«Змея»

— Восемьдесят восемь, восемьдесят девять, девяносто, — считала про себя Джой, склонив голову и проводя расческой по золотому водопаду волос.

«Зачем? — спрашивала она себя. — Господи Боже, зачем я здесь?»

В распахнутую дверь видна была часть раскаленного солнцем двора и сосны на краю его.

«Господи Боже, — думала она, — как меня занесло в такое болото? Для чего мне причесываться? Будь я лысой, что бы от этого изменилось?»

— Девяносто два, девяноста три…

«А как этот скот хохотал мне в лицо… Я тогда едва не взорвалась! Мне хотелось умереть… Или убить его…»

Она сидела за кухонным столом, прислонив маленькое зеркальце к банке с вареньем. Вот уже больше часа она все смотрелась в зеркало и расчесывала свои роскошные золотые волосы. Зеркало было для нее источником силы и убежищем от давно терзавшего страха.

Родилась она в штате Луизиана, было ей двадцать восемь лет, только зеркало позволяло думать, что не дашь ей и двадцати пяти. На ферме она жила уже больше трех недель, и даже ночи не приносили ей покоя.

Все три года после свадьбы со Свэлом О’Нили она не видела никого из его родных. А приехав сюда, заявила, что эти трудные дни пережить им надо сообща. И действительно тогда так думала.

«Бедный Свэл, как ужасно с ним поступили», — говорила она Кэсу, его отцу, стараясь забыть издевательский хохот, которым муж встретил ее слова, что у нее больше нет ни гроша.

Ей и так было тошно при мысли о том, что ей уже двадцать восемь, что красота ее скоро увянет и не за горами жуткая старость. Издевательский смех мужа развеял ее последние надежды, она сломалась, в панике собрала последние доллары и помчалась на автобусе в Ривервью, где обитало семейство О’Нили. Куда же еще ей было ехать на шесть долларов?

Джесси О’Нили, неотрывно наблюдавшая за ней, перевела взгляд в окно. Палящее солнце висело прямо над фермой. По двору ковылял их большой охотничий пес Мехико, и тень под ним была похожа на чернильную лужу.

«Посмотрю, как там бобы, да поставлю хлеб в печь, — подумала Джесси, — вот-вот с поля вернутся».