесь живые существа. Вот из травы, покачиваясь из стороны в сторону, появилась рыжая голова, что-то высматривающая пока еще затуманенным взором. Зубренок! Только что родившийся зубр! Впервые в своей жизни он пытается подняться на ноги. После нескольких неудач наконец встает и, пошатываясь на своих длинных тонких ножках, спешит укрыться под материнским брюхом.

Отел у зубров происходит на рубеже весны и лета. Пока звери обитали в природе и их образ жизни полностью зависел от естественных факторов, телята рождались в короткий временной интервал с мая по начало июня. Впереди их ждало теплое лето с обилием кормов, так что первую свою зиму они встречали окрепшими, упитанными, в теплой, искрящейся на солнце темно-бурой шубе. Под влиянием человека в жизни зубра происходили серьезные изменения. Уже в конце прошлого века исследователи заметили связь между регулярной зимней подкормкой и удлинением сроков отела. Привыкнув к помощи человека, зубры в Беловежской Пуще получили возможность успешно выкармливать потомство в самое трудное время года, независимо от возраста телят. Однако кавказские зубры, никогда этим не пользовавшиеся, и в начале XX столетия продолжали телиться с конца апреля до начала июня в течение одного-полутора месяцев.

После истребления в дикой природе оказавшись полностью на обеспечении людей, потомки свободных зубров вынуждены были еще больше изменить свои повадки. Все чаще самкам приходилось телиться и в середине лета, и осенью, и даже зимой. На смещение сроков отела повлияли, с одной стороны, стабильная подкормка во все сезоны года, с другой — искусственная стимуляция плодовитости, применяемая зоотехниками для получения большего количества зубрят. Дикие зубрицы приносили одного теленка в два-три года, а в питомниках добивались ежегодной рождаемости. Поэтому малышей в возрасте девяти-десяти месяцев отнимали от матерей, а постоянное присутствие быка в загоне вынуждало самок вступать с ним в половую связь независимо от сезона года. Сокращение предотельного периода пагубно влияло как на состояние зубрицы, так и на будущее потомство. Чем меньше времени оставалось на восстановление сил после родов, тем чаще погибал теленок следующего отела. С другой стороны, если получался годовой перерыв в размножении, то есть между одним отелом и последующим оплодотворением имелся продолжительный отдых, то это благоприятно сказывалось на состоянии появляющегося потомства. Более того, в подавляющем большинстве случаев после большого перерыва самки телились в мае — июне, то есть возвращалось естественное половое поведение, характерное для их диких предков.

Условия неволи деформируют еще одну важную черту поведения зубриц — осторожность. А это в немалой степени определяет успешность мероприятий по возвращению вида в дикую природу. Если животные теряют бдительность в наиболее уязвимый для выживания их детеныша момент — в первые часы и дни после рождения, то это обрекает вид на исчезновение. Все старые исследователи аборигенных популяций зубров Кавказа и Беловежской Пущи отмечали особую осторожность, проявляемую самками перед отелом или во время него. Обычно они уединялись в лесную чащу на несколько дней и присоединялись к стаду лишь после того, как детеныш достаточно окрепнет. В Центральном зубровом питомнике самки уходят из стада к месту отела за сутки, реже за двое суток, но некоторые особи телятся прямо на кормовой площадке, на месте пребывания остальных животных, не проявляя страха ни перед своими собратьями, ни перед зуброводами.

И все же осторожность еще не покинула зубров питомника. Несмотря на ограниченный выбор биотопов, в загонах животные все же находят потаенные места, где и телятся. Обычно это участки, удаленные от кормовых площадок и коридоров, по которым ездят машины и передвигаются посетители. Обычно зубрицы избирают для отела либо ельник, либо захламленный ветровалом сосново-березовый лес с обильным подлеском из липы. Обязательным условием должна быть укрытость места отела либо за счет валежника, либо густой поросли кустов и деревьев. Там должно быть темно: общий фон — под цвет шерсти зубра; именно поэтому аборигенные, да и нынешние зубры Беловежской Пущи, а также некоторые популяции в Украинском Полесье предпочитают держаться в ольсах (ольшаниках), на фоне которых в пасмурную или дождливую погоду эти лесные великаны делаются невидимками.

Перед отелом зубрицы не всегда уединялись даже в прошлом, живя дикими стадами; исследователи раньше довольно часто отмечали других зубров вблизи телящихся самок. Такую привязанность объясняли иерархическим положением телящейся зубрицы, в частности, ее ролью как вожака стада. Но объединения самок во время родов могут быть и по другим причинам. Видимо, зубриц чем-то привлекают роды в присутствии подруг. В Кавказском заповеднике такие временные группировки зубриц, которые в ожидании родов пасутся в традиционных местах отелов, наблюдал в 1960 году С. Г. Калугин.

И в питомниках присутствие членов племенных групп рядом с телящимися самками является обычным. Одинаковый интерес вызывают предстоящие роды как у высокоранговых, так и низкоранговых зубриц. Бывает, что некоторых особей к месту отела сопровождают ее подруги, которые и остаются рядом до благополучного исхода. М. А. Заблоцкий считает, что такой патронаж обеспечивает вожак стада. С этим нельзя согласиться, так как он свойствен и для старых, и для молодых низкоранговых самок. Уединялись и родные сестры, и племянница с теткой, и вообще не связанные родственными узами зубрицы.

Если присутствие посторонних особей на месте отела в общем понятно, то появление быка считается опасным и нежелательным. Полагают, что их агрессивность к телятам и заставляла коров удаляться от стада, подолгу прятать малышей в глубине леса. Такие предположения, мне кажется, не имеют основания. По крайней мере, в Центральном зубровом питомнике быки не проявляют особого рвения, чтобы посетить место отела в самый ответственный момент появления новорожденного на свет. Бывало, что бык вместе со стадом находился неподалеку, но как бы за компанию с остальными животными стада. Ведь в небольших по размерам загонах самцам приходится участвовать во всех событиях жизни маточного стада. В естественных условиях, как уже говорилось, взрослые самцы не участвуют в «приеме родов». К живущим вместе со своими родителями молодым бычкам стельные зубрицы по мере приближения времени отела становятся более агрессивными.

Однако за несколько дней до отела, еще находясь в родном стаде, самка начинает осторожничать, старается избегать стычек, не пытается противостоять покушениям на свой иерархический ранг, а затем и вообще уходит. Уединившись в укромном уголке леса, она ожидает приближения родов. В. Крестовский пишет, что коровы при этом «готовят себе из мха, травы и лиственного позема мягкое логово». По другим сведениям, например кавказские зубрицы, выбирают среди леса укромную поляну, вытаптывают ее и здесь рожают теленка.

