«Белогрудый волк»

Николай Глебов Белогрудый волк

Историю белогрудого волка рассказал мне старый казах-охотник Умар — житель одного из аулов, расположенных в среднем течении реки Уй.

Это было в гражданскую войну. Презренные аллаш-ордынцы[1], вместе с белым казачеством пытаясь отнять у трудового народа завоеванную им свободу, заливали кровью вольный Тургай.

В то время юрта пастуха Бисимбая стояла на пригорке вблизи небольшого озера. Кругом на десятки километров раскинулась Тургайская степь. Днем Бисимбай пас отару недалеко от аула, а к ночи приводил ее в загон. Охранялись овцы двумя свирепыми псами.

Несколько ночей подряд пастух не спал. С вечера и до утра собаки заливались неистовым лаем. По широкому загону метались испуганные овцы. Бисимбай не мог понять причины беспокойства животных. Если это был волк, то непонятно, почему он не трогал овец? Странным ему казалось и поведение молодой овчарки по кличке Гераш. Кидаясь в ночную тьму вместе со старым волкодавом Бербасаром, она возвращалась к юрте перед рассветом и, завидев хозяина, виновато виляла хвостом.

Ружье Бисимбай держал наготове. Ясно было одно: где-то рядом бродил зверь. Так продолжалось недели две. Неведомый ночной гость по-прежнему беспокоил овец и собак.

Однажды жена Бисимбая Галия вышла за водой к озеру. Спускаясь с пригорка, она в испуге уронила ведро и бросилась бежать к юрте.

— Каскыр![2]

На крик жены выскочил Бисимбай.

— Где?

Запыхавшись от бега, Галия показала рукой на берег.

Пастух, схватив ружье, кинулся к озеру.

Большой волк с белым пятном на груди, завидев человека, побежал крупной рысью. Бисимбай выстрелил. И когда рассеялся дым, он увидел, как зверь, сделав огромный прыжок в сторону, исчез в камышах.

— Шайтан! — пастух сбросил на землю свою засаленную тюбетейку и почесал затылок. — Чтобы Бисимбай сделал промах? Эко, или мои глаза трахома съела, или пальцы засохли? Вот так стрелок! — ругал он себя. — А может, волка и не было? Пойду, однако, посмотрю.

Спустившись к берегу, он стал внимательно рассматривать следы. Нет. Это не волк. Тот бегает трусцой, а у этого шаг крупный. А это что такое? Белый волос? Подняв бережно волосок, Бисимбай присел на корточки.

— Откуда он взялся? — захватив жидкую бородку в кулак, вслух подумал пастух. Вдруг его осенила догадка. Вскочив на ноги, он побежал к юрте.

— Галия, ты действительно видела волка?

— Да, ростом он был с годовалого теленка. Вот такой, — женщина подняла руку до груди.

— Это, Галия, был не волк, а одичалая собака. То была настоящая собака с белым пятном на груди. Теперь я понимаю, почему она не трогала моих овец.

Весть о необыкновенном волке далеко разнеслась по Тургайской степи. Бисимбаю не верили, над ним смеялись.

— Съезжу, однако, к своим друзьям, потолкую о белогрудом, — сказал он однажды Галин.

Через час, приблизившись в урочищу, где стояло несколько юрт, он остановил своего коня возле одной из них и не спеша слез с лошади. Хозяева встретили его приветливо.

Бисимбай напился чаю и осторожно повел разговор о белогрудом волке.

— Если ты уверяешь, что это была собака, то как же ты не мог ее убить? Какой ты после этого стрелок? Нет, это был старый, опытный волк.

Пастух упрямо твердил свое.

— Это одичалая собака, в ней сила барса, быстрота джейрана и ум шайтана. Вы говорите, что я плохой стрелок? Настоящий охотник стрелять собак никогда не будет, — гордо выпрямился Бисимбай.

— Но ведь ты стрелял?

— Хотя бы, — бросил он вызывающе, — я стрелял для того, чтобы пугнуть, — и, стараясь оправдать себя в глазах охотников, он заявил: — Если это был волк, то почему он не трогал моих овец?

— Когда лежка волка находится недалеко от отары, то он их никогда не трогает, — ответил ему старый охотник Рустам.

— Значит, вы мне не верите?

— Нет.

Обиженный Бисимбай вскочил на коня и, не простившись с друзьями, уехал.

