«По материкам и океанам»

— Иди, коли смел. Коч-то у тебя добрый? Смотри, а то мы с Кондрашкой аж в Петрово заговенье в Енисейском заливе на лед наткнулись. А от Енисейского устья повернули мы вправо и шли подле берега два дня. И пришли в Пясину. Впадает она в море одним устьем.

— А за Пясиной что?

— Не бывал, врать не буду. Сказывают, что ходили здешние мангазейские людишки и много дальше — туда, куда и самоеды не заходят. Медведей белых там видимо-невидимо.

— А соболь как?

— Ишь ты, соболь… Дойдешь — увидишь.

Много путей уходит от Мангазеи во все стороны. И по рекам, и по тундре, и по морю. Все дальше вглубь Сибири проникают мангазейцы, ища новых землиц, драгоценных мехов, соболя. Это люди своего жестокого века. Они торгуют, меняют, воюют. Врагов у них не меньше, чем друзей. Древние жители Таймыра многое перенимают у русских, многому учатся; иные даже роднятся с пришельцами. Но свистят еще в лихой час оперенные стрелы — и падают казаки на холодную землю…

Акакий Мурманец решил плыть морем на восток за Пясину. Жалованная грамота с государевой печатью охраняет его с товарищами от притеснений своевольного мангазейского воеводы. Коч у Акакия — хоть куда, товарищи — молодец к молодцу. Вот только баба… Не хотел брать ее Акакий на судно — упросили: полюбил его помощник, молодой Иван, черноволосую узкоглазую ненку. Жаль их разлучать. Конечно, баба на корабле — дурная примета. Ну, да ведь баба бабе рознь: эта и шкуру может выделать, и к холоду привычна, и толмачом — переводчиком — будет, когда начнется торговля с инородцами.

И вот коч, шестами оттолкнутый от берега, медленно идет по реке. Пронзительно кричат чайки. Уплывают назад бревенчатый частокол мангазейских стен, церковные крыши. Долго еще слышен слабый перезвон колоколов.

Акакий сам стоит у руля. Хорошо бы попутного ветра! Вчера Акакий узнал, что не он один собирается на восток: соболь ведет туда и других торговых людей. Мурманец думал, что придет первым в эти неведомые края, где зверь не пуган, а, оказывается, вдоль Таймыра за Пясину хаживали и другие. На Пясине даже зимовья поставлены. Что же, пусть… Он все равно поведет коч дальше всех.

Коч хорошо оснащен, проконопачен, осмолен. Паруса прочные, якорных канатов достаточно. Запасся Акакий компасами и компасными солнечными часами — взял с собой целых шесть штук: собрал у знакомых поморов. Особенно хороши часы, вырезанные из мамонтовой кости — подарок кормщика, который учил когда-то Акакия на Мурмане мореходному делу.