Я видел, как выглядит место отела в питомнике. На площади два-три квадратных метра почва сильно вытоптана, иногда выщипана трава, местами земля взрыта, корни деревьев — осин, елей, дубов — имеют следы погрызов. Как такового логова нет, тем более нет специальной выстилки, о которой упоминает В. Крестовский. Однажды взрослая зубрица по кличке Блия, привезенная в питомник из Роттердама, отелилась прямо на песке за кормовой площадкой.

Обычно телята рождаются ночью либо под утро, но в питомнике регистрировались дневные и ранневечерние отелы. Вот как описывает это М. А. Заблоцкий: «Роды обычно проходят правильно и легко. В момент выхода теленка самка часто остается на ногах, лишь слегка приседая. Иногда телится лежа. Боли, испытываемые при родовых схватках, проявляются в скрипе зубами. Зубрица как бы что-то пережевывает с пустым ртом; иногда захватывает в рот землю или песок, продолжая жевать и скрипеть зубами. При начале схваток поведение становится беспокойным. Самка то ходит, то ложится плашмя и тужится; затем встает и снова ходит. Иногда при этом из половой щели уже видны передние ножки зубренка. При нормальном течении акт отела от момента выделения слизи и начала потуг до конца выхода теленка занимает время не более часа (от 30 до 45 минут, редко больше). Роды у неоднократно телившихся зубриц происходят быстрее, у первотелок несколько продолжительнее».

После того как теленок уже лежит на траве, мать тут же приступает к его вылизыванию, съедает околоплодную оболочку, выгрызает хрящ на копытцах. Далее, как пишет М. А. Заблоцкий, происходит следующее: «… В течение часа, без перерыва, зубрица неутомимо, в быстром темпе работает языком, приводит в порядок своего теленка. Через час после рождения теленок уже стоит на ногах, сначала нетвердо, затем все прочнее и прочнее. Спустя еще полчаса зубренок уже следует за матерью нетвердой, спотыкающейся походкой».

Первые несколько часов после отела мать проводит стоя, приводит в порядок малыша и ждет, пока он встанет и подойдет к ней, чтобы сделать первый в своей жизни глоток молока. Новорожденный реагирует на затененность и, подлезая под мать, тычется мордашкой в разные части брюха, ища соски. Обычно это ему быстро удается, конечно же, с помощью матери. Тем временем происходит отделение последа, который зубрица должна съесть, чтобы у нее не нарушилась гормональная деятельность организма. Изредка у некоторых коров отмечается задержка последа до второго дня и долее. Этим страдают обычно гибридные животные. У них часты трудные роды из-за крупных размеров плода. Это результат гетерозиса, которым сопровождается скрещивание зубра с бизоном, рогатым скотом. Среди чистокровных зубров подобные случаи также встречались как в питомниках, так и в диких популяциях.

Появившийся на свет зубренок внешне отличается от взрослых зверей. Он покрыт короткой желто-коричневой шерстью, длинноногий, с прямой спиной, не имеет ни горба, ни рожек и очень похож на телят домашних коров. Масса новорожденного от 19 до 24 килограммов, часто меньше, изредка больше. Те зубрята, которые во внутриутробный период не могут набрать нужной массы, могут погибнуть в первые дни жизни. Конечно же, на состояние потомства зубров в питомниках решающее влияние оказывают условия содержания и в первую очередь кормления. По поведению матери можно определить, крепким ли родился у нее теленок. Если он нормально развит, то уже через несколько часов она уводит его с места отела. Если же он не способен следовать за матерью, то они остаются здесь на несколько дней. То же самое происходило и в аборигенных популяциях Беловежской Пущи. В одних случаях, как пишет К. Вроблевский, после отела зубрица «немедленно поднимается, отходит и хрюканьем подзывает к себе малыша, который тоже поднимается на ноги, и, качаясь, падая и поднимаясь, спешит к матери, которая в это время отходит еще дальше и опять подзывает зубренка». В других ситуациях телята несколько дней не встают, что автором оценивалось как патология. Как считает академик Н. М. Кулагин, у беловежцев в конце прошлого века «телок должен бродить на вторые или третьи сутки».

Новорожденный зубренок почти два месяца после рождения находится в постоянном возбуждении, пугаясь каждого шороха. Он везде следует за матерью, держа свой хвостик приподнятым. Освоившись и начав оценивать различные жизненные ситуации, теленок успокаивается, постоянная настороженность исчезает, а хвост — индикатор его возбуждения — занимает свое нормальное положение.

Мать общается с теленком звуками. Уже первые часы его жизни сопровождаются слабым похрюкиванием матери, их-то малыш запоминает довольно быстро. Уже на третий день жизни он уверенно идет на голос матери. Немного больше времени нужно ему, чтобы запечатлеть ее «лицо». На десятый — двенадцатый день теленок начинает узнавать мать среди, казалось бы, похожих друг на друга животных. Поведение зубрят в таких ситуациях весьма любопытно. Начинается кормление, и самки разбегаются, занимая свои кормушки. В поле зрения брошенных зубрят только зады зубриц. Удивленные малыши прекращают свои игры и начинают искать родительниц. И вот, переводя взгляд с одного зубра на другого, телята нерешительно подходят к ближайшему зверю и пытаются пристроиться к нему, чтобы попить молока. Раздраженный кивок головой — и зубренок вынужден отскочить. Это не мать! Но наконец трапеза закончена, и взрослые звери, облизываясь, отрывают головы от кормовых ящиков, осматриваются по сторонам. В этот момент телята и узнают своих матерей, бегом бросаются к ним, устремляясь прямо к вымени за положенной порцией молока.

Распознавание «родственников» по голосу очень важно для таких лесных зверей, как зубр. В первые недели жизни теленка мать часто его оставляет в зарослях, уходя за стадом на подкормочную площадку. Но это специфика зубровых питомников с их ограниченными естественными пищевыми ресурсами в загонах. Оставляя в лесу потомство, которое не поспевает за родителями, зубрицы появляются на месте подкормки в состоянии сильного возбуждения, поспешно съедают свою порцию и бегом возвращаются обратно в лес. Достаточно малейшего намека на опасность в том месте, где оставлен теленок, чтобы самка незамедлительно оставила подкормочную площадку и с хрюканьем убежала защищать малыша. Судя по описаниям исследователей, для телят аборигенных зубров Беловежской Пущи было характерно затаивание в тех случаях, когда мать куда-либо уходила. При этом, как пишет Е. А. Бихнер, «… теленок прижимается к земле при приближении опасности, лежит, приподнимая и поворачивая только уши и раскрывая ноздри и глаза, испуганно смотрит на врага».

