«Батумский связной»

Наталья Александрова

Батумский связной

Глава первая

Уместно ль песнью звать содом, Усвоенный с трудом Землей, бросавшейся от книг На пики и на штык?

Б. Пастернак. "Высокая болезнь"

Борису снилось, будто дикие негры собираются изжарить его на костре и бьют в свои огромные барабаны. Этот ужасный грохот переполнял его сон, гудел жуткой болью в голове, и наконец от боли этой Борис проснулся. Однако ни грохот, ни боль не прекратились.

Борис лежал в одежде и ботинках поперек жесткой гостиничной койки, а в дверь его номера стучали какие-то люди. Голова болела невыносимо. Смутно вспоминался вчерашний вечер, невзрачный назойливый человек в неуместной черкеске... кажется, они играли... кажется, пили... Для Бориса это было странно - он никогда не играл, да и пил мало... но уж больно назойливым был вчерашний господин... И нахлынула вчера вечером жуткая тоска, так что он даже рад был случайной компании... Но пили-то ведь немного, отчего же голова так раскалывается?..

Борис с тяжелым стенанием поднялся с койки, повернулся к дверям. Господи помилуй, ну что же они так стучат? Да и рань-то какая. Еще даже не рассвело!

- Откройте сию минуту! - надрывался за дверью командный дребезжащий голос. - Открывайте, не то выломаем дверь! Антонов, ломай!

Борис прошел к двери, мутным тоскливым взглядом окидывая бедную и уродливую гостиничную комнату. Железная скрипучая кровать, кривой умывальник в углу с треснутым фаянсовым тазом, хозяйская гордость - кресло с высокой резной спинкой... В кресле сидел кто-то, плохо различимый в предрассветной полутьме, - неужто вчерашний назойливый господин?

Борис откинул щеколду, и в комнату, сразу сделав её тесной, ввалились какие-то разгоряченные и злые - видно, от раннего времени - люди: парусиновый, полотняный, с хитрыми маленькими глазками лакей - вчера Борис видел его и немалые деньги на чай дал, - двое бородатых заспанных солдат и офицер, штабс-капитан с бледным, горячечным лицом и воспаленными красноватыми глазами. Сзади жался хозяин - маленький, плешивый, полуодетый. Вытащили его рано из теплой постели, и пошел он, только чтобы скандал на корню притушить. Завязки кальсон нахально выглядывали из-под края штанин, а в глазах светился давнишний, ещё в семнадцатом году зажегшийся испуг.

- Что вам угодно, господа? - растерянно спросил Борис, обступленный и зажатый пришедшими.

- Что нам угодно? - с горячим ехидным возмущением переспросил офицер.