«Вадим Негатуров»

Вадим Негатуров (fb2) - Вадим Негатуров 2670K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Юльевич Бондаренко

А. Ю. Бондаренко Вадим Негатуров

ПОЗЫВНОЙ «ОДЕССА»

Вадим Негатуров

…Донецк висит на волоске, разбомблен аэропорт, подбит грузовик, в город продвинулся противник, но быстрее его распространяются самые жуткие слухи. Мы летим по вымершим ночным улицам в микроавтобусе. Возле штаба — полная темнота. Предупреждающие крики, лязг затворов. Водитель орет пароль. Въезжаем во двор, мгновенно гаснут фары.

В коридоре в полумгле среди оружия сидят и стоят измученные люди. Сегодня они потеряли товарищей. Эта ночь может быть последней. Наш прежний водитель, который ловко крутил баранку еще несколько часов назад, контужен, без сознания, подходит боец, жалуется, что не может засунуть ему в рот таблетку, а медсестры нет, командир грубо обрывает.

Немолодой ополченец с застывшим лицом сидит на огнемете и глухо цедит слова. Он размышляет о том, сколько денег отвалили за каждый вылет сегодняшним летчикам, пускавшим ракеты, о том, что наверняка это были профессионалы-наемники.

— Сергей, — говорю я.

— Одесса, — называет позывной.

— Вы с Одессы?

— Местный… — Он медлит: — С Красного Партизана.

— А почему Одесса?

— После Одессы… — Он поднимает отрешенные глаза и затем чуть щурится, мол, пойму ли — ну, конечно, пойму, как не понять.

Здесь многие после Одессы.

Об Одессе надписи на стенах домов.

…Через неделю в Москве я приду в квартиру на Маяковке к вдове добровольца, погибшего в тот день в Донецке (у него был позывной «Мир»), и она скажет, что он решился ехать в Донбасс после Одессы. Когда случилась Одесса, он не давал ей смотреть телевизор с горящими и гибнущими: «Не смотри, нельзя, не надо, это слишком!» И она старалась не смотреть и плакала, а теперь плачет, потому что он погиб.

А я ведь тоже до сих пор не смотрел основных кадров из Одессы. Не могу себя заставить.

…Вот об этом я думаю на долгой панихиде по Вадиму Негатурову и «всем на Украине умученным и убиенным», как возглашает священник. На Украине ли? А Славянск — это еще Украина? А умученный и убиенный — в чем разница? Да что за ненужные вопросы… Всем, кто собрался помолиться в древнем московском храме Крутицкого подворья, ясно главное — люди погибли. Плачут родные Негатурова. Для сторонних наблюдателей, даже самых впечатлительных, любое, пусть самое трагическое, событие имеет свойство постепенно теряться за другими новостями, а для них, родных и умученного, и убиенного, это потеря потерь, которая с ними теперь неотступно.

Вадим Витальевич Негатуров. Эта книга о нем.

Скромный человек пятидесяти четырех лет. Поэт. Активист «русского движения». А может быть, надо говорить не вообще о «кошмаре Одессы», а вот о нем. Произносить его негромкое имя. Среди других имен. Ведь эти люди страшно погибли не за что-нибудь, а за Россию… Да, за свои представления о России, свой идеал прекрасной России, свою веру в нее, именно так. Наверное, такой России, в которую верил Негатуров, и нет. Но, кажется, он это и сам понимал. И все равно держался своего выбора. И именно за Россию — за «рашку» — его убивали, а спустя полчаса в прогрессивных московских соцсетях уже, успокаивая себя, трещали над обугленными телами мертвых и умирающих, что они никакие не одесситы, а завезенные из России переодетые спецслужбисты…

Вадим Негатуров родился в Одессе в 1959-м. Окончил школу с золотой медалью. В 1977-м поступил в Одесский государственный университет, где изучал прикладную математику. В 1982-м окончил университет, получив диплом с отличием. Прошел двухлетнюю армейскую службу на офицерской должности. Потом работал инженером машиностроительного завода и заведующим научной лабораторией. Он был много кем — строитель, кочегар, преподаватель, бухгалтер. Объездил весь Советский Союз, но всегда возвращался в Одессу. «В этом Благословенном Городе отлично учился и честно женился. В Одессе живу и работаю. В Одессе хотел бы и умереть в свыше назначенный час» — так высокопарно и одновременно иронично писал в автобиографии. Осиротели три дочери.

После распада большой страны он продолжал жить так, как будто границы — временное недоразумение, как будто нет портрета Мазепы на гривне, как будто не усиливаются с каждым месяцем и годом те, кто отрицает русский язык. Писал стихи давно, печатался, но немного. В стихах — детская искренность, живая неподдельная эмоция.

Пускай после гибели СССР личные и творческие связи или ослабели, или были оборваны, а государство на Украине сначала исподволь, а потом всё откровеннее способствовало отчуждению от России, Негатуров с этим не мирился, как с мороком, как со случайным и временным помутнением.

Он не верил, что Одесса уплывет от исторического берега, потому что был убежден в силе притяжения русской культуры.

Его стихи были известны в Одессе, на Украине (особенно на юго-востоке), но и в России, куда его приглашали на праздники и фестивали поэзии. Не так часто, но все же приглашали… Но, конечно, он ощущал и понимал все эти двадцать лет роковую нехватку российского присутствия. Пустоту занимали те, кто предлагал строить идентичность по принципу: «Мы не Россия». Вадим противился им, как мог. Много ли он мог?.. Он сделал всё, что было в его силах.

Негатуров не любил властителей Украины, включая Януковича, которым посвятил несколько эпиграмм. Был сторонником сильного союза России, Украины и Белоруссии. Когда на Куликовом Поле в его любимом городе начали собираться многотысячные митинги в защиту статуса русского языка и «за федерализацию» и возник палаточный лагерь, Вадим стал там одним из самых заметных участников вместе со своим другом, руководителем поэтической студии «Феникс» Виктором Гунном.

По рассказу родственников, 2 мая он поехал на Куликово Поле, чтобы спасти православные иконы, хранившиеся в палатке-церкви на территории лагеря. По дороге случайно встретился с дочерью, которой отдал ключи от дома и деньги, оставив себе только паспорт, сказал: «Увидимся». Вместе с другими его загнали в Дом профсоюзов. Друг поэт Виктор Гунн погиб в огне, Вадима обгорелого живым выбросили из окна.

Он скончался в тот же день в реанимации. Похоронен на Троицком кладбище в Одессе.

Как знать, может, в той толпе, окружившей Дом профсоюзов и не пускавшей пожарных, был кто-то из его друзей, знакомых, одноклассников, сослуживцев, соседей или их дети, внуки… А ведь незадолго до братоубийственного украинского раскола он написал так:

Снега, дожди, снега… — Печальный круг!.. Страшнее нет врага, Чем бывший друг… То плавный ход, то вдруг — Рывком зигзаг! Кто виноват, мой друг, Что ты мой враг?..

Чувства к родине. На эту тему трудно писать на заказ. Вадим Негатуров был гражданским поэтом — не великим, без чинов и званий, но зато честным. Он погиб на настоящей войне, которая идет сейчас рядом с нами. Среди сотен других смертей судьба выбрала эту.

На самом деле, нет ничего сложнее, чем писать стихи о родине и вере. Требуется особая чуткость, необходима неподдельность. Вадим был глубоко верующим человеком.

Для таких стихов главное — предельная искренность. Искренность — это уже настоящая поэзия. В стихах Негатурова чистота и даже детскость во всем.

И есть судьба. Без которой нет поэта. И которую хочется не забывать.

Не хочется забывать Одессу. Потому что там одна из причин войны, которой нет конца и края. Потому что для многих этот кошмар стал точкой невозврата. Для кого-то — невозврата в мир живых.

Но мы-то читаем, значит, возвращаем себе человека. Я раньше слышал краем уха о Негатурове, а теперь знаю о нем.

Он был скромным, тихим, о себе много не говорил. Эта книга собиралась из рассказов тех, кто его знал, кто написал на сайт его памяти. Наверное, лучшей информацией и памятью о нем будет чтение его стихов — разных, неровных, то горячих, то смиренных, но всегда искренних.

Эти стихи есть во всей книге — и как эпиграфы к главам, и как естественная часть текста.

Сергей Шаргунов

НЕСКОЛЬКО СЛОВ К ЧИТАТЕЛЮ

Почти всю свою жизнь Вадим Негатуров прожил в Одессе, где и погиб по-солдатски — смертью храбрых, 2 мая 2014 года, в подожженном украинскими националистами Доме профсоюзов.

Он был поэтом — по-настоящему хорошим поэтом. Он получил высокое профессиональное признание: в 2013 и 2014 годах был лауреатом Всероссийского форума гражданской поэзии «Часовые памяти», в том же 2014 году стал победителем Конкурса коротких поэтических поздравлений с Днем Победы… Вот только, к сожалению, в наше совсем не поэтическое время стихотворцы с их поэтическими пророчествами и философским осмыслением мира фактически не нужны, а потому имена даже лучших из них известны лишь в очень узких кругах. Но ведь настоящий поэт пишет не для славы и известности, а только потому, что не писать не может. Конечно, популярность — это тоже приятно и этого порой очень хочется — но все-таки совсем не это главное.

О сущности поэзии Вадим Негатуров писал еще в 2010 году — в стихотворении «Не осуждай поэта…»:

Один заметит в лужах           только сор и грязь, Другой заметит в лужах           отраженье звезд; Один пойдет вдоль речки,           брод найти стремясь, Другой для всех построит           долговечный мост. Как субъективны часто           истина и ложь! Как часто путаем мы           сырость и росу́! Я видел дьявольский огонь           в глазах святош, В глазах у грешных           видел ангелов слезу… И я поэтому           не вправе обсуждать Мораль поэтов и           плотские их грехи: Грешны поэты!           Но к ним сходит Благодать, Чтоб трансформироваться           в песни и стихи… Поэт стихами осужден           или спасен — — Он в Мир несет соблазны           или чудеса… Стихи — дрова костра,           где будет он сожжен, Иль космотопливо           для взлета в Небеса…

Известно, что истинный поэт — провидец. В этом стихотворении Вадим фактически предсказал свою судьбу… Единственная его ошибка — в союзе «иль», «или» — вместо которого следовало поставить самый простой союз — «и». Ведь не будь он поэтом по своей душе, он вряд ли бы оказался тогда в горящем Доме профсоюзов; а имя поэта увековечено только что учрежденной Международной открытой литературной премией «Куликово Поле» памяти Вадима Негатурова. Как видите, всё тут сошлось: и костер, вспыхнувший 2 мая 2014 года, и «взлет в Небеса…».

Незадолго до дня своей трагической гибели он вдруг сказал Надежде Дмитриевне: «Мама, когда я умру, меня все узнают»…

Судьбе поэта и гражданина — гражданина прежде всего того самого «Русского мира», в котором неразрывно соединено бытие трех братских православных славянских народов, — посвящена эта наша книга серии «Жизнь замечательных людей».

Глава 1 У САМОГО СИНЕГО МОРЯ (1959–1977)

Моя Одесса — это люди-одесситы… Хоть ироничны, но зато душой открыты, Порой язвительны — зато юмористичны, Всегда приветливы, добры, оптимистичны…

Помнится, Эрнст Хемингуэй (кто из того поколения, к которому принадлежал Вадим Негатуров, не увлекался в свое время творчеством бородатого симпатяги «папы Хэма», чей портрет можно было увидеть во многих советских квартирах?) назвал далекий Париж «праздником, который всегда с тобой». Можно сказать, что подобным праздником для жителей других, более северных регионов была в советские времена Украина. Не забыть, как просыпаешься утром в купе поезда и видишь за окном необъятный степной простор, озаренный ярчайшим солнцем, висящим в выцветшем от жары небе, высоченные узкие тополя, нарядные белые домики, яркие цветы мальвы у заборов (в Москве она тогда еще не росла)… Это было что-то совершенно непохожее на российскую среднюю полосу и в то же время свое, родное — не то что загадочная Прибалтика, хотя и тоже тогда своя, но представлявшаяся некоей «советской заграницей».

А что вы можете сказать «за Одессу», которую местные жители упорно именовали не то «маленьким», не то «вторым», но определенно — Парижем, то есть тем городом, который повсеместно именуется «столицей мира»? Хотя признаем справедливости ради, что не все одесситы согласны с этим «парижским» сравнением. Свидетельство тому мы находим в стихотворении Вадима «Моя Одесса»:

Моя Одесса — не столица! Это — принцип!!! Но трижды поц, кто назовет ее провинцией! И как сказал мой друг, что жил полдня в Париже: «Одесса — пу́п земли! Париж гораздо ниже…»

Итак, Вадим Негатуров родился в Одессе 5 декабря 1959 года, так что в конце того самого трагического для него 2014-го он мог бы отметить почти круглую для себя дату — «две пятерки».

В автобиографии он писал с тонким одесским юмором: «Родился 5 декабря 1959 года. Случилось это в Одессе (я не старался — просто повезло). В этом Благословенном Городе отлично учился и честно женился. В Одессе живу и работаю…» И далее — «В Одессе хотел бы и умереть в свыше назначенный час…»

Сбылось. Опять — предчувствие поэта?

Назвать семью Негатуровых, в которой рос Вадим, «интернациональной», потому как папа — русский, а мама — украинка, просто язык не поворачивается. Вот когда у кого-то вдруг случается, что папа какой-нибудь эфиоп или малазиец, тогда как мама из Молдавии — это да, полный «интернационал»! А если в семье русские, украинцы, белорусы — чего уж тут заморачиваться?! Всё — наши люди, все одной крови, все россияне — с Великой, Малой и Белой Руси, как это раньше говорилось. На том сыновья Негатуровых — Вадим и Александр — были воспитаны… Тем более что мама их, Надежда Дмитриевна, родом с Черниговщины, как раз из тех самых мест, где сошлись воедино земли России, Украины и Белоруссии. В 1955 году она окончила Одесский финансово-кредитный техникум, поработала по специальности в родных местах — и возвратилась в так полюбившуюся ей Одессу. Трудилась крановщицей на Одесском заводе прессов, вышла замуж, а после рождения первенца, с сентября 1960 года, работала инспектором по кадрам на шиноремонтном заводе. С февраля 1978 года, с того времени, когда Вадим уже окончил школу, стала бухгалтером одесского шахтоуправления.

Папа, Виталий Борисович, — коренной одессит. В 1956 году он окончил Автомеханический техникум по специальности «Обработка металлов резанием», и с 1964 года, сменив по каким-то причинам несколько мест работы, поступил на Одесский ремонтно-механический завод, где проработал до 1984 года, став начальником отдела труда и зарплаты. Затем работал на «Январке», как называют в городе Завод тяжелого краностроения им. Январского восстания, где занимал такую же должность. В 1995 году возвратился на ремонтно-механический завод, где и трудился до самой своей пенсии — до 2003 года. 1 февраля 2013 года Виталий Борисович скончался.

События Великой Отечественной войны в немалой степени коснулись семей родителей Вадима.

Виталий Борисович не раз рассказывал сыну, как страшно начиналась для него война, — и Вадим не только записал и выложил этот рассказ в Интернете, но и переложил его в стихотворение, названное «Сентябрь. Двенадцатое. Сорок первый год». Указав, что «в основу стихотворения положены детские воспоминания моего отца», поэт ведет повествование от его имени:

Поселок Троицкий. Окраина Одессы. Сентябрь. Двенадцатое. Сорок первый год. Светло и ясно в обозримом поднебесье, Денек мой детский легким облачком плывет. Мне нет пяти еще. Уже привык к войне я, Верней, не помню довоенных мирных дней… Грохочет Юг, в сраженьях Запад пламенеет, Горячим Север стал от взрывов и огней… С утра затишье. Я на трассе, возле дома, Ведь там «полуторка», ведь там солдат-шофер, Не унывая из-за множества поломок, Чинить пытается израненный мотор. Я рядом с ним. Я с интересом «весь в ремонте» (О, бремя сладкое мужских серьезных дел!) «Где твой отец?» — шофер спросил. «Отец — на фронте!» — Я отвечаю, вместо эР кристалла эЛ… «А мамка где?» — «А вон, с сестрицей, под навесом». — Я тычу в сторону родимого жилья, Где мать стирает для защитников Одессы Огромный ворох гимнастерок и белья. «Так ты за старшего? — Солдатский дрогнул голос. — У нас с женой, таких как ты, — три малыша…» И в этот миг земля как будто раскололась, Горячим звоном резануло по ушам. Я чуть оглох, но слышу, как осколки с треском Борта́ «полуторки» в щепу крушат-крошат… Снаряд осколочный — «привет от Антонеску» Лег между домом и дорогой в аккурат…

Мама Виталика погибла, прикрыв собой от осколков дочь, и так и не узнала, что чуть позже, в том же 1941-м, в боях под Ленинградом погибнет ее муж — сотрудник милиции, ушедший на фронт… Виталию и его сестренке по-настоящему заменят родителей ближайшие родственники, дядя и тетя, до конца своей жизни остававшиеся для них самыми родными людьми. Но он конечно же будет помнить своих родителей и не только сам приходить на могилу мамы, но и приводить сыновей, а потом уже — внуков. Цветы они будут приносить не только ей, но и на соседнюю братскую могилу, где похоронены двадцать семь краснофлотцев, павших в боях за Одессу в тот же день, 12 сентября… Останки их вскоре привез тот самый водитель полуторки, с которым разговаривал Виталик. И мальчик, как мог, помогал ему копать для этих героев братскую могилу — их вечный матросский кубрик…

Надежда Дмитриевна совсем еще маленькой девочкой оказалась на оккупированной территории. «Во время войны у нас были немцы и бандеровцы, — вспоминает она. — Сколько эти бандеровцы горя сделали — больше, чем немцы! Это были изверги!»

Удивляться тому не приходится: своих прислужников из ОУН, Организации украинских националистов, которую возглавлял пресловутый Степан Бандера, гитлеровцы считали не то что за «второй сорт», а вообще — за «недочеловеков» (по-немецки — Der Untermensch). Вот только оуновцам такой немецкой «классической философии» поначалу понять было не дано, и потому они возомнили себя не то что людьми, а более того — «сверхчеловеками», вполне равными немцам, и всячески пытались это доказать всеми доступными способами.

Ворвавшись впереди нацистов в город Львов, с чего начиналась гитлеровская оккупация Украины, они устроили там кровавую резню, в которой особенно отличился батальон с поэтическим названием «Nachtigall» (по-русски — «Соловей»), как раз и составленный из украинских националистов. В старинном городе они в первую очередь расстреляли цвет интеллектуальной элиты — сорок пять выдающихся ученых и общественных деятелей, поляков, евреев и украинцев, — в том числе и людей с мировым именем. Неудивительно: особи, которым нечем гордиться, кроме как принадлежностью к определенной национальности, ненавидят всех тех, кто их умнее. После этой кровавой и нелепой расправы во Львове было проведено так называемое «Национальное собрание». Его неизвестно кем выбранные «делегаты» — исключительно активные члены ОУН и сторонники других близких им по духу националистических группировок — объявили о создании своей независимой республики. Копия «Акта провозглашения Украинского Государства» была сразу же направлена в Берлин — и тут-то произошел, как теперь любят говорить, «облом». Третий пункт этого документа гласил:

«Восстановленное Украинское Государство будет тесно взаимодействовать с Национал-Социалистической Великой Германией, которая под руководством вождя Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и мире и помогает Украинскому Народу освободиться из-под московской оккупации. Украинская Национальная Революционная Армия, которая создается на Украинской земле, будет бороться в дальнейшем с Союзной Немецкой Армией против московской оккупации за Суверенное Соборное Украинское Государство и новый порядок в целом мире. <…>»

Руководство «Великой Национал-Социалистической Германии» было возмущено тем, что с ним вдруг намеревается «тесно взаимодействовать» какое-то самопровозглашенное «Украинское Государство», а некая «Украинская Национальная Революционная Армия» вообще объявляет вермахт своим союзником! В соответствии с этим документом получалось, что отныне «Великая Германия» имеет как бы две равнозначные задачи: «создавать новый порядок в Европе и мире» и… «помогать Украинскому Народу»! (Хорошо хоть ума хватило не объявлять своего Степана Бандеру «верным учеником и продолжателем дела» рейхсканцлера Адольфа Гитлера!)

И все равно возмущенные нацисты мгновенно объяснили бандеровцам, «кто в доме хозяин». Всякие самовольные действия ОУН были строжайше запрещены оккупационными властями, правительство «Украинского Государства» объявили незаконным и сразу же распустили, а тех самозваных «союзничков» и «верных учеников», кому это не понравилось и кто решился подать голос протеста, арестовали. Часть активистов ОУН даже расстреляли — в назидание прочим и чтобы поменьше шумели.

Лидеры ОУН Степан Бандера и Ярослав Стецко также были задержаны немецкими властями, и им объяснили, что ни о какой «независимой Украине» речи идти не может и что эти «освобожденные от большевиков территории» отныне должны стать немецкой колонией, а их население, соответственно, становится рабами «высшей расы». Бандеру вновь вернули на нары — как террорист, он с 1936 года отбывал пожизненное заключение в польской тюрьме и был освобожден гитлеровцами в 1939-м… Что оставалось делать гордым «западенцам»? Только призывать своих земляков, как это сделал в августе 1941 года пока еще остававшийся на свободе Стецко, «помогать всюду Немецкой армии разбивать Москву и большевизм» и ревностно выполнять свои, в полном смысле этого слова, «недочеловеческие» обязанности. Вот потому-то они и бесились, срывая зло на беззащитных и безоружных людях… Известно ведь, что ненависть холуя гораздо страшнее и опаснее ненависти хозяина.

Итак, семья оставалась в оккупации, а тем временем отец Надежды Дмитриевны, дедушка Вадима, прошел через всю войну — буквально с первого и до самого последнего ее дня, дошел до Берлина. Однако во время войны, в оккупации, умер брат Надежды, а сразу после войны — ее сестра.

Можно сказать, что память о войне Вадим получил по наследству и что осознанная ненависть ко всякой нацистской, неонацистской и националистической сволочи была у него в крови…

Но всё это будет понято и осознано потом, а пока было «детское время», вторая половина 1960-х — 1970-е годы — блаженные для большинства из тех, у кого они остались в памяти. Пожалуй, это было самое лучшее время советской эпохи! А тем более — в замечательном, солнечном городе Одессе, на берегу «самого синего в мире» Черного моря! Город этот достаточно молодой по возрасту — основана Одесса была в 1793 году, в конце правления Екатерины Великой, — и вечно молодой по своей природе. В нем смешались самые разные национальности, создав совершенно оригинальный, ни с чем не сравнимый тип одессита, родной язык для которого русский — но с изрядным, скажем так, «местечковым прононсом» (причем вне зависимости от «исходной» национальности говорящего).

Один из друзей Негатурова сказал так:

— Мы все живем в этом чудесном городе. Кто пятьдесят, кто тридцать лет. У нас, конечно, разные взгляды. Но Одесса всегда была очень толерантна. У тебя есть свое мнение? Флаг тебе в руки! Мы друг другу жить не мешаем!

Так было. Наверное, и Вадим думал точно так же. Как истинный одессит, он искренне любил свой удивительный город, чему в подтверждение еще несколько строф из стихотворения «Моя Одесса»:

Моя Одесса — это чудо-одесситки, Очарования и шарма фаворитки. В них гармонирует упитанность с фигурой, А нрав веселый — с прагматичною натурой. Моя Одесса — это наша супермама. Она вполне самодостаточная дама. Она заботой окружит, даст пропитание, И скажет пару нежных слов для воспитания. Моя Одесса — это лень сезонов пляжных И деловитость важных офисов вальяжных, Бульваров музыка, дорог разбитых проза, «Толчка» империя, республика «Привоза». Моя Одесса — это борщ… форшмак… оладьи… Дружок с Пишоновской… подружка из Аркадии… И старых снимков фото-листья золотые, Где счастье детское, где мамы молодые…

«Где счастье детское, где мамы молодые» — как это точно написано и как это было на самом деле здорово! Надежда Дмитриевна вспоминает то блаженное время:

— Вадик был очень послушным и по характеру покладистым. Уже в садике читал книжки, сказки сам сочинял. Я иногда оставляла его на целые сутки, так воспитатели только радовались: как хорошо, что Вадик ночевать остается. Другие дети сами бегут вечером в постель и сразу замирают — сейчас Вадик начнет рассказывать сказки небывалые. Сочинять он любил с детства, но тогда этому мы значения не придавали. Когда пошел в школу, стал сочинять стихи, писал для себя…

Мама уверена:

— Вадик вообще в жизни никого не обидел. Даже учителя в школе удивлялись, что он занимается, другие ребята в этот момент у него «по голове ходят», а Вадик все равно спокоен. И вообще, он все конфликты мог разрешить и погасить — и его никто никогда не трогал. Даже у нас на улице, где было много тех, кто в тюрьму потом попал, ни Вадима, ни Сашу никто не задевал. Он мог уладить любую ссору, чтобы всё было гладко и хорошо… Никогда у него не было конфликтов ни с маленьким, ни со взрослым.

Здесь-то, конечно, мама — как и подавляющее большинство других мам — несколько заблуждается. Рассказывает Александр Негатуров:

— Вадим — мой старший брат, у нас с ним разница пять с половиной лет. Я всегда считал, что шесть. Разница для братьев большая, у нас не должно было бы быть чего-то общего. Но он был как бы моим опекуном. В школе, в первом классе, один раз я с кем-то там закусился, попросил помочь Вадима, а он говорит: «С ровесниками своими ты сам решай, а со старшими — там я уже буду». Даже в том возрасте у него была такая мудрость, я бы сказал, преподавательская… Вот он шел гулять с ребятами — по поселку — здесь много мест, где бегать можно было, а я за ним хвостом. Вадим меня не отгонял, типа, уйди отсюда, а говорил маме: сделай что-то, чтобы он с нами не шел. Мы хотим ножиками в дерево покидаться, еще что-то погонять, халабуда у нас своя. Зачем он с нами? Еще случится что! При этом мне он ничего не говорил и не ставил меня в противовес себе, так что у нас никогда не было каких-либо конфликтов. А мама тогда говорила: мол, Саша, что ты идешь туда? И не пускала меня, как ребенка. Маму мы слушались… А вообще, с братом я всегда был спокоен. С началом июня нас каждый год и на все лето отправляли в деревню, в Авдеевку, в Черниговскую область, к деду и бабушке. Мы с Вадиком любили грибы собирать. И всегда, сколько бы я грибов ни собрал, — а считали только белые, большие, — всегда у него было больше. Мы еще маленькие были — мне было лет восемь, ему — тринадцать, а леса там дремучие, настоящие «партизанские», — но ходили мы в лес вдвоем. Сейчас бы разве в лес одного тринадцатилетнего отпустили, да еще и с кем-то из младших! А с ним было легко. Хотя как-то раз мы по-настоящему заблудились. Но он меня успокоил — и мы сами вышли из леса. Кстати, костров в лесу мы не палили — это было опасно, и Вадик в этом был очень пунктуальный. Брали с собой запасы, резали сало, чесночок, лучок… Тут бы и костерок запалить, но нельзя — значит, нельзя.

В общем, можно понять, что воспитан Вадим был в разумной строгости при том, что природные задатки у него были великолепные.

— В школе он заикался немножко, — вспоминает Надежда Дмитриевна.

(Уточним, что заикался он и раньше и по такой причине посещал специальный детский садик для детей с расстройством речи, что находился на знаменитом Французском бульваре. На том самом, что в известнейшей одесской песенке «был в цвету»… Друзья считают, что из-за своего заикания Вадим старался говорить меньше, а потому обдумывал каждую фразу, которую хотел произнести, и был очень точен и четок в своих лаконичных разговорах.)

— Я волнуюсь, спрашиваю учительницу: тяжело ему? Смеются над ним ребята? А она отвечает: «Боже упаси, он же так много знает! Когда Вадика вызываешь, класс затихает — все внимательно слушают. Он больше расскажет, чем я на уроке». Он действительно много читал художественную литературу, книги по математике. Он везде старался быть первым, но по-честному первым, без обмана. В школе за это Вадика уважали…

Любимыми писателями Вадима Негатурова в детстве были Жюль Верн, Джек Лондон и Фенимор Купер, чьи имена современным школьникам, увлеченным компьютерными играми и «фэнтезийными» книжками, не всегда известны. А вот сочетание художественной литературы и книг по математике — это редкость! Хотя стоит отметить, что «Занимательной физикой», «Занимательной математикой» и «Занимательной арифметикой», автором которых был Яков Перельман, в те годы зачитывались даже те, кто откровенно ненавидел эти школьные предметы.

— Он и дома без дела не сидел, — рассказывает Надежда Дмитриевна. — Когда школьником был, дома плитой занимался: и золу вычистит, и дрова наносит. И ждет меня: мама, что будем готовить? Мол, я под рукой, только позови! Зимой растапливал печь — ее нужно было растопить в пять часов вечера, чтобы тепла хватило до утра… Не помню, чтобы я когда ругалась на него или кричала. Как-то я иду с работы, он бежит, встречает: «Мамочка, чашка разбилась!» Разве же я буду его ругать? «Ничего, — говорю, — сынок, купим другую».

По одному воспоминанию о разбитой чашке можно понять, что семья Негатуровых жила очень скромно. Представить это можно и по тому старому дому на окраинной Житомирской улице, расположенной в так называемом поселке имени Дзержинского, где выросли братья Негатуровы и где до сих пор живет их мать. Очевидно, в этом поселке, носящем имя «Железного Феликса», что находится на самой окраине Одессы, получил жилье в частном домике с участком прадед Вадима — сотрудник милиции. Получил еще до войны…

Добираться сюда на автобусе из центра нужно довольно долго. Но если центр Одессы украшен разными достопримечательностями — тут и знаменитая Потемкинская лестница, и Воронцовский дворец, и дворец графов Толстых, и памятник герцогу Ришелье, и комплекс Дерибасовской улицы, — то путь на Житомирскую улицу проходит мимо потрепанных пятиэтажек «непрестижных» спальных районов, пока, в конце концов, не приведет к железной дороге, вдоль которой она и протянулась. Зато с другой стороны, за домами, раскинулось поле Селекционного института, на котором росли горох и кукуруза. Наверное, можно не объяснять, что в летний период здесь каждый день проходил самочинный «сбор урожая». Между домами и полем была посадка из акаций — ребята, в том числе, конечно, и Вадик — проводили там много времени, предаваясь нехитрым запретным удовольствиям: жгли костры (это же не глухие леса, тут безопаснее) и кидали перочинные ножики в деревья, чтобы воткнулись. Улица вдоль домов была обсажена плодовыми деревьями, и в каждом дворе — сад…

«Наша улица называется Житомирская, это частный сектор (т. е. там нет многоквартирных домов, наш дом — это именно дом, с огородиком, курятником, хозпостройками… в общем — кулацкий хутор, и тем не менее — тоже Одесса). Одесса — она, вообще, очень разная…» — впоследствии писал Вадим в одном из своих личных писем.

В общем, можно понять, что жили Негатуровы хотя и скромно, но хорошо. Это подтверждает и брат Вадима, Александр:

— Много было интересного. Все-таки, несмотря на разницу в возрасте, с Вадиком мы выросли вместе… В деревне у бабушки, тут на Житомирской улице. Мама с папой работают, а мы в частном доме вдвоем с ним. Он по хозяйству был старший. Помню, Вадик меня кормил холодным борщом, и я ел этот борщ с огромным удовольствием и без всяких вариантов. Я не спорил с ним. Почему? — удивляюсь сам до сих пор. Тоже ведь уже жизнь прожил, много видел отношений между братьями — у друзей, у своих детей вижу. Но вот с ним я никогда не спорил, ни разу. Максимум, что мог — выслушать и не согласиться, но не спорил. У меня не хватало духа сказать ему «нет».

Как видно, этот холодный борщ вошел в семейную историю, потому как о нем рассказывает и Светлана, двоюродная сестра Вадима:

— Смешные воспоминания такие остались… Я мала́я была, понятное дело, и кушать не любила. Частный дом там, два пацана бегают, некогда им мною заниматься — вот и заставляли меня холодный борщ кушать. Я вообще борщ не люблю, а тут еще и холодный! А они: «Греть не будем!» Командовали мной, как сестрой младшей. Потом, когда встречались, не раз вспоминали это всё и смеялись…

А еще братики «улучшили» куклу Светланы, лишив ее волос. Сейчас, конечно, это тоже вспоминается со смехом:

— Они делали солдатиков, а потом куклу мою забрали и сделали из нее Фантомаса, предводителя всех солдатиков…

Солдатики у ребят были самыми любимыми игрушками, хотя Вадим считал, что если он является старшим братом, то в игрушки играть уже не должен.

Александр в своем рассказе о печальной кукольной судьбе довольно сдержан:

— Я не был генератором идей. Не помню, почему эта кукла облысела. Вадим говорит, давай она будет у нас Фантомасом! А я тогда еще и не знал, кто такой Фантомас. Вадим говорит: «А я тебе покажу!» И мы пошли с ним в кино…

На минуту остановимся. Думается, что любой представитель нынешнего старшего поколения в детстве своем двумя руками подписался бы под словами классика марксизма-ленинизма о том, что «из всех искусств для нас важнейшим является кино». Какое искреннее волнение было в зале, когда начинал гаснуть свет и, одновременно с этим, расходился занавес, открывая экран. Часть публики в зале — те, что помладше, — еще и истово и громко дула, словно помогая погасить лампы… А какие были фильмы в то заветное детское время! «Бриллиантовая рука», «Иван Васильевич меняет профессию», «Алые паруса», «Человек-амфибия», «Операция „Ы“…», «Неуловимые мстители»… И потом вдруг пришел Фантомас — целых три серии («Фантомас», «Фантомас разбушевался», «Фантомас против Скотленд-Ярда»). Эта история, в общем-то, без начала и без конца, потому что никто у нас так и не узнал, кто он такой, откуда взялся и куда подевался потом этот лысый злодей с синим лицом под «маской-фантомаской». Наверное, во Франции, на фантомасовской родине, про то знали — но зато там Фантомас и не пользовался такой бешеной популярностью, как в СССР. А вот в нашей стране тогда на редкой школьной парте нельзя было найти хотя бы одной сакраментальной буквы «F», если не всего зловещего слова «Fantomas», и мало кто не обнаруживал в своем портфеле (учебнике, дневнике, тетрадке, кармане школьной формы) зловещего предупреждения: «Мне нужен труп — я выбрал Вас! До скорой встречи — Fantomas».

Как мы видим, и Вадим Негатуров «переболел» тогда Фантомасом, а облысевшая кукла явно стала данью всеобщей «фантосомании».

Однако вернемся к рассказу его младшего брата:

— Мы вообще обычно по воскресеньям в кино собирались — выходили пораньше утром, чтобы на сеанс попасть. И как раз был такой день, что мы нигде в кино попасть не могли. В один пришли кинотеатр, второй, третий — ну, нет! Тогда пошли в книжный магазин, и Вадим купил там какие-то книги. Вернулись домой. Родители спрашивают: «Ну, что? Какой фильм видели?» Я: «Да никакой не видели. Вадим таскал меня везде, а потом купили эти книги». Ой, как мама на него тогда! Мол, что ж ты ребенка взял и не сводил его! А он мне: «Ты предатель! Мы ж эту книгу вместе будем читать…» И я как-то так пожалел, что нечаянно маме нажаловался — он же в следующий раз не возьмет меня! А я радовался, что просто ходил с ним, я ж маленький, класс 1–2-й, а он — 6–7-й — совсем взрослый.

Известно, что детские воспоминания довольно путаные, и зачастую ты помнишь всё совсем не так, как на самом деле было. Прежде всего, «Фантомаса» по утрам не показывали. Да и с этим отсутствием билетов явно что-то не то — скорее всего, Вадим решил перенаправить «финансовые потоки» и деньги, сэкономленные на кино, потратил для покупки какой-то книжки. Недаром же наша страна называлась тогда самой читающей — даже дети не только читали, но и покупали себе книги.

Еще дети с удовольствием ходили по музеям. Вадиму больше всего нравились Археологический, Морской и Историко-краеведческий музеи — первый из них вообще был самым любимым, и Негатуров не только посетил его несчетное количество раз, но и был членом существовавшего при музее археологического кружка.

Про то, что Вадим любил море и постоянно ходил с друзьями купаться, и говорить не имеет смысла. Одесса ведь — «жемчужина у моря»!

Прекрасные это времена были! Всякий скажет, кто помнит…

Конечно, так уж идеализировать тогдашнюю жизнь тоже не стоит — ведь, несмотря на все свои старания, большевикам, как и прочим утопистам, не удалось создать гармоничного, всесторонне развитого «нового человека». Для этого советская власть предоставляла людям очень широкие возможности, начиная с бесплатного образования. Однако такими возможностями нужно было суметь воспользоваться, а это дано было отнюдь не каждому — тем более что всегда существовала альтернатива в виде более легких и, как казалось многим, гораздо более выгодных путей.

— В этом дворе, где мы живем, да и в каждом дворе рядом кто-то сидел, — говорит Александр Негатуров. — Кто-то из наших ровесников умер от наркотиков, кто-то — от пьянства. Тут нормальных людей очень мало. У нас было много таких друзей, кто любил покурить, выпить. Вадим в эти компании ходил — но сам никогда не курил. Он проявлял себя в другом. Стремление быть лучшим, как-то выделиться заложено у большинства подростков — вот только каждый это по-своему понимает. Вот и мой брат стремился быть лучшим, а это в его понимании — быть самым ярким, красивым, интеллектуальным, умным. Вадим очень стремился быть сильным. С кем-то из друзей он сделал самодельную штангу: взяли обычный железный лом, две большие консервные банки из-под оливок, залили их бетоном, надели на этот лом — и с этой вот штангой упражнялись. Еще он сам занимался карате — на «дворовом» уровне, как и многие мальчишки в то время: где-то в подвалах били мешки, думая, что это карате… Ребята всякие модные заграничные вещи любят — а у нас в Одессе, понятно, с этим проблем не было. Для Вадима же главной была чистота вещей. Что мама купила, что мама сделала, то и хорошо. Он был другой, не такой, как все. Я сейчас анализирую и ни с кем не могу его сравнить. Он всегда находил ответ неожиданный… А то, к чему все стремились — это ему не нужно было. Мы с ним вообще были как какой-то островок. Соседи маме завидовали, что два сына у нее не курят, не пьют, не гуляют и не замечены нигде ни в каких нехороших ситуациях.

С самого раннего детства Вадима приучали к труду. В его обязанности, в частности, входили уборка комнат, кормление кроликов — их Негатуровы держали совсем не для забавы или украшения подворья, и поголовье было большое, порой до сотни штук, — помощь в строительстве, так как Виталий Борисович очень долго достраивал и перестраивал дом. Много сил требовал и огород — почти весь приусадебный участок Надежда Дмитриевна засаживала разными сортами помидоров, за которыми, разумеется, надо было ухаживать. Вадим любил помидоры, а одно из самых его любимых летних блюд — да и всей мужской части семьи тоже — называлось «жареные яйца с помидорами». Это когда помидоры нарезаются кружочками, жарятся на сливочном масле, а потом заливаются яйцом — в общем, яичница с помидорами. Немудрёно, но вкусно и сытно.

Основной же обязанностью Вадика было присматривать за младшим братом в то время, когда родители уходили на работу.

Изначально комната, принадлежавшая братьям, была очень маленькой, так что в ней они только спали по ночам. Зато когда в 1975 году отец наконец-то закончил перестройку дома, места стало больше. Появились даже непозволительные раньше элементы роскоши — отдельный письменный стол для каждого из двух братьев.

— С братом у него были очень близкие отношения, — подтверждает Людмила, одноклассница Вадима. — Вадик говорил Саше: «Я тебе — братан, а ты мне — братик». Он вообще старался заботиться обо всех людях, что были рядом с ним…

С этим соглашается и Надежда Дмитриевна:

— Сыновья были очень близки, хотя у них шесть лет разница. Вадик так ждал его появления и так любил «маленького»! Они никогда не ссорились даже детьми, понимали, ценили, прислушивались друг к другу. Моя мама, глядя на них, говорила, что эти дети какие-то особенные…

— Мы росли с Вадимом рядом, но разница у нас была порядка пяти лет, и поэтому я больше с его братом Александром дружила, — рассказывает Светлана, двоюродная сестра. — Они пацаны такие бравые, классные! В общении с ними была для меня какая-то романтика. На Вадима я смотрела, как на старшего брата. Он никогда меня не обижал! Не помню никаких обид. Даже та кукла, которую они переделали, «офантомасили», — это же не со зла. Всё понятно, ребята что-то там экспериментировали. И еще я помню, они всегда ставили пластинку «Бременские музыканты». Я выросла на этой пластинке!

Кто из ровесников Вадима не помнит мультфильмы про Бременских музыкантов? Отважный и веселый Трубадур, прекрасная Принцесса и тройка разбойников — «мультяшная» пародия на легендарных Труса, Балбеса и Бывалого (артистов Вицина, Никулина, Моргунова)… А какие там были песни! Кто тогда не пел: «Кое-что за пазухой мы держим! К нам не подходи, к нам не подходи…»? В общем, все, чье детство пришлось на конец 1950-х — начало 1970-х годов, росли примерно в одних условиях. А дальше каждый сам выбирал свой путь. Кто-то — такой, что в итоге приводил к краю, а кто-то действительно становился настоящим Человеком с большой буквы. Возможности были и для того, и для другого.

Детские воспоминания… Не очень понятные, а порой и совершенно неинтересные для других — но очень дорогие для тех, кто эту жизнь прожил, для кого они являются своим прошлым, своей собственной историей. Сейчас этот обычай почти забыт, а раньше малознакомого человека, приходившего в гости, нередко начинали «развлекать» фотографиями, доставали семейные альбомы и объясняли: «А вот мой брат, когда он был маленьким — это он в санатории, в Евпатории… это наш дядя, он в Краснодаре живет… мамина тетя из Минска, только ее уже нет…» Для гостя это чаще всего — тоска смертная! Но ведь понимать надо, что для кого-то это — «старых снимков фото-листья золотые, где счастье детское, где мамы молодые»…

А мамы как бы и незаметно для нас стареют, потом уходят навсегда — и это очень страшно и больно. Но гораздо страшнее, когда старенькие мамы хоронят своих не успевших состариться сыновей…

В этой главе мы почти не рассказали о главном — о поэтическом творчестве Вадима. В автобиографии Вадим Негатуров писал так:

«Сочинял стихи всегда, сколько себя помню, хотя и не могу вспомнить, куда подевал записи».

