«Зеркало для Марины»

© Арслан Сирази, 2015

© Luca, фотографии, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Когда мы поняли, что произошло, Настя заплакала. Уселась на жесткую скамью в отделении, ткнулась лицом в ладони. Хлюпкие звуки глушились слезами. Я же стоял у стены, в метре от жены, и, дрожал. Не мог шевельнуться. Рукой и даже пальцами не мог потянуться к Насте, чтобы дать понять — я рядом. Нет, мы были порознь, одиночки в общем горе. И каждый теперь имел право на собственные страдания.

Почему так? Почему родители узнав, осознав, поняв, что никогда больше не увидят дочь живой, — вместо призрачной поддержки в объятиях, расходятся по углам бесчувственного отдела полиции? Почему вообще это случилось с нами?

Слова и взгляды. Взгляды мазали по лицу. Чьи-то глаза высунулись из кабинета. Дежурный поглядывает на нас. И мы под этим огнем взоров — от сочувствия до презрения. Да, и презрение было, я узнавал его, слышал: они обсуждали — как так, потерял дочь на прогулке? Даже вопросы вначале были другие, подозревали, что это я причастен.

А теперь, какие бы слова или взгляды не были адресованы нам — Маришки больше нет. Скорее всего, нет, поправлял я себя, гнал из головы признание до последнего, сердцем чуя бессмысленность этого.

Год спустя Маришку еще оставляли в розыске, фотографии мялись на стендах отделений, но из живого ребенка, что была рядом день, неделю, месяц назад, она превратилась в потрепанную ксерокопию, которую застилал ворох новых ориентировок. Расчет на случайность, пустой фантом удачи.

Через год после исчезновения ушла Настя. Не выдержала — пустой детской, которую мы так и не решились обратить в спальню, кому теперь была нужна спальня… Не вынесла скрипа моих зубов по ночам. И высохшие краски в этюднике Марины. Он так и стоял в углу комнаты, стыдливо прикрытой полотном двери. Когда я покупал этюдник — Маришка танцевала. Да, танцевала вокруг меня, кружась, и чуть не снесла одну из полок магазина. А я прикидывал — хватит ли денег еще и на набор красок. Хватило.

Возможно, жена бы смирилась и начала новую жизнь. Женская практичность меня всегда поражала. Но мое присутствие все меняло. Я упустил дочь из виду в парке, полном людей. Вернулся когда ее уже не было. Виноват я и больше никто.