В первые три недели теленок настолько осторожен, что не выходит из укрытия даже на зов матери, хотя уже в трех-пятидневном возрасте хорошо узнает ее голос, поэтому зубрице приходится самой искать детеныша. Самка запоминает, где она оставила малыша: это обычно заросли травы, завалы вдоль одной из многочисленных троп, ведущих из глубины загона к подкормочной площадке. Становясь на нужную тропу, она идет по ней, обнюхивая перед собой землю, часто и громко хрюкая. Но бывает так, что зубрица не может сразу найти затаившегося теленка, тогда она вынуждена тщательно обследовать довольно обширный участок, пока не натолкнется на малыша. Одна из зубриц по кличке Мускарина от рождения была слепа на один глаз. В четырехлетием возрасте у нее родилась телочка Мускарка, которую мать из-за физического недуга часто теряла. В течение двух месяцев почти ежедневно загон, где находилась эта семья, несколько часов подряд оглашался взволнованным хрюканьем Мускарины, пытавшейся отыскать спрятавшегося от нее теленка. Такое воспитание отразилось на характере Мускарки, отличавшейся от своих сверстников особой пугливостью.

В месячном возрасте зубрята уже хорошо разбираются в различных жизненных ситуациях, верно оценивая степень опасности. Матери уже не надо надрываться, подзывая к себе слишком осторожного малыша. Теперь ей достаточно один-два раза хрюкнуть, и из кустов поднимается лохматое создание, радостно мычащее в ответ. Умилительны отношения между матерью и теленком, встретившимися после непродолжительного перерыва. Теленок поднимается на своих тонких ногах, раскачивая из стороны в сторону высоко поднятой головой, подбегает к матери и тут же подныривает под брюхо к ее вымени. Она же нежно и тщательно облизывает ему шею, спину, анальную область (рис. 15). Как только в рот малыша попадает первая порция молока, он начинает энергично вертеть хвостом и притопывать передними копытцами.

Рис. 15. Зубрица так же нежна к детенышу, как любая мать (фото Е. Арбузова)

В первые месяцы жизни теленок сосет молоко более десяти раз в сутки, в общей сложности до двадцати минут. Продолжительность разового кормления составляет от одной до семи минут. Гибридные телята сосут реже, чем чистокровные зубры: шесть — восемь раз в сутки. С возрастом число кормлений уменьшается, а их разовая продолжительность сокращается. Телок в полугодовалом возрасте допускается матерью к вымени четыре-пять раз, а в последние месяцы лактации — один-два раза в сутки. Когда зубренок хочет есть, он подходит к матери и пытается найти вымя. Если она лежит, то он не стесняясь бодает ее, заставляя встать. Зубрица обычно бывает недовольна и выставляет рога, даже бодается, но все же в конце концов уступает и позволяет ему начать сосать молоко.

Зубрицы имеют разную степень молочности, что отражается на физическом развитии потомства. Академик Н. М. Кулагин отмечал например, что для кормления зубренка в Беловежской Пуще едва хватало молока от двух домашних коров средней упитанности. И хотя общее количество материнского молока у зубров невелико, о чем свидетельствует объем вымени самок, но жирность в два-три раза выше (8–9 %), чем жирность молока крупного рогатого скота. Лактация у зубриц длится восемь-десять месяцев, но иногда и дольше. Некоторые самки в диком стаде Беловежской Пущи кормили своих телят до двухлетнего возраста. З. Ячевский, проанализировав имевшийся на этот счет литературный материал, пришел к выводу, что в прошлом веке лактация беловежских зубриц была короче благодаря нормальному кормовому циклу. В питомниках отсутствие полноценных естественных кормов и замена их искусственной подкормкой низкого качества ухудшает молочность зубриц. Недостаток питательных веществ компенсируется увеличением сроков кормления телят.

Свое недовольство нехваткой молока теленок выражает ударами рогов под вымя матери. В завершающий период лактации, когда зубренок по размерам лишь немногим уступает родительнице, эти удары настолько сильны, что от них

зубрица подпрыгивает вверх. В этот период самки стараются избегать контактов со своими повзрослевшими отпрысками и как только замечают их желание вкусить материнского молока, галопом убегают (рис. 16).

Рис. 16. Теленок подрос — и сразу не разберешься, где мать Мурайка, а где ее «малыш»

Проголодавшийся теленок устремляется следом и донимает мать, пока она не смирится с его требованиями. Иногда теленку не хватает места под брюхом матери и ему приходится становиться на колени, чтобы достать вымя. Вообще повадки матери и детеныша во время кормления молоком своеобразны. Теленок обычно пристраивается сбоку, но иногда и сзади, просовывая голову между ногами матери. Довольно часто это положение используют другие зубрята, прикармливающиеся у чужих зубриц вместе с их собственными детенышами (рис. 17). Такие случаи я неоднократно наблюдал в Центральном зубровом питомнике. Бывали случаи кормления одной самкой сразу троих телят.

Рис. 17. Некоторые зубрицы не отказывают в пище и чужому зубренку (фото Е. Арбузова)

Зубрица — заботливая во всех отношениях мать. Она отчаянно защищает теленка, особенно в первые месяцы его жизни. Сразу после рождения малыша мать старается держаться вместе с ним в стороне от стада, где взрослые зубры могут причинить ему вред. Н. М. Кулагин описывает случай, когда «… зубрица, отелившаяся в октябре, забралась в зубровый сарай и, зарывшись в заготовленное к зиме сено, пробыла с зубренком, пока он не окреп, и все время не допускала сторожей, приходивших в сарай за кормом». Однако самки очень агрессивны лишь в первые месяцы после рождения теленка. Казалось, без всякого основания, нагнув голову и подняв хвост, она бросается на человека, приблизившегося к пасущейся семье на пятнадцать — двадцать метров. Считают, что зубрица может напасть на людей, находящихся даже в ста метрах от нее и детеныша. Но И. Динник, наблюдая диких кавказских зубров, пришел к выводу, что при приближении людей к зубренку мать делает ложный выпад, а в конце концов убегает, бросая его. Но есть и другие наблюдения: например, что, убегая, мать старается отвлечь внимание людей от затаившегося в кустах теленка либо что, защищая теленка, зубрица бесстрашно бросается на врага и, опрокинув его, бьет копытами и рогами. Я думаю, правы и те и другие. Меня не раз атаковывали зубрицы, защищавшие малолетних телят, и я могу уверить, что выдержать эту атаку невозможно чисто психологически. Стремительное приближение огромной темной массы, блеск глаз, нарастающий топот копыт в сочетании с элементом внезапности не может не испугать. Я не уверен в том, что перед человеком зубрица обязательно остановится. Но это экстремальные случаи. В обычной ситуации самка, чувствуя опасность, грозящую ее теленку, предупреждает его хрюканьем. Это поведение диких зубров в специфической интерпретации отмечено М. Гусовским:

Если ж случайно набрел на зубрицу с теленком, Чуть шевельнешься, оружие схватишь в горячке, — Сразу же взбесится, лес оглашает рычаньем, Знаком свирепого гнева: кто смеет тревожить!

Эти строки верно передают суть взаимоотношений матери и зубренка в момент опасности, но личные переживания автора придают этому эпизоду их жизни несуществующий свирепый оттенок.

До тех пор, пока теленку не исполнится три-четыре месяца, мать, видя, как человек преднамеренно или случайно приближается к детенышу, прекращает свои занятия и, хрюкнув, быстро подходит к малышу. Она становится таким образом, чтобы загородить его от человека телом. Но любопытство теленка в первые месяцы жизни так велико, что он старается подойти ближе к заинтересовавшему его объекту, тогда как мать, наоборот, стремится оттеснить и увести зубренка. Она толкает его мордой в противоположную от человека сторону, тихо хрюкает, возбужденно смотрит по сторонам.

Не менее нетерпима зубрица и к животным из стада, приближающимся к теленку. Пока малышу не исполнится месяц, она не только держит его в стороне от взрослых зверей, но и активно отгоняет их. Порой она сама нападает на чужих зубрят, особенно когда они чем-то угрожают ее собственному. Например, 8 августа 1977 года я был удивлен реакцией Муравинки, бросившейся бодать двухмесячного Мукрона, попытавшегося вспрыгнуть на ее четырехдневную телочку Мурайку. Она, видимо, восприняла это действие как реальную угрозу ее детенышу и стала защищать его. Предчувствуя опасность, исходящую от взрослых зубров, матери уводят своих телят сразу же. Однажды я присутствовал при нападении высокоранговой зубрицы на одну из подчиненных особей, имевшую тринадцатидневного теленка. Эта атака впрямую не касалась малыша, но мать тут же стала раздраженно толкать его мордой, уводя подальше от стада. Еще Г. Карцов писал, что мать старается увести детеныша из стада, подталкивая его мордой. Пока теленку не исполнится трех месяцев, ей это удается. Позднее, когда зубренок становится более самостоятельным, он сам убегает от опасности, не дожидаясь понуканий матери.

А врагов у зубрят много: это и волки, и медведи, а в настоящее время — бродячие собаки. В первые недели жизни малыша мать защищает его не только от других зубров или хищников, но и от неблагоприятных погодных условий. Если теленок родился в жаркое время года, то она старается увести его в тень деревьев или под навес. Если же отел пришелся на зиму, то в первые дни она не позволяет малышу подолгу лежать на снегу, заставляет его вставать, ходить, несмотря на слабость, и переводит при возможности на сенную подстилку под кормушкой. Вообще, зубры зимой чаще предпочитают отдыхать на подстилке из сена, чем на снегу.

Зубры сохраняют к своему потомству повышенное внимание до исполнения теленку года. Но уже в трехмесячном возрасте заметно изменение многих элементов материнского поведения. К периоду завершения лактации физиологическая близость матери и детеныша совсем прекращается, и зубренок становится самостоятельным животным. Становление его как полноценного члена стада происходит постепенно, при постоянном общении со взрослыми и со сверстниками. В первые часы жизни новорожденного все взрослые звери реагируют на него с нескрываемым любопытством, осторожно подходят, принюхиваются. Но очень скоро интерес пропадает и на смену ему приходит раздраженность. Все чаще несмышленого теленка, вертящегося среди взрослых зверей, поддевают рогами, толкают. Эти первые уроки жизни в стаде ему нужно как можно быстрее запомнить. Особую опасность для малыша представляет бык, ухаживающий за его матерью в период гона. Но в других будничных ситуациях самец, присутствующий в стаде, проявляет себя в отношении к теленку как истинный отец. Как-то в марте мне довелось присутствовать на своеобразном уроке борьбы, который преподавал Плекс своему семимесячному сыну Молодику. Вначале минут пять они стояли друг против друга, упершись лбами. Затем Плекс начал плавно наступать. Молодик изо всех сил упирался, но пятился от этой глыбы мышц. Остановившись, самцы стали демонстрировать друг другу угрозу, размахивая головами. Отец наносил легкие быстрые уколы рогами в холку малыша, а тот наскакивал на него как петушок, делал ответные уколы коротенькими, совсем недавно выросшими рожками. С таким же неистовством Молодик стал нападать и на проходящих мимо взрослых зубриц; стоя поодаль за его действиями внимательно наблюдал отец.

В ходе таких тренировок, а также постоянно наблюдая все события, происходящие в стаде, у зубрят формируется собственное поведение. Воспитание проходит параллельно с физиологическим развитием животного. Н. М. Кулагин пишет: «С самых ранних дней, по намекам на гриву и бороду в телке виден будущий зверь; на тех частях тела, где впоследствии шкура пушистее, ясно заметны более длинные волосы. Рога начинают расти с первой осени. Зимою телята издали напоминают медведей. В первый год зубрята растут очень быстро, а затем приостанавливаются в развитии, до четвертого года все еще кажутся телятами. На четвертом году зубр быстро выходит из детского возраста и все его формы принимают облик зрелого животного, хотя по более обильной и длинной гриве, по лоснящейся шерсти, а в особенности по характеру движений, опытный глаз сразу отличит старого от молодого. К шести или семи годам зубр достигает полного развития».

И хотя бычки способны оплодотворять самок уже на второй год жизни, считать их полноценными самцами вряд ли можно. Их поведенческий репертуар весьма беден характерными для взрослых быков элементами и во многом сходен с игрой телят. В трех-четырехлетнем возрасте редуцируются многие игровые повадки в угрожающем поведении бычков (пробежки, взбрыкивания, вскакивание на спину рядом находящихся животных). Обладая гаремом самок, молодые самцы все же опасаются вступать в обмен угрозами с сильными соперниками, живущими в загонах по соседству. Наиболее яркие элементы агрессии — взрывание земли копытами, чесание, валяние — у молодых быков наблюдается реже, чем у взрослых. Молодой бычок с явной неуверенностью выходит к границе своей территории навстречу соседу и выглядит скорее испуганным, чем воинственным. Лишь иногда он решается угрожать взрослому быку, но делает это как-то неуверенно. Чаще же молодой самец издали, за несколько десятков метров, наблюдает ритуалы, которыми обмениваются между собой сильные взрослые самцы.

Через несколько месяцев после рождения молодые бычки уже пытаются демонстрировать первые элементы полового поведения. Флемуют уже одномесячные телята, в четыре-пять месяцев они делают попытки к садке, пока, правда, лишь на мать. В годовалом возрасте бычки уже последовательно и довольно уверенно демонстрируют весь ритуал ухаживания.

Но раньше всего зубренок вовлекается в социальные взаимоотношения зверей в стаде. И решающую роль в приобщении малыша к общественной жизни играют его сверстники. Нужно заметить, что уже в самом раннем возрасте между телятами устанавливаются отношения доминирования — подчинения и старшие главенствуют над младшими. Мне пришлось наблюдать в одном из загонов Центрального зубрового питомника, как при виде двухмесячного бычка его младший двухнедельный собрат всегда сжимался в комок, низко опускал голову, поджимал хвост и пятился. Такие отношения между ними сохранились и в дальнейшем, хотя столь ярко демонстрация подчинения не проявлялась.