Вот так — сочинял стихи всегда, но об этом вспоминала только мама, и ни брат, ни двоюродная сестра не сказали и полслова. Впрочем, потом уже Светлана всё-таки уточнила:

— Он же раньше не писал стихи. Он жил с первой своей женой, и она говорит, что он никогда не писал стихи. Я узнала, что он пишет стихи, лет семь-восемь назад. Раньше я не знала. Вот в чем дело!

То же самое говорит и Елена, первая жена Негатурова, вспоминая семейную жизнь:

— А стихи он тогда не писал. Это началось гораздо позже. Когда проблемы в его жизни начались, он к Богу обратился — и, видимо, как контакт пошел — начались сильные стихи. Лет семь-восемь назад…

Однако не верить самому Вадиму мы не можем и отсюда делаем вывод: изначально он сочинял исключительно для себя, по какой-то тайной потребности своей души. Он не был тем «записным» стихоплетом, что украшают своими виршами каждую классную (не по качеству, а по школьной принадлежности) стенгазету и активно выступают с ними в художественной самодеятельности. Такое отношение к собственному творчеству встречается очень редко — большинство поэтов и рифмоплетов стремятся как можно скорее вытащить его на всеобщее обозрение. Впрочем, это может быть не так уж и плохо — особенно в том случае, когда автор прислушивается к сделанным ему замечаниям, а не заявляет безапелляционно: «Вы ничего не понимаете в поэзии!»

К сожалению, до нас дошли только поздние — придется сказать так, — зато уже по-настоящему зрелые стихи Вадима Негатурова, состоявшегося серьезного и глубокого русского поэта, со своим ви́дением мира и творческим почерком, украшенным одесскими интонациями, пронизанным легким одесским юмором…

Моей Одессе рано возраст свой итожить. Она — юна́, ну а на вид — еще моложе! Ее история так ярко-самобытна. Что даже Риму с Колизеями завидно. Быть может, кто-то, в проявленье интереса, Дополнит то, что я сказал вам за Одессу. Так я ж не стану возражать ему ни разу! — Моя Одесса, ты как жизнь, многообразна!

— Вы знаете, кто такой настоящий одессит? — спрашивает Людмила Манина, жена друга Вадима, хорошо знавшая поэта. — Настоящие одесситы — это очень глубокие люди, знающие историю своего города и сами из себя что-то представляющие. Это и есть настоящие одесситы! А вот те, кто говорит: «мы из ОдЭссы»…

Ну да, для тех, кто не знает — одесситы никогда не произносят букву «э» в названии своего прекрасного города: как пишется, так и слышится — «Одесса».

Итак, он был настоящим одесситом и жил в Одессе, с 1967 по 1977 год учился в средней школе № 19, которая как раз именно в то время — в 1970 году — получила статус «средней школы с русским языком обучения».

19-я школа находится на улице Кустанайской — более чем в километре от дома. На уроки Вадик всегда ходил пешком, и дорога эта занимала минут пятнадцать. В школу он никогда не опаздывал; родные его помнят, что когда перед выходом из дома он завтракал, то пил чай из блюдца — чтобы быстрее остыл.

Вадим, в отличие от, пожалуй, большинства школьников, не разделял предметы на «любимые» и «нелюбимые» — возможно, именно поэтому он и был отличником. В начальных классах он учился не на «отлично», но потом интерес к учебе возрос, и уже с 4-го класса четверок в четверти у него не было. Может быть, интерес этот пришел потому, что с 4-го класса классным руководителем у него стала Анна Александровна Бойко, преподававшая математику…

Потом, кстати, Анна Александровна была классным руководителем у Саши Негатурова, которому часто приводила старшего брата в пример.

Отношения у Вадима с одноклассниками были очень хорошими: одним он давал списывать, другим — помогал с учебой, так что врагов или недоброжелателей у него, как это нередко случается с отличниками, не было. Напротив, ребята часто приходили к нему домой.

Кстати, ему повезло и с датой рождения. День рождения Вадима приходился на 5 декабря, День Конституции СССР, который считался выходным днем, хотя мало кто реально отмечал этот праздник. Зато для Негатуровых это был свой «семейный праздник», и друзья Вадика всегда могли прийти к нему в гости.

Правда, в семье Негатуровых праздниками особо не увлекались, пышных и долгих застолий не было — всегда находились какие-то домашние дела. Но вот Пасху, Рождество и Проводы (Поминальный день) отмечали всегда.

Школу Вадим, как мы знаем, окончил с золотой медалью — вот вручение ему этой почетной награды на школьном выпускном вечере и стало для всей семьи самым настоящим праздником. Родители, брат и вся семья этим очень гордились!

— Вадим всегда был взрослым, всегда был серьезным, — вспоминает двоюродная сестра. — Он очень хорошо учился в школе, окончил ее с золотой медалью. Оба моих двоюродных брата окончили школу с золотой медалью, и я всегда гордилась именно этим!

Сейчас уже можно сказать, что кое-какие шероховатости все-таки были. Вадиму, например, пришлось переписывать свое выпускное сочинение по литературе. Содержание и грамотность сомнений не вызывали, но вот почерк… А так как он «шел на медаль», то всё должно было быть идеально.

Вот, пожалуй, и всё, что можно рассказать об основных событиях этого времени. Немного, конечно, — но что делать?

В Интернете, на сайте «Памяти Вадима Негатурова», сказано так:

«…будучи от природы скромным человеком, Вадим предпочитал не говорить о себе слишком много. Тем более, он не оставил нам сколько-нибудь подробной автобиографии. До трагических событий в Одессе любители поэзии и журналисты редко интересовались подробностями жизни Вадима. Это и понятно: если ему удавалось опубликовать свои произведения в литературных изданиях, его стихи говорили сами за себя».

Эти стихи проходят через всю нашу книгу — и в качестве эпиграфов к каждой главе, и просто по тексту, как его органичное дополнение.

Глава 2 УЧИТЬСЯ, ЖЕНИТЬСЯ И УЧИТЬСЯ (1977–1982)

Уж лучше мотыльком В один момент сгореть, Попав в любовный пламень, Чем мудрым угольком В безлюбье тлеть и тлеть Унылыми веками…

Можно сказать, что сразу по окончании школы Вадим шагнул в самостоятельную взрослую жизнь. Не только потому, что поступил на механико-математический факультет Одесского государственного университета им. И. И. Мечникова, старейшего на всем Черноморском побережье. Главное, что вскоре он еще и женился.

Рассказ об этом времени начнем по порядку, с первого пункта.

В том, что Вадим решил поступать именно на механико-математический, сказалось влияние крестника Надежды Дмитриевны — Василия Ирхи, преподававшего физику в Одесском государственном университете. Как медалист, Негатуров должен был сдавать только один вступительный экзамен, по математике, — но обязательно на «отлично». И тут вдруг что-то не сработало — может, сказалось элементарное волнение, но в результате получилась «четверка». Пришлось сдавать второй экзамен, физику. Его Вадим блестяще сдал на «пять» и был зачислен, как медалист.

Вспоминает Владимир Петришин, однокурсник Вадима:

— После поступления в университет — мы только сдали вступительные экзамены и узнали, что зачислены, — нас отправили в колхоз, собирать помидоры. Как нам объяснили, в качестве поощрения. В общем, еще не совсем и студенты, но уже в колхоз…

Да, при советской власти партийные органы очень любили направлять городской народ на поддержку «тружеников села». Страна тогда, как известно, питалась не «неувядающим» заморским импортом, а своим собственным продовольствием, пусть менее красивым, зато гораздо более качественным и полезным. Вот только после всех предыдущих «экспериментов» многомудрого партийного руководства над деревней (в особенности — Никиты Хрущева) крестьянскому населению действительно требовалась помощь. Потому и ездили «на картошку», как это называлось, и студенты, и научные работники, и производственники. Во времена Горбачева даже сотрудников КГБ СССР туда посылали. Кстати, народ в большинстве своем к этим сельхозработам относился положительно — в хорошую погоду физический труд на свежем воздухе воспринимался как отдых, да и кое-что от «даров природы» «помощникам» перепадало. А если работу организовывали с умом, чтобы народу действительно дать потом возможность «расслабиться», так и вообще всё в радость было. Вот и только что зачисленным студентам подобные поездки помогали быстрее познакомиться, увидеть друг друга в деле, по-настоящему сплачивали коллектив.

— Приехали мы в Чабанку, это возле моря, около поселка Котовского, — продолжает рассказ Владимир Петришин. — В Одессе еще перепуганными глазами друг на друга смотрели, никого не знали, а здесь ничего — быстро познакомились, подружились. И вдруг как-то вечером слышим — шум-гам какой-то. Что такое? Оказывается, местные пацаны начали приставать к нашим девочкам. Мы выходим и видим такую картину: стоит Вадик и держит какого-то местного, рука у того скручена, а наш товарищ пребывает в недоумении: что с ним делать? Бить или не бить? Тут пришли преподаватели, попросили: «Вадим, отпусти!» Отпустил. Те ушли. Но часа через два опять прибегают — человек пять. Тут уже опытные преподаватели предупредили местных — мол, сейчас милицию вызовем, и те обратно убежали. Так у меня и сейчас эта картина перед глазами стоит — как Вадик этого парня скрутил и не знал, что с ним делать. Другой, думается, сразу бы «по рогам отоварил». Вадим так не мог — не потому, разумеется, что боялся.

Понятно, что авторитет среди однокурсников Негатуров заработал буквально с первых студенческих своих шагов.

Потом этот авторитет укрепился во время занятий. Поэтому вполне объяснимо, что в самом начале учебы Вадим был избран старостой своей 7-й группы.

— Его первая жена Лена училась вместе с ним и рассказывала, что все замирали, когда Вадик начинал говорить, — вспоминала Надежда Дмитриевна.

Неудивительно, «золотой медалист» в школе, он потом и университет окончил с почетным «красным дипломом» — учеба явно давалась ему достаточно легко, хотя при этом он и занимался очень серьезно. На третьем курсе было проведено распределение по кафедрам для написания диплома — и Вадима определили на кафедру математической физики.

Каждому, кто когда-нибудь где-либо учился, понятно, что про такую учебу ничего особенно «выдающегося» не расскажешь. Не было ни бессонных ночей перед экзаменом, ни спасительной «шпоры», переданной товарищем в последнюю минуту, ни чудесного обретения того единственного билета, который знаешь… Про хорошее вообще гораздо труднее рассказывать, нежели про плохое. Так что обратимся к пункту номер два — женитьбе Вадима Негатурова. Рассказывает его бывшая жена Елена:

— Это было уже так давно! Мы в университете учились в одной группе, тогда и познакомились. А почему вместе стали — даже не знаю. Как-то так получилось… Сначала на танцах встречались, потом он меня домой стал провожать. И знаете, он умел, если у него было три рубля, — щедро потратить все эти три рубля и себе уже не оставить… Всё, что у него есть, отдать!

Уточним для молодого читателя, что эти самые три рубля — забытое ныне слово «трешка», «трешница» — были совсем немаленькой суммой; нормальная студенческая стипендия составляла 40 рублей (многие ребята только на нее и жили, без «приработка»), хотя Вадим, как отличник, очевидно, получал повышенную стипендию.

— Сейчас у нас как-то мужчины не сильно готовы тратиться, — грустно улыбается Елена. — А Вадим всегда был щедрый! И если кто-то ему нравится — так он уже всё, что есть, отдаст… Он анекдоты любил и веселый был. У него было очень много друзей. Почему? Да потому, что он был очень открытый и врать не умел. И он очень высоко ценил настоящую дружбу… Вадим любил играть на гитаре, песни петь — такие, что с альпинизмом связаны, или военные. Не блатные! Высоцкого очень любил. Это был человек, который притягивал к себе как магнит. Мы поженились перед окончанием второго курса…

Кстати, поженились они самыми первыми на своем курсе.

Свадьбу сыграли в первую субботу июня 1979 года, 2-го числа. Отпраздновали ее в доме у Негатуровых — было, как вспоминают гости, очень жарко, но и очень весело. Сразу после свадьбы Вадим поехал в стройотряд, в Тюменскую область, — надо же было деньги зарабатывать. Да и вообще, от коллектива отрываться было нельзя — если в стройотряд, так уже всем курсом или всей группой, где как было принято. По возвращении он жил с супругой у нее дома — на улице Академика Филатова. Тоже не ближний свет, так что в университет молодоженам приходилось добираться на общественном транспорте. Периодически жили и у родителей Вадима. В общем, жили не на своей собственной квартире, а отсутствие таковой, как известно, семью не укрепляет.

— Потом, 20 декабря того же года, у нас дочка родилась, Надежда, — продолжает рассказ Елена. — Он хотел сына, а тогда УЗИ еще не делали, кто родится — не знали, так что для него это было неожиданностью. Но он написал мне в роддом записку, что ничего, дочка — тоже хорошо, а сын у нас еще будет. Не знаю, все папы, наверное, хотят сына. Но сына у него так и не было, потому что и во второй семье у него тоже дочка родилась. Трудно сказать, как бы он сына любил…

Потом в разговоре брат Александр подтвердил:

— Вадим сына хотел. Когда Лена ждала ребенка, ему было девятнадцать лет — в таком возрасте все молодые отцы так грезят. А потом, насколько помню, он был доволен, что девочка родилась. С годами понимаешь, что не это главное, мальчик у тебя или девочка. Сын это наследник? Да! А что нам наследовать? Что мы, принцы что ли или короли какие?

— Конечно, времена это были тяжелые: мы студенты с маленьким ребенком, и нагрузка такая, что… — рассказывает Елена. — Памперсов не было, ничего не было тогда — только простая стиральная машинка. Самое трудное, наверное, было в том, что дочка нам до года вообще спать не давала — видимо, что-то болело у ребенка, трудно сказать. Кстати, мама говорит, что я тоже такая была — до года по ночам не спала. Вот теперь и мне приходилось носить дочку на руках. Какая там учеба? Мы ведь учились прикладной математике, потом специализация пошла. И я взяла академический отпуск… Вадим конечно же мне помогал — уборку раз в неделю делал и так далее. Но главное, что на студенческую стипендию семью содержать было трудно. Поэтому он старался подработать. А когда это можно было делать? Только по ночам! Вот ночью и подрабатывал. Мы жили с моими родителями, но ему хотелось независимости — чтобы никто ему ничего сказать не мог. Летом он в стройотряд ездил — в Тюменскую область, в поселок Нягань, — и заработанные там деньги мы потом так распределяли, чтобы на учебный год растянуть. Один раз на пивоваренном заводе мы с ним летом, в каникулы студенческие, отработали опять-таки, чтобы хоть что-то заработать. Вадик работал постоянно — кочегаром, грузчиком, — потому как стипендии на семейную жизнь не хватало. Скажу, что ни на еде, ни на одежде он не заморачивался — что есть, то и хорошо. Учился он в университете, потом в аспирантуру поступил — но, не знаю почему, с аспирантурой у него не получилось, бросил…

Судя по рассказу его бывшей жены, много чего у него тогда не получилось. Ведь по молодости семейная жизнь изначально представляется сплошным праздником, в котором любимый человек делит наравне с тобой все самые яркие праздничные моменты. Елена говорит:

— Он увлекался карате, альпинизмом. Думал, что женится — и всё это в его жизни останется. Но так не получилось! Семья, и ребенок, и учеба тоже — всё это требовало много времени. И потому сначала одно его увлечение прошло, потом другое… Первые годы он ездил в горы, затем сам понял, что как-то это не состыковывается. Ведь у тебя семья и ты за нее отвечаешь. К тому же он хорошо учился — человек был очень обязательный и считал, что если учиться — так уж учиться по-настоящему.

В советское время в «молодежной» прессе очень много писалось про проблемы студенческих семей — кстати, тема эта не утратила своего значения и сегодня. Но в тогдашних публикациях обычно сталкивались две точки зрения — так сказать, «взрослая» и «детская», по-старинному — «отцов и детей». Дети хотели любить, а так как тогда не слишком было популярно лукавое понятие «гражданский брак» (в соответствии с христианскими понятиями есть брак церковный — то есть венчание в храме, и есть брак гражданский, который регистрируется в соответствующих светских органах; всё прочее считается «блудным сожительством». Это отнюдь не морализаторство, а, говоря философским языком, определение категорий), то молодежь нередко скоропалительно женилась. Потом, естественно, у самих этих детей довольно скоро появлялись свои дети, а вместе с детьми нежданно-негаданно на счастливых молодых родителей наваливались проблемы. «Взрослые», скажем так, всё это проходили на своем собственном опыте — и потому, как правило, совсем не приветствовали скороспелые свадьбы и создание студенческих семей. Да только дети, пока не подрастут и не поумнеют, никогда не поймут, что родительский опыт несколько богаче, нежели накопленный ими самими. Может, конечно, социологи и подсчитали, какой процент разводов приходился тогда на студенческие семьи, но такие данные держались в секрете. Одно ясно — очень большой был процент. Вдруг навалившееся безденежье, внезапно появившийся дефицит времени, возникшие по этим причинам проблемы с учебой — и прочее, прочее, прочее… А всё почему? Кто виноват? Вывод обычно приходил самый простой: да человек, оказавшийся рядом; ведь раньше, без него, всё было гораздо проще и лучше. И появляется, а потом нарастает раздражение, и еще, не дай бог, кто-то кого-то в чем-то упрекнет, а еще хуже, когда чья-нибудь мама в сердцах заявит: «Я же вам говорила! Чего было спешить?» — и затем, при каждой размолвке молодых, начинает смотреть на них скорбным взором, поджимать губы, громко вздыхать и театрально качать головой.

Но ведь все еще молоды, красивы и перспективны, и потому в какой-то момент рядом, вроде бы и совершенно случайно, может появиться некто совсем из другой жизни — не твоя жена, измученная пеленками и готовкой, или не твой муж, замотанный ночной подработкой и подготовкой к экзаменам. У этого «некто» совсем другие — и, разумеется, гораздо более высокие и разнообразные — интересы и заботы, нежели рутинная семейная жизнь со всеми ее мелкими проблемами, и потому с этим человеком гораздо интереснее общаться, чем с собственной «половиной». А если в семье уже серьезное напряжение, то этот «некто» может показаться столь желанным глотком свежего воздуха, что…

— Если говорить о том, почему мы развелись… — продолжает рассказ Елена. — Плохого ничего писать не надо, потому что он был человек нормальный, просто врать не умел. Когда у него вдруг какая-то любовь появилась, он не смог мне соврать. Он даже в мелочах не врал! Пришел и сказал: «Я врать тебе не могу». Мы тогда сразу же решили, что у нас уже больше ничего не получится. В общем, он сразу собрал вещи и ушел. Некоторые живут, обманывают — и всё их устраивает. Но эта двойная жизнь была не для нас. Мы разошлись, когда дочке было шесть лет. Мы мало пожили вместе… Интересная мелочь, которая его характеризует, — когда мы разошлись, он попросил только, чтобы я ему отдала стихи Высоцкого. Он очень любил Высоцкого. И эти стихи… В те годы они редко печатались. Когда-то я распечатала ему их на день рождения на больших листах. И когда он уходил, сказал: «Мне только стихи Высоцкого, мне больше ничего не надо». А у нас был большой книжный шкаф — тогда сдавали макулатуру и на полученные талоны книги покупали. Вадим сказал: «Книги пусть дочке останутся, а стихи Высоцкого мне отдай». Я ответила: «Пожалуйста».

Какая грустная история! И как много можно узнать о человеке всего из одного эпизода.

Жаль, что не сохранилось стихов, написанных Вадимом Негатуровым в те времена — ведь, может быть, из них что-то можно было бы узнать, что-то по ним можно было бы понять. Держать в себе кучу проблем очень сложно, ибо они буквально разъедают тебя изнутри — но наш герой был не тот человек, который, пытаясь вызвать к себе сочувствие, «исповедовался» перед друзьями за стаканом вина (не будем забывать, что это Одесса, где вино предпочтительнее водки). Значит, происходящее вполне могло отражаться в стихах, в крике поэтической души. Может быть, именно потому и исчезли куда-то все ранее написанные поэтические строки? Чтобы не превратиться вдруг в нежеланную «исповедь» перед друзьями и знакомыми…

А в остальном вполне понятно: Вадим не принимал позы обиженного, не представлял себя — как это нередко бывает не только среди поэтов, но и вообще среди людей творческих — «непонятым гением» и никого ни в чем не обвинял. Да и ушел он из семьи по-мужски, без мелочного дележа «совместно нажитого имущества».

И, может, вот эти самые, уже гораздо более поздние по времени написания стихи подходят под настроение и даже дают ответ на какие-то незаданные вопросы:

Я ради веселья потешного Пил ведрами зелье дурманное… Прости меня, Господи, грешного! Помилуй меня, окаянного! Бродил я средь блуда кромешного, Ища наслажденья желанного… Прости меня, Господи, грешного! Помилуй меня, окаянного! Жизнь вечную — радость безбрежную Уныньем губил постоянно я… Прости меня, Господи, грешного! Помилуй меня, окаянного! Прельщался я часто на внешнее, Земное, плотское, обманное… Прости меня, Господи, грешного! Помилуй меня, окаянного! Я лгать не хочу, но по-прежнему Вся жизнь моя ложь — непрестанная… Прости меня, Господи, грешного! Помилуй меня, окаянного! Внимал я от духа мятежного Его лжеученья туманные… Прости меня, Господи, грешного! Помилуй меня, окаянного! Сгубил суетливо-небрежно я Таланты, Создателем данные… Прости меня, Господи, грешного! Помилуй меня, окаянного! Ел грех я — как вишню с черешнею, Наелся же — яду поганого… Прости меня, Господи, грешного! Помилуй меня, окаянного!

Кажется, чем старше мы становимся, тем чаще обращаемся к прожито́му и пережи́тому и тем честнее и строже судим себя за свои дела и поступки. Умудренные опытом, мы понимаем и сознаем собственные ошибки — ведь знаем, к чему они привели. И как же действительно порой хочется отмолить свои грехи, чтобы не давили они на сердце столь тяжким грузом!

Елена еще появится на страницах нашего повествования, потому как она не совсем ушла из жизни нашего героя — возможно, не только потому, что их связывала дочь.

— Он с дочкой был в очень хороших отношениях. Когда она была маленькая, мне сначала казалось, что она не сильно ему нужна была — может, потому, что, когда человек рядом, это всё воспринимается как должное. А когда мы развелись, то он, по-моему, почувствовал… Стал очень часто приходить, ее забирать, куда-то с ней ходить, очень много внимания ей уделял. Это как-то резко, неожиданно для меня получилось.

А вот свидетельство самой Надежды, старшей дочери Вадима Негатурова:

— Мне очень повезло в жизни, что я родилась у таких родителей. У меня замечательные мама и папа! Когда родители развелись, мне было лет пять-шесть, я не очень это осознавала. Жили отдельно, на лето меня вывозили на дачу, до которой от Одессы электричкой надо было ехать, и папа каждую пятницу приезжал после работы — мы гуляли, на велосипедах катались. Подумайте, ради этих двух часов общения он не ленился проделать такой путь. В течение учебного года мы виделись чаще. Потом, когда я повзрослела, уже совершеннолетняя была, и проблемы свои уже были — он все равно приходил и, зная, что мне деньги нужны, всегда выручал — просить не надо было. Даже когда у него самого с деньгами было сложно, он всегда находил возможность помочь. Себе на обед денег не оставит — отдаст детям. Очень мало мужчин с таким выраженным отцовским инстинктом.

Это действительно так. Ведь как бывает — родители разошлись, и всё отцовское внимание к бедному дитяти ограничивается ежемесячными алиментами… Бывает, как известно, и еще хуже. Но речь сейчас не о том.

— Отец очень многому научил нас, — продолжает рассказ Надежда. — Пониманию жизни, философии, отношению ко всему, даже восприятию юмора. Помню, еще маленькая была и все время его просила: «Папа, расскажи анекдот!» — «Да ты не поймешь, он для взрослых». А я всё просила: «Пожалуйста, расскажи!» Расскажет. «Поняла?» — «Нет, объясни!» — «Так анекдоты же не объясняют». Но приходилось объяснять, я любопытная очень была… Он философом был. Все время стремился к новому знанию: и Бхагават-гиту читал — это когда я совсем маленькая была, и антропософией увлекался, эзотерикой. В детстве он «подсадил» меня на гороскопы, изучение астрологии. Интересовался всем необычным! И мы вместе с ним читали, обсуждали. Папа был действительно папой. Дети для него — святое, независимо от взаимоотношений с женщинами.

Вот это уже, понятно, не детская оценка. Так ведь и дочки Вадима давно выросли… Но вот таким он остался в памяти старшей из своих дочерей.

И вот какой эпизод вспоминает Надежда Вадимовна из своего тогда еще совсем безоблачного детства:

— Приехали мы в Москву… Папа таксисту сколько-то там заплатил и говорит: «Крути по кругу!» А нам: «Вот она, Москва!» Тогда мы старались во всех музеях побывать. Точнее, папа старался. Из какого-то музея выходим, а я так громко и грустно говорю: «На сегодня еще много музеев?» Все вокруг засмеялись… Еще, помню, я тогда потерялась — на «Бородинской панораме». Выбежала сама в круглый зал, а там бой нарисован и как бы совсем близко от нас дом горит. Меня это так впечатлило, что я спрыгнула пощупать и посмотреть: настоящее ли пламя?!

Наверное, все мы стараемся, чтобы наши дети выросли умными, образованными, знающими — по крайней мере, этого хотим. Но всё ли мы сами делаем для того, чтобы сбылось это желание? Не получается ли так, что какие-то наши личные или служебные дела оказываются важнее, нежели общение с ребенком? Возможно, Вадим в чем-то и перехлестывал, но стремление показать дочке все музеи Москвы не может не вызывать уважения. Впрочем, подумайте: а способны ли вы терпеливо объяснить ребенку смысл «взрослого» анекдота?

* * *

Об учебе в университете мы рассказали. Личной жизни несколько коснулись — но она на то и личная, чтобы в тени оставаться. Что же дальше? Наверное, спорт. Вадим Негатуров был не только увлеченным и хорошим спортсменом, но и, как кажется, мог бы стать замечательным тренером.

Вспоминает младший брат Александр:

— Классе в седьмом я увлекся футболом. Я его очень любил. Играл плохо, но бегал быстро — эмоциональный я. И вот как-то утром Вадик маме говорит — наедине, конечно, без меня: «Мама, нужно футбол Сашин притормозить, потому что он всю ночь играл в футбол!» Оказывается, я во сне на кровати дрыгал ногами и даже кричал «гол!». Говорить, что, мол, бросай футбол, все равно у тебя там ничего не получается, он не хотел — это была бы большая обида на брата, да и «наступать на горло песне» не в его правилах было. Но нашел рычаги, которые мой футбольный порыв перевели в нормальное русло. И таких моментов очень много было.

Одно время, как мы уже говорили, Вадим пытался заниматься карате, но в итоге настоящим каратистом — и опять-таки не без его участия — стал его брат, в будущем — президент Украинской лиги карате, руководитель Одесского детского клуба «Тигренок» (название это придумал Вадим, и оно — на удивление многих, прежде всего его родного брата, — оказалось очень популярным). А ведь поначалу Александр увлекался танцами. Но потом, по примеру брата, стал заниматься единоборствами — и, неожиданно для всех, весьма в этом преуспел.

— Я с ним советовался часто, — рассказывает Александр. — Еще когда я начинал тренировать, то первый раз мне время дали в зале, в клубе одном. Сказал Вадиму: «Я открываю секцию». Он: «Я приду». Он действительно пришел на первую тренировку, и я тренировал его. После тренировки он сказал: «У тебя всё получится, давай!» В общем, благословил меня на это дело. И пошло, пошло, пошло… Во второй раз он пришел уже со своими друзьями. Это говорит о том, что он и в первый раз мог прийти с ними, но не хотел подвести ни их, ни меня — он же еще не знал, как я тренирую. В 1983 году в Одессе был чемпионат Украинской ССР — это был мой первый чемпионат Украины, я его выиграл, а он тогда пришел болеть за меня. Чемпионат складывался не очень удачно — у меня сильно болела голова. Но он сумел как-то так меня вдохновить, что я не только выиграл самые трудные бои, но еще и получил приз «За самую красивую победу». Я вспоминаю, что тогда ему даже «спасибо» не сказал — думалось, что брат так и должен поступать, это было само собой разумеющимся. А ведь тогда ни мамы, ни папы там не было, а Вадик весь день находился со мной рядом, как секундант, — хотя, честно скажу, мало что понимал в этом.

Подобные отношения между братьями можно назвать удивительными. Обычно ведь каждый живет своей жизнью, в лучшем случае встречаясь с ближайшими родственниками только по большим праздникам.

Однако вернемся к спорту. Вспоминает Александр Манин, университетский однокурсник Вадима Негатурова:

— Где-то уже лет сорок начиная с 1970-х годов в Одессе на 10 апреля — день освобождения города от гитлеровских захватчиков в 1944 году — проходит марафон: сто километров по Поясу Славы. Это, если кто не знает, цепь из одиннадцати монументов на рубежах героической обороны Одессы. Вадик на четвертом курсе пробежал эти сто километров. Я его спросил тогда: «Вадик, зачем тебе это надо?» А он: «Я хочу себе доказать, что могу это сделать». Вот и всё! На пятом курсе он подбил меня, чтобы я тоже вместе с ним пробежал. Мол, давай тебя проверим. Молодые же мы были, двадцать один год. Старт был у села Григорьевка, там, где в сентябре 1941 года была проведена вспомогательная операция по высадке десанта, чтобы поддержать контрудар наших войск, оборонявших Одессу. От этого места и начинается Пояс Славы, по которому нужно было пробежать вокруг города за двадцать четыре часа. Старт был дан в шесть часов вечера. Побежали мы втроем: Вадик, я и Соколовский, наш однокурсник. Вадик тут же сказал, что он уже бегал эту дистанцию и знает, как это делать, — и сразу убежал. Бежали ночью — вдоль лиманов, вдоль посадок — и вот, чтобы народ не заблудился, там повесили перфоленты с электронно-вычислительных машин — такие белые бумажные полосы. Мы с Соколовским пробежали, наверное, первые двадцать пять километров. А там так получается, что надо сначала по пересеченной местности бежать двадцать пять километров, а потом — где-то восемь километров в гору. И вот на этой первой остановке, после двадцати пяти километров, очень много народа сразу сошло. Но мы побежали дальше. Я пробежал эту сотню где-то за тринадцать часов, а Вадик прибежал на час раньше меня. Мы прибежали в парк Шевченко рано утром, было темно еще, и я полчаса искал, где штемпель поставить — отметить пробег. Зато Соколовский после семидесяти пяти километров лег спать и потом уже спокойно пришел — там же надо в двадцать четыре часа уложиться. Я возвратился в общежитие, жили мы здесь вот, на Довженко, и Леня Хачик меня отругал. Он сам, Леня, был кандидат в мастера спорта по самбо — мы вместе занимались. Но, слава богу, он меня всего лишь отмассажировал, а то я был просто один большой синяк. А Вадик на следующий день не пришел и еще два дня ходил, держась за стенку. Это очень тяжело, особенно без подготовки. Вот такой случай в его биографии был!

Можно понять, что всё это в конечном итоге было достаточно увлекательно — и этому марафону ребята отдавались полностью. Ну и какая победа над собой! Далеко не каждому такое под силу…

А еще друзья Вадима вспоминают, что его отец, Виталий Борисович, своими руками делал машину-амфибию. Однажды они, еще студентами, зашли к Негатуровым, и Вадик показал им эту машину: корпус сваренный, сзади винт, колеса, в общем — всё как положено. Для того чтобы делать эту амфибию, они всей семьей построили во дворе еще один гараж. Как потом рассказывал товарищам Вадим, амфибия эта и ездила, и плавала. Но об этом, отвечая на вопросы бывших своих однокурсников, он говорил уже на похоронах отца. Ведь, как все признают, машинами он не увлекался, это было не по его части, и даже своего автомобиля не имел.

Как сказал его брат Александр, «о машинах не спрашивали его никогда — он холодно к этому относился».

Зато Виталий Борисович был человек мастеровой, хороший конструктор. Но его, как и многих других людей в то непростое время, подкосила перестройка. Так что, выйдя на пенсию, отец Вадима не стал на досуге претворять в жизнь свои дерзкие технические проекты, а занялся совершенно земной, в прямом и переносном смысле слова, работой: делал самые простые тачки — колесо, кузов и две ручки, которые нужны в любом хозяйстве, чтобы возить землю, торф и т. д. Работа эта — по изготовлению тачек — помогала существовать и выживать…

* * *

Люди Советской страны жили своей обыкновенной жизнью, вот только жизнь самой этой страны уже постепенно переходила в наклонную плоскость, прежде чем, в конце концов, сорваться в стремительное пике…

Как раз в том самом 1977 году, когда Вадим поступал в университет, Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев по совместительству стал и Председателем Президиума Верховного Совета СССР. К тому времени он уже был Маршалом Советского Союза, Героем Социалистического Труда и дважды Героем Советского Союза; в 1978 году «наш дорогой и любимый» получит третью геройскую звезду и еще будет награжден полководческим орденом Великой Отечественной войны «Победа», в 1979-м станет лауреатом Ленинской премии по литературе, а в 1981 году — четырежды Героем Советского Союза, как и Маршал Победы Г. К. Жуков. Весь этот «звездопад», осыпавший в общем-то толкового и весьма авторитетного в прошлые времена руководителя, не сумевшего вовремя и достойно уйти с политической сцены, не только превратил Л. И. Брежнева в анекдотического «Лёню», «Лёньчика», но и в итоге сильно ударил по престижу советской державы. Причем не только за рубежом, но и в пределах отечества. А для страны это самое опасное, когда люди перестают уважать собственное свое государство.

Как говорится, рыба гниет с головы. Брежневское политбюро, состоявшее в большинстве своем из людей, обладавших огромным житейским и руководящим опытом, в том числе и прошедших Великую Отечественную войну, катастрофически старело. Между тем сменить «кремлевских старцев», как окрестили их в народе, стремились партийные деятели совсем другого уровня, иных убеждений и устремлений…

В 1978 году первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС Михаил Горбачев вдруг становится секретарем ЦК, через год он уже кандидат в члены политбюро, а в 1980 году будет назначен членом такового. Можно только предполагать, чем была вызвана столь стремительная карьера этого партийного функционера.

Первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Ельцин в принципе был хорошим партийным руководителем и успешно строил коммунизм во вверенной ему области, но должность первого секретаря. — Это не руководство огромной страной. К тому же его поистине «царское» властолюбие пока еще не проснулось.

В то же самое время, тихо и неприметно, двигался по «партийной лестнице» Леонид Кравчук, последовательно занимавший должности заведующего сектором, инспектора, помощника секретаря, первого заместителя заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК Компартии Украины…

Именно этим людям вскоре было суждено занять первые роли в руководстве коммунистической партии и встать во главе процессов и событий, которые полностью перекроили не только карту одной шестой части земного шара, но и судьбы миллионов людей.

И еще. В конце 1979 года в Афганистан были введены советские войска, что коренным и далеко не лучшим образом отразилось на жизни всей страны. Политических оценок этому событию мы давать не будем — не наша тема, да и всё это было совсем не так просто и однозначно, как пытаются изображать сегодня, — но жизнь страны тогда изменялась самым решительным образом, хотя люди этого еще не понимали. После смерти Л. И. Брежнева, которая последовала 10 ноября 1982 года, события стали развиваться еще стремительнее и, к сожалению, самым непредсказуемым образом…

Между тем в том же самом 1982 году Вадим Негатуров окончил свое обучение в Одесском университете им. И. И. Мечникова, получив, как мы уже сказали, почетный «красный диплом». Благодаря ему он вступал в новую жизнь, имея большую свободу в выборе места работы и огромные перспективы.

Глава 3 «…ЖИТЬ В ГЛУХОЙ ПРОВИНЦИИ У МОРЯ» (1982–1993)

Не счесть числа Благам Господним — Возможно, мы прошли в былом Сквозь сотню жизней, но сегодня Мы жизнь последнюю живем.

Между тем в новую жизнь Вадима неизбежно пришли и всё те же старые проблемы. Как мы помним, тогда он еще был женат, у него была маленькая дочка, из чего следовало, что он в первую очередь должен содержать семью. А Вадим, как математик, хотел заниматься наукой, что в нашей стране никогда не было по-настоящему прибыльным делом. После выпуска ему предложили поступать в аспирантуру — он поступил, начал усиленно заниматься диссертацией. Научным его руководителем был доктор физико-математических наук, профессор Геннадий Яковлевич Попов, известный советский ученый в области механики деформируемого твердого тела, в механике разрушения. Вот только вскоре Негатуров понял, что, как бы ни хотелось ему заниматься наукой, — это дело ему не потянуть, потому что аспирантская стипендия была невысока. Значит, нужно было либо вновь перебиваться какими-то дополнительными приработками, совмещая их с научными занятиями, либо — уходить из аспирантуры и искать постоянную работу по специальности.

Уже через многие годы после этого напишет Вадим стихотворение «Бедность — попутчица», которое, как не сложно понять, отражало его всегдашнюю проблему:

Бедность, Бедность… — ты моя попутчица… Стал мне в тягость наш совместный путь… Я давно мечтаю: вдруг получится От тебя мне в сторону свернуть?! Что́ имел я — всё тобой присвоено… Впрочем, против правды не попрешь: Признаю́ — ты честная по-своему, Не за деньги ты со мной живешь. Не хочу любви твоей!!! Не важно мне, Что ты, Бедность, верной мне была: Лучше б шлюхой стала ты продажною, Лучше бы ты к Ротшильду ушла…

Как же, уйдет она к Ротшильду и ему подобным! А ведь для того, чтобы иметь много денег, ум иметь совсем необязательно — скорее, нужно «уметь жить». Но вот как раз этому «искусству» граждан при советской власти не учили. Поэтому чаще всего преуспевали «самоучки», а людям с образованием и совестью приходилось нелегко.

— Вадим окончил университет с «красным дипломом» и стал работать — он даже научные труды писал, — рассказывает Надежда Дмитриевна. — Голова у него была золотая! Наш младший, Саша, — тренер, и, знаете, как в Одессе ему говорили? «У твоего брата золотая голова, но он не умеет ею пользоваться!» Вадим и сам иногда, бывало, рассердится и говорит: «Мама, ну зачем ты меня таким воспитала, ну кому сейчас нужна эта честность?» Я ему: «Тебя жизнь должна научить!» А он в ответ: «Нет, меня уже ничто не переделает!» И до последней минуты он был таким — честным и совестливым…

Ладно, пока оставим эту щекотливую тему — будут еще времена, когда Вадим займется бизнесом, — мы еще расскажем, к чему это приведет. Ну а пока жизнь его делает резкий поворот: через два года он покидает аспирантуру и полгода работает заведующим лабораторией кафедры высшей математики Одесского высшего инженерного морского училища. Затем его призывают в ряды Советской армии. Так как он имел высшее образование и прошел обучение на военной кафедре университета, то служить ему, разумеется, пришлось не солдатом, а офицером. В то время уже шла Афганская война, но «за речку», как тогда говорилось, он не попал — к счастью для себя или несчастью. Ведь для многих Афган стал своеобразным стартом, возникли всякие «афганские» организации и содружества, которые немало помогают своим участникам до сих пор. Вот только вернулись оттуда не все, и не все вернулись благополучно. Так что гадать не будем, а просто констатируем — не был, не воевал.

7 декабря 1984 года Вадим Негатуров был призван на двухгодичную службу в звании лейтенанта. Учитывая его математическое образование, его направили на 167-й узел связи 21-й дивизии Войск противовоздушной обороны страны, располагавшийся километрах в пятнадцати-двадцати от Одессы, что давало ему возможность жить не в офицерском общежитии, а дома. Правда, должность у него была совсем не «математическая», хотя и связанная с радиоэлектронной техникой — командир взвода связи. Но именно по этой армейской специальности он получил подготовку на военной кафедре…

К сожалению, какие-то особые подробности о его армейской службе нам неизвестны. Хотя мы знаем, что к своим служебным обязанностям лейтенант Негатуров относился достаточно серьезно. Друзья его говорят, что он даже нашел способ искоренить в своем взводе пресловутую «дедовщину», которая именно в то время, подобно ржавчине, усиленно разъедала армейский механизм. Вадим рассказывал, что сделать это оказалось очень даже просто — надо было только всё делать строго по уставу и не только не позволять другим нарушать требования этого «закона армейской жизни», но и не допускать нарушений самому. Кстати, принцип-то не новый, но мало кому хочется особенно напрягаться, обеспечивая, как это называется в армии, «личную примерность». К тому же кое-кто из сослуживцев Вадима убежденно ему доказывал, что «дедовщина» в армии нужна для порядка — в качестве этакого «товарищеского контроля» старших по призыву над младшими. Реально же такие командиры просто-напросто перекладывали свои обязанности на плечи «дедов», у которых, к сожалению, наиболее веским аргументом и средством воспитания обычно был собственный кулак. «В царской армии не было „дедовщины“, а армия была сильнейшей в мире!» — рассуждал Вадим.

Известно нам также и то, что проходя армейскую службу, Негатуров нередко оставался ночевать в части — без особой на то надобности. Тогда-то, приходится признать, он стал выпивать — по мнению друзей, это происходило потому, что, очевидно, начала разлаживаться его семейная жизнь. Ну и «гусарские нравы», «возрождавшиеся» в тот период в войсках, увлечению выпивкой способствовали…

Армия понравилась Вадиму своей, как он потом говорил, «разгульностью», возможностью легально не ночевать дома и ни о чем особенно не беспокоиться. Это было время, когда уже стали очевидны последствия брежневского «застоя» и последующей, как ухмылялись остряки, «гонки на катафалках вокруг Кремлевской стены». Авторитет государственной власти неумолимо падал, в стране постепенно начинался тот самый развал, который будет ускорен потом при Горбачеве…

Информации о каких-либо армейских друзьях-сослуживцах Негатурова у нас нет — таковых вроде бы не осталось, что и неудивительно: «двухгодичников», как обычно называли офицеров, пришедших на службу после окончания гражданских высших учебных заведений, было не слишком много. К «пиджачкам» — так кадровые офицеры иронично именовали тех, кто не прошел выучку в военном училище, — в войсках относились снисходительно и чаще всего особенно с ними не сближались. Да и сами «двухгодичники», не собиравшиеся оставаться в войсках, не сильно стремились влиться в «офицерскую семью». Вадим, в частности, считал своих сослуживцев людьми хорошими, веселыми, но вместе с тем по духу неблизкими. Неудивительно — «двухгодичник» Негатуров и кадровые офицеры, многие из которых сознательно суживали свое бытие интересами и заботами службы, были представителями двух совершенно разных миров.

