«Жаждущий крови»

Томейдж Пауэлл Жаждущий крови

Сюжет полностью вымышлен. Все географические названия использованы исключительно с целью придать действию достоверный характер. Описываемые события являются плодом воображения автора. Любого рода сходства персонажей и конкретных лиц, живущих в наши дни или умерших, — случайные совпадения.

Глава 1

Когда полуодетая девушка стоит у окна и машет рукой мужчине, беда обычно подстерегает за ближайшим углом.

Не люблю сворачивать в темные закоулки.

Сейчас в моей жизни наступил тот период, когда уже нет никакой необходимости представлять себя лучше, чем я есть, никому… даже себе. Я могу пересекать оживленную улицу, осознавая нависшую надо мной опасность, и не испытывать при этом унизительных чувств тревоги и неуверенности в собственных силах. Если опасность продолжает приближаться, я просто изменяю свой взгляд на окружающую действительность. Только дураки ожидают катастрофу, не сопротивляясь.

Итак, девушка была молоденькая, красивая, и звали ее, как я позже выяснил, Ина Блэйн. Она жила в меблированных комнатах, располагавшихся в обшарпанном кирпичном здании напротив моего дома точно на границе между Ибор-сити и Латинским кварталом небольшого городка Тампа, штат Флорида.

Стояло раннее жаркое утро. От переполненных, изнемогающих от зноя улиц поднималась бледно-розовая дымка и застывала на фоне раскаленного неба, обещающего к обеду тропический ливень. Но, увы, обычно ливни рассеивались где-то над Мексиканским заливом, оставляя город в мертвом, гнетущем вакууме.

В своей маленькой холостяцкой квартирке я съел на завтрак пару кубинских сандвичей, запил их холодным пивом и закончил процедуру в огромной старомодной, наполненной до икоты ледяной водой ванной. Купание принесло моему шестифутовому, почти двухсотфунтовому телу временное облегчение.

Прожив здесь семнадцать лет, я так и не смог привыкнуть к жаре, страдал от нее, потел, как флоридский полосатый кит, а мои колени распухали. Но я оставался здесь, потому что Тампа стал моим домом, местом, где мне удавалось добывать неплохие средства к существованию. В этом городе была моя работа.

Открыв новую банку пива, я подошел к кухонному окну, стараясь уловить легкие порывы бриза, несущие с собой соленый, прогорклый запах отмелей. Ветерка оказалось недостаточно, чтобы помешать только что надетой свежей одежде противно прилипнуть к телу. Я поднес банку с пивом к губам и уже собирался сделать очередной глоток, как краем глаза уловил какое-то движение. Мой взгляд упал на старое, словно усталое здание на противоположной стороне улицы. Девушка стояла у окна на втором этаже. Моя квартира находилась на одном уровне с ее. Звуковое сопровождение сцены обеспечивали рычание двигателей, сигналы клаксонов бесконечным потоком ползущего по улице транспорта и пронзительные крики на испанском языке играющих на тротуаре маленьких оборванцев.

Девушка в окне выглядела стройной и очень… женственной. Перетянутый резинкой хвостик черных как смоль волос лежал на обнаженном плече цвета слоновой кости. Костюм только условно можно было назвать одеждой. То есть оделась она, как женщина, совсем не осознающая или, наоборот, очень хорошо понимающая, как должна смотреться ее фигура на яркой обложке мужского журнала.

Вдруг девушка несколько раз махнула мне обеими руками.

Должен напомнить, что я все-таки мужчина, а посему застыл на мгновение, не в силах отвести глаз от окна напротив. Картина передо мной была чудесной цветок дикой орхидеи на фоне буйных зарослей кипарисов. Такое сочетание можно встретить только в Южной Флориде. Великолепная уловка, чтобы заставить вас почувствовать неодолимое желание вступить в запуганную чащу и сорвать орхидею.

Я отвернулся от окна и прошел в комнату, служившую мне спальней и гостиной одновременно. Как все остальные мои апартаменты, она была небольшой. Здесь стояла кушетка, простенький телевизор, который я почти не включал, пара кресел и еще какая-то мелочь, недостойная, чтобы называть ее мебелью. Мой офис в деловой части города представлял собой приблизительно такое же зрелище, правда, на его двери можно было прочитать: «Общенациональное детективное агентство. Юго-восточное отделение. Старший агент Эд Риверс».

Старший агент допил пиво и решил включить кондиционер в надежде получить к вечеру в квартире более-менее приемлемую атмосферу. Войдя в кухню, чтобы опустошить мусорное ведро, я снова бросил взгляд на окно противоположного дома. Девушка все еще стояла там. Теперь она не двигалась. Ее плечи поникли, ладони были прижаты к щекам, а голова медленно покачивалась из стороны в сторону. Ага, значит, она опять заметила меня. Резким движением девушка выбросила вперед одну руку. О, это уже не флирт. В энергичных жестах не просматривалось ни тени игривости. Девчонка явно умоляла меня о помощи. Потом она отошла в глубь комнаты. Продолговатое окно подозрительно надолго опустело.

Я мгновенно изменил мнение. Девушка была либо пьяна, либо больна. Если это алкоголь, то после неизбежного похмелья она скоро придет в себя, а от болезни ей поможет какое-нибудь лекарство. Я довольно долго размышлял перед тем, как выключить везде свет, захлопнуть дверь квартиры, затем, не теряя ни секунды, спустился вниз, перебежал улицу, вошел в дом напротив и бросился по лестнице на второй этаж. В холле горела пятнадцативаттовая лампочка. Три секунды мне пришлось потратить, чтобы решить, которая из дверей ведет в квартиру девушки. Тонкая деревянная панель легко подалась от моего несильного толчка. Я сразу очутился в маленькой затемненной кухоньке, освещенной светом из примыкающей комнаты. После моего негромкого оклика тишину разорвал пронзительный женский крик. Я бросился в комнату, где горел свет и которая, судя по всему, как и моя, являлась спальней-гостиной.

Поворачивать назад было поздно.

Девушка оказалась не одна.

Рядом с ней стоял огромный верзила в потертых джинсах, белых теннисных туфлях и яркой спортивной рубахе с короткими рукавами. По размерам он был приблизительно таким же, как я, но казался значительно крупнее. Такое впечатление складывалось из-за его плеч, выглядевших квадратными в отличие от моих покатых. У него было плоское, толстокожее лицо, более чем двухфунтовая челюсть и выпуклый лоб. За выпуклостью находилась круглая глыба гранита, поросшая рыжей свиной щетиной. Ниже бровей блестели похожие на два кусочка полированного золота глаза.

Я остановился на пороге, завороженный видом направленного на меня дула револьвера и взглядом верзилы, причем взглядом даже больше. Девчушка скорчилась на полу. Она оказалась красивее, чем я ожидал, только страшный испуг несколько портил ее внешность. Дикий, раздирающий внутренности, парализующий мозг ужас проник в каждую клетку стройного тела.

— Один звук, и я переломлю тебе хребет, — тихо произнес верзила.

Его палец на спусковом крючке револьвера слегка побелел.

Я поверил обращенным ко мне словам сразу и безоговорочно.

Рыдания сотрясли лежащее на мягком ковре тело девушки. Верзила несильно ударил ее ногой в живот.

— Заткнись, — сказал он таким же милым тоном, каким обращался ко мне, и, посмотрев в мою сторону, добавил: — А ты закрой дверь.

Двигаясь предельно осторожно, я потянул на себя дверную ручку. Пот выступил на мне обильнее, чем обычно, это была испарина несколько иного рода. Верзила снова толкнул девушку, и она взглянула на меня как на последнюю надежду. Крик заставил бы мучителя действовать немедленно, намного укоротив ее жизнь, которая и так висела на волоске. Мои секундные размышления ни к чему не привели. В качестве рабочего инструмента я имел с собой револьвер тридцать восьмого калибра плюс нож в аккуратных ножнах. Последним мне редко приходилось действовать, и, пожалуй, никогда он не был так необходим, как в теперешней ситуации. Впрочем, шансы добраться до того или другого оружия казались ничтожными.

— Кто ты? — спросил верзила.

— Меня зовут Эд Риверс.

— Давно знаешь Ину?

— Ину?

— Ину Блэйн, — пояснил он, с элегантной жестокостью наступив резиновой подошвой на мокрую щеку девушки.

— Я с ней абсолютно не знаком.

— Тогда бы ты не пришел сюда.

— Я увидел ее из дома напротив. Мне показалось, она больна.

— Больна, но скоро ей станет еще хуже. Ты сделал непростительную ошибку, появившись здесь, и превратил простую работу в двойное убийство.

— Завидная решительность.

— Курице понятно, что я не могу оставить теперь тебя живым, — заявил верзила невозмутимо. — Повернись… только ни одного движения ни ногами, ни руками, ни даже бровями.

— А что, если я не захочу поворачиваться?

— Получишь пулю гораздо быстрее.

В золотых глазах мелькнул веселый огонек.

— Выстрел поднимет на ноги весь дом.

— Не сразу. Я выстрелю дважды, и у меня будет еще несколько секунд. Конечно, мне может помешать кто-нибудь из соседей, но если какая-то курица и попадется по дороге, я просто продырявлю ее.

Я заметил теплую волну наслаждения, разливающуюся в глазах верзилы, и послушно повернулся, как он велел, двигая только ногами, стараясь, чтобы не дрогнули брови. Сильная рука нащупала под моим пиджаком револьвер тридцать восьмого калибра и вытащила его из легкой кобуры.

— Забавная игрушка, — заметил верзила. Кажется, он сунул оружие в свой карман. Стоя к нему спиной, я почувствовал, что освобождаюсь от бумажника.

— Чудесно, — снова прокомментировал верзила, и я представил, как он вынимает из отделения для банкнот семьдесят с небольшим долларов. Потом послышался резкий вздох.

— Легавый! Грязный, вонючий легавый!

Я не стал раздражать его бесполезной болтовней.

— На удостоверении твоя фотография, — произнес верзила более суровым, чем до этого, тоном.

— Не понимаю, о чем вы.

Слегка скосив глаза, я увидел в зеркале на стене массивную фигуру парня, хрупкую девушку и себя самого. Он немного отошел от меня.

— Ина!

Опять же в зеркале я увидел, как она пошевелилась на ковре. Ее глаза казались чуть спокойнее. Мокрое лицо побледнело. Похоже, девушка начинала понемногу осознавать происходящее, и это предотвратило приближающуюся истерику.

— Ина, — повторил верзила, — этот вшивый частный легавый интересуется кино.

— Он говорит правду, Расс, — сказала девушка. — Отпусти его.

— Ты редкостная дура, детка.

— Расс, он не сделал тебе ничего плохого.

— Кроме того, что приперся сюда и застал меня здесь. А теперь заткнись.

— Расс…

— Заткнись, я сказал!

Глаза девушки встретились с моими в зеркале. Едва заметные признаки возвращающегося здравомыслия мгновенно пропали, и ее лицо стало похожим на лицо потерявшегося ребенка.

— Мне очень жаль, мистер. Кто бы вы ни были, мне очень жаль.

Расс мягко улыбнулся. Девушка не обратила на него внимания.

— Я грязная бродяжка, но мне не хочется умирать, не сказав вам, как я сожалею обо всем. Когда вы появились там, в окне, я решила, что вы сильный, красивый мужчина и сможете помочь мне. Теперь… простите меня.

Она закрыла глаза. Дрожь пробежала по ее телу. Девушка легла, прижавшись лицом к ковру. Верзила бросил на нее удивленный взгляд.

Сейчас или никогда.

Я резко развернулся и почти достал его, но он успел сделать изящный, как в балете, пружинистый шаг в сторону. Почувствовав приближающийся револьвер, я попытался отскочить.

Но он неумолимо приближался.

И опустился рукояткой точно на середину моего темени.

Глава 2

Автомобиль остановился с резким толчком, от которого у меня потемнело в глазах, а мозг пронизали сотни острых игл. Преодолев дурноту, я попытался сосредоточиться и приоткрыл глаза. Голова едва не раскололась от боли. Сначала я почти ничего не увидел, только понял, что лежу на полу машины рядом с задним сиденьем. Судя по всему, это был старый «седан». Мои руки оказались связанными на запястьях. Онемевшие колени, похоже, постигла та же участь.

Темнота. Молчание. Плеск воды о сваи. Густой, тяжелый, соленый аромат бухты, больше ощущаемый на вкус, нежели на запах. Похоже, мы находились за чертой города на каком-то мосту. Лунный свет и неяркое сияние звезд немного прояснили темень, застилавшую мои глаза. В фокусе появился профиль Ины Блэйн. Тусклая слоновая кость в полумраке. Безобразного вида камея с вытаращенными, словно покрытыми прозрачной пленкой глазами, высунутым языком, похожим на круглый кусок мяса и скрученным проводом, который исчезал где-то в центре тонкой шеи, украшала верхнюю часть переднего сиденья.

Расс вылез из машины, огляделся, затем с довольным ворчанием снова открыл дверцу со стороны места шофера. Из-за боли в голове и от вида Ины Блэйн без признаков жизни я едва не совершил самую большую… и последнюю ошибку в своей жизни. Рычание в адрес верзилы уже готово было вырваться из горла. Рычание, которое дало бы ему знать, что я не умер, не потерял сознание и не собираюсь тонуть в автомобиле.

Расс завел мотор и тронулся с места. Он проехал несколько метров по мосту, подведя машину к его краю. Металл заскрежетал по металлу. Наличие перил означало, что мы находимся в районе центрального пролета, где глубина канала достигает максимума, да и течение тоже самое быстрое.

Я напряг мышцы, пытаясь освободить запястья. Верзила использовал тонкий, но крепкий шнур и плотно намотал его мне на руки.

Теперь уже очень быстро Расс развернул автомобиль поперек моста, выпрыгнул наружу и в свете фар осмотрел перила центрального пролета. Их хрупкий вид удовлетворил его. Он наполовину просунулся в салон, переставил ручку на самую низкую передачу, отжав при этом рукой сцепление. Другой рукой Расс сбросил безжизненное тело Ины Блэйн на пол перед передним сиденьем и уложил его так, чтобы плечо нажимало на акселератор. Дряхлый двигатель взревел, словно разваливаясь на части. Расс отпустил сцепление и отскочил от машины, а она рванулась мимо него. От резкого столкновения с перилами моста разбилась фара, и автомобиль немного развернуло. Поврежденные заграждения треснули. Металлическое днище машины заскрежетало о край бетонного настила. Она наклонилась, слегка покачалась и сорвалась вниз.

Двадцать футов высоты, не меньше. Передний бампер и решетка радиатора коснулись воды. Удар оглушил меня и едва не выбил остатки сознания. Ноги и плечи прижались к противоположной стенке кузова. Когда вода сомкнулась над автомобилем, я начал суровую борьбу с нарастающей паникой. Наличие воздуха внутри кабины оставляло слабую надежду на спасение. Я слышал шум прорывающейся через открытые окна воды, чувствовал, как машина качается и разворачивается в стремительно нарастающем течении. Она погружалась все быстрее и быстрее, но наступил коротенький момент, когда, казалось, движение прекратилось, момент, когда машина будто вышла из подчинения всем земным законам и оказалась в ином мире, простирающемся в бесконечном черном пространстве.

Я громко сказал себе: «Не торопись. Ты можешь потерять нож, а это твоя последняя надежда. Действуй спокойно, как ты умеешь. Пока в салоне есть воздух, ты можешь дышать». Не имея повода подозревать что-либо подобное, Расс не обнаружил спрятанного в аккуратных ножнах ножа. Я потянулся связанными руками к плечу, крепко ухватился за рукоятку и вытащил спасительный инструмент. Вытянув руки вперед, чуть ослабив хватку, я поднял нож, затем, затаив дыхание, промахнулся мимо рта и попал рукояткой в подбородок. Наконец мне удалось подтянуть ее повыше и ухватить зубами.

С легким толчком автомобиль опустился на дно. Вес шасси и воздух, оставшийся в салоне, помогли ему встать на колеса. Течение еще немного покрутило машину, и постепенно все успокоилось.

Вода уже поднялась над сиденьем, и я был вынужден, кое-как развернувшись, прижать голову к крыше. Мои связанные запястья потянулись в направлении лезвия ножа. Его острый как бритва край резанул по мякоти, но он перерезал шнур, что было сейчас самым важным. Взяв нож в руки, я освободил колени и сунул спасителя обратно в ножны. Итак, оковы пали, но автомобиль по-прежнему оставался ловушкой. Да, положение улучшилось ненамного. Паника начала снова возвращаться, вызывая на коже ощущение нестерпимого жжения. Я уже хотел начать пробиваться наружу, но вовремя решил подождать. Прибывающая вода отшвырнула бы меня обратно, за несколько секунд превратив в утопленника, поддайся я соблазну и попытайся бороться с ней. Наконец машина заполнилась окончательно, только небольшой пузырь воздуха остался под самой крышей. Рев потока прекратился, давление внутри и снаружи кузова выравнялось, прекратив действие на окна и двери. Забросив голову назад, я сунул нос в пузырь, вдохнул остатки кислорода, вцепился в приоткрытое окно и вытолкнул себя наружу со стороны, где течение было потише. Инерция от толчка и образовавшийся водоворот отнесли меня от автомобиля. Я не стал сопротивляться потоку, удачно изогнулся и поплыл. Когда кислород в крови сгорел, мускулы начало сводить, а в голове появился легкий гул. Перед глазами заплясали красные точки, подобно искрам в пылающем доме. С большим усилием мне удавалось держать рот закрытым, ощущая, как легкие готовы разорваться на куски.

Наконец я вынырнул на поверхность, сначала даже не посмотрев, где нахожусь и велико ли расстояние до берега. Хотелось прежде всего побыстрее надышаться вкусным, влажным, горячим ночным воздухом. Я лег на воду и, с удовольствием пополняя запасы кислорода, предоставил себя течению. Спустя несколько минут я огляделся и стал определять свое месторасположение. Возвышающийся в небе слева огромный бледный зонт являлся отсветом огней Тампы. Туманное зарево напротив исходило, видимо, от Санкт-Петербурга. Бухта Тампа-Бэй разделяла два городка. Мигающая линия ближайших береговых огней находилась приблизительно милях в трех от меня. Расс сбросил нас с девушкой в узкой части Тампа-Бэй. Вдруг я заметил слева на расстоянии мили вдающиеся в бухту огоньки. Должно быть, это ризофоровый мыс. Большая удача.

В отличие от большинства крупных мужчин, я никогда не умел плавать без усилий. Надо признаться, и на земле грациозность моих движений походила на грациозность усталого слона, а вода тем более не улучшала положение дел. Будучи еще мальчишкой, в Джерси, где мне прививали первые навыки будущей профессии, возле старого дока я кое-как научился собачьему стилю плавания. То, что я терял за счет отсутствия легкости гребков и скорости, с лихвой компенсировалось настойчивостью.

Итак, собачий стиль и течение понесли меня к мысу. Наконец я лег на плотный песок возле берега, ожидая, когда усталость и нервное напряжение покинут мое измученное тело, а затем медленно пополз, цепляясь за прочные заросли ризофоры. Земля была вязкой, и, кажется, москиты со всей Флориды слетелись сюда на обед.

Прошло двадцать или тридцать минут. Сейчас меня уже не занимали такие пустяки, как опасение наступить на змею. Грунт пошел более твердый. Заросли поредели, и я споткнулся о невысокую, доходящую мне до колен карликовую пальму. Неподалеку показались огни на шоссе. Я двинулся по направлению к ним, остановился на обочине и стал сигнализировать поднятой рукой проносящимся мимо автомобилям. Некоторые машины притормаживали, но ни одна не останавливалась. Я не винил водителей за бессердечие, понимая, что своим видом здорово напоминаю черта. Вымазанная землей одежда прилипла к телу, мокрые волосы топорщились на голове, а лицо распухло от укусов москитов. Именно последняя деталь, судя по всему, вызывала у водителей реакцию отторжения. Одни вздрагивали и вытягивали в мою сторону шеи, другие, наоборот, вжимались в спинки сидений. В глазах женщин я замечал короткие вспышки заинтересованности, а затем сразу испуг и отвращение.

Почувствовав, как немеет поднятая рука, я прекратил взывать о помощи и пошел вдоль шоссе пешком. Футов через пятьдесят меня вдруг сзади осветили фары, и послышался визг тормозов. Я обернулся. Над лобовым стеклом остановившейся машины вертелся сигнальный огонек. Из нее вышел полисмен. Он был молодой, высокий, в хорошо пошитой, опрятной форме. На его лице застыла тревога. Подойдя поближе, полисмен пристально посмотрел на меня. Взгляд выражал добродушие и сочувствие, но руки располагались неподалеку от кобуры с пистолетом.

— Могу чем-нибудь вам помочь?

— Да, да, конечно.

— Упали в воду?

— Да.

— Это вы ехали в машине, которая разнесла перила и свалилась с моста?

— Точно.

— Кто-то увидел остатки заграждения и сообщил в полицию. С вами больше никого не было?

— Девушка. Ее звали Ина Блэйн.

— Она спаслась?

— Нет. Перед падением она уже была мертва. Я почувствовал, как напряглись мускулы моего собеседника. Едва заметным движением он нажал пальцем на кнопку кобуры.

— Полагаю, вам необходимо назвать свое имя.

— Эд Риверс. Я частный детектив из Тампы. К сожалению, не могу этого доказать прямо сейчас. Человек, убивший девушку, отобрал у меня оружие, бумажник, в котором лежало удостоверение, и… хотел еще прихватить мою жизнь.

— Он выскочил из машины?

— Перед тем как сбросить ее с моста, — ответил я.

— Должно быть, парень имел на вас зуб?

— Я никогда не видел его до этого… Послушайте, кажется, мне нужно рассказать вам все с самого начала.

— Безусловно, прекрасная идея.

Вкратце я поведал полисмену о своем приключении. Он включил небольшой передатчик. Диспетчер ответил через несколько секунд:

— Полиция Тампы сообщает, что это был частный детектив по имени Эд Риверс. Рост — шесть футов, вес — сто девяносто, карие глаза, русые прямые волосы, слегка поредевшие на макушке, плотного телосложения. Возраст — около сорока лет.

Полисмен нажал кнопку микрофона.

— Приметы совпадают.

— Спроси у него адрес.

Я назвал улицу, номера дома и квартиры. Снова послышался неторопливый, с заметным южным акцентом голос диспетчера:

— Адрес проверяется. Полиция Тампы просит привезти мужчину к ним в управление. Их ребята охраняют сейчас место, где машина разбила перила.

Передача прервалась. Зона устойчивой связи в пределах Тампы заканчивалась где-то в центре бухты.

Я сел в машину рядом с полисменом. Короткие волны, которыми пользуется полиция, будут заняты еще несколько минут. В данный момент мне доставляло огромное удовольствие сознавать, что я не водолаз, который должен нырять на дно и осматривать содержимое утонувшего автомобиля. Мое тело обмякло на сиденье, голова откинулась на спинку, а глаза закрылись сами собой.

В управлении дежурный сказал, что смена лейтенанта Стива Иви уже закончилась, но ради такого случая он непременно задержится. В кабинете сидели следователь в штатском и серьезный молодой человек с маленьким блокнотом и карандашом в руках. Могучий, медлительный Иви развалился за столом. При моем появлении он повернул ко мне свое добродушное, скучающее лицо. На его лысой, как у новорожденного ребенка, голове блеснул блик света.

— Привет, Эд. Ну и видик у тебя. Смахиваешь на черта.

— Внешность отражает мои чувства.

На столе стоял бумажный стаканчик с кофе. Иви кивком предложил его мне. Я сел напротив лейтенанта и осторожно глотнул горячей жидкости.

— Я знаю, что ты хочешь все объяснить нам, Эд. Мы не собираемся тебя долго задерживать.

Он терпеливо подождал, пока я отопью еще немного кофе.

Иви принадлежал тому типу полицейских, которые не имеют большой известности, но, тем не менее, очень многие люди сильно им обязаны. Я относился к Стиву с огромным уважением. Серьезный, честный, трудолюбивый, он всех располагал к себе искренностью и прямотой.

Я детально рассказал ему, как провел сегодняшний вечер. Он слушал и не перебивал, пока моя история не закончилась, потом спросил:

— Ты что-нибудь знаешь об этой Ине Блэйн?

— Ничего, кроме того, что уже рассказал. Она жила в доме напротив и втянула меня в чертовски неприятную историю.

— Девушка была потаскушкой, Эд. Многое повидавшей… но не до конца развращенной. Продукт трущоб и голодной жизни. Она выросла без малейшего понятия о ценностях, которые для нормальных людей вроде нас с тобой считаются само собой разумеющимися. Законы не имели для нее никакого значения. В детстве она научилась воровать, и это было лучше, чем ходить с пустым желудком.

«Мне очень жаль, мистер. Кто бы вы ни были, я не хочу умирать, не сказав вам, как я сожалею обо всем».

— Борьба была ей не под силу, — продолжал Иви. — Девушка не имела достаточно мужества, чтобы вырваться из своего мира… и он убил ее.

— Ты знаешь почему? Мужчина, Расс, упоминал о каком-то кино.

— Я не уверен, что нам необходимо знать мотивы убийства, Эд.

— Мотивы нужны в любом преступлении.

— Правильно… когда имеешь дело с убийцей, орудующим по каким-то причинам.

Иви вытащил из ящика стола фотографию.

— Пока полисмен вез тебя сюда, мы произвели некоторый предварительный розыск, ориентируясь по сообщенным тобой именам и описаниям действующих лиц. Взгляни, это Расс? Он был тем мужчиной?

Стив протянул мне снимок, и я взглянул на туманное изображение. Каменная голова с волосами из медной проволоки, выпуклый лоб, тяжелая челюсть, бездонные золотые глаза, глядящие прямо в камеру.

— Он, — произнес я.

— Этого я и боялся. Его последнее имя Лепперт. Расс Лепперт. Он любит болтаться в компаниях молодежи и при желании может быть очень приятным в общении. Нас уже просили поискать его, поскольку Лепперт когда-то жил в Тампе.

— Значит, объявлен розыск парня?

— В штате Джорджия с ним очень хотели бы повидаться, — пояснил Иви, тяжело вздохнув. — Около двух месяцев назад Лепперт сбежал из больницы для умалишенных преступников. Он маньяк-убийца, Эд. Все мотивы его действий — это постоянная жажда убийства.

— Понятно, — мягко заметил я.

— Ты еще никогда не попадал в подобную ситуацию, Эд, — Иви провел ладонью по своей блестящей голове, — а теперь собираешься устроить большую охоту, не правда ли?

— Не из-за того, что мне нравится такое занятие.

С гораздо большим удовольствием я провел бы сейчас несколько дней, инспектируя системы сигнализации, которые установило наше Общенациональное агентство в магазинах и различных фирмах в районе Тампа-Бэй.

— Так ты же живешь совсем рядом.

— Да, к сожалению. Я не хочу неприятностей, Стив, и не ищу их. Но парень взял мое оружие, бумажник и удостоверение. Под самым носом у меня убил девушку… Едва не пришил меня. Оставим разговор о сыщике, который вынужден жить в одиночестве и оставаться по вечерам дома наедине с самим собой. Когда клиент избегает наказания, я не могу сидеть сложа руки.

— Ты самый лучший свой клиент, Эд, — произнес Иви вежливо, почти грустно и с сочувствием в глазах.

Догадка, что Стив может легко проникать в мои мысли, подействовала на меня как холодный душ. До сих пор я не имел времени подумать об этом. Расс Лепперт может добраться до меня путем, каким мне никогда не удастся добраться до него. Когда он узнает о моем счастливом спасении, мысль закончить работу может стать навязчивой в его воспаленном мозгу, и тогда предугадать действия маньяка будет невозможно. Психика Лепперта не поддается законам. Подумать только, ведь я совсем недавно абсолютно ничего не знал о нем… пока придурок не появился в доме напротив.

Я медленно поднялся.

— Посиди пока дома, Эд… и будь осторожен.

— Конечно, — негромко прозвучал мой ответ.

Глава 3

Наше агентство давно пользуется автомобилями одной арендной компании согласно ежегодно заключаемому договору.

На следующее утро я ехал на одном из них в раскаленном потоке транспорта, направляясь в офис на Касс-стрит. Там находилась моя приемная со скрипучим, обитым кожей диванчиком и парой кресел, а также скромный кабинетик, в котором стояли стол, шкаф для бумаг и старинный, разболтанный «ундервуд». Само здание выглядело мрачным и древним. Лестницы всегда поскрипывали под моим весом.

Воздух в офисе оказался спертым и горячим. Я открыл окно, но это почти не помогло. Духота окутала город подобно шерстяному шарфу. В помещение ворвались шум проезжающих машин и пароходные гудки с Гиллсборо-Ривер, которая разрезала Тампу на две части.

Приступать к работе не хотелось. Голова все еще побаливала в том месте, куда долбанул вчера Расс. Несмотря на плотную повязку, охватывающую запястье, рана, полученная, когда я разрезал шнур, противно ныла. От Иви никаких новых известий не поступало.

Газеты оказались полны сообщений о вчерашнем происшествии. Возможно, сейчас где-то в городе пара золотых глаз жадно впитывает в себя набранные крупным шрифтом заголовки. Я представил, как парень начинает разомлевать от удовольствия, от сознания собственной силы, власти, способности быть богом, решающим, кому жить, а кому нет… пока не наткнется на описание моего спасения.

Для туристов сегодня выдался характерный для Флориды чудесный солнечный день. Я соединился по телефону с диспетчерской службой агентства, продиктовал несколько докладов, после чего все внимание посвятил двери приемной, вдруг тихо приоткрывшейся и так же бесшумно затворившейся. Мое первое впечатление от вошедшей женщины было благоприятным. Она оказалась смуглой, высокой, хорошо сложенной. Возраст — немного за тридцать.

Незнакомка остановилась на пороге, осторожно, но отнюдь не робко переминаясь с ноги на ногу. На ней был надет светлый в полоску костюм, в руках она держала сумочку.

— Мистер Риверс? — Голос у женщины звучал мягко и слегка глухо.

— Да.

— Мое имя Вероника Найт. Мне необходимо поговорить с вами.

Черты ее лица были четкие, свидетельствующие о спокойном характере, однако у меня возникло чувство, будто я смотрю на медленно текущий и срывающийся в пропасть поток воды. Рот женщины казался немного широким, с пухлыми, цвета натурального виноградного вина губами. Блестящие черные волосы собраны в пучок на затылке, а большие темные глаза напомнили мне предсмертный взгляд Ины Блэйн.

— Очень жаль, мисс Найт… Я не ошибся, именно мисс?

— Да.

— В данный момент я не принимаю заказов.

— Я так и полагала. Утром мне попалась сегодняшняя газета, поэтому я и пришла к вам. Уверена, вас заинтересует то, о чем я должна рассказать вам. Уделите мне десять минут, пожалуйста.

Несколько мгновений я изучал лицо Вероники Найт.

— Хорошо. Проходите.

Женщина последовала за мной в кабинетик. Я предложил ей стоящий возле стола жесткий стул с прямой спинкой. Она опустилась на него, и я, обойдя стол, тоже сел.

Пальцы посетительницы судорожно стиснули сумочку.

— Теперь, когда я здесь, трудно решить, с чего начать.

Подобное утверждение встречалось в моей практике несчетное количество раз.

— Успокойтесь, — привычно произнес я. Новым клиентам обычно требуется пара наводящих вопросов, чтобы почувствовать себя непринужденно в разговоре с частным детективом. — Если газетные сообщения привели вас сюда, значит, вы имеете какое-то отношение к вчерашнему происшествию.

— Д-да…

— Вы знаете Расса Лепперта?

— Нет.

— Верно. Не похоже, чтобы вы водили знакомства с подобными личностями. Но я должен был задать этот вопрос.

— Понимаю, мистер Риверс. Мое беспокойство касается Джерла.

Хорошо знакомое мне выражение появилось в глазах женщины. Чувство тревоги стремительно нарастало в ее душе. Она должна была выговориться перед кем-нибудь, и сейчас ей уже не требовались наводящие вопросы, кроме коротких замечаний, обозначающих мое внимание.

Посмотрев на свои стиснутые пальцы, женщина сказала:

— Джерл… Джерл Эдкок. Хотя я никогда не была замужем, у меня есть, так сказать… сын. Джерл. Я… стала воспитывать мальчика двенадцать лет назад после гибели его родителей. В то время ему было семь.

Глядя на нее, я подумал, что она, видимо, очень серьезно относится к своим обязанностям приемной матери, и это приносит ей много беспокойства. Правда, пока я еще не понял из-за чего — то ли из-за нелегкого характера Джерла, то ли из-за слабой нервной системы женщины.

— Джерл исчез позавчера вечером, — продолжала она. — Только, пожалуйста, мистер Риверс, не советуйте мне обратиться в полицию. Я уже обзвонила все отделения и больницы. Мальчик не арестован и не ранен. К тому же… учитывая некоторые факты, связанные с его исчезновением, я хотела бы говорить, не боясь огласки.

— Понятно. Откуда он исчез?

— Из нашего дома в Коллинз-Хейтс.

Коллинз-Хейтс назывался район на берегу бухты, который ассоциировался у меня с покачивающимися у причалов белоснежными яхтами, роскошными «кадиллаками», плавательными бассейнами и светлыми комнатами с мягко гудящими кондиционерами. Сироте Джерлу здорово повезло с усыновлением.

— Его выгнали из дома?

— Нет, но он покинул его в сильной ярости, и с тех пор о нем ничего не слышно. Я должна узнать, где он, чем занимается, что вообще с ним произошло.

Женщина открыла сумочку.

— У меня с собой его фотография.

Она протянула мне снимок, который, судя по всему, вынула дома из рамочки. С первого взгляда Джерл Эдкок производил впечатление избалованного юноши. Старые няньки обычно характеризуют такие чада как «очень хороший мальчик, культурный и нежный». У него было круглое, усыпанное веснушками лицо, голубые глаза, мягкий подбородок с ямочкой, добродушная улыбка, курносый нос и лихой чуб рыжих волос. При более внимательном рассмотрении я заметил в линиях губ признаки раздражительности, а в кротких, широко поставленных глазах нехорошую усмешку. Казалось, передо мной фотография маски, под которой скрыто истинное, пока еще загадочное лицо. Я запомнил самые характерные приметы юноши и вернул снимок женщине. Она взяла его и сказала:

— Пока я еще не связываю исчезновение Джерла с описанным в утренних газетах событием.

— Вы правы, пока не стоит.

— Но скоро выяснится, что это так и есть. Боюсь, очень скоро.

Следующим предметом, вынутым из сумочки, оказалась плоская круглая жестяная коробка. Руки женщины сильно дрожали, когда она протянула ее мне. Я открыл коробку. Внутри лежала катушка шестнадцатимиллиметровой кинопленки. Доставая фильм, я взглянул на Веронику Найт. Похоже, она собиралась упасть в обморок, но хотела преодолеть дурноту и отчаянно пыталась во что бы то ни стало не потерять сознание. Я отмотал немного пленки и стал рассматривать ее при льющемся из окна раскаленном свете дня. В кадрах оказались изображения двух человек — молодого парня и девушки. Они держали друг друга в предварительных объятиях, сигнализирующих о том, что дальше действие будет грязнее, чем все фривольные сцены, снятые когда-либо в Голливуде.

— Джерл? — спросил я.

Вероника Найт кивнула. Краска залила ее лицо.

— А девушка?

— Ина Блэйн. — Голос женщины дрогнул. Губы растянулись в фальшивой улыбке. — Позавчера вечером исчез Джерл. Вчера убили Ину Блэйн.

— Это сделал сумасшедший по имени Расс Лепперт, — напомнил я.

Она посмотрела на меня. Красивые бусинки влаги появились в уголках ее глаз, скатились по нежной оливковой коже и пересекли верхнюю губу.

— Джерл знал Лепперта? — спросил я.

— Я слышала, как один раз мальчик говорил о нем. Понимаете…

— Вы не должны рассказывать об этом больше никому, мисс Найт.

— Джерл упомянул имя Лепперта однажды вечером на прошлой неделе. Он очень упрямый, мистер Риверс. Последние два года его вдруг стал сильно раздражать мой интерес к тому, где он бывает, чем занимается, в каких компаниях вращается. Я стала настаивать, чтобы мальчик говорил мне, куда уходит. Совсем недавно он сказал, что направляется на встречу с одним хорошим парнем, которого зовут Расс, наверняка имея в виду Лепперта.

— Необязательно, хотя…

— Нет, нет, все абсолютно точно. Едва мальчик ушел, зазвонил телефон, и мужской голос попросил Джерла. Я сказала, что его нет, и поинтересовалась, кто спрашивает. Мужчина ответил: «Неважно». В трубке слышалась громкая музыка, голоса, а потом кто-то крикнул: «Эй, Лепперт, ты собираешься болтать весь вечер?»

— Вы не знаете, откуда он звонил?

— Нет. Он почти сразу дал отбой.

Музыка и голоса. Девятнадцатилетний юноша отправляется на вечеринку к Лепперту. Стив Иви сказал, что одной из особенностей больного мозга Расса является его тяга к молодежи. Возможно, в обществе юнцов он более отчетливо сознает свою силу и власть. В наш век лохматых битников и просто скучающих подростков Лепперт мог стать для них солидным авторитетом и развлечением. Еще Иви сказал, что Лепперту для убийства не нужны мотивы. На этот раз дело, похоже, обстоит не совсем так. Верзила в беседе с Иной Блэйн упоминал про кино. Теперь я был уверен, что один из таких фильмов лежал на столе передо мной. Где-то должны находиться и остальные серии. Если я не хочу признать существование каких-то законов, управляющих случайными совпадениями, то мне придется отбросить все сомнения насчет слов Лепперта о кино. Итак, у меня есть пленка, о которой говорил Расс. Где-то рядом с ней может оказаться мотив убийства Ины… И меня. Последнее, к счастью, не состоялось. Лента фильма растянулась, связав между собой жизни многих людей, в том числе и мою. Ради своего благополучия и безопасности я должен узнать как можно больше об этих связях.

Кончик пленки выскользнул из моих пальцев. Когда я поднял голову, передо мной снова оказалось спокойное, симпатичное, оливкового цвета лицо. Вероника Найт изучающе смотрела мне в глаза, отчаянно пытаясь держать себя в руках. Затем она отклонилась немного вправо. Было хорошо видно, как замешательство и тысячи вопросов терзают ее мозг. Посетительница выглядела очень одинокой и испуганной, словно ее давно преследует какой-то таинственный призрак. Однако в глазах женщины угадывалась большая сила и решимость. Я физически ощутил это, и когда она еще раз взглянула на меня, все определилось само собой.

— Я хочу помочь вам, — произнес я. На мгновение мне показалось, что Вероника Найт собирается зарыдать и испортить этим дело, но она сдержалась.

— Спасибо, — тихо сказала женщина, выпрямившись на стуле.

Глава 4

Вероника Найт подписала три экземпляра контракта, и мы быстро обсудили детали. Я убрал кинопленку в коробку.

— Оставлю ее у себя. Она будет лежать в банке в сейфе нашего агентства.

Женщина кивнула.

— Да, и еще, — вспомнил я. — Мне нужно знать, где вы взяли фильм.

— Это явилось причиной неприятной сцены позавчера вечером, о которой я упоминала. Мне нужно было съездить в Сарасоту по делам, увидеться с адвокатом. Понимаете, мои родители умерли незадолго до моего двадцатилетия. Я унаследовала состояние, которым хотела умело распорядиться.

Значит, чутье не обмануло меня, когда я первый раз услышал фамилию женщины. Деньги семейства Найт были вложены в земельные участки и пароходную компанию, располагавшуюся в порту Тампы. Они, безусловно, заслуживали большого уважения.

— Адвокат неожиданно заболел, а наш разговор не являлся таким уж неотложным, — объяснила Вероника Найт. — Я вернулась в Тампу раньше, чем собиралась. Автомобиль Джерла стоял на дорожке рядом с домом. Войдя в холл, я услышала сердитый женский голос.

Она резко умолкла, словно у нее мгновенно пересохло горло, а когда заговорила снова, голос звучал хрипло.

— Они находились в гостиной. Джерл крутил на кинопроекторе фильм, судя по всему, испытывая при этом огромное удовольствие. Он заставлял девушку смотреть на экран.

— Заставлял?

— Да, и не позволял ей подходить к кинопроектору. Девушка бросала в адрес мальчика злобные обвинения и просила уничтожить пленку.

— Конечно, ведь она была снята на ней.

Вероника Найт отвернулась к окну, через которое в кабинет проникал раскаленный воздух, вспоминая, видимо, как воспитывала маленького мальчика, как присматривала за его сном после тяжелого дня в школе, первую прогулку на неровно катящемся велосипеде.

— Она была потаскушкой, мистер Риверс… Но не настолько низкой…

Губы женщины задрожали.

— Джерл… Он опустился до такой гадости… Очень трудно поверить, еще труднее признать подобную правду о тех, кого ты…

Она не смогла закончить фразу. Я молчал. Ее спокойствие пошатнулось, но не рухнуло.

— Кажется, — произнесла Вероника Найт, тяжело вздохнув, — Джерл однажды вечером подпоил Ину Блэйн с целью вынудить ее участвовать в постельной сцене и снять все это скрытой камерой. Он относился к… этому, как к чему-то обыкновенному.

— Вы можете не мучить себя и не описывать детали, — заметил я, испытывая острое желание принять какие-то меры, чтобы из глаз моей собеседницы исчезли страдания и слезы. — Мне абсолютно ясна сцена, представшая перед вами в тот вечер.

— Да, — согласилась она. — Сцена ужасная. Джерл нагло предложил мне посмотреть фильм. Потом он ушел. Ина Блэйн последовала за ним после того, как я заверила ее, что прослежу, чтобы пленка не попала в чужие руки.

— Значит, Джерл и девушка покинули дом не вместе?

— Нет.

— Может быть, позавчера вечером они виделись в последний раз?

— Возможно.

— Вы сказали, что стали, воспитывать Джерла с семи лет. Как это случилось?

Женщина холодно посмотрела на меня.

— Да, для меня сегодня определенно день неприятных воспоминаний. Родители Джерла работали у моего отца, арендовали апельсиновую рощу между Санкт-Петербургом и Клируотер. Вскоре после смерти отца я поехала туда по делам. Была зима, день выдался дождливый. Джерл играл на кухне, и вдруг мы услышали его крик. Он снял с плиты кастрюлю кипятка и ошпарил себе ногу. Старая машина родителей мальчика еле двигалась. Я торопилась в Тампу на званый обед, но сказала, что довезу их до ближайшей больницы. Если помните, дорога там узкая и во время дождя очень скользкая. Я затормозила… перед грузовиком. Мы с Джерлом… В общем, нам повезло, а его родителям нет. Родственников, которые захотели бы взять к себе ребенка, не нашлось. Ему грозило сиротство, но я усыновила его.

И с тех пор она несла этот крест. Говорящему всегда кажется, что собеседник не замечает выражение самонадеянности, присутствующее в глазах, в тоне, каким произносятся слова.

— Потом, конечно, началось следствие? — поинтересовался я.

— Да.

— Вас признали невиновной?

— Для общественного мнения, да. Но я все же торопилась, и не только в больницу. Ведь меня ждали на обед. Мне удалось успеть вовремя, а вечеринка оказалась такой пустой…

— Поэтому вы больше не ходите в гости?

— Очень редко.

— А надо почаще.

— Но Джерл…

— Он обманул ваши надежды, — заметил я. Женщина посмотрела на меня так, словно хотела поверить сказанному мной, затем слегка покачала головой.

— Мальчик молод, неизбалован. Во всем виновата я.

Я понял, что нужно сменить тему разговора, и произнес:

— Ина Блэйн, очевидно, не может вывести нас на Джерла. Впрочем, в ее квартире среди вещей может попасться что-то интересное, но об этом позже. Нет ли каких-нибудь более надежных зацепок?

— Есть один человек. Девушка. Ее зовут Эллен Григсби.

— Вы знаете, где она живет?

— Нет.

— Где работает?

— Боюсь, тоже не могу сказать.

— Вы встречались с ней?

— Да. Джерл приводил ее один раз домой.

— Как она выглядит?

— Красивая, из бедной семьи, но, как мне показалось, хорошо воспитанная. Эллен — тихая девушка с неплохими манерами, но очень замкнутая. Думаю, у нас она чувствовала себя немного не в своей тарелке. Помню, после ее ухода во мне возникло чувство удивления и надежды.

— Надежды?

— Да. Она несколько отличалась от девушек, с которыми обычно общался Джерл. Я бы хотела, чтобы у них возникла привязанность друг к другу.

— Ничего не вышло?

— Дружба продержалась недолго. Наверное, Эллен поняла, каков Джерл на самом деле, и около двух недель назад порвала с ним отношения. Он воспринял это не очень достойно. Кажется, стал звонить и надоедать ей.

— Угрожал?

— Не знаю. Я поняла только, что его чувства к девушке оказались гораздо сильнее, чем он подозревал. Однако, оставаясь самим собой, Джерл считал невозможным принять разрыв с покорностью или пойти извиниться. Он хотел силой заставить Эллен возобновить взаимоотношения и продолжить их по своему сценарию.

— Хочу, чтобы вы поняли одну вещь, — сказал я. — Все, что мне удастся откопать, уже не может быть похоронено заново.

Вокруг губ Вероники Найт проступила белизна.

— Этого я не ожидала, ведь мне известна ваша репутация.

Женщина поднялась, глядя на меня и изучая лицо частного детектива. Более того. Ей, кажется, удалось найти то, что она искала в моих глазах, и на ее собственное лицо вернулось довольно неожиданное выражение спокойствия.

Найти Эллен Григсби оказалось нетрудно. Ее имя встречалось в городском справочнике, причем три раза. Два адреса я сразу отбросил, основываясь на той информации, которую сообщила мне Вероника Найт, и решил поискать девушку в Ибор-сити.

Дом, указанный в справочнике, находился на узкой улице, вдоль которой была посажена аллея невысоких пальм. По обеим сторонам от него стояли два таких же строения из старого кирпича. Здания были трехэтажные, с нависающими над пыльным тротуаром на уровне второго этажа балкончиками с искусными поржавевшими железными решетками.

Я остановил автомобиль и вышел. В это время дня на улице никого не оказалось, кроме оборванной смуглой ребячьей ватаги. Мешая кубинское наречие с испанскими словами, дети гоняли палками от метел служащую мячом консервную банку. Я подождал; пока они пробегут мимо, и пересек улицу. Рядом с подъездом интересующего меня дома располагалась бакалейная лавка. Я вошел внутрь. Ароматная смесь запахов толстеньких кубинских колбасок, перца, шафрана и покрытого корочкой хлеба ударила мне в ноздри. Хозяин был высоким, с крупными, глубоко посаженными глазами и большими усами. Он обслуживал элегантную женщину средних лет. Седоволосая, в изящном платье, она слегка необычно выглядела для этого квартала. Возможно, женщина была эмигранткой, бежавшей от режима на Кубе или в Доминиканской Республике.

Показывать свое нетерпение всегда неуместно. Необходимая информация обычно добывается без лишней спешки.

Продолжая беседовать о колбасах, цыплятах и рисе, хозяин лавки слегка кивнул мне, давая понять, что заметил мое присутствие. Наконец леди спрятала кошелек в сумочку и вышла. Хозяин с несколько старомодной элегантностью повернулся и взглянул на меня.

— Чем могу быть полезен, сэр?

Я показал ему свое удостоверение, которое только сегодня положил в такой же новый бумажник.

— О да, — произнес хозяин. — Эд Риверс. Я слышал о вас. Вы имеете много друзей в Ибор-сити.

— Мне нужна кое-какая информация о девушке. Она живет над вашей лавкой. Ее зовут Эллен Григсби.

Элегантность уступила место натянутости.

— Как эта информация отразится на ней?

— Надеюсь, будет только полезной.

— Тогда хорошо, а то у девочки и так неприятности.

— Связанные с молодым парнем? — поинтересовался я.

— Вы его знаете?

— Нет, но хочу познакомиться. Эллен работает?

— Сейчас нет. Ищет место.

— Старую работу бросила?

— Нет. — Хозяин энергично покачал головой. Она была очень хорошо устроена. На фабрике по производству сигар Дона Суареса. Ее уволили оттуда дня три-четыре назад. А парень приходил и устраивал здесь скандалы, причем довольно часто.

— Его звали Джерл Эдкок?

— Этого я не знаю. Видел его всего один раз, когда он сигналил синьорите Григсби из белой машины с брезентовым верхом.

— Тяжелый взгляд, круглое лицо, подбородок с ямочкой, веснушки, прямые рыжие волосы?

— Очень похоже.

— Вряд ли это простое совпадение, — заметил я. — Большое вам спасибо.

Возле почтовых ящиков в вестибюле здания я задержался и отыскал нужный номер. Мисс Григсби жила на втором этаже. Постоянная жара высушила дом до предела, и теперь он казался хрупким. Интерьер носил на себе следы солидного возраста — потертый пол, покосившиеся перила лестницы, стены с потрескавшейся штукатуркой и потолки с отвалившимися кусочками побелки. Однако помещение все-таки оставляло приятное впечатление благодаря удивительной чистоте. Коридоры казались просторными, старенькие дорожки на лестнице были тщательно выметены.

Я постучал и тут же услышал приближающиеся к двери шаги. Раздался негромкий скрежет замка, и передо мной появилась невысокая девушка с прекрасной фигурой, привлекательным лицом, мягким подбородком, светящимися каштановыми волосами и спокойными серыми глазами.

— Мисс Эллен Григсби?

— Да.

— Мое имя Эд Риверс. Я частный детектив. Хочу поговорить с вами, если вы, конечно, не возражаете.

— О чем?

— О Джерле Эдкоке.

— Большого желания у меня нет.

— Тем не менее я поговорю с вами в любом случае, — заявил я.

Девушка несколько секунд внимательно изучала меня. Она не испугалась, но в ее глазах мелькнула настороженность. Мне показалось, это привычный для нее взгляд, выработанный с годами, хотя моей собеседнице вряд ли было больше девятнадцати лет. В мире, где со всех сторон угрожают острые когти и нет почти никакой защиты, подобное выражение глаз, видимо, досталось ей по наследству. Ина Блэйн, думаю, тоже принадлежала этому миру. То, что было убито и навсегда похоронено в Ине, легко замечалось в Эллен. Девушка отступила в сторону и произнесла:

— Входите.

Квартирка оказалась маленькой. Сразу за порогом находилась гостиная. Дверь справа вела в спальню, судя по всему, размером с платяной шкаф, и уютную ванную. Слева ситцевые занавески надувались, словно паруса, от легкого ветерка, проникающего через приоткрытое окно. Между ними я разглядел кухню с небольшой газовой плитой и подходящий квартире по размерам холодильник.

Девушка закрыла дверь и сделала несколько шагов по направлению к диванчику.

— Присаживайтесь, мистер Риверс.

У нее был тихий голос и неплохая дикция. Возможно, она коротала длинные, скучные вечера за чтением.

Эллен явно ждала, с чего я начну разговор. Когда я взял себе стул, она села на диванчик, сдвинув колени вместе, выпрямив спину и не сводя взгляда с моего лица.

— У вас очень милая квартирка, — заметил я. — Вы живете одна?

— Так что вы хотите знать о Джерле? — напомнила она.

— Он доставил вам ряд неприятностей?

— Да.

— И никто не мог помочь вам?

— Нет. Я привыкла заботиться о себе сама.

— Ваши родители…

— Мой отец работал грузчиком в порту Тампы. Он погиб несколько лет назад, когда оборвался трос у подъемного крана. Мать… Она вышла замуж и уехала с новым мужем в другую страну.

— Всегда можно обратиться в полицию.

— Джерл не сделал ничего противозаконного.

— Из-за него вы потеряли работу?

— Да, он постоянно звонил мне и беспокоил мое начальство. — Губы девушки вдруг стали тонкими. — Век бы не видеть этого… А в первый вечер Джерл выглядел таким милым, обаятельным мальчиком! Но на самом деле оказался настоящим зверем.

Глава 5

— Как вы с ним познакомились? — спросил я Эллен.

— В одном кафе в центре города. Я собиралась в кино и зашла по дороге съесть сандвич.

— Случайное знакомство?

Девушка подняла голову.

— Можно назвать и так. Тогда я не задумывалась над этим. Джерл вел себя вежливо и непринужденно.

— Вы часто встречались?

— Сначала да. Я… Мне очень хотелось понравиться ему, что, полагаю, удалось. Однажды он привел меня к себе домой. Его приемная мать отнеслась ко мне очень приветливо. Я чувствую себя виноватой перед ней.

— Когда вы видели Джерла последний раз?

— Три дня назад, когда потеряла работу.

— Он приходил повидаться с вами?

— Да.

— Извинялся?

Эллен бросила на меня удивленный моей глупостью взгляд.

— Джерл? Извинялся?

Ее губы слегка искривились в улыбке.

— Он был очень самоуверен и злорадствовал. Сказал, что мне теперь нужны деньги, а у него они есть. Чего ломаться? Нужно просто согласиться стать его партнершей в постели, и у меня будет такая квартира, по сравнению с которой эта покажется грязной трущобой.

— Что вы ему ответили?

— Послала к черту, добавив, что не хочу больше никогда видеть его, и если он еще раз появится мне на глаза, то сильно пожалеет.

— Что вы имели в виду?

Она пожала плечами.

— Блеф. Я ничего не могла сделать Джерлу, и он все прекрасно понимал. У него деньги, положение. Он только посмеялся тогда и обещал вернуться. Теперь, мистер Риверс, вы должны сказать мне, зачем вам нужно знать все это.

— Джерл исчез позавчера вечером, — ответил я.

— Я не видела его.

— Вы читали утренние газеты?

— Последнее время я внимательно просматриваю их в поисках объявлений о приеме на работу. Кстати, днем у меня назначена встреча с одним нанимателем.

— Я не собираюсь вас долго задерживать. Вам знакомо какое-нибудь имя с первых страниц сегодняшней прессы?

— Только ваше, мистер Риверс. Кажется, я видела упоминание о вас, но не читала статью подробно.

— Джерл никогда не упоминал об Ине Блэйн или Рассе Лепперте?

— Нет. Ее, кажется, если я не ошибаюсь, убил какой-то сумасшедший. Лепперт, по-моему…

Уже отмеченная мной настороженность во взгляде девушки возросла. Ее глаза заблестели и стали непроницаемыми.

— А почему Джерл должен был упоминать об этих людях при мне?

— Не знаю, — ответил я. — Пока удалось выяснить, что он был знаком с ними и виделся с Иной Блэйн перед самым своим исчезновением. Следующим вечером ее убили.

Эллен сидела молча и, кажется, сосредоточенно размышляла над сказанным мною. На ее лице отразилось выражение испуга перед приближающейся опасностью, как у полуголодного животного, которое привыкло ощущать угрозы заранее.

— Вы думаете, Джерл тоже убит, мистер Риверс?

— Трудно сказать. Я как раз пытаюсь выяснить, что с ним случилось и где он сейчас. У меня есть надежда попутно выйти через него на Лепперта. Если Джерл вдруг объявится, дадите мне знать?

— Хорошо.

Я протянул девушке свою визитную карточку.

— В случае моего отсутствия позвоните мисс Найт. Я буду держать с ней связь, пока не закончу поиски.

Она взяла карточку и, поскольку я встал, тоже поднялась с диванчика. Повернувшись к двери, я заметил в глазах Эллен неприкрытый страх, сменивший напускное безразличие. Девушка поняла, что мне все стало ясно, и перестала притворяться.

— Меня постоянно преследует такое чувство, мистер Риверс, будто надо мной нависла опасность.

— Вы не должны…

— Ничего не могу с собой поделать. Боюсь, Джерл еще навредит мне, так или иначе, но навредит. Он словно болезнетворная бактерия в человеческом обличье, беззаботное дитя, явившееся косвенной причиной гибели своих родителей, разрушившее жизнь мисс Найт и теперь мою…

Ее голос дрогнул и оборвался.

— Вы устали, — сказал я.

— Да, устала от всего. Почему бы вам не сказать мне что-нибудь ободряющее?

— Повидайтесь с нанимателем, получите работу и…

— Зачем? Чтобы Джерл снова имел возможность поиздеваться надо мной?

— Джерл, похоже, попал в такой переплет, что ему долго будет не до вас. Впрочем, время покажет.

— Да? — Эллен положила руки на бедра и немного ссутулилась. Голос и поза девушки напоминали сейчас представительницу известной профессии у дверей одного из многочисленных грязных отелей Ибор-сити. — И сколько же понадобится времени?

Я посмотрел на нее, и наши глаза встретились.

— Не знаю. У меня оригинальная профессия. Иногда мне требуется всего несколько минут, а иногда приходится заниматься делом до полного отупения.

Она закрыла за мной дверь. Очутившись в холле, я услышал сзади сдавленные рыдания.

Вечер застал меня в Клубе. Дневные хлопоты и визит в кабинет Стива Иви позволили выявить два факта. Ина Блэйн работала в Клубе Д и являлась подружкой корнетиста Чучела Делани. Потягивая ледяное пиво, я сидел, зажатый между двумя дамами — пышной и худющей. Помещение было так заполнено, что всякий раз, делая вдох, хотелось извиниться перед соседом за неловкий толчок. Все ждали Чучело. Со дня его первого появления здесь несколько месяцев назад Клуб Д стал чем-то большим, нежели обычным клубом. Он превратился в святыню.

Вокруг стоял приглушенный гул голосов. Спиртное неторопливо заполняло желудки посетителей. Неутомимые бармены наливали бокалы, после чего их содержимое с удовольствием поступало в десятки человеческих глоток. Кажется, среди присутствующих я был единственным идиотом, пьющим пиво. Надрывающиеся кондиционеры не справлялись с теплом, излучаемым раскаленными телами людей. Я вспотел уже при входе, и сейчас намокший воротник рубашки облегал шею, словно кусок пластыря.

Сквозь облака сигаретного дыма я вгляделся в окружающие меня лица в надежде, что клуб окажется одним из любимых мест Расса Лепперта. Последнее время я все чаще думал о парне, понимая, что так будет продолжаться, пока мы не встретимся с ним снова. Эта мысль стала частью моего существования.

Пока что Джерл — единственная зацепка. Отыскав его, можно будет получить доступ к Лепперту.

Голоса, наполнявшие Клуб Д, вдруг стихли. Все головы повернулись к сцене маленькой возвышенности, задрапированной черной тканью сзади и по бокам, располагавшейся в дальнем от входа конце зала. Барабанщик, пианист и толстый скрипач уже сидели на местах. Хозяева клуба торжественно заполнили нечто похожее на ложу и расселись по креслам. С инструментами в руках вышли Кларнет и Тромбон. В стороне от сцены отворилась дверь, и появился Чучело с серебристым корнетом. При этом не раздалось ни аплодисментов, ни приглушенных восклицаний. Безмолвно, словно взвод солдат, оркестр встал на изготовку. Чучело поднял корнет. Пианист ударил по клавишам. Энергичными волнами музыка заполнила зал. Она успокаивала, согревала слушателей, обещала прогнать прочь все их жизненные разочарования.

Оркестр начал со старой доброй вещи «Джаз-Бэнд на балу», играл ее нежно, чисто, выдерживая ритм, который проникал в каждую нервную клетку. Одетые в легкие голубые костюмы, в строгих галстуках, Чучело и его ребята смотрелись на сцене солидно. Не было ни дурацких вихляний бедрами, ни гримасничания, ни каких-либо других попыток заигрывать с публикой. Глаза смотрели на слушателей прямо и искренне. Музыка не упрашивала, а требовала. Взгляды музыкантов становились гипнотическими.

Без паузы Чучело перешел от одной композиции к другой. Чувство, похожее на сладостное страдание, начало заполнять зал. Женщина рядом со мной так сильно вцепилась в край стойки бара, что едва не обломала ногти. Корнет, словно свернутая тугим кольцом серебряная змея, все больше нагнетал обстановку и вдруг, как бы пресытившись, смолк.

Воцарилась головокружительная тишина. Стоя на краю сцены. Чучело произнес:

— Слушайте меня!

— Битники! — взревела толпа.

— Вы получите их! — крикнул Делани. — Жизнь — штука сложная и серьезная!

Снова раздался рев:

— Да!

— Они не могут создавать музыку, потому что не знают как. Они не могут говорить по-английски, потому что не понимают смысла языка. Они живут в канавах, потому что сознают свою принадлежность к ним. Они бесплотные тени, рожденные в могилах и все время сшивающиеся вокруг них. Но мы не такие!

— Да!

— Мы ответим им!

— Да!

— Я ваш лидер!

Высокий, худощавый с длинным лицом, Делани спустился в зал. Он забавно храбрился, словно петушок, но подобную фигуру мы уже видели перед второй мировой войной. Кожа на его лице свисала складками, делая линию подбородка острой, щеки с видневшимся на них легким налетом талька ввалились, а черные волосы, как я заподозрил, частенько прополаскивались красителем. Делани был яростным, но осторожным приверженцем уходящих времен. Его музыка еще имела власть, но постепенно становилась старомодной. Демагогия и антибитниковские выступления снискали ему славу пророка, возвещающего из будущего ответ на нынешнее увлечение общества новым стилем музыки, именуемым коротким словом «бит». Косноязычные речи музыканта зарождали в окружающих чувство принадлежности к чему-то, до конца не осознанному. Делани был умелым игроком.

Я проследил, как музыкант скрылся за дверью напротив сцены, затем поднялся и стал пробиваться сквозь толпу вслед за ним. Несколько секунд спустя я оказался в маленьком, темном, грязном коридорчике. По обе его стороны располагались гримерные. Я выбрал одну из дверей, под которой виднелась полоска света. Замусоренная комната за ней оказалась тесной, душной, наполненной застоявшимся запахом парфюмерии. Делани вытянулся на слегка покосившейся кушетке. Когда я появился на пороге, он сел. Сейчас музыкант выглядел сильно уставшим, изможденным.

— Привет, Риверс, — произнес Чучело, беря со стола пачку сигарет.

— Кажется, мы с вами не встречались.

— Я видел вашу фотографию в утренних газетах.

— Вы ждали меня?

— Почему бы нет? Я уже разговаривал с полицейскими, перед тем как пойти на работу, поэтому сразу догадался, зачем вы сюда явились. Надеюсь, вам удастся достать эту вошь Лепперта. Ина была совсем неплохой девчушкой.

— Может, вы поможете мне?

— Очень хотелось бы, но не могу сказать вам ничего, кроме того, о чем уже сообщил полиции. Я познакомился с Иной, когда она работала здесь, и здорово привязался к ней.

— По возрасту она годилась вам в дочери.

Делани пожал прямыми, действительно как у чучела, плечами.

— Ина была гораздо мудрее любой матроны в этом городе.

— Когда вы видели ее последний раз?

— Около недели назад.

— Вы знаете, почему она бросила работу?

Еще одно движение плеч.

— В таком заведении, как наш Клуб Д, девчонки приходят и уходят…

— Вы никогда не говорили с ней о…

— О чем?

— Ина познакомилась с одним богатым мальчиком. Джерлом Эдкоком.

— Не ходите вокруг да около, Риверс. Ина и я знали друг друга. Знали, в полном смысле этого слова. Между нами никогда не было каких-то ограничивающих свободу связей, и мы легко принимали такие взаимоотношения.

— Вы никогда не видели ее в компании Лепперта?

— Нет.

— Он часто появлялся здесь?

— Не могу сказать. Даже если и так, то этот парень всего лишь одно из лиц в толпе.

— Однако вы запомнили его?

— Только глаза… В них сквозило безумие.

— Вы знали Джерла Эдкока?

— Так же, как Лепперта. Он был жертвой.

— Жертвой?

— Да, простачок, глупый болван.

Делани прикурил вторую сигарету от первой. У него были длинные, словно без костей, пальцы с потемневшей кое-где от никотина кожей. Несколько мгновений я разглядывал музыканта, затем достал свою визитную карточку. Он охотно обещал позвонить, если увидит или услышит что-нибудь о Джерле и Лепперте.

По дороге домой я остановился возле ночного магазина на углу своей улицы, купил там двадцатипятифунтовую упаковку льда и принес ее в квартиру. Бросив лед в таз, я поставил его на стол, а рядом водрузил вентилятор с таким расчетом, чтобы поток воздуха был направлен на кушетку. Уснуть сразу не удалось. Я долго лежал, закинув руки за голову. Вентилятор мягко шелестел в душной темноте. Мысли беспорядочно метались в голове — о черном, пустом теперь окне, возле которого стояла насмерть перепуганная девушка; об автомобиле, скользнувшем в мрачную глубину бухты; о Клубе Д, где пересеклись жизни трех людей, — Лепперта, Джерла и Ины Блэйн; о Веронике Найт…

Я повернулся на бок и попытался отвлечься. Обычно мне удавалось отключать свой мозг и засыпать, когда это необходимо. Наконец я понял причину непроходящего возбуждения. Часть меня находилась в ожидании, прислушивалась к каждому шороху, чтобы вовремя предупредить о приближении Лепперта.

Дела плохи.

Я злобно нажал на кнопку вентилятора и провалился в тяжелый сон. Длился он, правда, недолго. Резкий звонок телефона разбудил меня. Я сел, вытаращив глаза, прислушиваясь, как шумит в голове кровь, включил свет и снял трубку.

— Слушаю.

— Синьор Риверс?

— Да, — голоса я не узнал, — кто говорит?

— Хозяин бакалейной лавки.

— Это с вами я беседовал об Эллен Григсби?

— Да, да. Тут произошла какая-то заварушка, и я решил поставить вас в известность. Двое мужчин увезли синьориту Григсби.

— Кто это был?

— Полисмены. Они повезли ее на допрос.

— Что произошло?

— Какой-то пьяница пробрался в здание через черный ход. Там есть складское помещение, где свалены связки старых газет, ржавые кровати и прочий хлам. Он хотел выпить в тишине и покое, но вместо этого наткнулся на труп. Синьор Риверс, это юноша с короткими рыжими волосами, веснушками и ямочкой на подбородке.

Глава 6

«Нужно попасть туда первым».

Я торопливо оделся и вышел из квартиры, застегивая на ходу рубашку. Духота и мертвая тишина улиц создали у меня впечатление, будто все живое расплавилось и стекло в канализационные каналы Тампы. Стук моих подошв об асфальт гулко раздавался между безмолвных домов.

Дурная весть гнала меня через город. Щупальца тумана колыхались над водой, корчились, подобно живым существам, пытающимся вырваться из черной воды. Лунный свет ровно стелился по обнажившимся после отлива отмелям вдоль берега бухты, и их запах, похожий на зловоние каких-то разлагающихся желеподобных существ, напоминал о городской свалке. Фары моего автомобиля осветили каменные колонны у входа в Коллинз-Хейтс. Широкий, чистый простор улиц охранялся по краям шеренгами австралийских пальм, тянущихся к темному, посеребренному луной небу. Здесь не имелось следов проживания сословия удачливых дельцов, разбогатевших за несколько часов на какой-нибудь афере. Не было ни оштукатуренных в пастельных тонах стен зданий, ни кричащих рекламных стендов, ни архитектурных излишеств, словом, ничего того, что создается с целью освободить вновь прибывших темноочковых, испорченных пропагандой янки от их долларов. Тут и там виднелись просторные, построенные по индивидуальным проектам ранчо. Коттеджи, аккуратно расставленные согласно ландшафту, свидетельствовали о высшем классе района.

Без особого труда я отыскал нужный мне дом и вырулил на широкую белую дорожку. Окна были освещены мягким светом. Послышался звон колокольчика, затем у входа вспыхнул фонарь, окунув меня в поток света, и дверь резко распахнулась. Вероника Найт остановилась на пороге и несколько секунд пыталась разглядеть, кто перед ней. Она была в легком домашнем палате, распущенные волосы спадали на плечи. Женщина, видимо, читала, а сейчас сняла очки в тяжелой оправе и держала их возле лица, словно забыла опустить руку. Ее темные глаза внимательно изучали меня.

— Что-то случилось?

— Случилось.

— Вы нашли Джерла?

— Да.

— Он попал в беду?

— Да.

— Входите, — сказала она почти вежливо. В доме напротив вечеринка достигла самого разгара. Отсюда виднелись яркие, блестящие огни и заставленная огромными комфортабельными машинами площадка. Едва слышно играла музыка.

Я последовал за Вероникой Найт в гостиную. Стоящая здесь мебель радовала глаз. Судя по всему, ее подбирали бессистемно, но с большим вкусом. Огромные высокие окна были закрыты плотными шторами. В книжных шкафах выстроились многочисленные ряды книг. Возле дальней от входа стены находились большой камин и пианино.

И в этом доме жил злобный идиот Джерл? Вероника Найт остановилась в центре гостиной.

— Где мальчик?

Я взял женщину за руку, подвел к длинной, обитой мягкой материей софе, осторожно усадил ее и присел на краешек так, чтобы видеть глаза собеседницы.

— Вам придется собрать все свои силы, — начал я. Она сразу почувствовала, к чему я клоню.

— Джерл ранен?

— Боюсь, да.

— Он в больнице? Почему же они тогда не сообщили…

Зрачки ее глаз расширились.

— Значит, он не в больнице. Вы хотите сказать, что Джерл… мертв?

Голос Вероники Найт дрогнул на последнем слове. Я позволил ей прочитать все на моем лице. Это было лучше, чем жестокие слова в тишине комнаты. Несколько секунд женщина сидела и смотрела в одну точку, в никуда. Возможно, перед ее глазами пронеслась сейчас вся жизнь. Накопившиеся за долгое время страдания начали стремительно расти в ней, пока не прорвались наружу. Постепенно она отклонилась назад, затем внезапно выпрямилась. Громкие рыдания сотрясли ее тело. Продолжая дрожать, женщина вцепилась в мою руку и уткнулась лицом мне в плечо. Ей уже так давно требовалась чья-то поддержка. Склоненное стройное тело Вероники Найт обмякло. Теплая, пахнущая свежестью волна черных волос коснулась моей щеки. Дрожь начала униматься. Наконец бедняжка подняла лицо.

— Как это случилось, Эд?

— Точно пока не знаю. Его нашли в кладовой дома, где живет Эллен Григсби.

— Кто-то убил его?

— Да.

— Убийство, — произнесла она. — А девушка… как восприняла это?

— Я ее еще не видел. Эллен забрали в полицию.

— Бедное дитя, — мягко проговорила женщина.

— Скоро они будут здесь, — предупредил я. — Полиция. Вам придется поехать на опознание.

— Да. Правильно. Кто-то должен это сделать.

— Они окажут вам любое содействие.

— Я готова. — Вероника Найт поднялась. — Только переоденусь.

Я тоже встал и кивнул ей. Она развернулась и вышла из гостиной с какой-то заторможенностью, неестественной плавностью в движениях. Пока женщина находилась в спальне, я осмотрел комнату Джерла, дверь в которую находилась на противоположной стороне холла. Внутри было уютно, стояла красивая мебель из светлого клена. Несколько вещей напоминали о хозяине — теннисная ракетка, клюшка для гольфа, его фотографии в различных возрастах. Гардероб, бюро и шкаф свидетельствовали только о том, что в комнате жил молодой человек, любивший хорошо одеваться… Но тут мои пальцы наткнулись на круглую, плоскую коробку в самой глубине одного из ящиков. Джерл запрятал ее под стопку еще не распечатанных рубашек. Я открыл коробку, достал оттуда маленькую катушку шестнадцатимиллиметровой кинопленки, как в предыдущий раз, отмотал небольшой кусок и стал рассматривать его при свете лампы. Героиней этого фильма была смуглая девушка в, мягко говоря, открытом танцевальном костюме. Титры шли на испанском языке, что указывало на принадлежность пленки Латинской Америке, где в некоторых странах производство порнографии и эротической продукции для экспорта превратилось в настоящую подпольную индустрию.

Я засунул коробку с лентой в карман брюк. Больше комната не содержала ничего интересного, и мне пришлось вернуться в гостиную. Когда я вошел, у парадной двери звякнул колокольчик. Отодвинув штору на окне, я выглянул на улицу. Полицейская машина припарковалась рядом с моей.

Пройдет совсем немного времени, и Вероника Найт выполнит свою последнюю обязанность по отношению к Джерлу. Стоит попытаться хоть немного облегчить ей эту задачу.

Мы поехали в город вместе. Потом я на всякий случай держал ее за руку повыше локтя. В слепящем белом свете лампы санитар откинул простыню. Женщина держалась стойко, но сейчас ее стала бить дрожь. Она задержала дыхание, чтобы подавить рвущийся из горла крик, посмотрела на труп молодого человека на каталке и подтвердила: «Это Джерл».

Дальше мы отправились в полицейское управление. Вероника Найт коротко рассказала там историю об исчезновении приемного сына, о его знакомстве с Эллен Григсби и о том, что их отношения были прерваны по инициативе девушки, а Джерл из-за этого сильно переживал. Дежурные захотели выяснить мою роль во всем происходящем.

— Меня наняли отыскать молодого человека, — пояснил я. — О всех добытых мной фактах я охотно расскажу вам, но только позже. В них нет ничего неотложного.

Они пожали плечами и позволили мне отвезти Веронику Найт домой.

Квартира больше не казалась ей уютной. Она осмотрела все комнаты, будто за время нашего отсутствия в них что-то могло измениться.

— Хотите кофе? — спросила женщина. Я кивнул, и мы прошли на кухню. Здесь все сверкало чистотой. Вероника Найт сварила кофе и предложила переместиться в гостиную. Некоторое время мы сидели молча и осторожно отхлебывали крепкий, горячий напиток.

— Спасибо, Эд, — наконец произнесла она. Я не, стал говорить никаких банальных фраз, а просто сказал:

— Всегда рад помочь вам.

— Вы посидите со мной еще немного?

— Конечно. Мне показалось, вы не захотите оставаться сегодня в одиночестве.

Сейчас было неважно, о чем я говорю. Главное, чтобы тема держалась как можно дальше от Джерла. Пока я болтал, женщина сидела и внимательно слушала каждое слово. Потом она поинтересовалась, каким образом частные детективы приобретают такую профессию, и мне пришлось рассказать ей о своей давней службе в полиции в Джерси. Наконец я перескочил на детальное описание душещипательного романа с одной девчонкой, когда весь мир был еще молод и весел. Она убежала с парнем из другой компании, потому что их машины могли догонять скорые поезда. После этого я стал искать утешения в бутылке и понесся по течению, пока не проснулся однажды утром в одной из темных аллей Тампы. Дальше опускаться было некуда. Я начал работать в порту, пока весь алкоголь не вышел из меня потом и пока во мне не появилась уверенность в полном избавлении от пагубной привычки. Общенациональное агентство дало мне возможность, шанс вернуться к нормальной жизни. Я поступил к ним на службу и до сих пор доволен. После Джерси минуло уже семнадцать лет. Из-за глупой девчонки я сидел сейчас здесь и разговаривал с привлекательной женщиной. Разговаривал, пытаясь заглушить в ней боль.

Я рассказывал ей о странных людях, встречавшихся мне во время расследований, какие-то забавные случаи. Кофе давно остыл, и когда последнее тепло ушло из него, натянутая до предела струна в душе Вероники Найт, кажется, начала понемногу ослабевать. Я вдруг умолк, почти оборвал себя. Мы сидели молча, глядя друг на друга, и одиночество женщины начало почему-то передаваться мне. Я дотронулся до ее подбородка, наклонился к ней и поцеловал. Спустя несколько мгновений больше не существовало ни девчонки из Джерси, ни какой-либо другой женщины. Только эта.

Глава 7

— Хорошо, Эд, — произнес лейтенант Стив Иви. — Так какова твоя роль в деле Джерла Эдкока?

Он сидел за столом, и утренний свет поблескивал на его лысой голове.

— Меня наняла приемная мать парня, чтобы я отыскал его.

— Это все?

— Все.

Стив задумался, не сводя глаз с моего лица.

— Его попросили прогнать комара, а он прихлопнул верблюда, — медленно проговорил лейтенант. — Ина Блэйн находилась в компании с тобой, когда ее убили. Кровожадный псих бродит по городу и, кажется, частенько вспоминает твое имя. Затем к тебе приходит женщина, просит найти кого-то, ты бросаешь все и летишь уже в другом направлении. Не так ли, Эд?

— Направление, похоже, то же самое. Джерл Эдкок знал и Ину Блэйн, и Лепперта. Через него я мог выйти на сумасшедшего.

— У Джерла было много знакомых. Но ты еще не прояснил связи…

Я полез в карман брюк, достал оттуда коробку с первым фильмом, где снимались Ина и Джерл, и протянул ее через стол Иви. Он отмотал кусочек пленки, просмотрел его, бросил на меня косой взгляд и стал изучать следующие кадры.

— Ина и Джерл, — подсказал я. Стив смотал пленку и положил ее обратно в коробку.

— Перед тем как убить девушку, Лепперт что-то сказал про кино. Видимо, это он и имел в виду.

— Где ты взял фильм? — спросил Иви.

— Мне дала его Вероника Найт. По-моему, здесь очевидная связь.

— С твоей точки зрения, да, — заметил Стив. — Лепперт убил Ину Блэйн. Это мы знаем точно, но совсем не обязательно, что именно он убрал и Джерла.

— Почему нет?

— У нас есть человек, более похожий на убийцу парня.

— Эллен Григсби?

Иви кивнул.

— Если она расскажет нам обо всем, ей же будет лучше. Мы знаем, что Джерл Эдкок здорово докучал ей, явился даже причиной ее увольнения с работы. Вечером перед своим исчезновением он крутился возле дома девушки. Совершенно очевидно, ему хотелось попасть к ней, ведь больше ни с кем в этом районе он не знаком. Возможно, мисс Григсби не собиралась стрелять в него, хотела только попугать, но Джерл был убит… Пуля прошла немного выше сердца. Оружие нашли под канализационным люком на улице рядом с домом девушки. Парень умер не сразу, от большой потери крови, так что он имел достаточно времени поразмышлять над тем, как прожил свою короткую жизнь. Пистолет мы идентифицировали. Ростовщик продал его Эллен Григсби около года назад.

— Как удалось обнаружить Джерла?

— Его машина стояла на свободной площадке за углом. От нее уже мало что осталось, поскольку каждую ночь какие-то детали пропадали. Еще немного, и жулики утащили бы двигатель. — Иви встал и подошел к холодильнику в углу кабинета. — Ты же знаешь, какой народ там обитает.

— Что говорит Эллен Григсби?

— Почти ничего. Только смотрит на нас, как на червей, и сидит с таким видом, будто ей наплевать, даже если весь мир полетит к чертям. Она утверждает, что не видела Джерла вечером до убийства.

— А оружие?

— О, с этим все в порядке. Девушка признала пистолет своим. Она купила его несколько месяцев назад, когда работала в вечернюю смену, а мы в том районе ловили тогда шайку грабителей. Джерл однажды увидел у нее оружие. Оно очень понравилось ему, и он его конфисковал. Девушка протестовала, но парень ее не послушал.

Иви выпил газировки, смял картонный стаканчик и бросил в корзину для мусора, стоящую возле холодильника.

— Версия мисс Григсби весьма неубедительная, даже жалкая. Она может добиться смягчения приговора и получить несколько лет заключения, но выкрутиться ей уже не удастся.

— Может быть, девушка говорит правду?

Стив испытующе посмотрел на меня.

— Послушай, Эд…

— Она не идиотка, Иви. Если ложь означает для нее электрический стул, а правда принесет всего лишь несколько лет, зачем она будет врать?

Стиву не понравился мой довод. Он сел, снова искоса взглянул на меня и сказал:

— Она попалась и под нажимом соврала в надежде выпутаться, а теперь капкан захлопнулся.

— Могу я с ней увидеться?

Иви подумал, пожал плечами.

— Почему нет?

Камера, в которой сидела Эллен Григсби, оказалась очень маленькой. Свежесть ушла с лица девушки, и оно стало похоже на нарисованное. Каштановые волосы повисли сухими, безжизненными локонами. Вокруг сжатых губ образовались морщины, как у старой, вздорной старухи. Только в глубине осталась затаенная злоба.

Эллен примостилась на краешке жесткой койки и рассказала мне только о том, о чем уже сообщил Иви. Не больше и не меньше. Внезапно она отклонилась, оперлась о койку локтями и посмотрела на меня каким-то порочным взглядом.

— Если вы еще когда-нибудь, мистер, встретите такую же идиотку, как я, научите ее уму-разуму.

— По-моему, вы неглупая девушка.

— Неглупая, черт побери! Я круглая дура. В то время как все девчонки в моем районе действовали с головой, я только утирала нос. Теперь они спокойно себе живут…

— Как Ина Блэйн, — перебил я Эллен. — Она уж точно успокоилась.

Я не прикасался к ней, но она вдруг сказала:

— Вы мерзкий, потный… У вас наверняка полно денег. Почему бы вам не убраться отсюда и не оставить меня одну?

— Послушайте, я влез в это дело с серьезными намерениями, а не ради развлечения. Подумайте об этом. Может быть тогда вы все поймете.

— Конечно, — ответила девушка. — Оставьте меня, мистер, и мы расстанемся настоящими друзьями.

Я стоял и молча смотрел на нее. Она покраснела и опустила глаза. Дверь камеры открылась, и вошел Иви.

— Риверс — самый талантливый воспитатель в мире, девочка, — сказал он. Я оглянулся на него.

— До сих пор еще никто не говорил мне этого.

— А лучше всего у него получается воспитывать самого себя. Вам, мисс Григсби, следует прислушаться к его советам. Итак, Джерл после ссоры со своей приемной матерью приехал к вам. Ему нужно было на ком-то сорвать злость. Он стал рваться в вашу квартиру, скандалил, и тогда вы достали пистолет, чтобы защититься.

Лейтенант не испытывал к девушке никакой жалости. Она прикусила губу и еле заметно покачала головой. В этот момент я понял — следствие не займет много времени. Оно будет длиться, пока страх Эллен перед электрическим стулом, смешавшись с отчаянием и чувством одиночества, не породит в ней безнадежности. Оно закончится скоро, поскольку Иви со своим упрямством и честностью считает, что уже имеет верное представление о происшедших событиях. Слишком грубая работа, но, возможно, он и окажется прав. Однако я привык всегда полагаться на свое знание людей и сейчас видел в глазах девушки нечто, вызывающее сомнения в ее виновности.

Четверть часа спустя мы остановились перед кабинетом Иви.

— Не усугубляй ее положения, Эд, — сказал Стив. — Не стоит поддерживать в ней надежду, которой не существует. Следи лучше, чтобы твои клиенты, какими бы подонками они ни были, не забывали исправно платить. А еще лучше поберегись Лепперта.

Он взялся широкой ладонью за ручку, потянул ее на себя, вошел в кабинет и захлопнул дверь перед моим носом.

Когда опытные, полицейские зубры утверждают, будто преступник всегда возвращается на место преступления, они слегка лукавят, придают фразе двойной смысл. Большинство преступников отнюдь не стремится вернуться туда, а вот сыщикам, следователям приходится то и дело кружить по одному району.

На первый взгляд ничто в этом месте не напоминало о совершенном недавно убийстве. Постороннему даже и в голову не могло прийти, что здесь нашли мертвого парня, а живущую в ближайшем доме девушку арестовали. События отошли в прошлое, а место преступления осталось.

Я остановил машину и выключил двигатель. Уже знакомая ватага ребятишек гоняла палками консервную банку. Как и в прошлый раз, я пропустил их, пересек улицу и остановился в тени балкона с ржавой решеткой. Обрывок газеты шелестел на канализационном люке от легкого ветерка. Он отличался от тысяч подобных обрывков тем, что на нем сохранились дата и несколько слов. Проходя мимо бакалейной лавки, я заметил хозяина, в привычной подчеркнуто вежливой манере обслуживающего покупателя. Если не считать детских криков, на улице было тихо. Во дворах старики играли в домино. В раздумьях, где бы раздобыть денег слонялись юнцы с прилизанными волосами, женщины вывешивали белье.

Я подошел к подъезду дома, в котором жила Эллен Григсби и где погиб Джерл Эдкок. Вспомнив о свершившемся здесь насилии, я оглядел улицу.

Приглушенный выстрел в задней части здания, звук быстро удаляющихся шагов. Иви полагал, что эти шаги направились вверх по лестнице в дешевую, чистенькую квартирку с неплохой мебелью. Пистолет был найден под канализационным люком. Вот довольно неясный вопрос. Зачем девушке избавляться от оружия, возвращаться к себе в квартиру, оставив труп в кладовой, да еще потом спокойно сидеть и ждать, когда полиция его там обнаружит?

По тротуару я подошел к канализационному люку. Потоки раскаленных солнечных лучей обрушились на меня. Мысленно я измерил расстояние между люком и подъездом дома, сравнив его с расстоянием до начала пальмовой аллеи, которое оказалось меньше. Пышные деревья немного ослабляли жару. Когда я вошел в их тень, тощий, грязный рыжий пес с длинными ушами приоткрыл один мутный глаз, прерывая свой сладкий сон возле мусорного бака. Затем он поднялся на лапы, с удовольствием потянулся и зевнул. Длинный розовый язык высунулся из пасти. У животного оказалось достаточно энергии, чтобы махнуть похожим на кнут хвостом и сделать за мной несколько нетвердых шагов.

Я измерил дистанцию до черного хода в доме, где жила Эллен Григсби, и сопоставил результаты расчетов — от подъезда до люка канализации, от люка до начала аллеи и от черного хода до люка.

Черт побери, если она убила Джерла, зачем ей понадобилось делать такой крюк, чтобы выбросить пистолет?

Я направился обратно к пальмам. Внимание ободранного пса к моей персоне ослабло. Словно дрессированный, он прогуливался вдоль потрескавшейся кирпичной стены. Точно в конце аллеи он остановился. Потянувшись, бродяга уперся передними лапами в стену, принюхался, высунул язык и стал лизать грязную поверхность кирпича. Я замер. Казалось, кубик льда скатился по моей спине. Взглянув еще раз на то место, к которому прикоснулся розовый язык пса, я почувствовал легкое головокружение.

— Пошел!

Бродяга испуганно повернулся ко мне, опустил уши, поджал хвост и затрусил прочь.

На фоне темного кирпича пятно было не очень заметно, но в трещинах и порах отчетливо виднелись темно-красные сгустки. Я отступил от стены и прошел под пальмами на тротуар. Дышалось здесь легче. Мои измерения оказались не напрасными, по крайней мере, для меня. Вся сцена убийства в одно мгновение промелькнула в мозгу. Джерл ждал кого-то у кирпичной стены возле пальмовой аллеи. Тихий выстрел из маленького пистолета. Парень начинает оседать. Кровь обильно течет из раны. Неизвестный действует стремительно. Прочь из аллеи к ближайшему канализационному люку. Оружие летит в канал, убийца исчезает. Переход кинокамеры обратно к аллее. Душный вечер. Никто не услышал или не рискнул интересоваться звуком выстрела. Джерл лежит и хрипит, захлебываясь в крови и пытаясь закричать. Его пальцы нащупывают трещины в стене. Умирающий, он приподнимается и опирается о выщербленную поверхность. Красный ручеек стекает по груди раненого, оставляя пятна на тусклой поверхности кирпичей. Наконец Джерл встает на ноги. Густая, теплая кровь клокочет в горле. Неподалеку отсюда живет Эллен Григсби, и это сейчас очень важно. Он делает неверный шаг, еще один, добирается до черного хода дома девушки, толкает дверь и оказывается в кладовой. Нужно пройти через нее, попасть в холл и подняться по лестнице. Какой длинный, долгий путь… Джерл бессильно оседает, падает. Темнота наваливается, давит на него. Он проползает несколько футов, не осознавая направления. Кровь густеет и душит.

А где-то в городе есть пьяница, который по случайному стечению обстоятельств через несколько дней войдет в кладовую и обнаружит парня, уже покинувшего этот мир.

Глава 8

— Версии, — проворчал Стив Иви. — Второй раз за день ты врываешься в мой кабинет со своими версиями. Хороший полицейский всегда может придумать относительно убийства тысячу теорий, расставляя улики и так, и этак.

— По крайней мере, ты сделал мне профессиональный комплимент.

Я стоял перед столом лейтенанта, не обращая внимания на то, с каким видом он перебирает лежащие перед ним бумаги. Наконец Стив поднял голову.

— Тебе придется платить за аренду этого кабинета, Эд.

— Пришли счет.

Он хлопнул пачкой бумаг по столу.

— Будь благоразумным, Эд. Криминальная обстановка в Тампе сложная. Я должен работать.

— Девушка наверху…

— Девушка наверху останется там, где она есть, если не выяснятся какие-нибудь новые обстоятельства, позволяющие взглянуть на дело с иной точки зрения. Это однозначно. Лепперт убил Ину Блэйн. Эллен Григсби застрелила Эдкока. Твоя беда в том, что ты все время пытаешься связать абсолютно разные вещи.

— А как быть, когда два события связаны между собой одним мотивом. Я люблю, чтобы концы сходились с концами, и только что нашел пятна крови на кирпичной стене.

— Нет доказательств, что они принадлежат Джерлу. От того места, где его нашли, до пальмовой аллеи очень большое расстояние. Представь себе драку двух уличных мальчишек. Один другому разбивает нос. Тот еще ударяется о стену. Как тебе такая версия?

— Попахивает тухлятиной.

На столе зазвонил телефон. Иви снял трубку, скороговоркой произнес в нее несколько слов и дал отбой.

— Эд, — сказал он подчеркнуто невозмутимо, — у меня очень много дел. Ты не самое важное из них. Я не имею в виду твой приход сюда и разговоры, отнимающие у меня время, тратить которое понапрасну мне недопустимо. Я рассматриваю тебя как проблему взаимоотношений горожанина и представителя полиции. Моя задача оберегать твою жизнь, насколько это возможно. Я прямо сейчас пошлю людей, чтобы они обошли весь город и постарались отыскать Лепперта, пока он не вышел на тебя.

— Очень признателен тебе, Стив.

— Ты должен думать прежде всего о психе и о своей безопасности, а не о девушке в камере наверху.

— У меня достаточно здравомыслия, чтобы позаботиться о своей безопасности, — сказал я. — Мне хочется добраться до Лепперта как можно скорее. Вряд ли найдется на земле человек, который с большим нетерпением стремится проникнуть в замыслы сумасшедшего убийцы.

— Теперь в твоих словах появился здравый смысл.

Легкая улыбка тронула губы Иви, но тут телефон снова отвлек его внимание. Мне пришлось подождать, пока он закончит говорить с кем-то о каких-то судебных полномочиях.

— Думаю, Эдкок — это нить к Лепперту, — наконец заявил я. — Похоже, Джерл встретился с убийцей вечером у пальмовой аллеи, и тот застрелил его. На следующий день Лепперт пришел к Ине Блэйн, где случайно появился я…

— Лепперт…

— Я знаю. Маньяк, который убивает без причин. Но… и это другая сторона монеты, нельзя исключать возможности, что его действия мотивированы.

— О чем ты? — осторожно спросил Иви.

— Возможно, кто-то натравил Лепперта на юнцов. На Джерла и Ину. Кто-то мог захотеть убрать их. Через этого неизвестного добраться до сумасшедшего совсем легко.

— Таинственный незнакомец имел, конечно, причины, заставлять совершать психа двойное убийство? — ехидно спросил Иви.

— Фильмы, — ответил я. — Лепперт ясно дал понять об их большой важности. Он решил, будто я имею к ним какое-то отношение, и сказал Ине, что еще ни разу не видел частного детектива, интересующегося кино.

Я достал из кармана вторую коробку с пленкой, где была снята темнокожая танцовщица, и протянул Стиву. Он осторожно взял ее и после того, как просмотрел на свет несколько кадров, строго спросил:

— Где ты взял ее?

— Нашел в спальне Джерла Эдкока. Стив, в Тампе кто-то занимается торговлей порнографией… И в их системе, видимо, произошли неполадки.

Иви встал и, захватив с собой пленку, вышел из кабинета. Через полчаса он вернулся. В его глазах блестел веселый огонек.

— Предположение несостоятельно, Эд.

— Активизация торговли эротическими картинками?

— Наоборот, очевидное снижение. Ни одного случая продажи из-под прилавка, в газетных киосках, ни одного торговца возле школ.

— Значит, они высылают товар по почте.

Лицо Иви потемнело.

— Твоя голова всегда так энергично работает?

Я уже переговорил с почтовыми инспекторами. Количество жалоб от родителей ниже нормы.

— Получается, все тихо?

— Тише не бывает.

— Словно кто-то здесь, в Тампе, наглухо закрыл крышку.

— Что ты под этим подразумеваешь?

— Пока не знаю.

Небо на западе было малиново-красным. Солнце готовилось нырнуть в воды залива. Моя машина неслась через город к грязному старому зданию, стоящему на улице, где ютились низкие лачуги и обшарпанные, в несколько этажей каменные дома. Припарковавшись, я торопливо соскользнул с горячего сиденья и вышел на тротуар. Звук заглохшего двигателя автомобиля эхом прокатился по окружающим тесным дворикам, создавая иллюзию оживленного движения транспорта. Прямо у двери одного дома две подозрительные бородатые, худощавые личности, переговариваясь грубыми голосами, уплетали из консервных банок сардины и бобы. Один оглядел меня, затем, видимо, решил, что сардины представляют собой больший интерес. Я пересек неровный тротуар и вошел в мрачное парадное. Жара была невыносимой. Я поднялся по лестнице. Здание оставалось безмолвным. Остроглазый, грозный охранник стоял возле входа в офис. Скрытое месторасположение помещения соответствовало характеру темных сил, обитающих в нем.

Я прислушался, одновременно размышляя, как бы миновать охранника. Из кабинета за дверью послышался легкий шум. Значит, Квинтон был у себя, наверное, обдумывал, где бы еще побольше подзаработать.

Я стремительно подошел к двери, взялся за ручку, толкнул ее и оказался в кабинете. Возле окна стоял маленький, кругленький, толстый человечек. Помню, он имел привычку часто добродушно улыбаться, причем обычно вещам, которые у нормальных людей отнюдь не вызывают смеха. Его фамилия Квинтон означала на крысиной грамоте преступного мира какое-то сложное понятие. Из этой дыры он руководил операциями по доставке белых рабынь для организаций, занимающихся подпольным бизнесом.

Квинтон обернулся и невозмутимо уставился на меня. Он здорово постарел с того времени, когда я последний раз виделся с ним. На щеках появились морщины, глаза ввалились, некогда здоровая полнота производила впечатление рыхлости.

— О, Риверс, — тихо сказал он. — Что вам здесь нужно?

— Поговорить.

— Теперь в нашем офисе не найдется много тем для бесед. С некоторых пор я уже не могу отвечать на все вопросы, по которым ко мне приходят.

Я оглядел кабинет. Свет был выключен, и мне показалось, хозяин специально предусмотрел это, чтобы помещение и обстановка в нем выглядели загадочными. Вряд ли Квинтон опасался навеваемых видом его убежища неприятных воспоминаний о подозрительных домах и девушках, заболевающих в них, о людях, избитых в темных аллеях или на черных лестницах, о выброшенных на улицу оборванных детях. Любое угрызение совести мгновенно превращалось у него в жалость к собственной персоне. Он любил этот офис. Он начинал здесь свою деятельность сильным, мускулистым мужчиной, чья жадность превосходила жадность любого другого мускулистого мужчины. Здесь же в нем появилось восхитительное сознание власти над жизнью и смертью многих людей. Офис стал частью организма Квинтона. Другая его часть находила отражение в роскошном особняке на берегу бухты, в двух дочерях, сначала воспитывавшихся заботливыми гувернантками, а затем окончившими престижную высшую школу.

Квинтон немного отодвинулся от маленького окна и вышел из потока света, падающего сквозь пыльное стекло.

— Я читал в газетах про ваше приключение, Риверс. Громила чуть не ухлопал вас. Значит, теперь вы разыскиваете Расса Лепперта?

— Возможно.

— Я не знаю его и о нем тоже ничего не знаю. Иссякли источники информации. Впрочем, вы, конечно, в курсе моих дел.

— Слышал кое-что. Я тоже просматриваю прессу.

— Одну за другой полиция раскрыла мои базы, Риверс, разогнала людей, перепугала их насмерть, некоторых арестовала, несколько человек даже погибло. Слишком усердными стали легавые в последнее время.

Одновременно с Квинтоном мы пришли к согласию, только в разных смыслах.

— Они просто слегка приостановили вас, Квинтон, для собственного спокойствия.

Вспышка злобы в его глазах добавила немного света в кабинете.

— До спокойствия еще далеко, — произнес он, достал из нагрудного кармана сигару, отрезал у нее кончик и закурил.

— Надеюсь, вам удастся достать этого психа, Риверс. Вы единственный человек, кто когда-либо направлял на меня револьвер и уходил после этого невредимым. Помните дело Тулмана? Вы — глупый мальчишка, вдолбивший себе в голову дурацкие идеалы, которые никогда не сможете воплотить в жизнь. Но в то же время вы прирожденный лидер с железными нервами, всегда действующий по своему усмотрению и плюющий на то, что остальные рядом с вами засыпаются. Надо признаться, последним качеством я восхищаюсь.

— Спасибо за комплимент, — поблагодарил я Квинтона. — Как вы собираетесь выбираться из создавшегося положения?

Он сделал неопределенное движение пухлой ручкой.

— Кто знает, кто знает.

— Я догадываюсь. Вас приперли к стенке, но вы не будете просто уползать и постараетесь напоследок провернуть хорошенькое дельце, чтобы обеспечить себе необходимые средства, позволяющие вести привычный образ жизни.

— Я люблю все самое лучшее, Риверс. Но я искалечен. Какие у меня теперь возможности? Так, ерунда.

— Что бы вы ни задумали, это будет сделано с величайшей осторожностью, тайно, под вашим зорким, опытным взглядом.

— Верно, — согласился Квинтон. — Почему бы вам не рассказать, что у вас на уме.

— Хорошо. Я думаю, сейчас в полном разгаре идет торговля порнографией.

— В самом деле? С чего вы взяли?

— Убийство двух молодых людей. Наличие пары гнусных кинопленок. Одна из них снята в частном порядке. Я не удивлюсь, если вторая, с танцующей мулаткой, окажется завезенной из Центральной или Южной Америки. Ограниченность района торговли указывает на то, что кто-то не хочет привлекать к своему бизнесу лишнего внимания.

На влажных губах Квинтона появилась циничная улыбка.

— Вы хотите пришить это дело мне, Риверс?

— Вы же занимались распространением порнопродукции.

— Только как побочным доходом.

— Так было раньше, пока спрос на нее не упал. Но у вас есть связи, здесь и по всей стране. Я не знаю более компетентного в этих вопросах человека в Тампе.

Огонек сигары Квинтона тлел в сумерках.

— Вы подали мне идею.

— Они были у вас всю жизнь.

— За несколько долларов…

— Не прикидывайтесь наивные дурачком, Квинтон. Вы лучше меня знаете о размахе порнобизнеса в нашей стране. Центральное почтовое агентство Соединенных Штатов оценивает в пятьсот миллионов долларов только то, что пересылается каждый год по почте. Почти полтора миллиона ежедневно. А ведь это только часть. Грязные подонки, у которых грузовики и багажники легковушек забиты миллионами картинок, перевозят и торгуют ими, как раньше бутлегеры самогоном. Если человек живет на случайные заработки, одна такая операция делает его миллионером. Правильно?

— Ну-ну, я слушаю, — ответил Квинтон.

— Нужно учитывать несколько важных факторов. Перевозчику обеспечивается поддержка. Груз должен прибыть из-за границы. Фильмы, снятые в красивых спальнях, журналы, фотографии, порнороманы — один из самых распространенных видов бизнеса в Латинской Америке.

— Значит, контрабанда?

— Полиция не обращает особого внимания на ввоз зарубежного товара в страну. Контрабанда — обычная вещь на берегу залива.

— Какой еще фактор?

— Базы придерживают товар, пока его не накопится достаточно, чтобы начать стоящую операцию. Географическое положение Тампы отменное. Ставки в игре высочайшие. Порнографию нельзя реализовать по частям без риска провалить все дело. Если бы Джерл Эдкок был жив, я уверен, он мог бы рассказать занятные вещи про эту зарубежную продукцию и методы ее распространения.

— Вы слишком высокого мнения о своей интуиции, Риверс. Считаете себя способным без труда сложить по кусочкам единое целое.

— Я как раз никогда не пользуюсь глубоким анализом, а действую по законам своей профессии. Мне жилось очень спокойно, когда заварилась вся эта каша. Один, как вы говорите, кусочек подошел к другому, передо мной образовалась картина происходящего, и вот я здесь.

— Без единого доказательства.

— Человек всегда может найти, если знает, что ищет.

Глава 9

Мы с Квинтоном услышали стук высоких каблучков снаружи одновременно. Я направил на него револьвер своего любимого тридцать восьмого калибра и встал рядом с дверью. Моему собеседнику не требовались дополнительные разъяснения. Он посмотрел на оружие и остался стоять в густой тени возле стены. Дверь распахнулась, закрыв меня. Вошедшая девушка внесла с собой в кабинет аромат дорогих духов. Она была эффектно причесана и вообще очень красива — высокая, стройная, гибкая. Надетое на ней белое платье, пошитое с модной небрежностью, казалось признаком легкого снобизма. Девушка несла свое тело гордо, и эта гордость придавала ее лицу надменное выражение. Волосы, собранные на затылке в тугой узел, отливали золотом в бледном свете.

— Папа, Делани сказал…

Взглянув на лицо отца, она умолкла и замерла, встав на цыпочки. Не поворачивая головы, Натали Квинтон холодно спросила:

— Кто стоит сзади, папа?

— Ублюдок по имени Эд Риверс.

— Частный детектив?

— Он самый. Тебе лучше уйти, Натали. Иди спиной, как вошла. Наш друг будет раскаиваться до конца своих дней, если попытается остановить тебя.

— Спасибо, не стоит, — ответила девушка. — Что привело его сюда?

— Он думает, будто мы пытаемся компенсировать свои неудачи одним красивым жестом.

— В самом деле?

Когда они смотрели друг на друга, я почувствовал, что между ними идет какой-то скрытый диалог. Казалось, Квинтон задал немой вопрос и получил тоже немой, но абсолютно ясный ответ.

Жена Квинтона и вторая дочь вращались в высшем обществе до того, как подпольный бизнес начал давать трещину. В настоящее время они жили в Южной Америке. Когда опасность, грозящая их свободе и жизни, рассеется, возможно, они вернутся. Квинтона удовлетворяло такое положение дел. Более того, он сам все так устроил. Натали отказалась уезжать. Она была уже взрослой девушкой и впервые пошла наперекор отцу, решив остаться с ним, с Квинтоном. Изысканные манеры нужны в роскошных гостиных. Семья попала в черную полосу неудач, и Натали поняла, что должна помочь восстановить для нее былое благополучие. Несмотря на все очарование девушки, она все же оставалась Квинтон, плоть от плоти, кровь от чистой крысиной крови, пульсирующей в ее венах.

— Мистер Риверс, — произнесла Натали.

— Да?

Девушка так и не повернулась ко мне.

— Полагаю, у вас в руках оружие?

— Естественно.

— Разве это не грубо?

— Вдвойне естественно, но так надежнее.

— В каком смысле? Вы считаете, что напугали нас пистолетом?

— А есть на свете что-нибудь, чего бы вы боялись?

— Нет.

— А для меня есть. Человек по имени Расс Лепперт. По некоторым причинам мне очень хочется встретиться с ним поскорее.

— Здесь вы его не найдете, — сказала Натали. — Мы с отцом обрубаем концы, спасаем, что еще можно спасти, и покидаем Тампу.

— Искать удачи еще где-нибудь?

— Нечто в этом роде.

— На новом месте, где у вас нет ни поддержки, ни связей?

— Связи нетрудно установить.

Наконец девушка повернулась ко мне. Ее движения были легкими и плавными, как у плещущегося на ветру шелка. В руках она держала пистолет, который незаметно достала из сумочки. Я не двинулся с места, хотя заметил движение рук Натали. Оружие было небольшого калибра, но вполне достаточного для расстояния в десять футов.

— Теперь мы сравнялись, мистер Риверс.

— Натали, — произнес Квинтон.

— Все в порядке. Полагаю, мы с мистером Риверсом отлично понимаем друг друга.

У девушки были чудесные большие глаза, которые в данный момент испугали меня.

— Посмотрим трезво на вещи, мистер Риверс, — полуулыбка тронула ее пухлые, розовые губы. — Мы нейтрализовали друг друга. Теперь ни один из нас не сможет совершить открытого действия без серьезного, возможно даже, смертельного риска. Вы вторглись сюда, и это дает мне некоторое преимущество в случае, если вы будете убиты. Мой пистолет наготове, так же как и ваш, но я не боюсь вас.

— А я вам не верю, — мой голос звучал ровно. — Знаете, блеф у вас получается очень эффектно.

— Об этом нетрудно догадаться, мистер Риверс.

Натали стояла абсолютно невозмутимая. Ее спокойное, ничуть не побледневшее лицо выглядело будто только что умытым, как у женщины, сознающей свое обаяние и имеющей возможность позволить себе не пользоваться косметикой.

— Пожалуй, я перейду, — заметил я.

— Перейдете, мистер Риверс?

— На противоположную сторону улицы.

— Понятно. Только убедитесь сначала, что на ней нет машин.

Глядя на девушку, я продвинулся вдоль стены к открытой двери. Взгляд Натали скользнул по моим брюкам, груди, промокшему от пота воротнику рубашки и лицу.

— А вы совсем не симпатичный, мистер Риверс. Похожи на медведя или лохматого льва. Никогда не видела более неприятного мужчину.

— Вы уверены?

— Думаю, да. Идите перебирайтесь через улицу, но вам здорово не поздоровится, если вы решите вернуться обратно.

Я приехал в свой офис и сел посреди сумерек уходящего дня, размышляя о происшедшем, затем взялся за «ундервуд» и напечатал рапорт. Текст был коротким и состоял в основном из намеков и неясностей. Я походил на человека, пробирающегося на ощупь в темной комнате по направлению к звуку, услышанному в полусне. Но во мне зарождалась уверенность в правильности выбранного пути. Кто-то снял фильмы с Джерлом Эдкоком и Иной Блэйн. Профессиональная студия не могла этого сделать, не привлекая внимания официальных лиц. В подобном случае парня сразу бы вывели на чистую воду. Если еще добавить ко всему иностранные пленки, он завяз бы в дерьме по уши. Значит, молодой тигренок стал играть не по правилам. Ина Блэйн либо помогала ему, либо была в курсе махинаций. В конце концов она созналась в аферах с заграничными фильмами. Следовательно, прощай, Джерл, а потом и Ина.

Однако почему же убрали их обоих?

Иви знает ответы на все вопросы, но ситуация от этого не проясняется. Умозаключения Стива остаются тихим шорохом в темноте.

Я закрыл крышкой «ундервуд», взял телефонный справочник и стал искать номер Делани. У меня не было сомнений в том, что Чучело имеет телефон, но его имени в книге не оказалось. Найдя номер Клуба Д, я позвонил. Ответил, кажется, бармен:

— Делани нет. Он приходит обычно около девяти часов.

— Мне нужно передать телеграмму на его имя. В ней указан только адрес вашего клуба, — соврал я, не моргнув глазом. — Вы не подскажете, где можно найти мистера Делани?

— Он живет неподалеку отсюда, на Кэй-стрит. Номера, к сожалению, я не знаю.

Повесив трубку, я снова обратился к справочнику и открыл страницу на Кэй-стрит.

Делани Каткарт А.

Запомнив номера дома и телефона мистера Каткарта А. Делани Чучела, я покинул свой офис и в автомобиле погрузился в вечерний поток уличного движения. Толпы людей на Франклин-стрит казались липкими от пота. Лучи заходящего солнца были яркими и горячими. Я включил сигнал правого поворота. Впереди какой-то турист выехал на встречную полосу и столкнулся с грузовиком. Взмокший полисмен под нетерпеливые гудки клаксонов пытался ликвидировать возникшую пробку.

Голодный, будто избитый, я приехал домой, заполнил ванну на три четверти холодной водой и полчаса наслаждался прохладой. Затем, надев свежее белье, я отправился на кухню, приготовил кубинские колбаски, сварил пару яиц, присел за шаткий столик и смел весь ужин с ледяным пивом. Грязные тарелки отправились в раковину. Я повернулся к мусорному ведру, чтобы выбросить пустую банку из-под пива, и взглянул через улицу на окно, с которого все началось. Совсем недавно там стояла девушка и молила меня о помощи. Сейчас комната была темна, только уличные фонари и фары проносящихся мимо машин бросали на здание призрачный свет. Грозно рыча, из-за угла выскочил автомобиль. Краем глаза я заметил отражение его фар в витрине магазина.

С окном в квартире Ины Блэйн было что-то не так. Жилье девушки со времени ее гибели пустовало. Огни фонарей отражались в маленьком окошке комнаты, которую девушка использовала в качестве кухни. Главное окно прямо против моего оставалось черным, на нем не было видно ни одного блика. Значит, оно открыто. Как только эта мысль промелькнула у меня в голове, я увидел движущуюся тень и блеск стального дула револьвера. Незнакомец терпеливо ждал, когда я встану поудобнее в рамке своего окна, в потоке света, четко обрисовывающего мою фигуру, и окажусь великолепной мишенью. На какое-то мгновение тело охватило оцепенение. Происходящее показалось мне за гранью реальности.

«Лепперт проник в квартиру девушки, чтобы достать меня, — подумал я. Возможно, преступник не всегда возвращается на место преступления, но нельзя автоматически переносить это правило на умалишенного! Нужно сдвинуться, или я умру на этом месте».

Уклониться оказалось не так легко. Воздух вдруг стал плотнее воды, и я с трудом пытался проплыть в нем. Звука выстрела не последовало. Немое оружие в окне напротив извергло язык пламени. У меня на кухне нижняя рама была распахнута настежь. На стекле верхней части появились отверстия. Я услышал, как сзади что-то шлепнуло в оштукатуренную стену. Осколки стекла посыпались мне на лицо. Я закрыл ладонями глаза и отскочил в сторону. Ноги зацепились одна за другую. По полу с грохотом покатилось мусорное ведро. Крышка с него соскочила, и все содержимое рассеялось по кухне. Теперь мое тело вновь приобрело способность двигаться. Раздался удар — это я толкнул лбом холодильник и упал на потертый линолеум. Шум города доносился снизу подобно плеску прибоя на пустынном пляже. Постепенно мозг стал проясняться, и я понял, что должен предпринять. Прежде всего встать и взять в руки револьвер на случай, если придурок решит поинтересоваться результатом своей работы. Беда была в том, что мне никак не удавалось подняться на ноги, а руки дрожали и слишком ослабли для такого груза, как оружие.

Глава 10

Через гостиную я прополз в ванную, ухватился за приятно холодящий пальцы край, подтянулся, наконец ощутил под собой ноги и замер в полусогнутом положении, ожидая, когда колени обретут твердость, Время продолжало свой обычный ход.

Лепперт целился долго и тщательно. Расстояние было невелико. Он видел, как я упал. Теперь он, видимо, вышел из дома и поспешил прочь верхом на диких лошадях самоудовлетворения. Сумасшедший ликовал и походил на стервятника с окровавленным клювом.

Я пустил холодную воду и умылся. Комната перестала качаться. Я взглянул в висящее над ванной зеркало. Ран на лице не оказалось, если не считать тонкого пореза на щеке от упавшего осколка стекла. Лоб ударился о тонкую боковую стенку холодильника. Повреждение произошло внутри головы, когда мозг соприкоснулся с черепной коробкой. В глазах плавали красные круги. Я открыл аптечку и достал оттуда пару таблеток аспирина.

Итак, Лепперт появился вновь. На этот счет у меня не было никаких сомнений. Я знал, что не смогу встретить его сейчас, но все же вышел на улицу. Сумасшедший наверняка проник в квартиру Ины Блэйн и покинул ее незамеченным. Возможно, у него оказался ключ от входной двери, или он просто выбил ее.

Я прошел немного по тротуару, обращаясь с вопросами к прохожим. Лепперта никто не видел. Никто, пока я не столкнулся с продавцом газет, торгующим на углу соседней улицы через два дома от моего. Он сказал, что похожий по описанию на Лепперта человек минут десять назад купил газету. Продавец запомнил парня по сияющим счастьем золотым глазам и возбужденным, радостным жестам. Потом тот исчез за углом.

— Судя по его виду, ему можно позавидовать, — заметил продавец.

— Ага, согласился я, — если не знать причину веселья.

Минут десять я еще побродил по улицам, но безрезультатно. За ближайшим углом Лепперт, видимо, затерялся в толпе, в полумраке просторного, изнывающего от зноя города. Я заглянул в маленький, грязноватый бар, прошел к телефону возле стойки, соединился с полицейским управлением и доложил о попытке покушения. Пока я говорил, мое сообщение одновременно передавалось на коротких волнах всем постам, а по улицам помчались легковые машины с вращающимися сигнальными огнями. Впрочем, особых надежд на эти мероприятия возлагать не стоило. О Лепперте было известно только одно то, что о нем ничего не известно. Мысли у меня в голове окончательно запутались, но продолжали терзать мозг. Слабое поблескивание оружия появилось там, где я меньше всего ожидал его увидеть. Присев к, стойке между очень худым, сгорбившимся над бокалом стариком, бормотавшим что-то себе под нос по-испански, и молодым пареньком с прилизанными волосами, который с удовольствием рассматривал свое отражение в никелированном кожухе кассового аппарата, я заказал чашку крепкого кубинского кофе. Напиток почти не помог. Голова раскалывалась от боли. В желудке то и дело возникали спазмы, после которых ощущалась легкая дрожь.

Со спазмами я приехал в полицейское управление и на всякий случай оставил там письменное изложение своего вечернего приключения. Затем в комнате дежурного я выпил с полисменами еще чашку кофе и стал ждать сообщений о Лепперте. Парень, руководящий патрульными машинами, связался с ними по рации. Оказалось, сумасшедший не выбивал дверь в квартире Омертвленной им девушки. У него имелся ключ. Остальные доклады не содержали ничего интересного. Маньяк исчез. Поиски продолжались, но у меня в уме уже сложился план дальнейших действий. Покинув комнату дежурного, я столкнулся в коридоре с двумя репортерами и избавился от них только у выхода из здания.

Представляя страдания, которые мне придется сейчас доставить Веронике Найт, я с некоторым трудом заставил себя сесть за руль автомобиля и отправиться в Коллинз-Хейтс.

Женщина открыла дверь сразу после звонка, словно горе и одиночество держали ее у порога дома в ожидании чьего-то прихода. Одетая в мягкий темный халат, она была бледна, а темные круги под глазами свидетельствовали, сколь необходим ей сейчас хороший, крепкий сон. Облегчение сменило безнадежную тоску в глазах Вероники Найт. Мы стояли в центре гостиной, прижавшись друг к другу, и молчали. Она думала об одном, а у меня в голове вертелись совершенно иные мысли.

Вероника подняла руку и прикоснулась пальцами к моей щеке.

— Несколько минут назад по телевидению передавали сводку новостей.

— Тампа бурлит, — сказал я. — Впрочем, в любом городе происходило бы то же самое, затеряйся где-то посреди его улиц маньяк-убийца.

— Я думала не о Тампе, Эд, а о тебе и о том, как был близок к своей цели преступник.

— Он имел два прекрасных шанса, но оба раза упустил их. Теперь соотношение сил изменилось. Преимущество перешло ко мне.

— Ты стараешься успокоить меня.

— Наверно.

— Тебе жаль меня?

— Это даже больше чем жалость, но с тобой все… по-другому.

— Хочешь сказать, что я уже почти успокоилась? Ты не прав и прекрасно это знаешь.

— Да, но тебе не дает покоя совесть. Волей случая ты явилась виновницей гибели родителей маленького мальчика. Их призраки все еще преследуют тебя, делают невыносимой твою жизнь, держат под контролем ее ход.

— Что же я должна была делать? Убить их и забыть?

Мягкая оливковая кожа женщины побледнела. Дикий, ненасытный демон вины снова проснулся в ней и стал рваться наружу. Он был невидим, но тем не менее реален.

— В таком случае, — шепот Вероники был похож на свист плетки в крепких руках демона, — это была бы не меньшая трагедия.

— Не отчаивайся, — произнес я. — Все призраки должны исчезнуть. Ты ведь не могла вернуть Джерла его родителям.

Халат нежно зашелестел, когда мои руки прикоснулись к плечам Вероники. Теплота этой женщины, все то, что она могла подарить мужчине — верность, бодрость духа, любовь, — оказались напрасно потраченными на приемного сына.

— Я приехал задать тебе несколько вопросов о Джерле и теперь боюсь начинать разговор. Мне необходимо знать кое-какие детали. Думаю, тебе они нужны не меньше.

— Джерл был…

— Мне знаком тип мальчиков в круглых очках, нежащихся на роскошных кроватях в своих спальнях, к которому принадлежал твой приемный сын. Они в основном все психопаты и неполноценные ребята. Джерл хорошо знал, как причинять людям зло, остальное его не интересовало. Совсем не ты испортила парня.

— Помоги мне поверить в это, Эд.

— Ты должна поверить. Он родился таким, и тут уж ничего нельзя было изменить. Подобные ему, Джерлу, и при живых родителях лазают по карманам на переполненных вокзалах или избивают до полусмерти хозяев бакалейных лавочек из-за тридцати- сорокадолларовой наживы.

Красивые, широкие плечи под моими руками сжались, и по ним пробежала дрожь.

— Джерл был злым и жестоким. Эти черты характера, по его разумению, являлись такими же нормальными, как нежность и сострадание. Действия парня подтверждают мои слова.

— О Боже! — воскликнула Вероника. Бурная волна ужаса захлестнула ее, но я оставался твердым.

— Джерл словно напрашивался на неприятности. Он буквально искал смерти.

Сдавленный всхлип вырвался из горла женщины. Я потряс ее за плечи.

— Ты понимаешь?

— Да, — прошептала она.

— Хорошо, теперь перейдем к делу. Ты не знаешь, были у Джерла еще фильмы, кроме того, который он заставлял смотреть Ину Блэйн в вечер своего исчезновения?

— Другие? Нет.

— Один я нашел в его спальне в ящике под стопкой рубашек. Контрабандная пленка с голой танцовщицей. Подумай хорошенько, восстанови в памяти события незадолго до смерти парня. Ты не замечала каких-либо необычных вещей в привычках, поведении Джерла?

— Нет, насколько я помню.

— К нему приходил кто-нибудь?

— Нет.

— Звонки, незнакомые голоса в телефонной трубке?

— Ему звонили каждый день.

— Ты знала многих, кто просил его к телефону?

— Нет.

— Он никогда не упоминал при тебе фамилии Квинтон?

Вероника покачала головой, не сводя взгляда с моего лица.

— Ты не замечала в Джерле скрытого волнения или повышенного возбуждения перед самой его смертью? — спросил я.

Она несколько мгновений помолчала и задумчиво произнесла:

— Да, заметила. Помню, я решила тогда, что у мальчика очередной период дурного настроения. Но почему… почему ты спрашиваешь? Ради Бога, скажи, в чем был замешан Джерл?

— Пока я еще не уверен.

В голосе Вероники зазвучал страх.

— Эд, что ты стараешься выяснить?

— Имеют ли действия Расса Лепперта еще какие-либо причины, кроме мании убийства.

Она подняла руки и вцепилась в мои запястья.

— Ты ударил меня сильно и точно, Эд, а сейчас добиваешь. Теперь самым честным будет ввести меня в курс дела.

— Хорошо, — согласился я. — У меня есть подозрения, что некоторые торговцы грязным товаром делают в Тампе хорошие деньги. Думаю, Джерл сунул в это дело руку и выдернул обратно отнюдь не с обожженным пальцем.

— Но он всегда имел достаточно денег… Зачем ему…

— Некоторым людям всех денег в мире мало, Вероника. В торговле разной грязью есть риск, а это как раз то, чему радовался и чего жаждал мозг парня.

Женщина освободилась из моих объятий, словно лунатик, медленно, подошла к высокому окну и остановилась там, вглядываясь в темноту улицы. Ее тело казалось съежившимся под мягким халатом. Она была очень хорошо воспитана и умела скрывать свои переживания. У меня возникло желание хоть немного успокоить Веронику, но трудный участок пути через страдания иногда лучше и легче на длинной дороге жизни, поэтому я не стал подходить к ней. Молчание воцарилось в комнате, пока женщина стояла возле окна, борясь со своими чувствами.

— Две смерти… убийства… Джерла и Ины, — произнесла она наконец, произошли по одной причине?

— Слишком много вокруг связей, так что трудно заставить меня проглотить версию случайных совпадений, — сказал я.

— А Лепперт — подставка, орудие?

— Нечто в этом роде.

— Человек, стоящий за Леппертом, — твоя главная цель?

— Моя главная цель — убрать преследующего меня придурка.

Вероника задумалась.

— Ты стал опасен для этого человека, Эд.

— И неудивительно.

— Но одновременно возрастает опасность для тебя.

— Стараюсь не думать о таких вещах.

Вероника повернула ко мне лицо. На щеках виднелись две тонкие влажные дорожки, в глазах стояли слезы:

— Если ты уедешь, Эд, Лепперт не найдет тебя.

— Возможно, но может случиться, что он не позволит мне исчезнуть и бросится в погоню.

— Полиция со временем обезвредит его.

— Вероятно.

— Ты понимаешь, к чему я клоню?

— Полагаю.

— Я не хочу, чтобы с тобой случилась беда, и сделаю все ради твоей безопасности.

Она не смогла выразить словами свою мысль до конца, но я понял ее. Если я покину Тампу, то не в одиночестве. Скрытый смысл последней фразы женщины достиг моего сознания, как теплое, полуосознанное желание, зарождающаяся надежда, словно волнующее воспоминание, похороненное в прошлом, где жизнь была безоблачной, а мир молодым.

Вероника почувствовала происходящую во мне борьбу и вызванный ее словами небольшой душевный дискомфорт, а когда все это кончилось, она сразу догадалась о результате. Женщина стояла передо мной одинокая и беззащитная.

— Прости, Эд.

— За что? За то, что дуть женщины не всегда совпадает с путем мужчины? За то, что я считаю побег бесполезным?

— Ты прав, конечно, — сказала она мягким тоном. — Здесь твоя работа, твои дела, смысл твоей жизни. Только я… — Вероника оглядела комнату, будто хотела отыскать среди окружающих предметов что-то необходимое. — Кажется, я зашла в тупик за последние два дня, Эд. Раньше был Джерл, а теперь я одна. Жизнь утекает между пальцев, становится бессмысленной, и я не знаю, что делать дальше.

Глядя на нее, я подумал: «Преступление Лепперта, оставшийся за ним долг наполняют смыслом каждый день. Пустышка, какой был Джерл, являлась единственной целью, ради которой жила эта одинокая женщина, одновременно крестом и причиной его возложения на ее хрупкую Спину».

Я прикоснулся к лицу Вероники, наклонился, поцеловал в губы, а спустя несколько секунд увидел, как что-то темное соскользнуло с ее плеч.

Глава 11

Кругом тупики.

Единственными, кто проявил интерес к делу Лепперта, были газеты. Маньяк сделал себе прекрасную рекламу в прессе — человек, который убил девушку и дважды пытался пристукнуть местного частного детектива. Корреспондент «Джорнэл» представил свою колонку в виде спортивного репортажа и размышлял, у кого сейчас преимущество, детально отмечая соотношения наших с убийцей роста, веса и ширины плеч. Он предсказывал мою победу, если я соглашусь выйти на третий раунд. Мне пришло в голову, что подобная подача информации не совсем корректна, однако я не позволил себе раздражаться из-за таких пустяков. Ребята должны продавать свою писанину, к тому же парень из «Джорнэл» был на моей стороне.

В середине дня я вышел из управления полиции. Люди Стива Иви заполняли какие-то бланки, морщили лбы, литрами поглощали соки. С непредсказуемым больным воображением Лепперт оставался неуловимым.

Все, кто в Тампе хоть когда-нибудь приторговывал порнографией, с сиренево-бледными лицами притаились, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Даже Квинтон с улыбкой на толстом лице и привычным безразличием в глазах немедленно явился в управление после вызова Иви.

В одном из ресторанчиков Ибор-сити я пообедал цыпленком с рисом, залил пищу пинтой ледяного пива и воспользовался местным телефоном, набрав номер на Кэй-стрит. После дюжины гудков трубку пришлось повесить. По крайней мере, мой расчет оказался правильным. Делани уже ушел из дома, вероятно, чтобы позавтракать и подготовиться к очередному вечернему выступлению протеста против движения битников перед пожилыми почитателями его старомодной, целомудренной музыки. Автомобиль понес меня по узким, раскаленным улицам. Кэй-стрит находилась на окраине Ибор-сити и представляла собой наиболее просторную часть района с разбросанными тут и там подстриженными газончиками. Вдоль домов неспешно двигались торговцы, в распахнутых дверях лавок виднелись скучающие продавцы, возвращались с работы усталые банковские служащие, две домохозяйки торопливо шли по тротуару с большими сумками. Возле автостоянки три темнокожих парня в лоснящихся брюках из грубой материи глазели на большую, покрашенную частично в желтый, частично в черный цвет машину с мощными крыльями и длинной антенной.

Чучела Делани нигде не было видно. Позади автостоянки располагалась группа старых кирпичных зданий, различные магазины, аптека, пивной бар и ресторан. Я подумал, что, возможно, музыкант завтракает где-то поблизости.

Он жил в оштукатуренном доме, в архитектуре которого явно просматривался испанский стиль. Несколько лет назад здание смотрелось весьма элегантно. Теперь же нежная, светлая краска потемнела, двор имел жалкий вид, несколько кустиков бурой травки отчаянно боролись за жизнь в тени пары больших пальм. Я обогнул пересохший бетонный фонтан и вошел в подъезд. Здесь оказалось немного прохладнее, почти совсем темно, стоял запах сырости и плесени. Судя по надписям на почтовых ящиках, Делани жил на втором этаже. Широкая лестница вела наверх в коридор с высоким сводом, оканчивающийся маленьким балконом. Потертая, пыльная плюшевая дорожка скрадывала звуки шагов, когда я подошел к нужной двери. В здании стоял характерный для любого человеческого жилья фон приглушенное бормотание телевизора, раздраженная женская речь, плач ребенка. Коридор был пуст, и я начал быстро действовать тонким лезвием, болтавшимся в связке моих ключей. Пружина замка щелкнула. Я не стал задерживаться, проскользнул в квартиру Делани и закрыл за собой дверь. На мгновение я остановился, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку. В помещении была страшная духота, окна закрыты и плотно зашторены. Пахло виски и туалетной водой.

Квартира оказалась трехкомнатной и имела все признаки проживания в ней убежденного холостяка — мятые рубашки на креслах в гостиной, незастеленная кровать, заваленное барахлом бюро в спальне, замусоренная кухня с бутылками из-под виски, миксером, грязными бокалами и подносами с ячейками для льда в сушилке. В ванной висели полиэтиленовая штора в мыльных потеках и сырые полотенца. На кафельном полу валялось грязное белье. Мне импонировали привычки Делани, если не учитывать возникшее у меня чувство легкого смущения от того, что он оказался усталым, неряшливым человеком.

Я быстро осмотрел квартиру. В гардеробе одежды было мало, но костюмы, брюки и пара спортивных курток бросались в глаза высоким качеством пошива. В нижней части гардероба стояли старый, потертый кожаный чемодан и портативная печатная машинка в футляре. Я вытащил и открыл чемодан. Он оказался пуст и сразу же отправился на свое место. Футляр с машинкой весил совсем немного. Я положил его на кровать, отжал замки и снял крышку. Множество глянцевых фотографий посыпалось на смятую, сероватого цвета простыню. Я разбросал их кончиками пальцев. Здесь были снимки девушек в основном по пояс. Блондинки, брюнетки, темнокожие, белые. Приблизительно три дюжины. Я повернул одну из карточек. Штампа или фамилии фотографа на обороте не оказалось. Вместо них была написана полная информация о снятой девушке — имя, адрес, место рождения, замужем ли она, кто родители и где проживают, профессия, нарушения закона и заметка, именуемая «надежность». Я просмотрел еще несколько снимков и везде обнаружил детальное описание девушек. В нижнем правом углу имелись карандашные пометки: «Отменяется», «Эта будет задействована» или «Лучше подождать». Окончательные решения относительно каждой фотомодели.

Я собрал фотографии, положил их в футляр и поставил машинку обратно в гардероб. В гостиной я выбрал место рядом с дверью, расставил поустойчивее ноги и стал ждать. Пот катился по груди. Сгустившиеся в комнате тени обостряли ощущения упадка и разложения. Я придумал название этому явлению. Нравственный рак.

В замке заскрежетал ключ. Мое дыхание замерло. Чучело Делани вошел в квартиру и направился в гостиную. Я позволил ему закрыть дверь, а когда он обернулся, резко оторвался от стены. У него было несколько мгновений, чтобы бросить на меня взгляд, перед тем как я ударил его кулаком в скулу. Делани упал, словно пугало от ветра. Когда он лежа посмотрел на меня, я встал над ним и сказал:

— Один звук, и я раздавлю твою грязную шею.

Все еще глядя на меня, Чучело потер ладонями щеки. Минуту спустя он подполз к ближайшему креслу, ухватился за подлокотник, подтянулся и с трудом выпрямился. Было похоже, что он вот-вот перевалится через него. Музыкант стоял с открытым ртом. Его морщинистое лицо посерело.

— В чем дело, Риверс? Вы перепили?

— Я вот стою здесь, Делани, и думаю о разложении, о бактериях разложения в форме картинок, фильмов и печатных изданий, распространяемых по всей стране.

Чучело сделал несколько неверных шагов вокруг кресла и с облегчением упал в него, расслабив костлявые ноги и руки.

— Не вижу связи, — сказал он.

— Все вы, черт побери, видите. Я говорю о тех фотографиях, которые спрятаны в вашей портативной машинке.

— Девочки?

— Теперь уловили связь?

— Могу все объяснить.

— Чем быстрее, тем лучше для вас.

— Это снимки девушек, работавших в нашем клубе.

— Постарайтесь еще раз. Клуб Д за все время своего существования не нанимал столько сотрудниц.

— Конечно, приняли не всех. В свое время планировалось грандиозное шоу.

— Вы дуете в неисправный горн, Делани. В Тампе есть законные театральные агентства, способные обеспечить девушками любое шоу.

— Клянусь, это правда, Риверс. Зачем связываться с агентствами? Мы готовили шоу сами.

— Бросьте. Вам шоу нужно так же, как мне дырка в черепе. К тому же ваше заведение всегда и так полно благодаря антибитниковским истерикам. Если девицы нужны для столь простой работы, зачем собирать досье на каждую из них?

Делани прижался к спинке кресла. Страх отразился на его лице. Он попытался собраться с мыслями и придумать логичную, позволяющую ему выпутаться ложь, словно плохой игрок в покер.

— Хорошо. Я солгал.

— Эта привычка может доставить вам массу неприятностей.

— Я вам доверяю.

— Жду.

— Можно закурить?

— Конечно.

Чучело зажег сигарету и одной затяжкой укоротил ее на четверть.

— О фотографиях мне ничего не известно.

— Такая детская наивность?

— Сейчас я говорю правду. Один парень дал мне двадцать долларов, попросил спрятать снимки и подсказал версию с шоу, если кто-то заинтересуется их происхождением.

— Что за парень?

— Не знаю. Он приходил в клуб.

— Расс Лепперт?

— Я… Нет.

— Джерл Эдкок?

— Да, раз уж мне некуда от, вас деваться. Я обещал ему не выдавать…

— Вы прекрасно знаете, что он не может уличить вас, поскольку мертв. Когда мы виделись с вами последний раз, вы утверждали, будто не знакомы с Джерлом близко.

— Я не думал, что это важно для вашего дела, и не хотел впутываться в чьи-либо неприятности, если не мог чем-то помочь.

Без сожаления и угрызений совести я ударил Чучело еще раз, использовав теперь ребро ладони. Сила удара заставила отшатнуться его голову. Он взвыл, перевалился через подлокотник кресла и растянулся на полу. Я подошел к нему вплотную.

— Риверс, — простонал Делани. — Вы не должны так поступать.

Он подполз к стене и сел, опершись о нее спиной. Прядь волос упала на его морщинистый лоб. Чучело откинул ее длинными, словно бескостными пальцами. На впалой щеке прямо над острой линией челюсти дрожал мускул.

— Я расскажу вам о фотографиях, — произнес я. — Они представляют собой перспективную продукцию организовываемого предприятия по производству и сбыту порнографии. Дело требует времени, хорошей организации, связей, больших затрат на их накопление и укрепление. У меня есть несколько вопросов.

— А у меня нет на них ответов, Риверс, потому что я не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы не только понимаете, но и являетесь частью интересующего меня дела, возможно даже, центральной частью. Кто у вас крысиный король?

— Не знаю.

— В какой стадии находится сейчас запланированная операция?

— Не знаю.

— Где ваша база?

— Говорю же, не знаю.

— Кто написал карандашом окончательные решения на снимках? Квинтон? Его дочь Натали?

— Ума не приложу, Риверс.

Чучело сидел на полу и был похож на мешок с костями. Его трясло от страха. Об этом мне сказали бегающие глаза и серое лицо. Но им завладел страх не передо мной, а перед кем-то еще более страшным.

— Делани, я хочу дать вам шанс, которого не было у Ины Блэйн и Джерла Эдкока. Шанс выкрутиться.

— Я ничем не интересующийся, глупый, маленький человек.

— Вам лучше побыстрее поумнеть. У вас не будет другой возможности. Говоря профессиональным языком, вы взрослый, соображающий парень, который осознает, что его дни сочтены. В Клубе Д ваша популярность огромна, но она не может длиться вечно. Вы уже видите дорогу, ведущую к забвению, а будущее потребует средств.

Чучело поднял голову. Светлые и темные тени, как в калейдоскопе, сменялись на его лице.

— Вам не удастся запугать меня.

— Итак, вы являетесь частью готовящейся операции. Здесь пахнет суммой, достаточной для покупки тропинки, уходящей в сторону от дороги забвения. Сейчас, пока дело не закончено, оно кажется вам самым лучшим выходом из создавшегося положения.

Не знаю, начал ли Делани что-то понимать. Он сидел, тяжело дыша, но ничего не говорил.

— С первого взгляда оно кажется безопасным, сулит огромные доходы. Но угроза вашему благополучию уже близка, Делани. Это я. Пока я беседую с вами терпеливо. Есть некоторые вещи, отличающие меня от полицейских с тысячей отвлекающих внимание других преступлений, не терпящих отлагательств в расследовании, с дурацкими законами, диктующими, когда можно доставать оружие или бить в челюсть, а когда нет. Как и вы, я глуп, Делани. Полицейские считают, будто у них есть целая куча объяснений убийства двух молодых людей, но я слишком глуп, чтобы согласиться с ними. Я собираюсь развалить ваше дело и вытащить из его обломков Расса Лепперта. Поверьте, вы не захотите оставаться здесь, когда начнет обваливаться крыша.

Глава 12

Чучело поднялся, опираясь о стену и не сводя с меня взгляда. Его руки неуклюже повисли вдоль тела. Я сделал последнюю попытку.

— Делани, музыка все еще жива в вас. Или это не больше чем механическое эхо? Неужели в ней совсем не осталось сердца?

Огонек вспыхнул в глубине глаз Чучела и тут же погас.

— Ведь вы же постоянно думаете об этом, — настаивал я. — Вы размышляете над ролью яда порнобизнеса в зарождении извращений, выходящих из ряда вон гадостей на почве психических расстройств, во всем том, что добавляет факты в статистике преступлений. И еще вы не должны забывать развращенных подростков, таких же, как те, которые смеются, танцуют и весело кричат, когда Делани играет свои лучшие композиции.

— Вы стараетесь заставить меня работать на вас. — Голос Чучела звучал мягко, но в нем слышались грубые нотки. — Вы хотите сделать из меня провокатора. Это не покер. Я не знаю, о чем вы говорите… и никогда не буду знать.

Внезапно, без предупреждения его отчаяние переросло в вспышку гнева. Он нагнулся, бросился к двери, пробегая мимо дивана, ухватился за край легкого столика и толкнул его в мою сторону. Крышка больно ударила по голени. Я споткнулся и, падая, дотянулся до Делани. Грубая ткань его брюк обожгла мне пальцы. Я ухватился за штанину. Потеряв равновесие. Чучело ткнулся в стену, но остался на ногах. Стараясь выпрямиться, он попытался ударить меня в лицо ботинком. Это была его ошибка. В сумерках я увидел приближающуюся подошву и, находясь в лежачем положении, поднял руку. Нога Делани скользнула по моим пальцам, и я дернул Чучело за нее. Он громко вскрикнул и рухнул на пол. Я оседлал его и ухватился за воротник рубашки. С неожиданной силой в бескостных пальцах Делани вцепился в мои запястья. В тонких руках, оказывается, таилась огромная мощь. Он в панике бесцельно замахал руками, которые попадали мне по плечам, в лоб и в ухо. Я придавил Чучело и слегка приподнялся. От удара моей левой руки его череп с треском откинулся на пол, глаза едва не вывалились из орбит. Вся чопорность бесследно исчезла. Он лежал, переводил дыхание, тяжело вздымая грудь, придавленную моим коленом, и смотрел на мое тонущее в сумерках лицо.

Вдруг я ощутил легкое дуновение ветерка с изумительным ароматом дорогих духов и краем глаза заметил стройные женские ножки в красивых чулках. Вскрики морщинистого Чучела в борьбе, видимо, заглушили звуки шагов гостьи. Затем внутри моей головы раздался страшный грохот, словно все тарелки наиболее экзотичного в Ибор-сити испанского ресторана разом полетели на пол. Я наклонился и упал среди осколков лампы, которую девушка обрушила мне на затылок. Спустя несколько секунд я пришел в себя и сквозь туман увидел лицо Натали Квинтон. Оно было прекрасным, холодным и надменным. Мое еще не до конца восстановившееся зрение создавало иллюзию белесой дымки вокруг ее волос.

— Его нужно убрать отсюда, — послышался голос Делани.

— Все в порядке, — ответила Натали. — Они уже в холле и направляются сюда.

Я немного напряг мускулы, поморгал, чтобы разогнать туман в глазах, и перевернулся на бок. Распахнулась дверь. На пороге стояли два огромных парня в легких, тонких рубашках и брюках, являвшихся официальной летней формой полиции Тампы.

Я сел на полу, вытянул ноги и стал ждать, когда комната перестанет тошнотворно качаться.

— Мы получили сигнал, — сказал один из полисменов.

— Да, да, я вам звонила, — подтвердила Натали Квинтон. — Этот человек, она слегка толкнула меня в спину мыском туфли, — совершил серьезное правонарушение. Я хочу, чтобы вы арестовали его и заперли покрепче в камере.

Полисмены оглядели комнату, высокомерно изогнутые брови стоявшей перед ними девушки, компресс, который Делани прикладывал к щеке, и разбросанные вокруг меня осколки лампы.

— Вы Эд Риверс, — произнес молодой сутулый полисмен.

Я не знал этих ребят лично, но видел их лица в управлении.

— Мне наплевать, кто он, — холодно сказала Натали. — Я хочу, чтобы вы приступили к выполнению своих служебных обязанностей.

— Мы прекрасно знаем свои обязанности, леди, поэтому и приехали сюда. Мистер Риверс, вы можете что-нибудь сказать?

— В данный момент его заявления не имеют никакого значения, — девушка добавила в свой голос еще один кубик льда. — Он ворвался сюда как бандит и совершил зверское нападение на мистера Делани.

— Это серьезное обвинение.

— Такой человек не должен больше иметь лицензию частного детектива, — добавила Натали. — И будьте уверены, мы присовокупим еще несколько достаточно убедительных обвинений. Незаконное проникновение в квартиру, драка, нарушение границ частного владения. С точки зрения морали тут тоже есть над чем задуматься. Мистер Делани музыкант, из-за повреждений рук он может потерять много рабочего времени и соответственно понести материальные убытки. Теперь наверняка все, кто пользовался услугами Риверса, разорвут с ним контракты.

Она не дурачилась. Ей действительно доставляло исключительное удовольствие добивать меня.

— Я свидетельница происшедшей здесь безобразной сцены и могу подтвердить намерение Риверса убить мистера Делани. Он бы сделал это, не появись я в квартире в последнюю минуту.

Пренебрежение мелькнуло в глазах девушки, и она скомандовала полисменам:

— Вам не кажется, что пришло время забрать его и вывести отсюда? Приступайте.

Сутулый парень покраснел и, не придумав, видимо, никаких возражений, кивнул своему коллеге. Они подхватили меня под руки, помогли подняться и освободили от груза тяжелого револьвера.

— Только без глупостей, мистер Риверс, — предупредил сутулый.

— Конечно.

— О Боже! — воскликнула Натали Квинтон. — Какие же мы грубые, невежественные люди. Нужно было попросить для Риверса машину мэра!

Полисмены предпочли не обращать внимания на это едкое замечание.

— Вы поедете с нами, чтобы написать заявление? — обратился сутулый к Делани.

— Обязательно поедет, — ответила девушка. Чучело, все еще державший на щеке компресс, ограничился простым кивком.

— Отлично, — вступил я в разговор. — А теперь послушайте мои показания. В гардеробе находится печатная машинка, футляр которой забит фотографиями.

— Никто не имеет права обыскивать мою квартиру без ордера, — заявил Делани, отняв от лица компресс, — если, конечно, не хочет попасть под статью незаконного вторжения в частные владения.

— Прикажите ему заткнуться, — посоветовал я полисменам.

— У себя дома, черт побери, я волен поступать, как мне вздумается!

— Вы боитесь, Риверс что-то обнаружил, мистер Делани? — спросил сутулый.

— Нет. Я отстаиваю свои права. Это вопрос принципа.

— Вы не имеете никаких прав, — заметил я и посмотрел на сутулого. — Вызовите сюда еще одну патрульную машину и пусть кто-нибудь обыщет квартиру, пока вы будете везти меня в управление. Оформить ордер — дело нескольких минут. Закон трудно обойти.

— Неплохая идея, мистер Риверс.

— Послушайте! — возмутился Чучело. — Это выходит за всякие рамки…

Натали Квинтон положила руку на его плечо.

— О дорогой, пусть они делают, что хотят. По крайней мере, поймут сущность этого типа Риверса.

— Да, хорошо, — согласился Делани. — Гардероб в вашем распоряжении, ребята. Только будьте осторожны, не помните одежду. Не люблю, когда посторонние роются в моих вещах.

Напарник сутулого полисмена молча кивнул в знак того, что понял задачу. Он направился в спальню, а Чучело последовал за ним.

Я взглянул на холодно прекрасную Натали Квинтон. Слабая улыбка тронула ее губы. Несмотря на различия во взглядах, манере говорить, она напомнила мне своего отца. Не сводя глаз с очаровательного лица девушки, я обратился к сутулому:

— Мы можем ехать.

— Отличная мысль, — прокомментировала Натали.

— Что вы с ними сделали? — спросил я ее.

— С «ними»?

— Футляр. Фотографии.

— Понятия не имею, о чем вы.

— Выбросили, пока я лежал в нокауте?

— Смешной человек. Смешной и отвратительный.

Девушка чувствовала себя сейчас великолепно, сознавая свое превосходство.

— Вы могли бы стать очень интересным мужчиной, если бы постарались.

— Я постараюсь при случае, но сомневаюсь, что достигну и половины того интереса, который представляет собой Делани.

— Что ж, у вас есть право иметь свое мнение.

— Он является ключом, с помощью которого можно открыть источник огромных денег, и это делает его очень интересным.

— Возможно, хотя на самом деле это не так, и вы ошибаетесь. Наши отношения базируются отнюдь не на коммерческой основе!

— Ну конечно, — заметил я. — Делани нравится вам за то, что он есть.

По лицу Натали скользнула смущенная улыбка.

— А разве такого не может быть? Я восхищаюсь этим человеком. Он — ярчайшая индивидуальность, его музыка обладает потрясающей силой.

Полисмен и Делани вернулись из спальни. Первый пожал плечами.

— Ни печатной машинки, ни фотографий. Мы все тщательно осмотрели.

— Что-нибудь еще, Риверс? — насмешливо спросила девушка.

— Очень многое, но, полагаю, это подождет.

— О, мне так не кажется. Думаю, мы простим вам приступ психопатии, едва не закончившийся смертью мистера Делани.

— С парой миллионов грязных денег, успокаивающих ваши разыгравшиеся чувства, вы можете простить все что угодно.

На мгновение в глазах Натали вспыхнул огонь.

— Судя по тому, как долго вы оставались в тени, Риверс, приговор сделает вас местной звездой в тюрьме Рэйлфорда.

— Мне нравится Тампа, несмотря на жару.

— Плохи ваши дела. У вас нет свидетелей, а у мистера Делани есть. Тампа останется на месте, когда вы вернетесь и будете иметь возможность получить удовольствие от знакомства с происшедшими в городе изменениями.

Да, ей действительно наплевать, жив я или мертв, гнию в тюрьме или нежусь в солнечных лучах на яхте у берегов Южной Америки. Для девушки моя персона имела только одно значение — я встал между ней и ее целью. Она поняла это, а теперь старается доставить мне неприятности и изолировать меня, пока не закончит все, что задумала.

Натали вышла из гостиной перед нами. Делани и я проследовали за ней взглядами. Полисмены, с которыми она обращалась, будто они грязные, стояли и тупо смотрели на медленно уходящую девушку.

Если вы настоящий мужчина, то непременно стали бы так же глазеть на нее, даже если бы она прошла однажды мимо во время вашей прогулки с женой. Ведь не так часто приходится видеть, как ходит языческая царица.

Глава 13

Оставленные под залог деньги Вероники Найт вызволили меня на свободу.

Оба чрезвычайно усталые, мы сидели в ее гостиной и пили кофе. Это была просторная, полная воздуха комната с использованным в конструкции большим количеством стекла. Мягкая мебель была обита шотландкой. Длинный, узкий, сложенный из кирпича цветник у подножия одной из стен служил для придания помещению свежести с помощью пышных растений.

Здесь, в этой комнате с приятно шуршащим кондиционером, все началось. Наверное, Джерл установил кинопроектор на маленький, изящный столик для коктейлей. Вечер, видимо, был таким же, как сейчас — тихим, насыщенным влажной духотой. Свет кинопроектора придавал сцене сюрреалистическую окраску, когда Вероника неожиданно появилась в гостиной. Кадры мелькали на импровизированном экране, под который была выбрана дальняя стена. Джерл с изощренным садизмом заставлял Ину Блэйн смотреть фильм. Я взглянул на Веронику поверх чашечки с кофе, и мне показалось, будто она тоже без конца прокручивает в уме увиденную тогда картину. Горе и страдание отражались на ее лице. Я понял те чувства смущения, разочарования, измены, которые она, должно быть, испытывала сейчас, наклонился к ней и положил руку на ее ладонь. Женщина подняла на меня глаза.

— Спасибо, — сказал я, — но тебе не нужно было вмешиваться. Я мог воспользоваться услугами другого поручителя.

— На этот раз дедукция подводит, тебя. — Она старалась придать голосу веселый, легкий тон. — Я должна была вмешаться. Один репортер знал, что я твоя клиентка, и позвонил мне сразу после твоего ареста.

— Это чудесная, изумительная заварушка, с точки зрения некоторых журналистов.

— Скоро все кончится, Эд?

— Не знаю. Лепперт еще на свободе, как акула в просторном заливе. Если взять вопрос о передаче дела об убийствах в суд, то я нахожусь к этому ненамного ближе, чем вначале. Но я потревожил некоторых людей. Это здорово. Могу забыть про свою лицензию, которой лишился до конца предварительного следствия. Еще лучше. Показания Делани могут явиться достаточными, чтобы связать мне руки и заставить вмешаться высшие инстанции. Если понадобится…

— Да, Эд?

— Я попрошу тебя…

— Явиться в суд? Заплатить штраф?

— Боюсь, да. Потом я постараюсь вернуть долг.

— Не в деньгах дело. — Голос Вероники начал дрожать. — Самое главное, ты никогда не остановишься, ты даже не допускаешь мысли, что дело можно бросить. Если тебе свяжут ноги, ты будешь ползти на руках.

— Уж очень суровым я у тебя получаюсь.

— В некотором смысле ты самый ужасный человек, которого я когда-либо встречала. У тебя есть уверенность, что этот… Квинтон стоит за всей операцией?

— Я вообще ни в чем не уверен.

— Но ты так думаешь?

— Очень уж наглядные и крепкие связи. Натали Квинтон врывается в кабинет своего отца и упоминает имя Делани до того, как узнает о моем присутствии. Я нахожу у Чучела фотографии. Девушка снова появляется на сцене и сажает меня в лужу.

Вероника отняла свою руку от моей, обхватила колени, выпрямила спину и стала похожа на привлекательную светскую женщину, если не обращать внимания на бездонную глубину глаз и сильную грусть в них.

— Как я могу помочь тебе в борьбе с Квинтоном, Эд?

— Никак.

— Я женщина, — произнесла она, — а Квинтон мужчина.

— От одной такой мысли меня бросает в дрожь. Ты не знаешь эту крысу, не знаешь, что говоришь. Ты можешь помочь мне только в том случае, если выбросишь дикие идеи из головы.

— Они возникают, Эд, от долгого одиночества.

— Пойди повидайся с Эллен Григсби, — предложил я.

— Да, я уже думала об этом. Однако мне будет неловко.

— Ты веришь в ее невиновность?

— Я уже не знаю, во что верю, — ответила Вероника и закрыла лицо руками. — Возможно, все произошло так, как считает полиция. Лепперт убил Ину Блэйн, а Эллен Григсби застрелила Джерла.

— Допустим, — сказал я. — Но девушка одинока. Повидайся с ней. Быть может, это для тебя необходимо даже больше.

Вероника подошла ко мне и сжала мои руки.

— Неужели я дождусь, когда все это кончится! — простонала она. — Если так, то у меня будет цель в жизни.

— Все возможно, надо только стремиться…

— Я буду стремиться, Эд, в самом деле буду.

Запомнив свой собственный совет, я начал пользоваться им на следующий день. Прежде всего холодная ванна и свежее белье. Купаться всегда лучше с утра. К вечеру в Тампе из крана течет тепловатая вода.

За завтраком я прикончил пинту холодного пива, три вареных яйца и четверть кубинской булки. Обычно я одновременно просматриваю газеты, но сегодня мне понадобилось открыть телефонный справочник на желтых страницах и положить его рядом с тарелкой. Одной рукой я ел, а другой записывал имена и адреса всех фотографов города.

Итак, начинался новый, жаркий, обещающий очередные мозоли на ногах день. Тянулся он долго и оказался для меня полным хлопот. Я посетил торговую палату, центральное бюро бизнеса, затем отправился к Эду Прайсу в «Джорнэл», к некоему Уайту Борну, считавшемуся превосходным профессиональным фотомастером, и наконец побеседовал с одним неопрятным старичком, который работал с камерой на тротуарах.

Вычеркивание имен фотографов из моего списка — весьма нудное, скучное занятие. Все мастера считались большими профессионалами, имели незапятнанную репутацию, и только двое или трое вызвали у меня зуд в коленках.

Где-то должен быть мастер, изготавливающий снимки по приказу пока неизвестного, но могущественного лица. Все предельно просто. Его нашли специально для такой работы, могли привезти в Тампу и держать на конспиративной квартире. Скорее всего, он вообще не зарегистрирован как фотограф. Остается только надеяться, что они не додумались до этого решения. Сейчас необходимо проработать следующую версию — Квинтон наверняка не хотел искать и договариваться с мастером из другой части страны, да потом еще привозить его сюда. Куда проще и безопаснее работать с кем-нибудь из местных. Учитывая миллионное население района Тампа-Бэй, можно реально предположить, насколько облегчается для Квинтона эта задача, и, судя по связям и последним действиям крысиного короля, ему удалось выполнить ее.

К середине дня мой список сократился до одного имени. Астон Спроул. Адрес — Ибор-сити. Он появился в Тампе года два назад, а раньше жил в Новом Орлеане. В его биографии оказалась судимость за привлечение молоденьких женщин в качестве моделей для так называемых художественных фотографий, которые Спроул потом рассылал клиентам по почте, Я пообедал в забегаловке неподалеку от заинтересовавшей меня фотостудии, отдав предпочтение бекону и вареным яйцам, хотя и то, и другое имело не очень свежий вид. Посетители здесь принадлежали одному типу людей — мрачные, с бледными лицами, полуголодные, пахнущие дешевым виски. На их впалых щеках пробивалась похожая на проволоку щетина, половина зубов была выбита, а оставшиеся приобрели желтоватый оттенок и, видимо, давно не знали щетки. Одетые в лохмотья, загрубевшие от грязи и высохшего пота, они разговаривали о выпивке, похмелье, играли в карты по десять центов за кон. Тема всех бесед непременно касалась «большой жажды». Каждый входящий или выходящий бросал на меня косой взгляд, устанавливая невидимый барьер перед чужаком, вторгшимся в их владения. Я решил убрать этот барьер с помощью галлона муската и предложил ребятам выпить. Напиток почти мгновенно испарился. Я завел с ними разговор, упомянув вскользь о приятеле по имени Астон Спроул. Мои собеседники мгновенно ощетинились, учуяв опытными носами запах полицейского. Барьер вернулся на место. Один старичок решил, что мускат пах приятно, покосился на меня, указал украдкой на пустой кувшин и мягко произнес:

— Я знаю Спроула.

Купив еще кварту доброго напитка, я отнес ее на голый, ободранный столик в дальнем углу зала. Старик принес стакан воды, который утащил со стойки бара, и присел напротив меня, так что нас разделяла только пальмовая доска с остатками полировки. Он налил себе полный бокал и выпил, не отрываясь. Глядя на него, я подумал о том, кто этот странный человек и какую жизнь прожил. Обожженная солнцем, грубая кожа обтягивала череп, но плечи были широкие, а осанка Прямая. Чисто промытые волосы изящной седой гривой спадали на плечи. Крупные черты лица не казались резкими, в глубине водянистых голубых глаз блестел озорной огонек.

— Ищете свидетеля? — спросил старик. — Кому-то нужно явиться в суд?

— Нет. Я не полицейский, то есть не в том смысле, в каком вы думаете. Наш разговор не доставит вам никаких неприятностей. Необходимости встречаться с официальными лицами не будет. Когда я уйду отсюда, смело можете обо всем забыть.

Он кивнул.

— Я верю вам. Что вы хотите узнать?

— Прежде всего, как хорошо вы знаете Спроула?

Старик взял бутылку и наполнил свой бокал.

— Так же, как остальных в округе.

— Близких знакомых у него нет?

— Он очень замкнутый, нервный. Вы наверняка встречали таких людей. Они замыкаются в себе, сторонятся всех и каждого, не любят общение. Парень с виду недружелюбный, но голова у него варит. Понимаете?

— Конечно.

— Так вот. Спроул обычно приходил сюда вечером и садился за этот стол поближе к стене, чтобы спокойно наблюдать за всеми. Он, правда, никогда не требовал оставить его в покое, никогда не отказывался перекинуться парой слов, но мало кто использовал интерес к его персоне. Понятно?

— Но вы разговаривали с ним?

— О да. Мне часто нечем заняться. Иногда Спроул соглашался угостить меня, и я с ним болтал.

— Хороший собеседник?

— Скорее странный. Не могу понять, как такой нудный человек мог родиться в нашей стране, — старик усмехнулся, вертя в пальцах бокал. — Наверно, вы удивляетесь, слыша от меня такое. Но на самом деле я не зануда. Впрочем, это не из-за страны. Мне просто точно известно, кто я есть. Однажды бремя жизни вдруг стало непомерным для меня. Я чертовски устал нести его, даже начал заболевать. Каждый день работа, работа, работа… Забываешь, что ты человек. И я сказал себе: «Черт с ним со всем. Не буду ничего больше делать». И вот я здесь, с удовольствием бездельничаю. Вам ясно?

— Отлично, старина.

— Люблю оставаться несгибаемым. Я не похож на Спроула. Знаете, дружище, он горит, кипит внутри все время. Сжигающее пламя чувствуется в его разговорах. Вы бы слышали, как уверенно Спроул разглагольствует о картелях и капиталистах. Он прочитал Карла Маркса от корки до корки. Если подобные ему парни когда-нибудь захватят страну, я убегу отсюда к чертовой матери в Мексику или еще куда. Для меня, пока я здесь, самое большое удовольствие в жизни — быть бродягой.

Он продолжал распространяться по поводу отношения к жизни, но я пропустил это мимо ушей. Возможно, старик за свои дни успел сделать больше, чем я, вы или все мы, вместе взятые, и теперь имел право болтать.

— Хотя, — сказал мой собеседник, — Спроул не коммунист, как русские. Он считает, что они извратили и абортировали истину.

— Он фотограф по профессии?

— Правильно. Делал с равным успехом снимки свадеб и похорон. Этим кубинским ребятам к обручальному кольцу обязательно нужны белые кружева, жесткие воротнички. Кубинская свадьба — красивая штука. А местные старики считают лучшим последним подарком себе собственный снимок.

Старик проглотил третий бокал муската. Его щеки начали принимать пурпурный оттенок. Он тихо рыгнул.

— Простите. Итак, о Спроуле. Он презирал свою работу, понимаете? Один раз пришел сюда и сказал мне, что покажет сейчас самую прекрасную вещь в мире, потом достал из папки фотографию. Никогда не догадаетесь, какой предмет был снят на ней. Доллар.

— Вы говорите, Спроул часто появлялся здесь, делал по заказу снимки на свадьбах и похоронах. А чем он занимается сейчас?

— Не знаю. Никогда не интересовался. Парень купил себе машину, очень красивую. Когда я видел его последний раз, он был одет во все новое. Похоже, ему удалось устроиться на хорошее место.

— И когда ему начало так фартить?

— Не знаю. Две, три, может, четыре недели назад. Мистер, время ничего не значит для меня. Я даже не помню, какой сегодня день недели.

— Студия на той стороне улицы все еще принадлежит ему?

— Насколько я слышал…

Старик так и остался с открытым ртом. Было похоже, будто последние слова застыли у него на губах, и он старается осознать, что они означают. Внезапно его речь стала бессвязной, глаза затуманились, голова упала на стол. Мой собеседник провалился в глубокий сон, даже забыв опустить веки.

Я подошел к бармену и протянул ему пять долларов.

— Передайте один старику, а остальное возьмите себе. Я еще вернусь, чтобы убедиться, получил он удовольствие от неожиданных денег или нет.

Бармен вытер руки о фартук.

— Прекрасно. Он снимает у меня наверху одну из комнат и благодаря вам завтра солидно опохмелится. Только вы зря тратитесь, пытаясь помочь ему.

— Старик и не просил помощи, — заметил я. — Он выполнил кое-какую работу, и это плата за нее.

Глава 14

Длинное двухэтажное здание на противоположной стороне улицы строилось по неплохому проекту. Время не пощадило его, оставив свои отметины. Краска облезла и в некоторых местах превратилась в пятна серой пыли. Остальные дома на улице имели три этажа и так же, как двухэтажное, были пусты. Видимо, уже давно кто-то выбил одно из окон, и осколки стекла валялись на тротуаре. Рядом с пустой рамой находилась узкая дверь, верхняя часть которой представляла собой квадрат матового стекла с надписью: «А. Спроул. Фотограф».

Я толкнул легкую панель, и она, заскрипев в петлях, подалась. Из крошечного вестибюля наверх вела освещенная одной лампочкой лестница. Второй этаж был пропитан специфическим запахом заваленного хламом старого чердака и плесени. Нельзя сказать, что это доставило удовольствие моим ноздрям. Мрачное, таинственное помещение действительно напоминало старый чердак. На окнах висели черные плотные экраны, стены от потолка до пола скрывала темная драпировка. Вокруг были расставлены фотокамеры и юпитеры. Слева от меня оказалась точно такая же дверь, как внизу. И здесь на матовом стекле красовалось имя Спроула. Изнутри оно освещалось фосфоресцирующим светом.

Хозяин, видимо, услышал мои шаги на лестнице. Дверь открылась прежде, чем я приблизился к ней. На пороге застыл маленький, болезненного вида человечек с острыми чертами лица и большими торчащими ушами. Падающий сзади свет просвечивал их почти насквозь. Тонкие волосы песочного цвета были так тщательно прилизаны на черепе, что мужчина с первого взгляда казался лысым.

— Извините, — поспешно произнес он ломким голосом, — студия закрыта. Приходите завтра к десяти часам утра.

Я прошел мимо него. Мастер выбрал одну из комнат уединенного чердака под приемную. Здесь стояли диванчик, кресло, столик, на котором валялось множество иллюстрированных журналов, тумбочка и телефон. На стенах висели фотографии, в основном свадебные. Судя по всему, они были выполнены хозяином студии.

— Мне кажется, вы не поняли меня, — тонко проговорил Спроул. — Рабочий день окончен. Я собираюсь уходить.

Я обернулся. В прямом ярком свете черты его лица выглядели еще острее: узкие глазки, похожие на лезвия челюсти, цыплячья шейка с огромным адамовым яблоком. Мне представилась разозленная, облезлая мексиканская собака, готовая к броску.

— Успокойтесь, Спроул. Я пришел не за снимком. Меня прислал Делани.

— Делани?

— Ага, Чучело.

— Но, насколько я помню, мне не приходилось…

— О, бросьте. Он просил меня зайти к вам.

— Что-то я ничего не пойму.

Фотограф стоял рядом с дверью. Вся его поза выражала чрезвычайную осторожность.

— Натали велела Делани поговорить с вами, — продолжал я. — Что-то скоро должно произойти, но что бы это ни было, Делани собирается вцепиться в дельце как черт.

Очень медленно Спроул закрыл дверь.

— Я не знаю никаких Делани или Натали. Но даже если бы знал, все равно не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы знакомы с человеком по имени Эд Риверс?

— Я слышал о нем, но ни разу не видел.

— Вы в курсе, что он сделал с Делани?

— Если бы я знал Делани, то, весьма вероятно, мог бы.

Я потер пальцами челюсть в надежде выразить этим жестом крайнее раздражение.

— Послушайте! — воскликнул я. — У меня вечер не свободен. Чем дольше мы будем стоять тут и молоть языками, тем меньше времени у нас останется. Итак, Делани — полный остолоп, поэтому черт с вами и с ним. Я все передам Квинтону.

— Подождите, — сказал Спроул, когда я направился к выходу. — Что Риверс сделал с Делани?

— А я думал, вам уже сообщили…

— Что он сделал?

— Нашел фотографии. Немного, правда. Набил Чучелу морду. Натали оглушила его и уничтожила снимки, но Риверс все еще на свободе. Объяснять вам дальше?

Его бледное, угловатое лицо позеленело.

— Какое это имеет отношение ко мне?

Я взглянул на испугавшегося парня и покачал головой.

— Отлично. Пусть Риверс отыщет нужный след.

— Ко мне?

— Прямо к вам.

— Но те люди, о которых вы упомянули… Они не должны раскрывать моего имени.

— В этом будьте уверены.

— Тогда как…

— У Риверса свои методы.

Спроул быстрыми, короткими шажками подбежал к тумбочке, коснулся ее верха пальцами и застыл в раздумье. Потом он обернулся и посмотрел на меня.

— Не вижу возможных вариантов…

— Вы фотограф. Риверс прощупает всех профессионалов и любителей в городе.

Зеленоватый оттенок кожи Спроула поблек и уступил место ярко-белому. Белизна особо проявилась вокруг губ.

— Это займет у него несколько дней.

— Или часов. Все зависит от того, каким путем решать эту задачу. Риверс опытный человек. Он всегда выбирает короткие пути. Итак, мы будем болтать или займемся делом?

Он стоял и не двигался. Мозг его работал с полной нагрузкой. Я нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Идемте, идемте. Сложим весь товар, унесем отсюда и где-нибудь спрячем, пока не появился Риверс.

Я шагнул к Спроулу и не знаю, каким образом заметил, что его глаза потемнели. Фотограф открыл тумбочку и достал пистолет, затем быстро развернулся, поставив тумбочку между нами. Он посмотрел на меня и сказал:

— Я вас не знаю. Если вы можете соображать, то поймете, о чем я говорю.

Левой рукой Спроул подтянул к себе телефонный аппарат, не сводя с меня глаз, набрал номер и дождался ответа.

— Это Астон, — произнес он в трубку. — Ко мне пришел какой-то парень… Говорит, его прислали… Огромный, похож на медведя… Нет, имени не назвал… После вчерашнего… Что? А, я уже сказал, похож на медведя… Описание точное… Хорошо… Я еще позвоню.

Трубка легла на рычаг.

— Вы Риверс, — произнес фотограф тонким голосом. — Чертовски остроумно, не правда ли?

— Это была только попытка, — ответил я. — В чем моя ошибка?

— Вы начали сразу с цели своего визита. В этой студии нет ничего, что нужно собрать и спрятать, как вы предполагали.

— Значит, товар высылается немедленно, а не накапливается пачками.

— До сих пор не имею понятия, о чем вы все время говорите.

— О фото и кинопленках, помогающих набить кошелек. Где они, кстати, хранятся?

— Ничего не знаю.

— Когда Квинтон собирается смотаться?

— Не в вашем положении задавать вопросы, — злобно заявил Спроул.

— Знаю. У вас пистолет, но, подумав минуту-другую, я решил, что совсем не боюсь вашего оружия. Вы давно знакомы с Квинтоном?

— Никогда не слышал этого имени.

— И Делани?

— Да. А теперь убирайтесь.

— С Рассом Леппертом вы хорошо знакомы?

— О нет. — Его голос достиг на этой фразе высоты женского сопрано. — Не двигайтесь! Говорю вам…

— А я говорю вам, что вы всего лишь маленькое пятно грязи. Меня тошнит всякий раз, как я вспомню о делишках вашей банды. Сумасшедший убийца работает на вас. Он заслужил самую страшную кару, но достойного наказания для тех, кто им управляет, человечество еще не придумало.

— Стойте, Риверс! Я вас предупреждаю!

— Вы дерьмо, Спроул, такое же дерьмо, как то, которое плавает в канализации.

— Я знаю, что говорю…

— Не верю, — перебил я его. — У вас не хватит мужества воспользоваться оружием.

— Ошибаетесь! Я выстрелю в целях самообороны.

— Ну, ну, покажите свою храбрость. Никогда не поверю, что человек, занимавшийся такими делами, как в Луизиане… и такими, какими, по моему глубокому убеждению, занимаетесь здесь, может смотреть другому в глаза прямо. С оружием или без него.

Мои слова звучали довольно убедительно, но мерзкий, липкий пот все же катился по груди. Я не заметил, каким образом мои внутренности вдруг стали разбухать и заставили меня начать движение по направлению к Спроулу. Его лицо побледнело еще больше. Он попятился, пока не уткнулся в стену и не мог отступать дальше. Он был загнанным в угол трусом, и опасность приближалась к нему.

Сейчас!

Спроул слишком долго медлил. Я изогнулся и ударил его. С коротким, застывшим в горле криком он попытался ответить мне рукояткой пистолета, но тонкое запястье лишь скользнуло по моей ладони. Упруго оттолкнувшись ногами, я врезался в Спроула, почувствовав плечом вдавившийся живот. Фотограф задохнулся, упал, и мне удалось вырвать из ослабевших пальцев оружие. Бедняга распластался на полу, держась за живот. Рот был широко раскрыт, язык вывалился наружу. Я дал ему отдышаться, а пока вынул обойму, опустошил ее и бросил пистолет в тумбочку. Затем я поднял Спроула за плечи и помог добраться до диванчика. Ему потребовался лишь легкий толчок, чтобы свалиться во все еще согнутом положении на более удобное, чем пол, ложе. Придвинув себе кресло, я сел на подоконник.

— Ну, теперь, мне кажется, мы сможем спокойно поговорить.

Глава 15

Когда дыхание Спроула восстановилось, он начал рыдать. Я вдруг понял, что фотограф на самом деле плачет. Это были слезы жалости к себе, ненависти к моей персоне и ко всему миру в целом.

— Начнем с Лепперта? — спросил я. — Вы не подскажете мне имя человека, нанявшего сумасшедшего на кровавую работу?

— Я ничего не знаю, — сквозь зубы пробормотал Спроул.

— Лепперта мог подослать Квинтой, — предположил я, — или Натали, или Делани и даже, может быть, вы, дружище. Любой из вас мог иметь причины заткнуть глотку Джерлу Эдкоку и Ине Блэйн. Но акция, подобно веселой попойке, имела и побочный эффект вроде похмелья. Сильная моральная травма нанесена приемной матери парня. В тюрьме оказалась молодая, красивая девушка. Теперь ее репутация подмочена, и она может потерять все, чего день за днем добивалась с таким трудом. Я попал в выгребную яму, куда мне совсем не хотелось. Так давайте начнем лечиться от похмелья, Спроул. Скажите мне имя.

— Клянусь, я не знаю никаких имен, Риверс.

— Вы делали фотографии для известного вам человека.

— Я делал их для очень многих людей.

— Вы прекрасно понимаете, снимки какого рода я имею в виду. Эти вы не станете отдавать незнакомому человеку.

Трясущейся рукой Спроул прикоснулся ко мне.

— Пожалуйста, оставьте меня, Риверс. Я ничем не могу вам ни навредить, ни помочь.

— Полагаю, вы уже никому не можете навредить.

— Правильно. Вы должны мне поверить.

— Ваши доводы не стоят и кучки собачьего дерьма, Спроул. Я устал от подобного разговора.

— Нет! — вскрикнул он. — Подождите! Пожалуйста…

Фотограф вскочил с диванчика и, шатаясь, проковылял к тумбочке. Я позволил ему открыть ящик. Он достал ключ и с трудом попал им в замок другого ящика. Мне очень захотелось узнать, что в нем. Спроул вынул тонкую пачку банкнот, не больше сотни долларов.

— Вы частный сыщик, работаете на клиента за деньги. Я заплачу вам. Здесь для начала сто долларов. Посмотрите, Риверс, целых сто долларов.

Он с нежностью взглянул на банкноты, затем с заметным усилием протянул их мне. Я взял деньги из его дрожащих рук и стал перебирать шелестящие бумажки. Лицо фотографа озарилось радостью. Полуистерический смех забурлил в его горле. Я начал рвать банкноты на мелкие кусочки. Глаза Спроула расширились от ужаса. Он попытался собрать обрывки бумаги, бывшей несколько секунд назад деньгами, затем отпрянул от тумбочки, закрыл лицо ладонями и зарыдал.

— Итак, Спроул, — произнес я.

— Нет, не могу… Даже если бы мне было что-нибудь известно… Эти люди не позволили бы мне оставаться живым.

— Как вы думаете, что я собираюсь делать дальше?

— Вы не убьете меня. Не можете. Это не принесет вам ничего, кроме новых неприятностей.

Фотограф опустил руки и отодвинулся от меня. Мгновенно, словно крыса, он развернулся, распахнул рамы с матовыми стеклами и наполовину высунулся наружу. Пронзительный крик Спроула эхом разнесся по улице до того, как я подбежал к нему.

— Помогите… Убивают… Помогите!

Я взглянул на его дрожащий кадык, почувствовал огромное искушение врезать по нему, но сдержался. В панике фотограф отпрянул в сторону, и это дало столь необходимую для него передышку. Мы больше не были наедине. Крики привлекли внимание жителей соседних домов.

Я вышел из здания и пересек улицу, когда из-за угла вынырнул торопящийся полисмен.

Пища в тюрьме Тампы была обильной и питательной, однако Эллен выглядела так, будто потеряла фунтов десять, питаясь ею. Симпатичное личико сильно осунулось, стройное тело казалось слишком худым в унылой, серой тюремной одежде. Каштановые волосы потеряли блеск. Только серые глаза оставались ясными и спокойными.

Дверь камеры захлопнулась за мной. Девушка стояла возле стены молча и не двигаясь, Пока я не произнес:

— Присядьте, Эллен.

Она подошла к койке и легко опустилась на краешек. Я расположился на грубо сколоченной табуретке. Секунду-другую мы смотрели друг на друга. Наконец Эллен Григсби сказала:

— Очень мило с вашей стороны навестить меня, мистер Риверс.

— К сожалению, у меня было много дел, иначе я оказался бы здесь гораздо раньше.

— Ко мне приходили мой сосед священник и… мисс Найт. Она настаивала, чтобы я взяла у нее немного денег… Мисс Найт одинокая, несчастная женщина, мистер Риверс.

— Вы правы.

— Джерл портил все, к чему прикасался, ведь так?

— Включая самого себя.

— Да. — Девушка задумалась. — Это правда. Наверное, мне нужно было пожалеть его?

— Если бы вы смогли, — ответил я. — Главное сейчас, не позволить цепной реакции, вызванной им, утопить вас.

— Утопить меня? — Она улыбнулась улыбкой пожилой, мудрой женщины. — Если вы опустились так низко, что не в состоянии двигаться дальше, можете оставаться спокойной — вам не удастся погрузиться ниже дна.

— Вы признались в чем-нибудь адвокату штата?

— Нет.

— Полиции?

— Нет.

— Значит, пока еще вы не ударились о дно.

— Вы хотите сказать, потому что я не согласилась с предложенным ими выходом из положения и не согласилась тащить на себе груз лжи?

— Нечто в этом роде.

— Вы ошибаетесь, — сказала Эллен. — Это часть дна, о которое придется удариться. Наверное, стоит поступить так, как полиция просит меня, дать нужные им показания. Тогда удастся остаться живой. Меня посадят в тюрьму. Я буду думать о происшедшем и гнить со своими размышлениями гораздо дольше, чем хотелось бы. Однако то, что я хочу, больше во внимание не принимается. Дно… дно, конечно, немножко каменистое. Но я отказываюсь от всех возможностей спастись и падаю на него. Не знаю почему.

Губы девушки стали тонкими, глаза горели, отражая жестокость мира, в котором она родилась и в котором росла.

— Впрочем, возможно, я знаю почему, — произнесла Эллен. — Может быть, из-за того, что полиция считает соответствующие их версии события естественными. Я имею в виду ту жизнь, которую мне приходилось вести, и Джерла с его темными делишками. Он пришел из Коллинз-Хейтс, чтобы подыскать подходящую девушку из нашего района, и получил пулю. Труп обнаружили в доме, где я живу. Полиция арестовала меня и безоговорочно согласилась с самым простым ходом событий как с вполне ЕСТЕСТВЕННЫМ. Вы понимаете?

Ее начала бить дрожь, скорее ощущаемая интуитивно, нежели заметная внешне.

— Думаю, да, — ответил я.

— Меня иногда мучили приступы бешенства. Правда, правда, могу поклясться. Всегда везде одно и то же. Смотрят не на тебя, а на условия, в которых ты живешь. Мальчики постоянно чувствовали себя со мной легко и свободно, потому что средой моего обитания является известный вам и всем район. Полисмены, окружившие меня и осветившие лучами фонариков, вдруг стали воплощением всего мира. Все-таки я бы прокляла себя, если бы решила солгать и облегчить им таким образом работу. Умирать, конечно, не хочется, но я не могу позволить заточить саму себя в тюрьму и умереть там, вспоминая, как мне с помощью неправды удалось сделать любезность и облегчить жизнь чужому миру.

Наконец дрожь стала заметна на губах и по рукам девушки.

— Вы не умрете, Эллен, — сказал я.

— Хотелось бы верить.

— Вы не умрете, если раньше не умру я.

— Вы… Вы мне верите?

— Да.

— Вы в самом деле верите, что я не убивала Джерла?

— Я убежден в этом.

Эллен попыталась взять себя в руки и унять дрожь. В серых глазах появилось опасение.

— Вас прислала полиция?

— Нет.

— Вы не работаете на них, чтобы предать меня?

— Нет.

Она решила выложить свой главный козырь.

— Хорошо. Если вы считаете меня невиновной, почему не идете в полицию?

— У меня нет ни одного определенного факта, ни одного доказательства, ничего, что могло бы поколебать их уверенность в вашей вине. Я могу, конечно, встретиться с вашим следователем и два, и три раза, выложить ему свои соображения, но это не поможет, а только насторожит его, заставит применить более грязную тактику.

— Когда вы первый раз пришли ко мне, я испугалась. Теперь… Не знаю. Если честно, кто вы?

— Эд Риверс. Частный детектив. Часть мира, о котором вы сейчас говорили.

— Только человек, который стремится туда, где его могут убить, и пытается спасти меня по призыву своего доброго сердца? Приходите еще, мистер. А вообще чего вы добиваетесь в этом деле?

— Многого.

— Деньги? Я не смогу вам заплатить. Вы достаточно сильный, обеспеченный мужчина, чтобы найти себе девушку и не вытаскивать ее при этом из тюрьмы.

— Моя шея, — пояснил я.

Эллен начала понемногу понимать меня. Она хорошо знала, что означают мои последние слова.

— Вы читаете газеты? — спросил я.

— Мне не дают их.

— Обработка вакуумом с целью убедить вас стать более сговорчивой. От неизвестности наступает отчаяние. Я немного развлеку вас. Расс Лепперт повторил попытку убить меня. Очень похоже, он будет стараться снова и снова, пока я не достану его первым. Другие предложения, думаю, можно смело отбросить, не правда ли?

— Да, — ответила девушка ровным голосом, — можно.

— Если я доберусь до убийцы первым, то гарантирую безопасность собственной шеи. Так?

Она кивнула.

— Хотите помочь мне? — спросил я.

— Если смогу.

— Неужели так трудно поверить, что я стараюсь вызволить вас отсюда.

Морщинка между ее бровей медленно разгладилась.

— Вы напоминаете мне о моей принадлежности к знакомому с детства миру.

— Я ни о чем не хочу напоминать вам, просто восхищаюсь мужеством и хочу сказать об еще одном неудачнике, вляпавшемся в эту историю. Мне нужно, чтобы мы поняли друг друга и стали взаимно полезными.

— Как я могу помочь вам?

— Все тщательно обдумывать и говорить только с чрезвычайной осторожностью. Доверять мне так, как если бы от этого зависела ваша жизнь.

— А разве сейчас не так?

— Пока еще очень соблазнителен самый легкий путь — сказать все, о чем просит полиция, и спасти тем самым свою жизнь.

Глядя мне прямо в глаза, Эллен сказала:

— Я верю вам. У меня больше не осталось сомнений в том, как поступить дальше.

— Будет потрясающе рискованная игра с первоклассным обвинением в убийстве в финале, если я потерплю поражение.

— У меня нет денег, так что не бойтесь бросать кости, мистер Риверс.

— Мадам, — усмехнулся я, — как часто говорил мой старик отец, чем горячее кости, тем быстрее ты их бросишь. Теперь еще одна деталь, которую мне нужно выяснить. Вы сказали полиции правду?

— Да.

— Ни от чего не отказывались потом? Ни от одной мелочи?

— Нет.

— Вы не знали, что Джерл находился рядом с нашим домом в вечер, когда его убили?

— Нет.

— Он отобрал у вас пистолет днем раньше и отказался вернуть?

— Да.

— Он объяснил, зачем ему оружие?

— Что вы имеете в виду? — спросила девушка.

— Он не чувствовал необходимости защититься из-за своих темных дел?

Эллен долго смотрела на одну из стен камеры.

— Кажется, нет. Впрочем, не знаю. Кто вообще мог знать, какие у Джерла бывают желания?

— В течение нескольких раз, когда вы виделись с ним перед убийством, он не говорил или, возможно, намекал на то, чем занимается в данный момент?

— О, Джерл всегда говорил о себе с восторгом, хотел представить себя этаким крутым парнем, настоящим суперменом.

— Он никогда не просил вас попозировать для фотографий?

— Нет. Какие фотографии, мистер Риверс?

— Раз не просил, значит, оставим это. Вы знаете некоего парня по имени Делани? Его кличка Чучело.

— Да, знаю. Он типичный выходец из Ибор-сити.

— Джерл приводил вас в Клуб Д?

— Да. Мы были там с ним раз или два.

— Он разговаривал с Делани?

— Тот все время вертелся рядом.

— Они казались хорошими знакомыми?

— Похоже.

— В их разговоре не проскакивало фраз, свидетельствующих о каком-то совместном бизнесе?

— Вроде бы нет.

— Имя Спроул вам ни о чем не говорит?

— Нет.

— Подумайте хорошенько. Спроул. Астон Спроул.

— Астон… Да, Джерл упоминал кого-то по имени Астон. Он говорил…

Внезапная судорога скривила рот Эллен, зубы едва слышно лязгнули.

— Что такое, мисс Григсби?

— Теперь, когда вы рассказали… Я вспомнила… Замечание, сделанное Джерлом вскользь… Надо же, совсем забыла. Он сказал, если бы я не была такой моралисткой, по его просьбе Астон сделал бы великолепный снимок.

— Но он решил не рисковать и не пытался больше вовлечь вас в свои дела, а нашел для этого кое-кого еще.

— Кого, мистер Риверс?

— Ину Блэйн, — ответил я.

Глава 16

После моего ухода в камере остался слабый проблеск надежды. Полагаю, со стороны частного детектива это было мудро, даже, можно сказать, человечно. По дороге в офис мысли в моей голове метались, словно подопытные животные, загнанные в клетку, куда шутник-садист бросает горящие клочки бумаги. Жара проникала в мозг. Только она не имела никакого отношения к духоте раннего вечера. Серое вещество под черепной коробкой закипало от добытой информации. Разгадка нескольких преступлений находилась у меня в руках, но я никак не мог воспользоваться ею.

Старое здание поскрипывало, будто его охлаждали. Я открыл дверь своего офиса, вошел и распахнул окна. Шум, лязг, гудки клаксонов вплыли в комнату. Голос диктора то ли из Нового Орлеана, то ли из Хьюстона монотонно бубнил откуда-то сверху.

Я вошел в кабинет, включил свет, взял телефонный справочник и стал листать его, затем набрал один за другим несколько номеров.

— У вас не так много времени. Квинтон тщательно готовится и работает уже несколько недель. Он ждать не будет. Все взаимосвязано. Молодой Эдкок участвовал в этом деле. Спроул с Делани и сейчас остаются в нем. Кто знает, сколько еще юных подонков и маленьких потаскушек согласятся работать на них за несколько долларов? В квартире у Делани в футляре печатной машинки спрятаны несколько дюжин снимков девушек, перспективных фотомоделей. Сколько на данный момент существует зарубежных связей по пересылке живого товара? Квинтон крупный бизнесмен. Он не играет по мелочи. Два, три миллиона прибыли — вот его ставки.

Они ответили:

— Какие у вас доказательства, Эд? Ваша версия звучит убедительно, но где же факты? Что мы можем сделать без них?

— Отыщите товар, пока Квинтон не вывез его, — ответил я. — Арестуйте Квинтона.

— На каком основании? — спросили ОНИ.

— На каком хотите. Придумайте что-нибудь.

— Мы работаем только по закону, Эд. Нам, конечно, хочется расколоть Квинтона, но кто разрешит нарушать его гражданские права? Разве он совершил преступление? Девчонка Григсби скоро предстанет перед судом. Ты тоже будь осторожен. Тучи уже сгустились над тобой и грозят неприятностями, даже если мы поймаем Лепперта и обезопасим твою шею. А за Квинтоном мы проследим, Эд.

— Хорошо, — согласился я. — Можете ходить за ним, только он медлить не будет. Когда Квинтон спокойно покинет Тампу, знайте — товар ушел. Наблюдая за этой старой крысой, вы потеряли время. Я бы на вашем месте занялся более конкретным делом, а именно: начал бы проверять все грузовики, легковушки, даже детские машинки, выезжающие из Тампы, с целью проверить, не вывозится ли в них товар.

Я повесил трубку и стер с лица мелкий пот.

ОНИ — Иви, шериф, шеф полиции, адвокат штата. Их нельзя винить. Законы пишутся не ими, и мне доставило удовольствие убедиться, что я живу не в полицейском государстве. Но одного этого удовольствия было недостаточно для освобождения Эллен Григсби, для снятия душевной боли Вероники Найт и для обороны от сумасшедшего Расса Лепперта.

Телефонный звонок прервал мои размышления. Я взял трубку.

— Общенациональное детективное агентство. Эд Риверс слушает.

— Я уже несколько часов пытаюсь вам дозвониться, — произнес спокойный, холодный женский голос. — Пришлось перебрать уйму номеров, пока я не догадалась, что ваш офис — последняя инстанция, куда следует обратиться, несмотря на поздний час.

— Кто говорит?

— Натали Квинтон. А я надеялась, вы узнаете мой голос.

Я придвинулся ближе к столу.

— Что вы хотите?

— Встретиться с вами.

— Зачем?

— У вас сложилось ошибочное мнение обо мне и о моем отце. Правда, правда. Папа не одобрил бы этот звонок, но я решила, что все недоразумения должны быть устранены, пока не достигли угрожающих размеров. Вы согласны?

— Хотите пригласить меня к себе?

— Конечно.

— А если я приду вооруженным?

— Как вам угодно. — Девушка вдруг засмеялась похожим на звон колокольчика смехом. — Хотя это нелепо. Даже если бы я была виновна в том, в чем вы меня подозреваете, то оказалась бы законченной идиоткой, задумав каким-то образом угрожать вам. Не правда ли?

Я вспомнил о делах, которыми Квинтон занимался раньше. Он никогда не проявлял особого стремления навешивать на себя убийства, избиения и пытки людей.

— Скажите своему отцу, — ответил я, — что мне не страшно выглядеть нелепым, по крайней мере, на этот раз.

— И когда я смогу увидеть ваш милый револьвер?

— Смотря сколько времени у меня займет путь к вам.

— Чудесно, — сказала Натали. — Буду ждать.

Несколько минут спустя мой автомобиль присоединился к веренице машин, тянущейся через реку по мосту и дальше по широкому бульвару. Фары бросали на мостовую аккуратные, размашистые лучи света. Луна украсила алмазным ожерельем шею Тампа-Бэй слева от меня.

Когда я подъехал к назначенному месту, мои нервы натянулись до предела. Чертовски не люблю неизвестность. Наконец мне удалось нащупать свое слабое место. Похоже, они не удовлетворены тем, что вынуждены постоянно обороняться, и теперь хотят увидеть меня с вышибленными мозгами. Видимо, крысы все рассчитали и решили действовать.

Принадлежащий Квинтону внушительный двухэтажный особняк расположился на довольно значительном расстоянии от берега бухты. За красивой оградой виднелись аккуратно подстриженные газоны и заросли кустарника. Ни одна деталь не осталась обойденной вниманием и заботой, даже росшая возле угла широкой веранды роскошная магнолия.

Остановив автомобиль на дорожке возле дома, я вышел на воздух. Два фонаря освещали парадную дверь под декоративным арочным сводом. Я встал возле них, поднял тяжелый бронзовый молоток и дал знать хозяевам о своем прибытии. Я ожидал, что мне откроет слуга, но на пороге появилась сама Натали Квинтон. Ее отливающие золотом, тщательно расчесанные волосы свободно опускались на плечи. Падающий сзади свет создавал вокруг головы девушки сияющий ореол. Одета она была в изящно пошитые белые шорты, блузку и легкие сандалии, приятно поскрипывающие при плавных движениях стройных ног. Натали отступила в сторону и улыбнулась, будто увидела в моей внешности нечто забавное.

— Входите, мистер Риверс.

Я последовал за ней в фойе, затем вниз, в уютный полуподвальный холл. Дверь одной из просторных комнат оказалась открытой. В проникающем из холла свете я разглядел, что она пуста. В доме царила мертвая тишина, словно кроме нас двоих здесь никого не было. Девушка провела меня в маленький кабинетик с мебелью из орехового дерева, отделанной дорогой кожей. Обстановка для нашей местности казалась тяжеловатой, но являлась признаком роскоши. Единственная лампа с приглушенным светом придавала помещению уют.

Натали Квинтон подошла к украшенному искусной резьбой шкафчику, гармонирующему с небольшим столом.

— Выпьете, Риверс?

— Нет, благодарю вас.

— Не обидитесь, если я налью себе немного бренди? Из-за поисков вашей персоны мне пришлось отложить сегодня обед, и теперь я бы хотела выпить.

— Пожалуйста, — сказал я, ухмыльнувшись ее церемонности.

Девушка улыбнулась в ответ и плеснула бренди в крошечную рюмку.

— Ваш отец дома? — поинтересовался я.

— Нет. Я одна.

Держа рюмку между ладонями, она приблизилась к столу и присела на его край, эффектно скрестив ноги.

— По правде говоря, папа здорово зол на вас.

— Скверно.

— Конечно! А как бы вы хотели, чтобы он к вам относился? Устроили сцену в его кабинете, вынудили вести пренеприятные разговоры с полицией после обнаружения тела Эдкока.

— К вашему сведению, сегодня вечером я старался вынудить вашего отца к еще одному разговору с полицией.

— И они, конечно, отказались трогать его, — заметила Натали. — Неужели этот факт для вас ничего не значит?

— Он значит для меня только то, что вы организовали крупную операцию. Теперь ваш отец отказался от примитивной тактики и действует изящно, тонко. Очень хорошо вижу происшедшую под этой крышей сцену, когда вы решили вернуть ускользнувшее от вашей семьи счастье. Кроме того, Квинтон мечтает сделать из вас настоящую леди. Должно быть, он испытал сильное потрясение, обнаружив, что ваша внешность производит на окружающих гораздо более сильное впечатление, чем его. Ваш папа уже не так силен, как прежде. Согласны? Дитя переросло, превзошло своего родителя. Представляю его реакцию, когда с годами он почувствует ваше неумолимо растущее превосходство.

Девушка наклонила голову и посмотрела на меня без малейшего намека на злобу.

— Я действительно столь блистательна, Риверс?

— Если бы не этот недоразвитый подросток Эдкок, который влез в дело, а потом начал артачиться, вы бы с успехом провернули всю аферу, и ни один человек в Тампе не догадался бы, что произошло.

Она сделала маленький глоток бренди.

— Что дает вам ваша жизнь, Риверс?

— Триста шестьдесят пять дней в год.

— Забавно. А для какой цели?

— О, сложности я оставляю для нечесаных хиппи. Для меня целью в жизни является сама жизнь. Звучит довольно банально, но вы поймете, если хорошенько задумаетесь.

— Вас совсем не интересуют материальные блага?

— Мои возможности в приличном заработке. К тому же я стараюсь ограничить свои потребности, дабы они не уничтожали во мне личность.

— А вы бы хотели приобрести материальных благ, скажем, на пять тысяч долларов?

— Кто же не хочет.

— Плюс прекрасный, долгий отпуск.

— С вами?

— Почему нет? Я нахожу вас достаточно интересным.

— А я считал, что Чучело интереснее.

— Да, был когда-то, — согласилась Натали. — Но вы превосходите его. Пока вы не устремили лезвие своей логики в каком-нибудь очередном диком направлении, хочу попросить вас не искать в моих словах скрытого смысла. Если я считаю вас интересным человеком, а вам нужны деньги для новой одежды, хорошего автомобиля и просто чтобы носить приличную сумму в кармане, не вижу причин ходить вокруг да около с глупыми недомолвками.

— Мы являемся обыкновенными цивилизованными, хладнокровными людьми?

Натали поставила рюмку на столик, обняла меня за шею и поцеловала в губы. Вкус ее поцелуя напоминал вкус запретного плода, которого мужская половина населения нашей планеты жаждет с момента зарождения жизни на земле.

— Нет, — тихо сказала она, — пылкими и нецивилизованными.

— А как насчет того, когда интерес пропадет? — поинтересовался я.

Приблизив свое лицо к моему и горячо дыша, девушка прошептала:

— Я тебя брошу.

— Как Делани?

— Да, но у Делани останутся воспоминания.

— Воспоминания о той его части, которая умерла, — заметил я. — Что касается меня, то я — пас.

Когда Натали наконец догадалась, к чему я клоню, в ее глазах вспыхнула злоба. Нежность оказалась маской поверх животной ярости и чрезвычайного высокомерия.

— Спасибо, — произнес я. — Взгляд за край вашей маски очень мне помог, а минуту назад, признаться, я вынужден был собрать в кулак всю свою волю.

Девушка спокойно отошла от меня. Другая в такой ситуации начала бы метаться по комнате и гнать меня вон.

— Десять тысяч, — предложила она. — Без отпуска.

— А откуда эти деньги?

— Они принадлежат папе. Мы ни в чем не нуждаемся, несмотря на все усилия полиции Тампы. Видите, как вы ошибались относительно нас с самого начала? Ни я, ни папа совсем не собирались предпринимать последнюю отчаянную попытку разбогатеть.

— Тогда зачем вы хотите купить меня? — спросил я.

— Потому что, если честно, мы боимся вас. Вам никогда не удастся найти то, чего вы ищете, так как этого просто не существует. Но полиция стремится схватить отца любой ценой. Вы похожи на огромного динозавра, продирающегося сквозь лес. Сшибая деревья, вы видите множество людей под ними. Одно из деревьев может преградить нам путь, задержать и ввести в лишние расходы. Мы отлично знаем, кто в этом городе может принести большие неприятности, девицы, выброшенные из известных вам домов, контрабандисты, старающиеся раздобыть денег и удрать. Нам ничего больше не нужно от Тампы, кроме как уехать отсюда.

— А Расс Лепперт?

— Его в конце концов поймают. Такие всегда скоро попадаются. Опасность над вами исчезнет.

— Десять тысяч — крупная сумма.

— Подумайте, но только быстрее.

Натали проводила меня до двери.

— Жаль, отпуск не получится. Боюсь, придется взять с собой старые записи Делани, чтобы хоть как-то скрасить одиночество, — сказала она на прощанье.

Глава 17

Попытка купить меня была абсолютно искренней. Поведение Натали доказывало это. Квинтон никогда бы так не поступил. Когда стало ясно, что попытка провалилась, он наверняка постарался бы оставить последнее слово за собой.

Подъезжая к центру города, я начал вспоминать, где дал слабину. В середине разговора, казалось, вот-вот наступит поражение. Еще немного, и конец. Всплывшая в памяти сумма в десять тысяч долларов подтвердила, как близок я был к нему.

Я вел автомобиль в густом потоке транспорта и думал о прошедшей встрече, о каждом слове, которое произнесла Натали Квинтон. Ее объяснение, почему они хотят вывести меня из игры, не лишено логики. На знаю, надеялась ли она, что я поверю ей. Предпочти я поверить, у меня был бы великолепный предлог умыть руки, стать на десять тысяч долларов богаче и ощутить уверенность в скором аресте Лепперта. Если же мне вздумается усомниться в словах девушки, вскоре будут использованы все способы довести дело до конца. В случае моего прихода в полицию и вскрытия факта подкупа Натали просто повторит свое объяснение. Я не являюсь официальным лицом, и она имеет право предлагать мне деньги за услуги. С каким дерзким хладнокровием девушка скрыла от меня истинную причину попытки подкупа!

И тут же я вспомнил ее слова: «ВЫ ВИДИТЕ МНОЖЕСТВО ЛЮДЕЙ…»

Кого из них конкретно?

Следом за этой мыслью у меня возникло неясное предчувствие. Вынырнув из потока машин, свернув в одну из боковых улочек, я нажал на газ и понесся к студии Астона Спроула. Ветхое здание было темным. Из забегаловки напротив доносился гул пьяных голосов. Если не считать этого очага веселья, улица оставалась безмолвной.

Я остановился на тротуаре возле двери студии. Имя Спроула неясно виднелось на ней в свете фонаря на ближайшем перекрестке. Я достал связку ключей и стал действовать пристегнутым к ней лезвием. Замок не поддавался. К нему подошел один из ключей. Жара на лестнице была удушающей, а темнота непроглядной. Мыском ботинка я нащупал нижнюю ступеньку. Моя рука коснулась стены. Осторожно поднявшись наверх, я повернулся к приемной Спроула. Здесь тоже оказалось очень темно. В здании царила тишина, как в лисьей норе. При помощи лезвия я открыл замок в двери приемной, а внутри рискнул зажечь карманный фонарик. Шторы на окнах были опущены. С момента моего посещения в обстановке ничего не изменилось. Фотографии улыбались со стен. Пустая тумбочка блеснула полировкой. Сбоку находилась еще одна дверь. Я толкнул ее, и она распахнулась, открыв помещение, напоминающее просторный чердак. Я двинулся по неровному, скрипящему полу из комнаты в комнату. Кроме снимков на стенах приемной, больше здесь ничего не напоминало о Спроуле.

Интересно, каким образом развивались события? Неужели фотограф сбежал в панике один? Или все-таки, испугавшись моего визита, потребовал защиты у Квинтона? Я решил, что второй вариант более подходит Спроулу. Своего хозяина он боится больше, чем меня, и подумает дважды, перед тем как бесследно исчезнуть. Значит, фотограф воспользовался связью. Вряд ли он обратился прямо к Квинтону. Тот работает только через цепь доверенных лиц и никогда не афиширует свою роль в операции. Так обеспечивается своеобразная страховка, затрудняющая полиции работу и перекрывающая доступ к главному псу.

Заметки, обнаруженные мной на оборотах фотографии в квартире Делани, являлись несомненным свидетельством, что кларнетист представляет собой доверенное лицо, «младшего лейтенанта» в местном производстве грязного товара. Сейчас очень легко представить сцену между Спроулом и Делани.

«Этот Риверс, — наверное, говорит фотограф, — он выследил меня. Вы должны предоставить мне защиту».

«Спокойно, — отвечает Делани. — Хватит заламывать руки. Мы испортили Риверсу тормоза. Тут не о чем беспокоиться».

«Тебе легко говорить, — возражает Спроул. — Но я думаю о своей шкуре. Парень пришел и начал размахивать револьвером».

«Я поручу это дело одному громиле. Даю слово. Уверяю, волноваться не стоит».

«Смотри же, — предупреждает фотограф. — Второй встречи с Риверсом я не выдержу».

Теперь о сцене между Делани и Квинтоном. Их уже не интересует, как мне удалось докопаться до Спроула. Важно, что я сделал это, и теперь он — слабое место, тонкая нить. Делани с Квинтоном все обсудили. На этом моменте картина расплывается, поскольку есть факты, которые мне пока неизвестны. Какое решение вынесено относительно Спроула? Переместить его студию? Или расплатиться с ним? Если они расплатились, значит, фотограф выполнил свою часть работы и больше не нужен. Следовательно, Квинтон готовится к заключительной, самой рискованной, как он не без оснований считает, стадии операции. Необходимо незаметно вывезти товар из Тампы и передать своим людям в Атланте, Новом Орлеане, Чикаго и Нью-Йорке. Там его упакуют и разошлют по почте клиентам. Вокруг школ и раздевалок бассейнов начнут крутиться подонки с картинками в карманах, в газетных киосках полным ходом пойдет торговля из-под полы. Проблема распространения Квинтона не касается. Его дело передать товар, забрать добычу и начать новую роскошную жизнь где-нибудь в Бразилии. Я — единственное препятствие на пути я желанной цели. Добравшись до Спроула, я зажал и Квинтона. Теперь ему потребуется немного больше времени. Он даже позволил Натали поговорить со мной и попробовать купить меня за десять тысяч долларов. В случае отказа всегда есть Лепперт.

Покидая студию, я осторожно оглядел улицу, сел в свой автомобиль, завел мотор и направился в сторону Кэй-стрит.

Липкий ветерок шелестел в сухих листьях и вокруг пересохшего фонтана во дворе дома Делани. Я обогнул фонтан, вошел в здание и поднялся по лестнице. Вокруг стояла тишина. Я пошел по коридору. В конце его освещенный лунным светом балкон представлял собой романтическую картину. Удача улыбнулась мне. Дверь в квартиру Чучела оказалась открытой. Я проскользнул внутрь. В гостиной было темно, свет горел в спальне. Я услышал поскрипывание пружин, словно кто-то встал с кровати. На пороге появился человек с взъерошенными волосами и отекшими глазами.

— Делани, я должен поговорить с тобой. Я…

Его голос оборвался. Увидев, что перед ним не хозяин квартиры, он едва не потерял сознание, с усилием подавил рвущийся из горла крик и оперся о дверной косяк, чтобы не упасть.

— Вы доставили мне немало хлопот, Спроул, — произнес я.

Будто загипнотизированный моим взглядом, фотограф прижался спиной к стене и стал скользить по ней в направлении спальни. Он был похож на человека, видящего дурной сон.

— Вы перевезли студию, дружище?

— Нет… Я… закрыл… Где… где Делани?

— Работает, наверно.

— Я только… хотел увидеться с ним.

— Не думаю, что он испытывает такое же желание, Спроул. Скорее совсем наоборот. Вам велели убраться из города, не так ли?

— Нет… Я…

— Они рассчитались с вами и приказали смыться отсюда. Но вы много работали, делали снимки прекрасных молоденьких девушек. Вам показалось просто невозможным уехать, не заставив их заплатить вам еще хоть немножко.

— Что… что вы собираетесь со мной делать?

— Сломать вашу поганую шею, если понадобится.

Спроул едва не проблевался, услышав мою угрозу, впал в минутное умопомешательство и бросился к выходу. Я ухватился сзади за его спортивную куртку. Он отчаянно рванулся, оставив кусок ткани у меня в руках, толкнул дверь и исчез за ней. Я побежал следом. Инерция толчка вынесла фотографа по диагонали в коридор. Преследуемый мной, он выбрал самый простой путь и, кажется, не собираясь менять его, понесся в противоположную от лестницы сторону. Я ожидал именно этого. В самом деле, куда ему еще бежать?

Спроул достиг балконной двери на три гигантских шага впереди меня. Бросив последний раз через плечо бешеный взгляд, он выскочил на балкон. Я увидел, как фотограф вцепился в деревянные перила и спрыгнул вниз. На них не росли ни розы, ни вьющиеся кусты ивы. Дерево оказалось трухлявым от сухости и времени. Спроул пролетел несколько футов, когда вся конструкция рухнула следом за ним со страшным грохотом. В ливне из сломанных деревяшек он несколько мгновений падал, вертясь в воздухе и нелепо расставив конечности. Затем фотограф приземлился на мягкий грунт двора, вскочил на ноги, огляделся по сторонам и побежал прочь, наклонив голову и размахивая руками.

Человек моего телосложения без замедлявших полет сломанных перил наверняка сломал бы себе что-нибудь при таком падении.

Я торопливо прошел по коридору, спустился по лестнице и выскочил из дома. В конце улицы Спроул переходил через дорогу. Мои подошвы громко затопали по асфальту. Фотограф услышал звуки шагов и свернул в аллею. Она была длиной приблизительно в квартал и соединялась с параллельными улицами. Добежав до ее середины, я остановился, так как не видел в дальнем конце Спроула, и посмотрел назад. Фотограф, извиваясь словно угорь, пытался протиснуться между двумя мусорными баками. Он услышал, что я остановился, понесся по тротуару, часто оглядываясь на меня, стал пересекать улицу и не смог увильнуть от выскочившего откуда-то такси, Я увидел, как машина ударила его, увидел взлетевшее в воздух, похожее на тень тело с болтающимися руками и ногами. Спроул будто повис над мостовой, а затем развернулся и рухнул головой вниз.

Я остановился, поскольку понял, какую увижу картину, если подойду к фотографу.

Такси затормозило. Шофер вышел из машины, оперся о крыло и стал что-то бормотать по-испански. Увидев меня, он тут же перешел на английский.

— Парень выскочил из темноты, синьор! Как из земли вырос. У меня не было времени свернуть. Вы видели, синьор? Пожалуйста… Вы видели?

— Да, — ответил я. — Вы не виноваты.

Мой взгляд не мог оторваться от безжизненной, бесформенной массы, лежащей в грязи на мостовой.

Глава 18

Усталый и изможденный, потерявший последние следы обаяния, Делани сидел под ярким светом лампы. Глаза на худом лице покраснели и ввалились, подкрашенные волосы растрепались. Он переводил загнанный взгляд с одного на другого из окружающих его людей и сутулился, словно грустная старая собака в ожидании побоев. Вопросы сыпались на него непрерывным потоком.

— Как давно вы работаете на Квинтона, Делани?

— Я не работаю.

— Просто любовник его дочери?

— Да.

— И все?

— Да.

— Считаете, что мы поверим вам?

— Это правда. Она не единственная богатая дурочка, которая сходит с ума от моей музыки. Можно стакан воды?

— Позже.

— Хорошо. Как прикажете.

— А вы довольно крепкий парень.

— Нет, просто я не знаю, о чем вы говорите.

— Да все о том же. Квинтон, Спроул, порнография.

— Я ничего не знаю. Вы позволили Риверсу ввести себя в заблуждение. К тому же вы не имеете права задерживать меня. Я подам в суд на Риверса и на вас.

— Вы не настолько чисты, Делани.

— Докажите.

— В деле на вас уже есть одна запись.

— Несколько лет назад я действительно немного приторговывал. Моя музыка тогда никому не была нужна, и мне пришлось ждать своего часа.

— Несколько месяцев.

— Не понимаю.

— Это значит, что вы выслушали недавно одно грязное предложение и согласились в случае, если ставки будут достаточно высокими.

— Где адвокат, о котором я просил?

— Допустим, его нет дома сегодня вечером. Поздний обед, понимаете?

— Отлично, приятель. Он не может обедать вечно, а вы обязаны предоставить мне адвоката. Итак, подождем, когда я встречусь с ним. Мне некуда торопиться.

— Посмотрим.

— Вы сорвали мое вечернее выступление в Клубе Д. Мы теряем посетителей. Я подам на вас в суд и за это тоже.

— Мы составим список всего, на что вы собираетесь жаловаться, Делани. Сколько человек вы наняли для работы на Квинтона?

— Вы лаете в темноту. У вас ничего нет, кроме сомнительной истории, которую Риверс рассказал о Спроуле, да подозрений, зачем-то раздуваемых этим частным сыщиком.

— Решили играть в молчанку, Делани?

— Нет, зачем же.

— Мы даем вам шанс выбраться из заварухи.

— Премного благодарен.

— Квинтон взял вас в долю, чтобы вы разнюхивали обстановку, подбирали людей и подписали договор со Спроулом. Сколько порнофильмов было снято, Делани?

— Понятия не имею, о чем вы.

— Скорее всего немного. Десятиминутной пленки вполне достаточно. Вы могли сделать с негатива тысячи копий. Десять-пятнадцать долларов за штуку. Большие деньги за ничтожно короткий срок. Так же обстоит дело и с фотографиями. Загрузили пару судов товаром, провезли контрабандой из Латинской Америки сюда, и вы уже крупные бизнесмены. Только в одной из камер Рэйлфорда все будет выглядеть несколько по-иному.

— Я так трясусь от страха, что с меня сейчас сползут носки.

— Где ваша выгребная яма, Делани? Где Квинтон прячет товар?

— Разве вы не знаете? В нижнем холле, прямо в кабинете господина капитана.

— Похоже, вы стремитесь занять место в тюремном оркестре.

— Гм. Если вы так хорошо осведомлены о Квинтоне и его дочери, почему бы вам не арестовать их?

— Успеется.

— Это так же верно, как то, что я скоро буду плавать в Мексиканском заливе. Мне нужен адвокат.

— Конечно, Делани. Как только расскажете нам, где товар.

— Не знаю.

— У нас много времени. Где он, Делани?

— Я сказал все.

— Где, Делани?

Один и тот же вопрос стал повторяться в разных углах комнаты.

— Где?

— Где?

— ГДЕ?

Пот катился по лицу Чучела. Он немного втянул голову в плечи и сидел, не произнося ни слова.

Чья-то рука коснулась моего локтя. Следом за Стивом Иви я вышел в коридор и мягко прикрыл за собой дверь. Здесь сразу стало заметно, как нуждается во сне лейтенант. Он протер блестящую лысину носовым платком.

— Мы не сможем задержать его, Эд.

— Знаю.

— Жаль, нет Спроула. Он мог бы предоставить доказательства твоей версии.

— Ты прекрасно понимаешь, что это больше чем версия, Иви.

— Пока нет.

Мы пошли по направлению к его кабинету.

— Вы же арестовали Делани, — напомнил я.

— Из-за предложенной тебе Натали Квинтон взятки, потому что действия Спроула логично вытекают из твоей теории и еще потому, что моя первейшая обязанность как офицера полиции обращать внимание на каждую мелочь, которая свидетельствует о возможном нарушении закона.

Мы вошли в кабинет. Иви сразу направился к холодильнику.

— Скажи мне одну вещь, Стив. Ты веришь мне?

— Боюсь начинать все сначала.

— Точнее, не хочешь.

— Не хочу думать, что такая крупная операция прошла в Тампе, а теперь я ничего не могу предпринять. Нет ни одной законной зацепки для ареста Квинтона. Если задержать его по подозрению, он освободится с помощью единственного звонка адвокату.

Иви обошел стол, сел, взял карандаш, стал вертеть его в пальцах и вдруг переломил пополам. Затем он посмотрел на кусочки, словно удивляясь, как они оказались у него в руках, и бросил их на стол.

— Конечно, мы будем следить за Квинтоном, но он хитрая лиса и имеет большой опыт в таких делах. Еще мы побеседуем со всеми водителями грузовиков, больших и маленьких, в радиусе ста миль отсюда, попросим помощи.

— Квинтон мог купить грузовики лично.

— Значит, мы попросим помочь нам всех хозяев заводов по их производству.

— Это непрактично, Иви. Слишком большой объем работы, слишком много мелких факторов, слишком много замешанных в деле людей. К тому же, любому шоферу или владельцу завода можно дать взятку.

— Я понимаю, — сердито ответил Стив. — Мне очень хорошо знакома моя работа, но, знаешь, я тоже живой человек. Ты приходишь сюда, буквально вяжешь меня по рукам и ногам, представляешь свои логические умозаключения, которые я по совести не могу игнорировать, требуешь поверить в несуществующие вещи…

— Но товар существует, Иви.

— Нет, пока мы не докажем это. И Квинтон не преступник, если не удастся взять его с поличным. Ты кинул мне идею, а теперь хочешь, чтобы я вытащил кролика из шляпы.

Я дал Стиву возможность высказаться. Через несколько секунд он взглянул на меня и произнес:

— Извини.

— Забыли.

— Мы не должны допустить вывоза товара из Тампы. Он исчезнет отсюда и разойдется по клиентам, а мы останемся в дураках. Может, у тебя есть на этот счет мысли? Как задержать товар?

— Отыскать его, — ответил я.

— О, разумно. Найти нечто, существование чего еще не доказано, в месте, которое нам тоже неизвестно. Подумай снова, Эд.

— Хорошо.

— Только побыстрее. Предварительное слушание дела, возбужденное Делани и Натали Квинтон, может лишить тебя лицензии. И действуй, пожалуйста, осторожнее. Я…

Лейтенант умолк на полуслове.

— Да, Иви?

— Сумасшедший. Мы пока не вышли на Лепперта. Чувствую, его сейчас держат в резерве для последней схватки на случай, если ты доберешься до чего-то существенного.

— Он должен убрать меня.

— Безусловно. Психи стреляют даже в надежно охраняемых президентов при обстоятельствах, которые не оставляют наемному убийце надежды на спасение.

Стив умолк, словно у него перехватило дыхание, посмотрел на обломки карандаша, взял их и очень осторожно сложил вместе. Так же осторожно он опустил карандаш на стол.

— Если бы я был Риверсом, то спал бы с пистолетом в руках.

Дело в том, что Риверс уже давно не спал. Он очень устал и постоянно испытывал жжение в черепе, там, где должны находиться мозги.

Я ехал по тихим улицам. Немногочисленные машины легко обгоняли меня. Красные огни отдавали свои автоматические приказы на пустынных перекрестках. Жизнь города в этот час бурлила за освещенными окнами зданий. Испарина душной ночи выступала в каждой щели между камнями. Клочья тумана кружились над Гиллсборо-Ривер. Откуда-то со стороны ее устья доносилось хрюканье судового сигнала. Автомобиль вез меня в направлении Коллинз-Хейтс.

Дом был темным. Вероника спала. Вдруг внутри загорелся свет, затем вспыхнул фонарь у парадной двери, и на пороге появилась хозяйка.

— Кто здесь? — спросила она полным тревоги голосом.

Я быстро вышел из машины и пошел по дорожке.

— Риверс.

Плечи женщины облегченно опустились.

— Я увидела свет фар из окна спальни. Ты не звонил…

— Думал, ты уже спишь.

Вероника отступила, пропуская меня. На ней был все тот же приятно шелестящий при каждом движении домашний халатик. Пышную копну черных волос поддерживала тонкая белая сеточка. Испуг от моего неожиданного появления постепенно исчезал, и оливковый цвет снова возвращался на ее лицо.

— Что случилось, Эд?

— Я был близок, — ответил я, — очень близок к… Нащупал их слабое место и смог ухватиться за куртку… Его звали Спроул. Он работал фотографом, мог кое-что рассказать, но погиб.

— Ты очень устал. Расскажешь позже, а сейчас выпьем кофе. — Вероника направилась к кухне, остановилась, обернулась и посмотрела на меня. — Ты приезжаешь ко мне, только когда сильно устанешь.

Ее голос задрожал, но она тут же приветливо улыбнулась.

— Пойдем. Кофе надо еще варить.

Я присел на кожаный стульчик с хромированными ножками и стал наблюдать за плавными движениями женщины. Одна мысль сверлила мой мозг с тех пор, как я покинул полицейское управление, и теперь начала даже вызывать болезненные ощущения.

«Отыскать товар», — сказал я Иви.

Есть путь…

— Хочешь, я сварю яйца, Эд?

Я взглянул на Веронику. Боль пронзила голову от виска к виску.

— Спасибо.

Путь простой…

Женщина проворно перемещалась по кухне.

— Спасибо, что приехал, Эд. Я не спала и уже собиралась встать и сварить себе кофе.

Путь, о котором я не хочу думать… Но перестать размышлять о нем не удавалось. У Джерла было два фильма. Мог Квинтон или кто-нибудь еще узнать, что это все? Я прокрутил в голове каждый шаг задуманной операции.

Звонит телефон Квинтона. Голос в трубке говорит:

«Мистер Квинтон? Это Вероника Найт. Я приемная мать Джерла Эдкока».

«Кто?!!» — переспрашивает Квинтон.

«Я знаю о вашем знакомстве с Джерлом».

«Нет» — отрицает Квинтон.

«Странно. Я перебирала вещи сына и обнаружила несколько записок, где упоминаются ваше имя и имя мистера Делани. Джерл положил их в маленькую коробочку с кинопленкой, которая, очевидно, принадлежит вам».

«Кинопленка?»

«Да. У мальчика был проектор. Я не просматривала фильм и не совсем понимаю смысл записок. Думаю, вы объясните мне».

«Вы ошибаетесь, леди».

«Понятно. Тогда я обращусь за информацией к мистеру Риверсу».

Один шаг сделан.

Шаг второй: Квинтон торопится к тайнику с товаром или посылает за ним. В любом случае это доказательство преступления.

Шаг третий: вбив такой клин, мы раскрываем аферу целиком.

Красиво и аккуратно.

Только бы не споткнуться на одном из шагов.

Глава 19

Это должно стать заключительным жестом. Я рассмотрел каждую возможную случайность перед тем, как мы все обсудили и расставили ловушки. Если операция провалится, мне не нужно будет сильно переживать, поскольку я застраховал жизнь Вероники своей собственной.

Итак, я вкратце обрисовал женщине свой план. Ее дрожащий голос глухо раздался в тишине.

— Когда ты хочешь сделать это, Эд?

— Я вообще не хочу просить тебя…

— Знаю. Но у меня есть желание вступить в борьбу. Я не боюсь.

— Если что-то сорвется, я предусмотрю для тебя гарантированную возможность спасения.

— Не надо так говорить. Ты еще не сказал мне когда.

— Завтра вечером. Больше мы ждать не можем. Очень крупный переполох вокруг Квинтона. Крыса может сбежать.

Вероника кивнула и произнесла все таким же ровным тоном:

— Спасибо, Эд. Я очень благодарна тебе за эту возможность.

Я поехал домой и лег спать. Сон был тревожным. В нем появлялись то Квинтон, то Лепперт. Я молотил первого кулаками, но сила покидала меня раньше, чем удар достигал цели, и добраться до хитрого пса не удавалось. Я пытался кричать, выяснить, где прячется Лепперт, но тишина ночного кошмара скрадывала слова. Затем передо мной в каком-то темном коридоре возник маньяк. Его теннисные туфли мягко ступали по полу. Я погнался за ним, но он все время бежал на шаг впереди, оглядывался и улыбался. Инерция свалила меня, а когда я взглянул вперед, Лепперт все еще переминался с ноги на ногу, словно боксер, предлагая продолжить преследование.

Я проснулся. Обливающееся потом тело отяжелело от духоты. Несколько секунд я лежал без движений, ожидая, когда все жизненные процессы во мне войдут в норму. Взгляд на часы окончательно вывел меня из тумана. Десять часов. Кушетка застонала подо мной, когда я поднимался. Добравшись до ванной, я пустил холодную воду. Пока варились яйца на завтрак, мне удалось соединиться по телефону с Иви. Новости оказались скудными. С Делани ничего не вышло. Его освободили, и Стив пристегнул к нему хвоста.

— Думаешь, поможет?

— Нет, — ответил он, — а у тебя есть другие предложения?

— Да. Два.

— Не забудь набить патронами барабан своего револьвера.

Два весьма сомнительных шанса. Об одном из них я не хотел думать. Другой появился в моем бурлящем мозгу несколько минут назад.

— Когда вы начали несколько месяцев назад большую охоту на Квинтона, кто руководил операцией? — спросил я.

— Капитан Залазар.

— У него есть опись собственности Квинтона?

— У него есть все документы, касающиеся Квинтона. Не удивлюсь, если там окажется список всех предков этого ублюдка.

— К материалу имеется доступ?

— Для тебя?

— Да, — подтвердил я.

— Что у тебя на уме, Эд?

— Возможно, прямо в управлении в папке у Залазара лежит ответ на главный вопрос.

— Не успеваю за ходом твоих мыслей.

— Успеешь. Приеду через несколько минут.

Я знал Залазара, но ни разу не работал с ним. Худощавый, темноволосый мужчина, он выглядел как старинный испанский аристократ, но внешность не совсем соответствовала характеру. У него вдруг иногда проявлялись типичные для латиноамериканцев огненный темперамент и большая страсть к болтовне. Правда, чаще капитан оставался хладнокровным, не любил суетиться и был скуп на слова. Очень способный, внимательный к мельчайшим деталям, Залазар являлся настоящим профессионалом в своем деле. К сожалению, частных детективов он уважал не так, как полицейских, и сейчас открыл свой кабинет только потому, что меня сопровождал Иви. Затем он достал папки и подчеркнуто холодно протянул мне.

Меня интересовала только одна. Залазар вытащил ее из стопки материалов, которые ему удалось собрать на Квинтона. Я присел за его стол. Иви опустился на соседний стул и стер пот с лысины. Капитан прислонился к стене, наблюдая за мной и покуривая едкую кубинскую сигарету.

Пробежав глазами документы, я почувствовал поднимающуюся во мне волну восхищения. Мне было очень хорошо известно, сколько тяжелейших дней, недель работы потрачено на их сбор. Часы, проведенные среди гор бумаг, регистрирование актов, фиктивных браков, прейскурантов, газетных сообщений о перевозе грузов, счетов за газ, воду и электричество. Показания опрошенных Залазаром и его людьми свидетелей поражали аккуратностью, подробностью записи. Колоссальные затраты сил практически впустую. Однако капитана это не беспокоило. Он добыл факты, что Квинтон, а не мадам являлся хозяином нескольких публичных домов, что несколько операций рэкетиров прошли под его непосредственным руководством. Один за другим Залазар отпирал секретные замки, но за ними оказывались лишь мелочи и ничего неожиданного, ничего невероятного. Только кропотливая работа по разрушению королевства Квинтона.

В конце папки находилась подробная опись собственности подследственного. Именно это я и искал. Мои глаза пробежали по отпечатанным на машинке страницам. Рядом с большинством пунктов стояли пометки синим карандашом. Все совпадало. Цвет обозначал вещи в знакомом мне гнезде Квинтона. Если попадалось что-то неизвестное, я обращался за пояснениями к Залазару. Размеры, материал домов, окружающая их обстановка.

Наконец я закрыл папку, поблагодарил капитана и кивнул Иви.

Мы вернулись к нему в кабинет.

— Квинтон купил одно здание, — начал я. — Оно может оказаться тем, что мы ищем, и записано как склад металлических изделий.

— Ты думаешь…

— Товар должен быть где-то. Пожалуй, это моя последняя надежда, Стив.

— И ты, конечно, собираешься спокойно ворваться туда?

— Залазар так бы не поступил, — заметил я.

— Нет. Он пошел бы к судье и взял ордер на обыск.

— А Квинтон узнал бы обо всем по одному из оставшихся каналов связи, и в этом случае у него не осталось бы выбора. Сообщение о приближающемся полицейском с ордером на обыск разбило бы его вонючее сердце, и он спалил бы весь товар.

— Если он там есть, — пробормотал Иви.

— Мы можем проверить.

Стив покачал головой.

— Не говори мне больше ничего, Эд.

— Отлично, — сказал я. — Только не отходи далеко от телефона.

Я остановил автомобиль за четыре дома от склада. Эта часть города представляла собой не очень живописную картину. Несколько маленьких зданий были нежилыми, занятыми под сварочную мастерскую и еще какие-то конторы. Неподалеку стоял полуразрушенный гараж. Пара каменных глыб возвышалась на месте, где недавно находились приговоренные к сносу ветхие строения. Склад тянулся на тридцать или сорок футов вдоль улицы. Под ярким полуденным солнцем здесь ощущалось мрачное дыхание минувших времен. Мостовая была выложена выщербленными плитами из размельченных ракушек. В дальнем конце через рощицу карликовых пальм проходил едва заметный шрам, обозначающий железнодорожную ветку, которая соединяла погрузочные платформы с сортировочной станцией. Сорная трава росла между гнилыми шпалами, большинство ржавых рельсов с которых было давно снято и отправлено на переплавку.

С момента моего прибытия сюда прошло около часа. Наконец я рискнул покинуть затененный дверной проем одного из необитаемых строений и быстро пересек улицу. В интересующем меня здании не было видно ни малейшего признака жизни. Оно стояло жалкое, бесполезное, позабытое. Окна забиты досками, знаки, запрещающие вход посторонним, висели ободранные и погнутые. Тяжелая ржавая цепь и мощный замок на двери надежно перекрывали доступ внутрь. Мои шаги прошуршали по молотым ракушкам. Стараясь оставаться незамеченным, я прошел к дальнему перекрестку и вдруг почувствовал легкое волнение. На боковой двери склада поблескивал новенький замок. На площадке позади здания были разбросаны каменные глыбы. Я подобрал ржавый металлический прут, приблизился к маленькому забитому окошку и просунул железяку под нижнюю доску. Раздался треск, скрип вылезающих из стены длинных гвоздей, и наконец доска упала. Окно приходилось на уровне плеча. Я просунул в открытое пространство голову, подтянулся и перевалил свое тело внутрь склада. Помещение тонуло в сумерках. Через щели в стенах и сквозь часть освобожденного от доски окна сюда проникали тонкие лучи солнечного света. Ударивший в ноздри запах был ужасен. Похоже, здесь когда-то хранили кожу, и вонь ее гниения до сих пор не выветрилась.

Я стоял, ощущая судороги в желудке, стараясь заставить себя привыкнуть к запаху и темноте. Стоило мне на цыпочках двинуться вперед, как вокруг поднялись клубы пыли. Когда я открыл глаза, просторный пол, пробитый тут и там мощными, поддерживающими крышу стойками, гулко скрипнул подо мной. Легкая дрожь пробежала по телу.

Кажется, я ошибся.

Однако… как насчет новенького замка на боковой двери?

У дальней стены куда-то вверх вел широкий скат. Его подножие находилось рядом с тяжелыми раздвижными дверями, которые открывались на погрузочную платформу со стороны улицы. Я подошел к скату и осторожно поднялся по нему. Наверху оказался кабинетик размерами не больше телефонной будки. Солнечный свет с трудом пробивался сквозь грязное окошко над самым потолком. Здесь стояли крошечный столик, стул с прямой спинкой и… телефон. Мой пульс участился. Я прошел мимо каморки и там под большими в виде перевернутой буквы V подпорками крыши увидел коробки из гофрированного картона. Ими был забит каждый уголок чердака, так что казалось, будто здание вот-вот лопнет под их тяжестью. Достав нож, я вскрыл ближайшую коробку. Колоды игральных карт посыпались на пол. Я поднял одну из них и разорвал обертку. Картинки на рубашках явно не располагали к бриджу. Я вскрыл еще три или четыре коробки. В них оказались книги, «художественные фотографии» и кинопленки в маленьких футлярчиках с дюйм толщиной и около четырех дюймов в диаметре. Здесь их было несколько тысяч. Итак, если взять эти будоражащие воображение фильмы и…

Несколько минут я стоял и оглядывался по сторонам. Товара оказалось даже больше, чем я предполагал. Определить сейчас его стоимость не представлялось возможным. Два, три миллиона долларов? Квинтон вложил все свои оставшиеся средства в эту последнюю крупнейшую операцию, которая должна была превратить мерзкую вонь склада в сладкий запах роз.

Глава 20

Стоя рядом со мной и оглядывая чердак, Иви потерял дар речи. Он отозвался на мой телефонный звонок, приехал на склад, поднялся по скату и вытер платком рот и нос. Сейчас он опустил руку и сказал:

— Квинтон готов вывезти товар, но для тебя, Эд, было бы лучше, если бы он уже сделал это. Не могу даже представить, сколько он заплатил бы, чтобы убрать тебя.

Стив взглянул на меня, и мне показалось, будто я получил сильный психологический удар.

— Ты провернул дело, Эд, не имея ничего, кроме железной логики и веры в себя.

— Оно еще не закончено.

— Верно. В некотором смысле все только начинается, но когда наступит финал, люди, которые ни разу не слышали о тебе, родители подростков в тысячах миль отсюда будут сердечно благодарить тебя.

— Оставь комплименты, Иви. Тампа может готовиться к костру из этого товара. Оставшуюся часть работы ты выполнишь быстро. Квинтоны. Делани. Выявление замешанной в деле мелкой агентуры. Кажется, вскроется такая длинная цепочка, обнаружится столько интересных фактов, что даже Залазар будет доволен. Потом подключится зарубежная полиция. Они захотят идентифицировать товар, проследить его путь и выйти на источники контрабанды у себя. Это будет месяц торжества закона.

— Теперь все зависит от нас, Эд. Мы доведем начатое тобой следствие до конца, до последней детали.

— Включая Лепперта, — подсказал я.

— О, он идет по особой статье.

— Прекрасно. Позволь только вернуть тебе один твой же совет. Кто может предугадать поведение сумасшедшего? Будь поосторожнее, когда доберешься до него, Иви.

— Ладно, — ответил он. — А девчонка… Эллен Григсби… Хочешь присутствовать при ее освобождении?

— Думаю, да. Да, Иви, я хотел бы посмотреть, как к мужеству и достоинству Эллен присоединится счастье.

С этими словами я покинул лейтенанта. Получив от него обещание позвонить, как только события начнут близиться к завершению, я вернулся к своему автомобилю, сел за руль и ощутил неприятную слабость в теле. Затем мне удалось заставить себя прекратить думать о товаре на чердаке и обо всем, что с ним связано.

Я поехал домой.

Там я прогнал слабость холодной водой, надел свежую одежду и заглушил часть жара внутри ледяным пивом. Раздался телефонный звонок.

Быстро же работает Иви.

Я снял трубку.

Это был не Стив. До меня донесся грубый, гортанный голос со скрытым маниакальным смешком в глубине.

— Риверс?

— Да, — ответил я.

— Расс Лепперт. Кажется, у нас с тобой остались незаконченными кое-какие дела. Ты ищешь меня и натравил вдобавок полицию. Мне не нравится это, Риверс. Я не люблю, когда кто-то норовит забраться на мою шею. В таких случаях я начинаю чувствовать головную боль и злиться, просто слепну от страданий, пока снова не почувствую себя лучше. Две попытки убрать тебя и унять боль не удались, но теперь ты явишься сюда, приятель. Я в доме твоей подружки, так что тебе лучше приехать прямо сейчас, понял? Мои страдания достигли предела и не уймутся, пока я не шлепну тебя.

Мое сердце учащенно забилось.

— И не принимай меня за идиота, Риверс. Если попытаешься появиться незаметно и влезть в окно или пришлешь кого-нибудь другого, увидишь, что произойдет, Приезжай быстрее и без оружия. Я буду следить. Обогнешь дом и войдешь в комнату с большими окнами. Не надевай куртку и выверни карманы брюк, чтобы я убедился, что в них нет револьвера.

Я с трудом вздохнул.

— Как мне узнать, что ты там?

— Сейчас докажу… Эй, леди, скажите пару слов Риверсу…

Послышался задыхающийся голос Вероники:

— Эд, не…

— Достаточно, — сказал Лепперт. — Или, может, ты не убедился, Риверс?

В трубке раздались короткие гудки.

Перескакивая через две ступеньки, я спустился по лестнице, помчался к машине и прыгнул на сиденье. Взревев двигателем, автомобиль рванулся с места, словно необъезженная лошадь.

В соответствии с инструкциями сумасшедшего я припарковался, разбросав щебень на дорожке, оставил куртку с револьвером в машине, обошел по бархатному газону вокруг дома и остановился, чтобы вывернуть карманы брюк.

Солнечный свет отражался в больших стеклах хорошо знакомой мне гостиной, и из-за него было невозможно разглядеть, что происходит внутри. Пот струился по моему лицу, но руки не тряслись, а походка оставалась твердой. Вся дрожь сконцентрировалась внутри моего тела. Яд страха был слишком сильным, чтобы отравить только плоть. Он проник в мою кровь и вены.

Сначала я не собирался проходить через весь газон, но теперь поступил именно так. Когда я приблизился к гостиной, угол моего зрения изменился. Стекло утратило свою непроницаемость.

Итак, я увидел их обоих в комнате. Громадный парень с массивной головой, поросшей похожими на свиную щетину волосами, и съежившаяся Вероника. История заканчивается так же, как и начиналась, — сумасшедший верзила в комнате с женщиной и приближающиеся к ним мои шаги.

Я прошел через открытый внутренний дворик и распахнул выходящие прямо в него стеклянные двери. Когда я появился в гостиной, Лепперт, стоя в дальнем углу, повернулся ко мне. В руках у парня был револьвер. Дуло плавно поднялось и оказалось направленным на меня. Вероника лежала на полу, там, куда псих толкнул ее. Она пошевелилась, поднялась и с каким-то отсутствующим видом посмотрела на меня. Я даже усомнился, видит ли меня женщина.

Лепперт провел ладонью по сухим губам. Солнце придавало его глазам золотистый оттенок.

— Заходи, Риверс, — мягко произнес он. — Заходи. Хочу видеть твое лицо, когда ты получишь вот это…

— Вы не должны… — перебила его Вероника.

— Заходи, Риверс, — повторил Лепперт.

— Я не позволю вам стрелять! — Женщина сделала неуверенный шаг по направлению к нему. Он перевел оружие на нее.

Я понимал, что расстояние слишком велико, но выбора не было. Откликнувшись на предложение сумасшедшего, я быстро и уверенно вошел в гостиную. Зубы Лепперта блеснули в улыбке. Дуло револьвера снова смотрело на меня. Нож был вынут из ножен. Теперь дистанция уже не была столь велика. Заложив руку за спину, я подошел еще ближе к маньяку. Стремительный выпад. Нож попал ему в основание шеи. С секундным опозданием прозвучал выстрел. Лезвие исчезло в теле по самую рукоятку. Пуля ударила в пол возле моих ног. Лепперт отбросил револьвер и ухватился обеими руками за нож. Кружась и наталкиваясь на мебель, он двинулся по комнате. Я увидел, как Вероника подняла оружие маньяка и направила на него, что было в общем-то лишним, поскольку, когда Лепперт тяжело рухнул возле двери, мне стало ясно — он умирает. Сил вытащить нож ему не хватило. Рукоятка так и торчала из шеи. Руки сумасшедшего беспомощно пытались ухватиться за воздух.

Я наклонился над ним.

— Лепперт, ты слышишь меня? Еще можешь понимать? Признайся. Не стоит умирать с чужой виной на совести. Кто тебя нанял?

Золотистые глаза остановились на моем лице.

— Ине Блэйн, Лепперт. Помнишь?

— Блэйн… — прохрипел он.

— Да, — подтвердил я. — Ну-ка подумай. Ты должен сбросить с себя чужую вину перед смертью.

— Блэйн… Вечер… Тампа-Бэй… — снова прохрипел Лепперт. Затем его глаза изменились. Золото исчезло из них, и они стали зелеными, как у котенка. Сумасшедший был мертв.

Несколько секунд я постоял над ним.

— Он жил этим до последнего момента, — произнесла сзади Вероника. — Я имею в виду вечер убийства Ины Блэйн.

— Именно этого мне и хотелось, — заметил я.

— О чем ты, Эд?

— Он ответил на мой вопрос. Блэйн… Твоя фамилия, Вероника, созвучна со словом «вечер» — Найт. Лепперт сообщил мне две вещи, из-за которых я оказался втянутым во всю эту историю. Во-первых, у меня не было уверенности, кто же на самом деле стоит за Леппертом. Квинтон с его уникальным опытом и хитростью весьма сомнительная кандидатура. Во-вторых, убийство Джерла совершено очень непрофессионально. Парня застрелили в одном месте, а нашли в другом. Неумелая попытка спрятать оружие тоже указывает на то, что здесь работал дилетант. Может быть, ты расскажешь мне, какие события действительно произошли вечером, когда исчез Джерл?

— Эд, я… он… О Боже! Да! — прошептала Вероника. — Я хочу рассказать обо всем. Хотела сделать это с самого начала… Джерл заставлял Ину Блэйн смотреть фильм. Когда я вошла, началась ужасная сцена. Он назвал мне все имена и сказал, что заставит меня тоже просмотреть пленку. В кармане у него лежало оружие, маленький пистолет, который он отобрал у Эллен Григсби. Джерл вытащил его с целью показать, какой он сильный мужчина… Эд… Я столько лет принесла ему в жертву, баловала, чувствуя, что, убив родителей мальчика, несу теперь полную ответственность за него. И вдруг в один момент все рухнуло… Я увидела, кем он был на самом деле, увидела себя, постаревшую, не знающую ничьей любви, потому что посвятила жизнь Джерлу. Я поняла, как он меня презирает… И наконец возненавидела его, Эд. В моем мозгу словно произошел какой-то взрыв. Я стояла рядом с Джерлом и неожиданно ухватилась за оружие. Он взглянул мне в глаза и испугался! О, какое счастье охватило меня, когда я увидела ужас у него на лице! Чванливый подонок оказался обычным трусом. Мы начали бороться за пистолет, и вдруг раздался выстрел. Джерл опрокинулся на спину. Я увидела на его груди кровь и решила, что убила мальчика. Шок поразил меня. Мир вокруг показался нереальным. Я почувствовала, как Ина Блэйн выводит меня из комнаты и что-то говорит мне. Кажется, она утверждала, что я ни в чем не виновата, обещала помочь, ведь никто никогда не сможет узнать о происшедшем несчастье всю правду. Ина оказалась сильной, просто железной девушкой. Она выволокла Джерла из дома, запихнула его в машину и уехала с ним, Я долго не могла понять, куда девушка отвезла тело, что сделала с пистолетом и автомобилем. Только позже мне все стало ясно. Она оставила Джерла в аллее, оружие бросила в канализационный люк, автомобиль оставила там же за углом дома, и все это с целью отвести от меня подозрения. А Джерл, оказывается, был еще жив, смог заползти в кладовую, одинокий и беспомощный…

Голос Вероники оборвался. Ужас сковал все ее тело. Даже после того как она выстрелила в Джерла, парня еще можно было спасти. Пуля явилась причиной его смерти, а это значило для женщины, что она — убийца собственного приемного сына.

— На следующее утро, — продолжила наконец Вероника, — Ина Блэйн позвонила мне, заверила меня в полной безопасности и спросила, когда можно приехать. Она хотела занять место Джерла, завладеть моим домом и деньгами. Но не это главное. Моя жизнь. Боже милостивый! Я отдала большую ее часть Джерлу; а теперь эта девица решила шантажировать меня и навязаться мне на голову уже до самой смерти.

— После звонка Ины ты обратилась к Лепперту? — спросил я.

— Лепперт… Да, я слышала, что Джерл говорил о нем как о «крутом» парне. Я не знала больше ни одного «крутого» человека. Джерл часто посещал Клуб Д. Как-то я подслушала его разговор о музыке Делани. Позвонив туда, я связалась с Леппертом и договорилась о встрече. Я не могла признаться убийце, каковы истинные причины моего желания припугнуть Ину Блэйн, и солгала, будто девушка снялась в грязных фильмах с близким мне человеком, а теперь угрожает придать дело огласке и таким образом шантажирует меня. Лепперт сказал, что знает, где раздобыть ключ от ее квартиры, и с удовольствием поговорит о маленькой нахалкой.

— Только «разговор» имел в его воспаленном мозгу другое, страшное значение, — заметил я. — Ты натравила на Ину дикого зверя, монстра.

Краска залила щеки Вероники.

— Я не знала о его болезни, Эд. Маньяк… Я не хотела, чтобы он убивал ее… или тебя. Особенно тебя…

Женщина задыхалась в рыданиях. Ей не хватало смелости сказать правду, поэтому она последние дни пряталась за стену молчания, умело играя роль безутешной матери. Теперь пьеса была окончена.

На мгновение я представил заключенную в клетку жизнь Вероники Найт, которая задушила в женщине робкий огонек жажды счастья. Я поднялся, и мое сердце при виде ее лица дрогнуло. Кажется, огонек готов был затеплиться вновь. Вероника наказала себя сама очень жестоко, приняв однажды ответственность за Джерла, и теперь, наверное, несправедливо было бы отдать ее под суд за непредумышленное убийство. Впрочем, возможно, тюремное заключение принесло бы ей облегчение. Ведь Вероника уже давно использовала каждый удобный предлог, чтобы отгородиться от окружающего мира. Страх и ощущение вины в трагической гибели родителей Джерла постоянно глодали ее. Приемный сын стал самым главным предлогом замкнуться в просторном доме в Коллинз-Хейтс.

Я осторожно подошел к Веронике и взял из ее рук револьвер Лепперта. Она отдала его без сопротивления.

— Прочитав в газетах о смерти Ины Блэйн, ты пришла ко мне. Зачем?

— Я испугалась, Эд. Мне необходимо было узнать, что произошло. Меня охватил ужас, и я решила, будто обратившись к детективу, отведу от себя подозрения.

Горе, сознание вины и страх отразились на лице женщины с новой силой. Она медленно отодвинулась от меня, опустила голову и заплакала.

Разрушительные силы страха в Веронике парализовали ее мозг, что, надо заметить, случается в жизни с каждым из нас. Она искренне верила в необходимость обратиться ко мне и доказать тем самым свою невиновность.

Итак, я выяснил истину.

В черной глубине того, что мы называем подсознанием, родились силы, приведшие Веронику ко мне, поскольку слепой, неумолимый демон вины неотступно преследовал несчастную женщину.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?