«Записки звездочёта Сириуса»

Услышав весёлые крики крестьян и звон гитар, Пень Колодус снова скис:

— Проклятый дождь! Льёт, когда ему вздумается. Уж лучше б его вообще никогда не было!

— Я вас не понимаю. Чем сильнее дождь, — почтительно сказал Выпей Тут, поставив бутылку на стол, — тем выше урожай.

— И тем ниже цены на сахар, — буркнул управляющий. — Плантациям сеньора дождь ни к чему. Мы можем орошать их из нашей реки.

Вокруг веранды висела сплошная завеса ливня. Струи звенели, как стеклянные нити. Внезапно нити дождя раздвинулись, словно шторы, и появилось улыбающееся лицо Ника.

— С дождичком вас, сеньоры!

— Пошёл вон! — зарычал Пень Колодус.

Ник испуганно помчался прочь, громко шлёпая по лужам.

Зелёная машина Буль Буреса подкатила к двухэтажной загородной вилле. Верзила в белом костюме распахнул ворота, и машина въехала во двор.

В гостиной собрались шесть человек: два пожилых господина, три трясущихся старика в комфортабельных инвалидных колясках и молодящаяся старуха лет восьмидесяти. Неодобрительно покосившись на пять окружающих её лысин, старуха вставила в ухо слуховой аппарат и принялась заплетать свою длинную косу, причём так усердно, что даже не заметила, как её пышная причёска съехала на лоб, обнажив голый затылок.

— Сеньоры, — сказал Буль Бурес, выпятив живот, — извиняюсь за опоздание.

Старуха тут же прошамкала:

— Совершенно верно. Отличная мысль!

Очевидно, она была настолько глуха, что даже слуховой аппарат был бессилен ей помочь.

— Я представляю на нашем высоком совещании, — продолжал Буль Бурес, — всех хозяев сахарных и табачных плантаций. Таким образом, сеньоры, я представляю сейчас весь сахар и табак страны.

Буль Бурес сел и вынул из кармана блокнот.

— А я представляю нефть, сеньоры! — важно объявил его сосед справа, вытирая огромным клетчатым платком потный лоб.

— Я — электричество, сеньоры. Электричество, кинотеатры и бойни! — пропищал один из старцев, высунув из груды полосатых одеял голову на длинной петушиной шее.

— Железная руда, торговля и транспорт! — подал голос старик в золотых очках из другой коляски. Его сморщенное маленькое личико было похоже на большую сушёную грушу.

— Я — банки! — сообщил третий старец.