Так что вполне закономерно, что, когда офицеры «с гражданки», отслужив положенный срок, уходили в запас, их в подразделении забывали примерно так же быстро, как забывают большинство прошедших службу солдат-срочников — кроме некоторых, сумевших отличиться в ту или в иную сторону. В общем, дослужившись до звания старшего лейтенанта, Негатуров благополучно уволился в запас 11 ноября 1986 года и вскоре полностью потерял всякие связи с «родной» воинской частью.

Хотя, думается, что военнослужащие на узле связи вспоминали Вадима Негатурова еще долго: спортсмен, гитарист, да и офицер он, очевидно, был добросовестный — но, как мы уже сказали, армия его совершенно не «зацепила». Да и вообще, он по натуре своей был человек мирный, не военный, так что служба даже в каких-то идеальных условиях, когда, предположим, все в части, сверху и донизу, живут в строгом соответствии с требованиями устава, не представила бы для него ровно никакого интереса. Что характерно, она и в его поэтическом творчестве не оставила следа. Хотя, насколько нам известно, песни о войне он любил. Но между защитой родины в боевых условиях, о которой обычно и поется в таких песнях, и рутинной военной службой мирного времени — «дистанция огромного размера».

И вот, пожалуй, какой момент стоит отметить. Определенно, во время службы в армии Вадиму, который добросовестно исполнял свои обязанности, предлагали вступить в ряды КПСС. В те времена это обычно предлагали всем лучшим. Но он неизменно отказывался — и тогда, и позднее — уж не знаем, какой официальной причиной прикрываясь. О простом своем нежелании говорить было нельзя категорически. Друзьям же своим Негатуров откровенно признавался, что, по его мнению, партия на данном этапе развития страны превратилась в трамплин для карьеристов. И это действительно было так: вспомним, сколько ловких приспособленцев «торжественно» сжигало свои партбилеты и «принципиально» выходило из «партийных рядов» после того, как всем стало очевидно, что злосчастный «августовский путч» потерпел поражение и дни утратившей свою «руководящую роль» в обществе КПСС сочтены.

Ну а герой нашей книги никогда и ни в каких партиях не состоял принципиально. Действительно — гораздо лучше просто жить по совести, нежели из каких-то своекорыстных побуждений быть членом какой-то даже самой-самой замечательной из всех существующих на свете партий! Только вот жить по совести — это ох, как трудно, а потому и удается далеко не каждому…

Нам бодрячки геройские твердят наперебой, Что нет победы лучше, чем победа над собой. Но кто же проигравший в этой «сам-с-собой» борьбе? Победа над собой есть… поражение себе! Забыли в данном казусе те бодрячки о том, Что человек участвует в борьбе добра со злом. В душе его и вне ее, и в частном, и сполна Ведется очень давняя сакральная война. Добро — творенье Господа, зло — мерзость Сатаны… Простые эти истины не каждому ясны… Я слаб без Бога… Я силен, когда я со Христом! Лишь только с Ним я одолею зло в себе самом… И что ни говорите мне о силе волевой — — Сомнительна без Господа победа над собой! Как внешне бы не выглядел итог в моих делах — — Пусть победит во мне Христос, а не лукавый враг…

* * *

Уйдя в запас, Вадим пошел работать туда, где работал его отец, Виталий Борисович, — на «Январку», то есть Одесский завод тяжелого краностроения им. Январского восстания. Несколько позже, в 1990 году, и опять-таки по совету отца, он поступил в «Нархоз» — Одесский институт народного хозяйства, чтобы получить экономическое образование, становившееся в те времена всё более и более престижным и актуальным.

— Познакомились мы с Вадимом Витальевичем еще в советские времена — это был 1988 год, — вспоминает Сергей Синятинский. — Я тогда пришел работать на «Январку» в конструкторское бюро тяжелого краностроения, а Негатуров уже работал в этом же подразделении — в секторе надежности отдела испытаний. Мы разрабатывали математические модели надежности тяжелых кранов. На этом заводе, одном из крупнейших в Одессе, тогда сложился очень хороший коллектив, а продукция нашего предприятия шла по всему Советскому Союзу. Вадим Витальевич часто ездил в командировки, потому что мы обследовали нашу продукцию во многих городах страны. Так получилось, что мы часто пересекались на испытаниях и вскоре подружились, тем более что разница в возрасте оказалась у нас, в общем-то, небольшая: Вадим был на пять лет старше меня…

Вадим Негатуров, как нам уже известно, был не только хорошим, высокообразованным специалистом, но и человеком незаурядным, весьма разносторонним, и это привлекало к нему многих людей.

— Со временем я открыл в нем еще одну совершенно удивительную грань, — рассказывает Синятинский. — В то время религия была табу, эзотерика была табу — то есть, фактически, под запретом, но он по-настоящему увлекался религиозными и эзотерическими вопросами, скажу так — искал себя в этих направлениях. Он был единственным из моих знакомых, кто еще в те времена прочитал не только Библию, но и Коран, мог сравнить две религии! Он не был религиозен, но был человеком ищущим. Через себя пропускал все каноны, искал, что в жизни ценно, что важно. Был очень активным, стихи писал, но этого не афишировал…

Прервем ненадолго Сергея и приведем стихотворение в точности по этой теме, полностью подтверждающее всё вышесказанное:

Не виноват тунгус в шаманстве, А в тотемизме — папуас… О Светлой Правде Христианства К ним не донесся Божий Глас. Они не знали Весть Благую Про Искупительную Кровь. Быть может, жизнь очередную Им Бог потом подарит вновь — Земную жизнь… Чтоб в жизни новой Мог человек постичь любой Всепобеждающее Слово, Что изрекает Бог Живой. Бог не вменит в вину незнанье… Но тем, кто знает, — нету льгот! Ведь мы с тобою — Христиане, Мы — Богоизбранный народ. С того, кто избран, — спрос особый, И нам в незнанье не уйти. Для нас с тобою после гроба Земные кончатся пути. Не счесть числа Благам Господним — Возможно, мы прошли в былом Сквозь сотню жизней, но сегодня Мы жизнь последнюю живем. Индус, обманутый нирваной, В реинкарнациях увяз. А мы с тобою — Христиане, И мы живем — в последний раз…

Вот она, кстати, христианская мудрость, отразившаяся в, казалось бы, шутливом стихе. Это стихотворение, кстати, можно сравнить с известной песенкой Владимира Высоцкого, начинающейся со слов: «Кто верит в Магомета, кто в Аллаха, кто в Иисуса…» — тексты эти созвучны; очевидно, что стихи эти Вадим написал под некоторым влиянием своего кумира. Вот только выводы двух различных поэтов… Кто помнит популярную песенку — тот и может сопоставить, сделать литературоведческое умозаключение, кто и как из двух авторов раскрыл эту тему. Хотя, конечно, акценты у двух произведений разные.

Впрочем, вернемся к рассказу Сергея Синятинского, коллеги и друга Вадима Негатурова:

— Он был открытым, дружелюбным. Выделялся умом, способностями, хорошим образованием. Тогда красный диплом давался только за заслуги в учебе… Мы часто вступали в споры — с молодым задором. Вадим Витальевич умело отстаивал свою точку зрения, но никому ее не навязывал и всегда мог перевести словесный конфликт в шутку. Хотя человек был очень азартный, огненный, но при этом толерантный — это подкупало. Он много занимался саморазвитием, стремился сделать карьеру, и действительно — ушел на повышение в уникальное по тем временам совместное советско-швейцарское предприятие «Кранлод». Мы ему завидовали белой завистью: туда забирали самых лучших специалистов.

Таким образом, служебные наши дороги разошлись, виделись мы с Вадимом всё реже… Но теплые наши отношения сохранились.

Из рассказа этого можно сделать оптимистический вывод, что жизнь, как говорится, налаживалась. И вообще, это было еще то время, когда всем как-то верилось в лучшее и что-то реально делалось…

Вот и в Одессе, в соответствии с постановлением Совета министров СССР от 18 сентября 1987 года, было создано это самое совместное предприятие «Кранлод» по производству стреловых самоходных кранов, первоначальный капитал которого составил по советским ценам астрономические два миллиона рублей. Швейцарцам доставалось сорок процентов дохода, производственному объединению «Завод им. Январского восстания», как теперь официально именовалось предприятие, — остальные шестьдесят.

В июле 1988 года успешно прошел приемочные испытания кран ЛТМ-1050, собранный из готовых элементов, доставленных из Эхингема, с завода «Liebherr-Werk Ehingen GmbH», который, как известно, является одним из ведущих в мире производителей самоходных кранов. Первенец совместного предприятия вызвал воистину небывалый интерес на проходившей в Москве Международной выставке «Стройдормаш-88». На состоявшейся во время выставки пресс-конференции руководство предприятия бодро сообщало, что в грядущих 1988–1990 годах намечено освоить выпуск кранов грузоподъемностью в 50 и 63 тонны, а в перспективных планах «Кранлода» — создание кранов грузоподъемностью 120 и 140 тонн. Программа выпуска кранов была расписана на пять лет, по годам — до 1992 года планировалось достичь ежегодного выпуска семисот шасси и трехсот поворотных платформ. И, действительно, уже с 1988 года на предприятии началось серийное изготовление кранов целиком из импортных компонентов, а на следующий год постепенно начали переходить на отечественные материалы. К тому же совместное предприятие активно расширяло свои деловые связи — и в Советском Союзе, и за границей.

Понятно, почему заводчане завидовали тем своим коллегам, которые были отобраны на «Кранлод» — тут тебе и интересная работа, и высокие заработки, и командировки, а также — заграничное обучение и повышение квалификации. К тому же люди изначально верили в лукавую перестройку, и думалось — да и официально изо всех сил пропагандировалось, — что «застой» сменится ускоренным оздоровлением всей общественной жизни, что государство уберет лишние и бесполезные тормоза и советский народ, во всей полноте реализуя свой творческий и научный потенциал, действительно сможет сделать родную страну одной из самых передовых и процветающих мировых держав.

На фоне всех этих ожиданий можно было подумать, что Вадиму наконец-то по-настоящему повезло…

Между тем у него тогда и в личном плане наметились перемены, как он надеялся — положительные.

— С Вадимом мы познакомились на заводе, — рассказывает Юлия, его вторая бывшая жена. — Я пришла туда работать, была у него подчиненной, если можно так сказать, потому что он был тогда уже заведующим научной лабораторией, ну и вскоре начался у нас «служебный роман»…

Негатуров привлек и заинтересовал Юлию своей неординарностью, собственной своей непохожестью на других людей.

— Он был очень глубокий человек, духовно глубокий и интересный прежде всего своим широким кругозором, — рассказывает Юлия. — Видно было, что это не пустышка, что человек имеет внутренний стержень. Я так поняла, что самым главным для него было познание себя и познание окружающего мира и он по-настоящему стремился во всем разобраться. Изучал какие-то восточные направления философии, какие-то ритуалы, читал Коран, различные индийские учения, мы с ним вместе ходили на курсы антропософии. С ним было очень интересно! И, кстати, где бы он ни находился, у него всегда в руках была книга. Читал он не просто так — а всегда с карандашом или маркером желтого цвета и подчеркивал самые интересные, нужные моменты. После его чтения книга оставалась испещренная вот этими желтыми пометками… Я ему говорила, что мне после него было очень легко читать. Всю литературу, даже ту, которая по-настоящему нужна, охватить невозможно, а после его прочтения я могла просто выхватывать глазами всё самое важное, какие-то очерченные им абзацы. Это касалось и каких-то религиозных учений, и каких-то философских трудов…

И еще, в отличие от многих наших собеседников, Юлия хорошо знакома с поэтическим творчеством бывшего своего супруга:

— Вадим писал стихи. Такие стихи не пишутся просто так — пошел на бал, увидел прекрасную девушку, вдохновился и написал стих… Это всё было вымучено, давалось даже не по́том, а кровью. Всё выстрадано, рождено в мучениях. Это всё личное. Мне он много стихов посвятил, но они не опубликованы — лежат у меня.

Встреча эта оказалась, как говорят политики, «судьбоносной» — довольно скоро Вадим и Юлия поженились. У них обоих были дочери от предыдущего брака. При этом Ксюша, дочь Юлии, давно уже считает Вадима своим по-настоящему родным отцом.

— С папой никогда не было скучно, — вспоминает она. — С ним можно было поговорить на любые темы. Если какой-то вопрос беспокоил, что-то нужно было решить, те же уроки или домашнее задание — и в школе, и в институте, — то сначала он заставлял нас самих думать, потом, когда видел, что трудно получается, тогда садился и на бумажке расписывал, допустим, математику. Математика была у него любимая, и мы иногда специально ждали, что папа должен прийти домой и всё объяснить — это было понятнее и гораздо интереснее, чем в школе. Нет, он не злился, когда приходилось объяснять — он любил это. Конечно, у всех бывают моменты, когда объясняешь несколько раз одно и то же и тебе это надоедает… Но и тогда крика не было, а было просто жесткое заявление: всё, больше объяснять не буду! Дальше думайте сами. Мы к нему приходили, советовались по любой теме, по любому вопросу. Он обычно садился в кресло и начинал рассказывать. Эти разговоры длились часами, и невозможно было остановиться, потому что так много было информации, столько всего интересного! Философские вопросы, объяснения касательно религии — православной веры, в частности, — он очень много мог об этом поведать. Вообще, о каких-то таких вещах, с которыми он столкнулся в жизни или кто-то ему рассказывал. А когда мы с друзьями родителей собирались вместе за большим столом, все только и ждали: «Вадим, Вадим», потому что он был заводилой, всегда что-то интересное придумывал, шутил, смеялся…

Ксения говорит, что ее просто поражало совершенно особенное отношение Негатурова к людям:

— Я им восхищалась в том плане, что он всегда мог найти контакт и связь, достичь взаимопонимания с людьми очень разного уровня. Если мне встречался «не мой» человек, условно говоря, — какой-то люмпен, — я его старалась отстранять от себя и с ним не общалась, считала это ниже моего достоинства. А он легко находил контакт с совершенно разными людьми. Это мог быть профессор философии — а мог быть простой кочегар или водитель, вообще какой-нибудь абсолютно грязный, нетрезвый человек — и тем не менее Вадим всегда мог найти не только подход к нему, но и какие-то точки соприкосновения. Он находил в себе умение принять этого человека, увидеть в нем личность, увидеть в нем, в конце концов, человека себе равного. У него никогда не было какого-то отторжения людей, высокомерия по отношению к окружающим. И это при том, что у него были свои социальные предпочтения, политические убеждения, четкие взгляды на жизнь…

К сказанному можно добавить, что подобное отношение к людям характерно для истинно православного человека. И вот — стихотворение, очень многое объясняющее:

Человек — это дом, где Душа обитает. Коль безпечна Душа — то заявится вор: Злобный дух, что над а́довой бездной летает, Дом займет, ну а Душу изгонит во двор… И Душе ни ученый, ни маг не поможет Всё вернуть и вселиться в свой собственный дом. Есть единственный способ — Спасение Божье — — Это вера в Христа, это жизнь со Христом…

Стихотворение снабжено авторской сноской, которую приводим в оригинальном правописании: «Автор знает, что по нормам современного Русского Языка данное слово следует писать не через З, а через С, но сознательно использует в подобных словах (здесь и в дальнейшем) дореволюционную („до-Ленинскую“) орфографию, в которой приставка БЕЗ не имела формы БЕС. Автор, даже невольно, не желает славить беса („беспечность“ = „опекаемость бесом“)».

И всё бы, наверное, было бы хорошо в этой новой жизни — но вот однажды Юлии зачем-то понадобилось встретиться не то с экстрасенсом, не то с гадалкой. Женщина эта сказала ей так: «Вы вообще не должны были встретиться! Вы существуете настолько в разных мироощущениях, в различном менталитете — вы просто разные. И как могло так получиться, что вы еще и притянулись друг к другу?»

Не то чтобы это мистическое предупреждение подействовало решительным образом, но как-то напрягло — словно бы какой-то знак беды появился, прозвучал сигнал об опасности, какое-то туманное предостережение возникло… И хотя на это предостережение тогда и внимания-то особого не обратили, в памяти оно почему-то осталось.

А в общем, люди в Стране Советов тогда еще нормально жили, хотя сама жизнь «политизировалась» с каждым днем. Не будем рассказывать о происходящих событиях, которые в ту пору еще не слишком касались нашего героя, но уточним, что государственный аппарат в стране — это, примерно, как сердце в человеческом организме. Пока оно работает нормально и не болит, мало кто из нас обращает на него внимание. Зато если что-то не так — сердечные немощи становятся главной темой для разговоров. Тем временем в обществе о государстве говорили всё больше и больше…

И все равно люди в основном жили своими маленькими проблемами.

Прежде всего, Вадим Негатуров старался заботиться о собственных родителях — для него это было святым делом.

— У них огородик очень маленький, — рассказывает его друг Александр Манин. — А мама его, Надежда Дмитриевна, всегда старалась кусты своих любимых помидоров очень густо посадить. Вадик придет, говорит: «Мама сейчас закупила помидоров — там клочок земли, а помидоров сто штук, и это всё надо высадить…» И сам же высаживал. Он своими руками всё делал — выращивал, потом урожай снимал, закручивал… Вадик к матери вообще очень хорошо относился, часто ей помогал.

Хотя, честно говоря, человеком «рукодельным», мастеровитым назвать его было нельзя. Вспоминает Юлия:

— Вадим был, что называется, человек непрактичный. Была в нашей жизни такая фаза, когда в доме что-то ломалось — и у него тут же был какой-то порыв всё исправить… Правда, порыв был не особенно сильный, но все-таки — порыв, и тогда мы тут же все кидались говорить: нет, нет, не трогай, дедушка придет, он сам всё починит! Иначе разрушений было бы гораздо больше. Ведь если Вадим вбивал гвоздь, то при этом непременно ломалась стена и падало всё на свете. Лучше бы он этого не касался! Тем более что у нас был дедушка Виталий Борисович — мастер с золотыми руками. Но зато Вадик мог выполнять какую-то тяжелую работу. Или провести генеральную уборку, для которой не нужно какого-то филигранного владения ремеслом. И еще отмечу, что в быту он казался совершенно неприхотливым. Что бы ни было приготовлено — он тому был рад; какую бы рубашку я ему ни купила — он рад. Он искренне радовался всему тому, что ему дается…

Действительно — нормальному человеку слишком многого для жизни не надо. Безусловно, есть и такое: ошалевшие от непонятно откуда берущихся сотен тысяч евро, долларов и собственной своей безнаказанности нувориши строят себе дворцы и хоромы, утопают в роскоши, ходят с многочисленной охраной и считают это счастьем. У нормальных людей представление о счастье несколько иное, и человек чувствует себя счастливым прежде всего потому, что на душе у него спокойно. Ну а если к этому добавляется необходимый минимум бытовых удобств, то вообще замечательно. Конечно, «необходимый минимум» — понятие спорное, но ясно, что если человек только тем и занят, что спешит покупать все сверхновые «гаджеты», которые ему реально вообще не нужны, или не знает точно, сколько комнат в его квартире, — это уже откровенный перебор.

А вот Вадим вполне довольствовался своим «бунгало» на берегу Черного моря — это был крошечный домик от базы отдыха в круглогодичной и уже очень давней аренде, причем расположенный даже не в курортном месте, а в черте города, в промышленной зоне.

Хотя одесский писатель Сергей Ярощук говорит так: «Обычно Вадим немного стеснялся „страшненького домика“: старый, еще с советских времен, построенный на песке. Когда-то в нем были обои. Старые мебель и холодильник. Вадим очень тушевался, когда я приезжал с друзьями…» — у других друзей Вадима по этому поводу остались несколько иные впечатления. Этот домик был его стилем жизни, а жизнь в этом домике — его, можно так сказать, естеством.

Вот как рассказывает об этом двоюродная сестра, уже известная нам Светлана:

— Этому домику, который он снимал, он придумал емкое название — «бунгало». Его «бунгало» — такой деревянный советский домик, без каких-то особых условий. Мы говорили: «…к Вадиму, в „бунгало“», и всем всё было понятно. Это было так емко! Вот как есть у человека место его, его нора — так вот это было его «бунгало», и он очень боялся там каких-то изменений, не дай боже что-нибудь передвинуть или переменить. Он сразу: «А что вы там делали?» Он очень этим местом дорожил, правда. И поддерживал там чистоту…

Светлана продолжает:

— Нас с ним, наверное, столкнула и объединила — хотя мы с ним очень разные — наша любовь к морю. Я безумно люблю море, безумно люблю свой город, я просто патриот, фанат — как хотите скажите — всего этого. Вадим много лет снимал домик на берегу моря, и когда-то, даже и не вспомню, сколько лет тому назад, он мне сказал: приезжай, отдыхай. С тех пор мы с ним делили этот домик, он никогда не был против. Так мы с ним стали общаться более тесно, даже наравне. Я чаще приезжала днем, после работы. Я — жаворонок, рано встаю и ложусь; Вадим — человек немножко другого склада, да и работа у него такая была, что он поздно приезжал, и мы с ним пересекались чаще на выходные — да не так уж и много. Так что нам вполне хватало того домика, тех условий. Да, условия там были очень примитивные, но все равно это была какая-то тяга: уходили груз всего дня, какие-то стрессы, тяжести — он бежал к морю и в любую погоду, наверное, с мая по октябрь, купался. Море, оно классно снимает вот этот вот стресс, всё ненужное уходит…

В общем-то, сказанное не особенно оригинально: многие сотни тысяч советских граждан по выходным снимали стресс на своих «фазендах», как в то время стали именовать дачные участки (это латиноамериканское слово пришло в наш быт из какого-то безумно популярного сериала, который, судя по всему, Вадим Негатуров не смотрел). Конечно, далеко не всем так везло с морем — но все равно дача была той отдушиной, которой многие люди жили на своей зачастую опостылевшей работе. Безусловно, рассказанное очень интересно для понимания личности героя нашей книги.

А вообще, без всякого сомнения, главным на всех этих дачах было общение. С друзьями, с коллегами, с родственниками…

Рассказывает дочь Ксюша:

— Отчетливо помню, что когда наступало лето — даже еще с весны — папа рвался на дачу начать уборку, подготовку к лету. Он приносил новое белье, всё там развешивал… Мы приезжали с ним. Я подметала, Стася еще что-то делала. Потом, по мере возможности, мы к нему туда приезжали, и папа нас всегда ждал: «Ура, приехали!» Мы шли купаться, потом чай пили. Он ставил в тенечке стол, стульчики, и мы читали там. Дача — это была радость. Он считал нас гостями дорогими, просто не знал, как угодить. У него на даче была особая атмосфера, где мы могли с ним побыть наедине, пообщаться. Папа и дача — это самый яркий и хороший образ останется…

— Он был очень гостеприимный, — рассказывает Наталья Селезнева, его коллега. — Летом он снимал домик, как он называл: «мое бунгало». Мы к нему приезжали — сначала с детьми приезжали, потом дети выросли, и мы приезжали просто нашим женским коллективом. Как говорится — восемь девок, один я. Вадим Витальевич был очень хлебосольный, очень любил, когда к нему приезжали. В его компании никогда не было скучно, не было никаких раздоров — он всё улаживал. Он мог как-то шуткой это сделать. Это был человек-душа.

Вспоминает Людмила Манина:

— Вадик всегда был в центре внимания. К нему придешь, он сразу: у меня варенье есть, у меня есть чай, я сейчас его приготовлю! Вроде бы чай — он и есть чай. А Вадик какую-то травку, мяточку, заварит, сам всё сделает — и вы знаете, это было необыкновенно вкусно! И варенья-то в баночке чуть-чуть осталось, а все наелись. Это потому, что всё от души! Своим добродушием, своим гостеприимством он просто очаровывал. Вроде бы, подумаешь, — напоил чаем. А ведь получалось какое-то необыкновенное действо. К тому же всё было действительно очень вкусно.

После таких рассказов еще лучше понимаешь, почему друзья так тянулись к Вадиму.

А вот, кстати, что он сам писал в личном письме про эту свою знаменитую в кругу его родственников, друзей и знакомых летнюю обитель:

«У меня есть прямо на берегу „бунгало“ — хибара из шести досок с дыркой посередине для двери, без удобств, но аура волшебная, особенно звездной южной ночью.

„Бунгало“ — это стандартный деревянный летний домик в составе бывшей стандартной совковой базы отдыха стандартного совкового предприятия. Я уже много лет снимаю его на постоянной основе, потому что летом люблю жить у моря. („Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря“.)

Хотелось бы, конечно, жить в трехэтажном коттедже „а-ля Гранада“, но таким как я Диогенам и в бочках уютно, лишь бы никто Солнца не заслонял… Зимой я живу в частном доме, достаточно большом — родовая вотчина».

Забавно — про «бунгало» своё он пишет явно уничижительно («хибара из шести досок»), зато родительский дом определенно приукрашивает (достаточно большая «родовая вотчина» — название-то как подобрано!). Как бы отнял там, здесь прибавил — и в сумме всё осталось так, как есть. Только вот на лице прочитавшего эти строки еще некоторое время будет блуждать легкая улыбка.

Впрочем, был один человек среди близких Негатурову людей, которому домик категорически не нравился, который его просто не воспринимал.

— «Бунгало» свое он очень любил, — говорит Юлия. — Но я туда не ездила, потому что там было полное отсутствие каких-либо удобств. А Вадика это полностью устраивало, он на это просто не обращал внимания. Дача для него была таким кусочком мира, где его не трогали и он никого не трогал. Мы с ним были немного из разных миров, если можно так сказать. Он даже сам как-то сказал, что «ты всё детство по Артекам разъезжала, а я всё лето кроликам траву собирал!». То есть вот это несоответствие между нами в любом случае чувствовалось всю нашу жизнь. Этот момент как-то проскальзывал в процессе нашего совместного проживания…

Нельзя не сказать, что это очень опасный момент во взаимоотношениях. Вообще, любые упреки семью не укрепляют, а когда еще между людьми стоят воспоминания о былом социальном неравенстве, то эти воспоминания вполне способны отравить даже самое счастливое бытие.

Между прочим, в рассказе своем Юлия не совсем точна — все-таки и она бывала в приморском «бунгало» своего супруга, и, определенно, по этому поводу есть воспоминание, греющее ее душу:

— Мы приезжали, и единственное, чем можно было развлекаться в его доме, — это самовар. Вадим увлекался чаями, какие-то травы покупал — и на базаре, и в аптеке, и сам собирал. Чай в самоваре был вкусный. А самовар — это ж не дровами топить: надо щепочки настрогать, всё разжечь — раздуть, траву подготовить… Это было не просто чаепитие, а как в Японии — некий ритуал. При том, что всё подавалось в пластиковых или металлических кружках, никакой эстетики там не было, но это было духовно наполнено…

* * *

Подъем, охвативший население СССР в начале перестройки, давно угас, и страна уже очевидно для всех входила в свое смертельное пике. В результате в конце 1991 года официально рухнула советская империя, что, без всякого сомнения, стало величайшей геополитической катастрофой XX столетия. Крушение ее произошло под бурные, продолжительные аплодисменты не только с Запада, но и из бывших союзных республик, высшие партийные руководители которых с энтузиазмом готовились стать местечковыми царьками. О последствиях грядущей катастрофы мало кто думал. Однако всем весьма скоро пришлось столкнуться с этими последствиями…

Несомненно, что распад СССР и последующий после этого затяжной экономический кризис самым негативным образом отразились на деятельности совместного предприятия «Кранлод». Совершенно неожиданно получилось, что те самые краны, за которыми еще вчера стояли в очереди, как говорится, энергетики, мостостроители, нефтяники, газовики, транспортники, военные и еще представители многих отраслей, теперь вдруг оказались невостребованными, никому не нужными. В этих условиях не могли не обостриться отношения между дирекцией предприятия и учредителями. В одном из зарубежных банков был взят кредит на поддержание и развитие производства — но в странах так называемого СНГ уже вовсю бушевала инфляция, и деньги эти просто испарились. Агония была не слишком долгой — в мае 1994 года совместное теперь уже украинско-швейцарское предприятие «Кранлод» было ликвидировано как юридическое лицо.

Кстати, тот зарубежный банк, что выдал кредит «Кранлоду», внакладе не остался: ему были переданы права собственности на все двадцать восемь отличнейших мощных кранов, изготовленных в Одессе.

Незадолго до закрытия совместного предприятия Вадим Негатуров благополучно с ним расстался. Далее, как он предполагал, у него будет свободное самостоятельное плавание — это еще было время больших надежд на лучшее будущее…

Глава 4 «ОН БЫЛ ДРУГОЙ!» (1993–2004)

Сребролюбия грех — это крыса скупая, До нажив и стяжательств охотная… Самым длинным рублем,             самым прибыльным паем — Не насытится это животное…

В то время когда страна пришла, как казалось, к «светлому капиталистическому будущему», к тому самому рынку, «о котором так долго говорили…», по всей Украине, подобно поганкам после дождя, стали вырастать разного рода банки и биржи. Оно, в общем-то, и понятно: «делать деньги из воздуха», торговать деньгами — это гораздо прибыльнее и намного приятнее, нежели точить детали на станке или корпеть в каком-либо КБ. Не будем, однако, утверждать, что эта работа из легких — в очень скором времени в этом убедятся многие из разорившихся новоявленных брокеров и банкиров. Однако поначалу именно так и казалось. А уж людям с математическим образованием окунуться в эту банковско-биржевую структуру, как говорится, сам Бог велел!

Вадим Негатуров, уже имея за плечами «красный диплом» механико-математического факультета, к тому времени успешно оканчивал обучение в Одесском институте народного хозяйства. Это был 1993 год, и как раз в это время студенты и профессорско-преподавательский состав «Нархоза» получили в полном смысле этого слова драгоценный подарок: постановлением Кабинета министров Украины институт был преобразован в Одесский государственный экономический университет. Кроме того, Международная кадровая академия Европейского центра высшего образования и объединенного Совета европейских университетов отметила его в числе десяти лучших учебных заведений Украины.

В общем, в 1993 году Вадим, опять-таки с отличием, окончил полный курс данного университета по специальности «экономика и управление производством», получив квалификацию «экономист».

И уже в следующем году он прошел обучение на курсах при Украинской Коммерческой Школе в Киеве, где получил квалификационные сертификаты «брокер фондовых операций», «финансовый посредник по работе с приватизационными ценными бумагами» и сертификат специалиста по торговле ценными бумагами Государственной комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку Украины.

Казалось бы, с такой подготовкой успех на избранном пути несомненен.

И поначалу действительно всё пошло как по маслу. Точнее, почти как по маслу… Тому в подтверждение — выдержки из «послужного списка» нашего героя.

В 1994–1995 годах он был директором ООО (общества с ограниченной ответственностью) «Причерноморские ценные бумаги», таковыми бумагами торговавшего. Но в том же 1995 году Вадим становится начальником отдела экспертных оценок и управления инвестициями в ООО «Черноморская фондовая компания», управляющей компанией для которого является АОЗТ (акционерное общество закрытого типа) «Черноморский региональный инвестиционный фонд», через пять лет — с 1 января 2000 года — дорастает до заместителя директора ООО. Но уже в том же году он оказывается на такой же должности в ООО «Инвест Рейтинг», а в 2001 году — в ООО «Одесский приватизационный центр».

Недаром же в упомянутой нами ранее автобиографии Негатуров написал, что (кроме перечисленных ранее специальностей — «успел побывать строителем, кочегаром, охранником, научным сотрудником, преподавателем, „советско-армейским“ офицером, инженером, программистом…») он также был «менеджером, торговцем ценными бумагами, финансовым аналитиком, директором нескольких фирм, финансистом… Пока остановился на финансовом консультанте и предпринимателе (хотя первое — постыдно, а второе, как в моем случае выяснилось, — больно и разорительно)». В общем, как-то оно всё не очень радостно, хотя данные оценки появились уже несколько позже описанных нами событий. Почему так?

И тут нам на помощь приходит коллега Негатурова, Сергей Синятинский:

— Уже после развала Советского Союза, когда завод наш фактически был закрыт, мне пришлось уходить и создавать свою фирму. Вот тогда мы снова встретились с Вадимом, и я узнал, что он вообще поменял род деятельности — стал заниматься вопросами ценных бумаг. Это была тогда самая актуальная тема, потому что шла приватизация и в стране только-только появилось само понятие ценных бумаг. Вадим прошел специальную подготовку в «Нархозе» и из математика-технаря стал экономистом-финансистом. Он успешно и качественно выполнял свою работу, считался в Одессе одним из ведущих специалистов по этому направлению — в том числе еще и потому, что мало кто тогда разбирался в этом вопросе вообще, а уж хороший специалист был на вес золота! Негатуров активно участвовал в процессе приватизации. Фактически тогда Вадим Витальевич учил меня современным методам экономики, давал литературу, которая у нас еще не была опубликована, изучал передовой мировой опыт и помогал разобраться в системах формирования финансовых потоков…

Что ж, думается, что в любой другой стране Вадим бы был не только уважаемым, но и состоятельным человеком. К сожалению, как известно, пресловутый «рынок» на территории постсоветского пространства жил не по мировым рыночным законам, а по «понятиям» и на этом «базаре» были свои «авторитеты», что и подтверждает рассказ Синятинского:

— Потом Негатуров решился уйти в свободное плавание и создал собственную фирму для консультирования по вопросам привлечения инвестиций. Как я уже говорил, он в Одессе был одним из лучших специалистов, но, к сожалению, экономика не шла путем поддержки лучших и умнейших — пробивались более хитрые, более проворные. Вадиму не удалось построить крупное успешное предприятие, потому что люди решали вопросы не через знания, а через покупку решений. Мне было очень обидно и больно, что потенциал такого человека востребован не в полной мере. Хотя у его фирмы был большой круг клиентов, большой круг общения, но характер у него был такой открытый, дружественный и некорыстный, что им пользовались как хорошим специалистом — зато платили ему не очень хорошо.

Более подробно рассказывает об этом брат Вадима, Александр:

— Он был экономистом, и они основали фирму и продавали предприятия. Вадик оценивал их — высчитывал экономическую рентабельность такого-то цеха, такого-то санатория — находили покупателей и по частям продавали. Работали они на заказчика. То есть заказчик дал заказ, они всё просчитывали, находили покупателей и имели там комиссионные. Сколько это выходило? Триста долларов в месяц он тогда получал. «Что за бред? — говорю я ему. — Ты продал „Орион“ (это машиностроительный завод у нас в Одессе), полтора миллиона каждый цех стоит, а тебе — триста долларов?! Ты ж дал такую прибыль колоссальную!» — «Ну, это ж моя работа», — отвечает он. «А если, например, покупателю сказать: вот, есть цех за шестьдесят тысяч, но я договорюсь за пятьдесят. Дай мне пять за это лично! А продавцу сказать: дай мне… Мог бы?» Он: «Могу, но это же неправильно!» Вот такой он был. Мог много получать — но не хотел. Честный был. Таких сейчас нет просто… Я не могу объяснить, в чем здесь особенность — просто он был другой. Вообще другой! И всё тут…

Можно понять, что мечты об успешном бизнесе — и, соответственно, интересном деле и материальном достатке, с ним связанном, рушились. Впору, наверное, было опустить руки, но…

Есть смертный грех по имени «уныние». Из всех семи подлее нет греха… Он — словно мышь, что гадит под святынею, Он — словно зависть тайного врага. В народе этот грех зовут по-разному: Депрессией, кручиною, хандрой. Его не победишь веленьем разума, Он не подвластен силе волевой. Его не снимет трепотня психолога, Ни антидепрессант, ни алкоголь… Уныние настырливее Молоха Калечит человека исподволь. Унынье — это дефицит доверия. Ведь часто, даже веруя в Творца, Пред Ним зачем-то закрываем двери мы, Захлопываем души и сердца. Нам кажется — мы Богом позаброшены И крест наш тяжелей, чем у других. Ну… да… грешим… Но, в общем, мы хорошие… За что ж нам боль, потери и долги? Мы верим в Бога, но не верим Богу мы, Его считая мрачным Судией. Нет, наш Господь — отнюдь не «кодекс с догмами». Бог — Милосердный! Наш Творец — Живой! Омыл людские души Кровью Сына Он, Нам через Кровь с Собой даруя связь… Так что же кости сушим мы унынием, Ступить на путь спасительный боясь? Дай руку мне, Отец, прошу — дай руку мне! Не устрашусь я Горней Высоты. С чем встречусь я, с блаженством или мукою? Ко благу — всё! Поскольку рядом — Ты! Дерзаю доверять Тебе отныне я — Тебе ли путь души моей не знать? Прощай, мое лукавое уныние, И здравствуй, моя Божья Благодать!

Из этих строк можно понять, что Вадим Негатуров не сдавался, не пытался подстраиваться под реалии новой жизни. К тому же, что бывает совсем не так уж часто, он не старался перекладывать свои проблемы на плечи других, облегчать свою душу не то чтобы жалобой — а просто возможностью выговориться.

— Когда мы общались, — вспоминает Светлана, — то чаще всего не какие-то свои сложности обсуждали — знаете, они есть у каждого, по формуле «а кому сейчас легко?». Мы больше говорили о чем-то хорошем. Как я старалась не нагружать его своим присутствием, так и он меня — какими-то ненужными проблемами. Да, были у нас у обоих какие-то пиковые моменты работы, но мы их практически не обсуждали… Мне всегда импонировало его умение при любом раскладе души, при любом своем состоянии пошутить, просто рассказать хороший анекдот. Но если анекдот, то обязательно яркий, емкий, жесткий, и при этом — всегда по теме, а не просто случайно пришедший на ум. Причем нужный к случаю анекдот он находил почти мгновенно. Я всегда восхищалась: как же ты быстро соображаешь!

* * *

Жизнь между тем стремительно изменялась по всем направлениям. Вскоре после развала СССР автор этой книги проездом оказался в Одессе и, имея свободный вечер, не мог не воспользоваться счастливой возможностью побывать в тамошнем Оперном театре, который ныне именуется «Одесский национальный академический театр оперы и балета» (интересно, какая же в Одессе национальность-то официальная?! Кажется, на легендарной Дерибасовской как-то удалось услышать: «Ни один коренной одессит украинцем себя не назовет»). Так вот, в тот день на сцене прекрасного театра шла малоизвестная — да и не слишком, как оказалось, удачная — опера «Катерина», поставленная по мотивам песни (!) на слова Тараса Шевченко. Либретто оперы, прочитанное по программке, было предельно просто: юнкер русской армии — разумеется, не малоросс, как в те времена именовались украинцы, а «москаль» — соблазнил чистую и невинную украинскую девушку. Чем там оно кончилось, я даже и не помню…

Сначала на сцене были простые русские солдаты, одетые в достаточно точно воспроизведенную с исторической точки зрения униформу: зеленые мундиры с красными воротниками и погонами, перекрещенные белыми ремнями, фуражки-бескозырки с красным околышем. Настроившись должным образом, я стал ждать, высматривая, когда же появится заявленный юнкер-злодей — в таком же, как и у всех, мундире, только с унтер-офицерским галуном по воротнику, и чем же он сможет смутить невинное девичье сердечко? И тут вдруг на сцену, в качестве того самого юнкера, вышел артист в форме полковника лейб-гвардии Уланского полка — во всем блеске синего, с алыми лацканами, гвардейского колета! Можно было не сомневаться, что такой красавец без лишних слов сумеет сбить с истинного пути не одну только несчастную Катерину, но и всю добропорядочную украинскую деревню — а то и целый населенный пункт размером поболее! Вот они какие, коварные «москали»! Стало ясно — по выбору пьесы, по образу отрицательного ее героя, — что местному населению начинают вдалбливать в голову, что русские люди, «клятые москали», и есть истинные, исконные враги Украины, в какие бы одежды они ни рядились, как бы прекрасно ни выглядели…

А ведь всем давно известно, что если в стране не всё благополучно, то «верхи» начинают искать врага среди соседей или живущих здесь же «инородцев» и валить все неприятности со своей больной головы на их здоровую… В Третьем рейхе таким врагом были «назначены» евреи. Для украинских националистов таковыми оказались русские.

Обвинять Россию во всех украинских горестях и бедах — прошлых, нынешних и ожидаемых — стало одним из правил украинской идеологии с того самого проклятого 1991 года. Шло активное накопление отрицательной энергии, которой будет суждено взорваться через два с лишним десятка лет — в начале рокового 2014 года.

* * *

Но пока еще жизнь шла своим чередом. 19 июля 1994 года старый «партократ» — бывший второй секретарь Центрального комитета Компартии Украины и член ЦК КПСС Леонид Макарович Кравчук — уступил кресло украинского президента Леониду Даниловичу Кучме, бывшему премьер-министру Украины и человеку с несколько более сложной и не такой однозначной, нежели у его предшественника, биографией. После окончания Донецкого университета Леонид Данилович работал в ракетно-космической отрасли; в 1976 году, тридцати восьми лет от роду, стал секретарем парткома производственного объединения «Южный машиностроительный завод» и членом ЦК Компартии Украины, был делегатом XXVII и XXVIII съездов КПСС; в 1979 году Кучма получил Ленинскую премию — официально, как инженер-ракетостроитель (или все же как партийный секретарь объединения?). В 1986–1992 годах он был генеральным директором «Южмаша», а в октябре 1992 года становится премьер-министром.

