«Памяти Глеба Успенского»

Эпоха шестидесятых годов приближалась к концу[1].

Наряду с интеллигентами-разночинцами, занимавшими историческую авансцену в эту эпоху, бодро смотревшими в даль будущего, учинявшими о победоносном ходе прогрессивного развития, свято веровавшими в свои собственные силы, создавшими теорию критически мыслящей личности, властной распоряжаться судьбами истории, начало громко заявлять о своем существовании новое поколение интеллигенции.

Новые интеллигенты вышли из несколько иных общественных слоев, чем разночинцы-«шестидесятники»: они более принадлежали «народу»; они были воспитаны в среде, которая более чувствовала на себе тяготу общественных отношений дореформенной России. Они внесли в «разночинскую культуру» целый ряд поправок. Бодрому миросозерцанию они противопоставили пессимистические взгляды. Теория планомерного исторического развития была ими поколеблена. Они склонны были веровать в стихийность хода истории. Они не могли исповедовать догмат критически мыслящей личности, потому что отказались признавать за интеллигенцией силы, необходимые для «руководительства» историей, потому что не знали цельной гармонически развитой личности, потому что их «я» было убито в них жизнью.

Типичнейшим и талантливейшим выразителем взглядов новой интеллигенции явился Глеб Успенский.

Он выступил на литературное поприще, – как он выражается, – не имея «прошлого», душевно измученный и усталый.