«Блуд»

— Очень быстро для тебя, дорогой?

Разговоры, разговоры, эти всегда хотят поговорить. Он заметил, что этот, как там его — Эрик? Алек? — опережал его на шаг. Они шли в центре по парковой стороне Сентрал-парк-вест, напротив Музея естественной истории. Эрик-Алек снял его пять минут назад, но уже разговаривал так, будто владел им.

«Неважно, как это выглядит, — думал он, — на самом деле впереди иду я».

— Ты куда-то спешишь?

— В смысле?

— Посмотри. — Он кивком головы показал на горящие фары патрульной машины у ворот парка на 77-й улице.

— Тут всегда мусора, — сказал Эрик-Алек. — Наверное, ловят кайф, когда наблюдают за нами?

— Не знаю. Самое время закурить.

Они нашли скамейку, закурили, и стали следить за полицейской машиной, медленно двигавшейся по направлению к ним.

Сидя на небольшом расстоянии от Эрика-Алека, он курил, прикрывая лицо рукой. При затяжках грудь сжимало. Машина подъехала, и они молча обменялись взглядами с двумя молодыми полицейскими.

«Как это мы все вместе собрались?» — подумал он. Потом затянулся и закашлялся, прикрывшись рукой.

Когда машина проехала мимо, он увидел, что ближний к ним патрульный что-то сказал водителю. В ответ послышался взрыв смеха, затихающий по мере того, как автомобиль удалялся от них.

— Каждый веселится по-своему, — заметил Эрик-Алек. — В такой теплый вечер они еще посмеются. Сегодня все утюжат.

«Болтаешь, болтаешь, мать твою!» — подумал он, сильно затягиваясь, а затем тяжело, с присвистом, выдыхая дым.

Гомики облюбовали эту сторону улицы, настоящий Музей извращений под открытым небом. Дюжины педерастов, в основном молодых и страстных, прогуливались, или сидели, развалясь, на скамейках, или, прислонившись спиной к каменной ограде парка, выставляли напоказ свои достоинства. Некоторые уже разбились на парочки, другие чесали языки в небольших группках. Самые грязные и неряшливые все еще вяло бродили в одиночку. Гомики носили легкую, плотно облегающую летнюю одежду, по большей части футболки-безрукавки и призывно обтягивающие «ливайсы». Блудливый сезон был в разгаре, и хотя только-только наступил июнь, им было уже невтерпеж. Все держали себя в хорошей форме, даже те, у кого и форм-то не было. Просто Улыбкоград, кроме надувших губки смазливых мальчиков и профессионально насупившихся жеребцов.

— Жаркая погода, — сказал он, едва отдышавшись. Сейчас его сильно сжатые челюсти болели.