30 апреля 1937 года.
Москва готовилась к празднику 1 мая. Яркое весеннее русское солнце текло вдоль улицы Горького. Я, расталкивая людской поток, с пакетом в руке пыталась протиснуться вперед. Из громкоговорителей, укрепленных на домах, доносилась праздничная музыка — город готовился к празднику.
Оглушительно несся по улице марш из «Аиды».
Я попыталась нырнуть в соседний переулок, чтобы быстрее проскочить улицу и не слышать праздничного шума, но на моем пути стояла толпа мужчин и женщин, облаченных в зимние серые ватники, и смотрела, как громадный сталинский портрет водружается на фасад дома.
Больше ничего невозможно было увидеть. Куда бы я ни посмотрела, повсюду портреты Сталина. В витринах, на стенах домов, у входов в кинотеатры — повсюду одно и то же лицо с висящими усами.
В узеньком переулке, ведущем к Петровке, разносились звуки «Венского вальса».
Я шла по площади перед Большим театром, и здесь, в метрах десяти впереди, возвышалась в окружении многочисленных красных флагов большая деревянная статуя Сталина в длинной шинели.
Возьмут ли у меня пакет с едой и вещами? А письмо?
Я шептала про себя предложения по-русски, чтобы у тюремного окошка ничего не перепутать: Мой муж, Хайнц Нойманн, был арестован НКВД 28 апреля. Где он находится? Могу ли я его навещать? Могу ли я передать пакет и письмо?
Лубянка организовала место, где можно было расспросить о близких родственниках, арестованных НКВД.
Помещение было угрожающе переполнено людьми. Перед окошком образовалась длинная, извивающаяся очередь. Ожидающие не отважились громко разговаривать. Здесь витал тюремный дух.
Очередь продвигалась очень медленно. На всех лицах одинаковый страх и одинаковое страдание. Только и слышалось: «Вы своего уже нашли? Должны ли вы что-то платить? Как долго еще они будут там?» И снова, и снова один и тот же рассказ: «„Они“ пришли около часа ночи. После вопроса, есть ли оружие, все перерыли, но ничего не нашли. Я знаю точно, что он не виновен».
Сердце колотится, во рту пересохло… Передо мной еще трое. Я пытаюсь понять вопросы, перевести предстоящие ответы чиновнику, и вдруг чувствую, что забыла русский язык. Я оказываюсь перед окошком…
Комментарии к книге «Заключенные у Сталина и Гитлера», Маргарет Бубер-Нойманн
Всего 1 комментариев
ПРАВДА
17 апр
Один из способов, которым в наше время пытаются
реабилитировать фашизм и нацизм – это попытка извалять в грязи тех, кто с
фашизмом и нацизмом боролся. Особенно любят этим заниматься российские антисоветчики и неонацисты, которые, видимо, полагают, что если набросать дерьма на коммунизм,
то их собственные взгляды будут казаться обществу не такими мерзкими, как они
есть на самом деле.
1.Депортировали из СССР только лишь немцев,
которые были заключенными ГУЛАГа.
2. Депортированные выбирались произвольным
образом. Цели выдать немцам антифашистов (и уж тем более коммунистов) никто не
ставил.
3. Обмен производился по инициативе немецкой
стороны, и немецкая же сторона проследила затем, чтобы в Германию не вернулись
явные антифашисты и коммунисты вроде Каролы Неэр. Немецкая сторона
забирала немцев не для проведения репрессий над ними.
Уже только этого достаточно, чтобы от Млечинского
наброса не оставить камня на камне.
Но и это еще не все, потому что немецкая
википедия сообщает нам еще несколько поразительных фактов. В каких условиях
оказалась подозреваемая в государственной измене бывший член коммунистической
партии Германии Маргарет Бубер-Нойман: «Anfangs arbeitete sie hier im
Siemenslager als Sekretärin. Zwischen Oktober 1942 und
Frühjahr 1943 war sie die persönliche Sekretärin der SS-Oberaufseherin Johanna
Langefeld. Am 21. April 1945 wurde sie aus dem KZ entlassen und begab sich zu
ihrer Mutter nach Thierstein». Перевод: «Сначала она работала на складе
компании Siemens в качестве секретаря. В период с октября 1942 года и весной
1943 года она была личным секретарем старшей надзирательницы СС Джоаны
Лангенфельде. 21 апреля 1945 года она была освобождена из лагеря и отправилась
к своей матери».
Искренне рад, что Нойман смогла пережить немецкий
концлагерь. Но только положение этой женщины в концлагере явно не имеет ничего
общего с положением типичного там заключенного - еврея, русского, поляка,
француза, украинца…))) и Нойман явно
находилась в лагере в положении не простого, а привилегированного заключенного
(как, к примеру, Степан Бандера, который, формально тоже сидел, а
фактически находился под надзором). И чем можно объяснить подобную мягкость
нацистов?
Это просто слегка копнули антисоветскую байку.
Думаю, еще много интересного при желании можно раскопать в этой истории. Но и
того, что есть вполне достаточно, чтобы тыкать в лицо антисоветчикам,
белогвардейцам, власовцам, если им захочется вспомнить об этой истории. А,
главное, всегда помнить о том, что набрасывают грязь господа вроде Солженицына,
Млечина …))) исключительно для того, чтобы отвлечь внимание от их собственной
мерзкой антинародной идеологии в России.