Пожалуй, подлинную мировую известность президент Кучма получит в октябре 2001 года, после того, как украинская зенитная ракета собьет над Черным морем российский самолет Ту-154, преспокойно летевший себе из Тель-Авива в Новосибирск с семьюдесятью восьмью пассажирами на борту. Все они, разумеется, погибнут. На пресс-конференции, посвященной этой трагедии, Леонид Данилович флегматично заметит: «Посмотрите, что творится вокруг в мире, в Европе! Мы не первые и не последние, не надо из этого делать трагедию. Ошибки бывают всюду, и не только такого масштаба, а гораздо большего, планетарного масштаба. Если мы сами себя не опустим ниже цивилизованного уровня, всё будет хорошо. А если мы сами на себя ведро грязи выльем, так милости прошу!» В общем, «всё хорошо, прекрасная маркиза!», грязь на себя мы лить не будем. А что семьдесят восемь жизней — так ведь и, действительно, гораздо больше бывает… К сожалению, вскоре Украина получит свой шанс убедиться в этом.

Вот такой вот лауреат Ленинской премии заступил на пост украинского президента.

Кстати, в 2003 году Леонид Кучма выпустит книгу с громким названием «Украина — не Россия». Что тут сказать? Очень плохо, когда государственные деятели не слишком сведущи в истории и географии, да к тому же еще пытаются выдавать желаемое за действительное.

* * *

Между тем нормальные люди, отнюдь не помышлявшие о высоких государственных постах или сытных «кормушках» в коридорах очередной власти, продолжали жить своей обычной жизнью. Вот уже и старшая дочка Вадима, Надежда, незаметно выросла и летом 1998 года окончила школу.

— Мы встретились с Вадимом, когда у дочки был выпускной вечер, — вспоминает Елена, первая его жена. — Сначала, в первые годы, как мы развелись, наши отношения были напряжены, а потом стали нормально общаться. И вот после выпускного вечера, когда все дети пошли праздновать сами, мы, родители, остались вроде бы уже и ни при чем. Мы вышли, а он говорит: «Давай, пошли отпразднуем!» Но я-то знаю, что у него никогда не было лишних денег. Получалось как-то так по жизни, что он все время внатяжку существовал. Я говорю: «Я знаю, что у тебя какие-то долги…» Он: «Ну и что? Я сегодня зарплату получил. У дочки выпускной вечер!» И мы зашли в какое-то кафе, я там старалась, чтобы по минимуму, говорю — давай не сильно, чуть-чуть. Хочешь посидеть — давай посидим, но не так, чтобы на полную катушку. Посидели, поговорили. Вот видите, человек получил зарплату, на которую ему жить месяц. Но раз у дочки выпускной вечер — готов был потратить всю ее до последней копейки…

Вот уж совсем как в старинной пословице: последнюю копейку — и ту ребром! Не из желания пыль в глаза пустить или потому, что такой уж он транжира был, а просто — нельзя же не отметить дочкин праздник, нельзя не порадовать ее маму. Вадим был щедрым человеком — не только в отношении денег, но и вообще — щедрым по душе, всего себя отдавая людям. Его бывшая жена припомнила даже такую, казалось бы, мелочь: Вадим всегда очень тщательно выбирал подарки к праздникам, заранее покупал их и старательно прятал, чтобы сделать своим близким сюрприз.

Елена рассказывает:

— Мне он два раза помогал на работу устроиться. Последний раз он меня устроил к своим друзьям. А потом я там с мужем моим новым познакомилась и вышла замуж. Вадим очень дружил с моим мужем, они хорошо общались — на дне рождения дочки всегда были вместе. Если к Вадиму кто-то обращался за помощью, то он никогда не отказывал и принимал это как свое, старался всегда все резервы использовать. Почему у него получалось? Потому что он все силы прикладывал, а если сам не мог, то начинал думать, кто у него есть, кто может помочь. Вот только с семейной жизнью у него не получилось. Как я понимаю, он просто несемейный человек.

А ведь, наверное, только такой человек и мог написать вот такие вот строки:

Не нажил я достатка особого, Груз богатства не жмет и не давит. Из недвижимости — лишь надгробие (Если в будущем внуки поставят…) А движимая моя собственность — Кот-гуляка да пес-непоседа. Нет пока лимузина с удобствами. (Впрочем, нет даже велосипеда…) На счетах — только счеты с товарищем, Кто кому сколько выставит пива… Весь геше́фт мой — с картошки нава́рище Да прощенья долгов перспектива. Но зато есть работа любимая. (За любовь разве платят зарплату?..) Но зато есть мечта, неделимая На паи, на метраж, на караты… Есть надежда, простая и чистая, На великую милость Господню… Есть стремленье к познанию Истины — Той, с Которой я стану свободным… Есть лихая натура славянская, Что не знает покоя и меры… Да есть вера моя Христианская — Православная славная вера!

Легкая автобиографическая самоирония, неистребимые одесские интонации, и вдруг — глубочайшее откровение вывода. Как исповедь, как покаяние, как клятва…

* * *

С 1 января 2003 года Вадим Негатуров получил повышение по службе — он стал директором того самого ООО «Одесский приватизационный центр», в котором трудился с 2001 года.

— Мы познакомились, когда он стал моим начальником. Это было десять лет назад, — рассказывает Наталья Дмитриевна Селезнева. — Фирма «Одесский приватизационный центр», она до сих пор существует. Мы — торговцы ценными бумагами, я там работала специалистом и сейчас там работаю, а он до последнего был директором. Но это не его фирма — мы там наемные работники. Когда Негатурова назначили нашим директором, то сразу же очень интересно стало работать. Этот человек был на работе не только директор, но еще и большой друг, он как-то сразу для всех таким стал. Со многими приходилось общаться, которые работали там по другим проектам, и кто-нибудь обязательно спрашивал: как там Витальевич? И у всех сразу же улыбка, потому что Вадим Витальевич — это, конечно, душа коллектива и душа любой компании. Он был такой начальник, что ему не надо было что-то придумывать, чтобы узнать, как люди работают, — следить за тем, что кто-то там опоздал, у кого-то что-то не так получается… Нет, наоборот, если что-то было не так, ему люди сами об этом говорили, потому что он вникал в любую проблему и помогал. Для нас, женщин, это был настоящий, хороший мужчина-друг. Очень надежный! И притом он был человек очень непоседливый, хотя комплекция у него была такая… не худенький, в общем. Но угнаться за ним было невозможно! Ему всё надо было, он везде горел. Говорил он очень много, но всё — по делу, так что балаболом его назвать было нельзя, и вообще, его было очень интересно слушать…

Вот это странно — в первый раз кто-то утверждает, что Вадим говорил много. Мы, наоборот, помним, что другие наши собеседники отмечали, что он по причине заикания очень тщательно и заранее подбирал слова, был лаконичен в своих высказываниях, которые по этой причине звучали на уровне афоризмов — хоть сразу записывай! Впрочем, известно ведь, что многие мужики в женском обществе становятся более общительными и разговорчивыми… Главное, чтобы женщины потом не жаловались!

Но Наталья Селезнева говорит о своем бывшем — так и хочется опустить это фатальное прилагательное! — директоре с искренним восторгом:

— У него была феноменальная память… Он нам Высоцкого чуть ли не всего наизусть читал, мы удивлялись — как это можно столько запомнить?! Потом еще какие-то сказки-присказки, стихи. Это был уникальный человек, просто уникальный! Человек, которого ни в какие рамки, конечно, запихнуть было нельзя. Помню, мы отмечали на работе — у нас большой был коллектив, человек двадцать, — 8 Марта. Мальчики решили нам сделать такой подарок — все они пришли в костюмах и галстуках. А Вадима Витальевича вообще нельзя было в галстук одевать! И этот галстук так ему мешал, что у него всё падало со стола, что-то даже разбивалось… Тогда ему предложили: «Вадим Витальевич, снимите галстук!» Вот он снял галстук — и всё стало нормально, и он расслабился. Это был единственный раз, когда он попытался быть в галстуке — мы это до сих пор вспоминаем. А так, на службе, он обычно носил брюки, рубашку и жилетку.

Потом уже Юля, бывшая жена, подтвердила: «У него не было галстука. Он не мог его носить!»

Но возвратимся к рассказу Натальи Селезневой:

— Вадим Витальевич очень любил своих родителей. Мы все об этом знали, он не скрывал, не стеснялся. У него постоянно было — чем-то он нас угощал: «это моя мама сделала», «вот как делает моя мама»… Знаете, когда мужчина в таком возрасте с такой теплотой говорит о своей маме, — это замечательно!

Вадим не только говорил другим о своей маме, Надежде Дмитриевне, он посвятил ей песню «Вальс для мамы», музыку для которой написал питерский композитор Григорий Солодченко.

          I Медом искрят винограда гроздья, грезит наш сад в полусне о весне, тает закат, зажигаются звезды, песни ретро звучат на вечерней волне. Припев: Вальс… Слышишь, мама, любимый вальс? Вальс — лет звенящих вязь… Вальс… На миноре волшебства, мама, тебя разреши пригласить на вальс!           II В звездах надежд замерцал Путь Млечный, август надел нежных нот кружева. Слышу я вновь, мама, ритм твой сердечный — это вальс детских снов, самый сказочный вальс. Припев: Вальс… Вальс для мамы! Для мамы — вальс! Вальс — как судьбы канва… Вальс… На ветру звенит листва, всех приглашая на мамин любимый вальс!          III (Звучит только музыка.) Припев: Вальс… Вальс для мамы! Для мамы — вальс! Вальс — как судьбы канва… Вальс… На ветру звенит листва, всех приглашая на мамин любимый вальс! Вальс… Сердце пусть без тревог стучит! Вальс пусть всегда звучит! Нот и времен не рвется связь — верю, твой правнук тебя пригласит на вальс! Мама, твой правнук тебя пригласит на вальс! Правнук однажды тебя пригласит на вальс…

— Он был очень хороший отец, — продолжает рассказ Наталья. — Девочка у него средняя, когда окончила школу, начала учиться в институте, помню, приходила к нам на работу, вот он постоянно ей там помогал, что-то объяснял. Тоже было очень трогательно смотреть.

Напомним, что средняя — это Ксюша, дочь Юлии. Из сказанного, без всякого сомнения, можно понять, что у Вадима действительно сложились с ней самые родственные отношения.

— В работе он был принципиальный — и в то же время принципиальность у него была очень интеллигентная. Он мог красиво поставить человека на место, он мог красиво что-то потребовать от сотрудника. И никогда, не дай бог, чтобы он кого-то оскорбил своими словами! Хотя разные ситуации бывали. Но у него какая-то душевность просто впереди шла. Вот, помню, когда у меня сын еще учился в школе, мне позвонила учительница, сказала, что он получил травму на уроке физкультуры. Мы были на работе, и я еще ничего никому не сказала, не успела. Мы просто разговаривали, что-то обсуждали, а у меня уже ноги разъезжаются, стоять не могу… Вадим Витальевич ничего не сказал, но что-то там сам по себе уже понял, взял меня в охапку — всё. Я уж не помню, как мы доехали до школы… Он всё сделал! Я ему так благодарна за это! Именно в таких ситуациях проявляются люди. Ведь кто-то мог вообще не обратить внимания, кто-то бы от души посочувствовал и объяснил, как и что надо делать, — а он не ждал, он делал. И так всегда — он делал, он всегда был рядом, он даже еще, возможно, и не знал, что нужно делать, но уже как-то чуть ли не подсознательно делал именно то, что надо сделать.

Наталья говорит о том, что «Негатуров принес в наш коллектив душевность»:

— По сравнению с другими, он очень душевный был. Он тем отличался от других директоров и начальников, что ему небезразличны были твои проблемы, твоя жизнь. Он не просто смотрел на нас как на сотрудников, как на работников — мы были для него коллеги, с которыми у него был постоянный диалог. А когда есть диалог, ты можешь не просто решать текущие рабочие вопросы, но и поговорить о чем-то еще — и как бы это «еще» сделать с лучшим результатом. И эти предложения его всегда интересовали — он, в хорошем смысле, был очень любопытным — всё старался узнать что-то новое, всё стремился куда-то. Кстати, как начальник, он работы не боялся. Засиживался в кабинете — мы видели, его окно горело и в девять часов вечера, и в полдесятого. Труды были у него… Надо, к примеру, было просто написать какое-то положение, а у него выходил настоящий теоретический труд, который потом можно было брать в рамочку — со сносочками, с какими-то заметочками, приметочками… Всё понятно, но это был уже труд — не просто отписка — в нем было полностью осознано каждое слово, всё развивалось без сучка без задоринки. И все-таки главное, что он умел говорить с людьми. Что по работе, что с комиссиями, что с проверяющими. Они тоже очень быстро начинали ему улыбаться. Но он был человек очень принципиальный, и если было надо, то свою точку зрения он защищал, горячо отстаивал — при этом очень доказательно, убедительно и просто красиво. Вот потому-то и сегодня буквально все вспоминают о Вадиме Витальевиче с доброй такой улыбкой. Да, больно, горько, но не улыбнуться, думая о нем, нельзя. Это был очень светлый человек!

Судя по рассказу Натальи Селезневой, жизнь у Вадима в тот период, что называется, налаживалась. Престижная и вроде бы денежная работа, уважение в коллективе. Но, к несчастью, всё хорошее почему-то очень недолговечно.

К сожалению, экономика Украины развивалась в противовес буквально всем мировым рыночным законам, и «наверху» обычно оказывались не самые умные, а наиболее хитрые и наименее честные. Чтобы не уходить в дебри, подтвердим это всего лишь одним фактом, напрямую касающимся нашего повествования: даже на своей весьма престижной, казалось бы, работе Вадим Негатуров не мог заработать столько, чтобы хватало на действительно нормальную жизнь. А потому приходилось работать, работать и работать, что было достаточно нелегко для человека, который работать плохо — просто «отбывать номер», что называется, — не умел и не хотел. Но и сидеть без денег, жалуясь на жизнь, он не желал. Еще раз отметим для читателей, если мы — за то прощения просим! — недостаточно доходчиво объяснили, что Вадиму были нужны не деньги, как таковые, а нормальная жизнь, которая, к сожалению, сегодня без денег невозможна…

Вот только Негатуров прекрасно понимал ту особенность, о которой и написал в стихотворении «Русское подражание шотландскому Бернсу»:

Хоть липнет золото само К тому, кто полное дерьмо, Но и в наряде золотом Дерьмо останется… дерьмом.

А так как к нему золото определенно не липло, то ему приходилось искать приработок… Поэтому в 2004 году директор фирмы «Одесский приватизационный центр» стал, по совместительству, специалистом по торговле ценными бумагами в ОАО «Морской транспортный банк». И это несмотря на то, что в предыдущем, 2003 году Вадим вместе со своим старшим товарищем Владимиром Алексеевичем Одинцовым создавал структуру, которая могла бы помочь людям в организации малого бизнеса — того процесса, о необходимости развития которого государственные чиновники так любят с повышенным интересом рассуждать. Не переходя, как правило, от слов к действиям.

— Мы собрали группу людей, специалистов, не чиновников — оценщиков, торговцев ценными бумагами, банкиров, страховщиков, — всех, кто в инвестиционном бизнесе участвует, — говорит Владимир Алексеевич. — Работа строилась так: к нам приходил человек со своей идеей и мы помогали ему реализовать проект… Вадим был автором идеи, одним из организаторов и учредителей транспортно-инвестиционной группы. Сначала думали назвать ее просто инвестиционной группой, но Вадим предложил добавить «транспортную составляющую». Получился «ТИГр». Потом понадобился координатор, юридическое лицо — и мы вчетвером создали компанию «Авантаж», как создали «ТИГр». Наша эмблема — тигр, сидящий на стреле. Вадим был исполнительным директором «Авантажа». На нем лежала вся расчетная, договорная работа. Я считаю, что он гениальный человек. В бизнесе он видел суть. При этом, когда к нам приходили люди с проблемами, с предложениями, Вадим всегда стоял на стороне заказчика, и тот чувствовал себя защищенным…

К сожалению, «бал» на Украине в то время уже правили невесть откуда взявшиеся олигархи, а реальный средний и малый бизнес в сложившихся условиях развивался очень тяжело. Вот и получалось, что даже таким опытным и умным специалистам, как Вадим Негатуров, приходилось очень нелегко. Между тем он считался одним из лучших специалистов по ценным бумагам на всей Украине.

— Люди доверяли Вадиму, — рассказывает Одинцов. — Когда мы только объединились, я был поражен тому, сколько людей подключалось по его просьбе к решению проблем. Ему было достаточно поднять трубку и позвонить. Это были не тусовочные контакты, а глубокие, профессиональные связи. Я не знаю случая, чтобы он кому-нибудь позвонил и ему отказали. Ему помогали, и помогали с большим удовольствием. В работе трудно выделить наиболее яркий момент, потому что мы были связаны со многими интересными проектами, каждый шаг — это маленькая победа. Ежедневные совещания, планерки… Кстати, Вадим не умел ругаться на подчиненных. Он всегда старался доказать людям, где они не правы. Есть руководители авторитарного типа, но есть и другой тип — такие люди считают, что, если подчиненный не сделал что-либо, значит, это они сами плохо ему объяснили. Вадим был одинаково деликатен и с маленьким фермером, и с руководством терминала Одесского порта. Он себя чувствовал уверенно потому, что за душой ничего не прятал — он всегда отстаивал правду. Если он вел консультацию, то не прерывал ее, даже когда вдруг приходил какой-то крупный начальник. С посудомойкой он обращался как с герцогиней. Он исходил из уважения к человеку, который сидит перед ним. Иначе это может сорвать не только с темы, но и с настроения. Это было очень важно, и он это понимал. Мы могли запланировать планерку на пять часов, а Вадим говорил: нет, в пять не смогу, у меня в четыре начнется консультация, и я не знаю, сколько времени понадобится человеку, чтобы всё мне рассказать. Таких людей и специалистов, как Вадим, очень мало. Он постоянно рос…

Действительно, в привычных условиях совершенно удивительного слепого почитания любого руководства (каким бы тупым оно порой ни было) и жизни по принципу «ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак» такое отношение и к сотрудникам, и к начальству было редкостью. Может быть, люди и сегодня жили гораздо нормальнее, если бы адекватно воспринимали всех вышестоящих и относились к ним соответствующим образом.

— Вадим Витальевич, по моему мнению, мог бы быть хорошим священником, потому что он всегда находил какое-то сокровенное слово для человека, который в нем нуждался, — сказал Владимир Алексеевич. — Не каждый так может. Когда Вадим Витальевич разговаривал со священниками, я поражался глубине вопросов, задаваемых и обсуждаемых. Я просто сидел, открыв рот, и «пять копеек» не мог вставить в эту дискуссию. Вот еще одна особенность Негатурова — не каждый обладает такими глубокими познаниями. К нам и губернаторы приезжали советоваться — у нас была очень сильная команда. Осталось ощущение, что Вадим не смог реализовать себя до конца. Если бы ему дали второй шанс — в инвестиционном или благотворительном фонде — он был бы гением. Скольких людей в мире признали гениальными после смерти? Это именно такой случай. И еще скажу, что Вадим был хорошим другом. Душой компании. Его шутки быстро становились крылатыми: «Безвыходная ситуация — это ситуация, ясный и простой выход из которой нам просто очень не нравится».

Действительно, очень точная формулировка!

Интересно было бы знать, кому именно посвящены строки стихотворения, названного весьма по-современному и по-деловому «Компаньон — партнер — друг»? Стихотворение такое:

Шторм! Ураган! Трещат бетоны, Мосты стальные рвутся в клочья! Но если даст Бог КОМПАНЬОНА — То шторм — не шторм, а ветерочек… Трясина… Топь… И нет опоры, Нет навигаций, нету лоций… Но если даст Господь ПАРТНЕРА — То топь — не топь, а так… болотце… Сраженье. Брань. В крови кольчуга. И каждый миг — как вздох последний. Но даст Господь надежу — ДРУГА — Так брань — не брань, а марш победный.

Определить адресата этого стихотворения не просто — мы уже увидели, как много было у Вадима Негатурова настоящих друзей, надежных партнеров и честных компаньонов. И если каждый из них думает, что это сказано именно о нем, — мы возражать или кого-то разубеждать не будем. Людям, которые были к нему близки, в конце концов, виднее…

Глава 5 ОПЕРЕДИВШИЙ СВОЕ ВРЕМЯ (2004–2008)

Молчать — еще не значит жить во лжи, Кричать — еще не значит истину доказывать… Не сто́ит проживать чужую жизнь, Не сто́ит жизнь свою другим навязывать…

Жизнь на «незалежной» Украине неизбежно продолжала меняться — в том числе и в политическом плане — и, как не всем и не сразу становилось ясно, почему-то далеко не лучшим образом.

Вновь миром правит зло, вновь бесам «несть числа», Вновь свиньями Святое попира́ется… Но только зазвоня́т в Церква́х колокола́ — Вся нечисть на Планете содрогается… У колокольных нот — Божественный клавир И русское звучание державное. Звонят колокола — и слушает весь Мир Святые перезвоны Православные! Зря вре́менным победам радуется ад — Еще настанет битве час решающий! … А колокольный звон — торжественный набат, Нас под Хоругвь Христову созывающий…

Но тот час еще не настал — на Украине произошла «оранжевая революция» (впрочем, по-украински это называлось «Помаранчева Революція»). В борьбе за президентский «трон» схлестнулись два Виктора, два премьера, бывший и нынешний, — Виктор Андреевич Ющенко и Виктор Федорович Янукович. Революция эта выразилась в серии шумных, но мирных протестов, митингов, пикетов и забастовок, проходивших, как положено, в столичном Киеве и в ряде других городов с 22 ноября 2004 года по январь 2005 года. В ту революцию на Украине еще не стреляли…

Предыстория ее такова.

Советские времена давно прошли, практически на всей территории бывшего СССР безвозвратно миновала эпоха «постсоветского» правления «партократов». «Во власть» теперь приходили иные люди, более соответствующие «требованиям современности». И вот, на ноябрьских президентских выборах 2004 года, по предварительным подсчетам победил действующий премьер Виктор Янукович, ранее — глава Донецкой областной государственной администрации. О некоторых «нетривиальных» особенностях его биографии мы поговорим немного позже…

Узнав о результатах выборов, «команда» бывшего премьера Ющенко возмутилась — мол, тут, безусловно, задействован административный ресурс и вообще всё сфальсифицировано. Благородное негодование сторонников Виктора Ющенко дружно поддержали и сторонники Юлии Тимошенко, богатейшего предпринимателя, которой Виктор Андреевич еще летом 2004 года пообещал — в случае своей победы, разумеется, — пост премьер-министра. В общем, как говорится, «ничего личного — просто бизнес».

И революция победила, изрядно порадовав западных союзников и благожелателей «свободной и независимой» Украины.

23 января 2005 года на пост украинского президента заступил Виктор Андреевич Ющенко — бывший член КПСС, но по прежним своим должностям совсем не «партократ». Экономист по образованию, профессии и опыту, он с 1985 года работал в Госбанке Украинской ССР, а в 1993 году стал главой Национального банка Украины. Карьера его развивалась более чем успешно, и в декабре 1999 года Ющенко был назначен премьер-министром Украины. Правда, уже 26 апреля 2001 года его вместе со всем Кабинетом министров отправили в отставку — в связи с парламентским вотумом недоверия. Парламентарии тогда решили, что осуществление правительственной программы «Реформы ради благосостояния» не привело к реальной стабилизации в национальной экономике, а, наоборот, еще больше обострило социально-экономические проблемы в обществе. Так оно или не так — относительно провала программы — сказать сложно, да и «премьерский период» в жизни Виктора Ющенко нас не слишком волнует. Впрочем, даже из его «президентского периода» нас интересует всего парочка моментов.

Во-первых, при «помаранчевом» президенте Ющенко изменился вектор внешней политики Украины: Виктор Андреевич стремился к сближению с Евросоюзом и Соединенными Штатами Америки — в ущерб, разумеется, взаимоотношениям с Россией, — мечтая «встроить» свою страну в европейские и североатлантические структуры. (Удивляет «упертость» иных государственных деятелей: известно, что даже западноевропейским странам «не первого ряда», таким как Испания, Португалия и Греция, сейчас достаточно нелегко существовать по правилам ЕС. Тем не менее «наши бывшие», ни на кого из них не глядя, все равно настойчиво требуют: «Пустите Дуньку в Европу!» Словно в действительности не понимают, какая участь там эту Дуньку ждет… Впрочем, понятно, что олигархам вся эта евроинтеграция весьма выгодна.)

Во-вторых, в своей внутренней политике Ющенко самым неумным образом стал заигрывать с националистами, что сразу же привлекло к себе внимание не только в самой Украине и соседних государствах, но и по всему миру. Так, 12 октября 2007 года Виктор Андреевич вдруг подписал указ о посмертном присвоении почетного звания «Герой Украины» Роману Шухевичу — активному деятелю националистических организаций, который летом 1941 года был заместителем командира известного нам спецподразделения «Nachtigall», устроившего кровавую «Львовскую резню», жертвами которой, напомним, стали десятки ученых. Затем этот «украинский патриот» преданно служил гитлеровским оккупантам в должности заместителя командира 201-го батальона охранной полиции, а с 1944 года и до тех пор, пока эту нечисть не убрали сотрудники советских органов государственной безопасности в 1950 году, — командовал Украинской повстанческой армией, осуществляя параллельно руководство подпольем ОУН. В президентском указе предательская и террористическая деятельность Шухевича была названа «выдающимся личным вкладом в национально-освободительную борьбу за свободу и независимость Украины».

Когда же успешно «прокатило» с Шухевичем, вошедший во вкус Ющенко, уже «под занавес» своего не слишком удачного президентства — 20 января 2010 года, сделал «посмертным» Героем Украины еще и одиозного Степана Бандеру, лидера ОУН и матерого террориста. Теперь в его указе значилось: «За несокрушимость духа в отстаивании национальной идеи, проявленные героизм и самопожертвование в борьбе за независимое Украинское государство». Сложно, правда, понять, какую такую «национальную идею» героически отстаивал этот человек, сначала близкий к германскому абверу, а потом — к британской разведке.

Впрочем, в скором времени оба этих указа президента Ющенко, по мнению ряда международных организаций и множества здравомыслящих людей, позорных для Украины, были отменены…

Вот, в принципе, и всё, что мы хотели сказать непосредственно о правлении третьего украинского президента. О том же, какие дрязги происходили в его времена вокруг «украинского престола», мы и говорить не будем: достаточно вспомнить один лишь тот факт, что «оранжевая» (или же — «газовая», по характеру своего весьма успешного бизнеса), как ее называли, «принцесса» Юлия Тимошенко, триумфально занявшая гарантированный ей пост премьер-министра в феврале 2005 года, покинула его уже в сентябре того же года.

Ну да Бог им всем, этим украинским политикам, судья — для нас они совершенно не интересны (как бы хорошо там они сами о себе ни думали и доверчивым избирателям про то ни рассказывали). Вадим Негатуров выразил свое отношение ко всем политическим играм и игрокам в стихотворении с длинным названием «Детскими рифмами о взрослой политической проблеме»:

Настоящий демократ не товарищ и не брат, не кунак и не свояк для проклятых коммуняк… Настоящий либерал коммуняк в гробу видал! Но ему и демократ не приятель и не сват… Каждый наци-патриот всех готов пустить в расход! Для него иной любой — мягко скажем, — голубой… Коммунист чеканит шаг: враг народа? — марш в ГУЛАГ! Хрен там после разберет, Кто был враг, а кто народ… Вот такой он, наш кагал: консерватор, радикал, анархист, аристократ — всяк для всяк не друг, не брат… Прет во власть социалист, монархист идет на вист, лейборист хватает руль — — и опять приходим в нуль… Этот подлый хоровод рвет на атомы народ. И никто теперь вокруг не товарищ и не друг… Быть элитой грезит грязь, всё украсть мечтает мразь. Их мечты в моей стране воплощаются вполне… Черный князь — дракона внук, близкий родственник гадюк, либераст и демонкрат — — злобно радуется, гад… Провокатору везет: ведь соборный наш народ сам себя изводит в дым плюрализмом напускным…

Очень жаль, что подобные голоса «снизу» совсем не слышны «наверху»!

Зато эти люди, по какому-то внезапному и нелепому капризу судьбы оказавшиеся на вершине «политического Олимпа», почему-то считают себя самыми умными, разбирающимися абсолютно во всем и, что вообще удивительно, безумно популярными в народе. Но народ-то их видит — хотя бы по телевизору, и многие «небожители», откровенно говоря, производят достаточно убогое впечатление. Может, им лучше вообще телевизоры запретить?

Недаром же какой-то ироничный зарубежный политик цинично заявлял, что демократия — это та формация, при которой любой идиот может считаться политиком. Подтвердить сказанное конкретными примерами из деятельности тех же украинских парламентариев несложно, но весьма опасно — вдруг кого позабудем. А тот, неназванный, возьми и закричи: «Почему вы меня не назвали, на каком основании?! Я не позволю так надо мной издеваться! Я буду жаловаться и всех вас выведу на чистую воду!» Неудивительно! Ведь что для политика главное? Быть на виду, чтобы тебя не забывали. (Недаром ведь разного рода депутаты в «незалежной» порой выдвигают такие идиотские законодательные инициативы, что хоть стой, хоть падай! Однако же про эти инициативы и их авторов говорят по «ящику» — публика потешается, но в результате их никчемные имена оказываются и остаются на слуху. Ну а те из депутатов, кто наиболее косноязычен и вообще ничего предложить не может, — те с целью саморекламы пускают в ход кулаки, так что кажется, что редкая неделя в Верховной раде проходит без хорошего мордобоя.) В общем, обойдемся мы без примеров.

Но Вадим Негатуров политиком не был, и к мнению людей он относился совершенно иначе — прежде всего с уважением.

— Что очень необычно, — рассказывает Александр Негатуров, — Вадик любил, когда над ним подшучивают. Над ним прикалывались — а он давал им, на словах конечно же, сдачи. Он любил эту перепалку и считал, что это хорошо, когда люди смеются.

— Бывает тип людей, над которым просто страшно шутить — как-то глупо это выглядит, — вспоминает один из его племянников. — А с ним это можно было — он и сам шутил тоже.

— Когда мы собирались, были какие-то семейные застолья, Вадим очень любил пошутить — и переплюнуть его в этом никто не мог, — говорит Юлия. — Когда начиналась какая-то словесная дуэль — всегда очень интересно и оригинально отвечал. Он мыслил совершенно нестандартно…

Невольно вспоминается старая присказка — «Если ты такой умный, то почему ты такой бедный?» Ответ, к сожалению, прост: в то время государственная политика строилась так, что между умственными качествами конкретного индивидуума и его денежными доходами чаще всего не было абсолютно никакой связи.

Сергей Синятинский уточняет:

— Он был специалистом такого уровня, что уже в начале двухтысячных годов говорил, например, о создании таких фондов, таких систем финансирования, до которых наши власти доросли только сейчас — но пока еще только на стадии разговоров, а не конкретных действий. В каком-то смысле Вадим опережал свое время…

С ним полностью согласен и Владимир Одинцов:

— Вадим мог бы быть в команде реформаторов — людей, которые действовали бы при смене власти. У нас ведь очень непрофессиональные администрации — как на уровне государства, так и на уровне областей, городов. Все кадровые перемены обычно заключаются в том, что директора бани назначают директором театра, а последнего — директором колхоза. Но это ни к чему хорошему не приводит, ничего не меняется. Мы предлагали властям разные проекты. В правительство Ющенко отправляли идею, что надо бы дать возможность каждому региону Украины развиваться самостоятельно. Появилась идея венчурных фондов, где государство выступало бы координатором и гарантом, а реализация проектов была бы частная. Вадим проработал эту идею пошагово, нарисовал схемы. Через одного нашего знакомого мы передали этот план президенту Виктору Ющенко. Судьбу этого документа мы не знаем, но через месяц Вадим позвонил мне и попросил срочно включить телевизор. Там шло выступление Владимира Путина, и российский президент чуть ли не слово в слово рассказывал о том, что в России были созданы подобные региональные венчурные структуры. Удивительно, но в его речи восемьдесят процентов совпадало с тем, что написали мы. Это доказывает, что мы были на правильном пути! Конечно, мы радовались тому, что не ошиблись, и огорчались тому, что родное государство отвергло наши идеи… Однажды мы подготовили предложения для одного из губернаторов — написали докладную записку и ее, неподписанную, передали через нашего знакомого. Нам было неважно авторство — просто очень хотелось, чтобы хорошую идею реализовали. Через две недели Вадиму позвонили из областного управления экономики — у него и там, кстати, были друзья и ученики. Говорят, мол, мы получили письмо заумное, в котором половину терминов даже не знаем, помогите ответ написать! Мы едем туда, и нам показывают нашу собственную докладную записку! Это был уникальный случай! Сначала мы написали записку, а потом нам же пришлось «расшифровывать» ее для чиновников.

Можно понять, что Вадим Витальевич был в сложившихся обстоятельствах «излишне умный». А такие люди не слишком нужны ни тогда, ни сейчас…

Друг, соученик и деловой партнер Негатурова — Александр Манин, объясняет всё четко и прямо:

— У Вадика, будем говорить честно, с точки зрения бизнеса не всё получалось — многие вопросы не решались, были проблемы. Почему? Потому что в бизнесе надо быть очень жестким. А он так не мог… Я с двумя товарищами организовал предприятие. Мы собрались, и один из них сказал: «Ребята, мы договариваемся на берегу. Мы будем друг перед другом относительно честными». То есть понятно, что, с одной стороны, есть сиюминутный закон, — но, с другой стороны, есть и какие-то человеческие отношения, какие-то незыблемые принципы. Потому что всегда можно что-то выдумать, в том числе и в политике, в том числе и на Украине. Всегда можно поднять какой-то закон и сказать: «Смотри, тут же написано, что белое равно красному — чего же ты хочешь? Значит, я прав». Но сам-то ты понимаешь, что белое может быть равно только белому, а красное — только красному. Вот так примерно получается. И Вадим всегда это внутреннее и внешнее по отдельности не рассматривал, не дифференцировал, а красное от белого отличал хорошо.

По этим самым причинам Вадиму, который был исполнительным директором ООО «Авантаж» — вице-президентом Транспортной Инвестиционной Группы («ТИГр») (как бы во всех этих звучных должностях не запутаться!), занимался финансовым, фондовым и корпоративным консалтингом, курировал инвестиционные проекты группы и разработку бизнес-планов, приходилось также подрабатывать… ночным сторожем.

— Дело в том, что сейчас фондовый рынок на Украине практически заглох, — объясняет Наталья Селезнева. — Раньше — да, у нас были акции, векселя, мы этим занимались до какого-то определенного времени… Ну а в настоящий момент фондовый рынок на Украине хотя и существует — есть биржи, депозитарий, но такого уровня, до которого это было развито раньше, уже нет. Была приватизация, и всю собственность соответствующим образом поделили.

Вот и всё! Предмет приложения бизнес-усилий изжил сам себя! Ну и ладно! Хотя по большому счету для того, чтобы жить по-настоящему хорошо — насыщенно, интересно, — одних удач в бизнесе маловато. Прежде всего надо иметь в жизни серьезную цель, а не сосредоточиваться только на приобретении очередных (и внеочередных) жизненных благ и каких-то почестей. А еще — друзей, близких по духу людей, возможность наслаждаться простыми радостями жизни, роскошью человеческого общения…

Вообще, для цельного человека в жизни всегда есть очень много интересного.

Вот, к примеру, мы знаем, что Вадим иногда и выпить любил — ну что ж, если не теряя ума и в меру, как он это и делал, — то занятие вполне хорошее, которое содействует общению с хорошими, опять-таки, людьми.

Как раз об этом и рассказывает Светлана, двоюродная сестра:

— Даже когда Вадим приезжал на дачу, он очень много работал — все время ему звонки были, он много разговаривал с партнерами. Я не вмешивалась, мне своего хватало… Но вот украсить наш отдых, привнести в него что-то праздничное — мы оба пытались. Я очень люблю вино — хорошее сухое вино. И Вадима приучила к «культуре пития», потому что я летом пью вино, разбавленное минералкой. Вадиму это очень понравилось. У Вадима тоже был свой «конек» — он всегда, даже в самую жаркую погоду, варил кофе. Кофе необычный, мы с дочкой его прозвали «кофе по-вадимовски» — очень сладкий, очень вкусный и ароматный и очень жгучий, с каким-то таким двойным дном. Было жгучее послевкусие, но не сразу. Когда он варил кофе, то всегда говорил: не мешайте, я сделаю его сам… Он уходил и потом выносил уже готовый кофе на пляж. Угощал меня, дочку, брата своего, если он приезжал. Кофе был покупной, в зернах, он молол его сам, так что дело было не в обжарке, а в приготовлении. Не знаю, может быть, он где-то этот рецепт подслушал, подсмотрел, но тут была и частичка его вдохновения — он импровизировал, поэтому кофе не всегда был одинаков. Кстати, дочка училась у него делать «кофе по-вадимовски», смотрела — но когда я пробую, то вижу, что пока у нее не получается… Итак, Вадим угощал кофе, а я привозила хорошие домашние вина… Вот такие пересечения были у нас на отдыхе — небольшие застолья, шашлыки. Но это всё не самое главное. Главное — это общение. Вадим всегда быстро адаптировался к любым людям, сколько бы нас ни было, — он из ничего мог всегда что-то приготовить на всю компанию. Взял кусок сала, хлеба, зелени какой-то — накрошил — вот и всё, и не надо многого. Не скажу, что это оптимизм — скорее, это такое философское отношение к жизни, что для человека нет ничего невозможного…

Виноградные листочки, В сладких гроздьях — пламень: Лучше винный камень в почке, Чем на сердце камень… Вкус — богат, цвет — безупречен, Запах — окрыляет: Лучше пусть страдает печень, Чем душа страдает… Ах, вино, — ты гимн веселью, Реквием сомненью: Лучше томное похмелье, Чем души томленье…

Кажется, что в этих стихах звучит нечто традиционное — что-то пришедшее из глубины веков, чуть ли не от Дениса Давыдова, Пушкина, Батюшкова…

А вот совершенно иное, современное звучание — стихотворение «Парадоксы времени, или Рассуждения философа», имеющее полное название «Парадоксы времени, или Рассуждения моего в пень пьяного друга-философа об алкогольных парадоксах времени, записанные и зарифмованные мною, находящимся при этом в таком, как и друг, состоянии».

Тактично скажем — нам неизвестно почему, но это стихотворение посвящается Владимиру Алексеевичу Одинцову, одному из близких и очень уважаемых друзей поэта.

В крутой метафизической дилемме С недавних пор я мысленно увяз… А ну ответь мне: МЫ идем сквозь время? Иль, может, ВРЕМЯ движется сквозь НАС? Да-да… всё относительно… я знаю… Движенья тел взаимная возня… Но все-таки: Я водку выпиваю Иль ВОДКА выпивается в меня? Шучу! Ты закуси, пока не в трансе, Иначе не уловишь разговор… Движенье относительно в ПРОСТРАНСТВЕ!!! А ВРЕМЯ, брат, — отдельный коленкор… Допустим, это МЫ идем сквозь время… (Налей-налей, чтоб время не терять.) Тогда могу я не спешить со всеми, А, скажем, стать — в сторонке постоять… Прикинь, вот все несутся в круговерти, И только мне всё по́фиг одному.. Ведь это же, практически, — бессмертье!!! Дай тормоз мне! Я на него нажму!!! Предположу обратное сейчас я: Допустим, ВРЕМЯ движется сквозь НАС. (Нет больше водки? Ты не огорчайся! Я парочку шампанского припас!) Течет ПОТОКОМ время… Это значит — Всегда найдется мель и закуток, Где можно, став в позицию удачно, Плюс-минус век, увидеть весь поток! Увидеть наше будущее четко! Раскрыть любой из прошлого секрет! (Шампанское «не ка́тит» под селедку?! Ну, извини!.. Икры и устриц нет!..) Да плюнь ты на Эйнштейна заморо́чки И посмотри на вещи широко! Нашли б мы эти мели-закуточки — То пили бы сейчас «Вдову Клико». Представь, ты будешь СуперНострадамус, Над будущим и прошлым господин!!! Давай-ка стол наш убери от спама, А я схожу за пивом в магазин. И полирнув напитком благородным Дилеммы суть, в которой я увяз, Мы выпадем из времени сегодня, А может, время выпадет из нас…

Еще раз повторим не в осуждение — выпить Вадим любил. Впрочем, это можно понять по вышеприведенным произведениям. Но вот как-то раз, в 2005 году, он по какому-то поводу дал обет, согласно которому вообще бросал пить на два года. И преспокойно — так, по крайней мере, казалось окружающим — исполнил его, не сделав ни глотка спиртного даже в праздники…

Что, впрочем, не мешало ему оставаться радушным хозяином, душой любой компании.

Вспоминает Сергей Ярощук:

— На летний период у него было «бунгало» на берегу моря, куда целая толпа собиралась попить кофе. Вадим варил его по собственному хитрому рецепту, чуть ли не солил-перчил, а потом придумывал сиюминутные названия — «лучший кофе вторника», например, или «лучший летний кофе». Еще Вадим Витальевич славился приготовлением вкуснейшего шашлыка… В дружеской компании он всегда словно бы заполнял собой всё пространство: шутил, громко смеялся, и, честно скажу, иногда это вызывало досадное чувство: почему же он всех нас повылавливал? Он, кстати, нравился женщинам. Очень часто читать его стихи приходилось мне, так как он заикался. Иногда я делал это с удовольствием, иногда — нет, потому что чувствовал себя «транзистором»: говорю красивые слова, но любят-то не меня, а автора! Мы устраивали стихотворные «баттлы» — и он обычно выигрывал. У него был свой литературный стиль — он мог передать одесский колорит. Житейские темы — про кредиты, про долги очень осязаемы и понятны. Двумя словами рисовал образ! Практически каждое стихотворение его было со смешинкой. Важно, что все эти разудалость и кураж достигались им на трезвую голову, — «душкой», при наличии аудитории, он становился мгновенно…

В подтверждение сказанному мы можем высыпать целую горсть маленьких «бриллиантиков» — Вадим стихами переиначил на современный лад добрый десяток старых пословиц:

«Без труда не выловишь и рыбку из пруда» —                  «Без труда                  Приватизировал три пруда». «И швец, и жнец, и на дуде игрец» —                  «И уфолог, и кинолог,                  И финансовый проктолог». «Волка ноги кормят» —                  «Сегодня ноги кормят не волко́в,                  А манекенщиц, футболистов и … обувщико́в». «Смотрит в книгу — видит фигу» —                  «Смотрит в монито́р… но                  видит только по́рно…»

Ну и в качестве заключения — «восточный мотив», который, без всякого сомнения, может несказанно возмутить и до глубины души обидеть некоторых весьма «продвинутых» граждан «европейской ориентации». Однако из стихов, как и из песни, слов не выкинешь:

«Сколько ни говори „халва“, во рту сладко не станет» (Восточная пословица) —                  «Сколько камни ни отваривай,                  а бульона не получишь.                  Сколько двух самцов ни спаривай —                  быть семьей их не научишь».

