«Змея»

Змея (fb2) - Змея [Big City Girl] (пер. И. В. Тополь) 503K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Чарльз Вильямс

Чарльз Уильямс Змея

1

— Восемьдесят восемь, восемьдесят девять, девяносто, — считала про себя Джой, склонив голову и проводя расческой по золотому водопаду волос.

«Зачем? — спрашивала она себя. — Господи Боже, зачем я здесь?»

В распахнутую дверь видна была часть раскаленного солнцем двора и сосны на краю его.

«Господи Боже, — думала она, — как меня занесло в такое болото? Для чего мне причесываться? Будь я лысой, что бы от этого изменилось?»

— Девяносто два, девяноста три…

«А как этот скот хохотал мне в лицо… Я тогда едва не взорвалась! Мне хотелось умереть… Или убить его…»

Она сидела за кухонным столом, прислонив маленькое зеркальце к банке с вареньем. Вот уже больше часа она все смотрелась в зеркало и расчесывала свои роскошные золотые волосы. Зеркало было для нее источником силы и убежищем от давно терзавшего страха.

Родилась она в штате Луизиана, было ей двадцать восемь лет, только зеркало позволяло думать, что не дашь ей и двадцати пяти. На ферме она жила уже больше трех недель, и даже ночи не приносили ей покоя.

Все три года после свадьбы со Свэлом О’Нили она не видела никого из его родных. А приехав сюда, заявила, что эти трудные дни пережить им надо сообща. И действительно тогда так думала.

«Бедный Свэл, как ужасно с ним поступили», — говорила она Кэсу, его отцу, стараясь забыть издевательский хохот, которым муж встретил ее слова, что у нее больше нет ни гроша.

Ей и так было тошно при мысли о том, что ей уже двадцать восемь, что красота ее скоро увянет и не за горами жуткая старость. Издевательский смех мужа развеял ее последние надежды, она сломалась, в панике собрала последние доллары и помчалась на автобусе в Ривервью, где обитало семейство О’Нили. Куда же еще ей было ехать на шесть долларов?

Джесси О’Нили, неотрывно наблюдавшая за ней, перевела взгляд в окно. Палящее солнце висело прямо над фермой. По двору ковылял их большой охотничий пес Мехико, и тень под ним была похожа на чернильную лужу.

«Посмотрю, как там бобы, да поставлю хлеб в печь, — подумала Джесси, — вот-вот с поля вернутся».

Отойдя, она заглянула в кастрюлю с бобами, сунула в печь маисовые лепешки и легко выпрямилась. Лицо ее разгорелось от жара, простенькое платье открывало колени. Цыпки на загорелых босых ногах еще более подчеркивали свежесть кожи. Заметив, что на нее смотрит Джой, улыбнулась в ответ. Та ведь так красива и так ласкова с ней, простой девчонкой, которой всего пятнадцать и которая даже не мечтала о тех краях, что Джой довелось повидать…

Джесси стала накрывать на стол.

«Она просто ангел, — лениво думала Джой, продолжая расчесывать волосы. — Такая прелесть — и такие мерзавцы братья! Чего в жизни не бывает! Ну и дерьмо же мой Свэл! А я-то едва не расхныкалась, когда он тогда заржал… И совершенно зря. Я ничуть не подурнела, достаточно глянуть в зеркало, чтобы в этом убедиться…

А Митч все время смотрит на меня так зло, словно я ему мешаю. Показала бы я ему, кто чего стоит, только не поймет…»

На холме террасами шли полоски обработанной земли. Невзрачные хлопковые кусты не поднялись и до колена — из-за проливных дождей их одолели сорняки. Зато ниже, где земля была получше, темно-зеленый ковер достигал деревьев над рекой.

Утро выдалось теплым и ясным, но из-за вчерашнего дождя воздух все равно был полон удушливой влагой, а с запада опять надвигались тяжелые тучи.

Один из работавших на склоне мужчин остановил мула, вынул плитку жевательного табака, обернулся и взглянул вдаль. Он был сед, кожа лица загрубела и стала похожа на древесную кору, рубаха вылиняла и заскорузла от пота.

Кэс О’Нили уже разменял шестой десяток, и прожитые годы не прошли для него даром. В выцветших голубых глазах застыло выражение неизлечимой ограниченности и готовности услужить. Таким взглядом смотрят старые дворняги, которые всю жизнь получают одни пинки, но надеются, что когда-то их приласкают.

Когда-то вся эта земля была его, но после смерти жены вот уже полтора десятка лет он продавал надел за наделом, пока не остался лишь дом и пара гектаров леса вдоль реки. Последние годы он уже сам подряжался обрабатывать свои прежние земли, оставляя половину урожая новым хозяевам.

Не пьянство и не карты были тому виной, а лень и беспечность. И еще страсть к приобретению старых машин. Их набралось уже семь штук, ни одна не на ходу, они просто увязли в песке возле дома, делая двор похожим на свалку.

Опершись на ручки плуга, он стал ждать Митча, который погонял своего мула выше по склону.

«Парень — зверь, — подумал Кэс. — Божий день для него слишком короток. Такой и мула загонит. Да и меня бы свел в могилу, вздумай я с ним тягаться!»

Митчу исполнилось двадцать три. Маленькие глаза, как кусочки кремня, глубоко засели в костлявом лице, обожженном солнцем. Только на висках после недавней стрижки оставались белые пятна.

— Ни к чему надрываться, Митч, — проскрипел Кэс. — Говорю тебе — земля слишком сырая. Только сорняки с места на место перетаскивать. Ты еще за стол не успеешь сесть, как они опять пустят корни.

Митч встряхнул вырванный пук травы, чтобы ссыпалась земля.

— Если ночью дождя не будет, глядишь, половина и засохнет, — упрямо возразил он. — Что-то же надо делать, сами они не пропадут.

«Без толку спорить, — подумал Кэс, — все равно не убедишь. Такого упрямца поискать. Ладно, пора распрягать и возвращаться. Джесси уже на стол накрывает… если только Джой ее не заболтала».

Вздохнув, он огорченно покачал головой. Да, бывают минуты, когда хочется послать все к черту…

Распрягли. Кэс влез на мула, Митч зашагал рядом.

— Если дождь не даст вечером поработать, схожу к Джеймисонам, может, по радио было что насчет Свэла, — заговорил Кэс. Сидел он на муле боком, свесив ноги на сторону. Поскольку Митч промолчал, Кэс добавил:

— Дожили! Чтобы узнать новости о собственной семье, приходится ходить к соседям!

«Опять он про радио, — подумал Митч. — Вбил себе в голову — и все!»

И так дела у них шли ни к черту, а тут еще эти болтуны Джеймисоны повадились каждый день заявляться: мол, по радио только и речь что про Свэла. То, что говорили о нем, не должно было вроде радовать Кэса, но старик, похоже, смотрел на вещи иначе.

«Отец слушает все это с таким видом, словно речь идет не о парне по кличке О’Нили Бешеный Пес, а о большой шишке».

Кэс интересовался мельчайшими подробностями и по вечерам пересказывал их в городе зевакам у здания суда.

Но теперь все кончилось, теперь о Свэле ничего не услышишь, имей хоть полдюжины приемников. Когда тебя засадили за решетку, ты больше ни к чему ни чертовым сплетникам, ни газетчикам. И не будет дела лет двадцать — тридцать, пока не выпустят (если только за примерное поведение). Или пока не убьют.

2

В кухне было душно. Над долиной разносились раскаты грома и грохот грузовиков по мосту.

Они сели за стол: Кэс в торце, Митч и Джой — лицом друг к другу. Джесси у плиты накладывала на тарелки бобы, Кэс повернулся к Джой:

— Никого из Джеймисонов не видели?

— Нет, не приходили.

— Значит, про Свэла ничего нового, — вздохнул Кэс. — Эх, узнать бы хоть что-то…

— Он нам напишет, как только сможет, — вмешалась Джесси, — я уверена!

Кэс отмахнулся.

— Да я не про письмо. Письма идут долго. Да и не станет он нам писать. Вот будь у нас, как у Джеймисонов, радио…

Джой, покосившись на Митча, который жевал, уставившись в тарелку, рискнула заговорить, улыбнувшись Кэсу:

— А я как раз сегодня утром об этом думала! Думала, как было б здорово, будь у нас радио! То есть, если бы у вас было радио… Я-то не в счет. Но все равно, радио — это здорово! Я просто не могу без него с тех пор, как обзавелась первым приемником. Получила в подарок на конкурсе красоты. Помните, я рассказывала, как победила на конкурсе красоты у себя дома, едва мне исполнилось шестнадцать, и мне дали целую кучу призов и подарков. Я все их продала, но приемник оставила, так он мне понравился. Ну, конечно, я тогда была куда красивее…

И она хихикнула, словно боясь, что кто-то не согласится.

— Сейчас у меня уже смелости не хватило бы выйти на конкурс.

Митч не поднимал глаз.

«Муж получил пожизненный срок, а ей хоть бы что», — подумал он.

А Кэс думал только про радио и не желал отвлекаться на всякую ерунду, поэтому промолчал.

«Да, папаша у них самый твердолобый», — подумала Джой.

— Ты могла бы выиграть любой конкурс, — горячо возразила Джесси, отвернувшись от плиты. — Правда, папа?

— Да-да, конечно, — рассеянно промямлил Кэс.

«Раз она уже выиграла приемник, пусть попробует, может, и для нас добудет», — подумал он. Только вот ничего не слышал он о конкурсах красоты за последнее время.

Джой глотнула воды, как всегда изящно оттопырив мизинец, и с любезной улыбкой осведомилась:

— Вы действительно собираетесь купить приемник?

Кэс откашлялся и постарался прикрыть лысину последней прядью рыжевато-седых волос.

— Все надеюсь… Второпях такое не делается, деньги нынче трудно достаются.

— Но если получится, будет так здорово!

— А платить чем будем? — неожиданно вмешался Митч.

«Земли и так уже не осталось, — зло подумал он, — все ушло на эти чертовы машины…»

— Можно купить в «Сирс энд Робак», — не сдавался Кэс. — За пять долларов — приемник с батарейками и всем прочим.

— У тебя есть пять долларов? — сухо осведомился Митч.

— Ну, сейчас нет. Но не такие уж это деньги…

Митч вонзил свои кремневые глазки в Джой.

— Если они есть у вас, держитесь за них покрепче.

— Спасибо, — холодно отрезала она, — но я в советах не нуждаюсь.

«Господи, до чего я дошла! — подумала она. — Он так смотрит на меня, словно знает, что у меня не то что пяти долларов — одного и то нет. Какой-то несчастный фермер, у самого всю жизнь ни гроша в кармане — и так смотрит! А ведь мой первый муж был не из последних в скаковом мире! Посмотрела бы я на его рожу, узнай он, сколько люди на скачках заколачивают».

— Я не думала, что пять долларов — такая крупная сумма, — продолжала она, но Митч уже не слушал. За окном в мертвой тишине надвигалась гроза. Теперь было ясно, что сегодня и завтра о работе в поле и речи быть не может. Уже две недели им не удавалось поработать хотя бы три дня подряд, и он понимал, что весь урожай может пропасть.

— Я вот думаю про нашего пса, — заговорил Кэс. — Совсем он стал ни к черту, на охоту ходить некогда, да и стар уже. Спит только да жрет — один убыток. А знаю я одного парня из Пайнхилла, зовут его Брюс Келлоуэй, сын старика Элдриджа Келлоуэя, так тот помешан на охотничьих собаках. И если я решу избавиться от Мехико, он запросто даст за него долларов пятнадцать…

— Но папа, — торопливо возразила Джесси, — ведь это пес Свэла. И Мехико он очень любил.

— Послушай, детка, ты же знаешь, что Свэл вернется не скоро, а там ему не до собаки. Он лет пять уже его не видел и наверняка давно забыл.

— Папа, но это пес Свэла…

— Ну ладно, ладно, я не буду спешить, — примирительно проворчал старик, косясь на Митча, — только я думаю, Свэл не отказал бы старику отцу в таком пустяке.

Митч, отодвинув стул, встал, не произнеся ни слова. Все в замешательстве уставились на него, а он повернулся и широкими шагами вышел.

Солнце уже скрылось. Темные тучи то и дело пронизывали молнии. От реки на ферму надвигалась стена дождя. Митч торопливо пересек двор и скрылся в сарае, служившем ему жильем. Прежде там коптили мясо и до сих пор сохранился запах сала и дыма. На земляной пол перед кроватью Митч набросал досок, чтобы было где раздеться. Одежда висела на вбитых в стену гвоздях. У кровати стоял пустой ящик, на котором лежали папиросная бумага и коробка табаку «Принц Альберт» — по вечерам он много курил.

Ночевал он тут с тех пор, как приехала Джой. Она заявилась как-то под вечер с чемоданом из искусственной кожи в руке, в туфлях на высоких каблуках и объявила, что она — жена Свэла. В доме кроме большой гостиной, где спал Кэс, была всего одна спальня, которую теперь занимали Джой с Джесси. До ее приезда там жил Митч, а Джесси ночевала на раскладушке в гостиной рядом с Кэсом.

Задержавшись на пороге, Митч следил, как струи дождя заливают двор. Потом сел, свернул папиросу и чиркнул спичкой.

«Еще день пропал, — подумал он. — А нам теперь еще и приемник понадобился… Что он все способен продать, я знал, но про собаку как-то даже не думал. Интересно, а где он возьмет денег, когда те действительно очень понадобятся, а собака уже тю-тю? Решит продать дом? Или Джесси? Мужчина, который начал терять характер, похож на дырявую плотину, через которую уходит вода: чем больше вытекает, тем шире дыра, пока ничего не останется. И так уже стараешься в городе не появляться, люди за спиной перешептываются: как это О’Нили сводят концы с концами, если собственную землю для других обрабатывают? Неудивительно, что Свэл плохо кончил…

А тут еще эта Джой на нашу голову, разгуливает почти нагишом и вертит задницей перед ребятами Джеймисонов. Теперь пойдут сплетни: только Свэла посадили, как она уже строит глазки первым встречным… Ладно, это ее дело, но в нашем доме и при Джесси я этого не допущу».

С отвращением швырнув сигарету в дверь, Митч встал. Не сидеть же весь вечер, глядя на дождь…

Он разулся, подвернул штанины и снял с гвоздя свой старый армейский плащ. Нахлобучив потрепанную соломенную шляпу, зашагал по тропе в глубь долины.

В такую грозу река могла выйти из берегов. Лет шесть или семь назад она едва не смыла их нижнее поле — десять гектаров хлопка сразу. Спасти его удалось только благодаря плотине, которую построили они со Свэлом. Те день и ночь все еще оставались в его памяти. Это было всего за несколько месяцев до того, как Свэл ушел из дому, подравшись с Кэсом.

Босыми мозолистыми ногами он шагал по скользкой тропе, дождь стучал по старой шляпе, поля которой свисали перед глазами.

Беспокоясь все больше, Митч спустился к реке, миновал заводи, где они со Свэлом когда-то ловили рыбу, вспомнил толстых рыбин, которые сами цеплялись на крючки… Сколько всего произошло с тех пор… Когда же человек сбивается с пути и что превращает юношескую вспыльчивость в холодную жестокость преступника?

Отойдя от реки, он направился к полю, смахивая на ожившее пугало. Он совсем забыл о дожде и теперь в бессильной злобе взирал на заросший сорняками хлопок. Сорняки он терпеть не мог — они казались ему воплощением лени.

3

Дамба высотой в несколько футов защищала поля от реки на сотне метров. При ее виде он каждый раз вспоминал Свэла и ту ночь, когда они вместе ее строили. Свэл был парнем высоким и крепким. Сила его была не в могучих мышцах, а в способности мгновенно взорваться, как большой дикий кот в самом расцвете сил. Теперь же, если верить радио, у него появилась еще и хладнокровная жестокость, делавшая его куда опаснее.

Его именовали Бешеным Псом, но сравнение было глупым и неудачным: бешеный пес, истекающий слюной в бессильной ярости, — это совсем не то, что дикий кот.

Но это уже не важно. Процесс закончился, а вслед за ним утихнет и весь шум.

Митч повернул к дому. Там стояла машина Джеймисонов. Свернув за угол, он увидел, что все на веранде. Говорила только Джой. Джеймисоны глазели на нее, Джесси что-то шила, сидя в качалке.

— Спину держать прямо, вот так, голова поднята, ногами не шаркать — так они заставляют ходить часами с книгой на голове. Потом отрабатывают жесты. Но главное — походка. Видите, как я хожу, носки прямо вперед, и следите за ногами…

Поскольку была она в пляжном костюме, в последнем совете нужды не было — Джеймисоны и так не отрывали глаз. Тут, повернув голову, она увидела Митча, стоявшего под дождем в своей жалкой шляпе, закрывавшей лицо, и книга едва не слетела с ее головы. Джесси подняла взгляд от шитья.

— Митч, ради Бога, стань под крышу!

Джеймисоны обернулись.

— Привет, Митч, — поздоровался Прентис, младший из братьев, круглолицый толстячок лет двадцати с робкими черными глазами. Черные волосы в беспорядке падали ему на лоб. Кэл был на пару лет старше, и робости в его карих глазах вовсе не было.

— Привет, — бросил он, пренебрежительно глянув на Митча, и снова повернулся к Джой.

— Джой нам рассказывает, как учатся на манекенщиц, — пояснила Джесси, откусывая нитку.

— Вот как? — Митч холодно окинул взглядом и Джой, и Джеймисонов. — Собираетесь на конкурс красоты, ребята?

— Нет, — бросил Кэл, — а что?

— Похоже, вас всерьез разобрало.

— Да неужели? — процедил Кэл.

Прентис забеспокоился. Джесси, чувствуя, что обстановка накаляется, не могла понять, что происходит. Джой застыла с книгой в руке, сразу всеми забытая и злая на Митча за его вмешательство. Как же рада она была стать центром всеобщего внимания! Конечно, никогда она манекенщицей не была и даже на нее не училась, но так хотела стать ею после победы на конкурсе красоты! Прочла кучу журналов и столько упражнялась в своей комнате, — куда там каким-то курсам!

— Митч, стань под крышу, — снова повторила Джесси, топнув ногой.

— Ничего, не заржавею, — буркнул Митч.

— Лучше посмотри, я шью себе пляжный костюм, — она протянула ему шитье.

— Что-что?

— Пляжный костюм, как у Джой. Я его выкроила из старого комбинезона, штанины отрезала, и все.

Митч оглядел неприличный наряд Джой, ее длинные голые ноги и пожал плечами.

«Ладно, это дурачье уйдет — разберемся!» — подумал он.

— Рад, что вам так интересно слушать про манекенщиц, ребята, — процедил он сквозь зубы. — Большое будущее вас ждет, не иначе. А не боитесь пропустить что-нибудь интересное по радио?

— Да нет, — протянул Кэл, — а что?

— Вдруг снова будут передавать про Свэла, вы не услышите, а ведь соседи дождаться не могут, пока вы перескажете последние новости, а?

Кэл вскочил.

— Знаешь, ты… — начал он.

Прентис поспешил встать между ними.

— Нам пора возвращаться, Кэл, — зачастил он. — Надо в город успеть и еще вернуться вовремя, чтобы скотину накормить. Так что пора ехать.

Кэл зло покосился на Митча и пожал плечами. Братья сели в машину. Митч пошел за ними и остановился под дождем. Кэл опустил стекло.

— Знаешь, где сейчас ваш старик? Слушает у нас радио. Ему до смерти интересно, что говорят о вашей семейке.

— Будете тут околачиваться, скоро и о вас заговорят.

Машина тронулась, и Митч вернулся на веранду.

Джесси встретила его возмущенная.

— Зачем ты так разговаривал с Джеймисонами? Ты их обидел.

Джой сидела в кресле у входа. Окинув его убийственным взглядом, отвернулась.

— Что ты шьешь? — спросил он у Джесси.

— Я же тебе говорила: пляжный костюм. Как у Джой.

— Брось его в печку.

— Да ты что! — она прижала шитье к груди. — У Джой есть, и я тоже хочу!

— В печку! — повторил Митч. — Плевать мне на Джой.

— Но почему ей можно такое носить, а мне нет?

Митч долго молча смотрел на нее.

— Джой замужем, муж ее в тюрьме, — наконец сказал он. — Может, это у нее траур такой.

* * *

— Про Свэла ничего не передавали, — сообщил Кэс за ужином. — Я сказал Джеймисонам, что скоро уже не стану ходить к ним: у нас будет свой приемник — Джой его выиграет на конкурсе красоты.

«Да, — подумал Митч, — он уже свои бредни за реальность принимает!»

* * *

Около девяти вечера у бензоколонки под навесом остановился «шевроле». В машине сидели трое. На улице лил дождь.

Выглянувший паренек вопросительно уставился на них.

— Сорок литров, — бросил шофер.

Этот здоровяк с массивным, гладко выбритым лицом носил шляпу с лихо загнутыми спереди полями, и каждый раз снимая ее, вынужден был класть на угол стола или стула. Звали его Джорджем.

— Конечно, мистер, — услужливо улыбнулся парнишка. — Мерзкая погодка, правда?

— Слышишь, Харви? — Джордж обернулся назад. — Он говорит, погода-то мерзкая.

Харви был в белой фуражке, какие носят полицейские на юге. Улыбаясь, он сверкал парой золотых зубов. Покосившись на парня, сказал:

— Знаешь, Джордж, спорить лучше не стоит. А то парень он, видно, лихой…

— И неизвестно, что будет, если станем ему перечить, — подхватил Джордж. — Мы люди не местные и неприятности нам ни к чему.

— Да я просто так, — смутился парень, — просто к слову пришлось. Не все равно, какая погода — плохая или хорошая!

— Ну я же говорил, Джордж, — сказал Харви. — Он над нами издевается. Только что твердил, что погода плохая, а теперь уверяет, что хорошая.

— Держи себя в руках, — ответил Джордж. — Даже если он заявит, что в моторе у нас вместо масла кленовый сироп, соглашайся. Видал я таких, сами нарываются на драку и сами на тебя бросаются.

Нагнувшись, чтобы завинтить пробку бензобака, парнишка заметил наручники, приковавшие к Харви Свэла О’Нили, и замер. Заметив это, Харви подмигнул Джорджу:

— Видишь, что случается с такими лихими парнями? — сказал он. — Я зарезал старушку, которая меня обидела, и теперь меня везут в тюрьму.

Парень с уважением уставился на Свэла, который слушал все это с усталым и недовольным видом.

— А вы заместитель шерифа, да? — спросил он.

— Нет, — равнодушно буркнул тот, — я заключенный, а заместитель шерифа — тот самый мордоворот, с которым я скован.

— Что-то Бешеный Пес разговорился, ты слышал, Джордж? Собирается сделать себе рекламу, чтобы победить на выборах?

Джордж рассчитывался за бензин, втолковывая парню, почему в квитанцию нужно вписать не сорок литров, а шестьдесят.

— По-моему, хочет схлопотать по морде, — процедил он сквозь зубы.

— Ничего ты не понимаешь, — не унимался Харви, — наш Бешеный Пес теперь стал звездой.

— У меня бы он сразу угомонился, — сказал Джордж.

Он отвернулся и заглянул Свэлу О’Нили в глаза.

— Знаешь, ты, у меня руки так и чешутся.

— Не у тебя первого, — презрительно бросил Свэл. — За меня уже не раз принимались.

— Это смотря как браться за дело.

Павильон заправки был освещен неоновыми лампами, откуда неслась музыка. Оттуда вышла девушка и остановилась у входа, потягивая кока-колу и покачиваясь в такт музыке: высокая брюнетка с широкими бедрами, затянутыми слишком тесным платьем. Окинув ее жадным взором, Харви взмахнул левой рукой с наручником.

— Хорошенько смотри, Бешеный Пес, — осклабился он, — может, последний раз такой случай подвернулся.

Свэл не отвечал, а Харви эта мысль чрезвычайно понравилась.

— Не спеши, Джордж, пусть Бешеный Пес налюбуется как следует, чтоб запомнить, как бабы выглядят, пока на волю не выйдет. Постоим, пусть глазеет, пока не надоест. А то лет за двадцать — тридцать забудет, что у них между ногами водится.

О’Нили слушал совершенно равнодушно. Ему хотелось курить, и он даже не повернулся в сторону девушки.

В этом высоком здоровенном парне даже сейчас, в машине, скованном наручником с полицейским, ощущалась спокойная скрытая сила, не подвластная никому.

Его везли в федеральную тюрьму отбывать пожизненный срок за вооруженное ограбление. Последнее время о нем много писали в газетах. Гоняясь за ним, полиция прочесала полстраны и смогла задержать его лишь тогда, когда у парня кончились патроны. На шумном процессе его осудили по двум из пяти пунктов статьи за вооруженные ограбления.

«Мечтать о сигарете, — думал он, — все равно что хотеть луну с неба. Неужели эти недоумки считают, что сумеют меня разозлить? Или приняли за молокососа? Потом они угостят меня кока-колой и выбьют бутылку, едва я начну пить. И воображать будут, что первые до такого додумались. Нет, над мальчишкой они, может, и посмеются, но со мной — слабо.

А везут меня как? Одну руку приковали к этому типу с лошадиной рожей, а другую оставили. Сразу видно, только с шушерой имеют дело. Повезло им, что шериф этого не видел. Он-то знает, что к чему, и устроил бы им взбучку.

Но не так уж им и повезло. Покажи он им, как правильно везти преступника, завтра они бы уже вернулись и закатились в кабак, а я первый день сидел бы в таком заведении, откуда не сбежишь.

Так что вы смотрите на нее как следует, ребята. Может, в последний раз у вас такой случай…»

4

От бензоколонки шоссе шло на запад и незаметно спускалось к реке. Свэл О’Нили прекрасно знал дорогу и мог описать следующие десять миль во всех деталях. Машина прибавила скорость. Дождь лил не переставая.

Неподалеку была та лесопилка, где работал Свэл шесть лет назад. По выходным и праздникам он любил порыбачить.

По дороге с востока вначале нужно проехать два небольших моста через болотистые рукава, потом — большой мост через главное русло. Перед ним дорога идет по высокой насыпи, ярдов десять, не меньше, а по обе стороны — болото, ивовые заросли и камыши.

Обернувшись, Свэл взглянул сквозь заднее стекло. Ни огонька. Да и впереди — лишь струи дождя в лучах фар.

В конце спуска они с ходу проскочили первый мост. Он напрягся в своем углу, держа скованную руку на сиденье и косясь на сигарету Харви. Джордж вел машину слишком быстро, но удобнее места было не найти. Нет, место было хорошее. Он любил реки. Возле них он чувствовал себя как дома, особенно по ночам, когда рядом ни души.

Все произойдет быстро, четко и никак не хуже бесконечной муки в тюремных стенах.

Он вскочил и навалился на Джорджа, левой рукой нащупывая руль. Харви закричал. Машину занесло, она вылетела с дороги, пробила живую изгородь и помчалась по крутой насыпи, содрогаясь, словно смертельно раненный железный зверь.

* * *

Он был дома, в своей постели, слушая, как дождь стучит по крыше. Только этот шум и нарушал тишину, стоявшую вокруг. Он хотел перевернуться на другой бок и снова уснуть, но Митч дергал его за руку, словно старался оторвать. Это глупо, перестань, Митч, посмотри, какой дождь, в поле делать нечего… Так что перестань дергать меня за руку…

Митч куда-то пропал и оказалось, что за руку дергает его Харви, который остался где-то на заднем сиденье, неразличимый в темноте. Сам он лежал впереди, упираясь плечами в сиденье, ноги поверх Джорджа.

Машина устояла на колесах, но сильно накренилась влево, видимо врезавшись в дерево. Фары погасли, мотор заглох и слышны были только шум дождя да еще потрескивание остывающего металла.

Харви слабо застонал. Свэл пошевелился, проверяя, целы ли кости. Потом перебросил ноги через голову Джорджа и сел на сиденье, чтобы не так тянуло за руку. Крышу смяло, и над спинкой переднего сиденья оставалось совсем мало места, но он все же туда протиснулся, упав на Харви. Задние двери были распахнуты настежь. На затылок откуда-то капала вода.

Харви все стонал. Свэл стал обыскивать его свободной рукой. Револьвер оказался зажатым в кобуре между полом и ногой Харви, и никак его было не достать. Харви пришел в себя. Едва ворочая языком, он потребовал:

— Убирайся, скотина!

Свэл уже достал револьвер и неловко взвел курок левой рукой. Услышав знакомый щелчок, Харви завопил:

— Черт возьми, О’Нили, остановись!

Свэл ничего не видел в темноте, но направил револьвер на крик. Догадался закрыть глаза, чтобы не ослепнуть при выстреле.

Револьвер подпрыгнул у него в руке.

Тело Харви напряглось, потом вдруг сразу обмякло. Свэла затошнило, захотелось убежать подальше. Убивать ему случалось и раньше, но не так. Первого убил он в драке, испытав лишь облегчение, что уцелел сам. Второго застрелил при ограблении, но тот умер только через два дня и узнал он об этом из газет. Так что теперь ему захотелось поскорее избавиться от трупа. Задом выполз в открытую дверь, волоча тело за наручники, и оно упало лицом в грязь рядом с машиной. Обыскав его карманы в поисках ключей, он вспомнил о Джордже. Подтащил тело Харви к передней двери и просунул руку внутрь, стараясь не порезаться о разбитое стекло. Дверь была зажата деформированной крышей, ручка сорвана. Машина, наклонившись в его сторону, привалилась к дереву, ствол которого врезался в бампер и капот.

Джордж сидел, навалившись на сломанный руль, чьи обломки пробили ему грудь. Свэл приложил к его шее руку — пульса не было. Голова Джорджа качнулась.

Вновь присев рядом с Харви, он стал искать ключи от наручников.

Дождь не переставал, одежда промокла насквозь и в мокрые карманы было не просунуть руку. Ботинки тонули в грязи, доходившей до щиколоток, и, перевернув Харви, чтобы добраться до задних карманов, он увидел, что там тоже полно грязи.

В карманах оказалось только немного мелочи и бумажник. Он открыл его, пытаясь отыскать ту фотографию, позабыв о деньгах и вспомнив о них потом, уже слишком поздно.

Нащупав глянцевый листок, он извлек снимок, а бумажник швырнул в грязь. Фото в темноте было не разглядеть, но он был уверен, что оно — то самое. Ухмыльнувшись, сунул его в карман. Тошнота прошла, осталась только мысль:

«Доживу до того дня, когда покажу ее этой стерве…»

Потом он нашел перочинный нож, потом — кольцо с четырьмя ключами. Попробовав, убедился, что они слишком велики. А других у Харви не было.

Встав, он вновь просунул голову и руку внутрь через разбитое стекло передней двери. Искать нужно было у Джорджа, но так трудно действовать одной рукой, другой держа на весу тело Харви…

Извлечь Джорджа из машины он не мог — обе передние двери заклинило. Влезть через другое окно — тоже. Но ключ был нужен, и поживее — время шло, машину наверняка уже искали.

Начал он с карманов пиджака, потом проверил карман рубашки, где оказалась только пачка сигарет. Долго добирался до правого кармана штанов, из которого все высыпал на сиденье… Ничего…

Он подумал было про левый карман, на который Джордж навалился всем весом, но тут вспомнил о пистончике. Сунул туда два пальца и едва не взвыл от радости, нащупав плоскую железку. Зажав ее пальцами, по форме понял, что это и есть нужный ключ и что он теперь может избавиться от тела Харви и уйти.

Втянув голову наружу, хотел вытащить руку с ключом, но, позабыв об осколках стекла, торчавших в раме двери, напоролся на них и глубоко всадил один в предплечье. Дернулся, отскочил назад — и услышал, как ключ, звякнув о дверь, отлетел куда-то в грязь.

Тишина. В темноте он слышал только, как шумит дождь и кровь стучит у него в висках.

5

Лежа в сарае, Митч прислушивался к плеску воды в желобах. Ливень прошел, но продолжала сеять мелкая морось, и это могло затянуться на сколько угодно. Ночь была жаркой, несмотря на дождь, так что он вспотел, хотя разделся до трусов и майки. Думал он о Свэле, о том, что урожай может пропасть, если не кончится дождь, и невольно думал о Джой, не желая, но чувствуя, что отвлечься не удается.

«Какого черта ее сюда принесло? Некуда больше было поехать, что ли?»

Послышались торопливые шаги по мокрому гравию и в дверях появился светлый силуэт.

— Митч, ты спишь?

— Что случилось, Джесси? — отозвался он. — Заходи, не мокни!

Привстав, он убрал с ящика табак, освобождая для нее место. Потом свернул самокрутку и чиркнул спичкой. При вспышке заметил, что Джесси в просторной муслиновой ночной рубашке, с растрепанными мокрыми волосами сидит напряженно выпрямившись, сложив руки на коленях. Она смахивала на серьезного, но напуганного ребенка, и, похоже, недавно плакала.

— Ведь собака-то Свэла! — вдруг сказала она.

— Да… — что он мог ответить?

«К черту Свэла! И старика тоже! Чем могу я ей помочь?»

— Он всю жизнь просидит в тюрьме, а у нас даже Мехико не будет…

Джесси беззвучно заплакала, но тут же перестала, потому что понимала, — настроение Митча от этого лучше не стало.

— Митч, ты веришь, что он это делал?

— Что?

— Все те ужасы, про которые говорят. Думаешь, это правда? Ты же знаешь его лучше всех. Веришь, что он грабил магазины, стрелял в полицейских и избивал людей по заказу? Зачем это было нужно и почему поручали именно Свэлу? Ты веришь, что он совершил все эти гадости?

— Да, — сказал Митч.

«Попытайся я соврать, она бы почувствовала», — подумал он.

— Он мне делал тележки к Рождеству. А колеса деревянные отпиливал от бревна.

«Для суда это не аргумент, — подумал Митч, — но разве ей объяснишь?»

— Помнишь, Митч?

— Да, — он швырнул сигарету на пол и уставился на тлеющий окурок, — да, помню.

— А раз сделал упряжь, чтобы Мехико тащил тележку. Только раз — через год я уже так выросла, что Мехико бы не потянул.

«Хорошо, когда человек силен и неуязвим, — думал Митч. — Свэл — как камень, ничто его не берет».

* * *

Когда Джесси вышла, Джой осталась в постели.

«Нет, не может быть, — думала она. — Ничего не случилось».

Наглый хохот Свэла отдавался в ее ушах.

«Года три назад он бы на такое не решился. Даже два. Тогда я могла делать с ним что хочу. Неужели я так изменилась за три года? Да нет, ерунда. В зеркале я вижу себя прежней. Будь у меня фото трехлетней давности, все равно бы не найти разницы.

Тот тип на автобусной остановке, он ведь сразу предложил меня подвезти. И такое знакомое было у него выражение лица… Правда, ему уже за сорок, и он явно из тех дешевых бабников, что не пропустят ни одной юбки, кроме собственной жены… И разило от него жевательным табаком… Ладно, ничего, подумаешь — прошлась пешком!

То ли дело — помощник шерифа, который караулил Свэла, Харви его звали. Он был не женат, и большой шутник. С ним встречаться было одно удовольствие. Да, умел показать женщине, что ее нельзя не замечать и не хотеть… только вот дурацкая привычка хохотать неизвестно с чего.

А фотограф из Хьюстона, что снимал процесс и уговорил меня сняться голой для своей коллекции? Ему-то я подошла, а? Старух для коллекции не снимают. Такой с первого взгляда может оценить красивую женщину, хоть сам и оказался слабаком, нес всякую чушь и именовал меня Нарциссой… Очень мило. Да и сам он был мил, только пил не просыхая и всегда сидел без денег. И меня никогда ни о чем не просил — только сняться, будто я настоящая модель. А мне это нравилось. Мужики такие свиньи, им бы только переспать — и все. Но он оказался не таким. Снимок вышел неплохой, так хотелось оставить на память, только Харви очень уж просил, пришлось подарить.

Вовсе я не изменилась. Просто вот сижу в такой дыре без гроша и не знаю, как отсюда выбраться. А ведь мне всего двадцать восемь… Господи, как несправедливо! Есть от чего впасть в отчаяние!

А тут этот Митч! Терпеть его не могу. Но улыбнись я ему — станет как ручной. Совершенно не в моем вкусе, но зато только помани — прибежит, как собачка. Надо же, гордый какой — смотрит сквозь меня да еще считает, что я порчу девчонку. Да стоит мне пальцем шевельнуть — будет таскаться следом, пока не надоест».

* * *

Уже за полночь Свэл О’Нили поднялся по насыпи и вышел на шоссе. Дождь все лил, и он промок насквозь. Вода текла по волосам, хлюпала в ботинках, раненую руку жгло, как огнем. Зато в кармане куртки он ощущал приятную тяжесть револьвера. На правой руке болтались наручники, но второй браслет был пуст.

«Ни за что на свете еще раз не решился бы, — думал он. — Но что же было делать? Ладно, если уж пришлось, хорошо, что с Харви. Шутник он был что надо, вот эта шуточка и останется ему на вечную память. Правда, все его фокусы устарели раньше, чем пришли ему в голову. Кроме выдумки с фотографией. Тут он был силен. Так что с Харви это оказалось легче, чем с кем бы то ни было».

Повернув направо, он зашагал в ту же сторону, куда ехала их машина. Дойдя до середины моста, услышал, как плещет внизу вода, вытащил из кармана нож и отшвырнул его как можно дальше.

6

К утру дождь перестал. Солнце встало в тумане, который поднимался от реки к соснам на холме. Митч уже успел пройтись по полям и теперь направлялся к дому, недоверчиво поглядывая на небо в надежде на солнечный денек. Даже если установится хорошая погода, работать на верхних полях можно будет только через пару дней, не раньше, а пахать — не меньше чем через неделю.

Из загона он вывел мулов, и те сами поплелись на луг. Мехико, выбравшись из будки, ткнулся в его ладонь черным мокрым носом. Дружески похлопав пса, Митч зашагал дальше. Со стороны дома долетели возбужденные голоса. На углу он столкнулся с Джесси, мчавшейся в конюшню. Там она упала на кучу немолоченого маиса, сжалась и прислонилась к стене, закрыв руками лицо, не плача, но дрожа всем телом.

— Что такое? Что с тобой, Джесси? — испугался он.

— Уходи, Митч.

— Чем тебе помочь?

— Ничем, — глухо бросила она. — Уходи, не бойся, все пройдет.

Сжав зубы, он торопливо пересек двор. Кэс с Джой сидели на пороге, Прентис Джеймисон расхаживал перед ними, отчаянно жестикулируя.

— Он сбежал, Митч, — торопливо выпалил он, пока не опередили остальные.

— Исчез, — добавил Кэс, — только его и видели.

— Убил полицейского! — не унимался Прентис. — В новостях только об этом и речь! Разбил машину, пристрелил полицейского, не нашел ключа от наручников и отрезал тому руку ножом!

— Что-что? — переспросил Митч.

— Отрезал полицейскому руку, к которой был прикован наручниками, — пояснил Прентис, не замечая вспышки гнева в глазах Митча.

— И ты это рассказывал при Джесси? Трепло чертово! — Митч шагнул к Прентису.

Тот шарахнулся, прикрываясь руками.

— Я же… Я же не хотел…

Опустив голову, он повернулся, чтобы уйти. Кэс хотел было вмешаться, но, взглянув на Митча, передумал.

— Спасибо за новости, Прентис, — демонстративно игнорируя Митча, крикнула Джой.

Прентис удалился, шаркая ногами. Кэс беспокойно заерзал.

— Не годится так с соседом, Митч…

Митч вспомнил Джесси, сидевшую в конюшне, и сжал зубы.

Разумеется, болван Прентис не хотел ничего плохого, зато в следующий раз хорошо подумает, что рассказывать при Джесси.

— А как насчет Джесси? — холодно спросил Митч.

— Она рано или поздно все равно бы узнала. А он больше к нам не придет.

— Я скучать не буду!

— Но мы ничего не узнаем насчет Свэла!

— Вот и славно. — Теперь Митч смотрел на него в упор. — Я такими новостями сыт по горло.

Кэс вздохнул и опустил взгляд.

— Сердце у тебя — как камень. Родной брат тебя не волнует.

— А чем мы ему поможем, слушая новости?

— Брат тебя не волнует, — повторил Кэс, извлекая большой грязный платок и по-детски промокая глаза. — Видит Бог, я хотел воспитать своих детей добрыми христианами, но Господь наказал меня, дав им такие черствые сердца…

«Не хватало, чтобы этот старый олух еще разревелся», — подумала Джой и похлопала его по руке.

— Не берите в голову, Кэс. Все будет хорошо.

— Какой ужас, — продолжал хныкать Кэс, — на моего мальчика охотятся, как на зверя, может быть, он ранен, а мы ничего не знаем! Может быть, его уже убили? А у нас даже радио нет! И всем наплевать, все такие бесчувственные!

Митч презрительно взглянул на обоих и отвернулся. Чтобы успокоиться, пошел колоть дрова, изо всех сил круша дубовые поленья и стараясь ни о чем не думать. Он заметил, как Джесси из конюшни прошла в кухню, ничего не замечая по сторонам. Проводив ее взглядом, Митч вдруг едва не выронил топор: Кэс, не видя его, с веревкой в руках свистом подзывал Мехико.

Когда Митч подошел ближе, Кэс уже обвязывал собачью шею.

— Ты куда собрался?

Силясь унять вспышку гнева, Митч, прекрасно зная, что разговоры уже не помогут, сдерживал голос, чтоб не услышала Джесси.

— Мне сын важнее собаки, — страдальческим голосом заявил Кэс.

— Ему легче станет, если ты прилипнешь к приемнику?

— Свэлу это не поможет, но Господь ему даст знать, что хоть кто-то о нем беспокоится…

«Не пустить его? — подумал Митч. — Сил у меня хватит. Но что дальше? Поднять руку на отца? Но тогда уже нельзя дальше жить под одной крышей. Свэл так поступил, когда старик продал его гитару: ударил и обругал так, что на всю жизнь запомнилось. А мне уезжать нельзя. Если я пойду работать на лесопилку или еще куда, не смогу забрать с собой Джесси. И что с ней здесь будет?»

— Ну иди, — лицо его побагровело от гнева. — Если уж решил, то иди, пока она тебя не видит.

7

«Самая драматическая погоня в истории штата.

Как вы помните, три дня назад О’Нили совершил побег: ему удалось сбить с дороги и опрокинуть автомобиль, в котором его перевозили в федеральную тюрьму для отбытия пожизненного срока за вооруженные ограбления.

Эти события могут стать самым громким уголовным делом в наших местах за последнее десятилетие. Сам же гангстер Свэл О’Нили по кличке Бешеный Пес заслуживает титула „врага общества“.

Напомним, что в прошлом году он предстал перед судом за убийство другого гангстера в разборке между бандами, занимавшимися рэкетом владельцев игральных автоматов. Но накануне процесса исчез свидетель обвинения и О’Нили был оправдан.

Три месяца назад он один, без помощников, средь бела дня совершил неслыханно дерзкое ограбление почтового вагона. При погоне в перестрелке им был ранен один из охранников, и хотя О’Нили удалось уйти на угнанной машине, многие свидетели его опознали.

Три недели полиция неустанно шла по следу. Тем временем О’Нили совершил еще ряд налетов, в основном на заправки, и потом исчез. Только благодаря настойчивости полиции его удалось обнаружить в ста километрах от Хьюстона и после ожесточенной перестрелки взять живым.

Нынешний побег сопровождался одним из самых зверских преступлений в истории штата. Видимо, О’Нили сумел схватить руль или оглушить шофера, когда машина на большой скорости спускалась к мосту. Автомобиль рухнул с двадцатифутовой насыпи, полицейский, сидевший за рулем, сломал шею и умер мгновенно. Тот, с которым был скован О’Нили, остался в живых, но был застрелен из собственного револьвера.

После этого и было совершено преступление, ужаснувшее всех и сплотившее ряды полиции, которая теперь поклялась обязательно поймать О’Нили, чтобы тот ответил за свои злодеяния. Не найдя ключа от наручников, гангстер хладнокровно отрезал руку убитого.

За последние шестьдесят часов, несмотря на объединенные усилия полицейских половины штата, обнаружить след преступника не удалось. Спустя несколько часов после того, как стало известно об аварии, власти перекрыли все шоссе в радиусе ста миль. На автобусных станциях и железнодорожных вокзалах установлено наблюдение. До сих пор не поступало никаких сведений об ограблениях, совершенных человеком, похожим на Свэла О’Нили.

Присланные собаки-ищейки помочь не смогли. Если О’Нили шел по шоссе, его следы затерялись среди выхлопных газов проезжавших машин. Полиция допускает, что его мог подобрать какой-то водитель, но опрос местных жителей эту версию не подтверждает.

Неизвестно, насколько пострадал О’Нили при аварии, но остаться невредимым он мог только по чистой случайности. Он был в брюках и куртке синей саржи, белой рубашке без галстука и коричневых туфлях. Еще у него был ковбойский кожаный ремень с серебряной пряжкой. Головного убора не было. На его правой руке остались наручники. Он вооружен, и полиция предупреждает всех, что он очень опасен.

Недавно мы получили любопытное дополнительное сообщение. У машины в грязи обнаружен ключ от наручников. Может быть, его выбросил Харви Данхем, полицейский, с которым был скован О’Нили.

Коллеги погибшего убеждены, что Данхем перед смертью успел выбросить ключ из машины, чтобы не дать О’Нили уйти. Этот героический поступок будет долгие годы служить примером исполнения служебного долга.

Поздно вечером руководство полиции выразило удивление тем, что О’Нили так долго удается избегать расставленных сетей. Ведь приметы его уже известны повсюду, а наручники заставляют постоянно прятать правую руку. В таком положении долго ему не остаться незамеченным, и власти убеждены, что в ближайшие часы преступник будет пойман…»

Кэс повернул выключатель. Продавец ведь советовал экономить батарейки. Когда они сядут, придется покупать новые… А на какие шиши? Да что толку голову ломать? К тому времени дела пойдут на лад, они соберут урожай, получат деньги и смогут купить и батарейки, и все прочее.

Ничего нового он не услышал. То же, что и вчера вечером. Будь хоть что-то новое, тут же сообщили бы.

Старик ласково погладил синий футляр из блестящей искусственной кожи, еще раз оглядел красивый корпус приемника и попытался вспомнить его цену. Нет, стоил он недорого — ведь наличными взяли с него всего десять долларов…

8

С сорняками бороться можно. Это совсем не трудно, когда нет дождя.

От восхода и до заката погонял он мулов, шлепая их вожжами по мокрым бокам, щелкая кнутом и осыпая ругательствами, когда те замедляли ход. Обеденный перерыв он считал напрасной потерей времени, торопливо проглотив еду, торопился обратно в поле не дожидаясь, пока подсохнет мокрая от пота рубаха. Еще пару дней, и холм будет вспахан, а к тому времени и низина просохнет, и он сможет продолжать…

Возвращался он уже в темноте, мокрый, обгоревший на солнце, до смерти измотанный, и садился ужинать при свете лампы, моля Бога, чтобы погода оставалась ясной. Сидя в самом дальнем углу, Кэс все жаловался на боль в ногах, которая не давала ему выйти в поле и которая все нарастала, пока шла охота на их Свэла. Джесси молча неподвижно ждала у плиты, пока тот уйдет, и садилась есть только после этого. В тусклом свете лампы золотились волосы Джой, в душном ночном воздухе от нее исходил слабый аромат, словно напоминание о несбывшихся надеждах.

Еще два дня выдались ясными и теплыми. Митч вспахал весь холм, безжалостно подгоняя мулов, словно изможденный ангел мести, избивающий демонов. Кэс все не отходил от приемника, содрогаясь каждый раз, когда их фамилию слышали тысячи людей. Свэла так и не нашли. Он исчез.

Свэл исчез, испарился.

Днем, валяясь в постели, Джой пыталась уснуть. В кухне гремела посуда, в гостиной бубнил приемник. Было жарко. Она сняла платье и сорочку, оставшись в весьма вызывающих трусиках и бюстгальтере. Приоткрыла дверь, надеясь хотя бы на сквозняк.

«Надеюсь, Кэса не понесет на кухню, — думала она. — А впрочем, черт с ним. Не стану я париться в платье только из-за него…»

Прикрыв лицо рукой от света, она тут же ее убрала — так было еще жарче. Рядом на сундуке валялся ее раскрытый чемодан. Нехотя повернув голову, оглядела она ворох платьев, пересыпанных пудрой, груду белья, накупленного в дешевых магазинах, свою последнюю пару чулок, и ей захотелось закричать.

«Господи, может, мне умереть и покончить со всем этим раз и навсегда? Что я здесь делаю, на этой кровати, в такую жару? Вот что есть у меня в двадцать восемь лет: чемодан с дешевыми тряпками, которые не наденет и захудалая шлюха, дурацкое замужество за гангстером-неудачником, до того — за еще более жалким букмекером, продававшим информацию таким же жалким людишкам на ипподроме… а до этого… но зачем вспоминать жалкие лачуги и жалких типов…

Изумительная Джойс Гэвин Брассер О’Нили! Жалкая голодранка, у которой не было ничего, кроме красоты, а теперь и той не осталось. Еще несколько лет, и я стану старухой нищенкой, никто в мою сторону и не посмотрит. Есть от чего веселиться!»

И она заплакала. Но, дав волю слезам, вдруг почувствовала, что в комнату кто-то вошел. Обернувшись, сквозь слезы увидела Джесси, испуганно застывшую на пороге.

— Что случилось, Джой, тебе плохо?

Вытерев глаза рукой, Джой кивнула. Джесси, отыскав в чемодане носовой платок, протянула его. Джой утерла глаза, но тут же снова всхлипнула.

— Что случилось, Джой, — повторила Джесси. — Я могу тебе помочь?

— Я думала о Свэле, — соврала Джой. И тут же заверила себя, что так и было. — Извини!

— Бедная! — Глаза Джесси тоже застлали слезы. — Мне так жаль тебя и его…

Джой заплакала вновь. Присев на край кровати, Джесси робко положила руку ей на голову. Джой прижала девочку к себе, уткнулась лицом в простыню и зарыдала еще пуще.

— Джесси, Джесси, я так одинока! — простонала она. — Никого у меня нет! Красота моя пропала… Ничего у меня не получается…

9

Джесси ласково погладила ее по голове.

— Джой, ну что ты говоришь! Ты же знаешь, все не так: у тебя есть мы, и никого красивее тебя я в жизни не видела.

— Не надо, милая, — перебила ее Джой севшим голосом. — Спасибо тебе за добрые слова, только это ни к чему.

— Но ведь я на самом деле так думаю, Джой.

«Может, она и права, — подумала Джой. — Странная девчушка — ни соврать, ни покривить душой не может».

— И не думай ты все время про Свэла, — продолжала Джесси. — Понимаю, тебе нелегко, но не стоит так надрывать душу. Подожди-ка…

Она вышла и вернулась с водой и полотенцем.

— Ты умойся, Джой, и станет легче. Я сейчас принесу твою косметичку, а пока ты будешь причесываться, я поглажу тебе платье. Красота пропала! Надо же такое придумать!

Пока Джой усаживалась на кровати, Джесси, осторожно поставив рядом с ней миску, принялась искать в чемодане косметичку.

— Тебе какое платье погладить? — спросила она.

— Даже не знаю, — грустно всхлипнула Джой. — Все такие ужасные…

— Что ты говоришь, у тебя такие красивые платья! Хочешь это, в цветочек? Ты его еще не надевала…

— Хорошо, пусть, — равнодушно согласилась Джой.

От холодной воды ей полегчало. После умывания стала причесываться, и это, как всегда, подняло ей настроение: она так любила ощущать, как скользит расческа по волосам, любила взмахом головы отбрасывать тяжелую волну на плечи… Но приятнее всего было восхищение в глазах Джесси.

Та вернулась с выглаженным платьем, растянув его на вытянутых руках.

— Наденешь, Джой? Достать тебе сорочку?

— Нет, сейчас слишком жарко, — отмахнулась Джой, натягивая легкое платье без рукавов, с большими бантами на плечах.

— Завяжи мне банты, ладно?

— А у меня получится?

— Ну конечно, это же так просто.

Сидя на кровати, она следила, как девочка с почти религиозным благоговением завязывает широкие ленты. Потом принялась причесываться снова.

— Принеси-ка мне зеркало, милая. То, с веранды, ладно?

Принеся зеркало, Джесси держала его все время, пока Джой приводила себя в порядок и удовлетворенно вглядывалась в свое изображение. Выглядела она теперь ухоженно и эффектно, синие банты на плечах походили на больших бабочек, краснота вокруг глаз прошла, и никто бы не догадался, что она плакала.

— Ты так хороша! — вздохнула Джесси.

Она счастлива была услужить Джой, это помогало хоть на время забыть о тех страшных делах, что натворил Свэл.

— Правда, ты так думаешь? — спросила Джой.

Откинув голову назад, она прикрыла глаза.

«Чего я раскисла? — спросила она себя. — Совершенно ясно, я совсем не изменилась. И нечего впадать в панику. Да, у меня нет ни гроша, и этот скот хохотал мне в лицо, а Митч делает вид, что меня не замечает — можно подумать, он единственный на свете мужчина! А Харви? А тот фотограф? Не мешало бы намекнуть ему про них…»

Но к чему на него тратить время? На черта мне сдался этот голодранец? Подумаешь, Грегори Пек нашелся!

Я-то знаю, в чем дело: он меня просто боится, и все. Делает вид, что я его не стою, а сам боится. А сам готов исполнить любую мою прихоть. Да, скоро я так и сделаю.

— Но ты же в самом деле красавица! — не унималась Джесси. — Ну что, тебе уже лучше?

— Милая, — улыбнулась Джой, — я чувствую себя совсем другим человеком.

10

Кэс уже поужинал и встал из-за стола. Джесси машинально жевала бобы с маисовой лепешкой, думая совсем о другом и почти забыв о еде. Уже стемнело, но в кухне по-прежнему было очень жарко. Над лампой, стоявшей на плите, кружила ночная бабочка, на улице пели птицы. Подняв голову, Митч обнаружил, что на него смотрит Джой.

— Как дела в поле, Митч?

— Неплохо, — он был удивлен — делами она интересовалась впервые.

В платье с большими бантами на плечах, на которые падала золотая волна волос, она смахивала на кинозвезду или модель с обложки журнала.

— Надеешься справиться?

Поставив на клеенку локти и оперев на руки подбородок, она с интересом и одобрением его разглядывала.

— Если не начнутся дожди…

Ему было приятно смотреть на нее, и он рассердился при мысли, что возбужден.

— Он тебе помогать не собирается? — спросила Джой.

— Не знаю, — отрезал Митч.

Он был слишком горд, чтобы кого-то уговаривать.

— У него что, ревматизм, или это приемник его парализовал?

— Не знаю, — упрямо повторил Митч.

Он-то знал, что она права, но это семейное дело ее не касалось. Кэс уже ни на что не годился, но не обсуждать же его с чужим человеком…

— Это некрасиво с его стороны, — заметила Джой.

— Да не в этом дело, — Митч пожал плечами. — Главное — была бы хорошая погода. Не будет дождей — я справлюсь сам.

— А если будут?

— Тоща наш урожай пропадет.

Об этом ему и думать не хотелось.

Джесси взялась за мытье посуды, он встал и вышел во двор покурить. Через распахнутые двери и окно неслось непрерывное кудахтание приемника, и деться от него было некуда.

Не спеша подойдя к конюшне, он облокотился на ограду. Докурив, бросил окурок на землю и втоптал его в пыль. Услышав за собой легкие шаги, обернулся, ожидая увидеть Джесси, но силуэт казался более стройным и при лунном свете он различил золотые блики волос Джой.

— Это вы, Митч? — негромко спросила она. — Я заметила огонек сигареты.

— Да, я, — сказал он, подумав: «И чего ей дома не сидится?»

— Вот теперь я вас вижу.

Она протянула руку, желая опереться на ограду, и как будто случайно задела руку Митча. Он не реагировал.

— В доме такая жара…

— Здесь не лучше.

— Почему же, здесь все-таки прохладнее. И такая ночь! Так бы и смотрела на звезды. Вы названия их знаете, Митч?

— Нет. Только Полярную звезду.

— И можете ее показать? Я так никогда не умела.

— Видите Большую Медведицу? Теперь попробуйте продолжить ее заднюю часть.

— Все равно не получается. Покажите мне, Митч!

Она подошла вплотную, он почувствовал запах ее духов. Горло перекрыл какой-то комок, он боялся говорить, зная, что голос сорвется. Молча показал рукой на север, отыскав звезду над самыми верхушками деревьев.

— Не вижу, — настаивала она, — не могу понять, куда вы показываете. Дайте, Митч, я прослежу по вашей руке.

Теперь она почти коснулась головой его подбородка и уставилась туда, куда он показывал, положив руку на его плечо. Золотые волосы щекотали его шею. Откинув голову назад, она взглянула на него широко раскрытыми глазами.

— За что вы меня не любите, Митч? — вполголоса с придыханием спросила она.

Он ощутил, как в висках пульсирует кровь, словно под водой он надолго задержал дыхание. Грудь сдавило тисками, и мучившее ночами желание нахлынуло мгновенно.

Миг — и он сможет успокоиться… Непослушными руками он обнял Джой, ощутив упругость тела под тонкой тканью. Но тут же оторвал руки и, схватив за плечи, сильно толкнул. Джой качнулась назад, споткнулась на высоких каблуках, замахала руками, но не удержала равновесия и рухнула в пыль. Оголенные бедра белели в лунном свете.

Задыхаясь, он уставился на нее, облизнув пересохшие губы.

— Что, не можете подождать, пока его убьют? — рявкнул он и, повернувшись спиной, зашагал сам не зная куда.

Даже не одернув юбку, поникнув, она лежала в пыли, вне себя от бешенства, стыда и унижения. Поднесла руку ко рту и закусила ее до крови.

В ее жизни появилось теперь второе большое чувство.

Первым была любовь к себе. Вторым стала ненависть к Митчу.

11

Вечером он спустился к реке. Вода стояла слишком высоко. Дождей уже неделю не было, но вода все прибывала, мутная, в клочьях пены. За день река поднялась еще на дюйм!

Дважды в жизни видел он, как вздувается река от потоков с гор. Первый раз это случилось семь лет назад, когда река едва не залила нижние поля. В тот год Свэл ушел из дому.

Митч повернул в поле, довольно разглядывая кучки травы, увядшие на ярком солнце.

«Может, урожай и не пропадет, — подумал он. — Сорняки еще остались, и убирать будет нелегко, но хлопка будет много. Лишь бы снова не полил дождь и не разлилась река. Пока ничего страшного, но вид ее мне не нравится».

Кэс дремал в кресле. Приемник он выключил — берег батарейки. Джой расхаживала взад-вперед по душной спальне, временами останавливаясь и прикладывая к глазам платок.

— Я не знаю, что делать, Джесси, — говорила она. — Он меня пугает. Может быть, бояться смешно, но я совершенно не знаю, что делать. Вдруг он снова начнет?

Сидевшая на кровати Джесси уставилась на нее широко раскрытыми от волнения глазами.

— Нет, Джой, не бойся, я вообще не знала, что он на такое способен. Нет, Митч больше такого не сделает.

— Я тоже так думала, — огорченно возразила Джой, — в том все и дело. Потому я и рассказывать об этом не хотела. Но раз ты все видела своими глазами, нет смысла скрывать. Не явись ты тогда, Бог весть что могло случиться. Видно, он заметил тебя и испугался.

Я все время ничего не говорила — ты еще ребенок, а он твой брат… но раз ты сама его застала… Рано или поздно все равно узнала бы правду. Мне всегда удавалось сбежать от него, но на этот раз не повезло — споткнулась и упала. Это было ужасно…

Нет, я на него не злюсь, Джесси. Таковы уж мужчины, и ничего с этим не поделаешь. Когда они остаются с красивой женщиной… Я ведь хороша собой, правда, хотя и не то, что раньше, так что толку обижаться! Но так обращаться с женой собственного брата! И Свэл к тому же попал в такую историю… Только не подумай, милая, что я обиделась или что. Но я просто боюсь. Что мне теперь делать, Джесси? Что делать?

Она бросилась на кровать, обхватив голову руками, но долго не выдержала и вновь заходила по комнате.

— Постарайся забыть об этом, Джой, — взмолилась Джесси.

«Как Митч мог пойти на такое? Но ведь я сама видела Джой, лежавшую в пыли с задранной юбкой!»

— Я пытаюсь, милая, я стараюсь. Не хочу раздувать историю из-за пустяка. Девушкам часто приходится постоять за себя, когда мужчина теряет голову. Мне тоже случалось, но никогда… ведь он брат моего мужа!

Остановившись у окна, она выглянула во двор.

— Придется мне уехать, — грустно сказала она. — Другого выхода просто нет. Ведь это дом Митча, а не мой. Если так пойдет и дальше, лучше мне уехать. Я готова хоть сейчас, только вот тебя жалко оставлять, мы ведь так подружились. Правда… не хотела я тебе говорить…

Она обернулась, на глазах блестели слезы.

— Я бы сразу уехала, только у меня больше нет денег. Все, что было, я оставила Свэлу, там…

Подбородок ее дрожал, казалось, она вот-вот расплачется. Но Джой справилась с собой и сказала:

— Только никому не говори, мне и так стыдно сидеть у вас на шее!

— Как ты можешь говорить такое, Джой! Все мы очень рады, что ты живешь с нами! — обиженно возразила Джесси.

— Я тебе верю, милая, — устало улыбнулась Джой. — Я знаю, что все вы мне рады. И понимаю, что поступок Митча тут ни при чем. Надеюсь, он не собирался воспользоваться моим положением. Я тебе вот что хотела сказать: я написала своей подруге в Хьюстон. Дороти манекенщица, мы раньше вместе с ней работали в большом магазине. Короче, я написала ей и попросила немного денег на дорогу, чтобы я могла подыскать себе работу. Когда она пришлет, я тут же уеду, но нужно время…

А пока я буду ждать деньги, давай держаться вместе, по крайней мере при Митче. Ведь при тебе он не решится дать себе волю. Сестру-то он достаточно уважает, чтоб не пытаться… Прости, что я такое говорю, но мне так страшно! Нет, ничего ужасного не случилось, но мне и так тяжело из-за того, что я сижу без денег, и бедный Свэл не выходит из головы…

Митч вернулся поздно. Джесси, окинув его недобрым взглядом, поставила на стол кастрюлю с супом.

— Что там на ужин, Джесси? Так есть хочется!

— Что, сам не видишь? — холодно буркнула та, подавая тарелку Джой.

Митч удивился было, но тут же забыл, у него были причины для беспокойства посерьезнее: вода в реке поднялась еще выше.

— Насчет Свэла ничего нового, — сообщил Кэс, появившийся из гостиной, волоча ногу.

— Бедняга Свэл, — грустно протянула Джой, — какая жуткая история!

«Ну, наконец-то до нее дошло, что с бедным Свэлом приключилась действительно жуткая вещь, — подумал Митч. — А где она была три года назад?»

— Вы были очень дружны со Свэлом, Митч, ведь правда? Наверное, вы часто о нем вспоминаете?

Джой грустно улыбнулась ему. Джесси украдкой покосилась на Митча и тут же отвернулась.

«Нет, точно она словно с Луны свалилась. Только заметила, что Свэл не в гости уехал? А что произошло с Джесси?»

Поев, Митч отправился покурить во двор. Где-то далеко гремел гром. Воздух стоял душной стеной, как в комнате с запертыми окнами.

«Черт, — подумал он, — в реке и так уже полно воды…»

Джесси принялась за мытье посуды. Джой заметила, что таз почти пуст, и обрадовалась.

— Схожу я за водой, — улыбнулась она. — Ведь нужно все ополоснуть.

— Не надо, — мотнула головой Джесси. — Митч принесет.

— Дай мне хоть что-то сделать, — и Джой пошла к дверям.

Джесси нерешительно взглянула на нее, многозначительно кивнув в сторону двора. Но Джой только покачала головой и улыбнулась.

Митч стоял спиной к колодцу, глядя в сторону долины. Подняв ведро с водой, она налила в таз и пошла назад, не сводя взгляда с Митча. Тут он обернулся к ней, угрюмо предложив:

— Давайте помогу!

— Да ничего, я сама, — сказала она, но тут же поставила таз на землю и схватилась за спину.

— Что? — он шагнул к ней.

— Должно быть, прострелило, — слабым голосом выговорила Джой, не разгибаясь, словно от боли.

— Идти сможете? — он осторожно взял ее под локоть.

Она пронзительно вскрикнула и пошатнулась, будто падая. Митч подхватил ее, и в тусклом лунном свете фигуры их слились в одну. Увидев, что на ее крик на порог вышла Джесси, Джой резко оттолкнула Митча, схватила таз и помчалась в дом.

12

Свэл О’Нили соскочил с товарняка, когда тот приблизился к хьюстонскому депо, и зашагал через пути. Уже больше суток прошло с того момента, как он поднялся на насыпь и вышел на шоссе. Неподалеку от моста он наткнулся на пути, вскочил в проходящий поезд и до рассвета ехал в нем. Потом весь день прятался на заброшенной ферме, а на закате сумел сесть в другой товарняк.

Он был в плаще, украденном у пьяницы, спавшего беспробудным сном в скотном вагоне. Наглухо застегнув его и сунув руки в карманы, он мог сойти за такого же бродягу, но все же старался держаться подальше от чужих глаз.

Избегая освещенных мест, он двигался причудливым сложным маршрутом.

«Только бы она была дома! Если она по-прежнему работает вечерами, то должна быть у себя. Если, конечно, не ушла к кому-то. Но это вряд ли. Странная она все-таки. Мужики к ней так и липнут, но она всех отшивает…»

Жила она над магазином подержанных мотоциклов, в грязном сером районе. На углу еще была открыта аптека. Когда мимо медленно проехала полицейская машина, по спине у него пробежали мурашки и волосы встали дыбом.

«Я всегда их чую, — подумал он. — Если доживу до старости, и тогда их буду чуять по запаху, как волк, даже ночью проснусь и зарычу».

На доме была табличка: «Меблированные комнаты и квартиры». На второй этаж вела темная лестница, в коридоре горели лампочки без абажура. Никого нигде. Он неслышными шагами пошел по истертому ковру, пропитавшемуся застарелой пылью.

«Худо дело, если ее нет, — подумал он. — Не могу же я всю ночь простоять в коридоре. А если она переехала и откроет чужой? Если меня в конце концов и поймают, то только из-за усталости. Они сменяют друг друга, а ты один целые сутки напролет. Даже когда спишь, нервы на пределе. А захочешь отдохнуть — лучше сдаться сразу. Убийцу полицейских они примут с распростертыми объятиями. Вот и отдохнешь как следует, в дальней комнате под светом лампы в лицо…»

Последняя дверь справа. Под ней полоска света, из квартиры — негромкая музыка.

«Это Дороти, — подумал он. — Жильцам запрещено включать радио после половины одиннадцатого, но она все равно включает, тихо-тихо, и садится поближе».

Он чуть слышно постучал. Безрезультатно. Постучал сильнее. За дверью раздались шаги, женский голос:

— Кто там?

— Лафкин, — так назывался город, где они познакомились. Она была официанткой, он работал на лесопилке. Давно, еще до первых неприятностей с полицией, но она не могла его не узнать.

Дверь открылась, он бесшумно вошел, и дверь закрылась. В комнате ничего не изменилось. Выходившее на улицу окно было закрыто шторой. Справа — дверь в крохотную кухню, прямо — в ванную, старая кровать с облупленной эмалью у стены. Между дверью и шкафом — старый диван с потертыми подушками. У окна в изголовье кровати — столик с дешевенькой лампой и старым приемником с заклеенной пластырем трещиной на белом пластмассовом корпусе.

Она стояла в нескольких шагах, не говоря ни слова, чем-то смахивая на индианку — то ли сдержанностью, то ли очень прямой осанкой. Высокая и худая, с черными прямыми волосами до плеч и темно-карими, почти черными глазами. Много раз он спал с ней, скрываясь от полиции. А потом не раз вспоминал, как она лежала рядом, глядя на него широко раскрытыми глазами. Нет, странная она, эта Дороти!

— Привет, Дороти! — сказал он. Подошел, обнял за плечи и хотел поцеловать, но она отстранилась.

— Что, ты мне не рада?

— Давай плащ, — сказала она. — Я его повешу.

Он снял плащ, и наручники блеснули на руке в свете лампы. Взглянув на них, она тут же отвела глаза. Взяла плащ и отнесла в ванную, потому что с него стекала вода.

Он сел на диван. Перед ним на столике лежала пачка сигарет. Он их взял, положив пустой браслет на столик.

— Мешает? — спросила Дороти, сев напротив на кровать и сложив руки на коленях.

— Не обращай внимания, — равнодушно отмахнулся он. — Все равно он был уже мертв, так что рукой больше или меньше — ему без разницы.

— Я не могу их видеть, — она побледнела. — Так что не надо о них. Что ты теперь собираешься делать, когда за тобой вся полиция охотится?

— Оставаться здесь, пока не минует опасность и пока я не избавлюсь от этого украшения. Раздобуду новую одежду и попробую пересечь границу штата.

Тут она заметила разорванный рукав куртки и лохмотья окровавленной рубашки.

— Ты ранен?

— Напоролся на стекло, — равнодушно бросил он. — Ничего страшного.

— Может воспалиться, надо бы перевязать.

— Ничего не будет.

— Ты ел?

— Это не к спеху, — он пристально взглянул на нее. — Утром поедим. А сейчас пора спать. Уже поздно.

— Ты не голоден?

— Голоден, но не так, — ухмыльнулся он.

— Я что-нибудь все-таки приготовлю.

Спорить он не стал и прошел за ней в кухню. Там стоял маленький холодильник, раковина и двухконфорочная газовая плита. Он сел за стол, она достала из холодильника ветчину, сделала два бутерброда и положила перед ним на тарелку. Потом налила стакан молока и села напротив.

— Кто живет сейчас по соседству?

— Никого. Жила девчонка-проститутка, приводила каждый вечер нового мужика. Но на той неделе устроила такой погром, что администратор вызвал полицию и ее забрали.

Когда он покончил с бутербродами, они вернулись в комнату. Он сел на диван, она — на кровать. Он курил, Дороти старалась не смотреть на наручники.

Сейчас она была еще молчаливее, чем обычно. Прежде она говорила больше, часто улыбалась, а когда смотрела на него, взгляд ее светился лаской. Но теперь глаза ее оставались пусты.

Вернувшись с работы, она сняла платье и чулки, надев синее кимоно, полы которого расходились, когда она садилась и закидывала ногу за ногу. Глядя на ее ноги, он подумал о том, сколько времени потерял в тюрьме. Перехватив его взгляд, она, покраснев, одернула кимоно.

— Мне с утра понадобится ножовка по металлу и тиски. Постараюсь управиться с наручниками днем, когда тут будут реветь мотоциклы. Ничего никто не услышит. Помнишь, как эти чертовы мотоциклы нас будили по утрам? И как мы все утро проводили в постели?

Она не ответила, потом после долгой паузы спросила:

— Где торгуют такими пилами?

— В магазинах инструментов. Но лучше купить маленькую в супермаркете. Там никто не обратит внимания.

— А тиски?

— Вот за ними придется идти в хозяйственный магазин. Купи самые дешевые, настольные.

— Хорошо, я все куплю.

— А теперь давай спать.

— Можешь лечь на кровати, — она вскочила, словно и ждала, и боялась этой минуты. — Я буду спать на диване.

Погасив окурок в пепельнице, он пристально посмотрел на нее.

— Что за глупости? Ложись ко мне!

— Нет, — она отвернулась.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Тоща что это за глупости?

— Перестань задавать лишние вопросы.

— Ничего себе! В жизни не слыхал более… Ах, вот в чем дело! Ну и повезло же мне: столько времени не был и вот… Не могла раньше сказать?

— Дело не в этом.

— А в чем, дьявол? Заболела ты, что ли?

— Нет, — холодно отрезала она.

— Тоща что случилось?

— Не хочу, и все.

Глаза ее были печальны, но его взгляд она выдержала. Он сел рядом. Попытался обнять за плечи, но она опять отодвинулась.

— Ну что ты, милая?

— Нет, я же сказала, Свэл, это серьезно.

Чувствовалось, что она начинает сердиться.

— Ты совсем сдурела. Всыпать бы тебе как следует…

— Как хочешь… Вот только шум…

— Да не бойся, я не буду тебя бить, — он сел обратно на диван. — Дай подушку. Буду спать здесь, раз тебе дурь запала в голову.

— Лег бы лучше на кровать, здесь шире.

— Отстань ты со своей кроватью…

Он зло взбил кулаками подушку и сунул ее под голову. Диван оказался короток, и ноги его торчали через подлокотник.

Она взяла из шкафа ночную сорочку и вошла в ванную. Не видя лица, по дрожанию плеч он понял, что она плачет. Потом она вернулась, накинув поверх сорочки кимоно, погасила свет, он услышал, как она сбросила кимоно и легла спать.

13

Не переставая пилить наручники, он поднял глаза. Дороти уже оделась и собралась на работу. Она по-прежнему старалась не смотреть на наручники, которые теперь были зажаты в тиски.

— Так ты ее ни разу не видела? — спросил он, рассматривая пропил. Сталь оказалась куда крепче, чем он полагал, и уже с десяток полотен было сломано.

— Нет, — покачала головой Дороти.

— Писем тоже не было? — с деланной небрежностью поинтересовался он.

Если кто что и знал про чертову стерву, так это Дороти. Но та снова покачала головой.

«Чтобы спрятаться от полиции, он явился ко мне, а сам только и думает, как вернуться к этой девке, которая его уже трижды бросала, как только начинались неприятности. И подумать только, я сама их познакомила, когда мы с ней еще работали в Бомонте официантками. Нет, лучше бы мне не дожить до такого. Он и без нее наломал бы дров, но она только и знала, что требовала денег… Когда он пришел ко мне последний раз, я была так рада, что он рядом… Да и раньше, до того, как я их познакомила, я всегда была ему рада. Но теперь — все. Я хотела бы стать прежней и провести с ним ночь, раз ему так хочется. Но не могу. Не могу видеть эти наручники. Дотронься он до меня этой рукой, меня бы вырвало. Жаль, что я тогда не знала, что та ночь станет последней. Постаралась бы запомнить ее навсегда».

Дороти встала.

— Мне пора, — устало произнесла она. — Ты ведь выходить не будешь?

— Что я, псих, что ли? — он на миг поднял голову.

— Я вернусь к полуночи — ресторан наш здесь неподалеку, — и она направилась к двери.

— Ладно, — равнодушно бросил он, продолжая пилить. Скрежет пилы по металлу терялся в реве мотоциклетных моторов. Когда шум стихал, он откладывал пилу, курил и вспоминал.

— Ну-ка посмотри, Бешеный Пес, баба-то что надо, а? — И Харви показывал ему фотографию через решетку. — Ясно, ты видал и получше, ты у нас большой человек, всюду был, все видел. А мы, деревенщина, в этой дыре берем все, что под руку подвернется. Особенно если бабенка ничего себе и не дура повеселиться — как эта. Может, ты с ней даже знаком, земляки, а?

«Да, шуточки Харви любил. Но обмишурился, когда усадил меня в машину, оставив одну руку свободной. Там, где он сейчас, ему должно быть без нее одиноко. Ничего, если меня не поймают, я ее отыщу и тогда уж помогу его горю».

К полудню он сумел освободиться от наручников, завернул их в старую газету и швырнул под кровать. Дороти выбросит, когда он уедет. Взяв принесенную Дороти бритву, он побрился, принял ванну и надел новый костюм, который тоже принесла она. Брюки оказались широки в поясе, и он стянул их ремнем.

«И что дальше? — подумал он. — Выходить мне еще два-три дня нельзя. Только слушать радио и читать газеты, может быть, из них узнаю, где теперь моя законная супруга».

Дороти вернулась в четверть первого и, увидев, что он спит на кровати, сама устроилась на диване, чтоб его не беспокоить.

Утром ему в голову пришла идея.

— Позвони из автомата, — протянул он ей обрывок бумаги с номером телефона. — Закажи междугородный разговор с нашей квартирой. Если она дома, спроси, как дела, но обо мне ни слова — телефон могут прослушивать.

— Хорошо, — упавшим голосом согласилась она.

Вернувшись, на его вопросительный взгляд покачала головой.

— Там теперь новые жильцы.

«Значит, она уехала совсем. Если бы вернулась, смогла бы сохранить квартиру, спя с хозяином или торгуя своими фото. Они бы шли нарасхват».

— Что ты теперь будешь делать? — спросила Дороти на третье утро.

— Постараюсь покинуть штат. Но вначале попробую найти ее.

— Когда?

— Через день-другой. Тебе не терпится меня выпроводить?

— Нет, — возразила она, — можешь быть здесь сколько угодно.

— Я все верну, если тебя деньги беспокоят.

— Да не волнуют они меня!

— Тебя ничего не волнует! Мне никогда бы в голову не пришло, что я смогу три ночи провести у тебя и до тебя не дотронуться.

— Мне тоже, — голос дрогнул, она уставилась в пол.

— Тоща в чем дело?

— Не знаю. Мне все стало безразлично.

Окна и двери были закрыты, и в квартире стояла немыслимая жара. Теперь, освободившись от браслетов, он не мог усидеть на месте. Сняв туфли, часами расхаживал взад-вперед, обуреваемый мыслями о Джой. Когда Дороти приносила газету, он тут же вырывал ее из рук и читал о ходе розысков, надеясь прочесть хоть что-то о Джой. И посылал Дороти за новыми выпусками.

«Я не могу сидеть тут вечно. Так спятить можно. Мне нужно перейти границу штата и двигать во Флориду. Или куда угодно. Даже если я не узнаю, где эта стерва».

На пятый день он дошел до предела. Больше не мог оставаться здесь ни секунды. Кипя от бешенства, готов был выскочить на улицу и пристрелить первого попавшегося полицейского. Но сумел взять себя в руки, зная, что, покинув квартиру, должен будет собрать всю хитрость и хладнокровие, чтобы продолжать игру.

С Дороти он уже почти не разговаривал. Когда она уходила на работу, даже не прощался.

Минуя почтовые ящики, Дороти машинально заглянула в свой и остановилась — там лежало письмо. Ей не часто приходили письма, и она вначале решила, что это рекламные проспекты. Но адрес был написан от руки.

Она вскрыла конверт.

Письмо от Джой.

«Милая Дороти!

Я надеюсь, ты простишь мое долгое молчание, у меня было много неприятностей — ты, должно быть, читала в газетах. Я живу сейчас на ферме у родственников Свэла, они очень хорошо меня приняли в это трудное время. Мистер О’Нили — милейший старик, тебе бы он понравился. Брат Свэла Митч — тоже парень ничего, а их сестренка просто прелесть.

Уезжать мне отсюда не хочется, но пора вернуться и подумать о работе. Дороти, я хочу попросить тебя одолжить мне двадцать долларов на автобус и прочие расходы. Тогда бы я смогла приехать к тебе и устроиться на работу. Конечно, родственники мужа не отказали бы, но они столько уже мне сделали, что я просто не могу просить их еще раз.

Ты всегда была моей лучшей подругой, Дороти, потому я и обращаюсь к тебе. Долг верну из первой же получки. Надеюсь на скорый ответ.

Любящая тебя Джой».

Положив письмо обратно в конверт, Дороти шагнула вверх по лестнице.

«Отдам, — устало думала она, — раз так ему не терпится ее увидеть. Пусть возвращается к ней в очередной раз».

Но сделав несколько шагов, она остановилась.

«Ведь если он поедет к ней, его убьют. Его наверняка там ищут. Пойду пока что на работу и подумаю до вечера».

Когда она вернулась в половине первого, в квартире было пусто. Свэл ушел, не оставив даже записки.

Она застыла посреди комнаты, чувствуя, как наваливается нестерпимое одиночество. Потом разделась, набросила кимоно и села на кровать, уронив руки на колени.

Он больше не вернется. Но это было уже не важно. Теперь ей все было безразлично. Даже плакать не хотелось. Немного посидев, она включила приемник, убавила громкость и стала слушать музыку.

14

Миновав пригороды, он взглянул на указатель бензобака: оставалось совсем чуть-чуть. Было уже за полночь, но заправки на шоссе наверняка открыты.

«Если уж машину угонять, то с полным баком», — сплюнул он. Но машина попалась неплохая: мощный «линкольн» новой модели.

Он миновал пару бензоколонок, слишком ярко освещенных, подыскивая что-нибудь попроще.

«На таких заправках даже сидя за рулем ты как на ладони. Все „линкольны“ одинаковы, но моя физиономия слишком часто мелькала в газетах».

Он миновал пустыри, поля, потом показался поселок. Все спали, работало только круглосуточное кафе, на углу стоял патрульный полицейский, да мигал светофор. В конце поселка он нашел наконец то, что искал. На пустыре стояла маленькая бензоколонка с единственной лампочкой.

Дверь была открыта, молодой парень в заляпанном маслом комбинезоне читал старый номер «Лайфа». Свэл затормозил, парень вышел и вежливо ему улыбнулся.

— Добрый вечер, вам полный бак?

У него были красивые серые глаза и широкие плечи, из закатанных рукавов торчали загорелые крепкие руки.

«Похож на футболиста», — подумал Свэл.

— Литров сорок — пятьдесят, — бросил он и пригнулся, словно что-то ища в ящике.

Парень взял шланг, потом снова подошел к двери.

— Ключ от бака, пожалуйста, — вежливо попросил он.

«Черт, опять эти мелочи, — подумал Свэл, — никогда всего не предусмотришь. Вроде ерунда, но такой мелочи может оказаться достаточно, чтобы засыпаться».

— Да, — рассеянно протянул он, не отрывая глаз от разложенной дорожной карты, вытащил ключ из замка зажигания и подал в окно.

«Что, если его там нет?» — мелькнула запоздалая мысль.

Похолодев, он сунул руку в ящик и обнаружил там какой-то ключ с пластмассовой биркой.

Заправщик уже успел вернуться, с виноватой улыбкой протягивая ключи.

— Ни один не подходит.

— Да вот он, этот ключ, — левой рукой Свэл подал его в окно. — Лежал тут в ящичке. Дашь раз жене машину — и ничего потом не найдешь.

Счетчик бензоколонки перестал щелкать. Свэл достал бумажник, который взял у Дороти, и протянул пять долларов. Вернув ключ, парень пошел за сдачей. Свэл слышал, как звякнула касса. Машина стояла прямо под лампочкой, так что лицо его оставалось в тени, но Свэлу все равно не хотелось слишком мозолить глаза.

Левой рукой он сунул в карман сдачу, а заправщик уже взялся за тряпку.

— Стекло протирать не надо, — буркнул Свэл.

— Но тут же столько налипло… — парень нерешительно потянулся к шлангу с водой.

— Какая вам…

Свэл спохватился. Не привлекать внимания. Не делать ничего, что бросается в глаза. Тебя не замечают, пока сам себя не выдашь.

— Ладно, давай, — буркнул он.

Сложив карту, он сидел, не решаясь поднять голову и посмотреть перед собой. Склонившись над капотом, парень тер стекло тряпкой, но смотрел он на стекло или на него?

«Ну давай, посмотри на меня в упор, — подумал он. — И готовься умереть».

Нет, у него просто шалят нервы. Парень ничего не заметил, иначе по лицу было бы видно.

Заправщик закончил и отошел. Свэл завел мотор. Выезжая на шоссе, взглянул в зеркало и увидел под лампой фигуру в белом, смотревшую ему вслед.

«Наверняка запоминает номер. Вернуться и пристрелить? А может, он просто всегда мечтал о таком „линкольне“? Черт бы побрал вечные сомнения!»

Дорого шла прямо. Он нажал на газ. Восемьдесят, девяносто, сто…

«Через пару часов буду в Луизиане. Жаль, до стервы не успел добраться…»

На бензоколонке парень сел за стол и снова взял «Лайф».

«Веснушки, — думал он. — Лица я не рассмотрел, так он вертел свою карту. Но вот эти коричневые пятнышки на руках…»

Он поднялся и подошел к телефону на стене.

— Дайте мне шерифа, пожалуйста…

* * *

Митч проснулся среди ночи. Духота и тяжелая гнетущая тишина. На деревьях ни листок не шелохнется. Сквозь распахнутую дверь видно было черное небо без звезд. Через несколько минут небо озарилось зарницей, но грома слышно не было.

Он сел на кровати и закурил. После вспышки спички тьма казалась еще гуще.

«Что меня разбудило? — подумал он. — Словно я чего-то жду. Но чего? Дождя? Он все собирается и никак не пойдет. Может, так и не соберется. Хотя воздух замер, как перед бурей».

Который был час? Чувствуя, что больше не уснуть, он швырнул окурок в дверь, оделся и зашагал к веранде.

Проходя мимо места, где Джой бросила таз и закричала, он подумал:

«И что на бабу нашло? Я хотел помочь, а она стала вырываться, словно ее насилуют. Вот и знай, что у такой в голове!»

Он снял фонарь, висевший на гвозде у двери, зажег его и зашагал по тропе, уходившей в долину. Ему не давала покоя река. Прожив на ее берегах всю жизнь, он полюбил ее как старого друга, но знал, на что она бывает способна.

Фонарь отбрасывал длинные мятущиеся тени на стволы больших дубов. Вдруг возле самых ног он заметил стремительное движение — огромная гремучая змея с ромбами на спине, на блестящей шелковистой чешуе уползала повыше от реки. Подняв сухой сук, он огрел змею по голове и отбросил далеко в сторону. Плохой знак: в долине гремучих змей немного, и если они поползли на холмы, значит, вода прибывает.

Да, вода преградила ему путь гораздо раньше, чем он добрался до берега. Выйдя на старую дорогу, ведущую к броду, он обнаружил, что местами та уже залита грязной водой. Дальше он шлепал босиком по грязи. Вода едва доходила до щиколоток, но река где-то уже вышла из берегов.

Возле брода он поднял фонарь над головой. В узком круге света по бурой воде плыл всякий мусор: трава, ветки, гнилые коряги. Потом показалась толстая свая от моста, которая лениво покачивалась на волнах разлива.

«Совсем как тогда, — подумал он, — когда Свэл ушел из дому. Дожди кончились, но вода все прибывала. И когда опять пошел дождь, вода тут же хлынула на поля.

Еще фут — и она дойдет до дамбы, которую мы построили. Тогда нам пришлось брать у дорожников бульдозер. Но ничего, если понадобится, я справлюсь и лопатой».

Так думал он, глядя на реку.

15

Проезжая очередной поселок, он сбавил газ, и тут сзади из-за поворота выскочила полицейская машина, и от воя сирены у него похолодела спина. Он нажал на газ, спидометр показал восемьдесят, сто десять, потом сто тридцать, и стрелка шла все дальше. Дорога была ровная и прямая. Он покрепче сжал руль и включил дальний свет, высматривая возможные повороты. Впереди дорога уходила влево, но так плавно, что он миновал поворот не снижая скорости, слыша только визг резины.

