«Под подозрением»

В чувство Филина привели по-садистски жестко. Хрулев просто схватил его за левое плечо и вонзил большой палец в центр марлевой повязки, которая закрывала огнестрельную рану. Пуля прошла насквозь сквозь мягкие ткани, а благодаря многочисленным обработкам и перевязкам пулевой канал внутри мышечной ткани срастался. И вот теперь Хрулев, жестко ухмыляясь, вонзил палец прямо в рану.

Боль была такой адской, что Филин, мгновенно придя в сознание, заорал во весь голос и тут же сорвал его до хрипоты. Хрулев отступил в сторону, он продолжал ухмыляться и почти любоваться извивающимся на стуле Филиным.

— Оклемался. Хорошо. Теперь я хоть буду знать, где у тебя кнопка.

— Б… дь, — простонал Филин, тяжело дыша.

Его передергивало и корежило от боли. Покосившись на плечо, Филин увидел, как марлевая повязка быстро пропитывается кровью изнутри. Он взвыл от ярости.

— Ну ты и гнида, Хрулев… Ты мне ответишь! Клянусь, ты ответишь…

Филин не узнавал собственный голос — он звучал так, словно Филин набрал в рот камней. Паршиво…

Сразу же Филин получил в новый удар, кулаком в солнечное сплетение, и захлебнулся собственным дыханием. Он согнулся, чувствуя тянущую противную боль в напряженных суставах рук, скованных сзади наручниками. Филина скрутило пополам и в очередной раз вырвало.

Глаза слезились, но он увидел, что в рвоте, хлопьями разбросанной по его ногам и полу вокруг, крови почти не было. Значит, необратимых повреждений пока нет.

Филин не знал, как долго продолжалась эта экзекуция. Час? Полтора? Два? А может, даже три?… Филину казалось, что он провел здесь уже целую вечность. В камере для допросов не было окон. От мощных ударов его мучителя глаза Филина заплыли и налились кровью, лицо распухло и местами почернело. Кровь сочилась из разбитого рта и из уха. Вся грудная клетка стонала при каждом вдохе — возможно, у него уже трещины и переломы ребер. В голове звенело, перед глазами плыло, а голос Хрулева доносился до него, словно сам Филин находился в огромном колоколе под водой.