«Операция в зоне «Вакуум»»

Горбачев выброшен в координатах 91—18… Зажег два термитных шара, что означает: «Упали кучно, все живы».

13 августа было Заговенье. И шут бы с ним, когда б не бабкино пророчество:

— Как в Заговенье дождь, так две недели дождь, нет дождя — так до самого Успенья — вёдро.

Старуха обкашивала горбушей угол аэродрома. А день едва начинался — нехотя, без солнца. Небо было близким, однотонно-серым, словно его обтянули давно не стиранной, но хорошо отглаженной парашютной тканью. Лишь часам к двенадцати заморщилась пелена, собралась темно-синими складками, продырявилась. Получилось то, что обещала метеосводка: «Небо пасмурное, с просветами…»

Трава холодила спину. Горбачев поднялся. Слегка поташнивало после тренировочного прыжка, в ногах все еще ныла жесткая встреча с землей.

Глянул на домик летчиков — там у крыльца маячил кто-то, Фиклёнкин, похоже, размахивал руками и, судя по всему, звал его. Горбачев дал отмашку и прибавил шагу…

Группа отсиживалась в Девятинах четвертый день. Все не было в небе того самого просвета, через который могли бы пробиться У-2.

Осваивали парашюты. По строчкам разыгрывали план действий на территории противника. Изучали устройство рации «Север» и шифр номер 015. В ушах, как вода после купания, — голос радистки Сильвы: «После того, как буквенный текст превращен в цифровое значение, производим перешифровку. Берем присвоенный для нашего шифра лозунг: «Кто в беде оставит друга, тот познает горечь бед». Зашифровываем его»… Но ожидание, чем бы ни заполнялось, — бездействие…

Фиклёнкин озабоченно протянул метеосводку:

— Положительная.

— Ну, наконец-то!

— Да, в дорогу, Дмитрий Михайлович.

…После обеда группа получила задание отоспаться в счет предстоящей ночи. Горбачева отозвал в сторону провожавший группу секретарь ЦК комсомола республики Юрий Андропов — «Могикан».

Шли краем поля. Под ногами ромашки, последние цветы Большой земли.

— Как настроение?

— Летное.