Кто был белогрудый? Волк или собака? Об этом знали только два человека. Один из них — старый чабан Жексамбай — жил недалеко от впадения реки Уй в Тобол, другой — хозяин белогрудого юный Абдурахмат — томился в то время в Кустанайской тюрьме.

До ареста, скрываясь от белых, Абдурахмат жил у Жексамбая, полюбившего его, как сына. Летом, направившись в соседний аул, они наткнулись в балке на волчий выводок. Волчица была убита выстрелом Абдурахмата. Жексамбай прикончил всех волчат, за исключением одной маленькой самочки. Старик привез ее домой. Прошел год. Волчица постепенно стала привыкать к новой обстановке и к людям, а через некоторое время она принесла щенков. Лучшего из них, по кличке Казбек, Жексамбай подарил Абдурахмату.

Когда из станицы Звериноголовской в степь вышел карательный отряд хорунжего Пономарева, оставаться у Жексамбая стало опасно. И Абдурахмат, захватив с собой ружье и Казбека, направился вверх по реке Уй.

Юноша облюбовал себе для жилья старую заброшенную заимку. Казбек вырос в большую умную собаку. Это был редкий экземпляр степной овчарки с низко нависшим надлобьем, с развитыми челюстями и с большим белым пятном на широкой груди. На своих крепких жилистых ногах он легко догонял степную лисицу и мертвой хваткой валил волка на ходу.

Однажды Казбек в погоне за лисой забежал далеко от жилья и вернулся поздно вечером. Поскреб дверь, ожидая, что хозяин впустит его в избу, но там было тихо. У самых дверей Казбек учуял незнакомый запах и стал обнюхивать следы. Впереди и позади следов Абдурахмата был виден отпечаток чьих-то ног, обутых в кожаные сапоги. Метрах в десяти от заимки следы людей исчезали, и дальше в степь тянулись уже конские следы. Обнюхивая их, Казбек уходил все дальше и дальше от жилья.

Километра через два собака остановилась. Перед ней протекал широкий Уй. Следы потерялись. Казбек побежал вдоль берега, но знакомого запаха копыт абдурахматовского коня не было слышно.

Пронизывающий осенний ветер гнал невидимые рокочущие волны. Набегая на берег, они торопливо скатывались мелкими струйками обратно в темную пучину вод. Через редкие разрывы тяжелых туч на миг выглядывала луна и, осветив пустынный берег и сидящую на нем одинокую собаку, скрывалась вновь.

Инстинкт подсказал Казбеку, что с хозяином случилось что-то неладное. Задрав морду вверх, он протяжно завыл. Тоскливые звуки повисли над рекой и, подхваченные ветром, растаяли далеко в степи.

Перед утром Казбек прибежал на заимку. Там по-прежнему было пусто. Свернувшись клубком около двери, он задремал. Часто ворочаясь во сне, он жалобно скулил, изредка прислушиваясь к возне мышей в старой соломе.

Пошел снег. Тоскливо стало, в Тургайской степи. Одинокий пес бродил вокруг избы, ожидая хозяина. Абдурахмат не возвращался. Голод гнал Казбека в степь. Но, поймав зайца или другого зазевавшегося зверька, он вновь приходил к жилью.

Так прошла зима. Как-то ночью Казбек услышал вой волчицы. Шерсть его вздыбилась. Вой повторился. Собака стояла не двигаясь, изредка поворачивая голову то в сторону заимки, то по направлению звука. Задрав морду, Казбек завыл. Голос волчицы послышался ближе. Белогрудый бросился к ней. Волчица, как бы не замечая белогрудого, не торопясь шла к зарослям кустарника.

Неожиданно Казбек заметил мчавшегося во всю прыть матерого волка. Произошла короткая схватка. Страшные клыки белогрудого вонзились в шею волка, и тот повалился на снег. С видом победителя Казбек подошел к волчице.

Через несколько месяцев в глухой балке, сплошь заросшей кустарником, появились волчата. В те дни у белогрудого было много забот. Целыми сутками он охотился за мышами, сусликами и приносил их на дно балки. Волчата были прожорливы и часто дрались из-за добычи. Иногда из логова вылезала похудевшая волчица и, греясь на солнцепеке, смотрела на игру детенышей.

Было их семеро. Один из них походил на белогрудого. Такой же широколобый, с едва заметным белым пятном на груди. Он скоро перерос своих братьев и сестер. Когда отец приносил добычу, он пожирал ее первым. Волчата гурьбой наваливались на коротконогого, но тот, разметав их, во всю прыть мчался к отцу. Казбек ласково лизал своего любимца.

Волчата подрастали. Они уже рыскали по кустарнику, принюхиваясь к незнакомым предметам.

Стоял август.

Над Тургайской степью трепетало знойное марево. Было слышно, как свистели суслики и проносились небольшие стайки скворцов. Над балкой стрекотали бойкие сороки и воровато смотрели на игравших костями волчат.

В один из таких дней Казбек, в поисках добычи, ушел далеко от своего логова и, заметив лисицу, погнался за ней. Прячась в высокой ковыльной траве, она начала петлять, обогнула солончаки и зигзагами поднялась на бугор.

Казбек, зная уловки зверя, гнал его без передышки. Лиса заметно замедлила бег. Ее пышный хвост волочился уже по земле. Неожиданно с противоположной стороны кургана показался молодой волк. Завидев его, лиса заметалась. Стараясь первым нагнать жертву, белогрудый напряг все силы. Но когда он был уже совсем близко, незнакомый волк броском опередил его и вцепился лисе в горло. Белогрудый бросился на противника и вдруг замер: перед ним стоял широколобый, его сын.

Казбек по-собачьи завилял хвостом и улегся возле любимца.

Покончив с лисой, они вместе спустились с пригорка. В двух километрах от места охоты волки наткнулись на конский след. Казбек обнюхал тропу и быстрыми скачками поднялся на возвышенность. Широколобый последовал за ним. Вскоре они увидели далеко в степи одинокую фигуру всадника. Белогрудый долго не спускал с него глаз… И только тогда, когда тот как бы растворился в трепетном воздухе степи, он улегся на горячую землю и закрыл глаза.

Что-то далекое, давно забытое промелькнуло в голове собаки. Вскочив на ноги, белогрудый бросился бежать по следу. Его опередил широколобый и встал мордой к отцу, как бы спрашивая: что ты надумал? Казбек обнюхал сына и повернул обратно.

Однажды белогрудый заметил группу всадников. Он незаметно спустился в балку и с помощью своей подруги загнал волчат в густой кустарник. Люди приближались. Широколобый лежал, не спуская глаз с отца. Вскоре со стороны балки послышалось легкое пофыркивание лошадей. Волчица, поднявшись на ноги, лязгнула зубами. Ее глаза загорелись недобрым огнем.

Всадники спешились. Чей-то густой бас произнес:

— Волчий выводок находится внизу балки.

— Почему ты так думаешь, Митрич? — спросил молодой голос.

— Примета есть. Если сороки кружатся на одном месте, значит, есть падаль. А где падаль, там и волки. Чуешь запах?

В вечернем воздухе со дна балки, несся противный запах волчьего логова.

— Оклад надо ставить, — продолжал бас, — а завтра на рассвете я попробую подвывать. Если ответят, значит, не ошибся.

Вскоре длинная бечева, на которой болтались разные флажки, кольцом охватила логово зверей и сомкнулась возле стреноженных лошадей.

Ночь прошла тревожно. Едва забрезжил рассвет, со стороны людей послышалось: «у-у-у-о-о-о». Казалось, выл какой-то матерый волк. Начинал он с высокой ноты и постепенно переходил на низкое «у-у-у-а-а». Волчата, не вытерпев, затявкали: гам, гам, гам — и стали подвывать. Ответила и волчица. По телу белогрудого пробежала дрожь. Волнение отца передалось широколобому. Усевшись на задние лапы, он затянул неумело: «у-у-о-о-о», но, почувствовав зубы отца, взвизгнул от боли и замолчал. В предутреннем воздухе послышался голос человека:

— Ну и мастер же ты, Митрич, подвывать, у меня даже мурашки по коже забегали от твоего воя.

— Не впервые, — довольным тоном прогудел бас, — теперь не уйдут. Становись по местам!

Над степью загорелась оранжевая полоска света, а вслед за ней яркие лучи невидимого солнца полыхнули по небосклону.

Волчица выбежала из кустов и, наткнувшись на флажки, метнулась в сторону.

Раздался выстрел. Второй. Высоко подпрыгнув, волчица упала. Детеныши заметались по кустарнику. Выстрелы участились.

