«За нашей спиной Москва»

Дни лета, осени и зимы 1941 года никогда не сотрутся в нашей памяти. В эти дни и месяцы мы с особой силой почувствовали, как неповторимо прекрасен наш город Москва, как дорог нашему сердцу каждый дом, который мы возвели, каждое дерево, которое мы посадили, каждый станок в заводском цехе, которому мы дали жизнь. В эти дни всенародная любовь к Москве предопределила всенародный характер обороны ее от вражьего нашествия.

Для писателей, как и всех советских людей, 22 июня 1941 года не изгладится из памяти никогда. В тот день мы собрались в отделе печати Главного политического управления Красной Армии. Собрались, чтобы получить проездные документы и отправиться на фронт.

Среди тех, кто со словами Маяковского: «И песня и стих — это бомба и знамя» — ушел воевать, были Николай Тихонов, Евгений Петров, Александр Безыменский, Александр Твардовский, Михаил Светлов, Сергей Михалков, Василий Гроссман, Аркадий Гайдар, Константин Симонов, Евгений Долматовский, Леонид Соболев, Борис Горбатов, Юрий Крымов и многие, многие другие.

Первый месяц войны, наполненный грозными и трагическими событиями, я провел на Западном фронте, среди солдат, прикрывавших на многострадальной белорусской и смоленской земле подступы к советской столице. Может быть, поэтому мы на Западном фронте чувствовали беду, надвигающуюся на столицу, тоньше и острее, чем другие советские люди. Уже в первой половине июля сердце подсказало мне тему стихотворения, в котором были такие строки:

Каждый день июля оставил неизгладимые знаки в нашей памяти. Но, может быть, самым памятным и для меня, и для других остался тот вечер, когда над нашими головами с угрожающим рычанием высоко в небе пролетели на восток огромные армады немецких бомбардировщиков.

Они летели долго, косяк за косяком. И был особенно зловещ прерывистый, глухой вой их моторов. Высоко задрав головы, мы из полутьмы густого елового леса всматривались в потухающую синеву вечернего неба и прислушивались к неумолкающему вою.

И тогда кто-то ошеломил нас догадкой:

— Товарищи, ведь они, будь они прокляты, на Москву полетели.