Учитель географии Петр Степанович Неломахин, который, кстати, был Международным гроссмейстером по спасанию людей, птиц, зверей и полезных насекомых, считал его одним из самых способных учеников. Они оба не пропускали ни одной передачи «Очевидное-невероятное», и разница между ними заключалась в том, что все невероятное казалось Петьке очевидным, а Петру Степановичу – наоборот.
Эта существенная разница сказалась, между прочим, и в том, как они отнеслись к странностям в доме Заботкиных.
Петр Степанович думал, что все случившееся на деле не случилось, а померещилось не только Марии Павловне и Тане, но и коту Тюпе.
– Давно доказано, – сказал он, – что лешие, кикиморы, русалки и домовые не что иное, как плод народного воображения.
Петька не стал спорить. Однако к вечеру явился к Заботкиным в более чем странном наряде. Брюки с рубашкой и майка с трусиками были на нем вывернуты наизнанку, правая туфля надета на левую ногу, левая – на правую, а кепка торчала на затылке козырьком не вперед, а назад.
Увидев его, Таня покатилась со смеху, но он сделал большие глаза и приложил палец к губам.
– Читала «Демон» Лермонтова? – шепотом спросил он. – Нудная штука, но я одолел. Автор тоже, между прочим, считал невероятное очевидным. А у писателя – забыл фамилию – я прочел, что для того, чтобы увидеть какую-нибудь кикимору, надо ее удивить. Например, одеться шиворот-навыворот и сказать что-нибудь вроде: «Пречистые замки ключами не заперты, ладаном не запечатаны ныне и присно и во веки веков». Короче говоря, айда на чердак!
– Почему на чердак?
– А где, по-твоему, должны жить привидения?
На чердаке не было электричества, и Таня зажгла карманный фонарик.
– Погасить! – строго сказал Петька. – С логической точки зрения – это дело темное, а темные дела должны происходить в темноте.
Впрочем, ночь была лунная, и на чердаке не очень темно, свет украдкой проникал в невидимые щели. Плохо было, что Таня давилась от смеха, а между тем в ожидании чуда – как же иначе называть то, что должно было случиться, – нужно было, по мнению Петьки, сохранять «стоическое», как он выразился, то есть железное, спокойствие.
Однако прошло минуты две, и хотя Таня была не робкого десятка, она вдруг почувствовала, что ей вовсе не смешно, а даже, пожалуй, страшно.
Комментарии к книге «Сильвант», Вениамин Александрович Каверин
Всего 0 комментариев