«Адское пламя»

Нелсон Демилл Адское пламя

От автора

Когда в романе перемешаны факт и выдумка, читателю не всегда понятно, о чем идет речь. Первые читатели «Адского пламени» спрашивали меня, что здесь реально, а что является плодом авторского воображения. Поэтому я и решил дать некоторые разъяснения.

Первое. Федеральная антитеррористическая оперативная группа, представленная в данной книге и в других романах о Джоне Кори, в основном списана с реально существующей Объединенной антитеррористической оперативной группы, но с некоторыми литературными добавлениями.

В данной книге особенно много внимания уделяется средствам связи, использующим СНЧ — сверхнизкие частоты. Подробнее об этом вы узнаете из самого романа. Вся информация о СНЧ — это реальные данные, насколько мне известно.

Что же касается секретного плана, разработанного и принятого правительством и именуемого «Адское пламя», то эта идея основывается на некоей информации, попавшей мне в руки — по большей части из Интернета, которую можно рассматривать как слух, факт, чистую выдумку или женскую смесь одного, другого и третьего. Лично я полагаю, что какой-то вариант плана, подобного «Адскому пламени» (под другим кодовым названием), действительно существует.

Другие названия из этой книги, о которых читатели меня спрашивали, такие как группа по чрезвычайным ядерным ситуациям или «Коленная чашечка» и прочие, относятся к действительно существующим организациям или программам. Если то, о чем вы читаете, выглядит реальным, таким оно и является. Правда зачастую представляется гораздо более странной, нежели выдумка, более странной и более страшной.

Чаще всего мне задают вопрос: «„Медвежье пугало“ действительно существует?» Да, эта «ракетница» действительно существует.

Период времени, охваченный действием этого романа, приходится на октябрь 2002 года и на один год и месяц отстоит от событий 11 сентября 2001 года, так что использованные мной заголовки и материалы из «Нью-Йорк таймс» — настоящие. Аналогичным образом любые упоминания о мерах безопасности, предпринимаемых правительством, или об их отсутствии соответствуют действительности на период действия романа.

Некоторые мои читатели, связанные со службой в органах охраны правопорядка, считают, что детектив Джон Корн зачастую злоупотребляет своим служебным положением и нарушает нормы закона. Должен признать, я позволил себе значительную литературную вольность в этом смысле — ради занимательности. Джона Кори, который играет по правилам и соблюдает все предписания, вряд ли сочтут героем.

Первые читатели «Адского пламени» говорили мне, что роман не давал им уснуть еще долго после того, как они закрыли книгу. Она и в самом деле пугающая, да и время нынче страшное, но это еще одно предупреждение, вполне уместное после 11 сентября.

Часть I Пятница Нью-Йорк

ФБР расследует дела, связанные с терроризмом, вне зависимости от расовой, религиозной или половой принадлежности или происхождения.

«Терроризм в Соединенных Штатах», издание ФБР. 1997 г.

Глава 1

Меня зовут Джон Кори, я бывший детектив из отдела по расследованию убийств Управления полиции Нью-Йорка, был ранен при исполнении служебных обязанностей и вышел в отставку с диагнозом «Семидесяти пяти процентная нетрудоспособность» (что является всего лишь поводом для начисления пенсии, так как девяносто восемь процентов моего организма по-прежнему отлично функционируют). Теперь я работаю по контракту специальным агентом Федеральной антитеррористической оперативной группы.

Парень, сидящий напротив меня в нашем отсеке, Харри Маллер, спросил:

— Ты когда-нибудь слышал про клуб «Кастер-Хилл»?

— Нет. А что?

— Собираюсь туда съездить на уик-энд.

— Что ж, оттянись там как следует.

— Богатые недоумки с крайне правыми взглядами построили себе охотничий домик на севере штата.

— Оленины мне не привози, Харри. И дохлых птичек тоже.

Я поднялся и направился в кофейный бар. На стене над кофейными автоматами висели плакаты министерства юстиции: фото разыскиваемых подозреваемых, по большей части джентльменов мусульманского происхождения, включая мерзавца номер один, Усаму бен Ладена.

Еще одним среди пары дюжин был ливиец по имени Асад Халил, он же Лев. Мне не требовалось вглядываться в это фото: я помнил его лицо как свое собственное, хотя официально мы не знакомы.

Моя встреча с мистером Халилом состоялась года два назад, когда я за ним охотился, и, как оказалось впоследствии, он охотился за мной. Он тогда сумел уйти, а я остался с легким ранением в грудь, и, как, вероятно, сказал бы на моем месте какой-нибудь араб, «самой судьбой нам суждено свести счеты в будущем». Я с нетерпением жду этого момента.

Я слил остатки кофе из автомата в пластиковый стакан и проглядел «Нью-Йорк таймс», валявшуюся на стойке. Заголовки сегодня, 11 октября 2002 года, были такие: «Конгресс дает Бушу право использовать силу против Ирака, предоставляя ему широкие полномочия». В газете утверждалось: «„У США уже имеется план оккупации Ирака“, — заявляют официальные лица».

Ощущение такое, что война предрешена, равно как и победа. А посему неплохо иметь готовый план оккупации. Интересно, а в Ираке об этом кто-нибудь знает?

Я забрал кофе, вернулся к своему столу и, включив компьютер, ознакомился с несколькими внутренними документами. Наша организация обходится теперь безбумажной технологией, и мне не хватает привычки ставить свои инициалы на всех этих документах в знак того, что я с ними ознакомился. Если бы нашу контору возглавлял я, все докладные и памятные записки непременно носили бы неизгладимые следы прочтения в виде подписей сотрудников.

Я взглянул на часы: полпятого. Мои коллеги по двадцать шестому этажу дома номер двадцать шесть по Федерал-плаза уже начали быстренько исчезать.

Мои коллеги — это такие же сотрудники Антитеррористической оперативной группы (АТОГ) — четырехбуквенная аббревиатура, тогда как мир привык к трехбуквенным.

Это мир, сформировавшийся после 11 сентября, поэтому уик-энды для нас просто еще парочка рабочих дней. В реальности же давняя и благородная традиция отмечать пятницы в любом федеральном учреждении сокращенным рабочим днем не слишком изменилась, поэтому по уик-эндам и праздничным дням здесь несут службу и охраняют наш форт сотрудники Управления полиции Нью-Йорка, которые также входят в состав нашей опергруппы, — а этим ребятам не привыкать к испорченным выходным.

— А ты чем занят на уик-энд? — спросил меня Харри Маллер.

На предстоящие выходные приходилось начало трехдневного празднования Дня Колумба,[1] но мне, как обычно, крупно повезло: в понедельник я дежурил.

— Собираюсь пройтись в парадном шествии в честь Колумба, но в понедельник работаю, — ответил я.

— Ты? Пойдешь на парад?!

— Да нет, конечно. Это я сказал капитану Парези. Сообщил ему, что моя мать — итальянка и мне придется провезти ее в кресле-каталке в колонне марширующих.

Харри рассмеялся:

— И он купился на это?

— Нет. Но предложил подменить меня и лично толкать кресло-каталку.

— Я думал, твои родители во Флориде.

— Так оно и есть.

— И что твоя мать — ирландка.

— Именно так. И теперь мне срочно нужно найти себе мать-итальянку, чтобы Парези было кого везти в каталке по Коламбус-авеню.

Харри снова засмеялся и повернулся к своему компьютеру.

Харри Маллер, подобно большинству сотрудников Управления полиции Нью-Йорка, работающих в отделе Ближнего и Среднего Востока, занимается наблюдением за «лицами, представляющими оперативный интерес», что, если пользоваться политкорректной терминологией, означает мусульманское сообщество; я же по большей части занят допросами и вербовкой информаторов.

Значительная часть моих информаторов — отъявленные лжецы, полные засранцы и недоумки, которым нужны либо деньги, либо гражданство, или же хочется нагадить кому-то из собственного тесно спаянного сообщества. Мне нередко удается добиться чего-то реального, но тогда приходится делиться услугами этого парня с ФБР.

Опергруппа состоит по большей части из агентов ФБР и детективов Управления полиции Нью-Йорка, а также отставных сотрудников вроде меня. Помимо этого к нам откомандированы люди из других федеральных агентств, таких как Служба иммиграции и таможня, управление порта, полиция штатов и так далее, — их слишком много, чтобы перечислить или запомнить все.

В состав нашей сборной опергруппы входят также люди, больше похожие на призраков, — я имею в виду ЦРУ.

Я проверил свою е-мейл и обнаружил три сообщения. Первое было от моего босса, Тома Уолша, специального агента и нашего шефа, который занял пост руководителя АТОГ, после того как прежний босс, Джек Кениг, погиб во Всемирном торговом центре. В сообщении говорилось:

Конфиденциально. Напоминание: в свете возможных грядущих осложнений с Ираком необходимо уделять особое внимание выходцам из Ирака, проживающим в конусе.

«Конус» означал континентальные Соединенные Штаты. Под «осложнениями» понималась война. Остальное расшифровывалось: «найти иракца, которому мы могли бы пришить террористическую угрозу США, чтобы облегчить жизнь ребятам в Вашингтоне, прежде чем они начнут сыпать бомбы на Багдад».

Далее сообщение гласило:

Главной угрозой и главным объектом остается УБЛ, особое внимание контактам УБЛ-СХ. Совещание по этому вопросу — на следующей неделе. Явка обязательна. Уолш, СА-Ш.

Разъясняю для непосвященных: УБЛ означает Усама бен Ладен, хотя его зовут Осама, что дает аббревиатуру ОБЛ. Однако кто-то уже давно предложил транслитерацию этого арабского имени как «Усама», что тоже правильно. Средства массовой информации, поминая этого мерзавца, используют по большей части имя Осама, тогда как разведка все еще именует его УБЛ. Но это один и тот же засранец. СХ — это Саддам Хусейн. СА-Ш означает «специальный агент и шеф опергруппы».

Следующее послание было от другого моего начальника, уже упомянутого выше Винса Парези, капитана УП Нью-Йорка, откомандированного в распоряжение АТОГ, чтобы держать под постоянным приглядом трудновоспитуемых полисменов, которые не очень любят играть в одной команде со своими приятелями из ФБР. Я вхожу в их число. Капитан Парези заменил капитана Дэвида Стейна, который, так же как Джек Кениг, погиб — вернее сказать, был подло убит — год и месяц назад во Всемирном торговом центре.

Дэвид Стейн был отличный мужик, и мне его здорово не хватает. Джек Кениг, несмотря на все свои недостатки и те проблемы, которые возникали в наших взаимоотношениях, был настоящим профессионалом, жестким, но справедливым начальником и большим патриотом. Его тело так и не нашли. И тело Дэвида Стейна тоже.

Еще одно тело, так и не обнаруженное в развалинах Всемирного торгового центра вместе с двумя тысячами других трупов, принадлежало Теду Нэшу, офицеру ЦРУ, чудовищно тупому уроду и смертельному врагу вашего покорного слуги.

Мне, конечно, хотелось бы вспомнить что-то более приятное в связи с этим говнюком, но в голову приходила только одна фраза: «Хорошо, что мы от него избавились».

Этот парень имел еще и скверную привычку возвращаться с того света — успел это проделать по крайней мере один раз, а без официального опознания трупа рановато откупоривать шампанское.

Как бы то ни было, послание капитана Парези сотрудникам Управления полиции Нью-Йорка и АТОГ гласило:

Всем усилить наблюдение за иракцами, которые были нам полезны в прошлом. Также следует привлечь и допросить иракцев, занесенных в списки подозреваемых и находящихся под надзором. Особое внимание уделять иракцам, имеющим связи и контакты с выходцами из других исламских стран, то есть саудитами, афганцами, ливийцами и т. д. Расширить действия по устройству засад, наблюдению и слежке за мечетями. Совещание через неделю. Явка обязательна. Парези, КПТ. УП Н-Й.

Кажется, кое-что начало проясняться.

В это трудно поверить, но еще совсем недавно, когда мы пытались определить суть своей повседневной работы, наши взаимные послания формулировались более осторожно, чтобы не создалось впечатление, будто мы плохо относимся к исламским террористам или стараемся им как-то насолить. Но это быстро переменилось.

Третье сообщение было от моей жены, Кейт Мэйфилд, которую я прекрасно видел — она сидела за столом в своем отсеке, за перегородкой, разделявшей сотрудников Управления полиции Нью-Йорка и ФБР, работающих на нашем двадцать шестом этаже. Моя жена — прелестная женщина, но даже если бы она таковой не являлась, я бы все равно ее любил. Вообще-то, будь она не красива, я бы ее просто не заметил, так что это вопрос спорный.

Сообщение было такое:

Давай смоемся пораньше, поедем домой, займемся сексом, я тебя угощу хот-догом под соусом чили и приготовлю выпить, пока ты в одних трусах будешь пялиться в телевизор.

А если честно, в послании говорилось:

Давай отправимся на уик-энд в романтическое путешествие — поедем на мыс Норт-Форк дегустировать вино. Я закажу номер в гостинице и завтрак. Целую, Кейт.

За каким это чертом мне тащиться куда-то дегустировать вино? Оно повсюду одинакового вкуса. К тому же гостиницы, где завтрак включен в стоимость номера, обычно полное дерьмо: полуразвалившиеся и грязные заведения с ванными девятнадцатого века и скрипучими кроватями. К тому же приходится завтракать вместе с другими постояльцами, обычно всякими свиньями-юппи из северной части Уэст-Сайда, которые только и делают, что обсуждают раздел «Искусство и досуг» в «Нью-Йорк таймс». Как только я слышу слово «искусство», сразу хватаюсь за пистолет.

Я напечатал ответ:

Отличная мысль. Спасибо за идею. Целую, Джон.

Как и большинство мужчин, я скорее посмотрю в дуло нацеленной на меня штурмовой винтовки, нежели на рассерженную жену.

Кейт Мэйфилд — агент ФБР, юрист и часть моей команды, в которую входит также парень из нью-йоркской полиции и еще один агент ФБР. По мере необходимости время от времени к нам присоединяются люди из других агентств — например из Службы иммиграции и таможни или ЦРУ. Парнем из ЦРУ обычно был уже упомянутый Тед Нэш, который, подозреваю, одно время питал романтические чувства к моей, тогда еще будущей, жене. Не любил я его вовсе не поэтому — за это я его ненавидел, а не любил по чисто профессиональным причинам.

Тут я заметил, что Харри Маллер уже убирает свой стол и запирает в сейф секретные материалы, чтобы обслуживающий персонал — мусульмане или немусульмане в равной мере — не могли снять фотокопии или переправить их факсом в свои занесенные песками страны.

— До звонка еще двадцать одна минута, — сообщил я.

Он поднял на меня глаза:

— Надо еще забежать в техотдел.

— Зачем?

— Я ведь тебе уже говорил. У меня операция на севере штата. В клубе «Кастер-Хилл».

— Я думал, тебя пригласили в качестве гостя.

— Нет, я влезу туда без разрешения.

— А как вышло, что именно тебе это свалилось?

— Не имею понятия. Да я и не спрашивал. У меня есть внедорожник, пара сапог, шапка с наушниками — стало быть, я вполне гожусь на такую роль.

— Верно.

Харри Маллер, как я уже говорил, тоже бывший нью-йоркский полицейский в отставке после двадцати лет службы, из которых последние десять провел в отделе разведки. Теперь федералы взяли его к себе, чтобы он сидел в засадах, следил за подозреваемыми, пока «костюмы», как мы именовали сотрудников ФБР, занимаются умственным трудом.

— Слушай, — спросил я, — а что ты там упомянул насчет крайне правых взглядов? Мне казалось, ты работаешь с нами. — «С нами» означало службу в отделе Ближнего и Среднего Востока, которой нынче охвачено около девяноста процентов сотрудников АТОГ.

— Не знаю, — ответил Харри. — Да я и не спрашивал. Мне просто надо их там сфотографировать. В церковь с ними ходить не обязательно.

— Ты уже видел предписания от Уолша и Парези?

— Ага.

— Как думаешь, война будет?

— Я не… надо подумать.

— А у этой группы правых есть какие-нибудь контакты с иракцами или с УБЛ?

— Не знаю. — Харри бросил взгляд на часы: — Надо бы забежать в техотдел, пока они не закрылись.

— У тебя еще есть время, — сказал я. И спросил: — Ты один туда едешь?

— Ага. Ничего особенного. Просто обычное наблюдение, даже не скрытное. — Он посмотрел на меня: — Между нами, Уолш считает, что это всего лишь симуляция бурной деятельности, чтобы было чем заполнить новые досье. Сам понимаешь, мы же не только арабов за задницу хватаем. Мы расследуем и деятельность всяких местных групп вроде неонацистов, самодеятельных народных ополчений, сервайвалистов[2] и разных прочих. Это неплохо воспринимают средства массовой информации и конгресс, если такое до них доходит, согласен? Так бывало и до одиннадцатого сентября, помнишь?

— Верно.

— Ладно, надо бежать. Увидимся в понедельник. Мне первым делом придется поговорить с Уолшем.

— А он в понедельник работает?

— Ну раз он не пригласил меня к себе домой попить пивка, надо полагать, будет здесь.

— Ладно. Тогда до понедельника.

И Харри ушел.

То, что он говорил насчет новых досье, звучало не слишком убедительно, поскольку у нас имелось собственное отделение, занимавшееся местными террористами и прочими подобными делами. Кроме того, слежка за богатыми ребятами крайне правых взглядов, у которых имеется собственный клуб на севере штата, выглядела довольно странно. Странным было и то, что Том Уолш намеревался быть на службе в выходной только для того, чтобы расспросить Харри о результатах обычного, рутинного задания.

Я человек крайне любопытный, повсюду сую свой нос, поэтому и стал отличным детективом. Именно по этой причине я подошел к отдельному, не связанному с внутренней сетью компьютеру, с которого мог выйти в Интернет, вызвал «Гугл» и набрал «Клуб „Кастер-Хилл“».

И не получил никакой информации. Тогда я набрал просто «Кастер-Хилл». На экране вверху появилось сообщение — более четырехсот тысяч ссылок, а посредине первой страницы возник коллаж — лужайки для гольфа, рестораны и несколько справок исторического характера, связанных с Южной Дакотой и проблемами генерала Джорджа Армстронга Кастера,[3] с которыми он столкнулся у Литл-Бигхорн. А значит, что ни одна из этих ссылок мне не годилась.

Тем не менее я потратил десять минут, просматривая эти файлы, но не нашел ни единого упоминания штата Нью-Йорк.

Я вернулся к своему столу, чтобы воспользоваться паролем и получить доступ к файлам АСД — Автоматизированной системы хранения досье, этаким фэбээровским аналогом «Гугл».

Клуб «Кастер-Хилл» тут же возник на экране, однако мне, по всей видимости, вовсе не полагалось знакомиться с этим файлом, поскольку под заголовком располагалось несколько строк, сплошь забитых буквой X. Обычно даже из закрытых файлов можно извлечь какую-то информацию — например дату создания файла, указание, к кому следует обратиться, чтобы получить к нему доступ, или по крайней мере уровень секретности, к которому он относится. Но в этом файле были сплошные X.

Так что все, чего я добился, так это поставил на уши болванов из службы внутренней безопасности, которые тут же засекли мое проникновение в закрытый файл, не имеющий никакого отношения к тому, чем я занимаюсь, — в данный момент это были иракцы. А чтобы еще больше запудрить им мозги, я набрал дополнительный запрос: «Иракский „Кэмел-клуб“, оружие массового уничтожения».

Ни единой ссылки.

Я выключил компьютер, запер свой стол, подхватил пиджак и пошел к Кейт.

С Кейт Мэйфилд я познакомился на службе, когда мы оба работали над делом уже упомянутого выше Асада Халила, гнусного ублюдка, проникшего в Америку, чтобы убивать людей. Он убил многих, потом пытался убить нас с Кейт, но сумел удрать. Это было не самое лучшее из моих дел, но оно сблизило меня с Кейт, так что в следующий раз, когда мы с ним увидимся, я непременно выражу ему свою благодарность, прежде чем выстрелить и посмотреть, как он подыхает, медленно и трудно.

— Могу я угостить вас выпивкой? — спросил я.

Кейт подняла на меня глаза и улыбнулась:

— Это было бы отлично. — И снова обратилась к своему компьютеру.

Мисс Мэйфилд — уроженка Среднего Запада, в Нью-Йорк ее перевели из Вашингтона. Сначала она была недовольна этим переводом, но теперь счастлива жить в величайшем городе мира вместе с величайшим мужчиной во всей Вселенной.

— Зачем нам куда-то уезжать на уик-энд?

— Затем, что этот город сводит меня с ума.

Большие города вполне способны на такое.

— Над чем трудишься? — спросил я.

— Пытаюсь найти гостиницу с завтраком на Норт-Форке.

— Там, вероятно, все номера на уик-энд уже забронированы. К тому же, не забудь, в понедельник я работаю.

— Не забуду. Ты всю неделю об этом ноешь.

— Да я вообще никогда не ною!

Она почему-то решила, что это смешно.

Я стоял и любовался лицом Кейт в отсветах экрана компьютера. Она была прелестна, как и в тот день, когда я ее встретил — три года назад. Обычно женщины, с которыми я общаюсь постоянно, быстро стареют. Моя первая жена, Робин, заявила как-то, что первый год нашей совместной жизни показался ей целым десятилетием.

— Жду тебя в «Экко», — сказал я Кейт.

— Смотри, чтобы тебя там не склеили.

Я прошел сквозь разделенный перегородками зал, уже почти пустой, и выбрался на площадку перед лифтами, где толпились мои коллеги.

Поговорил с некоторыми о том о сем, потом заметил Харри и направился к нему. Он держал в руке здоровенный металлический чемодан, в котором, надо полагать, находились его фотоаппараты и объективы.

— Давай-ка я тебя чем-нибудь угощу, — предложил я.

— Извини, тороплюсь побыстрее попасть на шоссе.

— Ты прямо сейчас туда едешь?

— Да. Нужно быть на месте к рассвету. Там у них состоится какая-то встреча, и я должен сфотографировать номерные знаки и всех прибывших, как только они там появятся.

— Похоже на слежку за бандитами на их свадьбах и похоронах.

— Ага. Такое же дерьмо.

Мы ввалились в лифт со всеми остальными и поехали вниз, в вестибюль.

— А где Кейт? — спросил Харри.

— Сама приедет.

Харри был в разводе, но встречался с женщиной, так что я, в свою очередь, поинтересовался:

— А как Лори?

— Отлично.

— На фотке у нас в досье она выглядит просто здорово.

— Ты, засранец!..

— Так куда ты направляешься? Где находится это место?

— Какое место? А-а… на севере, возле озера Саранак.

Мы вышли на Бродвей. Стоял прохладный осенний день, и улицы и тротуары имели такой вид, словно все жители одновременно заявили: «Слава Богу, пятница!»

Мы с Харри распрощались, и я пошел по Бродвею в южную сторону.

Нижний Манхэттен — это тесное скопище небоскребов и узких улиц, что обеспечивает минимальное солнечное освещение и максимальный стресс.

В этот район входит Нижний Ист-Сайд, где я родился и вырос, плюс Чайнатаун, Маленькая Италия, Трибека и Сохо. Основные производства, сосредоточенные здесь, имеют диаметрально противоположный характер: бизнес и финансы, которые представляет Уолл-стрит, и правительство, представленное федеральными, штатовскими и муниципальными судами, а еще Сити-холл, Федерал-плаза, Полис-плаза, тюрьмы, и так далее. Необходимым придатком всего перечисленного выше являются адвокатские фирмы, в одной из которых служит моя бывшая жена; она выступает в суде защитником, представляя интересы самых сливок криминального отребья. Это стало одной из причин нашего развода. Другой было то, что она считала готовку и траханье совершенно лишними.

Впереди и вверху виднелся большой кусок чистого неба — там когда-то стояли башни-близнецы Всемирного торгового центра. Большинство американцев, и даже ньюйоркцев, замечают отсутствие этих башен, только видя пробел в привычном пейзаже. Но если вы живете и работаете в центре города и привыкли лицезреть эти громадины каждый день, их отсутствие по-прежнему вызывает удивление.

Шагая по улице, я размышлял о нашем с Харри разговоре.

С одной стороны, в этом его задании на уик-энд не было ничего необычного или примечательного. С другой же, оно не вписывалось в привычную картинку. Я хочу сказать, что мы оказались на грани войны с Ираком, продолжаем воевать в Афганистане, дошли до полной паранойи, ожидая очередного нападения исламских террористов, а Харри посылают на север штата подглядывать за сборищем каких-то богатеев с крайне правыми взглядами, уровень угрозы которых национальной безопасности страны находится, вероятно, между отметками «низкий» и «несущественный».

И еще этот вздор, который Том Уолш сообщил Харри по поводу заполнения досье всякой липой на случай, если СМИ или конгресс возжелают узнать, по-прежнему ли АТОГ пребывает на высоте положения в работе против террористов домашнего разлива. Это могло иметь смысл несколько лет назад, но после 11 сентября все эти неонацисты, самодеятельные ополченцы и прочая мелкая шушера ведут себя тихо, не возникают и вообще крайне довольны, что на нас наконец напали и теперь страна развивается в правильном направлении: ликвидирует всех плохих ребят, арестовывает их направо и налево и так далее. И плюс ко всему в понедельник Харри должен представить шефу отчет об этой своей поездке.

Ладно, в любом случае не следует слишком забивать себе башку этим делом. В общем и целом меня это не касается, к тому же всякий раз, когда я начинаю задавать слишком много вопросов по поводу того, что мне кажется странным в доме номер двадцать шесть по Федерал-плаза, случаются неприятности. Или, как говорила моя мать, «Джон, твое второе имя — Неприятность». И я верил ей, пока не изучил собственное свидетельство о рождении, где было указано мое второе имя — Алоизиус. Нет уж, при любом раскладе лучше зваться Неприятностью, нежели Алоизиусом!

Глава 2

Я свернул на Чеймберс-стрит и вошел в «Экко», итальянский ресторан, где всегда царила атмосфера, скорее присущая бару, — это заведение было лучшим представителем обоих миров.

«Экко» был переполнен джентльменами в строгих костюмах и дамами, одетыми в деловом стиле. Многих я узнал и с некоторыми поздоровался.

Никого здесь не зная, я, будучи хорошим детективом и внимательным наблюдателем нью-йоркской жизни, сразу же выделил бы из толпы высокооплачиваемых адвокатов, чиновников гражданской службы, парней из органов охраны правопорядка и финансистов. Я нередко налетаю здесь на свою бывшую, так что одному из нас надо бы прекратить сюда ходить.

Я заказал виски «Дьюар» с содовой и перебросился парой фраз с несколькими завсегдатаями.

Появилась Кейт, и я заказал ей белого вина, что напомнило мне о проблеме уик-энда.

— Ты слышала про филлоксеру? — спросил я.

— Какую филлоксеру?

— Которая свирепствует на Норт-Форке. Все виноградники поражены этой гадостью, и она может передаваться человеку.

Она, видимо, меня не услышала, потому что сообщила:

— Я нашла отличную гостиницу в Маттитаке.[4] — Кейт описала мне это место на основе информации, почерпнутой на каком-то сайте для туристов, и добавила: — Похоже, совершенно очаровательное местечко.

Точно так же выглядит и замок графа Дракулы на веб-сайте «Трансильвания».

— Ты никогда не слышала про клуб «Кастер-Хилл»?

— Нет… Такого на сайте «Норт-Форк» нет. Он в каком городе?

— Вообще-то он на севере штата Нью-Йорк.

— А-а… И что, хороший клуб?

— Не знаю.

— Хочешь туда поехать в следующий уик-энд?

— Сперва надо все выяснить.

По всей видимости, это название не вызвало у мисс Мэйфилд никаких ассоциаций, а она иной раз владеет кое-какой информацией, которой не делится со мной. То есть мы, конечно, женаты, но она из ФБР, а у меня ограниченный доступ к служебной информации. В этой связи я задумался, почему мисс Мэйфилд решила, что «Кастер-Хилл» — это место для отдыха, а не, скажем, историческое общество, загородный клуб или что-то еще. Может, все дело именно в допуске. Или же она прекрасно знает, о чем я говорю.

Я сменил тему, вспомнив про заявления относительно Ирака, и мы некоторое время обсуждали геополитическую обстановку в этом регионе. По мнению специального агента Мэйфилд, война с Ираком не только неизбежна, но и необходима.

Дом номер двадцать шесть по Федерал-плаза — это министерство совершенно в духе Оруэлла,[5] и государственные служащие, которые там трудятся, весьма чувствительны к малейшим изменениям партийной линии. Когда наступает очередной период внесения политических правок, можно подумать, что Антитеррористическая оперативная группа — это организация социального обслуживания психопатов с крайне низким уровнем самооценки и самоуважения. Вот и теперь все только и говорят о ликвидации исламских фундаменталистов и победе в войне с террором. Грамматически правильным было бы называть ее войной с терроризмом, однако это слово из новояза. Мисс Мэйфилд, хороший государственный служащий, практически не имеет собственных политических воззрений. Поэтому сегодня у нее не возникает проблем с ненавистью к движению Талибан, к «Аль-Каиде» и к УБЛ, а завтра она будет точно так же ненавидеть Саддама Хусейна, и даже сильнее, если получит соответствующую директиву, кого следует ненавидеть в данный момент.

Однако, вероятно, я не совсем справедлив к ней. К тому же я и сам не слишком рационален по отношению к Усаме бен Ладену и «Аль-Каиде». Я потерял много друзей 11 сентября, и если бы не милость Божья, а также пробки на шоссе, мы с Кейт Мэйфилд оказались бы в Северной башне, когда та рухнула.

Я как раз ехал на деловой завтрак в ресторан «Окна в мир» на сто седьмом этаже. Я опаздывал, и Кейт уже ждала меня в вестибюле. Дэвид Стейн, Джек Кениг и мой бывший напарник и, наверное, лучший в мире друг, Дом Фанелли, приехали вовремя, как и множество других хороших и некоторых плохих парней вроде Теда Нэша. Никто из находившихся тогда в ресторане не спасся.

Меня не так легко потрясти или шокировать — даже получив три пули в уличной схватке и едва не отправившись на тот свет из-за потери крови, я не ощутил никакого длительного воздействия на свое психическое здоровье; какое было, такое и осталось — но тот день потряс меня больше, чем я тогда осознавал. Я имею в виду, что стоял как раз под тем местом, куда врезался самолет, и теперь, увидев над головой низко летящий аэроплан…

— Джон?

Я повернулся к Кейт:

— Да?..

— Я спросила, не хочешь ли ты выпить еще?

Я посмотрел на свой пустой стакан.

Она заказала мне новую порцию.

Я смутно помню, что телевизор в противоположном конце бара показывал программу новостей и репортер как раз говорил о голосовании в конгрессе по проблеме Ирака.

А у меня в голове снова вертелись события 11 сентября. Я старался тогда быть полезным, помогал полицейским и пожарным эвакуировать людей из вестибюля башни и одновременно пытался отыскать Кейт.

Потом я оказался на улице — тащил носилки — и, случайно посмотрев вверх, увидел, как люди выпрыгивают из окон; подумал, что Кейт тоже там, и мне показалось, будто она падает вниз…

Я взглянул на нее — она стояла рядом со мной и, тоже посмотрев на меня, спросила:

— Ты о чем задумался?

— Так, ни о чем.

А потом в башню врезался второй самолет. Чуть погодя я услышал этот странный, не похожий ни на что грохот рушащихся железобетонных стен и ощутил, как задрожала земля под ногами, когда здание рухнуло и сверху дождем посыпались осколки стекла. Как все остальные, я рванул прочь изо всех сил. Так и не могу вспомнить, бросил ли тогда носилки или мой напарник бросил их первым, да и вообще, тащил ли я эти носилки.

Не думаю, что когда-нибудь сумею вспомнить.

После 11 сентября Кейт несколько недель пребывала в каком-то отстраненном состоянии, словно ушла в себя, не могла заснуть, много плакала и редко улыбалась. Мне это напоминало поведение жертв изнасилования, с которыми часто приходилось иметь дело, потерявших не только невинность, но и часть души.

Чувствительные бюрократы из Вашингтона настоятельно советовали всем пострадавшим в этой трагедии обращаться к психиатрам и психоаналитикам. Я не любитель говорить о своих проблемах с чужими людьми, профессионалами или нет, однако по настоянию Кейт все же пошел к одному такому мозгоправу, из тех, кого федеральные власти наняли специально для помощи пострадавшим. Парень и сам оказался слегка не в себе, так что наша первая беседа практически ничего не дала.

На все последующие приемы я ходил в соседний бар «Дрезнерс», и тамошний бармен, Эйдан, дал мне прекрасный и мудрый медицинский совет. «Жизнь — сволочная штука, — сказал он. — Выпей еще».

Кейт же ходила к психотерапевту по меньшей мере полгода, и теперь ей гораздо лучше.

Но все же с ней произошло нечто такое, что, видимо, никогда не вылечить полностью. И что бы это ни было, результаты, похоже, изменили ее к лучшему.

С тех пор как мы познакомились, она всегда оставалась хорошим и преданным сотрудником, придерживалась правил и редко высказывала критические замечания в адрес Бюро или методов его работы. Зато постоянно атаковала меня за мои нападки на федералов.

Внешне она все тот же преданный солдатик, как я уже говорил, и по-прежнему следует партийной линии, но внутренне отлично понимает, что совершен поворот на сто восемьдесят градусов, и понимание этого сделало ее более циничной, критичной и сомневающейся. Для меня это перемена к лучшему, так что теперь у нас есть кое-что общее.

Иногда, правда, мне здорово не хватает той девчонки со сверкающими глазами, предводительницы команды болельщиков, в которую я когда-то влюбился. Но мне ничуть не меньше нравится и эта, более опытная, женщина, которая, как и я, смотрела в лицо воплощенного Зла, готовая встретиться с ним снова.

И теперь, год и месяц спустя, мы живем в постоянном напряжении, степень которого определяется цветовыми показателями. Сегодня, к примеру, уровень террористической опасности определен как «оранжевый». И кто знает, какой он будет завтра? Чертовски уверен, что на моем веку «зеленого» уже не дождаться.

Часть II Суббота Север штата Нью-Йорк

Если живешь бок о бок с драконом, изволь с ним считаться.

Дж. Р. Р. Толкин[6]

Глава 3

Детектив Харри Маллер остановил свой внедорожник на обочине заброшенной лесной дороги и забрал вещи с переднего сиденья. Потом выбрался наружу, определился по компасу и направился на северо-запад, через лес. На нем был камуфляж под цвет осенней листвы и черная вязаная шапочка.

Здесь было нетрудно ориентироваться — сосны росли далеко друг от друга, землю покрывали мох и росистые папоротники. Пока он шел к нужному месту, сквозь деревья забрезжил свет. Запели птицы, мелкие животные засновали в подлеске.

На холоде дыхание превращалось в туман, но чистый и нетронутый лес был столь красив, что Харри скорее радовался, чем грустил.

На плече у него висели бинокль, видеокамера и дорогой фотоаппарат «Никон» с двенадцатимегапиксельным разрешением и трехсотмиллиметровым объективом. Еще он взял с собой справочник по птицам — на случай если кто-то спросит, что он тут делает, а также «глок» девятого калибра — на случай если этому кому-то не понравится его ответ.

Парень, известный как Эд из техотдела, рассказал ему, что принадлежащий клубу «Кастер-Хилл» участок земли площадью шестнадцать квадратных миль является частной собственностью. Невероятно, но вся эта территория обнесена высокой оградой из стальной сетки, и именно поэтому парень из техотдела вручил Харри специальные кусачки, лежавшие сейчас у него в боковом кармане.

Через десять минут он увидел эту ограду футов двенадцати высотой, усиленную поверху колючей проволокой. Через каждые десять футов на ней висели металлические щиты с надписью: «Частная собственность. Нарушители преследуются по закону». Еще одна надпись на щите гласила: «Опасно! Не входить! Территория патрулируется вооруженной охраной с собаками!»

По своему немалому опыту Харри знал, что подобные предупреждающие знаки обычно не имеют никакого отношения к действительности. В данном случае, однако, щиты и надписи следовало воспринимать серьезно. Кроме того, его беспокоило, что Уолш либо не знал про собак и вооруженную охрану, либо просто не сообщил ему об этом. В любом случае утром в понедельник ему будет что сказать Тому Уолшу.

Он достал сотовый телефон и включил вибросигнал, заметив при этом высокий уровень сигнального вызова, что было странно для горной местности. Повинуясь внезапному импульсу, он набрал номер своей подруги Лори. Через пять звонков включился режим речевого сообщения.

Харри тихо сказал в микрофон: «Привет, малыш. Это твой любимый и единственный. Я тут в горы забрался, так что у меня, вероятно, достаточно долго будет скверный прием. Но захотелось послать тебе привет. Сюда я приехал вчера около полуночи, переночевал в машине, а сейчас уже на службе, возле охотничьего домика богатеньких ультраправых недоумков. Так что не звони мне, я тебе сам попозже звякну по обычному телефону, если не смогу дозвониться по сотовому. О'кей? Мне еще предстоит кое-что сделать в тутошнем аэропорту, чуть позже сегодня или завтра утром, так что, наверное, придется здесь ночевать. Дам тебе знать, когда это выяснится окончательно. Ладно, поговорим потом. Пока. Целую».

Он выключил телефон, достал кусачки, проделал дыру в сетке ограды и пролез на территорию клуба. Постоял несколько секунд неподвижно, осматриваясь и прислушиваясь, потом сунул кусачки обратно в карман. И пошел через заросли.

Минут через пять он увидел между соснами столб телефонной линии с вмонтированной телефонной коробкой, запертой на замок.

Он посмотрел вверх: столб был около тридцати футов высотой. Примерно в двадцати футах над землей на нем крепились четыре прожектора, а над ними — пять линий проводов, проходивших через поперечину. Одна была явно подключена к телефону, другая питала прожектора. Остальные три представляли собой толстые кабели, по которым мог поступать ток высокого напряжения.

Харри заметил еще кое-что необычное на верхней части столба и настроил бинокль, чтобы разглядеть это получше. То, что он сперва принял за толстые ветви сосен, растущих вокруг, оказалось точно такими же ветвями, но торчащими из столба телефонной линии. И эти ветви, как он понял, были из пластика; компании сотовой связи используют такие для маскировки или украшения своих ретрансляционных вышек, расположенных в населенных районах. «Интересно, — подумал он, — зачем это тут, посреди леса?»

Он опустил бинокль и сделал несколько снимков, припомнив слова Тома Уолша: «Помимо машин, лиц и номерных знаков, фотографируй все, что покажется интересным».

Харри решил, что столб достаточно интересен для досье, поэтому сменил фотоаппарат на видеокамеру и потратил десять секунд на съемку. Потом двинулся дальше.

На небольшом подъеме сосны уступили место огромным дубам и кленам, чьи еще не облетевшие листья пестрели всеми цветами осени: красным, оранжевым и желтым. Землю вокруг покрывал ковер из опавших листьев, шуршавших под ногами.

Харри быстренько сверился с картой и компасом и определил, что охотничий дом находится прямо впереди, менее чем в полумиле отсюда.

Он развернул упаковку комплексного завтрака и двинулся в путь, жуя на ходу и наслаждаясь свежим воздухом Адирондакских гор, но оставаясь настороже на случай возможных неприятностей. Хотя он являлся агентом федерального ведомства, нарушение прав собственности есть нарушение закона, к тому же без ордера у него было не больше прав, чем у обычного браконьера, забравшегося в частные владения.

И тем не менее, когда он спросил Уолша насчет ордера, тот сказал: «У нас нет явных причин устанавливать за ними наблюдение. Зачем просить у судьи ордер, если ответ будет отрицательный?» Как любят говорить в нью-йоркской полиции о превышении служебных полномочий, «лучше потом принести извинения, чем сейчас просить разрешения».

Харри, как и все занимающиеся антитеррористической деятельностью, отлично понимал: правила игры изменились буквально через пару минут после того, как самолет врезался во вторую башню ВТЦ, а те, что не успели измениться, можно и нарушить. Это обычно облегчало ему работу, но иногда, как сейчас, сама работа была более рискованной.

Лес постепенно редел, и Харри заметил множество пней: деревья спилили и увезли — может, на дрова, может, в целях лучшего обзора. Какова бы ни была причина, здесь практически невозможно укрыться.

Впереди показалось широкое поле, и он медленно приближался к нему, скользя между редкими деревьями.

Под последним уцелевшим кленом он остановился и внимательно осмотрел в бинокль открывшееся перед ним пространство.

Через поле шла мощеная дорога, спускаясь по склону холма к въездным воротам, где в бинокль можно было разглядеть рубленый домик караулки. Вдоль дороги тянулись металлические столбы с прожекторами, и еще он заметил деревянные телефонные столбы с пятью проводами на каждом — линия выходила из леса, пересекала поле и дорогу и снова исчезала в зарослях. Похоже, это было продолжением увиденного возле ограды, и, как ему представлялось, столбы и провода тянулись по всему периметру территории клуба. А значит, все шестнадцать миль ограды освещались прожекторами. «Это вовсе не охотничий дом», — сказал он себе.

Он изучил дорогу. Она тянулась вверх по склону к огромному двухэтажному зданию, выстроенному в местном стиле, — типичному охотничьему дому в Адирондакских горах, стоявшему на крутом склоне прямо перед ним, ярдах в двухстах. На лужайке торчал флагшток, на котором развевался американский флаг, а под ним какой-то желтый флажок или вымпел. Позади дома виднелись хозяйственные постройки, а на вершине холма возвышалось нечто напоминавшее то ли радиотрансляционную башню, то ли ретрансляционную вышку сотовой связи. Он сфотографировал ее своим «Никоном».

Охотничий дом был сложен из речного камня, бревен и крыт гонтом. Фасад украшал портик с колоннами. Из зеленой гонтовой крыши торчало шесть каминных труб, из которых в небо поднимались струи серого дыма. В окнах фасада виднелись огни, а перед домом, на большой, посыпанной гравием парковочной площадке, стоял черный джип. В доме явно были люди и, надо надеяться, ждали гостей. Именно поэтому он здесь и оказался.

Харри сделал несколько снимков парковки и дома, потом включил камеру и отснял общий вид окружающей территории.

Но если он хочет заснять приезжающие машины, людей и номерные знаки, придется подойти к дому гораздо ближе. Эд из техотдела показал ему результаты аэрофотосъемки этого клуба и отметил, что местность тут открытая, но повсюду имеются мощные скальные выходы, за которыми можно укрыться.

Харри осмотрел эти скальные образования, поднимающиеся над склоном холма, и наметил дальнейший маршрут, который позволил бы ему двигаться перебежками от одного выступа до другого, пока он не доберется до удобного для обзора места примерно в сотне футов от дома и парковки. Оттуда он мог фотографировать и снимать на видеокамеру припаркованные автомобили и людей, входящих в здание клуба. Придется сидеть там до самого вечера, как велел Уолш, а потом отправиться в местный аэропорт и просмотреть списки прибывших пассажиров и регистрационные журналы фирм, выдающих напрокат автомобили.

Ему вспомнилось, как он расследовал дело банды парней из Ирландской республиканской армии, устроивших тренировочный лагерь недалеко от здешних мест. Адирондакский лесной заповедник по площади не уступает штату Нью-Хэмпшир; здесь полно и государственных, и частных владений, а населения крайне мало; это отличное место для охоты, пеших походов и пристрелки оружия, приобретенного незаконным путем.

Нынешнее его задание несколько отличалось от работы с бандитами из ИРА, поскольку здесь, по всей видимости, не совершалось никаких преступлений, а люди, приезжавшие в этот огромный дом, весьма вероятно, имели кое-где значительный вес и связи.

Харри уже собирался сделать первую перебежку к ближайшей скале, когда из-за дома вдруг вылетели три черных джипа и на большой скорости рванули по целине. И направлялись они прямо к нему.

— Вот дерьмо!

Он повернулся и бросился обратно к лесу, но тут же услышал в зарослях лай собак.

— Срань господня!

Три джипа подъехали к самой опушке, и из каждого выскочили по двое. У всех в руках были охотничьи винтовки.

Из зарослей позади него вышли еще трое с рычащими немецкими овчарками на туго натянутых поводках. У каждого из охранников, как он успел заметить, на поясе висела кобура пистолета. Потом Харри увидел появившегося из леса четвертого — этот держал себя так, что было понятно: он у них главный.

Харри уже понял, что если его местоположение так точно зафиксировано, значит, на территории имеются детекторы звука и движения. Да, эти люди действительно очень ценили свое уединение.

Его охватило непривычное ощущение тревоги, но не страха. Ситуация могла обернуться достаточно скверно, но явной опасности не представляла.

Охранники окружили его со всех сторон, но держались на расстоянии, футах в двадцати. Все они были в камуфляжной форме типа военной с нашивкой в виде американского флага. На головах высокие фуражки с американским орлом на тулье, и у каждого от левого уха тянулся проводок переговорного устройства.

Тот, что ими командовал — крутой на вид, среднего возраста, — подошел ближе, и Харри разглядел у него на груди именную табличку, как у военных, с надписью «Карл».

— Вы вторглись в частные владения.

Харри придал лицу туповатое выражение.

— Да неужто?

— Да, сэр.

— Ох, Боже ты мой… Ну ладно, если вы покажете, как отсюда выбраться…

— Как вы проникли сквозь изгородь, сэр?

— Изгородь? Какую изгородь?

— Изгородь вокруг этого владения… сэр. Там везде висят щиты с надписью «Вход воспрещен».

— Да я ничего такого и не видел… Ох, вы имеете в виду ту загородку… Извините, Карл, я там за одним дятлом погнался, а он перелетел через нее. Вот я и нашел дыру в заборе…

— Зачем вы здесь оказались?

Харри заметил, что тон Карла стал менее вежливым, к тому же тот забыл про обращение «сэр».

— Я, видите ли, занимаюсь фотоохотой. За птицами наблюдаю. — Он показал свой справочник и постучал пальцем по биноклю.

— А зачем вам фото- и киноснаряжение?

— Так я ж их фотографирую! — Вот козел! — Итак, если вы покажете, как убраться с вашей территории, а еще лучше — вывезете меня отсюда, то я вас покину.

Карл промолчал, и Харри почувствовал первые признаки возможных осложнений.

— Здесь вокруг миллионы акров свободных земель, — наконец заговорил охранник. — Зачем вы прорезали дыру в ограде?

— Я не прорезал никаких траханых дыр, приятель. Я нашел эту траханую дыру. И, кстати сказать, Карл, плевать на тебя хотел.

И сам Харри, и все окружающие тут же осознали, что это речь вовсе не любителя птичек.

Он уже собрался предъявить свое удостоверение, поставить этих ублюдков по стойке «смирно» и приказать им отвезти его обратно к машине, но по некотором размышлении решил не превращать этот казус в дело федерального значения. Зачем им знать, что он федеральный агент, направленный сюда подглядывать и подслушивать? У Уолша, чего доброго, случится припадок.

— Ладно, я ухожу, — сказал Харри и сделал шаг в сторону леса.

Все винтовки были тут же направлены ему в грудь, из кобур появились пистолеты. Собаки зарычали и натянули поводки.

— Стоять! Или я велю спустить собак!

Харри глубоко вдохнул и остановился.

— Есть два способа покончить с этим, — произнес Карл. — Легкий и трудный.

— Давайте выберем трудный.

Карл оглянулся по сторонам, проверив всех девятерых охранников и собак, потом посмотрел на Харри и заговорил увещевательным тоном:

— Сэр, у нас четкие инструкции: всех нарушителей приводить в здание и вызывать шерифа, чтобы их вывозили отсюда сотрудники правоохранительных органов. Мы не станем предъявлять никаких обвинений, но шериф сообщит вам, что если вы вторгнетесь сюда еще раз, то будете арестованы. И вы не можете — и по закону, и в соответствии с условиями нашего страхового полиса — выйти с нашей территории самостоятельно, на своих ногах, а вывозить вас на машине мы не будем. Это может сделать только шериф. Для вашей собственной безопасности.

Харри некоторое время обдумывал услышанное. Хотя задание явно провалено, он мог получить кое-какие дивиденды, осмотрев здание внутри, и, может быть, некую информацию, а также хоть какое-то содействие от местного шерифа.

— Ладно, приятель, — сказал он Карлу. — Пошли.

Карл сделал ему знак идти к джипам. Харри предположил, что его посадят в одну из машин, но этого не произошло — значит, условия их страховки и впрямь по-настоящему строгие.

Джипы, однако, последовали за ним, когда его повели к дороге, а затем вверх по склону к дому.

По пути он обдумывал ситуацию. Десять вооруженных охранников с собаками, караулка у ворот, мощная ограда из стальной сетки, колючая проволока, прожектора, телефонные коробки на столбах и скорее всего детекторы звука и движения. Это вам не обычный охотничий или рыболовный клуб. Он вдруг здорово разозлился на Уолша, который едва проинформировал его, но еще больше на самого себя — за то, что не почувствовал опасность.

Он понимал, что бояться ему нечего, но инстинкт, отточенный двадцатью годами службы в полиции и пятью годами в антитеррористической организации, сигналил об опасности.

Желая убедиться в этом, он спросил у Карла:

— Слушай, а почему бы не вызвать шерифа прямо сейчас по сотовому телефону? Сэкономили бы кучу времени.

Карл не ответил.

Харри полез в карман:

— Можешь воспользоваться моей трубкой.

— Держи руки на виду, — рявкнул в ответ Карл, — чтобы я их видел все время! И заткнись к гребаной матери!

У Харри по спине пробежал холодок.

Глава 4

Харри Маллер сидел у стола напротив высокого худого мужчины средних лет, который представился как Бэйн Мэдокс, президент и владелец клуба «Кастер-Хилл». Это, объяснил Мэдокс, для него отнюдь не работа, просто хобби. Бэйн Мэдокс являлся также президентом и владельцем «Глобал ойл корпорейшн» (сокращенно ГОКО), о которой Харри слышал; это объясняло присутствие на стене двух фотографий: на одной — нефтяной танкер, а на другой — горящее нефтяное месторождение в какой-то пустыне.

Мэдокс заметил интерес Харри к фотографиям и пояснил:

— Кувейт. Война в Заливе. — И добавил: — Терпеть не могу, когда горит добрая нефть, особенно если мне за нее никто не заплатит.

Харри промолчал.

На мистере Мэдоксе был синий блейзер и кричащая рубашка из шотландки. На Харри Маллере только его теплые кальсоны. Карл подверг его унизительному обыску с полным личным досмотром, включая раздевание, а двое других охранников держали при этом в руках остроконечные стрекала для скота, которые пообещали пустить в ход, если он станет сопротивляться. Сейчас Карл и один из тех парней стояли у Харри за спиной, по-прежнему вооруженные своими стрекалами. Шерифа пока видно не было, и Харри решил, что он вряд ли сюда едет.

Он наблюдал за Бэйном Мэдоксом, спокойно сидевшим у огромного стола. Они находились в большом, отделанном сосной кабинете на втором этаже охотничьего дома. За окном, расположенным справа, виднелся склон холма, — а на его вершине — антенна, которую он заметил из леса.

— Не угодно ли кофе? Или чаю? — спросил мистер Мэдокс своего гостя.

— Да пошел ты на…!

— Это надо понимать как «нет»?

— Пошел ты!..

Они внимательно смотрели друг на друга. Мэдоксу было около шестидесяти — тренированный, загорелый, зачесанные назад седые волосы, длинный тонкий нос, как у орла, серые глаза под цвет волос. Харри решил, что этот малый богат, но вовсе не глуп. Что-то в Мэдоксе свидетельствовало о силе, власти и мощном интеллекте. Явно привык командовать и все контролировать. Кроме того, Мэдокс, кажется, вовсе не нервничал, захватив в плен и насильно удерживая у себя агента федеральной службы. А это, как уже понял Харри, не сулило ничего хорошего.

Мэдокс достал сигарету из деревянной шкатулки на столе и спросил:

— Не возражаете, если я закурю?

— Да мне наплевать, даже если вы загоритесь. Звоните шерифу. Прямо сейчас.

Мэдокс прикурил сигарету от серебряной настольной зажигалки и задумчиво выпустил дым.

— Так что привело вас сюда, детектив Маллер?

— Наблюдал за птичками.

— Мне бы не хотелось быть грубым, но это выглядит девчачьим хобби, мало подходящим человеку, занимающемуся борьбой с терроризмом.

— Еще минута, и я объявлю, что вы арестованы.

— Что ж, тогда позвольте мне с умом использовать эту минуту. — Мэдокс еще раз осмотрел предметы, выложенные на стол: сотовый телефон Харри, отключенный пейджер, видеокамеру, цифровую камеру «Никон», бинокль, справочник по птицам, карту местности, компас, кусачки, документы и девятимиллиметровый «Глок-27», так называемый «беби-глок», который легко спрятать под одеждой.

Харри заметил, что Мэдокс предусмотрительно вынул из пистолета магазин.

— И как прикажете все это понимать? — осведомился хозяин охотничьего дома.

— Да как угодно, приятель, чтоб тебе пусто было! Верни мне мое барахло и выпусти отсюда к едреной матери. Иначе тебе грозит от двадцати лет до пожизненного за нападение на федерального агента.

Мэдокс сделал гримасу, демонстрируя, что раздражен и теряет терпение.

— Перестаньте, мистер Маллер. Это мы уже проехали. Пойдем дальше.

— Да пошел ты!..

— А давайте я поиграю в детектива, — предложил Мэдокс. — Вот я вижу тут бинокль, портативную видеокамеру, очень дорогой цифровой фотоаппарат с телескопическим объективом и справочник по птицам. Из этого я могу заключить, что вы большой любитель птиц, просто энтузиаст. И настолько этим увлечены, что даже имеете кусачки — на случай если между вами и птичкой окажется какая-то ограда. Плюс к тому девятимиллиметровый пистолет, если птичка не захочет достаточно долго сидеть на одном месте, чтобы вы успели ее сфотографировать. Ну как, у меня получается?

— Не слишком хорошо.

— Тогда позвольте продолжить. Еще я вижу здесь карту Государственного картографического управления США, на которой красным обозначен периметр моих владений. Правильно?

Харри ничего не ответил.

— Также я вижу у себя на столе, — продолжал Мэдокс, — полицейский жетон и удостоверение, в котором указано, что вы отставной детектив из нью-йоркской полиции. Поздравляю вас.

— Чтоб ты сдох!

— Но гораздо больше меня заинтересовал другой жетон и удостоверение, свидетельствующие, что вы являетесь федеральным агентом из Антитеррористической оперативной группы. Не отставным. — Он посмотрел на фото, потом на Харри Маллера и спросил: — Вы сегодня на работе?

Харри решил еще раз воспользоваться заранее приготовленной легендой, на тот случай если этому малому нужен предлог, чтобы выпустить его на свободу.

— О'кей, давайте я повторю вам то, что уже говорил вашим параноикам, взятым напрокат из охранного бюро. Я приехал сюда на уик-энд, на отдых. Наблюдаю за птицами и фотографирую их. Да, я федеральный агент и по закону имею право носить с собой удостоверение и ствол. Два плюс два — вовсе не пять. Понятно?

Мэдокс кивнул.

— Понятно. Но поставьте себя на мое место. А я поставлю себя на ваше. Вот я, федеральный агент Харри Маллер, слушаю человека, который утверждает, будто все вещественные доказательства, лежащие передо мной и свидетельствующие, что он занимался наблюдением, слежкой, на самом деле объясняются его большой любовью к птичкам. И что, мне следует вас отпустить? Или потребовать более логичного и правдивого объяснения? Что бы вы сделали на моем месте?

— Извините, я вас плохо слышу. Ваша рубашка отвлекает внимание.

Мистер Мэдокс улыбнулся, раскрыл справочник, надел очки и перелистал страницы.

— Где чаще всего можно повстречать гагару, мистер Маллер?

— У озера.

— Нет, это слишком легкий вопрос. — Он перевернул несколько страниц. — Какая расцветка у древесной славки?

— Коричневая.

Мистер Мэдокс покачал головой.

— Нет-нет, мистер Маллер. Синяя. Синяя, как небо. Еще один вопрос. Проходной балл — два правильных ответа из трех. — Он снова пролистал страницы. — Какого цвета самец…

— Слушай, возьми эту книгу, намажь ее вазелином и засунь себе в задницу.

Мистер Мэдокс закрыл справочник и отбросил в сторону. Потом повернулся к компьютеру.

— Вот они, ваши цифровые снимки. Никаких птиц я не вижу. Зато вижу ваш интерес к моим сооружениям… к столбам с проводами… и, посмотрим еще… снимок телеобъективом — башня позади дома… панорамный снимок самого дома… ага, а вот и птичка, сидит на моей крыше. Что это за порода?

— Ястреб-говноед.

Мэдокс взял в руки видеокамеру и посмотрел в видоискатель.

— Так, опять этот столб… вы заметили на нем пластмассовые ветки, надо полагать… снова дом… отличный вид с того места, откуда вы снимали… а вот птичка улетает. Кто это был? На первый взгляд большая голубая цапля, но они сейчас подались на юг. Правда, осень нынче необычно теплая. Глобальное потепление, если верить в этот вздор. — Он положил камеру на стол. — Вы знаете, какое предлагается решение проблемы глобального потепления? Нет? Я вам скажу. Ядерная зима. — Он рассмеялся. — Старая шутка.

Мэдокс откинулся на спинку стула и закурил новую сигарету. Выпустил несколько идеальных колец дыма и проследил за ними, пока они не растаяли в воздухе.

— Забытое искусство, — заметил он.

Харри Маллер огляделся, пока Бэйн Мэдокс практиковался в своем забытом искусстве. Он слышал дыхание двух охранников за спиной, а сам перевел взгляд на стену, увешанную какими-то сертификатами или дипломами в рамках. Если бы ему удалось выяснить, что собой представляет этот парень, информация могла бы оказаться полезной в будущем.

Мэдокс заметил взгляд Харри и пояснил:

— Вверху слева висит мое удостоверение кавалера Серебряной звезды. Рядом с ним — удостоверение кавалера Бронзовой звезды и документ на Пурпурное сердце. Затем следует мой патент на звание лейтенанта армии Соединенных Штатов. В следующем ряду обычные медали за доблестную службу, включая медаль за кампанию во Вьетнаме, и указ президента с благодарностью. Я служил в Седьмом кавалерийском полку Первой авиадесантной дивизии. Седьмой кавалерийский — полк генерала Кастера. Это отчасти объясняет название моего клуба. Позднее я, возможно, сообщу вам и другую причину, почему так назвал свой клуб, но, если сделаю это, придется вас убить. — Он рассмеялся. — Шутка. Эй, да улыбнитесь же! Это просто шутка!

Харри заставил себя улыбнуться. «Вот козел!»

— В последнем ряду висит значок «За боевое отличие», снайперский значок, диплом о прохождении спецкурса войны в джунглях и, последнее, удостоверение о демобилизации. Я ушел из армии после восьми лет службы в чине подполковника. В те времена карьеру делали быстро. Много офицеров гибло в бою, открывая большие возможности для повышения в чине. А вы служили в армии?

— Нет. — Харри решил подыграть Мэдоксу. — Я был слишком юн, а потом призыв прекратили.

— Точно. А надо бы его возобновить.

— Вы абсолютно правы, — поддержал Харри. — И женщин тоже надо призывать. Они хотят равных прав, так пусть несут и равную ответственность.

— Совершенно верно.

Харри уже несло:

— Мой сын все равно должен был встать на военный учет, на случай если вновь объявят призыв. А вот дочка — нет. Ну и что это такое?

— Точно. У вас сын и дочь?

— Ага.

— Женаты?

— Разведен.

— Я тоже.

— Женщины могут свести с ума, — пожаловался Харри.

— Но только если это им позволить.

— А мы и позволяем.

Мэдокс фыркнул.

— Да, позволяем. Но как бы то ни было, сюда вы приехали, чтобы следить за нами по заданию Антитеррористической оперативной группы. Почему?

— Вы долго пробыли во Вьетнаме?

Мэдокс несколько секунд неотрывно смотрел на Харри Маллера, прежде чем ответить.

— Два срока — по году каждый. А третья командировка закончилась досрочно пулей из «АК-47», которая прошла всего в дюйме от сердца, пробила мне правое легкое и размозжила ребро на выходе.

— Вам повезло, что остались в живых.

— Я это каждый день себе повторяю. Каждый день — подарок. В вас когда-нибудь стреляли?

— Пять раз. Но ни разу не попали.

— Это вам повезло, что остались в живых. — Мэдокс в упор уставился на Харри. — Такое меняет человека раз и навсегда. И не обязательно к худшему.

— Я знаю. Много моих друзей получили пули. — Он подумал о Джоне Кори, хотя тот как был до ранения идиотом, так им и остался. — Пожалуй, мне следовало пойти добровольцем. Вьетнам позади, но я все равно мог бы служить. Может быть, успел бы застать вторжение на Гренаду или еще куда-нибудь.

— Ну не стоит так уж расстраиваться. Большинство американцев нигде никогда не служили. И, сказать по правде, война — страшная штука. А вы теперь завязаны с терроризмом, мистер Маллер, и, по всей видимости, действуете на передовой. Правильно?

— Ну… да.

— А под терроризмом мы обычно подразумеваем исламских молодчиков. Правильно?

— Да… только…

— Стало быть, вы тут высматриваете исламских террористов? Может, вам помочь?

У Харри мелькнула какая-то неясная мысль, но Мэдокс продолжал:

— Если я могу вам каким-то образом посодействовать, мистер Маллер, вы только скажите. В мире вряд ли найдется человек, более серьезно настроенный на победу в войне с терроризмом, чем я. Так чем я могу вам помочь?

— Ну… э-э… есть одна проблема. Лет пять назад я занимался делом, связанным с террористами из Ирландской республиканской армии, и это было всего в пятнадцати милях отсюда. У них там имелся тренировочный лагерь. — Харри подробно рассказал Мэдоксу об этом деле и закончил: — Восьмерых мы засадили в федеральную тюрьму на сроки от трех до двадцати лет.

— Да-да. Я помню, поскольку все происходило рядом.

— Точно. И тут то же самое. Мы просто проверяем многочисленные частные заповедники на предмет какой-нибудь подозрительной активности, связанной с ИРА. У нас было донесение разведки, что…

— Значит, это не имеет отношения к исламским террористам?

— Нет. Сейчас — нет. Мы занимаемся ИРА.

— Мне кажется, это напрасная трата времени и ресурсов, особенно в свете одиннадцатого сентября.

— Я тоже так считаю. Но нам нужно отслеживать все и всех.

— Да, это точно. — Мэдокс на минуту задумался, потом спросил: — Значит, вы считаете, что клуб «Кастер-Хилл» является… чем он является? Тренировочным лагерем Ирландской республиканской армии?

— Ну, понимаете, начальство получило данные какой-то непонятной активности в этом районе. И меня отправили поразнюхать. Знаете, бывает, когда кто-то использует вашу территорию без разрешения.

— Никто не может проникнуть на мою территорию без моего ведома. Вы сами в этом только что убедились.

— Ну да, понятно. Я укажу в рапорте…

— И конечно же, сюда не могут пробраться люди, занимающиеся боевой подготовкой.

— Ага, я…

— Но это не объясняет, зачем вы фотографировали мой дом. Вам следовало бы искать этих ребят из ИРА по лесам.

— Ага. Просто так получилось…

— Несомненно. Но главное в том, что вы действительно занимались слежкой.

— Ну да. Мне нужно проверить около дюжины владений в этом районе.

— Понятно. Итак, я должен считать, что не мне одному оказана такая честь?

— Простите?

— Я не должен считать, что меня одного избрали для проверки?

— Да, конечно! Это же обычная, рутинная работа.

— Что же, большое облегчение. Кстати, у вас есть какой-нибудь официальный ордер на эту вашу деятельность?

— Есть… но он остался на службе.

— А разве вам не следует иметь такой ордер при себе? — Он махнул рукой в сторону предметов, разложенных на столе, и добавил: — Мы ничего такого не обнаружили, даже заглянув вам в анус. — И мистер Мэдокс улыбнулся.

— Слушай, парень, а не пошел бы ты на…! Черт бы тебя драл! — вскочил Харри. — Ты, траханый засранец, кусок дерьма!

— Простите?

— Да засунь ты свои извинения себе в задницу! Я сейчас же сваливаю отсюда к едрене матери… — Он протянул руку за своими вещами, лежащими на столе, и тут же всю правую сторону тела пронзила резкая боль. Он успел услышать хруст, глухой удар, и наступила тишина.

Потом он понял, что лежит на полу, весь в холодном поту. Перед глазами все плыло, но он рассмотрел стоящего над ним Карла, постукивающего по ладони своим стрекалом, словно говоря: «Ну что, хочешь еще?»

Харри попытался встать, но ноги были как резиновые. Второй охранник подошел сзади, поднял его, взяв за подмышки, и швырнул обратно на стул.

Харри попытался наладить дыхание и унять дрожь в мышцах. Зрение все еще не фокусировалось, звуки отдавались в ушах жестяным звоном.

Один из охранников дал ему пластиковую бутылку с водой, которую Харри едва удержал в руках.

— Просто удивительно, — заметил мистер Мэдокс, — что электричество способно творить с человеком. И практически никаких видимых следов. Так на чем мы остановились?

Харри попытался бросить ему очередное «Да пошел ты!..», но не смог произнести ни слова.

— Кажется, вы пытались убедить меня, что приехали сюда с обычным, рядовым заданием в поисках тренировочных лагерей ИРА. Вы меня не убедили.

Харри глубоко вдохнул и ответил:

— Но это правда.

— Ну что же, тогда позвольте мне уверить вас, что на территории моего владения нет никаких членов Ирландской республиканской армии. Сказать по правде, мистер Маллер, все мои предки — англичане, сплошные англичане, и я не питаю теплых чувств к ИРА.

Харри промолчал.

— О'кей, — сказал Мэдокс. — Давайте покончим с этим вздором насчет ИРА и перейдем к сути дела. Что именно, по мнению вашего начальства, здесь происходит?

Харри снова ничего не ответил.

— Вам опять требуется ободрение электричеством, чтобы удовлетворить мое любопытство?

— Нет… Я не знаю. Мне ничего не говорили.

— Но хоть что-то ведь вам сказали? Например: «Харри, мы подозреваем, что клуб „Кастер-Хилл“…» что? Как именно они характеризуют этот клуб и его членов? Это для меня действительно важно, и я желаю что-то от вас услышать. Вы все равно мне это скажете, рано или поздно. И чем раньше, тем легче для вас.

Харри попытался прочистить мозги от последствий электрошока и обдумать сложившееся положение. Он никогда еще не сидел на другой стороне стола при допросе, у него не было опыта и подготовки, которые подсказали бы выход из подобной ситуации.

— Ну, мистер Маллер?

Он никак не мог решить, то ли придерживаться версии об ИРА, то ли рассказать этому уроду то немногое, что ему было известно. Цель, понятное дело, ясна: убраться отсюда живым, — хотя ему с трудом верилось, что его жизнь действительно в опасности.

— Мистер Маллер! Мы уже проехали версии про птичек и про ИРА — вообще-то неплохую. Но это все неправда. Вы, кажется, в некотором замешательстве, так что позвольте вам помочь. Вам сказали, что клуб «Кастер-Хилл» создан бандой богатых и выживших из ума старикашек с ультраправыми взглядами, которые плетут заговоры с целью, возможно, преступной. Так?

Харри кивнул.

— Что еще они вам сказали?

— Ничего. Мне не полагалось знать большего.

— Ах да! Допуск! Знать только то, что положено! А вам сообщили, что некоторые из членов нашего клуба — высокопоставленные и влиятельные лица, имеющие вес в обществе и правительстве?

Харри помотал головой:

— Это мне тоже не полагается знать.

— Ну ладно, а мне вот кажется, что вам необходимо это знать. Именно потому вы здесь и оказались, знали об этом или нет. Факты таковы, что члены нашего клуба обладают значительной властью — политической, финансовой, военной. Вам известно, что один из наших членов — заместитель министра обороны, а другой — влиятельный советник президента по проблемам национальной безопасности? Известно вам это?

Харри снова помотал головой.

— Нам не нравится, когда какое-то государственное учреждение ведет незаконную слежку за нашей деятельностью, всегда совершенно законной. Мы охотимся, ловим рыбу, выпиваем и обсуждаем сложившуюся в мире ситуацию. Сама конституция охраняет наше право на собрания, свободу слова и частную жизнь. Правильно?

Харри кивнул.

— Кто-то в вашей конторе вышел за рамки своих полномочий, и этого человека заставят ответить за свои действия.

Харри еще раз кивнул. Он верил Мэдоксу. Ведь не в первый раз кто-то из его боссов сошел с резьбы и приказал следить за какой-нибудь группой или человеком, ни в чем не виноватым. Но с другой стороны, слежка именно для того и ведется, чтобы подтвердить или опровергнуть подозрения в незаконной деятельности.

— Видимо, он сошел с резьбы, — сказал Харри.

— Ну, это понятно. А вы попали между двух жерновов.

— Точно.

— Вы не агент ФБР?

— Нет.

— Или вы офицер ЦРУ?

— Да нет же, черт побери!

— Тогда кто вы? Агент, работающий по отдельному контракту?

— Ага. Полицейский из УП Нью-Йорка, в отставке. Работаю на ФБР.

— Низкий уровень допуска? — предположил Мэдокс.

— Ну… да.

— Я сделаю все, чтобы вас не наказывали.

— Ага. И спасибо за электрошок.

— Не понимаю, о чем вы толкуете. — Мистер Мэдокс посмотрел на часы. — Я ожидаю гостей. — И уставился на Харри: — Вы знали об этом?

— Нет.

— Вы чисто случайно оказались здесь именно сегодня?

Харри не ответил.

— Отвечайте же, мистер Маллер! У меня еще полно дел нынче утром.

— Э-э… Ну, мне сказали, что, если я кого увижу…

— Вам велели отслеживать прибывающих гостей, фотографировать, записывать номера машин, отмечать время прибытия и так далее?

— Да.

— Откуда люди, на которых вы работаете, узнали, что у нас сегодня намечается встреча?

— Понятия не имею.

— А зачем вы сфотографировали телефонный столб?

— Я просто… увидел его.

— Когда вы сюда забрались?

— Прошлой ночью.

— С вами еще кто-то есть?

— Нет.

— Как вы сюда добрались?

— Приехал на своем внедорожнике.

— Это ключи от него?

— Да.

— И где он, ваш внедорожник?

— На трассе к югу отсюда.

— Возле того места, где вы проникли на нашу территорию?

— Ага.

— Вы должны доложить о своей работе по телефону?

Такого приказа не было, но Харри ответил:

— Да.

— Когда?

— Когда покину вашу территорию.

— Понятно. — Мэдокс взял мобильник Харри и включил. — Вам, как я вижу, поступило сообщение. — И добавил: — На случай если вас заинтересует, почему тут так отлично работает сотовая связь, сообщаю, что у меня имеется собственная ретрансляционная вышка. — Он махнул в сторону окна. — Теперь вы знаете, для чего нужна эта башня, и можете наклеить на свою фотографию соответствующий ярлычок. Можете также отметить, что у нас есть шифрующее устройство, так что никто не перехватит и не прослушает мои разговоры. Не правда ли, хорошо быть богатым?

— Не знаю, не пробовал.

— Какой у вас код приема речевых сообщений?

Харри сообщил ему код, и Мэдокс, включив режим голосовых сообщений, набрал нужную комбинацию и нажал громкую связь.

Раздался голос Лори:

«Привет, милый! Получила твое сообщение. Я спала. Поеду сегодня по магазинам с твоей сестрой и Анной. Позвони мне попозже. Я беру с собой мобильник. О'кей? Дай мне знать, если останешься там ночевать. Я тебя люблю и скучаю. Берегись этих правых недоумков. Они любят таскаться с пистолетами. Будь осторожен!»

— Голос у нее замечательный, — прокомментировал услышанное Мэдокс. — И звучит все здорово. За исключением того места про правых недоумков и пистолеты. Она, как видно, полагает, что вы останетесь здесь на ночь. Что ж, может, она и права. — Он отключил питание мобильника. — Полагаю, вам известно, что эти аппараты посылают сигнал, который можно отследить.

— Да. Это моя работа.

— Правильно. Поразительная технология! Я могу в любое время позвонить своим детям, в любое место. Они, конечно, никогда не отвечают, но потом перезванивают, после пяти посланных им сообщений. Или когда им что-то нужно.

Харри выдавил улыбку.

— Итак, — продолжил мистер Мэдокс, — кажется, вы и в самом деле тот, за кого себя выдаете. Если по-честному, мистер Маллер, я думал, что вы можете оказаться агентом какой-нибудь иностранной державы.

— Что?!

— Нет, я вовсе не параноик. Члены этого клуба имеют множество врагов по всему миру. Врагов соответствующего ранга и калибра. Мы все тут патриоты, мистер Маллер, и создали немало проблем врагам Америки во всем мире.

— Это же хорошо!

— Я не сомневался, что вы с этим согласитесь. Следовательно, если воспользоваться старинной арабской поговоркой, враг моего врага — мой друг.

— Точно.

— Иногда, однако, враг моего врага является и моим врагом. Не потому что он этого хочет — просто у нас разные мнения насчет того, как поступать с нашим общим врагом. Но обсуждение этого вопроса придется отложить до других времен.

— Ага. Я к вам заеду на следующей неделе.

Бэйн Мэдокс встал и посмотрел на часы:

— Раз уж вы и ваше агентство так заинтересовались этим клубом, я сделаю следующее: разрешу вам, человеку постороннему, присутствовать на заседании нашего исполнительного совета, которое состоится сегодня ближе к вечеру, после ленча в честь прибывающих членов клуба. Как вам нравится идея присоединиться к нам?

— Я… нет, не стоит… Наверное, мне лучше…

— Мне кажется, вы приехали сюда за информацией, не так ли? Куда вам спешить?

— Никакой спешки, просто я…

— Я даже разрешу вам делать снимки.

— Спасибо, но…

— Полагаю, ваше присутствие на заседании принесет пользу нам обоим. Вы кое-что узнаете, а я получу возможность понаблюдать за вашей реакцией на то, что мы обсуждаем. Мы иногда склонны к так называемому «бункерному мышлению». Это когда внешняя реальность исключена из анализа, а выслушиваются только мнения, основанные на наших собственных ощущениях, что не очень здорово.

Харри ничего не ответил, а Бэйну Мэдоксу идея явно понравилась.

— Мне хотелось бы, чтобы вы чувствовали себя совершенно свободно, высказывались по любому вопросу, комментировали каждое выступление и прямо сказали нам, если наши слова прозвучат как бред выживших из ума стариков — ультраправых недоумков. — Он широко улыбнулся. — Нам нужно ваше откровенное мнение о нашем следующем проекте. Проекте «Грин».

— А что это такое, проект «Грин»?

Мистер Мэдокс посмотрел на охранников, подошел к Харри и прошептал ему на ухо:

— Ядерный Армагеддон.

Глава 5

Харри Маллера, с завязанными глазами и босого, провели вниз по двум лестничным пролетам в помещение, видимо, расположенное в цокольном этаже охотничьего дома. Здесь было сыро и холодно, слышался гул работающих моторов.

Потом он услышал, как открылась дверь, и его подтолкнули вперед. Дверь с грохотом захлопнулась за ним, лязгнул задвигаемый засов.

Он постоял немного и спросил:

— Эй, есть тут кто-нибудь?

Молчание.

Он стянул с глаз повязку и осмотрелся. Комната была пуста.

Харри находился в маленькой каморке со стенами из бетонных блоков, выкрашенных той же серой эмалевой краской, что и бетонный пол. Низкий потолок закрыт гофрированным железом.

Когда глаза привыкли к ослепительному свету флуоресцентных ламп, он увидел, что в комнате имеется только железная кровать, болтами привинченная к полу. На тонкий матрас были брошены его камуфляжные штаны и рубашка. Он оделся, проверил карманы, но они оказались пустыми — ничего из вещей ему не вернули.

В углу комнаты имелся унитаз без сиденья и раковина. Прямо как тюремная камера. Над раковиной не было зеркала, даже пластикового или стального, какие обычно используются в тюрьмах.

Он подошел к стальной двери без ручки и окошечка, толкнул ее, но та не поддалась.

Он обыскал комнату, высматривая хоть что-то пригодное в качестве оружия, но здесь было совершенно пусто, если не считать кровати и ржавого, чуть теплого радиатора.

Потом он заметил маленькую вращающуюся камеру наблюдения размером с глазное яблоко, укрепленную в углу под потолком, а в углублении рядом с ней динамик. Поднял средний палец и заорал:

— Мать вашу так-перетак!

Ответа не последовало.

Он еще раз огляделся, выискивая, чем можно было бы разбить камеру слежения и динамик, но никаких свободно лежащих предметов в комнате не обнаружил, если не считать таковым его самого. Он разбежался, подпрыгнул и врезал по камере ладонью. Но та продолжала водить объективом, обозревая комнату, а потом помещение наполнил громкий, режущий слух звук, и Харри, закрыв руками уши, отпрыгнул от динамика. Нестерпимый визг продолжался, и Харри крикнул:

— О'кей, я все понял!

Наступила тишина, и голос из динамика приказал:

— Сядь!

— Пошел ты в жопу!

«Ублюдки! Ну погодите, дайте только выбраться отсюда…»

Он потерял счет времени, но решил, что сейчас около десяти или одиннадцати утра. В желудке урчало, но особого голода он не чувствовал. Только жажду. И неплохо было бы пописать.

Он приблизился к унитазу, и глазок камеры последовал за ним. Харри помочился, подошел к раковине и отвернул единственный кран. Потекла тонкая струйка холодной воды. Он умылся, потом, подставив под кран ладонь, напился.

Полотенца не было, и Харри вытер руки о штаны. Затем сел на кровать. И задумался о разговоре с Бэйном Мэдоксом.

Ядерный Армагеддон.

Что же этот засранец имел в виду?

И что это за заседание, на которое его пригласили? Ничто из увиденного и услышанного на первый взгляд не имело никакого смысла. Если, конечно, все не подстроено специально.

Он встал.

Да, точно, в том-то и дело! Это один из их тренировочных лагерей! Срань господня!

Он вновь задумался о своем задании, перебирая события с тех десяти минут в кабинете с Томом Уолшем и беседы с Эдом из техотдела до прорезанной в сетке ограждения дыры, встречи с охранниками и вот этой тюремной камеры в частном доме. Может, это проверка на прочность, один из тренировочных курсов по выживанию, скрытным методам работы, способам избежать контактов с неприятелем, уходу от преследования и сопротивлению противнику?

Ну что же, избежать контакта с неприятелем он явно не сумел и поэтому сидит сейчас в этой камере. Он еще раз припомнил подробности разговора с малым по имени Мэдокс — это подпадало под категорию «сопротивление противнику».

«О Господи! Я что же, все ему выдал? Что я ему там наговорил, черт меня дери?! Послал его к разэтакой матери и продолжал держаться своей легенды… потом выдал ему бодягу про ИРА, что вполне разумно… или нет?»

Потом он вспомнил про стрекало для скота. Воспользуются они им еще раз? Да… наверное.

А немного погодя Харри перешел к следующим пунктам тренировочного курса: к уходу от преследования, к избеганию контактов с противником, к выживанию в лесу… Ага! Вот к этому все и идет!

Он еще раз повторил в уме все этапы, стараясь объяснить их своей догадкой, что это очередной идиотский тренировочный курс, придуманный ФБР или ЦРУ. Именно так и должно быть! Всякое иное объяснение — просто бред сумасшедшего.

Его, видимо, готовят к какому-то крупному делу, и это испытание — мощный проверочный тест. Они задумали все это, чтобы определить его способности. А клуб «Кастер-Хилл» — то же самое, что и тренировочный лагерь ЦРУ «Ферма» в штате Виргиния.

«О'кей, ладно, — сказал он себе. — Первый тест я прошел. Теперь — это заседание. Поглядим, что будет там. Спокойствие, Харри! Главное, оставаться настороже».

И заорал, обращаясь к камере:

— Эй, вы, уроды! Я ж вам головы пооткручиваю! Шеи посворачиваю!

Потом он улегся на тонкий матрас и улыбнулся. Харри зевнул и погрузился в беспокойный сои.

В слепящем свете ламп и холоде ему снилось, будто он опять идет по лесу, пробираясь между деревьями. Фотографирует птиц, спорит с какими-то людьми, потом мирно и вежливо беседует с мистером Мэдоксом. Тот возвращает ему пистолет и говорит: «Он вам понадобится». Люди вдруг поднимают винтовки, к нему бегут собаки. Он вскидывает свой «глок» и нажимает на спуск, но пистолет не стреляет.

Харри быстро сел и стер с лица холодный пот. Срань господня!

Потом снова лег на спину и уставился в железный потолок. Что-то в поведении мистера Мэдока убеждало в реальности происходящего. Да нет! Не может быть!

Ведь если все это реальность, значит, его жизнь в опасности.

Открылась дверь, и чей-то голос произнес:

— Пошли с нами.

Часть III Суббота Норт-Форк, Лонг-Айленд

Если любовь — это ответ, тогда не могли бы вы по-иному сформулировать вопрос?

Лили Томлин

Глава 6

Мы с Кейт добрались до гостиницы в Маттитаке около десяти вечера, и зарегистрировались у хозяйки, напомнившей мне милых тюремных надзирательниц из городского исправительного центра Нью-Йорка.

Причудливое старое здание гостиницы превзошло мои ожидания. Говоря по правде, оказалось совершенно гнусным.

В субботу мы проспали допоздна, так что пропустили завтрак домашнего приготовления, а также избавились от необходимости знакомиться с другими постояльцами. Правда, двоих слышали ночью сквозь тонкую стену. Женщина явно любила поорать, но до оргазма, слава Богу, добралась только один раз.

Короче говоря, субботу мы провели, осматривая виноградники Норт-Форка. Они заменили здесь картофельные поля, которые я помню по своему детству. Лозы были уже вполне зрелые и давали отличный шардоне, мерло и так далее. В каждом винограднике мы дегустировали бесплатное вино, и мне особенно понравились белые совиньоны, очень сухие, с фруктовым букетом, но и с привкусом… ну да, картошки.

Вечером в субботу мы отправились в плавучий ресторан, с палубы которого открывался прекрасный вид на Пеконик-Бэй. Это было очень романтично, говоря словами Кейт.

Дожидаясь, пока освободится столик, мы посидели в баре, и бармен с грохотом выставил перед нами с дюжину сортов местных вин, которые можно было заказывать бокалами. Кейт и бармен — молодой парень, такой субтильный, что ему точно не повредили бы несколько недель тренировок в спортивном лагере, — обсуждали белые вина и в итоге единогласно выбрали одно, букет которого не слишком отдавал фруктами. А я-то думал, что виноград — тоже фрукт.

Потом этот парень спросил меня:

— А вам какое из вин больше нравится?

— Да все они хороши. Пожалуй, закажу «Будвайзер».

Он переварил услышанное и выставил нам новые полные бокалы.

На стойке бара лежала стопка газет, и я заметил заголовок в «Таймс»: «Пентагон планирует привить от оспы до 500 тысяч человек».

Вторжение в Ирак уже выглядело решенным делом, если, конечно, Саддам не пойдет на попятную. Я подумал, не позвонить ли своему букмекеру — узнать, каковы сегодня ставки, что война вот-вот начнется. Ставку следовало, конечно, сделать еще неделю назад, когда условия были более благоприятные, но поскольку я располагаю инсайдерской информацией, это было бы мошенничеством. И еще — не совсем этично зарабатывать деньги на войне, если ты не поставщик правительства.

Я спросил у Кейт, имеющей юридическое образование:

— Как по-твоему, кто я: контрактный правительственный поставщик или агент по контракту, работающий на правительство?

— Почему ты спрашиваешь?

— Пытаюсь решить этическую проблему.

— Ну, это, видимо, не такая уж серьезная попытка.

— Не груби. Я подумываю, не позвонить ли своему букмекеру и не поставить ли на иракскую войну.

— Разве у тебя есть свой букмекер?

— Ага. А у тебя?

— Нет. Это незаконно.

— Так я уже арестован? А с наручниками можно пока подождать?

Она сдержала улыбку и оглянулась по сторонам.

— Говори потише.

— Я стараюсь быть романтичным.

Тут подошла официантка и повела нас к столику.

Кейт изучила меню и спросила, не взять ли нам дюжину устриц на двоих, лукаво напомнив:

— Они действуют как хороший афродизиак.

— Это не совсем так, — возразил я. — Неделю назад я съел дюжину, а сработали только одиннадцать. — И добавил: — Шутка.

— Да уж, пусть это лучше будет шутка.

Ресторан специализировался на морепродуктах, так что я заказал утку по-лонг-айлендски. Утки ведь плавают, не так ли?

Мне было хорошо, я пребывал в совершенно расслабленном состоянии вдали от стрессов, города и службы.

— Это была неплохая мысль, — сообщил я Кейт.

— Нам просто следовало уехать.

Я вскользь подумал о Харри, который отправился на север штата, и хотел уже еще раз спросить Кейт про клуб «Кастер-Хилл», но вспомнил, что цель нашего приезда сюда — забыть про все связанное с работой.

Кейт занялась винной картой и после весьма занимательного обсуждения с официантом заказала бутылку чего-то красного.

Его принесли, она отведала и вынесла вердикт, что отличный букет со сливовым нюансом вполне подойдет к моей утке. Не думаю, чтобы мою утку заботил этот вопрос.

Как бы то ни было, Кейт подняла свой бокал и предложила:

— За тех несчастных, которые не могут уехать на уик-энд.

— Аминь, — поддержал я.

Мы чокнулись и выпили. Сливовый нюанс был, видимо, только в ее бокале.

Я поднес свой бокал к свету и сказал:

— Отличный веник.

— Отличный что?!

— Букет.

Она закатила глаза.

Ну вот мы замечательно поужинали в превосходной обстановке, и прелестные синие глаза Кейт сверкали в отсветах свечей, а от красного вина мне было тепло и уютно.

В такие моменты легко притворяться, что все в мире хорошо. Это, конечно, невозможно, но имеет же человек право время от времени отключаться от всех проблем и делать вид, будто мир вовсе не катится в преисподнюю.

И если уж речь зашла о подобном, все мои знакомые до сих пор говорят, как сильно изменилась их жизнь после 11 сентября, и это далеко не самое плохое. Многие, включая меня, да и Кейт тоже, вроде как наконец проснулись и заявили: «Хватит размениваться на всякие мелочи. Настало время восстановить контакты с людьми, которые тебе нравятся, и избавиться от тех, кто не по нутру. Мы не умерли — значит, надо продолжать жить».

Мой отец, ветеран Второй мировой, однажды попытался описать мне настроение, царившее в стране после Перл-Харбора. Он не очень хорошо управляется со словами, к тому же у него возникли определенные трудности при попытке нарисовать картину Америки в первое Рождество после 7 декабря 1941 года. В конце концов это ему удалось, и он сказал: «Мы все были напуганы, так что пьянствовали и трахались напропалую, а еще навещали тех, кого давно не видели, и люди посылали друг другу открытки и письма — все снова объединялись и помогали друг другу, так что на самом деле все было не так уж плохо. — А потом спросил меня: — И разве требовалась война, чтобы додуматься до этого?»

Да, папочка, требовалась, потому что вот такие мы есть. А после 11 сентября прошлого года мои родители два дня подряд пытались связаться со мной из своей Флориды, и когда наконец дозвонились, потратили минут пятнадцать, чтобы рассказать, как они меня любят, что стало для меня в некоторой степени сюрпризом. Но я совершенно уверен — они именно это и хотели мне сообщить.

Да, вот такие мы и теперь, но через год-два, если не случится еще одного нападения на нашу страну, снова вернемся к своему обычному состоянию — эгоцентричному, высокомерному. И это тоже нормально, потому что, откровенно говоря, я уже несколько подустал от провинциальных друзей и родственников, все время интересующихся, как у меня дела. У нас у всех случился этот момент катарсиса и переоценки собственной жизни, но он уже прошел, а теперь настало время продолжить свои дела и вернуться к тому, чем мы были раньше.

Мне, однако, нравится эта шутка насчет пьянства и траханья, и нам следует еще некоторое время придерживаться такой линии поведения. Мои друзья холостяки уверяют… Ну ладно, это тема для отдельного разговора, в другой раз.

А пока я сказал Кейт:

— Я люблю тебя.

Она протянула через стол руку и сжала мою ладонь.

— И я тебя люблю, Джон.

Это было прекрасное завершение хорошо проведенного дня. Я не был самым внимательным мужем 10 сентября прошлого года, но на следующий день, когда решил, что она погибла, весь мой мир рухнул вместе с башнями-близнецами. И когда я увидел ее живой, то понял, что следует повторять «Я люблю тебя!» гораздо чаще, поскольку с моей работой и с такой жизнью никогда не знаешь, что произойдет завтра.

Часть IV Суббота Север штата Нью-Йорк

Власть всегда полагает, что у нее глубокая душа и широкие взгляды, недоступные пониманию слабых, и что она служит Богу, тогда как на самом деле нарушает Божьи законы.

Джон Адамс, второй президент США

Глава 7

Харри Маллер — с завязанными глазами и с кандалами на щиколотках — сидел в чем-то весьма похожем на комфортабельное кожаное кресло.

Он слышал, как вокруг тихо разговаривают несколько человек, и, кажется, узнал голос Бэйна Мэдокса.

Кто-то опустил ему повязку на шею, и когда глаза привыкли к свету, он увидел, что сидит в конце длинного соснового стола. Кроме него, за столом сидели еще пять человек: по двое с каждой стороны и один — во главе стола, лицом к нему. Бэйн Мэдокс. Люди разговаривали друг с другом, словно Харри здесь и не было.

Перед каждым лежали блокнот и ручки, стояли бутылки с водой и кофейные чашки, а перед Мэдоксом еще и клавиатура компьютера.

Харри осмотрел комнату — это была библиотека или рабочий кабинет. Слева от него располагался камин, по обе стороны от которого имелись окна. Портьеры на них были задернуты, так что он не мог выглянуть наружу, но сориентировался, пока его вели сюда из камеры с повязкой на глазах, что это первый этаж.

Возле двери стояли Карл и еще один охранник. На поясах у них висели кобуры с пистолетами, но стрекал для скота видно не было.

Потом он заметил посередине комнаты большой черный кожаный чемодан. Привязанный к тележке, он, судя по виду, был очень старым.

Бэйн Мэдокс, который, казалось, только теперь заметил его присутствие, сказал:

— Добро пожаловать, мистер Маллер. Хотите кофе? Или, может, чаю?

Харри покачал головой.

Тогда Мэдокс обратился к остальным:

— Джентльмены, это тот человек, о котором я вам говорил, — детектив Харри Маллер, Управление полиции Нью-Йорка, в отставке, ныне работает в составе Федеральной антитеррористической оперативной группы. Пожалуйста, будьте с ним любезны, пусть он чувствует себя как дома.

Все кивнули, приветствуя гостя.

Харри показалось, что двоих из присутствующих он знает.

А Мэдокс продолжал:

— Как вам известно, джентльмены, у нас есть несколько друзей в этой оперативной группе, но, по всей видимости, ни одному из них не было известно, что мистер Маллер собирается сегодня сюда заехать.

Один из присутствующих заметил:

— Следует выяснить почему.

Остальные согласно кивнули.

Харри пытался понять, что стоит за всем этим вздором, надеясь укрепить свою надежду на тщательно разработанный тест. Но в самой глубине сознания эта надежда все больше угасала, хотя он и продолжал за нее цепляться.

Мэдокс сделал знак охранникам, и те покинули помещение.

Харри снова посмотрел на мужчин, сидевших за столом. Двое примерно его ровесники, один старше, а последний, справа от него, моложе остальных. Все они были в синих блейзерах и обычных ковбойках, как у Мэдокса, словно это какая-то здешняя униформа.

Харри сосредоточил внимание на тех двоих, которые показались ему смутно знакомыми: он был уверен, что видел эти лица либо по телевизору, либо в газетах.

Мэдокс заметил пристальный взгляд Харри и сказал:

— Прошу простить, что официально не представил вам членов нашего исполнительного совета…

Один из мужчин перебил его:

— Бэйн, имена совершенно не обязательны.

— Полагаю, мистер Маллер в любом случае уже узнал кое-кого из вас.

Никто ему не ответил, кроме Харри:

— Да не нужны мне никакие имена…

— Нет, нужны, — возразил Мэдокс. — Чтобы понять, в компании каких высокопоставленных особ вы оказались. — Он кивнул в сторону сидевшего справа от него — самого старшего в этой комнате, того, кто не любил называть имена. — Харри, это Пол Данн, советник президента по проблемам национальной безопасности и член Совета национальной безопасности. Вы его, вероятно, узнали.

Мэдокс повернулся к человеку, сидевшему за Данном, ближе к Харри:

— А это генерал Джеймс Хокинс, ВВС США, член Объединенного комитета начальников штабов; его вы, вероятно, тоже узнали, хотя Джим из тех парней, которые не любят светиться. — Потом Мэдокс указал на мужчину слева от себя: — А это Эдуард Уолфер, заместитель министра обороны и большой любитель фотоаппаратов и кинокамер. Никогда не становитесь у него на пути, если он приглядел себе новую камеру, иначе он отправит вас в нокаут. — Мэдокс улыбнулся, но его примеру никто не последовал. — Мы с Эдом вместе окончили офицерское училище в Форт-Беннинге, штат Джорджия, в шестьдесят седьмом году. Потом одновременно служили во Вьетнаме. С тех пор он сделал отличную карьеру, а я за это время заработал кучу денег.

Уолфер не улыбнулся, как понял Харри, шутке.

— А справа от вас, Харри, — продолжал Мэдокс, — сидит Скотт Лэндсдэйл из Центрального разведывательного управления, который уж точно страшно стесняется камер репортеров; кроме того, он является офицером связи между ЦРУ и Белым домом.

Харри посмотрел на Лэндсдэйла. На первый взгляд тот казался несколько надменным и даже нахальным, как и большинство ребят из ЦРУ, с которыми Харри имел несчастье работать.

— Сегодня у нас заседание исполнительного совета клуба «Кастер-Хилл». Остальные его члены — их на этот уик-энд собралось около дюжины — в настоящее время гуляют по лесу или охотятся на птиц. Надеюсь, это не слишком вас огорчает. — И пояснил остальным: — Мистер Маллер большой любитель птичек, увлекается фотоохотой.

Харри очень хотелось послать его куда подальше, но он решил промолчать. Он уже понял, что люди, собравшиеся в этой комнате, приехали сюда из Вашингтона вовсе не для проверки способностей Харри Маллера выполнять более значительную и интересную работу.

— В нынешний уик-энд, — продолжал Мэдокс, — должно было состояться обычное, заранее запланированное собрание с целью обсудить положение в мире, обменяться информацией и просто пообщаться по-дружески. Но ваше присутствие здесь заставило меня собрать чрезвычайное заседание исполнительного совета. Понимаю, в данный момент это ничего для вас не значит, однако будет значить позднее.

— Я не хочу ничего слышать про ваши дела, — заявил Харри.

— А мне казалось, что вы детектив. — Мэдокс в упор посмотрел на него и добавил: — У меня было время проверить данные о вас у наших друзей из АТОГ, и вы, кажется, именно тот, кем нам представились.

Харри ничего не ответил, прикидывая, что за друзья у Мэдокса в оперативной группе.

— Будь вы из ЦРУ или ФБР, — сообщил ему мистер Мэдокс, — тогда бы мы забеспокоились.

Скотт Лэндсдэйл, человек из ЦРУ, сказал:

— Бэйн, могу вас уверить, что мистер Маллер не офицер ЦРУ.

Мэдокс улыбнулся:

— Надо полагать, вы и впрямь знаете всех своих сотрудников.

— И я совершенно уверен, — продолжал Лэндсдэйл, — что мистер Маллер — именно тот, за кого себя выдает: бывший коп, работает на ФБР, занимается обычной слежкой.

— Рад слышать, что вы так в этом уверены, — заметил Мэдокс.

— Всегда к вашим услугам. А теперь мне требуются кое-какие подтверждения. Вы не очень ясно выразились по поводу того, когда именно мистера Маллера начнут считать пропавшим без вести при исполнении служебных обязанностей.

— А вы спросите у самого мистера Маллера, — ответил Мэдокс. — Он же сидит рядом с вами.

Лэндсдэйл повернулся к Харри:

— Когда ваши коллеги начнут беспокоиться насчет вас? Только не лгать. Я знаю, как работают ребята в доме двадцать шесть по Федерал-плаза. А то, чего не знаю, могу узнать.

«Типичный ублюдок из ЦРУ, — подумал Харри. — Вечно они притворяются, что знают больше, чем есть на самом деле».

— Ну что же, — ответил он, — вот сами и узнайте.

А Лэндсдэйл продолжал, никак не отреагировав на его реплику, словно большой специалист по допросам:

— Вам кто-нибудь должен позвонить?

— Откуда мне знать? Я же не мозговед.

— Я проверяю его сотовый и пейджер каждые полчаса, — вмешался Мэдокс. — Пока поступило только одно сообщение, от Лори — это его подруга. Я потом отправлю ей сообщение с мобильника мистера Маллера.

Лэндсдэйл кивнул:

— Избави нас Боже портить уик-энд кому-то из оперативной группы. — И спросил у Харри: — Когда вы должны были вернуться на Федерал-плаза?

— Когда получится.

— Кто дал вам это задание? Уолш или Парези?

Харри решил, что этому парню известно слишком многое об оперативной группе.

— Я получаю приказы, записанные на пленку, после чего они автоматически стираются.

— Я тоже. И что же было на вашей пленке, Харри?

— Я уже отвечал на этот вопрос. Слежка за ИРА.

— Ну, это враки. — Лэндсдэйл повернулся к остальным: — Задание мистеру Маллеру, видимо, спустили из Вашингтона, а по освященной годами традиции разведки никто никому не сообщает более того, что, по его мнению, другому положено знать. К сожалению, именно из-за этого случилась трагедия одиннадцатого сентября. Сейчас многое изменилось, однако старые привычки отмирают медленно, и иногда это вовсе не дурные привычки. Мистер Маллер, к примеру, не может сообщить нам то, чего не знает. Я вполне уверен, что мы в полной безопасности на следующие сорок восемь часов. Его приятельница, видимо, начнет по нему скучать гораздо раньше, чем начальство. — Он повернулся к Харри: — Она как-то связана с правоохранительными органами или с разведкой?

— Ага. Она офицер ЦРУ. Бывшая проститутка.

Лэндсдэйл рассмеялся:

— Кажется, я ее знаю.

— Спасибо за помощь, Скотт, — сказал Мэдокс и обратился к Харри: — Ваш визит к нам, даже в качестве мелкого агента с целью слежки, вызвал у нас некоторую озабоченность.

Харри молча посмотрел на остальных — они и впрямь казались озабоченными.

— Однако, — продолжал Мэдокс, — из этого тоже можно извлечь некоторую пользу. Мы долгое время разрабатывали план «Грин», и, боюсь, это планирование слишком затянулось. Так нередко бывает, когда нужно принять важное и ответственное решение. — Он посмотрел на членов исполнительного совета, двое из которых кивнули, а остальные ответили недовольными взглядами. — Харри, — продолжал Мэдокс, — мне кажется, ваше присутствие в этой комнате является серьезным напоминанием о том, что в правительстве есть люди, которые интересуются нами и нашими действиями. Думаю, что время уже истекло.

Он посмотрел на присутствующих, и все закивали, правда, явно неохотно.

— Итак, джентльмены, — вновь заговорил Мэдокс, — если вы не возражаете, мистер Маллер останется с нами, чтобы мы могли не выпускать его из виду. — Он посмотрел на Харри: — Я хочу, чтобы вы уяснили: хотя мы удерживаем вас насильно, никакого вреда вам причинено не будет. Нам просто необходимо подержать вас здесь, пока не начнется осуществление плана «Грин». Это, видимо, произойдет дня через два-три. Понятно?

Харри Маллеру было понятно, что дня через два-три он может умереть. Однако, с другой стороны, никто из этих людей не говорил ему, что вовсе не склонен к убийствам. И возможно, Мэдокс не врет. Он не мог поверить — или убедить себя, — что эти люди решатся его убить. И бросил взгляд на Лэндсдэйла — единственного, кто мог оказаться действительно опасным.

— Мистер Маллер, вы меня поняли?

— Понял, — кивнул Харри.

— Отлично. Не позволяйте своему воображению слишком разгораться. То, что вы услышите в течение ближайшего часа, настолько превышает ваши фантазии, что вы все равно скоро перестанете соображать. И позабудете про якобы угрожающие вам опасности.

Харри посмотрел на Мэдокса, по-прежнему спокойного и сдержанного, но все же несколько взвинченного.

Маллер изучил остальную четверку, невольно отмечая, что никогда еще не видел столь могущественных людей в таком обеспокоенном состоянии. Самый старший из них, Данн, советник президента, был бледен, и руки у него заметно дрожали. Хокинс, генерал ВВС, и Уолфер, малый из Минобороны, сидели мрачные. Лишь Лэндсдэйл выглядел вполне расслабленным, но Харри не сомневался — это только видимость.

Он понял: происходящее здесь — реальность, столь устрашающая, что казалось, все эти могущественные люди вот-вот наделают в штаны. Оставалось утешиться фактом, что не только он в этом помещении напуган до смерти.

Глава 8

Бэйн Мэдокс встал и объявил:

— Начинаем чрезвычайное заседание исполнительного совета клуба «Кастер-Хилл». — И продолжил, по-прежнему стоя: — Джентльмены, как вам известно, в связи с годовщиной событий одиннадцатого сентября Управление национальной безопасности объявило «оранжевый» уровень террористической опасности. Цель настоящего заседания — решить, следует ли нам продолжать осуществление плана «Грин», который приведет к снижению этого уровня до «зеленого». Навсегда. — Мэдокс взглянул на Харри: — Вам нравится такая цель, не так ли?

— Конечно.

— Но это сделает вас безработным.

— Ну и ладно.

— Хорошо. Тогда, если совет не возражает, я введу Харри в курс дела. Вообще-то нам не повредит анализ возможных перспектив, прежде чем мы придем к какому-то решению. — Он посмотрел на Маллера: — Вы слышали выражение «взаимно гарантированное уничтожение»?

— Я… да, слышал.

— В годы «холодной войны», если бы Советы запустили ядерные ракеты, нацеленные на нас, мы без промедления задействовали бы весь свой арсенал ядерного оружия. Тысячи ядерных боеголовок разрушили и уничтожили бы обе страны, обеспечив взаимное уничтожение. Помните?

Харри кивнул.

— Парадокс заключается в том, — продолжил Мэдокс, — что тогда мир был значительно безопаснее. Никаких колебаний, никаких политических дискуссий в нашем лагере. Во всем этом имелась какая-то потрясающая простота. Появление на экранах радаров тысяч ядерных ракет, направляющихся в нашу сторону, означало, что мы уже мертвецы. Возникла бы только одна проблема морального плана — если бы вообще возникла, — успеем ли мы убить десятки миллионов в неприятельской стране, прежде чем погибнем сами? Мы с вами знаем ответ на этот вопрос, однако в Вашингтоне попадались безмозглые людишки, считавшие, что отмщение не может служить оправданием, если мы превратим в руины большую часть планеты, и во имя какой бы то ни было цели нельзя уничтожать ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей в стране, правительство которой нас уничтожило. Ну так вот, доктрина ВГУ — взаимно гарантированного уничтожения — сняла все подобные вопросы и проблемы, автоматически обеспечив ответный ядерный удар. Нам уже не требовалось полагаться на президента, потерявшего от страха голову, переживающего нервный срыв, занятого в этот момент партией в гольф или где-то там трахающегося.

Раздалось несколько вежливых смешков.

А мистер Мэдокс продолжал:

— Главная причина, в силу которой принцип ВГУ работал, заключалась в несомненной и симметричной угрозе. Каждая из сторон знала: первый ядерный удар, нанесенный ею, вызовет контрудар с другой стороны, причем такой же или даже превосходящей силы, что приведет к уничтожению цивилизации в обеих странах. — Помолчав, он добавил: — В результате такие районы, как Африка, Китай или Южная Америка, уцелеют и унаследуют то, что останется от Земли. Весьма нерадостная перспектива, не правда ли?

Харри вспомнил, каким был мир накануне развала Советского Союза. Возможность ядерной войны чрезвычайно пугала, но он никогда до конца не верил, что это произойдет.

Мэдокс, словно прочитав его мысли, сказал:

— Но этого так и не случилось. И никогда не случится. Даже самый безумный советский диктатор не решился бы на такое. Несмотря на все вопли леваков-пацифистов и безмозглых интеллектуалов, взаимно гарантированное уничтожение в целом обеспечило безопасность мира от ядерного Армагеддона. Так?

«К чему это он клонит, черт его дери?» — подумал Харри.

Бэйн Мэдокс сел, закурил сигарету и спросил Маллера:

— Вы когда-нибудь слышали о плане «Адское пламя»?

— Нет.

Мэдокс пристально посмотрел на него и пояснил:

— Это секретная правительственная директива. Может, вы случайно слышали это название в каком-нибудь разговоре?

— Нет.

— Так я и думал. Этот секретный план известен только людям из верхнего эшелона власти. И нам. А теперь о нем узнаете и вы, если будете слушать внимательно.

Тут вмешался Пол Данн, советник президента:

— Бэйн, а нам это надо — обсуждать подобные вопросы в присутствии мистера Маллера?

Бэйн Мэдокс повернулся к нему:

— Как я уже говорил, это будет неплохим тестом для всех нас. Нам очень скоро предстоит принять решение, которое изменит мир, да и всю историю человечества — на тысячелетия вперед. Самое малое, что мы сейчас можем сделать, это объяснить наши мотивы мистеру Маллеру, представляющему страну и нацию, которую мы намерены спасти, как мы сами заявляем. Не говоря уж о том, что сейчас, в этот критический момент, мы объяснимся перед собой и друг другом.

Лэндсдэйл, парень из ЦРУ, произнес, обращаясь ко всем:

— Нам придется позволить Бэйну вести дело по своему усмотрению. Давно следовало бы это понять.

— Гораздо более важно, — добавил Эдуард Уолфер, — что сейчас мы переживаем важнейший момент, когда меняется, трансформируется вся история мира, и я не хотел бы, чтобы Бэйн или кто угодно другой вдруг счел, будто мы не обсудили это должным образом, соответствующим важности принимаемого решения.

Мэдокс повернулся к старому другу:

— Спасибо, Эд. Никто в мире, вероятно, никогда не узнает, что здесь сегодня произошло, но об этом знаем мы и Бог. А если мир когда-нибудь все же прозреет, тогда нам придется оправдываться перед Богом и людьми.

— Ну давайте ничего не скажем Богу, — сухо прокомментировал Лэндсдэйл.

Мэдокс проигнорировал его ироническое замечание и затянулся сигаретой.

— Первые нападения исламских террористов начались в семидесятых годах, как вам известно, — напомнил он.

Бэйн Мэдокс начал с кровавой резни на Олимпиаде в Мюнхене и зачитал список терактов представителей исламского джихада за тридцать лет — угоны пассажирских авиалайнеров, взрывы, похищения, казни и массовые убийства.

Все присутствующие хранили молчание и порой кивали, вспоминая то или иное нападение террористов.

Харри Маллер помнил почти все теракты, перечисленные Мэдоксом, и поразился, как много их набралось за последние тридцать лет. И еще его удивило, о скольких он забыл, даже о крупных, таких как взрыв в казарме морских пехотинцев в Ливане, когда погибло около двухсот сорока американских солдат, или о взрыве бомбы на борту лайнера компании «Пан-Американ», летевшего рейсом сто три, над Локерби, при котором погибло несколько сотен людей.

Харри чувствовал, как все больше ярость захлестывает его, пока Мэдокс зачитывает свой список терактов. Ему вдруг подумалось, что, если бы сейчас в это помещение вошел террорист — или просто мусульманин, — собравшиеся разорвали бы его на части. Мэдокс явно умел заводить толпу.

Сам же Мэдокс оглядел сидевших за столом и сказал:

— У каждого из нас, здесь присутствующих, был друг или знакомый, погибший во Всемирном торговом центре или Пентагоне. — Он обратился к генералу Хокинсу: — Ваш племянник, капитан Тим Хокинс, погиб в здании Пентагона. — Потом повернулся к Скотту Лэндсдэйлу: — Двое ваших коллег погибли в ВТЦ, правильно?

Лэндсдэйл кивнул.

— А у вас? Вы в тот день кого-нибудь потеряли? — спросил Мэдокс у Харри.

— Мой босс… — ответил тот. — Капитан Стейн и другие ребята, мои знакомые, погибли в Северной башне…

— Примите мои соболезнования, — сказал Мэдокс, закончив на этом перечисление зверств и иных актов насилия по отношению к американцам и жителям других стран Запада. — Это было совершенно новое явление в мировой истории, и ни мир в целом, ни Соединенные Штаты в частности не знали, как реагировать. Многие думали, все пройдет само. Чего, увы, не случилось. Стало только хуже. По сути дела, Запад оказался безоружным, не способным противодействовать террористическим нападениям; у нас, по-видимому, не хватает воли, чтобы должным образом ответить тем, кто нас убивает. Даже когда Соединенные Штаты подверглись атаке на своей собственной территории — в девяносто третьем году, при взрыве во Всемирном торговом центре, — мы не сделали ничего. — Он посмотрел на Харри: — Правильно?

— Ага… но кое-что все же изменилось…

— Я не заметил.

— После одиннадцатого сентября все изменилось, — сказал Харри. — Мы теперь в гораздо большей мере…

— Знаете, Харри, вы и ваши друзья из АТОГ, да и все эти ФБР, ЦРУ, военная разведка, британские MI5 и MI6, Интерпол и прочие совершенно бесполезные европейские разведывательные службы, могли бы всю свою оставшуюся траханую жизнь преследовать исламских террористов, и это ни черта бы не изменило.

— Но я не знаю…

— Зато я знаю! В прошлом году — Всемирный торговый центр и Пентагон. А в будущем в таком положении вполне могут оказаться Белый дом и Капитолий. — Мэдокс выдержал паузу, затянулся и выпустил несколько колец дыма. — А в один прекрасный день — какой-нибудь крупный американский город, целиком. Ядерный взрыв. У вас есть в этом сомнения?

Маллер молчал.

— Как вы полагаете, Харри?

— Нет. Нету у меня сомнений.

— Вот и отлично. И ни у кого за этим столом их нет. Вот поэтому мы здесь и собрались. А как нам предотвратить такое? — спросил он у Харри.

— Ну… вообще-то я иногда работаю с ребятами из группы по чрезвычайным ядерным ситуациям — ГЧЯС. Вы знаете про такую?

Бэйн Мэдокс усмехнулся:

— Харри, вы сидите рядом с заместителем министра обороны, с одним из ведущих советников президента по проблемам национальной безопасности, с человеком, осуществляющим связи между ЦРУ и Белым домом. Я был бы крайне удивлен, если бы нашлось хоть что-то, о чем мы не знаем.

— Тогда зачем все время задаете мне вопросы?

Мэдокс натянуто улыбнулся:

— Позвольте мне сказать несколько слов о ГЧЯС, известной также как добровольная пожарная команда ядерного века. Очень тонкая штучка и ничуть не более эффективная, порядка тысячи добровольцев из всех областей науки, из правительственных учреждений и правоохранительных органов, которые иногда выдают себя за туристов или представителей бизнеса. Они ездят по городам Америки и по другим важным и уязвимым объектам, таким как плотины, ядерные реакторы и тому подобное, таская с собой детекторы гамма-лучей или нейтронов, спрятанные в портфели, сумки для гольфа, автомобильные холодильники и всякие прочие емкости. Правильно?

— Да.

— Ну и что, хоть одну атомную бомбу обнаружили?

— Пока нет.

— И никогда не обнаружите. Ядерное взрывное устройство или «грязная» бомба с включенным таймером может легко оказаться в жилом доме на Парк-авеню, а шансы ГЧЯС и Харри Маллера обнаружить эту бомбу примерно равны нулю. Правильно?

— Не знаю. Иногда может и повезти.

— А это звучит совсем не ободряюще, Харри, — заметил Мэдокс. — Вопрос сейчас в том, каким образом американское правительство может предотвратить уничтожение целого американского города оружием массового уничтожения, а именно ядерным устройством, установленным террористами? — Он посмотрел на Маллера и добавил: — Мне хотелось бы, чтобы вы извлекли урок из «холодной войны» и стратегии взаимно гарантированного уничтожения и сказали мне, как остановить террористов, намеренных подложить и взорвать ядерную бомбу в одном из городов Америки. Это не риторический вопрос, так что будьте любезны отвечать.

— О'кей, — кивнул Харри. — Думаю, надо поступить как с русскими — если они будут знать, что мы намерены нанести им ядерный удар, то не станут наносить его нам.

— Правильно, — одобрил Мэдокс. — Но ведь враг по своей природе теперь совсем другой. Глобальная террористическая сеть отнюдь не похожа на бывший Советский Союз. Советы были империей со своим правительством, с городами и четкими целями. И все это было занесено в стратегические планы, разработанные Пентагоном, и известно Советам. А вот исламский терроризм — весьма аморфная структура. Если исламская террористическая организация взорвет ядерное устройство в Нью-Йорке или Вашингтоне, по кому наносить удар возмездия? — Он уставился на Харри: — По кому?

Тот с минуту подумал.

— По Багдаду.

— Почему по Багдаду? Откуда нам будет известно, что Саддам Хусейн как-то связан с ядерным нападением на Америку?

— А какая разница? — спросил в ответ Харри. — Любой арабский город подойдет, что один, что другой. Они и так все сразу поймут.

— И в самом деле, поймут. Но имеется идея получше. Во времена администрации Рейгана правительство задумало и разработало секретный план под названием «Адское пламя». В чем он заключается? В полном уничтожении всего исламского мира с помощью американских ядерных ракет — в ответ на ядерное нападение на Америку. Как вам такое?

Харри молчал.

— Можете говорить свободно. Вы среди друзей. Вам бы разве не хотелось — в глубине души, — чтобы все эти страны превратились в море расплавленного и спекшегося стекла?

Харри оглядел сидящих за столом и ответил:

— Да.

Бэйн Мэдокс кивнул:

— Ну вот вам и решение. Харри Маллер, во всех отношениях типичный средний американец, хотел бы, чтобы ислам был уничтожен в ядерном холокосте.

Харри Маллер намеренно поддержал вздор, который нес Мэдокс — а это был именно вздор. Бред сивой кобылы. Безумные фантазии недоумков с крайне правыми взглядами. У них, наверное, от таких разговоров эрекция наступает. Он не видел способа, с помощью которого можно претворить в жизнь выдумки Мэдокса. Это напомнило ему собственную работу в Управлении полиции Нью-Йорка, в отделе разведки, когда он допрашивал радикалов-леваков, толковавших о мировой революции, подъеме масс на борьбу и прочем идиотском вздоре. Его босс называл это «детскими поллюциями». Он снова оглядел сидящих за столом. Вообще-то эти парни не выглядели любителями заниматься онанизмом и вешать людям лапшу на уши. По правде сказать, они казались очень серьезными, нацеленными на что-то существенное, да и сами были людьми значительными.

Мэдокс прервал размышления Харри:

— Так как нам заставить правительство Соединенных Штатов покончить с терроризмом и нынешней явной и неизбежной ядерной угрозой Америке? Не знаете? Ну так я вам скажу. Правительство должно дать ход программе «Адское пламя». Так?

Харри не ответил, и Бэйн Мэдокс добавил:

— В мире где-то болтается порядка семидесяти ядерных устройств, портативных, размером с чемодан, пропавших из хранилищ бывшего Советского Союза. Вам это известно?

— Шестьдесят семь, — уточнил Харри.

— Спасибо. А вам не приходило в голову поинтересоваться, что будет, если хотя бы один из этих чемоданов попадет в руки исламских террористов?

— Мы полагаем, уже попал.

— Да, вы правы. Уже попал. И я вам еще кое-что скажу, если вы не в курсе, — нечто такое, что знают менее двадцати человек во всем мире. Один из таких чемоданов обнаружили в прошлом году в Вашингтоне, округ Колумбия. И не ребята из ГЧЯС, которым повезло, а парни из ФБР, действовавшие по наводке.

Харри задумался над этой информацией, и по его спине пробежал холодок.

— Я уверен, — продолжал Мэдокс, — что имеется еще несколько таких чемоданов, контрабандой ввезенных в нашу страну — вероятно, через несуществующую границу с Мексикой. И один из них, вполне возможно, спрятан в квартире, расположенной через улицу от вашего офиса.

— Нет, я так не думаю. Мы весь район прочесали.

— Ладно, это я просто для усиления эффекта. Не воспринимайте буквально. Вопрос в том, почему портативное ядерное устройство, пропавшее из арсеналов Советского Союза, пока еще не взорвалось в одном из городов Америки? Как вы полагаете, у исламских террористов могут возникнуть какие-либо моральные или этические проблемы, если они вознамерятся уничтожить американский город и убить миллионы невинных людей — мужчин, женщин и детей?

— Нет, не могут.

— Я тоже так считаю. И никто так не думает после одиннадцатого сентября. Однако могу вам сказать, почему этого не случилось и, видимо, не случится. Потому что план «Адское пламя» ничуть не менее надежное средство сдерживания, чем принцип взаимно гарантированного уничтожения, и его невозможно сохранить в полной тайне. В сущности, с тех пор как разработали план «Адское пламя», исламские государства были проинформированы вашингтонской администрацией, что нападение на любой американский город с использованием оружия массового уничтожения автоматически обеспечит ответный ядерный удар Америки по крупным городам и другим целям в исламском мире.

— Очень хорошо, — заметил Харри.

— И все присутствующие здесь джентльмены, — продолжал Мэдокс, — могут подтвердить, что «Адское пламя» рассматривается американским правительством в качестве мощного побудительного мотива для властей исламских стран контролировать активность своих террористов, делиться с американскими разведывательными службами соответствующей информацией и предпринимать все необходимые меры, дабы уберечься от полного распыления в ядерном огне. Интересно добавить, что наводка насчет ядерного устройства, завезенного в Вашингтон, поступила от правительства Ливии. Так что, как видите, этот план работает.

— Здорово!

— ГЧЯС — просто жалкая, односторонняя и чисто оборонительная мера в ответ на ядерный терроризм. А «Адское пламя» — ответ эффективный. Ствол пистолета, приставленный к виску каждого руководителя исламского государства, пистолета, который тут же выстрелит, если они не сумеют обуздать своих приятелей-террористов, не пресекут их ядерные амбиции. Несомненно, большая часть, если не все террористические организации были предупреждены об этом своими исламскими правительствами, которые их укрывают, помогают им и имеют с ними постоянную связь. Верят террористы в такой исход или нет, вопрос не в этом. Похоже, верят, и именно по этой причине на нас пока не нападали с использованием оружия массового уничтожения. Что вы думаете по этому поводу, Харри?

— Звучит вполне разумно, мне кажется.

— Мне тоже. Исламские правительства также были проинформированы, что проект «Адское пламя» не подлежит изменениям — то есть ни один американский президент не может ничего поменять в нем или отменить удар возмездия по исламу. Это удерживает наших врагов от попыток проанализировать и оценить политику каждого президента с целью определить, достаточно ли у него мужества. Президент в данном случае весьма эффективно выведен за скобки, даже если в Америке произойдет ядерный взрыв. Точно так, как это было во времена «холодной войны». — Он повернулся к Полу Данну: — Правильно?

— Правильно, — подтвердил тот.

Мэдокс снова обернулся к Харри:

— Вы, кажется, задумались. О чем?

— Ну… мне кажется, в правительстве об этом уже размышляли… только вот пятьдесят или сто ядерных взрывов на Ближнем Востоке — это же вся нефть погорит к едреной матери… Так ведь?

Некоторые улыбнулись, и Мэдокс тоже расплылся в улыбке. Посмотрел на Эдуарда Уолфера и сказал:

— Заместитель министра обороны уже убедил меня, что в списке целей нет нефтяных месторождений. И нефтеперерабатывающих заводов, и нефтяных терминалов тоже нет. Они останутся нетронутыми, но перейдут под наше управление. — Он снова улыбнулся. — Мне же надо как-то денежки зарабатывать, а то жить будет не на что.

— Ага, точно. А как тогда насчет окружающей среды и прочего? Понимаете, о чем я — радиоактивные осадки, ядерная зима…

— Я уже говорил вам: ответ на глобальное потепление — это ядерная зима. Шутка, конечно. Видите ли, возможные последствия взрыва пятидесяти или даже ста ядерных зарядов на Ближнем Востоке были тщательно изучены и проанализированы в правительстве. Они не окажутся столь уж скверными. То есть для них-то это будет конец света. Но для остального мира жизнь продолжится. Правда, реальные последствия зависят от конкретной компьютерной программы, используемой при их оценке.

— Да?.. — Харри Маллера тревожил еще один вопрос. — Ну, этого никогда не произойдет, поскольку, как вы сами сказали, если террористам все известно… Или вы узнали, что они все же намерены нанести нам ядерный удар?

— Ничего такого мы не узнали. А вы? Вообще-то мои коллеги, присутствующие здесь, считают план «Адское пламя» настолько эффективным сдерживающим средством, что вероятность ядерной атаки исламских террористов на один из американских городов весьма низка. И потому мы должны проделать это сами.

— Проделать что?

— Мы, Харри, люди, собравшиеся в этой комнате, разработали проект «Грин», предусматривающий взрыв атомного устройства в американском городе, который, в свою очередь, запустит план «Адское пламя» — ядерное уничтожение всего исламского мира.

Харри не был уверен, правильно ли расслышал, и подался к Мэдоксу.

А тот посмотрел ему прямо в глаза:

— Прелесть ситуации заключается в том, что правительству даже не придется искать подтверждения, виновны ли в ядерном нападении на Америку исламские террористы. Существует весьма стойкое предубеждение в отношении лиц, ведущих джихад, изначально возлагающее вину за нечто подобное именно на них, так что никаких убедительных улик не потребуется, чтобы запустить план «Адское пламя». Блестяще задумано, не правда ли?

Харри глубоко вдохнул и произнес:

— Вы что, спятили?

— Нет. Разве мы выглядим ненормальными?

У Харри вовсе не было ощущения, что остальные четверо обезумели, но у Мэдокса с мозгами явно не все в порядке. Он набрал в легкие побольше воздуха и спросил:

— У вас есть ядерный заряд?

— Конечно. Как вы считаете, зачем иначе нам здесь собираться? У нас четыре таких заряда. По сути дела… — Мэдокс встал, подошел к черному кожаному чемодану и похлопал по нему ладонью: — Вот один из них.

Глава 9

Бэйн Мэдокс предложил сделать небольшой перерыв, во время которого все, за исключением Скотта Лэндсдэйла и Харри Маллера, вышли из комнаты.

Лэндсдэйл стоял возле дальнего конца стола, и они с Харри смотрели друг на друга оценивающими взглядами.

— Даже не думайте и не мечтайте, — первым заговорил Лэндсдэйл.

— Подойдите ближе, я вас не слышу.

— Кончайте с этими играми в детектива-мачо. Единственный способ отсюда выбраться — если мы вас отпустим.

— Думаю, вам не стоит закладывать свои шелковые цэрэушные штанишки в расчете на это.

— Если вы ответите мне на несколько вопросов, мы можем договориться.

— Именно так я всегда говорю подозреваемым. И вру при этом напропалую.

Лэндсдэйл пропустил это мимо ушей и спросил:

— Когда Уолш давал вам задание, что он конкретно сказал?

— Велел одеться потеплее и сохранить все счета за бензин.

— Хороший совет. Спасибо за подтверждение, что вас направил сюда именно Уолш. А что вам потом следовало сделать со своими цифровыми дисками?

— Найти парня из ЦРУ и засунуть их ему в задницу.

— Может, вам также следовало съездить в Адирондакский аэропорт? Это тоже входило в ваше задание?

Харри понял, что Лэндсдэйл хорошо знает свое дело. Парни из ЦРУ — сплошь сукины дети, но высокопрофессиональные сукины дети.

— Нет, — ответил он. — Но это хорошая мысль. Готов спорить, что обнаружу вашу фамилию в списках прибывших пассажиров.

— Харри, Харри, у меня гораздо больше удостоверений на разные фамилии, чем у вас носков в гардеробе, — усмехнулся Лэндсдэйл и задал следующий вопрос: — Кому еще в доме двадцать шесть известно о вашем задании?

— А мне-то откуда знать, черт побери?

— Я не говорил об этом раньше, но один мой человек с Федерал-плаза сообщил мне, что вы разговаривали с вашим соседом по кабинету, Джоном Кори, в холле перед лифтами, и у вас при этом был в руке металлический чемодан из технического отдела. Кори спрашивал вас, куда вы отправляетесь?

— Этот вопрос можете засунуть себе в жопу.

Лэндсдэйл проигнорировал предложение.

— Я пытаюсь вам помочь, Харри.

— Правда? А я думал, вы из ЦРУ.

— Хотите участвовать в нашем предприятии?

— Ага, конечно. Я с вами.

— Сейчас, вероятно, вы вовсе так не думаете, но когда все останется позади, поймете, что это был единственный выход из положения.

— Вам не надо пописать или еще что-нибудь?

— Нет, но вот вопрос, над которым стоит подумать. Вам не кажется, что вас подставили?

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что Уолшу кто-то, вероятно, из Вашингтона, велел послать одного из своих парней — специалиста по слежке из УП Нью-Йорка — заснять людей, прибывающих в этот клуб. Выглядит как рядовое задание, не так ли? Но люди, отдавшие такой приказ — может, и сам Уолш в том числе, — отлично знали, что вам не удастся подойти даже на милю к этому охотничьему дому, как вас поймают.

— Я подошел гораздо ближе.

— Поздравляю. Но вот о чем я подумал: Харри, а вас не подставили? Не выставили в роли жертвенного агнца? Улавливаете мою мысль?

— Нет.

— Я имею в виду, что все было проделано слишком грубо и единственная причина, по которой вас могли сюда направить, — это запугать нас до поноса, чтобы мы либо остановили осуществление плана «Грин», либо, наоборот, ускорили. Как вам кажется?

— Я работал с ЦРУ и полагаю, что вам, ребята, заговоры мерещатся буквально повсюду, за исключением тех случаев, когда это происходит в действительности. Именно поэтому вы так часто сидите по уши в дерьме.

— Тут вы, вероятно, правы. Но позвольте поделиться с вами своими параноидальными сомнениями. Вас послали сюда высокопоставленные идиоты, передав приказ через Уолша, с целью запугать нас и заставить действовать. Или дать возможность ФБР заполучить ордер на обыск, чтобы те примчались сюда на ваши поиски и обнаружили четыре наших ядерных чемодана, которые, как они считают, здесь находятся.

Харри не ответил, но задумался.

— Давайте предположим, — продолжал Лэндсдэйл, — что кто-то хочет нас запугать и заставить действовать. Кто бы это мог быть? Возможно, мои люди. Или сам Белый дом пытается заполучить предлог, чтобы запустить план «Адское пламя».

Харри задумался и над этим, но снова промолчал.

— Но все может быть и по-другому, — не унимался Лэндсдэйл. — Например, вас послали сюда, чтобы вы попросту исчезли и ФБР могло все тут обшарить, имея на это причины и получив ордер на обыск. Вообще-то единственные улики, которые можно нам инкриминировать и найти в нашем клубе, — это четыре ядерных устройства и вы сами, но ни эти заряды, ни вы долго здесь не останетесь. Что же до наличия СНЧ-передатчика, то в этом нет ничего незаконного. Правда, его присутствие здесь будет трудно объяснить. Правильно?

Харри Маллер чувствовал себя так, словно попал в одну из психушек, каких полно на севере штата, причем сразу после того, как власть в больнице захватили пациенты. И что это за бредятина насчет какого-то санчасть-передатчика? Как можно куда-то передать санчасть? Да и вообще, зачем им?..

— Вы знаете, что такое СНЧ? — спросил Лэндсдэйл.

— Ага. Это которые Санта-Клаусу помогают.

Лэндсдэйл улыбнулся:

— Видимо, не знаете. Сверхнизкие частоты. СНЧ. Это вам о чем-то говорит?

— Нет.

Лэндсдэйл хотел было продолжить, но тут открылась дверь и в комнату вошли Мэдокс и трое остальных.

Лэндсдэйл перехватил взгляд Мэдокса и кивнул в сторону двери.

— Извините, мы на минутку, — сказал Мэдокс и, выходя с Лэндсдэйлом из помещения, бросил Карлу, стоявшему у входа: — Держи мистера Маллера под присмотром.

Карл вошел в комнату и закрыл дверь.

— О'кей, я поговорил с Маллером. — Лэндсдэйл двинулся по коридору. — И он, кажется, и впрямь ничего не знает, если не считать задания. Никто с ним не беседовал, даже Уолш, а ведь это стандартная процедура при посылке рядового агента наружного наблюдения на важное задание.

— Я знаю, — ответил Мэдокс, следуя за ним. — К чему вы клоните?

Лэндсдэйл помолчал.

— Уверен, что пославший сюда Харри Маллера ни секунды не сомневался в его поимке. Правильно?

Мэдокс молча ждал продолжения.

— Я также совершенно уверен, что ЦРУ известны ваши намерения, Бэйн. И министерству юстиции тоже, и ФБР.

— Не думаю, что это так.

— А я думаю. И, основываясь на собственных источниках информации, полагаю, что министерство и ФБР намерены прикрыть эту лавочку. — Лэндсдэйл значительно посмотрел на Мэдокса и добавил: — Но у вас есть сторонники и друзья в правительстве. Особенно в ЦРУ, которое хочет, чтобы вы пошли на это. Понимаете?

— Не уверен, что кто-то в правительстве, исключая находящихся здесь, хоть что-то знает о проекте «Грин», иначе…

— Бэйн, да укоротите вы свое гребаное эго хоть немного! Вас используют, вами манипулируют, и вы…

— Вздор!

— Отнюдь не вздор. Подумайте сами. У вас имеется отличный план. Но вы слишком долго его высиживали. И все эти доброжелатели из министерства юстиции и ФБР в итоге навалились на вас, желая совершать правильные поступки и, следовательно, развалить этот ваш заговор. ЦРУ смотрит на это совсем иначе. Там полагают, что ваш план — абсолютно гениальная придумка, великолепный ход, мать его так, но вы слишком долго тянете кота за хвост.

— Вы это точно знаете? — спросил Мэдокс. — Или просто гадаете?

Лэндсдэйл обдумал его слова.

— И то и другое. Видите ли, в качестве офицера связи ЦРУ в Белом доме я не полностью посвящен в дела Лэнгли. Но я продолжительное время служил в отделе теневых операций и многое слышал про вас задолго до того, как вы впервые услышали обо мне.

Мэдокс молчал.

— Каждое секретное подразделение любого разведывательного учреждения имеет своих легендарных сотрудников, мужчин и женщин, которые в легенде выглядят гораздо более могучими, чем в жизни, почти как мифологические герои. Я работал с одним таким парнем, и он однажды рассказал мне об «Адском пламени». Именно тогда и всплыло ваше имя, Бэйн, — частное лицо, способное запустить этот план в действие.

Мэдокс поежился и спросил:

— Именно этому я и обязан нашим знакомством?

Лэндсдэйл ушел от прямого ответа.

— Именно этому я обязан тем, что получил направление в Белый дом. Ваш маленький заговор повлек за собой появление аналогичного комплота между некоторыми лицами в ЦРУ, а также в Пентагоне… и, весьма возможно, в самом Белом доме. Другими словами, в Вашингтоне есть люди, помимо членов вашего исполнительного совета, которые вам помогают. Уверен, вы прекрасно это сознаете. И понимаете также, что если бы вас не было, то люди в правительстве, желающие реализовать план «Адское пламя», сами были бы вынуждены развозить собственные ядерные устройства по американским городам. — Он деланно улыбнулся и добавил: — Но мы предпочли поддержать частную инициативу, основанную на вере в правое дело.

— К чему вы клоните, Скотт?

— К тому, Бэйн, что пославший сюда Харри Маллера хочет довести все до быстрого завершения. Если это ФБР, тогда вас скоро раскроют; если ЦРУ — нам дают знак действовать быстрее. У меня нет никаких сомнений, что в каждой из этих организаций знают о помыслах другой. Это результат вечного бега наперегонки в стремлении понять, чей замысел по защите безопасности Америки победит в конечном счете.

Мэдокс некоторое время смотрел в пространство, потом произнес:

— Мне нужно примерно сорок восемь часов.

— Надеюсь, у вас есть это время, — сказал Лэндсдэйл. — У меня имеется свой человек в Антитеррористической оперативной группе, и он сообщил, что этот Маллер работает в отделе Ближнего Востока и не имеет отношения к подразделению, занимающемуся местными террористами. Стало быть, странно, что именно его выбрали для этого задания. И еще он сообщил мне, что изначально выбор пал на Джона Кори, такого же, как и Малер, бывшего нью-йоркского полицейского, работающего в отделе Ближнего Востока. Почему? Вот в чем вопрос. Какая разница, кого именно послать сюда в качестве жертвенного агнца? — Он закурил сигарету. — Но потом я вспомнил, что парень из ЦРУ, когда-то рассказавший мне об «Адском пламени», раньше был прикомандирован к АТОГ и попал как-то в крупную разборку с этим Кори. И даже хуже того — они чуть не поубивали друг друга.

Мэдокс глянул на часы.

— Одной из многочисленных проблем, из-за которой они сцепились, — продолжал Лэндсдэйл, — была, видимо, нынешняя жена Кори. Она агент ФБР, откомандированная в распоряжение оперативной группы. — Он улыбнулся: — Вечно эти женщины под ногами путаются.

Мэдокс тоже улыбнулся:

— Ревность на сексуальной почве — мощная сила, как учит история. Из-за того, что какой-нибудь Джек переспал с какой-то Джил, а та, в свою очередь, перепихнулась еще и с Джимом, рушились целые империи. Так к чему вы клоните?

— Всего лишь к тому, что вижу в этом не просто совпадение, — на том месте, где сидит сейчас Маллер, ожидая смерти, должен был сидеть Кори.

— Ну, иной раз совпадение — это не более чем совпадение, Скотт, — заметил Мэдокс. — Да и какая разница?

Лэндсдэйл помолчал, явно колеблясь, потом все же ответил:

— Если это не совпадение, тогда я усматриваю здесь почерк настоящего мастера — человека, который первым рассказал мне об «Адском пламени» и обеспечил мое нынешнее место в Белом доме. И который, кстати, познакомил меня с членами клуба «Кастер-Хилл»… Но это совершенно невозможно, поскольку он погиб. Или считается погибшим. А погиб он во Всемирном торговом центре.

— Человек может быть либо живым, либо мертвым, — заметил Мэдокс.

— Этот парень — настоящий призрак: мертвый, когда ему это нужно, и живой, когда требуется вернуться. Просто если это действительно организовал он, если именно он стоит за посылкой Маллера сюда, то мне стало легче. Значит, у нас гораздо больше шансов запустить проект «Грин» в течение ближайших сорока восьми часов и гораздо больше уверенности, что правительство в ответ даст ход плану «Адское пламя».

Мэдокс уставился на Лэндсдэйла:

— Ну, если вам от этого легче, Скотт, я рад за вас. Но самое главное, мистер Лэндсдэйл, вовсе не в том, что делается в Вашингтоне, а в том, что происходит здесь. Я работал над этим планом почти десять лет и обеспечу его осуществление.

— Не сможете, если они прижмут вас в ближайшие день-два, — заметил Лэндсдэйл. — Радуйтесь, что у вас есть друзья в Вашингтоне, и еще благодарите Бога, если мой бывший советчик из отдела теневых операций ЦРУ жив и присматривает за вами.

— Ну, раз вы так считаете… может, когда все будет позади, я сумею встретиться с этим человеком, если он все еще ходит среди живых, и пожать ему руку. А как его звали?

— Не могу вам этого сообщить, даже если он и впрямь мертв.

— Ну тогда, если вы его когда-нибудь увидите — живого, естественно, — и если он действительно был моим ангелом-хранителем при осуществлении этого проекта, поблагодарите его от моего имени.

— Хорошо.

— А теперь, — Мэдокс указал на дверь, — продолжим заседание.

Лэндсдэйл пошел к двери, а Мэдокс покивал в ответ на собственные мысли. Он был рад узнать, что об этом таинственном человеке из ЦРУ сохранилось такое хорошее мнение. В действительности же, и Мэдоксу это было прекрасно известно, он вовсе не погиб 11 сентября и сейчас как раз ехал в клуб «Кастер-Хилл». В действительности мистер Тед Нэш, старый друг Бэйна Мэдокса, звонил сюда перед заседанием исполнительного совета и спрашивал, не попал ли Джон Кори в плен к Мэдоксу. Узнав, что вместо Кори у них сидит некий мистер Харри Маллер, Нэш, кажется, разочаровался и заметил: «Не та рыбка». Но все равно был настроен вполне оптимистично и добавил: «Посмотрим, что можно сделать, чтобы заманить Кори в клуб „Кастер-Хилл“. Он тебе понравится, Бэйн. Крайне эгоистичный ублюдок и почти такой же умница, как я».

Бэйн Мэдокс последовал за Лэндсдэйлом в комнату, подошел к столу и объявил:

— Заседание продолжается. — Потом ткнул пальцем в черный чемодан, стоявший посреди комнаты: — Эта штука, которую все вы видите впервые, ядерное устройство РА 155 советского производства, весит около семидесяти пяти фунтов и содержит двадцать пять фунтов плутония высочайшей степени очистки плюс детонирующий заряд.

Харри уставился на чемодан. Когда он работал в ГЧЯС, ему не сообщали, как это выглядит; небольшие ядерные заряды можно упрятать в самые разные контейнеры различных размеров, и, как говорил их инструктор, на них не будет наклейки «Радиационная опасность» или черепа со скрещенными костями — ничего подобного, так что придется полагаться на счетчик Гейгера и детектор нейтронов.

— Этот небольшой чемодан, — продолжал Мэдокс, — даст взрыв мощностью около пяти килотонн — примерно половину взрывной силы бомбы, сброшенной на Хиросиму. Поскольку все эти устройства старые и нуждаются в постоянном обслуживании, взрыв может оказаться слабее. Но это вряд ли послужит утешением, если вы случайно окажетесь рядом, — усмехнулся он.

— Вообще-то, — заметил Лэндсдэйл, — мы как раз и сидим рядом. — И добавил, явно в шутку: — Может, вам не следовало бы здесь курить, Бэйн?

Мэдокс не обратил на это внимания.

— Для вашего сведения, джентльмены: взрыв этой маленькой штучки сровняет с землей весь центр Манхэттена и повлечет за собой немедленную смерть полумиллиона человек, а через некоторое время погибнут еще полмиллиона.

Мэдокс подошел к чемодану и положил на него руку.

— Невероятное технологическое совершенство! Интересно, о чем думал Господь, когда создал атомы, которые способны делиться или которые может расщеплять любой смертный с целью получить такую сверхъестественную энергию?

Харри Маллер с трудом оторвал взгляд от этой ядерной бомбы и, заметив стоящую перед ним бутылку с водой, схватил ее дрожащей рукой и жадно отпил прямо из горлышка.

— Вам, кажется, нехорошо. Вы плохо выглядите, — взглянул на него Мэдокс.

— Вы тоже не выглядите слишком уж хорошо. А где вы, мать вашу, достали эту бомбу?

— Вообще-то это было совсем не трудно. Вопрос упирался только в деньги, как и все в жизни. Плюс мои собственные реактивные самолеты, чтобы привезти ее сюда из бывшей советской республики. Я заплатил — из собственного кармана! — десять миллионов долларов, если вам это интересно. Можете себе представить, сколько таких бомб закупили люди вроде бен Ладена?

Харри прикончил воду из своей бутылки и взял бутылку Лэндсдэйла, а также его шариковую ручку, которую сунул в карман. Никто этого не заметил, поскольку Мэдокс продолжал говорить:

— Мы не монстры, мистер Маллер. Мы нормальные люди, намеренные спасти западную цивилизацию, спасти свои семьи, нашу страну и нашу веру в Бога.

— Убив при этом миллионы американцев? — спросил Харри, несмотря на протесты своего внутреннего голоса.

— Исламские террористы все равно их убьют, Харри. Это всего лишь вопрос времени. И лучше, если мы сделаем это раньше. Тогда города будем выбирать мы, а не они.

— Вы что тут, все с ума посходили, мать вашу перемать?!

— Придержите язык, Харри! — рявкнул Мэдокс. — Совсем недавно у вас не возникало никаких возражений при мысли об уничтожении мусульманского мира — мужчин, женщин, детей, плюс западных туристов и бизнесменов и бог знает кого еще, кто окажется на будущей неделе в странах Ближнего Востока…

— На будущей неделе?!

— Да! Как я уже говорил, можете сказать за это спасибо себе и своей организации. Сегодня тут оказались только вы — ходили, все разнюхивали, — но завтра или послезавтра могут появиться федеральные агенты и, возможно, войска из Кэмп-Драма. Будут разыскивать вас и обнаружат вот это! — Он похлопал по чемодану.

Харри чуть не вскочил со стула.

— Стало быть, нам нужно вас спрятать и доставить чемоданы в предназначенные для них места. — Он повернулся к членам совета. — А пока займемся более неотложными делами. Первое… — Он подошел к столу и нажал клавишу на клавиатуре. Свет в комнате начал гаснуть, экран монитора на стене засветился, и на нем появилась цветная карта Ближнего Востока и Восточной Азии. — Сейчас мы взглянем на мир ислама, который собираемся уничтожить.

Глава 10

— Итак, джентльмены, — начал Бэйн Мэдокс, — вот перед вами земли ислама, простирающиеся от Атлантического побережья Северной Африки, через всю Восточную Азию и кончающиеся в самой населенной мусульманской стране — Индонезии, которая является последним рубежом в войне с терроризмом. — Он сделал паузу для вящего драматического эффекта. — Сегодня в этих странах проживают более миллиарда мусульман, но к некоему моменту на будущей неделе их станет намного меньше. — Мэдокс дал всем время переварить услышанное. — Эд предоставил нам список мусульманских городов, на которые нацелены наши ракеты в соответствии с планом «Адское пламя»… — Он посмотрел на лист бумаги, лежащий перед ним, и позволил себе пошутить: — Выглядит прямо как рождественский список просьб к Санта-Клаусу.

Никто не засмеялся, и Мэдокс добавил:

— Эд расскажет об этом плане подробнее.

Заместитель министра обороны Эдуард Уолфер приступил к объяснениям:

— Существует, в сущности, два списка — А и Б. Список А охватывает весь Ближний Восток, так сказать, арабское сердце ислама, плюс некоторые конкретные цели в Северной Африке, Сомали, Судане, в мусульманских районах Центральной и Восточной Азии. Список в основном не менялся последние двадцать лет, но время от времени мы все же добавляли в него несколько новых целей, таких как северная часть Филиппин, превратившаяся в рассадник исламского фундаментализма. Отметим также, что изредка вычеркиваем из списка некоторые цели. Например, в результате нашей оккупации Афганистана мы выбросили большую часть этой страны из списка, равно как и некоторые места в районе Персидского залива, в Центральной Азии и Саудовской Аравии, где в настоящее время размещены американские войска.

Все покивали, некоторые сделали заметки в блокнотах.

— Мы также включили в список несколько новых целей в Южном Афганистане, — продолжал Уолфер, — а именно район Тора-Бора и прилегающие пограничные территории Пакистана, где, как мы считаем, скрывается бен Ладен. Если сукин сын переживет и это, то станет королем Большой Ядерной Помойки.

Раздалось несколько вежливых смешков.

— А зачем два списка? — спросил Скотт Лэндсдэйл.

— В соответствии с планом «Адское пламя», — пояснил Уолфер, — есть два возможных варианта ответного удара. Список А входит составной частью в оба из них, а цели по списку Б добавляются в зависимости от уровня и мощности атаки террористов. Например, если они используют биологическое или химическое оружие, уничтожены будут только цели по списку А. Если же это будет ядерное нападение с уничтожением американского города или нескольких городов, тогда к списку А без каких-либо дискуссий и обсуждений добавятся цели по списку Б.

— Ну, мы знаем, что нападение на США будет ядерным, — вмешался Мэдокс. — Потому что именно мы взорвем ядерные заряды.

В комнате воцарилось молчание, которое нарушил Пол Данн:

— Бэйн, вам не следовало бы проявлять такой энтузиазм по этому поводу.

— Извините, Пол. Но у нас ведь не официальное заседание Совета национальной безопасности, где все соблюдают вежливость и корректность. Здесь мы можем говорить то, что думаем.

Пол Данн не ответил, и Уолфер продолжил свои объяснения:

— У нас всегда были некоторые сомнения и озабоченность по поводу последующего выпадения радиоактивных осадков и изменений климата… отсюда и появление основного списка и дополнительного. Плюс к этому, конечно же, отнюдь не все исламские государства укрывают у себя террористов или ведут недружественную политику по отношению к США. «Адское пламя» снимает большую часть разногласий, рассчитывая удар возмездия в соответствии с природой террористического нападения на США. Итак, если это химическое или биологическое оружие и при этом погибнет, скажем, двадцать тысяч человек в Нью-Йорке или Вашингтоне, тогда ответный удар будет нанесен только по шестидесяти двум целям из списка А. Мы бы не хотели перегнуть палку.

Лэндсдэйл рассмеялся, отметив абсурдность подобного заявления, но больше, кажется, никто этого не заметил.

— На сегодняшний день, — продолжал Уолфер, — в обоих списках имеется в целом сто двадцать две цели. Мы предполагаем, что первоначальные потери противника составят около двухсот миллионов человек и, вероятно, еще порядка ста миллионов погибнут в течение следующих шести месяцев в результате воздействия радиации. — И равнодушно добавил: — После этого трудно прикинуть масштабы потерь в результате болезней, голода, холода, самоубийств, беспорядков и тому подобного.

Возражений не последовало.

— Люди, разработавшие план «Адское пламя», — сказал Уолфер, — понимали, что необходимо обеспечить такое положение, при котором будущий президент и его администрация не стояли бы перед стратегическим или моральным выбором. Если налицо ситуация Икс, мы отвечаем по списку А. Если ситуация Игрек — добавляем к нему список Б. Все очень просто.

Харри Маллер отвернулся от освещенной карты и посмотрел на четверых мужчин, сидящих по обе стороны стола. В свете, отбрасываемом монитором, все четверо, всего полчаса назад выказывавшие определенные признаки нервозности, теперь выглядели совершенно спокойными. Их лица словно говорили: «О'кей, мы все слышали. Давай заканчивай».

Он оглянулся на Мэдокса, не отрывавшего взгляда от монитора, и заметил, что по его лицу бродит странная улыбка, словно он смотрит порнуху. Мэдокс перехватил устремленный на него взгляд и подмигнул.

Харри повернулся на стуле и посмотрел на экран. «Боже ты мой! Они и в самом деле решились на это! Тогда помоги нам, Господи!»

— «Адское пламя», — вновь заговорил Уолфер, — это лишь новая версия ВГУ. В сущности, этот план был предложен, разработан и подготовлен к осуществлению при администрации Рейгана группой старых бойцов времен «холодной войны».

Он помолчал и уважительно произнес:

— Это были люди с характером. Они противостояли Советам, и противник струсил первым. Они оставили нам великий урок и великое наследство. И чтобы быть достойными этих людей, подаривших нам мир, свободный от советской угрозы, мы должны сделать с исламскими террористами то, что эти воины «холодной войны» готовились сделать с Советским Союзом.

И снова в комнате воцарилось молчание. Потом генерал Хокинс заметил:

— У русских по крайней мере имелось достоинство и здоровый страх смерти. И было бы неприятно и стыдно уничтожать их города и людей. Но вот эти ублюдки — исламисты траханые — заслуживают всего того, что мы для них приготовили.

— Расскажите, что конкретно мы приготовили и что они получат, — обратился Мэдокс к Эдуарду Уолферу.

Тот прокашлялся и начал:

— Они получат сто двадцать две ядерные боеголовки различной мощности, которые запустят в основном с ядерных подводных лодок класса «Огайо», находящихся в Индийском океане. Плюс несколько межконтинентальных баллистических ракет, выпущенных из районов Северной Америки. — И добавил: — Русских мы поставим в известность — в качестве жеста доброй воли и предупреждения — за минуту до пуска.

— Эти ядерные боеголовки, — заметил генерал Хокинс, — представляют собой лишь небольшую часть нашего арсенала. Останутся еще тысячи боеголовок, если нам потребуется нанести второй удар по исламу или русские и китайцы начнут делать глупости.

Уолфер кивнул и возобновил свои объяснения:

— В список А включены почти все столицы стран Ближнего и Среднего Востока: Каир, Дамаск, Амман, Багдад, Тегеран, Исламабад, Эр-Рияд и так далее; плюс к этому другие крупные города, известные лагеря подготовки террористов и все военные объекты.

Он сверился со своими записями и добавил:

— В первоначальном варианте Могадишо попал в список Б, но после «Дня черного ястреба»[7] его перенесли в список А, чтобы отомстить за это постыдное поражение. То же касается и порта Аден в Йемене — эсминец «Коул»[8] тоже будет отомщен.

— Отрадно слышать, — заметил Мэдокс, — что в списки вносятся коррективы в соответствии с меняющейся обстановкой. Нам предстоит за многое отплатить.

— Вы совершенно правы, — согласился Уолфер. — Но как бы нам ни хотелось отомстить за гибель наших морских пехотинцев в Бейруте, этот столичный город в списках не значится. Половина его населения — христиане, а сам Бейрут станет для нас плацдармом при создании нового, более здорового Ближнего Востока. Заметьте также, что Израиль избавится от враждебного соседства — его будут окружать сплошные выжженные земли.

— А израильтянам известно об «Адском пламени»? — спросил Лэндсдэйл.

— То же, что известно нашим врагам, — ответил Уолфер. — Им этот план был представлен как один из возможных вариантов развития событий. Их не слишком радует перспектива покрыться радиоактивной пылью, но у них хорошая служба гражданской обороны и отработанная стратегия борьбы с подобными проблемами, так что они сумеют выжить, пока небо не очистится.

— Эд, как вы считаете, я уже могу заказать на Пасху турпоездку в Святую землю? — улыбнулся Скотт Лэндсдэйл.

— Мы сейчас говорим о совершенно новом мире, Скотт. О мире, в котором аэропорты вернутся к уровню безопасности, существовавшему в шестидесятые годы. О мире, в котором ваша семья и друзья снова будут провожать вас до выхода на посадку, а багажные камеры хранения перестанут восприниматься как принадлежность прошлого века. О мире, где каждого авиапассажира не станут рассматривать как потенциального террориста, где безопасность самолетов вновь вернется к техническим вопросам, а не к возможности присутствия на борту смертника со взрывчаткой в ботинках. О мире, где американский турист или бизнесмен не будет потенциальной жертвой террориста. В этом новом мире, джентльмены, к любому американцу отнесутся с должным уважением и вежливостью, даже с некоторой долей священного ужаса — так относились к нашим отцам и дедам, освободившим Европу и Азию от сил зла. А поэтому, Скотт, можете планировать поездку в Святую землю на Пасху. Вас там прекрасно примут, и вам не придется беспокоиться насчет бомбистов-самоубийц, взрывающихся в переполненных кафе.

Все сидели тихо, и Уолфер перешел к проблеме священных религиозных центров:

— В список основных целей входят также мусульманские священные города, такие как Медина, Фаллуджа, Кум и прочие. Удар по одним этим целям позволит вырвать у ислама сердце. Их самый священный город, Мекка, будет пощажен, но вовсе не из сентиментальности или чрезмерной чувствительности и уважения к их религии — его оставят в качестве города-заложника, который также уничтожат, если кто-то из террористов выживет и вздумает нам угрожать или мстить. Правительства стран Ближнего Востока, — сообщил он в заключение, — знают об этом. И просили нас также оставить Медину, если случится самое худшее. Мы ответили «нет».

— Хороший ответ, — заметил Мэдокс. — У меня было много неприятных конфликтов с королевской семьей саудитов. А через неделю они уже станут историей и единственное, что у них есть хорошего и полезного — нефть под песками, — дождется нас.

Эдуард Уолфер пропустил это замечание мимо ушей и продолжил:

— Еще одно святое для мусульман место, Иерусалим, также не будет разрушено, поскольку мы, христиане, а вместе с нами и иудеи, почитаем его как самый священный из всех святых городов. Мы полагаем, что после осуществления плана «Адское пламя» израильтяне вышвырнут мусульман из Иерусалима, Вифлеема, Назарета и других христианских святынь, которые они сейчас контролируют. А если не они, то мы сами их оттуда прогоним.

— К вопросу о городах, которые следует пощадить, — вмешался Мэдокс. — Я не вижу в списке Стамбула.

— Стамбул — это история, настоящее сокровище, — пояснил Уолфер. — Географически он находится в Европе и снова станет Константинополем. Мусульман оттуда вышлют. Должен добавить, джентльмены, что уже подготовлен план политических изменений, которые последуют за «Адским пламенем». Некоторые границы на карте мира перекроят, народы выселят из тех мест, где мы не хотим их видеть. Иерусалим, Бейрут и Стамбул приходят на ум первыми — правда, с этим политическим планом я знаком недостаточно.

— Что бы он собой ни представлял, — заметил Мэдокс, — эти проблемы мы вполне можем оставить Государственному департаменту. Пусть они сами с ними трахаются.

— Аминь, — подвел итог генерал Хокинс. — Если Багдад и большая часть Ирака исчезнут с лица земли, нам не придется воевать с Саддамом Хусейном.

— Вообще, — уточнил Уолфер, — нам и с Сирией не придется воевать, да и с Ираном тоже. Враждебные страны просто перестанут существовать.

— Мне это нравится, — одобрил Мэдокс. — А вам, Харри?

Тот поколебался, прежде чем ответить.

— Ага, если кому-то может понравиться мысль о массовом уничтожении людей.

Мэдокс пристально посмотрел на него:

— У меня есть сын, Харри. Бэйн-младший. Он офицер запаса армии США. Если мы начнем войну с Ираком, его призовут на действительную службу и он может погибнуть. А я предпочел бы, чтобы погибли жители Багдада, чем получить извещение о смерти сына в Ираке. Это, по-вашему, эгоистичное желание?

Харри не ответил, но подумал: «Да, это эгоистичное желание». К тому же Мэдокс — для собственного удобства, видимо, — явно забыл про сыновей и дочерей других американцев, которых намеревался уничтожить ядерным взрывом в самой Америке.

А Бэйн Мэдокс тем временем обратился ко всем присутствующим:

— Иной раз шутка помогает лучше осознать правду, которую некоторые признавать не желают. Так вот, позвольте мне рассказать вам анекдот, мистер Маллер. Вы, возможно, уже слышали его у себя на службе. — Мэдокс улыбнулся, собираясь угостить слушателей презабавной историей. — Представьте себе ситуацию: наш президент, то есть босс мистера Данна, и министр обороны — босс мистера Уолфера — разошлись во мнениях по какой-то политической проблеме. Зовут к себе кого-то из младших помощников, и министр обороны говорит: «Мы тут решили уничтожить атомной бомбой миллион арабов и одну красавицу блондинку с голубыми глазами и большой грудью. Что вы думаете по этому поводу?» А тот спрашивает в ответ: «Господин министр, а зачем же уничтожать атомной бомбой красавицу блондинку с голубыми глазами и большой грудью?» Министр обороны поворачивается к президенту: «Ну, видите? Я ж говорил вам: никто не станет волноваться по поводу миллиона арабов».

Сидящие за столом сдержанно посмеялись. Харри тоже улыбнулся старому анекдоту, который не раз слышал.

— Итак, вам все понятно? — спросил у него Мэдокс.

Между тем Эдуард Уолфер вновь вернулся к обсуждаемой теме:

— Относительно Ирака следует отметить, что обычные, наземные войны дорого обходятся в плане людских потерь, материального ущерба и расходов. Кроме того, наземная война всегда ведет к непредвиденным последствиям. Я знаю это по собственному опыту — а Пол может подтвердить, что нынешняя администрация всеми силами стремится спровоцировать войну с Ираком, потом с Сирией и в конечном счете с Ираном. В принципе никто из нас не станет выступать против этого. Но воевавшие во Вьетнаме — Бэйн, Джим и я — могут сказать, что, когда спускаешь с поводка псов войны, те сразу выходят из-под контроля. Прелесть ядерного нападения в том, что оно осуществляется быстро и дешево. Мы уже закупили огромный ядерный арсенал и расплатились за него — у нас сейчас имеется около восьми тысяч ядерных боеголовок, которые простаивают и не используются. За мизерную часть стоимости этих боеголовок мы можем добиться грандиозных результатов. Результаты ядерного удара совершенно однозначны. — Он улыбнулся и добавил: — И «Нью-Йорк таймс» или «Вашингтон пост» не станут мучиться по поводу того, выигрываем мы эту войну или нет.

Все засмеялись, и Бэйн Мэдокс сказал:

— Полагаете, мне не придется читать хватающие за душу истории в «Таймс» о какой-то там маленькой девочке и ее бабушке, пострадавших от американских снарядов?

И снова все рассмеялись.

— Не думаю, — ответил Уолфер, — что «Нью-Йорк таймс» или «Вашингтон пост» направит своих репортеров в облака ядерного пепла, чтобы заполучить репортаж, представляющий так называемый чисто человеческий интерес.

Мэдокс усмехнулся и снова повернулся к карте на экране.

— В списке имеется также Асуанская плотина. — Он перевел курсор на Египет и южную часть Нила. — Это, я полагаю, здесь главная цель.

— Правильно полагаете, — подтвердил Уолфер. — Ракета с несколькими боеголовками разрушит плотину, и миллионы тонн воды устремятся вниз по Нилу, смыв, в сущности, Египет с лица земли и утопив от сорока до шестидесяти миллионов человек, поскольку вода по пути к Средиземному морю затопит всю долину Нила. Это будет единственный случай столь значительного ущерба людским и материальным ресурсам, а нефтяных месторождений здесь нет. К сожалению, мы вынуждены смириться с гибелью тысяч западных туристов, археологов, бизнесменов и так далее, равно как и с потерей исторических памятников. Но пирамиды должны это пережить.

— Эд, — сказал Мэдокс, — как я вижу из списка, несколько египетских городов в долине Нила также должны подвергнуться ударам ядерных боеголовок. Принимая во внимание тот факт, что вода Асуанского водохранилища все равно смоет эти города, ракеты представляются мне излишними. Или это задумано в соответствии с библейской традицией?

Уолфер посмотрел на своего друга и ответил:

— Об этом я, сказать по правде, не задумывался. Вероятно, воды этого потопа потушат пожары в городах.

— Это-то и скверно, — заметил Мэдокс.

— Самое скверное, — подхватил Уолфер, — что при этом погибнет огромное количество людей из стран Запада. Туристы, бизнесмены, сотрудники посольств и тому подобное. Их число может достичь сотни тысяч, причем многие из них будут американцами.

Никто не прокомментировал это замечание.

— К сожалению, — продолжал Уолфер, — мы также не в состоянии предсказать, когда эти земли вновь станут пригодными для проживания и там прекратятся социальные встряски, чтобы наладить оттуда стабильные поставки нефти. Аналитики из министерства обороны все же предполагают, что недостачи в удовлетворении мировых или наших национальных потребностей в нефти будут незначительными, поскольку страны, эту нефть производящие, перестанут ее потреблять. Поэтому нефть из других источников и стратегических запасов вполне удовлетворит краткосрочные потребности Америки и Западной Европы. Нефть из Саудовской Аравии будет доступна нам в первую очередь — через два года.

— Вы, ребята из правительства, должны переговорить с частным сектором, — вмешался Мэдокс. — По моим данным, саудовская нефть пойдет к нам уже через год. Думаю, цена взлетит до ста долларов за баррель, учитывая рост расходов на транспортировку в послеядерный период.

Уолфер немного поколебался.

— Бэйн, министерство обороны полагает, что цена скорее удержится на отметке двадцать долларов за баррель, поскольку мы будем контролировать все трубопроводы и нефтеналивной флот. Дело в том, что нам понадобится дешевая нефть, чтобы оживить американскую экономику, которая, как мы предполагаем, переживет значительный спад после ядерного уничтожения нескольких американских городов.

Мэдокс махнул рукой и заявил:

— Мне кажется, это преувеличение. Скорее мы увидим падение рынка ценных бумаг на тысячи пунктов за год. Многие люди покинут ряд городов, как это было в Нью-Йорке после одиннадцатого сентября. Но когда станет ясно, что враг мертв и похоронен, вы увидите нечто вроде американского Ренессанса, который поразит весь мир. Не стоит поддаваться пессимизму, Эд. Если коллапс Советского Союза возвестил зарю американской эры, то уничтожение ислама откроет тысячелетний период американского мира, процветания и уверенности в себе и в будущем. Не говоря уж о неоспоримой американской власти надо всем миром. В сравнении с этим тысячелетием американского контроля и доминирования в мире Римская империя будет выглядеть как захудалая страна «третьего мира».

Никто не возразил, и Мэдокс продолжил:

— Все будет по-другому. Последняя глобальная угроза Америке перестанет существовать, и американский народ сплотится вокруг правительства, как это было после одиннадцатого сентября и Перл-Харбора. С внутренним врагом, включая растущее мусульманское население, разберутся быстро и жестко. И без чьих-либо протестов. И вы больше не увидите на улицах американских городов, да и нигде в мире, антивоенных демонстраций. А те ублюдки, которые танцевали после одиннадцатого сентября, либо умрут, либо станут целовать нам ноги.

Он перевел дыхание и снова быстро заговорил:

— Европейцы на сей раз заткнутся, потом настанет очередь Кубы и Северной Кореи. Русские тоже будут помалкивать. Поскольку, раз уж мы однажды пустили в ход ядерное оружие, все тут же осознают, что можем проделать это снова. А когда настанет подходящий момент, мы задавим китайскую проблему еще в колыбели, пока она не выросла и не бросила нам вызов.

Харри Маллер наблюдал за присутствующими, пока Мэдокс развивал свои планы. И ему показалось, что остальным стало немного не по себе, когда Мэдокс от проблемы исламских террористов перешел к поиску новых врагов, которых следует уничтожить. А кроме того, существует ведь еще и проблема нефти, игравшая для Бэйна Мэдокса и его «Глобал ойл корпорейшн» столь же важную роль, как избавление от террористов. Харри уже понял, что этот человек — маньяк, сумасшедший, но только теперь осознал, насколько у него съехала крыша; осознали это и все приятели Мэдокса.

Мэдокс встал, его голос звучал резко:

— Как ветеран Вьетнама я говорю вам, что мы восстановим нашу утерянную гордость, когда американские войска войдут в Сайгон и Ханой, а Китай и все остальные даже не пикнут.

Он оглядел своих четверых коллег и заключил:

— Для нас морально неприемлемо и просто преступно не воспользоваться ядерным арсеналом, продолжать эту борьбу с нашими врагами обычным оружием и дипломатическими средствами, теряя людей и ресурсы без всякой надежды на победу. Это недопустимо. У нас есть средство покончить с проблемой быстро и эффективно, решительно и дешево — с помощью ядерного оружия, которое мы имеем. Не применять его против тех, кто не задумываясь воспользуется им против нас, имей он такую возможность, будет национальным самоубийством, стратегическим идиотизмом и вызовом здравому смыслу, а также оскорблением Бога.

Бэйн Мэдокс сел.

Все молчали.

Харри Маллер изучал лица людей за столом: «Ага, они точно знают, что он чокнутый. Но им это безразлично, поскольку он выражает их собственные мысли».

Бэйн Мэдокс закурил сигарету и произнес деловым тоном:

— Ну ладно, теперь поговорим о том, какими городами Америки мы можем пожертвовать, а также как и когда это сделаем.

Часть V Суббота Норт-Форк, Лонг-Айленд

Нассау-Пойнт, Лонг-Айленд, 2 августа 1939 г.

Рузвельту, президенту Соединенных Штатов,

Белый дом, Вашингтон, округ Колумбия

Сэр… может оказаться возможным осуществление цепной ядерной реакции в значительной массе урана, в результате которой будут выделены огромные объемы энергии и большое количество новых элементов, подобных радию… с помощью чего, дорогой господин президент, может оказаться возможным получить мощь громадной разрушительной силы.

Альберт Эйнштейн

Глава 11

После ужина в плавучем ресторане мы с Кейт поехали в сторону Ориент-Пойнт на восточной оконечности мыса Норт-Форк, которым кончается остров Лонг-Айленд.

Небо местами затянули облака, но можно было разглядеть звезды, которые я редко вижу на Манхэттене.

Норт-Форк — продуваемый всеми ветрами кусок земли, довольно красивый, если таковым может быть совершенно голый берег. С севера его омывают воды Лонг-Айленд-саунд, с юга — Гардинерс-Бэй, а с востока — Атлантического океана.

Поскольку окружающая полуостров вода долго хранит остатки летнего тепла, осенью здесь необычно тепло для таких широт. Именно этот микроклимат плюс, вероятно, глобальное потепление стали причиной недавно посаженных тут виноградников, в результате чего последовал резкий наплыв туристов, что кардинально изменило обстановку и впечатление от этих мест.

Мальчишкой я проводил здесь с родителями лето совместно с другими не слишком состоятельными семьями, которые не могли себе позволить дорогие курорты вроде Хэмптона или специально избегали мест, забитых толпами отдыхающих.

Одной из таких дерзких и самоуверенных личностей был Альберт Эйнштейн, проводивший лето 1939 года в местечке под названием Нассау-Пойнт, и поскольку тут нечем было особенно заняться, у него, видимо, оставалось много времени на размышления. И вот в один прекрасный день, подталкиваемый другими физиками, он написал письмо Франклину Рузвельту — теперь оно называется «Письмо из Нассау-Пойнт», — в котором настоятельно советовал президенту всерьез заняться созданием атомной бомбы, пока нацисты не создали свою. Остальное, как говорится, уже история.

Поразмыслив о микроклимате и глобальном потеплении, я предложил Кейт:

— Поедем искупаемся голышом.

Она повернулась ко мне и возразила:

— Уже ведь октябрь, Джон.

— Следует воспользоваться глобальным потеплением, — сказал я, — прежде чем им начнут пользоваться все остальные. Через десять лет здесь вырастут пальмы вместо виноградников и в октябре сюда будут приезжать тысячи людей — понежиться на солнышке.

— Тогда давай вернемся сюда через десять лет. Тогда и поплаваем.

Я ехал по шоссе двадцать пять, старой дороге еще колониальных времен, известной под названием Кингз-хайвей, когда здесь хозяйничали британцы, то есть до революции. Вдоль дороги, среди подступавших к ней с севера утесов, виднелись старые белые дощатые дома и недавно построенные летние домики из кипариса и стекла. Мне, в сущности, никогда не хотелось стать богачом, однако время от времени я подумываю, не устроить ли еще одну революцию, чтобы я мог заграбастать себе летний дом какого-нибудь биржевого маклера, стоящий у самого берега. Я бы, конечно, отдал его назад через несколько лет, но от этого эксперимента выиграли бы все.

Мы уже почти доехали до Ориент-Пойнт, и впереди показался причал, от которого ходят паромы в Нью-Лондон, штат Коннектикут, а за ним запретная зона для служебных судов, приходящих с острова Плам, где размещается секретный Центр болезней животных.

Это, конечно, тут же заставило меня мысленно возвратиться в то лето, когда я проходил здесь реабилитацию после огнестрельных ранений и оказался замешан в странную историю с самоубийствами, вместо того чтобы следить, как затягиваются дырки, проделанные во мне пулями. И еще я тогда связался с женщиной по имени Эмма Уильямс, о которой до сих пор нередко вспоминаю.

Вследствие этого я также оказался в тесном контакте с другой дамой, Бет Пенроуз, детективом из окружного управления полиции, — ее назначили расследовать это дело. Знакомство с Бет предшествовало знакомству с Кейт или даже немного совпало по времени. Так что остров Плам и Бет Пенроуз не слишком часто всплывали на поверхность, когда мы с Кейт обсуждали прежние времена.

И еще — работая над этим делом, я впервые встретил мистера Теда Нэша из Центрального разведывательного управления, и эта встреча впоследствии оказала колоссальное воздействие на мою жизнь и, как потом выяснилось, на его — тоже. Он ушел в мир иной раньше меня, так что больше обо мне не думает, а вот я его то и дело вспоминаю.

И еще одно. По какому-то невероятному капризу судьбы Тед Нэш первым познакомился с Кейт, и я всерьез подозреваю, что между ними что-то было — до того как на горизонте появился я.

Поэтому у меня иногда возникает такая дикая фантазия — мысль, что Нэш выжил во Всемирном торговом центре и мы с ним еще встретимся. Фантазия развивается дальше, переходит в словесную перепалку, в которой я, конечно же, побеждаю, за чем следует физическая конфронтация — никакой стрельбы! — в результате чего я сбрасываю его с обрыва или с крыши небоскреба или просто сворачиваю ему шею и наблюдаю, как он подыхает в муках.

— Ты о чем задумался? — спросила Кейт.

Я оторвался от своих счастливых мечтаний и ответил:

— О том, какое это красивое место — наш мир.

— Как, ты сказал, тебя зовут?

— Не груби. Я просто пытаюсь создать себе настроение… ну, особое настроение.

— Отлично, — одобрила она и предложила: — А давай вернемся в гостиницу и займемся любовью.

Я немедленно совершил стремительный разворот, чуть не завалив машину на бок, и утопил акселератор в пол.

— Помедленнее, — сказала она.

Я чуть отпустил педаль газа. Как утверждает старая поговорка, женщине для секса нужна причина, мужчине — только место. Именно в этом настроении я быстренько свернул направо, под надпись «Парк Ориент-Бич».

— Куда это ты направился?

— В одно романтическое местечко.

— Джон, давай вернемся в гостиницу!..

— Это место ближе.

— Перестань, Джон! Мне не нравится заниматься этим на улице.

А мне все равно, где этим заниматься, лишь бы заниматься. К тому же моя карманная ракета уже четко и ясно указывала именно это направление.

Я продолжал мчаться по темной дороге, протянувшейся вдоль узкого полуострова сквозь заросли тростника и высокой травы. Потом дорога расширилась, и я увидел слева прогалину в зарослях, куда и свернул по дорожке, ведущей прямо к воде. Включив передний мост, я поехал дальше по болотистой почве, пока мы не достигли небольшого песчаного пляжа на берегу Гардинерс-Бэй.

Я выключил зажигание, мы выбрались из джипа, сняли обувь и подошли к воде.

На востоке виднелся таинственный берег острова Плам, а к югу лежал остров Гардинерс, еще с начала семнадцатого века принадлежавший семейству Гардинер. По легенде, именно там знаменитый пират капитан Кидд зарыл свои сокровища. Это могло быть и правдой, только семейство Гардинер об этом помалкивает в тряпочку.

Дальше к югу, по ту сторону залива, виднелись огни Хэмптона, у летних обитателей которого было больше сокровищ, чем любой пират мог собрать за многие годы разбоев и грабежей.

Однако я отклонился от предмета, о котором говорил, заключавшегося в том, чего мне очень хочется.

— Давай нырнем голышом, — предложил я. Снял куртку и швырнул ее за спину на песок.

Кейт попробовала ногой воду.

— Холодная!

— Она теплее, чем воздух. — Я снял рубашку и брюки. — Ну же, давай! — Я уже стянул трусы-боксеры и вошел в воду. Боже милосердный! Мой восставший член тут же обвис, как холодная макаронина.

Кейт заметила это и сказала:

— Может, тебе и впрямь следует чуть остудиться. — И подтолкнула меня вперед. — Иди же, Тарзан!

Ну что же, это ведь была моя идея. И вот, припомнив ежегодные январские ныряния членов клуба «Полярный медведь» в воды Атлантического океана на Кони-Айленде, я испустил душераздирающий вопль и ринулся в воду.

Сердце остановилось, а вот яйца точно рванули вверх, в промежность, тогда как мой еще недавно напряженный член скукожился до размеров запятой в телефонном справочнике.

Я оставался под водой, пока хватало сил, потом вынырнул и поплыл к берегу.

— В воде хорошо, когда нырнешь, — сообщил я Кейт.

— Вот и славно. Сиди там. А я возвращаюсь в гостиницу. Пока!

— Эй! — заорал я. — А я-то думал, что в ФБР все крутые! Трусиха!

— А ты идиот. Вылезай, пока до смерти не замерз!

— О'кей… Ох… Господи… У меня мурашки по всему телу… — Я еще раз нырнул, вынырнул, выплюнул воду и заорал: — Спасите!

— Ты что, шутить вздумал?

— Помогите!

И услышал в ответ «Черт побери!». А может, это было «Чтоб ты утоп!». Она быстро скинула одежду, глубоко вдохнула и бросилась в воду, которая сразу дошла ей до пояса. Потом нырнула и поплыла ко мне.

Я наполнил легкие воздухом, перевернулся на спину и поплыл так, глядя вверх, в потрясающее ночное небо. Кажется, мне удалось разглядеть созвездие Пегаса сквозь летящие облака.

Кейт добралась до меня и остановилась в нескольких футах.

— Ты просто засранец! — сообщила она мне.

— Прошу прощения?

— Если ты еще не утонул, то сейчас точно утонешь!

— А я вовсе не говорил, что тону, — возразил я и предложил: — Поплавай на спине. Я покажу тебе созвездие Пегаса.

— С ума сойти, мать твою так! Зачем ты это устроил? Я же сейчас окоченею!

— В воде теплее, чем…

Она положила мне ладонь на лицо и нажала. Моя голова ушла под воду. И она держала ее там. Долго.

Я отплыл от нее под водой и сделал круг, обойдя сзади. Потрясающая голая попка оказалась прямо передо мной, ну как было устоять и не укусить ее любовно за правую ягодичку?!

Она чуть не выпрыгнула из воды, а когда я вынырнул, уже плыла, завершая круг, — пыталась уйти от меня в темноту.

— Я только что укусил белозадую акулу, — сообщил я.

Она обернулась в мою сторону и выпалила множество слов, звучавших очень неприятно. Я сумел расслышать «идиот гребаный».

Ну ладно, хватит любовных игрищ.

— Я плыву назад! — крикнул я. — Ты еще поплаваешь?

Она не ответила и направилась к берегу, делая мощные гребки.

Кейт плыла быстро, но я ее нагнал и мы поплыли наперегонки. Наверное, мы с ней оба склонны к соперничеству, и именно это делает наши отношения столь интересными. Кроме того, один из нас — так никогда и не повзрослевший идиот, а другой — нет, так что мы в некотором роде дополняем друг друга, как бабуин-самец с замашками вожака и его укротительница.

Все же, думаю, Кейт на меня немного рассердилась, так что я позволил ей первой добраться до берега, и когда вылез на песок, она уже вытиралась моими штанами и спортивной курткой.

На воздухе было и впрямь холодно, а тут еще подул легкий бриз, так что зубы у меня сразу же застучали.

— Правда, освежает? — спросил я.

Ответа не последовало.

Я попробовал другой подход:

— Эй, ты же прекрасная пловчиха! Так что, займемся сексом?

Она собирала с песка свои одежки и, кажется, не слышала меня.

— Кейт! Ты где?

Тут она повернулась.

— Никогда в жизни мне не попадался мужчина хоть и взрослый, но такой инфантильный, такой тупой, безмозглый, такой слабоумный, такой…

— Стало быть, вопрос о совокуплении больше не стоит, — перебил я.

— О чем?! Ты что, смеешься?!

— Ну… мне показалось, ты сказала…

— Я с тобой не разговариваю!

— О'кей.

Мы стояли на берегу, на этом маленьком пляже, голые, и она была просто прелестна, несмотря на мокрые волосы и посиневшие губы. У Кейт удивительно спортивное, атлетическое, но вместе с тем пышное и чувственное тело — грудь бросает вызов всем законам гравитации, живот плоский и твердый, как стойка бара, длинные ноги, самые красивые из виденных мной, включая мои собственные, и кустик светлых волос на лобке, который буквально сводит меня с ума. Плюс к тому у нее такая упругая попка, что мне с трудом удается ее куснуть.

Кейт тоже смотрела на меня, и я понял, что она заводится, несмотря на прохладный воздух. Мы привлекаем друг друга физически и очень подходим сексуально, так что, даже когда она со мной не разговаривает — а это случается примерно пару раз в неделю, — все равно занимаемся любовью. Сказать по правде, мне иногда это очень нравится.

И я сделал первый шаг по направлению к ней. Она поколебалась, потом бросила свои одежки на песок и шагнула в мою сторону.

Я почувствовал, как горячая кровь устремилась обратно в усохший пенис.

Теперь нас разделяла всего пара футов, мы стояли лицом к лицу, потом обнялись и принялись гладить и ласкать друг друга. Джон-младший приподнялся еще больше, она взяла его в ладонь и сказала:

— Какой горячий!

Я коснулся пальцами у нее между ног:

— У тебя тут тоже горячо.

К этому моменту мы оба уже пылали, как только что испеченные пончики, лишний раз доказав, что, поссорившись с подружкой, нужно тут же кончать все разговоры и переходить к сексу.

Мы еще сильнее прижались друг к другу, и я почувствовал ее груди и бедра, прижатые к моим, и ее руки у себя на ягодицах — она еще ближе притягивала меня к себе.

Я упал на колени, поцеловал ее светлый кустик и собрался уже повалиться на спину, чтобы она могла залезть на меня, но Кейт вдруг повернулась спиной и потребовала:

— Целуй туда, где укусил!

О'кей. Правда, я уже толком не помнил, куда именно кусал, так что покрыл поцелуями всю территорию.

Потом она повернулась обратно и потребовала:

— А теперь проси прощения!

По-прежнему стоя на коленях, я сказал:

— Прости меня.

— Целуй мне ноги!

Ну хорошо. Я стал целовать покрытые песком пальчики ее ног.

— Ляг на спину!

Я повиновался.

Кейт опустилась на колени, разместившись у меня между ног, взяла Джона-младшего в руку и заметила:

— Этому парню надо бы помочь.

Потом положила ладонь мне на промежность:

— А куда они подевались?

— Туда, где теплее.

Она нагнулась к моему животу, и через минуту яички заняли положенное им место, а Джон-младший стоял как истукан, указывая на созвездие Пегаса.

Кейт опустилась на меня и задвигала бедрами в удобном ей ритме, пока не достигла тихого, но мощного оргазма.

Потом скатилась с меня, встала и начала одеваться.

Я почувствовал, что меня гнусно использовали.

— Кажется, ты забыла обо мне.

Она вытряхнула песок из лифчика и заявила:

— Ты гораздо лучше себя ведешь, когда заведешься.

— На самом деле я становлюсь по-настоящему гнусным, когда заведусь.

— Ничего подобного, — улыбнулась она. — Ты тогда похож на щенка-подлизу.

Я сел.

— Да я почти кончил! Мне и нужно-то всего одну минутку…

Она натянула юбку и свитер.

— Если подождешь, пока мы примем горячий душ, я тебе все возмещу.

— Ладно, договорились. — Я быстро поднялся на ноги и натянул свою влажную одежду.

Мы залезли в джип, и Кейт включила печку на полную мощность.

Мы выехали из парка и повернули обратно на запад, в сторону своей гостиницы.

— Если у меня начнется воспаление легких, виноват будешь ты, — пригрозила Кейт.

— Я знаю. Прости меня.

— Я ведь и вправду подумала, что это акула меня укусила.

— Знаю. Глупо с моей стороны. Извини.

— И ты никогда — никогда, слышишь! — не будешь больше притворяться, что тонешь!

— Я понимаю, это совершенно непростительно. Но ты меня все же прости.

— Ты просто жалкий клоун!

— Я знаю. Хочешь, потрахаемся?

Она засмеялась.

Так мы и ехали по пустынному шоссе, держась за руки и слушая какую-то местную радиостанцию, передававшую песни Джонни Матиса, Нэта Кинга Коула и Эллы Фицджералд.

Мы вернулись в гостиницу, и идиотский ключ никак не желал отпирать замок, так что я чуть не вышиб дверь, но Кейт все же отперла ее, и мы рванули вверх по лестнице как два тинейджера, которые только час назад познали радости секса.

Стоит добавить, что горячий душ оказался гораздо лучше, чем холодная вода в заливе, и Кейт, выполняя данное обещание, возместила мне потерянное на ожидание время.

Часть VI Суббота Север штата Нью-Йорк

Америка совместно с евреями выступает лидером в разложении и разрушении всех ценностей — моральных, политических или экономических, лидером коррупции. Посредством дешевой пропаганды она сеет между людьми отвращение друг к другу и распутство.

Сулейман Абу-Гайт, представитель Усамы бен Ладена

Глава 12

Члены исполнительного совета и Харри Маллер сидели молча, пока Бэйн Мэдокс собирался с мыслями. Потом тот продолжил свои рассуждения.

— Первое, что нам следует сделать, — это установить временны́е рамки осуществления плана «Грин». Ядерные чемоданы, — он кивнул в сторону одного из них, — нуждаются в периодическом обслуживании, чтобы наверняка обеспечить их взрыв и максимальный выход энергии, заложенный в проекте. Все это очень сложно, когда мы имеем дело с плутонием, но, к счастью, у меня есть специалист в области ядерной физики, который этим и занимается. Имя этого джентльмена — Михаил, он русский, но работает в Америке. Я уже связался с ним, и он завтра сюда приедет, а к вечеру завтрашнего дня, если не возникнет никаких проблем, устройства будут готовы и включены.

— А этот Михаил, — осведомился Лэндсдэйл, — что-нибудь знает о проекте «Грин»? Или об «Адском пламени»?

— Конечно, нет. Он считает, что эти устройства будут размещены на Ближнем Востоке, и полностью с этим согласен. А больше ему ничего не надо знать.

— А где он сейчас?

— Живет на восточном побережье и работает в одном из американских университетов. Это все, что вам надо знать. И он понимает, насколько это дело срочное. — Мэдокс улыбнулся. — А поскольку Михаил получает по пятьдесят тысяч за визит, то будет здесь так скоро, как только сумеет.

— И вы доверяете этому парню? — спросил Лэндсдэйл.

— Вовсе нет. Но предложил ему миллион долларов, которые он получит, когда — и если — устройства сработают. В соответствии, естественно, с тем, сколько из них взорвется и какой мощности будут взрывы. Так что у Михаила отличный движущий мотив.

— А как этот Михаил отреагирует, когда бомбы взорвутся в американских городах, а не на Ближнем Востоке? — не успокаивался Лэндсдэйл.

— Понятия не имею. А какая разница?

— Что будет с Михаилом после взрывов?

— Скотт, вы задаете слишком много вопросов, — заметил Мэдокс.

— Меня беспокоит проблема безопасности. Однажды этот Михаил выпьет лишнюю рюмку водки и расскажет кому-то, что его «левая» работа заключается в обслуживании ядерных устройств для клуба «Кастер-Хилл».

— В мои планы такое не входит.

— То есть вы заставите его молчать?

Мэдокс посмотрел на остальных членов исполнительного совета и сказал, обращаясь ко всем:

— Можете об этом не волноваться.

Харри внимательно прислушивался, как эти джентльмены обсуждают убийство свидетеля. Если Михаила, которому известна только часть их затеи, замочат, то у него самого, у Харри Маллера, не будет особых шансов выжить; правда, он уже и так понял, что его шансы в любом случае близки к нулю.

— Естественно, — продолжал Мэдокс, — что наше предприятие получило мощное ускорение после непредвиденного визита детектива Маллера, но я не вижу причин, которые могли бы задержать осуществление проекта «Грин» в течение следующих нескольких дней. — Он оглянулся на Лэндсдэйла: — По сути дела, джентльмены, нас заставили действовать быстрее, так что наш единственный выбор — двигаться вперед.

— Бэйн, — вмешался Пол Данн, советник президента, — мне кажется, мы могли бы спрятать эти устройства до более подходящего момента…

— Этот момент, Пол, уже наступил. Я полагаю — опираясь на недавно полученную информацию, — что в правительстве есть люди, которые уже начинают что-то подозревать, и мы должны действовать, пока они не появились здесь. Эти устройства нужно развезти по предназначенным для них городам в течение одного-двух дней, а вам следует вернуться в Вашингтон и быть рядом с президентом, чтобы, когда мы дадим ход проекту «Грин», он запустил план «Адское пламя». Кстати, — спросил он Дана, — какое расписание у президента на понедельник и вторник?

Данн посмотрел на листок бумаги, лежащий перед ним.

— В понедельник утром президент будет в Белом доме. Это День Колумба. Потом он летит в Дирборн, штат Мичиган, — прибытие в международный аэропорт Окленд Каунти примерно в три тридцать. Менее чем через три недели, как вам известно, выборы, и президент выступит с речью в поддержку кандидатуры Дика Постьюмуса на пост губернатора Мичигана. Потом он поедет в отель «Ритц-Карлтон» в Дирборне, где выступит на торжественном обеде с речью в поддержку Тадеуса Маккоттера, баллотирующегося в конгресс от этого округа. Потом на своем самолете ВВС-1 он летит на военно-воздушную базу Райт-Паттерсон — это будет около десяти вечера — и вертолетом возвращается в Белый дом. Прибытие на Южную лужайку — около половины одиннадцатого.

Мэдокс некоторое время обдумывал услышанное, потом произнес:

— Понедельник. День Колумба. В такой день исламские террористы вполне могли бы взорвать ядерные бомбы в американских городах.

— Бэйн, — возразил Пол Данн, — праздничный день по целому ряду причин может оказаться не самым подходящим… для этого. — И пояснил свою мысль: — Ни я, ни Эд в понедельник не сопровождаем президента в его поездке. Скотта тоже в Белом доме не будет. — И он посмотрел на Лэндсдэйла, надеясь на подтверждение.

— У меня на понедельник намечен корпоративный пикник и матч в софтбол, — сказал Скотт Лэндсдэйл.

Мэдокс рассмеялся:

— Ну что же, ядерное нападение на Америку придется отложить. — Он повернулся к Эдуарду Уолферу: — Может, требуется какая-то информация о ПЭЧС, чтобы помочь нам принять решение?

Уолфер кивнул.

— Вам всем, видимо, известны все детали ПЭЧС — Плана эвакуации в чрезвычайной ситуации. В годы «холодной войны» в соответствии с этим планом президент и группа избранных военных и политических деятелей должны были как можно быстрее эвакуироваться автомобилями или вертолетами на военную базу Райт-Паттерсон или в любой другой аэропорт национального значения, оказавшийся ближе к местонахождению президента на тот момент. В этом аэропорту будет стоять готовый к немедленному взлету реактивный самолет Е-4. Это воздушный командный пункт на случай общенационального чрезвычайного положения, известный также под кодовым названием «Коленная чашечка».[9] Иногда его еще называют «Самолет Судного дня».

Уолфер оглядел всех присутствующих:

— У президента, конечно, будет с собой ядерный чемоданчик, так что он прямо с этого летающего командного пункта сможет отдать приказ о нанесении ответного ядерного удара. Однако после одиннадцатого сентября в ПЭЧС и в план действий «Коленной чашечки» были внесены изменения, которые вступают в силу, если нападение на Америку произойдет не с помощью межконтинентальной баллистической ракеты. Если подтвердится, что нападение устроили террористы, как предполагается, у нас уже не будет десяти-пятнадцатиминутного предупреждения о направляющейся на нас МБР, а возникнет опасность, что в любою секунду в Вашингтоне может взорваться спрятанный ядерный заряд. Поэтому план действий в этом случае иной: президент как можно скорее грузится в вертолет морской пехоты на лужайке Белого дома и летит в безопасное место подальше от Вашингтона, который, естественно, является потенциальной целью террористов.

— Ну, — сказал Мэдокс, — нам-то известно, что он отсутствует в нашем списке целей — по понятным причинам национальной безопасности. — Он улыбнулся: — Не говоря уж о том, что все вы, джентльмены, будете там в час «икс». Вы все имеете шанс выглядеть героями, оставаясь на своих постах посреди паники и замешательства, которые последуют за ядерными взрывами. И вам, всем троим — Эду, Полу и Скотту, — придется воздействовать на развитие событий.

— Вообще-то, — заметил Уолфер, — мы уже это сделали, введя данные изменения в ПЭЧС. — И пояснил: — Вертолет морской пехоты не так хорошо оборудован, как самолет ВВС-1 или как Е-4, «Самолет Судного дня», чтобы передавать и принимать огромные объемы информации или некоторые виды кодированных сообщений, так что период времени между нападением и ответным ударом будет в значительной мере посвящен эвакуации. И стало быть, существует крайне малая вероятность, что президент, получив определенные сообщения или прислушавшись к какому-нибудь идиотскому совету, вмешается в утвержденную схему действий по плану «Адское пламя». Время, когда президент находится на борту вертолета морской пехоты, — заключил он, — характерно отнюдь не идеальным состоянием системы командования, контроля и связи.

— Но это идеальные условия для нас, — вмешался Мэдокс. И спросил Пола Данна: — А какое расписание у президента на вторник?

— Президент весь день будет в Белом доме, — ответил тот. — В два часа у него конференция по правам нацменьшинств на домовладение. Остальное время он проведет в Овальном кабинете. Ужин с друзьями, избранными помощниками и первой леди. Скотт, видимо, в этот день будет допоздна работать в своем кабинете в Западном крыле, а Эд должен находиться как можно ближе к министру обороны, и если возможно, то весь день. Джим должен быть в Пентагоне, следить за действиями Комитета начальников штабов. А я буду ужинать в Белом доме.

Бэйн Мэдокс, казалось, на некоторое время задумался. Потом сказал:

— Хорошо… Вторник, мне кажется, наилучший день для осуществления проекта «Грин». Значит, у нас еще есть время не торопиться и завершить все, что требуется сделать. — И пояснил: — Первое: Михаилу нужно приехать сюда, и ему может потребоваться некоторое время на подготовку ядерных устройств. Второе: мне надо удостовериться, что все мои самолеты уже прибыли и готовы к вылету. Третье: необходимо проверить дизель-генераторы, которые снабжают током антенну СНЧ-передатчика. После чего необходимо обследовать и сам передатчик — это я сделаю лично… а кроме того, еще и подготовить два самолета к перелету в выбранные нами города.

Харри слушал Мэдокса, но не совсем понимал, о чем тот толкует, хотя все остальные, кажется, были в курсе.

— Итак, — продолжал Мэдокс, — предположим, это будет вечером во вторник. Известно, что президент ложится спать рано, и я не хочу, чтобы его вытаскивали из постели и тащили в одной пижаме в вертолет морской пехоты. — Он широко улыбнулся. — Скажем, во время ужина, когда Пол и первая леди окажутся рядом с ним, в силу чего эвакуация вертолетом пройдет гораздо легче для всех. Точное время определю я сам и сообщу его Скотту и Эду, которые допоздна засидятся у себя в кабинетах. — Он посмотрел на генерала Хокинса и добавил: — А вы, Джим, будете допоздна работать в Пентагоне.

Хокинс кивнул.

— Итак, джентльмены, — завершил свое выступление Мэдокс, — новый мир начинается во вторник вечером — через три дня и примерно три часа. Мы все должны оставаться на постоянной связи друг с другом. А вам, Скотт, необходимо погасить панику и всех успокоить, объявив, что, по имеющимся у вас точным данным разведки, города, подвергшиеся ядерному нападению, единственные, которым это грозило.

Лэндсдэйл кивнул:

— Сделаю все возможное, но не многие нынче верят информации ЦРУ.

— Белый дом верит вам в смысле сообщений о наличии в Ираке оружия массового поражения, которого, насколько мне известно, не существует.

Лэндсдэйл улыбнулся:

— Может, верят, а может, и нет. В любом случае после осуществления плана «Адское пламя» этот вопрос станет несущественным, а это хорошо для всех.

Мэдокс кивнул и обратился к Уолферу:

— Каким образом «Адское пламя» запускается в действие? Поделитесь с нами своими знаниями.

— После поступления сообщений и их подтверждения, что американские города подверглись нападению с использованием оружия массового уничтожения — в данном случае оно будет ядерным, — министр обороны посылает кодированное сообщение в Колорадо-Спрингс, в котором говорится: «„Адское пламя“ — вперед», — за чем следует указание уровня ответного удара: список А или списки А и Б. — Он оглядел сидящих за столом: — Если разрушен Вашингтон и от министра обороны или президента не поступает никаких указаний, план «Адское пламя» все равно вступает в действие.

Комментариев не последовало, и Уолфер продолжил:

— Все программы и меры безопасности аналогичны тем, что применялись в рамках плана ВГУ, и хотя «Адское пламя» не так быстро вводится в действие, это все же один из тех редких случаев, когда верх берет здравый смысл. Другими словами, как только в Колорадо-Спрингс становится известно — из любого надежного источника, — что в одном из городов Америки произошел ядерный взрыв, оттуда немедленно посылают кодированный сигнал ракетным шахтам, выбранным для ответного удара в рамках плана «Адское пламя», и в командные пункты ВМФ в Норфолке и Перл-Харборе, которые затем связываются с подводными лодками. Лодки и шахты получают предпусковой сигнал. Планом «Адское пламя» предусмотрен тридцатиминутный интервал между командой о предпусковой готовности и сигналом к пуску.

Уолфер посмотрел всем по очереди прямо в глаза.

— В этот отрезок времени в Колорадо-Спрингс ждут любого кодированного сообщения от президента, который может изменить условия пуска или отменить его.

— Мне казалось, что президент не может отменить ответный удар по плану «Адское пламя», — заметил Лэндсдэйл.

— Может, — ответил Уолфер. — Но только если у него есть убедительные подтверждения, что ядерную атаку начали не исламские террористы. И он имеет только тридцать минут, чтобы вмешаться. А если он на борту вертолета морской пехоты, летящего в безопасное место, у него почти нет шансов получить подобную информацию. Как уже говорилось, существует сильное предубеждение против исламских террористов, люди заранее возлагают вину за нечто подобное именно на них, особенно после одиннадцатого сентября. На деле же на всех этих ядерных зарядах будут отпечатки пальцев членов Аль-Каиды. И при отсутствии каких-либо иных улик — например, что атаку начала Северная Корея или, как ни дико это звучит, какая-нибудь местная группа, имеющая информацию о существовании плана «Адское пламя», — улыбнулся он, — ракеты запускаются и летят на цели в мусульманских странах. По сути дела, мы сперва стреляем и уже потом начинаем задавать вопросы. Даже если мы ошиблись в определении авторов нападения, то все равно получаем результат, которого добивались.

— Насколько мне известно от Пола, — сказал Мэдокс, — наш нынешний президент не станет отменять план «Адское пламя».

— Для президента не единожды проводились брифинги по плану «Адское пламя», — подтвердил Пол Данн. — Сразу после одиннадцатого сентября и совсем недавно, в первую годовщину этой катастрофы. И мне кажется, его вполне устраивает такое положение, когда все, что ему нужно делать, — это ничего не делать.

— Если в Колорадо-Спрингс не получат никаких сообщений от президента в течение получаса, это молчание будет означать сигнал к пуску, — сказал Уолфер. — Значит, скажем, через час после ядерного нападения на Америку мы добьемся ядерного уничтожения тех, кто в этом повинен.

— Надеюсь, что этого не произойдет, — заметил Лэндсдэйл. — Ведь повинны в этом будем мы.

Мэдокс не понял юмора и возразил:

— Да нет же, Скотт! Полная ответственность за уничтожение мусульманского мира будет возложена на исламских террористов. Они и так слишком долго нас донимали, а тот, кто играет с огнем, не застрахован от ожогов.

— Да возлагайте на кого хотите, — пожал плечами Лэндсдэйл. — А как вы намерены развезти эти чемоданы с бомбами по нужным местам?

— У меня есть два реактивных самолета «сессна-сайтейшн» — правда, к сожалению, сейчас они не здесь. Но я уже связался с пилотами и самолеты направляются в Адирондакский региональный аэропорт. Завтра или, самое позднее, в понедельник, когда Михаил скажет, что ядерные заряды в порядке, пилоты отвезут эти чемоданы на двух джипах в аэропорт и погрузят в свои самолеты. — Мэдокс оглянулся на черный чемодан. — Их называют «чемоданные бомбы», однако, как вы сами видите, они совсем не похожи на обычные изделия американских фирм вроде «Туристера» или «Самсонайта». Так что, перед тем как выставить на всеобщее обозрение, мы спрячем их в транспортные контейнеры, запирающиеся на стальные замки. Затем пилоты летят в два разных города, берут такси и едут в назначенный отель — вместе с чемоданами, — где ждут дальнейших инструкций.

— Вы доверяете этим ребятам? — спросил Лэндсдэйл.

— Они работают на меня уже долгое время. Бывшие военные летчики. Всегда выполняют приказы.

— Вы сообщите им, когда потребуется уехать из этих отелей?

— К сожалению, — ответил Мэдокс, — они все еще будут в своих номерах, когда устройства взорвутся. Они, понятно, не имеют представления о содержимом чемоданов, но знают, что там нечто весьма ценное и их нельзя оставлять без присмотра.

Харри Маллер по-прежнему внимательно слушал. Он уже почти утратил надежду выбраться отсюда живым, а сейчас его шансы приобрели отрицательные значения.

Харри раздвинул ноги, натянув цепочку кандалов, и попробовал нажать на нее стопой. Он понимал, что цепь ему не разорвать, но руки-то у него были свободны, а поскольку все эти люди не вооружены, может, ему удалось бы вырваться отсюда. Харри украдкой оглянулся на дверь, потом на зашторенные окна.

Мэдокс заметил это и спросил:

— Вам стало скучно? Или вы куда-то торопитесь?

— Пошел в жопу! — ответил Харри.

— Бэйн, — вмешался Пол Данн, — он нам тут больше не нужен. Если вообще был нужен.

— Боюсь, — ответил Мэдокс, — что сейчас это самое лучшее место для мистера Маллера. Мы же не хотим, чтобы он общался с охранниками и рассказывал им страшенные истории про ядерные заряды. — Он посмотрел на Маллера и повернулся к остальным: — Сейчас сюда принесут шприц со снотворным. Мистеру Маллеру надо поспать до вторника.

Никто не отреагировал, кроме Харри, который сообщил остальным:

— Этот ублюдок намерен меня убить. Вы это понимаете?

На него даже не взглянули, и только Скотт Лэндсдэйл потрепал Харри по плечу:

— Мы не собираемся причинять вам вред.

Харри оттолкнул его руку и рявкнул:

— Да вы все тут гребаные убийцы!

— Харри, не заводитесь, — вмешался Мэдокс. — Для этого нет никаких оснований. Может, снотворное надо пустить в дело уже сейчас? Или вы заткнетесь и дослушаете до конца?

Харри не ответил, и Мэдокс обратился к своему совету:

— Как я уже сказал, пилоты и вторые пилоты останутся в своих номерах, и во вторник, когда Пол сообщит мне, что президент и первая леди находятся в Белом доме и приступили к ужину, я включу СНЧ-передатчик и пошлю трехбуквенный кодированный сигнал, который взорвет все четыре ядерных устройства. К тому времени, когда президент покончит с салатом, ему сообщат ужасную новость и часы начнут отсчет времени, оставшегося до вступления в действие «Адского пламени». А президента и первую леди тем временем отправят вертолетом в безопасное место. Кого-либо из вас предполагается эвакуировать вместе с ним?

— Меня, — ответил Пол Данн. — Но только если я окажусь поблизости.

— Ну что же, — заметил Мэдокс, — ближе, чем за тем же обеденным столом, оказаться трудно.

Генерал Хокинс прокашлялся и обратился к Мэдоксу:

— Помню, мы однажды уже обсуждали места размещения этих ядерных зарядов, однако сейчас, когда пришло время, я хотел бы знать точно, куда вы задумали их отвезти. Вы говорили про два города, но зарядов-то четыре.

— Как я уже сообщил, — ответил Мэдокс, — это заряды небольшой мощности и, вероятно, не такие надежные, как нам бы хотелось. И вот, проконсультировавшись с Михаилом, я решил отвезти в каждый из намеченных городов по два чемодана. Так что, если один не сработает, у нас останется второй. Если же взорвутся оба и на полную мощность, мы получим более приличный ядерный взрыв.

Он оглядел сидящих за столом:

— Итак, если мы, к примеру, выберем Сан-Франциско в качестве первого города, тогда пилот устраивается с чемоданом в одном из отелей, а второй пилот в другом отеле, поблизости от первого, со вторым чемоданом. В результате мы имеем два центра взрыва, которые находятся в зоне полного поражения и уничтожения друг друга. Стало быть, даже если взорвется только одно устройство, оно уничтожит и второй отель, и второй заряд. Это важно, чтобы потом не нашли невзорвавшийся заряд и до смерти перепуганного пилота и не проследили всю цепочку до… до меня. Другими словами, один взрыв уничтожит также несработавший заряд и пилота, находящихся в другом месте. Если не сработают оба устройства, тогда я передам своим пилотам другие инструкции.

— А насколько они вообще надежны, эти устройства? — спросил генерал Хокинс.

— Михаил утверждает, что надежность обоих составляет более девяноста процентов, — ответил Мэдокс. — Что же касается их запланированной мощности, об этом мы узнаем только после взрыва. — И пояснил: — Как я уже говорил, оба заряда старые — производства примерно семьдесят седьмого года, и поскольку это мини-бомбы, они на самом деле представляют собой более сложные устройства, чем, скажем, атомная боеголовка мощностью в одну мегатонну. Но Михаил тщательно их обслуживал и уверен, что конструкция весьма надежная и детонатор с плутониевым зарядом в прекрасном состоянии.

— Оружие, особенно ядерное, — это та область, в которой Советы особенно преуспели, — заметил генерал Хокинс. И, улыбнувшись, добавил: — В годы «холодной войны» ходила такая шутка, что нам не стоит опасаться советских ядерных устройств, упрятанных в чемоданы, поскольку Советы не владеют технологиями производства чемоданов.

Некоторые захихикали, а Мэдокс посмотрел на чемодан и заметил:

— Он и впрямь выглядит несколько потрепанным. — Потом оглядел всех поочередно: — А теперь, вероятно, нам следует принять самое трудное решение, которое мы никогда еще толком не обсуждали. Но это время пришло. Какие два американских города нужно принести в жертву, чтобы Америка и весь мир освободились от угрозы исламского терроризма. Итак, джентльмены?

Глава 13

Бэйн Мэдокс нажал кнопку на панели, и карту исламского мира на экране сменила карта Соединенных Штатов.

— Итак, забудем, что мы американцы, — предложил он. — Поставим себя на место исламских террористов. Мы имеем возможность уничтожить два американских города. Какие именно более угодны Аллаху?

Он закурил сигарету и стал наблюдать за дымом, поднимающимся вверх на фоне карты Соединенных Штатов.

— Ну хорошо, давайте я начну. Если бы я был исламским террористом, мой выбор пал бы на Нью-Йорк и Вашингтон. Снова. Но ведь я не исламский террорист, так что Вашингтон отпадает. А Нью-Йорк не будет включен в этот список, поскольку там находятся биржи, а это имеет жизненно важное значение для мировой экономики. Кроме того, все мы, включая и мистера Маллера, имеем в Нью-Йорке друзей и семьи.

— Не забудьте еще и свою квартиру на Парк-авеню, Бэйн, — подсказал Лэндсдэйл.

— У меня собственность во многих городах, Скотт. Не стоит об этом беспокоиться. Единственное, о чем следует помнить, так это о родных и близких, находящихся в городах, которые мы выберем в качестве целей. Возможно, нам придется под каким-нибудь предлогом вывезти нужных людей. Но с этим мы справимся, если встанет такой вопрос.

— А где проживает ваша бывшая жена? — осведомился Лэндсдэйл.

— В Палм-Бич, — раздраженно ответил Мэдокс. — Не самая подходящая цель для ядерного нападения исламских террористов.

— Если бы я платил такие алименты, как вы, то всерьез бы стал агитировать за этот город, — улыбнулся Лэндсдэйл.

— Хорошо! Думаю, нам следует убрать из списка возможных целей все города восточного побережья. Любой ядерный взрыв на линии Бостон — Балтимор повлечет серьезные последствия для национальной экономики, чего нам следует избегать. С другой стороны, как я уже сказал, мы должны создать иллюзию, что это нападение исламистов.

Харри Маллер слушал, как эти пятеро обсуждают вопрос о ядерном уничтожении двух американских городов. Как только они занялись этой проблемой, дискуссия обрела вид делового обсуждения бизнесменов, решающих, какой завод в том или ином городе следует закрыть. Все это было настолько невероятным, что Харри и сам начал забывать, о чем именно они толкуют.

— Мне кажется, — говорил между тем Мэдокс, — что нам следует серьезно отнестись к Детройту. Город в любом случае уже почти мертв, имеет значительное мусульманское население и расположен рядом с Канадой, которая давно уже стала пацифистской и социалистической занозой у нас в заднице. Это был бы неплохой сигнал нашим канадским союзничкам.

— Детройт может оказаться среди первых в нашем списке, — согласился Эдуард Уолфер. — Однако по причинам, которые вы только что назвали, Бэйн, он не попал бы в число приоритетных целей любой исламистской группировки.

— Да-да, я знаю, но цель весьма соблазнительная.

— Поставьте себя на место исламских террористов, — напомнил Лэндсдэйл. — Думайте, как они. Я бы назвал Майами — там значительное еврейское население. Город имеет и экономическое значение как порт и центр туризма, но без этого мы можем обойтись. Кроме того, мы могли бы нанести упреждающий удар по всем этим запутавшимся выборщикам и непонятным результатам голосования — еще до следующих выборов.

Некоторые рассмеялись, но Пол Данн напомнил:

— В Майами еще и много кубинцев, а они здорово поддерживают… определенные политические инициативы администрации. Они могут оказаться полезными, когда мы займемся кубинской проблемой.

Все закивали, а генерал Хокинс предложил:

— Диснейленд. Разве уже не звучало угроз исламистов взорвать Диснейленд? Отличная цель. Никакой промышленности, никакой экономической или военной ценности. Далеко от густонаселенных центров…

— Вы предлагаете нам убить Микки-Мауса? — воззрился на него Мэдокс.

Все засмеялись.

— И Дональда Дака, и Гуфи… кто там еще? Джим, это просто… жестоко. Не говоря уж о детях. Мы ведь не монстры.

Харри Маллер был не слишком в этом уверен. Да, эти парни не соответствовали привычным для него описаниям криминальных персонажей, социопатов или просто сумасшедших, склонных к насилию. До Харри постепенно начало доходить, что это по большей части нормальные, образованные и успешные люди, имеющие хорошую работу, крепкую семью, друзей и сотрудников, прислушивающихся к их мнению. Самая понятная и близкая аналогия, которую он мог бы применить, — это сравнение с ребятами из Ирландской республиканской армии. Он не раз имел дело с этими в основном вполне нормальными, но исполненными ненависти и зацикленными на своей проблеме людьми. Стало быть, эти тоже считают, что всё делают правильно, — как один парень из ИРА, которого Харри однажды допрашивал; тот заказал себе на ленч сандвич с тунцом, поскольку была пятница да еще Великий пост, а у себя в Белфасте совершенно хладнокровно застрелил двух полицейских. Такие парни пугают больше, чем обычный уличный уголовник.

А Бэйн Мэдокс продолжал вещать:

— Чикаго тоже слишком важен для экономики США, к тому же не имеет особого значения для исламских террористов. Послушайте, а давайте все их сравним. У меня есть предложение, три отличных города: Лос-Анджелес, Сан-Франциско и Лас-Вегас. Содом, Гоморра и… какой третий?

— Вавилон, — подсказал Лэндсдэйл.

— Спасибо. Итак, первое: Сан-Франциско. Имеет некоторое экономическое значение, но его перевешивает тот факт, что этот город давно гниет заживо, словно переполненный гноем фурункул на заднице Америки. Прибежище всяких безумцев и левых радикалов с сексуальными отклонениями и антиамериканскими идеями, идиотов — приверженцев политкорректности, пораженческих настроений и пацифизма.

— А на самом деле что вы думаете про Сан-Франциско? — подколол его Лэндсдэйл.

Мэдокс проигнорировал его выпад и спросил:

— Может кто-то возразить против включения Сан-Франциско в наш список целей?

— Ну я, например, — ответил Эдуард Уолфер. — Во-первых, там живет моя дочь. Хотя, конечно, я могу вызвать ее сюда под предлогом, что в семье кто-то болен. Но, кроме этого… прекрасный город в смысле архитектуры. И, мне кажется, в новой Америке Сан-Франциско нужно либо очистить от всякой нечисти, либо рассматривать в качестве некоего курьеза. Чего-то вроде социальной лаборатории. Интересно, как там отреагируют на сообщение об уничтожении двух американских городов, за которым последует крах исламского мира.

Все задумались над его словами, однако Мэдокс возразил:

— Меня не интересует их реакция или очищение. Меня больше волнует их уничтожение. Полное испарение.

— Это очень эгоистичный и предубежденный подход, Бэйн, — осторожно заметил Пол Данн. — Дело ведь не в вашем личном отношении к Сан-Франциско, а в том, что он не занимает приоритетных позиций в списке целей исламских экстремистов. Особых угроз уничтожить этот город от них не поступало…

— А почему они должны были поступить? — резко возразил Мэдокс. — Если бы я был исламским террористом, или марксистом, или самим Усамой бен Ладеном, то в последнюю очередь стал бы угрожать столь дружески настроенному ко мне Сан-Франциско.

— И именно поэтому, — заявил Уолфер, — этот город не должен стать нашей целью.

Мэдокс, видимо, здорово разозлился, когда его собственные аргументы обратились против него самого.

— Тем не менее Сан-Франциско включается в шорт-лист! — хлопнул он ладонью по столу.

— Бэйн, вы ведете заседание или присвоили себе все его функции? — спросил Лэндсдэйл.

Мэдокс глубоко вдохнул.

— Прошу прошения за свое поведение. Но здесь у нас не государственный комитет. Это заседание исполнительного совета, призванного быстро принять четкое и окончательное решение. Ваше участие в общей работе весьма ценно, а ваши действия во вторник определят успех «Адского пламени». Мне нужен консенсус, но всем нам необходимы руководство и ясность. Как писал Фридрих Ницше, самая частая форма человеческой глупости — это привычка забывать, что именно ты пытаешься сделать.

— Спасибо, — сказал Лэндсдэйл. — Полагаю, мы хорошо помним, что́ пытаемся сделать — начать одностороннюю ядерную войну, создав иллюзию, что на нас напали. Это будет не слишком трудно. Если помните, многие в мусульманском мире обвиняли нас, что мы сами взорвали Всемирный торговый центр и Пентагон, чтобы иметь предлог нанести им ответный удар. Они тоже пришли к идее подобной концепции, даже если были тогда не правы. А на сей раз окажутся совершенно правы. Но нам необходимо выбрать цели, которые точно соответствуют требованиям, чтобы никто — по крайней мере в течение нескольких часов — не догадался, что мы нанесли себе этот удар, дабы потом сделать то же самое с ними. Так что давайте будем рациональны и мудры в выборе наших целей. — Он улыбнулся. — Вот что сказал бы Ницше.

Бэйн Мэдокс не обратил никакого внимания на это выступление и продолжил свою речь:

— Два других города, вынесенных на ваше рассмотрение, — это Лос-Анджелес и Лас-Вегас. Давайте сперва рассмотрим первый. Это мощный экономический центр, но сам город такой огромный, что вряд ли два ядерных заряда по пять килотонн способны причинить больше ущерба или разрушений, чем их периодические землетрясения. Поэтому предлагаю нацелиться конкретно на район Голливуда и Беверли-Хиллз. Причины приводить надо?

— Думаю, мы того же мнения по этому вопросу, — произнес генерал Хокинс.

Мэдокс кивнул.

— Следует также помнить, что сторонники исламского джихада не раз публично угрожали конкретно Голливуду. Они считают это место рассадником морального разложения. И должен признаться, что в этом я с ними согласен.

Послышался смех.

Мэдокс заглянул в свои записки:

— Некий джентльмен по имени Сулейман Абу-Гайт, официальный представитель бен Ладена, заявил, цитирую: «Америка совместно с евреями выступает лидером в разложении и разрушении всех ценностей — моральных, политических и экономических, лидером коррупции. Посредством дешевой пропаганды она сеет между людьми отвращение друг к другу и распутство». При переводе что-то могло быть упущено, но, полагаю, он говорил о Голливуде.

И вновь раздались смешки. Мэдокс нажал несколько клавиш, и на экране появилась карта Лос-Анджелеса.

— Это значительно разбросанная городская территория. А если взять за центр Голливуд, — тут он увеличил часть карты, — и район Беверли-Хиллз, мы увидим, что радиусы поражения от взрыва двух ядерных зарядов немного накладываются друг на друга. Отсюда возникает возможность нашего последующего разоблачения, если один из зарядов не сработает. Но я уверен, что нам следует пойти на такой риск, поскольку результат все покроет.

Тут вступил Пол Данн:

— Полагаю все же, что потом нас так или иначе вычислят. Бэйн, здесь будет один или два эпицентра, и впоследствии удастся определить, что это были гостиницы, и при расследовании ФБР получит список всех, кто там на тот момент проживал. В конечном счете из этих четырех списков вычленят фамилии ваших пилотов, а при дальнейшем расследовании выяснят их маршруты, города и аэропорты, где они садились. И не думаю, что ФБР или ЦРУ сочтут это простым совпадением.

Мэдокс с минуту раздумывал, потом посмотрел на Харри Маллера:

— Харри, что вы думаете по этому поводу?

— Думаю, что вы все тут рехнулись, мать вашу!

— Это нам известно. Но мне нужно ваше профессиональное мнение. — И добавил: — Пожалуйста.

Харри поколебался, но все же ответил:

— Если бы я занимался расследованием такого дела, мне бы потребовалось менее недели, чтобы собрать все данные в целостную картину. Мы начинаем с места преступления — с отелей, которые вы обозвали эпицентрами, — потом переходим к спискам проживающих — они сохранятся в компьютерах с записями забронированных номеров, находящихся в других местах. Потом день и ночь проверяем эти списки, пока что-то не начинает проясняться.

— А если пилоты зарегистрируются в отелях под чужими фамилиями и с фальшивыми кредитными карточками, это что-то изменит? — спросил Мэдокс.

— Да… но…

— Ну а у нас именно такой план, Харри. Слышишь, Пол? Не такой уж я дурак.

Харри решил оспорить последнее утверждение:

— Кто-то непременно обратит внимание на подобное совпадение: два ваших самолета прилетели в города, где потом произошли ядерные взрывы, а после этого четыре пилота пропали без вести. Так?

— А вам известно, сколько подобных совпадений всплыло после катастрофы с башнями-близнецами? — не сдавался Мэдокс. — Риск, что кто-то выявит тянущуюся к нам ниточку после гибели миллиона человек, если он вообще существует, незначителен и вполне приемлем. И знаете что еще? Если люди из ФБР и постучат в мою дверь, то наверняка чтобы принести свои поздравления.

Харри так не думал, но отвечать не стал.

А Мэдокс продолжал:

— И если ФБР или кто-то в правительстве придет к заключению, что клуб «Кастер-Хилл» имеет какое-то отношение к этим атакам на Америку, которые разожгли «Адское пламя», вряд ли они станут кричать об этом на весь мир. Что они при этом скажут? «Извините, мы тут немного нашкодили»? Потом, конечно же, последуют сожаления по поводу гибели двухсот миллионов мусульман, искренние соболезнования и извинения перед выжившими, ошалевшими от такой катастрофы, а также обещания впредь такого не допустить.

Это, кажется, прозвучало достаточно убедительно, и Мэдокс предложил:

— Итак, продолжим. Я проделал некоторую работу, исследуя Лос-Анджелес, и считаю, что лучшие отели для размещения наших пилотов — это «Беверли-Уилшир» в Беверли-Хиллз и «Холливуд-Рузвельт». — И пояснил: — Я забронирую номера для них в каждом из этих отелей, пользуясь фальшивыми кредитными картами, причем на самом верхнем этаже, откуда открывается отличный вид на город и высота наиболее подходит для взрыва. Кроме того, чем выше, тем меньше шансов, что оказавшаяся случайно рядом группа из ГЧЯС выявит исходящее от зарядов гамма-излучение или нейтроны. — Он взглянул на Харри: — Правильно?

— Не беспокойтесь об этом, Бэйн. Группы ГЧЯС в любом случае бесполезны. Или вы забыли?

Лэндсдэйл рассмеялся, но остальные сохранили серьезность.

Мэдокс собрался было одернуть Харри, но вместо этого продолжил свои объяснения:

— Если я правильно подсчитал и заряды дадут взрыв максимальной мощности, радиусы их поражения перекроют друг друга. Зона полного и частичного разрушения в Беверли-Хиллз избавит нас от множества бесталанных кинозвезд, высокооплачиваемых руководителей киностудий и прочих либералов, привыкших разъезжать в лимузинах. Ну как, неплохо?

Вопрос был явно риторический, но Лэндсдэйл все же заметил:

— Надеюсь, Деми Мур живет не в этом районе.

— Я дам вам карту, где указаны места проживания голливудских звезд, Скотт. Далее: вторая зона разрушений, сам Голливуд, охватывает несколько киностудий, включая «Парамаунт», «Уорнер бразерс», а также телеканал Ай-би-си. В качестве бесплатного приложения мы получаем штаб-квартиру Гильдии киноактеров. Полагаю, впоследствии мы с удовольствием будет просматривать диски со старыми фильмами.

Присутствующие вежливо улыбнулись.

— Но Лос-Анджелес, — возразил Пол Данн, — один из важнейших городов страны с населением более пятидесяти миллионов! Если вы взорвете два ядерных заряда и уничтожите Голливуд и Беверли-Хиллз, это вызовет в городе хаос и панику. Миллионы людей побегут оттуда, и результаты окажутся катастрофическими.

— Пол, вы всегда рассматриваете пессимистическую сторону дела, — ответил Мэдокс. — Попробуйте взглянуть на позитивную. Считайте это решением проблемы нелегальных иммигрантов. Они все прекрасно помнят, где находится Мексика.

— Это отдает расизмом, — заметил Данн.

Мэдокс изобразил притворное раскаяние:

— Ужасно сожалею. Но понимаю, что вы имеете в виду. Вообще-то у меня здесь имеется большое нефтехранилище и мощный нефтеперерабатывающий завод, к югу от Лос-Анджелеса. Но я оптимист и уверен, что через год все вернется к прежнему состоянию, которое нынче считается нормальным. Гораздо более важно, что исламисты и в самом деле не раз грозились уничтожить Голливуд. Итак, эта цель попадает в шорт-лист.

Все согласно кивнули.

— И последняя, но не менее важная цель — Лас-Вегас. — Он опять нажал на несколько кнопок, и на экране появился вид ночного города, снятого с воздуха. — По-моему, это просто превосходная цель. Загаженный наркотиками притон беззакония, морального уродства, кишащий мошенниками, безбожниками и бабами легкого поведения…

— Постойте, постойте, — перебил Лэндсдэйл. — Некоторым из нас нравятся бабы легкого поведения.

— Я излагаю точку зрения исламистов, — пояснил Мэдокс и вернулся к предмету обсуждения: — Этот город занят только в одной сфере деятельности, но любители играть в казино найдут другое место, где смогут проигрывать свои денежки. В любом случае не вижу ничего предосудительного в том, что мы сровняем с землей часть этого города. Он расположен далеко от других многочисленных центров и значится одним из первых в списках исламистов, а следовательно, должен быть и в нашем списке.

Остальные четверо вновь кивнули.

Мэдокс повел рукой в сторону карты Лас-Вегаса — оазиса сверкающих огней, окруженного темной пустыней и черными холмами.

— Сказать по правде, в ядерном разрушении этого города есть и определенный экономический плюс. Город растет слишком быстро и потребляет чересчур много электроэнергии и воды, которой и так не хватает.

Никто не возразил.

— Что я предлагаю, — продолжал Мэдокс, — так это взорвать заряд в одном из самых высоких отелей, расположенных на центральной магистрали, может, в «Сизарс-пэлас» — он находится в самом центре. И второй — тоже где-нибудь в центре. Это должно уничтожить все казино, но окружающие город предместья уцелеют. А они по большей части голосуют за республиканцев. — Он улыбнулся, щелкнул клавишей, и экран погас.

В комнате зажегся свет, и Мэдокс подытожил:

— Итак, три города. Голосовать будем?

— Думаю, это затруднительно… — задумчиво проговорил Пол Данн. — Непросто выбрать два города, которые подвергнутся ядерному уничтожению. Мы обсудили три… но, может быть, проще голосовать только за два.

Мэдокс оглядел всех по очереди, и каждый кивнул в знак согласия. Он вырвал из блокнота несколько листков, написал на них названия городов и показал всем присутствующим:

— Это чтобы вы убедились, что Сан-Франциско я не отметил дважды.

Он улыбнулся, сложил листки пополам, потом еще раз и, засунув в пустую кружку из-под кофе, двинул ее по столу в сторону Харри:

— Харри, вы сейчас Господь Бог. Выберите Содом и Гоморру.

— Пошел ты к черту.

— Тогда поступим иначе: выберите город, который не будет взорван. Сам Господь направит вашу руку.

— Пошел в жопу!

Лэндсдэйлу, по-видимому, это надоело, он взял кружку, вытащил оттуда два сложенных листка, поджег их зажигалкой и бросил горящие бумажки в пепельницу. Все неотрывно смотрели на пылающие листки.

— Это два проигравших в национальной ядерной лотерее. — Лэндсдэйл достал из кружки последний сложенный листок: — Город, который избегнет ядерного уничтожения, это…

— Не заглядывайте туда! — перебил его Мэдокс. — Положите в карман. Покажете нам позже. Не хочу, чтобы кто-то разочаровался или отвлекся, пока продолжается заседание.

Лэндсдэйл положил в карман листок с названием города, который будет пощажен, и сказал Харри:

— Теперь вы ничего не узнаете, пока это не произойдет.

Но Харри уже понял, что не узнает этого никогда.

Глава 14

Харри Маллер слушал, как эти пятеро обсуждают последние детали осуществления планов «Грин» и «Адское пламя».

В самой глубине души он соглашался с тем, что сто двадцать две ядерные боеголовки, взорванные по затерянным в песках исламским странам, вполне возможно, не самое плохое решение. Что его действительно волновало, так это четыре ядерных заряда, которые взорвутся в Америке, и, кажется, Уолфер, Хокинс, Данн и Лэндсдэйл были с ним солидарны. Но они собирались пойти на это. Он услышал, как Мэдокс заметил:

— Если бы я мог выбирать время взрыва, то предпочел бы уничтожить Лос-Анджелес в момент вручения наград киноакадемии.

«Вот так, — подумал Харри. — Мэдокс из них самый рьяный».

Тем временем генерал Хокинс вернулся к более приятной теме и мечтательно заметил:

— Вообще-то как раз во время вручения этих наград огромное водохранилище позади Асуанской плотины будет заполнено паводковыми водами.

Бэйн Мэдокс согласно кивнул:

— Благодаря мистеру Маллеру мы не имеем такой роскошной возможности — по собственному усмотрению выбирать время взрыва. — Он посмотрел на Харри. — И хотя мы вряд ли увидим во вторник праздник планет, мне кажется, прибытие мистера Маллера — это знак, данный нам Господом, так что следует либо какать, либо слезать с горшка. — Ему явно понравилась эта метафора. — Нам вовсе не нужно дожидаться идеальных условий для пуска сотни ракет. Ядерные боеголовки сами создадут идеальные условия, новый, совершенный мир. Это трансцендентальное оружие. Божественное.

— Бэйн, — остановил его Лэндсдэйл, — до того как вы стали богатым и могущественным, кто-нибудь объединял слово «безумный» с вашим именем?

Мэдокс налил себе стакан воды, не отводя взгляда от Лэндсдэйла.

— Иногда меня слегка заносит, когда я рассуждаю об «Адском пламени». В истории человечества не часто возникает ситуация, когда сложнейшая проблема имеет простое решение. И еще реже, когда судьба вкладывает это решение в умы и руки нескольких хороших людей. Меня это сильно возбуждает и радует.

Никто ему не ответил, даже Скотт Лэндсдэйл, и Мэдокс продолжил:

— Еще несколько технических деталей. Первое: вы должны уехать отсюда завтра. Остальные члены клуба покинут его в понедельник, как планировалось ранее. Я заказал транспорт на завтрашнее утро для тех, кто намерен пойти в церковь…

— Я бы тоже хотел посетить церковь, — сказал Харри.

— Вы будете спать допоздна. — Мэдокс помолчал, затем продолжил: — Не подлежит сомнению и то, что никто из присутствующих не будет обсуждать с другими членами клуба повестку дня данного заседания исполнительного совета. Вы должны выглядеть совершенно нормально и вести себя соответственно. Как вам, наверное, известно, Стив Дейвис живет в Сан-Франциско, а Джек Харлоу и Уолт Бауэр — в Лос-Анджелесе. Так что не смотрите на них так, словно они вот-вот умрут. В принципе никто из нас пока не знает, какие два города мы выбрали, так что это должно вам помочь.

Ответом ему было молчание.

— Если ваши актерские способности не соответствуют ситуации, просто сошлитесь на грядущую войну с Ираком, что и впрямь является весьма болезненной проблемой. И пожалуйста, много не пейте. Понятно?

Все послушно кивнули.

— Что касается связи, — продолжал Мэдокс, — у всех есть сотовые телефоны, которые невозможно засечь и отследить, и мы будем пользоваться только ими. Кроме того, как вам известно, у меня имеется собственная ретрансляционная вышка сотовой связи. Но звонить следует только в том случае, если мне потребуются от вас новые сведения. Большую часть из того, что мне необходимо знать о проекте «Грин», я получу из новостных передач любой телекомпании. — Он задумался на несколько секунд. — Примерно в начале ужина все радио- и телевизионные станции Америки — кроме находящихся в двух выбранных нами городах — начнут передавать исключительно новостные сообщения.

Комментариев не последовало, и Мэдокс продолжил:

— Примерно через час после этого я буду ждать новостное сообщение об американском ядерном ответе на ядерное нападение на Америку. Правильно, Пол? Эд?

— Да, — ответил Эдуард Уолфер. — План «Адское пламя» будет объявлен по всей стране и всему миру. Нет смысла держать это в секрете, поскольку невозможно долго скрывать массовый запуск ракет и сто двадцать два ядерных взрыва. Потом президент обратится к нации из своего секретного убежища и расскажет об «Адском пламени». Надеюсь, это возымеет успокаивающий эффект для всей страны. Коль на то пошло, это неплохо для подъема морального духа нации.

— Ну, положим, — сказал Мэдокс, — это будет хорошо для подъема моего духа. После одиннадцатого сентября мы все в некоторой депрессии, поскольку не отреагировали на нападение немедленно. А тут уж американцы не станут упрекать правительство в чрезмерной осторожности.

— Да, это так, — подтвердил генерал Хокинс. — Но на сей раз на нас обрушится немало ругани за слишком жесткую реакцию.

— На сей раз, Джим, — возразил Мэдокс, — весь мир и средства массовой информации заткнутся, пораженные тихим ужасом. Вы даже писка от них не услышите. Ни единого гребаного звука.

Члены совета, а с ними и Харри, дружно закивали.

— Это должна быть очень интересная ночь, — сказал Мэдокс. — Я останусь здесь, это понятно, — чтобы послать СНЧ-сигнал, который активирует ядерные заряды. — Он снова подошел к чемодану, стоящему посреди комнаты, и положил руки на черную кожу обшивки. Потом обвел взглядом присутствующих: — Джентльмены, я нажму сегодня на ядерную кнопку, которая уничтожит два американских города с помощью четырех ядерных устройств, и, сделав это, буду просить Бога о прощении. А вы проследите и обеспечите, чтобы план «Адское пламя» был приведен в действие — как ответный ядерный удар.

— Вы надолго останетесь здесь после вторника, Бэйн? — спросил генерал Хокинс.

Мэдокс вернулся на свое место:

— Не знаю. А что?

— Ну, вы же сами понимаете: по всей Америке поднимется жуткая паника, когда взорвутся эти заряды. Люди решат, что раз у противника имеется несколько ядерных устройств, значит, возможно, продолжение. Начнется эвакуация населения из городов, это приведет к хаосу и, к сожалению, к большому числу пострадавших и погибших. Члены наших семей и друзья тоже подвергнутся некоторой опасности… а я не могу и не буду звонить всем, кого знаю по всей Америке, и просить их сохранять спокойствие и сидеть на месте. Мы можем только надеяться, что ответный удар — уничтожение исламского мира — успокоит людей. Но до этого…

— Джим, к чему вы клоните?

— Ну… теперь, когда этот час наступил… я считаю… мне кажется, мы все сейчас задумались о реальности того, что должно случиться.

— Я понимаю, Джим, — ответил Мэдокс, — что все произошло внезапно, однако о чем-то подобном вам следовало задуматься сразу после одиннадцатого сентября, когда мы только начали разрабатывать проект «Грин».

— Да-да, я знаю. Но вы-то остаетесь сидеть в этом Богом забытом уголке, а мы все четверо будем в Вашингтоне, а наши семьи и друзья разбросаны по всей стране, которую скоро охватит хаос. А где будет ваша семья?

— Где будет, там и будет. Я никому не стану звонить, — отрезал Мэдокс. — Мои дети все равно мне никогда не перезванивают.

— Это ваше решение. Но мне кажется, вам следует вернуться в Нью-Йорк как можно скорее после того, как это случится.

— Зачем?

— Чтобы разделить с нами все опасности, Бэйн.

— Ну хорошо… Я сделаю все возможное, чтобы как можно скорее вернуться в Нью-Йорк. Но мне необходимо уничтожить СНЧ-передатчик, на тот случай если тут появится некто с ордером на обыск. Это моя задача. А ваша задача, джентльмены, — оставаться в Вашингтоне или в безопасном президентском убежище, чтобы влиять на развитие событий. Согласны?

Все кивнули.

Харри снова внимательно вгляделся в лица сидящих за столом. Похоже, только теперь до него начинает доходить, что все услышанное и увиденное вполне реально и напоминает ему тех радикалов, чьи преступления он расследовал. Они готовились загадить и разрушить все к чертовой матери, но чужими руками, потому что большинство этих гадов вовсе не желали рисковать собственной жизнью, не лезли добровольно закладывать бомбы, стрелять в полицейских, грабить банки или кого-то похищать. Но время от времени — когда во главе их оказывался урод типа Бэйна Мэдокса — их собственное дерьмо оборачивалось против них самих. Кто-нибудь стучал на остальных полиции или сдавался после совершенного преступления, чтобы заключить сделку с правосудием и заслужить снисхождение на суде.

Харри еще раз оглядел присутствующих. Может быть, теперь, когда настал решающий час, кто-то из этих ребят все же начнет рассуждать здраво, пока вторник еще не наступил. Советник президента Данн явно колеблется, именно он может настучать на остальных. Генерал тоже вроде бы не совсем уверен в этом деле, но Харри хорошо знал этот тип людей — он пойдет до конца, а потом, вполне возможно, пустит себе пулю в лоб. Парень из Минобороны, Уолфер, целиком и полностью повязан с этим планом и колебаться не будет.

Остается Лэндсдэйл. Харри вспомнил Теда Нэша, противника Кори из ЦРУ, ныне покойного. Кори однажды заметил: «Самое лучшее, что можно сказать об офицерах из ЦРУ, — это то, что они лгут всем в равной мере». Если бы Лэндсдэйл кивал и соглашался со всем, Харри точно заподозрил бы его в двойной игре. Но тот подпустил немало шпилек, возражая Мэдоксу, стало быть, видимо, поддерживает их план, даже если не до конца доверяет владельцу клуба «Кастер-Хилл». Харри уже пришел к выводу, что Мэдоксу это понятно, но он, вероятно, достаточно доверяет Лэндсдэйлу, иначе бы этого парня здесь не было. В принципе Харри чувствовал, что на самом деле Лэндсдэйл гораздо больше связан с Мэдоксом, чем все остальные.

Теперь сам Мэдокс. Человек, у которого есть все, но что-то заставляет его этим всем рисковать. И дело не в нефти, деньгах или власти — дело в ненависти. Так всегда бывает с людьми подобного сорта — бен Ладеном, Гитлером, Сталиным и всеми, кого Харри допрашивал и арестовывал, с тех пор как начал бороться с терроризмом. И еще одно — они все немного чокнутые, и именно это приводит их к ненависти. Или наоборот?

Мэдокс посмотрел на Харри, словно прочел его малоприятные мысли:

— Хотите еще что-то сказать, кроме своего обычного «пошел в жопу»?

— Да. В качестве офицера федеральных правоохранительных органов я хотел бы напомнить вам, что заговор с целью совершения убийства является уголовным преступлением…

— Мы говорим о войне, — перебил его Мэдокс. — О войне, детектив Маллер, а не об убийстве. Генералы нередко жертвуют своими солдатами — и даже гражданскими, — чтобы сберечь других солдат и те продолжали сражаться.

— Чушь собачья!

Мэдокс отмахнулся от него и снова обратился к членам совета:

— Джентльмены, одиннадцатого сентября две тысячи первого года одиннадцать исламистов угнали несколько самолетов и осуществили свой дьявольский план. У них не было особых причин причинять нам такой ущерб, и им далеко до людей, сидящих за этим столом. Никто из них не отказался от своей затеи, никто не дезертировал, не донес на других — все они добровольно пошли на смерть. Я не требую, чтобы кто-то из нас жертвовал жизнью — всего лишь призываю, как патриотов Америки, нанести нашим врагам не менее значительный удар, чем они нанесли нам. Если они смогли это сделать, то мы просто должны исполнить свой долг.

Люди за столом согласно кивнули.

— А теперь я хочу, чтобы каждый из вас сказал свое «да» или свое «нет» проекту «Грин». — Он повернулся к заместителю министра обороны: — Эд?

Эд Уолфер встал:

— Джентльмены, то, что мы намерены предпринять, требует мужества и решительности, в которых мы не испытываем недостатка. И я верю, что каждый из вас знает: наши действия необходимы и правильны. — Он выдержал паузу. — Сейчас не время думать о себе и о риске, на который идет каждый из нас. Настал час выступить на защиту страны — сделать то, что наши парни и девушки в военной форме делают каждый день. — И заключил: — Я голосую за осуществление проекта «Грин».

Поднялся генерал Хокинс.

— Как человек военный я принес присягу оберегать и защищать конституцию, как и все вы. Также я принес присягу повиноваться своему верховному главнокомандующему. Я очень серьезно отношусь к этим клятвам и после долгих размышлений решил, что могу — в полном согласии со своей совестью — проголосовать за осуществление проекта «Грин».

Настала очередь Пола Данна.

— Хотелось бы, — сказал он, — обойтись без спешки, чтобы мы имели больше времени и довели наш план до совершенства. Но приходится играть теми картами, которые мы получили. Я голосую за.

Скотт Лэндсдэйл остался сидеть.

— У меня есть сильное подозрение, — произнес он, — что это единственный шанс, который у нас когда-либо может появиться. Харри Маллера направили сюда не за птичками наблюдать. Наилучшая защита против любых будущих попыток правительства сунуть нос в наши дела — и, возможно, предъявить нам обвинение в заговоре — это нападение. Если мы не используем ядерные заряды, мы их просто потеряем. Я голосую за.

Бэйн Мэдокс встал и молча уставился на дальнюю стену, погруженный в свои мысли. Потом посмотрел на членов совета.

— Благодарю вас за мужество и преданность нашему делу. Мы и в самом деле солдаты на службе цивилизации.

— Хорошие солдаты не убивают гражданских, — возразил Харри. — А во Вьетнаме вы тоже убивали гражданских? И именно за это вас наградили Серебряной звездой?

Мэдокс яростно уставился на Харри и впервые не сдержал гнева:

— Заткнись! И помалкивай, пока тебе не велено говорить! Понял?!

— Понял. Пошел в жопу!

Это Мэдокс пропустил мимо ушей и продолжил:

— Джентльмены, нас не много, но мы небольшая армия, которая может и должна нанести поражение исламскому фундаментализму и терроризму. И нанесет! Мы, вероятно, самые последние в длинной череде настоящих христиан, мужчин и женщин, защищавших веру и западную цивилизацию от ислама. Садитесь, пожалуйста.

Мэдокс щелкнул несколькими клавишами на своей клавиатуре, и на экране монитора появилась карта Европы и Ближнего Востока.

— Испанцы и французы — прежде чем растерять все свое мужество — бились с мусульманами на Западе. Крестоносцы перенесли войну на Восток, в сердце ислама. Христиане Балканского полуострова сражались с турками почти пятьсот лет.

Он помолчал.

— Вы, весьма возможно, знаете историю польского короля Яна Собеского, который в семнадцатом веке, когда мусульманские орды хлынули в христианскую Европу и нацелились на самое ее сердце, повел свою армию из Польши в Австрию и разгромил турок у ворот Вены. К нему никто не обращался, его никто об этом не просил, но он так решил.

Мэдокс оглядел сидящих за столом, убедился, что все его слушают, и продолжил:

— Нас тоже никто не просил спасать западную цивилизацию, но мы ясно видим опасность и сделаем то, что должно. Я верю: Святой Дух направляет наши мысли и действия, точно так же как Господь направлял короля Яна, который почти ничего не выигрывал, но мог потерять все, когда ринулся на помощь братьям-христианам в Вене. Потому что король Ян знал, джентльмены, что если он не остановит турок возле Вены, то вся Европа окажется в руках мусульман. И вспомните вот еще что: никто в Европе не пришел на помощь осажденному городу, Европа предпочла засунуть голову в песок и молиться, чтоб не стать следующей жертвой мусульман. Знакомая картина, верно? Но Святой Дух снизошел на короля Яна, вошел в его сердце и указал, что нужно делать, ибо его победа над исламом угодна Господу. И вот, вооруженный и окрыленный Святым Духом, польский король Ян Собеский разгромил мусульман-турок и спас христианскую Европу. Этот человек не просил себе никаких наград и благодарностей за свой подвиг, да и не получил их.

— Даже концессии на добычу нефти? — спросил Лэндсдэйл.

Бэйн Мэдокс проигнорировал его ехидный вопрос.

— Мы, джентльмены, — продолжал он, — действуем как король Ян. Мы сегодня единственная преграда между западной цивилизацией и врагом, который уже у наших ворот. Это Господь привел нас сюда — в этот момент и с этой целью. Пожертвовав двумя американскими городами — которые, подобно Содому и Гоморре, и так не слишком многого стоят, — мы предотвратим разрушение врагами других американских городов, которые они сами выберут и в назначенное ими время. По сути дела, мы спасаем Вашингтон, Нью-Йорк, Сиэтл, Чикаго, Атланту, Даллас… Палм-Бич… Я хочу, чтобы вы все поняли это и нынче ночью спали спокойно, не терзая себе сердце, душу и разум.

Он снова обвел всех взглядом.

— Если бы Иисус Христос был сейчас здесь, он сказал бы: «Укрепите свои сердца, ребята, наберитесь мужества, и — вперед!»

Четверо остальных украдкой посмотрели друг на друга, но не стали комментировать слова Мэдокса и предполагаемое напутствие Иисуса Христа.

Бэйн Мэдокс отпил глоток водки и заключил:

— Итак, я все сказал. А теперь прошу вас склонить головы в молитве и просить Господа придать нам сил, направить и, быть может, отпустить наши грехи, если он сочтет, что они у нас есть. — Затем Мэдокс добавил: — Вы, Харри, тоже помолитесь с нами.

Мэдокс склонил голову, остальные не слишком охотно последовали его примеру.

Харри Маллер молился, чтобы хоть один из этих ребят обрел здравый смысл или утратил над собой контроль. Или хотя бы услышал более подходящее божественное откровение, нежели озвученное Мэдоксом.

Через минуту тот провозгласил:

— Аминь! Коктейли подадут в пять, в баре. Одежда обычная. Покерные карты в игровой комнате. Имеется также мишень для дартса, выполненная в виде физиономии Хусейна. Ужин в семь тридцать, пиджак и галстук, пожалуйста. Уходя, воспользуйтесь камином — сожгите все свои заметки. Заседание исполнительного совета объявляю закрытым. Благодарю за то, что вы приехали.

Четверо мужчин собрали свои вещи и вышли из комнаты.

Бэйн Мэдокс и Харри Маллер смотрели друг на друга, разделенные длинным столом.

— Вот мы и остались вдвоем, Харри, — сказал Мэдокс.

Харри прикинул свои шансы. Если ему удастся уложить Мэдокса, окно — самый простой выход. Однако существует более привлекательный выход из положения, чем просто бегство, — переговорить с двумя головорезами, дежурившими снаружи, рассказать, что эти гады придумали.

— О чем вы размышляете? — спросил Мэдокс.

— О том, что мне нравится ваш план.

— Ерунда. Послушайте, а как вам мои доводы?

— О'кей.

— Просто «о'кей»?

— Я не совсем понял про короля Яна. — Харри прикинул, что ему хватит и трех секунд, чтобы одолеть Мэдокса, несмотря на кандалы на ногах.

— Меня беспокоит, что вы меня недопоняли, — заметил Мэдокс. — Вы что же, хотите, чтобы эта гребаная война с терроризмом продолжалась до тех пор, пока состарятся ваши внуки?

— Слушай, приятель, мы должны принимать удары и отвечать на них. Но они не будут использовать ядерное оружие, значит, и мы не должны. Вы неправильно толкуете смысл «Адского пламени».

— Нет, правильно. И смысл его в том, что он сработает даже слишком хорошо!

— Ага, вот в этом-то все и дело!

— Да нет, Харри, тут все просто: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Так?

— Да как угодно. — Харри схватил тяжелую металлическую пепельницу, которой пользовался Лэндсдэйл, и, метнув ее в Мэдокса, вскочил на ноги. Мэдокс пригнулся, избегая удара.

Харри проскочил разделявшие их десять футов менее чем за пару секунд, но Мэдокс был уже на ногах и отступал к стене. Харри старался двигаться как можно быстрее, но Мэдокс оказался проворнее и уже вытащил свой пистолет.

Харри кинулся на него, и тот выстрелил почти в упор. Харри замер, удивленный, что не почувствовал удара пули, и вдруг осознав, что звук выстрела был едва слышен.

Бэйн Мэдокс отступил еще дальше, и они уставились друг на друга. Харри сделал шаг к нему, но тут ноги у него подкосились и все вокруг поплыло.

— Успокойтесь, — сказал Мэдокс.

Харри почувствовал, что ноги перестают ему повиноваться, и упал на колени. И тут заметил дротик, торчащий у него из груди.

— Дартс с транквилизатором, — пояснил Мэдокс. — Используется против черных медведей.

Харри выдернул дротик — на игле повисла капля крови.

— Мне нельзя убивать федеральных агентов, так что вам придется умереть каким-нибудь другим способом. Например, в результате несчастного случая на охоте.

Открылась дверь, и один из охранников спросил:

— Все в порядке, мистер Мэдокс?

— Да, Карл, все в порядке. Пожалуйста, отведите мистера Маллера вниз, в его комнату.

Появился второй охранник, и они с Карлом направились к Харри.

Тот едва мог стоять на коленях; в комнате, казалось, становилось все темнее. Он глубоко вдохнул и с трудом произнес:

— Ядерный… — Он помнил, что нельзя двигаться, чтобы транквилизатор не так быстро подействовал. — Они хотят… взорвать… чемодан…

Охранники подняли его с пола, поставили на ноги, и Карл, подняв его на руки, как пожарный пострадавшего, пошел к двери.

— Вы вообще-то мне нравитесь, Харри, — сказал Бэйн Мэдокс. — Крутой парень. К тому же оказали мне большую услугу. Так что зла я на вас не держу.

Харри едва понимал, что ему говорят, но сумел прошептать:

— Пошел в жопу…

— Ну, это вряд ли, — заметил Мэдокс и приказал Карлу: — Держите его на седативах. Я загляну попозже.

Охранники вышли, и Мэдокс закрыл за ними дверь. На ковре валялись окурки, и это его раздражало. Он собрал их и положил в пепельницу.

Потом он подошел к черному чемодану и погладил ладонью блестящую кожу:

— Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы это сработало…

Часть VII Воскресенье Норт-Форк, Лонг-Айленд и Нью-Йорк

Мы имеем право убить четыре миллиона американцев — два миллиона из них дети, — а также заставить бежать вдвое больше и оставить ранеными и инвалидами сотни тысяч.

Сулейман Абу-Гайт, представитель Усамы бен Ладена. Май 2002 г.

Глава 15

Мы с Кейт все же спустились к завтраку утром в воскресенье и обнаружили, что наши соседи-постояльцы ничего интересного собой не представляют: обычный набор любителей попить прохладного винца из Манхэттена — в данном случае три пары неопределенного пола, ко всему относящиеся страшно серьезно, словно прибыли сюда на кастинг для Национального радио. Невозможно было определить, знают ли они друг друга и кто с кем сюда приехал. Вполне возможно, все они только что познакомились на демонстрации против абортов.

Постояльцы оживленно болтали, обмениваясь разрозненными страницами воскресного выпуска «Таймс», словно обнаружили какие-то священные тексты, завернутые в их салфетки.

Мы перезнакомились со всеми и уселись с Кейт на два свободных места за столом в обеденном зале. Тюремная надсмотрщица приволокла нам кофе и апельсиновый сок и рекомендовала начать с горячей овсянки.

— А горячие булочки у вас есть?

— Нет.

— Я не могу читать «Таймс» без горячих булочек. Горячая овсянка отлично сочетается с «Уолл-стрит джорнал». У вас есть «Уолл-стрит джорнал»?

— Горячая овсянка вполне подойдет, спасибо, — перебила меня Кейт.

Мои сотрапезники оживленно комментировали милые пустячки из разделов «Таймс» — искусство, путешествия, отдых, книги и так далее. Разве я на такое напрашивался?!

Apres sex[10] мы прикончили бутылку красного вина, и я ощущал легкое похмелье, отчего всегда делаюсь ворчливым и раздражительным. Так что в отличие от Кейт не принимал участия в общем разговоре.

У меня был с собой маленький «смит-вессон», положенный мне во внеслужебное время, — висел в кобуре, пристегнутой к ноге над лодыжкой, и я уже начал подумывать, как бы уронить салфетку, нагнуться за ней и, вытащив при этом револьвер, заорать: «Не двигаться! Я филистер! Всем заткнуться и жрать свою овсянку!» Но я же знаю, как Кейт реагирует на подобные мои глупости.

А разговор тем временем переместился на заголовок в «Таймс» — «Рамсфелд приказывает переработать планы ведения войны, добиваясь более быстрых действий». Мои сотрапезники уже пришли к единому мнению — война с Ираком неизбежна, учитывая настрой нынешней администрации.

Если бы я любил делать ставки — а я и впрямь не прочь этим заниматься, — то поставил бы на январь или, может, на февраль. А в марте шансы, пожалуй, будут еще выше.

Один из мужчин по имени Оуэн заметил мое безразличие и спросил:

— А вы как считаете, Джон? Почему нынешняя администрация хочет начать войну со страной, которая не причинила нам никакого зла?

Вопрос, кажется, был с подковыркой — такие я обычно задаю подозреваемым; например: «Когда вы перестали бить свою жену и начали работать на Аль-Каиду?»

Но ответил я Оуэну вполне правдиво:

— Думаю, мы можем избежать войны, если сумеем укокошить Саддама и его психически ненормальных сынков с помощью снайперов или нескольких крылатых ракет.

За столом на минуту воцарилось молчание, потом другой мужчина, Марк, произнес:

— Значит… вы не за войну… но считаете, что нам надо убить Саддама Хусейна?

— Я бы поступил именно так. Войны надо приберегать на тот случай, когда они действительно нужны.

Женщина по имени Майя полюбопытствовала:

— А нам когда-нибудь бывают нужны войны?

Вопрос, я думаю, риторический. И я спросил ее, в свою очередь:

— А что бы вы предприняли после нападения на Всемирный торговый центр и Пентагон? Послали бы «Дикси Чикс»[11] в Афганистан с миссией доброй воли?

— Джон любит делать провокационные заявления, — заметила Кейт.

Мне хотелось прекратить этот идиотский разговор, но Марк, кажется, мной заинтересовался.

— Вы чем занимаетесь, Джон? — спросил он.

Обычно в таких случаях я представляюсь инспектором по термитам, но сейчас решил не заниматься глупостями и ответил:

— Я сотрудник Федеральной антитеррористической оперативной группы.

После минутного молчания Марк уточнил:

— В самом деле?

— Да. А Кейт — специальный агент ФБР.

— Мы работаем вместе, — добавила Кейт.

Одна из дам, Элисон, воскликнула:

— Как интересно!

— Как вы считаете, уровень террористической опасности — сейчас объявлен «оранжевый» — это реально или они просто нас запугивают в политических целях? — обратился ко мне третий парень, Джейсон.

— Ха! Понятия не имею. А что по этому поводу пишет «Таймс»?

Но он продолжал настаивать:

— Насколько реальна сегодня эта угроза?

— Угроза терроризма в Америке вполне реальна, — вмешалась Кейт. — Однако, не разглашая секретных сведений, могу сказать, что у нас нет никакой конкретной информации о надвигающемся нападении.

— Тогда зачем, — не отступал Джейсон, — объявлен «оранжевый» уровень опасности, означающий высокую вероятность нападения террористов?

— Это всего лишь предосторожность в связи с годовщиной событий одиннадцатого сентября, — пояснила Кейт.

— Ну, все уже в прошлом, — сказал Марк. — Думаю, теперь это просто способ держать страну в страхе, чтобы администрация могла реализовывать свои задумки в плане внутренней безопасности, что, в сущности, является наступлением на гражданские свободы. — Он посмотрел на меня: — Вы согласны с этим, Джон?

— Абсолютно согласен. Вообще-то, Марк, мы со специальным агентом Мэйфилд направлены сюда с заданием сообщать обо всех антиправительственных и подрывных действиях. Так что должен вас предупредить: все ваши высказывания могут быть использованы против вас в военном трибунале.

Марк сумел выдавить слабую улыбку.

— Мне кажется, вы снова нас провоцируете, — сообщила мне Элисон.

— Это, видимо, мой лосьон после бритья так действует.

Элисон засмеялась. Думаю, я ей понравился. А еще я уже начал подозревать, что, кончая, она громко вопит.

Третья женщина, Пам, обратилась к нам:

— Вы когда-нибудь арестовывали террориста?

Вопрос вроде вполне нормальный, но, судя по общей тональности разговора, его вполне можно было воспринять совершенно иначе, что Кейт и сделала, ответив:

— Если вы имеете в виду исламских террористов, то нет. Однако, — тут она встала и задрала свой пуловер, предъявив обществу длинный белый шрам на спине, который начинался под ребрами слева и заканчивался чуть выше задницы, — один ливийский джентльмен по имени Асад Халил достал меня из снайперской винтовки. В Джона он тоже попал.

У меня шрам был на правом бедре, так что его невозможно было продемонстрировать данной разнополой компании, не стаскивая штаны.

Кейт опустила пуловер.

— Итак, террористов я не арестовывала, но один в меня стрелял. И я была в одной из башен-близнецов одиннадцатого сентября.

В обеденном зале стало тихо, и я подумал, что они, наверное, ждут, когда я покажу им свой шрам. И следы еще трех пулевых ранений от неких испаноговорящих джентльменов, прикончивших мою карьеру в УП Нью-Йорка, причем две из трех дырок располагались в неприличном месте, но одна была на груди и я мог бы приписать ее ливийцу. Потому что мне действительно хотелось расстегнуть рубашку и показать Элисон свой шрам.

— Джон?

— Что?

— Я сказала, что уже готова.

— Чувствую запах жареных сосисок.

— Я хотела бы выехать пораньше.

— Хорошо. — Я встал и пояснил: — Мы едем на остров Плам. Их исследовательская лаборатория занимается вопросами биологической войны. У них вроде как пропало восемь литров культуры сибирской язвы, и нам надо выяснить, куда она делась. — И добавил: — Будет крайне неприятно, если при опылении какого-нибудь виноградника вместо дезинсектанта используют эту штуку. — Я откашлялся. — Извините. Желаю всего наилучшего.

Мы покинули разваливающуюся халупу и пошли к нашему джипу.

— Вряд ли нужно было так их пугать, — сказала Кейт.

— Что?

— Сам знаешь что! — Она рассмеялась, чего ни за что не сделала бы до 11 сентября или даже через полгода после этого. Теперь, как я уже говорил, она стала совершенно другим человеком, расслабилась и в конце концов оценила мой острый ум и изощренный юмор. — А все-таки ты просто жуткий недоумок, — заметила она.

Это не совсем соответствовало моему представлению о себе. Мы залезли в джип и убрались оттуда прочь.

Тут она вдруг заговорила низким голосом, наверное, пытаясь имитировать меня:

— У них там вроде как пропало восемь литров культуры сибирской язвы.

— Ты простыла?

А она продолжала:

— Будет крайне неприятно, если при опылении какого-нибудь виноградника вместо дезинсектанта используют эту штуку. — Дважды кашлянула. — Извините. Кажется, у меня сибирская язва.

— Этого я не говорил.

— Ты откуда это взял?

— Не знаю. Просто пришло в голову.

— Ужасно!

— Сибирская язва — это и впрямь ужасно.

— Я твою голову имею в виду.

— Правильно. Куда едем?

— Я знаю один отличный антикварный магазин в Саутхолде.

— Пойдем лучше в церковь. Дешевле обойдется.

— Нет, в Саутхолд. Поворачивай здесь налево.

Итак, утро воскресенья мы провели, ковыряясь в антиквариате. Я не слишком увлекаюсь подобной рухлядью — по большей части это ведь действительно кишащие червями обломки гнилого дерева и траченные молью обрывки материи в совершенно антисанитарном состоянии. Я бы скорее рискнул заразиться сибирской язвой, чем возиться с антиквариатом.

Не стоит даже упоминать, что мы, конечно, ничего не купили. Кейт вдруг заявила:

— А зачем вообще мне нужны эти древние обломки? За одним таким я уже замужем.

Ленч мы себе устроили в какой-то забегаловке, где я в конце концов получил свою вожделенную горячую булочку, которой мне не досталось за завтраком, плюс яичницу с колбасой.

После ленча мы заехали еще в несколько винных подвальчиков, где я прикупил с дюжину бутылок вина, которые за ту же цену мог бы купить на Манхэттене, а затем остановились возле магазинчика со свежей огородной продукцией.

Мы редко едим дома — Кейт не умеет готовить, да и я тоже; к тому же я не ем ни фруктов, ни овощей. Но тут мы закупили тонну всего этого вместе с листвой и землей плюс пятидесятифунтовый мешок лонг-айлендской картошки.

— И что мы будет делать со всем этим дерьмом? — осведомился я.

— Ты собьешь по дороге оленя, и я приготовлю охотничье рагу.

Звучало весьма занятно. И почему я сам до такого не додумался?

Мы забрали свои вещи из гостиницы, уплатили по счету и поехали обратно в город.

— Ну, хороший уик-энд получился? — спросила она.

— Хороший. Если не считать завтрак.

— Тебе надо почаще общаться с людьми, придерживающимися иных взглядов.

— Именно этим я все время и занимаюсь. Я ведь женат.

— Очень смешно. — Это напомнило мне, что я собирался кое о чем у нее узнать.

— Так что тебе известно про клуб «Кастер-Хилл»? Я не верю в твою неосведомленность.

Она сперва обдумала мое заявление, потом ответила:

— Мне известно, что тебя чуть не направили туда для наблюдения.

— И что это значит?

— Ну… Том Уолш спросил меня, не возражаю ли я, если он пошлет тебя туда для слежки.

— Да неужто? И что ты сказала?

— Что, естественно, возражаю. А ты откуда узнал про этот клуб?

— От Харри Маллера, на которого и свалилось это задание.

— И что именно он тебе поведал?

— Вопросы задаю я. Почему ты мне ничего про это не сообщила?

— Том просил ничего тебе не говорить. Но я все равно собиралась это сказать.

— Когда?

— Сейчас. По пути домой.

— Ага. Правильно. А почему ты не хотела, чтобы я туда ехал?

— Я ждала этого уик-энда, чтобы отправиться куда-нибудь с тобой.

— Я и про это ничего не знал до половины пятого в пятницу.

— Я думала об этом.

— По сути дела, ты просто в спешном порядке пыталась забронировать места в гостинице в самый последний момент. — И сообщил ей ехидно: — Милая, ты забыла, с кем разговариваешь. Не старайся запудрить мозги классному специалисту по запудриванию мозгов да к тому же еще и прекрасному детективу.

Она обдумала услышанное.

— Ну… мне просто не понравилось это задание… вот я и сказала Тому, что у нас уже есть планы на уик-энд, а потом мне пришлось эти планы срочно разрабатывать.

Я переварил слова и осведомился:

— Что ты имеешь в виду? Что именно тебе не понравилось в этом задании?

— Ну, не знаю… это просто предчувствие… инстинкт… что-то такое было в манере Тома…

— Что-то конкретное?

— Нет, вряд ли… возвращаясь к этому теперь, думаю, я просто слишком многое себе вообразила, стараясь понять, что у него на уме. И еще — мне не хотелось оставаться на уик-энд в одиночестве.

— Что ж ты не вызвалась составить мне компанию?

— Джон, оставь это. Извини, я тебе наврала. И извини, что не сказала раньше.

— Извинения будут приняты, если ты расскажешь, что это такое — клуб «Кастер-Хилл».

— Я и сама толком не знаю. Но Том сказал, что это развлекательный клуб, где общаются богатые и влиятельные люди.

— Значит, я мог бы там поразвлечься.

— Тебе бы пришлось фотографировать этих…

— Это я знаю. А вот почему за этими людьми требуется следить?

— Я правда не в курсе. Он не собирался рассказывать мне все подробности. Есть основания предположить, что в политическом плане все они консерваторы, может, даже радикально настроенные.

— Это не преступление.

— Это все, что мне известно.

Я уже выехал на скоростное шоссе Лонг-Айленда, направляясь на запад, в сторону заходящего солнца. В джипе воняло, как на рынке корейских товаров, а бутылки перекатывались и звенели на полу позади меня.

Я думал над тем, что́ сообщила мне Кейт, но не имел достаточно фактов, чтобы прийти к каким-то выводам. Некоторые вещи, впрочем, сразу обращали на себя внимание — например, политическая ориентация членов клуба «Кастер-Хилл» и их высокое положение. Психи с правым уклоном, вечно встревающие во всякие криминальные дела, — это чаще всего выходцы из низших классов. И клуб у таких деятелей — если он у них вообще имеется, — как правило, бензоколонка или лачуга в лесу. А эта группа явно представляет собой нечто совершенно иное.

Вот практически и все, чем я располагаю в данный момент. Если бы у меня хватало ума, этого оказалось бы вполне достаточно. А при желании узнать побольше я могу расспросить Харри завтра утром.

— Мне кажется, — заметила Кейт, — ты злишься на меня за то, что я ничего тебе не сказала о разговоре с Томом насчет отправки на это задание.

— Вовсе нет. Я просто счастлив, что моя карьера попала в столь надежные руки. По сути дела, это очень трогательно — что вы с Уолшем обсуждали, куда малышу Джону поехать на уик-энд.

— Джон…

— Может, тебе следовало бы ему сказать, что ты не против, но ему сперва нужно узнать у собственной жены, не возражает ли она?

— Перестань валять дурака!

— Да я просто разминаюсь.

— Оставь. Это не имеет никакого значения. Пойди и скажи Уолшу, что я тебе все рассказала и тебе не нравится его стиль руководства.

— Именно это я и собираюсь сделать.

— Только склоку не заводи. Постарайся быть дипломатичным.

— Я буду очень дипломатичен. А можно мне бросить его через бедро?

Потом мы некоторое время ехали молча. Я уже понял, что утром, перед беседой с Уолшем, мне следует переговорить с Харри. И набрал номер его сотового.

— Кому звонишь? — спросила Кейт.

— Своему консультанту-психоаналитику, специалисту по эмоциональным стрессам.

После шести гудков послышался голос Харри: «Вы дозвонились до детектива Харри Маллера. После звукового сигнала оставьте свое сообщение и номер телефона, по которому я могу вам перезвонить». Би-и-ип.

— Харри, это Кори, — сказал я. — Кейт собирается приготовить охотничье рагу. У нас есть картошка, овощи и красное вино. Кому-то из нас надо бы сбить на дороге оленя, чтобы иметь все ингредиенты. Перезвони мне, как только сможешь.

Я отключил связь и взглянул на Кейт:

— Это задание со слежкой могло бы оказать благотворное воздействие на мою карьеру. Правда, там легко попасть медведю в зубы.

— Может, Том именно поэтому хотел, чтобы туда поехал ты.

— Чтобы помочь моей карьере или чтобы меня съел медведь?

— Этот вопрос ты мог бы и не задавать.

Я улыбнулся. Мы взялись за руки, она включила радио, поймав какую-то станцию с легкой музыкой. Остаток пути домой мы мило болтали обо всяких пустяках.

Когда мы подъехали к тоннелю в Мидтауне, перед нами открылся вид ярко освещенного Манхэттена. Ни я, ни Кейт не стали поминать исчезнувшие из этого пейзажа башни-близнецы, но оба знали, о чем думает каждый.

Припоминаю свою первую здравую мысль после атаки на башни: «Человек, пытающийся ударить тебя ножом, не имеет пистолета». И я еще сказал стоявшему рядом копу: «Слава Богу, у них нет ядерной бомбы». А коп ответил: «Пока нет».

Часть VIII Понедельник Нью-Йорк

В Америке существуют фракции, но нет заговоров.

Алексис де Токвиль. О демократии в Америке, 1835 г.

Глава 16

Это был День Колумба, особый день, когда отмечаются заслуги давно умершего белого человека, случайно наткнувшегося на новый континент на пути куда-то, совсем в другое место. У меня не раз появлялось аналогичное ощущение, когда я выходил из бара «Дрезнерс».

Сегодня мы оделись совершенно обычно: на мне были удобные ботинки, черные джинсы, спортивная рубашка и кожаная куртка. Кейт тоже красовалась в джинсах, но в сапогах, свитере с высоким воротом и замшевой куртке.

— Твоя сумочка не сочетается с кобурой, — заметил я.

— Ну, значит, мне сегодня придется купить новую сумочку.

Надо бы мне почаще держать свой длинный язык за зубами.

Мы вышли из своего дома на Восточной Семьдесят второй улице, и Алфред, наш швейцар, подозвал нам такси.

В этот праздничный день уличное движение на Манхэттене было не слишком напряженным, так что мы быстро добрались до дома двадцать шесть по Федерал-плаза.

Это был отличный осенний день — ясный и чистый.

— Ты уверен, что Том Уолш сегодня появится на работе?

— Нет, но если ты напоешь несколько нот, я могу узнать мелодию.

— Ты клоун.

— Это уже давно и точно установлено.

Таксист, парень по имени Зияд аль-Шехи, если верить табличке, говорил с кем-то по своему мобильному по-арабски.

Я приложил палец к губам, наклонился вперед и прошептал:

— Он разговаривает со своим руководителем из местной ячейки Аль-Каиды… говорит что-то о распродаже в магазине «Бергдорф», назначенной на День Колумба.

Она тяжело вздохнула.

Мистер аль-Шехи закончил разговор, и я спросил его:

— Вы знаете, кто такой Христофор Колумб?

Он глянул в зеркало заднего вида:

— Коламбус-серкл? Или Коламбус-авеню? Куда вам нужно? Вы ж сказали, на Федерал-плаза.

— Вы никогда не слышали про «Нинью», «Пинту» и «Сайта-Марию»?

— Простите, сэр?

— Про королеву Изабеллу, черт побери? Вы участвуете в параде на День Колумба?

— Простите, сэр?

— Джон! Прекрати!

— Я пытаюсь помочь ему подготовиться к тесту на получение гражданства.

— Прекрати.

Я откинулся назад и замурлыкал песню «Осень в Нью-Йорке».

Поскольку нынче федеральный праздник, Федеральная антитеррористическая оперативная группа не полностью задействована, но Кейт решила все равно пойти вместе на работу, чтобы составить мне компанию и подогнать свои бумажные дела. Потом мы вместе съедим ленч и она отправится по магазинам, чтобы поспеть на распродажи по случаю Дня Колумба.

Даже когда наши графики совпадают, мы не всегда едем на работу вместе. Нередко один из нас слишком долго занимается своим макияжем, а другого одолевает нетерпение и он уезжает.

У Кейт в портфеле лежала «Таймс», и я попросил дать мне спортивную страницу, но вместо этого она протянула мне первую полосу.

Заголовок на первой полосе гласил: «Рамсфелд выступает за решительные массированные действия, чтобы сорвать любые попытки нападения». В статье разъяснялось, что США следует действовать быстрее, пока мы еще не вышли из «предкризисного периода», чтобы предотвратить попытки напасть на нашу страну. Если Саддам читает «Таймс», подумалось мне, он позвонит своему букмекеру и сделает ставку на то, что вторжение начнется в конце января.

Другая большая статья посвящалась взрыву начиненного взрывчаткой автомобиля возле часто посещаемого западными туристами ночного клуба на индонезийском острове Бали. Кажется, открывается новый фронт в этой войне, развязанной глобальным терроризмом. Насчитали сто восемьдесят четыре погибших человека плюс более трехсот раненых — самые значительные потери после 11 сентября 2001 года.

«Таймс» полагала, что нападение, видимо, работа исламистских «экстремистов». Хорошее предположение. И слово они в «Таймс» подобрали хорошее. Зачем называть их террористами или убийцами? Это так безапелляционно, словно судебный приговор. Выходит, Адольф Гитлер тоже был экстремист.

Мы не победим в войне с терроризмом, пока не победим в словесных баталиях.

Я перешел к кроссворду и спросил у Кейт:

— Какое можно дать определение умеренному арабу?

— Не знаю.

— Это парень, у которого кончились патроны.

Она покачала головой, а Зияд рассмеялся.

Юмор всегда помогает навести мосты между разными культурами.

— А денек нынче будет дли-и-инный, — заметила Кейт.

И, как потом оказалось, была совершенно права.

Глава 17

Харри не сидел за своим столом, когда мы без пяти минут девять прибыли в дом двадцать шесть по Федерал-плаза. Не появился он там и в девять пятнадцать, и в девять тридцать. А ведь, как следовало из нашего последнего с ним разговора, он должен был доложиться Уолшу именно сегодня. Уолш был на месте. Харри не было.

В офисе — некоторое разнообразие по сравнению с обычной суетой — стояла тишина. Я насчитал трех копов из УП Нью-Йорка — они сидели за своими столами — и одного агента ФБР — Кейт. Кроме того, на посту в командном центре, расположенном где-то на двадцать шестом этаже, должен сидеть по меньшей мере один дежурный спецагент — принимать информацию по телефонам, по радио и Интернету. Оставалось только надеяться, что все террористы разъехались на нынешний длинный уик-энд любоваться осенними листьями в лесах Новой Англии.

В девять сорок пять я позвонил Харри Маллеру на сотовый и оставил сообщение, потом позвонил ему домой в Куинс и оставил сообщение на автоответчике. Наконец, вызвал его по пейджеру — а это, в соответствии с правилами нашей работы, было уже официальным вызовом.

В пять минут одиннадцатого Кейт пересекла помещение и сказала мне:

— Том Уолш хочет видеть нас обоих.

— Зачем?

— Понятия не имею. Ты с ним еще не говорил?

— Нет.

Мы направились в кабинет Уолша. Дверь была открыта.

Уолш встал с места и встретил нас на полпути — явный признак, что вы еще не по уши в дерьме. Он сделал нам знак садиться к круглому столу возле окна, и мы уселись. Стол был завален бумагами и папками — картина, очень непохожая на то, что здесь было при Джеке Кениге.

На стекле его огромного окна, сквозь которое когда-то виднелись башни-близнецы, теперь красовалась переводная картинка с изображением тех же башен и словами «11 сентября — не забудем никогда!».

Как я уже говорил, сегодня выдался отличный осенний день, такой же, как и тогда, год и месяц назад, при нападении на ВТЦ. Если бы не встреча в ресторане «Окна в мир», Джек, вероятно, сидел бы тогда здесь, в своем кабинете, и наблюдал за этим из окна. И Дэвид Стейн тоже смотрел бы на происходящее из своего углового кабинета. Но вышло так, что они увидели все с гораздо более близкого расстояния.

— Джон, — начал Том Уолш, — ребята из отдела компьютерной безопасности сообщили, что в пятницу ты использовал свой пароль, пытаясь получить доступ к закрытому файлу.

— Совершенно верно. — Я посмотрел на Уолша. Он был слишком молод для поста ответственного спецагента и руководителя группы — около сорока, ирландского происхождения, черноволос, довольно привлекателен, не женат. У него была репутация дамского любимчика, а также трезвенника, что автоматически превращало его в поддельного ирландца — парня, который женщин предпочитает виски.

— Почему вас заинтересовал этот файл? — спросил он.

— Ну, не помню. Том. Я же так и не смог в него залезть, а посему и думать забыл, чем он меня заинтересовал.

Уолш пристально смотрел на меня, выказывая некоторые признаки нетерпения, как мне показалось.

Раньше мне не очень нравился напористый тевтонский стиль Джека Кенига, потом я думал, что мне импонирует стиль Тома Уолша, поскольку сам наполовину ирландских кровей, но это был тот случай, когда характер работы формирует человека, — как говорится, поживешь в грязи, поневоле запачкаешься.

— И какого дьявола должен означать твой запрос «Иракский „Кэмел-клуб“; оружие массового уничтожения»?

— Да просто глупость. — Я глянул на Кейт, но ее это явно не насмешило, лишь обеспокоило.

— Понятно. — Уолш тоже посмотрел на Кейт, как и он сам «несгибаемую героиню» из ФБР, и спросил ее: — Вы сообщили Джону об этом задании и слежке?

— Сообщила, но только в воскресенье.

— Значит, это Харри Маллер вам рассказал, — заявил мне Уолш.

Ну нет, коп своего брата копа никогда не сдаст, и я ответил:

— Харри Маллер? А какая связь между ним и этой касторкой, или как его там?.. Как он называется?

— Ладно… это не важно. Не имеет значения.

— Именно. И раз уж я здесь оказался, могу я подать официальную жалобу на то, что вы просите у моей жены разрешения направить меня на задание на север штата?

— Я вовсе не просил разрешения! Просто оказал вам обоим любезность. Вы женаты, и мне не хотелось разрушать ваши личные планы на этот праздничный уик-энд.

— В следующий раз обращайтесь ко мне.

— Хорошо. Вас понял.

— А почему вам в голову пришла именно моя фамилия?

Уолшу, кажется, совсем не хотелось обсуждать этот вопрос, но он ответил:

— Ну, это очевидно. Мне казалось, вы более всего подходите для такой работы.

— Том, вам, наверное, известно: последний раз, когда я занимался слежкой в сельской местности, это было в Центральном парке и я пропадал там целых два дня.

Он вежливо улыбнулся:

— Видите ли, я имел в виду несколько иные аспекты слежки.

— Такие как?..

— Ну, во-первых, это задание связано со вторжением в частные владения без ордера, что как раз относится к вашей компетенции. Кроме того, в этом заведении — в клубе «Кастер-Хилл» — очень хорошая система безопасности и охрана, поэтому существовала угроза, что агента, ведущего наблюдение, перехватят и станут допрашивать, а вы, я знаю, могли бы справиться с подобной проблемой. — И добавил внушительно: — Члены этого клуба имеют некоторое политическое влияние в Вашингтоне.

Я понял, почему никто не пожелал обратиться к судье за ордером на обыск. А помимо этого всплыло явное несоответствие между тем, что сказал мне Харри Маллер — рутинное задание, обычная слежка для заполнения досье и все такое прочее, — и сообщением Тома Уолша. Поскольку Харри не стал бы мне врать, я сделал заключение, что он не получил от Уолша полной информации, и сказал ему:

— Стало быть, вам понадобилось, чтобы попался именно этот коп, если что-то пойдет не так?

— Это совершенно исключено! Ладно, давайте пойдем дальше. От Харри Маллера нет никаких вестей.

Да я уже давно заподозрил, что именно поэтому мы и очутились у него в кабинете, но еще надеялся на другую причину.

— А он должен был с вами связаться?

— Только в том случае, если у него возникнут осложнения.

— Иногда осложнение заключается именно в том, что агент не выходит на связь.

— Спасибо за подсказку. О'кей, давайте я вам расскажу все, что знаю. — И начал: — Харри Маллер, как вам известно, уехал отсюда около пяти вечера в пятницу. Перед этим он заходил в техотдел, получил то, что ему было нужно, и пошел в гараж, где стоял его внедорожник, на котором он приехал на работу, предвидя подобное задание. Дженнифер Лупо случайно встретила его в гараже, они обменялись несколькими словами, и это, насколько нам известно, был последний человек, который его видел. — Он вздохнул и продолжил: — А последним, кто его слышал, была его подруга, Лори Баник — он звонил ей в семь сорок восемь утра в субботу.

На столе стоял диктофон, и Уолш нажал кнопку. Раздался голос Харри: «Привет, малыш. Это твой любимый и единственный. Я тут в горы забрался, так что у меня, вероятно, достаточно долгое время будет скверный прием. Но я хотел послать тебе привет. Сюда я приехал вчера около полуночи, переночевал в машине, а сейчас уже на службе, возле охотничьего домика богатеньких ультраправых недоумков. Так что не звони мне, я тебе сам попозже звякну по обычному телефону, если не смогу дозвониться по сотовому. О'кей? Мне еще надо будет кое-что сделать в тутошнем аэропорту, чуть позже сегодня или завтра утром, так что, наверное, придется здесь ночевать. Дам тебе знать, когда это выяснится окончательно. Ладно, поговорим потом. Пока. Целую».

— Итак, мы знаем, что он туда доехал, — прокомментировал услышанное Уолш. — И знаем, что добрался до этого владения. В девять шестнадцать утра она перезвонила ему и оставила сообщение, которое мы потом получили от компании-провайдера. — Он снова нажал кнопку диктофона, и мы услышали голос Лори Баник: «Привет, милый! Получила твое сообщение. Я спала. Я сегодня поеду по магазинам с твоей сестрой и Анной. Позвони мне попозже. Я беру с собой свой мобильник. О'кей? Дай мне знать, если останешься там ночевать. Я тебя люблю и скучаю. — Потом она добавила: — Берегись этих правых недоумков. Они любят таскаться с пистолетами. Будь осторожен!»

— И вы, конечно, ей позвонили.

— Да. Сегодня утром. Она сказала, что в субботу около четырех пополудни получила текстовое сообщение от Харри на свой мобильный телефон, и в нем говорилось… — Он заглянул в лежавший на столе листок и прочитал: «Извини, я пропустил твой звонок, тут скверный прием. Я тут одного приятеля встретил — он приехал ловить рыбу. Увидимся в понедельник».

Никто из нас не стал объяснять очевидное — последнее текстовое сообщение могло прийти от кого угодно, а вовсе не от Харри. Но Лори, по-видимому, считала, что именно от него, поскольку Уолш сказал нам:

— Она беспокоится. Позвонила ему, получив сообщение, а он не ответил. Она продолжала ему звонить и оставлять сообщения, и на пейджер звонила раз пять. Последнее свое сообщение отправила вечером в воскресенье. Она пересказала мне содержание — раздражение, даже злоба, по возрастающей, а в последнем заявила, что, если он не ответит, между ними все кончено.

Я спросил:

— А когда она перестала злиться и начала беспокоиться?

— Примерно в десять вечера в воскресенье. У нее есть номер ночного дежурного, так что она побеседовала с агентом ФБР — это был Кен Рели — и сообщила ему о своих тревогах.

Я кивнул. Я и сам получал подобные звонки от подружек и приятелей, мужей и жен. В таких случаях приходится здорово напрягаться, чтобы понять, есть ли действительный повод для беспокойства. Почти в ста процентах подобных случаев любимый и единственный оказывался жив и здоров, но это ненадолго — вернувшись домой, он уже таким не будет.

— Кен попытался ее успокоить, — продолжил Уолш, — но подружкам не оказывают таких услуг, как женам или членам семьи, так что предложить ей он мог не слишком много. Он, конечно, записал ее номер телефона и сказал, что позвонит, если что-то узнает. И даже попробовал связаться с Харри по сотовому и пейджеру, но не получил ответа. Его это не слишком обеспокоило, — добавил Уолш.

По правде сказать, для беспокойства не было особых оснований, если не считать, что Харри не ответил на сигнал пейджера. С одной стороны, это все же был уик-энд, а агенты, как всем известно, частенько забывают свои пейджеры дома. Или, к примеру, пребывают во время вызова в шумной компании в баре или, наоборот, в тихой компании в постели, где сигнал пейджера можно и не услышать. Но с другой стороны, Харри ведь был на задании.

— Может, вся проблема в плохом приеме, — предположил я.

Уолш кивнул:

— Когда я приехал сюда, в восемь, то первым делом просмотрел записи в журнале дежурных за весь уик-энд и обнаружил запись, оставленную Кеном Рейли по поводу Лори Баник и Харри Маллера. Я не слишком беспокоился, но позвонил Харри на сотовый и послал вызов на пейджер. Потом перезвонил мисс Баник и переговорил с ней. Затем сделал еще несколько звонков, включая местное отделение ФБР в Олбани, и попросил тамошнего начальника, Гэри Мелиуса, начать поиск пропавшего агента, хотя, как я понял, он был не совсем уверен, действительно ли детектив Маллер пропал при исполнении служебных обязанностей, а не по собственной воле. Как бы то ни было, шеф местного отделения уведомил полицию штата, а те, в свою очередь, должны были сообщить об этом местной полиции, которая лучше знает район, но не располагает приличными людскими ресурсами. Они сейчас проверяют местные больницы, но пока среди поступивших туда не обнаружено никого с таким именем и никаких неопознанных пострадавших.

Он посмотрел на Кейт, потом на меня, пытаясь определить, как я полагаю, нашу реакцию и, видимо, экстраполировать оценку его немедленных действий людьми, стоящими выше на иерархической лестнице.

— Полиция штата, — продолжал он, — прогнала фамилию Харри через компьютер в поисках жертв дорожно-транспортных происшествий. У них есть данные о его машине — марка, модель, цвет, номер. Но пока машину не обнаружили — последнее сообщение поступило пятнадцать минут назад. Однако там совершенно дикие места, огромные пространства, так что это может занять немало времени, даже если машина еще в тех краях.

Кейт спросила:

— А его сотовый телефон или пейджер как-то реагируют на вызовы?

— Телефонная компания проверяет это. Пока что ответ отрицательный.

Как следовало из нашего с Харри разговора, предполагалось, что в понедельник он будет здесь. Но Уолш пока об этом не упоминал, и я осведомился:

— Харри ведь должен был сегодня вам доложиться, так?

— Да. По идее он должен был сдать в техотдел полученное оборудование и диски с цифровой камеры не позднее девяти утра, а потом явиться ко мне с отчетом.

— И тем не менее вы все еще не начали беспокоиться по-настоящему.

— Я озабочен. Но меня бы не удивило, если бы он позвонил или вошел сюда прямо сейчас.

— А меня бы удивило. Харри Маллер не имеет привычки пропускать назначенные визиты к начальству.

Уолш не ответил.

Я не испытываю восторга от руководства в стиле «завтра-завтра, не сегодня», которого придерживается Том Уолш, однако новый парень на подобном месте всегда будет соблюдать осторожность и не станет звонить директору ФБР с сообщением, что небо вот-вот упадет нам на головы.

И конечно же, проблема имела еще одну сторону: сам клуб «Кастер-Хилл». Если бы Харри Маллер охотился в лесу на Абдула Садами[12] и при этом пропал, реакция была бы совсем другой.

И еще одно. Рассуждая цинично, будь Харри Маллер агентом ФБР, а не бывшим копом из нью-йоркской полиции, реакция последовала бы незамедлительно, несмотря на праздничный уик-энд. Строго говоря, агент Кен Рейли мог бы позвонить Тому Уолшу еще в воскресенье вечером. Не то чтобы безопасность полицейского менее важна, чем безопасность агента ФБР, — скорее здесь сыграла роль неважная и отчасти заслуженная репутация нью-йоркских копов, которых многие считают не в меру свободными индивидуальностями.

— Как вы полагаете, — спросил я Уолша, — исчезновение Харри напрямую связано с его заданием?

У Уолша уже имелся ответ:

— Мне бы не хотелось гадать по поводу причин его исчезновения, но если бы я этим занялся, то не исключил бы, что с Харри случилась какая-то неприятность. Там миллионы акров диких лесов, так что он мог заблудиться или с ним произошел несчастный случай: сломал ногу, попал в поставленный на медведя капкан, нарвался на медведя. Со слов шефа отделения в Олбани, понятно, что тамошний народ иной раз охотится не в сезон. Харри наверняка был в камуфляже и мог попасть под случайный выстрел. Там полно всяких опасностей. Потому-то эти места и называют дикими.

— И именно потому это была не самая лучшая идея — посылать туда одного человека, — заметила Кейт. — Следовало послать двоих.

— Задним числом вы, видимо, правы, — согласился Уолш. — Но я проводил десятки подобных заданий со слежкой в сельской местности силами одного-единственного агента. Адирондакские горы ведь не африканские джунгли.

— Но вы же сами только что сказали…

— Не надо высматривать здесь второе дно. Это обычная работа по стандартному сценарию, и мы никогда его не обсуждали, если на задание отправлялся Джон. Давайте лучше займемся более неотложными проблемами.

Я решил, что самая неотложная проблема — это сам Уолш, и ударил в лоб:

— Том, а что собой представляет этот клуб «Кастер-Хилл»?

Он немного подумал, прежде чем ответить.

— Не вижу, какое это имеет отношение к поискам Харри, но если вам так хочется узнать… Насколько мне известно, а известно мне не много, это частный и абсолютно эксклюзивный охотничий и рыболовный клуб, членами которого являются по большей части очень богатые и могущественные люди.

— Вы также говорили, что они обладают значительным политическим влиянием.

— Так мне сказали. Можно утверждать, что в него входит половина Вашингтона и Уолл-стрит.

— А откуда эта информация?

— О подробностях не спрашивайте. Уверен, что полный и подробный список членов клуба не подлежит разглашению, вот поэтому кое-кто из министерства юстиции пожелал установить за ним наблюдение и проследить за намеченной встречей.

— Кто именно?

— Вообще-то вас это не касается.

— Хороший ответ, — кивнул я, вспомнив подробности сообщения, отправленного Харри своей подружке.

— А что Харри должен был делать в аэропорту? И в каком именно аэропорту?

Уолш заколебался, но все же ответил:

— Это Адирондакский региональный аэропорт. Кое-кто из намеревавшихся принять участие в клубном собрании в этот уик-энд, вероятно, мог прибыть коммерческим рейсом — там имеется местное воздушное сообщение. Харри следовало поехать в воскресенье в этот аэропорт и заполучить копии списков прибывших пассажиров.

Я снова кивнул. Уолш забыл упомянуть, что списки пассажиров можно заполучить в любом другом месте, где у данной авиакомпании имеется свой компьютер, или даже прямо отсюда, из дома двадцать шесть по Федерал-плаза, если компания пойдет навстречу. А посему Харри явно требовалось точно установить, кто именно прибыл на частных самолетах или чартерными рейсами. А кроме того, наверняка еще и проверить взятые напрокат машины и заполучить копии договоров проката — по ним нетрудно потом определить, кто принимал участие в этом собрании. Похоже, мне придется выяснить все это самому.

Как бы то ни было, Том Уолш поменял тему разговора.

— Полиция штата располагает поисковым самолетом с инфракрасными датчиками для выявления крупных живых или недавно умерших организмов. У них большой опыт в поисках пропавших в лесу людей.

— Это хорошо. — Теперь настала моя очередь изменить тему беседы. — Вы, кажется, сказали, что это обычное задание, и тем не менее оказались здесь в праздничный день, чтобы встретиться с Харри и получить его отчет. А техотдел наверняка тоже открыт, чтобы забрать диски его цифровой камеры и видеопленку, которые, насколько я понимаю, будут немедленно переданы в Вашингтон вместе с данными, полученными в аэропорту.

— К чему вы ведете?

— С чего это вдруг возникла столь срочная необходимость следить за этим клубом?

— Не имею понятия. Я просто выполняю приказ, как и вы… хотя вообще-то вы не всегда выполняете приказы. Но я выполняю. — И тут же дал мне совет: — Вам следует задавать только те вопросы, которые могли бы помочь вам в выполнении ваших заданий. — И еще добавил: — Наша задача — собирать информацию, разведданные. Иногда мы знаем, для чего, иногда — нет. Порой нам велят действовать на основании этих разведданных, порой поручают кому-то другому.

— И давно это продолжается?

— Довольно давно.

Обычное столкновение интересов ФБР и полиции, что, я уверен, мешает всем.

Кейт сказала Уолшу:

— Том, я работала с нью-йоркскими полицейскими с тех пор, как оказалась в составе нашей оперативной группы, и многому у них научилась. А они многому научились от нас.

В принципе у ФБР я не слишком многому научился, а вот ЦРУ — совсем другое дело.

— После одиннадцатого сентября, — продолжала Кейт, — нам нужно мыслить по-иному, задавать любые вопросы, спрашивать обо всем, что нас заинтересовало, и даже противоречить вышестоящему начальству, когда нас что-то не удовлетворяет.

Уолш некоторое время изучающее смотрел на нее, потом подвел итог своим наблюдениям:

— Мне кажется, кое-кто подает вам дурной пример.

— Нет. Просто у меня изменился образ мыслей после случившегося год назад.

Это Уолш пропустил мимо ушел и предложил:

— Давайте вернемся к пропавшему…

Но Кейт его перебила и перешла на свой любимый адвокатский стиль:

— Том, я по-прежнему не понимаю, для чего за этой группой установлена слежка. Какие против них подозрения? Незаконная деятельность? Нарушение федеральных законов?

— Какие бы ни были против них подозрения, они никак не связаны с возможным исчезновением Харри Маллера, и потому вам это знать не обязательно.

Тут встрял я:

— Это ведь группа реакционеров, правильно? Клуб, объединяющий недоумков, придерживающихся крайне правых взглядов.

Он кивнул.

— Ну так вот: исходя из этого, а также принимая во внимание огромные политические и финансовые возможности членов сего так называемого охотничьего и рыболовного клуба, мы имеем дело с заговором с целью совершить государственный переворот.

Он улыбнулся:

— Мне кажется, они уже это сделали на выборах.

— Хороший аргумент. Но мы все же хотели бы узнать, что вам сказали наверху.

Уолш, немного поколебавшись, сообщил:

— Ладно. Насколько я понял, это заговор с целью вздуть цены на нефть. Парня, который вроде как руководит этим клубом, зовут Бэйн Мэдокс. Вы, наверное, про него слышали. Он владеет компанией «Глобал ойл корпорейшн». ГОКО. Это даже больше, чем вам необходимо знать.

Я обдумал полученную информацию. Имя и впрямь знакомое. Стремление вздуть цены на нефть — ничего необычного. Тем не менее это не объясняет существование клуба «Кастер-Хилл» и не оправдывает столь одиозный состав его членов. Что-то тут не так, а Том Уолш вовсе не собирается внести ясность, даже если способен это сделать.

Тем не менее я продолжил:

— Том, я ознакомился с вашим распоряжением.

— Это вселяет большие надежды.

— И решил, что наша первоочередная задача — это иракцы.

— Совершенно верно.

— А какая тогда связь между клубом «Кастер-Хилл» и иракцами? И предстоящей войной?

— Никакой, насколько мне известно. Задание Харри было спущено нам в связи с собранием членов этого клуба, что, как мне представляется, происходит не слишком часто. Вам нетрудно следовать за моими мыслями?

— Извините. Я уже полностью настроился действовать в соответствии с вашими указаниями, замотать голову в рванье и весь нынешний день болтаться поблизости от какой-нибудь кофейни, набитой иракцами.

— Забудьте об этом. Вернемся к нашей проблеме. Откровенно говоря, я еще не подал начальству рапорт об исчезновении Маллера, но очень скоро кто-нибудь из штаб-квартиры поинтересуется информацией, которую они запрашивали. И тогда мне придется объяснять, что я временно потерял связь со своим агентом, направленным на это задание. Разговор наверняка будет не слишком приятный, но если использовать оставшееся до этого момента время, возможно, мне удастся предложить им кое-какие положительные сведения.

— Мы с Кейт могли бы поехать на север штата и принять участие в поисках, — предложил я.

Уверен, что Тому Уолшу не слишком понравилось мое предложение, но я сегодня был на дежурстве, к тому же он знал, что мы с Харри друзья. Кроме того, ему следовало послать на место кого-то из ФБР, причем поскорее, а Кейт допустила ошибку, заявившись сюда в праздничный день, и — voila,[13] Уолш теперь мог сообщить в Вашингтон, что уже направил на место своих людей.

— Я не сомневался, что вы захотите заняться этим делом, — сказал он. — Все уже приготовлено.

— Вот и хорошо. Мы выедем, как только соберемся.

Он посмотрел на часы:

— Вообще-то вы едете через пять минут. Внизу уже ждет машина. Она отвезет вас на вертолетную площадку на Манхэттене. Вертолет ФБР доставит вас в Адирондакский аэропорт. Перелет займет около двух часов. В аэропорту будет ждать машина, взятая напрокат в компании «Херц» на имя Джона. Когда прибудете на место, сообщите мне, и я дам вам дальнейшие инструкции.

— С кем держать связь на месте? — спросила Кейт.

— Связь у вас будет. А вечером или завтра к вам присоединятся агенты из Олбани и отсюда.

— А у вас есть ордер на обыск клуба «Кастер-Хилл»? — осведомился я.

— В последнем сообщении из нашего офиса в Олбани было сказано, что они пытаются найти какого-нибудь прокурора федерального уровня, которому, в свою очередь, придется отыскивать федерального судью, согласного поработать в выходной день.

— А они все салуны уже обошли? И прочие питейные заведения?

Это Уолш проигнорировал и продолжил:

— Прокурору придется убедить судью, что это дело федерального значения и необходимо выдать ордер на обыск территории клуба «Кастер-Хилл» — около шестнадцати квадратных миль, — но не самого охотничьего дома. Такой ордер мы не получим без конкретных улик и открытого на них дела, а у нас нет оснований подозревать, что Харри Маллер находится в этом доме.

— Нам и не нужен ордер, — заметила Кейт, — если существует прямая угроза человеческой жизни.

С этим Уолш согласился.

— Я уверен, что владелец клуба, мистер Мэдокс, позволит вам осмотреть дом, коли речь идет о пропавшем или, может быть, раненом человеке, и мы начнем действовать именно так. Но если он не захочет с нами сотрудничать или его не окажется на месте, а работники клуба не будут знать, что им делать, тогда мы добьемся ордера на обыск дома.

— А как мы объясним мистеру Мэдоксу, что у нас, возможно, пропал федеральный агент, причем на его территории? — спросил я.

— А ему не нужно знать, что Харри — федеральный агент. Обыск будет производить полиция штата. Мы, ясное дело, сделаем все необходимое, но при этом не должны возбуждать у Мэдокса подозрения, что он у нас под колпаком.

— Если Харри захватили охранники клуба, — заметил я, — то Мэдокс уже знает, что сидит под колпаком.

— У нас нет никаких оснований считать, что Харри насильно держат в клубе «Кастер-Хилл». Но если это так, тогда он использует свою легенду.

— Какую?

— Что он заблудившийся фотоохотник на птиц.

— Не думаю, что такая ерунда пролетит, извините за каламбур. А если охрана его обыщет? Он туда «чистый» отправился?

Уолш поколебался, прежде чем ответить.

— Нет. Но охрана вряд ли станет обыскивать обычного заблудившегося туриста, случайно оказавшегося на их территории. Да и Харри такого не допустит.

— Ну не знаю, Том. Но мне бы очень не хотелось, чтобы все пошло по худшему варианту. На его месте я бы не брал с собой ни удостоверение, ни «глок». Копы, забирающиеся внутрь гангстерских шаек, не таскают с собой пистолеты и жетоны.

Уолшу это напоминание явно не понравилось.

— Прежде всего клуб «Кастер-Хилл» вовсе не логово гангстерской шайки, так что не надо использовать свои полицейские навыки и примеры там, где они непригодны. Кроме того, пока мы предполагаем, что Харри не был задержан или обыскан частными охранниками клуба «Кастер-Хилл».

— О'кей, допустим, он и впрямь заблудился или с ним произошел несчастный случай на территории клуба. Полиция штата и местные копы, видимо, уже ведут наземный и воздушный поиск. Тогда чего же мы ждем?

— А мы и не ждем, Джон. Мы просто действуем поэтапно, а они обследуют лесистые районы вне территории клуба. — Он посмотрел на нас и добавил: — Лично я думаю, что мы не обнаружим Харри в этом клубе. Да и вы так не считаете, если честно. Давайте действовать рационально, разумно сочетать нашу озабоченность исчезновением Харри с необходимостью держать мистера Мэдокса в неведении относительно наших устремлений.

— Я и сам в значительной мере пребываю в неведении, — заметил я.

— Это задание ничем не отличается от всех прочих. Вы получаете столько информации, сколько нужно, чтобы не оставаться совсем уж в полном неведении.

— Звучит как бред сивой кобылы.

— Такова официальная точка зрения на сей предмет.

— Джон, надо ехать, — сказала Кейт.

Уолш встал, мы тоже поднялись.

— Если получу какие-то новые сведения, пока вы в пути, сообщу по радио на вертолет.

Мы пожали друг другу руки, и Уолш посоветовал:

— Если придется там переночевать, найдите подходящую гостиницу.

— Мы, вероятно, не увидимся, пока не найдем Харри, — сказал я.

— Желаю удачи.

Мы покинули кабинет Уолша, вернулись за свои столы, выключили компьютеры и, собрав вещички, спустились на лифте в вестибюль.

Машина с водителем ждала снаружи, и по пути на вертолетную площадку Кейт спросила меня:

— Ну и что ты об этом думаешь?

— Думаю, что тебе не следует появляться в офисе в свой выходной день. Доброе дело никогда не остается безнаказанным.

— Мне повезло, что я здесь оказалась, — возразила она. — Я имела в виду, что ты думаешь по поводу Харри?

— Основываясь на собственном опыте, а также на статистике, самым вероятным объяснением пропажи человека, особенно взрослого мужчины, является несчастный случай, о котором еще не стало известно, самоубийство или им самим запланированное исчезновение. Иные причины встречаются редко, тем более чьи-то злоумышленные действия.

— Думаешь, это несчастный случай?

— Нет.

— Самоубийство?

— Это не для Харри.

— Может, он просто валяет где-то дурака?

— Исключено.

— Значит…

— Да.

Остаток пути мы молчали.

Глава 18

На площадке стояло несколько вертолетов, но наш было нетрудно узнать, поскольку на нем имелись эмблемы ФБР, хотя по большей части летательные аппараты этой конторы обходятся без них. Я и сам предпочитаю путешествовать и прибывать на место в транспортных средствах без всякой маркировки, но пилот объяснил нам, что это единственная вертушка, которую удалось заполучить немедленно. Ладно, перебьемся.

Мы забрались на борт — это был «джет-рейнджер» фирмы «Белл», — вертолет поднялся в воздух с площадки над Ист-Ривер и пошел на север. Слева от меня простиралась изрезанная башнями линия горизонта острова Манхэттен, а справа — загадочные просторы Бруклина и Куинса, куда я редко заглядываю.

Мы продолжали лететь на север над Гудзоном, следуя извивам этой великой реки.

Минут через десять мы проскочили над мостом Таппан-Зи, а еще немного погодя уже летели над открытым ландшафтом, расстилавшимся по обе стороны реки.

Я не слишком большой любитель открытых просторов, но раскинувшийся внизу пейзаж являл собой замечательное зрелище — маленькие городки, фермы, купы деревьев, чьи пожелтевшие осенние листья поблескивали в ярком солнечном свете.

— Надо бы нам купить здесь дачный домик, — размечталась Кейт.

Я знал, что за этим последует. Куда бы мы ни отправились, у нее тут же возникает желание прикупить там дачный, пляжный, или летний домик, или домик для зимнего отдыха и катания на лыжах, или еще что-нибудь в том же роде. В общей сложности нам угрожало приобретение, наверное, четырнадцати «домиков». Я ответил как обычно:

— Отличная мысль.

Река Гудзон, этот американский Рейн, сверкала в лучах солнца, являя нам поместья, особняки и даже целые за́мки на своих высоких берегах.

— Вон прекрасный за́мок с объявлением «Продается», — сообщил я.

Это она проигнорировала и сказала:

— Иногда у меня возникает желание на все плюнуть, купить дом в провинции и вести нормальную жизнь. Ты так никогда не думал?

Подобное я уже слышал, и не только от Кейт, но и от других людей, особенно после 11 сентября. Выступающие в СМИ психологи и прочие знатоки человеческих душ объясняют это посттравматическим синдромом, боязнью войны, нового нападения, сибирской язвы и так далее.

— Да я еще в прошлом году готов был собраться и умотать отсюда, если ты помнишь, — ответил я. — Но после нападения понял, что никуда не поеду. Теперь у меня есть мотив, чтобы остаться.

Она кивнула:

— Это ясно. Только… я все думаю, что это может случиться снова и на этот раз будет еще хуже. Сибирская язва, или отравляющий газ, или радиоактивное устройство…

Я промолчал.

— Многие уже уехали из города, Джон, — добавила она.

— Знаю. Стало гораздо легче поймать такси и заказать столик в ресторане.

— Ничего смешного.

— Да уж, смешного тут мало.

Я даже знаю людей, которые после 11 сентября купили себе дома в сельской местности или лодки, чтобы быстро удрать отсюда, или просто переехали в Дубьюк, штат Айова. Это не очень полезное для здоровья место, однако мысль, видимо, не самая глупая.

— Я старше тебя, — сказал я Кейт, — и помню те времена, когда все было по-другому. И мне не нравится, как эти ублюдки заставляют нас жить. Я хотел бы на своем веку увидеть перемены к лучшему и готов добиваться таких перемен. Бежать я не собираюсь.

Кейт не нашла ответа на такое заявление, и мы уставились в окно на приятный осенний пейзаж.

На западном берегу Гудзона появились здания Военной академии США в Уэст-Пойнте, их высокие готические шпили сверкали на солнце. Показалось подразделение кадетов, марширующих на плацу.

— Перемен к лучшему при твоей или моей жизни не произойдет, — предрекла Кейт.

— Ну, тут угадать трудно. А пока что нам просто следует напрячь все силы.

Она на минутку задумалась.

— Случай с Харри… он вроде бы не имеет отношения к исламским террористам, но это часть все той же проблемы.

— Каким же образом?

— Тут задействованы люди, так или иначе связанные с борьбой за власть. Религия, политика, война, нефть, терроризм… мир движется к чему-то гораздо более скверному, чем то, что мы до сих пор видели.

— Вероятно. А пока займемся поисками Харри.

Она отвернулась к окну.

Кейт очень смелая, как я имел возможность убедиться, когда мистер Халил использовал нас в качестве мишеней, тренируясь в стрельбе из своей снайперской винтовки, но последний год сказался и на ней, на ее эмоциональном состоянии.

Кроме того — и это относится ко всем занимающимся подобными делами, — когда каждый день читаешь секретные материалы касательно той или иной угрозы нашей внутренней безопасности, это отнюдь не способствует сохранению душевного равновесия и психического здоровья. Да и надвигающаяся война с Ираком начала уже здорово припекать людей, работающих рядом со мной.

У Кейт случались хорошие дни и плохие, как и у всех нас. Сегодня явно не самый лучший. По сути дела, последним хорошим днем было 10 сентября 2001 года.

Часть IX Понедельник Север штата Нью-Йорк

Принимая во внимание огромную мощь общенационального, федерального ответного удара в случае подозрений, что против нас используется оружие массового уничтожения, первые, кому придется наносить ответный удар, могут испытывать колебания при вводе в действие механизмов этого удара.

«Терроризм в Соединенных Штатах», издание ФБР. 1997 г.

Глава 19

Через два часа и пятнадцать минут после того, как наш вертолет покинул вертолетную площадку на Манхэттене, мы пролетели над городком Саранак-Лейк на севере штата. А еще через несколько минут впереди появились три взлетно-посадочные полосы, сходящиеся треугольником и окруженные лесами. Мне показалось, что я заметил медведей, бредущих через прогалину.

Во время спуска я успел разглядеть на стоянке несколько классных реактивных самолетов, частных и корпоративных, хотя лишь у одного из них имелись на хвосте эмблемы корпорации, которой он принадлежал. В случае с корпоративными реактивными лайнерами не имеет смысла рекламировать себя с их помощью, отчасти из соображений безопасности, а также оттого, что это бесит акционеров. Тем не менее я высматривал самолет с логотипом компании ГОКО, но не увидел ничего похожего.

Наш пилот переговорил с кем-то по радио, потом направил вертушку вниз, на посадочную площадку позади длинного, обшитого досками здания, похожего на домик в адирондакском стиле. Здание несколько отличалось от прочих строений аэропорта, но я знал по опыту своих прежних нечастых визитов в эти горные края, что местные жители всерьез привержены к этой поддельной рустике.[14] Удивительно даже, что ангары тут не напоминают рубленые дома.

Как бы то ни было, пилот выключил движок, и уровень шума тут же здорово снизился.

Второй пилот выпрыгнул из кабины, открыл нам дверь и подал руку Кейт, помогая ей вылезти. Я последовал за ней, не воспользовавшись предложенной рукой, и спросил у него, стараясь перекричать рокот замедляющего вращение винта:

— Медведей заметили?

— А?

— Ладно, не важно. Вы останетесь здесь?

— Нет. Заправимся — и обратно в Нью-Йорк.

Я увидел движущийся по направлению к нам грузовик-заправщик. Отличное обслуживание — получше, чем на любой заправочной станции! Видимо, это из-за фэбээровских эмблем на фюзеляже вертушки.

Я осмотрелся по сторонам. Поле аэропорта было почти пусто. Корпоративные самолеты стояли рядком в его дальнем конце, а за ними там и сям виднелись маленькие легкие самолетики. Никакой активности не замечалось.

Здесь было намного холоднее, изо рта у меня вылетал пар, чего мне вовсе не хотелось видеть в половине второго в солнечный день начала октября.

— Какой здесь воздух! — восхитилась Кейт.

— Лично я ничего не чувствую.

— Горный воздух, Джон. Ты только погляди на эти деревья и горы!

— Куда это мы, черт побери, попали?

— В Царство Божье.

— Вот и отлично. А то у меня к нему вопросы накопились.

По всей вероятности, длинное здание в адирондакском стиле было здесь главным пассажирским терминалом. Мы обошли его, вышли к главному входу, украшенному крытой верандой и перилами в деревенском духе. На веранде стоял раскладной столик для пикников и автомат, продававший пепси, а еще сидел охранник, куривший сигарету. Да уж, это вам не Международный аэропорт Кеннеди!

— Я позвоню Тому, — сказала Кейт.

— Зачем?

— Может, нас тут кто-нибудь должен встречать…

— Ну, в таком случае ему было бы сложно нас не увидеть.

В сущности, вокруг не было ни души, а на парковке стояло не более дюжины машин, половину которых, видимо, бросили люди, взявшие билет в один конец и смотавшиеся из этой Богом забытой глухомани.

Мы вошли в здание терминала, где оказалось гораздо теплее, чем в заледеневшей долине снаружи, очень напоминавшей альпийскую. Внутри все было маленькое, функциональное и тихое.

Городок этот, конечно, место отдаленное и незначительное, однако и здесь имелся контрольно-пропускной пункт службы безопасности с арочным металлодетектором и рентгеном для просвечивания багажа. Охранников не наблюдалось, да и пассажиров тоже, — стало быть, в ближайшее время вылетов отсюда не предвидится.

Кейт осмотрела пустой зал:

— Что-то я никого не вижу, кто мог бы нас встречать.

— Да разве мыслимо его высмотреть в такой толпе?

Она пропустила это мимо ушей и заметила:

— Вон там стойка проката автомобилей… а там — ресторан и комнаты отдыха. С чего начнем?

— Вот с этого. — Я повернулся к единственной кассе авиабилетов, над которой висел логотип компании «Континентал коммьютэр».

— Что ты намерен делать? — спросила Кейт.

— Выяснить то, что собирался здесь выяснять Харри.

— Но Том просил нас совсем не об этом…

— Да пошел он, этот Том…

— Ага, пусть катится к черту, — согласилась Кейт.

Я подошел к кассе, где за стойкой восседали представительная женщина средних лет и молодой человек. Они выглядели как брат и сестра и, к сожалению, их родители, как мне кажется, выглядели точно так же. Дама, на нагрудном бейджике которой значилось «Бетти», поприветствовала нас:

— Добрый день. Чем могу вам помочь?

— Мне нужен билет до Парижа, — ответил я.

— Полетите через Олбани или Бостон?

— А если и не так и не эдак?

— Сэр, отсюда есть только прямые рейсы до Олбани и Бостона, — проинформировала меня Бетти.

— Шутите? А как насчет прибывающих рейсов?

— То же самое. Только из Олбани и Бостона. Компания «Континентал коммьютэр». Два рейса в день. Вы пропустили последний рейс на Бостон. — И она ткнула пальчиком в сторону табло с расписанием прилетов и отлетов, висевшего на стене за ее спиной. — В три часа дня будет рейс на Олбани.

Одна авиакомпания, два города, два рейса в день. Это несколько облегчало и ускоряло мою работу.

— Я хотел бы побеседовать с менеджером.

— Вы с ней и разговариваете.

— А я думал, вы билеты продаете.

— И это тоже.

— Надеюсь, что, помимо этого, вы еще и не пилот.

Кейт, видимо, надоели мои глупости, и она показала свое удостоверение:

— ФБР, мэм. Я специальный агент Мэйфилд, а это детектив Кори, мой помощник. Мы можем поговорить наедине?

— Ох… так это вы только что прилетели в вертолете? — уточнила Бетти.

Надо полагать, новости тут быстро распространяются.

— Да, мэм. Куда нам пройти — мы хотели бы посмотреть списки прибывших пассажиров.

Она соскользнула с табурета, велела своему помощнику Рэнди держать оборону и позвала нас:

— Идемте со мной.

Мы обошли кассу и через распахнутую дверь проследовали в небольшой пустой кабинет, где стояли столы, компьютеры, факсы и прочие электронные прибамбасы.

Она села за один из столов и спросила у Кейт — я ей, видимо, не понравился:

— Итак, что вы хотите увидеть?

— Мне нужны списки пассажиров, прибывших сюда в четверг, пятницу, субботу, воскресенье и сегодня, — ответила Кейт. — А также списки вылетевших за эти же дни плюс завтра.

— О'кей…

— К вам никто в последние несколько дней не обращался с такой же просьбой — показать списки пассажиров? — осведомился я.

— Нет, — покачала она головой.

— А если кто-то заходил или звонил в ваше отсутствие, вы бы об этом знали?

— Конечно. Джейк, Харриет или Рэнди сказали бы мне.

Кейт, наверное, была права — мне следовало бы по примеру многих моих коллег выбить себе назначение на пост шефа полиции в маленьком городишке, где все все обо всех знают. А Кейт могла бы поступить в школьную охрану. Я бы ошивался в местной таверне, а она завела роман с рейнджером.

— Хорошо, — кивнул я Бетти. — Вы не могли бы сделать для нас распечатки этих списков?

Бетти развернулась и застучала по клавишам компьютера.

Когда принтер начал выдавать листы, я проглядел несколько и заметил:

— Не слишком много народу прилетело этими рейсами.

— У нас маленькие самолеты, — пояснила Бетти, продолжая стучать по клавишам. — Это же местное сообщение. Восемнадцать пассажиров — максимум.

Это была хорошая новость.

— И это все прибывшие и вылетевшие пассажиры за указанные дни?

— На текущий момент — да. Не могу сказать, кто точно вылетит трехчасовым рейсом в Олбани или завтрашними рейсами. Но вот список лиц, заказавших билеты.

— Хорошо. А вы регистрируете прибытие и вылет частных самолетов?

— Нет, мы ведем только дела нашей авиакомпании. Частные самолеты находятся в ведении Управления гражданской авиации, ими занимается администрация аэропорта.

— Да, конечно. И как это могло прийти мне в голову? Стало быть, здесь имеется и офис администрации аэропорта?

— В противоположном конце терминала. — И прежде чем я успел сказать, что тут слишком мало места для еще и противоположного конца, Бетти добавила: — Они регистрируют прилетающие и вылетающие самолеты, только если те остаются здесь на ночь или берут топливо.

— Что мне нравится в нашей работе — так это каждый день узнавать всякую всячину, которая тебе никогда в жизни больше не понадобится.

— Мы можем получить эти записи? — спросила Кейт.

— Я пошлю Рэнди, он принесет вам копию.

Она сняла трубку телефона и сказала своему помощнику:

— Милый, сделай одолжение, сбегай в администрацию. — Затем объяснила, что ей от него нужно, и повернулась к нам: — Можно узнать, зачем вам понадобились списки пассажиров?

— Мы не имеем права разглашать это, — ответила Кейт. — И мне придется попросить вас никому об этом не говорить.

— Даже Джейку, Харриет и Рэнди, — добавил я.

Бетти кивнула с отсутствующим видом, явно составляя в уме список тех, кому расскажет о визите людей из ФБР.

Через несколько минут появился Рэнди и протянул Бетти несколько листов бумаги, которые та передала Кейт. Мы тут же стали их просматривать. За эти дни в аэропорту зарегистрировали пару дюжин частных самолетов, но информация в распечатке ограничивалась лишь их маркой, моделью и бортовым номером.

Я спросил:

— Вы не знаете, можно где-нибудь выяснить, кому принадлежат эти самолеты?

— Нет, но вы сами это увидите по их бортовым номерам.

— Правильно. А как узнать, кто был на борту?

— Никак. Когда имеешь дело с частной авиацией, пассажиры не регистрируются. Эти рейсы потому и называются частными.

— Точно. Боже, храни Америку.

А между тем Усама бен Ладен может оказаться на борту частного самолета и никто об этом не узнает. А сегодня, через год после событий 11 сентября, никакой системы безопасности для частных рейсов по-прежнему не существует, тогда как на коммерческих рейсах всех пассажиров, включая младенцев, экипажи и щуплых старушек, проверяют металлодетекторами и обыскивают даже на коротких рейсах местного сообщения. Вот вам и безопасность.

Кейт собрала распечатки и убрала их в свой портфель.

А я задал Бетти стандартный вопрос:

— Вы не замечали в этот уик-энд что-нибудь необычное?

Она развернулась ко мне на своем стуле и уточнила:

— Какого рода?

И почему они всегда это переспрашивают?

— Необычное, — повторил я. — Такое, какого обычно не бывает.

— Нет, не припомню такого, — покачала она головой.

— Может, прилетело больше людей, чем в другие дни?

— Ну да, на праздничный уик-энд всегда прилетает больше народу. Зимой и летом, как правило, большой наплыв. Осенью приезжают любители желтых листьев. Потом начинается охотничий сезон, за ним уик-энд на День благодарения, Рождество, лыжный сезон и…

Я остановил ее, пока она не добралась до Дня сурка, и спросил:

— Может, кто-то среди пассажиров выглядел необычно?

— Нет. Только вот…

— Что?

— Из Вашингтона прилетел один крупняга.

— Заблудился?

Она посмотрела на Кейт, словно говоря: «Да кто он такой, этот засранец, с которым вы прилетели?»

Кейт перехватила мяч:

— Кто это был?

— Не помню. Какой-то министр, кажется. Его фамилия должна быть в списках пассажиров.

— На чем он прилетел?

— На нашем самолете. Из Бостона. Кажется, в субботу. Да, в субботу. Одиннадцатичасовым рейсом. Наш охранник его узнал.

— Он взял напрокат машину? — спросила Кейт.

— Нет. Я вспомнила — его встретил парень из клуба «Кастер-Хилл», это частный клуб милях в тридцати отсюда. Этим рейсом прилетели еще трое — вроде как все вместе.

— А откуда вам известно, — осведомился я, — что парень, встретивший министра, из этого клуба?

— Водитель был в униформе клуба «Кастер-Хилл». Они сюда то и дело приезжают, чтобы забрать прибывающих пассажиров. Эти четверо забрали свой багаж и пошли наружу, где их ждала машина из клуба.

Я кивнул. В маленьких городках очень немногое проходит незамеченным.

— Эта машина из клуба «Кастер-Хилл» забирала пассажиров, прибывших другими рейсами?

— Не знаю. Может, когда я уже сменилась с дежурства.

— А кого-нибудь сюда привозила, кто потом улетел?

— Не знаю. У меня не всегда есть возможность смотреть, что происходит снаружи.

— Хорошо. — Мне не хотелось показывать свой интерес к клубу «Кастер-Хилл», так что я сменил тему, используя нашу легенду прикрытия: — Нам нужно узнать, не заметили ли вы или еще кто-нибудь человека, который выглядит… как бы это сформулировать, чтобы не прослыть отъявленным расистом?.. Человека, который выглядит так, будто происходит из страны, находящейся там, где водится много верблюдов?

Она кивнула в знак того, что отлично меня поняла, и, секунду подумав, ответила:

— Нет. Думаю, такой человек здесь бы не затерялся.

Ну еще бы!

— Можете оказать нам любезность и поспрашивать остальных?

Она с энтузиазмом согласилась:

— Конечно, могу. А потом позвонить вам?

— Я сам вам позвоню или заеду.

— О'кей, я поспрашиваю. — Она встала, не сводя с нас глаз. — А что случилось? Или, может, должно случиться?

Я подошел к Бетти поближе и тихо сказал:

— Это имеет отношение к зимним Олимпийским играм в Лейк-Плэсиде. Только никому ни слова!

Бетти секунду обдумывала услышанное.

— Зимняя Олимпиада была в восьмидесятом году.

Я обернулся к Кейт и воскликнул:

— Черт возьми! Опять мы опоздали! — И спросил у Бетти: — А разве здесь что-то случилось?

Кейт бросила на меня уничтожающий взгляд и сказала Бетти:

— Детектив Кори таким образом дает вам понять, что мы не имеем права обсуждать свое задание с посторонними. Но нам может понадобиться ваша помощь.

Обычно это говорят, когда показывают добропорядочному гражданину наше удостоверение, однако в данный момент мы ставили дымовую завесу, и Кейт это неплохо делала. Так что она попросила у Бетти визитную карточку и пообещала:

— Мы вам позвоним. Спасибо за содействие.

— Сделаю все, что нужно. Вы только скажите. Если те люди попробуют устроить здесь заварушку, мы знаем, как с ними справиться.

Я ответил, подражая Джону Уэйну:

— Это наша работа, мэм. Не нужно подменять собой закон.

Она негромко фыркнула.

— Раз уж вы здесь оказались, могли бы заглянуть в этот клуб «Кастер-Хилл».

— Зачем?

— Странные вещи у них там происходят.

Я почувствовал себя так, словно попал в фильм категории Б, где местный старикан предупреждает парня из города, мол, вон там, на холме, есть очень странное и подозрительное место, а тот не обращает на совет никакого внимания, что я, собственно, и намеревался проделать во втором акте нашей пьесы.

— Ладно, спасибо, — безразлично поблагодарил я. — А как у вас тут кормят, в ресторане?

— Хорошо, только дороговато. Попробуйте чизбургер с двойным беконом.

По виду Бетти можно было догадаться, что это ее любимое блюдо.

Она проводила нас до дверей, и я строго сказал Кейт:

— Что бы вы ни собирались делать, мисс, не ходите в клуб «Кастер-Хилл».

— Не заказывайте чизбургер с двойным беконом. — Она улыбнулась.

В принципе это было первое рискованное предприятие, которое я собирался сегодня осуществить, перед тем как отправиться в клуб «Кастер-Хилл».

Глава 20

Мы вышли из терминала, и я сказал Кейт:

— Мне бы надо в туалет.

— Давно пора. Дерьмо из тебя так и лезет.

— Точно. Встретимся возле стойки, где берут напрокат машины.

Мы разделились, я пошел освежиться, и через четыре минуты был уже на месте. Женщинам на это требуется больше времени.

Вообще-то там было две стойки двух фирм по прокату машин: «Энтерпрайз» и «Херц», — и они располагались одна за другой в небольшом отсеке сбоку от выхода из терминала. Парень за стойкой «Энтерпрайз» читал книжку. А за стойкой «Херц» стояла молодая дама и играла на своем компьютере. Ее огромная нагрудная табличка гласила «Макс», что, как я понимаю, являлось ее именем, а вовсе не размером лифчика.

— Привет, Макс, — сказал я. — Мы заказывали у вас машину на имя Кори.

— Да, сэр. — Она нашла карточку заказа, и мы занялись бумагами, что отняло всего несколько минут. Дама передала мне ключи от «форда», объяснила, как найти стоянку, и спросила:

— Вам нужна какая-нибудь помощь?

— Вы имеете в виду помощь в жизни?

Она улыбнулась:

— Нет. Может, вам карта нужна?

— Конечно. — Я забрал у нее карту. — Вообще-то нам требуется крыша.

— Вон там на стойке — куча буклетов. Жилье, рестораны, достопримечательности и прочее.

— Отлично. Какое место самое лучшее?

— «Дело».

— И что это за «Дело»?

— Не знаю, Джон. А в чем дело? — И рассмеялась: — Я всегда так народ разыгрываю.

— Ну конечно. И меня разыграли. Итак, где бы вы нам порекомендовали остановиться?

— В «Деле».

— О'кей…

— Только там, типа, дороговато.

— Насколько дороговато? На сотню баксов?

— Нет, скорее на тысячу.

— В год?

— В сутки.

— Шутите?

— Нет, правда. Место, типа, действительно эксклюзивное.

— Действительно. — Такое через нашу бухгалтерию не протащишь, но я был настроен на всякие безрассудства. — А как добраться до этого «Дела»?

— Сперва надо выступить по делу. — Она расхохоталась и даже хлопнула ладонью по стойке. — Опять я вас разыграла!

— У вас это здорово выходит! — «И чем я только заслужил такие розыгрыши?»

Макс уже пришла в себя.

— Эй, вы и впрямь туда собрались?

— А почему бы и нет? У меня есть богатый дядюшка.

— Похоже на то. Вы богач?

— Я Джон.

Она вежливо посмеялась:

— Тоже неплохо!

На карте, полученной от Макс, я успел рассмотреть огромное количество тонких извивающихся линий, обозначающих дороги, тянувшиеся во все стороны, соединяя редкие городки. Я подумал о Харри, который любит Адирондакские горы, и вознес про себя молитву Господу, чтобы на сей раз он все сделал правильно.

Макс поставила на карте крестик.

— «Дело» находится вот тут, на верхнем из Саранакских озер. Следите за дорожными указателями. И еще: чтобы заказать там номер, нужно сперва им позвонить. У них там, типа, всегда нет свободных номеров.

— При цене в тысячу баксов в сутки?

— Ага. Хотите верьте, хотите нет. — Она вытащила из-под стойки телефонный справочник, нашла номер «Дела» и записала его на карте. — У нас нет их рекламного буклета.

— Ага, и впрямь нету.

Я сунул карту в карман.

— Вы, стало быть, из Нью-Йорка? — полюбопытствовала Макс.

— Да.

— Люблю Нью-Йорк! А сюда вас как занесло?

— Вертолетом.

Макс начала было улыбаться, но потом в ее головке, видимо, щелкнули контакты, и она выпалила:

— Ох! Так вы тот парень, что прилетел на фэбээровском вертолете!

— Точно. ФБР. «Фуллер браш инкорпорейтед».

Она засмеялась:

— Да нет… ФБР. Федеральное бюро расследований.

Тут появилась Кейт с двумя стаканчиками кофе и спросила:

— Развлекаешься?

— Я беру напрокат машину.

— Ваш смех даже в ресторане слышно. О чем шутим?

— А в чем дело?

Макс засмеялась. Кейт сохранила серьезность.

— Это длинная история, — сказал я.

— Изложи вкратце.

— О'кей, тут есть одно место… отель или что-то в этом роде…

— Курорт, — подсказала Макс.

— Ага, курорт. Он называется «Дело». И вот Макс — эта молодая леди… Нет, это я первый спросил: «Какое место самое лучшее?» — а она и говорит: «А в чем дело?»

— Нет, не так, — перебила меня Макс. — Я сказала: «Дело», — а вы спросили: «И что это за „Дело“?», а я говорю…

— Отлично, — перебила ее Кейт. — Все понятно. — Она поставила мой кофе на стойку. — И каким делом мы заняты в данный момент?

— Я как раз собирался представиться в качестве федерального агента.

Кейт опередила меня и показала Макс свои документы.

— Мне нужны копии всех записей о выдаче машин напрокат с четверга по сегодняшний день, включая те, что уже вернули. Постарайтесь уложиться в десять минут. Мы будем в ресторане. — И Кейт пошла к стойке фирмы «Энтерпрайз» и заговорила с сидевшим там молодым человеком.

— Это моя жена, — сообщил я Макс.

— Ух ты! В жизни бы не подумала!

Я забрал свой кофе и отправился в ресторан, оказавшийся просто маленьким кафе. Стены и потолок покрашены в жуткий небесно-голубой цвет и расписаны белыми облаками, не похожими ни на что, виденное мной на этой планете. С потолка свисают пластиковые модели бипланов, а также фотографии разных других самолетов, дополняющие антураж. В углу — стойка с четырьмя табуретами, сейчас пустыми, и дюжина свободных столиков — садись за любой на выбор. Я сел возле панорамного окна, из которого открывался вид на взлетную полосу.

Подошла симпатичная официантка, дала мне меню и спросила:

— Как дела?

— Отлично. Я счастливо женат. Можно мне еще одно меню? Моя жена сейчас подойдет.

— Конечно… — Она положила меню на столик и пошла за другим.

Зазвонил мой сотовый, и на экране высветилось «Личный звонок». Это с девяностопроцентной вероятностью означало, что звонят из конторы, посему я переключил телефон на голосовые сообщения.

Тут в кафе вошла Кейт и сообщила:

— Мой сотовый только что звонил.

— Видимо, это из «Бергдорф Гудман»[15] за тобой охотятся.

Она села и прослушала голосовое сообщение.

— Это Том Уолш. Просит ему перезвонить.

— Погоди пару минут.

— Хорошо. — Она достала из портфеля пачку распечаток и положила на стол. Я забрал себе половину и начал их просматривать, одновременно нажимая на кнопки мобильника.

— Кому ты звонишь?

— В «Дело».

Мне ответил человек по имени Чарлз, и я сказал:

— Хотел бы забронировать столик на сегодняшний вечер.

— Да, сэр. У нас есть свободные столики.

— А свободные номера у вас есть?

— Да, сэр. Номер «Мохаук» в главном здании, номер «Обзор» в «Орлином гнезде», номер «Вахта погоды» в гостевом домике…

— Помедленнее, Чарлз. Что можно получить за тысячу долларов?

— Ничего.

— Ничего? Даже койку на кухне?

Он перечислил мне некоторые цены на свободные номера, и у меня чуть скальп не съехал, когда я узнал, что «Мохаук» стоит двенадцать сотен в сутки, и это самый дешевый из имеющихся свободных номеров.

— А у вас там есть электричество и отопление?

— Да, сэр. На сколько дней вы намерены у нас задержаться?

— Пока не знаю, Чарлз. Начнем с двух.

— Хорошо, сэр. Если вы останетесь у нас до вечера среды, к ужину нужно быть в смокинге.

— Вы хотите сказать, что мне необходим смокинг, чтобы поужинать в лесу?

— Да, сэр. — И пояснил: — Уильям Эвери Рокфеллер, прежний владелец этого заведения, всегда ужинал у нас со своими гостями, и все были в смокингах. Мы стремимся сохранить эту традицию, так что по средам и субботам к ужину положено являться в смокинге.

— Видимо, мне придется нарушить правило. Можно получить ужин в номер, пусть я даже буду в нижнем белье?

— Да, сэр. Как мне вас записать?

Я продиктовал ему свою фамилию и номер кредитной карты, потом мы согласовали ряд других деталей, и я спросил:

— У вас там медведи есть?

— Да, сэр. В соседях у нас…

— Да не соседи, Чарлз. Медведи! Ursus terribailis, если на латыни.

— Э-э… мы… в этом районе водятся медведи, только…

— Так покормите их сегодня вечером, Чарлз. Ладно, скоро увидимся.

И я отключил связь.

— Я тебя правильно поняла? — спросила Кейт.

— Ага. Траханые медведи.

— Я насчет цены за номер.

— Ага, мы сняли номер «Мохаук». Номер «Вахта погоды» стоит две тысячи долларов в сутки, но это уж слишком экстравагантно.

— Ты спятил?

— Зачем спрашивать? После двух ночей, проведенных в жалком заведении, в котором ты забронировала номер, мы заслужили более приличные условия.

— Мне кажется, нам положено по сто долларов в день при работе в районе Олбани, — напомнила она. — Нам… тебе придется самому заплатить разницу.

— Посмотрим.

Тут завякал ее пейджер, и она посмотрела на экран.

— Это Том.

— Подожди еще несколько минут.

— Может, они уже нашли Харри.

— Это было бы неплохо. — Я снова углубился в распечатки, пытаясь углядеть, нет ли там чего необычного.

Кейт тоже стала просматривать свою пачку.

— Вот тут список пассажиров одиннадцатичасового рейса «Континентал коммьютэр» из Бостона в субботу… Ух ты!

— Ух ты — что?

— Эдуард Уолфер. Знаешь, кто это?

— Ага. Он был центральным нападающим в команде…

— Он заместитель министра обороны. Ястреб из ястребов, всеми средствами подталкивает нас к войне с Ираком. Близок к президенту. Его часто показывают по телику.

— Видимо, тот самый парень, которого тут кто-то опознал.

— Да, а вот еще одна птица высокого полета — Пол Данн, советник президента…

— …по вопросам национальной безопасности и член Совета национальной безопасности.

— Точно. Откуда ты знаешь?

— Вопрос вполне достойный.

— И почему тебе так нравится валять дурака?

— Это отличное прикрытие в моменты, когда я действительно чувствую себя полным дураком. Итак, Уолфер и Данн прилетели сюда в субботу, плюс еще двое, если верить Бетти, и все они поехали в клуб «Кастер-Хилл».

Кейт снова углубилась в список пассажиров, прибывших одиннадцатичасовым рейсом в субботу из Бостона.

— Было еще девять человек на этом рейсе, но другие имена не вызывают никаких ассоциаций, так что мы не знаем, кто также входил в эту четверку.

— Правильно. — Я продолжал просматривать свою пачку списков. — Уолфер и Данн улетели вчера первым утренним рейсом в Бостон с последующей пересадкой на Вашингтон.

Она задумчиво кивнула.

— Это должно что-то означать?

— Ну, на первый взгляд практически ничего не означает. Многие богатенькие и высокопоставленные парни собираются вместе на трехдневный уик-энд в охотничьем домике в горах, которым владеет миллиардер. Что-то вроде уик-эндов с прослушиванием классического рока или собраний «Карлайл груп»,[16] на которых несколько промышленников и представителей СМИ обсуждают всякие хитрые делишки и проблемы — взлет цен на нефть, финансовые и политические сделки, заговоры с целью завладеть всей планетой и все такое прочее. Но иной раз это просто банда богатеев, собравшихся вместе, чтобы отдохнуть, расслабиться, поиграть в картишки, поболтать о бабах и порассказывать сальные анекдоты.

Кейт задумчиво проговорила:

— Иной раз, конечно, бывает и так. Но на сей раз некто из министерства юстиции приказал следить за этим сборищем.

— В этом-то все и дело.

— И такое случается не каждый день, — продолжала она, — чтобы минюст возжелал пронаблюдать за заместителем министра обороны, советником президента и кто знает за кем еще из этого клуба.

— Лихая нам предстоит работенка! — заметил я, продолжая просматривать списки. — Придется наводить справки о каждом, кто прилетел сюда коммерческими рейсами за последние несколько дней, и попытаться отследить, какие между ними связи, если они вообще имеются. А потом придется выяснить, что приказали узнать Харри в ходе слежки и наблюдения: то есть кто именно проследовал отсюда в клуб «Кастер-Хилл».

— Не думаю, что это наше дело, — ответила Кейт. — Том об этом не говорил.

— Следует иногда и самим проявлять инициативу. Тому это нравится, и, кстати, пошел он в жопу.

Подошла официантка, и один из нас заказал чизбургер с двойным беконом, а второй — салат «Кобб», дьявол его знает, что это такое.

Тут заверещал мой пейджер, и я посмотрел на номер. Ничего удивительного, это снова был Том Уолш.

— Ладно, я сейчас ему перезвоню.

— Нет, это я ему перезвоню! — заявила Кейт.

— Позволь лучше мне. Он меня любит и уважает. — Я набрал номер мобильника Тома и спросил: — Вы меня вызывали?

— Да, я вызывал вас по пейджеру, и Кейт тоже. И по телефону вам обоим звонил. Вы же должны были со мной связаться, прилетев на место.

— Мы только что сели. Сильный встречный ветер.

— А пилот сообщает, что вы там уже почти час болтаетесь.

— Тут была длинная очередь желающих взять напрокат машину. Гораздо важнее узнать, что слышно про Харри.

— Пока ничего. — Он сообщил мне еще какую-то ерунду и сказал: — Я хочу, чтобы вы поехали в региональное управление полиции штата в Рэй-Брук. Это в нескольких милях от Саранак-Лейк. Свяжитесь там с майором Хэнком Шеффером, начальником отдела Б, и согласуйте все поисковые операции. Можете предложить ему свои услуги и поучаствовать в поисках.

— О'кей. Это все?

— Пока — все. И вот еще что: мы тут используем свои связи, чтобы заполучить несколько рот солдат из Кэмп-Драма, чтобы и их задействовать в прочесывании местности. Это значительно ускорит дело. Скажите Шефферу, что мы все еще занимаемся этой проблемой.

— Скажем.

— Позвоните мне, когда переговорите с ним.

— Позвоним.

— О'кей. Кейт рядом?

— Она в дамской комнате.

— Передайте ей, чтобы мне позвонила.

— Передам.

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Жду, когда принесут чизбургер с двойным беконом.

— О'кей… не болтайтесь в аэропорту слишком долго и не задавайте никому никаких вопросов.

— Что вы имеете в виду?

— Просто поезжайте в полицейское управление как можно скорее. И даже не думайте приближаться к клубу…

— Понял вас.

— Хорошо. У меня все.

Я отключил сотовый, и Кейт спросила:

— Что он сказал?

Я отпил кофе и вернулся к распечаткам.

— Он хочет, чтобы мы поехали в клуб «Кастер-Хилл» и спросили, нет ли там Бэйна Мэдокса, а если он там, то поговорили с ним и поглядели, нет ли там кого еще.

— Он так и сказал?

— Ну, у него вышло не столь длинно.

— Он не просил меня ему позвонить?

— Когда у тебя возникнет такое желание.

Она начала проявлять нетерпение и резко спросила:

— Джон, какого черта, он же…

— Вот какое дело: про Харри ничего нового. А Уолш хочет, чтобы мы связались с полицией штата, помогли им в поисках, но ничего не вынюхивали в аэропорту. С этим он, правда, опоздал, — добавил я.

— Я не слышала ничего по поводу поездки в клуб «Кастер-Хилл».

— А почему бы тебе не отправиться в управление полиции? А я поеду в «Кастер-Хилл».

Она молчала.

— Кейт, нас сюда направили для проформы; это их обычный ход при исчезновении кого-то из наших, из оперативной группы. Мы здесь оказались, чтобы первыми узнать новости — хорошие или плохие, — когда и если Харри будет найден. Это просто протокольное мероприятие. Проформа. И вопрос перед тобой стоит такой: какую ты во всем этом хочешь играть роль — послушно выполнять инструкции или же действовать активно и в соответствии с обстановкой?

— Ну и метода у тебя!.. Хорошо ты формулируешь проблемы… Дай подумать.

— Давай думай.

Принесли заказанные блюда. Чизбургер с двойным беконом смотрелся как прямая угроза сердечного приступа при первом же к нему прикосновении. Жареную картошку под названием «Фридом» украшал воткнутый в середину американский флажок.

— Хочешь, поделюсь с тобой салатом? — предложила Кейт.

— Однажды обнаружил в салате улитку.

— Ну, спасибо!

Прежде чем я приступил к удовлетворению своей минимальной ежедневной потребности в жирах, в кафе вошел парнишка из фирмы «Энтерпрайз» и вручил Кейт пачку копий договоров на аренду автомобилей. И сказал ей:

— Я в четыре кончаю работу; если хотите, покажу вам окрестности. Может, поужинаем вместе. Я там на визитке записал номер своего мобильника.

— Спасибо, Ларри. Я позвоню вам попозже.

Он ушел.

— Ты и его достала, — заметил я.

— О чем это ты?

Я не ответил и окликнул официантку, чтобы принесла счет. Я хотел стартовать сразу же, как появится Макс со своими распечатками.

Я откусил еще кусочек чизбургера, и тут появилась Макс, подошла к столу и сказала Кейт:

— Вот все договоры на аренду с четверга по завтрашний день, включая те, по которым машины уже вернули. Их там, типа, двадцать шесть. Крутой выдался уик-энд.

— Спасибо, — ответила Кейт. — И пожалуйста, никому об этом не говорите.

— Конечно. — Она посмотрела на меня и добавила: — Вы счастливый человек, что у вас такая жена.

Мой рот был набит бургером, так что я лишь крякнул в ответ.

Макс ушла, и я проглотил свою жвачку.

— Ты и ее тоже достала, — сообщил я Кейт.

— Да о чем ты?!

Я запихал в рот немного жареной картошки «Фридом» и встал:

— Ладно. Поехали.

Кейт сложила бумаги в портфель, я кинул на стол двадцать долларов, и мы покинули кафе.

— Ты со мной не поедешь, — сказал я. — Возвращайся в «Херц» и возьми себе другую машину. Штаб-квартира полиции штата находится в какой-то дыре под названием Рэй-Брук, это недалеко отсюда. Спроси там майора Шеффера. Я позвоню позже.

Она явно колебалась: то ли выполнять приказ Уолша, то ли следовать своему собственному, недавно высказанному мнению о том, что мир здорово переменился.

— Я поеду с тобой в клуб «Кастер-Хилл», — в конце концов заявила Кейт. — А потом вместе отправимся в управление полиции.

Мы вышли из терминала и нашли на парковке синий «форд». Я подъехал к торцу здания, откуда осуществлялось управление полетами частной авиации, и припарковался.

— Хочу выяснить, есть ли у ГОКО собственный реактивный самолет и пользуются ли они услугами этого аэропорта. — Я передал ей карту: — Позвони в полицию штата и узнай, как проехать в клуб «Кастер-Хилл».

За стойкой сидел молодой парень и играл на компьютере.

— Я могу купить здесь билет до Парижа? — поинтересовался я.

Он поднял глаза от экрана:

— Вы можете улететь отсюда куда угодно, если у вас есть достаточно большой самолет — собственный, лизинговый или чартерный. Вам даже билет не понадобится.

— Кажется, я попал в нужное место. — Я показал свое удостоверение: — Джон Кори, Федеральная антитеррористическая оперативная группа. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Он подошел к стойке, проверил мои документы и спросил:

— А что стряслось?

— С кем я разговариваю?

— Меня зовут Чэд Рикман, отдел перевозок.

— О'кей, Чэд, мне нужно узнать, есть ли тут частный реактивный самолет, который использует этот аэропорт и зарегистрирован за «Глобал ойл корпорейшн», ГОКО.

— Ага. Две «сессны-сайтейшн», последние модели. А что, какие-то проблемы?

— Хоть один из них здесь?

— Нет… вообще-то оба прилетели вчера утром, примерно с часовой разницей, заправились и через несколько часов улетели.

— Сколько пассажиров они привезли?

— Не думаю, чтобы там имелись пассажиры. Мы обычно посылаем машину прямо к самолету, но в этот раз, я совершенно уверен, там были только экипажи.

— Может, они взяли на борт пассажиров после заправки?

— Вряд ли. Они сели, залили горючку и через несколько часов взлетели.

— Ну хорошо… а куда они направились?

— Они не обязаны сообщать мне, куда летят, — только в Федеральное авиационное управление.

— О'кей… а как они это туда сообщают? По радио?

— Нет, по телефону. Отсюда. Вообще-то я слышал, как оба пилота представили полетные планы на Канзас-Сити с вылетом через полчаса друг за другом.

Я переварил услышанное.

— А зачем им лететь в Канзас-Сити, не имея на борту пассажиров?

— Может, у них был только груз, — предположил Чэд. — Помню, к ним подъезжали два джипа и они что-то грузили на борт.

— Что именно?

— Я не видел.

— Но это ведь пассажирские самолеты? Не грузовые?

— Правильно. Но они могут перевозить небольшие грузы в салоне.

— Я все же не понимаю, зачем два самолета прилетели сюда пустыми и вылетели с небольшим грузом на борту, причем оба направились в одно и то же место.

— Слушайте, этот малый — Бэйн Мэдокс, — который владеет самолетами, владеет еще и нефтяными месторождениями. И может сжигать столько топлива, сколько захочет.

— Это так, — согласился я. — А Канзас-Сити — конечный пункт их полета?

— Не знаю. Я слышал их полетный план, когда они его докладывали по телефону. Там они могут дозаправиться и, вполне возможно, полетят дальше. Или вернутся сюда.

— Понятно… Стало быть, я могу позвонить в ФАУ и узнать насчет их полетных планов?

— Ага. Только если у вас есть соответствующие полномочия и их регистрационные номера.

— Ну что же, полномочия у меня есть, Чэд. — Я достал лист бумаги, который Рэнди принес мне из своего офиса, и положил на стол. — Которые из них самолеты ГОКО?

Он просмотрел списки и отметил два номера: N2730G и N2731G.

— Номера идут друг за другом, — сообщил он. — Так поступают многие компании, имеющие собственные самолеты.

— Я знаю.

— Ну так что тут стряслось?

— Да обычное дерьмо с налогами. Богатые люди отличаются от нас с вами.

— Не шутите?

— Ладно, спасибо, Чэд. Вы держите это в уме. И разыщите меня, если кто-то еще что-то вспомнит. Мобильник у вас есть?

— Конечно. — Он записал номер своего мобильника на визитке. — А что конкретно вы хотите узнать?

— Я же сказал — речь идет об уклонении от налогов. Мешки денег. Только никому не говорите, что расследование ведет ФБР.

— Буду нем как рыба.

Я покинул отдел перевозок, вернулся в машину и сообщил Кейт:

— Два самолета, принадлежащих ГОКО, пользуются этим аэропортом.

Затем пересказал ей все услышанное, пока мы двигались к выезду из аэропорта, и прибавил, что нужно позвонить в ФАУ в Вашингтон и выяснить дальнейшие маршруты этих двух самолетов.

— А зачем нам это? — спросила она.

— Пока не знаю. Но этот парень, Мэдокс, очень меня заинтересовал, а в таких случаях никогда не представляешь заранее, что важно, а что нет, пока не сведешь все вместе и не прибавишь что-нибудь еще. Обычная работа детектива; в ней есть такая неприятная особенность — СМИ, «слишком много информации».

— Мне нужно за тобой записывать?

— Нет. Я дам тебе распечатку одной из моих лекций по уголовному праву.

— Заранее благодарна.

На выезде из аэропорта я осведомился:

— Тебе сказали, куда ехать?

— Вроде того. Дежурный сержант объяснил, что надо свернуть на шоссе три, ехать по нему на запад, потом по шоссе пятьдесят шесть на север, а потом спросить у местных.

— Ладно. Настоящие мужчины дорогу никогда не спрашивают. А где оно, это шоссе три?

— Если спрашиваешь, я отвечу. Сворачивай налево.

Через несколько минут мы оказались на шоссе три — живописной дороге, ведущей на запад в гущу дикого леса.

— Помни о медведях, — велел я Кейт. — А как ты думаешь, пуля из девятимиллиметрового «глока» может остановить медведя?

— Вряд ли. Но надеюсь, у тебя будет возможность это выяснить.

— Очень мило с твоей стороны.

Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, заметив:

— Час проходит за часом, а о Харри никаких новостей. И мне кажется, его уже нет в живых.

Я не ответил.

Она немного помолчала, потом сказала:

— А на его месте мог оказаться ты.

Это точно, однако, окажись я в лесу возле клуба «Кастер-Хилл», все могло бы обернуться совсем иначе. А может, и нет.

Глава 21

Мы ехали все дальше по шоссе три, такому заброшенному, что казалось, оно существовало лишь для того, чтобы любоваться лесами, едучи из ниоткуда в никуда.

Кейт захватила из аэропорта несколько буклетов и теперь их изучала. Она всегда так делает, куда бы мы ни попали, чтобы пополнить свои знания, а потом вывалить это наполовину переваренное месиво на меня, изображая из себя гида.

Она сообщила, что Саранак-Лейк — город, аэропорт и данная дорога — находится в границах Адирондакского парка, не национального, а штатовского. И еще проинформировала, что данный район называется Северный округ, и это, по ее мнению, звучит очень романтично.

— Да тут в апреле можно замерзнуть до смерти, — заметил я.

— Значительные территории парка, — продолжала она, — сохраняются в первозданном виде.

— Звучит угнетающе.

— Территория, отведенная под парк, занимает площадь, равную Нью-Хэмпширу.

— А что такое Нью-Хэмпшир?

— Большая ее часть необитаема.

— Ну, это сразу видно.

И так далее. В принципе теперь мне было ясно, что здесь и впрямь нетрудно заблудиться и бродить в чаще леса неделями или даже до конца жизни. Однако человек вполне может здесь выжить, имея соответствующий опыт.

Шоссе три на самом деле было просто приличной двухполосной дорогой, которая изредка пересекала какой-нибудь городок, но по большей части тянулась через дикие заросли, лишь усугублявшие мои агора- и зоофобии. Теперь мне было понятно, почему этот парень, Бэйн Мэдокс, именно здесь построил себе охотничье поместье, если у него имелись какие-то скверные замыслы.

— Как красиво! — воскликнула Кейт.

— Точно, — согласился я, испытывая тошноту от всего этого.

Нам все время попадались желтые предупреждающие знаки с черными силуэтами бегущих оленей, призванные, надо полагать, предупреждать оленей, чтоб те убегали с дороги, когда по ней несется автомобиль.

Потом из-за поворота вынырнул огромный щит с черным силуэтом медведя и надписью: «Соблюдайте осторожность!»

— Ну? — спросил я. — Знак видела?

— Да. Он означает, что в этом районе водятся медведи.

— Срань господня! У нас все дверцы закрыты?

— Джон, кончай валять дурака! Медведи не станут тобой интересоваться, если ты к ним не сунешься.

— Хороший текст для последнего слова. Откуда тебе известно, чем интересуется медведь?

— Ладно, хватит об этих гребаных медведях!

В нашу сторону ехало не много машин, да и навстречу попалось всего несколько, направлявшихся в Саранак-Лейк.

— А теперь скажи, зачем нам нужно попасть в «Кастер-Хилл», — спросила Кейт.

— Стандартная полицейская процедура. Едешь на место, где в последний раз видели пропавшего субъекта.

— Это несколько более сложное мероприятие, чем обычные поиски пропавшего без вести.

— Вообще-то нет. Проблема с ФБР и ЦРУ в том, что они всегда здорово все усложняют, больше, чем это необходимо.

— Разве?

— Именно так.

— Хотелось бы напомнить, что нам не следует показывать Мэдоксу или кому-то еще, что в их владениях действуют федеральные агенты.

— Кажется, мы этот вопрос уже обсудили. Если бы ты оказалась на территории клуба «Кастер-Хилл» со сломанной ногой, без сотового телефона, а медведи уже начали тебя покусывать, ты бы предпочла, чтобы я продолжал строго придерживаться приказаний и ждать, пока появится поисковая группа?

— Я знаю, коп всегда готов рискнуть и жизнью, и карьерой, чтобы выручить другого копа, и то же самое ты сделаешь для меня, хотя это может вызвать у тебя противоречивые чувства по поводу моего двоякого статуса: твоей жены и агента ФБР.

— Очень интересное замечание.

— Но мне кажется, у тебя совсем другие планы — ты хочешь выяснить, что собой представляет клуб «Кастер-Хилл».

— И как это ты догадалась?

— Ну, первая подсказка — пачка распечаток со списками авиапассажиров и тех, кто взял напрокат машину, а вторая — твои расспросы про «Глобал ойл корпорейшн».

— Да, тебя не проведешь!

— Джон, я согласна с тем, что нам нужно ускорить поиски Харри, но помимо этого ты лезешь в то, что может оказаться гораздо более серьезным, чем ты думаешь. — Она минутку помолчала. — Министерство юстиции интересуется этим человеком, его клубом и гостями. Не надо вмешиваться в их расследование.

— Ты сейчас говоришь как коллега, как моя жена или как мой адвокат?

— Все вместе. — Она выдержала паузу. — О'кей, я уже все сказала — поскольку хотела это сказать и действительно нередко за тебя волнуюсь. Ты же совершенно отвязный парень. И безбашенный.

— Спасибо!

— Да, ты умный и находчивый, и я верю твоим суждениям и инстинктам.

— Неужели?

— Именно так. Ну так вот, даже если формально я старше тебя чином, я пойду за тобой.

— Клянусь, что не подведу!

— Да уж, лучше не надо. И еще хочу тебе напомнить: не судят только победителя. Если ты… если мы выйдем за рамки данных нам приказаний, лучше бы получить какой-то результат, чтобы было чем прикрыться.

— Кейт, если бы я не был уверен, что тут скрыто нечто гораздо большее, чем игра на повышение цен на нефть, я бы уже давно сидел в офисе местной полиции и попивал кофеек.

Она взяла меня за руку, и мы поехали дальше.

Примерно минут через сорок после выезда из аэропорта я увидел указатель на шоссе пятьдесят шесть.

— Медленнее веди, нам вправо, — сказала Кейт.

Мне показалось, что она произнесла «медведи». Я врезал по тормозам и схватился за «глок».

— Где?

— Здесь. Медленнее. Нам направо. Давай.

— Медленнее… ох, а мне послышалось — медведи. Говори почетче.

— Да проворачивай же направо, черт тебя дери! Вот здесь!

Я свернул на шоссе пятьдесят шесть. Этот отрезок дороги проходил сквозь настоящий дикий лес.

— Тут прямо как в индейской резервации. Что там в буклете сказано насчет индейцев? Они тут дружелюбные?

— Там сказано, что срок действия мирного договора с местным индейским населением истекает в День Колумба в две тысячи втором году.

— Очень смешно.

Мы проехали миль двадцать, а потом коричневый указатель уведомил нас, что мы выезжаем из Адирондакского парка.

— Дежурный сержант сообщил мне, — сказала Кейт, — что клуб «Кастер-Хилл» расположен на частной территории внутри парка, а мы из него уже выехали. — Она посмотрела на карту. — Скоро будет городок Саут-Колтон, в нескольких милях впереди. Остановимся там и спросим дорогу.

Вскоре перед нами возникла группа домиков. На указателе значилось: «Саут-Колтон — маленький город, который всегда держит марку», — или что-то в этом роде.

На окраине этого приткнувшегося к дороге городка располагалась заправочная станция. Я припарковался и сказал Кейт:

— Иди узнай, куда нам ехать.

— Джон, оторви задницу от сиденья и сам это выясни.

— Ладно… только пошли вместе.

Мы вылезли, потянулись и направились в маленький, совсем деревенский офис станции.

За раздолбанным столом сидел сморщенный старикашка в джинсах, курил сигарету и пялился в телевизор, стоявший на стойке. Показывали соревнования спиннингистов. Прием здесь явно был неважный, и я изменил положение усов комнатной антенны.

— Ага, вот так оставьте. Так хорошо, — обрадовался он.

Но как только я убрал руку с антенны, изображение снова искривилось. В детстве одной из моих обязанностей было работать в качестве антенны для нашего семейного телевизора. Но эти времена давно прошли, и я сказал ему:

— Нам бы узнать дорогу.

— А мне бы завести спутниковую тарелку.

— Неплохая мысль. Тогда сможете напрямую связываться с флагманским кораблем. Мы разыскиваем…

— Вы откуда?

— Едем из Саранак-Лейк.

— Да? — Он в первый раз посмотрел на нас, потом глянул на стоявший снаружи «форд» и снова спросил: — Откуда вы?

— С планеты Земля. Слушайте, мы опаздываем…

— Бензин нужен?

— Конечно. Но сперва…

— Даме требуется в дамскую комнату?

— Спасибо, — ответила Кейт. — Мы едем в клуб «Кастер-Хилл».

Несколько секундой молчал, потом произнес:

— Да?

— Знаете, как туда проехать?

— Конечно. Они тут заправляются. А машины вот у нас не ремонтируют — гоняют к дилеру в Потсдам. Черт бы их побрал, да я успел забыть больше инструкций по ремонту машин, чем эти идиоты дилеры когда-либо знали. Но, застревая в грязи или в снегу, кому они звонят, как вы думаете? Дилеру? Черта с два! Они звонят Руди. Это я. Помните, в январе прошлого года… или, может, в феврале… ага, точно, был жуткий снегопад, в середине месяца… Помните?

— Я тогда, наверное, был на Барбадосе. Слушайте, Руди…

— У меня тут есть автоматы с кокой и с чипсами. Вам, может, мелочь нужна?

Я сдался:

— Да, пожалуйста.

Ну вот, он разменял нам деньги. Мы прикупили из автомата какие-то закаменевшие чипсы и пару бутылок кока-колы, воспользовались туалетом и заправились, залив в бак несколько галлонов бензина.

Вернувшись в крошечный офис, я расплатился за бензин, воспользовавшись одной из своих казенных «Мастер-кард». У агентов обычно с собой по две кредитных карты — одна на питание, жилье и прочие расходы, другая, отдельная, на бензин. На моей «бензиновой» значилось «Корпоративная», а также «Ар энд Ай ассошиэйтс», что ничего не означало. Но Руди спросил:

— А что такое «Ар энд Ай»?

— Рефрижераторы и холодильники.

— Да?

— У вас есть местная карта? — сменил я тему.

— Не-а. Но могу вам все нарисовать.

— Бесплатно?

Он засмеялся и стал копаться в пачке старого спама на столе. Нашел листовку с рекламой соревнований по охоте на лосей или еще чего-то в том же роде и начал рисовать карандашом на ее обороте:

— Вот, значит, сперва вам надо найти Старк-роуд, свернуть с нее налево, только там нет указателей, потом поедете по Джо-Индиэн-роуд…

— Простите?

— Джо-Индиэн. Индеец Джо. — Он повторил все снова, на тот случай если я тупой, и заключил: — А потом упретесь вот в эту дорогу на лесозаготовки, она без названия, и проедете по ней с милю. Потом слева появится Маккуэн-Понд-роуд и выведет вас прямо к территории клуба «Кастер-Хилл». Мимо не проедете, потому что там вас остановят.

— Кто остановит?

— Охрана. Там у них караулка и ворота. А вся территория огорожена.

— О'кей. Спасибо, Руди.

— Вам зачем туда понадобилось?

— Нам вызов поступил, на ремонт холодильника. У них там проблемы возникли с приготовлением льда.

— Да? Они знают о вашем приезде?

— Конечно, знают. Они же не могут готовить коктейли, пока мы этот их аппарат не починим.

— И они вам не объяснили, как проехать?

— Объяснили, я записал, только моя собака эти записи сжевала. Ладно, спасибо…

— Эй, а совет хотите?

— Конечно.

— Я вас предупредил, только вы ничего от меня не слышали.

— О'кей.

— Требуйте оплату вперед. Богачи все такие. Вечно тянут с оплатой, а как жить рабочему человеку?

— Спасибо за предупреждение.

Мы вышли наружу, и я сказал Кейт:

— Теперь мы как под увеличительным стеклом, верно?

— Я тоже начинаю так думать.

Мы сели в машину, развернулись и поехали обратно по шоссе пятьдесят шесть, снова въехали в парк и принялись высматривать поворот на Старк-роуд.

Я обнаружил его и свернул. Дорога была узкая, больше похожая на тоннель среди деревьев.

— Хочешь чипсов?

— Нет, спасибо. Только не мусори здесь.

Я уже так проголодался, что был готов съесть хоть медведя, но ограничился чипсами, которые оказались и впрямь закаменевшими. И бросил целлофановый пакет на заднее сиденье — это был мой вклад в охрану окружающей среды.

Мы оказались совсем близко от клуба «Кастер-Хилл», а по словам Уолша, наземные и воздушные поиски уже должны быть в самом разгаре, но я не слышал ни рокота вертолетов, ни рева самолетов и что-то не заметил по дороге никаких полицейских автомобилей. Это был скверный знак. Или, наоборот, очень хороший.

Кейт проверила свой мобильник:

— Кто-то вышел на связь. Мне пришло сообщение.

Она начала нажимать на кнопки, но я ее остановил:

— Мы вне доступа. Никаких сообщений не принимаем, никаких звонков.

— А если они нашли Харри?

— Все равно; ничего не хочу знать. Мы едем с визитом к Бэйну Мэдоксу.

Она сунула мобильник обратно в карман, но тут завякал ее пейджер, а минуту спустя — и мой тоже.

Мы ехали дальше, следуя указаниям Руди, и минут через двадцать свернули на Маккуэн-Понд-роуд, узкую, но с хорошим покрытием.

Впереди появился огромный щит, укрепленный прямо над дорогой на двух десятифутовых столбах с прожекторами освещения. На щите значилось: «Частная собственность. Въезд запрещен. Остановитесь у ворот или вернитесь назад».

Мы проехали под этот знак, и впереди завиднелась прогалина, на которой за запертыми стальными воротами стоял рубленый деревенский дом.

Из дома вышли двое в камуфляже, так словно знали о нашем приближении задолго до того, как мы подъехали к воротам, и я сказал Кейт:

— Детекторы движения или звука. Может, еще и телекамеры наружного наблюдения.

— Не говоря уж об этих парнях, вооруженных пистолетами. А один еще и изучает нас в бинокль.

— Господи, как же я ненавижу частных охранников! Только дай им пистолет и хоть какую-то власть, и они…

— Там знак висит о снижении скорости до пяти миль.

Я снизил скорость и подъехал к закрытым воротам. За десять футов до них находился «лежачий полицейский» и еще один знак: «Остановитесь здесь». Я остановился.

Ворота, оказавшиеся с электроприводом, отъехали на пару футов в сторону, и один из парней подошел к нашей машине. Я опустил боковое стекло и спросил:

— Чем могу вам помочь?

Парню было за тридцать, он был в военном камуфляже — шляпа, сапоги. Пистолет на поясе. На лице выражение, намекающее, что он чертовски строг и, возможно, опасен, если его спровоцировать. Для полноты картины не хватало только темных очков и свастики. Я сказал:

— Я федеральный агент Джон Кори, а это — федеральный агент Кейт Мэйфилд. Мы хотели бы поговорить с мистером Бэйном Мэдоксом.

Он переменился в лице и вежливо осведомился:

— Он вас ожидает?

— Если бы он нас ожидал, вас бы поставили об этом в известность, не так ли?

— Я… можно попросить ваши документы?

Мне очень хотелось сперва показать ему свой «глок», чтобы знал: он тут не единственный вооружен, — но я решил хорошо себя вести и протянул удостоверение. Кейт последовала моему примеру.

Он изучил обе верительные грамоты и либо поверил в их реальность, либо сделал вид, что большой специалист по удостоверениям.

Я прервал процесс внимательного изучения:

— Документы верните.

Он помедлил, потом протянул их нам.

— Мы приехали к мистеру Мэдоксу по делу, — повторил я, — официальному.

— В чем заключается ваше дело?

— А разве мистер Мэдокс — это вы?

— Нет, но…

— Слушай, парень, у тебя есть примерно десять секунд, чтобы прийти к гениальному заключению. Давай звони начальству, если требуется, а потом открывай эти гребаные ворота.

Он, кажется, разозлился, но продолжал сохранять спокойствие. Только произнес:

— Подождите.

Прошел обратно к воротам, просочился сквозь открытую щель и заговорил со своим напарником. Потом оба исчезли в рубленой караулке.

— И почему тебе непременно нужно всегда начинать с конфронтации? — нахмурилась Кейт.

— Конфронтация начнется, когда я достану пистолет. А аргументы пойдут, когда нажму на спусковой крючок.

— Федеральным агентам велено всегда быть вежливыми.

— Я пропустил все занятия по вежливости.

— А что, если они нас не пропустят? Они же могут не пустить нас на частную территорию без ордера на обыск?

— Где такое сказано?

— Вообще-то в конституции.

— Ставлю десятку, что пропустят.

— Заметано.

Неофашист вернулся к нашей машине:

— Прошу вас проехать внутрь и припарковаться вон там, справа. Сейчас подъедет джип, и вас отвезут к дому.

— А почему я не могу доехать на своей машине?

— Это для вашей же безопасности, сэр. И этого требует наша страховка.

— Что ж, нам совсем не хочется ругаться с вашей страховой компанией. Эй, а медведи у вас на территории есть?

— Да, сэр. Прошу вас проехать в ворота и оставаться в машине, пока не приедет джип.

Неужто этот идиот решил, что я вылезу из машины, когда у них тут шляются медведи?!

Он махнул рукой второму парню в караулке, и ворота отъехали в сторону.

Я въехал на территорию и свернул на гравийную дорожку. Ворота позади нас закрылись, и я сказал Кейт:

— Добро пожаловать в клуб «Кастер-Хилл». С тебя десять баксов.

— Ставлю двадцать, что живыми нам отсюда не выбраться, — пошутила она.

Подъехал черный джип с затемненными стеклами, и из него вылезли двое в камуфляже.

— Чем дальше в лес… — пробормотал я.

Один из приехавших подошел к моей дверце:

— Прошу вас выйти, запереть свою машину и следовать за мной.

В этом заведении, кажется, есть все шансы получить на машину радиомаячок или подцепить «клопа», поэтому у меня не было никакой охоты оставлять здесь свою тачку.

— У меня предложение получше. Вы едете первым, я за вами.

Он заколебался.

— Хорошо, только держитесь за мной и никуда не сворачивайте.

— Если вы не свернете, то и я не сверну.

Он пошел обратно к джипу, сел за руль, развернулся, и я последовал за ним вверх по склону холма и через расчищенное поле, из которого там и сям торчали скалистые выступы.

— Я так понимаю, — сказала Кейт, — что ты не желаешь получить в машину неугодное оборудование.

— Когда встречаешь такой уровень безопасности, становишься сущим параноиком.

— Да, ты всегда отлично справляешься со скверной ситуацией, в которую сам себя загоняешь.

— Спасибо. Думаю, так оно и есть.

Вдоль дороги стояли фонарные столбы, а еще я заметил и другую цепочку столбов, тянущуюся от опушки леса через открытое пространство до противоположной опушки. Эти столбы служили опорами для пяти проводных линий, а когда мы проезжали под ними, я убедился, что три из них на самом деле были мощными кабелями — видимо, силовыми.

Примерно на полпути вверх по склону я увидел огромный, размером с небольшой отель, охотничий дом. Перед фасадом стояла высокая мачта, на которой развевался американский флаг, а под ним болтался какой-то желтый вымпел.

Позади дома, на вершине холма, я разглядел релейную вышку сотовой связи. Это объясняло хороший прием, удививший нас, а также свидетельствовало, что Харри мог иметь отличную связь, если бы был жив. Интересно, кому эта вышка принадлежит — телефонной компании или Бэйну Мэдоксу?

Мы подъехали к дому, перед которым располагалась парковочная площадка, посыпанная гравием. На ней стоял еще один черный джип, а также синий «форд», такой же как у нас, но на его заднем бампере красовался стикер с буквой Э, то есть он взят напрокат в фирме «Энтерпрайз». Стало быть, какие-то гости, видимо, задержались здесь после уик-энда. Еще там стоял темно-синий микроавтобус — видимо, тот самый, о котором говорила Бетти.

Мы остановились перед огромным портиком с колоннами, парни выскочили из джипа и открыли нам дверцы. Мы с Кейт вылезли, она — со своим портфелем, набитым списками авиапассажиров и копиями договоров на аренду машин. Я постарался запомнить номер тачки, взятой в «Энтерпрайз», запер дверцу и огляделся по сторонам.

Территорию, окружавшую охотничий дом, расчистили примерно на полмили в каждую сторону, что было хорошо для обзора и очень хорошо для безопасности. Харри, наверное, пришлось нелегко, когда он пытался подобраться поближе к парковке, чтобы заснять номерные знаки и людей, даже если он использовал скальные выступы в качестве прикрытия.

И еще: пока я насчитал четырех охранников, но не сомневался, что их тут больше. Местечко крутое, и теперь я был совершенно уверен, что Харри попал в скверное положение.

— Следуйте за мной, — сказал нам водитель джипа.

— Машину никому не трогать, — предупредил я. — Если обнаружу, что кто-то засунул в нее ненужное мне устройство, он сядет в тюрьму. Понятно?

Он не ответил, но явно понял.

Мы поднялись по ступенькам на крытую веранду, где стояло несколько типично адирондакских кресел и кресел-качалок, обращенных в сторону потрясающих видов, открывающихся с холма. Я разглядел теперь, что на желтом вымпеле изображена цифра «семь».

— Пожалуйста, подождите здесь, — произнес охранник.

Мы с Кейт встали под портиком, и я предположил:

— Может, эта недвижимость продается? Если да, то вместе с небольшой армией.

— Надо бы проверить поступившие сообщения, — сказала она.

— Нет.

— Джон, а если…

— Нет. Это один из тех редких случаев, когда мне не нужна никакая новая информация. Мы сейчас встретимся с Бэйном Мэдоксом.

Она взглянула на меня и кивнула.

Дверь открылась, и охранник пригласил:

— Заходите.

И мы вошли в клуб «Кастер-Хилл».

Глава 22

И оказались в большом крытом атриуме-вестибюле с балконом наверху и массивной люстрой, сделанной из оленьих рогов. Желтые стены были украшены в деревенском стиле плетеными ковриками и картинками на охотничьи и рыболовные сюжеты. Имелось и несколько предметов меблировки, сделанных из корявых сучьев. Вероятно, миссис Мэдокс, если таковая наличествует, не имеет с этим домом ничего общего.

— Приятное местечко, — сказал я Кейт.

— Наверное, тут имеется и чучело лося или хотя бы его голова, — ответила она.

Мы услышали шаги из коридора слева, и в вестибюль вошел еще один охранник, мужчина средних лет, одетый во что-то синее. Видимо, один из дворцовых стражников. Нам он представился как Карл и спросил:

— Не желаете снять куртки?

Мы ответили, что и так сойдет, тогда он обратился к Кейт:

— Не хотите оставить свой портфель в гардеробной?

— Я возьму его с собой.

— Из соображений безопасности я обязан заглянуть внутрь, — сообщил он.

— Забудьте про это.

Он явно был слегка обескуражен.

— Какова цель вашего визита к мистеру Мэдоксу?

— Видите ли, Карл, — сказал я, — мы агенты федеральной службы, так что не подлежим обыску, не предъявляем ничего, включая оружие, и не отвечаем на вопросы — мы их задаем. Вы можете либо проводить нас к мистеру Бэйну Мэдоксу прямо сейчас, либо мы уедем и вернемся с ордером на обыск, притащив с собой еще десяток федеральных агентов, а также полицию штата. Так как же следует поступить в подобной ситуации?

Карл, кажется, заколебался, поскольку произнес:

— Позвольте мне это выяснить. — И ушел.

— Ставлю десятку, — прошептала Кейт мне на ухо, — что скоро мы увидим чудеса.

— Нет уж, не видать тебе этих денежек, ибо я оставил ему единственный выход.

Я достал свой сотовый телефон, снял с пояса пейджер и выключил оба аппарата.

— Эти штуки иной раз пугают подозреваемого, да еще и прерывают разговор на самом интересном месте. Это такой случай, когда разрешается выключить пейджер.

— Я в этом не совсем уверена, однако… — Она неохотно последовала моему примеру.

Я обратил внимание на большое полотно маслом на дальней от нас стене. На нем была изображена сцена боя при Литл-Бигхорн. Генерал Джордж Армстронг Кастер и его парни, окруженные индейцами в боевой раскраске, верхом на конях. Казалось, индейцы все еще продолжают побеждать белых.

— Ты когда-нибудь видела картину «Последний бой Кастера» в Музее современного искусства? — спросил я Кейт.

— Нет. А ты?

— Я видел. Довольно абстрактная мазня, нечто вроде Магритта или Дали.

Она не ответила, задумавшись, я уверен, откуда я знаю Магритта или Дали и когда вообще бывал в музее.

— На этой картине, — продолжал я, — изображена рыба с огромным глазом, плывущая по воздуху, а внизу, под ней, трахаются американские индейцы.

— Что?! И какая тут связь с последним боем Кастера?

— Ну, видишь ли, картина называется «Рыбка божья, ты только посмотри на этих траханых индейцев!»

Ответа не последовало.

— Поняла? Рыба, огромный глаз, ореол, божья рыбка, взгляни на…

— Глупее шутки я от тебя еще не слышала!

Тут появился Карл и провозгласил:

— Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы двинулись за ним по коридору в комнату, похожую на библиотеку, потом спустились по нескольким ступеням в огромное помещение с потолком, как в кафедральном соборе.

В дальнем его конце располагался гигантский камин, в котором пылали поленья, а над каминной полкой висела голова лося.

— Эй, а вот и голова лося! — обрадовался я. — Как ты догадалась?

В массивном кресле у камина сидел мужчина. Он встал, направился навстречу, и я отметил, что на нем синий блейзер, темно-коричневые брюки и зеленая рубашка в клетку.

Встретились мы на полпути между входом и камином. Он протянул руку Кейт, и та ее пожала.

— Я Бэйн Мэдокс, президент и владелец этого клуба, а вы, должно быть, мисс Мэйфилд. Добро пожаловать.

— Спасибо.

Он повернулся ко мне, протягивая руку.

— А вы — мистер Кори.

Мы обменялись рукопожатиями, и он спросил:

— Итак, чем могу служить?

Тут я припомнил свои занятия по вежливости.

— Во-первых, я хотел бы поблагодарить вас за согласие принять нас без предварительного звонка.

Он натянуто улыбнулся:

— А разве у меня был выбор?

— Выбор, говоря по правде, был весьма ограниченный.

Я внимательно рассматривал мистера Бэйна Мэдокса. Лет пятидесяти пяти, высокий, спортивный, довольно привлекательный. Длинные седые волосы зачесаны назад, оставляя открытым гладкий лоб, выдающийся вперед крючковатый нос и глаза серо-стального оттенка, почти не мигающие. Он в некотором роде напомнил мне ястреба или орла, к тому же то и дело подергивал головой, словно птица.

Голос у него, как и следовало ожидать, был приятный, говорил он вполне культурно, но под этой внешностью, как я чувствовал, скрывался холодный и уверенный в себе человек.

Мы смотрели друг на друга, явно стараясь определить, кто тут альфа-самец с самым могучим членом.

— Мы отнимем у вас десять минут, — заверил я и кивнул в сторону кресел у камина. — Может, чуть больше, но я всегда говорю «десять».

Он помедлил, потом сказал:

— Вы, наверное, проделали длинный и утомительный путь. Давайте присядем.

Мы последовали за ним в дальний конец комнаты. Карл хвостом тащился сзади.

На стенах висело множество голов животных и птичьих чучел, что нынче считается политически некорректным, но я уверен, Бэйну Мэдоксу на это наплевать. Я бы не удивился, увидев на стене еще и чучело дохлого члена демократической партии.

И еще я заметил огромный деревянный шкаф для оружия. Дверцы были стеклянными, и сквозь них виднелось с дюжину разнообразных винтовок и дробовиков.

Мэдокс сделал нам знак в сторону двух кожаных кресел, стоявших возле кофейного столика, и мы уселись.

Теперь Бэйн Мэдокс, вынужденный играть роль хорошего хозяина, осведомился:

— Может, попросить Карла что-нибудь принести? Кофе? Чай? — Он кивнул на стакан с янтарной жидкостью, стоявший на столике: — Или чего-нибудь покрепче?

Кейт, следуя правилу заставлять любого сидеть и разговаривать дольше, чем ему хочется, ответила:

— Кофе, пожалуйста.

Мне хотелось виски, я практически чувствовал запах скотча из стакана Мэдокса — он пил его чистым; возможно, у них и впрямь были проблемы с приготовлением льда.

— Мистер Кори?

— Знаете, мне до смерти хочется кофе латте.

— Э-э-э… — Он взглянул на Карла. — Спросите на кухне, могут они приготовить латте?

— Или капуччино, — продолжил я. — Даже американо сойдет.

Я, конечно, это дерьмо не употребляю, но надо же было как-то придержать мистера Мэдокса.

Карл вышел, и тут я заметил собаку, лежавшую на боку между креслом Мэдокса и камином. Она то ли спала, то ли сдохла.

— Это Кайзер Вильгельм, — сообщил мне Мэдокс.

— А выглядит как собака.

Он улыбнулся:

— Это доберман. Умница. Преданный пес, сильный и быстрый.

— Трудно поверить. — Я имел в виду, что этот глупый пес просто валяется на боку, пускает слюни на ковер, похрапывает и попердывает.

— Красивое животное, — заметила Кейт.

Да, а какой у этого животного член! Интересно, что ему снится? И еще: мисс Мэйфилд вовсе не считает красивым меня, когда я храплю, пускаю слюни или попердываю.

— Итак, — сказал мистер Мэдокс, — чем могу быть вам полезен?

Обычно мы с Кейт договаривались, кто поведет разговор и чего нам нужно добиться. Однако сейчас то, чего мы добивались — сведений о Харри Маллере, — могло насторожить мистера Мэдокса, дать ему понять, что он под колпаком, и, стало быть, ограничивало круг возможных вопросов рядовыми темами вроде погоды или чемпионата мира по баскетболу. С другой стороны, Мэдокс мог уже знать, что за ним ведется наблюдение.

— Итак, мистер Кори? Мисс Мэйфилд?

Я решил последовать примеру генерала Кастера и броситься в лобовую атаку, но с расчетом на более приличные результаты.

— Мы действуем на основании информации, что федеральный агент по имени Харри Маллер пропал где-то в окрестностях вашего клуба, и, значит, мог заблудиться на вашей территории. Возможно, с ним произошел несчастный случай. — Я внимательно смотрел на него, ожидая реакции, но его лицо выражало только озабоченность.

— Здесь? На нашей территории?

— Вероятно.

Он, кажется, здорово удивился. Или был хорошим актером.

— Однако… как вы сами видели, на нашу территорию попасть не так уж легко.

— Он отправился пешком.

— Да? Но у нас тут все огорожено забором.

Настала моя очередь изобразить удивление, и я переспросил:

— Забором? Правда? Ну, может, он пролез сквозь ограду.

— А зачем ему это?

Хороший вопрос.

— Он фанатик фотоохоты на птиц.

— Понимаю… И вы считаете, что он мог пролезть сквозь ограду и оказаться на нашей территории.

— Возможно.

Мэдокс продолжал сохранять озабоченность и крайнее удивление.

— Но почему вы так считаете? Вокруг нас миллионы акров дикой природы. А у меня тут всего шестнадцать тысяч акров.

— И это все? Послушайте, мистер Мэдокс, мы действуем на основании конкретной информации, которую нам необходимо проверить. И я спрашиваю вас: вам или кому-то из ваших служащих не попадался на вашей территории кто-то чужой?

Он покачал головой:

— Мне бы о таком сообщили. А давно ваш человек пропал?

— С субботы. Но это нам было сообщено лишь недавно.

Он задумчиво кивнул и отпил виски.

— Ну что же, у меня тут в уик-энд было шестнадцать гостей, и многие из них бродили по лесу или занимались фотоохотой; плюс охранники, так что вряд ли этот человек мог заблудиться на нашей территории, да так, чтобы никого не встретить.

Тут заговорила Кейт:

— Шестнадцать тысяч акров поделить на шестнадцать гостей — это будет один человек на тысячу акров. Да тут целую армию можно спрятать.

Мистер Мэдокс мысленно проверил ее арифметику.

— Надо полагать, если произошел несчастный случай, если он ранен и не в состоянии передвигаться, тогда, конечно, его вполне могли и не обнаружить.

— Вполне возможно, — согласилась Кейт.

Мэдокс закурил сигарету и выпустил несколько колечек дыма.

— И чего вы хотите от меня? Что я должен сделать? Чем могу вам помочь?

Я смотрел на Бэйна Мэдокса — вот он сидит в своем кожаном кресле, в своем огромном доме, курит, пьет виски. Ведет себя совершенно свободно, лучше, чем любой обычный подозреваемый. Совершенно невинный вид.

Но у меня было ощущение, что даже если бы он имел какое-то отношение к исчезновению Харри, то все равно сохранял бы холодность и спокойствие. Он вполне мог приказать своим холуям сообщить нам, что его нет дома или он никого не принимает, но вместо этого решил встретиться с нами лицом к лицу.

Мои нечастые штудии в области криминальной психологии, а также годы, проведенные в патрулировании улиц, научили меня распознавать социопатов и самовлюбленных Нарциссов — чудовищно эгоистичных, наглых людишек, совершенно уверенных, что им всегда удастся уйти от ответственности за убийство, просто навешав полиции лапши на уши.

Вполне возможно, Бэйну Мэдоксу есть что скрывать и он считает себя способным спрятать это прямо у меня под носом. Ну, сей номер у него вряд ли прокатит.

— Так чем я могу помочь вам? — повторил он.

— Мы хотели бы получить разрешение на осмотр вашей собственности.

Он, кажется, был готов к такому, поскольку тут же ответил:

— Я теперь и сам могу это сделать, узнав, что кто-то пропал на нашей территории. У меня пятнадцать человек обслуги плюс вездеходы и шесть джипов.

— Это у вас займет месяц, — заметил я. — Обследовать такую территорию! Нет, я имею в виду полицию штата и местную, федеральных агентов и, может быть, войска из Кэмп-Драм.

Эта идея ему явно не понравилась, но выбор был невелик, и он попросил:

— Расскажите мне поподробнее об этой вашей информации, почему вы так уверены, что ваш человек находится на моей территории, а не в лесах где-то еще?

Это был действительно хороший вопрос, но у меня имелся стандартный ответ в лучшем стиле правоохранительных органов:

— Мы действуем на основании полученной информации, которую считаем достоверной. Это все, что я могу вам сообщить. Исходя из этой информации, мы можем получить ордер на обыск, но это потребует времени. А мы предпочли бы, чтобы вы добровольно согласились с нами сотрудничать. В чем тут проблема?

— Нет, никаких проблем нет. Но я предлагаю начать поиски с воздуха. Так получится гораздо быстрее и будет не менее эффективно.

— Спасибо, мы это знаем, — сказала Кейт. — И уже начали воздушный поиск. А к вам приехали за разрешением на наземный поиск силами поисковых групп.

— Я, безусловно, не стану препятствовать розыску пропавшего человека. — Он помолчал. — Но тогда мне придется получить от вас обязательство на возмещение возможных убытков.

Кейт это уже начало надоедать.

— Вам его пришлют факсом, так скоро, как это возможно.

— Спасибо. Мне бы не хотелось выглядеть нелояльным гражданином, но, к сожалению, мы живем во времена, чреватые судебными преследованиями.

С этим я спорить не стал и поддакнул:

— Страна катится к черту. Слишком много развелось юристов.

Он кивнул и выдал собственную точку зрения на эту проблему:

— Все эти адвокаты только губят страну. Губят доверие, пугают людей, которые стремятся быть добрыми самаритянами, а вместо этого проповедуют идеи виктимизации и занимаются легализированным вымогательством.

Вот это мне в нем страшно нравилось.

— По сути дела, они сосут у нас кровь, — согласился я.

Он улыбнулся:

— Точно. Сосут кровь.

Тут я решил, что надо его немного просветить, и сообщил:

— Мисс Мэйфилд — адвокат.

— Ох!.. Ну, я прошу прошения, если…

— Я непрактикуюший адвокат, — успокоила Кейт.

— Отлично! — возрадовался он и пошутил: — Вы слишком прелестны, чтобы быть адвокатом.

Мисс Мэйфилд уставилась на мистера Мэдокса.

А тот сказал:

— Я полагаю, что поиски вы начнете утром. — И заметил: — Сейчас уже слишком темно, чтобы посылать людей в эти леса.

Мистер Мэдокс явно тянул время, пудря нам мозги всем этим вздором насчет возмещения убытков и прочего.

— Мне кажется, у нас есть еще три часа до наступления темноты, — возразил я.

— Хорошо, я пошлю своих служащих на поиски сейчас же. Они знают местность.

Мы смотрели друг на друга в упор. Его странные серые глаза так ни разу и не мигнули.

Не отводя взгляда, он спросил:

— Мистер Кори, скажите мне, пожалуйста, почему федеральный агент оказался на моей территории?

Ответ у меня был уже готов:

— Тот факт, что мистер Маллер является федеральным агентом, в данном случае не играет никакой роли.

— Никакой роли?

— Да. Он в отпуске, отправился путешествовать. Не на задание. Разве я вам об этом не говорил?

— Возможно, я вас не так понял.

— Возможно. Но поскольку он все же федеральный агент, федеральные власти помогают нам в ведении поисков.

— Понятно. Стало быть, мне не следует делать слишком далеко идущих выводов из того, что вы с мисс Мэйфилд — сотрудники Антитеррористической оперативной группы.

— Не следует. Вам вообще не нужно делать из этого никаких выводов. Мне, вероятно, следовало добавить, что мистер Маллер — мой коллега, так что мы здесь оказались еще и по личным мотивам, равно как и из профессиональных соображений.

Он с минуту раздумывал.

— Я не встречался с подобным проявлением дружбы и товарищества с тех пор, как уволился из армии. Если бы без вести пропал я, не могу припомнить ни единого человека, кто сделал бы нечто большее, чем пара телефонных звонков, чтобы меня отыскать.

— Даже ваша мама?

Он улыбнулся:

— Ну разве что она. И может быть, мои дети — через какое-то время. Ну и, конечно же, налоговая служба — они тут же заявятся, стоит лишь пропустить очередной квартальный платеж.

Ни я, ни Кейт не стали это комментировать.

Мэдокс закурил новую сигарету и выпустил несколько колечек.

— Забытое искусство. Могу я предложить вам сигарету?

Мы отказались.

Я еще раз оглядел комнату и тут заметил в темном углу два уставившихся на меня блестящих глаза. Присмотревшись, я понял, что это просто его огромный черный медведь. Он стоял на задних лапах, угрожающе подняв передние. Я, конечно, понимал, что он давно сдох и чучело, но все-таки вздрогнул.

— Это вы его застрелили? — спросил я Мэдокса.

— Я.

— Где?

— Здесь, на нашей территории. Они иногда пролезают сквозь ограду.

— И вы в них стреляете?

— Ну, если это не в сезон охоты, мы стреляем транквилизатором, а потом вывозим их. А почему вы спрашиваете?

— Я не люблю медведей.

— У вас были с ними неудачные встречи?

— Нет, я стараюсь таких встреч избегать. Слушайте, а как по-вашему, пуля из девятимиллиметрового «глока» может остановить медведя?

— Не думаю. И надеюсь, вам никогда не придется это выяснять.

— Я тоже на это надеюсь. А у вас на территории поставлены капканы на медведей?

— Конечно, нет. Мои гости гуляют по всему участку, и я вовсе не хочу, чтобы кто-то из них попал в капкан. — И добавил: — Это относится и к забравшимся к нам нарушителям. За такое можно под суд угодить. — Он взглянул на часы: — Итак, если…

— Еще пара вопросов, пока не принесли кофе.

Он не ответил, и я спросил:

— Значит, вы охотник?

— Да, иногда охочусь.

— И все это ваши трофеи?

— Да. Я чучела не покупаю, как некоторые.

— Значит, вы хороший стрелок?

— Я был снайпером в армии, да и сейчас могу положить оленя с двухсот ярдов.

— Это здорово. А этот медведь был от вас близко?

— Близко. Я этих хищников всегда поближе подпускаю. — Он посмотрел на меня, и мне подумалось, что этот тип сейчас всеми силами старается проникнуть в мысли вашего покорного слуги. — Именно такая охота больше всего возбуждает, — добавил он и вдруг спросил: — А какое это имеет отношение к исчезновению мистера Маллера?

— Никакого.

Мы смотрели друг на друга; он как будто ждал, что я объясню ему, почему интересуюсь всем этим. И я сказал:

— Мы просто беседуем. — Но тут же задал новый вопрос: — Стало быть, это частный клуб?

— Да.

— А мне в него можно вступить? Я белый. Ирландско-английская кровь. Католик, как Христофор Колумб, но могу и перейти в другую веру. Венчался в методистской церкви.

— Мы не предъявляем никаких подобных требований, — проинформировал меня мистер Мэдокс. — И не делаем никаких исключений. Однако в настоящий момент новых членов не принимаем.

— А женщин вы принимаете? — спросила Кейт.

Он улыбнулся:

— Лично я — да. Но членство в клубе открыто только для мужчин.

— Почему?

— Потому что я так хочу.

Появился Карл с подносом, который поставил на кофейный столик. И спросил меня:

— Кофе с молоком годится?

— Отлично!

Он указал на маленький серебряный кофейник для мисс Мэйфилд и осведомился:

— Это все?

Мы покивали, и Карл исчез.

Мистер Мэдокс подошел к серванту, чтобы вновь наполнить виски свой стакан, и я сказал ему:

— Я бы тоже выпил немного.

Он улыбнулся мне через плечо:

— Вам придется пить чистое.

Налил виски в два стакана, повернулся и заметил:

— У меня вроде как возникли проблемы с приготовлением льда.

«Руди, старый засранец, я тебе твою антенну в задницу вобью!»

Но главное я понял: Мэдокс знал, что к нему кто-то едет, и тем не менее даже не попытался избежать встречи с неизвестными визитерами, хотя его головорезы из караулки сообщили о федеральных агентах. Понятное дело, он решил прощупать нас, пока мы прощупываем его.

Мистер Мэдокс протянул мне хрустальный стакан и провозгласил:

— С Днем Колумба! — Мы чокнулись, и он сел, скрестив ноги, отпил виски и уставился в пламя камина.

Тут проснулся Кайзер Вильгельм и ткнулся в кресло хозяина, чтобы тот почесал ему за ушком. Глупый пес уставился на меня, а я уставился на него. Он отвел глаза первым — значит, я выиграл.

Кейт попивала свой кофеек. Потом нарушила молчание:

— Вы сказали, к вам на уик-энд приезжали шестнадцать гостей.

— Правильно. — Мэдокс снова посмотрел на часы. — Думаю, к настоящему времени все они уже разъехались.

— Нам, возможно, понадобится побеседовать с ними, — сообщила Кейт. — Стало быть, мне нужно узнать их фамилии и координаты.

Мэдокс такого не ожидал и на мгновение даже лишился дара речи, что, я полагаю, для него необычно.

— Да зачем?..

— На случай если они видели или слышали что-то имеющее отношение к исчезновению мистера Маллера. Это стандартная процедура, — добавила она.

Ему эта стандартная процедура, кажется, очень не понравилась.

— Думаю, в этом совершенно нет необходимости. У нас тут никто ничего не видел и не слышал. И еще, пожалуйста, поймите, это частный клуб, члены которого не желают, чтобы кто-то совал нос в их дела.

— Я могу понять это их желание, но нам все же необходимо выяснить, кто что видел или слышал.

Он отпил большой глоток виски.

— Я не адвокат, как вы, однако, насколько мне известно, если это не уголовное дело — а оно таковым не является — и не гражданское — под это определение оно тоже не подпадает, — я не обязан сообщать вам имена своих гостей. Точно так же как и вы не обязаны сообщать фамилии своих.

Тут уж и я не удержался:

— У меня в гостях в прошлый уик-энд были мои дядюшка с тетушкой — Джо и Агнес О'Лири. А у вас?

Он посмотрел на меня — трудно сказать, насколько оценив мой ход. Странно, но этот парень мне нравился: настоящий мужчина и все такое, — думаю, при других обстоятельствах мы даже могли бы стать приятелями. Может, если вся эта возня вызвана недоразумением и Харри уже обнаружили в каком-нибудь мотеле или где-то еще, мистер Мэдокс как-нибудь пригласит меня сюда на уик-энд вместе с нашими ребятами. А может, и не пригласит.

— Вы правы, — продолжала Кейт, — что по закону не обязаны открывать имена своих гостей — по крайней мере в настоящий момент, — но мы просим вас сделать это добровольно и именно сейчас, пока жизнь человека может быть в опасности.

Мистер Мэдокс обдумал сказанное.

— Мне необходимо посоветоваться с адвокатом.

— Вы же не любите адвокатов, — напомнила Кейт.

Он натянуто улыбнулся:

— Не люблю, но еще больше не люблю своего проктолога. — И продолжил: — Я свяжусь с людьми, которые здесь были, и посмотрим, позволят ли они сообщить их фамилии.

— Пожалуйста, только побыстрее, — согласилась она. — И раз уж мы занялись этим, мне нужны также фамилии и контактные телефоны ваших служащих. Позвоните мне сегодня же вечером. Мы с мистером Кори остановились в «Деле».

У него поднялись брови.

— У вас проблемы с расходованием бюджета, выделенного на антитеррористическую деятельность?

Отлично. Этот парень мне все больше нравился. Я пояснил:

— Мы сняли один номер, чтобы сэкономить деньги налогоплательщиков.

Он снова поднял брови.

— Меня туда ничем не заманишь. — И снова посмотрел на часы, уже в третий раз. — Так коли уж мне предстоит сесть на телефон…

— Кстати, — перебил я, — заметил, что у вас тут сотовый принимает просто отлично, и видел вышку на холме. Это ретранслятор сотовой связи?

— Да.

— У вас, должно быть, хорошие знакомства где надо.

— То есть?

— То есть населения в этих краях, вероятно, меньше, чем в Центральном парке в воскресенье, и не думаю, чтобы многие тут имели сотовые телефоны. И тем не менее у вас стоит огромная и дорогостоящая вышка, прямо на вашей территории.

— Вы будете по-настоящему удивлены, узнав, сколько людей в сельской местности имеют сотовые телефоны, — сообщил Мэдокс. — А вообще я эту вышку сам поставил.

— Для себя?

— Для всех, у кого есть мобильники. Мои соседи очень довольны.

— Я что-то никаких соседей тут не видел.

— К чему вы ведете?

— А веду я к тому, что у агента Маллера был сотовый телефон. Он сделал несколько звонков отсюда, и ему сюда звонили. А теперь он никому не звонит и не принимает звонков. Поэтому мы и обеспокоены. Он, может быть, ранен или хуже того.

— Иногда, — ответил мистер Мэдокс, — связь пропадает, поскольку следующие релейные вышки далеко отсюда. Порой люди теряют или повреждают свои трубки. Бывает, телефонная компания проводит в данном районе сервисные работы, трубка выходит из строя, аккумулятор садится. Я бы не стал придавать такое значение сотовому телефону, не отвечающему на звонки. А если бы придавал, то только решив, что моих детей похитили марсиане.

Я улыбнулся:

— Правильно. Мы и не придаем этому особого значения.

— Вот и хорошо. — Он выпрямил ноги и наклонился вперед: — Что-нибудь еще?

— Да. Это какой марки виски?

— Частный подвал, солодовое. Хотите взять с собой бутылку?

— Весьма щедрый жест с вашей стороны, но я не вправе принимать подарки. Могу, конечно, выпить бутылку здесь, и тогда это не будет нарушением служебной этики.

— Тогда еще по одной, на дорожку?

— С тутошними дорогами мне и в трезвом виде будет трудновато добраться до «Дела». — И предложил: — Мы с мисс Мэйфилд с удовольствием присоединимся к вашим служащим, когда они отправятся на поиски. А потом останемся здесь на ночь. Это возможно?

— Нет. Это против клубных правил. К тому же штатные сотрудники уезжают на заслуженные выходные после трехдневного уик-энда.

— Да мне и не нужно много обслуги. И нам хватит одной комнаты.

Но он удивил меня, ответив:

— Интересный вы человек! Извините, не могу предоставить вам ночлег. Но если хотите, можете переночевать в местном мотеле. Кто-нибудь из служащих проводит вас до Саут-Колтона. Вы, вероятно, проезжали его на пути сюда.

— Да, кажется, проезжали. — Я решил, что виски слегка развязало ему язык, и именно поэтому он нашел меня интересным. — Не хочу задерживать вас с этими телефонными звонками, но если есть еще минутка, расскажите о вашем клубе. Он меня очень заинтересовал.

Мэдокс молчал.

— Тут никакой связи с исчезновением Маллера. Просто все это производит потрясающее впечатление. С чего вы начали? И чем тут занимаетесь? Охота, рыбная ловля?

Бэйн Мэдокс закурил еще одну сигарету, откинулся назад и снова скрестил ноги.

— Ну, первое — это название. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году я стал лейтенантом армии США и получил назначение в Форт-Беннинг, штат Джорджия. И оставался там до отправки во Вьетнам. В Беннинге было несколько офицерских клубов — маленькие клубные заведения, где собирались младшие офицеры, подальше от начальства, торчавшего в главном клубе.

— Отличная мысль. Я ведь был копом до того, как вошел в состав АТОГ, и никогда не заходил в те бары, где торчало начальство.

— Вот именно. Там был один клуб, расположенный в лесу, в местечке под названием Кастер-Хилл; он так и назывался: «Офицерский клуб „Кастер-Хилл“». Здание было довольно скромное и походило на охотничий домик.

— Ага. Понимаю, куда вы ведете.

— Да. Итак, несколько молодых офицеров собирались там пару раз в неделю — пили пиво, ели дрянную пиццу и болтали о жизни, о войне, о женщинах и о политике.

Мистер Мэдокс, кажется, забыл, где находится, перенесся в другое место и другое время. В комнате стало тихо, слышалось только потрескивание поленьев в камине, где уже почти погас огонь.

Он наконец вернулся назад и продолжил:

— Это было плохое время — и для страны, и для армии. Дисциплина пошла к чертовой матери, нация раскололась, в городах то и дело вспыхивали мятежи, выросло число убийств, с фронта поступали плохие вести… наши одноклассники, наши знакомые гибли во Вьетнаме или возвращались домой изуродованными… и физически, и морально, и духовно… и именно об этом мы и говорили.

Он прикончил свое виски и закурил еще одну сигарету.

— Мы чувствовали себя… преданными. Считали, что наши жертвы, наш патриотизм, служба и вера стали никому не нужны, а большая часть населения страны их просто презирает. — Он посмотрел на нас. — Ничего нового, такое не раз бывало в истории мира, но для Америки случилось впервые.

Мы с Кейт никак это не прокомментировали.

Мэдокс продолжил:

— Ну вот, мы озлобились, потом стали превращаться в радикалов, вы бы это именно так назвали… и поклялись… что, если выживем, посвятим себя борьбе за правое дело против зла.

Не думаю, что клятва была именно такой. На ум пришло слово «отмщение».

— Большая часть из нас отправилась за море. Некоторые вернулись, и мы продолжали поддерживать связь. Кто-то, подобно мне, оставался в армии, но большинство уволились, выполнив свой долг. Многие добились успеха, и мы часто помогали тем, кому это не удалось, или тем, кому требовалось ускорить карьерный рост или получить рекомендации для более приличной работы. Классическая группа старых товарищей по оружию, но этот кружок зародился в плавильном котле беспокойного и бурного периода; наша дружба закалилась в огне войны, в кровавых боях, она выдержала проверку временем, годами мытарств среди дикой пустыни, в которую превратилась Америка. А потом, когда мы стали старше и добились еще больших успехов, по мере роста… нашего влияния и того, как Америка начала восстанавливать свою мощь и вновь обретать собственный путь развития, мы поняли, что с нами теперь считаются.

Он снова замолчал и оглянулся по сторонам, словно подумав, как сюда попал, в этот огромный охотничий дом, так далеко отстоящий от маленького офицерского клуба в Джорджии. Потом сказал:

— Я построил этот дом около двадцати лет назад как место для наших собраний.

— Значит, вы, ребята, приезжаете сюда не просто охотиться и ловить рыбу, — подвел я итог. — Ваши сборища имеют деловой аспект, и, вероятно, политический тоже.

Он обдумал свой ответ.

— Мы были… мы участвовали в войне против коммунизма, и могу сказать совершенно искренне и с некоторой гордостью, что многие члены нашего клуба оказались весьма полезны для конечной победы над этой гнусной идеологией и для завершения «холодной войны». — Он посмотрел на нас и добавил: — А теперь… теперь у нас новый враг. Так постоянно бывает — всегда появляется новый враг.

— И что? — спросил я. — Вы снова ввязались в драку?

Он пожал плечами:

— Не в такой мере, как в годы «холодной войны». Мы уже постарели; мы хорошо дрались в свое время и теперь заслуживаем мирной отставки. — Он снова взглянул на Кейт, потом на меня и заметил: — Теперь это дело вашего поколения — бороться и драться.

— Стало быть, все члены вашего клуба — ветераны армии и первого «Кастер-Хилл»? — спросил я.

— Ну, не совсем так. Некоторые уже умерли, другие просто исчезли, кто-то вышел из клуба. За эти годы у нас прибавилось и новых членов, людей, разделяющих наши взгляды, и тех, кто пережил те же тяжелые времена. Мы сделали их почетными членами изначального «Офицерского клуба „Кастер-Хилл“» образца шестьдесят восьмого года, основанного в Форт-Беннинге, штат Джорджия.

Я задумался над этим. Богатые и влиятельные люди встречаются по уик-эндам в этом отдаленном охотничьем клубе, что тут особенного? Министерство юстиции, видимо, переживает очередной приступ подозрительности и паранойи.

Но с другой стороны…

— Что ж, — сказал я, — спасибо, что поделились с нами своими воспоминаниями. Это чрезвычайно интересно, и, может, вам следует писать мемуары.

Он улыбнулся:

— Тогда мы все отправимся в тюрьму.

— Простите?

— За некоторые наши дела времен «холодной войны». Мы иногда немного перегибали палку.

— Да ну?

— Но все хорошо, что хорошо кончается. Вы разве не согласны, что для борьбы с монстрами нужно хотя бы иногда и самому становиться монстром?

— Нет, не согласен, — ответил я.

Кейт меня поддержала:

— Мы должны честно сражаться за честные идеалы. Вот что отличает нас от них.

— Ну что же, — ответил Мэдокс, — когда кто-то нацеливает на вас ракету с ядерным зарядом, вы вполне оправданно можете врезать ему сапогом по яйцам.

Я понял его точку зрения, но подобные аргументы можно приводить годами без всякой пользы, а я уже пришел к выводу, что он давно живет с этими доводами и решил для себя все вопросы, еще когда сидел в клубе над пивом и дрянной пиццей.

Я всегда считал, что люди этого поколения, ставшие взрослыми в шестидесятые, несколько отличаются от нас; они, наверное, все в шрамах и таят в душе досаду на те времена. Но мне платят вовсе не за то, чтобы я раздумывал над подобными проблемами или предлагал им бесплатную психологическую помощь.

Тем не менее я заявил мистеру Мэдоксу:

— Значит, у вас все же есть друзья, которые бросятся на поиски, если вы вдруг исчезнете.

Он посмотрел на меня или, может быть, сквозь меня:

— Вы полагаете? Раньше было именно так. Когда я был юн и носил военную форму… Думаю, все они уже ушли от нас… вот разве что Карл… Он служил у меня во Вьетнаме. Карл и Кайзер Вильгельм — они мне действительно преданы.

Ну что же, окажись под рукой санки под названием «Розовый бутон», я бы бросил их в камин.[17] Вместо этого я поднялся и сказал:

— Спасибо, что уделили нам столько времени.

Кейт тоже встала и взяла свой портфель.

Мэдокс, кажется, несколько удивился, что уже избавляется от нас, и мне на секунду почудилось, будто он разочарован.

— Вы намерены присоединиться к моим служащим и принять участие в поисках?

Я был уверен, что до темноты мы с Кейт вряд ли чего добьемся, объезжая эти шестнадцать тысяч акров вместе с охранниками Мэдокса.

— Мистер Кори? — настаивал он.

С другой стороны, я был не прочь осмотреть эту его территорию. Но ведь нам с Кейт вообще не полагалось здесь находиться, и мы уже опоздали на встречу с майором Шеффером в управлении полиции штата. Я бросил взгляд на Кейт и ответил:

— Мы оставим поиски на усмотрение вашей охраны, а утром вернемся.

— Отлично, — кивнул он и сказал: — Я пошлю своих людей сейчас же. И распоряжусь приготовить на завтра все карты местности для поисковых групп и предоставлю в их распоряжение мои машины и людей.

— Но вы же сказали, что ваши служащие разъезжаются на выходные, — напомнила Кейт.

— Домашняя обслуга — да, уедет. Но охрана останется здесь.

— Можно спросить, зачем вам так много охраны?

— На самом деле их не так уж много, если принять во внимание, что они дежурят посменно, двадцать четыре часа в сутки, все семь дней в неделю и круглый год.

— А зачем вам такая охрана?

— Дом, подобный нашему, всегда привлекает нежелательное внимание. Кроме того, сил местной полиции и полиции штата не хватает на здешнюю территорию, да и находятся они далеко от нас. Так что я вынужден полагаться на собственную охрану.

Она не стала развивать эту тему дальше, и Бэйн Мэдокс сказал:

— Я провожу вас.

Мы пошли к двери, и по пути я спросил у него:

— Вы завтра здесь будете?

— Возможно. — Он помолчал. — Точно еще не знаю.

И два его реактивных самолета пока в воздухе.

— А вообще где вы живете постоянно? — спросил я.

— В Нью-Йорке.

— Но у вас есть и другие дома?

— Да, несколько.

— А как вы отсюда до них добираетесь? Машиной? Самолетом?

— Обычно меня кто-нибудь отвозит в местный аэропорт, в Саранак-Лейк. А почему вы спрашиваете?

— Просто хочу быть уверенным, что застану вас здесь завтра. У вас есть сотовый телефон?

— Я никому не даю свой номер, но если вы позвоните по номеру охраны, дежурный найдет меня. Если мы что-то здесь обнаружим, я сообщу вам в «Дело». — Он дал мне номер телефона охраны. — Но мы, видимо, увидимся утром.

— Увидимся. Кстати, у вас есть личный самолет?

— Есть, — помедлив, ответил он. — Почему вы спрашиваете?

— А вам можно дозвониться, если вы в самолете?

— Обычно да. Но почему?..

— Вы планируете куда-нибудь завтра лететь, внутри страны или за границу?

— Я отправляюсь туда, куда зовет мой бизнес. И не уверен, что вам необходимо это знать.

— Мне необходимо знать, что я свяжусь с вами, если возникнут проблемы или недопонимание со стороны ваших охранников, которые, кажется, весьма строго натасканы и некоммуникабельны.

— Именно за это им и платят, но я постараюсь, чтобы они осознали — вы и мисс Мэйфилд имеете право связаться со мной, а поисковые группы могут свободно действовать на нашей территории.

— Отлично. Это все, что нам нужно.

Мы прошли через библиотеку в вестибюль, и я сказал:

— Значит, вы сами все тут построили.

— Да. В восемьдесят втором году. Еще ребенком я всегда восхищался огромными охотничьими домами в здешних местах и за́мками, построенными миллионерами в начале прошлого века, — их тут называют «Большие виллы». Кстати, «Дело», где вы остановились, это бывшая большая вилла Рокфеллера.

— Да, мне сообщили. Кстати, у вас не найдется смокинга? Я бы позаимствовал.

— Я бы предпочел ужин в номере.

— Я тоже. А почему вы не купили один из этих старых замков, которые, наверное, сплошь и рядом продаются?

Он на минуту задумался.

— Ну я посмотрел несколько, но вот это — отдельное владение прямо в парке штата, и я купил его за триста тысяч долларов. Меньше чем по двадцать долларов за акр. Самое удачное мое капиталовложение.

— Удачнее, чем в нефть?

Он немного помолчал.

— Полагаю, вам известно, что́ я собой представляю.

— Ну, вы не из категории никому не известных людей.

— Я стараюсь особенно не высовываться. Но это не всегда возможно. Потому-то у меня такая охрана.

— Ага, понятно. Хорошо придумано. Никто вас здесь не достанет.

— Вряд ли кто-то за мной охотится.

— Ну, трудно сказать… — Это он полностью проигнорировал, и я продолжил расспросы: — Слушайте, а какой прогноз на цены на нефть? Подскочат или упадут?

— Этого никто не знает.

— Что и пугает.

Он улыбнулся:

— Считайте, пятьдесят долларов за баррель, раз уж война с Ираком на пороге. — И добавил: — Я вам этого не говорил.

— Вас понял.

Он, кажется, хотел поговорить еще, что для меня было только кстати, и поэтому обратил наше внимание на стену, на которой красовались дюжины две бронзовых табличек с именами и датами.

— Это память о людях, с которыми я служил, с указанием дат их смерти. Самые ранние — тех, кто погиб во Вьетнаме, более поздние — погибших на других войнах или умерших естественной смертью. — Он подошел ближе к стене. — Я строил все это отчасти как мемориал в честь ушедших от нас, как память о нашей юности, еще в офицерском клубе «Кастер-Хилл», и как место сбора живых в День ветеранов и в День памяти погибших на войне.

Несколько минут все мы молчали, потом Кейт сказала:

— Здорово получилось.

Бэйн Мэдокс еще некоторое время неотрывно смотрел на бронзовые таблички с именами, потом обернулся к нам.

— Помимо всего прочего, я ставил здесь эту стену в самый разгар «холодной войны», и вы, наверное, помните, что средства массовой информации всячески старались тогда вогнать страну в истерию, поскольку Рейган якобы ведет нас прямо к ядерному Армагеддону.

— Ага, помню, — подтвердил я. — Это и меня захватило, на некоторое время. Я тогда начал ящиками закупать пиво и маринованный перец чили.

Мэдокс вежливо выслушал мой бред, потом продолжил:

— Я, правда, никогда не считал, что дело дойдет до обмена ядерными ударами — это невозможно при условиях взаимно гарантированного уничтожения, — однако некоторые идиоты из СМИ и Голливуда уже успели всех нас записать в мертвецы. В массе своей все они — истеричные старухи.

— Это оскорбление в адрес пожилых леди.

— Как бы то ни было, именно эта мысль, полагаю, подвигла меня здесь строиться. К тому же так думала и моя жена.

— Вы женаты?

— Теперь нет.

— Она в демократической партии или?..

— Она обычный потребитель с десятком кредитных карт в кармане.

— Стало быть, у вас тут есть и бомбоубежище на случай ядерной войны, с полной защитой от радиоактивных осадков?

— Есть. Совершенно бессмысленная трата денег, но она так хотела.

— Ну, — заметил я, — радиоактивные осадки — штука опасная.

— Опасность радиоактивных осадков сильно преувеличена.

Никогда в жизни не слышал, чтобы к радиоактивным осадкам относились вот таким образом; мне даже на минутку показалось, будто я беседую с доктором Стрейнджлавом.[18]

Мэдокс взглянул на настенные часы с кукушкой — явно сувенир из Шварцвальда — и произнес:

— Я бы показал вам окрестности, но, думаю, у вас много и своих дел.

— Мы вернемся завтра, прямо на рассвете, — напомнил я.

Он кивнул и направился к двери.

— Отличная у вас картина — битва при Литл-Бигхорн.

— Спасибо. Очень старая картина, автор неизвестен, но, полагаю, это не самое точное воспроизведение последних минут того боя.

— Да кто теперь скажет? Они же все погибли.

— Индейцы погибли не все.

Я уже хотел было повторить ему свою любимую шутку, но поймал строгий взгляд Кейт и вместо этого сказал:

— Ну что ж, они были отчаянные ребята и смелые.

— Боюсь, больше отчаянные, чем смелые, — заметил он. — Я служил в Седьмом кавалерийском. Это полк Кастера.

— Однако вы не выглядите таким старым… — И я кивнул в сторону полотна на стене.

— Во Вьетнаме, мистер Кори. Полк по-прежнему существует.

— А-а… понятно.

Он остановился у двери, и повисло неловкое молчание. В такие моменты я обычно обескураживаю подозреваемого чем-нибудь неожиданным, заставляя его потом мучиться бессонницей. Но, сказать откровенно, в моем колчане уже не осталось стрел, если воспользоваться такой подходящей метафорой, и я не был уверен, что Бэйн Мэдокс имеет какое-то отношение к исчезновению Харри Маллера. Поэтому сказал:

— Спасибо за помощь и содействие.

— Я сейчас пошлю своих людей на поиски, — ответил он. — А пока, если воздушная разведка принесет какие-то результаты, попросите полицию штата позвонить по номеру охраны, что я вам дал, и я направлю людей в то место, где вертолет что-то обнаружит. Если повезет, мы можем найти вашего парня еще сегодня.

— Думаю, молитвы тоже помогут.

— Пока нет заморозков, — заметил Мэдокс, — человек способен держаться в лесу неделями, если не очень серьезно ранен.

Он открыл дверь, и все мы вышли на веранду. Я отметил, что прокатная машина из фирмы «Энтерпрайз», стоявшая перед домом, исчезла.

— Мне хотелось бы поблагодарить вас за службу стране, — произнес я.

Он кивнул.

— Да, спасибо вам, — поддержала меня Кейт.

— Вы тоже ей служите — другими средствами и на другой войне, — ответил он. — И вам за это спасибо. Эта схватка может оказаться самой крутой из всех, в которых мы участвовали. Не отступайте. Мы победим.

— Мы победим, — повторила Кейт.

— Мы победим, — еще раз сказал мистер Мэдокс и добавил: — Надеюсь прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как сигнал опасности постоянно горит зеленым светом.

Глава 23

Мы забрались в свой «форд» и последовали за черным джипом вниз по склону холма, к воротам.

Оставаясь на территории клуба, мы не разговаривали — на тот случай если вокруг имеются подслушивающие устройства дистанционного действия, — но уже включили свои мобильники и пейджеры, на которых значилось, что Кейт поступило два сообщения, а мне ни одного.

Часы на приборной панели показывали шестнадцать пятьдесят восемь — значит, Том Уолш все еще у себя в офисе и целых две минуты будет защищать западную цивилизацию.

Возле караулки джип съехал в сторону, и ворота отворились. Когда мы выезжали, я увидел в окне двух охранников — один из них снимал нас на видеокамеру. Я наклонился к окну на стороне Кейт и поприветствовал его, выставив средний палец.

Маккуэн-Понд-роуд была уже в тени, и я включил фары, чтобы заметить медведя скорее, чем он меня.

— Ну и что ты думаешь?

Кейт помолчала, прежде чем ответить.

— Обаятельный мужчина, только не в меру политически озабоченный.

Это одна из самых интересных вещей в мире: послушать мнение женщины о мужчине, с которым вы оба только что познакомились. Люди, представляющиеся мне уродами, кажутся ей привлекательными; мрачных отшельников она считает приятными в общении, и так далее. В данном случае, однако, я вроде как был с ней согласен.

— Похоже, ты ему понравился, — заметила она. — Только пойми это правильно: он чем-то напоминает мне тебя.

— Это каким же образом, дорогая?

— Ну, такой же уверенный в себе… и за неимением лучшего определения можно сказать — типичный мужчина-мачо. Впрочем, все это вздор.

— Хорошее определение. Но гораздо важнее другое: знает ли он про Харри больше, чем нам сказал.

— Ну… ведет он себя вполне беззаботно и невозмутимо.

— Верное свидетельство того, что это социопат, склонный к нарциссизму, — заметил я.

— Да, но иногда такое поведение свидетельствует, что данному человеку нечего скрывать.

— Ему есть что скрывать, даже если это только повышение цен на нефть. Поэтому минюст им и интересуется.

— Это так, но…

— И тем не менее он приглашает нас и беседует без своего адвоката.

— Это ты к чему?

— Он желает узнать, что нам известно, и может это узнать из вопросов, которые мы задаем.

— Ну, это несколько односторонний подход.

— А как насчет истории клуба «Кастер-Хилл»?

Она кивнула:

— Замечательная история. Вообще-то, если подумать, это просто здорово… молодые офицеры… сохраняют связь… некоторые становятся богатыми и влиятельными… и Бэйн Мэдокс строит этот огромный дом.

— Ага. Но еще более здорово, что он, в сущности, признал эту их группу неким тайным обществом, которое каким-то образом влияло на развитие событий в период «холодной войны». Включая участие в незаконных операциях.

— Он хочет выглядеть значительным и влиятельным… — задумчиво произнесла Кейт, — мужчины часто так себя ведут… но если хоть что-то из этого правда, тогда клуб «Кастер-Хилл» проявляется совсем в другом свете. У меня возникли некоторые подозрения, которые он, конечно же, не хотел возбудить.

— Вероятно, считал, что нам уже известна история его клуба.

— Или, — дополнила Кейт, — это совсем давняя история и он к тому же ею гордится, как гордится своей службой во Вьетнаме. Ну не знаю… он все-таки признал, что был каким-то образом связан с войной против терроризма.

— Точно. Это то же самое, что быть немножечко беременной. Как я уже говорил, эта группа представляет собой нечто большее, чем видно на первый взгляд. Тут есть определенная политическая составляющая. А в современном мире нефть мистера Мэдокса очень легко смешивается с политикой.

— Да так было всегда.

Я сменил тему и вернулся к нашим первоочередным заботам:

— Итак, связан Мэдокс с исчезновением Харри или нет?

Она долго молчала, потом наконец ответила:

— Что меня всерьез встревожило, так это его увертки и уловки… словно он ждет, когда Харри сам объявится…

Я кивнул:

— И это снимет с него все подозрения. У меня такое скверное предчувствие, что Харри и впрямь скоро обнаружится, и не на территории клуба Мэдокса.

Кейт согласилась.

— Надо бы мне проверить пришедшие сообщения. — Она прослушала их и сказала: — Том. Два раза. Требует перезвонить ему как можно скорее.

«Интересно, почему Уолш позвонил ей, а не мне?»

Кейт проверила свой пейджер. С тем же результатом.

— Тоже Том, два вызова.

— Настойчивый малый, а?

— Да нет… и чего это у тебя вечные проблемы с начальством?

— Мои проблемы проистекают из того, что начальство вешает мне лапшу на уши, а от меня ожидает безоговорочной верности и преданности. Если ты предан мне, я предан тебе. Если ты пудришь мне мозги всяким дерьмом, я буду делать то же самое с тобой. Вот такие условия контракта.

— Спасибо, что просветил. А теперь я позвоню этому нашему начальству, а ты пока все свое внимание сосредоточь на дороге. Поезжай помедленнее, а то еще окажемся вне зоны действия сети.

Я сбросил газ и попросил:

— Включи громкую связь.

Она набрала номер, и из трубки раздался голос Уолша:

— Где это вас черти носили?!

Кейт ответила, не прельстившись возможностью навешать ему лапши на уши:

— Беседовали с Бэйном Мэдоксом в клубе «Кастер-Хилл».

— Что?! Я же вам запретил! Это что, ваш идиот муж придумал?!

Тут включился я:

— Привет, Том. Муж идиот на связи.

Молчание. И затем:

— Кори, на сей раз вы действительно все изгадили!

— Это вы и в прошлый раз говорили.

Он явно был не в лучшем расположении духа и почти орал:

— Вы полностью нарушили мой приказ! Все, вас теперь на помойку выкинут, мистер!

Кейт, кажется, немного встревожилась:

— Том, мы получили разрешение мистера Мэдокса на ведение поисков на его территории, начиная с рассвета. А пока что он обещал начать поиск силами своей охраны.

Ответа не последовало. Я уж решил, что связь прервалась, или у Тома начался припадок, или еще что-нибудь в этом роде, и спросил Кейт:

— Хочешь чипсов?

Но она смотрела только на телефон:

— Том? Вы меня слышите?

Его голос снова раздался из телефонной трубки:

— Боюсь, нам уже не нужно продолжать поиски.

Мы молчали, и я почувствовал, как внутри у меня все сжалось. Я уже понял, что́ он сейчас скажет, но не желал этого слышать.

— Полиция штата обнаружила тело мужчины, которого в предварительном порядке идентифицировала как Харри Маллера — на основании содержимого его бумажника и фото на удостоверении, — сообщил Том Уолш.

Мы по-прежнему безмолвствовали, и тогда Том сказал:

— Мне очень жаль, что я стал вестником такой скверной новости.

Я съехал на обочину, глубоко вдохнул и попросил Уолша:

— Подробности, пожалуйста.

— Примерно в начале четвертого в региональный офис полиции штата в Рэй-Брук, где вы должны были в это время находиться, поступил анонимный звонок от мужчины, заявившего, что он шел лесом и обнаружил на тропе тело. Он убедился, что мужчина мертв — по всей вероятности, погиб от пулевого ранения, — помчался обратно к своей машине, добрался до телефона тревожной связи парка и вызвал полицию. Имя свое он не назвал, — добавил Том.

Я решил, что его имя мне и так известно: «Я был снайпером в армии».

— Этот человек, — продолжал Уолш, — дал весьма точное описание места, и через полчаса местные копы и полиция штата с помощью собак-ищеек нашли тело. При дальнейших поисках обнаружили и внедорожник Харри — примерно в трех милях к югу от места, где нашли тело, так что, выходит, Харри направлялся в сторону клуба «Кастер-Хилл» и находился в трех милях к северу по той же тропе.

— Это противоречит тому, что Харри сообщил своей девушке по телефону, — заметил я.

— Да, я еще раз прокрутил его сообщение. Цитирую: «Я на службе, возле охотничьего домика богатеньких ультраправых недоумков». Но это вовсе не означает, что он уже добрался до места или был поблизости от территории клуба.

Да, этот человек явно не обладает чутьем детектива.

— Том, — сказал я, — это совершенно лишено смысла — что он оставил машину в шести милях от нужного места, потом позвонил своей подруге в семь сорок утра и отправился шастать по лесу. Ему бы потребовалось минимум два часа, чтобы добраться до ограды, а я считаю, он хотел быть в самом клубе или около него уже с первыми лучами солнца. Но если вы верите предложенной вам версии, тогда он туда едва добрался бы к десяти утра. Вы следуете моим рассуждениям?

Повисла пауза.

— Да, только… — наконец проговорил он.

— Хорошо. И раз уж вы этим занялись, выясните, с какого азимута шел телефонный вызов, когда Харри звонил своей подруге. Тогда и узнаете, где именно он находился в тот момент.

— Спасибо, я знаю. Телефонная компания как раз занимается этим. Однако там может не быть ретрансляционных вышек помимо той, что на территории клуба «Кастер-Хилл», чтобы точно взять пеленг.

— А откуда вам известно о вышке на территории клуба?

Снова несколько секунд молчания.

— Это я узнал в телефонной компании. Через час узнаем больше, но должен вам сказать: даже если он был возле ограды клуба «Кастер-Хилл», когда звонил своей подруге, это не означает, что он проник на их территорию. Его мог кто-то спугнуть. Или что-то. И тогда он рванул назад, к своей машине, и нарвался на пулю. Сами ведь знаете, любую улику можно рассматривать с нескольких углов.

— Да неужели? Придется запомнить. И кстати, иногда здорово помогает обычный здравый смысл.

— Федеральные прокуроры не слишком интересуются здравым смыслом. Они желают, чтобы улики говорили сами за себя. А эта улика ни о чем не говорит.

— Ну, значит, нам нужна дополнительная информация. Расскажите поподробнее о его ране.

— Пуля из ружья; вошла в верхнюю часть торса сзади и, как мне сказали, раздробила позвоночник и вышла, пробив сердце. Пулю пока не нашли. Смерть, видимо, была мгновенной… я говорил с майором Шеффером, и он утверждает, что Харри сразу… словом, он умер там, где упал. В бумажнике остались все деньги, никто не тронул его часы, пистолет, удостоверение, видеокамеру, цифровой фотоаппарат и все прочее, и, по словам полиции штата, все это выглядит как несчастный случай на охоте.

«Да и сейчас могу положить оленя с двухсот ярдов».

— Именно так оно и должно выглядеть.

Уолш на это не отреагировал.

— По всей вероятности, нам следует посмотреть, что он успел отснять, — заметил я.

— Уже посмотрели. Ни на видеопленке, ни на диске цифровой камеры ничего нет.

— Отправьте пленку и диски в нашу лабораторию — пусть проверят, не было ли там чего стерто.

— Уже делается.

— Как скоро будет готов отчет о вскрытии? — спросила Кейт.

— Тело сейчас везут в окружной морг в Потсдам для окончательного опознания по фото и отпечаткам пальцев из его личного дела; оно в штаб-квартире ФБР. Я приказал, чтобы вскрытие там не производили — это слишком важное дело, чтобы доверить его местному патологоанатому. Вечером или завтра тело доставят сюда, в Бельвью.

— Правильно. Перешлите мне факсом копию отчета о вскрытии и результаты токсикологического анализа.

— Токсикологам потребуется от четырех до шести дней.

— Два-три анализа они могут сделать и быстрее. И еще — скажите ребятам из Бельвью, чтобы проверили тело на предмет нечистой игры. Наркотики, царапины, следы веревки или наручников на коже, другие травмы помимо пулевого ранения. И последнее: очень важно точно определить время смерти.

— Вам, наверное, трудно в это поверить, но главный патанатом Нью-Йорка, полиция штата и ФБР именно за это и получают деньги.

Я пропустил это мимо ушей и продолжил:

— Кроме того, немедленно прикажите следователю из полиции штата, прикомандированному к моргу, непременно присутствовать при снятии с тела одежды и сборе личных вещей. Нужно обратить внимание вот на что: нет ли на одежде или личных вещах следов, что их кто-то исследовал.

— В морг уже едет кто-то из Федерального бюро расследований. Плюс еще два наших агента направляются из Олбани. Мы вообще-то намерены забрать у них это расследование, поскольку он был федеральным агентом и убит на задании.

— Вот и хорошо. Еще одно: сделайте все, чтобы полиция штата и ФБР самым тщательным образом изучили место происшествия и нашли свидетелей. Следует сразу же предположить, что это преднамеренное убийство.

— Это понятно, но дело может оказаться именно тем, чем представляется сейчас — несчастным случаем. В тех местах такое часто случается. И кстати, если бы вы находились там, где полагалось, то были бы на месте и при деле — выдавали бы свои полезные советы и рекомендации, как проводить посмертное вскрытие и вести расследование.

— Том, пойдите к черту!

— Я понимаю, вы расстроены, так что не стану обращать на это внимания. Но моего терпения хватит только на один раз.

— Пошел к черту!

Он проигнорировал это вторично и спросил:

— Вы сейчас где?

— Только что выехали из клуба «Кастер-Хилл», — ответила Кейт.

— Значит, вы не только зря теряли там время, — сказал Уолш, — но также предупредили Бэйна Мэдокса, что он у нас под наблюдением.

Кейт тут же ринулась меня защищать:

— Джон очень аккуратно все это обставил. И если Мэдокс не подозревал, что сидит под колпаком, то и сейчас об этом не знает. А если знал, то обсуждать это не имеет смысла.

— Смысл в том, — возразил Уолш, — что вам не следовало там появляться ни при каких обстоятельствах. Чего вы добились, поехав туда? А, Джон?

— Это была спасательная операция, Том. И я добился того, чего хотел — получил его разрешение на ведение поисковых работ. О'кей, поиски больше не нужны, хотя я все равно готов их вести, просто для того чтобы и дальше общаться с Бэйном Мэдоксом.

— Этого не будет. Теперь, когда вы уже нанесли ему визит, мы в соответствии с законом обязаны сообщить ему, что человек, о котором шла речь, обнаружен вне его территории.

— Не спешите сообщать ему эту информацию.

— Джон, я не хочу с ним связываться. Это вам не какой-то рядовой гражданин с улицы. Так что в течение ближайшего часа ему передадут все новости — местные полицейские или представители правоохранительных органов штата.

— Дайте мне сначала переговорить с майором Шеффером.

— Зачем?

— Я только что сорок минут болтал с Мэдоксом, и у меня возникли некоторые странные подозрения на его счет. Полагаю, этот сукин сын держал Харри у себя, допрашивал, а потом убил.

— Это… это неслыханно! Думайте, прежде чем говорить такое!

— Лучше вы об этом подумайте.

— Кейт?! — завопил Уолш.

Она глубоко вдохнула и сказала:

— Это вполне возможно. Действительно вполне возможно.

— Но какие у него мотивы? — осведомился Уолш.

— Не знаю, но выясню это, — заверил я.

Он несколько секунд молчал, потом смилостивился:

— Ну ладно. Мы, несомненно, поведем расследование так, будто это предумышленное убийство. А пока мне нужно позвонить подруге Харри, этой Лори, и Вашингтон меня вызывает по другой линии, так что…

— Лучше пошлите кого-нибудь к Лори Банник — копа из оперативной группы; пусть он с ней лично поговорит. И еще: у Харри есть дети и бывшая жена. Нужно послать к ним человека, которого они знают, чтобы именно он сообщил о его смерти, — например бывшего начальника или напарника. Поговорите с Винсом Парези — он знает, как это сделать.

— Понял. А вы отправляйтесь в аэропорт и ждите вертолет — он заберет вас оттуда. Коп из полиции штата встретит вас там, передаст обе камеры Харри, и вы привезете их сюда…

— Погодите, погодите, — перебил я. — Мы отсюда не уедем, пока не завершится расследование.

— Нет, вы возвращаетесь на Манхэттен. Сегодня же. Я буду здесь…

— Том, простите, но вам нужно иметь на месте преступления своих людей!

— Спасибо за напоминание. Я знаю. На вертолете туда прилетят двое наших. А вы, детектив Кори, отстранены от этого дела, и Кейт тоже. Возвращайтесь немедленно. А сейчас меня вызывает штаб-квартира и у меня нет ни времени, ни терпения, чтобы…

— У меня их тоже нет. И вот что я вам скажу, прямо и откровенно. Первое. Маллер был моим другом. Второе. Вы сами хотели направить меня на это гребаное задание, и это я мог бы сейчас лежать в морге вместо него. Третье. Я думаю, что его убили. И четвертое. Если вы снимете меня с этого дела, я такой тарарам устрою, что в Минюсте будет слышно.

— Вы угрожаете мне, да?

— Да. Пятое. Вы направили человека в укрепленный за́мок и даже не намекнули, что́ его там может ждать! Я только что убрался оттуда — черт побери, даже отряд «Дельта» не в состоянии туда пробиться! Шестое. Харри Маллер пошел на задание, имея при себе удостоверение, но не имея приличной легенды прикрытия. Интересно, вы давно вот так зарабатываете на жизнь?!

Это его здорово достало, и он взорвался:

— Вот что я вам скажу!..

— Нет, это я вам кое-что скажу, Эйнштейн траханый! Вы полностью прогадили это дело! Но знаете что? Я готов прикрыть вас, когда на нас дерьмо польется потоками. И знаете почему? Потому что вы мне так нравитесь? Черта с два! Вы прямо сейчас прикажете мне остаться и участвовать в расследовании. Если вы этого не сделаете, конечным пунктом моего полета будет не дом двадцать шесть по Федерал-плаза, а Вашингтон. Вам понятно?

Ему потребовалось около четырех секунд, и он сказал:

— Вы привели весьма убедительные аргументы в пользу вашего участия в этом деле. Но Боже меня упаси, если вы…

— Вы прекрасно говорили до упоминания Бога. Замолчите, пока у нас равный счет.

— Еще нет, но я его обязательно сравняю!

— Вы скоро посчитаете себя редким счастливчиком, если вас не сошлют куда-нибудь к черту на рога, например в Уичиту, штат Канзас, — заявил я. — Ладно, последнее слово оставляю вам и Кейт.

Кейт, пребывавшая в весьма потрясенном состоянии, сказала Уолшу:

— Я должна согласиться с Джоном, что задание, полученное Харри, было плохо продумано и организовано. И мой муж действительно мог бы сейчас лежать в морге.

Уолш оставил это без внимания и холодно произнес:

— Меня ждет звонок из штаб-квартиры. Что у вас еще?

— Ничего.

— Тогда езжайте в Рэй-Брук, в полицию штата, и позвоните мне оттуда.

Он отключил связь, и мы какое-то время сидели молча. Машина все так же стояла на обочине. Я слышал, как в лесу поют птицы и тихо рокочет двигатель на холостых оборотах.

— Так я и знала, что это случится, — нарушила тишину Кейт.

Я не ответил, погруженный в собственные мысли и воспоминания о Харри Маллере, который почти три года сидел за столом напротив меня; два бывших копа, чужаки в чужой стране, именуемой домом двадцать шесть по Федерал-плаза. «Тело перевозят в Нью-Йорк для вскрытия, прощание в похоронном бюро в четверг и в пятницу, заупокойная месса и похороны в субботу».

Кейт взяла меня за руку:

— Просто не верится…

В течение многих месяцев после 11 сентября я то и дело присутствовал на поминках, похоронах, заупокойных мессах и поминальных службах, днем и ночью, иногда по три раза в день. И все, кого я знал, тоже жили и действовали по тому же безумному графику, и с течением времени я даже привык налетать на одних и тех же людей в похоронных бюро, церквях, синагогах и на кладбищах; мы просто смотрели друг на друга с выражением, которого не опишешь словами; шок и травма были еще свежи в памяти, но постепенно похороны стали сливаться в общий монотонный процесс, и единственным отличием одних похорон от других была убитая горем семья, всегда отличавшаяся от предыдущей. А потом вдовы и дети-сироты оказывались на похоронах другого копа, куда пришли вместе со всеми, чтобы отдать покойному последний долг, и тоже становились частью скорбящих. Это было выматывающее душу, сюрреалистическое время, один черный месяц за другим, с черными гробами, черными траурными покрывалами, черными лентами и черным похмельем после целой ночи возлияний.

Я все еще помню тоскливое завывание волынок, последний салют и гроб… в котором зачастую почти ничего не было, разве что какая-то часть тела… и как его опускают в могилу.

— Джон, давай я сяду за руль, — предложила Кейт.

Мы с Харри на многих погребениях были вместе, и я помню, как на похоронах Дома Фанелли, когда мы вышли из церкви, Харри сказал мне: «Когда коп вспоминает, что его могут убить на дежурстве, то невольно думает о каком-нибудь тупом говнюке, у которого случился счастливый день. И кто бы мог подумать, что подобное произойдет прямо здесь?»

— Джон, с тобой все в порядке? — спросила Кейт.

И еще я вспомнил мать Дома, Марион Фанелли, — она держалась с потрясающим достоинством, практически игнорируя собравшуюся толпу. Все тогда сосредоточились на вдове и детях Дома, и Харри сказал мне: «Пойдем поговорим с ней. Она осталась одна».

Это напомнило мне, что мать Харри еще жива и нужно включить ее в список тех, кого следует официально уведомить о его смерти.

Кейт уже выбралась из машины и открыла мою дверцу:

— Я сама поведу.

Я тоже вылез и пошел на ее место.

Мы поехали дальше. В полном молчании.

Небо было еще светлым, но дорога терялась в густой тени, а лес по обе стороны уже погрузился в черноту. То и дело в зарослях мелькали чьи-то блестящие глаза и какой-нибудь зверек перебегал дорогу. За поворотом в свете фар застыл олень, прежде чем рвануть в чащу.

— До управления полиции штата мы доберемся примерно через час, — заметила Кейт.

Минут через десять я ответил:

— Задание Харри не имело никакого смысла.

— Джон, выброси это из головы.

— Он мог бы перехватить и сфотографировать все машины прямо на дороге, на пути туда или обратно. Ему вовсе не требовалось забираться на территорию.

— Джон, не думай об этом. Пожалуйста. Теперь ничего уже не исправишь.

— Именно поэтому мне и нужно подумать.

Она бросила на меня взгляд:

— Ты действительно считаешь, что это Бэйн Мэдокс?

— Косвенные улики и все мои инстинкты говорят, что да. Но мне требуется больше фактов, прежде чем я его убью.

Глава 24

Мы вернулись на шоссе пятьдесят шесть, идущее на юг, обратно в сторону Саранак-Лейк и штаб-квартиры полиции штата в Рэй-Брук, или на север, к Потсдаму и к моргу, куда, наверное, уже привезли тело Харри.

Кейт хотела было повернуть налево, к Рэй-Брук, но я сказал:

— Сворачивай вправо. Поедем взглянем на Харри.

— Но, Том… — начала было она.

— Ты не сделаешь особой ошибки, если поступишь прямо противоположно тому, что приказал Том.

Она чуть помедлила и повернула в сторону Потсдама.

Через десять минут мы проехали коричневый указатель, известивший нас, что мы покинули Адирондакский парк.

А еще через несколько миль мы прибыли в Саут-Колтон, где я тут же заметил Руди — он трепался с каким-то типом, заливавшим бензин, — и сказал Кейт:

— Заверни-ка туда.

Она свернула на заправочную станцию. Я высунулся из окна и позвал:

— Эй, Руди!

Он подошел к нашей машине и спросил:

— Ну и как вы там, все наладили?

— Ага. Лед снова можно готовить. Я передал мистеру Мэдоксу, что вы посоветовали мне требовать деньги вперед, и он расплатился наличными.

— Ох… вам вовсе не надо было…

— Он здорово разозлился на вас, Руди.

— О Господи!.. Вам не стоило…

— Он хочет вас видеть. Нынче же вечером.

— Ой Господи!..

— Как проехать в окружную больницу в Потсдаме?

— Э-э-э… ага… ну, просто езжайте по шоссе пятьдесят шесть, на север. — Он объяснил мне дорогу до больницы, и я сказал:

— Когда увидите мистера Мэдокса, передайте ему, что Джон Кори тоже хорошо умеет стрелять.

— О'кей…

Кейт выехала обратно на шоссе, и мы помчались в сторону Потсдама.

— Это звучало как угроза, — заметила она.

— Для того, кто знает за собой вину, это и впрямь угроза, а для невиновного просто странное заявление.

Она не ответила.

Тут мы выехали на открытое пространство, вдали показались дома и маленькие фермы. Послеполуденное солнце бросало длинные тени на вздымающиеся вокруг холмы.

Мы почти не разговаривали: не хочется болтать, когда впереди тебя ждет осмотр мертвого тела.

Я все думал о Харри Маллере; трудно было смириться с мыслью, что он мертв. Я припомнил подробности нашего последнего с ним разговора и никак не мог решить, то ли у меня сразу возникло тогда неприятное чувство по поводу его задания, то ли к такой мысли привели последующие события. Трудно сказать. Ясно одно — если у меня и не было в пятницу такого отвратного предчувствия, то теперь появилось.

Минут через двадцать мы въехали в симпатичный университетский городок Потсдам, на северной окраине которого нашли больницу «Кантон-Потсдам».

Поставили машину на стоянке и вошли через парадный вход в маленькое краснокирпичное здание.

В вестибюле имелось справочное бюро. Я представился и спросил даму в окошке, где находится морг. Она направила нас в хирургическое отделение, служившее, как она сообщила, также и моргом. Это не слишком хорошо характеризовало местных штатных хирургов, и будь я в более приличном настроении, то непременно поиздевался бы над таким обстоятельством.

Мы прошли несколькими коридорами и нашли пост медсестры хирургического отделения.

Там торчали два местных полицейских — трепались с сестричками. Мы с Кейт предъявили свои документы, и я сказал:

— Мы прибыли для участия в опознании тела Харри Маллера. Вы приехали вместе с телом?

— Да, сэр, — ответил один из копов. — Мы сопровождали машину «скорой помощи».

— Еще кто-нибудь здесь есть?

— Нет, сэр. Вы первые.

— Кого-то ждете?

— Ну, парни из ФБР должны подъехать, из Олбани. И еще ребята из отделения бюро расследований по штату Нью-Йорк.

У нас было мало времени на осмотр тела Харри, прежде чем сюда нагрянет целая команда.

— Судмедэксперт здесь? — спросил я.

— Да, сэр. Она произвела предварительный осмотр тела и составила опись личных вещей. И теперь ждет полицию штата и ФБР.

— О'кей. Мы сейчас тоже этим займемся.

— Мне нужно вас обоих записать.

Мне этого вовсе не хотелось.

— Мы здесь неофициально. Покойный был нашим коллегой и другом. Мы просто отдаем последний долг.

— Ох… извините… конечно.

Он провел нас к огромной стальной двери с надписью «Операционная».

Тело человека, погибшего насильственной смертью, считается строго охраняемым объектом, который следует всячески оберегать, чтобы сохранить все следы и улики; отсюда наличие двух полицейских и регистрация всех приходящих. А это наводит на мысль, что, помимо нас с Кейт, кто-то еще не считает случившееся несчастным случаем на охоте.

Полицейский открыл дверь.

— Прошу вас.

— Мы хотели бы побыть с ним одни, — произнес я.

Коп заколебался:

— Извините, сэр. Не могу. Мне нужно…

— Понимаю. Тогда сделайте любезность, пригласите сюда судмедэксперта. Мы подождем.

— Хорошо.

Он исчез за углом, и я отворил дверь в импровизированный морг.

Огромная операционная была ярко освещена, и посередине возвышался металлический стол, на котором лежало тело, покрытое синей простыней.

По обе стороны стояли каталки. На одну сложили одежду Харри, сложенную так, словно ее сейчас наденут: ботинки, носки, теплое белье, брюки, рубашка, куртка и вязаная шапочка. На другую — личные вещи. Я увидел обе камеры, бинокль, карты, сотовый телефон, бумажник, часы, кусачки и ключи от его казенной машины, «понтиака», собственной «тойоты». Но никакого ключа от того внедорожника, на котором Харри сюда приехал. Я решил, что местной полиции или экспертам-криминалистам, обследовавшим место его смерти, требовалось перегнать эту тачку к себе. А пистолет и удостоверение Харри, видимо, были у полицейских, охраняющих больницу.

В операционной воняло дезинфектантами, формальдегидом и прочими неприятными вещами, поэтому я нашел в шкафу тюбик «Викса» — это входит в стандартный набор средств для мест, где вскрывают трупы, — и выдавил немного мази Кейт на палец:

— Намажь себе под носом.

Она послушалась и глубоко вдохнула. Я обычно этой мазью не пользуюсь, но, поскольку давненько не посещал места, где лежат коченеющие тела, решил последовать ее примеру.

Потом нашел коробку с резиновыми перчатками, и мы натянули по паре.

— Теперь давай посмотрим. Хорошо?

Я подошел к столу и стянул простыню с лица.

Харри Маллер.

«Прости, дружище».

Лицо было вымазано грязью, поскольку он упал ничком на тропу. Губы чуть раздвинуты, но это не гримаса боли или свидетельство мучительной смерти; стало быть, он умер мгновенно. Всем бы нам так везло, когда вот так не повезет.

Глаза были широко раскрыты, и я опустил ему веки.

Потом стянул простыню до пояса и увидел большой, красный от крови тампон, приклеенный пластырем к груди над сердцем. На теле было очень мало крови — значит, пуля остановила сердце почти мгновенно.

Я заметил синяки на коже: вместе со следами крови на передней части тела это подтверждало, что он упал лицом на землю и умер в таком положении.

Я поднял его левую руку. Трупное окоченение обычно наступает через восемь-двенадцать часов после смерти, так что мышцы сгибались с трудом, но полностью рука еще не застыла. Кроме этого, судя по виду кожи и общему состоянию тела, можно было сказать, что смерть наступила от двенадцати до двадцати четырех часов назад. А если исходя из этого сделать еще один шаг вперед, то можно заключить, что в случае преднамеренного убийства его, вероятно, совершили ночью, чтобы свести к минимуму возможность быть застуканными на месте преступления.

Предположим, это и впрямь сделал Мэдокс. Значит, он, видимо, ждал, пока кто-то обнаружит тело и сообщит об этом полиции. И когда этого не произошло аж до второй половины сегодняшнего дня, он или его соучастник позвонил с одного из телефонов в парке, отводя таким образом от себя все подозрения, прежде чем начались поиски на территории клуба.

Судя по всему, пока мы с Кейт сидели у него, он, вероятно, уже начал беспокоиться, почему телефонное сообщение все еще не привело к обнаружению тела, и занервничал.

Я осмотрел запястье и большой палец Харри, но не обнаружил никаких следов.

Потом взял его левую руку и обследовал ладонь, ногти и косточки пальцев. Ладони иной раз могут рассказать нечто такое, чего коронер, обычно больше интересующийся состоянием внутренних органов и причинами, повлекшими за собой смерть, может не заметить. Но сейчас я не обнаружил ничего необычного, только грязь.

Я бросил взгляд на Кейт, которая, кажется, держалась вполне прилично, обошел стол, поднял правую руку Харри и осмотрел ее.

Тут позади меня раздался женский голос:

— Может, вам одолжить скальпель?

Мы с Кейт обернулись: у двери стояла женщина в одежде хирурга. Около тридцати, невысокая, с коротко остриженными рыжими волосами. Когда она подошла ближе, я заметил веснушки и синие глаза. Вообще-то, если не принимать во внимание мешковатые одежки, она была очень мила.

— Я Пэтти Глизон, окружной коронер. Полагаю, вы из ФБР.

Я стянул с руки резиновую перчатку.

— Детектив Джон Кори, Антитеррористическая оперативная группа.

Мы обменялись рукопожатиями, и я представил ей специального агента ФБР Кейт Мэйфилд, не забыв добавить:

— Мисс Мэйфилд также является миссис Кори.

— А также надсмотрщиком при детективе Кори, — не преминула дополнить Кейт.

— Может, вы тогда предложите ему не прикасаться к телу, пока рядом нет судмедэксперта, — попросила доктор Глизон. — Или, еще лучше, вообще к нему не прикасаться.

Я извинился, но сообщил:

— Я двадцать лет занимался этим в Нью-Йорке.

— Но здесь не Нью-Йорк.

Мы явно шли не в том направлении, но тут вмешалась Кейт:

— Покойный был нашим другом.

Доктор Глизон смягчилась:

— Извините. — И спросила, обернувшись к Кейт: — А какое это имеет отношение к терроризму?

— Никакого. Харри был также нашим коллегой по оперативной группе, он приехал сюда как турист, побродить по лесу, а мы прибыли для идентификации тела.

— Понятно. И вы его опознали? Это он?

— Это он, — подтвердила Кейт. — Что вам удалось обнаружить при предварительном осмотре?

— Исходя из поверхностных повреждений сразу бросается в глаза, что пуля прошла сквозь спинной хребет, потом сквозь сердце, и он умер почти мгновенно. Видимо, ничего не успел почувствовать, а если и успел, то всего на секунду-две. Смерть наступила еще до того, как он упал на землю.

Я кивнул и заметил:

— За годы службы в полиции я ни разу не сталкивался с таким идеальным выстрелом сквозь позвоночник и сердце, чтобы он оказался случайным.

Доктор Глизон выдержала паузу.

— В качестве хирурга и коронера я видела не менее сотни несчастных случаев на охоте с такого рода ранениями, но тоже ни разу не встречалась с подобным. Но все же это мог быть несчастный случай. А вы полагаете, убийство?

— Мы не исключаем такую возможность.

— Так мне и сказали, — кивнула она.

Некоторые судмедэксперты любят поиграть в детективов, например в телефильмах, но большинство строго придерживаются фактов. Я не знал, что собой представляет в этом смысле Пэтти Глизон, и потому спросил:

— А вы обнаружили что-нибудь, указывающее на убийство?

— Я покажу вам, что обнаружила, и вы можете сами сделать выводы.

Она подошла к шкафу, натянула резиновые перчатки и дала мне новую пару:

— Вижу, вы уже нашли «Викс». — Потом кивнула в сторону каталок: — Я все собрала и переписала, чтобы сложить в пакеты для вещдоков. Для ФБР. Хотите, еще раз все просмотрим и вы распишетесь за эти вещи?

— Сюда едут другие агенты, которые и займутся этими вещами и сами составят опись. Мы ее называем «зеленый список». Давайте взглянем на тело, — предложил я доктору Глизон.

Она подошла к столу и содрала окровавленный тампон с груди Харри, выдрав при этом немного волос и обнажив огромную зияющую дыру.

— Как видите, это выходное отверстие. Я пользовалась семикратным увеличителем с подсветкой и рассмотрела осколки кости, рваные ткани и кровь — все в минимальных количествах, что соответствует траектории прохождения высокоскоростной пули крупного или среднего калибра через позвонки, сердце и грудину.

Она посвятила некоторое время подробностям исследования, давая клиническое описание завершения человеческой жизни.

— Как вам известно, я не буду производить аутопсию, но сомневаюсь, что вскрытие даст какие-либо дополнительные данные относительно причины смерти.

— Нас больше интересуют события, предшествовавшие смерти, — сказал я. — Вы не заметили ничего необычного?

— Вообще-то заметила. — Она приставила указательный палец к груди Харри в дюйме от рваного края выходного отверстия. — Вот здесь… видите?

— Нет.

— Это след от укола. Очевидно, сделанного до смерти. Я проверила, прокол глубокий, уходит в глубь мышечной ткани. Я также осмотрела его рубашку и теплую фуфайку и обнаружила там соответствующие отверстия, а также нечто вроде небольшого пятна крови. Стало быть, этот объект — возможно, игла шприца — проткнул одежду и вошел в грудные мышцы. Не могу утверждать, что ему что-то ввели с помощью инъекции, но токсикологическое исследование должно это показать. Имеется еще два прокола на правой руке, — продолжала доктор Глизон. — Но никаких следов крови или соответствующих отверстий на одежде. Не обнаружила я в его вещах ни иглы, ни шприца, так что вывод один: сам он себе уколов сквозь рубашку не делал.

— И что вы думаете по поводу этих проколов? — спросил я.

— Детектив здесь вы.

— Точно. — Я решил, что первый укол был сделан в грудь, сквозь одежду, а значит, ему, видимо, ввели седатив, когда он сопротивлялся, а может, выстрелили из специального ружья иглой с транквилизатором, каким пользуются ветеринары. «Если это не в сезон охоты, мы стреляем транквилизатором, а потом вывозим их». Остальные два укола, в обнаженную руку, сделаны позже, чтобы он оставался под действием седативов. Вполне вероятно, это был пентатол натрия, «сыворотка правды», но эту мысль я оставил при себе. И сказал: — Ладно, я над этим подумаю.

— Хочу показать вам еще два предмета, которые привели меня к мысли, что, вполне возможно, имели место и другие необычные события или случайности, по времени предшествовавшие смерти.

Мы смотрели, как она огибает стол и подходит к голове Харри. Маленькая Пэтти Глизон подняла торс Харри в сидячее положение, отчего тело испустило некоторое количество газов. Кейт тихо ахнула. Коронеры, как я давно заметил, не слишком церемонятся с телами усопших, да и зачем им это, однако меня всегда поражало их умение обращаться с этими телами.

Теперь стало видно входное отверстие пули. Прямо в середине спинного хребта, на уровне сердца. Я попытался представить, как это произошло: Харри, видимо, был еще под действием седативов, его приволокли на эту тропу, поставили в нужное положение, в полный рост или на колени, а стрелок стоял достаточно близко, чтобы произвести идеальный прицельный выстрел, но не настолько, чтобы на теле остались следы пороховой гари или ожога. Или, быть может, Харри положили где-то в другом месте и застрелили там, а потом уже перенесли на тропу. Но это слишком по-дилетантски — такое тут же обнаружит любая команда экспертов-криминалистов, обследующая место преступления.

В любом случае ему стреляли в спину, и оставалось только надеяться, что он не знал об этом.

А доктор Глизон между тем ткнула пальчиком в правую лопатку Харри:

— Вот. Посмотрите сюда. — Здесь кожа обесцвечена, причина неясна. Это не след контузии, не химический и не совсем термический ожог. Может, след от электричества…

Мы с Кейт подошли поближе к чуть обесцвеченному участку размером с полдоллара и такой же формы. Нет, не от травматического пистолета, я видел это раньше — такие следы оставляет электрическое стрекало для скота.

Доктор Глизон смотрела на меня, пока я разглядывал отметину на плече Харри.

— Я не знаю, что это такое, — признался я.

Она бесцеремонно откинула синюю простыню, обнажив все голое тело Харри, и уже хотела что-то сказать, когда я предложил:

— Может, лучше опустить тело?

— Да-да, извините. — Она толкнула коченеющий торс Харри обратно на стол, а я придержал его ноги. Я, конечно, привык иметь дело с мертвыми телами, но они должны лежать, а не сидеть. Кейт, как я заметил, пока держалась, хотя и с трудом.

Доктор Глизон прошла вдоль стола и каталки.

— Тело хорошо упитанное, с развитой мускулатурой, среднего возраста. Белый, европеоид, мужского пола, кожа нормальная, исключая уже упомянутые повреждения; также следует отметить, что он несколько дней не мылся и не брился, что соответствует пребыванию в лесу и его загрязненной одежде. Ничего особенно здесь я не вижу, пока не перейдем к его ступням и щиколоткам.

Мы сгрудились над голыми ногами Харри, и доктор Глизон продолжила:

— Подошвы ступней испачканы, словно он ходил босиком, но это не лесная грязь; нет и следов растений, насколько я могу судить.

Я кивнул.

— Я обнаружила несколько волокон, — продолжала доктор Глизон, — похожих на нити от ковра или половика, плюс к тому нечто вроде тончайшей пыли, обычно бывающей на полу. Насколько я знаю, у него был внедорожник. Надо проверить, нет ли там коврика, и взять с него на анализ грязь и волокна.

Я знал и другое место, с которого следует взять грязь и волокна на анализ, но в данный момент шансов получить ордер на обыск охотничьего дома клуба «Кастер-Хилл» у меня практически не было.

Я наклонился над телом Харри:

— На обеих щиколотках следы сдавливания.

— Совершенно верно. Плюс потертости. Они вполне заметны, сами видите, и единственное объяснение, какое я могу дать, — ноги у него были связаны или скованы; скорее это металл, а не липкая лента или веревка, нечто негибкое. И еще: он пытался вылезти из этих оков или бежать в них, поэтому следы сдавливания столь заметны, вздулись и выпирают наружу. — И добавила: — В двух местах кожа порвана. Думаю, носки и ботинки на него надели потом, сняв кандалы… Полагаю, он был босиком, когда на нем были эти кандалы. Посмотрите, как располагаются потертости на коже и следы сдавливания.

Что бы ни происходило с Харри перед смертью, это было крайне неприятно. Отлично его зная, я не сомневался — он не был образцово-послушным узником, отсюда и след от стрекала для скота, явные свидетельства инъекций и ножных кандалов. «Отлично сработано, приятель!»

— Заметив эти волокна у него на ступнях, — сказала доктор Глизон, — я осмотрела все тело и обнаружила волокна в волосах и на лице. Они могли попасть туда с его вязаной шапочки, но она темно-синяя, а волокна разноцветные.

Я никак это не прокомментировал — мне и так было понятно, что Харри лежал на ковре или одеяле.

— И еще, — добавила доктор Глизон. — Волокна обнаружены также на брюках, рубашке и белье, и они тоже не имеют отношения к той одежде, в которой его сюда доставили. Кроме того, я нашла четыре черных волоса, все длиной около двух дюймов, — один на рубашке, один на брюках и два на нижнем белье. Я приклеила их скотчем к ткани, на которой обнаружила.

Я кивнул с безразличным видом. Чем меньше я говорю, тем больше доктору Глизон представляется необходимым нам объяснять, так что она продолжила:

— Эти волосы не принадлежат покойному. И вообще — под микроскопом выяснилось — не человек.

— Собачья шерсть? — спросила Кейт.

— Может быть.

Кайзер Вильгельм?

А доктор Глизон заключила:

— Вот и все, что я обнаружила на теле и сочла необычным.

— Вы можете определить время смерти? — спросила Кейт.

— Судя по тому, что я вижу, чувствую и обоняю, смерть наступила около двадцати четырех часов назад. Может, чуть меньше. Эксперты-криминалисты, обследуя место смерти, вероятно, обнаружат еще что-то и определят время более точно, как и патанатом, который будет проводить вскрытие.

— Это вы снимали с него одежду и собирали личные вещи?

— Да, с помощью ассистента.

— Помимо шерсти животного происхождения и странных волокон, что-нибудь еще необычное заметили?

— Что, к примеру?

— Ну, необычное. Странное.

— Нет… но если понюхать его одежду, особенно рубашку, можно уловить слабый запах дыма.

— Какого дыма?

— Табачного. А среди его вещей не было никаких курительных принадлежностей.

«Забытое искусство».

Детективы, занимающиеся расследованием убийств, эксперты судебной медицины и патологоанатомы свято верят, что мертвое тело может раскрыть свои секреты. Волокна, волосы, слюна, следы укусов, натертая веревкой кожа, окурки, табачный дым и пепел, ДНК, отпечатки пальцев и так далее и тому подобное. Убийца всегда оставляет какие-то следы на жертве, и жертва на убийце тоже. И все, что следует сделать, — это найти их, проанализировать, сравнить с образцами, взятыми у подозреваемого. Но вся штука в том, чтобы найти этого подозреваемого.

— Что-нибудь еще? — спросил я.

— Нет. Но я провела лишь предварительный, поверхностный осмотр одежды и личных вещей. Со мной все это время был ассистент, и я записывала обнаруженное на диктофон — при осмотре и тела, и личных вещей. Вы получите эту запись, я сделаю для вас копию.

— Спасибо. — Видимо, она уже поняла, что дело «горячее».

— Почему вокруг этого столько суеты?

— Вы и впрямь хотите знать?

— Нет, — немного подумав, ответила она.

— Хороший ответ, — одобрил я. — Ну что же, вы нам очень помогли, доктор Глизон. Спасибо за потраченное на нас время.

— Вы останетесь возле тела?

— Да.

— Пожалуйста, больше к нему не прикасайтесь. — Она оглянулась на останки Харри Маллера: — Если он был убит, надеюсь, вы найдете того, кто это сделал.

— Найдем.

Доктор Глизон попрощалась с нами и вышла.

— И почему такой молодой женщине нравится работать в морге? — удивилась Кейт.

— Может, она надеется найти здесь своего правильного мужчину. Ладно, давай за работу.

Мы с Кейт, по-прежнему в резиновых перчатках, начали осматривать личные вещи Харри — бумажник, часы, пейджер, бинокль, видеокамеру, цифровой фотоаппарат, компас, кусачки, справочник по птицам и карту местности, на которой территория клуба «Кастер-Хилл» была обведена красным маркером с указанием охотничьего дома и нескольких других зданий. Даже будучи в перчатках, мы соблюдали особую осторожность, чтобы не смазать возможные отпечатки пальцев.

Я изучил содержимое бумажника Харри и заметил, что в отделении для мелочи лежал запасной ключ от его квартиры и ключи от «тойоты», а также второй ключ от «понтиака», его казенной машины. Но не было запасного ключа от внедорожника. Или его кто-то забрал, и явно не полиция штата, уже имевшая ключ от этой машины, — он раньше болтался на кольце с остальными его ключами. Стало быть, кто-то другой мог извлечь этот ключ из бумажника и перегнать внедорожник подальше от территории клуба «Кастер-Хилл». И кто бы это мог быть?

— Ничего необычного или странного, — сказала Кейт. — И никаких следов, что тут кто-то копался. Но могу спорить на что угодно: с пленки и дисков что-то стерли.

— Более вероятно, — заметил я, — что пленку, диски и флэшку просто заменили запасными — их у Харри было полно.

— Значит, в лаборатории не обнаружат никаких следов уничтоженных снимков.

— Думаю, нет.

Я поднял сотовый телефон Харри и, включив его, просмотрел список последних входящих звонков.

В субботу, в девять шестнадцать утра, звонила Лори Баник — в ответ на звонок Харри, прозвучавший в семь сорок восемь; потом еще десять звонков от нее, начиная с полудня субботы, после полученного от него сообщения в шестнадцать ноль две, все воскресенье и даже сегодня, в понедельник.

Потом был звонок дежурного офицера Кена Рейли в двадцать два семнадцать в воскресенье — реакция на звонок Лори в офис АТОГ.

Следующий входящий звонок на мобильник Харри имел место в двадцать два двадцать восемь в воскресенье, с некоего номера в Нью-Джерси.

— Это не домашний номер Уолша? — спросил я у Кейт.

— Он самый.

— Но он сказал, что не звонил Харри, пока не приехал нынче утром в офис.

— Значит, соврал.

— Точно… А вот и звонок Уолша нынче утром… а перед ним звонил Кен Рейли, всю ночь, из дома двадцать шесть…

— Такое впечатление, что Том Уолш гораздо больше озабочен всем этим, чем хочет нам показать, — задумчиво произнесла Кейт.

— Это еще мягко сказано, — поддержал я. — Он все время врет, пудрит нам мозги, а значит, это было не простое задание с приказом только вести наблюдение.

— Думаю, мы уже пришли к такому выводу.

Я еще раз посмотрел на сотовый телефон Харри и увидел запись моего собственного звонка в воскресенье после полудня, когда я предлагал ему заделать охотничье рагу, а потом мой последний звонок в девять сорок пять сегодня утром. После этого было еще несколько звонков от Лори.

Кейт, не отрывая взгляда от мобильника, произнесла:

— Как это все грустно…

Я кивнул. Я не знал пароля, которым пользовался Харри, так что не мог просмотреть полученные им сообщения, но ребята из техотдела в состоянии это сделать.

Потом я просмотрел список последних исходящих звонков. Утром в субботу, в семь сорок восемь, он звонил Лори Баник, потом, в шестнадцать ноль две, отправил ей текстовое сообщение. И больше ничего.

Я уже хотел было закрыть и выключить мобильник, когда он зазвонил, испугав нас обоих.

Я посмотрел на определитель номера: звонила Лори Баник. Я взглянул на Кейт — она совсем расстроилась.

Я подумал, не ответить ли на звонок, но не был готов к этому сейчас, стоя всего в пяти футах от мертвого тела, а потому выключил телефон и положил его обратно на каталку.

Я посмотрел на часы. Еще немного, и сюда прибудут полиция штата и агенты ФБР из Олбани. Плюс еще два парня из оперативной группы — они уже, наверное, приземлились в аэропорту Саранак-Лейк. Интересно, кого Уолш послал, чтобы нас подменить? Видимо, тех, кто четко выполняет приказы.

— Давай осмотрим одежду, пока легавые не приперлись, — сказал я Кейт.

Она пошла к раковине и смыла из-под носа остатки «Викса», а я, воспользовавшись этой возможностью, сунул в карман карту местности. Кража вещдоков с места происшествия — уголовное преступление, но наверняка эта карта мне понадобится, а кроме того, мой проступок вполне оправдывается враньем Уолша и тем фактом, что именно я, а не Харри мог сейчас лежать на этом столе.

Кейт уже подошла ко второй каталке и начала обнюхивать рубашку Харри.

— Нет, я совсем не уверена… может, конечно, это и табачный дым…

Я же не чувствовал ничего, кроме ментолового запаха «Викса» у себя под носом поэтому сказал:

— А кто из наших знакомых курит?

Она кивнула.

Мы просмотрели всю одежду, вещь за вещью, отметили наличие прозрачной липкой ленты, которой доктор Глизон прикрепила к ткани четыре волоска животного происхождения. Мы не делали ничего такого, что нам не полагалось бы делать, однако, с другой стороны, не должны были здесь находиться; нам следовало быть в штаб-квартире полиции штата в Рэй-Брук. И еще: мы ничего не записывали, а тот, кто производит осмотр вещдоков, обязан все заносить на бумагу. Кроме того, скоро сюда прибудут следователи из ФБР и полиции штата, которым может не понравиться, что мы тут уже ошивались до их приезда. Другими словами, мы попали в своего рода «мертвую зону», в которой я, правда, и так нахожусь большую часть своего служебного времени. И что еще более важно, мы очень вовремя сюда поспели, но теперь пришла пора уносить ноги.

— Поехали, — бросил я Кейт.

— Ты только взгляни на это! — сказала она в ответ.

Я подошел ближе. Она держала в руках камуфляжные штаны Харри, вывернув наружу их правый карман.

— Видишь?

Я осмотрел белую ткань кармана и заметил синие отметки, сделанные, похоже, шариковой ручкой.

— Это могут быть буквы, — предположила Кейт.

И в самом деле, могут быть. Как будто Харри что-то писал на белой ткани, засунув руку в карман. Или, если он столь же неряшлив, как и я, просто сунул туда ручку без колпачка.

Кейт разложила штаны на каталке, и мы склонились над ними, пытаясь расшифровать синие значки. Это и впрямь оказалась паста шариковой ручки, и знаки явно были не случайными.

— Ну давай, ты первая.

— О'кей… тут три группы знаков… первая — самая читаемая, кажется, М-Э-П… вторая группа — это Я, потом Д, звездочка, нет, это Е… и последняя группа как будто С-Н-Ч. — Она взглянула на меня. — Ты знаешь, что такое СНЧ?

Я смотрел на значки.

— Нет, это не МЭП; может быть, МЭД?.. Он же вслепую писал, сунув руку в карман, верно?

— Похоже…

— Потом ЯДЕ, а за ним еще знак, он почти не виден, поскольку тут шов… значит, наверное, ЯДЕР.

Мы посмотрели друг на друга, и Кейт сказала:

— Ядер? Значит, ядерный?

— Надеюсь, что нет. А вот последняя группа читается четко. СНЧ.

— Ага… что он пытался нам сообщить? Про Мэдокса? Про что-то ядерное? И что такое СНЧ? Что это? Может, он хотел написать СПАСИТЕ?

— Нет. Тут все четко написано: СНЧ.

Я снова глянул на часы, потом на дверь.

— Пора отсюда сматываться. — Я засунул карман обратно в штаны. — Пусть они сами с этим разбираются.

Мы стянули резиновые перчатки и бросили их в мусорный бачок с крышкой. Потом я еще раз подошел к телу Харри и посмотрел на него. Кейт тоже подошла и взяла меня за руку. Вскоре я снова увижу Харри, на похоронах, одетым в прежнюю форму.

— Спасибо за наводку, старина. Мы все поняли. — Я натянул на Харри синюю простыню и направился к двери.

Мы покинули операционную и быстро прошли по коридору к посту дежурной медсестры. Я спросил у стоявших там полицейских:

— Пистолет и документы покойного у вас?

— Да, сэр.

— Я хочу забрать его полицейский жетон — передать семье.

Старший заколебался:

— Боюсь, я не могу вам его отдать. Вы же знаете… это же…

— Его никто нигде пока что не регистрировал. И никто не узнает.

Второй полицейский сказал своему напарнику:

— По-моему, это правильно.

Старший открыл пакет для вещдоков, лежавший на стойке, достал жетон и подтолкнул его ко мне.

— Спасибо. — Я положил жетон в карман.

Второй полицейский спросил:

— Думаете, это убийство?

— А вы сами как думаете?

— Ну, — ответил он, — я видел тело на тропе до того, как его забрали в машину «скорой помощи», и считаю, что единственный способ застрелить этого парня — вашего друга — в спину в таком густом лесу — это если стрелок стоит прямо за его спиной. Понимаете?

— Ага.

— Значит, никакой это не несчастный случай. Ну разве что все произошло ночью и стрелок думал, что увидел на тропе оленя… Вашему другу следовало бы надеть что-то светоотражающее или оранжевое. Понимаете?

— Но охотничий сезон еще не открыт.

— Да, но все-таки… некоторые местные и не ждут, пока сезон откроется.

— Понятно.

— Да уж. Все равно очень жаль, что так получилось.

— Спасибо.

Второй полицейский тоже выразил свои соболезнования, а за ним и две медсестры. По-моему, им было неприятно думать, что это несчастный случай на охоте, когда сезон еще не открыт. Или, что еще хуже, убийство обычного туриста в этом замечательном уголке природы.

Мы с Кейт вышли в вестибюль как раз в тот момент, когда двое парней в штатском входили в здание. Я сразу определил в них служителей правопорядка — из центрального офиса ФБР или его местного отделения. Они направились прямо к справочному бюро и предъявили свои удостоверения.

Дама, сидевшая там, заметила нас с Кейт у выхода, когда эти двое разговаривали с ней, и, кажется, хотела обратить их внимание на уход коллег, но мы достигли выхода прежде, чем можно было представить нас друг другу.

Добравшись до машины, я скользнул за руль, и мы поехали прочь.

Глава 25

Мы направились обратно в центр городка, откуда, следуя указателям, выбрались на шоссе пятьдесят шесть.

— Вот всегда так, — сказала Кейт. — Когда я работаю вместе с тобой над одним делом, у меня такое ощущение, будто я преступаю закон, вместо того чтобы его олицетворять.

Я философски заметил:

— Иногда закон встает на пути истины и справедливости.

— Именно этому ты учишь своих студентов в колледже, Джон Джей?

— К твоему сведению, после одиннадцатого сентября многие сотрудники правоохранительных органов взяли на вооружение «метод Кори», означающий, что цель оправдывает средства.

— Ну, после одиннадцатого сентября мы все не раз так поступали. Но это дело не имеет ничего общего с исламским терроризмом.

— Откуда тебе это известно на нынешнем этапе расследования?

— Перестань, Джон. Я не вижу никакой связи.

— Ну тогда задумайся вот над чем. Мэдокс имеет значительный опыт борьбы с врагами Америки в качестве частного предпринимателя. Так?

— Да, но…

— Коммунизма больше нет. Теперь на сцену выходит ислам. Он же сам нам сказал, что не слишком завязан в войне с терроризмом, а это означает, что все же как-то завязан. Правильно?

— Да, — помолчав, ответила она.

— Вот именно. И конечно же, тут присутствует нефть, которая и связывает все это воедино.

— И в чем выражается связь?

— Пока до конца не понимаю. — Но картинка-то в моей башке уже начала складываться — и включала в себя и Бэйна Мэдокса, и ядерное оружие, и терроризм. Не слишком приятное сочетание. Кейт, однако, была не совсем готова к подобной информации, и я сказал ей: — Видишь ли, Харри считал, что кто-то его поймет, так что, хорошенько подумав, мы догадаемся, какая тут связь.

Она кивнула и сменила тему:

— В одном я теперь твердо убеждена: это Мэдокс убил Харри. Или приказал его убить.

— Он сам его убил. Может, ему помогал Карл.

— Это будет, наверное, трудно доказать в суде.

Ну, убийцы полицейских редко доживают до суда; впрочем, я не стал говорить это вслух.

Кейт словно прочла мои мысли и высказала свое мнение на сей счет:

— Пожалуйста, никаких глупостей! Цель не оправдывает средства.

Я не ответил.

Мы выехали из Потсдама и направились по шоссе пятьдесят шесть на юг. Было одна минута седьмого, и на дороге становилось темно. Уже светились окна редких домов, из каминных труб тянулись дымки. Праздничный День Колумба подходил к концу, ужин грелся на плите. Завтра — рабочий или учебный день. Нормальные люди сидели у телевизоров, или перед каминами, или где там обычно собираются нормальные люди.

Кейт, кажется, догадалась, о чем я думаю.

— Мы могли бы купить здесь домик, чтобы проводить выходные, а потом жить, когда выйдем на пенсию.

— На пенсию выходят вовсе не для того, чтобы жить во льдах и снегах.

— Ну, мы могли бы кататься на лыжах или на коньках. Ты бы занялся охотой и стрелял медведей.

Я улыбнулся, и мы пожали друг другу руки.

Зазвонил ее сотовый, и она посмотрела на экран:

— Личный вызов. Наверное, Уолш.

— Принимай.

Она ответила, послушала и произнесла:

— Мы как раз туда едем, Том. — Потом еще послушала. — Мы были в больнице, в морге. И опознали тело.

Что бы там Уолш ни говорил, это явно было не слишком приятно — Кейт даже театральным жестом отставила трубку подальше от уха. Я услышал, как заходится Уолш.

Мне совсем не нравится, когда кто-то орет на мою жену, так что я забрал у Кейт трубку и успел насладиться концом его гневной речи:

— Вы там старшая и несете ответственность за то, что он не исполняет мои приказы. Я оставил вас на этом расследовании вопреки собственному желанию, но велел ехать прямо в управление полиции. Вы кто в самом деле: агент ФБР или милая послушная жена?

— Привет, Том, — ответил я. — Это муж Кейт.

— Ох… вы и звонки вместо жены принимаете, да? Я разговариваю с Кейт.

— Нет, вы разговариваете со мной. И если еще раз посмеете повысить голос на мою жену, я вас на куски порву. Это понятно?

Он не сразу ответил:

— И в итоге сядешь под арест, парень.

— Вместе с тобой.

— Не думаю.

— А я думаю. И кстати, я просмотрел входящие звонки на телефоне Харри и увидел, что вы забыли нам сообщить, что звонили ему вечером в воскресенье, а дежурный звонил всю ночь.

Это на минутку заткнуло ему рот.

— Ну и что? — наконец спросил он.

Я чувствовал, как ухудшаются наши профессиональные взаимоотношения и он уже обдумывает наилучший способ подвести меня к самому нежелательному событию в моей карьере, то бишь к увольнению. И заявил:

— Несмотря на все ваши замечательные усилия, я все равно доберусь до сути этого дела.

К моему удивлению, он ответил:

— Если сумеете, не забудьте поделиться со мной.

Полагаю, это должно было означать, что Вашингтон тоже темнит в своих разговорах с ним. Могло оказаться именно так. Но могло и не оказаться. В любом случае Уолш исполнял приказы, а я нет, что создавало для специального агента и начальника Тома Уолша определенные проблемы.

— В конечном счете вы будете меня благодарить за проявленную необыкновенную инициативу, — добавил я.

— Ваша гребаная инициатива выглядит скорее как неповиновение и отказ выполнять приказания. Плюс к тому вы тратите кучу времени и сил, выполняя работу Бюро, вместо того чтобы заниматься собственным делом.

— А в чем оно состоит?

— Вам требовалось найти Харри. Его уже нашли. Можете возвращаться домой.

— Нет, теперь мне нужно найти убийцу.

— Вам нужно найти убийцу? Вам? И почему это всегда должны быть вы?

— Потому что вам я не доверяю. И тем, на кого вы работаете.

— Тогда подавайте в отставку.

— Ну вот что: если я ничего в этом деле не обнаружу, мое заявление об отставке тут же будет у вас на столе.

— Когда?

— Через неделю.

— Заметано. По крайней мере это избавит меня от необходимости возиться с бумагами, чтобы выкинуть вас вон.

— А мне неохота больше слушать эту чушь, что мы отставлены от расследования.

— Одна неделя!

Я передал трубку Кейт.

— Том, пожалуйста, позвоните майору Шефферу и предупредите, что мы официально назначены проводить расследование по этому делу, а он должен оказывать нам всяческие любезности, делать одолжения и все такое прочее.

Уолш что-то сказал, и Кейт ответила:

— Нет у нас никакой новой информации или ниточек, но если появятся, мы, несомненно, тут же поставим вас в известность.

Полагаю, она запамятовала о том, что́ мы обнаружили в кармане Харри, а также о нашем разговоре с судмедэкспертом. Избирательная память — часть «метода Кори», когда имеешь дело со всякими боссами.

Она еще немного послушала, начала было говорить, но поняла, что связь прервалась, и выключила телефон.

— Итак, у нас всего семь дней, чтобы совершить чудо; в противном случае нас выкинут на свалку.

— Нам такое не впервой.

— И лучше, чтобы это было очень большое чудо. Всякая мелочь вроде обнаружения какого-нибудь тупого охотника, который признается, что убил Харри случайно, не прокатит.

— О'кей. Вполне приемлемо.

— И если мы вознамерились пришить это убийство мистеру Бэйну Мэдоксу, но не докажем этого, Уолш лично позаботится, чтобы мы кончили жизнь охранниками на Аляске.

— Это уже становится вызывающим!

— Точно. Ну, ты сам напросился со своим длинным языком.

— Спасибо за напоминание. Что еще?

— Ну… он сказал, что наше расследование ограничивается рамками подозрения в убийстве. И ничего более в отношении Мэдокса. Этим займется министерство юстиции.

— Ну конечно. Совершенно ясно.

Она посмотрела на меня, пытаясь понять, не сарказм ли это. Могла бы и сэкономить усилия.

— Ты опять был с ним груб.

— Он меня бесит.

— А ты не принимай так близко к сердцу. Не лезь в драку, и не надо меня защищать. Я сама могу это сделать и сама выберу для этого и место, и время.

— Есть, мадам.

Она снова взяла меня за руку.

— Но все равно спасибо. Ты только забыл ему сказать, чтобы катился к черту.

— Это подразумевалось.

— Джон, мне кажется, он напуган.

Я обдумал это предположение.

— Пожалуй, ты права. А ты забыла сообщить ему о том, что́ мы обнаружили в морге.

— Я как раз собиралась это сделать, но он отключился. Ну и черт с ним.

И мы продолжили свой путь на юг по шоссе пятьдесят шесть. В молчании.

Я мысленно все время возвращался в морг, к лежащему там Харри, мертвому и голому, и меня тут же начинало мутить. Отняли у человека жизнь, за просто так, поскольку он что-то увидел или услышал, чего ему не полагалось ни видеть, ни слышать.

Это было уже не бешенство — я перешел эту границу, — а неистовая ярость, направленная на убийцу. Но требовалось сохранять полное хладнокровие и расследовать дело до логического конца. И тогда уж отыграться по полной.

Мы проехали Колтон, потом Саут-Колтон. Заправочная станция Руди была закрыта, и я решил, что он отправился в за́мок своего хозяина, писая по дороге в штанишки.

Потом показался знак, приветствующий въезжающих в Адирондакский парк, и очень скоро деревья вокруг стали выше и толще, а дорога — темнее.

Через несколько минут я сказал Кейт:

— Что касается убийства — это лежит на поверхности. Но тут еще что-то происходит, чего мы пока не видим.

— Что, например? — спросила она после некоторого раздумья.

— Единственное, чего добился Мэдокс, имитируя несчастный случай на охоте вдали от своей территории, — это выигрыша во времени.

— Чтобы спрятать улики?

— Нет. В итоге все они в любом случае указывают на него. И если он старался выиграть время — это все, чего он добивался.

— О'кей, но зачем?

— Бэйн Мэдокс, — принялся я объяснять, — не связывается с безрассудными предприятиями. Единственное, что могло бы объяснить убийство им федерального агента, который, как известно ФБР, находился на его территории или рядом с ней: последующее расследование его совершенно не волнует. А единственное разумное объяснение такого положения — это то, что очень скоро должно случиться нечто гораздо более важное для Бэйна Мэдокса, чем обвинение в убийстве. — Я посмотрел на нее: — И что это может быть?

— Ага… поняла…

— Знаю, что поняла. Так скажи вслух.

— Что-то ядерное.

— Вот-вот. Думаю, у этого малого имеется ядерное устройство. Именно это пытался сообщить Харри. И я ему верю.

— Но… зачем? Что?..

— Не знаю. Может, он хочет взорвать что-то в Багдаде. В Дамаске. В Тегеране.

— Это притянуто за уши, Джон. Нам нужно больше информации. Больше свидетельств, улик, доказательств.

— Правильно. И мы можем их получить быстрее, чем нам представляется.

Она не ответила.

Глава 26

Было уже темно, когда мы добрались до жалкого городишки под названием Рэй-Брук — недалеко от аэропорта, куда прилетели утром.

Недалеко-то недалеко, но мы выбрали самый длинный путь, чтобы туда добраться, а по пути выяснили обстоятельства, которых не было на экранах наших радаров, когда в девять утра мы явились в дом двадцать шесть по Федерал-плаза.

Именно таким образом и проходят иногда дни на нашей работе. Бо́льшая их часть протекает без всяких событий, но иногда — например 11 сентября 2001 года — все вдруг резко переворачивается с ног на голову.

Сегодня, в День Колумба, я потерял друга, ввязался в склоку с собственным начальником и повстречался с чокнутым типом, который, может быть, задумал преподнести всем нам ядерный сюрприз.

В следующий День Колумба, если доживу, отправлюсь на игру с участием команды «Янки».

Мы нашли региональное управление полиции штата и полицейские казармы на окраине городка. Я свернул на парковочную площадку и спросил у Кейт:

— Куда паркуемся? На стоянке для казенных машин? Для простых визитеров? Или для морально изувеченных?

— Для персон нон грата.

Такой стоянки тут не было, так что я поставил машину на площадку для казенного транспорта. Мы вылезли и пошли к большому современному дому из красного кирпича с кедровой отделкой. Вывеска над парадной дверью гласила: «Управление полиции штата Нью-Йорк. Отдел Б».

Мы вошли в вестибюль и представились дежурному сержанту, который, видимо, ждал нас весь день.

Он позвонил по интеркому майору Шефферу и попросил нас подождать.

По вестибюлю сновали местные полицейские в своих серых куртках военного образца, перепоясанные ремнями и портупеями, с кобурами и в шляпах типа «медвежонок Смоки». Форма, которая, кажется, не менялась с тех пор, когда Тедди Рузвельт был еще губернатором штата Нью-Йорк.[19]

Еще я заметил, что все эти парни, и даже женщины, очень высокие, и спросил Кейт:

— Как ты думаешь, их тут таких специально разводят?

Помещение было вычищено и вылизано, как и подобает полувоенной организации, каковой полиция и является, а единственным сходством с Управлением полиции Нью-Йорка был плакат «Не курить».

На столике сбоку лежала пачка буклетов и брошюрок, и Кейт, не способная устоять перед возможностью ознакомиться с подобного рода макулатурой, взяла одну и прочитала вслух:

— «Отдел Б — самое северное подразделение полиции штата. Патрулирует самую большую территорию — восемь тысяч девяносто одну квадратную милю, — в которую входят наиболее малонаселенные округа штата; расстояния здесь огромные, а зимы длинные».

— Они что, хвалятся или жалуются?

Она продолжила чтение:

— «Патрулирование северных районов штата предполагает особую подготовку и закалку, что означает привычку полагаться на собственные силы, поэтому полицейские отдела Б известны своей способностью справляться с любой ситуацией с минимальной помощью извне».

— Ключевое слово «минимальная». Минимальная помощь. Может, это значит, что мы тут не ко двору?

— Не исключено, если возьмешься править их грамматику. «В дополнение к таким обычным задачам, как расследование несчастных случаев и преступлений, совместное патрулирование с полицией соседних штатов и направление отдельных групп на границу с Канадой, они часто сталкиваются с ситуациями, когда требуется отыскать заблудившихся туристов, эвакуировать пострадавших, оказать помощь застигнутым грозой, расследовать нарушения Закона об охоте и рыбной ловле и улаживать семейные скандалы и криминальные разборки в отдаленных районах».

— А они могут патрулировать Южный Бронкс?

Но прежде чем она придумала остроумный ответ, в вестибюле появился высокий парень в сером гражданском костюме и представился нам:

— Хэнк Шеффер.

Мы обменялись рукопожатиями, и он сказал:

— Мне очень жаль, что с детективом Маллером такое произошло. Как я понимаю, он был вашим другом.

— Да, он мой друг.

— Ага… мне очень жаль.

Кажется, ему нечего было добавить. И еще я отметил, что Шеффер не стал принимать нас у себя в кабинете. Вечная проблема со вторжением на чужую территорию, вмешательством в чужую юрисдикцию и спорами «кто кому тут начальник». Но Кейт отлично справилась с ситуацией:

— Нам приказано помогать вам всем, чем сможем. Какие будут приказания?

— Ваш нью-йоркский босс, Уолш, кажется, полагает, что вы отстранены от расследования, — сообщил нам Шеффер.

— Специальный агент ФБР и наш шеф Уолш уже передумал, — ответил я. — Он должен был с вами связаться. — «Ах ты, скотина!» — Так что вы можете ему перезвонить или просто поверить мне на слово.

— Ладно, вы, ребята, сами это улаживайте. Если хотите, могу послать с вами полицейского, он покажет дорогу в морг.

Он, видать, и не знал, что мы уже там побывали и все сделали.

— Послушайте, майор, я прекрасно понимаю, что это ваша игра и вы вовсе не рады трупу федерального агента. К тому же наверняка уже услышали из Нью-Йорка, Олбани и, может, даже из Вашингтона больше слов, чем вам бы хотелось. Мы сюда явились вовсе не для того, чтобы еще больше осложнять вашу жизнь, мы приехали помогать. И обмениваться информацией. — И добавил: — Это мой друг лежит в морге.

— У вас такой вид, что вам явно не помешает чашечка кофе, — произнес Шеффер. — Следуйте за мной.

Мы прошли по длинному коридору в большой кафетерий. Там сидели около дюжины людей в форме и в цивильном, мужчин и женщин. Шеффер нашел пустой столик в углу.

— Все строго неофициально, в открытую. Кофе, любезности, соболезнования и никаких бумаг.

— Понятно.

Шеффер казался человеком прямым и готовым оказать профессиональную услугу, рассчитывая тем не менее получить что-то взамен.

Я сразу перешел к делу:

— Это выглядит как несчастный случай, но попахивает убийством.

Он чуть кивнул.

— А кому могло понадобиться его убивать?

— Думаю, Бэйну Мэдоксу. Знаете такого?

Он был шокирован, чего и следовало ожидать.

— Ага… но зачем?..

— Видите ли, детектив Маллер находился там на задании, на территории клуба «Кастер-Хилл».

— Я так и понял, когда он пропал и федералам понадобилась помощь в его поисках. — И пожаловался: — Лучше бы мне знать об этом заранее. Ну оказали бы мне такую любезность. Тут вроде как моя территория и юрисдикция.

— Не стану с вами спорить по этому вопросу, — ответил я.

— Вы, конечно, не те ребята, которым я стал бы жаловаться. Но всякий раз, имея дело с ФБР, — тут он посмотрел на Кейт, — я ощущаю себя так, словно мне все мозги запудрили.

— Точно. Я тоже. Вы ж понимаете, за моим удостоверением федерального агента скрывается обычный коп.

— Ага, но должен вам сказать, что я работал и с нью-йоркской полицией, — вы тоже не подарок.

Моя верная жена усмехнулась:

— Вообще-то мы с Джоном женаты, так что я разделяю ваше мнение.

Шеффер сдержал улыбку.

— Ну так расскажите мне, что Харри Маллер должен был выяснить на территории клуба «Кастер-Хилл».

— Он должен был вести наблюдение, — ответил я. — Слежку. Там в этот уик-энд встречались несколько человек, и ему требовалось сфотографировать прибывающих гостей и переписать номера их машин.

— Зачем?

— Не знаю. Но могу сказать, что мистером Мэдоксом и его гостями интересуется министерство юстиции. Вам об этом не говорили?

— Говорили, но крайне мало. Навешали лапши на уши насчет национальной безопасности.

Лапши на уши? Не означает ли это, что ему засирали мозги? Может, этот малый не любит ругаться? Я призвал себя в дальнейшем следить за своим языком.

— Федералы всегда вешают лапшу на уши, они большие спецы по запудриванию мозгов. Но, говоря между нами, тут вполне может быть затронута национальная безопасность.

— Да ну? Каким образом?

— Не имею понятия. И, честно говоря, это конфиденциальная информация. Конечно, если вам действительно нужно узнать, могу сказать.

У меня не было уверенности, что он по достоинству оценил мою откровенность, поэтому я решил тоже пустить в ход немного пудры:

— Я прекрасно понимаю, что вашим ребятам приходится патрулировать огромную территорию — что-то около восьми тысяч квадратных миль, — вы тут привыкли к полной самостоятельности и… вряд ли нуждаетесь в помощи со стороны…

Кейт врезала мне ногой под столом за мои ухищрения с пудрением мозгов и заключила вместо меня:

— Мы сюда приехали на случай, если вам потребуется наша поддержка, каковая, думаю, вам вовсе не требуется. Но вот мы и впрямь нуждаемся в вашей помощи, в вашем опыте и ваших ресурсах.

Я мог бы пустить в ход еще некоторое количество пудры для мозгов, но майор Шеффер, кажется, понял, что я «леплю горбатого». И тем не менее сказал:

— О'кей. Кофе будете?

— Неплохо бы.

Он сделал нам знак оставаться за столом, а сам пошел к бару.

— Дерьмо из тебя так и прет, — сообщила мне Кейт.

— Это неправда. Я говорю от чистого сердца.

— Ты говоришь, словно читаешь текст из буклета для публики, изданного местными пиарщиками. Такого же, как я тебе зачитывала, и ты над ним издевался.

— А-а-а… так вот откуда я это знаю!

Она закатила глаза:

— Кажется, ему не многое известно, а если он что-то и знает, то нам не говорит.

— Он просто немного недоволен, поскольку ФБР водит его за нос. И кстати, он не любит ругательств, так что следи за своим языком.

— И это говоришь мне ты?

— Может, он не ругается в присутствии женщин. У меня есть идея: возможно, он откроется, если рядом не будет агентессы из ФБР. Почему бы тебе не извиниться и не пойти в туалет?

— А почему бы в туалет не пойти тебе?

— Да ладно, оставь это…

Шеффер вернулся к столу с кофейником и сел.

Кейт неохотно поднялась:

— Мне надо сделать несколько звонков. Вернусь минут через десять. — И вышла.

Шеффер налил кофе в две фарфоровые кружки.

— О'кей, расскажите, почему вы решили, что Бэйн Мэдокс — солидный гражданин с миллиардом баксов в банке, наверняка официально зарегистрированный член республиканской партии — убил федерального агента.

Я понял, что майор Шеффер не разделяет моих подозрений.

— Ну, это всего лишь предположение.

— И ничего больше?

«Не совсем».

— Мои подозрения основываются на том факте, что Мэдокс, я в этом уверен, последним видел Харри в живых.

— А я последним видел живой свою тещу, — поставил он меня в известность. — А потом она поскользнулась на льду и свернула себе шею.

Я хотел было расспросить его поподробнее, но вместо этого сказал:

— Я долго был детективом в отделе по расследованию убийств, а при такой работе всегда вырабатывается чутье на подобные вещи. Мы с Кейт поехали в клуб «Кастер-Хилл» и побеседовали с этим парнем, Мэдоксом.

— Да ну? И?..

— Скользкий малый. Вы с ним встречались?

— Несколько раз. Однажды даже охотились вместе.

— Правда?

— Он хочет иметь хорошие отношения с местной и штатовской полицией. Так же как и многие богачи, приезжающие сюда. Облегчает им тут жизнь, делает ее безопаснее.

— Ага. Только у этого малого есть собственная армия.

— Точно. И он не берет в нее отставных полицейских или желающих работать по совместительству, хотя большинство богачей поступают именно так. Его парни не местные и никак не связаны с органами охраны правопорядка, и это довольно необычно для человека, который стремится быть в ладах с полицией.

Я кивнул:

— Весь этот клуб смотрится несколько необычно.

— Ага… но пока что с ними не было никаких проблем, они ведут замкнутый образ жизни. Местная полиция получает от них за год всего несколько звонков — забрать нарушителя их границ или браконьера, который пролез сквозь ограду и был задержан. Но Мэдокс никогда не выдвигал против этих ребят никаких обвинений.

— Какой милый человек! — Я вспомнил про Харри. — А может, он убивает тех, кто видел что-то неположенное. Пропавшие без вести у вас тут были? Или подозрительные несчастные случаи?

— Вы это серьезно?

— Конечно.

Он обдумал свой ответ, прежде чем сказать:

— Ну, пропавшие без вести бывают всегда и везде. И несчастные случаи на охоте тоже. В том числе и такие, которые представляются совсем не тем, чем являлись на самом деле… но ничего такого, что можно было бы связать с Мэдоксом и его клубом. Впрочем, я велю кому-нибудь еще раз проверить.

— Отлично. Вы получили ордер на обыск клуба «Кастер-Хилл»?

— Получил.

— Так давайте пустим его в дело.

— Это невозможно. Ордер выдан для поисков пропавшего человека. Пропавший уже найден, и не на территории, о которой идет речь.

— Мэдокс об этом знает?

— Да откуда ему вообще знать, что такой ордер выдан? Или о том, что кто-то мог пропасть без вести на его территории? — Он помолчал. — Я уже хотел связаться с ним и попросить о добровольном сотрудничестве, но тут позвонил этот неизвестный и мы нашли тело. Вы сообщили ему о пропавшем человеке?

— Сообщил. Так что давайте пустим ордер в ход.

— Но пропавшего ведь нашли! — напомнил майор.

Я решил, что он может согласиться с моей философией, и заметил:

— Закон иногда встает на пути истины и справедливости.

— Только не на моей территории, детектив. И раз уж вы ему сообщили о пропавшем человеке, я распоряжусь позвонить ему и сказать, что этого человека нашли.

Теперь я уже не сомневался, что этот парень когда-то был настоящим скаутом и до сих пор хранит верность своим тогдашним клятвам. Помимо того, мне не хотелось углублять пропасть между городским копом из Нью-Йорка и местным полицейским, так что я сказал:

— Ладно, но тогда нам нужно придумать что-то еще, чтобы убедить судью выдать другой, новый ордер на обыск.

— Что нам нужно, так это выявить связь между телом, найденным в парке штата, и клубом «Кастер-Хилл». А без такой связи я не могу просить окружного прокурора, чтобы тот обратился к судье за ордером на обыск. — Помолчав, он осведомился: — У вас есть хоть какие-то доказательства, что детектив Маллер действительно был на территории клуба?

— Ну… не слишком убедительные.

— Значит, никакой связи вы не выявили.

— Ну, у нас есть этот анонимный телефонный звонок насчет тела. Анонимный — вот что подозрительно. И еще хорошие косвенные улики, что Харри был на их территории.

— Какие?

— А такие, что именно в этом заключалось его задание. — Я рассказал ему о телефонном звонке в семь сорок восемь утра в субботу, о том, что Харри уже тогда был рядом с территорией клуба, о том, как подозрительно далеко от этой территории нашли его внедорожник, и о прочих уликах, которые слегка раздул.

Шеффер выслушал все это и пожал плечами:

— Недостаточно, чтобы заподозрить Бэйна Мэдокса и просить ордер на обыск.

— А вы подумайте над этим, — посоветовал я. У меня не было сомнений, что в итоге ФБР добьется у какого-нибудь федерального судьи ордера на обыск, но он может попасть к нам слишком поздно. Похоже, мне придется самому выдать себе разрешение на ночной обыск, что означало взлом и незаконное проникновение в чужой дом. Я уже давненько такого не делал, и сейчас это могло бы стать неплохим развлечением, если не думать о частной армии Мэдокса, об электронной системе безопасности и сторожевых псах.

— А что вы рассчитываете у них обнаружить? — поинтересовался Шеффер.

— Не знаю.

— Судьи не любят подобные предприятия на авось. Придумайте, что конкретно вы хотели бы там найти. Вам не попалось на глаза ничего такого, что можно было бы представить окружному прокурору?

— Я видел там больше охранников, чем на президентском ранчо.

— В этом нет ничего незаконного.

— Правильно. Ну… думаю, мне просто надо продолжить расследование. — И предложил: — А почему бы вам не установить за клубом наблюдение?

— И что высматривать?

— Людей. Приезжающих и уезжающих, включая самого Мэдокса. Для слежки не нужно получать разрешение, — напомнил я. — Достаточно подозрений.

— Спасибо за подсказку. Ну ладно, только единственное подозрение, которое у меня имеется, — это ваши сообщения. — Он с минуту раздумывал, потом спросил: — Вы хотите следить за этим парнем? То есть в открытую вести слежку? Или слежка будет скрытная?

— Скрытная. Скажем, трое рубщиков леса, наблюдающие за дорогой и всем периметром ограды.

— О'кей… но мне придется уведомить полицию округа и координировать свои действия с ними, а надо вам сказать, что у Мэдокса есть друзья в офисе местного шерифа.

Я обдумал эту информацию. Такое впечатление, что мистер Бэйн Мэдокс распустил свои щупальца повсюду, о чем свидетельствовал и звонок Руди в клуб «Кастер-Хилл».

— А в вашем офисе у него тоже есть друзья?

— Нет, только не под моей командой, — без колебаний ответил Шеффер.

— Хорошо. — Интересно, откуда такая уверенность? — Если вы полагаете, что кто-то в конторе шерифа слишком близко задружился с Мэдоксом, мне кажется, что с чистой совестью можно вести наблюдение, не ставя его об этом в известность.

— Не пойдет. Мне невыгодно создавать новые проблемы с шерифом; хватает и уже имеющихся.

— Вы абсолютно правы. — Кажется, мы вообще говорили на разных языках. Майор Шеффер вел честную, открытую игру, и это было прекрасно, но в данный момент совершенно неуместно. — Но нам действительно необходимо установить такое наблюдение.

— Ладно, посмотрим, что тут можно сделать.

— Отлично. — И я запоздало уведомил его: — Мы с Кейт были в морге, перед тем как приехать сюда.

Он, кажется, удивился.

— Обнаружили там что-нибудь?

— Я беседовал с судмедэкспертом, доктором Глизон. Вам бы тоже следовало с ней поговорить.

— Я как раз собирался. А что она вам сказала?

— Что, насколько можно судить по внешнему виду тела, детектив Маллер перед смертью подвергался физическому насилию.

Он переварил это и спросил:

— Какого рода физическому насилию?

— Я не медик, — ответил я. И добавил, не вполне правдиво: — Я заехал туда, только чтобы официально опознать тело и попрощаться с покойным.

Он кивнул:

— Я поговорю с ней нынче вечером.

— Она обнаружила некие волокна от ковра. И вроде как собачью шерсть. — И подробно описал ему все находки доктора Глизон. — Если эти волокна не совпадут с текстурой коврика в его внедорожнике, то могут совпасть с ковром в клубе «Кастер-Хилл». И у Харри не было собаки.

— Хорошо. Если получим ордер на обыск, мы это проверим.

Далеко идущие планы дальнейших действий ограничивались для майора Шеффера лишь кратким обыском. Поэтому я напомнил:

— Вам придется расследовать это дело совместно с ФБР, а они не любят делиться добытой информацией и не слишком хорошо себя ведут по отношению к другим.

— Убийство, — парировал он, — даже убийство федерального агента — это преступление, подлежащее юрисдикции штата.

— Я знаю, майор. И в конечном счете даже суд над убийцей может быть проведен на уровне и силами штата. Но ФБР будет расследовать нападение на федерального агента, а это преступление федеральное. В чистом осадке — тот же самый результат: очень скоро их тут будет пруд пруди, и они заберут у вас это дело.

— Пока что это мое дело, — упрямо возразил майор Шеффер.

— Точно. — Он сейчас походил на мелкого барона, орущего вторгшейся в его земли армии, что это его собственность. — Кстати, доктор Глизон не будет проводить аутопсию. Тело отправляют в Нью-Йорк.

— Они не имеют такого права.

— Майор, они имеют все права, какие только захотят. У них есть два волшебных слова: национальная безопасность. И когда они пускают в ход эти два волшебных слова, полиция штата и местная полиция превращаются в… — Я чуть не ляпнул «в послушных собачек», но это бы его разозлило. Поэтому я сказал: — В камень.

Он уставился на меня и произнес:

— Посмотрим.

— Ага. Желаю удачи.

— А каков ваш официальный статус в этом расследовании?

— У меня есть семь дней, чтобы раскрыть это преступление.

— И как вам удалось заполучить целых семь дней?

— Я поспорил с Томом Уолшем.

— На что поспорили?

— На мою должность.

— А как насчет вашей жены?

— На нее я не спорил.

— Нет, я имел в виду, ее должность тоже на кону?

— Нет. Она сотрудник ФБР. Ей нужно по меньшей мере застрелить кого-нибудь из начальства, чтобы ее работа оказалась под угрозой.

Он деланно улыбнулся:

— Не думаю, что вам удастся раскрыть это дело за семь дней, если только не случится что-то еще.

— Вероятно, не удастся. Вам сотрудники не нужны?

Он снова улыбнулся:

— Думаю, вы уже вышли из возраста, когда вас можно было бы взять на работу в полицию штата. Но местная полиция всегда нуждается в опытных людях из города. Вам тут понравится.

— Да, наверное. Я уже чувствую себя новым человеком. — Я сменил тему: — А где вы охотились с Мэдоксом?

— На территории клуба.

— Что-нибудь интересное заметили?

— Ага. Деревья. Меня провели в дом, где он меня встретил. Огромное строение. Потом пошли стрелять оленей. Вшестером. Я, он, один из моих сержантов и трое его друзей из города. Ленч нам подали в лесу, а напитками угощали потом, уже в доме.

— Ничего необычного не заметили?

— Нет. А вы?

— Нет. Если не считать всю эту охрану. А вы видели ограду?

— Только мельком. Она вся оснащена прожекторами, как концлагерь, за исключением того, что все прожектора имеют датчики движения. И еще у Мэдокса есть своя ретрансляционная вышка сотовой связи.

— Зачем она ему?

— Он богат.

— Это так. Когда была эта ваша охота?

— Два сезона назад.

— Охотничьих сезона?

— Да. У нас тут имеется охотничий сезон, потом еще лыжный, сезон грязи и наводнений, мух и комаров и, наконец, сезон рыбной ловли. Когда я уезжал из города, там как раз открывался оперно-балетный сезон.

— Да, тут у вас не заскучаешь. Есть чем заняться.

— Ага, если нравится на свежем воздухе.

— Мне нравится. Кстати, я видел карту территории клуба «Кастер-Хилл», и там отмечены несколько надворных построек, стоящих отдельно от дома. Что в них размещается?

Он подумал, прежде чем ответить.

— Ну, я знаю, что в одной нечто вроде казармы. Для охраны. Есть еще большое, похожее на амбар здание — это для машин. И генераторная.

— У него есть электрогенераторы?

— Да. Три дизельных генератора.

— А зачем они ему?

— Зимой, во время снегопадов, тут часто случаются обрывы линий электропередачи. И большинство местных заводят генераторы — на всякий случай.

— Понятно. Вы видели эти генераторы?

— Нет. Они в каменном здании. Один парень из Потсдама, который обслуживает наш генератор, присматривает и за установленными в «Кастер-Хилл».

Я вспомнил три толстых кабеля, натянутых на столбах на территории клуба.

— И зачем в охотничьем доме нужно столько электричества?

— Я не знаю, сколько энергии дает каждый их генератор, но, полагаю, один или два — запасные, если какой-то выйдет из строя. Однако это интересный вопрос. Я выясню, сколько киловатт они вырабатывают.

— О'кей.

— Вы о чем думаете?

— Если честно, и сам не знаю. — Но вопрос о генераторах заставил меня поинтересоваться: — А что говорят о клубе «Кастер-Хилл»?

Он внимательно посмотрел мне в глаза.

— Вы убийство расследуете или намерены продолжить дело, начатое вашим другом?

— Я коп из отдела по расследованию убийств. Но очень любопытный. И люблю сплетни.

— Ну, сплетни самые обычные. Все, что угодно, начиная от диких пьяных оргий и до эксцентричных миллиардеров, греющихся на солнышке, наблюдая, как у них отрастают ногти.

— Хорошо. А Мэдокс приезжает в город?

— Почти никогда. Но его нередко можно увидеть в Саранак-Лейк или в Лейк-Плэсид.

— Кто-нибудь когда-нибудь видел бывшую миссис Мэдокс?

— Не знаю. Она уже давно исчезла со сцены.

— Подружка имеется?

— Я про такую ничего не слышал.

— Бойфренд?

— Он производит впечатление рафинированного джентльмена, но в нем есть что-то от мачо. Как вам кажется?

— Точно так же. Думаю, он из нормальной мужской команды. А часто он бывает в своем клубе?

— Не имею представления. Обычно полицию штата или местного шерифа предупреждают, когда обитатели таких вот охотничьих домов — их тут называют «Большие виллы» — разъезжаются, чтобы копы присматривали за их хозяйством. Но у Мэдокса охрана дежурит все время — круглосуточно, семь дней в неделю. Насколько мне известно, он никогда не оставляет свою собственность без присмотра.

Из того, что Мэдокс рассказывал нам с Кейт, я уже сделал определенные выводы. Теперь они получили подтверждение.

— А никому никогда не приходило в голову, что «Кастер-Хилл» вовсе не частный клуб охотников и рыболовов?

Он задумчиво отпил кофе.

— Ну, когда там все только строилось, а это было лет двадцать назад, за десять лет до того, как я сюда перебрался, я слышал, что в стройке не участвовал ни один местный подрядчик. И ходили слухи, будто там еще возводится убежище на случай ядерной войны и огораживается все это шестнадцатью милями ограды, что оказалось истинной правдой. А еще там установлены мощные радиоантенны и системы наблюдения и охраны по всему периметру, что тоже соответствует действительности. Полагаю, дизель-генераторы установили тогда же. Еще ходили слухи, будто туда приезжают какие-то странные люди, среди ночи тянутся грузовики с поклажей и так далее. Сами знаете, у людей в сельской местности полно свободного времени и богатое воображение. Но некоторые сплетни и слухи оказались правдой.

— Понятно. Так что там происходит, по мнению местных?

— Ну, моя информация получена только из вторых рук… Это было еще во времена «холодной войны», так что многие считали клуб секретной военной базой. Думаю, вполне логичное заключение, принимая во внимание размах строительства и то, что тогда беспокоило народ больше всего.

— Надо полагать. А поглубже никто этим не интересовался? Вопросы не задавал?

— Как я понимаю, задавать их было просто некому. Они там очень закрыто держались. И не имело бы никакого значения, начни кто-то из занятых на строительстве отрицать, что это государственная контора. Местные жители считают себя большими патриотами и, пока полагают, что тут строится нечто секретное и государственное, не станут совать туда нос и будут держаться подальше.

Я кивнул. Интересное наблюдение. Если вы миллиардер, стремящийся к безопасности и закрытому образу жизни, у вас вполне может возникнуть мысль распустить слухи, что это секретная военная база, замаскированная под частный охотничий клуб. Очень неплохая защита — не хуже, чем шестнадцать миль ограды.

— Но теперь-то, надо думать, все уже поняли, что это просто частный клуб охотников и рыболовов.

— Да нет, многие по-прежнему считают, что это секретная база.

Вот вам и преимущества политики Мэдокса, сохраняющего вокруг клуба завесу таинственности.

— Слушайте, в этом ведь нет ничего противозаконного — огораживать частную территорию забором и окружать системами безопасности, — сказал Шеффер. — Или нанимать частную охрану. Или даже устраивать оргии в стиле древних римлян. Богатые еще и не такие штучки выкидывают. Паранойя и эксцентричное поведение законом не запрещены.

— Да. Только паранойя и эксцентричное поведение никогда не являются самоцелью.

— Согласен. Но если Бэйн Мэдокс и связан с какими-то криминальными делами, мне об этом ничего не известно. А если вам известно больше, чем вы мне рассказываете, то лучше говорите прямо сейчас.

— Мне лишь сказали, что он имеет отношение к вздуванию цен на нефть.

Шеффер некоторое время раздумывал над моими словами, и я понял: у него те же проблемы с запудренными мозгами, что возникли у меня, когда я выслушивал Уолша.

— Стало быть, вы считаете, что Бэйн Мэдокс, нефтяной магнат и миллиардер, убил федерального агента, занимавшегося обычным наблюдением за прибывающими гостями, которые могли быть связаны с заговором с целью вздуть цены на нефть? Это выглядит несколько притянутым за уши, вам не кажется?

— Да… есть немного… если так ставить вопрос…

— А как еще его можно поставить? И какое это имеет отношение к национальной безопасности?

Отрадно отметить, что он слушал меня внимательно, ничего не пропуская, но сам вопрос был мне не по вкусу. Парень явно жаждал узнать побольше, и мне требовалось ему что-то подкинуть, но я, безусловно, не собирался сообщать про ядерную угрозу, так что решил немного слукавить:

— Видите ли, майор, нефть — это не просто черная тягучая дрянь. Я имею в виду, что Бэйн Мэдокс занимается вовсе не производством готового платья, понимаете? В делах, связанных с нефтью, возможно все, что угодно. Включая убийство.

Он не ответил, просто смотрел мне в глаза.

— Давайте сосредоточимся на расследовании убийства, — предложил я. — Если нам удастся пришить его Мэдоксу, это может привести и к другим интересным открытиям.

— Хорошо. Что-нибудь еще? Мне надо приниматься за работу.

Я взглянул на часы:

— Мне бы хотелось прямо сейчас проехать на место, где нашли тело.

— Уже слишком темно. Лучше я вас завтра туда отвезу.

— Но ведь там все можно осветить?

— Место происшествия охраняется, а криминалисты оттуда уже уехали. Ни дождя, ни снега, согласно прогнозу, не ожидается. Позвоните мне после семи утра, и я все устрою.

— Может, просто взглянуть хотя бы…

— Не гоните лошадей, детектив. Сводите лучше жену поужинать. Вам есть где остановиться?

— Да. В «Деле».

— Вы остановились в «Деле»?

— Ну да.

— У вас, ребята, что, проблемы с тем, как потратить федеральные ассигнования? А я вот получил из Вашингтона только несколько новых радиопередатчиков да собаку, натасканную на взрывчатку, — и то с аллергией.

Я улыбнулся:

— Ну, думаю, терроризм тут не слишком котируется.

— Может, не арабский терроризм. Но у нас есть и свои, доморощенные, со свихнутыми мозгами.

Я промолчал.

— Ваш друг именно этим здесь занимался? Проверял всяких сумасбродов с правыми взглядами?

— Не могу вам ответить.

Шеффер принял это за подтверждение и проинформировал меня несколько запоздало:

— Примерно десять лет назад, когда я только получил назначение сюда, тут шатались ребята из ФБР и задавали вопросы насчет Бэйна Мэдокса.

А вот это уже интересно.

— И что они хотели узнать?

— Говорили, что изучают его прошлое, поскольку мистера Мэдокса могут назначить на государственный пост.

Это стандартная лапша на уши, когда кого-то плотно изучают на предмет криминального прошлого, но может быть и правдой. В случае с мистером Бэйном Мэдоксом вполне допустимо, что его кандидатура рассматривалась для назначения в правительство, но не менее вероятно и изучение его криминальных деяний. В наши дни одно совершенно не обязательно исключает другое.

— Он получил этот пост? — спросил я Шеффера.

— Нет, насколько мне известно. Думаю, у них были несколько иные цели. Ну и, как вы полагаете, чего можно ждать от этого парня?

— Думаю, он рассчитывает получить от президента назначение в Комиссию ООН по глобальному потеплению.

— А он «за» или «против» этого?

Я вежливо улыбнулся:

— Что хорошо для Бэйна Мэдокса, хорошо и для всей планеты.

Майор встал и предложил:

— Пошли поищем вашу жену.

Мы вышли из кафетерия и направились в сторону вестибюля. Тут мне пришла в голову одна мысль, и я спросил его:

— Относительно этих старых слухов — кто-нибудь когда-нибудь говорил точно, что за секретная база тут строится?

— Снова взялись за клуб «Кастер-Хилл»?

— На минутку.

— И это поможет в расследовании убийства?

— Возможно. Никогда нельзя сказать заранее.

— Ну, тут ходило множество всяких догадок, одна умнее другой, о том, что там строит правительство.

— Например?

— Дайте вспомнить… Ну, например, специальный лагерь для тренировок по выживанию, безопасное убежище, ракетная шахта плюс еще школа радистов и станция радиоперехвата. Это потому что там полно электроники и антенн.

— А у вас тут сильные помехи от этой электроники?

— Нет. Ни малейших следов. Думаю, вся эта электроника давно не используется, если вообще использовалась когда-то, или они пользуются другими частотами, которые мы не принимаем.

Интересно, а Агентство национальной безопасности когда-нибудь проводило сканирование клуба «Кастер-Хилл»? Должны были проводить, если уж Минюст что-то заподозрил.

Кейт сидела в вестибюле и разговаривала с кем-то по мобильнику. Пока мы направлялись к ней, Шеффер успел сказать:

— Да, вот еще что вспомнил! У нас тут жил один ветеран ВМФ, так он всем говорил, что точно знает о делах в клубе «Кастер-Хилл», но рассказывать не имеет права.

Это звучало как полная чушь, но я все же осведомился:

— А как звали этого малого, помните?

— Нет… но попробую узнать. Кто-нибудь его наверняка помнит.

— Дайте мне знать.

— Ага… Кажется, его звали Фред. Да, Фред. И он говорил, что тамошнее строительство имеет отношение к подводным лодкам.

— К подводным лодкам? А что, у вас тут есть такие глубокие озера?

— Я просто передаю вам то, что вспомнил. Вообще, похоже, этот старый морской волк просто набивал себе цену.

Кейт оторвалась от телефона и встала:

— Извините. Я ждала этого звонка.

В вестибюле были люди, включая дежурного сержанта, так что Шеффер провозгласил для всеобщего сведения:

— Еще раз примите мои соболезнования по поводу гибели детектива Маллера. Можете быть совершенно уверены, что мы делаем все от нас зависящее, чтобы докопаться до причин этого трагического происшествия.

— Спасибо, — поблагодарил я. — И за кофе тоже.

— Вам объяснить, как проехать в «Дело»?

— Это было бы кстати.

Он дал необходимые пояснения и спросил:

— Сколько вы там пробудете?

— Пока не выгонят.

— Ну, при цене в тысячу баксов за ночь этого недолго придется ждать. Если вам еще что-то тут понадобится, дайте знать.

— Вообще-то… у вас тут с медведями никаких проблем не бывает?

Кейт демонстративно закатила глаза.

— Регион Адирондака — место обитания самой большой популяции черных медведей во всей восточной части Штатов. И вы, вполне возможно, столкнетесь в лесу с одним из них.

— Да? И что потом?

— Черные медведи не слишком агрессивны. Они, правда, любопытны, но умны и вполне могут пойти на сближение. Проблема в том, что для медведя человек означает пищу.

— Уверен, так оно и есть. Особенно когда он тебя кушает.

— Я хочу сказать, что люди — туристы и прочие — тащат с собой еду и медведям это известно. Они скорее предпочтут ваши запасы, чем вас самих. Но не подходите близко к медвежатам! Медведицы очень заботятся о своих малышах и всегда их защищают.

— Да откуда же мне знать, приблизился я к медвежатам или нет?

— На месте сразу поймете. И еще: медведи здорово активизируются после пяти часов вечера.

— А откуда им известно, который час?

— Не знаю. Просто будьте особенно осторожны после пяти пополудни. Именно в это время они отправляются за едой.

— Хорошо. Вот еще какой вопрос: девятимиллиметровая пуля из «глока» способна остановить медведя?

— Никогда не стреляйте в медведей, детектив, — предупредил майор Шеффер. — Это ведь вы вторгаетесь на их территорию. Так что ведите себя прилично. И радуйтесь, что они еще есть.

— Отличный совет, — одобрила Кейт.

Я так не думал.

— У нас уже много лет не было смертельных случаев при встречах с медведями, — завершил Шеффер разговор на медвежью тему.

— Это радует.

— Вон там, на столике, есть буклет о медведях. Возьмите почитать, пригодится.

Если эти гребаные медведи такие умные и любопытные, могли бы тоже почитать соответствующую литературу.

Кейт нашла нужный буклет и вручила майору Шефферу свою визитку:

— Там указан номер моего сотового.

Мы обменялись рукопожатиями и пошли с Кейт через освещенную парковочную площадку.

— Не желаю больше ничего слышать про медведей! — заявила она. — Никогда!

— Ты лучше почитай этот буклет.

— Сам его читай! — И сунула книжицу мне в карман. — Шеффер рассказал тебе что-нибудь интересное?

— Да-а… Клуб «Кастер-Хилл» — это секретная военно-морская база, имеющая отношение к подводным лодкам.

— Подводным лодкам? Именно это сказал тебе Шеффер?

— Нет. Это сказал Фред.

— Кто такой Фред?

— Не знаю. Но Фреду известно больше, чем нам.

Глава 27

Мы забрались в машину, я запустил двигатель и вырулил на дорогу.

Когда мы выезжали из Рэй-Брук, Кейт потребовала:

— О'кей, рассказывай, что тебе сообщил майор Шеффер.

— Расскажу потом. Я сейчас думаю.

— О чем?

— О том, что сказал Шеффер.

— Что именно?

— Пытаюсь вспомнить… Что-то заставило меня подумать еще кое о чем…

— И о чем же?

— Пока не знаю. Ага, вот и перекресток.

— Держись… поворачивай налево. Может, лучше я поведу, а ты будешь думать?

— Нет. И перестань меня дергать. Мне вообще ничего не следовало тебе говорить. Ты сама всегда так поступаешь.

— Ничего подобного! А вот если ты расскажешь о Шеффере, то наверняка вспомнишь, что забыл.

— Ну ладно. — Я свернул на шоссе восемьдесят шесть, темное и пустое, и, прибавив газу, начал пересказывать Кейт свою беседу с Шеффером. Кейт хороший слушатель, а я неплохой передатчик фактов, когда хочу таким быть. Но факты и логика вовсе не одно и то же, и я никак не мог припомнить ассоциацию, высветившую что-то у меня в памяти.

Когда я закончил свой рассказ, Кейт спросила:

— Ну, вспомнилось?

— Нет. Смени тему.

— Хорошо. Тебе это поможет. Как ты думаешь, клуб «Кастер-Хилл» мог раньше быть государственным сооружением?

— Нет. Это собственное шоу Бэйна Мэдокса, от начала и до конца. Как у доктора Ноу.[20]

— Мистер Бонд. Стало быть, ты полагаешь, что это не просто охотничий клуб и даже не место, где, возможно, встречаются заговорщики?

— Ага… Там вроде как имеется… ну, скажем, оборудование такого уровня, которое никак не сочетается с заявленной целью создания этого клуба. Если, конечно, не обращать внимания на то, что жена Мэдокса, по его словам, хотела соорудить там убежище на случай атомной войны.

— По-моему, это просто часть дымовой завесы — логическое объяснение того, что, как он уверен, в конечном итоге станет нам известно о строительстве этого заведения двадцать лет назад.

— Ты нынче так и блещешь яркими идеями.

— Спасибо, Джон. А вот ты необычайно туп и неостроумен.

— Это все горный воздух — затуманивает мозги.

— Видимо, да. Тебе следовало выжать побольше информации из майора Шеффера на этот счет.

Я ответил, подпустив немного яда:

— Я делал все, чтобы добиться его добровольного сотрудничества. Однако это не так-то легко — допрашивать полицейского.

— Когда ты заставил меня уйти, я уж решила, что вы немедленно броситесь друг другу в объятия и раскроете душу.

Слова «Чтоб тебе…» уже готовы были соскочить с моего языка, но ведь именно так начинаются ссоры. Я сдержался и сказал вместо этого:

— Мы с тобой еще попробуем на него нажать, дорогая. Завтра.

— Может, тебе следовало ему рассказать, что́ мы обнаружили в кармане Харри?

— Зачем?

— Ну, во-первых, это все равно необходимо сделать, а во-вторых, он может знать, что такое СНЧ.

— Сомневаюсь.

— И когда ты намерен выдать ему эту информацию?

— В этом нет никакой необходимости. Твои коллеги из ФБР — такие траханые умники — и сами это обнаружат. А если нет, это сделает полиция штата. В противном случае мы просто спросим у Бэйна Мэдокса, что означают МЭД, ЯДЕ и СНЧ.

— Может, именно так и нужно сделать. Уж он-то знает.

— Воистину знает. Погоди… Вспомнил!

Она аж подпрыгнула на своем сиденье и повернулась ко мне:

— Что?! Ты знаешь, что это значит?

— Да, да, да! Знаю! Первые два слова, видимо, сокращения — «сумасшедший»[21] и «ядерный», а СНЧ — аббревиатура.

— И что она означает?

— А означает она то, что Харри думал про Бэйна Мэдокса: Сволочь, Негодяй, Чудовище.

— Ты засранец, — отмахнулась она.

Дальше мы поехали молча, погруженные в собственные мысли.

Кейт первая нарушила молчание:

— Есть такая группа, называется «Свобода — надежда человечества». СНЧ.

— Да ну?

— Наш отдел внутренней безопасности занимается ею.

— Ну и?..

— Они увлекаются тем, что мы называем экологическим терроризмом. Поджигают стройки, спасая природу, вбивают стальные скобы в деревья, чтобы ломать цепные пилы, даже мины закладывали в нефтеналивные танкеры.

— Хорошо. Стало быть, ты думаешь, что Мэдокс намерен подложить ядерное устройство под следующее собрание членов клуба?

— Ну не знаю… Но тут может быть какая-то связь… СНЧ… нефть… Мэдокс…

— Ты забыла про ЯДЕ.

— Нет, помню… Просто пытаюсь связать все это воедино. Ты тоже попробуй.

— Не думаю, что мистер Бэйн Мэдокс, уверенный, что внес значительный вклад в победу над Советским Союзом, теперь опустился до возни с бандой кретинов, портящих деревья, и баб с волосатыми ногами.

— Это все же лучше, чем Сволочь, Негодяй, Чудовище, — пожала она плечами.

— Не намного.

Ярко-оранжевый полумесяц закрыли рваные облака. В свете фар замелькали опадающие с деревьев листья.

Мы все еще находились на территории парка, но в этом месте государственные земли вроде бы перемежались с частными, поскольку вдоль шоссе то и дело попадались жилые дома. На лужайках перед ними я заметил сезонную рекламу — здесь продавали тыквы, кукурузу и прочее. Попадались также выставки, приготовленные к празднованию Хэллоуина, — ведьмы, скелеты, вампиры и прочие разнообразные идиотские штучки. Осень была чертовски красива и восхитительно зловеща и мрачна.

— Ты любишь осень? — спросил я Кейт.

— Нет. Осень — это мрак и смерть. Я люблю весну.

— А мне нравится осень. Стало быть, я нуждаюсь в срочной помощи?

— Да, и сам это знаешь.

— Точно. Слушай, я однажды в школе такой стишок выучил… Хочешь, прочту?

— Конечно. Давай.

— О'кей… — Я прочистил глотку и продекламировал:

Осень настала, мрак и лишенья. Ждет нас дорога, тропка в забвенье. Ты приготовил свой смертный корабль? Не приготовил? Не хочешь? А жаль.

— Бред душевнобольного, — отрезала Кейт.

— А мне нравится.

— Когда вернемся, обратись к психиатру.

Мы немного помолчали, и Кейт включила радио, настроенное на волну станции, передававшей музыку в стиле кантри. И какая-то скотница гнусаво завопила: «Как мне скучать по тебе, если ты не уехал?»

— Может, выключишь? — попросил я. — Я тут думать пытаюсь.

Она не ответила.

— Кейт! Милая! Ты здесь?

— Джон… это радиосвязь…

— Что-что?

— Ну, есть УВЧ — ультравысокие частоты, есть УНЧ — ультранизкие частоты и так далее. А есть такие — сверхнизкие? СНЧ?

— Срань господня! — завопил я. — Они самые! Вот что я пытался вспомнить! Радиоантенны в «Кастер-Хилл»…

— Как ты думаешь, может это означать, что Мэдокс связывается с кем-то на сверхнизких частотах?

— Ага… Думаю, Харри хотел передать, чтобы мы настроились на этот диапазон, на СНЧ.

— Но почему именно СНЧ? Кто вообще пользуется этим частотным диапазоном? Военные? Летчики?

— Не знаю. Но кто бы им ни пользовался, эти передачи можно отследить.

— А я уверена, что если Мэдокс что-то передает или принимает, то не открытым текстом, — заметила она. — У него наверняка есть скремблер или шифратор.

— Точно. Но АНБ наверняка расколет любой шифр.

— С кем же он связывается, и зачем ему это?

— Не знаю. А пока нам нужно побольше разузнать про СНЧ-диапазон. Слушай, может именно поэтому тут все такие странные. Излучение на СНЧ! У меня в башке звучат какие-то голоса… Кто-то все время велит мне убить Тома Уолша.

— Не смешно.

Мы мчались сквозь темноту.

— Бэйн Мэдокс, нечто ядерное, сверхнизкие частоты. Думаю, все, что нам необходимо узнать, содержится в этих трех словах, — сказал я.

— Надеюсь, что так. Да и нет у нас ничего, кроме этого.

— А почему бы нам не поехать в клуб «Кастер-Хилл» и не выжать из Мэдокса всю информацию под пыткой? — предложил я.

— Не уверена, что директор ФБР это одобрит.

— Я серьезно! А вдруг этот говнюк планирует произвести где-то ядерный взрыв? Разве это не послужит мне оправданием, даже если я забью его до полусмерти, принуждая развязать язык?

— Именно это «а что, если» меня больше всего и беспокоит. Но даже при стопроцентной уверенности… мы так не работаем. Мы никогда никого не бьем.

— Скоро начнем. В следующий раз, когда на нас совершат новое нападение, мы начнем избивать подозреваемых до полусмерти.

— О Господи, надеюсь, что нет. — Она немного помолчала. — Нам нужно доложить обо всем, что мы услышали, узнали и о чем догадались. Пусть дальше этим занимается Бюро. Нам не следует тащить весь этот груз на себе.

— О'кей… Но нам требуется время, чтобы все это довести до кондиции.

— Да, верно… Подождем сутки, до завтрашнего вечера, а потом вывалим Тому Уолшу все, что собрали. Договорились?

Я больше не доверял Уолшу и решил, что, вероятно, нарушу правила и обращусь напрямую к своему шефу, представителю полиции штата Нью-Йорк в оперативной группе, капитану Парези.

— Джон?

— У нас есть целая неделя, — напомнил я.

— Джон, мы не знаем, есть ли эта неделя у нашей планеты.

Интересное замечание.

— Ладно, посмотрим, что обнаружится завтра, — сказал я.

Глава 28

До «Дела» было меньше двадцати миль, но местечко это оказалось столь укромным и изолированным, что, несмотря на подробные объяснения Шеффера и карту, выданную Макс, Кейт пришлось созваниваться с этим заведением, чтобы нас вывели на необозначенную подъездную дорогу.

Я включил дальний свет и медленно поехал по узкой колее, скрытой кронами деревьев, — она выглядела как слегка подремонтированная тропа индейцев.

— Как тут красиво! — вздохнула Кейт.

А я видел лишь тоннель под деревьями, освещаемый фарами, но чтобы оставить последнее слово за собой — это ведь я забронировал там номер, — сказал:

— Я вот-вот сольюсь с природой.

Это было нетрудно — она находилась всего в четырех футах от нас по обе стороны дороги.

Мы добрались до ворот в деревенском стиле с аркой, сплетенной из веток, свитых в надпись: «ДЕЛО».

Ворота были закрыты, но на столбе висела коробка интеркома. Я опустил боковое стекло и нажал кнопку. Из динамика раздался искаженный голос, словно черта из преисподней: «Что вам угодно?»

— Мне угодно чизбургер с двойным беконом, много жареной картошечки и диетическую коку.

— Простите, сэр?

— Мистер и миссис Кори. Номер забронирован.

— Да, сэр. Добро пожаловать в «Дело»!

Заработал электрический привод, ворота начали открываться, и голос из интеркома зазвучал вновь:

— Пожалуйста, проезжайте до первого дома с левой стороны.

Я миновал ворота, и Кейт заметила:

— Здесь встречают дружелюбнее, чем в клубе «Кастер-Хилл».

— Да и должны бы — за двенадцать-то сотен в сутки.

— Это была не моя идея.

— Точно.

Впереди возникло огромное деревянное строение, и я съехал на обочину. Мы вылезли из машины и пошли к нему по дорожке. Дверь тут же отворилась, на пороге показался молодой человек и помахал нам рукой:

— С приездом! Хорошо доехали?

— Да, спасибо, — ответила Кейт.

Мы поднялись по ступеням деревенского дома, и небрежно одетый юноша сообщил:

— Меня зовут Джим.

Мы пожали друг другу руки, задав таким образом определенный тон нашему здесь пребыванию, который, я полагаю, можно было назвать дружеским и домашним.

— Заходите, — пригласил Джим.

Мы вошли в здание, оказавшееся офисом этого курортного местечка, а также магазинчиком, торгующим разными адирондакскими сувенирами и дорогущими на вид одежками, которые тут же привлекли внимание Кейт.

Женщин, как я заметил, легко отвлечь от дела, так как они вечно заглядываются на магазины одежды. Я всегда был уверен, что дамы, плывшие на «Титанике», на пути к спасательным шлюпкам наверняка останавливались перед подобными, где уже успели вывесить плакат «Распродажа. Скидка 50 % по случаю катастрофы».

Мы все же миновали магазин одежды, уселись в удобные кресла, расставленные возле столика, и Джим открыл папку с нашей броней:

— Вам тут пришло послание, обоим. — Он вручил мне карточку с надписью от руки: «Позвоните» и подписью «Мистер Уолш». Время получения: девятнадцать семнадцать.

Поскольку ни я, ни Кейт не сообщали Тому Уолшу, где собирались остановиться, я решил, что тот узнал об этом от майора Шеффера. Ничего страшного, но следовало помнить, что Уолш поддерживает с Шеффером связь.

Я передал карточку Кейт, потом глянул на свой сотовый, увидел, что он отключен от сети, и спросил Джима:

— Вы тут что, вне зоны действия сотовой связи?

— Когда как. Иногда звонки проходят, иногда нет. Лучше всего встать посреди площадки для крокета. — Он немного подумал и, решив, видимо, что это будет смешно, захихикал: — А еще лучше залезть на вершину Дела.

Я не мог устоять перед соблазном и осведомился:

— И в чем тут суть дела, Джим?

Тот прояснил ситуацию:

— Так называется гора. Она возвышается над Верхним саранакским озером. Это здесь, на нашей территории. — И предупредил: — Вообще-то мы не рекомендуем пользоваться сотовыми телефонами.

— Почему, Джим?

— Это отвлекает от общения с окружающей средой.

— Ага, понятно. А в номерах телефоны есть?

— Есть, но с них никуда не позвонишь.

— Для чего тогда они установлены?

— Для связи на территории.

— То есть мы будем отрезаны от остального мира?

— Нет, сэр. В офисе имеется телефон для внешней связи и еще один в кухне, в главном здании. И вы можете ими пользоваться. А если вам кто-то позвонит — как позвонил мистер Уолш, — мы передадим вам сообщение.

— Каким образом? Дымовыми сигналами?

— Запиской или по телефону в вашем номере.

— О'кей. — В этом было нечто неожиданно позитивное, но и негативное тоже, если вспомнить, сколько звонков мы должны сделать в предстоящие день-два.

Джим продолжал заполнять бумаги.

— Двое суток, правильно?

— Правильно. А где у вас бар?

— Еще минутку, и я вам все покажу. — Он протянул нам всякую печатную информацию, а также сувенирный альбом фотографий «Дела», карту территории и прочее.

Потом спросил меня:

— Как будете рассчитываться?

— Может, на дуэли?

— Простите, сэр?

— Кредитной карточкой, — сказала Кейт. — И обратилась ко мне: — Джон, а почему бы тебе не воспользоваться личной карточкой вместо корпоративной?

— Мою карточку украли.

— Когда?

— Года четыре назад.

— А почему ты не заказал дубликат?

— Потому что вор тратил с нее меньше, чем моя бывшая жена.

Никому это смешным не показалось. Я протянул Джиму казенную карточку «Ар энд Ай», и он снял ее номер.

Потом сделал отметку на нашей карте и пояснил:

— Если пойдете по этой дороге мимо котельной и крокетного поля, то упретесь прямо в главное здание. Чарлз будет вас там ждать.

— А бар у вас где?

— Прямо напротив главного здания, в «Орлином гнезде». Вот тут. — И он поставил крест на нужном месте. — Желаю хорошо провести здесь время.

— И вам того же.

Мы вышли из офиса, и Кейт поинтересовалась:

— И почему ты всегда ведешь себя как полный идиот?

— Мне очень жаль, что так вышло.

— Да нисколько тебе не жаль. Уолшу будем звонить?

— Конечно. Где у них тут крокетное поле?

Мы сели в машину и поехали дальше по дороге. Миновали котельную, поравнялись с крокетным полем, и я спросил:

— Хочешь, выбегу на середину и позвоню Уолшу?

— Нет. Нас ждет Чарлз.

В конце дороги возвышалось огромное рубленое строение с фасадом, украшенным верандой, — главное здание. Оттуда нам уже махал рукой еще один молодой джентльмен в пиджаке и галстуке. Я подъехал, остановился, и мы вышли из машины.

Молодой человек сбежал по ступеням, представился и сообщил:

— Это я говорил с вами по телефону, мистер Кори.

— Да-да.

Тут он решил пошутить и выдал:

— Мы уже покормили медведей.

— Отлично. А нас можете покормить?

Думаю, Чарлзу очень хотелось скормить медведям меня, но он сказал:

— Сейчас как раз сервируют стол к обеду, и мы оставили для вас два места. К обеду у нас полагаются пиджак и галстук.

— У меня нет ни того ни другого, Чарлз.

— О Господи… мы можем их вам одолжить.

Странно, но черные джинсы Кейт остались без внимания, а мне вот требуются пиджак и галстук.

— В этом нет необходимости, — отказался я. — Где тут бар?

Он указал еще на один домик в деревенском стиле, футах в тридцати отсюда:

— Вон там находится наш паб, сэр. На территории имеется несколько баров самообслуживания, и все наши служащие могут быть барменами, но если вы никого из обслуги в каком-то баре не обнаружите, то, пожалуйста, действуйте сами.

— Кажется, мне здесь начинает нравиться.

— Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы поднялись по ступеням в ротонду, выдержанную в адирондакском стиле, что уже стало мне несколько надоедать.

— Это главный вестибюль основного здания, которое строилось как загородный дом Уильяма Эвери Рокфеллера.

Я уже собрался было выдать очередную шуточку, но Кейт меня опередила:

— Очень милая комната.

— Здесь все сохраняется в первоначальном виде, — улыбнулся Чарлз.

Он явно был большим ценителем всего тонкого и изящного. В центре комнаты стоял круглый стол, на котором возвышалась ваза с цветами и бутылка шампанского в серебряном ведерке, а также три высоких бокала в форме тюльпана. Чарлз откупорил бутылку, разлил шампанское и, вручив нам по бокалу, поднял свой:

— Итак, добро пожаловать!

Я вообще-то не пью эту шипучку, но, стараясь быть вежливым, чокнулся с ним, и мы выпили.

Чарлз указал на небольшую комнату рядом с ротондой:

— Это бесплатный бар самообслуживания, открытый круглые сутки, так что заходите, когда захочется.

Это было очень кстати.

— А здесь, — указал он на арочный вход в ротонду, — большой холл.

Я вспомнил большой холл Бэйна Мэдокса, очень похожий на этот. Только здесь, в дальнем конце, перед огромным камином, в котором ревело пламя, стояли два круглых обеденных стола. За каждым из них сидели примерно десять леди и джентльменов, и хотя мне не было их слышно, я не сомневался, что они заняты умной беседой, состоящей из сплошных банальностей.

— Вы можете пройти в свой номер прямо через большой холл, — сказал Чарлз. — Кстати, это бывшая главная спальня Уильяма Эвери Рокфеллера. Но поскольку сейчас здесь кушают, вы можете обойти дом — там имеется ваш отдельный вход. Я вам сейчас покажу.

— Думаю, сперва нужно выпить, — предложил я.

Он кивнул:

— Конечно. Если оставите мне свои ключи, мы отгоним машину и отнесем ваш багаж в номер.

— У нас нет багажа, — сказала Кейт. И видимо, озабоченная, что Чарлз может подумать, будто мы только что познакомились на стоянке для грузовиков или нечто в том же роде, пояснила: — Эта поездка случилась внезапно, багаж придет завтра. А пока не могли бы вы снабдить нас всем необходимым? Зубные щетки, бритва и так далее?

— Конечно. Я скажу, чтобы все принесли к вам в номер.

Женщины весьма практичны, не говоря уж о вечной озабоченности, что о них могут подумать совершенно чужие люди, и я, желая выглядеть добрым и преданным мужем, пояснил Чарлзу:

— Мы отмечаем годовщину нашей свадьбы, и в сильном волнении все сложили в «бентли», а сами по ошибке поехали на «форде».

Чарлз, переварив информацию, предложил нам еще шампанского, которое я отверг от имени нас обоих.

— Мы пойдем в ваш паб. Там можно заказать что-нибудь поесть?

— Конечно. Если вам понадобится что-то еще, просто скажите кому-нибудь из обслуги.

— Хорошо. А ключ от номера?

— У нас нет ключей.

— А как же я попаду в номер?

— Там нет замка.

— А как же тогда закрываться от медведей?

— Внутри на двери имеется засов.

— А медведь может?..

— Джон, — перебила Кейт, — пойдем лучше выпьем.

— Правильно. — И я протянул Чарлзу ключ: — Это от моей машины. И мне нужно, чтобы нас разбудили в шесть утра.

— Хорошо, сэр. Завтрак желаете в номер? Или в большой холл?

— Я бы предпочла завтракать в номере, — ответила Кейт.

У нас с ней всегда возникают разногласия по поводу обслуживания в номере: я не люблю есть там, где сплю, но женщины, как я заметил, придерживаются противоположного мнения.

— Не желаете ли вызвать в номер массажиста? — осведомился Чарлз.

— Прямо вместе с завтраком? — уточнил я.

— Мы определимся со своими планами, — вмешалась Кейт.

— Что-нибудь еще?

— В данный момент нет, — ответила Кейт. — Спасибо, Чарлз, вы очень любезны.

— У вас подают поросенка в тесте? — спросил я.

— Простите, сэр?

— В баре, я имею в виду.

— Я… спрошу у шеф-повара.

— С горчицей. И чтоб корочка была поджаристая.

— Да, сэр… я ему скажу.

— Тогда чао.

Мы вышли из ротонды при главном здании, и я взглянул на Кейт:

— Ну как? Я хорошо себя вел?

— Не совсем.

Она открыла машину и забрала свой портфель, после чего мы двинулись к домику под названием «Орлиное гнездо», в котором размещалось заведение, именуемое здесь «паб».

Паб оказался еще одним рубленым домиком в деревенском стиле, к тому же довольно симпатичным. Внутри было уютно, в камине горел огонь, а в игровой комнате стояли карточный стол и стол для пула, книжные шкафы и стереосистема. Телевизора, как я заметил, не было. На половине, отведенной под собственно паб, имелась длинная барная стойка, за которой теснились на полках бутылки со спиртным, и никакого бармена. Тут вообще было пусто, все гости обедали. Мы попали прямо в рай.

Я проскользнул за стойку бара и сказал Кейт:

— Добрый вечер, мадам. Не желаете ли коктейль?

Она с удовольствием мне подыграла:

— Думаю, я возьму шерри, небольшую порцию. Нет, лучше двойную порцию «Столи», ломтик лимона и пару кубиков льда.

Я поставил на стойку два низких стакана, нашел лед, фрукты, виски «Дьюарз» и «Столи» и, ухватив по бутылке в каждую руку, наполнил стаканы до краев.

Мы чокнулись, и Кейт произнесла:

— В память Харри.

— Да. Покойся с миром, дружок.

Больше мы не произнесли ни слова — утомленные долгим, полным событий и очень печальным днем.

Потом Кейт все же предложила:

— Может, позвоним Тому?

Я снова проверил свой мобильник — на сей раз он работал.

— Администрация не рекомендует пользоваться здесь мобильными телефонами, мадам.

— А если там что-то важное?

— Тогда он позвонит еще раз.

Я пополнил наши стаканы.

— Если спиртное тут бесплатное, как они намерены наживаться на нас при цене всего в двенадцать сотен долларов в сутки?

Она улыбнулась:

— Может, они надеются, что ты рано ложишься спать. Кстати, тебе не следовало пользоваться здесь своей казенной кредитной картой.

— А ты взгляни на это под другим углом: если мир катится в тартарары, то какая разница?

Она задумалась.

— А если мы спасем мир, — продолжал я, — то, как ты считаешь, правительство заставит нас возместить ему убытки за наше пребывание здесь?

— Да.

— И вправду?

— Точно.

— Тогда к чему мои усилия, чтобы спасти планету?

— На этой неделе у тебя такая работа. — Она отпила из своего стакана и уставилась в огонь камина. — Ну, если уж мир катится в тартарары, здесь неплохое местечко, чтобы встретить его конец.

— Точно. И клуб «Кастер-Хилл» тоже.

Она кивнула.

— Ты играешь в пул? — спросил я.

— Играла когда-то. Но плохо.

— Звучит так, словно ты меня заманиваешь. — Я вышел из-за стойки и подошел к столу для пула — шары были уже собраны и выставлены для начала игры. Я поставил свой стакан на бортик, снял кожаную куртку и вытащил из брюк рубашку, чтобы закрыть плоскую кобуру «глока». Потом выбрал себе кий. — Иди сюда. Давай сыграем.

Кейт соскользнула с высокой барной табуретки, скинула замшевую куртку и натянула свитер, прикрывая кобуру. Закатала рукава и взяла кий.

Я снял рамку с шаров и сказал ей:

— Раз уж ты такая специалистка по разбиванию разных шаров и прочих яиц, то действуй. — Впрочем, на самом деле я произнес: — После вас, мадам.

Она намелила кий, наклонилась над столом и ударила по шару. Отличный удар, но ни один из шаров в лузу не попал.

Я вкатил подряд три шара, но четвертым, очень легким, промазал. Видимо, скотч начал сказываться на координации движений. Или, может, мне требовалась еще одна порция.

Кейт положила в лузу три шара. Было видно, что она не является новичком в этой игре.

Я снова промазал, и она полюбопытствовала:

— Ты пьян или притворяешься?

— Я просто сегодня не в форме.

Она положила еще четыре шара, и партия была кончена. Я сложил шары в рамку.

— Давай по пять баксов за шар.

— Именно так мы и играли.

Я усмехнулся:

— Где это ты так научилась?

— Тебе это знать не обязательно, — загадочно ответила она.

Следующая партия закончилась уже не с таким разгромным счетом, потому что спиртное начало действовать и на нее.

Мне это доставляло огромное удовольствие — играть в пул с собственной женой, которая отлично выглядела, особенно когда наклонялась над бильярдным столом, прислушиваться к потрескиванию поленьев в камине в этой уютной комнате в лесу и с бесплатным баром.

Тут в паб вошла юная леди, неся поднос с закусками, который я помог ей опустить на стойку бара.

— Привет. Меня зовут Эми, — улыбнулась она. — Добро пожаловать в «Дело». Приготовить вам что-нибудь выпить?

— Нет, — ответил я. — Но приготовьте себе.

Она отклонила мое предложение.

— Вот меню завтрака. Выберите, что вам хочется, и позвоните на кухню.

Я осмотрел поднос с изящно приготовленными закусками и спросил Эми:

— А где мой поросенок в тесте?

Она несколько растерялась:

— Шеф-повар у нас, типа, француз, он говорит, что никогда про такое не слышал. — И добавила: — Кажется, у нас не готовят хот-доги.

— Эми, это ведь Америка! Скажите Пьеру…

Но Кейт перебила меня:

— Эми, попросите шефа пустить в дело сосиски, которые подают к завтраку. — И пояснила: — Saucisses en croûte.[22] С горчицей. Хорошо?

Эми повторила это по-французски с сильным северным акцентом, пообещала сейчас же вернуться и ушла.

— Страна катится к чертовой матери! — сообщил я Кейт.

— Джон, кончай дурачиться. Попробуй лучше вот это. — И протянула мне копченую лососину, которую я отверг.

— Я думал, тут подают настоящую жратву. Мы же в лесу! Ну, знаешь, бифштекс из бизона или охотничье рагу… — Тут я вспомнил свое телефонное сообщение Харри и налил себе еще скотча.

— Я знаю, день у тебя был тяжелый. Так что давай выпусти пар, выпей, делай что угодно, лишь бы лучше себя чувствовать.

Я молча кивнул.

Мы забрали свои стаканы и вернулись в игровую. Я сел за карточный стол, Кейт устроилась напротив. Я распечатал новую колоду карт и спросил ее:

— В покер играешь?

— Играла когда-то. Но плохо.

Я улыбнулся.

— Красные чипы — по баксу. Синие — по пятерке. Ты банкуешь.

Я перетасовал карты, а она выдала нам чипы — на двести долларов каждому.

Я положил перед ней колоду:

— Сними.

Она сняла, и я раздал нам по пять карт.

Мы сыграли несколько партий, и в карты мне везло больше, чем в пул. Может, координацию движений я и утратил, но в покер могу играть хоть во сне.

— Опять вызов, — взглянула Кейт на свой сотовый.

— Сегодня, — я указал на стойку бара, — мы отвечаем только на вызовы вон оттуда.

— Думаю, надо все же позвонить Тому. Правда надо.

— Звонит тот, кто проиграет следующую партию.

Кейт продула партию и двадцать два бакса, но получила право ответить Тому Уолшу.

— Звоню на ваш вызов. — Она включила громкую связь и положила мобильник на стол, а сама принялась собирать карты.

Я услышал его голос:

— Где вы?

— В «Деле», — ответила Кейт. — А вы?

— В офисе. — Я подумал, что это чрезвычайно интересно и необычно для такого времени суток. — Свободно разговаривать можете?

Она усмехнулась:

— Не очень. Я выпила четыре порции «Столи».

И начала тасовать карты прямо перед микрофоном.

— Какой-то треск, — заметил Уолш.

— Это я карты тасую.

Он, кажется, начал терять терпение.

— А где Джон?

— Здесь.

— Ставлю чип, — подал я голос.

— Что?..

Она швырнула долларовый чип в центр стола и заявила:

— Я уравняла.

— Чем это вы занимаетесь? — спросил Уолш.

— Играем в покер, — ответила Кейт.

— Одни играете?

Она раздала по пять карт.

— Нет, это парная игра.

— Я спрашиваю, — сказал он преувеличенно терпеливо, — там есть еще кто-нибудь, кроме Джона?

— Нет. Открываемся?

Я бросил в центр синий чип:

— Еще пять баксов.

Она бросила два синих:

— Поднимаю еще на пять.

— У вас включена громкая связь?

— Да. Сколько карт меняешь?

— Две.

Она метнула мне две карты и сказала:

— Вам надо бы иметь что-нибудь получше простой тройки. Банк играет без прикупа.

— Блефуешь!

— Извините меня, — вмешался Уолш, — но, может, вы приостановите свою игру на минутку и мы займемся делом?

Кейт положила карты на стол и прошептала:

— Тебе открываться.

— Ты же подняла ставку на пятерку. Открывать тебе.

— Ты уверен?

— Открываться вам, Кейт, — сказал Уолш. — Но прежде чем вы откроетесь, может быть, Джон расскажет мне, как прошла встреча с майором Шеффером?

Я положил карты и отпил виски.

— Раз уж вы знаете, что мы остановились в «Деле», значит, уже с ним беседовали. Ну и что он вам поведал?

— Что Кейт при беседе не присутствовала.

— Правильно. Мы с ним пообщались как коп с копом.

— Именно этого я и опасался. И что?

— А почему он вам этого не рассказал?

— Он рассказал мне, что вы сообщили ему о нашем пари. Надеюсь, сегодня вы в более приличном настроении.

Это был высший класс юмора, на какой вообще способен Том Уолш, и мне захотелось еще дальше продвинуть его в том же направлении. Поэтому я засмеялся.

— Вы что, пили? — спросил он.

— Нет, сэр. Мы все еще пьем.

— Понятно… Ну ладно…

— Вы, мне кажется, должны были позвонить Шефферу до нашего приезда и сообщить, что мы с Кейт официально назначены расследовать это дело, не так ли?

— По всей видимости, даже в пьяном виде вы не забываете о некоторых оплошностях с моей стороны.

— Том, даже будучи мертвым, я бы не забыл, как вы меня затрахали.

— Вам следует научиться вести нормальный разговор, не поддаваясь эмоциям, — посоветовал мистер Уолш.

— Зачем? Это единственное, что мотивирует мое участие в работе.

Уолш пропустил мою реплику мимо ушей.

— Шеффер вам помог? Вы что-нибудь у него узнали?

— Том, Шеффер сказал мне то же, что и вам. Он просто обожает ФБР.

— Думаю, нам следует продолжить этот разговор, когда вы немного отдохнете.

— Я в полном порядке.

— Ну хорошо, — вздохнул он. — Значит, так, для вашего сведения. Тело Харри сейчас перевозят вертолетом в Нью-Йорк для вскрытия. Насколько я понял, на теле имеются следы насилия.

Я не ответил.

— Это явно не несчастный случай на охоте, — продолжал Уолш. — Бюро рассматривает его как убийство.

— Что послужило первым доказательством? — спросил я и тут же добавил: — Перешлите мне факсом полный отчет о вскрытии. Через Шеффера.

Это он проигнорировал и продолжил:

— Группа агентов из Нью-Йорка и Вашингтона уже на месте. Они хотят побеседовать с вами завтра утром.

— Если они не собираются нас арестовать, мы с ними побеседуем.

— Не впадайте в паранойю. Они просто хотят получить от вас всю информацию.

— Хорошо. А пока что вам следует обратиться к федеральному судье за ордером на обыск клуба «Кастер-Хилл» — и дома, и всей территории.

— Этот вопрос обсуждается.

Тут встряла Кейт:

— Том, мы с Джоном считаем, что Бэйн Мэдокс участвует в заговоре, выходящем за рамки игр на повышение цен на нефть.

На том конце воцарилось молчание.

— И какого рода заговор? — наконец выдавил Уолш.

— Мы не знаем. — Она посмотрела на меня и одними губами произнесла: — МЭД, ЯДЕ и СНЧ.

Я помотал головой.

— Так какого он рода?

— Не знаю, — ответила Кейт.

— Тогда почему вы так решили?

— Мы…

— Давайте обсудим это, когда вы протрезвеете, Том, — вмешался я.

— Ладно, позвоните мне утром. Я знаю, там нет внешних телефонов в номерах, а сотовая связь неустойчивая, но все равно — не дурите мне голову. И даже не думайте представить в бухгалтерию счет за это заведение! — И отключил связь.

— Твоя очередь, — кивнул я Кейт.

Она бросила на стол три синих чипа и заявила:

— Все равно я тебя переиграю. — Предъявила червовую флешь-рояль с джокером и подгребла все чипы из банка к себе. — А у тебя что было?

— Не твое дело.

Она собрала карты и перетасовала колоду.

— Хороший лузер — все равно лузер.

— Ишь ты, тоже мне мачо!

— Ничего, переживешь.

Мы сыграли еще несколько партий, и я даже немного выиграл — в покер мне везло больше, чем в пул. Потом предложил:

— А давай сразимся в дартс. По баксу за очко.

— Да ты уже стакан ко рту поднести не можешь! — засмеялась она. — Лучше уж я не буду так рисковать, оставаясь в комнате, где ты торчишь с дротиком в руке.

— Да ладно тебе. — Я встал, чуть покачнувшись. — Это вроде как салунное троеборье: покер, пул и дартс.

Я повесил мишень, отошел от нее футов на десять и начал метать дротики. Одна попала в шит, остальные, к сожалению, ушли «в молоко», причем последняя пришпилила к стене портьеру.

Кейт решила, что это смешно, и я предложил:

— Давай поглядим, как получится у тебя.

— А я не играю в дартс, — сообщила она. — Так что можешь попробовать еще разок. — И рассмеялась.

Вернулась Эми и принесла закрытый салфеткой поднос.

— Вот, пожалуйста. У него были сосиски из индейки, копченные на яблоневых поленьях.

Прежде чем я успел сообщить ей, что Пьеру следовало сделать с этими сосисками из индейки, Кейт сказала:

— Спасибо.

Эми посмотрела на торчащие из стены дротики, но промолчала, лишь поинтересовалась:

— Вы что-нибудь выбрали на завтрак?

Мы изучили меню и сделали заказ, который не мог бы испортить даже повар-француз.

Я хотел посмотреть вечерние новости и спросил Эми:

— А где у вас тут телевизор?

— В «Деле» нет телевизоров, — ответила она.

— А если наступит конец света? Мы же не сможем его увидеть по телевизору.

Она улыбнулась — так всегда улыбаются люди, понимая, что имеют дело с нетрезвой личностью. И обратилась к Кейт, которую, видимо, считала трезвой:

— У нас, типа, уже была такая проблема — одиннадцатого сентября. Понимаете? И тогда телевизор поставили здесь, в баре. Чтобы все могли смотреть. Как это было ужасно!

Мы с Кейт обошлись без комментариев, и Эми, пожелав нам доброго вечера, бросила еще один взгляд на дартс и вышла.

Я снял салфетку с подноса и изучил сосиски из индюшатины, запеченные в чем-то вроде теста из каких-то листьев.

— Это что еще за дерьмо?

— Завтра же уезжаем отсюда! — поддержала Кейт.

— А мне тут нравится.

— Тогда прекрати жаловаться и ешь свои траханые сосиски!

— А горчица где? Горчицу забыли!

— Пора спать, Джон. — Она протянула мне кожанку, надела свою куртку, собрала сумочку и портфель и потащила меня к двери.

Я достал «глок» из кобуры и сунул за пояс — на случай встречи с медведями. И предложил Кейт сделать то же самое, но она отвергла мой добрый совет.

Было холодно — я видел, как дыхание превращается в туман, — а в темном небе сверкали тысячи звездочек. Пахло соснами и дымом от дров, горящих в главном здании. Повсюду царила тишина.

Я люблю городской шум, ощущение бетона под ногами и не скучаю по звездам на небе, потому что огни Манхэттена создают свою собственную вселенную, а восемь миллионов людей более интересны мне, чем восемь миллионов деревьев.

И тем не менее это было несомненно прекрасное зрелище, и при других обстоятельствах я, весьма возможно, расслабился бы и отдался на милость дикой природы, обретя душевный покой и поглощая изделия французского шеф-повара вместе с двумя десятками незнакомых людей, которые, вероятно, нажили свои состояния, обдуривая американский народ.

— Как здесь тихо и спокойно! — восхитилась Кейт. — Чувствуешь, как уходят усталость и напряжение?

— Да я вроде по-прежнему их ощущаю.

— А надо расслабиться. Пусть природа торжествует.

— Точно. Вообще-то я как раз начинаю сливаться со своей примитивной природой.

— Джон, тебя это, возможно, удивит, но ты уже давно слился со своей примитивной природой. Говоря по правде, я до сих пор не видела тебя другим.

Я не понял, то ли это комплимент, то ли критическое замечание, поэтому ничего не ответил.

Мы обошли главное здание и вышли к каменной террасе. Сквозь огромные окна был виден интерьер большого холла, и я мог понаблюдать за постояльцами, сидящими вокруг двух столов и прилагающими титанические усилия, чтобы вести себя соответствующе. Местных среди них, конечно, не было, и откуда бы они ни приехали, путь им пришлось проделать немалый.

Потом я подумал о Бэйне Мэдоксе — сидит там себе в своем огромном холле, рядом камин, собака, охотничьи трофеи, выдержанное шотландское виски, слуга и, вероятно, подружка, а то и две. Для девяноста девяти процентов человечества более чем достаточно. Но Бэйном Мэдоксом — хотя он, вероятно, был весьма доволен своими достижениями и богатством — руководил какой-то внутренний голос, склоняющий его в сторону зла.

Припоминая подробности нашей беседы, я вспомнил странное выражение его глаз и что-то непонятное в поведении, наводившее на мысль, что он задумал какое-то крупное дело и считает себя носителем судьбоносных решений, недоступных остальному человечеству.

Уверен, у него имеются веские причины на то, что он задумал. Мэдокс, по сути дела, намекал на них, угощая нас виски и кофе. Но мне наплевать на эти причины, да и на внутренних демонов, которые его преследуют, равно как на божественные голоса и явную мегаломанию; больше всего меня сейчас беспокоило, что он, видимо, ввязался в какое-то криминальное предприятие и почти наверняка убил моего друга, стремясь добиться какой-то своей цели, несомненно, выходившей за рамки обычной уголовщины.

— О чем ты думаешь? — спросила Кейт.

— О Мэдоксе. О Харри. О ядерных зарядах и радиосигналах. И о прочем в том же роде.

— Уверена, мы с тобой все выясним.

— Видишь ли, в этой таинственной истории меня радует, что даже если мы ничего не выясним, то довольно скоро узнаем, в чем там дело.

— Мне кажется, было бы гораздо лучше все выяснить до того, как это случится.

Мы подошли к заднему входу в главное здание, не встретив никаких признаков хищной дикой фауны, и я разглядел дверь с деревянной табличкой, гласившей: «Мохаук».

Войдя внутрь, я запер ее на засов, не уверенный, может ли она остановить медведя и не лучше ли придвинуть к ней комод.

— Ой, как тут здорово! — воскликнула Кейт.

— Что?

— Номер. Комната. Ты только посмотри!

— О'кей. — Я посмотрел. Огромная комната со сводчатым потолком, как в кафедральном соборе, отделанная наборной сосновой планкой. Королевское ложе выглядело вполне комфортабельным, но настолько возвышалось над полом, что падать с него было просто опасно. На ложе стояла плетеная корзина с туалетными принадлежностями.

Мебели в комнате было много, кроме того, повсюду валялись многочисленные подушки и одеяла. Я знаю, женщинам такое нравится.

Пока Кейт бродила по номеру, щупая ткани и нюхая цветы, я проверил ванную. Я немного помешан на ванных, но эта была в полном порядке. Мне нравятся хорошие унитазы. Я умылся над раковиной и вернулся в номер.

В его дальнюю стену был встроен большой камин из дикого камня с дровами и растопкой, к которой Кейт уже подносила зажженную спичку. Лучинки вспыхнули, и она сказала:

— Очень романтично!

Над камином висели огромные рога, и это напомнило мне, что я и сам в данный момент в некотором роде рогат.

— У меня рог вырос, — сообщил я.

— Ты что, не можешь просто наслаждаться всей этой роскошью?

— Ты же сама сказала, что это очень романтично.

— Романтика и секс вовсе не одно и то же!

Я знал, что, если продолжу спор, ничего не получу, и пошел на компромисс:

— Я человек тонкий и чувствительный. Ладно, давай включим какую-нибудь музыку.

На столе стоял плейер и лежала стопка дисков.

Я быстренько нашел диск с записью Этты Джеймс,[23] которая, как я знал, нравилась Кейт, и сунул его в плейер.

Кейт обнаружила бутылку красного вина, которую и откупорила. Потом разлила вино по бокалам и протянула один мне:

— За нас.

Мы чокнулись, отпили по глотку и поцеловались, едва коснувшись губами. Я не самый большой любитель вина, но однажды открыл, что оно равнозначно романтическому настроению, а романтическое настроение ведет к… сами знаете чему.

Кейт обошла комнату и выключила лампы. Мы разулись и уселись в удобные кресла, стоящие друг против друга перед пылающим камином.

— Хорошая это была мысль, если не думать о стоимости, — сказала Кейт.

— Да мне тут Бэйн кое-что подсказал насчет цен на нефть. Так что завтра покупаем нефтяные фьючерсы, как только рынок откроется. А потом я звоню своему букмекеру и ставлю кучу денег на дату начала войны. Как тебе кажется, эта война связана с тем, что задумал Мэдокс?

— Возможно.

— Ага… Может, Мэдокс собирается устроить ядерный взрыв в Багдаде и таким образом не дать нам ввязаться в войну? Может, именно такую игру он затевает?

— Не знаю. Да и что толку гадать?

— Это называется анализ. Именно за это нам и платят.

— Я сейчас не на службе.

— Ядерный взрыв в Багдаде поднимет цены на нефть или опустит? И как же мне ставить деньги на дату начала войны, если ей будет предшествовать ядерный взрыв? Как думаешь?

— Думаю, сегодня тебе уже пора перестать об этом думать.

Я оглядел затемненную комнату, освещенную лишь огнем камина. Отблески пламени отражались от картин, висевших на стенах. За окном поднялся ветер, завывая в каминной трубе, гоня опавшие листья.

— Да, тут и впрямь очень романтично. Теперь я это вижу.

— Ты на правильном пути, — улыбнулась Кейт.

— Вот и хорошо. А ты хоть понимаешь, что Уильям Эвери Рокфеллер занимался сексом вот в этой самой комнате?

— Ты только об этом и можешь думать? Мы оказались в историческом месте, в одной из знаменитых «Больших вилл» в Адирондакских горах, а ты вспоминаешь о каком-то Рокфеллере, который занимался в этой комнате сексом.

— Неправда! Я как раз собирался сказать о тяге к пасторальной жизни, возникшей у богачей в начале прошлого века, которая привела к возведению этих домов в деревенском стиле — простых убежищ, где можно укрыться от сложностей городской жизни, от всего этого шума, загрязненного воздуха и улиц, кишащих народом.

— Это интересно.

— И еще: Рокфеллеры все были сексопаты. Вспомни беднягу Нелсона Рокфеллера! Есть еще устрицы а-ля Рокфеллер. Устрицы! Афродизиак! Понимаешь? Так что, вспоминая Уильяма Эвери…

— Джон, ты уклоняешься от темы.

— Точно.

И мы стали слушать Этту Джеймс, глядя на пламя и потягивая вино. Жар от камина навевал сонливость, и я зевнул.

Кейт встала, подошла к постели, сняла покрывало и подушку и разложила их перед камином.

Потом переоделась в нечто более удобное, то есть полностью разделась, а я наблюдал, как она это делает, освещенная пламенем камина. Совершенно голая, она улеглась на покрывало и посмотрела на меня.

Думаю, это был сигнал присоединиться, так что я встал, медленно разделся — это заняло секунд пять, — и мы разлеглись на покрывале в объятиях друг друга.

Потом она опрокинула меня на спину и взобралась сверху.

День у нас выдался грустный и гнусный, а завтрашний, если наступит, будет немногим лучше. Но пока что нам было хорошо.

Часть X Вторник Север штата Нью-Йорк

Выпущенная на свободу энергия атома изменила все, за исключением нашего образа мыслей, и мы, таким образом, движемся к невиданной катастрофе.

Альберт Эйнштейн

Глава 29

Звонок раздался точно в шесть утра, заставив меня гадать, о чем я думал, когда просил так рано нас разбудить. В голове кидались камнями маленькие шотландцы.

Кейт перекатилась на другой бок, что-то пробормотала и зарылась головой под подушку.

Я нашел в темноте ванную и принял душ, оказавшийся сущим подарком на миллион долларов — или по крайней мере на двенадцать сотен.

Пошел обратно в комнату, оделся и оставил спящую красавицу досыпать.

Мы провели практически бессонную ночь после крайне утомительного дня. И, заснув, впервые за долгое время, я увидел сон, будто стою под горящими башнями, из окон которых выпрыгивают люди. И еще мне приснилось, что мы с Харри идем на похороны.

Я открыл внутреннюю дверь нашего номера и обнаружил, что она выходит в коридор, ведущий к большому холлу.

Оба круглых стола в холле уже накрыли к завтраку, а в каминах горел огонь. Если бы я не был копом, то, думаю, не возражал бы стать Рокфеллером.

Дверь на кухню была распахнута, и до меня доносились голоса работающих там людей, занятых приготовлением завтрака.

Мне даже почудился голос с французским акцентом:

— Пог'осенок в тесте? — За чем последовал взрыв смеха. Впрочем, может, только почудилось.

На столике сбоку стояли кофейник и булочки. Я налил себе чашку черного кофе, прошел сквозь стеклянные двери на террасу и глубоко вдохнул горный воздух.

Было еще темно, но чистое небо обещало еще один прекрасный денек в этом райском местечке.

В правоохранительных органах существует поверье, подкрепленное опытом и статистикой, что первые сорок восемь часов расследования уголовного дела самые решающие. А вот разведка и контртеррористические операции идут гораздо медленнее. На то есть основательные причины, но мой инстинкт и опыт копа подсказывали: практически все, что удастся разузнать и выяснить, свалится на тебя в первые два дня. Ну может, в три.

То, что ты сумеешь сделать за это время и с этой информацией, и составит разницу между успешно раскрытым делом и запутанным клубком гребаных, вечно сующих нос не в свое дело боссов, безмозглых прокуроров, запасшихся кучей адвокатов подозреваемых и полоумных, ко всему придирающихся судей. Если дать всем этим уродам такую возможность, они всех затрахают и устроят жуткую неразбериху.

Пока я думал свои вдохновляющие на подвиги думы, на террасу с чашкой кофе в руке вышла Кейт. На ней был банный халат и шлепанцы из гардероба отеля. Она зевнула и улыбнулась:

— Доброе утро.

— Доброе утро, миссис Рокфеллер. — Женат ты или нет, но утренний протокол, особенно apres sex, требует поцелуя, комплиментов и воспоминаний о вчерашних занятиях любовью, которые звучали бы романтично, но не грубо, подробно и точно, но не по-свински.

Мне удалось справиться с этой задачей, и мы встали у балюстрады террасы, рука об руку, попивая кофе и любуясь соснами и осенними листьями.

Солнце уже вставало, туман поднимался вверх по склону холма к Верхнему саранакскому озеру. Стояла тишина, пахло влажной землей и дымом от горящих дров. Можно было понять, почему Харри так здесь понравилось, и я даже представил себе, как он просыпается утром в субботу в своем внедорожнике и видит примерно то же, что и мы сейчас, перед тем как отправиться в клуб «Кастер-Хилл».

— Может, когда мы тут все закончим, возьмем отпуск на недельку и снимем домик на берегу озера? Разве плохо?

Я подумал, что, если это дело кончится плохо, нам не придется брать отпуск на недельку — у нас тогда будет куча свободного времени.

— Сделаем это в память о Харри.

— Да, это будет просто отлично.

Кейт озябла, так что мы вернулись в большой холл. На кушетке возле камина уже сидела еще одна парочка. Мы снова налили себе кофе и уселись напротив них. Я использовал все языковые возможности собственного тела, чтобы продемонстрировать полное нежелание вступать в беседу. Парень — бородатый, средних лет джентльмен — подавал мне такие же сигналы. Но его жена — или подружка — улыбнулась и сообщила:

— Привет. Меня зовут Синди. А это мой жених, Санни.

Санни выглядел совсем не солнечно.[24] Даже мрачно. Может, ему только что подали счет за номер. А вот Синди вся светилась счастьем и дружелюбием и готова была, кажется, завести разговор даже с золотой рыбкой, плававшей в аквариуме.

Кейт стала болтать с ней о «Деле», об Адирондакских горах и прочем. Мы с Мрачным сидели молча. От камина тянуло жаром, поддерживая отличное настроение.

Синди и Мрачный жили на Лонг-Айленде, и он, как выразилась Синди, «занимался издательскими делами». Сама она работала в сфере паблик рилейшнз, где они и познакомились. Слава Богу, она не стала пересказывать всю историю их знакомства, но я не сомневался, что один из них был при этом определенно пьян.

Кейт, почти не погрешив против истины, сообщила, что она адвокат, а я социальный работник, связанный с общиной мусульманских иммигрантов. Это было смешно, но Мрачный недовольно фыркнул, явно не одобряя.

Разговор каким-то образом переместился на шопинг, и Синди сообщила, что в Лейк-Плэсиде имеются очень хорошие магазины. У меня тут же остекленел взгляд, и я решил уже, что Мрачный полностью со мной солидарен, но он смотрел на Кейт, чей халат вверху распахнулся больше нужного. Вот ведь свинья!

Кстати, я заметил, что Синди тоже очень мила — длинные светлые волосы, ореховые глазки, нордические черты лица и действительно роскошная… ну ладно, внешность. И так далее. Выглядела она лет на двадцать моложе своего так называемого жениха, и я вполне мог догадаться, что́ она в нем нашла привлекательного, если, конечно, не считать некоторой выпуклости в штанах. Я имею в виду его бумажник.

Тут Мрачный нарушил молчание:

— У меня свой взгляд на иммигрантов. Где ты родился, там и должен жить. — Он встал и бросил последний взгляд на впадинку между грудей Кейт с более выгодной позиции. — Рад был с вами познакомиться.

Синди тоже поднялась:

— Увидимся за обедом. Шеф-повар обещал сегодня жареных вальдшнепов.

Вальдшнепов? Я поднялся на ноги.

— Слышал, что эти вальдшнепы твердые и влажные.[25]

— Джон! — одернула меня Кейт и повернулась к нашим новым знакомым: — Желаю хорошо провести день.

— У меня другие планы, — ответил Мрачный.

И они ушли.

— Парочка совершенно неподходящих друг другу людей, — заметила Кейт.

— Ты про них или про нас?

Мрачный оставил на кушетке номер «Нью-Йорк таймс», и я проглядел первую полосу. Один из заголовков гласил: «Разногласия США и Франции по Ираку углубляются».

— Ну видишь? — сказал я Кейт. — Если бы эти лягушатники ели нормальную пищу, как ирландцы или англичане, у них хватало бы смелости. Кто вообще ест улиток? А вот еще одно сообщение в ту же струю: фейерверк в Диснейленде возле Парижа — расположенный рядом гарнизон французских войск перепугался, побросал оружие и сдался группе шведских туристов.

— Джон, рановато для подобных шуточек.

— Вальдшнепы! — И я прочитал еще один заголовок: — «Буш приписывает взрыв в ночном клубе на Бали Аль-Каиде». — Я просмотрел статью и отметил, что «некоторые воинствующие исламисты вовсю пропагандируют версию, будто за взрывом в субботу стоят Соединенные Штаты, использующие его как средство давления на индонезийское правительство и для усиления своей позиции в стремлении начать войну против Ирака».

Воинствующие исламисты говорили то же самое и по поводу событий 11 сентября. Интересная теория, вполне способная претендовать на правдоподобность и заставить некоторых задуматься. Я вовсе не помешан на заговорах, но вполне могу себе представить людей в нашей стране, как входящих в правительство, так и не имеющих к нему прямого отношения, которым нужен предлог для расширения войны против терроризма, чтобы охватить ею некоторые исламские страны. Ирак например. Я вспомнил слова одного шпионистого малого из ЦРУ, входившего в состав АТОГ: «Что нам нужно, так это еще одна хорошая атака террористов».

Лично я вполне могу обойтись и без этого, но понимаю, что именно он имел в виду.

— Я иду в номер, — сказала Кейт, — принимать душ. А ты что собираешься делать?

Я посмотрел на свой мобильник и увидел, что он опять отключился от сети.

— Мне надо позвонить Шефферу и договориться насчет поездки на место. Пойду позвоню из кухни. Потом вернусь в номер.

— Не груби Пьеру.

— Oui, oui.[26]

Она пошла в номер, а я отправился на кухню. Там кипела активная деятельность, и никто, кажется, даже не заметил или просто не стал обращать внимания на мое вторжение. Я нашел телефон, висевший на стене, и набрал номер управления полиции. Трубку взял дежурный сержант и велел мне подождать. В кухне пахло жареной свининой, и у меня забурчало в животе.

Я открыл «Таймс» на полосе, где печатают некрологи, но не увидел там никакого Харри Маллера. Может, еще слишком рано для появления некролога или, возможно, его будут печатать не в «Таймс». Я просмотрел полосу городской хроники — на тот случай если сообщение о смерти Харри напечатано там, — но тоже ничего не обнаружил. Несчастный случай на охоте на севере штата не слишком тянет на новостное сообщение в газете, но убийство федерального агента вполне подойдет.

Стало быть, ФБР и местная полиция выпустят совместное заявление, в котором будет сказано, что смерть, видимо, наступила в результате несчастного случая, но дело еще расследуется. Органу массовой информации, который затребует последующую информацию, посоветуют придержать публикацию, чтобы не расстраивать родственников покойного, или намекнут на возможного подозреваемого. Таким образом обычно удается выиграть несколько дней.

Подошла официантка, и я сказал:

— Сделайте одолжение, проверьте заказ на завтрак для мистера и миссис Кори. Номер «Мохаук». А мне неплохо бы сандвич — бекон с ржаным хлебом.

— Сейчас?

— Да, пожалуйста. И кофе.

Она побежала выполнять заказ, и тут в трубке раздался голос майора Шеффера:

— Доброе утро.

Я едва его расслышал, все заглушали звуки кухни, и ответил громко:

— Доброе утро. Когда лучше всего отправиться на место происшествия?

— Подъезжайте сюда к восьми. Встретимся в вестибюле.

— Спасибо. Что-нибудь еще?

— Я вчера говорил с доктором Глизон.

— Приятная дама.

— Она сообщила, что вы несколько вышли за рамки опознания тела и отдания последнего долга покойному.

— Я же говорил вам, что она показала нам следы физического насилия.

— Да? Вы осматривали что-то из его личных вещей?

— Совершенно к ним не прикасался.

— Что-нибудь еще обнаружили, детектив? — спросил он.

— Нет. — Только знаки в кармане Харри да список звонков в памяти его мобильника.

— Что-то оттуда забрали?

— Нет. — Только карту территории клуба «Кастер-Хилл».

— Мои ребята говорят, что ваша жена не зарегистрировалась ни по прибытии, ни при убытии.

— Вот что я вам скажу, майор: почему бы нам после осмотра места происшествия не проехать в морг?

— Поздно. Федералы уже забрали тело, вчера вечером.

— Я ведь говорил вам, что надо действовать быстро.

— Спасибо.

Официантка поставила на стойку рядом со мной поднос.

— Завтрак подадут вам в номер в семь.

— Отлично. Добавьте туда парочку бисквитов, которые только что вынули из печи.

— Как вам нравится в «Деле»? — поинтересовался Шеффер.

— Здорово! И выпивка бесплатная. А как у нас дела с ордером на обыск и наблюдением? — Я откусил добрый кусок сандвича с беконом. Райское наслаждение.

— Об ордере пока что забудьте. Но наблюдение я вчера вечером установил.

— Что-нибудь прорезалось?

— Ага. В двадцать ноль три территорию покинули две машины: одна — микроавтобус, зарегистрированный за клубом «Кастер-Хилл»; другая — «форд», принадлежащий компании «Энтерпрайз».

Я запил бекон кофе.

— Куда они направились?

— В Адирондакский региональный аэропорт. Коммерческий терминал в этот час уже закрыт, и они оставили «форд» на площадке «Энтерпрайз», бросили ключи в почтовый ящик, а потом оба водителя сели в микроавтобус и вернулись обратно в клуб «Кастер-Хилл».

— И что вы думаете по этому поводу?

— Выглядит подозрительно — то, что они возвратили взятую напрокат машину. А вы как считаете?

У майора Шеффера было какое-то странное чувство юмора. Я сказал:

— Проверьте багажник — вдруг там чье-то тело? А какой номер у этого «форда»?

— У меня его тут нет. — Вежливая форма ответа «А что вы для меня в последнее время сделали»?

— В клубе «Кастер-Хилл» я видел синий «форд» фирмы «Энтерпрайз». — Я продиктовал ему по памяти номер машины. — Совпадает?

— Вроде да. Я позвоню в «Энтерпрайз» и выясню, кто арендовал эту тачку.

Я подумал, что, видимо, уже имею эту информацию — от приятеля Кейт, Ларри из «Энтерпрайз», но сказал ему:

— Хорошо. Слежка дала еще что-нибудь?

— Нет. А на что вы рассчитываете?

— Пока сам не знаю. Но хотелось бы выяснить, там ли еще Мэдокс.

— О'кей.

— Итак, пусть кто-нибудь непременно позвонит мне, если там обнаружится какая-нибудь деятельность… Стоп, погодите. — Юнец в идиотическом облачении шеф-повара пытался привлечь мое внимание.

— Что вам нужно? — осведомился я.

— Мне необходимо воспользоваться телефоном, чтобы сделать заказ.

— И что вы хотите заказать? Вальдшнепов? Я большой специалист по вальдшнепам. Дайте мне номер, и я закажу. Сколько вам?

— Мне нужен телефон, сэр.

— Слушайте, приятель, я тут планету пытаюсь спасти. Подождите. — И уже Шефферу: — Я звоню вам с кухни. Ладно, увидимся в восемь.

Я стукнул по рычагам, отключая связь, и отдал трубку шеф-повару.

— Если мир рухнет в тартарары, то по вашей вине.

Тут рядом возник симпатичный малый в белых одеждах явно от хорошего портного, в котором я сразу определил настоящего французского шеф-повара, и протянул мне руку.

— Доброе утро, — произнес он с акцентом. Мы обменялись рукопожатиями. — Вы, конечно, мистер Кори.

— Oui.

— Ах, вы говорите по-французски!

— Oui.

— Bon. Меня зовут Анри, я главный повар. Должен перед вами извиниться за поросенка в тесте.

Произнес он это совершенно правильно, чего нельзя сказать о знании им рецепта этого блюда. Я ответил:

— Можете об этом не беспокоиться, Анри.

— Но я беспокоюсь! И чтобы приготовить его, уже заказал все ингредиенты. Сегодня подам это блюдо в час коктейлей.

— Потрясающе! Я люблю, чтобы корочка была поджаристая.

— Да, конечно. — Он наклонился ко мне и прошептал: — Мне тоже нравятся такие штучки.

Он явно меня разыгрывал.

— Я никому не скажу. Только не забудьте про горчицу. Ладно, пока.

— Хотите, я покажу вам мою кухню?

Я огляделся по сторонам:

— Смотрится неплохо.

— Вы можете заказать у нас любое блюдо, даже самое необычное.

— Отлично. Я как раз подумывал о вальдшнепах.

— Ах, это просто удивительно! Вальдшнепы будут сегодня на ужин.

— Да неужели? Вот так совпадение! Значит, мне сегодня должно везти в лотерею!

— Да? Ах, понимаю!

Я посмотрел на часы:

— Ну ладно, мне…

— Один момент! — Он достал из кармана клочок бумаги. — Это меню на вечер. — И зачитал: — Мы начнем с рагу из лесных грибов, потом идет филе из арктического гольца в сухариках под соусом из острых перчиков на beurre noir.[27] Мне кажется, к нему хорошо подойдет калифорнийское шардоне. Да? Потом вальдшнепы — я их подам с гарниром из местных овощей etuvee[28] под соусом из портвейна. Думаю предложить к вальдшнепам французское каберне-совиньон. Что вы скажете, мистер Кори?

— Э-э-э… по-моему, звучит сногсшибательно!

— Очень хорошо. И закончим глубокими исследованиями в области шоколада.

— Замечательное завершение!

— С сотерном, конечно.

— Несомненно. О'кей, я…

— Вы с женой разделите с нами ленч?

— Нет, мы должны быть на гонках бурундуков. Спасибо за…

— Тогда я соберу вам ленч для пикника! Когда вы уезжаете?

— Через двадцать минут. Да вы не беспокойтесь…

— Нет, я настаиваю! Корзина для пикника будет в вашей машине! — Он протянул мне руку, мы снова обменялись рукопожатиями, и он добавил: — У нас могут быть разногласия, но мы ведь останемся amis,[29] да?

Да, конечно, несомненно. Мне и так уже было стыдно за свои антифранцузские высказывания, так что я ответил:

— Вместе мы выбьем из иракцев всю дурь. Правильно?

Анри явно не был в этом уверен, но улыбнулся:

— Вероятно.

— Сможем, сможем! Ладно, увидимся вечером.

Выходя из кухни, я слышал, как Анри распоряжается насчет ленча для пикника. Только не надо улиток!

Я вернулся в номер и сообщил Кейт, изощрявшейся у трюмо с макияжем:

— Быстро, поехали. В восемь надо быть в штаб-квартире полиции.

— Завтрак на столе. Что тебе сказал майор Шеффер?

— По дороге расскажу. Где твой портфель?

— Под кроватью.

Я вытащил ее портфель и стал просматривать кипу договоров на аренду машин компании «Энтерпрайз», стоя у стола и распаковывая корзинку с горячими бисквитами.

— Что ты там ищешь?

— Масло.

— Джон!..

— Ага, вот он.

— Что?

— Договор на аренду в фирме «Энтерпрайз» машины с номером, который я засек в клубе «Кастер-Хилл». — Я положил договор на стол и намазал бисквит маслом.

— И кто брал эту машину?

— Это может оказаться интересным…

— Что?

— Фамилия этого парня. Он русский. Михаил Путов.

— Звучит необычно для членства в этом клубе, — задумчиво проговорила Кейт.

— Мне тоже так кажется. Может, Мэдокс приглашает в клуб бывших врагов времен «холодной войны» — вспомнить прошлое? — По-прежнему стоя, я занялся омлетом. — Завтракать будешь или продолжишь свои занятия живописью?

Никакого ответа.

— Нам пора ехать.

Никакого ответа.

— Дорогая, может, мне принести тебе сок, кофе и тостик?

— Да, пожалуйста.

Я не так уж хорошо натренирован, но учусь, поэтому поставил на трюмо сок, намазанный маслом тост и кофе.

— У тебя мобильник работает?

— Нет.

— Тогда мне придется еще раз звонить из кухни.

— Кому?

— Одному приятелю, который может надыбать данные на этого русского малого.

— Так позвони в наш офис.

— Лучше не буду.

— У нас уже и так полно неприятностей, Джон, — проинформировала она меня. — Ты хоть понимаешь это, а?

— Ага. Только нынче в нашем мире информация — это власть. И если ты отдаешь кому-то свою информацию, то отдаешь ему и власть. И способность отбиться от неприятностей, которых у нас полно.

— Понятно. Только в моем мире действует другой принцип, — ответила Кейт. — А именно: не наживай неприятности.

— Думаю, твой принцип несколько запоздал, дорогая.

Глава 30

Я направился обратно в большой холл, где уже было довольно много людей, включая Синди и Санни, которые расселись за двумя столами и уминали завтрак. Синди улыбнулась и помахала мне рукой. Санни высматривал Кейт.

Я снова ввалился в кухню. На телефоне висел тот же парнишка — опять делал какой-то заказ. Я сказал ему:

— Анри тебя спрашивал. Прямо сейчас.

— А?

— Мне нужен телефон. Немедленно.

Он помрачнел, но повесил трубку и удалился. Да, молодежи нужно учиться терпению и уважению к взрослым.

Я нашел нужный номер в справочнике своего сотового.

Ответил знакомый голос:

— «Кернс инвестишгейшн сервис».

— Мне кажется, моя собака — иракский шпион, — сообщил я в трубку. — Вы можете выяснить ее прошлое?

— Кто это?.. Кори, ты?

— Привет, Дик. У меня тут завелся французский пудель. И он каждую пятницу поворачивается лицом к Мекке и начинает выть.

Он рассмеялся:

— Застрели его. Ну, как твои дела?

— Отлично. А ты как?

— Великолепно. Ты откуда звонишь? Что такое «Дело»?

— А в чем дело? А-а, это отель, в котором я остановился. В Саранак-Лейк.

— Отпуск?

— Работа. Как Мо?

— Как обычно, сходит с ума. Как Кейт?

— Отлично. Мы вместе тут работаем.

Мы еще с минуту обменивались вежливыми вопросами и ответами. Дик Кернс — бывший коп из отдела по расследованию убийств Управления полиции Нью-Йорка — когда-то был в составе так называемой «Синей сети», то есть патрульным полицейским, которые всегда работают в своих синих мундирах. Сеть эта, как я заметил, с каждым годом становится все меньше. Одни ребята выходят на пенсию, другие переходят в соседние отделы или умирают естественной смертью. Или, как Дом Фарелли и шестеро других моих знакомых, гибнут при исполнении служебных обязанностей, например 11 сентября.

Дик тоже короткое время был прикомандирован к АТОГ, где получил допуск высшего уровня ко всем государственным тайнам и узнал, как работают федералы, так что по выходе в отставку начал получать от ФБР одноразовые задания проверять прошлое некоторых подозреваемых — в качестве внештатника. После 11 сентября в конторах, подобных его бюро, начался настоящий бум, так что он теперь зарабатывает больше денег, чем за всю свою службу в полиции, и при этом у него вдвое меньше стрессов.

Покончив с расспросами, я сказал:

— Дик, мне нужна информация об одном парне.

— Ладно. Только у меня дел по горло. Когда тебе это нужно?

— К полудню.

Он засмеялся:

— У меня сейчас десять человек под микроскопом — выясняю их прошлое для ФБР. И уже запоздал со всеми.

— Дай им положительные характеристики на предмет получения допуска высшего уровня и выставляй счет. А мне нужна лишь общедоступная информация. Ну, плюс несколько телефонных звонков, чтобы прояснить детали.

— К полудню?

Я уже заметил, что некоторые сотруднички кухни вовсю интересуются моим разговором, так что понизил голос и сообщил Дику:

— Это может касаться национальной безопасности.

— И ты звонишь мне? А почему этим не займется твоя контора?

— Я к ним и обратился, а они направили меня к тебе. Ты же в таких делах самый лучший.

— Джон, опять суешь нос в дела, которые тебя не касаются?

Видимо, Дик припомнил, как помогал мне — неофициально, разумеется, — с расследованием дела о восьмисотом рейсе авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз»,[30] и теперь решил, что я снова принялся за свои старые штучки. Конечно, принялся, но ему-то зачем об этом знать?

— За мной большой должок.

— Ты со мной еще за прошлое дело не рассчитался. Слушай, а чем кончилась эта заварушка с делом о восьмисотом рейсе?

— Ничем. Готов записывать?

— Джон, я ж этим на жизнь зарабатываю! И если стану тебе помогать, меня могут попереть отсюда, я разорюсь и меня арестуют.

— Имя — Михаил, — продиктовал я по буквам.

Он тяжко вздохнул.

— Русский?

— Вероятно. Фамилия — Путов. — Я снова продиктовал по буквам, он повторил.

— Надеюсь, у тебя есть на него что-то еще.

— Ага, есть, особых трудностей у тебя не будет. Его договор на аренду машины, так что если он не пользовался фальшивыми документами, у тебя имеется все, что нужно.

— Хорошо. Выкладывай.

Я продиктовал ему все требуемые данные из арендного договора с компанией «Энтерпрайз», включая адрес Путова — он проживал в Кембридже, штат Массачусетс.

— О'кей, — сказал Дик. — Это и впрямь не трудно. А что с этим парнем? Чего это ты им заинтересовался?

— Пока не знаю, что там за дела. Но мне необходимо выяснить, чем он зарабатывает на хлеб с маслом.

— Ну, это входит в обычный круг вопросов. Счет кому выслать?

— Моей бывшей жене. — У Дика не было никаких побудительных причин выполнять этот заказ, кроме как оказать содействие бывшему собрату по службе, но, давая ему более сильную мотивировку, нежели проблемы национальной безопасности, я спросил: — Ты Харри Маллера помнишь? Он вместе со мной работал в доме двадцать шесть по Федерал-плаза.

— Ага… Тоже бывший коп… вышел в отставку… ты мне о нем говорил.

— Точно. Так вот, он погиб. Здесь, недалеко от Саранак-Лейк. На днях, видимо, увидишь некролог или сообщение в газетах, и там может быть сказано, что это несчастный случай на охоте. На самом деле его убили.

— Господи… Харри Маллер? И как это случилось?

— Именно это мне и надо выяснить.

— И тот русский как-то с этим связан?

— Он связан с другим парнем, которого я считаю убийцей.

— О'кей… Значит, к полудню, так? Как мне с тобой связаться?

— Тут сотовая связь плохо работает. Я сам тебе позвоню. Будь на стреме.

— Буду, точно.

— Спасибо. И привет Мо.

— Кланяйся Кейт.

Я повесил трубку и вышел из кухни. Надо бы найти местечко получше для дальнейшего ведения этой операции.

Я прошел через большой холл в ротонду, потом наружу и, увидев Кейт за рулем машины, запрыгнул на пассажирское сиденье.

— О'кей. К обеду кое-что узнаем про Михаила Путова.

Она включила скорость, и мы поехали.

Я глянул на часы на приборной панели.

— Как думаешь, за тридцать минут доберемся?

— Поэтому я и села за руль.

— Мне что, напомнить тебе, как ты обычно паникуешь в манхэттенских пробках?

— Ничего я не паникую… Это практическое применение навыков в технике уклонения.

— Когда все остальные вокруг тебя занимаются тем же.

— Очень смешно. А что это у нас на заднем сиденье?

Я оглянулся.

— Ох, это я просто позаботился о нашем будущем и попросил шеф-повара приготовить ленч для пикника.

— Хорошая мысль. Так ты с ним познакомился?

— Ага. Генри. Нет, Анри. Впрочем, не важно.

— И ты, как обычно, нагло себя вел?

— Конечно, нет! Он подаст к коктейлям поросенка в тесте. Специально для меня.

Не думаю, что она поверила.

Мы миновали ворота и поехали по узкой, стиснутой деревьями колее, потом вывернули на дорогу. Кейт утопила в пол педаль газа, и мы помчались на встречу с дорожной полицией, если, конечно, они сподобятся заметить нас первыми и задержать за опасную езду.

— Что-нибудь новенького от майора Шеффера? — осведомилась Кейт.

— Ага. Они послушались моего совета и установили наблюдение за территорией «Кастер-Хилл».

— И что?

— И заметили, как машину компании «Энтерпрайз», арендованную Путовым, вчера вечером вернули в аэропорт.

— Значит, Путов уехал?

— Если да, то не вчера и не из аэропорта. Он… или тот, кто отводил машину, вернулся в клуб «Кастер-Хилл» в микроавтобусе.

Пока мы ехали, я сообщил ей все остальное, потом достал из кармана договор на аренду машины и стал его изучать.

— Путов взял «форд» утром в воскресенье. Значит, прилетел в этот же день рейсом из Бостона или Олбани…

— Из Бостона, — сказала она. — Я проверила списки прилетевших. Михаил Путов прибыл в Адирондакский региональный аэропорт в Саранак-Лейк в девять двадцать пять в воскресенье.

— Отлично. Он живет в Кембридже. — Я заглянул в договор. — Путов взял «форд» на два дня — стало быть, должен был вернуть сегодня. Вместо этого пригнал машину на паркинг аэропорта вчера вечером. Ты проверяла у Бетти списки забронированных билетов?

— Проверяла. Путов забронировал место на сегодняшний рейс в двенадцать сорок пять на Бостон.

— О'кей. Это мы проверим. — Я подумал немного и добавил: — Интересно, почему он прибыл на эту встречу позже остальных и, по всей вероятности, остался, когда все уже уехали?

— Это зависит от того, зачем он приехал. Может, у него какие-то нефтяные дела с Мэдоксом.

— Мистер Мэдокс — человек слишком занятой. У него очень много дел. Устраивает дружеское сборище со старыми и влиятельными приятелями, потом убивает федерального агента, потом вдруг встречается с русским из Кембриджа, штат Массачусетс. Понять не могу, как он все это успел, да еще и нас с тобой принял.

— Не думаю, что Харри входил в его планы на уик-энд, — заметила Кейт.

Но вполне возможно, все же входил.

Мы повернули на восток и поехали по шоссе восемьдесят шесть. Кейт, кажется, доставляло большое удовольствие гнать по узкой дороге, едва разъезжаясь с огромными грузовиками, мчащимися навстречу.

— Сбрось скорость, — попросил я.

— Не могу. Педаль газа заело, тормоза отказали. Так что закрой глаза и поспи немного.

У Кейт, выросшей в сельской местности, полным-полно таких вот идиотских дорожных шуточек, ни единая из которых не кажется мне смешной.

Я сидел, уставившись в ветровое стекло.

— Мне бы надо позвонить Джону Насеффу. Ты его знаешь?

— Нет, но у него очень милое имя.

— Он из УКР ВМФ, прикомандирован к АТОГ.

— Из чего? — переспросил я.

— Из Управления криминальных расследований ВМФ. Занимается связью.

— Вот и спроси его насчет моего мобильника.

Это она проигнорировала и продолжила:

— Я все думаю про этого Фреда. Помнишь, флотского отставника. Ну так вот, если эта зацепка чего-то стоит, то нужно спросить у человека, имеющего отношение к флоту и к системам связи, что такое СНЧ. Может, на что-то выйдем.

Не уверен, что меня полностью устроила ее аргументация, но, похоже, Кейт была права. С другой стороны, мне очень не хотелось обращаться с подобными вопросами в дом двадцать шесть по Федерал-плаза.

— Я не хотел бы звонить к нам в контору.

— Да почему не позвонить? Мы же там работаем.

— Ага, только сама ведь знаешь, как у нас разносятся сплетни.

— Это не сплетни! Мы все обмениваемся информацией и добываем ее. Информация — это власть. Правильно?

— Только когда держишь ее при себе. Давай просто залезем в Интернет и выясним, что такое СНЧ.

— Вот ты и залезь. А я позвоню специалисту.

— О'кей… только играй с ним втемную. Ну, типа: «Эй, Джон, мы тут поспорили насчет всяких этих низкочастотных радиоволн. И моя сестра утверждает, что может сварить на них яйца вкрутую, а муж считает, что от них поджариваются мозги». Ладно?

— Хочешь, чтобы он принял нас за идиотов?

— Именно.

— Я не так хорошо, как ты, умею разыгрывать из себя кретинку.

— Тогда я позвоню ему сам.

— Ладно, позвоним вместе.

Мы приехали в Рэй-Брук, и Кейт сбросила скорость. Через пару мгновений мы въехали на парковку полиции штата. Было восемь ноль пять утра.

Кейт взяла свой портфель, и мы пошли к зданию управления, но тут из ряда припаркованных машин вылетела одна и остановилась прямо перед нами.

Я еще не понял, в чем дело, но уже был наготове.

Стекло водительской дверцы опустилось, и оттуда высунулась голова Хэнка Шеффера:

— Запрыгивайте!

Это была «краун-виктория» без полицейских опознавательных знаков. Я сел спереди, Кейт — на заднее сиденье.

Я терялся в догадках, зачем ему понадобилось ждать нас в машине вместо вестибюля, но он прояснил ситуацию:

— На меня с утра гости свалились.

Вопросы задавать уже не требовалось.

Он выехал на шоссе и пояснил:

— Шестеро. Трое из нашего нью-йоркского офиса, двое из Вашингтона и один из вашей конторы.

— Ага, — сказал я. — Их направило правительство, и они прибыли помогать вам.

— Пока что они помогают сами себе — роются в моих досье.

Кейт произнесла с заднего сиденья:

— Извините. Я все-таки из ФБР.

Я обернулся к ней:

— Мы вовсе не критикуем ФБР, дорогая.

Ответа не последовало.

Я спросил у Шеффера:

— А из АТОГ кто приехал?

— Парень по имени Лайам Гриффит. Знаете его?

— Еще бы. Он из отдела профессиональной ответственности.

— Это еще что за чертовщина?

— А это федералы именуют так наш отдел внутренних дел.

— Правда? Ну вот, он вас разыскивает, обоих.

Я оглянулся на Кейт, которая, кажется, несколько упала духом.

Некоторые называют Лайама Гриффита Пугалом, но более молодые, особенно те, кто слишком часто смотрел «Матрицу», именуют его Агентом Смитом. Лично я кличу просто — Паскуда.

Я припомнил, что Гриффит тоже вроде бы должен был ехать на встречу в ресторан под названием «Окна в мир» в ВТЦ, но либо опоздал, либо его не пригласили. В любом случае он избежал участи многих оказавшихся тем утром в башнях-близнецах.

И еще: у меня было несколько столкновений с мистером Гриффитом в период расследования дела «Транс уорлд эйрлайнз», и моими последними словами, сказанными ему в баре «Экко», были: «Пошел отсюда к гребаной матери, чтоб я тебя больше не видел!»

Он принял мой совет, хотя тот ему не слишком понравился.

И вот теперь возник опять.

— И что вы ему сказали? — спросила Кейт у Шеффера.

— Сказал, что вы, видимо, заедете к нам сегодня. Он ответил, что хотел бы встретиться с вами, когда это произойдет. Я так понимаю: вы не прочь эту встречу отложить.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Он вроде бы не услышал.

— Ваш босс, Том Уолш, позвонил сразу после вашего отъезда. И спросил, что мы с вами обсуждали, а я переадресовал его к вам.

— Отлично, — ответил я. — А я переадресовал его к вам. Это вы ему сказали, что мы остановились в «Деле»?

— Нет. А что?

Я оглянулся на Кейт, потом пояснил Шефферу:

— Он, видите ли, оставил там для нас сообщение.

— Я об этом и не упоминал.

«Может быть, — подумалось мне, — наши друзья из ФБР, прилетевшие из города, или Лайам Гриффит расспросили нашу подружку Макс из офиса компании „Херц“». И я спросил Шеффера:

— Уолш сообщил вам, что мы официально назначены расследовать это дело?

— Нет. Но и не сказал, что Гриффит прибыл сюда, чтобы отстранить вас от этого дела. Однако мне кажется, он приехал именно для этого.

Если бы мы с Кейт могли сейчас разговаривать свободно, то, наверное, согласились бы, что Том Уолш в принципе нас подставил. Вообще-то долго хранить это в секрете все равно не удастся, поэтому я бросил Кейт:

— Том отрекся от нашего соглашения.

— Ну, мы этого не знаем… — ответила она. — Может, Лайам Гриффит просто хочет… разъяснить нам условия нашего сюда назначения.

— Не думаю, что именно поэтому Уолш обратился в отдел профессиональной ответственности и Гриффит прилетел именно за этим, — заметил я.

Она не ответила. А Шеффер сказал:

— Последнее, что он произнес, — у вас есть семь дней, чтобы раскрыть это дело, и пока я не услышу обратного, дело расследуете вы.

— Правильно, — согласился я.

А пока мне надо все время держаться на шаг впереди Лайама Гриффита.

Глава 31

Не прошло и часа, как мы свернули с шоссе пятьдесят шесть на Старк-роуд.

Наши мобильники и пейджеры все утро безмолвствовали, что было бы весьма мило, когда бы не было столь угрожающе.

По сути дела, наш обычный телефонный собеседник, Том Уолш, залег на дно, а на промысел вышел Паскуда. К настоящему моменту Уолш и Гриффит наверняка уже несколько раз общались, обсуждая вопрос, где бы им отыскать детектива Кори и специального агента Мэйфилд, этих неуправляемых, настоящих ренегатов.

Гриффит, без сомнения, обнадежил Уолша, что негодяи скоро здесь появятся и не успеют войти в вестибюль штаб-квартиры полиции штата, как их арестуют и препроводят в аэропорт, где уже ждет вертолет ФБР, чтобы доставить их на Манхэттен.

Ну так этого не произойдет.

Я отключил мобильник и пейджер и сделал знак Кейт последовать моему примеру.

Шеффер ехал той самой дорогой, про которую нам говорил Руди, и через пятнадцать минут мы оказались на Т-образном перекрестке, откуда начиналась Маккуэн-Понд-роуд, ведущая на север, к воротам клуба «Кастер-Хилл».

Не доезжая до перекрестка, я увидел оранжевый пикап, поставленный на обочине. На его двери красовался герб штата. Двое парней в комбинезонах рубили кустарник.

Шеффер сбросил скорость и сообщил нам:

— Полиция штата.

Он остановился, парни узнали своего босса и подошли к машине. Судя по их виду, им очень хотелось отдать честь, но, будучи «замаскированными», они просто кивнули:

— Доброе утро, майор.

— Кто-нибудь появлялся? — спросил Шеффер.

— Нет, — ответил один из них. — Ни туда, ни оттуда. Тишина.

— Слишком не старайтесь, — пошутил Шеффер. — А то выйдете из образа гражданских служащих.

Полицейские выдали шефу добрую порцию хохота, и мы поехали дальше.

— Если они заметят машину, выехавшую из «Кастер-Хилл» и свернувшую на шоссе пятьдесят шесть, — сообщил нам Шеффер, — то сразу сообщат по радио ребятам, сидящим в тачке без опознавательных знаков. Те перехватят ее на шоссе и поедут следом, как это было проделано вчера с клубным микроавтобусом и «фордом» из «Энтерпрайз». А если машина свернет сюда, в лес, за ней последует этот пикап. Вчера вечером, — продолжал майор, — мы воспользовались грузовиком из местной электрической компании. Через день-два у нас уже не останется отговорок, чтобы торчать на этом перекрестке посреди леса.

— Как вам кажется, — спросил я, — в клубе «Кастер-Хилл» кто-то уже знает об этих машинах?

— Несомненно. Мои ребята говорят, что охранники по крайней мере пару раз в день выезжают сюда на джипе, осматривают местность и возвращаются обратно. Вроде как ведут наблюдение за периметром.

— Бэйн Мэдокс был армейским офицером, — заметил я.

— Знаю. Он неплохо осведомлен, как высылать дозоры для охраны периметра.

А еще Мэдокс был параноиком, что совсем неплохо, когда на тебя охотятся.

Мы ехали дальше по извилистой дороге, и Кейт сказала:

— Джон, теперь я поняла, что́ ты имел в виду, когда говорил о слежке, которую вел Харри. Ведь этим можно было заниматься, не проникая на территорию клуба, — с того места, где майор Шеффер поставил своих людей.

— Точно. Одна дорога — и туда, и оттуда. А для гостей, прибывающих в клуб «Кастер-Хилл» в микроавтобусе из аэропорта, следовало поставить еще одного наблюдателя в самом терминале — смотреть, кто прибывает рейсами из Бостона и Олбани и в него садится.

А вместо этого Уолш послал одного Харри, прямо на территорию клуба.

Это была или бездарно организованная слежка при мизерном бюджете, или кое-что иное. Похоже, что кто-то очень хотел, чтобы Харри Маллера там сцапали. Ну не обязательно Харри, а любого копа из АТОГ, попавшегося под руку и посланного на это задание — выяснить, не связан ли клуб с так называемым домашним терроризмом. Например, меня.

Не менее интересна и другая мысль: все это не имело совершенно никакого смысла. Возможно, следовало просто отнести это на счет идиотского планирования, обычной кабинетной тупости или собственной скверной привычки во все совать свой нос по утрам в понедельник.

Шеффер нарушил течение моих мыслей:

— Я не собираюсь критиковать вашу контору за то, как вы выполняете свои задания, но у вашего друга не было никаких шансов вести наблюдение, находясь на территории клуба.

Ни Кейт, ни я ему не возразили, и Шеффер продолжил:

— Если б вы связались со мной, я бы дал вам и карту местности, и людей, и советом бы помог.

— Федералы иной раз действуют нахально и скрытно.

— Ага. Иной раз.

Чтобы сменить тему, а также воспользоваться предложением Шеффера насчет содействия и полезных советов, я спросил:

— Вы выяснили, кто такой Фред?

— Кто? А, этот ветеран флота… Нет еще. Но выясню.

Видимо, майор Шеффер не слишком старался отыскать этого Фреда. И явно не считал это важным. Я тоже так не считал, пока Кейт не предложила снестись со специалистом по средствам связи из ВМФ и узнать у него, что такое СНЧ. Никогда ведь заранее не знаешь, куда приведет та или иная ниточка или какая обнаружится связь между двумя точками, к тому же напечатанными на разных страницах.

Мы свернули на грунтовую дорогу, ширины которой едва хватало для проезда машины.

— Это тропа, на которой мы нашли тело, — сказал Шеффер, — примерно в миле отсюда. А потом обнаружили внедорожник, еще в трех милях дальше. От внедорожника почти шесть миль до ограды клуба. Часа полтора пешком через лес.

Мы с Кейт хранили молчание.

— Итак, будем считать, что Харри Маллер изначально поставил машину гораздо ближе и на территорию клуба проник примерно в восемь утра в субботу. Его прихватила охрана, потом его допрашивали — возможно, под наркотиками, — после чего переместили на эту тропу, где и убили, а внедорожник отогнали на несколько миль дальше в лес. Так?

— Примерно так, — согласился я.

Шеффер кивнул:

— Да, так оно и могло произойти. — И спросил то ли меня, то ли самого себя: — Только зачем им, скажите мне ради Бога, убивать федерального агента?!

— Именно это нам и предстоит здесь выяснить.

— А у вас были еще несчастные случаи во время охоты в здешних местах? Поблизости от этой тропы или от территории клуба «Кастер-Хилл»? — подала голос Кейт.

Шеффер ответил, не отводя глаз от узкой дороги:

— Я думал над этим, после того как детектив Кори задал мне вчера тот же вопрос. И поспрошал народ. Ответ — да, был такой случай, лет двадцать назад, когда клуб еще строился. Это произошло в пяти милях к северу от их территории. Один из наших старичков припомнил.

— И что выяснилось?

— Несчастный случай на охоте. Стрелка не нашли.

— А жертва?

— Жертву не опознали. Мужчина лет сорока, чисто выбритый, хорошо упитанный и так далее. Пулевое ранение в голову. Это случилось летом, он был в шортах, майке с короткими рукавами и туристских ботинках. Никаких документов, тело пролежало в лесу по крайней мере две недели, прежде чем его обнаружили, и животные уже до него добрались. Лицо, конечно, сфотографировали, но снимки никому не показывали — по понятным причинам. Худо-бедно сняли отпечатки пальцев, но аналогов в базах данных, существовавших на тот момент, не нашлось.

— Выглядит довольно подозрительно, — заметила Кейт. — Один выстрел, в голову, никаких документов, никаких заявлений о пропавших без вести и, надо полагать, никаких брошенных транспортных средств в округе тоже обнаружено не было?

— Ну да. Но, по словам этого нашего ветерана, не было и никаких подозрительных зацепок, свидетельствующих о грязной игре, о преступлении. Поэтому для упрощения дела шериф и коронер сочли это несчастным случаем на охоте и стали ждать других сведений, говорящих об обратном. Вот так мы и ждем, до сих пор. Но и теперь, даже считая это убийством, я не стал бы связывать его с клубом «Кастер-Хилл», который тогда еще не существовал и был необитаем.

— А если проверить эти отпечатки еще раз? Теперь? — предложил я.

Некоторое время мы ехали молча. Я, конечно, считал, что связь с клубом там вполне возможна. Погибший — если его действительно убили — мог оказаться просто туристом, увидевшим на строительстве клуба нечто недозволенное, или, может, этот парень там работал и что-то такое узнал — например о СНЧ или еще о чем-то.

Мне не хотелось сразу записывать Бэйна Мэдокса в злодеи и навешивать на него все беды и неурядицы, случившиеся в мире за последние двадцать лет: наводнения, голод, войны, чума, землетрясения, мои лишние десять фунтов веса, мой развод. Но этому парню весьма подходила роль некоего манипулятора, активно вмешивающегося в глобальные процессы. Есть же такое правило: если нечто выглядит как утка, ходит как утка, крякает как утка, — значит, это утка.

Стало быть, надо эту утку застрелить.

Глава 32

Майор Шеффер съехал с тропы на недавно расчищенную поляну, объяснив:

— Нам пришлось расширить тут тропу, чтобы было где разворачиваться.

Мы выбрались из машины и прошли за ним еще ярдов двадцать до места, огороженного желтой лентой. Прямо на тропе полицейские с помощью оранжевого светоотражающего спрея обозначили контуры тела Харри. В центре контура в землю был вбит синий колышек.

Солнце уже поднялось и пронизывало листву, освещая красивую лесную тропу. Чирикали птички, по веткам носились белки, рассыпая ореховую скорлупу. Легкий ветерок шелестел палыми листьями, унося их в неведомую даль. «Осень настала, мрак и лишенья…»

Никакое место не может считаться подходящим для смерти, но, уж если умираешь не в своей постели, здесь ничуть не хуже, чем где бы то ни было еще.

По другую сторону от огороженного участка на тропе стоял полицейский внедорожник.

— Эти парни приехали сюда с той стороны, — пояснил Шеффер. — Они все еще ищут стреляную гильзу, но тот, кто это сделал, не оставил никакой гильзы — вообще ничего после себя не оставил. И мы до сих пор не нашли пулю, которая прошла навылет сквозь тело жертвы.

Я кивнул. Если считать, что оружие убийства винтовка, а пуля имела очень высокую начальную скорость, шансов найти ее в лесу почти не было. Вообще в лесу можно найти много стреляных пуль, но не существует способов определить, какая именно из них убила жертву. Даже баллистическая экспертиза, заполучив одну из винтовок Мэдокса, ничего не докажет, разве только, что Мэдокс или кто-то из его гостей однажды охотился в этом лесу. Вывод: лес — прекрасное место для убийства.

— Мы поставили ограждение, взяв на пятьдесят футов в каждую сторону от центра, но сегодня я намерен сузить участок, а завтра — еще больше. Уже нет необходимости сохранять место преступления в полной неприкосновенности. Завтра обещают дождь. Думаю, мы и эксперты-криминалисты сделали все, что могли. Больше тут ничего нет.

Я снова кивнул, глядя на обозначенный контур. К первому вбитому в землю колышку добавили еще один.

— Если посмотреть на тропу, — продолжал Шеффер, — то сразу видно, что она более или менее прямая, так что довольно трудно представить, чтобы охотник, стоя на этой тропе, принял человека за оленя. А если охотник находился в лесу, только чудо могло ему помочь выстрелить так точно, чтобы пуля прошла между всех этих веток, не зацепив ни одной.

— Выглядит как убийство, — согласился я.

— К сожалению, у нас нет и намека на улики, позволяющие доказать, что это убийство. — И напомнил: — Жертва не была ограблена, не имела никаких контактов с местными жителями, которые могли бы свидетельствовать об убийстве из неприязненных отношений — такие здесь иногда случаются.

Майор Шеффер явно подозревал, что смерть Харри была как-то связана с его заданием и убийцей был Бэйн Мэдокс, однако не собирался предпринимать ровным счетом никаких мер, пока не получит основательных улик.

— Снимки хотите посмотреть? — спросил он у нас.

Я не хотел, но сказал:

— Да, пожалуйста.

Он достал из кармана плаща пачку цветных фото и подал мне. Я просмотрел их. Кейт стояла рядом.

Харри упал лицом в землю, как я уже знал. Руки раскинуты в стороны, видимо, в результате удара пули — об этом свидетельствовали очерченные контуры тела.

Входное отверстие в середине спины было едва заметно, но на других снимках, сделанных крупным планом с близкого расстояния, четко выделялось кровавое пятно посередине его камуфляжной куртки.

Я смотрел на снимок левой стороны лица Харри. Его глаза были широко открыты.

На шее виднелся кожаный ремешок бинокля, лежавшего отдельно, рядом с плечом.

Я спросил у майора:

— Бинокль лежал именно так, когда вы нашли тело?

— Да. Все фото сделаны до того, как мы что-то переместили. В момент выстрела он вполне мог держать бинокль в руках или смотреть в него, поэтому тот и лежит отдельно от тела, а не под грудью. Или же он отлетел на ремешке в сторону при ударе пули в тело, прежде чем оно упало на землю.

Возможно, но маловероятно. Первое: Харри не смотрел в бинокль, перед тем как его убили люди, притащившие сюда. Второе: согласно законам физики, поскольку бинокль висел на груди, его отбросило бы в прежнее положение до того, как Харри упал на землю. Но все это только домыслы.

А Шеффер продолжал:

— Вы видели его личные вещи, выложенные в морге; видеокамеру обнаружили в правом кармане куртки, а фотоаппарат — в левом. В правом кармане штанов лежал справочник по птицам, в левом — кусачки.

Сверяясь с записями в своей книжке, майор перечислил все найденные личные вещи — кольцо с ключами, бумажник, «глок», удостоверения и так далее — с пометками, в каком месте они обнаружены.

Пока Шеффер говорил, я пытался представить, как Мэдокс все это проделал. И пришел к выводу, что ему требовался хотя бы один соучастник. Вероятно, это был Карл и, возможно, кто-то еще, хотя сомневаюсь, что Мэдокс захотел бы иметь двух очевидцев происшедшего.

Харри точно напичкали какой-то дурью, связали ноги, засунули во внедорожник, где он спал прошлую ночь, и привезли сюда. А уехали на второй машине.

Если Мэдокс привлек только одного соучастника, а Харри был под седативом или наркотой, следует предположить, что появилась еще одна проблема — как придать тому вертикальное положение, чтобы выстрелить в спину, словно он получил пулю на ходу.

Кто-то непременно должен был поддерживать накачанного наркотиком Харри, пока второй стрелял, поэтому выход у них мог быть только один: поставить его на колени, чтобы Карл — или сам Мэдокс — тянул бинокль за ремешок, туго обхватывающий шею Харри, и так удерживал его в коленопреклоненном положении. Потом стрелок опустился на колено и выстрелил ему в спину — в позвоночник и сердце.

Сообщник выпустил из рук бинокль, и Харри повалился вперед, а бинокль приземлился там, где я его и увидел на фото. Затем они сняли кандалы с его щиколоток и уложили ноги и руки Харри так, чтобы изобразить позу, свойственную телу человека, пораженного летящей с высокой скоростью пулей и упавшего лицом вниз из стоячего положения. Потом они, вероятно, подмели тропу сосновыми ветками. Вот только забыли, что бинокль скорее всего должен был оказаться под телом и мог быть поврежден пулей, прошедшей навылет и вышедшей из груди.

А в остальном — отличная работа, если можно так сказать о хладнокровном убийстве.

— Хотите осмотреть внедорожник? — спросил Шеффер.

Я кивнул и отдал ему фотографии.

Он повел нас в обход огороженного желтой лентой пространства и дальше, через лес.

Мы снова вышли на тропу с расчищенной полянкой для разворота машин. Шеффер посадил за руль одного из своих полицейских, и тот повез нас за три мили к тому месту, где на небольшой лужайке стоял внедорожник Харри, который я никогда раньше не видел.

Это был старый «шевроле», оборудованный спальным местом в заднем отсеке. Старый-то старый, но за ним явно тщательно ухаживали. Он был чистый и в хорошем состоянии.

— Мы все там посыпали порошком на предмет отпечатков пальцев, пропылесосили и сняли отпечатки шин со следов на тропе. После обеда вытащим его отсюда на шоссе, поставим на эвакуатор и отправим на экспертизу в Олбани — пусть все хорошенько осмотрят. Понятное дело, искать нужно следы посторонних, которые могли забраться в машину.

— Звучит так, словно вы уже считаете это преднамеренным убийством, — заметил я.

— Предположим, что так оно и есть.

Я представил себе Харри, накачанного наркотой и связанного, в заднем отсеке внедорожника, Карла — за рулем, а впереди едет Мэдокс в одной из своих машин — в микроавтобусе, джипе или еще каком-нибудь вездеходе.

Я спросил у Шеффера насчет отпечатков протекторов на тропе, и он ответил:

— Как видите, тут хорошо утрамбованная земля, да и дождей не было уже две недели, а еще на тропе полно опавших листьев и сосновых иголок. Нет, нам так и не удалось заполучить хороших отпечатков.

— А в машине не обнаружено следов того, что поверхности тщательно протерли? — задала вопрос Кейт.

— Нет. При преднамеренном убийстве преступник работает в перчатках. Мы можем обнаружить какие-нибудь интересные волокна, но если преступник умен, все улики уже сожжены. — Помолчав, он добавил: — В подстаканнике торчит пустая банка из-под коки; мы ее отправим на анализ ДНК, но не думаю, чтобы наши преступники пили коку. Если и найдем какие-то следы, то скорее всего их оставил Харри.

Шеффер оглядел полянку и тропу.

— Ну вот вам его внедорожник. Думаю, преступников было по меньшей мере двое. И две машины — эта и еще одна, чтобы уехать отсюда. Хотя, как я уже сказал, четких отпечатков мы не нашли. Они остановились вон там, застрелили жертву, потом вернулись в машины и поехали в лес, чтобы оказаться как можно дальше от места преступления.

Мы с Кейт кивнули, и Шеффер продолжил:

— Если это были местные, то знали про поляну, на которой часто останавливаются туристы и прочие заезжие. После нее, проехав еще с милю по той же тропе, можно выбраться на мощеную дорогу. И вот один из них поставил внедорожник здесь, где вы его видите, пересел во вторую машину, и через пять минут они уже катили отсюда прочь.

Майор Шеффер проделал достойную всяческих похвал работу, реконструируя преступление, поскольку успел побывать здесь с командой криминалистов и хорошо знал этот район.

— Полагаю, ключ от внедорожника у вас, — сказал я. — Его не было на кольце, которое лежит в морге.

— У меня, — подтвердил он. И напомнил: — Вы же говорили, что не прикасались к его личным вещам.

— Разве говорил? — удивился я. — Полагаю, ключ от «шевроле», обнаруженный вами на том кольце, был именно от этого универсала.

Он посмотрел на меня в упор:

— Ну, мы не такие умные, как городские копы, детектив, но и не полные идиоты.

Если судить по моему прежнему опыту общения с сельскими, подобное заявление должно было прозвучать уже давно.

— Я просто проверяю, — пояснил я. — Как вы полагаете, каким образом преступники отогнали внедорожник на три мили от места, где нашли тело и ключ от замка зажигания?

— Они могли обойтись и без ключа — выдернули провода из замка и соединили напрямую. Или притащили внедорожник на буксире. Вполне возможно, у них был дубликат ключа — они могли его изготовить еще до убийства. Но наиболее вероятно, что у жертвы имелся запасной ключ, в кармане или в машине.

— Хорошо. — И я рассказал ему о пропавшем, по всей видимости, запасном фирменном ключе «шевроле» из бумажника Харри и спросил: — Вы не обратили на это внимания?

— Отсутствие ключа на кольце еще не доказывает, что он там был, — уклонился он от прямого ответа.

— Верно… Я просто прикидываю разные варианты.

Вообще-то это уже превратилось в состязание двух детективов «кто кого переписает», которые мы все регулярно устраиваем, чтобы держать друг друга в тонусе, — а это хорошо для расследования, не говоря уж об эго самих детективов.

Кейт, кажется, почувствовала это и сказала:

— В любом случае все было сделано так, чтобы мы решили, будто Харри оставил машину здесь, а дальше пошел пешком — на север, к «Кастер-Хилл», и несчастный случай с ним произошел в трех милях от внедорожника и в трех милях от клуба. Самое главное: он ни за что не оставил бы машину в шести милях от участка, где должен был вести наблюдение. Плюс к тому: его телефонный звонок подруге в семь сорок восемь утра свидетельствует, что он был недалеко от территории клуба, но нашли его вовсе не там. Отсюда возникают проблемы со временем, расстояниями, логикой и вероятностью, и все это приводит нас к заключению: то, что мы тут видим, не имеет никакого отношения к действиям Харри в субботу утром, но свидетельствует о его убийстве день спустя.

Это в целом соединяло воедино все имеющиеся у нас данные, и ни у майора Шеффера, ни у меня не было никаких дополнений.

Итак, мы проделали здесь то немногое, что могли, но начинать надо все равно с места преступления, а уж потом двигаться оттуда — и назад, и вперед.

Вся штука в том, чтобы не увлекаться самим процессом, а помнить о цели — найти убийцу. Хорошо, что у меня уже имелся как подозреваемый — Мэдокс, так и возможный соучастник — Карл. Но ни одно из этих имен не имеет пока шансов появиться на страницах очередного заявления полиции штата Нью-Йорк органам массовой информации.

— Эти агенты ФБР, что сидят у вас в офисе, собираются сюда заехать? — спросил я Шеффера.

— Они говорят, что этим займется другая команда — группа сбора улик. А парни у меня в офисе, кажется, не слишком интересуются местом преступления.

«Конечно, нет, — подумал я. — Они больше интересуются Бэйном Мэдоксом, нежели Харри Маллером. А Лайама Гриффита интересуют только Джон Кори и Кейт Мэйфилд».

А вот мне крайне важно было увидеть место, где погиб Харри Маллер, и подумать над тем, как он погиб: беспомощный, напичканный наркотой пленник, офицер полиции, выполнявший задание и убитый людьми, для которых его жизнь не стоит и цента, зато страшно дороги собственные интересы, в чем бы они ни заключались.

Интересно, а Бэйн Мэдокс — будем считать, что это был Мэдокс, — пытался найти какое-нибудь иное решение проблемы, которую поставил перед ним Харри Маллер? Ведь был же такой момент в этой истории, когда убийство казалось не лучшим выходом из положения и какой-то другой, более разумный образ действий указал бы выход из сложившейся ситуации.

Большинство уголовных преступников — от самых тупых до самых умных — не понимают, какие силы выпускают на волю, осмелившись на убийство, чтобы решить свои проблемы. Те же, кто это все-таки понимает, прилагают массу усилий, чтобы оно выглядело как несчастный случай, самоубийство или естественная смерть. Но при этом обычно оставляют еще больше улик.

Самый лучший способ сокрытия — это полное исчезновение трупа, который вместе с результатами обследования места преступления дает кучу самых разных улик. Но у Бэйна Мэдокса была одна проблема: ему требовалось убрать федерального агента подальше от своей территории, закинуть на чью-то чужую землю — в данном случае принадлежащую штату, — где тело обнаружат еще до того, как полиция и федеральные агенты заявятся в его владения, разыскивая пропавшего. Значит, у Мэдокса имелось нечто — помимо Харри Маллера, — не предназначенное для чужих глаз.

И то, что мы здесь увидели, стало для него решением проблемы, и вовсе не скоропалительным. Однако и оно не выдержит хорошего расследования, проведенного по полной программе.

Впрочем, верна и другая моя версия: все, чего желал Мэдокс, — это выиграть время, прежде чем против него возникнут подозрения. Этот ублюдок уже поджег бикфордов шнур, и тот сгорит быстрее, чем удастся обнаружить бомбу.

Глава 33

Мы вернулись к машине Шеффера и поехали по тропе в обратную сторону. Говорить никому не хотелось.

Скоро мы подъехали к Т-образному перекрестку, где парни из полиции штата «под прикрытием» по-прежнему рубили кустарник. Шеффер притормозил:

— Есть о чем доложить?

Один из них сообщил:

— Черный джип десять минут назад выехал на разведку. И водила спросил, что мы тут делаем.

— И что вы ему ответили?

— Сказали, что очищаем дорогу от зарослей и опавших листьев, которые легко могут загореться и стать причиной лесного пожара, если какой-нибудь безмозглый водитель выбросит в окно окурок.

— Он это съел?

— Вроде как отнесся скептически, мол, тут никогда раньше этого не делали. А я ответил, что опасность лесных пожаров в этом году очень высока.

— О'кей. Вот что: свяжитесь с капитаном Стоунером, чтобы прислал сюда две бригады дорожных рабочих — латать выбоины. Настоящих ремонтников. И придал им парочку полицейских, одетых как рабочие, и чтобы так же лениво ковырялись в асфальте, как настоящие.

— Есть, сэр, — улыбнулся полицейский.

— После чего вы свободны.

— Есть, сэр.

Шеффер поехал дальше к шоссе пятьдесят шесть.

— Думаю, Мэдокс уже в курсе, что за ним следят, — бросил он нам.

— Он знал о наблюдении с того момента, когда Харри Маллера задержали на его территории утром в субботу, — возразил я.

— Но нам пока неизвестно, что Харри Маллера задержали на его территории, — заметил Шеффер. И спросил: — А зачем вашего друга направили сюда собирать информацию на гостей Мэдокса?

— Не знаю. Он и сам этого не знал. Я разговаривал с ним перед его отъездом сюда.

Шеффер, видимо, рассчитывал разжиться у нас какой-то информацией в обмен на избавление от Лайама Гриффита и поездку на место происшествия. И чтобы подбросить ему хоть что-то, что в любом случае следовало бы сообщить, я сказал:

— Предполагалось также, что Харри наведет кое-какие справки в аэропорту. Списки пассажиров, взятые напрокат машины. Теперь это сделают федералы. Или уже сделали. И вам следует поторопиться, пока эти данные не пропали.

Он не ответил, и я добавил:

— Мы с Кейт случайно узнали, что в аэропорт прибыли несколько випов из Вашингтона и, вполне возможно, направились оттуда в клуб «Кастер-Хилл».

Он бросил на меня быстрый взгляд.

Когда тебя в любой момент могут снять с расследования, поскольку ты наступил кому-то на любимую мозоль, следует поделиться собранной информацией с тем, кто способен воспользоваться ею и дальше или по крайней мере держать при себе, пока не будет принято решение, что с ней делать.

И я подбросил Шефферу еще одну зацепку:

— Лучше бы пока никому не сообщать, что вы установили наблюдение за этим клубом.

И снова никакой реакции. Думаю, он был бы более разговорчив, если бы на заднем сиденье не торчала агент ФБР. Но я уже сказал ему все, что хотел, и расплатился за все любезности и одолжения. А то, что Харри написал в своем кармане, майору Шефферу пока знать не нужно.

Теперь настала моя очередь задавать вопросы:

— А вы знаете этого парня, Карла? Он там вроде как правая рука Мэдокса или, может быть, телохранитель.

Шеффер помотал головой:

— Я в этом клубе никого не знаю. Как я уже говорил, его охранники не из местных. Там есть помещение, где они живут. Работают неделю и едут домой. А потом снова приезжают на неделю. Что же касается обслуги дома, то, похоже, они тоже не отсюда.

Это уже было интересно.

К северу, вне границ парка штата, население погуще, начиная с Потсдама и Массены. По сути дела, до канадской границы с этого вот места меньше пятидесяти миль, и нам известно, что многие канадцы ежедневно таскаются сюда на работу — они заняты в турбизнесе. На месте Мэдокса, желая нанять приезжих, я бы скорее взял служащих из-за границы, чтобы их сплетни не достигали здешних ушей.

Я не видел никого из домашней прислуги, к тому же не в состоянии отличить наш северный акцент от канадского. Что же до парней из охраны, то какой бы акцент у них ни был с рождения, он давно уже уступил место ярко выраженной отрывистой военной манере речи.

— Я нынче утром звонил в «Энтерпрайз», — сообщил нам Шеффер, — и выяснил насчет машины с тем номерным знаком. Ее брал парень по имени Михаил Путов. Вроде как русский. — И добавил: — Может, он все еще в клубе. Со вчерашнего вечера оттуда никто не уезжал.

— Хорошо. Вы, наверное, довольны, что установили за ними наблюдение?

Это майор Шеффер проигнорировал.

— Парень, с которым я говорил в «Энтерпрайз», сказал, что вчера к нему заехали два агента ФБР, мужчина и женщина, и взяли копии всех договоров на аренду машин. Вам об этом что-нибудь известно?

— А как он их описал? — уклончиво осведомился я.

— Сказал, что парень подбивал клинья к Макс, дамочке из фирмы «Херц», а женщина очень красивая.

— И кто бы это мог быть? — удивился я, прекрасно понимая, что бо́льшая опасность мне угрожает с заднего сиденья, а не от Лайама Гриффита. Ну, спасибо, майор!

— Полагаю, это были мы, — догадалась Кейт.

— Разве я вам об этом не говорил? — спросил я Шеффера.

— Нет.

— Надо же, а ведь собирался!

Я посмотрел на часы на приборной панели — они показывали десять пятнадцать — и сказал майору:

— Кстати, этот малый, Путов, забронировал билет на рейс в Бостон в двенадцать сорок пять. Если он намерен прибыть в аэропорт за час до вылета, как это требуется, то скоро должен выехать из клуба «Кастер-Хилл». Если он еще в клубе.

— Откуда вам известно, что он забронировал место на этот рейс?

— Разве я не говорил, что мы с Кейт проделали то, что должен был сделать Харри, — взять в аэропорту списки пассажиров и копии договоров на аренду машин?

— Нет, не говорили. — Он потянулся к своей рации.

— Охранники Мэдокса, несомненно, прослушивают полицейскую волну. Лучше позвоните по сотовому.

Он глянул на меня, то ли впечатленный моим знанием вопроса, то ли обеспокоенный моей паранойей. В любом случае майор достал мобильник и вызвал команду наблюдателей.

— Есть что-нибудь?

Громкая связь была включена, и мы услышали ответ полицейского:

— Нет, сэр.

— Так вот: вскоре, возможно, с территории выедет автомобиль и направится в аэропорт. Сообщите об этом ребятам из второй машины, они на шоссе пятьдесят шесть.

— Есть, сэр.

Шеффер отключил связь и, посмотрев на часы на приборной панели, сделал то, что я сделал бы в первую очередь: позвонил в офис «Континентал эйрлайнз» в аэропорту. Трубку взяла наша подруга Бетти, и он сказал:

— Бетти, это Хэнк Шеффер…

— А-а, как дела?

— Отлично. А у вас?

И так далее. Вежливость, несомненно, вещь хорошая, и приятно слышать, что все в здешних краях прекрасно знают друг друга и связаны кровными или брачными узами, но давайте ближе к делу, ребята!

В итоге Шеффер наконец осведомился:

— Можете сделать мне одолжение — посмотрите, есть ли у вас в списках пассажиров на рейс в двенадцать сорок пять на Бостон парень по имени Путов?

Бетти ответила:

— Могу сказать и не заглядывая в списки, что там такой был. Но я только что получила на компьютер сообщение от бронирующей места компании об отмене брони.

— Он полетит другим рейсом?

— Нет. А что, какие-то проблемы?

— Нет, обычная проверка. Позвоните мне в офис, если этот Путов закажет билет на другой рейс или сам объявится. И еще: приготовьте для меня копии всех списков пассажиров и заказов на билеты за последние шесть дней. Я заберу их попозже.

— О'кей. Эй, хотите новость? Вчера к нам заскочили парень и дама из ФБР и тоже затребовали копии списков пассажиров и забронированных мест. Прилетели в фэбээровском вертолете, так что сразу понятно — настоящие. И у них были жетоны. Ну, я им дала все, что они просили.

Бетти потрещала еще пару минут и в конце концов сообщила:

— У парня острый язычок — и мне пришлось отвечать ему тем же.

Что-то я не припомню за собой никаких острот — я был вежлив, вот и все. Но даже если что-то там и отпустил, она мне вовсе не ответила тем же. Врунья!

Майор Шеффер глянул в мою сторону и сказал Бетти:

— Ладно, спасибо…

Она не дала ему договорить и взорвалась потоком вопросов:

— Что у нас происходит? Этот парень говорил о зимней Олимпиаде. — Она засмеялась. — А я ответила, что Олимпиада была в восьмидесятом. А вот дама очень милая, и ей уже вроде как поднадоел этот сумасшедший остряк. Так что тут происходит?

— Сейчас не могу обсуждать это и прошу вас держать язык за зубами.

— Они мне тоже так сказали. Я бы сразу вам позвонила, но тогда не обратила на это особого внимания. А теперь вот думаю…

— Не стоит беспокоиться. Позвоните мне, если этот малый, Путов, появится или забронирует билет. Увидимся попозже. О'кей?

— О'кей. Желаю удачи.

— И вам того же. — Он отключился и посмотрел на меня: — Ну, вы сами слышали.

— Я был с ней очень вежлив и мил. Кейт? Разве не так?

Никакого ответа.

— Я про Путова и про то, что он снял бронь.

— Правильно. Значит, он, вполне возможно, еще в клубе.

— Да. По новой Путов ничего не бронировал. Это все маленькие авиакомпании местного сообщения, и несколько имеющихся у них рейсов обычно заполнены. Тут нельзя рассчитывать, что примчишься в аэропорт в последнюю минуту и получишь билет на свободное место.

Теперь у Шеффера было полно информации для размышления, но он понятия не имел, что происходит — за исключением расследования дела об убийстве, — однако уже не сомневался, что событиями в клубе «Кастер-Хилл» интересуются федеральные агентства. Он был заинтересован, но в число приглашенных не вошел.

Мы приближались к шоссе пятьдесят шесть, и я обратился к майору:

— Сделайте одолжение, довезите нас до Потсдама.

— Зачем?

— Нам нужно… Вообще-то мы пытаемся избежать встречи с Лайамом Гриффитом.

— Не шутите? А что я с этого буду иметь?

— Ну, тогда просто высадите нас на шоссе. Дальше доберемся автостопом.

— Вы там быстрее встретите медведя, чем машину.

— Да? Ну что ж, у меня есть оружие.

— Не надо стрелять в медведей. Ладно, я вас отвезу.

— Спасибо.

Я повернулся к Кейт, но она даже на меня не взглянула.

— Я тебя в Потсдаме угощу ленчем.

Никакого ответа.

А тут еще это трепло Шеффер:

— Макс — очень хорошенькая. И смешная.

— Кто? А-а, эта, из компании «Херц»… — Неплохая месть со стороны доброго майора.

Мы уже добрались до перекрестка с шоссе пятьдесят шесть, и Шеффер остановил машину:

— Значит, в Потсдам?

У меня возникло ощущение дежа-вю — вчера я точно так же оказался на перекрестии дорог и принял решение ехать в Потсдам, в морг на опознание тела Харри, а не исполнять приказ и тащиться в штаб-квартиру полиции.

А теперь нам следовало решать: то ли ехать на разборки с Гриффитом, пока мы еще больше не увязли в этом дерьме, то ли удрать в Потсдам и там отсидеться.

— Итак, куда едем? — снова спросил Шеффер.

— Кейт? Потсдам или Лайам?

— Потсдам, — ответила она.

Шеффер повернул направо, и мы поехали на север, в Потсдам.

Это достаточно трудная задача — расследовать дело об убийстве не на своей территории. И она еще больше осложняется, если скрываешься от собственного начальства, твой напарник злится на тебя, а подозреваемый приятельствует с ребятами, которые болтаются рядом с президентом.

И как это я умудрился вляпаться в такое дерьмо?!

Глава 34

Мы еще немного поболтали об этом деле, двигаясь через заповедник. В Саут-Колтоне я спросил Шеффера:

— Вы знаете Руди, у которого бензоколонка?

— Да, я его помню. Еще с тех времен, когда патрулировал этот район. А что?

— Он подсадная утка Мэдокса в тутошних местах. — И я рассказал ему о своем коротком знакомстве с этой крысой Руди.

Шеффер кивнул:

— У этого парня, Мэдокса, здесь гораздо больше связей, чем я думал. Но, как уже говорил, с ним никогда не возникало никаких проблем, и я не считал, что он тут так здорово завязан. Но теперь уж глаз с него не спущу!

Я подумал, что у нас не будет особо долгого «теперь», но промолчал.

Шеффер, видимо, пришел к той же мысли.

— Пожалуй, теперь он у нас подозреваемый номер один.

— Я тоже так думаю.

— А ваши коллеги, что торчат у меня в офисе, согласны с этим?

— Я сообщил о своих подозрениях Тому Уолшу в Нью-Йорк.

— А что вы будете делать в Потсдаме?

— Просто передохнем.

— Да ну? А почему бы вам не вернуться в «Дело»?

— Боюсь, мистер Гриффит уже сидит в нашем номере и балуется с косметикой Кейт, поджидая нас.

— Стало быть, вы пустились в бега и скрываетесь от собственного начальства?

— Ну, я бы не стал употреблять такие выражения.

— Правда? А какие выражения вы бы употребили?

— Дайте подумать. А пока вот что: мы можем рассчитывать на ваше молчание?

— Дайте подумать.

— В противном случае можете сразу везти нас в Рэй-Брук.

— А что я буду с этого иметь?

— Вы будете делать правильные вещи.

— И когда я получу этому подтверждение?

— Ну… скажем, через пару дней.

— Правда? Стало быть, вы желаете, чтобы я пренебрег своими профессиональными обязанностями и не скрыл от Гриффита, что возил вас на место преступления, а затем отвез в Потсдам?

— Я вам вот что скажу, майор. Спросите у него и у других парней из ФБР, о чем тут вообще идет речь. Если они дадут вам прямой ответ, посылайте их в Потсдам, пусть найдут нас. Договорились?

— Думаю, от этой договоренности выиграете только вы. Но ладно. Договорились.

— Я еще добавлю к этому ключи от машины, взятой напрокат в фирме «Херц», которую вы, вероятно, захотите отогнать со своей стоянки в расчете на ничтожную вероятность, что ФБР умеет использовать добрые старые полицейские методы слежки и займется поисками арендованной нами машины. — Я передал ему ключи. — Там на заднем сиденье корзина с ленчем для пикника. Готовил шеф-повар из «Дела». Она ваша.

— Так. Все лучше и лучше. И что там на ленч?

— Наверное, улитки. И еще: если хотите скрыть от ФБР все следы, позвоните в «Дело» и спросите нас.

— Из вас вышел бы отличный дезертир, — заметил майор Шеффер.

А на самом деле именно дезертирами мы и были в настоящий момент. Но говорить ему об этом совершенно не обязательно.

Мы уже въехали в предместье Потсдама, и Шеффер спросил:

— Куда хотите направиться?

— Просто высадите нас возле станции метро.

Не уверен, что майор оценил или вообще понял мой юмор, но он ответил:

— Думаю, вам понадобится машина.

— Хорошая мысль. Тут найдется прокатная фирма?

— Есть отделение «Энтерпрайз».

Я ждал продолжения списка, но, видимо, это было все.

Мы миновали центр города, поехали дальше по шоссе пятьдесят шесть, мимо больницы, где я опознавал тело Харри, и еще через несколько минут прибыли в контору «Энтерпрайз».

Майор Шеффер припарковался возле офиса.

— Не знаю, почему вы избегаете Гриффита и в какие неприятности попали, но вы потеряли здесь друга и напарника, а ваши коллеги меня вусмерть затрахали, иначе я бы не стал соваться ради вас в эти дела.

— Мы высоко ценим ваше содействие. У вас отличный инстинкт.

— Да? Хотелось бы получить от вас подтверждение.

— Мы будем держать вас в курсе.

— Это будет очень мило с вашей стороны, хотя бы для разнообразия. О'кей, я не скажу Гриффиту, что встретился с вами на месте преступления и передал вам его слова.

— И избавьтесь от нашей арендованной машины, — напомнил я.

— Да я уж как-нибудь и сам справлюсь, детектив.

— Вы можете быть совершенно уверены, майор, что мы с Джоном возьмем на себя всю ответственность в случае возникновения у вас любых проблем, — вступила Кейт.

— Единственная моя проблема в данный момент — это как разместить шестерых федеральных агентов, которые явно намерены перехватить у меня это дело.

— Там еще едут, — сообщил я и добавил: — Вот что я думаю по поводу того, каким образом убили Харри Маллера. — И пересказал свою версию реконструированных событий. — Еще раз осмотрите внедорожник. Ищите следы пребывания в нем Харри — он мог хоть ненадолго прийти в себя, пнуть в потолок или в боковину заднего отсека.

Майор Шеффер посидел молча, потом заметил:

— Да, все могло происходить именно так. Но это не сокращает дистанцию между нами и убийцей. Или убийцами.

Вообще-то подозреваемым номер один по-прежнему оставался Бэйн Мэдокс, хотелось майору в это верить или нет.

— Ну что же, — сказал я, — когда найдете подходящего подозреваемого, то можете сразу его расколоть, описав, как все происходило. Это будет неплохо смотреться в вашем рапорте.

Он кивнул и поблагодарил. Но работу мне так и не предложил.

Мы обменялись рукопожатиями, а затем я и Кейт пошли в офис «Энтерпрайз».

— Нам нужно взять напрокат машину, — обратился я к стоявшей за прилавком даме.

— Что ж, вы приехали по нужному адресу.

— Так я и думал. Как насчет внедорожника?

— Есть «хендай-акцент», полностью наготове.

— И какой у нее акцент?

— А?

— Ладно, беру.

Я воспользовался личной кредитной карточкой, поскольку мои работодатели уже расплатились за одну арендованную мной машину. Не говоря уж о том, что я был в бегах и скрывался от них и им потребуется больше времени, чтобы отследить мою личную карточку, чем ушло бы на казенную.

Через пятнадцать минут я уже сидел за рулем маленькой корейской машинки.

Мы поехали назад, в центр города, и Кейт заметила:

— Это совсем не так уж долго — взять машину напрокат.

Кажется, я понял, к чему она клонит.

— Да, совсем недолго, особенно если не требовать копии всех договоров за последние четыре дня.

— Не говоря уж о том, сколько времени можно сэкономить, если не подбивать клинья к даме, оформляющей аренду.

Господи! Ну вот вам, пожалуйста! Мы сидим по уши в дерьме, какой-то маньяк, одержимый манией величия, собирается затеять третью мировую войну или что-то в том же роде, а она мотает мне кишки из-за глупых шуточек у прилавка фирмы «Херц», причем давным-давно. Ну вчера. Я гордо отверг эти игры и ответил ей полным молчанием.

— Ты теперь не холостяк, знаешь? — напомнила она мне.

И так далее.

Мы добрались до центра города, и я заехал на парковочную площадку возле кафе.

— Хочу кофе.

— Джон, ты уверен, что все правильно делаешь?

— Ага. Хочу взять кофе навынос. А ты что возьмешь?

— Отвечай на мой вопрос.

— Да, уверен. Я знаю, что делаю.

— И что ты делаешь?

— Не знаю.

— И как долго ты намерен это делать?

— Пока не раскроем убийство или нас не схватят наши коллеги, что бы ни произошло первым.

— Ну, я могу тебе сказать, что будет первым.

— Кофе?

— Черный.

Я вылез из машины и вошел в кафе. Скромное местное заведение, вовсе не «Старбакс», где сперва пришлось бы идти к банкомату.

Я заказал два черных кофе явно тупой юной леди за стойкой и, пока она с трудом переваривала в уме мой заказ, обратил внимание на полку с буклетами и бесплатными путеводителями. И рассовал несколько по карманам.

Тупица за стойкой все еще пыталась определить, какого размера крышка нужна для контейнеров с кофе, когда я обратился к ней:

— Мне нужно сделать местный звонок. Можно воспользоваться вашим мобильником?

— Э-э-э?..

Кофе обошелся в доллар пятьдесят, и я дал ей пятерку:

— Сдачи не надо, это за звонок.

Она протянула мне свой мобильник, и я набрал номер «Дела».

Ответил Джим:

— «Дело». Чем могу вам помочь?

— Это мистер Кори. Кто-нибудь нам звонил, мне или жене?

— Доброе утро, мистер Кори! Вам понравилось у нас?

— Привет, Джим. Должен вам сказать, что это самые лучшие двенадцать сотен баксов, какие я когда-либо тратил в Лас-Вегасе.

Джим на минутку утратил дар речи.

— У меня для вас два сообщения. Оба от мистера Гриффита. Он просит вас перезвонить. — Он дал мне номер Гриффита и спросил: — Вы будете сегодня к ужину?

— Разве я могу пропустить вальдшнепов, приготовленных Анри? Сделайте одолжение, позвоните Санни и напомните, что он собирался дать мне взаймы смокинг и галстук. О'кей?

— Да, сэр. Это мистер Демотт из номера «Обзор».

— Точно. Пусть отнесут эти одежки к нам в номер. Ну ладно, увидимся в час коктейлей. Анри обещал подать поросенка в тесте.

— Да, я слышал.

Я отключился и вернул телефон мисс Тупице, которая, как мне показалось, решила, что это подарок. По крайней мере не нужно волноваться, что она сумеет вспомнить нас, если сюда припрутся со своими расспросами федералы.

Я вышел из кафе, раздумывая о том, как мне лучше поступить. Может быть, мне следует прекратить вести себя беззаботно и эгоистично, думать о карьере Кейт, поехать на встречу с Гриффитом и все ему выложить, в том числе о МЭД, ЯДЕ и СНЧ, в надежде, что ФБР сумеет разобраться в замыслах Мэдокса, прежде чем станет слишком поздно? Или мне не следует делать ничего из вышеперечисленного? А причина этого очень проста: дело слишком странное, а я больше никому не доверяю. Исключая, конечно, Кейт, которая — безразлично, в каком порядке это поставить, — является моей женой, моим напарником, моим адвокатом, моим непосредственным начальником и агентом ФБР.

Но с Кейт никогда не знаешь, кто именно из всех упомянутых выше персонажей вылезет наружу первым.

Я рассчитывал, что жена и напарник.

Глава 35

Я вернулся в машину и передал Кейт кофе и пачку буклетов и путеводителей.

— Надо найти место, где остановиться, но не в Потсдаме.

— Может, рвануть в Канаду и попросить там политическое убежище?

— Я рад, что у тебя еще остается чувство юмора.

— А я вовсе не шучу.

Я пил кофе, пересекая центр Потсдама, а Кейт рылась в печатных материалах. Я сообщил ей о своем звонке в «Дело».

— Гриффит скоро потребует, чтобы местная полиция начала поиски пропавших, то есть нас, если уже не потребовал. Но думаю, нам удастся держаться на шаг впереди него.

Кейт, кажется, не слышала — изучала местную литературу.

— Вот подходящее местечко, чтобы купить там домик. Средняя цена — шестьдесят шесть тысяч четыреста долларов.

— Я говорил о месте, где можно снять комнату на ночь, дорогая.

— А средняя стоимость содержания — всего тридцать тысяч семьсот восемьдесят два доллара в год. Сколько дает твоя семидесятипятипроцентная утрата трудоспособности?

— Милая, найди, где нам переночевать.

— О'кей… — Она перелистала несколько буклетов: — Вот есть неплохая на вид гостиница. Номер с завтраком.

— Никаких номеров с завтраком!

— Но выглядит здорово. И стои́т изолированно, если именно это нам требуется.

— Требуется.

— Территория — двадцать два акра, раньше там были конюшни для верховых лошадей университета Сент-Лоуренс. — И зачитала: — «Гостиница обеспечивает полное уединение, как в классическом дворянском поместье».

— И сколько стоит это классическое дворянское поместье?

— Шестьдесят пять долларов за ночь. Но можно взять отдельный коттедж за семьдесят пять.

— Столько мы платим в «Деле» за час.

— Ага, все еще платим.

— Точно? Дальше куда?

Она заглянула в буклет:

— Нам нужно попасть на национальное шоссе одиннадцать.

Я уже начал описывать второй круг по центру Потсдама; к этому времени я неплохо знал этот район. Доехал до перекрестка со множеством придорожных магазинчиков, и вскоре мы выбрались на шоссе одиннадцать, ведущее из города.

— Я знавал ребят из отдела розыска беглых преступников, — сказал я. — Они говорили, что беглецы вроде как наслаждаются, уходя от погони. Они, типа, получают прилив адреналина, это для них как под балдой — хитрить, изворачиваться, лететь куда глаза глядят…

— Лично я никакого наслаждения не испытываю. А ты?

— Ну… в общем, да. Это вроде игры. А игры — это наслаждение.

Это она комментировать не стала.

— Гостиница примерно в десяти милях отсюда, на окраине Кантона.

— Кантон находится в штате Огайо.

— Может, они его переместили сюда, а может, в штате Нью-Йорк имеется свой Кантон.

— Ладно, увидим. — И мы продолжили путь по национальному шоссе одиннадцать.

Кейт вернулась к изучению буклета местной торговой палаты.

— Здесь много колледжей, в этом районе, и процент людей с образованием выше, чем в среднем по стране.

— Только тут недолго заморозить твою образованную в колледже задницу.

— Средняя температура января двадцать семь градусов.[31] Не так уж и холодно.

— Повторишь мне это в январе.

— А зиму мы могли бы проводить у твоих родителей во Флориде.

— Я уж лучше замерзну до смерти.

Часы на панели приборов показывали одиннадцать сорок семь, а мне следовало позвонить Дику Кернсу сразу после полудня.

Дорога была весьма оживленная и проходила по открытой местности, меж ферм и небольших городков. Мы уже выбрались из района Адирондакских гор на равнину, окружающую Великие озера. Там, в горах, в этом райском уголке, где медведей больше, чем людей, а дорожное движение незначительное, мы с Кейт тут же привлекли бы внимание и нас бы запомнили. А здесь мы слились с местными обитателями. Пока я держу на привязи свой слишком длинный язык.

Управлять маленькой «хендай» было легко, но мне-то требовалась машина с приводом на все четыре колеса — на случай если в какой-то момент придется прорываться сквозь ограду клуба «Кастер-Хилл». Например, нынче вечером.

— У тебя много патронов? — спросил я у Кейт.

Она не ответила.

— Кейт!

— Два запасных магазина в портфеле.

У меня был один запасной магазин — во внутреннем кармане куртки. Никогда у меня нет с собой достаточно патронов! Может, имея портфель, я бы взял еще один магазин.

— А в Кантоне продают спорттовары?

Она, не отвечая, полезла смотреть в путеводителе.

— Вот реклама спортивного магазина в Кантоне.

— Отлично.

Дальше мы ехали в молчании, и через десять минут Кейт сообщила:

— Здесь сворачивай на шоссе шестьдесят восемь. И смотри не пропусти указатель на гостиницу «Уилма».

— Может, нам самим открыть тут гостиницу? Ты будешь готовить и убирать, а я — стрелять по прибывающим гостям.

Ответа не последовало.

Я увидел указатель на «Уилму» и свернул на гравийную дорожку, тянувшуюся через всхолмленное поле, поросшее вечнозеленым кустарником. Впереди виднелся дом в стиле Кейп-Код[32] с крытой верандой.

Я подъехал, остановил машину, мы выбрались наружу и поднялись по ступеням на веранду. Я оглянулся на шоссе, едва отсюда видневшееся.

— Ну как? — спросила Кейт.

— Отлично! Именно в таком местечке укрылись Бонни и Клайд.

Она позвонила в дверь, и минуту спустя нам открыл джентльмен средних лет:

— Чем могу служить?

— Нам нужна комната на ночь, — ответила Кейт.

— Что ж, вы приехали по нужному адресу.

Это, видимо, у них тут местная шуточка. То же самое они, наверное, скажут, когда вы попадете по «Скорой» в местную больницу с острым аппендицитом.

Мы вошли внутрь, в маленький офис рядом с фойе, и Нед, хозяин заведения, сказал:

— Свободны два номера наверху и два коттеджа.

— Мы возьмем коттедж, — выбрал я.

Он показал на два фото:

— Вот это «Дом у пруда» — он стоит у воды. А вот это «Дом в поле».

«Дом в поле» выглядел подозрительно и больше походил на жилой трейлер.

— Думаю, мы возьмем «Дом у пруда», правда, Джон? — повернулась ко мне Кейт.

— Правильно, — одобрил я и спросил у Неда: — В коттеджах есть телефоны с выходом в город?

— Конечно, есть. И электричество тоже, — усмехнулся он.

Я уже хотел сообщить, что мы прибыли из роскошного курортного отеля, где нет ни телевизоров, ни внешних телефонов, но Нед бы все равно не поверил.

— В «Доме у пруда» есть кабельное телевидение и видеомагнитофон, и там можно подключиться к Интернету.

— Не шутите? Может, у вас найдется и лэптоп в аренду?

— Есть один. Можете пользоваться бесплатно, если вернете к шести тридцати. В это время моя жена проверяет, что новенького появилось на интернет-аукционе. Покупает всякую дрянь, а потом перепродает. И говорит, будто зарабатывает на этом. Но я так не думаю.

Если бы мы сейчас не скрывались, я бы сказал ему, что она, видимо, трахается с каким-нибудь парнем из компьютерно-сервисной компании. Но сейчас я только улыбнулся.

Так или иначе, я заплатил за коттедж наличными, что Неду очень понравилось, и он не потребовал с нас никаких удостоверений личности или залога. Он дал мне свой комп — стоимостью примерно в тысячу баксов. Я уже подумывал попросить упаковку пива, раз уж на то пошло, но решил не злоупотреблять его гостеприимством.

Нед дал нам ключи от коттеджа, зачитал некоторые основные правила пользования им и указал направление к «Дому у пруда»:

— Езжайте на запах.

Это скорее всего привело бы меня к кухне, но, думаю, он имел в виду, что сначала надо сесть в машину.

Мы с Кейт пошли к машине, и она сказала:

— Ну видишь, какие здесь милые и доверчивые люди?

— Кажется, у меня украли бумажник.

Это замечание она проигнорировала:

— Напоминает Миннесоту, где я выросла.

— Что ж, они тут неплохо поработали. Но свое переселение сюда мы обсудим позднее.

Я поехал на запах, и через сотню ярдов мы увидели маленький дощатый коттедж на берегу пруда.

Кейт взяла свой портфель, мы вылезли из машины и вошли в домик. Он оказался вполне приличным строением с гостиной, спальней и кухней, украшенной эклектическим набором вещей, купленных на интернет-аукционе. К задней его части примыкала веранда, выходящая на пруд. И я надеялся, что где-то внутри обнаружится еще и ванная.

Кейт уже изучала кухню, и я поинтересовался:

— Что там в холодильнике?

Она открыла дверцу:

— Электрическая лампочка.

— Позвони в бюро обслуживания.

Она и это проигнорировала, но зато нашла ванную.

Я снял трубку с телефонного аппарата, стоявшего на письменном столе, и набрал номер Дика Кернса — с оплатой звонка вызываемым абонентом.

Он подтвердил оплату и спросил:

— Почему это плачу я?

— А я в тюрьме и уже использовал бесплатный звонок, чтобы звякнуть своему букмекеру.

— Где ты? И кто такая Уилма, чье имя у меня на определителе?

— Жена Неда. Что ты нарыл?

— Насчет чего? А-а, Пушкин! Русский поэт. Уже умер. Больше никакой информации.

Дик, видимо, испытывал искушение немного меня подурачить, вместо того чтобы сразу послать куда подальше.

— Кончай, Дик. Это действительно важно.

— Прежде я должен вас спросить, какой у вас допуск.

— Пять футов одиннадцать дюймов.

— К сожалению, детектив Кори, большая часть этих сведений не может быть выдана людям менее шести футов ростом, но я тут укажу, что вы уже подали заявку на шестифутовый допуск.

Расправившись с этой древней шуткой, Дик сказал:

— Ну ладно. Готов записывать?

— Сейчас. — Тут Кейт как раз вышла из ванной, пододвинула к столу кухонный стул и села. Я включил громкую связь и предложил Дику: — Можешь поздороваться с Кейт.

— Привет, Кейт!

— Привет, Дик.

— Я рад, что вы тоже там и уберегаете этого парня от неприятностей.

— Пытаюсь.

— Я вам когда-нибудь рассказывал о том случае…

— Дик, — оборвал я, — у нас мало времени.

— Ага, у меня тоже. Ладно. Готов?

Кейт достала блокнот, я взял ручку со стола:

— Давай!

— Даю. Путов Михаил. Родился восемнадцатого мая тысяча девятьсот сорок первого года в Курске, Россия, Союз Советских Социалистических Республик. Отец погиб в бою в сорок третьем, капитан Красной армии. Мать умерла, больше никаких сведений. Субъект учился… Не могу выговорить эти гребаные русские названия…

— Давай по буквам.

— Хорошо. — Он начал выдавать сведения об образовании Михаила Путова, и у меня уже стало сводить челюсти, пока он не сообщил: — Окончил Ленинградский политехнический институт, факультет ядерной физики. Потом аспирантуру. А потом работал в этом… черт бы его побрал… Курчатов? Ага, Институт Курчатова в Москве… Тут сказано, что это ведущее ядерное заведение в Советском Союзе и малый занимался там исследовательской работой.

Мы обменялись с Кейт многозначительными взглядами.

— Ты именно на это рассчитывал?

— Что еще там есть?

— Ну, потом он вкалывал на кухне, чистил картошку для супа…

— Дик!..

— Работал в Сибири, был связан с советской программой ядерных вооружений… — Он по буквам назвал город или базу. — Эта информация вроде как секретная, а начиная с семьдесят девятого года и по девяносто первый, до развала Советского Союза, сведений о нем почти нет.

— О'кей… а насколько эта информация надежна?

— Часть сведений я получил напрямую от ФБР. Путов у них в списке взятых под наблюдение. Другие сведения почерпнул из автобиографии, которую он выставил на веб-сайте по месту работы.

— А где он работает?

— В Массачусетском технологическом институте. Профессор.

— И что преподает?

— Ну не русскую историю.

— Ага…

— Еще кое-какие сведения о нем я получил он-лайн из академических журналов. Его очень уважают.

— За что?

— За ядерное дерьмо. Не знаю. Хочешь, чтоб я тебе это зачитал?

— Ладно, я потом посмотрю. Что еще?

— Ну, еще мне повезло в отделении ФБР в Бостоне. Нашел там одного парня, который, как я знаю, любит потрепаться «без протокола». И он сказал мне, что Путов приехал сюда в девяносто пятом году в рамках нашей помощи бывшим советским гражданам с целью использовать здесь болтающиеся без дела таланты, прежде чем эти парни продадутся кому-нибудь другому за более высокую цену. В рамках этой же программы его устроили на работу в МТИ.

— Надо было его просто пристрелить.

Дик усмехнулся:

— Ага, это обошлось бы дешевле. Ну вот, ему купили квартиру в Кембридже, и он по-прежнему получает свои баксы от дяди Сэма. Я к тому же проверил его кредитную историю и выяснил, что его рейтинг — ААА. Никаких долгов или проблем с возвратом кредитов. А это, как нам хорошо известно, снимает половину причин, по которым он мог бы встрять в большую часть нелегальных ядерных делишек, происходящих во всем мире.

— Верно. — Но меня беспокоила вторая половина: причины или мотивы, настолько неотразимые, чтобы заставить заняться нелегальными делишками нефтяного миллиардера. Власть, например. Или слава. Или месть.

— А почему он оказался в фэбээровском списке лиц, взятых под наблюдение? — спросила Кейт.

— Парень из Бостона сказал, что это стандартная процедура для подобных людей. Но у Бюро нет на него никакого негатива. И все же они требуют, чтобы он уведомлял их, когда куда-то уезжает, поскольку, как говорит этот парень, Путов — ходячее хранилище таких секретов, которые нельзя передавать странам, ведущим нелегальную работу над ядерной программой.

— А Путов уведомил бостонский офис, что намерен уехать из города?

— Не знаю, я этим не интересовался. Мне и так здорово повезло, что он мне попался и все это рассказал «без протокола». Но мои вопросы касались только прошлого.

— Жена у него есть? — спросила Кейт. — И дети?

— Двое взрослых сыновей перебрались сюда в рамках той же программы. На них — ничего. Жена, Светлана, не очень хорошо говорит по-английски.

— Вы с ней общались?

— Ага. Позвонил им на квартиру. Но перед этим звякнул ему на кафедру, в МТИ. Его секретарша, мисс Крэбтри, сказала, что он прислал ей е-мейл в субботу и сообщил о задержке до вторника — до сегодня. Но его там нет и никто ничего не слышал. Думаю, он все еще в ваших краях. А?

— Мы не знаем. — «Странно, — подумал я. — Он отменил заказ на рейс в двенадцать сорок пять на Бостон прошлой ночью, но до сих пор не связался с институтом или авиакомпанией, чтобы заказать билет на следующий рейс, который, насколько я помню, будет в девять пятьдесят пять завтра утром. И на арендованной машине в Бостон не уехал — ее вернули в офис компании».

— Его секретарша беспокоится? — спросила Кейт.

— Не могу сказать. Отвечала она четко и профессионально, и у меня не было оснований на нее давить. Так что я позвонил Светлане, а та мне говорит: «Его нет дома». Тогда я спрашиваю: «А когда будет?» — отвечает: «Во вторник». А я: «Вторник — это сегодня», — она: «Званить патом», — и вешает трубку.

— Званить патом?

— По-русски это значит «позвоните позже». Ну, я позвонил попозже, минут двадцать назад, и сказал: «Мне очень нужен Михаил. Он выиграл миллион долларов в лотерею „Ридерз дайджест“, и ему срочно нужно потребовать выигранные деньги». А она говорит: «Денги? Какие денги?» Как бы то ни было, его нет дома, иначе она бы его послала забирать бабки. Значит, этот парень пропал?

— Может быть. Что-нибудь еще?

— Нет. Все в рамках базового бесплатного предложения.

— А номер его сотового ты не узнал?

— Я спросил у Светланы и у секретарши, но они не дали. Могу спорить, что сами они ему звонили, и не раз.

— Хорошо. А как насчет телефонной компании? Или, может, отделения ФБР по Бостону?

— Я попробую узнать в телефонной компании. Но этому своему парню в ФБР звонить не стану. Я уже и так его выдоил; он очень мне помог, но потом стал задавать лишние вопросы. Там больше не стоит мутить воду, если, конечно, ты не намерен поднимать бучу.

— Ладно, оставим это пока.

— Кейт, ну почему я влез в это дело? Когда я работал на АТОГ, у них были свои собственные компьютеры, телефоны и досье.

Она посмотрела на меня и ответила Дику:

— Ваш приятель разрабатывает собственную версию по поводу этого дела.

— Понял. А вы ему не говорили, что тут надо работать командой?

— Говорила, и не раз.

Теперь настала моя очередь закатывать глаза.

— Хорошо, — сказал Дик. — Когда Джона выгонят с работы, у меня найдется для него место.

— Я полагаю, что тогда он попадет в федеральный список «на работу не брать».

— Ну хватит, — прервал их я. — Давайте ближе к делу. Дик, тебе ничего больше не приходит в голову, что могло бы оказаться важным или имеющим отношение к делу?

— К какому делу?

Хороший вопрос. Но прежде чем я успел ответить, Дик спросил:

— А что там насчет чего-то ядерного?

— Вряд ли это имеет отношение к расследованию убийства.

— А каким образом профессор из МТИ мог оказаться замешанным в убийство?

— Я думал, что он из русской мафии, но не похоже. О'кей, я…

— Значит, этого парня украли арабы?

— Едва ли. Дай мне его телефоны — домашний и служебный.

Он продиктовал нам номера и сказал:

— Ну ладно, ребята, теперь мячик на вашей половине. Желаю поскорее найти этого Путова и, главное, того сукина сына, что убил Харри Маллера.

— Найдем.

— Спасибо, Дик.

— Вы там поосторожнее!

Я повесил трубку, и Кейт посмотрела на меня:

— Ядерный физик!

— Вот именно.

— И что он делает в клубе «Кастер-Хилл»?

— Может, чинит микроволновую печь?

— Джон, нам необходимо лететь в Нью-Йорк, сегодня же, и заставить Уолша собрать нужных людей…

— Погоди. Ты слишком нервно на это реагируешь. У нас нет никакой убедительной информации, помимо того что ядерный физик случайно оказался в гостях в клубе «Кастер-Хилл»…

— У нас есть МЭД, ЯДЕ и СНЧ…

— Бог ты мой, надеюсь, они уже сами до этого докопались.

— А если нет?

— Тогда они полные идиоты.

— Джон…

— Мы не можем признаться, что обнаружили улики и скрыли их от следствия… нет, забыли сообщить.

— Мы? — Она резко поднялась со стула. — Это ты о них не сообщил! И мы совершили преступление. А я соучастник.

Я тоже встал:

— А тебе не кажется, что я тебя в любом случае прикрою?

— А мне этого вовсе не нужно. Нам следует доложить обо всем, что мы обнаружили, включая Путова. Прямо сейчас.

— Насколько нам известно, ФБР знает все, что знаем мы, но они с нами информацией не делятся. Так с какой стати нам делиться с ними?

— Так в этом и заключается наша работа!

— Правильно. И мы ею поделимся. Но не сейчас. Считай, что наше занятие — это побочное, второстепенное расследование.

— Да, но мы занялись незаконным расследованием!

— Неправда. Уолш сам нас назначил…

— Но Лайам Гриффит…

— К дьяволу Гриффита! Будем считать, что он привез нам чистое белье на неделю.

— Тебе отлично известно, зачем он прилетел.

— Нет, мне это не известно. И тебе тоже.

Она подошла ближе:

— Джон, что у нас дальше?

— Как всегда: поиск истины и справедливости. Долг, честь и страна.

— Вздор!

— Ну, на самом деле мы просто стараемся уберечь собственные задницы. У нас крупные неприятности, и единственный выход из создавшегося положения — продолжать колоть это дело и дальше, пока…

— Только про собственное эго не забудь. Вот он, Джон Кори, Управление полиции Нью-Йорка, старается доказать, что умнее, чем все ФБР!

— Мне нет нужды это доказывать. Это установленный факт.

— Я возвращаюсь в Нью-Йорк. Ты едешь со мной?

— Нет. Я должен найти убийцу Харри.

Она села на кровать и уставилась в пол. Расстроилась, конечно.

Я стоял молча целую минуту.

— Кейт! — И положил ей руку на плечо. — Доверься мне!

Она пробормотала, словно сама себе:

— Ну почему просто не вернуться в Нью-Йорк и не сообщить Тому все, что нам известно?.. И попытаться спасти карьеру… обоим?

— А потому, — ответил я, — что мы уже прошли точку возврата. Обратного пути нет… Мне очень жаль, что так получилось.

Она еще немного посидела, потом встала:

— Ну хорошо… И что дальше?

— СНЧ.

Глава 36

Кейт вроде успокоилась и примирилась с тем фактом, что идиот, заваривший эту кашу, по-видимому, единственный идиот, способный ее расхлебать.

А я ощущал от этого некоторый напряг, но знал, что, если буду и впредь действовать целенаправленно и раскрою это дело — убийство Харри и тайну Мэдокса, — наши карьерные и личные проблемы попросту исчезнут. А занимаясь этим, мы вполне можем спасти и всю планету. Как говорит Кейт, ничто не бывает столь же успешным, как сам успех.

В противном же случае… ну позор, унижение, увольнение, безработица и еще какой-то ядерный сюрприз. Но зачем печалиться заранее?

И я попытался вовлечь Кейт в принятие окончательного решения.

— О'кей, я приму твой совет, и мы сейчас позвоним Джону Насеффу.

Мы уселись за письменный стол и достали свои блокноты.

Я бы предпочел воспользоваться компом Неда, но вот беда — Джон Насефф, работающий в техническом отделе, не имеет доступа к сети АТОГ.

Кейт набрала номер, пользуясь своей личной телефонной карточкой, в результате чего на определителе появится всего лишь номер «Уилмы», представилась оператору АТОГ и попросила соединить ее с коммандером[33] Насеффом. Потом включила громкую связь и, пока нас не соединили, пояснила:

— Джон Насефф по-прежнему считается на действительной службе, так что хотя бы для начала обращайся к нему по полной форме. Он офицер и настоящий джентльмен, поэтому следи за своим языком.

— А ты следи за формулировкой вопросов.

— Думаю, я хорошо знаю, как это делается. А почему бы, собственно, тебе самому не взять на себя ведущую роль?

— Есть, мадам!

Коммандер Джон Насефф вышел на связь:

— Привет, Кейт! Чем могу служить?

— Привет, Джон. Моему мужу — он работает… он работает со мной, — да и мне тоже, нужна информация о сверхнизких радиочастотах. Можете нам помочь?

— Думаю, да… — Он помолчал и спросил: — А можно узнать, зачем это вам?

Тут вмешался я:

— Добрый день, коммандер. Это детектив Джон Кори. Я работаю под началом специального агента Мэйфилд.

— Зовите меня просто Джон.

— И вы меня тоже. Не могу, к сожалению, ответить на ваш вопрос — это закрытое дело, и мы можем только сказать, что оно очень важное и срочное.

— Понимаю… Что бы вы хотели узнать?

— Можно с помощью СНЧ сварить яйцо?

Кейт явно разозлилась, но коммандер Джон ответил:

— Не думаю.

Голос его звучал так, словно это до хруста накрахмаленный и до предела церемонный военно-морской офицер, каковым он, видимо, и был на самом деле, так что я продолжил в ином духе:

— Это просто шутка. Можете нам вкратце объяснить, что это такое — волны СНЧ? Только, пожалуйста, без особых технических подробностей. Я даже свой приемник в машине толком не умею настраивать.

Это улучшило его настроение, он даже посмеялся.

— Ну хорошо… Это довольно сложный технический вопрос, но я попробую объяснить попроще. Первое: сам я не специалист в области СНЧ-радио, но основное вполне могу рассказать.

— Мы все обратились в слух. — Я открыл свой блокнот и взял ручку.

— Так, для начала… Я тут сейчас кое-что выведу на экран компьютера… ага, вот… СНЧ-волны распространяются на сверхнизких частотах… — Он снова засмеялся: — Потому они так и называются… так вот, это на самом деле чрезвычайно длинные волны. Скажем, вы ведете передачу на волне восемьдесят два герца, то есть ноль целых восемьдесят две миллионных мегагерца, — это соответствует длине волны три миллиона шестьсот пятьдесят восемь тысяч пятьсот тридцать пять целых пять десятых метра или три тысячи шестьсот пятьдесят восемь целых пять десятых километра…

Я выронил ручку:

— Погодите, Джон. Погодите. Мы не собираемся посылать сообщения с помощью СНЧ-передатчика. Кто пользуется этой частотой? И для чего она используется?

— Ею пользуются только военные, — ответил он. — Точнее, флот. Она используется для связи с ядерными подводными лодками, действующими на больших глубинах.

Мы с Кейт обменялись взглядами. Я уже хотел было спросить его, не знаком ли он с Фредом, но вместо этого осведомился:

— А эти передачи на СНЧ можно отследить или перехватить?

— Конечно. Если есть необходимое оборудование. Но придется очень долго ждать, прежде чем вы поймаете передачу на СНЧ.

— Почему?

— Эти частоты используются весьма ограниченно. И все, что вы перехватите, будет зашифровано.

— О'кей… Ну давайте дальше. Кто, что, где, когда, как и зачем?

— Не думаю, что что-то из моих сообщений относится к секретным данным. Но должен спросить, линия-то безопасная? Не прослушивается?

Типичный представитель военной связи. Может, конечно, нас подслушивает Нед — от нечего делать, — но, судя по его виду, на шпиона он не тянет, а Уилма, по всей вероятности, смотрит сейчас «Магазин на диване». И я сказал коммандеру:

— Это обычная телефонная линия, идет из курортного местечка в Адирондакских горах. Я ею воспользуюсь только раз. — Вообще-то мы уже не в горах, но именно там, как должны считать Уолш и Гриффит, все еще находимся, если до них дойдет информация об этом разговоре. — Это курортный отель, называется «Дело». Шеф-повар тут француз, но я уверен, что он не подслушивает.

— Ну хорошо… как я уже сказал, это по большей части не секретные данные. Давайте я вам объясню, как СНЧ-технология применяется на практике. Как вам известно, у нас имеются ядерные подлодки, плавающие на очень больших глубинах весьма продолжительные периоды времени — иногда многие месяцы подряд, и большая часть этих подлодок действует в своих обычных патрульных зонах возле… ну, это немного засекречено… ну, скажем, возле подводных гидроакустических станций, через которые они могут выходить на связь с оперативниками из военно-морских штабов через обычные каналы радиосвязи. Но некоторые такие подлодки уходят в нейтральные воды, слишком далеко от подводных станций, так что в чрезвычайной ситуации у оперативных отделов штабов в Перл-Харборе — он контролирует наш Тихоокеанский флот — и в Норфолке — он отвечает за Атлантический флот — возникает необходимость связаться с этими ядерными подводными лодками, находящимися далеко от поверхности и от подводных релейных станций. Пока все понятно?

Я взглянул на Кейт, она кивнула, и я ответил:

— Понятно. Продолжайте.

— Ну вот, к примеру, передачи на обычно используемых ОНЧ — это значит «очень низкие частоты» — не проходят в океанские глубины, особенно если соленость воды высокая. То есть вода очень соленая.

— Я знаю, что такое соленость.

— Хорошо. А вот СНЧ-волны могут проникать куда угодно, в любую точку мира, вне зависимости от состояния атмосферы, даже сквозь горы, через океаны, через ледники. И в любое время, в любом месте достигают подводную лодку, находящуюся на глубине. По сути дела, если бы не СНЧ, у нас не было бы связи с некоторыми из судов нашего подводного ядерного флота, а это чревато большими проблемами, если лопнет баллон.

— Какой баллон?

— «Ядерная война» на нашем жаргоне.

— Понятно. Баллон мне нравится больше. — И снова мы с Кейт обменялись взглядами, пытаясь осознать услышанное. Не знаю, что она в этот момент чувствовала, но, памятуя про Бэйна Мэдокса, я несколько обеспокоился.

А тут еще коммандер Насефф выдал мрачную шуточку в духе совершенно висельного юмора:

— Если бы не было СНЧ, мы не смогли бы начать хорошую, полноценную атомную войну.

— Тогда слава Богу, что у нас есть СНЧ!

Он засмеялся:

— Это старая шуточка военно-морских связистов.

— Сногсшибательная шуточка. А есть и другие такие же?

— Ну, знаете, со времен «холодной войны» столько воды утекло… Однако…

Я обычно не люблю перебивать свидетеля, но сейчас перебил:

— Итак, это единственный способ… единственная причина, в силу которой кто-то воспользуется СНЧ-передатчиком, — для связи с подводной лодкой.

— Ну, вы понимаете, это вообще-то не голосовая связь, а скорее передача радиосигналов, как на телеграфе, — посылается сообщение, зашифрованное буквенным кодом.

— И только на подводную лодку?

— Да. На подлодку, находящуюся на большой глубине. СНЧ-волны очень длинные, поэтому передачи идут медленно. Но они способны проникнуть сквозь что угодно. Таким образом, их единственное практическое использование — это связь с подлодками на глубине, когда невозможно применить обычные средства.

— Понятно. А могут СНЧ-волны испортить мой сотовый телефон?

Он опять засмеялся:

— Не могут. Эти частоты настолько далеки от обычных радио- и телефонных диапазонов, что никогда не пересекаются с другими радиоволнами, микроволнами и всем остальным, используемым нынче повседневно.

— Стало быть, эти СНЧ-передатчики применяют буквенные коды? — уточнила Кейт.

— Правильно.

— И их могут принимать только подводные лодки?

— Ну, их может принимать кто угодно, у кого есть СНЧ-приемник. Но если вы не знаете код, который часто меняется, это бессмысленно. Все, что вы услышите, это импульсы, являющиеся буквами в зашифрованном виде. Насколько мне известно, самый распространенный код — трехбуквенный.

— И таким образом парням на подлодке сообщается все, что им надо знать?

— Как правило, это просьба установить обычную радиосвязь. — И пояснил: — СНЧ-передачи еще называют «звонком вызова», который извещает командира подлодки, что возникла ситуация, когда ему нужно немедленно выйти на связь. Но иногда соответствующий трехбуквенный код говорит сам за себя — например, он может означать «Срочное всплытие» или «Следовать в точку А», а точка имеет заранее обговоренные координаты. Понимаете?

— Кажется, да, — ответила Кейт.

— СНЧ нельзя использовать для длинных передач или переговоров. Сигналу, чтобы достичь подлодки, иногда требуется полчаса. И я бы еще отметил, что с подлодки нельзя послать СНЧ-сигнал или СНЧ-сообщение. Она может их только принимать.

— Типа: не звоните нам, мы сами позвоним, — сказал я.

— Точно.

— А почему с подлодки нельзя послать СНЧ-сигнал? — спросила Кейт.

— Передатчик и антенна должны находиться на земле. Я потом вам объясню. А пока вот что: если командиру требуется дополнительная информация, тогда подлодке нужно приблизиться к одной из подводных гидроакустических станций — если есть время, конечно, — или всплыть ближе к поверхности и выпустить буек с антенной, чтобы ответить на запрос или получить дополнительную информацию уже на ОНЧ или через спутник, как это теперь обычно делается. Или каким-то иным способом.

— Что вы имели в виду под словами «если есть время»? — спросил я.

— Ну, например, если противная сторона уже запустила на нас свои МБР, тогда нет времени устанавливать обычную радиосвязь, поскольку к тому времени, когда подлодка получит СНЧ-сигнал, что, как я уже говорил, может занять тридцать минут, все виды и формы связи в США превратятся в дым, а атомная война будет в полном разгаре. — И объяснил: — Если на поверхности все произойдет именно так, тогда подлодка получит последний и единственный СНЧ-сигнал, который вообще получит, — трехбуквенный кодовый условный знак, означающий… ну, скажем, «Открыть ответный огонь».

Кейт явно забеспокоилась, но у коммандера Насеффа были и хорошие новости.

— СНЧ-сигнал не подвержен воздействию даже термоядерного взрыва.

— Ну слава Богу хоть это, — вздохнул я. — Но скажите мне вот что: если парень, направляющий сигнал о пуске ядерных ракет, пошлет не те буквы? Ну, например, он хотел послать ОП, что означает «Обеденный перерыв», но все перепутал и послал ЯП, что означает «Ядерный пуск»?

Коммандер Насефф слегка удивился и заверил:

— Такого случиться не может.

— Почему же? Сами ведь знаете, какие иногда вам приходят сообщения по е-мейл.

— На этот случай, — терпеливо объяснил он, — разработаны меры предосторожности, и все приказы о запуске ракет должны сначала получить подтверждение.

— От кого? К тому времени, когда подлодка получит приказ о запуске — через полчаса после того, как он был послан, — как вы сами отметили, не останется никого, кто мог бы что-либо подтвердить.

— Это так. Но все же будьте уверены — такого случиться не может.

— Да почему? Вы говорите о трех идиотских буквах. Это все равно как обезьяне перепечатать «Короля Лира».

— Для вашего сведения, трехбуквенный код дает семнадцать тысяч пятьсот семьдесят шесть разных сочетаний букв английского алфавита. В русском алфавите тридцать три буквы, он дает тридцать пять тысяч девятьсот тридцать семь разных сочетаний, то есть разных кодов. Тридцать три, помноженные на тридцать три и еще раз помноженные на тридцать три, — в результате тридцать пять тысяч девятьсот тридцать семь. Ну и каковы же шансы, что военно-морской радист по ошибке пошлет на подлодку не тот код, дав сигнал к запуску ядерных ракет, наведенных на заранее определенные цели?

«Доказанный факт: если что-то может пойти не так, оно вполне может пойти не так, — подумал я. — Так что шансы есть, и неплохие». А вслух сказал:

— Может, нам следует пользоваться русским алфавитом? Там больше букв. Меньше шансов начать ядерную войну по случайности.

Он решил, что это смешно.

— Вообще-то, если хотите узнать больше, чем вам положено, такие сигналы дублируются, и не неоднократно, чтобы избежать ошибки. А вслед за первыми тремя буквами идет еще один, но уже другой трехбуквенный код — в подтверждение предыдущего. Так что никто тут ничего не напутает.

Тогда я задал очевидный, но более важный вопрос:

— А если это сделать специально? Скажем, какой-нибудь чокнутый придурок, решивший начать ядерную войну, пошлет такой сигнал?

Он обдумал это и ответил:

— Я уже говорил, что коды часто меняются.

— Но если у кого-то есть нужный код…

— Я не могу себе представить ситуацию, при которой некто, не имея соответствующих прав и допусков, получит код пуска и код подтверждения да плюс еще действующий метод шифровки. К тому же компьютерная программа шифровки настолько сложна, что такое и вообразить невозможно. Вам не стоит волноваться о подобных вещах.

Я подумал о Бэйне Мэдоксе и хотел сказать коммандеру Насеффу, что волноваться-то должен не я, а он.

— А другие возможные области применения этих средств связи существуют? То есть СНЧ можно использовать для иных целей, не военных? — спросила Кейт.

— Ну, когда-то было нельзя. Но насколько мне известно, после окончания «холодной войны» русский СНЧ-передатчик использовался для геофизических исследований. Перековали мечи на орала. — И пояснил: — СНЧ-волны могут проникать глубоко в земную кору и использоваться для электромагнитного зондирования. Например, при изучении сейсмически опасных регионов. Для предсказания землетрясений и тому подобных катаклизмов. Но я не слишком много про это знаю.

— Значит, — не отступала Кейт, — теоретически не только военные могут пользоваться передачами в СНЧ-диапазоне. Например, ученые.

— Теоретически — да, но во всем мире имеется лишь три СНЧ-передатчика, и они принадлежат военным. У нас два, у них — один.

Кейт переварила услышанное.

— Понимаю… но теоретически… это что, сверхсекретная конструкция или самому собрать такой передатчик незаконно?

— Я не знаю, законно это или нет, но в плане технологии или физики, на которых все это основано, тут нет ничего сверхсекретного. Проблема фактически в том, что собрать радиостанцию, работающую в СНЧ-диапазоне, очень дорого, а практического применения она не получила, за исключением связи с подводными лодками и, как недавно выяснилось, для ограниченных геофизических исследований.

Не думаю, что Бэйн Мэдокс интересуется геофизическими исследованиями, хотя и вполне возможно.

— А с помощью этих СНЧ-волн можно обнаружить месторождения нефти?

— Вероятно, можно.

— Значит, геологи могут ими пользоваться, когда ищут нефть?

— Теоретически да, но СНЧ-радиостанции можно построить лишь в нескольких местах на планете.

— Почему? — поинтересовалась Кейт.

— Ну, раз уж мы заговорили о самих передатчиках… Вы спрашивали, почему подлодка не может посылать СНЧ-сигналы. Причина в том, что СНЧ-передатчик должен находиться на земле, причем в районе, где почвы имеют очень низкий коэффициент проводимости. А на всей планете всего несколько таких мест, отличающихся подобной геологической особенностью.

Я, конечно же, спросил:

— И где они находятся?

— Русский передатчик, он называется «Зевс», находится к северо-западу от Мурманска, недалеко от Полярного круга. Другое место с такой же особенностью почвы у нас, в США. Наши два передатчика стоят в Висконсинском и Мичиганском радиоцентрах. И оба установлены на том же самом геологическом образовании, именуемом платформой Святого Лаврентия.

— И это все?

— Это касается действующих СНЧ-передатчиков. Но британцы во времена «холодной войны» почти закончили создание своего аппарата для Королевского военно-морского флота в подходящем месте — это Гленгэрри-Форест в Шотландии. Но потом, в силу как политических, так и практических причин, эту идею похерили.

Мы с Кейт молчали, наконец она пришла в себя:

— Значит, во всем мире существует только три СНЧ-передатчика.

— Именно столько я насчитал в последний раз, — пошутил коммандер Насефф.

«Ну что же, коммандер, — подумал я, — скоро вам придется пересчитать их вновь».

Мы с Кейт переглянулись, но ни один не задал лежащий на поверхности вопрос о других и, вероятно, более близко расположенных подходящих местах. Мы оба понимали: с таким вопросом нельзя соваться очертя голову, чтобы коммандер Насефф, сидя где-нибудь в баре, не проболтался, что Кори и Мэйфилд расспрашивали его о СНЧ-передатчиках в Адирондакских горах.

Джон Насефф воспринял наше молчание как знак, что мы закончили злоупотреблять его терпением.

— Ну, вы удовлетворены?

— Весьма! — ответила Кейт. — Спасибо. Еще один вопрос. Мне кое-что не совсем понятно. Вот вы говорите, что частное лицо вполне может собрать СНЧ-передатчик. Да?

Джон Насефф, видимо, уже подумывал насчет ленча, но все-таки ответил:

— Конечно. Кто-то вполне способен сделать такой передатчик в собственном подвале или гараже. Технически это совсем не трудно, а многие компоненты, вероятно, имеются в свободной продаже. А то, что нельзя купить в готовом виде, можно заказать за хорошие деньги. Настоящая проблема в месте размещения антенны и ее размерах.

— А в чем тут проблема?

— В том, что СНЧ-антенна отличается от обычной — это длинный кабель или пучок кабелей, которые натягивают на столбах как телефонную линию, обычно огромной замкнутой петлей длиной в несколько миль.

Это мне кое-что напомнило из виденного совсем недавно. И я спросил:

— Неужели это так трудно… или дорого?

— Да, это дорогое удовольствие, — подтвердил Насефф. — Даже для правительства. — И рассмеялся. — Как я сказал, тут все дело в геологии и географии. Нужно найти место с подходящими скальными образованиями, а затем обзавестись достаточной территорией.

— А потом?

— А потом натянуть кабели, которые, в сущности, будут питать вашу антенну. Длина их может достигать сотен миль — петлями для экономии места — или, если геологические условия идеальные, миль пятьдесят или даже меньше.

— Мне не совсем понятна геологическая сторона дела, — проговорила Кейт.

— Ах да… дайте-ка я посмотрю в компьютере… ага, необходимое условие для установки СНЧ-антенны — это район с несколькими метрами песка или моренных отложений. А под ними должно быть скальное основание из магматического гранита или метаморфического… а это что еще за хреновина? — И прочитал по буквам: — Г-н-е-й-с-а.

— Надеюсь, это не кодовый сигнал к пуску ракет, — заметил я.

Он фыркнул.

— Наверное, какой-то камень. Так, посмотрим… районы старых докембрийских горных цепей, например платформа Святого Лаврентия, где находится наш передатчик, Кольский полуостров в России, где они поставили свой… это местечко в Шотландии, где бритты решили построить СНЧ-станцию… район возле Балтийского моря… ну вот такая картинка, понятно?

Я не услышал от него «Адирондакские горы», а ведь слушал внимательно.

А он тем временем продолжал:

— Итак, желающий построить собственную СНЧ-станцию едет в одно из этих мест, покупает достаточно большой участок земли, вбивает в каменное основание телефонные столбы и натягивает между ними кабели антенны, петлями. Чем лучше геологические условия, тем меньше потребуется кабеля, при той же передающей мощности. Потом кабель антенны подсоединяется к мощной медной штанге заземления, которая крепится к одному или нескольким телефонным столбам и уходит вниз по пробуренной скважине, глубоко в каменное основание, имеющее низкую проводимость. Затем ко всему этому подключается мощный электрогенератор — самая дорогостоящая часть оборудования, питающая кабели антенны; ток идет по кабелям, по кругу, и уходит вниз по медной штанге заземления в камень. А затем сама Земля становится антенной. Понимаете?

— Абсолютно, — заверил я.

Не думаю, что он мне поверил.

— Это немного сложно технически, даже для меня. Но полагаю, если имеется генератор достаточной мощности — порядка нескольких тысяч киловатт — и антенна установлена правильно, то сам радиопередатчик не так уж трудно собрать, после чего можете передавать СНЧ-сигналы, сколько вашей душе угодно. К сожалению, вас никто не услышит.

— На подлодках могут услышать, — напомнил я.

— Только если случайно настроятся на ту же частоту, на которой вы ведете передачу. Русские используют частоту в восемьдесят два герца, а мы ведем передачи на семидесяти шести герц. Но даже если на подлодке услышат что-то на соответствующей частоте, их СНЧ-приемник наверняка не примет этот сигнал.

— Почему?

— Потому что, как я уже говорил, у военных все передачи шифрованные. Они шифруются, передаются в эфир, затем расшифровываются по приеме. В противном случае, — пояснил он, — любой придурок, как вы это только что предположили, может, теоретически, устроить бардак на русском или американском подводном флоте. Например, начать третью мировую войну.

Я уже понял, даже без подобных примеров.

— А кто-нибудь когда-нибудь подобное пробовал сделать? — спросила Кейт.

Коммандер Насефф промолчал, поэтому я задал тот же вопрос.

— На что это вы, ребята, нацелились? — вместо ответа поинтересовался он.

Я уже знал, что́ сейчас последует, а мне вовсе не хотелось, чтобы он послал в Пентагон трехбуквенное кодовое предупреждение типа «Проверить Кори и Мэйфилд». Поэтому пояснил:

— Ну вы же знаете, мы работаем в отделе Ближнего Востока. Это все, что я могу сказать.

Он еще немного помолчал.

— Ну, понимаете… эти ребята могут иметь такую технику… или приобрести ее… но вряд ли в этих странах найдется участок с подходящими геологическими условиями.

— Хорошая новость, — заметил я. Но дело-то было вовсе не в наших друзьях с Ближнего Востока. — Кто-нибудь — в прошлом — хоть раз пытался послать липовый сигнал нашим подлодкам?

— Однажды я слышал такую сплетню.

— Когда? Каким образом? И что в итоге произошло?

— Ну… если верить сплетне, то лет пятнадцать назад наш подводный флот вдруг начал получать шифрованные СНЧ-сообщения, но бортовые компьютеры подлодок не могли проверить и подтвердить их законность и аутентичность, поэтому отказались принимать. Отвергли. А когда командиры подлодок другими средствами связались с оперативными отделами штабов в Перл-Харборе и Норфолке, их проинформировали, что через Висконсинскую станцию не передавали никаких подобных сообщений, — Мичиганскую тогда еще не достроили. — Он несколько секунд помолчал. — Получается, что… некто посылал фальшивые сигналы, но меры предосторожности сработали, и ни одна из подлодок не начала активных действий, основываясь на них.

— Каких активных действий? Какой приказ несли эти сигналы?

— Запуск.

В комнате повисла тишина. Потом Кейт ее нарушила:

— Может, русские посылали эти сигналы?

— Нет. Во-первых, у русских не было СНЧ-передающих станций примерно до девяностого года, но даже если бы они их имели, у них не было никаких логических оснований, чтобы дать американским подлодкам приказ запустить ракеты на СССР.

С этим я был вполне согласен.

— И кто же тогда это сделал?

— Видите ли, это ведь вполне может оказаться одной из апокрифических историй времен «холодной войны», каких вообще-то полно. Многие подводники, особенно связисты, любят попугать своих подружек или собутыльников, чтобы произвести впечатление.

— Точно. Такая история вполне заслуживает дружеского хлопка по плечу или угощения пивом. Но она могла быть и правдой.

— Могла.

— И значит, — подвел я итог, — количество существующих в мире СНЧ-передатчиков подсчитано, по-видимому, неверно. Похоже, что их четыре.

— Вообще-то, — задумчиво проговорил он, — лет пятнадцать-шестнадцать назад в мире существовала только одна СНЧ-станция — наша, в Висконсине. Мичиганская, как вы помните, еще не была построена. И русский «Зевс» тоже. Поэтому я считаю эту историю выдумкой. Ну кому в голову придет такая мысль — создать и пустить в дело СНЧ-передатчик с целью развязать ядерную войну?

Я подумал, что мой безумный бывший тесть вполне мог бы решиться на такое, но он был слишком жаден, чтобы расстаться со своими баксами. И вообще — дешевка. И предложил иной вариант:

— Может, китайцы? Понимаете? Посылают нам приказ запустить ракеты на русских, а сами сидят в сторонке и наблюдают, как мы колошматим друг друга.

— Да, такое возможно. Но если бы их на этом поймали, я бы не удивился решению русских и американцев объединиться и закидать их ядерными ракетами. Это очень опасная игра, чреватая самыми тяжкими последствиями.

Это уж точно, особенно если Китай или русские задумали мошенническую игру. Тут семь раз подумаешь, прежде чем такое начать. Но богатый и достаточно сумасшедший индивидуум с собственными взглядами на мир и жизнь вполне может захотеть поиграть с СНЧ-передатчиком. Именно это я и сообщил коммандеру Насеффу:

— Вы сказали, что СНЧ-передачи можно отследить, и, полагаю, также можно выяснить и местонахождение передатчика.

— Правильное предположение. Но если по правде, то нельзя. Вспомните, антенной служит сама Земля, так что создается ощущение, будто сигналы приходят отовсюду.

— Как космические сигналы?

— Ну… это скорее напомнит вибрацию грунта в результате землетрясения. И кажется, что сигнал поступает сразу отовсюду, со всех сторон.

— Значит, выявить источник СНЧ-сигналов невозможно?

— Так, как вы полагаете, нет. Но СНЧ-приемник может определить общее направление, откуда поступают сообщения и где находится их источник, сравнивая эффективную мощность сигналов, которые он принимает. Как и со всеми прочими источниками передач, чем дальше вы находитесь от него, тем слабее сигнал. Именно так мы узнали о существовании русского передатчика «Зевс» — мы подозревали, что у русских появился СНЧ-передатчик для связи с подлодками, поэтому разместили принимающую станцию в Гренландии, и она начала принимать сильные сигналы. И вскоре точно определили местоположение передатчика на Кольском полуострове, что потом подтвердили спутники-шпионы. Но это произошло только потому, что русские вели передачи непрерывно, когда мы охотились за их сигналами.

— А ребята из ВМФ так и не сумели выяснить, откуда поступали те липовые сигналы?

— Понятия не имею. Но подозреваю, что не сумели, иначе все имеющие отношение к военной связи знали бы об этом. А я никогда про такое не слышал. Еще раз повторяю: этих липовых сигналов вообще могло не быть.

Ну а я полагаю, что они были, и, подозреваю, коммандер Насефф тоже так считает. И еще я знаю, где находится их источник.

А пока перешел к более приятной теме:

— Ну что же, слава Богу, «холодная война» позади.

— Воистину так.

Однако сам он явно придерживался иного мнения.

— Что-нибудь еще?

Я вспомнил про Михаила Путова.

— Скажите, человек, занимающийся ядерной физикой, может быть связан со сверхнизкими частотами?

— Нет. Он, вероятно, знает о них еще меньше, чем вы.

— Ха, да я теперь настоящий эксперт! И уже никому никогда не всучить мне микроволновку, работающую на СНЧ!

— А с какой стати, — вдруг осведомился коммандер Насефф, — отдел Ближнего Востока Антитеррористической оперативной группы заинтересовался СНЧ?

Мы с Кейт обменялись взглядами, и она быстро написала в моем блокноте:

«Давай, ты ж у нас главный специалист по запудриванию мозгов!»

Ну спасибо, Кейт! Но отвечать коммандеру все равно пришлось мне.

— Понимаете, так получилось… мы исходили из полученной информации… и наверное… ну, попали не на ту волну. — Я пофыркал, усиливая эффект. — Мы вообще-то расследуем одно дело, связанное с группой экологических террористов — они называют себя «Свобода — надежда человечества». Тоже СНЧ, но другое. Так что извините.

Он хоть и был истинным офицером и джентльменом, но не удостоил этот бред никаким ответом.

Кейт, которая прекрасно знала, как задать человеку вопрос, не заставив его поднять ушки торчком, сказала Насеффу:

— Джон, я тут смотрю в свои записи… Вы, кажется, говорили, что единственное место в Соединенных Штатах, где можно установить СНЧ-антенну и передатчик, — это подходящие в геологическом отношении районы Висконсина и Мичигана, которые называются платформой Святого Лаврентия. Правильно?

Он, конечно, мог придраться и спросить, какое отношение это имеет к группе «Свобода — надежда человечества», но не стал этого делать.

— Кажется, правильно… погодите… Ага, вот еще одно место в США, где можно поставить СНЧ-передатчик.

Мы с Кейт не стали задавать вопросы, где именно, но Джон Насефф сообщил:

— Вообще-то именно там вы и находитесь.

Глава 37

Мы уселись на закрытой веранде, обогреваемой солнцем, льющимся сквозь большие окна, за которыми кружились опавшие листья. В пруду плавали утки; жирные канадские гуси вперевалку брели через лужайку, не имея никакого права здесь находиться, поскольку были беспаспортными.

Мы сидели, погрузившись в собственные мысли, по всей вероятности, одинаковые.

— У Мэдокса на территории клуба имеется мощный электрогенератор и СНЧ-антенна, — нарушила молчание Кейт. — И в доме, видимо, стоит передатчик. Может, в его атомном убежище…

Я попытался снизить накал страстей:

— Ты, стало быть, считаешь, что Мэдокс ведет поиски нефтяных месторождений?

Но она не была настроена на юмор.

— Итак, мы пришли к заключению, что человеком, запустившим эти липовые СНЧ-сигналы нашему подводному флоту пятнадцать лет назад, был Мэдокс?

— Так точно.

— Но зачем?

— Дай подумать. Ха! Да он же пытался начать термоядерную войну!

— Это понятно. Но зачем?

— Вероятно, просто бросал кости, скрестив предварительно пальцы и надеясь на счастливый конец.

— Но это же безумие!

— Точно. Но он так не считал. Ты, может, этого не помнишь, но в те дни в стране были люди — и мистер Мэдокс, я уверен, входил в их число, — желавшие первыми нажать на кнопку и покончить со всем этим. Они и вправду считали, что сумеют застать Советы врасплох; советские технологии и оружие несовершенны, и мы выживем, чем бы нас ни закидали в ответ. Опасность радиоактивных осадков сильно преувеличена.

— Совершеннейшее безумие!

— Ну к счастью, об этом мы никогда не узнаем. У Мэдокса, несомненно, имелась какая-то инсайдерская информация о военных кодах для СНЧ-сигналов, и он решил ею воспользоваться. Технологии, позволяющие самому сделать передатчик и антенну, секретом не являются, и вот лет двадцать назад Мэдокс решает приобрести земельный участок в подходящем месте и тут же начинает искать требуемое в Адирондакских горах. Самое удачное его капиталовложение.

Она задумчиво кивнула:

— Наверное, именно так и было… но не сработало.

— Слава Богу, не сработало, иначе мы бы тут не сидели и не беседовали.

— А почему не сработало?

— Думаю, он просто недооценил сложность и мощность компьютеров и программного обеспечения, которые, несомненно, являются неотъемлемой частью систем, обеспечивающих прием и передачу кодированных СНЧ-сигналов. И вот в какой-то момент этот парень, его засланец, предупредил, что, если он будет и дальше посылать кодированные сигналы на пуск ядерных ракет, правительство предпримет все меры для выявления источника этих липовых передач, после чего ФБР тут же вынесет двери клуба «Кастер-Хилл». Ну он и перестал заниматься этим своим интересным хобби.

— Или может, это Господь вмешался.

Я обдумал это предположение.

— Бэйн Мэдокс, вне всякого сомнения, верил, что Господь на его стороне и он исполняет Божью волю.

— Но оказалось, что он ошибался.

— По-видимому, так. А пока вот какой вопрос: что за связь между СНЧ и Михаилом Путовым, бывшим советским специалистом по ядерному оружию, ныне профессором МТИ и гостем мистера Мэдокса?

— Может быть… может, на этот раз Мэдокс решил заставить наши подлодки выпустить ракеты по заранее определенным целям на Ближнем Востоке, в Китае или Северной Корее?

— Вполне в духе того Бэйна Мэдокса, которого мы с тобой недавно узнали. Интересное предположение. Однако оно не объясняет присутствие Путова.

Кейт задумалась над этим вопросом и, наверное, о том, что вчера ей и в голову не приходило. И спросила меня, а может, самое себя:

— И какую все-таки дьявольщину он задумал?

— Думаю, решил осуществить план Б. Но я понятия не имею, что это такое — возможно, вариант плана А, который не сработал пятнадцать лет назад. Мир здорово изменился со времен окончания «холодной войны», а с ним и план Мэдокса, но сам мистер Бэйн Мэдокс остается тем же психопатом, каковым был всегда.

Я посмотрел на часы и встал.

— Вот что я попрошу тебя сделать, Кейт. Залезай-ка ты в Интернет: выясни, что там еще имеется насчет СНЧ-волн, и поищи в «Гугле» Михаила Путова, а коль уж ты туда заберешься, то и Бэйна Мэдокса.

— О'кей…

— И еще одно: помни, что комп надо отдать Уилме до шести тридцати. И выясни дальнейшие полетные планы обоих самолетов Мэдокса. Их бортовые номера у тебя в портфеле. Это может занять некоторое время — мы же знаем, что такое бюрократы в федеральном агентстве, поэтому будь настойчива и старайся их очаровать…

— Ты считаешь, это важно?

— Понятия не имею. Но мне хотелось бы знать, куда Мэдокс послал свои самолеты — если это понадобится. И еще: изучи списки пассажиров, забронированных мест и договоры на прокат машин — может, что-то выяснится. И позвони Путову домой и в офис — не знает ли кто, где он болтается.

— О'кей… а ты что будешь делать, пока я всем этим занимаюсь?

— А у меня время послеобеденного сна.

— Очень смешно.

— Вообще-то я собираюсь кое-куда сбегать — закупить еды плюс туалетные принадлежности, которые, кажется, забыли включить в содранные с нас семьдесят пять баксов, и все, что еще тебе понадобится.

— Да ничего нам не нужно тут покупать, Джон. Соберем всю эту информацию и поедем обратно в город. Я сейчас закажу нам билеты — из Адирондакского регионального аэропорта или из какого-нибудь другого места поблизости.

— Кейт, не думаю, что у нас достаточно информации, чтобы хватило на индульгенцию.

— А я думаю, вполне достаточно.

— Нет. В Вашингтоне наверняка есть люди, которым известно по крайней мере столько же, сколько нам сейчас.

— Тогда зачем они послали Харри вести наблюдение за клубом «Кастер-Хилл»?

Хороший вопрос. На ум тут же приходит несколько ответов.

— Ну может, из-за этой их встречи в уик-энд.

— Джон, я думаю, Харри выполнил свое задание. Они хотели, чтобы его там поймали.

Я тоже так думал, а вот теперь и Кейт пришла к тому же заключению.

— Да, похоже, именно так.

— Но для чего?

— Вопрос из вопросов. Возможный ответ: подать Бэйну Мэдоксу сигнал, что за ним ведется слежка. Они, конечно, не ожидали, что тот убьет агента.

— А зачем Минюсту и ФБР сообщать Мэдоксу, что он попал под колпак?

— Иногда такой прием применяют в полиции — используют наружное наблюдение, чтобы напрячь подозреваемого. Или, когда подозревают кого-то богатого и влиятельного, этот прием используется как жест вежливости, как предупреждение. Ну, знаешь, типа «сиди и не высовывайся, чтобы мы все не оказались в скверном положении».

Кейт встала и подошла ко мне:

— На его месте мог оказаться ты.

Вообще-то, надеюсь, у меня хватило бы мозгов увильнуть от такого задания, успев хорошенько изучить ситуацию. А вот Харри, простая душа, всегда слишком доверял боссам и выполнял все приказы.

— Если ты прав и это был сигнал опасности, то, как ты считаешь, мог Мэдокс отказаться от своих планов?

— Думаю, Мэдокса не так легко испугать. Человек он решительный и уже совершил по меньшей мере одно убийство, осуществляя свою миссию.

— Одно, о котором нам известно.

— Верно. И еще я уверен, что все случившееся здесь в этот уик-энд имело обратный эффект, совсем не тот, на который рассчитывали в Вашингтоне. По сути дела, запас времени у Бэйна Мэдокса резко сократился — примерно до двадцати четырех часов.

— А может, он уже понял, что игра проиграна, и собирается бежать из страны. Так на его месте поступило бы большинство.

— В том-то и дело, что он отличается от большинства. Но все равно проверь, где находятся его самолеты.

Она кивнула:

— О'кей, но если ты действительно считаешь, что он не отступился от своих планов, и если не хочешь возвращаться в Нью-Йорк, тогда нам нужно обратиться к ближайшему федеральному прокурору за ордером на обыск клуба «Кастер-Хилл».

— Милая, мне кажется, что единственный ордер, ожидающий нас в любом федеральном суде, — это ордер на арест Кейт Мэйфилд и Джона Кори.

— Тогда поедем к Шефферу — убедим его обратиться к прокурору местного округа и получить ордер на обыск.

— Кейт, никто не выдаст ордер, в котором стояло бы имя Бэйна Мэдокса, всего лишь на основании наших с тобой сообщений. Нам нужно больше реальных улик.

— Каких, например?

— Ну, ясное дело, какие-нибудь волокна или шерсть из охотничьего дома в «Кастер-Хилл», обнаруженные на теле и одежде Харри. Это реальная улика, вещдок, необходимый, чтобы связать воедино охотничий дом и Харри, а Харри с Мэдоксом, который в этом доме проживает.

— Ну хорошо… Но как заполучить волокна из этого клуба без ордера на обыск?

— Тем же образом, каким я проделал бы это, если бы расследовал убийство Джона Доу, которого, как я уверен, в последний раз видели живым в доме Джо Смита.

— Ты хочешь сказать…

— …что поеду в клуб «Кастер-Хилл» и нанесу визит мистеру Мэдоксу.

— Ни в коем случае!

— Да почему? Именно это я бы сделал на таком же этапе любого другого расследования дела об убийстве. У нас сейчас не хватает улик и ниточек, поэтому мне нужно поехать к основному подозреваемому и побеседовать с ним.

— Тогда я поеду с тобой.

— Нет, не поедешь. Ты должна сидеть здесь и работать — добывать данные, которые нам понадобятся, чтобы открыть дело… получить ордер на обыск. — Вообще-то времени для этого оставалось крайне мало, но звучало вполне убедительно.

— Нет! — твердо отрезала она. — Один ты туда не поедешь! Это может оказаться опасным!

— Ничего это не опасно. Это же не замок графа Дракулы. Я федеральный агент и просто навожу справки.

— Он уже убил одного федерального агента.

Хорошее замечание. Но я не сдавался:

— И вероятно, жалеет об этом. А если нет, то еще пожалеет. — Я прошел обратно в гостиную и надел свою кожаную куртку.

Кейт последовала за мной и тоже оделась.

Это был один из тех моментов, который требовал разумного сочетания твердости и мягкости.

— Ты мне нужна здесь. — Я обнял ее. — У нас не хватает сил на все. Но с этим я вполне справлюсь.

— Нет.

— Мне кажется, больше шансов получить к нему доступ, если я буду один.

— Нет!

— Я предупрежу ребят из группы наблюдения, которых Шеффер поставил на перекрестке. О'кей? Скажу им, что мне нужен час, а если не появлюсь вовремя, пускай посылают туда кавалерию. О'кей?

Это, кажется, ее убедило, и она больше не настаивала.

— Держи связь с Шеффером, — проинструктировал я ее напоследок. — Кроме того, позвони в «Дело» и спроси, кто нас домогался. Скажи, что мы заняты шопингом в Лейк-Плэсиде, и если позвонит мистер Гриффит, пусть встречает нас в центре города. И напомни Джиму, что Санни Демотт собирался дать мне взаймы смокинг и галстук для ужина.

— А он собирался?

— Уверен, что наверняка собрался бы. Просто запудрить всем мозги. И вообще притворись, что ты — это я. Вешай им лапшу на уши, не жалей макаронных изделий.

Она улыбнулась:

— Включи свой мобильник.

— Кейт, никаких мобильников. Ты и включить его не успеешь, как Лайам Гриффит тут же окажется у твоей двери.

— Джон… это неправильно… мы так никогда не делаем…

— Моя дорогая, в нашей профессии иногда приходится слегка выходить за рамки правил.

— Иногда? Ты точно так же выходил за рамки, когда расследовал наше последнее дело.

— Правда? Ну что ж, в итоге-то все вышло прекрасно. А пока позвони и выясни, можно ли получить сюда пиццу.

Мы пошли к двери, и Кейт сказала:

— Будь осторожен!

— Ага, никаких анчоусов.

Мы поцеловались, и я отправился в замок графа Дракулы.

Глава 38

Я нашел магазинчик товаров повседневного спроса на окраине Кантона. Или, возможно, это был центр Кантона. Трудно сказать.

Как бы то ни было, я купил там пакетик пирожных «Рингдинг» с кремом и небольшой рулончик липкой ленты.

Парнишка, сидевший на кассе, объяснил мне, как быстрее добраться до Колтона, до которого было около тридцати миль. И еще я узнал у него, где находится ближайший магазин спорттоваров.

Я вернулся в машину и обдумал предстоящие действия. Уже перевалило за час дня, и это означало, что до караулки у ворот клуба «Кастер-Хилл» я доберусь еще до двух, если не заеду в спорттовары за коробкой девятимиллиметровых патронов и парочкой запасных магазинов для «глока». Если уж я соберусь выбить Мэдоксу мозги, патронов у меня вполне хватит — магазин пистолета вмещал пятнадцать, да еще один в патроннике.

С другой стороны, если мне придется отстреливаться при уходе оттуда, то патронов скорее всего не хватит. С запасными патронами всегда так: лучше иметь больше, чем нужно, иначе все может плохо кончиться.

И еще одно соображение: по-видимому, мне не следовало спрашивать Кейт насчет патронов — теперь она, наверное, думает, что я решился брать штурмом клуб «Кастер-Хилл». Я еще не определился, но такая возможность не исключена.

Но все же моим первым шагом должно стать посещение клуба «Кастер-Хилл» с целью выяснить, что задумал Мэдокс. А если понадобятся еще патроны, то у Мэдокса — я это хорошо помнил — повсюду валяются ружья.

Я поехал вперед и включил радио — из Квебека в прямом эфире передавали какое-то ток-шоу на французском.

Понятия не имею, о чем именно они там говорили, но все были в страшном возбуждении и я даже уловил знакомые слова: Ирак, Америка, Буш и Хусейн.

Мелодичное журчание французского языка быстро довело меня до головной боли, и я начал шарить по другим каналам, пытаясь найти новостную программу, которая, возможно, сообщит о несчастном случае на охоте, но попадалась лишь сплошная трепотня диджеев и местная реклама. Я остановился на станции, гнавшей кантри и вестерн. Почему мне нравится эта музыка — не знаю и ни с кем не делюсь этим секретом.

Погода по-прежнему стояла отменная, деревенская дорога была вполне приличная и почти пустая, так что ехал я с хорошей скоростью.

Я распечатал пакет пирожных и жадно проглотил одно, а потом, уже медленно, наслаждаясь, съел второе. Настоящее путешествие в мир шоколадного крема.

Прислушиваясь к завыванию Хэнка Уильямса, я думал над создавшимся положением.

Первое. Кейт в общем-то в безопасности, пока находится в гостинице — если, конечно, в ней не проснется зверь по имени «долг, честь и страна» и она не бросится звонить Уолшу или Гриффиту.

Мисс Мэйфилд вообще-то гораздо более понятливая особа, чем представляется на первый взгляд, и, я надеялся, все еще пребывает в настроении, которое у нее возникло после 11 сентября, и понимает, что нынче в Нью-Йорке и Вашингтоне творится нечто весьма странное, а значит, не следует по этому поводу звонить кому бы то ни было.

Второе. При последнем разговоре с майором Шеффером я проникся уверенностью, что он на нашей стороне. Но это может быстро измениться. Или, возможно, он никогда и не был на нашей стороне. И если кто-нибудь из полиции штата вдруг остановит сейчас на шоссе мою взятую напрокат в «Энтерпрайз» машину, я узнаю об этом прежде, чем доберусь до клуба «Кастер-Хилл».

Третье. Том Уолш. Он явно не представляет, что происходит, а теперь, вероятно, еще и по уши в дерьме, поскольку направил самых неподходящих агентов расследовать дело Харри Маллера. Ну что же, он получил то, чего заслуживал. Но с другой стороны, вначале-то он собирался послать на задание меня, а не Харри! Этот-то факт что должен означать?

Четвертое. Лайам Гриффит, Пугало. Я вспомнил, что он был дружком счастливо покинувшего нас Теда Нэша, офицера ЦРУ. А как говорят арабы, друг моего врага — мой враг. Особенно если оба они — засранцы. Мне придется избегать этого паскудника, пока не появится возможность его прихлопнуть.

И последнее, но не менее важное: мистер Бэйн Мэдокс, который, по всей вероятности, однажды уже пытался развязать термоядерную войну, просто чтобы поглядеть на результат. Это было выше моего понимания. Но все детали пазла, которые я видел собственными глазами, включая встречу с этим джентльменом, вроде как собирались воедино и указывали именно в этом направлении. Я было подумал, что Мэдокс слишком увлекался фильмами о Джеймсе Бонде в годы, когда формировалась его личность, и теперь уподобился всем этим психам и мерзавцам, с которыми столь успешно сражался агент 007.

Но Бэйн Мэдокс отнюдь не киношный антигерой, «плохой парень» с иностранным акцентом; это стопроцентный американский малый, герой войны и воплощенный деловой успех. Нечто вроде этакого Горацио Олджера[34] с термоядерным уклоном.

Но, как сказал бы мой личный психотерапевт — если бы у меня таковой имелся, — «Джон, угроза термоядерной войны уже в прошлом, и нам нужно двигаться дальше». Совершенно верно. Теперь необходимо выяснить, чем занимается Бэйн Мэдокс в своем огромном охотничьем доме, чтобы превратить прошлое поражение в успех.

Я свернул с боковой дороги, ведущей в Колтон, и устремился на юг по шоссе пятьдесят шесть. И вскоре въехал в сонный городишко Саут-Колтон. И тут же передо мной возник эта крыса Руди — сидит и перебирает местные сплетни с каким-то парнем, подъехавшим в пикапе.

Я не мог противиться искушению и свернул на заправку.

— Хей, Руди!

Он обернулся и засеменил к моей машине.

— Я опять заблудился, — сообщил я ему.

— Да ну? А как вообще дела? У вас новая машина.

— Нет, та же самая.

— Да нет же! У вас вчера был «форд».

— Правда? Слушайте, вы вчера виделись с мистером Мэдоксом?

— Ну да, я собирался поговорить с ним. Но он не захотел меня принять.

— А мне сказал, что хочет.

— Точно?

— Ну, он сам так сказал. Извините, что я проболтался ему насчет оплаты вперед.

— Ага… Я хотел ему все объяснить, но он почему-то решил, что это просто смешно.

— Да ну? А что еще он сказал?

— Ну… Сказал, что вы меня разыграли. Мол, вы ушлый малый. И доставляете много беспокойства.

— Я? И это в благодарность за то, что я починил его морозилку?

— А он сказал, что морозилка вовсе и не ломалась.

— И кому вы верите? Мне или ему?

— Ну… это не имеет роли…

— Значения, Руди. Правда всегда имеет значение. У него еще торчат гости?

Руди пожал плечами:

— Я там никого не видал. Но у дома стояла машина, и я думал, ваша. Синий «форд».

— А у меня белая «хендай».

— Ага, но это теперь… А вчера у вас был синий «форд».

— Точно. Слушайте, а кто-нибудь по дороге от Мэдокса заезжал к вам заправляться?

— Не-а. А вам горючка нужна?

— Нет, эта штука ездит на рисовой водке. Кто-нибудь здесь останавливался, спрашивал дорогу к его клубу?

— Не-а… хотя один парень приезжал, из Потсдама. И спрашивал у меня карту.

— Что искал?

— У него было записано, как проехать в «Кастер-Хилл», и он хотел проверить, правильно или нет. Я сказал, что на карте он этот клуб не найдет, проверил его записи и объяснил, каких ориентиров держаться.

Существует много хитрых вопросов, и я задал один из них:

— Такой высокий и тощий парень с усиками в ниточку, в красном «корвете»?

— Нет, это был ремонтник из «Потсдам дизель».

Это меня несколько удивило, я даже дар речи потерял.

— Ага… понятно. Чарли из «Потсдам дизель». Генераторы чинит.

— Ага. Только, кажется, его звали Эл… Ага. Сейчас как раз время проверять генераторы. В прошлом году, в ноябре… нет, в декабре, такая жуткая метель налетела… Все линии электропередачи повалило, по всей округе…

— Хорошо… значит, этот Эл все еще там?

— Не знаю. Это было с час назад. Не видал, как он обратно ехал. А чего? Он вам нужен?

— Да нет… это я так просто…

— А вы куда направляетесь?

— А?

— Вы ж сказали, что заблудились.

— Нет… Вы передали мистеру Мэдоксу мои слова? Что я тоже хорошо умею стрелять?

Руди явно стало не по себе.

— Ага… Только он сказал, что это не смешно.

— Правда? И что именно он сказал?

— Да ничего особенного. Просто попросил меня повторить.

— О'кей… хорошо. Ну ладно. Еще увидимся.

Я выехал обратно на дорогу и направился в сторону клуба «Кастер-Хилл».

«Потсдам дизель», значит.

Стало быть, настало время запускать генераторы, и скоро там начнут прогревать передатчик, потом завибрирует антенна, посылая СНЧ-сигналы вглубь, во чрево Земли. И где-то на этой траханой планете стоит приемник, который тут же начнет принимать эти сигналы.

Срань господня!

Глава 39

Я ехал слишком быстро для такой ухабистой лесной дороги, и «хендай» несколько раз подскакивал и взлетал в воздух.

Вот показался перекресток, от которого на север, к воротам и караулке клуба «Кастер-Хилл», отходила Маккуэн-Понд-роуд, но я не заметил ни людей, торчавших на обочине, опираясь на лопату, ни только что засыпанных рытвин.

Я остановился на перекрестке и осмотрел эту дорогу на лесозаготовки и Маккуэн-Понд-роуд.

Кажется, я был тут в полном одиночестве.

Это напоминало сцену из фильма «Крестный отец», когда Майкл едет в больницу проведать своего папашу и обнаруживает, что кто-то снял там полицейскую охрану и головорезы уже на подходе. Мамма миа!

Я посидел с минуту, дожидаясь, не вылезет ли из кустов парень из группы наблюдения. Но нет, я точно был один. Так, что случилось у Шеффера? Эй, Хэнк! Отзовись, приятель!

Не тратя понапрасну времени, я свернул на Маккуэн-Понд-роуд и поехал к караулке.

Замедлил ход, как того требовал предупреждающий знак, потом остановился перед «лежачим полицейским», достал «глок» из кобуры и сунул его в карман куртки.

Ворота раскрылись, и ко мне направился парень в камуфляже. Когда он подошел ближе, я убедился, что это тот самый штурмовик, с которым я имел дело в прошлый раз. Это хорошо. А может, и нет. Я попытался вспомнить, не разозлил ли его тогда. Кейт никогда не забывает, кого я вывел из себя, и напоминает мне об этом.

Я опустил боковое стекло. Парень, кажется, узнал меня, несмотря на другую машину, и выдал ту же реплику, что и в прошлый раз:

— Чем могу вам помочь?

— Я приехал повидаться с мистером Мэдоксом.

— Он вас ожидает?

— Слушай, приятель, давай не будем возиться с тем же самым дерьмом. Ты знаешь, кто я такой, и знаешь, что он меня ожидает. Отворяй свои гребаные ворота.

Теперь он точно меня вспомнил — может, потому что на мне была та же одежда, но более вероятно, из-за моей наглости. И неожиданно улыбнулся:

— Подъезжайте к караулке. Он и впрямь вас ожидает.

Так. Очень мило. Только вот улыбка была отнюдь не мила.

Я тронулся впереди в боковое зеркало увидел, как этот Рэмбо-младший что-то вякает в микрофон своей рации.

Ворота раздвинулись, и когда я въехал внутрь, из караулки вылез еще один парень и поднял руку.

Я ответил ему тем же, отдав честь по-итальянски, и, прибавив газу, поехал вверх по извивающейся дороге к охотничьему дому.

И вновь обратил внимание на телефонные столбы и три толстенных кабеля, натянутых между ними, — то, что казалось несколько странным вчера, теперь выглядело подозрительно. Очень похоже на СНЧ-антенну. Если, конечно, я не ошибся. Мне сейчас требовалась хорошая доза общения с Бэйном Мэдоксом, чтобы обрести уверенность и получить подтверждение своим подозрениям и умозаключениям.

Ко мне уже приближался черный джип, и водитель махал рукой. Очень мило с его стороны. Я тоже махнул в ответ и блямкнул клаксоном, когда его снесло в дренажную канаву.

Впереди завиднелся флагшток с развевающимся на нем звездно-полосатым флагом и желтым вымпелом Седьмого кавалерийского под ним. Я когда-то где-то вычитал, что вымпел означает присутствие командира; стало быть, El Supremo[35] точно дома.

Я объехал флагшток, остановился под портиком и, заперев машину, поднялся на террасу. Передняя дверь была открыта, и я прошел в атриум и посмотрел вверх, на балкон.

Вокруг никого не было, и я вспомнил, что вся прислуга в отпуске после трехдневного уик-энда — вот такой мистер Мэдокс прогрессивный работодатель. Или ему просто захотелось побыть в одиночестве.

Висевший на стене генерал Кастер по-прежнему удерживал свой последний рубеж, и я только теперь заметил, что на панели над ним торчит «рыбий глаз» оптико-волоконной системы наблюдения, способный обозревать все помещение.

Сказать по правде, я и в прошлый раз подсознательно отметил наличие этого устройства. И по всей вероятности, моя глупая шуточка насчет «божьей рыбки» была связана именно с этим. А может, и нет.

Я подошел к картине поближе, вроде чтобы лучше ее рассмотреть, потом еще ближе к стене, выходя из поля зрения «глаза».

Еще раз оглянувшись на балкон, я достал из кармана липкую ленту, оторвал кусок от рулона и уронил на ковер, притоптав ногой. Потом поднял и сунул в карман. Если бы эта глупая собака оказалась рядом, я бы и ее обработал таким же образом.

Мне нравятся вещдоки, особенно когда их собирают, изучают и анализируют другие, а потом сообщают мне результаты. Но иной раз приходится делать это самому. Не думаю, что у меня осталось время собирать вещдоки, но, может быть, кто-то найдет кусок липкой ленты у меня в кармане, если со мной произойдет несчастный случай на охоте.

Я услышал позади себя какой-то звук и обернулся. По лестнице спускался Карл. Мы встретились взглядами. Трудно сказать, видел ли он, как я собираю образцы волокон с пола.

Карл остановился на последней ступеньке:

— Вы хотите видеть мистера Мэдокса?

— Ну не вас же, Карл.

— Вам следовало подождать, пока кто-нибудь не проведет вас до дома, а потом и в дом.

— Ага. Знаю. Ваша страховка. Может, мне попробовать еще раз?

Не думаю, что я ему нравился, и он, видимо, все еще злился на меня за необходимость готовить кофе с молоком.

— На ваше счастье, мистер Мэдокс сегодня принимает.

— Принимает что? Послания из космоса?

— Принимает визитеров.

Я уже и в прошлый раз успел заметить, что Карл здоровенный малый. Не юноша, но в хорошей физической форме, и то, чего он не добрал в юности, более чем возместил в зрелом возрасте за счет накопленного опыта. По сути, я вполне мог представить, как он тянет Харри за ремешок бинокля и держит его в стоячем положении или на коленях, пока его босс целится и стреляет Маллеру в спину.

Я знавал немало крутых ветеранов боевых действий — от них всегда следует ожидать прежней крутости и полной боевой готовности, и физической, и моральной. Но большая часть моих знакомых теперь вроде как полны доброты и мягкости, словно говорят: «Да, я убивал, но больше убивать не хочу».

А вот Карл, наоборот, явно готов пополнить список убитых врагов. Если прикажут.

— Мистер Мэдокс у себя в кабинете, — сообщил он. — Следуйте за мной.

Я взошел за ним вверх по винтовой лестнице и оказался в фойе, нависавшем над расположенным внизу вестибюлем.

Карл довел меня до полированной филенчатой двери:

— Мистер Мэдокс готов уделить вам пятнадцать минут.

— Боюсь, мне придется отнять у него побольше. — Если я не прибью его еще до окончания этого срока.

Карл постучал, приоткрыл дверь и провозгласил:

— Полковник, к вам мистер Кори.

Полковник? Однако!

Я сказал Карлу:

— Меня зовут детектив Кори. Попробуйте объявить еще раз.

— Спасибо, Карл, — послышалось из-за двери.

Я вошел в кабинет, и дверь за мной захлопнулась. Я ожидал увидеть полковника Мэдокса в полной парадной форме со всеми регалиями, но он стоял за своим столом в джинсах, белой рубашке поло и синем блейзере.

— Весьма неожиданный визит, детектив. Рад вас видеть.

— Возле ваших ворот у меня создалось впечатление, что меня ждут здесь в любой момент.

Он улыбнулся:

— Вообще-то да. Я сказал охране, что вы можете снова к нам заехать в связи с пропажей вашего друга, который, кажется, теперь уже не считается пропавшим. — Мэдокс протянул мне руку, и мы обменялись рукопожатиями. — Добро пожаловать.

Он указал мне на кресло напротив его стола, и я сел. Интересно, Харри тоже здесь сидел?

— А где же мисс Мэйфилд? — спросил Мэдокс.

— У нее урок пения в стиле йодль.

Он улыбнулся:

— Итак, вы вдвоем наслаждаетесь пребыванием в «Деле»?

Я молчал.

— Я тоже там останавливался несколько раз — для разнообразия. Мне нравится тамошнее озеро — у меня здесь такого нет. Неплохое местечко, только вот еда слишком… ну, слишком европейская, на мой вкус. Я предпочитаю простую американскую кухню.

На это я тоже ничего не сказал, и он спросил:

— У них все тот же французский шеф-повар? Анри?

— Да.

— Настоящий король кухни, как и все они, впрочем. Но если попросить, он приготовит вам простой бифштекс и печеную картошку.

Что он хочет мне этим сказать, засранец? Я правильно сделал, не сообщив ему, что мы с Кейт женаты, но при этом нарушил одно из основополагающих правил — известил, где мы остановились. И теперь он, вполне возможно, решил поиграть со мной.

Видимо, Мэдокс был в разговорчивом настроении — так ведут себя многие подозреваемые, когда их допрашивают в участке.

— Кстати, о французах, — сказал он. — Как вы полагаете, в чем их главная проблема?

— В том, что они французы.

Он рассмеялся:

— Вот именно. — И постучал пальцем по лежащей на столе газете — я увидел, что это «Нью-Йорк таймс». — Вы видели эту статью на первой полосе? Наши верные французские союзнички намекают, что воевать в Ираке мы будем одни.

— Видел.

— Считаю, они растеряли свой генетический фонд еще во время Первой мировой войны. Миллион солдат погибли в траншеях. И кто же остался на развод? Умственно и физически недоразвитые, трусы и сопляки. Что вы по этому поводу думаете?

Я думал, что он совсем съехал со своих гребаных катушек, но ответил:

— Я в генетике не слишком разбираюсь.

— Ну, это же просто теория… С другой стороны, у меня в батальоне было два француза. Один раньше служил в Иностранном легионе, другой — в парашютно-десантных частях. Они вступили в американскую армию, чтобы сражаться, и действительно сражались. Им нравилось убивать комми. Отличные были парни!

— Вот вам и ваша теория!

— Нет, Франция больше не рождает таких парней в достаточных количествах. Может, они и есть, но это феминизированное общество их просто затаптывает. Они больше не уважают воинский дух. А вот мы уважаем! — И добавил выспренно: — Эта война с Ираком закончится меньше чем в тридцать дней!

— Когда она начнется?

— Не знаю.

— А я думал, у вас есть друзья в верхних эшелонах.

— Ну вообще-то есть. — Он немного поколебался. — Могу поспорить, что в середине марта. Примерно в День святого Патрика.

— А по-моему, в конце января.

— Сотню долларов ставите?

— Конечно.

Мы заключили пари, и он сказал:

— Когда проиграете, я вас разыщу.

— Дом двадцать шесть, Федерал-плаза. — Мы посмотрели друг другу в глаза. — А если проиграете вы, я разыщу вас.

— Позвоните мне тогда в мой нью-йоркский офис. Это недалеко от дома двадцать шесть по Федерал-плаза. Дуань-стрит. ГОКО. — Потом вдруг произнес: — Я был у себя в офисе, когда эти самолеты врезались в… Никогда этого не забуду… Вы тоже были у себя в офисе? И видели все это?

— Я как раз подходил к Северной башне.

— Бог ты мой!..

— Давайте лучше сменим тему.

— Хорошо. — И тут же спросил: — Итак, мисс Мэйфилд к нам присоединится?

Странный вопрос, памятуя о том, что я сообщил ему о занятиях по пению в стиле йодль, как поют альпийские горцы. Да и отпущено мне было у его величества всего пятнадцать минут. Может, ему приглянулись ее прелести, а может, он хотел убедиться, что ему не грозит налет полиции.

— Нет. Сегодня у вас в гостях только я.

— Ну хорошо… значит, я просто заговорился… И так и не спросил о цели вашего визита.

Целью моего визита было расследование убийства, но я не спешил сразу переходить к этому вопросу. Такое всегда вызывает негативную реакцию, и он мог даже попросить меня удалиться. Вот я и сказал:

— Просто подумал, а не заехать ли мне к вам… Поблагодарить за ваше предложение помочь в розыске пропавшего человека.

— Всегда готов оказать поддержку. Мне очень жаль, что результат получился таким печальным.

— Ага, мне тоже. — Если продолжать в том же духе, мне придется еще раз сказать ему спасибо за то, что он такой законопослушный гражданин, и убраться отсюда. Но я оставил эту проблему в покое. — Не возражаете, если я полюбуюсь открывающимся отсюда видом? — И кивнул в сторону окна.

Он заколебался, но потом пожал плечами:

— Если вам так хочется…

Я встал и подошел к окну. Открывавшийся позади охотничьего дома вид являлся продолжением склона холма, на вершине которого стояла релейная вышка с торчащими электронными штырями. Интересно, имеет ли она отношение к СНЧ-антенне?

В отдалении виднелись несколько телефонных столбов, я даже заметил птиц, которые садились на три толстенных кабеля. Кажется, при этом не возникало никаких неприятных последствий: птички не загорались, не дымились и не падали замертво, — и я решил, что это хороший знак.

Еще дальше стоял большой сарай или амбар, собранный из готовых панелей. Его двери были распахнуты, и внутри можно было разглядеть несколько машин — черный джип, синий микроавтобус и небольшой трактор. Рядом с сараем стояло несколько внедорожников, используемых, как я понял, для патрулирования территории. Вполне можно было ожидать, что у полковника Мэдокса имеется парочка танков «Абрамс», но следов гусениц я не обнаружил.

Справа, ярдах в ста от дома, я заметил два длинных здания. Судя по карте Харри, лежавшей сейчас у меня в кармане, белое здание — это казарма. Оно и выглядело как казарма человек на двадцать. Второе строение размером с дом было возведено на мощном скальном основании, с крышей из листового железа и стальными ставнями, закрывавшими окна. Из трех труб, торчавших над крышей, извергался черный дым, а возле распахнутой двери стоял фургон с надписью на борту «Потсдам дизель».

Мэдокс тоже подошел к окну.

— Отсюда вид неважный. Из фасадных окон гораздо лучше.

— А мне кажется, очень интересный вид! Зачем вам все эти телефонные столбы и кабель, тянущийся по всей территории?

Мы встретились взглядами, и он не отвел глаз.

— Эти столбы и провода подключают к общей сети все телефоны, установленные на нашей территории.

— Да неужели?

— В бытность патрульным полицейским вы наверняка часто пользовались специальными телефонами для связи с участком?

— Точно. И у нас были рации в машинах, обеспечивающие двустороннюю связь, еще с пятидесятых годов. Это гораздо дешевле, чем несколько сотен телефонных столбов, вбитых в скальную породу.

Мистер Мэдокс, по всей вероятности, сильно забеспокоился: что это — пустая болтовня или наводящие вопросы?

— Как показывает мой боевой опыт, — наконец заговорил он, — рации не всегда надежны. В любом случае этими телефонами мы теперь редко пользуемся, ведь сейчас есть сотовые, а также качественные уоки-токи. А столбы еще используются для установки и питания прожекторов охранной системы.

— Ага, верно. — А также подслушивающих устройств и камер наблюдения. — А в этом белом здании у вас что?

— Казарма.

— Ага, понятно. Для вашей армии. А там я вижу гараж. Чертовски здорово вы тут все устроили!

— Спасибо.

— А это каменное здание?

— Там установлен электрогенератор.

— Но я вижу три дымовые трубы.

— Три генератора.

— Вы продаете часть энергии в Потсдам?

— Я большой поклонник излишеств и избыточности.

— Избыточности?

— Да. Так же как Господь Бог. Именно поэтому у нас по два яйца.

— Но только по одному члену. Почему бы это?

— Я и сам часто задаюсь тем же вопросом.

— Я тоже.

Теперь по ходу дела полагалось, чтобы он спросил, почему меня все это интересует. Но он не спросил, а вместо этого сказал:

— Ну хорошо, спасибо, что заехали. И еще раз — мне очень жаль этого… извините, как его звали?

— Харри Маллер.

— Да-да. В здешних лесах следует соблюдать осторожность.

— Понятное дело.

— Что-нибудь еще?

— Я, пожалуй, отниму у вас еще несколько минут.

Он вежливо улыбнулся и напомнил:

— То же самое вы говорили и в прошлый раз, однако пробыли здесь довольно долго.

Это я проигнорировал и отошел от окна, окинув взглядом кабинет. Это было большое помещение, стены отделаны светлой сосной, мебель дубовая. На полу — восточный ковер.

Над письменным столом Мэдокса висела фотография в рамке — нефтяной танкер с логотипом «ГОКО» на носу. На другой фотографии было горящее нефтяное месторождение.

— Война в Заливе, — пояснил Мэдокс. — Или уже нужно говорить Первая война в Заливе? Крайне неприятно, когда впустую сгорает отличная нефть, особенно если мне никто за это не платит.

Я не ответил.

Обычно моя манера быстрых коротких вопросов и еще более коротких ответов довольно скоро сбивает спесь с подозреваемых, но этот парень оставался спокоен и холоден, как заледенелый труп. Однако же я чувствовал в его поведении некоторую неуверенность. Беспокойство. Вот, например, он закурил сигарету, но на сей раз не выпустил ни единого колечка дыма.

Мы помолчали, и я прошел к стене, увешанной всякими дипломами и аттестатами в рамочках.

Все это были военные дела — награды, выписки из приказов, удостоверение о почетной отставке, патент на звание младшего лейтенанта, приказы о присвоении очередных званий и прочее плюс некоторое количество фотографий, в основном самого Мэдокса в различных мундирах. С полдюжины сделаны во Вьетнаме.

Я рассмотрел одну из них — его лицо крупным планом. Кожа вымазана камуфляжной боевой раскраской, к тому же грязная, над правым глазом свежий порез, из которого сочится кровь. Лицо блестит от пота, глаза пялятся из этой почерневшей маски — взгляд пронзительный, как у ястреба.

— Эти фотографии напоминают, как мне повезло, что я оказался здесь, — произнес он.

«Что ж, — подумал я, — мы еще посмотрим, как тебе повезло».

— Я вижу тут три «Пурпурных сердца», — заметил я.

— Да. Два легких ранения, но третье «Сердце» я получил почти посмертно.

Я не стал выспрашивать подробности, да он и сам не собирался мне их излагать, только сказал:

— Пуля из «АК-47», сквозное ранение в грудь.

По-видимому, она не задела жизненно важных органов, но вполне могла вызвать отток крови от мозга.

— Это была моя третья командировка, и я, наверное, несколько перестарался, искушая судьбу.

— Верно. — Харри вот повезло меньше.

— Но знаете? Я бы снова туда пошел.

Невредно было бы ему напомнить, что определение «безумец» означает повторение одних и тех же ошибок в надежде получить иной результат.

Но странная вещь: как уже предположила мисс Мэйфилд, мы с мистером Мэдоксом были очень похожи, и если бы он не убил моего друга — а убил его, видимо, все же он — и не намеревался захватить всю планету или устроить на ней какую-то траханую катастрофу, то вполне пришелся бы мне по нраву. Даже мог понравиться. Он и в деле вел себя так же, как я, несмотря на мои навязчивые вопросы. Только вот я-то не убивал никого из его друзей и пока еще не раздолбал его планы устроить ядерную бойню или что он там задумал. Так что у него не было причин считать меня плохим парнем.

Пока я изучал остальные фото, он спросил:

— Вы когда-нибудь были ранены при исполнении служебных обязанностей?

— Был.

— В армии или в полиции?

— В полиции.

— Тогда вам, видимо, известно, что это серьезно травмирует человека. Это настолько далеко от нормальной повседневной жизни — вы сперва даже не сознаете, что с вами произошло.

— Кажется, я это понимаю.

— Если это происходит в бою — или на службе в полиции, — то вы знаете, что можете быть ранены или убиты, и думаете, будто готовы к этому. Но когда это происходит в действительности, вы сперва не верите, что это и впрямь случилось с вами. У вас ведь была именно такая реакция?

— Нет. Я сразу понял, что́ произошло.

— Правда? Что ж, видимо, каждый реагирует на это по-своему. — И продолжил развивать ту же тему: — Уже потом, когда осознаешь, что случилось, у тебя возникает совершенно другое состояние, другой образ мыслей. Если перефразировать Уинстона Черчилля, нет ничего более замечательного, чем быть раненным и выжить.

— Верно. Альтернатива — быть раненным и умереть.

— В этом-то все и дело! Опыт пребывания вблизи от смерти. И если ты выжил, ты уже совсем не тот, каким был прежде. Это я в положительном смысле. Чувствуешь себя в такой… эйфории… таким всемогущим. Почти бессмертным. У вас возникало подобное ощущение?

Я припомнил, как валялся в канаве на Сто второй Западной улице, после того как два испаноговорящих джентльмена выпустили по мне, насколько я успел насчитать, не менее дюжины пуль, сумев добиться маловпечатляющих трех попаданий с расстояния двадцать футов. И еще вспомнил, как смотрел на вытекавшую из меня и просачивавшуюся в ливневый сток прямо перед моим лицом кровь.

— Что вы тогда чувствовали? — полюбопытствовал он.

— Думал, что меня на несколько месяцев уложили в госпиталь.

— Нет, потом. Это изменило вашу жизнь?

— Ага. На этом закончилась моя карьера в полиции.

— Да, — согласился он. — Это значительная перемена. Но я имею в виду другое: это изменило ваши взгляды на жизнь? Что вы тогда стали думать о своем будущем? Была мысль, что Господь ведь запланировал для вас нечто более значительное?

— Какое, например? Получить еще одно ранение?

— Нет… Я хотел сказать…

— Поскольку потом я получил еще одно ранение.

— Правда? И тоже при исполнении?

— Ну конечно. В отпуске я тогда уж точно не был.

— Я решил, что ваша карьера закончилась.

— У меня теперь карьера номер два, — объяснил я. — Это был ливийский парень. Я еще охочусь за ним.

— Понимаю. — Он, кажется, запал на этот сюжет. — Надо полагать, вы воспринимаете все эти атаки как нападения на вас лично.

Надо всегда давать подозреваемому возможность выговориться, поскольку он, по всей вероятности, ведет к чему-то конкретному. И даже если он ничего вам не прояснит касательно преступления, то откроет что-то в себе самом.

— Когда кто-то в меня стреляет, я воспринимаю это как нападение лично на меня, даже если этот кто-то меня не знает.

Он кивнул:

— Весьма интересно, ведь в бою никогда не воспринимаешь это в личном плане и не пытаешься отыскать того, кто в тебя стрелял. Это самое последнее, о чем тогда думаешь.

— Значит, вы не озлились на того парнишку, который всадил в вас пулю?

— Нет, совсем нет. Он просто отрабатывал свое жалованье. Точно так же как я отрабатывал свое.

— Очень милое смягчающее обстоятельство. Все извиняет. Только вы мне не кажетесь человеком, склонным ко всепрощению.

Он пропустил это мимо ушей.

— Я вот что имею в виду. Солдаты не видят во враге отдельных личностей. Враг — это огромная аморфная угроза. Так что не имеет значения, кто конкретно старается вас убить или кого вы убиваете в ответ, если парень, которого вы убиваете, носит тот же мундир, что и пытавшийся вас убить. — И пояснил: — Вы стреляете в мундир, а не в человека. Понимаете?

— В общем… Я того ливийца даже не видел, но вот двое испаноговоряших парней, что пытались меня убить, были в тесных черных штанах, лиловых блузках и туфлях с острыми мысами.

Он улыбнулся:

— Полагаю, это несколько чрезмерно — отстреливать всех одетых таким образом. Но я готов застрелить любого, похожего на врага.

— Хороший подход.

— Месть — здоровая реакция, и это не обязательно должна быть личная месть. Любой боец врага подойдет.

— Это может оказаться не такой уж здоровой реакцией, как вам кажется.

— Возьму на себя смелость возразить. Месть влечет за собой завершение дела. К сожалению, та война закончилась прежде, чем я смог вернуться в строй или хотя бы свести счеты за свое ранение.

Мне вдруг подумалось, что если удастся навесить на этого парня убийство Харри, его адвокат заявит о недееспособности обвиняемого по причине психического заболевания и судья объявит: «Согласен, советник. Ваш клиент съехал со своих гребаных катушек».

Мне также пришло в голову, что этот парень, по всей вероятности, затерялся где-то между чистилищем и адом, после того как Советы всплыли брюхом вверх и на свете не осталось ни единого врага из высшей лиги, достойного его внимания или пули, чтобы Бэйн Мэдокс мог спасти страну.

А потом случились события 11 сентября 2001 года. И в этом — теперь я был совершенно уверен — ныне и заключалось все дело.

Он внезапно сменил тему:

— Вы бывали в здешних лесах?

— Зашел ненадолго нынче утром. А что?

— А интересно, медведей вы там не повстречали?

— Пока нет.

— Вам неплохо бы увидеть хоть одного медведя, прежде чем вернетесь в город.

— Зачем?

— Познавательно. За ними очень интересно наблюдать.

— На канале «Нэшнл джиогрэфик» они вовсе не выглядят такими уж интересными.

Он улыбнулся и возразил:

— На экране телевизора вы не почувствуете их запаха. Самое захватывающее, до жути, это встретиться с диким животным лицом к лицу, зная, что оно может вас убить.

— Да, это здорово. До жути.

— Но если вы вооружены, то это неправильно. Нечестно. Самое интересное при встрече с черными медведями то, что с ними можно общаться. Они опасны, но при этом не опасны. Понимаете?

— Кажется, я перестал вас понимать после первого «опасны».

— Ну, представьте себе льва, с одной стороны, и ягненка — с другой. В этом противостоянии точно знаешь, что к чему. Правильно?

— Верно.

— А вот медведи — черные медведи! — более сложные существа. Они умны, любопытны и могут достаточно близко подойти к человеку. В девяноста пяти случаях они будут просто ждать подачки, но в пяти — и практически неизвестно, когда именно, — попытаться вас убить. — Он шагнул ко мне и добавил: — Именно это и делает их такими интересными.

— Да, это и впрямь интересно.

— Теперь понимаете, о чем я? Возможность погибнуть действительно имеет место, однако ее вероятность достаточно низка, поэтому вас и влечет к подобной встрече — ради всплеска адреналина в крови. Сердце бьется чаще, адреналин только что из ушей не брызжет, вы замерли на месте, раздираемые страхом и желанием бежать. Понимаете?

Алкоголем от него, кажется, не пахло, но, может, он пил водку или чего-то нанюхался. Или просто сбрендил. А может, это всего лишь притча — Джон и Бэйн состязаются в иносказаниях.

— Вот бурые или белые медведи совсем другие. С ними всегда точно знаешь, что у них на уме, — заметил он.

— Точно. Еще раз, пожалуйста. Бурый — это…

— Гризли. Очень опасный.

— А черный, значит…

— Не такой страшный. Белый — полярный медведь. Этот вас на кусочки порвет. Но у нас здесь только черные медведи.

— Вот и хорошо. А они знают, что они черные?

Ему это показалось смешным. А потом он посмотрел на часы.

— Ну, еще раз спасибо, что заехали. Если… если у вас там… будут собирать деньги… в фонд памяти мистера Миллера… пожалуйста, дайте мне знать.

Я растерялся, но сумел перевести дыхание и взять себя в руки. Да, я действительно хотел его застрелить, всадить ему пулю в брюхо и потом наблюдать, как он подыхает, медленно-медленно, а я при этом говорю ему о Харри Маллере и о том, что мой выстрел — это моя личная месть, лично ему; совершенно непрофессиональный поступок и отнюдь не за это мне платят.

Он, кажется, ждал, когда я начну прощаться, но я не двигался с места, и тогда он сказал:

— Кстати, наш общий друг Руди заезжал ко мне вчера вечером.

Или, может быть, я стал бы говорить, что застрелил его во имя Бога и страны. Я не знаю, что он задумал, но был совершенно уверен — его надо остановить, и если я не сделаю этого прямо сейчас, потом может оказаться поздно. Бэйн Мэдокс вполне способен такое понять.

— Руди, — повторил он. — С заправочной станции в Саут-Колтоне.

Я засунул руки в карманы кожанки и нащупал рукоять «глока».

А Мэдокс продолжил свою мысль:

— Он вроде как был в полной неуверенности. У него создалось впечатление, будто я просил вас передать, что хочу его видеть.

— А вы не просили?

— Нет. Зачем вы ему это сказали?

Но если я застрелю его прямо здесь, тогда только он будет знать, за что его убили. Может, этого вполне достаточно.

Но вероятно, мне следует выяснить побольше. Полиция и ФБР, несомненно, хотели бы именно этого.

— Детектив, вы меня слушаете?

Но если быть честным с самим собой, я просто не мог сейчас вытащить пистолет и застрелить безоружного человека. А если быть еще более честным, мистер Бэйн Мэдокс здорово меня заинтриговал… нет, произвел на меня сильное впечатление. В него уже стреляли — он пережил войну, и был — или считал себя — патриотом своей страны, продолжавшим выполнять свой долг, и если бы я заявил ему, что он просто психопат и убийца, он был бы в шоке.

— Мистер Кори! Вы меня слышите?

Мы встретились взглядами, и, кажется, он понял, что у меня на уме. Его глаза, в сущности, смотрели только в одну точку — на мою правую руку, сжимавшую в кармане рукоять пистолета.

Мы оба молчали. Потом он все же выдавил:

— Зачем вы просили его передать мне, что тоже хорошо умеете стрелять?

— Кому?

— Руди.

— Руди? — Я перевел дыхание и вытащил руку из кармана. Пустую. — А-а, Руди! Руди. Руди. Как он поживает, этот Руди?

Он, видимо, понял, что поворотный момент уже пройден, и сразу забыл про Руди.

— Я скажу Карлу, чтобы он вас проводил.

Затем подошел к столу, взял уоки-токи и уже хотел нажать на кнопку вызова.

— Вообще-то я приехал, чтобы расследовать убийство.

Он поколебался и положил рацию обратно на стол.

— Какое убийство?

Я подошел ближе:

— Убийство Харри Маллера.

Он принял соответствующий вид — удивление и некоторое замешательство.

— Ох… А мне сказали, что это несчастный случай. Тело нашли… извините, мне бы следовало выразить вам свои соболезнования. Он же был вашим коллегой…

— Другом.

— Да-да. Мне очень жаль… Однако… мне звонили из офиса шерифа и сообщили, что в лесу нашли тело и сочли это несчастным случаем на охоте.

— Пока что никто ни к каким выводам не пришел.

— Понятно… значит, есть вероятность, что это преступление.

— Правильно.

— И?..

— Я рассчитывал, что вы мне поможете.

— Нет… извините. Мне-то что об этом может быть известно?..

Я сел в кресло перед столом и сделал ему знак последовать моему примеру.

Он помедлил, уверенный, что ему вовсе не нужно ни садиться, ни говорить на эту тему и он вообще может приказать мне убраться из кресла, из его дома, из его жизни. Но решил этого не делать и сел. С технической точки зрения я не имел никаких прав расследовать здесь убийство — это все-таки было делом полиции штата. Но Мэдокс, кажется, этого не знал, а я вовсе не собирался читать ему лекцию по конституции и правоведению.

Мы опять скрестили взгляды — он ни разу не моргнул. Поразительно. И как ему такое удается? Моргают ведь даже обладатели стеклянных глаз.

— Ну и чем я могу вам помочь, детектив? — спросил он.

— А дело вот в чем, мистер Мэдокс. Харри Маллер, как вам, может быть, известно, приехал сюда вовсе не за птичками наблюдать.

— А вы сказали, за птичками.

— Нет, не за птичками. Он приехал сюда, чтобы следить за вами.

Мэдокс не стал изображать шок или удивление. Он вроде как задумался над этим и кивнул:

— Я понимаю, что правительство интересуется моими делами. Человек в моем положении скорее был бы удивлен, если бы им не интересовались.

— Да? А почему, как вам кажется, правительство вами заинтересовалось?

— Ну… потому что я веду дела с иностранными державами. Нефть и все такое. — И проинформировал меня: — Иракский министр нефти — мой личный друг.

— Шутите? Ну и как он относится к предстоящей войне?

— Мы с ним в последнее время не общались, но, полагаю, он не слишком доволен ожидаемым вторжением в свою страну.

— Да уж, надо думать. Итак, вы считаете, что правительство интересуется вами, потому что… почему?

— Потому что мои интересы и интересы правительства США не всегда совпадают.

— Понятно. И чьи же интересы стоят для вас на первом месте?

Он чуть улыбнулся:

— Интересы страны всегда на первом месте, однако моя страна не всегда наилучшим образом представлена моим правительством.

— Ага. Мне это определение тоже подходит. Но давайте предположим — просто в виде гипотезы, — что правительству совершенно наплевать на ваши дела с иностранными державами. Что скорее всего вы ошибаетесь на этот счет. И вот скажите: почему еще вами могли бы заинтересоваться?

— Понятия не имею, мистер Кори. А вы?

— Нет.

— Но зачем посылать детектива Миллера из Антитеррористической оперативной группы шпионить за мной? Разве правительство считает меня террористом?

— Не знаю. А кто сказал, что детектив Маллер из Антитеррористической оперативной группы?

Он секунду помедлил.

— Он же ваш коллега. А вы из этой оперативной группы.

— Правильно. Хорошая логика. Как у детектива.

Он закурил сигарету, но опять — никаких колечек дыма.

— Стало быть, вы говорите, что этот Миллер…

— Маллер. Детектив Харри Маллер.

— Да-да. Детектив Харри Маллер был послан сюда, чтобы… шпионить за мной…

— …и за вашими гостями.

— И за моими гостями. И вы не знаете…

— Это называется наблюдением, кстати. «Шпионить» — слово с отрицательным значением.

Он наклонился ко мне:

— Да мне плевать, как это называется! — Он наконец потерял над собой контроль, врезал кулаком по столу и почти заорал: — Если этот парень — детектив Маллер — был сюда послан, чтобы… наблюдать за мной и моими гостями, то я буду черт знает как возмущен! Правительство не смеет вторгаться на частную территорию, нарушать мое право на частную жизнь, на уединение или такое же право моих гостей, которые вполне законным образом собрались на частной территории для…

— Все правильно. Правильно, правильно, правильно. Но дело-то совсем в другом. Дело-то в убийстве.

— Это вы так говорите. А шериф считает это несчастным случаем. И если это убийство, какое отношение оно имеет ко мне?

Если сказать человеку, что он стал подозреваемым, тогда ему следует зачитать его права, а у меня не было с собой этой проклятой карточки с их перечнем, а даже если бы я их ему зачитал, он бы возразил: «Вы взялись не за того парня, детектив. Извините, я должен позвонить своему адвокату».

Поэтому я заметил:

— А я вовсе и не говорил, что это имеет отношение к вам.

— Тогда зачем вы здесь?

— Чтобы сказать вам правду. — Я, честно говоря, не имел никакого намерения это делать. — Думаю, это может быть как-то связано с одним из ваших охранников.

Нет, на это он не купился, но отговорка была вполне приемлемая, так что мы оба могли продолжать притворяться, будто у каждого имеется козырь в рукаве, и еще некоторое время играть в кошки-мышки.

Он откинулся назад и произнес:

— Это… это просто невероятно… однако если… У вас имеются какие-то улики?

— Этот вопрос обсуждению не подлежит.

— Ну хорошо. Но вы подозреваете кого-то конкретного?

— Пока что не могу вам этого сказать. Если назову имя подозреваемого и это потом окажется ошибкой, придется черт знает сколько платить.

— Верно. Но… тогда я и не знаю, чем могу быть вам полезен.

— Ну, согласно стандартной процедуре ФБР должно потребовать у вас личные дела всех служащих, потом мы проведем опрос охранников, а также домашней прислуги, чтобы определить местонахождение каждого на момент убийства, его передвижения и все такое прочее.

Я еще немного пораспространялся на эту тему, а потом он заявил:

— Я по-прежнему не понимаю, почему вы думаете, будто убийство совершил кто-то из моих служащих. Какие у него могли быть мотивы?

— Ну, пока не знаю. Может, это произошло от чрезмерного энтузиазма.

Он молчал.

— Скажем, кто-то перестарался, вышел за рамки своих служебных обязанностей. Может быть, возникла перебранка, ссора. Или происшедшее придется квалифицировать как непредумышленное убийство или менее значительное нарушение закона — например как оправданную самооборону.

Он осмыслил мои слова.

— Мне крайне неприятно думать, что кто-то из моих людей мог это сделать. Они все прекрасно подготовлены, и раньше у них не было подобных инцидентов. — Он выглядел по-настоящему озабоченным. — Как вы полагаете, мне как работодателю могут вчинить иск за его гибель?

— Это не моя епархия. Вам следует выяснить у своего адвоката.

— Выясню. — И тут же напомнил: — Как я говорил вчера, все эти судебные иски только губят страну.

Насколько я помнил, он сказал «адвокаты», но теперь ему один такой понадобился, и они уже не казались столь уж страшными.

— Я могу узнать у мисс Мэйфилд, — предложил я.

Он затушил свою сигарету.

— Что ж, я предоставлю в ваше распоряжение любые личные дела, какие вам или кому-то еще могут потребоваться. Когда они вам понадобятся?

— Видимо, завтра. Сюда едет группа из ФБР. Специалисты по сбору вещдоков.

— Хорошо… Не уверен, что все дела здесь. Они могут быть в моем офисе в Нью-Йорке.

— Когда выясните это, дайте мне знать.

— Как с вами связаться?

— Звоните в «Дело». А мне с вами?

— Как я уже говорил — через мою охрану.

— В данном случае это может не сработать, — напомнил я.

— Тогда через мой офис в Нью-Йорке.

— Как насчет вашего мобильника?

— В моем офисе оператор дежурит круглосуточно и, если потребуется, вызовет меня.

— О'кей. Вы здесь еще долго пробудете?

— Не знаю. А что?

— Один день, два? Год? Когда вы уезжаете?

Он явно не привык, чтобы на него так напирали с вопросами, и ответил раздраженно:

— Дня через два-три. А вы еще долго здесь пробудете?

— Пока дело не будет раскрыто. А куда вы отправитесь отсюда?

— Я… наверное, в Нью-Йорк.

— О'кей. Прошу вас уведомить ФБР в Нью-Йорке, если захотите выехать из страны.

— Зачем?

— Вы можете оказаться важным свидетелем для расследования дела об убийстве.

На это он никак не отреагировал.

— И еще: мне нужно получить список гостей, прибывших сюда в этот уик-энд.

— Зачем?

— Они тоже могут оказаться важными свидетелями. Знаете, что-то слышали или заметили странное поведение охранников или прислуги, передвижения других гостей. Тут все как в фильме о таинственном убийстве в огромном поместье в уикэнд. Ну, понимаете, не заметил ли мистер, скажем, Уолф, который сидел и читал в библиотеке, как, к примеру, Карл, дворецкий, целых два часа где-то отсутствовал и вернулся с пятнами крови на одежде.

Ответа не последовало.

Я продолжил:

— Кроме того, мне понадобятся пленки с записями с камер наблюдения, которые могли быть сделаны на территории или здесь, в доме. А также регистрационный журнал службы охраны — у вас, как у бывшего армейского офицера, я уверен, такой имеется. Кто был на дежурстве, когда заступил и сменился, когда производились патрульные обходы территории, любые необычные происшествия и так далее. — И повторил: — Уверен, такой журнал у вас ведется.

Он не подтвердил действительное существование журнала и пленок с записями, но и отрицать этого не стал.

Я достал записную книжку:

— Будьте любезны, сообщите мне фамилии гостей, побывавших у вас в прошедший уик-энд. — И напомнил: — Кажется, вы говорили, их было шестнадцать.

К этому моменту мистер Бэйн Мэдокс выглядел уже довольно пришибленно, прямо как генерал Джордж Кастер. И, подобно ему, не имел выхода из окружения. Но все-таки умудрился его найти:

— Боюсь, мне придется прервать нашу беседу, детектив. Мне необходимо сделать несколько важных телефонных звонков на Средний Запад — там уже становится поздно. Есть и другие неотложные дела. Я ведь руковожу крупным бизнесом, а сегодня — рабочий день.

— Знаю. А я веду расследование убийства.

— Понимаю, конечно, однако… А знаете, у меня есть идея!

— Отлично. И что это за идея?

— Почему бы нам не соединить приятное с полезным? Приезжайте сюда вечером. Скажем, к семи, к коктейлям? А если останетесь на ужин, то будет просто замечательно.

— Ну, насчет ужина не обещаю. Анри собирался приготовить вальдшнепов.

Он улыбнулся:

— Думаю, смогу предложить вам нечто получше. А также подготовлю список моих гостей.

— Потрясающе! — Я не мог обронить кусок липкой ленты на ковер — пришлось бы объяснять свои действия, — поэтому просто сбросил ботинок и потер носком ворсистую поверхность — такие волокна всегда легко идентифицировать.

Я уже не сомневался, что Харри и впрямь был здесь. А максимум через пару дней узнаю точно. После чего заявлюсь сюда с ордером на арест мистера Бэйна Мэдокса по обвинению в убийстве или, что еще лучше, поскольку это обвинение может и не прокатить, всажу ему пулю в брюхо. Если, конечно, он к тому времени не будет играть в покер где-нибудь в Ираке с тамошним министром нефти.

— А кто станет готовить? — спросил я.

— Что-нибудь придумаю, — заверил Мэдокс. — А коктейли я делаю сам. Вам ведь виски, верно?

— Точно. Очень мило с вашей стороны.

— И, конечно же, привезите с собой мисс Мэйфилд.

— Посмотрим, вернулась ли она со своих хоровых занятий.

— Отлично. Одежда — обычная. Смокинг не обязателен.

— Смокинг потребуется завтра вечером.

— Точно. По средам и субботам. — И еще раз напомнил: — Пожалуйста, уговорите мисс Мэйфилд приехать. Скажите ей, чтобы не волновалась насчет одежды. — И добавил как мужчина мужчине: — Вы же знаете, как женщины ведут себя в подобных случаях.

— Я? Знаю? Да с каких это пор?

Мы оба немного посмеялись, снова пребывая в отличном расположении духа, вполне дружелюбно настроенные друг к другу. Просто прекрасно. А вот удастся ли нам с Кейт выбраться отсюда живыми?

— А еще кто-нибудь будет к ужину? — спросил я.

— Э-э-э… не уверен пока что. Но мы с вами можем уединиться в библиотеке, если понадобится поговорить о делах.

— Прекрасно. Терпеть не могу разговаривать о делах за ужином. Кстати, кто-то из ваших гостей еще здесь?

— Нет. Все разъехались.

Вероятно, он забыл про Михаила Путова.

Мэдокс встал:

— Итак, коктейли в семь, потом дела и ужин. Если вам удастся забыть про вальдшнепов.

— Это трудная задача. — Я сунул ногу обратно в ботинок и тоже поднялся:

— Послушайте, а что такое étuveé из овощей?

— Я не совсем уверен… — И посоветовал: — Никогда не ешьте блюда, название которых не можете произнести, и ничего такого, в чьем названии над буквами присутствует аксан.[36]

— Отличный совет!

— Еще раз, мне очень жаль, что такое случилось с детективом Маллером. Искренне надеюсь, что мои служащие не имели к этому никакого отношения. Но если это не так, то можете быть уверены в моей поддержке любых ваших действий. — И добавил: — Я подготовлю для вас все данные, о которых вы просили.

— Спасибо. Но пока что — никому ни слова. Не надо никого пугать заранее.

— Понимаю.

Мы пожали друг другу руки, я вышел из кабинета и увидел Карла, стоявшего в нескольких шагах от двери.

— Я провожу вас к выходу, — сказал он.

— Спасибо. У вас тут недолго и заблудиться.

— Именно поэтому я вас и провожаю.

— Верно. — Ах ты, засранец!

Мы спустились по ступеням, и я спросил:

— А где у вас туалет?

Он указал на одну из дверей в коридоре. Я прошел внутрь, снял с кольца полотенце для рук и вытер им несколько поверхностей, собирая волосы, клетки кожи и прочие образцы ДНК, с которыми так любят возиться судмедэксперты. Хотелось бы еще прихватить окурок Мэдокса, но это было невозможно. Не попросишь же его подарить мне чинарик в качестве сувенира!

Я засунул полотенце за пояс на спине и вышел.

Карл проводил меня до парадного входа.

— Ладно, увидимся в шесть.

— В семь, — поправил он.

Да, парень не слишком умен. Но предан. И очень опасен.

Глава 40

Стальные ворота впереди и не думали открываться, когда я к ним подъехал, — пришлось посигналить.

Створка поехала в сторону, и когда я поравнялся с караулкой, двое штурмовиков уставились на меня гнусными взглядами, засунув большие пальцы за ремни с пистолетными кобурами. Если это лучшее, на что они способны, я бы даже не стал показывать им свой средний палец; вместо этого прибавил газу, пронесся, едва не задев их, дернул руль в сторону и буквально просочился сквозь наполовину открытые ворота.

В боковом зеркале мне было видно, как они в ярости пинают камни.

Может, мне и не следовало так нагло себя вести. Но всегда нужно устанавливать иерархию отношений: кто тут альфа-самец? Каждый должен знать свое место в очереди к миске со жратвой.

Кроме того, у меня не было никаких сомнений, что один из них или даже оба участвовали в поимке Харри на территории клуба. А если не они, то другие парни в таких же мундирах. Правильно, Бэйн?

На перекрестке по-прежнему не было никакой группы наблюдения, и я, раздумывая, что за чертовщина стряслась с Шеффером, доехал до шоссе пятьдесят шесть и повернул на север.

Все это время я проигрывал про себя весь наш разговор с Бэйном Мэдоксом и пришел к некоторым интересным выводам. Самый основной: Бэйн и Джон прекрасно понимают, что ведут друг с другом смертельную игру.

Тем не менее Мэдокс пригласил меня к ужину вместе с мисс Мэйфилд. К тому же он догадался по моей одежде, что мы с мисс Мэйфилд прибыли сюда в весьма спешном порядке. Посему даже нарушил собственные правила, позволив мисс Мэйфилд вполне удобно себя чувствовать в его клубе в любой одежде. Это было весьма предусмотрительно с его стороны, я уж не говорю о его наблюдательности. Из мистера Бэйна Мэдокса получился бы неплохой детектив.

Уголовники обычно не стремятся уладить свои проблемы с законом, убивая полицейских, ведущих расследование, но если это приглашение к ужину на деле означало западню, стало быть, Мэдокс намерен осуществить свой главный план сразу же после двойного убийства, в чем бы тот ни заключался.

И единственное условие, при котором Мэдокс мог бы его осуществить, состояло в том, что он откуда-то узнал — от Шеффера, шерифа или даже от своего человека в ФБР, — что мы с Кейт сами сейчас в бегах, прячемся от собственного начальства, а в кустах не сидит группа поддержки, готовая прийти нам на помощь.

И если у Мэдокса имеется такая инсайдерская информация, это должно нас обеспокоить и даже испугать.

И еще одно: Мэдокс понимает, что у него осталось совсем немного времени, особенно теперь, когда он сам попал под расследование в связи с убийством. И такой вот важный момент: как скоро мне удастся узнать результаты того, что он задумал? Я, конечно, вполне мог представить себе такую картинку: он наливает мне виски и при этом как бы вскользь замечает: «Да, кстати, наш ядерный подводный флот только что уничтожил Китай, Северную Корею, Ближний Восток и Париж. И нам, вероятно, неплохо бы проследовать в ядерное бомбоубежище».

Как бы то ни было, сейчас явно настал момент воспользоваться советом Кейт и рвануть в Нью-Йорк, а вовсе не на ужин в замок Мэдокса. Правильно? Абсолютно правильно!

Я знал, что Кейт беспокоится обо мне и можно вполне безопасно ей позвонить, позволив себе целых три минуты разговора без риска быть обнаруженным, поэтому включил сотовый и набрал номер «Дома у пруда». Кейт ответила:

— Алло?

— Это я.

— Ну слава Богу! Я уже начала беспокоиться…

— У меня все в порядке. Говорить могу только минуту. Мне тут еще надо кое-какие мелочи сделать, так что вернусь через часок.

— О'кей. Как у тебя все прошло?

— Хорошо. Расскажу при встрече. А тебе что-нибудь удалось?

— Да, я…

— С Шеффером разговаривала?

— Я до него не дозвонилась.

— О'кей… А пиццу заказала?

— Нет. Можешь прихватить что-нибудь по пути.

— Проголодалась?

— Подыхаю с голоду.

— Отлично. Я выбил нам с тобой приглашение на ужин в клуб «Кастер-Хилл».

— Что-о-о?

— Расскажу, когда приеду. Форма одежды — повседневная.

— Шутишь, что ли?

— Нет. Именно повседневная. Коктейли — в семь.

— Да я…

— Мне надо отрубаться, пока.

— Джон!..

— Пока. Я тебя люблю. — Я отключил телефон. Неужто я и впрямь сказал, что мы поедем на ужин в «Кастер-Хилл»? Совсем с ума спятил!

Как бы то ни было, я уже подъезжал к заправке Руди, где он трепался с очередным клиентом.

— Руди! — позвал я.

Он увидел меня и подошел.

— Уже вернулись?

— Откуда?

— Из… Ну, не знаю… А куда едете?

— Да пытался уладить это недоразумение между вами и мистером Мэдоксом.

— Да?.. Я ж вам сказал, что мы виделись. И с ним все о'кей.

— Нет, не все. Но у меня есть и хорошие новости. Правда, и плохие тоже. С чего начать?

— Э-э… с хороших.

— Хорошая новость такая: он на вас больше не сердится. А плохая — он собирается открыть тут бензоколонку ГОКО, напротив вас, через улицу.

— Да ну? Зачем? О Господи! Нет, не может быть.

— Может. И откроет.

Руди посмотрел через улицу на пустое пространство, и, я уверен, тут же нарисовал себе картинку: восемь новых сверкающих насосов с заправочными пистолетами, чистенькие комнаты для отдыха и карты парка.

— Конкуренция — хорошая вещь, — заметил я. — И очень американская.

— Ох, вот дерьмо!

— Эй, Руди, можете сделать мне одолжение?

— Ну?..

— Мне тут надо забрать тушу оленя. У вас найдется что-нибудь посолиднее, чем эта корейская газонокосилка?

— А?..

— Только на сегодняшний вечер. Я вам сотню баксов подкину за беспокойство.

— Да?..

— И бак полностью залью.

— Так вам бензин нужен?

Я загнал «хендай» за здание станции, чтобы не было видно с дороги, и через пять минут мы с Руди заключили сделку — он по-прежнему имел такой вид, словно его мул лягнул в темечко, и поэтому даже не заметил, что в замке зажигания машины отсутствуют ключи, хотя я уверил его в обратном.

Расставаясь с ним, я сказал:

— Мэдоксу ничего не говорите. Только хуже будет. Я сам с ним поговорю.

— Он не имеет права… Я в суд пойду!..

«Что-нибудь посолиднее» оказалось раздолбанным «доджем» с замызганным салоном. Но летал он как ласточка.

Я поехал дальше, в Колтоне пропустил поворот на Кантон и помчался дальним путем в Потсдам.

Когда уходишь от погони, нужно часто менять лошадей, всегда убивать последнюю и никогда не выбирать одну и ту же дорогу.

Я добрался до Кантона, нашел магазин спорттоваров мисс Шайнталь и купил там коробку патронов сорокового калибра для Кейт и девятимиллиметровых — для себя. В правоохранительных органах хорошо бы всем пользоваться оружием одного калибра, как в армии, но это совсем другая история. Еще я прикупил четыре запасных магазина для «глока». Владелица, мисс Лесли Шайнталь, потребовала у меня удостоверение личности, чтобы продать патроны, и я предъявил ей водительские права, но не ксиву федерального агента.

Мне требовалось переменить носки — мои недавно стали вещдоком для судмедэкспертов, — посему я прикупил пару шерстяных носков, которые хорошо подойдут для сбора волокон с ковра и шерсти в обеденном зале и библиотеке мистера Мэдокса.

Конечно, всем этим моим детективным ухищрениям будет грош цена, если Мэдокс сыпанет нам в коктейли какую-нибудь химию — хлоралгидрат к примеру — или начнет стрелять шприцами с транквилизатором и мы будем мертвыми, как Харри. Помимо этого, всегда оставалась возможность старой доброй перестрелки.

Кстати, там вполне могла сложиться ситуация, при которой у нас с Кейт отберут оружие. Я вовсе не собирался допустить такое без сопротивления, но факт оставался фактом: мы ехали в лагерь вооруженного противника, а это всегда затруднительно — спорить с десятком парней, наставивших на тебя винтовки. Уверен, что Харри оказался именно в таком положении.

И я внимательно осмотрел товары в спортивном магазине, выискивая нечто такое, что не вызовет истерики у металлодетектора и проскочит при личном досмотре, но в то же время в критической ситуации окажется полезнее, чем, скажем, пара шерстяных носков.

Мисс Шайнталь, молодая и симпатичная дама — чего я вроде как и не заметил, — спросила:

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Понимаете… это довольно длинная история… — Мне вовсе не хотелось влезать во все подробности касательно человека, пригласившего меня на ужин, и его частной армии, которая может взять меня на мушку и отнять пистолет, отчего мне и нужно обзавестись каким-нибудь тайным оружием, чтобы их убивать, ну и так далее. Поэтому я сказал: — Мне… нужно что-нибудь для выживания в суровых условиях…

— Что, например?

— Не знаю, Лесли. А что у вас есть?

Она провела меня к соответствующим полкам:

— Вот здесь имеется все необходимое. Собственно, туристское снаряжение и предназначено для выживания в суровых условиях.

— Но не в таких, в каких обитает моя бывшая жена. В трейлере и под охраной приходящей служанки.

Лесли улыбнулась.

Я осмотрел разложенное вокруг снаряжение, пытаясь определить, что мне удастся пронести в охотничий дом, не вызвав реакции металлодетектора. В светошумовых гранатах, например, практически нет металлических деталей.

— А светошумовых гранат у вас нет?

— Нет, — рассмеялась она. — Зачем мне светошумовые гранаты?

— Ну может, рыбу глушить. Знаете, как динамитом глушат?

— Это же запрещено! — удивилась Лесли.

— Правда? А я все время этим занимаюсь в Центральном парке.

— Перестаньте, Джон.

Она явно хотела мне помочь, но толку от меня было маловато.

— Вы собираетесь пожить на природе? — уточнила она.

— Верно.

— Значит, вам может понадобиться зимнее снаряжение?

— Какое?

Она засмеялась:

— Здесь очень холодные ночи, Джон. Это вам не Нью-Йорк.

— Точно. Потому-то я и прикупил шерстяные носки.

Ей и это показалось смешным.

— Значит, вам нужно зимнее туристское снаряжение.

— У меня не так много наличных, а бывшая жена сперла мою кредитную карту.

— Но винтовка-то у вас есть по крайней мере?

— Не-а.

— Тут нужно быть осторожным — вокруг полно медведей. А они в это время года совершенно непредсказуемые.

— Я тоже.

— И не считайте себя в полной безопасности, раз у вас есть эта стрелялка. Тут один парень пытался уложить медведя из пистолета. Теперь он изображает ковер в медвежьей берлоге.

— Здорово. Очень смешно.

— Ага. Только совсем не смешно. Так вот, если возле вашей палатки объявился медведь и ищет, чего бы пожрать, сразу бейте во все колокола…

— У меня нет колоколов. Поэтому мне и нужны светошумовые гранаты.

— Знаете, что вам на самом деле нужно?

— Что?

— Сирена и баллончик сжатого воздуха.

Она сняла с полки небольшой баллон, и я спросил:

— Это с перечным газом? С чили?

— Да нет же!

— Но газ под давлением… Понимаете?

— Джон, Господи! Да нет же, это просто сирена. Ее вой обычно отпугивает их, а еще ею можно подать сигнал тревоги. Сообщить, что вы в опасности. Два длинных сигнала и один короткий. Понимаете? Всего шесть баксов.

— Да-а?

— А вот это… — Она сняла с полки еще одну коробку. — Это «Медвежье пугало».

— Да ну?

— Что-то вроде ракетницы. С патронами. Понятно? Видите, вот тут написано, что ракета взлетает на сто тридцать футов и ее видное расстояния в девять миль днем и восемнадцать — ночью.

— Понятно… — Тут у меня в башке тоже взлетело нечто вроде ракеты, и я сказал: — Ага. Это, наверное, подойдет.

— Вот и хорошо. Учтите, когда вы выстреливаете эту ракету, ее рев достигает ста пятнадцати децибел. И это тут же вызывает у медведя сами знаете что.

— Ага. Понял. Стало быть, с медведем случится приступ медвежьей болезни.

— Вот именно, — улыбнулась она. — Вот держите. — И вручила мне коробку.

Я открыл ее. Сама ракетница по форме напоминала маленький фонарик. К ней прилагалось шесть патронов с ракетами «Медвежье пугало» размером с пальчиковую батарейку. И эта штучка способна издавать жуткий рев и пугать чуть не до смерти.

— Патрон вставляется вот сюда, — объяснила Лесли. — Потом нажимаете вот на эту кнопку, и ракета вылетает. О'кей? Только постарайтесь не попасть себе в лицо.

Вообще-то я собирался попасть ракетой совсем в другое лицо, если уж понадобится стрелять из этой штуки.

— И в медведя тоже не стоит целиться. Понятно? Вы можете его поранить или устроить лесной пожар. А вам это совсем не нужно.

— Не нужно?

— Нет. Ракета даст яркую вспышку, как… что тут сказано? Мощностью около пятнадцати тысяч кандел. — Она улыбнулась. — Если я ее увижу или услышу рев, пойду вас искать. Тридцать баксов. Идет?

— Да.

— Значит, берете сирену и «пугало»?

— Ага. Только я возьму два «пугала».

— Вы будете не один?

— Нет. Но это будет отличный подарок на день рождения моему пятилетнему племяннику.

— Нет, Джон. Это же не игрушка! Ракета для отпугивания медведей — только для взрослых! И вообще, чтобы ее купить, нужно расписаться в инструкции БАТО.

— Базово-аналитическо-тренировочного отдела?

— Нет. Бюро контроля за оборотом алкоголя, табачных изделий и оружия.

— Да неужели? — Я взял еще одну коробку с «Медвежьим пугалом», и мы пошли к кассе. По пути я про себя поблагодарил этих траханых медведей за помощь в решении очередной проблемы.

Лесли дала мне бланк Бюро контроля за оборотом алкоголя, табачных изделий и оружия, в котором было написано, что я обязуюсь использовать это «пугало» исключительно в целях законной защиты от представителей животного мира.

Ну что ж, достаточно близко к моим намерениям, и я расписался внизу.

На прилавке стояла коробка с шоколадными батончиками, и я прихватил один для Кейт. Я бы взял и два, но мне хотелось, чтобы она проголодалась к ужину.

— Ну все? — спросила Лесли.

— Ага.

Она пробила чек на патроны, сирену, носки, батончик и два «Медвежьих пугала».

Расплачиваясь остатками своей наличности, я обнаружил, что мне не хватает двух долларов, и решил отказаться от батончика, но Лесли протянула мне свою визитку и предложила:

— Пусть останется за вами. Заезжайте ко мне завтра — может, еще что-нибудь понадобится. Я и чек от вас приму, а вообще в городе есть несколько банкоматов.

— Спасибо, Лесли. Увидимся завтра.

— Надеюсь.

Я тоже.

Я влез обратно в «додж» Руди и поехал в гостиницу «Уилма».

Итак: медведи, Мэдокс, что-то ядерное, СНЧ, Путов, Гриффит. Хорошая компашка.

Ей-богу, Асад Халил, этот ливийский террорист с его снайперской винтовкой, в сравнении с ними выглядел сущим ангелочком.

Глава 41

В шестнадцать пятьдесят четыре я свернул на длинную подъездную дорожку, ведущую к гостинице Уилмы.

В окне главного здания виднелась женщина — несомненно, сама Уилма, ожидающая своего компьютерного хахаля, и, вероятно, она сейчас гадает, кто это там к ним тащится в раздолбанном «додже».

Я остановился возле «Дома у пруда», собрал пластиковые пакеты с покупками из магазина спорттоваров Лесли Шайнталь, вылез, постучал в дверь и возвестил:

— Снежный человек приехал!

Кейт открыла, и я вошел внутрь.

— Где ты раздобыл этот «додж»? — тут же спросила она.

— У Руди, — объяснил я. — Это очень важный момент, когда ты в бегах, — все время менять машины.

Она не стала это комментировать, а продолжила расспросы:

— Как все прошло? А что в этих пакетах?

— Все прошло хорошо, хотя Бэйн по-прежнему не лечится. Сейчас покажу, что я купил.

Я вывалил содержимое пакетов на кухонный стол.

— Чистые носки для меня, запасные патроны и магазины для нас обоих…

— Зачем?..

— Сигнальная сирена, два «Медвежьих пугала»…

— Два чего?

— Медведей отпугивать и подавать сигнал бедствия. Отличная штука, а?

— Джон…

— Жаль, что ты не видела этот спортивный магазин! Я и не знал, что столько вещей может быть в камуфляжной раскраске! А вот тебе шоколадный батончик.

— Ты что-нибудь ел?

— Ага. Сникерс. Или, кажется, это было пирожное «Ринг-динг».

Я сел на стул, стащил ботинки, а потом носки с ворсинками от ковра. И еще там был по крайней мере один длинный черный волос, который, надеюсь, принадлежал Бэйну Мэдоксу, Кайзеру Вильгельму или Харри Маллеру.

— Это из кабинета Мэдокса. У меня есть подозрение — нет, даже надежда, — что Харри сидел в том же кресле, что и я.

Она кивнула.

Я уложил носки в пластиковый пакет, вырвал страницу из блокнота и записал на ней вкратце все нужное: время, дата, способ сбора вещдоков, место их сбора. Подписался и сунул листок в тот же пакет.

Потом извлек из кармана кусок липкой ленты, весь покрытый волокнами, и пояснил Кейт:

— Это с ковра в вестибюле.

Я аккуратно прилепил ленту к внутренней стенке пакета.

— Однажды я стащил из кухни у подозреваемого в убийстве сандвич с ветчиной… — Тут я начал писать на листке данные по поводу этой липкой ленты. — И получил достаточно материала для анализа ДНК, чтобы привязать его к этому убийству… Но его адвокат выступил с возражением: дескать, вещдок добыт незаконным образом, украден, без ордера, и поэтому неприемлем в суде, так что мне пришлось поклясться, что подозреваемый сам предложил мне наполовину обкусанный сандвич… — Я засунул листок в пакет и закончил свою мысль: — Ну и вот, судья долго над этим смеялся… — Запечатал пакет и спросил Кейт: — У тебя есть клейкая лента?

— Нет. Но я сейчас добуду. Так что там произошло?

— Ты о чем? А-а, об уликах… Ну, этот адвокат долго мурыжил меня насчет того, как это обвиняемый мог предложить мне наполовину съеденный сандвич, и мне пришлось целых двадцать минут торчать на месте для дачи свидетельских показаний, объясняя, почему я засунул этот огрызок в карман, вместо того чтобы съесть. — Я улыбнулся, вспомнив этот процесс. — Судью весьма впечатлило мое вранье, и он решил, что сандвич с ветчиной можно принять в качестве улики. Адвокат совсем взбесился и обвинил меня во лжи.

— Ну… так это и была ложь. Разве нет?

— Это спорный вопрос.

Она не стала возражать.

— Его осудили?

— Правосудие восторжествовало.

Потом я нащупал полотенце для рук на дне второго пакета и пояснил:

— Это из комнаты для пи-пи, я им обтер кое-какие поверхности. — И начал писать пояснение к этому вещдоку. — Оно подпадает под категорию сандвичей с ветчиной. Как записать: мне его дали на хранение или я забрал его без ордера на обыск? Что скажешь?

— Ничего не знаю. Это твое дело.

— Верно… — И зачитал: — Выдано мне Карлом, служащим подозреваемого, когда он увидел, что полотенце… застряло у меня в «молнии»?

— Над этим тебе придется еще подумать.

— Ага. Потом закончу. О'кей, если повезет, то какие-то из этих волокон и волос из клуба «Кастер-Хилл» совпадут с теми, что мы обнаружили на теле Харри, а волосы Харри и волокна от его одежды, вполне возможно, остались в «Кастер-Хилл» и теперь перемешаны с теми, что я собрал в качестве вещдоков.

— Отличная работа, Джон, — похвалила Кейт.

— Спасибо. Я когда-то был хорошим детективом.

— Ты и сейчас хороший детектив.

Вот так!

— Думаю, у нас уже достаточно вещдоков для судмедэкспертизы и прочих улик. Звоним Тому Уолшу и сматываемся в Нью-Йорк.

Я проигнорировал это предложение и показал ей свои новые шерстяные носки.

— Нам надо проделать еще одну вылазку для сбора вещдоков в охотничьем доме. У тебя какие носки?

Она проигнорировала мой вопрос.

— Ты серьезно настроен насчет этого приглашения на ужин?

— Ага. — Я положил в карман моток липкой ленты. — Человек, подозреваемый в убийстве, не станет приглашать нас на ужин каждый день.

— Ну, семейство Борджиа все время так делало.

— Да? Это кто такие? Итальянская мафиозная семейка? Так?

— Нет. Это благородное итальянское семейство, частенько травившее своих гостей за обедом.

— Да неужели? И гости все равно к ним приходили? Кретины какие!

— Вполне согласна.

Она развернула шоколадный батончик, и я предложил:

— Хочешь, откушу первым, чтобы удостовериться, не отравлен ли он?

— Нет. Но если ты голодный, я с тобой поделюсь.

— Не надо, я берегу аппетит до ужина.

— Я туда не поеду.

— Милая, он специально подчеркнул, что приглашает и тебя.

— И ты тоже не поедешь. Лучше расскажи, о чем вы беседовали с Мэдоксом.

— Ладно. Только сперва позвони Уилме.

— Зачем?

— Скажи, что вернешь ей комп до шести тридцати, и попроси моток липкой ленты.

— О'кей. — Она отошла к столу, а я прошлепал босиком к дивану, не желая пачкать свои новые носки Уилминой гостиничной пылью.

Кейт взяла трубку телефона, и я добавил:

— И попроси Уилму немедленно позвонить тебе, если твой муж проедет мимо в белом «хендае».

Я думал, Кейт сообщит мне в ответ, что я инфантильный идиот, но она улыбнулась и ответила:

— О'кей.

Странное у нее все-таки чувство юмора.

Кейт дозвонилась до Уилмы, поблагодарила за лэптоп и пообещала вернуть его до половины седьмого. Потом сказала:

— Могу я попросить вас еще о двух одолжениях? Мне нужен скотч или изолента. Я заплачу. Спасибо. Ой да: если увидите, что мой муж едет мимо вас в белом «хендае», перезвоните мне, ладно? — Уилма что-то ответила, и Кейт улыбнулась: — Нет, это просто один мой друг, но… да, да…

— Скажи, что тебе нужно много ленты, чтобы хватило связать себя по рукам и ногам, и спроси, есть ли у нее взбитые сливки.

— Минутку, пожалуйста… — Кейт прикрыла микрофон и, едва сдерживая смех, укорила: — Джон!..

— И пусть позвонит, если к «Дому у пруда» проедет любая другая машина.

Кейт недовольно посмотрела на меня.

— Мой муж может приехать и в другой машине. Так что если вы увидите любую машину, направляющуюся к «Дому у пруда»… да, спасибо.

Она положила трубку.

— Уилма посоветовала, чтобы мой друг убрал свой «додж» за дом, и напомнила, что с веранды имеется отдельный выход.

Мы посмеялись, а именно это нам и было нужно. Потом Кейт сказала:

— Как будто я не знаю, как выводить своих приятелей через заднюю дверь!

— Неужто знаешь?

Она улыбнулась, но тут же посерьезнела.

— Уилма теперь наш часовой.

— У нее неплохая мотивация для этого.

Кейт кивнула:

— Иногда ты умеешь придумывать.

— У меня тоже неплохая мотивация.

Мы запоздало принялись обниматься и целоваться, а потом Кейт сообщила:

— Я заказала нам билеты на завтра. Из Сиракьюс. Вылет в восемь тридцать утра. Приземление в аэропорту Ла-Гуардиа. Это самый первый рейс, на который были билеты.

Мне сейчас не хотелось спорить об этом.

— Надеюсь, ты не пустила в ход свою кредитную карту.

— Они не принимают чеки по телефону.

— Ну что ж, когда приедешь в аэропорт, передай Лайаму Гриффиту привет от меня.

— Джон, они не успеют так быстро получить информацию о моей кредитной карте… Мы можем вечером рвануть в Торонто. Оттуда много рейсов на Нью-Йорк и Ньюарк.

— Мы не будем пересекать никаких границ! Ну ладно, а каковы твои успехи?

Она открыла свой блокнот, лежавший на столе:

— Есть успехи. Первое: как я уже сказала, до майора Шеффера дозвониться не удалось. Я пыталась дважды и оставила для него сообщения, что позвоню еще. Но не думаю, чтобы он хотел разговаривать со мной. Тебе может повезти больше.

— Я ему попозже позвоню. — Я улегся на диван. — Кстати, на Маккуэн-Понд-роуд не было никаких наблюдателей.

— Может, они хорошо спрятались.

— Может быть. Или Шеффер решил от нас отделаться.

— Но ты все равно поехал в клуб.

— Я оставил записку — вырезал на коре березы.

— Я еще раз просмотрела списки пассажиров. Заказы на билеты и договоры на аренду машин. Никаких других интересных имен, кроме Пола Данна и Эдуарда Уолфера. И конечно, Михаила Путова. — Она заглянула в свои записи: — Там были еще имена, показавшиеся мне знакомыми, но это, вероятно, потому, что я несколько раз перечитывала списки. Например, Джеймс Хокинс. Тебе это имя не кажется знакомым? Только не говори, что он играл на третьей базе за «Янки».

— Ладно, не играл. Хокинс? А ты в «Гугл» лазила?

— Лазила. И там есть один Джеймс Хокинс — из членов Объединенного комитета начальников штабов. Генерал ВВС. Только откуда нам знать, что это тот Хокинс?

— Ну… если уж он поехал в «Кастер-Хилл», то, вероятно, тот самый. Он машину напрокат брал?

— Нет. Прибыл из Бостона в субботу, в девять двадцать пять, и отбыл в ноль сорок пять в воскресенье в Бостон с последующей пересадкой на Вашингтон.

— О'кей… Если он приехал в «Кастер-Хилл», то за ним, вероятно, прислали в аэропорт машину. И вот что интересно: ни за кем из этих випов Мэдокс не послал самолеты своей корпорации. Думаю, что он, да и они тоже, просто не желал привлекать ничьего внимания к своим прямым контактам. А это всегда подозрительно.

— Ну, может оказаться, — возразила Кейт, — что дело тут просто в этике: правительственным чиновникам не следует принимать дорогие подарки от богатых людей.

— Тогда это еще более подозрительно, — заметил я. — Стало быть, у Мэдокса на этом сборище был член Комитета начальников штабов, генерал ВВС.

— Интересно, а эти гости знали о Харри и о том, что с ним потом произошло…

Я не мог себе представить, чтобы люди такого уровня оказались замешаны в убийстве. С другой стороны, если ставки достаточно высокие, все возможно.

— Что-нибудь еще из аэропорта?

— Нет, это все. Понадобится целая команда, чтобы проанализировать все списки, посмотреть, кто такие все эти люди и какая связь — если она вообще имеется — между ними и Бэйном Мэдоксом.

— Надеюсь, наши коллеги уже работают над этим. Только вот результатов мы никогда не узнаем.

Кейт ничего на это не сказала. И продолжила свой доклад:

— Потом я полезла в Интернет, в «Гугл», и стала искать, что там имеется на мистера Бэйна Мэдокса. И сведений о нем оказалось на удивление мало.

— Ничего удивительного тут нет.

— Надо думать. Большая часть информации — о его бизнесе. Пост генерального директора и основного держателя акций «Глобал ойл корпорейшн». Не слишком много. А о нем самом, биографии, личных делах почти ничего — никакого упоминания о бывшей жене или детях, с полдюжины выдержек из опубликованных источников и ни единой цитаты из неопубликованных. И никаких комментариев.

— По всей видимости, он имеет возможность снимать нежелательную информацию, поступающую в Сеть от третьих лиц.

— По всей видимости. — Она заглянула в свои записи. — Единственное, что может представлять хоть какой-то интерес, — около пятидесяти процентов его нефтяных и газовых месторождений и половина танкерного флота принадлежат безымянным владельцам с Ближнего Востока.

Я задумался над этим. Мэдокс говорил о своем приятеле, иракском нефтяном министре. Следовательно, он, равно как и большая часть западных владельцев нефтяных компаний, должен целовать кое-чьи задницы в странах, имеющих нефть. Но поскольку Бэйн Мэдокс явно не принадлежит к типу людей, готовых целовать чьи-то задницы, то, вполне возможно, озабочен устранением своих партнеров, раз и навсегда. Может, именно это он и задумал.

— Что-нибудь еще по Мэдоксу?

— Нет. Потом я снова влезла в Интернет и стала искать информацию по СНЧ. Там ее не слишком много, чуть больше того, что нам рассказал Джон Насефф. За одним исключением — русские используют свою СНЧ-систему не так, как мы.

— Верно. У них в алфавите больше букв. — Я зевнул и прислушался к бурчанию в собственном желудке.

— Нет, разница еще в одном. — Она снова заглянула в свои записи. — Вот послушай. В США посылают СНЧ-сообщения своему подводному флоту как предупредительный сигнал, а вот русские в моменты усиления международной напряженности постоянно шлют своим ядерным подлодкам одно и то же послание, в котором сообщается, что все в порядке. И когда такая передача вдруг прекращается, это означает, что сейчас им будут передавать новое, срочное сообщение. И если оно не поступает на подлодку в течение времени, необходимого для прохождения СНЧ-сигналов — а это около тридцати минут, — тогда молчание воспринимается как знак того, что передающая СНЧ-станция уничтожена. На этот случай подлодка имеет приказ запускать ракеты по заранее определенным целям в США, Канаде или где-то еще.

— Господи, надеюсь, они вовремя оплачивают свои счета за электричество.

— Я тоже надеюсь, — кивнула Кейт. — Вот поэтому наш СНЧ-приемник в Гренландии и смог перехватить СНЧ-сигналы русских и определить местоположение передатчика на Кольском полуострове — непрерывный сигнал «Все в порядке» поступал в течение всего периода международной напряженности. А спровоцировали ее мы, чтобы заставить русских непрерывно посылать этот сигнал и получить возможность обнаружить их передатчик на Кольском полуострове.

— Ух ты! Какие мы умные! И что же после этого говорить о балансировании на грани ядерной войны! Как все-таки хорошо, что «холодная война» закончилась!

— Именно. Но это привело меня к мысли, что Мэдокс, который однажды уже сумел заполучить американские СНЧ-коды, мог раздобыть и аналогичные русские. Если верить этой статье — кстати, ее написал швед, — у русских не такое сложное и не столь непробиваемое для хакеров программное обеспечение для шифровки этих сообщений. Значит, Мэдокс вполне мог перейти на СНЧ-частоты, используемые русскими, и теперь хочет послать фальшивые сигналы русским подводным лодкам, чтобы те нанесли ядерный удар… по Китаю или Ближнему Востоку. Да по кому угодно, кто ему сегодня не нравится.

Я задумался над этим предположением.

— Что же, если русские коды легче добыть, чем наши, надо полагать, такая возможность имеется. Тот же передатчик в «Кастер-Хилл», но другие подлодки. Что там еще интересного про СНЧ?

— Только то, что индийцы изучают возможность создания собственной СНЧ-станции.

— А им-то за каким чертом она понадобилась? Томагавки запускать? Мало им, что ли, собственных казино, дьявол их задери?!

— Джон, я про Индию говорю. И про индийцев.

— А-а…

— Они работают над созданием ядерного подводного флота. И китайцы тоже. И пакистанцы.

— Вот гады! А следующими, видимо, этим займутся почтовые служащие. После чего мы спокойно попрощаемся с этим миром.

— Вообще-то мир становится гораздо более опасным местом, чем во времена «холодной войны», когда нас было только двое: мы и они.

— Точно. Какая, ты говорила, средняя цена на дома в Потсдаме?

Этого она, кажется, уже не помнила. Зато сообщила:

— Я еще там кое-что нарыла… Не слишком хорошая информация.

— Типа, скверная?

— Да.

— Что именно?

— Я все еще пытаюсь определить, насколько это скверно. Ладно, давай сперва покончим со всем остальным, а потом вернемся к этому.

— Твоя мама собирается к нам с визитом?

— Я не шучу.

— Ладно. Что у нас на очереди?

— Михаил Путов.

Глава 42

— Так, — сказал я. — Михаил Путов. В клубе «Кастер-Хилл» его не видать. Как насчет дома или офиса?

— Я звонила в его офис, и секретарша, мисс Крэбтри, заверила, что его там нет. А я ей сказала, что врач и звоню по очень важному вопросу, касающемуся состояния здоровья Путова.

— Хорошо придумала! Мне такое еще в башку не приходило.

— Это всегда срабатывает. Как бы то ни было, мисс Крэбтри слегка расслабилась и сообщила, что мистер Путов не появился на рабочем месте, не звонил, а все ее звонки по сотовому телефону тут же переводились в режим речевых сообщений. Она также звонила его жене, но миссис Путова не знает, где ее муж. По-видимому, тот никому не сказал, куда отправился.

— А номер его сотового ты заполучила?

— Нет. Мисс Крэбтри отказалась его дать. Но дала мне свой, чтобы связываться с ней в нерабочее время, а я оставила номер своего пейджера. Мисс Крэбтри, судя по голосу, начала волноваться.

— О'кей, стало быть, Михаил свалил из своего МТИ в самоволку. А что у него дома?

— То же самое. Миссис Путова почти в истерике. Говорит, что даже по дороге к любовнице Михаил звонит и излагает причины, по которым задерживается.

— Какой примерный муж!

— Джон, перестань изображать засранца!

— Да я просто пошутил. Итак, Михаил не просто отправился в самоволку. Он пропал без вести в ходе боевых действий.

— Да, если верить его жене и секретарше. По всей вероятности, он все еще в клубе «Кастер-Хилл».

— Нет. — Я помотал головой. — Если бы он был там, то позвонил бы. Человек в его положении, под наблюдением ФБР, просто так не исчезает, поставив жену и коллег перед необходимостью связываться с ФБР. Такого он ни за что не допустил бы.

Кейт кивнула.

— И это значит?..

— Ну, по всей видимости, не каждый, кто попадет в клуб «Кастер-Хилл», отбывает оттуда в том же состоянии, в каком приехал.

— Видимо, да, — согласилась она. — Ты был там уже дважды. Хочешь попробовать еще раз?

— Бог троицу любит.

Это она пропустила мимо ушей.

— Потом я поискала Путова в «Гугле». И получила несколько опубликованных им статей и неопубликованных заметок о нем самом, написанных другими физиками.

— Они его любят?

— Уважают. Он настоящее светило в мире ядерной физики.

— Здорово. Тогда зачем болтается рядом с Бэйном Мэдоксом?

— У них могут быть профессиональные взаимоотношения. Или же личные непонятно какого рода, мы об этом все равно ничего не знаем. Может, они просто друзья.

— Тогда почему он не сказал жене, куда едет?

— Да, это вопрос без ответа. Но точно известно лишь то, что ядерный физик по имени Михаил Путов был гостем в клубе «Кастер-Хилл» и теперь пропал. Все остальное — сплошные догадки.

— Верно. Да, слушай, а в «Дело» ты звонила?

— Да. Нам поступило два новых сообщения от Лайама Гриффита, требующего срочно с ним связаться.

— Срочно для кого? Только не для нас. Ты им сказала, что мы заняты шопингом в Лейк-Плэсиде? Ищем чучело лося?

— Я попросила Джима — он дежурил на ресепшене, — говорить всем, кто нам будет звонить, что мы собираемся вернуться в «Дело» к ужину.

— Отлично. Это слегка успокоит Гриффита, пока он сам не явится в «Дело» и не обнаружит, что ему наставили нос. А Уолш звонил?

— Нет.

— Вот видишь? Наш босс отпустил нас на свободу и умыл руки. Прекрасный начальник!

— Мне кажется, это мы от него оторвались, Джон. И он просто отплатил нам той же монетой.

— Ну и ладно. Пошел он на фиг. Кто еще?

— Майор Шеффер звонил в «Дело», как ты ему предложил. И вот тебе его сообщение: «Вашу машину перегнали в „Дело“. Ключи у дежурного».

— Очень мило с его стороны. Он, правда, забыл оставить на месте засаду наблюдателей, но прикрыл собственную задницу от ФБР.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты отъявленный циник?

— Милая моя, я же коп, двадцать лет служил в нью-йоркской полиции. И я реалист. Ладно, мы это уже проходили. Что еще?

Она оставила на время свою любимую тему и продолжила отчет:

— Звонил человек по имени Карл — кажется, что-то знакомое? — и оставил сообщение: «Ужин уже готовится». Джим хотел узнать подробности, но Карл ответил, что мистер Кори и так прекрасно осведомлен и должен непременно привезти с собой мисс Мэйфилд. Значит, Мэдокс никак не засветился и никому не придет в голову связывать наше исчезновение с ним или с его клубом.

— Какое такое исчезновение?!

— Наше исчезновение.

— И почему ты такая подозрительная?

— Джон, пошел ты к черту! Еще к нам в номер поступило три речевых сообщения.

— Гриффит…

Кейт сверилась со своими записями.

— Лайам Гриффит оставил сообщение в пятнадцать сорок пять. Вот оно: «Привет, ребята! Рассчитывал уже увидеться с вами. Звякните мне, когда получите это. Надеюсь, у вас все в порядке».

Я засмеялся:

— Какой говнюк! Он что же, совсем идиотами нас считает? — И быстренько добавил: — Извини. Кажется, это прозвучало несколько цинично…

— Второе голосовое сообщение — запрос, не желаем ли мы посетить массажный салон…

— Желаем.

— И последнее сообщение — от Анри. Умненький парень, спрашивает, какую горчицу ты желал бы получить к своему… поросенку в тесте.

— Ну видишь? А ты мне не верила!

— Джон, у нас куча гораздо более важных дел, чем…

— Ты ему перезвонила?

— Да, чтобы они по-прежнему считали, будто мы вернемся в «Дело».

— И что ты сказала Анри? Горчица «Дели», да?

— Именно. Он был просто очарователен.

— Он хотел продемонстрировать мне своего вальдшнепа. Который «деревянный член».

Она проигнорировала мой каламбур.

— Еще я записала нас обоих на массаж на завтра, на утро.

— Хорошо. С нетерпением жду массажа.

— Но мы же не собираемся туда!

— Это так. Мне очень жаль разочаровывать Анри после всех его трудов, но вовсе не жаль пропустить коктейли в компании Лайама Гриффита.

Кейт выглядела усталой. Или, может, озабоченной. И я решил немножко ее подбодрить:

— Отлично поработала. Ты лучший напарник из всех, какие у меня были.

Она выдавила улыбку:

— Я тебе не верю, но очень мило с твоей стороны.

— Но я действительно так считаю! Ты умна, расчетлива, смела, инициативна, заслуживаешь доверия… что там еще?

— Я твой босс.

— Верно. Лучший босс из всех, какие у меня были. Так, теперь Федеральное авиационное управление…

Тут зазвонил телефон.

— Ты ждешь от кого-нибудь звонка? — спросил я Кейт.

— Нет.

— Может, это Уилма. Сообщает, что твой муж на подходе.

Она поколебалась, потом взяла трубку:

— Алло? Спасибо. Да… Я скажу ему. Спасибо. — И положила трубку.

— Это и впрямь была Уилма. Моток изоляционной ленты лежит у дверей. Она говорит, что моему другу лучше убрать свой «додж».

Мы посмеялись, но не очень весело. Сказывалось напряжение. Я подошел к окну, осмотрел подходы к дому, отворил дверь и забрал здоровенный моток изоленты.

Потом сел за кухонный стол и стал обматывать ею свои импровизированные пакеты с вещдоками, как того требуют правила. И попросил Кейт:

— Давай рассказывай про ФАУ.

— Почему бы нам не забрать «хендай» от Руди, — вместо этого спросила она, — взять все эти вещдоки и поехать прямо в Нью-Йорк?

— У тебя ручка есть? Мне нужно тут подписать…

— До офиса доберемся примерно к… — Она посмотрела на часы. — К трем или четырем утра.

— Ты можешь ехать. Я останусь здесь. Все произошло и еще происходит именно тут, и именно тут мне и следует быть. Ручку дай.

Она достала из сумки ручку и протянула мне.

— А что тут все еще происходит?

— Пока не знаю, но когда это случится, я буду здесь. — Я поставил подпись и добавил: — Вообще-то нам лучше разделиться — на случай если… О'кей, ты отгонишь «додж» Руди в Массену, арендуешь еще одну машину и поедешь в Нью-Йорк.

Она села рядом и взяла меня за руку:

— Давай я сперва закончу отчет о том, что мне удалось выяснить, а потом уж будем решать, что делать дальше.

Это прозвучало так, словно у нее туз в рукаве спрятан. Туз скорее всего был плохой новостью и явно давил ей на психику.

— Ладно, давай про ФАУ. Плохие новости?

— Хорошая новость в том, что я вообще сумела добыть информацию. А вот плохая — сама эта информация.

Глава 43

— С ФАУ, — начала Кейт, — как ты и предсказывал, сразу появились проблемы. Но в конечном счете меня там все же надоумили позвонить в региональное Управление гражданской авиации, УГА, в Канзас-Сити, куда эти два самолета ГОКО прибыли в воскресенье из Адирондакского аэропорта.

— Хорошо. И что тебе там сообщили?

— Эти самолеты у них приземлились, заправились, представили новые полетные планы и отбыли. — Она заглянула в записи. — Один, «сессна-сайтейшн», пилотируемый капитаном Тимом Блэком, бортовой номер Н две тысячи семьсот тридцать Г, улетел в Лос-Анджелес; второй, управляемый капитаном Элвудом Беллманом, бортовой номер Н две тысячи семьсот тридцать один Г, направился в Сан-Франциско.

— Вот как? — Это меня несколько удивило. Я был уверен, что хотя бы один самолет Мэдокса вернется в Адирондакский региональный аэропорт, где тот мог бы в любой момент запрыгнуть в него и срочно улететь куда угодно. — А это были конечные пункты их полетов?

— Час назад — да. Я как раз позвонила в УГА Лос-Анджелеса и Сан-Франциско, и они сказали, что новых полетных планов не представлено.

— О'кей… Но зачем им тогда было лететь в Лос-Анджелес и Сан-Франциско?

— Именно это нам и надо выяснить.

— Точно. А еще надо узнать, в каких гостиницах останавливались пилоты в этих городах, чтоб потом побеседовать с тамошней обслугой.

— Я об этом подумала и узнала, что частные самолеты пользуются услугами местных технических компаний — они называются «Базовые обслуживающие компании», БОК. В Лос-Анджелесе я выяснила, что самолетами ГОКО занимается компания «Гаррет авиэйшн сервис», это их БОК, а во Фриско — «Сигначер флайт саппорт». Ну вот, я позвонила в эти БОК и спросила, не знают ли они, где разместились пилоты самолетов ГОКО. Мне сказали, что пилоты иногда оставляют им свой местный номер телефона, обычно гостиничного, по которому с ними можно связаться в случае необходимости, или номер сотового телефона. Но на этот раз они ничего не оставили. Единственное, что могли мне сообщить в этих БОК: основной аэропорт, в котором базируются самолеты этой корпорации, находится в Ньюберге, штат Нью-Йорк, — там у них и собственные ангары, и ремонтная служба, и диспетчеры.

— И что? Ты туда звонила?

— Да. Я позвонила в диспетчерскую службу ГОКО в Стюарте, но, понятно, не стала им представляться как агент ФБР, и никто мне ничего не сообщил.

— А ты им сказала, что ты врач и оба командира экипажей вместе со вторыми пилотами, по сути дела, слепые?

— Нет, но ты можешь сам туда позвонить. Посмотрим, что тебе удастся узнать.

— Может, попозже. А как зовут вторых пилотов?

— Странная вещь — в полетных планах не указываются имена вторых пилотов.

Как видно, Федеральное авиационное управление после 11 сентября и не подумало ужесточить свои правила касательно частной авиации. Но об этом я знал и раньше.

— В полетном плане, — пояснила Кейт, — указывается количество людей на борту. На обоих самолетах их было по двое — капитан и второй пилот.

— Хорошо… Стало быть, эти самолеты сели в Лос-Анджелесе и Фриско, без пассажиров, и находились там с вечера воскресенья, никаких новых полетных планов представлено не было, и, надо полагать, капитан Блэк, капитан Беллман и их безымянные вторые пилоты наслаждаются видами в ожидании дальнейших распоряжений.

— Вроде бы так.

Вполне возможно, это вообще ничего не значит и, стало быть, вполне нормальное явление. Просто четыре летчика летят через весь континент без пассажиров, жгут авиационный керосин по нескольку сотен галлонов в час, пока их босс своими танкерами завозит в страну еще больше топлива.

— Тебе это не кажется странным? — спросил я у Кейт.

— Само по себе, наверное, да. Но мы же не знаем, что за этим стоит. Один из служащих БОК в Сан-Франциско, например, предположил, что эти самолеты кто-то мог зафрахтовать, с тем чтобы его забрали, например, из Фриско.

— И ты допускаешь, что человек вроде Мэдокса сдает свои личные самолету кому-то в аренду, чтобы заработать пару лишних баксов?

— Ну, некоторые богачи так и поступают. Но у меня есть еще кое-какая информация.

— Именно на это я и надеялся.

— Я разговаривала с некоей мисс Кэрол Аскрицци, сотрудницей «Сигначер флайт саппорт» в Сан-Франциско. Она сказала мне, что ее попросили довезти капитана и второго пилота в машине их компании до стоянки такси возле главного терминала.

Это также не казалось ни странным, ни важным, но, судя по тону мисс Мэйфилд, все-таки было и тем и другим.

— И что?

— Мисс Аскрицци сообщила также, что ГОКО, как и большинство крупных компаний, почти всегда заранее заказывает машину с водителем, чтобы забрать экипаж и отвезти его куда нужно. Поэтому ее и удивило, что в данном случае капитану и второму пилоту понадобилось брать такси от терминала. И вот мисс Аскрицци, которая старается быть милой и вежливой с постоянными клиентами компании, предложила довезти этих парней до отеля. По всей видимости, экипажи всегда останавливаются в одном и том же месте, где для них действуют скидки, поблизости от аэропорта. Но второй пилот сказал — нет, спасибо, они едут в центр и поэтому возьмут такси.

— О'кей… Она поняла, куда они направились?

— Нет, она этого не говорила.

«Что и объясняет, — подумал я, — почему они взяли такси, а не воспользовались машиной обслуживающей компании и почему им не была заказана тачка с ливрейным водителем».

— Ну хорошо. Что-нибудь еще?

— Да. Она сказала, что эти ребята, капитан и второй пилот, имели с собой по здоровенному черному кожаному чемодану. Чемоданы, запертые на замки, были на колесиках и очень тяжелые, так что в багажник они их загружали вдвоем каждый.

— О'кей, — подвел я итог. — Большие и тяжелые. Замки и колесики. Думаю, именно это Чэд Рикман видел в здешнем аэропорту. Значит, их выгрузили в Сан-Франциско и, полагаю, в Лос-Анджелесе тоже. — Кейт не сделала никаких выводов на основе собранных данных, так что я решил ей помочь: — Может, эти парни прихватили с собой на борт своих жен или подружек, зайцами, а в двух больших и тяжелых сундуках везли двухдневный запас одежек для этих дам.

— И как только тебе удается свести к сексу даже серьезный разговор об экипажах и их грузе? — ядовито осведомилась она.

— Извини. Это было нелегко. Я просто размышлял вслух. — И предложил другую версию: — Значит… золото? Два трупа? Или что?

— Вот над этим и поломай голову.

— О'кей. Что еще сообщила тебе Кэрол Аскрицци? У нее возникли какие-то подозрения? Капитан или второй пилот странно себя вели? Нервничали?

— По словам мисс Аскрицци, и капитан, и второй пилот вели себя совершенно нормально, шутили над весом этих чемоданов и над тем, что ГОКО не заказала для них машину с водителем. Второй пилот даже пофлиртовал немного с мисс Аскрицци и выразил надежду увидеться с ней в среду, когда они вернутся в аэропорт перед отлетом.

— Ага… Отлетом куда?

— Второй пилот сказал, что их пункт назначения — Ла-Гуардия в Нью-Йорке, но не сообщил, где они будут садиться по пути туда. Капитан оставил компании распоряжение подготовить самолет к вылету в полдень среды с полными баками.

— Хорошо. Итак, капитан и второй пилот, если верить мисс Аскрицци, выглядели вроде бы нормально, а вот их груз — нет. — Я еще немного подумал. — Груз был переправлен в Лос-Анджелес и Фриско на двух частных самолетах, а не на одном, а эти города находятся рядом друг с другом.

— Правильно.

— И там не оказалось машины с водителем, чтобы отвезти экипаж и груз куда им нужно.

— Верно.

— И капитан дал фирме «Сигначер флайт саппорт» в Сан-Франциско распоряжение подготовить самолет к вылету в полдень среды, имея конечным пунктом полета аэропорт Ла-Гуардия, но, как ты уже сказала, полетный план они в ФАУ не представили.

— Правильно. Но ничего необычного в этом нет. Полетные планы, как я выяснила, следует представлять прямо перед вылетом, чтобы можно было учесть погодные условия, нагрузку аэропорта и все прочее.

— Да, это логично.

— Извини, мне больше нечем питать твою паранойю.

— Ну, на этот счет можешь не беспокоиться. Я и так понял больше, чем ты сказала. Вот, к примеру, такое предположение: капитан и второй пилот прибыли в Сан-Франциско с тайным заданием.

— Почему тайным?

— Да потому что им не заказали машину с водителем — это ведь след, улика; плюс к тому — они отказались воспользоваться автомобилем компании, чтобы тот отвез их в город, но загрузили его тяжеленными чемоданами, набитыми кирпичами или еще чем-то, которые потом пришлось выгружать на стоянке такси, а потом грузить в два такси — в одно они бы не влезли — и уже на них ехать в город. Логично? Все сходится?

— Нет. Я ведь еще звонила и в фирму «Гаррет авиэйшн сервис» в Лос-Анджелесе и разговаривала с парнем по имени Скотт, который сообщил мне те же сведения — два больших черных чемодана и услуги машины компании только до стоянки такси.

— Ага! Значит, вероятно, у этих четырех парней были одинаковые инструкции. Взять такси и ехать туда, куда следует отвезти чемоданы.

— Да, вроде бы так.

— Стало быть, вполне вероятно, оба этих экипажа имели секретные задания в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе, и именно поэтому каждый взял по отдельному такси, отследить которые практически невозможно. И теперь встает вот какой вопрос: имеет ли это какую-то связь с безумным планом Бэйна Мэдокса сделаться императором Северной Америки или что он там еще задумал? Или не имеет?

— Думаю, что имеет.

— Это и есть плохая новость?

— Нам нужно больше данных, — ответила она. — А теперь расскажи о своем разговоре с Мэдоксом.

— О'кей. А плохую новость сообщишь потом?

— Да. Если сам не догадаешься, прежде чем мы покончим со всеми вопросами нашей повестки дня.

— А это уже вызов! О'кей, у меня уже есть вся информация, чтобы догадаться, в чем заключается плохая новость?

— Мы как раз дошли до точки, в которой я догадалась. А потом обнаружила еще одно подтверждение своей догадке, которой так опасалась.

— Ничего себе!

В мозгу происходили кое-какие подвижки, кое-что сходилось воедино, но прежде чем все окончательно встало на свои места, Кейт сказала:

— Ты уже располагаешь всеми данными. Клуб «Кастер-Хилл». Бэйн Мэдокс.

Так. Все дороги ведут в клуб «Кастер-Хилл» к Бэйну Мэдоксу.

Глава 44

Я откинулся на спинку дивана, а Кейт уселась в кресло.

— Ну хорошо, — сказал я. — Первое: Бэйн Мэдокс в общем-то ожидал меня. Великие умы мыслят одинаково.

Мне нравится, когда она закатывает глаза. Очень здорово выглядит.

— Домашние слуги, кажется, отсутствуют, но охранники на месте. И Карл тоже.

Я вкратце рассказал Кейт о встрече с Бэйном Мэдоксом, включая завуалированную дискуссию о ранениях при исполнении служебных обязанностей и странную любовь Мэдокса к медведям. И заключил:

— Но возможно, Мэдокс высказывался аллегорически.

— На мой взгляд, все это скорее звучит как бред в стиле мачо.

— Точно. И на мой тоже. Но главное, я официально уведомил мистера Мэдокса, что он является важным свидетелем в деле о вероятном убийстве. — Я рассказал о своей липе насчет подозрений в отношении одного из охранников клуба. — Так что теперь он у нас в кармане.

— Но убийство федерального агента — это не федеральное преступление, — напомнила Кейт.

— А должно бы таковым считаться.

— Но пока что — не считается. В данном случае это юрисдикция штата Нью-Йорк. То есть майора Шеффера. Разве ты не этому учишь студентов кафедры уголовного права?

— Да, я учу их этому. Но на практике не пользуюсь. Вообще-то я подстраховался — использовал термин «нападение», а это уже преступление федерального уровня. Мэдокс не юрист. Он подозреваемый.

— Но у него есть адвокат.

— Не стоит обращать внимания на подобные мелочи.

Она вроде как несколько раздражилась моими высказываниями, но должна была признать:

— Думаю, это удачная отговорка. Это было, когда он пригласил тебя на ужин?

— Именно тогда. Он еще обещал приготовить кое-какие сведения, о которых я его просил.

— Ага, правильно. Ну а теперь тебе нужно официально доложить обо всем этом майору Шефферу и Тому Уолшу.

— Доложу.

— Когда?

— Позже. — И я продолжил рассказ о нашей с Мэдоксом беседе, но не стал упоминать, что в ее ходе настал момент, когда я всерьез рассматривал возможность классически простого решения этой комплексной проблемы. А мне так хотелось сказать своей жене и напарнице: «Мэдокс решил проблему Харри Маллера с помощью пол-унции свинца, а я мог бы решить проблему с ним самим за гораздо меньшее время, подняв кусок липкой ленты с его ковра». Но сказал другое:

— Мэдокс выразил свои соболезнования в связи со смертью Харри, но фамилию исказил.

Кейт подняла на меня взгляд.

— И еще он желает внести некую сумму в фонд памяти Харри.

Она продолжала смотреть на меня, и, как мне показалось, уже заподозрила, что я очень хотел бы ускорить осуществление правосудия — как это сплошь и рядом делается в случаях, когда убивают копов.

— А еще я звонила подруге Харри, Лори Баник.

Это меня удивило: я только теперь понял, что давно уже должен был это сделать.

— Очень мило с твоей стороны, — похвалил я.

— Разговор был трудный. Но я уверила ее, что мы предпринимаем все меры, чтобы все разузнать и выяснить.

Я кивнул.

— Лори велела передать тебе привет. Она рада, что расследованием занимаешься ты.

— Ты ей не сказала, что меня уже от него отстранили?

— Нет, не сказала. Согласно последнему приказу, который я получила, мы с тобой назначены вести это расследование.

Мы встретились взглядами и обменялись короткими ухмылками.

— Так вот, — сменил я тему, — теперь Мэдокс ощущает давление и может сделать какую-нибудь глупость. Или пойти на отчаянный шаг. Или, наоборот, предпринять нечто умное.

— Думаю, он уже сделал все это, пригласив тебя на ужин.

— Нас, дорогая. И мне кажется, ты права.

— Я знаю, что права. Так почему бы тебе просто не подыграть ему и не явиться туда? Или поступить более умно — не являться? Можно мне теперь позвонить Тому Уолшу?

Я проигнорировал ее вопрос и продолжил рассказ:

— Я хорошенько осмотрел задний двор клуба из окна кабинета Мэдокса на втором этаже. Там имеется казарма, достаточно большая, чтобы разместить человек двадцать-тридцать, но, думаю, на дежурстве одновременно находится не более половины. Плюс каменное здание с тремя трубами, из которых валит дым, а рядом грузовик компании, обслуживающей дизельные электрогенераторы.

Она кивнула и повторила свое предложение:

— Наверное, пришло время поделиться этой информацией. Я позвоню Тому, а ты звякни майору Шефферу.

— Хорошо, только сперва позвоню Хэнку Шефферу, чтобы у нас было больше тем для разговора с Томом Уолшем.

Я встал с дивана и подошел к столу с телефоном. Сунул в него свою телефонную карту и набрал номер штаб-квартиры полиции штата в Рэй-Брук.

Майор Шеффер, как оказалось, был на месте и ждал звонка от детектива Кори. И сразу спросил:

— Вы где?

Я нажал на кнопку громкой связи и ответил:

— Не совсем понял, куда мы попали, но меню тут на французском.

Майора Шеффера это никак не позабавило.

— Вы получили мое сообщение, что вашу машину от фирмы «Херц» уже перегнали в «Дело»?

— Получил. Спасибо.

— Ваш друг Лайам Гриффит очень вами недоволен.

— Пусть подавится.

— Так ему и передать?

— Я это и сам сделаю. Кстати, я ездил в клуб «Кастер-Хилл» и не заметил на дороге никаких наблюдателей.

— Они там. Просто я переместил их обратно на шоссе пятьдесят шесть, поскольку вокруг все время крутился этот черный джип. И поставил еще один пост на грунтовой дороге — на случай если кто-то попытается въехать или выехать с тыльной стороны.

— О'кей. Что-нибудь новенькое от них поступало?

— В клуб не въезжал никто, кроме вас на белом «хендае», взятом в фирме «Энтерпрайз», и грузовика компании, обслуживающей дизель-генераторы. — Он сообщил мне подробности моего прибытия и убытия. — Какого черта вас туда понесло?

— Мы еще дойдем до этого. А грузовик уже уехал оттуда?

— Пять минут назад был еще там. Больше никто территорию клуба не покидал, так что, думаю, этот парень, Путов, пока на месте. Вы его не видели?

— Нет, не видел. За мной кто-нибудь следил, когда я уехал из клуба?

— Нет.

— Почему нет?

— Со мной напрямую связались мои парни из машины наблюдения и сообщили о «хендае», взятом напрокат мистером Джоном Кори, а я сказал им, что вы едете по делу.

— О'кей. — Стало быть, если это правда, полиция штата не заметила, что я поменялся машинами с Руди на его заправочной станции. А если ложь, значит, я ездил на засвеченной машине. Но это могло иметь значение только в том случае, если бы я не доверял майору Шефферу, а такого решения присяжные пока что не принимали. В крайнем случае я бы всегда заметил слежку.

— Так за каким чертом вас туда понесло? — снова осведомился майор Шеффер.

— Я примеривался к подозреваемому и собирал вещественные доказательства и улики.

— Какие вещественные доказательства?

— Волосы, шерсть и волокна. — И объяснил ему, о чем речь.

— И где теперь эти улики?

— У меня.

— Когда вы их мне передадите?

— Видите ли, тут встает вопрос юрисдикции, который нужно сначала решить.

— Такого вопроса нет. Убийство расследует полиция штата.

— Мы еще не квалифицировали случившееся как убийство, — напомнил я.

Наступило молчание — майор Шеффер обдумал возможные последствия нарушения правил расследования дела и в конце концов сказал:

— Я могу арестовать вас за сокрытие улик.

— Можете, если найдете.

— Найду.

— Нет уж, в этом деле я и сам мастак. Я, правда, еще подумаю, что лучше для расследования и для нас с напарницей.

— Только не думайте слишком долго. Ну и что вам сказал Мэдокс?

— Мы побеседовали о медведях, — сообщил я майору. — Я поставил Бэйна Мэдокса в известность, что он является важным свидетелем по делу о возможном убийстве. — И пояснил, каким образом я это проделал. — Так что отныне он вынужден сотрудничать с нами, добровольно или против воли, и это еще один способ на него надавить.

— Ага, — ответил Шеффер. — Теперь я понимаю, как вы работаете, детектив. Спасибо. А с каких пор убийство, имевшее место в штате Нью-Йорк, приобрело статус федерального преступления?

— А с каких пор смерть Харри Маллера считается убийством?

Майор Шеффер, совершенно очевидно, был не в восторге ни от меня, ни от моих методов работы, поэтому, оставив вопрос без ответа, заметил:

— Мэдокс, возможно, будет теперь сотрудничать со следствием, но больше вы с ним один на один не побеседуете: он вызовет адвоката.

Интересно, этот адвокат тоже явится к ужину? В этой связи я решил сообщить Шефферу о приглашении в клуб на ужин, уже будучи на пути в «Кастер-Хилл». То есть мне, конечно, требовалось, чтобы он знал, куда я еду, поскольку могли возникнуть сложности, но не хотелось раскрываться слишком рано — на тот случай если ему или Гриффиту тоже вздумается создать мне проблемы. Например, арестовать.

— О'кей, — сказал он. — Я вам делал кое-какие одолжения, а вы — мне. Так что, считаю, мы в расчете.

— Вообще-то мне хотелось бы просить вас еще кое о чем.

— Представьте свои пожелания в письменной форме.

— И тогда за мной определенно будет должок.

Я молчал. Кажется, он озлился. Тем не менее я продолжил:

— Кстати, к вопросу о дизель-генераторах. Вы никогда не интересовались, насколько мощные генераторы установлены в «Кастер-Хилл»?

— А разве это так важно?

— Не уверен. Вряд ли. Но я видел это здание…

— Я тоже его видел, когда там охотился.

Повисла пауза. Он первым нарушил молчание:

— Я велел одному из своих людей запросить «Потсдам дизель», но этот парень, видимо, что-то не так понял. Или в компании ему дали неправильную информацию.

— Какую именно?

— Понимаете, мой парень говорит, будто мощность генераторов — две тысячи киловатт. — Он помолчал. — Каждого! Черт возьми, этого хватит на небольшой город! Должно быть, они дают по двадцать киловатт… ну, может, по двести, и это предел. Или, может, по двадцать тысяч ватт.

— А это имеет значение?

— Имеет, особенно если сунуть член в розетку. — После чего он сменил тему: — Позвольте дать вам один совет.

— Давайте.

— Вам не следует действовать в одиночку. Это работа для целой команды. Так что давайте работать вместе.

Кейт кивнула, поддерживая это предложение.

— Ваша идея немного запоздала, — сказал я майору.

— Вас с женой приглашают в нашу штаб-квартиру. Прямо сейчас.

Это всегда приятно — получить приглашение вернуться обратно в родной дом. В таких случаях всегда испытываешь сильное искушение согласиться. Но я больше не доверял своей семье, поэтому ответил:

— Полагаю, у вас там и без меня вполне хватает федеральных агентов.

— Я мог бы встретиться с вами в другом месте, которое вам представляется… более безопасным, — предложил он.

— Хорошо. Я сообщу, где мы с вами встретимся. Но позже.

Я повесил трубку прежде, чем он успел ответить, и посмотрел на Кейт, которая тут же проговорила:

— Джон, мне кажется, мы должны ехать в…

— Конец дискуссии. Новая тема: «Потсдам дизель». — Я снова взял трубку и набрал номер компании, который видел на борту их грузовика.

Послышался молодой женский голос:

— «Потсдам дизель». Меня зовут Лу-Энн. Чем могу вам помочь?

Я нажал на кнопку громкой связи:

— Привет, Лу-Энн. Это Джо, завхоз клуба «Кастер-Хилл».

— Да, сэр?

— У нас тут ваш Эл торчит, возится с генераторами.

— Возникли какие-то проблемы?

— Нет, но не могли бы вы глянуть в книгу регистрации вызовов на обслуживание?

— Подождите.

Из динамика понеслись звуки музыки, и я сказал Кейт:

— Я не силен в ваттах — извини за хохму, я не хотел, — но Шеффер не верит, что там шесть тысяч… как они называются? Мегаватт?

— Киловатт, — поправила Кейт. — Тысяча ватт — это один киловатт. Шесть тысяч киловатт — это шесть миллионов ватт. Мощность лампочки — обычно семьдесят пять ватт.

— Ух ты! Это ж целая куча…

Тут вернулась Лу-Энн.

— Я нашла книгу регистрации. Что вам нужно узнать?

— Ну, понимаете, если нам отключат электричество, я смогу сделать себе утром кофе и поджарить тостик?

Она рассмеялась:

— Вы можете приготовить кофе и тостики для всего Потсдама.

— Правда? Значит, сколько киловатт я могу задействовать?

— Ну, у вас стоят три шестнадцатицилиндровых дизеля типа «Детройт», и каждый может раскрутить спаренный с ним генератор до двух тысяч киловатт.

Мы с Кейт молча обменялись взглядами.

— Не шутите? — сказал я Лу-Энн. — А они старые? Время их менять еще не пришло?

— Нет. Их установили в… восемьдесят четвертом году, и при соответствующем обслуживании они могут служить вечно.

— А сколько стоит новый?

— Ох, я точно не знаю… но в восемьдесят четвертом они стоили двести сорок пять тысяч.

— Каждый?

— Да, каждый. А сегодня… ну, гораздо больше. А что, возникли какие-то проблемы с обслуживанием?

— Нет, Эл прекрасно справляется. Мне даже отсюда видно, как он вкалывает. Только вот когда закончит?

— Понимаете, у нас сегодня только Эл и Кевин работают… суббота, всегда много заказов… вы ведь знаете, что этот вызов оплачивается по повышенному тарифу?

Мы с Кейт снова переглянулись.

— Нет проблем, — заверил я Лу-Энн. — И вообще, прибавьте к счету мистера Мэдокса еще тысячу долларов — для Эла и Кевина.

— Это очень щедро с вашей стороны…

— Так что вы думаете? Еще час они провозятся?

— Не знаю. Если хотите, я позвоню им. Или сами с ними поговорите?

— Позвоните вы. Понимаете, у нас тут много гостей собирается на ужин, так что, может, им приехать еще раз, потом?

— На какой день лучше назначить?

— На тридцать первое ноября.

— О'кей… ох!.. так в ноябре же только тридцать дней!

— Ладно, я вам потом перезвоню, тогда и договоримся. А пока звякните своим парням, чтобы сваливали. Я подожду.

— Да, пожалуйста.

Из динамика почему-то зазвучал вальс «Голубой Дунай», и я сказал Кейт:

— Это нужно было сделать еще час назад.

— Лучше поздно, чем никогда, — ответила она. — Шесть тысяч киловатт!

— Вот именно. И почему это я слушаю вальс «Голубой Дунай»?

— Потому что ты и режиме ожидания.

— Потанцевать не хочешь?..

Тут Лу-Энн вернулась к телефону и сообщила:

— Ну, у меня хорошие новости. Они уже закончили и сейчас собирают инструмент.

— Отлично! — Вот дерьмо!

— Чем еще могу служить?

— Помолитесь за мир во всем мире.

— О'кей… хорошая мысль.

— Всего доброго, Лу-Энн.

— И вам того же, Джо.

Я положил трубку и сказал Кейт:

— Это первый случай во всемирной истории, когда бригада ремонтников закончила работу досрочно.

— Мэдокс все равно не отпустил бы этих парней. Так что, не будь мы уверены в существовании СНЧ-антенны, эта информация убедила бы нас окончательно.

— Да я уже и так не сомневался. Это только лишнее подтверждение. Если заметишь нынче вечером, что столовое серебро у них светится, сразу мне сообщи.

— Джон, нам не следует…

— А что нам угрожает в самом крайнем случае, если мы туда поедем?

— Смерть, распад, расчленение и развод.

— Ну, с этим-то мы справимся.

— У меня есть мысль получше. Сядем в этот «додж» и поедем на Манхэттен. Прямо сейчас. По пути звякнем Тому…

— Забудь. Я вовсе не намерен куда-то лететь по скоростному шоссе, беседуя на ходу с Томом Уолшем, пока тут дерьмо фонтаном бьет во все стороны. Учти, настоящая причина нашей сегодняшней поездки в «Кастер-Хилл» заключается не в том, что нас пригласили на ужин, и не в сборе дополнительных улик. Следует определиться, можем или должны ли мы взять мистера Бэйна Мэдокса под арест за убийство… нет, извини, за нападение на федерального агента Харри Маллера.

— Не думаю, что у нас имеется достаточно улик или необходимый предлог, чтобы…

— Наплевать на улики. Они у нас есть! Вон в тех пакетах. А необходимый предлог — это общая сумма всего, что мы видели и слышали.

Она покачала головой:

— Арест по любому обвинению в федеральном преступлении — а особенно такого человека, как Бэйн Мэдокс, — будет преждевременным действием и приведет нас к еще большим неприятностям.

— У нас их и так полно. А нам необходимо арестовать этого подонка сегодня, прежде чем он осуществит свои намерения.

Она замолчала, и я решил, что убедил ее.

— Ну ладно. Давай выкладывай теперь свою плохую новость. Тогда я и приму наконец рациональное решение о наших дальнейших действиях.

— Я думала, ты сам уже понял.

— Если бы понял, то сказал бы. Погоди. — Я думал еще целых десять секунд, и в голове уже начало кое-что складываться, но помимо этого там крутилось полно других мыслей, так что я бросил это дело и спросил: — Красное или черное, горячее или холодное?

Она подошла к столу и пододвинула ко мне лэптоп:

— Давай-ка я тебе кое-что покажу.

Глава 45

Она щелкнула несколькими клавишами, и на экране компа возникла страница текста.

— Это неопубликованная статья о Михаиле Путове, — пояснила Кейт. — Написана десять лет назад.

Я глянул на экран.

— Так. И что?

Она повернула компьютер экраном ко мне:

— Автор — ученый по имени Леонид Чернов, тоже русский ядерный физик, теперь живет в США. Статья написана в форме письма к коллегам-физикам, и в ней он восхваляет гений Путова и его достижения.

Я молча ждал продолжения.

— А вот здесь Чернов пишет, цитирую: «Путов теперь вполне доволен своим положением профессора и считает свою работу интересной и приносящей удовлетворение. Но можно задаться вопросом, так ли уж она интересна в сравнении с тем, что он имел в Институте имени Курчатова, когда занимался проблемами миниатюризации». Конец цитаты. — И она посмотрела на меня.

— Миниатюризации чего?

— Ядерного оружия. Например, артиллерийских снарядов с ядерной начинкой. Или ядерных мин. А также ядерных бомб размером с чемодан.

Мне потребовалось полсекунды, чтобы врубиться. Ощущение было такое, словно мне врезали под дых.

Срань господня!..

Я тупо уставился на освещенный экран. Мысли бегали и путались, мозг судорожно перебирал все, что мы услышали, узнали, выяснили и о чем начинали подозревать.

— Джон, я считаю, что сейчас две ядерные бомбы размером с чемодан находятся в Лос-Анджелесе и две — в Сан-Франциско.

— Вот дерьмо!

— Я не знаю конечной точки доставки этих бомб. Неизвестно также, как они будут транспортироваться в пункты назначения — то ли самолетами Мэдокса, то ли их перегрузят на корабль, то ли…

— Нужно задержать эти самолеты!

— Уже сделано. Я позвонила в Лос-Анджелес, в наше тамошнее региональное отделение, своему приятелю Дагу Стургису — он там сейчас помощник начальника управления — и попросила организовать наблюдение за этими двумя самолетами, если появятся пилоты, или взять их под охрану как улики в деле, подлежащем федеральной юрисдикции, и все это очень срочно.

Я кивнул. «Приятель» Даг был, думаю, из прежних бойфрендов времен ее службы в Лос-Анджелесе. Я имел сомнительное удовольствие познакомиться с этим тощим хреном, когда мы с Кейт гонялись в Калифорнии за Асадом Халилом. И сейчас не сомневался, что этот козел вывернется наизнанку, лишь бы ублажить свою бывшую подружку.

И тем не менее я не совсем понял, как это Кейт удалось решить такую проблему всего одним телефонным звонком какому-то помощнику шефа управления ФБР по Лос-Анджелесу. Конечно, я не слишком хорошо знаком с методами работы Бюро, но вроде как неплохо помню, что такое субординация и служебная иерархия.

На мой вопрос об этом она ответила:

— Чтобы избежать любых контактов с Томом Уолшем, я упросила, нет, умолила, Дага рассматривать пока эту информацию как анонимное сообщение о возможном теракте. Это в любом случае ускорит дело, особенно если Даг заявит у себя, что сигнал заслуживает доверия.

— Верно. И он уже занялся этим?

— Обещал сразу же заняться. Я ему сказала, что у меня… у нас возникли проблемы с руководством АТОГ, нам не до конца доверяют и так далее, но эта информация исключительно надежная и требует чрезвычайно срочных мер, дело теперь подпадает под его юрисдикцию и…

— О'кей. Понял. И он твой приятель и готов ради тебя голову положить.

— Да не стал бы он голову класть ни ради кого, но обязан реагировать на достоверный сигнал о возможной террористической опасности.

— Да, верно. Полагаю, он твердо знает, что твой сигнал достоверный.

— Ну что, пошли дальше?

— Ага. Я просто хотел удостовериться, что дело в надежных руках, а не засунуто в долгий ящик.

— Я также сообщила Дагу имена пилотов и сказала, что Блэк, видимо, остановился в каком-то отеле в Лос-Анджелесе, а Беллман — в Сан-Франциско и этих пилотов нужно разыскать как можно быстрее. И еще сообщила о своих подозрениях, что они везут ядерные взрывные устройства в чемоданах.

Я кивнул. Это был правильный ход.

— Он поверил?

Она не ответила и продолжала:

— Он обещал немедленно начать поиски в Лос-Анджелесе, позвонить во Фриско, в тамошнее отделение, и уведомить все местные правоохранительные органы в обоих городах и их пригородах. Он также намерен тут же переговорить со своим шефом, чтобы тот сообщил директорам управлений в Нью-Йорке и Вашингтоне об этом сигнале. Даг будет настаивать, что этой информации следует доверять, и доложит начальству обо всех принятых мерах.

— Хорошо. А если окажется, что эти четыре чемодана битком набиты порнушкой для арабских приятелей Мэдокса, Даг прикроет тебя? Или тут же расколется, от кого он про это узнал?

— Ты считаешь, что я ошибаюсь?

Я с минутку подумал.

— Нет. Полагаю, ты права. Четыре чемодана с ядерной начинкой. Полностью разделяю твое мнение.

— Вот и отлично. Спасибо. А еще я сказала Дагу, что нужно объявить о повышенном уровне террористической опасности для данного района.

— Ага, это заставит всю вашу Контору в Лос-Анджелесе позабыть про серфинг. Но вообще-то опасность угрожает не только данному району.

— Да. И Бэйн Мэдокс не террорист… Или террорист? Я не в состоянии классифицировать заговор с целью направить куда-то за моря четыре чемодана с ядерными устройствами, поэтому и просила Дага рассматривать это дело как реальную угрозу данному району, пока мы считаем, что эти чемоданы находятся в Лос-Анджелесе и Фриско.

— Правильно.

— ФБР в обоих городах прошерстит все компании такси и попытается найти водителя, подвозившего пассажира-мужчину от аэропорта Лос-Анджелеса или Фриско с большим кожаным чемоданом. Но думаю, это слишком долгая история: сам понимаешь, многие из таксистов — иностранцы и не любят общаться с полицией или ФБР.

Это заявление было политически некорректным, особенно в устах федеральной служащей, но когда земля горит под ногами, даже федералы мыслят реалиями сегодняшнего дня.

— У нас имеется вполне приличное описание чемоданов, но не внешности пилотов. Поэтому я попросила Дага связаться с Федеральным авиационным управлением и запросить у них фото из личных дел Блэка и Беллмана, чтобы их немедленно переслали электронной почтой в отделения ФБР в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. И с удивлением узнала, что в личных делах пилотов в ФАУ нет их фотографий!

— Шутишь? Или это еще один пример невероятной тупости чиновников из ФАУ? Особенно впечатляет после одиннадцатого сентября!

— Точно. Поэтому я взяла в ФАУ адреса всех четырех пилотов, чтобы получить их фото через дорожную полицию, с их водительских прав. Блэк живет в Нью-Йорке, Беллман — в Коннектикуте.

— Вижу, ты тут здорово потрудилась.

— Я начала спешить, когда поняла, что мы имеем дело с ядерными устройствами.

— Верно. А как там Даг?

— У меня было слишком много других проблем, чтобы спрашивать. Но он передавал тебе привет.

— Очень мило. — К черту Дага. — А он не полез на стенку, когда ты стала ему объяснять, как лучше выполнять свои обязанности?

— Джон, я же дала ему информацию… Я ведь уже успела все продумать, а он… он был просто поражен. Обескуражен. Так что вполне оценил мои предложения.

— Ну и хорошо. — Я ведь помню, что этот парень туповат.

Теперь и я задумался над неожиданным поворотом событий, старательно пытаясь взвесить и оценить все аспекты, возможности и вероятности.

— Если эти пилоты поехали по гостиницам и это нечто вроде секретного задания, данного им Мэдоксом — что представляется вполне вероятным, — тогда они наверняка зарегистрировались там под фальшивыми именами.

Она кивнула.

— Но у нас есть фамилии двух пилотов, и ФБР вскоре получит их фото с водительских прав, если уже не получило. Даг связался с региональным отделением в Кингстоне, штат Нью-Йорк, попросил направить агента в диспетчерскую службу ГОКО в Стюарте и выяснить фамилии обоих вторых пилотов.

— Отличная мысль. — Кажется, эту сторону проблемы проработали хорошо, но найти четырех пилотов будет нелегко, особенно если Мэдокс приказал им держаться тихо, не отвечать на звонки, сидеть безвылазно в своих гостиницах, использовать липовые имена при регистрации и так далее.

— К сожалению, — заметила Кейт, — эти ядерные бомбы в чемоданах — если то, что они везут, именно бомбы — сейчас вполне могут оказаться уже в других руках.

— Это действительно ядерные бомбы, так что можешь называть их именно так.

— О'кей, о'кей. Мэдокс, видимо, намерен их куда-то вывезти из страны. Думаю, на Ближний Восток или еще в какую-нибудь мусульманскую страну. Я позвонила в «Гаррет авиэйшн сервис» и поговорила с парнем, сидевшим на телефоне, и он сказал, что «сессна-сайтейшн» не потянет перелет через Тихий океан, разве только полетит через западное побережье Аляски, потом на Алеутские острова, в Японию и дальше. Тогда им потребуется много раз садиться для дозаправки, не говоря уж о таможенных проверках по всему маршруту. Думаю, это можно исключить.

Я кивнул и тоже задумался над этим аспектом проблемы. «Сессны-сайтейшн» Мэдокса вечером в воскресенье приземлились в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Капитаны и вторые пилоты обоих самолетов не оставили адресов пребывания, но сообщили, что вылетают в среду — то есть завтра — и направляются обратно в Нью-Йорк. Я был вполне уверен, что пилоты именно так и полагают. А их груз? Вероятно, они его уже где-то оставили.

— Мне кажется, — сказал я Кейт, — что Мэдокс хочет задействовать — или уже задействовал — один из своих нефтяных танкеров для доставки этих ядерных устройств в пункты назначения. Поэтому самолеты и приземлились в портовых городах.

— Я пришла к такому же заключению и попросила Дага проверить танкеры и контейнеровозы в обоих портах, начав с судов, принадлежащих ГОКО. Это гигантская работа. Но если они сразу задействуют команды ГЧЯС и портовые службы безопасности, у которых тоже есть счетчики Гейгера и детекторы нейтронного излучения, нам может и повезет.

— Ага… только им понадобится проверять не только танкеры и контейнеровозы, но и склады и грузовики. Насколько мы знаем, эти бомбы можно транспортировать и с помощью авиаперевозчиков.

— Они также проверяют и местные аэропорты.

— О'кей. Но это действительно очень напоминает поиски иголки в стоге сена.

— Эти иголки радиоактивные, и у нас есть неплохие шансы их найти.

— Возможно. Если они все еще в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Но вот тебе гораздо более вероятный сценарий: эти ядерные устройства уже плывут морем или летят по воздуху к своим пунктам назначения. Ведь прошло два дня, как они прибыли на Западное побережье.

— Может, ты и прав, но их все равно нужно искать в этих городах — на тот случай если они по-прежнему там. Наверное, легче отыскать пилотов, особенно если те объявятся завтра в аэропортах Лос-Анджелеса и Фриско.

— Точно. О'кей, значит, теперь самое главное — пилоты. Было бы неплохо их найти, но не думаю, что ФБР разыщет их вместе с чемоданами. А пилоты ведь знают, куда они доставили чемоданы или кому их передали. Но на этом след, видимо, и оборвется. К сожалению, разрыв во времени составляет сорок восемь часов, и в следующий раз эти устройства заметят уже в виде ядерных грибов над мусульманскими странами.

Кейт на мгновение застыла.

— Господи, надеюсь, что нет.

— Ну да. — Что ж, кажется, Кейт и этот, как его там, из Лос-Анджелеса сделали все возможное за такое короткое время, и сделали хорошо, хотя это не ракетные технологии и даже не ядерная физика, коль на то пошло. Это нормальная полицейская или фэбээровская работа, и в конечном итоге она даст нам четырех летчиков и, вероятно, кое-какую информацию насчет ядерных бомб в чемоданах. Остается, однако, проблема времени — она всю дорогу преследует нас в этом деле. Мэдокс начал свою игру задолго до того, как мы в первый раз явились к нему с визитом, и получил выигранные очки прежде, чем его противники вышли на поле.

Но были, вероятно, и хорошие новости. Слабое звено в этой ядерной цепочке.

— Все дело в СНЧ-передатчике, — сказал я Кейт. — Именно с его помощью он намерен взорвать эти бомбы.

Она кивнула:

— Именно для этого СНЧ-станция и предназначена. Каждая бомба, должно быть, снабжена СНЧ-приемником, соединенным с детонатором. СНЧ-волны, как мы выяснили, могут гулять по всему миру и проникать сквозь любые преграды. Значит, когда бомбы окажутся там, где нужно Мэдоксу, он пошлет отсюда кодовый сигнал, и через час тот достигнет приемников в чемоданах, где бы они ни находились.

— Правильно. Похоже, этот говнюк построил такую сложную СНЧ-станцию почти двадцать лет назад, чтобы посылать липовые сигналы американскому ядерному подводному флоту с целью развязать третью мировую войну. Но тогда это не сработало, так что теперь он придумал другой способ оправдать свои гигантские инвестиции.

— Теперь все встало на свои места, — согласилась Кейт.

— Верно… А Путов сделал с этими ядерными чемоданами все необходимое, чтобы они сдетонировали, получив СНЧ-сигнал.

— И еще одно. Я нашла в Интернете информацию, что миниатюрным ядерным устройствам требуется регулярное обслуживание, так что это тоже была работа для доктора Путова.

— Покойного доктора Путова.

Кейт кивнула.

Я задумчиво спросил, чисто риторически:

— И где это Мэдокс, черт бы его подрал, раздобыл ядерные бомбы? — И сам ответил: — Думаю, они попали на распродажу от наших новых друзей из России — поэтому Мэдокс и нанял русского. Вот дерьмо — я не могу найти приличного шведского механика, чтоб привести в порядок свой старый «вольво», а этот траханый Мэдокс умудрился где-то откопать русского ядерного физика, и тот настроил ему ядерные заряды. Вот что значит деньги!

— Деньги и безумие не самое приятное сочетание.

— Хорошо сказано. О'кей, значит, в каких-то четырех городах скоро случится беда… через несколько дней или даже часов. В мусульманских городах. Так?

— Так. Какие еще могут быть варианты?

Я задумался. На какие города мог нацелиться Мэдокс? Потенциальных целей слишком много. К тому же это в определенной мере зависит от способа перевозки зарядов: по воздуху или морем. Или и тем и другим, а потом еще и сушей. Я вполне мог поверить, что этот парень решился взорвать ядерные заряды в Мекке или Медине, но, может, это чисто деловая акция и он избрал какие-то нефтяные терминалы в странах, которые его чем-то разозлили. А в общем и целом, какая, в сущности, разница?!

— Ну, думаю, я сделала все, что могла, — сказала Кейт. — А Даг делает все, что может он.

— Ага… — Я посмотрел на часы. — Это задаст вашей Конторе в Лос-Анджелесе приличную работку перед их вечерними занятиями аэробикой.

— Джон!..

— А по вопросу о данной информации, думаю, Вашингтон что-то об этом знает. Просто нам забыли сказать.

Никаких комментариев от специального агента ФБР Кейт Мэйфилд не последовало.

— Единственное объяснение, почему Харри направили на это задание. Минюст и, значит, ФБР в Вашингтоне знают, что задумал Мэдокс. Так?

— Понятия не имею. Но, как я тебе уже говорила, это дело гораздо более крупное и значительное, чем ты думал, когда сунул свой нос в расследование, проводимое министерством юстиции.

— Полагаю, мы оба тогда его недооценивали, — заметил я. — Вот тебе две теории заговора. Первая: правительство знает, что́ происходит в клубе «Кастер-Хилл», а Харри — жертвенный агнец, посланный туда, чтобы дать ФБР предлог ворваться к Мэдоксу и арестовать его. Но есть и другая, получше: правительство знает, что́ происходит в клубе «Кастер-Хилл», а Харри — жертвенный агнец, посланный туда с целью расшевелить Мэдокса и его приятелей, дать им пинка, чтобы они нажали на спусковой крючок своих ядерных бомб.

Кейт покачала головой:

— Но это же чистое безумие!

— Да ну? А ты разве видела боевую группу ФБР, штурмующую «Кастер-Хилл»?

— Нет… но, может, они просто ждут удобного момента…

— Если так, то они уже перестарались со своим ожиданием. Харри попал в клуб утром в субботу. Мэдокс заседал со своими друзьями в субботу и воскресенье. Путов появился там в воскресенье утром, чтобы настроить и подготовить бомбы. Самолеты Мэдокса приземлились на западном побережье вечером в воскресенье. В понедельник заряды, видимо, уже были в пути — в страны ислама. Сегодня вторник, и фирма «Потсдам дизель» закончила обслуживание генераторов. Взрыв произойдет либо нынче вечером, либо завтра.

Кейт не ответила.

— И Мэдокс действует не в одиночку. Это отнюдь не совпадение, что на уик-энд у него в гостях оказались двое, а может, даже трое или еще больше высокопоставленных персон из правительства. Черт возьми, насколько я могу судить, директора ФБР и ЦРУ тоже в этом замешаны! И вполне вероятно, следы ведут еще выше.

Она несколько минут раздумывала, потом сказала:

— Хорошо… но какое теперь имеет значение, кто именно может быть связан с Мэдоксом, замешан в это или об этом знает? Ведь если все обстоит так, как мы думаем, тогда я правильно сделала, позвонив в местное отделение ФБР по Лос-Анджелесу…

— Надеюсь, ты не стала сообщать своему приятелю про Мэдокса, СНЧ, откуда звонишь или…

— Нет. Потому что… сперва хотела обсудить это с тобой. А что, если я ошибаюсь? И все не так поняла? Ведь если хорошенько подумать, всему этому может найтись и другое объяснение…

— Кейт, ты не ошибаешься. Мы не ошибаемся. Харри не ошибался. Все совершенно ясно. Мэдокс, ядерные бомбы, СНЧ. Плюс Путов.

— Да знаю я, знаю. Ну ладно; значит, теперь нужно связаться с Томом Уолшем и заставить его официально уведомить главную квартиру ФБР, от кого поступила данная информация, то есть сообщить про меня… и про тебя. И про то, на чем она основана…

— Верно. — Я снова посмотрел на часы. Было уже десять минут седьмого. — Свяжись с ним. А потом поедем на ужин.

— Нет. Нам не следует туда ехать.

— Милая, Мэдокс уже настраивает свой передатчик и ждет сообщения, что все четыре ядерных чемодана находятся там, где нужно. После чего СНЧ-сигнал начнет свое неспешное путешествие через континент и Тихий океан — или в противоположную сторону, через Атлантику, — пока не будет принят СНЧ-приемниками в этих четырех чемоданах. Погибнут миллионы людей, а радиоактивное облако накроет всю планету. Самое малое, что я могу сделать, — это попытаться остановить безумие в самом начале.

— Тогда я еду с тобой, — заявила Кейт.

— Нет. Ты остаешься на связи. Вызовешь кавалерию и поведешь ее в «Кастер-Хилл» — без всякого там гребаного ордера на обыск, благовидного предлога или еще какого-нибудь дерьма; просто скажешь им чистую правду: на территории клуба находится федеральный агент и его жизнь в опасности.

— Нет…

— Звони Уолшу, Шефферу, местному шерифу; если надо, звони хоть Лайаму Гриффиту. И скажи ему, где он может наконец найти Джона Кори. Но дай мне фору — минут тридцать.

Она ничего не ответила.

Я подошел к кухонному столу и собрал свое имущество: набил два запасных магазина для «глока» девятимиллиметровыми патронами, засунул два «Медвежьих пугала» в карман куртки и прицепил их рядом с ручкой. Потом натянул новые носки, необходимость в которых теперь отпала. У меня не было никаких идей, как можно использовать сирену, но я все равно взял ее с собой — на случай если откажет клаксон в «додже» Руди.

Пока я этим занимался, Кейт возилась с лэптопом.

— Ты что там делаешь? — спросил я.

— Посылаю е-мейл Тому Уолшу. Сообщаю, что ему надо связаться с Дагом в Лос-Анджелесе, а источник информации — я.

— Не отправляй сообщение, пока я не дам сигнал. Надеюсь, Уолш сегодня проверит, что ему поступило по электронной почте.

— Обычно всегда проверяет.

Кстати, об электронной почте. ФБР все еще располагает только одной, внутренней, защищенной системой е-мейл — невероятно, но факт, — и Кейт не могла послать Уолшу сообщение на его электронный адрес в ФБР или связаться с кем-то другим в своей Конторе, например с агентом, дежурившим в нерабочее время. Поэтому она посылала сообщение на личный электронный адрес Уолша, надеясь, что тот его регулярно проверяет. А ведь с одиннадцатого сентября прошел уже целый год!

— Ну ладно, — сказал я. — Я тебе позвоню со своего мобильника, как только подъеду к клубу «Кастер-Хилл».

— Погоди. Отлично, я отослала е-мейл оператору связи. С пометкой передать абоненту в семь вечера.

Она отключила компьютер, поставила его на кухонный стол и надела замшевую куртку.

— Кто поведет машину?

— Ну раз я еду один, надо думать, я и поведу.

Она сунула в свою сумочку коробку патронов сорокового калибра, два магазина, взяла лэптоп и пошла к двери. Я перехватил ее за руку:

— Куда это ты направилась?

— Ты же сам сказал, дорогой, что Мэдокс меня приглашал. И хотел, чтоб я поехала. Вот я и еду.

— Ситуация изменилась, — напомнил я.

— Несомненно. Но здесь я уже сделала все, что могла. Ты меня два дня подряд таскал за собой, мы вместе возились со всем этим дерьмом и теперь оказались там, где оказались. И я желаю быть рядом, когда настанет время действовать. — Она отстранилась от меня, открыла дверь и вышла наружу.

Было уже темно и холодно. Мы шли к «доджу», и я заметил:

— Высоко ценю твою заботу обо мне, однако…

— Это больше касается меня, чем тебя, — тут есть некоторая разница.

— Неужели?

— Да-да, это не я тебе подчиняюсь, а ты мне.

— Ну, это только технически…

— Садись за руль.

Она устроилась на пассажирском сиденье, а я забрался на водительское и завел мотор. Потом развернулся, и мы направились к главному зданию гостиницы.

— И еще одно, — произнесла Кейт. — Я действительно забочусь о тебе.

— Спасибо.

— За тобой всегда нужно приглядывать.

— А я и не знал…

— Остановись здесь.

Я притормозил возле дома Уилмы и Неда, и Кейт сказала:

— Давай вылезай. Отдай Уилме ее лэптоп. У нее осталось всего десять минут до закрытия интернет-аукциона.

Я так и не понял, в чем дело, но, кажется, это было достаточно важно, так что взял комп, вылез и нажал на кнопку звонка.

Открылась дверь — на пороге возникла Уилма. Она вполне соответствовала своему имени, и я бы ни за что не стал состязаться с ней в армрестлинге.

Она оглядела меня с головы до ног, бросила взгляд в сторону «доджа» и увидела Кейт.

— Мне тут неприятности не нужны.

— Мне тоже. О'кей, вот ваш лэптоп. Спасибо.

— А что сказать, если сюда явится ее муж?

— Скажите ему правду. А мне сделайте одно одолжение. Если мы не вернемся к утру, позвоните майору Хэнку Шефферу из полиции штата — его штаб-квартира в Рэй-Брук. Шефферу, о'кей? И скажите, что Джон оставил кое-что для него в «Доме у пруда». И желаю удачи на интернет-аукционе.

Она глянула на часы:

— Ох… Господи!.. — И захлопнула дверь.

Я вернулся в «додж», и мы поехали дальше.

Кейт как раз набивала патронами два запасных магазина.

— Эта тачка — полное дерьмо.

— Думаешь? — Я передал ей свой короткий разговор с Уилмой, и Кейт заверила:

— Мы вернемся еще до наступления утра.

Весьма оптимистично!

Часы на панели приборов показывали пятнадцать десять. Видимо, неправильно — на моих было восемнадцать двадцать шесть. Мы здорово опаздывали к коктейлям.

А у меня появилось ощущение, что где-то уже тикают другие часы.

Глава 46

По дороге я спросил у Кейт:

— Что ты написала в своем сообщении Уолшу?

— Я же тебе все сказала.

— Надеюсь, ты не упомянула, что мы едем в клуб «Кастер-Хилл» на коктейли и ужин?

— Упомянула.

— Ну и зря. Теперь нас могут перехватить по дороге — или прибыть туда первыми.

— Исключено. Я же сказала, что сообщение отправила оператору связи, а он перешлет его по адресу позже, в семь вечера.

— А я и не слышал о таком.

— Это придумано специально для подобных ситуаций и людей вроде тебя.

— Правда? Здорово!

— Тебе ведь хочется попасть в клуб «Кастер-Хилл», — пояснила она, — до того, как кто-нибудь об этом узнает. А к тому времени, когда Том Уолш прочтет мое сообщение, мы, я надеюсь, уже займемся решением своих проблем. Правильно?

— Верно.

— И станем героями.

— Точно.

— Или трупами.

— Не надо таких мрачных мыслей.

— Не хочешь повернуть назад?

— Почему? Разве я пропустил нужный поворот?

— Джон, тебе не кажется, что уже настал момент мыслить трезво?

— Нет, этот момент еще не настал. Ты зачем со мной увязалась — шпынять меня или помогать?

— Помогать. Но если ты сейчас заедешь в управление полиции штата, я решу, что ты очень умный.

— Нет, ты решишь, что я последний трус, у меня трясутся поджилки и вообще я жалкий слабак.

— Никто никогда не посмеет так о тебе думать. Но иногда, например сейчас, стоит проявить немного осторожности. Осторожность — лучшее доказательство смелости.

— Это придумал жалкий слабак. Я ведь не полный идиот. Но тут есть личный элемент, Кейт. Он связан с Харри. А кроме того, элемент времени. СНЧ-передатчик уже посылает сигнал или скоро начнет посылать. А я сомневаюсь, что кто-то из органов правопорядка сумеет попасть в клуб «Кастер-Хилл» быстрее нас. К тому же мы с тобой туда приглашены.

— Может, так, а может, и нет.

— Главное, мне нужно взять этого сукина сына за горло, прежде чем до него доберется кто-то еще.

— Я знаю. Но при этом ты рискуешь вызвать ядерную катастрофу только из-за того, что намерен осуществить личную вендетту?

— Слушай, ты же сама послала сообщение по е-мейл с пометкой о задержке!

— Но я могу позвонить майору Шефферу или Лайаму Гриффиту прямо сейчас!

— Мы сделаем это, когда подъедем к «Кастер-Хилл». И нужно попасть туда без всяких препятствий.

Она не стала это комментировать.

— Ты считаешь, что Мэдокс может отправить СНЧ-сигнал сегодня?

— Не знаю. Но возможно, приглашение на ужин имеет какую-то связь с его графиком действий. Вот что, включи-ка радио. Посмотрим, не передают ли уже сногсшибательные новости о ядерных взрывах где-то в мире. Я тогда сброшу скорость и не стану волноваться, что мы опоздаем к ужину.

— Оно не работает, — сообщила Кейт, потыкав кнопки.

— Может, СНЧ-сигнал нарушил вещание в АМ- и ФМ-диапазонах. Попробуй канал СНЧ.

— Не смешно.

Я уже выбрался на шоссе пятьдесят шесть и ехал в сторону Саут-Колтона. Достав из кармана ключи от «хендая», я вложил их ей в ладонь.

— Я заеду на заправку к Руди, ты возьмешь «хендай» и поедешь в управление полиции штата.

Она опустила стекло и выкинула ключи.

— Это мне обойдется в полсотни баксов, — заметил я.

— Ладно, Джон, мы минут через двадцать будем на месте. Давай-ка лучше обсудим, что нас может там ожидать, и свои действия. И еще придумаем какой-то запасной план — на всякий случай. И вообще: в чем заключается наша цель?

— Ты имеешь в виду план действий?

— Да, план действий.

— О'кей. Нам нужно играть на обострение.

— Я так не думаю.

— Ну хорошо… Первое — не допустить проверки металлодетектором. И конечно, никакого личного досмотра.

— Это и так понятно.

— Они, естественно, вряд ли на это пойдут, если только не похерят все свое притворство насчет приглашения на ужин.

— А если пойдут?

— Ну, если потребуют сдать оружие, мы покажем им пистолеты и жетоны.

— А если их будет десяток и все с винтовками?

— Тогда переходим в режим работы федеральных агентов и объявляем, что они арестованы. Не забыв при этом уведомить Мэдокса, что вся полиция штата Нью-Йорк прекрасно знает, где мы находимся. Это наш туз в рукаве.

— Я-то знаю. Но вообще-то больше никому не известно, куда мы направились. А если Мэдоксу наплевать, что кто-то об этом знает? Если Хэнк Шеффер сидит у него на кухне и стряпает ужин, а шериф в это время готовит коктейли? Что, если…

— Не делай из мухи слона. Не так страшен Мэдокс, как его малюют. Он, конечно, умный, богатый и безжалостный подонок. Но не супермен, моя милая. А вот я — супермен!

— Ну хорошо, супермен, что нам еще нужно придумать, чтобы остаться живыми и здоровыми?

— Не проси подать «Дайкири» со льдом, — посоветовал я. — Могут подсыпать отравы. Пей то, что пьет Мэдокс. То же самое с едой. Будь осторожна. Помни про Борджиа.

— Это ты помни про Борджиа. Я ж тебя знаю: будешь лопать и жаркое, и хот-дог, даже если они отравлены.

— Господи, ну за что мне такое! Ладно, теперь о поведении. Это ведь как-никак дружеская вечеринка, к сожалению, круто замешанная на неприятном деле, связанном с расследованием федерального преступления. Так что веди себя соответственно.

— И что это означает?

— Всего лишь правильное сочетание вежливости и твердости. Мэдокс любит виски. Попытайся определить пределы его трезвости. Если он не станет пить много, считай это признаком надвигающейся беды.

— Понятно.

Мы обсудили еще некоторые детали этикета, которые Эмили Пост[37] наверняка упустила из виду.

Когда мы покончили с этим, Кейт вернулась к проблемам выживания:

— Слушай, расскажи мне про «Медвежье пугало».

— А-а, это отличная штука! — Я дал ей одну ракетницу, объяснил, как ее заряжать и стрелять, и прошелся по возможным способам использования в качестве оружия, последнего средства защиты, если нас лишат тяжелой артиллерии.

— На нее могут не обратить внимания при обыске, поскольку она выглядит как фонарик. Но вполне возможно, тебе придется засунуть ее в промежность.

— О'кей. Тебе тоже посоветовать, куда спрятать свою?

— Я серьезно!

Мы обсудили еще несколько возможных сценариев поведения и предупредительные меры, а также запасные варианты «на всякий случай».

— Мой исходный план, — сказал я, — который мне по-прежнему нравится больше всего, заключался в том, чтобы вломиться туда, проделав дыру в ограде, и обрушить парочку антенных столбов. Или вырубить генераторы. Или то и другое вместе.

Она молчала.

— Это лучшее решение проблемы с СНЧ-передатчиком, — настаивал я. — Самое слабое звено в плане Мэдокса. Разве нет?

— А если никаких бомб в чемоданах не существует? Если это не СНЧ-станция?

— Ну, тогда мы извинимся за причиненный ущерб и предложим возместить убытки — заплатить за столбы и генераторы.

Я дал ей возможность переварить услышанное, но Кейт по-прежнему безмолвствовала. Тогда я достал карту территории клуба «Кастер-Хилл» и бросил ей на колени.

— Где ты это взял?

— Харри дал.

— Ты взял ее в морге?

— Она не попала в опись…

— Ты украл улику?

— Кончай с этими фэбээровскими глупостями! Скажем, я взял ее взаймы, на время. Все всегда так делают. — Я постучал пальцем по лежащей у нее на коленях карте: — Вот эта старая дорога по просеке для вывозки леса тянется вдоль восточной стороны их территории и упирается прямо в ограду, а потом ведет дальше, внутрь. Едем по ней, проламываемся сквозь ограду и через сотню ярдов выезжаем на другую дорогу, идущую по всему периметру, вдоль которого установлены эти столбы.

Но она смотрела не на карту, а на меня.

— Ну вот, — продолжал я, — едем по этой дороге до такого столба и сбиваем его «доджем». О'кей? Столб падает, кабель рвется, и СНЧ-станция уходит из эфира. Что скажешь?

— Ну, если не считать, что это чистое безумие, вряд ли тебе удастся сбить «доджем» этот столб — он ведь забит в каменное основание.

— Не сомневаюсь, что удастся. Я потому и взял его у Руди.

— Джон, я ведь выросла в Миннесоте, в сельской местности. И не раз видела, как тяжелые грузовики врезались в столбы. Обычно в такой схватке побеждал столб.

— Да? В это трудно поверить.

— Даже если столб ломается, провода все равно его удерживают, и он остается стоять.

— Не врешь? Надо было это с тобой обсудить, прежде чем разрабатывать такой план.

— А если кабель лопнет и конец попадет на «додж», мы поджаримся и превратимся в тосты.

— Да, это так. Значит, идея не проходит. Ну ладно. Посмотри на карту. Генераторную видишь? Вот она. Видишь?

— Следи за дорогой.

— Ну вот. Это действительно проблема, поскольку дом сложен из камня, двери и ставни стальные. А слабое звено — дымовые трубы…

— Как в сказке про трех поросят.

— Ага. Но мы не станем спускаться по трубам. Заберемся на крышу «доджа», оттуда перелезем на крышу генераторной, засунем свои куртки в отверстия труб — именно так должен был поступить глупый волк! — дым заглушит дизели, и генераторы вырубятся.

— Там три трубы, а у нас только две куртки.

— В багажнике валяется одеяло и куча всякого тряпья — этого хватит, чтобы заткнуть шесть труб. Ну, что скажешь?

— Технически выглядит вполне возможным. А ты учел дюжину охранников с вездеходами и штурмовыми винтовками?

— Конечно. Потому-то и прикупил еще патронов.

— Несомненно. Ну, скажем, это сработает. Или не сработает. А что мы? Все равно явимся на ужин через парадный вход?

— Это зависит от результатов перестрелки с охранниками.

— Ну что же, вполне приличный план. Где эта лесная дорога?

Кажется, она была настроена саркастически. Есть свои преимущества и свои недостатки, если ваш напарник — женщина. Дамы всегда практичны и осторожны, а парни, наоборот, имеют тенденцию поступать глупо и безрассудно, что, видимо, и объясняет преобладание в мире женщин.

— Ну, это просто очередная идея, — сказал я. — И пришла она мне до того, как нас пригласили на ужин.

— Совершенно не понимаю, как ты умудрился дожить до встречи со мной. А я-то думала, эволюция и естественный отбор уже решили проблему людей вроде тебя.

Я, конечно же, гордо промолчал.

— Но ты затронул один важный аспект, — продолжала она. — СНЧ-станция. Самое слабое звено в ней — это не столбы, не кабели и не генератор. Это передатчик.

— Да, правда.

— Полагаю, передатчик находится в доме.

— Весьма вероятно. Там он в полной безопасности и скрыт от посторонних.

— Точно. Он может быть установлен в подвале. В ядерном бомбоубежище.

— Скорее всего.

— Стало быть, если хочешь вырубить СНЧ-станцию Мэдокса, именно по передатчику и следует наносить удар.

— Абсолютно верно! Например, ты извинишься и пойдешь в дамскую комнату — Мэдоксу известно, что это может занять от пятнадцати до двадцати минут, — найдешь передатчик и расколотишь его.

— О'кей. А ты прикроешь меня. Засунешь себе «Медвежье пугало» в задницу и выстрелишь.

Мисс Мэйфилд нынче пребывала в странном юмористическом настроении. Видимо, таким образом пыталась справиться со стрессом.

— Как я уже говорил, истинная цель нашего визита вовсе не дружеская вечеринка — мы должны взять Бэйна Мэдокса под арест. Ну-ка предложи какое-нибудь подходящее преступление федерального уровня.

— Киднепинг. Насильственное похищение человека. Он должен был насильно задержать Харри, прежде чем напал на него.

— Верно. Киднепинг и нападение на человека. А штат преследует его за убийство.

— Правильно.

Вообще-то, если Мэдокс меня каким-то образом спровоцирует, ему уже не придется беспокоиться ни о каких судебных преследованиях.

— Хорошо быть женатым на юристе, — сообщил я Кейт.

— Тебе нужен юрист на полную ставку, Джон.

— Точно.

— И еще: чтобы арестовать человека, одних подозрений мало.

— Если мы не арестуем его нынче вечером, завтра на тебя свалится ответственность за ядерные взрывы. Или уже сегодня.

— Не хотелось бы… но если забыть про юридическую сторону вопроса, осуществить арест на территории клуба «Кастер-Хилл» — задача не из легких. Нас только двое, а их много.

— Мы представляем закон.

— Я знаю, однако…

— У тебя есть с собой эта карточка, чтобы зачитать ему его права?

— Думаю, я теперь могу зачитать их ему и без карточки.

— Вот и хорошо. А наручники у тебя есть?

— Нет. А у тебя?

— Забыл прихватить. Надо было взять изоляционную ленту! А может, у Мэдокса найдутся подходящие кандалы. Для Харри же нашлись. Или лучше ему как следует врезать?

— Ты, кажется, очень уверен в себе.

— У меня хорошая мотивация.

— Прекрасно. А кстати, зачем нам эти «Медвежьи пугала»? У нас есть пистолеты и служебные жетоны.

— Ну…

— Вот-вот. Ладно, Джон, я ведь на твоей стороне. Только не заведи нас туда, откуда не сможешь вывести.

Я, вполне возможно, уже завел нас именно туда, но ответил:

— Ты просто будь готова ко всему — как в любой другой опасной ситуации. Мы представляем закон, а он — уголовный преступник.

— А ты помни про Харри, — сказала она.

— Кейт, именно поэтому мы и действуем здесь вдвоем. Я действительно хочу взять его сам. Собственными руками. И твоими, если угодно.

Мы встретились взглядами, и она кивнула.

— Ладно, поехали дальше.

Кейт, кажется, немного волновалась насчет предстоящего вечера, но при этом вроде как с нетерпением ждала его. Мне хорошо знакомо такое ощущение. Мы этим делом занимаемся не из-за денег. Мы влезли в него в погоне за адреналином, из-за моментов, подобных вот этому.

Долг, честь, родина, служба, истина и справедливость — прекрасные понятия. Но им можно служить и не вылезая из-за стола.

В итоге ты выходишь на поле боя, имея оружие и служебный жетон, с единственной целью — вступить в схватку с плохими парнями. С врагом. Другой причины вылезать на передовую просто нет.

Кейт это хорошо понимала. И я понимал. А примерно через час это поймет и Бэйн Мэдокс.

Глава 47

Мы миновали заправочную станцию Руди — свет там уже не горел — и поехали дальше, в глубины парка штата.

Добрались до Старк-роуд и увидели машину электрической компании с включенной аварийной сигнализацией. Я был уверен, что это наблюдательный пост полиции штата, и замедлил ход, чтобы эти парни видели, что я сворачиваю на Старк-роуд.

Продвигаясь вперед под нависшими кронами деревьев, я взглянул на Кейт:

— Давай-ка позвони в полицию штата и скажи, что мне нужен майор Шеффер. Срочно.

Кейт достала из сумки сотовый, включила его и сообщила:

— Нет связи с оператором.

— Какого черта? Мэдоксова релейная вышка всего в четырех милях отсюда.

— И тем не менее.

Я вытащил мобильник. Связи не было.

— Может, нужно подъехать поближе, — предположил я и отдал ей свой телефон. Потом свернул на узкую дорогу для лесозаготовок. Кейт, удерживая перед собой оба телефона, повторила:

— Связи по-прежнему нет.

— Ну ладно…

Впереди показалась Маккуэн-Понд-роуд, я сбросил газ и включил дальний свет, рассчитывая увидеть машину наблюдателей, но на Т-образном перекрестке никого не было.

Я свернул влево, на Маккуэн-Понд-роуд, и посмотрел на часы: 18:55. Через несколько минут мы подъехали к столбам с прожекторами и предупреждающим знаком перед клубом «Кастер-Хилл».

— Связь есть? — спросил я у Кейт.

— Нет.

— Как такое возможно?

— Не знаю. Может, у Мэдокса вышка повреждена. Или он ее отключил.

— Зачем ему это?

— Дай подумать.

— Ага… ну да. Он и впрямь параноик и засранец.

— Очень умный параноик и засранец. Хочешь, повернем назад?

— Нет. А телефоны оставь включенными.

— Хорошо, только все равно никто не поймает наш сигнал отсюда, если вышку в «Кастер-Хилл» снова не подключат.

— Это может быть просто временный сбой. — Но сам-то я в этом сильно сомневался. Сейчас, когда нам требовалось, чтобы о нашем местонахождении знали в полиции, мы оказались в зоне электронного молчания. Да уж, если не повезет, то не повезет. Вот дерьмо!

Я замедлил ход перед «лежачим полицейским» и остановился. Створка ворот чуть отодвинулась, и я разглядел своего любимого охранника в освещенном круге у въезда на территорию. Он пошел к нам, я сунул «глок» за пояс и сказал Кейт:

— Будь начеку.

— Ага. Попроси у него разрешения воспользоваться линейным телефоном, чтобы сообщить в полицию штата, что мы в клубе «Кастер-Хилл».

Я пропустил ее сарказм мимо ушей и обратил все внимание на неспешно приближавшегося к нам громилу охранника.

— В любом случае уверен, что нас заметили наблюдатели.

— Ну конечно… Машина-то Руди.

— Ох, действительно… Глупо получилось!

Она могла рассердиться, но лишь похлопала меня по руке:

— Глупости случаются со всеми. Желательно только выбирать для этого другие моменты.

Я не ответил, но мысленно дал себе по морде.

Неонацист подошел к «доджу», и я опустил боковое стекло. Он, кажется, удивился, увидев меня в машине, которая, как он, видимо, хорошо знал, принадлежала Руди, и посмотрел на Кейт.

— Мистер Мэдокс ждет вас.

— Вы в этом уверены?

Он не ответил, просто стоял молча, и мне захотелось съездить по его идиотской физиономии. Потом я заметил у него на груди табличку с именем. Мамочка с папочкой окрестили свое чадо Лютером. Видимо, не знали, как правильно пишется «Люцифер». Я спросил его:

— Еще кто-нибудь ожидается к ужину, Люцифер?

— Лютер. Нет. Только вы.

— Сэр.

— Сэр.

— И мадам. Давайте попробуйте еще раз.

Он глубоко вдохнул, демонстрируя, что изо всех сил старается сохранить спокойствие.

— Только вы, сэр. И вы, мэм.

— Отлично. Потренируйтесь на досуге.

— Да, сэр. Как проехать, вы знаете. Сэр. Пожалуйста, на этот раз двигайтесь медленно и осторожно. Сэр.

— Пошел на…!

Я въехал в ворота, которые к этому времени полностью открылись.

— Что это он имел в виду под «на этот раз»? — поинтересовалась Кейт.

— А-а, да он со своим приятелем, что сидит там, пытался броситься мне под колеса, когда я заезжал сюда днем. — Я замедлил ход возле караулки, высунул в окно карманную сирену и включил ее, сигналя второму охраннику. Он при этом звуке подпрыгнул футов на пять. Затем я поехал дальше.

— Зачем ты ее включил? Перепугал меня до смерти.

— Кейт, ведь именно эти уроды и их приятели поймали тут Харри в субботу. И насколько можно судить, помогали его убить в воскресенье. — Постараемся всех их притащить в суд.

— Мы их увидим в ближайшие полчаса, всех и каждого, — напомнила она.

— Вот и хорошо. Сэкономим немного денег налогоплательщиков.

— Успокойся.

Мы ехали по длинной и извилистой дороге. Сенсоры движения на столбах включались при нашем приближении.

Под одним из столбов я заметил на траве нечто очень похожее на здоровенный измельчитель для веток. Это напомнило мне любимое выражение мафиози — «засунуть противника в измельчитель». Я почему-то всегда смеюсь, услышав его. И на этот раз тоже улыбнулся.

— Чего это тебе так смешно?

— Уже забыл. — Гораздо менее смешным было отсутствие рядом с измельчителем веток и сучьев.

Обычно в подобных ситуациях никто не работает без страхующей группы поддержки. Но эта ситуация была какой угодно, только не обычной. Ирония заключалась в том, что мы прятались от АТОГ, от Лайама Гриффита и ФБР, а также от полиции штата — и теперь, когда мне требовалось, чтобы они знали, где мы находимся, это было известно только Бэйну Мэдоксу.

Обычно, впадая в подобное параноидальное состояние, я начинаю воображать, что тут замешано ЦРУ. А если учесть, во что все это может вылиться, почему бы ЦРУ и впрямь не быть здесь замешанным?!

— Ты о чем задумался? — спросила Кейт.

— О ЦРУ.

— Правильно. Такое дело, как теперь выясняется, не могло обойтись без них.

— Не могло. — Тем не менее их уши редко удается разглядеть. Разве что в самом конце. Вот как сейчас. По правде говоря, я вижу тут руку Теда Нэша.

Она удивленно обернулась ко мне:

— Теда Нэша?! Джон, Тед Нэш мертв!

— Я знаю. Мне просто хотелось еще раз это услышать — от тебя.

Ей это смешным не показалось, а вот я несколько повеселел.

Впереди показался флагшток на площадке для разворота, с американским флагом и вымпелом Седьмого кавалерийского полка, освещенный двумя прожекторами.

— Вымпел и флаг означают, что командующий на месте, — проинформировал я Кейт.

— Знаю. А ты никогда не замечал мой вымпел на спинке кровати?

Я улыбнулся, и мы взялись за руки.

— Я немного… тревожусь, — сказала она.

— Мы тут не одиноки, — напомнил я. — За нами власть и мощь правительства Соединенных Штатов.

Она оглянулась через плечо и заметила:

— Что-то я никого там не вижу.

Я был рад, что у нее сохранилось чувство юмора, сжал ее ладонь и притормозил перед верандой.

— Проголодалась?

— Умираю с голоду!

Мы выбрались наружу, поднялись по ступенькам, и я нажал кнопку звонка.

Глава 48

Дверь открыл Карл.

— Мистер Мэдокс вас ожидает.

— Добрый вечер, Карл, — поздоровался я.

Он явно хотел сказать «Пошел бы ты на…!», но вместо этого провел нас внутрь, в атриум, и произнес:

— Я позабочусь о ваших куртках.

— Мы оставим их у себя, — отказалась Кейт.

Карл, кажется, остался этим недоволен, но сообщил:

— Коктейли подадут в бар. Прошу следовать за мной.

Мы прошли в дверь возле лестницы и направились в заднюю часть охотничьего дома.

Стояла тишина, я никого не видел и ничего не слышал. И вообще не ощущал чьего-либо присутствия.

«Глок» по-прежнему торчал у меня за поясом, прикрытый рубашкой и курткой. Запасной револьвер тридцать восьмого калибра устроился в кобуре над щиколоткой. Кейт сунула свой «глок» в карман куртки, а другого оружия у нее не было — как практически у всех агентов ФБР, — зато где-то в джинсах притаилось «Медвежье пугало». Свое «пугало» я засунул в карман рубашки, как авторучку, и прицепил пружинным зажимом. Два запасных магазина лежали в кармане куртки, а Кейт сложила свои четыре в сумочку и в куртку. Мы были готовы к встрече с медведем. Или с Мэдоксом.

Я не ожидал никаких неприятных сюрпризов, пока мы двигались. Решил, что Мэдокс по крайней мере сначала поздоровается и осмыслит создавшуюся ситуацию, прежде чем сделать первый шаг.

Интересно, каким он будет, этот шаг? В стиле мачо? Сразу перейдет к вооруженному противостоянию? Или предпочтет менее резкий подход, положив нам в коктейли какую-нибудь химию вроде хлоралгидрата, а потом «засунет в измельчитель»?

Если Мэдокс замыслил против нас боевую операцию, я буду действовать, рассчитывая, что отнюдь не все его охранники — убийцы, которым он полностью доверяет. Стало быть, вполне возможно, действовать нам придется против самого Мэдокса, Карла да еще двух-трех его громил.

Более оптимистическая, но не слишком реалистичная перспектива заключалась в том, что никаких отравлений или перестрелки в клубе «Кастер-Хилл» не будет и Бэйн Мэдокс, оказавшись перед лицом неопровержимых улик и взятый под арест, признает свой проигрыш, сознается в убийстве федерального агента Харри Маллера и проведет нас к СНЧ-передатчику. И дело будет закрыто.

Я посмотрел на Кейт — она выглядела спокойной и собранной. Я улыбнулся и подмигнул. Затем бросил взгляд на Карла. Обычно по лицу и поведению человека можно определить, знает ли он, что вот-вот случится нечто неприятное, но по тому, как вел себя охранник, не было заметно никакого напряжения. Правда, расслабленным он тоже не выглядел.

Карл остановился перед двустворчатыми дверьми, на которых красовалась бронзовая табличка «БАР», постучал и сказал нам:

— После вас.

— Нет, — ответил я. — Это мы после вас.

Он поколебался, потом прошел внутрь и жестом указал налево — там за стойкой бара стоял мистер Бэйн Мэдокс с сигаретой во рту и прижатой к уху телефонной трубкой. Телефон был местный, не сотовый.

Дальний конец слабо освещенной комнаты занимал пылающий камин, справа от которого висели задернутые портьеры, возможно, закрывавшие окно или двери, ведущие наружу.

— Ладно, — произнес Мэдокс. — У меня гости. Позвони попозже. — И положил трубку на аппарат. — Добро пожаловать. Заходите.

Мы с Кейт огляделись и избрали разные пути в обход мебели к стойке бара. Я услышал, как позади нас закрылась дверь.

Мэдокс затушил свою сигарету.

— Я не был уверен, получили ли вы сообщение, оставленное Карлом в «Деле», но надеялся, что не забыли о моем приглашении.

Мы с Кейт добрались наконец до барной стойки, и я заверил:

— Мы с нетерпением ждали вечера.

А Кейт добавила:

— Спасибо за приглашение.

Мы все обменялись рукопожатиями, и Мэдокс осведомился:

— Чего вам налить?

Я был рад, что он не произнес: «Какого вам яду?» — и спросил:

— А вы что пьете?

Он указал на бутылку, стоявшую на полке бара:

— Как обычно, солодовое виски, из частной коллекции. Кажется, вчера оно вам понравилось.

— Отлично. Мне чистого. — На тот случай если ты напихал яду в содовую или кубики льда.

— Мне тоже, — сказала Кейт.

Мэдокс налил виски в два хрустальных стакана, добавил и себе из той же бутылки, видимо, таким вежливым образом желая показать, что от этого виски мы не откинем копыта.

Верный своему обещанию, он был в той же одежде, что и днем, — синий блейзер, белая рубашка и джинсы. Стало быть, мы с Кейт будем себя чувствовать вполне комфортно, когда его арестуем.

Он поднял свой стакан и провозгласил:

— Нас свели не самые счастливые обстоятельства, но выпьем за более веселые времена.

Мы чокнулись и выпили. Он проглотил свое виски. Я тоже проглотил. И Кейт проглотила.

В зеркальной стенке бара просматривалась вся затемненная комната — в другом ее конце виднелась еще одна распахнутая двустворчатая дверь, ведущая вроде бы в игровую комнату.

И еще: позади бара, слева от полок с бутылками, тоже имелась маленькая дверь, за которой, видимо, располагалась кладовая или винный погреб. Вообще-то здесь было слишком много всяких дверей, да к тому же еще и портьеры, вполне возможно, скрывающие выход. Мне не нравилось стоять возле бара спиной к комнате и лицом к человеку за стойкой, который мог в любой момент исчезнуть. Вот я и предложил:

— Может, сядем у камина?

— Хорошая мысль, — одобрил Мэдокс и вышел из-за стойки.

Мы с Кейт последовали за ним к четырем кожаным клубным креслам, тесно поставленным у огня. Прежде чем сесть, мы с Кейт развернули свои кресла так, чтобы оказаться лицом друг к другу, предоставив Мэдоксу осталось выбрать одно из двух оставшихся, спинками обращенных к двустворчатой входной двери. С моего места открывалась распахнутая дверь в игровую комнату, а Кейт видела бар и маленькую дверцу за ним.

Застолбив место, я встал, подошел к портьерам справа от камина и, сказав: «Вы не возражаете?» — раздернул их. Там и впрямь оказались застекленные «французские» двери, ведущие на темную террасу.

Устроившись наконец в кресле, я заметил:

— Отличный вид.

Мэдокс не отреагировал.

Итак, все базы были прикрыты, и я не сомневался, что Мэдокс — бывший пехотный офицер — оценил нашу заботу о секторах обстрела.

— Вы не хотите снять куртки? — спросил он.

— Нет, спасибо, — ответила Кейт. — Мне все еще немного прохладно.

Я проигнорировал его вопрос, отметив, что сам-то он свой блейзер не снимает — вероятно, по той же причине, по которой мы остались в куртках. Никаких выпуклостей я не заметил, но был уверен, что он что-то прячет.

Я снова обозрел комнату. По стилю она больше напоминала клуб истинных джентльменов, нежели помещение в адирондакском охотничьем доме. На полу лежал персидский ковер, очень дорогой на вид, повсюду стояла мебель, обитая зеленой кожей и отделанная бронзой. Чучел животных тут, слава богу, не было.

— Эта комната — точная копия бара в моей нью-йоркской квартире, которую я, в свою очередь, скопировал с одного лондонского клуба.

— У вас не возникает трудностей с ориентацией, если их несколько? — осведомился я.

Он вежливо улыбнулся:

— Давайте-ка покончим с деловыми вопросами. — И повернулся ко мне: — Я приготовил список охранников, дежуривших во время уик-энда; его вам передадут, когда будете уезжать.

— Хорошо. А как насчет прислуги?

— Полный список работавших в те дни тоже готов.

— А регистрационный журнал охраны и пленки с записями с камер?

Он кивнул:

— Копии с них тоже подготовлены.

— Потрясающе! — Оставался еще скользкий вопрос о богатых и известных гостях, побывавших здесь в уик-энд. — А как насчет ваших гостей?

— Над этим мне надо подумать.

— О чем там думать?

— Ну, ясное дело, имена этих людей не всякому положено знать. Именно поэтому, видимо, власти и решили направить сюда мистера Маллера — чтобы заполучить эти имена… окольными путями. А теперь вы хотите, чтобы я передал вам их добровольно.

— Харри Маллер погиб, — напомнил я. — И расследуются обстоятельства его смерти. Днем вы сказали, что приготовите список этих людей.

— Я прекрасно об этом помню и даже позвонил своему адвокату, который скоро приедет. Если он убедит меня в необходимости сообщить вам их имена, я сегодня же это сделаю.

— В противном случае мы будем вынуждены затребовать список гостей в судебном порядке, — сказала Кейт.

— Для меня это может оказаться наиболее приемлемым способом передать вам имена и избавит от необходимости оправдываться перед моими гостями, — пояснил Мэдокс.

Все это было полным вздором, призванным внушить нам, что ему необходимо учитывать какие-то очень серьезные проблемы. А между тем думал он сейчас только об отправке СНЧ-сигнала в мусульманские страны. А также о наилучшем способе избавиться от Кори и Мэйфилд.

— Мой адвокат утверждает, что федеральные власти не имеют права расследовать дело об убийстве, подлежащее юрисдикции полиции штата.

Обсуждать эту проблему я предоставил Кейт.

— Любые обвинения в убийстве, инкриминированные в результате данного расследования, будут предъявлены властями штата Нью-Йорк. Но в данный момент мы расследуем обстоятельства исчезновения федерального агента и его возможного похищения и насильственного удержания, а это уже преступление федерального уровня. Также мы расследуем возможность нападения на агента, приведшего к его смерти. Хотите, я переговорю с вашим адвокатом?

— Не нужно. Уверен, что правительство Соединенных Штатов непременно найдет федеральный закон, подходящий к любому преступлению, включая нарушение правил дорожного движения.

— Думаю, данное дело несколько серьезнее, чем нарушение каких бы то ни было правил, — возразила специальный агент Мэйфилд.

Мэдокс пропустил ее слова мимо ушей, поэтому, чтобы снять напряжение, я сменил тему:

— Отличное виски!

— Да, спасибо. Напомните мне дать вам бутылку с собой, когда будете уезжать. — Затем добавил, обращаясь к Кейт: — Немногие женщины пьют солодовое виски.

— В доме двадцать шесть по Федерал-плаза я всего лишь один из тамошних парней.

— Думаю, вашим коллегам по дому двадцать шесть следовало бы надеть очки, — улыбнулся он.

Добрый старый Бэйн! Какая любезность! И мужикам умеет угодить, и дамам! Настоящий чаровник, только вот социопат, к несчастью.

Как бы то ни было, Мэдокс решил, что с деловыми вопросами покончено, и продолжил очаровывать мисс Мэйфилд:

— Как прошли ваши занятия по пению в стиле йодль?

Кейт, кажется, несколько растерялась, поэтому я пришел ей на помощь:

— Занятия были по йоге.

— Ох… А мне показалось, по пению в стиле йодль. — Мистер Мэдокс усмехнулся и сообщил Кейт: — Слух у меня нынче не тот, что раньше.

Кейт посмотрела на меня и заверила:

— Занятия прошли отлично.

— Вам понравилось в «Деле»? — продолжал расспрашивать Мэдокс.

— Там очень мило.

— Надеюсь, вы останетесь у меня на ужин. Я обещал доказать мистеру Кори, что готовлю лучше Анри.

— Мы и планировали остаться на ужин, — ответила Кейт.

— Прекрасно. А вообще, поскольку у нас сейчас никого нет и никто никогда об этом не узнает, вы могли бы остаться и на ночь.

Не уверен, что это относилось и ко мне, но отозвался:

— Мы можем поймать вас на слове.

— Вот и отлично. Обратно до «Дела» ехать далеко, особенно если вы пили. Кстати, вы что-то забыли про напитки. — Он улыбнулся мне и развил тему далее: — К тому же вы на машине, которую не очень хорошо знаете.

Я не откликнулся, и он продолжил:

— Сами посудите: вчера у вас был «форд»; сегодня утром — «хендай», а вечером — «додж» Руди. Вы уже поняли, что вам больше подходит?

Ненавижу остряков, если это не я сам.

— Как раз собирался одолжить у вас джип.

— Зачем вы вообще так часто меняете машины? — вместо ответа спросил он.

Я решил сбить его с толку чистой правдой:

— Мы убегаем от закона.

Он широко улыбнулся.

— У нас возникли проблемы с этими двумя машинами, взятыми напрокат, — пояснила Кейт.

— Ах вот как. Ну, я уверен, они в любой момент дали бы вам другие. А со стороны Руди очень любезно предоставить вам свой «додж». — И он решил вернуться к расследованию: — Я тут навел некоторые справки и выяснил, что в офисе шерифа даже не знают о вероятности убийства. Они по-прежнему считают это несчастным случаем.

— Расследование ведется федеральными властями и полицией штата, но не местной. А что?

— Да ничего. Просто к слову пришлось.

— Мне кажется, вам лучше оставить проблемы подследственности органам правопорядка.

Он, кажется, не испытал никакого раздражения по поводу моего резкого отпора. Просто хотел показать, что знает больше, чем ему полагается, — включая тот факт, что детектив Кори и агент ФБР Мэйфилд избегают слишком тесных контактов со своими коллегами, то и дело меняя транспортные средства.

Не уверен, что Бэйну Мэдоксу это точно известно, но он, несомненно, знает, что мы не смогли ни до кого дозвониться по сотовому телефону в пределах десяти-двенадцати миль отсюда.

Воцарилась тишина — в камине полыхал огонь, в его отсветах посверкивало виски в хрустальных стаканах. Наконец Мэдокс обратился к Кейт:

— Я уже выразил свои соболезнования мистеру Кори и хотел бы выразить их и вам. Мистер Маллер был и вашим другом?

— Одним из моих ближайших коллег, — ответила Кейт.

— Мне правда очень жаль. И меня очень огорчает, что мистер Кори считает, будто кто-то из моих охранников может быть связан со смертью мистера Маллера.

— Я тоже так считаю. А коли речь зашла об огорчениях, то можете себе представить, как огорчились дети детектива Маллера, узнав, что их отец не только погиб, но и, вероятно, убит. — Кейт в упор уставилась на нашего хозяина.

Мэдокс ответил ей таким же пристальным взглядом.

— И вся его семья, — продолжала Кейт, — все его друзья и коллеги. Когда дело касается убийства, горе очень быстро обращается в злость. Лично я чертовски разозлилась.

Мэдокс медленно кивнул:

— Могу вас понять. И искренне надеюсь, что никто из моих охранников не имеет к этому никакого отношения. Но если все же имеет, я также желаю, чтобы этого человека привлекли к ответственности.

— В этом можете не сомневаться, — пообещала Кейт.

Я расширил тему:

— Это мог быть кто-то из вашей прислуги или один из гостей.

— Вы же полагали, — напомнил он мне, — что это кто-то из охраны. А теперь создается впечатление, что вы ловите рыбу в мутной воде.

— Я ловлю не рыбу, а преступника.

— Как бы то ни было, — пожал он плечами, — вы можете подробнее объяснить, почему именно полагаете, будто кто-то из моих слуг — или гостей — имеет отношение к тому, что вы считаете убийством?

Полагаю, мы все уже давно поняли, что на самом деле имеем в виду Бэйна Мэдокса, но ему как будто бы было на это совершенно наплевать.

Тем не менее я решил, что кое-какая инсайдерская информация по этому делу может сбить с него спесь, поэтому сказал:

— Ладно. Первое. У меня имеются неопровержимые улики, свидетельствующие, что Харри Маллер действительно находился на территории вашего клуба.

Я смотрел на Мэдокса, но не заметил никакой реакции.

— Второе. Вещдоки, изученные судмедэкспертами, свидетельствуют, что он действительно находился в этом доме.

Снова никакой реакции.

Ну ладно, засранец!

— Третье. У нас есть основания считать, что детектив Маллер был задержан вашей охраной. У нас также есть доказательства, что его внедорожник изначально стоял вблизи вашей ограды, но потом его отогнали. — Я объяснил ему это подробно.

По-прежнему никакой реакции, если не считать кивка, словно это очень занимательно.

Я обрисовал мистеру Бэйну Мэдоксу еще кое-какие детали дела, сообщив, что в убийстве замешаны по меньшей мере двое — один вез жертву во внедорожнике, второй ехал в другой машине, джипе или вездеходе, о чем свидетельствовали отпечатки двух разных комплектов шин. Мы их, правда, не обнаружили, но он-то об этом не знал…

Еще я наврал ему про первичный токсикологический анализ, якобы выявивший в крови убитого следы сильнодействующих седативов, потом описал, как, по-моему мнению, происходило само убийство — обездвиженную седативами жертву удерживали на коленях с помощью ремешка бинокля. И так далее.

Мэдокс опять кивнул, словно это тоже весьма занимательно, но вид у него при этом был отсутствующий.

Если я ожидал какой-то реакции — шока, к примеру, недоумения, возмущения или удивления, — то меня ждало полное разочарование.

Я отпил глоток виски и уставился на него.

В комнате было тихо, только поленья в камине потрескивали.

— Это очень впечатляет, — наконец заговорил Мэдокс. — За такое короткое время вы сумели собрать столько улик!

— Первые сорок восемь часов — критический период в расследовании, — проинформировал я его.

— Да, я про это слышал. А каким образом вещдоки указывают на мой дом?

— Если вам действительно хочется знать, я собрал образцы ворса от ковра, волос и собачьей шерсти, когда был здесь, и они совпали с обнаруженными на теле и одежде детектива Маллера.

— Неужели? — Он посмотрел на меня и заметил: — Я что-то не помню, чтобы давал вам разрешение на подобные действия.

— Но вы бы его дали.

Он оставил это без внимания.

— Лаборатория у вас работает весьма быстро.

— Это расследование убийства. И убит федеральный агент.

— Да-да… и, стало быть, этот ворс…

Я прочел ему краткую лекцию по анализу волокон.

— Волокна, обнаруженные на теле, совпадают с найденными здесь. Собачья шерсть, видимо, совпадет с шерстью вашей собаки, как ее там…

— Кайзер Вильгельм.

— Как бы ее ни звали. А человеческие волосы, обнаруженные на теле детектива Маллера, плюс все другие образцы ДНК, которые найдут на одежде жертвы или его теле, приведут нас прямиком к убийце — или убийцам.

Мы скрестили взгляды, и он опять ни разу не моргнул. Тогда я сказал:

— С вашей помощью мы рассчитываем составить список всех, кто находился здесь в уик-энд, потом взять образцы их ДНК, образцы волокон с одежды — например с камуфляжных курток и штанов, которые носят ваши охранники. Понятно?

Он кивнул.

— Кстати, о вашей армии. Где и как вы навербовали этих ребят?

— Они все бывшие военные.

— Это видно. Стало быть, хорошо умеют обращаться с огнестрельным оружием и иными боевыми средствами.

— Более важно то, — заметил он, — что им известно понятие дисциплины. Как скажет вам любой военный, лучше иметь десять дисциплинированных и хорошо подготовленных людей, чем тысячу необученных и недисциплинированных.

— Не забудьте еще упомянуть о лояльности, мотивации и благородной цели.

— Об этом и упоминать не надо.

— А сколько у вас на самом деле охранников? — спросила Кейт.

Он, кажется, понял подтекст и чуть улыбнулся — так мог бы улыбнуться граф Дракула, если бы кто-то из гостей спросил, в котором часу встает солнце в районе его замка.

— Кажется, сегодня на дежурстве десять человек.

Тут раздался стук в дверь, и на пороге возник Карл, толкавший перед собой сервировочную тележку, на которой стоял большой, закрытый салфеткой поднос.

Карл отнес его к кофейному столику и сдернул салфетку.

И там, на этом серебряном подносе, красовалось несколько дюжин «поросят в тесте», с поджаристой, чуть коричневатой корочкой, как я люблю. В центре подноса стояли две хрустальные чаши: в одной густая темная горчица, какую продают в магазинах деликатесов, в другой — жиденькая, желтая, отвратительная.

— Должен вам кое в чем признаться, — объявил наш хозяин. — Я позвонил Анри, выяснил ваши гастрономические предпочтения и — voila! — Он улыбнулся.

Совсем не то признание, на какое я рассчитывал, и он знал это, но и оно тоже было нелишним.

— Что-нибудь еще желаете? — спросил Карл.

— Нет, — ответил Мэдокс. — Впрочем, — тут он посмотрел на часы, — пойди взгляни, как там готовится ужин.

— Хорошо, сэр.

Карл вышел, а Мэдокс сообщил нам:

— Вальдшнепов сегодня не будет. Обычный бифштекс с жареной картошкой. — И повернулся ко мне: — Попробуйте закуску.

Я перехватил взгляд Кейт. Она явно полагала, что я не устою перед жареной свининой, напичкали ее ядом или нет. И была права. Я чувствовал аромат хрустящей корочки и горячих хот-догов.

В них для удобства были воткнуты зубочистки — красные, синие и желтые, — так что мне оставалось лишь угадать, каким цветом обозначены неопасные для жизни. Я выбрал синий, мой любимый, взял одного «поросенка» и окунул в горчицу «Дели».

— Джон, тебе бы следовало поберечь аппетит до основного блюда, — заметила Кейт.

— Да я всего парочку. — И я отправил «поросенка» в рот. Вкус был потрясающий — горячая поджаристая корочка, острая горчица.

— Пожалуйста, попробуйте, — предложил Мэдокс Кейт.

— Нет, спасибо. — Она бросила на меня хмурый взгляд. — А вы сами что же?

Мэдокс тоже взял «поросенка» с синей зубочисткой, но горчицу предпочел желтую. Значит, я, вероятно, выбрал не ту чашу.

Вообще-то пока я чувствовал себя прекрасно и следующего «поросенка» на сей раз макнул в желтую горчицу — на всякий случай.

— Неплохо! — одобрил Мэдокс и выбрал другого «поросенка», с красной зубочисткой, предложив Кейт: — Может, все же попробуете?

— Нет, спасибо.

Он съел его сам, на сей раз намазав горчицей «Дели». Ну и я взял еще одну порцию.

Хот-доги навели меня на мысль о Кайзере Вильгельме. Его отсутствие рядом с хозяином свидетельствовало, что пес сейчас нужен Мэдоксу буквально как собаке пятая нога.

Собака всегда предупреждает хозяина — да и всех окружающих, — если кто-то к ним приближается. И у меня было сильное подозрение, что по замыслу Мэдокса мы с Кейт не должны обнаружить за дверью чье-то присутствие.

И еще: если бы Кайзер Вильгельм оказался здесь, я бы непременно скормил ему штук двадцать хот-догов, чтобы выяснить: то ли он отдаст концы, то ли Мэдокс меня остановит.

С другой стороны, может, я слишком увлекся анализом обстановки, что всегда склонен делать в минуту опасности.

Решив, что настало время поднять уровень дискомфорта, я сказал Мэдоксу:

— Я тоже должен кое в чем признаться. Вы ведь знаете историю Борджиа, да?

Он кивнул.

— Ну так вот, после того как вы нас сюда пригласили, мы получили заключение токсикологической лаборатории, в котором отмечен высокий уровень седативов в крови Харри Маллера. И Кейт была несколько… озабочена по поводу… ну, вы понимаете.

Мэдокс посмотрел на меня, потом на Кейт и снова на меня.

— Нет, не понимаю. — И резко добавил: — И вероятно, не хочу понимать!

— Наверное, нас следует зачислить в категорию невежливых гостей, однако Кейт, да и я тоже… мы несколько обеспокоены, что среди ваших слуг… может оказаться человек, имеющий доступ к сильнодействующим седативам, тот самый, кто накачал ими покойного.

Мистер Мэдокс не стал комментировать услышанное, но закурил сигарету.

Я перехватил взгляд Кейт. Кажется, она чувствовала себя более неудобно, чем Бэйн, который даже изобразил на лице обиду.

Чтобы слегка его успокоить, я взял еще одного «поросенка в тесте» — синяя зубочистка, желтая горчица — и, отправив в рот, продолжил:

— Однако, судя по всему, детектива Маллера подвергли воздействию седатива с помощью стрелки с транквилизатором, а потом двумя инъекциями, чтобы он оставался в отключке. — Я посмотрел на Мэдокса, но никакой реакции не заметил. — Значит, сейчас мы вполне можем исключить наличие хлоралгидрата в виски и отшибающих сознание таблеток в горчице.

Мэдокс отпил вина и затянулся сигаретой.

— Хотите сказать, что здесь кто-то пытается… вас отравить?

— Ну, я просто экстраполирую ситуацию, отталкиваясь от имеющихся улик. — И чтобы разрядить обстановку, выдал шуточку: — Многие считают, что нужно время от времени получать хорошую дозу седатива — это может сослужить добрую службу. Если, конечно, затем не последует пуля в затылок.

Мэдокс сидел совершенно спокойно в своем удобном кресле, обитом зеленой кожей, и выпускал колечками дым. Потом посмотрел на Кейт и произнес:

— Если вы так считаете, то удовольствия от ужина, видимо, не будет.

Хорошо сказано, Бэйн! Нет, мне этот парень здорово нравился. Жаль, конечно, что ему скоро придется умереть или, если повезет, провести остаток дней своих в месте, гораздо менее комфортабельном, чем это.

Тут Кейт решила перехватить у меня инициативу:

— Меня очень интересует Карл.

Мэдокс уставился на нее:

— Карл — мой самый старый и доверенный служащий и друг.

— Именно поэтому он меня и интересует.

— Это равносильно обвинению в мой адрес, — бросил Мэдокс.

— Вероятно, мы с детективом Кори должны были уведомить вас, что ни один человек из всех, кто в последний уик-энд находился на вашей территории, не исключен из списка подозреваемых. Включая вас.

В этот момент Мэдокс должен был бы сообщить нам, что ужин отменяется, и попросить покинуть его дом, но он этого не сделал, поскольку ни он еще с нами не закончил, ни мы — с ним.

По сути дела, настал момент, когда переступаешь черту и переходишь от подозреваемого к допрашиваемому. Тут возникает надежда, что подозреваемый уже признался в чем-то, ему инкриминируемом, или признается, как только начнешь на него давить. В противном случае остается полагаться на уже имеющиеся улики и удачные догадки. И в итоге все кончится тем, что я произнесу: «Мистер Мэдокс, я арестовываю вас по обвинению в убийстве федерального агента Харри Маллера. Прошу проследовать с нами».

Потом везешь такого парня в город и отправляешь на нары. Или, как в данном случае, в управление полиции штата, что доставит майору Шефферу несказанное удовольствие.

Кстати, о Шеффере. Похоже, выставленная им группа наблюдателей не засекла нас, когда мы ехали в клуб «Кастер-Хилл». Или, если засекла и сообщила ему, Шеффер не предпринял в связи с этим никаких мер. Осталось только представить себе, что Том Уолш отправился ужинать или сидит у телевизора, вместо того чтобы читать электронное послание от Кейт. Сказать по правде, у меня было такое ощущение, что кавалерия из-за холмов скоро не появится. Или не появится вообще. Значит, арестовывать его придется нам самим.

Однако в этом деле имелся ряд проблем — например частная армия подозреваемого, и ряд обычных явлений, таких как статус богатого и влиятельного человека.

И конечно же, помимо подозрения в убийстве, существовала вероятность, что данный субъект участвует в заговоре с целью устроить ядерный взрыв планетарного масштаба. А данное обстоятельство у меня стояло на первом месте и было в нашей с Кейт юрисдикции.

Настал момент перейти к нашим ядерным делам, и я сказал Бэйну Мэдоксу:

— Кстати, к вопросу о гостях. В воскресенье к вам приехал один гость и, кажется, еще не уехал отсюда. Он к нам присоединится за ужином?

Мэдокс вдруг поднялся и пошел к бару. Наливая себе виски, он ответил:

— Не совсем понимаю, о чем — или о ком — вы говорите.

Мне не понравилось, что он расположился у меня за спиной, поэтому я тоже встал и подал знак Кейт последовать моему примеру.

— О докторе Михаиле Путове. Ядерном физике.

— А-а, вы о Михаиле. Так он уехал.

— Уехал куда?

— Понятия не имею. А что?

— Ну, если его здесь нет, тогда он, видимо, пропал без вести.

— Как это?

— Да так, что он не вернулся домой и в офисе его тоже нет. Путов не имеет права покидать свой дом, не сообщив ФБР, куда направляется.

— Неужели? А почему?

— Полагаю, так записано в его контракте. А он что, ваш друг?

Мэдокс прислонился спиной к стойке бара, со стаканом в руке, и, кажется, задумался.

— Это что, неудобный вопрос? — спросил я.

Он улыбнулся:

— Нет. Я просто обдумываю ответ. — И посмотрел сначала на меня, потом на Кейт. — У меня с доктором Путовым отношения чисто профессиональные.

Это несколько меня удивило — я не ожидал, что он так скажет. Но кажется, все мы уже осознали, что настало время играть в открытую, высказываться честно, уважая требования и чувства противника. А потом уж можно будет вдосталь пообниматься и поплакаться друг другу в жилетку. Перед тем как я его арестую. Или застрелю.

— И что это за профессиональные отношения? — осведомился я.

Он только небрежно отмахнулся:

— Ну понимаете, Джон… можно мне называть вас Джоном?

— Конечно, Бэйн.

— Вот и отлично. Значит, что за профессиональные отношения? Вы так ставите вопрос? О'кей, как бы это сказать…

— Начните с миниатюризации ядерных зарядов, — предложил я.

Он глянул на меня и кивнул:

— Что ж, неплохое начало.

— О'кей. Можно также упомянуть о ядерных зарядах в чемоданах.

Он улыбнулся и снова кивнул.

Что ж, это оказалось легче, чем я ожидал, хотя и могло быть дурным знаком. Но я продолжил:

— И еще двое ваших гостей — Пол Данн, советник президента по вопросам национальной безопасности, и Эдуард Уолфер, заместитель министра обороны.

— А они тут при чем?

— Они были здесь — верно?

— Были, — подтвердил он и тут же добавил: — Именно поэтому мне и не нравятся людишки, шныряющие вокруг.

— Вы имеете полное право принимать у себя в уик-энд известных и влиятельных людей, Бэйн.

— Спасибо. Вопрос в том, что это никого не касается.

— Но в данном случае это может касаться меня.

— В принципе, Джон, вы, вероятно, правы.

— Я знаю, что прав. И еще — Джеймс Хокинс, генерал ВВС и член Комитета начальников штабов. Он тоже был здесь. Правильно?

— Правильно.

— Кто еще?

— Ох, еще примерно дюжина гостей, не имеющих отношения к нашим делам. Кроме Скотта Лэндсдэйла. Он связник ЦРУ в Белом доме. Это секретная информация, она не должна выйти за пределы этой комнаты.

— О'кей… — Это имя я не раскопал, но был бы разочарован, не окажись тут парня из ЦРУ, замешанного в… в чем бы то ни было. — Вашу тайну мы сохраним, Бэйн.

— Эти четверо составляют наш исполнительный совет, — пояснил Мэдокс.

— Какой исполнительный совет?

— Нашего клуба.

— Ага. И о чем же вы, парни, разговаривали?

— О планах «Грин» и «Адское пламя».

— Отлично. И как прошло обсуждение?

— Прекрасно. — Он посмотрел на часы, я глянул на свои. Было девятнадцать тридцать три, и Уолш, наверное, наконец вспомнил о своей личной электронной почте. И еще оставалась надежда, что скоро сюда прибудет полиция штата. Но я на это не рассчитывал.

— Ну а теперь, — сказал Мэдокс, — у меня есть несколько вопросов к вам. Вы сегодня одни?

Я выдал вполне приличную имитацию смеха:

— Конечно.

— Впрочем, — заметил он, — в данный момент это не имеет значения.

Мне было неприятно это услышать.

— И как вы все раскопали? — спросил он.

Я был рад его просветить.

— Это Харри Маллер. Он написал нам записку на внутренней стороне своего кармана.

— Ах вот как… Умно придумано.

— Чтоб тебе сдохнуть, — сказал я.

Он не обратил на это никакого внимания и вдруг спросил:

— Вы никогда не слышали про «Адское пламя»? — И тут же пояснил: — Это крайне секретный план.

— Сказать по правде, Бэйн, я читаю далеко не все приходящие мне сообщения и справки из Вашингтона. — Я обернулся к Кейт, которая стояла спиной к камину, засунув руку в карман, где у нее был пистолет. — Кейт, ты когда-нибудь слышала про «Адское пламя»?

— Нет.

Я повернулся обратно к Мэдоксу и пожал плечами:

— Видимо, мы пропустили этот документ. А в чем там дело?

Он, кажется, начал раздражаться.

— Это не могло попасть ни в какой документ, Джон. Думаю, у вас уже есть большая часть необходимого, так что превозмогите свою интеллектуальную лень и сами сведите все воедино. Не ждите, что я это сделаю за вас.

— Он назвал нас лентяями! — сказал я Кейт. — И это после проделанной титанической работы!

— В принципе, — признал Мэдокс, — вы практически раскрыли дело об убийстве и оказались ближе, чем я думал, к раскрытию другого дела. Но вам еще нужно свести все воедино.

— О'кей. — Я отошел к французским дверям и распахнул их.

Ночь была великолепна, яркий полумесяц сиял почти над головой, освещая поляну позади дома.

Вдали виднелась металлическая крыша генераторной — все три трубы извергали в небо дым. И еще я увидел три вездехода и черный джип — они объезжали дальнюю часть территории, словно охраняя генераторы.

— Как я вижу, дизели работают вовсю.

— Правильно. Они только что прошли техобслуживание.

Я прошел обратно к бару, где по-прежнему стоял Мэдокс.

— Значит, шесть тысяч киловатт.

— Верно. Откуда вы это узнали? В «Потсдам дизеле»?

Вместо ответа я спросил:

— А где у вас СНЧ-передатчик?

Он, кажется, не удивился и тут же ответил:

— Я не особенно поражен, что вы догадались об СНЧ-станции. Об этом всем известно, любой может зайти и посмотреть на генераторы, на кабели. И про это место в Адирондакских горах тоже все знают.

— Где передатчик, Бэйн?

— Я его вам покажу. Попозже.

— А мне кажется, теперь самое время.

Это он проигнорировал, и мы уставились друг на друга, глаз в глаз. И он вовсе не выглядел человеком, у которого возникли серьезные проблемы.

— Ну как, пришли к каким-нибудь сногсшибательным заключениям? Кейт? Будете кричать «Эврика!»?

— Четыре ядерные бомбы в чемоданах были переправлены двумя вашими самолетами в Лос-Анджелес и Сан-Франциско.

— Правильно. Что дальше?

— И ваш СНЧ-передатчик пошлет сигнал на взрыв этих устройств, когда они достигнут мест назначения.

— Так… тепло.

Мне уже начал надоедать этот вздор, и я сказал Мэдоксу:

— Игра окончена, приятель. Я арестую вас за убийство федерального агента Харри Маллера. Повернитесь, положите руки на стойку и поставьте ноги пошире. — Прикрой меня! — бросил я Кейт и шагнул к Мэдоксу. Он даже не шевельнулся.

Я услышал голос Кейт:

— Джон!..

Я обернулся и увидел в дверях Карла с охотничьим ружьем в руках. Оно было нацелено на Кейт.

У двери, ведущей в игровую комнату, возник еще один человек с наведенной на нас винтовкой «М-16».

Потом появился и третий — он целился в меня с террасы тоже из «М-16».

Они прошли в комнату, поближе к нам, и я рассмотрел парня, появившегося из игровой, — это был Лютер. А на террасе был второй парень из караулки, тот самый, которого я так напугал своей сиреной.

Я оглянулся на Мэдокса и увидел в его руке огромный армейский «кольт» сорок пятого калибра, направленный мне в лицо.

Ну что ж, нельзя сказать, что я этого не ожидал, однако ситуация показалась мне невероятной.

А потом Мэдокс сказал:

— Вы ведь сами знали, что живыми отсюда не выберетесь.

Глава 49

Мы с Кейт встретились взглядами. Она не выглядела испуганной, скорее разозленной. Может, на меня.

— Ну, так, — сказал Мэдокс. — Оба — на пол, лицом вниз. — И добавил, как будто мы и сами этого не знали: — Одно лишнее движение, и вы оба — трупы. Я не шучу.

Ну, мы улеглись на пол, лицом вниз — это совершенно правильная полицейская и военная мера при разоружении пленных. Мы явно имели дело с людьми, хорошо знавшими, как это делается.

— Кейт, вы первая, — скомандовал Мэдокс. — Оружие. Медленно. Джон, лицом в ковер. И даже не дыши.

Мне не было видно, что там происходит, но я услышал звук, словно сапог или ботинок ударил по «глоку» Кейт, отшвырнув его по ковру в сторону, и Мэдокс спросил:

— Вы всегда носите пистолет в кармане?

Она не ответила.

— Очень сильно он вам помог, — заметил Мэдокс. — Еще оружие есть?

— Нет.

— А кобура где?

— На поясе сзади.

Он приказал своим:

— Заберите у нее кобуру, снимите часы, ботинки, носки и куртку. Потом пройдитесь металлодетектором.

Я услышал разные звуки — шорохи и постукивание снимаемых и отбрасываемых в сторону вещей, потом голос Мэдокса:

— Обыщите ее.

— Убери свои шкодливые ручонки! — воскликнула Кейт.

— Может, вам стриптиз устроить, или все же обойдемся обыском и металлодетектором? — ядовито осведомился Мэдокс.

Ответа не последовало.

— Чисто, — произнес Лютер.

— Перевернитесь, — велел Мэдокс.

Я услышал, как она переворачивается, через пару секунд раздался писк металлодетектора и Карл спросил:

— Это что?

— Мой ремень и молния на джинсах, тупица, — ответила Кейт. — Что тут непонятного?

— Снимите ремень, — скомандовал Мэдокс.

Я не слышал, пустили они еще раз в ход металлодетектор или нет, но и писка тоже не последовало — стало быть, «Медвежье пугало» не обнаружили.

— Карл, ощупай ее, — распорядился Мэдокс.

Я не видел, по каким местам он ее охлопывает, но она сказала Карлу:

— Наслаждаешься?

Несколько секунд спустя Карл бросил:

— Чисто.

Не знаю, куда она засунула «пугало», но либо его не обнаружили, либо нашли, но не поняли, что это такое.

— Дерек, надень на нее кандалы, — велел Мэдокс второму охраннику.

Я услышал металлическое позвякивание, потом щелкнули, закрываясь, замки кандалов и Мэдокс произнес:

— Теперь твоя очередь, Джон. Процедура тебе известна. Сперва пистолет.

По-прежнему лежа лицом в пол, я сунул руку под грудь, будто доставая пистолет, вытащил из нагрудного кармана рубашки «пугало» и положил на ковер под животом.

Мэдокс, кажется, передвинулся поближе и встал над моими ногами.

— Даже не думай геройствовать, — предупредил он. — Или твоя жена умрет. — И добавил: — Да-да, я знаю, что она твоя жена.

— Пошел бы ты на…!

Я вытащил из-за пояса свой «глок» и бросил на ковер.

— Что еще имеется? Только не врать, или я всажу тебе в задницу пулю сорок пятого калибра.

— Кобура у щиколотки. На левой ноге.

Кто-то задрал мне штанину и снял кобуру с револьвером тридцать восьмого калибра.

Потом два охранника стянули с меня ботинки и носки, кожаную куртку и часы.

— Проверьте его на металл, — приказал Мэдокс.

Один их них — кажется, Лютер — обошел меня, водя металлодетектором, но ничего не нашел — сигнал не пищал.

— Обыщи его.

Кто-то ощупал мои спину, бока и ноги, вытащил бумажник.

— Чисто, — доложил Лютер.

— Бэйн, — пожаловался я, — Лютер меня за задницу лапает.

Лютеру это явно не понравилось.

— Заткни свою траханую пасть, сэр! — рявкнул он.

— Тебе велели меня обыскать, а не лапать.

И тут же тяжелый ботинок врезался мне в ребра, а Лютер заорал:

— Ты, засранец!..

— Прекрати! Ничего без моего разрешения! — остановил его Мэдокс.

Когда мне удалось выровнять дыхание, я не смог удержаться от ехидного замечания:

— А они у тебя не такие уж дисциплинированные, Бэйн.

— Заткнись! — рявкнул Мэдокс. — Мне не нравится твой сарказм. Переворачивайся!

Надо было перевернуться таким образом, чтобы они не заметили «Медвежье пугало», лежавшее на ковре у меня под брюхом. Поэтому я не просто перекатился вбок, а притворился, будто мне очень больно от пинка под ребра, и вполне приемлемо изобразил выбросившегося на берег кита, барахтающегося на песке, так что остался лежать на том же месте, а «пугало» оказалось у меня под спиной.

Теперь я видел Мэдокса, стоявшего над моими ногами, и Карла, вставшего возле Кейт и нацелившего на нее ружье.

Лютер стоял справа от меня, похлопывая металлодетектором по ладони, словно полицейской дубинкой, которой он подумывал врезать мне по голове.

Другого охранника, Дерека, не было видно, но, думаю, он просто сместился мне за голову и навел на меня свою «М-16».

Единственной хорошей новостью было то, что Мэдокс по какой-то причине до сих пор не открыл огонь.

Он, видимо, уловил мою мысль.

— Если ты гадаешь, почему я тяну время и вожусь с вами обоими, то ответ простой: мне нужна от вас кое-какая информация. И еще мне не хочется пачкать кровью этот персидский ковер.

Обе причины выглядели вполне прилично.

— Сними ремень, — приказал Мэдокс.

Я расстегнул пряжку, вытащил ремень и отбросил в сторону.

— Надень на него кандалы, — кивнул Мэдокс Дереку.

Я поднял ноги, Дерек нацепил мне на щиколотки ножные браслеты и защелкнул их. Я удивился, насколько они тяжелые, и уронил ноги на ковер, отчего кандалы зазвенели.

Лютер вытащил из моего нагрудного кармана ручку и провел надо мной детектором. Молния на ширинке, конечно, заставила его запищать, и Лютер ткнул детектором мне в штаны:

— Никаких чугунных яиц, полковник.

Все засмеялись, исключая меня и Кейт.

Тут мне подумалось, что я успел разозлить всех в этой комнате, включая Кейт. И хотя до сего момента они вели себя вполне профессионально, в любую минуту могут перейти и на личности. Стало быть, решил я, ради собственной жены следует держать рот на замке.

Я повернул голову и посмотрел на Кейт — она лежала футах в десяти от меня, тоже на спине и в ножных кандалах. Мы встретились взглядами.

— Скоро прибудет подмога, и все будет хорошо.

— Я знаю.

Конечно, дело было не в том, когда она прибудет, а в том, прибудет ли вообще.

— Заткнись! — гаркнул Мэдокс. — Говорить будешь, когда к тебе обратятся. — И уже Лютеру: — Еще раз обыщи его!

Лютер снова прошелся по мне своими ручонками, ткнув при этом большим пальцем в яйца, и отрапортовал:

— Чисто.

Мэдокс переместился к бару и стал обыскивать карманы наших курток, осматривать документы, обувь и ремни, потом высыпал на стойку содержимое сумочки Кейт и начал копаться в ее вещичках.

— У вас тут целых шесть полных магазинов! Вы что же, рассчитывали устроить перестрелку?

Остальные три идиота засмеялись.

Я не мог устоять перед искушением и ответил:

— Да пошел ты на…!

— Именно это все время повторял твой приятель Харри — «Пошел ты!» «Пошел ты!» Поинтеллигентнее ничего придумать не можешь?

— Могу. Ты арестован.

Он решил, что это смешно, и сказал:

— Ты тоже.

И продолжил копаться в наших вещах, разложенных на стойке. Я заметил, что он вынул батарейки из сотовых телефонов и стал рассматривать мою ручку. «Пугало» Кейт он так и не обнаружил, и я надеялся, что аппарат по-прежнему у нее.

— Так. Тут у вас служебный жетон детектива Маллера. Джон, зачем он вам?

— Чтобы передать его семье.

— Понятно. А ваш значок кто передаст семье после вашей смерти?

— Это риторический вопрос?

— Это вам только кажется.

Теперь он взялся за наши блокноты. Мои записи он, понятно, не прочтет, потому что никто, включая меня самого, не в состоянии разобрать мой почерк. Но у Кейт почерк был очень аккуратный.

— Я вижу, у вас хорошо с логикой. Редкое качество для женщины.

Она, как и следовало ожидать, предложила:

— Пошел на…!

Он проигнорировал этот посыл и продолжил листать ее блокнот.

— Кейт, кому-нибудь известно, что вы здесь?

— Только ФБР и полиции штата, которая уже сюда едет.

— Если бы что-то в этом роде произошло в управлении полиции штата, я бы об этом уже знал.

Вот это мне страшно не понравилось.

— Джон, что об этом знают в доме двадцать шесть по Федерал-плаза? — спросил он.

— Все.

— Не думаю.

— Тогда и не спрашивай.

— Вас видели, когда вы разговаривали с Харри в пятницу после обеда возле лифта. О чем вы говорили?

И это мне тоже очень не понравилось — у Бэйна Мэдокса в доме двадцать шесть имеется свой источник информации.

— Ну же, Джон!

— О делах мы не разговаривали.

— Ну хорошо… У меня сейчас больше нет времени, так что мы продолжим нашу беседу попозже.

— Попозже — это хорошо.

— Но тогда я уже не буду таким добрым.

— Ты и сейчас не слишком добрый, Бэйн.

Он засмеялся:

— Ты еще ничего не видел, приятель.

— Пошел бы ты на…! — посоветовал я ему.

Он стоял прямо надо мной, и его ястребиные глазки уставились на меня, словно он из поднебесья высмотрел на земле раненое животное.

— Есть два способа вести допрос, — сообщил он мне. — Не знаю, как вы, Джон, но лично я предпочитаю обходиться без крови, переломанных костей и криков о пощаде. А как вы, Кейт?

Она не ответила.

И он продолжил развивать ту же тему:

— И еще: есть два способа попасть в измельчитель для веток — живым или мертвым. — И проинформировал нас: — Путова засунули туда уже мертвым, поскольку это было убийство по необходимости. Но вы двое здорово меня разозлили. Однако если будете сотрудничать, даю вам слово чести: ваша смерть будет быстрой и легкой — пуля в голову, перед тем как попадете в измельчитель и превратитесь в жратву для медведей. Ну как? Договорились? Джон? Кейт?

Я не видел в этой договоренности никаких особых выгод для нас, но нужно было выиграть немного времени и я ответил:

— Договорились.

— Отлично. Ну ладно, вы просили показать вам мой СНЧ-передатчик. Сейчас я вам его покажу.

— Вообще-то, — заметил я, — я бы предпочел просто забрать сейчас списки ваших гостей и прислуги, после чего мы отбудем отсюда.

— Джон, это не смешно.

Это сказал Мэдокс, но могла бы сказать и Кейт.

Потом все четверо задвигались вокруг нас, и Мэдокс произнес:

— О'кей, мистер и миссис Кори, теперь можете встать. Руки на голову.

Я попытался сесть и скривился от боли в отбитых ребрах, теперь уже не воображаемой. Уперся руками позади себя, чтобы оттолкнуться, сгреб ладонью «Медвежье пугало» и сунул его в трусы. Затем поднялся на ноги. Пока все шло хорошо.

Я повернулся к Кейт, которая уже стояла и смотрела на меня, и сказал:

— Стойкость придется проявить попозже.

Она кивнула.

— Молчать! — напомнил мне Мэдокс. Потом посмотрел на часы и бросил Карлу: — Пошли отсюда!

— Следовать за мной, — приказал тот. — Дистанция — десять футов.

После чего двинулся к открытым дверям в игровую комнату, а Мэдокс скомандовал:

— Вперед. Руки за голову.

И мы пошли за Карлом.

Я никогда не ходил в ножных кандалах, и хотя цепь была довольно длинная, плохо удавалось ставить одну ногу перед другой, и я шаркал ступнями по полу, словно прикованный к общей цепи каторжник. Кроме того стальные браслеты уже начали натирать мне щиколотки.

И еще: мои штаны без ремня начали сползать, и мне пришлось несколько раз их поддернуть, вызвав вопль Лютера:

— Руки на голову!

Кейт, шагавшей впереди меня, тоже было трудно идти — она все время спотыкалась, чуть не падала. Но тесные джинсы держались на ней, и рук с головы она не снимала.

Я не знал, кто идет позади, и оглянулся через плечо. В десяти футах от меня шел Мэдокс с «кольтом» сорок пятого калибра в руке.

Лютер замыкал шествие с винтовкой «М-16» наготове. Дерек, жертва моей сирены, остался в баре — собирал наши вещи.

— В следующий раз, когда ты оглянешься, — сказал Мэдокс, — у тебя откроется третий глаз, прямо посреди лба. Ясно?

Кажется, я хорошо его понял.

Итак, оказывается, мистер Бэйн Мэдокс вовсе не такой уж очаровательный и милый человек, не слишком хорошо воспитанный и недостаточно цивилизованный. И не стремится это скрыть. По правде говоря, таким он мне нравился гораздо больше — все фиговые листочки отброшены, притворство забыто, а что самое важное, он ведет нас к СНЧ-передатчику.

Карл остановился посередине игровой комнаты, и Мэдокс скомандовал:

— Стоп!

Мы с Кейт выполнили его указание, и я посмотрел по сторонам. На одной стене висела большая мишень для дартса, в центре которой красовалась цветная фотография Саддама Хусейна.

— Вы спрашивали, когда начнется война, — напомнил мне Мэдокс. — Дата операции — пятнадцатое марта. Иды[38] марта плюс-минус день-два на всякие недоразумения. Но я начну ее раньше. Менее чем через час.

— Может, сперва поужинаем?

По крайней мере Лютеру это показалось смешным.

Мэдокс, который теперь оказался впереди меня, кажется, пребывал в некотором напряжении или, возможно, погрузился в свои мысли и не ответил.

Карл тем временем закинул ружье на плечо, и я смог как следует его рассмотреть. Это был «браунинг», полуавтоматическое охотничье ружье, видимо, двенадцатого калибра. Оно способно выпустить пять зарядов подряд, и так быстро, как только вы сумеете нажимать на спусковой крючок и если устоите при этом на ногах. Для Карла это проблемы не составит.

У Мэдокса в его «кольте» сорок пятого калибра семь патронов в магазине и один в патроннике. Этот пистолет известен тем, что из него трудновато попасть в цель, но если тупоносая пуля все же зацепит вас, то вы тут же взлетите на воздух, но, как любили шутить мои приятели, успевшие послужить в армии, «убьет вас падение после этого взлета».

Винтовка «М-16» Лютера — совсем другое дело. Очень точная на средних дистанциях, и если у Лютера полностью автоматический вариант, он может выпустить двадцать пулек в стальных рубашках за меньший отрезок времени, нежели потребуется, чтобы произнести все эти слова.

Срань господня, я уже мертвец!

В любом случае Дерека, этого напуганного моей сиреной паренька, с нами уже не было — его, видимо, ждал прием у отоларинголога, и теперь нам с Кейт приходилось довольствоваться всего тремя противниками. Однако это вам не примитивная уличная шпана вроде моих испаноговоряших приятелей, наверное, зажмуривавшихся, стреляя по мне, или тех джентльменов с Ближнего Востока, которые, я полагаю, вообще не стараются в кого-то попасть, когда палят из своих «АК-47».

В любом случае эти трое — бывшие солдаты, а мы с Кейт в ножных кандалах, без ремней, босые и загнанные в угол.

И самое последнее соображение: сейчас еще не время воспользоваться «Медвежьим пугалом». Надеюсь, Кейт это тоже понимала.

К тому же нам необходимо было попасть к СНЧ-передатчику.

Тут я увидел, как Карл сунул руку куда-то под большой круглый карточный стол, потом отступил назад. Стол начал подниматься над полом, и я услышал жужжание электромотора. Стол продолжал ползти вверх вместе с круглым ковром, лежавшим под ним, и куском пола под ковром. Вот завиднелся шток гидравлического подъемника, все это поднимавшего, и когда ножки стола оказались футах в пяти над уровнем остального пола, подъем прекратился, оставив отверстие около четырех футов в диаметре.

Карл сел на пол, свесив ноги в дыру, и исчез в ней. Вскоре темное отверстие осветилось изнутри.

— Кейт, вы первая, — сказал Мэдокс.

Она помедлила, и он схватил ее за руку и подтолкнул вперед, к отверстию в полу.

Она чуть не свалилась, поскольку ноги были скованы, и я заорал:

— Поосторожнее, ты, засранец!

Он обернулся ко мне:

— Еще одно слово, и ей будет плохо. Понял?

Я кивнул.

Мэдокс за руку подвел Кейт к краю отверстия:

— Там винтовая лестница. Держитесь за перила и быстро спускайтесь.

Кейт села на пол, ухватилась за веревочную петлю, свисавшую с нижней части поднявшегося куска пола, и спустилась в отверстие.

Мэдокс сделал мне знак, указывая в сторону дыры:

— Давай.

Я почувствовал, как сзади меня подтолкнул Лютер, и понял, что этот недоумок стоит слишком близко, чтоб оставаться в безопасности.

— Отойди назад, идиот! — заорал на него Мэдокс.

— Да я его пальцем не трону, — сказал я.

Когда я подошел к отверстию, Мэдокс, который идиотом не был, отступил в сторону и навел на меня «кольт».

— Стой!

Я остановился.

Через несколько секунд снизу донесся голос Карла:

— Можно!

И Мэдокс проинформировал меня:

— Кейт лежит на полу, а Карл целится из ружья ей в голову. Это для твоего сведения. — И указал на отверстие: — Пошел!

Я сел на пол и, опустив закованные в кандалы ноги, почувствовал первую ступеньку. Как только мы с Кейт окажемся в этом подземелье, никто нас уже не найдет.

— Вперед, Джон, — поторопил Мэдокс. — У меня мало времени. — И взвел курок своего пистолета, давая знак двигаться.

Я спустился по винтовой лестнице, огибавшей шток гидравлического подъемника. Это было нелегко — спускаться с кандалами на ногах, но руки были свободны, так что я держался за перила и по большей части просто съезжал по ним.

Кстати, о руках. Если Мэдоксу в какой-то момент вздумается надеть на нас наручники, придется действовать до того, как это произойдет. Кейт, я был уверен, тоже это понимала.

До пола внизу было футов двадцать, высота двухэтажного дома, и я сразу понял, что это и есть убежище на случай ядерной войны.

Винтовая лестница спускалась до бетонного пола круглой комнаты, освещенной люминесцентными лампами без плафонов.

Напротив последней ступеньки, в нескольких футах от нее, располагалась блестящая стальная дверь, как в банковском хранилище, вделанная в бетонную стену.

— Лицом вниз, — произнес позади меня Карл.

Я повернулся и увидел его — он стоял в другом конце круглого пространства, наведя ружье на Кейт, лежавшую на полу лицом вниз.

Неплохой момент для атаки, но прежде чем я на это решился, Карл приставил дуло к голове Кейт и заорал:

— Три! Два!..

Я опустился на холодный бетонный пол, и Карл крикнул:

— Можно!

И я услышал, как Мэдокс, стуча ботинками, спускается по винтовой лестнице, очень быстро, словно немало в этом тренировался.

— Джон, полагаю, одному из нас придется исчезнуть, — произнес он.

Я не ответил.

Прошло несколько секунд, и на лестнице послышались шаги Лютера, потом шипение в цилиндре гидравлического подъемника и глухой удар: пол и стол на нем опустились на прежнее место.

— Открой дверь, — велел Мэдокс Лютеру.

Я услышал щелчок отпираемого замка и легкий скрип открывающейся тяжелой двери.

— Джон, — сказал Мэдокс, — одно твое лишнее движение — и Кейт застрелят первой. — И обратился к Карлу и Лютеру: — Поняли? Если Кори вздумает что-то сделать, застрелите Кейт. А о мистере Кори я сам позабочусь.

— Есть, сэр! — хором ответили Карл и Лютер.

Потом Мэдокс решил сделать мне последнее предупреждение:

— Учти, ты испытываешь мое терпение, а я уже на десять минут выбился из графика. Итак, либо ты ведешь себя хорошо и быстро исполняешь все требования, либо я стреляю в одного из вас, чтобы наверстать упущенное время. Понятно?

— Понятно.

— Хорошо. Твоя жена все равно не считает тебя героем, так что и не пытайся им стать.

— Отличный совет.

— Кейт! — приказал он. — Вставайте. Руки на голову.

Она встала, и Мэдокс отдал следующее распоряжение:

— Следуйте за Карлом. — И обратился ко мне: — Джон, вставай. Руки на голову. Следуй за ними, дистанция двадцать футов.

Я встал, положил руки на голову и заметил на полу большой холщовый мешок. «Молния» на нем была частично расстегнута, и я увидел торчащий оттуда рукав моей кожаной куртки. Видимо, Дерек передал Лютеру мои вещи, и все доказательства нашего пребывания в клубе «Кастер-Хилл» — за исключением «доджа» Руди, от которого они, конечно, тоже избавятся, — теперь исчезли.

Мэдокс заметил, куда я смотрю.

— Даже следов ваших ДНК не найдут в медвежьем дерьме. — И сделал мне знак в сторону двери: — Вперед!

Я прошел сквозь эту банковскую дверь, вделанную в бетонную стену футов трех толщиной.

— Добро пожаловать в мое ядерное убежище, — прозвучал позади голос Мэдокса.

Лютер вошел последним, и я услышал, как захлопнулась дверь и щелкнул замок.

У меня было ощущение, что мы сейчас находимся под террасой, примыкавшей к дому сзади, в выдолбленном в скальном основании глубоком помещении, никак не связанном с цокольным этажом самого дома. И еще я понял, что на поверхности земли не найдется ни единой живой души, способной нас теперь отыскать.

Глава 50

Мы оказались в широком коридоре, бетонные стены которого были выкрашены в светло-зеленый цвет, переходивший в небесно-голубой футах в трех от пола. Потолок был отделан матовым стеклом, из-под которого сияли яркие фиолетовые лампы. Я решил, что это, видимо, специальные лампы для теплиц, ускоряющие рост растений. Здесь, правда, не было никакой растительности, если не считать чудовищной расцветки половое покрытие «Астротерф» в стиле восьмидесятых годов прошлого века.

Полагаю, кто-то пытался создать иллюзию открытого пространства, залитой солнечным светом лужайки, но не преуспел: все вокруг выглядело как подземный бетонный коридор.

— Это для иллюзии, будто вы не под землей, а на поверхности, — пояснил Мэдокс.

— А разве это не так? — спросил я.

Вместо ответа он сообщил:

— Это идея моей бывшей жены, полной идиотки. Она испытывала совершенно иррациональный ужас при одной только мысли об атомной войне.

— Какая глупая женщина.

У него, кажется, улучшилось настроение, и он сделал мне знак в сторону открытой двери справа, заглянув в которую я увидел детскую комнату.

— Наши дети были тогда маленькими, и она считала, что им тут будет хорошо.

— Лампы для ускорения роста оказались бы очень кстати, — заметил я, — но что касается товарищей по играм, выбор у них был бы весьма ограничен.

Он не обращал на меня особого внимания и, кажется, разговаривал сам с собой.

— Она раз по двадцать смотрела фильмы «На берегу» и «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу», но вряд ли поняла, что первый фильм — очень серьезный, а второй — лишь черный юмор висельника. — И, помолчав, добавил: — После этих фильмов о ядерном Армагеддоне она месяцами лечилась в психушке.

У меня создалось впечатление, что Бэйн Мэдокс имел некоторые расхождения со своей бывшей женой в вопросах, касающихся ее одержимости ядерным холокостом, и, по всей вероятности, его нынешние действия были призваны разрешить эти противоречия с помощью собственной ядерной войны. Я был абсолютно уверен, что, когда все это закончится, одной из первых он позвонит миссис Мэдокс.

Как бы то ни было, мы с Кейт медленно продвигались по коридору в кандалах, и я то и дело поддергивал брюки, на что Лютер тут же орал: «Руки на голову!» — а я отвечал: «Пошел на…!»

Я слышал шум работающих вентиляторов, но воздух тут все равно оставался влажным и затхлым.

По обе стороны коридора тянулись открытые двери, за которыми виднелись хорошо обставленные комнаты — спальни, гостиная, кухня и длинная столовая с обшитыми деревянными панелями стенами, тяжелыми портьерами, кессонными потолками и роскошными коврами. Из-за одной закрытой двери слышалась чья-то речь, и я не сразу понял, что это радио или телевизор. Стало быть, тут есть кто-то еще.

А Мэдокс продолжал разглагольствовать:

— Она потратила кучу денег, украшая это убежище. Намеревалась просидеть тут весь период полураспада выпавших радиоактивных осадков, причем в роскоши, к которой привыкла.

Его явно несло, так что я не стал мешать.

— С другой стороны, тут оказалось вполне удобно. Во-первых, разместить СНЧ-передатчик, а также спрятать целое состояние в произведениях искусства, золоте и валюте. Последний агент налоговой службы, пытавшийся здесь что-то разнюхать, все еще сидит тут внизу, взаперти, — пошутил он.

Неплохо сказано, Бэйн. Этот подвал выглядел как последний бункер фюрера, но сейчас, видимо, не совсем подходящий момент для подобных сравнений.

Мы достигли конца коридора, который протянулся, должно быть, ярдов на пятьдесят, и Карл отпер стальную дверь и включил внутри свет.

— Кейт, идите за Карлом. Джон, стой тут, — распорядился Мэдокс.

Кейт исчезла за дверью, я остался на месте.

Потом изнутри раздался голос Карла:

— Чисто.

— Джон, вперед, — велел Мэдокс.

Мне уже слегка надоели эти собачьи команды, но об этом вряд ли стоило сейчас говорить, когда мы так близки… к концу.

Я вошел в комнату и увидел, что Кейт опять лежит на полу, а Карл стоит возле дальней стены с ружьем наготове, чтобы стрелять либо в нее, либо в меня.

— Джон, на пол, — скомандовал Мэдокс.

Я лег лицом вниз на толстый синий ковер. Как профессионал, я вполне мог оценить военную сноровку Карла и Бэйна и их обращение с пленниками в полном соответствии с правилами, изложенными в любом приличном учебнике. Пленники, хотя и закованные в кандалы, безоружные и противостоящие подавляющим силам в лице трех вооруженных мужчин, все равно потенциально опасны — это они хорошо понимали.

Негативный момент заключался в том, что эти трое не давали мне пока ни малейшей возможности вывернуться из создавшейся ситуации.

То, что они воспользовались кандалами вместо наручников было достаточно внятным сигналом, и я прекрасно понимал, почему Мэдокс пустил их в ход.

Единственной ошибкой, которую они пока допустили, были так и не обнаруженные «Медвежьи пугала». Вот поэтому арестованным всегда устраивают в полиции полный стриптиз. Теперь, когда мы оказались в подземелье, Мэдокс вполне может этим заняться, а также напялить наручники, что станет для нас сигналом к активным действиям.

А пока Мэдокс и Карл, кажется, были очень заняты чем-то никак не связанным с нами. Но Лютер стоял возле двери со своей «М-16», поводя стволом, и мушка все время перемещалась с меня на Кейт и обратно. Холщового мешка нигде видно не было. Вероятно, Лютер его куда-то засунул по пути сюда. Значит, в комнате только оружие, нацеленное на нас.

Кстати, об оружии. Полуавтоматическое ружье Карла в ограниченном пространстве также имело большие преимущества — и это явилось лишним свидетельством их профессионального подхода к ситуации. Пуля из винтовки летит с огромной скоростью и способна пробить тело жертвы насквозь и ранить других, в которых вы вовсе не хотели попасть, а потом еще и рикошетировать от стен, превратившись в угрозу для самого стрелка и его приятелей.

По сути дела, «М-16» Лютера почти так же опасна для него самого, как и для нас. Тем не менее мне вовсе не хотелось, чтобы он стал из нее стрелять.

Что же до «кольта» Мэдокса, то в ограниченном пространстве с бетонными стенами это отличное оружие. При выстреле с близкого расстояния он проделает в вас огромную дыру, а скорость пули на выходе не так уж высока, чтобы ранить кого-то стоящего позади предполагаемой цели. И еще: если эта тупоносая пуля попадет в бетонную стену, у нее больше шансов расплющиться, чем срикошетировать.

Проанализировав все это, я пришел к выводу, что мы с Кейт сидим в полном дерьме и надежда на «пугала» все больше испаряется.

— Встаньте на колени, — скомандовал Мэдокс. — Руки на голову.

Я приподнялся, встал на колени, держа руки на голове, и Кейт проделала то же самое. Мы были футах в десяти друг от друга. В комнате царил полумрак. Мы встретились взглядами. Она опустила глаза туда, где было спрятано ее «пугало» — в джинсах или трусах, вероятно, сразу за «молнией», — и снова взглянула на меня. Я чуть качнул головой. «Нет, еще не время, — имелось в виду. — Я дам тебе знак».

Когда глаза привыкли к слабому освещению, я огляделся по сторонам.

Мэдокс сидел спиной к нам перед каким-то электронным устройством, находившимся возле дальней от меня стены. Я решил, что это и есть СНЧ-передатчик. Эврика. Ну и что теперь?

Лютер по-прежнему торчал возле двери, целясь из винтовки в нас с Кейт.

Карла не было видно, но я слышал его дыхание позади нас.

Комната была обставлена скудно и чисто функционально, как рабочий кабинет. Здесь явно и размещался штаб атомной войны, затеянной Бэйном, где он мог встретить Судный день и звонить хоть по всему миру, выясняя, кто остался после Большого взрыва. Здесь у него, видимо, имеется и биржевой телетайп, чтобы наблюдать, как растут котировки акций его военно-промышленных и нефтяных компаний.

Все семидесятые-восьмидесятые годы меня мучила загадка, зачем люди хотят выжить после ядерного холокоста. Сам-то я никогда не строил далеко идущих планов на постъядерный период, ограничиваясь мыслями о банке маринованного чили и бутылке пива.

Но если быть до конца честным по отношению к Бэйну, следует признать — все это по большей части устроено по проектам его бывшей жены. Интересно, что с ней потом произошло? Или ее тоже засунули в измельчитель?

Я заметил, что на обшитой деревянными панелями стене справа от электронного устройства висели три плоских телеэкрана на поворотных кронштейнах. В обстановке, где все оставалось в стиле восьмидесятых, новенькие экраны выглядели совершенно не к месту.

Слева от консоли передатчика стоял стеллаж с шестью более старыми телевизорами, они были включены, и черно-белое изображение на их экранах все время менялось. Я понял, что это мониторы системы наружного наблюдения, и вычленил караулку и сам большой дом, снимаемый камерой от ворот, потом объектив переместился на генераторную и так далее.

Значит, и Мэдокс, и мы с Кейт сразу узнаем, если на выручку явится кавалерия. Однако пока на территории «Кастер-Хилл» царили спокойствие, мир и тишина.

Меня все время терзала малоприятная мысль, что, если даже полиция штата или ФБР прорвутся сквозь ворота и выломают двери охотничьего дома, никто не найдет нас тут, внизу.

И даже если Шеффер вспомнит, что где-то на территории должно размещаться ядерное убежище, то, по всей вероятности, обыщет цокольный этаж самого дома и вполне может принять одно из его помещений за это самое убежище.

Он ни за что не обнаружит гидравлический подъемник под карточным столом, а если каким-то чудом и обнаружит, ему потребуется немало времени, чтобы вызвать сюда команду взрывников и с их помощью высадить стальную банковскую дверь.

Вот так. Мы по уши в дерьме. Даже глубже. Оставался только один способ выбраться отсюда — тот, к которому я пришел нынче после обеда: этот подонок и его подручные должны умереть здесь и сейчас, прежде чем убьют нас, прежде чем Мэдокс взорвет четыре ядерных устройства где-то в мусульманских странах.

Мэдокс повернулся к нам и осведомился:

— Джон, вы уже поняли, что сейчас произойдет?

— Полагаю, вы намереваетесь послать СНЧ-сигнал на четыре приемника, приделанных к детонаторам ядерных бомб, упакованных в четыре чемодана.

— Правильно. Я уже начал передавать этот сигнал.

Вот дерьмо-то!

— Придвиньтесь-ка ближе. На коленях. Давайте.

Мы с Кейт, не вставая с колен, начали перемещаться ближе к консоли, пока стоявший позади нас Карл не скомандовал:

— Стоп!

Мы остановились.

— Видите эти три окошка? — спросил Мэдокс.

Он указал на черную коробку, стоявшую на верхней панели электронной консоли. В одном окошке этого ящика с головокружительной быстротой мельтешили красные буквы, выдаваемые светодиодами.

— Я уже послал первую букву трехбуквенного кодового сигнала, который взорвет ядерные устройства, — пояснил Мэдокс. — Я мог бы, конечно, поставить в каждом из чемоданов часовой механизм, но тогда время взрыва устанавливается заранее и уже ничего нельзя было бы изменить. Поэтому я предпочел взрыв по сигналу, что означает использование моего СНЧ-передатчика, который идеально подходит для подобной задачи и не подвержен воздействиям извне.

— А знаете, Бэйн, с помощью СНЧ-волн можно вести разведку на нефть, — сообщил я.

Он улыбнулся:

— Да, вы неплохо поработали над своим домашним заданием. Но мне не нужно вести разведку на нефть. Я и так знаю, где она имеется, а нынешние ее владельцы очень скоро сгорят в ядерном взрыве.

— А почему вы это делаете?

Он внимательно посмотрел на меня:

— Ну вот, опять этот вопрос! — Он закурил сигарету и продолжил: — Итак, почему. Да потому что мне до смерти осточертела вся эта череда бессильных президентов, постоянно целующих арабов в задницу.

Надо полагать, ему и самому пришлось целовать арабов в задницу и это расплата за былые унижения. Я был готов согласиться с ним.

— Знаете, Бэйн, мы с Кейт у себя на работе сталкиваемся с этим почти ежедневно. К нелегальным иммигрантам-мусульманам принято относиться так, словно это юристы, поднаторевшие в толковании конституционных норм. Подозреваемые в терроризме с головы до ног прикрыты адвокатами, в любое время готовыми вчинить иск за незаконный арест. — И я продолжил свою молитву, перечисляя проблемы в нашей работе, но — вот ведь странно! — Мэдокса это, кажется, совершенно не заинтересовало. И я завершил выступление, заявив: — Я понимаю ваше неудовольствие и раздражение, но взрыв четырех ядерных бомб в исламских странах эту проблему не решит. Он ее лишь усугубит.

Он рассмеялся, что мне показалось весьма странным.

Потом снова повернулся на своем стуле, нажал несколько клавиш на клавиатуре консоли и пояснил:

— Каждую букву следует зашифровать с помощью четырехбуквенного кода.

— Верно, — кивнул я. — Может, об этом и поговорим?

Мэдокс меня, кажется, не слышал, занятый анализом показателей всех этих шкал и циферблатов и какими-то сигналами, доносившимися из наушников, которые он то и дело подносил к уху.

Тут я увидел, что в первом окошке черного ящика перестали мелькать вспышки и вместо них появилась яркая красная буква G.

— Когда полиция штата и ФБР явятся сюда, — заговорила Кейт, — то остановят генераторы и сшибут все столбы вашей антенны.

Мэдокс, продолжая свои электронные игры, ответил не оборачиваясь:

— Кейт, во-первых, они еще даже не выехали из управления, а оттуда сюда больше часа езды. Во-вторых, они не имеют понятия о том, что здесь происходит. В-третьих, даже если они доберутся сюда в течение ближайших тридцати минут, то все равно опоздают. — И объяснил: — Все будет кончено минут через двадцать.

Я заметил, что теперь и во втором окошке черного ящика замелькали красные буквы.

Мэдокс развернулся на своем стуле:

— Вот и вторая буква пошла в эфир, и четыре приемника в ядерных устройствах примут ее примерно через пятнадцать минут.

Я было решил, что он подначивает нас, намекая, сколько времени нам осталось, хотя мы и неплохо поработали над своим домашним заданием, и сказал:

— Примерно через тридцать.

— Нет, через пятнадцать. Именно столько требуется каждому СНЧ-сигналу, чтобы достичь Сан-Франциско и Лос-Анджелеса, а приемнику — расшифровать эти сигналы.

— Ближнего Востока, — поправил его я. — Тридцать минут.

— Да нет же! — нетерпеливо оборвал мистер Мэдокс. — Вы так и не узнали главного — и для меня это хорошая новость.

— И что же главное? — спросила Кейт.

— Главное — это планы «Грин» и «Адское пламя».

Мэдокс опять повернулся к нам спиной, проверил показания приборов и сообщил:

— Генераторы по-прежнему выдают шесть тысяч киловатт. — Он положил руку на клавиатуру. — И теперь все, что мне остается сделать, — это напечатать последнюю зашифрованную букву трехбуквенного кода.

Пока он это говорил, во втором окошке появилась и застыла красная буква О. Теперь код представлял собой сочетание GO.

Он заметил это и сказал:

— Ну вот, у нас уже есть буквы G и О. Ну и какое же слово является кодовым сигналом? Я что-то забыл. GOB? GOT? — Он засмеялся, глядя на нас через плечо. — Может, GOKO? ГОКО? Нет, слишком много букв. Помогите мне. Джон? Кейт? Пожалуйста. Господи, где моя память… А! Вот оно! GOD! БОГ!

Он явно веселился и наслаждался. И при этом все больше съезжал с катушек.

Мэдокс снова застучал по клавиатуре, и в последнем окошке тоже замелькали красные буквы.

— Итак, вот что сейчас происходит. Моя шифровальная программа через СНЧ-передатчик успешно направила буквы G и О на четыре приемника ядерных устройств, что подтверждают эти буквы в окошках черного ящика. Однако, как вам известно, требуется определенное время, пока СНЧ-волны достигнут этих приемников, а те их соответствующим образом расшифруют. Понятно?

Не думаю, что его действительно волновала наша осведомленность. Или он все еще пытался выяснить, что именно нам известно. Поэтому я ответил:

— Понятно.

— Действительно понятно? Я использую повторяющийся, автоматически сам себя корректирующий код, который передается непрерывно до тех пор, пока не будет принят весь кодовый сигнал. DOG не сработает. Только GOD инициирует взрыв. Понимаете?

— Не забудьте активировать свои изотопы, — напомнил я.

— Что? — Он посмотрел на меня, словно это я сошел с ума, и продолжил: — То же самое программное обеспечение используется в ВМФ для связи с нашим ядерным подводным флотом. Вероятно, вы про это знаете. Вам известно о маленьком эксперименте, который я проделал в восьмидесятых?

— Известно, — ответила Кейт. — Всему ФБР известно.

— Да неужели? Ну что же… это плохо. Но уже не имеет никакого значения. В любом случае, когда черный ящик покажет полный набор букв, GOD, то есть примерно через пятнадцать минут, все четыре приемника поймают полный трехбуквенный сигнал в нужной последовательности. Затем, еще через две минуты, если не произойдет никаких изменений в постоянно передаваемом сигнале, приемники пошлют электронные импульсы на четыре детонатора, подсоединенные к ним, и мы получим четыре великолепных ядерных взрыва. За что отдельное спасибо доктору Путову.

Мы с Кейт молчали.

Мэдокс закурил еще одну сигарету и посмотрел на черный ящик, в последнем окошке которого уже перестали мельтешить красные буквы. Теперь там горело красное D, и все сочетание читалось как GOD. БОГ. Мэдокс явно подразумевал под этим самого себя.

— Итак, три буквы пересылаются теперь через всю страну в постоянном, повторяющемся режиме.

Я все еще не понимал, почему он сказал «через всю страну». А может, уже понял, но не хотел себе в этом признаться.

Мэдокс щелкнул еще несколькими клавишами, и на большом экране возникли четыре зеленые цифры: 15:00. Потом нажал еще одну клавишу, и на экране начался обратный отсчет.

— Трудно точно сказать, сколько именно времени потребуется СНЧ-сигналу, чтобы его должным образом расшифровали приемники, но примерно минут пятнадцать. Потом, как я уже говорил, приемникам потребуется еще две минуты, чтобы убедиться в правильном восприятии постоянного и повторяющегося, самого себя корректирующего кодового сигнала. После чего — ба-бах! — И он громко хлопнул в ладоши.

Я-то уже чувствовал, что он сейчас проделает, а вот бедняга Лютер едва не написал в штаны.

Мэдокс, видимо, считал это очень смешным — и еще трижды хлопнул, но сюрприза больше не вышло, никто не подпрыгнул от неожиданности.

Да, этот парень явно свихнулся, и я рассчитывал, что Карл с Лютером начинают это понимать. И еще я был уверен, что Харри тоже в какой-то момент додумался, и, возможно, Карл с Лютером помнят, что с ним потом случилось.

Я перенес внимание на часы, показывавшие обратный отсчет: сейчас на них было тринадцать тридцать шесть, потом стало тридцать пять и так далее, — уходило время, оставшееся до ядерного экстаза Бэйна Мэдокса.

А тот прикурил новую сигарету от предыдущей, глянул на часы, потом на обратный отсчет, проверил показания каких-то приборов на консоли и осмотрел шесть мониторов системы наружного наблюдения.

Он, кажется, уже впал в маниакальное состояние, и это было понятно — настал час пожинать плоды многолетней работы.

Мне же делать было практически нечего, разве что стоять на коленях, держа руки на голове, наблюдая и слушая. Нельзя сказать, что мне уже наскучило смотреть, как разворачивается это ядерное действо, но я все же предпочитаю действовать, а не наблюдать.

Кстати, к вопросу о действиях. Карл по-прежнему находился позади нас, так что в данный момент о том, чтобы тянуться за «Медвежьим пугалом», которое успело съехать южнее моей задницы, речь пока не шла. Я, конечно, успею вытащить «пугало», но стану мертвецом до того, как соображу, где у него верх, и нажму кнопку на противоположном конце.

У Кейт было больше шансов засунуть руку в джинсы и достать эту штуку, не привлекая внимания Карла или тупоумного Лютера. И я заметил, что она напряглась, подумав о том же.

Она все время украдкой следила за Лютером, но не видела Карла, да и я не имел понятия, насколько внимательно он за нами наблюдает. И хотя Лютер страшно медленно ворочает своими тупыми мозгами, Мэдокс может в любой момент повернуться к нам и возобновить интересную беседу.

И вот вам — он повернулся:

— Вы, вероятно, считаете меня безумцем?

— Нет, Бэйн, мы совершенно уверены, что ты безумец, — ответил я.

Он начал было улыбаться, но потом сообразил, что у его солдат не должны возникнуть ненужные мысли, поэтому принял серьезный вид, словно с мозгами у него все в полном порядке.

— В истории мира не было великого человека, которого не считали бы безумцем. Цезарь, Аттила, Чингисхан, Наполеон, Гит… Ну, этот, кажется, и впрямь немного не в себе. Понимаете, о чем я?

— Я понимаю, что если вы считаете себя Наполеоном, то вам необходимо с кем-то об этом поговорить. Посоветоваться.

— Джон, я считаю себя лишь тем, кем на самом деле являюсь.

— Отличное начало, Бэйн.

— Не думаю, что вы в состоянии оценить мои действия, — заявил он и принялся живописать великих людей, изменивших судьбы мира, включая какого-то польского короля по имени Ян Собеский, безвозмездно спасшего Вену от турок. Но мне-то до этого какое дело, Бэйн?

А часы обратного отсчета между тем показывали уже одиннадцать тринадцать и продолжали тикать.

Кейт воспользовалась паузой — Мэдокс прикуривал очередную сигарету — и спросила:

— А что такое «Адское пламя»?

Он выпустил несколько колец дыма, прежде чем ответить.

— Это особо секретный план правительства, вступающий в силу, если Америка подвергнется нападению с использованием оружия массового уничтожения. Это единственный по-настоящему разумный план из всех появившихся после эпохи ВГУ — взаимно гарантированного уничтожения.

Кейт тут же задала следующий вопрос:

— А какое отношение он имеет к тому… к тому, что сейчас происходит?

Он посмотрел на нее сквозь завесу сигаретного дыма и спросил:

— Значит, вы так ничего и не поняли, да?

Похоже, если мы неверно ответим на один из его вопросов — если он и впрямь сочтет, что мы ничего не понимаем, — то нас отправят за доктором Путовым и тем парнем из налоговой службы быстрее, чем хотелось бы. Именно поэтому я сказал:

— Нас проинформировали перед отправкой, но…

— Хорошо. Тогда рассказывайте.

— О'кей. Ну… «Адское пламя» — это секретный план, который вступает в силу…

— Джон, вы настоящий мастер вешать лапшу на уши, — перебил он. — Ладно, я сам вам расскажу. — И пустился в объяснения. По-моему, «Адское пламя» — это страшная штука, но в то же время вселявшая некоторые странные надежды. Самое страшное заключалось в том, что Бэйн Мэдокс знал малейшие детали этого секретного плана, подпадающего под категорию самых охраняемых государственных тайн, включая место захоронения трупов инопланетян, погибших в Росуэлле.[39]

А часы обратного отсчета уже показывали девять тридцать четыре, и пока я слушал излияния Мэдокса, цифры сменились на девять ноль-ноль, а затем на восемь пятьдесят девять.

Я схватывал практически все, а когда он перечислял исламские города, подлежащие уничтожению ядерным оружием, если план «Адское пламя» будет осуществлен, мне показалось, что сейчас у него начнется оргазм.

Он пребывал в полном экстазе, и у меня даже появилась надежда, что с ним случится обморок или сердечный приступ.

Добравшись до той части плана, которая предусматривала ядерный удар по высотной Асуанской плотине, он страшно вдохновился, замахал руками и воскликнул:

— Миллиарды галлонов воды! Озеро Насер и воды Нила смоют весь Египет и вынесут в Средиземное море шестьдесят миллионов трупов!

Бог ты мой! Бэйн, да ты же совсем спятил, мой милый!

Как мы ни были увлечены столь занимательной беседой, я все же умудрился зафиксировать два момента. Первое: Мэдокс засунул «кольт» во внутренний карман блейзера. И второе: Лютер выглядел весьма озабоченным, словно все это явилось для него откровением. Он даже закурил, а этого не следует делать, когда кого-то охраняешь. Особенно если винтовка болтается на плече стволом вниз, пока ты возишься с сигаретой и зажигалкой.

В комнате между тем стало дымно, и я уже собирался заявить, что дым «секонд-хенд» не слишком полезен для здоровья присутствующих, но тогда Бэйн Мэдокс непременно ответил бы, что нам с Кейт не следует строить долгосрочных планов.

Обратный отсчет дошел уже до семи двадцати восьми.

Где-то в комнате зазвонил телефон. Оказалось, что это мобильник Мэдокса, который он тут же достал из кармана:

— Мэдокс. — Потом послушал и подтвердил: — План «Грин» пошел. — За чем последовало: — Кайзер Вильгельм. — Видимо, тот тоже завязан в этом деле. Или, более вероятно, это кодовое сообщение, что все в порядке и он, Мэдокс, пока не арестован и не подвергается принуждению.

Потом он еще немного послушал и сказал:

— Хорошо. — Посмотрел на часы обратного отсчета и добавил: — Минут через пять-шесть, потом еще две минуты на расшифровку сигнала. Да. Отлично. И что будет на ужин? — Снова послушал и засмеялся: — Я, кажется, спасаю всех вас от участи более страшной, чем смерть. О'кей. Хорошо. Спасибо, Пол. — И в заключение: — Храни вас Господь.

Он выключил телефон и сообщил мне:

— Вам это должно понравиться, Джон. Президент и его гости сегодня развлекаются французской кухней. На ужин у них таймень, приготовленный на пару, под пикантным соусом. Так, ладно, на чем мы остановились?

— Прошу прощения, Бэйн. Я, кажется, утратил нить беседы, но вы…

— А-а, извините. Это был Пол Данн. Специальный советник президента по вопросам национальной безопасности. — И объяснил: — У них в Белом доме нынче небольшой интимный ужин. И это хорошо, поскольку президента и первую леди быстро эвакуируют из Вашингтона. И Пола вместе с ними.

— А разве там плохо готовят французские блюда?

Мэдокс рассмеялся:

— А вы и впрямь очень смешной! — Он сунул мобильник обратно в карман. — Для вашего сведения, у меня здесь внизу имеется своя антенна сотовой связи, а релейная вышка снова работает, но, к несчастью для моих бесплатных гостей, здесь присутствующих, система действует через скремблер и, стало быть, не прослушивается. Так на чем я остановился?

— На шестидесяти миллионах трупах, плывущих вниз по Нилу.

— Ага, верно. Крупнейшая катастрофа с самыми значительными человеческими жертвами во всей мировой истории. Не забудьте также про миллион, а то и больше наших друзей-мусульман, которых испепелят сто ядерных взрывов.

Я все еще не до конца его понял. То есть уяснил, что такое «Адское пламя». Правда, это была несколько чрезмерная, на мой взгляд, ответная реакция на ядерный взрыв, устроенный террористами в Америке. Однако кто я такой, чтобы судить? Каким образом Мэдокс, взорвав свои ядерные заряды в исламских городах, приведет в действие план «Адское пламя»? И тут до меня внезапно дошло. Не в исламских, а в американских городах! В двух городах Америки! Там, где сейчас находятся эти ядерные устройства, — в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско! Срань господня! Я посмотрел на Кейт. Она была бледна как полотно.

Мэдокс взял с консоли пульт дистанционного управления и включил все три телевизора с плоскими экранами.

Первый экран осветился, и я увидел студию новостных программ. Дама-диктор вещала про погоду, тыкая указкой в карту страны.

— Вашингтон, — пояснил Мэдокс и отключил звук.

На втором экране появилась другая новостная студия — какой-то парень вел обзор спортивных событий.

— Сан-Франциско, — сообщил Мэдокс и также убрал звук.

На третьем экране два ведущих новостной программы трепались о чем-то на фоне городского пейзажа, и мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы узнать центр Лос-Анджелеса. Мэдокс послушал их и посмотрел на часы:

— О'кей, сейчас у нас здесь девятнадцать пятьдесят шесть — значит, на западном побережье шестнадцать пятьдесят шесть. — Он взглянул на часы обратного отсчета, показывавшие четыре сорок восемь, сорок семь, сорок шесть, сорок пять… и сказал: — Итак, осталось пять-шесть минут, и последняя буква D достигнет приемника. Потом еще две минуты на расшифровку сигнала. — И, помолчав, добавил: — GOD. БОГ.

Я прочистил глотку.

— Вы что… вы и впрямь?..

— Не можете выговорить?

— Какого дьявола вы задумали?

— А как вам кажется?

Я не ответил. Кейт тоже не произнесла ни звука.

Он откинулся на спинку своего крутящегося стула, скрестил ноги и закурил новую сигарету.

— Это план «Грин». Чтобы ввести в действие «Адское пламя». Поняли? Четыре ядерных заряда в чемоданах — два в Лос-Анджелесе, два — в Сан-Франииско. Они обошлись мне в десять миллионов баксов. Плюс обслуживание.

Он снова оглянулся на отсчитывающие последние минуты часы.

— Они взорвутся меньше чем через шесть минут. — И повернулся к нам. — После чего вступит в действие план «Адское пламя», ответный удар, и мы сметем всех этих мусульманских сукиных детей с лица земли за то, что они сделали в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско… — Он вдруг замолк, словно до него внезапно что-то дошло. — Я и забыл… Это я взорву Сан-Франциско и Лос-Анджелес. — И рассмеялся.

Срань господня!

— Бэйн, — сказал я, — ради Бога, так же нельзя…

— Заткнись, Джон. Ты сейчас несешь то же самое, что и Харри. А когда закроешь пасть, подумай, как это будет прекрасно. План «Грин». План «Адское пламя». Почему «Грин»? Почему «зеленый»? Да потому что… — Он повернулся к плоским экранам. — Видишь бегущую строку на канале Лос-Анджелеса? Что там написано? Уровень опасности — «оранжевый». А знаешь, что там будет написано в ближайшем будущем? Уровень опасности — «зеленый». Постоянно «зеленый». Понял? И тебя больше не станут обыскивать в аэропортах… ну, вообще-то ты туда никогда больше и не попадешь… Но подумай обо всех наших соотечественниках — американцах, вынужденных проходить досмотр в аэропортах.

Он продолжал развивать эту тему, а я смотрел новостные сообщения из Лос-Анджелеса и Сан-Франциско в надежде узнать, что заговор раскрыт в обоих городах. Но ведущие уже начали закругляться. Я молился, чтобы капитанов и вторых пилотов Мэдокса вместе с их чемоданами уже обнаружили, но шансов становилось все меньше и меньше.

— Бэйн, — сказал я, — в правительстве узнают, что это ты, а вовсе не террористы…

— В любом случае уже слишком поздно. «Адское пламя» защищено от вмешательств и запускается в действие одним нажимом на кнопку.

— Бэйн, они же явятся сюда за тобой!..

— Знаешь что? Мне на это будет наплевать, когда я узнаю, что мир ислама лежит в ядерных руинах. Я готов принести себя в жертву за свою страну, свою веру…

— Ты что, совсем с ума спятил?! Ты же убьешь миллионы американцев, миллионы мусульман, ни в чем не повинных…

— Заткнись, мать твою! — Он быстро оглянулся на Карла и Лютера: — Цель оправдывает средства.

— Ничего подобного!..

Он возвысил голос:

— Именно так! Мы сейчас стоим на пороге нового мира! Или ты слишком глуп, чтобы это понять?!

— Мне бы пописать, — сказала вдруг Кейт.

Мэдокс посмотрел на нее.

— Что?

— Пописать. Пожалуйста. Я уже не могу терпеть. Мне бы не хотелось намочить здесь… Описаться.

Мэдокс, кажется, был несколько раздражен:

— Я тоже не желаю, чтобы вы описались, особенно учитывая огромную работу, проделанную здесь по установке системы очистки воздуха. — И приказал Карлу: — Присмотри за ней.

— На четвереньки! Повернитесь! — скомандовал тот.

Кейт подчинилась, и Карл сказал:

— Вон туда.

Она выпала из моего поля зрения, но я слышал, как охранник прошел через комнату и позади меня раздался скрип открываемой двери.

Мэдокс наблюдал за происходящим, как и Лютер, который опять полез за своими сигаретами.

— Валяйте, — раздался голос Карла. — Я не буду закрывать дверь.

Вот он, нужный момент. Карл следил за Кейт, стоя ко мне спиной, Мэдокс смотрел то на часы обратного отсчета, уже показывавшие три двадцать шесть, то на мониторы системы наблюдения, которые по-прежнему не вызывали беспокойства, то на плоские экраны телевизоров, где все тянулись новостные программы.

Лютер сосредоточил внимание на открытой двери в ванную.

Я оглянулся. Карл стоял у двери, с нацеленным на Кейт ружьем, а она стояла перед раковиной умывальника, расстегивая пуговицу на поясе, а затем «молнию» джинсов.

Уж не знаю, что собирался увидеть Карл, но ожидало его нечто совершенно иное.

— Джон, тебе вовсе не надо смотреть, как писает твоя жена. Повернись обратно, — усмехнулся Мэдокс.

Я отвернулся от того, что сейчас должно было произойти — очень яркой вспышки света, — и зажмурился. Я был готов к этому, но, услышав, чуть не напустил в штаны.

Раздался оглушительный выстрел, заполнивший грохотом всю комнату, словно звук обладал огромной плотностью. Одновременно с этим комнату осветила слепящая вспышка, которую я увидел даже сквозь сжатые веки, и Карл вскрикнул от боли.

Я уже упал плашмя на пол, успев достать свое «пугало» и держа его в руке, но комнату заволок дым и я не видел ни Мэдокса, ни Лютера. И надеялся, что они меня тоже не видят. Я решил, что Лютер представляет более значительную опасность со своей «М-16», направил «пугало» в сторону двери и, едва уловив там какое-то движение, выстрелил.

Второй оглушительный звук заполнил комнату. Из трубки «пугала» вылетел сноп пламени, похожий на красный луч лазера, и взорвался, ударив в стену. Или в Лютера.

Не имело никакого значения, попал я в него или нет, поскольку все теперь наполовину ослепли, оглохли и совершенно точно потеряли ориентацию в пространстве.

Я повернулся и рванул через комнату туда, где увидел Карла, лежащего на спине. И попытался нащупать рядом с ним ружье, но тщетно.

Потом Кейт прокричала что-то, но я не расслышал, обернулся и увидел ружье у нее в руках.

По ковру гуляли язычки пламени, диван уже горел — вот что наделало «Медвежье пугало».

Я мельком увидел лицо Карла, вернее, то, что от него осталось, потом приподнялся и бросился на Мэдокса. Он лежал рядом со своим вращающимся стулом, дергаясь из стороны в сторону и явно потеряв ориентацию, но отнюдь не выведенный из строя. Я сделал слишком большой шаг для короткой цепочки ножных кандалов, запнулся и упал, потом поднялся на четвереньки и снова рванул к нему.

Прежде чем я до него добрался, Лютер встал и вскинул винтовку к плечу, готовый изрешетить меня пулями, но тут оглушительно грохнуло ружье, и Лютер в нарушение всех законов гравитации оторвался от пола и врезался спиной в стену.

Прежде чем он упал, Кейт выстрелила второй раз, и нижняя челюсть Лютера исчезла.

Я снова бросился на Мэдокса, который уже стоял на одном колене и держал в руке «кольт» сорок пятого калибра.

Он поднимал ствол, когда Кейт заорала:

— Брось оружие! Брось, или ты труп!

Время словно остановилось, пока Мэдокс обдумывал свои шансы. Кейт помогла ему принять решение, всадив заряд в потолок над его головой. И он бросил пистолет еще до того, как ему на голову посыпалась штукатурка.

Мы с Мэдоксом стояли на коленях на расстоянии футов пяти друг от друга. Кейт застыла футах в десяти сбоку, направив ружье Мэдоксу в голову.

В комнате воняло горелым порохом, в воздухе висел синеватый дым. Зрение мое почти пришло в норму, но перед глазами все еще плясали черные мушки, куда бы я ни посмотрел. Что до слуха, то ружейные выстрелы я слышал словно издали, но никаких других звуков в комнате не различал.

Я медленно поднялся на ноги, подхватил с ковра «кольт» Мэдокса и подошел к Лютеру, который сидел, привалившись к стене возле двери. Он был еще жив, но лучше бы не был, поскольку вряд ли выживет без нижней челюсти. Первый выстрел Кейт раздробил ему руку, но винтовка так и висела у него на ремне поперек груди. Я сорвал ее, переставил селектор огня с автоматического на предохранитель и забросил себе за плечо.

Кейт знаком велела Мэдоксу переместиться на ковер, и он улегся там, зарывшись лицом в толстый синий ворс, что было весьма неприятно, — я мог это подтвердить по собственному опыту.

Я посмотрел на часы обратного отсчета. До последнего момента, когда они покажут четыре нуля, оставалось полных две минуты.

Нужно было действовать в строгом соответствии с правилами и убедиться, что никто здесь больше не представляет опасности для нас с Кейт. И я подошел к Карлу, который был еще жив, но растерял некоторые части своего лица.

Я начал его обыскивать, но, к моему величайшему удивлению, он вдруг поднялся и сел, прямо как чудовище Франкенштейна на лабораторном столе. Я даже отпрянул.

А он поднялся на ноги, ослепший, не временно, а, судя по ожогам вокруг глаз, навсегда. Тем не менее Карл сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил оттуда «кольт» сорок пятого калибра.

Я хотел было сказать «Брось оружие!», но тогда он бы понял, куда стрелять, а время уходило! И я принял трудное решение — выстрелил ему в лоб.

Он был слишком здоровый, чтобы удар пули оторвал его от пола. Просто упал навзничь, как огромное подрубленное дерево.

— Пятьдесят восемь секунд, — произнесла Кейт.

Я подошел к Мэдоксу, уставившемуся на тело Карла, и спросил:

— Как это остановить?

Он повернул ко мне голову:

— Пошел на…!

— Ничего приличнее сказать не можешь? Кончай, Бэйн! Помоги мне! Как это остановить?

— Это нельзя остановить. Да и зачем тебе, Джон? Подумай хорошенько!

Должен откровенно признать, я подумал над этим, хорошенько подумал. Прости меня Господь, но я действительно подумал, а не оставить ли все как есть и пусть будет что будет.

— Сорок секунд, — раздался голос Кейт.

Я сразу пришел в себя и стал вспоминать, что Мэдокс говорил про СНЧ-сигнал, и, кажется вспомнил что-то насчет непрерывности и продолжительности и времени на его расшифровку. Может, если остановить сейчас передачу сигнала, прямо здесь, в самом передатчике, приемники не получат его подтверждения и не подадут импульс на ядерные детонаторы? Я не слишком хорошо разбираюсь в электронике, а вот в уничтожении и разрушении — весьма неплохо. И нам сейчас терять нечего, если не считать двух огромных городов, поэтому я отступил назад и велел Кейт сделать то же самое.

Электронные часы показывали ноль часов пятнадцать секунд, но я помнил слова Мэдокса: «СНЧ-сигнал может запоздать на минуту или две», а насколько мне было известно, двухминутный период расшифровки уже начался или, вернее, подходил к концу.

Я бросил взгляд на три плоских телевизионных экрана, но в Сан-Франциско, в Лос-Анджелесе и Вашингтоне не происходило ничего необычного.

— Джон! — позвала Кейт.

Часы обратного отсчета показывали четыре нуля, а в окошке черного ящика вспыхивали красные буквы: GOD — GOD — GOD.

Я поднял «кольт» и навел его на СНЧ-передатчик.

Мэдокс приподнялся и встал на коленях перед передатчиком, словно защищая его.

— Джон! — закричал он, подняв руки. — Не надо! Не делай этого! Умоляю! Спаси мир! Спаси Америку!..

Я выстрелил в передатчик три раза, целясь выше головы Мэдокса, и еще четыре раза в другие части консоли с электронным оборудованием, просто для полной уверенности. А затем Кейт всадила два своих последних заряда в уже дымящиеся электронные внутренности.

Освещение, приборы и циферблаты мигнули и погасли. Из консоли летели искры и тянулся дым. Слово «GOD» исчезло.

Мэдокс смотрел, как гибнет передатчик. Потом обернулся ко мне, взглянул на Кейт, снова на меня и прошептал:

— Ты все уничтожил. А ведь мог позволить свершиться. Ну почему ты такой кретин?!

У меня было несколько ответов, один лучше другого, про долг, честь и страну, или, например, еще вариант: «Если я такой кретин, то почему твой пистолет у меня?» — но я перешел прямо к делу и сказал:

— Это тебе за Харри Маллера!

И всадил последнюю пулю ему в голову.

Глава 51

Ключ я нашел у Карла в кармане, и мы сбросили кандалы. Мы также нашли его «кольт», и Кейт сунула его себе за пояс.

Потом мы молча стояли с ней рядом в заполненной дымом комнате и смотрели на экраны трех телевизоров.

Через несколько минут, когда пошла реклама и никаких срочных сообщений из Лос-Анджелеса и Сан-Франциско не последовало, я сказал Кейт:

— Кажется, там все нормально.

Она кивнула.

— Ты в порядке?

— В порядке. Только вот… оглушенная какая-то…

— Ты отлично справилась с этим делом, — помедлив, произнес я.

— Отлично? Черта с два! Я справилась с ним великолепно!

— Точно, великолепно. А вот интересно, где ты прятала свое «пугало»?

— Тебе этого лучше не знать.

— Верно.

С минуту помолчав, она спросила:

— Ты понимаешь, что это было? Понимаешь, что Мэдокс хотел сотворить?

Я посмотрел на электронную начинку консоли:

— Отчаянные времена требуют отчаянных действий.

— Джон… был такой момент… мне показалось, что ты заколебался.

— Честно?

— Ладно. Можешь не отвечать.

Но мне все-таки нужно было что-то сказать.

— Это все равно когда-нибудь случится.

— Не говори так.

Тогда я попытался пошутить:

— А почему бы нам не остаться здесь на несколько лет?

Она не ответила.

Я посмотрел на Бэйна Мэдокса, который по-прежнему стоял на коленях. Его голова откинулась назад и прижалась к консоли с электроникой. Серые пронзительные глаза были открыты, такие же немигающие и лишенные эмоций. И если не считать кровавой дырки в середине лба, казалось, будто он жив. И это было противно до дрожи.

Кейт заметила, что я смотрю на него.

— Ты должен был это сделать.

Что не соответствовало действительности, и мы оба об этом знали. Я хотел это сделать.

Я отвернулся от Мэдокса и осмотрел шесть мониторов системы наружного наблюдения. Там не было никакого движения, за исключением какой-то тени возле караулки. Видимо, это был Дерек. Потом я увидел проехавший возле генераторной джип.

— Они по-прежнему там, — сказал я Кейт. — И никакой полиции штата не видно.

Она кивнула:

— Значит, придется еще немного посидеть.

Мне не слишком хотелось болтаться рядом с двумя жмуриками, лежащими на полу, с дымящимися ковром и диваном, нюхая вонь от сгоревшей электроники.

К тому же Лютер издавал какое-то бульканье — я узнал этот звук. И хотя мало чем мог ему помочь, решил все же попытаться. Поэтому стал оглядываться в поисках прямого местного телефона, чтобы позвонить в управление полиции штата и вызвать «скорую помощь», не говоря уж о самих полицейских, которые могли бы арестовать Дерека со товарищи и вытащить нас из этого чертова подземелья.

Кейт продолжала смотреть на экраны телевизоров, время от времени поглядывая на висевшие на стене электронные часы.

— Кажется, там и впрямь все о'кей.

— Ага.

Я никак не мог найти телефон и уже хотел поискать его в других комнатах, но тут вспомнил про закрытую дверь, за которой слышал звуки работающего телевизора.

Я был все еще оглушен выстрелами «Медвежьих пугал», а следовало быть начеку.

Мой слух не полностью восстановился, да и Кейт не совсем оклемалась, поэтому мы не услышали шагов в коридоре и поняли, что уже не одни в помещении, когда рядом раздался голос:

— Так! Вот этого я точно не ожидал увидеть!

Я резко обернулся и лишился дара речи. Возле двери маячил призрак Теда Нэша.

Кейт тоже стояла пораженная, у нее даже челюсть отвисла.

В конце концов я все же сумел произнести:

— Ты же мертв.

— Вообще-то я прекрасно себя чувствую, — ответил он. — Извини, что так тебя расстроил.

— Я не расстроен. Просто страшно разочарован.

— Веди себя прилично, Джон. — Он посмотрел на Кейт: — Ну а ты как?

Она молчала.

Вот так. А ведь я знал, что ЦРУ тут замешано! Но даже в самых кошмарных снах и предположить не мог, что снова увижу Теда Нэша. А может, и предполагал…

Нэш огляделся, но не стал комментировать нанесенные повреждения и видневшиеся повсюду пятна крови, не обратил внимания на Лютера, умирающего в нескольких шагах от него, и труп Карла посередине комнаты. Тед всегда был хладнокровным малым. Но на Мэдокса он посмотрел внимательно.

— А вот этого действительно жаль.

Видимо, у нас были разные взгляды на усопшего.

— Так, — сказал он, скорее сам себе. — В Вашингтоне найдется немало людей, которые будут очень недовольны, узнав про это.

Мы с Кейт ничего ему не ответили, а я подумал об «М-16», висевшей у меня на плече, — как бы мне ее поднять и изготовиться к стрельбе.

Это не было приступом паранойи, поскольку Тед Нэш — убийца по своей сути, да к тому же не слишком обожает Джона Кори. Правую руку он держал в кармане спортивной куртки, словно красавчик из каталога модной одежды. Этакий, знаете, беспечный человек, сжимающий в кармане заряженный пистолет.

— Как ты тут оказался? — заговорила наконец Кейт.

— Я тут работаю.

— Но ты… ты же был в Северной башне…

— Я, как и ты, Джон, и некоторые другие, немного туда опоздал. — И философски добавил: — Судьба иной раз очень странно нами распоряжается.

— Ага, — ответил я. — Судьба — это мешок дерьма. Так что ты тут делаешь, Тед? Уж не хочешь ли сказать, что явился сюда остановить Мэдокса, но, как обычно, опоздал?

Он улыбнулся:

— Я сюда вовсе не для того явился, чтобы остановить Мэдокса. — И посмотрел в сторону покойника. — А вот вы, как я понимаю, именно за этим.

— Да нет, мы на ужин приехали.

И прежде чем мы продолжили этот увлекательный обмен остроумными колкостями, он вытащил свой пистолет — это оказался «глок», такой же, как у меня.

— Вы, ребята, и в самом деле все тут испортили.

— Да брось ты, Тед, — отмахнулся я. — Мы всего лишь спасли Сан-Франциско и Лос-Анджелес. — И добавил, чтобы до него дошло окончательно: — Мы герои. А плохие парни — мертвые.

Тед, кажется, начинал злиться — всегда бесился в моем присутствии, — а сейчас, когда он достал пистолет, все сразу поняли расстановку сил.

— Вы даже не представляете, насколько все испортили. — Он уставился на меня, потом оглянулся на Кейт. — Весь мир должен был вот-вот перемениться! Хоть это-то вы понимаете?! Понимаете?!

Он все больше заводился, так что я не стал отвечать на его глупый вопрос.

— Это был самый лучший, самый умный, самый смелый и решительный план, который у нас когда-либо рождался! Всего за один траханый день — один день, Джон! — мы могли бы полностью ликвидировать самую большую угрозу Америке. А вы — ты и эта сука — все испортили!

— Ну извини, пожалуйста. Мне правда очень жаль.

Кейт глубоко вдохнула и резко бросила:

— Во-первых, Тед, я не сука! Во-вторых, если правительство желает уничтожить ислам с помощью ядерного оружия или пригрозить им, оно не должно инсценировать атаки террористов на два американских города, в которых погибли бы миллионы американцев…

— Заткни пасть, мать твою так! Кому какое, на хрен, дело до Лос-Анджелеса и Сан-Франциско?! Только не мне! И не вам! Не пудри мне мозги всей этой высокопарной чушью, Кейт! У нас был шанс раз и навсегда покончить с мусульманским дерьмом, а ты и этот гребаный клоун, твой муж… — Тут он посмотрел на меня и заметил у меня на плече винтовочный погон и черный обрез ствола «М-16», торчавший из-за моей спины. Затем навел «глок». — Сними эту траханую винтовку! Не прикасайся к ней! Вообще ни к чему не прикасайся! Наклонись вбок, чтобы она соскользнула на пол. Давай!

Я наклонился влево, лихорадочно соображая, как перехватить винтовку, сбросить предохранитель и выстрелить в него прямо от бедра.

По всей видимости, мистеру Нэшу надоела моя медленная реакция.

— Ладно, Джон, — сказал он. — Не дергайся. Просто стой и жди смерти. — Он поднял «глок» и прицелился мне в грудь. — Еще одно напоследок. Я нажал на нужные кнопки, чтобы сюда направили именно тебя. Рассчитывал, что тут прикончат вовсе не беднягу Харри Маллера. Но секунды через три ты все равно последуешь за ним. И еще одно. — Он мотнул головой в сторону Кейт: — Я ведь и впрямь трахал ее…

Я услышал оглушительный грохот, но не увидел вспышки из ствола его пистолета. Вместо этого он подбросил оружие в воздух. Так мне, во всяком случае, показалось. Тело Теда отлетело назад, словно кто-то пнул его в грудь, и он врезался спиной в стену рядом с Лютером. И пока сползал по стене на пол, Кейт опустошила весь магазин «кольта» сорок пятого калибра, принадлежавшего Карлу, всаживая в тело Теда Нэша пулю за пулей, отчего оно всякий раз дергалось и подпрыгивало.

Я наблюдал, как она выпустила три последние пули без намека на истерику или ярость. Здоровенный автоматический пистолет она держала совершенно правильно, чуть согнув колени и вытянув вперед обе руки — прицелилась, нажала на спуск, выстрелила; перевела дыхание, прицелилась, нажала на спуск. И так до тех пор, пока затвор не замер в крайнем заднем положении — магазин был пуст.

Я подошел к ней, чтобы забрать пистолет, но она отшвырнула его в сторону.

— Спасибо, — сказал я.

Она продолжала смотреть на окровавленное тело Нэша и медленно произнесла:

— Я не сука, Тед!

Надо мне постараться больше не пользоваться этим словом, когда мы ссоримся.

Глава 52

Я нашел местный телефон и дозвонился до майора Шеффера. Оказалось, он совершенно не в курсе дела — не имеет понятия, где мы и что происходит.

Я выдал ему весьма отредактированную версию, в рамочках «знаешь лишь то, что тебе положено знать», сообщив о трупах и разрушениях, после чего запросил помощь в виде полицейских, медиков, экспертов-криминалистов и его самого.

Потом мы с Кейт, вооруженные винтовкой Лютера и «глоком» Нэша, к счастью, полностью заряженным, обследовали остальные комнаты подземного жилого комплекса, фотографии которого вполне могли бы украсить журнал «Лучшие дома и убежища на случай ядерной войны».

Мы нашли холщовый мешок со своим барахлом и рассовали его по карманам.

В положении беспомощного пленника нет ничего интересного или поучительного, особенно если ваши тюремщики — склонные к убийствам психопаты. Поэтому я не могу понять «стокгольмского синдрома», когда пленник отождествляет себя с тюремщиком и даже сочувствует ему и тем бредням, которые тот несет в оправдание своего плохого поведения.

Однако действия и бредни такого психа то и дело находят живой отклик у пленника, совпадая с его устремлениями и мыслями, сокрытыми в самых темных уголках сознания.

Но хватит об этом.

Мы с Кейт нашли бар мистера Мэдокса, оказавшийся уменьшенной копией того, что располагался наверху, и она стырила оттуда бутылку «Дом Периньон» урожая 1978 года, которую тут же откупорила и налила себе полный стакан.

Я обнаружил несколько бутылок теплого пива «Карлштадт», качество которого с возрастом вовсе не улучшается, — оно и оказалось мутным, что немудрено, поскольку хранилось с 1984 года. Но все равно оказалось весьма кстати.

Относительно мистера Теда Нэша можно было констатировать, что это был его второй и, есть надежда, последний выход из царства мертвых. Я насчитал в его теле семь дырок — целых семь! Совсем неплохой результат — семь попаданий из восьми выстрелов. Сказать по правде, я себя глупо чувствовал, пытаясь нащупать у него пульс, и Кейт спросила, за каким чертом мне это понадобилось. Но я очень хотел убедиться окончательно.

И еще по поводу Теда Нэша. За какие-то три минуты он ухитрился здорово меня взбесить. Во-первых, я не клоун, Тед, и моя жена не сука! Что же касается остального… ну, что было, то было. Даже Кейт может ошибиться в своих отношениях с мужчинами. Ведь не все же ее бойфренды звались Джон Кори.

Она, должно быть, догадалась, о чем я подумал, и, прикончив еще один стакан шампанского, заявила:

— Этого никогда не было. Он наврал.

Ну, у покойного Теда подтверждения не спросишь, так что я просто заметил:

— Эти цэрэушники всегда врут.

— Можешь мне верить.

У нее был «глок» Теда, поэтому я сказал:

— Я тебе верю, милая.

Тут она вспомнила, что является юристом и агентом ФБР.

— Я смогу оправдаться за первый и второй выстрел — заявить, что это была самооборона. Но остальные шесть объяснить трудновато.

— Давай скажем, что Тед поспорил, будто ты не попадешь в него все восемь раз. С удовольствием возьму на себя почести за его убийство.

— Спасибо, только… я сама справлюсь.

Мы вернулись в комнату с СНЧ-передатчиком, глянули на мониторы системы наблюдения и убедились, что люди Шеффера уже прибыли в своих машинах, с полицейскими опознавательными знаками и без таковых, а с ними и «скорая помощь» и стоят перед закрытыми воротами.

Странно, но ворота им никто не открыл, и первая машина вышибла их своим передком.

Потом два полицейских в форме прошли в караулку, и через несколько минут санитары «скорой помощи» вынесли оттуда на носилках чье-то тело и задвинули в свою машину.

— Это что такое? — удивилась Кейт.

— Думаю, Дерек умер.

— Умер?

— Ага. Мэдокс приказал ему прибрать в доме и избавиться от «доджа» Руди. Но ему вовсе не хотелось, чтобы Дерек потом всем об этом рассказывал или сообщил, где располагается ядерное убежище… Ну вот он и велел кому-то от него избавиться.

— Бэйн Мэдокс, кажется, обо всем успел позаботиться.

— Кое о чем не успел. И уже никогда не успеет.

Мы дали им пятнадцать минут, чтобы все стратегические позиции наверху наверняка заняли нужные люди, потом взобрались по винтовой лестнице, нашли выключатель гидравлического подъемника и выбрались в игровую, полную чистого, свежего воздуха.

Затем достали свои удостоверения и, размахивая ими, пошли от одного полицейского к другому, пока не оказались в большой комнате, где майор Шеффер устроил командный пункт, установив там рацию и собрав нескольких своих ребят. Кайзер Вильгельм спал возле камина, посапывая и попердывая.

— И что, скажите на милость, тут происходит? — уставился на нас Шеффер.

— Убийство Харри Маллера раскрыто. Это сделали Бэйн Мэдокс и Карл, его дворецкий.

— Да ну? А где Мэдокс?

— В ядерном убежище.

— Мы обыскали подвал дома.

Я объяснил, как найти убежище, и добавил:

— Там три трупа и один серьезно раненный.

— Чьи трупы?

— Мэдокса, Карла и еще одного парня.

— Мэдокс мертв? И отчего же он умер?

Я ответил уклончиво:

— Пошлите туда своих криминалистов. И еще — раненому нужна помощь.

Шеффер взял рацию и отдал приказания касательно убежища.

А я дал ему еще один совет:

— Надо бы разоружить и запереть всех тутошних охранников.

— Они уже разоружены и заперты в своей казарме. Сидят под охраной.

— Отлично.

— А что у нас на них имеется?

— Они соучастники и свидетели убийства Харри. Скажите им, что их босс убит, и увидите, как они сразу запоют.

Он кивнул.

— Эти три дизеля и генераторы крутились на полную мощность, и мы их выключили. Вы узнали, для чего они?

— Ну, Фред оказался прав: для подлодок.

— Как?..

— Извините, майор, — подключилась Кейт, — но это подпадает под категорию секретной информации, относящейся к вопросам национальной безопасности.

— Да ну?

Я сменил тему, вернувшись к убийствам, и сообщил Шефферу:

— Не ищите здесь Путова.

— Почему?

— Да потому что, по словам покойного мистера Мэдокса, он убил своего гостя доктора Путова и засунул его тело в измельчитель для веток.

— Что?!

— Ну, если хотите знать, Путов получил по заслугам. Больше ничего сообщить не могу. Скажите экспертам-криминалистам, чтобы особое внимание обратили на этот измельчитель. А если там пусто, можно подумать о сборе медвежьего дерьма и поискать в нем остатки ДНК доктора Путова…

— Я не совсем понимаю… — пробормотал Шеффер.

— Послушайте, — перебил я, — а что случилось с парнем в караулке?

— Он мертв.

— Дерек, да?

— Так было написано на его нагрудной табличке. Криминалисты предполагают отравление. Может, какой-то невротоксин. Парень корчился как эпилептик, прежде чем умер.

— Надеюсь, этой дряни не было в «поросятах», — сказал я Кейт.

— Мы не обнаружили никаких «поросят», — сообщил Шеффер. — Но на столе в караулке стоял кофейник со свежесваренным кофе, а этот парень выронил кружку и разлил остатки на стол. Так что яд, вероятно, был в кофе. Его отправили на токсикологический анализ.

— Мэдокс обо всем позаботился, — произнесла Кейт.

— Больше не позаботится.

— А здесь есть кто-нибудь из ФБР? — спросила она у Шеффера.

— О да! Они устроили собственный командный пост. — Он мотнул головой вверх и пояснил: — В кабинете Мэдокса. И ваш приятель Гриффит тоже там. И все еще хочет вас видеть.

— Пойдем поздороваемся с приятелем, — предложила Кейт.

— О'кей, — согласился я и бросил Шефферу: — Увидимся позже.

— Вы пропахли дымом, да и выглядите просто ужасно, — заметил он. — Что там у вас произошло?

— Это слишком длинная и совершенно безумная история. Давайте вернемся к ней потом.

— Вы должны оставаться на месте преступления, — напомнил он. — И помогать расследованию.

— Ага. Еще увидимся.

Я взял Кейт за руку, и мы вышли из комнаты.

По дому болталось не менее дюжины копов, явно не понимая, что им делать. Я предъявил одному из них свое удостоверение и спросил:

— Где тут кухня?

— Кухня? А-а, идите прямо по коридору.

— Спасибо.

— Нам нужно поговорить с Лайамом Гриффитом, — напомнила Кейт.

— Шеффер сказал, что он на кухне.

— Он в кабинете Мэдокса.

Я похлопал себя по уху:

— Повтори?

Мы нашли кухню, где никого не оказалось. Я заметил, что там и не пахнет приготовлением ужина, и указал на это Кейт.

— Ужин был всего лишь предлогом. Уловкой, — пояснила она.

— Да? Ни бифштекса, ни жареной картошечки?

— Мы зачем сюда пришли?

— Я проголодался.

— Может, принести тебе чашечку кофе из караулки?

— Конечно. И налей вторую — для себя. — Я открыл огромный, как в супермаркете, холодильник и обнаружил там сыр и нарезку.

— И как ты только можешь сейчас есть? — удивилась Кейт. — У меня желудок бунтует.

— Я проголодался. — Я вынул сыр и нарезку, подошел к кухонной мойке и умылся. Кажется, на мне остались отметки Мэдокса.

Пока я этим занимался, в кухню вошел Лайам Гриффит.

— Где это вас черти носили?

Я поднял голову от мойки:

— Кухонное полотенце не передадите?

Он помедлил и протянул мне полотенце.

— Что вы здесь делаете?

Я вытер лицо и ответил:

— Мы тут спасали планету от ядерного уничтожения.

— Да неужели? А что исполнили на бис?

Я передал полотенце Кейт, и она тоже подошла к мойке.

— А на бис мы прикончили одного вашего дружка. — Я развернул обертку чеддера и добавил: — Теда Нэша.

Мистер Гриффит молчал, но я видел по его лицу, что он ничего не понял.

— Но Тед Нэш погиб!

— Именно это я и говорю. Разве не замечательно звучит?

Он все еще не понимал, и я полностью уверился, что Лайам Гриффит, каким бы козлом он ни был, обо всем здесь происшедшем никакого понятия не имеет.

Кейт вытерла лицо и руки и пояснила:

— Он тогда не погиб в Северной башне. Но теперь мертв. — И добавила: — Я его застрелила.

— Что?!

— Мы пока ничего больше не скажем по этому поводу, — вмешался я. — Не хотите немного чеддера? Отличный сыр.

— А? Нет. — И он наконец добрался до главного: — А вам известно, что у вас обоих крупные неприятности? У меня приказ отвезти вас в Нью-Йорк, как только найду. Я вас нашел. И имею удовольствие сообщить, что вам грозят дисциплинарные взыскания и, надеюсь, даже нечто более серьезное.

И так далее.

Я, должно быть, съел полфунта сыра и нарезки, пока он распространялся на эту тему, и несколько раз демонстративно посмотрел на часы, намекая, что пора бы ему закруглиться.

Покончив с этим, он осведомился:

— Так что именно здесь произошло?

— Мы с Кейт нашли убийцу Харри Маллера.

— И кто же это?

— Бэйн Мэдокс, владелец этого дома, — ответила Кейт.

— И где он теперь?

— В ядерном убежище, — вступил я. — Мертвый. Я его застрелил.

Никакой реакции не последовало.

— И это все, что вам надо знать. И все, что мы можем вам сообщить.

— Ну хорошо… тогда вам следует ехать со мной.

— А куда вы едете, Лайам?

— Я вам уже сказал. Обратно в город. Вертолет ждет в аэропорту.

— Собственно, мы не имеем права покидать место преступления, — сообщил я. — Майор Шеффер…

— Хорошо, хорошо. Мы останемся здесь еще на час, пообщаемся с полицией штата, вы им расскажете, что тут произошло. А потом я потребую, чтобы вас выпустили под мою ответственность.

Я посмотрел на Кейт, она кивнула. И я сказал Гриффиту:

— Мы с Кейт ограничимся показаниями по поводу убийства Харри Маллера. Все остальное, что вы и полиция штата здесь увидели, подпадает под понятие государственной тайны и не подлежит обсуждению, пока мы не окажемся в доме двадцать шесть по Федерал-плаза. Понятно?

— Может, вы хотя бы намекнете, каким образом государственная тайна связана с тем, что Кейт убила офицера ЦРУ?

— Лайам, — заметила Кейт, — не думаю, что ваш допуск достаточно высок, чтобы знать об этом.

Он, кажется, несколько разозлился, но все же выдавил нечто похожее на шутку:

— Тед всегда высоко о вас отзывался, Кейт.

— Но не в последний раз, когда мы с ним разговаривали.

Ну, полным идиотом Лайам Гриффит все же не был, поэтому ответил:

— Вы оба либо навлекли на себя крупные неприятности, либо вас представят к награде. Так что я лучше помолчу, пока не пойму, что именно вас ждет.

— Видимо, сегодня единственный в году день, когда у вас пробуждается ум, — прокомментировал я.

На беседы с майором Шеффером, детективами из полиции штата и экспертами-криминалистами ушел еще час, в течение которого мы с Кейт танцевали вокруг основного вопроса: что же на самом деле происходило в этом бункере. Потом, посоревновавшись с Шеффером и Гриффитом «кто кого переписает», влезли в машину, взятую Лайамом напрокат, и поехали прочь, миновав по пути флагшток, где по-прежнему развевался американский флаг, освещенный прожектором, а под звездами и полосами висел вымпел Седьмого кавалерийского полка Бэйна Мэдокса.

Да, у меня были сложные чувства к этому человеку… но если бы он не убил Харри и если бы не собирался убить несколько миллионов других американцев, включая Кейт, меня и любого другого, вставшего на его пути, плюс еще миллионы мужчин, женщин и детей… Это был сложный человек, и мне понадобится немало времени, чтобы понять его сущность.

Мы также проехали мимо измельчителя для веток, и это некоторым образом вернуло меня к реальности. Значительные понятия — такие как, например, ядерный Армагеддон — всегда несколько абстрактны. А вот незначительные вроде этого измельчителя как раз и заставляют осознать, что такое Зло.

Ну вот, а потом мы прилетели в Нью-Йорк, и к тому времени, когда добрались до дома двадцать шесть по Федерал-плаза, нас уже ждали — с дюжину сотрудников нашей конторы, включая, естественно, Тома Уолша, и еще столько же из Вашингтона — все с открытыми блокнотами и диктофонами наготове.

Том Уолш тепло нас приветствовал:

— И чем я вообще думал, черт меня побери, когда вас туда направил?!

— А чем вы вообще думали, когда направили туда Харри Маллера? — осведомился я.

На это у него ответа не было, так что я задал следующий вопрос:

— Чья была идея послать на это задание меня одного?

Молчание.

— А я могу вам сказать. Идея принадлежала Теду Нэшу.

— Нэш мертв!

— Теперь — да. А вот я — нет.

— Но легко могло случиться и наоборот, — сообщила Тому Кейт.

Уолш посмотрел на нас обоих, явно не понимая, как на это реагировать: то ли притвориться ничего не понимающим, то ли изобразить ярость, то ли невинность. Кажется, он так ничего и не решил, поэтому отправился в туалет.

Собравшиеся, без сомнения, по-прежнему пребывали в полном недоумении по поводу происшедшего и нашего с Кейт нынешнего статуса — героев или уголовных преступников, — но я уловил, что парочка ребят из Вашингтона точно знает, в чем дело, но держит это при себе.

Нас несколько часов подряд допрашивали в кабинете Уолша все время менявшиеся команды из двух следователей, но мы с Кейт держались молодцом, отчитываясь обо всем, что произошло с того момента, когда мы появились в доме двадцать шесть по Федерал-плаза утром в День Колумба и говорили с Томом Уолшем. Припомнили даже наши беседы с Бетти в «Континентал коммьютэр» и с Макс и Ларри в фирмах, выдающих напрокат автомобили. Потом перешли к выяснению маршрутов реактивных самолетов Мэдокса в Управлении гражданской авиации и к решению отправиться в клуб «Кастер-Хилл», вместо того чтобы ехать в штаб-квартиру полиции штата. И так далее.

Ребят из ФБР вполне впечатлила наша инициатива, хорошие навыки и опыт расследования, но несколько обеспокоило полное пренебрежение полученными приказами, в результате чего мы превратились в беглецов и отщепенцев. Я надеялся, что в итоге они все же хоть что-то поймут.

И еще — по мере того как тянулась ночь, я все больше уверялся, что мы с Кейт здесь единственные, кого ничто больше не тревожит.

Интересно было также отметить, что следователи из ФБР остались по большей части недовольны смертью Бэйна Мэдокса — вдохновителя, организатора и основного свидетеля по делу о заговоре. Я, конечно, заявил, что это была самооборона, хотя, в сущности, удовлетворил собственную жажду мести. Конечно, пришив его, я таким образом лишь осложнил расследование заговора. Жаль, что ничего нельзя вернуть; я, естественно, поступил бы точно так же, но прежде успел бы себе напомнить, что действую непрофессионально.

Возможно, я вообразил себе невесть что, однако по меньшей мере два парня-фэбээровца из Вашингтона вовсе не казались расстроенными по поводу того, что Мэдокс замолчал навсегда.

О том, что Кейт застрелила офицера ЦРУ Теда Нэша, ни один из представителей ФБР вообще не сказал ни слова и не настаивал на продолжении допроса в этом направлении — странно, конечно, но понятно. Они не собирались касаться этого дела без соответствующего приказа свыше.

Приятно было смотреть, как Том Уолш вертится словно уж на сковородке. А еще веселее — сидеть в его кабинете, задрав ноги на кофейный столик, пока нас с Кейт допрашивали. Примерно в три часа ночи я выразил страстное желание освежить свое знакомство с китайской кухней, и один из агентов ФБР пошел искать открытую в этот час забегаловку. И нашел ее. Что ж, не каждый день оказываешься в центре внимания, так что следует выдоить из такого положения все возможное.

С этим делом можно было ковыряться сколь угодно долго, и я не имел ни малейшего понятия, куда это приведет или насколько высоко тянутся нити заговора, связанного с планом «Грин». И конечно же, мы с Кейт никогда этого не узнаем.

На рассвете два агента ФБР отвезли нас домой и пожелали спокойной ночи, хотя было уже утро.

Вернувшись в свою квартиру, мы вышли на балкон и стали смотреть, как над Нижним Манхэттеном поднимается солнце. И вспоминали утро 12 сентября 2001 года со столбами черного дыма, закрывающими солнце не только Нью-Йорку, но и всей стране.

— Как нам хорошо известно по нашей работе, — сказал я Кейт, — любой акт насилия и любое убийство — это месть за убийство, совершенное прежде, и предлог для будущего насилия.

Она кивнула:

— Знаешь… я хотела уйти с этой работы… уехать куда-нибудь в другое место… Но теперь, после случившегося, останусь здесь и буду делать все, что могу…

Я посмотрел на нее, потом на Нижний Манхэттен, где когда-то стояли башни-близнецы, и сказал то ли ей, то ли самому себе:

— Интересно, увидим мы с тобой когда-нибудь «зеленый» уровень террористической опасности?

— Сомневаюсь. Но если будем работать в этом направлении, то по крайней мере не допустим, чтобы он стал красным.

И самое последнее. Агенты ФБР в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско нашли в гостиницах пилотов и чемоданы с ядерными бомбами. Собственно, один из вторых пилотов сидел на таком чемодане и смотрел телевизор, когда в его номер ввалились фэбээровцы.

И самое-самое последнее. Я оказался в подвешенном состоянии со счетом на три тысячи долларов, который нам прислали из «Дела». Как и предрекала Кейт, наша бухгалтерия и слышать не хотела никаких объяснений. Да и Уолш не стал нас защищать, так что мы с Кейт теперь гораздо реже питаемся в городе, чем хотелось бы.

Нам еще предстоит поездка в штаб-квартиру ФБР, в округ Колумбия. Там нас подвергнут самому полному, полнее некуда, допросу, мы сделаем свои заявления и напишем рапорты.

Что касается исполнительного совета клуба «Кастер-Хилл», то единственные сообщения, появившиеся в прессе — да и то в виде кратких заметок, — были о том, что заместитель министра обороны Эдуард Уолфер ушел в бессрочный отпуск; Пол Данн, советник президента по вопросам национальной безопасности, оставил свой пост; генерал Джеймс Хокинс вышел в отставку.

Эти три события, взятые по отдельности, особого внимания не привлекли и не вызвали никакой реакции в вечно бдительных средствах массовой информации. И мы с Кейт все еще ждем более интересных и поразительных новостных сообщений об этих ребятах — например об их аресте. Но пока что Данн, Уолфер и Хокинс не появились на первых полосах газет или в шестичасовой новостной программе телевидения, и я не удивлюсь, если никогда больше ничего о них не услышу, несмотря на то, что́ мы с Кейт рассказали ребятам из ФБР. Может, они просто потеряли свои записи этих бесед.

Что же касается четвертого члена исполнительного совета, офицера ЦРУ Скотта Лэндсдэйла, то отсутствие новостей совсем не обязательно означает дурные новости. Этот парень по-прежнему где-то там; этот Скотт — весьма изворотливая скотина, и если не попадет в очередную крупную неприятность, никто никогда о нем и не узнает.

Другой вопрос, вероятно, имеющий некоторое отношение к нашим делам: война с Ираком, кажется, приближается. Я воспользовался инсайдерской информацией, полученной от Мэдокса, и поставил на семнадцатое марта, что, как заявил мой букмекер, слишком осторожный прогноз и ставки сейчас три к одному. Если мне удастся утроить свою тысячу баксов, я погашу счет, присланный из «Дела». Надо еще прикинуть, кто заслуживает большего доверия — мой букмекер или Бэйн Мэдокс. Нелегкая задачка.

Одного только от нас никто так и не потребовал в Вашингтоне: объяснить, каким образом и почему Кейт застрелила офицера ЦРУ. По этому поводу самый главный представитель ЦРУ в АТОГ сообщил нам, что труп, обнаруженный в клубе «Кастер-Хилл», так и остался неопознанным, а офицер ЦРУ по имени Тед Нэш, которого мы когда-то знали, погиб в Северной башне 11 сентября 2001 года.

А я вовсе и не собирался спорить с ними по этому поводу, и Кейт тоже.

Я все еще много размышляю по поводу плана «Грин» и вполне уверен, что почти произошедшее уничтожение американского города или городов еще произойдет, рано или поздно. Но теперь уже придется гадать, кто это устроил.

Кстати, мне кажется — при этом я вовсе не желаю выглядеть параноиком! — что нам с Кейт выпало узнать, услышать и увидеть больше, чем нужно, чтобы и дальше жить в комфорте и спокойствии. Я, конечно, вовсе не предполагаю, что ЦРУ планирует нас ликвидировать, поскольку мы слишком много знаем про Скотта Лэндсдэйла или потому что Кейт застрелила офицера ЦРУ Теда Нэша. Но ведь точно сказать затруднительно, и вполне возможно, мы скоро купим собаку и будем осматривать свои машины, перед тем как включить зажигание.

В нашем деле невозможно перестараться с мерами безопасности, и всегда надо помнить, кто твои друзья и кто — враги. А если не способен этого понять, всегда держи оружие наготове.

Примечания

1

Традиционный федеральный праздник в США. Он проводится 12 октября в честь открытия Христофором Колумбом Нового Света 12 октября 1492 г. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Отдельные лица и группы людей, целенаправленно готовящиеся к возможным в будущем социальным и политическим катаклизмам и беспорядкам местного, регионального или всемирного значения. Запасают продовольствие и воду, учатся приемам выживания, самообороны, самообеспечения и т. д.

(обратно)

3

Участник войн против американских индейцев. Его отряд в 1876 г. был полностью уничтожен индейцами в бою у речки Литл-Бигхорн в штате Дакота.

(обратно)

4

Курортный и развлекательный центр на мысе Норт-Форк.

(обратно)

5

Английский писатель и публицист, автор романов-антиутопий «Скотный двор», «1984» и др., в которых разоблачается тоталитарное общество.

(обратно)

6

«Хоббит». Перевод Н. Рахмановой.

(обратно)

7

Операция американских войск в 1993 г. в Сомали против местного военного диктатора Мохаммеда Фарраха Айдада.

(обратно)

8

Американский корабль, подвергшийся атаке террористов-смертников в Адене в октябре 2000 г., в результате чего 17 американских моряков погибли и 39 были ранены.

(обратно)

9

Игра слов: аббревиатура NEACP (National Emergency Airborne Command Post) выглядит и читается почти так же, как английское слово kneecap, «коленная чашечка».

(обратно)

10

После секса (фр.).

(обратно)

11

Женское вокальное трио, исполняющее песни в стиле кантри. Популярно в США с конца 90-х гг.

(обратно)

12

Генерал, бывший президент Нигерии, диктатор, захвативший власть в результате военного переворота.

(обратно)

13

Вот вам, пожалуйста (фр.).

(обратно)

14

Рельефная кладка или облицовка здания камнями с грубо отесанной или выпуклой лицевой поверхностью.

(обратно)

15

Магазин модной одежды в Нью-Йорке на Пятой авеню.

(обратно)

16

Частная инвестиционная компания в Вашингтоне, с которой были тесно связаны президент Джордж Буш-старший и его госсекретарь Джеймс Бейкер.

(обратно)

17

Аллюзия на эпизод из фильма Орсона Уэллса «Гражданин Кейн» (1941). Умирая, Кейн вспоминает свою жизнь и санки под названием «Розовый бутон» как символ единственного момента в своем голодном детстве, когда он был счастлив. Далее, уже после его смерти, рабочие разбирают оставшиеся после него вещи и бросают в печь всякий хлам, в том числе и эти санки. И надпись на них — «Розовый бутон» — чернеет в огне и исчезает.

(обратно)

18

Герой фильма Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу», антимилитаристской сатиры на американское правительство времен «холодной войны».

(обратно)

19

26-й президент США в 1901–1909 гг.; до этого был губернатором штата Нью-Йорк.

(обратно)

20

Персонаж одноименного романа Йена Флеминга, маньяк с претензиями на мировое господство, противник Джеймса Бонда.

(обратно)

21

МЭД читается так же, как английское слово mad, «сумасшедший».

(обратно)

22

Сосиски, запеченные в тесте (фр.).

(обратно)

23

Знаменитая американская джазовая певица, исполняет песни в стиле блюз, соул, рок-н-ролл.

(обратно)

24

Игра слов: имя Санни читается так же, как английское слово sunny, «солнечный».

(обратно)

25

Игра слов: «вальдшнеп» читается так же, как английское слово woodcock, «деревянный член».

(обратно)

26

Да, да (фр.).

(обратно)

27

Пережаренное сливочное масло (фр.).

(обратно)

28

Приготовленные на пару (фр.).

(обратно)

29

Друзья (фр.).

(обратно)

30

Дело о взрыве самолета «Боинг-747» компании «Транс уорлд эйрлайнз», летевшего из Нью-Йорка в Париж и взорвавшегося в воздухе над районом к югу от Лонг-Айленда. Погибли 230 пассажиров. Истинная причина взрыва так и не была окончательно установлена: как считали многие, ею могла быть ракета, по ошибке выпущенная военными, или молния.

(обратно)

31

Около -3° по Цельсию.

(обратно)

32

Остров и курорт на Атлантическом побережье США к югу от Бостона.

(обратно)

33

Воинское звание в ВМФ США и Великобритании; соответствует капитану III ранга или майору сухопутных войск.

(обратно)

34

Американский писатель, автор более ста дешевых романов, весьма популярных в Америке в последние тридцать лет XIX в. Он воспевал и прославлял путь своих образцово-показательных героев к «американской мечте»: «из чистильщиков ботинок — в состоятельные люди».

(обратно)

35

Высший, верховный (главнокомандующий); неофициальный титул многих латиноамериканских диктаторов (исп.).

(обратно)

36

В некоторых французских словах данный знак означает открытую или закрытую гласную.

(обратно)

37

Американская писательница, автор книг по этикету.

(обратно)

38

Середина месяца в древнеримском календаре. Мэдокс намекает на то, что, по преданию, Юлию Цезарю было предсказано «беречься мартовских ид». Он не послушался предсказателя и был убит заговорщиками.

(обратно)

39

Считается, что в Росуэлле, штат Нью-Мексико, в 1947 г. разбился инопланетный корабль. Согласно слухам и сплетням, раздутым средствами массовой информации, американские военные спрятали трупы инопланетян и с тех пор держат всю информацию по этому инциденту в строжайшей тайне.

(обратно)

Оглавление

От автора

Часть I Пятница Нью-Йорк

  Глава 1

  Глава 2

Часть II Суббота Север штата Нью-Йорк

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

Часть III Суббота Норт-Форк, Лонг-Айленд

  Глава 6

Часть IV Суббота Север штата Нью-Йорк

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Часть V Суббота Норт-Форк, Лонг-Айленд

  Глава 11

Часть VI Суббота Север штата Нью-Йорк

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Часть VII Воскресенье Норт-Форк, Лонг-Айленд и Нью-Йорк

  Глава 15

Часть VIII Понедельник Нью-Йорк

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

Часть IX Понедельник Север штата Нью-Йорк

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

Часть X Вторник Север штата Нью-Йорк

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?