«Убийственный призрак счастья»

Синагогу «Ор Хумаш» называли русской синагогой. Причина была в том, что находилась она в самом сердце нового района Кфар-Барух, на юго-западе Тель-Авива, в окружении трех «амидаровских» – государственных – четырехэтажек. Девяносто процентов жителей этих домов составляли преклонного возраста репатрианты из стран бывшего СССР и так называемые социальные случаи – матери-одиночки, инвалиды и тому подобная публика, привычно называвшие однообразные бетонные коробки «хрущобами». «Проблемный район», – озабоченно вздыхали по поводу сложного контингента в муниципалитете. На самом деле «русский квартал» был ничуть не более проблемным, чем такие же ново-старостройки конца 60-х в других городских районах.

Синагога «Ор Хумаш» вполне оправдывала название «русской» – в том смысле, что в ее стенах русская речь куда чаще слышалась, нежели какая-другая. Иврит звучал лишь во время молитв; все прочее, включая беседы о недельных главах Торы, проводимые раввином Элиэзером Капланом, включая занятия Талмудом в вечернем колеле для пожилых репатриантов, проводилось на русском языке. И если уж говорить о некоем разнообразии, так это о разнообразии акцентов и произношений – от окающей речи волжан до напевного акцента уроженцев Кавказа. Прихожанами по преимуществу были пенсионеры из ближайших домов. Они относились к «своей» синагоге так же, как их прадеды лет полтораста назад относились к аналогичному заведению где-нибудь в Гомеле или Бердичеве. То есть, как к своеобразному клубу, в котором проводится если не все время, то, во всяком случае, большая его часть.

Последний миньян для вечерней молитвы в «Ор Хумаш» обычно собирался в восемь часов. После этого – примерно в половине девятого – помещение пустело, шамес Иосиф Дарницки запирал дверь. Так продолжалось в течение последних пяти-шести лет.

Вечером двадцать третьего февраля все шло как обычно – за исключением разве того, что новоиспеченные израильтяне, среди которых насчитывалось немало ветеранов войны и советской (еще) армии, явились на молитву при полном параде – с сверкающими рядами орденов и медалей, некоторые – в израильских армейских беретах с кокардами. Видимо, в связи с праздничным настроением, молитва закончилась чуть позднее обычного – в девять.