Белогрудый припал к земле и, прячась в кустах, пополз к опасной бечеве. Подражая отцу, широколобый следовал за ним. Преодолевая страх, Казбек перемахнул через флажки. За ним пружинным броском оторвался от земли и широколобый. Вскоре их серые фигуры замелькали далеко в степи.

В балке остались трупы матери-волчицы и ее шестерых детей.

На вторые сутки белогрудый с сыном устроили себе логово в прибрежных камышах. Тогда-то и встретил белогрудого Бисимбай.

Надвигалась осень. Бурела трава. По Тургайской степи, гонимые ветром, стремительно неслись серые клубки перекати-поля. На озерных плесах стаями собирались птицы. Над сумрачной землей низко плыли туманы, с серого и холодного неба доносился печальный крик журавлей. Длинными косяками летели на юг казарки. Образуя полукруг, тяжело махали крыльями дрофы, и в воздухе было слышно их дробное: «кррр! кррр!». Проносились стремительные чирки. Птичий гомон над озером не умолкал ни днем, ни ночью.

Белогрудый лежал в кустарнике, чутко прислушиваясь к осенним шорохам степи. Он ждал сына, который пропадал по нескольку дней подряд. Широколобый вырос в крупного волка. Он обладал острым нюхом, зорким глазом и хитростью, которая превосходила все слышанное о волках. Для домашних животных он стал настоящим бичом. Охота на овец у широколобого превращалась в буйное озорство. Он губил их десятками. Вот и сегодня он загнал пугливых животных к озеру, растерзал и разбросал их трупы по всему берегу, а сам направился к отцу.

Перед утром выпал снег. Солнце выглянуло и вновь спряталось за тяжелую тучу.

В тот день к юрте Бисимбая подъехал старый казах. На высокой луке сидела большая птица.

— Рустем не был? — спросил он хозяина после обычного приветствия.

— Нет, — ответил тот.

— Охоту на белогрудого волка начнем с утра, — заявил гость. — Беркута кормить не надо, — сказал он сердито Галии, которая хотела подать орлу кусок мяса. — Чем голоднее, тем злее будет. С белогрудым надо покончить. Восемь в моей отаре зарезал.

— А у меня пять, — сообщил с порога Рустем.

— А какой он из себя? — спросил Бисимбай старика.

— Большой волк с белым пятном на груди. Так рассказывал мой сосед Нуриман, который видел его близко.

— Тот самый, которого ты встретила на берегу озера, — шепнул жене Бисимбай.

Пообедав, казахи выехали в степь, захватив с собой беркута и короткие палки. Когда обогнули озеро, старик отстегнул кольцо, к которому был прикреплен орел, подбросил птицу вверх. Описывая спирали, беркут поднимался все выше и выше. Охотники не спускали с него глаз.

На противоположной стороне озера показался новый всадник. Он подъехал к юрте Бисимбая и спросил Галию:

— Где хозяин?

— Уехал на охоту с беркутом ловить белогрудого волка.

— Бе-ло-грудого? — протянул с изумлением незнакомец. — А давно он появился здесь?

— С зимы прошлого года. Такой огромный, с белым пятном на груди. Так он меня напугал… Хотите, расскажу?

Но гостя в юрте уже не было. Вскочив на коня, он помчался к месту, где кружил беркут. Это был Абдурахмат.

— Сомнений нет: ловят Казбека. Наконец-то я его увижу, — шептал всадник, подгоняя коня.

Степной орел продолжал кружиться, разыскивая добычу. Вдруг, сложив крылья, он комом упал на кустарники. Оттуда вскоре выскочили два волка. Широколобый помчался к озерным камышам, на белогрудом, вцепившись в спину острыми когтями, сидел беркут.

Пытаясь сбросить птицу, Казбек повалился на землю. Орел взлетел. Белогрудый помчался в степь. Тяжело махая крыльями, беркут снова настиг его. Началась ожесточенная борьба. Белогрудый падал на спину, вскакивал и вновь падал. Беркут не отставал. Он бил острым клювом, рвал густую шерсть и, когда Казбек падал на землю, взмывал вверх.

Охотники были уже близко. Вслед за ними с криком: «Стой! Стой!» — мчался Абдурахмат. Но в азарте погони они не слышали его голоса.

