«Песня певца за сценой»

Следователь на миг омертвел и в ужасе глянул на конвоира. Тот уж на что службу знал, однако и его взяла оторопь: остолбенел, дышать боялся.

Оба стояли истуканами и таращились очумело, даром что опытные работники и всего насмотрелись.

Казенная комната, в которой произошло злодеяние, располагалась в большом мрачном здании на Владимирской улице, по которой в ту пору ходил трамвай.

Здание даже издали выглядело внушительно: серый бетон, облицованный грубо тесаным гранитом – не дом, неприступная крепость, выдолбленная в скале.

Хмурая казематная тяжесть здания выглядела неуместно на пригожей киевской улице среди зелени, старинных домов, ажурных балконов, веселых крикливых дворов и парящих поблизости в поднебесьи воздушно-невесомых куполов Софии.

В городе хорошо знали зловещий квартал между Ирининской и Малоподвальной. Даже праздный прохожий ускорял здесь шаги с холодом в груди и замиранием сердца; то была неосознанная тревога, какую рождает вид кладбища или тюрьмы.

На окнах серого дома висели одинаковые белые занавески, задернутые всегда наглухо – ни щелей, ни просветов, и если кому-то удавалось случайно проникнуть взглядом внутрь, то поверх занавесок открывались лишь портреты вождей, взирающих строго с голых стен.

Правда, никто здесь не останавливался, не замедлял шагов, все проходили второпях и, отойдя, испытывали облегчение. Стоило прохожему зазеваться, рядом вырастал человек с липким взглядом и такой неприметной и стертой наружности, что не запомнишь, как ни старайся.

Справа от здания помещался гараж служебных легковых машин, их тут мыли частенько в уютном дворике за решеткой, в погожий день бьющая из шланга струя сверкала ярко на солнце, черные глянцевые лимузины слепили блеском прохожих, а мокрый асфальт парно дымился, словно после дождя.

Слева на Ирининскую улицу вела приземистая подворотня с глухими железными воротами. Даже несмышленышу понятно было, что помещается здесь серьезное заведение. Впрочем, вслух интереса никто не проявлял, без слов понятно было. А тем, кто не знал, приезжему, скажем, довольно было беглого взгляда, чтобы все понять.

В городе серый дом именовался Дворцом труда. Это была не шутка и не выдумка, даже издали заметны были большие каменные буквы, выложенные по фронтону: ДВОРЕЦ ТРУДА.