«Проксима лжи»

Проксима — ближайшая к

наблюдателю звезда в

наблюдаемом созвездии.

Мать всю жизнь проработала на Люблинском литейно-механическом, да на вредном производстве и здоровье сохранила, пожалуй, только чудом. Но даром ничего в этой жизни не проходит, и долгожданную в семье Рюхиных дочку Антонина Васильевна родила семимесячной, очень слабенькой и по образному определению доброй акушерки в роддоме «немножко недоделанной». Мать акушерку чуть не прибила, и несмотря на то, что та была не так уж и не права, нарадоваться не могла на девочку, отказывалась отпускать от себя, постоянно приговаривая: «Доча ты моя, доча ненаглядная!» С тех под и на долгие годы так и приклеилось к ней в семье — Доча, да Доча.

Федор проснулся сам и как-то сразу. Пару минут он еще лежал с закрытыми глазами, ожидая, что вот-вот раздастся истошное верещание сволочного будильника, но тот почему-то включаться не спешил. Федор открыл глаза. Пробивающийся сквозь неплотно задернутые шторы рыжий лучик фонаря со стройки напротив слегка рассветлял кромешную темь февральского утра и позволял, хоть и не без труда, рассмотреть стрелки на циферблате. Удивительно, но до столь же ненавидимого, сколь и неизбежного подъема было еще почти полчаса. Это тем более поражало, потому что сна не было ни в одном глазу. А ведь по отношению ко времени смены сна и бодрствования Федор был «стопроцентной совой», и даже не помнил, когда в последний раз его разбирало в такую рань и так легко освобождаться от сладких уз Морфея. Такое бывало разве что в детстве, когда наутро предстояло что-то долгожданное, от одного предвкушения чего сладко замирало сердце. Например, поход с отцом на рыбалку. Или отъезд к бабушке в деревню. Федор улыбнулся воспоминаниям и тому, как же, по сути, мало в чем-то меняется, взрослея, человек! Ведь и сегодня в его, Федора Ионычева, жизни, может произойти нечто значительное и очень, очень давно ожидаемое, — отсюда и утренняя бессонница.