— Но я скажу так, что стихами он никогда не хвастал, — вспоминает брат Александр. — Напишет, даст только маме: ну как? И всё. А вот песни в Интернет скидывал, спрашивал — как? У меня есть две книги его стихов — распечатки. Он там сам всё пронумеровал. Каждый думает, что жизнь большая — успею еще и книги прочитать, и стихи. Да вот при жизни его я не успел…

Работа — пускай не слишком успешная по результатам, но в достаточно большом объеме; «бунгало» и дружеское общение; стихи, стихи, стихи; забота о детях и помощь родителям…

Продолжалось и его увлечение музыкой.

— Он любил живую музыку, — рассказывает Юлия, бывшая жена. — Впрочем, и по телевизору тоже. Была такая передача — «В нашу гавань заходили корабли…». Он очень ее любил, каждый выпуск записывал на кассеты и потом переслушивал раз по двести.

В общем-то, дел и занятий было немало, но Вадим нашел себе еще одно увлечение — вместе с друзьями он построил дельтаплан, на котором они немало полетали.

— Про дельтаплан… — с сомнением заявила Юлия. — Я понимала, что толку от этого не будет, но хорошо, что у мужчины есть занятие!

Зато Александр Манин вспоминает об этом с искренним восторгом:

— У Вадика в «Авантаже» один из сотрудников — Коля — был бывший летчик. Он дембельнулся из-за того, что получил в армии травму ноги. Когда у них работа более-менее шла, они его наняли — и он на своем транспорте ездил. Так он сначала подбил Вадика, а потом Вадик подбил меня — и мы начали делать дельтаплан. И сделали! Большой винт, колеса; Коля где-то нашел мотор, потом долго не могли найти крыло — потому что нужно было большое, просто здоровенное крыло. Мы нашли поле и начали летать, тренироваться. Но Коля нам не разрешал летать самим, и только когда кто-то из нас взлетал с ним, он давал «крыло» — это такая планка, «крыло» на себя давишь и летаешь. Сидишь в кресле, над тобой крыло, ветер дует. Потом на нас начали жаловаться соседи, что мы им так всех коров распугали. А затем Коля без нас стал летать, что-то у него там заклинило, и он загремел… В общем, неудачно приземлился — но обошлось, хотя он некоторое время пролежал в больнице. Потом народ вообще на нас ополчился, и мы начали искать другую площадку…

Но и это было еще не всё. Где-то в середине 2000-х годов Вадим, по собственному своему желанию, занялся строительством гостиницы для паломников в Почаеве Тернопольской области, где находится знаменитый православный монастырь Свято-Успенская Почаевская лавра. Хотя впервые в летописях этот монастырь упоминается под 1527 годом, но предание гласит, что он был основан монахами Киево-Печерской лавры, бежавшими от нашествия татаро-монголов в 1240 году. Один из друзей Негатурова оценил этот поступок как «духовный порыв, а не холодный расчет».

Да только в бизнесе искренние душевные порывы чаще всего приводят к отрицательным, скажем так, результатам.

— Вот и с этой гостиницей ничего хорошего не вышло, — рассказывает Александр Негатуров. — Были люди, они стали строить эту гостиницу — а так как Вадим был в инвестиционной компании, находил финансы, то к нему и обратились: вот, есть место, мы строим, но надо где-то деньги взять. Он сумел найти и привлечь эти деньги, как-то там они получили кредит — и он стал соучредителем той самой фирмы…

— Я думала, что там монахи помогают строить, потому что это возле монастыря, — уточнила Надежда Дмитриевна. — А Вадим сказал, что нет, монахи только благословили — и не помогают.

— До 2008 года гостиница строилась нормально, но когда в экономике произошел «обвал», то им не хватило тридцати-сорока тысяч долларов, может, немногим больше, — продолжает рассказ Александр. — Уже здание стояло, подвели газ, воду, свет — нужно было, в общем-то, только закончить внутреннюю отделку. Однако на это денег у них не было… Вадик одалживал у всех своих друзей — кто сколько мог дать. Но так как нужно было отдавать проценты по кредиту, то, в конце концов, эту недостроенную гостиницу забрали в счет кредита. А долгов еще осталось много… Они все, конечно, здорово переживали, но в последние мои с ним беседы Вадим говорил, что он сам виноват — это Бог специально его так проучил. Потому что нельзя было строить на этом месте — получалось, что он хотел организовать там бизнес, а вести его должны сами монахи. Я, говорит, всегда так думал — только было стыдно признаться в этом. Меня справедливо Бог наказал.

Что ж, это чисто христианское смирение, далеко не всем доступное и понятное. Но, пожалуй, именно оно помогло Негатурову не только выжить, но и сохранять свое человеческое достоинство. Ведь неприятности на Вадима навалились тогда со всех сторон — был приснопамятный 2008 год, сломавший и подкосивший очень и очень многих.

— Деятельность Вадима была связана с финансированием, инвестированием, помощью в получении кредитов, продажей предприятий, — объясняет Сергей Синятинский. — Когда же ударил кризис 2008 года — всё замерло. Люди шли не за каким-то решением, а просто изучали ситуацию. Это называлось «бесплатным консультированием». Но характер есть характер. Вадим не находил себя среди этих людей, и горечь стала проявляться в его стихах — жестких, едких. Это была правда жизни…

Дай сил, Господь… и дай железной воли, Чтоб силами успешно управлять; Дай мудрости постичь Твои Глаголы, Чтоб волю на добро употреблять. В больницах, тюрьмах, каторгах уга́рных, В сырых ночлежках нищенских дорог — Дай, Господи, остаться благодарным За каждый Твой прижизненный урок… В почете, в положении фаво́рном, Когда богат и нет нужды ни в чем, — Дай, Боже, че́сти помышлять о го́рнем И только лишь вторично — о земном… Когда на фоне скорбных ситуаций «Всё брось… Вскрой вены…» — шепчет древний змей, — Дай, Боже, ни на миг не сомневаться В Любви и Справедливости Твоей. Дай женщину, Господь, вся жизнь с которой — Единство душ, слиянье естества; Избавь от блуда и позорных хво́рей, От грязи полового воровства. Когда в поха́бной и хмельной стихии Мужчин и женщин крутит кутерьма, — Дай, Боже, средь безпечной эйфории Услышать голос трезвого ума… Когда войной на мирный край обрушит Свирепый хан безжалостную рать, — — Дай, Боже, право в руки взять оружье, Благослови врагу противостать. Дай, Господи, возможность причаститься В преддверии загробного пути, А коль в бою внезапно смерть случится — Помилуй и заранее прости… Дай, Боже, детским смехом наслаждаться, Любя детей в суровой простоте… Дай доблести мужчиною остаться… Жить в совести… родиться во Христе…

Особенности авторского правописания слова «беспечный» — у Вадима Негатурова это «безпечный» — мы уже объясняли.

Глава 6 ОБРЕТЕНИЕ ВЕРЫ (2008)

Цель земная — будь трижды великая               и восхитительная — Не заменит Душе о Спасительном                          слове менту. Жаждет к Богу Душа, к тем Колодцам,             где Влага Живительная, Не желает Душа в суету,                   в пустоту, в темноту…

Каждый верующий человек приходит к Богу своим особенным путем. Когда разговариваешь с монашествующими и прямо задаешь им этот вопрос — почему ты ушел в монастырь? — то нередко слышишь в ответ: «Бог позвал! — И далее, в качестве объяснения сказанному: — Тебе этого не понять, это надо самому почувствовать». Действительно, поколению Вадима, с его во многом атеистическим воспитанием (точнее, его и атеистическим-то по-настоящему назвать нельзя — просто вдалбливали в голову, что Бога нет, потому что его не может быть никогда), понять и принять подобное, во всем этом разобраться часто казалось очень и очень сложно… Так что, думается, Вадима Негатурова воистину коим-то образом позвал Бог.

Старый друг его, Александр Манин, говорит, что это произошло следующим образом:

— Вадик мне рассказывал, что когда у него плохо пошли дела во всех сферах — и по работе, и в личной жизни, то ему однажды ночью было виде́ние. Это не было похоже на сон. У него было ощущение, что он общался с каким-то старцем — с монахом или священником. После этого он в православие окунулся более осознанно. Относился ко всему очень серьезно, перестал пить алкоголь, постился, даже аскетически себя держал…

Этот приход к Богу можно почувствовать из его стихов.

Я — Божий раб. И счастлив этой долей. Я оценен немыслимой ценой. Уплачен за меня не наглый доллар, Не гордый фунт, не царский «золотой». Не за ведро каменьев драгоценных, Не за сундук, где кожи и меха, Не за еду я выкуплен из плена Болезней, смерти, страха и греха. Я искуплен Святой Христовой Кровью, Я получил Любовь взамен оков. Зовусь рабом… Но я не из сословья Униженных и проклятых рабов. Во мне Творец признал родного сына, Хоть был я грешен и духовно слаб. И я свободен навсегда отныне. Но всё ж я раб… Я — добровольный раб! Я — БОЖИЙ раб, поэтому свободен От обстоятельств времени и мест. Я с радостью ношу тавро Господне — Простой нательный Православный Крест. Тот Крест — не амулет и не эмблема, Но знаменует жизненный этап, Что я на всё оставшееся время — Смиренный добровольный Божий раб.

Конечно, определенным толчком стали разного рода неприятности, случившиеся с ним практически в одно и то же время. Почти все знавшие Вадима говорят, что именно в том самом 2008 году, когда на него навалилась куча проблем, он действительно по-настоящему пришел к Богу. Всякие антропософии, эзотерики, астрологии и прочая мистика, интересовавшие его раньше, остались в далеком прошлом — теперь он, без всяких сомнений, стал истинным православным христианином.

— Мне кажется, он изначально был православным, но все-таки были у него попытки искать истину в различных восточных, иных каких-то религиях и течениях. В поисках своей веры Вадим изучил многое. Он не то чтобы сомневался в православии, он хотел копнуть глубже. Он ведь во всем хотел дойти, добраться до сути. Удовлетворял свой интерес чтением Евангелия, его толкований, и в итоге для себя определил: православие — это истинная вера. Он укрепился в своей истинной вере — и это стало смыслом его жизни, — считает Юлия, бывшая жена.

Хотя, как мы видим и понимаем — как по ее рассказам, так и по воспоминаниям других, — отношение к жизни и к людям у Вадима и раньше основывалось именно на христианских канонах. Как свидетельствует его мама, Вадим дружил со всеми окружающими его людьми — в том числе и с бывшей женой, и с ее новым мужем… Он ни про кого и никогда не мог сказать плохого слова — ни в глаза, ни за глаза. Соседи — а это, наверное, самые требовательные и взыскательные люди из нашего окружения — отмечают, что Вадим всегда был вежливым и приветливым.

Подтверждает это и дочь Вадима, Надежда:

— Папа никогда никого не осуждал — не было у него такого понятия. Он мог не принимать чье-то поведение, не соглашаться, но людей не судил. Молился за врагов своих — это, как вы понимаете, очень сложно. Старался понять других людей, стремился к этому…

— Да, конечно, он поначалу очень переживал, тяжело переносил неудачу с гостиницей и все связанные с этим материальные трудности, — рассказывает Надежда Дмитриевна. — Он был угнетен; как раз где-то в это время и семья его распалась. Тогда он ушел к нам, жили на нашу с мужем пенсию — Вадим получал буквально копейки… Но он очень хотел помогать своим детям: искал работу, устроился охранником в магазин — где до самого трагичного дня и работал. И никогда ни на что не жаловался! Так что получалось, что мы тогда все время держали пост — ели гречку, картошку, все лето делали «закрутки» с огорода…

— Очень важно, что мама поддерживала его во всем! — говорит Людмила Манина. — Ведь он начал очень строго поститься — ел только хлеб с горчицей и огурцы. Но она принимала и это, не настаивала… Вадим же очень трогательно относился к матери. Очень-очень ее берег, заботился. Всегда по несколько раз позвонит в течение дня, узнает, как дела у нее, как самочувствие…

Кстати, по некоторым рассказам мы помним, что в качестве сторожа ему приходилось подрабатывать и раньше — но, думается, если так было, то об этом могли знать только некоторые, особенно близкие друзья. Свои проблемы и неприятности Вадим вряд ли широко афишировал.

В то же самое время, как сказала его мама, рухнул и его второй брак.

— Мы прожили с ним пятнадцать лет и расстались очень по-доброму, с одновременным согласием, — вспоминает Юлия. — Как-то так получилось, что мы одновременно открыли рот и произнесли практически одни и те же слова… Несмотря на то, что мы с ним очень непросто это время прожили, надо отдать ему должное, что в нашей жизни не было ни одного случая, чтобы было не то что рукоприкладство или хотя бы ругательство, — не было ни одного уничижительного слова! Да, он мог настоять на своем, и это бывало для меня неприемлемо, больно, я обижалась и плакала, но при этом Вадим всегда помнил про честь и благородство. То есть он свою линию гнул, но никогда не опускался до того, чтобы сорваться и накричать, оскорбить — ни меня, ни детей. Никогда ничего плохого детям он не делал, даже ни одного случайного подзатыльника в сердцах не было!

Что ж, еще Елена, первая жена, назвала Негатурова «несемейным человеком». При этом все отмечали, что детей он очень любил и всячески им старался помочь, да и женщинам, как мы видели, нравился — но только семейная жизнь у него почему-то не складывалась… А может, действительно Господь определил ему в жизни иное предназначение?

Подтверждает это наше предположение и Сергей Синятинский:

— Где-то в 2004–2005 годах мы опять стали сотрудничать с Вадимом. И я постепенно замечал, что он все больше отдавался религии… Я считаю, что очень сложно совместить в себе человека, который всерьез занимается предпринимательством, и человека с таким уровнем религиозной отдачи. Он говорил о том, что готов был уйти в монастырь после того, как решил бы все свои жизненные проблемы, поставил на ноги детей. Поверьте, с таким настроением бизнес не сделаешь! Вадим со мной соглашался, что надо разделять: «Кесарево кесарю, а Богово Богу».

— Он пришел к Богу, и ему действительно стало легче, — рассказывает Надежда Дмитриевна. — Как раз с 2008 года, а может, и чуть раньше, он стал много писать. И в основном все стихи его были обращены к Богу. Он напишет, принесет. Я прочитаю, говорю: «Очень хорошо, конечно, но кушать нам это не дает». А он отвечает: «Конечно, не дает! Это для души!»

Льет с неба дождь, плывет под ноги слякоть — Прохлада для пылающей души… Душа грешна, ей хочется заплакать, Но жар греха все слезы осушил… И потому дожди как Слезы Неба Нам посылает Милостивый Бог, Чтоб человек, — какой бы грешник не был, — Лишившись слез, поплакать все же мог…

Сказанное подтверждает и Екатерина из города Львова, принадлежавшая к числу новых для того времени знакомых Вадима:

— Мы познакомились, когда в его жизни была довольно сложная полоса. И вот что меня удивило: многим христианам сейчас не хватает терпения, любви к ближнему, не хватает милосердия и справедливости. Много чего не хватает из духовных ценностей, которые не приходящие. Это не покупается и не продается. Это нужно всем, каждому человеку — если он считается человеком. Не важно, кто он по национальности — русский, украинец или кто-то иной. Верующий человек должен обладать этими качествами. У Вадима Витальевича, несмотря на то, что у него такая трудная полоса в жизни была, я эти качества увидела. За это я его, как человека, очень глубоко уважала и ценила… Мы близко знали друг друга. Он бывал у нас семьей. Я не помню, чтобы он о ком-то что-то плохое сказал, чтобы он кого-то осудил. Даже в тяжелейших ситуациях. Он принимал всё как Божий Промысел и часто говорил: «Как Бог управит, как Бог усмотрит». Этот человек меня поражал своей цельностью, чистотой и искренностью своей веры, и я благодарна Господу за то, что я познакомилась с ним и его семьей. Очень их люблю!

Семья Негатуровых всегда была религиозной — насколько это было возможно при советской власти. Недаром же, как рассказывал брат Вадима — Александр, в их доме всегда отмечали Пасху и Рождество, пусть и, понятное дело, не слишком широко и шумно. В «постсоветское» время скрывать свои религиозные убеждения уже не требовалось — хоть что-то определенно хорошее!

— Семью Вадима я знаю уже лет пять и сначала познакомился не лично с ним, а с его родителями, — рассказывает священнослужитель отец Николай. — В силу своей деятельности я окормлял его маму, его отца — отец очень долго болел, у него был сахарный диабет со всякими осложнениями… Я окормлял его в течение трех или четырех лет, приезжал, исповедовал, причащал на дому, соборовал. Потом постепенно и с Вадимом познакомился… Как раз в это время у самого Вадима произошел разрыв с женой, ну и неприятности в его делах были… Тогда у него появилось совсем другое отношение к жизни, он совершенно по-иному стал всё осмысливать. Произошедшее сделало человека более возвышенным, более понимающим — думающим более о горнем, чем о земном. Хотя он очень твердо, очень принципиально придерживался своей точки зрения — даже о политическом устройстве государства, в котором жил. Всё это сполна проявилось и в его поэтическом творчестве. У него был такой склад души, что он умел всё выразить в стихотворной форме — и высказывался так, как мог, как чувствовал, как видел ситуацию. Душа, которая прошла через скорби, совершенно иначе относится к жизни. Обычно мы говорим: относится по-философски. Но если говорить с христианской позиции, то такой человек относится со страхом Божиим к каждому своему делу, к тем словам, которые он произносит, к ближним, которые его окружают. У Вадима это выразилось в перемене всего образа жизни…

Известно, что Вадим Негатуров был окрещен в детстве, когда ему не было еще и года — в находившейся на 2-й Заставе церкви, которой сейчас уже нет. Можно предположить, что в церковь его отнесла Ирина Яковлевна Шерстяченко — та самая родная тетя, заменившая Виталику Негатурову маму после гибели его родителей в 1941-м. Вообще, это была устоявшаяся практика того «атеистического» времени. Ведь за крещение своих младенцев люди получали серьезные неприятности на работе — вплоть до исключения партийных товарищей из рядов КПСС. А так, можно было уверенно стоять до последнего: мол, теща у меня отсталая, дура деревенская, тайком ребеночка в церковь отнесла и окрестила, пока я на производстве был, выполняя план очередной пятилетки на 120 процентов! И что мне теперь, сознательному ударнику коммунистического труда, делать, «раскрещивать»-то нельзя?! И в большинстве случаев это «прокатывало» — только нужно было упорно стоять на своем. Хотя, скажем в защиту советской власти, что были при ней, особенно в 1960-е — начале 1980-х годов, четко установленные правила, которые нарушать не рекомендовалось. Нечто вроде красных флажков на волчьей охоте: да, каждому понятно, что это условность, — но ты за эти флажки не суйся, и всё у тебя тогда в порядке будет. В сегодняшней действительности отменены не только «флажки», но и всякие правила тоже, а потому неприятностей теперь можно ждать на совершенно, казалось бы, ровном месте… Вадим в этом со всей очевидностью убедился в 2008 году.

Хотя оставим пока эти житейские неприятности и возвратимся к духовной жизни нашего героя.

Рассказывает Александр Манин:

— Я сам крестился поздно, когда мне был уже двадцать один год. Вадика очень интересовали темы духовной жизни — и мы часто об этом разговаривали. Я думаю, что большое влияние на него оказала его бабушка, мама его матери. Она жила в Одессе, на Житомирской улице. Благодаря ей он и пошел в церковь…

Нам кажется, что Александр тут несколько ошибается: бабушка — мамина мама — Степанида Власовна, и Дмитрий Филиппович, его дедушка, по фамилии Кашич, жили в селе Авдеевка Черниговской области, куда братья Негатуровы ездили каждое лето. В Одессе же проживали тетя и дядя Виталия Борисовича — Ирина Яковлевна и Андрей Давидович Шерстяченко, — принявшие племянника в свою семью после гибели его родителей в 1941-м. А так как ни те ни другие фамилии Негатуровых не носили, то немудрено было и спутать. Но главное, что всё это были хорошие, достойные люди, оказавшие на своего потомка немалое положительное влияние. А потому — возвращаемся к рассказу Александра:

— На пасхальной службе мы с Вадиком однажды встретились, а потом стали чаще вместе обсуждать вопросы православия. Несколько лет вместе ходили на богослужения в храм Преображения на Ленпоселке. Встречали Пасху в храме Адриана и Натальи. У каждого человека, как мне кажется, путь к религии свой личный, даже интимный. У Вадима тоже так было, и его путь к Богу был долгим. Он уже на службы ходил, но не исповедовался и не причащался. Хотя при этом строго постился, даже бороду в пост не брил. Начал ездить в Почаево, в лавру, — это было связано с его работой. Только после многих лет воцерковления он, наконец, принял причастие. К первому причастию готовился, как всегда и ко всему, основательно. Где он столько грехов насобирал — не знаю, но целая школьная тетрадь им была исписана, чтобы ничего не забыть… Первая исповедь длилась пять часов — в Почаевском монастыре.

Дочь Надежда считает, что исповедь продолжалась шесть часов, и говорит, что ее отец готовился к ней несколько недель.

Про то же самое говорит и Наталья Селезнева:

— Я помню, когда он первый раз на исповедь собирался, то у него была тетрадь, он туда записывал всё, в чем, я не знаю, каялся или не каялся, — но какие-то серьезные моменты жизни. Толстая тетрадь была… Он ко всему подходил серьезно — и вот к первой своей исповеди он очень серьезно готовился.

Для невоцерковленного читателя уточним, что церковная исповедь — это не какой-то такой условный и обязательный обряд, суть которого сведена к облегченной, чтобы не сказать — легкомысленной — формулировке: «Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься». Да, известно, что не согрешить человеку невозможно (ибо, как утверждают Отцы Церкви, един Бог без греха!), а покаяться — необходимо. Но только каяться следует искренне, осознавая всю греховность своего проступка и обещая не допустить подобного грехопадения вновь. Исповедь — не просто рассказ о собственных своих грехах, не их более-менее подробное перечисление, но осознание, раскаяние и искреннее обещание не повторять их вновь. Поэтому по-настоящему верующий человек относится к исповеди с огромной ответственностью, а покаявшись и получив отпущение грехов, будучи затем допущен к Святому причастию — то есть вкушению Тела Христова и Крови Христовой, тем самым соединяясь с Богом, — ощущает себя воистину родившимся заново. По крайней мере, очистившимся от скверны и греха и по-настоящему готовым к новой, лучшей жизни.

В общем, всё совсем не так легко и просто, как приучены это были воспринимать многие в те времена, когда стало модным ходить в церковь. Отец Николай сказал по этому поводу так:

— Вадим был человек однозначно верующий. Он всегда очень глубоко и горячо готовился к исповеди. У него не было таких понятий, как мелкие грехи — он трепетно относился к любому прегрешению, к любому движению совести, которая подсказывала ему, какие вещи хорошие, а за какие больно и стыдно…

А ведь понятно, что, если бы каждый из нас относился к себе с подобной требовательностью, — жизнь на земле была бы гораздо лучше и легче. Настоящая вера не ограничивается посещением церкви и знанием молитв — прежде всего, нужно жить именно по-христиански, в соответствии с Господними заповедями.

Пониманию этого способствуют и те стихи, которые писал Вадим Негатуров — как раз со времени своего обращения к вере. Вот одно из них — «День Господень», написанное в соавторстве с Екатериной Боднар.

Стихотворению этому предпослан достаточно большой эпиграф, точнее даже несколько эпиграфов — строки из Священного Писания:

И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть… И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу… Солнце превратится во тьму, и луна — в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный. И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется.

(Новый Завет, Книга Деяния, Глава 2, Стихи 17–21)

…ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого… и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою…

(Новый Завет, Книга от Матфея, Глава 24, Стихи 27–31)

Когда же начнет это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше.

(Новый Завет, Книга от Луки, Глава 21, Стих 28)

И тогда снова увидите различие между праведником и нечестивым, между служащим Богу и не служащим Ему.

(Ветхий Завет, Книга пророка Малахии, Глава 3, Стих 18) Грядет, грядет торжественное «завтра», Грядет Великий День и Славный Год! Сойдет с Небес на Землю Божья Правда, Как яркий свет, как молния сойдет. Свершится то, что Бог открыл Пророкам, Что обещал в Заветах сам Господь: Святого Духа благостным потоком Бог изольет на всю живую плоть. Одарит щедро, изольет без меры, Но только тот воспримет Дар Святой, Кто жизнь поставил на фундамент веры, Кто со Христом сверял свой путь земной. Восставит Бог калек и инвалидов, Болезни, скорби, раны исцели́т, Даст си́ротам семью по их молитвам, Утешит верных, добрых наградит… Но го́ре тем, кто в алчности и в блу́де, В гордыне, в ворожбе мир соблазнял: Для них тот Дар не Благодатью будет, А домной, изливающей металл… Грядет, грядет с мечом Судья Небесный, Он в поступи Своей неотвратим, Он демонов и слуг их мракобесных Как воск, расплавит, расточи́т, как дым. И Церковь, что разо́драна на части, Очистит Бог в горниле славных дней От тех, кто утоляя жажду власти Господню Волю подменял своей, От тех, кто умостясь в телеэкранах, В карман свой Словом Божьим торговал, Кто сущность изуверскую сута́ной От глаз людских умело прикрывал, От тех, кто в буквоедстве фанате́я, Забыв, что Милость выше, чем закон, С формальностью, достойной фарисея, Чернил того, кто Духом окрылен… От пле́вел сорных отделяя зерна, Все церкви Бог в одну соединит. Христо́ва Церковь в красоте соборной Воспрянет, как духовный монолит… Грядет, грядет Христос, Даритель Света — — Уже играют блики в облаках, И третьего — последнего! — Завета Алмазная скрижа́ль в Его руках… P.S. …Не жду я Благодать… Грехов наследия Во мне одном хватило б на двоих. И всё ж взываю к Богу: Не замедли! Прии́ди ради избранных Твоих!

— Мне кажется, после того, как все эти тяготы под ним хорошо почву подмыли, его держала вера, — рассказывает Светлана. — Он верой и жил. Звонишь ему или встречаешься — «Привет, как дела?» А он на это всегда отвечал: «Жив пока еще». Такая фраза у него была… Я ему: «Вадим, ну почему ты так говоришь? Скажи, что всё хорошо. Скажешь, что всё хорошо — так у тебя и будет…» Но он все равно отвечал именно так. А потом я читала его стихи — о том, что он здесь, на Земле, просто находится в командировке…

Это небольшое стихотворение, о котором говорит Светлана, так и называется — «Командировка на Землю»:

«Земля — наш дом» — верна́ формулировка, Но Шар Земной мне не наве́к жилье: Я на работе здесь, в командировке… На Небесах — Отечество мое. Не знаю срок командировки этой, И цель ее постичь я должен сам. Внезапно для отчета и ответа К Святым я буду вызван Небесам. Сняв спецодежду в виде плоти тленной, Прервав процесс земных своих работ, Я понесу на Суд Творцу Вселенной Земной командировочный отчет…

Коротко, очень лаконично — и более чем понятно нашему современнику, живущему в XXI веке. И в то же время это глубочайшее осмысление роли и места человека на планете Земля.

— Во вторую половину жизни человек становится настроенным более философски, — рассуждает отец Николай. — Он был человеком неравнодушным, и смысл бытия человека, цели жизни — все эти вопросы были для него основными. Он очень многое выражал в стихах, и мне кажется, что эта мысль была у него все-таки основной: рано или поздно я перестану быть на Земле — как он писал, «закончится моя командировка, и я должен буду дать отчет» пред Судией о том, как прожил свою жизнь…

— Такая вот была его философия, понимаете? — говорит сестра Вадима. — Может быть, она пришла к нему со временем…

Да ведь всё к нам приходит со временем! Посмотрите на играющих малышей — какие они все милые и хорошие, наивные, доверчивые и ласковые! Как приятно на них смотреть! Вот бы всю жизнь такими оставались! Но ведь и одиозный Бандера когда-то был маленьким, и промелькнувший впоследствии кровавым метеором по украинской истории Александр Музычко был карапузом, и… не будем всю эту нечисть перечислять, ибо места для этого, к сожалению, слишком много потребуется.

Нет, главное все-таки состоит в том, что люди с возрастом меняются не только в плохую, но и в хорошую сторону, и людей хороших на свете гораздо больше, нежели негодяев, а уж если суждено Украине переживать ныне свои смутные времена, то пусть достойных людей вокруг окажется гораздо больше…

— Вадим Витальевич действительно был глубоко православным человеком, — считает Наталья Селезнева. — Не только потому, что он постоянно на службу в храм ходил и что у него в руках всегда был молитвенник, который он читал. Это, кстати, он у меня единственный был такой знакомый… Но главное, это его качества именно глубоко верующего человека. Он переживал за людей — он вообще за всё переживал. И там, где надо, и порой там, где не надо. Мы его всегда успокаивали: «Да всё нормально, Вадим Витальевич!» Но всегда как-то так получалось, что сначала он будет переживать — потом успокоится, сам же всех рассмешит, что с его чувством юмора было совсем несложно, и затем всех уравновесит и успокоит. Я никогда не видела его в плохом настроении, а тем более — в унынии. Оптимистичный был человек! И так позитивно настроенный — он жил как бы на взлете…

А вот отец Николай прежде всего позитивно оценивает поэтический дар Вадима:

— Он чувствовал мир по-другому, смотрел на него по-другому и мог выразить это словами своих стихов. Причем он затрагивал основные вопросы нашего бытия: смысл и цель жизни, что будет со мной там, в вечности. Каждый человек, смотря в лицо смерти, осознает и чувствует это всё, а у него оно как-то немножко раньше получилось: за какие-то годы, месяцы до своей смерти он уже начал чувствовать эту извечную борьбу света с тьмой, добра и зла. В такое историческое время на той земле, которая для него была родной, в его городе…

Вспоминает Надежда, старшая дочь Негатурова:

— У поэтов есть какой-то пророческий дар… У папы это появилось где-то в 2008 году, когда вдруг, ни с того ни с сего, он стал писать мне по телефону SMS, причем именно в те моменты, когда мне морально было очень трудно. Хотя созванивались мы в тот период нечасто, встречались только иногда… И вот в один отчаянный для меня момент — очередная любовная история как-то грустно закончилась — он начинает писать мне эти письма. Одно, другое, третье. Я удивилась — зачем? «Хочу, чтобы ты знала об этом, потом будет поздно», — ответил он. А там такие философские советы, типа «Не ищи того, кто поможет тебе, а того, кому можешь помочь ты, — это мобилизует». И другие, тому подобные. Он объясняет: «Все это я на себе выстрадал, пережил и не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки». И вот почему-то с того самого времени он всегда сразу чувствовал, когда мне плохо, — сразу же приходили сообщения, шла мощная поддержка с его стороны. Например, письма были такие: «Надюша, не повторяй моих жизненных ошибок! Не придется тогда в старости, как мне, сожалеть о потерянных десятилетиях!»; «Возьми ответственность за свою судьбу»; «Все это звучит как банальное родительское наставление, но взгляни на это по-другому. Всю эту банальность я выстрадал не по-банальному. Но поздно это осознал»… Этими письмами он странно так «попадал» — именно тогда, когда мне нужно было его слово. Раньше такого не было… И вообще, как мне теперь кажется, в стихах его последних и даже в разговорах присутствовал какой-то намек. Спрашиваешь: «Как дела?» Отвечает: «Да жив еще!» Странно так отвечал…

Что ж, Надежда совершенно права насчет пророческого дара поэтов — настоящих поэтов, конечно, и примеров тому можно привести немало. Как знать, может быть, Вадим Негатуров уже понимал, что в скором времени ему придется пойти по совершенно иному пути — по тому самому, который он назовет «Дорога Истинной Свободы». Так называлось его стихотворение, предваренное следующим эпиграфом:

Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их.

(Евангелие от Матфея, Глава 7, Стихи 13, 14)

…и познаете истину, и истина сделает вас свободными.

(Евангелие от Иоанна, Глава 8, Стих 32) Среди дорог, свободою маня́щих, Нет ни одной, к свободе приводящей. Они — ловушки и ведут в итоге В душевный мрак, в духовные остроги… Вдали от них, обманных и пленящих, Есть узкий Путь к Свободе Настоящей — — Он под наклоном вверх уходит строго тернисто-каменистою дорогой. На ту дорогу калачом хрустящим никто не манит и силком не тащит; Она не скрыта смогом безнадеги; Исток ее — он рядом, на пороге… Нет фонарей, реклам и фар слепя́щих, Но Свет над ней горит Непреходящий; Машинных звуков не слышна убогость. Зато Живой и Вечный слышен Логос… Там встречных нет. Там каждый восходящий несет свой крест к Господней Славе Вящей. И если в ком-то сил пока не много — Бог укрепит, соратники помогут… Адепт случайный — гордый и блудя́щий, Греха хотящий слаще да почаще, — Вмиг в сторону свернет, где спуск пологий, Где свят пролог — но мерзость в эпилоге… Кто не прельстился мишурой блестящей, Деньгой шуршащей, славой трезвонящей, Кто к оправданьям не искал предлоги, А если падал — вновь вставал на ноги, Кто нес в душе огонь добротворящий любви, надежды, веры — тот обрящет на этой удивительной дороге Свободу в Истине… Свободу в Боге…

Ко всему сказанному можно добавить, что продолжительное время Вадим посещал храм Святого благоверного князя Александра Невского при военном госпитале, что находится в Одессе на улице Пироговской; в последнее время он был прихожанином церкви иконы Пресвятой Богородицы Все-царицы на улице Василия Стуса.

А вообще, Вадим любил маленькие церкви, где всё по-простому — где, как он сам говорил, «нет „понтов“ и власть имущих»…

Младшая дочь Вадима — Стася, Анастасия — рассказала:

— У отца самая любимая церковь маленькой была — там тесно, нет колонн… Но в большой, роскошной церкви ты чувствуешь себя ничтожным, мизерным, а здесь — теплота такая, всё вокруг коричневого цвета, дерево кругом. И ты стоишь, и иконы золотые, и так тепло и уютно — гармония. Это не какая-то холодная религия, это добрый Бог, образно говоря. Там под сводами есть одно окошко, и когда служба проходит утром или вечером, то именно через это окошко проникает внутрь луч света. Там полумрак, окошек мало, и этот луч света такой яркий, объемный — и он так интересно падает… Ты стоишь, песнопение красивое, и смотришь, как в этом луче пылинки летают, так спокойно. Такой образ приходит, что мы можем быть освещены этим светом — и пока мы в этом свете, то мы видны. А потом ты уходишь во мрак… Но можно сразу не попадать в этот поток света, и тогда вообще ничего не будет. Свет есть независимо ни от чего — он просто есть, и это уже твой выбор, попадаешь ли ты туда…

…Как знать, если бы всё на Украине шло более нормальным — человеческим или Божеским путем, по христианским законам — может быть, Вадим Негатуров действительно смог бы со временем уйти в монастырь, и, вполне возможно, что тогда Господь открыл бы ему те откровения, что даны истинным старцам — подвижникам и провидцам Русской православной церкви…

Глава 7 «ЗАДАЧА ПОЭТОВ ПРОБУЖДАТЬ ДОБРОТУ» (2008–2013)

Есть мысли, в синей тишине        подкрадывающиеся, и в логику событий не        укладывающиеся, в подкорку мозга гла́дышем        закатываемые, и проволокой на́ душу        наматываемые.

Жизнь на постсоветском пространстве продолжала меняться, разводя в разные стороны искусственно разделенные народы. Новые правители Украины очень старались, чтобы люди как можно скорее позабыли недавнее прошлое и знали о нем лишь одно: тогда якобы было еще хуже, нежели становится сейчас. Именно по этой причине, вопреки всему — пусть даже и здравому смыслу — в сознание людей внедрялись новая мораль, новые жизненные постулаты, формировалась новая система ценностей. Реальные знания становились всё ущербнее (во что превращается хотя бы школьное образование, когда детям, фактически, запрещают учить родной русский язык, а нашу общую отечественную историю переписывают в угоду интересам украинских националистов и фашистов?), лозунги — всё лживее. Национальными героями Украины становились герои «исторического паноптикума»: Иван Мазепа, Симон Петлюра, Степан Бандера…

Вадим прекрасно понимал смысл происходящего, и в доказательство тому — его стихотворение: «„Убей раба“ не значит „Стань свободным“». Стихотворение это предваряет такой эпиграф:

Убей в себе раба!!!

(Модный с 90-х годов лозунг на постсоветском пространстве в среде псевдоинтеллигенции)

Свободным быть — нелегкая судьба, Тяжелый путь под знаменем Господним. Бравурный клич «Убей в себе раба!» — Плохой ремейк девиза «Стань свободным!»… Вот раб-холуй. Он сделался рабом Природно, не по страху, без «батыйства». Холуй, убив раба в себе самом, По сути совершит самоубийство… Вот раб-злодей. Живет в нем лютый зверь, Но рабский страх стрено́жил злую силу. Убьешь в таком раба — откроешь дверь Нерону, Торквемаде, Чикатило… Вот раб-бунтарь — погромов генерал, Соавтор революций психопатных… Кровь проливая, вольным он не стал, Но в БЕСпоща́дье бе́сом стал внештатным… Вот раб-купец. Раба он не убьет, А станет продавать, устроив шоу… И НЕКТО сей товар приобретет. Но … лишь в комплект с купеческой душою… Разнообра́зна раковая смрадь Жрецов греха, певцов свободы ложной, Не мо́гущих поня́ть или приня́ть — Без Господа свобода невозможна. Ведь даже став свободным от всего, Ты от Творца свободным быть не сможешь! Но можешь стать сотрудником Его, Его солдатом; Человеком Божьим… И это — зрелый максимум свобод, Доступный человеческому роду. Раб «внутренний» сам по себе умрет, Не выдержав Божественной Свободы. Не главное — убить в себе раба, Но главное — родить себя свободным! Свободным быть — нелегкая судьба, Труд тяжкий под водительством Господним…

Как мы уже знаем и видим, обращение к Богу самым серьезным — и весьма положительным — образом сказалось не только на поэтическом творчестве Вадима Негатурова, но и на его отношении к собственным стихам.

«После определенных личных духовных событий, произошедших три года назад, стал относиться к этому делу весьма серьезно, последовательно и трепетно…» — писал он впоследствии в автобиографии. Впрочем, в отличие от многих людей, более-менее творческих, он и к чужому творчеству относился и с интересом, и с уважением, и даже — а это вообще редкость! — бескорыстно помогал коллегам по перу.

Вот что вспоминает писатель Сергей Ярощук, земляк Вадима:

— Познакомились мы с ним лет десять назад, не зная, что каждый из нас занимается творчеством. Фирма Вадима нашла меня как рекламщика, и я им помогал в одном проекте. Потом бизнес-сотрудничество продолжилось, и общение стало более близким. Я в то время посещал «литературные среды», и мы на очередную «среду» пошли вместе. Оказалось, что, так же как и я, он относится к одесским поэтам достаточно предвзято и не стесняется их критиковать: «Брат, это можно было бы сказать проще и понятнее». Сначала у нас был такой «междусобойчик критики». На чтениях коварную фразу: «Ну как вам, ребята?» — автору лучше было не произносить! Разбирали стилистику, смысл… Я писал «в стол», а он нашел в себе талант публиковаться…

На этом месте стоит сделать паузу и кое-что объяснить. Сегодня, как может показаться, опубликовать свои литературные произведения не составляет труда. Ушла в прошлое «проклятая цензура», ничто ни с кем не надо теперь согласовывать — но это прежде всего открыло широчайшую дорогу разного рода окололитературной халтуре. Есть деньги — можешь оплатить выпуск всего, чего твоей душе угодно! Зато издать по-настоящему серьезную книгу не за свой счет очень и очень трудно, а стихи — так и вообще практически невозможно, ибо дохода издателю они не принесут. Но книгоиздатели с удовольствием выпускают разного рода «облегченную литературу», чтобы не сказать — откровенную «дешевку»: всякие «дамские романы» и «иронические детективы», отличающиеся убогим языком и написанные, как правило, весьма сомнительными авторами, «творящими» с производительностью доброго десятка «литературных рабов»…

Однако поэзию, которую губит пресловутый «рынок», сегодня спасает Интернет. Оказалось, «противоядие» можно найти даже против этого всесильного, всесокрушающего монстра…

— Вадим знал массу поэтических сайтов, их условия, мог посоветовать, где выкладывать свои произведения, — объясняет Сергей Ярощук, продолжая рассказ про свои личные отношения с Вадимом Негатуровым и про него самого. — Мне от него здорово доставалось: он же был просто «злодей цензуры», хотя вам наверняка все говорили, что он душка. Если он понимал, что можно сделать лучше, правильнее, — он говорил об этом прямо. Просто он по натуре был отличник, перфекционист. Считал: если ты берешься за что-то, то делай это хорошо или не делай совсем. Это было очень заметно в его бизнесе, но и в творчестве у него также сохранялась эта принципиальность. Однажды мне был дан заказ на рассказ об Одессе, я написал его за полчаса, а он меня раскритиковал. Хотя все тогда сказали: «Как здорово!» А он единственный сказал правду… Он и сам работал долго. Наш театр Музыкальной комедии заказал ему несколько песен для «Волшебника страны Оз», — это такой подростковый спектакль, — так он писал их месяц… Меня это очень сердило, я думал, что это связано с возрастом, с каким-то занудством. А он просто очень добросовестно работал. Я могу сказать так: он — отличник, а я — троечник. Это читается и в наших текстах… Но он брал мой текст, знакомился с ним, потом приглашал меня — и мы его вместе разбирали, исправляли ошибки. Сначала всё мое естество этому противилось: мне скоро сорок лет, как ты можешь меня учить?! Но потом я понял, что человек хочет мне добра и чтобы все выиграли в этой ситуации. Он вообще был человек прямой и открытый. Кстати, Вадим скорее бы промолчал, чем сказал неправду. И еще он был добрый…

Ярощук рассказал о том, как в 2012 году Вадим Негатуров буквально заставил его отослать свою работу — очень понравившийся ему рассказ «Ребята, нас поймали» — на конкурс «Литературная Вена». Это совместный проект Союза русскоязычных литераторов Австрии и журнала «Венский литератор». Сергей тогда получил приз зрительских симпатий…

— Если бы не Вадим, этого бы не было, — говорит он. — Точно так же и в кино, и в театре. Я думал, что достаточно сделать пьесу, время от времени арендовать зал и приглашать публику — дай бог заработаем. У Вадима был совершенно другой подход: если ты хочешь с этого зарабатывать, ты сначала напиши гастрольный план, продай гастроли, а потом и начинай работать со спектаклем… У меня есть театр, и весь прошлый год мы снимали детское кино. Приходилось вертеться, чтобы найти средства. Вадим предложил создать фонд для привлечения средств — чтобы не искать срочных спонсоров уже в процессе съемок. Он очень точно задавал вопросы об экономике кинопроцесса и рассчитал его бизнес-составляющую — то есть сделал то, чего у меня не было. Негатуров — мотиватор, он мог человека на любой поступок подвигнуть, подтолкнуть…

Скажем честно — это удивительное сочетание литературного и предпринимательского таланта. Такое бы да в условиях нормальной жизни, и тогда Вадим не только мог преуспеть сам, но и как следует помочь другим…

Между тем политическая жизнь на Украине вновь делала очередной зигзаг — тамошние «оранжисты» в конце концов потерпели сокрушительное поражение. По признанию прессы, «во второй половине мая 2009 года Ющенко оказался абсолютным лидером (среди всех политиков) антипатий украинцев по данным социологического опроса, проведенного центром социальных исследований „София“: процент граждан Украины, „совсем не доверяющих“ Президенту, был оценен в 87,4». Не будем лицемерить: может быть, кому-то из «первых лиц» Украины когда-то не доверяло и большее количество «верноподданных» — только такая информация не афишируется. Но вот если, как в данном конкретном случае, об этом становится широко известно — то уж тогда политика действительно «списывают в тираж». Что и произошло во время президентских выборов 2010 года — 14 февраля избранным президентом Украины был объявлен свергнутый в результате «оранжевой революции» Виктор Федорович Янукович, тогда как Ющенко набрал менее пяти с половиной процентов голосов…

Новый президент имел прекрасную трудовую биографию, хорошее образование — кроме всего, он был доктором экономических наук и профессором (хотя на Украине говорят, что в одной из анкет Виктор Федорович обозначил свое ученое звание следующим образом — «проффесор», но так как он экономист, а не филолог, мы придираться не будем), получил богатый хозяйственный и административный опыт. Вот только при «несвободной» советской власти он бы ни на какую выборную должность не проник — и, тем более, той же Советской Украиной руководить никак бы не смог… Дело в том, что в пору своей бурной молодости будущий президент имел, как говорится в определенных кругах, «две ходки» — то есть заработал два тюремных срока за уголовные преступления. Можно, конечно, возразить, что и первые руководители Советского государства — В. И. Ульянов и И. В. Джугашвили — в пору молодости «срок мотали», но все-таки по несколько иным статьям. Можно и про то сказать, что судимости с Януковича давно были сняты, и вообще было признано, что в отношении него произошли чуть ли не судебные ошибки, однако, как впоследствии и подтвердилось, очередной «лидер украинской нации» имел вполне сложившуюся «на зоне» «зэковскую психологию», ибо пребывание, как говорится, «в местах не столь отдаленных» и в специфических коллективах ни для кого бесследно не проходит.

Но, повторим еще раз, новая украинская демократия открывала широкую дорогу всем и каждому…

Впрочем, была бы власть, а прихлебатели всегда найдутся! При любой общественной формации, какой бы посредственностью ни был очередной вождь, всегда найдется тот человек, который первым назовет его «выдающимся политическим деятелем». Потом, глядишь, такой ярлык к «деятелю» постепенно и приклеится…

Неудивительно, что Негатуров написал о подобных людях стихи с несколько двусмысленным названием «Патриотизмы»:

Того гражданином должны мы назвать, Кто флагом на площади может махать, Кого Президентский указ Приводит в любовный экстаз, Кому даже верная дружба Не так дорога, как спецслужба, Кем можно гордиться при жизни За гордость вождями Отчизны, О ком после смерти напишут: был истым Арийцем, бандеровцем иль сионистом.

Что ж делать, людям надо жить и заботиться о хлебе насущном, а далее — кто как умеет и кому что совесть делать позволяет…

Вадим ведь тоже в это время думал о хлебе насущном — и в переносном смысле, и в самом что ни на есть прямом.

— У нас с Вадиком был один проект — это была его инициатива, — говорит Александр Манин. — Суть проекта — организовать в Одессе производство бездрожжевого хлеба.

Объясняет священник отец Николай:

— Я пеку такой хлеб у себя дома. Называется это «библейский хлеб». Он очень вкусный — и вкус у него необыкновенный. Его ценность не только в том, что он бездрожжевой, хотя это самое главное (ведь в дрожжевом хлебе до восьмидесяти процентов — мертвая субстанция, все полезные вещества оттуда уходят), но и в том, что он из проросшего зерна. В зерне, которое начало прорастать, как в материнском молоке, содержатся абсолютно все вещества, необходимые для дальнейшего развития этого росточка. Пока у него не выросли зеленые листья, он питается только этим своим зерном. Когда люди пришли к этому выводу, они стали производить опыты. Выяснили, что структура этого зерна очень сильно и благотворно влияет на кишечник человека, а ученые считают, что иммунитет человека именно в кишечнике формируется. Когда я начал заниматься этим вопросом, наши одесские ученые мне очень сильно помогали. Они пришли к выводу, что у людей, которые употребляют этот хлеб, иммунитет во много раз выше. Недаром же в ряде стран Европы и Северной Америки целые предприятия работают, чтобы этот хлеб создавать, и там он пользуется большим спросом.

Владимир Одинцов рассказывает так:

— У него была «голубая мечта» — сделать какой-то проект для себя, по велению своей души, что ли… Вот он и решил организовать фирму, которая занималась бы производством библейского хлеба из пророщенного зерна — по рецепту из Священного Писания…

— Мы начали работать в этом направлении, и всё у нас, казалось, шло хорошо, — продолжает рассказ Александр Манин. — Был у нас человек один, из наших знакомых, я не хочу называть его имени — он достаточно известный «общественник» и пусть мелкий, но политик. Он также заинтересовался этим вопросом и обещал оказать содействие — в том числе деньгами, через какие-то фонды, потому что там деньги нужны были серьезные. Он принял достаточно активное участие в нашей работе, через него могли прийти серьезные деньги из Европы — однако нас разделило 2 мая. Вадик погиб, а он оказался на той, другой стороне. Потом он пытался со мной общаться, но на это у меня нет абсолютно никакого желания. Люди погибли. Я не знаю, как активно он во всем этом участвовал, но видеть его не желаю! Теперь у нас всё заглохло… Хотя Вадим уже сделал все расчеты — и это было бы вполне рентабельное производство.

Да, Вадиму Негатурову откровенно не везло с осуществлением «прибыльных проектов» — то по одной причине, то по другой… Как мы уже говорили, определенно, золото к нему не липло.

Хотя не нужно считать его и этаким «рыцарем бедным», который стремился делать всё и для всех, а взамен ничего не получал. Он действительно стремился делать всё и для всех, и сам для себя ничего взамен не требовал, и менее всего заботился о каком-либо материальном вознаграждении за свои труды, но ведь и родные люди, и друзья Вадима старались помогать ему, чем могли. В жизни обычно как получается? Если ты о людях думаешь — то и люди тебя не забывают.

— Я помню, что когда ему исполнилось пятьдесят лет, у него было очень плохое состояние — он только переехал к маме после развода, — рассказывает брат Александр. — Тогда я повез его в ресторан, и туда же дочь его пригласил — для Вадика это был самый большой праздник. Мы его там поздравили, подарили подарок. Он очень смущался, но и был доволен. Это же сразу видно!

(Кстати, одна маленькая житейская мудрость! Если тебе делают что-то хорошее, обязательно покажи людям, что тебе это приятно, непременно скажи им об этом, поблагодари — любому хочется увидеть, что его старания не пропали зря. Видно, Вадим обладал этим даром благодарности на уровне интуиции!)

Как раз в эти последние годы в жизнь Вадима вошел человек, который не только стал для него очень близок, но и немало помог ему в его творческих делах.

Светлана — так ее зовут — живет в Великом Новгороде, а корни ее — в Одессе. Наверное, это поспособствовало тому, что случайное знакомство в Интернете, в процессе работы над каким-то инвестиционным контрактом, вскоре переросло в личную переписку. Сначала они просто общались. Потом Вадим прислал Светлане какое-то свое стихотворение.

— Я увлекаюсь дизайном, рисованием, а к стихотворному творчеству относилась практически равнодушно. Вадим открыл мне целый мир: стихи и их авторов, так что благодаря встрече с ним я познакомилась с замечательными людьми… Начала читать его стихи, они мне понравились — и я стала приносить их на работу, чтобы показать коллегам: Вадима очень интересовало мнение людей о его творчестве — не только мое личное, субъективное… И вот распечатаю я его стихи, раздам коллегам и наблюдаю за реакцией, чтобы потом написать ему честную, обязательно честную — на этом настаивал Вадим! — «рецензию».

О том, как отзывались сослуживцы Светланы на присылаемые Негатуровым стихи, можно судить по сохранившемуся фрагменту переписки. 25 января 2012 года Вадим послал в Великий Новгород свое стихотворение «Ukraine forever» («Украина навсегда»), вошедшее в его стихотворный цикл «Апокалипсис — XXI».

У стихотворения есть не только эпиграф — строки из Тараса Шевченко, но и «предэпиграф» — информация о том, что «За годы украинской „нэзалэжности“ из страны эмигрировало и выехало на заработки более 6 миллионов человек. Это около 12 % населения Украины. Такого массового исхода, не вызванного войной или катастрофой, не знает ни одно современное государство. За последние пять лет от рук украинской милиции физически пострадало (были избиты) около 1 миллиона человек. Все они преступники? Но даже если и преступники??? Подобную „статистику“ можно продолжать и продолжать».

Скажем от себя, что всё это действительно страшно. Спасибо вам, господа Кравчук, Кучма, Ющенко и «примкнувший к ним» Янукович!

Последующий за «предэпиграфом» эпиграф короток и прост:

…славних прадідів великих правнуки погані.

Т. Г. Шевченко

Кого имел в виду «Кобзарь» — мы точно не знаем, а вот кого имел в виду Вадим Негатуров — можем догадываться… Далее, соответственно, идет сам стихотворный текст:

Безразличия плесень сырая Повсеместна в умах и сердцах… Схожий адрес у всех: «хата с краю», — и у тех, кто в хрущевках, сараях, и у тех, кто в коттеджах, дворцах… Черной завистью лица землисты… В бегстве глаз — вороватый невроз… Липкой алчностью руки нечисты у вахтеров, сержантов, министров, у вождей и гламурных стервоз… Зло перевраны факты истории… Узаконен церковный раскол… Нет ДЕРЖАВЫ. Есть блок территорий, где паны в истребительном споре местечковый творят произвол… Вся страна отдана в окормление талмудеющим ростовщикам… Нет НАРОДА. Полно населения, продающего с остервенением честь и тело, Святыню и Храм, продающего волю казачью за бумажный масонский лоскут, предубойную сытность свинячью, водку, дурь, мишуру «от Версаче», лживый мир голливудских причуд… Есть закон — но не даст он защиты… Есть маршрут — но блудливы шаги… Из бандитов создали элиту, казаки превратились в бандитов, а фигляры теперь — казаки… Украина! Гниют в прозябании Твой Талант и Удача Твоя… Подались в холуи да путаны — ублажать ожиревшие страны — Твои дочери и сыновья… Украина… проклятые годы… скверна в душах… на совести грязь… Что, Отчизна, с Тобой происходит?! … Мы не дети Тебе, мы — отродье, коль живем, с Твоей болью мирясь…

В ответ на стихотворное послание — обещанная «рецензия» от Светланы:

«Здравствуй, Вадим!

Стихотворение меня очень впечатлило!!!

Сегодня показала сослуживцам на работе. Всем очень понравилось!!!

Отзывы:

В нашем кабинете:

„Какой МОЛОДЕЦ!!! Очень талантливый Мужик!!! Настоящий ПОЭТ!!!“

Молодые ребята: „Прикольно. Жизненно!“

Наш бывший военный с восторгом: „Ну, ВАА-ЩЕ, — КРАСАВЧИК!!! Очень талантливый поэт!!!“

При прочтении стихотворения одна из сотрудниц говорила: „Как мне нравится!!! Как мне нравится!!! Настоящий Поэт!!! Патриот! Слова берут за душу и подкатывает ком к горлу к концу стихотворения“.

Другая: „Очень понравилось!!! Его стиль можно сравнить с Высоцким“».

Нет сомнения, что от таких народных рецензий поэту была немалая профессиональная польза. Одно дело, когда твои стихи читают друзья, и совсем другое — совершенно незнакомые тебе люди, в данное время вообще живущие в другом государстве. Им дружеский «политес» соблюдать не требуется, и о том, как повлияет негативная оценка на авторское самолюбие, задумываться не приходится — потому-то они и говорят, что думают.

— Я сначала его спрашивала: как можно написать такие стихи? — рассказывает Светлана. — А он отвечал: а это не я пишу, они приходят сверху. И говорил мне, что будет известен после своей смерти. У него все стихи пророческие, в них всё написано. Раньше мне виделся в стихах совершенно другой смысл, и что-то я примеряла на себя, на свои жизненные ситуации… Сейчас переосмысливаю. Почему так сложилось, что именно мне он стал присылать эти стихи? Не знаю! Слишком много удачных совпадений в нашей истории.

— Так получилось, что я стала его «импресарио», — продолжает Светлана. — Нашла газету «Для Вас» с православной страничкой — она выходит в нашей Новгородской области. Связалась с ее главным редактором, спросила, можно ли опубликовать стихи замечательного поэта из Одессы. Уговорила редактора их посмотреть — и вскоре стихи Вадима увидели свет. Через какое-то время я лично познакомилась с редактором. Вообще, благодаря стихам Вадима я со столькими интересными людьми познакомилась — такими людьми, которых никогда бы в жизни не встретила!

А дальше вообще произошло событие, совершенно неожиданное для Вадима: Светлана, которую к тому времени он видел пока еще только на фотографиях в «компе», сделала ему роскошный подарок, выступив в роли книгоиздателя. Собрав все имевшиеся у нее стихи Негатурова, она нашла типографию и заказала там книгу тиражом 35 экземпляров. 25 экземпляров переслала с поездом в Одессу, благо оказалась в командировке в Москве, а десять оставшихся книжек раздарила своим коллегам, ставшим поклонниками творчества Вадима.

Сюрприз оказался у Вадима чуть ли не в самый день его рождения, 5 декабря 2009 года. Поэт далеко не сразу понял, откуда ему вдруг привалило такое счастье — его первая книжка, ставшая лучшим подарком для собравшихся на праздник ближайших друзей.

После такого случая не встретиться было нельзя! И встреча произошла, хотя и не так скоро, как хотелось бы…

— В июне 2010 года мы встретились уже вживую, — рассказывает Светлана. — Я ездила в Одессу, к своей тете. Я приехала, он меня встретил с большой красной розой. Первое впечатление — очень интеллигентный, скромный. Пригласил к себе на работу и представил как «мецената из Великого Новгорода». Угощал своим фирменным кофе… На море повез… Он мечтал побывать в России, у нас в Новгороде, хотел вальс про наш город написать…

Вальс написать он не успел. Но вот небольшое стихотворение «Одесса — Великий Новгород» — появилось:

Вся карта Мира — на одном листе… Два наших города на нем — значки всего-то… Примерно, на одной мы долготе, Но в разных государствах и широтах. Я карты лист умело изогну И склею наши города в один единый. Но склеить наши две судьбы в одну Подвластно лишь Вселенной Господину…

И ничего здесь объяснять не нужно — внимательный читатель обо всем догадается сам. Но каких-либо личных отношений мы опять-таки не касаемся — на то они и личные, а потому с удовольствием возвратимся к творческим контактам, внезапно возникшим между Вадимом и Светланой.

Светлана говорила, что благодаря стихам Вадима она познакомилась со многими интересными людьми. Это понятно: поэт, литератор имеет свой особенный круг общения, куда, разумеется, может ввести и свою спутницу — ей будут читать стихи, говорить комплименты и целовать ручки, особенно во время неизбежных застолий… Однако Светлану отнюдь не привлекала роль «сопровождающего» при своем спутнике, скажем так, — «пассивного пользователя» его таланта и возможностей. Мы уже говорили, что она организовала публикации стихов Вадима в газете «Для Вас», выпустила его первую книжечку, а также — об этом мы еще не сказали — отправила его стихи в санкт-петербургский «Невский альманах» и в журнал «Литературный Новгород». Их опубликовали! Светлана вспоминает, что он был вдохновлен этими удачами: «Вадим не верил в такой успех, в реальность своей популярности; он очень открыто радовался — как ребенок». Он зарегистрировался на портале «Стихи. ру» и на разных сайтах, стал сам размещать свои произведения, отправлять стихи в журналы. Так вот, вдобавок ко всему этому, Светлана организовала для Вадима несколько хороших личных контактов и сумела познакомить его с людьми, по-настоящему ему нужными и очень интересными, с которыми она сама ранее знакома не была, но по собственной своей инициативе сумела на них выйти.

— С Вадимом Негатуровым мы никогда не виделись, общались с ним только по Интернету, — говорит художественный руководитель и режиссер музыкального театра «Водевиль» Ольга Курзина. — Два года назад наш театр выступал в Новгороде, на Дне города, — в репертуаре у нас в основном джаз, мюзиклы, много англоязычных композиций — и этот концерт увидела Светлана, знакомая Вадима. Спустя некоторое время она мне позвонила и сказала, что у нее есть в Одессе друг, творческий союз с которым мог бы быть для нас интересен, потому что он пишет много переводов к англоязычным песням. На ее взгляд, мы должны были совпасть… Вскоре мы стали общаться с Вадимом Витальевичем в социальной сети «Вконтакте». Он мне прислал ссылки на сайты с его стихами и переводами. Когда я их открыла, то была приятно удивлена тем, что в его переводах есть «Песня Дороти» из мюзикла «Волшебник страны Оз». В нашем репертуаре эта песня была у нескольких солисток, и пели мы ее на двух языках, английском и русском. Наш перевод был сделан от имени девушки — о том, как она мечтает. А у Вадима Витальевича это была не мечта, а воспоминание о ней — уже взрослого человека… Мы обязательно будем эту песню делать. Я обнаружила, что у него есть много вещей, подходящих нашему репертуару. Через какое-то время я отправила Вадиму Витальевичу песню из молодежного рок-н-рольного мюзикла «Бриолин» с просьбой перевести, если это будет ему интересно. Песня ему понравилась, он вскоре прислал мне перевод — и она прозвучала в спектакле. Кстати, он разрешил использовать этот текст абсолютно бесплатно, что в наши дни большая редкость. Он не хотел никаких материальных благ, никаких денег, контрактов — он просто хотел, чтобы его песня звучала. И действительно, она очень нравится публике, ее просят исполнять на различных концертах… Были у нас и планы на будущее: вели разговоры о том, что будем переводить песни из «Джеймса Бонда». У нас с Вадимом Витальевичем было короткое знакомство, мы даже разговаривали с ним всего лишь однажды — и то по телефону. Но это короткое знакомство по работе я назову самой настоящей дружбой…

И вот таких творческо-дружеских контактов Светлана подарила ему немало. Как-то так получилось, что она сумела направить его, в общем-то «любительское» творчество — раньше стихи, хотя и на достаточно высоком уровне, он писал для себя и для друзей, — в уже профессиональное русло. Вадим стал печататься, его песни — оригинальные и переводные, зазвучали со сцены. В подтверждение тому — оценка настоящего профессионала, народного артиста Российской Федерации Бедроса Киркорова:

— Светлана привозила мне тексты и песни Вадима Негатурова, а два года назад я сам познакомился с ним в Одессе, на детском фестивале «Серебряный дождь». Очень интересный был человек — культурный, начитанный и знающий. А еще он показался мне эрудированным и добрым. У него были лучезарные глаза — никогда их не забуду, как он смотрел, как разговаривал… Контакт у нас был коротким, всего несколько часов, мы поговорили насчет разных проектов. Я хотел привлечь его к детскому творчеству, чтобы он писал для детей — ведь я на пятнадцати детских фестивалях России председатель жюри! Вот и хотел соединить его с разными композиторами, делать песни… Жалко, что его нет уже и наше сотрудничество дальше не сложилось. Из его стихов хорошие песни получались.

И это не какой-то вежливый жест со стороны мэтра. Поэзия на нашем «постсоветском пространстве» во многом утратило свой прежний престиж, но поэтическая жизнь все-таки продолжается. А значит, как это повелось еще с античных времен, проводятся поэтические конкурсы и соревнования, победителей которых увенчивают если не золотыми или лавровыми венками, то уже точно — литературными премиями. Зачастую, правда, премии эти учреждаются без «материальной составляющей», но все равно пишущему человеку очень важно общественное признание, когда возникает понимание, что работаешь ты не зря, и работаешь неплохо…

Премий в конечном итоге у Вадима оказалось не так уж и мало — к примеру, награды литературных фестивалей Александра Грина и Анны Ахматовой. В 2012 году он получил специальный приз четвертого международного литературного конкурса «Цветаевская Осень», в 2013 и 2014 годах стал лауреатом Всероссийского форума гражданской поэзии «Часовые памяти», а в 2013 году победил в конкурсе коротких поэтических поздравлений с Днем Победы — в качестве особой награды стихи поэтов-победителей печатаются на открытках, которые рассылаются к 9 Мая первым лицам нашего Российского государства. (Знать бы, кто именно из наших «первых лиц» читал стихи Вадима.)

Кстати, от денежной премии он тогда отказался. Для него был важен сам факт публикации. «А деньги я и так заработаю», — сказал Вадим.

Рассказывает руководитель проекта «Часовые памяти» Александр Чистяков:

— В Вадиме особо импонировали профессионализм и отсутствие звездной болезни. Первые стихи, которые он прислал, были очень велики по размеру. У нас каждому лауреату отдается разворот в сборнике, максимум — два разворота. Ни одно из стихотворений Вадима «не влезало» в сборник. Я ему это объяснил, и он без споров и амбиций переработал конкурсные произведения. У него очень много патриотических стихов, посвященных русской и украинской истории. И — много сатирических. Вообще у Негатурова неповторимый стиль: даже в очень личных и трогательных произведениях постоянно сквозит своеобразное одесское чувство юмора. А сатира у него — хлесткая и беспощадная.

Вадим Негатуров активно участвовал в различных российских литературных проектах. Может возникнуть вопрос: а почему многие — если не большинство — из тех конкурсов так или иначе «завязаны» на Россию? Ответ тому следует искать отнюдь не в сиюминутных событиях, а в многовековой истории нашего отечества, на территории которого только в XIII столетии обозначились Малая и Белая Русь, лишь в конце XX века превратившиеся в самостоятельные государства. По-русски писал малоросс Николай Гоголь, по праву считающийся великим русским писателем. Целый ряд советских литераторов — и не только уроженцев славянских республик, для многих из которых русский — родной язык, — также предпочитали писать по-русски, прекрасно понимая, что есть известная в мире «великая русская литература», войти в которую они имеют большие или меньшие шансы, тогда как титул «великий киргизский», «великий латышский» или даже «великий украинский» писатель «конвертации» не имеет, а «местечковая» известность удовлетворяет далеко не всех… Вот почему творческая интеллигенция бывших союзных республик даже сейчас старается не терять контактов с Россией. К тому же русский язык — в отличие от всех прочих языков бывшей Российской (Советской) империи — имеет статус мирового.

Добавим к сказанному, что поэт Вадим Негатуров был избран членом Академии русской словесности и изящных искусств им. Г. Р. Державина. Тут уже можно сказать и знаменитыми пушкинскими словами: «Старик Державин нас заметил…»

Друзья заботились о том, чтобы литературная работа Вадима Негатурова приносила ему не только удовлетворение, но и реальный доход.

— Кажется, он решился сделать еще один поворот в своей судьбе и воплотить какие-то свои творческие идеи в успешные коммерческие проекты, — говорит Сергей Синятинский. — В конце концов, в «цивилизованном мире» настоящее творчество всегда оценивается по достоинству. А Негатуров изначально считал, что творчество — это чистый альтруизм. Мы его настойчиво убеждали, что художественный талант — это такой же талант, как и предпринимательский, поэтому его также должны достойно оплачивать. Успехи вдохновили его, дали новый импульс интересу к жизни, показали, что он может быть востребован, у него появились новые идеи… Как известно, в творчестве нет предела совершенству, и он загорелся, у него снова засияли глаза… Начались встречи, беседы, появились талантливые люди, режиссеры, сценаристы — то есть возможные его будущие товарищи по творческому цеху. Говорили, например, о возрождении нашей Одесской киностудии и производстве фильмов. Часто думали о том, чтобы не только раскрыть талант одесситов, но и «закрепить» их самих в родном городе — сделать так, чтобы им хотелось здесь остаться…

Тут, пожалуй, стоит приостановить рассказ Сергея для небольшого и, к сожалению, не лирического отступления. Иногда, как это случилось на Украине, мать-родина становится недоброй мачехой и простые люди — как те же братья и сестры в большой семье — особенно сплачиваются, чувствуют свою ответственность друг за друга. Это помогает выстоять, выжить, сохранить семью — свой народ. Вот так и Вадим Негатуров со своими друзьями хотел, чтобы те самые «люди-одесситы», сотни тысяч которых уже разметаны по всему миру, оставались в своем благословенном городе, который ими, прежде всего, и славен…

Но вернемся к Сергею Синятинскому. Он рассказывает:

— Мы пытались совместить взгляд финансиста и человека из мира творчества. Получился бы хороший симбиоз: умение считать деньги и понимание творческих задач… Мы думали о создании продюсерского центра, но этому не суждено было сбыться.

Итак, стихотворения Вадима печатались, песни на его стихи пелись в спектаклях и на концертах, круг его друзей и знакомых постоянно увеличивался. У него даже появились свои композиторы, постоянные исполнители его песен. Казалось бы, «есть чем гордиться». Однако к столь распространенной в обществе «звездной болезни» Негатуров имел стойкий иммунитет. Человек искренне и от всей души верующий, он вел себя именно так, как следует истинному православному христианину. Это не была поза, да и замечали это далеко не все… Но вот сестра его — Светлана всё прекрасно понимала:

— Приходил Вадим в свое «бунгало», кидал вещи, брал Библию и отходил в сторонку — мы там, допустим, компанией собрались или без компании, неважно — а он брал Библию и стоял у моря… Перед ним были две стихии — небеса и море. Его не было, может, минут двадцать — он читал. Это был не ритуал, а нечто гораздо большее. Он был глубоко верующий человек. Потом он присоединялся к нам. Я знала, что у него были свои сложности в жизни. И ему говорила, что есть, допустим, лунный календарь — действуй по его указаниям и остережешься от всех напастей, но он отвечал, что есть Господь, я с ним общаюсь — а всё остальное не приемлю, не буду никакими другими обходными путями действовать. Так велит Господь — такова Его воля. А я его больше склоняла к тому, что, мол, всё в наших силах: «на Бога надейся, а сам не плошай». Но он молодец — держался своей христианской позиции, говорил, что всё — от Бога. Надеялся, что получит свое — но именно то, что ему Господь даст…

При том, однако, что для себя Вадим считал, что «всё — от Бога» и жить надо по воле Его, он старался, чем мог, помогать другим людям в каких-то их сложных ситуациях. Рассказывает Елена, первая жена Вадима:

— Три года назад у моей племянницы, которая живет в Германии — она с мужем туда уехала, — этот муж украл дочку. Девочке было одиннадцать месяцев, он пошел с ней погулять… У него там любовница была, и с этой любовницей они заранее всё спланировали — и настолько всё хитро было продумано! Украли девочку, вывезли ее на Украину и спрятали. Я обратилась к Вадиму — он мне уже несколько раз помогал по жизни в трудных случаях. Я говорю: «Вадик! Что делать, кто у тебя есть?» Я знаю, у него много друзей… Говорю: «Подумай, мне нужна пресса, потому что у нас никто не пошевелился, мы даже нашли этого ребенка, — а забрать не смогли!» Коррупция у нас здесь, всё проплачено. И тогда действительно один парень из его многочисленных друзей помог с прессой. Появились публикации, а потом, когда мы приехали в опекунский совет, — увидели, что телевизионщики снимают происходящее. Сотрудники стали между собой говорить, что, мол, надо ребенка отдавать, иначе неприятности будут. Девочке сейчас три года, она живет с мамой — и всё это благодаря Вадиму и его другу! Даже в немецком журнале об этом случае писали, а бывшего мужа моей племянницы в Германии лишили родительских прав и завели там на него уголовное дело.

Мыслимо ли это — помогать племяннице своей первой жены, без какой-либо пользы для самого себя? Много ли мужчин сегодня займется таким совершенно неблагодарным делом? Вадим же поступал так совершенно естественно…

Сказать бы сейчас, что Господь дал ему, как праведнику, мученическую смерть — чтобы, без всяких сомнений, он вошел в рай? Но это будет слишком просто, потому что истинный поэт вряд ли может быть праведником в каноническом понимании этого слова, да и бесстрастным монахом — по сущности своей — он также быть не может. Чтобы рассеять всяческие сомнения по этому поводу, обратимся к стихотворению Вадима Негатурова с воистину шикарным (для тех, кто понимает!) названием — «Настоящему коту и в октябре март»:

Март бывает раз в году — Кто так ограничил?! Настоящему коту Март круглогодичен! Типа припев: Днем он спит да мяско ест, Ловелас хвостатый… Он — самец! Квартал окрест Все коты — кастраты. В радость промышлять ему Половым разбоем — И соседи потому Воют злобным воем. Типа припев: На́ ночь он сметанку ест, Кошкин воздыхатель… Всех породистых невест За год обрюхатил. Нашалит — и шмыг домой С невиновным видом: Знает друг мохнатый мой, Что его не выдам. Типа припев: Утром он ставридку ест, Звезд ночных старатель… Его духом наш подъезд Шибко ароматен. Много жалоб… Нам грозил Даже участковый, Чтоб умерил прыть и пыл Котский Казанова. Типа припев: Сухари с баландой ест, Хулиган развратный… За блудливость под арест Мной сурово взятый. В слезках кисок двор закис Где ж ты, кот желанный?! А хозяева тех кис Мастерят капканы. Типа припев: Кот грустит, притих, не ест — Понимает, кстати: Во дворе врагов не счесть — Жаждут окастратить, Из рогатки расстрелять, Бросить псинам в пасти!.. … Лучше дома переждать — Пусть утихнут страсти… Типа припев: Глядь! Опять сметанку ест Мой собрат усатый!.. …Что инстинкт и сила есть — В том не виноват он…

Кажется, чтобы написать такое озорное, жизнерадостное стихотворение, нужно достаточно хорошо разбираться не только в «котской», как выразился Вадим, но и в человеческой психологии. То есть, конечно, вы понимаете — нужно знать, как чувствует себя хозяин вот такого вот безответственного кота-разбойника. Хозяйки милых и смирных кошечек нас, разумеется, не поймут! Однако надеюсь, что и не осудят…

Глава 8 САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ ГОД (2013–2014)

…Войну без чести и геройства Лукавый враг ведет сейчас… О той войне — отдельный сказ… В ней психология — оружье, В ней информация — оружье, Ложь и растление — оружье, Грех и безБожие — оружье… И воронье, ликуя, кружит, И луч добра всё уже, уже… И так далек победы час…

— Последний год морально был очень тяжелым, — рассказывает Надежда Дмитриевна. — В самом начале февраля 2013-го похоронили Виталия Борисовича, отца Вадима. Дома стало непривычно тихо, одиноко, я плакала все дни… Но я знала, что вечером Вадик придет с работы и утешит и всё по дому сделает. Он мне все время говорил: «Мамочка, не спеши, только не упади! На улицу старайся одна не выходить! Мамочка, я всё сделаю сам!» Он очень волновался за меня, потому что в 2003 году я упала и сильно повредила позвоночник; теперь он постоянно меня оберегал, жалел всегда. Сейчас и огород весь был на нем: сам убрал, перекопал, осенью подкормил ягодные кусты золой — говорил, что не хватает калийных удобрений. Кусты у нас старые — думала, что уже совсем пропадут, а они в нынешнем году так разневестились, столько ягод! В последнее время мы печку топили дровами, экономили газ. Вадик очень по-хозяйски распоряжался, говорил, я помню, как дедушка в деревне делал — и тоже так буду. Он ведь раньше в частном доме почти и не хозяйничал — слишком рано ушел от нас, жил в квартире, а теперь ему пришлось жить здесь и всем этим заниматься…

— Последний год мы с ним тесно общались и по нашим «земным» вопросам — у меня был опыт в создании бездрожжевого хлеба, — и, конечно, по духовным, — вспоминает отец Николай. — Исповедовался он у меня, может быть, и нечасто, но — как получалось… В то время у него были проблемы семейного характера, а после смерти отца ему нужно было больше внимания маме уделять.

Светлана, двоюродная сестра Вадима, вспоминает:

— Он был необыкновенный человек, и это чувствовалось… Как жаль, что так много между нами осталось недоговорено, недослушано. Мы с ним могли просто сидеть и молчать — слушать шум моря… Может быть, он там черпал какое-то вдохновение? Последнее время он держался верой, и я его понимаю. И еще, он максимально старался творить добро. Поэтому о нем и его светлой памяти я могу говорить только хорошими, светлыми словами… Наши дружеские с ним отношения — это было мое, наше. Я шла в его «бунгало», наводила там порядок, и он, когда кто-то приходил, шутил, представляя меня: «А это моя сестра, Светлана, наглая, но щедрая!»

В это время, наверное — всем проблемам вопреки, — творческая жизнь Негатурова становилась все интенсивнее и разнообразнее. К тому же и в этом плане Вадим определенно выходил на какие-то лидерские позиции.

— В Facebook-e, где у нас большая группа — почти десять тысяч человек, — мы устраивали литературные «баттлы», — говорит писатель Сергей Ярощук. — Вадим Витальевич «вбрасывал» какую-то тему, и мы ее развивали в стихотворной форме. Мы оба этим процессом просто упивались. Он затравку сделает, и ты не сможешь не высказаться…

Очевидно, что-то изменялось и в его личной жизни. Светлана из Великого Новгорода рассказывает:

— Мы постоянно переписывались с Вадимом — он присылал мне свои новые стихи. Общение наше было не только творческим — обсуждали то, как неспокойно стало в Одессе. Потом он прислал мне несколько текстов, на которые музыка уже была написана, но некому было их спеть…

В общем, жизнь продолжалась и, как казалось, шла по всё тому же привычному кругу. Людям, выросшим в стабильно-застойные советские времена, все-таки нелегко привыкать к современной динамике бытия и буквально до последнего верится, что всё и дальше будет примерно так, как есть… А ведь что-то уже тогда неотвратимо надвигалось — это можно увидеть из нижеприведенного рассказа — и, кажется, даже сам воздух над Украиной сгущался, становясь тяжелым, душным и вязким.

— Очередной кубок Украины по карате проходил во Львове, — рассказывает Александр Негатуров. — Ситуация там сложилась просто мерзкая! В финальном бою наш Игорь дрался со Стасом Горуной — это их львовская «звезда». Игорь явно у него выиграл, но за десять секунд до конца боя тот спровоцировал драку, и наш парень дал ему сдачи. Тут же вся куча болельщиков кинулась на наших спортсменов, которые стояли сбоку, — большой, разъяренной толпой. Крики там были разные. Мы кричали — «бандеровцы вонючие!». Они — «москали, вспомним вам всё!». И хотя я бы не сказал, что это было каким-то столкновением на национальной или националистической почве, — теперь это преподают именно так…

Националистически настроенных «западенцев», как называют жителей западных областей, на Украине не слишком любят — особенно на востоке. Мы уже говорили, что национализм происходит от сознания собственной ущербности, когда некоторым особям абсолютно нечем гордиться, кроме национальной принадлежности. Когда-то в далекие советские годы автор этой книги имел счастье обучаться в городе Львове, и там эту публику, помнится, именовали «рогулями» — не по национальному, разумеется, принципу, а за тупую «упертость» этих самых националистов… Хотя оно и неудивительно: на протяжении многих веков «западенцы» на своей же земле считались людьми второго сорта. Когда-то, с конца X — начала XI века Червонная Русь, ставшая потом Галицким княжеством, входила в состав Древнерусского государства, но в 1349 году, по различным причинам, Галицкая земля отошла к Польше, а Волынь — к Литве. В соответствии с тогдашними суровыми нравами новые хозяева фактически обратили коренное население в бесправных рабов… В 1772 году, когда после первого раздела Польши Галичина досталась Австро-Венгрии, местное население попало, по старинной русской пословице, «из огня да в полымя». В 1919 году Западная Украина вошла в состав Польши, что, впрочем, вряд ли улучшило положение местного населения. Достаточно сказать, что даже работающим на угольных шахтах украинцам не разрешалось ездить на смену в одних вагонах с «первосортными» поляками — точно так же, как в свое время в Соединенных Штатах Америки «афроамериканцы», которых тогда еще называли неграми, не имели права ездить в одном транспорте с белыми господами.

Что ж, в довольно скором времени «западенцы» получили отличную возможность рассчитаться с недавними обидчиками — летом 1943 года на оккупированных гитлеровцами территориях Западной Украины началась совершенно ужасная и бессмысленная «Волынская резня», в ходе которой боевиками так называемой Украинской повстанческой армии было зверски уничтожено от шестидесяти до восьмидесяти тысяч мирных польских граждан. Впрочем, считается, что и поляки тогда убили не меньшее количество мирных украинцев… Конечно, убивать детей, женщин и стариков гораздо проще и безопаснее, нежели вооруженных гитлеровских захватчиков. Что тут сказать? Не орать же «Слава героям!» — известный лозунг оголтелых националистов.

К сожалению, именно эта «категория граждан» оказалась на территории нынешней Украины наиболее «пассионарной». К тому же, как мы помним, президент Ющенко постарался потешить их ущемленное самолюбие признанием «героических подвигов» Шухевича и Бандеры… Когда же при правлении следующего президента Януковича обоих этих «героев» лишили незаконно присвоенных им «героических» званий, это вызвало огромную негативную реакцию всё в тех же кругах.

Между тем Украина стремительно скатывалась к политическому кризису. Насколько всё это касалось героя нашей книги? Наверное, — как ему думалось, — не больше, чем множества других адекватных граждан его страны. По оценке друзей, Вадим Негатуров придерживался православно-консервативных ценностей, и его гораздо больше интересовали возможности интеграции Украины, России и Белоруссии, нежели кулачные бои в украинской Раде и «политические игры» весьма тусклых «лидеров» вокруг тамошнего «престола». Вообще, он был достаточно оппозиционно настроен по отношению ко всем политическим силам страны, включая лично президента Виктора Федоровича Януковича, которому посвятил ряд сатирических стихотворений.

Приведем одно из них, предваренное эпиграфом из пушкинской «Полтавы»:

Души глубокая печаль Стремиться дерзновенно в даль Вождю Украйны не мешает.

Насколько мы помним, слова эти относились к гетману Мазепе — современному, как вдруг оказалось, «народному герою Украины». Стих так и назван «Вождю Украйны не мешает». Итак…

Вождю Украйны не мешает Ехидный смех народных муз, Когда все сайты украшает Очередной его конфуз. Вождю Украйны не мешает Пыль косметических реформ… Он сам себе и нам внушает, Что беспредел — в пределах норм! Вождю Украйны не мешает Провинциальный ропот масс — — Всех недовольных устрашает Бандитским рейдерством Донбасс! Вождю Украйны не мешает Размах афер и воровства… Но горе тем, кто нарушает При дележе его права! Вождю Украйны не мешает, Что он чужой и там, и тут: Его Восток не уважает, Его на Западе не ждут… Вождю Украйны не мешает, Что в Украине счастья нет. Как жить стране — не он решает, А вор Юрко и хан Ахмет… …Ничто, никто им не мешает Поганить честь Святых Клейнод… Народ тихонько возражает… А впрочем — разве мы народ?!

Стихотворение это сопровождается несколькими сносками.

Про «вора Юрко и хана Ахмета» написано, что «это, типа, собирательные образы». Казачьи клейноды — «войсковые знаки, регалии или атрибуты власти казачьего войска — булава атамана (гетмана), пернач полковника, серебряная печать писаря, палица судьи и другое».

Ну и самое главное, на что указал Вадим: «Автор не является сторонником ни одной из ныне существующих в Украине партий или политических сил. Автор с одинаковым презрением относится к каждой из сегодняшних политических сил, которая является так называемой „проходной“ в Раду, и испытывает простое человеческое сочувствие к некоторым, заведомо „непроходным“. Поэтому, если какому-нибудь стороннику какой-либо партии или ее штатному функционеру ПОКАЖЕТСЯ, что данное стихотворение агитирует за его партию или, наоборот, против его партии, то это ему действительно КАЖЕТСЯ: пусть, соответственно, перекрестится, совершит намаз, дзинкнет в буддистский колокольчик или засунет записку в Стену Плача — КАЗАТЬСЯ перестанет».

Вот так вот.

Ни во время СССР, ни сейчас Вадим не желал вступать ни в какие партии. Что ж, одни верят, что активной деятельностью в партийных рядах можно изменить мир, другие — не верят. Впрочем, есть еще и третьи, которые, именно благодаря своему членству в партии, достаточно эффективно изменяют мир — точнее, свой личный «мирок». Кто из них прав — как говорится, покажет время.

Александр Негатуров рассуждает:

— Брат очень не любил всех этих политиков и всегда их высмеивал… Вот у меня знакомые есть, депутаты, и еще всякие такие высокопоставленные личности — в том числе и один губернатор бывший. Вадим в эту компанию к ним не ходил. Помню, я как-то позвал его, а он: «Я не пойду! Они там все преступники». Я: «Какие там преступники? Просто посидим, водки выпьем». Он: «Не хочу я с ними пить!» Вадим считал, что у этих людей не заработок, а воровство, так как во власть они идут ради наживы.

Что мы можем на это сказать? Очевидно, что многие из украинских политиков приложили немалые усилия для того, чтобы в обществе к ним относились подобным образом…

И тут как раз настало время вспомнить и про «Вождя Украйны» — президента Виктора Януковича. Вдаваться в тонкости украинской внешней и, особенно, внутренней политики не слишком хочется, да и не о том, в общем-то, в нашей книге речь. Итоги деятельности четвертого президента «незалежной» пусть — когда это будет возможно — объективно и независимо подведут соответствующие компетентные органы… Нам же достаточно сказать, что в роли «первого лица» Виктор Федорович здорово разочаровал подавляющее большинство граждан Украины. А под конец своего правления, начав метаться между Европейским и Таможенным союзами, он настроил против себя как сторонников «евроинтеграции», так и тех, кто до сих пор твердо уверен в том, что трем главным славянским державам «постсоветского пространства» — России, Украине и Белоруссии — следует держаться вместе и сообща строить совместное хозяйство.

В общем, Янукович доверия не оправдал — и на Украине, и в Европе, и в Москве от него ждали совершенно иного! Разумеется, каждая сторона ждала свое. Ведь он вроде бы всем представлялся таким обаятельным, несмотря на свое туманное прошлое…

Хотя, скажем честно, сейчас вообще наступило время каких-то «легкомысленных политиков». Даже главы государств «цивилизованной Европы» один за другим оказываются в центре крупных скандалов!

Откровенное позорище перед всем честным миром и «прогрессивным человечеством»: все эти «выдающиеся политические деятели» — пусть это и «советская формулировка», но весьма точная — определенно забывают, что народ их выбирает на власть (будем считать, что это на самом деле так) отнюдь не для того, чтобы они спешно обеспечивали высочайший уровень личного благосостояния самим себе, своим родственникам и друзьям, и даже не для того, чтобы они просто жили в свое удовольствие за государственный счет… Впрочем, эта «азбука», понятная всем и каждому — по крайней мере, до того момента, когда те или иные политики становятся «выдающимися».

Вот и господин Янукович, подобно ряду других руководителей «цивилизованных государств», также сумел оказаться в центре громкого «коррупционного скандала».

Известно, что решение Кабинета министров Украины, принятое 21 ноября 2013 года, о приостановке подписания Соглашения об ассоциации с Евросоюзом, привело к затяжному политическому кризису. Планы «евроинтеграции», как мы уже сказали, пришлись по вкусу далеко не всем на Украине — но тут-то и сыграли свою консолидирующую роль обвинения в нечистоплотности, выдвинутые в адрес тогдашнего президента, его семьи и ближайшего окружения. И в тот же самый день в центре Киева, на бывшей Октябрьской площади, давным-давно переименованной в «площадь Независимости» — «майдан Незалежности», если по-украински, — собрался оппозиционно настроенный народ и начался митинг… Последующие события войдут в историю современности как «евромайдан» — массовая многомесячная акция протеста, приведшая к самым трагическим последствиям, вплоть до гражданской войны. Давно уже известно, что за реальными организаторами протестов стояли политики и спецслужбы ряда стран Запада, но… будь президент Янукович «без греха» (каковым, по мнению наивного электората, и положено быть государственному руководителю), то вряд ли кто рискнул бы «первым бросить в него камень». А так — полетели в него и камни, и вообще, всё, что угодно…

…Думается, что Виктора Януковича — не только в качестве утешения! — следует записать в Книгу рекордов Гиннесса как человека, который сначала привел Украину к «оранжевой революции» 2004 года, а затем — к революции 2013–2014 годов, совершенно справедливо именуемой у нас «антиконституционным» и «антигосударственным» переворотом…

Однако в те дни уважаемый Виктор Федорович еще и не думал, что всё будет так серьезно. 25 ноября его пресс-служба опубликовала достаточно вальяжное обращение «Вождя Украйны» к «своему» народу.

«В ближайшее время я дам широкое интервью на телевидении и отвечу на все вопросы», — обещал Янукович.

А надо было, наверное, не «телешоу» ждать, а самому выходить на тот майдан, рвать на груди тельняшку, принародно каяться, а может, и «выдавать народу» пару ненавистных «бояр», как это некогда делали наши великие князья…

Но «Вождь Украйны» рассуждает далее, рассуждает спокойно и вполне логично:

«А сегодня я хотел бы подчеркнуть — альтернативы построению общества европейских стандартов в Украине нет. И моя политика на этом пути всегда была и остается последовательной. Реформы, которые мы осуществляем, — это подтверждение того, что мы идем по европейскому пути. Мы строим государство, в котором права человека, равенство всех перед законом, право выбора, социальная защита являются высшими ценностями для всех, без разницы, в каком ты регионе проживаешь и на какой майдан выходишь. И как президент хотел бы заверить граждан Украины — я буду развивать и укреплять эти бесспорные основы нашей жизни. У нас никто не украдет мечту об Украине равных возможностей, о европейской Украине. Так же, как никто не столкнет нас с праведной дороги, ведущей к этой мечте…»

Когда президент, обвиняемый в коррупции, утверждает, что никто не столкнет его «с праведной дороги», — это, очевидно, вызывает в народе самое негативное отношение как к нему, так и к этой самой дороге.

Вот только, если герой столь любимого нами в детстве мультфильма Чебурашка мог со всей ответственностью сказать: «Мы строили, строили и наконец построили!» — то на благословенной Украине даже за двадцать с лишним лет ничего путного построить так и не удалось… Хотя Европа — это действительно мечта многих украинцев и других населяющих Украину граждан! Сколько там теперь нищих из стран бывшего «Восточного блока» пробавляется, сколько мелкого жулья и ворья понаехало туда из-за бывшего «железного занавеса» (как приезжаешь в Европу, тебя именно об этом сразу предупреждают, утверждая, что раньше такого не было)! Так что не нужно считать, что о перспективах «евроинтеграции» мечтают только олигархи и прочие «состоятельные граждане».

Очевидно, как раз в то самое время в своем цикле «Странные стихи» Вадим Негатуров написал стихотворение, названное по-английски «The Show Must Go On» — «Спектакль должен продолжаться» (возможно, что название на английском — это намек на «режиссеров» разворачивавшегося «спектакля»):

В телеформатах — модный вздор, и свежий сор, и новый ор, и теленовости во всей своей хреновости… Наш новый мир снимает модное кино и ставит новые спектакли… И свеженький актер, как на подбор… Из прежних старых — только режиссер — — сам сатана… Не мудрено! Ведь зрителю нужна-важна не только новизна, но и преемственность в греховности, не так ли?!

«Евромайдан» только разгорался, и вряд ли кто представлял, к каким кровавым ужасам он еще приведет…

Еще раз повторим, что «мы истории не пишем», а потому и рассказ о трагических событиях, произошедших в центре Киева, — не наша задача, хотя очень хочется написать и про обреченный безоружный «Беркут», предательски брошенный на растерзание беснующейся толпе, и про прибывавшие в Киев отряды боевиков-«западенцев», и про судьбу «авторитетного полевого командира» «Сашка Билого», которого его же союзники сначала использовали в качестве «всеобщего устрашителя», а потом же сами и убили, чтобы не мешал бороться за власть… Много чего можно рассказать, однако далеко не всё столь однозначно и прямолинейно. Вот, в частности, о чем говорит Екатерина из города Львова, знакомая Вадима Негатурова:

— Я лично знала многих из тех, кто был на «майдане», и знала, с какими взглядами они туда ездили — не один раз, и на свои деньги ездили. Они настоящие патриоты и совершенно мирным путем отстаивали свои убеждения… Как я поняла, Вадим Витальевич получал сведения совершенно иного характера, хотя на «майдане» было всякое и один Бог знает истину. И поэтому я сказала Вадиму Витальевичу, что знаю историю вопроса немного по-другому, что политика — штука очень сложная и довольно грязная. И хотя вы, как мужчина, лучше в этих вещах разбираетесь, кто-то очень заинтересован столкнуть народы на моей земле, независимо от нации…

А ведь действительно — столкнуть удалось, и, как оказалось, очень-очень сильно.

Ведь, как известно, революции придумывают романтики, делают фанатики, а их плодами неизменно пользуются негодяи. События, происходящие на Украине, в очередной раз подтвердили нехитрую эту истину…

На нашей памяти остались знаковые мировые события не таких уж и далеких лет, трагические страницы XX столетия. Вадиму Негатурову, как мы знаем, не исполнилось еще и четырнадцати, когда 11 сентября 1974 года во время военного переворота погиб президент республики Чили Сальвадор Альенде. В те дни весь мир потрясла фотография: Альенде, выходящий на крыльцо президентского дворца Ла-Монеда в Сантьяго. Дворец тогда уже бомбили и обстреливали, так что на голове доктора Альенде, сугубо штатского человека, была набекрень надета каска с расстегнутым ремешком, в руках у него был «Калашников». Наверное, из этого автомата он потом и застрелился — именно так гласит официальная версия. По другой версии, президент был убит мятежниками. Но, как бы там ни было, Сальвадор Альенде оставался Президентом до последних минут своей жизни. Он, наверное, сделал всё возможное, чтобы остановить путч — но не смог, не сумел. Однако он давал президентскую присягу — и остался верен ей до конца. За то доверие, которое ему оказал народ, он заплатил своей жизнью.

Виктор Янукович также давал президентскую присягу, но, как видим, последовать примеру президента Альенде не пожелал. Хотя вполне возможно, что если бы он оставался на «капитанском мостике», то Украина не свалилась бы в кровавую междоусобицу — может быть, удалось бы прийти к какому-то компромиссу, что-то сумели бы предпринять, исправить, наладить…

Но история не имеет сослагательного наклонения. Произошло то, что произошло. 21 февраля Янукович пошел на уступки и подписал с оппозицией Соглашение об урегулировании политического кризиса на Украине. Как оказалось, с теми, с кем соглашаться нельзя, и под гарантии тех, кто ничего не мог и не собирался гарантировать. Свою часть обязательств законный президент все же постарался выполнить, чего нельзя сказать о его оппонентах. В ночь на 22 февраля активисты «евромайдана» захватили правительственный квартал, взяв в том числе под контроль здания Верховной рады и Администрации президента, и потребовали немедленной отставки Януковича. В это же время он неожиданно покидает столицу, объяснив впоследствии свой скоропалительный отъезд нападением на кортеж и угрозой для своей жизни.

Украина оказалась в безвластии и фактически осталась один на один со всеми проблемами стремительно назревающей революции.

22 февраля 2014 года Верховная рада приняла постановление «О самоустранении Президента Украины от исполнения конституционных полномочий и назначении внеочередных выборов Президента Украины». В постановлении этом говорилось: «Полагая, что Президент Украины В. Янукович самоустранился от исполнения конституционных полномочий, что угрожает управляемости государством, территориальной целостности и суверенитету Украины, массовому нарушению прав и свобод граждан, исходя из обстоятельств крайней необходимости, выражая суверенную волю украинского народа, Верховная Рада Украины постановляет:

1. Установить, что Президент Украины В. Янукович неконституционным образом самоустранился от осуществления конституционных полномочий и является не исполняющим свои обязанности…»

Этим постановлением Верховная рада назначила также досрочные президентские выборы на 25 мая 2014 года. Позднее в интервью одному из телеканалов Виктор Янукович назвал ситуацию в стране государственным переворотом, а все новые решения Рады незаконными.

Премьер-министр России Дмитрий Медведев написал тогда, 2 марта, на своем сайте в Facebooke: «Авторитет президента Януковича практически ничтожен, но это не отменяет того факта, что по Конституции Украины он — легитимный глава государства. Если он виноват перед Украиной — проведите процедуру импичмента по украинской Конституции (ст. 111) и судите его. Всё остальное — произвол».

Совершенно правильно и цивилизованно, в духе всех международных норм! Однако Украина — не Америка, где президент Ричард Никсон ушел в отставку после Уотергейтского скандала, поднятого из-за того, что всего-то была установлена «прослушка» в штабе его политических противников, а президент Билл Клинтон чуть было не лишился своего поста из-за «невинных забав» эротического свойства… На Украине же могли включиться мощные «административные рычаги» и «Вождь Украйны» вполне мог бы просидеть в президентском кресле до конца своего первого и последнего срока.

Но, очевидно, у тайных режиссеров этого политического спектакля были другие планы, требующие замены главных действующих лиц. В руководстве страны к власти пришли совсем иные люди, полностью управляемые из-за рубежа. 23 февраля председатель Верховной рады Александр Турчинов возложил на себя обязанности президента Украины, а 27-го числа он подписал указ о назначении главой правительства Арсения Яценюка.

Обучаясь в Одесском государственном университете, Вадим Негатуров, безусловно, изучал такой предмет, как «история КПСС», и, судя по его «красному диплому», знал его достаточно хорошо. А если так, то он прекрасно помнил, что первыми постановлениями большевиков, взявших (или захвативших) власть в октябре 1917 года, были декреты «О мире» и «О земле» — то есть документы, отвечающие самым главным народным чаяниям. То, что в итоге народ с этими чаяниями «кинули» — уже другой вопрос…

Зато отмену Верховной радой принятого фактически недавно, в 2012 году, закона «О государственной языковой политике» не назовешь иначе как вспышкой коллективного помутнения разума, уже и так одурманенного национализмом (или придется считать, что парламент Украины сплошь состоит из не совсем умных людей). Почему? Объясняем.

Прежде всего, деяние это было совершено 23 февраля — в тот самый день, когда председатель Верховной рады Александр Турчинов возложил на себя обязанности президента. А значит, именно он определил для общества вектор работы новой власти.

По официальным сообщениям, «Парламент Украины большинством голосов отменил закон „О государственной языковой политике“, согласно которому региональные власти могли давать русскому языку и другим негосударственным языкам статус официального. За отмену этого закона в полном составе проголосовала националистическая партия „Свобода“ и большинство депутатов партий „УДАР“ и „Батькивщина“».

Вообще, законы, как известно, вещь сложная — недаром же в русском языке говорят, что «дуракам закон не писан» и «закон, что дышло: куда повернешь, туда и вышло». Изложенные суконным канцелярским языком, они достаточно трудны для понимания не только дураков, но и людей без юридического образования.

Вот и отмененный украинский закон «О государственной языковой политике» назвать простым и ясным язык не поворачивается (да простится мне невольный каламбур)!

Ну вот хотя бы «Статья 6. Государственный язык Украины»:

«1. Государственным языком Украины является украинский язык.

2. Украинский язык как государственный язык обязательно используется на всей территории Украины при осуществлении полномочий органами законодательной, исполнительной и судебной власти, в международных договорах, в учебном процессе в учебных заведениях в пределах и порядке, определяемых этим Законом. Государство способствует использованию государственного языка в средствах массовой информации, в науке, культуре, в других сферах общественной жизни.

3. Необходимость использования государственного языка или содействие его использованию в той или иной сфере общественной жизни не должны толковаться как отрицание или преуменьшение права на использование региональных языков или языков меньшинств в соответствующей сфере и на территориях распространения».

В законе также было указано, что «Украина признает в качестве региональных» еще аж целых восемнадцать языков: русский, белорусский, болгарский, армянский, гагаузский, идиш, крымско-татарский, молдавский, немецкий, новогреческий, польский, язык ромов, румынский, словацкий, венгерский, русинский, караимский, крымчакский. Честно говоря, про некоторые из них мы просто не знаем!

Согласно документу, в тех регионах Украины, где «негосударственный» язык — то есть любой из вышеперечисленных — является родным для десяти процентов населения, его можно приравнять к государственному. Чтобы так сделать, нужно собрать подписи этих самых десяти или более процентов населения, проживающих на данной территории, а потом решить данный вопрос в местном совете. После признания языка региональным закон закрепляет ряд возможностей — не обязательных — по его использованию. Как сказано в законе, к «Целям и принципам государственной языковой политики» относится: «содействие использованию региональных языков или языков меньшинств в устной и письменной форме в сфере образования, в средствах массовой информации и создание возможности для их использования в деятельности органов государственной власти и местного самоуправления, в судопроизводстве, в экономической и социальной деятельности, при проведении культурных мероприятий и других сферах общественной жизни в пределах территорий, на которых такие языки используются, и с учетом положения каждого языка».

В общем, туманно, аморфно и непонятно! И это при том, что мы предлагаем вам всего лишь экстракт из закона, к тому же — наполовину всё пересказываем…

Так что, закон действительно следовало отменить? Рискнем утверждать: категорически нет и, тем более, — не в первый же день «торжества новой власти»! Владимир Ильич Ленин, напомним, тут же заткнул всех недовольных декретами «О мире» и «О земле», а тут всё оказалось совсем наоборот… Ведь большинство граждан имели весьма приблизительное представление о сути и содержании этого закона — и тем более о том, на что он заменяется. Поэтому тут же и пошел слух «о запрете русского языка», трагически расколовший общество. К тому же были возмущены и местные власти на востоке Украины, активно претворявшие этот закон в жизнь…

Ну неужели не было никаких проблем поважнее?! Почему тем же самым депутатам не хватило ума принять парочку «популистских» законов, которые сразу бы повернули большинство населения к новой власти? Все «революционеры» именно так и делают, ожидая, пока установят гильотины или раздадут патроны.

А ведь совсем скоро, 4 марта, Турчинов заявит, что решение об отмене закона «О государственной языковой политике» он не утвердит до тех пор, пока не будет принят новый, так что этот старый закон успешно действует до сих пор…

Кто же приказал им «филологией» заниматься, откуда пришло соответствующее распоряжение? Определенно, какие-то перекосы пошли в «ручном управлении» украинской администрацией, сбой системы, как говорится!

Впрочем, кажется, что и весь этот «евромайдан» — с неизвестными, плохо срежиссированными снайперами, прекрасно экипированными боевиками и безоружной милицией — был похож на спектакль, где куклы перестают уже слушаться зарвавшегося кукловода. И хотя, безусловно, среди тех, кто вышел на киевскую площадь, были и люди искренне желавшие изменить жизнь к лучшему, но провокаторы, фашисты и «заинтересованные» западные союзники смогли использовать их энергию, веру в идеалы для своих крайне не мирных целей.

Получим ли мы когда-нибудь откровенный и, главное, документированный ответ на вопрос: кто именно из этих «заклятых друзей» и с какими целями «организовал» начало гражданской войны на Украине? Пока об этом мы можем лишь догадываться…

* * *

А все-таки тогда, в начале «событий», еще верилось, что никакой войны не будет, что победит разум, что наша многовековая историческая память удержит народ и его «вождей» от новых трагических ошибок.

Победа! Сердцу сладкий час! Азартных галлов бита карта! Развенчан гений Бонапарта, Салют французских звезд угас… И в прежних войнах всякий раз — Будь то татары, ляхи, шведы — Дух Русский праздновал победу! Победа — сердцу сладкий час! Победа! Сердцу сладкий час! Да, были в битвах пораженья… Нас подвергали униженьям… И кровью умывали нас… Но волей Божьей заручись, Русь вывод делала достойный — И побеждала в лютых войнах! Победа! Сердцу сладкий час! Утих разбойничий Кавказ, Тряслись в БЕСсилии султаны, И громко славили Балканы Побед российских сладкий час! Победа! Сердцу сладкий час! Когда полмира захватила Люциферическая сила Идеей избранности рас — Народ Руси Планету спас… Безмерно жертвуя собою. Он предназначен был Судьбою Вершить победы Божьей час! ……………………………… Что ж… Был побед великих час… А нынче как? С БЕСкровным свойством Войну без чести и геройства Лукавый враг ведет сейчас… О той войне — отдельный сказ… В ней психология — оружье, В ней информация — оружье, Ложь и растление — оружье, Грех и безБожие — оружье… И воронье, ликуя, кружит, И луч добра всё уже, уже… И так далек победы час… Но зря враг пялит алчный глаз Из пирамиды сатанинской! На славном Поле Бородинском Народ Российский исполинский Готовит битвы славный час! Нас победить?! — Да ни хрена́! Получит враг пинков сполна! Ведь в генах русского народа — Гроза Двенадцатого Года И Сорок Пятого Весна…

Глава 9 «ЖИЗНЬЮ ДОКАЗАТЬ ЛЮБОВЬ К ОТЕЧЕСТВУ!» (2014)

Дай, Господи, возможность причаститься В преддверии загробного пути, А коль в бою внезапно смерть случится — Помилуй и заранее прости…

Сегодня, несмотря на всю нашу образованность и даже на весь наш — точнее, не только непосредственно наш, но и накопленный для нас предшествующими поколениями опыт, мы очень многое в жизни понимаем донельзя примитивно. Удивительно, но даже к такому опасному явлению, как фашизм, некоторые из нас относятся на уровне какой-нибудь бабки, которой мальчишки ночью обтрясли сад, и она, бедолага, поутру орет на всю улицу: «Бандиты! Фашисты!» Бабку понять можно, однако то мелкое хулиганье, что воровало черешню или яблоки, не только фашистами, но даже и бандитами называть, разумеется, нельзя. У нас же сегодня лишь только кто-нибудь набьет морду какому-нибудь излишне «пассионарному» «лицу неславянской национальности», как начинаются те же самые вопли о фашизме. Конечно, бить морду — особенно если не за дело, а по национальному признаку — нехорошо, но за этими «воплями» несложно и позабыть, что такое настоящий, истинный фашизм…

Пусть не удивляется читатель, но мы обратимся к «Политическому словарю» издания далекого 1939 года — то есть того времени, когда этот самый фашизм уже начал свой, казалось бы, триумфальный марш по Европе, а потому ошибаться в формулировках тогда было нельзя. Итак, на пожелтевших от времени страницах книги написано:

«Фашизм — одна из форм открытой буржуазной диктатуры. Установление фашистского строя в ряде европейских стран явилось, с одной стороны, признаком слабости рабочего класса, расколотого предательской политикой социал-демократии; с другой стороны, это был „признак слабости буржуазии… признак того, что буржуазия уже не в силах властвовать старыми методами парламентаризма и буржуазной демократии…“. Фашистские партии в своей борьбе за власть широко использовали мелкую городскую буржуазию (ремесленников, мелких торговцев), страдавшую от последствий Первой мировой войны и экономического кризиса 1929–1933 гг. Стремясь привлечь на свою сторону мелкобуржуазные массы, фашистские партии заявляли, что они „устранят классовую борьбу“ и „уничтожат марксизм“. Натравливая одну национальность на другую, фашистские партии проповедуют так называемую „расовую теорию“…»

Вот такое четкое определение.

А теперь наложите эту «схему» — разумеется, с небольшими поправками, которые сделать совсем несложно, — на происходящее сегодня на Украине, и далее уже ничего объяснять не нужно. Диагноз происходящего однозначен: «обыкновенный фашизм». Впрочем, многие на Украине давно уже поняли это и без «Политического словаря». Хотя его формулировки не мешает запомнить и нам — хотя бы для того, чтобы не смешивать впредь фашизм и мелкое бытовое хулиганство, потому как подобное непонимание именно фашистам и выгодно.

Вадим Негатуров прекрасно понимал сущность и, соответственно, опасность фашизма. Об этом можно судить по его письму, отправленному в Великий Новгород еще 28 января 2014 года:

«В стране почти коллапс. Фашисты рвутся к власти, и это оказалось серьезно.

Приходится поддерживать действующую власть, которую я ненавижу, но фашистов я ненавижу больше…

В Одессе им пока дали достойный отпор. <…>

У нас всё больше говорят о федерализации Украины, и даже о ее расколе. Тогда мы перейдем в Россию!!!»

Даже из этого письма видно, что жизнь на Украине круто политизировалась, а вместе с тем, соответственно, изменялись и люди.

— Меня удивило, что Вадим Витальевич в политику ударился, — говорит Екатерина из города Львова.

— Я спрашивал у Вадима про эти объявленные выборы, к которым началась подготовка, — вспоминает Александр Негатуров. — Он объяснял, что Порошенко хочет, чтобы были выборы, а Тимошенко не хочет. Это она подняла войну в Донецке, чтобы оттянуть выборы и суметь поднять себе рейтинг, иначе сейчас она проиграет. А Порошенко выиграет, и это несчастье страны будет… Вадим считал, что надо вообще сорвать эти выборы любым путем, иначе после них начнется настоящая война.

И опять пророчество. Но чье? Поэта, истинно верующего человека, политолога? Пойми, разберись, — тогда как война действительно началась. Гражданская война — без ясно очерченной линии фронта, без ясно обозначенного противника.

Один живущий в Одессе священник — из тех людей, кто хорошо знал Вадима Негатурова, — сказал так:

— Я сам великоросс, я исповедую концепцию русского мира. Но я считаю: в том, что произошло, гигантская вина России. В 1990-е годы вы нас просто «кинули». За это время сформировалось новое поколение украинцев. Не то страшно, что политики разрушили наше единство, поставив между братьями границы и таможни, а то страшно, что люди поверили в это! Люди старшего возраста, которые жили в СССР, еще видели иную реальность. А новое поколение, рожденное в 1990-х, поверило в реальность Украины — в эту землю, историю, «особый народ». Их воспитывали в страшной тотальной русофобии. Двадцать три года русофобии и двадцать три года полного молчания России! Никакого адекватного ответа на искажение истории, на искажение внешнеполитического курса. А в украинских СМИ между тем как будто была установка: о России либо плохо, либо ничего. Ничего позитивного о России мы не узнавали… Представьте, есть молодой человек, которому с пеленок внушают, что Россия — это враг, который столетиями бедную Украину терзал, гнобил и подчинял, а сейчас этот враг замышляет плохое — и молодой человек готов с Россией воевать. Когда начался «майдан», когда отсоединился Крым, это всё стало особенно очевидно. Даже Одесса — город, славный своей многонациональной культурой и терпимостью, — постепенно обандеривалась. Забыть Украину, не заниматься ею в плане идеологии и культуры — это была величайшая ошибка! Все отношения сводились к «пляскам» вокруг газового вентиля. При таком развитии истории трагические события должны были произойти… В этих условиях мальчикам и девочкам казалось, что они делают правое дело, что они борются за свою родину против захватчиков. Как этим людям перестроиться, я не представляю. Многие из них считают, что все, кто не с ними — «сепаратисты», — и они должны умереть. Мы очень часто сейчас полемизируем в Интернете: да, жалко погибших, но это же враги! Это мнение популяризируется в обществе, очень многие взяли его на вооружение и в это поверили. Они считают, что надо убить еще вот этого, этого и этого — и тогда на Украине будут тишь и благодать, потому что все сторонники России будут уничтожены. Эта зараза вошла в умы, в сознание, в кровь и плоть современной украинской молодежи… Но посмотрите, после прихода к власти «хунты» фактически запретили русский язык, а сейчас дали обратный ход. Когда не было этих столкновений, не было проблемы Крыма, то выходивших на трибуну Верховной рады депутатов от партии регионов, коммунистов — засвистывали, затаптывали. Сейчас на русском говорить можно. Власть начинает заигрывать с русскоязычным населением. Так что бороться нужно не за русский язык, а за всю концепцию. Можно ведь и на русском языке говорить гадости про Россию, можно воспитывать русскоязычных врагов России… Вот в Крыму немного другая ситуация — полуостров Россией дышал.

Здесь сказано всё! О том, кто виноват в прошлом, говорить не будем, пользы нет, зато понять, что делать в будущем — необходимо. Во-первых, нам нужна великая Россия, о которой просто невозможно было бы умалчивать — и она бы так же притягивала сердца людей, как сегодня, уж извините, притягивают те же США, Великобритания или Германия. Во-вторых, необходимо возрождать систему агитации, пропаганды и воспитания. Не нужно только говорить, что это — «совковые» термины, потому что в любой цивилизованной стране стремятся делать из своих граждан патриотов, а собственные свои ценности «экспортируют» за рубеж. Вот на Украине система воспитания работает очень четко и результативно — и мы видим, к чему это в результате привело…

Вспомним Гражданскую войну в России, когда пламенное слово комиссара, обещавшего построить на земле рай для рабочих и крестьян, заставляло целые полки переходить на сторону революции. А сейчас на Украине людей вооружают обещанием очистить страну от «москалей» и «сепаратистов», въехать на белом коне в единую Европу и зажить там припеваючи. Впрочем, многие на «незалежной» уже разобрались в том, что в результате «евромайдана» и последующих событий произошла всего лишь частичная замена одного олигархического клана на другой (а ряд олигархов так и остался на месте, сохраняя и преумножая «нажитое непосильным трудом»). В общем, всё как в несколько грубой, но крайне уместной здесь пословице: «за что боролись, на то и напоролись».

Однако обратимся к событиям начала весны 2014 года…

Как известно, всякое действие рождает противодействие. Вот и Одесса — пожалуй, самый независимый, аполитичный и постоянно фрондирующий город Украины — создала свой «антимайдан», который обосновался на так называемом «Куликовом Поле» — одной из самых больших тамошних исторических площадей, находящейся недалеко от Железнодорожного вокзала. Поле это — квадрат, площадью десять с половиной гектаров, ограниченный Итальянским бульваром, Среднефонтанской, Пироговской и Канатной улицами. На этой площади расположен широко теперь известный Дом профсоюзов. В начале XIX века, во времена Пушкина и графа Воронцова, эти земли, принадлежавшие помещикам Куликовским, именовались «Куликовскими полями», но это название, как часто бывает в России, народ постепенно переделал в более привычное для себя «Куликово Поле». Советская власть, в свою очередь, переименовала это поле в площадь Октябрьской революции, однако в 1991 году историческое название вернулось.

Первый раз на Куликовом Поле собрались 23 февраля — в тот день, который на Украине помнят как День Советской армии и Военно-морского флота.

1 марта, как считается, по всему юго-востоку началась «Русская весна». В Одессе в числе ее лидеров оказались Вадим Негатуров и один из его друзей, Виктор Гунн, руководитель поэтической студии «Феникс». Это вместе с Виктором Вадим, как говорят, создал группу «Моя Одесса». Помните, по названию того прекрасного стихотворения, что мы цитировали в начале книги? Вот только то, что в этих стихах было написано, сегодня кажется уже далеким прошлым:

Моя Одесса — это лень сезонов пляжных И деловитость важных офисов вальяжных, Бульваров музыка, дорог разбитых проза, «Толчка» империя, республика «Привоза».

Где оно теперь?! Где эта мирная, милая Одесса?!

В письме Светлане в Великий Новгород, датированном 5 марта, Вадим так оценивал происходящее:

«Сложно рассказать об обстановке в Украине и в Одессе. Всё очень запуталось.

Хорошо, что ушла в небытие эта тварь — Янукович. На 50 % он виноват в сложившейся ситуации, долго рассказывать, почему… Список длинный…

Хотя бы уже потому, что он предал этих мальчиков — беркутовцев, которые стояли за него без оружия и без ясности, что им делать…

Плохо, что к власти пришли националисты и европоидная шваль.

Однако народ разделился и продолжает делиться. Многие против пришедшей власти, но они за целостность Украины.

А также осуждают „агрессивную политику Путина“, записываются в ополчение через военкоматы.

В СМИ и в Интернете — жуткая ложь и грязь… Люди перевозбуждены до крайности. Поляризация, примерно, 50 на 50…

Наказал Господь Украину внутренними противоречиями. Скоро польется братская кровь.

Я — за Путина. Но я не вижу уже возможности перехода под юрисдикцию России…

Скорее, выходом был бы процесс федерализации Украины, а также придание Одессе статуса „вольного города“ под совместным протекторатом России и Украины.

А пока я ищу возможность купить оружие, молюсь… Очень страшно за девочек.

Отправить их куда-либо нет никакой материальной возможности. На душе очень и очень плохо.

Все личные проблемы, даже колоссальное безденежье, отступили на задний план.

Мама крайне переживает. Она еще помнит, что такое бандеровщина.

Беспокоюсь за то, что эта ситуация очень подкосит ее и без того уже никакое здоровье».

На Куликовом Поле стали проводиться митинги в защиту русского языка, за федерализацию страны и против властных перемен в Киеве — уж слишком «не те» силы пришли на смену «команде» Януковича. Здесь, как и на киевском «евромайдане», постепенно вырос палаточный лагерь. Каждый вечер в будние дни на площади собиралось по триста-четыреста человек, а по выходным — гораздо больше.

И опять говорит тот же священник, которого называть по имени, как нам кажется, не нужно (и опасно):

— С Вадимом мы сначала познакомились виртуально, в Facebooke. Говорили обо всем: о России, о русской культуре, о противостоянии хунте… У кого что болит, тот о том и говорит. А потом, уже на Куликовом Поле, он подошел ко мне и представился: «Вадим Негатуров, поэт. Вот мои стихи». — «Ну, давайте посмотрю», — ответил я. Скажу прямо, на митингах этих всегда гуляло много графоманов, но Вадим на трибуну никогда не лез, я не видел, чтобы он выступал. К сожалению, по-настоящему я взялся за переданные мне стихи уже после его смерти и понял: это поэт! Настоящий русский поэт, обладатель Божьего дара. Там вообще было очень много интересных людей. Хотя в официальной прессе нас величали «маргиналами», чуть ли не бомжами, говорили, что собираемся мы за деньги и даже суммы назывались. Но посмотрите на списки погибших в Одессе: какие интересные личности, интересные биографии! Это были люди, которые жили полнокровной духовной жизнью, реализовывая себя в самых разных сферах человеческой деятельности. Но их объединяло то, что им было небезразлично будущее Одессы и всей Украины. Это очень важный момент!

— К Куликову Полю у меня немного негативное отношение, — признается наш собеседник. — Хотя там был какой-то общий праздник, особенно когда весна начала набирать свои обороты и все там стали собираться. Март, апрель — это были такие радостные светлые дни… Но и очень много противоречивого было: собирались и идейные, и просто зеваки, иногда приходили пьяненькие. Были и сумасшедшие, и проплаченные провокаторы были наверняка… Ну и уровень выступающих был, мягко говоря, разный. При этом нельзя не отметить, что проявились и очень яркие личности. Вот такие парадоксы. Привлекало также, что можно было походить, пообщаться с теми, кто тебе интересен, кто является твоим единомышленником, разделяет твою философию и политические взгляды. От этого получаешь огромное удовольствие. Складывались свои «кучки» — кто-то прочитает свои стихи, кто-то даст «самиздатовскую» газетку. Происходил важный обмен информацией. В общем, на Куликовом Поле была радостная атмосфера единения. Так мы стали общаться с Вадимом. Хотя вспомнить, о чем мы конкретно разговаривали, сейчас не смогу… В памяти сохранились общий фон, общий дух, общая радость, неглупые люди — творческие, интересные. Вадим был одним из них. Может быть, тогда мне его надо было особо выделить из той когорты людей — но не получилось.

Чем же занимался Вадим Негатуров на Куликовом Поле?

Другой священник, уже известный нам отец Николай, рассказывает:

— Мне кажется, у него не было глубокого личного анализа ситуации — такого, чтобы делиться им с другими и говорить об этом. Но он выражал свое отношение к происходящему своим действием, тем, что он ходил на Куликово Поле, был там одним из активистов. Раз в неделю, в четверг, он просил его не трогать — он находится там… Сюда приходили люди, выступающие, если говорить условно, — за Россию. Точнее, за «русский мир», за то, чтобы мы все были единым целым. Вадим, как известно, был горячим сторонником славянского единства… А вот что известно гораздо менее, так это то, что в основном организаторами киевского «майдана» были католические пастыри. К тому же там еще и язычество прет! Например, эта секта РУН-Вира, что расшифровывается как «Родная украинская национальная вера» — неоязыческий культ, отвергающий христианство как «инструмент покорения Украины русскими»…

Вот уж действительно не знаем мы наших идеологических противников — и знать не хотим! А ведь еще в 1966 году в американском Чикаго была основана церковь «Родной украинской национальной веры». Рунвировцы поклоняются Даждьбогу, а цель их учения сводится к тому, чтобы обосновать тысячелетнюю историю «украинской цивилизации» и существование сверхчеловека — «этнически чистого» украинца, которому всё позволено. В общем, нечто похоже на расовые теории Третьего рейха. Интересно, «украинские сверхчеловеки» будут относиться к немцам так же, как «германские сверхчеловеки» относились к украинцам в годы Второй мировой войны, или все-таки признают их равными себе?

Из сказанного здесь и из всего, что мы уже знаем о Вадиме Негатурове, можно понять, что главной своей задачей пребывания на Куликовом Поле он считал защиту православия — той духовной основы, на которой многими веками держится союз братских русского, украинского и белорусского народов, реально — трех ветвей одного народа. Вполне возможно, что он и был в числе инициаторов создания «православных палаток», где были размещены святые иконы и регулярно проводились богослужения.

Вспоминает одна из активисток Куликова Поля:

— Была поставлена «православная палатка», а напротив нее — портреты с фамилиями двадцати восьми погибших из «Беркута», веночки и цветы стояли. Мы просто приходили и чтили их память, молились за их упокой. В еще одной «православной палатке» были иконы, поминальные записки, люди туда приходили. Там был постоянно отец Александр, который, к сожалению, погиб в Доме профсоюзов. Героически погиб — он до последнего читал молитву о спасении и сгорел заживо на первом этаже. Каждый вечер у нас был крестный ход…

Вадим оказался как бы «старостой» «полевой часовни» (употребим такой военно-исторический термин), освященной в честь царственных мучеников — императора Николая II и его семьи, расстрелянных большевиками в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 года.

Честно говоря, к личности самого Николая II, как и к его канонизации, отношение в российском обществе далеко не однозначное. Однако больше никто из династии Романовых к лику святых приобщен не был. А значит, можно предполагать, что в лице этих царственных мучеников Вадим Негатуров видел символ Российской империи — государства, объединявшего Великую, Малую и Белую Русь на пике их могущества и славы…

Потом батюшку, служившего в этой часовне, арестовали, и Негатуров присматривал за иконами и порядком.

Из всего сказанного можно понять, что люди на Куликовом Поле собирались с самыми чистыми и мирными намерениями. Они мечтали о нормальной жизни, они хотели, чтобы как можно скорее прекратилась та самая междоусобица, которая всё сильнее и сильнее разгоралась в стране. В конце концов, «крестовые походы» — не в традиции православия…

— Вадик был человеком очень мирным, где-то он даже был пацифистом, — утверждает Александр Манин. — Он действительно верил, что можно мирными акциями, какими-то шествиями всё это изменить. И если бы на Куликовом Поле что-то было связано с оружием, агрессией — он бы туда никогда не пошел…

Как мы уже знаем, Александр Манин несколько ошибается — в создавшихся условиях Негатуров уже прекрасно понимал, что, возможно, ему придется взять в руки оружие и использовать его в случае крайней необходимости, чтобы защитить свой дом, семью, родной город.

В том же самом месяце, в апреле 2014 года, Вадим Негатуров написал, как мы теперь знаем, главные свои стихи — «Марш Куликова Поля». Их положил на музыку петербургский композитор Григорий Солодченко, и песня эта стала гимном одесского противостояния или, если быть более точным, одесского сопротивления.

Вот что рассказывает Григорий:

— Так сложилось, что в реальной жизни мы с ним никогда не общались, только в социальной сети «Вконтакте». Знакомство произошло три года назад: я собирался записать диск инструментальной музыки. На один из творческих сайтов начал скидывать музыку. Через какое-то время на меня вышел Вадим, написал: мне нравится то, что вы делаете, и предложил сотрудничать — рассказал, что пишет стихи и можно превращать их в песни.

Мы постоянно переписывались с Вадимом, он присылал стихи. Общение было не только творческим. Обсуждали, в частности, то, как неспокойно в Одессе.

В середине апреля Вадим написал, что ситуация в Одессе очень серьезная. И попросил написать марш на его стихи о Куликовом Поле. Удивительно, но как только я прочел стихи, буквально в течение двух часов в голове созрела музыка. Я сразу взял инструмент, поехал на студию и записал. Отправил Вадиму, ему очень понравилось. Исполнить песню согласился мой приятель, питерский актер Марат Шалиев. Это было 30 апреля.

По-настоящему же глубоко с поэтическим творчеством Негатурова я познакомился только после его смерти. И постепенно осознал: Господи, с каким же человеком я был знаком! С очень талантливым, интересным…

Но вернемся к самому произведению. Пусть не возмущаются, впадая в неистовство, строгие моралисты, однако стихотворному тексту предпосланы слова фюрера Третьего рейха — цитируя их, автор ни в коей мере не пропагандирует нацизм и лично Адольфа Гитлера. Фюрер четко определил: «Мы тогда победим Россию, когда украинцы и белорусы поверят, что они не русские». Что ж, «бесноватый», как в свое время окрестила его советская пропаганда, был совсем не дурак — в отличие от тех, кто сегодня пытается претворить в жизнь его лозунги и следовать его путем, напрочь позабыв, чем завершился этот путь как для самого фюрера «тысячелетнего рейха», так и для всей Германии… (Хотя есть версия, что данные слова Гитлеру только приписывают; для нас это сейчас совершенно неважно — мысль не только вполне фашистская, но и весьма живучая!)

А вот — и сам текст «Марша Куликова Поля»:

                       I Зубы сжав от обид, изнывая от ран, Русь полки собирала молитвой… Кто хозяин Руси — Славянин или Хан? — — пусть решит Куликовская Битва. И сразив Челубея, упал Пересвет, но взметнулись знамена Христовы! Русь Святая! Прологом имперских побед стало Поле твое Куликово! Припев: Русичи, вперед! Русичи, вперед! Сокрушим орду поганой нечисти! Снова Русь в опасности! Сегодня — наш черед доказать любовь свою к Отечеству! …Делом доказать любовь к Отечеству! …Кровью доказать любовь к Отечеству! …Жизнью доказать любовь к Отечеству!                   II Русь Святая! Шагая сквозь пламень веков, не искала ты в пламени броды, сил своих не щадя, побеждала врагов и спасала другие народы. Светом Правды, что дарит нам Бог в небеси, возрождалась славянская сила, укреплялись в единстве три части Руси — — Беларусь, Украина, Россия… Припев: Русичи, вперед! Русичи, вперед! Сокрушим орду поганой нечисти! Снова Русь в опасности! Сегодня — наш черед доказать любовь свою к Отечеству! …Делом доказать любовь к Отечеству! …Кровью доказать любовь к Отечеству! …Жизнью доказать любовь к Отечеству!                   III С небоскребов заморских, от схроновых нор ядом стелется мрак сатанинский, чтобы Русь отравить, чтоб посеять раздор меж Славян в их соборном единстве. Но врага, будь он даже хоть дьявола злей, на Руси ждут с терпеньем суровым Сталинград, и Полтава, и доблесть Полей Бородинского и Куликова! Припев: Русичи, вперед! Русичи, вперед! Сокрушим орду поганой нечисти! Предки отстояли Русь! А нынче — наш черед доказать любовь свою к Отечеству! …Делом доказать любовь к Отечеству! …Кровью доказать любовь к Отечеству! …Жизнью доказать любовь к Отечеству!

— Я Вадику тогда сказала сразу: «Будут на тебя гонения за „Марш Куликова Поля“ — тебе не простят этих „русичей“», — рассказывает Надежда Дмитриевна. — А он мне говорил, что речь не про русских, а именно — про русичей. Кстати, Вадим по паспорту был русским, как папа, а младшего сына, Сашу, мы записали украинцем — тогда национальность стали писать по паспорту мамы, а я — украинка.

Пребывание Вадима на Куликовом Поле было замечено и «компетентными органами» — его попытались пригласить к следователю «на беседу». А еще он узнал, что, как офицер запаса и человек вполне молодой — нет и пятидесяти пяти! — может быть призван в ряды вооруженных сил Украины и направлен на борьбу с «сепаратистами». Понятно, что и того и другого Негатуров избегал всеми силами.

* * *

Мы переходим к рассказу о последних днях жизни русского поэта Вадима Витальевича Негатурова. События, произошедшие 2 мая 2014 года в Одессе — на Куликовом Поле и в Доме профсоюзов, — еще не расследованы, не получили честной и объективной оценки, а многие из тех людей, кто был свидетелями и жертвами этого чудовищного преступления, в любой момент могут превратиться в обвиняемых. Они ведь фактически находятся на оккупированной территории. Поэтому автору приходится быть предельно корректным, осторожным и достаточно сдержанным в оценках. Впрочем, воинственные крики и оскорбительные ругательства сегодня нужны менее всего…

— За несколько дней до кончины Вадим мне как-то рассказывает: мне странный сон снился — гроб, пустой и красивый… Я подумала: не про меня ли? А он, похоже, чувствовал свою смерть, — вспоминает Надежда Дмитриевна. — Он ходил на митинги, не часто, но ходил. Я спокойно его отпускала — даже в последний день. Он ушел, я его проводила — и вдруг его не стало. Больно от этой внезапности! Теперь думаю: как же я ничего не почувствовала?! Про него точно можно сказать: делай, что должен, и пусть будет то, что должно быть… В тот день на Куликовом Поле был самый мирный митинг, да и требования тоже: чтобы русский язык был государственным, чтобы налоги из города не забирали до копейки (30 процентов — Киеву, остальное пусть остается в Одессе). Уже около семи часов вечера он позвонил, как потом оказалось, в последний раз: «Мама, не волнуйся, мы в Доме профсоюзов! Пересидим тут, нам же обороняться нечем. А их много бегает, они битами вооруженные». Оружия там ни у кого из наших ребят не было.

Мы видим, что из дома уходил нормальный, вполне спокойный человек, отнюдь не готовившийся на смертный подвиг. Человек, который был твердо уверен в том, что как бы ни плохо складывалось всё в данный конкретный момент — далее всё наладится, всё будет хорошо! И впереди действительно ожидалось много всего хорошего. Назавтра, 3-го числа, он с дочками собирался в гости к своим друзьям Александру и Людмиле Маниным; 7 мая готовилась отпраздновать юбилей двоюродная сестра Светлана; «Марш Куликова Поля» не только узнали, но даже и исполняли его друзья и знакомые в других городах. К тому же из Великого Новгорода ему нередко приходили письма по электронной почте…

А может, всё было не так спокойно, как казалось его маме? Кто из нас не старался оберегать своих мам, объясняя, что всё совсем не так плохо, не так трудно, не так страшно, как кажется, — точнее, как оно на самом деле было. Ведь вроде бы еще за неделю до этих событий по городу ходили разговоры, что 2 мая в Одессе что-то произойдет…

Похоже, что старшая дочь Надежда знала и понимала гораздо больше, чем бабушка.

— Я переживала, когда он стал ходить на Куликово Поле, но никто не ожидал, что это может закончиться такой бойней. В тот день я его видела. Я накануне попросила ключи от его «бунгало» — мы там хотели с друзьями собраться в выходные. Папа позвонил, сказал: ключи нашел, заезжай ко мне на работу. Я опаздываю, прибегаю: он мне ключи и зарплату свою дает со словами: «Если все будет хорошо, потом отдашь, а нет — бабушке передай». Он был такой растерянный и такой напряженный, что я даже забыла про ключ. А он все время с кем-то по телефону разговаривает: «Куда ехать?» А я не понимаю ничего: «Ты куда?» Отвечает: «Я еду в город: там „эти“ приехали. Представляешь, на Дерибасовской брусчатку разбирают». Я слышала, что он хотел на Куликово Поле ехать, проверить, как там, а его отговаривали… Но его все равно невозможно было остановить, даже уговорами. При всей доброте и мягкости он был очень принципиальным. Если ему казалось, что он владеет большей информацией, он будет очень твердо настаивать на своем. Встречу, впрочем, он с кем-то назначил не на Куликовом Поле, а в другом месте, а я должна была ему перезвонить и рассказать, как этот переулочек найти. Я была уверена, что они в этом переулочке и всё будет хорошо. Он всё спешил: «Пока-пока!» Когда я провожала его на маршрутку, он сказал такую фразу: «Там же храм, они же могут напасть на храм!» Звонит через десять минут, напоминает про ключ. Договорились завтра встретиться. Я телевизор не смотрю и не могла понять, что происходит. Пришла домой, посмотрела карту и тут же ему перезвонила. Была уверена, что он пойдет туда, подробно продиктовала маршрут. А сама включила онлайн-трансляцию с этих улиц. В голове как-то не укладывалось, что там может пролиться кровь… По телевидению показывали Куликово Поле, там разворачивалась драма, и меня прямо тянуло смотреть, не выключала, хотя была уверена, что папы там быть не должно…

— За четыре часа до гибели мы с ним разговаривали по телефону, — говорит Владимир Одинцов. — Он рассказал, что его, как члена православной дружины, попросили прийти в палаточный лагерь для защиты икон, так как идут агрессивные фанаты. И он пошел…

— Он поехал на Куликово Поле к своей «православной палатке», — рассказывает Александр Мании, — защищать церковную атрибутику — иконы, свечи. Потому что если бы «Правый сектор» туда пришел, всё бы было уничтожено. Иконы спасли: он тогда позвонил своей маме и сообщил, что их забрали…

А вот как считает Людмила Манина:

— Вадик — не самоубийца! Он православный, верующий человек, и когда туда ехал, то думал, что он в безопасности. Поэтому и маме так сказал…

Если задать вопрос, кому и чем выгодна гражданская война на Украине, ответ будет достаточно прост. Во-первых, тем «зарубежным силам», которые всё и организовали ради своих геополитических интересов; во-вторых, нынешнему киевскому режиму, который, подавив сопротивление, сможет долго-долго управлять покорной и безгласной страной в свое удовольствие; в третьих, всем этим «боевикам», что преследуют свой «гешефт» и даже получают подлое садистское удовольствие. Правда, последним не следует забывать о печальной судьбе Эрнста Рёма и его штурмовиков, которые были уничтожены в 1934 году — вскоре после того, как привели фюрера к власти…

Украинские «штурмовики» (если перечислять все местные и «понаехавшие» организации, то несложно ошибиться — некоторые уже категорически открещиваются от своих сомнительных «подвигов»; так что будем использовать этот привычный термин, который еще может оказаться пророческим в отношении их «светлого будущего») окончательно показали свое истинное лицо в Одессе 2 мая 2014 года. В тот день, после 15.30, произошло их столкновение со сторонниками федерализации Украины на Греческой площади; где-то к девятнадцати часам «штурмовики» добрались до Куликова Поля, где разгромили и сожгли палатки лагеря — безоружные люди, в нем находившиеся, устремились в Дом профсоюзов. Вроде бы это было не совсем спонтанное решение. Нам уточнили:

— На Куликовом Поле свидетели говорят: крепкие молодые ребята настойчиво предлагали всем зайти в Дом профсоюзов и укрыться от «заварушки»…

Решение казалось вполне логичным — большой и надежный дом советской постройки — но кто бы знал, что это была подлая провокация и что здание станет смертельной ловушкой!

Александр Манин рассказывает:

— Вадик позвонил Надежде Дмитриевне из Дома профсоюзов, постарался ее успокоить: «Мама, не волнуйся! Мы в безопасности». И буквально через полчаса эту самую «безопасность» забросали бутылками с зажигательной смесью. Но с мамой он перед смертью поговорил…

По дороге на Куликово Поле Вадим около восемнадцати часов позвонил и самому Александру. Сказал, что едет туда, а потом говорит: «Слушай, мы, наверное, завтра не встретимся!» Встреча эта была запланирована давно, все ее ждали, и Манин удивленно спросил — почему? «В городе идет такая бойня, что, скорее всего, тут у нас введут или комендантский час, или вообще военное положение». — «Да ну, перестань!» — усомнился Александр. Однако Вадим был прав — они так и не встретились.

О том, что произошло в одесском Доме профсоюзов написано много, однако более всего хотелось бы прочитать обвинительное заключение международного трибунала. Пока же, к сожалению, вопросов гораздо больше, чем ответов. Поэтому, прежде чем сказать несколько слов о Вадиме Негатурове, приведем фрагмент из рассказа одного из участников событий. Рассказ его начинается с того, что он укрылся в забаррикадированном кабинете, в то время как «штурмовики» устраивали в коридоре пожар: — …из двери пошел какой-то дым. Его хорошо было видно. Дым был черный. Я его вдохнул пару раз и сразу вырубило кислород — не могу дышать. Ни запаха, ничего — просто отрубило дыхание. Я сразу назад, из дыма выскочил, но дышать не мог… Только через минуту удалось вздохнуть. Понял, что от этого дыма нужно держаться подальше. В тот момент вырубился свет — это было самое страшное. Страшно то, что ориентацию теряешь, не видно вообще ничего. Пока я сообразил, достал мобильный, врубил подсветку — опять попал в этот газ. Но тут я увидел стенку и дверной проем и прошел в кабинет. Нас там оказалось четыре человека. Дышать невозможно — надо открыть окно. А там стол, компьютер, проход к окну небольшой, и человек, который уже был в этом кабинете, стоял у окна и пытался его открыть… Я открыл вторую створку, но дышать мы все равно не можем. Мы вылезли на подоконник и, только находясь полностью снаружи, смогли дышать. Но в нас сразу полетели камни. И я этому, который со мной, говорю, что надо тех двоих, которые с нами, тоже сюда. Мы только внутрь развернулись, шаг один, а дышать уже невозможно. Мне повезло, рядом валялась тряпка, перед подоконником. Я закрыл лицо и через тряпку дышать получилось. Тяжело, но можно. Мы увидели парня, он уже не соображал ничего. Я его схватил и потащил на подоконник. А подоконник маленький, два-три человека поместятся вплотную… С самого начала ни жара, ничего такого не было. Тепло было, но не жар. Нас в окно выгонял не пожар, не огонь, а именно запах газа. Мы начали орать: «Пацаны, мы горим!» На что нам орали снизу: «Ну, и горите там!» На подоконник мы вылезли, ребят положили рядом, они начали приходить в себя. К тому моменту вроде прекратили кидать камни, но мы видели, что с другой стороны что-то начинается. Пару раз я пытался внутрь войти, думали, может, там кто еще, кроме этих двух пацанов, но я даже до двери не дополз. А потом начался жар, терпеть можно, но снаружи. А это третий этаж, высокое старое советское здание. Сначала думал, что прыгать придется — но там же асфальт… Тут жар начал спадать. Решили сидеть на карнизе. Потом под окна подтащили конструкцию. Адекватные орали: «Держитесь!» Неадекватные: «Прыгайте, суки, или горите!» Эта конструкция достает до второго этажа. В нее еще попасть надо. А пожарных не пустили, как я потом выяснил. Говорят, что одного даже ранили. Потом кто-то притащил пожарную лестницу с крюком, нам ее передали. Я ее закрепил за кусок рамы, не знал, удержится она или нет. Своим весом лег, говорю всем: «Слезайте, я буду держать!» Парни сначала боялись, но потом полезли. Они молодые, лет двадцать пять, один первым слез, так его там сразу стали бить — под стенку отвели, и человек двенадцать прижали, одни держали, другие били. Следующий слез, что с ним стало, не знаю. Последний пацан отказался, я его пытался уговорить, но он сказал: «Не полезу, лучше тут останусь!» Так что он держал лестницу, а я спустился…

Уточняем на всякий случай — всё вышеописанное происходило в центре Европы в начале XXI столетия.

Вроде бы Вадим сумел сориентироваться довольно быстро и выпрыгнул из окна горящего здания… Те, кто прыгал из окон позже, пострадали сильнее. Кажется, на кадрах, выложенных в Интернете, даже увидели, как он прыгает из окна и потом его несут к врачам, — но, понятно, ошибиться очень легко. А затем врачей со спасателями оттеснили, и людям, выбирающимся из горящего Дома профсоюзов, они помочь уже не могли…

Надежда, дочь Вадима, рассказала, что смотрела по телевизору прямой репортаж с Куликова Поля. Вот продолжение ее рассказа:

— Вижу весь этот ужас, тут звонит мне мой дядя, который живет далеко и звонит нечасто, и сообщает: позвонили моей сестре Ксюше из «скорой помощи» — папу везут в больницу, в ожоговое отделение. Он был в сознании и смог продиктовать медсестре номер ее домашнего телефона — мобильные номера в памяти никто не держит. Мобильник его был выключен. Больница в двух кварталах от моего дома. Я сразу собралась и бегом. В больнице суета, неизвестность. Долгое ожидание, сказали только, что ожоги второй и третьей степени, пятьдесят четыре процента тела обожжено — в основном конечности и спина, немного голова. Как мне потом говорила доктор, с такими травмами можно было выжить. Но он глотнул горючего яда, и внутри всё было обожжено… Начался отек легких… Ничего не зная, я долго ходила по приемному покою, в реанимацию не пускали. Я каждого человека в белом халате хватала за руку и спрашивала о папе. Никто ничего не мог ответить. А потом уже доктор вышла и сказала: «Всё!» А я думаю, может, — ошибка, может, — не он. Раненых же очень много, везут и везут. Они все черные, обгоревшие… И врачей много приезжало — всех срочно вызвали.

Мы уже знаем насчет ядовитого дыма, да и много иных разного рода версий известно… Хотя, честно говоря, не очень верится, чтобы «штурмовики», по примеру своих германских «старших товарищей», заранее подготовили в Доме профсоюзов «газовую камеру» — но, вполне возможно, могли с собой какой-то «химии» принести.

— Сразу не верилось, не укладывалось в голове — мозг как-то заблокировал всю информацию, — говорит Надежда. — Тут как раз девочки подъехали, сестры, я вышла их встретить. Вместе с младшей, Стасей — ей восемнадцать лет, мы пошли посмотреть, он это или нет. Увидели, что это папа. Женщина-врач рассказала нам о его последних минутах: он уходил с молитвой, губы его все время шептали. Иногда жаловался, что дышать нечем… Когда она поняла, что он уходит, то перекрестила его, и он умер…

Когда-то в своих стихах Вадим просил Господа о «возможности причаститься в преддверии загробного пути»… Кому-то это покажется простым совпадением, а кто-то увидит в этом Божий Промысел, что в последние минуты жизни с ним рядом оказался именно воцерковленный человек…

А вот что рассказала сама эта врач:

— В шесть часов вечера привезли Вадима Негатурова. Я этого человека не знала раньше, впервые его увидела, и он поразил не только меня, но и всех, кто дежурил тогда. Так как на первом этаже, в приемном, было много работы, его подняли прямо на третий этаж. Камуфляжная форма, ботинки военные — с войны человек. Он был в ясном сознании, отвечал на все вопросы правильно, но начинал задыхаться. Мы стали проводить свои мероприятия, попросили его немного потерпеть, пока введем обезболивающие. Он что сказал: «Я потерплю. Я пока буду молиться, вы готовьтесь». Это же не каждый такое говорит! Тут обычно кричат, хватают за руки, мы их ловим, привязываем, чтобы больной не мешал работать — а он нас успокаивает, чтобы мы не нервничали, и говорит, что помолится… Мы его раздели. У него на груди был мощный православный крест. После обезболивания я уж думаю, человеку легче — может, что расскажет о себе? Они ж без фамилии поступают, потом мы узнаем — кто. Он рассказывает, что он из «православной палатки» с Куликова Поля и что он спасал иконы. Когда «Правый сектор» подпалил палатку, он вынес все иконы. Куда с ними бежать? За дерево? А все начали кричать, что надо прятаться в Доме профсоюзов. Открыли двери, и он, с иконами, забежал туда. Это было сознательно — обстановка накалялась, загорелись палатки, — и тут начал гореть Дом профсоюзов. Он с иконами поднялся на второй этаж. Когда он находился в одном из кабинетов, кинули какую-то шашку и пошел дым. Дым, который на уровне головы. Ты не видишь, где стенка, окно… Он говорил, какой-то грязный коричнево-зеленый дым. И потолок виден, а окна не видно. Он нащупал окно, чтобы выброситься — дышать было нечем. Встал на окно и прыгнул на шины внизу — они тоже горели. Он не разбился насмерть при падении с высоты более чем семь метров, хотя почти всегда такое падение заканчивается большими бедами. Он получил ожоги, с которыми такие крепкие мужики, как Вадим, вытянули бы. Еще были ожоги, которые зажили бы и сами, без операции. Обжегся он еще в доме. Там было мощное пламя с первого этажа. Люди бежали по лестнице, и оно их обжигало. У него ожоги были на спине, на руках и груди. Но лицо было чистое, даже без копоти… И тут он начал задыхаться. Это не был ожог дыхательных путей. Это другая клиника ожога — сразу нарастает отек легких, и когда даешь кислород, ему еще хуже становится. Потому что, по всей видимости, токсический ожог был, какие-то газы, химические вещества или продукты горения. Что-то такое было, что поражает не только слизистую, но и легочную ткань глубоко внутри. Быстро возник отек легких, который привел к удушью… Он попросил меня, когда еще был в ясном сознании: «Когда буду умирать, вы меня перекрестите, пожалуйста!» Мы пытались его утешить, что он еще поправится, выпишется, будет жить — но он умер в восемь вечера. Его православное поведение нас поразило. Уже потом, часа в три-четыре ночи, мы узнали, что к нам попал одесский поэт — Негатуров. У нас в городе это был известный человек. Мы несколько дней вспоминали Вадима…

Думается, что насчет временной границы — с восемнадцати до двадцати часов — врач ошибается. Все прочие наши собеседники называют несколько иное, более позднее, время. Но после всего увиденного и пережитого неудивительна будет любая ошибка.

В огне того страшного пожара сгорел и поэт Виктор Гунн — ему было пятьдесят два года, а настоящая фамилия его была очень проста: Степанов. В ночь на 2 мая 2014 года он написал такое стихотворение:

Разверзлись небеса дождями, Атаки полчищ проливных, Сквозь пелену перед глазами Не видно капель дождевых. Потопы индовых бенгалий, Бразильи амазонских рек, В налимье всяческих регалий Даждьбог свершает свой набег. Не грех куда-нибудь укрыться И переждать ненастья срок… Я в дождь иду! Чтоб помолиться! Как древневарварский пророк!

Всего же, по официальным данным, 2 мая 2014 года на улицах Одессы погибло порядка пятидесяти человек…

…В ночь на 3-е число черная весть разлетелась по всем друзьям и родственникам Вадима Негатурова. Кажется, в том, что об этом узнали сразу все, тоже был какой-то Божий Промысел. Так, его брат Александр отдыхал километрах в трехстах от Одессы, «вне зоны», а потом совершенно случайно поднялся на какой-то пригорок — и вдруг телефон заработал, и Ксюша, дочь Вадима, сообщила, что отца везут в ожоговый центр…

Друзья и родные спешили в больницу, но, приехав туда, узнавали, что опоздали.

— Сообщение, что Вадик умер, пришло ночью от Одинцова, — говорит Александр Манин. — Договорились, что мы встретимся утром у матери Вадика. И когда там сели — мама, Саша Негатуров, я, Надя, — решили, что не нужно никаких разборок делать — нужно забрать тело и достойно похоронить. И мы с Сашей поехали в ожоговый центр. Сначала его не отдавали из-за того, что он умер не своей смертью — мол, нужна была судебно-медицинская экспертиза. Мы туда приехали, и, как нам сказал парень, который занимался похоронами, там уже свозили тела из Дома профсоюзов, очень много тел погибших…

Вадима Негатурова похоронили в Одессе, на Троицком кладбище.

— Если бы вы видели его похороны! На них было пол-Одессы, — говорит Надежда Дмитриевна, и в ее словах видна истинная одесситка. — У меня нет ощущения, что он умер — и это очень тяжело. Я с ним разговариваю, жалуюсь, рассказываю ему все время о чем-то. Он словно бы не отходит от меня. Все меня утешают: не плачь столько, а я не могу не плакать. Я смерть мужа год оплакивала, но тогда у меня был Вадик — а теперь мне словно бы руки обрубили.

— На похоронах людей с георгиевскими ленточками было много, — вспоминает Сергей Ярощук, — но не было ни одного призыва к отмщению. Это даже не библейское «если тебя ударят по левой щеке — подставь правую», а осознание того, что воевать не с кем! Если опять идти стенка на стенку, то значит, сделать именно то, чего добиваются манипуляторы и агрессоры. У Саши, его брата, в городе четыре спортивных клуба, и собрать бойцов было бы нетрудно — но он не стал этого делать. У проукраинской стороны очень здорово получается находить врагов: то это медики, которые отказываются оказывать первую помощь, то бизнесмены, оказывающие платные услуги на пляже… Я уверен, что всё надо делать в рамках правового поля!

— Когда Вадик погиб, я очень сильно переживал, был очень зол — по-мужски мстить хотел, — признался Александр Негатуров. — А потом он меня успокоил — оттуда, сверху. Он дал мне покой…

…Через несколько дней после смерти Вадима к Надежде Дмитриевне пришли какие-то личности в штатском, представившиеся милицией и даже предъявившие какие-то удостоверения. Но так как звонок не работал, то они зашли к соседям, спросили: «Где Вадим Негатуров?» — «Мы его похоронили», — ответили те. «Как похоронили?!» — поразились пришедшие. «Очень просто. Отвезти вас на кладбище, показать?» Тогда представители новой власти развернули какой-то большой список, что-то вычеркнули — очевидно, фамилию Вадима — и ушли…

Что сказать? Плохо работают бывшие «товарищи». Не там ищут — он ведь уже ушел в вечность, «жизнью доказав любовь к Отечеству…».

* * *

Маршрутами Души

Сонет

Вместо эпиграфа

Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!

Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому…

(Псалом 41, Стихи 2,3)

Испытаем и исследуем пути свои, и обратимся к Господу.

(Плач Иеремии, Глава 3,Стих 40)

…вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную…

(Евангелие от Иоанна, Глава 4, Стих 14) Никакая дорога земная, с комфортом накатанная, Не заменит Душе некомфортный, но звездный маршрут. Безконечностью грезит Душа, мир в единство охватывая, Ищет Вечность Душа, утопая в потоках минут… Цель земная — будь трижды великая и восхитительная — — Не заменит Душе о Спасительном слове мечту. Жаждет к Богу Душа, к тем Колодцам, где Влага Живительная, Не желает Душа в суету, в пустоту, в темноту… Заглушу я мотор, вразумляясь Души повелениями, Бездорожьем пройду, озирая ночной небосвод: И светила одарят знаменьями и откровениями, И мечту сокровенную к Богу Душа вознесет… Из маршрутов земных только те лишь Душою желаемы, Что Небесным Глаголом Всевышнего благословляемы…

И опять, объясняя свое авторское правописание слова «бесконечность», Вадим утверждает, что ни в каком виде славить беса не собирается…

Глава 10 ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ЖИЗНИ (Вечность)

…Дождь прохладный… Осеняет ма́ляр Всех крестом — в благословенье знак — И уходит в дождевые дали, Как уходит ангел в вещих снах…

Вроде бы немного времени прошло после вышеописанных дней, но сколько всего случилось! На тот момент, когда пишется эта книга, юго-восток Украины охвачен гражданской войной, шальные снаряды и мины рвутся даже на территории России, а через некогда придуманную границу, давно уже ставшую государственной, движется неисчислимый поток беженцев. Над территорией Украины разбился малазийский «Боинг-777», и эта трагедия унесла жизни 298 человек…

О том же, что произошло после того, как эта книга будет написана, читатель знает гораздо лучше автора, ибо всякое «завтра» послезавтра становится «вчера»…

Однако наша тема — жизнь одесского поэта Вадима Витальевича Негатурова, и мы возвращаемся к ней. Жизнь эта оборвалась 2 мая 2014 года — но Вадим, как истинный православный христианин, верил в Жизнь Вечную, и ежели таковая есть, то, очевидно, Господь ему ее даровал.

И вообще, жизнь такого человека, каким был Вадим Негатуров, не заканчивается после физической его кончины, потому что не только люди его помнят, но и он, даже после своего ухода, продолжает оказывать на них серьезное морально-нравственное воздействие…

— Мы разговаривали со священником, — рассказывает Юлия, бывшая жена Вадима. — Он спросил: «Это ваш муж?» Я говорю: «Да!» И тогда он сказал: «Эта жертва была не напрасной! Он умер, как христианин, а благодаря ему — вы пришли в храм». Я сейчас очень часто, почти каждый день бываю на службах. Сейчас должна первый раз пойти на исповедь и причаститься. Батюшка говорит, что после тех событий, что произошли 2 мая, очень многие люди приходят, чтобы креститься. «Вы пришли к Богу, и другие люди пришли, — сказал мне священник. — Это не напрасная жертва была…»

Вот и младший брат Вадима, Александр, рассуждает так:

— Сейчас, когда Вадим ушел, я стал во многое верить. Знаю, что там что-то есть — не такая жизнь, как у нас, но что-то… Абсолютно уверен! Не сомневаюсь! Это Вадик дал мне веру. Я сейчас думаю пойти к священнику, пообщаться — настрой такой. Теперь, когда у меня есть какой-то тяжелый вопрос в жизни, я иду к нему. Просто с ним поговорю, что-то спрошу, и спустя какое-то время всё становится на свои места так, как надо! Помогает очень…

— В Одессе никогда не было такого Дня Победы, как в этом году, — вспоминает отец Николай. — Тихо, мрачно, на улицах никого… Зато в храмах людей было по-настоящему много. По-видимому, люди кое-что поняли в жизни — для чего мы живем и куда мы катимся. Может быть, это мое субъективное восприятие, и внешне, на поверхности, не сильно всё изменилось, но мне кажется, что люди стали задумчивые.

Да, очевидно, произошедшие события, и, в частности, трагическая судьба — как и поэтическое творчество — Вадима Негатурова, подвигли многих людей к православию. Так было изначально: пример первых христианских подвижников и мучеников определял путь многих тысяч людей…

Примерно также сказал один православный священник:

— В событиях современности прослеживается аналогия с первыми христианскими мучениками, аналогия очень сильная. И тогда тоже казалось, что всё пропало, что церковь уничтожена, — а она только укреплялась на крови мучеников…

Родным и друзьям очень не хватает Вадима по-человечески. Какие-то вопросы остались не заданы, какие-то ответы не получены — и еще с ним хочется поговорить о чем-то таком, о чем с другими говорить просто невозможно. Порой случается, как в песне любимого им Владимира Высоцкого: «…по привычке окликнул его я…» И только потом приходит осознание, что Вадим Негатуров действительно не вышел из своего первого и последнего боя — на родной земле, в родном городе, в той самой Одессе, где он, по его признанию, «хотел бы и умереть в свыше назначенный час…».

— Я вам честно скажу и за себя, и за своих друзей, — признается Александр Манин. — Как-то всё не то и не так… Смерть его какая-то неправильная! Так часто тянет позвонить Вадику: «Где ты там идешь? Мы тут уже все собрались…»

А брат его, Александр, до сих пор не может заставить себя включить его мобильный телефон — узнать, с кем были последние разговоры Вадима, какие SMS он получал и писал в эти часы. Как-то не привык он без разрешения вмешиваться в личную жизнь своего старшего брата…

И всё же, в условиях совершенно нечеловеческих, которые сложились сейчас на Украине, окончательно прозрели еще далеко не все. Время смутное, время противоречивое. И давит, давит груз навязываемых годами лозунгов и идей! Но прорастают сквозь эти камни ростки сомнения, а потом и истины.

Об этом — Сергей Ярощук.

— Наша группа в Facebooke разрывалась по политическим мотивам, — рассказывает Сергей. — Я был уверен, что ничего, кроме страданий, всё происходящее сегодня на Украине не принесет. Наша страна уже не раз переживала подобное, когда в очередной раз становилась предметом торга и дележа богатых людей. В Интернете было много негатива, и я решил занять нейтральную позицию, но одним из первых выложил информацию о смерти Вадима Негатурова в Сеть. И сразу посыпались письма и звонки с одним вопросом: а что он там делал? Меня раздражала позиция некоторых: мол, он «заслуженно» умер, потому что был там. Люди не понимали, не принимали его позиции. Это очень больно! Он поехал спасать иконы, он не воин. Самое враждебное, что он мог сделать во время конфликта, — это махнуть рукой со словами: «Да ну тебя!»… Как восприняли событие 2 мая в нашей группе? Как я уже говорил, мнения разделились. Могу сказать с точностью до человека. Я попросил всех «истинных украинцев» и «патриотов» выйти из группы (это был эмоциональный взрыв), потому что вчера под гимн нашей страны с флагами и с криками «Слава Украине!» они сожгли моего друга. Это было воспринято очень остро — как это выгнать «патриотов»? Мы ведь не причастны к тому, что произошло. После этого около трехсот человек покинуло группу. А я пытался объяснить: если в моей группе кто-то считает, что правильно поступили с теми, кто находился на Куликовом Поле, — значит, такой группы вообще быть не должно! Да, раньше были люди, которые говорили, что мы «победили очаг заразы, сепаратизма», — но тогда не было еще осознания той беды, что произошла 2 мая. И выступающие в группе тоже еще не очень осознавали происходящее. Они бухтели по поводу того, что «мы украинцы, не обижайте нас…». Почему даже у них мог возникнуть такой вопрос: что делал Вадим на Куликовом Поле? Убивать другого человека нельзя ни за что, на за какие взгляды. Нелепые оправдания — так получилось — не должны «пролазить», за преступление надо отвечать. Со 2 мая добавилось большое количество друзей в группе, уже не одесситов. Вообще, после тех событий процентов сорок «перекрасилось» из ярых патриотов — эти люди сказали: «Можете считать меня сепаратистом, но после 2 мая я снял сине-желтый флаг со своей машины и больше не принимаю гимн, под который происходили убийства!» Были люди, которые писали: я с первого дня возле Дюка — то есть у памятника герцогу Ришелье, это одесский аналог «майдана» — принимал участие в «автомайдане», а теперь мне невероятно стыдно, что я был к этому причастен… Примерно неделю после этой бойни все были в замешательстве, в шоке. До сих пор есть те, кто продолжает верить, что «майдан» был не зря и революция не зря, — но события в Одессе они осуждают категорически!

Что ж, как видно, и здесь судьба Вадима Негатурова помогает кому-то определиться в своем отношении к происходящему — не всем подряд, разумеется, а тем, кто умеет и хочет мыслить, кто не хочет стать безгласным «винтиком» новой «государственной машины», пускай и самого современного «прозападного» образца.

…Сколь это ни горько, но именно трагическая гибель Вадима Негатурова открыла его имя и творчество для читателей, для широкой аудитории. И ведь он это предвидел! Помните, как незадолго до 2 мая он вдруг сказал Надежде Дмитриевне: «Мама, когда я умру, меня все узнают»… Вадим был прав.

Теперь его песни исполняют известные певицы и певцы, артисты читают его стихи с эстрады, издаются его стихотворения. Его друзья и знакомые не без успеха пытаются претворять в жизнь какие-то его идеи, планы и начинания.

Очень хорошая инициатива предпринята в Москве, где совсем недавно учреждена Международная открытая литературная премия «Куликово Поле» памяти поэта Вадима Негатурова. Ее задача — поддерживать и развивать гражданскую патриотическую поэзию, прозу и журналистику. Как отмечается в Положении, «следуя заветам известного религиозного философа Владимира Соловьева, Премия обращается к патриотизму „размышляющему и тревожному“, ответственному за судьбы Родины». Одной из важнейших задач ее учреждения является «преодоление посредством художественного слова любых проявлений ксенофобии и национальной розни. Укрепление братских связей между славянскими народами, имеющими общую историю и культуру, составляющими понятие „русский мир“».

…Впрочем, это не наша задача — говорить о чьих-то планах и намерениях. Пусть дела скажут сами за себя. И если всё сбудется, то тогда имя поэта Русского мира и солдата Духовной Империи Вадима Негатурова будет светить нам так же, как светят многие и многие далекие звезды, угасшие сотни тысяч, а может быть, и миллионы лет тому назад…

Солдаты Духовной Империи

Евпатию Коловрату, Александру Невскому, Дмитрию Донскому, Патриарху Филиппу II, Ермаку Тимофеевичу, Богдану Хмельницкому, Антону Головатому, Александру Суворову, Петру Багратиону, Александру Грибоедову, Федору Тютчеву, Петру Столыпину, Патриарху Тихону, Николаю и Льву Гумилёвым, Георгию Жукову, Дмитрию Лихачеву, Сергею Королёву и многим, многим другим, в том числе и ныне живущим, таким разным по профессиональному призванию, но единым в главном, — посвящается…

…он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое.

(Евангелие, Послание к римлянам, Глава 13, из Стиха 4)

…возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие.

(Евангелие, Послание к ефесянам, Глава 6, Стихи 16 и 17) Там и звуки, и краски не те, Только мне выбирать не приходится, Очень нужен я там, в темноте! Ничего, распогодится. (В. С. Высоцкий, из песни «В темноте») У двуглавых орлов окантованы золотом перья… Для двуглавых орлов неизменен имперский статут… Между злом и добром, на границе Духовной Империи Добровольцы-Солдаты безсрочную службу несут. Впереди, в темноте, — злое воинство черной материи, В полумгле пограничной — шпионы, иуды, ворье… Умываются по́том кровавым Солдаты Империи, Шаг за шагом в боях расширяя границы ее. Хуторски́е народцы путь жизненный сытостью меряют; Жаждет славы позер; торгашу — лишь в процентах резон… Эти страсти скудны для Солдата Духовной Империи: Тесен хутор ему; мир барыг и позеров смешон! Деньги, слава и власть добровольцу отнюдь не критерии, Страх — не стимул ему, а чины — не мерило ему, Но святая награда Солдату Духовной Империи — Поступь Божьих побед — дивный свет, прожигающий тьму. Ни опричникам грозным — дзержинским, скуратовым, бериям, Ни царям, ни генсекам, ни лидерам скотских эпох Не дается никак власть над сердцем Солдата Империи, У солдатского сердца один государь — только Бог. Строй бойцов невелик, но зато не редеет с потерями — Все у Господа живы! И каждый, кто в Вечность уйдет, Остается и там Вечным Воином Вечной Империи, Путь к победам земным освящая с Небесных Высот. А на грешной земле, твердо в принцип имперский уверовав, В строй становятся те, чьи сердца — драгоценный кристалл. И не знают порой добровольцы-Солдаты Империи, Что на ратную службу их сам Вседержитель призвал. Строго спросится с них — ведь избранники Божьи теперь они! Будет сила дана им — прямая Небесная связь! И простится им многое — честным Солдатам Империи — И войны неизбежная кровь, и окопная грязь…

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Одесса. 1960-е годы

Семья Негатуровых: мать Надежда Дмитриевна, Вадим, Саша и отец Виталий Борисович

Пионер Вадим Негатуров — ученик 4-го класса

Выпускной 10-й класс школы № 19. 1977 г.

Одесский государственный университет

Вадим — студент ОдГУ

Студенческая свадьба. 1979 г.

Вадим Негатуров

Дипломы Вадима свидетельство о двух высших образованиях

Лейтенант Негатуров

Служба в армии — учебно-боевые будни

У самого синего моря…

Вадим Негатуров с дочерьми

Вадим с друзьями

На отдыхе

Дипломы — подтверждение творческих успехов

Дом профсоюзов

Солдат русского мира

Одесса. 2 мая 2014 г.

Народ против

Дом профсоюзов в огне

Одесса помнит, Одесса скорбит

Новый самиздат. Поклонники творчества Вадима Негатурова издали брошюру в память о поэте

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА В. В. НЕГАТУРОВА

1959, 5 декабря — родился в Одессе; родители; отец, Виталий Борисович, — начальник отдела труда и зарплаты Одесского ремонтно-механического завода; мать, Надежда Дмитриевна, — инспектор по кадрам Одесского шиноремонтного завода.

1967–1977 — учеба в средней школе № 19 города Одессы; окончил школу с золотой медалью.

1977 — поступил на механико-математический факультет Одесского государственного университета им. И. И. Мечникова.

1979, 2 июня — женился на Елене Владимировне Блажиевской.

20 декабря — рождение дочери Надежды.

1982 — окончил с отличием Одесский государственный университет по специальности «прикладная математика», поступил в аспирантуру.

1984, июль — декабрь — заведующий лабораторией кафедры высшей математики Одесского высшего инженерного морского училища.

1984, 7 декабря — 1986, 11 ноября — служба в звании лейтенанта, затем — старшего лейтенанта — командира взвода на 167-м узле связи 21-й дивизии Войск ПВО страны.

С 1987, февраль — инженер, заведующий научной лабораторией на Одесском заводе тяжелого краностроения им. Январского восстания.

1990–1993 — учеба в Одесском институте народного хозяйства по специальности «экономика и управление производством», окончил с отличием.

1991–1994 — работа на совместном советско- (позднее — украинско-) швейцарском предприятии «Кранлод» на должностях: ведущий экономист, помощник директора по финансам, начальник бюро подготовки к приватизации.

1994 — учился на курсах брокера фондовых операций при Украинской коммерческой школе в Киеве.

1994, ноябрь — 1995, декабрь — директор ООО «Причерноморские ценные бумаги»; далее — на различных должностях в ряде коммерческих организаций.

1996, 2 февраля — рождение дочери Анастасии.

С начала 2000-х годов публиковал собственные стихи, участвовал в поэтических конкурсах и литературных премиях.

2003, 1 января — назначен директором ООО «Одесский приватизационный центр».

2005, февраль — исполнительный директор — вице-президент ООО «Авантаж».

2012, август — избран действительным членом Академии русской словесности и изящных искусств им. Г. Р. Державина.

Октябрь — получил специальный приз международного литературного конкурса «Цветаевская Осень».

2013, май — победа в конкурсе поэтических поздравлений с Днем Победы; стал лауреатом Всероссийского форума гражданской поэзии «Часовые памяти».

2014, 1 марта — по всему юго-востоку началась «Русская весна», в которой Негатуров активно участвовал.

Апрель — написан «Марш Куликова Поля».

2 мая — Вадим Негатуров погиб во время пожара в одесском Доме профсоюзов; похоронен в Одессе на Троицком кладбище.

БИБЛИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ

В Одессе завершился IV Международный конкурс «Цветаевская Осень» // Одесский обозреватель. 2012. 22 ноября.

Жизнь и смерть Вадима Негатурова // Комсомольская правда. 2014. 3 июня.

Краткая автобиография Вадима Негатурова // Международный клуб православных литераторов «Омилия».

«Куликово Поле» поэта Негатурова // Литературная газета. 2014. 9 июля.

Мужская молитва Негатурова // Завтра. 2014. 12 июня.

Невский альманах. 2010. № 5 (54), 2011. № 2 (57).

Обстоятельства гибели Виктора Гунна и Вадима Негатурова // РИА «Новости». 2014. 8 мая.

Память поэта Вадима Негатурова увековечат премией // Совершенно секретно. 2014. 8 июня.

Писатели снова на передовой // Независимая газета. 2014. 9 июня.

По поэтическим убеждениям // Газета. ru. 2014. 3 июля.

Последний бой поэта Негатурова //Литературная газета. 2014. 11 июня.

Поэт Вадим Негатуров погиб // Комсомольская правда (Украина). 2014. 7 мая.

Поэт на поле Куликовом // Завтра. 2014. 8 мая.

Путин читает стихи Негатурова // Московский комсомолец. 2014. 7 мая.

Убит наш коллега — поэт Вадим Негатуров // Литературная газета. 2014. 7 мая.

«Часовые памяти» провели «Ночь в музее» // Независимая газета. 2014. 23 мая.

Negaturov.ru

«Litera» MIKDZYNARODOWY ALMANACH INTERNETOWY, публикации Вадима Негатурова.

АРСИИ им. Г. Р. Державина. Официальный сайт.

Оглавление

ПОЗЫВНОЙ «ОДЕССА»

НЕСКОЛЬКО СЛОВ К ЧИТАТЕЛЮ

Глава 1 У САМОГО СИНЕГО МОРЯ (1959–1977)

Глава 2 УЧИТЬСЯ, ЖЕНИТЬСЯ И УЧИТЬСЯ (1977–1982)

Глава 3 «…ЖИТЬ В ГЛУХОЙ ПРОВИНЦИИ У МОРЯ» (1982–1993)

Глава 4 «ОН БЫЛ ДРУГОЙ!» (1993–2004)

Глава 5 ОПЕРЕДИВШИЙ СВОЕ ВРЕМЯ (2004–2008)

Глава 6 ОБРЕТЕНИЕ ВЕРЫ (2008)

Глава 7 «ЗАДАЧА ПОЭТОВ ПРОБУЖДАТЬ ДОБРОТУ» (2008–2013)

Глава 8 САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ ГОД (2013–2014)

Глава 9 «ЖИЗНЬЮ ДОКАЗАТЬ ЛЮБОВЬ К ОТЕЧЕСТВУ!» (2014)

Глава 10 ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ЖИЗНИ (Вечность)

ИЛЛЮСТРАЦИИ

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА В. В. НЕГАТУРОВА

БИБЛИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg