«Синдикат»

Ему показалось, что кто-то, сняв крышку с котла жизни, позволяет увидеть, что в нем варится.

Я тогда был свободен и, сидя в подпольном кабаке на Южной Кларк-стрит, потягивал из кофейной чашки ром.

Когда вошли двое в пальто и шляпах с заломленными полями и без всяких проволочек двинулись ко мне, я было потянулся под пиджак за автоматической игрушкой. Но через секунду я их узнал: Лэнг и Миллер, ребята мэра. Близко знаком я с ними не был, но их знал каждый: два Гарри – Гарри Лэнг и Гарри Миллер, детективы, которых Сермэк выбрал для особо деликатных дел вроде перетряхивания грязного белья. С Лэнгом я общался раньше – он был постарше меня, лет тридцати семи-тридцати восьми, парой дюймов[1] повыше да парой фунтов[2] потяжелее моих ста восьмидесяти. К пяти вечера у него уже виднеется щетина; довершают портрет угольно-черные волосы, холодные черные глаза и косматые брови, не внушающие доверия. Впрочем, насчет волос я обманулся – под шляпой продолжался лоб. Миллеру было сорок – толстый, пяти футов[3] с хвостиком роста; лицо и глаза пустые. На первый взгляд он мог показаться глуповатым, но это только на первый взгляд. Он протер носовым платком очки в металлической оправе – стекла с холода запотели. Глаза были словно застывшие, а когда он нацепил очки, застыли еще больше. Стекляшки, напоминавшие донышки бутылок из-под кока-колы, увеличивали глаза, и неожиданно я понял, что он здорово смахивает на сову, на неясыть, которая, тем не менее, если понадобится, может и орла сшибить.

До того как стать копом, Лэнг был одним из бутлегеров в банде Миллера, их еще называли ребятами из Вест-Сайда. Это было похоже на встречу земляков – мы все трое были из Вест-Сайда. На Максвел-стрит у моего отца была лавка – вот откуда я знаю Лэнга.

Но, оказывается, я не так уж хорошо его знал, чтобы считать своим старым собутыльником, об этом я мог судить по его словам и по тому, каким тоном они были сказаны:

– Привет, Рыжий. Слыхал, ты здесь поселился.

Рыжий – это не мое имя. Я – Геллер, Натан Геллер, Нейт. Но ни в коем случае не Рыжий, несмотря на то, что оброс всюду рыжевато-каштановыми волосами, доставшимися в наследство от моей матери.