««Рублевский» жанр нашей литературы»

Елена ЧИЖЕВСКАЯ

«Рублевский» жанр нашей литературы

Приключенческий жанр любят очень многие — если не в виде романов, то фильмы о приключениях любят смотреть уж точно. На что вообще даны чело­веку воображение, способность мечтать? На то, например, чтобы в кои-то веки воспарить над давящей повседневностью и унестись с порывом свежего ветра в загадочный Зурбаган — как это делал полуголодный и больной Александр Грин, умиравший в Старом Крыму...

Приключенческий жанр, пожалуй, древнейший в мировой литературе. Гомеровская «Одиссея» до сих пор способна увлекать и нас, современных людей, — если, конечно, человек не окончательно заморочен бесконечным «компьютерным сидением» или, извините, безудержным «заколачиванием бабок». Странствия любознательного человеческого духа издавна принимали разные формы: фольклорных волшебных сказок, рыцарских романов, «плутов­ских» романов, романов «плаща и шпаги», литературных сказок (Перро, Одоев­ский, Гофман, братья Гримм, А. Толстой, Памела Треверс). С приближением и наступлением эры научно-технической и космической пришел черед литерату­ры научно-фантастической (достаточно вспомнить Верна, Уэллса и Бредбери, а из советских — Беляева и Ефремова); в настоящее время появляются и иные ее разновидности (Пелевин, Лукьяненко). Вот и наша, белорусская, литература внесла свой достойный вклад в эту богатейшую «копилку чудес»: речь идет о цикле из 4 романов «Авантюры Прантиша Вырвича» Людмилы Рублевской. В нем в изобилии имеется все, чем так увлекает нас литература этого жанра: интриги сильных мира сего, тайны подземелий, поиски сокровищ, мистические реликвии, похищения, схватки не на жизнь, а на смерть, но главное — сильные духом люди, их верная дружба и настоящая любовь, по которым, вероятно, втайне тоскует сегодня наш рационалистичный и прагматичный мир. И вот что очень важно: эти захватывающие события происходят на нашей земле, в род­ных или хорошо знакомых нам местах — Полоцке, Менске, Слуцке; действуют живые, понятные нам люди, в чем-то похожие на нас сегодняшних, — и потому все это гораздо больше говорит нашему уму и сердцу, нежели «Тайны мадрид­ского двора» или подвиги французских мушкетеров.