«Билли-король»

Эдит Несбит Билли-король

— Итак, Уильям, — провозгласил двоюродный дедушка Билли Кинга, — ты уже большой и можешь сам зарабатывать себе на жизнь. Я подыщу тебе подходящее местечко в какой-нибудь конторе, и в школу ты больше ходить не будешь.

У Билли Кинга упало сердце. Он бросил тоскливый взгляд поверх металлической сетки в окно, выходившее на Клермонт-сквер в Пентонвилле[1] (где жил его двоюродный дедушка), и на глазах у него выступили слезы. Хотя дедушка и считал, что он уже большой и может зарабатывать самостоятельно, он в сущности был еще мал, и его ужасала мысль день-деньской сидеть на одном месте и больше ничего не делать, — ни тебе посмотреть по сторонам, ни тебе поиграть, ни тебе побегать, — знай круглый год складывай нудные цифры.

— Пускай, — решил Билли, — все равно убегу и подыщу себе место сам. Уж я найду что-нибудь поинтересней. А не выучиться ли мне на капитана пиратов или на разбойника?

На другое утро Билли поднялся чуть свет, когда все еще спали, и убежал из дому.

Он пустился бегом и бежал, пока у него чуть не лопнуло сердце, потом пошел шагом и шел, пока у него чуть не лопнуло терпение, тогда он снова побежал и в конце концов прибежал прямо к дверям какой-то конторы. Над входом большими буквами была выведена надпись: «Бюро по найму всякого рода безработных».

— Работы у меня так или иначе нет, — сказал себе Билли.

Окно конторы закрывал ставень, обтянутый зеленым сукном, а на сукне белели приколотые кнопками объявления, где перечислялись те виды безработных, для которых имелись должности. И в первом же объявлении Билли увидел собственную фамилию — Кинг, что значит, как всем известно, король!

— Я попал куда надо, — сказал себе Билли и прочитал объявление от начала до конца: «Требуется добросовестный король, не отказывающийся ни от какой работы. Должен иметь опыт в своем деле».

«Пожалуй, я не гожусь, — подумал Билли. — Если бы я даже знал, от какой работы не отказываться, опыт у меня все равно не появится, пока я не попробую».

На второй карточке стояло: «Требуется хороший солидный король. Должен быть проворен, а также хотеть и уметь справляться со своей работой».

«Хотеть я хочу, — подумал Билли, — проворства у меня хватает, во всяком случае для лапты и футбола, но вот что такое „солидный“ — я не знаю». И он перевел взгляд на соседнее объявление: «Требуется добропорядочный король, который возьмет на себя руководство парламентом, будет принимать деятельное участие в совещаниях кабинета министров, способствовать реформе армии, самолично открывать благотворительные базары и художественные академии и вообще приносить всяческую пользу».

Билли покачал головой.

— Ну и каторга, — сказал он.

Еще одно объявление гласило: «Требуется квалифицированная королева, экономная и умелая хозяйка».

— В королевы-то уж я во всяком случае не гожусь. — Билли печально вздохнул и только собирался отойти прочь, как вдруг заметил маленькую карточку в правом верхнем углу суконного щита: «Требуется работящий король; не возражают, если будет новичком».

— Попытка не пытка, — решил Билли и, открыв дверь, шагнул внутрь.

В конторе стояло несколько столов. За ближайшим из них лев с пером за ухом диктовал единорогу,[2] а тот водил своим единственным рогом по сложенным в пачку бумагам, сразу видно, государственного значения. Билли заметил, что кончик рога у него заострен, как заостряет свинцовый карандаш учитель рисования, когда оттачивает его вам в виде одолжения.

— Вам, кажется, нужен король? — застенчиво спросил Билли.

— Ничего подобного! — И лев так резко повернул голову в его сторону, что Билли пожалел, что обратился к нему. — Вакансия уже заполнена, молодой человек, и кандидат нас вполне устраивает.

Приунывший Билли хотел уже уйти, как его вдруг остановил единорог:

— А вы спросите за другими столами.

Билли подошел к соседнему столу, где с меланхолическим видом сидела лягушка. Но там требовались только президенты. А восседавший за следующим столом орел ответил, что их интересуют только императоры, да и то редко.

Билли все-таки добрался до конца длинной; комнаты и там увидел стол, за которым толстая свинья в очках читала поваренную книгу.

— Не нужен ли вам король? — спросил Билли. — Я абсолютный новичок в этом деле.

— В таком случае вы нам подойдете. — Свинья с треском захлопнула книгу. — Работящий, надеюсь? Вы ведь читали наше объявление!

— Наверное, работящий, — нерешительно проговорил Билли и честно добавил: — Особенно, если работа мне понравится.

Свинья протянула ему клочок серебряного пергамента:

— Вот адрес.

На пергаменте Билли прочел: «Королевство Плюримирегиа. Респектабельный монарх. Новичок».

— Добираться лучше почтой, — посоветовала свинья. — Успеете пятичасовой.[3]

— Почему… То есть каким образом? И где она? — пролепетал удивленный Билли.

— Где? Ведать не ведаю. Но это знает почтовое ведомство. Каким образом? Очень просто: наклеиваете на себя марку и опускаете себя в ближайший почтовый ящик. Почему? Право, это глупый вопрос, ваше величество. Кого, как не королей, доставлять королевской почтой?

Только успел Билли бережно спрятать адрес в часовой кармашек, который содержал бы часы, будь у него на свете еще и другие родственники кроме двоюродного дедушки, как неожиданно двустворчатая дверь тихонько отворилась и вошла маленькая девочка. Она окинула взглядом зверей, — льва, единорога и прочих, — трудившихся за своими столами, и зрелище это ей явно не понравилось. Поэтому, увидев в конце помещения Билли, она направилась прямо к нему и сказала:

— Будьте добры, мне нужно место королевы. В окошке сказано, что соответствующий опыт не обязателен.

В плохоньком платьице, с круглой, румяной, чисто вымытой мордашкой, она меньше всего походила на королеву с соответствующим опытом.

— Я не имею отношения к бюро, дитя мое, — ответил Билли.

— Спросите за соседним столом, — посоветовала свинья.

За соседним столом сидела ящерица, но не простая, а громадная, размером с аллигатора, разве только выражение морды у нее было посимпатичней.

— Поговорите с ней, — кивнула на нее свинья, а ящерица привстала и, опершись, на передние лапы, пригнулась вперед, точь-в-точь как продавец тканей, когда он спрашивает: «Какую еще прикажете?»

— Мне что-то не хочется, — пробормотала девочка.

— Не глупи, дурочка, — добродушно сказал Билли, — она тебя не съест.

— Ты уверен? — с обеспокоенным видом отозвалась девочка.

И тогда Билли сказал:

— Послушай, я — король, у меня место уже есть.

А ты — королева?

— Меня зовут Элиза, или Елизавета. А Елизаветы, по-моему, почти всегда королевы.[4]

— Как вы считаете, — обратился Билли к ящерице, — достаточно этого, чтобы быть королевой?

— Вполне, — Ящерица улыбнулась, но улыбка как-то не очень ей шла. — Вот адрес.

И Элиза прочла: «Королевство Алексанасса. Королева, без соответствующего опыта, исполнительная, усердная, готова учиться».

— Ваши королевства, — добавила ящерица, — совсем рядом.

— Значит, мы будем часто видеться, — приободрил ее Билли. — Не унывай. Может, нас еще пошлют туда вместе.

— Нет, — вмешалась свинья, — королевы добираются поездом. Они сразу должны привыкать к королевскому поезду.

— А они меня не съедят? — шепотом спросила Элиза у Билли. Почему-то он был твердо уверен, что не съедят, хотя сам не понимал, откуда у него такая уверенность.

Сказав Элизе на прощанье: «Желаю тебе справиться», — Билли пошел покупать марку за пенни в дорогом, как полагается, канцелярском магазине, расположенном через три дома по правой стороне улицы. Наклеив на себя марку, он отправился на Главный Почтамт и честь-честью отправил себя заказным. Лежать на кипе писем было так мягко и уютно, что Билли заснул. А проснулся он как раз в тот момент, когда почтальон, разносивший утреннюю почту, доставил его в парламент Плюримирегии. Парламент как раз открывали перед началом рабочего дня. Воздух в столице Плюримирегии был чистый, небо голубое, не то что на Клэрмонт-сквер в Пентонвилле. С холма в центре города, где стоял парламент, виднелись горы и леса, лежавшие вокруг, — зеленые и свежие. Сам городок, небольшой и прелестный, был похож на города в старинных книгах с цветными картинками, его окружала высокая стена, а на ней росли апельсиновые деревца. Билли очень захотелось узнать, разрешается ли здесь рвать апельсины.

Как только парламент заработал, то есть привратник отпер двери обеих палат, Билли обратился к нему с вопросом:

— Будьте любезны, я по поводу вакантной должности…

— Короля или кучера? — осведомился привратник. Билли очень рассердился.

— По-вашему, я похож на кучера?

— А на короля вы, считаете, похожи? — возразил привратник.

— Если я получу место, вы еще пожалеете о своей дерзости, — пригрозил Билли.

— Если и получите место, то ненадолго, так что нет смысла проявлять дурной характер, все равно не успеете развернуться вовсю. Лучше входите.

Билли вошел внутрь, и привратник провел его к премьер-министру. Премьер-министр сидел, ломая руки, на голове у него во все стороны торчала солома.

— Прибыл почтой, ваша светлость! — объявил привратник. — Из Лондона.

Премьер-министр мгновенно перестал ломать руки и протянул одну из них Билли.

— Вы нам подходите. Сию минуту я вас найму. Только сперва не откажите вытянуть у меня из волос соломины. Я насовал их туда, потому что нам очень долго не удавалось найти подходящего короля, а солома исключительно полезна — она так помогает шевелить мозгами в периоды правительственных кризисов. От вас, разумеется, когда вы вступите в должность, ничего полезного делать не потребуется.

Билли повытаскивал все соломины, и министр продолжал:

— Готово? Спасибо. Ну вот вы и наняты. Испытательный срок полгода. Не делайте ничего, чего вам не захочется. Итак, ваше величество, завтрак подается в девять. Позвольте проводить вас в ваши королевские покои.

Через каких-нибудь десять минут Билли вышел из серебряной ванны, наполненной душистой водой, и облачился в великолепнейшие одежды, каких в жизни не видел. Впервые для собственного удовольствия, а не по принуждению он причесался и проверил, нет ли под ногтями траура, после чего сел завтракать. Завтрак оказался таким роскошным, что приготовить его или описать под силу только французскому повару. Билли здорово проголодался, у него во рту крошки не было с позавчерашнего вечера, когда он съел на ужин хлеба с сыром в доме дедушки на Клэрмонт-сквер..

После завтрака он поехал кататься на белом пони, чего на Клэрмонт-сквер ему никогда бы не довелось делать. Как выяснилось, он преотлично ездил верхом. Затем он поплавал по морю на парусной лодке. И к своему удивлению и восторгу, обнаружил, что умеет управляться и с парусом, и с рулем. После обеда его повели в цирк. А вечером весь двор играл в жмурки. День прошел восхитительно!

На следующее утро ему подали за завтраком недоваренные яйца и пережаренную селедку. Король, как человек воспитанный, не стал капризничать по поводу еды, но в душе был очень разочарован.

Премьер-министр явился к завтраку с большим опозданием, потный и раскрасневшийся, и премьер-министерскую голову опять украшал ворох соломы.

— Извините за беспорядок в моей прическе, государь, — сказал он, — вчера вечером кухарка отказалась от места. Правда, сегодня к полудню должна явиться новая. А покамест я приготовил завтрак, как сумел.

Билли успокоил его, сказав, что превосходно позавтракал.

Второй день пролетел так же весело, как первый. Новая кухарка, судя по всему, появилась и возместила первый неудачный завтрак вторым удачным. А потом Билли с наслаждением стрелял в цель с расстояния в два километра из знаменитой дальнобойной винтовки ли-метфорд,[5] которая прибыла с той же почтой, что и он сам. И самое удивительное, что он каждый раз попадал в яблочко. А это и впрямь удивительно, даже если ты король. Скоро ему начало казаться странным, что он раньше не замечал, какой он умный. Когда же, взяв в руки Вергилия, он обнаружил, что читает его с такой легкостью, как будто это букварь, он и вовсе изумился. И спросил премьер-министра:

— Откуда я столько знаю и умею, если ничему этому не учился?

— Таков у нас обычай, государь, — ответил тот. — Королям позволяется все знать, ничему не учась.

На следующее утро Билли проснулся очень рано и вышел в сад. И там, за одним из поворотов, он наткнулся на небольшого роста особу в большом белом чепце и большом фартуке. Она рвала разные душистые травки — тимьян и базилик, мяту и чабер, шалфей и душицу и уже насобирала полный фартук. Увидев Билли, она разогнулась и сделала книксен.

— Здравствуйте, — проговорил король Билли. — Кто вы?

— Я новая кухарка, — ответила особа в фартуке. И хотя отвороты большого чепца прикрывали ей личико, Билли узнал ее по голосу.

— Вот здорово! — воскликнул он, приподнимая ей подбородок. — Да это Элиза!

Это и вправду была Элиза собственной персоной. Но сейчас ее круглая мордашка показалась ему несравненно умнее и миловиднее, чем в их прошлую встречу.

— Ш-ш-ш! — остановила она его. — Да, это я. Я получила место королевы Алексанассы, но там ужас какая пышность, и ужас какие длинные шлейфы, и ужас какая тяжелая корона. И бот вчера я проснулась очень рано и подумала: дай надену свое прежнее платьице! Надела и вышла на берег, а тут какой-то человек садится в лодку. Он не знал, что я королева, и я упросила его покатать меня по морю. И пока мы катались, он мне кое про что рассказал.

— Про что, Элиза?

— Да про нас с тобой, Билли. Ты, наверно, стал теперь таким же, какой стала я, и знаешь все, ничему не учась. Что, по-твоему, значит «Алексанасса», если перевести с греческого?

— Что-то вроде Страны Сменяющихся Королев, так кажется?

— А Плюримирегия?

— Должно быть, Страна Множества Королей. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что в этом вся штука. Им тут все время нужны новые короли и королевы, Билли, по одной ужасной, невероятной причине. Они нарочно достают их через бюро по найму откуда-нибудь издалека, как можно дальше отсюда, чтобы они ничего не прослышали. Знай, Билли, поблизости живет страшный дракон, раз в месяц он приплывает поесть, и кормят его королями и королевами! Потому мы и знаем все, ничему не учась, — на учение просто времени нет. У этого дракона две головы, Билли, — одна, как у свиньи, другая, как у ящерицы. Свинячья голова должна слопать тебя, а ящеричья — меня!

— Так вот зачем они нас сюда заманили! — вскричал Билли. — Жестокие, подлые, мерзкие твари!

— Мама всегда говорит: не зная броду, не суйся в воду, — заметила Элиза. — Что же нам делать? Дракон явится завтра. Как только лодочник сказал мне про это, я узнала у него, где твое королевство, и попросила высадить меня здесь. Так что в Алексанассе теперь кет королевы, а в Плюримирегии есть и ты, и я.

Билли взъерошил себе волосы.

— Вот так номер! — воскликнул он. — Что-то надо предпринять. Должен тебе сказать, Элиза, ты просто молодчина, что предупредила меня. Ты ведь могла удрать сама, а меня оставить свинячьей голове на съедение.

— Нет, не могла! — отрезала Элиза. — Я тоже теперь знаю все, чему может научиться человек, а значит, знаю, какие поступки хорошие, а какие плохие. Как же я могла тебя бросить?

— Ты права! Только спасет ли нас то, что мы такие умные? Давай скорее возьмем лодку и уплывем подальше в море, может, и успеем спастись. Я отлично управляюсь и с рулем, и с парусом.

— Подумаешь, я тоже, — с презрением в голосе отозвалась Элиза. — Но, к твоему сведению, уже поздно. За сутки до появления дракона вода, как всегда, из моря отхлынула, а к островам прихлынули большие волны густой патоки. В таком море лодка ни к чему.

— А как же сюда попадает дракон? Или он живет здесь, на острове?

— Нет. — Элиза от волнения так сжала руками свои травы, что запах их совсем заглушил аромат жимолости. — Нет, он выходит из моря. Но он такой горячий внутри, что патока растапливается и делается жидкой, и дракон спокойно плывет себе прямо к на-бережной, а там его кормят… НАМИ.

Билли поежился.

— Хотелось бы мне сейчас вернуться на Клэрмонт-сквер.

— Мне тоже, не сомневайся. Только я не знаю туда дороги, да и вообще пока рано об этом говорить.

— Тише! — прошептал вдруг Билли. — Я слышу шорох. Это премьер-министр. Опять у него в волосах солома. Наверное, оттого, что ты исчезла, и он боится, что ему опять придется готовить завтрак. Жди меня около маяка в четыре часа дня. А сейчас спрячься в этой беседке и не вылезай, пока мы не уйдем.

Он выбежал вперед и взял премьер-министра за локоть.

— Что означает солома на этот раз? — спросил он.

— Дурная привычка, — устало отозвался премьер-министр.

Но Билли вдруг догадался обо всем.

— Ты — подлый трус и гнусный предатель, и ты это сам прекрасно знаешь, — вот откуда солома!

— Что вы говорите, ваше величество! — пролепетал премьер-министр.

— Да, — решительно повторил Билли, — ты сам это знаешь. Так вот, мне теперь известны все законы Плюримирегии. Я сию минуту отрекаюсь, и королем станет следующий по рангу, если он не успеет подыскать новенького короля. А следующий по рангу — ты, и к моменту появления дракона королем будешь уже ты. Я сам буду присутствовать на твоей коронации.

— Как вы узнали, ваше величество? — Премьер-министр позеленел.

— Так я тебе и сказал! — отрезал Билли. — Не будь вы тут все трусы, любой из ваших королей давно избавил бы вас от дракона. Но вы, подозреваю, никогда не предупреждали их вовремя. Теперь слушай. От тебя требуется одно — помалкивать и приготовить лодку. Смотри, чтоб была к четырем на берегу у маяка — и никаких лодочников.

— Но море уже превратилось в патоку!

— Я сказал — на берегу, а не на воде, соломенное ты чучело. И будь любезен исполнить мое приказание. Ты будешь ждать меня там, и притом один. Еcли проговоришься хоть одной живой душе, я тут же отрекаюсь, и что с тобой тогда будет?

— Не знаю, — пробормотал несчастный премьер-министр, нагибаясь и подбирая еще несколько соломин.

— Зато я знаю, — зловещим тоном ответил Билли. — А теперь — завтракать.

К четырем часам голова премьер-министра напоминала птичье гнездо. Но он поджидал Билли в условленном месте с лодкой наготове. Элиза тоже ждала там. Билли нес с собой дальнобойный ли-метфорд.

Дул ветер, и солома в волосах премьер-министра шелестела, как ячменное поле в августе.

— А теперь, — сказал Билли, — мое королевское величество повелевает тебе заговорить с драконом, как только он явится, и сообщить, что король отрекся…

— Разве? — Премьер-министр залился слезами.

— Отрекается с этой минуты, так что ты скажешь чистую правду. Но даю тебе честное слово, что опять стану королем, как только испробую одну маленькую хитрость. И тогда я выйду навстречу судьбе… и дракону. Ты скажешь: «Король отрекся. Загляни пока в Алексанассу, получи королеву, а когда вернешься, тебя уже будет поджидать новенький упитанный король».

В Билли и вправду проснулось что-то королевское в эту минуту, когда он готовился рискнуть жизнью ради своих подданных, чтобы избавить их от необходимости раз в месяц становиться подлыми трусами и гнусными предателями. На мой взгляд, Билли вел себя безупречно. Он мог ведь просто отречься и умыть руки. Некоторые мальчики так бы и поступили.

Густые зеленовато-бурые волны патоки медленно к зловеще накатывали на берег, соломинки трепетала на ветру. Наконец премьер-министр решился:

— Хорошо, я сделаю, как вы приказываете. Не лучше мне умереть, чем убедиться, что мой король не держит своего слова.

— Выбирать тебе не придется, — заявил бледный, но полный решимости Билли. — Твой король не такой трус, как… как некоторые.

И вот они увидели, как вдалеке, на горизонте зеленовато-бурого паточного моря, что-то большое и громоздкое тяжело ворочается и извивается, шлепает и хлюпает, и оттуда валит пар, и вообще там творится чересчур много чего неприятного и непонятного.

Премьер-министр накрыл себе голову лепешкой сухих водорослей и прошептал:

— Вот они.

— Вот ОН, — поправили его разом королева Элиза и король Билли.

Но премьер-министру было уже не до соблюдения правил грамматики.

И тут, разрезая густые, липкие волны патоки, показался дракон. Растапливая себе путь собственным жаром, он подплывал все ближе и ближе и становился все больше и больше, и, наконец, с рычаньем и фырчаньем очутился у самого берега. Задрав кверху свои головы, он разинул обе огромные голодные пасти, и на обеих его мордах выразилось ожидание. Но когда оказалось, что есть ему не дают, на его мордах выразилось злобное удивление. И одна морда была свинячья, а другая ящеричья. Королю Билли пришлось попросить взаймы у королевы Элизы булавку и кольнуть премьер-министра, который к этому времени весь с головы до ног обвешался водорослями.

— Начинай же, балда! — прикрикнул его величество.

И тогда министр заговорил:

— Извините, сэр, — сказал он двуглавому дракону, — наш король отрекся, и в данную минуту мы вам ничего не можем предложить, но если вы согласитесь сперва завернуть в Алексанассу за королевой, то к вашему возвращению мы приготовим новенького упитанного короля.

Произнося эти слова, премьер-министр весь содрогнулся, так как сам был очень упитанный.

Дракон, не промолвив ни слова, кивнул обеими головами, что-то проворчал той и другой пастью, повернулся к ним своим одним-единственным хвостом и поплыл по жидкой теплой дорожке, проделанной им в патоке.

В тот же миг король Билли сделал знак премьер-министру и Элизе, и те спихнули лодку в море. Билли впрыгнул в нее и оттолкнулся от берега. И только когда лодка отплыла уже метров на десять, он обернулся помахать Элизе и премьер-министру. Последний все еще был там и бодро копался среди вынесенных морем водорослей в поисках соломин, желая на свой лад отметить новый правительственный кризис, но Элиза куда-то подевалась. В ту же минуту сдавленный голос произнес:

— Я тут.

И — что бы вы думали? — это была Элиза: она держалась за планшир и с трудом разгребала густеющую патоку. Она наглоталась ее вдоволь и вообще чуть не захлебнулась, так как ее не раз накрывало с головой.

Билли поскорее втащил ее в лодку и, невзирая на то что Элиза была вся липкая и коричневая, заключил ее в объятия и сказал:

— Миленькая Элиза, ты самая замечательная, самая храбрая девочка в мире. Если мы останемся в живых, согласна ты выйти за меня замуж? Лучше тебя никого на свете нет. Скажи, что ты согласна!

— Конечно, согласна, — ответила Элиза, с трудом отплевываясь от патоки. — Лучше тебя тоже никого нет.

— Ну и чудесно! А раз так, ты берешься за руль, а я за парус, и попробуем вместе одолеть дракона.

И Билли поднял парус, а Элиза взялась за руль, и дело у нее шло совсем неплохо, особенно если учесть ее липкое состояние.

Они нагнали чудовище примерно посредине пролива. Билли поднял свой ли-метфорд и выпустил все во семь пуль прямо в бок дракону. Вам и не вообразить, какое страшное пламя брызнуло из дыр, которые проделали пули. Но тут с берега задул попутный ветер, скорость у лодки стала во много раз больше, чем у дракона, тем более что пули ему совсем не понравились, и он замедлил ход, чтобы посмотреть, в чем дело.

— Прощай, моя миленькая храбрая Элиза, — сказал король Билли. — Хоть ты-то теперь в безопасности.

И, высоко подняв над головой перезаряженный ли-метфорд, он погрузился в патоку и поплыл навстречу дракону. Стрелять метко, когда плывешь, да еще в почти кипящей патоке, очень трудно, но его величество справился со своей задачей. Все восемь пуль попали в драконьи головы, и громадное чудовище закорчилось и задергалось, заклокотало и заскрежетало, взболтав все море, но в конце концов всплыло и закачалось на прозрачной и теплой поверхности патоки, вытянув все четыре лапы; потом закрыло все четыре глаза — и околело. Сперва закрылись глаза у свиньи, затем у ящерицы.

Тогда Билли что было мочи заработал руками и ногами и поплыл к берегам Плюримирегии. Патока была такой горячей, что, не будь он королем, он бы сварился. Но когда дракон стал остывать, патока быстро начала сгущаться, и плыть становилось все труднее. Если вам не хватает воображения, попросите-ка служителя ближайшего плавательного бассейна наполнить его патокой вместо воды, и вы скорехонько поймете, почему Билли вылез на берег своего королевства в полном изнеможении, не в силах произнести ни одного слова.

Премьер-министр все еще был на берегу. Он уже решил, что план Билли потерпел неудачу и дракон непременно съест его самого, как следующего по рангу, поэтому он притащил с собой целую охапку соломы, собираясь отметить это событие достойным образом. Он горячо обнял покрытого патокой короля, облепив его соломой до неузнаваемости. Однако Билли собрался с духом, взял назад свое отречение, а затем оглядел море. Посредине пролива виднелся дохлый дракон, а вдали, ближе к берегам Алексанассы, белел парус.

— Что теперь делать? — спросил премьер-министр.

— Принять ванну, — ответил король. — Дракон мертв, так что Элизу я заберу завтра. От алексанассцев ей теперь вреда не будет.

— Дело не в них, — отозвался премьер-министр, — дело в патоке. Ведь Алексанасса — остров. Море заколдовал дракон, и без дракона никому никогда не расколдовать его. По такому морю на лодке не поплывешь.

— Ты так думаешь? — отозвался Билли. — Это мы еще посмотрим.

В действительности же он и сам понимал, что в Алексанассу на лодке не попасть, и потому с тяжелым сердцем побрел во дворец, где его ждала серебряная ванна. На отмывание и оттирание патоки да еще пополам с соломой ушла уйма времени, и под конец он так умаялся, что отказался от ужина. И хорошо сделал, потому что готовить все равно было некому. Несмотря на усталость, Билли спал плохо. Ночью он просыпался не один раз: его тревожило, добралась ли до берега его храбрая подруга, и он проклинал себя за то, что ничего не сделал, чтобы лодку не унесло. Но сколько ни ломал себе голову, возможности поступить тогда как-то иначе не увидел. Сердце у него щемило, так как, несмотря на свой хвастливый ответ премьер-министру, он не лучше нас с вами представлял себе, как пересечь густое море патоки, разделявшее его королевство и Алексанассу. Во сне он изобретал пароходы с раскаленными винтами и гребными колесами, а встав наутро с постели, сразу же выглянул в окно. Он увидел темно-бурое море, и ему ужасно захотелось повидать обыкновенное море серого цвета, соленое, волнующееся, с гребешками пены, какое всегда бывает дома, в Англии, и пусть себе дует какой угодно ветер и вздымаются какие угодно волны. Но сейчас ветер как раз полностью прекратился и темное море выглядело чересчур спокойным.

Съев на ходу вместо завтрака с десяток персиков, сорванных в дворцовом парке, король Билли бросился на берег к маяку. Море патоки вдоль береговой линии было абсолютно ровным и неподвижным. Билли взглянул раз, взглянул другой… и, проглотив последний персик целиком вместе с косточкой, помчался обратно, в город. Он ворвался в скобяную лавку и купил пару коньков и бурав. Быстрее, чем я написала эти слова, он примчался опять на берег, провертел дырки в своих золотых каблуках, прикрепил коньки и покатил по смуглому морю в сторону Алексанассы, Дело в том, что патока, нагретая плывущим драконом до точки кипения, теперь охладела и затвердела, превратившись в ИРИС! В это же время Элизе при виде застывшей патоки пришла в Алексанассе та же идея, а поскольку она была королевой, то, естественно, умела отлично кататься на коньках. И таким образом. Билли с Элизой мчались и мчались, пока на середине пролива не вомчались прямо в объятия друг к другу. Так они простояли то ли несколько минут, то ли несколько часов, а когда повернулись в сторону Плюримирегии, вдруг увидели, что пролив сплошь покрыт конькобежцами: все алексанассцы и плюримирегийцы сделали то же чудесное открытие и теперь спешили в гости к своим друзьям и родным, живущим на противоположных сторонах пролива. Ближе к берегу толпились дети; вооружившись молотками, они откалывали твердые кусочки ириса и запихивали их в рот.

Люди показывали друг дружке место, где затонул дракон, а завидев короля Билли и королеву Элизу, прокричали такое громкое «ура», что оно разнеслось бы по воде на несколько миль… если бы в море была вода, но ее, как мы знаем, не было. Премьер-министр не терял времени даром и сочинил воззвание, где ставил в известность жителей королевства о выдающемся деянии Билли, который избавил страну от дракона, и весь народ не знал, как выразить свою неистовую благодарность и чувство преданности.

Билли повернул у себя в голове какой-то краник, не могу объяснить, каким уж образом, и оттуда хлынул поток ослепительной мудрости.

— Спору нет, — сказал он Элизе, — они собирались отдать нас на съедение дракону, чтобы спасти себя. И это, конечно, нехорошо. Но в конце-то концов разве это хуже, чем травить людей свинцом ради того, чтобы у кого-то были тарелки с глазурью, или травить людей фосфором ради того, чтобы покупать шесть коробков спичек за пенни. Нам тут будет не хуже, чем в Англии, я так думаю.

— Я тоже, — сказала Элиза.

И они согласились остаться королем и королевой — при условии, что премьер-министр бросит привычку утыкать себе голову соломой и не вернется к ней даже в периоды правительственных кризисов.

В должное время Элиза и Билли поженились, и с тех пор оба королевства прерывают в блаженстве. Так что все идет своим чередом.

Неоднократно предпринимались исследовательские экспедиции с целью найти границу ирискового моря. Оно, как выяснилось, кончалось утесами высотой в пятьдесят метров, обрывавшимися над настоящим живым соленым морем. Король немедленно приказал строить корабли и открыть морскую торговлю с другими страдами. С той поры Алексанасса и Плюримирегия богатеют с каждым днем. Товаром, как вы догадались, служит ирис, и половина мужского населения обоих королевств трудится в ирисковых шахтах. Все ириски, которые вы покупаете нынче в магазинах, идут оттуда. И если ирис подешевле сортом всегда скрипит на зубах, то это оттого, что тамошние шахтеры, увы, забывают перед спуском в шахту вытирать свои грязные сапоги о коврики, которыми их заботливо снабжает король Билли, — коврики с семицветным королевским гербом посередине.

Примечания

1

Клермонт-сквер в Пентонвиле — в этом адресе отразились воспоминания Э. Несбит, которая в юности несколько лет прожила в этом районе Лондона.

2

… лев… диктовал единорогу — реминисценция из «Алисы в Зазеркалье» Л. Кэрролла (1871).

3

Успеете пятичасовой — здесь не исключена ирония в адрес английской традиции «пятичасового чая» (five-o’clock tea).

4

Елизаветы, по-моему, почти всегда королевы — в оригинале — непереводимая игра слов. Вместе с тем вариант, найденный переводчиком, очень точно передает ироничность оригинала.

5

Винтовка ли-метфорд — винтовка производства известной английской фирмы «Ли-Метфорд».