«Надо было пристрелить щенка, — думал он. — Он не зря так таращился на меня через стекло. Ведь машину эту еще не начали разыскивать, да и скорости я не превышал. Значит, парень сообщил обо мне в полицию. И наверняка впереди заслон».

На такой скорости он не мог оторвать взгляд от дороги, но почувствовал, что отрывается: сирена звучала все тише и свет фар в зеркале заднего вида ослабел.

«Отрываться нужно прямо сейчас, — думал он. — Или они будут меня гнать на засаду».

Постепенно он терял полицейскую машину из виду. Еще миль через десять ее огни стали временами исчезать. Тогда он притормозил и осмотрелся. Ему повезло: проехав еще немного, слева он заметил каменистый проселок. Повернув туда, выключил все огни и стал ждать.

Вскоре преследователи пронеслись мимо. Тогда он вырулил на шоссе и поехал в обратную сторону, как следует разогнав машину.

«На несколько минут это собьет их с толку, только жаль — ненадолго. Как только они поймут, в чем дело, тут же сообщат по радио, что дорогу нужно перекрыть в обоих направлениях. На юг тоже нельзя — там залив. Придется бросить машину и искать другой выход».

Потом он увидел плохонькую дорогу, ведшую на север. Никого на шоссе не было, и он свернул туда. По узкой разбитой дороге быстро ехать было нельзя, но направление на север его устраивало. Еще чуть дальше он свернул направо.

«Если все время держаться северо-востока, — подумал он, — можно попасть на федеральное шоссе, ведущее на север».

Часы на щитке показывали два.

Многие мили пришлось ему проехать, петляя по извилистым проселкам мимо темных ферм. Местами асфальт сменялся гравием. На одной из грунтовых дорог его застал дождь, и надо было срочно выбираться, пока не размокла земля.

В четвертом часу он проехал очередной городишко и нашел въезд на федеральное шоссе.

«Пока я приближаюсь к дому, — думал он, набирая скорость. — После моста до него останется миль десять — двенадцать. Надеюсь, никто не обидится, если я не заеду в гости. Сейчас не время для визита». И он холодно усмехнулся.

Дождь все лил, напоминая ему ту ночь, когда он совершил побег.

«Неужели всего неделя прошла? Кажется, не меньше года».

Тут он вспомнил про Джой.

«Жаль, что не довелось свидеться. Но сейчас главное — выйти из этой истории живым…»

Бесконечная дорога неслась навстречу в сером тумане. Когда начинались строения, он притормаживал, когда они кончались — снова жал на газ, наслаждаясь силой послушного мотора.

В одном из городишек он миновал освещенное круглосуточное кафе, у которого стояли несколько автомобилей. Патрульная машина как раз сдавала задом, когда Свэл проезжал мимо. Он сдержал себя и не прибавил ходу, проезжая мимо, чтобы не привлечь внимания. Выезжая со стоянки, полицейская машина осветила фарами «линкольн». Он почувствовал, как сводит спину от напряжения, и едва сдержался, чтобы не вдавить педаль газа в пол. Может, им до него и дела нет, может, сообщение о нем еще не дошло…

Тут взревела сирена, и патрульный автомобиль рванулся в погоню.

Теперь Свэл вовсю жал на газ. Расстояние между ними вначале сокращалось, но когда скорость дошла до ста сорока, стало прежним и даже несколько увеличилось.

«Теперь кто кого, — думал Свэл. — Сто шестьдесят ночью, в дождь… Кто-то точно вылетит с дороги».

На полной скорости они проскочили следующий городишко и в конце его свернули под прямым углом. Тяжелый «линкольн» сильно занесло, но Свэл выровнял машину. Полицейские отставали на пару сотен метров.

Начало светать.

И тут он понял, что удача ему изменила. У реки его уже ждали. Проскочив вираж на склоне холма, он увидел долину в сером тумане, черный от дождя железный мост и две полицейские машины, преградившие путь. Мчась вниз со скоростью ста тридцати миль в час, он в какой-то миг понял, что представление кончается.

Бросить машину и бежать в лес он уже не успевал: преследователи шли по пятам, а машины перегородили мост. Он мгновенно оценил безвыходность ситуации. Если он собьет первую машину и проскочит на мост, поперек станет вторая и он окажется в ловушке. Если остановится перед мостом, то попадет в клещи между первой машиной и преследователями.

До первой машины оставалась сотня метров, а скорость у него была еще не меньше восьмидесяти. Он услышал выстрелы, в лобовом стекле образовалась дыра. Тогда он решил рискнуть.

«Линкольн» с грохотом чиркнул по первой машине, оторвав капот, и влетел на мост, потеряв управление. Он ударился об ограждение, пошел юзом, сделал полный круг и остановился. Свэл выскочил с револьвером в руке. Мост был в длину метров сто пятьдесят, и он оказался где-то посредине, над главным руслом.

Полицейские машины перекрывали мост с обеих сторон, и его преследователи тоже были здесь.

Но теперь, когда ловушка захлопнулась, он не испытывал никакой паники, опасность только подстегнула решимость и ясность ума. Полицейских было пятеро, они взялись за винтовки.

За машиной прятаться было бесполезно, по сравнению с винтовками револьвер слишком жалкая игрушка.

Сунув револьвер в карман, он метнулся к ограждению. Что-то впилось ему в руку, он упал, слыша грохот выстрела. Раздались новые выстрелы, пули рикошетом отлетели на мокрый асфальт.

Он взглянул вниз: там катились мутные волны, увлекая обломки, ветки и прочий мусор. Он разжал руки, отпустил ограждение и рухнул с моста.

Успев глубоко вздохнуть, погрузился в воду и поплыл по течению, раскинув руки, чтоб не вынырнуть раньше времени. Когда легкие уже разрывались, вынырнул, глотнул воздуха и опять нырнул в тот момент, когда рядом ударил фонтанчик от пули. Теперь он сменил направление и ушел в сторону, чтобы не попасть под выстрел.

«Они пойдут вниз по реке, — думал он. — Хоть она и разлилась, они вполне могут пройти по воде вдоль берега. Одного оставят на мосту, остальные прочешут оба берега. И тогда мне конец — не могу же я плыть до самого Мексиканского залива…»

Он опять нырнул, но, переводя дух, отважился бросить взгляд поверх воды и веток: по берегу брели двое в черных плащах. Один, заметив его голову, крикнул и вскинул винтовку. Свэл успел уйти под воду, заметив, что левее и выше по течению несет ствол эвкалипта. Уходя под воду, он слышал, как ударилась о поверхность пуля.

Развернувшись под водой и борясь с течением, он старался приплыть к тому месту, где видел дерево. Эвкалипт был небольшой, ветки скрывались в воде.

«Меня станут искать ниже по течению, — думал он. — Если найти дерево и вынырнуть в ветвях… Было ярдов шесть-семь, значит, осталось не больше трех».

Руку он пока не чувствовал. Кость не задело, раз он мог плыть. Но вот на берегу…

«Неужели я промахнулся? Ушел в сторону? Если я вдруг вынырну здесь, а не ниже по течению, они поймут, что я задумал, и расстреляют дерево…»

Тут его голова задела ветки. Он поднял руку, ухватился за них, потом, все еще оставаясь под водой, передвинулся к стволу и, только нащупав кору высунулся из воды. Глотнул воздух и судорожно задышал.

Ствол оказался дюймов десять в толщину. Голова надежно скрылась в густых ветвях. Сквозь просвет он видел полицейских: те стояли по колено в воде и смотрели вниз по течению, ожидая, когда он вынырнет снова.

«Сработало», — радостно подумал он и стал медленно поворачивать голову, чтоб увидеть остальных. И тут услышал зловещий треск, от которого кровь застыла в жилах и от ужаса перехватило дыхание.

Дюймах в пяти-шести от его лица среди увядших листьев застыла страшная треугольная голова. Посмотрев на него холодными жестокими глазами, она тут же откинулась назад для броска. Большая гремучая змея обвилась кольцами вокруг ветки подальше от воды, но Свэл развернул дерево и ветка окунулась в реку.

Свэл не успел ни отпрянуть назад, ни нырнуть снова. Он только прикрылся рукой и укус пришелся в запястье. Острые кривые зубы ушли глубоко под кожу, он сжал пальцы, схватил змею позади головы и окунул в воду. Змея судорожно извивалась, всей силой колец пытаясь освободиться. Зубы еще раз впились в руку — и змея застыла.

Свэл ее выпустил — и его тут же вырвало.

16

Задыхаясь, Джой прислушивалась к дыханию Джесси, спавшей на соседней кровати. Полчаса назад она услышала шаги Митча во дворе, увидела свет сквозь трещину в стене и поняла, что он взял фонарь. Потом свет стал удаляться, шаги направились к сараю.

«Что ему понадобилось среди ночи? — подумала она. — Что б ему такое устроить… тогда можно и спать спокойно…»

Гнетущую тишину нарушил шум автомобиля, и она стала гадать, кто бы это был. Машина свернула с шоссе, потом направилась в сторону усадьбы Джеймисонов. Видно, Кэл или Прентис возвращаются из города. Гул мотора вдруг стих. Но к чему им останавливаться посреди дороги? Нет, они, наверно, куда-нибудь свернули…

Время шло, она давно забыла про машину.

«Нет, я просто не могу заснуть, — думала она. — Как бы мне суметь причинить ему боль, чтобы видеть, как он страдает, чтоб он знал, что я это нарочно, чтобы знал, как я его ненавижу. С самого первого дня… Чтобы понял, что напрасно оттолкнул меня в тот вечер… Что же мне придумать?»

Она замерла и прислушалась. Во дворе раздались шаги. Охваченная страхом, она села на кровати, думая о той машине, что вдруг заглохла.

— Джой! — донесся от окна хриплый голос.

В темноте она ничего не видела.

«Кэл Джеймисон, — облегченно поняла она, — это его машина. Он или пьян, или совсем спятил, если полагает, что я к нему выйду, когда Джесси спит тут же…»

Встав с кровати, она босиком подбежала к окну, положила руки на подоконник и выглянула наружу. Но во тьме смогла разглядеть только силуэт на фоне темного неба.

— Замолчите и убирайтесь отсюда! — шепнула она.

— Привет, Джой! — тоже тихо, но отчетливо произнес он, и она почувствовала запах виски. — У меня в машине есть бутылочка. Пойдем поговорим.

— Убирайтесь домой, — сердито прошипела она, — вы пьяны.

Заворочалась в постели Джесси. Испугавшись, Джой подалась вперед, пытаясь зажать Кэлу рот рукой.

— Кто там, Джой? — спросила Джесси, протирая глаза.

Кэл схватил Джой за руку и потянул к себе. И тут в голову ей сама собой пришла блестящая мысль.

— Митч! — крикнула она. — Митч, не надо!

Перевалившись через подоконник, она рухнула на Кэла. Тот едва не растянулся на земле. Кое-как встав, она влепила ему звонкую пощечину, эхом отдавшуюся по двору. Рванулась, высвободилась и ударила еще раз. Кэл попятился, решил, что сейчас проснется все семейство, и поспешил скрыться.

Когда Джесси появилась на крыльце, Джой рыдала на земле.

— Джой, ты где? Тебе больно?

Джесси разглядела белую сорочку Джой, подбежала и упала на колени.

— Он тебя ударил? Как ты?

Джой зарыдала еще пуще.

— Можешь встать? Попробуй. Держись за меня. Вставай, я тебе помогу.

Джой встала, оперлась на ее плечо, и они вошли в дом. Там она упала на кровать и уткнулась лицом в подушку. Джесси зажгла лампу.

— Что случилось, Джой? — спросила она. — Я проснулась от твоего крика и услышала имя Митча. Это был он?

«Так, теперь нужно действовать аккуратно, — подумала Джой. — Если пережать, можно все испортить. Жаль, конечно, девочку, она так мила, но у меня нет другого выхода. Я пойду на все, чтобы отомстить…»

— Я не знаю, Джесси. Не думаю. Нет, не мог это быть он. Я не верю, что Митч на такое способен, — голос ее дрожал.

— Но ведь ты кричала: «Митч!»

Джой печально покачала головой.

— Нет-нет… Я, наверно, звала его на помощь. Он единственный мужчина в доме…

— Ну, это мы посмотрим, — Джесси решительно встала и направилась к двери.

— Ты куда? — встревоженно спросила Джой.

— Загляну в сарай, где он спит, и все станет ясно.

— Нет, — взмолилась Джой, — не надо. Может быть, тот тип еще расхаживает здесь. Не ходи, это опасно.

— Меня это не остановит, — глаза Джесси сверкали.

Она вышла.

«Если Митч у себя, — решила Джой, — я скажу — видишь, я чувствовала, это не он. Если нет — вообще ничего говорить не надо, тогда ее уже ничем не переубедишь».

Джесси тут же вернулась.

— Нет его, — зло бросила она. — А ты его еще выгораживаешь!

— Мне не верилось, — печально протянула Джой. — И потом, это могла быть шутка…

— Шутка?

Джесси остановилась посреди комнаты, дрожа от бешенства. Медленно подошла к кровати, села и только потом подняла глаза.

— Джой, — уже спокойно спросила она, — когда твоя подруга пришлет деньги, можно мне с тобой?

— Ты хочешь уехать из дому?

— Да, я так решила.

— Ну конечно, милая. Мы с тобой не пропадем.

Посидев еще немного, они погасили свет, и Джой задумалась.

«Митч считает, я девчонке не компания… Может, это и так, но он еще пожалеет…»

И впервые с тех пор, как ее отверг Митч, она спокойно заснула.

17

Когда же все начнется?

Укусы, смахивавшие на булавочные уколы, почти не болели, не сильнее простого ожога. Но где-то в его теле медленно растекался смертельный яд. И скоро оно распухнет и почернеет, и придет смерть.

Но даже в первый миг испуга после укуса ему и в голову не пришло сдаться полицейским. Они, конечно, тут же отвезли бы его к врачу, чтобы спасти. Но для чего?

Дерево лениво покачивалось на волнах, и Свэл держался за ветки, оставив над водой только голову. Перед его глазами проплывали затопленные берега и шлепавшие по воде люди в черных плащах. Теперь-то он от них наверняка ушел, им не заметить его среди ветвей и, прошагав впустую пару миль, придется возвращаться к машинам.

«Но я один не останусь, — думал он. — Теперь со мной змея. Это как у беременной женщины — поговорить не с кем и в то же время не одна.

Эти гады в плащах решили, что я утонул или убит. Но поиски все равно не прекратят. Не успокоятся, пока не найдут труп. Мне не уйти, даже не укуси меня эта дрянь».

Нет, умирать ему было не страшно. Мысль о смерти приводила его в бешенство лишь из-за того, что не посчитался с Джой.

Дерево миновало широкую излучину, и ему стали видны оба берега, где стояли полицейские. Потом он потерял их из виду.

У него начался озноб, от холода тело свело судорогой. Потом закружилась голова и вывернуло желудок…

* * *

На рассвете река разлилась еще шире. Митч поспешил домой, потухший фонарь болтался на его руке. Дома он повесил фонарь и плащ на гвоздь и вошел в кухню, шаркая заскорузлыми ступнями по черным доскам пола.

Джесси готовила завтрак.

— Поесть мне некогда, но горячий кофе найдется, Джесси?

Она бесстрастно смотрела сквозь него.

— Нет, — бросила наконец с явной неприязнью.

Он удивленно оторвался от мыслей о реке.

— Что с тобой?

И тут заметил, что она в самодельном пляжном костюме — укороченных шортах и лифчике.

— Иди-ка ты оденься. Я не потерплю, чтобы моя сестра ходила как драная курица.

Взгляд ее был полон отвращения.

— Ты слишком много себе позволяешь.

— Джесси, ты слышала?

— Слышала.

Она не двинулась с места.

— Иди оденься!

— Я что хочу, то и ношу. И даже если захочу ходить голой — не твое дело!

Митч помрачнел. Схватив за руку, он втолкнул ее в комнату. Сопротивляться Джесси не стала, вошла и села на кровать.

— Завтрак себе готовь сам, — бросила она.

— При чем тут завтрак! Переоденься!

— Не собираюсь. И привыкай готовить сам: Джой уезжает, и я с ней, если желаешь знать.

Он уже закрыл было дверь, но тут вернулся.

— Что ты сказала?

— Я уезжаю с Джой. Мы вместе будем жить в Хьюстоне.

— Сейчас придумала?

— Не твое дело!

— Нет, это мое дело! Джой тебе не пара, она просто дрянь.

Джесси мгновенно наежилась, как дикобраз.

— Не смей говорить о Джой гадости! Уйди сейчас же!

— С ней ты не поедешь, это я гарантирую.

— А что ты сделаешь?

— Свяжу тебя вожжами.

— Думаешь, это меня остановит?

И он понял, что ее это действительно не остановит. Нет, силой ее не удержишь.

Он знал — за этим стоит Джой. Где эта мерзавка? Поспешно выйдя из комнаты, услышал, как на веранде поскрипывает кресло-качалка. И наводнение, и урожай отступили на второй план.

Тремя шагами миновал он коридор и вышел на веранду. Джой лениво покачивалась в кресле, подогнув ногу под себя и закинув руку на спинку. Новая голубая лента в волосах, короткое летнее платье до колен. На ногах красные туфли на высоких каблуках, один она уперла в пол, раскачивая кресло. Увидев Митча, она закинула голову назад.

— Что за глупости я услышал от Джесси? — сухо спросил он.

Она улыбнулась и пожала плечами.

— Откуда я знаю? А что она сказала?

— Что уезжает с вами.

— Да, это очень мило с ее стороны!

— Никуда она не поедет.

— Но почему? Она уже передумала? — Джой сделала большие глаза.

— Я запретил ей. Она останется здесь.

— С чего вдруг? — в глазах вспыхнула ненависть.

— Я не пущу.

— Каким же образом?

Все сначала… Ему казалось, голова вот-вот расколется.

— Кто-то заморочил ей голову, — сказал он, стараясь сдержаться. — Я выясню, кто именно.

Она опять очаровательно улыбнулась.

— Ну это ясно! Она на вас сердита, потому что считает, что это вы сегодня ночью выволокли меня из окна!

— Из окна? Что за ересь?

— А вы не знаете? Не может быть! Вот, посмотрите, что вы… Что у меня с ногами…

Она задрала юбку, продемонстрировав бедра.

— Какие синяки, видите? Все потому, что меня тащили из окна! Это, по-вашему, хорошо? Разве так приглашают девушку погулять?

— И вы сказали ей, что это сделал я?

— Ну нет! Я сказала, что, видимо, это были не вы. Но она не поверила. Кто бы это ни был, какой скотиной нужно быть, чтобы так обращаться с женщиной! Но если по-другому вы не умеете…

Он не ответил, задыхаясь от ярости.

Вытянув длинную голую ногу, она уперлась носком туфли в его колено и качнула кресло.

— Так насчет Джесси… Не беспокойтесь, Митч, двум девушкам всегда легче, чем одной.

— Ах ты, сука!

С размаху он ударил ее мозолистой ладонью по ноге. Звук получился, словно бобер хвостом хлопнул об воду. Отлетев от удара на спинку кресла, она рассмеялась:

— Вот деревенщина…

Услышав шаги Джесси, Джой мигом перестала улыбаться, с гримасой ужаса подняла руку, словно защищаясь.

И Джесси с ходу налетела на брата.

Нет ничего позорнее для мужчины, чем презрение в глазах пятнадцатилетней девочки. Тем более — его сестры!

18

Для ссоры времени не было — беда надвигалась на поля. Поэтому, плюнув на все, Митч, ухватив лопату, убрался со двора. Объяснения лучше было отложить на потом.

Река уже заливала старое русло пересохшего ручья. Почти достигая щиколоток, она напирала на старую дамбу.

Дамбе было уже семь лет, ее давно источили кротовые норы. Вода, попав в эти ходы, могла сразу вызвать осыпи.

И вот, позабыв про дождь, он расхаживал вдоль дамбы, отыскивая и заделывая промоины, подсыпая землю и латая первые повреждения. Дождевик мешал работать — он его снял. Соломенная шляпа набухла от воды и сползала на глаза — он ее сорвал и бросил туда же.

Хотя Митч знал, что это не поможет, здесь одному не справиться, а на помощь Кэса рассчитывать не приходилось. И не боли в ногах одолели старика, — он просто полностью отключился от жизни. Сидя с утра до вечера у приемника, потерял всякий интерес к окружающему и там нашел свой рай.

Вода копилась за дамбой, словно ожидая, пока он отвернется, чтобы прорваться в щель. Упусти он хоть одну дыру, и все рассыплется за несколько минут. И хлопку придет конец.

Мокрые русые волосы прилипли ко лбу, лицо затвердело от напряжения. На миг он замер, проклиная реку, и воду, и дождь. И эту стерву, черт бы ее побрал…

Река хотела отнять его урожай, Джой собиралась увезти Джесси. С рекой можно бороться лопатой и даже голыми руками, но как бороться с Джой? С чего начать? И не слишком ли поздно?

«Зачем ей увозить Джесси? — думал он, атакуя прореху в плотине. — С первого взгляда ясно, что, кроме самой себя, ее ничто не интересует. Зачем же ей обременять себя сельской девчонкой, которая ничего, кроме своей фермы, в жизни не видела? Хотя нет, по ее глазам я догадался — она решила сделать мне больно. Пока ей это удается, но только пока.

Когда я ее стукнул, то лишь испортил дело. Она того и добивалась, а я попался. И Джесси теперь думает, что я всерьез хотел ее избить. Да, хреновые дела…»

Кэса увидел он, только когда тот подошел вплотную. Старик торопливо спускался по склону, вырядившись в позеленевшую от времени черную шляпу и ветхий плащ. Митч выпрямился, заметив, что старик кричит и машет руками.

— Что случилось? — спросил он, не прекращая сыпать землю на прорыв.

Кэс выказал немалую прыть.

— Свэл! — заорал он.

Добравшись до дамбы, торопливо влез наверх, и Митч подумал:

«Черт, он быстрее все ломает, чем я ремонтирую!»

— Свэл? — он воткнул лопату в землю и удивленно уставился на отца.

— Свэл, — Кэс задыхаясь показал на реку. — По радио…

— Что «по радио»? — раздраженно переспросил Митч.

— Он в реке, где-то там, в реке, — старик немного отдышался. — Он схватился с людьми шерифа на мосту и теперь в реке.

— Что он там делает, в реке? — рявкнул Митч. — Его убили? Он упал в воду? Откуда они знают, где он?

— Подожди, дай дух перевести! — Кэс торопливо тыкал пальцем в сторону реки, твердя: — Он там, там! Часа четыре назад, на рассвете, он уходил от погони на машине. И у моста наткнулся на заслон. Прорваться не смог и после перестрелки прыгнул в реку.

— А где же он теперь? — прервал Митч. — Что было дальше?

— Где-то в реке, я же тебе сказал.

— Он ранен? Смог бежать? Из тебя каждое слово вытягивать, что ли?

— Точно неизвестно.

Кэс уже совсем замерз, достав платок, он тер глаза, раскачивая головой.

— Они не знают, что с ним. Они несколько раз стреляли, когда он выныривал, а он все плыл и плыл… Потом ушел под воду — и все… Они прошли вниз по реке не меньше мили. Диктор говорит, что уйти он никак не мог — по берегам полно полицейских. В него наверняка попали, или он утонул в реке.

Митч молчал. Стоя под дождем, он оперся на ручку лопаты и опустил глаза на утонувшие в грязи ноги.

— Пойдем, Митч, — Кэс заходил взад-вперед.

— Куда?

Кэс растерянно уставился на сына. В нелепой черной шляпе он смахивал на забытую под дождем тряпичную куклу.

— Как — куда? Чего нам тут стоять? Ты что, не понял — Свэл в реке, он погиб. Как можешь ты стоять здесь?

— А что я должен делать?

— Что делать? — протянул Кэс, не веря своим ушам. — Домой идти, слушать по радио новости…

Митч начал понимать старика.

Свэла убили по радио. Он в реке, вот этой самой реке, но все это там, в радио. И гнались полицейские за ним, и все что еще случилось — все это по радио.

Старик уже не понимал, где его сын, а где радиопьеса под названием «Свэл О’Нили».

— Зачем мне слушать новости? — спокойно спросил Митч.

— Ну как же, — смешался Кэс, — чтобы знать, как было дело. Вдруг скажут, что его уже… Что он…

— И что мне делать, когда я это узнаю? — спросил Митч.

19

— Так ты ничего не будешь делать? — жалобно переспросил Кэс.

— Буду, — спокойно ответил Митч. — Буду сыпать и сыпать землю на эти дыры.

Он показал лопатой на дамбу. Вода притаилась, не дойдя до верха на несколько дюймов, навалившись на дамбу всем весом и подставив темную гладь каплям дождя.

— Знаешь, что будет с урожаем хлопка, если ее прорвет?

— С хлопком? — рассеянно повторил Кэс. — Каким хлопком? Ты что, не понял, Свэл погиб! Послушай, ты! Его убили в реке!

Старик взглянул на хлопковое поле невидящими глазами, со шляпы потекла вода. Он снял ее и стал машинально выжимать, как тряпку. И заплакал.

— Иди домой, — тихо сказал Митч. — Иди слушай радио. Больше ты ничего не можешь. А мне надо работать.

— Грех, грех, — забормотал Кэс, — большой грех — такое черствое сердце!

Он побежал, но почему-то в сторону реки. Потом заметил ошибку, проковылял мимо Митча, взобрался по холму и скрылся за деревьями. Митч снова взялся за лопату.

В полдень дождь лил по-прежнему, и он ожесточенно бился с прибывающей водой, как грешник, отбивающийся от ада. Заделав бесчисленное множество нор, он укрепил все оползни и принялся наращивать гребень дамбы.

Тут мимо него прошли полицейские — спустились с холма и направились в глубь долины. Двое, потом еще один, и еще двое. В белых фуражках и черных дождевиках, с оружием наперевес. В сердцах выругавшись, он продолжал работать. День оставался серым и безрадостным. Вода все прибывала.

* * *

«Я родился в этой долине и вырос тут, — думал Свэл, — двадцать лет я ловил тут рыбу, охотился на енотов и знал каждый куст. Но теперь я ничего не узнаю. Или я уже умер? Может, я уже в аду, только еще не понял, вот-вот встречу Харви и буду дожидаться Джой? Неужели это все яд и боль? Даже белые дубы переменились — почернели и распухли…

— Вот твое фото, — скажу я ей, — Харви оно никогда уже не понадобится. Впрочем, и ему оно было не слишком нужно — к чему фотография голой дурочки, если она сама в твоем распоряжении? Жаль, что ты не успеешь подарить ее другому. Разве если те, что найдут твой смердящий труп, обнаружат ее и будут показывать друзьям… Тебе повезет больше, чем Харви, — у тебя останется и фотография, и обе руки. С Харви так не вышло».

Потом в голове его немного прояснилось.

«Что я несу? Я ведь так и не нашел ее, а несу всякий вздор. У меня была неделя, я ее не нашел, так к чему все это ворошить? Пора забыть все, все…»

Кисть и запястье почернели и раздулись. Видимо, раздуло и всю руку, только под одеждой видно не было. Но рука болела и не сгибалась. Она распирала рукав, словно камера автомобильную шину. Левую руку сводило болью от раны, разрезавшей мышцы предплечья.

Временами у него начинался озноб, лил холодный пот и бешено колотилось сердце. Но страшней всего были падения. Вдруг земля неожиданно уходила из-под ног, ударяла его, словно дверь тюремной камеры, и он падал в грязь и листья, утопая в залившей все воде. Потом, неизвестно через сколько времени, ему удавалось встать на ноги и шатаясь двинуться дальше.

«Еще раз, и я уже не встану», — мелькала мысль.

Вдруг он оказался на пляже в Галвестоне вместе с Джой в их медовый месяц, когда она еще принимала его за крупного игрока, а не за жалкую шестерку. Он слышал шум прибоя, ощущал морской бриз, и лицо его зарывалось в ее волшебные волосы…

«Интересно, прошел я ферму или нет? — подумал он. — Вроде я на нужном берегу. Странно, если я ее не заметил. Да неважно. Я не собираюсь к ним заходить.

Вот оно, твое фото. А это револьвер, ты знаешь. Знать-то знаешь, но никогда еще не случалось тебе заглядывать в его дуло».

20

День клонился к вечеру. Полицейские ушли, скрылись в долине, потом трое вернулись и поднялись на холм к дому, где оставили машины. Остальные прошли по берегу в сторону фермы Джеймисонов.

«Тело ищут, — зло подумал Митч, — как голодные водяные крысы».

Река словно решила отдохнуть перед новой атакой. Уже долго вода оставалась спокойной, застыв под самым гребнем. Или паводок кончился? Или просто собирается с силами?

«Если вода спадет хоть немного, хоть чуть-чуть, значит, я ее остановил, — думал он. — Но вот если поднимется еще — все пропало».

Он взглянул вдоль долины, скрытой в дожде, потом стал уже отворачиваться и застыл. На другом конце дамбы из прибрежного леса вышел человек. Двигался он с большим трудом, без плаща и шляпы, опустив голову и спотыкаясь как пьяный.

«Этот не из полиции», — подумал Митч.

Человек упал, заворочался в набегавшей воде и замер.

Митч уже бежал через поле. Он полез прямо через колючую проволоку, слыша, как трещит комбинезон и колючки впиваются в кожу. Увязая в мутной воде, он спешил к человеку, корчившемуся в полусотне метров от него. Доходившая до колен вода мешала двигаться.

И тут на поверхности появилась голова Свэла.

Подбежавший Митч хотел схватить его за руку. Стоя на коленях, опустив голову, Свэл услышал только плеск воды и чье-то прикосновение и хотел увернуться, но Митч ухватил его за воротник куртки и рванул вверх. Свэл встал, но оказался к нему спиной и не мог понять, кто радом с ним. Вспомнив о револьвере в правом кармане, он почему-то отрешенно подумал, сработает ли тот, если опухшая негнущаяся рука сможет извлечь его из кармана.

Он обернулся — и они молча уставились друг на друга. Ни тот, ни другой, казалось, даже не удивились.

— Я тебя спрячу, — сказал наконец Митч, — здесь полицейские, которые тебя ищут.

— Только не в дом, — Свэл шатался и никак не мог задержать взгляд на Митче.

— Нет, не в дом, — согласился Митч.

— Лучше я лягу под деревьями, под большими черными деревьями. Как они без меня выросли…

Митч повнимательнее всмотрелся в него.

«Он не в себе, видно, в него попали…»

— Тебя ранили? Куда?

— В руку, — тупо буркнул Свэл. — Кость не задели.

На руку Митч не обратил внимания, но заметил ужасную бледность на лице брата и жуткую муку в его глазах. Нет, ранение в руку ни при чем.

«Его ранили куда-то еще, он скрывает. Черт, нужно утащить его отсюда, пока нас не засекли или он опять не упал».

Он обошел качающуюся фигуру, чудом остававшуюся на ногах.

— Держись за шею, — он собрался взять брата за руку и тут увидел эту сплошную опухоль с растопыренными вздувшимися пальцами, торчавшими из рукава куртки.

«Змея, — понял он. — Подумать только, за ним гналась вся полиция штата, а достала его змея!»

— Тебя что, тошнит? — спросил Свэл.

Митч вздрогнул. Взглянув брату в лицо, он увидел насмешливые глаза, горевшие свирепым огнем.

— Пойдем, — постарался он взять себя в руки.

Встал слева от Свэла, чтобы не касаться распухшей руки, обхватил за талию и потащил вперед.

«Через поле лучше не идти, — подумал он. — Нужно пройти вдоль плотины и спрятаться под деревьями».

Они медленно брели под серым моросящим дождем. Местами вода доходила уже до пояса. Свэл на каждом шагу спотыкался, Митч едва удерживал его, борясь с подступавшей к горлу тошнотой.

Через несколько минут, которые казались часами, они вышли на сухое место и принялись взбираться по склону. Сойдя с тропы, Митч увел брата за ствол большого дуба, который они с Кэсом весной спилили на дрова. Свэл опустился на колени и упал среди густых ветвей. Здесь он был невидим для тех, кто мог появиться на тропе. Митч нагнулся, уложил его поудобнее и тут вспомнил про плащ.

— Подожди минутку.

Он быстро принес лежавший в поле плащ и растянул его на ветвях вроде тента, потом сел, спрятав голову от дождя. Лицо его мрачно застыло, словно вырезанное из темного дерева.

— Гадюка? — спокойно спросил он.

Свэл положил голову на сук, на его смертельно бледном лице выделялись только крупные веснушки. Дышал он часто и прерывисто.

— Нет, гремучая змея.

— Где? Когда? — Голос Митча оставался ровным, он любой ценой хотел сдержать волнение.

— Два укуса, — Свэл попробовал поднять руку. — На запястье и на ладони. Утром, на рассвете.

— С ядом ничего не удалось?

— У меня не было ножа.

Митч отвел глаза.

— Ты поправишься…

Митч знал, что говорит неправду. Даже у такого, как Свэл, не было и одного шанса из ста. На миг в глазах старшего брата мелькнула прежняя усмешка.

— Ладно, младший, нечего сочинять сказки.

Митч попытался придать голосу убедительность:

— Слушай, врач все может исправить. Я схожу за повозкой и пошлю кого-нибудь за доктором.

— Не надо, малыш, — Свэл спокойно смотрел ему в глаза.

— Черт возьми, Свэл…

— Хватит! Уже поздно. И потом, если они сумеют меня вылечить, то посадят на электрический стул. Лучше уж так…

Митч опустил глаза. Потом медленно кивнул.

— Ты хочешь остаться здесь?

— Да.

— Хорошо.

Несколько минут они молчали, только монотонно стучали капли дождя по растянутому над Свэлом плащу.

— А что делать, если…

— Не если, а когда!

«Он всегда хотел быть круче всех, в жизни только в это и верил. Может, это и неплохо, если держаться до конца. Но храни Господь, если вера вдруг тебя оставит…»

— Ладно, когда.

— Что, на вашей чертовой ферме больше нет лопат? — проскрипел зубами Свэл. — Или их тоже продали?

21

Митч кивнул. Все было решено.

Теперь Свэл был окончательно уверен, что его не возьмут живым и не отправят на электрический стул. Мрачная ирония судьбы: это будет его последняя победа над блюстителями закона. Митч достаточно хорошо знал брата и прекрасно его понимал.

Только сам он думал об ином. Жившее в нем сильное чувство клана стояло выше закона. Если совершенные Свэлом преступления сделали его врагом общества, своей смертью он оплатит этот долг, пусть не в тюрьме и не на электрическом стуле. После этого у общества не будет никакого права ни на тело Свэла, ни на память о нем. Все останется в семье. Слишком долго все тянулось. Вся история вполне могла закончиться здесь, на жалких остатках земель, некогда принадлежавших семейству О’Нили.

С непроницаемым лицом он склонился над Свэлом.

— Как ты?

— Ничего, — выдавил Свэл.

Оба понимали, что это не так.

— Тебе что-то нужно?

— Нет. Сигарету разве, но твои тоже, наверно, размокли.

— Табак-то в железной коробке, он сухой, а вот бумага отсырела.

— Значит, обойдусь.

— Подожди, я схожу принесу.

— Обойдусь, — повторил Свэл.

— Да я за минуту обернусь…

Митч выбрался из-под веток, встал, посмотрел на мокрую землю под ногами, вышел на тропу и поспешил на ферму.

Там с самого утра не прекращалась суета. Три машины уже уехали, оставалась одна, пока полицейские, приехавшие в ней, осматривали долину. Всякий раз, когда появлялась очередная полицейская машина и из нее вываливались вооруженные люди в белых фуражках и черных плащах, Кэс выскакивал под дождь, оторвавшись от приемника, в своей нелепой, сбившейся набок шляпе, обращаясь к ним с бессвязными причитаниями.

— Он ведь утонул, так по радио говорили, — бормотал он, — нырнул и больше не появлялся. Я отец его, я старался воспитать его добрым христианином, но теперь его больше нет, он утонул в реке.

— Неизвестно, — отмахивались полицейские, — мы не можем быть уверены, пока не увидим сами…

— Но ведь говорили по радио! — настаивал он, семеня за ними следом, никак не понимая, что это они сами дали информацию журналистам и потому репортаж нисколько их не волнует. И когда те уже исчезли из виду, растерянно стоял под дождем, выкрикивая вслед одни и те же слова, продиктованные нараставшим безумием:

— Я его отец!.. Это мой мальчик!..

Что в нем говорило — позорная жажда прославиться или боль вины? Кто мог это разгадать?

Джой презрительно смотрела на него из своего окна.

«Я его жена, — думала она, — но никто не вздумал спросить, что я чувствую. Как не стыдно старому дураку выставлять себя на посмешище? Он совсем рехнулся. Но почему никто не поинтересовался, где жена Свэла?»

Потом во дворе остановилась машина с газетчиками. Двое мужчин укрылись от дождя на веранде. Один тащил чемодан с фотопринадлежностями. Репортер, худой молодой парень, нетерпеливо озирался, как охотничий пес в морозное утро. Фотографу было около сорока. Серый жилет в пятнах был застегнут на единственную пуговицу, в глазах — неодолимая скука. Звали его Ламбе, и от него уже разило спиртным.

Когда они прибыли, Кэс, сидевший в гостиной у приемника, тут же бросился на веранду.

— Новости передают! — возбужденно сообщил он. — Мне нужно послушать новости! Потом поговорим.

Он исчез, газетчики переглянулись.

— Надо же, какой ярый слушатель, — заметил Ламбе, распуская ремень на чемодане.

Репортер через окно заглянул в дом. Кэс сидел на кровати неподвижно, словно в трансе, склонившись к приемнику. С его шляпы капала вода.

— Мистер О’Нили — это вы? — спросил репортер.

— Подождите, мне сейчас не до разговоров, — Кэс нахмурился.

Репортер прислушался.

«Новой информации о столь сенсационных событиях еще не поступало. Все участники поисков считают, что Свэл О’Нили наверняка погиб. Либо он утонул в реке, либо был застрелен. Но поиски продолжаются и не будут прекращены, пока не обнаружат тело».

— Ничего нового, — репортер пожал плечами, — это сообщение писал я сам около часу назад.

— Новости передают, — отсутствующим взглядом окинул его Кэс. — Некогда мне с вами разговаривать.

— Я же говорю вам — это все было, — перебил его репортер, — это я сам составлял.

— Все равно, — покачал головой Кэс.

Парень отошел от окна и беспомощно взглянул на Ламбе. Тот стоял, прислонившись к стене и жалея, что не захватил из машины початую бутылку.

— Люди ничему не верят, пока не услышат по радио или не прочитают в газете! — устало бросил он. — Странный род людской!

— Должен же здесь быть еще кто-то, — репортер шагнул к дверям, чтобы заглянуть в коридор.

Джой стояла в спальне, собираясь переодеться. Услышав голоса, она набросила пеньюар, откинула на плечи волосы и вышла. Появившись на веранде, прежде всего отметила, что репортер — симпатичный парень. Улыбнувшись как можно обворожительнее, она начала что-то говорить, и при первых звуках голоса Ламбе поспешно обернулся.

— Вот так встреча! — воскликнул он. — Нарцисса!

22

— Вы ведь миссис О’Нили? — спросил репортер. — Помните, мы с вами на суде встречались? Не ожидали вас здесь встретить, но очень приятно.

— Ну конечно, я вас помню, — улыбнулась Джой. — Вы…

— Шоу, — подсказал парень, — а это Байрон Ламбе…

— Да, я знаю. Мы с мистером Ламбе старые друзья, верно?

— Мы с миссис О’Нили знакомы достаточно хорошо, — протянул Ламбе.

— Миссис О’Нили, — начал Шоу, — вы нам не подскажете, куда направлялся ваш муж?

— Честно говоря, не знаю, — она замялась. — Я ничего не знала.

— Он не собирался приехать сюда?

— Я об этом уже думала. Но это так ужасно… Вы не представляете, что я пережила сегодня!

Мысль о том, что Свэл возвращался к ней, ей понравилась, теперь она и думать иначе не могла. Ну конечно! Как она раньше не догадалась! Он шел именно сюда…

Со слезами на глазах, воздев лицо к небу как на картинке, она произнесла трагическим голосом:

— Да, он стремился ко мне, я это чувствую. Женщины такие веста чувствуют сердцем. Бедный Свэл! Он был так близко, а я даже не подозревала…

— Вот именно, я так и думал, — воскликнул Шоу. — Он, конечно, шел сюда! Что ему еще оставалось? Вот что мы дадим в репортаже. И еще нам нужны фото. Вы не откажетесь сфотографироваться?

— Я уверен, миссис О’Нили не откажется, — все столь же серьезно заявил подвыпивший Ламбе. — Она очень фотогенична.

— С удовольствием, — кокетливо улыбнулась Джой.

Приложив к глазам платок, она скосила взгляд на мятый пеньюар.

«Только не в этой старой тряпке», — подумала она.

— Но мне нужно переодеться и хоть чуть привести себя в порядок. На меня страшно смотреть, но я так переживаю… и было не до этого. Я вас долго ждать не заставлю — минутку, не больше. Ладно?

Печально улыбнувшись, Джой исчезла в коридоре.

«Куда же провалилась эта чертова девчонка? — она вбежала в спальню и кинулась к чемодану, лежавшему на старом сундуке. — Что мне надеть? Нет, надо же — все время путалась под ногами, а как понадобилась — так пропала. Фото попадет во все газеты — а у меня ни одного приличного платья! Или вот это? Нет, не годится. Его дешевая шлюха и то не наденет. И все такое мятое… Нет, все-таки он шел ко мне, надо же! Вот что такое любовь!»

Она швырнула пеньюар на кровать, потом хватала одно платье за другим, набрав целый ворох тряпок, и, отчаявшись, швырнула все обратно в чемодан.

«Где же девчонка? Мне нужны зеркало, и помада, и причесаться не мешало бы…»

Джой бессильно замерла посреди комнаты. С чего начать? Что выбрать?

Метнулась было за зеркалом, что висело на улице у двери, но тут заметила, что в спешке выскочила в одном белье.

«О Господи! Совсем с ума сошла!»

Сорвав зеркало с гвоздя, бегом вернулась в комнату.

«А если бы меня увидели? Положим, эта пьянь Ламбе видал меня и не в таком наряде… Но вот другой! Он, кстати, очень ничего. Ведь он подумать мог, что я нарочно…

Надеюсь, Ламбе фотографии не перепутает? Что скажет его шеф, появись в газете то, другое фото? А куда дел свое Харви? Вдруг оно было с ним, когда Свэл…

Или ее нашли полицейские. А если видел Свэл… Нет, Боже мой, он ведь понятия о нем не имел».

— Джесси, дорогая, где ты?

«Где эта чертова девчонка? А еще собралась в Хьюстон! Зачем мне брать ее с собой? Зачем мне лишние хлопоты? Пускай сидит дома!

Нет, что я? Обязательно возьму! А что потом с ней будет — не мое дело. Нет, но какая рожа была у него утром! Будет знать, с кем имеет дело!»

Прислонив зеркало к подушке, она взялась было за прическу, но тут же зеркало упало. Она едва не разрыдалась, но спохватилась:

«Нельзя плакать! Фото появится в газетах, и я должна выглядеть как можно лучше. Ведь там напишут, что он шел ко мне, и вдруг при виде фото все скажут: „К этой старой ведьме?“ А я совсем не старая и не ведьма. Нет, как приятно, что он шел ко мне. А я-то стала думать, что постарела и подурнела. Зря расстраивалась».

Тут она заметила, что на пороге стоит Джесси, вся мокрая, с печальным лицом. И даже синие глаза утратили радостный блеск.

— Ах, вот и ты! — застрекотала Джой. — Поможешь мне? Пожалуйста, подержи зеркало и поищи мою помаду.

Джесси казалась смущенной от наготы Джой.

— Что происходит? — грустно поинтересовалась она.

— Газетчики приехали! — Джой торопливо водила расческой по волосам. — Меня будут снимать и про нас напишут в газете. И тебя тоже сфотографируют. Что за газета — не знаю, спросить забыла. Может, хьюстонская. Послушай, кстати… — расческа замерла в воздухе. — Но раз они из Хьюстона, то могут нас подвезти! Мы можем поехать с ними!

— Ты думаешь, они согласятся? — спросила девочка.

— Ну конечно, согласятся. — Она уже не сомневалась, что Шоу и Ламбе из Хьюстона, ведь, как и Кэс, она легко смешивала свои мечты с действительностью. — Они нас подвезут, а в Хьюстоне мы будем жить у моей подруги Дороти, манекенщицы, я ведь тебе говорила. Не знаю, работает ли она на старом месте, давно ее не видела. Но это неважно. Мы остановимся у нее, она будет рада. А когда найдем работу, снимем свою квартиру.

Но Джесси снова думала о Свэле, только делая вид, что разделяет восторги Джой.

— Джой, как ты думаешь, он успел покаяться?

«Что-что? О чем это она? — подумала Джой. — А я-то думала, она слушает!»

— Покаяться? О чем ты? — рассеянно протянула она. — Мою помаду ты не видела? Я не нахожу косметички.

— Она, наверно, в чемодане, — сказала Джесси.

«Так, все продумать хорошенько… Надеть нейлоновые чулки. Осталась одна целая пара, но для такого случая… Постараюсь не порвать. Фотографам всегда нравились мои ноги. И платье… Вот это, с бантами — самое подходящее. Но нет, оно же все в песке и мятое — я была в нем, когда этот идиот… Ладно, это я ему припомню. Пожалуй, подойдут белые босоножки на каблуках, с ремешками. На фото они выйдут здорово».

Она опять потащила из чемодана платья и в отчаянии раскинула их по кровати.

— Ах, Джесси, что же мне надеть? Подскажи!

Джесси спокойно следила за ней.

— А как насчет белого летнего платья, Джой? В котором ты была утром?

— Да, видимо, придется так и сделать.

«Ну что за дом, тут даже вешалок не найдешь! Оно все в складках… Но выбора нет».

Поспешно натянув его, Джой покопалась в чемодане в поисках косметички и подкрасила губы. Потом опять стала рыться в пересыпанных пудрой платьях и белье, нашла один целый чулок, потом второй и, осторожно натянув их, обулась.

Последний раз взглянув в зеркало, взмахом головы откинула на плечи волосы. Джесси пошла за ней следом и тихонько встала в стороне. Фотограф приготовил аппарат и теперь возился со вспышкой.

«Возможно, Бог простил его, если он успел покаяться, — думала Джесси. — Может быть, покаяться стало его последней мыслью».

Она считала это очень важным и не могла понять, почему так равнодушна Джой. Это куда важнее фотографий…

Ей захотелось спросить Митча, она всегда спрашивала его совета, но не теперь, — ведь она с ним не разговаривала. И как ей было одиноко от невозможности задать Митчу хотя бы этот вопрос…

23

Добравшись до фермы, Митч направился в бывшую коптильню, служившую ему спальней. Вытер руки о висевшую на стене рубаху и достал папиросную бумагу.

«Пожалуй, сверну пару штук прямо здесь, — думал он, — и положу в коробку с табаком. И спички тоже. Все не возиться под дождем…»

Но пальцы были еще слишком влажными, бумага прилипала и рвалась. Он выругался, встал и вытер руки заново. Но тут все испортила вода, капнувшая с мокрых волос. Тогда он стал сворачивать самокрутку, держа ее на вытянутых руках. Переведя немало табаку, сумел все же свернуть пару штук, упаковал их вместе со спичками в жестяную коробку и собрался бежать обратно, но подумал:

«Старый плащ — плохое укрытие от дождя. Возьму-ка я пару мешков для хлопка — они и потом могут пригодиться…»

Но эту мысль он тут же отогнал.

«Я просто натяну их на ветки, а то он и покурить не сможет».

Найдя в конюшне два длинных полотняных мешка, свернул их и уже собрался возвращаться, но вспомнил про Джесси.

«Нужно с ней поговорить. Времени уйдет немного, только бы увести ее от этой белобрысой шлюхи и сказать пару слов».

Он зашагал к дому. На кухне никого не оказалось. Митч недоуменно огляделся вокруг, казалось, как во сне, все обитатели дома исчезли неведомо куда.

Тут, заглушив шум дождя, из гостиной заквакало радио. Но это ничего не значило — приемник мог работать и в пустыне.

А где-то рядом вспыхнул ослепительный свет, и с веранды донеслись голоса. Он миновал коридор, шаркая мозолистыми ногами по почерневшим доскам, и показался на веранде, как утопленник, всплывший посреди веселого пикника.

Настал звездный час Джой. Она сидела поперек кресла-качалки, откинувшись на подлокотник и подогнув ноги в классической позе девушки с календаря. Она готова была сделать печальную мину или вовсю выставлять ноги — что ни попросит Ламбе. Шоу, стоя у кресла, что-то чиркал в блокноте.

— Могу вас сразу уверить, миссис О’Нили, — трещал он, — это обязательно пойдет. Не меньше ста долларов. Статью напишу я сам, разумеется, от вашего имени. Вы мне давайте только факты, и я уж постараюсь. Название дадим: «Моя жизнь со Свэлом О’Нили», автор Джой О’Нили. Вы нам расскажете о Свэле, о вашей страстной любви, о свадьбе и медовом месяце, о том, как вы страдали, не подозревая, что он спешит сюда, и так далее.

— Теперь побольше ног, — скомандовал Ламбе.

Присев на корточки, он навел аппарат. Джей подняла глаза и увидела в дверном проеме Митча. Сияя торжествующей улыбкой, она не столько для Ламбе, как для него задрала на несколько дюймов край платья.

— Привет, Митч! — дружески бросила она. — Вот эти репортеры завтра увезут нас с Джесси в Хьюстон.

Митч сразу оценил весь цинизм этой сцены. Не мог же он знать, что сыграна она была экспромтом именно для него. Волна ненависти затопила его, и он шагнул вперед, но ничего не подозревавший репортер, задержав его, тем самым спас ей жизнь.

— Вы его брат? — энергично начал Шоу. — И ваше имя Митчел? Я попрошу вас ответить на несколько вопросов. И раз-другой сфотографироваться…

Митч с ходу врезал ему в морду. Шоу рухнул в кресло, где Джой все еще подставляла фотографу ноги. Она закричала, на лице Шоу показалась кровь. Митч повернулся к Ламбе, но фотограф, парень ученый, видя, какой оборот принимает дело, разумно удалился в угол, заботливо прикрывая аппарат.

— Митч, перестань! — закричала Джесси.

Но он уже тащил ее за руку, не обращая внимания на возмущенное сопротивление.

— Послушай, что я тебе скажу! Ты меня слышишь? С этой стервой ты никуда не поедешь, ни завтра, никогда!

Они вошли в кухню; она зло била кулачком по его руке, крича:

— Митч, отпусти меня! Мне больно! И не хочу я тебя слушать! Нам с тобой не по пути. Я уезжаю с Джой, а ты ведешь себя как ненормальный…

Он схватил ее за плечи, чтобы задержать, все объяснить, убедить… Мешки упали на пол и развернулись. Из комнаты вышел Кэс.

— Ну отпусти же меня, Митч! — снова закричала Джесси.

Митч обернулся и увидел отца. Тот был по-прежнему в своей дурацкой шляпе и озадаченно уставился на длинные мешки на полу.

— Ты что собрался делать с мешками, Митч? Ведь хлопок в дождь не собирают…

Митч отпустил Джесси и замер посреди комнаты; теперь он слышал только собственное дыхание и монотонный шум дождя.

«Да что я делаю в этом сумасшедшем доме? Нужно бежать к Свэлу».

Он подобрал мешки, выскочил во двор и торопливо стал спускаться по тропе. Кэс проводил его взглядом, потом подсел к столу.

— Парню уже за двадцать, который год выращивает хлопок, я каждый год его учу, и все без толку. Ведь все сгниет!

— Что сгниет? — непонимающе переспросила Джесси.

Он удивленно обернулся, забыв, что не один, и не подозревая, что говорил вслух.

— Хлопок сгниет, — раздраженно бросил он.

«И Джесси тоже надо бы знать. Когда семья растит хлопок, все должны разбираться».

— Попробуй собери мокрый хлопок, и все сгниет…

Джесси не спускала с него глаз.

— Да никакой он хлопок не собирает! — не выдержала она. — Сейчас июнь, и никакого хлопка еще нет!

— Зачем тогда ему мешки? — возразил Кэс. — Они только для хлопка и годны.

Но не успела Джесси ответить, как Кэс вспомнил вдруг, что случилось со Свэлом. И до сих пор никто не рассказал Митчу!

«Все суетятся, суетятся, а Митчу никто слова не сказал! Вот он и ходит в поле, раз ничего не знает. Ведь он не знает, что Свэл утонул в реке. Надо ему сказать».

Он выбежал во двор, но Митча уже не было.

«Пойду за ним на поле, — решил Кэс, — и все расскажу. Я видел, как он чинит дамбу. Но вот зачем на дамбе мешки?»

24

Митч спустился по тропе и свернул направо к поваленному дереву. По дороге он успел взглянуть на разлившуюся еще больше воду. Прибывала она или убывала — было не разобрать, но, похоже, дамба еще держалась. Между деревьями видны были мутные воды реки, разбивавшиеся о крутую излучину берега.

«Эх, спуститься бы хоть на минутку, глянуть на уровень воды… Но нельзя, некогда, я и так слишком много времени потерял».

Свэл лежал неподвижно, все в той же позе. Грудь вздымалась от неровного дыхания, глаза были закрыты. Когда Митч склонился над ним, глаза открылись, но узнал он брата не сразу. Долго взгляд оставался пустым и мутным. Он пытался шевельнуть раздувшейся рукой. Митч и не догадывался, что Свэл пытается извлечь револьвер. Тело утопало в океане боли, но рефлексы стояли на страже.

Потом глаза просветлели, в них мелькнул прежний огонек.

— А, привет! Ты похож на промокшую водяную крысу. Где ты был?

— За куревом ходил…

Митч развернул полотняные мешки и старательно обтер лицо и левое плечо брата, стараясь не задевать правое. Долго расправлял мешки на ветках, укрепляя убежище. Вытер руки о полотно, извлек из жестяной коробки сигарету и вставил Свэлу в рот. Потом чиркнул спичкой.

— Сам не будешь?

Свэл затянулся и поднес левую руку ко рту, чтоб вынуть сигарету. Митч покачал головой.

— Полицейских не видел? — Свел, казалось, полностью пришел в себя.

Он давно потерял чувство времени. Может быть, он лежал тут уже не часы, а дни. Время потеряло смысл. Время спятило. Иногда он надолго переносился в квартиру Дороти, слыша рев мотоциклов ранним утром, а потом вдруг гнал машину по мокрой дороге без начала и конца, а позади все выла сирена… Но потом он возвращался вновь, и то был с ним Митч, то не был…

— Машина наверху еще стоит, — Митч опять покачал головой, — но самих я не заметил. Видно, поднялись вверх по течению.

О газетчиках он ничего не сказал. При воспоминании об увиденном содрогался от отвращения.

«Твою шлюху не интересует ничего, кроме фото в газете, а теперь она еще собралась получить сотню долларов за гнусное вранье. Жаль, что не ей достанется награда за поимку — вот бы был заработок как раз по ней. Я бы ее убил, не вмешайся этот дурак с блокнотом. Просто вышел из себя.

И с Джесси ничего не получается. Только подливаю масла в огонь. Как ни пытаюсь найти с ней общий язык, ничего не выходит. Почему же не могу я говорить с ней по-хорошему, вечно срываюсь и даю волю рукам? Нет, мне стало страшно, потому что она собралась уехать с этой стервой. Этому нужно помешать, пока не поздно. Она сказала — завтра вечером… Нужно еще раз поговорить с Джесси, но на этот раз держать себя в руках».

Откуда-то закапало. Митч поднялся из укрытия, выпрямился — и вдруг услышал, как его зовет Кэс.

— Митч, Митч, там говорят про Свэла! — продолжая кричать, старик свернул с тропы в его сторону.

— Не ори!

«Вот сейчас он найдет Свэла и весь округ переполошит своими воплями».

— Там про Свэла! — Кэс все приближался, показывая рукой в сторону реки. — Про Свэла по радио, прямо сейчас…

Митч вздохнул. Все опять сначала, словно еще раз поставили пластинку.

«Он совсем спятил, даже забыл, что уже говорил мне об этом. Или слышал то же самое на другой волне и решил, что Свэл тонет каждый раз, когда об этом сообщают…»

— Перестань ты орать, черт возьми!

Кэс вновь бессмысленно зашагал взад-вперед.

«Если он снова примется выкручивать свою дурацкую шляпу, я спячу или утоплюсь! Видеть его больше не могу…»

— Там, в реке, — Свэл, — выдавил наконец Кэс, весь дрожа от возбуждения.

И вдруг он замолчал, внезапно вспомнив, что уже говорил об этом, когда Митч чинил дамбу. А вот сейчас Митч растянул на дереве мешки и сделал что-то вроде навеса.

«Я все ему уже сказал, и он прекрасно все знает, но у него такое черствое сердце, что продолжает заниматься всякой ерундой…»

— Ты что там спрятал под мешками, Митч? — начал он. — Ты что…

Глаза его полезли на лоб от изумления, старик рванулся к дереву, отшвырнул мешки и рухнул на колени:

— Свэл! Свэл!

Митч в панике кинулся между ними.

— Не трогай ты его! Черт побери, не трогай его руку! Оставь его в покое!

С трудом сумел он удержать старика, дрожавшего всем телом.

Свэл приоткрыл глаза.

— Что за шум? — простонал он и тут увидел Кэса.

— А он откуда взялся? У нас семейный совет, что ли?

— Что с рукой, Митч? Что ему сделали с рукой? — не унимался Кэс.

— Змея. Гремучая.

— Врача ты звал? Нужно увезти его отсюда. Сходи за повозкой! Мой бедный мальчик, бедный мальчик!

— Чего он так орет! — не выдержал Свэл. — Как старая баба. Так вся округа сбежится.

Митч тряхнул отца. Как ни тяжело это было, но иначе не получалось.

— Да перестань ты! Замолчи! В долине его ищут полицейские.

— Но ведь его змея ужалила! — вырывался Кэс. — Его нужно к врачу!

«Неужели он так и не поймет?» — отчаялся Митч.

— Не можем мы везти его к врачу. И ничего это не даст. Ты хочешь, чтоб его таким увидела Джесси? Ты хочешь сдать его таким в полицию? Мало того, что с ним уже было?

— Просто скажи ему, чтобы заткнулся, — ледяным тоном бросил Свэл.

— Ты хочешь, чтоб его поймали? И эта стерва продолжала разыгрывать комедию, словно муж погиб нарочно для того, чтобы она попала в газеты?

— Но ведь его змея ужалила! Змея! — упрямо повторял Кэс, не обращая никакого внимания на слова Митча.

Свэл молча прислушался и негромко спросил:

— О ком ты, Митч?

— О Джой, — в сердцах бросил тот, — хоть она тебе и жена, я не позволю…

И только тут до него дошло, что Свэл не знает — та здесь.

— Она приехала сюда месяц назад. А вот сейчас кривляется перед газетчиками…

— Сходил бы за повозкой, Митч, — вмешался Кэс. — Не видишь, что ли?

— Матчи ты! — одернул его Митч.

«Не надо было старику сюда лезть», — подумал он.

— Замолчи! Ни о какой повозке речи быть не может!

— Митч, подожди, — внезапно севшим голосом сказал Свэл. — Пожалуй…

— Что? — удивился Митч.

— Мне все хуже… Боюсь, что я не выдержу…

Митч пристально взглянул на него.

«Бредит? Ведь врач ничем уже ему не поможет».

— Ты хочешь в дом? — пригнувшись к Свэлу, спросил он.

— Да, хотя, видно, уже поздно… Я умираю, Митч. Я… — он помолчал, словно собираясь с силами. Митч ждал. — Я не хочу умирать под дождем в грязи.

* * *

Они ушли, торопливо карабкаясь по тропе, чтобы запрячь мулов и вернуться с повозкой. Свэл долго лежал неподвижно, раздумывая:

«Он в правом кармане куртки, значит, нужно вытащить и переложить в левый. С правой рукой все ясно, я даже шевельнуть ей не могу.

Значит, она все время была здесь, а я не знал! Забавно! Ладно, пора за дело. Переложить револьвер в левый карман. Сработает он или нет — не ясно, раз побывал в воде. Нет, это автоматные патроны промокают, а эти медные, они получше и должны остаться сухими. Но этого уже не проверить».

Левой рукой он с натугой ощупал карман куртки, стараясь не задеть безжизненную правую. И вдруг он оказался на морском песке летней ночью. В купальнике при свете звезд Джой была восхитительна. Но, повернувшись к нему, вдруг исчезла. И где-то за спиной опять завыла сирена, перед глазами замелькали дворники, стремительно понеслось мокрое шоссе.

Когда они ушли? Придя в себя, он снова очутился на земле, все так же положив на грудь левую руку.

«Надо поторапливаться, — подумал он. — Бог весть сколько я провалялся без сознания».

Медленно сунул левую руку в карман, нечаянно задел правую — и в глазах потемнело от боли. Но он уже схватил револьвер и тащил его из кармана.

«Выстрелит или нет? Проверить это можно только одним способом. И если продержусь — то проверю».

25

Митч влетел в конюшню и принялся лихорадочно запрягать мулов, а Кэс направился к дому, согнувшись и держа шляпу, словно продвигаясь против ветра.

— Я нашел Свэла! Я нашел нашего мальчика!

Все пришло в движение. Митч возился с повозкой, стараясь понять, с чего бы Свэл так сразу передумал. Из-за угла выскочили Шоу с Ламбе, за ними Джесси. Джой не показывалась.

«Небось волосы не желает намочить», — подумал Митч.

Шоу весь дрожал от нетерпения.

— Что происходит? Мы не поняли ни слова.

«Неудивительно, — Митч, отвернувшись, затягивал постромки. — У старика все в голове перемешалось — и то, что говорят по радио, и то, что происходит в самом деле. Наверно, он опять схватился за приемник и ищет в нем спасения».

Забросив вожжи в повозку, он повернулся к репортерам:

— Он там, у реки. Я привезу его сюда, но мне нужна помощь. Пусть кто-нибудь доберется до телефона. Скажите шерифу, что нужны врач и машина скорой помощи. Его ужалила змея.

— Он говорит, что ты нашел Свэла и не хотел везти его к врачу, — вдруг закричала прибежавшая Джесси. — Что ты не собирался забирать его домой!

— А ну пошла отсюда! — оборвал ее Митч.

Ошеломленно посмотрев на него, она повернулась и убежала в кухню. Он проводил ее взглядом, потом вошел в сарай, вытащил свою деревянную кровать и сильными ударами отрубил ножки, превратив ее в носилки.

Взгромоздив их на повозку, кивнул Ламбе и влез сам. Шоу помчался к машине. Когда Митч выезжал со двора, из кухни показался Кэс и побежал следом с криком:

— Да подожди же! Погоди!

Кипя от злости, Митч придержал мулов. Старик взобрался на повозку, сел на доски и уставился перед собой.

— Поехали, — велел он страдальческим тоном. — Нужно забрать парня в дом.

Над деревьями начинало темнеть. День шел к концу.

«Лишь бы он был еще жив, — думал Митч. — В крови у него яд с самого утра. Но что его так напугало? Ведь он всегда был крутым парнем, крепким, и это считал самым главным. И еще утром он знал, что умрет. Но только я сказал, что она здесь, — и все переменилось. Быть рядом с ней в свой смертный час? Или просто мужество оставляет человека, именно когда оно особенно необходимо?»

Плотина держалась по-прежнему, но он едва взглянул в ту сторону — теперь это не имело значения.

Свэл лежал в той же позе, с закрытыми глазами. Митч опустился на колени, нащупал пульс. Частые удары были едва различимы.

Жалобно заныл Кэс.

— Пора везти его в дом. Я его должен забрать.

— Молчи, — спокойно бросил Митч, особо не надеясь, что старик умолкнет.

Вдвоем с Ламбе они положили Свэла на остатки кровати и очень осторожно подняли ее на повозку, Митч собрал мешки, плащ, швырнул их на сиденье, и они двинулись в обратный путь.

Почувствовав тряску, Свэл понял, что осталось ему недолго.

«Сейчас поворот влево, потом направо, дальше там дуб, разбитый молнией, потом подъем на холм. Когда-то я там встретил лису с цыпленком в зубах. А на краю поля — четыре старых сливы. Однажды толстая девчонка, собиравшая там хлопок, смеялась надо мной и твердила, что в октябре слив не бывает! Зимой, когда опадут листья, оттуда видна наша конюшня. Как ясно все я помню, даже странно. Ведь не был тут… семь лет. Все, дом уже совсем недалеко. Надо дотерпеть».

Он снова провалился во мрак и вновь услышал вой сирены.

Джой с Джесси ждали на пороге кухни.

«Лучше бы ей этого не видеть, — подумал Митч. — Зрелище не из приятных».

