«Не уймусь, не свихнусь, не оглохну»

Читая эти записи, которые автор вел на протяжении десятилетий, вспомнилось чье-то тонкое наблюдение, что «любой, даже самый благополучный дневник — хроника борьбы с несуществованием». Странно, но чтение такой хроники почему-то придает силы.

Дневник — это особый способ разговаривать: гово­ришь — и тебя не перебивают, не переспрашивают.

Когда возникает необходимость такого разговора?

Думаю, при появлении редкостного счастливого сочета­ния обстоятельств и внутренних возможностей человека. Когда жизнь дарит окружение талантливых личностей и человек, чувствуя удачу судьбы, воспринимает это не как возможность интересной жизни, а ищет свою роль в дан­ной композиции, осмысливает свое положение: почему я рядом с ними, для чего и зачем я здесь?

У Николая Чиндяйкина хватило внутреннего такта и бла­городства вовремя понять значение мощных личностей, с которыми довелось ему жить и работать.

Как актер он состоялся в прекрасном коллективе — Омском академическом театре драмы. Его легендарный директор Мигдат Нуртдинович Ханжаров собрал уникаль­ную труппу, аналогов которой я сегодня не вижу. Человек жесткий, подчас суровый, не ведающий компромиссов ради интересов театра, он имел редкий дар: чутье, вкус, уважение к таланту, умел найденный талант развить и оберечь. В созвездии тогдашней труппы особое место занимала жена автора этого дневника — Татьяна Ожигова, актриса трагической судьбы и дарования. Ей было все дано — красота, уникальный талант, любовь. Не дано было одного — жизни. А она хотела жить. Только трагическая актриса может увести за собой зрителя. Потому трагедии сегодня не существует. Нет актеров. Амплуа вымерло. Подлинного ожога со сцены нет. Впрочем, это всколых­нулась и заговорила моя память, задетая прочитанными страницами.

Страницы записей о той поре — не запоздалое призна­ние в любви и благодарности, когда воспоминания пере­мешаны в голове и автор делает над собой невероятные усилия, чтобы привести повествование в некий порядок. Дневник Николая Чиндяйкина тех лет — иногда просто хроника, с повседневными наблюдениями, мемуарными вкраплениями, разного рода созерцаниями и зарисовками, но чаще всего «течение ежедневного воображения».

Обрывистые, короткие записи — это состояния, запе­чатленные на бумаге, важные и случайные, подчас не со­всем отчетливые. Так или иначе, но сквозь эти состояния ощущаешь жизнь времени, его ритм.