Постоянно встречая явный антагонизм со стороны взрослых особей, молодые зубры формируют свою собственную группу. Начиная с трехнедельного возраста и до двух лет, зубрята стараются держаться на некотором отдалении от стада, особенно на подкормочной площадке. На отдых телята, бывает, укладываются обособленно, но все же чаще ложатся рядом со своими родительницами. При переходах по территории загонов зубрята группируются в конце стада, держась вместе. За ними обязательно следует какая-либо из молодых коров, теленок которой находится с зубрятами. Возможно, в диких популяциях по мере взросления группки телят временно могут отделяться от взрослых, что является необходимым этапом формирования нового стада. К моменту перехода молодых к жизни своим собственным стадом между его членами уже складываются иерархические отношения. Налет игривости, которым сопровождались взаимоотношения молодых зверей между собой, когда они находились на попечении своих родителей, постепенно исчезает. Телки в четырех-пятилетнем возрасте сами становятся матерями, а бычки — отцами. Жизнь требует быстрых и верных реакций, а груз ответственности окончательно превращает беззаботных и веселых зубрят в серьезных, порой угрюмых, но всегда величественных лесных зверей.

Спасли! А что дальше?

В наше время биологическая наука обладает большим арсеналом достаточно точных и объективных методов оценки воздействия цивилизации на дикую природу. Но, как известно, самый строгий судья — время. Этот фактор я и положил в основу наблюдения за изменениями среды обитания животных. В далеком детстве под глубоким впечатлением книг об увлекательных путешествиях, встреч с людьми, восхищающими изобретательностью и находчивостью, у моих друзей возникла вполне естественная для того возраста идея устроить охотничью тропу в окрестностях нашего города. С тех пор я почти ежегодно непременно проходил этой тропой, сверяя свое новое видение действительности с прежними яркими впечатлениями детства. Срок этого мониторинга, говоря современным языком, перевалил за двадцать лет. И что же? Заштатный горняцкий городишко безвозвратно подмял под себя последние клочки окружавших его степей и байрачных лесов. Там, где я получал первые навыки распутывания заячьих следов, нынче теснятся серые многоэтажки. На дубравы, где на осенних высыпках через каждый десяток шагов из-под самых ног взмывали вверх ожиревшие вальдшнепы, навалились полчища гаражей и сараев. А вся долина, когда-то звеневшая от щебета, стрекотанья, свиста разной живности, теперь превращена в огромный отстойник для шахтных вод. Неужели для жизни человека уголь важнее свежего воздуха, чистой воды и пения птиц? Неужели прав Бернгард Гржимек, вынесший в заголовок своей известной книги слова «Для диких животных места нет»? Но ведь и в условиях неволи нет перспектив в неизменном виде сохранить естественное природное разнообразие. Где же выход? Думается, что выход есть, и он заключен в разумном, исходящем от самого человека стремлении к сосуществованию с природой. Когда животные, растения и человек будут мирно уживаться на одной планете, когда деятельность людей будет сочетаться с функционированием всех живых и неживых компонентов биосферы, лишь тогда возможен бесконечный во времени прогресс.

Но это глобальные задачи, которые, как мы знаем, слагаются из конкретных мер по сохранению конкретных объектов живой природы. Зубр — часть природы, и не менее важная, чем любая иная. И нас интересует в данный момент, каким образом можно сохранить этот компонент и есть ли возможность не только сохранить, но и использовать его на благо самой природы, да и человека. Стратегия восстановления зубра включает в себя решение нескольких задач, каждая из которых одинаково важна и сложна в практическом воплощении. Специфика этого вида такова, что имеющиеся сложности являются, с одной стороны, наследием вчерашних, а с другой — порождением сегодняшних проблем. А ведь именно зубр является одним из немногих видов животных, возвращенных почти из небытия. Вот почему зуброводам и неоткуда заимствовать методы решения этих задач. Мероприятия по восстановлению зубра идут в авангарде всего комплекса мероприятий по сохранению и возвращению в природу исчезающих и редких видов животного мира.

Итак, каковы эти проблемы? В первую очередь это сохранение генетического разнообразия зубров и разведение их в неволе. Второе — создание вольных популяций в местах былого обитания (реинтродукция) или же новых благоприятных для вида районах, где он прежде не обитал (интродукция). И третье — рациональное использование этих популяций.

Как указывалось ранее, в неволе зубр не может сохранить свои видоспецифические признаки в неизменном виде. Поэтому сроки его пребывания исключительно в питомниках должны быть максимально сокращены, а существование животных в неволе дублировано созданием вольных популяций. Кроме того, в питомниках невозможно сосредоточить все имеющееся генетическое разнообразие вида, которое к тому же постоянно пополняется за счет мутационного процесса. В них может быть представлена лишь основная часть генофонда. Это своеобразный страховой фонд, находящийся под постоянным контролем человека и гарантирующий сохранение вида в случае неудач адаптации вольных популяций к новой современной среде. Однако трансформация этого страхового фонда, который по расчетам некоторых зуброводов должен включать не менее 15 % количества всех животных данного вида, должна быть нивелирована постоянным притоком генетического материала из вольных стад!

На сегодня первоочередная задача — создание как можно большего числа вольных популяций. Расселение зубров — это крупномасштабная и долговременная практическая работа, которой должны предшествовать глубокие теоретические и научные исследования. Во-первых, куда расселять животных? Ведь пригодных для вида мест обитания становится все меньше и меньше. Как расселять? Ведь полуодомашненное животное приходится выпускать в природу, где для выживания требуется немалый жизненный опыт. Что из всего этого получится? Ведь люди отвыкли от этого крупного животного, ставшего им неизвестным. Страх обывателя, предприимчивость крестьянина, интерес охотника — все должно быть учтено, чтобы никто не оказался в накладе, и в первую очередь не был обижен сам зубр.

Реинтродукция зубров в природу имеет более чем сорокалетний опыт, если вести отсчет с момента выпуска в природу зубробизонов в Кавказском заповеднике. Работы по созданию вольно живущих популяций чистокровных зубров начались с 1952 года в польской части Беловежской Пущи и с 1953 года — в советской. К началу 1990 года у нас в стране уже было двадцать три пункта, где на полной свободе жили стада чистокровных зубров и три пункта — где обитали гибридные животные. Географически они размещались следующим образом: в Литве и Белоруссии — по две популяции, на Украине — десять, в РСФСР (в основном на Кавказе) — одиннадцать, в Киргизии — одна популяция. В каждом из этих мест обитало от нескольких особей до нескольких сотен зверей. Таким образом, вольные популяции оказались разбросанными по огромной территории страны, населяя разнообразные природные и климатические зоны, равнинный и горный ландшафт. За рубежом, в основном в Польше, имеется пять пунктов вольного обитания зубров, где живет около шестисот животных. Как видно, основная тяжесть работ по восстановлению зубра лежит на нас. Именно в нашей стране пока еще есть возможность для увеличения численности этих зверей, живущих вольно.

Начиная с 1963 года, на мероприятия по расселению зубров значительное влияние оказывала так называемая теория географического районирования, выдвинутая М. А. Заблоцким, в соответствии с которой в западных и южных районах европейской части СССР предполагалось создать изолированные области обитания беловежских и кавказско-беловежских зубров. Для первых отводили равнинные леса Украины, Белоруссии и Прибалтики, а для вторых — горные леса Карпат, Крыма, Кавказа и даже Средней Азии. Однако эта точка зрения не нашла поддержки среди специалистов, в связи с чем в 1960-е годы расселение велось без учета этой теории. Так, в зоне, предназначенной по мнению М. А. Заблоцкого, для беловежских зубров, появились вольные стада кавказско-беловежских животных (Цуманское, Клеванское, Залесское охотхозяйства на Украине и Пуща Борецкая в Польше).

В конце 1960-х годов поляки отловили кавказско-беловежских зубров в Пуще Борецкой (около двух десятков зверей) и поменяли их на беловежских. У нас все остается по-прежнему.

Дискуссия о судьбе североукраинских популяций продолжается, но без особого энтузиазма. Со временем в Полесье и центре УССР были созданы еще три вольные популяции кавказско-беловежских зубров в Уладовском лесничестве Винницкой области, в Даневском и Конотопском охотхозяйствах Черниговской и Сумской областей.

Одна из причин непопулярности теории географического районирования в том виде, в каком ее представил в начале 1960-х годов М. А. Заблоцкий, кроется в слабой научной проработке. Ведь она зиждилась лишь на априорном заключении о необходимости изолированного разведения племенных линий в питомниках. Эта установка, родившаяся в 1930-е годы, в период борьбы за сохранение вида от уничтожения, была затем автоматически перенесена и на мероприятия по возвращению зубров в природу, но предварительно не анализировалась. Вот почему до сих пор, как пишет председатель группы специалистов по зубру МСОП профессор З. Пуцек, «… существуют некоторые сомнения относительно того, следует ли скрещивать животных этих двух линий (беловежской и кавказско-беловежской. — В. П.) в естественных условиях. И хотя до сих пор предпринимаются меры, препятствующие этому, в Беловежской Пуще в будущем, вероятно, будет невозможно сохранить чистоту этих линий. С другой стороны, влияние крови кавказского подвида на мировую популяцию неизвестно и различия между этими двумя линиями, если они существуют, недостаточно исследованы». Однако данное заключение было сделано в 1985 году. Сегодня иммуногенетические и цитогенетические исследования показали, что различия между беловежскими, кавказско-беловежскими и горными зубрами такие же, как различия между породами крупного рогатого скота. Все эти формы современного вида бизон боназус не выходят за рамки разных популяций одного подвида, а именно беловежского. Поэтому уместен вопрос: а нужна ли изоляция этих близких форм? Ведь теория географического районирования предполагает изоляцию не только беловежских и кавказско-беловежских зубров, но и дробление областей их распространения еще на несколько частей, не связанных друг с другом. Тем самым искусственно создается пятнистый ареал вида. А разорванная форма ареала и его пятнистость, как мы знаем из зоогеографии, предопределяет деградацию вида в связи с нарушением обмена генофондом между популяциями и негативным влиянием случайного дрейфа генов внутри малочисленных группировок.

Приверженцы теории географического районирования делают далеко идущие, но сомнительные по своей научной значимости предложения. М. А. Заблоцкий с соавторами настоятельно требует полного уничтожения всех горных зубров на Кавказе и переселения трехсот кавказско-беловежских из Полесья. Делая уступку этим требованиям, сотрудники Беловежской Пущи Л. Н. Корочкина и Ф. П. Кочко соглашались не отлавливать последних, а элиминировать, то есть уничтожить их. Освободившиеся угодья предполагалось заселить беловежскими зубрами. Следовательно, уничтожению подлежало почти полторы тысячи чистокровных и гибридных животных.

Сложившиеся организационно-методические и теоретические сложности и неувязки серьезно тормозят всю программу восстановления зубра в стране. И выход из тупика лежит, с одной стороны, в переоценке предшествующего опыта работ с расселением, а с другой — в активном создании новых вольных популяций в регионах, где уже получены положительные результаты.

Какова альтернатива теории географического районирования? В связи с тем, что на Кавказе существует жизнеспособная, хорошо адаптированная к горам популяция горных зубров и совершенно нет необходимости ее уничтожать, основной акцент в расселении делается на западные районы европейской части СССР. Этот регион по своим климатическим и биоценотическим особенностям и в настоящее время соответствует биологии вида. Здесь лесистость составляет около 40 % территории, средняя температура июля 18 °C, снежный покров около тридцати сантиметров. В будущем можно будет создать обширный и целостный ареал вида на территории Белорусской, Украинской, Литовской республик и некоторых областей РСФСР. Понимая принципиальную важность положения о необходимости создания обособленных ареалов для беловежской и кавказско-беловежской форм зубра, вот уже многие годы первых расселяют севернее реки Припять, а вторых — южнее. Припять является хорошей географической преградой, так как весной она разливается на двадцать километров, тем самым будет обеспечена изоляция данных форм на протяжении достаточно большого исторического периода. И в то же время обе эти области будут составлять единый реконструированный ареал зубра на Европейском континенте (рис. 18).

Рис. 18. Реконструированный ареал зубра: 1 — беловежского; 2 — кавказско-беловежского; 3 — горного; 4 — граница ареала; 5 — граница между местообитаниями двух форм зубров

Может возникнуть вопрос: а собственно, к чему столь острые и долгие дебаты? Не лучше ли иметь два-три десятка вольных стад и несколько питомников, где будут жить полторы-две тысячи зубров и численность животных будет поддерживаться на данном уровне. Так примерно и рассуждали в первые десятилетия восстановления зубра. Но сегодня нужно смотреть шире. Ведь зубр нам нужен не просто как объект живой природы, сохраненный для грядущих поколений в качестве демонстрации наших возможностей. Нельзя забывать, что зубр — это прекрасный объект охоты, и это достаточно хорошо знали наши предки, поэтому спасенный вид послужит человечеству в обеспечении пищевыми ресурсами.

Чтобы представить себе возможности хозяйственного использования зубра, следует знать, чем же он интересен как охотничий объект. Имея чрезвычайно крупные размеры, убитый зубр давал огромное количество мяса. Удачливые охотники прошлого надолго обеспечивали себя пищей. Относительно гастрономических качеств мяса зубров мнения старых исследователей противоречивы. Это и естественно, ведь на вкус и цвет товарищей нет. Вкусовые особенности зубрового мяса зависели от возраста добытого зверя, времени, когда он был убит, способов приготовления. Мясо зубров крупноволокнистое, у старых животных твердое, ибо оно богато соединительными тканями, а у самок и молодых — нежное. У зверей, добытых в период гона, оно пахнет мускусом. Иногда запах настолько силен, что мясо становится совершенно несъедобным. Один из охотников нашел его «…совсем хорошим, вкусным и не имеющим дурного запаха. Жир не стынет так скоро, как бараний. Все пробовали и похваливали… Оно также показалось удовлетворительным на вкус, очень твердым; странно — несмотря на то, что по первому впечатлению оно казалось немного слащавым, вкус после него оставался горьковатый; происхождение его станичники приписали употреблению зубром в пищу папоротника и смолистой пихтовой коры».

В любом случае, чтобы приготовить хорошее блюдо, зубровое мясо необходимо вымачивать несколько суток в крепком уксусе, молоке или красном вине. Вкуснее оно, по мнению В. Крестовского, если его жарить на «…рожне, хорошенько нашпиговав свиным салом, при этом приобретает оно рыхлость и сочность». Вареное мясо хуже жареного, ибо имеет багровый цвет и специфический привкус дичи, как-то съеживается, рельефно выделяются крупные волокна мышечной ткани. Как свидетельствует В. Крестовский, «опыты по копчению оказались неудачными, мясо копченое отделяется волокнами и не совсем вкусно». Анонимный автор статьи «Беловежье и зубр» в журнале «Зритель» за 28 июля 1862 года рекомендует употреблять его в свежем и соленом виде. Как известно, зубровая солонина очень высоко ценилась в средневековой Литве и Польше. В соответствии с древними рецептами грубое мясо старых зубров использовалось для изготовления определенных сортов колбасы. Однако не нашлось свидетельств и упоминаний о сушеном мясе зубров, хотя сушеная бизонятина широко использовалась индейцами и белыми в Новом Свете. Измельченное в порошок и смешанное с салом, оно не только чрезвычайно вкусно, но и очень питательно. Возможно, влажный климат Европы не обеспечивал необходимого режима сушки зубрятины. Кроме того, и в том и в другом регионах язык зубра и бизона был настоящим лакомством.

Не меньшую ценность представляет шкура добываемых зубров, которая по своим размерам, качеству превосходит шкуры других копытных и крупного рогатого скота. Неспроста в Майкопе и Псебае скорняки платили за каждую по пятнадцать — двадцать пять рублей, а повышение цены до четырехсот рублей привело к поголовному истреблению последних кавказских зубров. Из толстой, прочной, хотя и рыхлой зубриной кожи в древности, да и в недалеком прошлом, шили упряжь, ременные пояса, мастерили седла и прочее обмундирование средневековых воинов, даже обивали остовы лодок. Такой челнок крепкий, непромокаемый — ибо швы его пропитывали зубровым салом — в походе легко переносили два человека. А уж подошве ботинок или сапог из зубровой кожи сносу нет! Неспроста скупой прусский император Фридрих-Вильгельм I хаживал только в такой обуви.

Да и шерсть представляет ценный материал. С убитого бизона, равно как и с зубра, можно получить четыре килограмма шерсти, которая обрабатывается также хорошо, как и овечья, и из нее получается теплая и очень ноская ткань. Зимняя зубриная шерсть по своему качеству не уступает верблюжьей, и из нее сбивался лучший поярок для шляп. Но отмечалось, что изделия из зубровой шерсти долго сохраняют мускусный запах, а изготовленные из нее вязаные вещи хотя и мягки, но раздражают кожу, даже если поддевать белье. С. Г. Калугин, специально занимавшийся изучением свойств зубровой шерсти, не подтвердил этого: стирка в горячей мыльной воде устраняет запах и придает изделию необходимую эластичность, он рекомендует использовать ее в смеси с шерстью овец и коз.

Рога зубров оправляли в серебро и золото, получались кубки для вина — прекрасный сувенир!

Молоко зубров серого цвета, очень жирное, густое, но не очень сладкое. Есть немало свидетельств тщетных попыток использовать этот продукт. Делались многочисленные эксперименты по выведению особой молочной породы крупного рогатого скота, в которой путем гибридизации с зубром и бизоном пытались увеличить ценность продукта. Но выведенные животные оставались дикими, а молока они давали немного. И чем более гибриды приближались к требуемым стандартам, тем в большей мере терялись признаки дикого зверя. В настоящее время опыты по скрещиванию зубра с его ближайшими родственниками по семейству полорогих для получения особой породы скота с высокой жирностью и биологической активностью молока себя не оправдали. Современная селекционная работа лишь подтвердила вывод наших предков о бесперспективности одомашнивания зубра.

Вся история отношений человека с зубром подтверждает основную ценность зверя как охотничьего объекта. Несколько десятков лет назад об этом и не помышляли: ведь стояла одна цель — вернуть вид из небытия, сохранить и постараться увеличить численность зубра, вывести его из ситуации, угрожающей существованию. Однако проблемы хозяйственного использования вольных зубровых популяций неожиданно возникли в первые же годы их существования, к чему оказались неподготовленными ни организации, ответственные за охрану редких видов, ни биологическая наука. Появились скептические суждения не только о возможности возвращения зубра в число охотничьих видов нашей фауны, но даже о его существовании как самостоятельного зоологического вида с собственными местом и ролью в экосистемах. В наших ландшафтах зубр оказался не ко двору. Во многих вольных популяциях по его вине, как считают даже некоторые специалисты, возникают конфликтные ситуации с сельским и лесным хозяйствами. Полагают, что этот крупный вид несовместим с современным антропогенным ландшафтом и, в первую очередь, с развитым сельским хозяйством. Приверженцы этой точки зрения требуют удаления зубра подальше в леса. Но тут предъявляют свои претензии лесники, утверждающие, что зубр вреден и для леса (рис. 19, 20). Даже работники заповедников всячески стараются отделаться от зверя, так как они считают, что зубр может повредить редким растительным сообществам и отдельным видам растений.

Рис. 19. Лишь весной, с началом сокодвижения, зубры активно объедают кору деревьев, пропитанную минеральными солями

Рис. 20. Молодые зубры любят оттачивать рога, неистово «бодая» деревья (фото Е. Арбузова)

Некому заступиться за зубра — ведь показать его роль в экосистемах, необходимость его в наших лесах можно, только аргументировав это добросовестными научными исследованиями. А их-то у нас пока и нет. Нет поддержки планам восстановления зубра и со стороны охотничьих организаций, ибо этот вид не имеет пока статуса охотничьего объекта — ведь он занесен в Красную книгу. Охотничье хозяйство более охотно шло бы на заселение своих угодий зубром, если бы имело научно разработанные программы ведения хозяйства по данному виду. Сейчас нет таких исследований, мы только подступаем к их проведению, а это промедление не позволяет оперативно и верно реагировать на конфликт зубра с сельским жителем или с лесником. Но такой опыт все же будет накоплен, и у зубра будет «место под солнцем»! Если удастся реализовать планы реконструкции ареала зубра, восстановить его естественные повадки и образ жизни, то этот вид внесет свой вклад в выравнивание пошатнувшегося по вине человека равновесия в природе. Будет достигнут необходимый результат всей работы, начатой еще в 1923 году Обществом сохранения зубра. Конечно, мы еще далеки от достижения конечной цели, но пройденный путь вселяет надежду.

