Хозяйство у нас было исправное, с достатком. Имелись две телеги — деревянный ящик и старый противень, серпы, косы, плуг, борона, своя лошадь. Лошадь — это я. Я умел звонко гоготать и даже учился прядать ушами. В доме у нас никогда не переводились запасы: два-три кусочка сахару, хлеб, печёная картошка, соль.
Ели мы всё, что было съедобного на молодой весенней земле: стрельчатый лук, щавель, такой кислый, что от него закрывались глаза, нежные листики кислички, приятно пощипывающие во рту, сладковатый, с густым, словно сметана, соком молочай, пресные дудки, водянистые хвощи.
На улице была весна, цвела черёмуха, мужики только начали сев, а мы уже управились с сенокосом, жали хлеб и готовились к молотьбе.
Взрослые не мешали нашему маленькому дому. Они ходили рядом, что-то делали, иногда кидали нам цветную стекляшку, звали обедать, спать. И хорошо, что не мешали!..
Зато все ребятишки в деревне завидовали нашему хорошему дому, дружной семье и богатству. Стёпа Мальков не один раз набивался к нам в дружки, но мы его не принимали.
Но вот моему правдашнему, большому отцу, который делал людям столы, табуретки и гробы, никто не завидовал. Над ним все только смеялись.
В прошлом году отец купил быка. Бык чёрный, мордастый, злой. Отец привязал его на цепь. Бык свирепо мычал, два раза срывался с цепи и едва не забодал деда Кузьму. Мать с бабушкой боялись подойти к быку, а отец ругался, что они ничего не понимают.
— Племенной же бык, необыкновенный, — убеждал он. — Он к чему кричит? К богатству. Чуять надо. Вот знают мужики, что я племенного быка держу, поведут коров — а я с них по трёшнице, по трёшнице! А кто побогаче — пятёрку гони. Вот оно и счастье в руку!
Целое лето бык жил у нас во дворе, но коров мужики так к нему и не привели.
Рассердившись, отец продал быка за половинную цену и на вырученные деньги накупил кур и уток. Во дворе у нас стало весело и шумно. Бабушке и матери отец поручил собирать яйца и перья, а мне — следить за ястребом, чтобы тот не таскал цыплят.
Но отцу не повезло и на этот раз. Кур у нас разворовали, утята передохли. Злой стал тятька. Попросишь у него банку из-под краски, а он щёлкнет тебя аршином по затылку и зашипит:
— Пошёл отсюда, стручок!
Но я знал — отец не злой. Он часто сажал меня на колени и ласково чесал мне затылок:
— Эх, Лёнька, коммунар мой! Ты у меня счастливый — в золотой час родился. Расти, брат, расти!
Комментарии к книге «Черёмуха», Алексей Иванович Мусатов
Всего 0 комментариев