Белогрудый изнемогал от усталости. Беркут тяжелой ношей сидел у него на спине. Сделав последнюю попытку сбросить орла, Казбек упал. В тот же миг его настигли люди. Сильный удар палкой оглушил белогрудого.

— Стой! — соскочив на ходу с коня, Абдурахмат растолкал охотников и наклонился к собаке.

— Казбек!

По телу белогрудого пробежала дрожь. Точно из тумана, ему послышался голос хозяина.

— Казбек! — юноша прижал к груди голову своего друга.

Белогрудый сделал попытку подняться на передние лапы, но не мог и, ослабев, свалился на землю.

Прошло несколько дней. Раны, нанесенные орлом, быстро заживали. Старый Рустем, стараясь загладить свою вину перед Абдурахматом, привез лечебную мазь. Заботливый уход вернул Казбеку жизнь.

В конце сентября, захватив Казбека, Абдурахмат выехал на старую Кочердыкскую заимку.

— Я прошу тебя, Бисимбай, — сказал юноша на прощание, — приезжай завтра ко мне и уведи коня. Его нужно спрятать у Нуримана. Он тоже партизан. Когда настанет момент для выступления, пусть предупредит меня.

Партизанский отряд, в котором находился Абдурахмат, под натиском многочисленного и хорошо вооруженного противника отступил к Мыркайским камышам. Растянувшись вдоль берега огромного озера, они постепенно переходили в мелкий кустарник, теряясь в низине мелководной реки. За ней шла безбрежная степь.

Белогвардейские части вместе с аллаш-ордынскими расположились на возвышенности. Отсюда далеко была видна окружающая местность.

Стояли безветренные осенние дни. Казалось, ничто не нарушало спокойствия Мыркайских камышей. Тихо, точно переговариваясь между собой, качались пушистые метелки.

Командир партизанского отряда Омарбаев вызвал к себе Абдурахмата, который вместе с группой товарищей находился на восточном берегу озера и наблюдал за передвижением белогвардейских частей.

— Нам нужно пробиться к реке, — сказал командир Абдурахмату. — Я знаю, что ты смелый разведчик, и надеюсь на тебя. Необходимо узнать расположение белых на восточном берегу озера, их численность. Осмотри хорошенько местность и возвращайся к утру. Помни, что от тебя зависит судьба всего отряда.

Простившись с командиром, Абдурахмат направился к заставе.

— Сегодня ухожу в разведку, — заявил он своим товарищам. Если услышите выстрелы — значит, нужна помощь. Казбека бару с собой.

Услышав свое имя, белогрудый вильнул хвостом.

Вечерние сумерки медленно окутывали камыши. На увале, где расположились белогвардейские части, зажглись костры. Абдурахмат выполз из камышей, приподнял голову и прислушался. Недалеко паслись казачьи кони. Из кустарников доносились голоса сидящих в засаде белогвардейцев. Осмотревшись, разведчик пополз дальше. За ним, неслышно припадая к траве, точно подкрадываясь к добыче, следовал Казбек. Казачий секрет миновали благополучно. Абдурахмат поднялся на ноги и зашагал по направлению к реке. Не доходя до реки, он заметил всадника. Дозорный! Но как его снять с седла? Рука Абдурахмата потянулась к ружью. Нет, стрелять не годится. Этим можно вызвать тревогу… Тогда все пропало. Притаившись в кустах, он стал дожидаться всадника.

Вскоре послышалась гортанная песня, и Абдурахмат узнал в незнакомце аллаш-ордынца — своего злейшего врага.

Остальные события промелькнули с быстротой молнии. Схватив одной рукой повод коня, Абдурахмат с силой дернул белогвардейца с седла. Падая, тот успел ухватиться за гриву.

Испуганная лошадь взвилась на дыбы и сшибла юношу с ног. В тот же миг на круп коня, точно пантера, вскочил Казбек и вцепился зубами в аллаш-ордынца. Тот камнем свалился на землю.

— Алла, алла, — завопил он испуганно, но тут же умолк под тяжестью навалившегося на него Абдурахмата. Лошадь исчезла в темноте.

…Партизаны узнали от пленника все, что было необходимо, и под покровом ночи благополучно вышли, из Мыркайских камышей. Переправившись вброд через Уй, они рассеялись по степи.

Обозленные неудачей, белогвардейцы обрушили свою месть на аулы.

Абдурахмат скрывался на Кочердыкской заимке.

В этот глухой угол Тургайской степи редко кто заглядывал. Только раз Абдурахмат увидел на горизонте всадников и, зажав морду Казбеку, пытавшемуся залаять, затащил его в избу.

Настала зима. Степь уснула под снежным покровом.

К Абдурахмату изредка наведывался Бисимбай и привозил с собой продукты и новости.

Чехи, а с ними и белое казачество, отступали от Челябинска к Петропавловску. Отдельные отряды просочились в Тургай. Бисимбай видел даже, как везли пушки. Он передал Абдурахмату, что его ждут в Александрову в январе.

Однажды, выглянув зачем-то из избы, юноша заметил длинную вереницу конников, двигавшихся к заимке. Куда спрятаться? Кругом голая степь. Взгляд Абдурахмата упал-на сруб колодца. Юноша знал, что вода в нем вымерзла и на дне лежал толстый слой льда. Бросившись к избе, он захватил там ружье с патронами, валявшуюся под нарами старую веревку и побежал к колодцу.

Закрепив конец веревки за верхний венец сруба, он стал спускаться вниз. Но тут случилось несчастье. Гнилая веревка не выдержала его тяжести, лопнула, и Абдурахмат упал на дно.

Сверху послышался тревожный лай Казбека. Пес метался вокруг колодца, скулил и порывался прыгнуть к хозяину. Только властный окрик Абдурахмата: «Нельзя!» — держал собаку наверху.

Конники, видимо, спешили и проехали мимо заимки.

Все попытки Абдурахмата выбраться из колодца были безуспешны. Обрывок веревки висел слишком высоко, а обледеневшие стенки сруба не имели ни одного хотя бы маленького выступа.

Ночью разыгралась метель. Съежившись, Абдурахмат прислушивался к вою ветра. В колодце стало темно, как в могиле. Отверстие занесло снегом, и буран, как бы радуясь несчастью пленника, наметал над срубом сугробы.

Прошло несколько томительных часов. Вдруг послышалась какая-то возня, и на голову Абдурахмата посыпался снег. Раздалось радостное повизгивание Казбека. Просунув морду через отверстие, белогрудый залаял, как бы вызывая хозяина наверх.

«Если Казбек прыгнет в колодец, то мы оба окажемся в этой проклятой мышеловке. Тогда надежды на спасение не будет», — подумал Абдурахмат и крикнул:

— Пошел! Пошел!

Казбек попятился и вылез из сугроба, наметанного возле колодца.

Буран утих. Скупое зимнее солнце осветило степь, занесенную снегом, заимку и лежащую недалеко от колодца собаку. Она прислушивалась к звукам, доносившимся из колодца: то прыгал, стараясь согреться, Абдурахмат.

Казбек поднялся и быстрыми скачками понесся в степь. Вскоре его серая фигура замелькала на увале и дальше, по направлению к устью реки, где была зимняя стоянка Бисимбая.

…Обессиленный Абдурахмат все еще сидел на дне колодца. В его мозгу, точно тяжелый жернов, ворочалась одна мысль: «Не уснуть бы, тогда смерть…»

И вдруг, когда юноша окончательно потерял способность сопротивляться усталости и сну, сверху свалился белогрудый и, радостно взвизгивая, завертелся возле хозяина.

Подоспевший Бисимбай вытащил полумертвого Абдурахмата из колодца.

Вечером, когда юноша пришел в себя, пастух рассказал:

— Перед утром слышу: собаки лают и кто-то скребется в дверь землянки. Открыл, вижу — белогрудый. Ну, думаю, если Казбек прибежал один, значит, с хозяином случилось несчастье. Оседлал коня — и к тебе.

— А как же ты, — прервал его Абдурахмат, — узнал, что я в колодце? Ведь кругом все занесло снегом.

— Очень просто, — ответил пастух. — Как только я слез с коня, белогрудый вцепился зубами в мой бешмет и потащил к колодцу. Ну и собака! — закончил он, покачав головой.

— Это мой верный друг, — ответил Абдурахмат.

Казбек, как бы понимая, что речь идет о нем, радостно вильнул хвостом и положил свою могучую голову на колени хозяина.

Примечания

1

Аллаш-ордынцы — члены казахской белогвардейской организации.

2

Каскыр — волк (казах.).