Более того, такие работы для нас важны еще и как методическое руководство. Полученный опыт может быть использован в мероприятиях по сохранению и восстановлению других видов животных, оказавшихся в аналогичной ситуации. Ведь все мы хорошо знаем, что процесс исчезновения видов не только не остановлен, но и нарастает. Все чаще энтузиастам приходится прибегать к чрезвычайным мерам для сохранения животных — к разведению в неволе. Оно обязательно для исчезнувших в дикой природе видов, но необходимо даже для тех, которые еще существуют хотя бы в небольших свободно живущих популяциях. Для поддержания угасающей популяции маврикийской пустельги, состоявшей в 1974 году всего из шести птиц, пришлось срочно разрабатывать меры вольерного разведения. Успеха удалось достичь только в 1978 году. И если бы последние дикие особи не смогли «дотянуть» до этого момента, вряд ли был бы осуществлен успешный выпуск в естественную среду острова Маврикий родившихся в неволе пустельг. Благодаря комплексным мерам охраны и разведения в 1984 году численность этого вида увеличилась до пятидесяти особей.

Только хорошо налаженное разведение американских журавлей в Патуксентском питомнике помогло повысить репродуктивный потенциал последних двух десятков птиц, оставшихся на воле. Популяция арабского орикса на Ближнем Востоке, насчитывавшая всего несколько десятков зверей, с 1980 года начала пополняться животными, рожденными в зоопарках Северной Америки и Западной Европы.

Однако не всегда своевременно удается наладить такой приток новых особей из центров разведения в последние очаги существования диких популяций животных. Последний пример — калифорнийский кондор: несмотря на разнообразные меры по сохранению птиц, численность с 1978 по 1985 год неуклонно снижалась с тридцати пяти до семнадцати особей; нависла реальная угроза потери вида. Единственная надежда — наладить разведение в неволе. Последнюю птицу отловили в природе в апреле 1987 года. Теперь только усилия ученых и служащих зоопарков в Сан-Диего и Лос-Анджелесе способны возродить калифорнийского кондора, добившись размножения последних двадцати семи птиц. Сегодня кондор находится в начале пути, который прошел зубр с 20-х годов нашего столетия.

Центры по разведению — это та последняя ступень, перешагнув через которую, вид уходит в небытие. Задержавшись на ней, можно избежать исчезновения, но лишь временно. Такой и следует понимать роль питомников и зоопарков — как пристанищ для редких животных в борьбе за сохранение разнообразия природы. Следует хорошо усвоить слова Уильяма Конвея: «Программы разведения животных в неволе не могут служить средством общей защиты от эпидемии вымирания, они лишь помогают устранить такие частные «симптомы» этой эпидемии, как утрата высших животных». Далее обязательным должно быть их возвращение в природу.

Я уверен, что накопленный опыт работы с зубром интересен не только как частный случай спасения одного зоологического вида. Он важен еще и тем, что проблемы, возникавшие на каждом шагу по непроторенной дороге, позволили отработать разнообразные аспекты стратегии сохранения и восстановления исчезающих представителей животного мира. Результаты этой работы являются той моделью, используя которую можно возродить и другие виды, оказавшиеся в аналогичной ситуации. Хочется надеяться, что и эта книга внесет вклад в решение насущных задач охраны живой природы.

Что еще можно почитать о зубре?

Башкиров И. Кавказский зубр. — В сб.: Кавказский зубр. — М., 1940. — С. 3-72.

Бихнер Е. А. Млекопитающие. — С.-Петербург, 1902. — 867 с.

Гусовский М. Песня про зубра. — Минск: 1980. — 194 с.

Далматов Д. Я. История зубра или тура, водящегося в Беловежской Пуще Гродненской губернии. — Лесной журнал, 1849, № 28. — С. 220-222.

Дерягина М. А. Внутристадные взаимоотношения у зубров, бизонов и их гибридов. — Зоологический журнал, т. 51, вып. 3, 1972. — С. 429-434.

Динник Н. Звери Кавказа, ч. I. Китообразные и копытные. Записки Кавказского отделения Русск. географ, об-ва, кн. 27, вып. I, 1910. — С. 138-158.

Заблоцкий М. А. Современные зубры Беловежской Пущи. — Научно-методические записки Главного управления по заповедникам. — М., 1947, т. 9. — С. 129-142.

Заблоцкий М. А. Необходимость изучения особенностей зубра и его восстановление в СССР. — В кн.: Научно-методические записки Главного управления по заповедникам. — М., 1949, т. 13. — С. 128-146.

Заблоцкий М. А. Загонное содержание, кормление и транспортировка зубров. — М., 1957. — 114 с.

Зубр. Морфология, систематика, эволюция, экология. — М.: Наука, 1979. — 495 с.

Калугин С. Г. Восстановление зубра на северо-западном Кавказе. — Труды Кавказского госзаповеника. М.: 1968, вып. 10. — С. 3-94.

Карцов Г. П. Беловежская Пуща: ее исторический очерк, современное охотничье хозяйство и высочайшие охоты в пуще. — СПб, 1903. — 414 с.

Конвей У. Д. Общий обзор разведения животных в неволе. — В сб.: Биология охраны природы. — М.: Мир, 1983, — С. 225-237.

Корочкина Л. Н. Район обитания и стадиальное размещение зубров в Беловежской пуще. — В кн.: Беловежская пуща. Минск, 1973, вып. 7. — С. 148-165.

Крестовский В. В. Беловежская пуща. Путевые заметки. — Русский вестник, 1876, т. 126, № 11. — С. 72-136.

Кулагин Н. М. Зубры Беловежской пущи, — М., 1919, — 166 с.

Сатунин К. А. Кавказский зубр. — Естествознание и география, № 2, 1898. — С. 1-21.

Усов С. А. Зубр. — 1888, т. I. — С. 67-158.

Филатов Д. П. О кавказском зубре. — Записки Императорской Академии наук, серия 7, т. 30, № 8, 1912. — С. 1-40.

Холщевников Н. В. О зубрах Беловежской пущи. — Лесной журнал. СПб, 1873, т. 5.— С. 81-90.

Оглавление

Питомник в Подмосковье (вместо предисловия)

Каков он, зубр?

Превратности судьбы

Тревожные времена

Все-таки сохранили! Но кого?

Семья или случайные знакомые?

Основа отношений — матриархат

Хозяин всегда прав

Одиночество

Последнее предупреждение

Неволя раздражает

Осенние страсти

Начало жизни: интересно, но тревожно…

Спасли! А что дальше?

Что еще можно почитать о зубре? Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg