«Новый год с летальным исходом»

Новый год с летальным исходом (fb2) - Новый год с летальным исходом 535K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Оксана Мелякина

Оксана Мелякина НОВЫЙ ГОД С ЛЕТАЛЬНЫМ ИСХОДОМ

Глава 1

Тигрицу из нашего зоопарка увезли в Великобританию к жениху. За сегодняшний вечер я слышала эту новость уже в третий или четвертый раз. А с другой стороны, о чем еще рассказывать в пятницу вечером?

Вечер пятницы самое любимое время. Предвкушение свободы.

Раньше пятничные вечера мы проводили вдвоем с сестрой. Чаще всего Рита приезжала ко мне. Иногда мы с ней выбирались куда-нибудь «в люди». Год назад Ритуся пришла в гости с пакетом лимонов и пузатой бутылкой «Хэннесси». А после того как мы пригубили коньяк объявила, что пришло время начинать новую жизнь.

— Слушай, — воскликнула сестра, — нам надо с кем-нибудь познакомиться?

— Для чего?

— Лена! Глупее вопроса в своей жизни я еще не слышала! Сколько тебе лет?

— А ты забыла? Если так, напоминаю — мне тридцать два года, а тебе немного меньше.

— Вот именно!

— Что вот именно!

— А то, — сестра выдержала многозначительную паузу — что мы с тобой обе не замужем. И насколько я понимаю, очереди из желающих на нас жениться, не наблюдается. Следовательно, что?

— Что? — не поняла я.

— Что с этим надо что-то делать! Ты замуж хочешь?

— Нуууу — я замялась — с одной стороны я там уже была, а с другой стороны везде пишут, что повторный брак обычно счастливей первого. Будем считать, что хочу.

— Еще скажи, что только сейчас об этом задумалась.

— Если честно, вообще не думала, но не могу понять, к чему клонишь?

— Я клоню к тому, что нам нужно самим проявить инициативу!

— Теперь ясно — хихикнула я — возьмем по картонке, красиво напишем: «готовлю вкусно, говорю мало, голова не болит», и на улицу с плакатом. Для демонстрации полной готовности нарядимся в свадебные платья. Как думаешь, центральной площади достаточно или стоит пройтись еще и по набережной?

— Не ерничай.

Рита вышла в прихожую и вернулась с книгой «Интернет. Знакомства».

Так началось у нас с сестрой время «первых свиданий» по пятницам. Хотя если быть объективной такое время началось только у меня.

Рита на первом же свидании отправилась в только что открывшееся кафе. Пригласивший её интернет-знакомый оказался далеко не принцем на белом коне и даже не конем принца, и только воспитание не позволило сестре встать и уйти немедленно. Новый знакомый заказал себе водки, а выпив, стал распускать руки. За сестру вступился официант, с которым в итоге она и стала встречаться. И только когда уже подали заявление в ЗАГС молодой человек признался, что на самом деле он хозяин кафе в котором они познакомились, и только изредка сам обслуживает клиентов чтобы лучше узнать обстановку и предпочтения посетителей.

А в моем случае сказки не случилось. Моего первого знакомого можно было бы назвать приятным, если бы не нервозность, как во внешности, так и в манерах. И он мне напоминал обделенного чем-то ребенка. Несколько раз задал вопрос: «А ты точно встречаешься только со мной?», а затем рассказал, как после трех лет семейной жизни он застал свою жену с другим мужчиной. Глядя не него, я удивлялась, почему это случилось только спустя три года, я бы, наверное, и трех дней не вынесла в обществе этого нытика. В общем, это первое свидание оказалось последним.

И результат следующих встреч тоже нельзя назвать обнадеживающим. Второй знакомый оказался (вот никогда бы ни подумала) разведчиком. Якобы специально для встречи со мной он прилетел на родину, и через две недели должен вернуться в Штаты для продолжения своей тайной миссии. Мой заливистый смех мужчина счел унизительным и в качестве доказательства своей причастности к шпионажу совершенно незаметно испарился, оставив меня в кафе наедине с неоплаченным счетом.

Затем я познакомилась с очень красивым мужчиной. Аллен Делон нервно курил в сторонке, пуская скупую мужскую слезу — так совершенна была красота моей «попытки № 3». Я любовалась его фотографией пару недель. Когда мы встретились, оказалось, что если он и был красив, то давно, лет десять назад, или даже больше. А фотошоп великая вещь! Мы выпили кофе и попрощались, не договариваясь о следующей встрече.

Четвертый «жених» оказался высоким, очень худым и каким-то суетливым. Он постоянно что-то теребил в руках, то ручку, то вилку, то салфетку и засыпал меня потоком бессвязных вопросов вперемешку обо всем, а есть ли у меня брат, а дядя, а в какую школу я ходила, а на каком этаже живу? Пришлось срочно вспомнить о забытом дома включенном утюге и ретироваться.

Желание ходить на свидания у меня пропало окончательно. Но был еще один мужчина. Мы долго переписывались. Он не торопил встречу, что меня очень устраивало.

Наше романтическое знакомство развивалось в эпистолярном жанре, мне было интересно общаться с этим человеком. Каждый день, идя домой я, предвкушала длинное письмо от него и ожидания редко меня обманывали. О чем мы друг другу писали? Да обо всем. О новых книгах, забавных событиях и музыке. Мне было интересно. Иногда спорили, но, ни он, ни я не рассказывали о своей реальной жизни. И было еще одно неудобство. В его анкете не было фотографии, а я поставила такую мелкую и расплывчатую, что узнать меня по ней при случайной встрече было бы практически невозможно. В начале переписки он написал, что его зовут Итон, и я решила, что у меня тоже должно быть какое-то необычное имя. Своими мыслями я поделилась с сестрой. Но Рита возразила:

— Если ты назовешься какой-нибудь Изольдой или Джессикой он сразу поймет, что это не настоящее имя. Не хочешь писать настоящее имя — не пиши, но выбери что-нибудь обычное.

Наступил момент, когда мне самой захотелось познакомиться поближе. И я попросила у Итона фотографию. Он молчал два дня. А затем написал, что должен был сказать мне раньше, что он гораздо старше меня, ему пятьдесят восемь лет и у него есть жена, с которой они уже много лет живут в разных комнатах. А развод не оформлен потому, что она прикована тяжелой болезнью к постели. Прекратить заботится о супруге, отдавшей ему всею молодость, в такой момент, он просто не может. И если меня это не смущает, то он готов со мной встретиться. Меня это смущало, меня всегда смущают тяжелобольные жены, но мне очень любопытно было посмотреть на своего собеседника, и я попросила фотографию. В следующем письме он прислал. Мама дорогая! Это был сосед из квартиры напротив. И звали его не Итон, и семья у него была обычная, а тяжелую болезнь жена скрывала так умело, что никто об этом не догадывался, в том числе и она сама. Единственное, что совпадало это возраст. Порадовавшись, что он меня не узнал после пяти месяцев переписки, я позвонила сестре и обо всем ей рассказала. Сначала в трубке повисла долгая пауза, а затем Рита сказала:

— Ой, Ленка! Видимо интернет знакомства не для тебя. Мы что-нибудь другое придумаем.

Я удалила анкету и сменила почтовый ящик. Жизнь вернулась на накатанную колею с той лишь разницей, что сестру я теперь видела гораздо реже. Отношения у нас остались такими же сердечными, но мы уже не висели вечерами на телефоне, обсуждая каждую мелочь, и во время нечастых общих выходов «в свет» к нам присоединялся Костя — её муж.

Я выглянула на балкон. Снег. Летом, когда балкон бывал увит плющом, я иногда пила на нем чай. Но осенью листья облетели, и жизнь замерла до следующей весны. Зато через три недели новый год.

Последние несколько лет сценарии для всех праздников на работе писала я. Может загордиться? Тем фактом, что кроме меня никто не желает выискивать типовые сценарии в интернете и добавлять в них штрихи, присущие только нашей конторе я, пожалуй, пренебрегу. Зато я чувствую себя тайным праздничным властителем, потому что как бы вечер потом ни сложился, воплощается моя идея. Конечно, это иллюзия. Реальная власть мне не принадлежит, да я к ней никогда и не стремилась. Лучше всего я чувствую себя, находясь немножко в стороне от событий, так, чтобы в любой момент можно было перестать в них участвовать, и этого никто бы не заметил. Мое амплуа — наблюдатель. И к старости из меня получится отличная бабулька, сидящая на лавочке у подъезда. Если конечно во времена моей старости еще кто-то будет сидеть на лавочке у подъезда.

В начале этого года в нашей конторе появилась новая главбух. Первым был покорен шеф. Он не смог устоять перед её откровенным декольте. Не только он, остальные мужчины тоже вольно или невольно переводили взгляд в глубокий вырез. А мадам с экзотическим именем Эсмеральда Николаевна Троянская заняв место около директора, за каких-то несколько месяцев так крепко взяла шефа в свои руки, что, по сути, руководит предприятием, как ей хочется. Начавшийся было бунт, она подавила в зародыше. После нескольких увольнений сотрудники смирились с положением вещей, и самое большее, что себе позволяли — назвать шефа за глаза Эсмеральдом Николаевичем, а саму Эсмеральду «первой леди». «Первая леди» стремилась всегда и везде оказаться на виду. Она выступала на каждом собрании, и я поняла, что Эсмеральда чувствует себя гениальной актрисой. Если во время её «соло» обратить внимание на шефа — становится очень весело. Он с таким умилением смотрит на Эсмеральду в моменты её публичных выступлений, что если у кого и были какие-то сомнения в том, что связывает этих двоих — они исчезают совершенно.

Вчера за час до окончания работы Эсмеральда материализовалась перед моим столом.

— Алёнушка — очень ласково обратилась она ко мне.

Вообще-то моё полное имя Елена. Елена Станиславовна Одинцова если совсем официально, но чаще всего в неофициальной обстановке и коллеги зовут меня просто Леной. Никто никогда не зовет меня Алёной — терпеть этого не могу. А уж от Алёнушки, да еще таким приторно сладким тоном меня просто передернуло. Но Эсмеральда, то ли не заметила, то ли решила не обращать внимания.

— Алёнушка — сладким голосом пропела она, — дорогая моя, уже в понедельник мы начинаем подготовку к новогоднему вечеру. Ты к понедельнику найдешь сценарий? Я думаю, это должна быть добрая детская сказка на производственный лад. Что-нибудь из классики! Успеешь подкорректировать?

— Я постараюсь.

— Постарайся дорогая, постарайся, надеюсь, я найду возможность сыграть главную роль.

— Хорошо — я повернулась к монитору.

В этот момент Эсмеральда была удивительно похожа на деревянного человечка. Остренький носик, кругленькие глазки, походка как будто ручки и ножки прикреплены к корпусу шарнирами. На какую-то долю секунды мне показалось, что мелькнул полосатый колпачок на её кудрявой головке. Наваждение прошло бесследно, но то, что сценарий праздника будет по мотивам Буратино, я уже знала точно.

И вот теперь я собиралась потратить пятничный вечер на новогодний сценарий. А еще несколько месяцев назад провела бы его, болтая с сестрой. Но с другой стороны, если бы сейчас ко мне пришла Рита стала бы я заниматься сценарием? Конечно, нет! Так что, решив во всем видеть положительные моменты, я включила компьютер и занялась делом.

Подходящего сценария я не нашла, а перечитав саму сказку решила, что сюжет нужно сделать короче. Итак, есть некий офис, в котором усердно трудятся Буратино Пьеро и Мальвина. Карабас Барабас всегда ими недоволен и держит в страхе. Но однажды он приходит и говорит, что у него в кабинете стоит компьютер, который поможет обогнать всех конкурентов, но секретный код для запуска волшебной программы знает только Дед Мороз. И каждый год коварный Дед Мороз отказывается назвать ему этот код. Поэтому у Карабаса Барабаса созрел хитрый план. На время новогоднего праздника он спрячется, а Буратино, Пьеро и Мальвина должны как следует встретить Деда Мороза и Снегурочку и во что бы то ни стало узнать код. За это они получат премию и повышение зарплаты в следующем году. Все готовятся к встрече, но тут в твиттере Пьеро читает новость: Лиса Алиса и Кот Базилио перехватили Деда Мороза. У них большой магазин и они до наступления нового года хотят побольше всего продать. А какой же новый год без Деда Мороза? Снегурочка исчезла. Новый год может вообще не наступить. Друзья отправляются на поиски. Чтобы пройти по волшебному лесу им придется петь и танцевать, загадывать загадки залу и провести пару конкурсов. В конце концов, они находят Снегурочку, а вместе с ней спасают из заточения Деда Мороза, который поздравляет всех с новогодним праздником и говорит волшебный код: «Счастья и удачи в новом году!».

Подобрать подходящего содержания песни и конкурсы труда не составило, и весьма довольная собой я отправилась спать.

Глава 2

В понедельник я еще не успела сменить сапоги на туфли, как по громкой связи меня вызвали в кабинет главного бухгалтера. Кабинет у Эсмеральды Николаевны как раз напротив приемной директора, узкий и длинный, но зато одна стена в нём полностью стеклянная. Главбух была одна, компьютер еще не включен и на тумбочке закипал чайник.

— Присаживайся, Алёнушка — ласково промурлыкала Эсмеральда — будем пить кофе. Тебе с молоком?

— Да.

— Как дела со сценарием? Мы с Владленом Платоновичем назначили на сегодня первую репетицию.

— Всё готово — я протянула ей распечатанный экземпляр своего сочинения.

Эсмеральда углубилась в чтение, совсем забыв о кофе. Я тихо сидела в ожидании приговора. До этого момента я как-то не думала о том, понравится ли Эсмеральде выбранный мною персонаж, а тут слегка занервничала. А что если ей не захочется изображать деревянного мальчика и она выберет роль Мальвины? Нет, она обязательно должна быть только Буратино, это же самая большая и главная роль, а Мальвины получилось совсем немного.

Эсмеральда дочитала, и, отложив листочки, стала смотреть в окно. Я тоже выглянула. Ничего особенного — зима как зима. Перед крыльцом заснеженная ель. Дворник чистит дорожку. На пустой парковке только директорская «шкода». Все как всегда в это время.

— Ну, так пьем или как? — теперь Эсмеральда внимательно смотрела на меня — в целом мне понравилось. Кое-что надо будет доработать, но в целом нормально. Не скажу что это то, что я себе представляла. Но подойдет.

— Если бы вы конкретней выразили пожелания, я обязательно их бы учла — мне хотелось выглядеть любезной.

— Я ведь уже сказала, что подойдет. Кстати, там еще собака была. Почему в сказке нет Артемона?

Я развела руками. В самом деле, почему? Просто нет и все. Артисты будут из сотрудников. Буратино и компания спасают Деда Мороза от Кота Базилио и Лисы Алисы решивших, что чем дольше не будет праздника — тем больше они заработает на предпраздничных распродажах (естественно никоим образом не заботясь о чувствах кукол и людей с нетерпением ожидающих «нового счастья»). Собака в мой сценарий никак не вписывалась. Да и кто согласился бы изображать пса?

В конце дня в актовом зале собрались все участвующие. Кто пришел добровольно, а кто добровольно-принудительно история умалчивает. Себя я отнесла к категории добровольно пришедших. Вообще во всех праздниках мне больше нравится процесс подготовки, чем само представление. Именно во время репетиций и происходит все самое интересное. Но, как оказалось, не в этот раз.

После короткого объяснения важности готовящегося мероприятия для того, чтобы коллектив чувствовал себя одной семьей, Эсмеральда взяла на себя труд прочитать сценарий. Затем приступили к разделу ролей.

— Я Буратино, а Дедом Морозом будет Владлен Платонович — безапелляционно заявила Эсмеральда.

— Почему это я? — сделал вид, что удивлен директор.

— Потому что, во время праздника главный — Дед Мороз. А в коллективе — вы, — сказала ему Эсмеральда.

— Но может кто-то другой хочет быть Дедом Морозом? Возможно, есть кто-то, кто лучше меня будет выглядеть в этой роли?

— Вы самый достойный Дед Мороз — вставила своё слово секретарша директора. Сладко улыбаясь, она, повернулась к шефу и продолжила — к тому же у вас финальная песня, да и любая женщина захочет стать Снегурочкой рядом с таким Дедом Морозом. Надеюсь, мне Вы не откажете?

— Вам? Конечно, не откажу. Алевтина Петровна, я буду гордиться такой Снегурочкой.

— Но у Снегурочки нет слов — вмешалась Эсмеральда.

— Это не проблема. Лена напишет. Или я буду блистать и улыбаться.

В этом заявлении вся Алевтина Петровна. Ей обязательно надо блистать. Ввиду некоторого недостатка ума и полного отсутствия самокритики она совершенно искренне считает, что без неё ни одно событие не может быть полноценным, а любое её появление на публике повод для восторгов. Женщин она презирает, но делит на две категории — с одними предпочитает не связываться и льстит им, а остальные существуют только в той мере, в какой могут удовлетворить её потребности, в чем либо. Зато абсолютно все мужчины пользуются её благосклонностью. Мне, если честно, удивительно как при таком подходе она сумела выйти замуж. Ведь для этого надо было выбрать кого-то одного, а представить себе Алевтину Петровну, выделяющую одного мужчину из многих, у меня лично не получалось.

— Отлично, я согласен быть Карабасом Барабасом — неожиданно подал голос наш системный администратор Герман Жуков.

Герман загадка для всех, в том числе и для меня. О нём практически ничего неизвестно. Он работает у нас уже около трёх лет. Высокий брюнет. Одинок. Крайне неразговорчив. Сидит в своем кабинете в окружении компьютеров, ни с кем никогда не спорит, и не конфликтует. Возникающие проблемы с компьютерами решает быстро, но ничего никому не объясняет и не комментирует. Мне нравится иногда приходить к нему в кабинет. Герман не задает вопросов, ничего не рассказывает. Увидев у меня в руках чашку, он включает чайник и достает банку с кофе. Ни сахара, ни молока у него в кабинете никогда нет, зато обычно есть датское печенье, в круглой жестяной коробке. Кофе мы пьем практически молча. У Германа есть ценное качество — его молчание не напрягает и не обязывает начинать светскую беседу. Увидев его в актовом зале, я решила, что ему собираются поручить техническую часть.

Лиса Алиса и Кот Базилио получились виртуальными злодеями, поэтому на их роль артисты не требовались. Зато оставались еще Мальвина и Пьеро. Мальвиной согласилась быть Эмма из архива. А с Пьеро возникли проблемы. Мужчин у нас в коллективе совсем немного, и никто не соглашался на эту роль. Кто категорически, кто в виде шутки, но отказывались все.

— Пьеро это исключительно мужская роль — рассуждала Эмма.

— Да ну, слюнтяй этот Пьеро, потому наши мужчины и не хотят — возразила ей секретарша, и, повернувшись ко мне, ехидно добавила — а ты, Лена, могла бы не вводить его в сценарий, или сделать более мужественным.

— Сделаю обязательно. Торжественно обещаю к 23 февраля! — я поддалась на провокацию и попыталась съязвить в ответ.

— Да! Давайте введем традицию: каждый праздник — сказка про Буратино. И Ленке меньше придумывать. Мне процент за идею — отозвалась Татьяна Михайловна из договорного отдела.

— Нет, совершенно этого не надо — Алевтина Петровна благородно гневалась — что за ерунду вы, Татьяна Михайловна, предлагаете. И так всё курам на смех. Взрослые люди, а как дошколята непонятно кого из себя изображать собираемся!

— Ну-ну, Алевтина Петровна, — поспешил снизить накал возмущения шеф — новый год есть новый год. Когда еще можно вести себя по-детски? Тем более на празднике будут только свои — можно расслабиться. Вы будете самой эффектной Снегурочкой, поверьте мне.

— Конечно, Владлен Платонович, конечно — заулыбалась секретарша, но кто же будет Пьеро?

— А давайте попросим Татьяну Михайловну. Она одного роста с нашей Мальвиной, костюм фигуру не испортит — соглашайтесь Татьяна Михайловна. Возможно, в вас скрыт талант — надо проверить.

— Хорошо — вздохнула Татьяна Михайловна.

Эта кандидатура показалась мне вполне удачной. Несомненно, определенный артистизм в крови у дамы имеется. И, на мой взгляд, самое ценное качество которым она обладает — это полная независимость от оценок окружающих. Если Татьяна чего-нибудь хочет то делает без оглядки на то, кто и что по этому поводу может сказать.

Итак «звездный» состав определился. Роль Буратино принадлежала Эсмеральде, Мальвиной будет Эмма, Пьеро — Татьяна Михайловна, Карабас Барабас — Герман. А Дед Мороз и Снегурочка — директор с секретаршей.

У Владлена Платоновича зазвонил телефон. Недолго поговорив по мобильному он ушел. Эсмеральда Николаевна с Алевтиной Петровной как-то сразу сникли и первая репетиция быстро закончилась.

На следующий день утром, я взяла свою чашку и отправилась к Герману. Он как всегда смотрел в монитор, но был не так молчалив как обычно.

— Почему ты за основу взяла сказку про Буратино?

— А почему ты решил стать Карабасом Барабасом? — вопросом на вопрос ответила я.

— Это единственная достойная роль — заулыбался Герман — с детства люблю Карабаса Барабаса. Мне кажется, он вовсе не так суров, как выглядит. И вообще я ощущаю с ним некую связь.

— Чем вы можете быть связаны? — изумилась я.

— Мы оба — системные администраторы.

Герман широко улыбался, и я подумала, что он подсмеивается надо мной.

— Лен, ну не станешь же ты отрицать, что я системный администратор?

— Не стану.

— А чем самостоятельно двигающиеся, говорящие и способные рассуждать куклы отличаются от компьютера? Только формой и другим набором функций. Так? Так! Зато сам Карабас соответствует сложившемуся шаблону сисадмина со стопроцентным попаданием. Считает, что может управлять действиями кукол? Да. Борода есть? Есть! Свитер есть? Есть!

— Еще и плащ не по сезону.

— Это уже несущественные мелочи. Таким образом, получается, что в душе я Карабас Барабас.

Утомившись от такого длинного разговора, Герман потрогал чашку с кофе, поморщился, тонкой струйкой вылил содержимое чашки в стоящий на окне едва живой фикус и налил себе новый кофе. А я вернулась к себе. Праздник праздником, а работу никто не отменял.

Глава 3

Последующие две недели прошли очень быстро и совершенно нескучно. У меня появилась масса работы, словно все клиенты сразу решили, что если не уладить все дела до праздника, то после него жизнь просто закончится. Вечерами мы репетировали. У меня не было отдельной роли, я как бы координировала процесс. Почему как бы? Потому что на самом деле командовал парадом шеф. Часть реплик главных героев он изменил, сказка выглядела не совсем так как я планировала. Но я не возражала. Во всем есть положительные стороны. Я наблюдала за процессом со стороны. Великовозрастная Снегурочка стремилась появиться около своего Деда Мороза, когда надо и когда не надо. Это ужасно нервировало Буратино. Эсмеральда то и дело делала замечания Алевтине Петровне. Алевтина Петровна в ответ приторно сладким голосом принималась учить Эсмеральду как правильно входить в образ. Шефа эта возня вокруг него явно веселила, но только до тех пор пока Эсмеральда всерьез не обиделась. Тут уж он призвал к порядку Алевтину Петровну. Тогда обиделась она. Владлен Платонович смотрел то на одну, то на другую и какое-то просто молчал. Ему видимо нравилась борьба за его внимание, но окружение из обиженных дам не доставляло никакого удовольствия. Мне показалось, что шефу стало неловко, и он переключился на Мальвину и Пьеро. Мальвина у нас получилась, что называется «ни рыба, ни мясо» зато Пьеро — просто блеск. Я даже не ожидала, что Татьяна Михайловна так артистична. В этой скромной женщине бездна обаяния. Её печальный Пьеро выглядел как натурально! Скромный Карабас Барабас первое время почти постоянно сидел рядом со мной на первом ряду, а потом шефу пришла в голову идея спрятать музыкальное сопровождение за ширмой, и на неё же повесить декорации. А Герману, раз роль у него состоит всего из нескольких эпизодов, а основную часть он просто сидит за ширмой, решили поручить менять декорации. И ни в коем случае не показываться из-за ширмы, когда не нужно.

Может быть, Герман и пожалел о том, что вызвался играть эту роль. Но он никак это не демонстрировал. В женском коллективе нельзя показывать свои слабости — съедят и не заметят. Недаром в «Одноклассниках» одна из популярных фотографий с надписью: «дружный женский коллектив» — на самом деле снимок клубка змей.

В день последней репетиции шеф торжественно объявил «труппе», что в случае успешного проведения вечера нас ждет некое вознаграждение и что лично он уверен как в наших силах, так и в поддержке коллег.

— Если мы у входа в зал поставим бокалы с шампанским, поддержка коллектива будет гораздо ощутимей — с игривой интонацией произнесла Алевтина Петровна.

— Поставим — согласился шеф — Эсмеральда Николаевна, мы найдем на это деньги?

— Разумеется, Владлен Платонович — я готова обсудить это с цифрами в руках.

И они отправились обсуждать. Следом убежала терзаемая муками ревности Алевтина Петровна, Эмма вспомнила о голодной собаке, которая ждет дома. Татьяна Михайловна унесла костюм Пьеро и золотой ключик. Мы остались с Германом вдвоем. Он не стал снимать костюм и выглядел несколько комично.

— Завтра решающий день, да? — улыбнулся Карабас Барабас.

— Да, завтра к концу праздника будет ясно ждать ли нам премии.

— Не премией единой жив человек. Кстати, Лена, а с кем ты собираешься встречать Новый год.

Вопрос Германа был для меня полной неожиданностью. В самом деле, с кем? Ни с кем. Одна. Сестра звала меня в гости. Я отказалась. Там где Рита всегда собирается шумная компания. А я никогда не любила больших компаний. Можно пойти к маме с отчимом. У них спокойно и тихо, но эти двое настолько всегда поглощены друг другом, что я всегда чувствую себя лишней. Поэтому я запланировала походы в гости уже в новом году, когда уже все отоспятся и доедят прошлогодние салаты. Обычно тридцать первого декабря я покупала бутылку Бифитера, ставила в духовку мясо, и, оккупировав любимый диван, обзванивала подруг и родственников. В это время все торопятся с последними приготовлениями, поэтому разговор получался жизнерадостным и коротким. Следующим пунктом программы был телевизор. Пощелкав пультом — я выбирала что-нибудь интересное и устраивалась поудобней. На каком-то этапе становилось скучно, и я отправлялась в постель. Но не могла же я ответить, что буду одна? Или могла? Что в этом такого? Я задумалась. Как-то некомильфо признаться в полном одиночестве, но и врать тоже не хотелось. Герман вопросительно смотрел на меня.

— Я еще не решила. Родители зовут в гости — нашла я приемлемый выход из положения.

— А можно я тоже позову тебя в гости встречать Новый год?

— Зови — я вдруг обрадовалась.

— Лена, давай встретим вместе Новый год. У меня есть бутылка коллекционного шампанского, и по неподтвержденным данным я изумительно готовлю форель.

— Я согласна — я сказала это таким высокопарным тоном, что мы оба рассмеялись.

Предложение Германа определенно грело душу. Я никогда не воспринимала его иначе, чем коллегу, с которым приятно общаться. Может, стоило отказаться? А с другой стороны меня обрадовало его приглашение.

Дома я позвонила Рите.

— Ты рада приглашению? — поинтересовалась Ритуся.

— Не могу сказать, что да, но и не скажу что нет. Скорее да чем нет.

— Ну, сказала — захихикала сестра. — Выражайся проще. Или да или нет. Он симпатичный?

— В меру. Он умный, но какой-то знаешь, нерешительный, что ли.

— Не заливай, сестренка. Нерешительный, к такой как ты, несмеяне, не подойдет. У него есть страничка в одноклассниках?

— Не знаю. А зачем тебе?

— Хочу посмотреть фотографию. Вдруг у вас с Германом будет роман? Должна же иметь представление с кем ты будешь встречаться.

— Не думаю, что до этого дойдет. Я этого не хочу.

— Тогда почему согласилась встречать новый год вместе?

— Мне интересно. И давно никто никуда не приглашал.

— Значит, ты допускаешь, что при определенном стечении обстоятельств — сестра многозначительно замолчала.

— Я даже не могу представить себе какие это должны быть обстоятельства.

— Ленка — заявила сестра — ты становишься занудой. Посмотри на своего кавалера с другой стороны! Скажи, если вы начнете встречаться — тебе будут завидовать?

— Кто?

— Да хоть кто! Соседки по кабинету, незамужние дамы твоей конторы, встречные тетки?

На этот вопрос я не могла ответить. Действительно будут или нет? Может кто-нибудь и будет, но какое это имеет значение? А с другой стороны, почему бы не позавидовать. Герман вполне интересный мужчина. Может просто не моего типа? В любом случае — новый год я с ним встречу, а дальше будет видно, что и как.

Глава 4

Вместо будильника у меня телевизор. Просыпаясь под разговоры ни о чем, музыку и новости легче смирится с тем, что нужно вставать и собираться на работу даже если за окном темно и холодно.

— Нигде не умеют так вкусно варить кофе как в Италии. Именно в этой стране была изобретена кофе-машина — диктор утренней программы увлеченно рассказывал о рецептах бодрящего напитка в различных странах Европы.

И я подумала, что, наверное, интересно будет летом поехать куда-нибудь, может даже и в Италию. И обязательно подальше вглубь, куда никто не ездит. Посидеть где-нибудь на морском берегу с чашечкой кофе в руках рядом со жгучим брюнетом в белоснежной шелковистой рубашке.

Замечтавшись, я чуть было не опоздала. Впрочем, сегодня небольшое опоздание сошло бы мне с рук. Чаще всего в нашем заведении сотрудники приходят на работу ровно в восемь. Только Алевтина Петровна всегда приходит раньше. Её муж работает водителем у какого-то высокопоставленного начальника и прежде чем ехать за своим шефом завозит жену на работу. Поэтому в нелегком выборе ехать чуть позже автобусом или раньше, но министерской тойотой приоритет был отдан тойоте. В те дни, когда у Алевтины Петровны обостряется жажда власти или просто плохое настроение она, прихватив с собой блокнот и ручку за несколько минут до восьми становится около дверей и заносит в список всех переступивших порог хоть на секунду позже «часа икс». Потом этот список, передается директору, а тот чаще всего откладывает листок в ворох бумаг на столе и благополучно забывает о нём до очередной уборки. Крайне редко проштрафившиеся получают выволочку в день опоздания. Как правило, разбирая бумаги на столе, шеф собирает несколько списков сразу, и оргвыводы следуют по «совокупности данных». Но сегодня развитие событий по такому сценарию исключалось.

Переступив порог, я сразу уловила приметы праздника. Апельсины и духи пахли даже в фойе. Уже с утра все нарядно одеты. Ближе к десяти-одиннадцати придет парикмахер и еще к обеду у всех появятся прически. Каждый второй клиент считал своим долгом проявить интерес и спросить, не корпоратив ли у нас. Затем следовал вопрос о том, где мы собираемся праздновать. Услышав ответ, что здесь прямо на рабочем месте только после окончания рабочего дня сочувственно кивал. Бедолаге клиенту приходилось выслушивать, что у нас есть свои музыканты и свои артисты, и мы вообще все можем сами, и ни один ресторан нам в подметки не годится, и вообще мы дорожим традициями, сложившимися еще в прошлом веке, и именно поэтому у нас на предприятии построен собственный актовый зал.

Да, забыла сказать — каждый год у нас объявляется конкурс на лучшее оформление кабинета к празднику. Поэтому в день корпоратива чего только не увидишь на рабочих местах. Кто-то без затей покупает искусственную ёлочку с комплектом игрушек и из года в год украшает ей свое рабочее место, а кто-то каждый год придумывает все новое. То под потолком висят серебристые снежинки, то бумажные ели вверх ногами, на стенах яркие поздравительные надписи, а где-то и вовсе стенгазеты. В самом большом кабинете пару лет назад вообще сделали из картона и пластилина вертеп, и теперь каждый раз устанавливают его на свободный стол.

Кофе пить было некогда. Перед праздником предполагалась еще одна если и не репетиция то последний инструктаж, а это требовало времени, а значит, запланированную работу надо было успеть сделать раньше.

Хотя какая там работа! В день корпоратива как обычно в такие дни много суеты. Опять же, ничто так не сближает как совместная трапеза. И какой в женском коллективе новогодний обед без шампанского? А Дед Мороз, который должен пройти по кабинетам «дозором» чтобы во время общего собрания вручить призы за самое красивое оформление? Столько дел в этот день никак не связанных с работой!

И вот он наконец-то настал час икс. Мы собрались в актовом зале. Последние мелочи. Начинаем.

Поющие девочки из бухгалтерии в импровизированных костюмах снежинок открыли двери, и праздник пошел своим чередом.

Немножко непривычно видеть обычно серьезных людей такими легкомысленно — расслабленными. Я рассматривала коллег, пытаясь понять кому нравится, а кто просто из вежливости или еще по каким причинам вынужден находится на мероприятии. И вдруг я вспомнила, что большой декоративный ключик, которым в финальной сцене Буратино с Дедом Морозом должны будут открыть дверь Новому году остался в архиве. Стараясь не привлекать внимания, я тихонько вышла из зала. В здании темно, только на лестнице горит дежурный свет. Под музыкальный аккомпанемент из зала я спустилась по лестнице. Дверь в архив еще не была опечатана, и я спокойно вошла. Около стола находилось что-то огромное как облако, белое, но плотное. Мне показалось, что это чудище из пенопласта. И оно шевелилось. Я даже вскрикнула от испуга.

— Ты чего? — знакомым голосом удивилось чудище.

Это была Татьяна Михайловна в костюме Пьеро. Она тоже вспомнила про ключик. Похихикав и прихватив его с собой, мы побежали обратно, чтобы Пьеро успел появиться на сцене вовремя.

Мы успели. Спектакль шел своим чередом. Герои совершали положенные им «подвиги» и настало время выхода Деда Мороза и Снегурочки.

Алевтина Петровна не была бы собой если бы не нашла способ блеснуть вопреки всему. И тут она первая шагнула из-за декораций. Под скандирование зала: «Дед Мороз!» вышел директор «в образе». И тут случилось невероятное! Закрепленный вверху ширмы рулон с полотнищем финальной декорации вдруг оторвался и упал прямо на Деда Мороза. Словно в замедленной съемке я видела, как тяжеленный рулон ударяется о голову чуть отшатнувшегося директора и падает на пол. Шеф сделал шаг или два в сторону и тоже упал. Завизжала Снегурочка. Люди бросились на сцену. У нас в коллективе нет медиков, но тут и не надо разбираться в медицине, чтобы понять, что уже ничего не сделать. Я находилась в состоянии какого-то оцепенения. Будто по радио слышала, как Татьяна Михайловна вызывает скорую помощь, видела неестественно белое лицо Германа, так и оставшегося стоять около ширмы. Не растерялась, похоже, одна Эсмеральда. Она быстро взяла ситуацию в свои руки и командовала:

— Всем вернуться на свои места в зале! Директора не трогать до приезда скорой помощи! Алевтина Петровна спуститесь в зрительный зал и замолчите уже!

В такие моменты люди склонны слушать того, кто ведет себя решительно. Все ушли со сцены и более-менее равномерно распределились по залу.

— Сейчас приедет скорая и полиция. Дальше будем действовать по их указаниям — распорядилась Эсмеральда и присела на корточки рядом с телом директора.

Я медленно подошла к ней. Она встала, очень спокойная и очень бледная, с нелепыми красными кругами на щеках и коричневыми точками, изображавшими веснушки. Мне стало жаль эту женщину. Наверное, директор был её последним шансом устроиться в жизни в соответствии с какими-то её понятиями о том, какое место нужно занимать. В один миг она потеряла всё. В тот момент я понимала, что шеф мертв, но еще не могла скорбеть об этом. Любая смерть наводит ужас. А такая нелепая и неожиданная смерть человека, с которым знакома — тем более. Не знаю, почему, но я чувствовала вину. Мне думалось, что если бы я написала другой сценарий, то рулона с декорациями не было бы, и все бы остались живы. А сейчас этот высокий еще несколько минут назад сильный мужчина лежит на сцене глядя в никуда. У директора были серые глаза, но сейчас из-за расширенных зрачков они казались практически черными.

Удивительно быстро приехали Скорая помощь и полиция. Доктор бессильно развел руками. Они о чем-то поговорили с полицейским экспертом и Скорая уехала. Мужчины с мрачными лицами сфотографировали положение трупа, переписали всех находившихся в зале и, разделив присутствующих на несколько групп, потихоньку начали опрашивать всех на предмет кто и что видел. Минут через двадцать увезли тело. Затем отпустили зрителей по домам. Остались те, кто находился на сцене, следователь и я. Я в момент происшествия находилась в первом ряду зрительного зала, но чувствовала себя причастной, поэтому и осталась. Было еще две причины. Герман. Именно он занимался тем злополучным рулоном. И следователь. Следователь был мне знаком. Я его где-то видела, или когда-то знала. Я не могла вспомнить. У меня бывало подобное в старших классах школы. Весь вечер учишь физику, а на следующий день на контрольной ничего не помнишь, хотя точно уверена, что знаешь. И чем настойчивей пытаешься вспомнить, тем сложнее это сделать. Зато когда стресс отступает появляется недоумение — как это вообще можно было забыть. Я точно как-то была знакома со следователем. Больше чем уверена. Я где-то видела раньше этот взгляд, рассеянный и внимательный одновременно и эту манеру чуть наклонять голову влево слушая собеседника.

Глава 5

— А есть помещение поменьше, чем этот зал, где я смог бы поговорить с каждым из вас? — следователь обратился к Эсмеральде.

— Мой кабинет удобней всего. Если вы дадите нам привести себя в порядок, минут через десять — пятнадцать я угощу вас кофе, и мы побеседуем.

— Спасибо, кофе не требуется. Показывайте, где находится ваш кабинет.

Минут через пятнадцать мы собрались в коридорчике около кабинета главного бухгалтера. Костюмы были сняты, «боевая раскраска» смыта. О трагически завершившемся празднике напоминал только витающий апельсиновый запах.

— Пожалуйста, заходите по очереди. После разговора со мной можете быть свободны.

Я решила, что пойду последней. Торопиться мне совершенно некуда.

Первой к следователю отправилась Алевтина Петровна.

Никаких следов образа Снегурочки. Самомнение, самомнение и еще раз самомнение. Прическа, маникюр, кокетливо-деловая блузка алого цвета, серая юбка карандаш. Туфли в тон. Образ идеального личного секретаря из сериала про бразильских миллионеров. Она решительно хлопнула дверью, даже не обратив внимания, что от сильного хлопка дверь слегка приоткрылась, и, хотя мы и не могли видеть, что происходит в кабинете зато все всё отлично слышали. Не ожидая вопросов, Алевтина Петровна заговорила сама:

— Мы с Владленом Платоновичем были очень близки, вы понимаете?

Эта свойственная некоторым женщинам манера задавать многозначительный вопрос, который можно с равной долей вероятности отнести и к вопросу — вы меня понимаете, или к утверждению вы же понимаете, лично меня в ней всегда раздражала. Правда, в силу наличия некоторого жизненного опыта я держала свое мнение при себе.

Следователь промолчал и ручеек «воспоминаний» зажурчал дальше.

— Когда Владлен Платонович только пришел к нам работать, именно я помогла ему адаптироваться в коллективе. В то время мы жили в соседних домах, и очень часто Владлен Платонович подвозил меня на работу и с работы. Благодаря моим советам он смог так организовать работу, что наше предприятие приносит прибыль. Если бы не моя поддержка он не смог бы так быстро влиться в коллектив. Там где я — всегда порядок. Вы же понимаете, что секретарь — правая рука директора, и второе лицо на предприятии? Я даже окончила заочно, так сказать без отрыва от производства юридический колледж, чтобы направлять действия Владлена Платоновича. Как каждый мужчина (вы же меня понимаете) он иногда увлекался, и кто-то должен был сохранять трезвую голову. У директора язва желудка и никто кроме меня не следил за его диетой в рабочее время. Опять же не все посетители должны попадать к нему в кабинет. Вы понимаете? И именно я решала, кто достоин встречи с директором, а кто может обойтись уровнем заместителя. И повторяю еще раз — я всегда слежу за порядком. И если бы не этот несчастный случай…

— Вы уверены, что это была случайность?

— Я вас понимаю — встрепенулась Алевтина Петровна — значит, это был не несчастный случай?

— Я этого не говорил. Чтобы точно знать, что произошло нужно все выяснить и конечно дождаться результатов вскрытия. Пока рано делать выводы.

— Раз вы так говорите, значит, точно считаете, что Владлена Платоновича убили.

— А Вы знаете, кто мог бы на это пойти?

— Директора многие недолюбливали. Люди не всегда могут оценить такого человека. Да, он бывал резок с людьми, которых не любил. Не всем нравились его шутки. Мне бы не хотелось плохо говорить о людях. Вы же понимаете? Мне тоже многие завидуют. Никто, никто не был так близок к директору, никто так его не понимал, как я. Боже мой, такая невосполнимая потеря. — Алевтина Петровна начала всхлипывать.

Судя по звукам, следователь налил в чашку воды из чайника и подал ей.

— Так кто на ваш взгляд недолюбливал Владлена Платоновича?

— Да есть несколько человек. Люди, они ведь какие? Как только, что не по их — сразу амбиции — вы же понимаете.

— И все же, нельзя ли конкретней.

— Да вот хотя бы наш экономист — Иван Викторович — очень странный человек. Директор был им очень недоволен. Вы знаете — она понизила голос до шепота — он кормит кошек.

— Кого?

— Кошек! Мало того, что у него дома три кошки. Да еще и представляете, каждый день приносит рыбу и кормит бродячих кошек. Более чем странное поведение для взрослого мужчины. Я удивляюсь, как его терпит жена. Я бы с таким мужчиной не стала иметь ничего общего, вы же понимаете. Настоящая женщина…

— И все же, Алевтина Петровна, какое отношение это имеет к делу? — не очень вежливо перебил собеседницу следователь.

— Так я же и говорю. Вы же понимаете, кризис. Вот Иван Викторович и вынужден был согласиться на понижение и должности, и соответственно заработной платы. Конечно, кому это понравится? Он ни с кем эту тему не обсуждал, ну вы же понимаете, что это было бы абсолютно неприемлемо. Но я слышала разговор с директором, когда нашего любителя кошек понижали в должности.

— Вы подслушивали?

— Конечно, нет. Как вы могли подумать. Я секретарь. И иногда мне приходится слышать и знать гораздо больше остальных. Но я умею держать язык за зубами. Если бы Владлен Платонович не умер — никто бы и никогда не узнал об этом разговоре, во всяком случае, от меня — тоном оскорбленной добродетели заявила Алевтина Петровна.

— Расскажите все по прядку.

— Иван Викторович не производит впечатление человека, способного кого-либо убить. Всегда ходит в мятом костюме, крайне неуверенный интеллигентный очкарик — ничего примечательного.

— Какие отношения были у него с руководителем?

— Служебные, казалось ничего личного, но Иван Викторович во время серьезного совещания позволяет себе подергивать плечом, досадливо морщиться и нервно постукивать карандашом по краешку стола.

Следователь молчал, ожидая, что она расскажет дальше.

— А в чем была причина разногласий? — вопрос прозвучал максимально доброжелательно, вдруг дама поведает о чем-то действительно важном.

— Да собственно и не было разногласий. Вы, наверное, знаете анекдот, в котором девушка говорит, что её идеальные отношения с женихом портит только одно маленькое недоразумение — она хочет венчаться в белом платье, а он вообще жениться не желает. Примерно так и у нас. Его частое отсутствие в силу разных причин на работе руководителю никогда не нравилось, а вместо того чтобы оправдываться, на вполне справедливое замечание Иван Викторович заявил, что в конце концов у него слабое здоровье и его дети тоже требуют постоянных забот, и со своей стороны он готов проявить понимание. Он согласен и на понижение в должности и на уменьшение оклада. Но, Владлен Платонович решил, что экономист должен совсем уйти. Директор вызвал его и предложил написать заявление на увольнение по собственному желанию. А тот заявил, что не собирается писать никаких заявлений. Да! Именно так и сказал! Представляете, вышел из кабинета, остановился передо мной и таким противным фальцетом заявил: «Если директор так хочет пусть попробует меня уволить. А сам я не уйду! Я думаю, что не самый плохой специалист и нужен предприятию».

— Иван Викторович присутствовал на празднике?

— Нет, конечно. Как он мог быть на празднике, если его вообще нет.

— То есть?

— Он же в отпуске. Уже больше двух недель. Сдал своих кошек на время отпуска в приют и уехал в кошачье турне.

— Первый раз слышу о таком турне.

— Потому что вы нормальный человек. А этот нашел себе компанию, таких же не очень адекватных любителей, и уехал. Сначала в Москву, затем Питер, потом Калининград и еще куда-то я не помню. Турне по кошачьим музеям. Зимой билеты дешевле. И жену с детьми с собой поволок. Учебный год в разгаре, а дети кошечек смотрят. Вот это воспитание!

— Понятно. Думаете, еще у кого-нибудь было желание причинить неприятности вашему директору? — снова следователь не дал ей развить тему.

— Возможно, у Германа. Вы бы слышали, какой скандал был в кабинете директора в пятницу! Директор сказал Герману, что он не справляется со своей работой, что он не способен реализоваться на своем рабочем месте, что он не растет как личность. Вы представляете, какой это удар по самолюбию? Вы же понимаете?

— А Герман это кто? И что он ответил?

— Герман это наш компьютерщик. Я не помню, как его должность точно по штатному расписанию называется — можно уточнить в отделе кадров. Он устанавливает программы, ликвидирует сбои в работе техники, ремонтирует компьютеры и принтеры иногда сам, а иногда отвозит в мастерскую. И ответил он очень неуважительно. Нельзя ни таким тоном, ни такими словами отвечать директору. Если Владлен Платонович делает замечание — надо исправляться, а не спорить с руководителем такого ранга. Да он директору и в подметки не годится. Вообще не умеет разговаривать! Я никогда не возражаю Владлену Платоновичу. И сына своего научила уважению.

— Он тоже не возражает Владлену Платоновичу? — с легкой иронией спросил следователь.

— Он живет в Петербурге. Мой сын идеально воспитан. Он умен и его начальство это замечает и ценит.

— Так что ваш Герман ответил директору?

— Герман не мой — фыркнула Алевтина Петровна — а ответил он, что требования Владлена Платоновича выходят за рамки его обязанностей и противоречат профессиональной этике, и если он, Герман, не справляется со своей работой — пусть директор увольняет его по соответствующей статье трудового кодекса. А критерии его самореализации и личностного роста — понятия теоретические и слишком субъективные, чтобы Владлен Платонович мог использовать их для определения качества исполнения должностных обязанностей. И много еще в таком же духе. Видите, у него даже словарный запас какого-то робота, а не живого человека. И вообще повел себя прямо как Иван Викторович.

— А какие именно требования, Герман посчитал выходящими за рамки его должностных обязанностей? — прервал Алевтину Петровну следователь.

— Этого я не могу Вам сказать. Я не слышала. Между приемной и кабинетом директора двойная дверь, и я могу слышать только то, что говорится повышенным тоном. А Владлен Платонович никогда не позволяет, не позволял себе говорить на повышенных тонах.

Ожидающим своей очереди крайне неловко было выслушивать откровения секретарши. Гладко выбритое, абсолютно белое лицо Германа покрылось алыми рваными пятнами. Эсмеральда сидела на стуле, с неестественно ровной спиной поджав губы так, что казалось никакая сила, никогда не заставит её открыть рот. Татьяна Михайловна напротив, подалась к двери и слушала откровения Алевтины Петровны с выражением крайнего изумления на лице. Эмма встала и решительно закрыла дверь, лишив нас возможности дослушать до конца предположения секретарши. Впрочем, следователю они тоже видимо достаточно надоели, потому что буквально через пять минут Алевтина Петровна гордо прошествовала мимо нас и ушла, ни с кем не простившись.

Затем в кабинет к следователю вошла Татьяна Михайловна. Она пробыла там совсем недолго. За ней зашла Эмма. А Татьяна Михайловна удовлетворила наше любопытство пояснением, что ничего такого следователь у неё не спрашивал.

— Конечно, вы же не так близки к директору как Алевтина Петровна — съязвила Эсмеральда. — что интересного у вас можно было узнать?

— Так кто же знал, что может пригодиться — отшутилась та.

Эмма тоже ничего рассказывать не стала, но её никто и не пытался спрашивать. Все уже устали и хотелось одного — поскорее уйти.

Дольше всех следователь разговаривал с Германом. Но как мы с Эсмеральдой ни прислушивались кроме неразборчивого «бу-бу-бу» ничего не услышали.

— Лена, идите вы. Мне все равно надо будет ждать, чтобы закрыть кабинет — предложила Эсмеральда, едва вышел Герман.

И я вошла.

— Присаживайся Элен — махнул рукой в сторону гостевого стула следователь. И в этот момент я вспомнила, откуда его знаю. Это же Олег Деточка. Боже мой! Во втором полугодии выпускного класса у нас появился новенький. Его семья вернулась откуда-то с Сахалина. Всеобщее изумление вызывала фамилия Олега. Реакция учителей во время переклички была абсолютно одинакова. «Ничего себе Деточка!» — первой сказала Нина Андреевна (а за ней на каждом уроке повторили остальные преподаватели), когда с задней парты поднимался такой, мягко говоря, немаленький широкоплечий молодой человек. У нас был не самый дружный класс. И после окончания школы мы только один раз собирались вместе. Кое с кем из одноклассников я до сих пор изредка поддерживаю связь, но Деточка выпал из поля зрения сразу по окончании школы и, если честно, я даже не вспоминала о нём. Мы не успели подружиться в школе, но пару раз вполне успешно готовили вместе рефераты по истории. И только он называл меня Элен, объяснив это тем, что с именем Лена у него масса личных негативных ассоциаций, а Элен звучит благородно и даже где-то романтично. Мы похихикали, но эта форма моего имени не прижилась. Близкие по-прежнему называли меня Леной, и только Олег упорно именовал Элен, впрочем, мы с ним после школы ни разу не виделись.

— А ты совсем не изменился — ляпнула я первое, что пришло в голову.

— Ага — заулыбался Олег — остался таким же, как в десятом классе — ты даже не узнала.

— Я просто не ожидала. При таких обстоятельствах меньше всего ожидаешь попасть на вечер встречи одноклассников.

— Я и не хожу никогда на такие мероприятия.

— А я была один раз. Не понравилось. Все изменились. Мы стали взрослыми и чужими друг другу людьми.

— Ну, давай к делу. Что же все-таки у вас тут произошло?

Нужно отдать должное Олегу — он умеет слушать. И весь мой рассказ выслушал внимательно и заинтересованно. Впрочем, я постаралась рассказать все сначала, но без лишних подробностей. Информация о том, кто с кем в каких отношениях показалась мне на данном этапе совершенно излишней.

— А у секретаря с директором «неформальные» отношения? — поинтересовался Олег после того как я замолчала.

— Точно не знаю, но ей бы этого очень хотелось.

— А у тебя какие были отношения с шефом?

— Никаких.

— Так не бывает, чтобы уж совсем никаких, — слегка улыбнулся Олег.

— Бывает — я работаю здесь уже шесть лет. За последние лет пять мы ни разу даже не разговаривали с директором, даже на репетициях в этом году. Сначала руководила всем главный бухгалтер, а потом он. У меня не было роли. Меня на репетициях никто ни о чем не спрашивал. Директор у нас обычно редко общался с сотрудниками. У него был круг приближенных, ему хватало общения с ними. Через них он доводил до исполнителей свою точку зрения, и приближенные передавали его распоряжения. Иногда он совершал обход по кабинетам. Зайдет, поздоровается, что-нибудь скажет и уйдет.

— А что ты знаешь о конфликте Германа и директора?

— А разве был такой конфликт? — фальшиво спросила я. Деточка удивленно поднял правую бровь. Я извиняющимся тоном добавила — только то, что тебе рассказала Алевтина Петровна. Дверь была неплотно закрыта, и мы слышали.

— Ладно — вздохнул Деточка — давай на сегодня закончим.

— А действительно есть основания думать, что Владлена Платоновича убили? — не удержалась я от вопроса.

— Сложно сказать. На первый взгляд несчастный случай. А вот на второй — не знаю. Нужна экспертиза. Бывает всякое. Между нами — у меня есть некоторые причины сомневаться. Надо дождаться результатов вскрытия. Не говори пока никому, ладно? Придет время и все обо всём узнают. И кстати, запиши мой телефон. Вдруг соскучишься — широко улыбнулся Деточка.

Я пообещала молчать, послушно записала телефон и, оставив Деточку с Эсмеральдой, ушла одеваться. Часы показывали двадцать два часа двадцать семь минут. Я устала.

Глава 6

На улице слегка потеплело. Утренний ветер сменился полным покоем. Белоснежный и искрящийся в свете уличных фонарей снег большими хлопьями медленно опускался на землю. Погода располагала к романтическим прогулкам и философским беседам. Прохожих на улице уже почти не было. И мне стало немного страшно. Хорошо, что живу я недалеко от работы. Я прибавила шаг и вскоре уже открывала свою дверь.

Квартира встретила меня темнотой и какой-то звенящей тишиной. В многоквартирном доме звукоизоляция обычно оставляет желать лучшего. Но не сегодня. Шумное семейство из четырехкомнатной квартиры еще вчера уехало встречать новый год в Финляндию, а соседка — пенсионерка из однокомнатной, хоть и смотрела всегда телевизор на полной громкости, но спать ложилась ровно в девять вечера. Даже консьержка сегодня, выключила телевизор и тихо читала книгу.

Чтобы убрать тишину я включила телевизор. Никогда не любила ни новости, ни сериалы — поэтому телевизор у меня на канале «Кухня». Как раз заканчивалась передача о том, как правильно готовить крабов. На экране двое мужчин поставив в нескольких метрах от пляжа прямо в воду раскладной столик, ели приготовленного ими краба, запивая его вином. А в моём холодильнике нашлись ветчина, сыр и соленые огурцы. Нарезав бутерброды — поставила их в духовку и включила чайник. Ужасно хотелось кофе. Почему-то вспомнился приятель бывшего мужа, который всегда говорил, что на уставшего человека кофе действует как снотворное, вызывая засыпание буквально за четверть часа. И надо отдать должное в подтверждение своей теории он легко засыпал после пары чашек бодрящего напитка. Я же обычно не пью кофе вечером. Но только не сегодня. Где то у меня был еще и коньяк. В конце концов, сегодня пятница и завтра можно со спокойной совестью проваляться в постели до полудня.

К тому времени, когда мои бутерброды стали горячими, харизматичные мачо в телевизоре доели своего краба, уступив место улыбчивой молодой женщине. Она готовила мясо с дыней и каждые две минуты повторяла: «будет вкусно», при этом так лучезарно улыбаясь, что мне тоже захотелось попробовать повторить её кулинарный подвиг. Я достала блокнот и принялась записывать рецепт за ведущей.

После еды я легла. Уснуть никак не получалось. В голове крутились события сегодняшнего дня. Убийство или нет? Неужели кто-то из моих коллег ненавидел шефа настолько, что готов был лишить его жизни?

Потом я стала планировать воскресный поход по магазинам — и новый год и подарки близким никто не отменял. Я вдруг подумала, что надо бы позвонить Герману, спросить как у него сложилась беседа со следователем после намёков Алевтины Петровны. Часы показывали половину первого, поэтому вопрос со звонком был снят с повестки дня, а по размышлению вообще снят. Пусть я старомодна, но звонить должен мужчина. В любом случае.

Суббота прошла в домашних хлопотах. Отчего я решила, что вчерашнее событие может аннулировать приглашение Германа? Не знаю. Я достала купленную еще в позапрошлом году ёлку и поставила её в комнате.

А в воскресенье я отправилась в торговый центр за новогодними подарками. Предновогодние магазины похожи на сказку. Все блестит, сверкает и переливается. Я купила родителям большую дорожную сумку и зашла в магазин косметики выбрать что-нибудь сестре. Рассматривая духи, даже не сразу заметила Эсмеральду. Она уже рассчитывалась у кассы за свои покупки. Увидев меня, Эсмеральда приветливо помахала рукой и осталась у входа ждать, когда я выйду из магазина.

Я даже засомневалась, действительно была ли у Эсмеральды связь с директором. Потерять любимого человека и отправиться гулять по магазинам! Я была удивлена. Никаких следов слез! Да, эта женщина явно умеет держать удар! Присмотревшись, я заметила, что черные круги у неё под глазами искусно замаскированы тональным кремом. Да и энергичность выглядела какой-то напускной.

— Алёнушка! Как хорошо, что я тебя встретила — как-то уж чересчур радостно защебетала она — о, я вижу ты уже с покупками. Интересная сумка — собираешься в поездку?

— Нет, купила родителям в подарок. Они у меня путешественники. Собираются весной в Берлин поехать.

— Я тоже за подарками. Праздник есть праздник. Если я себя не порадую, то кто догадается? — несколько натянуто улыбнулась она — давай заглянем в кафетерий.

Мы поднялись на третий этаж в кафетерий. Я взяла капучино с яблочным пирогом, а Эсмеральда зеленый чай без сахара, но с лимоном.

— Зеленый чай и еда не совмещаются — вещала Эсмеральда, — вкус и аромат чая настолько нежные, что убиваются любой едой. В Китае всегда пьют только чай. Да и для фигуры полезней. Ты видела толстых китайцев?

— Я вообще не видела ни одного настоящего китайца — попытавшись улыбнуться, произнесла я.

С фигурой дела у Эсмеральды обстоят далеко не самым худшим образом. Пусть у неё нет талии, но стройность и декольте компенсируют этот мелкий изъян.

Повисла пауза. Я, молча пила кофе, ожидая, что Эсмеральда все-таки скажет, чего она от меня хочет. А она, прихлебывая свой чай мелкими глоточками делала вид, что поглощена процессом чаепития.

— Скажи, Лена — наконец заговорила она — я могу обратиться к тебе с деликатной просьбой?

Первым моим побуждением было сказать, что нет. Но вместо этого я промямлила:

— Если я буду в состоянии её выполнить.

— Я в этом не сомневаюсь. Только ты, со свойственными тебе тактом и скромностью, сможешь это сделать.

— Так о чем речь-то? — возможно, несколько резковато перебила я её, но выслушивать дальше эти фальшивые песнопения у меня не было никакого желания.

— Лена, ты же помнишь, что у нас позавчера произошло?

Вопрос показался мне несколько странным. Такое не забывается. Наверное, публичную смерть руководителя предприятия никогда и никто не назовет обычным рядовым событием. Я только пожала плечами в ответ.

— Дело в том, что супруга Владлена Платоновича сейчас находится в Италии. Следователь, очень приятный мужчина, и, кстати, почему ты не сказала, что знакома с ним? Так вот, следователь, сказал, что раз она все равно возвращается в понедельник то не стоит сообщать раньше. Тело все равно еще в полиции. Вернется Маргарита Михайловна, узнает о случившемся, и решит, как и где хоронить мужа.

— Мне кажется, что надо было позвонить в тот же день. Или еще кому из родственников сказать. Как-то нехорошо получается.

— Я не знаю его родственников.

— Полиция помогла бы найти.

— Вот тебя я и прошу о помощи.

— Да чем же я могу помочь? Я не знаю где искать его родных и никогда не занималась организацией похорон.

— Не нужно ничего организовывать. Этим уже занимаются. Нужно встретить Маргариту Михайловну и как-то поделикатней ввести её в курс дела.

— А почему я? — мне совершенно не нравилась эта идея.

— Алёнушка, дорогая моя, ты же понимаешь, что у меня не сложились отношения с Маргаритой Михайловной, а к тебе у неё никаких претензий нет.

— Лучше будет, если такую новость сообщит кто-то из близких или хотя бы знакомых ей людей, мало ли что — попыталась я воспротивиться неприятному поручению — водитель Владлена Платоновича хотя бы.

— Да ты что! Валера совершенно не подходит для этого. Абсолютно. Конечно, он поедет в аэропорт вместе с тобой и будет делать все что нужно, но поговорить с Маргаритой Михайловной лучше тебе.

Я вздохнула и согласилась. Настроение было безнадежно испорчено. С одной стороны кто-то же должен был взять на себя эту неприятную обязанность. А с другой разве мне трудно было пойти в другой магазин? Если бы я не встретилась с Эсмеральдой, это неприятное поручение досталось бы кому-нибудь другому.

— Когда она возвращается?

— Самолет завтра в половине второго — тяжело вздохнула Эсмеральда.

— А если бы мы не встретились сегодня?

— Я попросила бы тебя об этом завтра. Лена, пойми, у тебя это получится лучше, чем у других.

Настроение покупать подарки у меня пропало окончательно. Без всякого удовольствия я зашла в книжный отдел и стала перебирать блокноты и ежедневники. Может купить Рите блокнот для записи мудрых мыслей и красивую ручку? Или вернуться к косметике? А может остановиться на шестичасовом мастер-классе от шеф-повара? Вдруг там что-нибудь интересное? Рита приготовит нечто особенное своему Косте, а тот введет новое блюдо в меню. Нет. Это какой-то неправильный подарок. Лучше подарить ей прыжок с парашютом. А с другой стороны, если во время этого прыжка что-нибудь пойдет не так — я потом никогда себя не прощу.

У каждого бывало так, что ходишь по магазинам, ходишь, и будто бы и вещей красивых много, а душа ни к чему не лежит. Незаметно я добрела до детского отдела. Может быть, купить подарок с намеком, что мы все ждем, не дождемся пополнения в их семействе? Мне бы такой намек не понравился, значит и Рите тоже не придется по душе.

Кто-то положил мне руку на плечо. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. За моей спиной стояла сияющая сестра.

— Что ты здесь делаешь?

— Подарки выбираю. А ты?

— И я.

— Детский отдел становится актуален? — как мне казалось, деликатно поинтересовалась я.

— Тут телескоп продается. Костька сказал, что все детство о нем мечтал.

— Мечты должны сбываться.

Я подождала, пока Рита купит телескоп, и мы побрели к выходу.

— Как твой корпоратив? — поинтересовалась сестра.

— Закончился трагически. Директор умер прямо на празднике.

— Убили?

— Почему ты решила, что убили?

— А с чего бы ему умирать? Ничем не болел, работал, опять же в выступлении участвовал. Или сердечный приступ? Что полиция говорит?

— Откуда ты знаешь, что была полиция?

— Лена! Ты говоришь, умер. Если человек внезапно умирает, всегда вызывают полицию. Так что они сказали?

— Пока ничего. Сказали надо сделать экспертизу.

— Лена! Как интересно! У вас в конторе убийца! Ты не знаешь кто?

— Да ничего еще не ясно — рассердилась я. И, чтобы отвлечь сестру спросила — а знаешь кто следователь?

— Кто?

— Помнишь, в десятом классе у нас новенький появился, который меня называл Элен?

— Конечно, помню. Фамилия у него какая-то смешная была, и зовут Денис что ли?

— Олег его зовут, и фамилия у него Деточка.

— Ну и ладно, пусть будет Олег — согласилась сестра — кофе хочешь?

— Нет, я уже пила.

— С молодым и красивым кавалером, сбежавшим при моем появлении?

— Рита! — одернула я сестру.

— Молчу, молчу — захихикала она — так с кем пила, колись.

— Я встретила Эсмеральду, а она попросила завтра встретить жену шефа и все ей рассказать.

— А почему ты? — у Риты округлились глаза — пусть сама встречает. Она гораздо ближе к начальнику, чем ты.

— В том то и дело. Поэтому она и не может.

— Интересное кино — протянула Рита — так это она его и убила.

— С чего ты взяла?

— Ну, если дама близка к начальнику, а начальник близок к жене, то отобрать его вопрос чести, а если не отбирается то надо убить.

— Зачем убить? — мне не нравилось, что сестра шутит на эту тему.

— Как зачем? Чтоб не достался никому.

— Ты бы смогла из-за этого убить?

— Если Костик заведет любовницу — то так и сделаю. И даже рука не дрогнет — сверкнула глазами Рита, но видя как у меня вытягивается лицо, тут же добавила — но твоего шефа я не трогала, честное слово.

Подхватив меня под руку, она свернула в пиццерию.

— Леночка, я так кушать хочу, что просто сил никаких нет. Что закажем?

— Заказывай что хочешь.

— Маргариту и две колы — сказала сестра подошедшей официантке.

Глава 7

В понедельник случилась оттепель. Тяжелое свинцовое небо низко висело над городом. С крыш капало, а под ногами текли ручейки. Мы приехали в аэропорт рано, и я почти час сидела в зале ожидания. Проблема была в том, что не только жена шефа меня не знала, но и я её никогда не видела. Поэтому когда объявили нужный мне самолет, я позвонила водителю Валере и попросила его составить мне компанию.

Мы стояли около турникета, мимо проходили пассажиры. Кто-то уже видел своих встречавших, кто-то сосредоточенно шел по своему маршруту видимо никого не ожидая увидеть. А основная масса внимательно вглядывалась в окружающих пытаясь вычленить из встречающих своих. Толпа постепенно редела, а мы продолжали стоять.

— Маргарита Михайловна никогда не выходит в числе первых — произнёс Валерий — а вот и она.

Нам навстречу шла женщина. Ухоженная, элегантно одетая и какая-то совершенно недоступная. Она катила небольшой черный чемодан и ни на кого не смотрела. Аристократка. Мне невольно подумалось, что директор выглядел на её фоне простовато. Не было в нем лоска соответствующего жене. Мы подошли к ней. Мне было трудно подобрать слова. Я прекрасно понимала, что ничем не могу её утешить. Она выслушала новость совершенно спокойно, не проявляя никаких эмоций. Даже выражение лица не изменилось. Затем повернулась к Валере:

— Я так понимаю, вас послали меня встретить и отвести домой?

— Да — водитель тоже казался удивленным такой реакцией.

А я решила, что поеду к ним домой и не оставлю Маргариту Михайловну до тех пор пока не появится кто-нибудь из родственников. Я подумала, что она в состоянии шока. Слишком уж все неожиданно. И слишком невозмутимо она себя ведет.

Остановившись у газетного киоска, Маргарита Михайловна долго рассматривала витрину с газетами, журналами и открытками. Затем купила самый толстый журнал об интерьерах и, запихнув его в чемодан пошла к выходу.

Доехали мы без приключений. Валерий сосредоточенно вел автомобиль, а мы с Маргаритой Михайловной молчали. Меня тревожило её безразличие. Она не плакала и ничего не спрашивала.

Дверь подъезда была заперта. Жена шефа достала ключ, дверь щелкнула и открылась. Консьержки в подъезде нет. Зато есть два лифта. Мы поднялись на восьмой этаж и вошли в квартиру. Она сняла обувь, откатила чемодан в ближайшую комнату и, прикрыв дверь, махнула рукой в сторону арки, за которой видимо, располагалась гостиная.

Маргарита Михайловна ушла вглубь квартиры, а мне ничего не оставалось, как снять сапоги и куртку и пройти в указанном направлении. Это действительно оказалась гостиная. Гостиная, совмещенная с кухней. Очень просторная и очень уютная комната в классическом, или викторианском стиле — я не очень разбираюсь. Большой мягкий диван, много книг, спокойные цвета. Всего здесь в меру, все комфортно и спокойно.

— Хотите кофе? — хозяйка появилась в дверном проеме. Она уже переоделась и выглядела как-то демократичней что ли.

— Хочу. Вам помочь?

— Присаживайтесь за стол, я сама.

Между нами была какая-то неловкость. Совершенно незнакомые люди, ничем и никак не связанные друг с другом. Я на минуту представила, что вот женщине сообщили о смерти мужа, а ей еще приходится быть гостеприимной хозяйкой. А с другой стороны, если я сейчас встану и уйду, она останется совсем одна с этой бедой.

— Может кому-нибудь позвонить?

— Не надо. Я сама сообщу всем.

Она поставила на стол чашки с дымящимся напитком.

— Вас, наверное, удивляет моя реакция на новость? Она и меня удивляет. Я сейчас испытываю противоречивые чувства. Я всегда любила своего мужа и гордилась им — заговорила Маргарита Михайловна — У вас на работе всегда царила особая какая-то атмосфера. Во всяком случае, мне так всегда казалось. Владлен часто повторял, что на работе человек проводит треть жизни, поэтому там важен душевный комфорт. Я слушала его и еще больше им гордилась.

— Владлена Платоновича весь коллектив очень любил — я не была в этом уверена, но мне хотелось поддержать вдову.

— Любил — задумчиво протянула Маргарита Михайловна — некоторые даже слишком любили. Вы не представляете, каким кошмаром стала для меня новость о его романе с Эсмеральдой. Я изредка ревновала мужа, но никогда к Эсмеральде. Никогда! Когда сорокалетняя женщина изображает из себя подростка, изображающего женщину-вамп это, на мой взгляд, просто смешно. Я была страшно расстроена. Я чувствовала себя униженной. И разочаровал меня не столько сам факт измены сколько выбор сделанный мужем. Женщина — показатель вкуса мужчины. И когда Владлен предпочел мне эту вульгарную мадам — я была в шоке. Знаете, я даже узнала об этом как в плохом не смешном анекдоте. Если бы мне кто-нибудь рассказал подобную историю — ни за что бы, не поверила, что это правда.

Как-то вечером мне позвонила давняя приятельница. Мы с Ниной знакомы еще со студенческих времен. Близко не дружим, но, вращаемся в одних кругах. Поэтому я совсем не удивилась её звонку. Она сказала, что супруга в очередной раз повысили в должности и по этому поводу они приглашают нас в ресторан. Тогда только открыли «Бамберг». Ну, вы же знаете этот немецкий ресторан на Союзной?

Я знала. Я даже как-то один раз там была. Надо отдать должное заведению — готовят действительно вкусно и подают множество сортов пива. Официантки одеты в национальные немецкие костюмы, а счет приносят в алюминиевых кружках.

— Мы очень неплохо там посидели — продолжала вдова — во всяком случае, мне всё понравилось.

Нина с Андреем живут недалеко от «Бамберга», и, проводив их, мы отправились к площади ловить такси. Вдруг Владлен вспомнил, что у него назначена какая-то встреча. Нечасто, но иногда такое бывало. По роду своей деятельности муж должен контактировать со многими людьми, а расписание у всех, особенно у власть имущих разное. Мне кажется, я с пониманием всегда относилась к таким вещам. Владлен не тот человек, для которого рабочий день заканчивается в восемнадцать часов. И обычно по каким-нибудь косвенным признакам понятно, что встреча носит именно деловой характер. Машину мы нашли очень быстро. Я села на заднее сидение, назвала водителю адрес и мы поехали, а Владлен стал переходить дорогу. Вы помните, что на Союзной разворот запрещен? Поэтому нам пришлось проехать метров двести и развернуться на кольце. Когда проезжали мимо ресторана, я увидела голосующего Владлена и попросила таксиста остановить. Я решила, что муж что-то хочет сказать. Он держал телефон около уха, и я стала рыться в сумочке, искать свой. Почему мне пришло в голову, что Владлен звонит мне? Тем временем он открыл дверь, плюхнулся около водителя, назвал какой-то адрес и произнес в трубку: «Эсми, моя старуха отбыла домой, буду у тебя минут через 10».

Маргарита Михайловна тяжело вздохнула и продолжила:

— Что можно сделать в такой ситуации? Наверное, развод был бы самым правильным выходом. А куда девать прожитые годы, детей, общее имущество? Я решила не торопиться и все хорошо обдумать. Я приняла объяснения мужа, даже не вникая в смысл извинений. Худой мир лучше доброй ссоры. Не знаю, кто это сказал. И кому такой мир нужен? Да, внешне все осталось без изменений. Знаете, я даже перестала ревновать Владлена. Мне вдруг стало все равно где он и что с ним. Он стал мне никем. Временами я думала, что хорошо бы, если бы он умер. И вот он действительно умер. Но я этому совсем не рада.

Женщина протянула руку к пульту и включила телевизор. Одновременно с музыкальной заставкой новостей разлилась трель звонка домофона. Она вышла в коридор и открыла. Минуты через две позвонили в дверь, и я услышала голос Олега:

— Деточка Олег Романович, следователь городской прокуратуры. Примите мои соболезнования. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Вы можете сейчас уделить мне время?

— Проходите. Только я не одна.

Я встала и заторопилась прощаться. Мне хотелось уйти. Маргарита Михайловна оставалась с Деточкой, значит, я могу считать свою миссию исполненной.

Вернувшись на работу, я доложила Эсмеральде о том, что вдову встретили, и сейчас она осталась со следователем. Получив «высочайшее одобрение», я вернулась к себе в кабинет. Не успела включить компьютер, как на меня обрушился шквал новостей. Видимо соседки по кабинету уже успели все обсудить, и теперь им не терпелось обменяться новостями со свежим человеком.

— Ну как все прошло? — полюбопытствовала Ольга — Эсмеральда сказала нам, что тебя, возможно, не будет целый день.

— Да, как она приняла новость? — присоединилась к ней Ирина.

— Наверное, вся уревелась, — предположила Ольга.

— Нет, при мне она не плакала.

— Ой, девочки, а мне её очень жалко. Как она теперь совсем одна. — Ольга сочувственно вздохнула и повернулась к своему монитору.

— Да не одна она, у них родственники, наверное, есть — сказала Ирина.

— Родственники это не муж — резонно возразила Ольга.

— Может нового мужа найдет.

— Где ж она в таком возрасте найдет? Можно подумать пятидесятилетние женщины пользуются таким спросом, что женихи выстраиваются в очередь.

— Она обеспеченная вдова — кто-нибудь найдется.

— Зачем ей кто-нибудь. Ей нужен мужчина высокого класса.

— Ой, ну, в крайнем случае, переедет в Италию к дочери. И там встретит себе «Дона Педро».

— Ириша, дорогая, доны в Испании. В Италии — сеньоры.

— Да какая разница, лишь бы ей хорошо было.

— Дамы, еще нынешнего мужа не похоронили — решила я вмешаться в их дискуссию.

— Ой, ты же ничего не знаешь. Пока тебя не было — столько всего произошло. Как только вы с Валерой уехали, к Эсмеральде приходил следователь. Они долго о чем-то разговаривали, даже закрыли кабинет изнутри. Я специально пыталась заглянуть — типа отчет подписать надо, но кабинет был закрыт. Эсмеральда Николаевна крикнула из-за двери, что занята. Потом он ушел, а Эсмеральда провела общее собрание, но не в актовом зале, а в большом холле на втором этаже. Она сказала, что актовый зал теперь опечатан до окончания расследования, чтобы сохранились все следы. Полиция изъяла видеозаписи охраны и всех, кто уходил в четверг поздно, будут вызывать на допрос — рассказала Ольга.

— А Алевтина Петровна тут же стала кричать, — добавила Ирина — что она так и знала, что все подстроено и директора убили, и именно она первая это заподозрила и велела посмотреть ширму. И если бы она видела, кто это сделал — убийца уже сидел бы в тюрьме.

— И еще Эсмеральда сказала, что после новогодних каникул нам пришлют временного директора, кого-то из министерства. А похороны скорей всего будут тридцать первого декабря.

Пока мы разговаривали, рабочий день закончился, и мои соседки убежали домой.

Я помнила о Германе. Но он не звонил и не приходил. Поразмыслив, я решила зайти к нему. Герман был у себя. Он, молча, поднялся, включил чайник и только потом, повернувшись ко мне, сказал:

— Ты первая кто сегодня зашел в мой кабинет.

— Значит, спокойный день и у всех все работает.

Он ухмыльнулся.

— Или все весь день сплетничали, и никто не работал — попыталась я найти другое объяснение.

— Или все решили, что это я кокнул шефа.

— Не думаю. Иначе тебя бы арестовали. А раз ты на свободе — значит, никто ничего не думает.

— Или Алевтина Петровна не разговаривала со следователем.

Мне захотелось сказать ему, что я знакома с Деточкой, и что он вполне адекватный человек и во всем разберется. Но вместо этого я спросила:

— Ты очень поздно ушел в четверг?

— Увы, да. Я ушел последним, уже около одиннадцати вечера.

— А что тут можно делать так долго — изумилась я.

— Лена, если разобраться не так уж и долго. Репетиция закончилась в начале десятого. Так?

— Так.

— У Эсмеральды полетел комп. Я не успел его сделать до репетиции. Пришлось задержаться. Ты можешь себе представить, что было бы, если бы она утром пришла на работу, а компьютер в ремонте? Да и случай интересный. Представляешь, новый компьютер и в нём каждый раз после установки драйверов слетает операционная система. Провожу тестирование — никаких ошибок. Переустанавливаю операционную систему. Все нормально. Устанавливаю драйвера, а после каждого драйвера компьютер перезагружается. После последнего драйвера — сбой системы из-за повреждения реестра. Поскольку память и винт я проверил, повторяю попытки с операционной системой и драйверами. На этот раз сбои произвольны и хаотичны. И любопытный факт: в списке установленных приложений пропадают и уже установленные драйвера. Проблема налицо. Решил проверить железо. На первый взгляд все нормально, но приглядевшись к электролитическим конденсаторам, заметил, что они приподняты над поверхностью материнки и из-под некоторых выпирает резиновая заглушка. Пришлось менять. Этим я и занимался. Мало того, что я ушел поздно в четверг, я еще пришел раньше в пятницу.

— А в пятницу почему?

— Чтобы проверить все ли работает?

— И как?

— Всё идеально. Я отнес компьютер к ней в кабинет, все подключил. И до начала рабочего дня еще успел у себя почту почитать.

Тридцатое декабря прошло как-то незаметно. Не было обычных в этот день визитов постоянных клиентов с поздравлениями. Никого никуда не приглашали. И никаких новостей мы больше не слышали.

Алевтина Петровна поставила в приемной портрет шефа в траурной раме, а перед ним веером разложила пришедшие соболезнования. Правда при этом в углу приемной стояла еще и наряженная елка, и это еще больше подчеркивало какую-то нелепость произошедшего.

Герман не то чтобы повеселел, но как мне показалось, несколько пришел в себя, и что уж совсем меня удивило, пришел к нам со своей чашкой. Он просидел в нашем кабинете почти час, терпеливо слушая нашу болтовню и изредка вставляя словечко-другое.

Глава 8

В день похорон Владлена Платоновича мы не работали. На кладбище пришли почти все сотрудники. И вообще было много людей, суеты, каких-то приличествующих ситуации, но неискренних слов. Дождь со снегом и пронизывающий ветер насколько это возможно сократили время церемонии на кладбище. На поминки пошли не все. Я тоже хотела потихоньку уйти, но рядом появилась Эсмеральда, и, взяв меня под руку, проникновенно произнесла:

— Лена, я тебя прошу, не уходи.

Поминки были в кафе недалеко от дома директора. Все прошло тихо и спокойно. Никто не напился, никто ни с кем не разбирался. Какой-то начальник произнес речь о том, каким замечательным человеком был покойный. Другой знакомый в своей речи сказал, что после смерти Владлена жизнь никогда уже не будет прежней. Алевтина Петровна пообещала вдове и маме Владлена Платоновича никогда их не бросать. Эсмеральда сидела в самом конце длинного стола и была, что называется — тише воды, ниже травы. Через пару часов после начала поминок, я, выразив соболезнования вдове, покинула это печальное мероприятие, ни с кем больше не прощаясь.

Герман заехал за мной в десять. И мы поехали встречать новый год в его новой квартире. Настроение у нас было совсем не праздничное. Наверное, правильным было бы отменить встречу, но похороны подействовали на меня угнетающе, и не хотелось оставаться одной. Машину Герман оставил у подъезда. Новый дом мне понравился. Хотя жизнерадостной раскраски стен в темноте не видно, зато удобная парковка и просторный светлый подъезд производили впечатление. Квартиры располагались по коридорному принципу. Квартира Германа третья от лифта. Пахло свежим ремонтом. Не хватало уюта. Совершенно, на мой взгляд, безликая квартира. Новая обстановка. И в то же время никаких вещей позволяющих сделать вывод об увлечениях или характере хозяина. Жилая комната у Германа объединена с кухней. Я подумала, что скучно, когда в квартире только 2 помещения: комната и ванная. Половину комнаты занимает коричневый диван с обивкой из велюра. На первый взгляд он кажется не просто большим, а огромным. Перед диваном небольшой журнальный столик, а у противоположной стены рабочий стол и шкаф. Ни одной открытой полки. Зона кухни ограничена барной стойкой. Все кухонные принадлежности убраны в шкафчики и от этого кухня кажется совершенно пустой. Я вспомнила свою кухню с выставленными на стол баночками, сахарницей и чайником. Даже ёлка как в модном каталоге была украшена совершенно одинаковыми серебристыми шариками, все ёлочные украшения явно куплены пару дней назад. Я видела такие в магазине. Окно большое и закрыто римской шторой в тон дивану. Порядок, для мужчины даже слишком идеальный. Непонятно, то ли Герман сам по себе такой аккуратист, то ли убрал к моему приходу. Сидя на разлапистом, очень мягком диване я пыталась вести светскую беседу. Герман, отправив в духовку рыбу, доставал из холодильника какие-то баночки и бутылочки, и фигурно выкладывал их содержимое на тарелки.

— Тебе помочь? — вежливо предложила я.

— Нет. С некоторых пор я предпочитаю на кухне всё делать сам.

— Я не знала.

— Ты обо мне вообще ничего не знаешь.

— Ну почему же ничего? Если ты не шпион то кое-что, наверное, знаю.

— Я не шпион. А если бы даже был шпионом, то никому бы об этом не рассказал.

— Даже если ты шпион, есть кое-что, что я точно знаю.

— Уже боюсь — усмехнулся Герман — и что это?

— Я знаю, что как минимум два раза в день ты пьешь кофе.

— О да, но если я шпион это может быть для конспирации, чтобы втереться в доверие к таким как ты.

— Я говорю о действии, а не причине. То, что ты пьешь кофе, это факт и правда — а то, что делаешь это для конспирации, может быть правдой, а может и не быть.

— Забавная логика.

Герман достал рыбу, переложил её на блюдо и поставил на стол, где уже стояли принесенные им по ходу разговора тарелочки со всякой всячиной. Он открыл бутылку, разлил шампанское по бокалам и присел рядом.

— Ну, пьем за встречу или за Новый год?

— За Новый год выпьем под бой курантов, а сейчас предлагаю выпить за твою новую квартиру.

— Тебе нравится? — заулыбался Герман.

— Конечно — соврала я, не моргнув глазом.

Никогда мне не нравились бокалы для шампанского. Пить из них неудобно и как-то смешно. И шампанское брют я просто не в состоянии оценить. Конечно, я знаю, что настоящее шампанское всегда брют, но предпочитаю полусладкое. Чего я вообще ждала от предстоящей ночи? Ничего не ждала. Просто не думала о том, чего можно ждать. Я не отношусь к женщинам, которые от малейшего знака внимания начинают строить планы и размышлять о том, что будет дальше. Но все было как-то не так. Рядом был совсем не тот программист, с которым так уютно не торопясь обмениваться мнениями или просто молчать на работе. Германа, казалось, ничего кроме убийства директора не интересует. Все разговоры сводились к этой теме.

— Я знаю, все думают, что я специально подстроил гибель Владлена Платоновича — сказал Герман, сосредоточенно разглядывая свой бокал.

— Никто не думает — возразила я — вот моих соседок по кабинету больше всего волнует, как теперь устроит свою жизнь его вдова.

— Они просто не говорят об этом при тебе, потому, что ты общаешься со мной.

— Герман, у тебя мания величия — я думаю, что каждого по настоящему волнуют только свои личные дела, а остальное постольку-поскольку.

— У меня есть основания опасаться обвинений.

— А что может послужить доказательством? Подпиленное крепление? Есть пила с твоими отпечатками пальцев? Насколько я знаю — нет. Около актового зала нет камер — это все знают. Кто угодно потихоньку мог зайти и сделать это. И, кстати никто не говорил, что вообще что-то было подпилено. Может рулон сам собой упал? Кто мог предположить, что рулон упадет именно в тот момент когда под него встанет шеф? Как это можно спрогнозировать?

— Лена, я сейчас тебе расскажу кое-что. Ты меня, пожалуйста, не перебивай, и тогда тебе станет понятно, почему я думаю, что обвинят во всем именно меня.

— Постараюсь — мне стало даже как-то неловко.

— Это было летом, шесть с половиной лет назад. Вспоминая позднее тот летний день, я поражался, насколько не замечал никаких тревожных сигналов, которыми как мне сейчас кажется, тот был заполнен. Как герои голливудских блокбастеров накануне катастрофы, я пребывал в счастливом неведении. Первый день отпуска. Оставив машину в сервисе, я шел по городу, не удивляясь тому, что практически не было прохожих на улицах. Не удивительно. Кто в такую жару добровольно покинет прохладное помещение. Я пребывал в состоянии какой-то спокойной опустошенности. Что бы я сказал, если бы меня вдруг кто-нибудь спросил, о чем я думаю, когда уверенной походкой широкими шагами двигаюсь по тротуару. Что я видел на своем пути? Я не смог бы ответить на этот вопрос. Конечно, я видел дома, витрины, автомобили и людей. Я не помнил ничего определенного. Хотя, пожалуй, кое-что привлекло моё внимание. Женщина, идущая навстречу в блестящем красном платье с высокими боковыми разрезами. Она шла не одна, но я не обратил внимания на спутницу. Потом я заметил автомобиль Ниссан-инфинити ярко синего цвета с номерным знаком «о999оо». Несколько секунд мысли мои были заняты машиной, потом взгляд упал на витрину, оказавшуюся витриной обувного магазина. Я увидел туфли с острыми носками и спросил себя — уж не возвращается ли мода на острый носок, и может, стоит достать свои остроносые бежевые туфли с антресоли шкафа в прихожей.

Автоматически я останавливался перед красным светом светофора и провожал взглядом проезжающий транспорт. Я видел столики кафе на улице, и чувствовал запах пива, которое неспешно попивали немногочисленные посетители. Я никак не осмысливал увиденное — это было где-то за гранью сознательного.

Я жил тогда на четвертом этаже старинного дома, расположенного между торговым центром «Центральный» и набережной. Я поднялся в квартиру по лестнице. Лифт в доме был, но последние пару недель просто не работал.

Дойдя до своей площадки, я не стал доставать ключи. Ведь Инна должна быть дома. Повернув дверную ручку, я вошел. Окно в комнате было открыто и звуки города наполняли квартиру. Мы собирались поставить стеклопакеты и кондиционер, но какие-то первостепенные дела все время отодвигали эти планы. А может мне, просто нравился уличный шум, и я не замечал его, как не замечал ночами горящих огней торгового центра за плотными шторами. Звуки и огни создавали ощущение причастности к бурлящей за стенами дома жизни и, как ни странно создавали ощущение безопасности и защищенности. Разувшись, я сказал, как и всегда: «Это я, привет!»

Наверное, именно в этот момент все и началось. Для меня началось. Я ожидал услышать в ответ голос жены, звук её шагов.

Удивившись, но, еще не встревожившись, подождав еще пару секунд, я спросил: «Ты здесь?»

Я ни о чем не думал в эти минуты, просто ждал. Постояв немного на месте, я прошел в кухню. Там царил идеальный порядок — кастрюли убраны, посуда вымыта. Жена меня ни о чем не предупреждала утром. Её не оказалось и в спальне. Ванная тоже была пуста.

Я вспотел. Бесцельно выглянул в окно. Взгляд скользнул по крышам машин припаркованных у торгового центра, стайке галдящих подростков направляющихся к набережной и серому, мягкому от жары асфальту.

Честно говоря, я не знал, что предпринять. Включил телевизор и смотрел на экран, едва ли понимая, о чем идет речь. Осознав это, выключил телевизор.

Это было так необычно и непонятно. Пока еще не страшно, но не комфортно. Я не люблю загадок и не люблю когда кто-либо нарушал привычный ход вещей, особенно Инна.

Я закурил. Никогда я не курил в квартире, и от того, что никто не говорил мне выйти на балкон, становилось как-то неуютно. Обычно я, занятый своими делами, не замечал шума за окном, но не в тот день. Мне казалось, что шум за окном необычайно громкий и раздражающий.

Не хватало присутствия Инны, её шагов, шума льющейся воды на кухне. Не хватало того, что создает семейную атмосферу в квартире. Мы могли целыми днями заниматься каждый чем-то своим, но при этом меня не покидало ощущение постоянного присутствия Инны.

«Она поднялась к Лиле» — вдруг подумал я с облегчением. Странно, как я сразу не догадался. Моя жена дружила с соседкой. Иногда они пропадали друг у друга целыми выходными, а иногда месяцами не виделись, проводя все вечера с зажатой между плечом и щекой телефонной трубкой, и обмениваясь междометиями, понятными только им двоим. Телефон! Ну как же так! Как я такой умный и не догадался позвонить жене! Она никогда не уходила из дома без сотового. И неважно, куда она направлялась — телефон всегда лежал в её сумочке.

Я был настолько уверен в том, что стоит набрать номер, и я услышу голос Инны, что уже гораздо спокойней докурил сигарету и стал искать трубку. Телефон и пульт от телевизора всегда были поводом для проявления моего недовольства. Инна оставляла их всегда в разных местах, совершенно не позаботившись о том, где их потом найти. Я ворчал, ходил по квартире, попутно собирал вещи, которые она никогда не убирала в шкаф, а раскладывала по всем встречающимся горизонтальным поверхностям. И, когда наконец-то пульт и телефон находились, я устанавливал их в специальную стойку и недовольным тоном выговаривал жене. Она, казалось, пропускала мои слова мимо ушей и спустя пару часов все повторялось. Я так привык к этому, что находил определенное удовольствие в поисках и последующем за ними «воспитательном процессе». Мне казалось, что это одна из составляющих семейного счастья.

Набрав номер жены я с облегчением услышал длинный гудок и тут же ухо уловило трель её мобильного, доносившуюся из соседней комнаты. Её телефон остался дома. Впрочем, как и сумочка. Я никогда не смотрел, что она носит в сумочке, и сейчас у меня не возникло такого желания. Я подумал, не позвонить ли Лиле, наверняка ведь в памяти телефона есть номер, но отчего-то мне стало неловко, как будто я ревную и публично это демонстрирую. Я малодушно убеждал себя, что ничего не случилось и Инна сейчас вернется. Я подошел в двери, чтобы услышать её шаги, если она будет подниматься по лестнице. Я замер и прислушался. И вдруг. Вдруг я запоздало испугался — когда я пришел, дверь была не заперта. Инны не было дома, и она оставила открытой дверь! Такого не было в нашей жизни никогда. Никогда она не забывала проверить, все ли выключено, и запереть дверь. Как бы они не торопились, что бы ни случилось. Никогда! Временами я посмеивался, что даже если случится землетрясение или (не дай бог) извержение вулкана — перед тем как спасаться бегством — жена выключит телевизор и утюг, перекроет воду и закроет дверь на ключ. Эта шутка всегда казалась мне забавной. Я любил слегка подшучивать над Инной. Она, казалось, совсем не обижалась. Она не могла уйти далеко, оставив дверь незапертой. Я успокаивал себя, но чувствовал, что видимо что-то случилось.

Прошло уже почти сорок минут. Я не находил себе места. Я больше не мог оставаться в квартире. Обулся и вышел. Медленно спустился по лестнице, прислушиваясь, не включился ли лифт, чтобы не разминуться с Инной. Я вышел во двор, прошел через арку, дошел до автобусной остановки, постоял немного и медленно отправился обратно.

Может Инна вернулась за то время, что меня не было. Чтобы у этого события было больше шансов, я решил потянуть время и зашел в магазин. Едва ли я видел витрины и то, что на них лежит. Мне не хватало воздуха. Моя жена куда-то ушла не оставив записки, не позвонив, оставив дома телефон и сумочку. Вероятно, случилось что-то из ряда вон выходящее. И от того, что я не мог представить себе, что такого могло произойти за несколько часов, которые я провел вне дома, тяжелый ком стоял в груди, сердце стучало так громко, что, наверное, слышно было в радиусе нескольких метров. У меня перехватывало дыхание и на глаза наворачивались слезы. Я говорил себе, что я уже давно не мальчик потерявший маму, и если жена ушла куда-то без предупреждения — то она вернется и нечего переживать из-за пустяков. Я никогда не ревновал Инну, я не боялся её потерять, настолько был уверен, что «только смерть» разлучит нас. И вот теперь такая мелочь так выбила меня из колеи. Купив пакет молока, я вернулся домой. По телевизору показывали вечерние новости, и улица под окнами стала оживленней. Около десяти вечера я отправился к Лиле. Соседи оказались дома. Они мирно пили чай всей семьей. Я извинился и спросил, не передавала ли им моя жена, чего-нибудь для меня? Ничего не передавала и Лиля не знала где подруга.

Вот тут я окончательно испугался. Вернувшись домой, я сел на стул в прихожей, потеряв счет времени и ход мыслей. Жаркий день сменился теплым вечером, и даже наступившая ночь не принесла ожидаемой прохлады. Я очень устал за день. Но мне не хотелось, ни есть, ни пить, ни спать. У меня не было никого, кроме Инны, и некуда было обратиться за помощью. А помощь, несомненно, требовалась. Посидев еще некоторое время, я закрыл дверь и отправился в дежурное отделение милиции. Дежурный с увлечением играл мобильником. Больше в помещении никого не было.

— Что случилось? — Тон дежурного явно давал понять, что он совсем не рад посетителю и мечтает поскорей от меня избавиться.

— Скажите, пожалуйста, где можно оставить заявление о пропавшем человеке. У меня жена не вернулась домой.

— Как долго её нет?

— Не знаю, мы расстались утром.

— Может, погуляет и вернется. Когда её не будет дома больше суток — приходите. Попробуйте еще раз ей позвонить. Позвоните её родственникам, друзьям. Проверьте больницы.

Я слушал эти нехитрые советы с тоскливой обреченностью. Мне не помогали! Никто не желал мне помогать! В глазах дежурного явственно читалось равнодушие и презрение к мужу, который не смог удержать свою жену дома.

Может быть, этот добродушный крепыш-лейтенант совсем и не злой. Он смотрит на происходящее, опираясь на свой жизненный опыт и свое восприятие жизни. Наверное, при постоянном контакте с чужой бедой притупляется острота восприятия.

Я не обижался, не раздражался, я пытался объяснить, что-то говорил в поисках понимания. Но при этом чувствовал, что говорю в пустоту, дежурный меня не слышит и не воспринимает.

— Если она не вернется — приходите завтра, напишете заявление, и мы начнем поиск — в конце концов, категорично отказал он мне.

Опять дорога домой, пустой подъезд, пустая квартира. Я ничего не чувствовал и ничего не хотел. Но мне не сиделось дома. Ожидание было невыносимым. Я пошел бесцельно бродить по улицам и уже в полной темноте вошел в пивной бар на углу Советской и Леваневского. Заведение открылось недавно и называлось без претензий: «Пивная». Но вид имело вполне приличный. Деревянные а-ля деревенские столы и стулья, каменные полы и стены, отделанные вагонкой — все было чистым и каким-то уютным. «Надо будет сходить сюда с Инной, когда все закончится» — подумал я, на секунду забыв о причине своей прогулки. Невысокий, кругленький как шарик официант принял у мня заказ, с такой важностью как будто был свергнутым монархом в эмиграции. В другой ситуации я бы посчитал это забавным. Я сидел за небольшим столиком потягивая пиво и совершенно не чувствуя вкуса напитка, только огромную усталость, тяжесть в ногах и туман в голове. Изо всех сил я пытался убедить себя, что еще ничего не случилось, что может быть, сейчас она позвонит, все прояснится, и мы вместе будем весело смеяться над моим волнением и метаниями по городу не без тайной надежды просто столкнуться где-нибудь на улице.

Я вспоминал, как мы познакомились. Боже мой, прошло уже четыре года! Я возвращался домой и было уже не так чтобы очень поздно, но именно в то время, когда добропорядочные граждане, поужинав, усаживались у телевизора чтобы послушать новости, посмотреть какой-нибудь сериал, или просто расслабиться, радуясь окончанию очередного трудного дня. Впереди шла стройная невысокая девушка в облегающих брючках и просторной блузке. Вдруг как будто тень мелькнула перед ней — гибкая и безмолвная. Мужчина, левой рукой схватил ее за волосы, повернул к себе, что-то быстро сказал, в его правой руке что-то мелькнуло, девушка медленно опустилась на землю, мужчина метнулся к арке. Почти сразу загудел двигатель, и звук медленно растворился, смешавшись с другими звуками города. На правом бедре у девушки появилось быстро увеличивающееся бурое пятно.

Я как завороженный, с ужасом наблюдал за этой сценой. Придя в себя, я бросился к девушке, торопливо вынимая телефон, чтобы вызвать скорую помощь. Она, тем временем, поднялась, сначала встав на четвереньки, а потом, опираясь о стену, на ноги и с вызовом посмотрела на меня.

— Что нужно?

— Вы ранены? Вам нужна помощь?

— Сама справлюсь.

Она провела рукой по бедру, как бы оглаживая брюки, затем судорожно вдохнула, посмотрела на испачканную кровью руку, взгляд её остановился, и я еле успел подхватить теряющую сознание девушку.

Я решил было донести её до торгового центра, и вместе с охраной подождать скорую и милицию, но не успел пройти и нескольких шагов как она, придя в себя, начала вырываться.

— Я отнесу вас в торговый центр, там охрана, вызовем скорую.

— Только не туда. Они вызовут милицию!

— Куда же вы хотите?

— Никуда. Оставьте меня здесь.

— Я не могу оставить вас в таком состоянии. Если не хотите в торговый цент — идемте ко мне.

Я вдруг подумал, а не наркоманка ли она.

В квартире мне показалось, она насмешливо огляделась. Но все же её сильно ударили и я понимал, что её силы на исходе. Я включил ванну, достал бинты и йод и предложил девушке свою помощь. Но она отказалась и сама обработала и перевязала рану, заявив, что ей повезло и это просто глубокая царапина. Напоив девушку крепким чаем, я решил, что пора располагаться на ночлег. Протянув незнакомке комплект постельного белья, я спросил:

— Вы знакомы с тем, кто это сделал?

— Я не хочу об этом! И спасибо за помощь!

— Вы ведь останетесь?

— У меня сейчас нет другого выхода.

Я помог ей постелить постель.

— Здесь есть другая комната. Я буду спать там.

Я ушел, чуть прикрыв за собой дверь. Первый раз у меня ночевала женщина, и я чувствовал себя беспокойно и слегка неловко.

Утром ей стало совсем плохо. Плюс ко всему поднялась температура, и я не отходил от девушки. Только на третий день вышел в магазин, купил продукты и халат для неё.

Первое время мы почти не выходили из дома, и мне казалось, что Инна избегает даже подходить к окну.

Спустя год мы поженились. Просто пошли и расписались. Мне некого было приглашать на свадьбу, она тоже ничего не говорила о своих родственниках, как будто встретившись со мной начала жизнь с чистого листа. Я не спрашивал. Мне было интересно, но казалось, что стоит напомнить ей о прошлом, о родных и друзьях и она навсегда исчезнет из моей жизни. Я очень привязался к Инне. Пожалуй, никому и не объяснить, что я в ней нашел. Невысокая, стройная шатенка с серыми глазами. Ни красива, ни некрасива. Волосы до плеч и небольшой шрам на правом запястье. Никаких особых примет. Обычная женщина, каких много. Но за прожитые вместе годы мы создали свой мир, который принадлежал только нам. Мы никуда не ездили и редко куда-нибудь выбирались, но этого и не хотелось. Нам было хорошо вдвоем. Мы понимали друг друга, и вот теперь…

Я не помнил, как вернулся домой. Почти всю ночь я просидел в кресле, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. Я прислушивался к шагам припозднившихся прохожих, но это были чужие шаги. Под утро, так и не разобрав постель я прилег, на несколько минут впал в забытье, но тут же очнулся, испугавшись, что могу не услышать возвращение Инны. Мне не хотелось звонить в больницы. Я боялся узнать, что с ней что-то случилось. Мне хотелось подольше сохранить надежду, что все хорошо. Я был счастлив последние годы и цеплялся за это счастье изо всех сил. Прошла ночь. Меня ничуть не радовала утренняя свежесть. Я боялся пошевелиться, казалось, если не двигаться, время тоже остановится, и не будет отдалять меня от Инны. В глубине души я уже понимал, что случилось что-то непоправимое. Усилием воли я заставил себя подняться и пойти на кухню. Я не хотел кофе, но сейчас не было, ни сил, ни желания готовить, что бы то ни было. Я добавил в кофе сливки и сахар. Прихлебывал горячую жидкость не получая от этого никакого удовольствия. Допив кофе, я взялся за телефон. Листая телефонный справочник, набирал номер, терпеливо повторял фамилию, ждал ответа, благодарил, и набирал следующий номер. Безрезультатно.

Оставалось чуть больше часа до того времени как можно будет оставить заявление о пропаже Инны. Наверное, понадобится фотография. Ну как же я не подумал! А фотографии-то нет! Ни одной! Она никогда не фотографировалась. Не любила. Отворачивалась, даже когда я пытался снять её на камеру мобильного телефона. Я не придавал этому значения. Зачем нужны фотографии, когда живая Инна была всегда рядом. Я стал искать паспорт. В документах его не было. Впервые за все время я посмотрел содержимое её сумочки. Ключи, телефон (мой подарок), носовой платок и губная помада — вот и все, что я там обнаружил. Я заглянул в шкаф. На первый взгляд все вещи были на месте, за исключением джинсов и бежевой рубашки. Вернулся к сумочке. Взял телефон. Мне казалось, что проверяя телефон Инны, я выгляжу как ревнивая истеричка. Отметив про себя, что словосочетание «ревнивая истеричка» женского рода я принялся изучать содержимое мобильника. Он оказался практически пустым. И входящие, и исходящие звонки только на мой номер. Сообщений нет вообще никаких. Фотографии нашей квартиры, мест, где мы иногда гуляли и всё.

Мне не хотелось выходить из дома, но глупая надежда на то, что стоит оставить заявление и Инна будет дома, заставила меня вернуться в милицию. Я долго подбирал слова, заполняя бланк заявления.

Я почувствовал себя очень слабым. Вернувшись, я, так и не разобрав постель, лег на диван и уснул. Я проспал до самого вечера и проснулся от трели звонка. Вскочив, я подбежал к двери, не глядя в глазок, открыл, но слова радости и упрека уже готовые сорваться с губ так и не прозвучали. На пороге стояла Лиля.

— Инна вернулась?

— Нет, проходите.

Мне, почему то не нравилась дружба жены с этой Лилей, и сама Лиля мне не нравилась. Я всегда обращался к ней на вы. Это обращение, на мой взгляд, указывало на дистанцию в отношениях и защищало от глупого панибратства и вторжения в личное пространство. Она, вероятно, чувствовала мою неприязнь и в свою очередь тоже старалась держать дистанцию.

Лиля прошла на кухню, присела на краешек табуретки и внимательно глядела на меня. Я ходил по кухне взад и вперед, заваривал чай и нарезал бутерброды.

— Почему вы ничего не делаете, чтобы её найти?

— Я сделал что мог. Я обзвонил все больницы — её нигде нет.

— А милиция?

— Я был там вчера и сегодня. Оставил заявление о её пропаже.

Мы помолчали и я добавил:

— Я делал все, чтобы она была счастлива.

Почему Лиля молчит и сосредоточенно смотрит на рисунок на обоях?

— Вы не верите, что она была со мной счастлива?

— Верю…

Я с досадой подумал, что это прозвучало как-то неестественно, и что она смотрит на меня осуждающе.

— Она жаловалась, что мы живем скучно?

— Она вообще никогда не жаловалась.

— Что она говорила обо мне?

— Она редко говорила о вас, но если упоминала, всегда говорила, что вы добрый.

— А не было ли у неё знакомых, которых я никогда не видел?

Мне снова стало неловко, вопрос выглядел, как будто я подозреваю Инну в измене. И я тут же сам ответил на свой вопрос:

— У нас не было тайн друг от друга, я бы знал.

Лиля не стала отвечать. Вежливо отказалась от чая и ушла. И снова все по кругу. Тревога, надежда, сомнения, отчаяние и снова надежда. Я даже и не представлял себе, насколько привязан к Инне. Только теперь, когда её не было рядом — я это ощущал, причем ощущал физически, тревога и страх выжигали меня изнутри. В какой-то момент я подумал, что все вокруг стало серым. Все предметы окружающие меня стали серого цвета различной интенсивности. Даже уличная жара была сизо-серой, даже яркое солнце, абсолютно все. Миру совсем не помешала бы генеральная уборка.

Мои размышления прервал звонок в домофон, я снял трубку и незнакомый женский голос уточнил мое имя и сообщил, что мне пришла телеграмма.

Герман выдохся и замолчал. Для него этот рассказ был слишком длинным. А мне стало интересно, что же было дальше. Но я тоже молчала и терпеливо ждала продолжения рассказа.

— Это действительно была телеграмма. От Инны — Герман наморщил лоб — Странно, что мельчайшие детали тех дней я помню, словно это было вчера, а вот точный текст телеграммы не помню. Я помню, что Инна просила не искать её и писала, что больше не хочет меня видеть и согласна на развод. Я отнёс телеграмму в милицию. Там все проверили, и оказалось, что отправлял это послание от имени Инны какой-то мужчина, по описанию смахивающий на меня.

— Это тебе в милиции сказали?

— Да, а еще мне сказали, что есть большая вероятность того, что это я сам каким-либо образом расправился с женой и избавился от тела. А чтобы отвести от себя подозрения имитирую её пропажу. И спасло меня от ареста только то, что в то время когда была отправлена телеграмма, я находился у них и писал заявление о пропаже Инны.

— А нашли того, кто отправлял телеграмму?

— Нет. Зато нашли родителей Инны.

— А разве вы не были знакомы?

— Нет. Вначале Инна вообще не упоминала о родителях, а потом как-то обмолвилась, что мама у неё умерла, а отец снова женился. И когда ей исполнилось пятнадцать лет, у мачехи родились двойняшки, а Инну отдали в интернат. И этого она отцу простить не может. Она говорила, что с восемнадцати лет не поддерживает связь с семьёй отца и ненавидит детей. Собственно поэтому у нас их не было. Но на самом деле оказалось, что и мама, и папа вполне себе живы и здоровы. Правдой было только то, что Инна не поддерживает с ними никаких отношений. В глазах родителей я видимо тоже выглядел злодеем, погубившим их дочь. Почему я не настоял на знакомстве с родственниками? Я вновь и вновь спрашивал себя об этом. И понимал, что мне удобней и легче принять рассказ Инны. Я говорил себе, что не стоит вмешиваться, что это было в её жизни до меня и не имеет ко мне никакого отношения. Да много чего я себе говорил. Если человек хочет найти себе оправдание — он найдет. На самом деле мне просто не хотелось ни с кем делить Инну. Мне нравилось, что в её жизни есть только я, а в моей только она. Казалось, что это идеальный вариант для построения отношений — никто никогда не вмешивается.

— А твои родители? — задала я вопрос вертевшийся у меня на языке с того момента, как услышала рассказ о родителях Инны.

— С моими родителями тоже всё не так просто. Мама родила меня в семнадцать лет. О том, кто мой отец я узнал уже взрослым. Мы даже встретились с ним, посмотрели друг на друга и разошлись. Мы совершенно чужие друг другу люди. Ни у меня, ну у него не появилось желания общаться дальше. А мама вышла замуж и уехала с мужем в Канаду. Я жил с бабушкой и дедушкой. Сейчас они уже умерли. Когда я женился, мама один раз приезжала познакомиться с Инной. Они поладили, правда, особой душевности в отношениях я не заметил.

— Твою жену нашли?

— Нет. Никаких следов больше. Из милиции приходили, расспрашивали соседей, всех у меня на прежней работе, никто ничего плохого не сказал, но и никаких следов больше не было. Даже мужчину отправившего телеграмму не нашли. Знаешь, я очень надеюсь, что у неё все хорошо, и она живет пусть и далеко.

За разговором мы пропустили наступление нового года. И хотя телевизор работал, и я, и Герман банально прослушали поздравления и бой курантов. Я ковыряла вилкой остывшую рыбу и размышляла. Многое в этой истории казалось мне странным и нелогичным. Либо Герман рассказал не все, либо мы слишком по-разному оцениваем происходящее вокруг.

При всем при этом мое убеждение, что не Герман виновен в смерти директора не покидало меня ни на мгновение. Не знаю, кто мог всё подстроить, но точно не Герман. Он, будто почувствовав мои мысли продолжил:

— И если когда Инна пропала, её предполагаемое убийство считалось только одной из версий происшедшего, то сейчас я оказался замешан в настоящее убийство.

А ведь с таким же успехом меня тоже можно обвинить в смерти шефа. Да кого угодно можно обвинить. И если у меня или кого-то ещё не было никаких контактов с директором, это не значит, что не было причин для ненависти. Мне сложно представить, за что можно ненавидеть человека до такой степени, чтобы убить, но чего только не бывает. А может это холодный расчет конкурентов? Но как ни крути — я не находила в чем это может быть им выгодно. И вообще я не видела людей, которым убийство директора приносило хотя бы гипотетическую выгоду. И хотя я точно знаю, что не имею никакого отношения к убийству, и Герман тоже — по спине у меня пробежал неприятный холодок. Убийца кто-то из тех, кого мы знаем, а никто ничего не заподозрил. Пожалуй, есть только одна возможность все выяснить.

— А давай найдем того, кто убил директора — совершенно неожиданно для себя выпалила я.

— А мы сможем?

— Конечно! Посторонних там не было. Значит это кто-то из наших. Для начала нужно выяснить, кому это могло принести выгоду, и проследить за этими людьми.

— Тогда, прежде всего, нужно следить за мной.

— Почему за тобой? — наверное, я не смогла сдержать раздражение в голосе. Ну, в самом деле, как иногда говорят в кино — это возмутительно. У человека какая-то мания обвинять себя во всем. И ведь умный мужчина! Во всяком случае, до сих пор производил такое впечатление.

Он не стал отвечать. Встал, собрал тарелки и отнес их в раковину. Включил чайник и достал из холодильника мороженое.

— Герман! — позвала я.

— Давай попробуем. С кого начнем? С меня?

— Господи! Да почему же с тебя?

— Потому что я в пятницу накануне праздничной недели поругался с шефом. И он грозился меня уволить. И возможно уволил бы, если бы не умер.

— Не смеши меня! В государственном учреждении сотрудника проще убить, чем уволить!

— Вот именно — невесело усмехнулся Герман.

— А почему вы поругались?

— Владлен Платонович дал мне личное поручение, а я отказался его выполнить.

— А что он хотел?

— Лена! Можно я не скажу тебе об этом. Это не имеет к его смерти никакого отношения. — Герман поморщил лоб и добавил — хотя, если кто-то другой сделал это — то может быть. Нет, не думаю. Если его убили из-за того, что это сделал кто-то другой — то у кого кроме нас был доступ к этой ширме? Ни у кого не было. Значит причина в другом.

Если честно, я ничего не поняла из рассуждений Германа и уже порядком устала. Я достала телефон и посмотрела на время — половина четвертого.

Глава 9

Вернувшись домой я отключила телефон и легла спать. Проснулась, когда за окном начинало темнеть. Проверила холодильник и, замариновав куриные крылышки медовым соусом, решила позвонить Деточке.

— С наступившим новым годом — после приветствия начала я его поздравлять!

Олег терпеливо слушал мои разглагольствования на тему нового счастья, крепкого здоровья и остальных пожеланий.

— Я собирался зайти к тебе утром, но не смог дозвониться. Бурно провела новогоднюю ночь?

— Совсем нет. Если тебе удобно, то я тоже буду рада повидаться. Часа через полтора я даже смогу угостить тебя крылышками в медовом соусе.

— Отлично. Я заеду. Диктуй адрес.

Я порадовалась, что в новогоднюю ночь уходила из дома. Во всяком случае, сейчас не надо было наводить порядок.

К тому моменту, когда приехал Олег крылышки были готовы. В первый день нового года подморозило, и щеки у Деточки были алыми.

— Ты почему без шапки? Холодно же! — я просто не знала что сказать, а встречать гостя молчанием показалось неудобным.

— Нормально. Я привык.

Отсутствием аппетита мой бывший одноклассник явно не страдал.

— Замечательно готовишь — похвалил он — а я ленюсь. Тешу себя иллюзией, что умею готовить просто либо времени не хватает, либо случается приступ лени. У тебя такие приступы бывают?

— У всех бывают — меланхолично ответила я. Я все время думала о нашем с Германом плане отыскать убийцу директора. У Олега есть самая полная информация, и я пыталась придумать, как бы у него все выспросить. Но никакие «тонкие ходы» не приходили на ум, и я поддерживала светскую беседу, ни о чем.

Наконец он сам не выдержал:

— Лена, расскажи мне про вашего шефа, вообще про обстановку в коллективе, пожалуйста.

Так вот ради чего он напросился в гости. Все стало предельно ясно. Я хихикнула. Получается, мы с Олегом уготовили друг другу одну и ту же роль.

— Я тебя насмешил своим вопросом? — удивился Деточка.

— Нет, Олег — заулыбалась я — ты просто прочитал мои мысли.

— Ты хотела мне что-то рассказать? Почему же не пришла?

— Не совсем рассказать. Точнее совсем не рассказать. А если уж совсем точно — я хотела у тебя спросить.

— Спрашивай.

— Кого подозревают в убийстве?

— А почему кого-то должны подозревать — ушел от ответа Олег.

— Но ведь директор убит. Так?

— Так.

— А подпилить крепление мог только кто-то из артистов, или, в крайнем случае, кто-то из сотрудников. Так?

— Так.

— Вот я и хотела узнать, кто подпилил этот злосчастный крепёж?

— Ааа, это — протянул Олег. Ну, это как раз и не имеет особого значения, хотя возможно это путь к убийце.

— Ты говоришь загадками. Как это путь к убийце? Крепеж подпилил либо убийца, либо его помощник.

— Возможно, но, во-первых, не декорация стала причиной смерти, а во-вторых, крепеж не был подпилен.

— А что тогда стало причиной смерти, если не декорация?

— Лена, ну подумай сама. Ваш директор далеко не хрупкий мужчина активного возраста. Упавший рулон, конечно, мог его ударить. Допускаю даже что сильно, но не убить!

— Но он же умер!

— Его отравили. Рулон с декорациями упал на твоего шефа в тот момент, когда он потерял сознание. Владлен Платонович умер от яда, а не от удара.

— Яд? Откуда яд? По сценарию никто ничего не ест и не пьет. За сценой была только маленькая бутылка воды без газа, а то, что было в зале — ели все. И ни с кем ничего не случилось. И воду, кстати, директор сам принес.

— Судя по результатам экспертизы яд, был в напитке. Скорей всего он выпил что-то.

— Паленый коньяк?

— Нет. Цианид.

— Откуда он мог взяться?

— Пока не знаю. Мы изъяли воду, и все бутылки из его кабинета, даже запечатанные. Яда нет нигде. А еще в кармане у вашего директора была баночка с капсулами для похудения.

— Может эти таблетки ядовиты?

— Нет. Официальных результатов еще нет, но эксперт сказал мне, что там витамины, экстракт зеленого чая и черный перец. В баночке осталось восемь капсул — и состав везде одинаков.

— А от этого можно похудеть?

— Сложно сказать. Раз покупают, значит, верят в то, что возможно.

— Я не знала, что шеф хочет похудеть. Он ведь совсем не полный. А может это не его таблетки.

— Элен, таблетки его. На баночке только его отпечатки пальцев. А воду он вообще сам в буфете покупал. Поэтому я и пришел к тебе с просьбой рассказать подробней о Владлене Платоновиче, чтобы понять, что все-таки произошло на самом деле.

— Конечно, расскажу. Только я ведь очень мало его знаю. И не могу с полной уверенностью утверждать, что мое мнение можно считать абсолютно объективным. Все же он начальник. А ты же знаешь, что каждый подчиненный всегда знает, что и как должен делать начальник — я попыталась улыбнуться, но натолкнулась на серьезный взгляд Олега, — да обычный он был начальник. Свои интересы у него всегда были на первом месте. Если на совещании в министерстве ему попадало — то по цепочке попадало и нам. Иногда случались приступы доброты и щедрости — особенно, если лично от него требовалось только дать указание. Мне всегда казалось, что Владлен Платонович относится к подчиненным как учитель к детям во время экзамена. Он никогда ничего не говорил определенно. Выслушав распоряжение начальника надо было еще понять — чего конкретно он хочет.

— Это как?

— К примеру, если директор говорил, что у нас в вестибюле обшарпанные стены, и никто ничего не делает — это на самом деле значит, что на его взгляд доход этого месяца должен был быть больше, и он уже определил, кто в этом виновен. Правда, «виновные» о своей вине могут и не догадываться, и никто им об этом не скажет, следовательно, ничего не меняется. Но если он повторит ту же фразу через месяц — выводы должны быть иными. У него был определенный набор фраз выражающих недовольство, а причину надо угадать. Кто не угадал — тому не повезло. То есть вся жизнь сплошной экзамен. Без подсказок. Сам понимаешь, шансов оказаться в фаворе немного. Но уж если оказался в фаворитах, то какое-то время можно делать все что угодно — никакой критики до тех пор, пока кто-нибудь из приближенных шефа что-нибудь не скажет. Невозможно предсказать, кого и в какой момент он будет слушать, и какие из этого выводы сделает. Только у Эсмеральды как-то получается все время быть в фаворитках. Но она и работает у нас не сказать, что очень долго. Мне кажется, она со смертью шефа потеряла все перспективы.

— А секретарь? Мне показалось, она очень любит шефа?

— Да, я слышала сплетню о том, что у них некогда был бурный роман. А с приходом Эсмеральды она получила отставку и уведомление о сокращении должности. Шептались, что у дамы есть некие компрометирующие фотографии. И якобы после получения уведомления она в ультимативной форме заявила Владлену Платоновичу, что если уведомление не будет отозвано, то в последний рабочий день она покончит с собой, а фотографии вместе с предсмертным письмом отправит в газету.

— Даже так?

— Олег, я не могу гарантировать, что было именно так. Оно конечно, дыма без огня не бывает, но все же скидку на ветер надо бы сделать.

— В итоге они договорились?

— Да, ситуация вполне стабильна. Фотографий никто не видел. Алевтина Петровна ведет себя соответственно своему месту, директор отозвал уведомление, а у Эсмеральды открытый доступ в кабинет директора. И вообще дамы практически дружат — насколько могут дружить секретарь и главный бухгалтер.

— А остальные?

— В остальных случаях накал страстей несколько поменьше. Все же понимают, что реальная власть у Эсмеральды, а директор делает все, что она хочет.

— Так уж и все что хочет?

— Так считается. Знаешь, последнее время у него даже манера разговора стала такой же, как у Эсмеральды. Я нечасто слышу его, поэтому разница режет ухо.

— А вообще у него бывали конфликты с подчиненными?

— Я думаю, что нет. Спорщики у нас не задерживались надолго. И критиковать директора можно было только как в анекдоте.

— Это как?

— Разве не знаешь? Бородатый уже анекдот. Объявление: «завтра в 14–00 состоится общее собрание. Повестка дня: пункт первый — начальник отдела Шишкин критикует директора. Пункт второй — коллектив прощается с начальником отдела Шишкиным».

— Забавно, забавно. А программист?

— Это было один раз. В смысле скандал был только один раз. И я уверена, Что Герман не убивал директора. Да и выпить что-то или съесть шеф мог только в своем кабинете. В тот день директор «в народ» не ходил. А посуду у него в кабинете проверили? Может там следы остались?

— Да — улыбнулся Олег — проверили, она чисто вымыта.

— Получается какой-то абсурд — принялась я рассуждать — приготовить смертельный напиток мог либо сам директор, либо его дамы. Я не верю, что он планировал умереть таким образом. А убивать его ни Эсмеральде, ни Алевтине Петровне невыгодно. Ни у той, ни у другой нет шансов занять его место, а новый директор скорей всего приведет своего секретаря и главбуха. Мне кажется, что достаточно один раз увидеть эту «сладкую парочку» чтобы возникло такое желание.

Олег ничего не ответил на мое замечание. Он только покачал головой и продолжил:

— В тот день у вашего директора были еще 3 посетителя. Он заказал в интернет-магазине кучу разных мелочей — их доставил курьер. Потом приходила пожилая женщина. По словам Алевтины Петровны это была недовольная клиентка. А вот третий посетитель — нечто интригующее.

— В нашей конторе не может быть ничего интригующего — безапелляционно заявила я.

— Значит может. Со слов той же Алевтины Петровны утром директор предупредил её, что к половине второго к нему придет посетитель, и что она ни в коем случае не должна спрашивать ни имя пришедшего, ни причину визита, а сразу провести его в кабинет. Что она и сделала.

— И кто это был?

— Выясняем.

— Послушай, Олег, я когда-то читала, что цианид пахнет горьким миндалем. А когда директор умер, запаха не было. Я не почувствовала. И никто не говорил, что был какой-то запах.

— Это не более чем миф. И возник он, потому что именно в горьком миндале содержится вещество, которое при измельчении зернышек разделяется на синильную кислоту, глюкозу и альдегид, который и дает тот самый специфичный запах. А яд не пахнет. Химию надо учить. И видимо убийца с химией на ты.

Глава 10

Прийти на работу в выходной день меня могла заставить только очень веская причина. В этот раз таких причин было две. Убийство и фикус. Точнее наоборот фикус и убийство. Моему фикусу уже восемь лет. Я вырастила его из косточки. Он всегда жил у меня на работе и переезжал вместе со мной. Когда-то в достаточно тяжелую пору моей жизни я купила газету, со статьями про магию. Там был заговор для удачной карьеры. Маленький тогда еще росток фикуса я отнесла в новолуние на перекресток и, поставив в самом его центре, быстро прочитала заговор. Дело было в полночь, и я надеялась, что машин не будет. Их и не было, почти. Точнее не было автомобилей, зато в меня чуть не врезался летевший на бешеной скорости байкер. Мы каким-то чудом разминулись. Мотоциклист не поленился остановиться и сдать назад. Я узнала много нового о своих умственных способностях, но в тот момент это было совсем неважно, ибо у меня появился хранящий от всех рабочих неприятностей фикус. Уход за ним был совсем непростым, но чего не сделаешь ради карьерного роста. Не знаю, фикус ли помогал, или еще что, но проблем на работе у меня не было. Так вот я пришла полить фикус и поговорить с дежурившим сегодня Андреем Николаевичем — одним из охранников. В день убийства директора дежурил не он, но какие-то вопросы задавать я могла только ему, потому что из всех охранников только с ним у нас были практически приятельские отношения. Андрей Николаевич в прошлом служил в армии прапорщиком. Как-то мы разговорились, и он сказал, что все годы службы мечтал о пенсии. А получив ее, не знал что делать. Всю его жизнь каждый день был подчинен строгому распорядку и редкие выходные были желанными и приятными. А когда выходным стал каждый день — не помогла даже рыбалка. А у нас ему очень и очень нравится. С одной стороны и выходные бывают достаточно часто, а с другой стороны он занят делом. Те, кто думают, что охранник сидит себе целый день ничего не делает, глубоко не правы. Порядок тоже требует усилий, и чтобы все шло само собой, нужен глаз да глаз. Сотрудники между собой иногда шутили, что Андрей Николаевич как Ленин — был, есть и будет всегда. Я не знаю, сколько ему лет. Выглядит Андрей Николаевич на пятьдесят с хвостиком, но он совершенно не менялся со временем, так что точно ответить на вопрос о возрасте охранника может, наверное, только отдел кадров фирмы, с которой у нас заключен договор на охрану, и я очень сомневаюсь, что обошлось бы без заглядывания в документы.

Собравшись на работу, сначала я думала позвать с собой Германа, но поразмыслив, отказалась от этой идеи.

Оттепель принесла с собой сильные снегопады, а у дворника как у всех нормальных людей новогодние каникулы. Я застала Андрея Николаевича во дворе. Он уже закончил расчищать узенькую дорожку и теперь убирал снег с крыльца.

— В праздники вход на рабочие места закрыт — заявил охранник после того как мы обменялись приветствиями и новогодними пожеланиями — и ключи все в ящике запечатаны.

— Мне только фикус полить. У меня есть свой ключ от кабинета — вам не придется ничего вскрывать — жалобным тоном попросила я.

— Я бы пустил. Не жалко. Но распоряжение начальства надо выполнять. Тем более такое происшествие! Потом польешь. На работу выйдешь и польёшь.

— Он пропадет. Вы же знаете, какой у меня капризный цветок.

— Ой, такой уж капризный. Да что с цветком за неделю-то случится.

— Я забыла полить его перед уходом. Сами ведь знаете, что у нас тут произошло.

— Как не знать. Знаю.

— Если бы вы дежурили — ничего бы не случилось — попыталась я польстить дежурному.

— Не имеет значения, кто дежурил. Если бы речь шла о нападении, это был бы другой разговор. А против подлости защиты нет.

Андрей Николаевич постучал лопатой о крыльцо, стряхивая остатки снега, и открыл дверь в здание.

— Ладно уж, раз у тебя свой ключ есть. Пойдем. Только я тоже с тобой пойду. Не сердись. Порядок есть порядок.

Я и не думала сердиться. Поливать фикус он мне совершенно не мешал, а по ходу дела может что-нибудь расскажет. Но, похоже, Андрея Николаевича занимала исключительно погода, глупости современной молодёжи и предстоящая рыбалка.

Я уже собиралась уходить, когда обратила внимание, что в холле, на его столе лежит пачка фотографий. Проявив вопиющее нахальство, со словами: «Это новогодние фотографии?» я схватила снимки и стала рассматривать. Только охранник открыл рот, чтобы мне ответить зазвонил телефон, и он вынужден был снять трубку, чтобы отчитаться перед проверяющим.

На всех снимках были изображены либо мужчина средних лет, либо элегантного вида бабуля с тросточкой. Бабулю я знала. Это клиентка. Она уже несколько раз заказывала у нас разные виды документов. При этом всегда была недовольна. Её зовут Генриетта Степановна. И во всех документах имя написано по-разному. И через «е» и через «э» и с одной «т» и с двумя. И каждый раз ей приходилось обращаться в суд, чтобы получить решение, что это одно и то же имя, хоть и в разных вариантах правописания. Ей этого совершенно не хотелось, и она несколько раз жаловалась и в прокуратуру и депутату. Каждый раз проводилась проверка. Бабуле отправляли письмо с объяснениями. После чего она приходила к шефу на прием рассказать, что получила очередную отписку, что все вокруг погрязли в коррупции, но она не собирается прекращать борьбу и выведет всех на чистую воду, а посему как честный человек предупреждает о последствиях. Видимо это был очередной визит. Могла ли убить бабуля? Наверное, в порыве чувств, если бы хватило сил огреть стулом. Представить себе бабулю, предлагающую директору попить чайку, и подливающую что-то тайком в его чашку, было совершенно невозможно. Может быть, бабуля одинока и скорей всего все эти жалобы и походы по инстанциям придают смысл её жизни? Это одновременно и заботы и какое-то общение. А вот мужчину я никогда не видела. Я не смогла удержаться и одну фотографию мужчины быстро запихнула в рукав.

Положив трубку, Андрей Николаевич повернулся ко мне и сказал:

— Это для полиции фотографии. Они запись-то изъяли, а посмотреть не смогли. Аппаратура разная, сказали, что не читает наш диск. Управление сделало им копию в нужном формате и фотографии дополнительно на всякий случай.

Я не стала больше ничего спрашивать и отдала фотографии охраннику.

Только дома я достала украденный снимок. Края помялись, но изображение было вполне четким. С одной стороны совершенно обычный мужчина. Одет в синюю куртку и джинсы. Лысый, но неясно волос нет или он их просто обрил. Не красавец, но и не страшный. Ничего особенного. Чем больше я рассматривала фотографию, тем больше мне казалось, что я уже где-то видела это лицо. А может только казалось. Я где-то читала, что есть стандартные лица и их обладателям с одной стороны легко втереться в доверие, потому что всем кажется, что где-то уже этого человека видели, а с другой стороны легче затеряться, потому что лицо абсолютно ничем особенным не выделяется.

Герман мне не звонил ни разу после того как привез домой в новогоднюю ночь. Я тоже не звонила ему, но сейчас видимо пришло время. Он долго не отвечал, а затем я услышала в трубке полуживой голос:

— Слушаю.

— Добрый день, Герман, ты занят?

— Чем я могу быть занят? Я как Винни Пух до пятницы совершенно свободен.

— Это был Пятачок.

— Где был Пятачок?

— В сказке, про Винни Пуха совершенно свободным до пятницы был Пятачок. Я к тебе сейчас приеду. Можно?

— Лена, я выпил и не могу садиться за руль.

— Я возьму такси — сказала я и отключилась.

Германа я застала в состоянии, которое Ольга с Ириной называют «тепленький». Я подумала, что для начала ему надо чего-нибудь съесть и решительно открыла холодильник. Огромный агрегат оказался почти пустым, впрочем, там нашлись два яйца и почти пустая упаковка пельменей. Я поджарила пельмени на сковородке, затем разбила туда яйца и включила чайник. Герман смотрел на меня, широко открыв глаза.

— Где у тебя кофе?

— Растворимый вчера закончился. Натуральный кофе на второй полке справа.

Он принес турку и кофе. Я совершенно не умею варить кофе. При всей моей любви к этому напитку вынуждена честно признать, тот кофе, который варю я, получается весьма гадким.

— Давай сам — решила я переложить ответственность за качество напитка на Германа.

— Нееет, — протянул Герман — это же ты за мной ухаживаешь. Ухаживай дальше.

— Я за тобой не ухаживаю. Ты мне нужен. Для дела.

— Для какого дела?

— Садись, поешь, а я попытаюсь сварить кофе, потом и поговорим.

На этот раз мой кофе не сбежал и даже показался мне более менее подходящим. Правда, у Германа не оказалось молока, я компенсировала его сахаром.

Затем я отправила Германа в душ. Не знаю, внял ли он моему совету чередовать горячий и холодный, но плескался долго. Когда он, наконец, вышел из ванной, в других джинсах и свежей рубашке то показался мне практически трезвым.

— Я слышала, что сейчас есть программы, которые по фотографии могут идентифицировать человека.

— Если он когда-либо выкладывал свои фото в сеть — то это вообще не проблема. А кого будем искать?

Я напомнила, что мы не далее как два дня назад твердо решили найти убийцу, затем пересказала то, что узнала от Олега и Андрея Николаевича. Под конец своего рассказа я достала снимок и показала Герману. Он посмотрел на фотографию, потом на меня, потом снова на фото и снова на меня. Глаза у него слегка увеличились в размере.

— Я, кажется, знаю, кто это — как то очень неуверенно и медленно произнес Герман.

— Кто?

— Маркел.

— Кто это Маркел? И откуда ты его знаешь?

— Я его вообще не знаю. Точнее я знаю кто это, но не знаком с ним лично. Как-то месяца за два до исчезновения Инны мы решили с ней сходить в ресторан. Она никогда не отмечала дни рождения, говорила, что каждый день рождения напоминает ей о том, что времени отведенного на жизнь остается все меньше. Она не приглашала гостей, не накрывала стол, не любила подарки. И именно в день рождения затевала генеральную уборку. Поэтому спустя пару недель после дня рождения Инны я уговорил её пойти в китайский ресторан. Жена была в настроении, и мы приятно проводили время пока по залу не прошел этот человек. Он не подходил к нам, даже не глянул в нашу сторону, и вообще прошел далеко от нас, но Инна тут же сникла и засобиралась домой. Она еле дождалась, когда нам принесут счет, и не стала ждать, когда принесут сдачу. Мы практически убегали из ресторана. Мне стало очень интересно кто это. Я понимал, что скорей всего ничего не узнаю от жены, да и не хотелось Инну нервировать, поэтому я уже на выходе из зала спросил официантку кто это. Она сказала, что это хозяин ресторана Маркел — Марк Леонидович Друккер. Вечером, когда Инна уже уснула, я решил посмотреть, что есть в интернете об этом человеке. Ничего! Лена! Это имя нигде не упоминалось. Ни в каких аспектах. А собственником «Красного Дракона» вообще оказалась какая-то дама.

— А жену ты не спросил?

— Нет. Да я и забыл через пару дней. Наша жизнь от этого ничуть не изменилась. Ты знаешь, я не вспомнил про этот случай, даже когда Инна пропала. Я бы вообще никогда о нем не вспомнил, если бы ты не показала фотографию.

— А ты уверен, что это тот самый Маркел?

— Наверное, да.

Я не заметила за разговором как вымыла тарелку и чашки из-под кофе. Надо было что-то делать дальше. Зачем этот Маркел приходил к шефу? Почему шеф не хотел, чтобы кто-то знал, как зовут его посетителя?

— Надо спросить у Алевтины Петровны — этот товарищ заходил к директору или нет? — выдал гениальную идею Герман.

— Так она нам с тобой и сказала — остудила я его пыл — ты же знаешь эту мадам — напустит туману, мало того, что ничего не скажет так еще и разобидится и начнет мстить непонятно за что.

— Мне она ничего сделать не сможет.

— Тебе недостаточно того, что она пыталась обвинить тебя в смерти шефа?

— А, между прочим, тот, кто пытается кого-то обвинить может быть сам замешан. Давай покажем ей фотографию и посмотрим, какая будет реакция.

— Я категорически против.

— А я думаю, что это надо сделать. Я могу и без тебя.

— Можешь — я хихикнула — но не раньше чем через неделю, когда все выйдем на работу. И тебе еще надо будет объяснить, где ты взял снимок. А я не готова быть воровкой в суровых секретарских глазах. Так что этот вопрос пока снимаем с обсуждения.

— А как мы узнаем, каким образом Маркел связан с директором?

— У меня есть идея! Собирайся. Для начала мы пойдем навестим вдову.

— Во-первых, мне нельзя еще за руль, а во-вторых — как ты ей объяснишь происхождение фотографии.

— Герман! — менторским тоном сказала я — во-первых, в городе есть общественный транспорт и мы прекрасно доберемся трамваем, а во-вторых, никак не буду объяснять, просто покажу и спрошу, знает ли она этого человека. Собирайся.

На звонок в домофон Маргарита Михайловна ответила практически сразу:

— Кто там?

— Мы коллеги Владлена Платоновича. Можно зайти к вам ненадолго?

Дверь открылась, и мы поднялись в квартиру. Вдова меня сразу узнала:

— Леночка! Проходите!

Герман нерешительно топтался за мной. Пришлось взять его за рукав и ввести в квартиру.

— Я одна сегодня — сказала хозяйка квартиры — дети уже разъехались, да и я после десятого января уеду к дочери. Конечно, этот год я еще буду приезжать, а потом поставим памятник, продадим квартиру, и надо будет устраиваться на новом месте. Здесь у меня теперь никого нет.

— А куда вы собираетесь переехать?

— Пока я знаю только то, уеду из этого города. Я ведь родом из Новосибирска, а у мужа родственники живут в Калуге. Дочь в Италии, сын в Петербурге — выбор есть.

Она достала из холодильника запотевшую бутылку водки и разлила по рюмочкам, затем придвину к Герману тарелку с пирожками и сказала:

— Давайте помянем Владлена. Я буду помнить о нем только хорошее. А остальное — она подняла глаза к потолку — за остальное он расплатился преждевременной смертью.

Мы выпили. Помолчали.

— А кого подозревают в смерти вашего мужа, полиция не сказала? — спросил Герман.

— Полиция? А вы вероятно имеете в виду того симпатичного следователя со смешной фамилией? Приятный мужчина. Нет, он ничего не говорит о подозреваемых. Он только все время расспрашивает. Раз по горячим следам никого не нашли — мало шансов, что убийца отыщется. У меня стойкое ощущение что организованные и спланированные убийства вообще никогда не раскрываются.

Я достала из сумочки фотографию и показала вдове:

— А с этим человеком вы знакомы?

Она посмотрела, затем повернув снимок, посмотрела с обратной стороны и вернула мне.

— Нет — сказала холодно и равнодушно — мы не знакомы. Я этого мужчину не знаю, хотя не исключаю, что могла его где-то видеть. А кто это?

— Один из посетителей Владлена Платоновича. Мы бы хотели его найти.

— Страшно умереть вот так, внезапно и непонятно — вдруг сказала она — всплывают все твои тайны, все начинают копаться в твоей жизни. Всем до всего есть дело. Унизительно так заканчивать жизнь. Я бы не хотела.

— Извините нас. Мы уходим. До свидания — стала я прощаться.

— Если мы когда-нибудь сможем что-нибудь для вас сделать — добавил Герман.

Окончание фразы повисло в воздухе. Маргарита Михайловна молчала, глядя куда-то мимо нас. Ни я, ни Герман не нашли что сказать и тихонько ушли, оставив вдову наедине с её мыслями.

На улице совсем стемнело, хотя время было еще вполне себе детское. Мы медленно брели по улице. Герман останавливался у обочины и оставлял на свежем не утоптанном снегу след своего ботинка. Уже возле остановки он растерянно остановился.

— И что теперь? Мы попыталась. Отрицательный результат — тоже результат — с какой-то обреченностью в голосе произнес Герман.

— Нет не результат. Нас отрицательный результат не устраивает.

— Надо признать факт — мы в тупике. Единственная ниточка оборвалась, никуда не приведя.

Я возмутилась до глубины души. Ну, вы только посмотрите на него! И с этим мужчиной я не исключала романтической связи! Где были мои глаза? Возмутиться я возмутилась, но высказалась гораздо мягче, чем хотелось:

— Герман, нужно искать дальше.

— Где?

— А поехали к Маркелу!

— Зачем?

— Спросим его, зачем он 26 декабря приходил к шефу.

— Да где ж мы его найдем?

— В «Красном Драконе». Может он там до сих пор бывает. Тем более раз персонал знает его как хозяина.

— Лена, прошло столько лет. Ты же знаешь, в бизнесе все быстро меняется.

— Но ведь ресторан до сих пор работает. Он не закрылся на ремонт и не поменял профиль. Значит, есть надежда, что и хозяин тот же.

— Хозяйка. Мы знаем, что по документам там хозяйка.

— Ну мало ли, может просто бизнес оформлен на жену или еще кого — пойдем посмотрим.

— Да что мы ему скажем, если даже найдем?

— Давай по порядку. Сначала найдем, а потом придумаем что скажем.

Мы отправились в ресторан.

«Красный Дракон» встретил нас перезвоном колокольчиков на двери, запахом благовоний в гардеробной, и тихой музыкой на китайский манер в зале. Стены ярко красного цвета с золотым тиснением. Мебель почти черная. Массивные на толстых ножках столы и громоздкие тяжелые стулья. Завершала картину лежащая в проходе красная ковровая дорожка с зеленой каймой. Официантки все молодые и миниатюрные, одеты в одинаковые китайского кроя шелковые черные платьица, с вышитыми маленьким дракончиком на груди и большим во весь рост на спине. Одна из девушек пронесла мимо нас шипящую сковородку накрытую крышкой, настолько горячую, что там, судя по доносящимся из-под крышки звукам, еще что-то дожаривалось. К нам поспешила другая девушка, такая же миниатюрная брюнетка.

— Здравствуйте — слегка поклонилась она нам — Вы заказывали столик?

— Нет.

— Сожалею, но на сегодня у нас все занято. Давайте я забронирую вам столик на другой день. Придете завтра? У нашего повара завтра премьера — утиная грудка с пряностями в ароматном имбирно-ананасовом соусе. Кроме того на премьерное блюдо с пятнадцати до семнадцати скидка тридцать процентов.

Герман повернулся было к выходу, но мне совершенно не хотелось уходить ни с чем. Тем более что, несмотря на вкусные запахи, мы сюда пришли совсем не ужинать.

— Пригласите, пожалуйста, Марка Леонидовича — тоном, не терпящим возражений, произнесла я и крепко взяла Германа за локоть.

— Хорошо — девушка улыбнулась и ушла за ширму в глубине зала.

Надо сказать, я и не ожидала, что все получится так легко.

— Вот видишь — обернулась я к Герману — ничего не изменилось и он здесь.

Но вместо Маркела к нам подошла женщина в строгом сером костюме. Выглядела она молодо, но присмотревшись, становилось ясно, что даме уже далеко за сорок. Эффект молодости достигался стройностью, короткой стрижкой и аристократической ухоженностью от макушки до кончиков ногтей.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? Я хозяйка этого ресторана.

— Нам нужен Марк Леонидович — повторила я, уже без стальных ноток в голосе стараясь не показывать овладевшую мной легкую неуверенность.

— Марка Леонидовича сейчас нет. Зачем он вам?

— А где мы можем его найти?

— Я не знаю где он. Что вы от него хотите? — повторила она вопрос.

Я поняла, что сейчас нас выставят за дверь, что называется без права возвращения. Эх, была, не была, решила я и выдала:

— Мы должны ему кое-что передать по поручению Владлена Платоновича Шестова.

Дама приподняла бровь, усадила нас за ближайший столик, подозвала официантку и, попросив подождать, ушла.

Я не собиралась ничего заказывать, но Герман видимо был голоден и с увлечением изучал меню, заказал курицу гунбао и довольный собой повернулся ко мне.

— А ты что будешь?

— Зеленый чай — буркнула я. У меня пропало настроение. Я вдруг подумала, что этот Маркел наверное какой-нибудь мафиози и приходил к шефу с предложением провернуть какую-нибудь махинацию. А получив отказ, отравил его, чтобы тот никому ничего не рассказал. В этом случае наша судьба казалась мне предрешенной. Я малодушно трусила и сидела за столом как в ожидании приговора.

Принесли заказанную Германом курицу гунбао. Оказалось это кусочки филе в соусе с перцем и орешками. Выглядело очень аппетитно, и я даже пожалела, что не заказала себе такую же. В конце концов, раз все равно ничего не изменить, то можно хотя бы поесть напоследок. Словно прочитав мои мысли, Герман протянул мне вилку:

— Присоединяйся, тут много, хватит на двоих.

Минут через десять к нам подошла хозяйка.

— Марк Леонидович еще занят, он приедет сюда примерно через час. Подождете?

— Да, подождем.

Она удалилась, вся исполненная достоинства.

Но если что-то началось не так, то и продолжение бывает неудачным. Герман погрустнел и каждые пять мину стал выходить из-за стола. В конце концов, он видимо не выдержал и спросил меня:

— У тебя есть активированный уголь?

— Дома есть, я не ношу с собой лекарства. А что случилось?

— Я кажется, отравился. Мне очень плохо. Эта курица какая-то…

— Для курицы слишком быстро — начала было я, но посмотрев на Германа замолчала.

Он стал неестественно бледный. Я еще никогда не видела, чтобы кожа у человека была такой белой с легким зеленоватым оттенком.

— Скорую? — спросила я.

— Нет. Сначала домой.

Мы оставили на столе деньги и записку, что еще вернемся и вышли на улицу. Казалось, на свежем воздухе Герману стало немножко легче.

Таблеток у него дома был целый склад. Он выбрал несколько штук, выпил и лег на диван.

— Вызовем Скорую?

— Не надо пока. Я просто полежу. Мне кажется, что становится лучше.

Я решила вернуться в ресторан. Конечно, я не настолько жестока, чтобы тащить с собой зеленого Германа, но поговорить с этим Маркелом надо.

В «Красном Драконе» ничего не изменилось. Даже записка с деньгами лежали на столе, так как мы оставили. Я села на прежнее место. Рядом тут же появилась улыбчивая официантка.

— Марк Леонидович приглашает вас в свой кабинет. Пойдемте за мной.

Мы прошли вглубь зала. За ширмой оказался небольшой коридор, из которого вели три двери. Одна дверь вела в кухню. Она была приоткрыта. За дверью, в которую мы вошли, оказался еще один коридорчик, и в нем тоже три двери. Прямо лабиринт какой-то. Надо заметить, эти помещения отделаны в обычном офисном стиле, в бежевой цветовой гамме, что после золотых орнаментов на красном фоне выглядело совсем уж скромно.

Над обстановкой кабинета явно поработал неплохой дизайнер. Все эффектно сочетается между собой. У окна рабочий стол, недалеко от входа большой стол с множеством стульев, а в нише удобный диван. Все выдержано в молочных и оливковых тонах и на первый взгляд выглядит абсолютно новым.

— Здравствуйте — первым заговорил хозяин кабинета.

Кроме Маркела в комнате находилась еще и хозяйка заведения. Она сидела во главе совещательного стола. Сам Маркел стоял посреди комнаты.

— Мне сказали вас двое — продолжил он, не ожидая моего ответа.

— У моего коллеги неотложное дело.

— Аааа, ну раз неотложное то ладно — вроде как улыбнулся Марк Леонидович — так что вы хотите мне передать?

— Ничего.

— Так какого черта тогда вы пришли? Что за идиотские шутки? — вспылил Маркел.

— Никаких шуток. Разрешите присесть?

— Присаживайтесь — сквозь зубы процедил мужчина и сам сел за рабочий стол.

Мне ничего не оставалось, как сесть напротив него и начать рассказывать.

— Может быть, вы уже знаете, что Владлен Платонович недавно скоропостижно скончался прямо на работе. Оказывается, вы были его последним посетителем, поэтому я хотела бы кое о чем вас спросить.

— А вы вообще кто? — перебил меня Маркел.

— Я коллега покойного.

— Эсмеральда Николаевна? — с какой-то двусмысленной интонацией произнес Маркел.

— Нет, меня зовут Елена Станиславовна.

— Паспорт с собой? — спросил Маркел.

— Паспорта нет. Есть служебное удостоверение. Оно с фотографией.

— Пойдет.

Он покрутил в руках мое удостоверение и отложил его на край стола.

— Что вас интересует?

— Зачем вы приходили к Владлену Платоновичу? — я забрала со стола удостоверение и спрятала его в сумку.

— Это мое личное дело и я никому не обязан отчитываться.

— Теперь обязаны — я слегка ошалела от собственного нахальства, но интуитивно чувствовала, что если поведу разговор в другом тоне, то ничего не узнаю.

— Почему это?

— Я уже сказала, что вы последний кто к нему приходил. И после вашего визита он умер.

— Нет. Я знаю, что умер он на глазах у массы людей. Что-то там у вас упало во время праздника.

— Это просто совпадение. На самом деле его отравили.

— Откуда у вас такие сведения?

— В полиции сказали.

— Значит, будут еще и полицейские — тихо сам себе сказал Марк Леонидович и повернулся к женщине, как будто хотел и ей что-то сказать, но передумал и просто махнул рукой.

— Послушайте, Елена, ничего криминального в моем визите нет. И я даю вам честное слово, что не травил вашего шефа. Такой ответ вас устроит?

— Это не ответ. Конечно, человек подсыпавший яд будет все отрицать.

— Да зачем же мне это делать? — казалось, Маркела забавляла моя настырность.

— Этого я не знаю.

— Может, есть предположения?

Маркел явно издевался. Ну что ж — он хочет знать, что я думаю — я скажу.

— Я думаю, что вы предложили ему что-то незаконное. Директор отказался, и вы его отравили.

— Не смешите меня, Елена. Этого не было просто потому, что такого быть не может. Наши деловые интересы не совпадали никогда и ни в чем. В принципе я могу рассказать, что связывало и связывает меня с Владленом. Тем более, что сейчас это все равно станет известно, да я и не скрывал никогда. Скрывал Владлен.

Маркел достал сигарету. Закурил и начал рассказывать.

— На самом деле мы с Владленом родные братья. Мой отец умер, когда я был совсем маленький. Какое-то время мы жили вдвоем с мамой, а потом появился дядя Платон. Мама вышла за него замуж, и вскоре родился Влад. Наша мама была очень суровой и принципиальной женщиной. Я всегда побаивался её, а с дядей Платоном было легко и весело. Он возился с нами, играл и учил всяким разным мальчишеским премудростям. Но характер нашей мамы это тема отдельного разговора и возможно даже тема для диссертации не одного психолога, если не психиатра. Не знаю, была ли она когда-либо счастлива. Она была коммунисткой до мозга костей. Такой, каких в старых советских фильмах показывают. Строгая и правильная, но правильная какой-то книжной неестественной правильностью. Самыми важными для неё всегда были общественные интересы. Ей будто нравилось пренебрегать своими и нашими потребностями. В детстве я думал, что она нас просто не любит.

Я хорошо помню, как они поссорились с отчимом. На заводе был субботник, а он отпросился, сказавшись больным, и уехал в деревню вместе со школьным другом помогать кому-то крыть крышу. И в качестве оправдания сказал матери, что на субботнике работал бы бесплатно, а так ему пятнадцать рублей заплатили. Мать велела ему уходить.

Мы остались одни. Какое-то время отчим приходил с нами повидаться, когда матери не было дома, а потом перестал. Может быть, у него сложилась своя новая жизнь, а может кто-то сказал матери и она запретила. Не знаю. А с Владом всегда были очень дружны. Всегда. Было в нас какое-то сиротское братство. Я любил брата до самой его смерти.

Как-то когда мне было четырнадцать лет, у нашего приятеля Витьки Митюхина случился день рождения. Ему стукнуло шестнадцать. Но выглядел он достаточно взросло и мы поспорили, продадут ли ему водку в магазине. Я остался во дворе, а Витька пошел в магазин. Вернулся с бутылкой вина. Не знаю, продают ли сейчас такое. Тогда это вино называли бормотуха. Я уже не помню, что я ему проспорил. Но вино мы с ним выпили. Боже мой, как мне было плохо! И мне было всего четырнадцать. А что делает четырнадцатилетний подросток, когда ему плохо? Правильно! Идет домой! Дома пришлось рассказать маме, что я пил. Она вызвала скорую помощь, чтобы зафиксировать факт алкогольного отравления, а на другой день поставила меня на учет в детской комнате милиции. Женщина инспектор отговаривала её от этого как могла, но никто и никогда не смог повлиять на решения моей мамы. Признаваясь, я, конечно, понимал, что буду наказан. Но ожидал чего угодно, только не этого. Придя домой из милиции мать сказала, что больше не считает меня своим сыном, что никогда из меня уже не получится человека, что я могу жить в её доме до окончания восьмого класса, а потом она найдет мне училище с полным обеспечением и забудет о том, что я вообще был. Она запретила Владлену разговаривать со мной. Он плакал, просил маму простить меня, но все было бесполезно. Я находился в состоянии шока. Это было слишком жестоко. Я не был таким уж испорченным. Обычный мальчишка, подросток предоставленный сам себе. Последующие полтора года я помню как в тумане. Моя обида на мать была так сильна, что назло ей я начал курить, стал влезать во все драки, совершенно забросил учебу и мог по несколько дней не появляться дома. Она стоически выдерживала мои выкрутасы. Точнее не замечала ни меня, ни мои выходки. С Владом мы по-прежнему были очень близки, но когда мать приходила домой делали вид, что не общаемся. В общем восьмой класс я заканчивал уже в интернате для трудных подростков, после которого для меня была открыта только одна широкая дорога — в спецучилище. Ни интернат, ни училище не были тюрьмой, но порядки там были практически такие же, как в тюрьме. Хотя на каникулы можно было возвращаться домой, моя мама не стала меня забирать. Она не ответила ни на одно мое письмо. После училища я сам приехал домой. Все годы жизни вне дома я находился в достаточно специфической среде, и конечно находился под влиянием её влиянием. Манера себя вести, сленг, жизненные приоритеты и ценности были все оттуда. Только этим я могу объяснить, что по отношению к брату поступил очень нехорошо. Владлен встречался с девушкой. Ничего особенного, обычная девушка. Я решил, что она недостаточно хорошо для моего брата, к тому же старше его. Владлену должно было исполниться восемнадцать, а ей было уже двадцать лет. Вначале я попытался соблазнить её, а когда не получилось, просто соврал брату, что переспал с его подругой. Он так радовался моему возвращению домой, а я его предал. Когда я понял, что наделал, просто не знал как искупить свою вину и уехал. Какое-то время я жил на севере. Много работал, и очень даже неплохо зарабатывал. Я хотел помогать своей семье, но переводы и посылки возвращались сначала с пометкой: «адресат отказался от получения», а затем: «адресат выбыл». Однажды я зашел в казино. Поставил все, что было с собой, и выиграл крупную сумму. Конечно, эти деньги не обеспечили меня на всю оставшуюся жизнь, но они вызвали интерес к тому, как в игорном бизнесе все устроено. Мне захотелось открыть свое казино. И пусть не сразу, но я это сделал. На прибыль от казино довольно быстро я открыл еще и ресторан. Когда у меня было казино и два ресторана, я был уже достаточно обеспеченным человеком, я нашел брата. Наша мать к тому времени умерла. Я был одинок и очень нуждался в семье. Женщины, встречающиеся мне, интересовались в большей степени теми деньгами, что у меня были, чем мной. Брат единственный человек кого я действительно любил, но он так и не простил меня. Даже спустя годы. Я продал свой бизнес и переехал сюда, чтобы жить с ним в одном городе. Но Владлен попросил никому не рассказывать, что мы братья. Ему не нужна была моя помощь. Ему не нужен был я. Конечно, в этой ситуации лучше всего было бы уехать и забыть. Но я не мог. Однажды я уже попытался. Невозможно уехать от себя, и переезд не решение проблем. Больше всего хотелось восстановить отношения с братом. Поэтому иногда я заходил к нему на работу — узнать как у него дела. Владлен всегда бывал немногословен и никогда не задавал никаких вопросов. Зачем бы мне его убивать? Теперь мы уже никогда не сможем помириться.

— А как прошла последняя встреча?

— Да как обычно. Я разговаривал, а Владлен ограничился односложными ответами типа да или нет.

— Он чем-нибудь угостил вас?

— Он никогда ничего не предлагал. Он просто терпел мое общество, как терпят неизбежное зло. Думаю, что приди я к нему домой — меня даже на порог не пустили бы, а на работе он был вынужден соблюдать приличия. Странные вещи происходят в жизни. Я могу очень многое, да что там скромничать — я могу почти все. А именно то, чего мне больше всего не хватает — дружбу и любовь родного брата вернуть не могу.

Конечно, я и не надеялась, что при первых же вопросах Маркел начнет признаваться в убийстве и требовать его арестовать. Я думала, что пойму, если он говорит неправду. Но он говорил правду. Почему-то я верила Марку Леонидовичу. Нет, этот мужчина не пускал скупую мужскую слезу, не заламывал руки, и голос у него не дрожал. Может именно потому, что рассказывал он спокойным, ровным тоном я поверила в его непричастность к смерти шефа. Я подумала, что тихо сидящая за другим столом женщина его жена, но не рискнула спросить об этом. Как и о том, почему он не оформил бизнес на себя.

Зазвонил телефон. Марк Леонидович взял трубку. Разговор ему явно не нравился. Он односложно отвечал на вопросы собеседника, несколько раз переложил трубку из одной руки в другую и в его коротких: «понял» и «да» «буду через пару часов» слышались нотки удивления, а выражение лица стало каким-то растерянным.

Я взглянула на часы — почти полночь.

— Поздно уже. Не стоит одной ходить по городу в такое время. Я отвезу вас домой — сказал Маркел.

Ехали мы молча. Мне было неловко.

— Не сердитесь на меня — тихо сказала я.

— Я не сержусь. Думаю, мой брат был не самым плохим человеком, раз даже его сотрудники пытаются найти убийцу. Опять же, теперь я знаю причину смерти и тоже включусь в поиск. Думаю, что у меня возможностей больше, чем у вас. Держите меня в курсе, если будут новости.

Мы обменялись телефонами и расстались около моего подъезда.

Дома я набрала номер Германа, но его сотовый молчал. У меня просто не было сил ехать к нему, да и вообще уже поздно. Я почувствовала, как устала за сегодняшний день. У меня не хватило сил даже дойти до спальни. Не раздеваясь, я на минуточку присела на диван и тут же уснула.

Глава 11

Разбудила меня трель звонка. Спросонья я не могла понять звонит телефон или звонят в дверь. Подойдя к двери, сняла трубку домофона и поняла, что звонят во входную дверь. Я открыла, даже не заглядывая в глазок.

На пороге стоял Деточка.

— Доброе утро, Элен. О, я вижу ночь была бурной.

Я посторонилась, пропуская Олега.

— С чего ты взял?

— Просто посмотрел на тебя.

— Это не показатель, я только проснулась. Ты что-то хочешь?

— Может быть, и хочу — усмехнулся Олег — а может просто решил увидеться. Ты не будешь против?

— Рада тебя видеть — совершенно искренне сказала я. — Но вчера я так устала, что уснула, в чем была. Подожди меня.

Пока я плескалась в душе, оставленный без присмотра гость вскипятил чайник, и, проведя ревизию холодильника, порезал бутерброды.

— А у тебя не очень богатый выбор продуктов в холодильнике — заявил он мне, когда я вошла на кухню.

— Мне хватает.

У меня запикал будильник. Он каждый день пищит в половине восьмого.

— Слушай, а ты вообще чего так рано пришел — поинтересовалась я.

— Лена, открыв дверь, ты сказала, что рада меня видеть. Разве за прошедшие двадцать минут что-то изменилось?

Он состроил жалобную рожицу.

— Нет, я все еще рада тебя видеть.

Олег подвинул мне чашку с кофе и тарелку с бутербродами.

— Элен! Давай мы с тобой договоримся. Ты не будешь вмешиваться в расследование убийства.

— Почему ты решил, что я куда-то вмешиваюсь?

— О чем тебе говорит имя — Марк Леонидович Друккер?

— Не знаю, кто это такой — попыталась я соврать.

— А вот и знаешь!

— А ты откуда знаешь, что я знаю? — я не хотела сдаваться сразу.

— Лена! Друккер погиб сегодня ночью при весьма двусмысленных обстоятельствах.

— Что значит двусмысленных? Он умер в постели любовницы при наличии законной жены?

— Это были бы пикантные обстоятельства, а я сказал — двусмысленные.

— Тогда у меня нет предположений.

— Он упал со строящейся многоэтажки в новом микрорайоне «Айвенго».

— А что он там делал?

— Это мы еще выясним, как и то сам он упал, или ему кто-то помог.

— А я тут причем? Я ему не помогала падать — сморозила я.

— У него в кармане нашли листочек с твоим номером телефона. Насколько я могу судить, все написано твоим почерком.

— Это же не значит, что я имею какое-то отношение к его смерти.

— Очень на это надеюсь. Может, ты пояснишь, откуда у покойного твоя записка?

Ну что мне оставалось делать? Только все рассказать. Тем более что я бы все равно рассказала об этом Олегу, но не сейчас. Мне хотелось найти убийцу и только тогда поговорить с ним.

— Ну, нет худа без добра. Я пригласил Друккера повесткой на сегодня. Хорошо, что хоть ты побеседовала с ним раньше, но больше не надо ничего делать. А кто знает о твоем разговоре с ним?

— Не могу ответить точно. Я не пряталась. И официантки видели меня и знали, кого я жду, и во время разговора мы были не одни. Его жена все время находилась в кабинете. Она все время молчала.

— Значит, я с ней тоже поговорю. Элен, держись от всего этого подальше. Марк Леонидович человек с неоднозначной репутацией и опасными связями. Если кто-либо свяжет тебя с его смертью, последствия будут самыми серьезными.

— Ты меня уже третий раз предупреждаешь. Я уже устала обещать.

— Как-то ты неубедительно обещаешь — с неудовольствием в голосе проговорил Олег, и вдруг без всякого перехода предложил — а пойдем в кино!

— Пойдем. А когда?

— Прямо сейчас.

— А не рано?

— Главное что не поздно. Ты помнишь, когда ходила на дневной сеанс в кинотеатр?

— Деточка, я вообще не помню когда была в кинотеатре. И вообще у меня есть интернет. Я могу дома посмотреть все что угодно, когда угодно и сколько угодно раз. Вот!

— Ты не права — Олег автоматически, как будто делал это всегда, собрал со стола чашки, поставил их в раковину, а тарелку с остатками бутербродов убрал в холодильник и продолжил — эффект большого экрана сложно переоценить. Кроме того, сама обстановка кинотеатра способствует лучшему восприятию фильма.

— Уговорил — я не стала я спорить — так что будем смотреть?

— На месте разберемся. Собирайся и пойдем. Я жду тебя в машине.

Едва за Олегом закрылась дверь, я позвонила Герману. Судя по тону, он был вполне здоров. У меня закралось подозрение, что вчерашнее отравление было некоей симуляцией. Мне не хотелось думать о Германе плохо, но ощущение было стойким, а я привыкла доверять своим чувствам.

Я достала новые джинсы, и свитер из белой ангорки. Собрала волосы в хвост, накрасила глаза и, окунувшись в запах «212» натянула куртку. Лифт не работал — пришлось спускаться по лестнице.

— Торжественно обещаю не отвергать твоих ухаживаний — заявил Олег, когда я села в его машину.

— Я не ухаживаю за мужчинами — фыркнула я.

— Вот это неожиданность. А я так надеялся, что я буду ухаживать за тобой, а ты за мной и да пребудет с нами гармония. А теперь как? Элен, меняй убеждения, хотя бы в отношении меня.

В кинотеатре было практически пусто. В это раннеобеденное время граждане, оставшиеся на новогодние каникулы дома, видимо предпочитали пассивное времяпровождение на любимых диванах.

— Что будем смотреть? — обратился ко мне Олег.

— Без разницы, если есть выбор — я бы предпочла какую-нибудь комедию.

— В сложившейся ситуации это самый удачный выбор — одобрил Олег.

Мне стало хорошо и свободно. Олег много говорил. Он как будто ухаживал, но совершенно несерьезно. Я чувствовала себя легко и непринужденно. В ожидании сеанса мы вспоминали бывших одноклассников. С некоторыми я до сих пор поддерживала связь. Олег слушал с интересом, попутно уточняя о ком речь.

— Ты знаешь, я ведь помню не всех. Я так много школ сменил, что сейчас даже о тех, кого помню, не уверен в какой именно школе мы учились. Вот тебя помню хорошо. Мне хотелось с тобой подружиться, но ты всегда была так отстраненно неприступна, что требовалось время решиться. А когда я решился — школа была позади. Мне даже пришлось стать полицейским, чтобы тебя найти.

— Врешь! — засмеялась я.

— Конечно, вру — легко согласился Деточка — совсем не для того, чтобы тебя искать я пошел в полицию, а на самом деле, чтобы тебя защитить. Я знал, что судьба сведет нас непременно и тебе нужна будет моя защита.

Я совсем не помнила, каким он был в школе, но сейчас его манера все переводить в шутку мне нравилась. Его внимание ни к чему не обязывало и это тоже нравилось. Мне нравилось в нем все: короткие темные волосы, высокий лоб, внимательный и в то же время мягкий взгляд, четко очерченная линия подбородка. Даже серая куртка казалась на нем какой-то совершенно особенной. Меня волновала его курточка, и я изо всех сил боролась с желанием подергать собачку молнии.

— С кем ты живешь? — ни с того ни с сего спросила я.

— Временами один, а временами с бабушкой. Родители уехали в Болгарию, а бабушка отказалась наотрез. Она у меня очень активная дама с массой родственников и знакомых, которых регулярно навещает. А когда возвращается, начинает приглашать гостей и знакомить меня с достойными девушками. Это так трогательно.

— И ты знакомишься? — мне захотелось скрыть нотки ревности в голосе.

— Конечно, знакомлюсь. Разве можно огорчать бабушку? — засмеялся Олег.

Я заметила, что он часто употребляет слово «конечно» и своеобразно его произносит. Получается: «канеччна».

— Не тревожься дорогая, все совсем не страшно. В большинстве своем девушек тоже знакомят в принудительном порядке. Хочешь мороженого?

Мороженого я не хотела, и мы пошли в зал. Фильм действительно оказался смешным. Главный герой заключил контракт с дьяволом на исполнение семи желаний, и желания будто бы даже исполнялись, но обязательно с подвохом, совсем не так, как ему хотелось на самом деле.

После фильма Олег предложил поужинать.

— Согласна, только рано еще ужинать.

— Давай тогда обед назовем ужином.

Мы назвали обед ужином. Мы пробовали в ресторане то одно, то другое и разговаривали. Разговаривали о чем угодно кроме убийства. В какой-то момент мне стало казаться, что мы всегда были вместе, но кто-то из нас надолго уезжал и вот теперь мы встретились и разговариваем обо всем, что случалось с нами.

День пролетел незаметно. Когда мы подъехали к моему дому, я предложила Олегу выпить кофе.

— Элен, уже поздно. Опасно приглашать мужчин пить кофе в этот час — вполне серьезно заявил Олег — впрочем, я провожу тебя до квартиры.

Консьержки на месте было. Телевизор её был выключен, в кабинке не было света, и она была пуста. Олег насторожился, повернулся ко мне и спросил:

— У вас дежурят в подъезде только днем?

— Нет, круглосуточно.

Я направилась к лифту, но Олег придержал мою руку, затем прошел вперед, к лестнице, повернулся и жестом приказал молчать. Мы тихо и медленно поднимались по лестнице. На предпоследнем пролете Олег остановился и повернулся ко мне.

— Давай ключи — прошептал он.

Махнув мне рукой оставаться на месте, Олег энергично поднялся к квартире и открыл замок. Он вошел внутрь, из квартиры послышался шум, и звон разбитого стекла. Я стояла на лестнице затаив дыхание. Спустя пару минут Олег позвал меня.

— Заходи Элен.

В квартире царил полнейший беспорядок. На первый взгляд все было разбросано и разбито. Услышав звон бьющегося стекла, я решила, что разбилось зеркало в прихожей, но оказалось, что это напольная ваза. От последнего подарка бывшего мужа осталась только груда черепков, и мне подумалось, что это особый знак.

На полу лежал мужчина, не сказать, что богатырского сложения, скорее он мне показался слегка мелковатым. Глаза у мужчины были закрыты. Рядом с ним валялся пистолет.

— Дай мне какую-нибудь веревку — попросил Олег.

— Ты убил его? — я оцепенела и не могла оторвать глаз от лежащего.

— Нет еще. Элен, быстрее, он скоро придет в себя — в голосе Деточки появились раздражительные нотки.

— У меня нет веревки — растерянно проговорила я, впадая в панику.

— Тогда давай колготки. Надеюсь, колготки у тебя есть?

— Новые?

— Любые.

Олег повернул лежащего на живот, ловко завел его руки за спину, связал, затем привязал к ногам и усадил мужчину около стены. То ли от манипуляций, то ли просто пришло время, мужчина застонал и попытался пошевелиться. Мне подумалось, что, наверное, не очень приятно придя в сознание обнаружить себя сидящим на коленках, со связанными за спиной руками и ногами. Олег достал телефон, набрал номер и что-то быстро сказал, а затем назвал мой адрес.

Мужчина снова обмяк и минут десять не подавал никаких признаков жизни. Деточка терпеливо стоял около него, а я опустилась на маленький стульчик в углу. Наконец незнакомец открыл глаза.

— Что ты здесь делал? — обратился Олег к бандиту.

— Не твое дело — слабо огрызнулся тот.

Олег наклонился, внимательно посмотрел на пистолет и оттолкнул его ногой в угол.

— Пневматика. Значит, убивать не собирался. У тебя есть последний шанс все мне рассказать. Скоро будет поздно.

— И что ты сделаешь?

Олег не успел ответить. В подъезде послышались тяжелые шаги, и на пороге появились несколько мужчин в камуфляже и один в гражданской одежде.

— Забирайте — приказал Деточка и показал сначала на бандита, а затем на валяющийся в углу пистолет.

Хранящего молчание бандита выволокли, а один из омоновцев попросив у меня целлофановый пакет, осторожно взял им пистолет.

В квартире остались мы с Деточкой и человек в гражданском.

— Элен, пройдись по квартире, посмотри все ли на месте — Олег взял меня за плечи и слегка подтолкнул к комнате. А сам с приехавшим гражданским вышел на лестницу.

Я прошлась. И в комнатах, и на кухне все было в том же виде, как я оставила уходя. Не зная, что еще сделать я опустилась в кресло и заметила, что держу в руках свой телефон. Когда я его достала?

Через несколько минут вернулся Олег, взял у меня из рук телефон, запихнул в мою сумочку и заявил:

— Моя бабушка будет рада, если я приведу тебя знакомиться. Собирайся.

— Нет, я никуда не поеду. Вдруг без меня еще кто-нибудь в квартиру заберется?

— А с тобой, думаешь, не заберется, если захочет? — усмехнулся Олег.

— Все равно не поеду. У меня есть свой дом. И я никому ничего плохого не сделала — заупрямилась я, приготовившись отстаивать свое желание остаться дома в долгом споре.

— Ладно — неожиданно согласился Олег — если так я тоже остаюсь. Кто у нас говорил о кофе?

— Ты же не советовал пить кофе на ночь и приглашать в гости вечером брутальных мужчин.

— Я передумал. А ты находишь меня брутальным? — тон у Деточки стал проникновенно мягким, а вот глаза смеялись.

Я даже несколько испугалась, что сейчас вот он весь растает и останутся только смеющиеся глаза. Но он не растаял, а вполне буднично поинтересовался:

— Какая закуска к нашему кофе имеется?

— Только сыр и печенье. Мы же недавно ели.

— А я опять проголодался. Думаешь легко защищать женщину?

— Думаю сложно. Давай закажем пиццу — предложила я.

— Ты неисправима — простонал Деточка — тебя нельзя оставлять одну. Никакой пиццы.

— Если бы ты оставил меня одну, я бы закрылась на защелку и легла спать.

— Кстати о защелке — Олег пошел к двери, подергал ручку и повернул защелку.

— Ты открывал дверь ключом. Забыл? Замок не взломан.

— Зато ключи от него, оказывается, есть не только у тебя — начал говорить Олег.

Но чтению нотаций помешал звонок его сотового. Деточка ответил и вышел с телефоном на кухню. Я терпеливо ждала, когда он договорит. Зашумел чайник.

Мы пили кофе и уже даже не разговаривали. Как будто со стороны я видела, как близко друг к другу мы сидим. Это не смущало и не возникало желания отодвинуться. Не знаю, что случилось, но отставив чашку, я потянулась к Деточке и мы поцеловались. Вкус его губ, запах кожи. Это был самый желанный в моей жизни поцелуй. Бывает ли лучше? Если бы я раньше знала, как он целуется! Мозг отключился сразу, даже не пытаясь додумать, что было бы если бы. Прикосновение, взгляд, поцелуй — сейчас только это имело значение.

— Элен — вдруг мягко отстранился Деточка, — не стоит торопиться. Всему свое время. Как благородный джентльмен голубых кровей я не могу воспользоваться твоей сегодняшней беспомощностью.

Он снова шутил. Я думала иначе, но мне не хватало смелости возразить. Поэтому я решила пока промолчать.

Он еще раз обошел квартиру, внимательно посмотрел в каждое окно, задернул все шторы и проверил, закрыт ли замок входной двери. Затем принес из кухни две табуретки и, соорудив из них довольно неустойчивую башенку около двери, везде выключил свет.

— Итак, Элен, этой ночью ты всецело в моей власти Я остаюсь в гостиной, а ты, пожалуйста, не закрывай дверь в спальню. Даю тебе честное благородное слово — Деточка замолчал, как будто прислушиваясь, затем удовлетворенно хмыкнул и продолжил — и торжественно обещаю охранять тебя. Спокойной ночи, дорогая.

Олег одарил меня холодно-протокольным поцелуем в щеку и мягко подтолкнул в сторону спальни.

Утро началось внезапно звуком работающего у соседей перфоратора. Этот дикий рёв разбудил меня, моментально прогнав остатки сна.

— В твоем доме постоянно что-то происходит — проворчал Олег, заглянув в спальню и, буднично чмокнув меня в щеку, отправился в ванную.

Вернувшись, он опять стал меня торопить.

— Собирайся поживее, у нас сегодня много дел.

— Это, каких? — поинтересовалась я — сегодня был последний день новогодних каникул, и не хотелось ничего не делать.

— Сейчас мы отправимся в «Ривелотти» завтракать, а потом поедем к моему знакомому — у него фирма по установке дверей. Нужно поменять замок, а может и саму дверь, чтобы вчерашний сюрприз больше не повторился.

— А что вчерашнему визитеру надо было, ты не знаешь? — мне вдруг стало любопытно.

— Только в общих чертах. Поговорить хотел с тобой. Я же предупреждал, что Друккер опасный человек. Его «коллеги» полны решимости выяснить, по какой причине он отправился в мир иной. Думаю, тебя не считают причиной его смерти, но ты последняя кто с ним разговаривал. Возможно, что-то знаешь.

— Там же была его жена! Она слышала весь наш разговор.

— А домой он тебя без жены подвозил.

— Откуда ты знаешь.

— Неважно, собирайся скорей, потом поговорим.

«Ривелотти» — небольшое кафе, скорее забегаловка, обладающая двумя неоспоримыми достоинствами. Во-первых, она работает с восьми утра, а во-вторых, там невероятно вкусные пончики. Мы с Олегом были первыми и единственными пока посетителями заведения. Пончики как всегда были выше всяких похвал, а вот чай мог бы быть покрепче. Если нет кофе, то чай я предпочитаю крепкий. Олег пил зеленый чай и ровно пять минут весь его вид говорил о полной удовлетворенности жизнью. А потом опять зазвонил телефон. Деточка коротко ответил и отключился. Но телефон зазвонил снова.

— И такая дребедень целый день — после очередного звонка сказал Олег — кто знал, что Чуковский на самом деле не детский поэт, а предсказатель?

День получился хлопотным и совсем неинтересным. Знакомый Олега готов был приступить к работе прямо сразу, благо дверь у меня стандартных размеров. Я уехала с ним домой менять дверь, а Деточка, пообещав позвонить, умчался по своим делам.

К вечеру у меня стояла новая дверь и пять новеньких комплектов ключей лежали на полочке в прихожей. Я осталась одна, Олег еще не звонил, я поставила в духовку свиные ребрышки и присев на стул начала подводить итоги. Шеф мертв и кто убийца я не знаю. Те, кто попадает под подозрение, не убивали, да и вообще я не видела никого, кому смерть директора была бы выгодна. Не было никаких сомнений, что убийство спланировано и подготовлено заранее. Значит должен быть кто-то, кому это выгодно. И если такой человек найдется, станет ясно, кто убил директора. А Маркел? Ему тоже помогли умереть, или это случайность? Неужели он не мог постоять за себя? Такой сильный и не маленьких габаритов мужчина. Наверное, убийца тоже мужчина. Или смерть Маркела никак не связана со смертью брата. У него могут быть свои враги. Надо будет сходить поговорить с его женой. Может быть, она что-то знает. Как интересно её зовут? Нам она представилась хозяйкой ресторана, и Маркел ни разу не упомянул её имя. Завтра попрошу Германа выяснить. Я бы на её месте, даже если что-то знала, не стала бы никому рассказывать. Значит, разговор с ней не имеет смысла. Или все же имеет?

Ужинать пришлось одной. Точнее не одной, а с воспоминаниями о вчерашнем дне. Мне не хотелось ими ни с кем делиться. Я вновь и вновь вспоминала сладкое чувство предвкушения поцелуя и взгляд Олега. Где были мои глаза раньше? Этот мужчина волновал и притягивал. Больше всего мне хотелось оказаться сейчас в его объятиях. Я позвонила Рите, но ничего не рассказала ей о вчерашнем дне. Он был только моим и точка. Казалось, что стоит рассказать кому-нибудь и сказка растает.

Глава 12

Первый рабочий день нового года принес новости. Новым директором назначили женщину. Поскольку Эсмеральды не было, организацию представления нового руководителя пришлось взять на себя Алевтине Петровне. Когда все собрались в холле, Алевтина Петровна артистично шагнула вперед и произнесла официальным тоном:

— Коллеги, в конце прошлого года нас всех постигла невосполнимая утрата. Мы всегда будем помнить Владлена Платоновича как идеального руководителя, душевного и благородного человека и мужчину с большой буквы. Но жизнь продолжается. Да, жизнь продолжается и лучшей памятью будет продуктивная работа предприятия. Думаю, что Владлен Платонович ждал бы от нас всех именно этого.

Она замолчала, сделала шажок назад, а затем словно вспомнив, вернулась на прежнее место и продолжила:

— Коллеги, позвольте представить Валентину Семеновну Панову. В министерстве приняли решение, что она будет исполнять обязанности директора на нашем предприятии в ближайшее время.

Все в Алевтине Петровне говорило, даже кричало о том, насколько новая начальница не мила её секретарской душе. А та невозмутимо сообщила всем, что предприятие на хорошем счету у руководства, резких изменений не предвидится и она надеется на плодотворное сотрудничество со всеми.

Часов до десяти это стало главной темой обсуждения.

— Теперь у нас будет новый стиль руководства — заявила Ольга.

— Нам-то с тобой что? Вот как теперь будет Эсмеральда? — посочувствовала главбуху Ирина — она, наверное, и не знает еще ничего.

— Или потому и взяла еще три дня, что знает и надеется привыкнуть.

— Оль, привыкать к женщине директору легче, чем соблазнять нового мужчину. Может они сработаются и все будет гуд — внесла и я свою каплю яда.

— С таким-то характером! Очень сомневаюсь! Она по привычке начнет грызть директрису и будет грандиозный скандал.

— Или директриса займется ею, чего тоже исключать не стоит.

— Кстати, а где Эсмеральда? — спросила Ольга.

И в самом деле, где? Я не знала, зато Ирина оказалась в курсе:

— Так уехала в Питер. Послезавтра вечером вернётся. Раньше билетов нет. Алевтина Петровна рассказывала, что из-за того, что Эсмеральда не позаботилась вовремя о билетах, ей теперь пришлось самой представлять нового руководителя.

Мне стало жаль Эсмеральду. Со смертью шефа она потеряла практически все. И если первые дни еще держалась то ли на характере, то ли из упрямства, то сейчас видимо у неё просто нет сил находиться на публике. Даже у сильной женщины запас сил ограничен.

Ближе к одиннадцати в кабинет заглянул Герман. Он сиял как новый пятак. Заговорщически подмигнув, Герман громким шепотом позвал:

— Лена, пойдем, кофе попьем.

Мне не очень хотелось идти к Герману, но и отказаться было неудобно. Любое изменение привычного хода вещей всегда привлекает внимание и вызывает пересуды, а мне бы не хотелось, чтобы соседки по кабинету шептались за моей спиной.

В кабинете у Германа произошли неожиданные изменения. Обычный хаос стал каким-то подобием порядка. Нет, всевозможных коробок, запчастей, дисков и мониторов не стало меньше. Но теперь все было аккуратно построено и разложено. Пыль везде вытерта, а банка кофе и коробка с остатками сахара перекочевали в большой пакет около стола Германа. Но что удивило меня больше всего, так это то, что не было печенья. Представить себе Германа без большой коробки датского печенья около чайника я просто не могла.

— Сегодня мы пьем кофе последний раз — торжественно, словно речь идет о закрытии олимпийских игр, объявил он.

— Мы поссорились? — соблюдая на всякий случай дипломатию, спросила я.

— Нет. Совсем нет. Ты сделала меня самым счастливым мужчиной на земле.

— Я? — моему удивлению не было границ, и крайне озадаченная таким поворотом разговора я решила поинтересоваться — а как я это сделала?

— Помнишь наш новогодний разговор?

— Помню.

— Ты сказала, что раз не нашли труп, то наверное Инну и не искали всерьез. Просто взяли заявление для порядка и все.

Да, я говорила что-то в этом смысле, но если честно, только потому, что мне хотелось его как-то утешить. На самом деле я думала, что жены Германа уже давно нет в живых.

— Так вот, Лена, признаюсь, мое отравление в ресторане было мнимым.

— Я догадывалась, но зачем ты его изображал?

— Понимаешь, когда мы пришли в тот ресторан, я вдруг понял, что есть связь между Маркелом и исчезновением моей жены. Я понял, что оставляя абсолютно все свои вещи, Инна хочет мне что-то этим сказать. И я вдруг понял что именно!

— И что? — мне как раз это не было понятно.

— А то, что она больше не может оставаться тем, кто она есть. Я должен был понять, что есть обстоятельства, из-за которых ей придется жить где-то в другом месте и в другом окружении.

— Я бы никогда не догадалась.

— Я тоже не догадался тогда. Да и сейчас я об этом не думал. Я подумал, что нужно попробовать поискать её. Почему я сам ничего не сделал, чтобы её найти? Я не мог объяснить себе, чего я ждал все это время. В общем, мне очень захотелось остаться одному и начать поиски. Кроме того, я не хотел встречаться с Маркелом лично. Я нашел адрес её родителей и на следующий день поехал к ним. Её отец был неразговорчив и все время пытался меня убедить, что раз прошло столько времени то мы уже никогда и ничего не узнаем. Я внимательно смотрел на него, и меня не покидало ощущение какой-то неестественности. Почему мне казалось, что говорит он неискренне — я не знаю. Я ушел, но не потерял решимости продолжить поиск. Я засел за компьютер. Я нашел в одной из социальных сетей нашу соседку. Мы не общались после ухода Инны. А тут я стал рассматривать её виртуальных друзей и увидел там Инну. Другое имя, другой цвет волос, она стала постарше и немного поправилась. Но это была она. Это Инна. Я помню свою жену. Ошибки быть не могло. У меня захватило дух от радости. Я действительно едва дышал от потрясения. Как просто я её нашел! Затем я стал рассматривать фотографии и моя радость уменьшилась. Я, было, подумал, что она и ушла от меня потому, что встретила кого-то другого. Они живут вместе, и может даже есть дети. Но моего соперника на фотографиях не было. Мне пришла в голову мысль, что может они развелись. Я люблю Инну, и решил связаться с ней, во что бы то ни стало, и написал ей. Вечером она позвонила. Мы проговорили несколько часов. Я знаю, почему она была вынуждена скрываться.

— Почему? — моему любопытству не было границ.

— Лена, пойми, все слишком серьезно и слишком опасно, чтобы я мог тебе об этом рассказать.

— Не рассказывай — согласилась я — но куда ты едешь.

— Этого никто не должен знать. И ты, пожалуйста, не рассказывай об Инне никому.

Меня удивляла подобная таинственность. И наивность. Найти человека, регулярно выходящего в социальные сети не проблема даже для начинающего хакера, а уж опытные специалисты справятся с этой задачей легко и быстро. Герман словно прочитав мои мысли, добавил:

— Конечно, нас можно будет найти. Только сейчас целенаправленно искать уже некому, а от случайных встреч расстояние — самая надежная страховка.

Мало что понимая, я пожала плечами и, пожелав удачи вернулась к себе. По правде говоря, больше всего меня сейчас занимал не Герман, и его нашедшееся счастье. Олег до сих пор не позвонил. Я не хотела себе признаваться в том, что жду этого звонка, боюсь его пропустить, и постоянно смотрю на телефон, словно от этого Деточка позвонит быстрее.

День тянулся медленно как никогда. Я изо всех сил пыталась работать, но мысли крутились только вокруг Олега. Соседки по кабинету после нескольких бесполезных попыток втянуть меня в разговор продолжили обсуждение темы увольнения Германа, строили предположения о новых порядках и, в конце концов, стали говорить о еде. Еда у моих коллег одна из любимых тем. Ольга может рассказывать новый кулинарный рецепт интересней, чем приключенческий роман. Мы с Ириной всегда слушали затаив дыхание. Но сегодня я даже не поняла, из чего она готовила.

Ближе к концу дня у меня мелькнула предательская мысль набрать номер Олега самой, но усилием воли я её подавила. Я могла бы ему позвонить, только имея какую-то важную новость касающуюся убийства. В остальных случаях это выглядело бы глупо. А может «ошибиться номером»? Нет, это уж совсем смешно решила я, и чтобы избавиться от напряженного ожидания перевела телефон в режим «полет» на два часа.

По пути домой я заходила во все встречающиеся магазины. Праздничные украшения еще не убирали. В супермаркете все еще горкой выложены сладкие подарки. Я чувствовала себя одиноко, и не торопилась домой. Проходя мимо школы, я услышала тихий писк. Под крыльцом сидела и жалобно пищала небольшая белоснежная кошечка. Я взяла её на руки. Животное доверчиво прижалось ко мне и сразу замолчало. С кошкой на руках я зашла в зоомагазин, купила её туалет, корм и когтеточку, и только потом отправилась домой.

Я решила назвать кошку Снегурочкой. В конце концов, пока еще не наступил старый новый год праздник в силе.

Дома я рассмотрела, что у Снегурочки один глаз зеленый, а другой голубой. Кошка сразу определила, куда я поставила туалет. Нашла мисочку с едой. После еды лениво царапнула когтеточку и, свернувшись калачиком, задремала в кресле. Ко мне Снегурочка не проявляла никакого интереса. И она явно домашняя. Я включила компьютер, чтобы распечатать объявления, что найдена молодая кошечка, и в этот момент зазвонил стационарный телефон. Надежда мгновенно вспыхнула во мне, и я даже не подумала, что не давала Олегу этот номер. Звонила мама, интересовалась, куда я так надолго пропала, и когда уже, наконец, родители меня увидят. Они с сестрой прямо жаждут вручить мне новогодний подарок. И почему я такая кислая им тоже хотелось бы знать. Еще в рождество я звонила вполне бодрым голосом, а сегодня меня можно приглашать на радио читать новости о наступающем апокалипсисе. Я обещала исправиться завтра же. Получив разрешение отдыхать, я отправилась на кухню. В холодильнике нашлось молоко, а в шкафчике кукурузные хлопья. Я перекусила и устроилась на диване. Посмотрела мобильный телефон и, убедившись, что за то время пока я была вне доступа, ни одна живая душа не пыталась меня искать, расстроилась еще больше. Снегурочка пришла ко мне и улеглась рядом, свернувшись клубочком. Жизнь показалась мне пустой и вялой. Стоп! А как же шеф! Кто его убил? А Маркел? Теоретически я могла бы допустить, что высматривающий себе новую квартиру Маркел слишком близко подошел к краю плиты и упал. Но только теоретически. Потому что тогда непонятно, что он делал на строящемся объекте ночью? Да, покупатели частенько осматривают недостроенные квартиры, но они приезжают всегда днем, ходят по стройке в сопровождении риелтора и еще и прораба стараются позвать, чтобы выспросить обо всем поконкретней. Опять же надо учесть, что Владлен и Марк братья. Может кто-то изначально задумал убить обоих? А цель? Что этот кто-то получает в случае смерти братьев? Может быть наследство? У Маркела похоже все имущество оформлено на супругу, а у шефа наверное ничего такого особенного и нет. Кроме того у него осталась семья так что все как минимум будет делиться. Да и получить наследство инкогнито невозможно. А появление нового претендента обязательно вызовет вопросы. Чем больше я об этом думала, тем больше ничего не понимала. Осторожно, чтобы не задеть дремлющую Снегурочку я встала с дивана, сделала себе кофе и села за компьютер. Набрав в поисковике фразу «как найти убийцу» я стала методично изучать открывающуюся по ссылкам информацию. Детективы я отмела сразу, в рекламе детективных агентств и частных детективов ничего полезного для меня не было — поэтому такие ссылки я тоже пропускала. Но попавшиеся мне рефераты для юристов и разделы учебников криминалистики показались интересными. Увлекшись чтением, я обратила внимание на часы уже за полночь. По всему выходило, что если исключить версию заказного убийства, то вероятнее всего убийца кто-то из ближайшего окружения. Однако при этом оно не выглядит спонтанным и необдуманным. Значит надо искать мотив. Я не могу предположить, что убийство заказное. Директор не занимался бизнесом, значит, никому дорогу перейти не мог. И вероятность раскрытия такого рода убийства крайне мала, поэтому я решила опустить этот вариант. Чаще всего, если верить найденным мной источникам, мотивом служит нажива либо месть. С наживой всё не ясно. Я просто не знаю, чем владел шеф и кому все это теперь достанется. Безусловно, я понимаю, что по закону все останется в семье и разделится между родственниками. А если есть завещание? А есть ли оно? Скорей всего, шеф был здоров, и умирать он не собирался. Часто ли люди, ведя такой спокойный образ жизни как он, пишут завещания? В моем понимании причиной для оформления завещания служит тяжелая болезнь. Как принято у очень богатых я не знаю. Месть как причина убийства тоже вызывает массу вопросов. Конечно, я допускаю, что кто-то может хотеть отомстить. Но не могу предположить за что. Владлен Платонович не ангел во плоти, но смешно предположить что его кто-то мог убить за выговор или даже увольнение пусть и несправедливое. В последнее время никого и не увольняли. А если кто-то из клиентов? Завтра обязательно пойду поговорить с Генриеттой Степановной. На этой мысли силы покинули меня и, отложив всё на завтра, я отправилась в царство Морфея.

Глава 13

Новый день выдался пасмурным, и снова началась оттепель. С рассветом небо затянулось облаками, сквозь которые иногда проглядывало маленькое блёклое солнце. Пасмурно было весь день, а к вечеру еще и ветер поднялся. После работы я медленно и осторожно шла по улице, пытаясь не промочить ноги, взгляд скользил по вывескам и витринам. Я несколько лет не была в этой части города, и сейчас невольно сравнивала то, что видела с тем, что помнила, замечая произошедшие изменения. Этого кафе раньше не было, а вот обувной магазин остался на том же месте и даже профиль не сменил, только вывеска была новая. Ивы у памятника воину-освободителю совсем разрослись, и от этого скверик у кинотеатра летом будет выглядеть уютней, набережная стала как будто меньше и даже пустующая лодочная станция уже не казалась большой. Я свернула с набережной в сторону трамвайной линии, а потом в старый город. В детстве я любила эту небольшую улочку, где до сих пор сохранилась булыжная мостовая и беленькие двухэтажные домики, построенные еще в восемнадцатом веке. Изначально жилые, но в них уже лет пятьдесят никто не жил. В советские времена там расположилось множество всяческих захудалых конторок, в которых бесформенно — безвозрастные «тетеньки» несли свою предпенсионную вахту. А сейчас на первых этажах сплошные магазинчики всяческих «элитных» товаров, эдакий провинциальный шик и гламур. Салон красоты со странным для такого заведения названием «Бораччо», салон свадебных платьев «Лилия», бутик элитной парфюмерии «Аурум» — я решила не вдумываться в смысл названий — все равно не понять. Тем более, что дом номер шестьдесят один был передо мной. Единственный подъезд закрыт, и нет даже намека на домофон. Рядом простая, что называется без претензий дверь, а на ней скромная синяя вывеска с белыми буквами: «КНИГИ». Эта дверь была открыта, и я потянулась к дверной ручке. Войдя внутрь, я оказалась в небольшом с тусклым освещением помещении. Присмотревшись, я поняла, что стены обиты темно-синей с мелкими серебристыми звездочками тканью, а прямо напротив меня располагалась еще одна дверь, совсем неприметная и тоже темно-синего цвета, только звездочки нарисованы от руки и крупнее чем на ткани. Переступив еще один порог, я попала в просторное полутемное помещение, совершенно неподходящее для книжного магазина. Вдоль стен стояло несколько стеллажей с книгами. В центре комнаты на полу пушистый темно-синий с ярко-белыми цветами ковер. Тяжелые бархатные гардины на окне закрыты, в дальнем от входа углу стоял огромный, с обивкой под кожу письменный стол с большим хрустальным шаром на нем, а рядом старинного фасона кресло в синюю и белую полоску с деревянными подлокотниками. Странная, однако, обстановка для книжного магазина. Мне всегда нравился приглушенный свет, темные тона, шелк, бархат и пушистые ковры в интерьерах. Но никогда я не видела такой отделки в торговом зале. В помещении никого не было и я, чуть помедлив, подошла к стеллажу. Стоило приблизиться, как включился встроенный в витрину светильник, и стало возможным рассмотреть стоявшие книги. «Как управлять людьми при помощи силы мысли», «Магия для начинающих», «Гадание на картах», «Предсказания Марии Ленорман» — своебразные названия, однако. Переходя от витрины к витрине, я стала сомневаться, не переместилась ли на почве последних событий в мир Гарри Поттера. Может, стоит чуть-чуть подождать и появится «великий маг всех времен и народов» Дамблдор? Пахло каким-то приятным благовонием, и казалось, запах становился заметнее. Почему-то хотелось разуться и походить по ковру босиком, физически ощущалась нежность и мягкость ворса.

— Не стоит отказывать себе в невинных желаниях. Пройдитесь по ковру. Он нравится всем.

В помещение вошел мужчина. Среднего роста, чуть полноват, джинсы, футболка, стильный вельветовый пиджак. Любовь полуофициальному— полудемократическому стилю одежды нашла отклик в самых широких слоях населения. Вошедший двигался легко и в то же время осторожно. Лицо славянского типа с правильными чертами, но что-то неуловимо-переменчивое во взгляде как будто он знает и умеет нечто недоступное для остальных. Незнакомец улыбался обаятельно — обезоруживающее.

— Виктор — представился он — могу помочь с выбором.

Я не знала, что ему ответить. Оказавшись в таком странном месте, было как-то нелепо заявить, что хотела бы выбрать какой-нибудь детектив или любовный роман почитать на сон грядущий.

— Ни в коем случае не думайте, что вы случайно зашли к нам, — сказал Виктор, внимательно глядя на меня.

И поскольку я продолжала молчать — он предложил:

— Хотите кофе?

Я кивнула. Никоим образом не отношусь к любителям пускать пыль в глаза заявляющим, что пьют только свежесваренный кофе определенного сорта и непременно в определенное время. Нет, я люблю любой кофе, хотя способна отличить хороший кофе.

Виктор открыл незамеченную раньше дверцу в стене, которая оказалась замаскированным стенным шкафом, достал две тоненькие фарфоровые чашечки, показавшиеся мне знакомыми. Почти такие же (только с голубыми цветочками) несколько лет назад купил мой, уже бывший муж в честь очередной годовщины свадьбы. И сейчас эти чашки «живут» у меня на кухне. Уютно, как-то совсем по-домашнему загудела кофемашина и приятный кофейный аромат заполнил тускло освещенное помещение. Не спрашивая ни о чем, Виктор добавил в кофе сливки и сахар именно в той пропорции, которую я предпочитаю. Все еще молча, я с удивлением смотрела на «священнодействие» мужчины. Так же молча, взяла из его рук чашку, и чуть отхлебнув, опустилась на заботливо подвинутое кресло. Как сквозь сон слушала бархатный голос Виктора.

— Все не случайно происходит в этом мире, и вы совсем не случайно оказались здесь.

Удивительное дело под этот завораживающий голос я как будто погружалась в другой мир.

Мягкое кресло, черный столик на тоненьких ножках и колода карт в руках у Виктора. Какой же бархатный у него голос. Я никогда и представить не могла себе гадающего мужчину. Слово гадалка — женского рода. Я подумала, что мужское предсказание может быть интересным.

Виктор рассказывал о событиях моей жизни, впрочем, достаточно обтекаемыми и настолько общими фразами, которые можно применить к жизни каждого обычного человека. И все ж я заслушалась. Вот сейчас. Мне показалось, что сейчас он скажет нечто интересное.

— Рядом с Вами есть мужчина, Ваша судьба.

— Это мой муж.

— Вы не замужем.

Я улыбнулась. Меня умилила фраза Виктора. Конечно, рядом есть мужчина. Рядом есть масса мужчин. Стоит только выйти на улицу, или включить компьютер. И как многозначительно он это сказал. Наверняка сейчас начнет обещать скорое замужество и призывать внимательно присмотреться к своему ближайшему окружению. Шаблон. Как же предсказуемы все предсказатели. Но почему заведение назвали магазин, а не салон какого-нибудь ясновидящего дипломированного или признанного любым другим способом в зависимости от фантазии владельца салона.

— Вообще-то сейчас меня интересуют не мужчины, а пожилая женщина по имени Генриетта Степановна. Я сюда и зашла только потому, что это её адрес.

— Это моя тёща — изменившимся, потерявшим свою бархатистость и став от этого каким-то будничным и невыразительным голосом произнес Виктор — а что вам от неё надо?

— Вот ей я и скажу, что мне от неё надо.

— Хорошо — согласился мужчина — пойдемте со мной. Он открыл очередную незамеченную мной дверь. Я подумала, что в этом доме кроме потайных дверей наверняка есть еще и потайные комнаты, и, наверное, очень удобно снимать фильмы про привидения.

Поднявшись по тёмной лестнице, мы вошли в просторную комнату, служившую обитателям дома гостиной. Два узких и высоких окна были закрыты полупрозрачными шторами. Сквозь них видно как отражается люстра в стекле. Телевизор выключен. А на большом диване сидела Генриетта Степановна и рассматривала журнал.

— К вам пришли, мама — объявил Виктор и скрылся за очередной дверью.

Пожилая женщина повернулась и вопросительно посмотрела на меня.

— Я вас где-то видела — констатировала она вместо приветствия — присаживайтесь.

Легко было напомнить, где она могла видеть, но оказалось сложно объяснить, зачем я пришла. В самом деле, зачем? Если пожилая дама имеет какое-то отношение к убийству — глупо рассчитывать, что она тут же начнет признаваться и каяться, а если она ни при чем, то тем более ничего не знает. Разговор у нас явно не клеился. Я задавала какие-то не те вопросы и Генриетта Степановна, не выдержав, заявила:

— А теперь скажите мне милочка, что на самом деле вас интересует, или мы прекращаем разговор.

Я рассказала.

— Какой кошмар! — воскликнула пожилая женщина — Как же так можно! Он ведь еще молодой человек! Постойте-постойте. Так вот почему вы спросили, не угощал ли он меня чаем? Милочка, уж не думаете ли вы, что я имею к этому какое-то отношение? Боже мой, какой ужас! Как вам это только могло прийти в голову? Уходите немедленно.

От негодования Генриетта Степановна прямо затряслась.

— И имейте в виду, я сообщу о вашем приходе в полицию. Какое безобразие!

Да, надо признать я потерпела неудачу. Мое расследование ни к чему не привело. Мне хотелось верить, что праведный гнев бабули свидетельствует о непричастности к убийству, но в то же время было жаль расставаться с последней ниточкой которая у меня была в этом деле.

— Вернитесь — крикнула пожилая женщина, когда я уже была за дверью.

Я возвратилась в комнату. Генриетта Степановна, внимательно на меня посмотрела и совершенно спокойно произнесла:

— Не женское дело выяснять кто убийца. Будь осторожней.

Следующий день тоже не принес никаких изменений. На работе все обсуждали скоропалительное увольнение Германа. Соседки по кабинету бросали на меня сочувственные взгляды, связывая мой унылый вид с этим событиям. Хорошо еще, что они не знали про новый год и наше неудавшееся расследование. Истинную причину увольнения Герман никому не назвал. Девчонки выдвигали версии одну нелепей другой. Предполагали от болезни кого-то из родственников до внезапно свалившегося на Германа наследства. После обеда вернувшись из бухгалтерии, Ирина закрыла дверь и громким шепотом сказала:

— Дамы! Я знаю, почему он ушел!

— Кто ушел? — не сразу сообразила я, о ком речь.

— Да Герман же, больше еще никто не увольнялся.

— Ирина, не томи, рассказывай — Ольга подъехала на стуле поближе к нам.

— Так вот. Уволился он потому, что новая директриса была его любовницей. Он её бросил и теперь боится, что она будет ему мстить.

— Ты серьезно? — у Ольги округлились глаза от удивления — а откуда такие сведения?

— В бухгалтерии сказали. А им рассказала Эмма. Она осенью видела их в сквере — они громко ссорились. Её Эмма еще не знала, а Германа из деликатности обошла подальше. Она еще тогда подумала, что вот надо же такой интересный молодой человек и эта престарелая тетка. Наверное, он встречался с ней из-за денег, а сейчас нашел себе кого-то помоложе.

Ирина бросила в мою сторону выразительный взгляд и закатила глаза, мол, она тут совершенно ни при чем.

— Или побогаче — вставила свое слово Ольга — наверное, у министерских тёток не так много денег.

— А может у неё муж богатый?

— Если он вообще есть.

Мне показалась забавной эта версия. И я поддержала разговор, сначала поохав на тему — ну неужели так бывает, а потом — ай да Эмма, какая наблюдательная и с какой памятью.

Хорошо, что Герман этого не слышал. С его мнительностью переживаний хватило бы на пару лет точно. А вот как может отнестись к этой сплетне новая директриса, я даже представить себе не пыталась.

Что-то неясное тревожило меня. И я никак не могла понять что. Деточка по-прежнему не давал о себе знать. Но было и еще что-то. Герман! Вот что! Тогда, в новогоднюю ночь он ушел от разговора о причине ссоры с директором, а сейчас я почувствовала острейшую необходимость узнать, что конкретно хотел от него шеф.

После работы я отправилась к Герману. Предупреждать его я не стала, чтобы не нашлось причин для отказа, а позвонила уже стоя у закрытой двери подъезда.

— Ты? — Удивился Герман — мы же уже попрощались. Лена, извини, если я не оправдал твоих надежд.

— Герман! До того как ты уедешь нам нужно поговорить.

— Заходи — тяжело вздохнул он и открыл дверь.

В квартире совершенно ничего не изменилось, если не считать большую дорожную сумку, появившуюся около дивана.

— Когда ты едешь?

— Завтра рано утром. Я уже отдал ключи квартирантам. О чем ты хотела со мной поговорить?

— Помнишь, в новогоднюю ночь мы с тобой решили найти того, кто убил директора?

— Извини, мне сейчас не до этого. Меня никто не подозревает и это главное, а с остальным пусть разбирается полиция.

— Если так, расскажи мне, о чем тебя просил шеф. Пожалуйста.

— Это не имеет отношения к его смерти. Я этого не сделал, значит и умер он по другой причине.

— Пока еще неизвестно. Ты отказался, а кто-то другой мог и согласится.

— Да мне-то что? Моя совесть чиста.

— Тем более. Тогда вообще непонятно какой смысл тебе это скрывать?

— Ну, хорошо. У нас в городе есть фирма, которая называется «Лорд». Офис у них на улице Сакко и Ванцетти. Директор сказал мне, что по его сведениям эта фирма собирается конкурировать с нами и уже сделала предложение о сотрудничестве всем нашим постоянным заказчикам. Так вот поэтому он просит меня взломать их электронную почту, и выяснить какая информация хранится в их компьютерах.

— А что это может дать? Если они конкуренты, можно представившись потенциальным заказчиком, легально и совершенно законно выяснить все что может быть интересно.

— Я ему тоже об этом сказал. Но Владлен Платонович настаивал. Я отказался, и тогда он сказал, что я отказываюсь, потому что просто я нулевой специалист, ну и остальное пересказала Алевтина Петровна. Лена! Мне так неприятно это вспоминать. И я хочу прекратить этот разговор. Угостить тебя чем-нибудь?

— Нет, не надо. Удачной тебе дороги. И вообще — береги себя и будь счастлив.

— Обязательно буду — Герман впервые за вечер улыбнулся — я никогда не забуду, что благодаря тебе я вернул Инну.

Идти в «Лорд» сегодня было поздно. Домой совершенно не хотелось. Я вспомнила, что давно собиралась купить в большую комнату картину из гобелена. И отправилась в художественный салон. В конце концов, это лучше чем провести вечер, в тоске поглядывая на телефон каждые пять минут. Я уже не раз приходила сюда выбирать картину, и даже присмотрела одну, но никак не решалась её купить. На картине была изображена белая тигрица, играющая с тигрятами, а на заднем фоне, на пригорке огромный тигр охранявший свое семейство. Меня смущал сюжет картины. В природе тигры ведут одиночный образ жизни, а тут такая идиллия. Но картина была мне симпатична, она производила умиротворяющее впечатление, и я собиралась её купить. А сегодня эта картина мне не понравилась. Я выбрала городской пейзаж. Двор стандартной многоэтажки. Промозглый осенний вечер, снег еще не выпал и всё, и лысые деревья, и дома с мокрыми стенами, и пожухлые клумбы выглядят уныло и как-то по-сиротски. Я купила печальный пейзаж и отправилась домой.

Глава 14

Утром я подхватилась гораздо раньше, чем обычно. День обещал быть насыщенным. Может, стоит отпроситься с работы пораньше? Я запланировала поход в «Лорд» и к родителям. А то уже просто совсем неприлично. Я подумала, что днем могу забыть позвонить сестре, и недрогнувшей рукой набрала номер. Рита еще спала, я её разбудила, и сестренка с трудом понимала чего мне надо.

— Ленка! Ты сдурела? Ночь еще. А что случилось?

— Я не сдурела, со мной все в полном порядке. Ты сегодня к маме не собираешься?

— Нет. А зачем? Что произошло-то?

— Да ничего не произошло. Я собираюсь в гости к родителям. Хотела узнать ты придешь или нет?

— А надо?

— Конечно надо.

— Тогда приду. А сейчас дай доспать последние полчаса.

Выходя из дома, я чуть было не забыла сумку, которую купила родителям. Пришлось вернуться.

Первой, кого я увидела, придя на работу, была Алевтина Петровна. Она стояла у входа с блокнотиком и демонстративно помахивала карандашиком. Я невольно взглянула на часы. До начала рабочего дня еще десять минут.

— Что-то рано сегодня вы на вахту встали — вместо приветствия решила пошутить я. И совершенно напрасно.

— Я выполняю свои обязанности. В отличие от некоторых я ответственно отношусь к работе. До начала рабочего дня осталось всего ничего. Уже начнется рабочее время, а у тебя еще компьютер будет только загружаться. А некоторые вон только идут — она показала карандашом на запыхавшуюся Ольгу.

Демонстративно пренебрежительно глянув на мою дорожную сумку, добавила ехидным тоном:

— Леночка, ты никак вслед за Германом собралась.

Я не могла оставить это подобие шутки безнаказанным, поэтому вздохнула и заговорщическим шепотом спросила:

— А вы не знаете, почему он уволился?

— Потому что лентяй! И работать не умеет. Хорошо, что сам уволился, иначе пришлось бы ему статью для увольнения подбирать — в тоне секретарши было столько ненависти, что я даже непроизвольно открыла рот от изумления.

Взяв себя в руки я сказала:

— А вот и нет! Герман кое-что знает.

— Что этот недотепа может знать?

Я сощурила глаза и, выдержав паузу, заявила:

— На самом деле он видел, кто убил директора и видел, кто помог убийце. Он будет выступать в суде, когда убийцу арестуют. Поэтому его будут защищать по программе защиты свидетелей. Вот.

— А разве у нас есть такая программа? Это только в Америке может быть.

— И у нас есть. Мне знакомый следователь рассказал. Только у нас она по-настоящему секретная. А поскольку Герман одинок то его скорей всего отправят жить за границу. И придется ему быть дауншифтером. Не говорите никому, ладно?

— Я — она аж задохнулась — я не болтаю направо и налево, особенно о секретах, от которых зависит чужая жизнь.

Фыркнув, Алевтина Петровна переключилась на контроль входной двери, а я отправилась к себе.

— О чем это вы так мило с «мисс совершенство» беседовали? — спросила Ольга, едва я переступила порог кабинета.

— Алевтине Петровне понравилась моя сумка. Пришлось рассказать, где покупала.

— Ну да — недоверчиво произнесла Ирина — так мы и поверили. Алевтине Петровне нравится только то, что выбирала она. Мы, на её взгляд, слишком глупые, чтобы выбрать что-то стоящее.

Я ничего не ответила. Все занялись работой. Правда, спустя какой-то час рабочий настрой был прерван заглянувшей в кабинет Эсмеральдой.

— Алёнушка — ласковой змейкой обратилась она ко мне — пойдемте покофейничаем.

Под удивленные взгляды соседок я отправилась вслед за главбухом.

У себя в кабинете Эсмеральда про кофе даже не вспомнила. Она посмотрела на меня долгим, проницательным взглядом и спросила:

— Зачем вы обманули Алевтину Петровну?

— Когда? — изумилась я, и добавила — тому недолго жить осталось, кто её попробует обмануть.

— Лена, вы сегодня утром сказали ей, что Герман теперь работает шифровальщиком в полиции.

— Я этого не говорила.

— А Алевтина Петровна сказала мне, что получила эти сведения от вас.

Мне стало смешно. Сплетня не только распространилась со скоростью звука, но еще и преобразилась до неузнаваемости. Видимо секретарь не в курсе, что означает слово дауншифтер, иначе не выставляла бы себя на посмешище.

— Повторяю, я этого не говорила. Давайте устроим очную ставку. Пусть она при всех скажет мне в глаза, когда и при каких обстоятельствах я ей это сказала.

Но насладиться очной ставкой мне было не суждено. У Эсмеральды опять появились в голосе мурлыкающие нотки.

— Никто не будет заниматься ерундой. Но я вас очень прошу, не говорите больше Алевтине Петровне того, что она сможет использовать против вас. Кто знает, как она преподнесет услышанное новому руководителю? Вы даже оправдаться не сможете. Мне бы не хотелось, чтобы у вас были неприятности.

— Спасибо за заботу.

Я отпросилась на пару часов раньше и, прихватив свою большую сумку, двинулась осуществлять, намеченный вчера план.

Судя по вывеске, организация гордо именуемая «Лорд» располагалась на втором этаже в двести тринадцатой комнате. Я несколько удивилась. В здании множество офисов мелких фирмёшек. Почему директор решил, что это конкуренты?

Дежурный на вахте записал меня в журнал и строго сказал:

— У нас торгашей не любят. Если желаете подняться — сумку надо оставить. Что у вас в сумке?

— Ничего, я её только купила.

— Тогда оставляйте прямо здесь.

Лестница в здании была узкая с высокими ступенями. Судя по всему, последний ремонт здесь был еще в советское время. На стенах трещины, краска облезла, а ступени крошились.

Я без труда нашла двести тринадцатый кабинет и, постучав, решительно открыла дверь.

У входа я увидела вешалку для верхней одежды, посередине стояли два письменных стола, а в дальнем углу небольшой шкаф для бумаг. Окно ничем не закрывалось. В обстановке чувствовалась какая-то временность и неустроенность. За одним из столов сидел широкоплечий молодой человек с аккуратной стрижкой, рядом с ним, заглядывая в монитор элегантная женщина. Они повернулись, и я чуть не вскрикнула от изумления. На меня смотрела хозяйка «Красного дракона».

— Вот так встреча! Здравствуйте! — заулыбалась я.

Мое приветствие повисло в воздухе. Молодой человек слегка кивнул, но поглядев на хозяйку нахмурился и решил изучить обстановку за окном. Не знаю, что он мог рассмотреть в темно-синих сумерках, но там, наверное, показывали что-то очень интересное.

— Что вам надо?

— Я ищу организацию под названием «Лорд».

— Вы её нашли. Что дальше? — женщина разговаривала совсем неласковым тоном.

— А чем вы занимаетесь?

— Послушайте, Елена, или как вас там — почему я должна вам отвечать? Чем бы мы ни занимались — вас это никоим образом не касается. И, лучшее, что вы можете сейчас сделать это уйти.

— Я не уйду пока не выясню, всё, что хотела.

— Один раз вы уже выяснили. Напомнить, чем это закончилось?

— Вы думаете, я забыла о том, что некто с пистолетом каким-то волшебным образом оказался в моей квартире?

— Я к этому не имею отношения.

— А я не имею отношения к гибели вашего мужа.

У женщины что-то неуловимо поменялось в лице. Она легко тронула молодого человека:

— Игорь, сходите в буфет, передохните немножко.

Парень послушно вышел, и когда мы остались одни, она сказала уже без металлических ноток в голосе:

— Меня зовут Светлана, и Марк не был моим мужем. Нам все время что-то мешало официально оформить отношения. А может он не хотел этого и оттого не складывалось. Чего сейчас гадать?

Я честно рассказала о том, что привело меня сюда. Казалось, женщина совсем не удивилась. Она повела плечом и протянула:

— Теперь все ясно. Картинка сложилась и можно объяснить все загадки.

— Мне ничего не ясно. Вообще.

— Лена, вас ведь так зовут, я правильно запомнила? Я уже давно веду финансовые дела Марка. Практически все его имущество оформлено на мое имя. Но фактическим владельцем всегда был Марк, и решения принимал он. Несколько месяцев назад Марк решил, что стоит заняться финансовым аудитом. Для этого он и открыл на мое имя компанию. А ресторан собирался продать, но только после того как начнется активная деятельность «Лорда». Не успел.

Она, отвернувшись к окну, быстрым движением смахнула слезу. Затем продолжила:

— И я ведь была знакома с Владленом. Мне хотелось помирить братьев. Я записалась на прием к Владлену как руководитель «Лорда». Наверное, поэтому он и просил Германа узнать подробности.

— А Марк знал?

— О том, что я ходила к его брату? Естественно нет. Тем более что разговор все равно не получился. Не стоило мне вмешиваться в их отношения.

— А если бы Марк узнал что тогда?

— Не надо считать его кровожадным монстром. Я ничего не говорила ему потому, что не хотела огорчать, а не потому, что боялась. Не знаю, почему вы решили, что надо было бояться Марка. Не понимаю. Мы были вместе двенадцать лет, и за это время у меня не было поводов для страха. Марк адекватный и разумный человек. Он не ждал от людей того, чего они не могут ему дать и ко всему относился философски. Единственное, что было недоступно моему пониманию — это стремление любой ценой заслужить прощение брата. Не знаю, Лена, как вы относились к Владлену, но мне он не понравился. Может быть, я ошибаюсь, но мне он показался высокомерным недалеким снобом. Простите, если задеваю ваши чувства.

Очередная ниточка привела в никуда. Я забрала свою сумку и отправилась к родителям.

Мама как всегда угощали пирожками.

— Леночка! Кушай осторожно. Я в несколько пирожков положила монетки, а в один колечко. Вот бы он тебе попался.

Но мне не попались, ни колечко, ни монетки, только капуста, мясо и яблоки. Зато колечко попалось Рите. Все дружно решили, что это к счастью.

Глава 15

Прошел еще один день. Деточка не звонил. Мне стало казаться, что он уже и не позвонит никогда. Даже Ольга заметила, что я постоянно смотрю на телефон. С трудом дождавшись окончания рабочего дня, я поспешила домой. Мне хотелось побыть одной. Дома было темно и тихо. Снегурочка облюбовала на подоконнике горшок с кактусом и, свернувшись вокруг него, сладко спала. С моим приходом кошка лениво открыла глаза, спрыгнула с подоконника и стала тереться о мои ноги. При этом она громко мяукала, вкладывая в звук всю степень своего возмущения отсутствием еды.

После ужина заварив чай, я включила компьютер. Прихлебывая из чашки, подождала, пока закончится загрузка. Не то чтобы мне что-нибудь было надо, или хотелось поиграть. С компьютером у меня всегда были связаны только положительные эмоции, а сейчас особенно хотелось утерянных стабильности и безмятежности.

В последнее время я, занимаясь, как мне казалось, расследованием не заходила в свой почтовый ящик. И не проверяла рабочий ящик, который служил для переписки по торгам. Сейчас пытаясь наверстать пропущенное я читала пропущенные выпуски рассылок на разные темы, рассматривала рекламные картинки. Я не хотела думать о том, что было бы если бы.

В ящик упало новое письмо. Еще не открывая его, я изумилась до глубины души. Нет, этого просто не может быть. Это совершенно исключено. Я глядела на монитор, не веря своим глазам. Письмо! От Владлена Платоновича! Мне стало не по себе. Так и не открыв письмо, я нажала клавишу «выйти». Этот адрес Владлен Платонович использовал для переписки с сотрудниками. Это бывало очень редко, во всяком случае, со мной он, таким образом, связывался только два раза. В одном случае уточнял данные одного высокопоставленного клиента, а в другом интересовался результатом конкурса. И Владлен Платонович мертв! Мертвые не пишут писем. Я испугалась. Стараясь ступать тихо, отнесла чашку на кухню и решилась все же посмотреть. Дрожащими руками вновь набрала пароль и открыла письмо. Сообщение было коротким: «Если хочешь знать, кто убил Владлена приходи до девяти вечера по адресу Ленина 17–31». Облегченно вздохнув — письмо оказалось не посланием потусторонних сил из загробного мира, я взглянула на часы. До назначенного времени оставалось 36 минут. Улица Ленина — одна из центральных улиц города тянулась от старого корпуса заводоуправления до набережной. Вдоль дороги ровным рядом были высажены тополя. С четной стороны располагались преимущественно официальные здания всяких важных городских заведений, а вот на нечетную сторону выходили фасады жилых домов постройки 50-х годов прошлого века. Раньше за парадными фасадами скрывались деревянные двухэтажные бараки, однако в последние годы бараки постепенно сносили, а на их месте строили вполне добротные девятиэтажки среднего уровня.

Я схватила мобильный и набрала номер Олега. Телефон был выключен. Тогда я вызвала такси, и даже не переодевшись, в домашних джинсах и футболке накинула куртку и вышла в подъезд. Я прыгала по ступеням вниз, повторяя вслух чтобы не забыть:

— Ленина семнадцать тридцать один.

Дежурная в подъезде вопросительно посмотрела на меня, но, ни времени, ни желания разговаривать с ней у меня не было. Обычно я не ношусь в расстегнутой куртке по лестнице, и всегда останавливаюсь перекинуться парой слов. Но только не сегодня. Я, махнув рукой, выбежала на улицу. Практически сразу приехало такси.

— Советская, 17 — назвала я адрес водителю.

Доехали быстро. Пробок на дороге уже не было. Добропорядочные граждане давно разъехались по домам. Семнадцатый дом находился во дворе. Девятиэтажный кирпичный дом из тех, где еще, пожалуй, несколько лет будут сверлить и стучать новые жильцы, приводя свои квартиры к виду соответствующему их взглядам на то каким должно быть жилье. Судя по светящимся окнам, заселены еще далеко не все квартиры.

Дверь подъезда хоть и была украшена домофоном но оказалась распахнутой настежь, лампочки горели через этаж, не светло и не темно. Тридцать первая квартира была на третьем этаже. Я медленно поднималась по ступенькам. В подъезде было тихо. Я достала из сумочки телефон, нажала повторный набор.

— Абонент вне зоны действия сети, — в очередной раз повторил механический голос.

Поднявшись на третий этаж, я на минутку остановилась, глубоко вдохнула, и сделала шаг к двери. За моей спиной раздался шорох. Я не успела обернуться, как что-то тяжелое сбило меня с ног.

Пришла в себя я от страшной головной боли. Никогда в жизни такого не испытывала. Казалось, в моей голове одновременно тысячи молоточков забивают тонкие гвоздики, а кровать подо мной медленно раскачивается как качели и стены плавно кружатся вокруг. Когда удалось сфокусировать взгляд на окне, оно почему-то стало медленно сдвигаться в сторону. Будь я героиней какой-нибудь «мыльной оперы» то наверняка слабым голосом спросила бы: «где я?» или «что со мной?». Но я не видела смысла задавать подобные вопросы — и так понятно, что я в больнице. Да и кроме меня в комнате никого не было. Интересно было бы узнать, как я здесь оказалась. С трудом повернув голову, я увидела на тумбочке букет, а на столике в углу прозрачный пакет с апельсинами. Почему-то меня эти апельсины успокоили и я уснула. Проснулась я от неясного шума. Голова болела гораздо меньше. Во всяком случае, в глазах не двоилось и окно, хоть за ним и было темно, не пыталось сбежать со своего места. Подвинув поближе стул, около меня присел пожилой мужчина в белом халате.

— Что ж вы так нас пугаете, милая моя — неестественно бодро проговорил он.

— Сама испугалась — попробовала я отшутиться.

— Ага, шутим. Хороший признак.

— Я все знаю — поспешила я заверить эскулапа. Отчего-то я вдруг испугалась, что если я о чем-то не помню, то меня могут отправить в психиатрическую лечебницу.

— Вот как — удовлетворенно хмыкнул доктор — это хорошо, очень хорошо. Тогда если я чего-нибудь не буду знать, то есть у кого спросить.

— Когда мне можно будет уйти?

— Какая вы шустрая, милая моя. Во-первых, вас привезли совсем недавно, а во-вторых, если вы уйдете, у кого я буду пополнять свои знания обо всем. Давайте договоримся так. Сейчас Лариса — он кивнул на медсестру — сделает вам укол, и вы поспите. А потом поговорим.

Он потрогал мой лоб и направился к выходу.

— Да, и еще. Если кому-нибудь нужно сообщить, где вы — скажите телефон Ларисе — она позвонит.

Я хотела попросить позвонить Деточке, но подумав, решила, что это будет глупостью. Раз он не появляется и даже отключил телефон, значит, меня видеть не желает. Какой смысл навязываться мужчине, которому я безразлична? Опять же если бы я что-то узнала, это был бы другой разговор. Кто на меня напал и зачем? И каким образом я оказалась в больнице? Я не находила ответов на эти вопросы. Спросила медсестру, кто меня привез в больницу, но она ответила, что не знает, это случилось не в её смену. Я не стала просить Ларису кому— либо звонить. Я попросила у Ларисы телефон и сама позвонила на работу — сказала, что буду на больничном несколько дней, потому что подскочило давление.

Я спала, просыпалась, что-то пила и опять спала. Наконец я почувствовала себя вполне сносно, чего нельзя было сказать о моей внешности. Синяки под глазами и бледность с зеленым оттенком портили мое лицо, но доктор сказал, что это временно и если я буду усердно лечиться, то пройдет. Мое предложение исправить ситуацию с помощью косметики ему почему-то не понравилось.

То ли под действием лекарств то ли это влияние травмы, но первое время я совершенно забыла о Снегурочке. Бедная кошка закрыта в квартире совершенно одна. Кто будет её кормить? Придется звонить сестре. Она расскажет маме, а мне бы этого не хотелось. А вдруг они сами мне звонили пока я тут?

Я попросила Ларису принести мне мою сумочку, но в ней не оказалось ключей от квартиры и мобильного телефона.

Только я закончила проверять содержимое сумочки, как в палату вошел Деточка. Белый халат нелепо висел на его плечах. Он радостно устремился ко мне.

— Ну вот, наконец-то ты изволила проснуться. Теперь все будет хорошо — провозгласил он, и тут же не удержался от упрека — я же просил тебя прекратить всякие расследования. Надо было мне позвонить.

— Я пыталась. Ты был недоступен.

— Я был очень занят несколько дней. А когда позвонил тебе — твой телефон был выключен — Олег присел около кровати и взял меня за руку — я решил, что ты обиделась на меня, и поехал к тебе. Дома тебя тоже не было. Консьержка сказала, что ты минут пятнадцать как уехала на Советскую. Молодец, что сказала ей адрес.

— Я не говорила ей адрес, я пыталась его запомнить.

— Неважно, главное я знал, где тебя искать. Съешь апельсин.

— Не хочу. Олег, у меня дома кошка голодная.

— Не голодная. Я проявил нахальство и спасаюсь от череды бабушкиных знакомств у тебя в квартире. Не будешь ругаться? Я поддерживаю порядок, заполнил твой холодильник нормальной едой, кормлю твою кошку и разговариваю с ней. Как её зовут, кстати? Она отзывается абсолютно на все кошачьи имена.

— Снегурочкой её зовут. Значит это ты взял мой телефон и ключи?

— Только ключи. Твой телефон разбился на лестнице. Если хочешь, после окончания следствия я отдам тебе его обломки.

Мне стало грустно. В телефоне половина моей жизни. Номера и адреса, будильник, ежедневник, игрушки и даже пара книжек на всякий случай. Ну что ж как только выйду из больницы куплю новый.

— Олег, а кто убил Владлена Платоновича?

— Тот же человек, что напал на тебя. Ты сначала выздоравливай, а потом я расскажу все в подробностях.

— Расскажи сейчас.

— Всему свое время.

Я провела в больнице еще два дня. Олег был рядом. Он позвонил Рите, рассказал ей о том, что случилось, и попросил не волновать маму. Деточка приходил рано утром, потом он убегал на службу, и приходила Рита, а вечером Олег приходил опять. Если бы ему разрешили — наверное, и ночевал бы в больнице.

Глава 16

Наконец меня отпустили.

Олег встретил меня и отвез домой. Вся квартира была усыпана маленькими разноцветными воздушными шариками, Рита хлопотала на кухне. У Снегурочки на шее был повязан розовый бант, который к слову она все время пыталась снять. Я, видя мучения животного, развязала бант, а Олег назвал кошку неблагодарной и заявил, что путь в мир высокой моды теперь закрыт для неё навсегда. Он открыл бутылку красного вина, налил себе и Рите, а мне буквально капнул на донышко бокала, а рядом поставил полный стакан апельсинового сока.

— С возвращением! — торжественно произнес Олег и пригубил свой бокал.

— А почему мне так мало? — возмутилась я.

— Элен, доктор сказал без излишеств. Потерпи. Всему свое время.

— Доктор мне ничего такого не говорил.

— А мне говорил!

— И что еще говорил тебе доктор? — ехидно поинтересовалась я, подозревая, что недрогнувшей рукой мясо, издающее из духовки такой вкусный аромат, он может заменить вареной морковкой, если так распорядился эскулап.

— А еще доктор говорил, что тебе полезны положительные эмоции. А какие эмоции без общения? А какое общение без телефона? Поэтому — вот! — Олег достал небольшую коробочку и вложил её мне в руки. Это был новенький белый смартфон, в память которого пока внесен только номер Деточки.

— А теперь, формальности завершены, можно трапезничать — распорядился Олег.

Рита накрыла стол в комнате.

— Ты обещал все рассказать — после еды напомнила я.

— Я не расскажу, а покажу. Тебя не раз еще пригласят для дачи показаний, но пока в моих силах еще пару дней оставить тебя только сторонним наблюдателем.

Олег достал из куртки диск, вставил в компьютер и повернулся ко мне.

— Элен, Рита усаживайтесь поудобней и смотрите.

На экране появился кабинет. Камера установлена таким образом, что виден стоящий у зарешеченного окна стол и мужчина в форме со спины, а сидящая напротив женщина оказалась почти лицом к камере. Я даже не сразу узнала в сидящей за столом Эсмеральду. Она очень изменилась. Потухла как-то. Ушел блеск из глаз и горделивая осанка. Одета она была в какую-то бесформенную футболку, никакой косметики на лице. Волосы собраны в пучок на затылке.

— Она убийца? Не может быть! — не удержалась я от изумленного возгласа.

— Может.

И тут Эсмеральда заговорила.

— Кто вы такие, чтобы судить мои поступки? Что вы можете знать о моей жизни? Кто из вас был рядом, когда мне нужна была помощь? Хотите знать причины и все по порядку. Хорошо, я расскажу вам о причинах. Я меня не было отца. Только мама. Никого ближе и дороже в жизни у меня не было. Она была несчастна и кроме меня, у неё не было никого. Я не знала, кто мой отец и мама избегала разговоров на эту тему. Когда она тяжело заболела, то рассказала мне, что в молодости встречалась с одним парнем. Очень его любила и любит до сих пор. У них всё было хорошо. Он был младше её на два года. Владлен собирался жениться на маме, как только ему исполнится восемнадцать. Но буквально за несколько недель приехал из тюрьмы его старший брат и стал соблазнять маму. Она отказала наглецу. А Марк сказал брату, что спал с мамой. Владлен поверил брату и разорвал все отношения сразу и бесповоротно. У мамы не было никакой возможности оправдаться. Он вообще не разговаривал с мамой, а как только она пыталась к нему подойти, просто разворачивался и уходил. И в эти дни она поняла, что беременна. Как в сложившейся ситуации она могла сказать об этом своему любимому? И вообще кому она могла об этом рассказать? В то время детей было принято рожать после свадьбы. Мама не могла надеяться на поддержку своей семьи. Оказавшись без вины виноватой, она решила никому ничего не доказывать, а просто уехать. Она уехала в Тюмень, где я и родилась. Нам сложно жилось. Маме приходилось много и тяжело работать, чтобы мы выглядели не хуже чем другие. И только перед смертью мама рассказала, что отец не знает о моем существовании и взяла с меня обещание, что если она умрет, я найду его. Я обещала. Но я испытывала к нему только ненависть. Если бы не его глупость и жестокость моя мама не заболела бы, и был жива. Я решила, что обязательно отомщу. И отцу и его брату. Это стало смыслом всей моей жизни. После смерти мамы за мной приехала бабушка. Но они с дедом не стали оставлять меня у себя, а отдали в семью маминой двоюродной сестры. Я очень старалась понравиться родственникам и упросила их официально усыновить меня, чтобы поменять фамилию. Отчество у меня по дедушке. А вот фамилия моих опекунов Троянские мне очень нравилась. Она казалась мне очень символичной. Сама жизнь, указывала мне каким путем я смогу отомстить. Легенда о троянском коне стала моей самой любимой историей. И, кроме того, я понимала, что если появлюсь рядом со своими врагами, с фамилией моей матери это вызовет ненужные мне подозрения. Из-за этих, даже не знаю, как их назвать, не только мамина, но и моя жизнь шла не так как могла бы. Я оказалась в унизительной зависимости от чужих для меня по сути людей. Мне постоянно приходилось притворяться, что мне все нравится, и я благодарна за каждую мелочь. Я старалась хорошим поведением и хорошей учебой заслужить любовь родственников, но все время чувствовала, что они занимаются мной только по обязанности. Одноклассники в школе относились ко мне как к человеку второго сорта. Мужчины всегда только использовали меня. — Эсмеральда зло глянула на полицейского, сидящего напротив, — они всегда получали то, что хотели и тут же бросали меня. Еще в школе. Мальчики-одноклассники с удовольствием списывали у меня на контрольных, а в кино ходили с другими. Как же мне хотелось сходить с кем-нибудь в кино, да просто пройтись по улице с мальчиком. Никто не смотрел на меня, и никому я не была нужна. А я ведь гораздо симпатичней многих одноклассниц. Почему же всегда выбирали не меня? И в институте повторилась та же история. Мужчины поступали со мной, так как мой отец поступил с мамой. Мне хотелось только одного — мести.

Эсмеральда тяжело вздохнула.

— Из-за отца я чувствовала себя хуже других. Из-за него я так и не смогла устроить свою жизнь. Я хотела одного быть любимой, и все! Но рано или поздно каждый мой мужчина начинал рассказывать какая замечательная у него жена, и как я ей даже в подметки не гожусь. Никто и никогда не ухаживал за мной. Никто! Почему другим оказывают знаки внимания и дарят цветы, а мимо меня проходят как мимо пустого места? Потому что так же поступили с моей матерью! Другие женщины смотрят на меня свысока только потому, что у них есть муж, а у меня нет. И только потому, что ни один идиот, ни разу не предложил мне стать его женой, я выгляжу в глазах окружающих человеком второго сорта. Чем я хуже других?

После окончания школы я поступила в институт и к огромной радости родственников уехала в общежитие. Днем училась, а вечером работала — я сама себя обеспечивала. Я нашла своего отца. Сначала я хотела соблазнить его, а после близости сказать кто я такая. Но чем больше я наводила о нем справки, тем меньше эта идея мне нравилась. Холодный, расчетливый и жестокий. Скорей всего он просто забудет обо мне так же как о маме. А мне хотелось, чтобы он страдал, как страдала мама. Месть подают холодной. Я много лет не могла появиться в жизни отца так, чтобы не вызвать подозрений. Я училась, работала, продвигалась по карьерной лестнице и все это затем чтобы отомстить. У меня не получалось найти его брата. В ближайшем окружении отца этого человека не было. Конечно, можно было бы обратиться к частному детективу, но я понимала, что нельзя оставлять никаких следов. Когда я узнала, что фирма отца ищет главного бухгалтера, я поняла — мой звездный час настал. Я знала о нем очень много, и потому не составило труда очаровать Владлена на собеседовании. Должность стала моей. Мы сблизились настолько насколько с ним вообще можно сблизиться. Владлен холоден и жесток это правда. Но и у него оказалось слабое место. Огромное значение для него имела общественная сторона жизни, его статус, его репутация. Он никогда ничего не рассказывал о брате, а я по понятным причинам не могла спрашивать. Решив, что в свое время все станет ясным — я начала действовать. Многие финансовые документы, которые периодически проверяются, готовит главный бухгалтер. Готовит! А вот ответственность за них несет исключительно директор. Понятно, каким образом я стала готовить документы? А разбирая старые бумаги, я обнаружила, что семь лет назад была открыта странная «дочка» с поэтическим названием «Новинка». Работы выполнялись по профилю основного предприятия, но все крупные заказы шли «Новинке». Просуществовала она два с половиной года, затем была ликвидирована, а имущество «дочки» продано. Мне стало интересно — кому ушли деньги, ведь в документах учредителями дочернего предприятия числился практически весь руководящий состав? Под тем или иным предлогом я поговорила с каждым из учредителей кроме отца. Оказалось, что он забирал себе и всю прибыль и деньги от продажи имущества «дочки». И да, мы были близки! Я решила выйти за него замуж. Тогда на второй же день после свадьбы весь мир узнал бы всё!

— Что именно? — продолжая печатать, спросил полицейский.

— Всё! Все узнали бы о том, что он воровал, о том как предал мою мать, о том как женился на собственной дочери.

— Почему же вы поменяли план?

— Потому что в декабре все пошло не так. Владлен находил массу поводов, чтобы не встречаться со мной нигде кроме работы. Легко согласился репетировать, но всегда уходил раньше остальных. Около года я была близка к воплощению своего плана в жизнь, но теперь все могло сорваться. Во что бы то ни стало, мне надо было разобраться в том, что происходит. В один из дней я пришла на работу очень рано и, открыв кабинет Владлена, посмотрела его компьютер. У него явно была мания величия. Все сайты, на которые он ходил, все почтовые ящики были в свободном доступе. Не потребовалось и пяти минут, чтобы понять, в чем дело. Этот старый мерзавец постоянно тусовался на сайтах знакомств и один виртуальный роман у него плавно перетекал в другой. А с некой Лю он уже начал встречаться. Я поняла, что скоро получу отставку и тогда мало что смогу сделать. Я была невероятно зла. Этот человек больше не имеет права ходить по земле. Я его отравила.

— Как вы это сделали?

— О, это как раз оказалось совсем несложно. Я даже сама удивилась. Яд у меня был давно. Лет десять назад заведение, в котором я работала, располагалось в старинном особняке. Недостаток у этого памятника архитектуры был только один — полчища крыс. Что только ни делали, чем только ни травили, через некоторое время грызуны появлялись вновь и вновь. И тогда наш босс привез яд из какой-то экспериментальной лаборатории. Вместе с ним приехал химик, который рассказал, что этот яд из ряда цианидов, и опасен даже при вдыхании, а уж если обрабатывать им приманки без защитных средств можно умереть. И при попадании в организм яд подействует в течение нескольких минут. Незаметно я отсыпала совсем немножко яда в стеклянную колбочку и унесла домой. В надежном месте яд ждал своего часа, и как видите, пригодился. Владлен помешан на идеальном внешнем виде. Особенно он не любил толстяков и сам страшно боялся поправиться. Поэтому регулярно заказывал в интернет-магазинах средства для похудения. Всегда привозил курьер. Картонная коробочка, в ней пластиковая баночка, а в баночке капсулы. Обычно баночка стоит на полке шкафа в комнате отдыха возле его кабинета. Я просто как-то утром прихватила баночку с собой, высыпала содержимое одной капсулы, а взамен насыпала туда яд, а спустя час, придя на совещание незаметно поставила баночку на место. Оставалось только подождать. Владлен принимал это средство после обеда. Идеально было бы, чтобы яд он выпил дома в выходной день, но случилось, как случилось. Смерть выглядела бы как самоубийство. Я понимала, что упавшая декорация не скроет отравление. Но все сделано идеально — никто и никогда не свяжет травлю крыс десять лет назад и непонятное отравление сейчас. На лекарстве нет моих отпечатков, и яд был только в одной капсуле. Третьего января я зашла на работу за своим ноутбуком и увидела у охранника фотографии. Он сказал, что Лена тоже их рассматривала, и я решила за ней проследить. Лена уехала к Герману, а затем они отправились к вдове и в ресторан. Поначалу я подумала, что это просто любовное свидание. Даже удивилась — оба такие тихуши. Они уехали, затем Лена вернулась, и буквально тут же к ресторану подъехал тот мужчина. Я поняла, что мне представился шанс. Я позвонила в ресторан, трубку сняла женщина. Я попросила к телефону Марка, а когда он подошел, сказала, что если хочет знать, почему умер его брат пусть приходит на стройку один и прямо сейчас. Он обещал прийти через два часа. В тот момент я уже знала, что сделаю. Я с самого начала планировала для своего дяди такую смерть.

— А если бы этот Марк не был братом Владлена? Могло же просто совпасть имя.

— Исключено. Марк не самое распространенное имя среди мужчин, и он не стал возражать, когда я назвала Владлена его братом.

— Он приехал один?

— Конечно один. Какую угрозу для него может представлять женщина?

— О чем вы разговаривали?

— Я с ним не разговаривала? Слишком много чести!

— Как вы убили Марка Леонидовича Друккера?

— Это было почти так же легко как убить Владлена. Я назначила ему встречу в новостройке. «У наших домов есть имя!» помните этот слоган строительной фирмы? Я выбрала дом с именем «Фортуна». Правда, символично? Я назначила ему встречу на седьмом этаже в студии направо от лифта. Эта планировка мне знакома. Там огромные панорамные пока еще не застекленные окна во всю стену с очень низким подоконником, а рядом вход в ванную. Пока только проем, но мне было достаточно, чтобы спрятаться. Освещение на стройплощадке не подойдет для чтения, но достаточно светло, чтобы свободно ориентироваться. А на подоконник я положила телефон. Я планировала позвонить на него со своего номера, чтобы привлечь внимание, но потом испугалась, что если не успею убрать аппарат, меня легко найдут по сим карте. Я поступила проще. Включила будильник. Удачно получилось. Как только Марк вошел в комнату, будильник запищал. Он наклонился к аппарату, а я в это время подбежала сзади и толкнула его в окно. Он даже не понял что случилось. Вот вам и крутой мэн — усмехнулась Эсмеральда — а как оказалось легко его победить. Мой план удался. Я купила билет в Петербург и уехала праздновать. Это были самые счастливые дни в моей жизни.

— Что вы там делали?

— Не помню. Правда. Я остановилась в хорошей гостинице и после завтрака отправлялась бродить по городу. Просто ходила по улицам, заходила в магазины и кафе. Несколько раз попала в какие-то музеи. Не помню даже какие. Один раз ходила в кино. Не спрашивайте какие фильмы я смотрела. Мне казалось, что большего счастья, чем в эти дни просто и быть не может. Мысленно я все время разговаривала с мамой. Я говорила ей, что как бы там ни было — я за неё отомстила. Я чувствовала, что мама была бы довольна. Сложнее стало, когда вернулась. Скрывать радость труднее, чем скрывать горе. Я была почти уверена, что все прошло идеально и бояться разоблачения мне не надо. Но нет! У нас же есть искатели правды. Ленка видела фотографии, значит тоже могла узнать, кто на них. Опять же — она явно избегала общения со мной. Когда секретарша пересказала мне их разговор, я поняла, что она что-то знает. От этой тихони можно ждать чего угодно! Про чертей в тихом омуте поговорка не просто так появилась! В тот момент, когда Марк упал, я готова была к аресту. Цель моей жизни была достигнута. Сейчас — нет! Сейчас совсем другое дело. Жизнь только начинается! Оказывается вокруг столько интересного! Весь мир мой! Те, кто мешали жить ушли. Значит, я буду жить дальше свободно и счастливо! Как я могла себя обезопасить? Надо было убрать Лену с дороги. Но как это сделать, не привлекая внимания к себе. Я решила, что ей тоже придется умереть. От имени Владлена я сняла квартиру. Видели объявление: «квартиры на часы и сутки». Владлен при жизни как оказалось, иногда пользовался этим. Поэтому заказ с его адреса и оплате банковской картой не вызвал ни у кого вопросов.

— У вас имеется банковская карта на имя Владлена Платоновича Шестова?

— Нет, у него в компьютере есть реквизиты этой карты. И я знаю, что там всегда были деньги на неотложные нужды. Смс уведомлениями о проведенных операциях Владлен не пользуется. И я уверена, что с одной стороны и наследники не проверяют баланс каждый час, а с другой стороны — сумма относительно невелика, и платеж по этим реквизитам уже не раз проводился — так что с этой стороны проблем быть не должно. И их и не было. В таких квартирах нет ничего ценного, поэтому если клиент не желает встречаться с риэлтором ключ оставляют в почтовом ящике. Был небольшой риск встретить кого-нибудь в подъезде или около дома, но мне повезло. Дело было за малым — как заманить противную тихоню в эту квартиру. Я отправила ей письмо с адреса Владлена. Он всегда держал все свои почтовые ящики открытыми, и я это знала. После смерти Владлена я на всякий случай поменяла ноутбуки в наших кабинетах. Никто не обратил внимания. Когда я отправляла письмо, я подумала, что если Лена не знает ничего — то и внимания на него не обратит, а если и обратит, то сообщит в полицию. Пока она будет сообщать, пока начнут разбираться назначенное время встречи пройдет — и останется ниточка, ведущая в никуда. А вот если она действительно копается в этом, то примчится немедленно. Если бы она не пришла — я вечером уничтожила бы компьютер, а потом сказала бы, что он у Германа. Герман уволился очень кстати. Но нет, ей надо было везде сунуть свой нос.

Запись закончилась.

— А что было дальше, расскажу тебе я. Мы разминулись меньше чем на пять минут. Когда я пришел, заметь с букетом цветов, то, как хорошо воспитанный джентльмен, поинтересовался у консьержки, не знает, ли она дома ли барышня из восемнадцатой квартиры. А дежурная мне и рассказала, как ты вприпрыжку с адресом слетела с лестницы и умчалась. Ну, какая же лавстори без погони? Я бросил букет на пассажирское сидение, прыгнул за руль и помчался следом.

— А если бы у меня было свидание?

— О, это была бы трагедия всей моей жизни — Деточка скорчил рожицу и продолжал — как благородный человек я бы убедился в благонадежности твоего кавалера и отпустил бы вас с миром наслаждаться своим счастьем. А сам вернулся бы домой и утопился в ванной. Но, чтобы случайно не утонуть во время утопления, ни за что не налил бы туда воды. К моему счастью ничего подобного не случилось.

— Не отвлекайся, Олег!

— Элен, твое слово для меня закон. Продолжим. Конечно, я позвонил своим друзьям, помнишь?

— Олег! Я звонила тебе — ты был недоступен.

— У меня телефон разряжен, я его специально отключал, чтобы иметь возможность хотя бы одного звонка, если экстренно что-то понадобится. Так вот, я потихоньку поднимался за тобой. Я видел, как ты вошла в квартиру, прикрыв за собой дверь. Хорошо, что она не захлопнулась. Прокравшись по коридору, я увидел стоявшую над тобой, Эсмеральду. Она видимо раздумывала, что делать дальше. Дорогая, я даже не буду тебе пояснять, что зафиксировать даму я смог моментально. Надеюсь, ты поняла, что я человек терпеливый. Да и дожидаться помощи в компании интересных дам совсем необременительно. Весьма жаль, что одна из них (догадываешься кто?) пребывала в бессознательном состоянии. Но как только приехали мои помощники я смог расположить тебя гораздо удобней в своем автомобиле и отвести в больницу. Теперь тебе вся история понятна?

— За исключением одного нюанса.

— Какого?

— Где мой букет?

— И угораздило же меня влюбиться в такую меркантильную особу — вздохнул Деточка — подумай, Элен, я же лучше букета. Букет все равно завянет, а я буду длинно и старомодно ухаживать.

— Друзья — вмешалась Рита. Все хорошо, что хорошо кончается. Но мне непонятно, а куда уехал Герман, и от кого прячется его жена?

— Ритуся, как будущей родственнице я могу ответить на твои вопросы, но не на все. Герман не хотел, чтобы кто-либо знал о том, где они собираются жить. Пусть так и будет. А жена у него, наверное, Элен сразу поняла — та еще штучка. Упрямая и своенравная девчонка без царя в голове еще подростком связалась с довольно опасной компанией. Она работала крупье в казино Маркела, и кроме того выполняла небольшие деликатные поручения хозяина. Ей доверяли. Она много знала и наверное наступил момент когда поняла в какие опасные игры играет. Тогда Инна решила сменить окружение и уйти из казино. Но так просто из этой компании не отпускают. Её припугнули, девушка не вернулась, но и болтать не начала. В общем, то ли о ней забыли, то ли пожалели, не знаю. Марк к тому времени переключился на ресторан. Само собой Инна этого не знала и, встретив бывшего шефа в ресторане, очень испугалась. В тот момент ей показалось, что Герман не может быть защитой, и она попросила помощи у отца. Родители помогли ей уехать на новое место. А чтобы обезопасить Германа, она попросила случайного попутчика отправить ему телеграмму. Инна рассчитывала, что те, кто будут её искать, узнав о телеграмме, оставят Германа в покое. И вся загадка.

— А её искали?

— Те, кого она так боялась — нет. Может Марк девушку и не заметил? Самый большой страх тот, который мы себе сами придумали.

— Неромантично — фыркнула Рита.

— Зато она жива — возразил Деточка.

— А я хочу кофе — заявила я.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg