«Случай в интернате»

Наша скромная сцена на Бейкер-стрит знавала много драматических эпизодов, но я не припомню ничего более неожиданного и ошеломляющего, чем первое появление на ней

Торникрофта Хакстейбла, магистра искусств, доктора философииnote 2 и т.д. и т.п. Визитная карточка, казавшаяся слишком маленькой для такого груза ученых степеней, опередила его на несколько секунд; следом за ней появился и он сам, человек рослый, солидный, величественный — олицетворение выдержки и твердости духа. И вот, не успела дверь закрыться за ним, как он оперся руками о стол, медленно осел на пол и, потеряв сознание, растянулся во весь свой могучий рост на медвежьей шкуре у нас перед камином.

Мы вскочили с мест и минуту молча, удивленно смотрели на этот внушительный обломок крушения, занесенный к нам бурей, разыгравшейся где-то далеко, в безбрежном океане жизни. Потом Холмс быстро подсунул ему подушку под голову, а я поднес к его губам рюмку коньяку. Полное бледное лицо незнакомца бороздили глубокие морщины; под опухшими глазами лежали синеватые тени; уголки приоткрытого рта были скорбно опущены; на двойном подбородке проступала щетина. Видимо, он приехал издалека, так как воротничок и рубашка у него загрязнились, нечесаные волосы прядями падали на высокий, красивый лоб. Перед нами лежал человек, которого постигла какая-то большая беда. — Что с ним, Уотсон? — спросил Холмс. — Полный упадок сил… вероятно, от голода и усталости, — ответил я, держа пальцы на его кисти, где тоненькой, еле ощутимой ниточкой пульсировала жизнь.

— Обратный проезд до Мэклтона. Это на севере Англии, — сказал Холмс, вынимая у него из кармашка для часов железнодорожный билет. — Сейчас еще нет двенадцати. Раненько же ему пришлось выехать!

Припухшие веки нашего гостя дрогнули, и его серые глаза уставились на нас бессмысленным взглядом. Минутой позже он с трудом поднялся на ноги, весь красный от стыда.

— Простите меня, мистер Холмс. Этот обморок — следствие нервного потрясения. Нет, благодарю вас… Стакан молока с сухариком — и все пройдет. Мистер Холмс, я приехал сюда с тем, чтобы увезти вас с собой. Мне казалось, что никакая телеграмма не даст вам должного представления о неотложности этого дела.