«Жизнь Леонардо. Часть первая»

Во Франции наступила весна. После необычных для апреля холодов холмы вокруг Кло-Люса на амбуазской земле внезапно покрылись цветами. На берегах Луары забелели подснежники.

В высоком голубом небе, широко раскинув крылья, парит коршун. В просторной комнате с позолоченным потолком старик в белоснежном одеянии ждет смерти. За ним ухаживают близкие, его агония мучительна и долга.

Вдруг с лестницы доносится крик:

— Король! Король!

Старик, очнувшись от забытья, пытается приподняться на подушках. Кто-то накидывает ему на плечи парчовую мантию.

Отворяется дверь, к изголовью постели стремительно подходит король.

«… И тут прибыл король, который нередко и милостиво его навещал. Из почтения к высокому гостю Леонардо, выпрямившись, сел на постели и стал рассказывать о своем недуге. Особо же он скорбел, что грешен перед господом и перед людьми, ибо трудился не так, как подобало. Потом с ним случилась конвульсия, эта предвестница смерти. Тогда король, дабы облегчить страдания умирающего и оказать ему милость, поддержал его за голову, и Леонардо, божественный духом, сознавая, что большей чести он удостоиться не может, почил на руках у короля в возрасте семидесяти пяти лет».

Произошло это 2 мая 1519 года. Версия Вазари о том, что Леонардо да Винчи скончался на руках у Франциска I, короля Франции, — легенда. Впрочем, и для современников фигура Леонардо оставалась загадочной, легендарной. Мало, ничтожно мало знали о нем при его жизни, ибо Леонардо никогда не шел навстречу людскому любопытству. Он непрерывно писал о самых разнообразных вещах, но о своей собственной жизни сообщал редко.

Он был, как сказали бы сейчас, человеком светским, элегантным и экстравагантным. Красивый, сильный, он с легкостью гнул подковы, речь его отличалась изяществом, одежда — утонченностью, при общении с людьми покорял их души.

Однако он был одинок, жил без друзей и без любви. Перед лицом трагических событий своего времени он сохранял невозмутимость стоика, а житейские невзгоды встречал с поистине олимпийским спокойствием. Он словно сознательно отстранялся от бурной действительности, чтобы остаться беспристрастным наблюдателем.