«Дип»

Дип (fb2) - Дип [Другой перевод] 462K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Микки Спиллейн

Микки Спиллейн Дип

Глава 1

Еще задолго до того, как я вошел сюда, я ощущал до боли знакомый мне мир. Ночной Нью-Йорк чувствовался во всем. Рождаемые его центром звуки, слегка приглушенные дождем, добирались и сюда, на одну из его окраин. И сама эта окраина дышала одним воздухом с центром, и все в ней было лишь частью громадного города: и ни на минуту не прекращавшийся грохот подъемных кранов завода Харди, и стремительное движение окутанных дождевыми брызгами машин по Колумбус-авеню, и даже бар, в который я зашел.

Несомненной частью этого города, хотя и очень маленькой, была и полуодетая девица, занявшая, и видимо надолго, отделенный от входа столик в этом баре.

Увидев меня, она криво усмехнулась, бросив пренебрежительный взгляд на мой дождевик, с которого стекали на пол дождевые капли. Пока я его снимал, она проглотила остатки какого-то питья и многозначительно похлопала ладонью по сиденью стула, стоявшего рядом с ней.

Нет ни малейшего смысла вступать в пререкания с подобными девицами. Гораздо проще и легче сесть рядом с ними, заплатить за их питье и выслушать их болтовню, чем выбрать себе другой столик и стать предметом их язвительных замечаний. Покидать же уютный бар, чтобы снова мокнуть под дождем, не хотелось.

К счастью, в качестве собеседника она оказалась довольно занимательной. Высокого роста, светловолосая, с темными, несколько затуманенными какой-то печалью глазами, девица вновь ухмыльнулась и дотронулась пальцами до своего пустого стакана, когда я уселся на предложенный мне стул и кивнул бармену, заказывая напитки.

Она подняла стакан с легким кивком головы и сказала:

— Благодарю, большой парень.

Двумя-тремя глотками она опустошила свой стакан и с нескрываемым удовольствием, улыбнувшись, причмокнула губами.

— Хочешь поговорить? — спросила она.

Я отрицательно покачал головой.

— Только не говори, как все другие здесь, что ты тоже очень опечален этим шаполаем Беннетом.

Бармен коснулся ее руки.

— Было бы лучше, если бы ты заткнула свой рот, Тэлли.

— А почему это я должна беспокоиться о нем? Или вам не нравится слово «шалопай»? Так это же пустяк по сравнению с тем, чем он был на самом деле.

— Помолчала бы лучше, Тэлли.

— Всем известно, что из маленького негодяя вырос большой негодяй. Вся его жизнь — это путь от юного преступника до крупного гангстера. И ты же знаешь, Джеко-бой, одно воспоминание о нем трясет меня так же, как и очень многих других. Негодяй и есть негодяй.

— Тэлли, черт побери, замолчи!

— Глупости, Джеко-бой. Любой чувствует то же, что и я. По крайней мере, почти любой радуется его смерти. Правда, есть кое-кто…

— Говорю тебе…

— О'кей, Джеко-бой. Беспокоишься? Но кто может слышать? Только вот этот парень.

— И дался тебе этот Беннет, Тэлли!

— Еще бы! Сейчас только о нем и говорят. Надоело.

Она взяла наполненный мною стакан и продолжала:

— Хорошо, что Беннета уже нет, а все его парни плачут. Просто восхитительно!

Расправившись с питьем, она взглянула на меня, и глаза ее слегка затуманились.

— Друг, — сказала она, — знаешь ли ты, почему они плачут?

— Скажи мне.

— Прежде всего, я еще не утолила жажду.

Джеко-бой заметил:

— Больше ей нельзя.

— Принесите ей выпить, — сухо сказал я.

Он взглянул на меня, и его губы сжались. Однако, не говоря ни слова, он принес бутылку и поставил ее на стол.

Девица ухмыльнулась, осушила очередной стакан и подмигнула мне.

— Теперь расскажи.

— Разумеется. Расскажу. Дело в том, что все маленькие и все большие негодяи волнуются, суетятся, орут и воют. Почему? А потому, что всем им хочется завладеть делом Беннета. Каждая банда в городе готова прибрать его к рукам. Идет грызня, и всякий, кто по неосторожности попытается вмешаться в свалку, рискует быть застреленным совершенно запросто.

— Да, но это не ответ на вопрос, почему они все-таки плачут.

— В том-то вся и суть. Плачут они потому, что до сих пор не могут подстрелить Дипа. Он им здорово мешает, хотя здесь его еще нет, и никто не знает, где он.

Я взглянул на нее поверх стакана и спросил:

— А ты не знаешь, кто такой Дип?

— Тэлли…

На этот раз уже я произнес:

— Помолчи, Джеко-бой.

Девица одобрительно подмигнула мне.

— Как я сказала, Дип — это парень. Но он большой парень. Он даже больший негодяй, чем был Беннет. Он еще и «мистер», что тоже кое-что значит. Беннет и этот Дип вместе были вот так, понимаешь?

При этих словах она скрестила пальцы.

Я кивнул головой.

— Здесь говорят, — продолжала она, — что Дип был еще хуже, чем Беннет. Хуже дьявола. Он носил пистолет еще маленьким ребенком.

Она вздохнула и добавила:

— Крепкий и опасный парень. И говорят, что он вернулся. Не успели убить Беннета, как он уже здесь.

— И это верно?

— Так говорят. И он, и Беннет были что-то вроде братьев по крови, как это водится среди гангстеров. Вы же знаете их.

— Не совсем. Кроме того, со временем друг Беннета мог измениться.

— О нет! Они всегда были шалопаями. Такими и остались. Беннет до последнего дня был гангстером, и точно таким же останется и этот Дип. Они все делили пополам, с детства были неразлучны. Когда-то они дали безумную кровавую клятву отомстить друг за друга, если с кем-нибудь из них что-либо случится. Они организовали целую шайку, занимавшуюся кое-какими вещами. И даже заставили крупного бандита Ленни Собела подчиниться и служить им. А Ленни — немалая шишка.

— Ты что-то очень зла на всех них. С чего бы это?

Ее глаза, до того несколько затуманенные, вдруг заблестели, и в них явственно обозначилась горечь.

— Вся эта банда — последние негодяи. Их дело — наркотики и контрабандный спирт. Прибыльное дело, но только за счет здоровья их клиентов. А что касается Беннета, то именно он виноват в том, что моя сестра покончила самоубийством. Ей было шестнадцать, а мне десять.

— Никогда не слыхал об этом, — заметил я задумчиво.

— Откуда же тебе знать? Правда, он не был непосредственным виновником, но он мог бы ее спасти.

Она вновь взглянула на меня, помолчала и медленно проговорила:

— А Дип, говорят, еще хуже, чем Беннет.

— А что-нибудь еще о нем ты знаешь?

— Много лет тому назад он уехал из города и оставил все дела Беннету.

— Куда же он уехал?

— Никто этого не знает. Говорят, первые годы он был в Чикаго, но вскоре след его затерялся. Потом о нем почти забыли и заговорили лишь после убийства Беннета как о прямом наследнике имущества и всего дела Беннета. Вот так. А теперь этот Дип вернулся, и опять-таки никто не знает откуда.

— Ну и что?

— Я тоже думаю, что это ничего не значит. Все равно его застрелят. Знаю только, что его прошлым очень интересуются и очень удивляются тому, что никто и ничего не может узнать. Известно лишь, что он крупный делец и, вероятно, где-то у него есть какое-то дело. Только вряд ли легальное.

Ее рот скривился, и она кисло усмехнулась.

— Пожалуй, одно будет любопытно.

— А именно?

— Банда попытается сперва выяснить, действительно ли Дип — большой человек.

— Зачем им это?

— Если он большой, то рядовые его признают, а боссы — убьют. А если он ничем не выделяется, то рядовые от него отвернутся, а боссы ототрут на задний план и, по всей вероятности, все равно пристрелят.

— Так зачем им ждать?

Она вновь презрительно скривила губы.

— Как ты не понимаешь? Повторяю, никто не знает, насколько он большой. Возможно, он прибыл сюда со своей и при этом немаленькой бандой.

— Ну, вряд ли. Это уже нереально, моя милая, — заметил я.

После минутного молчания она сказала:

— Да, возможно, ты прав. Однако главное, что побуждает их к его уничтожению, заключается вот в чем. Они совершенно не знают, что он из себя в данный момент представляет. Может, он переполнен жаждой мести.

— Это уже ближе и правдоподобнее.

— Вот, вот! Он может приступить к выполнению своей кровавой клятвы и перещелкать всех, кого заподозрит в убийстве своего друга. Понимаешь?

— Это не исключено.

— И вполне возможно, что этим он и займется здесь. Никто не знает. Он представляет собой… как это слово…

— Загадку?

— Вот именно.

Она взглянула на Джеко-боя, усевшегося за стойкой, и пьяно засмеялась.

— Взгляни-ка на него! Уткнулся носом в бумаги и ничего не хочет ни видеть, ни слышать. Особенно то, о чем мы болтаем. Не правда ли, Джеко-бой?

Тот не обратил ни малейшего внимания на ее вопрос.

— Что ж, — продолжала она, — пускай все эти бандиты дерутся между собой и стреляют друг в друга сколько хотят. Я была очень рада, когда Беннет получил давно заслуженную пулю, и не огорчусь, если и остальных постигнет та же участь. И не имеет значения, кто из них будет первым и кто последним. А когда я увижу этого негодяя Дипа где-нибудь в канаве с парой унций свинца в его бандитской голове, я с величайшим наслаждением плюну на него, как я это проделала с убитым Беннетом. Вот так. Да и не только я одна буду рада этому. Собакам собачья смерть.

— Знаешь что, девка, — сказал я спокойно, — разговор становится слишком тяжелым.

— Не называй меня «девка», черт возьми! Именно так называл меня проклятый Беннет. Никогда не называй меня так!

— Я всегда буду называть тебя так, девка.

— А кто ты такой? Именно…

— Дип, — сказал я. — Называй меня Дип.

Джеко-бой еще сосредоточеннее уткнулся в бумагу, но он явно не читал ее. Мышцы его лица напряглись, и он пару раз облизнул пересохшие губы.

Девица сидела неподвижно, опустив вниз руки и наклонив голову.

Я допил свой стакан, поставил его на стол и взглянул на нее. Вены на ее шее вздулись, щеки слегка вздрагивали.

— Как твое полное имя, Тэлли?

— Тэлли Ли, — шепотом ответила она.

— Живешь рядом?

— Да… В сто тридцатом. За Броганским рынком. Но то, что я… говорила…

— Все о'кей, Тэлли.

Теперь вся нижняя часть ее лица дрожала.

— Иногда я… я говорю глупости…

— Конечно. Это так.

— То, что я сказала…

Она вздохнула и закусила губу.

— О гангстерах? О том, что я бандит? Негодяй? И было бы лучше, если бы меня подстрелили? Но ты говорила мне не то, что думала. Не так ли?

Вдруг она вскинула голову. Страх исчез, и твердым голосом она произнесла:

— Я говорила, что думала.

Джеко-бой за стойкой испуганно втянул голову в плечи.

Я усмехнулся и проговорил:

— Вот это вернее. Если ты это сказала, значит, так и думаешь.

Ее глаза несколько секунд изучали мое лицо, а затем, придя к какому-то заключению, Тэлли взяла свой стакан, допила остатки питья и заговорила жестким, твердым голосом.

— Ты не Дип. Ты слишком вежлив, чтобы быть Дипом. Настоящий Дип избил бы меня. Дип не выносит, когда его называют настоящими именами. Он не терпит женщин, которые слишком много знают и говорят о нем.

Она перевела дыхание и вызывающе добавила:

— Знаю я больше того, что сказала, парень. И если сочту нужным, то скажу. Вот тогда и будет настоящее беспокойство.

— Этому я верю. Тогда все приобретет более интересную окраску.

— Будь уверен, большой парень.

Ее рот сжался в кривой усмешке.

— Если бы ты был Дип, то под твоей левой рукой и днем и ночью болтался бы револьвер, высматривая, кого бы прихлопнуть. Его обычно так и называли — «револьверный бой». Он таскал револьвер всюду, не заботясь о том, что и копы могли заметить его.

Ее глаза презрительно окинули мою фигуру.

— Ты — Дип? Анекдот! Ха-ха!

Я пошарил у себя в кармане, вытащил бумажник, бросил на стойку доллар и обернулся.

Глаза Тэлли были широко раскрыты и полны ужаса. Она не могла их оторвать от полы моего пиджака, за которой она успела заметить револьвер.

— Не забудь сообщить им, Тэлли, — сказал я и вышел на улицу.

Глава 2

Вильсон Бэттен имел свой офис в новом здании, выстроенном на месте старого «Гринвуд-отеля». Его модернизированный фасад выделялся в темноте белым пятном. Холодные струи дождя поблескивали на его мраморной облицовке, покрывавшей несколько нелепую архитектуру здания, напоминавшую фальшивый хвост собаки.

Светившиеся на втором этаже окна свидетельствовали о том, что все или почти все его обитатели были на месте.

Через стеклянную дверь я прошел в пустой вестибюль и на стене, рядом с лифтом, заметил указатель имен. Второй этаж был представлен только одним именем: «Вильсон Бэттен, адвокат».

Очень просто. Однако это был мир, в котором простота необходима. Иными словами, простота являлась одной из статей дохода, служа вместе с тем неким прикрытием действительного высокомерия и настоящей дерзости.

Поднявшись на лифте на второй этаж, я очутился в просторном холле. Перед большим зеркалом вертелись две девицы в дождевиках. У одной из них был полный рот заколочных булавок, и потому она вынужденно предоставила меня заботам другой.

— Мы уже закрываемся, — сообщила мне эта другая.

— О?

— Вы ждете кого-нибудь из девушек?

Я снял шляпу и стряхнул с нее дождевые капли.

— Я не думал об этом. Зачем мне?

С наглой улыбкой она окинула меня взглядом с ног до головы.

— Не думаю, что вам придется долго ждать.

— Это верно. Я никогда не жду.

— Отлично… Я этого и не предполагала… Но… Вам что-нибудь нужно?

— Вильса.

— Кого?!

— Вильса. Это босс. Бэттен.

Ее глаза расширились от удивления.

— Это невозможно. Не теперь…

— Теперь. Сейчас.

Позади меня раздался голос, мягкий, но значительный и даже угрожающий.

— Какие-либо затруднения, Тельма?

— Он хочет видеть мистера Вильсона.

— Понимаю, но боюсь, что в данный момент слишком поздно…

Я медленно повернулся и взглянул на говорившего. Он не очень изменился. Всегда предельно исполнительный, умелый, превративший себя в человека, совершенно необходимого для того или иного босса, он тем не менее обладал достаточными способностями и талантом, чтобы подняться наверх. И все же одним достоинством он обладал несомненно. Он всегда оказывался на стороне выигравшего, на стороне победителя. Таков был Оджи.

Брови его нахмурились, глаза на секунду полузакрылись, он, видимо, пытался ухватить какую-то возникшую у него и убегавшую мысль. Он даже приподнял плечи и затем вновь их опустил, хотя это и мало чем ему помогло. Да, он остался тем же самым Оджи. И все же он закончил прерванную фразу так:

— Хорошо, вы увидите мистера Бэттена.

Я поблагодарил кивком головы. Две девушки у зеркала с любопытством прислушивались к нашей беседе, удивленно переглядываясь.

— Ваше имя, пожалуйста.

— Неужели не припоминаете, Оджи? Доложите Вильсу, что пришел Дип.

Он вскинул голову, и мгновенно все прошлое предстало перед его взором. Он как-то особенно пожал своими огромными плечами и широко улыбнулся. Голос его стал похожим на приятное журчание, появилась интонация, выражающая готовность быть полезным.

— Я должен был припомнить, но вы так изменились, Дип.

— Все мы меняемся.

— Чувствуется, что вы стали больше.

— Да, больше. Это хорошее слово.

Офис представлял собой просторное помещение, искусно отделанное красным деревом и обставленное изящной мебелью.

И блестящая полировка стен, и мягкие ковры, и копии картин Ван Гога, и кресла, и массивный письменный стол — все говорило о большой значительности человека, восседавшего в кресле с высокой спинкой.

Чопорный, церемонный, накрахмаленный и выглаженный, полысевший, но все еще с темными волосами, он даже не попытался оторвать свои глаза от какого-то документа, лежавшего перед ним, когда мы вошли.

— Хэлло, Вильс, — сказал я.

Похоже, он узнал мой голос.

— Дип? — Он встал и протянул руку. — Рад видеть вас, Дип.

Сделав вид, что я не замечаю протянутой руки, я усмехнулся.

— Держу пари, что вы более чем переполнены радостью от встречи со мной, Вильс.

Его лицо было плотно затянуто профессиональной маской, но я отлично знал все, что с ним произошло.

Я подтащил к себе ногой стул, уселся на него и бросил шляпу на пол у своих ног. Оджи тотчас подошел и наклонился за ней, но я остановил его:

— Пусть лежит здесь.

Оджи бросил быстрый взгляд на Бэттена и отошел назад.

— Так, старина Вильс, — сказал я. — Вор из Гарлема.

— Видеть следует настоящее, Дип.

— Молчи, когда я говорю, Вильс.

Я улыбнулся и с полминуты наблюдал, как он пытается понять значение моей улыбки.

— Вы прошли длинный путь от Бэтти Бэттена до мистера Вильсона Бэттена. Адвокат. Неплохо. Даже очень хорошо для вора.

Впрочем, это продвижение вверх не так уж сильно отличалось от многих других успешных его шагов, которые мне прекрасно известны.

Я поднялся со стула и неторопливо прошелся по кабинету, изучая отлично выполненные копии Ван Гога и только теперь заметив, что некоторые из картин были подлинниками.

— Да, продвинулись вы далеко, мошенник, — заметил я.

— Дип…

Я обернулся и, взглянув на Бэттена, усмехнулся. Он стоял с открытым ртом.

— Бэттен, повторяю, вы — вор. Вы преуспевающий, хитрый и опытный плут. Одно время вы занимались припрятыванием краденых вещей. Позже скупили у меня все, что я мог украсть. Вы прикрывали парней, переправлявших сюда контрабандный спирт и наркотики. Вы были хорошим связующим звеном между этими парнями и не обладавшими высокой честностью копами.

— Несколько раз я и вас избавлял от крюка, Дип.

— Да, это верно. И за это вы получили свой фунт мяса.

Подойдя к нему вплотную и взглянув на него сверху вниз, я добавил:

— Тогда я был много моложе.

— Вы были тогда зеленым юнцом.

— Да, но неплохим и крепким. Не припомните ли вы ночь, когда Ленни Собел готовил расправу над вами? Не припомните ли, кто и как спас вас тогда от верной пули в висок? Или от ножа того же Собела в другой раз?

— Хорошо. Вы были крепким и твердым.

— Не совсем так, старина. Вы знаете, чем я тогда был.

— Юным преступником.

— Это правильно. И вот теперь я действительно и крепкий, и твердый. Понимаете?

Профессиональная маска вновь затянула его лицо, и он подтвердил:

— Понимаю.

Оджи, стоявший боком у стола, изменил теперь свое положение и оказался лицом ко мне.

— Завещание Беннета у вас? — спросил я.

— Разумеется.

— Все в порядке?

— Я был его законным поверенным.

— Что там говорится?

— Там… гм…

Несколько секунд он напряженно всматривался в мое лицо, пытаясь определить степень моей заинтересованности, а затем сказал:

— Условно вы являетесь его наследником.

— Что за условия?

— Во-первых, вы должны прибыть сюда в течение двух недель после его смерти!

— Сегодня четвертый день.

— Совершенно верно. Второе условие заключается в том, что в случае его насильственной смерти вы должны удовлетворительно определить его убийцу.

— Умно.

— Он очень доверял вам, Дип.

— Там было слово «определить» или «отомстить»?

— Определить. Так или иначе, но мистер Беннет желал розыска убийцы, не больше. Остальное, подразумевалось, возлагалось на закон.

— Разумеется. Закон. Но у меня еще один вопрос, Вильс. Определить удовлетворительно для кого?

— Вы очень проницательны, Дип.

Он открыл один из ящиков своего стола и извлек оттуда газетный лист, который и протянул мне. Красным карандашом там было подчеркнуто два столбика. Это была страница из широко распространенной газеты «Аптаун Спикинг», а статейка принадлежала перу Роска Тейта. Статейка была мне знакома, и я не имел никакого желания вновь перечитывать этот сгусток человеческой ненависти, превращенный в печатный оттиск. Роска Тейта переполняла ненависть к трем людям на свете — ко мне, к Беннету, и к самому себе.

— Для него? Я должен доказать Роску?

— Не обязательно. Просто «определить».

В уголках рта Бэттена обозначилась лукавая усмешка, и он добавил:

— Это не так-то легко. Вы сами понимаете. Полиция ничего сделать не смогла. Никаких следов и даже никаких правдоподобных версий. Вот, разве, Роск…

— Он достаточно сильно ненавидит меня.

Улыбка на лице Бэттена стала гораздо шире.

— На то у него есть соображения.

Я быстро взглянул на Бэттена, и он докончил:

— Роск думает, что это сделали вы, Дип.

— Странная степень глупости.

— Повторяю, у него свои соображения.

— Продолжайте.

— Дело Беннета значительно, и оно процветало. Двадцать лет вас здесь не было, но вы вполне могли быть осведомлены о положении всех дел Беннета. Никто, кроме вас, исключая, разумеется, закон, не знал завещания Беннета. Хотя бы в главном. Отсюда Роск логически и выводит вашу заинтересованность в… ну, скажем, в устранении завещателя. Понимаете?

— Без особого труда. Но меня интересует другое. Предположим, я не смогу разыскать убийцу, кто в таком случае наследует дело и имущество Беннета?

Теперь улыбка Бэттена обнажила его большие и белые зубы.

— Я, только я. Я получу все.

— Ловкий мальчик.

— Само собой.

— Я могу вас убить, Вильс.

— Но… — Он побледнел, но кое-как овладел собой и проговорил: — Вы запутаетесь так крепко…

— Это меня не удержит от того, чтобы убить вас, Вильс.

Лицо Бэттена заметно осунулось. На какую-то долю минуты он забыл, что такое крепкий и твердый мужчина. За двадцать лет он стал большой фигурой, и перспектива смерти воспринималась им, видимо, весьма болезненно.

— Что я должен буду получить? — спросил я.

— Предположим, я читал завещание и…

— Никакой лжи и дипломатии не должно быть, Вильс. Это может лишь осложнить ваше собственное положение.

Бэттен поджал губы и процедил:

— Таксомоторный парк, старое здание клуба, некоторое недвижимое имущество, состоящее из нескольких квартир, домиков, земельных участков, гаражей… Я составлю список для вас… Затем акции четырех предприятий, пивоваренный завод.

— Отлично. А наличные?

— Десять тысяч, как только вы появитесь. Остальные деньги, как и все прочее, получите после выполнения указанного в завещании условия.

Улыбнувшись, я протянул руку.

Вильсон Бэттен взглянул на нее и расплылся в понимающей улыбке. Он подошел к вделанному в стене сейфу, достал из него желтый чек и вручил его мне.

— И последний вопрос, Вильс. Каким временем я располагаю для выполнения указанного условия?

На сей раз его улыбка и тон приняли явно насмешливый оттенок.

— Неделей. Одной неделей, Дип. Но неужели вы и в самом деле рассчитываете выполнить это условие? Ведь полиция…

— Я уже это слышал. Условие я выполню. В этом не может быть никаких сомнений. Неделя, Вильс, это очень большой срок. Вы же в качестве душеприказчика Беннета остаетесь и моим поверенным.

— Не возражаю. Логично.

— В случае какой-либо необходимости…

— Только в рамках закона, Дип.

— Большего от вас и не потребуется.

— Согласен.

Я сложил чек, сунул его в карман, кивнул Бэттену и направился к двери.

— Пойдем, друг? — сказал я Оджи.

Он даже не взглянул на Бэттена и сказал:

— Да, мистер Дип.

Оджи вышел вслед за мной.

Роск Тейт был первым подростком в нашем квартале, который имел какое-то дело. Когда ему было четырнадцать, он довольно бойко торговал у входа в подземку самодельными вешалками и приносил своему пьянице отцу питье. Позже он подговорил другого пьяницу избить отца, а затем обратился к копам с требованием избавить семью от пьяницы, который избивал жену и был жесток с детьми.

Прошедшие двадцать лет многое изменили и у него. Раньше он продавал в разнос газеты, а теперь сам писал в них. Отец-пьяница давно спился, мать находилась в каком-то благотворительном учреждении, а сам Роск вел войну с кварталом, в котором вырос. Он его ненавидел, но не мог заставить себя покинуть его.

Встретил я его у Гими, славившегося в нашем квартале недорогими, но вкусными деликатесами. Роск сидел за отдельным столиком, занятый цыплячьей печенкой и своим блокнотом, куда он заносил какие-то заметки.

Я прошел вдоль целого ряда стульев и вытащил античное кресло прямо из-за стойки. Гими вздрогнул, лицо его вспыхнуло, он, казалось, готов был наброситься на того, кто коснулся его личного трона. Но, взглянув на меня и на мои спокойные, уверенные движения, сразу как-то остыл и отвернулся.

Когда я подтащил кресло к столику и бухнулся в него, Роск, не глядя на меня, сказал:

— Кажется, парень, вы ищете большой неприятности?

Услышав мой спокойный смех, он поднял голову, и его глаза встретились с моими.

— Дип?! — проговорил он.

— Хэлло, Роск.

— Вы… вы, крошка… у вас есть девять долларов и сорок центов?

— Почему нет?

— Кладите их сюда.

И он похлопал указательным пальцем по столу.

— Пожалуйста.

Я отсчитал деньги и с улыбкой положил их на его блокнот. Когда-то давно, собираясь влепить ему пощечину и зажав в кулаке костюм на его груди, я нечаянно разорвал ему этот новый костюм, за что он и потребовал компенсацию.

Роск взял деньги и аккуратно убрал их в карман своего пиджака. Его лицо мало что выражало, но надменная осанка свидетельствовала о немалом самомнении и о еще большем презрении ко всем, кто окружал его.

— В другой раз, — проговорил он сухо, — вы, ублюдок, деньгами не отделаетесь за порчу моего имущества.

Он помолчал и добавил:

— Когда-то я вам сказал, что рано или поздно, а компенсацию с вас я получу.

— Оставим это, что вас интересует?

— У вас паскудная привычка приставать к людям.

Он облизал губы, затронув бусинку горячего пота, образовавшуюся под его носом.

— А уж если вас занимают мои интересы, то скажу, что надеюсь удовлетворить их, увидев ваше бездыханное тело. Заметка об этом в газете получится превосходной.

— У вас что, Роск, плохое настроение или неудачи?

— Вы ублюдок. Повторяю, вы — мерзкий ублюдок.

Некоторое время он выжидал реакцию с моей стороны, но, заметив мою улыбку, угрожающе произнес сквозь зубы:

— Что, собственно, вам нужно?

Я пожал плечами.

— Сам еще не знаю. Пока. Но кое-что мне будет нужно, Роск. Кое-что. Улавливаете?

— Имею представление.

— Вы знаете, почему я вернулся?

Он вытер рукой выступивший на лице пот и ответил:

— Да, думаю, что знаю. И даже напишу об этом, потому что, уверен, благодаря вам сделаю отличный репортаж, особенно если вы будете висеть, или сидеть на стуле под током, или лежать в канаве с пулей во лбу.

— Не понимаю. С чего бы это?

— Вам нужны владения и дело. Что ж, они ваши по наследству. Но целая банда идиотов вертится вокруг них. Грызня, пули, подкуп, насилие — все пущено в ход. Вы и Беннет были нечто вроде духовных братьев. Вы оба поклоняетесь символу веры испытанных гангстеров. Вы заключили друг с другом кровавый договор и держитесь за него.

Он сделал небольшую паузу и продолжал:

— Беннет завещал вам все — постройки, клубы, деньги, ведение сомнительных дел.

— Что ж, очень мило с его стороны.

— Но это приятно только на первый взгляд. Надо суметь удержать все это. А кругом подножки, пули, ножи. Кроме того, существует еще и полиция… копы… Им тоже кое-что интересно…

— И что же?

— А то, что вместо обладания огромным имуществом можно весьма легко угодить в иное место.

— А вы уверены в том, что я именно для этого вернулся? — спросил я, еще шире улыбнувшись.

— Безусловно. Никаких сомнений в этом быть не может. Имущество и деньги велики. Противостоять подобному соблазну вряд ли кто смог бы. Скорее наоборот. Форсировать бы получение наследства.

— То есть? Устранить бы наследодателя?

— Ваша догадливость делает вам честь. И вот почему я думаю, что вам будет не под силу взять в свои руки и удержать это наследство. Убийство далеко не всегда приводит к желаемой цели.

Я согнал улыбку со своего лица и спокойно, но твердо сказал:

— Вы маленькая, худосочная вошь. Я возвратился вовсе не за имуществом и не за деньгами. Ни в том, ни в другом я не нуждаюсь. И запомните, вы, горшок, наполненный трухой, что я его не убивал. Неужели вы и в самом деле думаете, что я буду рисковать своей головой из-за подобных предметов торговли?

Натянутость и напряженность, отразившиеся на его лице, довольно быстро уступили место нервному возбуждению. После небольшой паузы он сказал:

— В таком случае вы знаете, где эти предметы, как вы выразились. Беннет ведь все оставил вам.

Я поднялся и отставил кресло к стене.

— Слушайте, Роск, и запомните. Вернулся я только по одной причине. Мне нужен парень, который убил Беннета. Мне он нужен. Понимаете?

— Понимаю, — произнес он медленно и почти шепотом. Его лицо вновь приняло напряженное и даже какое-то настороженное выражение. — Так. Значит, вам нужно убийство.

— Мне нужен тип, который застрелил Беннета.

— О'кей. Найдите его. Я буду с вами и с интересом понаблюдаю за вашими поисками. Я даже помогу вам, поскольку убежден, что в итоге смогу дать в газету неплохой некролог. Ваш некролог, Дип. Но еще до него, уверен, будет большая резня в квартале. Под сенью Беннета выросло немало бандитов, и мне кажется, что худшим из них являетесь именно вы, Дип.

Он поднялся со стула и склонился ко мне.

— Скажите мне одну вещь, Дип. Почему о вас не было никаких известий? Откуда вы прибыли и что делали все это время?

— Это для некролога?

— Пока только из любопытства.

— Я прибыл из Чикаго, но в данный…

— Вас видели во Фриско.

— Кому же это я понадобился?

— Просто случайно.

— Думаю, будет лучше, если мы отбросим всякие случайности и займемся делом. Поскольку вы намерены помочь мне в розыске убийцы Беннета, я буду информировать вас о предпринимаемых мною мерах.

— О'кей. Мы до него доберемся. Непременно. А потом и до вас.

— Не наоборот? Потом или сперва?

Роск впервые улыбнулся.

— Вы знаете меня, Дип. Вы делец побольше, чем я, но меня это не беспокоит. Ни капельки. Все бандиты в квартале хорошо меня знают и знают, каким путем я иду. Парни Беннета, а теперь, может быть, и ваши, прекрасно понимают, что я могу вывернуть их гангстерскую душу в столбцах нашей газеты и показать ее изнанку всему городу и копам в особенности. Между мною и ними нет и не может быть общего языка. Я мог бы уйти из квартала, но не сделаю этого, потому что я — его часть, а они — нет. И они знают, что, если попытаются преследовать меня, на них обрушится такой шквал ударов со стороны печати и копов, что им не поздоровится.

Он улыбнулся еще шире и добавил:

— Беннет ликвидирован, и вы, я думаю, будете следующим. Так и должно быть. Но я попробую оказать вам некоторую помощь.

Я видел, как чувство удовлетворения проступало на его лице. Он с наслаждением представлял себе гибель всех, кого так ненавидел, и прежде всего — моей собственной персоны.

— Вы, Дип, наследуете уйму беспокойства и забот. Вы даже не представляете всего как следует.

— Я наследую еще кое-что.

Вероятно, он что-то понял из этой фразы, так как его правая рука внезапно сжалась в кулак, вены на шее вздулись, лицо покраснело — всем своим видом он походил на надувшегося индюка.

— Что? — довольно грозно выпалил он.

— Эллен. Маленькую ирландку, которую приютил и воспитывал Беннет. Полагаю, что в качестве наследника…

Он прервал меня мягким полушепотом-полусвистом, выговаривая слова сквозь зубы:

— Я убью вас своими собственными руками, если вы осмелитесь приблизиться к ней. Ясно?

— Любовь, Роск? Нежная привязанность?

Проклятие, которое он выплюнул в меня, было достаточно выразительным.

— Однако, — продолжал я спокойно, — вы же признаете за мной права наследования? А она ведь является частью…

— Очень скоро вы будете убиты, Дип.

— Но только не вами, малыш. Вы слишком преданы закону и порядку. Вы будете ждать, когда какой-либо случайный удар уложит меня, или же возложите свои надежды на мое столкновение с законом, которому вы, несомненно, окажете свое содействие. Но мы говорим о другом. Я слышал, что теперь она стала совсем уже взрослой и настолько прекрасной, что подобной ей в нашем квартале никогда не было. Возможно, поэтому ваша вспыльчивость не так уж и удивительна. Когда же вы успели влюбиться, Роск?

Его губы едва двигались, когда он заговорил:

— Я не влюблен. У вас просто короткая память, Дип.

Глаза его отяжелели и потемнели.

— Она мне сводная сестра. Забыли?

— Вот как? Что-то не припоминаю. Но со своей стороны также прошу вас особенно не вмешиваться и помнить, что я к таким вещам равнодушен. Иначе я вас немножко прикручу. Вы уж извините. Добиваясь своего, я не остановлюсь ни перед чем.

— Как в старые дни?

— Вот именно.

Я смотрел на него, а его глаза искали у меня на правой щеке следы памятного ему шрама, теперь уже едва различимого.

— Итак, что вам известно, Роск?

— Относительно чего?

— Как был убит Беннет?

— Вы читали газеты.

— Это верно. Но вы можете изложить это поточнее и, возможно, с некоторыми предположениями.

Роск пожал плечами.

— Он открыл дверь своей квартиры, и убийца влепил ему пулю прямо в шею.

— 22-го калибра, — добавил я.

— Да, с близкого расстояния, так как осталось пороховое кольцо на шее.

Он сделал паузу и продолжил:

— 22-й… Женская игрушка. Смешно… Но только не беспокойтесь о вашем наследстве. Эллен его не убивала. В тот вечер она была на репетиции в театре. Да и вообще она…

— А где был Дикси?

— У него также алиби.

— Это утверждает печать. Беннет послал его за виски. А что вы думаете?

— Все правильно. Когда Дикси ушел, Беннет позвонил в магазин, связался с пришедшим туда Дикси и попросил захватить еще несколько бутылок рома. Обратно Дикси вернулся вместе со служащим. Вдвоем они и обнаружили убитого.

— Позвонить мог кто-либо другой вместо Беннета.

— Да, конечно. Но парень из магазина сообщил небольшую деталь: он и Беннет имели специальный код для телефонных разговоров, поэтому всякая подделка голоса Беннета была исключена.

— Следовательно, Дикси чист?

— Несомненно. Кроме того, он вообще не подходит на роль убийцы, и никаких поводов для этого у него не было и быть не могло.

— В таком случае, кто же мог ухлопать Беннета?

— Спросите у копов.

— Они слишком радуются его гибели, чтобы еще доискиваться, кто именно его убил. Кроме того, мне не нужна их информация. Я хочу сам догадаться.

— Вы должны знать, Дип, что я тоже строю догадки. Может быть, мне и удастся чем-нибудь помочь вам, но только мне обязательно нужно быть поближе к тому месту, где вас прихлопнут.

— Опять за старое. Но из-за чего?

— Из-за вашего наследства.

Глава 3

Дождь припустился снова. Обычный мелкий, нудный, заплесневелый дождь Нью-Йорка, который как-то воздействует на вас, но как именно — вы затрудняетесь определить. От него поблескивают тротуары, а улицы принимают какую-то болезненную, нездоровую окраску.

Я остановился перед зданием столетней давности, которому в последние годы пытались придать более современный вид.

Над входной дверью были две таблички: старая, нарисованная от руки, и новая, неоновая. Но гласили они одно и то же — «Клуб «Рыцарей совы»».

Беннет, подумал я, всегда был несколько сентиментальным. Устарелый девиз, но он придерживался его до конца. Сначала «рыцари» и всегда только «рыцари». Никакого отклонения, никакого прогресса. Он был владельцем причудливо-прекрасных квартир и блестящих клубов, а в этом старинном здании находилась организация «рыцарей», и именно «совиных», то есть днем спящих, а ночью действующих.

Поначалу «рыцари» собирались в подвале, спустя некоторое время завладели первым этажом, затем вторым и, наконец, заняли весь громадный старый дом.

И теперь за тщательно задрапированными плотными шторами окнами «рыцари» собирались вновь. Король был убит, и они искали нового.

Но не напрасно ли они теряли время? Новый король ведь уже здесь. У входа.

Я поднялся по ступенькам и толкнул парадную дверь. Она открылась без обычного в прошлом визга и скрежета. В те старые дни за дверью стоял широкоплечий парень, которому следовало показать особый значок.

Лестница, ведущая на второй этаж, имела все тот же вид, что и раньше. В одном месте на перилах было нечто вроде скоса, сделанного ножом парнем по имени Бенни Крепт, убитым в следующую ночь. Наверху, у поворота, перила были отполированы до блеска прикосновением бесчисленных рук в течение многих и многих лет.

Я толкнул дверь ногой, и она распахнулась также без звука. За дверью на посту стоял парень, засунув руки в карманы и наблюдая за происходящим в просторном баре.

Здесь мало что изменилось. Правда, группу парней, сидевших на упаковочных ящиках и корзинах, сейчас сменила большая компания довольно солидных мужчин с круглыми животами и немалыми лысинами, и восседали они на мягких стульях и даже в креслах.

Однако выражение их лиц было, пожалуй, таким же, как и много лет назад. Усталое, безразличное, равнодушное.

За столом, возвышавшимся на подмостках, перед микрофоном важно сидел Бени Матик. Он возмужал, раздался вширь, но оставался все тем же Бени из Бруклина, тем же проворным дельцом, пробившимся через дюжину полицейских ловушек. Его даже ни разу не смогли арестовать.

Рядом с ним расположился Дикси. На его тощем лице с обвисшими щеками застыло выражение крайнего удивления тому, что он до сего времени жив и здоров. Булавка в его галстуке по виду стоила не меньше двухсот долларов и, по-видимому, еще большей стоимостью обладало кольцо на среднем пальце его левой руки.

Я стоял у двери, пока парень на посту, внимание которого было отвлечено происходившим собранием, не заметил меня. Он повернулся ко мне и, довольно глупо улыбаясь, спросил:

— У вас есть?

У меня не было карточки, какую все они теперь имели при себе. Выждав, когда парень с особым интересом приблизился ко мне, я закатал свой рукав так, чтобы он смог увидеть старое клеймо «К. О.», выжженное на моем запястье.

Выражение его лица сразу изменилось, что случалось и раньше со всеми молодыми членами клуба. Этот еще довоенный знак был отлично всем известен.

Я прошел к заднему ряду, сел рядом с маленьким парнем и сказал:

— Хэлло, Кэт!

Пару секунд он удивленно всматривался в меня.

— О… Дип! Когда же вы…

— Как дела наверху?

— Да… Дип.

— Я задал вам вопрос.

— Мы реорганизуемся, Дип. Бени думал…

— Когда он принял на себя дело?

Кэт откашлялся и сказал:

— Сразу после того, как Беннета… А теперь… клуб большой, Дип. Вам не надо его встряхивать…

Я кивнул ему, чтобы он замолчал, и осмотрелся. Собственно, встряхивание, взвинчивание нервов шло именно от Бени из Бруклина. Он сам себя избрал королем, как именовался в клубе его руководитель, и чувствовал себя, по-видимому, уверенно.

Организация «рыцарей совы» была велика, богата и влиятельна. Награбленное добро и контрабанда непрерывным потоком стекались в ее отделы и разветвления. Организация представляла собой большую силу в избирательном округе и в качестве политического оружия нуждалась в опытном и тонком руководителе, каким и был Беннет, но каким отнюдь не мог быть Бени из Бруклина.

Вглядываясь в лица присутствующих, я не смог обнаружить признаков одобрения или, наоборот, порицания нового «короля». Как и в прошлом, на таких собраниях лица выражали в лучшем случае вежливое внимание и не более.

Когда рот Бени растянулся в улыбке, стало ясно, что собрание заканчивается. Вскоре все единодушно утвердят предложенные Бени решения и поспешат к стойкам, уставленным бутылками и бокалами.

— Теперь, — сказал Бени, — если нет больше вопросов…

Я поднялся и ногой отодвинул назад стул.

— У меня есть кое-что, Бени.

Кэт нервно кашлянул и попытался втянуть свою голову в плечи, как бы ожидая удара.

Головы присутствующих повернулись в мою сторону, глаза прищурились, всматриваясь в знакомую одним и незнакомую другим фигуру. Шепот, возникший в заднем углу, быстро прокатился по залу, подобно стремительной волне. Достигнув передних рядов, волна отхлынула назад, а Бени все молчал, прекрасно сознавая, что каждая секунда промедления ослабляет его положение. И тем не менее молчал, выжидая реакцию зала и собираясь с мыслями.

Дикси подтолкнул его, напоминая о необходимости действовать немедленно.

— Кто там такой? — наконец спросил он.

— Присмотритесь получше и узнаете.

Кто-то назвал мое имя, и снова все головы в зале повернулись в мою сторону. В зале воцарилась мертвая тишина.

Кровь прилила к лицу Бени, и его глаза забегали по залу. Он знал, что, если бы все собравшиеся решительно встали на его сторону…

— В случае, если кто-то из вас не знаком с правилами, — сказал я, — придется их напомнить. Никто и ничто не реорганизуется. Я все беру на себя.

Бени вышел из оцепенения и, обращаясь частью ко мне, частью к аудитории, сказал:

— Подождите, Дип. Вы не прибыли сюда…

— Подойдите, Бени, сюда.

Тишина стала абсолютной.

Секунду-две Бени колебался.

— Подойдите, Бени, сюда, — повторил я. — Сделайте десять больших шагов и три маленьких.

Локоть Дикси ободряюще подтолкнул Бени. Тот сделал первый большой шаг, затем второй…

Я вышел на свободное место между стеной и стульями.

Краска сбежала с лица Бени, и оно сделалось белым, как паста «Тринко». Он обладал большой физической силой, но, видимо, не возлагал на нее особых надежд.

— Сюда, Бени. Еще два маленьких шажка…

Внезапно он бросился на меня, зная, что это последний его шанс, предоставленный ему мною согласно железным правилам «рыцарей совы».

Но еще не истекла первая секунда его отчаянного броска, как он уже летел к стене с надтреснутой челюстью и с ничего не различавшими глазами.

Затем я сказал:

— Дикси.

Худощавый, хотя и гибкий и увертливый Дикси не мог рассчитывать на силу своих ударов во встрече со мной, но у него была иная особенность, к счастью, мне отлично известная.

Дикси шел ко мне согнувшись, с дьявольской ухмылкой на искаженном злобой лице, рукой делая совершенно незаметные движения в рукаве своего пиджака.

Я подпустил его к себе на достаточно близкое расстояние и, тоже несколько пригнувшись, в то или почти в то самое мгновение, когда в его рукаве сверкнул клинок, правой рукой нанес точно рассчитанный удар по суставу его руки, едва успевшей сжать рукоятку клинка. Клинок, выпав из обвисшей руки, еще не долетел до пола, как в челюсть Дикси вонзился мой левый кулак. Этого было вполне достаточно для того, чтобы он спокойно растянулся рядом с Бени из Бруклина, с трудом и с Присвистом глотая воздух.

Подобрав с пола клинок, я положил его рядом с владельцем и повернулся к лежащим спиной. По сути дела, я мало чем рисковал в этом презрительном жесте.

— Теперь вы знаете наши правила, — обратился я к притихшему собранию. — Конечно, это не демократия. Скорее, похоже на диктатуру, но таков наш порядок. Мы передаем руководство один другому тем путем, какой нам нравится. И если среди вас найдется новый, большой, пригодный для этого дела парень, то пусть он попробует взять все на себя. Никто возражать не будет. Только он должен быть действительно большим. И должен доказать это.

Я пригляделся к окружавшим меня лицам и увидел много маленьких, прищуренных свиных глазок, часть которых косилась в сторону, избегая моего взгляда часть отразила одобрение, а значительная часть выражала одновременно и удивление, и испуг.

— Некоторые вещи претерпели изменения за последние годы, — продолжал я. — Я вижу новые лица и знаю, зачем они здесь и что их связывает. Надеюсь, никто не попытается нарушить наши правила и порядки и все будут помнить, что этот вид бизнеса есть мой бизнес. Организация будет продолжать действовать, как и при Беннете, и никаких изменений не будет. Вопросы есть?

У стены поднялась рука.

— Кто это?

— Чарли Виц.

— Продолжайте, Виц.

— Как с бумагами, Дип?

— Оджи собирает все нужные бумаги. Не беспокойте его. Кроме того, мне нужен список новых членов клуба, а также точный учет всего наличного и поступающего. Если за кем-либо будут замечены неточности, тот пусть пеняет на себя. Для всего этого нужен человек.

— Роджер подойдет, — произнес сидевший неподалеку от меня человек.

— Хорошо. Я с ним переговорю.

Одно лицо, наблюдавшее все время за моими действиями без всякого выражения, вдруг начало принимать явно насмешливый оттенок. Оно принадлежало мужчине, физическая сила которого несколько скрывалась толстым слоем жира, но, тем не менее, чувствовалась в жесткой складке его рта и мрачном блеске его глаз.

Я взглянул на него и сказал:

— Советник, вы выглядите сомневающимся.

Хью Педл, хозяйничавший в старом Датском избирательном округе, не сгоняя со своего круглого лица язвительной улыбки, произнес мягким, вкрадчивым тоном:

— Мне только любопытно… мистер Дип.

— Так ли?

Я внимательно вглядывался в него, стараясь уловить изменения в выражении его лица, и сказал:

— Рядом с вами сидит мистер Копола. Он занимает руководящее положение в Сити-Холле. Вы его хорошо знаете?

— Очень хорошо, мистер Дип.

— Вы довольно тучный мужчина и часто посещаете турецкую баню. И он также. Приходилось ли вам замечать шрамы на его животе?

— Неоднократно.

— Он вам говорил, откуда они у него?

— Никогда.

Когда я улыбнулся, усмешка начала быстро сползать с его лунообразного лица.

— В таком случае спросите его, — посоветовал я.

Несколько человек вполголоса одобрили мое предложение, поняв его и сразу и открыто перейдя на мою сторону.

Оставалось еще кое-что, что следовало бы сделать сейчас же. Я наклонился над спинкой кресла, оглядел притихшее собрание и сказал:

— Кто бы ни убил Беннета, тому лучше исчезнуть. Я намерен разыскать его, и это будет концом его жизни.

Бени из Бруклина и Дикси с трудом, поддерживая друг друга, поднимались на ноги. Их головы вряд ли вполне осознавали случившееся, но, несомненно, по ассоциации они должны были припомнить неприятные для них события двадцатилетней давности, произошедшие в подвале этого здания.

Вид их был не просто печальным, но таким, что в зале раздались откровенные смешки, а затем и уничтожавшие их замечания и реплики.

Маленький Кэт смотрел на меня с тем выражением на лице, которое, вероятно, и дало ему это имя.

— Кэт, — сказал я, — пойдем.

От удовольствия он кашлянул, задыхаясь, поднялся и всем своим видом подчеркнул, что готов идти за мной куда угодно.

Остальные еще сидели в ожидании.

— Обо мне вы еще услышите, и скоро. На сегодня все закончено.

Парень на посту открыл нам дверь с почтительным поклоном, и мы двинулись вниз по лестнице.

— Итак, Кэт, вы знаете, что вы со мной?

— Везде и всюду, мистер Дип.

Кэт открыл наружную дверь, и мы вышли на улицу. Мелкие капли дождя, разносимые ветром, заставили нас поднять воротники.

Кэт закашлялся, колотя себя в грудь, а затем спросил:

— Как же со мной, мистер Дип?

— Как всегда, Кэт. Сквозь стены, через заборы, в щели — всюду, куда другой не сможет проникнуть. Глаза и уши.

— Я уже не тот Кэт, Дип.

— Заботы?

— Легкие. ТБЦ. Но не так скоро, как они покончат с вами.

— Думаете?

— Они прикончат вас, Дип. Никого они так не желают, как вас. Они стали сильными и завели свои собственные дела. Беннет давал им немного воли и не очень-то мешал. И все-таки он был убит. Хотя я и не знаю, как и кем. Но вас они не потерпят, Дип. Вы им мешаете. Что вы скажете?

— Я это чувствую, Кэт.

— Вы начали слишком крепко, Дип. Они уже отвыкли от старой тактики. Они выросли и не делают свои дела в подвалах. Так, как было раньше, никогда уже не будет. Но я с вами, Дип.

— Не боитесь умереть?

— Эх, Дип… Я, скорее, боюсь жить, чем умереть. Это убивает меня. — Он хлопнул ладонью себя по груди и улыбнулся.

Глава 4

Коп, несший патрульную службу, был еще сравнительно молод, когда я впервые с ним встретился. Теперь же из-под его фуражки выглядывала усыпанная серебром шевелюра, что означало не только приближение отставки, но и то, что за его плечами, широкими и мощными, тянулись долгие годы, давшие ему большой опыт и большие знания. Он знал все правила и, пожалуй, всех людей своего квартала. Его крупные шаги свидетельствовали о спокойной уверенности и решимости двигаться только вперед, преодолевая все преграды. Мерное покачивание его руки, держащей стэк, никогда не утрачивало свой четкий ритм.

Он остановился напротив меня и сказал:

— Я слышал, вы вернулись, Дип.

— Вы по-прежнему, мистер Саливен, узнаете все если не первым, то, во всяком случае, вторым.

— Я также слышал, что уже произошло некоторое беспокойство.

— Это не совсем так.

Его палец приподнялся и очертил сердцеобразную фигуру на моей груди, чуть левее от ее центра.

— Это весьма уязвимое место, — произнес он многозначительно, — всего лишь несколько унций свинца — и все, конец, мальчик.

— Вы говорите, мистер Саливен, как в старые времена.

— Вы тоже поступаете, Дип, как в старые времена.

Морщинки вокруг его глаз собрались, и зрачки сузились.

— До сих пор все было спокойно. Никто в нашем квартале не был убит.

— Кроме Беннета.

— Он немногого стоил. Тем более выстрела.

— Однако теперь вы рассуждаете философски, мистер Саливен. Двадцать лет назад было иначе. Тогда вы просто набросили на меня пару грязных наручников. Припоминаете?

— Память у меня неплохая. Что же, это было необходимо, хотя и не очень хорошо. Не так ли?

— Разумеется. Я знаю, какой вред может причинить парень, размахивающий тяжеленным кулаком. Но это больше не повторится.

— Не будьте так уверены, Дип.

Его глаза вновь прищурились.

— Вы теперь в большом переплете. Очень большом, насколько я понимаю. Вы можете иметь уйму хороших дней, но можете и уменьшить их до нескольких, и то отвратительных.

Я засмеялся и взглянул на танцевавший в его руке стэк.

Его лицо напряглось, слегка покраснело, и он тихо, но твердо сказал:

— Не создавайте в моем квартале никаких беспокойств, Дип. И если что-нибудь случится, будьте осторожны. Вы будете у меня под особым наблюдением.

Когда мы расстались и я пошел своей дорогой, я еще долго чувствовал на себе провожавший меня пытливый взгляд.

Единственное, что изменилось на Броганском рынке, это товары. Тротуары загромождали штабеля ящиков и корзин с разнообразными овощами и фруктами, и эти штабеля были так высоки, что загораживали окна жилых домов. Внутри же Брогана суетились те же занятые личности в сероватых передниках и соломенных шляпах.

Рядом с овощным складом находилась узенькая дверь, за которой сразу же начиналась крутая лестница, доходившая до четвертого этажа. На лестничной клетке царил непроницаемый мрак, и единственным ориентиром служили ветхие перила.

На втором этаже у одной из дверей была прикреплена металлическая пластинка с именем «Ли», а под ней виднелась кнопка звонка. Нажимать на кнопку, счел я, совершенно излишне, так как старая лестница, по которой я поднимался, так трещала и скрипела, что мои шаги наверняка были слышны во всем доме, а не только в нужной мне квартире. Я толкнул дверь и вошел в маленькую переднюю, загроможденную разнообразным хламом и большим количеством пустых бутылок, валявшихся вдоль стены.

Дверь в комнату была заперта, и я постучался. Внутри послышалось какое-то движение, но никто мне не ответил. Я постучал еще раз. На этот раз кто-то подошел к двери, откинул защелку и распахнул дверь.

Всевозможные события в моей жизни не раз приучали меня спокойно и хладнокровно встречать всяческие неожиданности, однако всего моего опыта, очевидно, было недостаточно. На некоторое время я превратился то ли в столб, то ли в чурбан с глупейшей улыбкой на лице.

На пороге стояла сумасшедше, просто безумно прекрасная девушка в очаровательном домашнем платье. Я просто физически ощутил исходившую от нее неизъяснимую привлекательную теплоту и непонятную притягательную силу. Ее глаза не смотрели на меня, а как бы ощупывали, ласкали мое лицо. И не удивительно, что на какое-то мгновение я растерялся и затем кое-как промямлил:

— Да… мне…

Ее брови приподнялись, и она удивленно взглянула на меня.

— Я разыскиваю Тэлли Ли.

Она слегка покачала головой, и ее волосы изящно рассыпались.

— Мне жаль, но она не может видеть никого.

— Почему?

— Тэлли заболела. И если вы не намерены…

— Нет, я намерен, — сказал я и прошел мимо нее в дверь, широко раскрыв ее. Она посторонилась и молча прикрыла за мной дверь.

В спальне горел единственный ночничок, бросавший слабый желтый свет на старую деревянную кровать, на которой лежала Тэлли с почти бескровным лицом и закрытыми глазами. Одеяло чуть заметно приподнималось от ее слабого дыхания.

— Что случилось?

— Снотворные капли.

— Но почему? — допытывался я.

— Что-то ее напугало.

— Но теперь ей лучше?

— Может быть…

Она нахмурилась, поджала губы и сказала:

— Теперь уходите.

— Уйду, когда мне будет все ясно.

Я повернулся к Тэлли, разглядывая ее.

— Нет, теперь, — настаивала девушка. — Иначе вам… может быть плохо.

— Мне не может быть плохо.

— Не будьте глупым. Возможно, вы не знаете, кто я?

После некоторой паузы я произнес:

— Знаю.

То ли она не слышала, то ли не обратила внимания на сказанное, потому что продолжала:

— Ленни Собел мой… мой друг. Ему не нравятся парни, подобные вам. Я могу сказать ему о вас.

Я повернулся к ней и пальцем, слегка касаясь ее подбородка, приподнял ей голову.

— В таком случае скажите ему от моего имени, что он слюнтяй. Сообщите этому слизняку, что я собственными руками оборву ему уши, если он окажется на моей дороге и попытается мне в чем бы то ни было помешать. Обязательно сообщите.

Она с негодованием оттолкнула мой палец и, выслушав меня, проговорила:

— От кого я должна это передать? Кто хочет быть убитым?

Я усмехнулся и залюбовался полными, презрительно искривленными губами и ровным рядом белоснежных зубов.

— Вы действительно не можете припомнить? — спросил я. — Когда-то мне пришлось сбить нос с лица одного артиста, спасая вас от его преследования, а в другой раз я сломал руку одному из двух бандитов Белло, который пытался затащить вас в такси, а другому…

— Дип… Дип…

Широко раскрытыми глазами она пристально разглядывала меня, пытаясь осмыслить неожиданную встречу.

— Да, Эллен, ваша память не отличается быстрым восстановлением прошлого. Совсем нет.

Она прижала руку ко рту и вновь тихо произнесла:

— Дип…

— Однако, Эллен, вы все еще можете произносить это имя достаточно мило. Это меня радует.

Очевидно, ее память понемногу вырывала из прошлого отдельные куски: улица… школа… крыша, на которой мы стояли, прислонившись к дымоходу… первый в нашей жизни поцелуй украдкой…

Затем она, несомненно, припомнила и многое другое, так как по ее лицу пробежали тени и на нем обозначились резкие, жесткие линии.

— Было бы лучше, если бы я вообще о вас не вспоминала, Дип.

— Кажется, это вообще довольно распространенное мнение, — сказал я, улыбаясь и разглядывая ее. — Вы прекрасно выглядите, Эллен, хотя и не очень изменились. Только выросли. А красавицей вы были всегда.

— Знаю.

— Разумеется. Это очевидно.

Я зло усмехнулся и добавил:

— И это обстоятельство вы уже успели использовать по отношению к этому подонку, именуемому Ленни Собел…

Ее рука поднялась и нацелилась мне в лицо, но недостаточно быстро. Я поймал ее кулачок и отвел в сторону.

— Никогда больше не пытайтесь делать это, Эллен. Никто не прикасается так ко мне без того, чтобы не получить взамен то или иное увечье. И я бы очень не хотел, чтобы это были вы. Кроме того, ни в коем случае на думайте, что я и эта падаль Ленни — люди одного уровня. И если вы действительно хотите поставить себя на уровень Ленни, то для меня это будет ужасно приятно. Понимаете? Ужасно приятно. Для вас же — не очень. Я просто изобью вас.

— Вы теряете рассудок, Дип. Вас нет. Вы исчезли. Вы забыты. Вы… вы убиты.

— Это я уже слышал. Однако я не хочу быть первым, если перенести все вами сказанное из прошлого в будущее, что будет намного верней.

Я выпустил ее руку, и она отошла, потирая побелевшее запястье.

— Вы сумасшедший грубиян, Дип, — проговорила она тихо, но с подчеркнутой ненавистью в голосе.

— Однако что же случилось с Тэлли?

— Не знаю. Она вызвала меня, и я нашла ее в состоянии легкой истерии. Я думала, что она напилась, и уговорила ее лечь в постель.

— Вызывали доктора?

— Конечно. Он был здесь все утро.

— Ничего серьезного?

— По крайней мере — физически.

— А почему она вызвала именно вас, Эллен? Ведь все ваши связи с трущобами были прерваны, когда вам исполнилось девять лет. Видеть вас сейчас здесь — это все равно, что надеть шляпку на лошадь.

— Вы негодяй, Дип.

— Это не ответ.

— Хорошо. Я вам отвечу. В моей жизни был один друг.

— Но не Тэлли.

— Не Тэлли. Ее сестра.

Она посмотрела мне в глаза и покачала головой.

— Вы ее не помните. В то время девушки не имели для вас большого значения. Она была одного возраста со мной, и мы учились с ней в одном классе. И знаете, что с ней случилось?

— Тэлли сама мне об этом сообщила. — И добавил: — Да, кажется, Беннет мог ее спасти, но не спас. Она покончила жизнь самоубийством.

— Она бросилась с крыши, и в этом виноват Беннет, а он был вашим другом. Виновен в этом ваш друг.

— Следовательно…

— Следовательно, вы негодяй, Дип.

— Нелогично.

— Представьте себе, я постараюсь быть там, где вас будут убивать, Дип.

— И что же?

— А то, что я буду бесконечно рада.

— Что ж, постараюсь разыграть эту сцену как можно интересней.

— О, это вы сможете. А я вам помогу. И со своей стороны постараюсь, чтобы вас убили так жестоко, как это только возможно.

Однако в ее глазах, смотревших на меня, я не смог прочесть свой смертный приговор. Увидев мою улыбку, она перевела взгляд на Тэлли и спросила:

— Зачем вы пришли?

— Вы не поняли бы, — сказал я.

— Попробуйте объяснить.

Я вынул из кармана чек на имя Тэлли и протянул Эллен.

— Едва ли, — сказала она, взглянув на чек, — это стоит жизни ее сестры.

— Не говорите глупостей. Это не компенсация. Это плата за информацию.

— Почему вы думаете, что она даст вам нужные сведения?

— Потому что в одном отношении она очень похожа на вас.

— Как так?

— Она также хочет видеть меня убитым. И даст все сведения, которые столкнут меня с теми, кто сможет прихлопнуть меня.

— Думаю, что и я могу кое-что сделать для этого.

— Вы намного упростите мою задачу. Решено? Вы сообщите мне все, что вам известно об убийстве Беннета.

— Ровно столько, сколько потребуется, чтобы вас убили. И если я не смогу это сделать, это сделают мои друзья.

— К ним мы сейчас и направляемся, так?

— Сейчас? Вы хотите…

— Да, да. Именно сейчас.

— Ну что ж…

Я написал короткую записку, прикрепил к ней чек и положил на подушку рядом с Тэлли.

— Посмотрим, — сказал я, — удастся ли мне все устроить. Пойдемте.

Внизу я нашел соседа Тэлли, который за двадцать долларов согласился присматривать за ней, и доктора, который за другие двадцать долларов обязался периодически навещать ее. Из телефонной будки я позвонил Оджи, и он обещал прислать к дому парня для наблюдения.

Эллен ожидала меня недалеко от телефонной будки. На ней была великолепная норковая накидка, подчеркивавшая ее гордую осанку и надменно-презрительное выражение лица, когда она смотрела на меня.

Я подозвал такси, мы уселись в него, и я назвал водителю бар.

— Что означает вся эта ваша возня с Тэлли? — спросила Эллен, искоса взглянув на меня.

— Тот, кто меня ненавидит, предельно заинтересован в том, чтобы овладеть всей информацией, которую я могу использовать.

— Использовать для чего?

— Чтобы найти убийцу Беннета.

— Весьма благородная цель.

— А вы хотите, чтобы убили меня.

— Более того, забыли. Я хочу быть там, где это случится.

— Не боитесь заболеть при виде подобной сцены?

— Возможно, но игра стоит свеч.

— Но почему?

— Да потому, что я также ненавижу. Так же сильно и глубоко, как и Тэлли.

— Вы имеете в виду сугубо конкретных лиц?

— Не только вас и Беннета. Я ненавижу все, что связано с грязью и мерзостью, все, что подчиняется только деньгам и силе. Я ненавижу политическую игру, которая подавляет хороших и честных людей ради сохранения власти жадных, себялюбивых деятелей. Вся ваша организация, все ваши клубы, все ваши друзья заняты только одним — погоней за деньгами и властью, используя при этом самые отвратительные и мерзкие способы. А в результате неизбежно страдают и гибнут хорошие люди, за счет которых, собственно, и ведется бесчестная игра.

— И тем не менее, Эллен, человек, занимающийся подобными омерзительными делами и именующийся Ленни Собел… ваш друг?

В моем голосе невольно прозвучала нотка презрения.

— Это обстоятельство вы вряд ли поймете, Дип, но все же я кое-что объясню. Видите ли, будучи его… другом, что ли, я могу оказывать хоть какое-то влияние на ход отдельных событий в том смысле, чтобы облегчить участь некоторых людей, уменьшить их страдания, сгладить отдельные эксцессы… Конечно, всего этого недостаточно, но что я могу больше?

— Любопытно, — сказал я. — Такие мысли и такое окружение… А вы не забыли одну сказочную ночь на крыше у дымохода?

— Нет. Но это ничего не меняет в моем стремлении быть там, где вас прикончат. Когда-то вы были другим, Дип. А теперь вы такой же, как и Беннет, Собел и все остальные. Таких любить нельзя, Дип.

Глава 5

Когда на Пятьдесят второй улице был пробит узкий проход, одному из владельцев бистро была предложена сумма, более чем вдвое превышавшая доходы от его заведения, за уступку последнего, и вскоре захудалое бистро было превращено новым владельцем в преуспевающий ночной бар.

Бар отличался хорошо приготовленной едой, приятной музыкой, первоклассными напитками и, соответственно, высокими ценами. Кроме того, если вы были лично знакомы с его владельцем, Ленни Собелом, то по вашему желанию вам оставляли отдельный столик.

Мы проехали мимо клуба и, по указанию Эллен, остановились у бара Собела.

Я дал водителю «на счастье» лишний доллар, взял Эллен под руку и направился к входу.

На лице моей спутницы проглядывало восхитительно насмешливое выражение, но насмешка относилась не столько ко мне, сколько к ней самой, не знавшей точно, что ей предпринять — то ли идти в бар, то ли бежать отсюда домой.

— Вы знаете, куда мы идем? — спросила она.

— Разумеется. К месту вашего боя. Возможно, вы уже успели каким-нибудь образом предупредить Собела, и он поджидает меня, чтобы осуществить вашу мечту.

— Расторопный парень. Да, вы остроумны, Дип.

— Мне об этом уже говорили.

— Да… — Ее глаза стали холодными и жесткими. — Вам действительно следовало бы бояться. Вы, очевидно, не представляете себе всей опасности…

— Вы когда-нибудь видели меня испуганным, милая? — сказал я, остановившись перед входом и держа руку на дверной, покрытой орнаментом ручке.

— В прошлом нет.

— И в будущем не придется.

— Значит, вы большой человек, — протянула она безразличным тоном.

Пару секунд я смотрел на нее и затем кивнул головой.

— Да, Эллен. Все говорили мне это и раньше. Все, кто меня знал. И так скажут и те, кто меня еще не знает.

Я открыл дверь и пропустил ее вперед.

Швейцаром здесь был солидный, безупречно одетый мужчина по имени Сташу. Его привез из Парижа в Нью-Йорк в 1949 году Галвестон, а вскоре он устроился в ночной бар Собела, привлеченный возможностью получать большие доллары. В петлице своего сюртука он носил две наградные ленточки, что напоминало о его участии в подпольном движении во Франции в последней войне.

В вестибюле находилось несколько человек. Одни брали на дом коктейли, другие, довольно подозрительной наружности, чего-то дожидались, третьи вертелись у стойки, предпочитая скромный стул мягким креслам главного зала.

Передав шляпу и дождевик гардеробщику, я повернулся к Эллен. Она держалась спокойно и невозмутимо, чувствуя на себе взгляды присутствующих.

Мы подошли к плюшевой цепочке, которую Сташу предупредительно опустил вниз, приветливо улыбаясь и подавая кому-то условный знак. Мы прошли в главный зал к указанному нам Сташу столику. Он же, вопреки заведенному порядку, лично принял от нас заказ и удалился.

Нечто подобное легкому облачку скользнуло по лицу Эллен. Она бросила на меня взгляд и неуверенно прошептала:

— Пока все идет слишком хорошо, Дип.

— Иначе и быть не может.

— Но вы здесь никогда не были, — утвердительно сказала она.

Я молча взглянул на нее, ожидая дальнейшего.

— А между тем вас здесь встретили так, как будто…

— Швейцару платят деньги за то, чтобы он хорошо знал людей. Всех.

Облачко покинуло ее лицо, и теперь я мог заметить на нем признаки нерешительности, колебания.

— Он скажет Ленни, — проговорила она.

— Вне всякого сомнения. Но для того мы и явились сюда с вами.

Все заказанное быстро и аккуратно появлялось у нас на столе, и дважды Сташу осведомлялся на ломаном английском языке, все ли в порядке, не нужно ли нам еще чего-либо, а затем отходил, расплываясь от удовольствия и счастья, узнав, что все было отлично.

В два тридцать ланч подошел к концу, музыка затихла, зал частично опустел, и, наконец, появился сам Ленни Собел.

Он стал значительно тучнее. Оплывшее жиром лицо было по-прежнему маловыразительно и еще менее привлекательно, но зато теперь он был в состоянии носить пятисотдолларовый костюм и массивный перстень с дорогим камнем.

Ленни Собел никогда не ходил быстро. Возможно, он просто не мог это делать, но, вполне вероятно, не желал этого. Он и не ходил, и не бродил. То, что он проделывал, представляло собой некий вид поступи. И эта его поступь была явно затруднительной для двух парней, неотступно следовавших за ним. Они вынуждены были то останавливаться на какой-то момент, то подбегать, то рыскать, подобно собакам-ищейкам, из стороны в сторону, то просто становиться в ряд.

Он достиг стола и улыбнулся своей жирной улыбкой сперва Эллен, затем мне.

— Хэлло, свинья, — сказал я, и, если бы не быстрый взмах руки Ленни, наверняка было бы побоище.

Но я отлично знал, что эта свинья удержит своих телохранителей в случае слишком большого риска для его собственной персоны. И моя улыбка подтвердила всем, что я в этом не сомневаюсь.

— Скажи им, Ленни, чтоб они встали здесь, впереди.

Он по-прежнему улыбался, хотя мешки у него под глазами нервно подергивались. Он приказал им встать впереди, и они послушно встали, ожидая дальнейших указаний. Если бы Ленни велел убить — они бы не задумываясь попытались сделать это. Но сейчас он приказал им стоять — и они стояли.

Один из них — узкобедрый, с широкими плечами, высокого роста. Другой, среднего роста, ничем особенным не отличался.

Я кивнул им обоим по очереди и сказал:

— Гарольд… Эл… Рад вас видеть.

Только Эл, парень среднего роста, шевельнулся, но, как и Гарольд, ничего не сказал.

— Неплохие у вас сотрудники, Ленни. Вот только разве Эл…

Рука Ленни Собела коснулась моего плеча.

— Вы знаете моих друзей?

— Почему же мне их не знать? Оба отличные парни. Только, повторяю, за Элом вам надо внимательно следить. Он имеет привычку высматривать, где лучшее местечко.

Эл пристально взглянул на меня, но промолчал.

— Это правда, Эл? — спросил Собел.

— Я работаю на вас, мистер Собел. Вы знаете, что я могу делать.

Улыбка на лице Ленни стала шире.

— Вы когда-нибудь встречали этого человека, Эл?

— Нет еще, мистер Собел. Думаю, буду рад, если вы захотите представить меня ему.

Жирные щеки Собела затряслись от смеха.

— Дип, — произнес он.

— Продолжайте, — сказал я. — Почему ради шутки не поджечь фитилек и не позволить себе ухлопать всех вас троих? Сперва вас, Ленни, затем, по очереди, этих двух субъектов. Было бы очень забавно. Поджигайте фитилек!

— Нет… Дип! — Голос Эллен прозвучал тихо, но решительно.

Оба бандита сделали движение вперед.

— Они ждут ваших распоряжений, Ленни, — продолжал я.

— Прекрати, — сказал Собел.

Оба бандита нерешительно взглянули на Собела, а Эл проговорил:

— Если вы желаете, мистер Собел…

— Прекрати, Эл, — повторил он мягко. — Вы и Гарольд подождите меня снаружи.

Он опять взмахнул рукой, и они ушли.

Собел медленно подтащил к себе стул и грузно опустился на него.

— Вам, Дип, не следовало бы слишком беззаботно обращаться с этими парнями.

— Они не такие, как другие?

— Нет, не такие.

— Скоро я это выясню и скажу вам, Ленни.

— Кажется, вы знаете их достаточно хорошо.

— Прохвостов всегда полезно знать, Ленни.

Его улыбка начала таять и казалась теперь усталой. Он взглянул на Эллен.

— Вижу, что мы вновь возвращаемся к старым временам?

— Ленни, — оборвала она его.

— Совершенно верно, милая. Когда человек слишком пылкий и порывистый, вроде нашего друга Дипа, всегда можно ожидать, что кто-либо непременно попадет в его сети.

Это звучало довольно забавно в устах такого типа, как Собел.

— Много хуже, Ленни, когда подонок играет роль ангела. Не так ли?

— Вы ищете беспокойства, Дип?

— Я ожидаю получить его от других, Ленни. Со стороны.

— Но вы для этого и вернулись сюда. Разве не так?

Я непринужденно откинулся на спинку стула, и любой в зале мог подумать, что за нашим столиком идет дружеская беседа.

— Я возвратился в Нью-Йорк вовсе не в поисках беспокойства, Ленни. Там, где я был, мне его хватало по горло.

Сделав пару глотков из стакана, я отодвинул его от себя и продолжал:

— Вы должны знать, почему я вернулся, Ленни.

— Скажите.

— Я беру на себя дело Беннета.

— Вы думаете?

От его улыбки в уголках рта появились злые складки.

— Не думаю, а уже взял, — сказал я.

Собел приподнялся, его жирные пальцы вцепились в край стола, лицо побагровело, и только узкая полоска зубов была видна, когда он прошипел:

— Вы грязная собака. Уличный бродяга, подзаборный шалопай. Вшивая подвальная крыса…

Мягко и спокойно я перебил его:

— Вы не можете, Ленни, припомнить случай, когда я избил вас?

Нечто, промелькнувшее в его глазах, говорило о том, что он действительно довольно быстро вспомнил этот случай.

— Там были люди, — продолжал я, — но я не кричал и не ругался.

После паузы, улыбнувшись, я продолжал:

— Теперь здесь тоже люди, и я не кричу и не ругаюсь.

Он, казалось, замер в своем полустоячем положении, пока я жестом не пригласил его опуститься и сесть.

Ленни глубоко вздохнул, сел и постепенно успокоился. Он выглядел даже несколько сконфуженным из-за своей несдержанности и неожиданной вспышки.

Овладев собой, он заговорил:

— Вы пришли сюда не только для того, чтобы поесть, Дип.

— Это верно. Я нанес вам визит. Я посещаю разных парней, больших и малых, вижу всяких боев, чистеньких и запачканных. Я объясняю им, как вести дело дальше и что они должны делать. Все они будут настроены мною так, как нужно для дела. Для этого я и посетил вас. Надеюсь, вы понимаете, что сказанное мною относится и к вам. Все ваши дела и операции будут контролироваться организацией и служить, в первую очередь, ее интересам.

Глаза Собела расширялись по мере того, как я говорил.

Сделав паузу, я закончил:

— Вы можете оставаться на борту нашего корабля, лишь полностью подчиняясь его порядкам. В противном случае вам придется ходить возле корабля со шляпой в руке.

Он приподнял плечи, покачал головой, что-то напряженно обдумывая, и, наконец, спросил:

— И все это вы давно надумали?

— Нет. Только после того, как был убит Беннет.

— Но… Но вы… забавляете меня, Дип.

— И не думаю.

Он энергично потряс головой.

— Нет, забавляете. Теперь организация гораздо больше, чем когда-либо в прошлом. Это не только коммерческая, но и политическая сила, которая контролирует политику не в одном нашем районе. Она заключает коммерческие сделки не только на территории Штатов. Она…

— Все это известно мне лучше, чем вам, Ленни.

— Может быть… И вы хотите взять всю эту махину на себя?

— Я уже сказал.

Ленни сложил руки на столе перед собой, наклонился вперед и спросил:

— Скажите мне, Дип, что позволяет вам думать, что вы справитесь с этим?

— А Беннету вы такой вопрос тоже задавали?

— Беннету? — повторил он. — Но Беннет был организатором.

— Разумеется.

— Он был сильный и крепкий. Он пробил себе дорогу сам, а кроме того, ему еще и везло. Он умел подбирать себе нужных людей, а ненужных запугивать так, что они за два квартала обходили и его самого, и его организацию. Он обладал грубым характером и, одновременно, каким-то детским недостатком ответственности, что делало его порой совершенно невыносимым человеком. Но несмотря на свой отвратительный характер, Беннет был большим организатором.

— Вы анализируете деятельность руководства, забывая, что ваша задача — только выполнять его указания.

— Не смейтесь, Дип, над этим.

— И не думаю. Меня интересует лишь одно обстоятельство, связанное с Беннетом, о котором, однако, вы ничего не сказали.

Его лицо потемнело.

— Какое обстоятельство?

Я кивнул Сташу, вручил ему банкноту, значительно превышающую стоимость всего нами выпитого и съеденного, поднялся и сказал:

— Пойдемте, Эллен. Наш толстый бой разнесет теперь новость по всем закоулкам и сообщит ее тем, кто ее еще не знает.

Пристально глядя в жирное лицо Собела, я продолжал:

— Скажите им прямо. Я здесь. Я все взял в свои руки. Если скажу прыгать, они должны спросить — как высоко. Если скажу плюнуть, они могут только спросить — как много. Тот, кто попытается поохотиться за моей головой, будет немедленно ликвидирован. В данный момент я займусь розыском убийцы Беннета. Это не очень трудное дело, и оно не займет много времени. Но будет действительно забавно, когда я его найду. Или ее. Мне бы очень хотелось, чтобы им оказались вы. Уже столько времени прошло, как я вас не бил, Ленни.

На этот раз воротник стал слишком тесен для побагровевшей бычьей шеи Собела.

— Я не хочу даже прикасаться к вам, Дип, и только потому, чтобы не лишать работы электрический стул. Место на нем вам обеспечено. Как только вы кого-нибудь зацепите, даже если это будет бродяга из Бовери, вы будете обречены на то, чтобы быть поджаренным на стуле. Вы мечены, Дип. От вас уже сейчас несет жареным.

— Вы утратили свой стиль разговора, Ленни. Рекомендую к следующей беседе со мной подготовиться получше. В противном случае повторятся прежние уроки.

— Уходите, — прошипел он.

— Пойдемте, Эллен? — спросил я.

Не глядя на нее, Ленни сказал:

— Она может остаться, если желает.

— О… — сказал я. — Но она не может осмелиться на это. Я могу быть убитым, и она никогда не простит себе, что не видела это собственными глазами. Пойдемте, Эллен.

— Было бы лучше, если бы вы остались, Эллен, — твердо произнес Собел.

Она покачала головой и, окинув Собела холодным взглядом, сказала:

— Мне жаль, Ленни, но он прав. Я хочу быть там, где это случится.

Она взяла свою сумочку, набросила с моей помощью поданную накидку, кивнула Собелу и двинулась со мной к выходу.

Позади нас раздался искусственный смешок Собела, полный неподдельной злобы.

Дождь начался опять, и все таксомоторы пробегали мимо с опущенными флажками. Я взял Эллен под руку, и мы быстрыми шагами направились в сторону Шестой авеню. Спустя несколько минут мы пересекли ее и, пройдя еще два квартала, подошли к Мартэну с его гостеприимно распахнутыми дверями, в которые мы и не замедлили юркнуть, стряхивая с себя дождевые капли.

Бар был пуст. За стойкой сидел лишь сам хозяин — худощавый седовласый мужчина с проницательными глазами. Он тотчас же воскликнул «хэлло», обругал моросящий дождь, повесил нашу мокрую одежду на вешалку и принес две чашки дымящегося кофе.

Я разменял у него доллар, получив несколько десятицентовиков, попросил Эллен подождать меня и направился в телефонную будку.

Презрительно сжав губы, Эллен ничего не ответила и принялась помешивать ложечкой кофе.

Три телефонных звонка не потребовали много времени. Я вернулся в бар и принялся за кофе.

— Зачем мы сюда пришли, большой человек? — с явной насмешкой спросила Эллен.

Покончив с кофе и отодвинув чашку, я поинтересовался:

— Вы когда-нибудь пекли хлеб?

Ее красивые брови удивленно приподнялись.

— Да, но очень давно.

— Припоминаете, как действуют дрожжи?

Только ее глаза были видны над чашкой, и через секунду в них мелькнуло понимание смысла моего вопроса. Ни слова не говоря, она кивнула мне и попросила заказать еще чашку кофе.

У парня, который вошел в бар, были маленькие мышиные глазки и слабая растительность над верхней губой. Помятая клинообразная шляпа, сдвинутая набок, была немного велика для него, а запачканные краской брюки распространяли запах мусорных ящиков.

— Хэлло, Педро, — сказал я и кивнул бармену, чтобы он пододвинул еще один стул к нашему столику.

— Хотите выпить? — осведомился я у Педро.

— Нет. Питье не нужно.

— Денег?

— Нет. Я ничего не хочу от вас. Мне сказали, чтобы я пришел. Я пришел. Что вам нужно?

— Садитесь.

— Я не сяду.

Я взял его за руку и заставил сесть.

— Садитесь и слушайте.

Эллен закусила губы и с нескрываемым возмущением взглянула на меня.

Я улыбнулся ей и сказал:

— Он из тех людей, которые вам по душе, Эллен. Вы любите их защищать, используя свое влияние на подонков вроде Собела.

— Продолжайте, Дип. Вы делаете великие дела с беззащитными людьми, которые заведомо честнее вас.

— Благодарю, крошка. Я продолжу. С каждым вашим словом я все более убеждаюсь в том, что вы действительно будете безмерно радоваться, когда меня убьют. И вот наш друг Педро может иметь немалое значение в развитии событий по вашей схеме. Не так ли, Педро?

— Я не знаю, о чем вы говорите.

Педро сложил руки, сжатые в кулаки, у себя на животе.

— Что вы собираетесь делать с ним, Дип? К чему эта беседа?

Я неопределенно пожал плечами.

— Ничего особенного, Эллен. Дело в том, что Педро собирается рассказать мне небольшую историю. Вы знаете какую-нибудь историю, Педро?

Он нервно покачал головой.

— Что же, я вам подскажу, Педро. Мне хотелось бы услышать рассказ о том, как вы нашли Беннета после того, как он был убит.

Чашка в руке Эллен задержалась на полпути к ее рту.

Рука Педро начала дрожать так, что он стал придерживать ее другой рукой. Затем он бросил быстрый взгляд на дверь, а когда я покачал головой в ответ на это, его глаза жалобно округлились. Казалось, он стремится сжаться до минимальной величины.

— Я…

— Продолжай, Педро.

— Я ничего не знаю о том, о чем вы спрашиваете… Я…

— О'кей. В таком случае мы прекратим игру. Попробуем повернуть вопрос иначе. Суньте руку в ваш левый карман и пощупайте.

Инстинктивно его рука опустилась к карману пиджака, почувствовала его содержимое, и в ту же секунду в глазах Педро блеснул страх. Он дернулся и сделал решительную попытку улизнуть.

Мне пришлось поторопиться, чтобы схватить его за руки и удержать на месте. Я держал его и наблюдал, как он трясется.

— Что с ним случилось? — удивленно спросила Эллен.

Довольно мерзко и многозначительно улыбнувшись Педро, я ответил Эллен:

— Ничего особенного. Просто я пытаюсь поставить этого парня на путь закона и порядка. Дело в том, что этот чурбан далеко не так прост, как вам кажется. Кое-где он достает таблетки опиума и кое-кому их передает, за что и получает некоторое количество денег. Порой и пакетик героина можно разыскать в его карманчиках, и многое другое. Но самое важное то, что парень до конца не испорчен. Вы сами видите, Эллен, он трясется, как осенний лист на дереве. Это значит, что он превосходно понимает, какой пакостью занимается. Это дает некоторую надежду на его исправление. Через пять-десять минут сюда придет коп, и ему будет нетрудно довершить его исправление. Я передам его копу с поличным, если, конечно, он не сможет рассказать мне хорошую историю. А если расскажет, то, пожалуй, сможет оставить у себя свои тюбики. Вот и все, Эллен.

Возмущенная Эллен отодвинулась от меня.

— Есть точное название для людей, подобных вам, — сказала она.

Я согласно кивнул головой и затем произнес!

— Итак, послушаем ваш рассказ, Педро. До прихода копа осталось не очень много времени. Но вы можете выбрать любой путь, какой вам нравится.

— А вы… вы никому…

— Не имею привычки пересказывать чужие повести. Но время идет, Педро.

— Этот… этот Беннет… Я не убивал его. Он был уже там. Понимаете?

Я кивнул головой.

— Он был уже мертв. Это вы знаете? Я его не убивал. Он имел дырку здесь… — Указательным пальцем он ткнул себя в горло, в то место, где шея соединяется с корпусом. — Я взял у него часы, — продолжал он, — но это были не очень хорошие часы. За них я получил всего два доллара. Еще взял его бумажник. В нем было только двадцать долларов. В одном из карманов нашел еще десять долларов. Вот и все, что я взял. Часы продал. Два доллара. Затем я скрылся. Убежал. Я никогда не думал, что кто-нибудь узнает об этом.

— Где бумажник?

— Бросил в одно место.

— Примерно где?

— Думаю, что знаю.

— Вы найдете его, Педро. Найдете и принесете его туда, где живете, и держите его там, пока я не приду. Вы хорошо поняли?

Он утвердительно закивал головой.

— Так, я понял. Вы знаете…

Он заколебался.

— Я знаю, где вы живете, — сказал я.

Он начал говорить еще что-то, остановился, соскользнул со стула и бесшумно, как тень, исчез.

Когда дверь за ним закрылась, Эллен, глядя в свою чашку, с недоумением проговорила:

— Беннета нашли убитым в его комнате.

— Это не первое место, где он был найден убитым. Его убили раньше и в другом месте.

— Откуда вы знаете?

Тот же вопрос почти задал мне Педро.

— Во всем мире только одно лицо могло достаточно близко подойти к Беннету в его собственной квартире для того, чтобы выстрелить в него с такого близкого расстояния.

— Кто же это?

— Я, крошка. Дело в том, что он всегда испытывал патологический страх перед возможными случайностями в своей квартире и постоянно находился настороже. Это была одна из его маленьких слабостей.

— Вы подходите к делу действительно умно, Дип. — Она быстро облизнула нижнюю губу. — Вы нащупали след, Дип?

— Не совсем еще.

— А зачем вам бумажник Беннета? И часы…

— В розысках нельзя ничем пренебрегать, Эллен. Тем более, когда следы еще не определились. Это касается всяких вещей. Вот, скажем, часы. Они имели на обратной стороне гравировку, и их этот чурбан продал Скорпу, который знал, что она означает.

— Что?

— Я купил эти часы в 32-м универмаге и выгравировал на крышке «Бену от Дипа». Это была дешевая вещь, но Беннету нравилась. Так вот. По ту сторону Амстердамской авеню есть клуб подонков «Скорпионы». Некоторые из его членов знали значение гравировки, а этот чурбан, посещавший клуб, не всегда был сдержан на язык среди приятелей. Понятно, что все это дошло и до моих ушей. И достаточно быстро.

— А как вы догадались, что находится в его карманах?

— Я не волшебник и догадаться не мог.

— Однако…

— Я просто знал. У него в кармане появилось то, что мне было нужно. И появилось за несколько минут до его прихода сюда. Вот и все.

— Но почему вы думаете, что Беннет не мог быть убит тем же Педро или его ближайшими друзьями?

— Я вам не говорил, что я этого не думаю. Но это действительно так. Педро и его друзья полностью исключаются мною. Наоборот, они дали мне некоторые, хотя и небольшие, исходные данные.

— Мне известно, что полиция после следствия твердо придерживается мнения, что Беннет убит именно в своей квартире. А копы допрашивали немало людей.

— Вы забываете свое прошлое воспитание Эллен. Мы не из высшего света, а из нашего квартала. Все эти подонки, которых допрашивали копы, никогда не дадут полиции точного указания на время и место того или иного события. Они всегда постараются сбить полицию с толку.

— Вас они тоже могут навести на ложный след.

— Могут. Но у меня есть голова. Она заставляет меня одному верить, другому нет, а сказанное третьим проверять фактами.

— Я представляю себе, — сказала она серьезно.

Подошел бармен и, вопросительно взглянув на нас, поставил на стол откупоренную бутылку «Сайлекса», Затем он направился в другой конец бара, медленно обведя зал своими умными и слишком много понимающими глазами.

Минуты через две в бар вошел солидный мужчина. Все его движения отличались спокойной решительностью и уверенностью. У порога он стряхнул дождевые капли со слегка распахнутого плаща, и в этот момент у его пояса блеснула сталь наручников и на секунду показалась лакированная кобура. Это обстоятельство достаточно ясно говорило о том, кто он такой, если интересующийся этим вопросом не смог заранее прочесть этого на его лице.

Он не взглянул на Эллен, когда, подойдя к нашему столику, сказал ей:

— Уходите, леди.

Ни слова не говоря, она поднялась и направилась в дамскую комнату.

— Достали? — спросил я.

Его пальцы скользнули в боковой карман пиджака, извлекли оттуда сложенные листы и подали их мне.

Я развернул их. Его пальцы принялись нетерпеливо выбивать на столе дробь.

— Спокойнее, спокойнее. Отдохните, — сказал я и принялся внимательно просматривать принесенные им печатные листы, вдумываясь в каждую интересовавшую меня фразу. Закончив изучение документа, я вытащил из бумажника банкноту и вместе с документом вручил агенту. Делал я это не очень быстро, и нерешительно приближавшаяся к столу Эллен могла видеть, как неизвестный сложил бумаги и деньги и сунул их в свой карман.

Как только он удалился, Эллен, презрительно искривив губы, подошла к столу, уселась на край стула и бросила на меня разрезавший на куски взгляд.

— Подкупаете? — произнесла она тихо, но в тоне ее голоса чувствовалась неукротимая ненависть и безмерное отвращение ко всем этим мерзким порядкам и методам.

— Разумеется, дорогая. Не я выдумал коррупцию, и не мне с ней бороться. Но использовать ее порой нужно. Только так можно делать некоторые дела. Вам кое-что требуется знать. Вы можете добиться этого силой или же деньгами. Я пользуюсь и тем, и другим, но так или иначе достигаю того, что хочу.

— Всегда?

— Да, всегда. И, черт побери, никогда этого не забывайте.

— А что было на этот раз? — Уголки ее глаз лукаво прищурились.

— Не очень много. Только официальный полицейский отчет об убийстве Беннета. Что ж… Пойдем?

Мы поднялись. Бармен взглянул на деньги, оставленные мною на столике, и кивнул в знак благодарности.

Я взял Эллен под руку, и мы вышли наружу.

Мы стояли у выхода, поджидая такси, и я чувствовал на себе ее взгляд, полный недоумения и вопросов. Наконец она спросила:

— Дип…

— Так. Дальше.

— Откуда вы прибыли?

— С чего бы этот вопрос?

— Я многое не понимаю в вашем поведении, в вашем характере, в вашем образе мыслей. Вы — часть всех этих беспорядков, порчи, вздора. Вы знаете людей, жизнь, на все вопросы у вас есть ответы. Чувствуется, что вы презираете негодяев и подлецов. Но любая грязь и мерзость так же хорошо знакома с вами. Вы идете по улице, и всякий, кто видит вас, знает, что вы не такой, как все остальные, и что к вам нельзя относиться безразлично. Вас можно либо любить, либо ненавидеть. Вы и большой, и значительный, и в то же время вы, как я уже говорила вам, негодяй, как и все ваши друзья. Преступление — это ваша стихия. И все же в вас есть что-то непонятное. Как будто бы не все ваши черты и особенности характера представляют собой нечто цельное. Поэтому мне хотелось бы знать, откуда вы приехали? Вас долго здесь не было, чем вы занимались все это время?

— Меня удивляет, как могут столько вопросов уместиться в такой маленькой головке.

— Ничего смешного в этом я не вижу, Дип.

После небольшой паузы она добавила:

— Я слышала о завещании Беннета и знаю, что вы должны были прибыть сюда в течение двух недель после его смерти. Он был небезызвестным человеком, и весть о его убийстве облетела все уголки Штатов. Вероятно, не было ни одной газеты, которая не поместила бы хотя бы краткое сообщение. И несмотря на это вам потребовалось четыре дня, чтобы приехать сюда. Где же находится место, добираться из которого надо целых четыре дня? Где оно, Дип?

Вместо ответа я махнул рукой проезжающему мимо такси, и оно остановилось у самого входа в бар.

Усадив Эллен в такси и захлопнув за ней дверцу, я попросил ее присмотреть за Тэлли и остаться с ней, пока я не навещу ее.

Как только такси тронулось с места, все решила какая-то доля секунды. В этот миг я заметил необычное расширение зрачков в глазах Эллен и неподдельный ужас, мелькнувший в них.

Буквально в ту же секунду, еще не вполне сознавая значения этой вспышки в глазах Эллен, я резко дернулся в сторону и сразу почувствовал острую, режущую боль в левом плече.

Понятно, что времени для размышления и опознания противника у меня не было, и я действовал почти инстинктивно. Я даже не стал полностью поворачиваться к напавшему на меня сзади и нанес ему с довольно невыгодной для меня позиции первый ошеломляющий удар, достаточный, впрочем, чтобы заставить его зашататься и выронить из руки, занесенной для нового удара, кинжал. Второй удар, уже спокойный, я рассчитал только на то, чтобы вынудить его некоторое время поваляться в луже.

Я взглянул вслед уже отъехавшему на несколько ярдов такси и увидел прижавшийся к заднему стеклу белый овал лица Эллен с округлившимися от ужаса глазами. Я махнул ей рукой и, кивнув на свое плечо, сделал успокоительный жест.

Действительно, я отделался небольшой царапиной на плече и дыркой в плаще.

Правая рука лежавшего на мокром асфальте Эла пошевелилась, и я наступил на нее. Пальцы затрещали, и он взвыл.

Заметив за углом свободное такси, я направился к нему. Улица с накинутой на нее густой сеткой дождя была по-прежнему безлюдна. Только какая-то женщина позади меня принялась истошно вопить и звать полицию, да из дверей бара на секунду показалось и тут же исчезло лицо бармена. Его это не касалось. Он ничего не видел и ничего не слышал.

Глава 6

Дом, в котором жил и был убит Беннет, принадлежал теперь мне. Условно. Этот дом — далеко не самый лучший из тех, которыми владел Беннет, но сентиментальные чувства прочно привязывали его к этому кварталу. Дом был старый, запущенный, но Беннет отличался странной нелюбовью ко всякого рода переделкам, реконструкциям, моделированию по новым образцам. Это касалось не только внешнего вида, но и интерьера. Последний явно носил па себе печать Парк-авеню.

Поджидая Оджи, я с любопытством присматривался к знакомому мне кварталу, который породил и меня, и Беннета, и многих других, подобных нам, и удивлялся, почему ничего здесь, по сути дела, не изменилось. Те же самые запахи, те же звуки, та же самая легкая суета на улицах.

По диагонали через улицу находился дом, в котором я родился и провел детство и отрочество. Какой-то старик, сгорбившись, возился у входной двери с парой бутылок в руках. Я подумал, что совсем не исключено, что это мог быть и мой дедушка.

Взглянув вверх, я сразу заметил нишу у самой крыши дома Беннета, нишу, которая образовалась в бурные дни нашей молодости. Оттуда мы вынимали кирпичи, чтобы защитить дом от враждебной нам бандитской группы, пришедшей с Колумбус-авеню. Почти автоматически я взглянул на место под уличным фонарем, где двое из тех бандитов, сраженные нашими кирпичами, попадали и окрасили своею кровью тротуар. Припомнились мне и полицейские машины, и карета «скорой помощи», и наше дикое, стремительное бегство по крышам. Это была особенная ночь, так как впервые в нас стреляли, и мы стали «большими» парнями в нашем квартале. И как раз после этого Джордж Элькурсио, позже перебравшийся в Чикаго, навестил нас и сделал нам дружеский намек на возможность нашего участия в некоторых делах. Получив от нас полное согласие и присмотревшись к нам поближе, он спустя неделю познакомил нас с некоторыми делами Синдиката и его секретными операциями, связанными с контрабандой и наркотиками. С того дня и началась наша с Беннетом карьера.

Оджи не решился прервать эти мои коротенькие воспоминания. Он просто терпеливо ждал моего обращения к нему. Когда я заметил его и повернулся, он протянул мне связку ключей в сумке.

— Мистер Бэттен весьма неохотно позволил мне взять их для вас, мистер Дип.

— Вы разговаривали с ним?

Он слабо улыбнулся.

— Да, я говорил с ним. Боюсь, вы довольно круто с ним обошлись.

— Худшее еще может быть впереди, Оджи.

Мы двинулись по тротуару к дому, отлично сознавая, что мы были далеки от того, чтобы быть невидимыми и незамеченными. В этом квартале всегда что-нибудь случалось, и улица представляла собой некую открытую обширную сцену, где действие происходило и днем и ночью и где всегда имелось то или иное количество зрителей. На этой сцене развертывалась бесконечная житейская драма, и ее потрясающий реализм всегда приковывал к себе сотни любопытных глаз. Эта драма была до предела насыщена выстрелами в упор, в затылок, ударами сверкающих стилетов, ночными воплями, стенаниями, проклятиями. И сотни зрителей пристально наблюдали эту драму, боясь пропустить ту или иную деталь, а некоторые подходили к актерам так близко, что казалось, они смешиваются с ними и сами становятся действующими лицами. Зрителям была известна трагедия Беннета, разыгравшаяся где-то здесь, в районе его дома, и глаза видимых и невидимых зрителей мы чувствовали и на себе, когда поднимались на крыльцо перед входными дверьми.

— До вчерашнего дня они держали здесь полицейскую охрану, — сказал Оджи. — Одного снаружи, а другого внутри.

— Целых два копа. Ни к чему, думаю.

Он согласился со мной кивком головы.

Открыв дверь, я вошел в вестибюль и включил свет. Внутренний вид и обстановка явились для меня неожиданным сюрпризом. Здесь и в помине не осталось обычной в прошлом квартирной грязи. Общее впечатление было таково, как если бы я внезапно переместился с далеких окраин города и его трущоб в превосходный, хотя и старинный особняк с тенистым садом вокруг и с тихой речкой, протекающей мимо.

Холл отличался идеальной чистотой. Стены и потолок совсем недавно побелены, а добавка современных составов смягчала белизну и придавала легкий каштановый цвет.

Лестница, бывшая в правом от входа углу, исчезла. Вместо нее установлен самообслуживающийся подъемник. Придумано было довольно хитро. Этот небольшой подъемник, или лифт, напоминал устройства в некоторых современных домах, преимущественно деревянных, и в провинции, куда вы поднимали вслед за собой лестницу.

Оджи шел впереди и распахивал передо мной двери помещений первого этажа. Здесь также чувствовалась рука опытного современного декоратора. Комнаты комфортабельны, изящно обставлены, кругом чистота и порядок. Однако интерьер явно не отвечал вкусам Беннета, и если бы он намеревался здесь жить, то все выглядело бы иначе. Очевидно, весь первый этаж предназначался для встреч, совещаний и для приема различных лиц. Часть помещений была отведена для прислуги, кухни, холодильника, ванной и прочее.

— Ясно, — сказал я. — Беннет здесь не жил.

— Совершенно верно, — подтвердил Оджи. — Эти три комнаты использовались для всякого рода приемов и деловых встреч.

— А это для прислуги? — Я указал на две небольшие задние комнатки, примыкавшие к кухне.

— Да, он постоянно держал в доме бармена и горничную. Но незадолго до того, как это… случилось, он отпустил их домой.

Прежде чем я успел задать ему вопрос, Оджи отрицательно покачал головой и сказал:

— Нет, нет. Они ничего не смогли бы вам сказать. Они брат и сестра и с детства глухонемые. Абсолютно. Это была одна из мер предосторожности Беннета.

— Умно. Я даже не представлял, что он был до такой степени предусмотрителен и осторожен. Видимо, в чем-то я даже недооценивал его.

— Многие совершили ту же ошибку, потому они и оказались потерянными для Беннета.

— В самом деле? — Я повернулся к нему и насмешливо улыбнулся. — Как же это получилось, что вы не смогли сработаться с Беннетом?

Этот вопрос не смутил Оджи.

— Пока мистер Беннет пробивал себе дорогу вверх, все обстояло как нельзя лучше. Но когда он достиг вершины, выяснилось, что он не может удержать в своих руках все дело и всех людей, не может продолжать операции так, как это нужно теперь.

— И все-таки он их продолжал.

— Да. И только потому, что он был не просто умным, но и удачливым.

— Но как Бэттен ужился с Беннетом?

— Мистер Бэттен хитер и проницателен, и он не лез в гущу, в поток операций, а оставался чуть сбоку, на краю водоворота, будучи всегда готовым в случае чего отойти в сторону и умыть руки.

— Сказано верно. И несмотря на это вы, Оджи…

— Видите ли, мистер Дип, в последние годы мистер Бэттен с его конторой был лучшей для меня возможностью.

— Полагаю, до тех пор, пока я не вернулся сюда?

— Точно.

— Теперь давайте поговорим напрямик, Оджи.

Он отлично понял, что я имею в виду, и улыбнулся, заложил руки за спину и, слегка покачиваясь, сказал:

— У меня нет сомнений, что вам удастся ликвидировать все права Бэттена на наследство Бена, что вы, в конце концов, отстраните Бэттена от всех дел и возьмете все в свои руки. И я также не сомневаюсь в том, что вы сможете занять так называемый «трон короля» в клубе «Рыцарей совы». Важнейший шаг в этом направлении вы уже сделали. Однако для закрепления за собой этого «трона» и для вступления во владение всей собственностью Беннета вам необходимо выполнить одно условие.

— Мне оно известно. Условие будет выполнено.

— И даже в этом я не сомневаюсь, мистер Дип.

— В таком случае?..

— Когда вы разыщете убийцу Беннета, вы долго не проживете. Вы будете также убиты. Так или иначе.

— Вы полагаете, что сможете меня устранить?

— Категорически нет. Я лишь думаю о неизбежных результатах действий Синдиката и, может быть, клуба «Рыцарей совы».

— Хорошо. Допустим, все будет так, как вы предполагаете, и я буду убит. Что тогда?

— Тогда? Тогда я все возьму в свои руки. После вас не останется никого, кто мог бы это сделать. Я буду единственным человеком, который в совершенстве знает все операции, все их детали.

— И контрагентов, и агентов, и суммы, и счета, и авансы, и долги?

— Все дело в том, что Беннет не успел, да и не мог оставить кому-либо этот свой пакет управления. Бумаги разыскивались в эти дни всеми, но ничего похожего не найдено.

— Кто владеет бумагами, тот и держит в руках всю организацию, — заметил я.

— И основательно. Это известно, но неизвестно, где они и что с ними.

— Как же вы думаете обойтись без них? Ведь все было сосредоточено в одной папке и в голове Беннета. А вы, Оджи, не обладаете ни тем, ни другим.

— Полагаю, что с некоторым трудом и со временем мне помимо вас удастся восстановить связи организации и всю картину в целом и тем самым предотвратить ее развал. Даже если не будет обнаружена папка Беннета.

— К ней, к этой папке, никто не имел доступа? — спросил я.

— Насколько мне известно, а мне, кажется, все известно, — абсолютно никто, кроме самого Беннета. Там были документы, счета, расписки, места, пункты, списки и так далее. Понятно, восстановить все это будет чрезвычайно трудно. Но… со временем… в общих чертах…

Слушая откровенные, циничные соображения Оджи, я припоминал значительный его взлет на жизненном пути. Когда-то неразлучными его спутниками были сточные трубы и мусорные ящики, а теперь он намеревался встать во главе одной из мощных гангстерских организаций.

— Предположим, — сказал я, — я останусь в живых и буду держать организацию в своих руках. Что в этом случае?

Он широко улыбнулся.

— Я ничего не потеряю. Я буду достаточно близок к вершине, а мишенью будете вы.

— Вы все неплохо обдумали, Оджи.

— Это верно.

— А вот что касается папки Беннета, то ваше упоминание о значении всех этих документов укрепило мое убеждение в том, что убийство Беннета было задумано не Синдикатом, он к этому своих рук не приложил.

— Кто может знать это, Дип? Всякое бывает.

— Но у вас своих соображений относительно убийства Бена нет?

— Догадок я строил много, но все они оказывались или неверными при ближайшем знакомстве с делом, или просто неправдоподобными.

— При случае поделитесь со мной вашими догадками, Оджи. Бывает, что выслушивание неверной версий наводит на верный путь. А пока что вы, Оджи, являетесь моим боем, а поэтому покажите мне оставшиеся помещения.

Использовав подъемник, мы оказались на втором этаже дома. Через просторную переднюю прошли в биллиардную, затем в хорошо оборудованную буфетную и загроможденную ненужной мебелью библиотеку.

Полиция, видимо, вовсе не затрудняла себя сокрытием следов своего пребывания здесь. Все было сдвинуто, осмотрено, ощупано, перевернуто. Ничего не было упущено, и на всем остались следы дотошных полицейских рук. Даже тяжелый биллиардный стол передвигали в поисках в его ножках тайников.

Беннет жил на третьем этаже, куда мы и поднялись, осмотрев второй. Только здесь на всем лежала печать его индивидуальности и полностью доминировали его вкусы и привычки. Кричаще-яркого цвета плюшевая обивка мебели, безвкусная, бросающаяся в глаза окраска дверей, оконных переплетов — все было в духе Беннета. В этом же духе были всевозможные предметы, заполняющие комнату, — имитирующие слоновую кость подставки для ламп с эротическими мотивами, фривольные фотографии с автографами в соответствующем оформлении, развешанные по стенам, экстравагантные пуховички и даже буфет красного дерева, поблескивающий по углам хромированными металлическими соединениями. Телевизор и магнитофон были завалены окурками сигар и сигарет, оставившими жженые следы на их крышках. Внимательно разглядывая наполнявшие комнаты Беннета вещи, я почувствовал, как мною овладевают воспоминания о давно минувших днях, и в этих воспоминаниях на первый план выдвигался живой образ моего друга.

Я встряхнул плечами, пытаясь отогнать от себя воспоминания, и подошел к бювару. Рядом с ним, на блестящей поверхности пола, мелом было обведено очертание тела.

— Выходит, — сказал я, — полиция нашла его здесь.

— Да, — подтвердил Оджи, — он был убит здесь.

— Не здесь, — возразил я. — Они только нашли его здесь.

Он удивленно поднял брови, затем взглядом показал мне на темные коричневые пятна на ковре у бювара и потускневшие кровавые отпечатки у двери на стене.

— Я читал полицейский отчет о расследовании этого дела, — сообщил я Оджи.

— И что же? — заинтересовался он.

— Они пришли к выводу, что его убили здесь. Они думают, что, будучи смертельно ранен, он еще некоторое время бился в агонии, и этим объясняют кровавые следы на ковре и на стене. По их мнению, во всем виноват гость, пока никому неизвестный.

Оджи нахмурился и, немного помолчав, сказал:

— Он был убит в упор. Но ведь здесь никто не мог так близко подойти к нему. Кроме того, никаких деловых встреч или переговоров здесь никогда не было. Никакие так называемые гости сюда не заходили. Исключение составляла прислуга, ну и, может быть, знакомые женщины.

— Женщины?

— Да, это могло быть.

— Но вы также здесь были, Оджи? Для вас не ново это помещение.

— Да, я был здесь два раза, когда Беннет болел и нуждался в срочном юридическом оформлении некоторых дел. Я просто тогда был посредником между ним и Бэттеном. Оба раза револьвер лежал у него под рукой.

— Беннет был убит в переулке недалеко от этого дома, — сказал я и посвятил Оджи в некоторые детали, не объясняя только, кто был Педро. Рассказывая, я наблюдал за ним, однако ничего особенного в выражении лица Оджи не заметил.

— Оджи…

— Да.

— Почему они желали его смерти?

— Они…

— Некто, Оджи, — прервал я его, — а почему? Почему Беннет погиб?

— Он был довольно большой, мистер Дип.

— Да, он был большим деятелем. Это известно всем.

— А большой парень всегда имеет врагов и, следовательно, всегда становится мишенью.

— Но почему, Оджи?

— В этом случае я могу только догадываться.

— Попробуйте.

Он вновь заложил руки за спину и принялся слегка раскачиваться.

— В Синдикате шли разговоры…

— Беннет был в нем…

— Разговоры происходили за его спиной.

— И какого характера?

— Говорили, что Беннет был боязливым парнем. Синдикат склонялся к тому, что… невозможно иметь дело с боязливыми людьми.

— Да, догадка ваша любопытна, но она не попадает в цель.

Он вновь качнулся на носках своих ботинок и, глядя перед собой в пустое пространство, сказал:

— Я сообщаю вам сугубо личное мнение. Мистер Беннет был одним из тех, кто вместо того, чтобы управлять упряжкой легким прикосновением к вожжам, дергает и рвет поводья, заставляя упряжку-команду мчаться туда, куда ему хочется.

Он взглянул на меня и добавил:

— Но это, разумеется, только мое личное мнение.

— Само собой. Но в этом вашем предположении неверен исходный пункт. И если вы его еще не знаете, то уже начинаете хотя бы чувствовать фальшь.

— Что вы имеете в виду?

— То же, что я уже вам сказал. Это убийство организовал не Синдикат. Их методы никогда не меняются. Немыслимо даже предположить, чтобы они снабдили убийцу дамским револьвером 22-го калибра и посоветовали ему выстрелить в шею, да еще с расстояния в два фута. Это чистейшая фантазия, Оджи. Не говоря уже о многом другом. Зачем, скажем, синдикатскому убийце понадобилось бы перетаскивать убитого с одного места на другое? Абсурд. Я могу согласиться с вами в том, что Синдикат желал избавиться от Беннета, замышляя кое-что против него, но не он осуществил это убийство. Убийство не профессиональное. Вы знаете, сколько профессиональных убийств все еще не раскрыто?

— Некоторые мне известны.

— А вот это не принадлежит к их числу. Оно чисто кустарное, индивидуальное, судя по тому, что мне пока известно.

— Может быть, — сказал Оджи, пожав плечами.

— Кое-что из этих несуразностей, — продолжал я размышлять вслух, — могло быть попыткой замести следы, спутать их… Нет, не похоже…

— Все же сделано так, что разобраться не очень-то легко.

— Верно, но действовать они могли бы значительно умнее. Они или он…

— Или она?

— Сомневаюсь. Пока почти исключаю. Неправдоподобно.

— Полиция тоже в тупике.

— У нас, однако, преимущество перед ними, Оджи. Копы вообще не знают, что Беннет был убит не здесь и что его втащили сюда уже мертвым.

— Со временем они смогут докопаться и до этого, если ваше предположение справедливо и этот парень с часами не врет.

— Нет. Я ему верю. Но кто? Кто так желал его смерти, Оджи?

Оджи улыбнулся.

— Думаю, что многие, мистер Дип. Его дела не носили благотворительный характер.

— Но кто-то должен был особенно его ненавидеть.

— И это могло быть, — согласился Оджи и, подумав, добавил:

— Вообще-то никто еще из руководства клубом и Синдикатом не пользовался особой симпатией и расположением. Характер организации…

— Знаю, — кивнул я ему. — Поглядим-ка еще немного.

Я прошел в спальню, затем в ванную и в другие помещения. Всюду остались следы поисков. Основательных. Полиция перетрясла буквально все находившееся в доме и, тем не менее, присмотревшись внимательно, можно было заметить, что после полиции кто-то еще занимался розысками. Я подозвал Оджи и указал на царапины на полу, где кто-то сдвигал с места рефрижератор.

— Что вы об этом думаете, Оджи?

— Копы этого не делали.

— Но что могло находиться под рефрижератором или за ним?

Оджи пожал плечами, нахмурился и сказал:

— Десять-пятнадцать пакетиков героина, дюжина тюбиков опиума, к примеру. Не более. Но мистер Беннет никогда не держал здесь подобных вещей.

— Но есть и две другие возможности.

— А именно?

— Драгоценные камни, скажем, или просто наличные деньги.

Он нахмурился и вновь отрицательно покачал головой.

— Драгоценные камни исключаются. Он никогда с ними не имел дела. То же относится и к наличным. Мы располагаем всеми счетами и отчетами мистера Беннета. Он сообщал нам о всех сделках, изъятиях и вкладах и, вне всяких сомнений, был всегда абсолютно точен. Он ежегодно вкладывал большие суммы, но был совершенно чист в коммерческих делах. Нет, здесь не могли быть наличные. В рамках статутных ограничений он был чист.

— Документы?

— И это маловероятно. Его папка была слишком драгоценной, чтобы прятать ее в таком сомнительном месте. Впрочем… искать ее могли и здесь.

Некоторое время мы молча бродили по жилым комнатам.

— Но почему это место кажется мне таким знакомым, Оджи? — нарушил я молчание. — Что-то здесь есть такое, отчего кажется, будто я его покинул только вчера.

— Разве вы не можете вспомнить старое?

— Пробую… И кажется, начинаю понимать. Это же плюш! Яркие цвета! Коричневый тон! Все как в старом клубе, в подвале. Да, да! Сделать эти ткани устаревшими и изношенными, нанести сюда побольше грязи — и будет точная копия старого подвального клуба «Рыцарей совы». И еще расставить здесь свечи вместо электроламп.

— В этом-то все и дело, мистер Дип.

— Что-то я рассентиментальничался, Оджи.

— Нет, это естественно и часто бывает необходимо, — серьезно сказал Оджи.

В искренности его тона нельзя было сомневаться. Оджи прошел большой путь и хорошо знал свое место. Он был умный и крепкий человек, но не относился к числу тех, кто не останавливается перед убийством для достижения своих целей. Это обстоятельство всегда держало его на шаг-два позади лидеров гангстерских групп. Последние мои с ним встречи не поколебали, а, наоборот, укрепили мое мнение о нем.

— Я остановлюсь здесь, Оджи. Позаботьтесь о том, чтобы все было в порядке. Телефон, буфет. Пришлите кого-нибудь подмести и почистить.

— Об этом я уже позаботился, мистер Дип.

Прежде чем я успел ответить ему, задребезжал телефон. Я поднял трубку.

— Да? — сказал я.

На другом конце провода раздался взволнованный, проглатывавший слова голос Кэта:

— Дип? Хорошо. Так вот. Я выследил двух парней, которых я знаю еще по Филли. Лео Джеймс и Мори Ривс. Они нанимаются и обходятся очень дорого. И если они сюда прибыли, то… понимаете?

— Так. Дальше.

— Они остановились в «Вестгемптоне» под именами Чарли и Джордж Вагнеры, и, когда они отправились в свои комнаты, я сунул немного баксов куколке на коммутаторе. И сидел и ждал. Недолго. Один из них вызвал окружную, и телефонистка соединила его с номером, который я записал, но не ручаюсь, что точно. Парень, который отозвался на его вызов, не сказал ничего особенного, а только сообщил, что вы, Дип, находитесь сейчас в доме Беннета.

— Голос этого парня узнали?

— Нет, не мог. Очень жаль. Но они начали охоту за вами. Я их знаю. У них очень большой опыт, Дип, у этих двоих. И тренировка.

— Ничего, Кэт. У меня не меньшая.

Несколько секунд он молчал, что-то обдумывая.

— Не должен ли я приклеиться к ним, Дип? Выслежу все их шаги. А если желаете — могу им кое-что устроить, что приведет их в состояние собачьего бешенства, и на время они нас забудут.

— Нет, оставьте их пока в покое, Кэт. Они сейчас не будут слишком торопиться. Сперва они обеспечат себя комфортными условиями, а уже затем начнут присматриваться ко мне, набивая себе цену.

— Большой риск, Дип. А что мне делать?

— Отправляйтесь ко мне и отдохните. Поговорим немного позже.

Он тихо свистнул и повесил трубку.

Я предложил Оджи вызвать пару надежных парней из нашей старой когорты и подготовить их на случай неожиданных событий, а самому отправиться домой.

Минуту поразмыслив, Оджи сделал телефонные вызовы, взял свою шляпу и, махнув мне на прощание рукой, ушел. Из окна я видел, как он сел в свою машину и вскоре исчез вдали.

Я уселся на полу на мягком ковре у зуммера, связанного с наружной дверью, закурил и стал поджидать Кэта.

Минут через десять раздался тихий сигнал зуммера. Я включил механизм автоматического открывания наружной двери и вскоре услышал гул поднимавшегося лифта.

На резкий и короткий стук в дверь я крикнул «да» и затем обернулся.

Но это был не Кэт. На пороге стоял Советник Хью Педл со своими друзьями, двумя парнями, хорошо выдрессированными и формально считавшимися «советчиками» Педла.

Прежде чем подняться с пола, я кивнул им на стулья и сказал:

— Присаживайтесь, друзья, прошу вас. Вы должны извинить меня за несоблюдение мною формальностей. Я ведь никого не ждал.

Хью Педл насмешливо взглянул на меня.

— Это будет очень короткий визит, Дип.

— Ах так!

Я чувствовал, как довольно мерзкая улыбка растянула мой рот.

— Как же вы нашли меня?

— Вы оставляете заметные следы, Дип. И живете достаточно открыто, чтобы вас можно было найти. Но не думайте, что вы умны.

— Вы пришли только для того, чтобы сообщить мне это?

— Нет, не только.

— Так?

— Сколько времени вам нужно, чтобы покинуть город?

Я медленно откинулся назад, опираясь на руку, и внимательно взглянул на потолок.

— Оставаясь здесь, — сказал я, — я соберу около миллиона.

— Только в том случае, если вы выполните условия завещания Беннета.

— Так, а ваше предложение предполагает распродажу?

— Совсем нет. Оставьте Бэттену все, что здесь есть. Дома, постройки и прочее. Содержать все это и управлять этим ничего, кроме головной боли, не принесет вам. Вы получите денежное возмещение и уедете.

— Уеду… куда?

— Туда, откуда вы прибыли. Главное, чтобы вы побыстрее уехали.

— И кто же автор этого интересного предложения?

— Это совсем не важно. Вам предлагают хорошие условия и деньги. Деньги могут быть положены на ваше имя в банк и могут быть вручены вам наличными — любой вариант, который вы предпочитаете. После этого — никаких дел с материалом. Ясно?

— С пакетиками и тюбиками?

— Да. У вас только деньги.

— Это действительно милое предложение, Хьюги.

— Итак?

— Мне больше нравится здесь.

Меньший из двух телохранителей Педла печально улыбнулся, как если бы ему стало жаль меня. Его рот совсем не двигался, когда он проговорил:

— Если желаете, мистер Педл, мы немножко поиграем с этой птичкой. Сделать его рассудительным будет не очень трудно.

— Скажите ему, Хьюги, — поддержал я бандита.

Лицо Советника стало красным, и его бычья шея напряглась. Он сделал нетерпеливое движение рукой и вновь повернулся ко мне.

— Предложение вам ясно, Дип, могу только добавить, что вы не располагаете большим количеством времени для его обдумывания.

— Да, но вы забываете, что все это мне может очень не понравиться, Хьюги-бой.

Бешенство полыхнуло в глазах Педла, и даже шея его покраснела. Но прежде чем вспышка ярости могла вынудить его подать знак своим подонкам, я взглянул на последних и сказал:

— Любому из вас, кто шевельнется, я всажу пулю между рогами.

Нервный тик дернул рот высокого бандита, казалось, что он хочет сдержать улыбку на своих вздрагивающих губах. Его глаза уставились на мои руки, лежащие на поясе, и было видно, что он пытался сообразить, сколько времени мне потребуется, чтобы выхватить револьвер из плечевой кобуры.

— Стоп, Моэ, — сказал Педл, тяжело дыша. — У него револьвер за поясом.

Физиономия высокого бандита посерела, но меньший наигранно ухмыльнулся и бодро произнес:

— С пола он сможет только слегка ранить. А что будет, если попробовать?

— Вы оба подохнете, — произнес позади него мягкий и спокойный голос Кэта.

Оба подонка мгновенно обернулись и увидели направленный на них ствол крупнокалиберного револьвера.

Хью Педл встал, кивнул своим подручным, и все трое молча двинулись к выходу.

Подойдя к окну, мы с Кэтом могли наблюдать их отъезд на машине Педла.

Кэт поставил револьвер на предохранитель, сунул его в плечевую кобуру и неопределенно протянул:

— Да…

— Кто вас предупредил, Кэт?

— Я увидел машину у входа и заметил наблюдавшего за домом парня. Решил, что, может быть, и не все в порядке.

— А как же вы влетели в дом? Дверь-то была заперта.

— Вы забыли старого Кэта, мистер Дип. Если в доме есть окно или какая-нибудь другая дыра, то…

— Ясно, ясно.

— А вам осторожность совсем не помешала бы, Дип. Я кое-куда звонил, и мне подтвердили, что кроме тех двоих прибудут еще трое, а может быть, и больше. Все они имеют одну цель.

— Мою голову?

— Не смейтесь. Парни опытные.

— Я делаюсь дорогим.

— И вы даже не представляете себе, насколько дорогим. Кто-то за вашу голову готов уплатить большую цену.

— Кто же, как не синдикатчики, Кэт?

— Это верно. Но и среди них…

— Посмотрим, посмотрим, Кэт. А пока — выпьем! Оджи утверждал, что все здесь в полном порядке, и буфет тоже. Поглядим сами.

Кэт кивнул головой и через минуту принес из буфета пару бутылок и бокалы. Первый большой глоток заставил его сильно закашляться, но затем он окреп и вытер глаза.

— Видимо, вы хорошо ориентируетесь в этом доме, Кэт?

— Конечно. Бен часто использовал меня в качестве почтальона. Он никогда не звонил по телефону, если нужно было передать распоряжение. А почему вы спрашиваете?

— Просто так, Кэт.

Кэт отпил с полбокала, помолчал и затем сказал:

— Предположим, что те парни начали бы действовать, а я не пришел бы, Дип?

— И тот, и другой получили бы по одной пуле между рогами.

— Вы думаете?

— Они не были бы первыми, кто это уже испробовал, — ответил я мягко.

Глава 7

В семь пятнадцать пришел Кэт и разбудил меня. Он зажег окурок, несколько раз затянулся и принялся неистово кашлять, стоя посреди комнаты. Он попытался еще разок затянуться, но от этого ему лучше не стало, и он раздавил окурок в пепельнице.

— Вы больны, Кэт?

Его костлявые плечи поднялись и неопределенно изогнулись.

— Нет, Дип. Я уже умер. И умер давно.

— Выбросьте это из головы. И подлечитесь.

Он поджал губы и прищурился.

— Нет, мое время истекло. Это стало ясно еще два месяца назад.

— Никаких шансов на лечение?

Кэт покачал головой.

— Может быть, еще в прошлом году, но теперь нет. Да и зачем?

Он усмехнулся, вновь закашлялся, держа носовой платок у рта, и продолжал:

— Мир не стоит того, чтоб жалеть о нем и цепляться за него. Каждый живущий в нем жаждет денег и пытается убить того, кто их имеет. Счастливые умирают своевременно, а остальные потеют и мучаются до тех пор, пока что-нибудь или кто-нибудь не прикончит их. Возможно, я один из счастливых.

Я сел на кровати, потянулся, спустил ноги на пол и, взглянув на Кэта, заметил:

— Итак, фаталиста Кэта уже нет в живых. Передо мной только дух его. Жаль.

Он рассмеялся, и это вызвало у него новый приступ кашля. Затем он сказал:

— Знаете, Дип… Мне самому кажется удивительным то, что я снова принимаю участие в забаве… Как в старые дни. Помните?

— Старое я помню, но не знаю, будет ли наше дело и на этот раз забавой, Кэт. Да и в старые-то дни не все было забавой.

Он вздохнул и задумчиво проговорил:

— Верно, Дип. Бывало и холодно, и голодно. Бывало, и с шишками на лбу возвращались домой…

— А помните наш последний бой у клуба на Девятой авеню?

— Это когда та банда хотела затащить в подвал Эллен и Тэлли Ли? Еще бы не помнить! Я до сих пор не понимаю, как нам удалось тогда остаться в живых. Вы с Беннетом были словно вырвавшиеся из ада черти. А бандитов было, кажется, двенадцать…

— Нет, всего одиннадцать. А потом появилась машина копов. Копы разбили мне тогда нос.

— Ну и что же? Зато вы отняли у них револьвер. Одно другого стоит. Револьвер тот еще у вас?

Я кивнул ему на свои брюки, висевшие на крючке. Револьвер 38-го калибра заметно оттягивал вниз поясной ремень.

— Да, неплохая память о том сражении, — заметил Кэт. — Мне тогда тоже досталось. Еле-еле домой доплелся. И то благодаря Беннету.

Я принялся одеваться.

— Кэт, — сказал я, — дозвонитесь до Оджи и пригласите его сейчас сюда. Пусть захватит с собой все, что есть по организации.

— Сейчас сделаю.

Кэт направился к телефону, но, обернувшись, сказал:

— Пожалуй, вы правы, Дип. Не так уж и много забав было в те дни.

— В те дни, Кэт, мы были еще подростками. А вот теперь у нас действительно будет забава. И надо подготовиться к этому.

Папка, которую вытащил из своего портфеля Оджи, была тонкой, но довольно содержательной. На схему города были нанесены известные и предполагаемые передаточные и связные пункты, секции и подсекции. Точное их расположение предстояло еще уточнить в случае, если не найдется пакет управления Беннета, нуждались в уточнении списки, имена и местожительство многочисленных агентов организации. Однако даже такая, примерно начертанная схема свидетельствовала о значительных масштабах и весьма широкой сфере деятельности контрабандно-наркотической организации Беннета, действовавшей под контролем Синдиката, штаб которого находился в Джерси, то есть почти в самом центре города.

Пока Оджи с Кэтом знакомились с содержимым бутылок, расставленных Кэтом на столе, я внимательно просматривал собранные Оджи документы и наброски, кое-что выписывая из них, кое-что конспектируя для себя. Всего этого было мало для того, чтобы представить себе во всех деталях «империю» Беннета, но вполне достаточно для первоначальных шагов.

Закончив свою работу, я сложил листы в папку и отдал ее Оджи.

— Кто-нибудь вас беспокоил? — спросил я Оджи.

— Нет. Кое-кто хотел бы, в этом я уверен. Но пока ничего.

— Хорошо. А где опись легального имущества?

— Бэттен держит ее в личном сейфе. В любой момент она может потребоваться ему.

— Я не думаю, чтобы Вильсу нравилось положение дел.

— Да, но у него нет выбора, мистер Дип.

— Кое-что он может замыслить.

Оджи покачал головой.

— Он не позволит себе этого, мистер Дип. Он уже не тот, что был прежде, стал осторожнее и всякую опасность старается обойти. Я уверен, что он рассчитывает на то, что вы сами скоро сломаете себе голову и так или иначе выйдете из игры.

— Ловкий парень.

— Он тщательно изучал все, что касалось убийства Беннета, и теперь абсолютно убежден, что вам до убийцы Беннета не добраться. Не только за одну неделю, но и «за целый год», как он вчера выразился в беседе.

— Его дело — верить или не верить, а наше дело быть поближе к реальности, — заметил я, поглядывая на часы. — Скоро полдень. Двинулись к Гими?

Бар Гими был уже наполовину заполнен собравшимися на ланч.

На нашем столике лежал свежий номер «Аптауна Спикинг». В глаза бросалась статейка, напечатанная жирным шрифтом и принадлежащая перу Роска Тейта. Первый же абзац заботливо готовил мне гроб. Он был пропитан тихой, шипящей ненавистью, и в то же время в нем проступал страх.

Прочитав статейку, я передал газету Кэту. Тот скривился и сказал:

— Пронырливый парень. Не хотите его проучить, Дип?

— Для него достаточно плохо уже то, что он живет сам с собою, со своею ненавистью ко всем и ко всему, Кэт.

— Он всегда был подонком. Он и его сэндвичи с цыплячьей печенкой. Однажды я видел, как он бросал собаке куски своих сэндвичей в то время, как рядом с ним стоял голодный ребенок и глотал слезы. Это я видел.

— Собаки тоже хотят есть, Кэт.

Кэт и Оджи подняли глаза на меня, но лица их оставались бесстрастными.

— Я поговорю с ним сам, — сказал я. — Эти шпильки и камешки мне не очень подходят.

Оджи сказал:

— Думаю, что здесь следует проявить некоторую тактичность, мистер Дип. Вам совершенно не нужна ссора с прессой.

— Разве? А почему нет? Она назвала меня по имени и подожгла фитиль взрыва.

— Теперь не то время, мистер Дип. Многое изменилось, — настаивал Оджи.

— Знаю, Оджи. Кое-что улучшилось, но кое-что стало просто отвратительным.

Оджи пожал плечами и сказал:

— Тейт не хватает звезд с неба. Он не похож на нас. Всю свою жизнь он тяжело и напряженно работал. Он торговал вразнос бумагой, конвертами, вешалками, щипцами, служил конторщиком в разных офисах, пока, наконец, не пробился в печать. Он не из тех парней, которые быстро проталкиваются вперед. И его нелегко сбить с избранного им пути. Если вы его навестите, он может стать сумасшедшим.

— Ничего. Мне уже приходилось видеть его сумасшедшим. Припоминаете, Кэт?

— Это когда вы приподняли его так, что весь костюм у него лопнул?

— Именно.

Кэт засмеялся и принялся вспоминать:

— Он потерял тогда голову и пытался застрелить вас.

— Это чем же? — поинтересовался Оджи.

— Он выхватил у Фрэнка Карло пистолет, за что дополнительно получил по зубам.

— А… припоминаю.

— Вот, вот.

— Но как вы его после этого не ухлопали, Дип?

— Всему свое время, Кэт. Тогда он был невменяемым, и бешенство, которым он захлебывался после своей неудачной подлой попытки оболгать меня, казалось мне достаточным для него наказанием.

Кэт вновь рассмеялся, что-то вспомнив, и сказал:

— Положим, обошлись вы с ним тогда не очень мягко. Я помню, как вы прихлопнули его дверью по носу. Он орал, как недорезанная свинья, пока не подоспел коп.

— Это кто же, Саливен? — спросил Оджи.

— Он самый. Он его подобрал и отвел домой. Признаюсь, мы ждали тогда нового столкновения, но вы уехали, Дип.

— Я его больше не видел. Он избегал меня, а вот теперь, когда я вернулся, он прежде всего напомнил о стоимости порванного костюма. И эту сумму он получил. Девять долларов и сорок центов.

— И он взял их? От вас?

— Почти выхватил из моих рук. Так что все в порядке. Поговорить мне с ним и можно, и нужно.

— Не знаю, стоит ли, — осторожно заметил Оджи.

— Но сначала мы навестим Бени из Бруклина и его друга Дикси.

— Это уже полное сумасшествие, — сказал Оджи мягко и тихо.

— Пусть будет так, — улыбнулся я ему.

— Во всяком случае, не сейчас, мистер Дип.

— Почему?

— Бени Матик ведет какие-то переговоры в Джерси и будет у себя, думаю, через час или немного раньше. Это сообщил мне Джо.

— Что ж, часом раньше, часом позже — это несущественно. В таком случае поговорим сперва с нашим газетным приятелем.

Гими был слишком занят за своей стойкой, чтобы беседовать с нами, он смог только сказать нам, что Роск Тейт, по всей вероятности, сейчас дома.

Оставив Кэта в баре на случай, если Роск явится туда, мы с Оджи двинулись к дому Роска. Мы прошли два квартала и завернули за угол. Оджи я оставил у дома, в котором Роск снимал квартиру, а сам вошел внутрь.

В отличие от других подобных ему домов, этот выглядел довольно опрятно. Возможно, тут сказалось влияние Роска, либо домохозяин получил от жильцов несколько лишних долларов, но ни в вестибюле, ни на лестнице, ни у дверей не было видно ни мусорных ящиков, ни обычных свалок бидонов, банок, жестянок, тряпок и всякого иного хлама. Всюду было чисто и тщательно подметено.

И все же это был обычный дом, и стоял он на Улице с большой буквы, то есть на нашей, на моей Улице, и едва я вошел в него, как он вызвал в моей памяти целую вереницу знакомых мне образов. Старый клуб, Беннет, его квартира, представляющая собой копию этого старого клуба, Вильсон Бэттен, живущий в современном квартале и в современной квартире, но промышляющий теми же делами, что и раньше. Оджи, выжидающий время, чтобы захватить в свои руки все дела. Бени Матик и Дикси, старающиеся не упустить свой шанс. Многочисленная орава разношерстных членов клуба, выжидающих часа, когда боссы призовут их к избирательным урнам и они получат взамен своих не очень-то красивых голосов определенное число баксов и относительную свободу и дальше заниматься контрабандой и распространением наркотиков… А в стороне от этой своеобразной организации, рядом с ней, но не сливаясь с ней, — фигура Роска Тейта. Он сам по себе. Он все высматривает, выискивает и записывает в свои блокноты. Какие-то цели преследует и он, работая много и напряженно. Стал ли он сентиментальным слюнтяем или нет, но в ловкости, вернее, в изворотливости, а также в хитрости отказать ему нельзя. Какие-то намерения у него, безусловно, были, но он тщательно маскировал их своей деятельностью.

Роск жил на первом этаже и на мой звонок открыл дверь сам. Когда он увидел, кто к нему явился, его брови сделали мгновенное движение вверх, а затем вниз, он секунду поколебался, но все-таки отступил от двери так, что я смог войти в квартиру.

Внутри сентиментальность вовсе не ощущалась. По-видимому, Роск растратил ее еще в молодые годы. Все в квартире обличало ее хозяина как одинокого холостяка, тратившего деньги аккуратно и только на необходимое.

— Приятное местечко, — сказал я.

— Мне оно нравится.

— Это видно. Вы здесь живете один?

— Как видите.

— Судя по обстановке, вы по-прежнему не любите бросать деньги на ветер.

Он несколько презрительно пожал плечами.

— Да, так оно и есть. Хотя в деньгах я не стеснен, так же как, вероятно, и вы.

— Рад за вас, — сказал я.

В его глазах блеснуло нескрываемое отвращение и презрение ко мне, затем в них вновь появилось обычное ледяное выражение. Жестом он указал мне на стул и уселся сам.

— Вы пришли ко мне не для того, чтобы беседовать о девушках, не так ли? — сухо спросил Роск.

— Нет. Об убийстве.

— Ах так!

— Вам не приходится работать в тесном контакте с полицией, Роск?

— Полиция счастлива получать от меня некоторые сведения. Они платят мне тем же.

— Сказанное касается и дела Беннета?

— Мне известно все, что знает об этом полиция.

— Иными словами, вы, Роск, как и полиция, имеете ложное представление о деталях этого убийства?

— Не понимаю.

— Копы полагают, что Беннет был убит там, где его нашли, то есть в его собственной квартире. Что это? Небрежность или слепота? Или еще что?

Судя по быстрому взгляду, которым он меня окинул, сказанное мною произвело на него какое-то впечатление. Автоматически его пальцы извлекли из кармана ручку, пододвинули поближе желтый блокнот и раскрыли его.

— А что думаете об этом вы, Дип?

Теперь он превратился в крайне заинтересованного, настырного репортера.

— Я думаю, что это было не так, Роск.

— Соображения полиции не вызывают никаких сомнений, Дип. Они аргументированы и никем не оспариваются.

— И тем не менее все обстояло иначе.

Его глаза пожирали меня.

— Продолжайте, Дип.

— Мелкокалиберная пуля не могла и не убила Беннета сразу. Он видел, кто стрелял в него, и бросился за ним. Это произошло неподалеку от его дома. Точнее, в узеньком переулочке между Гловер-стрит и Константинос-стрит. Вы знаете эту аллейку или переулочек?

— Гм… Да, да. Это по пути к Гими, где я бываю почти ежедневно.

— О'кей. Значит, вы знаете место, которое я имею в виду.

— Да. Это интересная мысль, — проговорил он, делая какие-то пометки в блокноте.

— Разумеется. Но это означает, что убийца должен был знать, что Беннет попытается его настигнуть. Не так ли?

— Видимо, если… если это так и было.

— Узенький переулочек, или аллея, ведет почти к самому дому Беннета.

— Так… И что же?

— А то, что Беннет упал у самого дома, так и не настигнув своего убийцу.

— Но…

— Убийца втащил его в дом и поднял на лифте в его комнату.

— Но… но ведь это же глупо. Зачем бы понадобилось это убийце, если он не был… не был пойман?

— Эта тайна принадлежит пока только убийце. Для меня она пока тоже загадка.

— Но откуда вы знаете все остальное?

— Одна девушка навела меня на эти догадки, которые теперь уже вовсе и не являются таковыми. Это неоспоримые факты, могущие стать некоторыми исходными данными для розыска убийцы. Не правда ли?

— А что за девушка?

— Вы ее знаете. Это Тэлли Ли. Помните ее?

Роск кивнул головой, ожидая продолжения.

— Тэлли сказала, что она с огромным удовольствием плюнет на меня, когда я буду убит, так же как она плевала на Беннета. В действительности ей, конечно, не представилось такой возможности, по она это сказала и она так думает. С ней я еще побеседую. Кроме того, один из моих друзей недавно пустился в воспоминания. Он сообщил, что один парень случайно натолкнулся на убитого Беннета у его дома. Парень обыскал карманы, вытащил у убитого часы и продал их. Любопытно, не правда ли?

— Как зовут этого парня?

— К сожалению, этого я пока еще не знаю, я не видел его. Постараюсь установить с ним контакт. Здесь возможно еще одно обстоятельство. Этот парень обыскивал карманы убитого Беннета, по-видимому, в тот момент, когда убийца был у самого дома Беннета. Возможно, убийца открывал двери дома либо выжидал, стремясь удостовериться в смерти Беннета, и вполне возможно, что убийца видел из своего укрытия, как этот парень шарил по карманам убитого. Нельзя также полностью исключить вероятность того, что и парень, в свою очередь, мог заметить убийцу. Скажем, его темный контур, очертания фигуры, тень хотя бы. Сомнительно, но возможно.

Теперь Роск Тейт был возбужден до крайности. Его пальцы быстро что-то записывали, но широко раскрытые глаза ни на секунду не теряли меня из виду. Губы его шевелились, как будто он повторял про себя все сказанные мною слова.

Когда я остановился, он перевел дыхание, попытался успокоиться и, наконец, сказал:

— Черт побери! Да вы знаете, что все это может означать?

— Разумеется. Могут быть найдены какие-то новые ниточки, зацепки. Кроме того, Роск, вы, как и я, должны хорошо знать людей, живущих в районе дома Беннета. Особенно многочисленных «ночных» людей. Незаметных, невидимых, но с глазами, полными любопытства, таящихся в подворотнях, в темных подъездах, за заборами, за мусорными ящиками, всюду, где темно, где густая тень. Все это вы должны знать, Роск. А отсюда нетрудно заключить, что кто-то из этих «ночных» людей мог наблюдать всю или часть развернувшейся в той аллее трагедии, мог заметить, как кто-то тащил убитого в его дом. Не так ли?

— Гм… да… Конечно.

— Полиция вряд ли сможет что-либо вытянуть у этих людей, но мы с вами, Роск, кое-что в этом направлении могли бы сделать.

— Пожалуй…

Он подумал и нерешительно потянулся к телефону.

— Новые данные следовало бы сообщить полиции.

Я отрицательно махнул рукой, и он тотчас же оставил телефон в покое.

— Не нужно, — сказал я. — Это можно сделать и позже. Полиция имеет свои собственные источники информации. А мне хотелось бы в расследовании быть на шаг, на два впереди полиции.

— Гм… В таком случае зачем же вы сообщили эти данные мне?

— Потому что у вас есть свои источники, и они очень важны. Я буду информировать вас обо всем, что сумею добыть, а вы, в свою очередь, будете ставить меня в известность обо всех новых фактах, добытых вами лично или полицией.

Он улыбнулся и сказал:

— Звучит хорошо, Дип. Ваши соображения заинтересовали меня, и я постараюсь помочь вам. Как репортер я весьма заинтересован в раскрытии тайны этого убийства. Но все остальное останется прежним. Я веду борьбу с любым преступлением и поэтому буду действительно рад, когда убьют и вас, Дип. И безразлично, кто это сделает — закон, полиция или ваши собратья-гангстеры.

— Об этом вы говорили мне и раньше. Но не только вы обрадуетесь моей гибели. Очень довольна будет и Эллен. Вы с ней в этом одинаково заинтересованы.

Секунду или две Роск молчал. Затем глухо проговорил:

— Не делайте ничего, что может повредить ей, Дип. Вы грязните всех, с кем близко соприкасаетесь. Это вы знаете и без меня. И если случится что-либо нехорошее с ней, я сделаю все, что смогу, и даже больше, чтобы в городе на одного гангстера стало меньше.

— Вы сделаете?

— Это точно. Не смейтесь.

— Отлично, — произнес я, поднимаясь и надевая шляпу. — Это же самое заявила и она. Хорошеньких друзей я приобрел, ничего не скажешь.

Роск ничего больше не произнес. Он сидел и наблюдал за моим уходом.

Что ж, по крайней мере, мы заключили с ним торговое соглашение о продаже друг другу информации. Я был доволен, поскольку считал, что это соглашение пойдет мне на пользу. Да, в тот момент я был уверен, a может быть, вернее, чувствовал, что это соглашение окажет мне значительную помощь в розыске убийцы, хотя никакого четкого и конкретного представления обо всем этом я тогда еще не имел.

Таверна Бими «Белая Роза», помимо своего прямого назначения, являлась еще и поставщиком продовольственных товаров, различного рода фабрикатов и полуфабрикатов для близлежащих жилых блоков. Особенно славились поставки свиных ножек, а также всегда свежего пива. Таверна отличалась также своим относительным спокойствием. Драки и дебоши здесь были весьма редки. Сам Бими тщательно следил за порядком и всякий раз, когда назревал скандал, стремился вовремя потушить его.

Особую заинтересованность в этом проявлял Бени Матик, офис которого помещался в задней комнате таверны.

Я оставил Кэта снаружи и вместе с Оджи вошел в бар. Наскоро отведав блюдо из свиных ножек, я бросил на стойку доллар. Подошел Бими и принялся отсчитывать сдачу.

— Бени там? — спросил я, кивая на заднюю комнату.

— Кто? — Его маленькие глазки недоуменно уставились на меня.

— Мне кажется, Бими, вы хотите, чтобы эта свиная ножка оказалась вколоченной в вашу глотку, не так ли?

Центы, которые он пересчитывал, выскользнули у него из рук, и он неловко прижал их сверху ладонью. Он продолжал улыбаться своей привычной дежурной улыбкой, но шрам под его подбородком заметно побледнел.

Затем он узнал Оджи. Потом и меня. Улыбка по-прежнему оставалась на его лице, но рот не шевелился.

— Будьте любезны, Бими, и тогда, возможно, я никого не пристрелю в вашем тихом заведении. В первую очередь я имею в виду вас. О'кей?

Он согласно кивнул головой.

— Я кое-что спросил вас, Бими.

— Он там, — произнес он тихо.

Я смотрел на него и ждал.

Его взгляд переместился на закрытую дверь в конце бара, и он добавил:

— Дикси и Ленни Собел тоже там. И еще джентльмены из центра города.

— Благодарю.

Мы двинулись через бар к задней двери, и Оджи отлично сыграл свою роль, широко распахнув передо мной эту дверь. Это дало мне возможность одним взглядом охватить всю обстановку в комнате и выбрать наиболее удобную позицию в ней.

Наше быстрое вторжение явилось полной неожиданностью для находившихся в комнате, и никто из них не двинулся с места.

Я вошел в комнату, а Оджи прикрыл дверь и прислонился к ней спиной так, будто твердо решил никого не выпускать.

Дикси лежал на кушетке. На его челюстях все еще сохранялись следы нашей последней встречи. Он увидел меня, но не пошевелился. Не менее красочно выглядела и физиономия Бени: его губы и правая щека распухли, а злоба, охватившая его, когда он меня увидел, вызвала на его лице болезненную гримасу.

Рядом с Ленни Собелом стояли Гарольд и Эл. Правая рука Эла, видимо забинтованная, была засунута в карман.

Трое других, повернувшихся в мою сторону, были явно из тех, у кого в вестибюлях стоят импозантные швейцары, а на входных дверях прикреплены блестящие таблички с известными в деловых кругах именами. Разумеется, эта известность ни в коей мере не мешает им интересоваться марихуаной, героином или опиумом, приносящими немалые дивиденды.

— Кажется, сегодня здесь собрались все избитые, — усмехнулся я.

— Будьте благоразумны, Дип, — сказал Бени. — Что вы хотите?

— Ничего, друг. Я имею все. Вопрос в том, что вы хотите?

При этом я взглянул на трех джентльменов-бизнесменов из центра города. Их лица слегка порозовели.

— Но, Дип… — Голос Бени дребезжал, но вспухшие губы смягчали стрекочущий акцент его голоса.

— Что заставило вас думать, Бени, что вы можете принять на себя все дело?

— А кто бы еще…

— Вы не очень долго ждали.

— Организация не должна была распасться только потому, что вас здесь не было, Дип. Вы…

— Не думаю, чтобы вы говорили и советовались с Бэттеном. Не так ли?

— А что нам Бэттен? Мы можем…

— Нет, Бени-бой, — вновь прервал я его. — Не можете вы теперь самостоятельно разгуливать с коричневыми ящичками и пытаться делать политику, никого не спросясь. Не можете и не будете, Бени-бой.

На короткое время в комнате воцарилась тишина.

Один из трех джентльменов, надменно выпятив подбородок, сосал сигару, выпуская изо рта клубы голубого дыма, а остальные, не глядя на меня, подчеркивали свое полное пренебрежение ко мне и к нашей беседе с Бени. Лишь у курившего сигару подергивающаяся верхняя губа выдавала легкую досаду и нетерпение.

Ленни Собел, развалившийся в кресле, что-то обдумывал, взвешивал, соображал и, наконец, придя к какому-то заключению, сказал, обращаясь ко мне:

— Вы контролируете что-либо? Или у вас есть что продать?

Я постарался изобразить на своем лице как можно более отвратительную улыбку и ответил:

— Я смогу иметь.

— Однако вы не имеете. — Собел довольно улыбнулся, затем подчеркнул: — Вы даже ясно не представляете себе, что, когда и как вы будете иметь. А пока что вы вообще ничего не имеете.

Так как я молчал, он продолжал:

— Вы блефуете, Дип. И я никогда не встречался с блефом такого масштаба. Думаю, вы получите то, что заслуживаете.

При этом он сделал едва заметное движение головой в сторону Гарольда и Эла и бросил через плечо:

— Взять его.

Уже несколько секунд я ожидал нечто подобное и поэтому еще до того, как Собел закончил произносить свое короткое приказание, нанес Гарольду удар ногой в область коленной чашечки и особым приемом захватил бицепсы Эла. Через секунду Эл сумел, кажется, взглянуть на свою сломанную руку, протяжно взвыл и лишился чувств. Почти одновременно шатавшийся и одуревший от боли Гарольд получил дополнительный удар в челюсть и свалился окончательно.

Многолетняя и упорная тренировка и на этот раз сослужила мне службу.

Когда вслед за этим Ленни Собел увидел мою не очень для него приятную улыбку и дуло, направленное ему в рот, он как-то сразу осунулся, и лицо его посерело. Слова, которые он пытался выговорить, не могли вылететь из его пасти. Казалось, его язык парализовало. Бени, не мигая, широко раскрытыми глазами наблюдал неожиданный для него поворот событий. А бизнесмены, не стоявшие, по-видимому, до этого случая так близко к смерти, еще не успели осознать и осмыслить значение происходившего на их глазах, и только их разинутые рты и вытянутые шеи выдавали закрадывающиеся в их головы беспокойство и страх.

— Встаньте, Ленни, — приказал я.

Он вновь попытался что-то пролепетать, задыхаясь, рванулся с места в сторону, не сводя глаз с дула моего револьвера, споткнулся о тела своих телохранителей и упал на колени.

Воспользовавшись этим, я нанес ему ногой довольно приличный удар в крестец. Собел не замедлил растянуться на полу, оглашая комнату лошадиным воплем.

— Как в прежние дни, — засмеялся я.

В этот же момент один из бизнесменов разразился истерическим хихиканьем, нервно подергиваясь всеми своими конечностями.

— Вы, Бени? — обратился я к Матику.

Он решительно потряс головой.

— Нет, я пас. Вы бешеный.

— Может быть. А как ваш Дикси? Что-то он молчит.

— Вы немножко повредили ему челюсть, Дип. Ему еще трудно открывать рот. Но он со мной… Я хотел сказать, с вами, Дип.

— Полагаю, вам все ясно?

— Конечно, ясно, — сказал Бени.

— И впредь никаких собраний, встреч, на которые вы не пригласили бы меня.

— Конечно, Дип… Но в этом случае вы… вы ошибаетесь…

— Дальше.

— Это… это друзья.

— Друзья? — сказал я. — Три лощеных столпа из офиса Меркина называют такого подонка, как вы, своим другом? Не будьте таким законченным глупцом, Бени. Кстати, я эту троицу знаю и знаю, почему копы интересуются их делами. Нужно будет предупредить Меркина, чтобы он их подтянул как следует, иначе эти слюнтяи и сами попадут в лапы колов, и потянут за собой еще кого-нибудь, вроде вас, Бени, или вроде этой свиньи Ленни. И несмотря на вашу недалекость, Бени, я надеюсь, что вы скоро окончательно поймете, что никогда в будущем не следует вмешиваться в мои дела.

— Но, Дип…

— Замолчите. Вы никогда не были большим в прошлом и не пытайтесь стать им ныне, поскольку вы не имеете ни малейшего представления, что это значит.

Никто больше ничего не сказал. Тем временем трое избитых зашевелились, Ленни и Гарольд смогли усесться на полу, а Эл начал приходить в себя.

Я кивнул Оджи, невозмутимо подпиравшему дверь, и мы прошли в бар.

Там я подобрал сорок центов сдачи, все еще лежавшие па стойке, и сказал Бими:

— Мои извинения, толстяк. Но они сами этого пожелали.

Он промолчал.

— Нет нужды напоминать вам, — добавил я, — что все это имеет внутреннее, чисто семейное значение. Не так ли?

Закончив клиническое изучение моего лица, Бими покачал головой и сказал:

— Не беспокойтесь. Я знаю, что делать.

Мы покинули бар и вышли на улицу. Кэт нетерпеливо переминался с ноги на ногу, прижимался лицом к оконному стеклу, пытаясь что-либо разобрать сквозь задернутые занавески, и беспокойно оглядывал весь дом сверху вниз и снизу вверх.

Не дожидаясь его вопросов, я сказал:

— Все о'кей, дружище. Они получили небольшую взбучку и успокоились.

— Ничего себе небольшую, — вставил Оджи.

— Кого же вы там избили?

— Ленни и двух его телохранителей.

— Что-то уж очень быстро вы с ними разделались, Дип.

— Не совсем, Кэт. Я даже несколько запоздал с этим их обучением.

— О'кей. Нам бы поскорее и подальше от этого места убраться. И лучше, и спокойнее.

— Да, делать нам здесь больше нечего, кажется, — поддержал его Оджи, вопросительно взглянув на меня.

Я засмеялся и кивнул им в знак согласия. Кэт остановил такси, и мы забрались в него. По пути я попросил Оджи рассказать о состоянии всех предприятий Беннета и, по возможности, составить списки всех бывших и настоящих служащих этих предприятий.

Он вышел у Четвертой авеню, а мы с Кэтом направились по Амстердамской магистрали на Сто первую улицу, где у Кэта была своя комната.

Здесь я отпустил такси, проводил Кэта до его комнаты и сказал:

— Оставайтесь здесь, Кэт, и отдыхайте. Комнату заприте. Я навещу вас.

— Куда вы собираетесь?

— Мне нужно увидеть одну куколку, Кэт.

— Вы бы лучше позволили мне следовать за вами, Дип. Вы забываете тех парней из Филли.

— Лео Джеймса и Мори Ривса, остановившихся в «Вестгемптоне» под именами Чарли и Джордж Вагнеры?

— Да. И у них есть здесь контакты и связи.

— Однако, Кэт, я тоже их имею, — сказал я, махнув ему на прощание рукой.

Поздний вечер переходил в раннюю ночь, когда я вышел из ресторана Маури на Колумбус-авеню. Я направился к Сто третьей улице, завернул за угол и ускорил шаги.

Еще издали я заметил Саливена, стоявшего на кромке тротуара и внимательно поглядывавшего на меня. Его хмурый взгляд напомнил мне случай, когда много лет назад его огромные кулаки колотили по моей спине.

Он преградил мне путь и протянул руку к моему галстуку. Со стороны это движение могло показаться почти дружеским, если бы не жесткая складка у рта полицейского и его неулыбавшиеся глаза.

— Беспокойства становится все больше, парень.

— Разве?

— Только одна дорога ведет к ее концу.

— Знаю, мистер Саливен. К концу можно пройти только одной дорогой.

— Остроумничаете? — Его глаза стали стеклянными и холодными. — Я уже долгое время работаю здесь, Дип. Много остроумных, больших и твердых парней видел. Но сегодня они здесь, а завтра валяются в водосточной канаве. Парочку таких я сам туда отправил.

— Сказанное вами, мистер Саливен, следует понимать как вежливый намек?

— А это уж сами разбирайтесь.

— Попробую, мистер Саливен.

Кивнув ему головой, я пошел дальше, еще долго ощущая на своей спине его пронизывающий насквозь, недружелюбный взгляд.

Я попытался стряхнуть с себя это ощущение и вновь ускорил шаги, торопясь к Броганскому рынку и представляя себе новую встречу с Тэлли Ли и с Эллен.

Я толкнул полуприкрытую дверь и вошел в уже знакомый мне, на этот раз абсолютно темный подъезд, где начиналась ветхая лестница, ведущая наверх.

Какое-то неясное ощущение опасности охватило меня, когда я ощупью пробирался к лестнице и шарил в своих карманах в поисках спичек. Затем я чиркнул спичкой и начал поднимать ее над своей головой.

Но я смотрел не в том направлении…

Кто-то, притаившийся у двери в кромешной темноте и оказавшийся позади меня, нанес мне внезапный удар по затылку, и я упал вниз лицом, потеряв сознание.

Глава 8

Бессознательность, однако, не была полной. Все чувства и ощущения исчезли, и все же смутное сознание того, что случилось, в какой-то мере оставалось. Вероятно, меня несколько спасла достаточно толстая шляпа, которая смягчила удар. Я все еще слышал звуки, доносившиеся с улицы, шум машин и приглушенные голоса людей. Я почувствовал, что мой рот открыт и мой язык ощущает отвратительную кислоту грязного пола. Где-то рядом хлопали дверью, и эти звуки болезненно отдавались в моей голове.

Постепенно, вместе с приливом боли, сознание возвращалось ко мне. Боль концентрировалась в верхней части шеи, в начале черепной коробки.

Я пошевелил ногами, руками и затем попытался приподняться. Мне удалось встать на колени, вытереть рукой рот и, собравшись с силами, пошатываясь и придерживаясь за стену, наконец встать на ноги. Липкая жидкость медленно сочилась из раны на моей голове.

Прошло еще некоторое время, пока я окончательно пришел в себя, немного почистился и, чиркнув спичкой, осмотрелся. Неподалеку от моей помятой шляпы валялась синяя, из толстого стекла бутылка. Когда я поближе поднес к ее утолщенной части спичку, то на одной стороне ее чуть заметно вспыхнули маленькие ворсинки, оставшиеся на ней, очевидно, от моей шляпы.

Я вышел на улицу. Движение там было обычное, и я не заметил никого, кто бросал бы на меня сколько-нибудь подозрительные взгляды. В двух-трех шагах от меня стоял какой-то пожилой мужчина и задумчиво смотрел на дом, из которого я вышел.

— Вы не заметили, кто-нибудь выходил отсюда? — спросил я, подойдя к нему.

Он взглянул на меня, затем на дверь, из которой я вышел, и пробормотал:

— Никого я не видел.

— Жаль, — сказал я, проведя рукой под своей шляпой, и показал ему свои измазанные кровью пальцы. — Только что меня ударили там по голове.

На его лице появилась гримаса, и он резким тоном проговорил:

— Проклятые подонки! Все время они заняты этим. Стоят в темных вестибюлях, подъездах и бьют первого попавшегося. Каждую ночь. Вам не следует заходить в неосвещенный подъезд. Никогда. Вот так они и убили старого Чесера. Всего за тридцать центов, которые они у него нашли.

Он презрительно сплюнул и пошел своей дорогой.

Я выругался про себя и быстро себя ощупал. Оказалось, что бумажник был цел, а револьвер по-прежнему засунут за пояс.

Я вернулся назад, вошел в открытую дверь и, не обращая внимания на царившую на лестнице темноту, придерживаясь за скрипевшие перила, стремительно поднялся наверх, на ту лестничную площадку, где помещалась квартира Тэлли Ли.

Дверь была открыта, передняя погружена во мрак. Я чиркнул спичкой и заметил, что дверь в комнату Тэлли была полуоткрыта и в комнате также царила темнота.

Держа в руке револьвер, я вошел в комнату и прислушался. Вокруг стояла полная тишина. Я нащупал; выключатель, повернул его, и в комнате вспыхнул свет.

Действовал я очень неосторожно и беззаботно. Если бы здесь находился кто-либо с пистолетом в руке, то мои дела окончились бы весьма плачевно. Но никого в комнате не оказалось, кроме Тэлли. Она лежала на своей кровати с разбитой головой. Кровь на ее лице еще не успела свернуться. Она лежала в спокойном положении, слегка повернувшись на бок, и можно было с уверенностью утверждать, что она не видела, кто и как нанес ей смертельный удар.

Однако я знал, чем именно нанесен ей удар. Чуть раньше я испытал это на самом себе.

Несколько секунд стоял я возле убитой, пытаясь охватить взглядом все детали обстановки в комнате.

Прежде всего в глаза мне бросился коврик, видимо, с силой отброшенный ногой в сторону, хотя ясно, что никакого насилия или борьбы здесь не было. Тэлли убили во сне.

В следующую секунду меня поразила еще одна деталь, и я, еще не вполне осознавая ее значение, почувствовал, как неистово заколотилось мое сердце и как страстно мне захотелось немедленно схватить убийцу и долго, с наслаждением сжимать его горло своими руками.

Эта деталь потрясла меня. На вешалке, в углу комнаты, висела накидка прекрасной Эллен.

Здесь была еще одна небольшая комнатка, отделенная занавеской.

Я тихо позвал Эллен, но никакого ответа не получил. Я позвал ее громче, но с тем же результатом. Тогда, отдернув занавеску, я быстро вошел в эту комнатку и оглядел ее в полутьме. Прежде всего я заметил очертания настольной лампы на подставке около окна. Я подошел к ней и зажег, делая все почти механически. Мой ум в какой-то степени оцепенел от сознания того, что через секунду-две я увижу Эллен, неясные очертания фигуры которой я уже успел заметить, добираясь до лампы. Я представил себе тонкую струйку крови, сбегавшую по се щеке, и, сжав губы, резко повернулся. Крови я не заметил. Подойдя к Эллен, я пощупал пульс. Почувствовав его биение, я как-то сразу и внезапно ожил. Я осторожно осмотрел ее голову и обнаружил у правого виска содранную кожу и большой синяк, причиненный каким-то ударом.

Я смочил водой полотенце, вытер ее лицо и положил полотенце на лоб и виски.

Некоторое время спустя с ее губ сорвался легкий, мягкий стон.

— Эллен… Эллен…

Она слегка пошевелила головой, и тут же веки ее дрогнули.

Я снова смочил полотенце, протер им ее лицо и принялся слегка бить им ее по щекам, пока она не открыла глаза. Сначала они были бессмысленными, потом в них отразилось недоумение.

— Что случилось, дорогая? — спросил я.

Память возвращалась к ней медленно. Понемногу она начала приходить в себя, недоуменно всматриваясь в мое лицо.

— Дип?..

Я мягко и осторожно сжал ее лицо.

— Вы нормально себя чувствуете, крошка?

— Дип?..

— Конечно, дорогая. Это я.

Внезапно она, по-видимому, что-то вспомнила, глаза ее, наполненные ужасом, широко раскрылись, но, прежде чем она успела закричать, я зажал ее рот рукой и привлек к себе ее голову.

Когда приступ прошел, я спросил:

— Так что же случилось?

Она облизнула пересохшие губы.

— Дверь… Я подошла к ней… и ответила… думала, что это вы…

Широко раскрытыми глазами она пытливо всматривалась в меня.

— Это не я был, крошка.

— Когда я отперла дверь… она… дверь… с силой распахнулась… я упала… и ничего не помню больше… Дип, что же произошло?

— Очень просто. Вы получили удар по голове. Может быть, только створкой двери, а может, еще дополнительно и синей бутылкой.

— Что?

— Он и меня стукнул этой бутылкой.

— Но кто?

— Не знаю.

— Дип…

Она протянула руку и коснулась моего лица.

— Дип… А что… с Тэлли?

— Она убита, Эллен.

— Нет! — вскрикнула она и прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать новый крик. Но уже через секунду глухие рыдания сотрясли все ее тело, и я, крепко обняв ее, держал ее в своих руках, пока она не успокоилась.

Снова смочив полотенце, я обтер ее лицо, усадил ее прямо и, когда убедился, что она более или менее овладела собой и может ясно мыслить, сказал:

— Теперь слушайте. Можете вы что-либо припомнить о нем?

Она покачала головой.

— Только то, что я уже сказала.

— Его лицо вы видели?

— Нет.

— Как он был одет?

— Это случилось слишком быстро, Дип.

— Он говорил?

— Нет… Я… не знаю… Нет, он ничего не сказал.

Она подняла на меня встревоженные глаза, а затем огляделась.

— Вы… принесли меня сюда?

— Нет, не я. Это он. Ему нужна была Тэлли. Он притащил вас сюда и затем убил Тэлли.

Дрожь пробежала по ее телу, и она вновь вся напряглась в моих успокаивавших ее руках.

— Но почему, Дип? Почему?

— Пока я еще не знаю. Но скоро я найду ответ на этот вопрос.

— Что мы будем делать?

— Позвоните в полицию. Больше ничего не остается делать.

— Но Тэлли…

— Для кого-то она представляла большую опасность. А теперь ее пет. И вот что: чувствуете ли вы себя уже достаточно хорошо, чтобы ответить еще на некоторые мои вопросы?

— Спрашивайте, Дип.

— Хорошо. Но постарайтесь не допускать ошибок в ответах. У пас не так много времени. Расскажите все, что случилось после того, как вы вернулись сюда.

Она вновь облизнула свои сухие губы, откинула назад волосы, сложила на коленях руки и уставилась в пол. Она уже стала спокойнее, но плечи ее слегка подрагивали, что не исключало опасность нового приступа истерики.

— Здесь был доктор, — начала она. — Он сказал, что у Тэлли все в порядке, но она немного возбуждена и ей надо успокоиться. Что-то успокоительное он и прописал ей. Миссис Глиссон… с ее мужем вы говорили внизу… Миссис Глиссон ушла, когда я вернулась. Когда Тэлли проснулась, я покормила ее.

— Она что-нибудь сказала?

— Ничего… особенного. Она была очень утомлена. Я дала ей пилюлю, которую оставил доктор, и некоторое время сидела с ней.

Она замолчала, затем сжала руки и сказала:

— Дип…

— Ну?

— Тэлли была напугана. Даже во сне она чего-то боялась. Она пыталась кричать и не могла.

— Продолжайте.

— Она произнесла ваше имя. И имя Беннета также. И некоторые слова…

— Повторите их.

— Они были бессвязные, непоследовательные.

— Хотя бы отдельные слова. Все, что помните.

— Как будто она говорила о том, что могла бы что-то привести в порядок. Еще говорила, что сможет что-то сообщить, и она это непременно сделает, и что она знает, как ей надлежит поступить. Затем она пыталась кричать. А потом назвала вас по имени, вслед за тем — Беннета.

Я молчал, мысленно оценивая ее сообщение.

— Дип, не была ли она убита… из-за вас?

Я положил руку на ее руки и сказал:

— Не думаю, чтобы из-за меня.

— Говорите правду, Дип.

— Я никогда вас не обманывал, дорогая.

— В таком случае…

— Не думаю так. По крайней мере, прямой связи нет. Я убежден в том, что так или иначе она была бы убита, независимо от того, нахожусь я здесь или нет.

Она вздохнула и сказала:

— Что мы будем делать, Дип?

— Как я сказал, позвоните копам.

— Но что случится тогда с вами?

— Никаких копов я не боюсь, детка. Вы должны это знать.

— В таком случае позвоните им.

— Разумеется, — сказал я.

Она внимательно посмотрела на меня, терпеливо ожидая, что произойдет. Я помог ей подняться и провел в кухню так, чтобы она не смогла видеть убитую. Затем подошел к телефону.

Дежурный участка сказал, что машина выезжает немедленно и что никто ничего не должен трогать в комнате убитой. Я сказал, что конечно, и положил трубку.

В комнате Тэлли я нашел свой чек, приколотый к ее подушке, порвал его на мелкие кусочки и выбросил их в туалет, смыв затем водой.

Потом вынул из-за пояса револьвер, обернул его тряпкой и сунул в мусорный ящик, поставив сверху ведро с помоями.

Покончив с этими приготовлениями, я присоединился к Эллен, и мы вместе стали поджидать полицейскую машину.

Сержант Кен Херд принадлежал к той части населения центра города, которая отличалась от жителей окраинной части известным аристократизмом и некоторым превосходством своего образа жизни. Его лицо словно вырубили из чего-то простым топором, и не было никакой возможности отгадать, о чем он думает или что переживает, испытывает ли какое-либо чувство. Его холодные голубые глаза были лишены какого бы то ни было выражения, хотя порой вы и могли почувствовать безграничную ненависть, исходившую от него. Он признавал только два типа людей: тех, кто нарушал закон, и тех, кто его поддерживал. За пределами этого никакого понятия о добре и зле для него не существовало. Не существовало в понятии Херда и просто хороших людей. По его классификации, таковые зачастую представляли собой всего лишь помеху при поимке нарушителей закона.

В его присутствии требовалось соблюдать особые правила. При нем полагалось говорить мягко, вежливо и ходить тихо. Когда он спрашивал, надо было отвечать. Хуже всего было, когда на его огрубелом лице появлялось нечто вроде улыбки, почти всегда это предвещало кровавый исход либо в тот же самый момент, либо позже.

Его шефы позволили ему работать там, где он хочет, и он выбрал себе наиболее трудную окраину города, выбрал Улицу с большой буквы. Эта улица нравилась ему тем, что он мог проводить здесь свои операции, будучи уверенным, что жалоб не будет, так как всякий, попадавшийся в его тиски, знал, что в следующий раз жалоба обернется для него худшими последствиями.

Таков был сержант Херд, и теперь он, слушая, разглядывал меня.

Он позволил мне говорить, записал кое-что в блокнот, вновь взглянул на меня, как бы ожидая еще каких-то сообщений, и затем предложил Эллен изложить свою историю.

Как только она закончила свой рассказ, вошли Саливен и Оджи с Кэтом, и я почувствовал себя немного менее уверенным.

— Вот они, сержант, — сказал Саливен.

Кэт бросил взгляд на убитую и слегка присвистнул.

— Знаете ее? — спросил Херд.

Кэт кивнул головой.

— Говорите, — мягко попросил Херд.

— Тэлли Ли, — сказал Кэт, пожимая плечами. — Хорошая девушка. Я знал ее всю свою жизнь. А что случилось?

Оджи дал точно такую же информацию.

Тем временем медицинский эксперт закончил осмотр, сложил свои инструменты в саквояж, захлопнул его и набросил простыню на убитую.

— Что, по-вашему? — спросил Херд.

— Умерла не больше, чем час назад. Эта бутылка действительно явилась орудием убийства. Конечно, точные исследования мы проведем позже, но и теперь у меня нет никаких сомнений в этом.

— А как с ним? — кивнул Херд в мою сторону.

— С ним?

Врач еще раз бегло осмотрел рану на моей голове и сказал:

— Не сомневаюсь, что рана на его голове нанесена этой же бутылкой.

— Выходит, он не виноват?

— Гм… Безусловно нет, если исключить возможность нанесения этого удара самому себе, что, как вы знаете, бывает… Но…

— Что но?

— В данном случае не похоже. Нет, нет… конфигурация раны… Пожалуй, полностью исключено.

— Благодарю, — сказал я.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся врач.

— Как у вас? — обратился Херд к человеку в форме, возившемуся с лупой вокруг бутылки, стоявшей на деревянной подставке.

— Никаких отпечатков, — ответил тот. — Все запачкано грязью. Есть только следы этой шляпы и волоски, по всей видимости, принадлежащие убитой. Не исключено, что под кровяными пятнами и грязью в лаборатории мы еще сможем обнаружить какие-либо следы.

— О'кей, — сказал Херд. — Упакуйте бутылку.

Затем, обернувшись к Саливену, спросил:

— Что с этими двумя?

— Они находились в баре «Пеликан». Лео Букс сказал, что они там сидели уже больше трех часов.

Не меняя выражения лица, Оджи сказал:

— Мы можем уйти?

Змеиные глаза Херда взглянули на него, затем на Кэта, Эллен и меня.

— Вы уйдете. Каждый из вас может уйти…

Мы знали, что он подразумевает под этим, но, чтобы не оставлять в этом никаких сомнений, после паузы он добавил:

— …со мной.

— За что? — спросил я мягко.

Подобие улыбки адресовалось теперь мне.

— Просто так, для забавы, Дип. Я получил сообщение о небольшом инциденте. Кажется, никто ранен не был, но в задней комнате таверны Бими остались кровавые следы. Кроме того, всех вас троих видели, кажется, направляющимися туда незадолго до того, как там произошел небольшой шум.

— Неужели?

— Поэтому я думаю, что было бы неплохо, если бы мы все отправились в Грин-Хауз, где и смогли бы все это выяснить.

Глаза Кэта сузились, губы плотно сжались и слегка побелели. Я понял, о чем он думает, и, поймав его взгляд, покачал головой и жестом дал ему понять, что в ход событий пока не следует вмешиваться.

Грин-Хаузом назывался окружной полицейский участок. Это название ему дали еще предыдущие поколения полицейских, и оно имело как бы значение собственного имени в отличие от других полицейских участков. Подразумевалось, что это место отличается чем-то особенным, только ему присущим. И действительно, так оно и было. Для этого района Нью-Йорка Грин-Хауз означал то же, что в свое время Бастилия означала для Парижа или Тауэр для Лондона. Этот мрачный дом располагался в мрачном месте, и в нем происходили такие вещи, что о них даже думать было неприятно. Утверждали, что оттуда вывозили гробов больше, чем из остальных шести таких же домов города вместе взятых.

В восемь тридцать я вновь оказался в Грин-Хаузе после столь долгого перерыва. Обстановка здесь почти не изменилась. Кое-что было переделано, перекрашено, но запах остался тот же самый. Воздух был пропитан сигарным дымом, мокрой одеждой, человеческим потом и затхлостью помещения.

Эллен, Кэта и Оджи они оставили в приемной сидеть и думать. Нахмуренный Кэт принялся жадно курить, а Оджи, подобно некоей безупречной личности, невозмутимо уселся на скамью, внешне абсолютно спокойный. Что касается Эллен, то было заметно, что она с большим трудом справляется с нервным напряжением. Она была одним из тех многочисленных безвинных свидетелей разного рода происшествий, которых приводили сюда и отпускали совершенно потрясенными, с доведенным до предела нервным напряжением. Но Херд не принадлежал к тем людям, которых это могло беспокоить.

Он и трое других копов стояли и глядели на меня, и я знал, что за этим последует. Мне следовало сдерживаться, чтобы попытаться ослабить неизбежную, видимо, стычку.

— Вы собираетесь задержать меня?

— Со временем, может быть, — сказал Херд, снимая пиджак.

Затем он повесил пиджак на спинку стула и встал передо мной.

Действительно, это был крепкий парень с широкими плечами и тяжелыми кулаками. Что-то многозначительное проступало в венах на его шее и танцевало в его глазах. Остальные копы стояли вокруг меня и поджидали момент взрыва. Все это было довольно старой историей.

— Думаю, что вы недостаточно умны, — сказал я как можно мягче.

— О'кей, клоун. Не скажете ли почему?

Он освободил свой галстук, расстегнул манжеты, подвернул рукава и улыбнулся мне.

— Я не могу быть задержанным, — сказал я. — У вас нет ничего против меня. Я абсолютно чист.

— Кое в чем вы не чисты и кое-где вы должны быть задержаны, Дип. Вот это-то меня и интересует. Ясно? Где именно? Откуда вы прибыли сюда, в город? Откуда, Дип?

— С того света.

Внезапно он обрушил на меня боковой удар такой силы, что я вместе со стулом очутился на полу. В ушах у меня зазвенело, но я быстро встал на ноги, поправил стул и вновь уселся на него.

— Что вы об этом думаете, Дип?

Я улыбнулся, хотя мне этого и не очень хотелось. Я бы, конечно, предпочел свернуть Херду челюсть, но в данной ситуации это имело бы весьма нежелательные для меня последствия. Нужно было стараться сдерживаться и улыбаться.

— Проделайте это еще разок, Херд. Можете все вместе навалиться на меня. Но, друзья, следовало бы соблюдать закон блюстителя порядка…

— Вы что? Учить нас собираетесь?

— А с другой стороны, если я не проявляю любезности теперь, на что вы, собственно, и рассчитываете, то, возможно, будут другое время и другое место. Поэтому лучше держите подальше ваши руки.

— Угрозы, Дип?

— Я только говорю вам, любезный.

— В таком случае скажите больше.

— Что именно?

— Относительно кровавых следов в таверне Бими.

— Предположим, он что-то рассказал вам. Но это его точка зрения.

— Бими трус и запуган. Он не разговорчив.

— Все они такие же.

Херд погладил свой мясистый подбородок и продолжал:

— Мы разыщем кого-нибудь, кто видел всех находившихся в задней комнате Бими.

— Прекрасно. Тогда вы и получите от них жалобу на меня, которую они и подпишут.

— Кажется, вы знаете, как это делается.

— Я был и раньше в этом месте, — сказал я.

— Вы правы. Мы даже имеем отчет за это время. Хотите взглянуть?

— Ни к чему. Кроме того, вы должны знать, Херд, что аресты не являются доказательством.

— Вы ведете свою игру слишком круто, Дип.

— Есть лучший путь?

— Я слышал, что вы носите револьвер.

— Вы обыскали меня. Нашли его?

— Нет, но я видел ваш пояс с подвесками, которые имеют определенное назначение. И если такой пояс носит подобный вам парень, то не может быть сомнений в том, что у него есть револьвер.

Я ничего не ответил и только пожал плечами.

Хриплый голос сбоку произнес:

— Это старая история, сержант. Он таскал с собой коповский револьвер. Отнял его у одного копа.

Херд подхватил это воспоминание.

— О, совершенно верно. Я совсем было забыл об этом. Он ведь охотник за копами. Так, так. Это верно, Дип?

Я промолчал.

— Так, так… Ну, хорошо. Говорят, что вы охотитесь за парнем, который убил вашего друга?

— Мне было бы приятно встретиться с ним, — ответил я.

— Может, вы знаете, кто он?

— Еще нет.

— Предположим, вы его найдете?

— Я буду добропорядочным гражданином и передам его в руки закона.

— Такой случай вам не представится. Мы уже занимались его поисками.

— Было бы лучше, если бы вы помогли мне его разыскать.

— Гм… Нам известна, Дип, ваша кровавая клятва мести, хотя пока это только детская забава. Известно нам и другое. Ваши же дружки вас недолюбливают, Дип. Они могут вас…

— Я слышал это также, — перебил я его, — и должен буду искать полицейской защиты.

— Вы действительно умный парень, не так ли, Дип?

Он придвинулся ближе ко мне, снова зловеще улыбаясь.

— У вас слишком большая и говорливая пасть, Дип.

Было совершенно ясно, что меня ожидало вновь. И как только его правый кулак взметнулся вверх, я подставил ему левую руку, а правой, выброшенной вперед, схватил его за мясистый нос. В ту же секунду из потерявшего форму носа брызнула кровь на нас обоих.

Прежде чем другие смогли сообразить, что именно произошло, он успел нанести мне два увесистых удара, взамен получив три моих. В течение этих двух-трех секунд перевес был явно на моей стороне, и на исходе их, после моего третьего удара под челюсть, Херд грузно опустился, но я уже не мог разобрать, куда — то ли на стул, то ли на пол. Яростно мыча, на меня набросились все остальные копы, особенно энергично защищаться от которых не имело никакого смысла. Через несколько секунд я лежал на полу, сжавшись и защищая голову руками. Болела спина, ныла шея, шумело и звенело в голове, но я еще некоторое время держался, пассивно воспринимая удары.

Удары, однако, быстро начали ослабевать, а затем вдруг полностью прекратились. Какой-то шум и голоса двери привлекли внимание всех, находившихся в кабинете.

В дверях стоял Вильсон Бэттен, размахивая над головой какой-то бумагой и громким, адвокатским баритоном возражая копу, который уговаривал его быть поспокойнее и подождать в приемной.

Я приподнял сперва голову, а затем встал на ноги и осмотрелся.

Херд сидел в своем кресле, откинувшись на спинку, а возле его головы хлопотал врач, что-то ощупывая, что-то смачивая и примеряя какие-то накладки.

Я улыбнулся Херду, хотя улыбка и получилась несколько кислой, а затем, повернувшись к юристу, сказал:

— Что-то уж очень долго вы плелись сюда, мистер Бэттен.

Херд негромко выругался.

Я стряхнул с себя пыль, вытер носовым платком лицо и подошел к Херду.

— Я вызвал своего адвоката раньше, чем позвонил вам, любезный Херд. Я предполагал, что кто-нибудь попытается содрать с меня кожу.

Херд превосходно знал, что такое закон и что такое адвокат. Он невнятно что-то промычал и сказал:

— Замолчите и уходите отсюда.

— Остальные трое уходят со мною, — заявил я.

— У них все в порядке, Дип, — сказал Бэттен. — Если… Во всяком случае, через десять минут я смогу представить бумаги и на них.

Доктор, закончив свои манипуляции с головой Херда, дал ему что-то выпить, отчего на несколько изменившейся после моего удара физиономии Херда появилась гримаса. Он тотчас же сплюнул на пол, а доктор, покачав головой, принялся укладывать свои принадлежности.

Я изобразил короткий, вызывающий смешок и сказал:

— Я же вас предупреждал, Херд, чтоб вы не играли со мной вашими кулачками.

— Уходите. Все уходите. Наступит еще другое время.

— Разумеется. В этом я не сомневаюсь, Херд.

Я взял свою шляпу, лежавшую на стуле у дверей, и кивнул Бэттену.

Бэттен пропустил меня вперед и вышел в приемную вслед за мной. Позади него, в проеме двери, тотчас же показался Херд, сделавший знак дежурному выпустить нас.

При виде Херда глаза Кэта внезапно округлились и рот полуоткрылся. Оджи, как всегда, сохранил свою полную невозмутимость, и только брови его слегка приподнялись. Что касается Эллен, то, кажется, ей хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку и понять, что именно произошло. И по тому, как вспыхнули ее глаза и дрогнули в улыбке уголки губ, я понял, что она всецело на моей стороне.

Вильсон Бэттен молчал, пока мы не отошли на некоторое расстояние от Грин-Хауза, и только после этого сказал:

— Вы делаете абсолютно ненужные вещи, Дип.

— Не я, Вильс.

— По-вашему, это я избил его?

— Просто, пока вы не пришли, у меня не было другого выхода.

— Какой же это выход? Петля себе на шею.

— Ну, до этого еще довольно далеко, Вильс.

— Дальность — это весьма относительное понятие, Дип. Например, если бы Херд пожелал кого-то прихлопнуть этой ночью, он, без всяких сомнений, сумел бы это сделать и сделал бы. Но он повел свою игру умнее. Он этого кого-то отпустил на все четыре стороны, будучи уверен, что своего он добьется при более благоприятной ситуации.

— Вмешательство юриста…

— Это привходящее, даже случайное обстоятельство. Послушайте, Дип. Херд — это коп с твердым, упрямым и терпеливым характером. Он обладает особым родом ненависти к парням, подобным вам. И теперь вы в его списке. Это почти равнозначно смерти. Лишь какие-то особые обстоятельства могут вас спасти от его длинных рук.

— Вы оказались счастливчиком, Дип, — сказал Кэт.

Оджи впервые улыбнулся и сказал:

— Не он, а… мы. Правда, наша очередь еще придет. Но пока Дип нас по сути дела спас.

— О, я вас спас, Эллен! Слышите?

Ее рука коснулась моей.

— Благодарю, — улыбнулась она, но тотчас же с тревогой в голосе спросила: — Он не ранил вас?

— Не меня, крошка.

— Черт побери, — вдруг произнес Кэт, — если наш квартал узнает, что произошло с Хердом, то вряд ли найдется подонок, который отважился бы выступить против нас.

— Каждая медаль имеет оборотную сторону, — заметил Бэттен.

Эллен вновь сжала мою руку нервным нетерпеливым движением.

— Дип… это хорошо, что так… так все там произошло?

— А как можно было иначе? А?

Секунду поколебавшись, Эллен решительно покачала головой.

— Нет, иначе было нельзя, — сказала она одобрительно.

— Тем более, это мог быть наиболее легкий путь к тому, чтобы увидеть меня убитым и даже присутствовать при этом. Припоминаете?

— Кажется, я уже забыла все это, — ответила она тихо.

— В таком случае с этой минуты вам следует окончательно выбросить из головы все подобные мысли.

Бэттен остановился на кромке тротуара, поджидая такси.

Автоматически я ощупал карманы своего пиджака, затем плаща и сказал:

— Мой бумажник остался там.

— Я схожу за ним, — заявил Бэттен.

— Благодарю, но не беспокойтесь. Предоставьте мне самому это сделать.

Договаривая последнюю фразу, я уже двинулся обратно, отмахиваясь от протестующих возгласов Кэта и Эллен.

Дежурный окружного участка с поднятыми бровями слушал мое заявление и мое предположение о том, где мог находиться мой бумажник. Затем он направил одного копа поискать его.

Сделав полукруг по приемной, я постучал в дверь кабинета Херда и, не дожидаясь ответа, открыл ее и вошел в комнату.

Херд как раз всыпал какие-то порошки, видимо аспирин, себе в рот и, залив их водой, взглянул на меня так, будто видел меня первый раз в жизни. Он молчал, ожидая, что я скажу.

Я подошел к его столу, вынул ручку из подставки и написал на блокноте, который лежал перед ним, номер телефона.

— Дорогой сержант, — сказал я, — мне очень не хотелось бы иметь за собой хвост. Тем более что хвост, который вы можете прицепить мне, всегда будет рисковать нарваться на некоторые неприятности. Между тем в городе существуют современные средства связи, которыми я и предлагаю воспользоваться в случае надобности. Это номер моего телефона. Хочу еще сказать, что если вы чувствуете некоторую обиду за мой легкий удар по вашей челюсти, то со временем я постараюсь загладить неприятное впечатление от этого. Ссоры и стычки с вами в мои планы не входят. Прошу вас понять это.

Его глаза, ставшие еще более холодными, опустились на блокнот, а когда они вновь поднялись на меня, я смог прочитать в них такую гипнотизирующую ненависть, которая действительно была равнозначна моему приговору.

— Вы в самом деле намерены играть в моем районе большую роль?

— С этим вам придется примириться, Херд.

— Закон иного мнения об этом, Дип.

— Закон и вы, сержант, — не всегда одно и то же. — Опять умничаете?

— Повторяю, пререкаться и ссориться с вами мне очень не хотелось бы, Херд. У меня к вам еще один вопрос. Что вы имеете по отношению к Эллен?

Херд облокотился на стол, нахмурился и окинул меня своим змеиным взглядом.

— Она вам нравится, Дип?

— Насколько мне известно, она никогда и ни в чем не была замешана?

На лице Херда появилась презрительная усмешка.

— Любой, имеющий отношение к Ленни Собелу, замешан во всем. Или к Беннету, что то же самое.

— Они были дружны в детстве.

— Кто?

— Беннет и Собел. Но вскоре разошлись, хотя деловые отношения между ними и остались.

— Оба они гангстеры. Один уже получил сполна, хотя и без нашего вмешательства, а второй пока еще ускользает от нас. Но это только пока. Точно так же и вы, Дип, только пока можете еще некоторое количество раз пройтись по улицам. В деле Беннета есть еще одна любопытная сторона.

Усмешка Херда сделалась еще более отвратительной.

— Вы, я вижу, сообразительный парень, Дип. Вы знаете, что при расследовании убийства принято ставить два вопроса. Один — кому выгодно, а другой — какая женщина в этом замешана. «Шерше ла фам», как говорят французы.

— Я начинаю убеждаться в том, что вы опытный следователь, Херд.

— Кто наследует имущество Беннета? — продолжал Херд, игнорируя мое ироническое замечание.

— Допустим, я.

— Так, так. И вы что-то уж очень быстро появились после убийства Беннета, и притом неизвестно откуда. Есть сведения, что вы прибыли сюда накануне убийства Беннета. Пока это еще не доказано, но только пока, Дип. Это один вопрос. А второй заключается в том, что Беннет был неравнодушен к этой Эллен и проявлял особую о ней заботу. На вашем месте вряд ли кто-нибудь спокойно наблюдал бы эту картину. Не так ли, Дип? Очень занимательно.

— Но не очень оригинально.

— Во всяком случае, неплохая исходная точка. И вы могли бы весьма облегчить нам работу, сообщив, где вы пропадали все эти годы или хотя бы откуда прибыли.

— Не стоит вновь возвращаться к этому вопросу, Херд.

— Что ж, вернемся к нему позже, но уж тогда на нас не пеняйте, Дип. Вы для меня сейчас главный вопрос, и я его разрешу. Как видите, об этом я вам прямо говорю.

— Очень хорошо.

— Как для кого. В другой раз поговорим иначе.

— Не забудьте мой номер, — сказал я, кивая на блокнот.

— Не беспокойтесь. Я приглашу вас в свое время.

Покинув кабинет Херда, я взял свой бумажник у копа, поблагодарил его и вскоре присоединился к нетерпеливо поджидавшей меня группе.

Мы сели в такси, из которого первым вышел Бэттен, а за ним, у моего нового дома, Кэт и Оджи. Затем я назвал шоферу адрес Тэлли Ли. Эллен удивленно взглянула на меня.

— Зачем?

— Взять мой револьвер. Я оставил его в мусорном ящике под помойным ведром.

Мы проехали пару кварталов, прежде чем она заговорила снова. В ее голосе появился какой-то новый оттенок, в значение которого было довольно трудно вникнуть.

— Дип…

— Да?

— Почему бы вам не оставить его там, где он лежит?

— Что оставить?

Она нахмурилась.

— Оставьте этот проклятый револьвер в мусорном ящике.

— Вы действительно хотите, чтобы меня поскорее ухлопали?

Она закусила нижнюю губу, и на ее глазах выступили слезы. Затем, резко отвернувшись, она проговорила:

— В таком случае черт с вами…

— Эллен…

Она сразу прервала меня:

— Забудьте то, что я сказала. Застрелите кого-нибудь. Играйте в большую игру, как вы всегда делаете. Только помните об одной вещи. Для вас не будет никаких оправданий, если вы кого-либо пристрелите. Вы убьете человека, а полиция убьет вас. Только и всего.

— Ваша неожиданная забота очень трогательна, Эллен, — проговорил я вежливо, скрыв от нее свою улыбку.

Она фыркнула, недовольно вскинула голову и повернулась ко мне спиной. Она вновь была прекрасна, как в те прошедшие годы, когда я был без ума от нее.

Вдруг она неожиданно улыбнулась и сказала:

— Вы теперь знаете… эта забота… Она, кажется, опять вернулась после такого долгого перерыва… и…

Она не успела договорить и только тихо застонала от слишком сильных для нее объятий моих не очень вежливых рук. Между поцелуями она еще пыталась произнести мое имя, но, поскольку для нее оказалось слишком трудным делом выговорить хотя бы одну букву, она безнадежно взмахнула руками и обняла меня за шею.

Очевидно, шофер принадлежал к романтическим натурам, так как он терпеливо выжидал, пока мы сможем осознать, где именно находимся, и улыбался нам в зеркальце, висевшее перед ним.

Я дал ему банкноту, сказав, что сдачу он может оставить себе. На его лице тотчас же расплылась довольная улыбка, и он пробормотал что-то по-испански, походившее на мудрый совет.

Мы стояли напротив дома, в котором до сегодняшнего дня жила Тэлли Ли. Кроме патрульного, ничто здесь не напоминало о недавно разыгравшейся трагедии. Нью-Йорк не интересуется подобными делами слишком долго.

Без особых трудностей мы проникли в квартиру, оставленную полицией под присмотром знакомых Эллен соседей, и, пока Эллен горестно осматривалась кругом, я извлек из мусорного ящика свой револьвер, водворил его за пояс и набрал номер пока еще «условно» принадлежащего мне дома.

Мне ответил голос Кэта.

— Вы знаете, где может обретаться Дикси?

— Вероятно, в Мерседе. Хотите, чтобы я его разыскал?

— Сделайте это, Кэт, и затем оставайтесь у него на хвосте. Сообщайте все Оджи, который должен оставаться на месте до тех пор, пока я с ним не свяжусь. Ясно?

— Как божий день.

— О'кей. Передайте трубку Оджи.

— Слушаю, мистер Дип, — прозвучал в трубке голос Оджи.

— Скажите, Бэттен передал вам все счета и отчеты Беннета?

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы уверены, что он передал вам все?

Не колеблясь, Оджи ответил:

— Никогда нельзя быть уверенным в действиях Бэттена, но я не думаю, чтобы он решился играть с вами. Бумаги, которые я вам передал, представляют собой полный комплект. В легальной деятельности Беннет был скрупулезным законником и всегда страшно боялся дать какой-либо повод налоговым инспекциям усомниться в правдивости его счетов. Это могло бы иметь далеко идущие последствия в случае назначения расследования. Понимаете?

— Это все не то, Оджи.

— Поясните.

— Хорошо. Вы, например, видели, кто был у Бими. Им далеко до уровня Беннета. Они не его класса. И тем не менее все они находились в его стае. И Хью Педл, и другие. У Беннета были длинные веревки.

Несколько секунд Оджи молчал.

— Мистер Дип, это одна из тех вещей, о которых никогда не говорят.

— Продолжайте.

— Как вы знаете, Беннет был достаточно хитер и изворотлив. Предположим, он имел какое-либо приватное дело, не очень крупное, но достаточных размеров, чтобы всех их держать в руках и… угрожать им петлей в случае чего.

— Это годится. Дальше.

— Прямо об этих вещах Беннет никогда со мной не говорил.

— Бэттен был посвящен в эти дела?

— Нет. Ни в коем случае. Он мог только догадываться. А тех он держал в руках.

— Опять этот пакет управления?

— Безусловно. Я пришел к убеждению, что в пропавшей папке Беннета хранились не только кое-какие счета, но и всякого рода расписки, подписки и многое другое, что и держало всю его, как вы выразились, стаю в крепкой узде.

— Я в этом также не сомневаюсь, Оджи. И вот ваша задача. Самым тщательным образом обыщите квартиру. Ее уже обыскивала полиция, как вы знаете. Возможно, ее обыскал и убийца. Но одна вещь кажется мне пока несомненной. Никто до сих пор еще не нашел этой папки.

— Попытаюсь, мистер Дип.

— И прислушивайтесь к телефону. Кэт и я, возможно, будем звонить вам.

— Моя помощь вам не потребуется?

— Не теперь.

— Хорошо. Думаю, что вам не нужно напоминать о Лео Джеймсе и Мори Ривсе. Кэт очень беспокоится, и не без основания, мне кажется.

— Не тревожьтесь. Я о них помню.

— Желаю удачи.

Я повесил трубку, нашел Эллен, беседовавшую на лестничной площадке с соседями, и мы покинули дом.

Глава 9

Хью Педла нетрудно было разыскать. Будучи одним из боссов, занимающим определенное политическое положение, он отдал личное распоряжение допускать к нему в любое время и друзей, и противников.

В настоящее время он ужинал вместе с Бени из Бруклина на Бродвее в «Блю Ин».

Их столик располагался примерно посреди зала и был окружен дюжиной других столиков, наполовину занятых. Для разного рода переговоров место было отличное. Если его телохранители и находились там, то они наверняка сидели ко мне спинами, так как никого из них я не заметил.

Не спрашивая позволения, я подхватил соседний свободный стул и усадил Эллен за их столик, а затем уселся и сам.

В их реакции на мои действия не было ничего такого, что могло бы привлечь внимание любопытных глаз со стороны. Почти дружеский кивок головы, предупредительно пододвинутое меню, поднятые над столом два пальца — знак бармену подать еще пару кофе, и, наконец, Хью Педл сказал:

— Готовы ли вы дать ответ на мое предложение?

Бени медленно перевел свой взгляд с Педла на меня, и по его глазам я понял, что он не в курсе предложения Педла.

— Если я приму ваше предложение, Педл, — сказал я, — то цена будет двойная.

— Хорошо, — не колеблясь ответил Педл.

— Но вначале мне предстоит еще кое-что сделать.

Бени коснулся моего рукава и сказал:

— Дип, следующая вещь, которую вам предстоит сделать, — это помереть. Вы не так велики, чтобы распоряжаться здесь по-своему.

— У вас короткая память. Вы уже успели забыть, что произошло у Бими?

Физиономия Бени одеревенела.

— Я могу все повторить, Бени. И если вы этого не хотите, то прекратите подобные разговоры.

Он облизал свои губы и пробормотал почти про себя:

— Вы сумасшедший.

Подошел официант, поставил перед нами чашки с кофе и удалился.

— Педл… — начал я, — что вам поручал Беннет?

Чашка замерла на полпути к его рту.

— Что это значит?

— Вы хорошо понимаете, что это значит.

— Не понимаю.

— Хорошо. Напомню вам, Беннет действовал разборчиво. Он знал, кто обладал потенциальными возможностями, а кто нет. В первом случае он набрасывал сетку над головой многообещающего деятеля и держал его при себе до тех пор, пока тот был ему полезен.

Педл пожал плечами, но ничего не сказал, Бени Матик покраснел и втянул голову в плечи.

— Так что же он поручал вам, Советник? Что он возлагал на вас?

— Мне не нравится игра в догадки.

— Не будем детьми, Педл. Беннета я знаю так же хорошо, как и он меня. Двадцать лет тому назад мы с ним составили подробный план операций, и все должно идти согласно этому плану. Беннет точно и неукоснительно придерживался каждой детали этого широко задуманного плана, и все участники его осуществления и впредь должны знать свое место и свою роль. Понятно, что мне нужно кое-что уточнить, в частности вашу роль, Педл. Мы должны знать, куда мы идем.

Хью Педл мрачно улыбнулся и отхлебнул глоток кофе.

— Если вы так много знаете, Дип, то вы держите в руках колоду карт.

Его улыбка превратилась в тихий сдавленный смешок, и он добавил:

— Но карты, кажется, отсутствуют, в противном случае вы их показали бы.

Я покачал головой.

— Еще рано, Хью. Игра только начинается. Ставка еще недостаточно высока.

Теперь Педл говорил уже с нескрываемой насмешкой:

— Думаю, Дип, что вы втягиваетесь в какую-то фальшивую игру, в которой к тому же мало разбираетесь.

— Полагаете, что так трудно разобраться в паре импортных ящиков, заполненных тюбиками и флакончиками?

— Ах, так? — На лице Педла появилась недоуменная гримаса. — Неужели, Дип, вы и в самом деле думаете, что я вожусь с этими ящиками?

— Не совсем так, Педл. Зачем же вам самому рисковать, имея таких неплохих подручных?

При этом я кивнул на Бени, заерзавшего на стуле, и продолжал:

— Бени Матик знает свое дело, и это его забота. Только я не думаю, что он способен на большее, да это никому и не нужно. Уверен также, что то, что он пожелал мне, не является его действительным желанием.

— Относительно помереть?

— Вот именно. Я не такой слюнтяй, чтобы позволить себе бродить здесь раскрытым. А прикрытие не обязательно должно быть заметным. Как, например, ваше, Педл. Так вот, я убежден, что Бени превосходно понимает, что как только у меня случится небольшая неприятность, окажем, ножевая или пулевая, то Бени будет первым, у кого случится точно такая же неприятность. Вот почему Бени Матик на самом деле заинтересован в том, чтобы я оставался живым и невредимым.

Бени Матик подавил икоту, а Педл прищурился, всматриваясь в мое лицо. Затем он отставил свою чашку и наклонился над столом.

— Скажите мне, Дип… Откуда вы прибыли сюда?

— Издалека, Педл.

— Так… Чем вы там занимались? Кем там были?

Все за нашим столиком затаили дыхание. Рот Бени даже слегка приоткрылся. Эллен также напряженно ждала ответа.

Я усмехнулся и сказал:

— Большим.

— Ах, так… Значит, если вас убьют, то ваши парни явятся сюда и устроят кровопускание. Так, что ли?

— Именно так, Педл. Совершенно точно. Все это мое приватное дело, но в случае, если я завязну, они, разумеется, вмешаются. А потом уж пеняйте на себя, друзья.

Глядя на физиономию Педла, я коротко, но громко рассмеялся.

Он не сомневался в том, что это не блеф, что сказанное мною вполне могло бы случиться. Некоторое время он напряженно обдумывал не совсем для него ожиданное мое частичное признание, мое частичное раскрытие карт.

— Нет… Нет, Дип. Вы не можете снова начать войну гангстеров.

— Думаете?

— Позвольте мне кое-что сказать вам, Дип… Вы знаете, что случилось с Пульцем? Конечно, знаете. Его ухлопала его же собственная организация, так как он благодаря своей неловкости начал превращаться в угрозу для всей той организации. Нечто подобное происходит и здесь. Понимаете? Возможно, там, откуда вы прибыли, были иные порядки, не спорю. Но здесь, Дип, порядки другие. Допустим, но только допустим, что у вас там есть своя организация, а здесь есть другая. Вы представляете, какую гигантскую организационную работу следует проделать, чтобы связать оба конца? А кто может, помимо прочего, поручиться, что копы не висят на хвосте вашей неизвестно где находящейся организации? Какие есть гарантии того, что, напав на ваш след, копы не нащупают другую организацию? Если, конечно, такая здесь существует. Я ведь говорю абстрактно, Дип. Думаю, это понятно. Дальше. Если бы вы где-то там были большим, поверьте, я бы это знал. Любой из наших деятелей слышал бы о вас. А в данном случае мы не можем пока выяснить…

— Это вы уже говорили. Учтите только одно, Педл. Я — исключение.

Мой тон остановил его. Он не смог более смотреть мне в лицо и вновь уткнулся в свою чашку.

— И вы, Педл, глубоко заблуждаетесь в своих прямо не высказанных мыслях.

— Именно?

— Удар по мне равносилен и вашему падению. В любом случае.

Он долил кофе и сделал знак принести еще чашку.

— Вы можете быть хуже Беннета, — проговорил Педл.

— Так что же он возлагал на вас, Педл?

— Ничего. Абсолютно ничего.

Я вновь засмеялся, как бы забавляясь увертками Советника, и сказал:

— Скоро я это узнаю, друг… Существует одно предположение, которое, кстати, согласуется с вашими абстрактными рассуждениями. А именно: Беннет не был убит просто так, ни за что. Для кого-то он представлял реальную угрозу. Многих людей он держал за глотку, и потому немало было таких, кто хотел бы добраться до его бумаг, в которых содержались некоторые компрометирующие их сведения. Убить его смогли, но добраться до его бумаг — нет. Вот в чем загвоздка.

— Вы так думаете? — Глаза Педла блеснули, но тотчас же погасли.

— Не думаю, я знаю.

— Однако… если вы завладеете этими бумагами, то сможете провернуть дело весьма крупного масштаба. Да… это…

— Я знаю это, Советник. И собираюсь разыскать эту папку Беннета.

— Полагаете, это возможно? После полицейских розысков?

— Никто не знал Беннета лучше меня, и наоборот. И я не сомневаюсь, что где-то или как-то Беннет оставил мне ключ, ниточку или знак, пользуясь которыми я смогу найти его папку. В этом, дорогой Педл, я уверен, хотя мне и нужно для этого некоторое время. Скажем, день-два, вряд ли больше. Ну а когда у меня будут все эти документы, то все вы затанцуете несколько иначе. И вы, любезный Советник, будете по-другому отвечать на мои вопросы. А пока рекомендую продумать свое поведение. То, что произошло у Бими, — только небольшое вам предупреждение. И если вы сомневаетесь в том, что я всажу кому-нибудь пулю в лоб, когда будет нужно, то вы — безнадежные идиоты, безмозглые бараньи головы.

Бени испуганно переводил свои бегающие глаза с меня на Педла и обратно, в то время как физиономия Педла беспрестанно меняла свое выражение. Наконец Хью Педл, овладев собой, прошипел:

— Что вы хотите от меня?

Я поднялся и потянул за собой Эллен.

— Убийцу Беннета, — ответил я. — Может быть, вы сможете помочь мне его найти. Вы большое политическое колесо в нашем районе. Благодарю вас за кофе.

Направляясь к выходу, я ощущал на себе их далеко не дружелюбные взгляды.

Около дверей я заметил обоих телохранителей Педла. Они также увидели меня, и я вежливо кивнул им головой, учитывая, что так или иначе, но между нами какая-то связь уже установилась и мы находились в таком месте, которое явно не благоприятствовало выполнению их особых задач. Они также раскланялись со мной, понимая специфику обстановки.

У выхода я позвонил Оджи. Он сообщил, что звонил Кэт, сказавший, что Дикси находится в своей комнате в Мерседе и что он, Кэт, будет поджидать меня возле Мерседа. Оджи пока ничего в доме не обнаружил, но поиски продолжает. Я сказал «о'кей» и попросил его никуда не уходить до моего возвращения.

Было очень трудно определить, что думала Эллен. Неодобрение всего того, что я делал, она скрывала под личиной кажущегося безразличия. Более того, казалось, она полностью сосредоточилась над решением какой-то трудной проблемы, не считая, однако, нужным посвятить меня в нее.

Эллен взяла меня под руку, прижалась ко мне и, когда я взглянул на нее, улыбнулась. Я сжал ее руку своей, подозвал такси и попросил шофера отвезти нас в Мерсед.

Дикси представлял собой некую бледную глыбу, громоздившуюся на кровати. Его все еще распухший рот напоминал некоторую сферическую массу, и только глаза казались живыми на его лице — с красным ободком, дико глядевшие, с коварным и хитрым блеском в них. На Дикси были рубаха и халат.

При нашем появлении его пальцы зашевелились и стали двигаться так, как если бы он поглаживал рукоятку ножа и никак не мог решить, кого из нас зарезать первым.

— Не хотите поговорить, Дикси? — спросил я вежливо.

— Вам что, не с кем больше болтать?

— Вы не хотели бы, чтобы я заткнул вам рот кляпом, связал веревочкой и положил бы вас под прохладный душ до утра? А утром вы мне сказали бы то, что мне требуется. За этим я и пришел. Надеюсь, у вас здесь найдется кусок веревки?

Испарина начала понемногу покрывать его лоб и нос.

— Как часто вы теперь пользуетесь этим успокоительным шприцем, а? Каждые три часа?

Я приподнял его руку и осмотрел. Она вся была исколота. В таком же состоянии была и другая рука.

— Нехорошо злоупотреблять такими снадобьями. Но это ваше дело. А мне нужно кое-что знать.

Он повернул голову и прищурился.

— Ничего я не знаю. Ничего.

Его голос звучал несколько приглушенно из-за распухшего рта.

— Посмотрим, — сказал я.

Дикси передернул своими костлявыми плечами.

— Что вам нужно знать?

— Беннет! — сказал я.

— А что о нем? Если вы думаете, что его ухлопал я, то вы тупица, каких мало. Копы уже достаточно меня обрабатывали по этому делу и пробовали прижать к ногтю. Бэттен доказал мою полную непричастность к этому делу. И копы убедились…

— Только не я, парень…

Что-то в моем тоне заставило Дикси вздрогнуть. Он приподнялся, спустил ноги на пол и уставился на меня недоуменным взглядом.

— Дип, я…

— Замолчите, Дикси. Отвечайте только на мои вопросы.

Он вытер рот тыльной стороной ладони и кивнул головой.

— В ночь, когда убили Беннета, вы были в винном магазине и взяли там ящик водки. Так?

— Виски.

— Зачем? Беннет никогда не был пьяницей.

— Он ожидал гостей.

— Когда?

— Как я могу это знать? Он ничего не говорил мне. Мне только известно, что он к чему-то готовился.

— О'кей. Итак, вы отправились туда и взяли виски. Дальше?

Дикси нервно перевел взгляд с Кэта на меня, пожал плечами и вновь вытер рукой рот.

— Что же еще? Он позвонил в магазин и сказал, чтобы я захватил еще ром.

— Что вы и сделали, затратив столько времени, чтобы затем найти его убитым.

Секунду он беззвучно раскрывал рот, а затем проквакал:

— Я не убивал его! Я все время был на складе в магазине! Парень из магазина, он…

— Я знаю, что он сказал. Он покрыл все это. Отличное алиби. Он хороший гражданин, регулярно голосует за мэров, аккуратный налогоплательщик. Значит, алиби ваше неплохое.

— Но что вы хотите от меня? Я не…

— Дружок, если бы вы действительно убили Беннета, то я бы уже давно до этого докопался. Но мне думается, что это проделал кто-то другой. Поэтому я и беседую с вами.

Искорки тревоги вновь вспыхнули в его лукавых глазах. Он чувствовал приближение какого-то опасного момента, но не мог понять, в какую сторону я направляю свои вопросы и откуда следует ожидать удара.

— Как долго вы пробыли на складе винного магазина, Дикси?

Он ответил не задумываясь:

— Два часа. Точно. Все эти два часа я был там. Тот парень может…

— Хорошо. Что вы там делали?

— Как что? Смотрели телевизор, беседовали. Я чист, Дип. Вы не можете…

— Слишком много времени, мальчик, чтобы сходить за парой ящиков. Десять минут до магазина, десять обратно и там два часа. Всего два с половиною, почти три часа в отсутствии. Так?

— Точно. Так… — неуверенно подхватил Дикси.

— И никакой несуразности в этом вы не видите? Беннет, посылая вас за парой ящиков выпивки, никак не мог планировать ваше столь длительное отсутствие. Он предполагал, что вы должны выполнить поручение немедленно, то есть в течение, скажем, получаса и не более. Не так ли?

— Что… что вы имеете в виду?

— Спокойнее, бой. Вы могли быть лишь пассивным участником этого дела. Вы разговаривали по телефону. Хорошо. Голос из квартиры Беннета мог предложить вам повременить с возвращением час-два. Или вы могли предупредить кого-то по телефону о том, что Беннет дома один и ожидает вас, но что вы можете и задержаться на пару часов, заинтересовавшись телевизором. А в итоге вы чисты и с крепким алиби. Почти.

Судя по тому, как руки и ноги Дикси отбивали маловразумительный такт, ему не очень-то по душе пришелся мой анализ его поведения.

— Но, Дип… Я… Но вы же знаете, что я не мог бы… Черт возьми… Я и Беннет были друзьями. Понимаете, друзьями!

Он соскользнул на самый край кровати, размахивая руками.

— Почему вы оставались там так долго, Дикси?

Он не решился, видимо, выдвинуть какую-либо лживую версию, чувствуя бесполезность этого, и, нервно передернув плечами, сказал:

— Мне нужно было доставить Беннету импорт, за которым должен был прийти неизвестный мне человек. В этом все дело.

— Это мало о чем говорит.

— Человек, которого я хорошо знал, должен был встретить меня у винного магазина и передать мне пакет.

— Опиум?

— Героин. Этого человека на месте не оказалось, я зашел в магазин, заказал ящик виски и позвонил тому человеку.

— Что значит «тому», «этому»?

— Но…

— Мне нужна точность для проверки ваших слов. А всех «этих» я знаю и без вас.

— Так… — Он секунду поколебался, затем сказал: — Томми Гринтер. Он… он…

— Дальше.

— Его задержал Собел. Потом он принес. Я вышел к нему. Получил. Ну… Вы знаете, что я к таким вещам неравнодушен…

— Но у вас же здесь морфий.

— Конечно, но…

— Дальше.

— Вам, наверное, известно, что Беннет не терпел возле себя тех, кто пользовался импортом. Я имею в виду тех, кто с ним работал. Вроде меня. Ну, а я давно не имел случая… изголодался… и хватил двойную или тройную порцию… и почувствовал себя скверно. Я выпил на складе бутылку лимонада и чуть не умер. Парень на складе, который не видел, что я проглотил, принес мне аспирин и еще что-то и предложил лечь на кушетку. Через некоторое время мне стало немного лучше, и мы с ним действительно смотрели телевизор и немного поболтали. Вот почему я там и пробыл два часа. Теперь понимаете, почему я этого не мог рассказать копам? А позже этот парень проводил меня до самого дома Беннета, так как я еще не совсем был в форме. Остальное вы знаете.

— Это все?

— Все. Явились копы, начали трясти меня, но перед тем я успел позвонить Бэттену, и ему удалось отстоять меня.

— Судя по вашему рассказу, удивительно, что они вас не задержали.

— Мне повезло. И Бэттен быстро пришел. Возможно, что некоторые следы увели копов в сторону. Этого я не знаю.

— Странные у вас совпадения, Дикси.

— Что же вы хотите, Дип? Я все вам сказал. В этом деле я чист.

— Есть нечто, что меня беспокоит.

— Спрашивайте.

— Как Бени из Бруклина додумался взять на себя управление организацией?

— Он никогда мне об этом не говорил, а я не спрашивал. Мой интерес — это доля в доходах и все.

Я повернулся к Кэту.

— Ваше мнение?

— Насколько я знаю, так оно и есть. Бени заправлял, а Дикси выполнял его поручения.

Я поднялся и сказал:

— Еще один вопрос, Дикси. В офисе Бени, в задней комнате таверны Бими, я видел двух ребят из офиса Меркина.

— Верно.

— Кто сейчас поставляет для них импорт?

— Джон Хэлперн. У него универмаг на Пятой авеню. У его брата, Гарри Хэлперна, оптовые склады колониальных товаров в Амстердаме и Гааге и еще где-то, Гарри имеет связи в Африке и Азии. От него поступает сюда импорт.

— Неприятностей в таможнях не было?

— Не слышал… Они ловкие…

Дикси впервые чему-то улыбнулся.

— Ловкие, говорите?

— Бывает, провозят в самой таре, внутри ящиков. Разве не ловко?

— Неплохо. Ну что ж, Дикси, все пока. Прошу держать рот крепко закрытым, а если случайно в вашей голове появятся большие мысли, то я должен быть первым, кому они станут известными.

— Какие мысли?

— Я вам уже говорил. Я хочу знать, кто убил Беннета.

Кивнув ему на прощание головой, мы вышли из комнаты и покинули дом.

Эллен, молчавшая до сих пор, взяла меня под руку и, взглянув на меня полными любопытства глазами, спросила:

— Вы довольны?

— Вполне.

— Вы задавали очень забавные вопросы, Дип.

— Дело само по себе очень забавное.

Кэт взглянул на часы.

— Что теперь? Скоро двенадцать.

— Думаю, что больше мы ничего не сможем сделать. Как вы, Эллен?

— Я возьму такси и домой.

— Хорошо. А завтра?

— Вы знаете… Надо позаботиться… Бедная Тэлли…

Она уткнулась лицом в мое плечо и прошептала:

— О, негодяи… О, подлые негодяи…

— Успокойтесь, Эллен. Что бы ни было, а я этого негодяя разыщу.

Она отбросила волосы с лица и взглянула на меня. В ее глазах стояли слезы.

— Только не вы, Дип. Я не хочу, чтобы вы кого-нибудь разыскивали. Потому что… Потому что это… опасно для вас… А я…

Ее руки обвились вокруг моей шеи, я обнял ее, крепко поцеловал и затем мягко отстранил.

— Езжайте домой, Эллен. Уже поздно. Завтра встретимся.

Она улыбнулась, кивнула головой и сказала!

— До завтра.

Вынув из сумочки блокнотик, она написала номер телефона, вырвала листик и дала его мне.

— Звоните, Дип.

Я остановил такси, усадил ее и кивнул ей на прощание.

Кэт кашлянул и сказал:

— Вы заполучите классную девушку, Дип. Она вполне подходит вам.

— Все идет, как в старые дни, Кэт. И может быть, еще лучше.

— Куда сейчас, к вам?

— Да. Пройдем до угла и там подцепим другое такси.

Иногда возникает неясное ощущение, что все идет не так, как нужно. Вы ведете крупную игру, вы знаете все правила и ходы, вы уверены в том, что именно вы являетесь господином положения, но неожиданно в вашу го-лозу заползает тревожная мысль, предупреждающая вас о грозящем вам поражении. Оснований для беспокойства вы еще не видите, тревожную мысль пытаетесь отогнать и в результате проигрываете.

Нечто подобное мы испытывали, подъезжая по пустынной улице к моему дому.

Кэт первым вышел из такси, и я заметил, как он, вытянувшись, окинул внимательным взглядом мрачную улицу. Я расплатился с шофером, зачем-то зафиксировал в своей памяти номер его машины и присоединился к Кэту.

Не произнося ни единого слова, мы отлично поняли друг друга, и, когда Кэт увидал в моей руке дуло 38-го калибра, он только одобрительно кивнул головой.

Мы не нуждались в том, чтобы уславливаться относительно предстоящих нам действий. Много лет тому назад практика выработала у нас наиболее целесообразные приемы на случай возникновения возможной, но еще не выясненной опасности.

Придерживаясь, по возможности, затененных мест, соблюдая некоторое расстояние между собою и внимательно оглядываясь по сторонам, мы подошли к парадной двери моего дома.

Я рванул незапертую дверь и быстро сделал шаг в темноту и в сторону. В ту же секунду, явственно ощутив смертельную опасность, я крикнул:

— Осторожнее, Кэт!

Одновременно, резким толчком отскочив еще в сторону, я упал на пол, успев заметить короткую красно-белую вспышку у боковой двери.

Револьвер в моей руке произвел два выстрела, один за другим, в сторону этой двери, прежде чем замолкнувший было револьвер неизвестного вновь дал вспышку.

За секунду до этого мне показалось, что что-то мягко осело на пол возле боковой двери.

Пуля неизвестного на этот раз, судя по звуку, шлепнулась на пол примерно в том месте, где я еще секунду назад лежал, но теперь я уже стоял у стены, прижавшись к ней спиной, прислушиваясь и выжидая.

Но спустя еще секунду-две, когда эхо от грохота выстрелов затихло, я услышал торопливо удалявшиеся шаги и затем звук с силой распахнувшегося окна.

— Кэт! — крикнул я. — Назад! За дом! Он бежит туда!

В полной темноте я двинулся к боковой двери, возле которой сразу же споткнулся о чье-то тело. Я перешагнул через него и, пытаясь восстановить в памяти расположение комнат, дверей и мебели, быстро пробрался в ближайшую расположенную слева по коридору комнату, дверь в которую была открыта, а окно в ней, выходившее во двор, было распахнуто.

Теперь стало ясно, что Кэт не сможет перекрыть убийце путь к отступлению. Слишком большое расстояние вокруг дома надо было ему пробежать, да к тому же за короткий промежуток времени, что с его легкими было почти невозможно.

Окно находилось примерно на высоте семи-восьми футов над землей. Не задумываясь, я выпрыгнул из окна, метнулся в сторону и присел. Все было тихо. Очертания окружавших предметов смутно проглядывали в отдаленных отблесках фонарей. Невдалеке от меня возвышалась груда старых бидонов, банок, а за ней лежала куча каких-то упаковочных ящиков и корзин.

Пробираясь между мусором и обломками, я подошел к деревянному забору и перемахнул через него, очутившись в узком переулке, который в виде аллеи тянулся между Гловер- и Константинос-стрит.

Именно где-то здесь и был убит Беннет.

У меня мелькнула мысль, что если преследуемый мною является убийцей Беннета, то в этой малознакомой мне аллее он будет чувствовать себя более уверенно.

Я двигался довольно быстро, не заботясь о том, что там и сям торчали жерди и гвозди, уже оставившие несколько следов на моей одежде. Убийца вряд ли смог бы пробираться здесь быстрее меня, и я не терял надежду его настигнуть.

Очутившись в темной аллее, также заваленной разным мусором, и притаившись у забора, я секунду-две колебался — в какую сторону идти?

И как раз в этот момент я и заметил тень, крадущуюся в сторону Гловер-стрит.

Двинувшись за ним и стараясь держать его между собой и желтым отблеском фонаря на Гловер-стрит, я сразу же понял причину таких замедленных и сверхосторожных движений преследуемого. Он крался, как краб, низко наклонившись и держа револьвер перед собой, по той простой причине, что навстречу ему шел не кто иной, как… мистер Саливен.

Убийца имел веские основания полагать, что коп участвует в облаве на него, а возможно, в полутьме он еще не успел как следует разглядеть приближавшегося к нему полицейского.

Коп шагал уверенно, быстро, внимательно разглядывая все кругом, нисколько не подозревая о грозившей ему смертельной опасности.

За темной фигурой Саливена мелькнула еще одна тень. Несомненно, то был Кэт.

Убийца, припав на колено, поднял дуло револьвера.

Резко и повелительно я крикнул:

— Вниз, Салли! Ложитесь!

Тренировка спасла копа. Почти мгновенно он слился с черной поверхностью земли.

Но в тот же момент убийца, резко обернувшись, выстрелил на звук моего голоса, затем еще и еще раз.

Но это было все, что он успел.

Саливен выстрелил из своего лежачего положения один только раз, когда преследуемый повернул к нему голову, но этого оказалось достаточно для него — убийца медленно осел и свалился на бок.

Подойдя к нему, мы с Саливеном увидели неизвестного нам парня с небольшой дырой во лбу, лежавшего у пустого ящика и все еще сжимавшего в своей руке револьвер.

Подбежал Кэт, задыхаясь и хватая воздух широко открытым ртом. Он взглянул на убитого и облегченно сплюнул.

В соседнем доме вспыхнул свет в окнах, кто-то что-то кричал, кто-то требовал полицию.

Какая-то темная фигура вынырнула из мрака и подошла к нам.

— Вы из этого дома? — осведомился у подошедшего Саливен.

— Да, мистер Саливен. Я вас знаю.

— Прекрасно. Прошу вас немедленно позвонить в участок. Сумеете? Скажите, что здесь произошло убийство. И адрес.

— Мигом, мистер Саливен.

Темная фигура быстро исчезла.

— Красивый выстрел, мистер Саливен, — сказал я.

— Да… благодаря вам. Спасибо за предупреждение, Дип.

— Пустяки, мистер Саливен.

— Полагаю, что вы сможете рассказать любопытную историю по этому поводу?

— Безусловно. На меня напали, и притом в моем же доме. Но как вы очутились в этой аллее?

— Ваш друг торопился сюда и крикнул мне еще издали, чтобы я свернул в аллею, что я и сделал, но еще не зная, что здесь произошло. В нашем деле приходится действовать быстро, не теряя времени на расспросы.

— О'кей. В доме еще один… Может быть, оставим здесь Кэта, а сами пройдем в дом?

Я взглянул на Кэта и спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Чувствую плоховато. Но я жив. Идите.

— Скоро сюда прибудет полицейская машина, — обратился Саливен к Кэту. — Скажите, что мы в доме.

— Конечно, конечно. Дип…

— Да?

— Осторожно там.

— Не беспокойтесь, Кэт. Пойдемте, Салли.

Мы двинулись по аллее и, когда завернули за угол, услышали позади себя жалобный вой сирены. Там и сям виднелись снующие, беспокойные тени, придававшие безлюдной до этого улице настороженный и тревожный вид.

Входная дверь по-прежнему была раскрыта. Саливен оттолкнул меня и прошел внутрь первым с электрофонариком в одной руке и с револьвером в другой. Найдя выключатель, он нажал кнопку, и в холле вспыхнул яркий свет.

Инстинктивно я рванулся за выступ стены, но все было тихо и спокойно.

Проем боковой двери, куда я стрелял в кого-то, был пуст. На полу, возле двери, виднелось большое кровавое пятно, а на самой двери и на стене — кровавые отпечатки пальцев.

Картина происшедшего здесь сразу стала мне ясна. Номер Первый был ранен мною, но, видимо, не тяжело. На несколько минут он был оглушен или потерял сознание. Придя в себя, он бежал, придерживаясь за стену, в то время как я преследовал его партнера. Именно через раненого Первого я и перешагнул, догоняя Второго.

— Дальше, Саливен, — сказал я и прошел через боковую дверь.

Позади нас раздались шаги. Двое полицейских поспешно входили в дом.

Я включил свет, и все мы остановились перед телом убитого, лежавшего почти посреди комнаты.

Бедняга получил по крайней мере три пули в голову и несколько в грудь, и каждая могла стать фатальной для него. Но профессионалы бьют до конца, избегая любой случайности.

— Это Оджи, — сказал Саливен.

Появившийся в вестибюле сержант Херд заметил:

— Дела развертываются, не так ли?

На его правой щеке, у рта, красовался синий кровоподтек, что вместе с залепленным пластырем носом придавало его лицу насмешливо-зловещее выражение.

— Как видите, сержант, — ответил я.

— Там, куда вы заходите, всегда оказываются либо избитые, либо убитые, — ответил он безразличным то «ном, как бы про себя.

— Чистая случайность, Херд.

Появилась еще группа полицейских, один из которых вел под руки Кэта. Кэт имел явно болезненный вид, его красноватые щеки казались еще более впалыми, а скулы еще резче обозначившимися.

Врач без колебаний определил время убийства Оджи: полтора-два часа тому назад.

Я сказал Херду, что он может позвонить Хью Педлу и Матику, уточнить время моего свидания с ними, а также справиться у таксиста о времени нашего с Кэтом прибытия сюда.

Медицинский эксперт был опытным врачом, и его заключение не вызвало у Херда ни малейшего сомнения. Эксперт добавил, что письменное заключение будет готово и представлено Херду к двенадцати часам дня.

Херд принадлежал к числу тех конов, которые не любят откладывать дела в долгий ящик. Он уселся у телефонного аппарата и вскоре ему удалось поймать Хью Педла в одном из ночных бистро. Он уточнил у него время нашего ухода и предложил Педлу представить письменное заявление в участок. Спустя некоторое время в одном из гаражей Херду сообщили, что интересующий его таксист через несколько минут будет у подъезда дома.

В ожидании водителя Херд обошел помещение, выслушал рассказ Саливена и продиктовал протокол осмотра.

Вскоре Херд, сняв краткий допрос с таксиста и решив ограничиться этими двумя свидетельствами, предложил мне изложить свои соображения о случившемся здесь.

— Думаю, сержант, — начал я, — и даже уверен, что какой-то бродяга или грабитель решил, что у недавно убитого Беннета есть чем поживиться, и забрался в дом. Оджи, которого он не ожидал здесь встретить, накрыл его, завязалась стрельба, и Оджи оказался убитым. Затем грабитель, вероятно, занимался поисками денег или драгоценностей до тех пор, пока не пришли мы. Он бежал через окно, я за ним. Навстречу ему двигался ми< стер Саливен, которого он пытался застрелить. Но вышло, как вы знаете, иначе. Вот и все. На мой взгляд, дело ясное.

— В холле лужа крови, — заметил Саливен, — а на стене и дверях кровавые следы пальцев.

— И что? — поднял на него глаза Херд.

— Пальцы Оджи чистые.

— Ну…

— Пальцы пристреленного мною тоже чистые.

— У вас, Саливен, острое зрение. Все это я также заметил. Продолжайте.

— Лужа крови в холле, а убитый Оджи в отдаленной комнате.

— Верное замечание.

— В холле имела место перестрелка.

— Не подлежит сомнению, — невозмутимо подтвердил Херд.

Саливен, приподняв плечи, недоуменно взглянул на Херда, а затем на меня. После небольшой паузы он сказал, подчеркивая слова:

— У Оджи не было револьвера.

— Ага… Следовательно, еще кто-то стрелял? Это вы хотели сказать?

— Но это же явный факт, сержант.

— Разберемся. Непременно разберемся, Саливен. А пока следовало бы нам учесть возможность и такого, скажем, случая. Представьте себе, что тот, кто занимался стрельбой в холле, спас вам жизнь. Возможен такой вариант?

— Да, но…

— Разумеется, закон прежде всего, Саливен. Но и ваша жизнь имеет немалую цену для закона. Поэтому я и говорю, что во всем этом надо разобраться, и мы обязательно разберемся, Саливен. Будьте спокойны и не сомневайтесь.

Саливен облегченно вздохнул, видимо, чувствуя, что свой долг он выполнил, а остальное было делом начальства. Он даже отвел взгляд от того места под моим пиджаком, где чуть заметно оттопыривалась рукоятка моего револьвера, заткнутого за пояс.

— Что касается вас, Дип и Кэт, то вы не имеете права покидать город, пока не закончится официальное следствие, — сказал в заключение Херд.

Кэт сказал, что мы будем ночевать в его комнате, и дал свой адрес.

Вежливо кивнув Херду, мы с Кэтом направились к выходу.

Когда вслед за Кэтом я проходил через дверь, Херд окликнул меня:

— Дип…

— Да? — Я остановился в дверях и обернулся.

— Я звонил по номеру, который вы мне оставили в кабинете.

— Ах, вот что! Это говорит в вашу пользу, Херд. Свои обещания вы выполняете точно. Надеюсь на то же и впредь.

Не ожидая ответа от начавшего хмурить брови сержанта, я закрыл за собой дверь и присоединился к поджидавшему меня Кэту.

Нам удалось незаметно проскользнуть мимо фоторепортеров, уже просочившихся в дом, и, выйдя на улицу, мы довольно быстро двинулись пешком в ту сторону, где жил Кэт. Два раза мы останавливались, чтобы дать возможность Кэту перевести дыхание, но вскоре, после второй передышки, мы поймали такси, которое и доставило нас к месту.

Кэт жил в полуподвале, в комнатке, походившей на собачью конуру. Собственно, комнатка представляла собой небольшое, отгороженное фанерной перегородкой от остальной части полуподвала местечко. Пара сломанных стульев, стол без одной ножки, старая кушетка, неизвестно на чем державшаяся, и ящик с хламом — вот и вся обстановка его комнаты, явно не заслуживавшей столь громкого названия.

— Дома, — с облегчением произнес Кэт и почти свалился на кушетку.

Он попытался закурить, сильно закашлялся и отбросил сигарету в сторону.

— Проклятая штука, — проговорил он.

— Кэт…

— Да, Дип. Я узнал этого парня. Это был Мори Ривс.

— Вы разобрались в том, что произошло, не так ли?

— Да. Думаю, что да. Сначала они решили, что ухлопали меня. Они не ожидали встретить там Оджи. А потом стали поджидать вас.

Кэт кашлянул, подумал и добавил:

— Не было ничего легче, как прихлопнуть вас в то самое время, когда вы, войдя в переднюю, зажигали бы свет. Всякий так бы и поступил на вашем месте. Но вы с самого начала спутали им игру. И еще, может быть, ваша удача. Но жаль, что Лео Джеймс бежал.

— В такой темноте трудновато взять точный прицел, Кэт.

Кэт повертелся на кушетке, что-то обдумывая, и затем сказал:

— Я удивляюсь, Дип, кое-чему.

— Чему?

— Сегодня никто не поинтересовался вашим револьвером.

— Они его не заметили.

— Ха… не заметили… И вообще… — Что вообще?

— Вас, как и меня, отпустили чистеньким. И еще. Этот разговор с Хердом о телефонном звонке. Это с Хердом, у которого нос и скула вспухли от ваших кулаков.

— Ну и что же здесь такого?

— А то, что я на своем веку уже видел больших парней, телефонных звонков которым было достаточно, чтобы перетряхнуть весь полицейский округ. Видел, Дип, таких. И разбираюсь, когда парень действительно большой. Правда, многие из тех, которых я знал, срывались и падали, и я очень не хотел бы, чтобы и вас постигла подобная участь.

— Не беспокойтесь, Кэт, об этом.

— Я вам друг, Дип, и мне тоже хотелось бы знать… Где вы были эти годы? Все этим интересуются, и никто ничего не знает. Но я хотел бы…

Я покачал головой и сказал:

— Когда-нибудь в другой раз, мой друг.

— О'кей, Дип.

Он приподнялся на кушетке и похлопал по ней ладонью. Пыль маленькими облачками поднялась вверх.

— Будем спать на ней, Дип.

— Я лягу на полу, друг.

— Не будьте таким снобом, Дип. Раньше вы были парнем попроще.

Я покосился на него.

— Но я и теперь такой же, Кэт.

Кэт что-то вспомнил и рассмеялся.

— Это же одна из первых квартир Беннета. И вся мебель здесь та, что мы сумели тогда стащить где попало и у кого попало.

— Кэт, — сказал я, улыбнувшись его воспоминаниям, — давайте без сентиментальностей. Как только все устроится, сразу же перебирайтесь ко мне в дом и занимайте любые комнаты. Это решено твердо. А сейчас давайте спать. На завтра нам нужны и свежие силы, и ясные головы.

Глава 10

Я проснулся на рассвете, незадолго до того, как солнечные лучи коснулись крыш высоких домов, но продолжал лежать с закрытыми глазами и даже пытался вновь заснуть, что мне явно не удавалось.

Сон полностью покинул меня, и передо мной отчетливо предстали все недавно происшедшие события. Но не они меня интересовали.

Я знал и чувствовал, что как раз перед тем, как я пробудился ото сна, в моей голове возникло зеркально-точное отображение картины убийства Беннета.

Вся цепь последних событий, встреч, бесед, столкновений, размышлений вдруг резюмировалась четко и ясно в образе подлинного убийцы Беннета.

Это было так неожиданно и настолько ошеломляюще, что я мгновенно проснулся. Но тщетно пытался я восстановить эту картину, вспомнить лицо убийцы или хотя бы вновь заснуть в надежде, что эта картина опять появится в моей голове.

Все мои усилия оказались напрасными. Никаких деталей, никаких указаний — ничего не осталось от сновидения, только одно ощущение досады.

Но я продолжал лежать, размышляя над всем виденным и слышанным в последние дни, пытаясь найти путеводную ниточку, продолжавшую ускользать от меня.

В конце концов, несмотря на бесплодность своих рассуждений в смысле конкретных результатов, я почувствовал все более крепнувшую во мне уверенность в том, что я не так уже далек от разрешения этой частной задачи, которая действительно занимала меня, хотя и не являлась главной, определявшей всю мою деятельность в эти дни.

Успокоившись на этой мысли, я как-то незаметно задремал.

Кэт энергично тряс меня за плечи, и, когда я с трудом приподнял голову, яркий дневной свет ударил мне в глаза.

— О'кей, о'кей, Кэт. Встаю…

Кэт совал мне в руки свежий номер газеты, обращая мое внимание на два столбца на первой странице.

— Поглядите, Дип. Роск опять отыгрывается на вас. Придется вам поговорить с ним по-иному.

Я протер глаза и пробежал заметку в «Аптаун Спикинг».

Статья представляла собой неплохо составленный репортаж о событиях вчерашнего дня в моем доме, остро изложенных и ядовито нацеленных.

Первый абзац содержал краткое вступление:

«Насилие и смерть вновь посетили прежнюю империю Беннета, направив на этот раз свой удар по его наследнику, но несчастная случайность подвела под этот удар второстепенного участника организации. Два человека были убиты. Создается впечатление, что полицейское расследование преднамеренно затрудняется и запутывается и город ожидают новые убийства. Следующим в списке убитых, по-видимому, станет бывший партнер Беннета, который наследует его преступную империю и который намеревается управлять ею прежними уголовно наказуемыми методами».

Затем следовали подробности вчерашних событий и намеки на бездеятельность полиции.

Я вырвал статейку из газеты, сунул в карман и принялся одеваться.

Кэт настаивал на том, чтобы предпринять кое-какие крутые меры против Роска Тейта, но я не соглашался с ним. Тейт не делал ничего такого, чем бы не занимался все эти двадцать лет. Правда, благодаря своему положению он имел возможность собирать неизвестные публике факты и интерпретировать их в выгодном для газеты духе. Открыв кампанию против меня лично, он мог бы в значительной мере запятнать мое имя. Но, во-первых, спрашивается, перед кем? Перед кем он мог очернить меня? А во-вторых, следовало поразмыслить и над тем, нельзя ли использовать его газетную кампанию в интересах дела?

— Поступайте как знаете, — сказал Кэт. — Не трогайте его и спокойно ждите, пока вам не всадят пару унций свинца в голову.

— Как так?

— Синдикатские парни. Они ведь только начали действовать. Вы для них фигура нежелательная. Это уже ясно. И по-моему, синдикатские боссы наступают с двух сторон. Как я слышал, они имеют своих людей и в этой газете.

— В «Аптаун Спикинг»?

— Да. И еще неизвестно, чьи интересы защищает Роск Тейт, нападая на вас. Уж если кого и следовало бы проучить, так это Роска. Я так думаю, Дип.

— Нет, Кэт. С этим торопиться я не буду. Мне нужны еще факты и тщательный их анализ.

— Как знаете. А Лео Джеймс?

— Думаете, не откажется от своей цели?

— Они не платят по контракту, пока не будет нанесен удар. Это вам известно. А это значит, что Лео Джеймс либо сам попытается вас подстеречь, либо найдет себе другого партнера.

— Некоторое время этот Лео, думаю, не сможет двигаться слишком быстро. Кроме того, он один из тех, с кем мне хотелось бы поговорить.

— Это обязательно?

— Очень желательно.

Кэт на минутку задумался.

— Мне кажется, его не так трудно будет разыскать, Дип. Мне только нужно поймать Чарли Вица. Этот Виц имеет уши во всех местах города и всегда кое-что знает. От него же я узнал, что Лео не такой парень, от которого можно было бы легко добиться каких-либо сведений. Может, затащить его в какой-либо погребок? Потемнее и похолоднее… А?

— Там будет видно. Но только будьте осторожны, Кэт.

— Разве я не всегда такой?

— Нет, не всегда. Например, вы действуете со мной.

Он засмеялся.

— Я ведь знаю, на чьей стороне выигрыш.

— Да, он будет наш, Кэт. Но пока его еще нет. А сейчас нам пора в Грин-Хауз. Читать протоколы и отвечать на вопросы.

— Вашу вчерашнюю версию придется, вероятно, изменить?

— То было просто мое предварительное мнение.

Кэт снял мою шляпу с гвоздя и передал ее мне.

— Вам, Дип, надо быть с Хердом помягче. Еще не было случая, чтобы его избили в его же кабинете. А он из тех, кто никогда ничего не забывает и не прощает. Он выжидает, и он умеет ждать. Это я знаю.

— Ну и пусть себе ждет.

— Вы можете иметь протекцию и имеете ее. В тот раз вас спасло появление адвоката, а вчера вам тоже что-то помогло, хотя я даже не знаю, что именно. Но поверьте мне, Дип, что настанет час, когда этот затаившийся коп настигнет вас в тот момент, когда вы с револьвером в руках будете делать свои дела. И тогда уже никакая протекция вам не поможет. Никто и ничто вас тогда не спасет.

— Все может быть, Кэт.

— Я скажу вам, как и вы мне, — будьте осторожны.

— Хорошо, но как?

— Для начала оставьте здесь револьвер. Будет спокойнее. Вы же знаете, куда мы идем.

Я рассмеялся, но вытащил из-за пояса оружие и вручил ему.

Кэт тщательно спрятал его в одной из щелей пола, запер дверь, и мы направились в Грин-Хауз.

Роск Тейт стоял у входа в полицейский участок и беседовал с одним из копов, которые были вчера вечером у меня в доме.

Он молча кивнул нам, закончил свой разговор с копом и подошел к нам.

— Доброе утро, Роск, — поздоровался я.

Без каких-либо предисловий Роск сказал:

— Вы успели втянуть Эллен во все свои дела, Дип. Не так ли?

Я пожал плечами.

— Успокойтесь. Она ни в чем не замешана.

— Человек, имеющий касательство к полиции, не может быть не замешан ни в чем.

— Она только мое алиби.

— Об этом я уже слышал. Но когда же она успела стать вашим сообщником?

— Спросите ее сами, — подмигнул я ему через плечо.

Роск пробормотал что-то, чего я не расслышал, повернулся и стал ждать Эллен, которая расплачивалась с таксистом.

Улыбаясь, Эллен подошла к нам и грациозным жестом послала мне воздушный поцелуй.

— Спросить меня о чем? — поинтересовалась она.

Перемена, произошедшая с лицом Роска после того, как он ее увидел, представляла собой довольно любопытное зрелище. Появившееся вдруг на его физиономии новое выражение весьма походило на то, с каким любящие родители смотрят на своих деток в тот момент, когда те уже вышли из-под их контроля и стали достаточно взрослыми для того, чтобы получить хороший подзатыльник. На физиономии Роска сначала появилось выражение пафоса, некоей патетики, быстро сменившееся замешательством, которое он неумело пытался скрыть.

— Эллен…

— Хэлло, Роск, — бросила она, не дождавшись продолжения фразы. — О чем, собственно, речь?

— Вы знаете, что все о том же.

В его голосе не чувствовалось теперь злобы, но он многозначительно посмотрел на меня и добавил:

— Мне нужно поговорить с вами.

— Хорошо, — ответила она вежливо. — Но нам вначале следует зайти внутрь. Сержант Херд просил нас прийти к десяти, а сейчас уже почти десять. После мы сможем попить кофе и поговорить.

Рот Тейта скривился в кислой гримасе, но он кивнул в знак согласия головой и направился к входу.

Эллен взяла меня под руку и повела за Роском Тейтом, расспрашивая о случившемся.

Следом за нами шел Кэт.

Хью Педл, Бени и шофер такси уже находились внутри. Их короткие заявления были уже просмотрены, подписаны и вложены в соответствующую папку. Не задерживаясь, все они тотчас же оставили помещение, сдержанно раскланявшись с нами на прощание.

Не много времени заняла и запись наших заявлений по поводу вчерашних событий. Речь шла о точном изложении известных нам фактов.

Херд сидел рядом с секретарем, слушал, кивал головой и пару раз, глядя на меня, потрогал рукой свой все еще вспухший рот, как бы напоминая, что нам еще предстоит встретиться для подведения итогов наших отношений. Именно так понял его жест Кэт, как он мне об этом сказал позже.

Когда бумажная работа была окончена и документы подписаны, я спросил:

— Удалось ли вам, сержант, установить личность парня, застреленного мистером Саливеном?

— Он приезжий. Есть кое-какие данные о том, что он остановился в «Вестгемптоне». Насколько это точно — будет выяснено сегодня-завтра.

— Особенно не трудитесь. Его настоящее имя Мори Ривс, а остановился он там под именем Вагнера.

Херд вскинул на меня удивленные глаза, а Кэт недовольно поморщился.

— Мори Ривс? — повторил Херд, что-то припоминая. — Любопытно. Если это так, то птичка эта нам известна. Профессионал, наемный убийца из Иллинойса. На его счету не менее дюжины убийств. Он на учете во всех полицейских округах Штатов. Да… Вам, кажется, повезло, Дип. Хорош ваш «бродяга-грабитель»… А вчера вы это знали?

— Давайте лучше скажем, что тогда я не был уверен в этом.

— Был там еще один, — продолжал Херд. — Мы обнаружили, кроме других очевидных следов, пули, выпущенные из разных револьверов. Я имею в виду тело Оджи. В него стреляли из двух разных револьверов. Быть может, вам, Дип, еще что-либо известно? Кто был другой стрелок, напарник Мори Ривса?

— Лео Джеймс. Они оба остановились в «Вестгемптоне» под именем Вагнеров. Чарли и Джордж Вагнеры. Братья. Теперь вам это будет нетрудно уточнить.

— Лео Джеймс… Гм… Что-то такого не припоминаю. Но розыски его начнем немедленно. В Иллинойсе он безусловно должен быть известен. Да… любопытно.

Кэт незаметно подтолкнул меня и сделал знак уйти поскорее. Эллен, сидевшая позади нас, по-видимому, заметила нервозность и беспокойство Кэта, но продолжала невозмутимо сидеть и внимательно слушать.

— Как видите, сержант, — сказал я, — мои сегодняшние начальные попытки сотрудничать с вами в поисках покушавшихся на меня могут оказаться полезными и мне, и вам. Я принадлежу к иной среде, чем ваша, и потому могу иметь другие источники информации. И как только мне станет что-либо известно, я буду рад поделиться этим с вами.

Херд откинулся на спинку кресла и после паузы произнес:

— Вы, Дип, кое в чем обгоняете даже полицию, и за вашими действиями приятно наблюдать. Раньше я с таким же интересом следил за действиями Беннета. Он, пожалуй, был таким же способным и ловким, как и вы. У него многому можно было бы поучиться, хотя первая наша задача заключалась в том, чтобы посадить его за решетку. Но сделать это мы не успели. Ловкий был парень. Ничего не скажешь. До конца он формально оставался чистеньким, хотя на деле… Он был очень осторожен и умел себя прикрывать. И все-таки получилось гак, что его ухлопал какой-то молокосос-подонок.

Интерес к его заявлению у меня резко возрос.

— Неопытный, полагаете?

— Я говорю вам это, Дип, взамен ваших полезных сообщений.

— Очень вам благодарен. Значит, не профессионал?

— Безусловно. То, как совершено это убийство, выбивает его из ряда обычно совершаемых убийств. Ни один бандит такого не проделает. Дело в том, что этот подонок стрелял в Беннета из мелкокалиберки. Калибр 22. Стрелял с близкого расстояния и так неумело, что попал ему в шею. Некоторое время после выстрела Беннет был еще жив. Вот вам парочка фактов, свидетельствующих о том, что ни один сколько-нибудь нормальный бандит такого убийства не совершит. Поэтому я вам и сказал, Дип, что вы беретесь за разрешение задачи, которая пока что оказалась непосильной для полиции.

Он помолчал, затем с явным сарказмом в голосе добавил:

— Тот подонок совершенно не похож на вас, Дип. Вы ведь носите за поясом револьвер другого калибра. Тот, что вы отняли у копа. Все еще его носите, Дип?

Я пожал плечами и, вынимая платок из кармана, невинно распахнул полу пиджака, прислушиваясь к торжествующему шепоту Кэта: «Ara…»

Но Херд, бросив мимолетный косой взгляд на мой пояс, продолжал:

— Хорошо. Этот вопрос мы пока оставим открытым. У нас есть заключение экспертов относительно этой мелкокалиберки, и, если тот дамский пистолетик попадется к нам в руки, мы сможем с абсолютной точностью сказать, что именно из него и был застрелен неумелой рукой Беннет. Но этот пистолетик исчез так же бесследно. Вот вам кое-что взамен вашей информации, Дип.

— Весьма вам признателен, сержант.

— Не стоит. Пожалуйста.

Кэт потянул меня за рукав.

— Мы уходим? — спросил я, поднимаясь и надевая шляпу.

— Да, — кивнул нам Херд.

Я открыл перед Эллен дверь и пропустил ее вперед.

Кэт шепнул мне, что он тотчас же отправляется на поиски Чарли Вица, а затем постарается выследить Лео Джеймса. Я сунул ему в руку несколько банкнот и сказал, чтобы он поддерживал связь с Вильсоном Бэттеком, с которым я также свяжусь, а затем вернулся бы на квартиру, где я его встречу.

Эллен подошла к Роску, который поджидал ее у входа, и мы вместе отправились в бар Гими. Роску моя компания была явно не по душе, но иного выбора Эллен ему не предоставила. Кроме того, будучи репортером, Роск обладал длинным носом, жадным до всяких новостей, и он питал надежды выудить кое-что еще для моего же собственного некролога.

За чашкой кофе Роск сдержанным и монотонным голосом спросил:

— Эллен, понимаете ли вы, в какую среду вы вовлекаетесь?

— Думаю, что да. И об этом не беспокоюсь.

— Зато я беспокоюсь.

Она взглянула на него и мягко сказала:

— Я уже не маленькая, Роск.

— Эллен, вы позволяете учить себя таким вот… типам.

— Полегче, Роск, — сказал я.

— А почему не говорить об этом прямо? — продолжал Роск. — Еще в школе Эллен водила компанию с недостойными ее ребятами. К примеру, с Бетти.

— Мы были друзьями, — напомнила ему Эллен.

— Друзьями? Это с Бетти-то? Из семьи бродяг? А сколько раз подвергалась эта семья арестам? А сама она чем занималась? Забыли?

— Все, что она имела, Бетти отдавала семье. Вы должны помнить, Роск, в каком положении находилась ее семья. Все они жили на то, что она приносила домой.

— Семья из бродяг — это не та семья, которую нужно кормить. У меня в семье тоже был один…

— Отец?

— Ну и что? Когда я вышиб этого пьяницу, всем стало легче.

— Ее семья совсем не была похожа на вашу, Роск. Мать ее тогда очень болела, а сестра Тэлли была в отъезде. Ей тоже было нелегко.

Эллен на минуту задумалась и грустно покачала головой.

— И кто бы мог думать, что обе сестры так трагически закончат свою жизнь, — сказала она.

— Ничего неожиданного здесь нет и не могло быть, — резко произнес Роск. — Кто имел связь с Беннетом и его делами, тот на лучшую участь рассчитывать не мог. Отчего она взобралась на крышу и слетела оттуда? А?

— Много было причин у бедной Бетти…

— Какие там причины! Просто набралась наркотиков до одурения — вот и все. А почему? Беннет втянул ее в свое дело, и она занималась распространением всех его импортных снадобий, губящих любого, кто их употребляет. Распространяя, она и сама пристрастилась к ним. Вот и результат. Вот и причина ее трагической гибели.

Вспомнив одно из замечаний Дикси, я сказал:

— Мне известно, Роск, что Беннет терпеть не мог возле себя помощников, злоупотреблявших наркотиками.

— Благочестивейшее поведение, не правда ли? — насмешливо заметил Роск. — Оно присуще всем подобным парням. Прыжок Бетти Ли с крыши был большой встряской для Беннета. Если бы провели внимательное и тщательное расследование гибели Бетти Ли, следы непременно потянулись бы к нему. И он был потрясен и напуган. Вот как раз с этого момента он и стал нетерпимым ко всем своим сотрудникам, которые проявляли слабость к употреблению наркотиков. И повел дело с их распространением с такой предельной осторожностью и ловкостью, что до самой своей гибели так и не был пойман полицией с поличным. В хитрости и сообразительности Беннету отказать нельзя. Но дело это прошлое, хотя бы и недавнее прошлое. А теперь Эллен… Она не в состоянии порвать старые школьные связи с… с подонками, с которыми она знакома с детства. А опасность этого слишком очевидна.

Он помолчал минуту и добавил:

— Теперь явились вы, Дип. Это худшее, что было до сих пор. Хуже Беннета, хуже Собела, хуже любого.

— А вы не беспокойтесь об этом, — сказал я невозмутимо.

— Все, что я могу сделать, это предупредить Эллен, оставаться в стороне и ждать.

— Чего ждать?

— Ждать неизбежного для вас, Дип, конца. Для таких, как вы, конец предопределен.

— В вас крепко засела ненависть, Роск, — заметил я.

Пару секунд он молчал, размышляя, затем покачал головой.

— Не совсем так. Это большая роскошь, позволить себе подобное. Если бы я ненавидел, я не мог бы быть объективным, а не будучи объективным, я не мог бы быть репортером. Лучше сказать, что я циничен и немного огорчен. Столько лет жить на такой улице, как наша, и видеть столь неприглядную изнанку жизни, как это пришлось мне, — как можно после этого не утратить значительной доли юношеской романтики и веры в чистое и светлое? Я много видел, много размышлял, и чем больше я следил за событиями, тем больше убеждался, что они подчиняются определенному правилу. И поэтому изменить ход событий, в которых вы участвуете, в основном и главном вы не можете.

— Такой подход к делам меня не устроил бы, — сказал я. — Я не фаталист.

— И тем не менее это касается вас не в меньшей степени, чем всякого другого, Дип. Представьте себе троллейбус. В нем люди. Люди думают, разговаривают, но совершенно независимо от них троллейбус двигается, делает остановки, повороты и неминуемо идет к своей конечной станции.

— И что из этого следует?

— Вы, Дип, находитесь в троллейбусе. Вы вошли в него, когда были еще мальчиком и впервые взяли в руки нож. Войдя, вы избрали определенное направление, приобрели билет, и с тех пор вы связаны с движением этого троллейбуса. В данный момент троллейбус катится вниз по наклонной. Его тормоза сломаны. Движение ускоряется. Впереди стальной бампер. Теперь уже никто и ничто не смог бы и не сможет предотвратить катастрофу.

— Приятная картинка, — заметил я.

— Не улыбайтесь, Дип. Вы сейчас в одном из тех троллейбусов, в которых раньше находились Капонэ, Шульц, Нельсон, Дилинджер, Даймонд, Беннет.

Он замолчал, улыбнулся и после небольшой паузы продолжал:

— Я не намерен вести наблюдение за вашей ездой, Дип. Я отлично знаю, чем она закончится, и поэтому некролог вам у меня уже готов, остается только поместить его в газете в тот момент, когда ваш троллейбус вместе с вами разлетится на куски.

Он перестал улыбаться, и брови его сошлись на переносице.

— Печально только наблюдать, когда вместе с вами едет кто-то еще. Вот почему я думаю, что своевременное предупреждение не только не лишне, но и крайне необходимо.

Эллен, превосходно понимавшая смысл его слов, покачала головой и сказала:

— Я знаю, что делаю. Пожалуйста, не беспокойтесь.

— Вы знаете, Эллен? Вы действительно знаете? Вы знаете, что делаете, когда позволяете Ленни Собелу так нежно заботиться о себе? Ведь этот негодяй старше вас на двадцать лет! Вы знали, что делали, когда Беннет, для декорации, ходил с вами под руку всякий раз, когда совершал по городу турне, связанные с размещением наркотиков? Вы все это знали и знаете?

Эллен пожала плечами.

— Я не лишена некоторой наблюдательности, Роск. Многое мне известно и многое я не одобряю. Скажу вам еще, что за ваши советы я вам благодарна, но в своем поведении я уже давно привыкла руководствоваться собственными соображениями.

— Даже если они в корне неверны?

Жестом я остановил Эллен, которая намеревалась что-то возразить Роску, и сказал:

— Пускай Роск останется при своем мнении. Он слишком предубежден. А вам, Роск, я хотел бы сказать следующее. Ваша аллегория относительно троллейбуса довольно занимательна, но в ней имеется большая брешь.

— Вы думаете?

Я допил кофе и бросил на стол доллар.

— Очень даже большая брешь.

— Не нахожу ни малейшей. В чем же она?

Я поднялся с места и надел шляпу.

— Пойдемте, Эллен?

— Не смогли бы мы встретиться попозже? Через двадцать минут мне нужно занести рукопись в контору. После полудня я буду свободен.

— В таком случае я вам позвоню позже. До свидания, Роск.

— Дип…

— Да.

— Брешь в моей аллегории.

— Парень может выйти из троллейбуса в любом месте, где и когда пожелает. Не так ли?

Роск покачал головой.

— Нет, Дип. К вам это не относится. Покинуть троллейбус вы не можете. Вы обречены совершить на нем ваш рейс до конца.

Я кивнул на прощанье Эллен и ушел.

Коп, стоявший на посту у дома Беннета, не позволял мне войти туда, но вмешался Саливен, объявивший копу, что этот дом мой и нет никаких оснований запрещать мне войти в него.

— Я хотел видеть вас, Дип. Особенно после прошедшей ночи.

— Очень любезно с вашей стороны, мистер Саливен.

Он кивнул в направлении двери.

— Могу я войти с вами?

— Сделайте одолжение. Будьте моим гостем.

В комнате, где был убит Оджи, на полу виднелся очерченный мелом контур лежавшего там тела. Кровяные пятна в холле потемнели, стали коричневыми. В помещении остались следы пребывания многих людей.

В адресной книге я разыскал телефон управляющего домами и попросил прислать кого-нибудь убрать в доме.

Саливен ходил за мной по пятам и с интересом рассматривал различные вещи. На втором этаже он ощупал изящный шкафчик с вычурными инкрустациями и сказал:

— Здесь я впервые. Любопытно, как парни, подобные Беннету, устраивают свои дела.

— Каждый это делает по своему собственному вкусу.

— Вы решили поселиться здесь, Дип?

— А почему бы и нет?

— Помните, что я вам как-то говорил? Здесь более чем достаточно всяких тревог и беспокойств. Вы должны это знать. Когда-то я бил вас ремнем, и довольно часто. По-моему, нет ни одного члена вашего клуба «Рыцарей совы», которому я хотя бы раз не надевал наручники. И все они клялись, что ухлопают меня. Многие из этих парней собирались воткнуть в меня кинжал или размозжить голову. Припоминаю и ваше обещание, Дип, задушить меня голыми руками. Помните?

Я засмеялся и сказал:

— Об этом я как раз и подумал ночью, когда тот парень собирался застрелить вас.

— Еще раз благодарю вас, Дип.

— Пожалуйста. Но только я спасал вас ради самого себя.

Саливен отвернулся, передернул плечами и вновь принялся осматривать вещи, что-то обдумывая.

Я также принялся за осмотр помещения. Без особого труда я обнаружил ряд следов, которые указывали на то, что Оджи фундаментально обыскал все помещение, тщательно осмотрел все места, где могли бы находиться тайники. И можно было быть уверенным, что ничего ему обнаружить не удалось. Более того, я все больше убеждался в том, что Беннет вообще не мог использовать свой дом для хранения сверхсекретных документов. Он был слишком осторожен для этого.

В комнате, где, как полагала полиция, был убит Беннет, я задумался. Я почувствовал, как в моей голове вновь зашевелилась та самая мысль, которая так внезапно разбудила меня в берлоге Кэта. Кажется, где-то кто-то и что-то сказал, обронил какое-то слово или высказал какую-то мысль, крайне нужную и важную для моих розысков. Но что это было? Напряженно вглядывался я в то место, где был найден Беннет, переводил свой взгляд на дверь, мысленно осматривал удобно расположенный по отношению к этой комнате лифт… И на мгновение мне почудилось, что передо мной вновь, как во сне, начал смутно вырисовываться образ убийцы…

— Да, — перебил мои мысли голос Саливена, — домик оборудован неплохо. Ведь тут все пустовало, все было ободрано, обшарпано, всюду была грязь, когда я гонялся здесь за вами много лет тому назад. Но и тогда, и теперь этот дом причиняет одни заботы и беспокойство.

— Не исключено, мистер Саливен, что все здесь может измениться.

— Не похоже, Дип.

— Вы хотели взглянуть на что-либо определенное?

— Гм… Нет. Я интересуюсь только вашей особой.

— Хотите следить за мной?

— Боюсь, что это может повредить вашей репутации, Дип.

— Это может быть. И мне бы не хотелось, чтобы это случилось.

— Все от вас зависит, Дип. Как вы знаете, я не стал полицейским по необходимости или по случайности. Это мое любимое дело, мое призвание. Правонарушителей я знаю, их изучаю, за ними слежу и, если позволяют обстоятельства, кое-кому помогаю выкарабкаться из болота преступлений. Если, конечно, сам человек того хочет и заслуживает такой помощи.

— Следует ли, мистер Саливен, понимать так, что сказанное вами имеет некоторое отношение ко мне?

— Да, Дип. Кое-что в вас мне не ясно. Например, не заслуженное вами мягкое отношение к вам сержанта. Я вам прямо скажу, что Херд дал мне понять, что пока, скажем, некоторое время, мне не следовало бы проявлять чрезмерный интерес к тому, есть у вас револьвер или нет.

— Возможно, он знает, что его у меня нет.

— Будем говорить прямо, Дип. У меня таких сомнений нет. Но дело не в этом. Мне хотелось бы… толкнуть вас на правильный путь. Если это еще возможно. До сих нор, то есть за те несколько дней, что вы в городе, вы еще не успели совершить такого проступка, после которого подобные разговоры и предупреждения были бы беспредметными. Я умею также быть благодарным, Дип, и то, что вы сделали для меня этой ночью, дает мне право пожелать вам лучшей участи, чем та, на которую вы себя обрекаете.

— Что же, мистер Саливен, могу быть только признателен вам за ваши добрые пожелания.

— Учтите, Дип, что кажущаяся мягкость нашего сержанта, которую я наблюдаю, кажется, впервые, не должна вас обманывать. Надеюсь, вы меня поймете.

— Учту и это, мистер Саливен. Обязательно учту.

— Будет очень печально, Дин, если вы не поразмыслите над тем, что я вам сказал.

С минуту он помолчал, подумал и добавил:

— Я давно здесь, в этой части города, и потому считаю себя частью всего окружающего. Все здесь меня касается, и все я принимаю близко к сердцу.

— Мистер Саливен, все, что вы мне сказали, я приму к сведению и обдумаю. И еще раз благодарю вас. Но убийцу Беннета найти мне нужно.

— Это не ваше дело, Дип, и это трудно. Случай этот весьма запутанный. Например, неофициально я знаю, что один бродяга в ночь убийства Беннета слышал в аллее негромкий выстрел. Следствие же пришло к заключению, что Беннет был застрелен в своем кабинете. Или еще. Мне доподлинно известно, что ни один из соперников или прямых врагов Беннета из его или из соседних клубов или организаций к этому делу руку не приложил. И подобных догадок много, Дип. Вот почему полиция пока что прекратила следствие по этому делу, и вот почему я не советую вам заниматься бесцельными поисками убийцы. Для вас это представляет особую опасность.

— Почему так?

— Представьте себе, что, скажем, совершенно случайно вы нащупаете убийцу. Допустим, он сам придет к вам и сознается. Вряд ли вы сдержитесь и не пустите в ход револьвер.

— Но я могу…

— Погодите. Может быть еще хуже. Вы заподозрите в убийстве Беннета человека, совершенно непричастного. И в этом случае можете пустить в ход револьвер. И только тогда вы по-настоящему поймете проявленную к вам снисходительность в отношении револьвера… Но будет поздно, Дип. И не пройдет много времени, как вы отправитесь вслед за убитым вами.

— Нельзя сказать, мистер Саливен, чтобы в ваших мрачных предположениях не содержалась некоторая доля истины. Все это так. Но человек я уже сложившийся и пойду дальше своим путем. Все, вами сказанное, я приму к сведению, но, мистер Саливен, вы идите своим путем, а я — своим.

— Пусть будет так. — Его брови сошлись, на лицо легла глубокая тень. — И все-таки, Дип, подумайте, прежде чем самому лезть в петлю.

Слегка кивнув головой, он решительно направился к выходу.

Управляющий домом, в котором помещался клуб «Рыцарей совы», не очень изменился с тех пор, как я его видел последний раз двадцать лет назад. Тогда ему было около сорока, и мы частенько упрашивали его купить нам виски, будучи в таком возрасте, когда самим приобретать спиртные напитки было делом затруднительным. С ним мы поддерживали всегда наилучшие отношения.

Теперь ему было около шестидесяти, но выглядел он таким же бодрым и оживленным, разговаривал по-прежнему хрипловатым, нараспев, голосом.

Когда я постучал в дверь, он тотчас же открыл ее, сделал круглые глаза, изобразил на своем лице улыбку и восторженно воскликнул:

— О, Дип!

— Я самый, Хенни. Как идут дела?

— Все о'кей. Я слышал, вы уже побывали здесь, но я вас не видел. Очень сожалею.

— Бени и Дикси, наоборот, сожалеют, что меня видели.

Хенни Соммерс прыснул, прикрыв рот ладонью.

— Слышал, слышал. Не за свое дело, как говорят, не берись.

— В каком состоянии помещение?

— В порядке. Мистер Бэттен сообщил мне, что это место теперь ваше. Вы оставите меня управляющим, мистер Дип?

— А почему нет?

— Очень благодарен вам. Здесь все так, как хотел Беннет. Каждую неделю проводится общая уборка, а зал всегда подготовлен для собраний.

— Хорошо.

— Желаете осмотреть?

— Позже, может быть.

— Все здесь в порядке. Иногда ребята грязнят помещение, кое-что разбивают. На днях сломали кресло и унесли несколько стаканов. На прошлой неделе сломали заднюю дверь в погребе. Вчера какие-то мальчишки бросили бутылку в окно. Но все эти повреждения исправляются быстро.

— Очень хорошо, Хенни. Думаю, вы отлично знаете это помещение?

Соммерс поднял на меня удивленные глаза.

— Разумеется, мистер Дип. Разве я не живу здесь столько времени?

Он действительно занимал две комнаты, непосредственно примыкавшие к клубу.

— Да, да, знаю. А Беннет много времени проводил здесь?

— Мистер Беннет? — Он посмотрел в потолок и покачал головой. — Он приходил сюда на собрания. Иногда сидел с компанией за бутылкой пива. Но редко. Он не любил зря расходовать время.

— Он бывал здесь один?

— Сам с собой? Но зачем?

— Просто так. Зашел и все.

— Заходил, но всегда с каким-нибудь делом. Иногда кого-нибудь вызывал или кого-нибудь посылал. Поручал мне приготовить место для очередной партии крепких напитков, которые вскоре отправлялись в другие места. Ну… Да, раз или два он заходил сюда с бутылочкой, когда в клубе никого не было. И мы сидели с ним и вспоминали старые дни. Очень много говорили о вас, мистер Дип. Говорили о том, что никто и ничего о вас столько времени не слыхал. Мистер Беннет предполагал, что вы нашли для себя хорошее занятие, но рано или поздно обязательно вернетесь и вместе с ним поведете здесь дело дальше.

Хенни улыбнулся и взмахнул рукой.

— Вот здесь, у самой лестницы, мы сидели с ним, выпивали бутылочку и разговаривали. По-настоящему разговаривали. Потом, помню, он отправился в погреб осмотреть полученные ящики.

— Один?

— Сперва, кажется, один, но сразу же позвал меня помочь открыть дверь.

— Пожалуй, на погреб можно было бы взглянуть, Хенни.

— О, сию минуту.

Мы прошли через узкий вестибюль и спустились по лестнице вниз. Хенни загремел ключами и открыл тяжелую дверь. Пахнуло сыростью и затхлостью большого помещения, выложенного цементными плитами и недостаточно вентилируемого. Когда-то Карлос и Стевенс пытались выкрасть из этого подвала наш арсенал, Лангер, выследивший их, вызвал тогда меня, и мы устроили пришельцам неплохое побоище. И с тех пор мы по-настоящему занялись устройством тайников.

Вдоль стен подвала стояли ящики. Здесь же находился стол с несколькими пододвинутыми к нему вплотную стульями, и даже — на небольшой подставке — расположился радиоприемник.

— Радио все еще работает, — заметил Соммерс. — Иногда я включаю его. Когда мы были здесь в тот раз с Беннетом, мы сидели и слушали. Но приемник ловит всего две-три станции. Очень старый.

Я расхаживал по обширному помещению и невольно вспоминал давно минувшие дни. Именно здесь проводились встречи и собрания «рыцарей совы» в печальный период организации их клуба. Спустя некоторое время огромный подвал был переоборудован под несколько помещений, хотя общая планировка их и осталась неизменной.

Я вглядывался в ниши, углы, припоминал места, где мы с Беннетом планировали устроить тайники, но ничто в этом помещении не наводило меня на мысль о возможности того, что Беннет мог бы здесь хранить столь важные документы.

— Мистер Дип, у меня здесь есть кувшинчик, и мы могли бы вспомнить старое время. За этим столом.

— В другой раз, может быть.

Хенни, казалось, был разочарован моим поведением.

— Мистеру Беннету иногда нравилось…

— А мне нет, Хенни.

— Мистер Дип, что мне делать с ящиками, которые мистер Беннет заказал и которые сложены вот здесь?

— А что в них?

— Пятьдесят ящиков импортных бутылок и двадцать пакетов с… с материалом.

— Давно поступила эта партия?

— За день и даже меньше до того, как… это случилось с мистером Беннетом. Вы знаете, он не любил оставлять здесь такой товар больше суток. Всякое может быть. В последнее время копы стали особенно принюхиваться к клубу.

— Для кого предназначался товар?

— В том-то и дело, что мистер Беннет не успел мне сказать. Он вообще всегда сам распоряжался. Приводил парней, и они забирали.

— Пока, Хенни, храните все здесь, а потом я разберусь.

— Хорошо, мистер Дип. Но бутылки еще куда ни шло… А вот пакеты…

— Ничего. День-два полежат.

— Должна быть еще одна партия! Меня предупредил мистер Беннет.

— От кого?

— Об этом мне никто не говорил. Но я знаю парней, которые доставляют сюда товар.

— На днях я разберусь со всем этим. Заключу новое соглашение о поставках.

— О'кей, мистер Дип. Это ваше дело.

— Поднимемся, Хенни, наверх.

Мы вышли из подвала, и я, поджидая, пока Хенни закроет окованную железом дверь, осматривал другие две двери, ведшие в хозяйственные помещения. Одна из дверей открывалась в темное, грязное помещение, где в мое время располагались угольные бункеры. Судя по следам на полу, оно и теперь использовалось под угольный склад. На секунду у меня мелькнуло воспоминание о том, что когда-то давно, за неимением лучшего, мы с Беннетом оборудовали один из наших тайников в этом угольном складе. Но времена для подобной романтики давно уже миновали.

Мы поднялись наверх и обошли с Хенни ряд помещений. Все здесь, за исключением меблировки и новой окраски, мне было отлично знакомо, но я еще раз внимательно присматривался ко всему, надеясь найти какое-либо подходящее место, где Беннет мог бы устроить тайник. Но ничего похожего не заметил.

Когда мы спускались по лестнице, я спросил:

— Имел ли Беннет где-нибудь в этом здании сейф?

— Сейф? Здесь? Нет. Определенно нет. Все бумаги, например после собраний, он всегда уносил с собой. Он никогда не держал здесь никаких документов.

Утверждение Хенни было логично. Охотников за документами организации Беннета могло быть немало, и никакого труда для них не составляло ворваться в подходящее время в клуб и, не стесняясь присутствия старика Хенни, перевернуть все вверх дном в поисках бумаг. Одно только подозрение, что где-то здесь спрятаны документы, превратило бы здание клуба в предмет особой и постоянной «заботы» и гангстеров, и полиции.

Нет, место, где Беннет хранил свою папку, должно быть ограждено от пожара, от воров, от копов, от всех случайностей.

Но одновременно Беннет должен был быть уверен в том, что я, вне всяких сомнений, это место найду.

Мне припомнились последние наши встречи. Более двадцати лет назад я говорил Беннету: «Либо ты, либо я, Беннет. Зачем нам делить город на твое и мое поля деятельности? Города хватит для дела только одного из нас. Мы уже не маленькие. Собела уже отбросили на задний план. А что ждет впереди?» — «Черт возьми, но ты, Дип, прав. Надо смотреть вперед. Я и ты заложили большое дело. Практически мы с тобой подчинили себе всех в отношении получения и доставки забавных материалов. Осталось доделать немногое». — «Верно, Беннет. Поэтому зачем нам состязаться друг с другом? Зачем конкурировать? Зачем мешать друг другу? Есть и другие города, и другие места. Давай разойдемся, но разойдемся друзьями. Бросим жребий. Подбросим монету, и кто проиграет — тот уедет в другой город».

Об этом мы говорили с ним не впервые. В течение месяца обсуждали мы этот несколько сентиментальный и романтичный план. Теперь же речь шла о деталях.

«В любом случае, Дип, мы расстанемся. Но будем всегда твердо помнить наш уговор. Если когда-либо и что-либо случится с кем-нибудь из нас, оставшийся унаследует все. Если кого-либо из нас настигнет насильственная смерть, то другой будет обязан приложить все свои силы и, если понадобится, и средства для поимки убийцы. Соответствующие завещания с такими пунктами должны находиться у наших поверенных. Что касается меня, Дип, то я позабочусь о том, чтобы ты смог найти мою папку с секретными документами в случае твоего возвращения сюда, и постараюсь, чтобы этот клуб, который нас поднял наверх, тоже всегда оставался прежним». — «Хорошо, Беннет». — «О'кей. Кто подбросит монету?» — «Разбудим Хенни. Пускай бросает».

Через несколько минут разбуженный Хенни Соммерс подбросил вверх маленький центовик. Я проиграл. Мы торжественно пожали друг другу руки, и я ушел, а затем уехал искать свое место. С тех пор я и близко не подъезжал к Нью-Йорку.

Как бы невзначай я спросил:

— Хенни, вы не помните, как однажды вы подбрасывали монету по просьбе Беннета и моей?

Хенни усиленно моргал глазами, но ничего похожего вспомнить не мог.

Пожелав ему всего хорошего, я вышел из клуба, остановил на углу такси и дал шоферу адрес Бэттена.

На стенах, в дополнение к Ван Гогу, был еще повешен Пикассо, хотя его краски и формы мало гармонировали с темными цветами и глубокой кистью Ван Гога.

Бэттен сидел откинувшись в своем мягком кресле и просматривал газеты.

При моем появлении он повернул голову, но вошедшая вслед за мной горничная, не спрашивая разрешения и не ожидая вопросов, быстро проговорила:

— Он не дал мне возможности доложить вам, мистер Бэттен.

Вильс кивнул головой, горничная улыбнулась мне и исчезла.

— Не тратьте деньги, Бэттен, которые вам еще не принадлежат.

— Я могу ждать, Дип, и пока что только рассчитываю на них.

Он устроился поудобнее в кресле и, когда я сел на указанное мне место, спросил:

— Что у вас теперь на уме, Дип?

— Беннет.

— Ах, да.

— Имел ли он где-либо в банке на хранении сейф или шкатулку?

В уголках губ Бэттена заиграла сардоническая улыбка.

— Все еще ищете, Дип?

— Не готовы ли вы рыть землю, чтобы найти золото?

— Тем же самым путем вы найдете свинец.

— Не будьте столь загадочны, Бэттен.

Улыбка исчезла с его физиономии, и брови нахмурились.

— Подобного намерения у меня нет и не было.

— Давайте говорить прямо.

Он неопределенно махнул рукой.

— Намекал ли вам Беннет, что все свои сделки, деловые взаимоотношения с различными контрагентами он держит в своей голове?

— Никогда.

— Вы были только его законным советником?

— Исключительно. К его незаконным операциям, если таковые были, я не имею ни малейшего касательства.

— Вы были осведомлены, разумеется, о том, как он проводил свои операции?

Бэттен пододвинул вперед кресло и облокотился на стол.

— Знаете, Дип, имея длительный опыт, я сделал некоторые заключения, известные выводы, но уверен, что вы также пришли к тому же итогу.

— Это нетрудно, Бэттен. Все об этом говорит.

— Хорошо, но это не предмет обычных разговоров. Подобные вопросы обсуждаются в спокойной обстановке, между близкими людьми в момент, когда существуют гарантии того, что вас никто не подслушивает.

— Вы полагаете, что в данный момент подобных условий нет?

— Не в том дело, Дип. В данный момент нет самого главного. Нет темы для беседы.

— Опять загадочность?

— Вовсе нет. Повторяю, я был поверенным только в легальных, законных делах Беннета и об этих делах готов с вами беседовать. Ни о каких иных его делах, если такие, скажем, имели место, я не осведомлен.

— Был ли у него еще какой-нибудь доверенный человек, имевший доступ ко всяким его документам, кто вел бы запись операций, которые не проходили бы через ваши руки?

— Ничего подобного мне неизвестно. И вообще мне кажется, если хотите, на Беннета это не похоже.

— Это почему же?

— Видите ли, Беннет во многом отставал, во многом смотрел не вперед, а назад, он как бы задерживался на данной точке.

— Беннет? Что вы говорите, Вильс?

— Да, да. Вы хорошо его знали в прошлом, были близки с ним, и поэтому вам трудно было бы подметить эту его черту.

— Любопытно. Постарайтесь быть поточнее.

— Он обладал скорее юношеским взглядом на вещи, чем взглядом взрослого. Вот вы были в его доме. Вы там могли заметить, насколько он был привержен к прошлому. За все эти годы его вкусы не изменились. Не выветрилась из головы и юношеская романтика. Все это уживалось в нем с его давней склонностью к криминальным делам. Подобные его дела мне не известны, но такая склонность не ускользнула от моего внимания.

— Так. Возможно, Вильс, в ваших замечаниях и содержится доля истины, хотя это и мало приближает меня к цели.

Говоря так, я думал иначе. Замечания Бэттена относительно некоторых черт характера Беннета мгновенно ассоциировались с тем, что я видел в его доме и в клубе, со всем тем, что прочно привязывало Беннета к прошлому, к его юношеским годам, когда мы действовали вместе. Не осознавая еще всей важности сказанного, я почувствовал, что какой-то шаг к моей цели сделан, хотя еще, может быть, и придется основательно поразмыслить над новой мыслью, запавшей мне в голову.

Задребезжал звонок телефона, Бэттен снял трубку, нахмурился и передал ее мне.

Это был Кэт, сообщивший, что он еще не разыскал Лео Джеймса, но обследовал пока не все места, где тот мог быть. Кэт побывал также в «Вестгемптоне» вслед за копами, и ему удалось там проделать нечто большее, чем копам. При помощи парочки банкнот он договорился с клерком, ярым ненавистником копав, и тот пообещал ему припомнить номер телефона, по которому была установлена связь между Мори Ривсом и неизвестным. Клерк утверждал, что ему это будет нетрудно, так как номер содержит в себе хорошо знакомую ему рифму, которую он непременно вспомнит. Тем временем Чарли Виц пытается нащупать адрес врача, к которому с гарантией безопасности мог бы обратиться раненый Лео Джеймс.

Выслушав Кэта и сказав «о'кей», я повесил трубку и обратился к Бэттену:

— Предположим, что вы сможете представить себе, где находятся документы Беннета, до того, как я их найду. Что тогда?

— Незамедлительно сообщил бы вам. Любые соображения или догадки. Я убежден в том, что для меня гораздо более выгодно не иметь вас за спиной с револьвером, чем пользоваться сомнительными преимуществами от владения какими-то секретными документами, связанными с незаконными делами и операциями. В конце концов, Дип, жизнь много дороже любых денег.

— Превосходная мысль. Так всегда и поступайте, Бэттен.

— Это мое кредо.

— У вас есть какие-либо планы на самое ближайшее время?

— Ничего такого, что я не мог бы отложить. А что вас интересует?

— Предполагаю, что вскоре вы мне можете понадобиться, Бэттен, и я просил бы вас оставаться некоторое время в этом кресле.

— Хорошо, я буду ждать, Дип.

Глава 11

Я нашел в кармане листок бумаги, на котором Эллен написала мне номер своего телефона, и позвонил ей из ближайшей телефонной будки, как только покинул офис Бэттена.

Она сказала, что будет очень рада, если я приеду к ней как можно скорее. Она жила на Семнадцатой авеню, и я пообещал быть у нее минут через двадцать, попросив приготовить что-нибудь поесть.

Эллен, поджидавшая меня у дверей, выглядела еще более прекрасной, чем когда-либо. Черный бархатный халатик выгодно подчеркивал темный оттенок ее вьющихся волос, а алый кружочек ожерелья — красивый розоватый цвет ее лица.

Да, она была более чем прекрасна, и я даже остановился перед ней на какую-то пару секунд, молча ее созерцая и не зная, что сказать.

— Войдем? — сказала она, улыбнувшись.

Когда я ответил на ее улыбку, она взяла меня за руку и потащила в квартиру.

Стоя посреди комнаты, я собирался с мыслями и зачарованно смотрел на нее.

— Хотела бы я знать, Дип…

— Что именно?

— Почему вы пялите на меня глаза?

— У вас… у вас изящный халатик.

— Только и всего? Но ведь и платье мое не хуже халатика. Вот… пожалуйста.

Быстрым движением пальцев она развязала пояс, внезапно распахнула халатик и развела его полы в стороны. Прелестное домашнее платье из тончайшего голубого шелка нежными линиями обрисовало ее фигурку.

— Нравится?

— Черт возьми! Эллен, никогда больше этого не делайте.

Мой голос звучал хрипло, и я почувствовал сухость во рту.

Она подошла ко мне, и ее горячие ладони прижались к моим щекам.

— Но почему, Дип?

Она взглянула мне в глаза, и я почувствовал ее близость. У меня было много знакомых женщин, и среди них немало красивых, но ни одной подобной Эллен не было.

Я не осмелился коснуться ее и не сделал попытки использовать удобный случай. Я хотел ее оттолкнуть, но я знал, что прикосновение к ней могло привести к кризису, результаты которого могли стать весьма нежелательными.

— Дип…

— Вы уже говорили мне однажды, Эллен. Я — отрава. Сильный и опасный яд. И никто лучше вас не знает этого.

— Это не так, Дип. Этого не может быть.

Овладев собой, я отступил на шаг назад и перестал чувствовать ее нежные ладони на своих щеках.

— Со мной должно скоро кое-что случиться, Эллен, и вы будете рады этому.

Она знала, что я имел в виду, и опустила голову, уйдя в себя. Когда через секунду-две она повернула голову в сторону, я заметил на ее щеках слезинки.

— Вы думаете, что я могла бы пожертвовать всем, чтобы видеть, как вас убивают?

— Именно это я и подразумевал, и именно это вы утверждали.

— И вы, Дип, с вашим умом и проницательностью могли поверить этому?

— Не знаю. Актриса вы неплохая, а я недостаточно хороший критик. Бывают моменты, когда я совершенно не знаю, о чем вы думаете и что у вас на уме.

Эллен приподняла голову и взглянула мне в глаза. Ничего похожего на ложь и лукавство в ее прекрасных глазах не было.

— Нет, Дип. Не вам вводить меня в заблуждение. Вы хорошо знаете, что и как я чувствую, а я тоже понимаю, что вы чувствуете. Могу ли я говорить прямо?

Я кивнул головой.

— Я люблю вас, Дип.

Она сказала это спокойно, убежденно, как будто мысль об этом составляла сущность всей ее жизни.

Эллен стояла, разглядывая меня, терпеливо ожидая, что я скажу. Я же смог только молча улыбнуться ей, так как не видел в этот момент смысла говорить то, что ей и без моих слов было известно.

— Всегда ли это случается так, Эллен?

— Не знаю. Со мной этого еще не случалось.

— Мы должны будем еще поговорить об этом. Позже, думаю.

На ее лице появилось легкое облачко.

— А будет ли это «позже», Дип?

— То есть?

— Вы гоняетесь за убийцей, а убийцы гоняются за вами. Все может случиться.

Откинув полу своего пиджака, я дал ей возможность бросить быстрый взгляд на рукоятку моего револьвера, который после ночевки у Кэта вновь появился у меня за поясом.

— Далеко еще не ясно, Эллен, я их или они меня.

— О, Дип… Я боюсь… Но уж если необходимо, то только не последнее.

— Рассчитываю и я на это.

Она снова приблизилась ко мне, и ее руки обвили мою шею. На этот раз у меня не было мысли оттолкнуть ее. Совсем наоборот.

На секунду оторвав свои губы от моих, она тихо сказала:

— Для нас хороший случай, Дип…

— Да.

— Но он будет позже?

— Задолго до этого «позже».

— Вы пришли ко мне в гости?

— Конечно.

— А почему до сих пор в шляпе?

— Это дело поправимо, дорогая.

— Вы голодны? Хотите есть?

— Да. Вас.

— Вы кровожадны.

Она тихо засмеялась и добавила:

— Позже.

Она вновь поцеловала меня.

— Но не очень «позже», милый.

Успокаивающая домашняя обстановка окружала меня, и на какое-то время я забыл об опасностях, подстерегавших меня на каждом шагу.

Мы сидели с Эллен друг против друга, разговаривали, смеялись, припоминали события давно минувших дней и приходили и выводу, что многое в ту пору было хуже, но кое-что и лучше.

Эллен интересовалась, почему я до сих пор оставался неженатым, и я ответил, что у меня просто не было времени, а кроме того, мне не встретилась настоящая женщина. На подобный мой вопрос она ответила примерно то же самое.

За чашкой кофе я спросил:

— Скажите мне кое-что, Эллен… После стольких лет, которые вы провели здесь, что заставило вас повернуть обратно?

— Как так?

— Подружиться с такой паршивой свиньей, как Ленни Собел?

Она поднялась, сняла кофейник с плитки, налила себе еще чашку и только затем ответила:

— Не знаю, как вам это объяснить.

— Если не хотите, можете мне этого не говорить.

Она медленно поставила кофейник на плитку.

— Это совсем не то, что вы могли бы думать.

— Послушайте, Эллен. Я никогда не осмеливался вмешиваться в ваши дела и не намерен этого делать и впредь. Двадцать лет мы не виделись с вами, Эллен. Вы не знаете меня, я не знаю вас. Ваша жизнь за этот период принадлежит только вам. Единственное, что меня интересует, так это будущее. Поэтому расскажете вы мне что-либо из вашего прошлого или нет — мне, по сути дела, будет безразлично.

Эллен улыбнулась, в ее глазах засветилось удовольствие.

— Вы мне нравитесь, Дип. Но повторяю, не было ничего подобного, о чем вы думаете.

Я пожал плечами, сделал пару глотков кофе.

На минуту она задумалась, а затем сказала:

— Мне не хотелось бы выглядеть перед вами глупо.

Я промолчал, выжидая.

— Месть — довольно забавная вещь. Вы прибыли сюда, чтобы застрелить убийцу вашего друга. Это цель вашего крестового похода. Роск имеет свою цель. Будучи совестью города, он, не боясь никого и ничего, ведет ожесточенную борьбу со всем тем, что ненавидит, — с трущобами, нищетой, преступлениями, с вещами, с которыми он сам жил. А я… я тоже вела крестовый поход. Я тоже испытывала чувство мести.

— Так. Я весь внимание.

— Теперь все это кажется немного нереальным. Бетти Ли и я были такими же друзьями, как вы с Беннетом. Мы были очень близки с ней и вместе переживали все горести и радости. К несчастью, перед Бетти встали такие проблемы, решить которые она могла только одним путем, и с каждым днем она падала все ниже и ниже, она катилась по наклонной плоскости. Она была очень хорошенькой, и вскоре на нее обратил внимание Ленни Собел. А от него она окатилась еще ниже и попала к Беннету.

— Но Беннет был большим человеком, — прервал я ее.

— Да, но только не в отношении женщин. Всех женщин, которых он когда-либо имел, он только покупал.

— Эту сторону его жизни я мало знаю, вернее, совсем не знаю.

— Так вот. Беннет приучил ее к героину, а затем пристроил и к его распространению. За это она получала некоторую долю, частью деньгами, частью наркотиком. Она стала рабой Беннета и героина. Беннет крепко держал ее на крючке до тех пор, пока она не взобралась на крышу и не прыгнула оттуда на асфальт.

— Печально.

— Только не для нее. Смерть была для нее освобождением. Но для меня… Меня это потрясло. Я не находила себе места. В конце концов я почувствовала непреодолимое желание избавить людей, таких как Бетти и Тэлли, от Ленни Собела и Беннета. И я решила сделать для этого все, что было для меня возможно. Я позволила Собелу ухаживать за собой и стремилась использовать всю выгоду от дружбы с этим выродком.

— Например?

— Много было разных случаев. Одному очень хорошему человеку грозило выселение и лишение имущества со стороны одного бессовестного дельца. И слова Собела оказалось достаточно, чтобы этого человека оставили в покое. Были и другие парни, попавшие в беду, и некоторым из них мне удавалось помочь также через Собела.

— Ваш крестовый поход, Эллен, ставил перед собой явно благородные цели.

— Это было только начало. В действительности, повторяю, меня интересовал лишь Беннет. Именно он был ответственен за смерть Бетти. В то время я думала, что как раз Ленни Собел сможет послужить орудием моей мести, и я всячески пыталась найти возможность их столкнуть и подсказать Собелу мысль об уничтожении Беннета. Но вскоре я убедилась в нереальности моего замысла. Малейший намек на какое-либо противодействие Беннету Собел решительно отвергал. Кроме же Собела никого другого, подходившего для нанесения удара Беннету, не было.

После небольшой паузы она добавила:

— Очень вежливо, но твердо Собел порекомендовал мне всегда оставаться подальше от Беннета.

— И все это время Собел относился к вам более чем хорошо?

— Он же был влюблен в меня.

— Представляю.

— Но, надеясь на взаимность, всегда держал себя в определенных рамках и довольствовался лишь моим обществом в публичных местах.

Она остановилась, облокотилась на стол и сжала голову руками.

— Беннет превратился в непосредственную цель моей мести, и я начала сближаться с ним, размышляя над бесчисленными планами его уничтожения. Вскоре он прислал мне подарок, потом билеты в театр, он готов был бросить все, когда я желала его видеть.

— Изнурительный способ.

— Конечно. И все это время я пыталась выяснить, что именно делало его большим в глазах окружающих.

— Удалось?

— Нет. Я так и не поняла этого, пока его не убили.

Тихо и мягко я спросил:

— Кто убил его?

Казалось, что она смотрит сквозь меня, не видя меня.

— Должно быть, тот, кто направляет ход всех подобных дел… кто направляет их по своему желанию…

— Яснее.

— Один из тех безликих неизвестных.

— Из Синдиката?

— Да.

— Не думаю.

Она недоуменно и вопросительно взглянула на меня.

— Почему?

— Я продолжаю размышлять над тем, что я видел и слышал, вернувшись сюда. Клубные воротилы, боссы и полубоссы, молчавшие представители Синдиката, их парни…

— На собрании?

— Да. Они все там сидели и слушали Бени Матика, провозгласившего себя королем организации Беннета. Влиятельные боссы, денежные тузы — все спокойно там сидели и молча слушали полуидиота Бени из Бруклина, заявлявшего о том, что управление всеми делами он берет на себя.

— Но Бени…

— Знаю. Он — ничто. Но на следующий же день он участвовал в совещании, которым руководил Хью Педл. Этот Педл считается весьма общительным и демократичным, но только он никогда не сядет за один стол с Бени или с ему подобными мелкими гангстерами.

— К чему вы клоните, Дип?

— Думаю, что Бени удалось распространить слух о том, что он, Бени, оказался владельцем секретных документов Беннета, тех документов, которые держали и держат всех членов организации за горло, в том числе, разумеется, и Хью Педла.

— Так вы считаете, что Бени и есть убийца Беннета?

— Бени слишком мелкотравчатый подонок, вряд ли он смог бы продержаться долго на одном только шантаже. Что касается Беннета, то он, несомненно, держал чем-то Бени в постоянном страхе. Этот страх мог оказаться для него невыносимым. Единственное, что могло избавить его от чувства страха, была смерть Беннета. И он мог пойти на устранение Беннета, особенно в том случае, если ему было известно местонахождение бумаг Беннета. Но даже если он этого и не знал, то мог надеяться на то, что именно он, скорее всего, разыщет папку Беннета. В крайнем же случае, будучи одним из приближенных Беннета, он мог на первых порах ограничиться лишь утверждением того, что эти бумаги якобы находятся в его руках. И вряд ли кто-либо осмелился бы открыто назвать это блефом, учитывая его положение при Беннете. Так называемое завещание Беннета передало мне все его имущество, правда, на определенных условиях, но в завещании нет никаких указаний на важнейшие документы организации, и для членов этой организации вполне естественна мысль о том, что эти документы могли быть оставлены кому-то другому.

— Все это мне кажется довольно логичным, и имя Бени Матика как наиболее вероятного убийцы Беннета приходило мне в голову и раньше.

— Да, он мог убить Беннета и затем попытаться захватить организацию в свои руки. Разумеется, не без поддержки боссов. К несчастью, я спутал его карты. Я оказался единственным, кто своими действиями начал доказывать, что он шантажирует всю организацию, что его утверждения о том, что он владеет папкой Беннета, являются чистейшим блефом. Я нанес ему и тем, кто его поддерживает, довольно ощутимый удар.

— И в результате заполучили еще одного врага.

— Да, вначале он стал моим врагом. Но теперь, мне кажется, я начинаю нащупывать того, кто пригласил сюда пару ребят для ликвидации моей персоны.

— Вы думаете… это тоже был Бени Матик?

— Не знаю. И слово «тоже» для меня весьма сомнительно. Он мог бы убить Беннета. Это верно. Но он ли убил его? Несмотря на логичность такого предположения, я очень сомневаюсь в этом. А что касается организации покушения на меня, то… не знаю… Пойдемте к нему и спросим его.

Слабые протесты и возражения Эллен мне удалось вскоре устранить, и мы отправились в путь.

Я был уверен, что кое-какую информацию мне безусловно удастся выжать из Бени. Так или иначе, а этот подонок некоторыми нужными для меня сведениями, несомненно, обладал.

Бени из Бруклина переехал к нам на жительство из другого района города, когда ему было десять лет, но избавиться от своего бруклинского акцента он так и не смог. Мы дали ему эту кличку из-за того, что в клубе было еще два Бени. Потом те двое Бени погибли, попав в катастрофу на украденной машине, но Бени из Бруклина так и остался со своей кличкой.

Теперь он жил в небольшом кирпичном доме в конце Третьей авеню. Здание было окружено непригодными для жилья постройками, подлежавшими сносу в течение ближайших месяцев. Шесть домов к востоку от здания были уже освобождены от жильцов, а два дома превращены в груду щебня. Два бульдозера сдвигали доски, балки, щебень в отдельные кучи, а трое парней с отбойными молотками в руках возились у огромных цементных плит, наполняя все вокруг резкой дробью.

Подобно многим холостякам, Бени занимал квартиру в нижнем этаже. В вестибюле было три двери, и на одной из них виднелась табличка с его именем. Я позвонил в эту дверь, подождал и еще раз позвонил. Затем попробовал звонить в другие двери, но по-прежнему без всякого успеха. Я вышел на улицу и взглянул на окна. Все окна были закрыты, но обычных занавесок и штор на них не было видно. Все выглядело так, как если бы жильцов эвакуировали ввиду скорого сноса этого здания.

— Что теперь будем делать? — спросила Эллен.

— Одно несомненно — делать промахи я не намерен.

С высоко поднятыми бровями Эллен принялась наблюдать, как я довольно старомодным способом начал открывать запертую дверь. Не заботясь о том, что кто-то может что-нибудь сказать по этому поводу и интересуясь только быстротой операции, я надколол ножом деревянную обшивку двери и ударом плеча в дверь свернул замок. Войдя в прихожую, я прислушался. В квартире царила полная тишина, нарушаемая только шумом, доносившимся снаружи.

Эллен вошла вслед за мной, прикрыв поврежденную дверь.

Из прихожей я прошел в коридор, по обе стороны которого располагались жилые комнаты. Полуоткрытая дверь справа вела в столовую, туда я взглянул только мельком и сосредоточил свое внимание на плотно прикрытой двери слева, которая, судя по расположению квартиры, могла вести либо в спальню, либо в кабинет.

Наклонившись, я заглянул в замочную скважину. В комнате царил полумрак. Видимо, с этой стороны занавески на окнах были задернуты, а начинавшиеся сумерки не давали достаточно света. Электрический свет не был включен. Это было странно, так как все лампы в коридоре горели.

Действовал я быстро и почти автоматически. Выключив свет в коридоре, я вновь подошел к двери, у которой по-прежнему стояла Эллен, наблюдая за моими движениями и не зная, что делать.

Дверь оказалась не запертой, и одним толчком я распахнул ее настежь, одновременно оттолкнув от нее Эллен и присев на корточки.

В ту же секунду из правого, погруженного в полную темноту угла комнаты сверкнули две револьверные вспышки, одна за другой. Позади меня послышался шорох осыпавшейся штукатурки с противоположной стены коридора, но он не привлек мое внимание.

В той стороне комнаты, откуда были произведены выстрелы, мой обостренный слух уловил звук закрываемой двери, какой-то шелест или поскрипывание. И затем звук открываемой створки.

Я рванулся по полу в комнату, натолкнулся справа от двери на какой-то низенький столик, который тут же швырнул в сторону невидимой двери. Столик ударился и закрытую дверь, я подскочил к ней, распахнул, и первое, что увидел, было раскрытое окно, светлевшее в сгущавшихся сумерках. Комната была пуста. Подойдя к окну, я осторожно выглянул наружу. С этой стороны дома вырисовывались очертания развалин. Преследовать здесь убийцу было и слишком рискованно, и одновременно бесполезно.

Убийцу? Да, именно убийцу, так как за прошедшие несколько секунд я успел заметить в первой комнате, куда я ворвался, неясный контур неестественно сидевшего в кресле человека.

Закрыв окно, я вернулся в первую комнату, нашел выключатель и зажег свет. Да, это был кабинет Бени Матика, а его безжизненное тело повисло на ручках кресла.

За дверью, в коридоре, прижавшись к стене, стояла Эллен. Я взял ее за руку, и мы вместе вошли в кабинет.

Ее глаза расширились, она судорожно вцепилась в мою руку и, со страхом глядя на убитого, с трудом прошептала:

— Он… он…

— Да, убит. Никаких сомнений здесь быть не может.

На груди Бени Матика, слева, легко можно было различить два небольших отверстия. Он умер так быстро, что на его белой рубахе проступило совсем немного крови.

— Вы видели… кто это был?

Я взглянул на Эллен. Она дрожала и прикрывала рукой рот.

— Нет. Я упустил его.

— Что… что мы будем… делать?

Состояние шока ясно проступало в ее голосе.

— Минутку подумаю.

— Полиция…

— Нет. Пока нет. Мне нужно время. Черт возьми, МЫ никак не можем позволить себе быть впутанными вместе еще в одно убийство.

Итак, время. Элемент времени. Было очевидно, что Бени Матика застрелили всего несколько минут назад. Возможно, как раз перед нашим приходом. Звук выстрелов в кабинете вполне мог быть заглушен шумом и грохотом, сопровождавшими работу бульдозеров и отбойных молотков. Отсюда следовало, что убийца никак не мог располагать временем большим того, которое требовалось, чтобы всадить пару пуль в Бени.

Не теряя времени, я принялся за тщательный обыск помещения. Бени Матик не принадлежал к числу людей с богатым воображением и никогда не отличался изобретательностью, и поэтому я был уверен в том, что если он что-то хранил здесь в каком-либо потайном месте, то я, безусловно, это что-то найду. Прежде всего я нашел перчатки Бени и, натянув их себе на руки, принялся просматривать содержимое столов, ящичков, тумбочек, шкафов, сервантов, прощупывая и простукивая ниши, выпуклости и углубления всюду, где мог быть оборудован тайник.

Однако все мои поиски оказались тщетными. Мне попались лишь «кольт» в архаичной плечевой кобуре, две связки банковских билетов и шкатулка со счетами и квитанциями на имя Бени Матика.

Не было даже и следов того, что я искал. Совсем ничего. Впрочем, так оно и должно было быть.

Эллен молча ходила по коридору, стараясь успокоиться и терпеливо дожидаясь окончания моих странных для нее стараний.

— Место чисто, — сказал я, подходя к ней.

Она не поняла, что я оказал, и удивленно посмотрела на меня.

— Никто еще не пытался здесь все перетрясти, — продолжал я. — И тот, кто был здесь, успел только прикончить Бени. Возможно, это и было его единственной целью.

— Дип… они могут…

— Что?

— Они могут подумать, что это были вы.

— Успокойтесь. Пока еще никто и ничего не знает.

— А мог бы кто-нибудь там, снаружи… увидеть его? Или нас?

— Люди никак не реагируют на обычные вещи. Кроме того, этот блок почти пуст. Когда мы отсюда спокойно выйдем, то нас вообще никто не увидит. А сейчас мне нужно еще позвонить по телефону.

— Пожалуйста, только побыстрее. Я уже больше не в состоянии оставаться здесь…

Я набрал номер Вильсона Бэттена и спросил, не звонил ли ему Кэт. Он ответил утвердительно и передал мне номер телефона, оставленного для меня Кэтом.

Поискав в телефонной книге номер телефона в баре Гими, я набрал его и попросил к телефону Роска Тейта. Последний оказался в баре.

— Тейт слушает.

— Говорит Дип. Имею для вас историю.

— Не делайте мне одолжений.

— Надеюсь, эту историю вы оцените должным образом. Бени из Бруклина убит. Я нахожусь в его квартире.

Секунды две-три он молчал. В трубке чуть слышалось его неспокойное дыхание.

— Вы, Дип?

Он резко подчеркнул слово «вы».

— Не будьте идиотом, Роск. Я только нашел его убитым.

Возбуждение Роска увеличилось.

— Это не может случиться с нормальным парнем. Когда вы к кому-нибудь приходите, тот всегда оказывается либо избитым, либо убитым. Херд будет несказанно рад, услышав об этом. Не думаю, что вы звонили ему.

— Нет, такого намерения у меня не было. Кстати, здесь со мной находится Эллен, и, если вы пожелаете сделать сообщение Херду…

— Вы низкий негодяй.

— Это слова. Ближе к делу.

— О'кей. Послушаем ваш совет. У вас, разумеется, есть такой?

— Вы правы. Нам нужно, чтобы тело убитого было обнаружено. Вы можете сказать, что посетили Бени, чтобы получить от него тот или иной документ, и нашли его убитым. Не беспокойтесь, никто не видел и не увидит вас. Вы будете держать свой большой рот закрытым.

Не говоря больше ни слова, Роск прервал соединение.

Попросив Эллен припомнить все места, к которым она прикасалась руками, и стереть платком возможные следы, я протер пол, дверные ручки, снял, наконец, перчатки Бени и затем, притворив за собой кончиком носка дверь, вышел с Эллен из дома.

На улице теперь было уже тихо, бульдозеры и отбойные молотки замолкли. Сгущавшаяся темнота начала быстро окутывать город, всюду царило такое спокойствие, будто нигде и ничего не случилось.

Мы вышли на Третью авеню и прошли примерно шесть блоков, пока мне не удалось остановить такси.

Эллен все еще дрожала. Она пыталась взять себя в руки, но никак не могла отогнать от себя мысль об убитом Бени и о выстрелах в нас, произведенных неизвестным из темной комнаты.

По нашей просьбе таксист доставил нас к дому Эллен. Я поднялся с ней наверх, уговорил ее прилечь, дал ей пару порошков аспирина, прикрыл ее одеялом и осторожно погладил ее мягкие, волнистые, ниспадавшие на лоб волосы.

— Прошу вас, Эллен, оставайтесь здесь, пока я вам не позвоню.

— Пожалуйста, Дип… не делайте ничего.

— Не беспокойтесь, дорогая.

— Ваши действия могут все испортить.

— Я буду осторожен.

Она покачала головой и с нотками отчаяния и легкого раздражения в голосе сказала:

— Вообще ничего не делайте. Пожалуйста, Дип. Теперь мы имеем так много… Не разрушайте все это… Мне очень дорого оно. Мы сможем покинуть это место… если только вы ничего не будете делать.

— Милая…

Больше я ничего не сказал, но выражение моего лица она смогла понять.

— Все, что вам нужно, это револьвер в руках, и вы его используете. А это будет концом для нас обоих. И вы это знаете не хуже меня. Правда?

И вновь я не знал, что сказать ей в ответ.

— Что-то у вас есть на уме, не так ли?

— Да. Все происходящие события связаны с этим проклятым клубом «Рыцарей совы».

— Хорошо, но зачем же вам связываться с этим действительно проклятым клубом? Дип, не смогли бы вы… оставить, все это полиции?

Есть вещи, которые вы никак не можете объяснить женщинам, как бы близки вам они ни были, особенно если в их головах прочно засела определенная мысль.

— Эллен, мой долг перед Беннетом и мои намерения вам отлично известны. Будет лучше, если мы сейчас не будем все это снова обсуждать. Все уже обдумано и предрешено. В данный момент мне совершенно необходимо получить некоторые разъяснения, касающиеся происшедших событий. Обещаю вам быть осторожным. При первой же возможности я вам позвоню или приду сам.

В конце концов мне удалось убедить ее в необходимости подчиниться неизбежному ходу событий и кое-как успокоить.

Выйдя из дома, я зашел в первую попавшуюся телефонную будку и набрал номер телефона, переданного мне Кэтом через Бэттена.

— Кэт?

Кэт, казалось, запыхался.

— Так… Это я, Дип. Где вы были?

— Был очень занят. Откуда вы говорите?

— Знаете бар Вельсмана?

— Да. На Лексингтоне в Форти.

— Верно. Я здесь выжидаю. Если вам нужен Лео Джеймс, то вам следует поскорее прибыть сюда.

— Где вы его разыскали, Кэт?

— Это не я. Его выследил Чарли Виц. Вы проделали Лео большую дырку в плече возле шеи, и ему потребовался доктор. Чарли Виц занялся этим и нашел доктора. Это Андерс. Помните Андерса? Доктор Андерс. Он один из тех, кого копы пытались накрыть на наркотиках лет пять назад. Но он выкрутился.

— Я знаю, о ком вы говорите.

— Хорошо. До сих пор его не поймали на деле, но он человек из Синдиката. Это точно. И Лео Джеймс знал, к кому обратиться. И вы теперь понимаете, что это значит?

— Да. Удар Синдиката. Это важно. И где он теперь?

— Здесь, как раз за углом, в жилом доме. Номер 2–24. Он прибыл прямо на квартиру Андерса. Виц находится там и стережет его, пока я не установлю контакт с вами. Потом я его сменю. Приезжайте, и мы его возьмем.

— Дайте мне двадцать минут. И слушайте… события разворачиваются быстро, Бени Матик убит.

— Бени? Дин, но кто же мог…

— Пока это выглядит как акция организации. Бени пробовал взять клуб в свои руки путем чистейшего обмана. Видимо, он всех их убеждал в том, что владеет бумагами Беннета. Долго этот блеф продержаться не мог. Наше вмешательство только ускорило его разоблачение в организации. Помните ту встречу у Бими? Вы знаете, кто там был.

— Конечно. Представители руководства.

— Бени все еще пытался что-то доказать им, в чем-то убедить, но наш визит туда спутал все его карты, и он стал не только не нужен им, но и опасным для них. Пока что так выглядит это дело. Но попытаемся разобраться в этом поточнее. А сейчас я направляюсь к вам. Все?

— О'кей. Жду.

Бармен сказал, что да, он действительно видел парня, которого я ему описал. Он сидел здесь, пил понемножку пиво и выглядел так, будто кого-то поджидал. Но минут десять назад он вышел и еще не вернулся.

По-видимому, Кэт решил взглянуть на тот дом, чтобы убедиться, что там нет другого выхода, через который Лео Джеймс мог бы ускользнуть. Он мог также выйти, чтобы предупредить Вица о моем скором прибытии сюда. Так или иначе, минуты три-четыре следовало подождать.

Прошло пять минут. Кэт не появлялся.

Ясно. Надо было действовать, и действовать быстро. Что-то завертелось, и завертелось в опасном направлении.

Я бросил на стол доллар и, не ожидая сдачу, поспешил на улицу. Он сказал: «дом как раз за углом. 2–24».

Да, но за каким именно углом, черт возьми?! Здесь ведь было целых четыре угла!

Угол слева был ближайшим, и я помчался туда, но дома 2–24 там не оказалось. Я побежал обратно, к углу на противоположной стороне, ощущая на себе любопытные взгляды прохожих. Я завернул за угол, присматриваясь к номерам домов, и вскоре убедился, что искомый дом расположен как раз напротив, через улицу.

Это было старинное, мрачного вида здание, окруженное такими же невзрачными домами. Несмотря на сравнительно непоздний час, в доме были освещены лишь два окна на первом этаже. Оттуда сквозь легкие занавески пробивался тусклый желтоватый свет.

Кэта нигде не было видно. Единственное, что можно было подумать, — это то, что Лео Джеймс покинул дом и Кэт последовал за ним.

Однако я должен был убедиться в этом. Одним прыжком я одолел шестиступенчатый портик и оказался у раскрытой входной двери, за которой зиял чернотой вестибюль.

Смутное чувство тревоги охватило меня и заставило проскользнуть в вестибюль быстро, но с необходимыми предосторожностями.

Внутри, у самой двери, стояли ботинки Кэта.

Внезапно откуда-то сверху прогремел выстрел, и короткий человеческий вопль зловещим эхом взорвал тишину.

Я нащупал лестничные перила и, громко крикнув: «Кэт!», отскочил в сторону.

— Здесь, Дип! — раздался голос Кэта откуда-то сверху.

В ту же секунду прогремел еще один выстрел, затем еще один.

Неизвестный продолжал стрелять наугад, на звук моего голоса.

Прижимаясь к стене, я взбежал на лестничную площадку второго этажа, остановился, прислушиваясь.

Где-то совсем рядом послышался слабый стон. Я подошел ближе, нащупал открытую дверь и шагнул внутрь.

— Кэт?

— Наверх… На крышу… Возьмите его, Дип… Здесь… другой ход…

Он взял мою руку и указал направление в глубь помещения.

Я понял. Большинство домов имели одну лестничную клетку, по которой можно было пробраться на крышу, а в этом доме был еще запасной выход наверх.

Ни слова не говоря, я бросился через темное помещение, в окна которого все же пробивался слабый уличный свет. Через несколько секунд я уже нашел нужную мне открытую дверь на площадку запасной лестничной клетки и со всей возможной быстротой поднялся наверх.

В прежнее время крыши были моей родной стихией, здесь я чувствовал себя вполне уверенно. Прежде всего в моей голове мелькнула мысль о том, что, во-первых, неизвестный никак не мог осмелиться выскользнуть из дома по главной лестнице, заблокированной мною и Кэтом. Он мог думать, что я и Кэт находимся в засаде. Во-вторых, вероятнее всего, неизвестный уже находится на крыше.

Остановившись у открытой двери выходной будки на крыше, я снял плащ и бросил его к соседнему дымоходу. В ту же секунду справа от меня раздался выстрел, и почти одновременно я выскользнул из будки влево и прикрылся ею.

Наступившая ночь была темной, густые облака закрывали небо, но в западной части виднелись расплывчатые пятна фонарей и ламп Манхэттена.

Я снял ботинки, обогнул осторожно будку и, найдя удобное для себя затемненное место, присел так, чтобы видеть края крыши, а над ними отдаленный свет Манхэттена. На фоне этого мутноватого света вырисовывались неподвижные контуры труб, дымоходов, антенн, слуховых окон, будок.

Затем неподвижность форм нарушилась. Какая-то тень сделала неясными очертания одного предмета, затем другого. Тень наплывала медленно и осторожно, удаляясь от выходной будки, у которой я притаился.

Неизвестный не мог позволить себе быть слишком терпеливым. Время много значило и для него. Несомненно, его выстрелы были услышаны внизу, и он располагал считанными минутами для того, чтобы скрыться.

Приближался я к нему быстро, но я не был Кэтом, и он услышал мои шаги, когда я находился в шести-семи футах от него. Он быстро обернулся и, вероятно, заметил что-то, летевшее ему в лицо. То была моя шляпа. Он выстрелил в мою сторону наугад, но это все, что он успел сделать. Удачный боковой удар ногой подбросил его руку с револьвером, и последний с грохотом покатился по крыше.

На какую-то секунду от этого удара я потерял равновесие и упал на руки. Парень взвизгнул и с невероятным бешенством налетел на меня. Я увернулся от его удара по голове и вскочил на ноги.

Парень оказался неплохо тренированным. Он сделал ложную атаку, нацеливая удар в голову, и я умышленно сделал неверный выпад. В ту же секунду он ткнул мне в висок, но только мой висок уже не находился в направлении его удара. Более того, он напоролся на мой рубящий удар снизу, который мгновенно заставил его подняться с воплем на носки.

Я уже приготовил еще один удар, но он обхватил меня руками и повис на мне.

В этот момент я узнал его. Это был Арти Хэл. С помощью его револьвера или ножа Синдикат приводил в исполнение свои приговоры.

Я разжал его руки, охватившие меня за плечи, и с силой оттолкнул от себя, уверенный в том, что он распластается у моих ног. Однако хитрый негодяй, падая, ловко поддел мою ногу своей так, что я упал на спину. Но, падая, я согнул ноги, готовя достойный ответный удар на случай атаки. Но профессионал Арти, видимо, понял, что его ожидает в случае нового нападения, и на риск не пошел. Вскочив на ноги, он, не медля ни секунды, бросился к краю крыши, явно намереваясь перепрыгнуть пятифутовое воздушное пространство, отделявшее крышу другого дома.

Кто-то оставил проволочную антенну, натянутую как раз вдоль края крыши. В момент начала прыжка его нога зацепилась за антенну, и он полетел вниз между домами, слишком удивленный для того, чтобы крикнуть.

Подобрав свою шляпу и наскоро надев ботинки, я схватил свой простреленный плащ и, на ходу накидывая его, бросился вниз.

Сирен не было слышно, но полиция могла явиться тихо и без шума.

На этот раз я нашел в проходном коридоре выключатель и зажег свет.

Кэт взглянул на меня с пола и улыбнулся.

— Взяли его?

— Он мертв. Что случилось?

Он кивнул в сторону дальнего конца коридора. Я быстро прошел туда и на пару секунд повернул там выключатель. Под стеной лежал парень с бандажом на шее и повязкой на плече. На его светлой рубахе, на груди, нетрудно было заметить свежие пятна крови и два пулевых отверстия.

Я вернулся к Кэту. Он не позволил прикасаться к себе и держал руки скрещенными на груди.

— Я приведу доктора.

— Бесполезно.

Из его груди с трудом вырвалось клокочущее дыхание.

— Чепуха. Я приведу доктора, и все будет в порядке.

Слабым жестом он остановил меня.

— Я получил свое. Никакие доктора уже не помогут. А вы, Дип… бегите.

— Но что случилось?

— Виц очень спешил… сделал мне знак… я вышел… наблюдал… увидел парня… он шел сюда… я за ним… Я узнал его… Это «ликвидатор»… кличка «Торпеда»…

— Я его тоже узнал. Это Арти Хэл, Теперь он сам «ликвидирован».

— Синдикатский… вы знаете?

— Да. Видимо, он прислан в помощь Лео Джеймсу. Это ваша работа? — Я кивнул в сторону убитого парня.

Кэт качнул головой, закашлялся и передал мне свой револьвер. Прошла еще минута или две, пока Кэт снова мог заговорить.

— Дип…

— Слушаю.

— Повидайте клерка… «Вестгемптон»… Звонок Мори Ривсу…

— Помню.

С улицы донесся звук сирены. Кэт также услышал его и сказал:

— Поспешите, Дип… Крыша… Как в старое время… Бегите…

— Кэт, а может быть…

— Нет, нет… Мои минуты сочтены… Все… Все я понимаю… и знаю… Старые «рыцари»… «совы»… Не так уж много было забавного… Все время беспокойство… Теперь никакой заботы…

Он сделал пальцами небольшую забавную фигуру, о которой я не думал уже более двадцати лет. Он изобразил тайный знак «рыцарей совы».

Я усмехнулся и изобразил ответный знак.

— Время, Дип.

Он протянул руку. Я крепко пожал ее и, обменявшись с ним последним взглядом, бросился к лестничной клетке.

Звук сирены прозвучал уже внизу. Время вышло. Я поднялся на крышу и, не оглядываясь, быстро и легко принялся преодолевать отлично знакомые мне препятствия, сопровождающие обычно подобные прогулки по крышам.

Когда я спустился вниз, позади меня остался целый квартал.

Подхватив такси, я заехал на несколько минут в подвал Кэта, там привел себя немного в порядок, спрятал револьвер и вновь сел в поджидавшее меня такси.

«Вестгемптон» представлял собой отель низшего разряда. Это было дешевое место, где жили преимущественно вышибленные из нормальной жизни люди, иногда они покидали его, а иногда и заканчивали там свой путь. Многие здешние обитатели слонялись без всякого дела, перебивались кое-как, проедая скудные сбережения, чтобы затем опуститься еще ниже, па дно, с его грязными блошиными мешками и похлебками из картофельных очистков.

Я вошел в так называемый холл и окинул его беглым взглядом. Две молодые девушки в модных пальто, поджидая лифт, громко обсуждали театральную постановку. Мрачного вида пожилой слуга выколачивал у окна пыль из спинки дряхлого кресла.

Сидящий за конторкой клерк сортировал письма, насвистывая какую-то мелодию под веселое щебетанье транзистора, лежавшего на боку возле его локтя.

Он беззаботно кивнул головой, когда я подошел к нему, покончил с почтой и затем сказал:

— Комнату?

— Кэт просил меня повидать вас.

Клерк ничем не отличался от проживающих в этой ночлежке людей. Живя среди них, он постепенно воспринимал все их особенности. Его лицо не выражало никаких эмоций, кроме полного равнодушия ко всему окружающему. И именно в этой «форме» он и начал игру.

— Кэт?

Было два пути в ведении этой игры, и я показал ему первый путь, понятный всем. Я положил перед ним двадцатидолларовый билет.

— Совершенно верно, Кэт, — подтвердил я.

Он взглянул на банкноту, и я знал, что он думает. Однако лицо его оставалось бесстрастным.

— Кэт… — повторил он так, словно пытался вспомнить это имя.

Тогда я показал ему второй путь ведения игры, распахнув свой плащ так, что он легко мог увидеть мой револьвер в поясной кобуре. Он действительно покосился на него и, когда я улыбнулся ему в лицо, понял, что игра окончена.

— Мое имя Дип, — сказал я.

Его пальцы ловко и проворно накрыли банкноту, и она тотчас же исчезла. Его безучастный взгляд скользнул по холлу, и затем он наклонил голову.

— Кэт оказал, что вы можете вспомнить номер. Тот номер, по которому говорил Вагнер.

— Да.

Он облизал свои пересохшие губы и добавил:

— Но они…

— Не беспокойтесь о них, — прервал я его холодно, — они оба мертвы.

Он оторвал свои глаза от стойки и медленно поднял их, пока не встретился с моими. На своем веку он видел много глаз и лиц и хорошо знал тот сорт людей, которые без особого раздумья пускают в дело револьвер во время серьезных переговоров. Видимо, убедившись, что дальнейшее продолжение игры бесполезно и опасно, он вступил в переговоры:

— Я не хотел бы… чтобы меня за это пристукнули.

— Если кто-либо спросит — никогда в жизни вы меня не видели.

— Этот Кэт… Вы скажете ему…

— Он также мертв, парень.

— Господи!

— Какой был номер?

— Два-ноль-два-ноль-два. Это рифмуется. В одной песенке есть. Вот почему я запомнил.

— Телефонную станцию помните?

Он сказал «нет», быстро покачав головой. Но и этого было достаточно. Оставив его, я прошел через холл к ряду пустых телефонных будок и закрыл за собой дверцу. Нужную станцию я нащупал уже во второй попытке, дал дежурному номер 2–02–02 и попросил список имен всех абонентов с этим номером, но с различными индексами. Дежурный выяснил мой номер и затем велел немножко обождать и приготовить несколько центовиков.

Из-за конторки за мной наблюдал клерк, как мышь, высунувшаяся из норки.

Минут через десять задребезжал зуммер, я взял трубку и назвал свой номер. Дежурный предложил опустить центовики и принялся диктовать индексы и имена, которые я записывал на конверте. Когда он назвал шестой индекс и имя, я сказал:

— Стоп. Все. Благодарю вас.

Покидая «Вестгемптон», я вспомнил все, что говорил мне Кэт, и припомнил общую картину действий Мори Ривса и Лео Джеймса. Оба получили задание ликвидировать меня. Позже кто-то рангом повыше притормозил или отложил его выполнение. Убийцы обратились к первому своему нанимателю относительно дальнейших действий и получили распоряжение выполнить первое задание.

К кому же они обратились? Кому звонили? Шестым в списке был Хью Педл.

Глава 12

Старый Датский округ значительно изменился с тех пор, как десять лет назад в центре его были снесены обветшалые дома и воздвигнуты новые, современные постройки. Район, его вид изменился, но люди остались прежними. Они так же, как и прежде, разговаривали, так же жили и поступали. На выборах они голосовали всем блоком домов за тех, кто предлагал больше за их голоса, нисколько не заботясь о том, что случится после.

Хью Педл покупал их голоса без всяких затруднений. Он был значительным винтом в политическом механизме и со временем добился большой независимости благодаря тому, что контролировал район достаточной величины, чтобы предотвратить возможные неожиданности.

И люди охотно отдавали свои голоса за него, не задумываясь о сущности его действий, которые всегда оставались для них тайной. Он был местным Санта-Клаусом, проявлявшим заботу о благоустройстве блоков, в которых они жили, всегда готовым разрешить различные их проблемы, являвшиеся, одновременно, и его собственными.

Хью Педл жил в хорошем красивом доме, в прошлом заметно выделявшемся своей архитектурой среди прочих построек, но теперь явно устаревшем в окружении новых сооружений.

Я зашел в расположенный неподалеку бар и заказал чашку кофе.

На мои вопросы разговорчивый бармен ответил, что, по его мнению, Хью Педл является владельцем всего дома, что у него есть один слуга и приходящая к нему на дом кухарка. Он занимает второй этаж дома и имеет личный лифт. Квартиры внизу занимают почтенные люди, а именно — городской пожарник, рыжеволосый артист, исполняющий комические роли, и владелец бакалейного магазина.

Поблагодарив за сведения и расплатившись, я вышел на улицу.

Было десять часов. Тяжелые свинцовые тучи медленно ползли на запад. В воздухе пахло дождем. Было прохладно.

Когда-то, именно в такую ночь, я, Беннет и Оджи устроили бой банде Дельрея, предварительно достав оружие из нашего излюбленного тайника в подвале клуба…

Но, черт побери, неужели я тоже становлюсь сентиментальным?

Я постарался отбросить в сторону все эти воспоминания о прошлом, но вновь почувствовал, что на какое-то мгновение мои мысли коснулись чего-то очень важного, но это важное тотчас же улетучилось, и все мои усилия восстановить его в моей памяти оказались тщетными. Осталось только ощущение, что это была какая-то ключевая мысль.

Я чертыхнулся и торопливо направился к дому Хью Педла.

Вестибюль был небольшим, и, чтобы придать ему большие размеры, на всех его стенах были навешаны зеркала. Напротив входной двери располагался лифт, а справа от него — лестница, ведущая наверх.

Я предпочел лестницу.

На втором этаже стояла пустая кабина лифта. Здесь же, у лестничной площадки, имелся небольшой холл, освещенный двумя лампочками. Я прошел через него и открыл незапертую дверь, которая, как оказалось, вывела меня на крытую террасу, тянущуюся вдоль всего второго этажа с его южной стороны. Французского типа окна в квартире были затянуты занавесками, но одно из них, неплотно прикрытое, могло служить для меня превосходным входом, но я решил сперва пройти всю террасу, прежде чем попробовать проникнуть внутрь.

На террасу выходили две двери. Последняя, по-видимому, вела в кухонные помещения и была заперта. Другая дверь, наполовину застекленная и обрамленная причудливыми инкрустациями, очевидно, вела в комнаты.

Сквозь стекло двери проникал слабый отсвет невидимой лампы — либо ночника, либо небольшой настольной лампы.

Было трудно предположить, что Хью Педл так рано вернулся домой и лег спать. Скорее всего, ни его, ни прислуги дома не было. Но почему же горела лампа?

Открыть дверь не составляло особого труда. Лезвием ножа мне легко удалось сдвинуть внутреннюю защелку и открыть дверь. Я вошел внутрь и притворил за собой дверь.

Уже на террасе, а здесь особенно, чувствовалось, что квартире Педла не свойственны простота и скромность обстановки. Полы в комнате покрывали толстые, мягкие ковры, а в полумраке вырисовывались контуры дорогой современной мебели.

Я прошел мимо тускло поблескивавшего черным лаком рояля и остановился у открытой двери справа. Действительно, на угловом низеньком столике горела небольшая лампа, прикрытая желтым абажуром. Я вошел в эту комнату и осмотрелся. Это было нечто вроде библиотеки. Две стены занимали полки с книгами, а у стены напротив, между окнами, стоял буфет красного дерева. Высокие спинки тяжелых кожаных кресел отбрасывали черные тени на удаленные части комнаты.

У темневшей слева двери помещался на специальном столике телевизор, а над ним висело отливавшее синевой зеркало.

В квартире царила полная тишина, и в ней мне почудилось что-то опасное и настораживающее, но объяснения этому я не мог дать и попытался отогнать от себя кажущееся беспочвенным ощущение тревоги.

Держа револьвер перед собой, я подошел к открытой слева двери и заглянул внутрь. При тусклом свете настольной лампы, находившейся позади меня, я увидел, что это спальня и что на кровати, которую я с трудом различил, лежала какая-то неподвижная фигура.

Я шагнул в комнату и нащупал у двери выключатель.

Как только в комнате вспыхнул свет, я понял, что попался, как мышь в мышеловку, попался, как глупый сосунок, в западню.

На кровати лежал крепко связанный парень с кляпом во рту, дико вращавший белками глаз, а в мой позвоночник уткнулось дуло пистолета.

— Брось это, — прозвучал за мной резкий голос, и я уронил револьвер на пол.

Кто-то ткнул меня пистолетом в спину, и я сделал еще два шага в глубь комнаты.

— Теперь кругом.

Я повернулся кругом.

— Хэлло, Тони, — оказал я парню с пистолетом.

Парень с бледным и вялым лицом, работавший стрелком-убийцей на Синдикат, сдержанно кивнул мне головой в ответ.

В нескольких футах позади него стоял еще один человек с автоматическим револьвером в руке и смотрел на меня несколько удивленно и даже с некоторым беспокойством.

Затем Ленни Собел переступил порог, улыбаясь, подобрал с пола мой револьвер и сунул его себе в карман, предварительно бегло осмотрев.

— Вы носите удобную штучку, Дип, — сказал Собел, бросая на меня злобный взгляд. — Это не тот револьвер, который вы отняли у копа?

— Тот самый, — подтвердил я. — Вы должны это помнить, Ленни. Я дважды ударил этой штучкой вас. И оба раза в одно и то же место.

Тони хихикнул, но, заметив взгляд Собела, замолчал.

— В те разы, — сказал Собел, — я смотрел вперед, решив подождать.

— Вот и дождались.

Прежде чем Ленни успел что-либо ответить, Тони сказал:

— Нам было бы лучше уйти отсюда.

Собел нахмурился.

— Я сам скажу, когда будет нужно.

Но бледнолицый мерзавец не сдавался. Он передернул плечами и сказал:

— Вы работаете на тех же парней, что и я. Они поручили вам и мне прихватить здесь одного паренька, и мы это сделали. Педла мы упустили. Это верно. Но мы захватили этого и теперь должны вернуться.

Собел не принадлежал к числу тех, кто любит напоминания о том, что они действуют по поручению кого-то. Лицо его нахмурилось еще больше, и он особенно злобно взглянул на меня, сжимая в руках револьвер, по-прежнему нацеленный на меня.

Несколько разряжая напряжение, я сказал, кивнув головой на лежавшего на кровати парня:

— Лакей Педла может задохнуться.

Мне ответил Тони:

— От него мало пользы. Завтра его развяжет кухарка и… покормит.

При этом он вновь хихикнул.

Собел некоторое время молчал, пожевывая губы, затем сказал:

— Вы что-то здесь искали, Дип?

— Вы полагаете, что это «что-то» и есть вы?

Игнорируя мою двусмысленность, Собел продолжал:

— Если вы искали здесь кое-что, значит, вы знали, что Педла здесь нет, а отсюда следует, что вы могли знать, куда он направился.

— Ошибаетесь, Ленни. Вы можете целый день бить мою голову о камни, но пользы вам от этого никакой не будет. Я пришел сюда за Педлом, и, если вы его упустили, то же самое случилось и со мной.

Насупившись, Собел сказал:

— Но я счастливее вас, Дип. После Педла мы собирались разыскать вас. Но вы сами поторопились… Это хорошо. Педл не сможет долго прятаться. Мы доберемся до него быстро. Теперь вы… С вами дело обстоит несколько иначе. Но вы могли бы облегчить нам это дело.

— Буду рад.

— Вы можете выбрать лучший для вас путь.

— О?..

— Вы можете спокойно выйти отсюда, спокойно сесть в машину и спокойно войти туда, куда мы вас доставим.

— Или?

— Не глупите. Вам это не подходит. Или мы вынесем вас отсюда с парой дырочек в голове, чтобы сбросить в первую же попавшуюся канаву.

Я еще раз взвесил шансы. Оба негодяя были достаточно опытными и держали пальцы на спусковых крючках. С любым из них я вполне мог справиться, пусть даже и с некоторым риском. Но с двумя…

— Я пойду, — сказал я. — Спокойно.

Мы прошли через главную дверь на лестничную площадку, спустились по лестнице и, никого не встретив, вышли на улицу.

Полуосвещенная улица была малолюдна. Мы прошли тридцать — тридцать пять футов и приблизились к стоявшему у тротуара нового образца «понтиаку».

Со стороны могло показаться, что к машине подошла группа старых друзей. Все движения моих сопровождавших были профессионально совершенны, и никто и ничего не смог бы заподозрить. В противном случае любой прохожий, заметивший что-то неладное и попытавшийся поднять тревогу, был бы мгновенно убит на месте.

Я сидел между двумя мерзавцами, сложив руки на груди и ощущая дула двух револьверов, упиравшихся с двух сторон в мои бока. Ленни уселся впереди, рядом с водителем, и, полуобернувшись и перекинув руку через сиденье, поглядывал на меня, явно наслаждаясь и гордясь своим успехом.

Шофер уверенно вывел машину на Вестсайдскую автостраду и увеличил скорость.

Гангстеры даже не пытались скрыть свой маршрут. А это могло означать только одно. Меня куда-то везли, но… оттуда я не должен был вернуться. Этот неизбежный конец я мог бы только ускорить, но это их совершенно не беспокоило. Лучшее, что мне оставалось, — это выжидать.

Ситуация складывалась весьма неблагоприятно. Оджи уже не было. Нет больше и Кэта. И никто не знал, где я был, где я нахожусь и каковы были мои намерения, приведшие меня в квартиру Педла. На этот раз ошибку совершил я, и она могла стать последней. Суровая и неумолимая проза.

Парней, сидевших по бокам от меня, я отлично знал. При малейшем неосторожном движении с моей стороны они будут стрелять. Будут стрелять так же легко, как и разговаривают. И даже легче. А потом с аппетитом, поужинают. Они не думают и не желают думать. Для них это обычная работа и лишние доллары.

Ленни обернулся, и в отсвете мелькавших по дороге фонарей на его лице можно было заметить самодовольную усмешку.

— Зудит, Ленни? — поинтересовался я.

Он удивленно приподнял брови.

— Вы так вертитесь, Ленни… И я подумал, что, может быть, ваш зад чешется, — объяснил я.

Тони снова хихикнул.

— Вы становитесь забавным, Дип, — сказал Собел.

— Подумайте об этом еще немножко.

Он не уловил моего намека, но улыбка сползла с его лица.

— Вы слишком стары, Ленни, чтобы справляться с большими делами.

— Но только не с вами, Дип. Я уже давно думал о подобном повороте в делах.

— Тогда вам следовало бы лучше знать дальнейший ход событий.

— Не беспокойтесь за меня. Все предусмотрено. Никто и ничто вам уже не поможет.

Тони, прислушивавшийся к не совсем понятной для него беседе, вмешался, обращаясь к Собелу:

— Думаете, что за ним никого нет? Он не из тех, кто не прикрывает себя.

— Я думаю, что наш парень забыл сам себя, — проговорил Собел, злорадно поглядывая на меня.

— Я думаю иначе, — возразил Тони.

— А я не думаю, а знаю. Я знаю этого парня больше двадцати лет.

— Но его здесь не было двадцать лет.

— Такие парни не меняются, Тони. Вы должны это знать так же хорошо, как и я. Не правда ли, Дип?

Я молча пожал плечами.

Голова Тони повернулась на его застывших плечах, и некоторое время его глаза внимательно изучали меня. Затем он сказал, обращаясь к Собелу:

— Если бы я был на вашем месте, я бы немедленно пристрелил этого парня.

— Вы не на моем месте, Тони.

— Скоро вы пожалеете, что вы не на моем месте, а я не на вашем. Что-то мне говорит об этом.

— А я вам говорю — заткнитесь.

Тони что-то пробурчал себе под нос и замолчал. Парень, сидевший по другую сторону от меня, по-прежнему хранил полное молчание, прижимая дуло револьвера к моему боку.

Мы свернули с Вестсайдской автострады, переехали мост, пересекли часть западного района города и минут через десять остановились перед закрытым рестораном, расположенным в одном квартале от Вест-Стадиона.

Тони подтолкнул меня револьвером и сказал:

— Выходите.

Первым из машины вышел молчаливый парень. Его револьвер теперь был искусно скрыт, но готов к действию. Тони шел сзади, подталкивая меня револьвером к двери, расположенной рядом со входом в ресторан.

Ленни открыл дверь и сказал:

— Я за вами.

У меня мелькнула мысль, что вряд ли в последующем мне может представиться более удобный случай, чтобы попытаться вырваться из рук убийц, но Тони, возможно, инстинктивно предвосхитил эту мою мысль. Звук от его револьвера, ударившегося о мою голову, походил на треск разломившейся надвое толстой доски…

Я мог видеть свои ноги, но только почему-то очень далеко от себя. Ноги были плотно сдвинуты, а большие пальцы тесно соприкасались друг с другом. Присмотревшись, я понял, почему они были так аккуратно расположены, — их так связали.

Меня не покидало ощущение того, что я вот-вот упаду вперед, лицом на пол, но постепенно я понял, почему не падаю. Мои руки были связаны за спинкой стула, на котором я сидел так, что мое туловище находилось в наклонном положении.

Голос Ленни, звучавший очень тихо и отдаленно, проговорил:

— Он приходит в себя.

Кто-то еще сказал:

— Хорошо. Дайте ему еще нашатырного спирта.

Острые едкие испарения проникли мне в горло, я закашлялся, и на глазах выступили слезы. Я отвернулся от флакона и закачал головой.

Небольшого роста человек с седыми висками сидел напротив меня и улыбался.

— Приветствую вас, — сказал он.

Я заморгал, пытаясь всмотреться в него, и, когда в глазах у меня немного просветлело, я узнал его лицо. Они называли его мистером Холиди и разговаривали при нем тихо и почтительно. Он представлял в Нью-Йорке интересы Синдиката, отличался, как мне было известно, исключительной гибкостью и изворотливостью и, руководя крупными гангстерскими организациями, никогда еще не попадался в руки полиции. Всякий, встретивший Холиди и ничего о нем не знавший, вполне мог принять его за добропорядочного отца семейства.

Остальные сидели в непринужденных позах на стульях и в креслах и имели довольно респектабельный вид. Часть из них присутствовала на том ночном собрании в клубе «Рыцарей совы», где я свергал «с трона» Бени из Бруклина. Теперь все они внимательно и с некоторым любопытством следили за мной. Я был частью преград и затруднений в их бизнесе, и соответственно с этим со мной и должны были обращаться.

— Вы хорошо себя чувствуете? — опросил меня мистер Холиди.

Моя голова разрывалась на части, и вместо ответа я только мотнул ею.

— Хорошо. Вы знаете, почему вы здесь?

На этот раз я ответил:

— Нет.

— Впрочем, это не имеет никакого значения. Так или иначе, вы знаете, что нам нужно.

Не было смысла отрицать это, и я сказал:

— Папку Беннета. Его бумаги.

— Точно. Именно это нас и интересует.

Я поднял голову и выдавил на лице улыбку.

— Вы не сможете получить их от меня. У меня их нет, я не знаю, где они находятся.

Холиди сделал быстрый жест рукой и негромко произнес:

— Это мы еще выясним. Макси… пожалуйста.

Макси, громадный, толстый детина с руками, подобными чугунным рычагам, приблизился ко мне, заранее предвкушая удовольствие от того, что ему предстояло сделать. Он испытующе-клинически оглядел меня и быстрым движением хлестнул меня по щеке своей чугунной ладонью. Прежде чем я смог бы опомниться, еще более сильный хлещущий удар был нанесен мне по другой щеке. Открытыми ладонями Макси почти отрывал мою голову от плеч, а когда он остановился, я смутно ощутил, что мой рот полон крови, а выпученные глаза готовы вывалиться из глазных впадин.

Прошло еще некоторое время, пока я начал медленно приходить в себя. Кровь продолжала капать из моего открытого рта.

— Вы в состоянии слышать меня, Дип?

На этот вопрос Холиди я слабо кивнул головой.

Шеф гангстеров продолжал:

— Они рассказали мне о вас все. Они сообщили, что вы твердый парень. Также мне рассказали, как вы заставляете людей говорить. Вы и ваш друг Беннет. Естественно, вы представляете, что вас ожидает на последующих стадиях нашей с вами беседы. Вы будете говорить или умрете. Умрете медленно. Очень медленно.

Кое-как я проскрежетал:

— Я знаю ваш метод. Он вам не даст ничего хорошего.

— Он лжет, — проговорил Ленни Собел. — Ах так? Почему вы так думаете?

— Потому что я знаю, в каких отношениях были эти парни. И знаю, как они мыслили. Беннет все оставил ему.

— Мог он использовать эти бумаги, если бы имел их?

— Послушайте, — настаивал Собел, — никто не может сказать, какую игру собирается повести этот парень. С Беннетом все было ясно и просто, а этот что-то затаил против нас. От него всего можно ожидать. Даю голову на отсечение, что он знает, где бумаги Беннета. Выжмите из него… он заговорит.

— Возможно, вы хотите что-либо сказать, Дип?

Холиди произнес это так вежливо и вкрадчиво, так задушевно и деликатно, что я, даже зная его, удивленно поднял брови.

— Говорите. Мы с удовольствием вас выслушаем, — продолжал он.

— Черт возьми, если вы собираетесь уничтожить меня, делайте свое дело.

— Нам не к спеху. Мы располагаем временем, чего нельзя сказать о вас. Будет гораздо легче, если вы заговорите.

Огромный Макси встрепенулся.

— Еще, мистер Холиди?

Холиди остановил его движением пальца.

— Через минуту-две, может быть, Макси. Вы видите, Дип, Макси уже беспокоится. Скоро вы узнаете, что он может проделывать с сигарой. И даже с обыкновенными спичками. И с булавками тоже. Есть у него в запасе и различные хирургические вариации. В этом вы сами убедитесь.

— Это не приведет ни к чему… Потеряете лишь время…

Сделав усилие, чтобы немного выпрямиться, я глубоко вздохнул, пытаясь набрать побольше воздуха в легкие. Рук своих я уже почти не чувствовал. Туго натянутые веревки затрудняли циркуляцию крови*.

— Сопротивление может оказаться болезненным, Дип. Разговаривать было бы много легче.

— Клюйте меня, — сказал я. — Что вы хотите знать?

Холиди улыбнулся.

— Так-то лучше. Начнем, пожалуй, со смерти вашего друга. Кто его убил?

Смысл вопроса заинтересовал меня, несмотря на боль в голове.

— Вы? — спросил я.

— Разумеется, нет. Это было бы совершенно неоправданным риском. Хотя Беннет и представлял собою, благодаря своим старомодным привычкам, несколько неудобную для организации фигуру, но парень он был падежный. Правда, чересчур самостоятельный. Так что, Дип, нет. Никто из нас к этому не причастен. Поэтому, думаю, вам нетрудно понять нашу заинтересованность в выяснении вопроса, кто его убил. Вы этим делом занимались. Пришли ли вы к каким-либо заключениям?

— Это мог бы сделать Хью Педл, — сказал я.

Холиди кивнул головой и вновь улыбнулся.

— Мысль хорошая. Наш друг Педл заметно вырос в организации. Он предъявлял к ней большие требования, но также был в руках Беннета. Если бы он мог действовать свободно, он стал бы еще более значительным и крупным дельцом. Но Беннет осаживал его, крепко придерживая в узде. Кроме того, Педл никогда не церемонился в выборе средств для достижения своих целей, а потому не нужно обладать большим воображением, чтобы представить себе его образ действий по отношению к Беннету в том случае, если Педл рассчитывал после убийства Беннета завладеть его бумагами, ценность которых как для организации, так и, в особенности, для амбициозных намерений Педла весьма велика. Так что ваша мысль, Дип, неплохая. Безусловно неплохая. А вы, кстати, знаете, какие шаги предпринял Педл по отношению к вам?

— Мори Ривс и Лео Джеймс. Он нанял их, чтобы прихлопнуть меня.

— Опять совершенно верно. Он законтрактировал двух парней, на которых мы могли оказать некоторое влияние и приостановить их действия против вас лично. Правда, мы узнали о плане Педла уже после того, как вы ликвидировали Ривса. Понятно, конечно, что мы не были заинтересованы в том, чтобы документы Беннета попали в неблагонадежные руки. Теперь вы можете узнать и то, что мы прямо предупредили Педла относительно вас, но он не внял нашему совету. Он забылся и предпочел действовать на свой страх и риск. Но его поступки доказали, помимо прочего, что до сих пор он не обладает бумагами Беннета. Он их ищет.

— Это кажется правильным, — в свою очередь сказал я.

— Никаких сомнений здесь нет. Но организация не может позволить себе потерять свое лицо. В последние дни, а именно после Беннета, она держалась на хвастовстве Бени Матика, так как имелась некоторая вероятность того, что хитрый и пронырливый Бени мог проникнуть в тайну Беннета, мог организовать его убийство и овладеть его бумагами. Но это заблуждение, понятно, долго продолжаться не могло. Скоро выяснилось, что никаких документов Беннета у него нет и не было. В этой связи, между прочим, его убийство до сего дня представляется нам загадочным. Точно так же, как и убийство Беннета. Никто в нашей организации не причастен к убийству Бени. И если в отношении Беннета кое у кого и могли быть мотивы, как, например, у. тех же Бени и Педла, то в отношении Бени ни у кого и никаких сколько-нибудь серьезных побуждений для подобной акции не было. В последние дни всем было ясно, что у Бени нет тех бумаг, которые могут держать за горло почти всех членов клуба, да и не только клуба. Вы это знаете.

— Есть еще Педл, — заметил я, все более внимательно прислушиваясь к изложению известных мне событий одним из крупнейших шефов мощной гангстерской группы.

— И это не исключено. И об этом мы еще спросим его. Тем более что действия Педла в последнее время безусловно являются вызовом всему нашему руководству. Вы нам были нужны живым и невредимым до тех пор, пока не была бы внесена полная ясность в интересующий нас вопрос, а именно — имеете вы или не имеете то, что нам нужно.

— Теперь вы это знаете, — сказал я.

— Нет еще. В этом уверенности у нас пока нет.

— Выходит, именно поэтому вы хотите захватить Педла? — спросил я, стремясь побудить Холиди продлить беседу.

Холиди понял меня, но сделал вид, что никакого тайного значения моему вопросу он не придал.

— Хью Педл должен быть проучен, и он получит такой урок, какой никогда уже не сможет забыть. Хорошего парня мы обязаны подчистить и подправить, независимо от того, хочет он этого или не хочет. Однако если бы обнаружилось, например, что он овладел бумагами Беннета и нам их не предъявил, то его положение стало бы аналогичным вашему. Кажется, я выражаюсь ясно?

— Да, а пока что ваш парень застрелил моего нового друга, — заметил я, по-прежнему намереваясь продлить беседу и по возможности выяснить кое-какие детали.

— Верно. Вы ухлопали Мори и ранили Лео. Мы не могли не позаботиться о раненом и направили к нему нашего парня. Лео, однако, оказался чурбаном, связался без особых к тому оснований с вашим Кэтом, а в результате и сам погиб, и, видимо, подвел под удар и нашего парня. Вот так. Как видите, Дип, я с вами вполне откровенен. Полагаю, что на основании сказанного мною вы сможете понять, что самостоятельность ваших действий, подчеркнутая независимость их нам не подходит. Организация их не принимает. Занять место Беннета в организации вы не можете. Вместе с тем, соблюдая наши условия и правила, вы сможете выполнять определенные функции в организации.

— Условия?

— Они вам известны. Главное среди них, повторяю, немедленная передача нам бумаг Беннета.

— Но я уже…

— Слышал. В противном случае…

Холиди сделал многозначительную паузу, которую прервал голос Ленни Собела:

— Вы теряете время.

— Метод беседы с неглупым человеком может дать не худшие результаты по сравнению с другими способами, — мягко возразил Холиди.

— Но я не слышу, чтобы он кричал и вопил.

— Сожалею, но в данный момент мне это не нужно.

Голос Холиди по-прежнему был тих и мягок, но в своей фразе он подчеркнул слово «мне», и Собел замолк.

— Теперь, — продолжал Холиди, не меняя тона, — вернемся к вам.

Попытавшись приподнять голову, я вновь ощутил приступ сильной боли и с трудом проговорил:

— Слишком много парней погибло… Кэт и Оджи… И это еще не все.

— Вы могли бы все это прекратить.

— Нет… к сожалению. Я ничего… не могу сказать.

— Мистер Холиди!

В голосе Собела звучали какие-то новые нотки.

— В чем дело, Ленни?

Собел поднялся, подошел ко мне, схватил меня за волосы и, откинув мою голову назад, торжествующе взглянул на меня.

— Мы ведем это дело не совсем правильно. Мы начали его не с того конца.

Безобразная улыбка искривила его рот, и он дернул мою голову в сторону.

— Объяснитесь, Ленни.

— Дама… Эллен.

— Так. Дальше.

Холиди перевел свой взгляд с Ленни на меня. Ощущение надвигавшейся трагедии гораздо большего масштаба перехватило у меня дыхание.

— Это так просто… — продолжал Собел, — чертовски просто. Она выручит нас.

Ухмыляясь, Собел смотрел в мои глаза и видел в них клинок кинжала, нацеленный на его грудь. Он мог читать мои мысли и наслаждаться, разрывая их на куски…

— Припомним кое-что… относительно, например, Эллен и Беннета. Более двух лет она играла с ним, как кошка с мышкой. Он оказывал ей особое внимание, преподносил подарки, а она играла на его нервах, как актриса на струнах арфы. Она закрутила его так, что для нее он готов был на все. Черт возьми, она проделывала нечто подобное и со мной… Она вынуждала меня делать в организации такие вещи, при одном воспоминании о которых мне становится не по себе. Что ж, о'кей. Я также был сопливым сосунком, хотя и вовремя спохватился… Надо было, правда, раньше…

— Ближе к делу, — прервал его Холиди.

— Да, да. Дело в том, что Беннет в своем преклонении зашел так далеко, что начал раскрывать перед ней все свои карты.

— То есть?

— Он сообщил ей все о себе. Рассказал о том, чем он был, и как встал во главе созданного им клуба, и как нажил капитал, и как им управляет. Вы знаете, как Беннет вышел наверх. Он пробивал себе дорогу точно так же, как Гитлер в Германии, и, когда он достиг вершины, окружавшие стали считать его хорошим парнем. Но мы-то знали его лучше. И эта дама также видела его насквозь. Но Беннет был одержим одним желанием. Во что бы то ни стало он хотел показать ей, каким большим и великим парнем он был. А что для этого он мог сделать?

Собел секунду помолчал, окинул взглядом присутствующих и закончил:

— Ввести ее в курс дела, показать ей свой бизнес, сделать ее частью этого бизнеса, превратить ее в Миссис с большой буквы. И почему, черт возьми, она не может быть Миссис и поэтому все знать?

— Вы сумасшедший! — крикнул я. — Не Беннет, а вы имели какие-то грязные намерения в отношении ее. И не только она отвергла бы такого мерзавца, как вы. Запомните, Собел, если вы ее тронете, я вас убью.

— Ха-ха! Посмотрите, кто это говорит, — засмеялся Ленни.

— Да, — заметил Холиди, — в этом есть смысл. Есть добавления?

— Конечно, и это завязывается очень любопытно. Возможно, вы слышали о вечере, который Беннет собирался устроить в клубе «Рыцарей совы»?

Холиди кивнул головой.

— Цель вечера предполагалось сохранить в тайне, но все об этом скоро узнали.

Собел вновь сделал зловещую паузу, поглядывая на меня.

— И что же? — поторопил его Холиди.

— Беннет собирался объявить там о своей помолвке с Эллен.

Слова сами начали вылетать из моего горла, и я был не в состоянии остановить этот поток всех известных мне ругательств, адресовавшихся Собелу, пока я не охрип и не выдохся.

Холиди медленно покачал головой, глядя на меня со зловещей симпатией.

— Довольно сильная реакция, — заметил он мягко.

— Конечно, — продолжал Собел. — И он также играл и играет роль слюнтяя-сосунка. Беннета прихлопнули еще до того, как эта Эллен успела захватить в свои руки все управление, и она продолжала игру с Дипом, рассчитывая на то, что Дип сможет сделать для нее то, что не успел Беннет, что он даст ей такое доказательство, которое ей было обещано Беннетом.

Холиди медленно поднялся, его лицо приняло задумчивое выражение.

— И вы, Дип, сделали это?

— Конечно, сделал, — ответил за меня Собел. — Он дал ей бумаги Беннета и попросил их припрятать, пока он не установит все нужные контакты и не позаботится об устранении всех, кто мог бы причинить ему беспокойство. Вот почему этой ночью он охотился за Хью Педлом.

Он громко рассмеялся и тут же, поймав вопросительный взгляд Холиди, объяснил причину своего смеха:

— Хью должен теперь благодарить нас. Если бы не мы, этот парень давно бы его прикончил.

При этом Собел извлек из своего кармана мой тридцативосьмикалиберный и, криво усмехнувшись, многозначительно им потряс.

Холиди прошел через комнату и поднял телефонную трубку. Он набрал номер и, не давая себе труда назвать имя, сказал:

— Мне нужно, чтобы вы привезли ко мне приятельницу Беннета некую Эллен… Да, я здесь… Минутку… Ленни! Ее адрес.

Ленни назвал адрес Эллен, и Холиди повторил его кому-то в трубку.

Положив трубку на аппарат, Холиди направился в другую комнату.

Все остальные, один за другим, потянулись вслед за ним, и вскоре я услышал звон стаканов и бутылок, оживленный разговор и смех. Громче всех хохотал Ленни Собел.

Задребезжал телефон. Из соседней комнаты выбежал Макси и взял трубку. Назвав себя, он принял сообщение и, когда в дверях показался Холиди, не вешая трубку, сказал:

— Сообщает, что птичка улетела.

— Сказал куда?

— Нет, но там, у дома, есть киоскер. Он задержался и видел, как она покинула дом с парнем. Киоскер этого парня тоже знает. Это был наш Хью Педл.

Во мне теперь не было никаких чувств и ощущений. Ничего. Я только стиснул зубы.

— Знает ли он, куда они пошли?

Макси повторил вопрос, выслушал ответ и затем сказал:

— Этот киоскер видел, как они взяли такси на стоянке, а стоянка находится возле самого киоска, и киоскер знает этого таксиста.

— Все?

— Нет. Говорит еще, что два парня уже направились на розыски этого таксиста.

— Передайте, чтобы они, как только узнают, куда направился наш друг Педл, немедленно об этом сообщили.

— Слушаю.

Макси передал распоряжение и положил трубку.

— Похоже, Советник следует вашей линии рассуждений, Ленни. События начинают проясняться.

— Ублюдок! — прорычал Ленни.

— Однако ловкий ублюдок, — уточнил Холиди. — Действует с обоих концов. Придется проучить его вдвойне.

— Что вы намерены делать? — спросил Ленни.

— Я? Ничего. Абсолютно ничего. Я буду находиться в каком-нибудь известном и приличном баре на виду многих людей. Вот и все. Но вы, Ленни, вы другое дело. Будьте у телефона и ждите звонка. Мне нужно, чтобы вы взяли Педла. Вы за него отвечаете. По-видимому, он повез ее в такое место, где сможет выжать из нее информацию.

Холиди остановился, о чем-то подумал и, повернувшись ко мне, сказал серьезным и деловым тоном:

— Дип, у вас серьезное чувство по отношению к этой женщине, не так ли?

Я промолчал, но он и без моего ответа был уверен, что это так.

— И вы знаете, на что способен Педл, чтобы вырвать у нее нужную информацию.

— Да, но она ничего не знает! — воскликнул я с отчаянием.

— Неужели, сосунок? — проговорил, ухмыляясь, Собел.

— Спокойно, Ленни, — резко оборвал его Холиди и продолжал, обращаясь ко мне: — Если вы знаете, куда он мог направиться с ней, то мы сможем быстро помочь ей избавиться от Педла.

Я покачал головой.

— В таком случае вернемся к нашему первоначальному предложению… Если вам известно, где находятся бумаги Беннета и вы сможете их для нас добыть, то мы берем на себя заботу о Педле, и Эллен окажется в безопасности. Кроме того, с вами мы будем иметь чисто деловой разговор, а Макси займется другими делами. Ничто кроме папки Беннета нас не интересует.

Поскольку я ничего не ответил, он пожал плечами и сказал:

— Что ж, поступайте как знаете.

С широкой усмешкой на лунообразном лице подошел Макси.

— Шеф, вы не позволите мне попробовать? Если я сейчас…

— Не будьте столь недалеким, Макси. Дип находится сейчас в такой же западне, в какой пребывал и Бени Матик. Он ничего не знает. Не так ли, Дип? Конечно, это так. Разница лишь в том, что Дип вскоре будет готов ко всем вашим хирургическим и химическим экспериментам, только чтобы спасти эту женщину, или… все для той же цели: кое-что нам сообщить, если, конечно, он сам что-либо знает. Так что, Макси, придется немножко подождать. Он от вас не уйдет.

Итак, все было ясно. В любом случае они меня уничтожат. В их положении не было даже выбора. Факт был предельно ясен и прост. Я должен буду умереть.

Холиди надел с помощью Собела дождевик и новую гамбургскую шляпу и стал похож на уравновешенного дельца-банкира.

Ткнув в мою сторону большим пальцем, он приказал Собелу:

— Держите здесь Тони и Эда.

— Я в них не нуждаюсь.

— Делайте то, что вам говорят, — резко оборвал его Холиди. — Ждите звонка. Когда местонахождение Педла и женщины будет обнаружено, вызовите одну из наших групп. И не забудьте, что Педл никогда не действует один. С ним его люди. Наша группа должна окружить то место и следовать только вашим указаниям. Неважно, что случится с Педлом, но женщину желательно доставить сюда живой. У Макси будет два объекта. При необходимости с парнями Педла не церемоньтесь. В любом случае помните, что нам нужна только информация. Периодически я или кто-либо от моего имени будет справляться о ходе дела по этому телефону. Операцией будете руководить вы, а потому Тони и Эд должны находиться здесь неотлучно. Все теперь ясно?

Собел кивнул головой и сказал, что все будет выполнено.

У двери Холиди обернулся и сказал:

— Очень жаль, Дип, но не пытайтесь идти против нас. Думаю, вы понимаете, что у нас нет никаких личных претензий в отношении вас, но дело прежде всего. Подумайте еще раз в оставшиеся у вас считанные минуты перед нашим, возможно, последним с вами свиданием.

Мне хотелось ответить ему подходящим образом, но внутри у меня была буря, и я был не в состоянии вообще что-либо, сказать ему.

Скрученный веревками и привязанный к стулу, я сидел подобно манекену и молча смотрел, как Холиди и его свита покидали помещение.

В комнате остались только Собел и два бандита — Тони и его молчаливый партнер Эд.

А Ленни ухмылялся. Он достал пару перчаток и, не говоря ни слова, принялся натягивать их на свои пальцы, шевеля ими.

Тони поднялся, потянулся, закурил сигарету и заявил:

— Пойду вниз перекусить. Целый день ничего не ел.

Тут впервые заговорил Эд:

— Принеси и мне чего-нибудь.

Произнеся эту фразу, он молча направился в спальню, расположенную рядом, и, судя по треску пружин, свалился на кровать.

Ленни противно и злобно ухмыльнулся и процедил сквозь зубы:

— Долго ждал я этого часа…

Я плюнул на пол в его сторону.

— Вы слишком стары, дряхлая свинья. Придет время, и я еще обучу вас твисту.

— Это мы еще увидим, — сказал он.

И тогда это началось.

Глава 13

Я понимал, что нахожусь на полу, и сознавал, что должна быть боль, однако наступила страшная реакция тела, и там, где действительно должна была ощущаться боль, я чувствовал только неприятную дрожь. Каждое биение сердца отдавалось в моей голове сильнейшей пульсацией.

Смутно слышал я голос Собела, звавшего парня и требовавшего убрать меня из этой комнаты.

Парень, то был Эд, неохотно вышел из спальни, ткнул меня ногой и проворчал:

— А зачем это? Нельзя ему поваляться тут?

От прежнего Ленни уже совсем ничего не осталось. Он сам еще мог утверждать, что он тот же Ленни, что был в прошлом, он мог еще и душить так же, но время успело сжать, сморщить его изнутри, и он уже не имел прежнего вида, прежнего влияния, и ему все чаще и чаще приходилось повторять свои распоряжения и требовать их выполнения.

— Убери его с моих глаз и не задавай больше никаких вопросов. Положи его в спальню и оставайся там с ним.

— А зачем это? Я уже устал. Когда мы прихлопнем его, нам еще придется тащиться в Джерси в ту паршивую каменоломню. А когда же спать?

— Спи пока в кресле. Убери его туда. И хватит болтать.

— А он еще живой?

— Тащи, хватит!

Для того чтобы тащить меня, он должен был отвязать меня от стула. Мои руки и ноги ничего не ощущали, и о том, что он их отвязывает от стула, я мог только догадываться по звукам и по тому, как он меня переворачивал, освобождая от пут. Я держал свои глаза закрытыми, хотя и знал, что они настолько распухли, что вряд ли эти мерзавцы могли бы заметить, если бы я их слегка приоткрыл.

Эд, чертыхнувшись вполголоса, схватил меня под мышки и потащил по полу в спальню. Там он бросил меня на ковер, лежавший у кровати, лицом вниз. Нисколько не заботясь о том, жив я или нет, он вышел из спальни, проворчал что-то, обращаясь к Ленни, и принялся звенеть стаканами и бутылками, приготовляя питье.

Я попробовал двинуться, и мне удалось наполовину повернуться. Собравшись с силами, я подтянул колени и попытался подложить под себя руки. Нечего было и думать о том, чтобы осуществить задуманное. Но внезапное движение вызвало один эффект. Оно восстановило боль, но боль подавляющую, режущую, совершенно невыносимую, которая мгновенно пронеслась через все мои онемевшие члены, раздирая и разрывая их. Сознание мое сразу затуманилось, и из груди вырвался ужасный стон, который я не смог удержать. Я вновь упал лицом вниз.

Но я сознавал, что боль пронзила мои руки и ноги, как только оказалась восстановленной циркуляция крови, и хотя я еще и не мог свободно двигать ими, но я твердо знал, что начало этому уже положено.

В спальню вернулся парень с двумя веревками, которыми я был привязан к стулу, встал на колени рядом со мной и связал мои руки за спиной. Затем он набросил несколько петель мне на ноги, завязал их, поднялся и, как будто ничего не случилось, спокойно завалился на кровать.

Слышно было, как в соседней комнате Ленни готовил себе питье, пил и вполголоса извергал проклятья.

Парень на кровати начал дышать ровно и спокойно, по легко. Он еще не совсем заснул, и я пока опасался потревожить его своими неосторожными движениями. Мои руки все еще испытывали колющую боль, но к ним уже заметно возвращалось и нормальное состояние. Ничего профессионального в том, как парень завязал мне руки, не было, и небольшого напряжения мускулов оказалось вполне достаточно, чтобы теперь заметно ослабить натяжение веревок. Боль стихала, и, что особенно было важно, никаких сколько-нибудь серьезных повреждений у меня явно не было.

Пока я должен ждать. Я должен лежать и выжидать своего часа.

Медленно и ритмично напрягая и ослабляя мускулы рук и ног, я принялся обдумывать новые полученные мною данные, пытаясь проникнуть в тайну убийства Беннета и понять другие, еще неясные мне события, пробуя связать воедино различные концы всего дела, которое я распутывал.

Почему был убит Беннет?

Вопрос этот оставался трудным. Видимо, он представлял для кого-то серьезную угрозу. Он обладал значительной властью и мог управлять легальными и нелегальными делами по своему собственному усмотрению. Холиди признает это, а Педл доказал это своим присутствием на собраниях в клубе. Имелись и другие свидетельства того же.

Но Холиди сказал весьма важную вещь. Синдикат вовсе не стремился убрать Беннета, ему было удобнее придерживать его, а не расправляться с ним. И этому можно верить.

Разумеется, Беннет знал много тайн Синдиката, будучи сам частью его. Но это совершенно естественно для человека на его месте.

Нет, мощный гангстерский Синдикат со всеми его профессиональными убийцами и бандитами не причастен к убийству Беннета. Не видно причин, мотивов, нет фактов и соображений, которые привели бы к выводу о виновности Синдиката в этом деле.

Тогда что же? Остается только одно предположение. В его убийстве повинна не организация, а определенное лицо.

Вильсон Бэттен? Да, мотивы для устранения Беннета у него есть. Значительное по размеру имущество Беннета по завещанию переходит в руки Бэттена. При определенных условиях. Если я не раскрою убийцу Беннета в назначенный срок, который, кстати, еще не истек. Да, мотив у Бэттена есть, но этим дело и ограничивается. Ни одна ниточка, ни один след не ведет к нему.

Бени? Мог бы Бени Матик убить? Неправдоподобно. Мотив есть, и значительный, но неправдоподобно. Мерзавец Бени не способен на подобные шаги. Если бы он и держал что-то в голове, это так или иначе проявилось бы в его настроении, и первым это заметил бы сам Беннет. Или это заметили бы в организации. И тогда бы Бени ликвидировали. С документами Беннета этот Бени был бы очень опасен для всех членов организации. А его блеф? Но он и продолжался всего несколько дней и закончился тем, чем и должен был закончиться, то есть убийством. Убрать его должен был Синдикат. Но… не он его прихлопал. Это тоже не дело рук организации. Бени убило какое-то определенное лицо. И это лицо, по-видимому, намеревалось что-то найти у него. Что? Предположим, то, чем интересовался и я, то есть папку Беннета. Но если это же лицо убило и Беннета, то ведь в его доме уже были явные следы тщательных поисков каких-то документов, вернее, той же папки.

Однако какая непростительная с моей стороны ошибка! Заняться тщательными поисками документов в квартире убитого Бени и не удосужиться определить калибр револьвера, из которого неизвестный стрелял в Бени и в меня. Непростительная оплошность! А вдруг калибр тот же, что и в случае с Беннетом?

Было еще убийство Тэлли, почти забытое в последние дни.

И было еще кое-что, о чем я почти забыл. Вывод, к которому я пришел. А именно: тот, кто убил Тэлли, тот убил и Беннета, и он же пытался убить меня. Здесь нити связывались крепко.

Педл? Нет. Категорически нет. Этот ублюдок не мог действовать вслепую. Организовать убийство, не имея никакого представления о том, где именно находится папка Беннета, пет, такое предположение по отношению к этому опытному волку просто немыслимо.

Да и оружие… Странное оружие. Неупотребительное среди бандитов, среди профессионалов.

Мелкокалиберный револьвер и бутылка. И то, и другое, разумеется, смертельное, хотя и неверное и весьма ненадежное оружие, особенно бутылка. Забава для детей или… свихнувшихся… или одержимых… неопытных… Однако эта забава, этот непонятный трюк раскрутил пружину целой серии убийств, конца которым еще не видно.

С самого начала все это выглядит довольно странно. Прежде всего, убийца решил, что такой парень, как Беннет, хранит все свои документы у себя дома. В этом он не сомневался или почти не сомневался. Никто из синдикатских людей из такого предположения исходить не мог.

Далее. Убийца знал, что в доме находятся Беннет и Дикси. Он выжидает. Как только Дикси уходит, убийца подходит к дому, стучит. Беннет, думая, что Дикси вернулся за чем-то, открывает дверь, и убийца стреляет. Стреляет он один раз. Пуля попадает в нижнюю часть шеи Беннета. Он, возможно, зашатался и даже упал, но он еще не был мертв. Убийца видел это, и его охватила паника. Он бросился вниз, оставив свое намерение взять с собой то, за чем он пришел.

Что же, собственно, произошло вслед за этим?

Вероятнее всего, Беннет узнал убийцу и мог предположить, куда тот побежит. Раненый, он бросился за ним, стремясь перерезать ему путь. Для этого он использует удобную пожарную лестницу, спускается во двор и через него выходит на аллею. Он проделывает примерно тот самый путь, которым я преследовал Мори Ривса после убийства Оджи. Только я шел наискось, преодолевая преграды и заборы, а он, должно быть, двигался вдоль самого дома, где путь был свободен. Все это время Беннет держит свою руку крепко прижатой к ране.

Но это было все, что он смог сделать. Внутреннее кровоизлияние свалило его в аллее.

Так. Это было время, когда ночные тени маячили на улице. Среди них была и Тэлли. Она шла домой после очередной попойки. Сокращая путь, она должна была пройти через аллею. Тэлли заметила убитого. Покачиваясь на нетвердо ступавших ногах, она подошла к нему, узнала его, и по ее лицу расплылась улыбка удовольствия. Она плюнула на него, как об этом она мне говорила, и пошла дальше. Потом уже, спохватившись, она почувствовала безмерный страх, начавший заползать в ее душу. Но почему? Только лишь потому, что она проговорилась в беседе со мной? Нет. Этого не может быть. Значит, она знала больше. И то, что она знала, вселило в нее ужас после встречи со мной. Любопытно…

А затем в аллее появилась тень Педро. Он деловито обобрал убитого и исчез со сцены.

Но благодаря этим двум ночным теням вся картина существенно изменилась.

Где же в это время был убийца? Почему он не бежал? Учитывая последующие события, он, несомненно, находился где-то вблизи, в тени. Он видел Тэлли и видел Педро. Он мог не знать Педро и мог его не узнать. Но он определенно знал Тэлли и узнал ее. С другой стороны, Педро, занятый своим делом, не видел убийцу. А как Тэлли? Заметила ли она его? Узнала ли? Не исключено. А если это так, то ужас, который она испытала перед тем, как была убита, и само это убийство вполне объяснимы.

Затем ночные тени исчезли. На сцену выходит убийца и… переносит убитого в дом. Почему? Зачем?

Разумеется, это мог сделать только убийца, и только он. Но зачем?

А что, если на минутку представить себя на его месте? И если цель убийства — деньги и… документы? Да… При подобных обстоятельствах я прежде всего подумал бы о факторе времени. Мне понадобилось бы время для розысков в доме. Поэтому вначале надо было бы убрать убитого, который каждую минуту мог привлечь в дом непрошеных соседей и полицию. Для этого не обязательно было бы тащить его обратно в дом, но… здесь нельзя также исключить намерение убийцы запутать полицейское следствие, что, как известно, ему удалось.

Так или иначе, но это факт, что убийца перетащил убитого Беннета обратно в дом и поднял его на лифте наверх, в его кабинет. Затем он приступил к поискам того, что его интересовало, но его старания оказались напрасными.

Одна деталь ввела полицию в полное заблуждение. Беннет потерял много крови после ранения, и следы ее остались не только на ковре и на полу, но и па двери, за которую он хватался. Кто же мог подумать, что после выстрела Беннет выходил из комнаты или даже из дома и потом вернулся обратно? Любой бы решил, что это нереально. И тем не менее это был факт… Только вернулся он не сам.

И странное сочетание. Простое, тупое убийство, ребяческие орудия убийства и хитрейшие заметания следов!

Все эти мысли вихрем проносились у меня в голове, и, когда я вновь почувствовал, что приближаюсь к чему-то важному, к какому-то ключевому выводу, резкий звук отброшенной пустой бутылки в соседней комнате вернул меня к действительности, которую я, впрочем, и так ни на минуту не забывал.

На этот раз Ленни принялся ругаться слишком громко для трезвого человека.

Моя голова была повернута так, что я мог видеть, как он несколько раз, пошатываясь, прошелся по комнате и вдруг показался в проеме двери.

— Трижды проклятый клуб совиных рыцарей, — слегка запинаясь, проговорил он, — банда бродяг и воров… Я еще доберусь…

У меня мелькнула мысль, что все кончено.

Однако Собел только толкнул дверь в спальню и вернулся обратно к буфету за новой бутылкой.

Да, его проклятия были любопытны и забавны. Подвальный клуб «Рыцарей совы» существовал много лет тому назад, но отзвуки того периода никогда, казалось, не заглохнут. Никто не мог выбросить его из головы. Он доминировал в жизни тех, кто в нем когда-либо участвовал.

Ностальгия? Сентиментальность? Окружение?

Это было похоже на то, о чем я говорил Эллен… Все было связано с клубом…

И вдруг истина взорвалась у меня в голове, как бомба… Я почувствовал, что это именно то, к чему я приближался во сне, а затем несколько раз и наяву. Эта бомба как бы увеличивалась в своих размерах, поражая и ошеломляя меня своей четкостью, ясностью, связанностью всех своих составных частей.

Поразительно! И может быть, кое-что еще следовало бы проверить? Но нет. Кажется, все концы нитей точно сходятся друг с другом. Правда, есть еще детали… И очень существенные детали. Но… посмотрим.

Боль почти утихла. Я почувствовал новый и немалый прилив сил и энергии.

Дыхание парня на кровати стало уже глубоким и ровным. Пора было действовать.

Как можно спокойнее и тише я принялся за веревки. Максимально ослабив напряжение своих рук, чтобы никакая мускульная активность не увеличивала их объем, я начал сложную операцию по растягиванию и развязыванию узлов.

Дважды парень на кровати поворачивался, бормоча что-то в полусне, а затем вновь засыпал. И всякий раз я прерывал свои действия и выжидал, пока он вновь не погрузится в достаточно глубокий сон, чтобы не слышать производимый мной легкий шум.

Спустя некоторое время мне удалось наконец освободить одну руку, слегка содрав с нее кожу, а остальное было уже совсем легким делом. Я освободил другую руку и развязал ноги.

Затем я еще некоторое время лежал, сгибая и разгибая руки и ноги, и убеждался в том, что силы мои быстро восстанавливаются.

Медленно и тихо поднявшись на ноги, я потянулся, расправился и ощутил в себе достаточно сил, чтобы немедленно приступить к действиям.

Прежде всего я проделал со спящим парнем все, что следовало, и через минуту-две он уже лежал без сознания, с кляпом во рту и тяжело дыша через нос. Одной из веревок, которой я был связан, я скрутил ему руки на спине и одновременно ноги, согнутые в коленях так, что никакой возможности освободиться от пут самостоятельно у него не было.

Затягивая последнюю мертвую петлю, я услышал дребезжание телефона и звук отодвигаемого стула. Собел подошел к телефону.

Я приблизился к неплотно прикрытой двери и прислушался.

— Да, да… — говорил Собел, — понял… все.

Затем он нажал на рычаг и набрал новый номер. Когда кто-то ответил, он сказал:

— Дейв? Сколько там вас? Хорошо, шестерых хватит… Что? Звонил Холиди? О'кей… Значит, вы знаете, что должны получать указания по этой операции от меня… Так… Оставайтесь там и без меня не двигайтесь… Так… Расставьте у всех выходов… Незаметно… Скоро буду… Как только я подъеду, пусть все двигаются внутрь… Там, внутри, мы проделаем все так, что никто ничего не услышит… Скажите всем, что задача — взять эту женщину, Эллен, живой… Да, да… Это его распоряжение… Всех парней Педла ликвидировать… Тоже… Если будет сопротивляться, то не церемониться… Да, да, можно… Нет, вы меня знаете… Я прибуду на грузовике с красно-белыми полосками, который принадлежит ресторану… Да, он стоит здесь… Да, да. Увидите его и можете все двигаться внутрь клуба… Только не раньше. Понятно? Тогда все. Сейчас выезжаю.

Собел положил трубку на аппарат, чему-то засмеялся, подошел к буфету и начал готовить себе еще стакан питья, но резкий звонок телефона заставил его вновь спять трубку.

— Да, да, мистер Холиди… Все в порядке… Сейчас выезжаю… Само собой… связанный… Нет, нет… Они спать не будут… Слушаю, как только доставим — позвоню… Так… С-2–82–92? Хорошо…

Закончив разговор, Собел вновь подошел к буфету, что-то выпил и направился к спальне.

Открыв дверь, он остановился на пороге, помахивая моим револьвером.

Его глаза после ярко освещенной комнаты, да еще затуманенные алкоголем, были не в состоянии быстро освоиться с обстановкой в темной спальне. Собел мог только смутно видеть неясные очертания фигуры, лежавшей на кровати, которую он принял за меня, и несколько кресел, на одном из которых, как он, вероятно, полагал, спит Эд.

Я стоял за дверью, затаив дыхание и плотно прижавшись к стене.

Собел шагнул в спальню и, все еще размахивая моим револьвером, проговорил:

— Эд, вставай! — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Могу кое-что сообщить вам, Дип. Знаете, куда Педл затащил ее? В клуб «Рыцарей совы»… Ха-ха… А почему? Потому что она знает место, где припрятаны бумажонки Беннета… Ха-ха… Только Педл не сможет ими воспользоваться. Через полчаса-час я вернусь сюда, и первая пуля из этого вашего револьвера будет аккуратно всажена в ваши мозги…

Пока он говорил, мне очень хотелось сказать ему, что она отправилась в клуб только потому, что Педл уже кое-что выжал из нее, что, по всей вероятности, она вспомнила последнюю вещь, которую я ей сказал, что все завязано в клубе и вокруг него. Эллен имела очень маленький выбор…

Все это мелькнуло у меня в голове и исчезло перед одним словом — «время».

— Эд, вставай!.. Э… О!!!..

Дикий вопль сотряс всю комнату. Видимо, его вызвало ощущение сломанной руки, размахивавшей моим револьвером. Однако вопль был весьма краток, и через секунду грузная туша Собела, потерявшего сознание, неподвижно распласталась на полу.

Включив свет в спальне и взяв вторую веревку, я принялся было за работу, но звук открываемой в квартиру двери заставил меня отложить это занятие. Я поднял свой револьвер и, выключив в спальне свет, занял удобную позицию у порога.

Тем временем кто-то, пройдя коридор, вошел в комнату. Медленно прикрывая за собой дверь одной рукой, Тони подозрительно оглядывал пустую комнату, а его другая рука потянулась к кобуре. В этот момент он заметил дуло револьвера, направленное ему в голову, и, по-видимому, сумел что-то прочитать в моих глазах, так как его рука тотчас же отдернулась от кобуры и бессильно повисла сбоку. Он покорно пожал плечами и пробормотал:

— Я ведь говорил Собелу и Холиди…

— Брось свою штучку, Тони. Только осторожно.

Без малейшего колебания он вывалил револьвер из кобуры на пол, оттолкнув его тотчас же от себя ногой.

— А Собела и Эда?.. Ухлопали?

Так как я не отвечал, подбирая его револьвер, он, кисло ухмыльнувшись, добавил.

— Догадываюсь… Делайте свое дело, только поскорее…

— Они там. Перевязаны, — сказал я. — Повернись.

— Спасибо, парень.

Он повернулся к стенке, и я тотчас же, на этот раз точно рассчитанным ударом рукоятки, превратил его в неподвижную и лишенную сознания массу.

На всякий случай я подтащил его к двери в спальню, вновь включив там свет, сорвал антенну и кусок телефонного провода и принялся быстро, но тщательно связывать Тони и Собела. Затем, разорвав полотенце, я аккуратно забил им кляпы в рты, оттащил их в разные углы и осмотрел карманы Собела. Но ключа от машины в них не обнаружил.

Выключив свет и заперев за собой двери, я бросился на улицу.

Грузовик с красно-белыми полосками я нашел за домом. Ключ от зажигания торчал на своем месте.

Машина мягко и легко тронулась с места. В это время уличное движение затихало, можно было развить значительную скорость, что я и не преминул сделать.

Накрапывал дождь, и я включил щетки, которые принялись методически смахивать дождевые капли и струйки с ветрового стекла.

Не сбавляя скорость, я нарушал правила уличного движения где только можно, ведя машину по кратчайшему пути и лишь слегка притормаживая перед стоп-сигналами, чтобы бросить взгляд на поперечную улицу и убедиться в том, что наперерез мне не мчится другая машина.

Время… Как много его еще осталось в моем распоряжении?

Машина, наконец, вырвалась на Улицу. На Улицу с большой буквы.

Так мы всегда ее называли.

Примерно в середине ее был клуб.

Для многих, очень многих клуб являлся как бы матерью. Именно отсюда начиналась их полная опасностей, преступная деятельность. Преступная, но и одновременно романтичная.

Сентиментальность?

Как часто я сам был в числе ночных теней, сколько раз, притаившись в ночной тиши, я ощупывал в своей руке револьвер, удостоверяясь в том, что он готов к мгновенным действиям… Правда, в многочисленных схватках мне всегда удавалось обходиться кулаками и лишь изредка использовать рукоятку револьвера, но его наличие придавало мне больше веса в глазах других и вселяло большую уверенность в своих силах.

Сентиментальность… Кажется, она является составной частью и моего собственного я. Действительно, более двадцати лет я храню этот револьвер. В какой-то степени он служит мне символом воспоминаний. Коп, который его носил и у которого я его отнял, был убит спустя год в схватке с гастролировавшей бандой Рэнчета, и я никогда не беспокоился относительно того, что этот револьвер будет предметом особого внимания, коль скоро его владелец перестал существовать. Это был мой первый красивый кусок стали и за все это время — единственный. Случалось, что я расставался с ним, но ненадолго, и он всегда возвращался ко мне. В некотором роде мы стали уже старыми друзьями.

И сейчас, ощущая его за поясом, я чувствовал себя увереннее, поскольку знал, что на этот раз он мне абсолютно необходим…

Я резко сбросил скорость и медленно повел машину, присматриваясь к уличным теням. Никого не было видно, но я знал, что они где-то здесь.

Проехав на малой скорости мимо клуба, я бросил взгляд на окна. Нигде ни огонька, но это вовсе не означало, что там никого нет.

Миновав здание, я завернул за угол и остановил машину в том месте, куда не достигал тусклый свет уличного фонаря.

Заглушив мотор и выключив фары, я с минуту выжидал, вглядываясь в окружавшую темноту.

Какая-то неясная фигура, подобно призраку, пересекла слабо освещенную улицу и приблизилась к машине. Фигура дернула за ручку дверцы, открыла ее и, не глядя на меня и стряхивая дождевые капли со своего плаща, проговорила:

— Их там трое, и эта женщина тоже. Минут десять-пятнадцать…

Он внезапно остановился, взглянув на меня. Но это было все, что он успел сделать. Я и на этот раз использовал тяжелую рукоятку своего револьвера. Втащив его в машину, я слегка ощупал его, убеждаясь в том, что пройдет не один час, пока он начнет припоминать, что с ним случилось.

Собел сказал — шесть. Теперь их осталось пять. Все они должны уже двинуться к главному и к боковому входам в клуб. Пройдет еще некоторое время, пока они, по возможности бесшумно, откроют запертые двери. Я закрыл машину и выждал еще несколько секунд. Одна из групп могла поджидать Дейва. Но могла, уже получив указания, и не ждать. Она могла, наконец, подумать, что я задержал Дейва у машины. «Я», то есть Собел.

Впрочем, всего не предусмотреть, а действовать надо немедленно и быстро.

Не теряя больше ни одной секунды, я скользнул во мрак ночи, направляясь к тыльной стороне клуба.

Не будет преувеличением сказать, что в этом здании мне был знаком буквально каждый кирпичик. Когда-то мы с Беннетом, предусматривая любые неожиданности в нашей полной всяких опасностей жизни, под влиянием еще юношеской романтики, долгое время и весьма тщательно сооружали здесь разные тайники, скрытые ходы и переходы. Здание, правда, основательно ремонтировалось, и, возможно, не один раз в мое отсутствие, но все делалось под непосредственным наблюдением самого Беннета, а его прочная привязанность к прошлому была мне отлично известна.

На тыльной стороне здания располагались две пожарные лестницы, начинавшиеся на некоторой высоте от земли. В крайнем случае можно было подкатить под одну из лестниц машину и использовать ее в качестве удобного трамплина. Однако это было несколько рискованно. Тем более что существовал многократно испытанный мною в прошлом путь.

В подвальном помещении имелся угольный бункер, и для засыпки туда угля использовалось специально для этой цели приспособленное отверстие в виде продолговатого окна с заслонкой, которая никогда и ничем не запиралась.

В этом я смог убедиться и на этот раз, легко приподняв заслонку.

Проход был весьма неудобным и непрезентабельным, но раздумывать было некогда. Я опустился на колени, боком пролез в отверстие и по скату скользнул вниз, в черневшую пустоту. Тотчас же мои ноги погрузились в кучу угля. Заслонка за мной захлопнулась, и я оказался в совершенно непроглядной темноте. Однако здесь мне был известен каждый дюйм. Спустившись с кучи угля, я дошел до угла справа и в глубине его нащупал проход в смежное небольшое помещение, служившее запасным бункером для угля, но практически никогда не использовавшееся, так как до сего времени, несмотря на многочисленные ремонты, не было сделано дополнительное отверстие для засыпки угля. Вот это самое невзрачное, неудобное и заброшенное помещение и было в свое время предметом особых наших забот.

Я повернул выключатель, и грязное помещение осветилось слабой электролампой. И сразу я почувствовал себя переброшенным в давно прошедшие времена.

Мне показалось, что все здесь выглядит точно так же, как и двадцать лет назад.

Старинная квадратная печь с обрывками асбестовых листов, дубовые полки, заваленные всевозможным и никому не нужным хламом, и угольная пыль всюду, на всем и везде… Везде, за исключением одного места. Вернее, в этом месте ее было меньше. Одна из средних дубовых полок, при использовании особого приема, легко отодвигалась от стены, в которой находилась замаскированная ниша-тайник. В прошлом она служила арсеналом для доверенных членов клуба. Здесь хранились ножи, кинжалы, патроны, несколько револьверов.

Не собираясь задерживаться возле этого тайника, известного абсолютно надежным членам клуба, я все же не удержался от желания мельком заглянуть в него. Захватив привычным приемом нижние опоры полки, я сразу заметил некоторые повреждения. Надколотая доска и изогнутая железная петля свидетельствовали о крайне неумелом обращении с механизмом. Похоже, кто-то искал тайник, нашел его и долго возился, пока, наконец, не добрался до него.

Открыв нишу, я заглянул внутрь. Кроме ножей и кобуры там ничего не было. Только довольно плотный слой пыли, потревоженный, видимо, недавно чьими-то торопливыми руками, и неясный отпечаток лежавшего здесь, тоже, по-видимому, не так давно, револьвера. Похоже — мелкокалиберного.

Поспешно толкнув полку на свое место, я бросился к тому участку фундамента здания, где находилась святая святых — известный только мне и Беннету тайник. Он был сделан внутри тех цементных блоков, которые составляли основу фундамента всего здания. Никакие пожары не были страшны ему. Никакие простукивания не могли бы его обнаружить, так как здесь приводится в движение цельный, тяжеловесный блок. Простой и надежный механизм был в свое время разработан для нас группой инженеров и стоил нам немалые деньги.

Теперь я уже был полностью уверен в том, что именно здесь находится предмет поисков стольких людей.

Беннет более чем кто-либо был привержен к прошлому. Он романтизировал его, преклонялся перед ним, всегда стремился сохранить то, что напоминало ему о далеких прошедших днях. Он был организатором клуба, а клуб — тем пьедесталом, который поднял его наверх. Мысли Беннета всегда вращались вокруг и около клуба. Клуб был, в сущности, его жизнью даже тогда, когда превратился в важное ответвление тайного, мощного Синдиката, до сего времени недосягаемого для полиции.

В те дни и я был таким же романтиком, и вся моя жизнь была тогда целиком связана с выраставшим клубом. Мы с Беннетом были его порождением. Уже одна только эта мысль должна была натолкнуть меня на верный путь в поисках тех важных документов, которые он обязан был передать мне, которые он должен был хранить в недосягаемом для других месте, но там, где в случае надобности я мог бы их найти.

К сожалению, только сейчас я осознал это, осознал с необычайной ясностью и уверенностью.

Подойдя к знакомому месту, я нажал всеми пальцами известным мне способом на боковые основания цементного блока, и сердце мое сразу екнуло. Никакого эффекта! Что же это? Но, тут же взяв себя в руки, я как можно спокойнее и точнее припоминая положение всех пальцев, совершенно необходимое для приведения в действие механизма, снова произвел одновременно сжимающее движение. Наконец-то! Глыба зацементированного кирпича сдвинулась и повисла на мощных стальных рычагах, основания которых уходили на несколько ярдов вглубь.

Наш тайник был цел! И в нем находилось несколько пакетов!

С почти лихорадочной быстротой я бегло просмотрел два из них. Никакого сомнения не было. Это то, за что Синдикат не пожалел бы многих сотен тысяч долларов, это то, что искали Педл и Собел, Бени и неизвестный убийца, это, наконец, то, за чем охотился и я.

Здесь были документы, фотокопии документов, счета, записки, квитанции, адреса, имена, имена, много имен…

Положив все обратно и поспешно закрыв тайник, я выключил свет и устремился через главный угольный бункер к выходу из подвала. Выход этот был всегда открыт и находился рядом с дверью в старое подвальное помещение клуба, которое я не так давно осматривал вместе с Хенни и которое всегда было на запоре.

На этот раз, однако, все было иначе. Дверь была не заперта, а из клуба пробивался свет. Осторожно приоткрыв дверь, я не мог не заметить невероятный беспорядок, царивший внутри. Все было перевернуто вверх дном. В луче света, пробивавшегося из комнаты, я заметил у лестницы очертания какой-то фигуры.

То был добрый, старый Хенни, с кляпом из грязной тряпки во рту и наспех связанный обрывком веревки. Он был в полном сознании и, когда я освободил его рот и принялся срывать путы, с трудом проговорил:

— Они… только что… Педл…

— Знаю. Если можете, спрячьтесь там.

Я кивнул на зиявший чернотой проход к угольному бункеру и, не имея времени помочь ему, бросился в освещенное подвальное помещение клуба и схватил трубку телефона. Он был в исправности.

Набрав номер Службы информации, я попросил номер телефона Роска Тейта. Получив его, я позвонил Роску. По прошествии неимоверно длинных секунд я услышал его голос.

— Роск?

— Да. Кто?

— Дип.

На этот раз нельзя было ожидать особенно умного разговора. Несомненно, он побывал в квартире убитого Бени, и можно было с полной уверенностью сказать, что он уже успел поместить в газетах сенсационные материалы с прямыми и косвенными намеками на мою персональную вину и в этом убийстве.

«Что ж, — мелькнуло у меня в голове, — пусть Неизвестный убийца получает удовольствие, читая злобные статейки этого признанного ненавистника всего преступного, гангстерского, порочного. Пусть Неизвестный читает их и радуется, не подозревая, что жадность этого журналиста ко всем сенсационным уголовным событиям в нашем округе лишь облегчает мне его поимку… Неизвестный уже полностью превратился для меня в «известного», каким, возможно, он был и для трагически погибшей Тэлли».

Тем временем важная для меня беседа продолжалась:

— Еще один большой куш для вас, друг, — сказал я.

— Я уже говорил вам, что не нуждаюсь в вашей благотворительности.

— На этот раз она вам поправится.

— Продолжайте.

— Дело идет к концу, малыш. Банда раскололась. Через пяток минут обе части вцепятся друг другу в глотки, а те, кто останется, окажутся под моей пятой. Почему? А потому, что я нашел знаменитые секретные документы Беннета и намерен теперь принудить всех этих свиней визжать и вопить так, как они сейчас и вообразить пока не могут.

— Откуда вы говорите, Дип?

— Из старого подвального помещения клуба. Захватите блокнот и поторопитесь. Это будет самая большая история в вашей жизни… Подобного вы еще не описывали.

— Дип…

— Но поторопитесь. Они захватили Эллен, и прежде всего я попытаюсь освободить ее. Может быть, и вы поспеете и сможете осуществить свою, скажем, мечту. Возможно, мне это не удастся, и поэтому было бы хорошо, если бы кто-нибудь еще смог позаботиться о ней.

Прежде чем он мне ответил, я разъединил связь.

Я набрал еще один номер. На этот раз действовать в полном одиночестве я не мог себе позволить. Силы были слишком неравные, а дело шло к своей кульминации и к завершению.

Дежурный дал мне другой номер, оперативник — еще один, и только после этого сержант Херд снял трубку в своей квартире.

— Херд у аппарата.

— Дип. Слушайте и не перебивайте.

В нескольких словах я обрисовал сложившуюся в клубе обстановку и дал адрес квартиры, где находились Собел и двое его подручных.

— Дип…

— Не имею времени. Действуйте быстро.

— Имею указание о вас…

— Не интересуюсь. Считайте секунды.

Бросив трубку, я в несколько прыжков оказался на лестнице, на которой Хенни уже не было. Он исчез.

В пустом холле горела одна лампочка.

Где-то наверху, заглушаемый стенами, послышался пронзительный крик.

Спустя несколько секунд я, прижимаясь к затененной стене холла, проскользнул в темный коридор справа.

Со стороны бокового входа доносился треск осторожно взламываемой дубовой двери.

Еще один крик…

«Спокойнее, спокойнее, — убеждал я самого себя, сжимая рукоятку своего револьвера. — Здесь ошибки уже не допустим».

Кратчайшим путем наверх являлась главная лестница, но она была и опаснейшим путем. Она могла прикрываться одним из подручных Педла.

Время… время…

Обстановка была ясна. Дейв сказал: «Минут десять-пятнадцать…» Это могло означать только деталь общей картины. Примерно с час назад сюда явился Педл с Эллен. Он обошел с ней и Хенни все закоулки здания, а когда Хенни отказался открыть ему подвальное помещение, в котором находились кое-какие нелегальные материалы, Педл избил его, что для его бычачьей силы было слишком легким делом, и отобрал ключи. Не найдя здесь, разумеется, ничего, он вызвал по телефону своих подручных. Они явились сюда «минут десять-пятнадцать» назад. И Хенни сказал: «Они только что…» Сам по себе Педл никогда и ни к кому не испытывал жалости или сострадания, но самому, своими руками «выжимать» из кого-либо информацию, а тем более из женщины, не было для него привычным занятием. Его дело — приказывать, и подручные могли проделать это гораздо лучше, чем он.

Все эти мысли, обрывки мыслей, аналитические соображения нисколько не задерживали меня с тех пор, как я покинул машину и пробрался в дом. Они кружились в моей голове, подобно ясному и прозрачному облаку, сопровождая мои быстрые, но хладнокровные действия.

Итак, холл был пуст. Но не успела ли одна из групп Дейва пробраться в клуб за те минуты, которые я провел в подвале? Или, и это вернее, она вместе с другой пробивает себе путь через боковой вход?

В любом случае проход через главную лестницу был для меня закрыт.

Внутренние помещения клуба, за исключением подвального, обычно никогда не запирались.

Ни секунды не задерживаясь, я бросился в одну из комнат, расположенную слева, в ту, рядом с правым окном которой свисала спасательная пожарная лестница, и на мгновение прислушался.

Здесь явственнее слышался приглушенный шум, доносившийся сверху, следовательно, банда находилась в комнате, окна которой выходили на тыльную сторону здания.

Когда-то в прошлом при необходимости, а чаще всего и без всякой нужды, просто для тренировки, мы с Беннетом неоднократно проделывали путь вверх и вниз по обеим пожарным лестницам, постигая искусство бесшумного открывания окон и дверей. И вот теперь, волею судеб, от этих прежних навыков зависело многое.

Прошло еще несколько секунд, и я уже с заткнутым за пояс револьвером взбирался вверх по мокрым от дождя стальным перекладинам пожарной лестницы.

Тыльная сторона этого мрачного здания была погружена в непроглядную темень. Сюда не достигал свет уличных фонарей.

В верхнем этаже сквозь задернутые шторы едва заметно пробивался свет из знакомой мне комнаты, служившей местом различных совещаний и переговоров. Свет, однако, шел вверх, и мне пришлось подняться к самой крыше, и там, повиснув на одной руке и наклонившись вправо, я, наконец, сумел заглянуть внутрь и оценить обстановку.

Большого размера комната имела, как и раньше, две двери. Одна, по-видимому закрытая на защелку, выходила в коридор, расположенный параллельно окнам, а другая, неплотно прикрытая и находившаяся слева от меня, соединяла большую комнату со смежной. В той комнате света не было видно.

В семи-восьми ярдах от боковой двери, распластавшись на полу, с растрепанными волосами, лежала Эллен, тщетно пытаясь оттолкнуть от себя грязный башмак Эла, которым тот, стоя рядом, тыкал ей в лицо и грудь.

Другой парень, гогоча во все горло, обвязывал здоровую руку Эла полотенцем, готовя его, видимо, к какой-то операции из арсенала Макси.

Эл начал что-то объяснять Эллен, толкая ее в лицо подошвой своего ботинка, в то время как другой бандит наступил ей на руку, парализуя ее движения.

Глаза Эллен расширились от ужаса.

Хью Педл стоял справа у стены и тщательно рассматривал кончики своих пальцев.

Моя свободная правая рука потянулась к поясу, но я тотчас же отдернул ее. Ничего не было проще, как разбить стекло, уложить одного бандита, а остальных держать на прицеле. Но это был бы не лучший вариант, тем более что обстановка оставляла в моем распоряжении, по-видимому, еще какую-то минуту-две…

Я спустился на несколько ступенек вниз, вынул нож и принялся обрабатывать форточку ближайшего окна смежной комнаты.

В этой довольно простой операции мне повезло, и нож не понадобился. Форточка оказалась только плотно прикрытой, а остальное уже не представляло никаких трудностей, и вскоре кошачьими шагами я приблизился к полуприкрытой двери, оставаясь чуть в стороне от полосок света, проникавших сюда из большой комнаты.

Просвет в двери был очень небольшим, но для точно направленной пули вполне достаточным.

Приготовления Эла, видимо, закончились, и он, глядя с ухмылкой на распростертую перед ним, бессильно барахтавшуюся Эллен, не спеша отводил свою правую ногу для предварительного удара под ребра.

Мой палец медленно прижимался к спусковому крючку, а прицел и мушка неподвижно застыли на линии от моего глаза к затылку Эла. Одновременно с движением его правой ноги лицо бандита должно было залиться брызгами его же собственных мозгов…

Внезапно кто-то сильно дернул дверь, выходившую в коридор. Что-то треснуло, но запертая на задвижку дверь устояла.

— Кто там? — заорал Педл, подбегая к двери и проверяя запор.

— Свет! Свет выключи! — крикнул Эл своему напарнику.

Тот бросился к выключателю, и комната погрузилась в кромешную тьму.

Одновременно из коридора послышались выстрелы. Пули с треском прошили дощатую дверь. Педл издал лошадиный вопль и отскочил от двери.

Эл и его напарник открыли стрельбу по двери.

Как только свет в комнате погас, я распахнул дверь и, низко наклонившись, бросился к Эллен, схватил ее за руку и поволок ее по полу в смежную комнату. Там, закрыв за собой дверь и набросив щеколду, я попытался поднять Эллен на ноги, но она оказала мне слабое сопротивление и, лишь узнав мой голос, схватила меня за шею и нервно заплакала.

Судя по шуму за дверью, бандиты Дейва действовали весьма решительно. Им удалось протаранить дверь, и, видимо, используя дверной проем, они вели огонь по укрывшейся группе Педла. Перестрелка шла в кромешной тьме. Кто-то вопил, кто-то кричал, пули звенели, ударяясь о металл и отскакивая от него, с треском входили в дерево, шлепались о стены. Кто-то дернул за ручку нашей двери и тут же отскочил от нее с каким-то проклятием.

— Сильно они ранили вас? — спросил я.

— Нет… но собирались… ужас, ужас…

— Надо спуститься по пожарной лестнице и переждать. Хватит сил?

— Надеюсь… Постараюсь…

Я помог ей выбраться через окно и держал ее за одну руку, пока другой она нащупывала мокрую и скользкую сталь лестницы.

Начав спуск, я старался облегчить ей движение, обдумывал дальнейшее и внимательно всматривался в окружавшую нас полутьму. Дождь прекратился, и вокруг несколько посветлело.

Можно было спуститься вниз до самого конца. Там я мог бы спрыгнуть на землю и постараться подхватить Эллен. В этом заключался известный риск. И тут, как бы в ответ на мои сомнения, я заметил две фигуры, выскользнувшие из-за угла здания в том месте, где пробивался свет от уличного фонаря, и тотчас же растаявшие во мраке.

Я не исключал возможность того, что Холиди мог подослать подкрепление Дейву — для него это не составляло никакого труда.

— Скорее, — шептал я.

В этот момент мы находились почти на уровне того окна, из которого я начал подъем.

Мы торопливо перешагнули еще через четыре-пять перекладин, я прыгнул на подоконник и почти втащил за собой Эллен.

Оставаясь на подоконнике, я прислушался к шуму наверху. Стрельба на короткое время стихла, но затем вспыхнула с новой силой и внезапно оборвалась. Послышались громкие торжествующие восклицания, выкрики, гогот, чей-то пронзительный вопль и еще два, один за другим, выстрела, мгновенно оборвавшие вопли.

Очевидно, банда Дейва покончила с Педлом и его двумя подручными.

Сейчас они вспомнят об Эллен, примутся за ее поиски, взломают дверь в смежную комнату и сообразят, как и куда она бежала. Начнется погоня и обыск здания.

Оставаться в этой комнате, имевшей два входа с противоположных сторон, было слишком рискованно.

— Нам нужно в подвальное помещение, и поскорее, — сказал я, увлекая за собой Эллен в коридор.

В этот момент через открытое окно ворвался отдаленный звук сирены… Ее дикий вой, казалось, приближался с каждой секундой. Почудилось даже, что этот пронзительный, режущий вой, способный поднять у многих волосы на голове дыбом, раздается вовсе не издалека, а уже где-то вблизи здания.

Там, наверху, они также наверняка услышали этот вой, а это означало, что ни о какой погоне за Эллен уже не могло быть и речи. Некоторое время банда будет метаться в поисках выхода. Бежать? Но куда? Они прекрасно знали, что вой сирены означал лишь завершение оцепления всего здания перед прибытием главного полицейского отряда, который с секунды на секунду начнет прорываться внутрь помещения.

Мы сбежали по ступенькам вниз и укрылись в подвальном помещении старого клуба. Я включил лампочку на столике у двери и оставил дверь слегка приоткрытой, чтобы иметь возможность прислушиваться к событиям, развертывавшимся в здании.

Усадив Эллен на стул за столом, стоявшим в глубине помещения, я сел рядом с ней.

Отдаленный топот ног и какой-то треск свидетельствовали о том, что копы успели ворваться в клуб. Тотчас же прозвучали первые выстрелы.

Уже начавшаяся схватка должна быть жаркой, так как бандитам терять было нечего. Наверху уже валялось трое убитых, и за это отвечать пришлось бы каждому из них. А что значит отвечать? Это значит допрос с применением «особых методов», а затем — неминуемый электрический стул. Каждый из них без колебания предпочел бы погибнуть от полицейской пули.

— Дип…

— Нет, Эллен. Я никого не застрелил.

Ее рука мягко легла на мое плечо.

— Дип… Я не понимаю…

— Ну…

— Пришел Педл… Он заставил меня сказать то, что вы говорили… и то, что нет.

— Я знаю, что он сделал. Успокойтесь.

— Он думал, что я знаю.

— Он ошибся.

Револьверная и автоматная стрельба, свистки, командные окрики, топот ног отчетливо доносились в подвал. Подавляя весь этот шум, вновь завыла сирена машины с подкреплением, очевидно, уже приблизившаяся к клубу. Призрак смерти бродил по мрачному зданию.

— Я позвонил Роску. Ему следовало бы видеть это. Богатый материал для его статеек.

— Но… он же ненавидит вас.

— Он ненавидит всех, дорогая.

Она почувствовала перемену в моей интонации.

— Что вы имеете в виду?

— Скажите мне, вы были помолвлены с Беннетом?

Эллен отпрянула назад, удивленно глядя на меня и пытаясь найти на моем лице объяснение вопроса. Несмотря на опухшую левую сторону лица, она по-прежнему была прекрасна.

— Нет, Дип, нет. Однажды он просил меня об этом, но я ответила ему категорическим отказом. И вы знаете — почему. Вы знаете, что я пыталась делать.

— Он этого не знал. Он был уверен в другом. И собирался посвятить всех парней клуба в свой секрет.

— Секрет? Какой?

— Он хотел сообщить им, что решил просить вас выйти за него замуж.

— Что вы? Как же он мог?

— В своих представлениях он не шел вперед. Он думал по старинке. Он полагал, что если вы находитесь рядом с ним, то все зависит от него, а не от вас.

— Но я никогда…

— Вы говорили Роску о его предложении?

— О предложении Беннета? Говорила, но…

Стрельба становилась все интенсивнее. И настолько, что даже здесь с потолка начала оседать сероватая пыль.

Эллен медленно повернула голову и пытливо заглянула мне в глаза. Она поняла мой затаенный вопрос и сказала:

— Нет, Дип, нет.

— Потому что родственник?

— Нет… Он приемный сын отца по первому его браку.

— Но любовь… была?

— Но… Дип… Абсолютно…

Она прижалась лицом к моему плечу и затем прошептала:

— Дип… это ужасно, но я скажу все. С его стороны были какие-то намеки… Нечто похожее на намеки Беннета, но я… не знаю почему… ненавидела его… И мне всегда было тяжело…

— Я тоже скажу вам все, дорогая. Он давно питал к вам далеко не родственные чувства. И на что-то надеялся. Он знал о наших с вами взаимоотношениях в прошлом. Он возненавидел меня и все то, что отдаляло его от вас. Меня здесь долго не было, но жизнь шла не по его директивам, и ненависть его возрастала, она лишь получала несколько иные направления. Ваше кажущееся сближение с Беннетом обрушилось на него новым ударом и подогрело его ненависть. Он ненавидел не только Беннета и меня, он готов был стереть с лица земли весь наш клуб и всю организацию. И прикрытие у него было отличное. Борьба, видите ли, с пороком, гангстеризмом.

— Но, Дип…

— В лице Беннета он видел меня, мою замену. Ненависть стала для него ведущим стимулом в жизни и деятельности. Он вертелся возле клуба, бывал в нем, присматривался, нащупывал его тайны, следил за Беннетом, обдумывал план его убийства…

— Дип!

— Да, да, дорогая. Именно так. Он проник даже в тайну нашего арсенала, здесь за стенкой, и выкрал оттуда мелкокалиберный револьвер. Правда, он искал там нечто иное, секретные бумаги Беннета, которые дали бы ему превосходный материал для осуществления неистовой мести всему прежнему окружению Беннета. И мне, разумеется. Беннет был убит в десять вечера. Это необычный для убийства час. Он явился к Беннету, поджидавшему Дикси, выстрелил в него, но раненый Беннет погнался за ним.

— Какой ужас, если…

— Он метался от страха и стал в тот час невменяемым, но не настолько, чтобы проделать почти немыслимое. После того, как Беннет умер в аллее от кровоизлияния, и после того, как убитого Беннета видели в этой аллее Педро и Тэлли…

— Тэлли?

— Да. И не исключено, что она заметила убийцу и тем определила свой приговор.

— Нет, нет! Это невозможно… Дип…

Но она знала, что это так.

— После того он перетащил убитого Беннета в дом и попытался найти там его секретные бумаги. А результат? Вместо Беннета появился я. И я принялся разыскивать убийцу Беннета. Он знал о моей встрече с Тэлли и еще каким-то парнем, видевшим в аллее убитого Беннета. Я ему не назвал имени Педро…

Откуда-то изнутри дома к нам донесся чей-то вопль. Теперь стрельба, кажется, шла по всему периметру здания, и звуки выстрелов, криков и свистков сливались в такую какофонию, какую можно было услышать только в таком гангстерском скоплении людей, столь различных по своим устремлениям, как Нью-Йорк.

— Но если он был невменяем или, вернее, почти невменяем во время убийства Беннета, то этого нельзя сказать о последующих его действиях. Он прекрасно сознавал, что делает, убивая Тэлли подвернувшейся под руку бутылкой, пытаясь убить той же бутылкой меня, когда я случайно столкнулся с ним там, стреляя позже в Бени Матика…

— Не слишком ли много вам известно, Дип? — раздался с порога сухой, резкий голос.

Приоткрыв дверь, Роск стоял там, злобно поглядывая на нас. В правой руке он держал револьвер. Да, револьвер. Правда, мелкокалиберный, но именно из этого револьвера были застрелены Бени Матик и Беннет. Теперь очередная пуля предназначалась мне. Именно мне, так как потом нетрудно было бы справиться с Эллен и не так уж трудно было бы объяснить полиции необходимость освобождения женщины, попавшей в руки такого бандита, как я, бандита, за которым охотилась полиция, охотился сам сержант Херд. Это нетрудно было бы проделать человеку, особенно если он находится в несколько невменяемом состоянии и ему кажется, что он отлично ориентируется в обстановке.

Револьвер 22-го калибра был нацелен в мою голову со странной для любителя точностью.

Призрак смерти пробрался в подвал.

Наверху стрельба затихла, раздавались только одиночные, как бы заключительные выстрелы. Слышались топот ног, голоса, отдельные, уже более спокойные окрики. Все помещения будут осмотрены. Скоро найдут дверь, ведущую в подвальное помещение клуба. Старого клуба «Рыцарей совы»…

Да, он мог застрелить меня и забить ее до смерти. Он мог все это проделать и объяснить свои действия полиции тем, что он пытался спасти ее, но было уже поздно, и ему только оставалось убить меня, спасая, кроме того, и свою жизнь. Да, все это он мог бы…

Потрясенная его появлением Эллен, пытаясь как-то прикрыть меня своими слабыми руками и телом, прижалась ко мне и безнадежным тоном прошептала;

— Все кончено…

Я твердо и решительно отстранил ее от себя, действуя при этом одной только правой рукой, так как левая была занята. Я сидел вполоборота к двери, держа под левой рукой револьвер, невидимый со стороны двери.

— Вы мертвы, Дип, — продолжал между тем он. — Здесь конец троллейбусной линии.

— Может быть, — сказал я, демонстративно шевеля над столом всеми своими десятью пальцами, в которых ничего не было. — Но перед концом мне хотелось бы знать, зачем вам понадобилось тащить убитого Беннета обратно в его дом?

— Это уже старо. Где его документы, Дип? Тогда, может быть…

— Хорошо. Начнем сначала. Напомню, что на вашу аллегорию с троллейбусом я уже дал вам ответ.

— Что-то не припомню. Но…

— Вы упустили главный пункт.

— Продолжайте, — сказал он после небольшой паузы.

— Покинуть троллейбус я могу в любой момент, когда мне заблагорассудится. Вот в чем суть.

Пару секунд он что-то соображал и, видимо, что-то понял, так как, издав злобное шипение, ринулся вперед, в глубь помещения, не отводя глаза от мушки своего револьвера, наведенного на меня.

Эллен вскрикнула и, не отрывая глаз от дула его револьвера, вновь бросилась ко мне. Ее порыв был естественен, но… мог бы очень дорого стоить ей и мне, если бы я не успел предупредить его.

Однако в эти доли секунды произошло то, что на первый взгляд могло показаться непонятным.

Вместе с броском убийцы вперед, броском, который должен был сократить расстояние между нами, что имело определенное значение для мелкокалиберного оружия, метнулось две тени. Одна была его собственная, но другая… Последняя настигла его и нанесла ему удар сзади.

Но именно тогда, когда убийца бросился с поднятым револьвером вперед, нажимая на спусковой крючок, моя тридцативосьмикалиберная пуля уже летела ему навстречу. Моя пуля прошла через его переносицу и вышла из расколотого черепа сзади. И все же его пальцы успели нажать на курок, хотя о прицельном выстреле уже не могло быть и речи, тем более что в эти последние доли секунды он получил толчок сзади.

Двадцатидвухкалиберная пуля вошла в потолок, а убийца как мешок свалился на пол с открытыми, удивленно-испуганными глазами.

Пожалуй, по сути дела, не пуля его убила. Его убила Улица. И убила еще задолго до нынешних трагических событий.

Он упал, а позади того места, где он свалился, стоял не кто иной, как добрый старый Хенни, пытавшийся по-своему оказать мне помощь.

Руки Эллен были прижаты ко рту, в ее глазах светился безмерный страх, она была близка к истерике. Она теперь смотрела только на меня.

— Вы должны были это сделать, — сказала она и повторила: — Вы должны были это сделать!

Наверху выстрелы затихли, и голоса раздавались уже ближе, очевидно, из холла.

Я вложил револьвер в свою поясную кобуру и рукой отмахнулся от Хенни, которого я еще не успел поблагодарить и который нерешительно топтался возле убитого. Он понял мой знак по-своему и незаметно выскользнул из помещения.

— Эллен…

— Вы должны были… Дип… Но зачем?

Я едва слышал ее голос. Ее плечи дрожали, и она с трудом владела собой.

— Эллен, успокойтесь!

— Почему же вы не убили меня, Дип? Было бы легче…

Я пытался остановить ее, но она продолжала:

— Не мешайте… Это наша последняя минута с вами вместе… Я вас всегда любила, а теперь… вы стали моей жизнью. Полюбила я вас очень давно… еще тогда, в те дни… когда я сама была частью всего этого безрассудства, пренебрежения жизнью, счастьем… Но потом я возненавидела все это… и пыталась даже по-своему бороться со всей этой мерзостью, со всеми этими отвратительными беннетами, и педлами, и собелами…

Она остановила рукой мою попытку что-то сказать и быстро, задыхаясь, продолжала:

— Теперь все кончено, Дип… Я буду ждать вас всегда… Вы мой, а я ваша. Вы это знаете.

Я молча кивнул головой.

Ее прекрасные глаза блестели от слез.

— Меня не интересует, где вы были так долго и что вы там делали. Я верила, что вы вернетесь и что вы не такой, как они… эти… Я не понимала, как вы можете с ними… Вы же их не любите, и они вас ненавидят… Но я была уверена, что вы их оставите, бросите… и мы будем счастливы…

— Но послушайте…

— Но вы все испортили, сломали… Вы говорили мне, что не собираетесь… Но вы убили этого подлеца. Вы так подстроили. Пускай бы это сделали те, кто имеет на это право… Если бы вы могли быть… одним из… них… из тех…

Слезы катились из ее глаз, и, казалось, она не слышала осторожных шагов и приглушенных голосов спускавшихся в подвал людей.

— …А теперь перед нами только смерть… Вы совершили преступление, Дип… И вы один из тех, кого они убивают там, наверху. А когда такие убивают, то закон их тоже убивает… И вы это знаете… А когда они вас убьют, я тоже умру… Вот что вы наделали, Дип… мой дорогой Дип… Лучше бы вы дали ему возможность убить меня… или сами это сделали бы…

Осторожные шаги и сдержанные голоса приближались к нашей двери.

— Послушайте, наконец, Эллен. Я вас люблю. Очень люблю.

Она грустно улыбнулась сквозь слезы.

— Я знаю… Но теперь уже поздно… Никакой надежды…

Внезапно дверь распахнулась, и в ее проеме возникли две фигуры полицейских с наведенными на нас револьверами. За ними выросли еще фигуры… Они расступились, и в помещение вошел сержант Херд. Он мельком взглянул па нас, присмотрелся к убитому и поднял его револьвер.

В подвал вошел еще один полисмен, подталкивая впереди себя Хенни, который, впрочем, не оказывал ему никакого сопротивления. За ними показался и мистер Саливен с револьвером в руке.

— Голову даю на отсечение, — сказал Херд, протягивая револьвер Роска Саливену, — что это тот самый, из которого был убит Беннет. Отличная рабо…

Он осекся, так как я незаметным движением выхватил из-за пояса свой револьвер и с силой прокатил его по столу по направлению к нему.

— А этот? — сказал я.

Херд ловко подхватил мой револьвер, профессионально осмотрел его и задумчиво помахал им, держа за дуло.

Сорвав внутреннюю подкладку своего бумажника, я положил его перед собой в развернутом виде, прикрывая ладонью.

— Да… — протянул Херд, — и этот тот же самый…

— Я же говорил, — вставил Саливен, продолжая держать меня под прицелом.

— Ничего не скажешь, — продолжал Херд и закончил, с силой подчеркивая слова: — Превосходная работа, лейтенант!

С этими словами он, держа мой револьвер за дуло, подошел ко мне ближе и передал его мне, сказав:

— Даже я остался в дураках.

Мой друг тридцативосьмикалиберный вновь, уже в который раз за одну только эту ночь, оказался на привычном месте — у меня за поясом.

Мистер Саливен ахнул, его взгляд упал на стол, с которого я убрал свою руку.

Значок, сверкнув золотом, заставил его лицо и всю фигуру вытянуться, и он, мгновенно опустив револьвер, проговорил, как бы отвечая Херду:

— Бывает…

И тут же зачем-то протянул мне револьвер Роска.

Поднявшись, я быстро шагнул к двери и схватил за обе руки Хенни.

— Благодарю вас! От всей души!

Очевидно, для него это было так неожиданно, что колени его подкосились, и помощь все еще удерживавшего его копа оказалась весьма кстати.

Обернувшись, я увидел глаза Эллен. Ничего не понимая, она смотрела на Херда, который, вежливо наклонившись, предлагал ей какую-то помощь. Ошеломленная, она силилась понять то, что он ей говорил, но все, что она могла сделать, это еще шире раскрыть свои удивленные глаза. Недоуменные, но прекрасные.

И в них была особенность, никем, кроме меня, не замеченная…

Призрак смерти медленно, но решительно покидал эти чудные глаза.

Коротко об авторе

Микки Спиллейн (Mickey Spillane, настоящее имя Фрэнк Моррисон Спиллейн, Frank Morrison Spillane), родился в Бруклине (Нью-Йорк) 9 марта 1918 года. Довольно рано уяснив, что литературой можно зарабатывать на жизнь, Спиллейн с середины 30-х годов стал постоянным автором массовых развлекательных журналов. Вторая мировая война прервала его деятельность: он служил в авиации, после работал в цирке, затем занимался борьбой с торговцами наркотиками — одним словом, вполне соответствовал тому типу литературного героя, который стал центральной фигурой его всемирно известных детективов.

Литературный успех к Спиллейну пришел в 1947 году, после публикации романа I, the Jury, в котором появился частный сыщик из Нью-Йорка, молодой ветеран второй мировой войны Майк Хэммер. Хэммер — герой более двадцати романов, написанных между 1947 и 1984 годами, — это сильный, жесткий сыщик со своим собственным пониманием справедливости. При нем — неизменная спутница, секретарша Велда, выполняющая не только функции детектива, но и няньки, одна из немногих людей, которых любит и которыми дорожит герой. Существующее мнение о том, что романы Спиллейна до отвращения полны секса и насилия, очень поверхностно и основывается, скорее всего, на впечатлении, которое производили его книги на читателей конца 40-х — 50-х годов.

М. Спиллейн — это исключительный феномен массовой культуры. Достаточно сказать, что в первой десятке мировых бестселлеров, изданных с 1920 по 1980 год, семь мест занимают романы Спиллейна.

В середине 60-х годов автор создал небольшую серию шпионских романов с Тайгером Мэнном в роли ловца русских агентов, «одинокого волка шпионажа».

В 50-е годы было снято несколько фильмов по романам Спиллейна. В конце 60-х годов он основал свою независимую киностудию. Любопытно, что автор всегда пренебрегал литературными претензиями, заявляя, что пишет исключительно ради денег.

В 1983 году был удостоен приза за «достижения в жизни» от клуба писателей-детективщиков.

Последние годы Спиллейн живет в Южной Каролине.

Оглавление

Микки Спиллейн Дип

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Коротко об авторе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg