«Адмирал Ушаков»

К заиндевелому окну еще липла густая темень, но Федор, камердинер Ушакова, чувствовал, что рассвет где-то рядом и пора вставать. Чувствовал по усталости от лежания, по шумной возне Полкана во дворе и еще по каким-то смутным, почти неуловимым признакам. Из адмиральской комнаты доносился скрип старой рассохшейся кровати. Адмирал, должно быть, тоже чувствовал наступление утра. Впрочем, кровать под ним поскрипывала всю ночь. Неспокоен был сон у адмирала. Да ведь его и понять можно. Толкнул нечистый подать прошение об отставке. Сам же и переживает теперь. Не очень-то это легко, переходить от одной жизни к другой.

Конечно, если судить по справедливости, адмиралу при его великих заслугах уйти на покой не грех. Заслужил. Только чувствуется, против воли на покой решился. Обидно ему. Из всех российских адмиралов никто не имеет столько заслуг, столько доброй славы, как он. А его в черном теле держат, затирают всячески. Иные и летами моложе, и флотское дело разумеют хуже, а выше поставлены.

Федор коснулся ногами холодного пола, нащупал на столике свечу и, старчески покашливая, пошел с ней в прихожую, где с вечера горел фонарь. Полкан отрывисто залаял. Федор, не торопясь, открыл фонарь, зажег от него свечу. Полкан залаял громче. «А ведь он не меня чует, он чужого почуял», — подумал Федор.

Поставив зажженную свечу, Федор сунул ноги в валенки, накинул на плечи шубу и с фонарем вышел на крыльцо. Собака рвалась с цепи к воротам, за которыми боязливо фыркала лошадь.

— Кто там?

— Дом адмирала Ушакова? — донесся в ответ требовательный голос.

— Что нужно?

— Имею до его высокопревосходительства поручение.

Федор открыл калитку, навстречу ему шагнул не по погоде легко одетый высокий человек.

— Из министерства изволите?

— Нет, с Черного моря.

— Из Севастополя, значит?

— Угадал, дед.

Помахивая продолговатым сундучком, человек из Севастополя держался свободно, даже несколько развязно, как обычно держатся в обществе людей низшего звания их благородия господа офицеры. Федор впустил его в прихожку, предложил раздеться.

— Благоволите в столовой подождать?

— А поздно встает его высокопревосходительство?