Шоу уже вернулся. Увидев повозку, побежал им навстречу.

— Я позвонил. Скоро приедут люди шерифа и скорая помощь.

— Не трогайте его, — строго предупредил Митч, — и не пытайтесь переносить. Я сейчас вернусь.

Он шагнул на веранду в тот момент, когда Джесси открывала дверь.

— Ты останешься в доме, пока я не разрешу тебе выйти.

Вошел в комнату Кэса. Старик позабыл выключить приемник, и теперь из него лилась музыка. Митч с трудом подавил желание разнести приемник вдребезги. Но пришел он сюда не за этим. Подойдя к кровати, откинул простыни, ухватил в охапку матрас с одеялом и швырнул их в окно на веранду. Там они бережно уложили Свэла на матрас и укрыли одеялом до подбородка.

«Теперь я точно знаю, где нахожусь», — думал Свэл, пытаясь уловить знакомый голос.

Митчу отказали ноги. Он оперся на стену и присел на корточки, молча глядя на остальных.

«Все, — думал он, — я сделал все, что мог. И теперь даже не могу поговорить с ним — при всех».

В дверях показалась Джесси, ненадолго склонилась над Свэлом и пошла обратно. Лицо ее напряглось и застыло, но слез не было. Митчу так хотелось пойти за ней, поговорить прямо сейчас, но раздался голос Кэса:

— Я его нашел! Я нашел моего мальчика!

Старик с трудом влез в комнату через окно и сразу потянулся к приемнику.

«Неужели он думает, там сообщат, что нашел парня именно он? — удивился Митч. — Вот тогда он окончательно в это поверит».

Шоу с Ламбе о чем-то спорили. Фотограф вытер руки и снова извлек из чемодана фотоаппарат.

— Когда я звонил шерифу, то заодно связался и с редакцией, — пояснил Шоу. — Мы сделаем еще несколько снимков. Самого О’Нили сейчас и после прибытия «скорой», потом — его жену с ним рядом на коленях. И сразу уезжаем, она едет с нами. По дороге она закончит свой рассказ, в городе мы срочно состряпаем статью и еще успеем вставить ее в номер. Ты готов?

Ламбе кивнул.

— А где она?

— Укладывает вещи.

Митча словно ледяной водой окатило. Он кинулся в коридор. Значит, они уезжают не завтра, а прямо сейчас. И эта сволочь опять собирается позировать, эта… Рывком он распахнул дверь спальни.

Джесси укладывала свои платья и старый свитер в картонную коробку. Услышав, что он вошел, подняла глаза, но смотрела куда-то сквозь него, как слепая.

— Джесси!

Казалось, что она его не слышит.

— Джесси, — повторил он, — послушай, Джесси, ведь ты же не поедешь с этой…

Отшатнувшись, она взглянула на него с глубоким отвращением.

«Нет, я сдержу себя», — решил он, но злость и отчаяние были настолько сильны, что он опять схватил ее за плечи. Она не стала вырываться, но, замерев, равнодушно взирала на него. Когда он справился с собой и убрал руки, взяла коробку, обошла его и вышла из комнаты.

Он пошел следом. На веранде Ламбе все возился с аппаратом.

«Конечно, я мог бы задержать ее, но все равно потом ведь убежит», — подумал Митч.

— Миссис О’Нили! — позвал Шоу.

— Я готова, — откликнулась Джой, шагнув к матрасу.

Вид смертельно бледного Свэла напугал ее, и ее горе в этот миг было почти искренним. По крайней мере, ей было его жаль. Ей тяжело было представить, что перенес он на пути к ней, пока она ничего не подозревала, и тут его ужалила эта кошмарная змея, когда он был почти у цели… Все это было так трагично… Она приблизилась к мужу, испытывая искреннее волнение, но ни на миг не забывая о фотографе.

Горе — не горе, ей полагалось выглядеть как можно лучше…

Раз Ламбе стал слева, то она, наклоняясь, откинет волосы на правую сторону, чтобы они не закрывали лицо. И раз она оплакивает мужа, не стоит слишком открывать ноги. На снимке будет видно, как они красивы, но не более. Немного поколебавшись, она собралась стать на колени в изголовье Свэла.

«Я ее слышу», — понял Свэл. Голова его просветлела, он понял, что, открыв глаза, увидит все отчетливо и ясно. Положив под одеялом руку на револьвер, он спокойно слушал, как шаги Джой раздаются все ближе.

«Когда она нагнется ко мне, — подумал он, — можно даже не открывать глаз, я ее узнаю по запаху».

Все молча наблюдали за этой сценой. Джесси думала, как все печально и как трогательна Джой в своем горе. Митчу все противнее было смотреть на этих городских и на гримасы чертовой куклы. Он все не мог понять, что изменилось в Свэле, когда он узнал, что она здесь. Неужели он этого хотел?

Джой наклонилась. Она почувствовала, что вот-вот заплачет, но тут вспомнила, что голову нужно повернуть чуть-чуть направо. Золотые пряди волос коснулись щеки Свэла. Он был готов уже открыть глаза и взяться за револьвер…

И тут на него вновь навалилось беспамятство. Он пытался сопротивляться, но тьма одолевала. Стук капель по железной крыше превратился в шум прибоя, в золотых волосах Джой отражались звезды.

— Джой, — простонал он.

Она его поцеловала. Блеснула фотовспышка. Снимок был сделан. Джой повернула голову и улыбнулась всем сквозь слезы.

26

Ей было тяжело при мысли, что Свэл умирает. Сил придавало только то, что все увидели их трогательный последний поцелуй и снимок обещал получиться удачным. Красивая была сцена, и память о ней она сохранит навсегда. От мысли об этом даже голова кружилась.

Теперь она вновь ощущала, что ее замечают, ею восхищаются. Конец бессонным ночам с мыслями о том, что молодость проходит и исчезает красота. Теперь ей стало гораздо легче. И даже ненависть к Митчу притихла. Но, покосившись в его сторону, она решила:

«Нет, все-таки я его не прощу!» Ничто не сможет загладить его вину перед ней, просто теперь это уже не важно.

Она взглянула на Джесси, стоявшую у двери с коробкой в руках.

«Нет, не возьму я ее. Что делать с такой деревенщиной? Только мешать будет. Так и скажу ей».

В повисшей тишине вдруг стало слышно, как на песчаную дорогу сворачивают машины.

Митч, присев на корточки, безучастно смотрел на дождь.

«Теперь ничего не поделаешь, — думал он. — Они уедут… Я сделал все, что мог, но не запирать же ее…»

Джой собралась встать, но Ламбе остановил ее:

— Еще разок. Как раз успеем до приезда «скорой».

— Хорошо, — слабо улыбнулась Джой.

Она склонилась к Свэлу. Край одеяла шевельнулся. Митч это видел. И Шоу видел, и Джесси. Но не могли вмешаться. Было слишком поздно.

Джой наклонилась, повернула голову — и увидела стальные холодные глаза и черный срез ствола. Время остановилось, все затихло. Свэл медленно поднялся на матрасе, опираясь спиной на столб веранды. Лицо, залитое ледяным потом, было безжалостным, словно сама смерть.

— А ну-ка сунь руку в мой карман, дорогуша, — спокойно сказал он. — Тебе привет от Харви.

Она открыла рот, но не издала ни звука. Митч и Шоу готовы были броситься к ним, но револьвер повернулся в их сторону, и они замерли на полушаге, едва дыша. Джесси застыла от ужаса на пороге. Все, кроме Джой, слышали, что машины совсем близко и вот-вот будут во дворе.

— Давай, — подогнал Свэл, — она у меня в кармане. Харви она больше не нужна, так я привез тебе.

— Нет! — Джой чувствовала, что губы шевелятся, но звука не было. — Нет! Нет!! Нет!!!

Крик рвался из глубины, нарастал в горле, силясь преодолеть невидимую преграду.

— Давай, милая, посмотри, что прислал твой однорукий дружок.

И начался кошмар. Она все делала помимо воли. Рука ее нырнула в карман куртки. И ничего она не могла с ней сделать. Потом рука с фото вернулась обратно, и на нее уставились все четверо, застывшие в нескольких шагах. А во дворе уже тормозили машина шерифа и скорая помощь.

Свэл вдруг опять почувствовал, что куда-то проваливается, но справился. Все вокруг плясало, словно на волнах. Он крепче сжал оружие.

Митч оглянулся. Из машин выходили люди, оружие у них оставалось под одеждой.

«Они ничего не знают, — подумал он, — они ни о чем не подозревают и помешать ему не успеют».

Он кинулся вперед.

А Джой смотрела на фотографию в своей руке, и ей казалось, что рот ее раскрывается все шире, по-прежнему не издавая ни звука. Потом она перевела взгляд — и дуло револьвера показалось ей черным тоннелем, в который входила она в своем кошмаре, который становился все шире, заглатывая ее, пока вдруг не наполнился ослепительным светом.

Митч подлетел к ним, когда Джой падала на Свэла как золотой цветок, срезанный серпом жнеца. А Свэл вновь улетел сквозь мрак на ночной пляж, в то бесконечно далекое время, когда они были счастливы.

Теперь же ее мертвое тело рухнуло ему на грудь, соединив в себе всего две вещи, которые когда-то он любил: эту заблудшую женщину и насилие.

Джесси с криком скрылась в своей комнате. Митч замер на краю веранды, растерянный и онемевший, как остров в бурном море метавшихся вокруг людей.

Шериф сыпал проклятьями.

— Среди стольких идиотов никому не пришло в голову проверить, вооружен ли он? Вы что, приняли его за школьника, сбежавшего с уроков? А догадайся вы сделать такую элементарную вещь, женщина осталась бы жива!

Тело Джой отнесли в машину скорой помощи и вернулись за Свэлом. Присев на корточки у матраса, врач поднял голову, встретил взгляд Митча, едва заметно покачал головой и отвернулся.

— Все снял? — спросил Шоу Ламбе. — Тогда поехали. Черт, что за история! Потрясающая будет статья!

— Заткнись! — упавшим голосом оборвал его Ламбе, укладывая аппарат.

Двор опустел. Посреди него осталась лишь повозка, мулы печально опустили головы под каплями дождя. Кэс торопливо пересек двор и влез на сиденье «скорой», твердя:

— Я его отец. Я нашел моего мальчика…

Когда «скорая» на полной скорости вылетела со двора, он все так же сидел рядом с водителем, обеими руками придерживая свою нелепую шляпу. Машина с шерифом и двумя полицейскими ехала следом. Потом убрались и Шоу с Ламбе.

Митч оглядел пустой двор.

«До города они его живым не довезут, — подумал он. — Он ее убил… Вот для чего он и старался продержаться, когда узнал, что Джой здесь. А наш старик своими причитаниями только помог ее убить. Никчемная была баба, но все-таки как страшно».

В суматохе никто не вспомнил про фото. Оно так и валялось у матраса оборотом вверх. Митч поднял, посмотрел и снова положил, картинкой вниз.

«Вот что ее сгубило. Всего лишь фото нагишом, но оно ее убило. Свэл отобрал его у полицейского. Теперь мне нужно объяснить все Джесси. Но лучше умереть вот прямо здесь. Сначала она потеряла Свэла, потом Мехико, потом поссорилась со мной. И у нее осталась только Джой. Теперь Джой мертва, и ехать ей некуда, и мне не обязательно ее переубеждать… Но все же нужно.

Я ведь всегда о ней заботился и дальше буду, пока она не вырастет и не выйдет замуж. Но если она не перестанет меня ненавидеть, то просто убежит. Я должен все рассказать…»

Он поднял фото, сунул в карман и неторопливо зашел в дом. Везде было темно. Скоро ночь, а он так и не взглянул на плотину… Может, и той тоже пришел конец…

Джесси лежала на кровати, отвернувшись к стене.

— Джесси…

Молчание.

— Не переживай, Джесси, мы ничего не могли сделать.

Она по-прежнему молчала. И он не знал, чем помочь. Он вынул фото из кармана, взглянул на него и едва не закричал:

«Забудь о ней, Джесси! Она не стоила того, чтобы из-за нее страдать!»

Но не смог. Выйдя из спальни, порвал фото, швырнул в топку на кухне и зашагал в долину.

Вода спадала. Уровень ее понизился дюймов на шесть, и плотина уцелела.

«Хоть ее удалось спасти, — думал Митч, — только кому теперь все это надо?»

С тоской он посмотрел на залитое грязью поле.

«Нет, нельзя на все махнуть рукой…»

Когда он вернулся, уже стемнело. Дождь перестал. Минуя конюшню, он услышал, как там кто-то разговаривает с мулами, и вспомнил про повозку, забытую во дворе.

— Кто там? — крикнул он.

— Это я, — из ворот появился Прентис Джеймисон. — Ты на меня больше не сердишься, Митч?

— Я — на тебя? — переспросил Митч. — С чего вдруг?

Ему казалось, что Прентиса он не видел много лет.

— Ну помнишь, когда по радио говорили про Свэла… Ты тоща так разозлился!

— А… — вспомнил Митч. — Конечно, нет — сейчас это уже неважно.

— А я смотрю — повозка во дворе… Решил распрячь и покормить мулов. На вас и так столько всего свалилось…

Митч помолчал, потом наконец сказал:

— Спасибо, Прентис. Ты еще не ужинал?

— Да нет, я шел домой…

— Пойдем посмотрим, что осталось в кухне. А Джесси видел?

— Да… С ней плохо, Митч…

— Знаю…

Они вошли в кухню. Джесси уже зажгла свет и собиралась затопить плиту. Сунула в топку куски бумаги, потом вдруг присмотрелась и достала обрывки фотографии. Подняла голову, встретилась глазами с Митчем. Тот покачал головой.

— Сожги это, Джесси…

Та попыталась сложить обрывки вместе, потом передумала, бросила их в топку и неуверенно чиркнула спичкой.

— Не переживай, Джесси, все еще будет хорошо.

И тут в ее голосе впервые послышались рыдания.

— Ей так всегда не везло… Никто ей не помог! А ты… Тебе хоть стыдно за свои поступки?

— Да ничего я ей не сделал, Джесси! Клянусь! Не знаю, что она наговорила, но у меня ты ни о чем не спрашивала.

— Молчи уж! Её нет, и чтобы ты ни говорил…

Митч замолчал. К чему было спорить? Пусть память сохранит только хорошее.

Ужинали молча. Мужчины беспокойно поглядывали на Джесси. Кэса все не было.

— А Кэл где? — спросил Митч, когда Прентис собрался уходить.

— Наверно, дома, — пожал плечами парень.

— Скажи, мне нужно его видеть.

— Ладно, — протянул Прентис.

— Я ничего ему не сделаю, клянусь.

— Ладно.

Когда Джесси легла, Митч отправился в больницу, где узнал, что Свэл умер по дороге. Теперь в нем не осталось ничего жестокого, казался он спокойным и умиротворенным. Уйдя оттуда, Митч закурил, сел на ступени здания суда и стал ждать рассвета, чтобы узнать, как получить тело для похорон.

Куда девался Кэс — не знал никто.

27

Земля на холме уже подсохла. Грубо сколоченный гроб опустили в яму, и на него со стуком упали первые комья земли. Джесси отвернулась и прошла сквозь небольшую кучку соседей и любопытных.

Митч зашагал за ней. На нем был чистый, линялый от многократной стирки комбинезон. Он помог сестре взобраться на козлы и молча взял в руки вожжи.

«Лучше бы она плакала, — думал он, — ей стало бы легче».

Тело Джой забрали родственники, приехавшие из Луизианы.

Вот Свэла и похоронили. Кэс не появлялся.

«Он мог не знать, — подумал Митч. — Не слышал, что о похоронах объявили по радио».

Уже собрался стегнуть мулов, когда подошел Кэл Джеймисон.

— Может быть, Джесси лучше ехать с нами в машине, — предложил он. — Дорога-то неблизкая…

— Ты как, Джесси? — спросил Митч, повернувшись к ней.

— Нет, — покачала она головой. — Спасибо, Кэл.

— Спасибо, — повторил и Митч.

Он жестко взглянул Кэлу в глаза, но не сказал ни слова. Кэл покраснел.

— Ты, кажется, хотел со мной поговорить, — неуверенно, но с вызовом заметил он.

— Да, — подтвердил Митч. — Сейчас не время и не место, но скажу.

— Я слушаю, — Кэлу явно было не по себе.

— Не смей являться к нам, когда напьешься. Мы вам, ребята, рады, но не желаю видеть дома пьяных.

Кэл переступил с ноги на ногу, лицо его помрачнело.

— Ну выпил я тоща — с кем не бывает?

— Ладно, дело прошлое и вспоминать не будем. Только давай договоримся раз и навсегда. Идет?

— Хорошо, Митч. — Кэл поднял наконец глаза. — Жаль, что так вышло со Свэлом.

— Да, — кивнул Митч, — но это тоже дело прошлое.

— Верно…

— Пока, — Митч тряхнул вожжами.

Мулы зашагали вперед, колеса увязали в глине. Джесси сидела рядом, стараясь держаться очень прямо. Когда они миновали маленькую церквушку, она спросила, по-прежнему глядя прямо перед собой:

— Митч?

Он обернулся.

— Да, Джесси?

«Как быстро она растет! — заметил он. — В этом траурном платье и с такой прической — уже настоящая женщина!»

— Прости меня, — шепнула она и больше не смогла сдерживаться. Митч бросил вожжи, прижал их ногой и обнял ее. Джесси рыдала. Мулы нашли дорогу и сами повернули к дому.

Когда Джесси затихла, он протянул ей свой платок.

— Вытрись, — угрюмо буркнул он, мешал комок в горле.

Нет, нежные слова говорить он не умел. Но верил, что она поймет.

— А я ведь ей поверила, Митч, — стыдливо призналась Джесси. — Но почему?

— Да ладно, Джесси, теперь это не имеет значения.

— Но почему, зачем она это делала? — спросила она, чуть помолчав.

— Не знаю. Но она мертва, и не будем больше об этом.

Плечи дрогнули в последний раз и, комкая платок, она поставила точку в истории с Джой:

— Она была хорошая! Я же знаю! Она старалась, только ей всегда не везло!

Митч не ответил. Он думал:

«Может быть, она и права. Я ничего не понимаю в женщинах. Меня все волновало, что с ней уедет Джесси, но теперь кажется, что у нее в пятнадцать больше здравого смысла, чем у Джой в последний день жизни».

Их обогнали Джеймисоны. Потом машина остановилась и вышел Прентис. Митч тоже остановил повозку. Прентис, по случаю похорон наряженный в выходной костюм, как всегда несмело, взглянул на них.

— Можно, я поеду с вами, Митч? Давненько не катался на повозке.

Митч без улыбки посмотрел на него.

«Да, парень подрастает…»

— Конечно, залезай. Мы потеснимся, Джесси?

* * *

Кэс так и не вернулся. Никто его не видел. После похорон прошло уже двое суток, его все не было. Когда Митч забирал тело, он спрашивал об отце, но ни от кого ничего не добился, кроме недоуменных взглядов.

После ужина Митч с Джесси сидели на веранде, следя, как тени от сосен постепенно сливаются с темнотой. Днем Митч, пока поле не высохло, занялся дровами. Река уже вернулась в прежнее русло, но начинать работы было еще рано.

— Куда он мог пропасть, Митч? — в который раз спросила Джесси.

— Не знаю, — начал он, но тут же бросил сигарету на песок и прислушался. Со стороны холма донесся звук мотора. И не машины Джеймисонов — звук незнакомый. Не говоря ни слова, они переглянулись, догадываясь, в чем дело.

И вот уже со страхом наблюдали они, как машина въехала во двор и стала. Из нее вышел Кэс, сверкая глуповатой улыбкой. Машина — большой старый «бьюик» — несмотря на погнутый передний бампер, была начищена до блеска. Из всех машин, которые Кэс когда-то пригонял на ферму, она, конечно, была самой большой и впечатляющей.

— Ну, разве не чудо, Митч? — с детской гордостью спрашивал старик. — И шины у нее хорошие, продавец сам сказал.

Он пнул колесо ногой и сияя уставился на Митча с Джесси. Девочка, казалось, готова была упасть в обморок. Митч взял ее за руку.

— Подожди, ничего не говори.

«Не все так просто, — думал он. — Раньше он продавал землю, чтобы купить те семь старых развалин, потом продал Мехико, чтобы купить приемник. Теперь же его не было пять дней и один Бог знает, где он добыл деньги».

Кэс обошел машину и нажал на сигнал.

— Послушай, Митч, послушай, какой звук! А по песку идет — картинка! Он помощней грузовика!

«Могли бы мы уехать? — спрашивал себя Митч. — Забрать бы Джесси, поселиться вдвоем и самим зарабатывать на жизнь. Но с ним что будет? Нет, нам нельзя его бросать. Он живет в другом, нереальном мире, но ест-то он земную пищу… И вряд ли нам захочется уезжать. Тут наш дом, по крайней мере, то, что от него осталось, и нужно за него держаться…»

Кэс еще раз любовно оглядел машину и, все так же глупо улыбаясь поднялся на крыльцо.

— Не хочешь прокатиться, Митч? И Джесси захвати. Садитесь, посмотрите, какой ход…

Тут взгляд его упал на окно гостиной, и радость сразу стала исчезать с лица. Шляпу он где-то потерял и стал теперь похож на брошенную куклу с пустыми глазами.

— Мне нужно слушать новости, — протянул он. — Я так давно ничего не слышал…

Шагнув к окну, согнулся и полез в комнату.

— Митч, как он может… — чуть слышно простонала Джесси. — Как он может…

Митч обвел взглядом двор, представляя, сколько раз еще они услышат голос старика:

«Там про Свэла! Там говорят про Свэла, Митч! Только что передавали!»

И сколько раз увидят, как он сбегает по холму, указывая на реку.

«Что толку убегать, — подумал Митч, — если все равно возвращаешься!»

Оглавление

Чарльз Уильямс Змея

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg